Автор: Калугин В. В.
Теги: история и критика мировой литературы и литературы отдельных стран история история средних веков история россии иван грозный издательство языки русской культуры
ISBN: 5-7859-0055-6
Год: 1998
Текст
В. В. Калугин
АНДРЕЙ КУРБСКИЙ
И ИВАН ГРОЗНЫЙ
(Теоретические взгляды
и литературная техника
древнерусского писателя)
«ЯЗЫКИ РУССКОЙ КУЛЬТУРЫ»
Москва 1998
ББК 83.3(2Рос=Рус)4
К 17
Исследование и издание осуществлены при финансовой поддержке
Российского гуманитарного научного фонда
(РГНФ)
проекты 96-04-06154 и 98-04-16104
Ответственный редактор
д. филол. в., засл. проф. МГУ им. М. В. Ломоносова В. В- Кусков
Рецензенты;
д. филол. н. Л. И. Сазонова (ИМЛИ им. А. М. Горького РАН)
д. филол. в. Л. А. Янковская (Ин-т славянской филологии, Гданьский ун-т)
Калугин В. В.
К 17 Андрей Курбский и Иван Грозный: (Теоретические взгля-
ды и литературная техника древнерусского писателя). - М.:
«Языки русской культуры», 1998. - 416 с., 34 ил.
ISBN 5-7859-0055-6
Исследование посвящено одной на интереснейших страниц древнерус-
ской культуры - литературной деятельности квязя Андрея Курбского и
царя Ивана Грозного. Их творчество впервые рассмотрено не только в ис-
торико-литературном, но и в теоретическом аспекте. В монографии на ши-
роком фоне литературного процесса XVI века с привлечением большого ко-
личества восточнославянских, латинских, польских, немецких памятников
рассмотрены спорные источниковедческие вопросы, показано развитие ли-
тературно-языковых концепций в Московской в Юго-Западной Руси, уста-
новлено, как эстетические идеалы писателей XVI века преломлялись в вх
творчестве, прослежены судьбы литературного наследия Курбского и Гроз-
ного. Результаты исследования существенно, а в отдельных случаях прин-
ципиально меняют сложившиеся представления о характере творчества
писателей XVI века, литературном процессе того времени, о месте в этом
процессе Курбского и Грозного.
На лицевой стороне обложки воспроизведен древнерусский портрет
Ивана Грозного, хранящийся в Копенгагене; на тыльной стороне -
Курба, родовая вотчина князей Курбских под Ярославлем (современ-
ное состояние).
ББК 83.3(2Рос=Рус)4
Except the Publishing' House (fax: 096 246-20-20, E-mail: lrc@koshelev.msk.su)
the Danish bookseller firm G-E-C GAD (fax: 45 86 20 9102, E-mail: slavic@gad.dk)
has an exclusive right on selling this book outside Russia.
Право на продажу этой книги за пределами России, кроме издательства
«Языки русской культуры», имеет только датская книготорговая фирма
G-E-C GAD.
ISBN 5-7859-0055-6
© В. В. Калугин, 1998
СОДЕРЖАНИЕ
Введение.........................................................у
Глава I. Спорные вопросы источников..............................17
«Сам по-руски писати невмею»:
границы книжно-славянской культуры.........................17
Переписка со старцем Вассианом Муромцевым..................23
Кружок Курбского в эмиграции...............................30
Агиографический свод в переводе Курбского .................45
Словари в творчестве древнерусского писателя...............57
«Литературный манифест»: второе письмо царю................64
Переписка с западнорусскими корреспондентами ..............71
Псевдо-Курбский............................................77
Выводы.....................................................90
Глава II. Теоретические взгляды и литературная позиция..........92
Книжно-славянская традиция и «свободные искусства» ........92
Теория литературного текста ............................. 106
Теория литературного перевода............................ 112
Стилистические идеалы.................................... 119
Образцовый христианский ритор............................ 128
Особенности эпистолярного жанра ......................... 135
Выводы................................................... 145
Глава III. Литературная техника............................... 147
Красноречие и просторечие................................ 147
Риторика Курбского....................................... 155
Историческая концепция Курбского......................... 165
Приемы агиографии ....................................... 182
Епископ Амвросий Медиоланский в творчестве Курбского..... 204
Книжная поэзия .......................................... 210
«Широковещательное и многошумящее писание» Грозного...... 218
«Кусательный» стиль Грозного ............................ 225
Выводы................................................... 235
Глава IV. Литературные контакты............................... 240
Возвращение в Россию..................................... 240
Языковая личность Курбского
в восприятии московских книжников XVII —XVIII вв......... 245
Переводы Курбского
в изданиях Московского Печатного двора XVII в............ 256
Курбский и Евфимий Чудовский..............................267
Литературная преемственность..............................272
Выводы....................................................277
*Тру до любезный рачитель священных писаний». (Заключение) ....278
6
Содержание
Примечания.................................................... 280
Приложения.................................................... 297
1. Состав и источники агиографического свода Курбского.... 299
2. «Энкомий Симеону Метафрасту» Михаила Пселла
в латинском и книжно-славянском переводах ...............313
3. Словарь риторических терминов .........................329
4. Литовский проект грамоты Ивана IV «до рыцерства»
с амнистией Курбскому....................................338
5. Герб Курбского........................................ 340
Примечания.................................................... 346
Сокращения.................................................... 351
Архивные материалы............................................ 351
Опубликованные источники и литература ........................ 357
Книгохранилища ............................................... 377
Издания....................................................... 378
Специальные обозначения....................................... 379
Список иллюстраций............................................ 380
Указатель имен (составитель В. В. Калугин).....................383
Magnus profecto K[ur]pscius fuit, nam et sanguine
magnus, si loanni Moschorum duci affinis, et officio
magnus, si copiarum Moschoviae dux supremus, et
virtute magnus si tantorum victor hostium, et fortuna
magnus, si a rege Augusto exul et profugus magnifice
suscipitur; et ingenio magnus, nam brevi tempore
linguam Latinam ante sibi ignotam parvo intervallo
provectus in annis in regno didicit.
Simon Okolski. Orbis Poloni. Cracoviae,
1641. T. 1.P.504.
К[ур]6ский был поистине великим человеком:
во-первых, великим по своему происхождению,
ибо был в свойстве с московским князем Иоан-
ном; во-вторых, великим по должности, так как
был высшим военачальником в Московии;
в-третьих, великим по доблести, потому что
одержал такое множество побед; в-четвертых,
великим по своей счастливой судьбе: ведь его,
изгнанника и беглеца, с такими почестями при-
нял король Август. Он обладал и великим
умом, ибо за короткое время, будучи уже в
преклонных годах, выучил в королевстве
латинский язык, с которым дотоле был не-
знаком.
Симон Окольский. Польский мир.
Краков, 1641 г. Т. 1. С. 504.
ВВЕДЕНИЕ
Царю Ивану Грозному (25.VIII.1530 — 18.III.1584 г.) и его бояри-
ну князю Андрею Михайловичу Курбскому (1528 — между 6 и 24 мая
1583 г.)1 посвящена обширная научная литература. О них писали начи-
ная с историков XVIII в. В. Н. Татищева и М. М. Щербатова. Посла-
ния и дипломатические документы Ивана IV издавались еще в «Древ-
ней российской вивлиофике» Н. И. Новикова и в «Продолжении древней
российской вивлиофики».
Основной корпус оригинальных произведений Курбского и Гроз-
ного был опубликован Н. Г. Устряловым (Устрялов 1868), Г. 3. Кунце-
вичем (РИБ 31), Д. С. Лихачевым и Я. С. Лурье (ПИГ), Я. С. Лурье и
Ю. Д. Рыковым (ПГК). В 1934 г. В. А. Панов подготовил к изданию в
современном переводе переписку царя и боярина, а также «Историю о
великом князе Московском» Курбского. К сожалению, книге не было
суждено увидеть свет, и она сохранилась в машинописи (Панов 1934)2.
Свод сочинений Курбского и Ивана IV на языке оригиналов и в пере-
воде был опубликован коллективом исследователей — А. А. Алексее-
вым, Е. И. Ванеевой, Я. С. Лурье, Ю. Д. Рыковым, О. В. Твороговым,
А. А. Цехановичем — в серии «Памятники литературы Древней Руси»
(ПЛДР 1986, 16 — 399, 567 — 617). В настоящее время книга подготовле-
на в дополненном виде к переизданию в одиннадцатом томе серии «Биб-
лиотека Древней Руси».
Наряду с обобщающими изданиями, велась работа по публикации
отдельных памятников. А. Н. Попов (Попов 1878) и В. Туминс (Ту-
минс 1971) выпустили в свет богословско-полемический «Ответ пастору
Яну Роките» Ивана IV, Дж. Феннел — переписку Грозного с князем
Андреем и «Историю о великом князе Московском» Курбского (Феннел
1955; он же 1965), архимандрит Леонид (Леонид 1886), Д. С. Лихачев
(Лихачев 1986, 361 —377), Н. С. Серегина (Серегина 1990, 69 — 80; она
же 1994, 173, 196—198, 200, 232 — 238) — литургическую поэзию Ивана IV.
Изучение переводов Курбского и его сотрудников, начатое в рабо-
тах А. С. Архангельского (Архангельский 1888; он же 1888а, 203 — 295),
П. В. Владимирова (Владимиров 1897, 308 — 316), К. В. Харламповича
(Харлампович 1900, 211 —224), С. Д. Балухатого (Балухатый 1916, 109 —
122), Г. 3. Кунцевича (Кунцевич 2. См.: Уваров 1972, 315 — 317), к со-
жалению, не стимулировало в отечественной науке интереса к изданию
этих памятников. Это важное и перспективное направление было про-
должено главным образом в трудах зарубежных славистов. В. Айсман
опубликовал статью «О силлогизме» Иоганна Спангенберга (Айсман
1972), И. Ауэрбах — сборник «Новый Маргарит» (Курбский 1976 —
1990), Ю. Бестере-Дилгер — «Богословие» Иоанна Дамаскина (Курб-
ский 1995).
Введение
10
Литературное наследие князя Андрея и его противника существен-
но дополняют памятники деловой письменности. В книге Н. Д. Ивани-
шева собраны важные источники о жизни Курбского в литовской эмиг-
рации (Иванишев 1, 2). Многие официальные документы Ивана IV
опубликованы в «Сборниках императорского русского исторического
общества» и «Памятниках дипломатических сношений древней России
с державами иностранными» (см., например: СИРИО59, 71, 129; ПДС 10).
Далеко не все рукописные источники выявлены и изданы. Полная науч-
ная библиография сочинений царя и боярина представляет собой задачу
будущих исследований.
О Курбском и Грозном писали специалисты самого разного профиля.
Их жизнь и деятельность традиционно находится в сфере внимания
историков. Из наиболее значительных исследований необходимо назвать
работы В. О. Ключевского (Ключевский 2, 154—161, 176—187), А. Н. Ясин-
ского (Ясинский 1889), Я. С. Лурье (Лурье 1958, 505 — 508; он же 1958а,
451 —466; он же 1976, 202 — 234; он же 1977, 56 — 69; он же 1979, 204 —
218), С. О. Шмидта (Шмидт 1958, 256 — 265; он же 1968, 366 — 374; он же
1969, 163-166; он же 1976, 147-151; он же 1976а, 304-328), А. А. Зими-
на (Зимин 1962, 305 — 312; он же 1976а, 176 — 201), Р. Г. Скрынникова
(Скрынников 1962, 99—116; он же 1973; он же 1977, 65 — 76; он же 1979,
219 — 227; он же 1985, 273 — 289; он же 1992), Дж. Феннела (Феннел
1975, 188— 198), И. Ауэрбах (Ауэрбах 1969, 170 — 186; она же 1979, 166—
171; она же 1985; она же 1987, 13 — 51), Ю. Д. Рыкова (Рыков 1971,
129— 137; он же 1972; он же 1974, 328 — 350; он же 1976, 235 — 246; он же
1982, 193— 198; он же 1997, 263 — 281), Б. Н. Морозова (Морозов 1987,
277 — 289; он же 1992, 41 —45; он же 1994, 143 — 151; он же 1997, 475 — 494).
Большой вклад в разработку темы внесли литературоведческие ра-
зыскания И. Н. Жданова (Жданов 1, 81 — 170), Д. С. Лихачева (Лиха-
чев 1975, 265 - 288, 333 - 348; ПГК 183-213; он же 1986, 361 —377; он же
1987, 174-184), Я. С. Лурье (Лурье 1960, 123-126,508-511; ИРБ 1970,
440 — 442, 445 — 449), Д. Фрайданка (Фрайданк 1970, 57 — 77; он же 1976,
319 — 333; он же 1988, 806 — 815), Дж. Феннела (Феннел 1974, 173— 190),
А. М. Панченко и Б. А. Успенского (Панченко 1976, 151 — 154; он же
1990, 413 — 421; Панченко, Успенский 1983, 54 — 78).
Творчество Курбского и Грозного послужило предметом лингви-
стических работ. В монографии Н. Дамерау рассмотрено польско-ла-
тинское и западнорусское влияние на язык Курбского (Дамерау 1963).
Книга В. Н. Роговой посвящена словообразовательной системе старо-
русского языка на материале посланий Грозного (Рогова 1972). В ис-
следовании Ю. Бестерс-Дилгер проанализирована переводческая тех-
ника князя Андрея (Бестерс-Дилгер 1992).
Сочинения Курбского и Грозного были рассмотрены с помощью
математических методов ЭВМ (Саркисова 1994, 248 — 270; она же 1994а,
225 — 247). Несмотря на критику традиционных историко-филологиче-
Введение
И
ских приемов исследования, математический анализ не внес в данном
случае ничего принципиально нового. Он только подтвердил в очеред-
ной раз подлинность их основных произведений.
В последние десятилетия по творчеству Курбского и Грозного были
защищены диссертации. Из их числа следует отметить кандидатские
исследования лингвиста М. В. Ляпон (Ляпон 1971), историков Ю. Д. Ры-
кова и С. А. Елисеева (Рыков 1972; Елисеев 1984), литературоведов
К. А. Уварова и А. В. Каравашкина (Уваров 1973; Каравашкин 1991).
Еще в 1923 г. С. Ф. Платонов, предсказывая многолетнюю дискус-
сию, предупреждал: «Если бы нашелся ученый скептик, который начал
бы утверждать, что все „сочинения** Грозного подложны, с ним было бы
трудно спорить. Пришлось бы прибегать ко внутренним доказательствам
авторства Грозного, ибо документальным способом удостоверить его
нельзя» (Платонов 1991, 7).
В 1971 г. вышла в свет книга профессора Гарвардского универси-
тета Эдварда Кинана «Апокриф о Курбском и Грозном: История состав-
ления в XVII в. „корреспонденции**, приписываемой князю А. М. Курб-
скому и царю Ивану IV». Затем последовали другие исследования на
эту тему (Кинан 1975, 159—172; он же 1978, 131 — 161; он же 1993, 187 —
208). Э. Кинан пришел к заключению, что основные литературные произ-
ведения Грозного и Курбского являются мистификацией разных писа-
телей, длившейся с 20-х гг. XVII в. и до конца столетия.
Гипотеза Э. Кинана вызвала острую полемику в научном мире и
была аргументированно отвергнута подавляющим большинством ис-
следователей (см.: Скрынников 1973; он же 1985, 273 — 289; он же 1992,
37 — 50, 65 — 67; Лихачев 1975, 333 — 348; Феннел 1975, 188— 198). В на-
стоящее время подлинность переписки Ивана IV и Курбского может
считаться доказанной. Однако ряд поставленных в дискуссии вопросов
до сих пор ждет своего решения.
Краткий историографический обзор не ставит своей целью дать
библиографию всего написанного о Курбском и Грозном. Он включает
в себя только наиболее значимые для нашей темы труды. Из библиогра-
фических работ о Курбском и Грозном наиболее полными являются
статьи Н. П. Беляевой, Я. С. Лурье и О. Я. Ромейской, А. И. Гладкого
и А. А. Цехановича (Беляева 1984, 115 — 136; Лурье, Ромейская 1988,
371 —384, 519; Гладкий, Цеханович 1988, 494 — 503, 520. См. также: Ауэр-
бах 1985, 409-435).
Стать хрестоматийным еще не значит быть изученным. Знакомясь
с библиографией, нетрудно заметить, что в ней преобладают историче-
ские и источниковедческие труды. Общим местом многих работ стало
обращение к идеологическим взглядам Курбского и Грозного, изучение
их творчества как памятника общественно-политической мысли.
Сочинения Курбского и Ивана IV нуждаются в сравнительно-филоло-
гической интерпретации на фоне современного им литературного про-
12
Введение
цесса. Их наследие важно для исследования такой актуальной пробле-
мы, как развитие в Древней Руси теоретических взглядов на мастерство
писателя, образцовые произведения, прекрасное и безобразное в искус-
стве слова. Вопросы теории и стилистики древнерусского текста, постав-
ленные в работах Д. С. Лихачева, С. Матхаузеровой, Б. А. Успенского,
Л. И. Сазоновой и других исследователей, представляют собой малоизу-
ченную, но весьма перспективную область медиевистики (см.: Матхау-
зерова 1976; Лихачев 1979; он же 1986; Успенский 1987; Сазонова 1991).
Одна из главных особенностей древнерусской книжной культуры
заключается в том, что почти шесть столетий она не имела литературной
теории и критики в современном значении этих слов. Мы можем гово-
рить лишь об элементах того и другого (Лихачев 1986, 63).
Освоение западноевропейской риторики (включающей в себя поэ-
тику и эпистолографию) как теоретической науки началось в конце XVI в.
в Юго-Западной Руси и продолжилось в следующем столетии в Мос-
ковском царстве. Несмотря на такое позднее приобщение к риторике
как учебной дисциплине, ее основные положения были известны восточно-
славянским книжникам уже с эпохи Киево-Новгородской Руси по пере-
водным памятникам византийской литературы. Отрывочные теорети-
ческие знания, правила практической риторики и нормы речевого
поведения были представлены также в популярных переводных сборни-
ках «Пчела» и «Измарагд». Эти правила существовали и в качестве
этикетных самоуничижительных формул о невежестве книжника в грам-
матике, риторике, диалектике, и в качестве агиографических «общих мест»
об изучении святым гуманитарных и философских наук.
Древнерусские книжники не обобщили свой художественный опыт
в специальных трактатах наподобие тех, которые существовали в Запад-
ной Европе. Их высказывания по разным вопросам творчества разбросаны
в рукописях и часто являются этикетными формулами. Однако собран-
ные вместе, они воссоздают вполне определенную систему литературных
образцов, эстетических правил и запретов. Ее существование подтверж-
дает эпистолярный поединок Курбского с Иваном IV. Я. С. Лурье назвал
их переписку «едва ли не первой чисто литературной полемикой в Древ-
ней Руси» (ИРБ 1970, 447).
Это не значит, что ранее восточнославянские книжники не вступа-
ли в прения между собой и не интересовались вопросами эстетики сло-
ва. Они обсуждали произведения, выносили им приговор, обменивались
колкими замечаниями. В Средневековье жанр послания был излюблен-
ной формой выражения литературно-эстетических взглядов. Еще в се-
редине XII в. возник эпистолярный спор между митрополитом Климен-
том Смолятичем и пресвитером Фомой, в котором столкнулись разные
точки зрения на творчество, Священное Писание и античное наследие.
Дело в том, что полемика Курбского и Грозного, как замечает Д. С. Лиха-
чев, очень рельефно «представила в литературе особенности ее време-
Введение
13
ни» (Лихачев 1987, 175). Многое в их стилях мышления и творчества
традиционно, но тем отчетливее на общем фоне проступают новые черты.
Литература XVI в. отмечена пробуждением интереса к филологии,
иностранным языкам, переводам, исправлению и изданию книг. В этой
работе участвовали писатели разных культурных ориентаций. Среди
них были грекофилы Максим Философ, инок Силуан (Селиван), Нил
Курлятев, латинисты Дмитрий Герасимов, Федор Карпов, Курбский, зна-
токи традиционной книжности митрополит Макарий, Досифей Топор-
ков, Василий Тучков, Зиновий Отенский, старец Артемий и др. В это
время пропагандируются новые идеи, согласно которым главным пока-
зателем литературного мастерства является умение создавать, перево-
дить и редактировать произведения по законам грамматики, риторики,
диалектики, называвшейся также логикой.
Эти дисциплины, составлявшие тривиум — первый раздел запад-
ноевропейского образования, были «литературной теорией» Средневе-
ковья, унаследованной от античности. Для Курбского характерно повы-
шенное внимание к тем явлениям творчества, которые в переведенном с
латыни в его кружке «,Энкомии Симеону Метафрасту» Михаила Псел-
ла обозначаются терминами словество — eloquentia, facundia (греч. Лбу os,
euoTopia), искусство глаголания — arsdicendi (греч. рцторост]), художест-
во вещания — artificium dicendi (греч. texvdcocI |ieftodoi. См. Прилож. 3
«Словарь риторических терминов»).
«Свободные науки, або позволеные, — объясняется в агиографи-
ческом своде Курбского, — нарицают грамотику, диалектику, реторику и
обе две философии...» — практическую и теоретическую (Син-219, 404;
Владимиров 1897, 312). Перенос западноевропейских «свободных ис-
кусств» на русскую почву способствовал распространению новых, фило-
логических, взглядов на искусство слова и вместе с другими изменения-
ми, подспудно протекавшими в духовной жизни Московского царства,
привел в XVII в. к ломке традиций, перестройке системы литературных
стилей и жанров.
Этим вопросам — предыстории литературной теории в России —
посвящено настоящее исследование. Его предмет — теоретические пред-
ставления и литературная техника Курбского и Грозного, понимаемая
как совокупность авторских приемов. Задачами работы являются не-
сколько связанных между собой проблем. Необходимо:
1) рассмотреть спорные источниковедческие вопросы,
2) показать развитие в XVI в. литературно-стилистических кон-
цепций,
3) установить, как эстетические идеалы средневековых книжников
преломлялись в их сочинениях,
4) проследить судьбы литературного наследия Курбского и Гроз-
ного.
14
Введение
В таком аспекте и объеме их творчество еще не служило предметом
специального исследования. «Для современника, — отмечает А. М. Пан-
ченко, — текст Курбского был подобен партитуре, мы же должны изу-
чать его как палимпсест, чтобы ощутить то, что всегда скрыто „за тек-
стом", — многообразие живой жизни» (Панченко 1990, 417). Сказанное
следует отнести и к Ивану Грозному. Полемическое творчество бывших
сподвижников, ставших заклятыми врагами, представляет собой две сто-
роны одной медали. Одно из них немыслимо без другого.
При изучении литературной техники писателя большое значение
имеет проблема авторской личности и индивидуального стиля. Насколько
справедлива такая постановка вопроса применительно к средневековой ли-
тературе с ее заранее заданной этикетностью, символизмом, абстрагирова-
нием, подведением личностного начала под общие эстетические каноны?
В настоящее время признается существование во второй половине
XVI в. особых стилистических оппозиций — разных «родов глагола-
ний» — внутри традиционного книжного языка (Виноградов 1978, 136,
140; Успенский 1987, 248 — 253). Понятие стиль было знакомо писателям
того времени. В кружке Курбского латинский риторический термин dicendi
forma (греч. idea) из «Энкомия Симену Метафрасту» Пселла был пере-
веден как образ вещания и образ глаголания и обозначал литературную
манеру изложения (см. Прилож. 3 «Словарь риторических терминов»).
Такое понимание стиля близко одному из наиболее удачных современ-
ных определений, согласно которому стили «представляют собой не что
иное, как разные манеры пользоваться языком» (Винокур 1959, 221).
Согласно риторической концепции Михаила Пселла, искусный пи-
сатель должен был уметь найти подходящую форму для своего произ-
ведения — «образ глаголания писаньми примирити» (лат. «dicendi formam
scriptis adapto»; греч. «ideav ouyyQdppaoiv ouvappoCco»). Он был обязан
уметь изменять стиль по заданному образцу — «на подобие пременяти
образ вещания» (лат. «ad exemplar transmuto dicendi formam»; греч. «лара
то ларабегуца rqv oA.T)v i5cav цетатилбы»), a также изменять манеру
изложения в зависимости от темы — «обращати образ глаголания» (лат.
«converto figuram dictionis»; греч. «то rfjs ОХЛИ06 ЦЕтатг^тщг». См.
Прилож. 3 «Словарь риторических терминов»). Подражая литератур-
ным образцам, древнерусские книжники опытным путем овладели рито-
рическими правилами построения текста. Уже во времена Владимира
Мономаха они использовали разные приемы повествования и умело при-
меняли их к жанру и теме произведения (Лихачев 1973, 144 — 145).
Литературный почерк Ивана IV резко выделяется на общем фоне
эпохи тем, что имеет свое лицо. Но не только в этом заключается своеоб-
разие Грозного-писателя. Его литературный образ многолик. Это едино-
державный властелин в посланиях английской королеве Елизавете I
Тюдор и шведскому монарху Юхану III, разгневанный сюзерен в пе-
реписке с изменившим вассалом Курбским, смиренный проситель в чело-
Введение
15
битной своему ставленнику «великому князю» Симеону Бекбулатовичу,
полумонах и суровый обличитель пороков в ответе кирилло-белозерско-
му игумену Козьме с братией, глумливый хозяин в язвительном письме
опричнику Василию Грязному (Лихачев 1987, 179). Как верно заметил
князь М. М. Щербатов, Грозный «в толь разных видах» представляется,
«что часто не единым человеком является» (Щербатов 5, 825).
Литературные перевоплощения Ивана IV принято объяснять его
склонностью к лицедейству, театральным эффектам и мистификации
(Шмидт 1958, 260-261; Лихачев 1975, 270, 272, 277, 284). Все это было в
неукротимом характере монарха, к которому, может быть, как к никому
другому в XVI в. подходит знаменитый афоризм: «Стиль — это сам
человек». В споре с Грозным Курбский не принял именно индивидуаль-
ную манеру противника, язвительно заметив, что первое послание царя
показывает его изнутри как человека, «на обе бедры храмлюще, и хождение
неблагочинно являюще» (ПГК 106). Связь между стилем и личностью
автора отражена в риторической терминологии в «Энкомии Симену
Метафрасту» Пселла. Термин нрав обозначал характер литературной
манеры (лат. mos, греч. nOos), а выражение нравовъ пременение — изме-
нение стиля (лат. morum mutatio, греч. fjflous p.eraPoA.f|. См. Прилож. 3
«Словарь риторических терминов»).
В то же время, вместе с личностным началом писателя, благоприятные
условия для авторских метаморфоз создавал эпистолярный жанр, находив-
шийся на пересечении традиций книжно-славянской литературы, публици-
стики и деловой прозы. Античные филологи и вслед за ними отцы церкви
понимали послание как портрет души. Живший около I в. н. э. ритор
Деметрий писал в трактате «О стиле»: «В письме... проявляется чело-
веческий характер. Почти каждый из нас запечатлевает в письмах свой
образ. Конечно, и в других видах письменной речи проявляется харак-
тер пишущего, но нигде так очевидно, как в письмах» (АР 1978, 273).
Старую риторическую традицию продолжает сентенция патриарха
Константинопольского Фотия, помещенная в «Пчеле»: «Слово подобно
есть зерцалу, якоже тем образ телесный и личьныи являеться, такоже и
беседою душевный образ образуем назнаменуется» (Семенов 1893, 149—
150). Образ самодержавного автора, по выражению А. С. Пушкина, с
«душой страдающей и бурной» (Пушкин 7, 21) ярко раскрылся в твор-
честве Грозного. Он сохранял стилистическую оригинальность незави-
симо от жанра, в котором писал, и адресата, к которому обращался.
Полемика Курбского и Грозного породила немало противоречи-
вых оценок и мифов, порой заслоняющих собой ее подлинную суть. О
таких научных домыслах писал еще Н. В. Гоголь в «Мертвых душах».
Знакомый с сомнениями профессора М. Т. Каченовского в подлинности
«Слова о полку Игореве», он сравнил крайних представителей скепти-
ческой школы с двумя приятными дамами, приписавшими Чичикову на-
мерение увезти с помощью Ноздрева губернаторскую дочь.
16
Введение
«Что обе дамы наконец решительно убедились в том, что прежде
предположили только как одно предположение, в этом ничего нет нео-
быкновенного... И доказательством служат наши ученые рассуждения.
Сперва ученый подъезжает в них необыкновенным подлецом, начинает
робко, умеренно, начинает самым смиренным запросом: не оттуда ли? не
из того ли угла получила имя такая-то страна? или: не принадлежит ли
этот документ к другому, позднейшему времени? или: не нужно ли под
этим народом разуметь вот какой народ? Цитует немедленно тех и дру-
гих древних писателей и чуть только видит какой-нибудь намек или
просто показалось ему намеком, уж он получает рысь и бодрится, разго-
варивает с древними писателями запросто, задает им запросы и сам даже
отвечает за них, позабывая вовсе о том, что начал робким предположением;
ему уже кажется, что он это видит, что это ясно, — и рассуждение заклю-
чено словами: „так это вот как было, так вот какой народ нужно разу-
меть, так вот с какой точки нужно смотреть на предмет!" Потом во все-
услышанье с кафедры, — и новооткрытая истина пошла гулять по свету,
набирая себе последователей и поклонников» (Гоголь 5, 172).
Помимо подобных сенсационных разоблачений, при упоминании
имен царя и «государева изменника» нередко возникает стандартный
набор политических, нравственных, идеологических ассоциаций, кото-
рые незамедлительно переносятся на современную историю России.
Необходимо отказаться от идеологических стереотипов, сосредоточив все
внимание на собственно филологических проблемах, теоретических ус-
тановках и авторских приемах полемистов. Ошибется тот, кто будет
ждать от этого исследования ответа на вопрос: Грозный или Курбский,
самовластный монарх или инакомыслящий XVI в. Мы не собираемся
выносить вердикт или оправдывать кого-либо из противников. Наша
тема — Андрей Курбский и Иван Грозный как писатели.
В заключение считаю своим приятным долгом выразить благодар-
ность моим глубокоуважаемым коллегам за помощь в работе: д. ф. н.
А. Г. Боброву, профессору Э. Вайеру, д. ф. н. В. П. Гребенюку, д. ф. н.
Л. П. Жуковской, к. ф. н. Е. В. Крушельницкой, д. ф. н. А. С. Курило-
ву, д. ф. н., заслуженному профессору МГУ имени М. В. Ломоносова
В. В. Кускову, д. ф. н., профессору Е. Н. Лебедеву, д. ф. н. Т. П. Лённг-
рен, д. ф. н. М. В. Ляпон, сотруднику Литературного института имени
А. М. Горького Г. А. Низовой, члену-корреспонденту РАН Е. К. Ромо-
дановской, к. и. н. Ю. Д. Рыкову, д. ф. н. Л. И. Сазоновой, д. ф. н.
Л. А. Софроновой, д. ф. н., профессору В. Е. Хализеву, старшему науч-
ному сотруднику НИОР РГБ Л. И. Щеголевой, профессору Э. Эгебергу,
к. ф. н. Е. М. Юхименко, сотруднику МГТУ Г. Б. Якушину, д. ф. н.
Л. А. Янковской.
ГЛАВА I
СПОРНЫЕ ВОПРОСЫ ИСТОЧНИКОВ
Источниковедческий анализ является основой филологического
исследования. Филолог, будь то теоретик литературы или историк, обя-
зан исходить из документальных фактов, подвергнутых критическому
рассмотрению. Это первый шаг на пути к теоретическим обобщениям, и
он особенно важен для избранной нами темы. Важной задачей является
проблема атрибуции и датировки памятников. Источники содержат спор-
ные и неясные факты начиная с документально засвидетельствованного
признания князя Курбского в неумении писать «по-русски».
«Сам по-руски писати невмею»:
границы книжно-славянской культуры
Для выяснения теоретических взглядов древнерусских писателей
важно установить, как в их представлении соотносились понятия «тра-
диционная литература и письменность», «книжный и некнижный язык».
Обратимся с этой целью к одному любопытному документу от 9 октября
1571 г., обнаруженному Ингой Ауэрбах. В литовской эмиграции Курб-
ский выдал доверенность своему слуге Николаю Богушевскому и заве-
рил ее личной печатью «с подписом руки моее властное литеры по-латы-
не писаные, а для того иж сам по-руски писати невмею». Ниже указано
по-латыни: «Andrej Kurpskij manu proprija» — собственною рукою (Ауэр-
бах 1985, 375. Ср.: там же, 377 — 379. О его печати см. Прилож. 5 «Герб
князя Курбского»).
Красноречивое признание князя поставило под сомнение подлин-
ность его литературного наследия и даже саму образованность. Пы-
таясь объяснить его слова, И. Ауэрбах заключила, что Курбский не умел
писать «по-русски», хотя, вероятно, научился читать еще в России (Ауэр-
бах 1985, 375; она же 1987, 15). Исследовательница убеждена в подлин-
ности его произведений. Боярин диктовал свои сочинения писцам. За-
метим кстати, что на такой характер творчества, возможно, указывает
фраза в его «Ответе Ивану многоученому о правой вере»: «Но удержа-
ся рука пишущаго и язык повествующего...» (РИБ 31, 372), — если
только она не является условной формулой. Казалось бы, все ясно, но
так ли это в действительности?
В прошлом умение писать не было обязательно для аристократа.
Знатной особе вполне хватало навыка с грехом пополам вывести не-
сколько букв своей фамилии и скрепить документ личной печатью. Де-
18
Глава I
лопроизводством ведали специально обученные чиновники-канцеляри-
сты. Внизу поручной записи 1565 г. указано: «А которые князи и дети
боярские в сеи записи написаны, а у записи рук их нет, и те... сказали,
что... оне грамоте не умеют» (Др-32, 7). В следующем году бояре Иван
Меньшой Шереметев и И. Я. Чеботов не подписали приговорную гра-
моту Земского собора о продолжении войны с Польшей и Литвой за
Ливонию, потому что «грамоте не умеют» (Др-28, 6 об. — 7). На обороте
документа четкие, выполненные полууставом подписи духовенства —
архиепископов Пимена, Германа, Никандра и др. — резко выделяются
по сравнению с неискусными росписями князей и бояр — И. Ф. Мсти-
славского, В. С. Серебряного и других светских участников Земского
собора (Др-28, 1 об.—4 об.).
Образ не умеющего писать аристократа плохо согласуется с наши-
ми знаниями о жизни Курбского в Московской Руси. Из его сочинений
известно, что он начал изучать церковнославянскую грамоту в детстве.
В предисловии к «Новому Маргариту» он сожалел, что «от младости не
до конца навыкох книжнаго словенъскаго языка» (Курбский 1976, 6 об.).
Несомненно, княжич Андрей получил традиционное начальное образо-
вание. Учебными пособиями для начинающих были церковнославян-
ская азбука, Часослов и Псалтирь. Преподавание по ним велось повсемест-
но. В «Наказании ко учителем, како им учити детей грамоте» дан такой
совет: «Первое убо вначале буквам, сиречь азбуце, потом же Часовники
и Псалтыри и прочия божественыя книги» (Ягич 1896, 500). Элемен-
тарный курс ограничивался одним обучением читать. Но закончив его,
ученики — пусть и непрофессионально — могли писать, перенося навы-
ки чтения на бумагу (Успенский 1987, 79). Курбский не ограничился
этим минимумом, а перешел к «прочим божественным книгам». В 1575 г.
в переписке с К. Чапличем он благодарил Бога за то, что тот сподобил
его научиться «от младости... во священных писаниях» (РИБ 31, 437).
Уже в первые годы эмиграции Курбский читал документы, состав-
ленные на западнорусском деловом языке. В мае 1566 г. чиновник в
присутствии свидетелей вручил ему королевский приказ. «Князь Кур-
пъский, дей лист господарский и копею принявши, вычитал лист...» (Ива-
нишев 1, 5; Ауэрбах 1985, 375, 378). 30 марта 1572 г., спустя неполных
шесть месяцев после заявления «сам по-руски писати невмею», он скре-
пил жалованную грамоту латинской подписью в кириллической транс-
крипции: «Андреас Ярославъский ману проприя» (Иванишев 1, 36).
Таким образом, он умел читать кириллицу, писал кириллицей латинские
фразы, но не мог расписаться «по-русски».
Рассмотрим этот вопрос с точки зрения средневековых представле-
ний о литературе и письменности, «словенском» и «русском». Государ-
ственно-административным языком Великого княжества Литовского был
западнорусский деловой язык, включавший в себя многие диалектные
особенности старобелорусской и староукраинской речи. Литовский ста-
Спорные вопросы источников
19
тут узаконил его исключительные права. В первом артикуле четвертого
раздела «О судьях и о суде» вынесено постановление: «А писар зем-
ский маеть по-руску литерами и словы рускими вси листы, выписы и
позвы писати, а не иншим езыком и словы» (Статут 1989, 140). В заве-
щании 1579 г. слуги Курбского П. Вороновецкого, бежавшего вместе с
ним из России, указано: «А для липшой ведомости сего моего тестаменту
печат есми свою приложил и руку свою писмом руским подписал».
Выражение русское письмо употреблено в той же делопроизводствен-
ной формуле, что и слова князя Андрея. Его слуга дважды заверил доку-
мент по правилам западнорусской деловой письменности: «Петр Воро-
новецкий рука власная», то есть собственная (Иванишев 2, 136 — 137).
Письменной формой делового языка была скоропись. Эта сложная
графико-орфографическая система противопоставлена более древним
видам кириллицы — уставу и полууставу. Устав и полуустав ассоции-
ровались с традиционным книжным языком. Скоропись соотносилась с
русской речевой стихией, канцелярскими документами и вообще всем
мирским (Успенский 1987, 197 — 200).
Знание устава и полуустава не обеспечивало активного владения
скорописью, как и наоборот. Каждой графико-орфографической системе
приходилось учиться отдельно. Причем при изучении скорописи глав-
ное внимание уделялось умению писать (Успенский 1987, 199 — 200).
Скоропись — профессионально-корпоративный признак. Ею пользова-
лись писцы, подьячие, приказные и судебные чиновники, но далеко не
все представители традиционной книжной культуры — даже из среды
духовенства, а не только светской знати — владели скорописью. Такие
факты известны в современной Курбскому Юго-Западной Руси.
В 1540 г. в витебском суде слушалось дело о денежном долге умер-
шего дьяка Клинца. В ходе разбирательства возникло подозрение в том,
что расписка должника, якобы выданная им более 10 лет назад, пред-
ставляет собой подлог. В качестве свидетеля в суд был вызван священ-
ник, учивший Клинца грамоте и знавший его почерк. Он заявил, что его
ученик писал уставом, но не скорописью, потому что «я и сам скоропис-
ного писма писати не умем» (Булыко 1970, 142. См. также: Успенский
1987, 199). Воспитанные на церковнославянской культуре, учитель и его
ученик не умели писать «по-русски» скорописью. Она находилась за
пределами традиционной книжности.
Приведенный пример вовсе не уникален, как может показаться на
первый взгляд. Почти через 150 лет, в 1685 г., в Ливенском уезде вместо
священника Фомы, в церковнославянской образованности которого сом-
неваться не приходится, «по ево веленью, что он скорописи не вмеет,
руку приложил» дьячок Гордюшка (Соловьев 1902, 135).
Слова Курбского «сам по-руски писати невмею» нельзя понимать
буквально. Говоря так, он имел в виду скоропись на западнорусском
деловом языке. Князь Андрей предпочел расписаться латынью — адми-
ЧЧНГГНМННТЪ, и ‘msif'Aff I f
^«Р^исГгл
£ V*,^*,*H<rf^AU*^'r!*,fMA4^,rt 4fxHrTn^KA^4H*#wfr'
|»^МнГЛМ*Гб;КЫН , ианГ^АлЛ^ТП^ругсУп^ИЛо^ИЛт» ,
™ 'ИП(7А7П*П^НЛ1/'ГНЛГЭ .
/1 ] £** ^-4? a 7*^ ( f
• # HTT(y#tfyMStcH д
'< -3
TTltW gTtn'tjJAl? ЛС Г<Ы H АЛЛу^ОО^ ы |(ЖК0у
j
0,,. < -ч, . ! > - > * 1 '' A
Г*шркны (JJCH C^ffWAU rrtWW errff'X WUMlCKH IMWaHclWpfab'HfHM i’ll
КПС7ДИ|'ИВ4СИ »
бйуим ^Згиис5б'^}ьи<ин (»i,<tTw ^лас^й U««i^G
^hi firti^nfneU^ t
«И’ 1 ’> ' '(-l< .470,(1(7 ЦКЫ «Н»(ГЛ«Л Aj4 ,ПЦ VTfhlr f (G |< (,"
яи\ .VA/VASr^ \ '
'И 4 н«(cr«^ д и ач < о тик C"7^( f t gj1 “f/Vi *» ттг ^Угf Угу и л о
PgHMT f/и ^f^^’^l^airt(f^lf •
^„^нл ./„B ft «•<!$' b rA 0-4|^‘>y
6
i
A
<*>-.(40 t < Геулл^К^ kHj>
-j .. . .*> ’ .Л_—-
7|<s>k4
“пук
Автографы участников Земского собора 1566 г.
faл(».l,e&.jA£Ф tJj Д?у У«У(ГуЯ<5^ч
4 1 с *^-f Л njSv/Ч. s
HfHi |<о АиА1ЧК<*1 Г^ллогл^УкУпянАе*»!
T^₽kK ’?ЬУ<>4ИУНГ|Т'|*7<1т”'»»^|(Ч*гМ'ПаИI
л
и '
н а
т тгН^ VI+B 4 ^6 |р<ч1ДН г г м 9 ? '
5Щ1ЛО ЛГИЛЪ ,
г' ^г^"1
а«( Л с г г i wf f Ам®171 Я1 н Т
1 ’ А . <. С 1 а '' ' ^/ V Д.7
kwv7< ч а о |л <‘1 чал•* “<f' TfA “а»-я»чр<‘» nAs\««*<
г <"У- I <^e"' > <~i
tKWd^f
Автографы участников Земского собора 1566 г
22
Глава I
нистративным языком Польши. Не исключено, что его заявление было
рассчитано на публику. Родовитый эмигрант хотел показать присутст-
вовавшим, что они имеют дело с просвещенной особой1. Такие аристокра-
тические предрассудки были распространены среди его современников.
Когда-то я считал со всею знатью
Хороший почерк пошлою чертой,
Мечтая, как бы мне его испортить, —
говорил шекспировский Гамлет о почерке канцеляристов (Шекспир 1994,
146).
Курбский называл разговорный и деловой язык «русским», а лите-
ратурный — «книжным словенским» или просто «словенским». Он строго
придерживался этой терминологической традиции, известной в Москов-
ской и Юго-Западной Руси. Вот некоторые примеры типичного для него
словоупотребления: «... преведите книгу его богодухновенную на сло-
венский язык...» (Курбский 1995, XXXII), «... преведох насловенско...»
(Син-219, 529 об.; Владимиров 1897, 312), «... молитвы некоторые привел
им от словенска в их язык» (РИБ 31, 332), «... предложих ю на вожде-
ленный и любимы праотец твоих прирожденный язык словенский...»
(РИБ 31, 412), «... книга его не преведена во словенско...» (РИБ 31,
444), «... приведенна немалая часть от них наш язык словенский...»
(Курбский 1976, 5), «... сия преведенна была во словенский наш язык...»
(Курбский 1989, 422 об.) и т. п. (см.: РИБ, 31, 413; Курбский 1976, 4 об.,
5 об. - 6, 7).
Маргинальные глоссы в оригинальных и переводных произведени-
ях Курбского показывают, насколько строго различались стилистиче-
ские границы между «словенским» и «русским». Употребленная в «Но-
вом Маргарите» книжная лексика объясняется на полях рукописи
«русскими» синонимами, характерными для разговорной речи и деловой
письменности. «Димии грецка пословица, а по-руску палачи, або каты»,
«Маргариты, або бисеры... по простей беседе руской, жемчуг гормыски,
албо перед уриянский» (Курбский 1976, 1 об.; он же 1977, 64).
В «Истории о великом князе Московском» обращает на себя вни-
мание комментарий о реках: «Танаис по-римски, а по-руску Дон, яже
Европу делит со Асиею, яко космографи описуют в землемерительнои
книзе. Куала же исмаилтским языком глаголется, а словенски Медведи-
ца» (РИБ 31, 173, сн. 7. Ср.: там же, сн. 8). Оба имени Дон и Медведица
в равной мере употребительны в русском языке, но только первое из них
названо «русским». Почему? Комментируя тексты, Курбский использо-
вал латинский словарь Амвросия Калепино, дополненный «Ономастико-
ном» Конрада Геснера. В нем сообщается в похожей форме: «Tanais...
Vulgo Don... Asiam dividens ab Europa» (Калепино 1570, 1077) — и далее
приводятся ссылки на Геродота, Страбона, Плиния Старшего, Клавдия
Спорные вопросы источников
23
Птолемея и других античных авторов. Князь Андрей перевел латинский
аблатив vulgo наречием «по-руску», что означало для него народный,
некнижный язык. Комментарий о Медведице был написан самим Курб-
ским. Согласно его лингвистическим взглядам, язык его произведения
являлся литературным, а следовательно, только «словенским», но ни в
коем случае не народным русским.
Когда речь шла о литературе, Курбский мог сожалеть о своих не-
совершенных знаниях грамматики, но никогда не утвержал, что не умеет
писать «по-словенски». В «Послании Марку Сарыхозину» князь Андрей
признался, что не обучен «словенску языку в конец» (РИБ 31,418). Причи-
на раскрыта в предисловии к «Новому Маргариту». «Аз же бояхся, —
делился он своими опасениями, - ижь от младости не до конца навы-
кох книжнаго словенъскаго языка, понеже безпрестанне обращахъся и
лета изнурях за повелением царевым в чину стратилацкове, потом в
синглицком, исправлях дела овогда судебные, овогда советнические, мно-
гожды же и частократ с воинством ополчахся против врагов креста Хрис-
това» (Курбский 1976, боб.). Перечисленные сферы общения: военную —
«чин стратилацкий», административную — «чин синглицкий», юриди-
ческую — обслуживал деловой язык. Курбский исключал его из области
книжной культуры. Это был письменный, но нелитературный язык
(Успенский 1987, 68). Его знание не способствовало развитию писатель-
ского мастерства. С точки зрения Курбского, деловая проза не входила
в систему литературных жанров.
Переписка со старцем Вассианом Муромцевым
О раннем творчестве Андрея Курбского нет достоверных известий.
Писал ли он в 40 —50-е гг. XVI в., что именно и как много — на эти
вопросы источники не дают прямого ответа. Курбский предстает перед
нами зрелым автором со своими вкусами и твердыми убеждениями. Его
первые из числа сохранившихся произведений посвящены профессио-
нальной богословской полемике с протестантами и старцем Псково-Пе-
черского монастыря Вассианом Муромцевым. На воеводстве в Юрьеве
Ливонском (Тарту) в 1563 — 1564 гг. князь Андрей в возрасте 34 — 35
лет написал антипротестантский «Ответ Ивану многоученому о правой
вере» и два послания своему другу Вассиану2.
Игумен Феодосий (А. Н. Коротков) обнаружил список первого
письма князя Андрея Вассиану Муромцеву в сборнике Печерского мо-
настыря (Печ, 306 — 308 об. Старый шифр — Научная библиотека Тар-
тусского государственного университета, № 746). Послание находится
среди произведений Максима Грека. По филиграням оно датируется
временем не позднее 60 — 70-х гг. XVI в. (Скрынников 1992, 48 — 49).
Это самый ранний список оригинального сочинения Курбского из числа
24
Глава I
известных ныне Он появился на свет еще при жизни автора В начале
рукописи помещен «Измарагд» В описи библиотеки Печерского мона-
стыря 1627 г значится «книга Измарагд, в полдесть» (Ундольский 1848,
32, № 1859) Сборник с письмом старцу Вассиану также «в полдесть»
Скорее всего, он и отмечен в монастырском реестре
Старшие по времени печерский и соловецкий списки первых двух
посланий Курбского старцу Вассиану не имеют заглавий, в них не указа-
ны имя автора и адрес (Печ, 306 — 308 об , Сол-852, 240 — 242, 242 — 254)
После измены Курбского, казни Муромцева и игумена Корнилия по при-
казу царя в 1570 г хранить письма стало небезопасно По рассказам
А Шлихтинга и А Гваньини, боярин В В Морозов был замучен под
пытками, заподозренный Грозным в переписке с князем Андреем (Малеин
1934, 38, Гваньини 1997, 125)
Третье послание в Печоры было создано Курбским после побега в
Литву 30 апреля 1564 г — одновременно с первым письмом Ивану
Грозному, в мае —июне 1564 г (о датировке переписки с Муромцевым
см Скрынников 1962, 102, 105, 106, ИЗ, он же 1992, 35 — 37) Сохранил-
ся сборник второй четверти XVII в Мзск-1551, введенный в научный
оборот Даниэлем К Уо (описание см Кинан 1971, ИЗ) Находящееся
в нем третье письмо старцу Вассиану имеет заголовок «Лета 7072-го
[1564 г — В К ] список с грамоты князя Ондрея Курбсково из Литвы
в Печеры к старцу Васьяну Муромцову» (Мзск-1551, 31) Следующее за
ним письмо московских эмигрантов Тимофея Тетерина и Марка Сары-
хозина юрьевскому воеводе М Я Морозову, в составлении которого
участвовал и Курбский (Скрынников 1992, 47 — 48), датировано в заго-
ловке тем же годом (Мзск-1551, 34)
Письма князя Андрея были адресованы не только старцу Вассиану,
но и его учителю В конце первого послания к нему говорится «Не
прогневаитеся, молюся вам, по кротости святаго отца и твоей любви
< > А хотех и иная повести сея слог[н]и ложная обличити, но усты-
дехъся и сопрятахся высоты ради преподобный и светлости отца и твоея
ради честности и святыня » (РИБ 31, 380) «Святой отец» — это пско-
во-печерский игумен Корнилий, который, как полагал автор, ознакомит-
ся с его письмом против апокрифов и жалобой на надвигающиеся «беды
от Вавилона» — царскую опалу (РИБ 31, 381)
Инок Вассиан Муромцев был ровесником Курбского Князь Анд-
рей уважительно отзывался о нем «во сверсницех искуснейший», «ска-
затель писаний» (РИБ 31, 377, 383 Ср там же, 321) Отдавая должное
ученому иноку, Курбский вступил с ним в богословский диспут об истин-
ных и ложных сочинениях Апокрифы действительно находились в Пско-
во-Печерском монастыре В описи его библиотеки, составленной в 1627 г ,
указана «Книга Иоанна Богослова хождение», известная в древнейших
индексах запрещенной литературы (Ундольский 1848, 32, № 1840) Курб-
ский осудил присланное ему Муромцевым апокрифическое «Евангелие
Спорные вопросы источников
25
Никодима», заметив, что «дивно православным, паче же искуснейшим в
чинех», то есть самому старцу Вассиану, вместо Священного Писания
читать еретические вымыслы (РИБ 31, 386).
Получив от Муромцева литературу, он отвечал в первом письме:
«Книга глаголемая Райская от вашея святыни к рукам моим пришла. И
некая уже от словес в ней смотрел есми...» (цитата приведена по наибо-
лее исправному списку Сол-852, 240; РИБ 31, 377, сн. 4). Похвалу Кур-
бского заслужил календарный сборник уставных чтений триодного цик-
ла, имеющий самоназвание «Книга Рай» (Седельников 1928, 95 — 99). В
описи 1627 г. библиотеки Псково-Печерского монастыря отмечены «две
книги Райских, в десть» (Ундольский 1848, 31, № 1820—1821). Сохрани-
лась рукопись первой половины XVI в. сборника «Рай» с «Житием
Марии Египетской» форматом «в десть». По мнению Л. А. Творогова,
книга принадлежала Печерскому монастырю (ср.: Осипова 1, 19), одна-
ко источники, на основании которых сделано это заключение, нам неиз-
вестны. На бытование этого списка в монастырской среде указывает
киноварная помета XVI в. к «Слову о предании Иудине» Афанасия
Александрийского: «Прочти се в среду на трапезе» (Пск-15, 298). Воз-
можно, это именно та «Книга глаголемая Райская», которую читал цар-
ский воевода в Ливонии.
Имеются ли в произведениях Курбского следы его знакомства с
этим сборником? В «Первом послании Грозному» боярин писал: «Он
бо, Бог, есть всем сим мъздовоздатель и не токмо сим, но и за чяшу
студеные воды» (ПГК 8). В «Книге глаголемой Раиской» в «Слове о
десяти девах, и о милостыни, и о покаании, и о молитве» Иоанна Злато-
уста говорится: «... человеколюбив Владыка. Не имаши ли медница —
чашу дай студены воды. Кое тяжко есть в том, иже, аще дасть, рече, чашу
студены воды единому от хужших сих мене ради, не погубить мъзды
своея» (Пск-15, 229 об.). Фраза «жаднаго напоисте чяшу воды студены»
встречается в «Слове, в нем же въспомянуты вся страсти человечьскыа»
Златоуста (Пск-15, 47). Похожее выражение употреблено в «Послании
великому князю Василию III» Максима Грека (Максим Грек 2, 314).
Курбский мог запомнить устойчивую формулу из разных источников.
Но важно, что она была в книге, которую он читал. Сочинения Златоус-
та обсуждались им в переписке с Муромцевым.
У пустив из виду эти факты и научную литературу по данному воп-
росу (Ясинский 1889, 105 — 107; Ауэрбах 1979, 166 — 171; Калугин 1996,
43 — 50), К. Ю. Ерусалимский датировал «Историю о великом князе
Московском» временем после 1575 г. на том основании, что на Курбско-
го повлияла этика Иоанна Златоуста, в особенности его слово «О Июди-
не преданию» из переведенного к этому времени «Нового Маргарита»
(Ерусалимский 1997, 86 — 87. Ср .: там же, 79).
Неверно связывать историческую концепцию Курбского с влиянием
одного «Нового Маргарита». Латинскому периоду в творчестве князя
26
Глава I
Андрея предшествовала его книжно-славянская образованность. Боя-
рин был прекрасно знаком с этикой Златоуста еще до эмиграции в Литву
и перевода «Нового Маргарита». В сборнике «Рай» чтения в великий
четверг на Страстной неделе состоят из подборки слов Афанасия Алек-
сандрийского, Златоуста и Григория-мниха «о предании Иуды» (Пск-15,
298 — 328). В библиотеке родственника Курбского Василия Тучкова на-
ходились беседы Златоуста на Евангелие от Матфея и Иоанна, где со-
держатся богословские рассуждения о предательстве Иуды (Воскр. 80 —
бум.; Воскр. 82 —бум.; Иванов 1969, 48, сн. 25; Синицына 1977, 66, сн. 21.
См. § «Переводы Курбского в изданиях Московского Печатного двора
XVII в.»).
Второе письмо Курбского старцу Вассиану вновь начинается с благо-
дарности за присланную литературу. «Писанеицо твое, любовию пома-
занное, дошло до меня, а книгу и Герасимово житие и счет летом привез-
ли же ко мне и много челом бью на благы твоих» (Сол-852, 242; РИБ 31,
383, сн. 2, 3, 4). А. И. Соболевский склонялся к мысли, что здесь имеется
в виду житие Герасима Болдинского, а не Иеронима Стридонского (Собо-
левский 1903, 280, сн. 2). Жизнеописание Герасима Болдинского, умер-
шего в 1554 г., не поддается точной датировке. Известно, что произведе-
ние появилось до 1586 г. (Крушельницкая 1996, 73), однако неясно,
существовало ли оно в начале 60-х гг. XVI в.
По сложившейся на Руси традиции Курбский называл Иеронима
Стридонского Геронимом или Герасимом (Архангельский 1888, Прилож.,
ИЗ; РИБ 31, 315, сн. 2, 3, 370,440; Син-219, 153 об., 154, 310). В «Ответе
Ивану многоученому о правой вере» имеется ссылка на «Геронима пре-
мудрого», с большим почтением отзывавшегося о Септуагинте — грече-
ском переводе Ветхого Завета (РИБ 31, 370). В Геннадиевской Библии
1499 г. после второй книги Паралипоменона помещено переведенное с
латыни краткое сказание об Иерониме Стридонском (Син-30, 276 об. —
277; Горский, Невоструев 1, 43). На связь Курбского через Псково-Пе-
черский монастырь с новгородским кружком архиепископа Геннадия, в
котором было значительно латинское влияние, указывает выражение «счет
летом» цз этого же письма старцу Вассиану.
Его обычно объясняют как денежный счет, предъявленный князю
Муромцевым летом 1563 г. Датировка переписки между ними строится
вокруг этого времени: «По прибытии в Юрьев весной 1563 г. Курбский
получил от старцев „Райскую" книгу и, очевидно, тогда же написал свое
первое послание „некоему старцу" в Псково-Печерский монастырь: уже
летом того же 1563 г. Курбский получил ответное послание старца Васьяна
и денежный счет, который он немедленно оплатил» (Скрынников 1962,
102. Ср.: там же, 100, 105; он же 1973, 32 — 33; он же 1992, 35). Остается
непонятным, почему юрьевский воевода, получив денежный счет летом
1563 г. и немедленно вернув долг, сообщил об этом своему заимодавцу
около полугода спустя — между февралем и апрелем 1564 г., когда, как
Спорные вопросы источников
27
считают, было создано второе письмо Вассиану (Скрынников 1962, 106;
он же 1992, 35).
Князь Андрей действительно занял деньги у печерских монахов и
сполна расплатился с ними, о чем известно из его третьего письма Муром-
цеву (РИБ 31, 405). Но выражение «счет летом» в контексте, где речь
идет о литературе, можно понимать иначе. По всей видимости, это были
календарные выкладки. Такие сборники известны в рукописной традиции
XVI в. Один из них с сочинениями митрополита Зосимы, архиепископа
Геннадия Новгородского, Иосифа Волоцкого о пасхалии, седьмой тысячи
лет и календарно-астрономическими таблицами находился в библиоте-
ке Волоколамского монастыря (ГЛМ-142).
Летом в послании Курбского не наречие — обстоятельство време-
ни, а дательный падеж множественного числа существительного средне-
го рода с древней основой на *о-краткое. В этом же словосочетании мог
использоваться и родительный падеж множественного числа — лет. В
Толковой Псалтири епископа Брунона Гербиполенского, переведенной
Дмитрием Герасимовым, в хронологических выкладках употребляются
выражения как «о счете лет», так и «перечень летом» (Сол-1039, 792,
797; Порфирьев 1, 152).
В «Ответе Ивану многоученому о правой вере» и связанном с ним
письме старцу Вассиану, где упомянут «счет летом», обсуждается иудей-
ское летосчисление (РИБ 31,368 — 369, 402). Критика Курбским иудей-
ского календаря, церковных реформаторов, «близ разума жидовскаго во
всем мудръствующе», и похвала Септуагинте перекликается с посланием
1489 г. Геннадия Новгородского Иоасафу против «жидовствующих», а
также с его грамотой 1487 г. епископу Прохору Сарскому. Этот факт
связывает Курбского и Псково-Печерский монастырь с литературным
кружком архиепископа Геннадия. В споре с реформаторами, обвинен-
ными в «жидовстве», Курбский обратился к полемической литературе,
созданной во время «еретической бури» на Руси в конце XV в.
После критического разбора астрономического сочинения «Шесто-
крыл», переведенного с еврейского оригинала, архиепископ Геннадий
заключил: «И потому ино у них еще пришествиа Христова нет, ино то
они ждуть Антихриста. Ино прелесть великаа!» (Лурье 1955, 318. Ср.:
там же, 311). Курбский согласен с новгородским владыкой в том, что по
подсчетам иудаистов еще «не пришли последние лета, ни Христос явил-
ся плотию. А ждут, богоборныя, вместо Христа Антихриста... на прельще-
ние» (РИБ 31, 402). Геннадию казалось, что «однова будут еретици у
нас украли лет!» (Лурье 1955, 319. Ср.: там же, 311,318). Князь Андрей
полностью разделяет эту точку зрения. «Тако и числа летом крадут...» —
замечает он о летосчислении еретиков (РИБ 31, 402).
В иудейском лунном календаре датой Сотворения мира считается
3761 г. до н. э., а в византийском и древнерусском календарях - 5508
или 5500 г. до н. э. По иудейским представлениям, 1564 г. был 5325 г. от
28
Глава I
начала бытия, и до конца света в 7000 г. оставалось еще очень много
времени. Курбский округляет эту цифру: «... пол 6000 лет по ся места
еще прошло...» (РИБ 31, 402), то есть 5500 лет. Таким образом, ему
были известны иудейский «счет летом» и споры между ортодоксами и
еретиками о конце света, которого ожидали на Руси в 1492 г. в связи с
окончанием седьмой тысячи лет по православной пасхалии. Эта тема
интересовала Курбского и в эмиграции. В его имении Миляновичи в сере-
дине 70-х гг. XVI в. состоялся диспут с католиками, где наряду с други-
ми богословскими проблемами обсуждался вопрос «о летех о создания
мира» (РИБ 31,424).
Текстологический анализ позволяет установить, что «Второе посла-
ние Муромцеву» имеет своим источником «Второе слово на богоборца
пса Моамефа» Максима Грека. Когда Курбский писал своему другу в
Печоры, в его распоряжении находился рукописный сборник с перево-
дами «и иными многими словесами Максима Философа» (РИБ 31,495).
Не исключено, что среди них было и «Второе слово на богоборца пса
Моамефа».
Максим Грек Курбский
... Где... слава бывших верных в...
Александрии, п Египте, и Ливии..? где...
церковь ветхаю Рима? Не сия ли вся...
запусгена or безбожных агарян, ова же
охулена... богомерскыми ересми, их же
иачалник... нреже пресветлый... древ-
iinii Рим п яже по нем прочая Италии?
Иди мысленым, душе, оком в Индию и
Ефпоппю.., и тамо обрящеши... гнуше-
нпе всяческых ересей... агаряньское
нечестие у.зрпшп, тамошныя языки
прельщающе и к себе прилагающе.., где
высок!... царей... в... граде Констянти-
на велпкаго.Л Уразумепм мыслено, в
каково злочястие ныне доидошя...
(Максим Грек 1, 133 135).
Возведем мысленное око на восток и
посмотрим разумным видением: где
Индея и Ефиопия? где Египет и Ливия
и Александрия..? где Констянтин град
преславныи..? Не вси ли сия... царства
в прежних летах единодушно правую
веру держаще, и ныне... безбожными
властели обладаны, от них же верныя
люди безпрестани прельшаеми, и томи-
ма, и на различный прелести от право-
верия отводими... И паки обратим зри-
тельное души к западным странам и
посмотрим опасне мыслию: где Рим..?
где Италия..? Возрим днесь мысленне:
где сия вся? не вси ли в различный
ереси разлияшася? (РИБ 31,391 —393).
Курбский не средневековый компилятор, механически переписы-
вавший фрагменты чужого произведения. Он не просто заимствовал
понравившиеся ему отрывки, а переосмыслил их в соответствии со своим
идейным и художественным замыслом, используя самое главное — мо-
дель риторической организации текста. «Второе слово на Моамефа»
Максима Грека пронизано пессимистическими настроениями. Круше-
ние хоистианских государств под натиском турок, гибель Константино-
Преподобный Максим Грек
30
Глава I
поля, запустение древних центров православия, ереси и лжеучения Запа-
да казались ему грозными знамениями скорого светопреставления. Со-
чинение Максима — слово о погибели Византийской империи. Произве-
дение Курбского — плач о бедах земли Русской, последней твердыни
правоверия в мире завоевателей-мусульман и отступников от древнего
христианского благочестия (РИБ 31, 393 — 394). Максим Философ счи-
тал предтечей Антихриста мучителя султана Магомета (Максим Грек 1,
132, 136) Князь Андрей видел знамение последних дней в самовластии
Ивана IV.
Развитые Курбским в переписке с Вассианом эсхатологические
мотивы оказались популярны в литературе XVII в. Они повторяются во
введении к «Московскому летописцу» (Зимин 1976а, 198 — 200), пред-
ставляющем собой искусную компиляцию из посланий князя Андрея и
Грозного (ПСРЛ 34, 221), и в древнерусском заключении к переводной
«Космографии» (Попов 1869, 475).
«Второе послание Муромцеву» интересно по структуре. Оно рас-
падается на три части Начавшись с обличения ложного «Евангелия
Никодима» и других апокрифов, оно перерастает в гневную филиппику
против режима Ивана IV и иосифлянской церкви, а затем, вернувшись к
исходной теме, заканчивается статьей «О Скорининых книгах», в кото-
рой Библия в издании Франциска Скорины раскритикована как некано-
ническая, протестантская по духу (РИБ 31, 383 — 390, 390 — 401, 401 —
404. См. также: Скрынников 1973, 34 —36)3. Вторая часть представляет
собой образец высокой риторики. Она является прологом к переписке с
Грозным и начинается характерной для Курбского апокалипсической
картиной торжества на земле сил зла: «Благовременно днесь реши анге-
лов глас, ко Громову сыну реченнои: горе, горе живущим на мори и на
земли, яко разрешен бысть сатана от темницы своея на прельщение их,
имея в себе ярость велию» (РИБ 31,390; Апокалипсис XII, 12; XX, 2, 7.
Ср.: Курбский 1976, 1).
Вторая часть относительно самостоятельна в структуре послания.
Но ее адресатом также был Вассиан Муромцев, а не Грозный. Она за-
канчивается риторически украшенным покаянием автора в грехах и
прямым обращением к духовному наставнику: «И от сицевых дел надеюся
избавлен быти Господа моего Исуса щедротами, исцеляюще мя ваших
рук духовным врачевством...» (РИБ 31, 401). Собираясь перейти на
сторону неприятеля, юрьевский воевода заранее приготовил оправда-
тельный документ своему поступку.
Кружок Курбского в эмиграции
Ночью 30 апреля 1564 г. тридцатипятилетний воевода Юрьева
Ливонского Курбский вместе с преданными ему людьми бежал в Вели-
Пойманный воеводами Василий Шибанов сообщает Ивану Грозному
об измене своего господина Курбского
32
Глава I
кое княжество Литовское, спасаясь от царской опалы и предвидя оприч-
ный террор. Польский король Сигизмунд II Август щедро наградил бег-
леца. Он пожаловал ему на ленном праве богатый и многолюдный город
Ковель с местечками и селами на Волыни и поместья в Литве. «... Лут-
че бы ми смерть, нежели Курбъскаго княжения...» — так отозвался о
нем анонимный древнерусский книжник, перефразировав слова Дании-
ла Заточника (Малышев 1948, 196. Ср.: там же, 194). В 70-е гг. XVI в.
любимое имение Курбского Миляновичи неподалеку от Ковеля стало
своего рода книжным центром, где создавались, переводились и перепи-
сывались разные сочинения, но в первую очередь — классика право-
славной литературы.
Э. Кинан, отрицая подлинность творчества Курбского и Грозного,
ссылается в качестве одного из основных доказательств на то, что досто-
верные источники якобы умалчивают об их образованности (Кинан 1971,
39, 98). В действительности надежные документы свидетельствуют об
обратном. Э. Кинану остался неизвестен важный источник.
В 1641 г. в Кракове вышел в свет первый том собрания гербов
«Orbis Poloni» («Польский мир») геральдика Симона Окольского (см.
Прилож. 5 «Герб князя Курбского»). Беспристрастный польский автор
подтверждает латинскую образованность Курбского. Он проявляет хо-
рошую осведомленность в этом вопросе. Ему было известно, что князь
Андрей не знал латыни в Московской Руси. В предисловии к «Новому
Маргариту», письмах Грозному и Марку Сарыхозину Курбский сооб-
щал, что только за рубежом «в сединах» выучил латинский язык (РИБ
31, 416 — 417; Курбский 1976, 5 об.; ПГК 102). Окольский считал доказа-
тельством «великого ума» московского боярина то, что он «за короткое
время, будучи уже в преклонных годах, выучил в королевстве латинский
язык, с которым дотоле был незнаком» (Окольский 1, 504). Правда, сам
князь Андрей признавался, что латынь далась ему не так легко: он изу-
чал ее «не мало лет», «со многими труды» (РИБ 31, 416 — 417).
Свидетельство Окольского соотносится со словами Курбского из
второго письма Грозному: «... язык маю аттически по силе моей наказан,
аще уже и во старости моей зде приучихся сему...» (ПГК 102). Вопреки
мнению Э. Кинана латинская образованность Курбского не апс.^риф, а
факт, имевший международную известность. О ней помнили и ей отдава-
ли должное даже в XVII в.
Князь Андрей сообщает, что переводил не один, а вместе со сведу-
щими мужами, знатоками латинского языка (Курбский 1976, 5). На про-
тяжении всех 70-х гг. XVI в. рядом с Курбским, помимо других сотруд-
ников, находился бакалавр или выпускник западноевропейского
университета. До конца 1575 г. это был шляхтич Амброжий, затем его
место занял князь М. А. Оболенский, а после его смерти, случившейся
не позднее первой половины 1577 г., появился Станислав Войшевский,
упомянутый в источниках в 1579 г. (Иванишев 1, 314). Трудно устано-
Спорные вопросы источников
33
вить, что именно в переводах принадлежит самому князю Андрею, а что
его сотрудникам. Поэтому, как указывал еще А. И. Соболевский (ТАС 2,
протоколы, 68), точнее было бы говорить не о переводах Курбского, а о
переводах, выполненных в его кружке.
Под руководством молодого «бокаляра» Амброжия князь Андрей
изучал латынь, вероятно, по самой популярной на Западе грамматике
«Ars Minor» Элия Доната, занимался гуманитарными и философскими
науками, а затем переводил вместе с ним сочинения Иоанна Златоуста,
объединенные в сборник «Новый Маргарит» (Курбский 1976, 5 об., 7).
Инга Ауэрбах, посвятившая этому памятнику специальное исследова-
ние, отождествила сотрудника Курбского с выпускником Краковского
университета по имени Ambrosius Szadkovius, в 1569 г. закончившим
философский факультет и получившим ученую степень бакалавра (Ауэр-
бах 1979, 170; она же 1985, 136, 379-380, 399-400; она же 1987, 17-18).
Она пришла к выводу, что «Новый Маргарит» возник в окончательном
виде в 1572 г. (Курбский 1987, 42).
Ранее этим временем датировал предисловие к «Новому Маргари-
ту» А. А. Зимин. В предисловии Курбский рассказывает о гибели своего
любимого слуги козельского наместника Ивана Келемета (Калымета),
бежавшего вместе с ним из России (Курбский 1976, 6 об. — 7). 9 марта
1572 г. на Келемета напал со своими людьми пьяный князь Дмитрий
Булыга и зверски убил его (Иванишев 2, 14 — 48). Спустя три месяца —
10 июня 1572 г. — Курбский пожаловал своего слугу Михаила Келеме-
та имением Секунь и Шушки, ранее принадлежавшим погибшему васса-
лу (Иванишев 1, 37 — 39). Отсюда А. А. Зимин заключил, что предисло-
вие появилось «вскоре после июня 1572 г.» (Зимин 1962, 306).
По поручению Курбского дело об убийстве вел его поверенный, «про-
куратор», пан Федор Достоевский из Пинского повета (Иванишев 2,
14—15, 16, 19, 32, 34, 37, 40 и др. Ср.: он же 1, 94). Это был один из
предков писателя Ф. М. Достоевского, происходивших из Юго-Запад-
ной Руси. В 1506 г. им было пожаловано село Достоево в Пинском
повете, откуда и произошла фамилия.
Р. Г. Скрынников датировал предисловие к «Новому Маргариту»
временем «не позднее 7 июля 1572 г., когда умер Сигизмунд II Август...
Курбский пишет, что получил имение „з ласки королевские", говорит о
короле и в другой связи, но не упоминает о его кончине» (Скрынников
1973, 99). Выражение з ласки королевские является устойчивой форму-
лой (см., например: Иванишев 1, 202; он же 2, 88, 204, 206). О Сигизмунде
Августе в предисловии сообщается только однажды: «... лукавые сусе-
ди.., хотяще ми выдрати данное ми имене з ласки королевские на препи-
тание, не толко то отяти и пожрети хотяще, многие ради зависти, но и
крови моей насытитися жалающе» (Курбский 1976, 6 об.). В этом кон-
тексте не было никакой необходимости рассказывать о смерти монарха.
2 В В Калугин
34
Глава I
Р. Г. Скрынников установил, что Курбский отправил предисловие
к «Новому Маргариту» вместе с письмом московскому эмигранту Мар-
ку Сарыхозину (Скрынников 1973, 98). Произведения обнаруживают
заметную связь между собой4. Но значит ли это, что они создавались
приблизительно в одно время или в письме Сарыхозину князь Андрей
использовал свое старое сочинение? А. Н. Ясинский датировал преди-
словие концом 1575 или началом следующего года, однако приведенные
им в доказательство факты ненадежны5.
В августе и октябре 1575 г. в схватках с «лукавыми суседями»
погибли люди Курбского Яким Невзоров, Иван Меньшой Постник Туро-
вицкий и миляновичский урядник Василий Калиновский (Иванишев 1,
III —IV, XLVI, 59 — 62, 64, 66 — 69). Все они бежали вместе с ним из Юрьева
в Литву. В предисловии князь Андрей оплакал кончину Келемета, «ко-
торый здравие мое от гонения на своей вые вынес со другими слугами»
(Курбский 1976, 6 об. — 7). Об убийстве других вассалов он не упомянул
ни слова. Понятно, что Келемет был особенно близок Курбскому, еще на
Руси верой и правдой служил ему. Однако исполненный чувства рас-
сказ о его смерти почти четырехлетней давности, если согласиться с
А. Н. Ясинским, и равнодушное умолчание о недавней трагической гибе-
ли трех старых слуг плохо согласуются между собой. Противоречие
объясняется тем, что предисловие было написано при жизни Василия
Калиновского с товарищами.
В предисловии Курбский сообщает, что переводил святоотеческую
литературу вместе «с помощники моими, учеными мужеми, искусными
толковники в римской беседе» (Курбский 1976, 5). Один из них — бака-
лавр Амброжий, но кто еще? Ответ дает недатированное письмо Марку
Сарыхозину, в котором раскрыты переводческие планы боярина. Желая
иметь знающих и образованных помощников, он уговорил своего друга
«благороднаго юношу» князя Михаила Оболенского отправиться учиться
«внешних наук во языце римском. Он же послушал мя, и изнурих три
лета в Кракове в школе, и потом совершения ради до Влох ехал, оставя
дом, жену и детки, и тамо аки два лета пребыл; а ныне благодатию Бо-
жиею возвратился к нам» (РИБ 31, 417).
Происходивший «з роду княжат черниговъских» (Курбский 1995,
LI) Михаил Андреевич Оболенский-Ноготков, «слышячи о вольностях
и свободах» под державой польского короля, бежал в Литву вместе с
женой Феодорой Федоровной Мироновой накануне введения опрични-
ны. И сентября 1564 г. Сигизмунд II Август дал жалованную грамоту:
«Лист до державъцы Ушпольского князю Михаилу Оболенскому на пять
волок застенку ленного при обрубе волостным села его Бутеиковъского
волости Обельское лежачих» (Метрика-41,402 об. — 403). Новый коро-
левский «привилий» от 20 мая 1568 г. подтверждает, что Оболенский храб-
ро сражался в польско-литовских войсках, «вдаючи в небезпечность здо-
ровье свое», и сумел заслужить «ласку господарьскую» — монаршыо
Спорные вопросы источников
35
милость (Метрика-51, 142; АИЗРЗ, 216 — 217). Примерно в то же время
Оболенский сблизился с Курбским.
10 января 1571 г. от Ивана Грозного к Сигизмунду Августу было
отправлено посольство для подтверждения заключенного перемирия.
Послы вернулись в Москву 29 июня того же года (СИРИО 71, 763 — 764,
797). Они привезли подробный отчет о литовских делах. В нем сообщает-
ся: «А князь Михайлишко Ноготков Оболенской был у Курбского, а ныне
вести про него нет, жив ли будет или здох» (СИРИО 71, 807). Оболен-
ский, однако, не умер, а находился в добром здравии. Он исчез из поля
зрения царских дипломатов, потому что, вняв советам Курбского, посту-
пил в Краковский университет.
В «Альбуме Студиозорум» — книге, в которой записывались сведе-
ния о принятых в университет, под 1571 г. в списке из 18 человек шес-
тым указан «Michael Andreae Oboleczki dioc[esis] Wilnensis grfossos] octo
s[olvit]» (Хмель 3, 80; Роузмонд 1966, 589). В переводе с латыни запись
означает, что Михаил Андреевич Оболенский из Виленской епархии
заплатил восемь коп грошей (копа грошей — денежно-счетная единица
в Речи Посполитой). Он стал студентом в зимний набор («commutatione
hyemali») 1571 г., и именно в это время русские послы потеряли его след.
Большинство его новых товарищей по университету ограничивалось
общим духовным просвещением. Лишь 25 — 33% краковских студентов
становилось бакалаврами, а 5 —6% — магистрами (Моравский 2, 380). В
«промоционных» книгах, где указаны получившие ученую степень лица,
Оболенский не значится (Муцковский 1849). Примечательно, что и Курб-
ский не называет его «бокаляром», как Амброжия. Очевидно, князь
Михаил не посчитал необходимым иметь ученую степень.
Оболенский три года учился в Кракове, а потом около двух лет
пробыл в Италии — «до Влох ехал». Многие воспитанники Краковско-
го университета поступали в другие учебные заведения. Один из них —
белорусский первопечатник бакалавр Франциск Скорина — получил
степень доктора «в лекарских науках» в Падуанском университете в
Италии, который благодаря царившему в нем духу веротерпимости
пользовался популярностью у православных греков и славян. В Падуе
и Венеции «любомудрствовал» монах Киприан из Острога (Мыцко 1990,
94). Вероятно, там же учился и Оболенский. Пропутешествовав около
пяти лет, он вернулся домой. Это могло произойти не ранее конца 1575 г.
Его приезд побудил Курбского приступить к новым переводам. Он обра-
тился к Марку Сарыхозину с предложением принять участие в совмест-
ной работе. Послание было написано, вероятно, в конце 1575 г.: князь
Андрей сообщает, что Оболенский недавно, «ныне», «возвратился к нам».
Согласно мнению большинства исследователей, к этому времени
предисловие к «Новому Маргариту», в котором упоминаются «ученые
мужи, искусные толковники в римской беседе», было давно написано.
Мог ли Оболенский хорошо знать латынь до поступления в Краковский
36
Глава I
университет и помогать Курбскому во время вакаций? Такая догадка
маловероятна. Боярин уговорил своего друга отправиться в Краков как
раз для того, чтобы он «навык тех внешних наук во языце римском». В
1572 г. молодой князь учился только второй год и вряд ли заслуживал
звания умудренного опытом книжника. В источниках нет и тени намека
на других, кроме Амброжия, искусных переводчиков в миляновичском
кружке того времени. Таким мог считаться приехавший из Италии Обо-
ленский. Замечание Курбского находится в конце приписки на книж-
ном поле. Его можно объяснить как позднейшую вставку. Но и в таком
случае предисловие к «Новому Маргариту» не могло появиться в окон-
чательном виде ранее 1575 г.
В переписке с Сарыхозиным боярин вспоминал как об умершем о
его учителе и своем «отце и господине» старце Артемии (РИБ 31, 415).
По всей вероятности, он скончался в литовской эмиграции в первой поло-
вине 70-х гг. XVI в. (ср.: Вилинский 1906, 121, 133). По словам Курб-
ского, идея создания кружка книжников родилась в его беседах со стар-
цем Артемием (РИБ 31, 415 — 418). Замысел перевести «Богословие»
Иоанна Дамаскина, третью и главную часть его догматического труда
«Источник знания», сложился у князя Андрея к весне 1575 г. Это видно
из его письма шляхтичу К. Чапличу от 21 марта 1575 г. Высказанная в
нем критика позднее будет повторена в предисловии Курбского к «Бо-
гословию» Дамаскина:
«Послание К. Чаплину»
... бо книга его [Дамаскина. - В. К.]
не преведена во словенско, а естьли
часть неякая и преведена, тогды так от
нерадящих и от преписующих запсова-
но, иж неудобно ко выразумению; а у
греков и у латынь вся есть... (РИБ 31,
443-444).
Предисловие к «Богословию»
... и обретох ее не токмо преведену не-
добре, альбо от преписующых отнуд
разтленну, но и ко вырозумению неудоб-
ну, и никому же познаваему, к тому и
несполна преведену, многих бо словес в
нашей не обретается. И набых книгу,
грецки по единой стране писаную, а на
другой стране по-римъски... (Курбский
1995, LI).
Сначала Курбский предполагал продолжить работу над переводом
сочинений Иоанна Златоуста вместе с бакалавром Амброжием. Оболен-
ский и Сарыхозин должны были взяться «за другую книгу... або Григо-
рия Богослова, або Василия Великого» (РИБ 31,418). Но вскоре планы
изменились. Амброжий покинул Курбского и больше не упоминается в
числе его сотрудников, а князь Андрей вместе с Оболенским занялись
«Богословием» Дамаскина (см.: Курбский 1995, LI). А. С. Архангель-
ский датировал их перевод временем между 1575 и 1579 г. на основании
двух писем Курбского (Архангельский 1888а, 260 — 261). В «Епистолии
37
Спорные вопросы источников
ко Кодиану Чаплину» 1575 г. князь Андрей сожалел, что книга Дамас-
кина еще «не преведена во словенско», а в ответе Грозному 1579 г. он
сообщал, что она «вся есть цела преведена и с великим тщанием исправ-
лена» (ПГК 376, примеч. о к л. 156).
Эту датировку можно уточнить (см.: Буланина 1989а, 151). Работа
над «Богословием» началась после приезда Оболенского, то есть никак
не ранее конца 1575 г. Наиболее плодотворным оказался 1576 г. К сере-
дине следующего года Оболенский скончался в возрасте около 30 лет6.
Вскоре после этого его вдова Феодора Миронова вышла замуж за по-
томка старинного княжеского рода Станислава Юрагу Гедройца и в
августе 1577 г. получила от короля Стефана Батория подтвердительную
грамоту о предоставлении ей в пожизненное владение четырех сел в
Обельской волости, ранее пожалованных ее покойному супругу Сигиз-
мундом Августом (АИЗР 3, 216 — 217). В предисловии к «Богословию»
Курбский не упоминает о скоропостижной смерти Оболенского. Следо-
вательно, перевод был окончен при жизни бывшего краковского студен-
та — не позднее первых месяцев 1577 г. Датировка возращения Обо-
ленского в Литву и письма Сарыхозину временем между осенью 1576 и
весной 1577 г. является неточной (см.: Роузмонд 1966, 589; Курбский
1995, XXI).
Закончив работу, князь Андрей не сразу приступил «за бедами и
напастьми страньства» к переводу «Диалектики» — первой части «Ис-
точника знания» (Курбский 1995, XXXVI, LII; Айсман 1972, 76). Ему не
был известен старый южнославянский перевод XIV в. «Диалектики». В
трактате Дамаскина очень кратко изложено учение о силлогизме. Курб-
ский же придавал большое значение теории аргументации в богослов-
ских диспутах с представителями других вероисповеданий. О ложных
силлогизмах «латынян» ему было хорошо известно из сборника антикато-
лических сочинений Григория Паламы и Нила Кавасилы (Син-383; об
этой рукописи см. ниже). Он дополнил «Диалектику» переводом статьи
«О силлогизме» из сочинения «Erotematatrivii» лютеранина немца Иоган-
на Спангенберга (Харлампович 1900, 220 — 221).
Эти переводы, включая так называемые «фрагменты» из творений
Дамаскина, были выполнены спустя некоторое время после кончины
Оболенского, очевидно, в период не ранее конца 1577 и не позднее пер-
вой половины 1579 г. 26 апреля 1579 г. князь Андрей женился в третий
раз, а спустя почти два месяца — 29 июня — Стефан Баторий объявил
специальным указом, что Курбский должен выступить в поход против
России во главе своего отряда (Иванишев 1, 179— 181). Военные сборы
заняли много времени. Между тем в письме Грозному 3 сентября 1579 г.
сообщается, что книга Дамаскина «вся есть цела преведена». Несомнен-
но, здесь имеются в виду обе части трактата — «Богословие» и «Диа-
лектика» со статьей «О силлогизме», а также «фрагменты».
38
Глава I
С переводами Курбского тесно связана его знаменитая «История о
великом князе Московском». Споры о времени ее создания ведутся дав-
но. С. А. Морозов считает, что первая часть книги, названная автором
«кроницей», «была составлена после получения А. М. Курбским Перво-
го послания царя Ивана, т. е. в 1565 — 1571 гг.» (Морозов 1982, 41. Ср.:
там же, 40). В хронике правления Грозного князь Андрей неоднократно
ссылается на «Новый Маргарит». Его влияние прослеживается в пер-
вой части «Истории» с ее начала и до самого конца (см.: РИБ 31, 165,
214, 215, 264 — 267, 270 — 271,273, 275). Цитаты не имеют характера позд-
нейших вставок. Они использованы в ключевых местах произведения,
определяющих собой дальнейшее развитие композиции. Это, например,
рассказ о рождении Ивана IV, филиппики против царя, его злых совет-
ников и придворных льстецов. «Новый Маргарит» первичен по сравне-
нию с «Историей», а значит, более ранняя датировка ее первой части
неверна:
«Новый Маргарит»
Епистолии божественнаго Иоана Зла-
таустаго... Инокентию, епископу римс-
кому... Первое нежели отданны суть
епистолии наши, мню, благочестие твое
слышавше, яковый зде мятеж творити
смела неправда... (Курбский 1989, 426
об., 428).
«История»
Яко и Златоустыи пишет во епистолии
своей ко Инокентию, папе Римскому..,
ему же начало: «Первие нежели отда-
ни суть епистолии наши, мню, благочес-
тие твое слышавше, яковый зде мятеж
творити смела неправда...» (РИБ 31,
266).
С. А. Морозов также не обратил внимание на то, что в первой части
«Истории» имеется ссылка на ее вторую часть. «О сыну диаволь! —
обращался Курбский к Вассиану Топоркову, — про что... искру безбож-
ную в сердце царя... всеял, от нея же во всей Святорускои земли таков
пожар лют возгорелся... прелютеишая злость произвелась, якова никог-
да же в нашем языце бывала.., яко напреди нами плод твоих прелютых
дел вкратце изъявитца» (РИБ 31, 216, 217)7. Князь Андрей ссылается на
вторую часть «Истории» — мартиролог, перефразируя его начало: «... по-
жар лютости в земле Рускои возгорелся; и гонение воистинну таковое
неслыханное... в Рускои земле никогда же бывало...» (РИБ 31, 276).
Когда Курбский писал эти слова, произведение было для него единым
целым.
В настоящее время большинство исследователей признает с поправ-
ками и дополнениями более аргументированную точку зрения И. Н. Жда-
нова (Жданов 1, 158, сн. 1). Суть этой теории состоит в следующем.
7 июля 1572 г. умер Сигизмунд II Август, на котором пресеклась дина-
стия Ягеллонов. В Речи Посполитой наступило первое «бескоролевье».
39
Спорные вопросы источников
Среди кандидатов на польский трон назывались имена Ивана IV и его
сына царевича Федора. Их поддерживала значительная часть право-
славной шляхты. Стремясь помешать избранию Грозного, Курбский на-
писал в 1572 — 1573 гг. публицистическую историю его злодеяний. Он
призывал избирателей не полагаться на «издавна кровопивственный род»
московских государей. Победа царя на выборах грозила князю Андрею
потерей жизни (Зимин 1962, 306 — 307; Скрынников 1973, 103—105, 113;
он же 1992, 51; Шмидт 1968, 366-367; Уваров 1971,61,65; он же 1973, 4,
8; Рыков 1974, 328 — 329).
Если «История» является предвыборным памфлетом и была рас-
считана на более или менее широкий круг читателей, то почему она не
сохранилась в списках или хотя бы отрывках ранее последней четверти
XVII в.? Чем можно объяснить почти столетнее упорное молчание о ней
в литературе Юго-Западной и Московской Руси? В работах названных
исследователей нет ответа на этот важный вопрос.
С точки зрения партии Ивана IV в Литве, его победа на выборах не
означала немедленную казнь русских эмигрантов, и были возможны ком-
промиссные решения. Летом 1575 г., во время второго «бескоролевья» в
Речи Посполитой, сторонники кандидатуры Грозного переслали ему об-
разцы грамот, которые он должен был отправить в Литву духовенству,
сенаторам и рыцарству, чтобы заручиться их поддержкой. Устами соста-
вителей письма к рыцарству царь объявил полную амнистию москов-
ским перебежчикам в случае своей победы на выборах: «Курпскои и
Влодимер [В. С. Заболоцкий. — В. К.] и иные все, которые там суть, а
збежали до упокоиника брата моего [Сигизмунда II Августа. — В. К.],
чтоб ся они не торопили [боялись. — В. К. ], и иные многие к нашей
ластке будут привернены» — возвращены (СР-10, 17 об.). Литовский
план не увенчался успехом. Тому помешали принципиальные разногла-
сия в концепции власти между Грозным и его избирателями. Самодер-
жец не мог согласиться с требованием шляхты признать себя не столько
ее господином, сколько «братом» (см.: Флоря 1978, 104 — 108; Прилож. 4
«Литовский проект грамоты Ивана IV „до рыцерства" с амнистией Курб-
скому»),
По мнению И. Ауэрбах, «История» была написана весной и летом
1581 г. (Ауэрбах 1979, 171). Исследовательница обратила внимание на
то, что в произведении упоминается о миссионерской деятельности, совер-
шаемой «кролем Ишпанским и Портукгальским» (РИБ 31, 253). В 1580 г.
испанский монарх Филипп II был провозглашен наследником португаль-
ского престола, а в апреле следующего года он присоединил к своим владе-
ниям Португалию, став «кролем Ишпанским и Портукгальским». Следо-
вательно, «История» возникла после 1580 г. (Ауэрбах 1979, 169, 171).
Замечание Курбского напоминает его предисловие к «Богословию»
Дамаскина:
Царь Федор Иоаннович
Спорные вопросы источников
41
Предисловие к «Богословию»
...да прочтется книга глаголемая кро-
ника о Новом свете, яко короли ишпан-
скии и другии португальский недавни-
ми лети во Индие многие земли под свои
власти покорили, и научив их христи-
янским обычаем, и святым крещением
просветили (Курбский 1995, LVII).
«История»
... выправивши множество воинов кре-
стоносных... в земли варварские посе-
дания ради и научения для и познания
веры, яже во Христа [яко и ныне соде-
лываемо кролем Ишпанским и Портук-
гальским во Индии]... (РИБ 31, 253).
Казалось бы, приведенный пример подтверждает вывод И. Ауэр-
бах: если в предисловии, написанном до потери Португалией независи-
мости, сообщается о двух монархах, то в «Истории» назван только один
король. На самом деле это не так. В «Истории» представлен сокращен-
ный вариант рассказа. Выражение кролем Ишпанским и Портукгаль-
ским является неполной конструкцией. Оно обозначает двух правителей
суверенных государств и никак не связано с присоединением Португа-
лии к Испании. Это доказывает «Сказание отчасти недоуменных неких
речений в слове Григория Богослова» Максима Грека. А. И. Иванов
датировал произведение началом 40-х гг. XVI в., по мнению Д. М. Бу-
ланина, «оно появилось вскоре после 1548 г.» (Иванов 1969, 174; Була-
нин 1984, 47). Это было время расцвета Португальской империи, что не
помешало Максиму Греку употребить выражение королем Испанским и
Португальским, имея в виду двух монархов независимых стран. Он
писал в рассказе об открытии испанцами Америки в 1492 г. и порту-
гальцами Молуккских островов в 1512 г., «которыя дотоле не были ве-
домы ни единому человеческому роду, ныне же всеми ведомы королем
испанским и португальским.., и ныне тамо Новый мир и ново составле-
ние человеческо» (Максим Грек 3, 44 — 45). Такие неполные конструк-
ции характерны для древнерусского синтаксиса.
Тем не менее есть основания считать «Историю» поздним произве-
дением Курбского. Князь Андрей процитировал в ней «Житие святаго
Николы епископа Мирликиискаго» в редакции Симеона Метафраста,
входящее в его агиографический свод (Владимиров 1897, 312 — 313; РИБ
31, 330). Нами установлен латинский источник перевода. Им была «Vita
s. Nicolai Myrensis episcopi». Произведение находится в шестом томе «До-
стоверных повествований о святых» известного патролога Лаврентия
Сурия — «De probatis sanctorum historiis» (Сурий 1575, 795 — 810. См.
§ «Агиографический свод в переводе Курбского»). Книга была издана в
Кельне только в 1575 г. Естественно, князь Андрей не мог использовать
ее двумя-тремя годами ранее. Отрывок из жития дословно совпадает во
всех трех источниках, и нет никаких причин видеть в «Истории» позд-
нейшую вставку:
42
Глава I
Сурий, 1575 г.
Син-219, около 1579 г.
«История»
Eremus enim quietis atque
tranq uillitatis animi optima
parens et nutrix: comes vero
atque tranquillitas cogitatio-
num, divinaeque contempla-
tionis fructifera radix, certaque
pronuba cum Deo coniugii
spiritualis (p. 798—799).
Понеже пустыня покоя и
ума наилучшая родитель-
ница и воспитательница: а
клеврет и тишина мысли,
и божественнаго зрения
плодовитый корень, и ис-
тинная содружебница со
Богом сопрежения духов-
наго (л. 409 об.).
Понеже пустыня покоя и
ума почивания наилутчая
родительница и воспита-
тельница: а клеврет и ти-
шина мысли, и божест-
венного зрения плодовитый
корень, истинная содру-
жебница з Богом сопряже-
ния духовного (РИБ 31,
330).
Ангелом Грозного считался Иоанн Предтеча. В агиографическом
своде, в «Речении о рожестве святого пророка Предтечи и Крестителя» в
редакции Метафраста, сделано на книжном поле примечание — «сказ» —
к слову царь (Владимиров 1897, 311). Комментарий направлен против
Ивана IV и имеет текстуальное сходство с «Историей о великом князе
Московском». В нем выражены сокровенные чаяния боярской оппозиции:
Сказ
«История»
Зрите... древних царей благочиние и И подобало рещи ему: самому царю
любовь ко советником.., понеже зело достоит быти яко главе, и любити муд-
любили.., сами быша яко главою, тех же рых советников своих, яко свои уды...
яко удов своих... (Син-219, 137 об.). (РИБ 31, 211).
В «Истории» князь Андрей не раз ссылается на толкования Иоан-
на Златоуста на Послания апостола Павла к Коринфянам (РИБ 31, 215,
сн. 1, 322, сн. 13, 323, сн. 1), хотя в предисловии к «Новому Маргариту»
и переписке с Сарыхозиным в конце 1575 г. он только строил планы
«устремитися на епистолии Павла» (Курбский 1976, 6; РИБ 31, 418).
Курбский, обращался к «книге Павловых епистолеи» и в более позднее
время. Девятая беседа Златоуста (1 Кор. III, 15) была переведена им в
ответ на просьбу Семена Седларя и отправлена ему вместе с посланием
вянваре 1580 г. (РИБ 31,469 — 472; Устрялов 1868, 365 — 366, примеч. 359).
Зависимость «Истории» от переводов обнаруживается не только
на примере цитат, но, что особенно важно, и в композиции произведения.
Образ Грозного, образ царя-мучителя, раскрыт в соответствии с учением
о приходе в мир Антихриста, изложенном в «Богословии» Иоанна Да-
маскина (см. § «Историческая концепция Курбского»),
С хронологическими показаниями переводов согласуются истори-
ческие реалии произведения. Князь Андрей сообщает о казни архиепи-
Маргиналия в агиографическом своде Курбского с похвалой
советникам и осуждением «прелютых и прегордых русских царей»
44
Глава I
скопа Новгородского Леонида, правда, не называя его по имени (РИБ 31,
320). Среди исследователей нет единого мнения о времени его опалы
(Кобрин 1965, 176; Рыков 1974, 338 — 339; Скрынников 1992, 492 — 493).
Высказывались сомнения в достоверности рассказа Курбского. Мало-
известная вкладная запись Леонида в Толковом Апостоле, где он назван
архиепископом Новгорода и Пскова 1 марта 1575 г. (Син-8, 1 —9), вновь
заставляет усомниться в том, что «История» была написана к лету 1573 г.
Опальный влыдыка погиб в заточении 20 октября 1575 г. (Скрынников
1992,492).
Рассмотренные выше взгляды на происхождение «Истории» объе-
диняет то, что все они основаны на целом ряде предположений. Ни один
список памятника не дает право считать цитаты из переводов Курбского
или известие об архиепископе Леониде позднейшими вставками. В этом
отношении рукописи сочинения обнаруживают текстуальное единооб-
разие, и чем больше допускается разного рода гипотез, тем больше креп-
нет убеждение, что «История» не укладывается в заранее отведенные ей
хронологические рамки ни 60-х, ни начала 70-х гг. XVI в. Необходи-
мость в текстологической схоластике отпадет, если вслед за точными
указаниями самого источника датировать его более поздним временем.
«История» обнаруживает зависимость от переводов, создававшихся в
миляновичском кружке с начала и до конца 70-х гг. XVI в. (ср.: Ауэр-
бах 1979, 169), а следовательно, была создана в последний период твор-
чества Курбского.
Нам представляется вероятным, что князь Андрей закончил свое
произведение между двумя походами против Грозного в 1579 и 1581 г.8
10 июня 1581 г. Стефан Баторий объявил указом, что Курбский вновь
отправляется на войну с Россией (Иванишев 1, 201 — 202). В октябре,
прибыв на границу, воевода тяжело заболел. Его едва довезли до дому
на носилках, привязанных между двумя лошадьми (Иванишев 1, 216 —
217, 222). Вскоре — 19 ноября 1581 г. — от ран, полученных в ссоре с
отцом, скончался царевич Иван. Князь Андрей, предсказавший в пере-
писке с монархом гибель династии (ПГК 117), не оставил бы без внима-
ния сыноубийство, если бы писал после трагедии в царском дворце. Между
тем в «Истории» сыновья Грозного упоминаются как живые (РИБ 31,
271,273 — 274; Устрялов 1868, 313, примеч. 111)9.
«История о великом князе Московском» не является предвыбор-
ным памфлетом. Она не была вызвана слухами об избрании на польский
трон Ивана IV или его сына Федора. Это одно из поздних произведе-
ний Курбского. Он закончил свой труд на склоне жизни — по его
красноречивому признанию, «уже во старости немощным телом сущу»
(РИБ 31,275). Вскоре после окончания Ливонской войны, после смерти
князя Андрея и Грозного книга потеряла актуальность в Речи Посполи-
той, долгие годы хранилась в домашнем архиве Курбских и была почти
сто лет совершенно неизвестна в рукописной традиции Юго-Западной и
Спорные вопросы источников
45
Московской Руси. Только в последней четверти XVII в., после возвра-
щения потомков боярина в Россию, ее стали читать, переписывать и рас-
пространять (см. § «Возвращение в Россию»), Курбский обращался в
«Истории» к «светлым мужам» Литовской Руси, но нашел читателя по-
чти сто лет спустя на оставленной родине.
Агиографический свод в переводе Курбского
В истории европейской культуры XVI столетие по праву можно
назвать веком обобщающих агиографических предприятий, монументаль-
ных по объему и энциклопедических по содержанию. Агиографические
своды появляются, переписываются и издаются в Италии, Германии,
Польше и других странах. В русской литературе конца XV—XVI в.
такие своды создаются как в среде нестяжателей — трехтомный «собор-
ник» переводных с греческого житий святых и поучений Нила Сорского
(Тр-684; ГЛМ-141 и др.), так и иосифлян — Великие Четии Минеи
митрополита Макария.
На развитие европейской агиографии большое влияние оказали
современные Курбскому издания «Historiae de vitis sanctorum» епископа
Веронского Алоизия Липомана (1500— 1559 гг.) и «De probatissanctorum
historiis» монаха-картезианца Лаврентия Сурия, уроженца г. Любека
(1522 — 1578 гг.). И Липоман, и Сурий широко использовали произведе-
ния византийского писателя X в. Симеона Метафраста, авторитет кото-
рого был чрезвычайно высок как на католическом Западе, так и на право-
славном Востоке.
Последний период творчества Курбского, современника Великих
Четиих Миней митрополита Макария, ознаменовался переводом и со-
ставлением свода житийной и церковно-учительной литературы. Свод
Курбского является одним из самых полных собраний сочинений Си-
меона Метафраста у восточных славян. Переводы сохранились в списке
Син-219, современном их созданию — рубежа 70 —80-х гг. XVI в. Книга
представляет собой большой сборник форматом в 2°, написанный западно-
русской скорописью на 594 листах. Ранее эта уникальная рукопись не
издавалась и практически не привлекалась к исследованию, хотя и обра-
щала на себя внимание русских и иностранных ученых: А. И. Кирпич-
никова, П. В. Владимирова, А. И. Соболевского, Г. 3. Кунцевича, И. Ауэр-
бах, Ю. Бестерс-Дилгер и др.
Характерно, что обширный по объему труд Курбского и его сотруд-
ников остался совершенно неизвестным современным исследователям
Д. Кенанову и М. С. Крутовой, хотя их работы посвящены специально-
му изучению творений Симеона Метафраста (в частности, «Жития
Николая Мирликийского») в славянской и древнерусской литературе
(Кенанов 1997, 668-676; Крутова 1997)
Ct'j, Интл
Агиографический свод Курбского
Спорные вопросы источников
47
Свод Курбского появился во время обострившейся религиозно-куль-
турной борьбы в Литовской Руси, в которой далеко не последнюю роль
играли жития святых, любимое народное чтение. Западнорусская книж-
ность XV —XVI вв. была небогата агиографическими произведениями,
за которыми не раз приходилось обращаться в Россию (см: Седельни-
ков 1930, 223 — 238; РФА 1, 196—197; § «Литературная преемственность»),
В 1579 г. в Вильне вышли в свет на польском языке «Zywoty Swi^tych»
иезуита Петра Скарги. В своей книге Скарга использовал труды Алои-
зия Липомана и Лаврентия Сурия. Сборник имел громкий успех, неод-
нократно переиздавался и переводился в Литве, но вместе с тем способ-
ствовал распространению неправославных догматов (см.: Гудзий 1917).
Был ли знаком Курбский с современной ему польской литерату-
рой? Еще на Руси он отвечал Вассиану Муромцеву об апокрифическом
«Евангелии Никодима»: «А се лжеплетение и прежде аз видах, полским
языком написано» (РИБ 31, 379). Можно предположить, что в данном
случае дело ограничилось не чтением, а простым рассматриванием кни-
ги. Но в эмиграции, получив от Константина Острожского письмо и
польский трактат Скарги «О единстве церкви Божией под одним пасты-
рем», Курбский сообщал своему другу, что внимательно ознакомился с
ними: «Лист твоего величества, так и книжица Скаркги еизута, софизма-
тов исполненая.., прияхом их и вразумехом» (РИБ 31, 461). Известно,
что Курбский подписывал документы не только по-славянски и латыни,
но также и по-польски (Метрика-216, 187 об.; Иванишев 1,92, 93, 245).
Почти одновременно с Петром Скаргой князь Андрей продолжил
переводы сочинений Симеона Метафраста, начатые Максимом Греком
еще в первой половине 20-х гг. XVI в. (их обзор см.: Иванов 1969, 52 — 56).
«Деятельность Курбского в Юго-Западной Руси, — справедливо отме-
чал А. И. Соболевский, — так тесно связана с деятельностью Максима в
Москве, что является как бы ее продолжением» (Соболевский 1903, 280).
За рубежом Курбский выступил как пропагандист идей и трудов
своего учителя. В сочинениях периода эмиграции он цитирует и упоми-
нает многие произведения Максима Грека. Среди них были «Преводные
строки» (см. § «Стилистические идеалы»), «Слово на латинов» (РИБ
31, 436), «Послание киру Георгию на обеты некоего латынина мудреца»
(Курбский 1995, LI), сделанные Максимом выписки из творений Григория
Богослова «О нищелюбии слово» (Буланин 1984, 39), сборники толко-
ваний Златоуста «Беседы на Евангелие от Матфея» и «Беседы на Еван-
гелие от Иоанна», переведенные старцем Силуаном и Максимом Греком
(Курбский 1976, VII; он же 1995, LIV, LV, сн. 11°°; РИБ 31,293-294).
Бежав из России, Курбский не успел захватить с собой сборник с
сочинениями Максима Грека (РИБ 31, 495), да в нем и не могло быть
всех перечисленных произведений. По образному выражению князя
Андрея, Грозный политикой опричного террора «затворил... царство
Руское... аки во аде [в др. списке: адове. — В. К.) твердыни» (ПГК
I
.(l ^Lo
рглл^Лл ^rrtutfnta n
М г и 'ТП а
- ’ • 1 S *- ( J
Л«-ГП»’,\А^ТПЛ Ht»*X .» / •><
/f&frt firlUtt**. C4^Hf fJ
а*КА^Тв*'/^*Г7^лл
tn* tuft '('Jv ^м’4*Лгагm
ал
/^7 to
Ш* Л
-Сц.
rrrfi<( 'Г?о<т.
Польская подпись Курбского 1572 г.
Копия конца XVI в.
Спорные вопросы источников
49
110, 374, примеч. г к л. 146). Тем не менее литературные контакты с
Россией, прямые или опосредованные, у Курбского были.
В агиографический свод включены переводы Метафраста, принад-
лежащие Максиму Греку. Это слова на праздники Иоанна Богослова и
апостола Фомы, «Песнь на Успение Богородицы», мучения Никиты и
Дионисия Ареопагита. В Син-219 на л. 561 перед «Мучением Дионисия
Ареопагита» повторен заголовок протографа этой части рукописи: «... спи-
сано блаженым Симеоном Метафрастом, преведеся из греческия книги
Максимом иноком» (Владимиров 1897, 312, 316. Ср.: Иванов 1969, 54,
сн. 51). В житии на верхнем поле л. 566 сделана неоконченная и полу-
затертая запись от имени Курбского тем же почерком, что и текст марти-
рия: «Частократ вопрошен бых от учителя моего Максима Философа о
многих некоторых».
Переводы из Метафраста сыграли роковую роль в судьбе святогор-
ца. В «Житии Богородицы» были усмотрены «хульные строки» на деву
Марию, и текст фигурировал как вещественное доказательство на вто-
ром судебном процессе против Максима Грека в 1531 г. (Покровский
1971, 100—104). Судьба распорядилась так, что одним из свидетелей
обвинения стал бывший любимый ученик Максима родной дядя Курб-
ского по материнской линии Василий Михайлович Тучков-Морозов, про-
исходивший из знатного старомосковского боярского рода (см.: § «Пере-
воды Курбского в изданиях Московского Печатного двора XVII в.»).
В середине 70-х гг. XVI в. Курбский еще не предполагал заняться
агиографическим сводом, хотя имя «Метофраста премудрого» было упо-
мянуто им 21 марта 1575 г. в переписке с волынским шляхтичем К. Чап-
личем (РИБ 31, 440). Сочинения Метафраста не указаны в его про-
граммном письме Марку Сарыхозину, очевидно, конца 1575 г., где
намечены ближайшие переводческие планы князя Андрея и перечислены
купленные с этой целью латинские издания (РИБ 31, 417). Источники
дают объяснение этому умолчанию: латинский свод с произведениями в
обработке Метафраста и сама идея их перевода появились у Курбского
позднее.
Несмотря на полемику с Петром Скаргой, князь Андрей обратился
за творениями Метафраста к тому же самому источнику. Нами установ-
лено, что им явилось компилятивное собрание агиографической лите-
ратуры картезианца Лаврентия Сурия «De probatis sanctorum historiis» —
«Достоверные повествования о святых» (см. Прилож. 1 «Состав и источ-
ники агиографического свода Курбского»)10. Заимствуя оттуда сочине-
ния Симеона, Курбский и Скарга ссылались не на Сурия, а на самого
Метафраста, как общепризнанного классика агиографии. При жизни
Курбского и его преемников труд Сурия выдержал два издания в Кельне
в шести (1570— 1575 гг.) и семи томах (1576—1586 гг.). Необходимо выяс-
нить, какое из них послужило источником миляновичских переводов.
DE PROBATIS
SANCTORVM
HISTORIIS. PARTIM
EX TOMIS ALOYSII LIPO-
Mani, d octissimi episcopi, partim etiam
II ICIEGHSMANVSCIIFTISCODICUVS, <LV Л-
ram permultxantehac nunquam in luccm prodifre, nunc re-
«ns optima fide collcdisper F. Lavrint ivm
Svrivm Carthvsianvm.
TOMVS SEXTVS.
COMPLECTENS SANCTOS MENSIVM
NOVEMBRIS ET DECEMBRIS.
Титульный лист книги Лаврентия Сурия
«Достоверные повествования о святых»
Спорные вопросы источников 51
Ответить на этот вопрос помогает «Житие Николая Мирликийско-
го». Оно находится в шестых томах первого и второго издания Сурия,
опубликованных в 1575 и 1581 гг. (Сурий 1575, 795 — 810; он же 1581,
883 — 897). Отправляясь с армией Стефана Батория в военный поход
против Грозного, Курбский захватил с собой перевод этого произведе-
ния. Не без гордости за свои литературные труды он сообщал в письме
царю от 3 сентября 1579 г. из только что завоеванного Полоцка: «Яко о
сем ширей святый Семеон Метофраст во истории о нем, житие его пишу-
ще, воспоминает, еже, мню, в Руси у вас еще не преведено тое то истинное
житие всимирнаго онаго светильника» (ПГК 114). При всей начитанно-
сти князь Андрей обнаруживает пробелы в знании агиографии, и его
упрек несправедлив. «Житие Николая Мирликийского» в обработке
Метафраста было известно на Руси в списках начиная с XV в. и вошло
в Великие Четии Минеи.
Ссылки на миляновичский перевод в письме 1579 г. (см.: ПГК 114,
115) предшествуют переизданию шестого тома Сурия в 1581 г. Следова-
тельно, в кружке Курбского использовалось первое издание «Deprobatis
sanctorum historiis ». В послании князь Андрей сначала вольно пересказал
сцену явления Николая Мирликийского императору Константину Фла-
вию, а затем точно процитировал недавно переведенное житие:
Сурий, 1575 г. Син-219, около 1579 г. Письмо Грозному,
1579 г.
Surge confestim, imperator,
inquit, et Nepotianum, Ursum,
et Herpilionem vinculis et
custodia solue. Falso enim et
per invidiam accusati sunt, et
iniuria abs te damnati. Id nisi
feceris, intolerabile tibi bellum
indico, et foedam insuper
stragem, turpissimumque tibi,
domuique tuae interitum
(p. 807).
... рече: «Востани абие,
цесарю, и Непокияна, Урса
и Ерпилиона ото уз и
стражей разреши, ложне
убо и по зависти оклеве-
танни суть и неправедне
от тобя осуждении, сего
аще не сотвориши, нестер-
пимую тобе брань являю
еще к тому срамотное по-
ражение и пресквернеи-
шую погибель тобе и дому
твоему» (л. 423).
... рече ему со прещением:
«О цесарю! Непотияна,
Урса и Ерпилиона, непо-
винне от тебе осужденных
и окованных, скоро разре-
шите повели. Аще ли сего
не сотворишь, неистерпи-
мую тобе брань являю, и
еще к тому и срамотное
поражение и прескверней-
шую погибель тобе и дому
твоему!» (ПГК 114).
На основании этого послания Курбского И. Ауэрбах датировала
переводы Метафраста концом 1578 — началом 1579 г. (Ауэрбах 1987, 29,
38). Цитирование Метафраста в письме Грозному означает окончание
работы только над «Житием Николая Мирликийского», а не над всем
52
Глава I
большим и разнообразным по составу агиографическим сводом. Точнее
было бы говорить о его создании около 1579 г. В первые месяцы этого
года в миляновичском кружке усиленно занимались переводом и пере-
писыванием литературы.
В 1590 г., после смерти Курбского, ковельский войт Григорий Федо-
рович представил старый неоплаченный счет за товары, взятые в его
лавке по распоряжению князя Андрея в 1579 г. В Миляновичи, где на-
ходился скрипторий, потребовали сначала три «либры паперу» — бума-
ги, а потом еще три. Тогда же Брум, ковельский протопоп Сила и Ста-
нислав Войшевский взяли «до переводу» общим числом четыре «либры
паперу», а кроме того, орешки и купорос, видимо, для чернил (см.: Ива-
нишев 1, 311,314). Указанный последним Войшевский обратился в лав-
ку 1 марта 1579 г. Трудно сказать со всей определенностью, над чем
работали в тот момент сотрудники Курбского. Но вряд ли будет ошиб-
кой предположить, что около 1579 г. они, и в первую очередь «пан Ста-
нислав Войшевский, бакаляр князя его милости» (Иванишев 2, 136),
приняли участие в создании агиографического свода.
В результате анализа почерков Син-219 и делопроизводственных
документов из канцелярии Курбского И. Ауэрбах предположила, что
рукопись свода происходит из княжеского скриптория (Ауэрбах 1987,
29). Наши кодикологические наблюдения подтверждают эту точку зре-
ния. Этот факт делает синодальный список уникальным. В настоящее
время неизвестны сочинения и переводы Курбского из его библиотеки.
В агиографическом своде имеются две фолиации листов и одна
нумерация тетрадей, современные созданию рукописи Син-219. Перво-
начальная фолиация была затерта почти полностью еще в скриптории, а
вместо нее проставлены новые номера. При повторном переплетении
книги в XVIII в. многие номера листов и тетрадей были обрезаны, что
затрудняет изучение списка, так как приходится пользоваться лишь
фрагментарно сохранившимся материалом.
Тетради в рукописи состоят в среднем из восьми листов. Самый
большой номер тетради — 96-й. При приблизительном подсчете в книге
должно бщть около 700 листов. Однако их значительно меньше: 573
листа по второй фолиации XVI в. и 594 по современной, включившей в
общее число не учтенные при нумерации в XVI в. вставки. Согласно
первоначальной фолиации, в Син-219 было намного больше листов (как
минимум 680) и они располагались в несколько другом порядке. В агио-
графическом своде, в том виде, в каком он дошел до нашего времени,
после 680-х листов идут 560-е. Это указывает на то, что его состав и
расположение частей были изменены во время окончательного редакти-
рования:
Спорные вопросы источников
53
Первоначальная
фолиация XVI в.
Вторая фолиация
XVI в.
Современная
фолиация
604 (?) 184 191
680 (?) — 358
68... — 363
566 454 467
569 457 470
584 478 493
597 493 506
598 494 507
606-612 503-510 515-521
616-618 514-516 525-527
Не все тексты вошли в окончательную редакцию свода. В своем
первоначальном виде он был обширнее, но составители сначала сократи-
ли его объем, а затем сделали новые добавления. Между л. 431 —432, а
также 460 — 461 по второй фолиации XVI в. (современные л. 428 — 445,
473 — 482) сделаны вставки, не учтенные при общем счете листов в скрип-
тории. Первая вставка имеет самостоятельную нумерацию тетрадей — 1
и 2 (Син-219, 430, 437)11. На этих листах находятся «Житие Климента
епископа Римского», «Исповедание Ефрема епископа Херсонского» и
«Мучение Петра епископа Александрийского».
Тетрадь со второй вставкой написана тем же скорописным почер-
ком и содержит «Житие Анастасии Римляныни». В очень точном пер-
воначальном оглавлении сборника на л. 1 «Житие Анастасии Римляны-
ни» не указано. Большая часть оглавления была утрачена уже к началу
XVIII в., когда преподаватель греческого языка в Типографском учили-
ще Афанасий Скиада просматривал рукописи Московского Печатного
двора13. К сожалению, не сохранились и листы, по которым можно было
бы проверить наличие или отсутствие ссылок в оглавлении на произве-
дения первой вставки.
По замыслу составителей, сборник должен был закончиться пере-
водами Максима Грека из Метафраста. В оглавлении на л. 1 отмечено
киноварью: «Сии словеса прежде нас преведены от Максима Философа,
новаго исповедника и страдальца». Последний из переводов Максима —
«Мучение Дионисия Ареопагита» — не имеет конца. После него в руко-
писи добавлен перевод «Жития Сильвестра папы Римского», не принад-
лежащий Максиму Греку. Текст написан тем же скорописным почерком,
вновь не имеет первоначальной нумерации, а само произведение и на
этот раз не отмечено в содержании на л. 1 об.
Добавления имеют определенную тематическую направленность:
четыре произведения из пяти посвящены римским святым. Все дополне-
ния представляют собой переводы из «De probatis sanctorum historiis» Лав-
54
Глава I
рентия Сурия (см. Прилож. 1 «Состав и источники агиографического
свода Курбского»). Такие вставки могли сделать только сами создатели
сборника еще до его переплетения, когда работа была в основном закон-
чена и листы всей рукописи пронумерованы.
Первоначальная фолиация в Син-219 почти полностью затерта и
обрезана. Сравнение уцелевших номеров тетрадей со второй фолиацией
XVI в. и днями, под которыми произведения на этих листах помещены у
Сурия, дает любопытный материал для наблюдений. В приводимой ниже
таблице в квадратных скобках помещены восстановленные нами дефек-
ты текста.
Номера Вторая
тетрадей фолиация XVI в.
1 И
7 48
8[2?] 1[44]
84 1[61]
85-87 [170]—18[8]
89-96 1[94]—24[9]
88 3[57]
68,69 414,422
77, 7[8] 493, 502
1 519
2 527
Современная
фолиация
12
49
154
170
178-194
200-255
356
411,419
506,514
530
537
Сурий
День памяти
25 марта
29 июня
29 июня
6 августа
15 августа
1 (7) августа
6 декабря
2 февраля
После вступительных статей — «Повести о Метафрасте» Курбско-
го и «Энкомия Метафрасту» Пселла — в Син-219 идет первая тетрадь.
Ее номер помещен на л. 11 (современном л. 12), украшенном выполнен-
ными в западнорусском стиле плетеной киноварной заставкой и вязью.
После орнамента основной текст свода начинается с эпидейктических и
дидактических сочинений, приуроченных к определенным дням триод-
ного цикла. Первая тетрадь содержит перевод из Сурия под 25 марта —
«Слово на Благовещение Богородицы» Андрея Критского. Далее, про-
должая эту тему, идет подборка проповедей Иоанна Златоуста из Сурия
и «Нового Маргарита» (см.: Ауэрбах 1987, 24 — 34) на дни Великого
поста, Пасху, Вознесение Господне и Пятидесятницу. На этих листах
сохранился номер седьмой тетради
Начиная с л. 1[44] (современного л. 154) в уцелевшей сигнатуре
наименьшие номера имеют декабрьские тетради, а самые большие —
августовские. Эти переводы из «Deprobatis sanctorumhistoriis» готовились
для свода и переписывались в тетрадях в соответствии с сентябрьским
Новым годом, принятым православной церковью, хотя у Сурия произве-
Спорные вопросы источников
55
дения расположены с января согласно католической традиции. В ответе
Василию Древинскому Курбский осудил в резкой форме обычай отме-
чать начало года с 1 января (РИБ 31, 459 — 460).
Структурный принцип Четиих Миней не выдержан в рукописи
Син-219. При ее составлении некоторые тетради с произведениями, пере-
писанными в календарном порядке, оказались в разных местах книги
(см. в таблице номера тетрадей 68, 69, 77, 7(8], 88). Что касается начинаю-
щейся на современном л. 356 (тетрадь 88) беседы Златоуста «о святых
Петре апостоле и о Илие пророце» под 1 августа, то сомнения в ее место-
положении испытывали и латинские агиографы. В переиздании «De
probatis sanctorum historiis» эта проповедь переставлена с 1 на 7 августа
(Сурий 1579а, 458 — 464). Так же, вероятно, самостоятельно поступил со-
ставитель Син-219.
На последних двух тетрадях (№ 1, 2) находится отрывок «О вос-
танию из мертвых свидетельства» из трактата «Ancoratus» Епифания
Кипрского. Этот текст отсутствует у Сурия, переводился и переписы-
вался отдельно от основного комплекса сочинений, составивших свод.
Фрагмент включен во вторую фолиацию XVI в. (л. 519 — первая тет-
радь, л. 527 — вторая). Следовательно, он не является вставкой, как
«Житие Климента епископа Римского» и другие дополнения в Син-219.
Основу агиографического свода Курбского составили произведе-
ния из «De probatis sanctorum historiis» Лаврентия Сурия (см. Прилож. 1
«Состав и источники агиографического свода Курбского»). Оттуда были
заимствованы не только творения Симеона Метафраста и многих дру-
гих восточнохристианских писателей от Афанасия Александрийского
до Михаила Пселла, но и произведения латинских авторов: Иеронима
Стридонского, Амвросия Медиоланского, архиепископа Вьеннского Адона,
Петра Дамиани, писавших до разделения церквей в 1054 г. и в первые
годы после раскола. Курбского-переводчика привлекала прежде всего
классика общехристианской литературы. Этот корпус текстов был до-
полнен переводами фрагментов из церковных историй Евсевия Кеса-
рийского и Никифора Каллиста Ксанфопула, отрывком из трактата
«Ancoratus» Епифания Кипрского и переводами Метафраста, принадле-
жавшими Максиму Греку. В агиографический свод также вошли вы-
полненные ранее переводы из «Нового Маргарита».
Анализ источников не подтвердил мнение о знакомстве Курбского
с византийской энциклопедией X в. «Лексикон Свиды» (Курбский 1995,
XIX, сн. 36). Помещенная в своде переписка мученицы Анастасии Узо-
решительницы и исповедника Хрисогона (Син-219, 472 — 473 об.) заим-
ствована не из «Лексикона Свиды», а из шестого тома «De probatis
sanctorumhistoriis» (Сурий 1575, 971 —972). Б подзаголовке перед посла-
ниями святых у Сурия указан источник: «Leguntur eaedem etiam apud
Suidam» — «О них же еще говорится у Свиды» (Сурий 1575, 971). Вы-
полненный в кружке Курбского перевод повторяет, за исключением под-
56
Глава I
заголовка, редакцию Сурия и отличается от переписки в «Лексиконе
Свиды», ранее переведенной Максимом Греком:
«Лексикон Свиды»
Явлено есть, что яко же
свет скрывает тму, сице и
по скръби спасение при-
ходит, и живот по смерти
достойным дается. Тъй же
бо имать конец и добро-
деньство, и злоденьство
человечьскых вещей...
(Буланин 1984, 151).
Сурий 1575 г.
Semper fit, ut lumen tenebrae
praecedant: Sic etiam post
infirmitatem salus revertitur,
et post mortem vita promit-
titur. Uno fine clauduntur et
adversa mundi, et prospera...
(p. 972).
Син-219
Всегда бывает, да свет тмы
предваряют [маргиналия:
упреждают], сице по болез-
ни здравие возращается, и
по смерти живот обещева-
етъся, единым скончением
заключаются, и противные
мира и блаженные...
(л. 473 об.).
Агиографический свод Курбского является одним из его фунда-
ментальных трудов, стоящим в одном ряду с переводами сочинений Зла-
тоуста и Дамаскина. В отличие от них сборник Син-219 не получил
распространения в рукописной традиции. Ошибочно отождествлять его
с рукописью конца XVI (?) — начала XVII в. Рум-159 и трехтомной
компиляцией XVII в. из собрания Киевского Златоверхо-Михайловско-
го монастыря, № 1650 (см.: Соболевский 1903, 281, сн. 1; Беляева 1984,
130). В Рум-159 на л. 1 — 112 находятся переводы на типичную западно-
русскую «простую мову» 23 произведений из «Zywotow Swi^tych» Петра
Скарги (Гудзий 1917, 30 — 31, 77 —79)'2. Книга существенно отличается
по составу, редакциям и языку от переводов Метафраста в рукописи
Син-219. Нет причин связывать ее с кружком Курбского, который назы-
вал польский язык «барбарией» и никогда не переводил ни с него, ни на
него (см. § «Теория литературного перевода»). Иное содержание по
сравнению с Син-219 имеют и киево-михайловские сборники (их поста-
тейное описание см.: Петров 2, 191 —207, № 491).
Единственный известный нам список агиографического свода Курб-
ского принадлежал, как видно из владельческих записей XVII в. на
л. 5 —7 и 12 — 18, Буйницкому Свято-Духову монастырю под Могиле-
вом, который был основан в 1633 г. К началу XVIII в. рукопись уже
находилась в библиотеке Московского Печатного двора, на что указывает
латинская помета Афанасия Скиады на л. 1.
Андрей Курбский первым из восточнославянских писателей обра-
тился к «De probatis sanctorum historiis» Лаврентия Сурия и положил на-
чало переводов этого обобщающего памятника западноевропейской агио-
графии. Насколько удачным оказался выбор источника и подход к нему,
показывает тот факт, что еще в 1684—1705 гг. Димитрий Ростовский,
составляя свои «Книги житий святых», широко использовал произведе-
Спорные вопросы источников
57
ния Симеона Метафраста во втором издании Сурия (сохранившиеся
экземпляры из его библиотеки: Сурий 1576, 1578, 1579а, 1580, 1581).
Словари в творчестве древнерусского писателя
Переводы, выполненные в кружке Курбского, имеют на книжных
полях разнообразные «сказы» — примечания и пометы энциклопедиче-
ского характера. Одни из них посвящены мифологическим сюжетам и
античной литературе, другие содержат географические комментарии,
третьи объясняют сложные философско-логические, естественно-науч-
ные и языковые понятия. Ранее эти маргиналии рассматривались как
самостоятельное творчество Курбского и его сотрудников или как позд-
нейшие приписки читателей и писцов. Проведенные нами источниковедче-
ские разыскания показали, что многие глоссы восходят к трудам уче-
ных-гуманистов: латинскому толковому словарю монаха-августинца
Амвросия Калепино (1435 — 1511 гг.) и «Ономастикону» Конрада Гес-
нера (1516—1565 гг.).
В кружке Курбского словарные статьи не переводились дословно.
Из них бралось только то, что казалось самым важным и интересным
при комментировании текстов. Иногда переводчик буквально следовал
подлиннику, но нередко допускал отступления от него, пересказывал
содержание, а порой лишь фрагментарно использовал источник. В ста-
тье о Гераклите из Эфеса, например, его внимание привлекло не фило-
софское учение, а только то, что древний мудрец всегда плакал, когда
выходил из дома (ср.: Калепино 1570, 479; Архангельский 1888, Прилож.,
126). Иногда в одном примечании соединен материал разных статей.
«Сказ» Фригия в сборнике Син-219 на л. 419 об. основан на статьях
«Phrygia» и «Troas» (Калепино 1570, 820, 1122). К середине 70-х гг. XVI в.
труды Калепино и Геснера, пользовавшиеся большой популярностью у
латинистов, выдержали несколько исправленных и дополненных изда-
ний. Как правило, они публиковались в одной книге в двух частях:
первая — словарь Амвросия Калепино, вторая — «Ономастикой» Кон-
рада Геснера. В 1570 г. в Париже вышла в свет книга, состоящая из
одной части. Статьи обоих авторов расположены в ней в алфавитном
порядке, а на титульном листе указано имя только одного составителя —
Калепино (Калепино 1570). В дальнейшем ссылки на страницы париж-
ского словаря даются в круглых скобках в тексте без указания выход-
ных данных.
Текстуально латинские издания XVI в. различаются между собой.
Статья из «Ономастикона» Геснера о философе элеатской школы Пар-
мениде, помещенная в качестве примечания к «Богословию» Иоанна
Дамаскина, помогает сузить круг источников, какими пользовались ми-
ляновичские переводчики. Сравним начало текстов:
58
Глава I
Издание 1551 г.
Parmenides... Eleata philosop-
hic, Xenophanis auditor atque
amicus, a cuius meminit Plato,
qui eius nomine dialogum
scripsit, vocavitque Parmeni-
dem, sive de Ideis (Калепи-
ho, Геснер 1551, без фолиа-
ции).
Издание 1570 г.
Parmenides... Eleata philo-
sophus, Xenophanis auditor
atque amicus, a cuius meminit
Plato Dialogum quern de Ideis
conscripsit, Parmenidem appel-
lavit (p. 772).
Глосса
Парменидес философ Ксе-
нефонтов ученикь и друг,
от котораго имени Платон
беседу яж о идиах писал
Парменидом прозвал...
(Архангельский 1888,
Прилож., 126).
По мнению Н. К. Гаврюшина, такие комментарии, как примечание
о Пармениде, «свидетельствуют о широком кругозоре их автора» (Гав-
рюшин 1986, 221). В целом вывод справедлив. Однако в данном случае
широта кругозора переводчика ограничена энциклопедической статьей.
Заметки о Пармениде нет в «Ономастиконе», напечатанном в Базе-
ле в 1555, 1558 и 1562 гг., и, следовательно, ни один из экземпляров этих
тиражей не мог находиться в библиотеке Курбского. Перевод повторяет
рассказ, помещенный в базельских словарях 1568, 1570, 1575 гг. и париж-
ском сводном лексиконе 1570 г. (Калепино, Геснер 1568, 268; они же
1575, 262; Геснер 1570, 268). В базельском издании 1551 г., в выходных
данных которого указан 1554 г., помещен другой вариант текста, отлич-
ный от книжно-славянского перевода.
Статья из словаря Калепино о мифологическом животном траге-
лафе (троеляфе) в виде полукозла-полуоленя окончательно исключает
издание 1551 г. из круга возможных источников. Переводная глосса в
«Диалектике» Дамаскина обнаруживает существенные расхождения с
этой публикацией и совпадает с базельскими изданиями 1568, 1575 гг.
(Калепино, Геснер 1568, 1560; они же 1575, 1560—1561) и парижским
словарем 1570 г.:
Издание 1551 г. Издание 1570 г. Глосса
Tragelaphus,.. species cervi, Tragelaphus... Animal est ad Звер есть в фазе реце
qui hirco et cervo similis est, Phasim amnem nascens, плодящеся, браду Козлову
barbaet villa distans abaliis... barbam...hircihabens, reliqua мающе, а во прочим еле-
(Калепино, Геснер 1551, cervo simile: unde et commis- ню подобень, откуды сме-
без фолиации). turn ex cervo et hirco... шанно с еленя и козла
(р. 1111). (Архангельский 1888,
Прилож., 127).
Какое же издание — одно из оставшихся базельских или париж-
ское — находилось в руках Андрея Курбского? Базельские публикации
Спорные вопросы источников
59
«Ономастикона» 1568, 1570 и 1575 гг. (Геснер 1570, 288; Калепино, Гес-
нер 1575, 282) объединяет один и тот же вариант статьи о греческом
философе-неоплатонике Порфирии. В парижском словаре 1570 г. пред-
ставлена другая редакция текста. Совершенно очевидно, что именно с
нее и был сделан книжно-славянский перевод, помещенный в качестве
особого раздела в «Диалектике» Иоанна Дамаскина:
Издание 1568 г.
Porphyrias... philosophus,
Tyrius genere, clara ortus
prosapia, a puero usus est
praeceptore Longino, viro
doctissimo... (Калепино,
Геснер 1568, 287).
Издание 1570 г.
Porphyrias... Philosophus fuit
patria Tyrius, nobili genere
ortus, qui Romae Aureliani
caesaris emporibus claruit.
Una cum Origene et Amelio
condiscipulis Plotinum audi-
vit... (p. 843).
Перевод
Порфирии философ был
ото отечества Тира, от
роду благородных, кото-
рый в Риме во время
Аурилияна кесаря пре-
славныи был; вкупе с
Оригеном и Амелием, уче-
никами своими, Плотину-
са философа слушал...
(Гаврюшин 1986, 232).
В статье Porphyrius дана ссылка на «Лексикон Свиды»: «Multaeius
a Suida enumerantur opera, in quibus plurima inter se dissidentia scripta reliquit...»
(p. 843). Ее перевод: «Много его дел от Сфида философа суть считае-
мых, в них же между собя различных книг оставил» (Гаврюшин 1986,
232) — ввел в заблуждение исследователя, решившего, что Курбский
использовал сказание о Порфирии из «Лексикона Свиды» (Гаврюшин
1986, 220). Непосредственное знакомство князя с этой энциклопедией
пока не может считаться доказанным. Некоторые материалы из нее были
известны Курбскому из других источников: трудов Максима Грека, Ка-
лепино, Геснера и Сурия.
Комментарий о мифологических сиренах в «Диалектике» (Архан-
гельский 1888, Прилож., 127) также значительно ближе парижскому из-
данию 1570 г. (Siren, 1012), чем базельским публикациям 1568, 1570 и
1575 гг. (Калепино, Геснер 1568, 314; они же 1575, 309; Геснер 1570,
317). Обобщая сказанное, следует признать, что в кружке Курбского
примечания к переводам составлялись на основе словаря Калепино, до-
полненного трудом Геснера и изданного в Париже в 1570 г.
Следы использования словаря прослеживаются в творчестве Курб-
ского на протяжении всех 70-х гг. XVI в., что доказывает происхожде-
ние глосс именно из миляновичского кружка. Эти следы можно найти
уже в маргиналиях к «Новому Маргариту», самом раннем из значитель-
ных переводов князя Андрея. К лексикону Калепино восходят в пере-
воде или пересказе объяснение слов антидот (Курбский 1977, 29) —
antidotum (р. 78), елементы (Курбский 1977, 32 об.) — elementa (р. 353),
60
Глава 1
хаос (Курбский 1977, 34; он же 1978, 88) — chaos (р. 192), философское
толкование числа 600 как бесконечного (Курбский 1987, 267) — sexcenti
(р. 1003), примечание о камне стибиум — (Курбский 1987, 453 об.) stibium
(р. 1035) и другие глоссы.
Из словаря Калепино в «Богословии» были заимствованы объясне-
ния терминов комета (Архангельский 1888, прилож., 89; Курбский 1995,
144) — cometes(p.224) и центрум (Архангельский 1888, прилож., 90; Курб-
ский 1995, 148) — centrum (р. 185), а в «Диалектике» — толкования спе-
циальных понятий паралогизм (Архангельский 1888, Прилож., 126) — рага-
logismus(р. 766), антипарастазис (Архангельский 1888, Прилож., 126) —
antiparastasis(р.79), апотолезма (Архангельский 1888, Прилож., 127) —
apotolesma(р. 85), епентемизис (Архангельский 1888, Прилож., 127) —
epenthesis (р. 364), математик (Архангельский 1888, Прилож., 128) —
mathematicus (р. 648) и др. Переводя и комментируя грамматико-ритори-
ческие и философско-логические термины, Курбский подготавливал почву
для усвоения книжно-славянской традицией специальных понятий
западноевропейских «свободных искусств».
Кроме того, в «Диалектике» Дамаскина к «Ономастикону» Гесне-
ра восходят примечания о древнегреческом философе «Ераклии» (Ар-
хангельский 1888, Прилож., 126) — Гераклите, Heraclitus(р.479), кентав-
рах (Архангельский 1888, Прилож., 127) — Centauri(р. 185), царе Пилоса
«Нестории» и его участии в Троянской войне (Архангельский 1888, При-
лож., 127 — 128) — Nestor (р. 707).
Сюжеты троянского эпоса были хорошо известны в Средневековье.
Василий Тучков и Грозный были знакомы с древнерусским переводным
романом «Троянская история» Гвидо де Колумна (Дмитриев 1958, 164;
Буланин 1993, 214 — 228). В переписке с князем Андреем Иван IV срав-
нил беглеца с троянскими предателями Антенором и Энеем (ПГК 34).
Книга «Троя» упоминается в предисловии Франциска Скорины к Биб-
лии, которую читал князь Андрей (Скорина 1, 10).
Обращение Курбского не к самим литературным памятникам, а к
их пересказу в лексиконе Калепино-Геснера было вызвано тем, что жанр
словарной статьи наиболее полно соответствовал задачам комментато-
ра. Это обращение ни в коем случае не исключает его знакомство с
латинскими и древнерусскими первоисточниками. Курбский свидетель-
ствует, что изучал труды античных авторов, в частности, «Физику» и
«Никомахову этику» Аристотеля (Курбский 1976, 4 об.). Как будет по-
казано ниже, в его творчестве можно обнаружить следы знакомства с
философией Аристотеля.
Маргинальные глоссы из словаря Калепино-Геснера можно найти
и в агиографическом своде Курбского (Син-219). Особенно интересны
«сказы», в которых объясняются мифологические персонажи: Прот
(л. 159 об.) — морской бог Протей, Proteus (р. 887), богиня охоты, ро-
дов и Луны Диана (л. 418 об.) — Diana(р. 317—318), близнецы-диоску-
Спорные вопросы источников
61
ры Кастор и Полидевк (л. 420 об.) — Castor, Geminus (р. 175, 449). От-
дельную группу составляют географические комментарии: река Нил
(л. 264 об.) — Nilus (р. 709), Фригия, Троя (л. 419 об.) — Phrygia, Troas
(р.820,1122), Гелиспонт (л. 268) — Hellespontus(p.477), Босфор (л. 268) —
Bosphorus (р. 142). Третий род примечаний — толкования редких и мало-
известных слов, в некоторых случаях повторяющие глоссы в «Новом
Маргарите»: елементы (л. 36 об.) — elementa(p. 353), хаос (л. 37 об.,
57) — chaos (р. 192), мирика (л. 536) — mirica, miricus (р. 694), сикл
(л. 510 об.) — siclus(p. 1005) и др.
Многоязычный словарь Калепино послужил источником некото-
рых греческих глосс в переводах Курбского. В «Богословии» Дамаски-
на помещен «Сказ. По-кгрецку гомонимум, а по-римски, еквивокум...»
(Архангельский 1888, Прилож., 88; Курбский 1995, 46, сн. 7°°). В статье
aequivocum (р. 36) дано греческое соответствие термина — opovvpov. Его
объяснение: «Aequivocum.., quando pluribus rebus eadem est appellatio...» —
приведено уже в примечании к «Диалектике»: «Еквивокум, нарицается
что единым гласом речется, а много в собе замыкаеть вещей» (Архан-
гельский 1888, Прилож., 125).
По словарю Калепино-Геснера князь Андрей пополнял свой запас
латинской лексики. Он вспоминал во втором письме Грозному свои
филологические штудии: «... язык маю аттически по силе моей наказан,
аще уже и во старости моей зде приучихся сему...» (ПГК 102). По
мнению Хью Ф. Грехема, в данном случае обсуждается не знание латыни,
как полагает Ю. Д. Рыков (ПГК 293 — 296), «а более простое дело — овла-
дение риторикой. К 1569—1570 гг. Курбский пробыл в Литве шесть —
семь лет и за это время в самом деле мог пополнить свои познания»
(Грехем 1984, 175). Прежде чем приступить к западноевропейской рито-
рике, Курбский должен был изучить латынь и грамматику. Искусством
книжно-славянского красноречия он овладел еще на Руси.
В научной литературе был оставлен без внимания тот факт, что в
выражении «язык маю аттически» слово «аттически» является не опре-
делением-прилагательным, а обстоятельством образа действия, которое
характеризует не столько сам язык, сколько особое искусство красноре-
чия. Владеть языком можно было не только «аттически», но и философ-
ски. Публицистическое произведение 1461 —1462 гг. против Флорен-
тийской унии «Слово избрано от святых писаний, еже на латыню»
сообщает, что на соборе в Ферраре латинские речи переводили «треми
языкы — гречески, фрязски и философьски» (Попов 1875, 365)'3. На
примере «Жития Дионисия Ареопагита» ниже будет показано, что это
не единственный случай подобного словоупотребления.
Характерно также, что оборот «язык маю аттически» использован
только в письме Грозному, где очевидны как гордость автора за свою
западноевропейскую ученость, так и стремление укорить ею «невеже-
ственного» оппонента. В более сдержанных по тону «Послании Марку
62
Глава 1
Сарыхозину» и предисловии к «Новому Маргариту» князь Андрей со-
общает об изучении не «аттического», а «римского», «латиньского» язы-
ка (РИБ 31,416 — 417; Курбский 1976, 5 об.).
В переписке с Иваном IV Курбский хотел показать свое знание не
столько латыни, которая в Средневековье могла быть народной и не
соответствовать нормам классической древности, сколько подчеркнуть
свое знакомство с наилучшим родом красноречия — римским аттикиз-
мом, которым владели только избранные интеллектуалы.
В целом разделяя точку зрения Ю. Д. Рыкова, заметим, что «атти-
ческий язык» — это не просто латынь как «классический язык ученых и
философов эпохи Возрождения» (ПГК 296), а вполне определенный
стиль красноречия. «... Хорошо говорить — это и значит говорить в
аттическом роде», — писал Цицерон в сочинении «О наилучшем виде
ораторов» (Цицерон 1994, 85). В отличие от эпигонов азианского красно-
речия римские аттикисты отказались от ходульной риторики и граммати-
ческих ухищрений. Они обращались в первую очередь к разуму, а не
чувствам аудитории. Их риторические приемы близки грамматике стои-
ков с ее требованиями ясности, точности и краткости речи. Именно за
многословие, несвязное повествование и отсутствие чувства меры Курб-
ский критиковал Грозного во втором послании к нему. Именно ясность
и краткость стиля он считал главными признаками писательского
мастерства.
Неизвестно, читал ли Курбский в оригинале «О наилучшем виде
ораторов» Цицерона, но словарь Калепино со статьями об аттическом
красноречии и ссылкой на это сочинение Цицерона был хорошо знаком
ему. В статье Atticus аттическое красноречие рассматривается как высо-
чайшее риторическое искусство: «Nam inter dicendi genera laudatur in primis
Atticum» (p. 116) — «Ибо из [всех] родов красноречия славится прежде
всего аттическое». В статье Atticismus дано такое объяснение: «... est
quaedam peculiaris attici sermonis elegantia. Cic. de Clar. orat. Et ille Latinus atticis-
mus ex intervallo regustandus» (p. 116) — «... это особое изящество аттиче-
ской речи. Цицерон, „О наилучшем виде ораторов": „Спустя время сле-
дует снова вкусить этого латинского аттикизма"».
Слова Курбского могут быть истолкованы не только в категориях
латинской риторики, но и в понятиях современной ему книжно-славян-
ской традиции. Л. Ю. Астахина обнаружила выражение «язык... фило-
совьски и аттичьски» в одном из списков «Жития Дионисия Ареопаги-
та» Симеона Метафраста, переведенном Максимом Греком (ПГК
295 — 296). Замечание Л. Ю. Астахиной имеет источниковедческое под-
тверждение. Курбский знал перевод своего учителя. На «Житие Дио-
нисия Ареопагита» он сослался во втором письме Кузьме Мамоничу
(РИБ 31, 430 — 431). Произведение входит в состав агиографического
свода Курбского (Син-219, 561 — 567), где слово аттически является
обстоятельством образа действия: у знаменитого богослова Дионисия Арео-
63
Спорные вопросы источников
пагита «язык... философски и аттически изащне наказан бе» (Син-219,
563 об.).
Парафразы словарных статей Калепино-Геснера можно найти так-
же в «Истории о великом князе Московском» в примечании о реке Дон
(РИБ 31, 173, сн. 7, 8) — Tanais (р. 1077) и в определении жанра трагедии
(РИБ 31,288, сн. 13) — tragoedia(p. 1111). Другая глосса трагедия нахо-
дится в агиографическом своде Син-219 на л. 53 об. (изд.: Владимиров
1897,312).
Был ли знаком Курбский с другими западноевропейскими слова-
рями, которыми была столь богата его эпоха? В начале «Истории о
великом князе Московском» приведен афоризм, раскрывающий идей-
ный замысел и нравственную подоплеку произведения: «Яко глаголют
многие премудрые: „доброму началу и конец бывает добр"; такожде и
сопротив: злое злым скончавается...» (РИБ 31, 162). Курбский подчер-
кивает, что эти слова принадлежат не ему, а являются авторитетным
мнением.
В XVI в. пользовался широкой известностью сборник изречений и
анекдотов античных писателей, составленный и снабженный коммента-
риями Эразмом Роттердамским. Книга сыграла важную роль в распро-
странении гуманистических взглядов. В одном из ее разделов приведена
пословица: «Mali principii malus finis» («Дурному началу — дурной ко-
нец» ) — и далее дано объяснение: «lambicus dimeter ex Aeolo poeta refertur.
Quae rectis consiliis instituuntur, etiam siqua incidat difficultas, tamen sortiuntur
aliquando laetum exitum: contra quae pravis rationibus inceptantur, quamvis initio
succedant, tamen habent infelicem exitum» (Эразм Роттердамский 1551, 1026 —
1027) — «Ямбический диметр, принадлежащий поэту Эолу. То, что на-
чинается с добрыми намерениями несмотря на встречающиеся порой
затруднения, в конце концов все же завершается благополучно, и наобо-
рот, то, что затевается с дурным умыслом, даже если вначале имеет успех,
все же приводит к несчастливому концу».
Обе сентенции обнаруживают не только идейную, но и текстуаль-
ную близость вплоть до вводного слова contra — сопротив, хотя антич-
ный афоризм имеет слишком общий смысл, чтобы прямо связывать сбор-
ник Эразма Роттердамского с «Историей» Курбского. Нельзя не заметить,
однако, что князь Андрей был знаком с трудами Эразма. Во время рабо-
ты над «Новым Маргаритом» он использовал житие Иоанна Златоуста
и похвалу ему «Герасмуса Ретородама» (Курбский 1989, 420 об., 422 об.).
В своей просветительной деятельности Курбский пошел по наибо-
лее простому и вместе с тем плодотворному пути. Он обратился к со-
временным ему научным трудам энциклопедического содержания. Не
только в XVI, но и в XVII в. словарь Калепино-Геснера считался луч-
шим во всей Европе. Для противника Курбского Петра Скарги имя
калепин было нарицательным обозначением совершенного лексикогра-
фического труда, который, как темпераментно утверждал польский пропо-
64
Глава 1
ведник, никогда не сможет существовать на церковнославянском языке
(РИБ 7, 486) Древнерусские книжники опровергли его мнение двумя
сокращенными переводами словаря Калепино в 1642 и 1685 гг. (Собо-
левский 1903,121).
Принципы литературной работы в кружке Курбского напоминают
принципы работы барочных авторов. На рубеже XVII —XVIII вв. митро-
полит Димитрий Ростовский — писатель одной, западноевропейской,
ориентации с Курбским — использовал в своем творчестве те же самые
произведения Калепино, Геснера и Сурия. Спустя почти 150 лет после
Курбского латинские обобщающие труды продолжали служить надеж-
ным источником энциклопедических знаний, выступая в роли посредни-
ка между западноевропейской гуманитарной культурой и книжно-сла-
вянской традицией. Латинский словарь, содержащий множество
историко-культурных, филологических и философских сведений, стал
одним из источников западноевропейской образованности московского
боярина.
«Литературный манифест»: второе письмо царю
Центральное место в литературной полемике князя Андрея с Гроз-
ным занимает его второе послание монарху, своего рода «манифест»
писателя-западника. Критикуя Ивана IV, Курбский рядился в тогу ла-
тиниста и стремился унизить противника блеском своей западноевро-
пейской образованности (ср.: Лихачев 1987, 181; ПГК 204). Он рассмат-
ривал литературное мастерство как производное от овладения
церковнославянской книжностью и светской гуманитарной ученостью.
Ценность знаний в принципе не зависела от вероисповедной чистоты
источника, будь то наследие языческих мудрецов или «латинское уче-
ние» католиков и протестантов. Требовалось лишь хранить верность
православной ортодоксии. Такая установка создавала предпосылки для
обращения к западноевропейской модели светского образования и ее
переноса на почву традиционной церковнославянской культуры.
Второе письмо Грозному — «Краткое отвещание на зело широкую
епистолию кйязя великого Московского» — не датировано. Оно является
ответом на «многошумящее писание» царя от 5 июля 1564 г. Курбский
долгое время — до сентября 1579 г. — не мог отправить свое послание,
так как во время Ливонской войны границы между Россией и Польско-
Литовским государством были закрыты. На это он жаловался в третьем
письме Ивану: «... аз давно уже на широковещательный лист твой отпи-
сах ти, да не возмогох послати.., иже затворил еси царство Руское, си-
речь свободное естество человеческое, аки во аде [в др. списке: адове. —
В. К.] твердыни... Тако же и зде, тобе уподобяся, жестоце творят. И
того ради так долго не послах ти его. А ныне, яко сию отпись на нынеш-
«Второе послание Ивану Грозному» Курбского
66
Глава I
ную епистолию твою, так и оную, на широковещательный лист твой преж-
ний, посылаю ко величеству высоты твоея» (ПГК 110, 374, примеч. г к
л. 146). О закрытых границах и затворенном «аки в твердыне адове
свободном естестве» человека Курбский писал и ранее — в предисловии
к «Новому Маргариту» (Курбский 1976, 2).
«Третье послание Грозному» представляет собой сложный памят-
ник. Оно состоит из созданных в разное время частей. Приведенная
цитата находится в первой, недатированной части. Во второй, помечен-
ной 3 сентября 1579 г., Курбский отвечал монарху: «Аки по лете едином
или дву писания перваго моего к тобе, видех збывшееся от Бога, по
делом твоим и по начинанию рук твоих, прескверную и зело паче меры
срамотную победу над тобою и над воинством твоим...» (ПГК ИЗ).
Что имеется в виду под «первым писанием» и поражением русских
войск? Ю. Д. Рыков предположил, что это третье письмо Ивану и зах-
ват Полоцка польско-литовскими войсками в 1579 г. (ПГК 299, сн. 134).
Этот вывод оспорил Хью Ф. Грехем. По его мнению, речь идет о «крат-
ком отвещании» и опустошительном набеге крымских татар на Русь в
мае 1571 г. В сентябре 1579 г. боярин не помнил точно, когда было
написано послание — за год или за два до сожжения Москвы. Его
слова дают надежное основание датировать произведение 1569—1570 г.
(Грехем 1984, 175).
Курбский отвечал монарху: «... видех... срамотную победу над то-
бою...». Видеть из Литвы вторжение крымской орды он не мог, и эти
слова употреблены не в метафорическом значении. Князь Андрей был
свидетелем другого поражения царя Ивана.
Во второй части третьего письма он высмеивал полководцев Гроз-
ного, разбитых в Ливонии: «... посылаешь в чюждую землю армату ве-
ликую... без ыскусных и свидетельствованных стратилатов.., без людей,
с овцами или з зайцы.., которые от ветру листу веющаго боятся, яко и во
первой моей епистолии воспомянухом о каликах твоих, их же воеводиш-
ками усильствуеш безстыдне творити вместо оных предреченных храб-
рых и нарочитых мужей, избиеных и разогнаных от тобя» (ПГК 115).
Вновь упоминается «первое письмо», цо ни в первом, ни во втором
посланиях князя ничего не говорится о «воеводишках». Курбский ссы-
лается на первую часть третьего письма. В ней зло осмеяны попавшие в
плен московские полководцы. «... Окаянные воеводишка, а праведней-
ше рекше калики...» — презрительно отозвался о них ветеран (ПГК
110). Он объяснял поражения Грозного тем, что царь, уничтожив талант-
ливых военачальников из числа родовитой знати и мудрых советников,
назначил на их места бездарных и трусливых льстецов: «... осталися
калики, их же воеводами поставляти усильствуешь.., а того ради скоро и
со грады ищезают, не токмо от единаго воина ужасаюшеся, но и от листу,
ветром веющаго, пропадающе и з грады...» (ПГК 110).
Спорные вопросы источников
67
Слова епистолия и писание употреблялись как синонимы в рус-
ском языке XVI в. (см. наблюдения над терминологией Максима Грека
и Курбского: Фрайданк 1976, 323 — 324; Буланин 1984, 117 — 118). Сле-
довательно, «первая епистолия», или «первое писание», — это первая
часть третьего письма Грозному, а не «краткое отвещание». В таком
случае «срамотная победа» над армией Ивана IV — это все-таки сдача
Полоцка. Полоцк пал 31 августа 1579 г. Первая часть третьего посла-
ния была написана «аки по лете едином или дву» до этого события.
Получается осень 1577 или осень 1578 г.
Осенью 1577 г. вернувшийся из русского плена Александр Полу-
бенский доставил Курбскому вторую царскую грамоту. Ответом на нее
стало третье письмо князя. В его первой части — в том месте, на которое
ссылается боярин, сообщается о поражении русских отрядов под Кесью
(Венденом) 21 октября 1578 г. и пленении «окаянных воеводишек», до-
ставленных в Литву зимой 1578 — 1579 гг. (ПГК 109—110, 299; Грехем
1984, 176). Курбский начинает отсчет времени от получения царской
грамоты. Логично предположить, что первая часть была составлена им в
несколько приемов в период между концом 1577 и концом 1578 г. Впол-
не вероятно, что и впоследствии он дорабатывал текст. В 1579 г. к нему
были сделаны добавления, датированные 3 и 15 сентября.
По мнению С. О. Шмидта, второму письму царю предшествовало
еще одно послание Курбского. С. О. Шмидт выделил в первой части
«Истории о великом князе Московском» несколько относительно закон-
ченных контекстов и предположил, что они представляют собой остатки
пространного ответа Грозному, не сохранившегося до нашего времени.
Князь Андрей якобы работал над ним вскоре после получения царской
грамоты от 5 июля 1564 г. и, вероятнее всего, до учреждения опричнины
в следующем году (Шмидт 1976, 150). Замысел не был доведен до кон-
ца, но фрагменты письма были включены позднее в «Историю».
Важнейшим доказательством этой теории считается «явное обра-
щение к Грозному, несомненно рассчитанное на то, что адресат ознако-
мится с ним: «да прочтет величества твое во слове, златовещательными
устнами изреченному, о Ироде...» (Шмидт 1976, 148). Ссылка на Иоан-
на Златоуста опровергает эту гипотезу. Она указывает на позднее про-
исхождение текста. Андрей Курбский процитировал перевод 37-й главы
«Нового Маргарита». Этого он не мог сделать ранее начала 70-х гг.
XVI в., когда были переведены сочинения Иоанна Златоуста. Цитату
нельзя рассматривать и как позднейшую вставку в «пространное посла-
ние». С одной стороны, когда оно якобы составлялось, князь Андрей не
знал латыни и Златоуст не был переведен, с другой — в 70-е гг., по
мнению самого С. О. Шмидта, боярин давно отказался от мысли отпра-
вить письмо, а следовательно, необходимость в каких бы то ни было
прямых обращениях к царю отпала:
Ивану Грозному доносят о приходе Курбского
с литовскими войсками к Полоцку.
Спорные вопросы источников
69
«Новый Маргарит»
Слово 2-е на усекновение святаго Иоан-
на Крестителя, о том же беседа, глава
37. Днесь нам Иоаново преподобие, Иро-
дова лютость егда возвещалася, смути-
лися внутренние, серца восътрепетали,
зрак помрачился, разум притупился.., або
что твердо в чувствах человеческих, егда
погубляет преподобей величество злостей
множество... (Курбский 1982, 167. Ср.:
там же, 167 — 167 об.).
«История»
... Да прочтет величества твое во сло-
ве... о Ироде, ему жь начало: «Днесь
нам Иоанново преподобие, Иродова
лютость егда возвещалась, смутились
внутренние, сердца вострепетали, зрак
помрачился, разум притупился. Или что
твердо в чювствах человеческих, егда
погубляет добродетелей величество зло-
стей множество?» (РИБ 31, 270 — 271.
Ср.: там же, 165, 271, 273).
Есть и другие факты, указывающие на более позднее происхожде-
ние отмеченных С. О. Шмидтом частей. Так, в обличении Вассиана То-
поркова князь Андрей вновь цитирует «Новый Маргарит», что он про-
сто не мог сделать в 60-е гг. XVI в. (ср: Курбский 1989, 390; РИБ 31,
214). Типичные для стиля Курбского риторические обращения и цитаты
из миляновйчских переводов были приняты за фрагменты никогда не
существовавшего пространного ответа царю.
«Второе послание Ивану Грозному» связано многими нитями с
литературно-филологической деятельностью Курбского в 70-е гг. XVI в.
Оно отразило новый этап в его творчестве — период увлечения латынью,
философией и гуманитарными науками. В письме имеются текстуаль-
ные параллели с «епистолией» К. Чапличу от 21 марта 1575 г. и более
поздним предисловием к «Богословию» Иоанна Дамаскина:
«Послание К. Чапличу»
... широковещательный твои лист...
(РИБ 31,437).
... словеса священные от божественных
книг хватаючи... (РИБ 31, 441).
Предисловие к «Богословию»
А реторику написали, которая учит зело
прекрасне и превосходне глаголати, ово
вкратце многой разум14 замыкающе, ово
пространне расширающе, но и то под
мерами, не допущающе со велеречением
много звягати (Курбский 1995, LVII —
LVIII).
«Второе послание Грозному»
Широковещательное... твое писание...
... ото многих священных словес хва-
тано...
... яко есть обычай искусным и ученым,
аще о чем случиться кому будет писа-
ти, в кратких словесех многой разум
замыкающе, но зело паче меры преиз-
лишно и звягливо... (ПГК 101).
70
Глава 1
«Краткое отвещание» обнаруживает также связь с «Третьим по-
сланием Грозному» — точнее, с его первой частью, где обсуждается
гуманитарная образованность и эпистолярный этикет:
Второе послание
Третье послание
... наипаче же в чюждую землю, иде же
некоторые человецы обретаются, не ток-
мо в грамматических и риторских, но и
в диалектических и философских уче-
ные (ПГК 101).
...не достоит мужем рыцерским свари-
тися, аки рабам... (ПГК 102).
... наипаче же в землях твоих супоста-
тов, иде же мужие многие обретаются,
не токмо внешной философие искусны,
но и во священных писаниях силны...
(ПГК 106).
...не достоит нам, воином, яко рабам,
сваритися (ПГК 108).
Все в произведении выдает западноевропейскую ученость писате-
ля-латиниста. На ее приобретение ушел не один год. «Краткое отвеща-
ние» в известной ныне редакции не могло появиться вскоре после полу-
чения «широковещательного писания» 1564 г. Существовал ли еще один,
несохранившийся вариант, созданный около этого времени — еще до
изучения Курбским латыни и «свободных искусств»? Многие исследо-
ватели склоняются к этому мнению (см.: Скрынников 1973, 96; он же,
1992, 200; ПГК 298). Логично предположить, что князь Андрей ответил
царю под свежим впечатлением от его грамоты, а не 14 лет спустя. Но
кроме неопределенного упоминания о том, что послание было написано
«давно», источники не содержат указаний на более ранний текст. Произ-
ведение находилось у автора долгие годы. Курбский не раз мог вернуть-
ся к написанному, заново обдумать содержание, сделать в нем изменения
и дополнения, отразившие его новый культурный уровень. Между кон-
цом 1577 и концом 1578 г. он переписал старый ответ, собираясь ото-
слать его Грозному вместе с третьим письмом.
Точно неизвестно, получил ли монарх эти послания и были ли они
отправлены ему вообще. Курбский закончил третье послание 15 сентяб-
ря 1579 г. в захваченном Баторием Полоцке (ПГК 118, 413). Через 15
дней 1 октября Грозный сочинил резкое письмо польскому королю, в
котором политические амбиции и желание унизить противника смеша-
ны с тревогой за исход Ливонской войны. В сравнительно небольшом по
объему тексте пять раз упомянут Курбский. Иван IV обвиняет его в
стремлении настроить Батория на войну с Россией (ПЛДР 1986, 176,
178). По мнению Хью Ф. Грехема, царская грамота была «по существу
гневной филиппикой против Курбского», вызванной его письмами из
Полоцка и завершившей их эпистолярный спор (Грехем 1984, 178).
В апреле 1581 г. в наказе русским послам в Речь Посполитую было
приказано при встрече с беглым боярином перечислить ему его преступ-
Спорные вопросы источников
71
ления: «... да и землю православную воевал еси, да и на государя саблю
подымал еси, и изменивши грамоту ко государю невежливо писал» (Фло-
ря 1974, 145). В наказе упомянуто только одно послание Курбского,
созданное им после бегства, то есть первая «епистолия» 1564 г. О его
последующих столь же «невежливых» письмах не говорится ничего.
Б. Н. Флоря и Ю. Д. Рыков высказали обоснованные сомнения в том,
что они вообще дошли до Грозного (Флоря 1974, 144; ПГК 300). Не
исключено, что «едва ли не первая чисто литературная полемика в Древ-
ней Руси» (НРБ 1970, 447) велась в одностороннем порядке и никогда
не была услышана противной стороной.
Переписка с западнорусскими корреспондентами
От периода эмиграции Курбского сохранилось 13 писем разным
адресатам в Литве, составляющих бульшую часть его эпистолярного
наследия. 10 посланий не имеют точной даты, а в трех она указана самим
автором. В рукописной традиции не известны письма западнорусских
корреспондентов Курбскому. Послания князя Андрея восходят к копи-
ям с его «епистолий», отправленных разным лицам.
Переписка входит в состав так называемых «сборников Курбско-
го», включающих в себя его оригинальные и переводные произведения
(см. § «Возвращение в Россию»). Исследователи давно обратили внима-
ние на большое сходство сборников по составу и порядку статей, дающее
право полагать, что рукописи восходят к общему архетипу. Последо-
вательность, в которой расположены письма западнорусским корреспон-
дентам, одинакова в старших списках «сборников Курбского» послед-
ней четверти XVII — начала XVIII в.: харьковском (Осипова 1979, 297),
Ув-301 —Г, л. 160—183 об.15, Син-136, л. 202-228 об., Пог-1494, л. 193 —
216 и МГАМИД-60, на листы которого в дальнейшем даются ссылки.
1. Л. 197 об. — 198 об. «Лист Андрея Ярославского до Костянтина
Острозского против варвара неякаго, мнящегося быти мудра, еже похулил
словеса новопреложенные Иоанна Златаустаго» (РИБ 31, 411—414).
Адресат — близкий друг Курбского князь Константин Константинович
Острожский, в крещении Василий (около 1526—1608 гг.). Послание
посвящено переводу беседы Златоуста о вере, любви и надежде на слова
апостола Павла для «Нового Маргарита» (изд.: Курбский 1987, 291 об. —
295). В письме обсуждается только одна «новопреложенная» беседа, а
не весь сборник. Очевидно, оно было написано до окончания работы над
«Новым Маргаритом» в начале 70-х гг. XVI в. И. Ауэрбах датировала
послание 1572 г. (Курбский 1987, 42).
2. Л. 199 — 201. «Лист князь Андрея Курбскаго до Марка, ученика
Артемия» (РИБ 31,415 — 420). Это письмо появилось, несомненно, позд-
72
Глава 1
нее предыдущего. Его можно датировать с большой долей вероятности
концом 1575 г. (см. § «Кружок Курбского в эмиграции»). Князь Анд-
рей поддерживал отношения с Сарыхозиным до самой смерти. В его
завещании 1583 г. Марк назван «Умаром Сарагозиным» (РИБ 31, 561.
В изд. Н. Д. Иванишева, однако, «Марк», см.: Иванишев 1, 239). Фами-
лия Сарыхозин — тюркская по происхождению. Известен ордынский
посол к Дмитрию Донскому Сары-Хожа (ПСРЛ 11, 13 — 15). Среди зна-
комых Курбского был еще один представитель рода Сарыхозиных, имев-
ший татарское имя, — Агиш (Иванишев 1, 93; Веселовский 1974, 9, 280).
В 1587 г. он вместе с бывшим стрелецким командиром Тимофеем Тете-
риным вел с русскими послами в Литве переговоры о возвращении в
Россию и даже соглашался стать их тайным агентом (СР-17, 564 об. —
566 об.).
3. Л. 201 об. —203 об. «Лист Андрея Курбского до Кузмы Мамони-
ча» (РИБ 31, 421—426). В первом письме Курбский сообщал своему
знакомому книгоиздателю в Вильно, что готов поспешить на помощь в
полемике с иезуитами «со двема нарочитыми сведками [свидетелями. —
В. Я.]: з Дионисием Ареопагитцким, и со Иоанном Златоустым, и со
Иоанном Дамаскиным...» (РИБ 31,424 — 425). Нельзя не отметить про-
тиворечие: в послании вместо двух богословов названы три. К началу
70-х гг. XVI в. у Курбского были переводы сочинений Златоуста и Ди-
онисия Ареопагита. Они обсуждаются в предшествующих письмах Кон-
стантину Острожскому и Сарыхозину (РИБ 31,411—414,418). Как уже
отмечалось, в библиотеке князя Андрея находилось и «Мучение Диони-
сия Ареопагита» в переводе Максима Грека. На это житие он сослался
во втором письме Мамоничу (РИБ 31, 430 — 431).
Вместе с тем «Богословие» Дамаскина было переведено Курбским
и Оболенским в период не ранее конца 1575 г. и не позднее первых
месяцев 1577 г. (см. § «Кружок Курбского в эмиграции»), В «Посла-
нии К. Чапличу» от 21 марта 1575 г., идущем в эпистолярной подборке
после переписки с Мамоничем, князь Андрей подчеркивал, что книга
Дамаскина еще «не преведена во словенско, а естьли часть неякая и
преведена, тогды так от нерадящих и от преписующих запсовано, иж
неудобно ко выразумению» (РИБ 31, 443 — 444). С таким переводом
едва ли следовало спешить на философско-религиозные диспуты.
В качестве осторожного предположения можно допустить, что пер-
вое письмо Мамоничу было написано до перевода «Богословия», точнее
до марта 1575 г. В первоначальном варианте послания были указаны
только Дионисий Ареопагит и Златоуст. Дамаскин был приписан позд-
нее — после перевода его сочинений в кружке Курбского, когда князь
просматривал свои старые «епистолии». Вставив имя Дамаскина в текст,
он пропустил и оставил без изменения фразу «со двема нарочитыми
сведками». Позднейшие переписчики, заметив это несоответствие, устра-
Спорные вопросы источников
73
нили его. В некоторых списках послания слова «со двема» заменены на
«со тремя» (Ув-301 — 1°, л. 166; РИБ 31, 424, сн. 29).
В письме Мамоничу упоминуты пан Петр и пан Зарецкий (РИБ 31,
421, 426). Н. Г. Устрялов предположил, что первый из них — сотрудник
Ивана Федорова Петр Тимофеев Мстиславец (Устрялов 1868, 360, при-
меч. 332). С 1574 г. Мстиславец, основавший типографию на средства
братьев Кузьмы и Луки Мамоничей в их доме в Вильне, стал выпускать
церковнославянскую литературу. Ему помогали скарбный (казначей)
Великого княжества Литовского Иван Семенович Зарецкий и его брат
виленский бурмистр Зиновий. Вскоре между издателями произошел
разрыв. В марте 1576 г. в суде рассматривалась тяжба по разделу ти-
пографии между Кузьмой Мамоничем и Петром Мстиславцем (Зернова
1964, 102—103). Книгоиздание приостановилось на длительное время.
После перерыва первая книга Служебник вышла в свет 24 июня 1583 г.,
когда Курбский умер. Если предположение Н. Г. Устрялова справедли-
во, то первое письмо Мамоничу можно датировать точнее: 1574 — нача-
лом 1575 г.
4. Л. 204 — 206. «До Кузмы Мамонича лист 2» (РИБ 31, 427 — 432).
После марта 1575 г. Курбский получил от Мамонича послание «о зло-
хитроствах езуитских» (РИБ 31, 427 — 428). В диспутах с иезуитами
князь Андрей советовал использовать сборник богословских творений
солунских архиепископов Григория Паламы и Нила Кавасилы против
латинян. Рукопись была недавно прислана с Афона: «... подана нам
книга в помощь от Святыя горы.., о ней же первие изъявих ти, юже
княже Костянтин [Острожский. В. К.] дал пану Гарабурде на пре-
пись и мне...» (РИБ 31, 427). «Первие» означает в первом послании. Но
в нем ничего не говорится об этом сборнике. Ссылка на него имеется в
антикатолическом «Ответе восточных, или Щите церкви правоверной»
Курбского (РИБ 31, 435). Это произведение и было отправлено Мамо-
ничу вместе с первым посланием.
Получение афонской рукописи, «Ответ восточных» и второе пись-
мо в Вильно следует отнести, видимо, ко времени до марта 1575 г.
5. Л. 206 — 210. «Епистолиа ко Кодиакону [Кодиану. — В. К.]
Чапличю Андрея Ярославъского» (РИБ 31, 437 — 444) датирована авто-
ром 21 марта 1575 г.
6. Л. 210 об.— 212. «Лист Андрея Ярославского до пана Федора
Бокея Печихвостского» (РИБ 31, 445 — 448).
7. Л. 212 — 213. «Лист вторый Андрея Ярославского да [до. — В. К.]
Федора Бокея» (РИБ 31, 449 — 450). Адресат Курбского — волынский
Шляхтич, отличившийся храбростью и мужеством на войне «противу
супостатов» (РИБ 31, 450). Весной 1576 г. бывшие на русской службе
74
Глава 1
татары совершили набеги на Волынь и взяли в плен каштеляна Брац-
лавского Василия Загоровского (АЮЗР 1, 68). Его письмо Курбскому
весной 1577 г. из-под Пскова подписал Федор Бокий Печихвостский,
находившийся в татарском плену и ожидавший выкупа (Иванишев 2,
289 — 290). Завещание Загоровского, дошедшее в Литву «з орды» толь-
ко в 1579 г., было написано «в дому Аталыка Мамая мурзы» И июля
1577 г. Духовную запечатал своею печатью «пан Федор Бокий Печи-
фостский, судич земский повету Луцкого» (АЮЗР 1, 94. Ср.: там же, 67,
68). Очевидно, переписка с ним велась около 1575 г., когда он находился
на свободе и, между прочим, участвовал в судебных делах второй жены
Курбского Марии Юрьевны Гольшанской (Иванишев 1, 152).
8. Л. 213 — 215. «Лист князя Андрея Курбского до княгини Ивано-
вое Черторыжское» (РИБ 31, 451—454). В акте 16 марта 1573 г. избра-
ния депутатов, отправленных волынской шляхтой на элекцию польского
короля, указан «князь Иван Чорторыйский» (Иванишев 1, 49) — муж
корреспондентки Курбского. В послании она названа вдовой. Так уста-
навливается нижняя хронологическая граница письма, ранее которой
оно не могло появиться. В завещаниях М. Ю. Гольшанской 18 марта
1576 г. и князя Б. Ф. Корецкого 21 июня 1579 г. упомянута «кнегиня
Ивановая Чорторыская», урожденная Анна Кузьминична Жаславская
(Иванишев 1, 74; АЮЗР 1, 108—109).
Курбский отвечал на просьбу своей знакомой: «А тот лист, писан-
ный от нас ко единому брату, им же есмо отчасти отвечали против тех
езуитов.., посылаю преписав до вашей милости... А книжъки тое, о ней
же пишешь ми, при собе не маю: есть она в Ковлю; которая велми полез-
на.., наипаче же юного возраста отроком, и я пошлю её вашей милости и
сыну твоему...» (РИБ 31, 453 — 454). И. Ауэрбах датировала письмо
временем до 1576 г. Исследовательница считает, что в нем идет речь о
«Богословии» Иоанна Дамаскина в переводе Курбского и Оболенского.
На этом основании было сделано предположение, что ранний вариант
перевода был создан в декабре 1575 — январе 1576 г. (Ауэрбах 1987, 38).
Чарторыйская просила не только «книжъку», но и «лист... ко еди-
ному брату... против тех езуитов». Это было первое послание Кузьме
Мамоничу с «Ответом восточных, или Щитом церкви правоверной».
Обращаясь к своему другу, Курбский называл его «братом» (РИБ 31,
421, 428). Во втором письме Мамоничу и «Ответе восточных» дана высо-
кая оценка присланному с Афона сборнику антикатолических произведе-
ний Григория Паламы и Нила Кавасилы. Курбский настоятельно совето-
вал изучать книгу и распространять ее среди единоверцев: «... взявьши...
у меня, да препишут... бо там готовые ответы блаженных оных мужей»
(РИБ 31,429. Ср: там же, 435 — 436; Устрялов 1868, 362, примеч. 338).
Его полемика с иезуитами во втором письме Мамоничу й «Ответе вое-
75
Спорные вопросы источников
точных» (в частности, критика Фомы Аквинского) написана под влия-
нием Григория Паламы и Нила Кавасилы (РИБ 31,428, 435).
Такая рукопись XV в. сербского извода действительно находилась
на Афоне и, судя по владельческой записи, принадлежала библиотеке
«рушки манастира» — Пантелеймонова (Син-383, 360 об.; Горский, Не-
воструев 2/2, 471, 474 — 475). В возражениях Григория Паламы патри-
арху Константинопольскому униату Иоанну Векку сначала кратко из-
лагается мнение противника — «Сьбрание латиньско», а затем следует
его опровержение, или «разорение» (Попов 1875, 302 — 314). Большое
место в книге занимает критика взглядов Фомы Аквинского (Син-383,
13, 14, 71 об. и др.). Именно этот сборник, а не «Богословие» Дамаскина
и был нужен Чарторыйской. Перед тем как отдать сына в виленскую
школу иезуитов, она хотела познакомиться вместе с ним с «готовыми
ответами» православных ортодоксов на учение католиков.
Письмо Чарторыйской продолжает спор с иезуитами в переписке с
Мамоничем. Оно появилось позднее нее, после марта 1575 г., и, видимо,
до следующего в эпистолярной подборке ответа шляхтичу Древинскому.
9. Л. 215 — 216 об. «Цыдула Андрея Курбского до пана Древинско-
го писана» (РИБ 31, 457 — 460). В послании подвергнуто резкой критике
полученное от Василия Древинского поздравление с январским Новым
годом — «роком [15]76-м» (РИБ 31, 459). Вместо этого «языческого»
праздника Курбский требовал поздравления с Рождеством Христовым
(25 декабря) и Богоявлением (6 января), но не упомянул о Сретении
Господнем (2 февраля). Его письмо следует датировать январем 1576 г.
10. Л. 217 — 218. «Лист Андрея Ярославского до князя Костянтина,
воеводы Киевского» (РИБ 31, 461 —462). В 1577 г. в Вильне было изда-
но на польском языке сочинение Петра Скарги «О единстве церкви
Божией под одним пастырем». Предисловие к трактату датировано 7
февраля 1577 г. Чтобы добиться большего успеха у православных чита-
телей, автор посвятил свой труд Константину Острожскому (РИБ 7,
224). В обращении к влиятельному магнату Скарга просил его со вни-
манием прочитать книгу и выражал полную надежду на церковную унию.
По поручению Константина Острожского, антитринитарий Мотовило
написал ответ против Скарги, но при этом допустил отступления от право-
славных догматов. Константин отправил оба произведения на просмотр
Курбскому. Тот отвечал, что не смог подвергнуть критическому разбору
книгу Скарги «немощи ради недуга моего, обдержащаго мя» (РИБ 31,
461). Его слова имеют документальное подтверждение. Согласно след-
ственному делу, 25 августа 1577 г. Курбский был болен и принял лежа
на кровати прибывшего чиновника (Иванишев 1, 81). Вероятно, во вре-
мя этой болезни он и написал краткий ответ Константину Острожскому.
76
Глава 1
11. Л. 218 — 221. «Цедула князя Андрея Курбскаго до князя воеводы
Киевского» (РИБ 31, 463 — 468) продолжает полемику с «арианином»
Мотовило, произведение которого не сохранилось. По выздоровлении
Курбский составил подробное опровержение его радикально-реформа-
ционных взглядов. Послание можно датировать осенью или зимой 1577 г.
Очевидно, критика взглядов Мотовило возымела свое действие. Около
1579 г. Константин Острожский хотел поручить написание нового ответа
на книгу Скарги греку Евстахию Натаниелю с Крита, учителю своих
детей (Мыцко 1990, 104, 117—118).
12. Л. 221 — 222. «Цедула писана до пана Остафия Троцкаго» (РИБ 31,
455 — 456). Литовский сановник Евстафий Волович, каштелян Троцкий
(Трокский) с 1569 г., участвовал в тайных переговорах с Курбским, за-
кончившихся его бегством из России (Иванишев 2, 193). Вместе с пись-
мом Воловичу был отправлен список «Нового Маргарита» Иоанна Зла-
тоуста, «Евангельские беседы» которого тот давно хотел иметь в своей
библиотеке (см. § «Литературная преемственность»).
Послание к нему было написано «во время интерегнум, сиречь между
кролей» (РИБ 31, 456, сн. 4. Ср : там же, сн. 5). Призывая к покаянию
перешедшего из православия в кальвинизм Воловича, князь Андрей на-
поминал ему о казнях Божиих, обрушившихся на Литву: «... ово в части
земли тое ходил ныне мечь варварский.., ово другии супостат приближил-
ся.., лют зело и бесчеловечен!..» (РИБ 31, 456). В 1575 г. татары совер-
шили набег на Волынь. В том же году Иван Грозный возобновил воен-
ные действия с Литвой за Ливонию. Судя по всему, послание было создано
во второй половине 1575 — начале 1576 г., в конце второго «бескоролевья»
в Речи Посполитой (ср.: Устрялов 1868, 365, примеч. 355).
Вскоре отношения между корреспондентами резко ухудшились, на
что, возможно, указывают слова Курбского «по Христа нашего заповеди,
должны есми не токмо ко всем любовию простиратися, но и обидимым к
обидящим прибегати и совершенною любовию любити их» (РИБ 31,
455). Причиной ссоры послужили семейные неурядицы Курбского, же-
натого второй раз на родственнице Воловича Марии Юрьевне Гольшан-
ской. Неудачный брак закончился разводом в 1578 г. Русские послы в
Речи Посполитой доносили в 1579 г.: «И Курбъской княгини не любил
и не жил с нею. И били на него челом королю Остафей Волов да братья
жены его, что з женою не живет, держит ее у себя в неволи, а именьем
приданым владеет великим. И король... велел дей ему со княгинею рос-
пуститца и именье у него приданое велел отняти. И за то дей ево паны
не любят для Остафья Волова, что он Остафью учинился недруг, да и
король дей для тово же его не любит. <... > А любил дей его один пан
Виленской Ян Яронимов [великий маршал Литовский Ян Иеронимович
Ходкевич. — В. К.], а ныне дей и тот ево не любит для Остафья Воло-
ва» (СР-П, 116 об. - 117).
Спорные вопросы источников
77
13. Л. 222 — 223 об. «Посланейцо краткое к Семену Седларю, меща-
нину лвовскому, мужу честному, о духовных вещах возвращающему [воп-
рошающему. — В. К.]» (РИБ 31, 469 —472) датировано январем 1580 г.
Незадолго до этого в 1578 г. Курбский посетил Львов в связи со своим
бракоразводным процессом (Иванишев 1, 101, 107, 129) и, вероятно, встре-
чался с Семеном Калениковичем Седларем. Письмо интересно тем, что
показывает круг общих знакомых Курбского и Ивана Федорова. На
деньги Седларя Федоров, переехавший во Львов осенью 1572 г., основал
первую типографию в Малой Руси. В письме упомянут близкий прия-
тель Курбского львовский монах Мина (РИБ 31, 471). Он также был
знаком с Иваном Федоровым, принимал участие в выкупе у Израиля
Якубовича типографского оборудования, заложенного Федоровым, и
сыграл важную роль в создании Львовской братской типографии, кото-
рая продолжила дело первопечатника (Исаевич 1981, 22).
Очевидно, в 1575—1577 гг. Курбский написал 11 из 13 сохранив-
шихся посланий западнорусским корреспондентам. В сборниках замет-
но стремление расположить письма по годам, хотя «Цедула до пана
Остафия Троцкаго» нарушает этот порядок. Посторонний составитель
не мог использовать хронологический принцип в подборе неизвестного
ему материала. Он мог бы поместить, например, все три недатированные
письма Константину Острожскому вместе, но не расположить их в раз-
ных местах в строгой хронологической последовательности.
Эпистолярная подборка была составлена автором после 1580 г.,
которым датировано последнее «Посланейце Семену Седларю», и поме-
щена в архетип «сборников Курбского» или им самим незадолго до
смерти в мае 1583 г., или после этого одним из его «литературных на-
следников» (см. также: Вилькошевский 1926, 76; ПИГ 528, 529; Лурье
1979, 218; § «Возвращение в Россию»).
Псевдо-Курбский
В спешке бежав за рубеж в 1564 г., Курбский оставил в Юрьеве
несколько книг, которые потом пытался получить с помощью западно-
русского воеводы Александра Полубенского. Полубенский писал в Рос-
сию Якову Шабликину: «Здесь у нас, Яков, твои человек взят... и будет
тобе, Яков, человек надобен, и ты бы допытался книг княжь Андреевых
Курбского, которые осталися в Юрьеве» (РИБ 31, 495). Со слов Курб-
ского Полубенский достаточно подробно описал рукописи.
Первой из них назван большой сборник. В его состав входили пере-
веденные Максимом Греком статьи из византийской энциклопедии X в.
«Лексикон Свиды» об Аврааме, Мелхиседеке, Оригене и приписывае-
мый Иосифу Флавию философский трактат «Слово о том, яко благоче-
78
Глава I
стивый помысл самодержавец есть страстем, и сие являет от вышеесте-
ственнаго терпения еже к горчайшим мукам Маккавеох мученых быв-
ших Антиохом». Статьи из «Лексикона Свиды» были переведены свя-
тогорцем для Василия Тучкова (Иванов 1969, 68 — 70; Буланин 1984,
55 — 57, 136 — 143, 199 — 200). Судя по всему, князь Андрей пользовался
библиотекой своего родственника.
А. И. Полубенский требовал также вернуть Апостол и книгу, в
которую входили «мучение князя Михаила Черниговского да болярина
его Феодора, житие Августия Ипанискаго да и иные словеса, а переведе-
но из латынского языка, а переплетено ново, а кожи на ней еще не поло-
жено» (РИБ 31, 495). Судя по этому описанию, в краткой записке Курб-
ского в Юрьев о «деле государском», написанной вскоре после бегства в
Литву, также упоминается, видимо, сборник с житием и сочинениями
блаженного Августина: «Да осталися тетратки переплетены, а кожа на
них не положена, и вы и тех Бога ради не затеряйте» (РИБ 31, 360).
Курбский дорожил своими книгами. Князь-библиофил грозил че-
рез Полубенского повесить человека Шабликина, если рукописи не бу-
дут доставлены в Вольмар (РИБ 31, 495 — 496). «А будет, Яков, тут не
допытаешься в Юрьеве Августинова жития, — приказывал он, — и ты бы
велел списать у старца у Васьяна у Муромца в Печерском монастыре да
и явление чюдес Августиновых; а писаны при конце» (РИБ 31, 496).
К 1564 г. существовало как минимум три списка жития и произве-
дений Августина Аврелия: оригинал перевода, рукопись Вассиана Му-
ромцева и сборник Курбского. В последующей книжной традиции па-
мятник не получил распространения и известней в настоящее время в
одном позднем списке. В конце XVII в. «собрание сочинений» Августи-
на оказалось в руках келаря Московского Чудова монастыря Евфимия,
большого любителя книжных раритетов, который, как установлено нами,
собственноручно сделал с него копию Чуд-216 (см. также § «Курбский
и Евфимий Чудовский»).
Евфимий переписал, а возможно, и составил библиографический
обзор «Оглавление книг, кто их сложил» (Син-828). В статье, посвя-
щенной творениям Дамаскина, упомянуты переводы Курбского и его преди-
словие к «Богословию»: «... Иоан Дамаскин сия словеса написа, на няже
написа Андреи Курпскии предисловие и исправи ю» — книгу (Син-828,
18 об.). Характерно при этом, что в «Оглавлении» (Син-828, 72) не
указаны житие и произведения Августина из сборника Чуд-216. Из это-
го можно заключить, что «собрание сочинений» Августина оказалось у
Евфимия после изготовления списка Син-828.
Переписанная Евфимием «Книга святаго Августина западного учи-
теля, епископа Иппонскаго» сохранилась в библиотеке Чудова монасты-
ря и обратила на себя внимание А. И. Соболевского (Чуд-216; Соболев-
ский 1903, 195—196). Сборник включает в себя «Житие Августина»,
составленное его учеником епископом города Калама в Северной Афри-
Спорные вопросы источников
79
ке Поссидием, «О видении Христа» Августина и его поучения. В конце
рукописи помещено древнерусское «Сказание о явлениях святому Ав-
густину, епископу Ипонийскому» (л. 155—158 об.). Во вступлении к
«Сказанию» сообщается: «Не праведно возмних утаити две повести чуд-
ные, явленные от Бога святому Августину, ихъже слышал есмь от мно-
гих православных словом сказаемы, паче же от преподобнаго Максима
философа, а написанных их нигде же видех, и не вем, аще преведены ли
будут в руском языце» (Клибанов 1996, 347).
Блаженный Августин был одним из любимых богословов Максима
Грека. Ему принадлежит полемическое сочинение против испанского
гуманиста X. Л. Вивеса (XV в.), написавшего по предложению Эразма
Роттердамского толкования на трактат Августина «О граде Божием»
(Максим Грек 3, 205 — 226). По мнению А. И. Соболевского, «сказание,
как видно из упоминания о Максиме Греке», было написано его учени-
ком Курбским (Соболевский 1903, 195).
Эту точку зрения приняли В. С. Иконников (Иконников 1915, 580),
Г. 3. Кунцевич и А. И. Клибанов, считавший, что князь Андрей записал
повести об Августине Гиппонском «после смерти Максима Грека... меж-
ду 1556 и 1564 гг.» (Клибанов 1996, 346). Г. 3. Кунцевич полагал, что
ссылка на Максима Философа и близость сказания с «Епистолией ко
Кодиану Чапличу» дают основание говорить о принадлежности этого
произведения Курбскому (Кунцевич 1924, 294, сн. 3). Ограничившись
беглым замечанием, Г. 3. Кунцевич не подтвердил свой вывод спе-
циальным исследованием. Отмеченные им отрывки не имеют прямого
текстуального сходства16, и, кроме того, в них идет речь о разных предме-
тах. В рассказе о блаженном Августине прославляется святая простота
и богооткровенная мудрость, в то время как Курбский в полемике с
западнорусским реформатором обличал монахов-стяжателей и защищал
нестяжателей от нападок протестантов.
Главное и, по сути, единственное доказательство этой теории — ссыл-
ка автора на рассказы Максима Философа. Связывать с Курбским едва
ли не каждое анонимное произведение близких к Максиму Греку лиц
далеко не самый лучший способ атрибуции источников. Святогорец про-
был на Руси почти 40 лет. За это время у него появилось немало после-
дователей, почитателей и просто знакомых. В повестях литературно об-
работаны «бродячие» сюжеты. По словам записавшего их книжника,
они были известны «многим православным», и это подтверждается дру-
гими данными.
В 1570 г. московские дипломаты сравнили литовских послов с са-
монадеянным философом Иустином (Юстином). Расказанная ими притча
представляет собой вариант сюжета, ранее использованного в «Сказа-
нии о явлениях Августину Гиппонскому». «Бродячий» сюжет был под-
вергнут двум разным языковым обработкам. Повесть написана в пол-
ном соответствии с книжно-славянскими образцами, между тем ответ
80
Глава 1
бояр, как и следовало ожидать в официальном документе, ориентирован
на нормы деловой письменности:
«Сказание»
Ходящу святому Августину близ края
морскаго, и помышляющу... известит
разум и мудрость во всех священных
писаниях.., видев отроча.., ископавшо на
песце морстем ровик мал, и из моря не-
престанно воду черпающо, и носящо во
рвец... Епископ... рече: что сие содева-
еши..? И отрок... отвеща ему. хощу от
великаго сего моря воду сию преноси-
ти во рвец... Епископ... порече ему. ...
да престанеши младенчески глумяся.
Отрок... отвеща ему: ... А ты почто не
стыдишися... глубины мудрости духа
изведати? И абие невидим бысть. Епис-
коп... разумев.., яко от Божия ангела
наставлен излишних не испытовати
(Клибанов 1996, 347).
Ответ бояр
И говорили бояре послом про филосо-
фа Иустина, что хотел поискати премуд-
рости свыше всех философ, и лучилось
ему ехати поморьем морским, ажно от-
роча при море копает яму и землю ме-
чет руками, и философ отрочати про
дело воспросил, для которого дела яму
копает, и отроча сказал, что он хочет,
выкопав яму, да из моря воду руками
наполнити хочет. И философ ему мол-
вил: младенчески еси начал, младенче-
ское и совершаешь. И отроча молвил
философу: ты деи помышляешь младен-
чески, что хочешь всех философов пре-
мудрее быти. И невидимо бысть отро-
ча. И философ то в себе узнал, что выше
меры учал дело замышляти (СИРИО
71,659 - 660).
«Житие Августия Ипанискаго да и иные словеса» были не только
у князя Андрея, но и у Вассиана Муромцева. Связи между Печерским
монастырем и окружением Максима Грека существовали помимо Курб-
ского. При игумене Корнилии в монастыре жил старец Артемий, буду-
щий заступник перед царем за осужденного святогорца (Вилинский 1906,
38; Зимин 1958, 153). В соборной грамоте 1554 г., содержащей приговор
по делу обвиненного в еретичестве Артемия, сообщается, что он однажды
ездил из Печор в ливонский город Нейгауз с целью вступить там в
диспут о вере (ААЭ 1, 251). Житие и сочинения Августина, главного
представителя западноевропейской патристики, были необходимы мона-
хам пограничного Псково-Печерского монастыря в богословских спо-
рах с католиками и протестантами.
А. И. Клибанов полагал, что «чудовская рукопись № 216 воспроиз-
водит описанный Полубенским сборник Курбского» (Клибанов 1996, 344).
Но в списке Курбского находилось еще «мучение князя Михаила Чер-
ниговского да болярина его Феодора». Этого мартирия нет в чудовской
рукописи. Она подобна по составу сборнику Муромцева, в котором не
было мученического жития.
Очевидно, Курбский получил «житие Августия Ипанискаго да и
иные словеса» ог старца Вассиана, поэтому хорошо знал о содержании
Спорные вопросы источников
81
находившейся в Печерском монастыре рукописи. Он отвечал во втором
письме Муромцеву: «... книгу и Герасимово житие... привезли же ко
мне и много челом бью на благы твоих» (РИБ 31, 383, сн. 3, 4). Что
представляла из себя эта «книга» — неизвестно. Возможно, это были
житие и повести об Августине Гиппонском, которые в списке Чуд-216
озаглавлены «Книга святаго Августина...». По приказу воеводы, их пе-
реписали и переплели вместе с «мучением князя Михаила Черниговско-
го». Это случилось незадолго до побега в Литву, так как книгу переплели
совсем недавно и даже не успели обтянуть доски кожей. «... Переплете-
но ново, а кожи на ней еще не положено», — отмечает Полубенский со
слов Курбского (РИБ 31, 495).
Житие и сочинения Августина (церковная память 15 июня) в пере-
воде сборника Чуд-216 не вошли в Великие Четии Минеи (Син-181,
263 — 275; Син-995, 201г-211а; Иосиф 1892, 227 — 228), хотя их целью было
собрать воедино «все святыя книги.., которые в Руской земле обретают-
ся» (ВМЧ 1868, I). Формирование трех беловых списков Четиих Ми-
ней митрополита Макария — Софийского, Успенского и Царского —
длилось около 25 лет. Работа началась в 1529— 1530 гг. в Новгороде, в
епархию которого входил Псково-Печерский монастырь, и закончилась
к середине 50-х гг. XVI в. в Москве. На наш взгляд, перевода «Жития
Августина» и его творений нет в Великих Четиих Минеях, потому что он
был выполнен после окончания работы над ними и, соответственно, до
побега Курбского из России. Памятник можно датировать 50-ми — на-
чалом 60-х гг. XVI в.
По наблюдению А. И. Соболевского, древнерусский перевод вы-
полнен «человеком не только хорошо знающим латинский язык, но и по-
своему образованным» (Соболевский 1903, 196). Курбский выучил ла-
тынь в эмиграции и, следовательно, не может считаться автором перевода.
Среди знакомых Максима Грека были профессиональные латинисты —
Дмитрий Герасимов, еще в 30-е гг. переводивший для Великих Четиих
Миней по заказу Макария и умерший после 1536 г., Влас Игнатов, или
Игнатьев, и Федор Карпов, скончавшийся до 1545 г. Существенна и
такая деталь: как было показано выше, князь Андрей последовательно
называл литературный язык «словенским», но не русским. Между тем
книжник, записавший повести об Августине Гиппонском, говорил о их
существовании на «руском языце» (Клибанов 1996, 347). Этим аноним-
ным автором не был Курбский. Его надо искать среди других лиц, близ-
ких к Максиму Греку.
После его смерти 12 января 1555 г. (по другим данным, 21 января
1556 г.) появилось «Сказание о преподобием Максиме Философе, иже
бысть инок святыя горы Афонския преславныя обители Ватопедския,
иже зде и пострада довольна лета за истину». Другое название — «Ска-
зание о Максиме иноке святогорце Ватопедския обители». Древнейший
из известных ныне списков памятника относится к концу XVI в. (Сини-
82
Глава I
цына 1977, 262). По мнению И. Денисова, автором «Сказания» был Кур-
бский, написавший его до бегства в Литву 30 апреля 1564 г. (Денисов
1954,44-84).
Это предположение основано на том, что в «Сказании» и сочинени-
ях боярина имеются варианты одной легенды о судьбе греческих книг
после захвата Царьграда турками в 1453 г., повторяются отдельные эпи-
зоды из жизни Максима Грека и встречаются похожие обороты речи.
Как пример последних отмечены выражения «сего инока Максима при-
звав», «в сладость послушаше его», взятые из разных мест «Сказания»
(Белокуров 1898, XXXIII, XXXIV), что ослабляет их текстологическую
значимость, и целая фраза «призываше, и в сладость послушаше его» из
«Нового Маргарита» Курбского (Денисов 1954, 61 — 62). Точности ради
надо сказать, что здесь совпадает только вторая часть высказывания,
которая встречается к тому же не в «Новом Маргарите», а в предисло-
вии к «Диалогу» патриарха Геннадия Схолария и представляет собой
устойчивую формулу. В Геннадиевской Библии 1499 г. сообщается, что
иудейский тетрарх Ирод-Антипа берег Иоанна Крестителя «и в сла-
дость его послушааше» (Библия 7, 141. Мк VI, 20). Этот оборот часто
встречается в агиографической литературе. Он использован в «Житии
Стефана Пермского» Епифания Премудрого (Прохоров 1995, 112),
«Житии Евфросина Псковского» священника Василия (Серебрянский
1909, И), в «Степенной книге» в «Сказании вкратце о Данииле Перея-
славском», крестном отце Ивана Грозного (ПСРЛ 21/1, 616).
Так же неубедительны другие текстовые параллели, например, на-
чало «Сказания»: «Осмей убо тысящи наставши...» (Белокуров 1898,
XXXI) и начало предисловия к «Новому Маргариту»: «В летех осмые
тысещи века зверинаго...» (Курбский 1976, 1; Денисов 1954, 61). Но
первые два наблюдения И. Денисова заслуживают внимания. Исследо-
ватель установил, что пространная редакция «Сказания о Максиме Фи-
лософе» является древнейшей. Ниже из нее и будут приводиться при-
меры (изд.: Белокуров 1898, XXIX —XXXVIII).
В «Сказании о Максиме Философе» представлен сокращенный
вариант легенды о греческих книгах. Пространный рассказ помещен в
предисловии к «Новому Маргариту» (Курбский 1976, 4 об. — 5 об.), а
краткий — в «Сказе о логике», послесловии Курбского к милянович-
ским переводам философских сочинений (Айсман 1972, 78; Курбский
1995, XXXVII). Между источниками имеются существенные расхожде-
ния в фактической стороне сюжета.
Причина, по которой византийские императоры скрывали от като-
ликов творения восточных отцов церкви, указана в «Сказании» со всей
определенностью: «... ради отступления их от православия» (Белоку-
ров 1898, XXXIV). По словам Курбского, однако, Максим Грек не знал,
чем был вызван этот запрет: «Не вем, — рекл, — чего ради...» (Курб-
ский 1976, 4 об.). Согласно «Сказанию», «нецыи благочестивии» доста-
83
Спорные вопросы источников
вили «множественное множество» книг в Рим из взятого турками Царь-
града (Белокуров 1898, XXXIII —XXXIV). В пересказе князя Андрея
император отправил свою библиотеку на остров Родос и в Венецию из
осажденного Константинополя, а после его падения патриарх вывез цер-
ковную книгохранительницу в Венецию (Курбский 1976, 5). В «Сказа-
нии» католики сжигают греческие книги, стремясь к культурной изоля-
ции (Белокуров 1898, XXXIV). В интерпретации Курбского ренессансная
Италия несет просвещение всему латинскому миру (Курбский 1976, 5 об.).
На фоне этих расхождений обращает на себя внимание тот факт,
что версия «Сказания» совпадает почти дословно с «Посланием архи-
епископу Геннадию» Дмитрия Толмача в «Повести о новгородском бе-
лом клобуке» (ПЛДР 1985, 200).
Автор «Сказания» писал о фантастических книжных богатствах
московских государей. Он изобразил Россию единственной хранитель-
ницей православия и преемницей Византии: именно она сберегла духов-
ное наследие ромеев — «безчисленое множество греческих книг» (см.:
Белокуров 1898, 242, XXXI, XXXIII). Свидетельство «Сказания» дало
обильную пищу для научных дискуссий о библиотеке Ивана Грозного.
Курбский использовал рассказ своего учителя, чтобы показать упадок
византийско-славянской книжной культуры, острый недостаток перево-
дов на Руси, охваченной «гладом духовным», и тем самым подчеркнуть
литературные заслуги Максима Грека и свои собственные17. Если это
один автор, то в таком случае он коренным образом пересмотрел свои
взгляды.
Максим Святогорец также изображен в «Истории о великом князе
Московском». Курбский рассказывает о нем совершенно иначе, чем ав-
тор «Сказания». Особенно отличаются следующие сюжетные линии:
«Сказание» «История»
Василий III
... благочестивому и приснопамятному
государю великому князю Василью
И[оа]нновичю... православнаго само-
держца государя великаго князя Васи-
лия. Благочестию же правитель... (Бе-
локуров 1898, XXXI, XXXIII).
Князь великии Василии Московский ко
многим злым и сопротив закона Божия
делом своим и сие приложил... паче же
в прегордости и в лютости... прелютыи
князь Василии... (РИБ 31, 162, 164, 326)-
Василий III и Максим Грек
восприя его со всякою христопо- А в том тогда монастырю обитал Мак-
Добною кротостию... оброки довольни от сим преподобный... по Бозе в терпению
Царских своих хранилищ [сокровищ. — исповедническом украшен; много бо
В. К.] сему старцу Максиму даяше и претерпел ото отца его [Василия III, отца
сущих с ним неисповедимым человеко- Грозного. — В. К. ] многодетных и тяш-
84
Глава I
любием милосердуя. <... > Мних... и ких оков и многолетнаго заточения в
вяшьщую честь восприят... (Белокуров прегорчаиших темницах... (РИБ 31,
1898, XXXIII, XXXV, XXXVI). 207).
Причина опалы
Злоначалный же враг, николи хотя доб-
ра роду человечю.., воздвиже некото-
рых небратолюбцов на неприязненую
зависть, яко иноплеменник человек в то-
лику высость воздвигъся... Максима
они неблазии оклеветаша к православ-
ному еретиком и прелестником и вра-
га... земли Русстей... (Белокуров 1898,
XXXVII).
[Василий III противников его развода. —
В. К.] ... заточил на смерть [от них же
един, Максим философ...] ... и других
родов мученеи искусил неповинне, по
зависти Данила митрополита, прегорда-
го и лютаго, и ото вселукавых мнихов,
глаголемых осифлянских... (РИБ 31,
164-165,207).
Перевод в Троице-Сергиев монастырь
Таже последи милостивым царем бла-
гочестивым православным государем
великим князем Иоанном изведен бысть
изо Тфери и жити ему повеле... в Сер-
гиеве монастыре (Белокуров 1898,
XXXVIII).
... а он [Грозный. — В. К.} был его из
заточения свобод ил, по совету некото-
рых синглитов своих, исповедающих ему,
иже отнюдь неповинне стражет таковыи
блаженный муж (РИБ 31, 207 — 208).
Можно возразить: Курбский написал «Сказание» во время своего
приближения к царю и потому был лоялен. «История» же создана в
эмиграции, когда опальный боярин дал волю на бумаге своим долго
сдерживаемым чувствам и обидам (ср.: Денисов 1954, 60 — 61). Но ос-
новное противоречие заключается не в авторской позиции, а в информа-
ции, какой располагали писатели. Князь Андрей постоянно подчеркивал
личное знакомство с Максимом Греком и ссылался на свои беседы с
ним. Он писал в «Истории о осьмом соборе», посвященной Флорентий-
ской унии: «... слышах от преподобнаго Максима Философа, мужа в тех
летех суща, ученика славного Иоанна Ласкиря, учащеся от него в Пари-
зии философи...» (РИБ 31,475 — 476). Анонимный автор рассказывал о
Максиме иначе и на основании других источников: «Рождение же его
не вем коего града, но токмо от сотворенных от него книг уразумех, яко
грек бе и яко учения философии прия в западных странах во Фряжской
земли, во граде Парисии, во Флоренцыи и во иных многих градех...»
(Белокуров 1898, XXXII). Невероятно, чтобы Курбский почерпнул все
эти сведения только из литературы.
Ошибочное мнение об учебе Максима в Париже сложилось во мно-
гом благодаря его «Повести о совершенном иноческом жительстве». Во
вступлении автор ссылается на свидетельства своих заграничных зна-
комых — «мужей достоверных», замечая при этом: «... у них же аз зело
Спорные вопросы источников
85
юн сый, пожих лета довольна» (Максим ГрекЗ, 178). После вступления
сообщается, что «Паризия град есть нарочит» (Максим Грек 3, 179), где
преподаются философские и богословские науки, а затем следует рас-
сказ о Парижском университете. Хорошо знавшие Максима книжники
связывали его имя с Францией. Дмитрий Герасимов сообщал дьяку
Мисюрю Мунехину, что Максим «обычай многих земель знает грече-
ских, и латинских, и французских» (Белокуров 1898, 207, сн. 1).
Неясно помня свои беседы с афонским старцем, Курбский допустил
ошибку. Он назвал Максима парижским учеником гуманиста Иоанна
Ласкариса, в то время как тот сотрудничал с ним во Флоренции (см.:
Денисов 1943, 87 — 88; он же 1954, 70). Князь Андрей объявил своего
учителя современником Флорентийского собора 1439 г. — «мужа в тех
летех суща», но в таком случае он должен был прожить не менее 135
лет. Невероятная ошибка Курбского должна иметь какую-то причину.
К общему с его компилятивным произведением протографу, не со-
хранившемуся до наших дней, восходит «История о Ферарском або
Флоренском синоде» 1598 г. Клирика Острожского. В ней в том же
месте, которое переработал Курбский, сообщается, что католики выбрали
своим представителем на соборе «философа и рытора... великого кра-
сомовцу, именем Яна Парижанина» (РИБ 19, 440 — 441. Ср.: там же, 445,
463, примеч. 86). Этот оратор — знаменитый богослов Иоанн Шарлье,
по прозванию Жерсон, профессор и ректор Парижского университета.
Возможно, Курбский ошибочно соотнес указание своего источника с
полузабытыми рассказами Максима о Флоренции и «Яне» Ласкарисе и
отсюда заключил, что его учитель жил во времена унии. В отличие от
него составитель «Сказания» умалчивает о Ласкарисе. Причина заклю-
чается в том, что об этом ничего не говорится в сочинениях святогорца.
«Сказание» мог написать человек, который никогда не встречался с
Максимом Греком. Все необходимые биографические сведения о Мак-
симе находятся в его произведениях. По мнению С. А. Белокурова, ано-
нимный автор отбирал из его писаний факты, которые потом разукра-
шивал «при помощи своей фантазии и притом не всегда верно»
(Белокуров 1898, 234. См.: там же, 234 — 236). Легенду об уничтожении
католиками византийских книжных сокровищ знал не только Курбский.
В XVI в. это был своего рода «бродячий» сюжет. Князь Андрей услы-
шал его от Максима в присутствии других лиц. «... От нас вопрошен
был.., отвещал нам...» — вспоминал боярин в «Сказе о логике» (Айс-
ман 1972, 78; Курбский 1995, XXXVII).
Сравнительный анализ произведений Курбского и «Сказания о
Максиме Философе» показывает, что они созданы двумя разными авто-
рами и нет веских причин приписывать это сочинение князю Андрею.
В 1585 г., после смерти Курбского, в типографии Кузьмы и Луки
Мамоничей в Вильне был издан сборник переводной литературы. Среди
его статей имеется «Диалог, или Беседование» (Сб 1585, 9 — 34 об. без
86
Глава 1
фолиации) патриарха Константинопольского Геннадия II Схолария
(1453 — 1459 гг.). Переводу предшествует «Предословие на книжку сию,
в ней же сказание кратко о патриарху Генадию». Анонимный автор
вспоминал с глубоким уважением своего наставника и беседы с ним:
«Воистину вопрошах некогда о многих некоторых духовъных вещах
блаженнаго и превозлюбленнаго моего учителя Максима, новаго испо-
ведника, яже от Святыя горы был, Ватопеда монастыря мних, понеже он
много многажды ползоваше мя, яко цветы неякие прекраснейшие и благо-
юханные от памяти блаженный душа своея произносяше, показоваше
ми, между которыми и сию повесть многополезную возвестил мне о том
преблаженом патриарсе Генадию, яже по наречению Скуларис» (Сб 1585,
5-5 об.).
По наблюдению А. И. Иванова, Максим Философ использовал гре-
ческий оригинал «Диалога» при написании «Ответов христианом про-
тиву агарян, хулящих нашу православную веру христианскую» (Мак-
сим Грек 1, 151 — 168). Своими сочинениями против ислама он хотел
дать русским книжникам образец полемики с мусульманами (Иванов
1969,89, 114).
Начиная с А. В. Горского и К. И. Невоструева Курбский считается
переводчиком «Диалога» на том основании, что он был учеником Мак-
сима Грека и, кроме того, в тексте встречаются характерные для него
западнорусизмы вытолковати, выображение, выображается, замыка-
юще и написанные кириллицей греческие слова (Горский, Невоструев
2/2, 567 — 569). Этих фактов недостаточно для атрибуции памятника.
Иностранные слова в кириллической транскрипции и диалектизмы были
типичными явлениями в литературе Юго-Западной Руси. Они встречают-
ся, например, в Библии Франциска Скорины (Скорина 1, 7, 740 и др.).
Более интересный материал можно извлечь из сравнения предис-
ловия к «Диалогу» с сочинениями Курбского. Обращают на себя вни-
мание похожая структура заголовков, характеристика Максима Грека и
повторяющиеся выражения:
Предисловие к «Диалогу» «Новый Маргарит»
Предословие на книжку сию, в ней же Предословие... на книгу сию.., в той
сказание кратко (л. 5). же... история кратка (Курбский 1976, 1).
превозлюбленнаго моего учителя Мак- о... Максиме, новом исповеднику... пре-
сима, новаго исповедника (л. 5—5 об.), возлюбленнаго учителя моего (там же,
4 об., 5 об.).
искусни в словенском языце (л. 8). ученые во словенском языце (там же,
8 об.).
Спорные вопросы источников
87
Третье письмо Грозному
не токмо внешней философии искусна, не токмо внешной философие искусны,
но и во священных писаниях (л. 6 об.) но и во священных писаниях (ПГК
106).
Первое письмо Муромцеву
прииде ми к рукам сия книжка (л. 8). Книга... к рукам моим пришла (РИБ
31,377).
Фрагменты близки друг другу. На маленький по объему текст при-
ходится несколько совпадений с сочинениями Курбского. За параллель-
ными местами кроется нечто большее, чем случайное сходство традицион-
ных формул. В предисловии, однако, есть свидетельство, мешающее
признать Курбского переводчиком «Диалога». Считается, что «грече-
ский язык ему остался неизвестен» (Балухатый 1916, 110). Имея книгу
Дамаскина «Богословие», «грецки по единой стране писаную, а на дру-
гой стране по-римъски» (Курбский 1995, LI), князь Андрей переводил с
латыни, в то время как для традиционалиста, знающего оба языка, в
подобном случае естественно обращение к греческому подлиннику (ср.:
Гаврюшин 1986, 222).
Автор предисловия сообщает о Геннадии Схоларии: «А по ряду о
чюдесех его описует достаточне грецкая кроника... По благоволению
Божию, прииде ми к рукам сия книжка, писаная по-грецки от того свято-
го мужа, ея же мя сподобил Господь Богь преложити на ползу и утеше-
ние сынов рускихь и сущим, яже суть искусни в словенском языце» (Сб
1585, 7об.—8). В. И. Лукьяненко предположила, что перевод был вы-
полнен в кружке Константина Острожского (Лукьяненко 1, 64. Ср.:
Исаевич 1981, 148). Е. Л. Немировский отмечал, что переводчиком «мог
быть и старец Артемий» (Немировский 1974, 133).
В беседе с Курбским старец Артемий выразил желание не перево-
дить с греческого языка или латыни, а только помогать в работе «по
словенский» (РИБ 31, 416). Князь Андрей ценил своего старшего това-
рища как тонкого знатока церковнославянской книжности, но никогда
не предлагал ему переводить с греческого языка или латыни. Этих язы-
ков старец Артемий, судя по всему, просто не знал.
Как связать между собой греческий язык и западнорусизмы, тек-
стуальные совпадения с сочинениями Курбского и восторженный отзыв
о Максиме Философе, а также выход в свет сборника в типографии
Мамоничей, близких друзей князя Андрея? В 1586 г. они издали переве-
денную им статью Спангенберга «О силлогизме» (БМСТ-2773 — 2779;
Попов 1881, 54; Харлампович 1900, 211—224).
Возможно, в окружении Курбского греческий язык все же знали.
Из его беседы со старцем Артемием видно, что в Литовской Руси было
88
Глава I
легче найти книжника, хорошо владевшего греческим или латынью, чем
церковнославянским языком (РИБ 31, 416). В его произведениях есть
ссылки на «елладский высочайший язык, сиреч еллински» (Архангель-
ский 1888, Прилож., 122. См.: там же, 88, 108, 125; Владимиров 1897, 312;
Курбский 1976, 8 об.; он же 1995, 46, сн. 7°°, 400, сн. 8°°). Правда, некото-
рые из них не поддаются атрибуции, а другие заимствованы из книжно-
славянской литературы18.
Можно предположить, что перевод «Диалога» Геннадия Схолария
был выполнен по заказу Курбского, написавшего к нему предисловие.
Однако не исключено, что произведение было переведено с латыни, а не
с греческого языка. В миляновичском кружке были переведены отрыв-
ки из «Церковной истории» Никифора Каллиста Ксанфопула. Фраг-
менты имеют указание «от кроники грецкие» (Син-219, 338 об.; Курб-
ский 1989, 422 об.). В письме Сарыхозину Курбский сообщил, однако,
что купил для перевода «кронику неякую, ново з грецка на латынска
прелаженную» Никифора Каллиста (РИБ 31, 417). Таким образом, в
его кружке могли переводить с латыни, но ссылаться на греческий пер-
воисточник, более авторитетный у православных читателей.
Издание «Диалога» появилось в обстановке острой религиозно-
культурной борьбы. До патриаршества Схоларий сопровождал как свет-
ское лицо, член Государственного совета, императора Иоанна VIII Па-
леолога на Флорентийский собор 1439 г. Католики использовали
приписанную ему подложную апологию Флорентийской унии для про-
паганды своих идей. Распространять подделку советовал папский посол
в Москве иезуит Антонио Поссевино, бывший проездом в Литве в 1580 г.
В следующем году его пожелание сбылось. Член ордена иезуитов Васи-
лий Амасский (Замасский), служивший переводчиком при Поссевино,
опубликовал в Вильне отрывок из Псевдо-Геннадия об исхождении Свя-
того Духа от Бога Отца и Бога Сына (Макарий 5, 235, 237). 21 февраля
1582 г. Поссевино преподнес Ивану IV пять глав из сочинения Псевдо-
Геннадия о главенстве папы Римского, переведенные на русский язык во
время пути в Московию (Годовикова 1983, 83. Ср.: там же, 70, 84).
Защищая православие, Грозный и князь Андрей обнаруживали еди-
номыслие. Царь лично вступил в богословский диспут с Поссевино (см.:
ПДС 10, 298—308). Курбскому принадлежит компилятивная антикато-
лическая история Флорентийского собора. Она была составлена после
окончания работы над творениями Иоанна Дамаскина, так как в ней
имеется ссылка на «фрагменты» из его произведений (РИБ 31,476, сн. 11).
Сочинение появилось, вероятно, в 1581 — 1583 гг. как ответ на пропаган-
ду церковной унии (ср.: Делекторский 1895, 177, 181).
Православные полемисты использовали «Диалог» Схолария как
серьезный контраргумент в споре, опровергающий католический догмат
Filioque. Захария Копыстенский писал в «Паллинодии» 1621 — 1622 гг.:
«А яко ж то правда (што выдают книжки под именем Генадия Схоля-
Спорные вопросы источников
89
рия), якобы он коли мел Флорентийскую унию похваляти? ... Он не
держал унии Флорентийской и не хвалил ей. А показует то „Диалог его
з турчином о Св. Духу", в котором написал, иж от единого Отца исходит,
а нигде не помянул, абы „и от Сына", што латинники в Флоренции ста-
нути усиловали. <... > Есть той „Диалог" в Вилне року 1585, през Козму
и Лукаша Мамоничи выдрукованый...» (РИБ 4, 950. Ср.: там же, 953).
Перевод и издание «Диалога» Геннадия Схолария являются по-
казателем литературных контактов в Литовской Руси. Еще одним при-
мером таких связей служит антиеретическая Толковая Псалтирь. По
мнению Н. П. Попова, она была составлена в начале 70-х гг. XVI в., во
всяком случае не позднее 1577 г. (Попов 1905, 143, 149, 150).
Исследователь датировал старший архивский список памятника
АР-286 концом XVI в. (Попов 1905, 9, сн. I)19. Анализ водяных знаков
показывает, что рукопись была создана позднее — в начале следующего
столетия20. Н. П. Попов обнаружил в Толковой Псалтири некоторые
текстуальные совпадения с «Новым Маргаритом» князя Андрея и сочи-
нениями Максима Грека (Попов 1905, 135— 143). Эти факты, заключил
он, «дают твердые основания считать... Псалтирь делом Курбского и его
сотрудников» (Попов 1905, 143). Больше нигде в Юго-Западной Руси
того времени не мог появиться обширный богословский труд, направ-
ленный против еретиков (Попов 1905, 137).
Н. П. Попов не учел возможность создания Толковой Псалтири в
литературном окружении старца Артемия и его ученика Марка Сары-
хозина (ср.: Ауэрбах 1987, 36 — 37, 48 — 49). Максим Грек, Артемий и
Курбский были хорошо знакомы друг с другом еще в Московской Руси.
В эмиграции старец Артемий и Сарыхозин поддерживали с князем Анд-
реем тесные отношения, обсуждали с ним его литературные планы. Курб-
ский переписывался с Сарыхозиным, отправил ему свои литературные
труды, настойчиво просил его принять участие в совместных переводах.
«О том, милость ваша, ведали... — уговаривал он Марка, знатока тради-
ционной книжности, — иже бес помощи не можем, а не смеем дерзнути»
(РИБ 31, 420). Желание видеть его в миляновичском кружке было у
Курбского настолько велико, что сюзерен Сарыхозина князь Юрий II
Слуцкий, двоюродный брат Константина Острожского, заподозрил бояри-
на в намерении переманить к себе Марка на службу (РИБ 31, 419 — 420).
Толковая Псалтирь имеет антииудейскую направленность. Через
все послания старца Артемия лейтмотивом проходит обличение «жи-
довства» антитринитариев, которых тогда называли арианами (РИБ 4,
1205, 1211-1212, 1267-1268, 1278, 1310,1314, 1318,1322, 1323-1324,1333
и Др ). В «Послании князю Чарторыйскому» он заявил о своем замысле
«на вся хулы нынешних ересей обще списати обличение» (РИБ 4, 1273).
Деятельность старца Артемия и Марка Сарыхозина протекала в Слуц-
ке под покровительством князя Юрия II, известного поборника право-
славия и просвещения. В XVII в. один из списков Толковой Псалтири
90
Глава I
находился в Слуцке (Попов 1905, 1—2). Исследователям предстоит ус-
тановить, где и когда возник этот интересный памятник, но уже сейчас
можно отрицать его принадлежность Курбскому.
Выводы
Насколько можно судить по сохранившимся источникам, творче-
ский путь Курбского представляется прерывистым и неровным. Начало
его относится к жизни в Московской Руси. Его родным дядей был извест-
ный агиограф и книголюб Василий Тучков, духовным отцом — просвети-
тель лопарей Феодорит Кольский. Его литературные взгляды сложились
под влиянием жившего в Троице-Сергиевом монастыре православного
гуманиста Максима Грека и просвещенных книжников его круга — инока
Силуана и старца Артемия21. Боярин был знаком с протопопом Сильве-
стром, царским духовником Андреем (в монашестве Афанасием), пско-
во-печерским игуменом Корнилием — выдающимися культурными дея-
телями XVI в. С точки зрения средневековых представлений особенно
важно, что наставники Курбского были намного старше его: Феодорит
Кольский (около 1500 —17.VIII.1571 гг.) — приблизительно на 28 лет, а
Максим Грек (около 1470—12.XII.1555 гг.) — примерно на 58 лет.
Огромная разница в возрасте, колоссальный жизненный опыт усилива-
ли их влияние на молодого аристократа.
Царская служба в синклите и постоянных военных походах пре-
пятствовала его литературным увлечениям (см.: Курбский 1976, 6 об.).
При первой возможности — во время непродолжительного воеводства в
Юрьеве в 1563—1564 гг. — Курбский вплотную занялся книгами. По-
бег в Литву вновь отодвинул литературные занятия на задний план. По
признанию князя Андрея, во второй половине 60-х гг. он не мог посвя-
тить себя творчеству: «... принужден бых кролем ко службам его въен-
ным. И егда упразнихся от них, ненавысные и лукавые суседи прекаж-
даху ми дело сие.., крови моей насытитися жалающе» (Курбский 1976,
боб.). Вопреки приведенному в эпиграфе мнению С,. Окольского судь-
ба эмигранта за рубежом не оказалась счастлива. Курбский писал, вспо-
миная Россию: «Изъгнанъну ми бывшу без правды от земли Божии и в
странъстве пребывающу между человеки тяжкими и зело негостелюб-
ными...» (Курбский 1976, 1). На тяготы эмиграции в Литве жаловался и
его старший товарищ Артемий: «Люди зде стропотны», суровы (РИБ 4,
1394).
В 1564 г., в год бегства Курбского, в Польше появились иезуиты.
Летом 1569 г. была подписана Люблинская уния об объединении Польши
и Великого княжества Литовского в одно государство. Курбский и Кон-
стантин Острожский не явились в королевский замок во Владимире,
чтобы принести присягу на присоединение Волыни к Польше (Ивани-
Спорные вопросы источников
91
шев 1, 22). Люблинская уния распахнула перед иезуитами двери в Лит-
ву. В сентябре 1569 г. они были приглашены в Вильно местным еписко-
пом Валерианом Протасовичем-Шушковским и развернули пропаганду
католицизма. Именно с этого момента началась переводческая деятель-
ность бывшего царского воеводы.
Кружок Курбского в Миляновичах стал цитаделью православия
накануне Брестской унии 1596 г. Литературная деятельность князя Анд-
рея имела острополемический характер. Она была вызвана необходи-
мостью борьбы с набиравшей силу Контрреформацией и протестантством.
Миляновичский кружок первым принял вызов и вступил в открытую поле-
мику с католицизмом (ср.: Мыцко 1990, 16), в которую вслед за тем вклю-
чились другие православные центры Острога, Львова, Вильны и Слуцка.
Одновременно с этим Курбский продолжил старый спор с Иваном Гроз-
ным, завершив его созданием «Истории о великом князе Московском».
Расцвет его творчества пришелся на 70-е — начало 80-х гг. XVI в.
ГЛАВА II
ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ВЗГЛЯДЫ И ЛИТЕРАТУРНАЯ
ПОЗИЦИЯ
Отсутствие письменных теорий искусства слова не умаляет худо-
жественных достоинств древнерусской литературы и не означает, что
она развивалась стихийно, не имея системы жанров и риторической орга-
низации. В сознании средневековых книжников существовала особая
система литературных канонов и образцов, эстетических правил и зап-
ретов, отразившаяся в их творчестве. Эта система не была застывшей,
хотя и дожила в своих основных чертах до Нового времени. Она пере-
страивалась на протяжении семи веков своего существования. Значи-
тельные изменения она претерпела в XVI в. Средневековая «литератур-
ная теория» уделяла самое пристальное внимание форме произведения
и способам словесного выражения. Поэтому особенно важны лингвости-
листические взгляды древнерусских книжников.
В литературном процессе XVI в. заслуживают особого внимания
два явления. Первое — развитие нового, филологического отношения к
литературе, книге и искусству слова, противопоставленного старому
текстологическому подходу1. Второе явление — возникновение концеп-
ции «простословия», отразившей становление стилистических оппози-
ций внутри традиционного книжного языка. Заявив о себе в полную
силу в XVI в., обе тенденции сохраняли значимость как в следующем
столетии, так и значительно позднее — в эпоху культурных преобразо-
ваний Петра I.
Книжно-славянская традиция и «свободные искусства»
В научной полемике по поводу влияния византийской книжной
культуры на древнерусскую были поставлены под сомнение как перенос
в восточнославянскую литературу византийских жанров, так и наличие
в ней своей жанровой системы. В духовной жизни империи «ромеев»
было огромно значение риторики, унаследованной от античности. Ви-
зантийская книжная культура подчинялась ее законам, риторика опре-
деляла собой жанровую классификацию, стили мышления и творчества
писателя. В отличие от Византии Киево-Новгородская Русь была не-
знакома с этими античными традициями, не имела учебников красноре-
чия и, следовательно, жанровой и риторической организации литературы
(Живов 1995, 28-30).
Теоретические взгляды и литературная позиция
93
Если согласиться с этой точкой зрения, то получится, что и грече-
ская литература до V в. до н. э. не имела системы жанров и риториче-
ской структуры, потому что в ту эпоху не существовало риторики как
нормативной дисциплины. Поэмы Гомера и Гесиода, во многом опреде-
лившие собой классическое красноречие, окажутся вне риторического
членения текста и традиционной жанровой классификации.
Согласно обоснованной концепции, восходящей к работам Э. Р. Кур-
циуса, европейские литературы развивались вплоть до рубежа XVIII —
XIX вв. как литературы риторического типа независимо от наличия или
отсутствия в них теоретических трактатов по искусству красноречия
(см.: Сазонова 1991, 30). Библейские книги и церковнославянские тво-
рения, содержащие поэтические и структурные модели разных типов
текстов, определяли культурное сознание и характер литературного
процесса в Древней Руси. Они заменяли собой теоретические руковод-
ства по технике литературного мастерства, существовавшие в Западной
Европе (см.: Пиккио 1973, 439 — 467; он же 1984, 247 — 279).
Классики восточнохристианской патристики — Василий Великий,
Григорий Богослов, Иоанн Златоуст, Иоанн Дамаскин и др. — были
прекрасно знакомы с античными и средневековыми теориями языка и
стиля. Они соединили в своем творчестве риторическую и философско-
логическую культуры. По словам Курбского, они «мудре и прекрасне
под мерами и чины грамотическими и риторскими философским обычаем
писали» (Курбский 1995, LV —LVI). Читая их в переводах, постигали
тайны литературной техники многие поколения восточнославянских книж-
ников. Средневековый автор постоянно обращался к «почитаемым пи-
саниям», использовал их словарь и грамматику, возвышенные символы и
образы, фигуры речи и тропы. Освященные седой стариной литератур-
ные образцы казались незыблемыми и служили мерилом писательского
мастерства. Это правило составляло альфу и омегу древнерусского ху-
дожественного мышления.
Средневековый книжник жил и творил по образцам. «Аз убо не тво-
рю что без сведетельства божественых писаний, — рассказывал Нил
Сорский о том, как не отклониться от истинного пути, — но по святых
писаний последуя, творю елико по силе. с... > От себе же не смею
творити...» (Прохоров 1974, 141).
Иван Грозный неоднократно заявлял о своем стремлении следо-
вать образцам прошлого. Он отвечал в «Послании королю Сигизмунду II
Августу» в 1560 г.: «И ты б, брат нашь, то ведал: по всемогущаго Бога
воле, начен от великого князя русского Рюрика и по се время, держим
Русское государство и, яко в зерцало смотря прародителей своих пове-
денья, о безделье писати и говори™ не хотим...» (СИРИО 59, 610 — 611.
См. то же: СИРИО 71, 219). Рано осиротев, Иван IV не мог помнить
своих державных предков. Этим «зерцалом» — его путеводной звездой
в политике и литературе — были библейские и церковные книги, лето-
94
Глава II
писи и документы Царского архива, а также устные предания. Даже
ненавидящая самодержца оппозиция не смела отрицать его традицион-
ной образованности. «... Ведаю тя во священных писаниях искусна», —
дважды признался Курбский в переписке с царем (ПГК 114. Ср.: там
же, 108)2.
Библейские книги содержали эталоны литературных жанров. Уже
в древнейшем памятнике Изборнике князя Святослава 1073 г., в статье
«От апостольскыих устав», даны жанровая классификация библейских
текстов и совет читателю: «Аште бо повестьныя хоштеши почитати —
имаши Цесарьскыя кънигы, аште ли хытростьныя и творитвьныя — то
имаши пророкы Иова и Притъчьника, в них же всякая твари и ухыштре-
нии большую остроту умьную обряштеши, яко Господа единого мудраа-
го речи суть, аште ли и песньныим хоштеши — то имаши псалъмосы...»
(ИС 1983, 204 а-б).
С точки зрения традиционного культурного сознания, образцом
историко-повествовательной прозы служили ветхозаветные книги Царств.
Примером для подражания в жанре церковных песнопений была Псал-
тирь. Эталоном «хитростьных и творитвьных» сочинений являлись книги
пророка Иова и Притчей Соломоновых. Один из древнейших славян-
ских «литературоведческих» терминов творитвьный является перево-
дом греческого слова 7toit)ux6<s и обозначает поэтику, стихотворное искус-
ство. В этом значении он использовался во времена литературной
полемики Курбского с Грозным. Константинопольский патриарх
Иоасаф II отвечал Ивану Грозному в послании 1561 г. об устройстве
училища, где преподавались «ветия, сиречь риторское учение, патиика
[поэтика. — В. к.], сиречь творительная» (ДГ-1, 182 об.; Муравьев 1, 108).
В середине XV в., почти четыре столетия спустя после Изборника
Святослава, инок Фома назвал в «Слове похвальном о великом князе
Борисе Александровиче Тверском» эталоном историко-повествователь-
ных сочинений ветхозаветные книги Царств, образцом «душиспасител-
ных книг» — жития, а эпистолярного жанра — апостольские послания
(Лихачев 1908, 27).
Более полная жанровая классификация дана в «Летописце», или
предисловии, митрополита Макария к Великим Четиим Минеям. Про-
изведения, составлявшие ядро традиционной книжности, были перечис-
лены им в строгом соответствии с их местом на иерархической лестнице
жанров.
Верхнюю ступень занимает Евангелие с богословскими толкования-
ми. Далее следуют Апостол с толкованиями, затем — Толковые Псалтири,
после них — творения отцов церкви: сборники сочинений Иоанна Злато-
уста «Златоструй», «Маргарит», «Златоуст», произведения Василия Ве-
ликого, слова Григория Богослова с комментариями митрополита Ники-
ты Ираклийского, «Пандекты» и «Тактикой» Никона Черногорца и др.,
вслед за тем идет ораторская проза со своей жанровой подсистемой:
Теоретические взгляды и литературная позиция
95
1) слова пророческие, 2) апостольские, 3) святоотеческие, 4) празднич-
ные, 5) похвальные, и заключает список агиографическая литература,
имеющая особую иерархию: 1) жития мученические, 2) преподобниче-
ские, 3) патерики Азбучный, Иерусалимский, Египетский, Синайский, Скит-
ский, Киево-Печерский и 4) жития русских святых, канонизированных
соборами 1547 и 1549 гг. (ВМЧ 1868, I).
Отголоски этой жанровой иерархии слышны в словах Нила Сор-
ского, делившегося опытом «почитания книжного» в письме иноку Ки-
рилло-Белозерского монастыря Герману Подольному: «... прежде запо-
веди Господня и толкованиа их и апостольская преданна, та же и житиа
и учение святых отець — и тем внимаю» (Прохоров 1974, 142).
В восточнославянской литературе XVI в. идея Священного Писа-
ния как универсального образца получила новую, гуманистическую трак-
товку. В предисловии к Библии белорусский просветитель Франциск
Скорина отослал желающих «ведати о военных и о богатырских делех»
к книгам Судей и Маккавейским книгам, заметив при этом, что они более
правдивы, чем «Александрия» и «Троянская история» — средневеко-
вые романы с приключенческими сюжетами. Он рекомендовал читать
Паралипоменон в качестве летописца древних деяний, а любителям эти-
ки — «науки и мудрости добрых [н]равов» — советовал обратиться к
книгам Премудрости Иисуса сына Сирахова и Притчей Соломоновых
(Скорина 1, 10).
Высказывая традиционные взгляды, Скорина доказывал вместе с
тем, что библейские книги являются аналогом «седми наук вызволе-
ных» (польск. wyzwolone nauki) — «свободных искусств». 1) Граммати-
ке, «еже добре чести и мовити», учит Псалтирь, 2) логике, или диалекти-
ке, «з доводом розознати правду от кривды» — книга Иова и Послания
апостола Павла, 3) риторике, «еже ест красномовность», — творения
Соломона, 4) музыке — библейские песнопения, 5) арифметике — Чис-
ла, 6) геометрии — книга Иисуса Навина, 7) астрономии — Бытие и
другие священные тексты (Скорина 1, 9— 10).
Система «семи свободных искусств», принятая в католических и
протестантских школах, состояла из двух циклов — тривиума и квадри-
виума. В начальный раздел «словесных наук», или тривиум, входили
грамматика, риторика, диалектика. Высший цикл — квадривиум — вклю-
чал в себя арифметику, геометрию, астрономию и музыку. «Семь свобод-
ных искусств» были путем к философии. Она считалась матерью этих
наук, объединяющей их в себе. В свою очередь философия являлась, по
словам Максима Грека, «рабыней» христианской истины — богословия
(Максим Грек 1, 462).
Если выпускник Краковского и Падуанского университетов Ско-
рина был на практике знаком со «свободными искусствами», то в древне-
русской литературе мотив светской образованности часто является все-
го лишь этикетной формулой, усвоенной под влиянием византийской
96
Глава Ц
культуры. В XVI в. монах суздальского Спасо-Евфимиева монастыря
Григорий таким изобразил идеальный женский тип в «Житии Евфроси-
нии Суздальской», дочери князя-мученика Михаила Черниговского: «Аще
и не во Афинех учися блаженная, но афинеискы премудрости изучи-
философию же и литурию [в др. списках: риторию, риторику. — В. К.]
и всю грамматикыю, числа и кругом обхожение [арифметику и астроно-
мию. — В. Я.], и вся премудрости». По мнению агиографа, жившая в
XIII в. княжна превзошла мудростью «всех древних афинейских фило-
соф» (Колобанов 3, 86).
В лицевых рукописях жития последней четверти XVII в. есть ми-
ниатюра с изображением епископа Варлаама Суздальского, подносяще-
го в дар Ивану Грозному стихиры, канон и жизнеописание его «сродни-
цы» Евфросинии (см.: Грибов 1995, 13 — 28). Вокруг головы самодержца
сияет нимб. Харизматическое понимание верховной власти и каноны
агиографии были для миниатюриста сильнее исторической правды.
Младший современник Грозного дьяк Иван Тимофеев вспоминал
во «Временнике», что «добре бо он грамотечное о истинне по филосо-
фех научение сведый» (Державина 1951, 17. Ср.: там же, 457 — 458).
Здесь имеются в виду, однако, не «свободные искусства», а богословские
произведения и сочинения вроде краткой грамматики «Книга философ-
ская о осмих частей слова» Псевдо-Дамаскина, переведенной с греческо-
го языка в начале XIV в. (Ягич 1896, 47).
В 1559 г. каллиграф Иосиф из Герасимова Болдина монастыря на-
писал учебное руководство «Летописец и сказание ко учению и разсу-
жение о фонианде [гласных звуках. — В. К.] вкратце». Автор посвя-
тил свой труд малолетнему царевичу Ивану, но надеялся, видимо, также
на то, что его произведение обратит на себя благосклонное внимание
монарха. Иосиф — начитанный книжник, знавший «Историю иудейской
войны» Флавия и «Книгу глаголемую Троя» Гвидо де Колумна (см :
Лопарев 1888, 68). Тем не менее он отозвался о себе в порыве самоуни-
чижения, обязательного для средневекового писателя: «... невежа есм и
прост и книжнаго учения мало уметелен, ни риторики Иермогеновы чи-
тах, ни у философ учихся, ни любомудрия читах, ни грамотикейского
осмочастия искусен» (Лопарев 1888, 67).
Труды Гермогена из Тарса (II в. н. э.) играли исключительно боль-
шую роль в византийском образовании и воспринимались как исчерпы-
вающая энциклопедия риторики. Жалуясь на «нищету» своего разума,
Иосиф заявлял о гуманитарной образованности как необходимом усло-
вии писательского мастерства. Такие устойчивые формулы подготавли-
вали почву для восприятия книжно-славянской традицией западноевро-
пейских гуманитарных и философских наук.
После второго южнославянского влияния в Древней Руси все чаще
дают о себе знать новые взгляды на литературу и творчество. Они раз-
виваются при переводах и редактировании рукописей в кружках архи-
Епископ Суздальский Варлаам подносит Ивану Грозному
«Житие Евфросинии Суздальской»
4 R n v
98
Глава II
епископа Новгородского Геннадия и позднее Максима Грека, ученика
итальянских гуманистов эпохи Кватроченто. Традиционная начитанность
в «священных писаниях» и ориентация на литературные образцы начи-
нают уступать место гуманитарной эрудиции книжника. Максим Свято-
горец считал невозможным без знания «граматикии, и пи[и]тики, и рито-
рии, и самыя философии» правильно понимать прочитанное и создавать
образцовые сочинения (Максим Грек 3, 62; Ягич 1896, 301). Монаше-
ствующий интеллектуал пытался привить книжно-славянской традиции
филологический опыт Византии и западноевропейских гуманистов (см.:
Живов 1993, 106—121).
Оценивая его деятельность, Зиновий Отенский писал в сочинении
«Истины показание к вопросившим о новом учении», что русскому лите-
ратурному языку по сравнению с греческим не хватало грамматической
обработанности и нормализации: «Языкубо наш... философии и грамоти-
кии не имать; тем же просто глаголется в нашем языце. Греческий же язык
в таковых обучен есть, и Максим учен есть, и писа о сем, мню, от таковаго
учения» (Зиновий Отенский 1863, 953. Ср.: там же, 952 — 953, 954).
В XVI в. появляется ученая когорта писателей и переводчиков.
Это толмачи Дмитрий Герасимов Схоластик и Влас Игнатов, дипломат
Ф. И. Карпов, инок Силуан, монах Нил Курлятев, В. М. Тучков-Моро-
зов, писавший о «риторикии», «философии» и «софистикии» в «Житии
Михаила Клопского» (Дмитриев 1958, 144), и другие авторы. Все они
были близко знакомы с афонским богословом. «Граматикия» была для
них «основанием и подошвой всем свободным мудростем» — liberalium
artium (Ягич 1896, 533. Ср.: там же, 614).
Еще на Руси Курбский воспринял представления о высоком пред-
назначении церковнославянской литературы, а под влиянием Максима
Грека и просвещенных московских книжников его круга он усвоил взгля-
ды на важность грамматики, риторики, диалектики, философии и лучшей
части античного наследия. В Речи Посполитой князь Андрей оказался в
одном из центров ренессансной культуры, и это неизмеримо расширило
его умственный кругозор. В предисловии к «Новому Маргариту» он
описал свои упорные штудии за границей: «И приехав мне уже ту ото
отечества моего, со жаланием потщахся латиньску языку приучатися
того ради, иж бы могл преложити на свой язык, что еще не преложено...
И того ради не мало лет изнурих в грамотических, и в диалектических, и
во прочих науках приучаяся» (Курбский 1976, 5 об.).
Во времена Курбского Литовская Русь была ареной политической
борьбы и религиозных брожений. Апологеты унии с Римом уверяли, что
церковнославянский язык не может быть языком просвещения и науки.
Крестовый поход против него объявил Петр Скарга в трактате «О един-
стве церкви Божией под одним пастырем». Греки, доказывал он, обману-
ли русских, передав им христианскую веру на славянском языке, ибо вне
греческого и латыни не может быть подлинной культуры: «И не было
Теоретические взгляды и литературная позиция
99
еще на свете и не будет никакой академии, ни коллегии, где бы теология,
философия и иные „свободные науки** на другом языке изучались и
могли быть поняты. Со словенским языком никогда никто ученым быть
не может. И уже теперь его почти никто в совершенстве не понимает.
Потому что нет на свете той нации, которая бы на нем говорила так, как
есть в книгах, также своих правил, грамматик и калепинов [многоязыч-
ные толковые словари А. Калепино. — В. К.] для обучения не имеет и
уже иметь не может» (РИБ 7, 485 — 486).
Подобных взглядов придерживались другие современники и еди-
номышленники Петра Скарги. Итальянец на польской военной службе
Александр Гваньини утверждал в книге «Описание Московии», что «ни-
когда не научить московитский народ... ораторскому искусству» (Гва-
ньини 1997,159).
Курбский саркастически отозвался о трактате Скарги: «... езуитц-
кии фабулы, софизматы повапленные» (РИБ 31 462). Но на его глазах
католики и протестанты теснили православие с помощью школ, проповеди
и ученых диспутов. Трудами «наших учителей чуждые наслажаются, —
писал князь Андрей, — а мы гладом духовным таем, на свои зряще»
(Курбский 1976, 5 об. Ср.: он же, 1995, L—LI). Целью его литературно-
просветительной деятельности было стремление преодолеть кризис книж-
но-славянской традиции, сделать ее конкурентоспособной в религиозной
борьбе. К греко-византийским духовным ценностям московского бояри-
на вело «латинское учение» идейных противников. Восточнославянские
писатели оправдывали свое обращение к латинской культуре тем, что
католики сами заимствовали у греков книжную мудрость и, по выраже-
нию Захарии Копыстенского, «чужим перьем хвалятся» (РИБ 4, 900).
Предисловие Курбского к «Богословию» Иоанна Дамаскина по-
священо пропаганде западноевропейской образованности. Князь Анд-
рей решил познакомить «простых» православных читателей с системой
«внешних» наук и утвердить общественную и духовную пользу свет-
ской учености. В конце предисловия он дал краткую характеристику
гуманитарным и философским наукам, отнеся их изобретение «древни-
ми мужами-родоначальниками» к периоду вскоре после Вавилонского
столпотворения:
«Грамотику написали, которая частью учит, яко прямо подобает
человеку глаголати, а частью яко прямо писати: а две части оставляю
долготы ради речениа3. А реторику написали, которая учит зело пре-
красне и превосходне глаголати, ово вкратце многой разум замыкающе,
ово пространне расширающе, но и то под мерами, не допущающе со веле-
речением много звягати. Диалектику написали, которая учит, яко мера-
ми слогни складати, чем правду и истинну от лжи и потвари разделити.
Естественную философию написали о всех естественных бытствах теле-
сных и безтелесных... Нравонаказательную философию написали, ею
же царства и гражаньства благочиние правятся, которая научает правде,
4*
100
Глава II
и разумности, мужеству, и целомудрию, и иным добротам душевным, ко-
торые от тех исходят, яко от началных добродетелей, яже от Бога нам по
естеству вложенны. Круга же небеснаго обращение, сиречь благочиние
звезднаго течения, сего Сиф родоначалник архаггелом Михаилом на-
учен (яко пишет Филон жид), чему и правнук его Авраам был искусен,
от чего и Бога познал» (Курбский 1995, LVII —LVIII).
Принципиальное значение имеет вопрос о знакомстве Курбского
с античными первоисточниками и, в частности, с основополагающими
для всей западноевропейской культуры трудами Аристотеля. Вопрос
важен не только для творчества князя Андрея, но и для решения более
глобальных теоретических проблем. С. С. Аверинцев считает, что «в
Древней Руси сочинения... Аристотеля были... недоступны иначе, как в
извлечениях, цитатах, то аутентичных, то апокрифических, и в переска-
зах». По его мнению, в России «встреча с Аристотелем» так и не про-
изошла до сих пор (Аверинцев 1996, 327, 328).
Не берусь судить о современной России, но в Древней Руси Аристо-
тель все же был прочитан. Курбский свидетельствует в предисловии к
«Новому Маргариту», что изучал труды Аристотеля и других «древних
мужей». «Прочитах, разсмотрях физические и обучахся и навыках ети-
ческих», — писал он, имея в виду «Никомахову этику» и «Физику»
Аристотеля, «коя в собе замыкает... естественную философию» (Курб-
ский 1976, 4 об.). В предисловии к «Богословию» Дамаскина, рассказы-
вая о естественной философии, Курбский защищает церковную теорию
создания мира Богом из не-сущего и критикует «еллинских филосо-
фов» за утверждение «с ничего ничесо же» (Курбский 1995, LVIII). Эти
слова являются переводом изречения «Ех nihilo hinil» — «Из ничего
ничто». Афоризм выражает одну из основных идей в учении Демокрита,
согласно которой ничто не возникает из несуществующего (Диоген Лаэрт-
ский 1979, 373). Критике этого тезиса посвящен специальный раздел в
«Физике» Аристотеля, которую изучал Курбский (Аристотель 3, 78 — 80).
Сотрудники его переводческого кружка учились в Ягеллонском
и итальянском университетах. Сочинения Аристотеля и Цицерона, со-
ставлявшие основу латинского схоластического образования, были изве-
стны им в латинских переводах. Восточно- и западноевропейские пути
развития перекрещиваются в литературной позиции Курбского. Ее ос-
новой была традиционная система церковнославянских культурных
ценностей.
До Курбского «Никомахову этику»4 читал и использовал в «Посла-
нии митрополиту Даниилу» Федор Карпов (Клибанов 1996, 208 — 212).
В переписке с Максимом Греком Карпов утверждал, что русским необ-
ходимо знать «внешние» науки хотя бы из-за того, чтобы не было стыдно
перед иностранцами — «срамоты для иноземцов» (Максим Грек 1, 369).
Культурная изоляция вызывала резкий протест Курбского. В преди-
словии к «Новому Маргариту» он обвинил Грозного и его клевретов в
Теоретические взгляды и литературная позиция
1М
том, что они запрещают ездить «за границу до чужых стран, затворяюще
аки в твердыне адове свободное естество... человека, и яко свиням во хле-
вине запертым питатися узаконяют неволителне» (Курбский 1976, 2). От-
давая должное книжно-славянской образованности царя (ПГК 108, 109,
114), князь Андрей критиковал его с позиций римского аттикизма и
западноевропейской культуры — той самой «чюждой земли», «иде же
некоторые человецы обретаются, не токмо в грамматических и ритор-
ских, но и в диалектических и философских ученые» (ПГК 101. Ср.:
там же, 106).
Курбский считал традиционную начитанность первым шагом в об-
разовании искусного книжника. Его следовало сделать каждому, но ни
в коем случае не останавливаться, а идти дальше к вершинам церковно-
славянской культуры и западноевропейской учености — грамматике, ри-
торике, философии. «А сего ради молю и советую, — убеждал он в преди-
словии к «Богословию» Дамаскина, — аще кто языка словенскаго братии
нашых хощет прочитати книгу его и оных древних учителей премудрых
церковных, да первое учатъся трудолюбие и тщательне и прочитают со
прилежанием божественные писания, потом и внешным поучаются, си-
речь философским искуствам (аще ли не обрящут в земле своей тако-
вых учителей, да не ленятся ездити и до чужых стран, яко Исус Сирахов
советоет)...» (Курбский 1995, LIII).
Такая точка зрения характерна и для других единоверцев Курб-
ского в Литовской Руси, понимавших пользу и необходимость «шляхет-
ных», благородных, наук. Каштелян Брацлавский Василий Загоровский
в завещании И июля 1577 г., назначив Курбского душеприказчиком,
распорядился найти своим сыновьям по достижении ими семилетнего
возраста сначала «дъяка добре учоного... руское науки в Писме Светом
дать учити», затем нанять «бакаляра статечного, который бы их науки
латинского писма добре учити мог», а потом отправить «до Вильни к
езуитом, бо там фалят детям добрую науку», с тем непременным условием,
чтобы «писма своего руского и мовенья рускими словы и обычаев... рус-
ких не забачали, а наболшей веры своее» (АЮЗР 1, 73 — 74).
В послании 1577 г. из татарского плена Загоровский просил, чтобы
князь Андрей взял к себе его детей «на науку», и заранее обещал плату
учителям (Иванишев 2, 288). Обучение детей у литературных сотрудни-
ков Курбского, видимо, не только «руское науки в Писме Светом», но и
«науки латинского писма» должно было предварить их учебу в Вилен-
ской коллегии иезуитов. Послание Загоровского — документальное сви-
детельство современника о просветительной деятельности Курбского.
Оно находит подтверждение в его сочинениях. Князя Андрея волновали
проблемы образования православных детей, их учеба в виленской колле-
гии иезуитов и верность «праотеческому правоверию». Этим вопросам
посвящено его письмо княгине Чарторыйской (РИБ 31, 451 —453).
102
Глава II
Предложенный путь — сочетать церковнославянскую культуру и
западноевропейские «свободные искусства» — был неприемлем для тра-
диционалистов не только в XVI в., но и много десятилетий спустя, в
эпоху церковного раскола и реформ Петра I. Такая позиция нуждалась
в оправдании. Князь Андрей нашел убедительные доводы в ее защиту,
обратившись к святоотеческой литературе и наследию своего учителя.
До 1525 г. Максим Грек сделал извлечения из разных произведе-
ний Григория Богослова под общим названием «О нищелюбии слово»
(Буланин 1984, 39). Курбский знал эту подборку еще на Руси. Он со-
слался на нее в переписке со старцем Вассианом Муромцевым: «И инде
о нищелюбии в слове рече о нем, яко же Никодим исполу Христа лю-
бил» (РИБ 31, 383). В выписках Максима сообщается, «якоже Никодим,
иже исполу христолюбив» (Тр-201, 520).
Эмигранту Курбскому удалось доставить за рубеж свою библиоте-
ку или по крайней мере ее часть. Следующий раздел в подборке Макси-
ма Грека «От надгробнаго о еллинском учении» представляет собой
отрывок из «Надгробной речи Василию Великому» Григория Богосло-
ва. В предисловии к «Богословию» Дамаскина Курбский использовал
этот фрагмент как авторитетную реабилитацию наследия языческих
мудрецов и «внешних» наук. По наблюдению Д. М. Буланина, неточная
ссылка на источник — «Григории Богослов во слове... о нищелюбию» — и
текстуальные совпадения указывают на то, что цитата Курбского восхо-
дит к выпискам Максима Грека, а не к самой речи Григория Богослова
(Буланин 1984, 39, сн. 39):
«О нищелюбии слово»
... но и внешнее, его же мнози от хрис-
тиян отплювают, аки наветно и пакост-
но и от Бога далече мечюще, зле ведя-
ще и прочая. И по малех сице убо о
сих: елико убо взыскателно же и зри-
телно - приемлем и елико к бесом при-
водит и прелесть в пагубу глубину —
отвергохом. И по малех: неукорно убо
наказание вне'Шнее, зане сице мнится
неких, но ненаказаных и лукавых мне-
ние, иже хотят всем быти по них самех,
да в общине их злоба крыется и нена-
казанию своему обличителя избегают
(Тр-201,520-520 об.).
Предисловие к «Богословию»
... но и внешное, его же мнози от хрис-
тиан отплевают, аки наветно и пакост-
но и от Бога далече мечуще, зле ведяще
и прочая. И по малех: сице убо сих
елико убо взыскательно же и зрително
приемлем, а елико ко бесом приводит и
прелесть, в пагубы глубину, отвергохом.
И по малех: неукорно убо наказание
внешьное, зане сице мнится неким, но
ненаказанных и лукавых мнение.., иже
хотят всем быти по них самых, да во
общине их злость крыется, и наказанию
своему обличителен избегают... (Курб-
ский 1995, LV).
Обращение к античности и «свободным искусствам» оправдывал
пример отцов церкви Василия Великого, Григория Богослова, Иоанна
Теоретические взгляды и литературная позиция
103
Златоуста, Дамаскина. Они, неоднократно повторял князь Андрей, в со-
вершенстве овладев языческой мудростью, подчинили ее правоверию (см.:
РИБ 31, 453; Гаврюшин 1986, 233; Курбский 1995, LI, LIII). Так же сле-
довало поступать по отношению к «латинскому учению» католиков и
протестантов. Идеал виделся Курбскому в синтезе книжно-славянской
традиции и западноевропейской образованности.
Он предупреждал читателей в предисловии к «Богословию» Иоан-
на Дамаскина: «... аще не будем со прилежанием прочитати и учитися,
не будем учителей нашых книг и разумети, ибо они были мудры и искус-
ны, мудре и прекрасне под мерами и чины грамотическими и риторски-
ми философским обычаем писали...» (Курбский 1995, LV —LVI). В «Ска-
зе о логике» говорится о пользе этой науки для правильного понимания
не только богословских трудов «великих учителей христианских», но и
трактатов «внешных философов» (Айсман 1972, 76; Курбский 1995,
XXXVI).
Мысль Курбского предельно ясна: если ученые мужи, будь то отцы
церкви или «внешние мудрецы», творили по законам «словесных наук»,
то правильно осмыслить созданное ими можно только с помощью тех
же знаний. Чтобы понять красноречие Цицерона или Златоуста — надо
знать грамматику и риторику. Чтобы постичь сложные рассуждения
Аристотеля или Дамаскина — необходимо разбираться в философии.
Высокая истина сокровенна. Она недоступна невеждам. «... Варвар не
может философских разумети...» — утверждал князь Андрей в преди-
словии к «Новому Маргариту» (Курбский 1976, 7 — 7 об.).
Старец Артемий, прозрачно намекая на Ивана IV, зависимое от него
иосифлянское духовенство и свое церковное проклятие в Москве, при-
зывал в эмиграции: «... да не устрашени будем мирских князей гонением,
ниже избраных от них по их похотех ложных учителей клятв безумных
убоимся... Лучше бо им бегати, а не с Иродом гонити, ниже с иудеи
наветовати» (РИБ 4, 1395. Ср.: там же, 1397). Эти мысли были чрезвы-
чайно близки Курбскому, сравнивавшему Грозного с иудейским тетрар-
хом Иродом-Антипой (РИБ 31, 165, 270 — 271, 273).
Один из вопросов, над которым любили размышлять средневеко-
вые книжники, был вопрос о причинах величия и крушения царств. В
русской литературе эта тема приобрела особую остроту в XVII в. в свя-
зи с событиями Смутного времени и попытками осмыслить суровое прав-
ление Ивана IV. Восприняв гуманистические представления, Курбский
объявил причиной гибели государств невежество, лесть и упадок нравов,
а благополучие и могущество стран поставил в прямую зависимость от
чтения «священных писаний» и процветания философских наук (Курб-
ский 1995, LVI-LVII).
Князь Андрей обвинил лжеучителей, иосифлянское духовенство, и
придворных льстецов в том, что они растлили разум «царя прежде доб-
раго», искусного в «священных писаниях», и стали идейными вдохнови-
104
Глава II
телями опричного террора (ПГК 108, ИЗ, 116— 117; Курбский 1995, LVI,
сн. 20°"). Писатель не жалел для своих противников черных красок.
Под влиянием выписок «О нищелюбии» он утверждал, что окружавшие
Ивана IV лжеучители запрещают читать церковную литературу «и на-
выкати внешних, иже бы прелесть их самых не открылася» (Курбский
1995, LV). Во введении к «Богословию» Дамаскина и в примечании к
фрагменту из его трактата «О ересях» он вновь в близких выражениях
обличал «безумных», уверявших, что от учения ум за разум заходит
(Курбский 1995, LXII, сн. 30). Об этом же писал старец Артемий во
«Втором послании Грозному» (РИБ 4, 1383—1384), созданном раньше
предисловия Курбского, как предполагают, еще на Руси около 1552 г.
(Вилинский 1906, 142; Зимин 1958, 163).
«Послание Ивану Грозному» Предисловие к «Богословию»
И ина словеса глаголются от неких
мнящихся быти учителей: ... «не чти
много книг, да не во ересь впадеши!» И
аще къму прилунится недуг, от него же
человек естественнаго смысла испадает,
тоже прелщающе глаголют: «зашелся
есть в книгах!» (РИБ 4, 1383 — 1384).
А для Бога не потакаем безумным, паче
же лукавым, мнящимъся быти учитель-
ми.., глаголюще: не читайте книг много,
и указуют на тех, аще кто ума изступил,
онсица, рече, в книгах зашелся, а онсица
вь ерес впал (Курбский 1995, LIII —
LIV).
Сочинения эмигрантов, обсуждавших между собой одни и те же
наболевшие вопросы, отразили реально проходившие споры, вызванные
реформационными движениями5. Они привлекли внимание Грозного,
который обратился к старцу Артемию с вопросом, «како божественная
писаниа прочитающе, прелщают мнози, ови житие растленно проходяще,
неции же в различные ереси уклонишася?» (РИБ 4, 1434— 1435).
Вероятно, противники Курбского и старца Артемия отстаивали пре-
восходство внутреннего благочестия над внешней эрудицией. В аскети-
ческой культуре Средневековья считалось, что конечную цель каждого
христианина — спасение души — можно заслужить постом и молитвой,
вдумчивым чтением и строгим соблюдением заповедей всего лишь од-
ной, но самой главной книги — Евангелия. «Земная бо мудрость —
вражда Богу, а духовная же любы Богу. <... > Кая таковому польза, аще
и много имат разума и многи чтет книги, а сих [грехов. — В. /С.] не
станет?» (Измарагд 1, 11 — 11 об.). Так утверждали не «презлые» иосиф-
ляне. Рукописная традиция связывает это произведение — «Слово о
чтущих многие книги» — с авторитетным именем патриарха Констан-
тинопольского Геннадия I.
Новозаветную сентенцию «мудрость мирская — вражда на Бога»
повторил старец Артемий в богословском споре с белорусским антитри-
нитарием Симоном Будным, воспитанником факультета «свободных
Теоретические взгляды и литературная позиция
105
наук» Краковского университета, эрудитом и полиглотом (РИБ 4, 1297.
Ср.: там же, 1365).
Симон Будный заявил в послании, что «многи языки имети учите-
лем добро» (РИБ 4, 1324). Старец Артемий возразил своему оппоненту:
«Се бо обретаем многи научены во всех языцех напротив стоящих пра-
вый веры и в нечестия и хулы и различныя ереси уклоншихся. И ничто
же ползова их многое учение. Наипаче бо таковии прельщают красно-
речием многим, сами прежде прельстившеся. <... > По чистоте бо ума
когождо разумевает божественная тайна учениа, а не человеческими на-
уками». В доказательство своей правоты бывший троицкий игумен при-
вел восходящее к Ефрему Сирину популярное изречение: «... может бо
истинное слово просветити и умудрити в благое правым сердцем без
грамотикиа», на поле добавлено: «и риторикиа» (РИБ 4, 1325).
Защищая православие, старец Артемий опирался на церковное пре-
дание, превозносившее смирение и нищету духа, наивность и простоту
веры не замутненного ученостью ума. Его ответ получил известность и с
некоторыми разночтениями был включен в полемическое «Списание
против люторов» 1580 г. (РИБ 19, 173—174). Вариации на эту тему
можно проследить вплоть до творчества протопопа Аввакума и его еди-
номышленников.
Традиционалисты усматривали в «свободных искусствах» языче-
скую прелесть древних и опасное «латинское учение» католиков и про-
тестантов. «Наука бо их ничто же ино, — писал старец Артемий против
реформаторов, — разве на жидовство приводит...» (РИБ 4, 1310). От-
рицание «внешних художеств» означало преданность святой старине и
служило залогом вероисповедной чистоты. Такая реакция имела место
в Московской и Юго-Западной Руси, где борьба с экспансией латинской
культуры была особенно актуальна во второй половине XVI —XVII в.
(см.: Робинсон 1974, 319 — 327; он же 1984, 112—134; Успенский 1987,
257 — 258; он же 2, 5 — 28).
«О науках же внешных простые християне не ведают, — писал
Курбский, — а многие их и страшатся (понеже ельнинских философеи
обретение) по реченному, убояшеся страха, идеже не бе страха. А сего
ради мы кратце изявим. Ижь видели древние мужие родоначалники
скоро по размещению языков, ижь род человечьскии в скотоподобие
накланяется и телесным сластем прилежит, а душевными добротами тлеет,
и сего ради последним родом перволепотные доброты украшение добро-
хотствующе описали, сиречь словесные науки, ими же человек был укра-
шен от Бога по внутреннему человеку, сиречь душе... Зри ж, любимиче,
и не бойся, сия бо вся нам от трисияннаго Божества даровашася...»
(Курбский 1995, LVII, LVIII).
В полемике с Федором Карповым Максим Грек признал пользу
«словесных учений, украшающих Божия человека» (Максим Грек 1,371.
Ср.; там же, 351). Вслед за своим учителем Курбский в духе ренессанс-
106
Глава II
ных идей провозгласил светскую ученость добродетелью и украшением
души, а «свободные искусства» — путем к Богу, общественному благу и
нравственному совершенству. В конечном счете они вели к тем же выс-
шим целям, что и священные церковнославянские писания, хотя их при-
рода была различна.
В творчестве писателей XVI в. подготавливалась почва для усвое-
ния книжно-славянской культурой наследия античности и восходящей к
ней западноевропейской системы образования. Неприятие гуманитарных
и философских наук постепенно перестает восприниматься как залог
древнеправославного благочестия. Оно все чаще расценивается как се-
рьезный недостаток традиционной культуры (Буланин 1991, 274). Если
младший современник Курбского Иван Вишенский выступал с резкой
критикой «латинского учения», видя в нем средство католической пропа-
ганды, то следующее поколение западнорусских писателей в лице Захарии
Копыстенского, Петра Могилы и их единомышленников взяло на вооруже-
ние в литературных и религиозных спорах философию, риторику, диалек-
тику и другие «свободные искусства» (см.: Робинсон 1974, 312 — 336).
Теория литературного текста
В переписке с Грозным шведский король Юхан III обвинил его в
тайных сношениях со своим противником низложенным монархом Эри-
ком XIV и обещаниях помочь узнику. Признав факт обмена письмами,
Иван IV возразил, что слово без дела ничего не значит. Он отвечал,
уверенный в своей правоте: «... коли дела не было, ино о чем говорити?
А грамота что знает? Написано, да и минулося» (ПИГ 152).
В пылу спора Грозному случалось высказывать вслух сокровен-
ные мысли. В данном случае они напоминают взгляды Никколо Макиа-
велли. В его трактате «Государь» одна из глав посвящена тому, как
правители должны держать слово. Макиавелли был убежден, что в боль-
шой политике, жестокой и аморальной, властитель вправе нарушить лю-
бые обязательства, если это принесет пользу ему и его стране (Макиа-
велли 1982, 351). Нет никакой необходимости предполагать знакомство
царя Ивана с сочинениями флорентийского мыслителя, как это делал
И. И. Полосин (Полосин 1946, 47 — 50). «Макиавеллизм» Грозного про-
истекал из его опыта политической борьбы с противниками, не останав-
ливавшимися ни перед чем для достижения своих целей. Во взглядах
Макиавелли и Ивана IV отражены общие черты психологии самодер-
жавной власти. Такими настроениями была проникнута атмосфера позд-
него Средневековья.
Об относительности и мимолетности названий Грозный рассуждал
в письме 1577 г. великому маршалу Литовскому Яну Ходкевичу. Царь
наотрез отказался признать его право называться администратором и
Теоретические взгляды и литературная позиция
107
гетманом Ливонии, считая ее вотчиной московских государей. В то же
время он хотел заручиться поддержкой влиятельного в Речи Посполи-
той магната. Монарх философски утешал лишенного им титулов Ходке-
вича Тем, что «слово мимошественно, а не постоятелно» (ПИГ 206).
Высказывания такого рода можно расценить как дипломатические
уловки. Когда речь шла о царском титуле или важных документах, Иван
требовал «беречи того, чтоб грамота была написана... слово в слово, а ни
прибавки бы, ни убавки в той грамоте не было», и тщательно следить за
тем, чтобы не допустить «опись словесную» (СИРИО 59, 314; СИРИО
71, 797). Но, как показал Д. С. Лихачев, стили поведения Грозного оста-
вили неизгладимый след на его творчестве (Лихачев 1975, 286 — 287).
Иван IV свободно обращался с литературным языком и этикетом, посту-
пал так, как подсказывали ему обстоятельства, — короче говоря, дей-
ствовал по правилу: «Написано, да и минулося». Конечный результат и
польза дела были для него превыше всего.
Отношение к тексту зависело от его жанровой принадлежности.
Дипломатические грамоты находились на границе литературы и деловой
письменности. В них было возможно многое из того, что строго запре-
щалось в церковнославянской книжности. Тем не менее поведение Гроз-
ного представляет собой разительный контраст по сравнению со средне-
вековым поклонением перед священным текстом.
Традиционная для византийской культуры, берущая начало у Фи-
лона Александрийского, убежденность в семантической ценности каждо-
го библейского знака отразилась в словах Зиновия Отенского, считав-
шего, что «несть бо празднаго во Священном Писании ни единыя черты»
(Зиновий Отенский 1863, 404). Такое понимание текста передают пока-
зания помощника Максима Грека писца Михаила Медоварцева на цер-
ковном соборе 1531 г. Редактируя рукопись, Максим велел ему стереть
испорченное место — великий отпуст в Троицкую вечерню. Повинуясь
приказу, Медоварцев соскоблил две строки, но, потрясенный содеянным,
остановился, будучи не в силах продолжать дальше. «... Дрожь мя ве-
ликая поймала и ужас на меня напал», — свидетельствовал он на суде
(Покровский 1971, 106. Ср.: там же, 155 — 156, 176). Тогда святогорец
собственноручно «загладил» остальное и, по мнению председательство-
вавшего на соборе митрополита Даниила, уничтожил «великий догмат
премудрый» (Покровский 1971, 106. Ср.: там же, 155, 176).
Вынося приговор, Даниил несомненно помнил о наказе своего учите-
ля. Иосиф Волоцкий требовал, чтобы если кто-нибудь из монастырской
братии «увидит что в книзе погрешение, ино не переписати, ни вырезати,
сказати настоятелю, и с иныя книгы исправити» (ДАИ 1, 359). В глазах
традиционалистов Писание было откровением и словом Божиим, кото-
рое могло существовать только в первоначальной, законченной и неиз-
меняемой форме (см.: Матхаузерова 1976, 20, 49). В грамматическом
трактате первой четверти XV в. южнославянского автора Константина
108
Глава II
Костенческого утверждается, что писцу «лучшие бо есть съвъсемь листь
погрешити, неже в писменех едину хулу съставити» (Ягич 1896, 102).
Далеко не каждая невольная ошибка рассматривалась как искаже-
ние религиозных догматов и смертный грех. Против таких представле-
ний выступали сами традиционалисты. Один из вождей старообрядче-
ства дьякон Федор Иванов был ученым книжником. Он разработал
солидную аргументацию в защиту древнеправославных обрядов, требуя
критического отношения к тексту: «За опись бо кую в книге какой ни
есть и погрешенное слово не подобает нам ни спиратися, ни стояти; а за
превращение книг старых и догмат правых изменение подобает всякому
християнину и страдати и умирати, обаче с разумом, испытав вещь вся-
кую опасно писанием святых отец» (Субботин 6, 127). Рационализм и
ортодоксальность дьякона Федора сближают его с критически настроен-
ными писателями XVI в. Нилом Сорским, Максимом Греком, старцем
Артемием и Курбским, считавшими, что «везде описи живут» (Покров-
ский 1971, 108. Ср.: там же, 157, 178), а «писаниа бо многа, но не вся
божествено суть» (Прохоров 1974, 140; РИБ 4, 1212, 1343).
Максим определил три критерия истинности текста. Первые два
традиционно предусматривали внешний анализ произведения в его
соотнесенности с классикой церковной литературы и православной дог-
матикой. Третий путь заключался во внутреннем разборе сочинения.
Максим Грек указывал в «Слове обличительном против Сказания Афро-
дитиана», переводного новозаветного апокрифа: «Подобает же ведети,
яко всяко писание треми некими свойствы изрядне достоверное и твердо
имать: аще убо от благовернаго и соборней церкви знаема и знаменитаго
списателя сложено бысть; второе, аще по всему согласует... апостоль-
скым догматом и преданном; третие, аще то само к себе по всему согла-
сует, а нигде же разликует» (Бобров 1994, 139). Третий путь включал в
себя приемы филологической герменевтики.
Являясь сторонником грамматической нормализации языка, Курб-
ский перенес требование абсолютной точности во внешней форме биб-
лейского текста на всю ученую книжность, в том числе и не входившую
в традиционный корпус канонической литературы. В «Сказе о логике»
он просил тщательно копировать переведенные им. «Диалектику» отца
церкви Иоанна Дамаскина и статью «О силлогизме» ученика Мартина
Лютера Спангенберга: «... аще лучится преписовати кому будет, Бога
ради не давайте неискусным философъских писати, но нарочитым му-
жем, и искусным в писаниах, и смиреномудрием украшенных, а не испо-
лу писаниа умеющим6, або презоривым и гордым, мнящимся быти муд-
рым и ничто же разумеющим. Бо аще премудрых мужей хто книги
преписует, аще и мало в чом нарушит, уже ни во что же бывают...»
(Айсман 1972, 80; Курбский 1995, XXXVII).
Придавая первостепенное значение филологической обработанно-
сти текста, князь Андрей сделал попытку упорядочить пунктуацию. Она
Теоретические взгляды и литературная позиция
109
была объявлена необходимой частью правильного литературного языка.
Еще в середине 20-х гг. XVI в. Максим Грек критиковал нарушение
законов правописания и декламации в «епистолии» — послесловии к
«Беседам на Евангелие от Матфея» Иоанна Златоуста: «Нам же ниже
точку, ниже запятую съблюдающим, ниже ум прочитаемых, идеже подо-
бает съвершити, попечение творим, но все вкупе смешающим же и сливаю-
щим безчинне...» (Ег-920, 335 об.).
Курбский, знакомый с «Беседами на Евангелие от Матфея», помес-
тил в начале «Нового Маргарита» «Сказ о знаках книжных». Источник
статьи не обнаружен, но в ней употребляются латинские термины колон
‘двоеточие’ (colon), кома ‘запятая’ (comma), парентезис ‘круглые скобки’
(parenthesis) (Курбский 1976, 8, 8 об.; Беляева 1984, 121). В «Сказе о
знаках книжных» со ссылками на греческое и латинское правописание
объясняется, где и почему нужно ставить знаки препинания. Их назна-
чение — передавать смысловое членение речи и фразовую интонацию.
Князь Андрей настоятельно просил читателей своих переводов:
«... аще преписоватися будет от кого-любо книжка сия не пременяйте
знаков тех, бо и вам будет ко прочитанию полезно и аще узрят ученые
во словенском языце с теми значками писану книгу, не точию пред ними
будем не посрамлени, но и похваленны, понеже в греческих книгах тако-
вые же знаки суть» (Курбский 1976, 8 об.). Для Курбского совершен-
ство текста заключалось не в его древности и застывшей форме, а в
грамматической нормализации по примеру классических языков.
Взгляды Курбского несут на себе отпечаток интеллектуального ари-
стократизма. Требование полной точности в передаче текста касалось
только ученой книжности — церковной литературы, богословия, фило-
софии, риторики. Грамматически обработанное и украшенное слово пред-
назначалось тем, кто понимал толк, по словам митрополита Даниила, «в
писателнемь художьствии» (Жмакин 1881, Прилож., 32). Князь Андрей
противопоставлял искусную декламацию в соответствии с пунктуацион-
ными законами грубому пению простолюдинов — калик перехожих,
исполнявших духовные стихи. Он утверждал, что «риторски або фило-
софски сложенные писма риторски читаемы быти хотять, а не варваръ-
ски, ни калицки, яко строем у врат и под окны вспевати обычай» (Курб-
ский 1976, 8). Между тем его современникам было известно авторитетное
мнение, осуждающее желание привести к единой форме разные списки
одного памятника.
В Толковой Псалтири епископа Брунона Вюрцбургского, или Гер-
биполенского, в переводе 1535 — 1536 гг. Дмитрия Герасимова помещено
полемическое сочинение, заимствованное из предисловия к Псалтири
Флавия Кассиодора «Еже сиа Псалтырь ради различия точек и речении
единых да не будет к образу иных исправляема, ниже иных к тоя образу
исправляти» (Сол-1039, 5 — 7 об.; Порфирьев 1, 146 — 148).
110
Глава II
Римский патриций и богослов Флавий Кассиодор Сенатор провоз-
гласил труд переписчика древних рукописей богоугодным занятием и
внедрил этот принцип в монастырскую жизнь. В статье осуждается книж-
ник, который, увидев разночтения между списками Псалтири, «тщетныя
славы желая, или кичением надмен, или неразсудным и неразсмотрели-
вым благоговением попечение имея, елика же чтет — преправляти спе-
шит». Автор настойчиво внушает читателю мысль, что если слова имеют
одно значение или «иныи разум, но не убо чюждь или неправ и истине
несъгласен, но благоутробна», то не стоит исправлять их (Сол-1039, 5).
Поэтому он не разрешает даже «народная словеса, в иных псаломскых
книгах обретаемая.., пременяти на наши, разве в толкованиих» (Сол-
1039, 5 об.).
Тем более не следует редактировать пунктуацию, перенося ее из
одной Псалтири в другую, за исключением тех случаев, когда знаки пре-
пинания искажают смысл. Было запрещено даже из хорошо исправлен-
ных рукописей заимствовать «словеса и знамения и точкы», чтобы не
причинить вреда авторскому замыслу. Ссылаясь на «Исповедь» епис-
копа Августина Гиппонского и на других отцов церкви, автор доказывает
возможность разного языкового выражения одного содержания в зави-
симости от его понимания: «Егда различная в тех же словесех разуме-
тися могут, яже убо истинна суть, аще ли кто иное ощущает... Ничто же
зла есть, егда обое истинно есть, тем же ни супротивляется» (Сол-1039, 6.
См. также: Ковтун 1975, 43, сн. 140, 63).
Своеобразие этой теории, и в особенности необычный для XVI в.
запрет исправлять «народная словеса» на Книжные7, можно было бы
объяснить переводным характером статьи. Но и в русской литературе
того времени высказывались похожие взгляды. Вынося свой труд на
суд общественного мнения, средневековый автор обращался к читате-
лям с этикетной просьбой улучшить и украсить его несовершенное соз-
дание. В предисловии к «Новому Маргариту» Курбский откровенно
признался в том, что забыл некоторые «высокие» церковнославянизмы
и был вынужден перейти на разговорный язык: «И аще где погреших в
чом, то есть не памятаючи книжных пословиц словенских, лепотами ук-
рашенных, и вместо того где буде простую пословицу введох: пречитаю-
щими молюся с любовию и христоподобною кротостию да исправят-
ся...» (Курбский 1976, 7). Приступая в «Истории» к рассказу «О
страдании священномученика Филиппа митрополита Московского», князь
Андрей вновь просил знатоков орнаментальной прозы «преукрасити и
облаголепити» его «грубое» повествование (РИБ 31, 310, сн. 12, 14).
Иначе считал его современник монах Зиновий Отенский. Он при-
зывал отличать существенное от маловажного и утверждал, что дело не
в точках и отдельных словах, а в смысле целого. В своем труде «Истины
показание к вопросившим о новом учении» новгородский инок закли-
нал писцов «не пременяти простых речей на краснейшая пословицы и
Теоретические взгляды и литературная позиция
111
точки и запятыя, но тако преписавати, якоже лежат речи зде и точки и
запятыя. Аще ли же учнем [учнешь. — В. К] пременяти ты, добрый
мудрый писарю, пословицы и точки и запятыя: будут убо книжицы сия
ниже твоя, ниже предположившаго их. И твоя бо краснейшая послови-
цы изгибнут в грубых пословицах сих, и грубыя твоим мудрованием
смятутся. И будут книжицы вне истинны. Того ради молю тя преписова-
ти тако, якоже лежат речи и точки и запятыя, да будут не вне истинны
книжицы сия» (Сол-605, 10 об. — И; Зиновий Отенский 1863, XI —XII).
Старец Зиновий выступал в литературных спорах с позиций язы-
кового пуризма. Но свое произведение он рассматривал как результат
индивидуального творчества и требовал точности в передаче текста в
силу осознанных представлений об авторской собственности. Отказы-
ваясь от помощи искусных книжников, новгородский инок стремился
сохранить свою редакцию сочинения, пусть несовершенную, но точно
передающую его замысел и особенности стиля. В данном случае сторон-
ник грамматической нормализации языка Курбский высказывает средне-
вековую точку зрения, между тем как традиционалист Зиновий придер-
живается новых взглядов, отразивших наметившиеся перемены в
отношении к своему и чужому произведению.
В предисловии к «Новому Маргариту» князь Андрей выступил
против другой установившейся традиции. У древнерусских книжников,
как и у их собратьев по перу в Византии, Болгарии, Сербии, был распро-
странен обычай выдавать свои сочинения за писания отцов церкви и
знаменитостей прошлого. Такое поведение представляло собой своего
рода ссылку на литературный эталон, по образцу которого создавался
новый текст (Успенский 1987, 56), было проявлением авторского смире-
ния и вместе с тем желанием придать написанному больший вес в гла-
зах читателей. Особой популярностью пользовалась личность Иоанна
Златоуста. Е. Э. Гранстрем исследовала в славяно-русских рукописях
XI —XIV вв. 287 проповедей с его именем. Авторство 65 произведений
не установлено. Из остальных 222 лишь 6 сочинений в действительно-
сти принадлежат ему (Гранстрем 1974, 187).
Еще в переписке со старцем Вассианом Муромцевым Курбский обли-
чал еретиков, выдававших свои лжеучения за святоотеческие творения, и
прежде всего за произведения Златоуста (РИБ 31, 377 — 380, 385, 386 — 387,
390). К этой теме он вернулся много лет спустя в предисловии к «Новому
Маргариту». В примечании к нему князь Андрей осудил уже не еретиков,
а талантливых поэтов-риторов, скрывавших свои имена: «Некоторые поетове,
складающе прекрасные словеса и полезные и таяще имяна свои, подпи-
совалися Златаустовым титулом, что есть непохвално и тщеславно зрит-
ся чужим румянцом украшатися» (Курбский 1976, 6). Выступая против
одной из характерных особенностей средневекового творчества, Курб-
ский видел в ней не нравственное смирение, а предосудительное жела-
ние украсить свой труд громким именем (ср.: Успенский 1987, 57 — 58).
112
Глава II
Несмотря на стремление официальной литературы XVI в. к мону-
ментальному обобщению и этикетности, у писателей того времени суще-
ствовали разные, иногда прямо противоположные творческие установки
и взгляды на текст. Зарождение «литературной теории» в Московской
Руси проходило в борьбе идей и концепций. Одной из самых обсуждае-
мых проблем была теория перевода.
Теория литературного перевода
На соборе 1551 г. церковные иерархи, признав необходимость ре-
дактирования рукописей, постановили: «... которыя будут святыя книги
в коейждо суть церкви обрящете не правлены и описливы, и вы бы те
книги с добрых переводов [списков. — В. X.] исправливали соборне...
Такоже которые писцы по градом книги пишут, и вы бы им велели писать
с добрых переводов, да написав правили...» (Стоглав 1863, 95 — 96). Тек-
стологическое сравнение разных списков памятника было официально
объявлено основным принципом «книжной справы». Важнейшим пока-
зателем надежности источника считалась его древность.
«Стоглав» узаконил давно сложившийся обычай. Старец Артемий,
переписав «Постнические словеса» Василия Великого в 1543 г., отметил
в послесловии о своей работе: «... а писал есмь не с единого списка, но с
различных переводов» (Ув-255 —1°, 451).
Зиновий Отенский, ссылаясь в богословской беседе на старинную
пергаменную рукопись, отдавал ей предпочтение перед более новой, на-
писанной на бумаге книгой. «Правила же, яже предложих ныне вам, —
объяснял он, — имут оправдание истинне; понеже писана книга правила
на кожах... во время новопросвещения земли нашей, в неже бываше и
преложение книгам от греческаго языка на русский. Ростовская же книга
правила писана на бумаги и попись нынешних писарей; праведне неп-
щевати о ней есть, яко быти изкажене ей от человек не боящихся Бога
или от врагов истине. И аще не бы искажена была книга ростовская,
были бы правила писаны в ней тыяже, яже и в древних правилах писаны
без всякого примесу» (Зиновий Отенский 1 863, 993 — 994). Логика это-
го рассуждения (если новая рукопись не согласуется со старой, то имен-
но она недостоверна) отражает ретроспективность средневекового мыш-
ления и веру в непогрешимомть текста, окруженного ореолом святой
старины.
Такой подход к тексту заводил в тупик, если по каким-то причинам
надежные списки — «добрые переводы» — были недоступны. Нил Сор-
ский, проделавший серьезную текстологическую работу, жаловался в
предисловии к агиографическому «соборнику»: «Писах же с разных
списков, тщася обрести правый, и обретох в спискех онех многа не ис-
правлена. И елика възможна моему худому разуму — сиа исправлях, а
Георетические взгляды и литературная позиция
ИЗ
яже невозможна — сна оставлях, да имущии разум болше нас тии ис-
править неисправленая и наполнят недостаточнаа» (Тр-684, 1).
Новый этап в теории перевода на Руси связан с деятельностью
Максима Грека, окончательно утвердившего ценность грамматики как
средства исправления старых и создания новых текстов. Святогорец и
его последователи предъявляли к произведению требование филологи-
ческой обработанности. В их глазах древность рукописи не являлась
неопровержимым доказательством ее истинности. Старинный перевод
мог быть отвергнут, если он противоречил законам грамматики и рито-
рики. Такой подход подрывал веру в непогрешимость церковнославян-
ских образцов и оправдывал критическое исправление старых перево-
дов (см.: Живов 1993, 106—121).
В «Послании Василию III», написанном по случаю перевода Толко-
вой Псалтири в 1522 г., Максим Грек разрешал исправлять свой труд лишь
в том случае, если редакторы будут хорошо знать язык оригинала, грамма-
тику, риторику, образную многозначность слов, правописание и владеть
всеми тонкостями литературной техники (Максим Грек 2, 314 — 315).
Зиновий Отенский ссылался как на истину в последней инстанции
на авторитет первых переводчиков, живших во времена крещения Руси.
Максим Грек указывал на их ошибки и защищал свои приемы филологи-
ческой герменевтики в «Слове об исправлении книг русских»: «... ис-
правливаю их, в них же растлешася ово убо от преписующих их ненау-
ченых сущих и неискусных в разуме и хитрости граматикийстей, ово же
и от самех исперва сотворших книжный превод приснопамятных мужей,
речет бо ся истина: есть негде неполно разумевших силу еллинских
речей и сего ради далече истины отпадоша...» (Максим Грек 3, 62. Ср.:
там же, 84, 87 — 88).
Критика предшествующей традиции была основана на обращении
к иноязычным оригиналам и соотнесении «грамматичнаго устроения»
церковнославянского языка с грамматикой первоисточника. Максим Грек
не решился широко цитировать в «Слове об исправлении книг рус-
ских» «Богословие» Иоанна Дамаскина, хотя и считал его вершиной
христианской философии. Книга была «различно перепорчена» писца-
ми, «зело неразумна и неустроена». Афонский старец был вынужден
отложить свой ответ до получения греческого подлинника (Максим Грек
3, 76 — 77). Однако мысль о необходимости нового перевода не оставля-
ла его. «Что, господине, лучше книги Дамаскиновы, аще бы пряме преве-
дена была и исправлена? воистину небесней красоте подобна есть и
пищи райстей и сладше паче меда и сота», — писал он в «Послании киру
Георгию на обеты некоего латынина мудреца» (Максим Грек 3, 227).
По признанию Курбского, это письмо Максима Грека побудило его
заняться переводами сочинений Иоанна Дамаскина (Курбский 1995, LI.
О его переводе см.: Бестере-Дилгер 1992; Трендафилов 1994, 26 — 30).
Вслед за своим наставником князь Андрей считал, что «большая часть
114
Глава 11
книгь учителей нашых не преведена есть в словенский язык и некото-
рые преведенны непрямо от преводников неискусных, а нецыи от препи-
сующых в конец испорчены» (Курбский 1995, L —LI). Критика Курб-
ского была направлена против непосредственного преемника славянских
первоучителей Кирилла и Мефодия.
В Древней Руси стал рано известен перевод «Богословия» Дама-
скина, выполненный болгарским писателем IX —X вв. Иоанном экзар-
хом, епископом столичного — Преславского — диоцеза. В рукописной
традиции этот труд получил название «Слово о правой вере», а в более
поздних списках — «Небеса» (Архангельский 1888а, 247). Внимательно
изучив книгу, князь Андрей признал ее непригодной для чтения: «... обретох
ее не токмо преведену недобре, альбо от преписующых отнуд разтленну, но
и ко вырозумению неудобну и никому же познаваему, к тому и несполна
преведену, многих бо словес в нашей не обретается» (Курбский 1995, LI).
Действительно, Иоанн экзарх Болгарский перевел с греческого языка
около половины трактата Дамаскина: 48 глав или, по другим данным, 54
из 100 (Дамаскин 1878, 22; Копреева 1983, 94). В распоряжении Курб-
ского находилась рукопись, содержащая всего лишь 42 главы (Курбский
1995, LI —LII). Ему вместе с Оболенским пришлось переводить недостаю-
щие части и редактировать текст по латинскому изданию. «... И так
трудоносне, — жаловался князь Андрей в предисловии, — ижь нам лех-
чаише обреталося небывшее преводити, нежели непорченое и разтлен-
ное исправляти» (Курбский 1995, LI). Древнеболгарский перевод был
далек от книжных норм XVI в. На приводимых ниже примерах хорошо
видно, что основной задачей Курбского и Оболенского являлась языко-
вая правка текста:
Иоанн экзарх Болгарский
нъ еже с присносущиимися есть провъ-
лъкло
и съпаде множьство безведии, иже бяху
под нимь, наречении ангели
нашу преслуху целя и подъписание
послушанию нам быв, его же въне сущи
несть спаса получити
испрахнело и неутвьржено стояние
и уже раскыдавъшася и воняюща
въетавль Лазоря
Курбский и Оболенский
но еже вечными времяны продол-
жается
и развратишася бещисленные множест-
ва аггелов, еже бяху под ним устроени
наше преслушание исцеляя, и нам бы-
вает образом послушания, кроме же его
несть удобно получити избавления
немощное и согнившее основание
и уже распадшася и смердящаго вос-
кресил Лазаря
(Дамаскин 1878, 35, 36, 51, 68, 69).
Теоретические взгляды и литературная позиция
115
Не только князь Андрей, но и другие его современники выступали
против малопонятных архаизмов и южнославянизмов в русских руко-
писях. Горячий поклонник Максима Грека Нил Курлятев критиковал
старые переводы, привнесенные в Россию вторым южнославянским вли-
янием: «И прочиа речи нам неразумны: бохма, васнь, реснотивие, цещи,
ашут и много таковых мы не разумеем ино сербьски, а ино болгарс-
ки...» (Ковтун 1975, 97. Ср.: там же, 69 — 70). В редакции Курбского и
Оболенского фраза Иоанна экзарха «обаче не бьхма» исправлена на
«обаче не до конца», а сочетание «ти бьхма» заменено на «и исте» —
‘верно, истинно’ (Дамаскин 1878, 37, 57).
Для Курбского, как и для другого ученика Максима старца Силуа-
на, образцовым было произведение, созданное «по чину и разуму грамоти-
ческому» (Курбский 1976, 5 об. Ср.: Ягич 1896, 341). В предисловии к
«Новому Маргариту» он подчеркивал, что в своем переводе неукоснитель-
но исполнял предписания грамматики и нигде не исказил «разума» —
смысла — латинского подлинника (Курбский 1976, 7).
Повинуясь литературному этикету, князь Андрей предупреждал, что
его работа далека от совершенства, и заранее извинялся за ее недостат-
ки. Но, подобно Максиму Греку, Курбский признавал право редактиро-
вать его перевод только за более учеными, чем он сам, книжниками и
запрещал прикасаться к нему невеждам. В его заявлении обращает на
себя внимание признание гуманитарной образованности как необходи-
мого условия для критики текста: «Может и зело может исправляти, хто
искусен в грамотеческих чинех и во прочиих науках совершен, нежели
аз. Аще ли хто тех неискусен будучи, да не дръзнет исправляти, понеже
препортит и растлит, а исправити не может, но первие да учится, иску-
сится трудолюбие, многеми леты да навыкает и потом иных учит и писа-
ния исправляет...» (Курбский 1976, 7 — 7 об.). Предисловие к «Новому
Маргариту» заканчивается апологией учености и осуждением невеже-
ства в церковнославянской книжности, гуманитарных и философских
науках.
В кругу просвещенных книжников, близких к Максиму Греку, тре-
бование грамматического подхода к тексту сочеталось с теорией перево-
да по смыслу. Старец Силуан возражал против дословного перевода в
предисловии к «Беседам на Евангелие от Матфея» Иоанна Златоуста:
«Несть бо, несть леть по истинне всяческы премудрейшему оному после-
Довати языку, понеже обрящется сопротивно; ниже бо роды, ниже време-
на, ниже скончания подобна ея имеют, но вся пременена. Сего ради разу-
ма паче всего искати подобает, его же ничто же честнейше...» (Ягич
1896, 342). Утверждая так, троицкий монах призывал исходить из смыс-
ла подлинника, а не его внешней формы.
Исторические корни этой концепции уходят в глубь веков. Перево-
дя речи «О венке» аттических ораторов Эсхина и Демосфена, Цицерон
отказался от формального подхода к тексту. Он поставил своей целью
116
Глава II
передать поэтику классического красноречия: «Перевел я их не как
толмач, а как оратор, используя речения и формы их так, как если бы это
были слова и фигуры, свойственные привычной нам манере изъяснять-
ся. При этом я не счел нужным переводить слово в слово, но сохранил
характер речи и ее выразительность. Ибо рассудил, что читателю инте-
ресны не слова сами по себе, а их сила и впечатление, ими производи-
мое» (Цицерон 1994, 85).
Античные традиции были продолжены средневековыми авторами.
Иоанн экзарх Болгарский в прологе к «Богословию» Дамаскина писал
о невозможности дословного перевода по причине словарных и грамма-
тических отличий разных языков (Дамаскин 1967, 24; Матхаузерова 1976,
29 — 37). Писатель требовал соблюдать смысл и внутреннюю структуру
оригинала, а не стремиться к буквальной передаче его формы (Дамаскин
1967, 26). Поэтому задачу своего труда он видел в том, что «разума ради
прелагаем кънигы сия, а не тъчью глагол истовыих радьма» (Дамаскин
1967, 26, 27). В доказательство Иоанн экзарх сослался на Дионисия
Ареопагита, учившего внимать не внешней оболочке слов, а их значению —
«силе и разуму» (Дамаскин 1967, 20).
В XVI в. пролог Иоанна экзарха переживал на Руси второе рожде-
ние. Он пользовался читательским спросом и переписывался не только
в составе «Богословия», но и как самостоятельное грамматическое про-
изведение, включавшееся в разные сборники. Дионисий Ареопагит при-
надлежал к числу любимых авторов князя Андрея. Боярин читал его
философские трактаты (см.: РИБ 31, 362, 414, 430). Ему была хорошо
известна древняя переводческая традиция.
Характерен протест Курбского в письме Константину Острожско-
му «против варвара неякаго, мнящегося быти мудра». «Варвар» раскри-
тиковал переведенную им беседу Иоанна Златоуста о вере, любви и на-
дежде на слова апостола Павла, впоследствии включенную в «Новый
Маргарит» (изд.: Курбский 1987, 291 об. —295). Насколько можно су-
дить по ответу, не понравился ее славянизированный язык с характер-
ными для стиля Курбского ритмическими периодами (см.: Курбский
1987, 293 об.). Самолюбие переводчика было уязвлено. Князь Андрей
резко упрекал своего друга за то, что он отдал его труд на рассмотрение
одному из реформаторов — «человеку, не токмо в науках неискусному,
но и грамотических чинов отнюдь неведущему» (РИБ 31, 412).
Разумеется, этот критик не был грубым невеждой. В противном
случае умный и тонкий меценат Константин Острожский не поручил бы
ему «пробовати» — оценивать — перевод и тем более не стал бы при-
слушиваться к его мнению. Неучем попытался представить его обижен-
ный автор. Он отметил как несомненное достоинство своей работы стро-
гое соблюдение грамматических правил и точную передачу смысла —
«сенса» — латинского подлинника. Курбский был убежден, что нигде не
погрешил против «словесной» науки: «... приведох от римска, не отме-
Теоретические взгляды и литературная позиция
117
няючи сенсу, а ни граматического чину, а ни в намнеиших по силе моей;
а предложих ю на вожделенный и любимы праотец твоих прирожден-
ный язык словенский...» (РИБ 31, 412). Проекция латинской граммати-
ки придавала языку перевода статус ученой разновидности книжного
языка.
Константин Острожский предложил перевести беседу Златоуста
«лепшаго ради выразумения на польщизну» (РИБ 31, 413). Его поведе-
ние находит прямое соответствие в словах Петра Скарги, обличавшего
православное духовенство за непросвещенность: «И потому попы ваши,
когда что по-словенски хотят понять, к польскому должны обратиться за
переводом...» (РИБ 7, 486). В письме Марку Сарыхозину Курбский
также подтверждает упадок знания «словенского» языка в Юго-Запад-
ной Руси (РИБ 31, 416). Однако для московского боярина, воспитанного
на ортодоксальной культуре, совет Константина Острожского был не-
приемлем в корне.
Поведение Курбского не слепая приверженность ревнителя стари-
ны к языку своих предков, он не просто защитник «притесняемого» язы-
ка родной веры. Князь Андрей убедился в достоинстве этого языка на
собственном опыте переводчика (Ляпон 1971, 53). Возражая Константи-
ну Острожскому, он заявил о невозможности буквального перевода не
только с церковнославянского, но и с классических языков: «... естьли
бы и не мало ученых сошлося, словенска языка кланяюще [склоняя. —
В. К. ] чины грамматические и прелагающе в польскую барбарию, изло-
жи™ текст в те[к]ст [глосса: слово в слово. — В. К. ] не возмогут, а не
токмо словенские або гретцкие беседы, а ниже слюбымыя их латинские.
Сенс быти неяко может, но околичность слогнеи зело будет далеко»
(РИБ 31, 413).
Курбский считал дословный перевод невозможным по причине лек-
сико-грамматических отличий разных языков. Он защищал теорию пере-
вода по смыслу, чистоту традиционного книжного языка и противопостав-
лял свой цельный идеал славяно-греческой православной культуры «польской
барбарии» и другим инославным влияниям (Флоровский 1983, 33).
Латинизм барбария (barbaria) означает ‘варварство, грубость, неве-
жество’. Называя так польскую речь, Курбский противопоставлял ей
Церковнославянский не только как священный язык мирскому, но и как
ученый язык профанному. Позднее в письме К. Чапличу, в имении которо-
го нашли себе убежище бежавшие из России еретики Феодосий Косой8
и Игнатий, князь Андрей упрекал протестантов за то, что они, не зная ни
греческого, ни латыни — языков науки и культуры, умеют только ху-
лить, ругаться и обманывать на польской «барбарии» (РИБ 31, 444).
Курбский не одинок в своем отстаивании превосходства церков-
нославянского языка. Эта проблема остро стояла перед юго-западно-
русскими писателями второй половины XVI в. Сторонники Реформации
считали необходимым переводить церковную литературу на «простую
118
Глава II
мову», понятную широкому кругу читателей — «людем посполитым к
доброму научению», как указано на титульном листе Библии Францис-
ка Скорины (Скорина 1,5).
В 1569 г. Иван Федоров и Петр Тимофеев Мстиславец выпустили
в свет в Заблудове, имении гетмана Великого княжества Литовского
Григория Александровича Ходкевича, Евангелие учительное. Книга отк-
рывается предисловием, написанным от лица Ходкевича. Сначала Ход-
кевич собирался издать Евангелие в переводе «на простую молву» «вы-
разумения ради простых людей», но затем под влиянием искусных
книжников изменил решение и приказал напечатать традиционную цер-
ковнославянскую редакцию текста: «И совещаша ми люди мудрые, в
том писме ученые, иже прекладанием з давных пословиц на новые по-
мылка [погрешность. — В. К. ] чинится немалая, якоже и ныне обретается
в книгах новаго переводу. Того ради сию книгу яко здавна писаную
велел есми ее выдруковати, которая кождому не есть закрыта и к выра-
зумению нетрудна...» (ЕУ 1569, 4 об. без фолиации).
В противовес мнению католиков и протестантов Ходкевич поддер-
жал идею понятности церковнославянского языка. Позднее эта мысль
была развита Иваном Вишенским, доказывавшим в полемике с Петром
Скаргой превосходство общедоступного интернационального «языка
словенскаго» над непонятной простому народу латынью (Еремин 1955,
191). Неизвестно, кто были «мудрые» советчики Григория Ходкевича,
но их точка зрения совпадает с литературной позицией старца Артемия,
Курбского и книжников их окружения (ср.: Немировский 1979, 85 —
86). Князь Андрей отрицательно отозвался о популярной в Юго-Запад-
ной Руси Библии Скорины, язык которой приближен к «простой мове»
(РИБ 31, 401—403). Среди книг второй жены Курбского Марии Голь-
шанской было Евангелие учительное, правда, неясно, что оно представля-
ло собой: заблудовское издание или рукопись (Иванишев 1, 161).
Взгляды Курбского перекликаются с высказываниями его совре-
менников в Московской и Юго-Западной Руси. В предисловии к грам-
матике Элия Доната в переводе Дмитрия Герасимова предупреждается,
что «никии учитель, аще и вельми хитр будет и ведущ известно латынь-
скую речь и рускую, не будет мощен написати слово в слово по сущему
латыньскому на рускии язык... без прибавлениа неких речей или убав-
ления» (Ягич 1896, 531. Ср.: там же, 562, сн. 1). В Библии Скорины, в
предисловиии Иисуса сына Сирахова к Екклесиастику — Книге Пре-
мудрости, содержится жалоба на «недостаток в словах выкладания.
Понеже оскудеють слова еврейская, внегда будуть преложена во инъ-
шии язык». Там же говорится, что «всякие книги немалую имають раз-
ность, егда с единаго языка во другыи прекладаются» (Скорина 3, 511)-
Неканоническая Книга Премудрости Иисуса сына Сирахова, посвящен-
ная богодарованным людям знаниям, принадлежала к любимому чте-
нию Курбского. Князь Андрей находил в ней богословское обоснование
Теоретические взгляды и литературная позиция
119
своей литературной позиции ученого книжника и ориентации на запад-
ноевропейскую культуру (ПГК, ПО; Курбский 1995, LIII).
В 1581 г. волынский шляхтич Валентин Негалевский, переведший
«на реч рускую» польское Евангелие антитринитария Мартина Чехо-
вича, утверждал, что «трудная реч ест з греческого языка на латинскии
прекладати, хотя ж тые два языки мают неякое товариство межи собою,
так же теж немалая реч же бы с польского языка праве слово от слова
на властную реч рускую преложити мел» (Назаревский 1911, 119). Это
заявление обнаруживает явную перекличку с ответом Курбского Кон-
стантину Острожскому, хотя здесь, разумеется, мы имеем дело не с пря-
мым литературным влиянием, а с отголосками носившихся в воздухе
идей. Неизвестно, был ли знаком князь Андрей с этим Евангелием, но
самого переводчика он должен был знать, хотя и далеко не при самых
лучших обстоятельствах. В 1582 г. Негалевский подал в суд жалобу
своей знакомой Настасьи, обвинившей Курбского в убийстве ее мужа
Петра Вороновецкого, бежавшего вместе с ним из России (Иванишев 1,
XXVIII-XXX; он же 2, 126, 132, 134, 137-138).
Переводческая деятельность Курбского преследовала цель грам-
матической кодификации церковнославянского языка, создания его уче-
ной разновидности, доступной для образованной элиты книжников, кото-
рые могли оценить достоинства и недостатки переводов через обращение
к иноязычным оригиналам и «свободным искусствам».
Стилистические идеалы
По мнению Н. К. Гудзия, в литературе XVI в. существовали проти-
воположные стилистические традиции книжных пуристов нестяжателей
(«заволжских старцев») и своеобразных «антинормализаторов» иосиф-
лян. В этой теории языковая оппозиция как бы продолжает религиозно-
идеологическую борьбу нестяжателей и иосифлян, противников и за-
щитников монастырского вотчиновладения (Гудзий 1956, с. 315 — 316,
335, 337).
Концепция Н. К. Гудзия вызвала обоснованные возражения еще в
1960 г. (Казакова 1960, 116 — 124; Лурье 1960, 503 — 504, 508 — 509), но это
осталось неизвестным А. И. Горшкову. Он повторил выводы Н. К. Гуд-
зия без ссылок на его работы. Вновь нестяжатели, и в первую очередь
их «духовный отец» Нил Сорский, были объявлены хранителями стро-
гих книжно-славянских традиций. Им якобы было свойственно «при-
стальное внимание и бережное отношение к слову как орудию выраже-
ния мысли. <... > „Чувство соразмерности и сообразности", которое
Пушкин считал признаком истинного вкуса, было присуще Нилу Сор-
скому в полной мере. „Иосифляне", и особенно их глава Иосиф Волоц-
120
Глава II
кий, в своих сочинениях были ближе к реальной действительности.., нема-
ло внимания уделяли конкретным событиям, касались деталей русского
быта. Отношение их к языку не было таким пуристическим, как у „за-
волжских старцев"» (Горшков 1983, 124. Ср.: он же 1984, 132 — 133).
Таким образом, Иван Грозный с его свободной литературной мане-
рой продолжает стилистическое направление иосифлян, а его критик
Курбский является последователем Нила Сорского и его единомышлен-
ников (Горшков 1983, 123—124; он же 1984, 134 — 137. Ср.: Гудзий 1956,
315-316,335,337).
На основании тех же самых источников был сделан прямо противо-
положный вывод. Иосиф Волоцкий был «очень умелым» писателем-тра-
диционалистом, «по этой именно причине и не повлиявший на развитие
литературного языка. Никаких изменений в традиционном жанре по-
сланий не замечаем и у других писателей иосифлянского толка. Их ориен-
тация на классическую древность и отстаивание феодальных прав церк-
ви диктовали им сохранение форм церковнославянского языка. Нигде
так наглядно не проявился классовый взгляд на литературный язык, как
в спорах между иосифлянами и нестяжателями. Последние совершенно
иначе относились и к проблеме книжного языка, широко включая в свои
тексты народную речь. Желание „общею простою беседою рещи" вы-
нуждало Нила Сорского к таким изменениям стиля, которых до него
церковные писатели не допускали» (Колесов 1989, 103).
«Классовый взгляд на литературный язык» наглядно проявился не
в прениях между иосифлянами и нестяжателями, а в современных ис-
следовательских интерпретациях. При всей противоположности обе тео-
рии имеют общий подход к источникам. Техника писателя поставлена в
прямую зависимость от его идеологических убеждений, и на этом осно-
вании выделены разные стилистические направления.
Языковые установки древнерусских книжников следует рассмат-
ривать исходя из их литературно-эстетических, а не общественных пози-
ций. Царствование Ивана IV — время расцвета монументализма в книж-
но-славянской литературе. Авторы стремились поразить воображение
читателей объемистыми произведениями, сложностью языка, риториче-
скими ухищрениями, ученостью и начитанностью (Лихачев 1973, 135).
Сложившийся стиль «объединил всю пестроту предшествующих прие-
мов книжного повествования в однородную, цветистую одежду, достой-
ную величавых идей Третьего Рима и пышности всероссийского само-
державства» (Орлов 1909, 346).
«Стиль эпохи» ярко проявился в деятельности литературного круж-
ка архиепископа Новгородского Макария, последователя Иосифа Во-
лоцкого. В 1528 — 1529 гг. по его поручению Досифей Топорков редакти-
ровал «Синайский патерик» для Великих Четиих Миней. Топорков —
родной племянник волоцкого игумена и его ученик. Подчеркивая вер-
ность монашескому ордену, он называл себя по-гречески «Досифеос
Теоретические взгляды и литературная позиция
121
Осифитис» — Досифей Иосифлянин (Смирнов 1917, 149). Однако взгля-
ды на церковную жизнь нисколько не мешали ему требовать пуристи-
ческого отношения к слову. В предисловии Топорков особо отметил, что
его целью было очистить текст «от поселянских речей», «старых и ино-
страньских пословиць» — непонятных архаизмов и чуждых русскому
слуху грецизмов и южнославянизмов. Он хотел переложить патерико-
вые новеллы на «чистый» и «сладостный» книжный язык, «на ученая и
искусная словеса» (Смирнов 1917, 149 — 150).
К этим же стилистическим идеалам Топорков стремился, работая
над «Волоколамским патериком» — сборником рассказов о русских
подвижниках XV — начала XVI в. (см.: Питирим 1973, 177 — 222). Кри-
тика «старых ... и иностраньскых пословиць» прозвучала также и в
Русском Хронографе редакции 1512 г., предполагаемым составителем
которого считается Досифей Топорков (ПСРЛ 22/1, 440).
Редактируя «Синайский патерик», он выполнял установку Мака-
рия. Позднее, будучи митрополитом, тот писал в «Летописце» к Вели-
ким Четиим Минеям: «... но и паче же многи труды и подвиги подъях от
исправления иностранских и древних пословиц, преводя ца русскую
речь...» (ВМЧ 1868, II). «Русская речь» — это не разговорный, а тра-
диционный литературный язык Московской Руси. Господствовавшие
взгляды на искусство слова не позволили Макарию включить в Великие
Четии Минеи «Повесть о Петре и Февронии Муромских» Ермолая-
Еразма. Близкая к народным сказам, она резко расходилась с общеприня-
тыми житийными канонами. Уже в XVI в. ее стали исправлять, пытаясь
привести в соответствие с требованиями агиографического жанра (Дмит-
риева 1979, 6-7, 94, 117, 327).
По-иному сложилась судьба «Жития Михаила Клопского» в ре-
дакции Василия Тучкова. Выполняя заказ Макария, он переработал бес-
хитростное народное житие новгородского святого по всем правилам
риторики. Тучков последовательно устранял из своего источника диа-
лектизмы и просторечие, тщательно подбирал книжные синонимы к раз-
говорной лексике (о характере его исправлений см.: Дмитриев 1958, 80 —
81). Новая редакция пришлась по вкусу взыскательному Макарию и
его современникам. О выпавшем на долю Тучкова успехе рассказывает-
ся в летописи. Заслугой агиографа было признано то, что он написанное
«велми просто» житие «по чину постави и велми чюдно изложи» (ПСРЛ
6, 301). Летописца особенно восхитило, что столь совершенное сочине-
ние создал не монах, не священник, а мирянин, один из царских прибли-
женных. Произведения Василия Тучкова, царевича Ивана, князя Геор-
гия Токмакова, автора «Повести о Выдропуской иконе Богоматери», и,
Наконец, самих Грозного и Курбского показывают, что представители
знатных родов XVI в. обладали высоким уровнем традиционной книж-
ной культуры.
122
Глава II
Писатели, перерабатывавшие старые жития, не упускали случая
упрекнуть своих предшественников за просторечие, «грубое» и безыс-
кусное повествование. Они считали своим долгом переложить незамыс-
ловатый рассказ «от поселянских речей на ученая и искусная словеса»
(Смирнов 1917, 149). Приступая к жизнеописанию святого князя Федо-
ра Ростиславича — прародителя Курбских, иеромонах Спасо-Преобра-
женского монастыря Антоний подчеркивал свое намерение «похвалныа
плести» (ВМЧ 1869, 1262). «Плетение словес» было не только стилисти-
ческим украшением, но также преследовало цель сообщить повествова-
нию внутреннюю логику: объяснить поведение героев, дать психологи-
ческие характеристики (Лихачев 1947, 351).
Сын Грозного царевич Иван составил новую редакцию «Жития
Антония Сийского», принадлежавшего перу иеромонаха Ионы. Цени-
тель орнаментальной прозы, он снисходительно отозвался о труде свое-
го предшественника: «... зело убо суще в лехкости написано» (О. I. 22,
390). Иван украсил житие риторическими фигурами и цитатами из «по-
читаемых писаний». Рассказывая о монахе Геласие, не успевшем застать
Антония Сийского в живых, Иона был немногословен. Его сообщение
состоит из традиционных формул: «Зако[сне]вшу же ему и не пришед-
шу скоро в монастыр некиих ради великих нужд и не прилучися ему
быти и на преставлении преподобнаго» (Q. I. 335, 126).
Сухое и неопределенное сообщение не понравилось редактору. Он
изобразил яркую сцену морской бури, помешавшей Геласию вовремя
вернуться в обитель. «Закосневшу же ему и не пришедшу скоро в мона-
стырь некых ради великых нуждь монастырских, — повторил Иван
слова иеромонаха Ионы и развил их в миниатюру: — Коснящу же ему
время немало тамо, но внегда же изорудовати потребы монастырьскыя,
восхоте в монастырь возвратитися и не возможе морскаго ради тревол-
нениа и ветренаго ради противнаго надлежания, понеже воздуху уже
пременшуся, во глубокую сень преложшуся, и морю возгремевшуся, вол-
ны яко горы ношашеся, и ветренему дыханию противну велику возбра-
няющу, и лды же уже на море плаваше великыя, и не дадущу ему возвра-
титися во обитель пакы блаженнаго и сицеваго ради морьскаго залогу
нужнаго и озимети Геласие сему тамо и не приити ему в монастырь на
преставление преподобного» (О. I. 22, 253 об. — 254 об. См. также:
Тупиков 1894, 367).
Царевич Иван почти дословно заимствовал текст оригинала, но
использовал его только как рамку, в которую вставил красочную карти-
ну шторма (курсивом нами выделены повторяющиеся в редакциях мес-
та) . Антоний Сийский пользовался покровительством и уважением Гроз-
ного. Монарх неоднократно рассказывал о нем своему сыну. «... Паче
же и ото отца моего слышах, еже о любови ему, паче же и к матери
моей», — отметил царевич в послесловии к житию (О. I. 22, 389 об. Ср.:
c I
Преподобный Антоний Сийский .
124
Глава II
Жданов 1, 125). Риторически украшенная редакция удовлетворила высо-
чайшего цензора.
В спорах о языке принял участие Зиновий Отенский, критик нестя-
жательной программы Максима Грека и Вассиана Патрикеева. Зиновий
доказывал в трактате «Истины показание к вопросившим о новом уче-
нии», что если и нужны какие-либо реформы, то необходимо исправлять
общенародный язык по образцу книжного, а не наоборот. «Мню же, —
возражал он, — и се лукаваго умышление в христоборцех или в грубых
смыслом, еже уподобляти и низводити книжныя речи от общих народ-
ных речей. Аще же и есть полагати приличнейши, мню, от книжных
речей и общия народный речи исправляти, а не книжныя народными
обезчещати» (Зиновий Отенский 1863, 967). «Окнижение» живой речи
означало ее усовершенствование, а упрощение «словенского» языка при-
равнивалось к богоборчеству. Оно расценивалось как очередная попыт-
ка дьявола победить ненавистный ему язык правой веры.
В обстановке религиозных брожений XVI в. чистота «книжного
словенского языка» означала православную ортодоксию. С почтением
относясь к Максиму Греку как обладавшему высокой духовной культу-
рой книжнику, Зиновий Отенский не мог принять его некоторые исправ-
ления в церковно-канонической литературе. Максим Грек подверг кри-
тике разночтения в Символе веры и заменил глагол чаю на жду в
последнем члене «чаю воскресения мертвым». Он видел между этими
словами важное смысловое отличие. Святогорец объяснял в «Сказании
о еже како подобает известно блюсти исповедание православной веры»:
«Сию жизнь безконечную Иисуса Христа жду по гречестей пословице, а
не чаю, жду, рекше твердою и несумненною верою уповаю получити...»
(Максим Грек 3, 58 — 59). По его мнению, глагол ждати выражал твер-
дое убеждение, а чаяти не имел такого значения.
Новая редакция вызвала серьезные разногласия. «Крылошане» —
церковные чтецы и певцы — из Старой Руссы обратились с вопросом к
Зиновию Отенскому: «... Максим Грек тако повеле глаголати, рек, чая-
ти — речь нетверда; ибо чает, аще что или будет, или не будет, а еже аще
что ждет, будет, твердо есть» (Зиновий Отенский 1863, 964). Зиновий
назвал такое толкование еретическим. Его критика продолжает старые
религиозные споры. Среди стригольников и «жидовствующих» были
радикально настроенные вольнодумцы, отрицавшие воскресение мерт-
вых (Лурье 1955, 252, 150, 159, 473). Архиепископ Геннадий Новгород-
ский, обличая не веривших в бессмертие души, требовал в предисловии к
пасхалии 1492 г. «внимательне глаголати и честно дръжати» стих «чаю
въскресениа мертвым» (РИБ 6, 815).
Оправдывая Максима, Зиновий Отенский обвинил во всем прибли-
женных великого князя. Кто эти «христоборныя ереси вельможи», пре-
вратившие «частостию речи слово „чаяние" в безнадеждие» (Зиновий
Отенский 1863, 966), — остается неясным. Насколько позволяют судить
Теоретические взгляды и литературная позиция
125
сохранившиеся источники, никто из знатных сановников и старого бояр-
ства не принял участие в московском кружке еретиков конца XV —
начала XVI в. (Лурье 1955, 164). Это была среда по преимуществу дья-
ческой администрации, а не вельмож. Однако среди придворных были
лица, пострадавшие по делу Максима Грека. По свидетельству Сигиз-
мунда Герберштейна, в 1523 г. Юрий Малый Дмитриевич Траханиот,
один из ближайших советников Василия III, поддержал критические
высказывания Максима о неисправности церковных книг на Руси и
«был немедленно за это отрешен от всех должностей и лишился госуда-
ревой милости», но вскоре прощен (Герберштейн 1988, 106).
Имея в виду старые разногласия, Зиновий Отенский вспоминал:
«Максим прииде из Святыя горы семо, слово оное лукавое вообычаися
уже во всех вельможах — чаяние неизвестно надежа, и Максим, навык
от вельмож, такоже слово прият глаголати; понеже языка нашего и еще
не до конца навыче, и указал непреложное Божие завещания воскресе-
ния мертвым, рече: „жду воскресения мертвым" по общей речи» (Зино-
вий Отенский 1863, 966 — 967).
Зиновий Отенский иначе оценивал соотношение этих двух глаго-
лов. Он относил чаяти к литературному языку, а ждати к разговорно-
му, хотя они оба были известны еще в старославянских переводах. Ревни-
тели чистоты «словенской» в стремлении избежать все нетрадиционное и
низкое пошли по пути сознательного усложнения языка. При наличии
синонимов использовалось слово, имевшее наиболее книжную окраску. Его
стилистически нейтральные варианты и синонимы отождествлялись с «об-
щей народной речью», так как были употребительны не только в литератур-
ном, но и в разговорном языке (см.: Успенский 1987, 194 — 195, 244, 248).
Старец Зиновий, разделявший церковное учение иосифлян, выступал в ли-
тературных спорах с позиций пуристического отношения к тексту.
Курбский, объединяясь в данном случае с Зиновием Отенским, про-
сил читателей исправить «Новый Маргарит», в котором он, «не памятаючи
книжных пословиц словенских, лепотами украшенных», использовал
«простые пословицы» (Курбский 1976, 7). В XVII в. справщики Мос-
ковского Печатного двора, готовя к изданию переводы князя Андрея,
подвергли их редактированию. Ниже слева помещен отрывок из «Но-
вого Маргарита», посередине — переработанный текст в «кавычной книге»
1665 г. и справа — фрагмент из издания «Бесед на Евангелие от Иоан-
на» Златоуста, увидевшего свет в том же году:
«Новый Маргарит» Тип-198 3-1665
И во время Лотово страш- И во время Лотово страш- И во время Лотово страш-
ные оные казни не ожы- ныя оны казни не чаяху ныя оны казни не чаяху
дали (Курбский 1985, (367 об.). (334 об.—344 об.)9.
239).
126
Глава II
Московские редакторы исходили в своей работе из тех же стилис-
тических соображений, что и Зиновий Отенский в полемике с Максимом
Греком. Идущие от XVI в. пуристические установки прочно удержива-
лись в книжно-славянской литературе XVII в. (см. § «Переводы Курб-
ского в изданиях Московского Печатного двора XVII в.»).
Литературный пуризм со всей определенностью заявил о себе в
лингвистических декларациях иосифлян митрополита Макария, Доси-
фея Топоркова, архиепископа Феодосия, Зиновия Отенского. С этих же
позиций выступали столь разные светские авторы, как Василий Тучков,
Курбский, царевич Иван. Разумеется, в сочинениях иосифлян можно
найти отступления от проповедуемых ими принципов. Зиновию Отен-
скому пришлось заявить о превосходстве содержания над формой, чтобы
оправдывать допущенные им нарушения книжных канонов: «Не о кра-
соте бо слова бе чтимое, но о истине показание... И иже аще по лепоте
произведеся слово, Богови есть благодать; аще ли недостаточно обра-
щается в нем, отпущение грубыни буди» (Зиновий Отенский 1863, 1). Но
такое же несоответствие между теоретическими установками и автор-
скими приемами наблюдается в творчестве Курбского. Его литератур-
ная техника часто оказывается ближе свободной обличительной манере
Ивана IV и митрополита Даниила, чем стилю единомышленников нестяжа-
телей Вассиана Патрикеева и старца Артемия (ср.: Лурье 1960, 508 — 509).
Грозный читал труд жизни волоцкого игумена — «Просветитель»
(рукопись Q. XVII. 15), знал и другие его сочинения, «много лет» дер-
жал у себя Триодь постную, переписанную Иосифом (Попов 1881, 64;
Зарубин 1982, 22 — 23, сн. 39, 44 — 45, 56 — 57, 89). Царь Иван был разно-
сторонним автором. Он преуспел в эпистолярном, богословском, лето-
писном, официально-деловом жанрах. В каждом из них существовали
свои законы и правила построения текста. Грозный прекрасно знал ли-
тературные образцы и свободно чувствовал себя как в деловой прозе, так
и в книжно-славянской риторике. В его творчестве можно найти влияние
разных традиций, но монарх полностью не принадлежал ни к одной из
них. Еще И. Н. Жданов справедливо заметил, что «он только пользовался
ими, выдвигая то то, то другое, смотря по тому, что... представлялось ему
более соответствующим его собственным целям» (Жданов 1, 166).
Литература XVI в. отмечена развитием противоположных тенден-
ций. Наряду с расцветом «словесных витийств» складывается теория
«простого» текста, отразившая становление стилистической оппозиции
красноречие — просторечие внутри книжного языка (Успенский 1987,
248 — 253). Просторечие, или «простословие», не означало неискусную
манеру изложения. Оно могло рассматриваться как необходимое каче-
ство писательского мастерства. Еще в XV в. автор «Сказания о наше-
ствии Едигея на Русь» привел в качестве образцового летописного по-
вествования литературную манеру редактора «Повести временных лет»
игумена Сильвестра, «не украшая пишущаго, почет почиеши» — писав-
Георетические взгляды и литературная позиция
127
шиего без прикрас и скончавшегося в почете (РЛ 1, 227). Не только в
летописях, но и в других жанрах компромисс между традиционностью и
понятностью литературной формы достигался за счет отказа от изощрен-
ных приемов повествования, грамматических и риторических ухищрений.
Выразителем таких взглядов был троицкий монах Нил Курлятев.
В 1552 г. Максим Грек перевел по его просьбе Псалтирь «все по нашему
языку прямо з греческаго языка и без украшениа» (Ковтун 1975, 97 —
98. Ср.: там же, 95, 96). Неприятие «иностранских и древних послойиц»
сближает митрополита Макария и Досифея Топоркова с Нилом Курля-
тевым, резко протестовавшим против непонятных южнославянизмов и
архаизмов в русских рукописях (Ковтун 1975, 96 — 97).
В Соловецком списке Псалтири помещено сочинение «Преводные
строки» (Сол-752, 209 — 222). Это подготовительные материалы, извле-
чения на книжно-славянском языке из греческих переводов псалмов
Акилы, Симмаха, Феодотиона и др., которые были необходимы Максиму
во время работы над Псалтирью. В одном из толкований объясняется,
что слова смерть и успение различны по значению. Кончину святых
следует называть успением, потому что праведники всху<реснут для но-
вой жизни: «Акила и Симмах и Феодотион: „оживут мертвии твои и
встанут"; „возбудятся" прочий преведоша аки усопшим им, не умер-
шим. Тем святых смерть успение именуется, последователне же успению
воскресению» (Сол-752, 221 об. Ср.: Ковтун 1975, 37, 47 — 48). Как и в
случае с редактированием Символа веры, Максим Грек видел в лекси-
ческих вариантах важное смысловое отличие.
В «Новом Маргарите» 74-я глава является переводом беседы Иоанна
Златоуста на слова апостола Павла «братия, не хощу вас не ведати о
усопшых да не скорбите». В ней успение во Христе истолковано как сон
и на этом основании усопшие объявлены спящими. На поле сделано
примечание: «Сказ. Зрите, иже ту старые преводники зело в том погреши-
ли: превели нам о умерших, а не о усопшых, а в грецком стоит о усоп-
шых, а не о умерших, также и [в] ыных месцох не мало погрешили. Аще
и Максим исправлял преводы их, но не всего смел исправляти лютости
ради и гонения на него бывшаго ото льжебратии» (Курбский 1987, 306).
Комментарий обнаруживает связь с «Преводными строками». Можно
предположить, что Курбскому были известны не только подготовитель-
ные материалы, но и сам перевод Псалтири. В 1553 г. он в составе цар-
ской свиты посетил Троицу, где беседовал с Максимом Греком и, не ис-
ключено, встречался с Нилом Курлятевым (РИБ 31, 207 — 210).
Источники ставят под сомнение традиционное противопоставление
Нила Сорского Иосифу Волоцкому как писателей. Между ними суще-
ствовали вполне определенные литературные связи, отразившиеся в трак-
тате против еретиков о почитании икон (Боровкова-Майкова 1911, 4 —
12; Лурье 1955, 321 —322). Нил Сорский вместе с ближайшим учеником
Иосифа Нилом Полевым изготовил парадный список «Просветителя»,
128
Глава II
программного документа «стяжателей». Рукопись, подаренная Волоко-
ламскому монастырю до 1508 г. — еще при жизни Иосифа Санина (Клосс
1974, 150—167), явилась знаком признания его заслуг в литературной
борьбе с еретиками. Ученик Нила Сорского Вассиан Патрикеев был
близок с Досифеем Топорковым, откровенно обсуждал с ним спорные
богословские вопросы и отозвался о своем собеседнике: «... старец вели-
кой, доброй, у меня в кельи бывал многожды» (Казакова 1960, 296)
Даже Курбский, ненавидевший иосифлян, с уважением вспоминал об
архиепископе Казанском Германе Полеве, что «он яко тела великого
муж, так и разума многаго.., и священных писанеи последователь.., и
Максима Философа мало нечто отчасти учения причастен был; аще же
и от осифлянских мнихов четы произыде, но отнють обычая лукаваго и
обыкновенного их лицемерия непричастен был» (РИБ 31, 318 — 319).
Выделение антагонистических направлений иосифлян и нестяжате-
лей в стилистике русской литературы XVI в. следует признать несостоя-
тельным. В книжном языке этого времени развивается оппозиция красно-
речие — просторечие, получившая теоретическое обоснование в
высказываниях писателей разных общественных позиций. Далеко не все
в их творчестве отвечало стилистическим установкам. Но идеал всегда
далек от действительности. В книжной культуре XVI в. наблюдается
противоречие между традиционностью, подчинением общему и ростом
авторского самосознания, проявившимся в становлении индивидуальных
стилей и разрушении старых литературно-языковых канонов.
Образцовый христианский ритор
Небольшое сочинение «О образех» (о риторических фигурах и
тропах) византийского грамматика Георгия Хировоска (около 750 —
825 гг.) стало известно на Руси очень рано — в Изборнике князя Свя-
тослава 1073 г. Однако оно не получило практического применения и,
насколько можно судить по сохранившимся источникам, оставалось пять
веков единственным руководством по «литературной теории» в мире
православного славянства. Вторым памятником такого рода может счи-
таться переведенный в кружке Курбского «Энкомий Симеону Метафра-
сту» византийского энциклопедиста Михаила Пселла (1018 — около
1097 гг.). Даже в византийской культуре, имеющей богатейшую ритори-
ческую традицию, энкомий был далеко не заурядным явлением и рас-
сматривался как образцовое сочинение по искусству красноречия и ли-
тературной критике (Любарский 1978, 260, 262). Тем более он важен для
«литературной теории» Древней Руси. Его книжно-славянский перевод
ранее не привлекался к исследованию. О нем, как и о миляновичских
переводах Метафраста, даже не упомянуто в специальной работе Д. Ке-
Теоретические взгляды и литературная позиция 129
нанова «Симеон Метафраст и его славянские последователи» (Кенанов
1997, 668-676).
Михаил Пселл относится к числу редких авторов в переводной
литературе Древней Руси. Но его имя было известно восточнославян-
ским книжникам задолго до Курбского. Еще в XIV в. была переведена
«Диоптра, или Душезрительное зерцало» Филиппа Пустынника с преди-
словием Михаила Пселла (Прохоров 1987, 64, 65 — 66, 69 — 70).
«Пселово слово похвально на святого Симиона Метофраста» со-
хранилось в агиографическом своде Курбского в списке Син-219 на л. 5 —
11 об. (далее ссылки на листы даются в тексте без указания шифра
рукописи)10. Оригиналом перевода послужило латинское издание энко-
мия в шестом томе Лаврентия Сурия «De probatis sanctorum historiis» (Су-
рий 1575, 607 — 611. См. Прилож. 1 «Состав и источники агиографиче-
ского свода Курбского»),
Агиографический свод открывает предисловие Курбского — «По-
весть кратка о Симионе Метофрасте, чего ради глаголютъся многие сло-
веса и повести, аще и не от него написаны, в Симионе Метофрасте»
(л. 2 — 4. Изд.: Владимиров 1897, 309 — 311). Метафраст, объясняется в
предисловии, талантливо переработал старые жития и слова, украсил их
всевозможными цветами слога: «И аще некоторые написаны были вар-
варско и неискусно, таковые он сам написал и ублаголепил и на славу и
преукрашение церковное возложил и освятил» (л. 4; Владимиров 1897,
311). После повести в сборнике помещен перевод энкомия.
Симеон Метафраст, происходивший из знатного рода, занимавший
видные посты при императорском дворе, олицетворяет для Пселла идеал
христианского писателя — ритора, философа и государственного деяте-
ля в одном лице. Михаил Пселл подчеркивает существовавшее до его
героя разделение риторики и философии. Одни мудрецы усовершен-
ствовали свой ум философией и прославились возвышенными идеями,
Другие — очистили язык риторикой, и их речь текла рекою. По ирони-
ческому замечанию Пселла, такие философы были лишены дара слова, а
ораторы — мысли. В отличие от них Метафраст соединил риторику с
философией, связал язык с мыслью, а мысль с языком. Посредством
риторики он придал философии практический характер, а с помощью
философии возвысил искусство красноречия. Соединив достоинства
своих предшественников и избежав их недостатков, он сделал ум благо-
звучным, а язык мыслящим. В энкомии нашло отражение классическое
положение риторик: требование убедительности, или «свидетельства»,
речи. Метафраст «мудроствовал... со благонравным свидетельством и
был ритором со философскою глубиною» (л. 6).
Согласно античным и византийским представлениям, «риторика
находилась в родстве с политикой и политическою деятельностью, при-
готовляла государственных людей, а философия склоняла к умозрению,
к отвлеченным ученым занятиям, к удалению от мира, даже к монаше-
5 В В Калугин
«Повесть кратка о Симеоне Метафрасте» Курбского
Теоретические взгляды и литературная позиция
131
ству, почему монахи назывались иногда христианскими философами.
Примирение в лице Симеона обоих направлений означало, что он будет
и практическим мирским деятелем, и ученым, что политическое поприще
не отвлечет его от служения высшим духовным интересам» (Васильев-
ский 1880, 383).
В энкомии Метафраст противопоставлен философам, деятельность
которых не имела общественного значения, и ораторам, чуждым полити-
ки, превратившим риторику в искусство для искусства. Михаил Пселл
насмешливо замечает, что первые из них погрузились в умозрительные
вопросы, гордились длинными бородами, были мрачны лицом и жили в
бочках, вторые бродили по площади, занимались многословием, пустыми
«диалектическими гаданиями», сверх меры употребляли фигуры речи.
Занимаясь наукой, Метафраст оставался вельможей, не бесчестил своего
рода новшествами, не сочинял за деньги судебные речи для других, не
исполнял без пользы обязанности оратора (л. 6 об. — 7).
Метафраст взялся за труд по собиранию и обработке агиографи-
ческих сочинений по поручению императора (Константина Порфироге-
нета) и просьбам константинопольских книголюбов (л. 10 об.). Его свод
должен был удовлетворить новые эстетические запросы читателей. Ста-
рые жития святых, написанные иногда лживо, а чаще всего грубо и неис-
кусно, содержащие нелепые и бессвязные мысли (л. 8), часто служили
предметом язвительной критики. Одним было невыносимо читать про-
стые записки «памяти ради», другие смеялись над безыскусными рас-
сказами (л. 8). Так же относились к просторечию в литературе и древне-
русские знатоки орнаментальной прозы. Игумен Соловецкого монастыря
Досифей, писавший в конце XV — начале XVI в., с грустью признавался
в том, что его простые и неукрашенные записки «памяти ради» о святых
Зосиме и Савватии Соловецких не были приняты учеными книжника-
ми. Они «глумящеся о написанных и в смех сиа полагааху» (Дмитрие-
ва 1991, 280).
Метафраст должен был устранить все эти недостатки в своем агио-
графическом своде. Под его руководством собралось немало помощни-
ков: одни из них записывали под его диктовку отредактированный текст,
Другие переписывали его набело. Кроме того, были книжные справщики,
которые просматривали написанное и исправляли ошибки писцов. Сам
Симеон по причине большого количества сочинений не имел возможно-
сти несколько раз возвращаться к одному и тому же произведению и
вновь пересматривать его (л. И). Изображенное Пселлом разделение
труда в целом характерно для средневекового творчества. Надо думать,
что подобным образом работали и Курбский вместе с его «учеными му-
Жеми», и Грозный с его дьяками и «книгчими».
Редактирование житий имело прежде всего стилистический харак-
тер. Метафраст был предельно осторожен в сюжетных изменениях и
5*
132
Глава II
следовал принципу максимальной близости к оригиналу. Писатель смот-
рел на древние произведения как на первообразы, от которых не следо-
вало отступать, чтобы не показалось, будто он создает нечто новое вопре-
ки подлиннику. Симеон перерабатывал форму, оставляя нетронутым
содержание, исправлял ошибки, но не смысл повествования (л. 10). За
такие авторские приемы он и получил прозвище Метафраст, что означает
по-гречески ‘иным образом переложивший, пересказавший на свой лад’.
Образ совершенного христианского ритора раскрыт в противопо-
ставлении с эпигонами софистики и азианского красноречия, превративши-
ми красивость изложения в самоцель творчества. Эти сверхмудрецы —
«паче чина премудрии» (л. 9) — упрекали агиографа за чрезмерную
нравоучительность, недостаток философских идей, выраженных высо-
кими словами, отсутствие в житиях естественно-научных, математиче-
ских и даже геометрических (видимо, Евклида) рассуждений и терми-
нов. Им казалось, что его манера изложения суха и однообразна, что ей
не хватает приличного смешения стилей, ярких риторических фигур.
Они желали, чтобы все писалось напоказ, для похвальбы, а не для ис-
правления нравов, как велел долг ритора (л. 9).
Эти проблемы стояли также перед древнерусскими писателями. В
«Слове на латинов» Максим Грек, обращаясь к Федору Карпову, крити-
ковал служившего при дворе Василия III немецкого врача Николая
Булева (Бюлова) за то, что он хотел «гиометриньскими образовании
неизреченная и непостижимая божественнаго величия испытовати и
изысковати» (Максим Грек 1, 295. Ср.: там же, 294, 296 — 297). «Слово
на латинов» было известно Курбскому. Князь Андрей советовал читать
его в «Ответе восточных, или Щите церкви правоверной» (РИБ 31, 436).
Назвав Карпова «разумным мужем» (РИБ 31, 436), он перефразировал
обращение к нему Максима Грека: «... мужу разумом и православием
украшену...» (Максим Грек 1, 320).
Возражая своим оппонентам, Пселл продолжает традиции антич-
ного красноречия, чуждающегося внешней красоты (Любарский 1978, 147—
148). Он выдвигает на первый план требование уместности стиля. Оно
заключается в «изменчивости» и «пестроте» литературной манеры писа-
теля, его способности приспосабливаться к предмету речи, лицам и об-
стоятельствам рассказа. По словам хорошо известного Пселлу ритора-
аттикиста Дионисия Галикарнасского, искусный писатель напоминает
мифологического Протея, меняющего свой облик в зависимости от необхо-
димости (Любарский 1978, 138).
Писательский «протеизм» является мерилом литературного мас-
терства в «Энкомии Симеону Метафрасту». Пселл соглашается с тем,
что стилистические красоты не всегда встречаются в произведениях его
героя, но никто не мог найти лучше него нужную форму. Метафраст
знал множество способов построения фраз и умело пользовался ими,
Теоретические взгляды и литературная позиция
133
чтобы удовлетворить вкусу ученых мужей и вместе с тем быть понятным
простолюдинам. Ритмом и красотой своей речи он привлек как избран-
ных слушателей, так и непросвещенную толпу. Тем и другим нравились
его краткость и убедительность (л. 9 об.).
Я знаю, признается Пселл, что у совершенных риторов существуют
более изящные приемы звуковой и ритмической организации речи, но я
не знаю другого писателя, стиль — «образ глаголания» — которого так
хорошо бы подходил к избранному предмету (л. 9 об.). У Метафраста
цвет речи и высокое качество слога повсюду одни и те же, а изменения
характера литературной манеры — «нравов» — разнообразны и искус-
ны. Симеон не менял тему ради искусства слова, но, напротив, приспо-
сабливал свой стиль к предметам и лицам, о которых рассказывал (л. 10).
Никто не мог превзойти его произведения во внутренней «прекрасности,
во всем согласующей» (л. 10 об.). Эстетическое воздействие на читате-
ля гармонией отточенной речи — «светлым и сладосным вещанием»
(л. 9 об.) — становится у Пселла одним из главных достоинств автора
(Любарский 1978, 143, 145).
Метафраст радует слух, когда его повествование поднимается в горы,
спускается в пещеры, усаживает подвижника под деревом, дает ему про-
стую пищу от растений и воду из источников. Симеон украшает расска-
зы словами, цветущими красотой, различными цветами риторических
фигур, и читатель как бы воочию видит происходящее (л. 10 об.). С
точки зрения Пселла самоотверженный труд христианского писателя
равен подвигу святого (л. 11 — 11 об.).
Я пишу много и о многом, заканчивает Михаил Пселл литератур-
ную характеристику Метафраста, но едва ли мои сочинения возбудят
такую ревность и подражание: может быть, ученые мужи найдут их достой-
ными внимания, даже станут подражать им «слова ради и различных
образов», но толпа будет всегда пренебрегать ими, так как она не забо-
тится о глубоких проблемах и мыслях «о гаданиях или повестях зело
тайных» (л. 10 об.). Князь Андрей оценил «Пселово слово похвально»
как написанное «риторски прекрасне» (л. 2; Владимиров 1897, 309).
Перевод, судя по технике, не принадлежит Курбскому. В его произ-
ведениях нередки новые латинско-польские заимствования, но их нет в
переводе. В нем использованы лишь давно освоенные слова: филосо-
фия, лямпада, аер, ритор, догмат, диалектический, варвар (л. 5 об., 6,
6 об., 7). Переводчик старательно избегал иностранные заимствования,
подыскивал сложным латинским терминам книжно-славянские соответ-
ствия. Ему не всегда удавалось преодолеть сопротивление латинского
оригинала. Он иногда испытывал затруднения в выборе значения мно-
гозначного слова, путал конкретные и абстрактные понятия. По сравне-
нию с изданием Сурия он допустил такие характерные ошибки, как:
134
Глава II
Сурий 1575 Син-219
Statuo
Принимать решение, решаться: statuerim Устанавливать, постановлять: узакони-
(1,607), лроацкоцт (Пселл 1,93/3—4)10. хом (л. 5).
Complector
Возникновение, рождение: aprimoortu Обнимать: облобызал (л. 5).
(III, 607), ех тцхЬтт]? (Пселл 1,
95/10).
Ortus
Достигать: erat complexes (I, 607), cruel- Восход (например, солнца): в возхо-
Xr)<pev<xi (Пселл 1,94/12 — 13). ждению (л. 5 об.).
Переводчику не удалось разобраться в некоторых омонимах, омо-
формах и близко звучащих словах. Так, глагол compare ‘сравнивать, со-
поставлять’ (XI, 610) был принят за омоним comparo ‘приготовлять’:
уподобилося (л. 9), причастие usus ‘пользуясь’ от глагола utor ‘пользо-
ваться’ (XI, 610) — за имя существительное usus: обыкновение (л. 9),
дательный падеж vulgo ‘простому люду’ от vulgus ‘народ, толпа’ (XII,
610) — за наречие vulgo: просто (л. 9 об.). Глагол delink) ‘пленять,
очаровывать’ (XI, 610) был перепутан с delino ‘уничтожать’ (л. 9 об.). В
тексте встречаются также семантические кальки и неточности. Термин
numerus ‘соразмерность, размеренность, плавность, ритм’ (XIII, 610) оши-
бочно переведен как число (л. 10 об.). Слово tempus ‘обстоятельства,
при которых произносится речь’ (X, 609) было понято буквально, как
времяна (л. 9). В литературном языке XVI в. не хватало лексических
ресурсов для передачи специальных риторических понятий.
Тем не менее перевод интересен с точки зрения становления вос-
точнославянской литературоведческой терминологии. Он знакомил чи-
тателей с категориями, выработанными греко-латинскими риториками.
С помощью одних терминов в энкомии показан идеальный образ хри-
стианского ритора, посредством других изображены его антагонисты:
представители софистики и азианского красноречия, схоласты, неискус-
ные авторы.
Ипат философии Пселл рассматривал творчество Метафраста исхо-
дя из классических требований правильности, ясности, убедительности,
красоты речи, заключающейся в искусном выборе и сочетании слов, сти-
Теоретические взгляды и литературная позиция
135
диетических фигур, ритмическом построении фраз, соразмерности и гар-
моничности текста. Эти теоретические положения традиционны для
западноевропейских, античных и средневековых риторик, но их аргу-
ментированное изложение было новым словом в восточнославянской
литературе. Перевод энкомия стал знаком готовящихся перемен, свиде-
тельством пробуждающегося интереса к художественной технике слова.
Он предваряет восточнославянские руководства по красноречию. Через
несколько лет после его появления, в 1586 г., в Львовской братской школе
уже использовалось учебное пособие по риторике, «руским языком спи-
сано» (Буланина 1989, 52). В Московском царстве первой книгой по
ораторскому искусству была так называемая «Риторика» псевдо-Мака-
рия. Ее самые ранние списки из числа известных ныне датированы 1620 г.
Князь Андрей нашел в энкомии подтверждение своей литератур-
ной позиции. Созданный Пселлом идеальный образ христианского пи-
сателя — ритора и философа, знатного и богатого вельможи, который
«от цесарей был возлюблен.., близу престола стояша мудрости ради»
(л. 7), совпадал со взглядами Курбского, ученого книжника, полководца
и бывшего сподвижника Ивана IV, с которым он вступил в открытую
эпистолярную схватку.
Особенности эпистолярного жанра
Грозный и Курбский вели спор в жанре эпистолярной публицисти-
ки. Ее особенности наложили отпечаток на характер литературной борь-
бы. В Средневековье искусство составлять письма ценилось очень вы-
соко. Автор киевской латинской поэтики 1687 г. повторил прописную
истину, отметив, что «тот особенно и почитается за ученого, кто хорошо
умеет написать письмо» (Петров 1868, 497). Письма занимали особое
место в иерархии литературных жанров. Если для традиционалиста
высоким образцом являлись апостольские послания, то для западноев-
ропейского гуманиста — эпистолы Цицерона. Не случайно князь Анд-
рей включил в «Третье послание Грозному» перевод двух отрывков из
«Парадоксов» Цицерона, посвященных Марку Бруту — одному из убийц
Диктатора Юлия Цезаря. Развитые Цицероном философские положе-
ния стоиков «добродетель сама по себе достаточна для блаженства» и
«все мудрецы — граждане, глупцы же изгнанники» отвечали душевному
настроению боярина, считавшего себя изгнанным «без правды» «от зем-
ли Божия» (ПГК8; Балухатый 1916, 115 — 116).
Не позднее начала XV в. в Московской Руси появляются письмов-
ники — первые сборники литературных образцов, содержащие стандарт-
ные послания на разные случаи жизни (см.: РФА 3, 554 — 570). Пись-
мовники означали конец эпохи, когда примерами для подражания
служили произведения с индивидуально-авторскими особенностями, и
136
Глава II
вплотную подводили к литературной теории — учебникам риторики и
поэтики, в которые входил курс эпистолографии (Буланин 1989, 189).
А. С. Демин обнаружил текстуальное сходство между первым пись-
мом Курбского Грозному и «Сказанием начертанию епистолиям, преди-
словиям и посланиям ко всякому человеку». В этом самом популярном
древнерусском письмовнике дан образец эпистолярного обращения к
бывшему другу, превратившемуся в заклятого врага: «Недругу. Преже-
бывшему обшему нашему приятелю и сердечному благодателю, ныне же
грех ради наших супротивных обретеся, разумеваи, совесть свою прока-
женну имееши, такава же, якоже и ты, ни в безбожных языцех не обретаят-
ся, государю моему другу имярек» (Q.XVII. 149, 192 об.; Демин 1964,
168). Произведение князя Андрея начинается очень похоже: «Царю, от
Бога препрославленно му, паче же во православии пресветлу явившуся,
ныне же грех ради наших сопротивным обретеся. Разумеваяй да разу-
меет, совесть прокаженну имуще, якова же ни в безбожных языцех обре-
тается» (ПГК 7).
По мнению А. С. Демина, Курбский воспользовался письмовником
при составлении письма царю (Демин 1964, 168). Однако боярин напи-
сал послание в 1564 г., а «Сказание начертанию епистолиям» появилось,
по предположению самого исследователя, позднее — в последней трети
XVI в. (Демин 1964, 167). Датировка письмовника и его литературные
источники нуждаются в уточнении. Возможны и другие соотношения
между памятниками. Обличительное письмо Ивану IV было восприня-
то как образец послания недругу и использовано в «Сказании начерта-
нию епистолиям». Не исключено также, что оба произведения самостоя-
тельно восходят к общему источнику с устойчивыми формулами. В
«Сказании начертанию епистолиям» в похожих выражениях советуется
извиняться перед незаслуженно обиженным другом: «Прежебывшему
моему приятелю и сердечному благодателю.., ныне же грех ради моих
супротивно обретеся...» (Q.XVII.149, 192 об.).
Если знакомство Курбского с письмовником пока не может счи-
таться доказанным, то точно известно, что Грозный знал этот памятник
еще до полемики с боярином. В дарственной записи епископа Крутиц-
кого и Сарского Нифонта Кормилицына (умер в 1561 г.) сообщается,
что переписанную им книгу «Просветитель» Иосифа Волоцкого «царь
князь великиичея имал и чел» (Попов 1881, 64; Зарубин 1982, 22 — 23,
сн. 39, 44 — 45). Этот сборник сохранился до нашего времени. В состав
его входит письмовник (Q. XVII. 15, 405 — 411).
Эпистолярный жанр включал в себя разные типы писем. Литератур-
ные послания были одним из ответвлений книжно-славянской риторики.
Они могли использоваться как условная форма проповеди, панегирика,
богословского трактата или публицистического сочинения. Официаль-
ные и дипломатические грамоты подчинялись законам деловой письмен-
ности, находившейся за пределами традиционной книжной культуры.
Теоретические взгляды и литературная позиция
137
Частные, бытовые письма, непосредственно не связанные с приказным
делопроизводством, имели еще более открытую структуру, свободно вклю-
чали в себя народную речь и образность. Между этими крайностями —
литературным посланием и деловым письмом — существовали разнооб-
разные переходные формы. Степень их «литературности» различна, порой
качественно не соотносима.
Хорошо зная приказное делопроизводство и будучи начитанным
книжником (см., например: Шмидт 1958, 258 — 259; Золтан 1983, 333 —
344), Грозный отразил в своих посланиях разрушение некогда строгих
границ между жанрами литературы и деловой письменности. Многие
его грамоты находятся на разных ступенях перехода от официальных
документов к литературным посланиям, перерастают из деловой прозы в
публицистику. Иван IV осознавал свободу, которую предоставлял эпис-
толярный жанр, и умело воспользовался ею в творчестве.
В письме Сигизмунду Августу 1562 г. Грозный упрекал польского
короля в сношениях с крымским ханом: «А преже того посылал еси к
перекопскому свою грамоту с своим человеком с Михайлом Харабур-
дою, укоряючи нас многими неподобными словы, подымаючи перекоп-
ского на наши украйны, хотел еси невинных христьянских кровей роз-
литие видети... И коли ужь так, и нам болши того на тебе чего смотрити?
всю есмя неправду в тебе достаточне осмотрили и противу твоей неисп-
раведливой душевной хитрости положили есмя на всемогущаго Бога
волю: Тот по твоей неправде воздаст тебе яве, занже уста твоя умножи-
ша злобу и язык твой соплеташе мщения, и лук свой напрягл еси и
уготовал сосуды смертными; сего ради всемогий Бог, праведный судия,
всех сотворитель, своими неложными усты рекл есть: „в ню же меру
мерите, возмеритца вам... “» (СИРИО 71, 63).
Пока речь шла о конкретных фактах и передавала личное отноше-
ние автора к ним, Иван IV использовал деловой язык, народные вариан-
ты словоформ укоряючи, подымаючи, розлитие, украйны и разговор-
ные выражения вроде: «... и коли ужь так, и нам болши того на тебе
чего смотрити?» Призвав в заступники Бога, царь сменил языковую
установку. Он перешел на оценку событий с точки зрения христианско-
го вероучения и облек свои рассуждения в сугубо книжную форму.
Такие приемы повествования использовали и другие древнерусские ав-
торы. Дипломатический документ постепенно переходит в пастырское
поучение, а деловой язык сменяется церковной риторикой, подчеркиваю-
щей важность сообщаемого, в грамоте 1555 г. митрополита Макария
Виленскому епископу Павлу и Виленскому воеводе Н. Я. Радзивиллу
(СИРИО 59, 475-476).
В античном мире и Византии был принят обычай записывать под
Диктовку автора главные части письма: инскрипт — внешний адрес,
прескрипт — заголовок, начальное обращение и семантему — цент-
ральную часть послания, включающую собственно сообщение. Лишь зак-
138
Глава II
лючительный раздел, клаузулу, писал сам отправитель (Сметанин 1978,
62, 68, 72; Буланин 1984, 100). При императорских дворах сущестовали
особые должности чиновников-письмоводителей. Без их помощи коро-
нованным особам приходилось порой непросто. «Уже третий час ночи, и
так как при мне нет моего писца, — все они заняты, — то я едва могу
написать тебе эти строки», — жаловался в письме римский император
Юлиан Отступник, знаменитый ритор и философ-неоплатоник (ПЭИ
1964,156).
Под диктовку писали и в Древней Руси. Такой порядок был заве-
ден при дворе московских государей. «А писал у меня сию грамоту
диак мой Меншык Путятин, а запечатал есми ее своим перьстнем», —
сообщал Василий III жене Елене Глинской (ПРГ 1,4. Ср.: там же, 3 — 5).
О том, что Грозный также диктовал писцам, свидетельствует красноре-
чивая концовка в его многих документах: «Молвя, грамоту послал есми»,
«Молвя с любовью, жаловалной свой ярлык к тебе послал есми», «Мол-
вя крепким своим словом, сию свою грамоту к тебе послал есми» (ПДРВ
10, 57, 150, 151. Ср.: там же, 110, 148, 242; СИРИО 129, 22).
Широко известно мнение, согласно которому до XVII в. придвор-
ный этикет запрещал великим князьям Московским писать собственно-
ручно. Между тем еще Василий III предупреждал жену Елену Глин-
скую: «... послал есми к тебе в сей грамоте запись свою руку: и ты б ту
запись прочла да держала ее у себя» (ПРГ 1, 3). Очевидно, сообщение
имело конфиденциальный характер, поэтому Василий III сделал его лично.
Подписывал важные документы «сам своею рукою» его младший брат
удельный князь Андрей Иванович Старицкий (Др-15, 2). Нет основа-
ний считать, что Грозный поступал иначе, избегал браться за перо. Со-
хранился список его богомольного послания в Троицу 1562 г. Копия
второй половины XVIII в. примечательна своим заголовком: «Список з
грамоты царя и великаго князя Ивана Васильевича всеа Русии, которая
писана ево рукою» (Син-964, 295)11.
Располагая целым штатом помощников от простых писцов до при-
дворных книжников и астрологов (см.: Турилов, Чернецов 1983, 88 — 89;
Симонов и др. 1994), Грозный сравнительно быстро создавал свои сочи-
нения12. Его первый ответ Курбскому, манифест неограниченной монар-
хии, был написан максимум за 5 —6 недель. Причем в это время царь
занимался не только эпистолярной полемикой, но и путешествовал
(Скрынников 1973, 87; ПГК 224-225).
Антипротестантский «Ответ Яну Роките» был не только составлен,
но набело переписан и переплетен в богатый переплет из парчи с жем-
чужными украшениями самое большое за 38 дней — между 10 мая 1570 г.,
когда состоялись прения с пастором Общины чешских братьев (ответвле-
ние гусизма), и 18 июня, когда «Ответ государев» был вручен Роките
(Цветаев 1890, 547, 552). И в это время Грозного заботила не только
полемика с противником. Монарх был занят напряженными перегово-
Теоретические взгляды и литературная позиция
139
рами о перемирии с послами Сигизмунда Автуста и отражением набега
крымской орды на южные уезды России (СИРИО 71, 642-713, 660, 665-
Савич 2, 256, 257).
«/|ctfагч
те/, ^сС°^<У(ЗАгг^лиЦсс1Г< игп6°£И-
длгтт^Я И ml nacfh^nhch И
cr^rt4^oA>rto tacio,ino aa/u^oj rty.cccZ£ fi£
л к с и и $4^ иАДо гГГГ&-
Автограф князя А. И. Старицкого, дяди Ивана Грозного
Грамота Ивана в Кирилло-Белозерский монастырь 1573 г., одна из
наиболее интересных в его эпистолярном наследии, позволяет предста-
вить характер средневекового творчества. Грозный сам занимался под-
готовительной работой, подбирал материалы к своим произведениям.
Процитировав «Наказание к иноку, отрекшемуся мира» византийского
автора III — IV в. Илариона Великого, он обратился к монахам с призна-
нием: «Веруйте ми.., яко сего Великаго Илариона доселе послания ниже
паки читах, ниже видах, ниже паки слышах о нем: но яко восхотех к вам
писати и хотех писати от послания Василия Амасийскаго, и, разгнув
книгу, обретох сие послание Великаго Илариона, и приникнув, и видев,
яко зело к нынешнему времяни ключаемо.., и сего ради дерзнух писати»
(ПИГ 166).
В написанном ранее для Кормчей каноническом трактате «Собра-
ние некоего старца» Вассиан Патрикеев использовал это же сочинение
140
Глава II
Илариона для проповеди нестяжательства и обличения монахов, погряз-
ших в мирской суете и роскоши. Оба писателя заимствовали у Иларио-
на сравнение принявшего власть инока с мертвецом на коне (Казакова
1960, 225; ПИГ 184— 185). Этот образ ошибочно считают удачной автор-
ской находкой Ивана IV (ПГК 191). На самом деле он воспользовался
всего лишь готовой метафорой, найдя ее подходящей к случаю (ПИГ
166). А. С. Демин принимает еще одну цитату из Илариона за ориги-
нальное творчество Грозного и рассматривает ее как «элемент реали-
стичности» в литературе XVI в. (Демин 1977, 38; ПИГ 183). Задолго до
Ивана IV эта выписка привлекла внимание Патрикеева в «Собрании
некоего старца» (Казакова 1960, 226). Обличая с позиций нестяжатель-
ства недостойное поведение монахов, князь-инок Вассиан и «исполу чер-
нец» Грозный обнаруживают единомыслие в выборе ссылок на церков-
но-учительную литературу.
В списке XVII в. «з государевы грамоты» в Кирилло-Белозерский
монастырь пропущены большие выписки из послания Илариона. На
л. 65 об. —67 в тексте и на полях сделаны киноварью и чернилами ука-
зания, где вставить цитаты по другой рукописи и где писать слова мо-
нарха. Вот некоторые из помет: «И прочее от посланиа Илариона Вели-
кого з две тетрати выписати надобно», «Апостола Павла как приидем и
притча и ты преступи — не пиши, но се пиши: „Сице возлюбленная моя
братия** и прочее. И сего не пиши: „Еда мал труд иноческаго жительст-
ва** — всего три страницы. <... > И паки речь царева. Зри f и пиши речь
цареву» (очевидно, знак креста находился в протографе списка), «Зде
речь царева», «Ищи слова Иларионова к концу и пиши сие» (Лих-332,
65 об.; ПИГ 565). Пометы «речь царева» ясно указывают на то, что
послание было продиктовано писцам, потом вставившим в текст необхо-
димые цитаты.
Таким характером творчества отчасти объясняются резкие перепа-
ды в стиле Ивана IV. В его произведениях книжно-славянское красно-
речие причудливо сочетается с обширными выписками из церковной
литературы, сухими канцелярскими формулами и живой московской
речью (ср.: Лихачев 1903, 94; Лихачев 1975, 270; ПГК 225 — 226).
Все это не дает права сомневаться в авторстве Грозного и утверж-
дать, что приписываемые ему сочинения вышли из-под пера его секрета-
рей. Папского легата Антонио Поссевино как раз и удивило, что «ни
переписчики и писцы.., ни сам канцлер, который стоит над ними, не мо-
гут ничего самостоятельно написать или ответить посланцам чужезем-
ных государей. Сам великий князь диктует им все, повторяя очень про-
странно без особой надобности титулы и пересказывая обсуждающиеся
факты» (Годовикова 1983, 25). Такие повторения казались излишними
только иностранцу. Иван IV в точности следовал правилам русского
эпистолярного этикета, требовавшим сначала перечислить титулы адре-
Теоретические взгляды и литературная позиция
141
сата, а затем изложить по порядку содержание полученного письма и
дать ответ по всем его пунктам.
Эпистолярная техника предполагала имитацию диалога. Начиная
с античных теорий стиля послание понималось «как бы одна из сторон в
диалоге» (АР 1978, 273) и «письменная беседа отсутствующего с отсут-
ствующим» (АЭ 1967, 23, 25. Ср.: там же, 6, 7). В этом разговоре отпра-
витель был рассказчиком, а адресат — слушателем. Письмо создавало
иллюзию непосредственного общения разлученных расстоянием людей
(Сметанин 1978, 63, 64, 67). Послания Ивана IV — яркий пример дву-
голосия в древнерусской литературе, взаимопроникновения своих и чу-
жих стилистических интонаций (ср.: Лихачев 1975, 283). Похожие на
трактаты своей обстоятельностью, многочисленными цитатами и приме-
рами, они, прерываемые риторическими вопросами, восклицаниями и
обращениями, передают накал борьбы собеседников.
Временами кажется, что Грозный не писал читателю, а разговари-
вал со слушателем, обменивался с ним репликами. «Имемся уже ко бе-
седе, Богу помогающу», — отвечал он инокам Кирилло-Белозерского
монастыря (ПИГ 166). В композиции его эпистолярных произведений
важную роль играет лексико-тематическая группа, обозначающая собе-
седование. Это слова говорити, глаголати, сказати, слушати и др.
Язвительная грамота 1573 г. шведскому королю Юхану III производит
впечатление устных переговоров благодаря использованию глаголов речи
и разговорных интонаций: «... а много говорить о том не надобеть:
жена твоя у тебя, нехто ее хватает, а и так еси одного для слова жены
своей крови много пролил напрасно. А вперед о той безлепице говорити
много не надобе, а учнешь говорити, и нам тебя не слушати: ты как
хочешь и з женою, нехто ее у тебя пытает!» (ПИГ 151).
Иллюзию непосредственной беседы создают обращения к адресату
как к находящемуся рядом слушателю: «Понеже помните, отцы святии..,
тогда со игуменом бяше Иоасаф архимандрит Каменьской, Сергий Ко-
лычев, ты, Никодим, ты, Антоней, а иных не упомню...» (ПИГ 163—164).
Грозный не упускает из поля зрения своего собеседника. Он держит его
в напряжении, передразнивает и высмеивает его, отвечает на вопросы и
возражения, взывает к его чувству и разуму. У него много повелитель-
ных конструкций вроде: «Помысли же...» (ПГК 13), «Смотри же убо се
и разумей...» (ПГК 23), «Слыши напреди» (ПГК 79. Ср.: там же, 30),
«Попомятуй и посуди...» (ПГК 104), «... их спрося, уведай» (ПИГ 153.
Ср.: там же, 152), «... и ты скажи именно!. .» (ПИГ 155), «И ты, брат наш,
то разсуди...» (СИРИО 71, 446). Такие обороты обычны также в диплома-
тических документах, рассчитанных на чтение вслух перед аудиторией.
В посланиях и речах Грозному Сигизмунда II Августа нередко исполь-
зуются похожие выражения: «То, брат наш, в розум свой озми...»,
«... сам собе розсуди...», «... то собе врозумей...», «И ты, брат наш, пора-
зумей то...» (СИРИО 71, 50, 51, 53, 161).
142
Глава II
Эпистолярный этикет предписывал выражать в письме дружеские
чувства или духовную любовь (АР 1978, 274). Эти устойчивые мотивы
неоднократно повторяются в творчестве Максима Грека, Курбского и их
современников (см.: Фрайданк 1976, 333; Буланин 1984, 108—110). Све-
денному с новгородского архиепископства Феодосию принадлежит за-
мечательное по искренности «Послание некоему вельможе о коварстве
друзей и истинной дружбе» (Q.XVIII.50, 324 об. — 328 об.). Грозный не
имел обыкновения признаваться в любви и приязни своим адресатам.
Царь спорил с врагами и политическими соперниками, распекал поддан-
ных. Созданная им иллюзия авторского присутствия призвана устра-
шить и подавить, а не утешить корреспондента.
Античные риторы разработали детальные классификации писем,
среди которых представлен особый вид утешительного послания (АЭ
1967, 11,23). Законы эпистолярного этикета требовали ободрять в несча-
стье друзей, а бывших сподвижников — царя и боярина — связывали
узы родства и тесного знакомства (см.: РИБ 31, 247 — 248; примеч. 3 к
Прилож. 5 «Герб князя Курбского»).
Князь Андрей стремился представить свой тайный ночной побег из
России как незаслуженное изгнание от «любимаго отечества» (РИБ 31,
346. Ср.: там же, 309 — 310, сн. 12, 14; ПГК 8). Он называл свою эмигра-
цию «странством» — вынужденным скитанием по чужим землям —
«между человеки тяжкими, и зело негостелюбными» (Курбский 1976, 1.
Ср.: там же, Зоб.; РИБ 31, 346; ПГК 101, 106; Курбский 1995, L). Ему
явно доставляло удовольствие ссылаться в своих произведениях на ве-
ликих противников деспотизма и изгнанников древности — Цицерона,
Амвросия Медиоланского, Иоанна Златоуста.
Курбский настолько вжился в литературный образ, что потребовал
во втором письме Грозному сострадания к себе. Он желал услышать от
раскаявшегося тирана слова сочувствия и жалости: «И вместо утеше-
ния, во скорбех мнозех бывшему, аки зыбыв и отступивши пророка — не
оскорбляй, рече, мужа в беде его, довольно бо таковому, — яко твое
величество меня, неповиннаго, во странстве таковыми, во утешения место,
посещаеш» (ПГК 101). Разумеется, князь Андрей не рассчитывал все-
рьез на утешение царя. Его упрек имеет литературную подоплеку.
Дитрих Фрайданк пришел к выводу о влиянии на Курбского гумани-
стической эписТолографии, в жанровой системе которой существовало
письмо, утешающее в изгнании, — epistola consolatoria exilii (Фрайданк
1976, 330). Эту точку зрения поддержали другие исследователи (ПГК
204). Между тем утешительное послание в переписке политических со-
перников было известно на Руси задолго до эпохи Возрождения.
В 1096 г. в междоусобной битве за Муром с князем Олегом Святос-
лавичем погиб его крестник Изяслав, младший сын Владимира Монома-
ха. Мономах, движимый чувством христианского всепрощения, отпра-
вил противнику письмо со словами примирения. Он просил Олега
Теоретические взгляды и литературная позиция
143
покаяться и прислать ему «грамоту утешеную» (ПВЛ 1996, 106)'. Она
означала также мирный договор между политическими соперниками.
Среди ближайших знакомых Курбского утешительные послания
писали Максим Грек (Буланин 1984, 111 — 112) и старец Артемий (РИБ
4, 1359 — 1373), сполна испытавшие на себе превратности судьбы и друж-
бы. Письмо как лекарство душевное — общее место эпистолярного эти-
кета, который был заимствован древнерусской литературой из византий-
ской книжности, развивавшей традиции античных риторик.
По правилам эпистолографии послание было обязано отвечать по-
ложению и душевному состоянию адресата. В компилятивной «Ритори-
ке» римского автора Юлия Виктора (IV в. н. э.) говорится по этому
поводу: «Пусть письмо не будет шутливым, если оно пишется лицу вы-
шестоящему, грубым — если равному, надменным — если подчиненному,
неряшливо написанным — если ученому.., когда сталкиваешься с горюю-
щим, утешай кратко, так как рана кровоточит даже тогда, когда к ней
прикасаются ладонью» (АЭ 1967, 20 — 21). Курбский демонстративно
возмущался тем, что царь прислал ему — верному вассалу и ученому
книжнику — угрожающее и хулительное невежественное писание.
Так и не дождавшись утешения от Ивана Грозного, князь Андрей
нашел в тяжелую пору жизни спасение в книгах: «И утешающи ми ся в
книжных делех и разумы высочайших древних мужей прохождах. Про-
читах, разсмотрях физические и обучахся и навыках еттических. Часто
же обращахся и прочитах сродные мои священные писания, ими же
праотцы мои были по душе воспитанны» (Курбский 1976, 4 об.). Считается,
что принцип «лучший утешитель — философия» был усвоен Курбским
под влиянием гуманистической эпистолографии (ПГК 204). Однако книги
признавались лекарством душевным еще в Библии: «... утешение иму-
ще святых книг в руках наших...» (1 Макк. XII, 9; Острожская Библия
1581, 11в), а на заре русской литературы — в «Повести временных лет»:
«... сими бо в печали утешаеми есмы...» (ПВЛ 1996, 66). Обращаясь к
западноевропейской культуре, князь Андрей брал из нее то, что находи-
ло опору в книжно-славянской литературе и развивало наметившиеся в
ней тенденции.
Характер эпистолярной полемики Грозного и Курбского породил
немало противоречивых суждений. Один из главных вопросов — ве-
лась ли переписка в жанре агитационных «открытых писем» (ПИГ 470 —
473; Лурье 1960, 510; он же 1976, 208-209, 228-234; он же 1977, 56-69;
он же 1979, 204-218. Ср.: Шмидт 1976, 150; он же 1976а, 310, 315, 319)
или же возможность обмена ими исчезла накануне опричного террора
(Гудзий 1956, 340; Скрынников 1973, 79 — 81; он же 1979, 219—227; он же
1992, 192-196).
Спор Ивана IV и Курбского надо оценивать с учетом особенностей
Древнерусского эпистолярного жанра. Публичное чтение и обсуждение
посланий было распространено в античной и средневековой культуре
144
Глава II
(Сметанин 1978, 177-180; Буланин 1991, 196). Митрополит Климент
Смолятич отвечал пресвитеру Фоме: «Имать писание твое наказание с
любовию к нашему тщеславию, и тако с радостию прочет пред многими
послухи и пред княземь Изяславом тобою присланое к мне писание»
(Понырко 1992, 124).
Отправляя письмо, автор знал, что его сочинение могут прочитать
другие книжники. Иосиф Волоцкий обращался в «Послании о Троице»
к архимандриту Вассиану: «А лучить ти ся, господине, кому искусну
мужу то казати, и ты бы, господине, нашего имени не являл никому. А
чем, господине, укоряеть или похулит нашю глупость, и ты бы, господине,
то отписал к нам подлинно, что възговорят или чем похулять, и мы,
господине, того поразумев, да въперед таковы не будем» (Зимин, Лурье
1959, 143—144). Проявляя традиционное самоуничижение, Иосиф Во-
лоцкий не хотел открыть свое имя читателям, но вместе с тем интересо-
вался их мнением.
Письмо могло обсуждаться и без разрешения автора. «Аще и писах,
но не к тебе, но ко князю...» — отвечал Климент Смолятич на упреки
священника Фомы, прочитавшего его «писание» смоленскому князю
Ростиславу Мстиславичу (Понырко 1992, 124. Ср.: там же, 112 — 113). В
XVI в. на этой почве возникла ссора между Максимом Греком и Федо-
ром Карповым (ПЛДР 1984, 494 — 500). Однако нередко сам писатель
просил показать его «епистолию» другим книжникам. Курбскому принад-
лежат два «открытых письма» Кузьме Мамоничу против иезуитов. В
первом из них дан совет прочитать «то посланеицо в дому пана Зарец-
каго и всем во правоверии стоящим виленским мещаном» (РИБ 31, 426).
Во втором письме также рекомендуется «сию цидулу... прочести всему
собору Виленскому, мужем во правоверных дохматех стоящим» (РИБ 31,
428 — 429). Отправляя княгине Чарторыйской, очевидно, список одного
из посланий Мамоничу, боярин просил не давать его читать «иноверным,
одно правоверным, бо того есть писания потреба» (РИБ 31, 454).
Переписка Курбского и Грозного получила международную извест-
ность еще при жизни авторов. Франц Ниенштедт, живший в Юрьеве,
Москве, Пскове, Новгороде и знакомый со слугой Курбского Александ-
ром Кенигом, сообщает в «Ливонской хронике», что после бегства воево-
да отправил «письмо к великому князю о своей невинности» (Ниен-
штедт 1882, 36). В апреле 1581 г. русским послам в Польшу было
приказано при случае обвинить Курбского в том, что он «изменивши
грамоту ко государю невежливо писал» (Флоря 1974, 145). В ответ
польское правительство припомнило царю его столь же недипломатич-
ное письмо. В послании от 2 августа 1581 г. Стефан Баторий упрекал
Ивана IV за то, что он «фасливе... до князя Курпского... писал, и то з
великою попудливостью» — яростью (КПМЛ 2, 199. См.: Юзефович
1975, 143; Грехем 1984, 177).
Теоретические взгляды и литературная позиция
145
Источники не дают права утверждать, что в 60-е гг. XVI в. «Первое
послание Курбскому» официально рассылалось с агитационными целя-
ми «во все городы» Московского царства (см.: Лурье 1979, 208; ПЛДР
1986, 581). Однако в Средневековье литературные послания по своей
природе были «открытыми письмами». Автор знал, что с его произведе-
нием скорее всего ознакомится не только адресат, но и другие книжники,
что его могут переписать, размножить, поместить в особые сборники.
Создавая послание, древнерусский писатель обращался в лице своего
корреспондента ко многим читателям. Перед его мысленным взором
проходили образы друзей и врагов. Он беседовал с ними, спорил и со-
глашался. С этой точки зрения несущественно, кому — Грозному или
позднейшему переписчику — принадлежит заголовок первой царской
грамоты: «... Иоанна Васильевича всеа Русии послание во все его Вели-
кия Росии государство на крестопреступников, князя Андрея Михайло-
вича Курбского с товарыщи о их измене» (ПГК 12. Ср.: там же, 53).
Важно, что сочинение было понято как «открытое письмо».
Выводы
По своему складу ума и темпераменту Курбский принадлежал к
просвещенным ортодоксам. Его девизом было правило «знать и прове-
рять». Князь Андрей настаивал на критическом восприятии чужих куль-
турных ценностей. «... Яко един премудрый рече, все потреба ведати, да
не всему верити, но точию правде и истинне», — предупреждал он в
послесловии к статье «О силлогизме» лютеранина Спангенберга (Айс-
ман 1972, 76; Курбский 1995, XXXIV). Ортодоксальность и «жадность к
словесности» были движущей силой его творчества.
Курбский — исключительно интересный тип книжника с новым
культурным сознанием. Писатель-интеллектуал, он сумел соединить сла-
вяно-византийскую и западноевропейскую культурные традиции. Князь
Андрей считал одной из главных задач очищение «книжнаго словенъ-
скаго языка» от порчи и ошибок, которые были внесены в его образцо-
вые графические и грамматические системы неискусными авторами и
грубыми писцами. Курбский требовал от произведения грамматической
обработанное™ и риторической украшенности текста. Следование пра-
вильному способу письма — строгой пунктуации и орфографии — было
Для него жизненно необходимым для сохранения совершенного учения
православия.
Князь Андрей изображал себя книжником принципиально иного
Уровня и других творческих установок, чем Грозный. Он требовал со-
блюдать законы грамматики, риторики, диалектики, умно и зло критико-
вал монарха за невежество, просторечие, напыщенное многословие, от-
сутствие чувства меры. Его обвинения составляют хорошо продуманную
146
Глава II
систему, призванную опорочить оппонента и вместе с тем показать уче-
ность критика. «Действительно, — замечает Джон Феннел, — один из
величайших вкладов Курбского в русскую литературу — это его спо-
собность выступать первоклассным противником Ивану, издеваться над
ним сверх всякой меры и доводить его до великолепных излияний чувств
гнева, злобы и остроумия» (Феннел 1974, 182). Уязвленное авторское
самолюбие заставляло Грозного отражать нападки не теоретическими
аргументами, а неожиданными выходками и выпадами. Царь-лицедей
допускал, что в его сочинениях не все гладко, но причину видел в «зло-
бесной собацкой измене» придворных или бестолковости оппонента.
Курбский и Грозный предвзяты в своих оценках. Обманутый сюзерен
и бежавший «верный слуга» не испытывали ни малейших симпатий друг
к другу. Их переписка временами переходила в перебранку, когда оба
противника преследовали единственную цель: как можно больнее задеть
другого, во что бы то ни стало оставить последнее слово за собой. Поэто-
му спор царя и «государева изменника» нельзя безоговорочно прини-
мать за чистую монету и объяснять лишь разными взглядами полемистов.
В отличие от Курбского Иван IV не подчеркивал свои писатель-
ские принципы. «Невысказанность» литературно-эстетических взглядов
не означает их отсутствие. Многие древнерусские книжники не считали
нужным декларировать свои установки. Следование книжно-славянской
традиции, заменявшей собой теоретические своды по искусству слова,
делало излишним такие заявления. Было бы ошибкой считать Грозного
полным антагонистом боярина-западника. Как и князь Андрей, он распо-
лагал произведениями Максима Грека. В 1548 г. тот подарил молодому
государю «мал поминок, словес тетратки» —. сочинение «Главы поучитель-
ны начальствующим правоверно», содержащее идейную программу его цар-
ствования (Максим Грек 2, 379, 383; Ржига 1934, 62, 71, 72). Монарх знал из
этих «тетрадок» о пользе «художества словеснаго» (Максим Грек 2, 184), а
позднее сам заявил пастору Яну Роките о необходимости «земного мудро-
вания» — светских ремесел и профессий (Туминс 1971, 234 — 235).
Иван IV совершенно иначе, чем Курбский, ощущал себя писателем.
Грозный представляет собой исторически колоритный тип самодержав-
ного автора. Он взялся за перо не из простой любви к искусству. Иван IV
стал писать по праву и долгу монарха учить вверенный ему Богом на-
род. Недаром в споре с Курбским он заявил, что готовится дать ответ на
Страшном суде за все грехи подданных, совершенные по его недосмотру
(ПГК 39). В роли «отца Отечества» и защитника правой веры царь
сочинял послания, давал наказные памяти, произносил пылкие речи, участ-
вовал в ученых диспутах, обличал чуждые православию догматы, пере-
писывал историю. Грозный, ориентировавшийся на готовые модели творчест-
ва — литературные образцы, и Курбский, соединивший церковнославянскую
традицию со светской латинской ученостью, представляют собой две веду-
щие линии в русской книжной культуре XVI в.
ГЛАВА III
ЛИТЕРАТУРНАЯ ТЕХНИКА
Реконструкция теоретических взглядов древнерусских книжников
на основании их высказываний об искусстве слова выдвигает на первый
план ряд важных вопросов. Насколько такие заявления, нередко пред-
взятые и полемически заостренные, соответствовали действительности?
Насколько последовательно претворялись в творчестве художествен-
ные идеалы писателей? Как при этом сохранялась литературная преем-
ственность и что вносилось нового в произведение? Так ли различны
стили полемистов, подчеркивавших свои противоположные литератур-
ные позиции? Только ответив на эти и сопутствующие им вопросы, мож-
но понять своеобразие древнерусского теоретического мышления и ху-
дожественного метода. Обратимся с этой целью к сравнительному
изучению авторских установок и литературной техники Ивана IV и
Курбского.
Красноречие и просторечие
У Грозного был широкий круг корреспондентов. Он состоял в пе-
реписке с владетельными особами тогдашней Европы, своими поддан-
ными, духовенством, государевыми изменниками. Тематический диапа-
зон его посланий разнообразен. В них Иван IV рассуждал о высоких
материях, рассматривал государственные, историко-политические, бого-
словские вопросы и вместе с тем обращался к житейской прозе, преда-
вался воспоминаниям, вступал в перебранку с противником. Язык его
произведений мозаичен. Он как бы соткан из отдельных искусно соеди-
ненных словесных рядов и контекстов разной стилистической окраски,
которые образуют единую многоцветную картину. Грозный то облекал
мысли в торжественно-пышные ризы книжного языка, то переходил на
официально-деловой тон, то использовал народно-разговорную манеру
изложения и, не стесняясь в выражениях, употреблял просторечие. В его
посланиях отразилось начало разрушения строгой системы литератур-
ных стилей, созданной писателями XV —XVI вв. Соединяя разнородные
словесные ряды и образы, Иван IV вступал в противоречие со взглядами
пуристов на литературное мастерство. Курбский сразу же уловил свое-
образие царского стиля, не принял его и назвал варварским (ПГК 101).
В корне неверно объяснять своеобразие Грозного-писателя только
его положением монарха или особенностями характера, как это повто-
ряется до сих пор: «... в посланиях Ивана Грозного много случаев, ко-
148
Глава III
гда в книжно-славянское окружение врываются разговорные и даже
просторечные выражения без всякой логической мотивировки, по при-
чинам чисто эмоциональным» (Горшков 1984, 137). Такой взгляд озна-
чает отказ от научного исследования фактов. Причина стилистической
пестроты в сочинениях Грозного, Курбского и их современников имеет
свои «логические мотивировки».
В Древней Руси языковое и религиозное сознание составляли еди-
ное целое. Рассказ, передающий чувства и впечатления самого автора,
легко включал в себя народно-разговорную речевую стихию. Вместе с
тем есть немало примеров, когда средневековый книжник сознательно
воздерживался от новизны идей и оригинальности творчества, следуя
известному девизу Иоанна Дамаскина: «Я не скажу ничего от себя»
(Аверинцев 1977, 302). Еще Кирилл Туровский подчеркивал свое наме-
рение писать «не от себя», «не от умышленья, но от святых книг» (Ере-
мин 1956, 347; Понырко 1992, 166). Это ни в коей мере не было плагиа-
том. В таких случаях писатель предупреждал, что его произведение
создавалось по моделям библейских и святоотеческих литературных
образцов. Когда же автор писал, по выражению старца Артемия, «не от
своего же разума, но от самех божественых писаний» (РИБ 4, 1267. Ср.:
там же, 1395, 1402), изображая события с точки зрения христианской
догматики и морали, его повествование принимало славянизированную
форму (об этом см: Успенский 1987, 59 — 65).
Этот прием играет важную роль в структурной организации «По-
слания в Кирилло-Белозерский монастырь» 1573 г. В письме Иван IV
откровенно назвал свою литературную манеру суесловием (ПИГ 164,
175). Нелестный отзыв вызван прежде всего общим тоном грамоты, на-
сыщенной формулами нравственного самоуничижения. К ним же отно-
сятся выдержки из святоотеческих творений, в которых «грубость» пи-
сателя и его «простота словес» противопоставлены «книжной силе» и
«высоте словеси» (ПИГ 165, 169). Разумеется, это всего лишь цитаты,
призванные подчеркнуть христианское смирение автора. Но приведя
чужое мнение, Грозный согласился с ним, причислил себя к неискусным
писателям и охарактеризовал свой стиль как просторечие, которому не-
доступна «высота словеси мало небес не превосходяще» (ПИГ 189).
Обращаясь' к духовным пастырям — «игумену Козме з братиею»,
Иван писал о себе: «Доселе, отцы святии, моего к вам безумнаго суесло-
вия. Отвещание мала изрекох вам, понеже в божественом писании о
всем о сем сами множае нас, окаянных, весте. И сия малая изрекох вам,
понеже вы мя понудисте» (ПИГ 175). Покаяние и самобичивание в письме
монахам предписывалось литературным этикетом. В известном царю
сборнике Нифонта Кормилицына с письмовником имеется образец «По-
слания властелина калогером» с традиционными самоуничижетельны-
ми формулами (Q.XVII. 15, 407 — 407 об.).
Литературная техника
149
Затем повествование Грозного субъективируется: на первый план
выступает его личная оценка происходящего в монастыре. Устав разби-
рать затянувшийся конфликт, вызванный ссорой двух влиятельных ино-
ков — бывшего боярина Ивана Шереметева и Василия Собакина, он с
гневом продолжал совсем в другом тоне: «Год уже равен, как был игу-
мен Никодим на Москве: отдуху нет, таки Собакин да Шереметев! А я
им отец ли духовный или начальник? Как себе хотят, — так живут, коли
им спасение души своея не надобет!» (ПИГ 175). Литературная манера
Ивана IV приближается к стилистике разговорной речи, когда он писал
«от себя» об опальных вельможах.
Упоминание о спасении души явилось сигналом к смене формы
повествования и литературных ориентиров. Монарх тут же перешел с
субъективной на объективную точку видения и задал риторический воп-
рос на книжном языке: «Но доколе молвы и смущения, доколе плища
[суеты. — В. К.] и мятежа, доколе рети [распрей. — В. К. ] и шепетания,
и суесловия?» (ПИГ 175). Грозный — типично средневековый книжник,
мысливший библейскими ассоциациями и образами. За его словами мож-
но увидеть реминисценцию из второго Послания к Коринфянам апосто-
ла Павла (XII, 20). Коринфяне должны исправиться, писал апостол, а
пока у них есть много непорядков разного рода: «... рвение, завиды,
ярости, рети, клеветы, шептаниа, кычениа, нестроениа» (Библия 8, 256).
Следы влияния этого Послания апостола Павла прослеживаются и в
других местах царской грамоты.
Древнеправославное благочестие, утверждал Грозный, гибло из-за
потворства монастырских властей прихотям знатных чернецов. Где бы
ни приняли постриг, вельможи всюду вводили свои «любострастные
уставы'» (ПИГ 172. Ср.: там же, 190). В стиле Ивана IV отчетливо зву-
чат интонации живой речи, когда он обличает ненавистное ему с детства
боярское своеволие: «А Хабаров велить мне себя переводити в ыной
монастырь: и яз ему не ходатай скверному житию. Али уже больно
надокучило. Иноческое житие не игрушка. Три дни в черньцех, а семой
монастырь. Да коли был в миру — ино образы окладывати, да книги
оболочи бархаты, да застешки и жюки серебряны, да налои избирати, да
жити затворяся, да кельи ставити, да четки в руках. А ныне з братею
вместе ести лихо» (ПИГ 191 — 192). В переписке с Вассианом Муромце-
вым Курбский в похожей форме обличал показное благочестие и укра-
шение книг ради тщеславия (РИБ 31, 389).
Осудив ханжество Хабарова, Грозный вынес объективный приго-
вор и облек его в книжную форму. «Надобе четки не на скрижалех
каменных, но на скрижалех сердец плотян», — поучал разгневанный
самодержец (ПИГ 192), вновь цитируя второе Послание к Коринфянам
апостола Павла (III, 3; Библия 8, 242). Затем Иван дал личную оценку
опальному боярину и вновь перешел на просторечие: «Я видал — по
Четкам матерны лают! Что в тех четках? И о Хабарове мне нечего писа-
150
Глава III
ти, как себе хочет — так дурует» (ПИГ 192). Композиция «Послания в
Кирилло-Белозерский монастырь» представляет собой сложную систе-
му закономерно чередующихся разнородных словесных рядов и кон-
текстов.
Неразличение литературной позиции и техники писателя привело
к безосновательному выводу, что князь Андрей писал в совершенно иной
манере, чем Иван Грозный (Горшков 1984, 136). К. А. Уваров пришел к
ошибочному заключению, что стилистический строй «Истории о вели-
ком князе Московском» организует «метко названное Иваном Грозным
„ветхословие" Курбского... „Ветхословие" (высокий стиль) характерно
для всей „Истории" — Курбский нигде не нисходит до стиля „неисто-
вых баб басен".., то есть до бытовой речи» (Уваров 1973, 18). В посла-
нии Грозного «ветхословие» имеет совсем другой смысл. Оно обозначает
не высокий стиль, а примеры и цитаты из Ветхого Завета. Это ясно вид-
но из его обращения к боярину: «... аще ветхословие любиши, к сему тя
и приложим: что убо поможе ему бранная храбрость, еже убо в господи-
на своего нечестие, еже убо поят подругу Саулю Ресфу, и рекшу ему о
сем сыну Саулю Мемфиосу, он же разгневався, отступи от дому Сауля и
тако погибе» (ПГК 17).
Смена разных манер изложения в зависимости от языковой уста-
новки автора и его отношения к предмету речи была характерна не
только для Ивана IV, но также и для Курбского. Показателен рассказ в
«Истории» о взятии Нарвы в начале Ливонской войны. В пятницу на
Страстной неделе Великого поста «на самый день, в оньже Господь наш
Исус Христос за человеческий род плотию пострадал, — и в той день,
Ему по силе своей кождыи християнин подобяся, страстем Его терпит, в
посте и в воздержанию пребывающе, — а их милость немцы, велемож-
ные и гордые, сами себе новое имя изобретше, нарекшеся евангелики, в
начале еще дня того ужравшися и упившися, над надежду всех из вели-
ких дел стреляти на место руское начали, и побиша люду немало хри-
стиянского, со женами и детками, и пролияша кровь християнскую в
такие великие и святые дни; бо безпрестани били три дни, и на самый
день Христова Воскресения не унелися, будучи в премирию, присягами
утвержденном» (РИБ 31, 228 — 229).
О страстях Господних рассказывается книжно-славянским языком,
в воспоминания полководца врываются типично разговорные слова:
ужравшися и упившися, люд со женами и детками. Они переплетаются
с западнорусизмами дело ‘пушка, осадное орудие’ (ср. польск. dzialo),
место ‘город’ (польск. miasto) и дипломатической лексикой, характер-
ной для деловой письменности. Так, выражение «будучи в премирию,
присягами утвержденном» напоминает фразу «перемирью нелзя быти,
для того, иж присягою не есть утвержено» из «Послания Грозному»
1563 г. Сигизмунда Августа (СИРИО 71, 181).
Литературная техника
151
Столкновение разнородных словесных рядов порождало особый
стилистический эффект, значение и возможности которого были хорошо
понятны книжникам XVI в. Митрополит Даниил, Грозный, Курбский
создали яркие сатирические сцены и образы благодаря чередованию ри-
торики и разговорных интонаций.
В «Послании в Кирилло-Белозерский монастырь» о полном тор-
жестве духа над плотью, некогда царившем в Троице, сообщается стро-
гим и правильным литературным языком (см.: ПИГ 176). Но стоило
автору сменить точку видения, перейти от рассказа о суровом аскетизме
к обличению сытой и полной пьяного разгула жизни бояр за стенами
обители, как его стиль изменился до неузнаваемости: «А ныне у вас
Шереметев сидит в келии что царь, а Хабаров к нему приходит, да и
иныя черньцы, да едят, да пиют что в миру. А Шереметев нивести с
свадьбы, нивести с родин, розсылает по келиям пастилы, ковришки и
иныя пряныя составныя овощи... А инии глаголют будто-де вино горя-
чее потихоньку в келию к Шереметеву приносили: ано по монастырем и
фряские вина зазор, не токмо что горячие» (ПИГ 177 — 178).
Церковный собор 1551 г. категорически запретил держать в мо-
настырях горячее вино, водку, и разрешил умеренное употребление фряж-
ских, виноградных заморских, вин, «якоже устав повелевает в славу Бо-
жию, а не во пиянство» (Стоглав 1863, 177). В послании Грозного
обнаруживается четкая система композиционно-стилистических оппо-
зиций. Как совершенное иноческое житие противопоставлено введенно-
му боярами монастырскому антиуставу, так и книжный язык — просто-
речию.
Чтобы показать своеобразие литературной манеры Ивана IV, необ-
ходимо проследить, как его современники подходили к решению этой
же темы. В «Истории о великом князе Московском» Курбский сравнил
отшельническую жизнь вождя нестяжателей князя-инока Вассиана Пат-
рикеева с аскетизмом знаменитого египетского пустынника Антония
Великого: «... жестоко и свято житие препровожал во мнишестве, по-
добие великому и славному древнему Антонию» (РИБ 31, 163). Высо-
кая оценка Курбским Вассиана понятна. Между ними было много об-
щего. Они оба принадлежали к высшим слоям знати, были убежденными
противниками монастырского вотчиновладения и пострадали от мос-
ковских государей.
В «Истины показании к вопросившим о новом учении» оппонент
нестяжателей Зиновий Отенский подтверждает, что сначала Вассиан
«изволи пустынное житие жити» (Зиновий Отенский 1863, 899 — 901).
Но затем Зиновий иронически изобразил по контрасту с аскетизмом
иосифлян роскошное «житие» в московском Симоновом монастыре
Патрикеева, предпочитавшего грубой пище изысканные кушанья с вели-
кокняжеского стола. «Яко сие брашно и пиво монастырь от деревень
имать, сего ради монастырского брашна и пива Васиян не яде и не пия-
152
Глава III
ше. Ядяше же мних Васиян приносимое ему брашно от трапезы велико-
го князя — хлебы пшеничны чисты крупитчаты и прочая брашна засла-
жаемая, многопестротне застрояемая, и вся, яже обычне на трапезу вели-
кого князя приносятся, яже от рыб и масла и млека и яиц. <... > Пияше
же нестяжатель сий романию, бастр, мушкатель, ренское белое вино»
(Зиновий Отенский 1863, 900 — 901).
Зиновий Отенский и Грозный выступали против сословного неравен-
ства в иноческой жизни. Но возражая своим противникам, старец Зиновий
обратился к традиционно-книжной стилистике, в то время как приемы
Ивана IV предваряют появление народных пародий вроде «Калязин-
ской челобитной» пьяниц монахов на строгого архимандрита Гавриила.
Витийство и высокие церковнославянизмы соседствуют с просторе-
чием в самом торжественном эпистолярном сочинении Грозного — «Пер-
вом послании Курбскому». Это воспоминания о его сиротском детстве в
период боярского правления, жизненные зарисовки, полемические выпа-
ды — словом, все те места, где повествование велось в рамках бытовой
тематики или передавало индивидуально-авторскую точку зрения. «Едино
воспомянути: нам бо в юности детская играюще, а князь Иван Василье-
вич Шуйской седя на лавке, лохтем опершися о отца нашего постелю,
ногу положа на стул, к нам же не прикланяяся не токмо яко родитель-
ски, но ниже властительски, рабское ничто же обретеся» (ПГК 28). Вре-
завшаяся в память ребенка поза опекуна, больного и немощного старца,
была превращена с помощью бытовых деталей в зловещий символ бояр-
ского произвола, ведущего к гибели царства.
Именно это место в послании было отвергнуто и осмеяно Курб-
ским: «Туто же о постелях, о телогреях и иные бещисленные, воистинну,
яко бы неистовых баб басни, и так варварско... » (ПГК 101). Уклонив-
шись от прямого ответа на политическое обвинение, он предпочел осме-
ять литературную манеру противника. Спор с Грозным был продолжен
в «Истории», где дана иная версия его детства. Стремясь показать врож-
денную жестокость Ивана IV, Курбский изобразил, как тот ребенком
сбрасывал с высоты животных: «Начал первие безсловесных крови про-
ливати, с стремнин высоких мечюще их, а по их языку с крылец, або с
теремов... » (РИБ 31, 166). Знаток грамматики и риторики сделал, ка-
жется, все, чтобы не унизиться до просторечия. Он превратил собак и
кошек в абстрактных бессловесных, а высокую площадку перед входом
в дом — в отвлеченные стремнины, но все же не удержался от бытовой
подробности: «... по их языку с крылец, або с теремов... » (ИРБ 1970, 449).
Эпизод напоминает «Повесть о мунтьянском воеводе Дракуле»,
который в темнице ради приятного времяпрепровождения умерщвлял
птиц и мышей — одних сажал на кол, другим отрезал голову, третьим
выщипывал перья (Лурье 1964, 121 — 122). В письме 1564 г. Тимофея
Тетерина и Марка Сарыхозина юрьевскому воеводе М. Я. Морозову, в
^составлении которого участвовал Курбский, сделано насмешливое срав-
Литературная техника
153
нение: «... тебя государь даровал наместничевством Юрьевским с при-
городы, — что турской мутьянского воеводством... » (РИБ 31, 490).
Возможно, эти слова содержат намек на заключительную часть
«Повести о Дракуле», где рассказывается о возвращении «ему воевод-
ства на Мунтьянской земли» и его гибели в битве с турками (Лурье
1964, 121, 122). Эмигранты предсказали участь Морозова, впоследствии
казненного по приказу царя вместе с семьей (РИБ 31, 309). Неизвестно,
читал ли князь Андрей «Повесть о Дракуле», приписываемую Федору
Курицыну, но некоторые точки соприкосновения с этим произведением
у него есть. Как и сказание о «зломудром» воеводе-дьяволе, «История о
великом князе Московском» была грозным предостережением.
Книга Курбского — своеобразная тайная история России. Это та
история, о которой предпочитала умалчивать или которую освещала в
ином свете официальная литература Московского царства. Сочинение
Курбского предваряет собой произведение другого эмигранта Григория
Котошихина «О Московском государстве в середине XVII столетия».
Котошихин написал его в Швеции, в Стокгольме, в 1666 — 1667 гг., оче-
видно, по заказу государственного канцлера графа Магнуса Делагарди.
Произведения Курбского и Котошихина представляют собой взгляд на
Россию со стороны, из-за рубежа.
Обращаясь к своим новым соотечественникам, князь Андрей по-
рой смотрел на Россию глазами иностранца. Его лексические толкова-
ния иногда начинаются такими выразительными пометами, как «по их
слову московскому» (Курбский 1976, 3), «по их языку» (РИБ 31, 165,
166, 182, 185), «по их же обыкновенному слову» (РИБ 31, 300. Ср.: ПГК
206)1. В таких комментариях, как правило, книжному названию соответ-
ствует великорусский разговорный синоним. Положение эмигрантов
позволило Курбскому и Котошихину быть более откровенными и рас-
сказать о том, что было невозможно в России по политическим причи-
нам или в силу литературного этикета.
Отступления от книжно-славянских традиций в «Истории» оправ-
дывались в глазах Курбского, видимо, и тем, что этот литературный жанр
допускал большую свободу в форме по сравнению с учеными трактата-
ми. Его филиппики против попоек, танцев и хвастовства польско-литов-
ской знати, забывшей о рыцарской чести, доходят до вдохновенных вы-
сот и напоминают эмоциональный стиль столь нелюбимого им
митрополита Даниила.
«... Его королевская высота и величество не к тому обращалося
умом, но паче в различный плясания много и в преиспещренныя машка-
ры. Тако же и властели земли тоя драгоценныя колачи со безчисленны-
ми проторы гортань и чрево с марцыпаны натыкающе, и якобы в утлые
делвы дражайшие различные вина безмерне льюще, и с печенеги вкупе
высоко скачяще и воздух биюще, и так прехвалне и прегорде друг друга
пьяни возхвалящи, иже не токмо Москву або Костянтинополь, но аще бы
154
Глава III
и на небе был турок, совлещи его со другими неприятельми своими обе-
щевающе. Егда же возлягут на одрех своих между толстыми перинами,
тогда, едва по полудню проспавшись, со связанными головами с похме-
лья, едва живы, и выочутясь востанут; на протчие дни паки гнусны и
ленивы, многолетнаго ради обыкновения... Яко послышат варварское
нахождение [татарские набеги. — В. К. ], так забьются в претвердые
грады; и воистинну смеху достойно: вооружившися в зброи, сядут за
столом за кубками, да бают фабулы [маргиналия: басни. — В. /С.] с
пьяными бабами своими, а ни из врат градских изыти хотяще, аще и
пред самым местом, або под градом, сеча от бусурман на християны была»
(РИБ 31,241, 243).
Под пером Курбского специфически книжные выражения власте-
ли, чрево, утлые делвы ‘дырявые бочки’, воистинну смеху достойно и
др. — чередуются с разговорными словами: колачи, толстые перины,
похмелье, пьяные бабы. Князь Андрей близким живой речи языком
изобразил мучительное состояние после пира: «... едва по полудню про-
спавшись, со связанными головами с похмелья, едва живы... ». Эти сло-
весные ряды переплетаются с западнорусизмами и заимствованиями
польско-латинского происхождения: зброя, объясненное в маргиналии
к «Диалектике» Дамаскина как «панцирь, або яковые другие» военные
доспехи (польск. zbroja. Архангельский 1888, Прилож., 152), марцыпан
‘род пирожного’ (польск. marcypan), машкара ‘маска’ (польск. maszkara),
место (см. выше), печенег ‘прихлебатель, блюдолиз’ (польск. pieczeniarz).
Разрушение традиционных связей слов породило причудливые сочета-
ния вроде баяти фабулы (лат. fabula) вместо устойчивой формулы бая-
ти басни, употребленной, например, в «Житии Стефана Пермского»
Епифания Премудрого (Прохоров 1995, 180). Строгий критик Грозного,
упрекавший его за бытовые сцены и детали — «постели» и «неистовых
баб басни», сам изобразил их в «Истории». Творчество писателя далеко
не всегда подчиняется его теоретическим установкам.
Книжникам XVI в. приходилось все труднее обходиться одной тра-
диционной стилистикой. Писец Евангелия 1506 г. признавался, что во
время работы «многия пословицы [слова, выражения. — В. К.} прихо-
дили новгородский» (Симони 1899, 1). В предисловии к «Новому Мар-
гариту» Курбский подтверждает проникновение народно-речевой сти-
хии в «высокие^ жанры церковной литературы. Он извинялся за
употребление просторечия вместо «книжных пословиц словенских, ле-
потами украшенных» (Курбский 1976, 7), и это вовсе не было условной
данью литературному этикету. Живая речь в сочетании с польско-ла-
тинским влиянием оставила заметный след в «Новом Маргарите».
В одной из бесед Иоанна Златоуста, в рассказе об исходе еврейско-
го народа из Египта, сообщается, что «земля овогда клопы на грызене
врагов, овогда крастели на здравие им подавала» (Курбский 1987, 281).
В книжно-славянское окружение вместо традиционного грецизма скни-
Литературная техника
155
фы вторгается бытовое слово, чуждое библейской стилистике. Клопами
названы мошки, которыми Бог поразил землю Египетскую (Исх. VIII,
16 — 18). В примечании к переводу сделано объяснение: «Клопы — сци-
нифе, або плюсквы» (ср.: Курбский 1989, 350 об.). Латинизм scinifes, или
sciniphes, обозначает ‘род насекомых-паразитов’, а польское слово pluskwa
переводится как ‘клоп’. Не все глоссы принадлежат Курбскому. Одни
из них были сделаны его помощниками, другие — писцами и читателя-
ми. Стиль Курбского отражает стремление писателя приспособить друг
к другу разные литературные традиции Московской и Юго-Западной
Руси, показывает взаимодействие между книжным языком и разговор-
ной речью с ее многообразными местными особенностями.
Князь Андрей допускал сознательно, как прием, или ошибаясь, воп-
реки теоретическим установкам, такие же отступления от литературных
образцов, как и Грозный. Но по своим эстетическим взглядам Курбский
был аристократом стиля. Он дорожил риторически украшенным сло-
вом и создал образцы высокого и вдохновенного красноречия.
Риторика Курбского
Недостаточная изученность московского периода в творчестве Курб-
ского привела к мнению, что он «стал писателем, бежав за рубеж и изме-
нив родине» (Лихачев 1987, 180). Действительно, большинство сочине-
ний было создано им в эмиграции. Однако становление Курбского как
писателя произошло в России, а не за границей. Князь Андрей, прошед-
ший школу Максима Грека и других древнерусских книжников, был
подготовлен ею к восприятию светских гуманитарных и философских
наук. Книжно-славянское красноречие вплотную подвело его к латин-
ской риторике как науке о порождении текста и его правильном построе-
нии. В произведениях, написанных до отъезда в Литву и вскоре после
него — в «Ответе Ивану многоученому о правой вере», посланиях Вас-
сиану Муромцеву, — нет ничего ученического. Напротив, все выдает
руку зрелого книжника традиционной славяно-византийской культуры.
Его первую «грамоту царю государю из Литвы» сравнивают с «цицеро-
новской» речью, произнесенной на едином дыхании (ИРБ 1970, 448).
Боярин написал ее в первые недели эмиграции. За столь короткий срок
У Курбского не было возможности познакомиться с утонченной западно-
европейской культурой и испытать на себе ее влияние, если не считать,
что за границей его первым делом ограбили до нитки (опись отобранно-
го имущества см.: Кунцевич 1914, 284 — 285).
Византийский писатель XI в. митрополит Никита Ираклийский
объяснял в предисловии к седьмой гомилии Григория Богослова, ис-
пользуя античную классификацию ораторских речей: «Всяко риторьско
слово разделяется в съветное, и препирателное, и тръжестъвное. Есть же
156
Глава 1Ц
съветное, еже съветовати отступати злых — благаа же въсприемати, пре-
пирателное же, еже претися с некым, тръжестъвное же, еже украшати, и
праздновати, и тръжьствовати» (Тр-136, 273). Традиции всех трех родов
красноречия представлены в творчестве князя Андрея. Он обличал Ивана
Грозного, спорил с ним, призывал царя к покаянию и прославлял «ново-
избиенных мучеников». Курбский — один из самых эмоциональных
авторов XVI в. Его стиль полон страсти и аффекта. Обрушившиеся на
страну беды, утверждал он, невозможно было передать никакими «ри-
торскими языки» (РИБ 31, 395). Писатель стремился повлиять не
только на разум, но и на чувства читателей, не только убедить их нео-
провержимыми доказательствами, но и покорить мощью отточенной речи.
Риторический стиль Курбского представляет собой сложное пере-
плетение семантических и синтаксических фигур речи. К первым из
них относятся сравнение, восходящая и нисходящая градация, антитеза,
игра слов — например, кромешники об опричниках, то есть исчадья ада,
слуги дьявола (Веселовский 1963, 14), оксюморон — эпитет зверь сло-
весный применительно к Грозному (РИБ 31, 308). Синтаксические фи-
гуры речи — ораторская амплификация, эллипсис, фигура умолчания,
различного рода повторения, анадиплозис, или подхват, риторический
вопрос, инверсия, параллелизм, анафора, эпифора и др. Эти риториче-
ские приемы издавна входили в арсенал изобразительных средств книжно-
славянского красноречия.
Чтение традиционной церковно-учительной литературы воспитало
Курбского как писателя. Его риторическая техника сложилась под влия-
нием образцовых произведений Московской Руси (см. § «Переписка со
старцем Вассианом Муромцевым»), Характерная особенность его рито-
рики, ярко проявившаяся еще в московский период творчества, — ритми-
ческое построение текста. Русские писатели прибегали к этому приему с
древнейших времен. Ритмическая проза, семантические и синтаксиче-
ские фигуры речи обычны в стиле «плетения словес» — агиографичес-
ких сочинениях Епифания Премудрого, «Слове о житии великого князя
Дмитрия Ивановича, царя Русского» — и в творчестве продолжавших
это направление писателей XVI в., например, в «Житии Михаила Клоп-
ского» Василия Тучкова. Высокой риторикой пронизаны сочинения
Иоанна Златоуста в сборнике «Рай» и блаженного Августина, находив-
шиеся у Курбе кого'в Юрьеве Ливонском (Пск-15; Чуд-216).
Основными способами ритмической организации текста были изо-
колия, или равенство структурных частей речи, изоритмия — одинако-
вость метров — клаузул, то есть совпадение слогов, следующих за послед-
ним ударением колона, а также гомеотелевты — грамматические рифмы
(глагольные, наречные, субстантивные, адъективные). В строе ритори-
чески украшенной речи грамматические рифмы тяготели к концу выска-
зывания. Они несли на себе интонационное и смысловое ударение, дели-
ли период на относительно соразмерные отрезки и требовали после себя
Литературная техника
157
паузу. Звуковой повтор на конце соседних фраз усиливал выразитель-
ность и благозвучие речи, сообщал ей размеренное и плавное течение.
В древнерусской орнаментальной прозе ритм и рифма часто не
выдерживаются от начала и до конца, а порой бывают случайны. Фигу-
ры речи и тропы органически свойственны литературному языку. В их
интуитивном употреблении проявляются внутренние особенности худо-
жественного слова. Однако в большинстве случаев ритмическая проза
Курбского — сознательный прием. Она рассчитана на максимальный
эффект выразительности.
В «Истории о великом князе Московском» Курбский сложил тор-
жественную , эпидейктическую, речь в честь Алексея Адашева и протопо-
па Сильвестра. Эмигрант с ностальгией вспоминал времена Избранной
рады, проводившей мудрую политику, во всем наставлявшей молодого
государя. Переход от собственно прозаического повествования к свое-
образному речитативу сразу же бросается в глаза: «Тогда, глаголю, царь
всюду прославляем был, и земля Руская доброю славою цвела, / и гра-
ды предтвертыя Аламанския разбивахуся, / и пределы християнския
разширяхуся, / и на диких полях древле пленения грады от Батыя
безбожнаго и паки воздвизахуся, / и сопротивники царевы и врази кре-
ста Христова падаху, а другии покаряхуся, / нецыи же от них и ко
благочестию обращахуся, / огласився и научився от клириков верою,
Христу присвояхуся, / от лютых варваров, аки от кровеядных зверей, в
кротость овчю прелагахуся / и ко Хрисгове чреде присовокупляхуся»
(РИБ 31, 246).
Этот период — типичный пример изоколии, своеобразной предтечи
современной строфической организации стихотворного текста. Части пе-
риода 'оотносимы по объему, построены по тождественным синтаксиче-
ским конструкциям, обладают одним и тем же ритмом, заканчиваются
гомеотелевтами — глагольными рифмами в форме имперфекта. Такого
рода ритмические медитации приближаются, на современный взгляд, к
стихотворным, но это была не поэзия, как считает Э. Кинан (Кинан 1971,
17 — 21), а ее далекая предыстория.
Сознательные повторы одного и того же морфологического эле-
мента ради эвфонического эффекта можно наблюдать не только в исто-
рической прозе Курбского, но и в его эпистолярном стиле. Изоколия,
изоритмия, гомеотелевты использовались им еще на Руси. Так написаны
обвинительная речь против протестантов в «Ответе Ивану многоучено-
МУ о правой вере» и филиппика против послушного Грозному иосиф-
лянского духовенства во втором письме Вассиану Муромцеву (РИБ 31,
375 — 376, 395 — 396). В третьем послании царю есть такие рифмованные
строки: «Господь повелевает никого же прежде суда осуждати / и вер-
но из своего ока первие отъимати, / и потом сучец из братня ока изима-
ти, / а диявол подущает точию словом проблекотати... » (ПГК 107).
158
Глава III
Вопреки мнению Э. Кинана стиль Курбского отражает не редкое,
индивидуальное, а общее явление, известное со времен кирилло-мефоди-
евской переводческой традиции (Верещагин 1997, 138—156). Такое же
«нанизывание» гомеотелевтов часто встречается в произведениях исто-
рической беллетристики конца XVI — первой половины XVII в.: «Пове-
сти о житии царя Федора Ивановича» патриарха Иова, «Истории» Авраа-
мия Палицына, «Ином сказании», «Летописной книге» С. И. Шаховского,
«Повести о разорении Московского государства». Ритмические экспе-
рименты древнерусских книжников предшествовали возникновению рус-
ской силлабической поэзии в XVII в.
Особую роль в ритмическом стиле Курбского играют средства, с
помощью которых обозначаются начала и концы колонов. Анафора, или
повторение одного и того же полнозначного или служебного слова в
начале соседних предложений, входит в разные стилистические фигу-
ры. Уже в переписке со старцем Вассианом риторическое единоначатие
охватывает значительные по объему периоды (РИБ 31, 387 — 388, 400 —
401). Для переводов ораторской прозы, выполненных в кружке Курб-
ского, характерно стремление передать не только смысл оригинала, но и
его внешнюю форму.
Н. П. Попов определил как «стихи без рифмы» переводную похва-
лу кресту в «Новом Маргарите» (Попов 1905, 139). Панегирик помещен
в 16-й главе «О кресте Господнем беседа» Иоанна Златоуста, выделен из
основного текста в столбик и состоит из 49 строк, каждая из которых
начинается словом крест'. «Крест — надежда християнская, / Крест —
воскресение мертвых, / Крест — слепых вожь, / Крест — отчаянных
путь, / Крест — хромых жезл... » (Курбский 1977, 66). Сравнение с
латинским изданием показывает, что это не стихи, а обыкновенный рито-
рический период с анафорой. Следуя оригиналу, переводчик повторил
внешнйю структуру похвалы: «Crux spes Christianorum, / Crux resurrectio
mortuorum, / Crux caecorum dux, / Crux desperatorum via, / Crux claudorum
baculus...» (Златоуст 3, 839). Курбский был знаком с другой редакцией
этого панегирика еще на Руси. Она находится в «Похвале на поклоне-
ние честного и животворящего креста» Златоуста в «Книге, глаголемой
Райской», которую боярин читал в Юрьеве (Пск-15, 21 об.).
С ритмическими целями используется также эпифора, требующая,
чтобы соседние 'колоны оканчивались одним и тем же словом. В предис-
ловии к «Новому Маргариту» эпифора играет важную роль в структур-
ной организации текста, сосредотачивает на себе фразовое и смысловое
ударение. Осудив невежд, князь Андрей облек свое умозаключение в
форму силлогизма, одной из логических фигур риторики, и с помощью
эпифоры разделил период на относительно соразмерные отрезки: «Вся-
ко сопротивное со противным вкупе пребывати не может, / а иж нечи-
стота чистоте сопротивна, / того ради, не очистився, очищати других не
может. / Несовершен будучи сам, учити иных не может, / а еже неис-
Литературная техника
159
кусным [неискусный. — В. К.] несть совершен, / того ради иных учити
не может» (Курбский 1976, 7 об.).
Риторические фигуры в стиле Курбского чередуются между собой
и взаимопроникают, как, например, в рассказе об Адашеве и Сильвестре,
наставивших Ивана IV на правую стезю: «Сие творят, сие делают: главную
доброту начинают — утверждают царя, и якого царя? царя юнаго, и во
злострастиах и в самовольствии без отца воспитаннаго, и преизлище
прелютаго, и крови уже напившися всякие, не токмо всех животных, но и
человеческия» (РИБ 31, 170). Здесь использованы анафора сие, объеди-
няющая стилистические синонимы творят — делают, эпифора царя,
переходящая в анадиплозис, когда последнее слово одной фразы повто-
ряется в начале другой: «... утверждают царя, и якого царя! царя юна-
го...» Ответом на риторический вопрос служит фигура нарастания, под-
черкивающая нравственное падение государя.
Курбский любил синонимы, они свойственны его стилю — и пове-
ствовательному, и эпистолярному, и риторическому (Панченко 1990, 414).
Он умел находить меткие и нужные слова, соединять их в неожиданные
и выразительные сочетания, покоряя читателя мощью и благозвучностью
своей речи. В предисловии к «Новому Маргариту» писатель направил
обличительный огонь своего пера против вдохновителей политики оп-
ричного террора. Два словесно-образных ряда образуют восходящую
градацию. Первый обозначает ложные обвинения: «... ласкатели сове-
туют, / аще кого оклевещут, и повинным сотворят, / и праведника грешъ-
ником учинят, / и изменником нарекут по их обыкновенному слову...».
Второй, развивая эту тему, изображает неограниченный произвол: «... не
токмо того без суда осуждают, и казни предают, / но и до трех поколе-
неи от отьца и от матери по роду влекомых осужают / и казнят, и
всеродно погубляют...» (Курбский 1976, 1 об.). Такие стилистические
фигуры не являлись простым украшением речи. Они обогащали ее смыс-
ловую и экспрессивную сторону.
Чтобы сильнее подействовать на читателя, Курбский употреблял
слова и образы в противоположном значении, создавал целые периоды с
обратным смыслом. Мастер «плетения словес» Пахомий Серб прослав-
лял Кирилла Белозерского в его житии с помощью фигуры нарастания,
Усиленной анафорой: «Таковы подвигы блаженаго Кирила, такова ис-
правлениа, такова чюдеса, дарованиа, такова того исцелениа» (Прохоров
1993, 134). Этот же прием использован в «Житии Герасима Болдинско-
го» его ученика Антония (Крушельницкая 1996, 249). Курбский заим-
ствовал традиционную модель панегирического красноречия, но вложил
в нее совершенно иной смысл. Его полная сарказма риторика обличает
самовластие Ивана IV, вдохновленное злыми советниками: «Таковые он
мзды ему служащим воздал, так отечество украсил, так ко единоколен-
ным доброту показал, таковую ко единоязычным ему любое простер.
Таковые суть ласкателей плоды, и таковы полезны советы, и в таково зло
160
Глава III
възрастают безпрестанне, ложные во уши царей шепъчуще!» (Курбский
1976, 3 — 3 об.).
Композиционно-стилистический прием контраста широко исполь-
зован в «Истории о великом князе Московском». На протяжении всего
повествования писатель резко противопоставляет прежнее благочестие
христолюбивого монарха его нынешней тирании и разврату, Избранную
раду — опричнине, «светлых мужей» (Адашева, Сильвестра, Максима
Грека, Феодорита Кольского и др.) — корыстолюбивым царедворцам и
палачам, заповеди Божии — святотатству царских «кромешников». Мир в
книге разделен на друзей и врагов, мучеников и мучителей, добро и зло.
Целиком на контрасте построена обвинительная речь против Гроз-
ного, изображающая трагические перемены в его душе и доказывающая
превосходство старых советников над придворными льстецами. Курб-
ский обращался к монарху с полными яда упреками: «Се, царю, получил
еси от шепчущих ти во уши любимых твоих ласкателей: / вместо свята-
го поста твоего и воздержания прежняго, / пиянство губительное со
обещанными дияволими чашами; / и вместо целомудреннаго и святаго
жительства твоего, / нечистоты, всяких скверн исполненныя; / вместо
же крепости и суда твоего царского, / на лютость и безчеловечие подви-
гоша тя; / вместо же молитв тихих и кротких.., / лености и долгому
спанию научиша тя, и по сне зиянию, главоболию с похмелия и другим
злостям неизмерным и неисповедимым. / А еже восхваляше тя, и воз-
ношаше и глаголаше тя царя велика, непобедима и храбра, / и воистин-
ну таков был еси, егда во страсе Божии жительствовал. / Егда же надут
от них и прельщен, что получил еси? / Вместо мужества твоего и храб-
рости, / бегун пред врагом и храняка» (РИБ 31, 269).
Сарказм Курбского — это, по его собственному выражению, «смех..,
со многим плачем смешенный» (РИБ 31, 273). Опорой ораторской анти-
тезы служит столкновение слов с противоположным значением: святой
пост — пиянство губительное, целомудренное жительство — нечис-
тоты, молитвы — леность и т. д. Усиливает выразительность речи
нисходящая градация — нагнетание близких по смыслу слов, которые,
дополняя друг друга, располагаются по мере убывания экспрессии: «А
еже восхваляше тя, и возношаше и глаголаше тя царя велика, непобеди-
ма и храбра...». Далее ^следует риторический вопрос, на который дан
уничижительный ответ. Отступив от заветов Избранной рады, Иван IV
превратился из триумфатора в труса, позорно бежавшего перед лицом
врага во время нашествия крымской орды в 1571 г. Эти обвинения и
авторские приемы имеют ряд общих мест с «Третьим посланием Грозно-
му» (см.: ПГК 108, 115, 116—117).
Эмоциональный стиль Курбского изобилует вопросительными и
восклицательными интонациями. Они имеют ярко выраженное оценоч-
ное значение, передают охватившие писателя чувства презрения, гнева,
горя, восхищения. Князь Андрей не скрывал свои душевные пережива-
Литературная техника
161
ния, а намеренно подчеркивал их: «А сие писал, к сокращению трагедии
тое жалостные зряще, понеже и так едва от великие жалости сердце ми
не росторглося» (РИБ 31, 324). Риторические вопросы и восклицания
сообщают рассказу то торжественное звучание, то резкий и взволнован-
ный тон, то негодующий и скорбный характер. Они приковывают внима-
ние читателя к происходящему, держат его в напряжении, направляют
его мысли и чувства в нужное автору русло. Эти фигуры речи иногда
охватывают значительные по объему периоды. Курбский использовал
их уже в переписке со старцем Вассианом (РИБ 31, 396 — 397, 407 —
408). Во втором письме Муромцеву он создал блестящую обличитель-
ную речь, в основе которой лежат восклицательные интонации и анафо-
ра горе (РИБ 31,400-401).
В вопросительные и восклицательные конструкции нередко вхо-
дит как необходимая часть риторическое обращение. Оно не только
называет лицо, к которому направлена речь, а выражает авторское отно-
шение к нему, характеризует его и тем самым усиливает эмоциональную
структуру текста: «О сыну диаволь!» — о вдохновителе террора Васси-
ане Топоркове (РИБ 31, 216), «... о зверю кровопивственныи...», «О
безумный и окаянный!.. » — о Грозном (РИБ 31,313, 348). Такие обра-
щения разрастаются иногда до значительных размеров и сосредотачи-
вают в себе основную мысль периода. В строе риторически украшенной
речи они осложняются противопоставлением контрастных образов и
синтаксическим параллелизмом. Князь Андрей патетически восклицал,
адресуясь к «кромешной» дружине царя и жертвам опричного террора:
«О окаянный и вселукавые пагубники отечества, и телесоядцы, и крово-
пийцы сродник своих и единоязычных!.. О преблаженныи и досто-
хвальные святые мученики, новоизбиенные от внутренного змия!.. » (РИБ
31,352).
Вопреки мнению С. О. Шмидта эмоциональный стиль прямых об-
ращений Курбского к Грозному не свидетельствует о наличии в «Исто-
рии» фрагментов якобы не сохранившегося в полном объеме простран-
ного письма Ивану (см. § «„Литературный манифест": второе письмо
царю»). Такие обращения являются чисто риторическим приемом, ти-
пичным для книжно-славянского красноречия. Эта фигура речи широ-
ко используется, например, в произведении Максима Грека «Слово об-
личительно на агарянскую прелесть и умыслившего ее скверого пса
Маомефа». «Разумей убо, неразумный, самех камений безчювьственей-
ший, скверне Моамефе...» — писал Максим Святогорец (Максим Грек
127). Но из этого прямого обращения не следует, что он состоял в
переписке с пророком мусульман Магометом.
В «Истории» Курбский создал с помощью вопросов и обращений
иллюзию непосредственной беседы автора с читателем и персонажами.
Прибегать к этому средству советовали еще античные руководства по
ораторскому искусству. Много примеров двуголосия можно обнаружить
162
Глава III
в сочинениях апостола Павла, его толкователя Иоанна Златоуста и Мак-
сима Грека, хорошо владевшего техникой диалога. Образы собеседников
Курбского различны. Это благородные и ученые мужи, изнеженный воин,
лицемерный христианин и, наконец, сам Иван IV со своими приспешни-
ками. Писатель ведет с ними живой и страстный разговор. Уступив ча-
стым просьбам и взявшись за перо, чтобы объяснить роковые метамор-
фозы в характере московского государя, князь Андрей не забывает о
своих «совопросниках». «Что же воздал за сию ему службу? — спра-
шивают у него о Грозном, и он охотно отвечает: — Послушай, молю,
прилежно прегорчаишия тоя и жалостный ко слышанию трагедии!» (РИБ
31,287-288).
Курбский обращается к читателю, самому себе и воображаемому
оппоненту. Он опровергает чужое мнение, спорит и возражает. Ритори-
ческие вопросы служат связующим звеном между частями произведе-
ния, подчеркивают его ключевые места: «... а что ж тогда бысть? Бысть
возмущение велико всему народу...» (РИБ 31, 168), «Что же, смиряюще
его гордость, попущает Бог? Паки ополчаютца против его оставшие кня-
зи казанские... » (РИБ 31, 218), «А чего же ради сие творяху? Того ради
воистинну: да не будет обличенна злость их...» (РИБ 31, 260).
Такие риторические вопросы известны, в частности, в переводах
Максима Грека. В бывшем у Курбского «Мучении Дионисия Ареопаги-
та» в редакции Симеона Метафраста говорится о злейшем гонителе
христиан римском императоре Домициане: «Сеи убо что ухищряет? Наи-
паче же что от отца своего сатаны научается...» (Син-219, л. 567). В
похожих чертах князь Андрей изображал Ивана Грозного, который, «со-
гласяся со отцем своим, сатоною» (РИБ 31, 308), превзошел жестокостью
даже древних тиранов. В «Мучении Дионисия Ареопагита» встречают-
ся также и характерные для стиля Курбского риторические повторения
одного слова, например, любимое им выражение «тогда убо, тогда»
(Син-219, 561 об.; РИБ 31, 169, 188).
Диалог создавал в произведении атмосферу живого слова, поддер-
живал неослабевающий интерес к беседе, сближал автора и читателя,
превращая их в единомышленников. «Совопросники» Курбского, вни-
мательно слушая его рассказ, вовремя вставляли нужные реплики, помо-
гавшие писателю развевать сюжет в заранее обдуманном направлении.
«Что же сие мужие два творят полезное земле оной, спустошеннои уже
воистинну и зело бедне сокрушенои? Приклони же уже уши и слушай
со прилежанием!» — так начинается похвала Адашеву и протопопу
Сильвестру (РИБ 31, 170).
Диалог Курбского полемичен. Эмигрант мысленно переносился из
заграничного убежища на родину и, представ перед Грозным, обличал
его, изливая обиды и упреки, накопившиеся в душе за долгие годы: «Еще
ли ся не разсмотриш, о царю, к чему тя привели человекоугодницы? и
Литературная техника
163
чем тя сотворили любимыя маньяки твои? и яко опровергли и спрока-
зили прежде святую и многоденную, покаянием украшенную, совесть
души твоей?» (РИБ 31, 270). Вынося обвинительный приговор, Курб-
ский стремился выглядеть справедливым судьей. Он вступал в откры-
тый спор с защитником Ивана IV: «Християнекий, речешь, царь? И еще
православный, отвещаю ти: християнов губил и от православных чело-
веков рожденных и ссущих младенцев не пощадил!» (РИБ 31, 351).
В «Истории», в «Повести о взятью Казанском» у автора появляет-
ся новый собеседник — изнеженный воин в богатых одеждах. Ветеран
рассказывает в назидание ему о ратных подвигах своей молодости: «И
еще к тому тогда иную хитрость изобрете царь казанский против нас.
Яковую же? Молю, повеждь ми. Исте таковую. Но слухаи прилежне,
раздрочены [в др. списке: распещанныижалнерю раздроченныи. — В. К.}
воине!» (РИБ 31, 184). С. А. Морозов считает «Повесть о взятью Ка-
занском» позднейшей вставкой. Это подтверждается якобы «наличием
не устраненной при редакторской переработке для включения ее в текст
„Истории'1 диалогической фразы», приведенной выше. «... Вся повесть
первоначально была написана в форме ответов на вопросы „жолнеря",
интересующегося взятием „бусурманского града"» (Морозов 1982, 35).
Нет ни малейших причин видеть в обыкновенной риторической
фигуре редакторскую ошибку. В «Истории», в «Краткой повести о пре-
подобном Феодорите», имеется прямое обращение: «Зде ми зри, полу-
верпе, лицемерный христианине, умягченный, раздроченныи различны-
ми наслажденьми... » (РИБ 31, 343). Но это еще не повод считать весь
рассказ о Феодорите Кольском переработанной вставкой, первоначаль-
но написанной в виде диалога православного писателя с католиком.
Образы изнеженного воина и нерадивого христианина обнаруживают
связь со «Словом о мученицех» Иоанна Златоуста в «Новом Маргари-
те», где обыгрываются метафоры война земная и брань духовная-. «От-
куды и ты христианине разпещенным еси воином, если мниш тебе без
битвы мощи преодолети, без борения триумфовати». Слово разпещен-
ным объяснено на книжном поле как «раздроченныи, албо зело сла-
бым» (Курбский 1987, 302). Сочинения Иоанна Златоуста в латинских
и книжно-славянских переводах оказали большое влияние на риторику
Курбского.
В третьем письме Грозному сделано необычное для древнерусской
литературы сравнение. Князь Андрей патетически восклицал, обращаясь
к царю: «Воскую так долго лежишь простерт и храпиши на одре, зело
болезненном, объят будучи аки леторгитцким сном? Очютися и воспря-
ни!» (ПГК 117 — 118). Образ навеян первым словом Златоуста «о пре-
дателю и о тайнах вечери Господьни» в «Новом Маргарите», где гово-
рится: «... яко бы на яком одре болезненном... обял его леторгицкий
сон...» (Курбский 1977, 29. То же в сборнике Син-219, 33 об.). В марги-
налии, написанной не без влияния статьи lethargus в словаре Калепино
Поход Ивана Грозного на Казань в 1552 г
Литературная техника
165
(Калепино 1570, 597), сообщается, что «леторгицкий недуг.., в коем чело-
веци так тяжко спят, иже возбужением очхнутися не возмогут» (Курб-
ский 1977, 29).
Стилистические приемы Курбского унаследованы от переводной
классики православной литературы и лучших древнерусских риторов.
Его литературная техника имеет определенное сходство с манерой изло-
жения Максима Грека, Василия Тучкова и даже Ивана Грозного, знакомого
с тонкостями «плетения словес» и сложной стилистикой литургической
поэзии. Официальная литература XVI в. с ее жесткой этикетностью,
витиеватым языком и торжественной эмоциональностью слагала пане-
гирики власть предержащим. Риторика не была для Курбского цветис-
тым красноречием и самоцелью. Вслед за Аристотелем и Цицероном он
понимал ее как искусство убеждать, общественно значимое и публици-
стичное. Опальный боярин противопоставил неограниченному самовла-
стию мощь красноречия. Он стремился подражать искусным ораторам,
которые «царей гордых албо мучителей уши ко слуханию склонили и
укротили» (Курбский 1982, 137). Риторика Курбского дала блестящие
результаты в произведении, ставшем вершиной его творчества, — «Исто-
рии о великом князе Московском».
Историческая концепция Курбского
Первое, что обращает на себя внимание в творчестве Курбского, —
это его противоречивые оценки исторического жанра. В «Сказе о логи-
ке» он утверждал: «Бо аще премудрых мужей хто [богословские и фи-
лософские. — В. К.] книги преписует, аще и мало в чом нарушит, уже
ни во что же бывают, бо то не летописные книги або кроники просте без
гаданеи [без сокровенного смысла. — В. К. ] и без великих содержанеи
разума пишутся, а те не сице, но яко прилежне читаючи их лепеи раз-
смотрите» (Айсман 1972, 80; Курбский 1995, XXXVII).
Летописи и хроники отнесены к низшим литературным жанрам,
потому что они не имеют философского подтекста и доступны каждому.
Историческая трактовка фактов считалась простейшей в средневековой
экзегетике. В Толковой Псалтири епископа Брунона Гербиполенского в
переводе Дмитрия Герасимова помещено «Сказание вкратце о толкованиях
Священного Писания», заимствованное из латинской Библии (Сол-1039,
789—791; Порфирьев 1, 152). В статье объясняется, что сакральный текст
может быть понят исторически — в прямом смысле — или получить
более сложное символико-метафорическое толкование: «Историа [марги-
налия: повесть. — В. К. ] есть иже яко есть когда вещь некая како по
писанию глаголана или сотворена будеть полными словесы изношаше-
ся... И тако когда речениа разумеются просте, яко гласят, то есть разум
по сущему писмени» (Сол-1039, 789 — 789 об.).
166
Глава 111
Взгляды Курбского на этот предмет претерпели изменения. Закан-
чивая «кроницу» — первую часть «Истории о великом князе Москов-
ском», он уже совершенно иначе оценивал исторический жанр и так
определил его задачи: «... сего ради произволихом написати, да не от-
нюдь в забвение приидут, ибо того ради славныя и нарочитыя исправле-
ния великих мужей от мудрых человеков историями описашася, да рев-
нуют им грядущие роды; а презлых и лукавых пагубные и скверные
дела того ради пописани, иже бы стреглись и соблюдались от них чело-
вецы, яко от смертоносных ядов, или поветрия, не токмо телеснаго, но и
душевнаго» (РИБ 31, 274).
Таким образом, согласно одному мнению князя Андрея, историче-
ские сочинения пишутся «просте... без великих содержанеи разума», а
согласно другой точке зрения, они являются творениями «мудрых чело-
веков», сама же история рассматривается как наставница жизни. Чем
объяснить такое противоречие во взглядах? По нашему мнению, снисхо-
дительный отзыв о летописях и хрониках был написан Курбским до
занятий историческими трудами на рубеже 70 —80-х гг. XVI в., когда
была создана «История о великом князе Московском».
Д. Фрайданк сравнил заключение Курбского к «кронице» с исто-
рической концепцией Корнелия Тацита в «Анналах»: «... я считаю глав-
нейшей обязанностью анналов сохранить память о проявлениях добро-
детели и противопоставить бесчестным словам и делам устрашение
позором в потомстве» (Тацит 1, 109; Фрайданк 1970, 70). Князь Андрей
был знаком с западноевропейской историографией. Он ссылается в своих
произведениях на труды «наилепшаго жидовскаго историка» Иосифа
Флавия, Евсевия Кесарийского, Никифора Каллиста Ксанфопула. Од-
нако принцип античных авторов «Historia est magistra vitae» («История —
учительница жизни») был усвоен древнерусскими писателями задолго
до Курбского.
Еще в «Повести временных лет» летописец выступал в роли про-
поведника-учителя. История Русской земли предстает в его изображе-
нии не только как наглядный урок современникам, но и как поучитель-
ный пример потомкам (Кусков 1980, 27). Историческая концепция
«Повести временных лет» стала для древнерусских книжников образ-
цом беспристрастного изложения фактов и смелой публицистичности
исторической литературы, призванной, по словам Зиновия Отенского, на-
правлять «на благожизние царствия по странам» (Зиновий Отенский
1863, 931).
В XV в. автор «Сказания о нашествии Едигея на Русь», включен-
ного в летописные своды, просил читателей не упрекать его за написан-
ное, если оно покажется кому-то неугодным из-за того, что он так много
сказал против неблагочестия в Русской земле. Мы, подчеркивал он, не
оскорбляясь и не ожидая вашего почитания, поступаем так же, как На-
чальная киевская летопись, которая, ничего не утаивая, описывает все
Литературная техника
167
происходящее, доброе и худое, чтобы и другим после них было образцом —
«да и прочим по них образы явлени бу дуть». Таким был при Владимире
Мономахе великий Сильвестр Выдубицкий, писавший без прикрас и
скончавшийся в почете. Мы же, учась этому, не прошли мимо всего того,
что случилось в наши дни, чтобы властители наши, узнав об этом, внима-
ли бы таким делам (РЛ 1, 227). Анонимный автор закончил свои рас-
суждения обращенным к «властодержцем» требованием почитать стар-
цев советников. Этот типичный для Средневековья тезис является одним
из основных в исторической концепции Курбского.
Из ближайших по времени к Курбскому источников Хронограф
редакции 1512 г. также заканчивается призывом учиться на примере
древних деяний: «И всяк, прочитаяй сиа, полезным да ревнуеть, елици
же нерадением погрешиша, такоже и от сих может пользоватися, хотяй,
яко да и не сам в тая же впадает, но да сохранить себе, яко птица от
пругла и яко серна от тенета...» (ПСРЛ 22/1, 440). Такие заявления
относятся к числу общих мест европейской литературы.
Средневековые писатели часто определяли жанр и характер свое-
го труда в его названии. Произведение Курбского озаглавлено: «Исто-
рия о великом князе Московском, еже слышахом у достоверных и еже
' видехом очима нашима2, сие сокращение вмещаючи, елико возмогох, на-
писах прилежнаго ради стужания от многих» (РИБ 31, 161. Ср.: там же,
сн. 1). Итак, жанр сочинения — история, основанная на личных воспо-
минаниях и собранных сведениях, она посвящена великому князю Мос-
ковскому, как называли Грозного за рубежом, написана кратко и
является ответом на настойчивый вопрос «многих светлых мужей»3, но-
вых друзей Курбского в эмиграции: «Откуды сия приключишася, так
прежде доброму и нарочитому царю... » дойти до неслыханного крово-
пийства? (РИБ 31, 161).
Понимание истории как рассказа современника и очевидца собы-
тий идет от античной литературы через все Средневековье и Возрожде-
ние и встречается в переводных памятниках Древней Руси. В «Сказа-
нии вкратце о толкованиях Священного Писания» в Толковой Псалтири
Брунона Гербиполенского дано такое определение со ссылкой на гре-
ческую этимологию слова: «И глаголется историа от истерон, сиречь
видети или познати, зане древле никто же писаше историю, токмо иже
видел» (Сол-1039, 789 — 789 об.).
С традициями западноевропейской историографии Курбский по-
знакомился, в частности, по парижскому изданию 1570 г. словаря Амв-
росия Калепино. В нем в статье historia объясняется: «История — это
по-латыни рассказ и повествование о происшедших событиях.., при со-
вершении которых присутствовал тот, кто о них рассказывает. Поэтому
[слово история. — В. К.] происходит от той iotoqeiv, что означает ви-
деть или узнавать. <...> Цицерон называет историю другими словами —
повествованием о государственных делах.., памятниками времени, мест,
С5
a
«История о великом князе Московском» Курбского
Литературная техника
169
людей, происшедших событий...» (Калепино 1570, 487). Считал исто-
рию памятью и Курбский. В его агиографическом своде выражение древ-
них истореи (о трудах греческих авторов) объяснено как памятей, а
фраза во древних памятех — как в старых ле[то]писных кн[игах]
(Син-219, 405, 426).
«Кроме того, — добавлено в статье annales, — история не только
излагает события по порядку на протяжении длительного времени, но и
описывает замыслы, согласно которым произошли эти события, а также
произносит речи, расставляет в боевом порядке войска и описывает [гео-
графическое. — В. К.] положение мест» (Калепино 1570, 75). Курбский
назвал свое произведение «Историей», то есть повествованием очевидца и
современника о прошедших событиях и государственных делах. Князь
Андрей описывал факты «по порядку на протяжении» почти полувека, ра-
зоблачал дворцовые интриги и замыслы, повлиявшие на ход истории, произ-
носил яркие речи, рассказывал о военных походах и виденных им землях.
В научной литературе отмечалось, что «История о великом князе
Московском» состоит из двух частей: единого сюжетного повествова-
ния о правлении Грозного (РИБ 31, 161 —275) и мартиролога — расска-
за о жертвах его тирании (РИБ 31, 275 — 354; ИРБ 1970/442). Сам ав-
тор называл первую часть своей книги «кроницей» (РИБ 31, 295, 304), а
вторую — «Историей новоизбиенных мучеников» (РИБ 31, 347).
Название «кроница» также продолжает традиции западноевропей-
ской историографии4. В словаре Калепино в статье chronica дано такое
определение жанра: «... это анналы, или история, сохраняющая память о
временах, в которой излагаются происходившие события с соблюдением
хронологического порядка» (Калепино 1570, 196—197). Курбский не
описывал события по годам, как это было принято в древнерусских ан-
налах — летописях. Но вместе с тем очевидно его стремление придать
повествованию хронологическую последовательность.
В этом отношении его «кроница» близка по структуре «Галицко-
Волынской летописи» XIII в. Летописец князя Даниила Романовича
Галицкого писал о принципах хронологии, развивая идеи византийской
«Хроники» Иоанна Малалы: «Хронографу же нужа есть писати все и
вся бывшая, овогда же писати в передняя, овогда же воступати в задняя.
Чьтыи мудрый разумееть. Число же летом зде не писахом...» (ПСРЛ 2,
820. Ср.: Истрин 1994, 359). Обязанность историка заключается в том,
чтобы ничего не упустить — «писати все, и вся бывшая», расположение
Же материала зависит от его усмотрения.
Со времен античных теорий стиля достоинством исторической про-
зы считалось сжатое изложение. Цицерон учил, что нет ничего приятнее
в истории, чем простая без украшений и ясная краткость: «Nihil est enim
in historia рига et illustri brevitate dulcius» (Фрайданк 1970, 69). Требование
краткости часто обсуждалось в разных жанрах русской литературы XVI в.
«Сего ради ниже предложити сиа нужно разсудих.., зане и книгу целу
170
Глава 111
съставити нам имеють, аще поряду вся предложатся», — объяснял Вас-
сиан Патрикеев в «Слове ответном» (Казакова 1960, 256). Аналогич-
ным образом Курбский предупреждал читателя в рассказе об осаде Ка-
зани: «А естьли бы писал по ряду, яко тамо под градом на кождыи день
деялось, того бы целая книга была. Но вкратце сие воспомянути до-
стоит... » (РИБ 31, 191). Курбский-историк постоянно подчеркивал свое
намерение писать кратко (см.: РИБ 31, 161 — 162, 173, 193, 194,204,220,
227, 234, 237, 245, 258, 274, 346 и др.).
Такая установка была необходима еще и потому, что один из глав-
ных героев «Истории» — это сам Курбский. Уже в заголовке произве-
дения он открыто провозглашает мемуарный характер своего труда.
Князь Андрей не только постоянно вводит себя в рассказ в качестве
очевидца и участника событий, но и пропускает весь исторический мате-
риал через призму авторского восприятия. Литературный этикет запре-
щал средневековому писателю самолюбование и самовозвеличивание.
Владимир Мономах, кратко перечисляя в «Поучении» свои подвиги на
войне и охоте, заметил читателю: «Да не зазрите ми.., не хвалю бо ся ни
дерзости своея... » (ПВЛ 1996, 105). Курбский также останавливает себя
в воспоминаниях о Ливонской войне: «А срам бы ми было самому о
своих делех вся сия по ряду писати; а сего ради множаишие оставляю...»
(РИБ 31, 250). Но за такими заявлениями стояло не только традицион-
ное самоумаление книжника.
В 1560 г. во время осады ливонского города Вильяна (Феллина)
Курбский во главе отряда был отправлен под Венден (Кесь), где разгро-
мил литовцев под командованием князя Александра Полубенского, сво-
его будущего приятеля. Это сражение было первым открытым столкно-
вением между Россией и польско-литовской коалицией за ливонские
земли. Курбский, однако, вообще не упомянул о Полубенском в «крони-
це» и деликатно заметил о своей победе и бегстве гетмана Яна Ходкеви-
ча, с которым у него впоследствии сложились дружеские отношения:
«... сие премину и оставлю по ряду писати, сокращения ради истории...»
(РИБ 31, 258). Требование краткости имеет в данном случае политиче-
скую, а не литературную подоплеку. Князь Андрей сознательно закон-
чил первую часть «Истории» на начале сражений со своими будущими
соотечественниками. Царскому воеводе, перешедшему на сторону неприя-
теля, незачем было живойисать свои «пресветлые» победы над ним.
Курбский оставил в память и назидание «предьидущим родом»
свое здание истории. Он не просто пересказывал виденное и слышанное,
а исследовал факты, выясняя причину и суть «прегорчаишия тоя и жа-
лостный... трагедии» (РИБ 31, 288. Ср.: там же, 165, 324). Не всем древне-
русским авторам удавалось вскрыть логику исторических событий. Со-
ставитель Хронографа редакции 1617 г. разделил царствование Грозного
на два периода — добродетели и злодейства, отметил положительное
влияние на Ивана его жены Анастасии Романовны, после смерти кото-
Литературная техника
171
рой трагически преобразился характер монарха, однако не смог объяс-
нить причин перемены его доброго нрава на злой. «... И не вем, —
недоумевал он, — како превратися многомудренный его ум на нрав яр и
нача сокрушати от сродства своего многих, такоже и от велмож синк-
литства своего... » (Попов 1869, 183).
Историческая концепция Курбского определяет собой внутреннюю
структуру сочинения. Проблема добра и зла является одной из его цен-
тральных тем. Как и «отец церковной историографии» Евсевий Кеса-
рийский, отрывки из труда которого находятся в миляновичских сбор-
никах (Син-219, 155—155об., 337 — 338об.; Ув-301 — Г, 222 — 231), князь
Андрей объяснял течение мировой истории всевышним предопределением
и видел ее главное содержание в борьбе неба с адом. Уже в самом
начале произведения он утверждает, что «в предобрый русских князей
род всеял диявол злые нравы, наипаче же женами их злыми и чародеи-
цами, яко и во израильтеских царех, паче же которых поимовали от
иноплеменников» (РИБ 31, 161 — 162). «Злыми чародеицами» были в
его глазах византийская царевна Софья Палеолог и происходившая из
западнорусского княжеского рода Елена Глинская, вторые жены Ивана III
и его сына Василия III5.
Курбский резок, категоричен, но не оригинален в своих взглядах. В
рядах оппозиции задолго до него росло убеждение, что Софья Палеолог
и ее греческое окружение нарушают политические традиции, сеют раз-
дор и смуту в стране. Опальный дипломат И. Н. Берсень Беклемишев
жаловался Максиму Философу, что «как пришла сюды... Софьа с ва-
шими греки, так наша земля замешалася и пришли нестроениа великие»
(ААЭ 1, 142). Скоропостижная смерть тридцатидвухлетнего наследника
престола Ивана Молодого, вызвавшая слухи о его отравлении мачехой
Софьей Палеолог, устранение от власти старшей линии династии в лице
Дмитрия-внука, передача трона представителю ее младшей ветви сыну
Софьи Василию, возвышение при великокняжеском дворе верных им
греков — все это вызывало ропот и брожение в среде обойденной рус-
ской знати и детей боярских.
Приступая к исследованию трагических метаморфоз в характере
Грозного, Курбский делает отправной точкой своего труда афоризм: «Яко
глаголют многие премудрые: „доброму началу и конец бывает добр";
такожде и сопротив: злое злым скончавается... » (РИБ 31, 162). Князь
Андрей объявил «злым началом» и преступлением «противу Божиих
заповедей» незаконный развод Василия III с бездетной Соломонией
Сабуровой, ее насильное пострижение в монахини и женитьбу государя
на молодой Елене Глинской. От прелюбодейства и колдовства родился
у великокняжеской четы сын Иван, ставший «кровопийца и погубитель
отечества» (РИБ 31, 291).
Категории исторического и нравственного тесно переплетались в
сознании древнерусского писателя. Автор «Повести временных лет»,
faofforum fax & Еопйпш/Hm,utrep4terta
Stngiintt: imperij titulos 4 пгтим^ихии
Jrttrututprece,utlprecio: ntc legikuf uIIk
SukJitiu Meriuttfed Cbri/le credtilxf ши,
£mtndic4tit tliji pernor honoret.
Великий князь Московский Василий III
Литературная техника
173
рассказывая о рождении братоубийцы князя Святополка Окаянного, за-
мечает: «От греховьнаго бо корени зол плод бываеть... » (ПВЛ 1996,
37). Летописец прямо связывает рождение «от вълхвованья» полоцкого
князя Всеслава Брячиславича с его немилосердием и готовностью «на
кровьпролитье» (ПВЛ 1996, 67 — 68). «Увы, увы, — восклицаете „Пче-
ле" античный трагик Еврипид, — слово древьнее, слово право есть: не
можеть добр быти от злаго отца родивъся» (Семенов 1893, 370 — 371).
Поступок Василия III вызвал неодобрение современников. В «Псков-
ской третьей летописи», автором или редактором которой был псково-
печерский игумен Корнилий, второй брак великого князя назван прелю-
бодейством и Божиим наказанием «за наше согрешение» (ПЛ 2, 227).
Вслед за Иоанном Златоустом и Дамаскиным Курбский не рассмат-
ривал злое и доброе начала как нечто фатальное и неизбежное. На поле
«Нового Маргарита» сделано примечание к понятию фатум\ «Усуждение
Божие неотменное, овым мучитися, овым царствовати, — фатум нецыи на-
рицают, ибо те человека добра, або зла быти по нужде и по написанию
неякому, ани по свойственной воли и произволению блядут» (Курбский
1985, 239. Ср.: он же 1995, 248). Даже при роковом стечении обстоятельств
ход истории мог быть изменен в лучшую сторону, если бы московские госу-
дари прислушивались к мнению честных и правдивых советников. Эта
идея была необычайно притягательна для князя Андрея, тем более что он
сам мечтал выступать в качестве ближайшего царского советника.
Позиция писателя продолжает взгляды политических вольнодум-
цев конца XV — начала XVI в. Почти на 50 лет раньше Курбского
Иван Берсень Беклемишев обвинял Василия III за то, что он «упрям»,
«жесток и немилостив», «въстречи», то есть встречных возражений, «про-
тив собя не любит, кто ему въстречю говорит, и он на того опалается»,
между тем как Иван III прислушивался к мнению советников, «против
себя стречю любил и тех жаловал, которые против его говаривали» (ААЭ
1, 143—144). В «Истории о великом князе Московском» Василий III
изображен в таком же свете, однако портрет его отца противоречив.
Иван III приведен Грозному в пример как «славный» государь, управ-
лявший страной вместе с мудрыми советниками, победитель татар и соз-
датель державы, но вместе с тем показан коварным тираном, искушен-
ным в дворцовых интригах (ср.: РИБ 31, 215 — 216; 271 — 272).
Под влиянием философской этики апостола Павла (1 Кор. XII),
истолкованной Иоанном Златоустом, Курбский провозгласил в «Исто-
рии» превосходство личных достоинств человека над властью и богат-
ством: «Царь же, аще и почтен царством, а даровании которых от Бога
не получил, должен искати добраго и полезнаго совета не токмо у совет-
ников, но и у всенародных человек, понеже дар духа дается не по бога-
теству внешнему и по силе царства, но по правости душевной; ибо не зрит
Бог на могутство и гордость, но на правость сердечную и дает дары,
сиречь елико хто вместит добрым произволеньем» (РИБ 31, 214 — 215).
Великий князь Московский Иван III
Литературная техника
175
Идея первенства духовных даров широко известна в мировой лите-
ратуре. В «Пчеле» высказана смелая мысль: «Цесарь ума веньцемь не
приищеть, ум бо цесарьствуеть» (Семенов 1893, 104). Максим Грек в
«Послании Василию III» допускал, что любой человек, способный дать
полезный совет, имеет право свободно обратиться к государю. И тот
должен кротко выслушать его, принять к сведению сказанное, даже если
оно исходит от простолюдина, «аще и от худейшаго будут реченаа» (Ржи-
га 1934, 116. Ср.: там же, 80).
Настаивая на необходимости совета, Курбский имел в виду не обыч-
ное и никогда не отрицавшееся право боярской думы рассматривать вместе
с царем государственные дела и выносить приговоры, но право «въстре-
чи>>, о котором говорил Иван Берсень Беклемишев. Царь — «земной
бог» в теории Грозного — был низведен до уровня человека, нуждающего-
ся в умных и дельных помощниках. Среди них могли быть даже
«всенародные» люди. К их мнению — гласу народа — нелишне иной
раз прислушаться, считал князь Андрей. Право «въстречи» принадле-
жало всем людям, являлось их долгом, от которого они не должны были
уклоняться, а государь, стремясь к общенародной пользе, был обязан
искать этой «въстречи» и жаловать за нее «добрых и правду советую-
щих», а не держать около себя «презлых ласкателей», готовых хвалить
каждый его шаг и восхищаться каждою его мыслью, так как ничего не
может быть более пагубного и вредного в царстве, чем льстивые совет-
ники (Ясинский 1889, 91).
Курбский не отрицал, что после падения Избранной рады Грозный
правил с «советом и думою» (ПГК 116), но не принимал нового окруже-
ния монарха, которое состояло, по его мнению, из людей «темного» про-
исхождения, поднявшихся к подножию трона пронырливостью и угод-
ничеством. Аристократическая оппозиция видела в царских любимцах
опору тирании, направленную против знатных родов — хранителей ис-
тинных ценностей старины. На противоборстве двух сил — Бога и дья-
вола, добрых и злых советников московских государей — основана ком-
позиция «Истории». Чтобы нагляднее представить внутреннюю структуру
книги, приведем схему ее построения:
1. Совращение дьяволом предков Грозного и их злодеяния, подго-
товившие «гонение великое и пожар лютости в земле Рускои» еще до
рождения Ивана.
2. «Злое начало»: влияние на юного государя придворных льсте-
цов, приведшее к его нравственному падению, первым казням и бедствиям
государства.
3. Вмешательство небесных сил: страшный пожар Москвы и вос-
стание народа в 1547 г.
4. «Доброе начало»: чудесное исправление Ивана IV протопопом
Сильвестром и Алексеем Адашевым, «яко и многим окрестным языком
176
Глава III
дивитися обращению его и благочестию» (РИБ 31, 171). Удаление от
царя льстецов и создание Избранной рады, добившейся процветания
страны и военных побед.
5. Новые козни сатаны, решившего отомстить христианам за победу
над Казанью: злые советы царских шурьев бояр Захарьиных «и других
ласкателей», пренебрежение «мудрыми воеводами» (РИБ 31, 204 — 206).
6. Кульминационный момент в «Истории»: данный монарху доб-
рый совет Максима Грека помочь вдовам и сиротам воинов, погибших
при взятии Казани (РИБ 31, 208 — 209), и «силлогизм сотанинскии»
иосифлянина Вассиана Топоркова (РИБ 31, 212). В беседе с Иваном IV
в келье Песношского монастыря апологет неограниченного самодержа-
вия Топорков «начал шептати ему во ухо... и таково слово рекл: „И
аще хощеши самодержец быти, не держи собе советника ни единаго муд-
реишаго собя, понеже сам еси всех лутчши... И аще будеши имел мудре-
йших близу собя, по нужде будеши послушен им“» (РИБ 31, 212. Ср. то
же в третьем письме Грозному: ПГК 115).
Поведение Топоркова даже только с внешней стороны является
нарушением религиозно-этических норм и монастырского устава. В
бывших у Курбского «Постнических словесах» Василия Великого ука-
зано: «Шептаниа же и к уху беседованиа... — вся сиа отвръжена да
будут, занеже оклеветанна, зазор [зависть. — В. К. ] шептание имат...
Таковая же ненависти начало и зазору бывают... » (Ув-255—1°, 122 —
122 об.; РИБ 31, 415).
Вместе с тем выражение «шептати во ухо» обозначает козни дьявола.
Черт именно нашептывает в уши человеку свои лживые, злые замыслы.
В переводном «Житии Нифонта Констанцского» святой видит двух бесов.
Каждый из них «шьпташе в ухо человеку», подстрекая людей «на вражь-
ду» (ВЛС 1977, 89, 90. Ср.: там же, 76; ПРЛ 1, 201; Уваров 1973а, 77, сн. 1).
В языке Курбского эта устойчивая формула очень часто, хотя и не всегда
(Курбский 1976, 6) обозначает данные царю лживые советы (Курбский
1976, 3 об.) и козни сатаны (Архангельский 1888, Прилож., 95; РИБ 31,333;
ПГК 9). Князь Андрей прямо называет Топоркова «сыном дьявола»
(РИБ 31, 216), и в этом направлении развивается дальнейший ход событий
в «Истории», приведший к кровавой трагедии в «Святорусском царстве».
7. Новое вмешательство неба: казни Божии, набеги и восстания
татар. Обращение Ивана IV к покаянию, добрый период его царствова-
ния, ознаменовавшийся подъемом страны и победами над внешними вра-
гами (РИБ 31, 225-226, 237, 246).
8. Борьба в душе монарха «доброго начала» и злого «семени, всеян-
ного от» Топоркова (РИБ 31, 240 — 241, 257).
9. Клевета «презлых ласкателей» на Адашева и Сильвестра, обви-
ненных в отравлении царицы Анастасии Романовны. Роспуск Избран-
ной рады в 1560 г. и начало великого гонения.
Литературная техника
177
10. Последствия «силлогизма сотанинского»: опала Грозного на
прежних сподвижников, возвышение льстивых царедворцев, окончатель-
fbift перелом в душе царя и превращение его в «прелютаго зверя и
ъяторуские земли губителя» (РИБ 31, 306).
J В научной литературе не раз отмечались отсутствие пропорции и
соразмерности в построении «Истории» и даже ее жанровая «монструоз-
ность» (ПГК 207, 210). За кажущейся внешней неупорядоченностью
произведения стоит его внутренняя целостность и стройность (ср.: Ясин-
ский 1889, 98). Важнейшие события царствования Ивана IV рассмотре-
ны в причинно-следственный связи, а мартиролог является естественным
продолжением хроники, образуя с ней единое целое. На главный воп-
рос: «Откуды сия приключишася?..» — князь Курбский дал типичный
для своего времени ответ: всему виной козни дьявола, «злые жены-чаро-
деицы» и лицемерные советники. В «Послании Грозному», одним из
возможных авторов которого считается протопоп Сильвестр, также ука-
зано, что причина постигших страну бед кроется «в гнилых советех не-
разумных людей» (Голохвастов, Леонид 1874, 80).
В первой части книги образ Ивана IV соткан из противоречивых
черт и противоположных качеств характера. Его душа — арена борьбы
добрых и злых сил, Бога и дьявола. Его царствование показано настоящей
трагедией. Оно началось светлым правлением Избранной рады и закан-
чивалось разгулом страшного террора. Во второй части произведения
образ Грозного статичен. Мартиролог представляет собой перечень фак-
тов, иногда сухих и лаконичных, иногда разросшихся до ярких повестей,
доказывающих, что на московском престоле сидит не православный го-
сударь, помазанник Божий, а предтеча Антихриста, окруженный «пол-
ком сатанинским» — опричниками (РИБ 31, 316).
По мнению С. А. Морозова, на создание частей «Истории» в разное
время указывает эволюция образа Ивана IV. В хронике Грозный пока-
зан лишь как неправедный царь, а в мартирологе изображен уже «сы-
ном сатаны» и апокалипсическим Зверем (Морозов 1982, 39 — 40). Идей-
ного или композиционного противоречия между частями «Истории» нет.
В хронике образ Грозного развивается в соответствии с эсхатологиче-
ским учением о приходе в мир Антихриста. «Богословие» Иоанна Да-
маскина помогает понять внутреннюю логику этих сравнений. Глава
«Об Антихристе», предпоследняя в четвертой книге «Богословия», была
переведена еще Иоанном экзархом Болгарским (Дамаскин 1878, 343 —
344), а затем князьями Курбским и Оболенским.
Согласно Дамаскину, Антихрист «родится убо от блуда» (Курб-
ский 1995, 622). Это отправной момент «Истории», где второй брак Ва-
силия III на Елене Глинской, родившей наследника Ивана, приравнен к
прелюбодейной связи Ирода-Антипы с Иродиадой, его племянницей и
178
Глава III
женой его родного брата (РИБ 31, 163, 165; см. также § «Курбский и
Евфимий Чудовский»),
По учению Дамаскина, Антихрист «воспитается в тайне... и воца-
рится» (Курбский 1995, 622). Князь Андрей рисует яркими красками
детство Ивана, когда «питаша его велицые гордые паны, по их языку
боярове, его на свою и детей своих беду» (РИБ 31, 165).
В главе «Об Антихристе» предупреждается, что он «в начале же
царства своего, паче мучетелства, повинится добротам...» (Курбский 1995,
624). Этому тезису в «Истории» соответствует время политического
идеала Курбского — Избранной рады «мужей разумных и совершен-
ных.., в военных и в земских вещах по всему искусных», когда царь не
смел «без их совету ничесоже устроити или мыслити» (РИБ 31, 161, 171,
172. О его политической концепции см.: Ауэрбах 1969, 170— 186; Рыков
1982, 193-198).
В «Богословии» предсказывается, что Антихрист, «егдаво... власти
утвердится, воздвигнеть гонение на церков Божию и объявить всю злость
свою» (Курбский 1995, 624). Каждый раз после решающих побед над
врагами Грозный, почувствовав силу, платит злом за добро верным спод-
вижникам. После покорения Казанского ханства он размышляет о своих
соратниках: «Не возмогл есмя вас мучити, поки Казань стояла сама в собе,
бо ми естя потребны были всячески; а ныне уже вольно мне всякую злость
и мучительство над вами показавати» (РИБ 31, 205). Так же поступает
монарх и после первых успехов в Ливонской войне (РИБ 31, 259). Царь,
«избравши себе пространный Антихристов путь.., — восклицает Курб-
ский, — погнал церковь Божию. И яко погнал!..» (РИБ 31, 349).
Как и глава «Об Антихристе», «История» заканчивается изобра-
жением грядущего с небес во всей славе и силе Христа и гибелью сатаны
(Курбский 1995, 624; РИБ 31, 353-354).
Учение об Антихристе могло быть известно Курбскому из разных
эсхатологических сочинений, например, из «Сказания о Христе и Анти-
христе» писателя III в. Ипполита Римского, оказавшего влияние на
Иоанна Дамаскина. Уже в переписке с Вассианом Муромцевым Курб-
ский предсказывал надвигающееся царство Зверя (РИБ 31, 390). Эта
тема звучит в его первом письме Грозному (ПГК 9; Рыков 1976, 237 —
238) и предисловии к «Новому Маргариту» (Курбский 1976, 1, 4). Однако
совпадения между «Бргословием» и «Историей» настолько значитель-
ны, что их трудно назвать случайными. Выступая против монарха, князь
Андрей стремился придать своему протесту богословское обоснование и
опирался на традиции церковной литературы.
Неповиновение Грозному принимало характер священной войны с
Антихристом. Всякий пострадавший в борьбе с троном превращался в
мученика, а пролитая кровь становилась святой и взывала к Богу об
отмщении. В этой идее Курбский нашел оправдание своему бегству за
границу от «сопротивного» православию тирана и его духовных на-
Взятие русскими войсками Казани и пленение хана Едигера
(Ядигара-Мухаммеда) в 1552 г.
180
Глава III
ставников иосифлян. Но именно иосифляне задолго до него призывали
к борьбе не на жизнь, а на смерть с нечестивым правителем.
Во время «еретической бури» на Руси в конце XV в. партия орто-
доксального духовенства была встревожена попустительством Ивана III
вольнодумцам. В ее среде появился богословеко-полемический трактат
о почитании икон. Впоследствии Иосиф Волоцкий включил его в «Про-
светитель». Решительно настроенный автор объявил монарха, одержи-
мого страстями и кощунством, слугой Антихриста и тираном и потребо-
вал не повиноваться ему даже перед страхом смертной казни: «И ты убо
таковаго царя или князя да не послушаеши, на нечестие и лукавьство
приводяща тя, аще мучит, аще смертию претить!» (Лурье 1955, 346).
Похожие мысли высказывал в одном из своих посланий старец Артемий
(РИБ 4, 1395).
Эти идеи — пределы царской власти, роль советников в окруже-
нии государя, возможность сопротивления тирану и многое другое —
обсуждались средневековыми книжниками задолго до Грозного и Кур-
бского. В XVI в. старые теории пришли в столкновение в небывалой
доселе полемике царя и вассала. Они приобрели необычайную остроту,
когда Московское царство двинулось по пути строительства «Святорус-
ской империи».
Назвав так Россию (РИБ 31, 305, 307), Курбский соединил идеалы
Святой Руси — «Святоруской земли» (РИБ 31, 216, 267, 271, 305, 306;
ПГК ПО) или «Святоруского царства» (РИБ 262) — с западноевропей-
ской доктриной «Translatio Imperii ad Germanos» — перемещения священ-
ной христианской империи от греков к германцам. «Святорусская импе-
рия» — это не только старозаветная и благочестивая земля Божия, какой
князь Андрей изобразил ее во «Втором послании Вассиану Муромцеву»
(РИБ 31, 393 — 394). Это православное подобие «всекатолической» Свя-
щенной Римской империи германской нации — Sacrum Imperium Romanum
nationis Germanicae.
Князь Андрей решал задачи исторического труда публицистиче-
скими средствами. Если чему и был чужд Курбский-историк, так это
принципу Корнелия Тацита рассказывать без гнева и пристрастия —
«sine ira et studio». Его «История» написана слезами и желчью, а не чер-
нилами. А. С. Пушкин очень точно заметил, что «озлобленная летопись
кн.<язя> Курбского обличается от проччих летописей, как бурная жизнь
Иоанн<ова> изгн. <анника> отличалась от смиренной жизни безмятеж-
ных иноков» (Пушкин И, 68. Ср.: там же, 340). Книга во многом нео-
бычна для древнерусской литературы и близка зарубежным сочинениям
против Грозного Альберта Шлихтинга, Генриха фон Штадена, Иоганна
Таубе и Элерта Крузе. Не исключено знакомство Курбского с участни-
ком Ливонской войны Александром Гваньини и его памфлетом «Описа-
ние Московии», который впервые увидел свет в Кракове на латинском
языке в 1578 г.
Литературная техника
181
Даже в Смутное время, когда рушились устои старого общества,
писатели не всегда считали себя вправе открыто обсуждать пороки за-
конных государей. Дьяк Иван Тимофеев резко осуждал во «Временни-
ке» самовластие «Ивана Всегрозного». Но он был убежден, что не дело
историка распространять через писание дурное о царских грехах и луч-
ше «царьское безообразие жития молчанием покрыта, якоже ризою»
(Державина 1951, 17. Ср.: там же, 23). Лишь те деяния монархов, кото-
рые служат к их славе, чести и похвале, следует излагать «в писаниох
будущим ревнителем в память». Законного государя в силу харизмати-
ческого характера его власти может судить один Бог. Простым смерт-
ным не дано понять смысл его поступков и «познати глубину сердца
царя» (Державина 1951, 33, 39). Очевидец и участник событий Смуты
Тимофеев считал обязанностью историка обличать незаконных прави-
телей, узурпировавших престол. И те писатели, которые умолчат об их
нечестии, одинаково с самозванцами будут истязаться на Страшном суде
(Державина 1951, 33 — 34).
Впрочем, предшественники у Курбского в русской литературе все
же были. В жанре княжеской биографии, тяготеющей к исторической
беллетристике, написана «Галицко-Волынская летопись». Образ князя-
крамольника, нарушающего феодальный правопорядок кровавыми усо-
бицами, стремящегося добыть власть и богатство любой ценой — даже с
помощью преступлений, был известен начиная с древнейших летопис-
ных и агиографических произведений о Борисе и Глебе и их убийце
Святополке.
Курбский был знаком с официальной историографией своего вре-
мени. В первой части «Истории» в рассказе о сооружении осадной баш-
ни при взятии Казани в 1552 г. он заметил, что «широце в летописной
рускои книзе о том писано» (РИБ 31, 193). Во второй части произведе-
ния князь Андрей сослался на «Житие митрополита Петра», помещен-
ное «в летописнеи книзе рускои» (РИБ 31, 313).
Обычно предполагают знакомство Курбского с «Летописцем нача-
ла царства» (Волкова 1985, 250, сн. 9), создателем которого считается
Алексей Адашев (Зимин 1958, 29 — 41). В этом своде сообщается о пост-
роении осадной башни (ПСРЛ 29, 102), но отсутствует «повесть» о митро-
полите Петре. Его житие помещено в «Степенной книге» (ПСРЛ 21/1,
321-332), но в ней нет известия о сооружении башни во время осады
Казани (ПСРЛ 21/2, 642-647).
Оба рассказа находятся в «Никоновской летописи», в состав кото-
рой входит «Летописец начала царства» (ПСРЛ 10, 191 —192; ПСРЛ 13,
211—212). Существует обоснованное предположение, что над списком
Оболенского «Никоновской летописи» работал опальный Адашев во
время Ливонского похода 1560 г. (Клосс 1980, 197 — 198). По-видимому,
на нее и ссылается Курбский, что не исключает его знакомство с други-
ми летописными сводами (ср.: Алыпиц 1947, 265)6.
182
Глава III
Начало творчества Курбского пришлось на время расцвета офи-
циального летописания в 50 —60-е гг. XVI в. Иван IV и придворные
историки объявили московское самодержавие венцом творения и обобщи-
ли предшествующие теории в «политическое богословие» неограничен-
ной монархии (о политической доктрине Грозного см.: Панченко, Успен-
ский 1983, 54-78; Хант 1993, 769-809).
«История» Курбского возникла как сознательное отталкивание от
официальной литературы. Его труд — порождение центробежных анти-
монументальных тенденций в древнерусской культуре. Жизнеописание
Грозного построено на основе сюжетных коллизий, объединенных ав-
торской концепцией истории. Сочинение имеет все признаки жанра
исторической беллетристики, расцвет которого, вызванный Смутным
временем, пришелся на XVII в. Если «Летописец начала царства», «Нико-
новская летопись», «Степенная книга» и «Казанская история» являют-
ся апологией Грозного, то Курбский создал прямо противоположную им
по замыслу трагическую историю нравственного падения «прежде доб-
рого и нарочитого царя» (РИБ 31, 169), закончив ее впечатляющим по
художественной силе мартирологом «новоизбиенных мучеников».
Приемы агиографии
Начиная с «Повести временных лет» древнерусские летописцы
приспосабливали в своих произведениях к задачам исторического труда
жанровые особенности воинских рассказов, жития, красноречия, посла-
ния, публицистики, богословского трактата. Разные жанровые традиции
использованы и в «Истории о великом князе Московском», причем не
только как подражание литературным образцам, но и как сознательное
отталкивание от них. Если искать в произведении зеркальные отраже-
ния агиографических канонов (ср.: ИРЛ 1, 285; Лихачев 1987, 182; ПГК
207 — 208), то нельзя не заметить, что оно является полной противопо-
ложностью княжеского жития. Агиографические герои — Владимир I
Святославич, Всеволод-Гавриил, Александр Невский, Довмонт-Тимофей,
Федор Черный, Дмитрий Донской — олицетворяют собой идеальные
образы благочестивых государей, храбрых рыцарей, защитников родной
земли, ее веры и народа, управлявших своими уделами вместе с мудрыми
советниками. Отнюдь не случайно Курбский упрекал Грозного приме-
ром «княжат руских святых, ходящих по Христову ускому пути, сиречь
мерне и воздержне живущих; но обаче царствующих блаженне» (РИБ
31, 348-349).
Жанр княжеского жизнеописания достиг своего расцвета в «Кни-
ге Степенной царского родословия». Знал ли князь Андрей это мону-
ментальное произведение? Такую возможность нельзя исключать. Ра-
бота над сводом началась по инициативе митрополита Макария в 1560 г.
Литературная техника
183
и была закончена в марте — декабре 1563 г. (Васенко 1904, 217). Курб-
ский последний раз побывал в Москве весной 1563 г. (РИБ 31, 278;
Скрынников 1992, 158). Он был знаком с составителем «Степенной кни-
ги» царским духовником протопопом Андреем, в 1562 г. принявшим
пострижение в Чудовом монастыре с именем Афанасия (о нем см.: Ва-
сенко 1904, 23 — 24, 198 — 212). Они оба участвовали в казанском походе
1552 г., а в следующем году вместе с князем И. Ф. Мстиславским и
А. Ф. Адашевым посетили в Троице-Сергиевом монастыре Максима Грека
и пересказали Ивану IV его пророчество о скорой смерти царевича
Дмитрия (РИБ 31, 210).
По наблюдениям В. В. Кускова, составитель «Степенной книги»
стремился создать жанр княжеского жизнеописания, которое отлича-
лось бы от агиобиографии большей полнотой и последовательностью в
изложении исторического материала, а от летописей — большей систе-
матичностью, более тенденциозным подбором и освещением фактов, а
также украшенным риторическим стилем (Кусков 1959, 291). В отличие
от общерусских летописей, в которых'повествование велось по годам, в
«Степенной книге» история России представлена в форме княжеских
жизнеописаний, расположенных по степени родства в виде непрерывно
восходящей «лествицы» от княгини Ольги и правнука Рюрика Влади-
мира Святославича до Ивана IV (Кусков 1959, 260).
«Книга Степенная царского родословия» торжественно прослав-
ляла «в благочестии просиявших богоутверженных скипетродержате-
лей» как святое семя Владимира Равноапостольного (ПСРЛ 21/1, 5).
Ее составитель, широко используя топику житийной литературы, стре-
мился внушить читателю, что «во всех руских самодержцех не бысть
никто же.., иже бы не благочестив был» (ПСРЛ 21/1, 133). Обожеств-
ляя верховную власть, «Степенная книга» возводила в ранг новых чу-
дотворцев и мучеников даже тех членов царствующей династии, кто ни-
когда не был канонизирован. «Мнози убо от них, аще и непразднуеми
торжествено и не явлены суть, но обаче святи суть... » — утверждается
в ней (ПСРЛ 21/1, 133. Ср.: там же, 39).
Имея определенное внешнее сходство со «Степенной книгой», «Ис-
тория о великом князе Московском» представляет собой с точки зрения
идейного содержания вывернутую наизнанку официозную биографию
Ивана IV. «... Мучеников же в сие время за веру у нас нет... » —
заявил Грозный в переписке с князем Андреем (ПГК 26). Опроверже-
нию этого тезиса посвящена написанная Курбским «История новоизбиен-
ных мучеников» (РИБ 31, 275 — 354), вторая часть «Истории о великом
князе Московском». Князь Андрей объявил Ивана IV и его ближайших
предков «издавна кровопивственным родом» (ПГК 109) и провозгла-
сил святыми всех пострадавших от произвола московских государей.
Вторая часть «Истории о великом князе Московском» начинается с
1560 г. — с рассказа о расправе над родственниками и друзьями осуж-
184
Глава III
денных Алексея Адашева и протопопа Сильвестра. Далее Курбский рас-
положил опальных в соответствии с их знатностью и общественным
положением и сам озаглавил получившиеся разделы:
1. Предисловие (РИБ 31, 275 — 276).
2. «О побиении княжеских родов» (РИБ 31, 276 — 294).
3. «О побиении болярских и дворянских родов» (РИБ 31, 294 —
309).
4. О страдании священномучеников (РИБ 31, 309 — 347).
4. 1. «О страдании священномученика Филиппа митрополита
Московского» (РИБ 31, 309 — 316), казни церковнослужи-
телей, новгородский карательный поход опричников 1570 г.
(РИБ 31, 316-324).
4. 2. «О преподобном Феодорите священномученике» (РИБ
31, 324-347).
5. Заключение: филиппика против Грозного и риторическое про-
славление «новоизбиенных мучеников» (РИБ 31, 347 — 354).
Средневековый агиограф считал своим долгом заявить о невозмож-
ности описать многочисленные события и деяния своих благочестивых
героев. Этот прием использовал, например, Василий Тучков в «Житии
Михаила Клопского» (Дмитриев 1958, 164). Его племянник Курбский
также жалуется на то, что ему недостает слов передать — но не святость,
а злодеяния Грозного. «... Виденнаго и слышаннаго о таковых злостях
и гонениях не могл бы на делу книгу написати...» — подчеркивает он
(РИБ 31, 275. Ср. тоже: Курбский 1976, 4; ПГК 208). Писатель признается
в своем бессилии даже перечислить казненных, имена которых способна
вместить в себя только вселенская Книга Жизни (РИБ 31, 308 — 309).
Решив изобразить Ивана IV свирепее древних гонителей христиан —
императоров «Нерона презлаго», «Фоки-мучителя» и хана Батыя (РИБ
31, 290, 291,347), Курбский обратился к жанру популярных в западноевро-
пейской агиографии мартирия, мученического жития, и мартиролога —
сборника кратких рассказов о мучениках. Как точно заметил Я. С. Лурье
(ИРБ 1970, 442), самым настоящим мартирологом является «История
новоизбиенных мучеников». Она была названа так самим автором (РИБ
31,347).
Курбский усматривал в древних мартириях прямые соответствия с
террором Грозного, поэтому мученические жития преобладают в его пере-
водном агиографическом своде. В нем широко представлены мучениче-
ские жития Георгия Победоносца, Димитрия Солунского, Екатерины, Вар-
вары, епископов Климента Римского и Петра Александрийского, Анастасий
Узорешительницы и Римляныни и др. (см. Прилож. 1 «Состав и источ-
ники агиографического свода Курбского»). С особенностями агиогра-
фических приемов в историческом произведении Курбский был знаком
Литературная техника
185
по классическим для того времени трудам церковных историков Евсе-
вия Кесарийского и Никифора Каллиста Ксанфопула, где рассказы о
мучениках и тиранах занимают видное место.
В русской литературе интерес к жанру мартирия пробуждается в
XVI в. в связи с мусульманской экспансией. В это время создаются и
редактируются произведения о мучениках за веру, погибших от турок и
татар: жития Иоанна Казанского и болгарина Георгия Нового в обра-
ботке иеромонаха Ильи, «Инока Максима Грека повесть самовидца бывша
мучению некоего новоявлена мученика в Гречестей земли». Появляются
новые редакции «Сказания об убиении в Орде князя Михаила Черни-
говского и его боярина Феодора» и «Жития князя Михаила Ярослави-
ча Тверского».
Курбский был знаком с этой агиографической литературой. В
Юрьеве у него было «Мучение князя Михаила Черниговского да боля-
рина его Феодора» (РИБ 31, 495). Борьба с татарами, обострившаяся в
царствование Ивана IV, воскресила с новой силой память о нашествии
на Русь хана Батыя и мучениках за христианскую веру. В 1575 г. по
приказу Грозного мощи Михаила Всеволодовича и Феодора были тор-
жественно перенесены из Чернигова в Москву. Цикл сочинений, посвя-
щенных этому событию — послание святым, тропарь и кондак в их
честь, приписывается в древнерусской рукописной традиции «богомуд-
рому» самодержцу Ивану (Рамазанова 1988, 107 — 116). За рубежом князь
Андрей сделал из жития другие выводы. В «Истории новоизбиенных
мучеников» он проводил параллели между Грозным и Батыем, между
казненным по приказу царя князем М. И. Воротынским и Михаилом
Черниговским (РИБ 31, 281, 290).
В «Сказании об убиении в Орде князя Михаила Черниговского и
его боярина Феодора» прославляются мученики за веру. По словам
Курбского, Михаил Всеволодович был «убиен от безбожнаго Батыя за
то, иже боги его насмевал и Христа Бога пред мучителем... проповедал»
(РИБ 31, 281).
Конфликт в «Житии князя Михаила Ярославича Тверского» имеет
политическую подоплеку. Она не могла не привлечь внимания потомка
владетельных ярославских князей Курбского. Михаил Тверской пал
Жертвой в междоусобной борьбе с Юрием Даниловичем Московским за
великое княжение Владимирское. В 1318 г. он был казнен в Золотой
Орде в результате интриг своего московского соперника. Созданное в
Твери житие рисовало в самом невыгодном свете Юрия Даниловича и
содержало антимосковские выпады. В официальной литературе XVI в.
произведение было подвергнуто сильной промосковской цензуре (Куч-
кин 1974, 275 — 276), но Курбский знал первоначальную версию траги-
ческих событий. В переписке с Грозным он обвинил Юрия Даниловича
в гибели Михаила Тверского и объявил, что с этого времени и начали
Московские государи «крове братии своей пити» (ПГК 109).
186
Глава III
Образ царя-мучителя, «зверя кровопивственного» стал централь-
ным в мартирии Курбского «О страдании священномученика Филиппа
митрополита Московского», самом раннем русском произведении о тра-
гических событиях в его судьбе. Впервые Курбский упомянул о митро-
полите Филиппе в маргиналии в предисловии к «Новому Маргариту».
Краткое примечание представляет собой прообраз будущего жития в
«Истории о великом князе Московском».
«Новый Маргарит»
«История»
Се архиепископ Филип от роду вели- муж, яко рехом, славна и велика рода
ка был (310).
и, от младости все оставя, взем крест,
последовахуся
И вящей тридесети лет мнишествовал
и в посте провосиял
Последи же на престол возведен Рус-
кие митрополии
И глагола о сведении Господних, так
пред лютым безчеловечным царем ни
в чесом же стыдящеся
И того ради многие над обычай неслыхан-
ные бещестия и муки притерпел от него
Последиже удавлен повелением его
и от младости своея вольною мнише-
скою нищетою и священнолепным жи-
тельством украшен (310).
Так от Христа священно мучениче-
ства венец принял, его же ради и по-
страдал (Курбский 1976, 3 об.).
\
возведен... на архиепископскии пре-
стол Руские митрополии (310).
и глаголати не стыдяся о свидениих
Господних так прегордому и прелюто-
му, безчеловечному царю (310 — 311).
Рассказ о мучении митрополита Филип-
па (311-316).
И овыи глаголют его в том монастыре
удивленна быти за повелением его.., а
друзии поведают, аки бы... созжена быти
на горящем углию (316).
всяко священномученическим от Хри-
ста венцем венчан, его же измлада воз-
любил, за него ж и на старость постра-
дал (316).
Текстологический анализ позволяет заглянуть в творческую лабо-
раторию средневекового автора. «История о великом князе Московс-
ком» была написана не сразу, а на основании предварительного сбора
данных и подготовительных записок. Очевидно, создавая мартирий «О
страдании священномученика Филиппа митрополита Московского»,
Курбский имел перед глазами своеобразный конспект будущего жития —
предисловие к «Новому Маргариту». Не исключено также, что оба рас-
Литературная техника
187
сказа восходят к третьему источнику — подготовительным материалам
князя Андрея.
Филипп, в миру Федор (11.11.1507 — 23.XII. 1569 гг.), происходил
из старомосковского боярского рода Колычевых. Его отец Степан Ива-
нович Колычев имел скандинавское прозвище Стенстур (Веселовский
1974, 300). Оно было дано по имени знаменитого регента Швеции Стена
Стуре Старшего, который управлял страной в 1471 —1497 и 1501 —1503 гг.
Что связывало Колычевых и Стуре — остается неясным. Но это проз-
вище не могло появиться случайно, и какая-то связь между домами Ко-
лычевых и Стуре существовала.
Курбский утверждает, что его герой «от младости все оставя, взем
крест». Но до 30 лет Федор Колычев служил при великокняжеском
дворе. В 1537 г. он оказался замешанным в мятеже удельного князя
Андрея Старицкого. Поэтому Федор был вынужден покинуть мир и
удалиться в Соловецкий монастырь на Белом море (Яхонтов 1881, 145 —
146). В биографии Колычева, однако, есть указание на его раннее рели-
гиозное призвание, которое подтверждает свидетельство Курбского.
«Достигнув 30 лет, Федор все еще не был женат — обстоятельство
удивительное на Руси. Мысль об отречении от мира должна была уже
давно тайно зреть в нем, и политическая катастрофа только ускорила
его решение» (Федотов 1991, 23).
Около времени страшного Соловецкого пожара 1538 г. Федор стал
послушником в монастыре, а через полтора года принял постриг и был
наречен Филиппом. На Соловках он прожил чуть менее 30 лет до сво-
его поставления 25 июля 1566 г. в митрополита Московского. Князь
Андрей ненамного ошибся, когда отметил в «Новом Маргарите», что
Филипп «мнишествовал» более 30 лет. Эта фактическая деталь не вош-
ла в «Историю», где Курбского интересовали не подробности из мона-
шеской жизни Филиппа, а его страдания и мученическая смерть в борь^
бе с царем.
Жанровое своеобразие мученического жития заключается в том,
что оно не содержит полной биографии героя. Как правило, в мартирии
отсутствуют похвала и посмертные чудеса святого. Все внимание сосредо-
точено на его страданиях, героической гибели и нравственной победе над
тираном (Кусков 1980, И).
Следуя канонам мартирия, Курбский почти ничего не сообщает о
Жизни Филиппа до его конфликта с Грозным. Между тем время игу-
менства Филиппа в Соловецком монастыре представляет собой замеча-
тельную страницу в истории русской культуры. Став игуменом не позд-
нее 1547 г., Филипп проявил редкие административно-хозяйственные
Дарования. Благодаря его кипучей деятельности скромная обитель на
Краю православной ойкумены превратилась в экономический и культур-
ный центр Русского Севера. Ни один русский монастырь не знал такого
188
Глава III
размаха строительных работ, как Соловецкая обитель при Филиппе.
Осуществление его замыслов требовало больших расходов. Многие на-
чинания Филиппа поддерживали своими щедрыми вкладами богомоль-
цы, среди которых первым был Иван Грозный. Именно на Филиппа пал
выбор царя, когда встал вопрос о избрании нового митрополита.
Когда в июле 1566 г. Грозный и церковные иерархи понуждали
Филиппа занять пост митрополита, он отказывался и просил, «чтоб царь
и великий князь отставил опришнину» и «соединил бы воедино, как
прежде того было», «а не отставит царь и великий князь опришнины, и
ему в митрополитех быть невозможно» (СГГД 1, 557).
L TS ' f —- - ----------
, I “
Н^Нгпд<>ПОАб/ъ(<Я*)пет?
Автограф митрополита Филиппа
История возведения на митрополичий престол Филиппа «нелепа,
если взглянуть на нее с позиции тирана, с точки зрения его интересов,
его пользы. Для чего в самом деле силой понуждать на митрополию
человека нравственного, чрезвычайно популярного, по натуре независимо-
го — и потому крайне неудобного? (Это „неудобство" и предопредели-
ло трагическую судьбу Филиппа). Вряд ли здесь имела место полити-
ческая близорукость, скорее наивная, но принципиальная приверженность
порядку. Иван по природе и воспитанию был консервативен, он стоял за
Литературная техника
189
порядок, он искал в митрополиты „лучшего", а не марионетку, не думая
о том, что собственноручно создает неизбежный конфликт „царства и
святительства"» (Панченко, Успенский 1983, 68. См. также: Федотов
1991,52-53).
В предисловии к «Новому Маргариту» Курбский, ограниченный
объемом примечания, лишь кратко упомянул о мучениях Филиппа. Эта
тема стала центральной в рассказе «О страдании священномученика
Филиппа митрополита Московского».
После этикетного вступления с обычными формулами авторского
самоуничижения Курбский переходит к самой сути конфликта между
святым и мучителем. Еще на Руси в переписке со старцем Псково-Пе-
черского монастыря Вассианом Муромцевым князь Андрей, перефрази-
руя Псалтирь (CXVIII, 46), упрекал духовенство за боязнь «глаголати
пред цари не стыдяся о свидениих Господних, ниже обличати о различ-
ных законопреступных делех их» (РИБ 31, 407. Ср.: там же, 395). Его
герой после поставления на митрополичий престол открыто осудил оп-
ричнину и стал «глаголати не стыдяся о свидениих Господних так пре-
гордому и прелютому, безчеловечному царю» (РИБ 31, 310 — 311).
Рассказ Курбского основан на антитезе мученик — мучитель и
состоит из сменяющих друг друга эпизодов жестоких преследований и
пыток. В центре повествования находятся героические подвиги святого,
его смелый вызов тирану, страдания, смерть и нравственное торжество
над палачами. Лишь в начале столкновения Ивана IV с митрополитом
Курбский дважды называет Грозного царем, и то в окружении самых
нелестных эпитетов (РИБ 31,310,311). В дальнейшем, используя извест-
ную агиографическую метафору мучители — звери, он именует Гроз-
ного «прелютеишим зверем», «пресквернеишим кровоядцем зверем»,
«зверем кровопивственным», просто «зверем», «прелютым зверем», «не-
насытным кровоядцем зверем» и «мучителем» (РИБ 31, 311, 312, 313,
314, 315). Повествование Курбского драматично, а трагический пафос
всегда принимал у него риторически украшенную форму.
Добиваясь устранения Филиппа, Иван IV пошел на небывалое нару-
шение церковного права, закрепленного в его царствование в постанов-
лениях «Стоглава». В «Соборном ответе от священных правил святых
апостол и святых отец» указано: «Яко не подобает князем и болярам и
всяким московским судиям священническаго и иноческаго чина на суд
привлачати, ниже таковым судити...» (Стоглав 1863, 179). В другой статье
приводится решение Вселенского собора 451 г. в Халкидоне: «... ни от
правил, ни от закона еже судити митрополита.., но токмо Константина
града патриарху се дано есть» (Стоглав 1863, 182). Несмотря на это
Боярская дума под давлением царя приняла решение о суде над митро-
политом Филиппом.
Курбский, хорошо знавший церковное право, писал о московском
процессе, имея в виду те же постановления, что и «Стоглав»: «Кто слы-
190
Глава III
хал зде [в др. списках: где. — В. /С] епископа от мирских судима и
испытуема?.. Где законы священные? где правила седьмостолпные? где
уложения и уставы апостольские? Все попранны и наруганны от пре-
сквернеишаго кровоядца зверя... » (РИБ 31, 311 —312).
Подчеркивая вопиющую незаконность суда, князь Андрей сослался
на «Житие митрополита Петра», одного из небесных покровителей Моск-
вы. «... Негли забыл есть повесть.., — обращался он к Грозному, —
устнама твоима часто произносимую, о святом Петре сущую, Руском
митрополите, на приключшуюся ему лжеклевету от Тверскаго епископа
прегордаго? Тогда услышавше сие, вси велицыи княжата руские не дер-
знули разсмотряти между епископов, или судити священников; бо абие
послали ко патриарху Констянтинопольскому о ексарха, да разсмотрит
или разсудит о сем, яко пространнейшее пишет в летописнеи книзе рус-
кои о сем» (РИБ 31, 312 — 313).
Сообщение о том, что Иван IV часто рассказывал о митрополите
Петре, заслуживает доверия. Московский святитель был особенно почи-
таем Грозным. Древнерусская рукописная традиция называет царя авто-
ром стихир митрополиту Петру (см.: Серегина 1990, 69 — 80; она же
1994, 194-201).
«Житие митрополита Петра» вошло в «Никоновскую летопись» и
«Степенную книгу». Согласно этим источникам, посол патриарха Кон-
стантинопольского прибыл на Русь в ответ на донос епископа Андрея
Тверского, обвинившего Петра в симонии, а не на просьбу русских кня-
зей (ПСРЛ 10, 191 — 192; ПСРЛ 21/1, 326 — 327). Неточность в рассказе
Курбского едва ли вызвана простой забывчивостью. Очевидно, факты
были изменены умышленно с целью подчеркнуть нарушение Грозным
прерогатив духовной власти.
Против участия светских лиц в суде над духовным лицом направ-
лена также ссылка Курбского на «Слово о похвале Афанасия Велико-
го» Григория Богослова (РИБ 31, 311). Ссылка представляет собой ре-
минисценцию латинского перевода «Oratio XXI. De laudibus Athanasii Magni
archiepiscopi Alexandrini» (Григорий Богослов 1571, 530). Из ближайших
по времени к Курбскому изданий этой «орации» следует назвать книгу
«OperumGregoriiNazianzenitomitres». Она вышла в свет в Базеле в 1571 г.
(Григорий Богослов 1571, 524 — 534). Из переписки Курбского с Мар-
ком Сарыхозиным известно, что в библиотеке князя Андрея находились
«все оперы книги... Григория Богослова» и он перевел одну его «ора-
цыю» (РИБ 31, 417, 418).
Митрополит Филипп был низложен 8 ноября 1568 г. Для расправы
над своим противником Иван IV избрал день церковной памяти архан-
гела Михаила. По средневековым представлениям, архангел Михаил
олицетворял грозную карающую власть (Панченко 1984, 13— 14). Пала-
чи сорвали с Филиппа святительские одежды, с побоями выволокли его
из церкви, посадили на вола задом наперед и в таком виде провели по
Литературная техника
191
городу. Митрополит с молитвой благословлял собравшиеся толпы наро-
да, а те вопреки ожиданиям палачей не надругались над осужденным, а с
рыданием прощались с ним (РИБ 31, 313 — 314).
Ритуал казни напоминает расправу архиепископа Новгородского
Геннадия с еретиками после церковного суда над ними в 1490 г. По
приказу Геннадия, в Новгороде еретиков в вывороченной наизнанку одеж-
де посадили на коней лицом к хвосту, «яко да зрят на запад в уготован-
ный им огнь», на головы им одели остроконечные берестяные шлемы с
надписью: «Се есть сатанино воиньство!» В таком виде их провели по
Новгороду. Всем прохожим было приказано при виде этой процессии
плеваться и говорить: «Се врази Божии и христианьстии хулници!»
Затем берестяные шлемы были сожжены на головах у еретиков (Лурье
1955, 130, 472,482).
Агиографическая проза Курбского испытала влияние латинской
литературы. Не располагая по разным причинам необходимыми сла-
вянскими переводами, князь Андрей обратился к современным ему като-
лическим изданиям патристики и житий святых. В рассказе о клевете
на митрополита Филиппа во время судебного следствия он сравнил
московский процесс с кознями против Иоанна Златоуста и его неспра-
ведливым осуждением. Курбский сослался на «Житие Иоанна Златоус-
та» в редакции Симеона Метафраста (РИБ 31, 311, сн. 8, 9). Оно было
опубликовано в Кельне в 1570 г. в первом томе «De probatis sanctorum
historiis» Лаврентия Сурия и содержит параллель с мартирием о митро-
полите Филиппе (Сурий 1570, 466)7.
Влияние латинской агиографии ясно прослеживается в одном из
центральных эпизодов мартирия — укрощении Филиппом дикого мед-
ведя (подробнее см. § «Епископ Амвросий Медиоланский в творчестве
Курбского»), Увидев это чудо, Грозный заявил: «Чары... творит епис-
коп!» Князь Андрей замечает по этому поводу: «Воистинну некогда тое
ж мучители древние о творящих чюдеса мученицех глаголали» (РИБ
31,315). В двух переводных житиях Георгия Победоносца в агиографи-
ческом своде Курбского (Син-219, 67 — 78 об., 79 — 88 об.; Сурий 1571,
798—805, 806 — 813) гонитель христиан римский император Домициан не-
однократно объясняет чудеса святого его «чаровным искуством» (Син-219,
72, 73, 74, 75 и др.). Рассказ Курбского о митрополите Филиппе основан
на свидетельствах современников и очевидцев событий, но облечен в
литературную форму мартирия.
В предисловии к «Новому Маргариту» князь Андрей сообщает, что
Филипп был задушен по приказу царя. 23 декабря 1569 г. во время
карательного похода Грозного на Новгород Малюта Скуратов посетил
ссыльного митрополита в его келье в Тверском Отроче монастыре. От
имени Ивана IV опричник просил благословения. Взамен Колычеву был
обещан митрополичий престол. Филипп наотрез отказался благословить
192
Глава III
Грозного и, угрожая ему вечной анафемой, потребовал отмены опричнины
(РИБ 31, 316). Тогда Маюта Скуратов задушил митрополита подушкой.
К моменту написания «Истории» Курбский располагал также дру-
гой, хотя и недостоверной информацией. В Литву доходили слухи, что
Филипп был замучен на горящих углях в Алексанровской слободе. Рас-
сказы о Филиппе в предисловии к «Новому Маргариту» и «Истории»
заканчиваются похожим прославлением его мученического подвига. Но
в предисловии концовка имеет характерную для Курбского глагольную
рифму, в то время как в «Истории» ее нет.
Житие-биография «О преподобном Феодорите священномучени-
ке» — единственное посвященное ему произведение в древнерусской
литературе. Оно имеет авторские варианты названия в тексте: «Краткая
повесть о преподобном Феодорите» и просто «Повесть о Феодорите»
(РИБ 31, 329, 338).
Повесть построена по другой структурной схеме, чем мартирий о
митрополите Филиппе. Она рассказывает о Феодорите от его рождения
до смерти, насыщена подробностями и выдержана в более простом пове-
ствовательном стиле. Курбский стремился как можно точнее описать
жизненный путь своего героя. Он сообщает сведения о местах, в которых
побывал Феодорит, указывает, сколько времени тот провел там, какое
расстояние проехал, и т. п. Неконкретных сведений немного, и они выз-
ваны чаще всего отсутствием точных данных или тем, что автор не по-
мнил некоторые факты. «Памятамися», — замечает он в таких случаях
или предупреждает: «... яко слышал от некоторых, тако и написах...»
(РИБ 31, 331, 346).
Отличия между повестями о Феодорите Кольском и митрополите
Филиппе объясняются не только разными авторскими установками, хотя,
разумеется, и они имели место. Курбский — духовный сын Феодорита
(РИБ 31, 344, 345) и, рассказывая о нем, часто основывавался на личных
воспоминаниях. «... Аз един елико могу памятати!» — восклицает он
(РИБ 31, 343). О митрополите Филиппе, который погиб после эмигра-
ции Курбского, приходилось писать по слухам, доходившим в Великое
княжество Литовское из России. Более пространный рассказ о нем князь
Андрей оставил «тамо живущим, сведомшим и ближайшим» (РИБ 31,310).
Курбский приводит много хронологических сведений о Феодорите,
но нигде точно не датирует события. Основные даты можно установить,
только соотнося его показания с другими источниками. Тем самым под-
вергается проверке и степень достоверности «Повести о Феодорите»,
которая вызвала в науке противоположные оценки — от скептических
(Голубинский 2, 860) до весьма положительных (Яхонтов 1881, 121, 126).
Забегая вперед, надо сказать, что в целом рассказ Курбского выдержи-
вает проверку источниками и является ценным свидетельством совре-
менника, сохранившим уникальные факты.
Литературная техника
193
С самого начала жизнеописания своего героя Курбский подчерки-
вает его преемственность с духовным отцом севернорусского монаше-
ства Сергием Радонежским. Феодорит был уроженцем Ростова, «отню-
ду же, — замечает князь Андрей, — и святыи Сергии провозрасте» (РИБ
31, 324). На тринадцатом году Феодорит ушел из дома в Соловецкий
монастырь. Через Ростов пролегал путь на Белое море (Герберштейн
1988, 202). Надо думать, что отрок отправился в столь далекое стран-
ствие не один, а вместе со старшими попутчиками.
Когда Феодориту шел четырнадцатый год, он постригся в монахи и
был отдан на послушание пресвитеру Зосиме, «святу и премудру и мно-
голетну сущу» (РИБ 31, 324 — 325). По словам Курбского, наставник
Феодорита был учеником одного из основателей Соловецкого монасты-
ря игумена Зосимы. Зосима Соловецкий умер в 1478 г. В начале XVI в.
на Соловках еще жили его ученики. В атмосфере живых преданий о
нем и его сподвижнике Савватии Соловецком сложилась личность
Феодорита.
Феодорит пробыл в послушании у своего старца 15 лет. За это
время он сформировался как книжник, «навыче всякой духовной
премудрости» (РИБ 31, 325). В этом ему оказада помощь соловецкая
библиотека. По ее описи 1514 г., «в казне» при Никольской церкви хра-
нилось 127 рукописей — в основном книг традиционного церковно-
славянского содержания (Кукушкина 1977, 23, 169—171, 177).
В возрасте около 30 лет Феодорит был рукоположен архиеписко-
пом Новгородским в иеродиакона (РИБ 31, 325). Курбский не называет
архиепископа по имени, но им был Макарий, будущий митрополит Мос-
ковский. В 1526 г. он был поставлен в архиепископы Новгородские.
Перед этим новгородская кафедра оставалась не замещенной 17 лет.
Предшественник Макария Серапион был низложен с архиепископского
престола в 1509 г. (Голубинский 2, 747, 856).
По данным Курбского, Феодорит стал иеродиаконом в возрасте
28-29 лет. Скорее всего, с учетом приводимого ниже сообщения об
Александре Свирском, он родился около 1500 г. Если принять за дату
его рождения 1489 г. (Шестаков 1868, 262), то время его посвящения в
сан придется на период, когда в Новгороде не было архиепископа. Если
предположить, что Феодорита рукоположил не Макарий, а Серапион, то
тогда он должен был родиться не позднее 1480 г. Эта дата плохо согла-
суется с хронологией дальнейшего рассказа. В таком случае Феодорит
участвовал в возрасте 77 лет в дипломатической миссии в Константино-
поль, а затем, когда ему было около 80 лет, совершил два тяжелейших
путешествия из Вологды в Мурманскую землю к лопарям (современное
название саамы). Эти далекие странствия представляются более реаль-
ными для человека в возрасте около 60 лет.
После посвящения в сан Феодорит пробыл около года на Солов-
ках у своего старца Зосимы, а потом с его благословения отправился
В Калугин
194
Глава III
«на созерцание» к игумену Александру Свирскому в монастырь в Оло-
нецком крае близ Ладожского озера. Курбский изображает их встречу в
соответствии с канонами агиографической литературы. Святой Алек-
сандр Свирский принял незнакомца как провидец. Он вышел из мона-
стыря навстречу страннику и привествовал его словами: «Сын Авраамль
прииде к нам, Феодорит диякон» (РИБ 31, 325). Александр Свирский
умер 30 августа 1533 г. и был канонизирован в 1547 г. Курбский назы-
вает его чудотворцем и отмечает его особую любовь к Феодориту. Этот
период в жизни Феодорита с момента его рукоположения до жизни в
Александро-Свирском монастыре следует датировать концом 20-х —
началом 30-х гг. XVI в.
От Александра Свирского Феодорит отправился в Заволжье, быв-
шее центром нестяжательной иноческой жизни, и поселился в Кирилло-
Белозерском монастыре, где в свое время принял постриг один из осно-
вателей Соловецкой обители Савватий. В Кириллове Феодорит провел
около двух лет, предаваясь «жестокому и святому жительству» (РИБ
31, 325). Жизнь в многолюдном общежительном монастыре показалась
ему, вероятно, слишком суетной. Он удалился в уединенные лесные ски-
ты, расположенные в окрестностях Кириллова, и остановился в Порфи-
риевой пустыни. Оставя Кирилло-Белозерский монастырь ради созер-
цательной жизни в скиту, Феодорит повторил путь духовного отца
нестяжателей Нила Сорского, также ушедшего из Кириллова в пустынь.
Произведение Курбского направлено против произвола московских
государей. Используя прием вставной новеллы, он поместил в «Повести
о Феодорите» рассказ о страданиях Порфирия (РИБ 31, 326 — 329). В
1521 — 1524 гг. Порфирий был игуменом Троице-Сергиева монастыря
(Строев 1877, 138; Голубинский 2, 832). После смелого выступления в
защиту князя Василия Шемячича, который был вероломно арестован
Василием III и приговорен к смерти, он был отрешен от настоятельства
в сентябре 1525 г. и подвергся опале. После этого Порфирий вернулся к
себе в пустынь. Князь Андрей называет его «божественным», «исповедни-
ком» и «первомучеником» (РИБ 31, 325 — 326). Вставные новеллы, разви-
вающие параллельные сюжетные линии, типичны для его литературной
манеры и часто использовались другими средневековыми писателями.
В Порфириевой пустыни Феодорит встретил единомышленников-
нестяжателей: последователя учения Нила Сорского инока Артемия и
старца Соловецкого монастыря Иоасафа (Исаака) Белобаева (РИБ 31,
329, 336). На время их знакомства проливают свет «Постнические сло-
веса» Василия Великого, которые Артемий переписал в Порфириевой
пустыни в 1543 г. (Ув-255— Г). В послесловии к рукописи он сообщил,
что поселился в Порфириевой пустыни в 1536 г. (Ув-255— 1°, 451). Встре-
ча Феодорита и Артемия произошла не ранее 1536 г.
Феодорит провел в Порфириевой пустыни около четырех лет (РИБ
31,329, 336). Затем он получил от старца Зосимы письмо, в котором тот,
Литературная техника
195
предчувствуя кончину, призывал к себе ученика. Феодорит немедленно
отправился в Соловецкий монастырь и пробыл там около года или меньше
того, служа больному наставнику (РИБ 31, 329 — 330).
Соловецкий монастырь был форпостом христианства и русской
культуры в Поморье. На Соловках Феодорит принял решение не воз-
вращаться в заволжские пустыни, а поселиться в пустынном краю лопа-
рей. После смерти Зосимы, в конце 30-х гг. XVI в., он отправился в
Мурманскую землю в устье реки Колы (РИБ 31, 330).
На Коле Феодорит встретил старца пустынника. Князь Андрей
неуверенно замечает: «... памятамися, Митрофан бе имя ему — пришедша-
го во оную пустыню пред ним аки за пять лет» (РИБ 31, 331). Кто этот
отшельник — неясно. Курбский откровенно указывает на возможность
ошибки в имени. Вместе с тем его свидетельство об освоении русскими
миссионерами Колы до Феодорита подтверждается другими источника-
ми. В «Никоновской летописи» сообщается, что зимой 1532 г. в Новго-
род к архиепископу Макарию прибыло посольство лопарей с рек Колы
и Туломы. Посланцы «просили антимисов и священников церкви Бо-
жиа свящати и самим просветитися святым крещением» (ПСРЛ 13, 63).
Е. Е. Голубинский критически оценивал рассказ Курбского. Он
считал, что так как язычники на Коле были крещены до Феодорита, то в
таком случае тот должен был просвещать лопарей, живших в другой,
восточной, части Кольского полуострова по реке Поною (Голубинский 2,
860). Однако еще в 1534 г., через два года после посольства лопарей,
архиепископ Макарий докладывал Ивану Грозному не об успехах мис-
сионерской деятельности, а о том, насколько сильна «прелесть кумир-
ская» на Русском Севере вплоть «до лопи до дикие» (ПЛ 1, 141). Из
сообщения о Лапландии 1591 г. голландского купца Симона ван Салин-
гена видно, что в 1565 г. колонизация на Коле только начиналась и там
было не более трех домов (Филиппов 1901, 299, 303, 308, сн. 14). Феодо-
рит шел с просветительной миссией по следам своих предшественников,
которые обратили в христианство только часть Кольских лопарей.
«Повесть о Феодорите» была написана спустя 15—17 лет после
бегства Курбского из России. Вспоминая в эмиграции беседы со своим
духовным отцом, князь Андрей допустил хронологические ошибки. Про-
жив на Коле якобы около 20 лет, Феодорит и Митрофан отправились в
Новгород (РИБ 31, 331). Эта цифра явно преувеличена. Исследователи
сокращают ее до 12, но и она вступает в противоречие с хронологией
рассказа (Макарий 4, 182, 504, сн. 428). В Новгороде Феодорит был
Рукоположен в иеромонаха архиепископом Макарием и некоторое вре-
мя был его духовником. Курбский подчеркивает последний факт дваж-
ды (РИБ 31, 331, 339). 19 марта 1542 г. Макарий был поставлен митро-
политом Московским (Голубинский 2, 763). Феодорит мог прибыть к
нему в Новгород только до 1542 г. Но в таком случае он провел на Коле
всего лишь несколько лет с конца 30-х гг. XVI в.
196
Глава III
В Новгороде теряется след Митрофана. Курбский больше не упо-
минает о нем. В начале 40-х гг. XVI в. Феодорит возвратился с богаты-
ми пожертвованиями и уже «некоторыми другими» спутниками на Колу,
где основал в устье реки монастырь и церковь в честь Святой Троицы
(РИБ 31, 331-332).
Князь Андрей ничего не говорит о миссионерской деятельности
Феодорита во время его якобы двадцатилетнего отшельничества на Коле.
Крещение лопарей отнесено ко времени его второго пребывания в Мур-
манской земле. В первый приезд Феодорит осваивался с новой для него
средой и постепенно подготавливал язычников к принятию христиан-
ства, но не крестил их, так как не имел сана священника.
Курбский прибегает к агиографическому преувеличению, когда ут-
верждает, что «единого дня» крестилось около двух тысяч лопарей (РИБ
31,332 — 333). Столько представителей саамского народа проживает сейчас
на Кольском полуострове в России. Стремясь объяснить успех пропове-
ди Феодорита, князь Андрей подчеркивает, что он «искусен уже был
языку их» (РИБ 31, 332). Иначе он не смог бы сделать то, о чем свиде-
тельствует Курбский: «... науча их писанию, и молитвы некоторые при-
вел им от словенска в их язык» (РИБ 31, 332).
Этот письменный язык нельзя считать своего рода руссенорском
XVI в. — торговым языком между Россией и Норвегией. Это был свя-
щенный, а по средневековым понятиям, следовательно, и культурный язык,
на который переводились церковнославянские тексты. Их перевод на
восточное наречие саамского языка был возможен только после созда-
ния особого алфавита, несомненно основанного на кириллице, способно-
го передать специфические звуки саамской речи. Курбский, отмечая все
заслуги Феодорита, ничего не говорит о том, что он изобрел саамский
алфавит. Возможно, Феодорит использовал письмена, ранее придуман-
ные русскими для финно-угорских народов.
Симон ван Салинген сообщает, что среди его знакомых в 1568 г.
был Федор Циденова — неточная транскрипция Feodor Zidenova, вероят-
но, Чудинов или Жеденов — из Кандалакши (Филиппов 1901, 310, сн. 31).
Федор слыл «за русского философа, так как он написал историю Коре-
лин и Лапландии, а также рискнул изобрести письмена для корельского
языка, на котором никогда не писал ни один человек. Так, он показывал
мне алфавит и рукопись, Символ веры и Отче наш, а также, изложивши
им самим испытанное и проч.... » — очевидно, исповедание веры (Фи-
липпов 1901, 301 — 302).
Попытки письменной фиксации карельской речи известны задолго
до Федора из Кандалакши. Древнейший письменный памятник карель-
ского языка — новгородская берестяная грамота с четырьмя строками
заклинания от молнии — относится к XIII в. Характерен объем переве-
денных Федором текстов — Символ веры и Отче наш. Надо полагать,
197
Литературная техника
что такие же «молитвы некоторые» перевел на саамский язык Феодорит
Кольский.
В житии его современника Трифона, основателя Троицкого монас-
тыря на реке Печенге, сообщается, что новообращенные лопари, жертвуя
монастырю земельные и водные угодия, «письменными заветы утверж-
даху» (ЖТП 1859, 102). Неизвестно, насколько это известие достоверно
и что представляли собой эти дарственные записи. Но едва ли Трифон
обучал лопарей грамоте. По его признанию, он был «невежда... и мало-
книжен» (ЖТП 1859, 97).
Начинание Феодорита могло иметь большое культурное продолже-
ние. Оно означало зарождение саамской письменности и литературного
языка. Однако дело Феодорита не получило продолжения. В России
письменность на саамском языке была введена только в начале 30-х гг.
XX в. До нашего времени не сохранилось ни строчки из переводов Фео-
дорита, ни единой надписи на использованном им алфавите. Скорее все-
го, они не выдержали конкуренции с церковнославянской книжностью и
были вытеснены ею. Такая же судьба постигла и переводы Стефана Перм-
ского на древнезырянский язык, и переводы «философа» Федора на ка-
рельский вместе с его историей Карелии и Лапландии — видимо, исто-
рией колонизации этих земель. Вместе с тем эти факты свидетельствуют
о неоднократных попытках в XV —XVI вв. создать письменность на
языках финно-угорской группы и перенести на эту почву церковносла-
вянскую культуру.
В жанровой системе древнерусской агиографии, унаследованной от
византийской литературы, существовал особый тип исповеднического
жития. Его герой — проповедник христианства в языческой стране. Он
просвещает идолопоклонников, сокрушает кумиры, вступает в борьбу с
Целым народом, терпит гонения и мучения, но в конечном итоге силой
собственного примера, силой слова и дела одерживает победу: язычники
принимают христианство и крестятся (Кусков 1980, 11 — 12). Класси-
ческим примером исповеднического жития является жизнеописание
Стефана Пермского, крестителя коми-зырян, написанное его другом Епи-
фанием Премудрым. В житии подробно рассказывается о гонениях языч-
ников на Стефана Пермского и их попытках убить проповедника.
Этот агиографический прием использован в «Житии Трифона Пе-
ченгского». Язычники и их кебуны — жрецы, желая прогнать святого из
своей земли, чинили ему «неисповедимый пакости: за власы торгаху, и о
землю метаху, и бияху, и пхаху» и угрожали смертью (ЖТП 1859, 99 —
100). Агиографический стандарт обнаруживает разительный контраст с
характеристикой Трифона, которую дал ему хорошо знавший его ван
Салинген: «Он был грозным для врагов воином, много народу ограбил
и разорил он на границе и много крови пролил...» (Филиппов 1901, 302).
Курбскому было известно о колдунах в Лапландии. В «Истории о
великом князе Московском» рассказывается, как Василий III, стремив-
198
Глава Hi
шийся излечиться от бесплодия, посылал за волхвами «аж до Корелы,
еже есть Филяндия, и аж до дикия Ляпунии, яже той язык седит на
великих горах, подле Студеного моря» (РИБ 31, 291, сн. 4). Видимо,
следуя примеру отца, Иван IV также приказал доставить «с Севера мно-
жество кудесников и колдуний» (Севастьянова 1990, 84). Английский
негоциант в России Джером Горсей писал, что их привезли «из того
места, где их больше всего, между Холмогорами и Лапландией», и они
точно предсказали Грозному его смерть (Севастьянова 1990, 84 — 85).
Курбский имел все основания пойти следом за агиографическим
этикетом, но не сделал этого. Ссылаясь на рассказы Феодорита, он с
похвалой отозвался о лопарях: «... яко сам он поведал ми, иже той язык
лопскии... людие зело просты и кротцы и отнюдь всякаго лукавства
неискусны, ко спасеному же пути тщаливи и охочи зело, яко последи
множества от них мнишеское житие возлюбили» (РИБ 31, 332). Глав-
ное препятствие герою Курбского чинили не язычники, а иноки его мо-
настыря, среди которых были новообращенные лопари (РИБ 31, 332).
Приехав впервые на Колу, Феодорит вместе с Митрофаном искал
уединенного созерцания, продолжая традиции Нила Сорского и заволж-
ских пустынников. Во время второго пребывания в земле лопарей Фео-
дорит стремился осуществить идеал совершенного монашеского обще-
жития.
По своим взглядам на церковную жизнь Феодорит — убежденный
нестяжатель, последователь заволжских старцев и строгого общежитель-
ного устава Зосимы и Савватия Соловецких. В рассказе об отказе Фео-
дорита принять богатые дары Ивана Грозного Курбский в сжатой форме
выразил убеждения своего учителя: «... аз яко сребреник [деньгами. —
В. К. ], так и драгоценными одеждами не обыкох наслаждатися, а ни ими
украшатися, паче же отрекохся всех таковых в начале постр[и]жения
власов моих; но доброту душевную, благодати духа внутрь украшати
тщуся. Но точию сего прошу, да с покоем и со безмолвием в келье до
изшествия моего да пребуду» (РИБ 31, 341). Согласно взглядам не-
стяжателей, нищета, уединенное безмолвное жцтие и «умная молитва»
были самым верным путем для достижения идеала духовной жизни.
На Коле Феодорит основал Троицкий монастырь и ввел строгий
общежительный устав. Подобно Нилу Сорскому, он запретил монахам
иметь личную собственность, пользоваться чужим богатством и прика-
зал кормиться только от дел рук своих. Следуя завещанию Зосимы Со-
ловецкого, Феодорит запретил находиться в обители не только женщи-
нам, но и животным-самкам (РИБ 31, 332, 333). Жизнь в его монастыре
была организована по другому принципу, чем у Трифона Печенгского.
Русские и иностранные источники согласны в том, что Печенгский мона-
стырь регулярно принимал богатые пожертвования (ЖТП 1859, 102,
104 — 106; Филиппов 1901, 303; Андреев 1920, 35).
199
Литературная техника
Суровые правила иноческой жизни вызвали протест монастырской
братии. Следуя литературному этикету, Курбский объясняет возмуще-
ние монахов бесовскими кознями. Дьявол настраивал иноков против
нестяжательного устава Феодорита: «И никто же может от человеков
претерпети уставом, вам преданным от него: како можете без именеи
жити, своими руками хлеба добывающе?» (РИБ 31, 333).
За агиографическим стандартом стоит реальный конфликт между
игуменом с его стремлением к аскетической строгости монастырской
жизни и не готовыми к такому подвигу иноками. Похожие конфликты
возникали и в других монастырях XVI в. Епископ Крутицкий Савва
Черный, рассказывая о строгом уставе Иосифа Волоцкого, замечает, что
не выдержавшие его монахи покидали монастырь со словами: «... жес-
токо есть сие житие, в нынешнем роде, кто можеть таковая понести...»
(Питирим 1973, 199). На Коле монахи поступили иначе: они остались в
монастыре, изгнав оттуда своего настоятеля около 1549 г. По словам
Курбского, они в ярости «имают старца святаго и бьют нещадно, и не
токмо из монастыря извлачают, но и от страны тоя изгоняют, аки врага
некоего» (РИБ 31,333).
Земля лопарей входила в новгородскую епархию. Туда и отпра-
вился Феодорит, возможно ища справедливости у новгородского влады-
ки. В 1542—1551 гг. архиепископом Новгородским был иосифлянин
Феодосий. Он не вернул Феодорита на Колу, а назначил его игуменом
маленького монастыря в новгородской земле, где тот и провел около
двух лет (РИБ 31,333).
Перед Грозным за Феодорита ходатайствовал его старый товарищ
Артемий, который стал к тому времени игуменом Троице-Сергиева мо-
настыря. Феодорит был вызван в Москву и поставлен архимандритом
Спасо-Евфимиева монастыря в Суздале (РИБ 31, 333 — 334). Курбский
точно излагает факты. Старец Артемий стал троицким игуменом в 1551 г.,
но пробыл им всего лишь около полугода (Вилинский 1906, 45, 52 — 53).
Феодорит был назначен архимандритом в начале 1551 г. в период наи-
большего влияния Артемия на молодого Ивана IV (Гладкий 1981, 240).
Рекомендуя царю Феодорита, старец Артемий хотел видеть во гла-
ве Спасо-Евфимиева монастыря единомышленника-нестяжателя. Как и
на Коле, архимандрит Феодорит стал вводить среди монахов нестяжа-
тельный устав, по словам Курбского, «наказующи по великому Василиеву
уставу жительствовати» (РИБ 31, 334. Ср.: там же, 335).
Приблизительно в то же время старец Артемий писал Ивану Гроз-
ному, что «святии отци уставляют жити, яже по Великому Василию»
(РИБ 4, 1440), и советовал монарху изучать «со прилежанием всяким
Просветительную книгу Великаго Василия.., начало: „Многом сущи иже от
богодухновенаго писания поведуемых"... » (РИБ 4, 1388). Так начинают-
ся переписанные Артемием в Порфириевой пустыни «Постнические слове-
са» Василия Великого об аскетической жизни монахов (Ув-255—1°, 1). В
200
Глава Hi
литовской эмиграции старец Артемий подарил другой список этого сочи-
нения Курбскому (РИБ 31, 415). Нестяжатели видели в книге Василия
Великого наилучшее руководство к совершенному иноческому житию8.
Как и на Коле, строгость Феодорита в соблюдении монастырского
устава вызвала сопротивление со стороны иноков, а также епископа
Суздальского и Торусского Афанасия Палецкого. «... Того ради, —
замечает князь Андрей, — ненавидяще его яко мниси, так епископ
градцкии», которого Феодорит обличал за «сребролюбие и пиянство»
(РИБ 31, 334).
Дальнейшее повествование о Феодорите прерывается рассказом о
церковном процессе по делу еретиков в 1553 — 1554 гг. Следствие при-
вело на скамью подсудимых старца Артемия. Феодорит и Иоасаф Бело-
баев, вызванные в суд в качестве свидетелей обвинения, отказались высту-
пить против своего друга и произнесли речи в его защиту. Показания
Феодорита опротестовал епископ Афанасий Палецкий. Он объявил
Феодорита «еретиком» и единомышленником Артемия еще со времен
жизни в Порфириевой пустыни (РИБ 31, 336).
По соборному приговору старец Артемий был сослан «в вечное
заточение» в Соловецкий монастырь (ААЭ 1, 254; РИБ 31, 337). Но
вскоре узнику удалось бежать, и в 1555 г. он объявился в Великом
княжестве Литовском, где, несомненно, сообщил Курбскому дополнитель-
ные подробности как о жизни его духовного отца, так и о суде над
еретиками. Бежать из соловецкой тюрьмы без посторонней помощи не-
возможно. Курбский и старец Артемий, опасаясь за этих помощников,
хранят полное молчание относительно обстоятельств побега. Остается
только догадываться, помогали ли Артемию друзья соловецких монахов
Феодорита и Иоасафа Белобаева или он нашел поддержку у других
единомышленников. Монастырским игуменом в то время был Филипп
Колычев. Побег Артемия не сказался на его репутации и впоследствии,
после низложения Филиппа с митрополичьего престола, не был постав-
лен ему в вину.
После собора против еретиков — между 24 октября 1554 г. и 28
января 1556 г. — Феодорит был отрешен от архимандритства (Гладкий
1981, 240 — 241). Его осуждения больше всех добивался епископ Афана-
сий Палецкий, который не мог простить Феодориту его обличений. Фео-
дорита сослали в Кйрилло-Белозерский монастырь, игуменом которого
в 1539—1551 гг. был Афанасий Палецкий (Строев 1877, 55; РИБ 31,
338 — 339). Так иосифлянская группировка, занимавшая высшие посты в
русской церкви, расправилась со своими противниками нестяжателямй-
Достоверность рассказа Курбского подтверждается документальными
материалами.
Феодорит недолго пробыл в опале — около полутора лет (РИБ 31,
339). Из Кириллова он отправил послание своим духовным сыновьям,
201
Литературная техника
«изъявляющи... нестерпимую скорбь свою» (РИБ 31, 339). Упоминание
об этом письме — единственное известное ныне свидетельство о литера-
турной деятельности Феодорита. Среди его духовных сыновей были
вельможи и представители знати. Они добились амнистии у митрополи-
та Макария.
Курбский называет себя среди духовных сыновей Феодорита, кото-
рые просили о его помиловании. Знакомство между ними произошло в
первой половине 50-х гг. XVI в., после назначения Феодорита архиманд-
ритом Спасо-Евфимиева монастыря. Характерно, что после освобожде-
ния из Кириллова Феодорит выбрал местом своего пребывания Спасо-
Ярославский монастырь (РИБ 31, 339). Там покоились мощи святого
предка Курбского князя Смоленского и Ярославского Федора Рости-
славича Черного. Недалеко от Ярославля находится родовая вотчина
князя Андрея Курба. Встречи Феодорита и Курбского проходили в
Спасо-Ярославском монастыре.
Кратковременная опала не уронила высокий авторитет Феодорита
в глазах Ивана Грозного и митрополита Макария. В 1557 г. на него
было возложено ответственнейшее дипломатическое поручение. Еще в
1547 г. Иван IV торжественно венчался на царство. Однако коронация
молодого государя была признана не всеми главами иностранных дер-
жав, которые продолжали называть его по-прежнему великим князем
Московским, а не царем (см., например: Гваньини 1997, 93).
По распоряжению Грозного, Феодорит ездил с посольством к пат-
риарху Константинопольскому, чтобы получить у него и священного со-
бора официальное признание царского сана (Гладкий 1981, 240). По
словам Курбского, «святому мужу оному сам патриарх удивлялся, яко
преслухался речения и беседования его премудрого, так и жительства
его умиренного и священнолепного» (РИБ 31, 340). Успешно выполнив
задание, Феодорит привез на Русь от патриарха благословенную грамо-
ту (РИБ 31,340). Право Москвы, Третьего Рима, на политическое насле-
дие Византийской империи получило официальное подтверждение выс-
ших духовных иерархов.
Отказавшись от богатых царских даров, Феодорит удалился в Во-
логодский Спасо-Прилуцкий монастырь. Оттуда он дважды посещал
лопарей. Курбский указывает, что это было при нем, то есть еще до его
эмиграции в 1564 г. (РИБ 31, 342). Следовательно, Феодорит совершил
эти поездки в 1558— 1563 гг., когда ему было около 60 лет. С его слов,
Князь Андрей записал путь от Вологды до границ Норвегии — путь,
типичный для русских путешественников XVI в.
Сначала Феодорит добирался реками от Вологды до Холмогор —
Культурного и торгового центра северодвинской земли, а оттуда по Се-
®^рной Двине до Двинской губы. Далее Феодорит плыл по Белому и
Баренцеву морям, которые в XVI в. не различались русскими, на северо-
запад Мурманской земли до реки Печенги. Курбский сообщает, что «тамо
202
Глава III
же и Коло, река великая, в море впадает, на ея же устье монастырь он
создан от него» (РИБ 31, 342). Но, таким образом, чтобы добраться от
Печенги до Колы, Феодорит должен был ехать в обратном направлении
на юго-восток.
Рассказ Курбского вызвал скептические замечания исследователей
(Голубинский 2, 860; Андреев 1920, 27 — 28). Отмечалось, что иностран-
ные источники до 1571 г. умалчивают о монастыре на Коле и называют
только один Печенгский монастырь. В его устройстве якобы и участво-
вал Феодорит совместно с Трифоном (Андреев 1920, 28 — 31). Внушал
подозрение и маршрут Феодорита. В нем усматривали ошибочное ука-
зание Курбского на то, что Кола протекает дальше и севернее Печенги,
хотя в действительности все обстоит наоборот (Голубинский 2, 860, сн. 1.
Ср.: Андреев 1920, 28).
Противоречия в рассказе Курбского может и не быть, если его по-
нять буквально. Сначала Феодорит посещал Трифона Печенгского в
Троицком монастыре, духовном и хозяйственном центре дикого края.
Оттуда он отправлялся, забыв старую обиду, на Колу к инокам своего
монастыря и лопарям. «... В такой старости, — восхищался князь Анд-
рей, — и такие неудобные и жестокие пути претерпел, летом плавающу
ему по морю, зимою же на пруткошественных еленех ездяще по непро-
ходным пустыням, посещающе детей своих духовных, яко мнихов оных,
так и лопянов... » (РИБ 31, 342 — 343).
Такой маршрут Феодорита выглядит оправданным и в связи с со-
общением ван Салингена о том, что в 1565 г. в Печенгском монастыре
было около 20 монахов и приблизительно 30 монастырских работников,
в то время как на Коле стояло не более трех домов (Филиппов 1901, 299,
303, 308, сн. 14). Вероятно, после изгнания Феодорита около 1549 г. его
монастырь пришел в упадок и прекратил свое существование к середи-
не 60-х гг. XVI в. (ср.: Будовниц 1966, 263). Поэтому о нем и молчат
как иностранные, так и древнерусские источники. Время не сохранило
имен многих первопроходцев и просветителей Русского Севера.
Последовательное повествование Курбского о Феодорите обрывает-
ся на бегстве князя Андрея из России. После 1564 г. он не имел о своем
духовном отце подробных и точных известий. В связи с этим побегом
Феодорит был подвергнут допросу. В описи Царского архива XVI в.
указаны «речи старца от Спаса из Ярославля, попа черного, отца духов-
ного Курбьского» (Шмидт 1960, 38). Возможно, после допроса Феодо-
рит предпочел удалиться на север, предчувствуя начало опричного тер-
рора. А. И. Андреев обнаружил в документах Соловецкого монастыря
грамоту 1569 г., данную «строителю» Троицкого Печенгского монасты-
ря Феодориту (Андреев 1920, 29). Кем был этот «строитель» — сказать
трудно. Известно, что в конце жизни Феодорит вернулся на место свое-
го пострижения в Соловецкий монастырь, где умер 17 августа 1571 г.
(СП 1991,43).
Литературная техника
203
«Повесть о Феодорите» находится на пересечении мученического,
исповеднического и преподобнического жития. Ее жанровое своеобра-
зие обусловлено личностью самого героя — проповедника христианства
среди язычников и нестяжателя, строящего иноческую жизнь «по подо-
бию» Христа. Курбский собирался написать житие священномученика.
Оно начинается сообщением, что Грозный «мужа погубил славнаго во
преподобии, и воистинну святаго» (РИБ 31, 324). Заканчивается по-
весть типичной для мартирия картиной столкновения тирана и святого.
После того как Феодорит «воспомянул нечто» Грозному о Курбском,
царь «восклехтал, яко дивии вепрь, и воскрежетал неистово зубами своими
и абие повелел таковаго святаго мужа в реце утопити» (РИБ 31, 345).
Но не располагая в эмиграции надежными сведениями, князь Анд-
рей сомневался в самом главном: был ли убит его духовник или «тихою
и спокойною смертию о Господе почил», что, кстати сказать, и произошло
на самом деле (РИБ 31, 346. Ср.: там же, 345). Мирная кончина святого
невозможна по канонам мартирии. Вместо мученического жития Курб-
ский написал насыщенную фактическими подробностями биографию
своего духовного отца, в которой необходимый в силу литературного
этикета образ царя-тирана находится на заднем плане. В «Повести о
Феодорите» изображен не мученик за веру, а странствующй инок, миссио-
нер и страдалец за правду.
Курбский-агиограф настойчиво подчеркивает достоверность своих
рассказов (РИБ 31, 315, 342, 345). Это не только традиционные ссылки
на свидетельства «достоверных самовидцев» и личные воспоминания,
но и намеренная фактографичность сюжета, особенно ярко проявившая-
ся в «Повести о Феодорите». Она основана прежде всего на воспомина-
ниях самого Феодорита, в целом точно передает основные факты его
биографии и находит подтверждение в других источниках. Нельзя не
согласиться с мнением И. К. Яхонтова, считавшего, что «на жизнеописа-
ние Феодорита следует смотреть как на весьма достоверный письмен-
ный памятник сравнительно с другими житиями поморских подвижни-
ков» (Яхонтов 1881, 121. Ср.: там же, 126).
Особенностью агиографической прозы Курбского является ее пуб-
лицистичность. Писатель постоянно обращается к читателям (РИБ 31,
343) и персонажам (РИБ 31, 312 — 313, 345), оценивает поведение своих
героев, прославляет добродетель и осуждает пороки, негодует против
злодеяний. Агиографические повести в «Истории о великом князе Мос-
ковском» направлены не только против Ивана Грозного. В борьбе с
реформаторами в Литовской Руси, отрицавшими культ святых, монаше-
ство и церковную иерархию, князь Андрей хотел показать на примере
митрополита Филиппа и Феодорита Кольского, «яко храбри еще обре-
таются старцы в православной христианской земле, во правоверных дох-
матех воспитанный» (РИБ 31, 343). Впрочем, сам автор испытывал не-
204
Глава III
которую неуверенность в силе своих доказательств, что привело к созна-
тельному отходу от агиографических канонов.
Создавая произведение, древнерусский писатель стремился придать
сюжету строгую последовательность, изложить собранный материал «по
ряду». Заканчивая «Повесть о Феодорите», Курбский подчеркивает, что
написал о нем «не по ряду», опустил обязательные в житии рассказы о
чудесах святого (РИБ 346). Обычно средневековые книжники объясня-
ли свои отступления от литературных образцов стремлением к кратко-
сти, недостатком времени и сведений, но в данном случае дело не только
в этих причинах.
Курбский проявлял осторожность в религиозных спорах с протестан-
тами и католиками, опасаясь дать лишний повод для критики правосла-
вия (см.: РИБ 31,372, 441). Он опустил рассказы о чудесах своего героя,
опасаясь скептических замечаний «маловерных человеков». «... Глуп-
ство видится им, еже о духовных глаголемое... » — раздраженно заме-
тил князь Андрей о своих противниках и отложил воспоминания о вос-
хищении Феодорита в небесные обители, его «аероплаветельных
хождениях», то есть хождениях по небесам, видениях и других сверхъ-
естественных чудесах до устных бесед с единомышленниками — «духов-
ными мужами» (РИБ 31, 346. Ср.: там же, 343 — 344).
Было бы ошибкой считать, что «История о великом князе Москов-
ском» распадается на отдельные разнородные части — повести, воспо-
минания, жития и т. п. Ее особенностью является жанровая и стилисти-
ческая мозаичность единого целого. Курбский — историк, ритор,
публицист, агиограф — создал яркое и оригинальное произведение, ос-
новываясь на книжно-славянской и латинской литературе. В его творче-
стве разные художественные традиции не вступают в противоречие. Они
слиты воедино авторским замыслом и развиваются в направлении жан-
ра исторической беллетристики. В отличие от многих житий XIV —
XVI вв., имеющих абстрактно-обобщенный характер, агиографическая
проза Курбского исторически конкретна. Под его пером наметилось пре-
вращение жития в историко-биографическое повествование, прославля-
ющее мучеников не столько религиозной, сколько политической идеи.
Епископ Амвросий Медиоланский в творчестве Курбского
Еще до побега в Литву Курбский проявлял устойчивый интерес к
переводной латинской патристике и западным богословам Амвросию
Медиоланскому (около 340 — 4. IV. 397 гг.), Иерониму Стридонскому,
блаженному Августину. В древнерусской литературе с именем епископа
Милана Амвросия связаны две центральные темы — обличение непра-
ведных царей и борьба с ересями. Обе темы были близки опальному
боярину и получили отражение еще в московский период творчества.
Литературная техника
205
Амвросий Медиоланский дважды упомянут во «Втором послании стар-
цу Вассиану Муромцеву» в Псково-Печерский монастырь, созданном,
очевидно, между февралем и апрелем 1564 г. в Юрьеве Ливонском
(Скрынников 1962, 106; он же 1992, 35).
Как установил Е. М. Верещагин, древнеславянское богослужебное
последование Амвросию Медиоланскому восходит к XII в. и помещено
в Минее под 7 декабря. В литургических песнопениях проведены парал-
лели между Амвросием Медиоланским и библейскими пророками Илией,
Нафаном, Иоанном Крестителем, смело обличавшими беззакония непра-
ведных царей (Верещагин 1997, 192 — 193).
Курбский использовал эти метафорические архетипы в письме Вас-
сиану Муромцеву. Князь Андрей, представитель боярской оппозиции,
резко упрекал послушное Ивану Грозному иосифлянское духовенство в
молчании и боязни открыто осудить царские грехи. «Где Илия, — пате-
тически спрашивал он, — о Науфеове крови возревновавыи, и ста царю
в лице со обличением? Где... лики пророк, обличающи неправедных
царей? Где Амбросии Медиаламскии, смиривыи великаго царя Феодо-
сия?» (РИБ 31, 396). Всего этого Курбский не находил в современной
ему России. Герой, подобный в его глазах Амвросию Медиоланскому,
явился позднее. Им стал митрополит Филипп, обличавший опричный
произвол Ивана Грозного.
О столкновении между епископом Амвросием и римским импера-
тором Феодосием I Великим, устроившим кровавую резню в Салониках,
рассказывается, в частности, в «Хронографе редакции 1512 г.». Фраг-
мент восходит к «Хронике» Георгия Амартола. По словам «Хроногра-
фа», Феодосий I совершил «сурово и безъчеловечьно кровопролитие»
(ПСРЛ 22/1, 281). Московские государи, утверждал князь Андрей во
втором письме Муромцеву, «сверепие зверей кровоядцов обретаются»
(РИБ 31, 395).
В том же послании Курбский, обличая ереси и лжеучения Запада,
спрашивал в риторически построенном периоде: «... где Рим держав-
ный, в нем же Петра апостола наместники, древнии папа пожиша? где
Италия, от самых апостол благоверием украшена?., где Медиолам, град
Многонародныи, в нем же Амъбросии великии благочестием кормила
управлял?.. Возрим днесь мысленне: где сия вся? не вси ли в различ-
ный ереси разлияшася?» (РИБ 31, 392 — 393).
Это место написано под влиянием полемического сочинения Мак-
сима Грека против магометан — «Второго слова на богоборца пса Моа-
мефа» (см. § «Переписка со старцем Вассианом Муромцевым»). Ярко
рисуя картину запустения некогда цветущих центров православия, Мак-
сим Грек ни словом не упомянул о епископе Амвросии из Милана, а
назвал Рим и Италию (Максим Грек 1, 133— 134). Курбский перифрази-
ровал свой источник и развил эсхатологические мотивы. Они приобре-
ли актуальность в литературе XVII в., когда после кризиса в Смутное
206
Глава III
время Россия стала все более и более осмысляться последним оплотом
вселенского православия. Составитель «Московского летописца», исполь-
зовавший послания Курбского и Грозного, писал вслед за князем о гибе-
ли великих христианских держав: «Где... Медиалам многонародный? В
нем же бывый епископ Амбросей чюдный, не убоявыйся ярости великого
царя Феодосия» (ПСРЛ 34, 221; Зимин 1976а, 198 — 200).
Во время переписки с Муромцевым у Курбского было «Житие
святого Августина» епископа Поссидия Каламского (см. § «Псевдо-
Курбский»). В первой главе жития рассказывается о том, как Августин
в Милане слушал в церкви «учения Божия слова», которые проповедо-
вал «от всех благих свидетелствованный глубокоразсудный Амвросий»
(Чуд-216, 1 об.). В это время Августин находился под влиянием мани-
хейства, по словам агиографа, «развращен бе во младости в Карфагене
от еретик манихейских» (Чуд-216, 1 об, —2). Под сильнейшим впечатле-
нием от проповедей епископа Амвросия он порвал с заблуждениями
молодости и крестился на Пасху (Чуд-216, 2).
Обличение ересей стало одной из главных тем в творчестве Курб-
ского в эмиграции. В религиозных спорах с католиками и протестанта-
ми он не раз прибегал к признанным на Западе теологам Амвросию
Медиоланскому, Иерониму Стридонскому и Августину Аврелию. В «Пер-
вом послании Кузьме Мамоничу» князь Андрей, критикуя католический
церковный обряд, приводит в защиту своего мнения полемику блажен-
ного Августина с еретическим учением епископа Доната (РИБ 31,423).
Г. 3. Кунцевич отметил, что против донатистов направлены многие латин-
ские писания Августина (РИБ 31,423, сн. а). Нельзя исключить знакомст-
во Курбского с латинскими источниками. Но о прениях Августина с дона-
тистами достаточно подробно рассказывается и в его житии (Чуд-216,
5 об., 7—11 об.), которое находилось у князя Андрея еще в Юрьеве.
Религиозная публицистика Курбского в эмиграции продолжает тради-
ции полемического богословия Московской Руси.
Курбский обратился к авторитету Амвросия Медиоланского во вто-
ром письме Кузьме Мамоничу против иезуитов (РИБ 31, 432). Адре-
суясь в лице Мамонича ко всей православной общине Вильно, князь
Андрей советовал использовать в диспутах с иезуитами богословские
сочинения солунских архиепископов Григория Паламы и Нила Каваси-
лы (см. § «Переписка ё западнорусскими корреспондентами»). В со-
хранившейся афонской рукописи такого состава Амвросий Медиолан-
ский неоднократно упоминается в связи с защитой православных догматов
и обличением католиков (Син-383, 176 об. —178 об. и др.). Под влиянием
этого сборника Курбский упрекал иезуитов в том, что они забыли «своих
древних пап и епископов западных богословных, Амбъросима [в др-
списке: Амбросия. — В. К.] Медиаламского и святого Августина, яко в
книге оной узрите... » (РИБ 31, 432). «Книга оная» и есть сборник
сочинений Григория Паламы и Нила Кавасилы.
Литературная техника
207
В антипротестантском письме К. Чапличу от 21 марта 1575 г. Ам-
вросий Медиоланский упомянут вместе с блаженным Августином и Иеро-
нимом Стридонским в связи с их борьбой против еретических движений
донатистов и пелагиан (РИБ 31, 440). В глазах Курбского протестанты
были обновителями древних ересей. В религиозной полемике он апел-
лировал не только к восточным, но и западным богословам, жившим до
церковного раскола 1054 г.
Их сочинения вошли в переводной агиографический свод Курбско-
го (см. Прилож. 1 «Состав и источники агиографического свода Курб-
ского»). В него включена новелла Амвросия Медиоланского, посвященная
первомученице Фекле, ученице апостола Павла: «О той же святой деви-
це от божественнаго Амбросия книги 2 О девицах» (Син-219, 322 об. —
323). Епископ Амвросий закончил сочинение «De virginibus» — «О дев-
ственницах» — в 377 г. Источником перевода послужил не его подлин-
ный труд, в котором о Фекле сообщается в третьей главе второй книги, а
пятый том «De probatis sanctorum historiis» Лаврентия Сурия. Книга была
издана в 1574 г., и в ней под 23 сентября помещен с некоторыми сокра-
щениями рассказ о Фекле Амвросия Медиоланского: «De eadem sancta
virgine, exd. Ambrosii episcopi lib. 2. De virginibus» (Сурий 1574, 347).
«De eadem...» — «О той же...» — указано потому, что в издании
Сурия отрывку из книги Амвросия предшествует фрагмент из «Марти-
ролога» бенедиктинца архиепископа Вьеннского Адона «Historias. Teclae
Virginis, ex Adonis Trevirensis episcopi Martyrologio, cui etiam longe antiquiora
Martyrologia consentiunt» (Сурий 1574, 346 — 347). Этот мартирий также
вошел в агиографический свод Курбского. При переводе слово historia
было сохранено, а термин martyrologium ‘мартиролог’, давший название
книге Адона, передан с помощью парафразы: «История о святой Фекле
девицы от Адона Триверенского епископа о мученичестве пишуща, с ним же
еще древнейшие о мученичестве писания согласуют» (Син-219, 321 об. —
322 об.).
«Житие святой Феклы» получило широкое распространение в
Средневековье и известно в различных редакционных обработках. Одна
из версий популярного сюжета, не принадлежащая Амвросию Медио-
ланскому, появилась на Руси уже в XI в. (Тот 1976, 233 — 270). В XVI в.
Житие вошло в Великие Четии Минеи под 24 сентября (ВМЧ 1869, 1374,
1376—1391). В древнерусской литературе известны особые сборники с
Женскими житиями. В описи 1627 г. библиотеки Псково-Печерского
монастыря, в котором приходилось бывать Курбскому, указана «книга
святых жен чтение» (Ундольский 1848, 31, № 1826).
Новелла Амвросия Медиоланского посвящена одному из централь-
ных эпизодов в житии Феклы, когда она была брошена язычниками на
растерзание диким зверям и когда те в отличие от людей поклонились
святой и воздали честь ее девству. Ставя в укор людям поведение ди-
ких животных, Амвросий Медиоланский создал риторический период с
208
Глава 1Ц
анафорой поп ‘не’, на которой лежит особое логическое ударение: «Non
impastos cibus flexit, non citatos impetus rapuit, non stimulatos ira exasperavit, non
usus decepit assuetos, non feros natura possedit». Современный перевод: «Го-
лодных не прельстила пища, возбужденных не увлекло сильное жела-
ние, распаленными не овладела ярость, обыкновение не прельстило при-
выкших [иначе говоря, привычка не увлекла инстинктов. — В. /С],
природа не возобладала в диких», то есть в зверях.
В латинском предложении может быть только одно отрицание, так
как при двух отрицаниях фраза приобретает подчеркнуто положитель-
ное значение. У Амвросия Медиоланского отрицание поп относится к
глаголам, хотя и отделено от них другими словами. Целью переводчика
было стремление по возможности точнее передать синтаксис латинского
оригинала. Сохранив риторическую инверсию и отрицание не в начале
каждого предложения, буквально копируя порядок слов, он создал текст
с обратным смыслом. В результате получилось, что «ненапитаных брашно
преклонило и умяхчило, не подвиженых насилие возбудило, не жженых
огнем гнев возбурил, не обычаи прельстил обыкновенных, не жестоких
естество облодало» (л. 323). Между тем в переводе не должно было
стоять перед глаголами, а в первом предложении требовалось употре-
бить двойное отрицание: «Ненапитаных брашно не преклонило и не
умяхчило, подвиженых насилие не возбудило, жженых огнем гнев не
возбурил, обычаи не прельстил обыкновенных, жестоких естество не об-
лодало» (л. 323).
Буквализм в передаче синтаксических конструкций сочетается с
лексическим распространением оригинала. Переводчик неоднократно
прибегал к гендиадису — фигуре речи, при которой одно многозначное
слово передается двумя наименованиями. В приведенном примере у
глагола flexit (flecto) ‘преклонять; смягчать’ использовано не одно, а два
значения — преклонило и умяхчило. Относящееся ко льву определение
saevus ‘жестокий, лютый’ также передано двумя словами жестокий и
прелютыи (л. 323), образующими смысловую градацию. Существитель-
ное praeda ‘добыча; прибыль’ переведено как приобретение и корысть
(л. 323). Прием гендиадиса позволял переводчику, не выходя за рамки
оригинала, сделать текст более эмоционально-выразительным и усилить
драматизм ситуации. \
К этой цели стремился и сам Амвросий Медиоланский, когда писал,
что даже свирепый лев преклонился перед непорочной девой: «Сегпеге erat
lingentem pedes bestiam, cubitare humi, muto testificantem sono, quod sacrum virginis
corpus violare non posset». Порядок слов в переводе в большинстве случаев
совпадает с латинским оригиналом, включая конструкцию accusativus cum
infinitivo: «Лютого зрети подобало лижущаго ноги, лежати на земли, не-
мым свидетельствующе зуком, иже святого тела девы преодолети и ему
насилия сотворити не могло» (л. 323).
Литературная техника
209
В то же время переводчиком допущены некоторые отступления от
подлинника. Очевидно, под влиянием предшествующей характеристики
льва жестокий и прелютыи слово bestia ‘зверь’ заменено на эмоцио-
нально окрашенное субстантивированное прилагательное лютый, кото-
рое перенесено в начало фразы. Относящееся к нему причастие не мог-
ло стоит, однако, не в мужском, а в среднем роде, потому что в следующей
фразе bestia переведено как безсловесное (л. 323). Это типичный слу-
чай так называемого анаколуфа при переводе. Следует отметить также
характерный для переводчика прием гендиадиса: ифинитив violare ‘со-
вершать насилие; бесчестить’ передан не одним, а двумя значениями —
преодолети и насилия сотворити.
Противопоставляя жестокость людей, пришедших в дикое состоя-
ние, и почтение свирепого льва к святой Фекле, Амвросий Медиоланский
писал: «Videres quadam naturae transfusione homines feritatem indutos, saevitiam
imperare bestiae: bestiam exosculari pedes virginis: docere, quid homines facere
deberent». («Ты мог бы видеть, что люди как бы через некую перемену
природы облачились в лютость и повелевают зверю быть свирепым, зверь
же, целующий ноги девы, учит, что должны делать люди».)
Переводчик стремился сохранить латинский синтаксис включая
конструкцию accusativus cum infinitivo, но вместе с тем вольно передал
словосочетание naturae transfusione ‘через перемену природы’ как преме-
нением срамотным, вновь заменил слово bestia — на этот раз на место-
имение оное и полностью поменял порядок слов во фразе «... docere, quid
homines facere deberent» — «... научати подобает человеком что твори-
ти... ». Его перевод выглядит так: «Увидел бы некоим пременением
срамотным человецы жестокость облекоша, лютость же повелевати без-
словесному, и оное облобызати ноги девы, научати подобает человеком
что творити... » (л. 323).
Этот эпизод из жития Феклы отразился в «Истории о великом
князе Московском» Курбского, в мартирии «О страдании священному-
ченика Филиппа митрополита Московского». Князь Андрей пересказал
со слов «достовернаго самовидца» историю том, как Грозный приказал
впустить в темницу к Филиппу голодного медведя и как свирепый зверь
не растерзал мученика, а уподобился кротостью овце. «Оле чюдо! —
восклицал Курбский. — Зверие, естеством л юте бывше, чрез естество в
Кротость прелагаются, человецы же, по естеству от Бога кротцы сотво-
ренны, от кротости в лютость и безчеловечие самовластно волею изменяют-
ся!» (РИБ 31, 315). Славянский период основан на той же риторической
фигуре контраста, что и латинский текст. Выражение чрез естество
совпадает с фразой naturae transfusione.
Комментируя рассказ, Курбский сослался, однако, не на Амвросия
Медиоланского, а на Иеронима Стридонского: «Яко святыи Герасим
Вргументует или свидетельстъвует о святой первомученице Фекле тому
210
Глава III
подобно, иж зверие люти медведи устыдешася и почиташа ее, чрез есте-
ство в кротость преложивъшеся, и прочее» (РИБ 31, 315, сн. 2, 3). «Жи-
тие Феклы» Иеронима Стридонского отсутствует в агиографическом
своде Курбского и его главном источнике «De probatis sanctorum historiis»
Сурия.
В новелле Авросия Медиоланского рассказывается о льве, в то вре-
мя как Курбский пишет о медведе. Как отмечалось в издании Сурия
отрывку из книги Амвросия предшествует фрагмент из «Мартиролога»
архиепископа Вьеннского Адона «Historia s. Theclae virginis». Фекла укро-
щает здесь не только свирепых львов, но и медведей (Син-219, 322).
Возможно Курбский допустил неточность, сославшись в «Истории» на
Иеронима Стридонского, но не исключено, что ему был известен какой-
то другой источник, не вошедший в его агиографический свод.
Об этом чуде Филиппа неизвестно из других русских и иностран-
ных источников XVI в. Рассказ Курбского подтверждается поздним
свидетельством протопопа Аввакума. Аввакум не был знаком с «Исто-
рией о великом князе Московском» (см. § «Возвращение в Россию»).
Приводя в пример своему другу подвиг мученика, он опирался, как и
Андрей Курбский, на устное предание. «А ты, любезный мой... — сове-
товал он в характерной для него образной манере, — яко мученик Фи-
липп, медведю в глаза, зашедши, плюнь... » (РИБ 39, 873; Скрынников
1990,227).
В переписке с Константином Острожским и в предисловии к «Но-
вому Маргариту» Курбский подчеркивал, что в своих переводах неукос-
нительно исполнял грамматические правила и нигде не исказил «разу-
ма» — смысла — латинского подлинника (РИБ 31, 412; Курбский 1976, 7).
Эти теоретические установки обнаруживаются как в переводе отрывка
из книги «De virginibus» Амвросия Медиоланского, так и в других произ-
ведениях агиографического свода. Однако стремление «не растлить ра-
зума» латинского оригинала приводило порой к затрудняющему пони-
мание текста буквализму и вступало в противоречие с одними из главных
принципов Курбского-переводчика — критикой дословного перевода и
требованием исходить из внутреннего смысла подлинника, а не его внеш-
ней формы.
Книжная поэзия
В 1577 г. в церквах только что завоеванных русской армией ливон-
ских земель были выставлены с агитационными целями «рифмы» на
немецком языке. В находившемся у Н. М. Карамзина списке из Мек-
ленбургского архива сообщалось, что их выполнил и приказал обнаро-
довать сам великий князь (Карамзин 3/9, 155—156). На этом основа-
Литературная техника
211
нии Карамзин атрибутировал вирши Ивану IV. Первое стихотворение
знакомило жителей Ливонии с их новым государем: «Iwan Basiliutz bin
ich genant / Und hab unter mir so manches Landt, I Wie dann mein Titell ausweisend
ist, I Und bin dartzu ein gutter Christ; I S. Pauli Lehr halt ich fein: / Habe die gelert
von Aeltem mein I Wie dann mein Muscowiter alle I Die mir dienen mit reichem
Schalle» (Карамзин 3/9, примеч. к т. 9, с. 108, примеч. 476) — «Иван
Васильевич меня зовут, и я владею многими странами, как это показы-
вает мой титул. К тому же я добрый христианин, в точности соблюдаю
учение св. Павла, этому я научился у моих родителей, как и все мои
московиты, это служит мне на пользу».
Второе стихотворение созвучно любимой мысли Грозного о пре-
восходстве наследственной и неограниченной царской власти над со-
словно-представительной монархией: «Ich bin der Reuben Herre gutt, / Gebom
von meiner Eltern Blutt; / Kein Tittel ich durch Gab und Bitt I Von niemand erkauffet
nit, / Keinem Herren ich gehorsam zwar, I Dann Christo Gottes Sohn ist war»
(Карамзин 3/9, примеч. к т. 9, с. 109, примеч. 476) — «Я добрый госу-
дарь россов, рожденный от крови моих родителей; цикакой титул мной
не выпрошен, не дарован [мне. — В. К. ] и не куплен, и никакому госпо-
дину я не повинуюсь, потому что истинен только Христос, Сын Божий».
По предположению И. Н. Жданова, стихи сложил по приказу Гроз-
ного лифляндец-опричник И. Таубе не ранее 1577 г. (Жданов 1, 127,
сн. 1). Однако Иоганн Таубе и Элерт Крузе бежали от царя в Литву
после мятежа в Юрьеве Ливонском в 1571 г. За рубежом экс-опричник
распространял не стихотворные панегирики в честь «доброго государя
россов», а прозаические пасквили на него (изд.: Рогинский 1922, 8 — 59).
Маленькие вирши, по словам Н. М. Карамзина написанные «худыми
немецкими стихами» (Карамзин 3/9, 155), стали использоваться в обоб-
щающих концепциях. В русской литературе второй половины XVI в.
переориентация с греческих образцовых сочинений на латинские якобы
получила поддержку со стороны самого монарха. Иван IV «приблизил
к себе многих немцев и, очевидно, не без их помощи пытался даже сочи-
нять на немецком языке шпрухи, „самохвальные" эпиграммы» (Были-
нин 1992, 408).
В действительности первое стихотворение появилось на свет еще
до рождения Грозного. Оно напечатано под гравированным портретом
Василия III, выполненным нюрнбергским художником Эрхардом Шё-
ном в 1529 г. Исследователи признают влияние на Шёна побывавшего в
России при дворе Василия III цесарского посла Сигизмунда Герберш-
тейна или лиц из его окружения. По сравнению с виршами Псевдо-
Грозного стихи имеют незначительные разночтения и, разумеется, дру-
гое имя великого князя: «Basilius bin ich genant / Unter mir hab ich manch
landt / Als mein Titel auBweisen ist / Darzu bin ich ein guter Christ / Sant Paulus
glauben halt ich feyn / Den hab ich glerth von Eltem mein / Als auch die Moschkuwiter
212
Глава III
all / Die mir dienen mit reichem scha(ll)» (Рёттингер 1925, 188, № 272, табл,
12; Менде 1968, примеч., 40 — 41).
События Ливонской войны усилили в Западной Европе интерес к
личности Ивана IV, победам и поражениям русского оружия. После
августа 1579 г., когда Полоцк был взят войсками Батория (Собко 1881,
327; Менде 1968, 121, примеч., 41), нюрнбергский мастер Ганс Вейгель
воспользовался работой Шёна. Он воспроизвел ее как портрет Грозного,
поместил на гравюре новые стихи о нем и опустил старые вирши в честь
Василия III (см.: Рёттингер 1925, 188, № 272). Доверившись источнику,
Д. А. Ровинский и Н. П. Собко приняли копию за оригинальный портрет
Ивана IV (Ровинский 1882, 7 — 8, № А. 16; Собко 1881, 284 — 285, № 9).
В 1547 г. немецкий художник Августин Хиршфогель изготовил
гравированный портрет Василия III для венского издания 1549 г. «За-
писок о Московии» Герберштейна. Над головой великого князя напеча-
таны наборным шрифтом латинские гекзаметры, которым очень близки
вирши Псевдо-Грозного «Ich bin der ReuBen Herre gutt»: «Russorum rex et
dominus sum, iure patemi I Sanguinis, imperii titulos a nemine, quavis I Mercatus
prece vel precio, nec legibus ullis / Subditus alterius, sed CHRISTO credulus uni I
Emendicatos aliis, aspemor honores» (Ровинский 1882, 5, № 2; Собко 1881,
255, № 1). Стихотворение неоднократно перепечатывалось в последую-
щих латинских изданиях книги Герберштейна.
В 1563 и 1567 гг. в Базеле вышли в свет «Записки о Московии» на
немецком языке. Изображение великого князя Василия III сопровожде-
но в них переводом латинских стихов. «Рифмы» Псевдо-Грозного по-
вторяют с некоторыми разночтениями стихотворную надпись «Moscoviten
GroBfiirst» в базельских изданиях: «Der ReiiBen Kiinig und herre gut I Bin ich
von meiner elteren blut. I Kein Tittel ich dutch gelt und bitt / Von niemand je erkauffet
nitt. / Keim herren ich gehorsam zwaar I Dann Christo Gottes sun ist waar» (Гер-
берштейн 1563, тит. л об.; он же 1567, тит. л об.; Собко 1881,261, № 8).
Почему Карамзин, хорошо знавший «Записки о Московии», непра-
вильно атрибутировал стихотворение? Во время работы над «Историей
государства Российского» он пользовался франкфуртским изданием
«Rerum moscoviticarum commentarii» 1660 г. (Карамзин 1,360, № 88), где
стихи напечатаны на латыни, а не на немецком языке. Очевидно, это и
помешало соотнести их а «рифмами» Псевдо-Грозного. В библиотеке
историка находилось также венское издание 1557 г. «Записок», переве-
денных самим Герберштейном на немецкий язык (Карамзин 1, 360, № 88).
Но в нем сделана другая надпись к портрету Василия III: «Ich bin der
Reissen Herr und Khiinig/ Meines Andlihen Erbs benuegig/ Hab von nyembt nichts
erbetn noch gekhaufft / Bin in namen Gottes ain Christ getaufft» (Герберштейн
1557, 4 об. без фолиации; Собко 1881, 263, № 12). Неточность Карамзина,
вызванная стечением обстоятельств, породила домыслы о стихотворном
творчестве Грозного на немецком языке.
Иван Грозный
214
Глава П1
Современники связывали имя «Иоанна деспота Российского» не
только с немецкими стихами, но и с произведениями русской литурги-
ческой поэзии. В рукописях XVI —XVII вв. ему приписываются, напри-
мер, стихиры митрополиту Петру, на Сретение Владимирской иконы Бо-
городицы, тропарь и кондак на перенесение мощей князя Михаила
Черниговского и его боярина Феодора (см.: Леонид 1886; Рамазанова
1988, 107-116; Серегина 1990, 69-80; она же 1994, 173, 196-198, 200,
232 — 238). По предположению И. А. Шляпкина, развитого Д. С. Лиха-
чевым, Грозный под насмешливым псевдонимом Парфений (по-гречески
‘девственник’) Уродивый сочинил канон и молитву Михаилу Арханге-
лу (Шляпкин 1911, 545, 554 — 555; Лихачев 1986, 361—377). В самом
сердце опричнины — Александровской слободе — существовал центр
духовной музыки. Царь вызвал туда лучших распевщиков и мастеров
певческого искусства. Среди них были Федор Христианин, Иван Нос,
дьякон Фома, впоследствии старец Филарет (Ундольский 1846, 22; Клосс
1980, 252). Трудно сказать, насколько Иван IV был самостоятелен как
гимнограф, если ему приписывались даже немецкие стихи. Его автор-
ство может быть окончательно доказано только после всестороннего
изучения сохранившихся списков литургической поэзии.
Также необоснованно говорится о занятиях Курбского книжной
поэзией, о ее влиянии в переписке с Грозным9 и о ее переводах (см.
§ «Риторика Курбского»), Вместе с тем еще не отмечалось, что в споре
с царем Курбский обратился к редкому в XVI в. жанру политической
эпиграммы и это явилось прямым следствием его литературной пози-
ции. Максим Грек считал занятия «пиитикией» признаком истинной
учености. Он причислял ее к обязательным для каждого искусного книж-
ника наукам — грамматике, риторике, философии (Максим Грек 3, 62;
Ягич 1896, 301).
В одном из «сказов» на книжном поле в предисловии Курбского к
«Новому Маргариту» помешены «стихи неяких премудрых о плодех
ласкателей». Название повторяет подзаголовок предисловия к сборни-
ку: «... в той же отчасти жалостъна и плачу достойная история кратка и
о плодех ласкателей» (Курбский 1976, 1). Стихи направлены против
опричных фаворитов и рридворных льстецов, окружавших трон Ивана
Грозного. В них сжато и четко выражена одна из основных идей пре-
дисловия и, пожалуй, всего творчества опального князя:
Ни единь прищ поветренный во кролевстве горши над ласкателя
Ни единое безсловесное прелютейше над похлебника.
Лучше есть власти в межу врагов, нежели маньяков:
Оные бо ядят мертвых, а те живых
(Курбский 1976, 3 об.)10.
Литературная техника
215
Текст нуждается в комментарии. Прищ поветренный — это чума и
язвы на коже. Поветрие в произведениях Курбского означало также
смертоносный яд (РИБ 31, 274; Син-219, 224). Безсловесные — живот-
ные, похлебник — прихлебатель, а маньяк — льстец. Врагов — ошибка
писца, в других списках стоит вранов. В стихах использована своеоб-
разная «рифма образов», тонко обыгрывающая близкие по значению
слова. Первые три строки заканчиваются названиями угодливых клев-
ретов. В одной из маргинальных глосс в предисловии к «Новому Мар-
гариту» книжное слово ласкателей объяснено синонимами: «По их слову
московскому — маняков, або потаковников, а ту обыкли их нарицати
похлебники» (Курбский 1976, 3. Ср.: там же, 1 об.).
«Ту» означает здесь, в Литовской Руси. В западнорусском переводе
апокрифа «Тайная Тайных» наряду с похлебьство и похлебец (Сперан-
ский 1908, 165, 199) употребляются маниячество и маньячливый (Спе-
ранский 1908, 158, 198), а в «Диариуше», дневнике, берестейского игумена
Афанасия Филипповича, казненного поляками в 1646 г., использовано
потаковник (РИБ 4, 92). Слово маньяк было известно в современной
Курбскому литературе Московского царства. Оно встречается в сочине-
нии Зиновия Отенского «Истины показание к вопросившим о новом
учении» (Зиновий Отенский 1863, 42) и не имеет ничего общего с заим-
ствованным значительно позднее галлицизмом маньяк — ‘одержимый
манией человек’. Оно того же корня ман, что и существительное обман
или глагол манити в значении ‘обманывать’, употребленный в третьем
письме Курбского Вассиану Муромцеву (РИБ 31, 407).
В написанном позднее предисловии к «Богословию» Иоанна Да-
маскина князь Андрей повторил на поле рукописи полюбившиеся сти-
хи. Рассказывая о гибели государств от придворных льстецов и невеже-
ственных лжеучителей, он сделал примечание: «Сказ. Яко и внешные
мудрецы о их плодех глаголют, можете познати их от сих краткописан-
ных стихов:
Ни един прыщь поветренный во царстве горши ласкателя;
Ни едино беэсловесное прелютейшее над человекоугодника.
Лучше есть впасти между вранов, нежели между ласкателей
Оные ядят мертвых, а те живых»
(Оболенский 1858, 364; Курбский 1995, LVI, сн. 23°°).
Стихи были отредактированы. В них разговорная лексика замене-
на книжной. Вместо похлебник использован старославянизм человеко-
угодник, вместо маньяк — ласкатель, вместо народного предлога межу —
его архаичный вариант между и вместо западнорусизма кролевство —
царство.
Курбский точно определил жанр произведения. Он назвал его
«краткописанными стихами». И действительно, это самая настоящая
216
Глава III
эпиграмма — краткое сатирическое стихотворение. Этот жанр был из-
вестен в русской литературе первой половины XVI в. Эпиграммы и цен-
тоны писали Максим Грек и Федор Карпов (Былинин 1992, 399 — 413).
Они использовали в своем творчестве переводы «внешних мудрецов» —
античных авторов. По этому же пути пошел и Андрей Курбский.
Последние две строки эпиграммы являются афоризмом древнегре-
ческого мыслителя Антисфена Афинского (около 445 — 360 гг. до н. э.).
Антисфен, ученик софиста Горгия Леонтинского и Сократа, был основа-
телем и главным теоретиком философской школы киников. Его сентен-
ция была известна на Руси в составе популярного сборника изречений и
анекдотов «Пчела», который был переведен не позднее XII —ХШ вв.:
«Антистенис. Уне есть в враны въпасти, нежели в ласкавци, они бо мер-
тво тело едять, а си живыя души погубляють» (Семенов 1893, 123). У
Антисфена соль остроты заключается в игре слов. По-древнегречески
хорахе означает ‘вороны’, ахбАахе — ‘льстецы’ (Диоген Лаэртский 1979,
235, 516; Нахов 1984, 54, 112, 365).
Словам Антисфена в «Пчеле» предшествует афоризм афинского
оратора Демосфена: «... ласкавець тем разно есть от вран, зане он жи-
выя есть, а он мертвый», а ниже эта тема повторяется в изречении Эпик-
тета, крупнейшего философа поздней Стой: «Брани у мерших [в др.
списке: мертвых. ~ В. К.} очи выкливают, еда не на потребу уже суть,
ласкавци же живых душе истлеют и очи их помрачают» (Семенов 1893,
123, 124).
Сентенция Эпиктета обнаруживает сходство с «Житием митропо-
лита Филиппа». Публично обличая Ивана Грозного, Филипп заявил ему:
«Добре, рече, богогласныи песнописец: „Отвращайся ласковец лестных
словес, яко и враном хитателныя [хищнические. — В. К.] нравы. Они
бо телесныя ископовают [вырывают, выклевывают. — В. К.] очеса, сии
же душевная ослепляют мысли, не попущающе видети вещем истин-
ны"» (Епарх-947, 89 об. — 90). Как установил И. И. Шевченко, в этом
месте речь Филиппа основана на заимствованиях из «Поучения» кон-
стантинопольского диакона V в. Агапита (Шевченко 1954, 171 — 172).
Афоризм был известен на Руси уже в «Наказании богатым» в «Избор-
нике 1076 г.»: «Отъвраштяи ся ласкавьць льстьныих словес, яко и вра-
нов, искалають бо очи умьнеи» (Изборник 1076, 199).
Источник первых двух строк стихотворения не установлен. Но они
обнаруживают связь с другими произведениями Курбского. Он посто-
янно называл приближенных Грозного ласкателями, похлебниками, ма-
ньяками и человекоугодниками (см., например: РИБ 31, 267, 269, 270, 305,
321, 323, сн. 2, 3; Курбский 1976, 1, 1 об., 3; ПГК 107, 108, 116, 118). Князь
Андрей не уставал повторять, что льстецы в государстве страшнее по-
вального мора. В «Истории о великом князе Московском» его горячую
похвалу заслужил решительный поступок протопопа Сильвестра, изгнав-
шего из окружения молодого Ивана IV «прелютеиших зверей [сиречь
Литературная техника
L\!
ласкателей и человек угодников, над них же ничто же может быти по-
ветреннеишаго во царстве]» (РИБ 31, 171). Вспоминая о блестящих
победах русского оружия над татарами, Курбский не приминул еще раз
отметить влияние советников на Грозного: «Се таков наш царь был,
поки любил окола себя добрых и правду советующих, а не презлых
ласкателей, над них же губительнеишаго и горшаго во царстве ничто же
может быти!» (РИБ 31, 225). Эти фразы имеют сходство с началом
эпиграммы.
В других местах совпадения еще более значительны. В рассказе о
придворной интриге, клевете на Адашева и протопопа Сильвестра, князь
Андрей обличал льстецов: «... над них же, уже яко многажды рехом, ни
един прыщ смертный во царстве поветреннеиши [маргиналия: смерто-
носнейшие. — В. К.] быти может» (РИБ 31, 259). Если в «Истории»
эти слова приводятся от имени автора: «как мы часто говорили», то в
«Третьем послании Ивану Грозному» они приписаны мудрецам: «Чело-
векоугодники, или по их маньяки, паче же все мудрые согласуют, иже во
царстве, где любят их, ничто же может смертоноснейшаго прыща быти
над них» (ПГК 373, примеч. к к л. 142 об.). В другом списке окончание
выглядит несколько иначе: «... ничто же может смертоноснейшия язвы
быти паче их» (ПГК 373, примеч. мкл. 142 об.).
Вторая строка эпиграммы отдаленно напоминает фразу из «Нового
Маргарита»: «... ни единое тогда безсловесное на сем свете уподоблен-
но жене злой, что между четвороногими зверми надо льва лютейшаго»
(Курбский 1982, 161).
Стихотворение начинается образом морового поветрия — подлин-
ного бича Средневековья. За поэтической метафорой стоят невыдуман-
ные события. В 1570—1571 гг. в Московском царстве свирепствовала
очередная эпидемия чумы. Но не только мор потряс государство. Зи-
мой 1570 г. Грозный во главе опричного войска совершил карательный
поход на Новгород и Псков. Опричный погром, по масштабам сравни-
мый со стихийным бедствием, ужаснул современников. Сгущая краски,
Курбский утверждал, что опричники перебили в Новгороде за один день
свыше 15 тысяч человек, не считая женщин и детей (РИБ 31, 319). Он
возложил ответственность за преступление на царских временщиков:
«А всем тем служители быша ласкатели его со оным прелютым варва-
ров полком, нарицаемых кромешников, яко и пред тем уже многожды о
них рехом... » (РИБ 31, 321. Ср.: там же, 269-270, 300-301, 305-307,
316). В другой редакции в рассказе о злодеяниях опричников добавле-
но: «Се маньяков их [в др. списках: или. — В. К.] похлебников плоды
полезны таковы» (РИБ 31, 323, сн. 3). Саркастическое замечание близко
названию эпиграммы.
«Стихи неяких премудрых» были первым опытом стихотворной
политической сатиры в русской литературе. Они явились откликом на
опричный террор. «Плоды презлых ласкателей» — нравственное пере-
218
Глава III
рождение Ивана IV, кровавые сумасбродства и произвол, поставившие
страну на грань катастрофы, — были одной из главных тем Курбского.
Протоиерей Георгий Флоровский очень точно заметил о нем, что он
«не был только книжником или только эрудитом. У Курбского было
живое чувство современности» (Флоровский 1983, 33). Он уловил в
афоризме киника Антисфена созвучную своему времени идею. Князь
Андрей направил древнюю сентенцию против политики опричного тер-
рора, проводимой Грозным и его новыми советниками. Он объявил са-
мовластного государя и его угодливых клевретов социальным бедствием
и предал их вечной анафеме: «О злые и всякия презлости и лукавства
исполнения своего Отечества губители, паче же рещи, всего Святоруско-
го царства! Что вам принесет сие за полезное? Вмале узрите над собою
делом исполняемо и над чады своими, и услышите от грядущих родов
проклятие всегдашное!» (РИБ 31, 262).
«Широковещательное и многошумящее писание» Грозного
В словах Ивана IV из «Первого послания Курбскому»: «Писание
же твое приято бысть и уразумлено внятельно» (ПГК 15) — иногда
видят пародию на традиционную формулу дипломатических грамот (ПИГ
586; ПГК 382). Этот эпистолярный штамп употреблялся не только в
официальной (ПИГ 233, 242; ПЛДР 1986, 174), но и в частной переписке.
С его помощью князь Андрей, нисколько не иронизируя, сообщал своим
хорошим знакомым о полученных от них письмах (РИБ 31, 461, 469).
Сопоставление общих мест показывает, что Грозный не пародировал эти-
кетную формулу, а обличал боярина за измену и лицемерие. Возмущен-
ный жалящими обвинениями бывшего любимца, он сравнил их с помо-
щью библейских образов со змеиным ядом. Первое письмо беглеца
показалось монарху горше полыни: «Писание же твое приято бысть и
уразумлено внятельно. Понеже бо еси положил яд аспиден под устнами
своими, наполнено убо меда и сота по твоему разуму, горчайши же пелы-
ни обретающеся... » (ПГК 15, 382).
Курбский, по обыкновению, не остался в долгу. Защищаясь, писа-
тель повторил схему обвинения. Он несколько видоизменил ту же эпи-
столярную формулу, а з&тем дал уничижительную характеристику мно-
гословному и эмоциональному стилю Ивана IV: «Широковещательное
и многошумящее твое писание приях, и выразумех, и познах, иже от
неукротимаго гнева с ядовитыми словесы отрыгано... » (ПГК 101). Князь
Андрей утверждал, что мог бы отписать «на кождое слово» царя, но удер-
жал «руку со тростию» (ПГК 102). Поклонник римского аттикизма, он
отказался от выработанного в канцеляриях Московской Руси обычая
вести переписку.
Иван Грозный
220
Глава III
По правилам приказного делопроизводства, в ответном послании
сначала полагалось изложить суть полученного документа. Далее по
порядку и близко к тексту пересказывались или цитировались его отдель-
ные положения, и на каждое из них давался ответ. Так составлены мно-
гие исходящие деловые бумаги Ивана IV, его переписка с Сигизмундом
Августом, Стефаном Баторием, Василием Грязным и другими лицами
(см.: ПИГ530; Шмидт 1958, 258; Лурье 1960, 125; Золтан 1983, 333 - 344;
Сергеев 1989, 119, 125 — 126). По пунктам опровергая обвинения Андрея
Курбского в его «епистолии» 1564 г., Грозный создал почти в 23 раза
превосходящую ее первую Пространную редакцию ответа. Монумен-
тальность формы удивила боярина. Он назвал произведение Ивана
«широковещательным и многошумящим писанием», а свое второе письмо
«кратким отвещанием... на зело широкую епистолию князя великого Москов-
ского» (ПГК 101). Оно примерно в 37 раз меньше царской грамоты.
Согласно апокрифу «Тайная Тайных», образцовый наместник госу-
даря должен быть «доброго языка чистого» и уметь выразить желание
«свое словы краткими» (Сперанский 1908, 158). Обращаясь к Грозному,
бывший юрьевский наместник приводил в пример искусных книжников,
умеющих изложить глубокие мысли в немногих словах, стыдил монарха
за то, что он отправил свое невежественное сочинение в просвещенные
чужие земли и тем самым выставил себя на всеобщее посмешище, осра-
мился перед учеными мужами, знающими не только грамматику и рито-
рику, но и диалектику с философией (ПГК 101). В третьем послании
Курбский вновь назвал царскую грамоту «широковещательным листом»
(ПГК 110), многословие — «варварской» манерой (ПГК 110) и всячес-
ки выделял свое умение писать кратко (ПГК 114, 117). Отдельные мыс-
ли и выражения из этой критики повторяются в других его произведениях.
Они свидетельствуют о целостности литературной позиции писателя,
предъявлявшего к разным оппонентам одни и те же упреки и требования.
В полемической переписке с К. Чапличем князь Андрей противо-
поставил его «широковещательному... листу... з должаишею экъзор-
диею» — с пространным вступлением — свой «малый сокрощенныи
ответ» (РИБ 31, 437). Вспоминая богословский диспут, Курбский иронизи-
ровал над многословием своего противника и обращал внимание на крат-
кость своей речи (РИБ 31,438, 442). Чапличу было предъявлено обвине-
ние в кощунстве: он насмехался над Писанием, «словеса священные от
божественных книг хватаючи» (РИБ 31, 441). Этим же выражением
Курбский упрекал Грозного за чрезмерное пристрастие к цитированию.
Подобно своему наставнику митрополиту Макарию, царь Иван
любил приводить обширные выписки из библейских и святоотеческих
творений. Иногда они достигают огромных размеров. Больше всего
Курбского возмутило то, что в «широковещательном писании» было «ото
многих священных словес хватано» (ПГК 101). Вопреки правилам ри-
торики Иван IV цитировал «не строками, а ни стихами, яко есть обычай
Литературная техника
221
искусным и ученым, аще о чем случиться кому будет писати, в кратких
словесех многой разум замыкающе, но зело паче меры преизлишно и
звягливо, целыми книгами, паремьями, целыми посланьми!» (ПКГ 101).
Эта критика нисколько не преувеличенна. В царской грамоте по-
чти полностью приведены «Послание иноку Димофилу» Дионисия Арео-
пагита и «Слово на святое просвещение» Григория Богослова (ПГК
225). Князь Андрей изобразил своего августейшего противника полным
невеждой в искусстве красноречия. В предисловии к «Богословию» Да-
маскина он объяснял читателю, что риторика «учит зело прекрасне и
превосходне глаголати, ово вкратце многой разум замыкающе, ово прост-
ранне расширающе, но и то под мерами, не допущающе со велеречением
много звягати» (Курбский 1995, LVII —LVIII).
Выражение «в кратких словесех многой разум» является традици-
онной формулой. В «Житии Константина-Кирилла» рассказывается, что
он поучал логофета Феоктиста философскому учению, «в малех слове-
сехь великь разумь сказавь» (Климент Охридский 3, 91). В предисло-
вии Франциска Скорины к Екклезиастику (Книге Премудрости Иисуса
сына Сирахова) говорится в похожих выражениях: «Вся бо Саломоно-
ва и Арестотелева божественая и житейская мудрость в сеи книзе крат-
кыми словы замкнена есть», «... во краткых словах великии и многыи
разум замыкаючи» (СкоринаЗ, 515, 516).
Наставление «... яко множаишая в малых явьляти и съкращениа
ради удобь памятию съдръжатися» Курбский мог прочитать в подарен-
ных ему старцем Артемием «Постнических словесах» Василия Велико-
го, в «Слове о еже внимаи себе» (Ув-255— 1°, 438; РИБ 31, 415). В «По-
слании ко князю» старец Артемий сослался на своего любимого богослова
Василия Великого: «... мног разум малыми словесы изъявляти и съкра-
щениа ради удобно внимающими памятию съдръжати» (РИБ 4, 1334.
Ср.: там же, 1232—1233). Даже Зиновий Отенский, автор одного из
самых больших сочинений Древней Руси — «Истины показание к воп-
росившим о новом учении», отдал дань традиции: «Теми же малыми
глаголы, многим же зело разумом, такоже разсужает малая», точнее, «мно-
гая» (Зиновий Отенский 1863, 782).
Начиная с античных риторик достоинствами эпистолярного стиля
считались лаконизм, ясность и точность. «Сытость бо словесьная... [про-
пущено: враг. — В. К.] слуху, якоже и лихая едь телу», — предупреж-
дал отец христианской эпистолографии Григорий Богослов в «Слове на
святое просвещение Иисуса Христа и о крещении», известном на Руси с
XI в. (Будилович 1875, 74). Эта же мысль повторяется в «Житии Сер-
гия Радонежского» как ответ на риторический вопрос: «И что подобает
инаа прочаа глаголати, и длъготою слова послушателем слухи ленивы
творити? Сытость бо и длъгота слова ратник есть слуху, яко и преумно-
женная пища телесем... » (Леонид 1885, 21 — 22). Курбский также от-
222
Глава III
рицательно заметил о «сытости слова» в «Ответе о правой вере Ивану
многоученому» (РИБ 31, 374).
Писатели XVI в. неоднократно выступали с этикетными заявления-
ми, осуждающими многословие. «Мудр мирянин» И. И. Головин-Скря-
ба заканчивал «Послание Иосифу Волоцкому»: «В настоящих же сее
статьи сущьство оставляю, да не в долготу слова приидет и ушеса благая
вредят» (Зимин, Лурье 1959, 336). В переписке с Максимом Греком о
Третьей книге Ездры Федор Карпов назвал многоречие грубым: «И о
сем убо довлеет нами реченая, и паки довлеет, да не ушеся твоя честная
многоречием грубым поврежу» (ПЛДР 1984, 504). Василий Тучков пи-
сал в послесловии к «Житию Михаила Клопского»: «... вем бо грубых
ушеса долъгими беседами отягчаются» (Дмитриев 1958, 167). Об отри-
цательном отношении к многословию свидетельствует «Житие Евфро-
сина Псковского», где о противнике святого раздьяконе Филиппе сооб-
щается в явно неодобрительном смысле, что он был «волен в языце и
скор словом и многоречив дохтор и пространен фило[со]ф» (Сереб-
рянский 1909, 16).
Требование сказать много «в кратких словесех» порождало серь-
езные трудности. В пространном «Послании митрополиту Даниилу»
Федор Карпов опасался разочаровать его скупым ответом, но вместе с
тем не хотел и растягивать «епистолию» из опасения, что она покажется
языческой (ПЛДР 1984, 514, 516). По мнению Д. М. Буланина, опреде-
ление язычская восходит в данном случае к латинскому слову barbaricus
‘варварский’ (ПЛДР 1984, 748. Ср.: там же, 518). В «Третьем послании
Грозному» князь Андрей отвечал, «сокращая епистолию.., да не явитца
варварско преизлишных ради глаголов» (ПГК 110). Хотя многие древне-
русские писатели соглашались с тем, что краткость — сестра таланта,
они далеко не всегда соблюдали это правило на деле. Такие авторы не
желали прослыть «скупыми отвещателями», как точно заметил Карпов
в переписке с митрополитом Даниилом (ПЛДР 1984, 514).
В Московском царстве носителем традиций западноевропейской
эпистолографии был Максим Грек. В его «Слове на латинов» сжато и
четко выражено литературное кредо: «... краткословие бо везде потреб-
но есть» (Максим Грек 1, 237). Этот критерий сочетается у Максима
Философа с обязательным требованием «меры слова» (Максим Грек 1,
340, 529; Буланин 1984; 104—105), на которой настаивал его любимый
автор Григорий Богослов в письме Никобулу, программном документе
христианской эпистолографии (АЭ 1967, 22). В «Послании Василию III
о переводе Толковой Псалтири» Максим Грек объяснял, что сжатое или
пространное изложение зависит от предмета речи. Писатель оправды-
вал свои затянувшиеся рассуждения важностью и широтой затронутых
вопросов: «... аще негде многоглаголив что узрюся, никто да удивится,
поведающему бо о едином некоем удобно есть и малыми многа заключа-
ти, изъявляющему же о многих и различных не токмо неудобно сие есть
Литературная техника
223
совершится от него, но и зело неугодно и себе и слышащим обрящет-
ся... >> (Максим Грек 2, 300 — 301). «Долгота слова» понималась прежде
всего не как пространное изложение, а как отсутствие чувства меры.
Против «долготы... слова и безмерна» выступал даже автор сочинения
с весьма характерным названием «Многословное послание» (Попов 1880,
24). Оправданное тематикой произведения пространное повествование
и несдержанное «безмерие слова» были в его глазах принципиально
разными вещами.
В античной литературе соразмерность и умеренность являлись эс-
тетическими категориями красоты. Они возводились в ранг добродете-
ли (ср.: РИБ 31, 242, 255, 348 и др.). Их отсутствие служило признаком
безобразия, низменных страстей и пороков. В «Никомаховой этике»
Аристотеля, с которой был знаком князь Андрей, объясняется, что «из-
быток и недостаток присущи порочности, а обладание серединой — доб-
родетели» (Аристотель 4, 86). Античное правило золотой середины —
aurea mediocritas — было хорошо известно на Руси. В «Пчеле» говорится
от имени философа Климия: «Всякое чрес меру пакостно» (Семенов
1893, 140). В послесловии Дмитрия Герасимова к переводу Псалтири
Брунона Гербиполенского утверждается, что «всякую вещ мера красит,
кроме же меры мнящаяся добра быти на вред претваряют» (Сол-1039,
771 об.; Порфирьев 1, 151). Впоследствии старец Артемий привел этот
афоризм в «Послании люторским учителям» (РИБ 4, 1262).
Князь Андрей призывал подражать Василию Великому, Григорию
Богослову, Златоусту, Дамаскину и другим отцам церкви, которые «муд-
ре и прекрасне под мерами... писали» (Курбский 1995, LV —LVI). Царь
Иван, утверждал Курбский, был лишен чувства меры. Поэтому сам он
растлен, а его сочинения грубы и невежественны (ПГК 101, 106). В од-
ном из комментариев к отрывку из трактата «О ересях» Дамаскина в
миляновичском переводе говорится, что «обычаи есть мудрым кратце к
ведущим писати» (Курбский 1995, XXXII). Относя себя к ученым книж-
никам, Курбский требовал от монарха краткого ответа и рассматривал
его «широковещательное писание» как признак «варварства».
У Грозного были иные установки и ориентиры. В литературе эпо-
хи «второго монументализма» искусное многоречие и «словесные
витийства» отождествлялись с подлинным красноречием. О том, что
монарх был «многоречив зело», упоминается в «Летописной книге»
XVII в. (РИБ 13, 620, 707), однако говорится об этом с похвалой, а не с
осуждением.
Ритор Деметрий предупреждал в сочинении «О стиле»: «В письме
одинаково важны и слог (lexis) его, и длина (megethos). Письма слиш-
ком длинные и к тому же отягощенные пышным слогом настолько ли-
шаются естественности, что из писем превращаются в трактаты...» (АР
1978, 273 — 274). В споре с Курбским Иван IV не хотел понапрасну
«терзать письмо», чтобы сжато выразить величие «вольного царского
224
Глава IIJ
самодержства» и излить накопившуюся обиду на бояр и «крестопрес-
тупников». Само содержание потребовало монументальной формы. Пер-
вое послание Грозного переросло в публицистический трактат в защиту
и прославление неограниченной монархии.
И позднее Иван IV продолжал создавать обширные послания, изум-
ляя корреспондентов их размерами. В 1581 г. Стефан Баторий, удив-
ленный величиной царской грамоты, насмешливо заметил: «... должно
быть, начинает с Адама» (Пиотровский 1882, 39). В его ответе прозвучала
резкая критика в адрес московского государя за длинное и высокомер-
ное послание (КПМЛ 2, 177). Острота Батория имеет реальную подо-
плеку. Грозный действительно мог начать «с Адама» и даже раньше —
от Сотворения мира. Так он поступил в письме 1577 г. западнорусскому
князю Александру Полубенскому, явно рассчитанном на то, что доку-
мент прочитает и польский король. Такой авторский прием вполне тра-
диционен. Начинали свое повествование «с Адама» не только Иван IV,
но и другие средневековые писатели от «Чтения о житии и о погубле-
нии Бориса и Глеба» Нестора до автора «Повести о Горе-Злочастии»
Необходимо различать многословие как риторический прием и сти-
листический недостаток. Начитанный самодержец стремился подавить
противника лавиной фактов, примеров, обширными цитатами из автори-
тетных творений. Он настойчиво возвращался к какой-либо теме, наме-
ренно повторялся, склонял на все лады одну и ту же мысль, чтобы вну-
шить читателю свое мнение, убедить его в своей правоте. Вместе с тем,
диктуя писцам — особенно в порыве страсти и раздражения, Грозный
допускал ошибки, свойственные устной речи, и прежде всего плеоназм.
Монарх замечал промахи, но не любил признавать их. Всеми силами он
старался переложить на оппонента вину за свои нарушения литератур-
ного этикета. Предвидя упреки Курбского, он поспешил заявить, что
если его стиль несовершенен, то только по причине боярской крамолы:
«Речеши ли убо, яко едино слово обращая пишу? Понеже бо есть вина и
главизна [причина и суть. — В. К.] всем делом вашего злобеснаго умыш-
ления... » (ПГК 21).
Ответ напоминает возражение серба Льва Филолога в «Похваль-
ном слове Михаилу, князю Черниговскому, и его боярину Феодору»,
входящем в состав Великих Четиих Миней. Оправдывая повторения и
длинноты стиля, агиограф обратился со словами обличения к читателям:
«Речете же ми: яко таяже ли пакы начял еси и когда окончаеши? Вем,
яко малословець от вас хощу зазретися и яко не могий иная глаголати,
ниже вем умеренная окончяти. Но аз множицею слово обращаю о сих и
глаголати не престаю: вижу бо вас от сих страстий боримых, гръдости и
зависти и неправды, и Богу на нас негодующу о сих, и святым отвращаю-
щимься нас, яко съдръжимых сими» (ВМЧ 1869, 1330). Как и Лев Фи-
лолог, Иван IV винит читателя в своих ошибках. К такого рода полеми-
ческим приемам он неоднократно прибегал в своих сочинениях.
Литературная техника
225
В переписке 1573 г. со шведским королем Юханом III Грозный
язвительно оправдывал свое многословие бестолковостью противника.
«... А иное и потому же столко писали, что от тебя без разсуженья
ответу не было ни о чем», — заявил он, нарушая дипломатический эти-
кет (ПИГ 160). Юхан III был оскорблен в своих лучших чувствах. Но
именно эту цель — любой ценой как можно больнее задеть, уязвить
оппонента — часто преследовал порфирородный полемист.
Иван IV и Курбский стремились как можно резче противопоста-
вить себя друг другу. Их авторские установки образуют четкие парные
оппозиции — литературные, языковые, политические. Если Грозный ис-
ходил в «широковещательном писании» из эстетических принципов
литературы «второго монументализма» и создал, по сути, политический
трактат в эпистолярной форме, то князь Андрей выдвинул в противовес
ему восходящий к античной риторической традиции идеал «краткосло-
вия» и «меры».
«Кусательный» стиль Грозного
«Браниться никогда не следует, менее всего в письме», — предуп-
реждал в «Риторике» Юлий Виктор (АЭ 1967, 21). Вопреки этому пра-
вилу Иван IV часто нарушал эпистолярный и дипломатический этикет,
поступая по принципу: «Письмо не краснеет». В 1551 г. литовский по-
сол, выехав из Москвы, выбросил его послание королю Сигизмунду II
Августу, сказав при этом: «Тое ми грамоты к государю своему везти
немочно: толко ми ее везти, и мне быти от государя своего кажнену; а на
Москве есми взял ее у государя в избе страхом, боялся есми не взять [у]
государя» (СИРИО 59, 354).
В переписке с Грозным Курбский стыдил не сдержанного на язык
монарха тем, что «не достоит мужем рыцерским сваритися, аки рабам,
паче же и зело срамно нам, християном, отрыгати глаголы изо уст нечи-
стые и кусательные» (ПГК 102). Характеристика царского стиля —
«глаголы нечистые и кусательные» — была ответом на резкий выпад
Ивана IV. Со свойственной ему прямотой он назвал патетическую речь
боярина «скудоумными глаголы» (ПГК 15). В третьем послании к нему
князь Андрей вновь повторил упрек: «А к тому да не зело приражуся
кусательными словесы ко твоей царьской высоте аз, убоги, яко могучи
вмещая, да укроюся от свару, понеже зело не достоит нам, воином, яко
Рабам, сваритися» (ПГК 108. Ср.: там же, 115).
Курбский перефразирует хорошо известное ему второе Послание
апостола Павла к Тимофею (П, 24 — 25), где говорится, что «рабу же
Господню не подобаеть сваритися», но следует с кротостью наставлять
Противников (Библия 8, 332). Он сослался на эти слова апостола и в
переписке с Семеном Седларем в 1580 г. (РИБ 31, 470). Нельзя исклю-
226
Глава III
чить влияние на Курбского других литературных памятников. В быв-
ших у него «Постнических словесах» Василия Великого дано наставле-
ние христианину: «Яко не достоит хулити, яко не достоит досажати, яко
не достоит сваритися... Яко не достоить на не сущаго ту брата глаголати
что, разумом еже облъгати его... » (Ув-255—1°, 1 об.—2; РИБ 31, 415).
Не только Курбский упрекал московского государя за «кусатель-
ный» стиль. Стефан Баторий, раздраженный резкой грамотой Ивана
1581 г., отвечал: «... листьтвой, велми долги, полный спросности, и вше-
теченства, и омылности [грубости, блуда, ошибок. — В. Я.], в котором
много ущипливе противко нам без причины нашое и непристойне, не
огледаючися на стан свой, пишет» (КПМЛ 2, 177).
«Кусательный» стиль Грозного — сознательный полемический прием,
основанный на игре слов и образов, их неожиданных сочетаний и пере-
носных значений11. «Кусательный» стиль самодержца переменчив как
его характер. Лукавая усмешка внезапно переходит в ядовитую иронию,
а та неожиданно сменяется злым раздражением и сарказмом. Попавший
в немилость опричник Василий Грязной сполна испытал на себе горечь
царских шуток. Он очень точно заметил, что Иван писал «жестоко»
(Садиков 1924, 76; ПИГ 568). На первый взгляд выходки и крепкие
выражения монарха могут показаться заурядной грубостью как послед-
ним аргументом в споре. Однако за ними почти всегда проглядывает
своего рода система, под личиною скоморошества кроются холодный ум
и трезвый расчет.
В «Первом послании Грозному» Курбский торжественно объявил,
что монарх не увидит его лица до Страшного суда. На него боярин
собирался отправиться вместе со своим гонителем, имея при себе обли-
чительный документ — «слезами измоченное» письмо тирану. Поэтому
князь Андрей завещал положить грамоту вместе с собой в гроб (ПГК 8).
Образ напоминает ответ Максима Грека его преследователю митропо-
литу Даниилу: «... ты же, аще, извет творя, негодуеши на мене напрасно,
сам, владыко мой, узриши, егда станем оба пред страшным и неумытным
[неподкупным. — В. К.] Судиею, слово отдающе кождо о себе» (Мак-
сим Грек 2, 376. См. также: Белокуров 1898, XXIII).
Столетие спустя старообрядец Федор Иванов угрожал своим го-
нителям тем, что предъявит против них в Судный день обличительное
сочинение. В 1666 г. перед расстрижением и церковным проклятием он
подал «увещательное послание к царю Алексею о многих сокровенных
тайнах церковных и о новых ересях на дванадесяти столицах.., и на
верху свитка того подписано бысть сице: сего писания никому не распе-
чатать и не прочести, кроме самого царя, и с сим писанием хощу аз
судитися с вами на Страшнем суде Христове» (Субботин 6, 221).
Возможно, эта идея родилась под влиянием погребального обряда,
когдй читается разрешительная молитва о прощении грехов, а затем ее
Литературная техника
227
текст вкладывается в правую руку умершего. По свидетельству совре-
менника Курбского Александра Гваньини, в России «когда умирает ка-
кой-нибудь значительный муж, то митрополит или епископ пишет пись-
мо святому Петру, скрепленное своей печатью и собственноручной
подписью, и кладет его на грудь усопшему, давая свидетельство о доб-
рых и благочестивых его деяниях. И пишут они это, чтобы он легче был
допущен на небо после Судного дня, и, по-видимому, это признается всей
христианской религией» (Гваньини 1997, 67). В загробном мире произве-
дения оппозиционеров Курбского и дьякона Федора должны были стать
документальным оправданием их поступков и обвинительным актом
против гонителей.
Пафос обвинительной речи Курбского разбился о язвительный от-
вет Грозного: «Лице же свое показуеши драго. Кто бо убо и желает
таковаго ефиопскаго лица видети? Где же убо кто обрящет мужа прав-
дива и зыкры [голубые. — В. К.] очи имуща? Понеже вид твой и злолу-
кавый твой нрав исповедует!» (ПГК 43). Иван IV разоблачал веролом-
ство бывшего сподвижника с помощью науки физиогномики. В апокрифе
«Тайная Тайных» говорится, что ее знание необходимо царю больше,
чем простому смертному (Сперанский 1908, 175). Правитель должен
уметь распознавать по внешнему виду подданных их характер, сокро-
венные мысли и желания.
Я. С. Лурье обнаружил, что в «Тайная Тайных» Аристотель предо-
стерегает Александра Македонского от голубоглазых советников (ПИГ
607 — 608; ПГК 401). Нордический тип лица истолкован как признак
коварства и дурного нрава: «Белость же безмерная со очима зеркыми [в
др. списке: зекрыми. — В. К. ] и быстрыми без меры — сказание бес-
тужьство прельщению, и прелюбодеяния, и легоглавия. И зри на люди
немецькия, имущи сотворения сякая, коль дурны и безстужы, а про то ж
стережися всякого, имущи око зерко [в др. списке: зекро. — В. К.]»
(Сперанский 1908, 175). С точки зрения Грозного, «зыкры очи» Курб-
ского, изменившего в войне с ливонскими немцами, свидетельствуют о
его врожденных пороках и предательстве. У самого монарха, по словам
историка XVII в., глаза были серыми (РИБ 13, 619, 707).
Популярный в Средневековье апокриф «Secretum Secretorum» («Тай-
ная Тайных») восходит к арабскому оригиналу VIII —IX вв. Древне-
русский перевод был сделан с еврейской редакции памятника в конце
XV или начале XVI в., очевидно, в среде «жидовствующих» еретиков
(Сперанский 1908, 113, 119—121, 129). Выпад против немцев появился в
еврейской версии и оттуда был перенесен в книжно-славянский текст
(Сперанский 1908, 93 — 95, 113). Сделавший вставку субъект не испыты-
вал симпатий к голубоглазым блондинам.
Может показаться странным, почему Грозный нарисовал портрет
предателя с голубыми глазами и «ефиопским лицом». Здесь также
228
Глава III
возможно влияние «Тайная Тайных». Аристотель советовал Александ-
ру Македонскому не назначать наместниками — «правителями» — людей
с подобной внешностью: «И тако ж заказую тобе, чтобы не был прави-
тель твои... черн, аокозерко или страховиден» (Сперанский 1908, 160).
До бегства за рубеж Курбский был царским наместником Юрьева Ли-
вонского. После его измены обманутый самодержец имел широкий про-
стор для литературных аналогий. Образ «ефиопа» вызывал устойчи-
вые представления о зле, вероломстве, предательстве. В древнерусской
«Пчеле» приводится рассказ о баснописце Эзопе: «Сьи, видев уношю
красна и много зла творяща и рече: ризы многоценъныя покрывают
ефиопа» (Семенов 1893, 296 — 297). «Темнообразными эфиопами» на-
зывали бесов. Такими они нередко появляются на страницах агиогра-
фических произведений, например, в житии тезоименитого Курбскому
Андрея Юродивого.
Апокриф «Тайная Тайных» с его многочисленными политическими
советами привлек к себе внимание не только Ивана IV. В 1658 г. царь
Алексей Михайлович цитировал это сочинение, ссылаясь на авторитет
Аристотеля, в переписке с князем Н. И. Одоевским (Барсуков 4, 422 — 423).
«Кусательным» стилем написана вторая часть письма Грозного
Александру Полубенскому, свойственнику Курбского по его второй жене.
В послании после торжественного вступления и полного царского титу-
ла, в инскрипте — обозначении адресата — неожиданно перечислены
духовые инструменты: «... княжества Литовского дворянину думному и
князю Олександру Ивановичу Полубенскому, дуде, пищали, самаре, раз-
ладе, нефирю (то все дудино племя!)» (ПИГ 202). Насмешка в традици-
онной эпистолярной формуле необычна и загадочна. Что имел в виду
Иван IV, награждая противника этими прозвищами?
По мнению А. М. Панченко, «„дудино племя" нужно толковать и в
прямом значении слов — как семью, род. Бранный выпад... составлен
из мирских имен, которые носили реальные лица, жившие в середине
XV в., причем это были родные братья. „Дуда" — это Василий Дуда
Родионович Квашнин, „Пищаль" — Иван Пищаль Родионович Кваш-
нин, „Самара"— Степан Самара Родионович Квашнин, „Разлада" —
Прокофий Разлада (в старинном написании Розлада) Родионович Кваш-
нин. Все они правнуки знаменитого московского боярина Ивана Родио-
новича Квашни, который, согласно „Сказанию о Мамаевом побоище",
сражался на Куликовом поле во главе одного из полков» (Панченко
1984, 80. Ср.: там же, 81— 83; он же 1976, 152, 154). Интересная находка
не объясняет, как нам кажется, почему все-таки Грозный бранил Полу-
бенского мирскими именами людей, живших на целое столетие раньше?
Как он пришел к такому сравнению? Чтобы придумать столь хитроум-
ные ругательства, монарх должен был предпринять самое настоящее
генеалогическое исследование. При этом был риск остаться непонятым.
Литературная техника
229
Между тем Иван рассчитывал, что с посланием ознакомится не только
Полубенский, но и Стефан Баторий,
Произведение распадается на две части: всемирную историю цар-
ской власти от начала бытия до Грозного и резко выделяющееся на ее
книжно-славянском фоне насмешливое письмо Полубенскому (ПИГ
197 — 202; 202 — 204). В первой части самодержавие объявлено богоизб-
ранной и наилучшей формой общественного устройства. Здесь же дока-
зывается происхождение московских государей от римского императора
Августа и рассказывается о приобретении великим князем Киевским
Владимиром Всеволодовичем царских регалий от византийского васи-
левса Константина Мономаха. По сути, это самостоятельное сочинение,
кратко излагающее официальную политическую доктрину Ивана IV.
Эти идеи часто обсуждались в литературе и дипломатических спорах
XVI в. Когда Полубенский был пленен и предстал перед Грозным, мо-
нарх обратился к нему с речью, похожей на эту часть послания (Полу-
бенский 1900, 122,133).
Произведение было создано во время победоносного похода 1577 г.
русских войск в Ливонию. Ее польским вице-регентом был князь Алек-
сандр Полубенский. Царь Иван объявил завоеванные земли исконной
вотчиной русских государей. Он изобразил Полубенского самозванцем
и хвастуном, больше похожим на атамана разбойничьей шайки, чем на
предводителя вольного рыцарства (ПИГ 203 — 204). «Всево у тебя ни-
чего!» — саркастично заявил монарх (ПИГ 204)12.
Иван IV использовал прием комического переосмысления тради-
ционных формул. Не признавая полномочий Полубенского в Ливонии,
Грозный наградил его шутовским титулом вместо официального. «Ду-
дой» вице-регент назван не только в инскрипте, но и в подписи — адре-
се в конце послания. Это слово обозначает родовое понятие «дудиного
племени», в то время как остальные названия музыкальных инструмен-
тов усиливают выражаемый им признак, образуя фигуру нарастания.
Прозвище дуда дожило до нашего времени (СРНГ 8, 246). В говорах
однокоренное бранное выражение дудука имеет значение ‘болтун, враль’,
а глагол дудучить обозначает ‘болтать вздор, врать’ (СРНГ 8, 251).
Слова дуда и пищаль в бранном значении были известны на родине
Полубенского в Литовской Руси. Во «Втором послании Кузьме Мамо-
ничу» Курбский обличал иезуитов и советовал читать сочинения Григо-
рия Паламы и Нила Кавасилы против латинян: «В тои-то книге не тепе-
решние дутки их, або пищулси [в др. списке: пищулки. — В. Я.]... »
(РИБ 31, 428). Выражение дудки, або пищульки обозначает в этом кон-
тексте ‘обман и враки’. Ругательство дуда сопоставимо с польским сло-
вом dudek ‘олух, дурак, глупец’, которое часто обыгрывается в польских
пословицах и поговорках (Тамань 1960, 112—113).
Высмеивая Полубенского, Грозный подстраивался под его язык.
Он хотел быть понятым с полуслова. Назвав Полубенского дудой,
230
Глава JJj
Иван IV сказал тем самым, что «мнимый» вице-регент в действительно-
сти хвастун, болтун и глупец. Царь стремился выставить его в шутов-
ском виде. Перечисленные музыкальные инструменты являются атри-
бутом скомороха. В подписи литовский князь получил еще один
насмешливый титул — блазн, то есть шут, дурак: «... Великого княже-
ства Литовского дворянину доброму князю Олександру Ивановичю По-
лубинскому, дуде, вицеренту Литовския земли блудящие [бродячей. —
В. К.] рыцарства Ливонсково розганеново [разогнанного. — В. К.],
старосте Волъмерскому, блазну» (ПИГ 204). Слово блазень (ср. польск.
btazen) также употреблялось в Литовской Руси. Его использовал Курб-
ский в «Истории о великом князе Московском» (РИБ 31, 318, сн. 7).
Это не единственный пример иронического переосмысления Грозным
западнорусизмов. Казнодея (польск. kaznodzieja), то есть проповедника,
пастора Яна Рокиту он переименовал в кознодея — строящего козни
лжеучителя — и назвал так всех протестантов, последователей Мартина
Лютера (Туминс 1971, 217; Цветаев 1890, 570. См.: там же, 547, сн. 3).
Знаток «священных писаний», Грозный умело использовал их в
полемических схватках с противниками. «А аще праведен еси и благо-
честив, — обращался он в первом письме к Курбскому, — про что не
изволил еси от мене, строптиваго владыки, страдати и венец жизни на-
следите?» (ПГК 14). Обычно эти слова понимают как сарказм инквизи-
тора, однако это не вполне так. В 1478 г. выдворенный из Москвы Дмит-
рием Донским митрополит Киприан требовал в «Послании игуменам
Сергию Радонежскому и Федору Симоновскому» обличать грехи вели-
кого князя для его и всенародной пользы: «Аще быша вас послушали,
добро бы. Аще быша вас убили, и вы — святи» (Прохоров 1978, 196).
Возмущенный Киприан нисколько не иронизировал, а писал в полном
соответствии с церковными канонами. Невинная смерть за правду при-
равнивалась к подвигу святых мучеников. Разумеется, слова Ивана пол-
ны желчи, но сама идея входит в комплекс устойчивых представлений
Средневековья.
В древнерусской литературе потерпевший поражение нечестивый
завоеватель традиционно уподоблялся ассирийскому монарху Сеннахе-
риму, неудачно воевавшему против иудейского царя Езекии. Этот образ
использован в полном соответствии с церковнославянской топикой в
«Повести о Темир Аксаке», «Повести о прихожении Стефана Батория
на град Псков» и других памятниках древнерусской литературы (Ма-
лышев 1952, 53; ПЛДР 1981, 238, 240). В отличие от них у Грозного
библейский сюжет переосмыслен и приспособлен к задачам острополе-
мической публицистики.
В «Послании Стефану Баторию» 1579 г. надменный самодержеП
неожиданно преобразился в униженного вассала: «Тем же, яко Иезекея,
царь июдин, ко асирискому царю Сенахириму: „Се раб твой, господи,
Иезекея", тако же и аз к тебе, к Стефану, вещаю: „Се раб твой, господи,
Литературная техника
231
Иван, се раб твой, господи, Иван, се аз раб твой, господи, Иван". Уже ли
есмя тебя утешил покорением?» (ПЛДР 1986, 176). В научной литера-
туре отмечалось, что таких слов Езекии в Библии нет (ПЛДР 1986, 598).
Притворное самоуничижение Грозного было паче гордости.
Осенью 1579 г., когда писались эти строки, наметился коренной
перелом в Ливонской войне. На смену победам русского оружия при-
шли тяжелые поражения. В полемике с Баторием Грозный сравнил себя
с царем Езекией, прославившимся благочестием и мудростью. Польский
король был уподоблен неистовому ассирийскому завоевателю Сеннахе-
риму, который во главе огромного полчища вторгся в Иудею и осадил
Иерусалим. Ночью ангел поразил его воинов, и Сеннахерим позорно
бежал (4 Цар., XIX, 35-36; Ис., XXXVII, 36-38). Иван IV предрекал
такую же участь своему неприятелю (ср.: ПЛДР 1986, 174, 176). Надеж-
да «на Божью всещедрую милость» не покидала его на протяжении
всего послания (ПЛДР 1986, 178). В Ливонской войне наступал период,
когда оставалось уповать только на помощь свыше и героизм защитни-
ков Пскова.
Притворно уничижая себя, Грозный смеялся над противником. Царь
свято верил в исключительность своей особы. Он давал понять это при
каждом мало-мальски удобном случае. Вот как Иван, уверенный в не-
сомненном превосходстве наследного монарха над избранным, доказы-
вал низкое происхождение шведских королей Юхана III и его отца Гус-
тава Вазы, возведенного на престол в 1523 г. после освобождения страны
от господства Дании. «А нам дополна ведомо, — отвечал он Юхану в
1573 г., — что отец твой Густав из Щмалот, да и потому нам то ведомо,
что вы мужичей род, а не государьской: коли при отце при твоем при
Густаве приезжали наши торговые люди с салом и с воском, и отец твой
сам, в рукавицы нарядяся, сала и воску за простого человека вместо
опытом пытал и пересматривал на судех и в Выборе того для бывал, а то
есмя слыхал от своих торговых людей. И то государское ли дело? Коли
бы отец твой был не мужичей сын, и он бы так не делал» (ПИГ 153).
В речи Грозного чередуются разные типы бытовых деталей. Им
использованы детали-вещи: сало, воск, рукавицы, детали-действия: на-
рядяся, опытом пытал и пересматривал и главная, композиционная,
Деталь: за простого человека. Она входит в словесный ряд, объединен-
ный признаком простонародье. Густав Ваза «за простого человека»
Проверял товары у русских купцов. Его поведение несовместимо с ко-
дексом чести «природного» самодержца. Следовательно, он — «мужи-
чей сын», а его наследники — «мужичей род, а не государьской». Эта
идея проходит через все послание Грозного. Она выражала официаль-
ный взгляд Москвы на шведскую династию.
Юхан III был смертельно оскорблен этим письмом. Когда царь
*^ван прислал очередную грамоту, он разыграл перед гонцом боярским
сыном Василием Чихачевым комедию с переодеванием. Посланец доно-
232
Глава III
сил в статейном списке 1574 г., что на следующий день после офи-
циального вручения документа сановник Христофор Флеминг признался
ему: «... яз сидел на королевском месте и вь его платье в государьском..,
за то государь на своем месте не сидел, что наперед сего от государя
вашего нашему государю была грамота неподобная, нелзе ее слышати
молодому [незнатному. — В. К.] человеку, не токмо государю, и он за
то не сидел, а речи твои государь слышел, был туто же в полате... »
(СИРИО 129, 276). Справедливости ради надо сказать, что не только
Иван IV использовал «многие бранные и подсмеятелные слова» в
полемической переписке (ПСРЛ 13, 369). Ими подкрепляли дипломати-
ческие аргументы и другие коронованные особы — Эрик XIV, Юхан III,
Стефан Баторий.
Самому Курбскому случалось браниться «неповстягливыми», не-
пристойными, выражениями. После проигрыша в королевском суде оче-
редного дела он обругал в сердцах чиновника «словы неучтивыми, не-
повстягливыми московскими», смысл которых был хорошо понятен за
рубежом уже в XVI в. (Иванишев 2, 116).
У Грозного, как и у других писателей XVI в. — митрополита Да-
ниила, Максима Грека, Курбского, Зиновия Отенского, эмоциональность
стиля часто достигается за счет традиционных языковых средств. Мо-
нарх обличал Яна Рокиту в диспуте о вере: «... не токмо козлище еси, но
хищник и волк и тать и разбойник», «... яко онагр не веруеши, и яко
аспид глухии, затыкал уши...» (Туминс 1971, 257, 265). В «Послании
Стефану Баторию» 1581 г. он также заявил, что польский король «не-
послушлив, якоже онагр конь» (ПИГ 238). Сравнив противников с уп-
рямым ослом, Иван IV выразил свою мысль с помощью древнего цер-
ковнославянизма, заимствованного из греческого языка (ССС 1994, 412).
Франциск Скорина в предисловии к Псалтири отмечал, что на полях
его издания объясняются «руским языком» устаревшие и малопонят-
ные «слова для людей простых.., яко суть онагри» (Скорина 3, 12. Ср.:
там же, 185).
Традиционность языка Грозного отражает ортодоксальность его
мышления. Царь знал наизусть многие устойчивые формулы. Его сти-
лю придают экспрессивность библеизмы, содержащие яркую оценочность
и эмоциональный заряд: аспид глухой (ПГК 26), яд аспиден (ПГК 15),
ехидна (ПГК 13), исчадье ехидново (ПГК 25), яд ехиднин (ПГК 46) и
др. Эти образы имеют символико-аллегорические толкования в «Физио-
логе», откуда древнерусские писатели черпали обильный материал для
разного рода уподоблений. Курбский следовал в целом традиции «Фи-
зиолога», когда сравнил в «Истории» клевретов Грозного с детенышами
ехидны, но заменил религиозный смысл толкования на политическое
проклятие: «... лукавые, презлые, ехитнины отроды, уже у матери своей
чрево прогрызли, сиречь земли Святоруские, яже породила их и воспи-
Литературная техника
233
тала, воистинну на свою беду и пустошенье!» (РИБ 31, 267. Ср.: Ванеева
1996, 17-18, 44-45).
Любимые эпитеты Грозного пес, бес, зло, злобесный, представлен-
ные в его произведениях разными сочетаниями, известны со старосла-
вянской эпохи (Шмидт 1958, 262 — 264; ССС 1994, 107, 240, 241,559). Так,
выражение держава бесовская (ПГК 26) встречается в Стихираре 1156 —
1163 гг. (ДРС 3, 137). Оборот бесовский обычай (ПГК 13, 15) употреб-
лен в Новгородской кормчей 1280 г. (ДРС 1, 366). Проклятие бесовские
служители (ПГК 14) имеет параллель в Лобковском прологе 1262 или
1282 г. — бесовские слуги (ДРС 1,366). Сравнение бесному подобляше-
ся или подобяся (ПГК 16, 36, 47) использовано в «Житии Варлаама и
Иоасафа» (ДРС 1, 369), на которое Иван IV ссылается в «Послании в
Кирилло-Белозерский монастырь» (ПИГ 174, 635). Оборот злобесный
пес (ПИГ 175) аналогичен выражению бесный пес у Иосифа Волоцкого
(Лурье 1955, 437, 470, 479; Зимин, Лурье 1959, 176) и в Хронографе ре-
дакции 1512 г. (ПСРЛ 22/1, 302). Число таких примеров можно без
труда увеличить. Все это не разговорная, а книжная лексика и фразео-
логия с отрицательной стилистической окраской, хотя у Грозного есть
послания, целиком выдержанные в ином ключе.
Такова его переписка с татарским пленником опричником Василием
Грязным в 1574 — 1576 гг. По мнению П. А. Садикова, послание Ивана
страдает нелогичностью. Оно написано под диктовку страсти, а потому
сумбурно (Садиков 1924, 63, 64). С такой оценкой нельзя согласиться. В
ответе Грозного, одном из самых язвительных сочинений венчанного
автора, есть логика, железная и жестокая. Произведение состоит из че-
тырех частей. Оно начинается с традиционного инскрипта — внешнего
адреса. Во второй части создан пародийный образ изнеженного и трус-
ливого опричного воеводы. В третьей части осмеяны происхождение и
карьера худородного дворянина, всем обязанного царской милости. В
подводящей итог четвертой части Грязному отказано в просьбе выру-
чить его из плена, неразумной и невыгодной с точки зрения государ-
ственной пользы. Каждый раздел заканчивается выводом, а все сочине-
ние — нравоучением. На протяжении всего письма Грозный сравнивает
своего воеводу с татарским полководцем мурзой Дивеем и крымскими
воинами. И всякий раз тот безнадежно проигрывает при сравнении с
«безбожными агарянами».
Всесторонне обдумано и послание Грязного. Оно также имеет че-
тырехчленную структуру. Ее открывает обычный в таких случаях инск-
рипт. Во второй части пересказан полученный от монарха ответ. Вторая
часть царской грамоты передана близко к тексту, местами почти дослов-
но, но остальное содержание изложено в нескольких словах. Третья,
самая обширная часть представляет собой защитительную речь, виртуоз-
ную по исполнению. Сначала рассмотрены обстоятельства дела, а затем
следует подробный, по пунктам ответ на обвинения и упреки. В послед-
234
Глава III
ней четвертой части содержатся обычные для челобитных заверения в
преданности самодержцу, жалобы и просьбы о помощи.
Основной вопрос, обсуждавшийся в переписке, — это вопрос о цар-
ской службе и правде. Поставленный еще византийскими авторами, он
занял одно из центральных мест в русской культуре XVI в. Идеи пуб-
лицистики, вызванные самой жизнью, глубоко проникли в общественное
сознание и стали аксиомами. Грязной обращался к государю с расхожи-
ми афоризмами о самодержавной власти. Его сознание было проникну-
то идеологическими стандартами.
Грязной рассчитывал задеть самое уязвимое место в характере по-
дозрительного Ивана, всюду искавшего тайные заговоры. Он обвинил
своих ратных людей в измене и трусости. Себя же опричник изобразил
свирепым псом, готовым растерзать всякого по приказу хозяина. Он
хвастливо уверял, что, покинутый всеми в бою, в одиночку схватился
чуть ли не с целым отрядом противника в 280 человек. Царский люби-
мец набросился на татар как спущенный с цепи пес: «И меня, холопа
твоего, взяли нолны [только. — В. К. ] з двема седлы защитяс, уж мерт-
вово взяли; да заец, государь, не укусит ни одное собаки, а яз, холоп твои,
над собою укусил шти человек до смерти, а дватцать да дву ранил... »
(Садиков 1924, 74; ПИГ 567). На первый взгляд рассказ может пока-
заться пустым бахвальством, но это далеко не так.
В первом письме Курбскому Иван заявил: «На заец потреба мно-
жество псов, на враги ж множество вой... » (ПГК 26). Эти строки писа-
лись накануне опричнины. Лифляндцы-опричники И. Таубе и Э. Крузе,
авторы записок о России, сообщают, что царским преторианцам было
приказано привязывать «собачьи головы на шее у лошади и метлу на
кнутовище. Это обозначает, что они сперва кусают, как собаки, а затем
выметают все лишнее из страны» (Рогинский 1922, 38).
Грязной хотел выглядеть в глазах монарха искоренителем вездесу-
щей боярской крамолы. Рассказ о его поразительных подвигах навеян
опричной символикой. Один среди врагов, он вел себя как верный пес,
уничтожал государевых недругов и разоблачал их опасные замыслы.
Он беззастенчиво хвастался тем, что «вымел» измену из Крыма: «пе-
рекусал» до смерти русских изменников, нашедших там убежище (Са-
диков 1924, 74-75; ПИГ 567).
Послание Грозного передает дух скоморошьей игры, принятой при
государевом дворе. В его ответе создана иллюзия веселой застольной
беседы. Царь разговаривал со своим слугой так, как будто тот находил-
ся не в далекой неволе, а рядом с ним на пиру. Иван IV, некогда любив-
ший его остроумные выходки, теперь сам иронизировал над ними: «Али
ты чаял, что таково ж в Крыму, как у меня стоячи за кушаньем шутити?»
(Садиков 1924, 73; ПИГ 193). Насмешливость — характерная черта в
характере тиранов и рабов. О том, как веселились за столом у Грозного,
Литературная техника
235
сообщает Александр Гваньини: «Кто из бояр или дворян на пиру у
великого князя шутит более грязно и безобразно, тот считается выдаю-
щимся, отличным и красноречивым придворным» (Гваньини 1997, 107).
В Крыму Грязному было не до шуток. Ему угрожали голод и казнь
за «искусанных» русских перебежчиков. Насмешка Ивана IV задела
его за живое. С его пера сорвался горький упрек: «А шутил яз, холоп
твои, у тебя, государя, за столом тешил тебя, государя — а нынече уми-
раю за Бога да за тебя ж, государя... » (Садиков 1924, 75; ПИГ 567).
Грязной чувствовал, что теряет расположение самодержца. Он мечтал
вновь оказаться в фаворе и как встарь веселить царя своими остроум-
ными выходками, но этому не суждено было сбыться.
Переписка Ивана IV и Василия Грязного создавалась по законам
приказного делопроизводства. Но она вышла за пределы сухой канце-
лярской прозы. Сочный язык, яркая образность, связь с публицистикой
и смеховой культурой несли в себе ростки будущих преобразований в
стилистике текста. Переписка является образцом того литературного
умения, которое древнерусские авторы обнаруживали даже в официаль-
но-деловых жанрах. Сближение литературы и деловой письменности
проходило взаимно и проявилось в целом ряде произведений XVI в.
Оно отчетливо выражено в посланиях родной тетки Грозного Елены
Ивановны, королевы Польской и великой княгини Литовской, в полити-
ческом трактате в виде большой челобитной Ивана Пересветова, в пред-
ложенном Ермолаем-Еразмом проекте социальных реформ «Правитель-
ница», в «Домострое», «Стоглаве», статейных списках послов. Расширение
изобразительных функций деловой письменности, нарушение жанровых
границ были одним из признаков приближающейся «смуты» в русской
литературе и языке XVII в.
Выводы
Грозный и Курбский были настоящими сыновьями позднего Средне-
вековья, сложного и жестокого времени. Было бы ошибкой оценивать их
поступки и творчество исходя из современных представлений об этике.
Необходимо понять эпоху и нельзя забывать, что они современники ан-
глийской королевы Марии Тюдор Кровавой, ее мужа испанского монар-
ха Филиппа II, инквизиции и варфоломеевской ночи в Париже, кстати
сказать, осужденной Иваном IV. Стремление Грозного к неограничен-
ной власти и притязания знатного аристократа Курбского на роль друга
и свободного советника государя привели к конфликту между ними и
породили знаменитую переписку.
Опровергая обвинения Курбского в терроре, Грозный заявил в пер-
вом послании к князю Андрею: «А жаловати есмя своих холопей воль-
ны, а и казнити вольны же есми были» (ПГК 26. Ср.: там же, 35). Эта
236
Глава III
мысль неоднократно повторяется в дипломатических документах того
времени (СИРИО 71, 110; ПИГ 157, 260). Обычно из этого делается
вывод о тирании Ивана IV. Между тем он воспользовался всего лишь
традиционной формулой, выражающей нормы феодального права и хо-
рошо известной в Средневековье. «Юз [яз. — В. К. ], князь велики Бо-
рис Александрович, волен, кого жалую, кого казню... » — говорится в
договоре 1427 года Бориса Тверского с великим князем Литовским Ви-
товтом (Черепнин 1950, 62).
Родовитый боярин не мог стерпеть имени «подовластного» раба.
Курбский резко протестовал против того, что «наши прелютые и прегор-
дые руские цари советников своих холопми нарицают на свою им сра-
моту». Он указывал, что рабами повелевают восточные деспоты, «бусур-
манские псы». Христианские монархи «имеют в послушенстве великих
княжат и других чиновников светлых и свободных, а не холопеи» (Вла-
димиров 1897, 312). Однако, наслаждаясь в эмиграции в Речи Посполи-
той «свободами христианских кролей» (РИБ 31, 324), князь Андрей ру-
ководствовался в отношениях со своими вассалами теми же принципами
феодального права, что и Грозный. «... А те ж чи не вольно пану подда-
ных своих не тылько везеньем [тюрьмою. — В. К.] або чим иншим але
и горлом [смертию. — В. К.] карати? ... Пан мой, князь Курпский,
маючи тое имение Ковельское и подданых в моцы своей, волен карати,
яко хочет, а король [Сигизмунд II Август. — В. К. ], его милость, и нихто
иншии до того ничого не мает» (Иванишев 2, 4—5). Так от имени своего
господина заявил в ответ на жалобу потерпевших слуга надменного
магната — Иван Келемет (Калымет).
Эти слова были произнесены во время получившего широкую ог-
ласку конфликта Курбского с ковельскими евреями. Поводом послужи-
ла официальная жалоба перекрещенца мещанина Лаврина на скрывав-
шегося от суда должника Агрона Натановича и двух его поручителей. В
священную для иудаистов субботу 9 июля 1569 года ковельский уряд-
ник Иван Келемет, наместник князя, арестовал поручителей и приказал
держать их в водяной яме в княжеском замке, пока они не вернут Лав-
рину 500 коп грошей. По тем временам, когда хороший конь шляхтича
стоил около 10 коп грошей, это была значительная сумма. Арестованные
просили посадить вместе с ними жену сбежавшего должника, не доверяя
ей, и Келемет охотно выполнил просьбу (Иванишев 2, И). Урядник
опечатал молитвенный дом, имущество арестованных и других евреев, а
когда скандал разросся, приказал оставшимся на свободе евреям поки-
нуть Ковель до 15 августа.
Курбского все это время не было в городе. Он находился на гене-
ральном сейме в Люблине, но Келемет действовал, по его признанию, по
приказу своего господина. Все сказанное им говорилось от лица князя
Андрея, и здесь нельзя не заметить совпадение во взглядах заклятых
врагов — Ивана IV и Курбского. По отношению к евреям Курбский вел
Литературная техника
237
себя подобно Грозному в переписке с ним самим, то есть выступал с
позиций «естественного» права сюзерена. Поведение боярского слуги
находит прямые соответствия в литературе Московской Руси XVI века.
«... Тем делом бояре своим холопом говорят „волен, деи, яз в тобе“, ино
волен то есть государь в холопе, хотя не по правде казнит, а суда с ним
нет», — отвечал Иосиф Волоцкий И. И. Третьякову-Ховрину, двоюрод-
ному брату Вассиана Патрикеева (Зимин, Лурье 1959, 193).
Принцип «хотя не по правде казнит, а суда с ним нет» вступает в
разительный контраст с поведением козельских евреев. В конфликте с
Курбским они апеллировали к «свободам христианских кролей», к ко-
торым взывал он сам, обличая в «Истории о великом князе Московс-
ком» жестокость Ивана IV (РИБ 31,324). Евреи признавали, что вольно
пану карать своих подданных, но только согласно с законом (Иванишев
2, И). Они соглашались дать ответ, но на суде, а не в водяной яме с
пиявками. Крик сидящих там евреев разносился за стенами ковельско-
го замка и «достиг слуха» Сигизмунда II Августа. Ссылаясь на свои
привилегии, единоверцы арестованных выхлопотали королевский дек-
рет об освобождении. Келемет не принял монарший указ, и тогда его
вызвали в суд королевским мандатом. Преданный Курбскому слуга ве-
лел прочитать мандат перед собой, отказался взять его в руки и заявил
чиновнику: «Для чого до мене мандат носиш кролевскии? Бо я королю
не служу — служу я князю, пану своему» (Иванишев 2, 8). За аресто-
ванных вступились перед Курбским коронный канцлер и великий мар-
шал Польский (Иванишев 2, И).
В конечном счете евреи признали свои значительные денежные
долги, причем не только Лаврину, но самому Курбскому и его поддан-
ным, обещали заплатить все сполна и были освобождены 23 августа 1569 г.,
просидев в заключении полтора месяца. Их опечатанное имущество было
возвращено в целости и сохранности.
Этот инцидент лишен национальной или религиозной подоплеки.
Князь Андрей поступил так со своими вассалами не потому что они
были евреями, а потому, что они нарушили обещание. Он требовал вер-
нуть деньги не себе, а перекрещенцу Лаврину. Курбский считал себя
полновластным хозяином ковельского имения и распоряжался им как
своей вотчиной. Однако Сигизмунд II Август пожаловал его эмигранту
не в полную собственность, а на ленном праве. Ковельская волость оста-
валась королевской собственностью, и права самого Курбского были
ограниченны. Ковельские евреи пользовались личной свободой и при-
вилегиями, дарованными польскими королями. На этой почве и возник
конфликт между князем и его подданными. В этой связи характерен
ответ великоруса Ивана Келемета евреям: «Я на права и вольности
ваши ничого недбаю... » — «Я ваших прав и вольностей знать не хочу...»
(Иванишев 2, 5).
238
Глава II
Курбский и Грозный напоминают двуликого Януса, который, пред-
ставляя собой единое целое, смотрит в противоположные стороны. Не-
смотря на внешний антагонизм писателей, их стили мышления и творче-
ства обнаруживают сходство. Сближают противников ортодоксальность,
ориентация на один и тот же корпус церковной литературы, любовь к
риторически украшенному слову, открытая публицистичность и полеми-
ческая заостренность произведений. Усиливают близость между ними
общие нарушения литературного этикета, смешение разнородных сло-
весных рядов и образов, бытовые сцены и детали.
Дело, разумеется, не в отдельных разговорных словах и выражениях,
вкрапленных в книжно-славянское повествование. Все это можно найти
даже в житиях классика «плетения словес» Епифания Премудрого.
Важно другое: в XVI в. обозначились качественные изменения в стили-
стике текста. Они проявились в расширении функций «простой беседы
русской», постепенно размывавшей некогда четкие границы между «вы-
сокой» литературой, деловой письменностью и разговорным языком.
Чуждая житейской суеты книжно-славянская риторика, устремленная в
высшие сферы, была не в силах охватить всего многообразия жизни
нарождавшейся «Святорусской империи». Новые темы дали толчок к
поиску новых форм и авторских приемов. Просторечие прорывается
через все запреты не только в «варварских» посланиях Грозного, но и в
сочинениях Досифея Топоркова, Максима Грека, Курбского, Зиновия
Отенского и других пуристов.
В XVI в. происходят изменения в системе литературных жанров и
отношении к книге. «Веи от душеполезных притчей и повестей уклоняют-
ся, вси от духовных бесед бегают, вси плотская любят», — с горечью
писал митрополит Даниил в «Пятнадцатом наказании» (Жмакин 1881,
Прилож., 36). Курбский подтвердил признание своего антоганиста. Его
современники, «оставя твердый и священный словеса», увлекались апок-
рифами — «бабскими баснями» и «чюждописанными повестми». «Аще
и лучится от священных словес прочитаемым коим быти, — жаловался
боярин Вассиану Муромцеву, — и мы смеющеся... глаголем: „Ефремовы
[отца церкви Ефрема Сирина. — В. К.]... словеса подобны горестию
хрену обретаются"» (РИБ 31, 389). Несмотря на суровые запреты
«Стоглава», следы апокрифических преданий можно найти даже в «Пер-
вом послании Курбскому» Грозного, которое князь Андрей также срав-
нил с «неистовых баб баснями» (ПГК 101).
Литературный конфликт Курбского с Иваном IV — это коллизия
двух разных типов культур, столкновение которых «и порождает в ко-
нечном счете новую культурную парадигму, принципиально не своди-
мую к своим исходным составляющим» (Живов 1995, 36). Как ни странно
на первый взгляд, но эпоха Грозного — время торжества пышной рито-
рики, этикетности и монументализма — подготовила «смуту» в литера-
туре и языке XVII в. За парадным фасадом официальной книжности
Литературная техника
239
подспудно готовились коренные преобразования, в старые мехи тради-
ционных форм по капле вливалось молодое вино Нового времени. Вет-
хие, отслужившие свое мехи не выдержали брожения молодого вина.
Они порвались, пролив на литературную почву поток удивительных и
причудливых сочетаний старого и нового, своего и чужого. Так посте-
пенно создавались предпосылки для перехода к новой российской сло-
весности и образования в начале XVIII в. нового — «простого» — лите-
ратурного языка. Его главным критерием стало требование понятности
и общедоступности текста. Другой «грозный» царь — Петр Великий —
приказывал своим подданным писать «не высокими словами славенски-
ми, но простым русским языком» (Бартенев 1868, 1054).
ГЛАВА IV
ЛИТЕРАТУРНЫЕ КОНТАКТЫ
XVII в. ознаменовался расширением культурных связей России с
Польшей и Великим княжеством Литовским несмотря на конфессио-
нальные и политические разногласия между ними. Во второй половине
столетия происходит «литературное возвращение» Курбского на роди-
ну. В это время его многие оригинальные и переводные произведения,
созданные в эмиграции, были впервые перенесены в Россию из Юго-
Западной Руси. Первые собрания его сочинений, так называемые «сбор-
ники Курбского», сохранились в списках лишь последней четверти XVII в.
Они неизвестны в предшествующей рукописной традиции как Литов-
ской Руси, так и Московского царства. Списки этих сборников появляются
и первоначально получают распространение в среде титулованной зна-
ти, из которой происходил сам князь Андрей.
Возвращение в Россию
История возникновения и распространения «сборников Курбско-
го» до сих пор окончательно не выяснена. К. А. Уваров полагал, что
подборка произведений «не соответствует хронологической последова-
тельности их написания». По мнению исследователя, это означает, что
протограф сборников был составлен не самим автором, а появился в
Посольском приказе во второй половине XVII в. и был предназначен
для царя Алексея Михайловича (Уваров 1973, 9, 10).
Источники не позволяют принять этот вывод. «Сборник Курбско-
го» в том виде, в каком он представлен в лучшем, на наш взгляд, списке
боярина Б. М. Хитрово (1677 — не позднее 12 марта 1679 г. Ув-301 — Г),
имеет продуманную архитектонику. Его архетип был составлен не столько
по хронологическому, сколько по тематически-хронологическому прин-
ципу. Книгу открываем главный литературный труд Курбского — «Ис-
тория о великом князе Московском» (л. 1 — 133). Далее идут в хроно-
логической последовательности продолжающие полемику с Грозным три
послания Курбского царю (л. 133 об. -159 об.).
Эпистолярную часть сборника продолжает переписка князя Анд-
рея с западнорусскими корреспондентами (л. 160—183 об.). Как было
установлено в первой главе, в этой подборке очевидна тенденция к хро-
нологическому расположению писем. Последнее из них, «Посланейце
Семену Седларю», датировано 1580 г.
Литературные контакты
241
По просьбе Седларя, Курбский перевел и отправил вместе с пись-
мом к нему девятую беседу Иоанна Златоуста на первое Послание апо-
стола Павла к Коринфянам (РИБ 31, 469 — 472; Устрялов 1868, 365 —
366, примеч. 359). Следующий раздел сборника — переводы из творений
Златоуста (л. 184 — 213) — начинается с его нравоучения 29-й беседы на
первое Послание апостола Павла к Коринфянам (л. 184—189). Это
самостоятельная часть сборника. После нее в рукописи оставлен без
текста оборот л. 213. Судя по всему, так было и в протографе «сборни-
ков Курбского»: в этом же самом месте находится чистый оборот листа
и в других старейших списках (Осипова 1979, 297).
Среди переводов помещено антикатолическое сочинение Курбско-
го «Ответ восточных, или Щит церкви правоверной» (л. 196 об. — 198).
Против католиков направлена заключительная, историко-богословская,
часть сборника, составленная по хронологическому принципу. Предпос-
ледней статьей в книге является антиунитская «История о осьмом собо-
ре», Ферраро-Флорентийском (л. 214 — 221 об.). По ряду косвенных
данных, ее можно датировать 1581 —1583 гг. (см. § «Псевдо-Курбский»),
Полемику с католиками продолжают идущие вслед за ней отрывки
из «Церковной истории» Евсевия Кесарийского под общим названием
«Новопреложенная повесть, или гадание, або пря, от кроиники... Евсе-
вия архиепископа Кесарийского... сопротив нынешних календаров... »
(л. 222 — 231). Принято считать, что первым православным защитником
старого юлианского календаря в Юго-Западной Руси был Герасим Смот-
рицкий с его трактатом «Календарь римский новый» в книге «Ключ
Царства Небесного», изданной во Львове в 1587 г. (Сумцов 1888, 243).
Однако пальма первенства принадлежит Курбскому.
В булле «Inter gravissimas» от 24 февраля 1582 г. папа Римский
Григорий XIII ввел новую календарную систему, обязав католиков счи-
тать после четверга 4 октября 1582 г. пятницу не 5, а 15 октября. Григо-
рианская реформа вызвала острую критику протестантов и не была
принята православной церковью.
В «сборнике Курбского» фрагменты из «Церковной истории» Ев-
севия Кесарийского направлены переводчиком против того, что «папа
Римскии новою своею пасхальею или календарем» изменил «праздники
християнские на иные дни... возмущения ради всего християнства»
(л. 231). Об этом же говорится и в маргиналии на л. 226 об. Эти пере-
воды следует датировать временем между началом 1582 и маем 1583 г.,
когда князь Андрей умер. Они являются одним из его последних лите-
ратурных трудов, а может быть, и самым последним. Не случайно, что
именно ими заканчивается «собрание сочинений» Курбского.
Едва ли книжник второй половины XVII в. смог бы придать такую
логическую последовательность произведениям, в том числе и недатиро-
ванным. Остается предположить, что архетип «сборников Курбского»
был составлен им самим незадолго до смерти в мае 1583 г. или несколь-
242
Глава IV
ко позднее одним из близких к нему лиц, возможно, членом милянович-
ского кружка. Один из них — бакалавр Станислав Войшевский — про-
должал служить семье князя Андрея еще в 1585 г. (Иванишев 1, 258,
262). Гипотезу о создании «сборника Курбского» в Литовской Руси в
80-е гг. XVI в. ранее высказывали П. В. Вилькошевский и Я. С. Лурье
(Вилькошевский 1926, 76; ПИГ 528, 529; Лурье 1979, 218). В появлении
«сборника Курбского» нельзя не усмотреть литературную аналогию.
Собрания своих сочинений составлял и редактировал Максим Грек, за-
ботясь «о том, в каком виде и каком составе они предстанут перед чита-
телями — современниками и последующими поколениями» (Синицына
1977,44).
По мнению К. С. Осиповой, рукопись, непосредственно восходя-
щая к авторскому подлиннику «сборников Курбского», сохранилась до
нашего времени. Ей является харьковский список, относящийся к послед-
ней четверти XVII в. (Осипова 1979, 305, 307). В книге имеется запись, в
которой сообщается, что 22 января 1677 г. она была переписана в Моск-
ве «в дому боярина князя Василия Васильевича Голицына» (Осипова
1979, 296, 301; ПГК 277-278, № 1).
К. С. Осипова считает харьковский сборник рукописью Голицына.
Запись 1677 г. не может свидетельствовать в пользу этого предположе-
ния. Ее мог механически скопировать позднейший писец. Точно такая
же приписка повторяется в «сборниках Курбского» XVIII в. (ПГК 282,
№ 13, 15).
Харьковский список и рукописи этой группы состоят из двух час-
тей. Подборка произведений и переводов Курбского заканчивается в
них выдержками из «Церковной истории» Евсевия Кесарийского и за-
писью 1677 г. После следующего 237 листа без текста добавлены сочине-
ния, не принадлежащие князю Андрею. Это повесть Андрея Таранов-
ского «О приходе турецкого и татарского воинства под Астрахань в
1569 г.», отрывок из «Хроники Сарматии Европейской» Александра Гва-
ньини «Описание царства Московского» (кн. 7, ч. 1), не имеющее загла-
вия «Первое послание Ивана Грозного» Курбскому и стихи Симеона
Полоцкого на смерть царя Алексея Михайловича (см: Осипова 1979,
296-298; ПГК 277-278).
Дополнительные статьи идейно и тематически близки основному
содержанию «сборника Курбского». Этого нельзя сказать об эпитафиях
монарху. Они могли быть включены в чужеродное им литературное
окружение только под влиянием его недавней смерти и, скорее всего, до
скоропостижной кончины его наследника царя Федора Алексеевича 27
апреля 1682 г. Если учесть, что в харьковском списке точно датирована
только первая часть, то широкие хронологические рамки, когда был со-
ставлен весь сборник с добавлениями, должны быть определены време-
нем между 1677 и началом 1682 г.
Литературные контакты
243
В рукописной традиции известны «сборники Курбского» без при-
ложений. Одна из таких книг принадлежала знакомому Голицына влия-
тельному и просвещенному вельможе боярину Богдану Матвеевичу
Хитрово, о чем сообщается во владельческой записи от 12 марта 1679 г.
(Ув-301 — Г’, 1 — 12). Запись была сделана 15 месяцев спустя после со-
здания голицынского «сборника Курбского», а сама рукопись Хитрово
появилась, разумеется, раньше нее. Списки этой группы не имеют ни
сообщения писца об окончании работы в боярских палатах Голицына, ни
дополнительных статей. Как показал Ю. Д. Рыков, всего этого не могло
быть в архетипе «сборников Курбского» (ПГК 310 — 311).
Книга боярина Хитрово, а не харьковская рукопись, в которой больше
ошибочных, вторичных чтений (см.: Осипова 1979, 302 — 303), ближе из
всех известных ныне источников стоит к бывшему у Голицына прото-
графу «сборников Курбского» и наиболее точно отражает его состав.
Василий Голицын был хорошо знаком с внуком беглого боярина
князем Кашпером Курбским, подданным польской короны. Во время
войны между Россией и Речью Посполитой Кашпер Курбский повторил
путь своего деда, правда, в обратном направлении. Он сдался в русский
плен около 1656 г., принял православие с именем Кирилл и поступил на
царскую военную службу. После Андрусовского перемирия 1667 г. он
возвратился в свое имение в Витебском воеводстве, отошедшем по усло-
виям договора к Польше (Калайдович 1824, 2 — 3). Голицын покрови-
тельствовал сыновьям Кашпера, выехавшим в Россию из Литвы (Калай-
дович 1824, 4 — 5; Устрялов 1868, 422 — 423; Осипова 1979, 305 — 307).
Оба правнука Андрея Курбского — Яков и Александр — перешли из
католичества в православие. Их крестными отцами были двоюродные
братья Василий Васильевич и кравчий Борис Алексеевич Голицыны.
Скорее всего, Кашпер Курбский нашел возможность передать Василию
Голицыну сочинения своего деда, долгие годы пылившиеся в домашнем
архиве и потому не получившие распространения в Юго-Западной Руси
(ПГК 309; Осипова 1979, 307). Возвращаясь на родину, потомки беглого
боярина ссылались на «милость» Ивана IV к их предку — «к князь
Андрею Курбскому» (Устрялов 1868, 422; Осипова 1979, 306).
Правнуки Курбского в отличие от их знаменитого предка не про-
славились ни на военном, ни на литературном поприще. Правда, имя
одного из них все же попало в литературные анналы. И. А. Желябуж-
ский счел нужным упомянуть в своих «Дневных записках» об инциден-
те, случившемся в Москве в 1693 г.: «... князь Александру Борисову
сыну Крупскому1 чинено наказанье — бит кнутом за то, что он жену
убил» (Желябужский 1997, 270). В этой связи нельзя не вспомнить не-
удачный брак князя Андрея с Марией Гольшанской, когда супруги обви-
няли друг друга в жестоком обращении и попытке убийства.
Источниковедческая база важна для теоретических построений.
А. С. Демин утверждает, что протопоп Аввакум «в „Житии" и в других
244
Глава IV
сочинениях определенно ориентировался на „Историю" Курбского» (Де-
мин 1977, 146). «Другие сочинения» не указаны исследователем, поэтому
остановимся только на «Житии». С декабря 1667 г. Аввакум находился
в пустозерской тюрьме за Полярным кругом. Там, как доказала Н. С. Дем-
кова, в 1672 г. он создал первую редакцию своего жизнеописания (Дем-
кова 1974, 106). «Сборники Курбского» с «Историей о великом князе
Московском» не известны в России ранее 1677 г. Сходство между Курб-
ским и Аввакумом обусловлено не прямым влиянием, а общими приема-
ми автобиографического повествования, которые с давних пор исполь-
зовались в разных жанрах древнерусской литературы. Старообрядцы
«определенно ориентировались» на другие труды князя Андрея, и прежде
всего на его переводы святоотеческих творений.
В 80-е гг. XVII в. появляются «сборники Курбского» с несколько
иными добавлениями. После перевода фрагментов из «Церковной исто-
рии» Евсевия Кесарийского в них находятся: отрывок из «Хроники
Сарматии Европейской» Гваньини «Об обычаях царя и великого князя
Иоанна Васильевича» (кн. 7, ч. 3), выдержки из «Хроники польской,
литовской, жмудской и русской» Мацея Стрыйковского (кн. 1, гл. 2,
кн. 4, гл. 1 —3), переведенные в марте 1682 г. «трудом и тщанием» москов-
ского дворянина стольника Андрея Ивановича Лызлова (МГАМИД-60,
325 об.), еще один фрагмент из «Хроники» Гваньини «Описание цар-
ства Московского» (кн. 7, ч. 1), перевод которого приписывается Лыз-
лову, и повесть Тарановского «О приходе турецкого и татарского воин-
ства под Астрахань в 1569 г.» (см.: ПГК 283 — 284, № 2, 3, 289).
Новые дополнительные статьи появились еще при жизни Лызлова
(умер не ранее 1697 г.) — между началом 1682 г., которым датирован
его перевод Стрыйковского, и 4 августа 1690 г., когда царский стольник
Филипп Иванович Дивов сделал на рукописи такого состава владель-
ческую запись (МГАМИД-60, 1 —9; ПГК 284, № 3). Обращает на себя
внимание тот факт, что Лызлов был знаком с Василием Голицыным. В
1677 — 1678 гг. и 1687 — 1688 гг. он участвовал в Чигиринском и Крым-
ских походах в полку Голицына (Лызлов 1990, 356, 358, 400). Остается
открытым вопрос о составлении самим Лызловым добавлений к «сбор-
нику Курбского» (см.: Рогов 1966, 271), но входящие в него сочинения
он знал и использовал в своем творчестве.
В 1692 г. Андрей Лызлов закончил «Скифскую историю» о борьбе
европейских народов с кочевниками, «скифами», с гомеровских времен
до конца XVI в. В своем труде он критически переработал разные рус-
ские и иностранные источники, и в том числе «Историю о великом князе
Московском» (см.: Лызлов 1990, 399 — 401, 421 —425). Между произве-
дениями Курбского и Лызлова много совпадений в описании похода на
Казань в 1552 г. и некоторых других рассказах о войне с татарами.
Используя «Историю о великом князе Московском», Лызлов подверг ее
целенаправленной языковой правке.
Литературные контакты
245
Во второй половине XVII в. известны и другие случаи редактиро-
вания сочинений князя Андрея. Исправления наглядно показывает, как
на деле осуществлялась преемственность традиций и как произведения
Курбского, постоянно подчеркивавшего свои пуристические установки,
воспринимались в Московской Руси в начальный период становления
общенациональных литературно-языковых норм, когда наметилась тен-
денция к их внутреннему единству и остро воспринимались отклонения
от них.
Языковая личность Курбского
в восприятии московских книжников XVII—XVIII вв.
В эмиграции в Великом княжестве Литовском Курбский оказался
в многоязычной и многоконфессиональной среде. В Литве сосущество-
вали православие, католицизм, протестантство, иудаизм, скрещивались
разные культурно-языковые традиции, соединялись местные особеннос-
ти с влияниями, шедшими из Московского царства, Польши и Западной
Европы. Государственно-административным языком Великого княже-
ства Литовского был западнорусский деловой язык, отразивший многие
диалектные черты староукраинской и старобелорусской речи. На его
основе образовалась «русска» или «проста мова» — особый литератур-
ный язык Юго-Западной Руси, отличный от разговорного. Языком уче-
ной книжности и православия был церковнославянский местного извода.
Велико было польско-латинское влияние, усилившееся после государ-
ственного объединения Польши и Литвы на Люблинском сейме в 1569 г.
По наблюдениям лингвистов, за время девятнадцатилетней эмигра-
ции Курбского прямое воздействие на него польской речевой стихии
оказалось незначительным (Дамерау 1963, 96; Ляпон 1974, 227 — 233).
На ярославского князя, с детства говорившего на северо-восточном диа-
лекте, повлиял западнорусский язык с его полонизмами и местными осо-
бенностями. Между тем новые заимствования занимали до XVII в. весьма
скромное место в традиционных литературных жанрах Московской Руси
(Виноградов 1982, 37). Ревнители чистоты «словенской» считали достоин-
ством книжного языка стабильность и защищенность от внешних влия-
ний. Иностранные новшества могли расцениваться как его порча. В
Хронографе XVII в. утверждается, что «словенский» язык сохранился в
первозданной чистоте со времен Вавилонского столпотворения только в
Московском царстве, а остальные славянские народы, в том числе «чехи
и ляхи», исказили его исконный облик: «... изменено много от немецко-
го и латинскаго языка множество словес их» (Попов 1869, 441).
Ортодокс в делах веры, Курбский оказался чрезвычайно восприим-
чив к окружавшей его за рубежом новой речевой стихии. Смена стили-
стических установок под влиянием новых условий не была единственно
246
Глава IV
возможной нормативно-языковой позицией для русского писателя в эмиг-
рации. Другой московский беглец старец Артемий продолжал писать
традиционным книжным языком, избегая употреблять западнорусизмы
(см., например: РИБ4, 1277, 1295, 1300, 1302, 1318, 1323, 1425). Стремле-
ние сохранить чистоту «природного» языка так же характерно для пи-
сателей-эмигрантов, как и необходимость приспосабливаться к новой
среде.
До нашего времени дошли «Постнические словеса» Василия Вели-
кого (Ув-255—1°), которые старец Артемий переписал еще на Руси в
1543 г., живя в Порфириевой пустыни. Рукопись характеризует Арте-
мия как профессионального писца, мастера своего дела. В его орфогра-
фии сильны сугубо книжные особенности второго южнославянского влия-
ния. Это отсутствие йотовой артикуляции после гласных перед а
(братга моа, 58; мыоуа, 129), написание редуцированных ъ, ь после плав-
ных в тех словах, где в древнерусском языке они предшествовали плав-
ным (безмлъвге, 124; млънга, 129; прьваа, 164 об.), нередкое использова-
ние ь вместо ъ в конце слов после заднеязычных (пргидохь, 67 об.;
клеветникъ, 244) и губных (вЯрлемь, 27 об.; оукраслвь, 154), употребле-
ние диграфа оу или (Гпосле согласных (искоугиенъ бЬдеши, 67; глоубо-
каа, 152), обозначение звука [у] буквой ж (дрмгъ дрлга, 121; разжмъ, 124;
пмстыни, 451), написание буквы зело с повернутой вправо головкой
(злобы, 154;ри$ы, 189 об.; epasu, 300 об.) и др.
В отличие от старца Артемия князь Курбский как светское лицо
был менее зависим от литературного этикета и церковнославянских об-
разцов. На его стиль наложили отпечаток личность автора, его латин-
ская ориентация, совместная работа с западнорусскими книжниками и,
конечно, тот факт, что расцвет его творчества пришелся на зрелые годы,
когда было поздно наверстывать упущенное при изучении в детстве грам-
матики (см.: Курбский 1976, боб.; РИБ 31, 418).
Было бы слишком просто объяснять изменения в литературной
манере Курбского одним внешним влиянием новой среды (см.: ПГК
206). Причина языковой пестроты в его сочинениях значительно глуб-
же. Подобно Ивану Грозному, он сознательно смешивал разнородную
лексику, добиваясь особого стилистического и смыслового эффекта. В
его первом письме Кузьме Мамоничу софистике иезуитов противопос-
тавлено благочестие православных иерархов. Контраст между ними уси-
ливается с помощью стилистических приемов, придающих авторской речи
своеобразный макаронический характер.
«... Не дивитися остроте языка и елокуцыи их, сиречь словеству,
або вымове, — писал об иезуитах князь Андрей, — ибо зело похвално
словеству навыкати и деистовати, иж бы оброняти правду, а они, смешавши
елокуцию з диалектическими софизматы и предающие к тому понунцыа-
цию, на правоверных обращают, истинну тщатся разорити араторскими
штуками [в списке Ув-301 — 1° маргиналия: рыторскими прелыценнъ-
Литературные контакты
247
ми. — В. К. ], похлебующе папе своему, возносяще и хваляще грознаго и
велеможнаго епискупа, оружением препоясаннаго и полки воинов со
различными бронями около себя водящаго; а наших патриархов, по
Божию попущению, убогих и нищих, смиренномудрием Христовым
украшенных и между безбожными турками повсемученическу терпя-
щих, а благочестия дохматы невредно соблюдающих, хуляще» (РИБ 31,
423-424).
Обличая иезуитов и папу Римского, Курбский использовал лати-
низмы, философские и риторические термины. Говоря о софистических
ухищрениях своих противников, он особо выделил третью и главную
часть ораторской речи елокуцию (лат. elocutio) — словесное выражение,
включающее в себя как критерии красноречия — правильность, ясность,
уместность и др., так и отбор слов, приемы их сочетания, фигуры речи и
тропы. В точном соответствии с теорией риторики князь Андрей подчер-
кнул связь елокуции с последней, пятой частью речи понунцыацией, точ-
нее пронунциацией (лат. pronuntiatio), — произнесением, учением об ин-
тонации, мимике, жестах оратора, способствующих успеху выступления.
Курбский изобразил в отрицательном виде не саму риторику, а имен-
но ораторские штуки (польск. sztuka ‘уловка’) — ложные силлогизмы
и полемические ухищрения. Князь Андрей стремился показать, что це-
лью иезуитов было не выяснение истины с помощью искусства красно-
речия, а желание льстить, угождать папе Римскому — похлебовати
(польск. pochlebowac).
Латинские термины смешиваются с полонизмами и западнорусиз-
мами або ‘или’ (польск. abo), бронь ‘оружие’ (польск. Ьгоп), вымова
‘красноречие, витийство’ (польск. wymowa), оброняти (польск. obroniac).
Заимствования приобретают под пером Курбского дополнительные смыс-
ловые оттенки. Они обозначают коварство иезуитов, софистические прие-
мы их полемики, передают резкое неприятие автором католической про-
паганды и осуждение «внешней», мирской, мудрости.
Стоило Курбскому сменить предмет речи и авторскую установку,
как его литературная манера преобразилась до неузнаваемости. О право-
славных патриархах, страдающих под турецким игом, рассказывается
традиционным книжным языком. С точки зрения ортодоксально мыслив-
шего писателя, полонизмы и латинизмы выглядели бы здесь кощунственно.
Интересен используемый автором прием композиционно-стилисти-
ческой фигуры контраста. Противопоставляя гуманитарную образован-
ность невежеству, Курбский предупреждал в «Сказе о логике» читате-
лей своих переводов: «... аще лучится преписовати кому будет, Бога
Ради не давайте неискусным философъских писати, но нарочитым му-
ллем, и искусным в писаниах, и смиреномудрием украшенных, а не испо-
лу писаниаумеющим и неискусным литератом, грубым хавтурником...»
(Кунцевич 2, 70, сн. 14).
248
Глава IV
В «Сказе о логике» новые заимствования имеют отрицательную
эмоциональную окраску и противопоставлены традиционно-книжной
лексике, изображающей ученых мужей. Интересно самое раннее из из-
вестных ныне употреблений западнорусизма хавтурник в значении ‘не-
добросовестный работник’, восходящего к средневековой латыни. Резкий
отзыв Курбского усиливается использованием латинизма литерат —
litteratus, известного у античных авторов и в памятниках старопольской
письменности (СЛСП 5, 1479). В книге «О грамматиках и риторах»
Светоний различал понятия литератор — человек высокой учености и
литерат — лишь посредственной. В древности выведенный на прода-
жу раб, если «знал науку кое-как, а не в совершенстве, назывался на
табличке литератом, а не литератором» (Светоний 1993, 221).
Своеобразие стиля Курбского ощущалось даже в период экспан-
сии западноевропейской культуры в кругах русской аристократии в кон-
це XVII в., когда знание польского языка сделалось признаком хорошего
тона и, по словам князя Б. И. Куракина, «также и политес [учтивость. —
В. К.] возставлена была в великом шляхетстве и других придворных с
манеру польскаго — и в экипажах, и в домовном строении, и уборах, и в
столах» (Куракин 1, 50).
Какую судьбу пережил стиль Курбского в России, показывает срав-
нение «Истории о великом князе Московском» с двумя ее переработка-
ми — «Скифской историей» А. И. Лызлова (Лызлов 1990) и Сокра-
щенной редакцией памятника, очевидно созданной в первой половине
XVIII в. (Рыков 1971, 137; Уваров 1971, 66, 75, № 58, 59). Ниже цитаты
из Сокращенной редакции приводятся по списку третьей четверти XVIII в.
ОР-184, а варианты — по рукописи того же времени ЛМ-14. В квадрат-
ных скобках нами помещены маргиналии и с пометой «в др. списке» —
разночтения по другим источникам. После" этимологического коммента-
рия в круглых скобках отмечены случаи такого же словоупотребления в
литературе и деловой письменности Юго-Западной Руси в конце XV —
первой четверти XVII в.
Курбский (РИБ 31) Лызлов 1990 ОР-184
а малвазии и любимых Ядей же услаждающих алмазии и любимых на-
тру нков [напоев] з мар- гортань и любимых напо- поет [так!] з марцы па-
цыпаны тамо не воспоми- ев тамо и не воспоминай ны тамо не воспоминай!
наи! (178). (76). (8 об.).
Малвазия — ‘сорт вина’, лат. malvazia, польск. mahnazyja2. Трунек —
‘напиток’, польск. trunek и trunk, trank из нем. Trunk. Марципан — ‘р°Д
пирожного’, польск. marcypan. Лызлов использовал вместо заимствова-
ний описательное книжное выражение, а в списках Сокращенной редак-
ции (ЛМ-14, 13 об.) иностранная лексика неправильно понята. В «Римс-
Литературные контакты
249
ких деяниях», переведенных в XVII в. с польского оригинала западно-
русским книжником, встречается выражение трунук — глоток — вина
(РД 1878, 273).
к тому и гуфов [полков] К тому же и оных ново- к тому ж и полков варвар-
оных варварских, новопо- покорившихся варвар ских новопокорившихся
корившихся царю, немало купы немалый (77). немало (9).
(179).
Гуф — ‘отряд, сомкнутая колонна войска; толпа’, польск. huf(Ива-
нишев 2, 78, 79). Купа — ‘толпа, куча людей’, старорус. и польск. kupa.
не даша им стреляти с ве-
ликих дел на войско хри-
стиянское, точию гаков-
ничныя и ручничния не
могоша отняти (184).
не даваху поганым стре-
ляти из великих пушек на
воинство христианское, то-
чию затинных и ручных
пищалей стрелянию отъя-
та не могоша (81).
не даша им стреляти ис
пушек н[а] войско наше,
точию гаковничъныя и
ручным не могоша отняти
(12).
Дело — ‘пушка, пищаль, осадное орудие’, польск. dzialo, dzielo (ПСРЛ
35, 152). Гаковничный, польск. hakowniczy — прилагательное кгаковни-
ца, польск. hakownica — ‘тяжелое ручное огнестрельное оружие с фи-
тильным замком и крюком, «гаком», внизу ствола для установки в кре-
постной бойнице или на сошки в полевых условиях’ (Иванишев 2, 245).
Ручничный, польск. ruczniczy — прилагательное к ручница, польск. rusznica
и rucznica ‘ручная пищаль, ружье’ (Иванишев 2, 245). Лызлов использо-
вал вместо заимствований русские термины военного дела: затинная
пищаль — ‘небольшая пушка, стоящая в «затине» — за крепостной сте-
ной’ и ручная пищаль — ‘ручное огнестрельное оружие’.
быша дела великие зато- поставлены быша вели- идежа пушки великия
чены (185). кия пушки (82). (12 об.).
Заточити дела — ‘выстроить, выдвинуть к бою орудия’, польск.
zatoczyc dziala (СИРИО 59, 202).
дела великия, яже суть з пушки великия, ижез же-
Жележными кулями (186). лезными ядрами (82).
Дело — см. выше. Куля — ‘ядро; пуля’, польск. ки1аиз нем. Kugel
(Иванишев 2, 29; РИБ 20, 1155).
изнемогло было зело во-
йско християнское.., яже
близу стенъ меских, при-
шанцовався, лежало, ово
от частых вытечок (186).
изнемогло было зело во-
инство христианское.., кое
блиско града в шанцах у
пушек было, ово от частых
вытечек (83).
изнемогло было зело во-
йско христианское.., яже
близ стен градских при-
шанцова ея, лежало, ово от
частых вылосок (13 об.).
250
Глава IV
Пришанцоватися — ‘подкопаться, укрепиться’, польск. przyszancowa?
si? от шанец — ‘окоп; редут’, польск. szaniec — ‘земляной окоп’ из нем.
Schanze. Мес[тс]кий — ‘городской’, польск. mieski (Скорина 1, 606).
Вытечка — ‘вылазка’, польск. wycieczka. В «Палинодии» 1621 — 1622
гг. киевского иеромонаха Захарии Копыстенского использованы слова
шанцовати и витечка (РИБ 4, 648, 915).
мужа зело разумнаго и муж зело разумный, и по- зело разумнаго и стат-
статечнаго (187). стоянный (84). наго (14).
Статечный — ‘степенный, солидный; почтенный’, польск. stateczny.
В «Антиризисе, или Апологии, против Христофора Филалета» 1599 г.
униатского епископа Ипатия Потея статечный имеет значение ‘постоян-
ный, твердый, неизменный’ (РИБ 19, 519).
на войско христианское
чары творили и великую
плювию [дож девство] на-
водили (191).
на воинство христианское
чары творили и великое
дождевство и ненастие
наводили (86).
Плювия — ‘дождь’, лат. pluvia. В XVI в. латинизм был употребителен
в польской литературе (СЛСП 7, 692).
Царь же сие казанские и Царь же казанский со из- Цар же казанской и вель-
сенаты [в др. списке: се- бранными своими (93). можи его (17).
натыри] его (194).
Сенат — ‘государственный совет; член сената’, польск. senat, лат.
senatus—‘совет старейшин’. Сенатырь — ‘член сената’, польск. senator
из лат. senator. В маргиналиях в агиографическом своде Курбского при-
ведены как синонимы сенот, синглиты и советники (Син-219, 67 об.,
72). Такое словоупотребление проливает новый свет на не решенный
окончательно вопрос о значении термина синглит у князя Андрея. В
«Палинодии» Захарии Копыстенского в рассказе о крещении князя Влади-
мира Святославича слово боярове объяснено как Сенаторове (РИБ 4, 977)-
много нас ко штурму при- много их к приступу по- много нас к приступу по-
идоша (195). идоша (96). идоша (17 об.).
Штурм — ‘атака’, польск. szturmH3 нововерхненем. Sturm. ШтуР'
мовати — ‘нападать’ встречается в «Ответе Клирику Острожскому»
1598—1599 гг. Ипатия Потея (РИБ 19, 1051).
оплотом великим обточен оплотом крепко огражден оплотом окопано (18)-
(195). (96-97).
Литературные контакты
251
Обточити — ‘окружить, огородить стеной, забором’, польск. obtoczyc
(РИБ 4, 1009).
просяще малого времяни просяще мала времени на просящаго малаго време-
на розмову [в др. списке: разговор (100). ни на здачу города (20).
на разговор} (200).
Розмова — ‘разговор; переговоры’, польск. rozmowa (РИБ 7, 12).
нашим уже справа без Христианом же без муже- у наших без гетмана по-
гетмана помешалася ственнаго вожда порядок рядок помешался (28).
(223 - 224). изменися (141).
Справа — ‘порядок’ и также ‘управление’ (польск. sprawa) в мар-
гиналии в «сборнике Курбского» (Осипова 1979, 304). В предисловиях
Франциска Скорины к библейским книгам использованы справа и спра-
вовати полки (Скорина 1, 8, 606. Ср.: ПСРЛ 35, 126). Гетман — ‘главно-
командующий’, польск. hetman (Сперанский 1908, 173).
Потом еще трвала битва Всяко же еще аки чрез два Потом еще была битва ма-
мала не на две годины часа стоял а брань (141). ла не на два часа (28 об.).
(224).
Трвати — ‘длиться, продолжаться’, польск. trwac (ПСРЛ, 35, 168).
В «сборнике Курбского» слово трвала объяснено на книжном поле как
пребывала (Осипова 1979, 304). Година — ‘час’, древнерус. и польск.
godzina (Иванишев 1, 58).
Этими примерами далеко не исчерпываются все случаи лексиче-
ских замен, однако и остальные разночтения имеют в целом тот же ха-
рактер. Изменения в стиле Курбского были вызваны его сознательной
переориентацией на новые литературно-языковые образцы.
Было бы ошибкой преувеличивать его отрыв от великорусской язы-
ковой стихии. Многие западнорусизмы в сочинениях Ивана Пересвето-
ва, Курбского, Грозного и других писателей XV —XVI вв. входили в
общий лексический фонд делового языка, сложившийся в результате
постоянных дипломатических и культурных связей между Москвой и
Литвой (см.: Ляпон 1974, 230; Золтан 1983, 342)3. Знакомство Курбского
С польской и западнорусской книжностью произошло еще до отъезда в
Великое княжество Литовское. Правда, из-за малочисленности источни-
ков нельзя сказать, насколько оно было глубоким. Еще до эмиграции
любознательный боярин рассматривал польское апокрифическое «Еван-
гелие Никодима» и читал Библию в издании Франциска Скорины (РИБ
31,379, 401-403).
Оказавшись за рубежом между разными традициями — москов-
ской и западнорусской, церковнославянской и латинской, князь Андрей
пытался примирить их между собой. Попав под влияние новой культур-
252
Глава IV
ной среды, он изменил литературную манеру, но сохранил старую тради-
ционно-книжную основу творчества.
Своеобразие стиля Курбского на фоне книжно-славянской тради-
ции XVI в. ввело в заблуждение Э. Кинана. Согласно его гипотезе,
«История о великом князе Московском» является переработкой сочине-
ния Лызлова или его несохранившегося источника и принадлежит перу
мистификатора конца XVII в. Как уже отмечалось, Лызлов закончил
«Скифскую историю» в 1692 г. Произведение Курбского переписыва-
лось в Москве уже в 1677 г. Таким образом, в теории Э. Кинана речь
может идти только об общем протографе. Псевдо-Курбский, якобы пи-
савший в России для великорусских читателей, использовал заимствова-
ния и диалектизмы, чтобы создать образ автора-эмигранта. В действи-
тельности его подделка представляет собой пародию на полонизированный
язык украинских переселенцев в России (Кинан 1971, 62 — 63, 212 — 213,
примеч. 42; он же 1978, 131 — 161; он же 1993, 203 — 205. Критику его
взглядов см.: Скрынников 1973, 100—113; Гладкий 1982, 43 — 50; Лызлов
1990,399 - 401,421-425).
Сомнения Э. Кинана усилились, видимо, из-за обнаруженного им
смешения глагольных форм прошедшего времени в «Истории о вели-
ком князе Московском». Исследователь заключил, что мистификатор,
выдавая подделку за произведение Курбского, заменял взятое у Лызло-
ва или в его источнике подлежащее в форме 3-го лица множественного
числа (они) на форму 1-го лица множественного числа (мы). Однако в
ряде случаев он оставил глагольную форму без изменения — якобы по
невнимательности. Поэтому в «Истории» наблюдаются явные несответ-
ствия: при подлежащем в форме 1-го лица множественного числа сказуе-
мое стоит в форме 3-го лица множественного числа, как, например, во
фразе: «... потом помог Бог нам, християном, над бусурманы, и толико
избиша их...» (РИБ 31, 176; Кинан 1971, 212, примеч. 42). Избигиа —
простое прошедшее время, аорист в форме 3-го лица множественного
числа, в то время как должно быть избихом — 1-е лицо множественного
числа.
Казалось бы, сделать такую очевидную ошибку — написать они
вместо мы — мог только поздний компилятор, но не автор воспомина-
ний. На самом деле все обстоит иначе. Смешение глагольных форм
прошедшего времени не редко в рукописях XV — XVII вв. Оно встреча-
ется даже в церковнославянских памятниках, хотя в них древняя
грамматическая система сохранялась весьма устойчиво. В псковской
Палее 1494 г. перепутаны окончания 1-го лица единственного числа и 3-го
лица множественного числа имперфекта: «не азь предстояху», «се азь
стояху» (Каринский 1909, 6). В «Житии Геннадия Костромского», напи-
санном игуменом Алексеем в 1584—1587 гг. (Ключевский 1989, 303),
неправильно употреблено 3-е лицо вместо 1-го лица множественного
числа имперфекта: «мы на конех яздяху» и допущена неточность в аори-
Литературные контакты
253
сте: «старец сотворих молитву» — 1-е лицо единственного числа вместо
3-го лица множественного числа (Соболевский 1907, 237).
Многочисленные факты свидетельствуют о разрушении старой гла-
гольной системы прошедшего времени в книжном языке. К XVI в. аорист
и имперфект уже давно вышли из употребления в живой речи. Это
стало одной из главных причин смешения их форм на письме. Свои
слабости в знании грамматики князь Андрей и не пытался скрывать
(см.: Курбский 1976, 6 об.; РИБ 31, 418). Ошибки в «Истории» под-
тверждают искренность его признаний.
Можно согласиться с Э. Кинаном, что в конце XVII в. литератур-
ная манера Курбского напоминала стиль украинских авторов. В произ-
ведениях писателей-полиглотов Лазаря Барановича, Симеона Полоцко-
го, Димитрия Ростовского вычурно смешиваются западнорусизмы, слова
церковнославянского, польского и латинского языков. Но наряду с «евро-
пеизацией» литературных стилей, во второй половине XVII в. усиливают-
ся и пуристические тенденции.
Лызлов критически подошел к «Истории» Курбского. Знаток ла-
тинско-польской культуры, опытный переводчик и тонкий стилист, он
стремился писать простым и понятным языком. Точность и ясность рас-
сказа были его главными стилистическими установками. Перерабаты-
вая источник, он исключил из него все то, что затемняло смысл текста и
затрудняло чтение. Иногда Лызлов просто переносил маргинальные
глоссы в «Скифскую историю». В ней сохранены без изменения только
давно освоенные грецизмы вроде аер, стратилат и новые заимствова-
ния, ставшие частью русского литературного языка переходной эпохи:
герцовати, ручница, ротмистр, шанцы и т. п. (см.: Лызлов 1990, 79 —
84, 87, 95, 96).
То, с чем успешно справился Лызлов, далеко не всегда удавалось
составителю Сокращенной редакции «Истории». Он также старался
привести сочинение Курбского в соответствие с литературными образ-
цами своего времени. Однако многие заимствования и архаизмы были
оставлены им без изменения, другие — неправильно поняты и искажены.
В Сокращенной редакции допущены такие грубые ошибки, как алмазии
вместо а малвазии, марцы паны вместо марцыпаны, пришанцова ея
вместо пришанцовався, статный вместо статечный и др. Редактору
явно не хватало знания иностранных языков и литературного чутья
Лызлова.
Исправления, которым подверглась «История» Курбского в Рос-
сии, характерны для переходной эпохи XVII в. Иностранные влияния и
юго-западнорусские стили приспосабливались к московским книжным
Нормам (Виноградов 1982, 25, 29, 31). Неудивительно, что эта тенденция
прослеживается у писателей-традиционалистов. Но она явственно дает
о себе знать и в творчестве авторов западноевропейской ориентации.
Одним из таких был князь Иван Хворостинин, вслух мечтавший уехать
254
Глава IV
«в Рим или в Литву» (Савва 1907, 26, 32). Бывший фаворит Лжедмит-
рия I приходился Курбскому дальним родственником и знал его «Пер-
вое послание Грозному» (Скрынников 1973, 19 — 23).
Для характеристики особенностей стиля Курбского показательно
сравнение трех вариантов рассказа о Ферраро-Флорентийском соборе
1439 г. Эта тема приобрела необычайную остроту в Литовской Руси
накануне Брестской унии 1596 г. Не ранее 1577 г. появилась антикато-
лическая история Флорентийской унии, не дошедшая до нашего време-
ни (Делекторский 1895, 177). По свидетельству Курбского, она была
написана «в Вилне от некояго субдиякона» (РИБ 31, 473). На склоне
жизни, видимо, в 1581 — 1583 гг. князь Андрей переработал ее в «Исто-
рию о осьмом соборе».
В 1598 г. анонимный Полемист под псевдонимом Клирик Острож-
ский опубликовал «Историю о листрикийском, то есть о разбойническом
Ферарском або Флоренском синоде». Она восходит к тому же источни-
ку, что и сочинение Курбского (Делекторский 1895, 172 — 180, 183 — 184).
Труд Клирика Острожского стал известен в России. В 1624 г. его ис-
пользовал И. А. Хворостинин, сосланный за еретичество в монастырь.
Стремясь оправдаться и показать себя правоверным христианином, он
составил свою редакцию «Повести слезной о листриском, сиречь Фелар-
ском и Фларентиском разбойническом кровопролитном осмом соборе»
(Савва 1907, 21 — 23, 29 — 31). Взаимоотношение между памятниками
выглядит так:
«История Флорентийской унии»
Виленского субдиакона, не ранее 1577 г.
«История» Курбского, 1581 —1583 гг. «История» Клирика Острожского, 1598г.
I
«Повесть» Хворостинина, 1624 г.
Три истории Флорентийской унии интересны с точки зрения язы-
ковых установок их авторов. Язык Клирика Острожского — типичная
«проста мова» Юго-Западной Руси. Показателен его рассказ о кознях
противника православия родосского епископа, помешавшего соединению
Восточной и Западной церквей:
«И зараз ночью пошедши до папы Евгениуша.., молвил ему: „Для
чого услухал и дался еси звести... тому здавна упорному и гордому
кгрецкому народу, и кгволи оным артикулы, поважне и от всех згодне от
немалого часу уживаные и держаные, с костела Божого вынищити и
выгладити хочеш?“ Евгений папа рек ему: „През так немалый час усил-
ие стараючися и працуючи, боронилихмы ся и спирали, што одно писма
ставало, и всяких доводов. Але иж не жадными рациами, ани силоизма-
Литературные контакты
255
ми, ани красомовством, толко самыми писма святого и великих филяров
церковных оных древних феолокгов сведецтвы перекоканы будучи..."»
(РИБ 19,458).
Хворостинин, сохранив сюжетную канву источника, полностью пе-
реработал его язык. В новой редакции оставлены без изменения лишь
некоторые употребительные заимствования — орация, силлогизм — и
характерное для западнорусской книжности обозначение великого под-
вижника, или столпа церкви, — филяр (ср.: Син-219, 494; РИБ 4, 367).
Рассказ острожского полемиста был отредактирован в соответствии с
литературными образцами Московской Руси:
«И нощию прииде к папе Евгению.., рече ему: „Чесо ради послу-
шал еси и дадеся прелститися... тому издавна жестокосердому и гордо-
му греческому роду, и законы и уставы древле обыклыя, от всех любез-
ный из церкви Божиа извергнути и загладити восхотел еси?" Евгений
папа рек ему: „И тако многое время, зело труждаяся, тщанием и проти-
вихомся; или мнится ти, яко мы о том умолчахом и не глаголахом? Мно-
го убо святым писанием глаголахом и многое писание и свидетелство
святых отец предлагахом.., и никоими же арацыями, а ни силозмами
препрети возмогох, а ни риторством, ни краснословесием великих филя-
ров церковных, древних философ свидетельствами и святыми их житиа-
ми"» (Савва 1907, 102).
Редакция Курбского имеет традиционно-книжную основу, что суще-
ственно отличает ее от «Истории» Клирика Острожского. Но по сравне-
нию с «Повестью» Хворостинина у князя Андрея больше заимствований
и западнорусизмов: аргумент, артикула ‘статья в законе’, бронитися,
место и др. За долгие годы эмиграции Курбского они стали частью его
стилей мышления и творчества:
«И глаголют его приехавша в нощи оной, и рече папе Евгению...
таковыми словесы: „Прочто, рече, честный папа, безумных греков... послу-
шал еси, и три артикулы ис церкви Римския истребити хощеши?" Глаго-
лют, папе отвещати на то: „Бронихомся, рече, восточным епископом мно-
го дней, многими аргументы свидетельствовахом, защищающе, и не
возмогохом их преодолети и препрети, но побеждаху нас не силою
словесною, а ни силогизмами, священными писанми преодолеваху нас..."»
(РИБ 31, 477-478).
Курбский занимает промежуточное положение между писателями
России и Юго-Западной Руси. С первыми его объединяет традиционно-
книжная основа стиля, но значительное наслоение западнорусизмов и
полонизмов, пристрастие к западноевропейской лексике, пестрое смеше-
ние разноязычных элементов сближает его с восточнославянскими авто-
рами Речи Посполитой (Тамань 1961, 202 — 203). Стиль Курбского —
это стиль интеллектуала и латиниста. Стремление сочетать ортодоксаль-
ную славяно-византийскую традицию и западноевропейские гуманитар-
ные науки ярко проявилось в его литературном языке. Князь Андрей
256
Глава IV
обогащал его «учеными» заимствованиями, плодами своей новой, фило-
логической образованности.
Столетие спустя к этому пришли в своих творческих исканиях ба-
рочные авторы, представители латинско-польской культуры. Их «ду-
ховный отец» Симеон Полоцкий считал своей задачей приумножение
стилистических богатств чистого «славенского» языка Московской Руси
путем переноса в него «странных идиомат» — западноевропейских за-
имствований, риторических и поэтических моделей текста (Еремин 1953,
206). Их употребление подчеркивало ученость писателя, его принад-
лежность к интеллектуальной элите.
«История о великом князе Московском» Курбского предвосхитила
языковую пестроту таких произведений переломной эпохи, как «Гисто-
рия о царе Петре Алексеевиче» Бориса Куракина, в которой отчетливо
видна смена типов культуры, стилей мышления и творчества (см.: Кура-
кин 1, 39— 100; ПЛДР 1986, 606). Однако московская книжная культура
XVII в. по-своему перерабатывала юго-западнорусскую традицию и в
свою очередь влияла на нее. Стилистические установки Ивана Хворос-
тинина, Андрея Лызлова и их современников отвечали духу времени.
Простота и общедоступность литературного текста были в ту пору жи-
вой потребностью общества и вскоре стали лозунгом лингвистической
политики правительства. Петр Великий, осуждая пристрастие к заим-
ствованиям, приказывал своим подданным «писать все российским язы-
ком, не употребляя иностранных слов и терминов»4.
Переводы Курбского
в изданиях Московского Печатного двора XVII в.
Около 1523— 1524 г. старец Силуан и Максим Философ перевели с
греческого языка два сборника толкований Иоанна Златоуста: «Беседы
на Евангелие от Матфея» и «Беседы на Евангелие от Иоанна» (Иванов
1969, 48 — 49; Синицына 1977, 65 — 66). В этих переводах отсутствуют 45-я
беседа на Евангелие от Матфея, а также вторая половина 22-й, первая
часть 23-й и 44 —47-я беседы на Евангелие от Иоанна. В 1605 г. инок
Дерманского монастыря на Волыни Киприан из круга книжников Кон-
стантина Острожского дополнил своими переводами с греческого лаку-
ны в «Беседах на Евангелие от Иоанна». Он заметил при этом, что про-
пуски были вызваны «не за непоспехь преводника Селивана... Но яко
листове тыи в кожаныхь, и з них же писаше, книгахь не досташа» (Мыц-
ко 1990, 128). Такие неполные сборники существовали в греческой руко-
писной традиции и послужили оригиналами для древнерусских перево-
дов (Горский, Невоструев 2/1, 119, 123).
Они получили широкую известность у современников (см., напри-
мер: РИБ 4, 1386; СИРИО 59, 622, 623; Сырку 1896, 498; Абрамович
J.W ними
ij>e fa G а.™ и f (,> пи
(aniHna^ai^n могло)
лги
./ 4»
fOuull^LUiVU^ И^(«
Г<ДкуЛиЛохГ2
^олЛгттйх^ГАгпил^пига^л
fj О nt П f (I fnC-0 у 0,^0 Гл Г<эДяг
уро И rt f Г И П 0 H f {Э гл О a 0 f л о Г?1 ,
{м2пАцйа,гие • Qxxx^^iron
f>j3<H,\S'l'UJll , И_И4ЛИ (Г>уу( ИИ^И
^f77rnfopn\$€(Ъ HbtnajtSh
Mixjjpctoiixxoy иГлУ«0О»Л'/у'В .
HieuGoy>k<x00U(tpo • HtnHrc^ri.al-
G'fTt^aSc^uf • natc^ttCelv^rno
a>£ftrTT<ilalH.u.2uXi ‘ jj'oflfSVd
frc^axofAofJiji.Moforrc^t St tb
GrS^fHtitnHttc^a .гтал^Чоигтуа
iffаи<лл/<^ил<уи.4мАи nfrjsf
ГИЛЛМ^?(П«д4.ИЛсу^Н
ЛОИС-J e иу2Гл 0 Sku2 o,AVrШ
Н^ёу^мгпьъСоурпо to ли0>
1 nX0jj2xaA,ttrnprta,nh(c(rieS'rJ •
/I М0Га4Ьог^0пи<^л<оу^с$а>Я<^7
Ц-Хцгпи£Аггп0 • оьЗ^ваЛ/ИИё'^
- H^ajmSZiic .
мги/и^1у<0(д£х<м0рЛ'^гхи£бпГ 'i
Уо\?1ШИП0л«0Х<гЗТЛТ00’£ • <3rt
MNolct
|>1|с(И^7л0()ПииА& nfSii
ауги^хиГгоиТ? • Mn^ftAaisUi
jia^cfnn<h па^ек^ифАЛСу’з
ttuaji.\errria<?i
ux f m и л< л <» |« у n^i о ru f uj Уо у Jj, ,Av
MMujqrA с-з^и^б‘0-(ЛарАо)ттт2
yaTcJ цптк^ин уо/боб? -
mffGafih ncyf&fdofC—irrHtqHi
gZrruMHHUtiid . <тго_ххЛгАи'г>Ь
«Беседы на Евангелие от Матфея» Иоанна Златоуста
в переводе Максима Грека и старца Силуана
258
Глава IV
1913, 7) и находились, между прочим, в библиотеке Василия Тучкова.
Под давлением своего отца боярина Михаила Васильевича Тучков дал
на суде 1531 г. показания против Максима Грека (см.: Покровский 1971,
116; Шмидт 1971, 129—141; Плигузов 1986, 62 — 93), но сохранил уваже-
ние к ученым трудам своего опального учителя. В 1545 г. в Москве
•«паробок» Василия Тучкова «Богданець Якимов сын ростовець» изго-
товил по заказу своего господина искусно украшенные « Беседы на Еван-
гелие от Иоанна» (Воскр. 82 —бум., 505 об.; Иванов 1969, 48, сн. 25). В
красиво оформленном предисловии к книге на л. 1 рассказывается, хотя
и неточно, о ее переводе в кружке святогорца. Как установила Н. В. Си-
ницына, этим же почерком переписаны «Беседы на Евангелие от Мат-
фея» (Воскр. 80 —бум.; Синицына 1977, 66, сн. 21). Тучков делал щед-
рые вклады в Кирилло-Белозерский монастырь и был похоронен там
(см.: Никольский 1897, 1, Прилож. LI, LV, LVII; Буланин 1993, 216, сн. 7).
Обе рукописи имеют одну и ту же помету полууставом XVI в.: «Книга
Кирилова монастыря» (Воскр. 80 —бум., 1—4; Воскр. 82 —бум., 11 —
14). Видимо, Тучков замаливал книжными вкладами старые грехи.
Источники не сохранили сведений об отношении Курбского к до-
носу его родственников Тучковых. Едва ли будет ошибкой предполо-
жить, что оно было отрицательным. Боярин уважал и ценил старца Си-
луана, проходившего по одному делу с Максимом Греком, за ученость и
мученическую смерть от иосифлян (РИБ 31, 211). Он сослался на тол-
кования Златоуста на Евангелие от Матфея и Иоанна в предисловии к
«Богословию» Дамаскина и «Истории о великом князе Московском»
(Курбский 1995, LIV, LV, сн. 11°°; РИБ 31, 293 — 294). Незадолго до этого
князь Андрей осуществил свой перевод Златоуста — «Новый Марга-
рит» с беседами, «яже в Силиванове преводе не обрелися» (Курбский
1976, VII).
В Юго-Западной Руси пропуски в переводах старца Силуана и
Максима Грека были устранены с помощью текстов из «Нового Марга-
рита» (изд.: Курбский 1982, 218 об. — 222 об.; он же 1985, 223, 232 — 250.
О рукописях см.: Цеханович 1984, 111 — 113; Мыцко 1990, 74, сн. 64).
Сборники такого состава стали известны в России и использованы на
Московском Печатном дворе. В 1664 г., ровно через сто лет после отъез-
да Курбского в литовские пределы, главная типография страны выпус-
тила в свет «Беседы на Евангелие от Матфея» в двух частях, а в следую-
щем году — «Беседы на Евангелие от Иоанна» в одной книге.
В собрании библиотеки Московской Синодальной типографии в
РГАДА сохранились оригиналы изданий. Это «кавычные», отредакти-
рованные справщиками рукописи XVI —XVII вв. «Беседы на Евангелие
от Матфея» набирались с Тип-196 (беседы 1—44) и Тип-197 (беседы
45 — 71), а «Беседы на Евангелие от Иоанна» — с Тип-198. На нижнем
поле 2-го л. в Тип-197 написано и зачеркнуто киноварью: «Отселе почи-
нается выклад з [исправлено на с. — В. К.] латинских книг князя
Литературные контакты
259
Курбьскаго». Помета восходит к западнорусскому протографу, исполь-
зованному на Печатном дворе. Такая же киноварная запись сделана в
западнорусских списках конца XVI — начала XVII в. «Бесед на Еван-
гелие от Матфея», в которых перевод старца Силуана дополнен «вык-
ладом» Андрея Курбского (Пог-1147, 411; Цеханович 1984, 112).
45-я беседа Златоуста, переведенная в кружке Курбского, была вклю-
чена в издание 1664 г. в самый последний момент (3-1664 , 522 об.— 528
об.). В Тип-197 тетрадь с 45-й беседой приплетена в самое начало «ка-
вычкой» книги и имеет самостоятельную первоначальную фолиацию —
л. 1—8. Затем листы во всей рукописи были пронумерованы вновь начи-
ная с первого. В предисловии к изданию 1664 г. ничего не сказано о
сделанном дополнении, а в содержании опубликованной первой части
указано только 44 беседы (3-1664, 8). Сохранился печатный экземпляр
«Бесед на Евангелие от Матфея» 1664 г., первая часть которого закан-
чивается 44-й беседой Златоуста. Второй том начинается 46-й беседой, а
45-я пропущена (БМСТ-133; Горский, Невоструев 2/1, 120).
Недостаток времени сказался и при подготовке издания «Бесед на
Евангелие от Иоанна» в 1665 г. В предисловии к сборнику сообщается,
что рукопись была отредактирована и сверена с греческими подлинни-
ками главным справщиком архимандритом Дионисием Греком «со клев-
реты его». Вторая половина 22-й и первая часть 23-й беседы были пере-
ведены с греческого оригинала (Горский, Невоструев 2/1, 124), а 44 —47-я
беседы Иоанна Златоуста на л. 332 об. —352 об. даны в миляновичских
переводах (Устрялов 1868, 366, примеч. 360). Типографские работники
указали в предисловии, что эти тексты, «яже преведены Андреем Курбъ-
ским, не правлены с греческих книг, понеже время не достигло о деле, но
токмо яковы обретошася славенския преводы, тако и напечатаны» (3-1665,
2 без фолиации). Издатели были неточны в своем утверждений. Они
подвергли западнорусский источник редактированию.
Московские справщики принадлежали к числу образованнейших
людей XVII в. Общественное значение их работы было велико. Издания
Печатного двора являлись литературными образцами для всех приняв-
ших церковные преобразования патриарха Никона. Они влияли на эсте-
тические вкусы и стили эпохи. В своей работе справщики исходили из
тех же принципов филологической критики текста, которые в XVI в.
пропагандировали Максим Грек, старец Силуан, Курбский и их едино-
мышленники. В эпоху реформ патриарха Никона грамматический под-
ход к слову утвердился в качестве основного метода в деятельности
Печатного двора, хотя, как и в предшествующее столетие, вызывал ост-
рые нападки традиционалистов. Редактирование переводов Курбского
наглядно показывает, что именно в них не отвечало книжным нормам
Московской Руси.
В Тип-197 обращает на себя внимание первоначальная нумерация
листов в 45-й беседе Иоанна Златоуста. Приведем ее, отметив в скобках
260
Глава IV
современную фолиацию: л. 1 (2), 2 (3), 3 (4), 4 (5), 3 (6), 4 (7), 5 (8), 6 (9),
5 (10), 6 (11), 7 (12), 8 (13). В рукописи дважды встречаются листы 3, 4 и
5, 6. Они содержат два стилистически разных варианта одного текста,
появившихся в результате подготовительных редакторских работ на
Печатном дворе.
Сравнительный анализ позволяет проследить характер редактор-
ских исправлений, сделанных московскими справщиками. Архетипом, от
которого произошли все остальные списки перевода, является 45-я бесе-
да на Евангелие от Матфея в «Новом Маргарите». Окончательный ва-
риант представлен изданием 1664 г. Промежуточными звеньями явля-
ются рукописи Пог-1147 (л. 411—416) и Тип-197. Их текст в основном
совпадает, поэтому ниже примеры приводятся по «кавычной» книге. При
ссылках на Тип-197 указана современная нумерация листов. В цитатах
в квадратных скобках нами помещены маргинальные глоссы источников:
«Новый Тип-197 Тип-197 3-1664
Маргарит» 1-й вариант 2-й вариант
ко посрамочению
их рекша (220).
ничесо же прекаж-
дало пророчество,
иже истинные осно-
вание [догматы]
добрые корения
воли и разума мели
(220 об.).
слушайте припове-
сти. Вытолковам
хтому нам (221).
последней глупость
твоа (221 об.).
ани воздаяниа ни-
коего же за благо-
дать, ани надзней-
шей [ани худейте]
за превеликие воз-
дали. Он тебе не-
бесным всыновите-
лем сподобил — ты
ани тех земных
чесо ему попущаеш
(221 об. - 222).
ко посрамочению
их рекша (4).
ничесо же пакос-
тило пророчество,
иже истенные ос-
нования добрые
корения воли и ра-
зума имели (5 —
5 об.).
слушайте пропо-
вести. Вытолко-
вал ктому нам (8).
последняго безу-
мия твоего (9).
ани воздаяния ни-
коего же за бла-
гость, ани худей-
те за превеликое
воздали. Он тебе
небесным въсынови-
телем сотворил —
ты ани тех зем-
ных чесо ему попу-
щаеш (9).
к сраму им рекша
(6).
ничесо же вредило
пророчество, иже
истинныя догматы
благия корения во-
ли и разума имели
(7 об.).
слушайте прит-
чю. Открыл есть
ктому нам (10).
последнее неразу-
мие твое (II)5.
ниже воздаяние
никое же за благо-
дать, ниже худей-
те за превеликия
воздали. Он тебе
небесным сыновъ-
ством сподобил —
ты же ниже сте-
зях мниих чесо ему
попущаеши (11).
к сраму им рекша
(524).
ничесо же вредило
пророчество, яко
истинныя догматы
благая корения во-
ли и разума имели
(525-525 об.).
слышати притчю.
Открыл есть кто-
му нам (526).
последнее неразу-
мие твое (526 об.)-
ниже воздаяния
никое же за благо-
дать, ниже худей-
те за превеликая
воздали. Он тебе
небесным сыновст-
вом сподобил — ты
же ниже стезях
мниих чесо ему попу-
щаеши (526 об. —
527).
Литературные контакты
261
1-й вариант беседы Иоанна Златоуста в Тип-197 представляет со-
бой незначительную языковую правку перевода, выполненного в кружке
Курбского. По сравнению с «Новым Маргаритом» в «кавычной» книге
наиболее существенны такие лексические замены, как: прекаждало —
пакостило, мели — имели, глупость — безумие, благодать — бла-
гость, сподобил — сотворил. В Тип-197 опущены или внесены в текст
маргинальные глоссы источника. Налицо тенденция к славянизации пе-
ревода, но в целом сделанные исправления не изменили его характера.
Текст сохранил на себе отпечаток литературно-языковых особенностей
Юго-Западной Руси, что, естественно, не могло удовлетворить справщи-
ков. Рукопись была вновь отредактирована.
2-й вариант беседы в Тип-197 восходит к ее стилистической перера-
ботке, представленной списком Пог-1147. На этот раз из источника были
более последовательно устранены западнорусизмы, разговорные слова и
выражения. К ним подбирались нейтральные и книжно-славянские си-
нонимы. Исправления были перенесены в издание 1664 г. Однако меж-
ду ним и 2-м вариантом беседы в «кавычной» книге имеются разночте-
ния: «иже бысть оклеветающе не омерзил» (Тип-197, 6) — «яко бы
оклеветан не омерзился» (3-1664, 524). Приводимый ниже пример так-
же объединяет чтения в «Новом Маргарите», Пог-1147 и Тип-197, но
противопоставляет их изданию 1664 г. Эти и другие расхождения ука-
зывают на существование промежуточной версии текста на Печатном
дворе:
«Новый Маргарит» Пог-1147 3-1664
ани от тех празных, иже ани от тех праздных, и еще за сия та суетная,
бы еси получил, небо за- иже был еси получил, небо яже еси получил, небо вос-
слуговати [уподобляти] заслуговати хощеши прияти чаеши (528).
хощеш (222 об.). (415 об.; Тип-197, 12 об.).
«Кавычная» книга «Бесед на Евангелие от Иоанна» Тип-198 была
переписана с рукописи 1617 г., хранящейся в Синодальном собрании
ГИМа, № 31. Один из писцов Тип-198 упомянул о начале работы в
1663 г. на первом ненумерованном листе Син-31: «172-го декабря с пер-
ваго числа сия книга Беседы евангельския писати зачаты». В Син-31
отсутствуют 44 —47-я беседы Златоуста, а пропуск второй части 22-й и
первой половины 23-й беседы восполнен отрывком из «Толкового Еван-
гелия» архиепископа Феофилакта Болгарского, популярного в древне-
славянской литературе (Горский, Невоструев 2/1, 121).
В отличие от протографа в Тип-198 беседы 44 — 47 даны на л. 353 —
389 об. в переводе князя Андрея. Об этом сообщается в киноварной
записи на л. 353 об.: «Новый перевод Курпскаго». Очевидно, источни-
ком вставок послужил западнорусский список такого же состава, как и
262
Глава IV
«Беседы на Евангелие от Иоанна» рубежа XVI —XVII вв. из собрания
Н. П. Румянцева РГБ, № 196. Еще А. X. Востоков отметил, что в этой
рукописи беседы 44 — 47 на л. 176— 195 об. помещены в переводе Курб-
ского (Востоков 1842, 251). На это указывает и киноварная помета на
нижнем поле л. 176: «Превод княж».
При подготовке к изданию рукопись была подвергнута целенап-
равленному редактированию. Характер языковой правки особенно за-
метен на примере нравоучения из 46-й беседы Златоуста. Здесь и далее
в квадратных скобках нами приводятся маргинальные глоссы, а в цита-
тах из «Нового Маргарита» в круглых скобках указаны наиболее ха-
рактерные лексические разночтения по рукописи Рум-196 (л. 188 об.):
«Новый
Маргарит»
Многие сего источ-
ника струи, их же
Параклит изливает
и Сын оброняет,
ани телцом, ани
ножем путь сотво-
ряет, но души наши
отворяет. Сей ис-
точник света изли-
вает лучи правды.
<... > Ибо яко разто-
пившуся злату, аще
кто руку або (аль-
бо) язык вложыт,
абие позлащается
(243-243 об.).
Тип-198
Многи сего источ-
ника струи, их же
Параклит изливает
и Сын бранит не
телцем, ниже но-
жем путь сотворя-
ет, но душа наша
отверзает. [С]еи
источник света из-
ливает луча правды.
<...> Ибо якоже
раступившуся злату,
аще кто руку или
язык возложит,
абие позлащается
(376).
Тип-198, кино-
варная правка
Многи сего источ-
ника струи, их же
Параклит изливает
и Сын ходатай бы-
вает, не мотыку
имеяй и путетворя-
яй, но возложение
отверзая пред нами.
Сий источник свет
есть, изливает лучи
истины... Зрят си-
лу и облистание
неприступное, яко-
же бо равстопив-
шуся злату, аще
кто руку вложит,
аще яково же убо,
аще же язык, злат
абие и сотвори
(376).
3-1665
Многи сего источ-
ника струи, их же
Параклит изливает
и Сын ходатай бы-
вает, не мотыку име-
яй и путетворяяй, но
возложение отвер-
заяй пред нами.
Сий источник свет
есть, изливает [ис-
точает] лучи ис-
тины. .. Зрят силу
и облистания [оза-
рения] неприступ-
ная, якоже бо з па-
ту растопившуся,
аще кто руку вло-
жит, аще яково же
убо, аще же язык,
злат абие и сотвори
(341 об. /351 об.)6.
По сравнению с Рум-196 в Тип-198 сначала были устранены явные
западнорусизмы: оброняет заменено на церковнославянизм бранит, со-
четание ани... ани на традиционное не... ниже, або на привычное или, а
вместо нейтральных глаголов отворяет и вложыт использованы книж-
ные синонимы отверзает и возложит. Правка имела половинчатый
характер, поэтому получившийся вариант был вновь переработан на
Печатном дворе. Теперь стилистические исправления коснулись не только
Литературные контакты
263
отдельных слов и форм, но и всей структуры отрывка. Ему был придан
ярко выраженный книжно-славянский облик.
Обращает на себя внимание замена в окончательной редакции сло-
ва правда на истина. Это исправление вступает в противоречие с изве-
стным утверждением, что в связи с распределением функций церковно-
славянского и русского языков «правда осмысляется как божественное
начало, а истина — как человеческое» (Успенский 1994, 191 — 192). В
приведенном отрывке именно истина, а не правда соответствует боже-
ственной сущности и высшей духовной действительности. Слово правда
было устранено профессиональными справщиками наряду с другими
ненормативными элементами, передающими особенности разговорной
речи.
Вариант текста с киноварной правкой в рукописи Тип-198 не был
окончательным. По сравнению с ним в издании 1665 г. сделаны незна-
чительные изменения и добавлены маргинальные глоссы (см. выше вы-
деленные курсивом места). Редактируя перевод, справщики последова-
тельно заменяли разговорные слова и выражения на книжную и
нейтральную лексику, устраняли западнорусизмы и полонизмы. Их пу-
ристические установки отчетливо видны в следующих исправлениях:
«Новый Маргарит»
Тип-198
3-1665
иже бы свое ленивство даже леность свою обо-
оброняли (232об.; Рум-196, ронят (354 об.).
176 об.-177).
Слава оная не в глупость
гордости возносится (234;
Рум-196, 178 об.).
великая немощ была слу-
хателей (235 об.; Рум-196,
180).
Ибо егда начинается за-
гадка (242; Рум-196, 187).
Что за див, аще, которые
(243 об.; Рум-196, 189).
выймует от считания [с
личбы] Июду (248; Рум-196,
193 об.).
здешное прикрытие мно-
го тобе преказит (249 об.;
Рум-196, 195).
Слава оная ни в буйство
гордости возносится (357
об.).
велика немощ бяше слы-
шателей (360).
Ибо егда начинается га-
дание (373 об.).
Что чюдишися, аще не-
ции (376 об.).
отлучает от сочетания
Июду (385 об.).
здешнее сокровенное мно-
го тебе повредит (389).
даже леность свою обо-
ронят (333 об.).
Слава оная ни в буйство
гордости возносится (336).
велика немощь бяше слы-
шателей (338).
Ибо егда начинается га-
дание (339 об. /349 об.).
Что чюдишися, аще не-
цыи (342/352).
отлучает от сочетания
Иуду (349 об. /359 об.).
здешнее же сокровенное
много тебе повредит (352/
362).
СХмынаетЪ nmoMt adCHfmifl ,
0>ku^^jipo^j^a^oadtiKd ^тьа^'
*”a3 “г
C19) n^ticnw UC€^ aceXftfKMft , C^SteH,
&л«лк£~к«1 ypmotl h/uw -> jbMr
u л А '*- -
0ицЛАш > t^sa.tdau '/l“f3' fdwit'
"V| z -AA<-эf " I ' 0 плы<
©. Uoy (tpduut£7rt b
-n^.^:
1Д4Л» IC
« A^
ИХ>т
*къад£нй£ь1 ёътъ -tcodiun KUMd fl
_ „ c ~ , r , ^тплх» uL<< fl
<2?X©t KAjI^kuxJx cKAddtt JB
CcLdcio ^McL -i^gucdlo OC7o fl
fit&M <?tmo 'ZXto ~ ЁсштнннЪ fadMd'itj fl
£fjl£]P\KH Cbtrcb . Д-FZaao ffl
j(<wtn~ tf.?t-ftfliiCLM <7 <Yi4itU 4<^f Hyfuimlf fl
ZJ!aC*p& CTwulu u^Kj Лх^€Н<^ 'ТуиимЪлиЛ^Екн , Ц
ctu^Ed* coarfacrniic < art ЛСЫ& title , R
xF<-> «md ^/«nt к riiernl) 1
кг^ пп^'Хо иok* *^y<W ? ciS^ I
®~° (1то4^<1‘^л
'IToadpU^i ^occifLt^HHfTila , jj
ту €^4 £ги<^ Kef^KM 1 IrlaO i
«tmo 't/fofjKu.«ift cCc^e ttr^iu J
i 'A
Редактирование переводов Курбского на Московском Печатном дворе
Литературные контакты
265
Стремление придать переводу исключительно книжный характер,
противопоставить его живой речи привело к тому, что из текста изгоня-
лись даже нейтральные элементы, если они совпадали с разговорным
употреблением. Такие принципы редактирования, хорошо известные в
литературе XVI в., нашли наиболее полное выражение в следующих
исправлениях:
«Новый Маргарит»
были ремеслом смарие
(233).
подвигнута Христа разуме-
ли (235; Рум-196, 179 об.).
дай ми пити (235 об.;
Рум-196, 180).
предетеля (предателя)
злость отогнал (248;
Рум-196, 193 об.).
Которая вина есть
(248 об.; Рум-196, 194).
Тип-198
бяше художеством усма-
ре (355).
подвигнута Христа непще
ваху (359).
даждь ми пити (360 об.).
предателя злобу отже-
нет (386).
Кая вина есть (386 об.).
3-1665
бяше художеством усма-
ре (334).
подвигнути Христа не-
пщеваху (337 об.).
даждь ми пити (338 об.).
предателя злобу отже-
нет (349 об. /359 об.).
Кая вина есть (350/360).
Следуя своим пуристическим установкам, справщики Печатного
двора исключали из переводов Курбского западноевропейские заимство-
вания, не входившие в лексическую систему традиционного книжного
языка Московской Руси. Характер их работы обнаруживает общие тен-
денции с редакторской правкой Андрея Лызлова и как бы предваряет
ее. В списке Рум-196, напротив, всюду опущены маргинальные глоссы и
схолии, объясняющие на полях «Нового Маргарита» иностранные сло-
ва и понятия:
«Новый Маргарит» Тип-198 3-1665
обычаем паразитов [чело- нравом человекоугодни- нравом человекоугодни-
векоугодников] и ласкате- ков и ласкателей трапез- ков и ласкателей трапез-
лев трапезных (235; ных (359 об.). ных (337 об.).
Рум-196, 179 об.).
тайны церковные, предив- предивны воистинну тай- предивны воистинну тай-
ное сакрариум (243; ны церковный (375 об.), ны церковный (341/351).
Рум-196, 188 188 об.).
Первое исправление вызвано чисто стилистическими соображения-
ми. Вместо нового заимствования (ср. польск. parazytOT лат. parasitus из
греч. TtapctaiTOs), характерного для языка Курбского (РИБ 31, 172, 317,
266
Глава IV
441 и др.), использован древний церковнославянизм. Во втором случае
редактирование текста имело религиозную подоплеку. На книжном поле
«Нового Маргарита» помещен комментарий: «Скрариум нарицается,
идеже дело [тело. — В. К.] и кровь Христову сохраняются причащени
ради верных» (Курбский 1985, 243). Латинизм sacrarium вызывал пред-
ставления о католической церкви и латинском влиянии, а потому был
устранен московскими ортодоксами.
Контексты с иноязычной лексикой, содержавшей неправославные
понятия, подвергались серьезной переработке. Так произошло с одним
из отрывков из беседы Иоанна Златоуста, в которой затронуты философ-
ские проблемы всеобщей необходимости и случайности:
«Новый Маргарит»
И елицы фатум быти
мнят (мнимаютъ), тоже
да глаголют, ибо аще Вос-
кресение есть и суд —
несть фатум, аще и мно-
гие о сем крепятся, хрис-
тиян же наказывати о вос-
кресению срамляю[т]ся,
ибо хто разумеет, по
нужде все вещи обраща-
тися, — сей воистинну
несть христианин (239;
Рум-196, 183 об.).
Тип-198
И елици [пропуск под-
строки. — В. К.] быти
мнятся, тиоголсЗе да глаго-
лют, ибо аще Воскресение
есть и суд — несть дел ис-
пытание [последние 2 сло-
ва зачеркнуты. — В. К.], и
аще мнози о сем крепятся,
християн же наказывати
о воскресении срамляют-
ся, ибо кто непщует, по
нужди вся вещи обраща-
тися, сей воистинну несть
христианин (367).
3-1665
И елицы мнят имармену
[счастие] быти, сие да гла-
голют и абие избавятся
гнилости недуга. Аще бо
Воскресение есть и суд —
не есть имармена, аще и
безчисленно любопрятся и
подвизаются, но убо срам-
ляются христиан, о воскре-
сении учащих, еже бо тре-
буяй научитися, яко есть
воскресение, и не зело ве-
руяй сему, яко не по нуж-
ди и просто и якоже при-
лучися, вещи носятся, — не
убо будет христианин
(334/344).
По сравнению с «Новым Маргаритом» в «кавычной» рукописи
Тип-198 сделаны незначительные изменения и, самое главное, не найден
синоним к латинскому слову fatum ‘рок, судьба’. В издании 1665 г. оно
заменено грецизмом имармена. Представления о фортуне и «колесе сча-
стья» были широко распространены в средневековой литературе (Сини-
цына 1977, 99). Осуждая астрологию, Максим Грек противопоставлял ей
Божий промысл и свободу воли человека. Он объяснял в письме увле-
кавшемуся «звездозрительной прелестью» Федору Карпову: «Рожде-
ния же обычай нам, греком, нарицати, юже глаголют еллини убо имарме-
нию, латыни же фатум и фуртуну, рожением наричем за еже, по
глумлением астрологическим, звездам жребствовати человеческая жи-
тия» (Максим Грек 1, 371. Ср.: там же, 369). Для Курбского тоже было
характерно неприятие астрологии как лженауки. Но в своем переводе
Литературные контакты
267
он исходил из латинской традиции, в то время как справщики — из
греко-славянской. При подготовке рукописи к печати весь отрывок был
основательно переработан. Разночтения между Тип-198 и 3-1665 вновь
показывают, что между ними существовал промежуточный вариант текста.
Беседы Иоанна Златоуста пользовались читательским спросом, и в
конце XVII в. была предпринята попытка переиздать их. Сохранились
«кавычные» экземпляры Бесед на Евангелие от Матфея (Мен-1154) и
Иоанна (БМСТ-135), опубликованных в 1664 — 1665 гг. Особый интерес
представляет книга БМСТ-135. В верху ее первого листа приклеен яр-
лык с записью: «Адриан, милостию Божиею архиепископ Московский и
всея России и всех северных стран патриарх, зде писанное такожде имея,
утверждаю и нашего благочестия вся люди сущыя тамо благословляю.
7200-го (1692) лета, марта месяца в де[нь]» — число не указано. Не-
смотря на патриаршее благословение, новое издание так и не увидело
свет. В этих «кавычных» книгах исправления в переводах, созданных в
кружке Курбского, малочисленны и не имеют принципиального значе-
ния. Вся основная работа была выполнена при предшествующей «книж-
ной справе».
Во второй половине XVII в. в ученой разновидности традиционно-
го книжного языка, занимавшей господствующее положение в старой
стилистической системе, усилилась тенденция к внутреннему единообра-
зию. Она повлекла за собой стремление обособиться от просторечия,
диалектизмов, неосвоенных заимствований и других чужеродных влия-
ний. Пуризм типичен для времени становления национальных литера-
тур и языков.
Курбский и Евфимий Чудовский
Начало «Истории о великом князе Московском» посвящено второ-
му браку Василия III, с точки зрения Курбского незаконному и прелю-
бодейному (РИБ 31, 162 — 165). Прожив с первой супругой Соломонией
Сабуровой 20 лет (по неточному замечанию Курбского, 26 лет), Василий III
не имел от нее детей. Не желая оставлять великокняжеский престол
младшим братьям, он решился на нарушение церковных правил: разве-
стись с женой против ее воли и вступить в новый брак. В 1525 г. Соло-
мония была насильно пострижена в монахини и сослана сначала в Кар-
гополь, а затем в Суздальский Покровский монастырь.
Вскоре после развода, 21 января 1526 г., Василий III женился на
молодой Елене Глинской, ставшей матерью Ивана Грозного. «Тогда за-
чалъся нынешний Иоанн наш, — писал Курбский об этом браке, — и
родилася, в законопреступлению и во сладострастию, лютость... » (РИБ
31, 165). Фраза восходит ко второму «Слову на усекновение главы Иоанна
Крестителя» Златоуста в «Новом Маргарите». В рассказе о пире распа-
Великий князь Московский Василий III
Литературные контакты
269
ленного сладострастием Ирода-Антипы, пляске Саломии и казни Иоан-
на Предтечи говорится, что «народилася в наслажению лютость» (Курб-
ский 1982, 168 об.).
Разводу великого князя также посвящен публицистический памф-
лет «Выпись из святогорской грамоты о втором браке Василия III».
Время и обстоятельства его возникновения до конца не выяснены. Са-
мый ранний список памятника из числа известных ныне относится к
началу XVII в. (Зимин 1976, 135, № 1). Подобно Курбскому, неизвест-
ный автор видел корень всех бед, постигших страну в царствование
Грозного, в прелюбодейной женитьбе его отца. Иерусалимский патриарх
Марк якобы предсказал, имея в виду Ивана IV, что родившийся от неза-
конного брака наследник станет тираном и мучителем своих подданных,
разрушителем царства и грабителем чужого имения (Зимин 1976, 144).
В самом конце XVII в. появляется новая редакция «Истории о
великом князе Московском». В ней начало памятника заменено в основ-
ном сокращенным и переработанным текстом «Выписи из святогорской
грамоты о втором браке Василия III». В результате резкое осуждение
Курбским этого события оказалось еще более усиленным. Эта редакция
сохранилась всего лишь в трех списках, известных в настоящее время:
1) конца XVII, возможно, начала XVIII в. (Син-483, 813 — 829 об.), 2) ру-
бежа XVII —XVIII вв. (Нев-42, 218 — 232 об.) и 3) последней четверти
XVIII в. (F.XVII.11, 1-17. См.: Рыков 1971, 130-134; Уваров 1971,
65 — 66, 74). Первые два списка не имеют заглавия, а в третьей рукописи
произведение названо «О суровствах царя Ивана Васильевича Грознаго».
Ю. Д. Рыков охарактеризовал эту редакцию как компилятивную
(Рыков 1971, 130— 134). По мнению К. А. Уварова, она была составлена
в 90-е гг. XVII в. монахом «Евфимием Чудовским — по инициативе и
под руководством патриарха Адриана» (Уваров 1973, 10. Ср.: там же, 6,
12). Исследователь не подкрепил свои соображения доказательствами.
Совершенно необоснованна догадка о причастности патриарха Адриана
к новой переработке «Истории». Но предположение о Евфимии как ее
составителе имеет рациональное зерно.
К. А. Уваров не отметил важный факт: один из экземпляров этой
редакции был написан самим Евфимием Чудовским и включен в его
сборник (Син-483, 813 — 829 об.)7. В тексте встречается характерное для
литературной манеры Евфимия греческое написание PaoiXeiou — ‘цар-
ственного’, отсутствующее у Курбского (Син-483, 828).
Какую цель преследовала эта переработка «Истории о великом
князе Московском»? В связи с чем в конце XVII в. стали актуальны
произведения, осуждающие «дела давно минувших дней» — развод Ва-
силия III?
Первые Романовы пытались обосновать свои права на престол
родством с Иваном IV. Якоб Штелин записал характерный анекдот о
реакции Петра I на его сравнение с Грозным во время торжеств в 1722 г.
270
Глава IV
по случаю победоносного Ништадтского мира со Швецией. «Этот госу-
дарь... — заявил он, — мой предшественник и пример. Я всегда прини-
мал его за образец в благоразумии и в храбрости; но не мог еще с ним
сравняться. Только глупцы, которые не знают обстоятельств его време-
ни, свойства его народа и великих его заслуг, называют его тиранном»
(Штелин 1820, 13. См. также: Панченко, Успенский 1983, 54 — 55). Неиз-
вестно, насколько этот анекдот правдив, но едва ли Штелин далеко укло-
нился от истины относительно политических симпатий Петра I.
У современников монарха были, однако, и другие поводы для его
сравнений с Грозным. В 1698 г. вспыхнуло восстание московских стре-
лецких полков, вызванное тяготами службы, изнурительными походами
и притеснениями начальства. Восставшие мечтали видеть на троне сест-
ру Петра I царевну Софью Алексеевну, находившуюся в заточении в
Новодевичьем монастыре, или ее фаворита князя Василия Голицына.
Бунт был жестоко подавлен. Срочно вернувшись из-за границы, Петр I
сам проводил повторное следствие, подобно Ивану IV, присутствовал
при пытках, рубил головы осужденным. Казни имели массовый характер.
И. А. Желябужский вспоминал в своих «Дневных записках», инте-
реснейшем памятнике ранней мемуаристики: «И по розыску те стрель-
цы казнены разными казнями, и по всем дорогам те стрельцы кладены на
колесы тела их по десяти человек, и сквозь колеса в ступицы проткнуты
колья, и взоткнуты на те колья их стрелецкие головы. А иные повешены
были по всему Земляному городу у всех ворот по обе ж стороны, также
и у Белого города, за городом, у всех ворот по обе стороны; сквозь зубцы
городовых стен просунуты были бревна, и концы тех бревен загвожены
были изнутри Белого города, а другие концы тех бревен выпущены были
за город, и на тех концах вешены стрельцы. А иные вешены на Девичьем
поле, перед монастырем, и в руки воткнуты им челобитные, а в тех чело-
битных написано против их повинки. Также у их стрелецких съезжих
изб они, стрельцы, вешены человек по двадцати и по сорока и больше. А
пущие из них воры и заводчики, и у них за их воровство ломаны руки и
ноги колесами, и те колеса взоткнуты были на Красной площади на колье,
и те стрельцы за свое воровство ломаны живые, положены были на те
колеса, и живы были на тех колесах немного не сутки, и на тех колесах
стонали и охали» (Желябужский 1997, 309 — 310).
В том же 1698 г. Петр I развелся с нелюбимой женой Евдокией
Федоровной Лопухиной, сослал ее в Суздальский Покровский монас-
тырь, где в XVI в. была заключена Соломония Сабурова, и приказал
насильно постричь Евдокию. Разорвав с законной супругой из дворян-
ского рода, царь стал открыто жить с Анной Монс — дочерью кокуйско-
го виноторговца.
Сам патриарх Адриан хотя и выступал в союзе с государственной
властью, осудил кровавые расправы над стрельцами и непристойные
увеселения Петра I. Трагические события 1698 г. воскресили в памяти
Литературные контакты
Т1\
опричный террор Грозного и, очевидно, вызвали появление компилятив-
ной редакции «Истории о великом князе Московском» (ср.: Рыков 1971,
134). Не рискуя открыто выразить протест, ее составитель прибег в за-
вуалированной форме к исторической аналогии. В компилятивной ре-
дакции все внимание сосредоточено на разводе Василия III и тирании
родившегося от законопреступного брака Ивана IV.
События 1698 г. разворачивались на глазах Евфимия, жившего в
Чудовом монастыре в Кремле (умер 28 апреля 1705 г.). По времени и
месту он вполне подходит на роль возможного составителя компиля-
тивной редакции. У Евфимия были и личные причины быть недоволь-
ным царем. В 1690 г. он после почти сороколетней работы на Московском
Печатном дворе был отстранен от должности в связи с не понравивши-
мися Петру I «нововведенными речениями» в первых выпусках прав-
ленных им служебных Миней. Но был ли Евфимий знаком с «Выписью
о втором браке Василия III» и могла ли попасть в его руки «Истории о
великом князе Московском»? Только ответив на эти вопросы, можно
считать его вероятным редактором, а не переписчиком памятника.
В современном Чудовском собрании рукописей находится сборник
первой трети XVII в. с «Выписью о втором браке Василия III» (Чуд-355,
276 об, —290). Судя по содержанию, сборник сложился в Новгороде не
ранее 1603 г. (Зимин 1976, 137, № 6). Между Новгородской митрополией
и Чудовым монастырем существовали прочные связи. Однако остается
неясным, когда книга поступила в библиотеку Чудова монастыря — в
XVII в. или позднее.
Еще в 80-х гг. XVI в. Андрей Лызлов собирал материалы для своей
«Скифской истории», среди которых было сочинение Курбского (Лыз-
лов 1990, 357). Отец Лызлова Иван Федорович был патриаршим бояри-
ном и, несомненно, имел связи с патриаршим Чудовым монастырем, ке-
ларем которого был Евфимий. В 1684 г. сам патриарх Иоаким отпевал
умершего Ивана Лызлова (Лызлов 1990, 355). Патриарх Иоаким благо-
волил к Евфимию Чудовскому, видя в нем соратника по партии греко-
фильствующих традиционалистов. Андрей Лызлов и Евфимий Чудов-
ский имели общий круг знакомых даже в самых высоких сферах.
Возможно, между ними существовали прямые или опосредованные ли-
тературные контакты.
Всю свою жизнь, небогатую внешними событиями, Евфимий Чудов-
ский посвятил литературе, творчеству и работе на Печатном дворе. Факт
включения в его сборник компилятивной редакции «Истории» вносит
новые черты в хорошо известный в науке образ монаха-интеллектуала.
Евфимий не был только кабинетным ученым, а откликался на события
политической жизни, если они нарушали его нравственные и культур-
ные убеждения.
272
Глава IV
Литературная преемственность
Восточнославянская литература XVI в. отмечена оживленными
контактами. В 1561 г. литовские магнаты Евстафий Волович и Григо-
рий Ходкевич отправили в Москву иеродиакона Исайю Каменчанина,
чтобы получить из царской библиотеки для издания и распространения
в Юго-Западной Руси Библию, «Житие Антония Печерского» и «Еван-
гельские беседы» Иоанна Златоуста в переводе Максима Грека и старца
Силуана (Сырку 1896, 498; Абрамович 1913, II —III, 7).
Миссия Исайи окончилась неудачей. Он прибыл в Россию из Вильно
одновременно с послом патриарха Константинопольского митрополи-
том Евгрипским и Кизическим Иоасафом. Их взаимные обвинения пе-
ред московскими властями привели Исайю в вологодскую тюрьму, где
он находился еще в июле 1562 г., но в марте 1566 г. содержался уже «в
Ростове в темницы» (Абрамович 1913, V, IX—X, 4; Скрынников 1973, 17).
Написанная им в заключении «Жалоба» на Иоасафа и отправленное из
Литвы Курбским в 1564 г. «Первое послание Грозному» имеют тесную
текстуальную взаимосвязь. Она вызвала разные объяснения и дала Э. Ки-
нану основание говорить о вторичности и подложности письма князя
Андрея (см.: Кинан 1971,21—26, 197, примеч. 16; он же 1975, 159—172;
Скрынников 1973, И —19; он же 1977, 65 — 76; он же 1985, 273 — 289; он
же 1992, 38 — 46; Феннел 1975, 191 — 197; Зимин 1976а, 188—194).
В стороне от проблемы оказалась личность духовного отца Курб-
ского Феодорита Кольского. В 1557 г. он вместе с будущим врагом
Исайи митрополитом Иоасафом ездил по поручению Грозного в Кон-
стантинополь, чтобы получить у патриарха и священного собора офици-
альное утверждение царского сана Ивана IV (ДГ-1, 90—112 об., 114 —
125; Муравьев 1, 75, 78 — 81,84 — 87; Гладкий 1981,240). Успешно выполнив
задание и вернувшись на Русь в конце 1557 г., Феодорит удалился в
Вологодский Спасо-Прилуцкий монастырь. Через несколько лет в Во-
логде оказался Исайя. В этом контексте связь между разделенными
огромным расстоянием Курбским и Исайей Каменчанином перестает
казаться невероятной и необъяснимой. Одним из посредников между
ними мог быть Феодорит Кольский. После бегства князя Андрея из
России в 1564 г. он был допрошен в качестве его духовника (Шмидт
1960, 38). Не исключено, что тогда же он имел возможность ознакомить-
ся с письмом к царю.
Курбскому было хорошо известно о жизни Феодорита в Прилуц-
ком монастыре (РИБ 31, 342). Боярин знал в подробностях о миссии
Иоасафа. Он сообщает важный факт: митрополит передал Грозному от
патриарха Константинопольского «книгу... царского величества всю» —
греческий чин коронации византийских императоров (РИБ 31, 340).
Официальная «Никоновская летопись» умалчивает об этом событии
Литературные контакты
273
(ПСРЛ 13, 334). Свидетельство Курбского подтвердила находка сотруд-
ника Российского государственного архива древних актов И. А. Тихо-
нюка, обнаружившего древнерусский перевод чина венчания на царство.
В XVI в. контакты между Россией, Польшей и Великим княже-
ством Литовским осуществлялись не только на уровне отдельных лите-
ратурных заимствований, но и на более широком уровне культурного
обмена. В эпоху Грозного из России в Литву переехали старец Артемий,
Марк Сарыхозин, Курбский, Иван Федоров, Михаил Оболенский и дру-
гие книжники. В ту пору Литовская Русь переживала кризис церков-
нославянской культуры. «И исках мужей, словенским языком книжным
добре умеющих, и не возмогох обрести», — жаловался Курбский в пре-
дисловии к «Новому Маргариту» (Курбский 1976, 6). Его слова под-
тверждают другие современники, и среди них Петр Скарга (РИБ 7, 485 —
486; РИБ 31,416).
Московская диаспора сыграла важную роль в духовном просвеще-
нии Юго-Западной Руси. Ученые эмигранты занимались творчеством,
переводили и редактировали книги, участвовали в создании типогра-
фий. Они способствовали возрождению церковнославянских традиций
и укреплению православного сознания в религиозно-культурной борь-
бе. В начале XVII в. Захария Копыстенский вспоминал в «Палинодии»:
«Было теж и в России нашей дидаскалов много...» — и первым среди
церковных учителей назвал «преподобного Артемия инока, который... в
Литве от ереси арианской и лютеранской многих отвернул» (РИБ 4, 913).
До Курбского книжные центры Украины занимались по преимуще-
ству сбором, переписыванием и распространением литературы. Миляно-
вичский кружок стал первым культурно-просветительным объединением
с четкими переводческими задачами и светским составом членов (Мыц-
ко 1985, 62; он же 1990, 14). Выходцы из России принесли с собой книж-
ные традиции своей родины. Литературно-филологическое направление,
сложившееся благодаря трудам архиепископа Геннадия Новгородского,
Максима Грека, их соратников и учеников, получило продолжение в дея-
тельности острожской типографии и Академии, основанной князем Кон-
стантином Острожским в конце 1576 г. (Мыцко 1990, 29).
В отличие от острожского центра кружок в Миляновичах «был
менее зависим от политической конъюнктуры. Его продукция, при зна-
чительно меньшем составе членов, была злободневнее. А. Курбский не
отличался терпимостью, в его деятельности проявлялся больше поле-
мист, нежели политик. К. Острожский, напротив, для достижения желае-
мого не скупился на обещания католическим кругам, использовал сотруд-
ничество с протестантами». Тем не менее есть основания «утверждать об
активном содействии миляновичских литераторов основанию острожского
центра и о сотрудничестве с ним при издании Библии 1581 г.» (Мыцко
1985, 64). В ее основу лег список Геннадиевской Библии 1499 г., получен-
ный от Ивана Грозного (Острожская Библия 1581, За без фолиации).
274
Глава IV
Хотя нет точных сведений о личном знакомстве Курбского и изда-
теля Острожской Библии Ивана Федорова — оно весьма вероятно8. В
России и Литовской Руси у них было немало общих знакомых, с кото-
рыми они поддерживали близкие отношения. Послесловие Федорова к
львовскому Апостолу 1574 г. имеет текстуальное совпадение с третьим
письмом Курбского Вассиану Муромцеву и первой «епистолией» Гроз-
ному во второй редакции (Зимин 1976а, 178— 179). Одни исследователи
видят в послесловии цитату из послания царю (Немировский 1974, 58 —
59; ПЛДР 1985, 296, 601), другие полагают, что оба автора самостоятельно
использовали общий источник (Тихомиров 1968, 339). В любом случае
связь между московскими выходцами — прямая или через вторых лиц —
существовала. В 1579 г., во время наиболее интенсивных работ над Ос-
трожской Библией, сотрудник Курбского Брум по приказу князя «взял
до Острога паперу две либры» — две дести бумаги (Иванишев 1, 313).
Деятельность миляновичского кружка протекала в тесном контакте
с крупнейшими православными центрами Западной Руси и захватила
собой значительную территорию: Острог (князь Константин с его уче-
ной дружиной), Слуцк (князь Юрий II и его книжники), Вильно (братья
Мамоничи и Зарецкие), Львов (Семен Седларь и монах Мина). В 1567 г.
князь Андрей прислал своего человека к патриарху Константинополь-
скому Митрофану III, и это стало известно московскому правительству
(Гальцов 1, 72). Литературный труд не был для Курбского побочным
занятием. С самого начала его культурно-просветительные планы пре-
следовали общеславянские цели. Еще на Руси он спрашивал у Максима
Грека о святоотеческих творениях: «Если бы все преведенны были от
грецка языка в словенски. И где суть? если у серъбов? альбо у болгорув
суть? або у иных языков словенских?» (Курбский 1976, 4 об.).
Кружок в Миляновичах просуществовал недолго — около 15 лет, с
конца 60-х гг. XVI в. и до смерти Курбского в 1583 г. Не все задуманное
было выполнено. Но важно даже, не сколько удалось сделать, а само
направление работы, продолженное юго-западнорусскими и московски-
ми книжниками. Переводческим замыслам Курбского, намеченным в
письме Марку Сарыхозину (РИБ 31, 417 — 418), было суждено сбыться
после его смерти. В 1594 г. острожская типография напечатала «Книгу
о постничестве» Василия Великого, а в следующем году — «Маргарит»
Иоанна Златоуста. ф4онах Киприан из Острога перевел «Беседы на 14
Посланий апостола Павла» Златоуста, на которые князь Андрей мечтал
«устремитися» вместе с бакалавром Амброжием (Курбский 1976, 6; РИБ
31,418). Отредактированные Лаврентием Зизанием «Беседы» были из-
даны в Киево-Печерском монастыре в 1621 — 1623 гг.
В 1656 г. Епифаний Славинецкий впервые полностью перевел
«Шестоднев» Василия Великого, по отзыву старца Артемия и Курбско-
го «налепшую книгу его о естественных вещах» (РИБ 31, 416). В 1665 г.
на Московском Печатном дворе увидел свет сборник переводов Епифа-
Литературные контакты
275
ния Славинецкого, в который вошли сочинения Григория Богослова,
Василия Великого, Иоанна Дамаскина. Позднее игумен Заиконоспас-
ского монастыря Палладий Рогов, ученик братьев Лихудов, перевел «Цер-
ковную историю» Никифора Каллиста Ксанфопула, по словам Курб-
ского «зело потребную и премудрую» (РИБ 31,417). Разумеется, в этих
случаях речь не идет о влиянии князя Андрея. Но эта литература пред-
назначалась им для перевода и распространения еще в 70-е гг. XVI в.
Курбского можно считать предшественником интеллектуалов и
писателей западноевропейской ориентации XVII в. В 1639 г. его перево-
ды «Богословия» и «Диалектики» Иоанна Дамаскина читал митропо-
лит Киевский Петр Могила (Петров 3, 39, № 156). В библиотеке Силь-
вестра Медведева находился сборник-конволют с сочинением по логике
«О силлогизме» Иоганна Спангенберга, переведенным Курбским и из-
данным в 1586 г. в типографии Мамоничей (БМСТ-2773 —2779). На
первом ненумерованном листе книги указано скорописью: «С Печатна-
го двора Силвестра Медведева». С 1600 г. в библиотеке Чудова монас-
тыря, в котором подвизался вероятный составитель компилятивной ре-
дакции «Истории о великом князе Московском» монах Евфимий,
хранился сборник со статьей «О силлогизме», рукописной копией изда-
ния Мамоничей (Чуд-236, 193 об. —199 об.; Попов 1881, 53 — 55; Харлам-
пович 1900, 211 —224).
Спор Курбского с Грозным предваряет культурные конфликты
«бунташного» столетия. Знакомый с силлогизмами Спангенберга Силь-
вестр Медведев так отозвался о своем оппоненте Евфимии Чудовском в
сочинении «Манна»: «... человек неученый, не точию силлогизмы добре
весть, им же не учился, но и грамматики совершенно не точию греческия,
но и словенския не разумеет, точию нечто греческих речений памятствует»
(Прозоровский 1896, 530).
Евфимий Чудовский возглавлял партию грекофильствующих тра-
диционалистов, и, видимо, только это заставило Медведева признать, что
его оппонент не полный невежда, а все же помнит какие-то греческие
слова. Грекофилы отплатили критику той же монетой. Братья Иоанни-
кий и Софроний Лихуды, преподававшие в Славяно-греко-латинской
академии гуманитарные науки, заявили, что Медведев, глава латинствую-
гцих западников, вообще ничего не знает — даже латыни: «... неприча-
стен есть ниже грамматики, ниже пиитики, ниже риторики и не весть
глаголати ниже еллински, ниже латински, ниже славенски» (Прозоров-
ский 1896, 84).
Барочные эрудиты, подобно Курбскому хорошо знакомые с латин-
ско-польской культурой, свободно владевшие древними и новыми язы-
ками, также свысока смотрели на своих противников-традиционалистов,
называя их глупцами и грубыми невеждами. Ученые критики, искушен-
ные в грамматике, риторике, философии, укоряли старообрядцев за то,
что они думали и писали не по правилам гуманитарных наук. «Убо кто
276
Глава IV
здравый разум имея, видя тя слепа быти в грамматице, вознегодует тя
очита быти в богословии», — спорил Симеон Полоцкий с одним из вож-
дей старообрядчества Никитой Добрыниным в трактате «Жезл правле-
ния» (Симеон Полоцкий 1667, 23 об.). Рязанский архиепископ Илариоц
упрекал старца Авраамия, любимого ученика протопопа Аввакума: «А
вы, брате Аврамей, конечно за неведение погибаете. Не учася риторства,
ни философства, ниже граматическаго здраваго разума стяжали есте, а
начнете говорить выше ума своего...» (Субботин 7, 395). Обращение
писателей XVII в. к гуманитарным и философским наукам, признание
их пользы «в гражданстве и к духовному наставлению» означало, что
это направление стало восприниматься как наиболее представительное
и главенствующее.
Уже в первой половине XVIII в. старообрядцам Выга были извест-
ны сочинение «О силлогизме» Спангенберга, «книга князя Андрея Курб-
скаго»9, а также «книги» его друзей и противников — Константина Ост-
рожского, Александра Полубенского, Петра Скарги (Яковлев 1888, 725,
728; ПО 1911,29; Понырко 1981, 154, 157-158).
Переводы Курбского знали и другие книжники Русского Севера,
жившие недалеко от Выга. В 1919 г. поэт Н. А. Клюев, родившийся в
Вытегорском уезде Олонецкой губернии, писал о своей матери Праско-
вье Дмитриевне, одаренной сказительнице и начитанной по-старинному
женщине: «Памятовала она несколько тысяч словесных гнезд стихами
и полууставно, знала Лебедя и Розу из Шестокрыла, Новый Маргарит —
перевод с языка черных христиан... » (Клюев 1990, 6).
В восточнославянской литературе есть только одно произведение с
названием «Новый Маргарит». Это сборник сочинений Иоанна Златоу-
ста, переведенный с латыни Курбским и шляхтичем Амброжием. Непо-
нятно, почему Клюев назвал «Новый Маргарит» «переводом с языка
черных христиан» и поместил его рядом с отреченным астрономиче-
ским сочинением «Шестокрыл», которое было переведено с еврейского
оригинала в Западной Руси и запрещено Стоглавым собором (Лурье
1955, 134, 137, 145; Стоглав 1863, 139 — 140). «Новый Маргарит» Курб-
ского редко встречается в рукописной традиции. На рубеже XIX — XX вв.
он был известен всего лишь в трех списках. Если только Клюев точен и
если он не имел в виду какой-то апокриф, то Прасковья Дмитриевна
знала четвертую рукопись этих переводов Курбского, не сохранившую-
ся до нашего времени.
За рубежом Курбский оставался до конца своих дней хранителем и
защитником вековых церковнославянских традиций, и именно это оце-
нили в беглом князе «ревнители древнего российского благочестия»-
Знаменитый деятель старообрядческого движения XIX в. Иларион Ка-
банов (литературный псевдоним Ксенос) писал в «Предуведомлении к
читателю» к сборнику переводов (Хлуд-60), выполненных в кружке
Курбского: «Сия трудом собранная книга паче зерцала являет и паче
Литературные контакты
277
трубы проповедует ревность и усердие, еже имяше блаженная она душа
к божественному писанию, кая благоразумнаго читателя не в малое удив-
ление может привести, яко толикаго благородия сущи, еще же и уже в
старости труждашеся в богоугодном сем деле о Христе Исусе Господе
нашем, Ему же слава во веки веком, аминь» (Курбский 1995, XLVIII).
Выводы
Культурные ситуации России и Юго-Западной Руси в XVI и XVII вв.
обнаруживают много общего. Развитие ученой книжности, расцвет поле-
мической литературы, церковные расколы, вызванные Брестской унией
1596 г. и реформой патриарха Никона, — -вот только некоторые точки
соприкосновения. Это были столетия, когда старая вера оказалась ли-
цом к лицу с новыми культурными ценностями, и согласие между ними
было найдено далеко не сразу и не всеми. У истоков церковнославян-
ского возрождения в Литовской Руси стоит выходец из Московии князь
Курбский с его «учеными мужеми, искусными толковники в римской
беседе» (Курбский 1976, 5).
В XVII в. культурная ситуация повторилась в зеркальном отраже-
нии. Западнорусские книжные традиции, обогащенные латинско-польской
наукой, были перенесены в Россию белорусскими и украинскими пересе-
ленцами. Эти процессы иногда называют «третьим южнославянским
влиянием» (Успенский 1987, 275). Такая характеристика не учитывает
более раннее московское влияние XVI в. на Юго-Западную Русь, кото-
рое помогло ей преодолеть кризис церковнославянской культуры и ожи-
вило связи между восточнославянскими народами.
Творчество князя Андрея находится на пересечении разных лите-
ратурно-языковых традиций — славяно-византийской и латинской, мос-
ковской и западнорусской. Курбский занимает промежуточное положе-
ние между писателями России и Юго-Западной Руси, являясь одним из
связующих звеньев в культуре восточнославянских народов.
«ТРУДОЛЮБЕЗНЫЙ РАЧИТЕЛЬ СВЯЩЕННЫХ
ПИСАНИЙ»
(ЗАКЛЮЧЕНИЕ)
В XVI в. «свободные искусства» сыграли роль моста между цер-
ковнославянской традицией и западноевропейской культурой, усвоив-
шей достижения античной филологической мысли. Они обогатили пред-
ставления восточнославянских книжников «литературной теорией» и
наметили точки соприкосновения между духовной жизнью Московско-
го царства и западноевропейским гуманизмом. Символично, что носите-
лями ренессансных идей были ученик итальянских гуманистов Максим
Грек и его верный последователь Андрей Курбский, в эмиграции вплот-
ную соприкоснувшийся с культурой Возрождения.
Новые веяния обнаружили себя прежде всего в культурных ориен-
тациях и отношении к тексту. Идеал писателей-традиционалистов —
благочестивый начетчик, обладающий богодарованной мудростью, каким
представлялся митрополиту Макарию молодой Иван IV: «... вся тебе
божественая писаниа в конець ведущу и на языце носящу не человечь-
скым бо учением, но данною ти от Бога премудростию» (РФА 4, 740).
Идеал ученых книжников — «муж словества и благодати», «ритор со
философскою глубиною», не отгораживающий себя от чужих культур-
ных ценностей (Син-219, 6, 10 об.). Традиционная начитанность в «свя-
щенных писаниях» и искусство подражать древним литературным об-
разцам постепенно уступают ведущую роль гуманитарной эрудиции и
филологической герменевтике. Существование принципиально разных
установок создавало почву для культурных конфликтов. Один из них
вылился в полемику Курбского с Грозным.
Ее парадокс заключается в том, что бывшие сподвижники спорили
на разных языках. Князь-философ смотрел на царские послания сквозь
призму «свободных искусств». В теоретическом плане Курбский отста-
ивал восходящий в конечном счете к античной риторической традиции
идеал римского аттикизма, идеал прекрасного как гармонии, соразмер-
ности и пропорциональности частей произведения. Иван Грозный, на-
против, исходил из средневековой эстетики слова, в которой тяготение к
монументализму и пышной риторике порой оказывалось сильнее крите-
рия «меры». Подобное несоответствие между частями целого не редко в
памятниках иконографии, прикладного искусства и архитектуры Древ-
ней Руси. Следовательно, оно не является частным случаем в творчестве
Грозного, а отражает «стиль эпохи».
Говоря о влиянии на Курбского западноевропейской культуры, ан-
тичной и гуманистической, необходимо иметь в виду, что оно было в
значительной степени опосредованным и проходило через фильтр свято-
«Трудолюбезный рачитель священных писаний»
279
отеческой традиции. За рубежом князь Андрей познакомился со многи-
ми сочинениями классиков православной литературы и авторитетных
церковных писателей в латинских переводах. Многие из них не были
известны ему на Руси или вообще не существовали в книжно-славянской
традиции, о чем он неоднократно сожалел. В творениях Евсевия Кеса-
рийского, великих каппадокийцев, Епифания Кипрского, Иоанна Злато-
уста, блаженного Августина, Дионисия Ареопагита, Иоанна Дамаскина и
др. велико влияние античной культуры, переработанной в духе христиан-
ства, и содержится целый ряд вполне гуманистических идей. Все эти
произведения князь Андрей знал, читал, переводил и использовал в своих
сочинениях. Курбского интересовала прежде всего общехристианская
патристика, созданная до церковного раскола 1054 г. Поэтому если и
называть Курбского гуманистом, то только с определением православ-
ный. Его историческое значение по достоинству оценили другие ревни-
тели святоотеческих древностей — старообрядцы. Они назвали князя
Андрея Курбского «трудолюбезным рачителем священных писаний»
(Курбский 1995, XLVIII).
Обращение Курбского к латинской культуре ни в коей мере не
означало отказа от традиционных церковнославянских ценностей. Веро-
исповедная чистота была фундаментом новой учености. Князь Андрей
стремился поставить западноевропейские «свободные искусства» на
службу православию, вернуть в его лоно греко-византийское духовное
наследие. Его литературная деятельность за рубежом преследовала обще-
славянские цели. Призывая другого московского эмигранта Марка Са-
рыхозина заняться переводами, князь Андрей Курбский писал ему: «Не
обленись до нас приехати...», «... яви любовь ко единоплеменной Рос[с]ии,
ко всему словенскому языку!» (РИБ 31, 418).
Перспективной задачей медиевистики является создание академи-
ческой истории древнерусской литературы как истории теоретических и
эстетических представлений восточнославянских книжников, как исто-
рии становления, развития и разрушения древнерусских литературных
канонов и жанров. В настоящее время приступить к осуществлению
этой задачи было бы преждевременно. К адекватным теоретическим обоб-
щениям можно прийти только после монографического анализа более
частных тем, малоизученных источников и творчества конкретных писа-
телей. Мы считали бы свою задачу выполненной, если бы книга могла
послужить хотя бы частичному решению этих актуальных проблем фило-
логической науки.
ПРИМЕЧАНИЯ
Введение
’ Год рождения Курбского определяется приблизительно на основании его
свидетельства в «Истории о великом князе Московском». Рассказывая о поко-
рении Казани в 1552 г., князь Андрей отметил, что ему было доверено командо-
вать полком правой руки несмотря на молодость: ему было тогда всего линь
«лет аки двадесят и четыре» (РИБ 31, 182). Эти слова повсеместно понимают
как «около двадцати четырех лет». Если вычесть из 1552 примерно 24, то полу-
чится около 1528 г.
Когда началась осада татарской столицы, 25 августа князь П. М. Щенятев и
второй воевода Курбский согласно полученному приказу расположили полк
правой руки за рекой Казанкой напротив города (ПСРЛ 29, 97). Военные дей-
ствия продолжались почти шесть недель. 2 октября после кровопролитного
штурма Казань пала, и вскоре победители отправились в обратный путь. Любо-
пытно, что взятие Казани произошло в день памяти особо чтимого на Руси
святого Андрея Юродивого, с которым Курбский имел одно имя. 29 октября
триумфатор Иван IV торжественно вступил в Москву. Казанский поход был
победоносно завершен.
Князь Андрей сообщил, что ему было «лет аки двадесят и четыре», когда
получил распоряжение встать со своим полком за рекой Казанкой. Он имел в
виду конец августа 7060 г. от Сотворения мира. Первого сентября наступило
новолетие — 7061 г. В новом году приближался день рождения молодого вое-
воды. Его слова означают, что во время казанской кампании ему было не около
двадцати четырех лет, а почти двадцать четыре года. Скорее всего, Курбский
родился в октябре или ноябре 1528 г. Слова около и почти в принципе синони-
мичны. Но между ними имеется важное смысловое различие. Около значит
‘приблизительно: немного больше или немного меньше’. Почти — тоже при-
близительно, но только в значении ‘без малого’.
Такое словоупотребление встречается во втором письме Курбского старцу
Вассиану Муромцеву. Князь Андрей подверг критике библейские книги в изда-
нии Франциска Скорины, которые были «преведены не в давных летех, аки лет
50 или мало к сим» (РИБ 31, 402). Э. Кинан усмотрел в этих словах хроноло-
гическую ошибку и заподозрил подлог. Он предположил, что автором послания
был князь С. И. Шаховской, занимавшийся литературной мистификацией под
именем Курбского в 20-е гг. XVII в. — спустя ровно полвека после переизда-
ния в Вильне в 1575V Библии Скорины (Кинан 1971, 44).
Между тем Курбский достаточно точен в своем ответе. Франциск Скорина
опубликовал первые ветхозаветные книги — Иова, Псалтирь, Притчей Соломо-
новых, Иисуса Сирахова — в Праге в 1517 г. (Скорина 2, 806; он же 3, 287, 383,
670). Письмо в Печоры появилось через 47 лет — в 1564 г. (см. § «Переписка
со старцем Вассианом Муромцевым»). Князь Андрей округлил цифру и вновь
использовал аки в значении ‘без малого’ — «аки лет 50 или мало к сим».
2 Благодарю научного сотрудника НИОР РГБ Т. А. Исаченко, указавшую
мне этот источник.
Примечания
281
Глава I
Спорные вопросы источников
1 В разное время у Курбского находились «скорописные» книги: в Юрьеве
большой сборник с переводами Максима Грека (РИБ 31, 495), а в эмиграции
книга сочинений Григория Паламы и Нила Кавасилы, о которой князь Андрей
сообщил Кузьме Мамоничу, «яко у меня уже преписана скорописью и исправ-
лена по силе моей» (РИБ 31, 427 — 428). Скорописью переписан и агиографи-
ческий свод Син-219. Умение аристократа читать скоропись еще не означает
знания делового языка Литовской Руси и тем более желания писать им при
свидетелях, когда имелась возможность выбрать международную латынь и под-
черкнуть свою ученость.
В прошлом слово скоропись могло иметь несколько иное значение. В конце
XVII в. писец Хронографа извинялся перед читателями в послесловии, опасаясь
упреков в том, что «о нас речется: „Сей убо человек начат писати книгу изящ-
ным писмом и невозможе ея совершити" — и сего ради скорою скорописию и
тонкою начах, да скорее совершу. Вы же, господие мои книгчии и книгописате-
лие и всякого чину и возраста, да не вознегодуйте на мя о сем и не зазрите мне
в сицевых, яко скорописию написах книгу сию, якоже егда растворенный мед от
еди[н]аго сосуда пием златою чашею, от того же и сребреною, такоже и древя-
ною или скуделною, не едина ли сладость пиющим бывает и веселие. Да такоже
и сия божественая писания печатана, или лепотным [текст уничтожен и заклеен:
письмом? — В. К. 1, или и обычным, сиречь скорым писмом, или скорописным
тонким писмом, не едино ли глаглет?» (Пог-1444, 1007 — 1007 об.).
Несмотря на признание писца, в Хронографе не найти скорописи в точном
смысле этого термина. Большая часть книги переписана четким полууставом,
выдающим руку хорошего мастера. На л. 759 — 781 почерк становится мелким,
тонким, безыскусным, а на л. 782 — 824 об. переходит в простой небрежный
полуустав с элементами скорописи. Такой беглый полуустав книжник XVII в. и
называл скорописью. Она обозначает в данном случае быстрое и небрежное по
сравнению с книжным «изящным» письмо.
2 В роду Курбских существавали связи со Псковской землей. В 1511 —
1514 гг. князь Семен Федорович Курбский, обладавший высоким нравствен-
ным авторитетом в глазах своего внучатого племянника Андрея (см.: РИБ 31,
163 —165), служил великокняжеским наместником в недавно присоединенном к
Москве Пскове. По словам местного летописца, он и другой наместник князь
Петр Великий Шестунов в отличие от своих суровых предшественников «нача-
та добры быти до пскович» (ПЛ 2, 259). В 1554 г. по заказу князя Андрея
псковские мастера отлили колокола для его церкви в родовой вотчине Курбе
(Смирнова 1962, 245, СН. 10).
1 Отрицательное отношение в России к изданиям Франциска Скорины под-
тверждает грамота 1552 г. польского короля Сигизмунда II Августа его послу в
Риме. В документе сообщается, что при Сигизмунде I книги Скорины были
сожжены в Москве по приказу великого князя, потому что их напечатали пре-
данные римской церкви люди (Флоровский 1969, 155). Как и Курбский, обвиня-
ли Скорину в протестантизме писатели совсем иного круга. В начале XVII в.
Униатский митрополит Анастасий Селява считал его «гуситским еретиком» и
предшественником антитринитариев (Дмитриев 1990, 47 — 48).
282
Примечания
4 Курбский вспоминал в предисловии к «Новому Маргариту»: «Аз же...
хотех со жаланием устремитися на епистолии Павла, от него [Златоуста. —
В. К. ] протолкованные, иж бы их могл склонити на словенский от латинска. И
исках мужей, словенским языком книжным добре умеющих, и не возмогох обре-
сти. <...> Аз же бояхся, ижь от младости не до конца навыкох книжнаго сло-
венъскаго языка... И того ради воспящахся от того великаго дела до время-
ни...» (Курбский 1976, 6 — 7). О том же в близких выражениях рассказывал
князь Андрей в письме Марку Сарыхозину, прося своего друга оказать помощь
в работе: «Не обленись до нас приехати.., даючи помощь нашему грубству и
неискувству: бо не обвыкли есмы, яко аз, тако князь Михаиле, словенску языку
в конец, и того ради боимся пуститися едины, без помощи, на так великое и
достохвальное дело. А того ради послах к тебе предисловеицо единой книги
нашего переводу.., яко там прочитающе лепеи расмотришь: бо исках помощи
себе, семо и овамо обращался, и никако же обретохом. Аще ли Бог тебя принесет
до нас, то бы аз сел со единым бокаляром за книгу Павловых епистолеи, беседо-
ванных от Хрисостома...» (РИБ 31, 418).
s А. Н. Ясинский отметил, что летом и осенью 1575 г. соседи Курбского
неоднократно нападали на его земли и угрожали ему. Он заключил на этом
основании, что жалоба на «лукавых суседей» в предисловии к «Новому Марга-
риту» появилась под свежими впечатлениями от этих событий (Ясинский 1889,
105, 106. См.: Иванишев 1, 54 — 72). Жизнь Курбского в эмиграции протекала в
постоянных раздорах и тяжбах с соседями. Еще в 1566 г. он жаловался на то,
что паны отнимают у него земли (Иванишев 1, 1—2). Московские дипломаты,
по приказу Грозного зорко следившие за его жизнью за границей, доносили
царю в 1571 г.: «А ныне Курбской завалчился с ляхи в межах, и ляхи его все не
любят, а зовут его все израдцою и лотром [предателем и вором. — В. К. ] и чают
на него от короля опалы не вдолге, что полская рада вся его не любят...» (СИРИО
71, 806). Сам по себе указанный А. Н. Ясинским факт не может служить веским
аргументом для датировки памятника.
6 Князь Андрей называет Оболенского юношей. В статье Максима Грека
«Седмь степеней человеческаго житиа» указано, что возраст юноши — от 20 до
30 лет, а возраст мужа — от 30 до 50, после чего наступает старость (Максим
Грек 3, 281). Михаил Оболенский вместе с женой находился в Литве уже в
1564 г. В XVI в. возрастом гражданского совершеннолетия считались 15 лет. В
этом возрасте дети служилых людей поступали на службу, по церковным зако-
нам мужчина мог вступить в брак после исполнения 15 лет (Неволин 1, 404 —
405), хотя известны и исключения по соображениям политического характера:
наследник московского престола Иван III женился на дочери великого князя
Тверского Марии в'12 лет. Оболенский родился не позднее 1549 г. и был лет на
20 моложе Курбского. В Краковском университете он был одним из великовоз-
растных студентов.
7 С. О. Шмидт, к гипотезе которого присоединился С. А. Морозов, полагает,
что эти слова Курбского были написаны после 5 июля 1564 г. и, очевидно, до
введения опричнины в 1565 г. (Шмидт 1976, 149, 150). В это время князь Анд-
рей не мог ссылаться на вторую часть своего труда, так как тогда ее не суще-
ствовало даже в его замыслах (см. также § «„Литературный манифест": второе
письмо царю»).
Примечания
283
в Первый издатель «Истории» Курбского Н. Г. Устрялов полагал, что она
была написана не ранее 1578 г. (Устрялов 1868, XXXIII). Однако приведенные
им доказательства ошибочны, на что указал еще И. Н. Жданов (Жданов 1, 158).
9 В. С. Иконников считал, что Курбский стал писать «Историю» в связи с
возобновившейся перепиской с Грозным в 1577 — 1579 гг. (Иконников 1908,
1826). Третье письмо монарху и «История» имеют текстуальные совпадения, но
на их основании нельзя предположить, какое произведение возникло раньше.
Развивая положение В. С. Иконникова, С. А. Елисеев пришел к выводу, что Курб-
ский уже после гибели царевича Ивана предостерегал Грозного от сыноубий-
ства, чтобы предстать в глазах читателей пророком. Поэтому исследователь да-
тировал «Историю» периодом между 19 ноября 1581 г., датой смерти царевича,
и 1583 г., временем кончины Курбского (Елисеев 1984а, 153— 154).
С этим мнением нельзя согласиться. Пророчества о гибели династии имеют-
ся не только в «Истории». В 1579 г., еще при жизни царевича Ивана и до
рождения последнего сына Грозного Дмитрия, Курбский предсказал в третьем
письме к царю прекращение его рода. «Не губи к тому собя и дому твоего!» —
писал он под влиянием «Жития Николая Мирликийского» (ПГК 117). В мар-
гинальной глоссе к житию в Син-219 на л. 423 выражение «и дому» объяснено
как «и роду» (см. § «Агиографический свод в переводе Курбского»), Этому
предсказанию также было суждено сбыться, а трагическая гибель при невыяс-
ненных обстоятельствах царевича Дмитрия Ивановича в 1591 г. была исполь-
зована в политических интригах новых претендентов на московский престол.
10 А. И. Кирпичников пришел к выводу о полном соответствии («подстроч-
ном переводе») «Жития Георгия Победоносца» в рукописи Син-219 и его ла-
тинской версии в издании Сурия. Исследователь ошибочно считал, что жития в
славянском переводе и редакции Сурия самостоятельно восходят к общему
протографу. Это мнение вызвано неправильной датировкой списка Син-219 XV —
XVI в. (см.: Кирпичников 1879, 7. Ср.: там же, 6). Очевидно, на датировку
А. И. Кирпичникова повлияла ошибка Афанасия Скиады. В 1722 г. он составил
краткую опись греческих книг ПАтриаршей и Типографской библиотек. Одно-
временно с этим он датировал (кстати сказать, часто неверно) славянские рукопи-
си. Сначала Скиада указал в Син-219 на верхнем поле л. 1: «Videtur seculi 16»
(«Кажется, 16 столетия»), но затем исправил дату на 15 в.
Г. 3. Кунцевич, комментируя цитаты Курбского из житий Николая Мирли-
кийского и Иоанна Златоуста, указал их источник — «Vitae sanctorum» Лаврен-
тия Сурия (РИБ 31, 149, сн. а, 311, сн. а).
" В Син-219 л. 429 по современной фолиации относится к предшествующей
тетради и написан почерком, отличным от почерка вставок. Очевидно, он не был
включен в первоначальную фолиацию XVI в., так как не имел текста. Только
потом на его лицевой стороне были приписаны послания Игнатия Богоносца и
Богородицы.
12 В результате лингвотекстологического анализа М. С. Крутова предполо-
жила, что «Живот Николы Мирликийского» в редакции Метафраста в рукопи-
си Рум-159, л. 72 — 77 является «белорусским» переводом более раннего велико-
русского жития (Крутова 1977, 126). С этим мнением нельзя согласиться, так
как оно совершенно не учитывает латинско-польскую традицию жития. В сбор-
нике Рум-159 «Живот Николы Мирликийского» представляет собой перевод на
Моление Ивана Грозного с сыновьями Федором и Дмитрием
перед иконой Владимирской Богоматери
Святой царевич Дмитрий Иоаннович
286
Примечания
«простую мову» польского текста из «Zywotow Swi?tych» Петра Скарги, на что
указал еще Н. К. Гудзий в 1917 г. (Гудзий 1917, 30 — 31,77 — 79).
11 Благодарю Б. А. Успенского, указавшего мне этот факт.
11 В публикации М. А. Оболенского (Оболенский 1858, 365) и Ю. Бестерс-
Дилгер это место передано как «много и разум». Исправлено нами по анало-
гии со «Вторым посланием Грозному».
г’ В рукописи Ув-301 — 1° между л. 176 и 177 утрачено 5 листов с послания-
ми Курбского княгине Чарторыйской, Василию Древинскому и почти всем вто-
рым письмом Константину Острожскому.
’ь Повести об Августине Гиппонском заканчиваются нравоучением: «Зрим
зде со опаством и внемлем себе со истязанием, где ныне зазирающии оглаголни-
ки и неповинных истязатели, малоискусных в писании иереев, диаконов осуждаю-
щий, а простоты жителства их не смотряюще; такожде и народов простых неис-
куству молитвам насмехающеся, а трудов их претяжких и потов многих ни во
что же вменяюще» (Клибанов 1996, 349). В «Послании К. Чапличу» князь
Андрей отвечал, защищая аскетическую жизнь иноков: «А что ся тыче о еписку-
пех богатых и о мнихех многостяжательных, им же были надавали предки наши
именеи не на кормство, а ни на пожитки скверный, но странноприимства ради и
убогих за поможения и на благолепие церковное, а яко ныне ими шафуют [мар-
гиналия: владеют. — В. К.], — нехай им Бог судит... Но не о тех нам слово, но
о истинных, апостолоподобных епископех и мнихех нестяжательных, ангель-
ское житие проходящих... » (РИБ 31, 443). Трудно усмотреть текстуальное
сходство в приведенных примерах и тем более использовать их как доказатель-
ство авторства Курбского.
17 Курбский неоднократно возвращался к этой теме. В комментарии к сочи-
нениям Иоанна Дамаскина утверждается, что «у нас ани десятые части книг
учителей наших старых не преведенно лености ради и нерадениа властелеи
наших, бо нынешнего веку мнящиеся учители [грех ради наших] большей в
болгарские басни або паче в бабские бредни упражняются, прочитают и похва-
ляют их, нежели в великих учителях разумех наслаждаются» (Курбский 1995,
XXXII — XXXIII). Примечание, бесспорно, принадлежит князю Андрею. Это под-
тверждают текстуальные параллели с его другими произведениями (ср.: Айсман
1972, 80; Курбский 1995, L-LI, LIII, XXXVII).
Критика Курбского представляет собой разительный контраст по сравне-
нию с положительной оценкой Василия III и митрополита Даниила в «Сказа-
нии о преподобием Максиме Философе». В этом отношении Курбский близок
Зиновию Отенскому. Новгородский монах также жаловался на недостаток пе-
реводов святоотеческой литературы, на отсутствие на Руси многих творений
Василия Великого, Григория Богослова, Иоанна Златоуста (Зиновий Отенский
1863, 349 — 350. О его взглядах см.: Морозова 1990).
Упреки по адресу духовных властей имеют полемический характер. Князь
Андрей закрывает глаза на современные ему обобщающие книжные своды. Среди
них Четии Минеи митрополита Макария «имели значение нравственное: эти
12-ть огромнейших фолиантов свидетельствовали, что русская церковь облада-
ла отеческой литературой в полном достатке» (Голубинский 2, 853). Едва ли
Курбскому осталось неизвестным это монументальное предприятие. Его дядя
Василий Тучков участвовал в нем под руководством Макария. /
Примечания
287
|В Маргинальная глосса в предисловии к «Новому Маргариту» «Димии грецка
пословица, а по-руску палачи, або каты» (Курбский 1976, 1 об.) имеет соответ-
ствие в разговорнике «Речи тонкословия греческого»: «Диомии, полачи» — и в
такой же форме в «Житии великомученицы Анастасии Узорешительницы» в
Великих Четиих Минеях под 22 декабря (Симони 1908, 204). Заимствование
газофилякия, объясненное на книжном поле как «либрария, або книгохрани-
телница» (Курбский 1976, 5), представляет собой старославянизм (ССС 1994,
167). Помета к слову небо в «Богословии» Дамаскина: «Оранос еллински, а по-
словенски горе зрения» взята из более раннего перевода этого трактата, принад-
лежащего Иоанну экзарху Болгарскому (Дамаскин 1878, 37; Курбский 1995,
128, сн. 5<>о). Критика в «Новом Маргарите»: «... старые преводники зело в том
погрешили: превели нам о умерших, а не о усопшых, а в грецком стоит о усоп-
шых...» (Курбский 1987, 306) основана на лингвистических разысканиях Мак-
сима Философа (см. § «Стилистические идеалы»). Число таких примеров можно
без труда увеличить.
19 Как видно из владельческой записи на л. 22 — 29, рукопись АР-286 при-
надлежала замечательному деятелю русской культуры А. А. Матвееву: «Книга
глаголемая Псалтырь комнатнаго стольника Андрея Артемоновичя Матвеева».
Матвеев служил в этой должности при Петре I в 1674— 1691 гг. — тогда и была
сделана помета. Его отец боярин Артамон Сергеевич занимал важные посты
при царе Алексее Михайловиче. После смерти монарха он был сослан вместе с
семьей в Пустозерск. И. М. Кудрявцев обратил внимание на одно место в его
челобитной из ссылки: «Кровь моя, как вода, пролита за вас, государей, и вопию
ко всесильному Богу...» (Кудрявцев 1963, 197, сн. 88). В похожих словах Кур-
бский упрекал Грозного в первом послании: «И кровь моя, яко вода, пролитая
за тя, вопиет на тя к Богу моему» (ПГК 8). Едва ли справедливо из этого
заключить о знакомстве Матвеева с сочинениями князя Андрея (Уваров 1973,
10). Фраза представляет собой устойчивую формулу, которой он воспользовал-
ся независимо от творчества Курбского.
20 Книга написана на бумаге с филигранями: 1) «крепостные ворота» с
латинскими буквами «МН» (Брике 4, № 15950 — 1599 г.; Лауцявичюс 1967, тип
близкий № 719 — 1603, 1605 гг.); 2) герб Великого княжества Литовского —
«всадник в круге с поднятым мечом» (Лауцявичюс 1967, № 3510 — 1614, 1616,
1617 гг.); 3) «рыба» (Лауцявичюс 1967, № 3889 — 1609 г.); 4) «рыба в круге»
(Лауцявичюс 1967, № 3939 — 1611 г.).
21 Троица находится на дороге из Москвы в Курбу, расположенную непода-
леку от Ярославля, — родовую вотчину предков князя Андрея, по которой они
получили фамилию (Герберштейн 1988, 154, 332). Максим Грек жил в Троице-
Сергиевом монастыре с 1547 — 1548 г. (Синицына 1977, 149, 151 — 152, 156, 158 —
159) или, по другой версии, со второй половины 1551 г. (Иконников 1915, 512 —
513; Ржига 1934, 77). В 1551 г. троицким игуменом около полугода был старец
Артемий (Вилинский 1906, 45, 52 — 53). В Троице Курбский встречался с Мак-
симом Греком в 1553 г. (РИБ 31,210) и, возможно, ранее успел познакомиться с
Артемием.
288
Примечания
Глава II
Теоретические взгляды и литературная позиция
' См.: Толстой 1988, 72 — 73, 108— 109; Матхаузерова 1976, 45—50; Робинсон
1984, 112-134; Успенский 1987, 78-79, 200-202, 245-248, 255-258, 311-316,
339 344; он же 2, 5 — 28; Живов 1993, 106 121.
2 Разносторонняя начитанность позволяла Грозному вести публичные пре-
ния о вере с представителями других конфессий — пастором Яном Рокитой и
иезуитом Антонио Поссевино, что до него не делал ни один московский госу-
дарь. Уверенный в своих силах монарх приказывал Роките говорить «вольно и
смело», не боясь опалы (Туминс 1971, 294). Одна из причин, заставившая его
взяться за обличение протестантства, указана во введении к «Ответу Яну Роки-
те»: «... да не... возмнитца вам, яко не вем отвещати и не могу против ваших
словес составити слова и не ведуще писаниа... » (Туминс 1971, 216). В споре
Иван IV не раз уличал противника в ошибках и неправильном цитировании
Библии (см.: Туминс 1971, 244 — 245, 278, 282). Его богословский трактат полу-
чил известность за рубежом и был переведен на латынь литовским протестан-
том-евангелистом Яном Ласицким (изд.: Попов 1878, 1 33). Он же написал
как ответ Грозному апологию своего учения, ссылаясь на пример Мартина Лютера,
критиковавшего религиозные убеждения английского короля Генриха VIII (Цве-
таев 1890,552).
1 Курбский указал первую часть грамматики — орфографию и опустил этимо-
логию и синтаксис.
1 В «Никомахозой этике» Аристотель объявил монархию наилучшей фор-
мой государственного устройства, а наихудшей формой правления — тиранию:
«... будучи обе единоначалиями, они весьма различны, так как тиранн имеет в
виду свою собственную пользу, а царь — пользу подданных» (Аристотель 4,
234). В «Истории» Курбского постоянно повторяется мысль, что в отличие от
справедливых государей, которые заботятся об общем благе, Иван IV преследует
корыстные цели и, следовательно, он тиран.
’ Еще одна деталь сближает Курбского и старца Артемия с публицистами
XVI в. Нил Сорский с его проповедью аскетизма и глубокой верой в священное
слово осуждал стремление «по своих волях страстьних жити, а не по святых
писаниих». Однако среди его современников раздавались голоса протеста: «... не
нам писана суть и не подлежить еже в нынешнем роде хранити та» (Прохоров
1974, 143). Наболевшим вопросом было нестяжательство первых христиан и
современное устройство церковной жизни. Вассиан Патрикеев в «Собрании
некоего старца» указывал, что «вси святии отцы о отвержении мира писаша:
Иноком жити по Евангелию, и по Апостолу, и по Великому Василию — сел не
держати, ни владети ими, но жити в тишине и в безмолвии, питался своима
рукама» (Казакова 1960, 224. Ср.: там же, 225).
Старец Артемий продолжил эту тему в письмах Грозному: «... неистовствуют
неции толико, яко и глаголати дръзают сице: „не требе ныне по Евангелию
жити!“ И от некоего епископа слышах: „не съидется дей ныне по Евангелию
жити: род ныне слаб!"» (РИБ 4, 1383. Ср.: там же, 1438). Князь Андрей затро-
нул этот вопрос в переписке с Вассианом Муромцевым (РИБ 31, 389), а затем
вернулся к нему в предисловии к «Богословию» Иоанна Дамаскина. Он вспо-
минал о лжеучителях: «... слышах глаголющых их, не треба, рече, и невозможно
Примечания
289
ныне по Евангельскому закону жыти, бо ныне род человечьскии слаб есть»
(Курбский 1995, LIV). Критика Курбского вновь обнаруживает заметное сход-
ство с посланием к царю старца Артемия.
ь У Г. 3. Кунцевича это место передано в разночтениях как «исполу писа-
нка умеющим» (Кунцевич 2, 70, сн. 14). В других публикациях иная разбивка
текста: «ис полуписаниа» (Айсман 1972, 80; Курбский 1995, XXXVII). Следует
считать правильным чтение, предложенное Г. 3. Кунцевичем.
7 В прологе к Толковой Псалтири Брунона Гербиполенского в полном соот-
ветствии со средневековыми эстетическими представлениями считается заслу-
гой автора, что он «ничто же убо в словесех не сущаго народнаго приложи»
(Сол-1039, 4 об. -5).
" Курбский познакомился с ересью феодосиан еще на Руси (Зимин 1958,
201). В эмиграции он вспоминал, что слышал в Московии еретические сужде-
ния некоторых кирилловских монахов, отрицавших принадлежность соборных
посланий апостолам и приписывавших их простым старцам и священникам
(Архангельский 1888, Прилож., 116; Курбский 1995, 562, сн. 8°°). Подвизавший-
ся в заволжских монастырях Феодосий Косой запрещал читать Послание к
Евреям, «понеже мудро», считая его автором «не апостола Павла.., но иного
некоего Павла» (Зиновий Отенский 1863, 353 — 354). В своем лжеучении Фео-
досий Косой, основываясь на Пятикнижии Моисея, не признавал троичность
Божества и считал Иисуса Христа человеком. Между тем в Послании к Евреям
(главы I —IV) с непререкаемой ясностью говорится о Христе как о Боге и его
превосходстве перед Моисеем.
9 В издании 1665 г. перепутана нумерация листов. Сначала нами указана
старая, неправильная фолиация, а после косой черты — новая.
10 Анализ переводческой техники написан совместно с Л. И. Щеголевой. При
ссылках на латинское издание сначала отмечены римскими цифрами номера
абзацев, данные нами, а затем после запятой арабскими — страницы. При ссыл-
ках на греческий текст (Пселл 1, 94—107) указаны номера страниц, а после
косой черты — строки.
" Поиски автографов Грозного ведутся давно. Не затрагивая обширную
историографию вопроса, следует отметить запись в «Тактиконе» Никона Чер-
ногорца, пожалованном Иваном IV в Соловецкий монастырь. В начале рукопи-
си указано: «Се яз, князь велики Иван Васильевич», а ниже добавлено: «Оста-
вил посох владыка Алексии лета 7053-го месяца априля 1 день, а оставил в
Кирилове» (Сол-6, 3 об.). В 1545 г. епископ Вологодский Алексей покинул
кафедру и удалился на покой в Кирилло-Белозерский монастырь. Описатели
Соловецкой библиотеки посчитали пометы автографом юного государя (Пор-
фирьев 2, 83). Однако, по мнению М. В. Кукушкиной, первая фраза напоминает
Начало деловой грамоты, «которую вряд ли мог писать сам великий князь»
'Кукушкина 1976, 392). А. А. Амосов справедливо возразил, что традиционной
Формулой «Се яз...» также начинаются записи в древнерусских вкладных кни-
Гах (см.: Зарубин 1982, 48, 81 —82), а «Тактикой» Никона Черногорца как раз и
вносится к их числу.
На наш взгляд, первая строка является пробой пера или незаконченной вклад-
кой записью. Оборвав ее, книжник приписал сообщение о владыке Алексее.
Маловероятно, чтобы отрывочные известия были продиктованы писцу, а не сде-
ланы собственноручно. Едва ли кто-нибудь из подданных осмепипга —
290
Примечания
вкладной книге государя: «Се яз, князь велики Иван Васильевич». В сделан-
ных писцами записях XVI в. о нем сообщается в третьем лице: «Менею сию дал
княз великий Иван Васильевич» (Зарубин 1982, 42. Ср.: там же, 40). Надо
полагать, что в «Тактиконе» представлен автограф Грозного. Текст написан
крупным полууставом с элементами скорописи. Почерк имеет варианты в на-
чертании букв в, к, с, т, к, передающие его неустановившийся характер. За-
пись была сделана, когда великому князю шел всего лишь пятнадцатый год.
12 Характеристика Ивана IV как писателя требует осторожности. Есть риск
приписать ему созданные от его имени произведения. В «Послании ногайскому
князю Шийдяку» можно найти многие особенности, свойственные эпистолярно-
му стилю Грозного: экспрессивность, близость к разговорной речи, повторения,
прямые обращения к адресату: «Ав грамоте к нам писал еси многие неприго-
жие слова. А иные еси таковы слова непригоже писал, что за таковыми словы
непригоже и вь дружбе быти. И ты 6, князь, вперед таких непригожих слов к
нам не писал, чтобы межи нас с тобою дружба не рушилася, а писал бы еси к нам
по пригожу» (ПДРВ 8, 17). В письме смущает только одно: его дата. Оно было
отправлено в июне 1537 г., когда великому князю было всего лишь шесть лет.
Послание написано от его имени и состоит из традиционных формул диплома-
тических документов (ср.: ПДРВ 8, 70 — 71).
Глава III
Литературная техника
' В стиле Курбского сказалась двойственность в положении эмигранта. Че-
редование разных стилистических установок позволяло ему отстраняться не
только от своего родного языка, но и от окружавшей его за рубежом речевой
стихии. Он отвечал в письме Константину Острожскому: «... люди из дому
гнои возят — паче же душевная и неисцельная гагрина, а по-вашему-то канцер
заразливы и неисцельныи, от него же уж мало не вся Волынь заразилася и
неисцельне болят, скверными догматы подущати» (РИБ 31,466). Образ навеян
символикой Нового Завета. Во втором Послании к Тимофею (II, 17) апостол
Павел предупреждал, что еретичество распространиться по телу церкви как
болезнь, известная под именем гангрены — рака: «... слово их яко ганьгрена,
егда жир обрящет» (Библия 8, 332). Обличая реформаторов, Курбский исполь-
зовал хорошо известный в церковнославянской литературе грецизм и противо-
поставил его латинизму канцер ‘рак’ (cancer). Писатель-ортодокс не мог на-
звать церковнославянский язык православия «их языком», как он делал это
применительно к «простей беседе руской».
2 На название «Истории» повлияло начало первого Послания апостола
Иоанна Богослова (I, 1): «...еже слышахом, еже видехом очима нашима.. *
(Библия 8, 143). Авраамий Палицын также подчеркивал в «Истории вкратце в
память предидущим родом»: от деяний, «великих и преславных малаа избрах--
елико возмогох... еже слышахом и очима своима видехом, о сем и свидетель-
ствуем» (Державина, Колосова 1955, 95, 127 — 128).
'Согласно современному переводу, «светлые мужья», уговорившие князя
Андрея взяться за перо, — это «умные люди» (ПЛДР 1986, 219). В агиографи-
ческом своде Курбского название произведения Иеронима Стридонского «Пе
Примечания
291
viris illustribus» — «О знаменитых мужах» — переведено как «О светлых мужех»
(Син-219, 153 об., 154). Illustris означает по-латыни ‘светлый, славный, известный,
знатный, выдающийся’. В этом же сборнике превосходная степень прилагательно-
го gravissimus ‘наипочтеннейший, самый влиятельный’ переведена как пресвет-
леишии, apraecipuus ‘выдающийся, замечательный’ — как светлый (Син-219, 200,
438 об.). Там же в маргинальной глоссе к «Житию Николая Мирликийского»
определение знамянитых объяснено как светлых (Син-219, 416). Собеседни-
ками Курбского были уважаемые, знаменитые люди, причем необязательно знат-
ные и высокородные. «Но достоит ми... — писал он в «Истории», — светлых
мужей, — светлых, глаголю, не токмо в родех, но и в обычаех, — воспомянути...»
(РИБ 31, 275).
В агиографии это выражение обозначало святых подвижников благочестия
и мучеников. В «Волоколамском патерике» Досифея Топоркова рассказывает-
ся о видении поселянину святого Никиты: «Аз же вопросих светлаго того мужа:
господи, ты кто еси. Он же рече ми: Аз есмь Христов мученик...» (Питирим
1973, 180). В соответствии с канонами житийной литературы жертвы московских
государей изображены Курбским «светлыми мужами» (РИБ 31, 275, 350 и др.).
* Князь Андрей называл хрониками разные в жанровом отношении произ-
ведения: «Церковную историю» Никифора Каллиста Ксанфопула (Син-219,
338 об.; Владимиров 1897, 315; РИБ 31, 417; Курбский 1976, VIII; он же 1989,
422 об., 426 об.), «Записки о Московии» Сигизмунда Герберштейна (РИБ 31,
164), современные исторические произведения (РИБ 31, 245), «летописные кни-
ги» (Айсман 1972, 80; Курбский 1995, XXXVII, LVII), а также «летописную
книгу» «о Новом свете» (Курбский 1995, LVII).
Во времена Курбского из сочинений о великих географических открытиях
пользовались популярностью так называемый сборник Симона Гринеуса «Novus
orbis regionum ас insularum veteribus incognitarum» (1-еизд. Базель, 1532) и «Космо-
графия» Себастьяна Мюнстера, латинский перевод которой был опубликован в
Базеле в 1550 г. и находился в библиотеке Константина Острожского (Мыцко
1990, 24). Эти латинские источники использовал польский писатель Мартин
Бельский в «Хронике всего света». В ее третьем издании 1564 г. десятая книга
посвящена путешествиям в Америку, Африку и Азию и названа «ONowym Swiecie»
(Бельский 1976, 440 об. — 462 об.). По приказу Сигизмунда II Августа (умер
в 1572 г.), литовский шляхтич Амброжий Брежевский перевел третье издание
Бельского с польского на белорусский язык (Казакова 1980, 232, 234, 245, 247 —
248). Возможно, «Хроника всего света» и есть «летописная книга» Курбского.
5 Рассказывая о династических кризисах, Курбский целиком и полностью
Находится на стороне проигравших в придворной борьбе невестки Ивана III
Елены Волошанки, жены Ивана Молодого, ее «боговенчанного» сына «царя
Димитрия» и Соломонии Сабуровой. Писатель крайне пристрастен в своих
оценках. Гневно осуждая «жен-иноплеменниц» великих князей Московских, он
обходит стороной тот факт, что иноземкой была и Елена Волошанка — дочь
Молдавского господаря Стефана III. Она участвовала в кружке еретиков-жи-
Довствующих, но ортодокс Курбский закрывает на это глаза и даже называет ее
*святою» (РИБ 31, 272)! Мученическая смерть Елены Стефановны и Дмитрия-
внука от рук московских государей была выше религиозных заблуждений, о
Которых лучше было умолчать, чтобы не разрушить тщательно создаваемые
°бразы кровожадных тиранов и их невинных жертв.
Великий князь Московский Иван III
Примечания
293
6 Ссылаясь на летописи по памяти, Курбский иногда ошибался. Он заметил
о великом князе Владимиро-Суздальском Андрее Боголюбском: «... от него же,
памятамись, и великие княжата Тверские изыдоша, яко лутче о сем знаменует в
летописной книге рускои» (РИБ 31, 281). Здесь допущена явная неточность:
родословная тверских князей идет не от Андрея Боголюбского, а от его брата
Всеволода Большое Гнездо.
Курбский привел в свидетельство «летописную русскую книгу» в своей
«Истории о осьмом соборе», основанной на сочинении о Флорентийской унии
1439 г. виленского субдиакона. К этому несохранившемуся произведению вос-
ходит изданная Клириком Острожским в 1598 г. «История о Ферарском або
Флоренском синоде» (см. § «Языковая личность Курбского в восприятии мос-
ковских книжников XVII —XVIII вв.»). Сравнение текстов подтверждает об-
щий протограф, а разночтения между ними должны быть отнесены на счет двух
самостоятельных переработок источника:
Курбский Клирик Острожский
Нашие тогда Руси презвитеров и клири-
ков избегоша вящей ста, и епископов два,
яже не произволиша соборов их; и неко-
торых колько десят по дорогом избиша;
а семьдесят, памятамися, и три, здравы
возвратишася в землю свою, за явлением
ангела, в некотором германском граде у
некоторыя жены вдовицы благочестивые
в винограде крышась, яко пространней о
том в летописной русской книге пишет
(РИБ 31, 480-481).
Исидор, Руский митрополит, доброволне
подписался. А два епископи рускых и сто
презвитеров, которые при нем были, не
призволяли на тую унею, ани ся подписо-
вати хотели. И утекло их семьдесят. За
которыми гонено, и не мало их побито. А
иншие в земли Немецкой, у одной побож-
нои невесты, у винници скрывшися, здо-
рово потом до домов своих ушли (РИБ
19, 465).
Такого рассказа нет в публицистическом произведении о Флорентийской
унии — «Слове избраном от святых писаний, еже на латыню», которое вошло в
летописные своды конца XV —XVI вв. Похожий сюжет использован в чудесах,
добавленных в некоторых рукописях к «Житию Сергия Радонежского» в ре-
дакции Пахомия Серба. Иеромонаху Симеону Суздальскому, бежавшему с
Флорентийского собора на Русь вместе с тверским послом Фомой, явился во
сне Сергий Радонежский и предсказал, что беглецов примет в своем доме благо-
честивая жена и поможет спастись (Тихонравов 1892. Отд. 2, 111 — 114, 117 —
121, 124-128).
7 Ранее в кружке Курбского были переведены два жизнеописания Иоанна
Златоуста для «Нового Маргарита»: одно — «слагателя жития его Герасмуса
Ретородама», Эразма Роттердамского, другое — из «Церковной истории» Ники-
фора Каллиста Ксанфопула (Курбский 1976, VIII; он же 1989, 420 об., 422 об.,
426 об.). Характерно, что князь Андрей сослался в «Истории» не на эти перево-
ды, а на «Житие Иоанна Златоуста» в редакции Симеона Метафраста, которое
не вошло в его агиографический свод.
8 Даже ересиарх Феодосий Косой, бывший на Белоозере учеником старца
Артемия, хотя отвергал монашество и почти всю святоотеческую литературу,
признавал «Постническую книгу» Василия Великого (см.: Зиновий Отенский
1863, 43, 44, 525, 868, 869 и др.; Попов 1880, 2).
294
Примечания
9 «О написании виршей, как о чем-то для себя и для всякого образованного
человека само собой разумеющемся, говорил знаменитый оппонент Грозного,
князь А М Курбский В одном из своих посланий 1572 г он прямо отметил
„переложихом от римскаго языка во словенско реченый вирш или стих" (Епи-
столия к Кузьме Мамоничу) Одним словом, в названный период в кругу обра-
зованной русской аристократии заметно проявляется новая западноевропейская
литературно-поэтическая ориентация» (Былинин 1992, 408 409)
Приведенной цитаты не найти в обеих письмах Курбского Мамоничу, кото-
рые вообще не датированы Она находится в «Посланеице кратком к Семену
Седларю» Слова вирш и стих не являются здесь поэтическими терминами
Они обозначают законченный в смысловом отношении отрывок прозаического
текста Такое объяснение термину стих дано в грамматической статье «О осми
частех слова» Псевдо-Дамаскина (Ягич 1896, 479)
Князь Андрей придерживался этой терминологии и в переписке с Грозным
(ПГК 101), и в ответе Семену Седларю, где речь идет о толковании Иоанна
Златоуста на первое Послание апостола Павла к Коринфянам, 3-я глава, 15-й
стих « преложихом от римскаго языка во словенско не токмо о сем реченныи
вирш или стих, но всю целую беседу оную и со нравоучением » (РИБ 31, 470)
В письме Константину Острожскому Курбский сообщал, что отправил ему «вы
писавши стих колько строк от книги Дионисиа Ареопогита» (РИБ 31, 414)
Послание заканчивается прозаическим фрагментом из трактата «О небесной
иерархии» Дионисия Ареопагита
10 В потерянном волынском списке «Нового Маргарита» конца XVI — нача-
ла XVII в эпиграмма имена разночтения «Стихи неяких премудрых и о пло-
дах лателеи (так1) ни един прищь поветреныи во кролевстве горшии над ласка-
теля, / ни единое бесловесное прелетеише над похлебника» (Кунцевич 2, 7, сн )
" Литературными предшественниками Грозного обычно называют Вассиа-
на Патрикеева и митрополита Даниила Немногие примеры «кусательного» стиля
старца Вассиана приводятся в основном из его судного дела (Казакова I960,
111 — 112, 122—123,292, 297 — 298) Протокол допроса запечатлел ситуативную,
а не литературную иронию «Ответ кирилловских старцев», содержащий на-
смешливый выпад против Иосифа Волоцкого, приписывается Патрикееву на
основании косвенных данных (Казакова 1960, 111, 252) Этого материала явно
недостаточно для того, чтобы считать Патрикеева зачинателем «кусательного»
стиля в русской литературе (см Казакова 1960, 124) Обличительная ирония
является составной частью учительного красноречия митрополита Даниила (см ,
например Жмакин 1881, Прилож , 19— 20) Она продолжает традиции церков-
ной дидактики и, что интересно, в определенной мере предвосхищает язвитель
ные филиппики Курбского при всей его открытой неприязни к Даниилу как
политической фигуре (см РИБ 31, 207, 211)
12 В письме Полубенскому, полном колкостей и резких выпадов, подвергает-
ся осмеянию даже его происхождение Князь вел свой род от Палемона —
легендарного родственника римского императора Нерона и основателя литов-
ского государства Грозный обыграл близкие по звучанию притяжательные при
лагательные «Палемонов» — от имени Палемон и «палаумов» — от палоум в
значении ‘полоумный’ Царь поднял на смех попавшего в плен Полу венского
вместе со всеми его предками «А пишешься Палемонова роду, ино то палаумо
ва роду, потому что пришел на государство, да не умел его под собою держать,
Примечания
295
сам в холопи попал иному роду» (ПИГ 203). Насмешка над именем или фами-
лией противника — хорошо известный древнерусской литературе полемиче-
ский прием. В богословском споре с Яном Рокитой Иван IV произвел фамилию
Мартина Лютера от прилагательного лютый и сделал из этого вывод о ерети-
честве протестантизма (Туминс 1971, 216). В «Истории» Курбский превратил
фамилию царского советника Вассиана Топоркова в зловещий символ крова-
вых беззаконий, обыграв ее со словами топорок и оскорд — разновидность
секиры (РИБ 31, 217).
Глава IV
Литературные контакты
1 Отчество дано по имени крестного отца Бориса Голицына. О варианте
фамилии см. примеч. 2 к Прилож. 5 «Герб князя Курбского».
2 В работе использованы материалы словарей: Сказания князя Курбского /
Изд. Н. Г. Устрялова. 3-е изд. СПб., 1868. С. 427 — 436; Словарь русского язы-
ка XI —XVII вв. М., 1975 — 1997. Вып. 1—23 (изд. продолжается); Фасмер М.
Этимологический словарь русского языка. 2-е изд. М., 1986 — 1987. Т. 1—4;
Slownikpolszczyzny XVI wieku. Wroclaw; Warszawa; Krakdw, 1966—1992.T. 1—21 (изд.
продолжается); Slownikstaropolski. Wroclaw; Warszawa; Krakdw; Gdansk; L6dz, 1953—
1990. T. 1—10 (изд. продолжается).
’Иван IV был хорошо знаком с особенностями западнорусской речи, исполь-
зовал ее в своих посланиях и понимал по-польски (Тамань 1960, 104 — 124; она
же 1961, 199 — 202. Критику ее выводов см.: Золтан 1983, 333 — 344). В 1563 г.
литовский посол Юрий Ходкевич обратился к нему с просьбой: «... поволь
перед тобою, государем, говорити товарыщу нашему писарю, занже... язык мой
руской посмешался в пословицах с полским языком, и которые речи говорити
мне перед тобою, государем, и тех речей моих не узнати, что учну говорити». В
ответ Грозный невозмутимо произнес: «... говори перед нами безо всякого сум-
нения. А которые будет речи полским языком молвишь, и мы то уразумеем»
(СИРИО 71, 289).
’ Приказ Петра I послу Рудаковскому (Виноградов 1982, 69).
’ Исправлено из «последняя глупость твоя» (Тип-197, 11). В Пог-1147, 414
исправления нет.
ь В 3-1665 после л. 340 перепутана фолиация. При ссылках на источник
сначала указывается старая, неправильная, нумерация, а после косой черты —
новая.
7 Благодарю Л. И. Сазонову за помощь в определении почерка Евфимия
Чудовского.
я Е. Л. Немировский полагает, «что именно Курбский порекомендовал кня-
зю Острожскому пригласить к себе Ивана Федорова. Он принимал определен-
ное участие и в подготовке к печати Острожской Библии. Редакторы этого из-
дания приняли его совет исходить от „старых нарочитых... переводов", а именно
от редакции „седмидесят преводников, иже переведены быша за 300 лет до Хри-
стова Рожества". Сравним эти слова Курбского с формулировкой титульного
листа Библии 1580— 1581 гг., где помянут перевод, выполненный „седмидесят и
двема богомудрыми преводники прежде воплощения Господа Бога и Спаса на-
шего Исус Христа 350 лета"» (Немировский 1974 , 87).
296
Примечания
Совет читать Септуагинту — «перевод семидесяти толковников» — был
дан не острожским издателям, а псково-печерскому старцу Вассиану Муромце-
ву в 1564 г. (РИБ 31, 403). Острожская Библия увидела свет 17 лет спустя, и
нет ни малейшего повода считать, что ее издатели были знакомы с перепиской
между Курбским и Муромцевым.
9 В описи библиотеки Н. Г. Строганова (1559 — 1614 гг.) указан сборник с
похожим названием, данным по заголовку первого произведения: «Книга По-
сланье Курбского» (Морозов 1992, 41 —45; он же 1997, 483).
ПРИЛОЖЕНИЯ
1. СОСТАВ И ИСТОЧНИКИ
АГИОГРАФИЧЕСКОГО СВОДА КУРБСКОГО
Описание агиографического свода Курбского по списку Син-219
^первые было сделано П. В. Владимировым. К сожалению, описание не
является постатейным, не всегда точно, и, самое главное, в нем не опреде-
лены источники переводов (см.: Владимиров 1897, 308 — 316). Чтобы со-
ставить представление об этом сложном и разнообразном по составу
памятнике, необходимо иметь полную роспись его содержания с указа-
нием использованных в нем источников. При переводе в кружке Курб-
ского подзаголовки в названиях произведений, а иногда и сами названия
сокращались. Ниже курсивом нами выделены разночтения в латинских
оригиналах и миляновичских переводах, а в квадратных скобках поме-
щены наши комментарии. Дни церковных памятей перед некоторыми
житиями святых в сборнике Син-219 были приписаны позднее другими
чернилами.
Л. 1 — 1 об. [Содержание сборника, начинающееся с современного
473 л.]
Л. 2 — 4. [Предисловие Курбского:] Повесть кратка о Симионе
Метофрасте, чего ради глаголютъся многие словеса и повести, аще и не
от него написаны, в Симионе Метофрасте.
Л. 4 об. без текста.
Л. 5 — 11 об. Пселово слово похвально на святого Симиона Мето-
фраста. Имеется в самом Метофрасте.
Pselli oratio encomiastica in sanctum Simeonem Metaphrastem. Habetur in
ipsoMetaphraste (Сурий 1575, 607 — 611; он же 1581, 652 — 657, 27 ноября).
Л. 12 — 21 об. Иже во святых отца нашего Андрея архиепископа
Крицкаго Ерусалимскаго слово на Благовещение пресвятые владычицы
нашея Богородицы.
Sancti paths nostri Andreae archiepiscopi Cretae Hierosolymitani, in
Annunciationem sanctissimae dominae nostrae Dei genitricis oratio ( Сурий 1571,
359 — 365; он же 1578, 390 — 396, 25 марта).
Л. 21 об.— 24 об. Иже во святых отца нашего Иоанна Златаустаго
архиепископа Константина града слово на Благавещение пресвятыя
Богородица.
300
Приложения
Sancti patris nostri Iohannis Chrysostomi archiepiscopi Constantinopolitani,
in sanctissimae Dei genitricis Annunciationem oratio (Сурий 1571, 370 — 372;
он же 1578, 400 — 402, 25 марта).
Л. 25 — 26. О Лазарю воскресшом беседа.
«Новый Маргарит», глава 52 (Курбский 1982, 212 об. — 214).
Л. 26 — 31 об. Иоана Хрисостома беседа на неделю цветоносную.
«Новый Маргарит», глава 5 (Курбский 1976, 20 — 26 об.).
Л. 31 об.—34. Божественнаго Иоана Хрисостома архиепископа
Константинопольскаго о предателю и о тайнах вечери Господни слово
[первое].
«Новый Маргарит», глава 6 (Курбский 1976, 26 об. — 27 об.; он же
1977, 28-29).
Л. 34 — 34 об. Слово второе.
«Новый Маргарит», глава 7 (Курбский 1977, 29 — 30).
Л. 34 об.—37. Слово третее.
«Новый Маргарит», глава 8 (Курбский 1977, 30 об. —33).
Л. 37 — 37 об. Слово четвертое. «Новый Маргарит», глава 9 (Курб-
ский 1977, 33-34).
Л. 38 — 39 об. Слово пятое.
«Новый Маргарит», глава 10 (Курбский 1977, 34 — 36 об.).
Л. 39 об.—42. Слово шестое.
«Новый Маргарит», глава 11 (Курбский 1977, 36 об.—39 об.).
Л. 42 — 49 об. Иоана Хрисостома во великии четверток о Июдине
преданию беседа.
«Новый Маргарит», глава 12 (Курбский 1977, 39 об. — 49).
Л. 49 об.—51. Божественнаго Иоана Хрисостома о разбойнику
слово.
«Новый Маргарит», глава 13 (Курбский 1977, 49 — 51).
Л. 51 — 54. О кресте и разбойнику беседа 2.
«Новый Маргарит», глава 15 (Курбский 1977, 59 об. —63).
Л. 54 об. без текста.
Л. 55 — 56. О воскресению слово Хрисостома.
«Новый Маргарит», глава 19 (Курбский 1977, 85 об.— 86 об.; он же
1978, 87).
Л. 56 — 58. (^воскресению слово.
«Новый Маргарит», глава 20 (Курбский 1978, 87 — 89).
Л. 58 об. О воскресению слово.
«Новый Маргарит», глава 21 (Курбский 1978, 89 —89 об.).
Л. 59 — 60 об. О воскресению слово.
«Новый Маргарит», глава 22 (Курбский 1978, 89 об. — 91).
Л. 60 об. —62 об. О воскресению слово.
«Новый Маргарит», глава 23 (Курбский 1978, 91 —92 об.).
Л. 62 об.— 63 об. О воскресению слово.
Приложения
301
«Новый Маргарит», глава 24 (Курбский 1978, 92 об. —93 об.).
Л. 64 — 65 об. О воскресению слово.
«Новый Маргарит», глава 25 (Курбский 1978, 93 об. —95).
Л. 65 об. — 6б об. [О воскресению слово.]
«Новый Маргарит», глава 2[6] (Курбский 1978, 95 об. —97).
Л. 67 — 78 об. Еоргия великаго мученика житие и мучение, изообре-
тателем Симионом Метофрастом написано.
Sancti Georgii, magni martyris vita et martyrium, authore Simeone Metaphraste
(Сурий 1571, 798 — 805; он же 1578, 897 — 904, 23 апреля).
Л. 78 об. [Перевод начала обращения к читателю А. Липомана по
поводу двух житий Георгия Победоносца в сборнике.]
AloysiusLipomanus episcopus Veronensispio lectori (Сурий 1571, 806; он
же 1578, 904).
Л. 79 — 88 об. Мучение святого великаго мученика Еоргия, написа-
но от слуги его Пасикрата.
Martyrium sancti et magni martyris Georgii, a Pasicrate eius servo scriptum
(Сурий 1571, 806—813; он же 1578, 905 — 911, 23 апреля).
Л. 89 —104. Похвала о святгом [так! ] мученику Христовом Еоргию,
еже имеется в той день, яже его мученичество ликуется, от Симиона
Метофраста написано.
Encomium in sanctum martyrem Christi Georgium, quod habitum fuit in die,
quo eius martyrium celebratur: ex Simeone Metaphraste (Сурий 1571, 813 — 822;
он же 1578, 911 —920, 23 апреля).
Л. 104 без текста.
Л. 105—111 об. О вознесению Господнем слово.
«Новый Маргарит», глава 27 (Курбский 1978, 97 — 105).
Л. 111 об.— 116 об. О пентикостию слово.
«Новый Маргарит», глава 28 (Курбский 1978, 105—111).
Л. 116 об. — 123. Божественнаго Иоанна Хрисостома слово на пен-
тикостие о Святом Духу.
«Новый Маргарит», глава 29 (Курбский 1978, 1И — 118 об.).
Л. 123 об. без текста.
Л. 124— 135 об. Божественнаго Иоанна Хрисостома слово о святой,
и единосущной, и животворящей, и нераздельной Троице.
«Новый Маргарит», глава 32 (Курбский 1982, 141 об. — 152).
Л. 136—141 об. Речение о рожестве святого пророка Предтечи и
Крестителя. Написано Симионом Метофрастом.
Sancti patris nostri et confessoris Theodori Studiti oratio de natali sancti
prophetae, Praecursoris et Baptistae. Habetur in Simeone Metaphraste (Сурий 1572,
790 — 793; он же 1579, 899 — 902, 24 июня).
Л. 141 об. —148. Святого отца нашего Иоана архиепископа Кон-
стантинопольскаго Хрисостома похвала о рожестве чеснаго Предтечи
Крестителя и беседа Захарии со ангилом.
302
Приложения
Sancti patris nostri Iohannis archiepiscopi Constantinopolitani Chrysostomi
encomiumnatalis venerandi Praecursoris (Сурий 1572, 793 —797; он же 1579,
902 — 906, 24 июня). Маргиналия только во втором издании: «Angelus
confirmat Zachariam» (Сурий 1579, 903).
Л. 148 — 151. Святого отца нашего Иоана Златаустаго архиеписко-
па Константинопольскаго слово о рожестве святого пророка Предтечи и
Крестителя.
Sancti patris nostri Iohannis archiepiscopi Constantinopolitani Chrysostomi
oratio de natali sancti prophetae, Praecursoris, et Baptistae (Сурий 1572, 797 —
799; он же 1579, 906 — 908, 24 июня).
Л. 151 — 153 об. Жытие святых апостолов Петра и Павла, написано
ото Иосифа, наилепшаго жидовского историка, еже и о пленению Еру-
салима писал.
Vita sanctorum apostolorum Petri et Pauli, per Egesippum scripta lib. III. De
excidio Hierosolymitano, cap. 2. (Сурий 1572, 855 — 857; он же 1579, 960 [опе-
чатка: 990] — 961, 29 июня).
Л. 153 об. — 154. Паки жытие блаженного Петра начальника апос-
толом, вкратце Герасимом написано, повесть «О светлых мужех».
Item vita d. Petri apostolorum principis, per d. Hieronymum scripta lib. De
viris illustribus (Сурий 1572, 857; он же 1579, 961,29 июня).
Л. 154—155. Житие святаго Павла апостола, святым Герасимом
написано, «О мужех светлых».
Vita sancti Pauli apostoli, per d. Hieronymum scripta, lib. De viris illustribus
(Сурий 1572, 857 — 858; он же 1579, 962, 29 июня).
Л. 155—155 об. От Евсевия Кесариискаго церковнаго историка в
книгах 2, во главе 23.
Перевод второй половины главы, посвященной мучению апостолов
Петра и Павла, из «Церковной истории» епископа Евсевия Кесарийско-
го (около 263 — 339 гг.).
Eusebii cognomento Pamphili ecclesiasticae historiae liber II, caput ХХ1Ш
De persecutione quae sub Nerone accidit, in qua Petrus et Paulus Romae martyrio
propietatecondecoratisunt (Евсевий Кесарийский 1570, 45).
В XV —XVI вв. популярная «Церковная история» Евсевия Кеса-
рийского неоднократно издавалась. Переведенные Курбским фрагмен-
ты из этого памятника заслуживают отдельного исследования. По Haj
шим наблюдениям, перевод совпадает с редакцией текста, представленной
кельнским изданием 1570 г., и существенно отличается, с одной стороны,
от идентичных в этом месте публикаций в Мантуе в 1479 г., Гагенау в
1506 г., Базеле в 1523 г., Антверпене в 1548 г., а с другой стороны, расхо-
дится со стереотипными базельскими перепечатками 1554, 1557, 1562 и
1570 гг. В качестве примера приведем начало рассказа об апостолах
Петре и Павле:
Приложения 303
Мантуя 1479 г., кн. II, гл. XXV Базель, 1554 г., кн. II, гл. XXV
Igitur Nero ut apertum se hostem divinitatis Hie itaque hostis Dei, qua in re primus
pietatisque professus est, ipsorum prius declaratus est, ad песет apostolorum usque
apostolorum, quippe qui duces et signiferi elevabatur. Quapropteret Paulus abeoRomae
erant in populo dei, expetit neces. Et Paulum capite truncatus, et Petrus palo affixus
quidem capite in ipsa urbe Roma,Petrum vero scribuntur (Евсевий Кесарийский 1554,
crucis patibulo condemnat (Евсевий Keca- 28).
рийский 1479, без фолиации).
Кельн, 1570 г., кн. II, гл. XXIIII Син-219, кн. 2, гл. 23
Iste igitur qui hoc pacto infestissimus Dei Нерон тогда, яже сице прегнушатель-
hostis primus praedicatus fuit, ad apostolos неишь отступник Божии наипервие про-
etiam trucidandosincitabatur. Paulum proinde поведан был, ко убиению ж апостолов
Romae ео regnante securi percussum, et возъярился. А сего ради Павла в Риме
Petrum etiam suffixum cruci, historiarum егда он царствовал оскордом убьенна-
monimentis proditum est (Евсевий Кеса- го, и Петра повешенаго на кресте, есть
рийский 1570, 45). подано в память истореи (л. 155).
При очевидном совпадении текстов в кельнском издании и Син-219
обращает на себя внимание расхождение в номере главы. Возможно,
переводчик спутал похожие цифры III и ПП.
Л. 156— 167 об. Изообретатель, яже описует кождаго особь боре-
ния, труды и страньства и скончение святых и начальников апосталь-
ских Петра и Павла, от Симиона Метофраста.
Commentarius, qui tractat singulatim certamina, labores et peregrinationes, et
consummationem sanctorum et principum apostolorum Petri et Pauli: ex Simeone
Metaphraste (Сурий 1572, 859 — 867; он же 1579, 963 — 970, 29 июня).
Л. 167 об. — 170 об. Святаго отца нашего Иоана архиепископа Кон-
стантинопольскаго Хрисостома похвала святых и начальников апосталь-
ских Петра и Павла.
Sancti patris nostri Iohannis archiepiscopi Constantinopolitani Chrysostomi
encomium sanctorum et principum apostolorum Petri et Pauli (Сурий 1572, 867 —
869; он же 1579, 971— 973, 29 июня).
Л. 171 — 173 об. Похвала святых и началников апостальских Петра
и Павла от Симиона Метофраста.
Encomium sanctum et principum apostolorum Petri et Pauli, quod habetur in
Simeone Metaphraste (Сурий 1572, 869 — 871; он же 1579, 973 — 974, 29 июня).
Л. 173 об. —177. Василия епископа Селевкиискаго Изавриискаго
речение о преображению Божиим и Спаса нашего Исуса Христа, от
Симиона Метофраста.
Basilii episcopi Seleuciae Isauriae oratio, de transfiguratione Dei et Salvatoris
nostri lesu Christi. Habetur in Simeone Metaphraste (Сурий 1573, 552 [опечат-
ка: 252] — 554; он же 1579а, 577 — 579, 6 августа).
304
Приложения
Л. 177 — 189 об. Андрея Крицкаго епископа Ерусалимскаго рече-
ние о преображению Господа нашего Исуса Христа, имеетъся в Симионе
Метофрасте.
Andreae episcopi Cretae Hierosolymitani, oratio de transfiguratione Domini
nostri lesu Christi. Habetur in Simeone Metaphraste (Сурий 1573, 554 — 561; он
же 1579a, 580 — 587, 6 августа).
Л. 190—195 об. Святого отца нашего Ефрема Сирина речение о
преображению Господа Бога и Спаса нашего Исуса Христа, обретается в
Симионе Метофрасте.
Sancti patris nostri Ephraem Syri oratio de transfiguratione Domini et Dei et
Salvatoris nostri lesu Christi. Est in Simeone Metaphraste (Сурий 1573, 562 [опе-
чатка: 692] —565; он же 1579а, 587 — 590, 6 августа).
Л. 196—199. Кирила архиепископа Александреискаго речение о
преображению Господнем и Бога и Спаса нашего Исуса Христа, имеетъ-
ся в Симионе Метофрасте.
Cyrilli archiepiscopi Alexandrini oratio de transfiguratione Domini et Dei et
Salvatoris nostri lesu Christi. Extat in Simeone Metaphraste (Сурий 1573, 566—
568; он же 1579a, 590 — 592, 6 августа).
Л. 199 об. без текста.
Л. 200 — 230. Речение, в нем же описует о чесном зачатию и воспита-
нию пресвятеишие нашие Богородицы и о зачатию Бога нашего плотию,
и елико аще приключишася ко животворному ея отшествию. И еще к
тому, яко явственне показалася предражаишая ея риза, и яко превеликие
те богатества быша християном сохранении, Симионом Метофрастом
изообретателем, яже на пресветлеиших отцов .приемлет свидетельство.
Oratio, quae tractat a venerando ortu et educatione sanctissimae nostrae
Deiparae, et ortu Dei nostri, et quaecunque contigerunt ad vivificum eius decessum.
Et praeterea quomodo in apertum prolata sit preciosa eius vestis: Et quemadmodum
hae magnae opes fuere christianis reconditae: authore Simeone Metaphraste, qui
gravissimorum patrum utitur testimoniis (Сурий 1573, 652 — 669; он же 1579a,
679 — 696, 15 августа).
Л. 231—245 об. Святого отца нашего Иоана мниха и презвитера
Дамаскина слово о Успению пресвятые госпожи нашие Богородицы, иже
имеется в Симионе Метофрасте.
Sancti patris nostri Iohannis monachi et presbyteri Damasceni sermo de
Dormitione sanctissimae dominae nostrae Deiparae. Ut habetur in Simeone
Metaphraste (Сурий 1573, 680 — 689; он же 1579a, 706 —714, 15 августа).
Л. 246 без текста.
Л. 247 — 255. Святаго отца нашего Андрея Крицкаго архиепископа
Ерусалимъскаго похвала на Успение пресвятой Богородицы. Имеетъся
в Симионе Метофрасте.
Sancti patris nostri Andreae Cretensis, archiepiscopi Hierosolymitani encomium
de Dormitione sanctissimae Deiparae. Habetur in Simeone Metaphraste (Сурий
1573, 670 — 674; он же 1579a, 696 — 700, 15 августа).
Приложения
305
Л. 255 — 263 об. Андрея Крицкаго архиепископа Ерусалимъскаго
другая похвала о Успению пресвятеишие госпожи наши Богородицы,
имеетъся в Симионе Метофрасте.
Andreae archiepiscopi Cretensis Hierosolymitani aliud encomium de
Dormitione sanctissimae Dominae nostrae Deiparae. Est etiam in Simeone
Metaphraste (Сурий 1573, 675 — 680; он же 1579a, 701 —706, 15 августа).
Л. 264 — 266. Иже во святых отца нашего Иоана архиепископа
Константинопольскаго Хрисостома похвала о святых дванадесяти апос-
толех.
Sancti patris nostri Iohannis, archiepiscopi Constantinopolitani Chrysostomi
encomium sanctorum duodecim apostolorum (Сурий 1573, 403 — 404; он же
1579a, 424 — 425, 30 июля).
Л. 266 — 270. Иосифа смиреннаго и намнеишаго похвала о святом
апостале Варфоломее, имеетъся в Симионе Метофрасте.
losephi humilis et minimi luadatio in sanctum apostolum Bartholomaeum.
Habetur in Simeone Metaphraste (Сурий 1573, 875 —878; 1579a, 891—894, 21
августа).
Л. 270 об. без текста.
Л. 271 —279 об. Блаженнеишаго Симиона Метофраста воспомина-
тельно слово на празник святого апостола и евангелиста Иоана Бого-
слова.
Перевод Максима Грека (Иванов 1969, 55, № 14).
Л. 280 — 285 об. Страдание святаго апостола Андрея, написано пре-
звитерми и дьяконы церквей ахаитских.
Passio sancti Andreae apostoli, per presbyteros et diaconos ecclesiarum Achaiae
scripta (Сурий 1575, 619 — 622; он же 1581, 696 — 700, 30 ноября).
Л. 285 об.— 287 об. Иоана Златаустаго архиепископа Константи-
нопольскаго похвала святому апостолу Андрею. Имеетъся в Симионе
Метофрасте.
Iohannis Chrysostomi archiepiscopi Constantinopolitani laudatio in sanctum
apostolum Andream. Habetur in Simeone Metaphraste (Сурий 1575, 622 — 624;
он же 1581, 700 — 701, 30 ноября).
Л. 288 — 290 об. Воспоминание святаго апостола и евангелиста
Матфея, изообретателем Симионом Метофрастом.
Commemoratio sancti apostoli et evangelistae Matthaei, authore Simeone
Metaphraste (Сурий 1574, 320 — 322; он же 1580, 351—352, 21 сентября).
Л. 290 об. —294 об. Блаженнаго Петра Дамияна слово о святом
Матфею апостале и еваньгилисте.
Beati Petri Damiani sermo de sar Matthaeo apostolo et evangelista, ut
habetur in tomis Aloysii (Сурий 1574, J22 —325; он же 1580, 353 — 356, 21
сентября).
Л. 295 — 297. Святого Марка апостола и евангелиста мученичество,
изообретателем Симионом Метофрастом.
306
Приложения
Sancti Marci apostoli et evangelistae martyrium, authore Simeone Metaphraste
(Сурий 1571, 848-851; он же 1578, 966-968, 25 апреля).
Л. 298 — 303. Прокофия дьякона и хартофилакса похвала о святом
апостоле и евангелисте Марке, имеется в Симионе Метофрасте.
Procopii diaconi et chartophylacis laudatio in sanctum apostolum et
evangelistam Marcum. Habetur in Simeone Metaphraste (Сурий 1571, 851 — 855
[опечатка: 853]; он же 1578, 968 — 972, 25 апреля).
Л. 303 об. — 305 об. Блаженнаго Петра Дамияна слово историино о
святом Марку евангелисте.
Beati Petri Damiani sermo historicus de s. Marco evangelista (Сурий 1571,
855 — 856 [опечатка: 853 — 854]; он же 1578, 972 — 974, 25 апреля).
Л. 306 — 309 об. История святых апостолов Симона, Июды и Фад-
дея, аще же творец не написа[л], но всяко зело [по]лезна повесть о н[их].
Л. 310 — 310 об. Житие святого Луки евангелиста, написано от свя-
того Герасима во книгах «О пресветлых мужах».
Vita sancti Lucae evangelistae, per d. Hieronymum scripta, libr. De viris
illustribus (Сурий 1574, 847; он же 1580, 933, 18 октября).
Л. 310 об.—315. Паки житие блаженнаго Луки евангелиста, от Си-
миона Метофраста написано.
Item vita beati Lucae evangelistae, per Simeonem Metaphrasten scripta. Extat
1. tomo Aloysii, et in Oecumenio post Apocalypsin et vitam beati Iohannis apostoli
(Сурий 1574, 847 — 851; он же 1580, 934 — 937, 18 октября).
Л. 315 — 321 об. Блаженнаго Петра Дамияна слово о святом Луке
евангелисте.
Beati Petri Damiani sermo de sancto Luca evangelista (Сурий 1574, 851 —
855; он же 1580, 937 — 941, 18 октября).
Л. 321 об. —322 об. Месяца сентября в 20 день. История о святой
Фекле девицы от Адона Триверенского епископа о мученичестве пишу-
ща, с ним же еще древнейшие о мученичестве писания согласуют.
Historia s. Teclae virginis, ex Adonis Trevirensis episcopi Martyrologio, cui
etiamlonge antiquioraMartyrologiaconsentiunt (Сурий 1574, 346 — 347; он же
1580, 389, 23 сентября).
Л. 322 об. —323. О той же святой девице от божественнаго Амбросия
книги 2 «О девицах».
De eadem sancta virgine, ex d. Ambrosii episcopi lib. 2. De virginibus (Су-
рий 1574, 347; он же 1580,390,23 сентября).
Л. 323 об. без текста.
Л. 324 — 328. Толкование вещей деяных святого апостола Филипа,
изообретателем Симионом Метафрастом.
Commentarius rerum gestarum sancti apostoli Philippi, authore Simeone
Meta[p]hraste (Сурий 1572, 5 — 8; он же 1579, 1 —3, 1 мая).
Л. 328 об. без текста.
Л. 329 — 336. Толкование вещей деяных святого апостола Иякова,
брата Господня, изообретателем Симионом Метофрастом.
Приложения
307
Commentarius rerum gestarum s. lacobi apostoli, fratris Domini, authore
Simeone Metaphraste (Сурий 1572, 8—13; он же 1579, 4 — 8, 1 мая).
Л. 336 об. без текста.
Л. 337 — 338 об. Святаго апостола Симиона, брата Господня по пло-
ти, страдание, новопреведено от «Истории» Евсевия архиепископа Кеса-
рии Палестинские. Симион Ерусалимъскии епископ яко мученичество
претерпел.
Quomodo Simeon Hierosolymorum episcopus martyrium subierit. Liber III,
caput XXVI (Евсевий Кесарийский 1570, 67 — 68).
Л. 338 об. —355. [Главы 39 — 46 из «Церковной истории» Никифора
Каллиста Ксанфопула, XIV в.]. В письме Сарыхозину, видимо, в конце
1575 г. Курбский сообщил, что купил для перевода «кронику» Никифора
Каллиста «з грецка на латынска прелаженную» (РИБ 31, 417). Его
слова повторяют название книги, изданной, например, в Базеле в 1553 г.,
в Париже в 1562 и 1566 гг. (в одном и двух томах): «Nicephori Callisti
Xanthopuli... ecclesiasticae historiae libri decern et octo... e Graeco in Latinum
sermonem translati...» (Каллист 1553, титульный лист).
Л. 338 об. — 340 об. От кроники грецкие Никифора Калиста о свя-
том Фоме деяние и о мученичестве его, в той же о Иякове Алфееве, и о
убиению его, к тому о Симоне Зилоте и о мученичестве его, к тому о
Июде Фаддею и о смерти его.
Nicephori Callisti Xanthopuli ecclesiasticae historiae liber II, caput XXXX.
Маргиналии: «Thomaeacta», «Martyriumeius», «lacobiAlphaeires», «Caedes
eiusdem», «SimonisZelotaeres», «Martyriumeiusdem», «ludaeThaddaeiacta»,
«Mors eiusdem non violenta» (Каллист 1553, 131 — 132).
Л. 340 об. —342 об. От тое же кроники Никифора Калиста о свя-
том Матфее.
Nicephori Callisti Xanthopuli ecclesiasticae historiae, liber II, caput XXXXI.
Маргиналия: «Matthaeiacta» (Каллист 1553, 132 — 133).
Л. 343 — 346. Деяние святого апостола и евангелиста Иоана от тое
же кроники.
Nicephori Callisti Xanthopuli ecclesiasticae historiae liber II, caput XXXXII.
Маргиналия: «Acta diviloannis apostolietevangelistae» (Каллист 1553, 133 —
135).
Л. 346 — 347. Андрея апостола деяние.
Nicephori Callisti Xanthopuli ecclesiasticae historiae liber II, caput XXXIX.
Маргиналия: «Andreae apostoli acta, et martyrium» (Каллист 1553, 130 —
131).
Л. 347 об,—348 об. Деяние святого Марка евангелиста от тое же
кроники Калиста.
Nicephori Callisti Xanthopuli ecclesiasticae historiae liber II, caput XXXXIII.
Маргиналия: «ActaMarcievangelistae» (Каллист 1553, 136).
Л. 348 об. —350. 0 12 апосталех от тое же книги.
Приложения
Nicephori Callisti Xanthopuli ecclesiasticae historiae liber II, caput XLIII1.
Маргиналия: «ApostoliXII» (Каллист 1553, 137 — 138).
Л. 350 — 352 об. О именах апостальских.
Nicephori Callisti Xanthopuli ecclesiasticae historiae liber II, caput XLV.
Начало главы: «Huc-usque de duodecim apostolorum nominibus...» (Каллист
1553, 138-139).
Л. 352 об, —355. О писаниях Новаго Завету, их же сан в сумни-
тельство есть приведен.
Nicephori Callisti Xanthopuli ecclesiasticae historiae liber II, caput XLVI.
Маргиналия: «De scriptis canonicis Novi Testament!, quorum authoritas in dubium
estvocata» (Каллист 1553, 139 — 141).
Л. 355 об. без текста.
Л. 356 — 367. Святаго отца нашего Иоана Златаустаго беседа о свя-
тых Петре апостоле и о Илие пророце. Имеетъся в Симионе Метофра-
сте, ему же егда ни един убо назнамянован день, мы зде положихом.
Sancti patris nostri Iohannis Chrysostomi homilia in sanctos Petrum apostolum
et Eliam prophetam. Habetur in Simeone Metaphraste, in quo cum nullus certus ei
assignatus sit dies, nos hoc loco reposuimus (Сурий 1573, 439 — 446, 1 августа;
он же 1579а, 458—464, 7 августа).
Л. 367 об. без текста перевода.
Л. 368 — 375 об. Месяца октебря 26 дни. Борение святаго и пре-
хвальнаго мученика Дмитрия, изообретателем Симионом Метофрастом
нанаписано [так!].
Certamen sancti et gloriosi martyris Demetrii, authore Simeone Metaphraste
(Сурий 1574, 619 — 623; он же 1580, 701 —706, 8 октября).
Л. 376 — 384 об. Месяца ноября 21 дни. Святаго отца нашего Его-
рия архиепископа Никомедиискаго слово о уведению насвятеишие гос-
пожи нашие Богородицы и приснодевицы Марии, егда была приводима
в церковь, имеетъся в Симионе Метофрасте.
Sancti patris nostri Georgii archiepiscopi Nicomediae oratio de exitu
sanctissimae dominae nostrae Dei parentis, quando fuit oblata in templo. Habetur
itidem in Simeone Metaphraste (Сурий 1575, 479 — 484; он же 1581, 521 —526,
21 ноября).
Л. 385 — 395. Месяца ноября 24 дни. Мучение святые мученицы
Екатерины, написано от Симиона Метофраста.
Martyrium sanctae martyris Aecaterinae, authore Sifneone Metaphraste (Су-
рий 1575, 580—587; он же 1581, 624 — 632, 25 ноября).
Л. 395 об. —402. Месяца декабря 4 дни. Страдание святые и похваль-
ные мученицы Христовы Варвары, изообретателем Симионом Метофра-
стом.
Item certamen eiusdem sanctae et gloriosae martyris Christi Barbarae, authore
Simeone Metaphraste (Сурий 1575, 695 — 698; он же 1581, 779 —783,
4 декабря).
Приложения
309
Л. 402 об. без текста.
Л. 403 — 428 об. Житие святаго Николы епископа Мирликиискаго
от грецких нарочитых изообретателеи, а наипаче же от Симиона Мето-
фраста, собрано и пописано Леонартом Устинияном патрескием, Венац-
ким епископом, братом святаго Лаврентия Устинияна.
Vita s. Nicolai Myrensis episcopi, e Graecis idoneis authoribus, praesertim
Simeone Metaphraste, collecta et conscripta per Leonardum lustinianum patricium
Venetum, fratrem s. Laurentii lustiniani Venetorum Patriarchae. Habetur in 1. tomo
Aloysii Lipomani cum authorispraefatione, quam brevitatis studio omisimus (Су-
рий 1575, 795 — 810; он же 1581, 883 — 897, 6 декабря).
Л. 429. Епистолия от Игнатия Богоносца ко Богородице епископа
Антиохиискаго, а от Богородицы епистолия ко Игнатию.
Л. 429. Божественнаго Игнатия ко Марии Богородицы епистолия.
Л. 429. Преблаженные Богородицы ко Игнатию.
Л. 429 об. без текста.
Л. 430 — 433. Месяца ноября 25 дни. Житие святого Климента му-
ченика епископа Римскаго, ученика святого Петра апостола, изообрета-
телем Симионом Метофрастом.
Vita s. Clementis martyris, episcopi Romani, discipuli s. Petri apostoli: authore
Simeone Metaphraste (Сурий 1575, 515 — 516; он же 1581, 557 — 559, 23 ноября).
Л. 433 — 438 об. Исповедание святого мученика Ефрема епископа
Ерсоньскаго о чюдеси, сотвореном на отроку от святого мученика и апо-
стола Климента. Имеется Симионом Метофрастом.
Narratio sancti martyris Ephraem episcopi Gersonis, de miraculo facto in
puerum a sancto martyre et apostolo Clemente. Habetur in Simeone Metaphraste
(Сурий 1575, 517 — 520; он же 1581, 559 — 562, 23 ноября).
Л. 438 об. —444 об. Мучение святого Петра епископа Александреи-
скаго, светлаго учителя и победоносца Петра, Александреискаго града
патриярха.
Martyrium sancti Petri episcopi Alexandrini, ut habetur in ms. codicibus,
interprete, nisi fallor, Anastasio bibliothecario, qui alicubi testatur se transtulisse
passionem praecipui doctoris et martyris Petri, Alexandriae urbis patriarchae (Су-
рий 1575, 577 —580; он же 1581, 621 —624, 25 ноября).
Л. 445 — 449 об. Блаженнаго Петра Дамиана слово о Рожестве Спа-
сове и о пресветлых [чудесах], в нем бывших.
Beati Petri Damiani sermo de Nativitate Salvatoris, et praeclaris miraculis in
eafactis (Сурий 1575, 953 — 956; он же 1581, 1054 — 1057, 25 декабря).
Л. 450 — 454 об. О Рожестве Спаса нашего. Святаго Афанасия ар-
хиепископа Александреискаго слово о описанию насвятеишие Марии
Девицы и блаженнаго Иосифа. Имеетъся в Симионе Метофрасте.
[Колонтитул; ] De Nativitate Salvatoris nostri. [Заголовок:] Sancti Athanasii
archiepiscopi Alexandini sermo in descriptionem sanctissimae Mariae et beati loseph.
Habetur in Simeone Metaphraste (Сурий 1575, 957 — 960; он же 1581, 1057 —
1061, 25 декабря).
310
Приложения
Л. 454 об,—472. Месяца октебря в 29 день. Страдание святые му-
ченицы Анастасии [Узорешительницы], изообретателем Симионом Ме-
тофрастом написано.
Martyrium sanctae martyris Anastasiae, authore Simeone Metaphraste (Су-
рий 1575, 961—971; он же 1581, 1061 —1072, 25 декабря).
Л. 472 —473 об. Епистолии две святые Анастасии [Узорешительни-
цы] ко Хризогону и толико же святого Хризогона ко святей Анастасии.
Иимеются [так!] при житию святые Анастасии.
Epistolae duae s. Anastasiae ad s. Chrysogonum, et totidem s. Chrysogoni ad
s. Anastasiam, uti habentur in s. Anastasiae vita, ab Anastasio bibliothecario edita.
LeguntureaedemetiamapudSuidam (Сурий 1575, 971—972; он же 1581, 1072 —
1073, 25 декабря).
Л. 472 —472 об. Святому исповеднику Христову Хризогонови Ана-
стасия.
Sancto confessori Christi Chrysogono, Anastasia (Сурий 1575, 971; он же
1581, 1072).
Л. 473. Святаго Хризогона отвещание.
S. Chrysogoni responsum (Сурий 1575, 972; он же 1581, 1072).
Л. 473 об. Другая епистолия святые Анастасии, егда мнилася в тем-
ницы умрети.
Alia s. Anastasiae epistola, cum se putaret in custodia morituram (Сурий
1575, 972; он же 1581, 1072).
Л. 473 об. Святаго Хризогона отвещание.
S. Chrysogoniresponsum (Сурий 1575, 972; он же 1581, 1072—1073).
Л. 474 — 481 об. Месяца декабря в 22 день. Житие и мученичество
святые мученицы Анастасии Римлянки, изообретателем Симионом Мето-
фрастом.
Vita et martyrium sanctae martyris Anastasiae Romanae, authore Simeone
Metaphraste. Est autem haecAnastasia diversa ab ilia, quae celebratur 25. Decembris
(Сурий 1574, 962 — 966; он же 1580, 1061 — 1065, 28 октября).
Л. 482 — 490 об. О святом Стефане первомученику блаженного
Григория епископа Нискаго речение.
De sancto Stephano protomartyre, d. Gregorii Nyssae pontificis oratio, Petro
Francisco Zino Veronensi interprete (Сурий 1575, 985 — 990; он же 1581, 1086—
1091, 26 декабря).
Л. 491—496. (5 обрезанию Господа нашего Исуса Христа, яже бе
осмаго дня, и краткая похвала великому Василию ото изообретателя
Симиона Метофраста.
De circuncisione Domini nostri lesu Christi, quae facta est octavo die: et brevis
laus magni Basilii, authore Simeone Metaphraste (Сурий 1570, 1—4; он же
1576, 1 —4, 1 января).
Л. 496 — 502. Амфилофия Икониискаго епископа слово на очищение
Богородицы Марии, и о Анне пророчице, и о Симионе.
Приложения
311
Amphilochii episcopi Iconii homilia in purificationem Dei genitricis Mariae,
in Annam prophetissam, et Simeonem (Сурий 1570, 794 — 798; он же 1576,
818 — 821, 2 февраля).
Л. 502 — 506 об. Святаго отца нашего Иоана архиепископа Кон-
стантино по льскаго, наречением Златаустаго, о устретению Господа на-
шего Исуса Христа, и о Богородице, и о Симионе.
Sancti patris nostri Iohannis, archiepiscopi Constantinopolitani, cognomine
Chrysostomi, de occursu Domini nostri lesu Christi, et de Dei parente et Simeone
(Сурий 1570, 798 — 801; он же 1576, 822 — 824, 2 февраля).
Л. 506 об, —520. Святого отца нашего Григория епископа Нисскаго
речение о устретению Господнем, и о Богородице, и о праведном Симионе.
Item sancti patris nostri Gregorii episcopi Nysseni oratio de occursu Domini,
et de Dei parente, et de iusto Simeone (Сурий 1570, 801 — 809; он же 1576,
825 — 833, 2 февраля).
Л. 520 — 523 об. Кирила архиепископа Ерусалимскаго слово на стре-
тенье Господне.
Sancti patris nostri Cyrilli archiepiscopi Hierosolymitani oratio de occursu
Domini nostrilesu Christi, et de Simeone, quiDeum excepit (Сурий 1570, 810 —
812; он же 1576, 833 — 835, 2 февраля).
Л. 523 об. —527 об. От Тимофея презвитера Ерусалимъскаго рече-
ние о пророку Симионе Богоприемце и о том, еже есть, «ныне да отпус-
тиши раба твоего, Владыко».
Timothei presbyteri Hierosolymitani oratio de propheta Simeone Dei
susceptore, et de eo quod est, Nunc dimittis servum tuum Domine (Сурий 1570,
812 — 815; он же 1576, 836 — 838, 2 февраля).
Л. 528 — 529 без текста.
Л. 529 об. [Краткое предисловие Курбского к отрывку из трактата
архиепископа Епифания Кипрского, около 315 — 403 гг.] В анонимном
введении сообщается: «Сие ново преведох от книги святого Епифания
Кипрьскаго, еже писал сопротив различных еретиков... Аз же сие, яко
рех и во других моих предословиях, того ради преведох на словенско
(едино ото многих) аки бы скоштования ради» (см. также: Владимиров
1897, 312). Обращение к читателю несомненно принадлежит Курбско-
му. Он ссылается на свои предисловия к «Новому Маргариту» и «Бого-
словию» Дамаскина. Подобные ссылки характерны и для других его
произведений (см.: РИБ 31, 275; Айсман 1972, 76; Курбский 1995, XXXVI).
Перевод «Богословия» был закончен не позднее первых месяцев 1577 г.
В конце этого десятилетия был переведен фрагмент из сочинения Епи-
фания Кипрского «Ancoratus», в котором изложено учение о воскресе-
нии мертвых, вечной жизни, Страшном суде и приводятся аргументы
против еретиков. Сомнения Н.П. Беляевой: «Нам не известно, на основа-
нии чего этот перевод атрибутирован Курбскому» (Беляева 1984, 132), —
разрешаются точным указанием источников.
312
Приложения
Л. 530 — 541 об. Епифаниа архиепископа Кипрьскаго о востанию
из мертвых свиде[те]льства. Отрывок из заключительной части тракта-
та «Ancoratus» (Епифаний Кипрский 1544, 355 — 359), который ко време-
ни Курбского выдержал несколько изданий в составе сборников сочине-
ний Епифания (например: Париж 1544; Базель, 1545, 1560, 1578).
Маргиналия в Син-219 на л. 530 об. о звере миоксусе (лат. myoxus),
написанная в стиле «Физиолога», показывает хорошее знакомство пере-
водчика с еще одним произведением Епифания Кипрского из этого сбор-
ника «сопротив различных еретиков» — «Contra octoaginta haereses opus,
Pannarium...». Фрагмент из этого трактата (Епифаний Кипрский 1544,
179) был использован как «естественно-научный» комментарий к статье
«О востанию из мертвых».
Л. 542 — 543 об. Епистолия Кирила Иерусалимскаго епископа сыну
великаго Константину цесарю о знамению креста, яже на небеси явил-
ся, имеется в Симионе Метофрасте.
Epistola Cyrilli Hierosolymorum episcopi ad Constantium imperatorem de
crucis signo, quod in caelo apparuit. Habetur in Simeone Metaphraste (Сурий 1572,
99— 101; он же 1579, 127 — 128, 7 мая).
Л. 544 без текста.
Л. 545 — 550 об. Слово воспоминательно о светом апостоле Фоме,
списанно убо блаженным Симионом Метофрастом.
Перевод Максима Грека (Иванов 1969, 54, № 11).
Л. 551 —554. Песнь на Успение пресвятыа Богородица.
Перевод Максима Грека (Иванов 1969, 55, № 16).
Л. 554 об. —556 об. без текста.
Л. 557 — 561. Святого великомученика Никиты.
Перевод Максима Грека (Иванов 1969, 55, № 13).
Л. 561 —567. Месяца октября в 3 день. Святого [добавлено другим
почерком: мученика] Дионисия Ареопагита, списано блаженым Симео-
ном Метафрастом, преведеся из греческия книги Максимом иноком.
Перевод Максима Грека, без конца (Иванов 1969, 54, № 12).
Л. 567 об. без текста.
Л. 568 — 594 об. Житие святого отца нашего Силивестра папы Рим-
скаго, изообретателем Симионом Метафрастом.
Vita sancti patris nostri Sylvestri, papae Romani, authore Simeone Metaphraste
(Сурий 1575, 1052 — 1065; он же 1581, 1173 — 1187, 31 декабря).
2. «ЭНКОМИЙ СИМЕОНУ МЕТАФРАСТУ»
МИХАИЛА ПСЕЛЛА В ЛАТИНСКОМ
И КНИЖНО-СЛАВЯНСКОМ ПЕРЕВОДАХ
Латинский перевод «Энкомия Симеону Метафрасту» Михаила
Пселла подготовлен по первому изданию «De probatis sanctorum historiis»
Лаврентия Сурия (Сурий 1575, 607 — 611). В квадратных скобках поме-
щены исправленные нами ошибки и номера абзацев, проставленные нами
для удобства пользования источником форматом в 2°. Абзацы пронуме-
рованы во втором издании энкомия в 1581 г. (Сурий 1581, 652 — 657).
Латинские маргиналии, кратко характеризующие содержание произве-
дения и не переведенные в кружке Курбского, опущены. Перед началом
энкомия на поле указан день церковной памяти Метафраста —
«27. Novembr.».
Миляновичский перевод публикуется по списку агиографического
свода Син-219, л. 5—11 об. Заголовок энкомия имеет маргинальную
гЛоссу, частично обрезанную при переплетении книги: «О святомъ Сим-
[еоне] Метофраст[е]», — перевод колонтитула в издании Сурия: «De
s. Simeone Metapchraste» (Сурий 1575, 607, 609, 611).
Латинский текст и его перевод издаются по правилам, выработан-
ным в «Трудах Отдела древнерусской литературы» Института русской
литературы (Пушкинский Дом) Российской Академии наук. Орфогра-
фия источников сохранена, но из специфически церковнославянских букв
оставлена только %. Андрей Курбский и его современники — Максим
Грек и Зиновий Отенский — уделяли большое внимание знакам препи-
нания, видя в них признак литературного мастерства и авторского пра-
ва. При публикации энкомия пунктуация подлинников оставлена без из-
менения.
В Син-219 в именах собственных, священных и географических
названиях строчные буквы заменены нами на прописные. Выносные буквы
внесены в строку, а титла раскрыты. В квадратных скобках нами поме-
щены маргиналии, восполняющие пропуски в тексте, а также исправлен-
ные по латинскому оригиналу ошибки и дефекты списка. Курсивом
выделены восстановленные по изданию Лаврентия Сурия поврежден-
ные места.
DE S. SIMEONE metaphraste.
pSELLI ORATIO ENCOMIASTICA IN SAN»
CTVM SIMEONEM METAPHRASTEM.
fiabrticrin ipfo Mettfbraftt*
VM & vita & dicendi facilitate mdgnum SlmeOnem lau- v.Noafth
dareftatucrim, cuius per vniuerfum orbem terr» eft no-
men Ares geftz celebratz, nefcio quibufnam verbis vtat
in eo laudando, vel quidnam diflurus ex omnibus, fuffi.
cientemprzbebolaudationem. Hicenim vir, non foliim
erat otnatus eloqueiitia, 8c men tern habebat promptifli- In Mia
mam ad gignenda prz«lara cogitata, A linguam tanquim
Nilifluentuni;nonpoft longum temporis curriculum, fed simconu.
quotidie riuis fcatentem eloquentiz, Amundantemop-
portuniflimei fed A morum temperatione.A quddomnes V1П“t<*,
virtutes erat complexus; A quod eratexcmplumijs,qui
yolebant honcftc A moderate viuere.gloriatn infignem fibieomparauerat.
Hunc ergo virum clariflimum,fqp tempore.vtitidicam,produxit ConftantinopO- r»ui<;
lis.prima primum, pulcherrima ciuitatum, pulcherrimumfvt irfdicam)patronum ci-
uitatis.Quz cum ei dcdiflet.vt ex ipfa nafccretur, A tai i ortu cum ornaflet, ab eo hoc
vicifsim accepit,qubdeum produxerit,quivel folus fuffeceritad ei dandum pulcher-
rima premia ciuitatum.Et fuit honor,quem ex illo ha buir.priore maior A magnificen-
tior,<j tunc quids pulchritudinc Amagnitudine fupcrabat alias ciuitatcs, Vcludqui-
dam locus paradifi.ambitu A circuitu:poftci a utem propter ilium,floribus quoqueibi
genitarum virtutum aliaslongointeruallo fuperauit: aded vt etiamsi non ficfiiiflet
ornataab initio, ei fuffeciflet foetus hicadmirabiiis, vt fe poflet confcrrecumprz-
ftantioribus.
Et vires quidem incomparabilesftatlm A a prime, vt fetnel dicam, ortuctiam fld-
rente capillo, oftendebat, non fcciis atque leonum catulioftendunt protiniis fuperci-
lium Adcnfam colliiubam. Eienim flores pullulabantintelligentiz, A habebat pru-
dentia profundam quandam radicem, A quodam admirabili fulgore mens micabat.
Hzcalijs quidem fuffeciflent ad abldlutionem: in illo autem agnofcebanttirvelutl
quzdam prius defcriptzfigure, qu£pr(fignificabantperfe&am eius naturam. Quo-
mod b ergo arbores,quz germinant przter naturam,parum egentes manu.quz earum
curamgerar,fialiquamaccepcrintitrigationem,Apulchritudine A magnitudine ad-
hucmagisaugentunidetiamilli quoqueeratcclerrimum ingeniutn.A quod protiniis
in altum erigebatur.Q^amobrim is fua fponte przbebat fe* oratori,adphilolbphiamfOT,0r*t*-
au tem profundus animz finu s copiofa fenfa dabat A cogitata.
Poftqulm a utem adfpexit ad fcholas philolophorum.A illinc q uzdam accepit prin-
cipia,quz eflent adiumento adinuentionem corum.quf quzruntur.repenteaflurrexit
A cuaftt fublitnis, A ex radijs inu£nit foie tn, vol A folc.vt itidicam, adfpexit ad radios:
partim quidem ex pofterioribus priora ratiocinatione colligens: partial autem ex t
prioribus,quznatura funt fecunda.concludens. Ciim'autem feiret, quod » perfefla
noftra naturalisduobus eft ornara, nempe foeribus mentis A linguz fluentis: A quod
cxillis,'quieumprzceflerunt fapientibus, alij quidem confummauerunrmetitemper
philofophianvalij verb perdicendi facultatem linguam expurgauerunttA prjter vnum
autduos.rcliquiadalterutramdeclinauerunt: A alijs quidemtdenfis cpichetematibus
linguafluxitinftArfluui): alios autem celebrarunt pr^claramentis fenfa A cogitata,
fldeb vt hi quidem' eflent propemodum elingues , illi autem A pcrfcfliore difetti
jntclligcntia ; illc inter vtrofque medrus, fuit veluti quoddam vinculum eorum,
quitunc crantdifiunQi,Amend linguamadiungens,A verbismenremadhibetis: A
grtjquidem dicendi adijcicnsphilofophiam, adeflicaciorem A apertiorem operatio-
nemtphilolbphia autem artem extollens, A ambo inter fecontcmpcrans fua pulchri-
tudinc,vocalem,vt fic dicam,mentC, Alinguieffecitmenteprzditam. Philolophaba-
turitaq«cfi moraliprobabilitate, Afungcbaturmunercoraturis ей philofophica pro-
E e c + fun-
«Энкомий Симеону Метафрасту» Михаила Пселла
Приложения
315
DES SIMEONE
METAPHRASTE. PSELLI ORATIO
ENCOMIASTICA IN SANCTUM
SIMEONEM METAPHRASTEM
Habetur in ipso Metaphraste
11 j Cum ct vita ct diccndi facultate magnum
Simconcm laudare statucnm, cuius per
umversum orbem tcrrac est nomen et res
gestae cclebratac, ncscio quibusnam verbis
utar in co laudando, vel quidnam dicturus ex
omnibus, sutficientem praebebo laudationem
Hie cnim vir, non solum erat ornatus elo-
qucntia, ct mentem habebat promptissimam
ad gignenda praeclara cogitata, et hnguam
tanquam Nili fluentum, non post longum
tcmporis curriculum, sed quotidie rivis
scatcntcm cloquentiae, et mundantem op-
portunissimc sed et morum tcmperatione, et
quod omnes virtutes erat complexus, et quod
crat cxcmplum ns, qui volebant honeste et
moderate vivere, gloriam insignem sibi
comparaverat
[II | Hunt ergo virum clarissimum, suo
tempore, ut ita dicam, produxit Constanti-
nopolis, pnma pnmum, pulchernma civi-
tatum, pulchcrnmum (ut ita dicam) patronum
civitatis Quae cum ci dedisset, ut ex ipsa
nasceretur, ct tali ortu eum ornavisset, ab eo
hoc vicissim accepit, quod eum produxerit,
qui vcl solus suitecerit ad ei dandum
pulchernma pracmia civitatum Et fuit honor,
quem ex illo habuit, pnore maior et magnifi-
ccntior, quod tunc quidem pulchritudine et
magmtudinc superabat alias civitates, veluti
quidam locus paradisi, ambitu et circuitu postea
autem propter ilium, floribus quoque ibi
genitarum virtutum alias longo intervallo
superavit adco ut ctiamsi non sic fuisset ornata
ab initio, ei suffecisset foetus hie admirabilis,
ut sc posset confcrrc cum praestantionbus
О СВЯТОМЪ СИМ[ЕОНЕ]
МЕТОФРАСТ[Е ] ПСЕЛОВО
СЛОВО ПОХВАЛЬНО
НА СВЯТОГО СИМИОНА
МЕТОФРАСТА
Имеется в самом Метофрасте
Е1да и житием и силою глаголания ве-
ликаго Симиона восхваляти узакони-
хом, его же по всей вселенной есть сла-
ва и вещи произведенные д'Ьломъ
ликованы, не в4мъ коими словесы на
слажалъ бых ся в возхвалению его, или
что бых глаголалъ ото всЬхъ, доволь-
ное подамъ похваление Сеи убо муж,
не точию быль украшен словествомъ, и
умъ м'Ьлъ поспешен ко рождению
пресвЪтлых помышленеи, и языкъ аки
бы Нилъ текущий, не по малом время-
ни течения, но присно источникъ теку-
щий словества, и очищающе привремен-
не к тому и умерением нравов, и яже
всЬ доброты облобызал, и яже 64 об
разом ь тымъ, яже хотяше чесне и воз-
держне жити, славу пресветлую собЪ
уготовал
Того убо мужа пресв'Ьтлаго, во своего1
времяни (аки бы так реклъ) произвел
Константинов градъ, первый перваго,
прекраснейший от градов напрекрас
нЪишаго (аки так реку) обронителя
града Который егда ему подалъ рож
дение, и таковымъ рождением его пре-
украсил, от него же сие такоже восприял,
яже онаго произвел, яже един доволь-
ствовал ко подаянию ему прекраснаго
мздовоздаяния 1 радом И 64 почесть
юже от онаго им4лъ, паче первые боль-
шая и велеможнЪиша, яже тогда пре
красностию и величеством преодолевал
иные грады, аки бы нЪякое м4сто раю,
вознесениемъ и округлостью паки же его
ради, цветами тамо раж/даемых доб-
ротъ, иных долгимъ преграждением
316
Приложения
[Ill ] Et vires quidem incomparabiles statim
et a pnmo, ut semel dicam, ortu etiam florente
capillo, ostendebat, non secus atque leonum
catuli ostendunt protinus supercilium et
densam colli mbam Ei enim [lores pullu-
labant intelligentiae, et habebat prudentia
profundam quandam radicem, et quodam
admirabih fulgore mens micabat Haec ahis
quidem suffecissent ad absolutionem in illo
autem agnoscebantur veluti quaedam pnus
descnptae figurae, quae praesignificabant
pertectam eius naturam Quomodo ergo
arbores, quae germinant praeter naturam,
parum egentes manu, quae earum curam
gerat, si aliquam accepennt irngationem, et
pulchritudine et magnitudine adhuc magis
augentur ita etiam illi quoque erat celerrimum
ingenium, et quod protinus in altum enge-
batur Quamobrem is sua sponte praebebat se
oraton2, ad philosophiam autem profundus
animae sinus copiosa sensa dabat et cogitata
[IV ] Postquam autem adspexit ad scholas
philosophorum, et illinc quaedam accepit
pnncipia, quae essent adiumento ad in-
ventionem eorum, quae quaeruntur, repente
assurrexit et evasit sublimis, et ex radns
invenit solem, vel a sole, ut itil dicam, adspexit
ad radios partim quidem ex posterionbus
pnora ratiocinatione colligens partim autem
ex prionbus, quae natura sunt secunda,
concludens Cum autem sciret, quod perfecta1
nostra naluralis duobus est ornata, nempe
foetibus mentis et linguae fluentis et quod
ex illis, qui eum praecesserunt sapientibus,
alu quidem consummaverunt mentem per
преодолеть такъ зело, да убо аще не
сице был бы украшен от начала, доволь-
ствовалъ бы ему сеи плодъ предивныи,
да возмог бы ся уподобити со пре-
свЪтлЪишими
И силы убо не прировняные абие, и от
перваго, да едино реку, в возхождению
убо возрастающему власу, показоваше-
ся, не инако яко львенята показуютъ
абие бровь и густую гриву на выи Ибо
ему цв'Ьты возрасташа вырозум'Ьния, и
м'Ьла мудрость глубокий нЪякии корень,
и нЪякимъ предивнымъ блистанием умъ
сиял Тые да довольствуют другимъ ко
совершению да в нем познаны быша
аки бы нЪякие первие описание обра-
зы, яже знамяновали совершенное его
естество Я коже убо древеса, яже ро-
дятъ кром4 естества мало требующе
рукъ, яже бы о нихъ тружалися, аще бы
н-Ьякое приняли покропление и пре-
красностью и величествомъ еще от того
наипаче больше размножаются сице
ему поспешен был разумъ, и воскоре
на высоту возносилъся А сего ради той
самовласне являл ся ритором, а ко фи
лософие же глубокое ядро ума преизо-
бильне проразум^ния и помышления
производилъ
Егда же возрЪлъ на учителницы фило-
софские, и оттуды нЬякие приял нача-
ла, яже были помощию ко изообрете-
нию взыскуемых, внезапу востал и
бысть высокимъ, и от лучей избралъ
солнце, или от солнца аки бы такъ реклъ,
возрЪлъ на лучи ово же от последних
первие разсуждением слова собираю-
ще ово от первых, яже по естестве суть
вторые заключающе Егда же ув'Ьдал,
да совершение наше/естественное су- Л. 6
губо есть преукрашенно, сиречь плода-
ми ума и языка течением и яже от оных
сущих предварших его мудрецов, инии
При южсния
317
philosophiam ahi vero per dicendi facultatem
linguam expurgaverunt et praeter unum aut
duos, rehqui ad alterutram declinaverunt. et
ahis quidem, densis epicherematibus lingua
fluxit instar fluvn ahos autem celebraverunt
praeclara mentis sensa et cogitata, adeo ut hi
quidem essent propemodum ehngues, illi
autem a periectiore diserti4 intelhgentia- ille
inter utrosque medius, iuit veluti quoddam
vinculum eorum, qui tunc erant disiuncti, et
menti linguam adiungens, et verbis mentem
adhibens et arti quidem dicendi adnciens
philosophiam, ad efticaciorem et apertiorem
operationem philosophia autem artem
cxtollens, et ambo inter se contemperans sua
pulchntudine, vocalem, ut sic dicam, mentem,
et hnguam etiecit mente praeditam Philo-
sophabatur itaque cum morah probabihtate,
et iungebatur munere oratons cum philoso-
p, 608 phica pro/iunditate et erat utnsque genenbus
ex aequo accommodatus, et neque philo-
sophus odio habebat argumentum civile,
videns id esse coloratum tinctuns philoso-
phiac neque orator aegre ferebat scientiam,
artilicio dicendi sibi placens
[V ] Hine veluti quaedam lampas omissa6, et
in altum sublata e Byzantio, visa est veluti
quaedam tax in aere omnibus civitatibus et
erat revera locus, veluti mundus quidam
caelestis, resplendens omni genere doctnnae
ct per unum, qui facem ferebat, partim quidem
illustrans universum orbem terrae partim
autem praeter lucem propnam ahenis quoque
coruscans fulgonbus et quod est admirabi-
hus, et propter quod ilium quispiam magis
iuerit admiratus, cum esset genere clarus, et
ex illustn famiha natus, et abundaret divitns,
ct ns, quae segniorem effecennt quempiam
ad disciphnas, (multi enim sibi proponunt
doctnnam et eloquentiam, tanquam opum
же исполниша умъ мудростию а дру-
гие силою словества языкъ очистиша
и кроме единаго или дву, прочие же ко
единой от дву уклонишася, инымъ же
густыми свид'Ьтельствы разумными
языкъ течаше по подобию бистрины а
других прославляли светлые ума чув-
ствы и помыслы, так зело да тые быша
аки бы безъязычные, а оные от совер-
шеннаго вырозумЪния быша розумни
он же между обоими средний бе, аки
бы н^якии соузъ тЬхъ яже быша тогда
разделени, и уму языкъ прилучающе, и
словесем умъ придающе а ко искуству
глаголания наводяще философию ко со-
вершенному и светлому действу фи-
лософия же искуство возносяще, и обое
между собя умеряюще своиственою
лепотою согласны (да сице реку) умъ,
и языкъ управ ил разумный Мудрост-
вовал того да со благонравнымъ сви-
детельствомъ, и был риторомъ со фи-
лософскою глубиною, и был обоим
родом равно производим, ани философъ
сущь гнушался благочиния гражань
ского, видевше сие быти преукрашен-
но’ цветы философскими ани ритор
сущь преудивлялся искуству, художе-
ствомъ вещания наслажающеся
Оттуды аки бы неякая лямпада испу-
щена и к горе вознесена от Византии7
видена есть аки бы неякая великая све
ща на аере всемъ градомъ и бе воис-
тинну место, аки бы миръ неякии не-
бесный, светящий всякимъ родомъ
учения, и едиными/яже свещу неслъ, л. 6|
ово же просвещающе всю вселенную
ово же кроме света своиственаго чуж-
дыми блистающе светлостьми и что
есть дивнеишаго, и паче его нихто же
болей удивлялся, егда бе светел родом,
и от благородных родителей произыде,
и преизобиловал богатествы, и тых, яже
гнушательнаго неякого соделали ко8
318
Приложения
parandarum materiam, non ut assequantur ea,
quae sunt meliora, sed ei studentes, ut se in
rebus vanis voluptate expleant) ille externis
fortunae adminiculis usus est ad philoso-
phiam. Hine factum est, ut nee eos aemulare-
tur philosophos, qui erant nimis ociosi: nec
oratores, qui nimis redundabant. Nam illi
quidem vcluti immense lumine circunfusi
radiis philosophiae, statim clauserunt oculos,
et virtutem nequaquam deduxerunt ad
actionem, neque magnifice usi sunt dogma-
tibus, neque duces fuerunt civitatum, neque
quae didicerunt, proposuerunt in medio
populo: sed promissas quidem barbas alebant,
tanquam messes inutiles, et vultu tristes erant
et severi.
[VI.] Dcinde alii quidem, cum non opus esset,
per forum currcntes, intemperanti usi sunt
dicendi ubertatc: alii autem doha quaedam
habitaverunt, sc eis circunscribentes. Alii
autem in dialecticis interrogationibus vitam
suam consumpserunt. Alii autem quaesiverunt
de naturalibus positionibus, quasdam inutiles
contradictiones et lites in vitam afferentes. Et
hoc ipsum evenit plurimis ex oratoribus, qui
prudentem artem fecerunt occasionem insi-
pientiae: et cum oporteret eos eligere et
meditari, quae civitatibus sunt conducibilia,
illi, partim quidem ipsi fingentes, partim
autem utentes tanquam rebus repositis, novam
quandam scenam tragicam in vitam intro-
duxerunt. Sed ille non sic: lo^ige quidem ab
eo abfuit: sed neque vestem mutans, neque
aliquid remittens de magnificentia, nec
huiusmodi novitatibus genus suum dedecore
afficiens, neque civiles causas fingens et
refingens, neque inaniter fungens munere
rhetoris, generis quidem decore utebatur
omnino ad benefaciendum: virtutem autem,
quam sibi paraverat ex disciplinis, habuit
protinus occasionem splendoris et magnifi-
искуством (мнози же co6t возлагают
искуство, и словество, аки бы уготова-
ных богатествъ вещь, не еже да постиг-
нуть лучших, но о томъ тщащеся, да себе
в вещах празных наслажают) той же
внЪшными помощьми благими насла-
жался ко философии. Оттуды бысть да
ани тЪмъ ревновал философом, яже 64
зело празны: ани риторов, яже зело
преизлишьствовали. Ибо оные воистин-
ну аки бы безмерным светом облиянни
лучами философии абие сомжили очи
и ни преподобия никакоже произведо-
ша в д'Ьло, ани прехвальне наслажали-
ся догматов, ани вождами быша градов,
ани яже навыкоша прелагали во среду
люду, но долгими брадами похваляли-
ся, аки бы в жатвах неполезных, и ли-
цемъ быша дряхлы и жестоки.
Паче же другие, егда же набыша [не
быша] потребы по торжищу течаше, не-
воздержными наслажалися преизлиш-
нымъ вещаниемъ, другие в дельвах
некоторых обитали, тамо пребывающе.
Инии же в диалектическихъ гаданияхъ
житие свое истребиша. Другие же вы-
вЪдовалися о ественныхъ устроенияхъ,
нЪякие неполезные сопротивоположе-
ния и прения в житию приносяще. И
тое едино приключилося ото многихъ
риторов яже премудрую хитрость со-
твориша виною безумия: да егда дос-
тоило/ ими избрати и размышляти яже л. 1
градовом быша полезны, они же, ово
сами замышляюще, ово наслажающеся
аки бы вещьми сохраненными, новое
нЪякое позорище вещей в житие вве-
доша. Но сеи не сице: далеко убо от
того 64: но ани ризы пременяюще, ани
н^что оставляюще о величестве, ани
тЪми новостьми родъ свои посрамляю-
ще, ани гражанскихъ притчь замышля-
юще, ани снову творяще, ани празно
риторством наслажающеся, рода убо
Приложения
319
centiae. Nam cum Imperatoribus evasisset
amabilis, eius fidei committuntur, quae sunt
omnium maxime honorabilia, ut qui prope
tribunal quidem staret, propter sapientiam: rei
publicae autem administrationem, propter
ingenii solertiam, et rerum curam acceperit.
[VII.] Et primum quidem praefuit rebus magis
arcanis, et secretorum consiliorum fuit
particeps cum Imperatoribus. Postquam
autem eius fides fuit in his rebus spectata et
praedicala, simul cum adytis mundanas
quoque curas suscepit, adeo ut Imperatori
renunciaret ea, quae afferebant exteri, et
rursus exteris ea, quae iubebat Imperator: et
erat veluti quoddam accuratum vinculum
administrationis. Atque orbis quidem Solaris,
pars quidem est alibi, pars vero est apud nos.
Ille vero ipse, totus erat apud Imperatorem,
et in ipsis negociis. Quomodo enim superius
significavit oratio, versatile et ad omnia
accommodatum habuit ingenium, adeo ut et
prius consultaret, et exequeretur ea, quae
consultata fuerant, et barbaros procul propul-
sarel a finibus Romanorum: alios autem
superaret aut copiis aut artibus, et gentes in
suam redigeret potestatem, temporibusque et
rebus dexterrime uti posset, quod mutaretur,
quando oportebat: quod innovaret, quando
expediebat: quod eandem servaret speciem,
quando bonum videbatur. Sed neque erat vir
expers gratiarum et leporum. Sed ad omnem
leporem ac gratiam, conveniente doctrina
temperatam, erat ei lingua instrucla et animus.
Cum autem esset ei magnificus et amictus et
habitus, simul cum incessu mores quoque
mutabat ad id, quod videbatur: ut qui esset
gratiosus et affabilis, et eo ipso omnes
subridens ad se attraheret. Praeterea autem
manu quoque minime erat parcus, utpote quod
duae res earn extenderent, nempe divitiae et
voluntas. Habebat autem ita quoque, ut
благовиднаго наипаче наслажался ко
благотворению, преподобие же [над
строкой: еже] собе уготовал ото ис-
куствъ, им^лъ абие виною светлости и
величания. Ибо егда от цесарей был
возлюблен, ему вверены яже суть наи-
паче ото всЬхъ ческЬишие, да яже бли-
зу престола стояша мудрости ради,
вещи же общей управление, смысла ради
разумнаго, и вещей попечение приял.
А наипервие же устроен был над вещь-
ми зело тайными, и сокровенныхъ сва-
тов был учасником у цесарей. Егда же
его вЪра была в тЬхъ вещах свидетель-
ство вана и проповедана, вкупе с сокро-
венными мирьские попечения приял, так
зело еже цесарю изъявлял тые их же
приношаше окрестные, и паки окрест-
ным тые, ихъ же повелевал цесарь: и
бе аки бы крепкий неякии соузъ сло-
жения. Округ же солнечный, часть же
есть талю, а часть у нас. Той убо един
весь был у цесаря, и в самых делех.
Якоже в предреченных назнамяновало
вещание обращенъ и во всем угоденъ
имелъ разум, такъ зело да и первие
советовал, да и деломъ производил су-
щие советованные, и варваров далеко
изгнал от пределов римъских: а дру-
гих /-преодолевал или преизобилием л.7
или хитростьми, и языки покорил под
свою власть, времяны же и вещьми при-
стоине наслажался, яже пременялся
егда достояло: яже обновлялъ егда по-
требно было: яже и единаков видь со-
хранялъ, егда добро виделося. Но ани
был муж неведущии благодати и лепо-
ты. Но ко всякому благолепию и бла-
годати, пристоинымъ искуствомъ уме-
рен, бе ему языкъ и умъ устроен. Егда
ему бе пресветла и одежда и постава,
вкупе схождением нравы пременял к
тому видимому: да яже бе благодарен
и сладокъ в беседе, и самымъ собою
всехъ подсмевающе к собе привла-
320
Приложения
oportebat, nonnullas partes ex ns, quae
consueverunt nostram fidem constituere. Hae
autem erant, (sed cur non perfectius utor
oratione, neque eum ad capitale reduce
prmcipium, quod est maximum caput rerum/
p. 609 illius9) Vado ergo ad primum argumentum,
si ante ea, quae sunt dicenda, nonnulla prae-
misero.
[VIII ] Glonosa quidem sunt certamina, quae
suscepta fuerunt a martyribus adversus
inimicos, partim aperte, partim obscure.
Quidni enim, cum fuent eorum praeclara
fidutia, et mens inexpugnabihs. et interruptos
fuisse eorum habitus, et neglexisse naturam,
et telorum sectiones et eiectiones, et postremo
vitae contemptus? His autem nihilominus
refulsit vita quoque monasticae exercitationis.
Nam hie quoque est carnis consumptio, et
dehciae, non se dedere delicns in ns, in quibus
non oportet, et a mundo separan, et ad Deum
cum ipsis evolare corponbus, et innatis
resistere affectionibus, et ns, quae a mahs
spiritibus affluunl extrinsecus Est ergo
amborum praeclara vita, et ohm quidem
fuent, et ent rursus: sed non clare interim
fuerat cognita eorum hie remuneratio: sed
arcani quidem libn, quos multis in eorum
restitutione legent angeli, accurate monimenta
continent eorum martyrn et exercitationis. Qui
autem ante hunc beatum virum, res gestas
illorum senpserant, non sunt assecuti illorum
magnificentiam. sed partim quidem de eis
sunt mentiti: partim autem cum non possent
rebus eorum respondentem afferre orationem,
bonum illis conscripserunt, quod nec erat ulla
elegantia ornatum, nec laude prosequendum:
ut qui [non] pulchram subiecennt sententiam,
nec earn verbis ornavennt decentibus, neque
accurate descripsennt saevitiam ac atrocita-
tem eorum, qui pumverunt, neque martyrum
чилъ Еще к тому рукою никакоже бе
скупъ, сиречь, яже две вещи оную про-
стирали, наипаче богатества и произво-
ления Да им-Ьлъ яже достояло, неко-
торые части от тых, яже обыкли нашу
в^ру устрояти Сие же бе (но прочто
не соверщенеише восприемлю вещание,
ани онаго привожу ко главному нача-
лу, яже есть наивышею главою вещеи
его?) гряду убо ко первому положению,
аще прежде глаголанных, некоторые
премину
Прехвальнеиши бо суть борения, яже
прияты быша от мучениковъ сопротив
супостатов, ово явственне, ово тайне Что
ли убо, егда бысть ихъ светлое упова-
ние, и умъ непреборимыи и разторга-
ные их быти поставы, и не радети о ес
тестве, и от стрелъ у ранения проньзения,
последи же жития презрение? Теми же
всяко провозсияло?9 мнишескаго жития
искуство Ибо зде есть плоти умерш-
вение, и наслажения, не покорятися сла-
стемъ темъ в нихъ Же недостоит, и от
мира отлучитися,/и с сущими ко Богу л. 8
отлетети телесы, и сопротивитися есте-
ственнымъ страстемъ, и от сущихъ яже
от злыхъ духов находят отовне[ ] есть
тогда обоихъ светлое житие, и древле
убо бе, и будет паки но неявственне
убо бе познано ихъ зде мздовоздая-
ние но тайне их книги яже многимъ вь
ихъ возращению читати будут ангили,
достоине воспоминания заключают ихъ
мученичества и жительства, яже преж-
де сего блаженнаго мужа, вещи содеян-
ные ихъ написалъ, не получиша ихъ
величества но овогда о нихъ10 солгаше,
овогда егда оных не возмогоша вещемъ
ихъ достоинаго принести вещания, доб-
ре имъ написаша яже не бе ни единою
лепотою украшении, ни похвально да
яже прекрасную наведоша повесть, ани
ею глаголы преукрасиша прилежными,
Приложения
321
in dandis responsis prudentiam Quin etiam
monachorum adulteraverunt exercitationem,
simpliciter ac quasi temere et ut accidit refe-
rentes, quae studiose ab illis facta sunt
[IX | Hine tactum est, ut nonnulli ne vel legere
quidem sustinerent ea, quae sunt literarum
mandata monimentis alns autem ea, quae
dicebantur, praeberent ndendi matenam, et
compositionis inelegantia, et sententiae
absurda et nulla consequentia, et dictio vilis
et abiecta, erant ns, qui audiebant, insuavia,
et odio habebantur potius, quam admitte-
bantur, et propter eos, qui conscnpserant,
nobis ludibrio habebantur admirabilia
CHRISTI servorum certamina et trophaea Et
omnes quidem aperte scnpta insectabantur
maledictis eorum autem loco afferre meliora,
alns quidem propter animi socordiam, alns
autem, ut quod esset opus perfectissimum et
maximi studn, et cui ne tota quidem vin vita
suffecerit, neque vires aderant volentibus nec
ns qui poterant, voluntas Sed non etiam
admirabilis Simeon eodem modo, quo n, fuit
affectus Sed cum eis procedens ad scnptorum
usque repraehensionem, deinde processit
ulterius, et luvenile aggreditur facinus, vel
felicem potius actionem, quam nullus om-
nium gessit lehciter per quam ille evasit
clanor omnibus, qui sunt ubique, eruditis et
Deo consecravit ea, quae sunt omnium pul-
chernma, martyrumque certamina et cursus,
et monachorum abstinentiam atque patientiam
ornavit ac decoravit et eandem, quam illi,
adhibens benevolentiam, gratias vicissim
accepit ab omnibus
ани достоине написали лютость и жес
то[ко]сть оных, яже мучиша их, ани
мучениковъ во отвещаниях премуд
рость К тому же мнишеское оболгаше
жительство, просте и аки бы туне и яко
приключилося пишуще, яже потщатель-
не о нихъ содЪланни быша
Оттуды бысть, да некоторые ани чита-
ти претерпевали подыимовали гЬхъ, яже
быша писаны памяти ради, а инымъ тые
глаголанные приношаше смЪхъ, и нео-
бразность сложения, и повести гнуша-
тельне и ни к чему послЪдованне
[последование], и глагол простыи и
отвержены быша слышащим некрасне
и неблагоюханне, и паче гнушательне
[пропуск quam admittebantur], а сихъ
ради пишущих нам в посмЪх имЪлися
предивные рабовъ Христовых борения
и победы, и всЪ тогда писания явствен
не проклинаша /во оных же м-Ьсто л.
лучшие принесоша, оным же гнюснос
ти" ради ума12, а другимъ яже 6t> дЪло
насовершенЪише и большаго тщания, и
коему ани весь живот мужескии доволь-
ствовал бы, ни силы быша хотящимъ
ани тым яже возмогоша, воля Но ани
да предивны Симион сице аки тые дей-
ствовал Но с ними походяще ажь до
хуления писания паче простирался да-
лей, и начинал юношески дЬло, или паче
благодЪянныи чин, его же ни един от
тЪхъ благодЪялъ, имъ же онъ бысть
свЪтлымъ паче всЬхъ в писанияхъ ис-
кусныхъ сущихъ повсюду и Богу ос-
вятил тые яже суть паче всЬхъ пре-
красн-Ьише, мучеников же борения и
течения, и мнишеское воздержание и
страдание преукрасил [пропуск ас
decoravit] и тое яже они, наведши бла-
говоление, такоже благодарения ото
всЪхъ принял
И В В Калугин
322
Приложения
[X.] Quid enim cum hoc opere contulerit
quispiam? Quamnam antiquam gentilium
narrationem, aut universae terrae dimen-
sionem? An quae a Persis gesta sunt, et ante
illos a Babyloniis, et quae postea ab Alexand-
ra Macedone fortius peracta fuere certamina?
Nam haec quoque laudem et honorem afferunt
iis, qui ea scriptis ornate et eleganter manda-
verunt. Sed multi quidem in eorum lectionem
studium suum conferunt, propter composi-
tionem eorum, qui scripserunt. Quae autem
hie vir egregius cum eo, quo decet, ornatu
orationis scriptis contexuit de iis, qui
martyrium susceperunt, et iis, qui se in virtute
exercuerunt, duplicem habent aemulationem,
nempe et imitandae eius compositionis, et
morum ad ea, quae sunt optima, transforman-
dorum. Dixerim autem tertium quoque, quod
non est his inferius, sed accuratius etiam et
excelsius: videlicet quod eorum, quae consti-
tuunt ac confirmant Evangelium, sanctorum
scriptis mandata memoria, est caput aliorum
praecipuum. Atque quod ille quidem elegerit
hoc scribendi argumentum, est id certissimum
testimonium illius prudentiae. Quod autem
talibus usus sit sententiis, et dictione, quae est
dilucida, et probabilitatem ac veritatem habet
veluti innatam, est quidem argumentum illius
quoque sapientiae: maximum autem huius
signum statuerit quispiam, quod se pulchre
accommodaverit temporibus et auditoribus.
Что жь с тЪмъ дЪломъ да принесетъ
нЪхто? кое ли древнее ельниновъ ис-
поведание, или всея земли размерение?
или от персовъ дЪянные, и прежде их
от вавилонян, и яже паки от Александ-
ра Макидонскаго крепчайшие совер-
шенны быша брани? Ибо и тые хвалу
и честь приносят темъ, яже тые писань-
ми прекрасне и благолепие в память
приведоша. Но мнози же в читание ихъ
потщание свое приносить, слогнеи ради
оных писмъ. А яже сеи мужь пресвЬт-
лыи с тымъ яже достоит преукрашени-
емъ речения писаньми соплете о техъ,
яже мученичество прияша, и тые яже
себе во преподобию исправиша сугубую
имеют ревность, сиречь, и устроения его
уложения, и нравов к темъ наилепшимъ
преображения. Глаголалъ бых да и
третьее, которое не есть паче тех нижа-
йше,/но прилежнеише и высочайше: л. 9
сиречь техъ, яже узаконяют и укрепля-
ют Евангилию, святыми писаньми вы-
ображенные в память, есть главою иных
пресветлеишею. Но яже он тогда из-
брал сие сложение писания, есть сие
наистиннеишее свидетельство его муд-
рости. А яже наслажался таковыми по-
вестьми, и глаголу, яже есть светел, да
свидетельство и истинну имеетъ, аки бы
вроженное, есть убо сложение оные
премудрости: наибольшее же [пропуск:
huius] знамяние да узаконит нехто, яже
ся пристоине примерил времянамъ и
пос лушателемъ.
[XL] Et ut de hac parte dicam, et aliqua utar
digressione: Non ignore huius viri opera non
esse magno studio, nec iis, qui linguae
ornamento utuntur nimis rhetorice: nec iis, qui
suum studium posuerunt in disciplinis: sed
p. 610 nec iis, qui studuerunt naturae con/templa-
tioni: quod nec in iis dicendi generum mixtio
eluceat, nec figurae dicendi sint apertae, neque
ulla naturae dubitatio et solutio, neque lineares
demonstrationes cum importunis nominibus,
Да яже быхъ о той части глаголалъ, и
нЪякого наслажал быхъ ся отступле-
ния, не не вЪмъ того мужа дЪла не быти
в великом потщанию, ани тЪмъ яже на-
слажаются преизобильне в красотЪ
языка риторскаго: ани сущимъ яже свое
тщание положиша во учениях: но ани
сущимъ яже навыкоша естества зрению,
яже ани в тЬхъ см-Ьшание глаголания
родовъ возсияло, ани образы глагола-
Приложения
323
neque philosophicae sententiae, quae subiec-
tum verbis in altum evehant Voluntenim, qui
sunt sapientiae supra modum dediti, omnia
scnbi ad ostentationem, non ad morum cor-
rectionem Ego autem dico, hums vin scnpta
nullo horum esse pnvata Sed quoniam non
ad ostentationem comparabatur eius scnptio,
ea non ponuntur frequentia, neque statim a
principle, neque ubique, neque apud omnes
sed quando res dat ei occasionem, usus ns,
quae postulat oratio, redit rursus ad scopum
propositum Eius enim oratio neque ad
sophisticam intuetur lactationem et forensem
apparatum, neque ad artificiosam naturalium
rerum excogitationem, neque ad linearum
contemplationem, aut curiosiorem numero-
rum intelligentiam Sed neque est ei studio
caeli motus, aut quemadmodum inerrans
mundus procedat circa Stellas errantes Sed
neque sunt ei curae consonantes aut semi-
vocales, neque qui per eas sit concentus
Propterea haec quidem amandat tanquam
supervacanea, nonnunquam tamen eis utens
et in tempore veritati autem adhaeret et a falso
alienae narrationi Dictionis autem sciebat
quidem multos modos usus est autem eo, qui
sufliciebat ad auditionem simul et bonorum
et vulgi et utnsque partibus simul satisfacit
Nam dictionis quidem numero et pulchn-
tudine eruditum attraxit auditorem, et satis
delimit gratiarum illecebns eo autem, quod
esset clara et succulenta oratio, effecit ut aures
impentorum ab eius voce penderent ambos
rursus induxit brevitate et probabihtate
ния быша явственны, ани которое сум-
невание и разрешение естества, ани на-
чертанное показование с непотребны-
ми имяны, ани повести философские,
яже подлежаще словесы на высоту воз-
носят Ибо хотят яже суть паче чина
премудрими, все писати на показание, а
не на управление нравов Аз же глаго-
лю того мужа писания ни единаго от
тЪхъ окромне быти Понеже не точию
на показание уподобилося его писание,
тые не полагаются чистостям [частотям],
ани абие от начала, ани всегда, ани пре-
до всЪми, но егда вещь вину подает ему
обыкновение тЪмъ ихъ же требует ре-
чение,/паки возращается ко умышлен- л. 9
нои примете Ибо его вещание ани взи-
раетъ на прехитрое прельщение, и на
внЪшное приготование, ани ко худому
[художному] помышлению вещей есте-
ственныхъ, ани на взирание чертъ, или
на преизлишное испытание числъ вы-
разумЪния Но ани тщился о движе-
нию неба, или аки неблудящи миръ об-
ращаетъея около блудящихъ звЪздь Но
ани ся он тружаетъ о единозучащихъ,
или о полугласных писмЪхъ, ани кото-
рое бываетъ оныхъ опевание складех
A cei о ради сия отсылаетъ аки бы праз-
ны, никогда [некогда] же их восприи-
мающе и во время истинне же прилеп-
ляетъея и ото лжи чуждые повести
Словеса же видел [вЪдел] многих чи-
нов да наслажалъся того яже доволь-
ствовало ко послушанию вкупе и бла-
гихъ и общины и обоим странам вкупе
довольно сотворил Ибо словом числом
и прекрасностью привлечен [привлече]
искуснаго послушателя, и довольне ис-
требил наслаженьми благодати а су-
щимъ им же б"Ь светлое и сладосное
вещание, исправил, да уши неискусных
от его гласа походяще обоих паки при-
вели краткостью и свидЪтельствомъ
и
324
Приложения
[XII.] Ego enim, ut nihil dicam celans quod
sit vero minus, scio quidem esse multa dicendi
genera pulchriora: perfectiorum, inquam,
oratorum, et quorum exemplar non est vulgo
propositum ad imitandum, propter sonum et
numerum orationis: praestantiorem autem
dicendi formam iis scriptis, quae componere
staluerat, nescio an quisquam ex omnibus
unquam adaptaverit. Sed et si quis ex illis,
qui et dictione excellunt et sententia, eiusmodi
argumenta suscepisset, accuratiorem quidem
et elaboratiorem effecissetorationem: sed non
itidem dico omnibus auditoribus congruentem
et convenientem. Nam et prooemia eius ora-
tionum statim attingunt subiectum, et parum
procedens ostendit sui script! scopum: et in
nonnullis orationibus cum totum argumentum
recepisset in summam, id statim in partes
dividit: se autem accommodat personis et
temporibus. Et est quidem omnibus idem
color orationis, et una qualitas dictionis:
morum autem varia est mutatio, et, ut dixerit
quispiam, artificiosa: non per artem res
mutans, sed quod unicuique rei et personae
incident! conveniebat, interpretans. Tanquam
autem ad archetypa exemplaria ad res anti-
quiores intuens, nec ab illis recedit, ne videa-
tur aliquid aliud 1’acere: et ad exemplar quoque
totam transmutat dicendi formam, non
diversam faciens materiam, sed quod in
dicendi genere peccatum erat, corrigens:
neque sententias innovans, sed convertens
figuram dictionis: et ei incidens oratio in
diversitatem narrationum, et varietatem
argumentorum, non confunditur neque
perturbatur, sed tanquam optimus gubernator,
cum ei navis agitaretur fluctibus, stabat
quietus, clavum tenens ^rtificiosissime.
Азъ убо, да ничто же реку таяще что бы
было мнЪи, понеже вЪмъ быти многие
прекрасные роды вещания: совершен-
ныхъ, глаголю, риторов, и ихъ уподоб-
ление нЪсть просто предложенно ко
наследию, зука ради и числа вещания:
нарочительнЪишии же образ глагола-
ния, тЬми писаньми ихъ же сложити
узаконил, не вЪмъ или бы хто ото мно-
гихъ когда примирил. Но аще бы хто
от оныхъ, яже и словомъ превозходят
и повестью, таковые сложения принял.
ОстрозрительнЪишее и трудолюбное/
да исправит вещание: но не такоже гла- л. 10
голю всЪмъ послушателем пристойное
и согласное. Ибо и преображения его
вещанеи абие касаются подлежащему,
да мало походяще показуетъ примату
своего писания: и в некоторых же сло-
весЪхъ егда все положение да возмет
вкратце, сие абие на части разделяетъ:
а себе приуподобляетъ лицамъ и вре-
мянам. Есть убо всемъ единое преук-
рашение вещания, и едино качество
слова: нравов же различное есть пре-
менение, и аки бы хто рече, художное:
не по учению вещи отменяюще, но ели-
ко единой кождои вещи и лицу при-
ключшемуся достоило13, толкующе. Аки
бы убо [на] наипервые образы на вещи
древние взирающе, ани от них отходить,
да не увидят ся нЪчто инаго творити: и
на подобие весь пременяетъ образ ве-
щания не различну творяще вещь, но
яже в роде вещания погрешено 61, уп-
равляюще: ани повести обновляюще, но
обращающе образ глаголания: и впа-
дающе ему вещание в различие бесЬ-
дования, и в розность положения, не сту-
жает ани смущается, но яко наилЪпшии
управитель, егда ему корабль колеблеть-
ся волнении, стоял спокоине, якорь дер-
жаще устроение.
Приложения
325
[XIII ] Porro autem in nonnulhs quoque
orationibus descnbit patnam eorum, qui
laudantur, ab universa terra separans et
deducens ad unam partem Deinde loquitur
etiam nonnihil de fluminibus, et de eorum
pnncipns dissent naturaliter, et de opportu-
nitate civitatum, et de temperatione aens, et
de temporum convenientia, etiamsi 11, qui sunt
revera aunbus paulo surdionbus, ea quae
dicuntur, non exaudiunt Multifanam quoque
traclat partes orationis, alias quidem maion
contentione alias vero lenius et sedatius. In
gratia autem narrationum quis ex omnibus
cum eo contendent9 Quis in compositione9
Quis in numerorum suavitate9 Quis in
concinnitate in omnibus congruente9 Atque
volo quidem contendere, quod non sit ampla
et grandis eius oratio nuncio autem, eius
orationibus ne hanc quidem deesse gratiam,
sed alicubi quidem eas esse amplas et
redundantes, in plunbus autem graves et
temperatas Cum has autem duas vias sibi
proposuisset, martyncam constantiam, et
monasti-cam in exercitatione tolerantiam
curnt quidem in utroque stadio, non cum
pedum pernicilate, sed cum celentate oratio-
nis Maxime autem monasticum percurrens
curriculum, evadit se ipso robustior et fortior
Aures quidem certe mihi pinguefacit, quando
eius oratio asscendit quidem montes, subit
P 611 autem speluncas sub pinu autem aut/quercu
ahqua collocat exercitatorem et vile ahmen-
tum, et illaboratum ei offert ex herbis, et
potum ex lontibus eiusmodi enim narrationes
ornat quibusdam florentibus pulchre dictio-
nibus, et varus rosis figurarum, et ea quae tunc
fiebant, quasi subncit oculis Virum ergo
laudo quidem propter eiusmodi facundiam et
gratiam non minus autem, quod pulchre
tractavent argumenla Nam etsi a me mulla
quoque de multis scribuntur, non habent
eorum opera talem zelum et imitationem sed
vins quidem fortasse doctis videbuntur digna,
in quae studium conferatur, et ea aemulabun-
tur propter dictionem et vanas figuras multi
К тому же в некоторых вещаниях опи
сует отечество сущих похвалных, ото
всея земли отлучающе и приводяще ко
единой стране14 И наипаче беседует
нечто о источницехъ, и о ихъ началех
беседует естественне, и о потребе гра-
дов, и о умерению аера, и о сровнянию
времянъ, ибо аще тые яже суть поис-
тинне утесами глухими, тЪх сущих ве-
щающих не слышат, многообразие/
описует части реченеи, иные же боль- л. 1|
шим спором а другие лехчаише и
смиреннейше В благодати же вещанеи
хто ото всЪхъ спирал бы ся с ним? хто
же в слогнех? хто же в необразности
[образности] числъ? хто же в прекрас-
ности во всем согласующей? Но хощу
убо сопиратися, да несть пространна и
пречесна его повесть изъявляю убо, въ
его словесЪхъ ани сеи лишатися благо-
дати, но инде тые быти пространне пре-
изобилующе, во многих же нарочитое и
умеренное Егда же сии два пути пред-
ложил собЪ мученическую крепость, и
монастирское [обрезанная и затертая
маргиналия, восстановливающая про-
пуск в тексте во искушению терпение
тече убо во обое поприще, не скорос-
тию ног, но скоростию вещания[ ] наи-
паче же монастирское] претекши тече-
ние, бысть сам собою храбреишь и
сильнеишь Уши же ми воистинну утуч-
нилъ егда его вещание взыде на горы,
вниде в пещеры под кедром или ду
бомъ неякимъ посадила искушателя и
худую пищу, и непопечительную ему
принесет от былия, и пития ото источ
ников, таковые убо вещания украшаетъ
неякими цветущими благолепие слове-
сы, и различными образы кринов, и сие
суще аки бы покорил очесемъ Мужа
же возхваляю сего ради словества и
благодати не мнеи же яже прекрасне
описует положения Ибо аще от мене
многие о многихъ описуются, не имеют
326
Приложения
autem contemnent, quod non sint eis curae
quaestiones et sententiae nimis arcanae.
их дЪла таковой ревности и подража-
ния: но мужем негли ученым да уви-
дятся достойны, к ним же потщание да
отнесется, и тЪхъ да подражают слова
ради и различныхъ образов: мнози же
презрят, яже не пекутся о гаданиях и о
повестяхъ зело таиныхъ.
[XIV.] Porro autem dicunt eum leviter et quasi
aliud agentem, hanc rem esse aggressum:
neque ipsum id sibi proposuisse, ut faceret
quantum vellet: sed Imperatoris adhortationes
eum ad hoc adduxerunt, et ii, quibus curae
erat doctrina et intelligentia: et promptus ei
fuit apparatus, et non parvus orbis eorum, qui
primo dictionem notis excipiebant: et eorum,
qui postea transcribebant: et alius post alium,
ille quidem prima faciebat, hie vero secundo
exscribebat: et post hos alii, qui, quae scripta
fuerant, pulchre intelligebant, ut quod
scriptores latuerat, ad propositam corrigerent
senlentiam. Nam propter scriptorum multi-
tudinem non licebat ei saepe eadem revolvere
et inlueri. Sed etsi fuerit multus labor, et
maior, quam par esset solicitude, immo vero
digna, quae in hoc adhiberetur: sementem
tamen longe vicit spica el seges, qualis
nondum fuit usque in hodiernum diem.
Quocirca ctiamsi nihil aliud a viro illo fuisset
elaboratum, et non alia omnia, quae vel
singula sufficiunt ad laudem conciliandam:
opus tamen tale suscepisse, et id tarn paeclare
effectum reddidisse, viro pro quovis ad
laudem suffecerit.
[XV.] Atque ego quidem nolo conferre eius
opera cum scriptis externorum sapientum.
Quid enim, si ex his alii quidem composuerunt
Parathenaica [Panathenaica], alii autem
praclium Peloponesiorum et Atheniensium
magnifica dictione composuerunt: et alii
quidem contra oratores decertaverunt, alii
Еще к тому глаголется лехце, и аки бы
ино творяще, сию вещь начати: ани то
собЪ предложити, да сотворит колико
возхощет: но цесарские наказания его
к тому принудили: и тые им же в попе-
чению было учение и вырозумЪние: /
И скоро было ему приготование, и не- л. 11
мало окружение тЪхъ, яже наипервие
слово начертали: и тЪхъ яже потомъ
преписовали, и другии по другом, он же
убо наипервие творил, а сеи потом пре-
писовалъ: и по томъ другие яже писа-
ные благол’Ьпне вырозум^ша, да яже
писарям утаенно было, оправдаша ко
предложенной повести. Понеже множе-
ства ради писанеи неудобно было ему
частократ тЪхъ же повторяти и нази-
рати. Но аще бЪ великие труды, и мно-
гое яко подобало попечение, наипаче же
достоине яже к тому прилагалося: по-
неже сЪмя далеко преодолеваетъ клас
и жито яково никогда же бывало ажь
до днешняго дня. А сего ради аще нич-
то же инаго от мужа сего 6t> утруж-
денно и не другие всЪ, или яже всяче-
ски довлЪютъ ко достоинству похвалы,
но обаче таковое дЪло приял, и те такъ
благолЪпне содЪлано произвелъ, мужу
всякие похвалы достойно.
Но аз не хощу прировняти дЪлъ его,
списании внЪшных философовъ. Что
жь убо аще некоторые от них сложи-
ша [пропуск в строке: Parathenaica] а
другие брань полепонесовъ и афинян
велеможнымъ словомъ сложиша: дрУ'
гие же сопротивъ ритором брашеся, а
Приложения
327
vero pro oratonbus in quibus est quidem
insignis et manifestus redundans verborum
ornatus est autem brevis et imbecilla utihtas
Cum his ergo nollem ego meum conferre
athlelam Sed si quis mihi hoc dedent, ego
eum cxacquaverim us, qui laborarunt in
conscnbendo Evangeho, et profundum verbi
sunt interpretati Quorum enim sunt fines
aequales, eorum sunt etiam principia simiha
et si salus animarum apud utrunque ect finis
argumentorum, quidni etiam fuennt causae
inter se pares, et stetermt scnptores in eadem
trutina, aut, ut dicam quod nostrum est, fuennt
etiam ex aequo haeredes9 Quam multis autem
fortis viri coronis non fuent coronandus hie
vir admirabilis, immo vero quibus non est 1am
coronatus, cum ad Deum asscendent, et apud
illos ducat choros, quorum mores et vitam hie
circunscripsiP Nam vel in fine ostendit,
qualem vitam egerat Non enim eum veluti
abscissum aut divisum fuisse dicunt n, qui
viderunt sed videbatur veluti a quodam
vinculo hberan, et hilan nutu se extendere ad
ducentes Angelos, et quodam modo se ipsum
tradere illorum manibus, ut cito emigraret e
corpore
[XVI ] Et sic quidem est mortuus fuerunt
autem slatim omnia, et non tunc solum, suavi
odore plena nec in diem tertium, sed etiam
in multos dies postea, donee fuit solus
conditus in sepulcro et loculus perpetuo talem
emisisset odorem, nisi se ahqui tarn inique
gessissent, ut ahud corpusculum propter eum
deponerent Simul atque enim hoc magno illi
viro accidit, desnt fons ille suavis odons
Atque hie quidem contractus, о virorum
omnium optime et eruditissimc, satis superque
ostendit puntatem tuam et sanctitatem Nam
alia quoque tibi sufficiunt ad accuratissimam
virtutis consummationem Tu autem sis mihi
другие по риторехъ в нихъ же есть
нЬякое нарочитое и явственне преизо
билующее словесъ украшение есть убо
кратка и немощна полезность С тЬми
аз не хощу моего ровняти борителя но
аще бы хто [пропуск mihi hoc] подал,
азъ того уподобил бы тЬм яже тружа-
шеся во писанию Евангилия, и глубину
слова толковаша Ихъ же суть и концы
равны, тЬхъ суть и начала равны, и аще
спасение душ у обоихъ есть концомъ/
свидЪтельствъ, прочто бы не были вины л. 11
между собя их равны, и да станут писа-
ри во едином мериле, или, да реку яже
нам достоит, да будут равны наследни-
цы? яко многими храбраго мужа вен-
цы, не был бы сеи предивныи муж вень-
чанъ, наипаче ими же не был бы уже
увеньчан, егда ко Богу взыде, и со оны-
ми ликует [затертая маргиналия, вос-
станавливающая пропуск в тексте их
же нравы и житие здЬ написал]? По-
неже или при конце изявилъ, яковое
же житие препровождал, ибо не того
аки бы отсеченнаго или разделеннаго
глаголют сущие на то зрящие но ви-
делся аки бы от неякого змия избавлен
быти, и радостным мегновением себя
простирати ко провождающим анги-
ломъ, и нЬякимъ чином сам подал в руки,
да вскоре изыидет от тела
И тако преставився абие же быша все,
и не токмо во един день благоюханием
исполнено ани во третьи день, но паки
во многи дни, дондеже и похранен был
во гробе, и безпрестанне гробъ такое
испущал благоюхание, ибо некоторые
так прелукаве сотворивши, да другое
тело вместо его вложиша И внегда
оному мужу сие приключишася, престал
источник он благоюханныи Но сие
тогда дело о паче все[х] мужей наи-
лепшии и преискуснеишии [пропуск
satis superque ostendit puntatem tuam et
sanctitatem] Ибо другие тобе довлеют,
128
Приложения
propitius, si non perfecte exposui omnem
tuam virtutem, neque ex omnibus tuis bonis
tibi parcm attuli laudationem, nec mihi
irascaris propter ea, quae sunt a me praeter-
missa sed eorum quae scripsi, meminens, si
corum, qui hie sunt, est ulla memona vestns
purissimis et divimssimis animis In Christo
lesu Domino nostro cum quo patri cum
sancto spintu gloria, honor et potentia, nunc
et semper, et in secula seculorum, Amen
ко нарочитЪишему искуству доброты
Ты убо буди ми милостив, аще несовер
шенне исповЪдах все твои добродите
ли, ани ото вс^хъ твоих блаженствъ по
добны тобе принесох похвалы, и не
прогневайся на мя сих ради, ихъ же
негли преминух но о техъ их же напи
сахъ воспомяни, аще тЬхъ яже зде суть,
есть некоторая память нашим прение
теишимъ и божественным душам о
Христе Исусе Господе нашем, Ему же
слава [пропуск honor et potentia] со
Отцем вкупе и со Духом Святым ныне
и присно и во веки веком аминь
Приложения
329
3. СЛОВАРЬ РИТОРИЧЕСКИХ ТЕРМИНОВ
Словарь, подготовленный совместно с Л. И. Щеголевой, составлен
на основе греческого оригинала, латинского и книжно-славянского пере-
водов «Энкомия Симеону Метафрасту» Михаила Пселла. В словарных
статьях после значения слова или выражения указаны листы рукописи
Син-219. При ссылках на латинское издание энкомия сначала отмечены
римскими цифрами номера абзацев, а затем после запятой указаны араб-
скими цифрами страницы в книге Лаврентия Сурия. При ссылках на
греческий оригинал (изд.: Пселл 1, 94 — 107) сначала приводятся номера
страниц, а после косой черты — строки. В случае отсутствия греческих
соответствий к переводам энкомия даются только латинские примеры.
В словарных статьях в круглых скобках помещены слова и выражения,
отсутствующие в источнике, но необходимые при лексических толкова-
ниях.
Безъязычный — лишенный дара слова, не владеющий искусством красноречия
6, elinguisIV, 607, ауЛытто? 96/9.
Becidoeamu естественне — рассуждать о законах природы, составлять сочи-
нения на естественнонаучные темы 10, dissero naturaliter XIII, 610, cpuoioZo-
уёы 104/13.
Благодать — изящество, прелесть 9 об., gratiaXI, 610, 103/5. Благодать
вещанеи — изящество, красота повествования 10 об., gratia narration urn XIII,
610, т| twv 6ir)yf|OEG)v Xttpis 104/18. Наслажение благодати — приманка
красоты, изящества 9 об., gratianim illecebraXI, 610, xoQitwv Ofjparpov 103/5.
Вещание — 1) речь 9 об., oratio XI, 610, Лбу os 102/19, 2) изложение темы (при
расположении материала ораторской речи) 10 об., narratio XIII, 611, 6if|-
yryns 105/5. См.: преображение вещания. Восприяти вещание — исполь-
зовать (определенную) речь 7 об., utororatione VII, 608, хряоцаг ^-ОУФ
99/13. Невоздержное преизлишнее вещание -- чрезмерное изобилие слов 6
об., intemperans dicendi ubertas V, 608, ахратоз ларртула 97/18. Острозрительное
вещание — хорошо составленная, старательно построенная речь 9 об.—
10, accuratis oratio XII, 610, nepiepyos Абуоз 103/17. Светлое вещание —
ясная, незатемненная речь 9 об., clara oratio XI, 610, то oatpes 103/5 — 6.
Сладосное вещание - сочная, свежая речь 9 об., succulentaoratioXI, 610, то
noTipov 103/5 — 6. Трудолюбное вещание — искусно построенная речь
9 об. 10, elaborata oratio XII, 610.
330
Приложения
Вещания украшати цветущими благол%пне словесы, и различными образы
криновъ — украшать рассказы словами, цветущими красотой, и различны-
ми цветами (буквально: лилиями или розами) риторических фигур 10
об., narrationes orno florentibus pulchre dictionibus, et variis rosis figurarum XIII,
611, neptavOi^w SiTiyrjoEts Ae^ecn to xaZov avOcuoais, xai oxrjidrwv noixiXAei
poScovtais 105/4 — 6.
Вещь — предмет речи, тема, материал, сюжет 10, materiaXII, 610, иЛд 104/3. Ср.:
подлежащее, положение, свидетельство во 2-м значении, сложение в 1-м
значении. Вещи отменяти — здесь: изменять стиль (в зависимости от
предмета речи) 10, resmutoXII, 610, та лрауцата ретаРаЛХы 103/27. Вещи
произведенные деломь — деяния, подвиги (жанр литературного произве-
дения) 5, res gestae I, 607, еитбхпца 94/3. Вещи содеянные — рассказы о
(совершенных) славных делах 6, res gestae VIII, 609, npa^Ets 100/5. Вещь
естественная — природа, мироздание 9 об., naturales res XI, 610, «pilots
102/20. Вещь общая — государство 7, respublica VI, 608, лоЛгсега 98/10.
Взирание чертъ — наука геометрии (буквально: рассуждение о линиях, геометри-
ческих фигурах) 9 об., linearumcontemplatioXI, 610, уращнхт] Oewpia 102/21.
Времяна — обстоятельства (при которых произносится речь) 9, temporaX, 609,
xatpoi 101/30.
Гадание — предмет исследования, тема, вопрос 10 об., quaestioXIII, 611, Сдтфа
105/14. Диалектическое гадание — диалектическая проблема 6 об.,
dialectica interrogatio VI, 608, биЛехтххт] ёр6тт)ог| 97/19 — 20.
Глаголь — слово 9, dictio X, 609, Aeijis 101/17. Глаголь сеятель — ясное, четкое,
незатемненное выражение 9, dictio dilucida X, 609, Xe£is цета топ oacpovs
6tT]Qp€vq 101/26 — 27.
дело — труд, творение (о произведениях Симеона Метафраста в отличие от
сочинений «внешних» авторов) И, opusXV, 611,‘олоибаоца 106/4, 8. Ср.:
писание, списание.
Естество — природное дарование, талант (необходимое качество оратора и
основа красноречия) 5 об., naturalll, 607, (pilots 95/17. Ср.: смысль разум-
ный.
Замыгиляти — сочинять, выдумывать (о литературном вымысле) 7, fingo VI, 608,
лЛатты 97/26.
Зукъ вещания — звуковая организация речи 9 об., sonusorationisXII, 610, tovos
103/13.
Изообретение взыску емыхъ — нахождение материала (подготовительная часть
ораторской речи: систематизация фактов, сведение многообразия к общим
типам, выделение пункта доказательства, логические аргументы) 5 об., inventio
eorum, quae quaeruntur IV, 607, eupEOts 95/26. См.: части реченеи.
Имя непотребное — малопонятный, узкоспециальный термин (в данном случае —
математический) 9, importunum nomen XI, 610, «popTixov ovopa 102/9— 10.
Приложения
331
Искуство — учение, наука; ученость, образованность (как необходимое каче-
ство ритора) 6, 6 об., 7, scientiaIV, 608, doctrinaV, 608, discipline VI, 608,
ётпоттщт] 96/21 —22, naiSetxns 97/3, цаОцца 98/6.
Искуство глаголания — искусство слова, риторика 6, ars dicendi IV, 607, рцторист)
96/12.
Исповедание древнее ельниновъ — античная литература, образованность 8 об.,
antiquagentilium narratioX, 609, igxaioAoyia ‘EAAtjvixt) 101/9.
Краткость — краткость, сжатость (о стиле) 9 об., brevitasXI, 610, то oivTopov
103/7 8.
Лице — слушатель; читатель 10, persona XII, 610, ngoownov 103/28. Ср/, послу-
шатель.
Лепота — изящество, красота 8, elegantia VIII, 609.
На подобие — по образцу 10, ad exemplar XII, 610, лара то ларабегуца 104/2.
Ср/ образъ вещания, уподобление.
Наслажатися — употреблять, пользоваться 5, utorl, 607, храоцсч 94/6. Насла-
жатися словесы, пов детьми — использовать слова, выражать мысли 5, 9,
verbis,sententiisutorl, 607, X, 609, Aoyois, cvvoiais X6®°Hai 94/5—6, 101/26.
Наслажатися отступления — делать повествование более обширным,
выражаться более пространно 9, utordigressioneXI, 609, тагре>фат1Х(ЬтероУ ты
Лбуы Х0®°Ца1 Ю2/1—2. Наслажатися преизобильне в Kpacomi языка
риторского — без меры пользоваться, злоупотреблять риторическими
украшениями языка 9, linguae omamento utornimis rhetorice XI, 609, оофготг-
xwtcqov тр уХыттр Х6®ОЦ“1 102/3.
Ни к чему последование — несвязность (мысли), отсутствие логической связи
(в рассказе) 8, nullaconsequentia IX, 609, то ivaxoAouOov тр$ evvoias 100/18.
Нравъ — характер литературной манеры 10, mosXII, 610, qOos 103/25. Нравовь
пременение — изменение стиля 10, morummutatioXII, 610, rjOous цетароАт)
103/25 — 26. Ср/ образъ вещания, образъ глаголания в 1-м значении,
родъ вещания, родъ глаголания, слово во 2-м значении.
Образъ — 1) (литературный) пример, образец 5, exemplum I, 607, парабегуца 94/
13, 2) фигура речи Юоб., figuraXIII, 611, охфатгорб? 105/13. Наипервыи
образъ — архетип, первообраз, прообраз 10, archetypum exemplar XII, 610,
&gXETunov 103/29.
Образъ вещания — манера изложения, стиль 10, dicendiformaXII, 610, ifiea 104/3.
Ср/ нравъ, образъ глаголания в 1 значении, родъ вещания, родъ глагола-
ния, слово во 2 значении. На подобие пременяти образъ вещания —
изменять стиль по заданному образцу 10, ad exemplar transmuto dicendi formam
XII, 610, nagd to naga6eiypa ttjv 6At]v ifieav цетатшгбы 104/2 — 3.
Образъ глаголания — 1) то же, что образъ вещания 9 об., formadicendi XII, 610,
i6ca 103/13, 2) фигура речи 9, figura dicendi XI, 610, охпратгоцд? тыу Aoycav
332
Приложения
102/7 — 8, 3) оборот речи 10, figura dictionis XII, 610, то Tf)S охрца
104/5. Ср.: нравъ, родъ вещания, родъ глаголания, слово во 2-м значе-
нии. Образъ глаголания писаньми примирити — найти подходящую форму,
выбрать манеру изложения для произведения 9 об., dicendi formam scriptis
adapto XII, 610, ifieav ouyyQdppaoiv ouvappoCw 103/13 — 15. Обращати
образъ глаголания — изменять стиль повествования 10, converto figuram
dictionis XII, 610, rd tt)S Ze^ecjs охлца цетатЮцщ 104/5.
Оправдати — исправить (ошибки переписчиков в тексте) И, corrigoXIV, 611,
SiopOcovopai 105/25.
Опевание складехъ — созвучие, гармония звуков (буквально: стройное пение)
9 об., concentusXI, 610, еццеЛеш 102/25.
Писание — произведение (о сочинениях «внешних» писателей, противо-
поставленных Симеону Метафрасту и олицетворяющих худшие качества
ритора) 11, scriptum XIV, 611, аиууращш 105/26. Ср.: д£ло, списание.
Писания сложити — написать, сочинить произведения 9 об., scripta
componereXII, 610, оиитЮццг оиуураццата 103/14.
Писарь — 1) писец, переписчик 11 об., scrip tor XIV, 611, unoyQacpeus 105/24,
2) писатель, автор 11 об., scriptorXIV, 611, auyypaipeus 106/21’.
Писмя единозучащее — буква, обозначающая согласный звук 9 об., consonansXI,
610, auptpwvov 102/24.
Писмя полугласное — буква, обозначающая «полугласный» звук: спиранты,
плавные 9 об., semivocalisXI, 610, dpdqxovov 102/24.
Повесть — 1) рассказ, повествование 9 об., narratioXI, 610, б1Т)уг)(П9 102/28, 2) со-
держание, мысль, смысл 9 об., 10, sententiaXII, 610, evvota 104/5, ev0vpr|Ois
103/16. Повесть глаголы преукрасити прилежными — облечь мысль в
подобающие слова 8, sententiam verbis orno decentibus VIII, 609, evvoiav euttqe-
neot хатахооцёы Ze^eoiv 100/9—10. Повесть тайная — скрытый, глубин-
ный смысл 10 об., sententia arcanaXIII, 611, evvoia алор^цтотеро? 105/15.
Повесть философская — философское положение, рассуждение 9,
philosophica sententiaXI, 610, <piA6oo<pos Evvota 102/10.
Подлежащее — предмет речи, темаЭ, subjectumXI, 610, то unoxcipevov 102/10—П-
Ср.: вещь, положение, свидетельство во 2-м значении, сложение в 1-м
значении. Касаргися подлежащему — затрагивать (главную) тему 10, attingo
subjectum XII, 610, ctntopai той unoxcipevou 103/20. Подлежаще словесы
на высоту возносити — высокопарными словами говорить о предмете
речи 9, subjectum verbis in altum eveho XI, 610, ифцАоЛоусы то unoxeipevov
102/10.
Позорище вещей в житию ввести — в ироническом значении: разыграть тра-
гедию2, произносить высокопарные речи (по незначительному поводу —
о софистах) 7, scaenam tragicam in vitam introduce VI, 608, oxT]vf)V епттоаушбсы
97/27.
Приложения
333
Показание - похвальба, важничание; притворство 9, ostentatioXI, 610,
102/11. Писати на показание, а не на управление нравов — писать
напоказ, для похвальбы, а не для исправления нравов (как велит долг
ритора) 9, scribere ad ostentationem, non ad morum correctionem XI, 610, ngos
eniSei^iv ygdcpco, ой про? rjOous xa-cogObxnv 102/11 — 13.
Показование начертанное — геометрическое построение, доказательство 9, linearis
demonstratioXI, 610, ygappixr) (в др. списке: урацца-cixf]) &no5ei£is 102/9.
Полезность — польза (как важнейшая цель ораторской речи) 11, utilitas XV, 611,
то GxpeAouv 106/13.
Положение — предмет речи, тема, сюжет 10, argumentum XII, 610, unoOeoiS 104/7.
Ср.: вещь, подлежащее, свидетельство во 2-м значении, сложение в 1-м
значении. Все положение взяти вкратце — изложить в главных чертах
весь предмет повествования 10, totum argumentum recipioin summam XII, 610,
rf)v naoav unoOeoiv xetpaAaitxo 103/21 — 22. Грясти ко положению — пере-
ходить к предмету речи, теме 7 об., vadoadargumentum VII, 609, elpi про? rf)v
unoOeoiv 99/15. Описовати положения — излагать тему, раскрывать
сюжет 10 об., tractoargumentaXIII, 611.
Помышления - замыслы, планы (преимущественно pluralis) 5 об., cogitataI, 607,
voi)paTa 95/23. Помышление худо[жно]е — искусственное придумыва-
ние 9 об., artificiosaexcogitatioXI, 610, re/voAoyia 102/20.
Послушатель — слушатель; читатель 9, auditorX, 609, oi dxouovrcs 101/30. Ср.:
лице.
Похваление — похвала, восхваление (жанр ораторской речи) 5, laudatiol, 607,
ейфцра 94/6 — 7.
Походити — продвигаться вперед (в повествовании), развивать (тему) 10, procedo
ХП, 610, npoeipi 103/20.
Празно риторствомъ наслажатися — впустую, без пользы исполнять обязан-
ности оратора 7, inaniter fungor munere rhetoris VI, 608, fqvdXZws осхрютей-
opn 98/4.
Преизлишьствовати — сверх меры использовать в речи риторические фигуры
6 об., redundoV, 608.
Прекрасность — красота (стиля, которая составляла наряду с правильностью,
ясностью и уместностью речи главную заботу оратора) 9 об., pulchritudoXI,
610, xdAAos 103/4. Прекрасность согласующая — соразмерность, сим-
метрия, стройность (речи) 10 об., concinnitascongruensXIII, 610, xatdZXr)Xos
cvagpontia 104/20.
Прельщение прехитрое — искусный обман (в подлиннике — хвастовство, свой-
ственное софистам) 9 об., sophistica iactatioXI, 610, ootpurceia 102/19.
Преображение вещания — вступление к произведению 10, prooemia orationum
XII, 610, ngooipta twv Aoycov 103/19. Расположение материала ораторе-
334
Приложения
кой речи (см.: изообретение взыскуемыхъ, части реченеи) включало в
себя вступление — prooemium, exordium, изложение темы — narratio, ее
разработку — tractatio, заключение — conclusio, или peroratio3.
Преукрашение вещания — (стилистическая) окраска, цвет речи 10, color orationis
XII, 610, хршца той Zoyou 103/24.
Преукрашение речения — украшение речи (риторическими фигурами), ампли-
фикация 8 об., omatus orationisX, 609, rj -сой Хбуои перфо), ц 101/17.
Приготование — предварительные заготовки, собранный материал (для напи-
сания сочинения) И, apparatusXIV, 611,параохеит) 105/19 — 20.
Приготование вн&иное — цветистость речей, относящихся к общественным
(судебным, денежным) делам, 9 об., forensisapparatusXI, 610, dyopaia хоцф6тт]$
102/19-20.
Прим£ритися времянамъ и послу шателемъ — приспособиться (в речи) к об-
стоятельствам и аудитории 9, accomodo temporibus et auditoribus X, 609.
Примата писания — цель сочинения 10, scripti scopusXII, 610, д той оиуурсфца-со?
oxonds 103/21. Умышленная примата — задуманная тема, предмет речи
9об., scopuspropositusXI, 610, nporeOetpevos axonos 102/18.
Притча гражанская — судебная речь 7, civilis causa VI, 608, unoOeots noAiTtxr]
98/3.
Прение — спор, несогласие, раздор, тяжба 6 об., Iis VI, 608, epis 97/22. Ср.:
спорь.
Различие бесНования — разноречивость (источников) рассказа 10, diversitas
narrationumXII, 610, dvwpaXiai биуутщатыу 104/5 — 6.
Речение — ораторская речь 10 об., oratioXII, 610, Xoyos 104/6.
Риторъ — оратор 9 об., orator XII, 610, рцтыр 103/11. Быти риторомъ со фило-
софскою глубиною — сочетать риторическое искусство с высокой фило-
софией 6, fungor munere oratoris cum philosophica profunditate V, 607 — 608,
реторсией цета tt)S <piAooo<pou РаОйтцто? 96/18.
Родъ вещания — ораторский стиль, литературная манера изложения 9 об., 10,
dicendi genus XII, 610, eidos, xttQax-cqp X6ywv 103/10. Ср.: нравъ, образъ
вещания, образъ глаголания в 1-м значении, родъ глаголания, слово во 2-м
значении. В роде вещания погрешити — сделать ошибки в риторическом
построении речи 10, in genere dicendi peccare XII, 610.
Родъ глаголания — то же, что родъ вещания 9, dicendi genusXI, 610, idea 102/7.
Ср.: нравъ, образъ вещания, образъ глаголания в 1-м значении, слово во
2-м значении. См&иание глаголания родовъ — смешение стилей 9, dicendi
generum mixtioXI, 610, pi£is wv idecuv 102/7.
Розностъ положения — различие, отсутствие единообразия в сюжетах, темах
повествования 10, varietas argumentorum XII, 610, цетаЛЛаут) uno0eoewv
104/6-7.
Приложения
335
Свидетельство — 1) правдоподобие, достоверность, убедительность (речи)
9 об., probabilitas XI, 610, то mOavov 103/8, 2) предмет речи, тема, содержа-
ние, argumentumXV, 611, imoOeoiS 106/20, ср.: вещь, подлежащее, положе-
ние, сложение в 1-м значении, 3) эпихирема (род сжатого цепного умо-
заключения) 6, epicherema IV, 607, ёти/егргща 96/7. Благонравное
свидетельство — нравственная убедительность 9 об., moralisprobabilitas
IV, 607, ni0avo-CT]S 96/17.
Сила глаголания — дар слова, красноречие 5, dicendi facultas I, 607, Xoyos 94/3.
Сила словества — то же, что сила глаголания 6, dicendi facultas IV, 607, (Sr)Topi.xr)
96/4.
Словеса многихъ чиновъ — разнообразные способы соединения слов и построе-
ния речи 9 об., dictionis multi modi XI, 610, ippaoews noXXoi tponot 102/28—
103/1.
Словество — красноречие, дар слова 5, 10 об., eloquential, 607, facundiaXIII, 611,
Aoyos 94/7, euoTOpia 105/8.
Слово — 1) произведение словесного искусства 10, oratioXII, 610, Xoyos 103/17,
2) способ изложения, стиль 9 об., dictioXI, 610, XII, 610, 103/4, (ppdtFW
103/16. Ср.: нравъ, образъ вещания, образъ глаголания в 1-м значении,
родъ вещания, родъ глаголания. Велеможное слово — величественный слог
(выделялся античными авторами наряду с изящным и мощным стилями,
а также их различными сочетаниями) И, magnificadictioXV, 611, оо0ара
106/11. Глубину слова толковати — объяснять скрытый смысл
слова или текста 11, profundum verbi interpreter XV, 611, то той Хоуои pdftos
ё£ерцт|уейы 106/17— 18. Качество слова — (высокое) качество стиля 10,
qualitas dictionis XII, 610, тоютт)? rf]S eppaoews 103/25. Преизобилующее
словесъ украшение — чрезмерное украшение речи 11, redundans verborum
ornatus XV, 611, то бшлрепё? 106/13. Слово и повесть — форма и содер-
жание, словесное выражение и мысль 9 об., dictio et sententia XII, 610, (ppdens
xai ev0upr)ois 103/16. Слово начертйти — предать слово бумаге И,
dictionem notis excipioXIV, 611, evaqpaivopai tqv Xe£iv 105/21. Слово по-
хвально — энкомий, похвальная речь 5, oratioencomiastical, 607, ёухыцюу,
94/2.
Слогни - построение сложного предложения 10 об., compositioXIII, 610, <Jvv0fp<T|
104/19Л
Сложение — 1) то же, что положение 9 об., argumentum XII, 610, unoOeots 103/17,
ср.: вещь, подлежащее, свидетельство во 2-м значении, 2) построение,
композиция произведения 8, compositioIX, 609, ovvOfpCT] 100/17, 3) доказа-
тельство 9, argumentum X, 609, Texpr)ptov 101 /28. Ср.: уложение. Избрати
сложение писания — выбрать сюжет, тему произведения 9, eligo scribendi
argumentum X, 609, ёхЛёуы tt]v той ypatpciv unoOeotv 101/24 — 25. Необраз-
ность сложения — отсутствие изящества, вкуса в построении (компози-
ции) сочинения 8, compositionis inelegantia IX, 609, то Tfjs ouvOf]XT|S (kxaXXes
336
Приложения
100/17—18. Сложение приняти — приняться за тему 9 об., argumenta
suscipioXII, 610, Kgoaigeopai ttjv (itoOeoiv 103/16 — 17.
С мыс ль разумный — то же, что естество 7, ingenii solertia VI, 608, Г) тт)9 ipuoeos
етг1ТГ)5е1.6тг|9 98/10.
Соплести писанъми — сочинить, сложить (буквально — выткать) литератур-
ное произведение 8 об., scriptis contego X, 609, та оьуурссццата c^ucpaivaj
101/18.
Сопротивоположение — противоречие, возражение 6 об., contradictio VI, 608,
iv-ciAoyia 97/21.
Списание — произведение (о сочинениях «внешних» философов в отличие от
творений Симеона Метафраста) И, scriptumXV, 611, ouyygappa 106/7 — 8.
Ср.: ЭАло, писание.
Спорь — страстность, пафос 10 об., contentioXIII, 610. Ср.: прение.
Толковати — здесь'. подстраивать (стиль под предмет речи) 10, interpreter XII,
610, 6<peQpT]veuGJ (в др. списке: SiEgpqvEuco) 103/28 — 29.
Уложение — построение речи 8 об., compositioX, 609, owOrpcr) 101/15. Ср.: сложе-
ние во 2-м значении. Устроение уложения — построение речи, которому
следует подражать 8 об., imitanda compositio XI, 609, Is! Ttgos ttjv auvOrpcqv
piprjois 101/19.
Уподобление — пример 9 об., exemplar XII, 610, nagdSetypa 103/12. Ср.: на
подобие.
Устроение ветвенное — естественно-научная тема 6 об., naturalispositio VI, 608,
<pv<nxt) ипбОеот) 97/21.
Учение — здесь: искусство слова, риторическое мастерство как результат про-
фессиональной выучки оратора 10, arsXII, 610, tx/vr] 103/27. Ср.: хитрость
премудрая.
Учительница философская — школа философов 5 об., schola philosophorum IV,
607, Surcgipq twv cpiXooorpouvccov 95/24.
Хитрость премудрая — мудрое искусство (в данном случае — красноречие) 6
об., prudensars VI, 608, epepgov texvt) 97/23. Ср.: учение.
Художество вещания — искусство красноречия 6, artificium dicendi IV, 608, texvi-
xai цеОобо! (pluralis) 96/22.
Художныи — искусный, художественный 10, artificiosus XII, 610, -cexvixos 103/
26.
ЦвЯты философский — философская окраска (сочинения) 6, tincturae philosophiae
IV, 608, at bmo -cf)$ qnZooorpias |3a<pai 96/21.
Части реченеи — части (ораторской) речи 10 об., partesorationis XIII, 610, та той
Aoyov pxgr) 104/16—17. Вкючали в себя нахождение материала — inventio,
Приложения
337
его расположение — dispositio, словесное выражение — elocutio, запомина-
ние - memoria, произнесение — pronuntiatio, или actio5. Ср.: изообретение
взыскуемыхъ.
Число (числа) — 1) pluralis: арифметика, наука о числах 9 об., numeriXI, 610,
agiOpoi 102/22, 2) соразмерность, размеренность, плавность, ритм 9 об.,
numerusXI, 610, риОцб? 103/3. Образность числъ — сладость соразмерно-
сти, гармонии, ритмичности 10 об., numerorumsuavitasXIII, 610, т) tg>v (Sufyubv
avanauois 104/19 —206. Число в&цания — благозвучие, ритмичность речи
9 об., numerusorationisXII, 610, puOpos 103/13.
338
Приложения
4. ЛИТОВСКИЙ ПРОЕКТ ГРАМОТЫ ИВАНА IV
«ДО РЫЦЕРСТВА» С АМНИСТИЕЙ КУРБСКОМУ
Летом 1575 г., во время второго «бескоролевья» в Речи Посполи-
той, западнорусские шляхтичи, поддерживавшие кандидатуру Грозного
на польский престол, обратились к нему с просьбой, желая получить
письменные гарантии своих свобод и привилегий. Они передали Ивану IV
образцы писем, которые тот должен был отправить духовенству, сенато-
рам и рыцарству, чтобы заручиться их поддержкой на выборах (Флоря
1978, 104 — 106). В послании «до рыцерства» было обещано высочайшее
прощение Андрею Курбскому, Владимиру Заболоцкому и другим «госу-
даревым изменникам».
Литовский проект не был принят Грозным. Свято веря в богоизбран-
ность и высшее предназначение неограниченного самодержавия, он не
мог поступиться своими принципами и стать «товарищем» вольной шлях-
ты, как надеялись его избиратели.
Неизвестно, знал ли князь Андрей об этом плане, а если знал, то
верил ли в его успех. Едва ли он пребывал в полном неведении относи-
тельно переговоров, непосредственно касавшихся его самого. Поиски
путей его возможного примирения с монархом подтверждаются други-
ми источниками. В 1569—1570 гг. Курбский пытался склонить «кесаря»
Священной Римской империи Максимилиана II к военному союзу с Рос-
сией против Турции, по мнению Я. С. Лурье, видя в успехе своего начи-
нания гарантию прощения старых грехов (ПИГ 494; Лурье 1958а, 459).
Литовский проект грамоты Ивана IV «до рыцерства» находится в
книге Посольского приказа среди документов о дипломатических кон-
тактах России с Польско-Литовским государством в 1575—1579 гг.
(РГАДА, ф. 79, on. 1, кн. 10, л. 16 об, —18 об.). Не публиковавшийся
ранее источник издается по тем же правилам, что и «Энкомий Симеону
Метафрасту» Михаила Пселла в Приложении 1.
л. 16 об. , До рыцерства. Титул государь.
л. 17 Богъ Сотворитель небо и и [так!] земли и всего/видимаго и неви-
димаго дЪла и то промеж людьми учинил, что мудрый с мудрым, браж-
ник з бражникомъ, пьяница с пьяницею, зерньщик з зерныциками друж-
бу имЪют. Мы, государь, свЪдавши то, что в Коруне Польской людей
мудрых много есть, а вас люди рыцерского много, которого собранья
рыцерского, яз буду рад имЬти болших в товарыщех и мыслил давно о
Приложения
339
томъ, чтоб есте меня себЪ за пана взяли для покрасы вашей, не хотячи с
вами воины зачинати головной. А можете тое поразумЪть и осмотрить,
што был часъ, коли есте пана не имЪли, и теперь коли брат нашъ для
королевства Францусского сьЪхал от вас, а ему не бывать у вас1. И
17 об. ныне/че за помочью Божие хочю у вас быти паном, а не так паномъ, але
рыцерскимъ людем какъ братомъ, так же и иным добрым быти. Только
меня себЪ королем оберете, о том стану думать, чтоб вас с людьми свои-
ми содиначить. А что надобе заплаты желнырян, дворяномъ и инымъ
слугамъ брата нашего славнаи памяти Августа2, и мнЪ перед тЬм не
бЬгати, коли яз милость вашю против себя увижю.
Курпскои и Влодимер1 и иные всЬ, которые тамъ суть, а збежали до
упокоиника брата моего4, чтоб ся они не торопили5, и иные многие к
нашей ластке будут привернены./
л. 18 Ольбрыхте Ласкии, воевода Сиратцкии6, по тебЪ началось велико
слово, коли осталось, против турковъ и татар обрачатись. Топерь не
вЬдою, что чинишь. Способии доброму крестьянскому и своему, что бых
паномъ был смилостившим против мене.
Станислав Шафранич с Песково скалы, каштелян Бетцкии7, твое
дородство и слава велика; и яз тебя хочю знати, коли бы ты меня хотЪл
государемъ имЬти.
Рафал Лешинскии8, ты меня знаешь, а яз тебя знаю, что имЬешь
велику калиту. И яз не твоей калиты хочю — только тебя хочю за
18об. преятеля имЬти, чтоб ты в моеи/казны по-вашему скарбнымъ9, потому
что ты умнаи человекъ на всякие дЬла, как ся радити, чтоб не только
калита, чтоб и сундуки были.
5. ГЕРБ КНЯЗЯ КУРБСКОГО
Сразу же после бегства из Юрьева в 1564 г. Курбский был ограб-
лен в ливонских замках Гельмет и Армус своими недавними противни-
ками немцами. Незадолго до этого наместник шведского герцога Юхана
в Ливонии граф Иоганн фон Арц во время тайных переговоров обещал
сдать Гельмет русским войскам Курбского, но заговор раскрылся, и граф
Арц был казнен в Риге перед Рождеством 1563 г. (Ниенштедт 1882, 35 —
36). Возможно, в отместку, несмотря на охранную грамоту короля Си-
гизмунда II Августа и письма его сенаторов (Иванишев 1, II —III, 232; он
же 2, 193), у богатого московского боярина забрали все имущество, вклю-
чая драгоценный перстень с сапфиром — княжескую печать.
Судебное разбирательство по этому делу длилось несколько лет.
Документ 1567 г. «Литовской Метрики» сохранил опись отобранных у
Курбского вещей. Среди них числится «перстень золотыи, — в нем зо-
лотых десеть, с каменем шафером, на котором был вырыт герб его, —
таляров пятьсот» (Кунцевич 1914, 284). В 1575 г. перстень с печатью
вновь пропал у Курбского. На этот раз его вместе с документами украл
мальчик-слуга Матвей Гинейко, подученный пасынками князя Яном и
Андреем Монтолтами (Иванишев 1, 52 — 53).
В книге Мартина Бельского (около 1495—1575 гг.) «KronikaPolska»
изображен на поле герб Курбского — лев (Бельский 1597, 616). В первом
томе «Orbis Poloni» («Польский мир») , изданном в Кракове в 1641 г.,
знакомый с сочинением Бельского польский геральдик Симон Околь-
ский привел изображение герба Курбского и дал его объяснение (Околь-
ский 1, 504 — 506)'. Ниже публикуются латинский текст Окольского и
его перевод на современный русский язык. Перевод выполнен
Л. И. Щеголевой. Маргиналии источника, кратко характеризующие его
содержание, нами опущены.
А. Б. Лакиер считал, что князь Андрей получил герб в Польше
(Лакиер 1990, 125). Свидетельство «Литовской Метрики» и указание
Окольского о гербе: «Ех Moschovia ortum habet» — «Происходит из Мос-
ковии» — опровергают это мнение. Герб Курбского русский по проис-
хождению. В Средневековье образ льва был многозначен. В древнерус-
ской эмблематике он часто служил для обозначения мужества,
благородства, воинских и нравственных доблестей и с этой символикой
был употреблен на княжеском гербе.
Рассказ Окольского подтверждает латинскую образованность Курб-
ского, о которой помнили в Польше почти шестьдесят лет спустя после
смерти московского эмигранта (см. § «Кружок Курбского в эмигра-
ции»), Изучение латыни в зрелом возрасте было поставлено ему в осо-
504
OrbisPolonrTom. I
К R VRS KI
О R. I G O.
EXMoicbouia ortum habet, Nam Andreas KrupSti Dux cierd-
tuam Mofcbouue vidor multoties hoftium, fub Tyrannideloib
WafikviczMofchorum Dynaft®. Ob Tyrannidcm loannis lira
{anguine propinouus, fecelferat in Regnum Pol. adSigilmundum4u£.
Rege(n,quem&nonore digno fuG.cpi£& protnouitx acpofiefiiombu)
promdit,
MAGNORVM VIR.OR.VM INSIGNE.
REx inter atkimalia leo cum Gt» G cui in genrihcium infigne venent,
magnaefbrtitudinisvirum , &fingulans prudential соттопв*
— w.«w- bit. Hine Agatnemnonis&Pompeii magлiSceпlmae^Гedl<з^l,
J**0* Magnusprofcdb Krupicius fuit» nam & ianguine magnus>fil*
•nntMofchoi um Duci affimsA officio magnus,ficopiarum Mofcho»*
Duxfupremus,&virturemagnus fi taptorum vidor hoftium,
da*rnaSnus’G aRcge Augufto exul &profijgus magnified fuicipituri*
ч^Зша Z* ]ngcni° magnus, nam breui tempore linguam latinam ante fibi
paruo interuallo prouedus in anms. in Regno di die it. Fingunt
^ual1 L,c,x Ke&,s Arnil°dari fudfent filij Leo & Draco, & Sororillo^
Chimera» ut Coatmcot, Aicutt refen; quas nemo debcllare Potu^|
Герб Курбского
342
Приложения
бую заслугу наравне с воинскими доблестями, аристократическим про-
исхождением и высоким саном.
р. 504 DELINEATIO.
Leo erectus ad dexteram anterioribus pedibus, erecta ad conflictum cauda.
ORIGO.
Ex Moschovia ortum habet. Nam Andreas Krupski2 dux exercituum Moschoviae
victor multoties hostium, sub tyrannide Ioan[nis] Wasilewicz Moschorum dynastae.
Ob tyrannidem loannis licet sanguine propinquus1, secesserat in regnum Polfoniae]
ab Sigismundum Augfustum] regem, quern et honore digno suscepit et promovit, ac
possessionibus providit, Bielsc[i>] fol[ium] 616^.
MAGNORUM VIRORUM INSIGNE.
Rex inter animalia leo cum sit, si cui in gentilicium insigne venerit, magnae
fortitudinis virum, et singularis prudentiae commonstrabit. Hine Agamemnonis et
Pompeii Magni stemma esse dicitur leo. Magnus profecto Krupscius fuit, nam et
sanguine magnus, si loanni Moschorum duci affinis\ et officio magnus, si copiarum
Moschoviae dux supremus, et virtute magnus si tantorum victor hostium, et fortuna
magnus, si a rege Augusto exul et profugus magnifice suscipitur; et ingenio magnus,
nam brevi tempore linguam Latinam ante sibi ignotam parvo intervallo provectus in
annis in regno didicit.
Fingunt poetae quasi Liciae regis Amisodari fuissent filii Leo et Draco, et
soror illorum Chimera, ut Comment [ar ius] Alciati refert-. quos nemo debellare potuit.
p. 505 Ipse Belle/rophon Chimeram solam iniecto faucibus plumbo devicit. Haec ergo et
tanta insignia non decent nisi fortissimos, invictissimos, continues triumphatores.
Tales hie leo effert et profert fuisse Krupscios. Nam de illis dicendum non haesitanter
venit: \
Longa dies homini docuit parare leones
Longa die molli saxa pereunt aqua.
Et nedum leo magnanimos viros significat, sed quicquid leonis nomen
assumpsit, non modicam fert sui aestimationem. Unde herbarum leoninarum mira
refertur esse natura, et inter caelestia sydera non sine gravi maiestate leo adnumeratur.
Restat igitur quod qui signo leonis insignitur, maxima praestantia a natura, a fortuna
Приложения
343
donatus maneat. Sed unum vestram fortitudinem leoninam frangit. Ignis nimirum.
Ignem enim leo maxime adversatur, ut deducunt peripatetic! et Homerus. Ignis igitur
vobis Venereus cavendus, libido coercenda quae fortes omnes debilitavit. Hoc claro
versu ipse Homerus omnibus ad instructionem testatus est:
Ardentesque faces quas quamuis saeviat horret.
TYRANNI DEIECT1O.
Leo insigne si victori quando debetur, victori tyrannorum potissimum deberetur.
Testis erit Hercules Aegyptius qui cum Osiride Italiam ab amarissimo Gigantum
iugo liberavit, victoria parta leonem primus in gentilicium accepit. Hine proverbium:
Herculanus leo. Si quando Krupsciis convenit leo, certe tunc conveniet, quando iugum
tyranni Moschoviae loannis e cervicibus excusserunt. Non enim maiorem poenam
et incommodum regnum Moschoviticum cogitavit et sensit, nisi quando tantus
Hercules, senator, et re rum Moschoviticarum maxim us inda gator, vasallus et subditus
regis Poloniae stetit. Cogitavit die et noctu tyrannus de Krupscio et illius leone, et
quoties in nocte repraesentatum sibi per phantasiam vidit, exhorruit. Nam
Visae leonum imagines noctu, indicant occisionem ab hostibus.
Leo si quando vulneratus fuerit ab aliquo, mira observatione percussorem novit,
et in quantalibet multitudine unum appetit, ut scilicet ilium lace ret, discerperet. Sensit
hoc et expertus est luba Maurorum rex, quern dum per deserta Africae eundo sagitta
percussisset, anno sequent! dum redit luba, leo in tarn magno militum numero lubam
velocissimo cursu hostiliter aggressus est, et miserabiliter omnibus aliis dimissis
dilaceravit.
Nullus me hercule iugum libenter fert, et multo magis tyrannidem dominisui:
Non igitur aliquis impudenter Krupsciis inferat, quod relicto tyranno, pacificum regem
*•506 et dominum, pium senatum, et quietam / Rempub[licam] elegerit, cupierit. A tyranno
enim iusti et innocentes plerumque interimuntur. Hine quidam:
Plures lutra necat pisces, quam condat in alvum
Sic rabie tumidus saeva tyrannus agit.
Familia Krupsciorum armorum leo iam forte non extat. Reliquerat Andreas
ftlium non dissimilem actibus generosis sibi, qui habuit quoque et masculamprolem,
sed steriliter decessit, vide Bielscfi,] folfium] 616s.
344
Приложения
ПЕРЕВОД
ОПИСАНИЕ
Лев, повернутый вправо, поднявшийся на задние лапы, с воинствен-
но поднятым хвостом.
ПРОИСХОЖДЕНИЕ
Происходит из Московии. Князь Андрей Крупский2 — военачаль-
ник московитов, одержавший множество побед во время правления мос-
ковского тирана Иоанна Васильевича. Несмотря на свое кровное род-
ство с Иоанном3, он был вынужден бежать от его тирании в Польское
королевство к королю Сигизмунду Августу, который принял его с боль-
шим почетом, удостоил высокой должности и наделил земельными вла-
дениями, Бельский, лист 616*.
ЭМБЛЕМА ВЕЛИКИХ ЛЮДЕЙ
Лев — царь зверей, и поэтому его изображение служит знаком ве-
ликой доблести и замечательного ума тех, кому оно принадлежит. По
преданию, эмблемой Агамемнона и Помпея Великого был лев.
Крупский был поистине великим человеком: во-первых, великим
по своему происхождению, ибо был в свойстве с московским князем
Иоанном3; во-вторых, великим по должности, так как был высшим вое-
начальником в Московии; в-третьих, великим по доблести, потому что
одержал такое множество побед; в-четвертых, великим по своей счастли-
вой судьбе: ведь его, изгнанника и беглеца, с такими почестями принял
король Август. Он обладал и великим умом, ибо за короткое время,
будучи уже в преклонных годах, выучил в королевстве латинский язык,
с которым дотоле был незнаком.
Поэты рассказывают, что у ликийского царя Амисодара было два
сына — Лев и Дракон — и сестра их Химера (так говорится в «Ком-
ментариях» Альциата). Их никто не мог одолеть: даже Беллерофонту
удалось убить только Химеру, залив ей глотку свинцом. Поэтому их
изображение подобает носить только самым доблестным, непобедимым
и не знающим поражения героям. Именно такими были Крупские, о чем
свидетельствует изображение льва на их гербе. Ибо о них, без сомнения,
можно сказать:
Время пройдет, научив львом называть человека.
Время пройдет — и вода тихо камень источит .
* Здесь и далее перевод стихов Л. И. Щеголевой.
Приложения
345
Лев является не только символом доблести. Обыкновенно его имя
дается всем вещам, обладающим высокой ценностью: удивительны, как
говорят, свойства львиных трав, и название льва занимает почетное мес-
то среди небесных созвездий.
Итак, это изображение обозначает высочайшее превосходство —
превосходство, данное природой, данное судьбой. Только одно может
сокрушить львиную отвагу. Бесспорно, это огонь. Огонь — самый опас-
ный враг льва, как говорят перипатетики и Гомер. Опасайтесь огня стра-
сти, подавляйте влечение — оно делает беспомощным даже самого силь-
ного человека. Об этом говорит сам Гомер, научая нас своим знаменитым
стихом:
Все свирепство его факел пылающий гасит.
УСТРАШЕНИЕ ТИРАНА
Лев — знак, подобающий всем победителям, но особенно он при-
стал победителю тиранов. Доказательство тому — Геракл Египетский,
который первым стал носить знак льва после того, как вместе с Осири-
сом победил гигантов и освободил Италию от их тяжкого ига. Отсюда
выражение: Гераклов лев. И если Крупским подобает знак льва по праву,
то тем более он подобает им потому, что они сбросили ярмо тирании
московского правителя Иоанна. Невозможно и представить худшего
наказания и бедствия для Московского царства чем то, что этот Геракл —
боярин и государственный муж, принимавший участие в важнейших де-
лах Московии, стал вассалом и подданным польского короля. Ни днем,
ни ночью не мог забыть тиран о Крупском и о его льве и, видя его во сне,
трепетал от ужаса. Ибо:
Лев, увиденный во сне, предвещает гибель от руки врагов.
Если кому-то случится ранить льва, тот с удивительной наблюда-
тельностью запоминает своего обидчика и находит его в любой толпе,
нападая и разрывая его на части. Так случилось с мавританским царем
Юбой, который как-то ранил льва во время перехода через африкан-
скую пустыню. Год спустя, когда Юба возвращался, лев узнал Юбу в
столь многочисленной толпе солдат и, в мгновение ока набросившись на
него, разорвал на части. При этом он, проявив сострадание, не тронул ни
одного из воинов.
Невозможно по доброй воле нести ярмо, особенно ярмо тирании
своего государя. Пусть же никто не осмелится осуждать Крупских за то,
что они отреклись от тирана и препочли перейти на сторону кроткого
346
Приложения
государя, благочестивого сената и мирного государства. Ведь праведные
и невинные часто гибнут от руки тирана:
Губит более рыб выдра, чем брюхо вмещает.
Так трусливый тиран потрясает жезлом свирепым.
Род Курбских, имеющий на щите льва, по-видимому, уже не су-
ществует. Андрей оставил сына, который мужеством был подобен
отцу, тот также имел доблестных сыновей, но затем род угас из-за
отсутствия потомков мужского пола, смотри: Бельский, лист 616s.
ПРИМЕЧАНИЯ
«Энкомий Симеону Метафрасту» Михаила Пселла
в латинском и книжно-славянском переводах
1 В слове своего над е написано другими чернилами еще одно е.
2 Здесь и ниже приводятся разночтения, напечатанные на книжных полях
и отмеченные звездочкой: for. *oratorem.
3 for. *perfectio.
1 У Сурия ошибочно diserti ‘красноречивые, искусные’. В публикации
XVII в. Льва Аллация исправлено на deserti ‘лишенные совершенного разума’,
что соответствует смыслу контекста (см.: PG 114, 187а). В. Г. Васильевский
полагал, что первое издание энкомия в латинском переводе принадлежало заве-
дующему Ватиканской библиотекой Льву Аллацию (Васильевский 1880, 397.
Изд.: PG 114, 183 — 199). Однако он всего лишь воспользовался старым перево-
дом, подвергнув его незначительному редактированию.
5 Далее зачеркнуто киноварью «быти».
6 for. *emissa.
7 Обрезанная при переплетении рукописи и частично затертая маргиналь-
ная глосса: «Византия м4ст[о], кое нынЪ Кон[ста]нтиноградъ на[рицается]».
8 Исправлено из «ку».
9 Далее зачеркнуто киноварью «тЪмъ».
10 В слове нихъ после ни затерта одна ошибочно написанная буква.
11 Обрезанная маргиналия: «[л]Ъности».
12 Обрезанная маргиналия: «[с]мысла».
13 Слог дос написан по исправленному.
н Маргиналия: «сиречь краю».
Словарь риторических терминов
1 В сборнике Син-219 латинское слово author переводится как изообрета-
тель (см. Прилож. 1, § «Состав и источники агиографического свода» Курбского).
Приложения
347
2 В произведениях Курбского и миляновичских переводах даны определе-
ния жанра трагедии и указана этимология заимствования: «Трагедия есть игра
знамянующая жалость, сиречь потребление царств, або погибель царей, а слово
тое грецка языка» (Син-219, 53 об. Ср. также: Владимиров 1897, 312; РИБ 31,
288, сн. 13). В комментариях перефразирана статья из толкового словаря А. Ка-
лепино (Калепино 1570, 1111).
1 В маргиналии в «Новом Маргарите» дано объяснение: «Екзордей по-
римски, а по-словенски пред глаголемых» (Курбский 1989, 396). Термин экъзордия
употреблен в переписке Курбского с К. Чапличем (РИБ 31, 437. См. § «Языко-
вая личность Курбского в восприятии московских книжников XVII —XVIII вв.»).
Его древнеславянский синоним предъглаголание был известен на Руси уже в
XI в. — в сборнике гомилий Григория Богослова (Будилович 1875, 109). В
глоссах к «Диалектике» Иоанна Дамаскина, переведенной в миляновичском
кружке, приведены славянские соответствия к латинским риторическим терми-
нам: «конклюзиа — замкнение», «с предословия — проемиа» (Архангельский
1888, Прилож., 153).
4 В «Новом Маргарите» на поле сделано примечание к слову красот
(словесных): «... украшенных риторскими слогнями, коими бы царей гордых
албо мучителей уши ко слуханию склонили и укротили» (Курбский 1982, 137).
В одном из комментариев князь Андрей объясняет: «... силогизмы, сиречь слог-
ни» (Айсман 1972, 72; Курбский 1995, XXXIV).
5 В первом письме Курбского Кузьме Мамоничу обсуждаются части ора-
торской речи елокуция и пронунциация (РИБ 31, 423. См. § «Языковая лич-
ность Курбского в восприятии московских книжников XVII —XVIII вв.»).
6 В Син-219 на л. 10 об. допущена ошибка: «... в необразности числъ?».
Литовский проект грамоты Ивана IV «до рыцерства»
с амнистией Курбскому
1 В мае 1573 г. герцог Генрих Анжуйский из французского дома Валуа
был избран королем Польским и великим князем Литовским. В июне следую-
щего года, узнав о смерти своего брата короля Карла IX, открывшей ему дорогу
к французскому престолу, тайно бежал в Париж, и в Речи Посполитой наступи-
ло второе «бескоролевье». Во время гугенотской войны в 1589 г. Генрих III был
убит подосланным монахом-доминиканцем.
2 Король Польский и великий князь Литовский Сигизмунд II Август
(1.VIII.1520 — 7.VII.1572 гг.), последний представитель династии Ягеллонов.
В глазах Грозного был государем «низшей ступени». Сословно-представитель-
ная монархия вызывала у Ивана IV чувство презрения (ПИГ 259 — 260).
1 Как и Курбский, Владимир Семенович Заболоцкий происходил из рода
смоленских Рюриковичей. Бежал из России и в 1563 г. уже был в Литве. Уча-
ствовал вместе с Курбским и Тимофеем Тетериным во взятии Полоцка войска-
ми Стефана Батория в 1579 г. В мае 1580 г. посол дворянин Григорий Нащокин
доносил в грамоте Ивану IV', что во время пребывания в Вильне Баторий «ез-
дил на поле, а с ним ездил воеводы Виленского [Николая Радзивилла. — В. К.]
сын пан Христоп [Кшиштоф Радзивилл. — В. К.] да твои, государь, изменник
348
Приложения
Володимер Заболотцкои, и, на поле ездя, перед королем побранились с Хриш-
стопом. И назавтрее деи, государь, Хришстоп, наехав с своими служебники, Во-
лодимера убил до смерти. И Хришстоп от короля хоронитца, и король деи на
воеводу на Виленского кручинитца, прочто деи сын твои убил Володимера?»
(СР-11, 347). Документы о жизни Заболоцкого в Литовской Руси см. в кн.:
Иванишев 2, 243 — 267.
1 Сигизмунд II Август вступил в тайные переговоры с Курбским, убеждая
его оставить «московского тирана» и отъехать в Литву (Иванишев 1, 232; РИБ
31,555; ПГК46-47).
’’ В Словаре В. И. Даля у глагола торопиться с пометой «тамбовское»
указаны значения ‘торопеть, робеть, испугаться, бояться чего-либо’ (Даль 4, 807).
У М. Фасмера украинское торопитися объяснено как ‘пугаться, смущаться’,
ср. польск. stropid si? ‘оторопеть’ (Фасмер 4, 85).
6 Ольбрахт Ласский, воевода Серадзский. В 1576 г. Стефан Баторий при-
казал ему вернуть имение Лепесовку на Волыни Владимиру Заболоцкому (см.:
Иванишев 2, 255 — 258).
7 Станислав Шафранец, каштелян Бецкий.
к Рафал Лещинский, староста Радзейовский.
4 Западнорусизм скорбный имеет значение ‘казначей’, ср. староукраин-
ское скорбь и старопольское skarb ‘сокровище, казна’.
Герб князя Курбского
1 Благодарю Л. А. Янковскую за предоставление фотокопий книги С. Околь-
ского, находящейся в Библиотеке Польской Академии наук в Гданьске.
2 У Окольского, как и в «Хронике польской» М. Бельского, всюду Krupski.
Так же нередко называют князя Андрея и его потомков в документах «Литов-
ской Метрики» и И. А. Желябужский в «Дневных записках» (Желябужский
1997, 270).
’ Курбский происходил из знатного рода ярославских князей-рюрикови-
чей. Их предком был святой князь Смоленский и Ярославский Федор Рости-
славич Черный, по другим источникам Чермный (не позднее 1240—1299 гг.),
потомок в десятом колене Владимира I Святославича (ВМЧ 1869, 1264; РИБ
31, 283). По материнской линии Курбский состоял в родстве с Грозным. Отец
князя Андрея — боярин Михаил Михайлович (умер до 20 июля 1548 г.) —
был женат на Марии, дочери боярина Михаила Васильевича Тучкова-Морозо-
ва. Одна из представительниц рода Тучковых Ирина Ивановна была замужем
за боярином Юрием Захдрьевичем Кошкиным. Их внучкой была первая жена
Ивана Грозного Анастасия Романовна. Князь Андрей, приходясь царице пра-
внучатым братом, называл ее «ближней сродницей» и подчеркивал это в пере-
писке с монархом (ПГК 109, 373 — 374, 409-410).
1 Бельский сообщает, что Курбский бежал из России, боясь царской опалы,
после поражения в 1563 г. от польско-литовских войск под городом Невелем в
100 верстах от Витебска. В невельском деле князь Андрей был ранен. Король
Сигизмунд II Август дал ему в награду город Ковель и другие поместья (Бель-
ский 1597, 616. Ср.: Устрялов 1868, XII—XIII). В переписке с Курбским Гроз-
ный упрекал его за проигранное сражение под Невелем и указывал, что воеводы
Приложения
349
раненные, «язвлени*, едва возвратились с поля боя (ПГК 42 — 43). В целом
сведения Бельского недостоверны. Битва под Невелем произошла в 1562 г., а
измена Курбского — в 1564 г. Поражение не могло повлиять на его окончатель-
ное решение бежать в Литву (Ясинский 1889, 63 — 65).
5 Бельский ничего не сообщает об этом в «Хронике польской* (Бельский
1597, 616). У Курбского от третьего брака с Александрой Петровной Семашко в
1579 г. были дочь Марина (родилась в 1680 г.) и сын Дмитрий (1582 — после
1645 г.). У князя Дмитрия Андреевича, служившего подкоморием Упитским в
Литве и ставшего ревностным католиком, было трое сыновей: Ян, градский пи-
сарь Упитский, Андрей, маршалок Упитский, храбро сражавшийся под знамена-
ми польских королей Владислава IV и Яна II Казимира, Кашпер, дети которого
выехали в Россию, и дочь Анна (Устрялов 1868, XXXII — XXXIII).
СОКРАЩЕНИЯ
Архивные материалы
АР-286 — Толковая Псалтирь. Начало XVII в. РГАДА, собр. Московского
главного архива Министерства иностранных дел (ф. 181). № 286.
Бельский 1597 — Bielski М. Kronika Polska. Krakow, 1597. РГАДА, БМСТ/ин.
№ 2468.
БМСТ-133 — Иоанн Златоуст. Беседы на Евангелие от Матфея. М.: Печат-
ный двор, 1664. Ч. 1—2. РГАДА, БМСТ/спк. № 133.
БМСТ-135 — Иоанн Златоуст. Беседы на Евангелие от Иоанна. «Кавыч-
ная» книга. М.: Печатный двор, 9. VI. 1665. Там же. № 135.
БМСТ-2773—2779 — Сборник-конволют со статьей «О восьми частях речи»
Псевдо-Дамаскина (№ 2776, с. 1 —27) и двумя экземплярами «О силло-
гизме» И. Спангенберга (№ 2777, с. 28 — 37, № 2777а, с. 38—47) в перево-
де А. М. Курбского (Вильно: тип. Мамоничей, 1586). XVI—XVII вв. Там
же, БМСТ/ин. № 2773 — 2779.
Воскр. 80—бум. — Иоанн Златоуст. Беседы на Евангелие от Матфея. Се-
редина XVI в. ГИМ, собр. Воскресенского Ново-Иерусалимского монас-
тыря. № 80 —бум.
Воскр. 82—бум. — Иоанн Златоуст. Беседы на Евангелие от Иоанна. 1545 г.
Там же. № 82 —бум.
Герберштейн 1557 — Moscovia, der Hauptstat in Reissen durch Herm Sigmunden,
Freyherrn zu Herberstain... Wienn, 1557. НБ МГУ, собр. К. В. Базилевича.
№ 300/1952.
Герберштейн 1563 — HerbersteinS. Moscoviter wunderbare Historien... Basel, 1563.
БАН, ОРК. Шифр 4947. f. /895.
Герберштейн 1567 — ibid., Basel, 1567. НБ МГУ, собр. Т. Н. Грановского.
№ 33.
Геснер 1570 — Onomasticon propriorum nominum primum aD. Conrado Gesnero, ex
variis dictionariis collectum... Basileae, 1570. РГБ, MK. Шифр Basel, Petri, 1570,2°.
ГЛМ-141 — Агиографический «соборник» Нила Сорского. Конец XV в. ГЛМ.
№ 141.
ГЛМ-142 — Сборник календарно-астрономических таблиц. Первая половина
XVI в. Там же. № 142.
Григорий Богослов 1571 — Operum Gregorii Nazianzeni tomi tres. Basileae, 1571.
РГБ, MK. Шифр Basel, Herwagen, 1571, 2°.
ДГ-1 — РГАДА, Дела греческие. Ф. 52, on. 1, кн. 1 (1509— 1571 гг.).
352
Архивные материалы
Др-15 — Крестоцеловальная запись князя А. И. Старицкого на верность Ива-
ну IV и Елене Глинской. 1534 — 1536 гг. РГАДА, Государственное древле-
хранилище хартий и рукописей. Ф. 135, отд. III, рубр. II. № 15.
Др-28 — Приговорная грамота Земского собора о продолжении войны с Польшей
и Литвой за Ливонию. 2 июля 1566 г. Там же. Прилож., рубр. III. № 28.
Др-32 - Поручная запись по боярине И. П. Яковлеве о неотъезде его в Литву,
Крым, «немцы» и уделы. Март 1565 г. Там же. Отд. III, рубр. II. № 32.
Евсевий Кесарийский 1479 - Eusebii Pamphili historia ecclesiastica. Mantova,
1479. ГПИБ, ОИК. Шифр Инк. 4°-6.
Евсевий Кесарийский 1554 — Ecclesiasticae historiae autores... Basileae, 1554.
P. 1—158. РГБ, MK. Шифр Basel, Froben, 1554, 2".
Евсевий Кесарийский 1570 — Historiae ecclesiasticae scriptores Graeci... Coloniae
Agrippinae, 1570. P. 1—243. Там же. Шифр Koln, Birckmann, 1570, 2°.
Ег-920 — Иоанн Златоуст. 46 — 90 беседы на Евангелие от Матфея с «после-
словием» Максима Грека (л. 334 об.—335 об.). 20-е гг. XVI в. НИОР
РГБ, собр. Е. Е. Егорова. Ф. 98. № 920.
Епарх-997 — Житие митрополита Филиппа. Середина XVII в. (до 1655 г.).
ГИМ, Епархиальноесобр. № 947.
Епифаний Кипрский 1544 — D[ivi] Epiphanii episcopi Constantiae Cypri, contra
octoaginta haereses opus, Pannarium, sive arcula... Parisiis, 1544. ГПИБ, ОИК,
шифр Пал. 4".
ЕУ 1569 - Евангелие учительное. Заблудов, 17. III. 1569. РГБ, МК. Шифр
Ф 10-82/272. 2°.
3-1664 — Иоанн Златоуст. Беседы на Евангелие от Матфея. М.: Печатный
двор, 1664. Ч. 1 (беседы 1—45). Ч. 2 (беседы 46 — 90). РГАДА, БМСТ/
спк. № 132.
3-1665 — Иоанн Златоуст. Беседы на Евангелие от Иоанна. М.: Печатный
двор, 9. VI. 1665. Там же. № 137.
Златоуст 3 — loannis Chrysostomi Opera. Basileae, 1547. T. 3. БАН, ОРК. Шифр
129. f. m. /5695.
Калепино 1570 — Ambrosii Calepini Dictionarium, tanta tamque multa verborum, turn
Latinorum, turn etiam Graecorum, quae suis Latinis bellissime respondent... Adiunctae
sunt praeterea singulis vocibus Latinis Italicae, Gallicae, et Hispanicae... Lutetiae,
1570. РГБ, MK. Шифр Paris, Mas€,1570, 2°.
Калепино, Геснер 1551 — Dictionarium hexaglottum Ambrosii Calepini... cum
Conradi Gesneri Onomastico... Basileae, 1551. Там же, шифр Basel, Curio, 1551, 2 •
Калепино, Геснер 1568 — Dictionarium hexaglottum Ambrosii Calepini... In quo-
respondent Latinis vocabulis: Graeca, Italica, Gallica, Hispanica, Germanica. Una
cum Conradi Gesneri Onomastico... Basileae, 1568. Там же. Шифр Basel, Petri,
1568, 2".
Архивные материалы
353
Калепино, Геснер 1575 - Ambrosii Calepini Dictionarium septem linguarum...
Respondent vocabulis Latinis Graeca, Gallica, Italica, Germanica, Belgica, Hispanica.
Onomasticon propriorum nominum primum a Conrado Gesnero... collectum... Basileae,
1575. Там же, шифр Basel,Petri, 1575, 2".
Каллист 1553 — Nicephori Callisti Xanthopuli... ecclesiasticae historiae libri decemet
octo... opera vero ac studio... loannis Langi... e Graeco in Latinum sermonem translati
nunque primum in lucem editi. Basileae, 1553. Там же. Шифр Basel, Oporinus,
1553, 2".
Кунцевич 2 — Сочинения князя А. М. Курбского: Сочинения переводные /
Подгот. Г. 3. Кунцевич. Пг., 1923. Т. 2. Гранки. Архив СПб. ФИРИ РАН,
Русская секция. Ф. 276, on. 1. № 30.
Лих-332 — Сборник с «Посланием в Кирилло-Белозерский монастырь» Ива-
на Грозного (л. 28 — 72 об.). XVII в. Там же, коллекция Н. П. Лихачева.
Ф. 238, on. 1. № 332.
ЛМ-14 — Курбский А. М. История о великом князе Московском. Библиотеч-
ный вид Сокращенной редакции. Третья четверть XVIII в. НИОР РГБ,
собр. И. Я. Лукашевича и Н. А. Маркевича. Ф. 152. № 14.
МГАМИД-60 - «Сборник Курбского». Последняя четверть XVII в. РГАДА,
РО МГАМИД. Ф. 181. № 60/82.
Мен-1154 — Иоанн Златоуст. Беседы на Евангелие от Матфея. «Кавычная»
книга. М.: Печатный двор, 1664. Ч. 2 (беседы 46 —90). ГИМ, собр. «Мень-
ших». № 1154.
Метрика-41, 51, 216 — РГАДА, собр. «Литовская Метрика». Ф. 389, on. 1.
№ 41,51,216.
Мзск-1551 — Сборник с сочинениями Ивана IV и А. М. Курбского. Вторая
четверть XVII в. ГИМ, Музейское собр. № 1551.
Нев-42 — Сборник с компилятивной редакцией «Истории о великом князе Мос-
ковском» А. М. Курбского (л. 218 — 232 об.). Конец XVII — начало XVIII в.
НИОР РГБ, собр. К. И. Невоструева. Ф. 194, № 42.
Окольский 1 — Okolski S. Orbis Poloni tomi tres. Cracoviae, 1641. T. 1. ГБ ПАН.
Шифр UPH. f. 1406.
OP-184 — Курбский A. M. История о великом князе .Московском. Библиотеч-
ный вид Сокращенной редакции. Третья четверть XVIII в. НИОР РГБ,
собр. ОР. Ф. 218. № 184.
Острожская Библия 1581 — Библия. Острог, 12. VIII. 1581. РГАДА, БМСТ/
спк, № 2.
Панов 1934 — Панов В. А. Переписка Грозного и Курбского, «История о
великом князе Московском» Курбского. Машинопись с исправлениями
В. А. Панова. 1934 г. НИОР РГБ, собр. В. И. Невского. Ф. 384, картон
№ 20, единица хранения № 4, 417 л.
Печ - Сборник с «Первым посланием старцу Вассиану Муромцеву» А. М. Курб-
ского (л. 306 — 308 об.). 60- 70-е гг. XVI в. БППМ.
12 В В Калугин
354
Архивные материалы
Пог-1147 — Иоанн Златоуст. Беседы на Евангелие от Матфея. Начало XVII в.
ОР РНБ, собр. М. П. Погодина. Ф. 583. № 1147.
Пог-1444 - Хронограф. Конец XVII в. Там же. № 1444.
Пог-1494 — «Сборник Курбского». Конец XVII — начало XVIII в. Там же.
№ 1494.
Пск-15 — Сборник «Рай». Первая половина XVI в. ПМЗ. Ф. Псково-Печер-
ского монастыря, № 15.
Рум-159 — Сборник житий в редакции Петра Скарги, поучений и слов. Конец
XVI (?) - начало XVII в. НИОР РГБ, собр. Н. П. Румянцева (ф. 256).
№ 159.
Рум-196 — Иоанн Златоуст. Беседы на Евангелие от Иоанна. Конец XVI —
начало XVII в. Там же. № 196.
Сб 1585 — Сборник переводной литературы. Вильно: тип. Мамоничей, [1585].
РНБ, сектор редких книг и книговедения, № I. 5. 41.
Симеон Полоцкий 1667 — Симеон Полоцкий. Жезл правления. М.: Печат-
ный двор, [10. II. /10. VII. 1667]. РГБ, МК. Инв. № 9089. 2°.
Син-8 — Толковый Апостол. XVI в. ГИМ, Синодальное собр. № 8.
Син-30 — Геннадиевская Библия. XVI в. Там же. № 30.
Син-31 — Иоанн Златоуст. Беседы на Евангелие от Иоанна. 1617 г. Там же.
№ 31.
Син-136 — «Сборник Курбского». Последняя четверть XVII в. Там же. № 136.
Син-181 — Великие Четии Минеи, июнь. Царский список. 40 —50-е гг. XVI в.
Там же. № 181.
Син-219 — Агиографический свод А. М. Курбского. Рубеж 70 —80-х гг. XVI в.
Там же. № 219.
Син-383 — Григорий Палама, Нил Кавасила. Сочинения против латинян.
XV в. Там же. № 383.
Син-483 — Сборник Евфимия Чудовского с компилятивной редакцией «Исто-
рии о великом князе Московском» А. М. Курбского (л. 813 —829 об.).
Конец XVII — возможно, начало XVIII в. (до 1705 г.). Там же. № 483.
Син-791 — Сборник архиепископа Новгородского Феодосия. Сер. XVI в. Там
же. № 791.
Син-828 — «Оглавление книг, кто их сложил». Вторая половина XVII в. Там
же. № 828.
Син-964 — Сборник-конволют «О древностях Российского государства».
XVII —XVIII вв. Там же. № 964.
Син-995 — Великие Четии Минеи, июнь. Успенский список. Не позднее 1552 г.
Там же. № 995.
Архивные материалы
355
Сол-6 — Никон Черногорец. Тактикой. Первые 17 слов. Первая половина
XVI в. ОР БАН, собр. Соловецкого монастыря. № б.
Сол-605 — Зиновий Отенский. «Истины показание к вопросившим о новом
учении». XVII в. ОР РНБ, собр. Соловецкого монастыря. № 605/624.
Сол-152 — Псалтирь в переводе 1552 г. Максима Грека с дополнительными
статьями. XVI в. Там же. № 752/862.
Сол-852 — Сборник с первым (л. 240 — 242) и вторым (л. 242 — 254) послания-
ми А. М. Курбского Вассиану Муромцеву. Конец XVI — начало XVII в.
Там же. № 852/962.
Сол-1039 — Толковая Псалтирь епископа Брунона Гербиполенского в переводе
Дмитрия Герасимова. Середина XVI в. Там же. № 1039/1148.
СР-10, 11, 17 — РГАДА, Сношения России с Польско-Литовским государ-
ством. Ф. 79, on. 1, кн. 10 (1575 — 1579 гг.); кн. 11 (1579— 1580 гг.); кн.
17 (1586-1587 гг.).
Сурий 1570, 1572, 1573 — De probatis sanctorum historiis, partim ex tomis Aloysii
Lipomani.., partim etiam ex egregiis manuscriptis codicibus... collectis per f.
Laurentium Surium Carthusianum. [1 ed.] Coloniae Agrippinae, 1570. T. 1; 1572.
T. 3; 1573. T. 4. ГБ ПАН. Шифры IIC. f. 9a (t. 1); IIC. f. 9c (t. 3); IIC. f. 9d (t. 4).
Сурий 1571, 1574, 1575 — ibid. [1 ed.] Coloniae Agrippinae, 1571. T. 2; 1574. T. 5;
1575. T. 6. БАН, ОРК. Шифры 259. f. /4869 (t. 2); 226. f. /4826 (t. 5); 244. f. /
4848 (t. 6).
Сурий 1576, 1578, 1579a, 1580, 1581 — ibid. [2 ed.] Coloniae Agrippinae, 1576,
T. 1; 1578.T. 2; 1579.T. 4; 1580.T. 5; 1581. T. 6. РГАДА, БМСТ/инв., №486
(t. 1); № 487 (t. 2); № 488 (t. 4); № 489 (t. 5); № 490 (t. 6).
Сурий 1579 — ibid. [2ed.] Coloniae Agrippinae, 1579. T. 3. РНБ. Шифр 16.121.1.3.
Tun-196 — Иоанн Златоуст. Беседы на Евангелие от Матфея. 20-е гг. XVI в.
«Кавычная» книга. РГАДА, PC БМСТ. Ф. 381. № 196.
Тип-197 — Иоанн Златоуст. Беседы на Евангелие от Матфея. «Кавычная»
книга. 1664 г. (?) Там же. № 197.
Тип-198 — Иоанн Златоуст. Беседы на Евангелие от Иоанна. «Кавычная»
книга. 1665 г. Там же. № 198.
Тр-136 — Сборник с 16-ю словами Григория Богослова и толкованиями мит-
рополита Никиты Ираклийского. XV-XVI вв. НИОР РГБ, собр. Троице-
Сергиевой лавры. Ф. 304/1. № 136.
Тр-201 — Сборник сочинений Максима Грека. XVII в. Там же. № 201.
Тр-684 — Агиографический «соборник» Нила Сорского. Конец XV в. (л. 279 —
479 - XVI в.). Там же. № 684.
Ув-255 —1° — Василий Великий. Постнические словеса. 1543 г. ГИМ, собр.
А. С. Уварова. № 255—Г.
12*
356
Архивные материалы
Ув-301 — 1° — «Сборник Курбского». 1677 — не позднее 12 марта 1679 г. Там
же. № 301 — Г’.
Хлуд-60 — Сборник переводов, выполненных в кружке А. М. Курбского:
«Богословие», «Диалектика» Иоанна Дамаскина и др. XVI —XVII вв.
Там же, собр. А. И. Хлудова. № 60.
Чуд-216 «Житие блаженного Августина», его сочинения и «Сказание о яв-
лениях святому Августину, епископу Ипонийскому». Конец XVII в. Там
же. Собр. Чудова монастыря. № 216.
Ч уд-236 — Сборник архимандрита Чудова монастыря Пафнутия. Конец XVI в.
Там же. № 236.
Чу д-355 - Сборник. Первая треть XVII в. Там же. № 355.
Эразм Роттердамский 1551 — Adagiorum chiliades Des[iderii] Erasmi Roterodami
quatuor cum dimidia ex postrema autoris recognitione... Basileae, 1551. РГБ, MK,
шифр Basel, Froben et Episcopius, 1551, 2°.
F.XVII.11 — Сборник с компилятивной редакцией «Истории о великом князе
Московском» А. М. Курбского (л. 1 - 17). Последняя четверть XVIII в.
РНБ. F. XVII. И.
0.1.22 - «Житие Антония Сийского» в редакции царевича Ивана Иванови-
ча. Конец XVI в. Там же. О. I. 22.
Q.I.335 - «Житие Антония Сийского» в редакции иеромонаха Ионы. XVII в.
Там же. Q. I. 335.
Q.XVII.15 — Сборник Нифонта Кормилицына. Первая половина XVI в. Там
же. Q. XVII. 15.
Q.XVII.50 — Сборник Евфимия Туркова. Середина XVI в. Там же. Q.XVII.50.
Q.XVII.149 — Сборник. Конец XVI — начало XVII в. Там же. Q.XVII. 149.
ОПУБЛИКОВАННЫЕ ИСТОЧНИКИ
И ЛИТЕРАТУРА
ААЭ 1 - Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи Ар-
хеографическою зкспедициею императорской Академии наук 1294
1598 гг СПб , 1836 Т 1
Абрамович 1913 - Абрамович ДИК литературной деятельности мниха
камянчанина Исаии СПб , 1913 (ОЛДП, ПДПИ Т 181)
Аверинцев 1977 — Аверинцев С. С Поэтика ранневизаптийской литературы
М ,1977
Аверинцев 1996 — Аверинцев С. С Риторика и истоки европейской литера-
турной традиции И , 1996
АИЗРЗ Акты, относящиеся к истории Западной России, собранные и издан-
ные Археографическою комиссиею 1544 1587 гг СПб , 1848 Т 3
Айсман 1972 — Etsmann W. О silogizme vytolkovano: Eine Ubersetzung des Fursten
Andrej M. Kurbskij aus den Erotemata Tnvn Johann Spangenbergs. Wiesbaden, 1972
(MLS.T 9).
Альшиц 1947 — Алыииц Д. II. Иван Грозный и приписки к лицевым сводам
его времени ИЗ М , 1947 Т 23 С 251-289
Андреев 1920 — Андреев А. И К истории русской колонизации западной
части Кольского полуострова / Дела и дни Исторический журнал
Пб , 1920 Кн 1 С 23-36
АР 1978 Античные риторики / Ред А А Тахо-Годи И , 1978
Аристотель 3, 4 — Аристотель Сочинения М , 1981 Т 3, 1984 Т. 4
Архангельский 1888 — Архангельский А. С. Очерки из истории западно-
русской литературы XVI —XVII вв Борьба с католичеством и западно-
русская литература конца XVI перв пол XVII в И , 1888
Архангельский 1888а — Архангельский А С. Творения отцов церкви в древ-
нерусской письменности // ЖМНП СПб , 1888 Ч 258 С 203- 295
Ауэрбах 1969 — Auerbach!. Die politischen Vorstellungen des Fursten Andrej Kurbskij //
JfGO. Neue Folge, 1969. Bd. 17 H. 4. S. 170—186
Ауэрбах 1979 — Auerbach I. Gedankcn zur Entstehung von A. M. Kurbskijs «Istonja
о vehkom knjaze Moskovskom» // Canadian-American Slavic Studies. Arizona State
University, 1979. Vol. 13. № 1—2. P. 166—171.
Ауэрбах 1985 — Auerbach I. Andrej Michajlovic Kurbskij: Leben in osteuropaischen
Adelsgesellschaften des 16. Jahrhunderts. Munchen, 1985.
Ауэрбах 1987 — Auerbach I Russische Intellektuelle im 16. Jahrhundert: Andrej
Michajlovic Kurbskij und sein Kreis // Kurbskij A. M. Novyj Margant: Histonsch-
kritische Ausgabe auf der Grundlagc der Woltenbutteler Handschrift / Hrsg. von
I. Auerbach. Giessen, 1987 Bd 3 Lfg 15 S 13- 51 (Baustcinezur Geschichte
der Literatur bei den Slawen)
АЭ 1967 - Античная энистолография Очерки M , 1967
АЮЗР 1 Архив Юго-Западной России Киев, 1859 Т 1 Ч 1
Балухатый 1916 — Балухатый С Д. Переводы кп Курбского и Цицерон / /
1ермес Пг , 1916 № 5-6 С 109 122
358
Опубликованные источники и литература
Барсуков 4 — Барсуков А. П. Род Шереметевых. СПб., 1884. Кн. 4.
Бартенев 1868 — Черты из истории книжного просвещения при Петре Вели-
ком // Русский архив, издаваемый П. И. Бартеневым. М., 1868. № 7.
Стб. 1041-1057.
Белокуров 1898 — Белокуров С. А. О библиотеке московских государей в
XVI столетии. М., 1898.
Бельский 1976 — Bielski М. Kronika, to iesth Historya Swiata. Warszawa, 1976.
Беляева 1984 — Беляева H. П. Материалы к указателю переводных трудов
А. М. Курбского // Древнерусская литература: Источниковедение. Л.,
1984. С. 115-136.
Бестерс-Дилгер 1992 — Besters-Dilger J. Andrej М. Kurbskij als Ubersetzer: Zur
kirchenslavischen Ubersetzungstechnik im 16. Jahrhundert. Freiburg, 1992 (MLS. T. 31).
Библия 7,8 — Русская Библия: Библия 1499 г. и Библия в синодальном
переводе. М., 1992. Т. 7, 8.
Бобров 1994 — Бобров А. Г. Апокрифическое «Сказание Афродитиана» в
литературе и книжности Древней Руси: Исследование и тексты. СПб.,
1994.
Боровкова-Майкова — Боровкова-Майкова М. С. К литературной деятель-
ности Нила Сорского. СПб., 1911 (ОЛДП; ПДПИ. Т. 177).
Брике 4 — Briquet С. М. Les filigranes. Leipzig, 1923. Vol. 4.
Будилович 1875 — Будилович А. С. XIII слов Григория Богослова в древне-
славянском переводе по рукописи Императорской Публичной Библиоте-
ки XI в. СПб., 1875.
Будовниц 1966 — Будовниц И. У. Монастыри на Руси и борьба с ними
крестьян в XIV —XVI вв. (по «житиям святых»). М., 1966.
Буланин 1984 — Буланин Д. М. Переводы и послания Максима Грека: Неиз-
данные тексты. Л., 1984.
Буланин 1989 — Буланин Д. М. Письмовники // СКИК (вторая половина
XIV-XVI в ). Л., 1989. Вып. 2. Ч. 2. С. 188-193.
Буланин 1991 — Буланин Д. М. Античные традиции в древнерусской литера-
туре XI —XVI вв. Munchen, 1991 (Slavistische Beitrage. Bd. 278).
Буланин 1993 — Буланин Д. М. Троянская тема в житии Михаила Клопско-
го // ТОДРЛ. СПб., 1993. Т. 48. С. 214-228.
Буланина 1989 — Буланина Т. В. К вопросу о датировке первой русской
«Риторики» // Публицистика и исторические сочинения периода фео-
дализма. Новосибирск, 1989. С. 36 — 57.
Буланина 1989а — Буланина Т. В. Оболенский Ноготков Михаил Андрее-
вич // СКИК (вторая половина XIV —XVI в.). Л., 1989. Вып. 2. Ч. 2.
С. 150-151.
Булыко 1970 — Булыка А. М. Развщцё арфагоафичнай астэмы старабела-
рускай мовы. MiHCK, 1970.
Былинин 1992 — Былинин В. К. Русскоязычные эпиграммы XVI в. (Максим
Грек и Федор Карпов) // Герменевтика древнерусской литературы:
X-XVI вв. М., 1992. Сб. 3. С. 399-413.
Ванеева 1996 — Физиолог / Изд. подгот. Е. И. Ванеева. СПб., 1996.
Васенко 1904 — Васенко П. Г. «Книга Степенная царского родословия» и ее
значение в древнерусской исторической письменности. СПб., 1904. Ч. 1.
Опубликованные источники и литература
359
Васильевский 1880 — Васильевский В. Г. О жизни и трудах Симеона Мета-
фраста // ЖМНП. СПб., 1880. Ч. 212. С. 379-437.
Верещагин 1997 — Верещагин Е. М. История возникновения древнего обще-
славянского литературного языка: Переводческая деятельность Кирилла
и Мефодия и их учеников. М., 1997.
Веселовский 1963 — Веселовский С. Б. Исследования по истории опрични-
ны. М., 1963.
Веселовский 1974 — Веселовский С. Б. Ономастикой: Древнерусские имена,
прозвища и фамилии. М., 1974.
Вилинский 1906 — Вилинский С. Г. Послания старца Артемия (XVI в.).
Одесса, 1906.
Вилькошевский 1926 — Вилькошевский П. В. К вопросу о редакциях перво-
го послания Ивана Грозного к князю А. М. Курбскому // ЛЗАК за
1923-1925 гг. Л., 1926. Вып. 33. С. 68-76.
Виноградов 1978 — Виноградов В. В. Избранные труды: История русского
литературного языка. М., 1978.
Виноградов 1982 — Виноградов В. В. Очерки по истории русского литера-
турного языка XVII —XIX вв. 3-е изд. М., 1982.
Винокур 1959 — Винокур Г. О. Избранные работы по русскому языку. М.,
1959.
Владимиров 1897 — Владимиров П. В. Новые данные для изучения литера-
турной деятельности князя Андрея Курбского // Труды девятого Архео-
логического съезда в Вильне 1893 г. М., 1897. Т. 2. С. 308 — 316.
ВЛС 1977 — Выголексинский сборник / Изд. подгот. В. Ф. Дубровина,
Р. В. Бахтурина, В. С. Голышенко. М., 1977.
ВМЧ1868, 1869 — Великие Минеи Четии, собранные Всероссийским митро-
политом Макарием. Сентябрь, дни 1 — 13. СПб., 1868; сентябрь, дни 14 —
24. СПб., 1869.
Волкова 1985 — Волкова Т. Ф. Особенности сюжета Повести о казанском
походе в «Истории» А. М. Курбского. (К вопросу о беллетризации исто-
рико-публицистического повествования в XVI в.) // ТОДРЛ. Л., 1985.
Т. 40. С. 248-259.
Востоков 1842 — Востоков А. X. Описание русских и словенских рукопи-
сей Румянцевского музеума. СПб., 1842.
Гаврюшин 1986 — Гаврюшин Н. К. Научное наследие А. М. Курбского //
Памятники науки и техники: 1984 г. М., 1986. С. 210 — 236.
Гальцов 1 — Опись архива Посольского приказа 1626 г. / Подгот. к печати
В. И. Гальцов. М., 1977. Ч. 1.
Гваньини 1997 — Гваньини А. Описание Московии / Пер. с латинского,
ввод. ст. и коммент. Г. Г. Козловой. М., 1997.
Герберштейн 1988 — Герберштейн С. Записки о Московии / Пер. А. И. Ма-
леина и А. В. Назаренко. М., 1988.
Гладкий 1981 — Гладкий А. И. К вопросу о подлинности «Истории о ве-
ликом князе Московском» А. М. Курбского (житие Феодорита) //
ТОДРЛ. М., 1981. Т. 36. С. 239-241.
Гладкий 1982 — Гладкий А. И. «История о великом князе Московском»
А. М. Курбского как источник «Скифской истории» А. И. Лызлова / /
Вспомогательные исторические дисциплины. Л., 1982. Т. 13. С. 43 — 50.
360
Опубликованные источники и литература
Гладкий, Цеханович 1988 — Гладкий А. И., Цеханович А. А. Курбский
Андрей Михайлович // СКИК (вторая половина XIV —XVI в.). Л.,
1988. Вып. 2. Ч. 1. С. 494-503.
Гоголь 5 — Гоголь Н. В. Собрание сочинений. М., 1994. Т. 5.
Годовикова 1983 — Поссевино А. Исторические сочинения о России XVI в. /
Пер. Л. Н. Годовиковой. М., 1983.
Голохвастов, Леонид 1874 — Голохвастов Д. П., Леонид (Кавелин), ар-
химандрит. Благовещенский иерей Сильвестр и его писания/ / ЧОИДР.
М., 1874. Кн. 1. С. 1-110.
Голубинский 2 — Голубинский Е. Е. История Русской Церкви. М., 1997.
Т. 2: Первая половина тома.
Горский, Невоструев 1, 2/1, 2/2 — Горский А. В., Невоструев К. И.
Описание славянских рукописей Московской Синодальной библиотеки.
М., 1855. Отд. 1; М., 1857. Отд. 2. Ч. 1; М., 1859. Отд. 2. Ч. 2.
Горшков 1983 — Горшков А. И. Теоретические основы истории русского
литературного языка. М., 1983.
Горшков 1984 — Горшков А. И. Теория и история русского литературного
языка. М., 1984.
Гранстрем 1974 — Гранстрем Е. Э. Иоанн Златоуст в древней русской и
южнославянской письменности (XI — XIV вв.) // ТОДРЛ. Л., 1974. Т. 29.
С. 186- 193.
Грехем 1984 — Грехем Хью Ф. Вновь о переписке Грозного и Курбского //
ВИ. М., 1984. № 5. С. 174-178.
Грибов 1995 — Грибов Ю. А. Образ Ивана Грозного в трактовке посадских
художников последней четверти XVII в. / / Народное искусство России:
традиция и стиль. М., 1995. С. 13 — 28 (Труды ГИМа. Вып. 86).
Гудзий 1917 — Гудзий Н. К. Переводы «Zywot6w Swi^tych» Петра Скарги в
юго-западной Руси. Киев, 1917.
Гудзий 1956 — Гудзий Н. К. История древней русской литературы. 6-е изд.
М., 1956.
ДАИ 1 — Дополнения к Актам историческим, собранные и изданные Археогра-
фическою комиссиею. СПб., 1846. Т. 1.
Даль 4 — Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка / Под
ред. И. А. Бодуэна де Куртенэ. М., 1994. Т. 4.
Дамаскин 1878 — Богословие святого Иоанна Дамаскина в переводе Иоанна
ексарха Болгарского // ЧОИДР. 1877 г. М., 1878. Кн. 4.
Дамаскин 1967 — Des hl. Johannes von Damaskus ’' ExOeois ixpiPrjs ttjs орОобб^ои
niorecas in der Ubersetzung des Exarchen Johannes / Hrsg. von Linda Sadnik.
Wiesbaden, 1967 (NILS. T. 5).
Дамерау 1963 — Damerau N. Russisches und Westrussisches bei Kurbskij. Berlin,
1963 (Slavistische Veroffentlichungen des Osteuropa-Instituts. Bd. 29).
Делекторский 1895 — Делекторский Ф. И. Критико-библиографический
обзор древнерусских сказаний о Флорентийской унии // ЖМНП. СПб.,
1895. Ч. 300. С. 131-184.
Демкова 1974 — Демкова Н. С. Житие протопопа Аввакума (творческая
история произведения). Л., 1974.
Денисов 1943 — Denissoff Е. Maxime le Grec et 1’Occident. Contribution a 1’histoire
de la pensee religieuse et philosophique de Michel Trivolis. Paris; Louvain, 1943.
Опубликованные источники и литература
361
Денисов 1954 — Denissoff Е. Une biographic de Maxime le Grec par Kourbski //
Orientalia Christiana Periodica. Roma, 1954. Vol. 20. № 1—2. P. 44—84.
Державина 1951 — Временник Ивана Тимофеева / Подгот. к печати, пере-
вод и коммент. О. А. Державиной. И.; Л., 1951.
Державина, Колосова 1955 - Сказание Авраамия Палицына / Подгот.
текста и коммент. О. А. Державиной и Е. В. Колосовой. М.; Л., 1955.
Дёмин 1964 — Демин А. С. О литературном значении древнерусских пись-
мовников // РЛ. Л., 1964. № 4. С. 165—170.
Дёмин 1977 — Демин А. С. Русская литература второй половины XVII — начала
XVIII в.: Новые художественные представления о мире, природе, челове-
ке. И., 1977.
Диоген Лаэртский 1979 — Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изрече-
ниях знаменитых философов / Пер. М. Л. Гаспарова. И., 1979.
Дмитриев 1958 — Повести о житии Михаила Клопского / Подгот. текстов
и ст. Л. А. Дмитриева. М.; Л., 1958.
Дмитриев 1990 — Дмитриев М. В. Православие и реформация: Реформа-
ционные движения в восточнославянских землях Речи Посполитой во
второй половине XVI в. М., 1990.
Дмитриева 1979 — Повесть о Петре и Февронии / Подгот. текстов и иссле-
дование Р. П. Дмитриевой. Л., 1979.
Дмитриева 1991 — Дмитриева Р. П. Житие Зосимы и Савватия Соловец-
ких в редакции Спиридона-Саввы // Книжные центры Древней Руси:
XI-XVI вв. СПб., 1991. С. 220-282.
ДРС 1, 3 — Словарь древнерусского языка (XI —XIV вв.). М., 1988. Т. 1;
1990. Т. 3.
Елисеев 1984 — Елисеев С. А. «История о великом князе Московском»
А. М. Курбского как памятник русской исторической мысли XVI в. АКД.
М., 1984.
Елисеев 1984а — Елисеев С. А. О времени создания А. М. Курбским «Исто-
рии о великом князе Московском» // ИСССР. М., 1984. № 3. С. 151 —
154.
Еремин 1953 — Симеон Полоцкий. Избранные сочинения / Подгот. текста,
ст. и коммент. И. П. Еремина. М.; Л., 1953.
Еремин 1955 — Иван Вишенский. Сочинения / Подгот. текста, ст. и ком-
мент. И. П. Еремина. М.; Л., 1955.
Еремин 1956 — Еремин И. П. Литературное наследие Кирилла Туровского / /
ТОДРЛ. М.; Л., 1956. Т. 12. С. 340-361.
Ерусалимский 1997 — Ерусалимский К. Ю. Идеальный совет в «Истории о
великом князе Московском» / / Текст в гуманитарном знании: материа-
лы межвузовской научной конференции 22 — 24 апреля 1997 г. М., 1997.
С. 73 87.
Жданов 1 — Жданов И. Н. Сочинения царя Ивана Васильевича // Жда-
нов И. Н. Сочинения. СПб., 1904. Т. 1. С. 81 — 170.
Желябужский 1997 — Желябужский И. А. Дневные записки // Рождение
империи. М., 1997. С. 259 — 358.
Живов 1993 — Живов В. М. Гуманистическая традиция в развитии граммати-
ческого подхода к славянским литературным языкам в XV —XVII вв. //
362
Опубликованные источники и литература
Славянское языкознание: XI Международный съезд славистов. М., 1993.
С. 106-121.
Живов 1995 — Живов В. М. Особенности рецепции византийской культуры в
Древней Руси // Ricerche Slavistiche. Roma, 1995. Vol. 42. С. 3—48.
Жмакин 1881 — Жмакин В. И. Митрополит Даниил и его сочинения. М.,
1881.
ЖТП 1859 — Житие преподобного Трифона Печенгского, просветителя лопа-
рей // Православный собеседник. Казань, 1859. Ч. 2. С. 89 — 120.
Зарубин 1982 — Библиотека Ивана Грозного: Реконструкция и библиогра-
фическое описание / Сост. Н. Н. Зарубин; Подгот. к печати, примеч. и
доп. А. А. Амосова. Л., 1982.
Зернова 1964 — Зернова А. С. Первопечатник Петр Тимофеев Мстиславец //
Книга: Исследования и материалы. М., 1964. Сб. 9. С. 77—111.
Зимин 1956 — Сочинения И. Пересветова / Подгот. текст А. А. Зимин. М.;
Л., 1956.
Зимин 1958 — Зимин А. А. Пересветов и его современники: Очерки по исто-
рии русской общественно-политической мысли середины XVI в. М., 1958.
Зимин 1962 — Зимин А. А. Когда Курбский написал «Историю о великом
князе Московском»? // ТОДРЛ. М.; Л., 1962. Т. 18. С. 305 — 312.
Зимин 1976 — Зимин А. А. Выпись о втором браке Василия III // ТОДРЛ.
Л., 1976. Т. 30. С. 132-148.
Зимин 1976а — Зимин А. А. Первое послание Курбского Ивану Грозному.
(Текстологические проблемы) // ТОДРЛ. Л., 1976. Т. 31. С. 176 — 201.
Зимин, Лурье 1959 — Послания Иосифа Волоцкого / Подгот. текста А. А. Зи-
мина и Я. С. Лурье. М.; Л., 1959.
Зиновий Отенский 1863 — Зиновий Отенский. Истины показание к вопро-
сившим о новом учении. Казань, 1863.
Золтан 1983 — Золтан А. Некоторые аспекты польско-восточнославянских
языковых контактов в области лексики: К вопросу о полонизмах в посла-
ниях Ивана Грозного к Стефану Баторию / / Hungaro-Slavica. 1983: IX.
Internationaler slavistenkongress. Budapest, 1983. P. 333—344.
Иванишев 1,2^ Иванишев H. Д. Жизнь князя Андрея Михайловича Кур-
бского в Литве и на Волыни. Киев, 1849. Т. 1,2.
Иванов 1969 — Иванов А. И. Литературное наследие Максима Грека: Ха-
рактеристика, атрибуции, библиография. Л., 1969.
Изборник 1076 — Изборник 1076 г. / Изд. подгот. В. С. Голышенко,
В. Ф. Дубровина, В. Г. Демьянов, Г. Ф. Нефедов. М., 1965.
Измарагд 1 — Измарагд, иже во святых отца нашего Иоанна Златоустого и
прочих святых. М.,\19И. Ч. 1.
Иконников 1908 — Иконников В. С. Опыт русской историографии. Киев,
1908. Т. 2. Кн. 2.
Иконников 1915 — Иконников В. С. Максим Грек и его время: Историческое
исследование. 2-е изд. Киев, 1915.
Иосиф 1892 — Иосиф, архимандрит. Подробное оглавление Великих Четиих
Миней всероссийского митрополита Макария, хранящихся в Московской
Патриаршей (ныне Синодальной) библиотеке. М., 1892.
ИРБ 1970 — Истоки русской беллетристики: Возникновение жанров сюжет-
ного повествования в древнерусской литературе. Л., 1970.
Опубликованные источники и литература
363
ИРЛ 1 — История русской литературы. Л., 1980. Т. 1.
ИС 1983 — Изборник Святослава 1073 г. М., 1983.
Исаевич 1981 — Исаевич Я. Д. Преемники первопечатника. И., 1981.
Истрин 1994 — Истрин В. М. Хроника Иоанна Малалы в славянском пере-
воде / Подг. изд., вступ. ст. и прилож. М. И. Чернышевой. М., 1994.
Казакова I960 — Казакова Н. А. Вассиан Патрикеев и его сочинения. М.;
Л., 1960.
Казакова 1980 — Казакова Н. А. Западная Европа в русской письменности
XV-XVI вв. Л., 1980.
Калайдович 1824 — Калайдович К. Ф. Записка о выезде в Россию правну-
ков князя Андрея Михайловича Курбского // Северный архив. СПб.,
1824. Ч. 12. № 19. С. 1-6.
Калугин 1996 — Калугин В. В. Литературный кружок князя Андрея Курбс-
кого в восточнославянских землях Речи Посполитой / / Slavia Orientalis.
Krakdw, 1996. Rocznik45. Nr 1. S. 39—51.
Каравашкин 1991 — Каравашкин А. В. Концепция человека и способы изоб-
ражения исторических лиц в посланиях Ивана Грозного. АКД. М., 1991.
Карамзин 1 — Карамзин Н. М. История государства Российского / Отв.
ред. А. Н. Сахаров. М., 1989. Т. 1.
Карамзин 3/9 — Карамзин Н. М. История государства Российского / Реп-
ринтное воспроизведение изд. 1842 — 1844 гг. М., 1989. Кн. 3. Т. 9 — 12.
Каринский 1909 — Каринский Н. М. Язык Пскова и его области в XV в.
СПб., 1909.
Кенанов1997 — Кенанов Д. Симеон Метафраст и его славянские последовате-
ли // ТОДРЛ. СПб., 1997. Т. 50. С. 668-676.
Кинан 1971 — Keenan Е. L. The Kurbskii-Groznyi Apocrypha: The Seventeenth-Century
Genesis of the «Correspondence» Attributed to Prince A. M. Kurbskii and Tsar Ivan IV.
(With an Appendix by Daniel C. Waugh). Cambridge (Mass.), 1971.
Кинан 1975 — Keenan E. L. Isaiah of Kamjanec’-Podol’sk: Learned Exile, Champion of
Orthodoxy // The Religious World of Russian Culture: Russia and Orthodoxy: Essays
in Honor of G. Florovsky. The Hague; Paris, 1975. Vol. 2. P. 159—172.
Кинан 1978 — Keenan E. L. Putting Kurbskii in his Place, or: Observations and
Suggestions Concerning the Place of the History of the Grand Prince of Muscovy in
the History of Muscovite Literary Culture // Forschungen zur osteuropBischen
Geschichte. Wiesbaden, 1978. Bd. 24. S. 131—161.
Кинан 1993 — Кинан Э. Л. Проблема Московии: Некоторые наблюдения над
проблемами сравнительного изучения стиля и жанра в исторических тру-
дах // Архив русской истории. М., 1993. Вып. 3. С. 187 — 208.
Кирпичников 1879 — Кирпичников А. И. Св. Георгий и Егорий Храбрый:
Исследование литературной истории христианской легенды. СПб., 1879.
Клибанов 1996 — Клибанов А. И. Духовная культура средневековой Руси.
М., 1996.
Климент Охридский 3 — Климент Охридски. Събрани съчинения / Подгот.
за печат Б. Ст. Ангелов и X. Кодов. София, 1973. Т. 3.
Клосс 1974 — Клосс Б. М. Нил Сорский и Нил Полев — «списатели книг» //
Древнерусское искусство: Рукописная книга. М., 1974. Сб. 2. С. 150—167.
Клосс 1980 — Клосс Б. М. Никоновский свод и русские летописи XVI —
XVII вв. М., 1980.
364
Опубликованные источники и литература
Клюев 1990 — Клюев Н. А. Песнослов: Стихотворения и поэмы / Сос'г.
С. И. Субботин и И. А. Костин. Петрозаводск, 1990.
Ключевский 2 — Ключевский В. О. Сочинения в девяти томах: Курс русской
истории. Ч. 2. М., 1988. Т. 2.
Кобрин 1965 — Кобрин В. Б. «История о великом князе Московском» Курб-
ского в двух зарубежных изданиях // ВИ. М., 1965. № 10. С. 174— 177.
Ковтун 1975 — Ковтун Л. С. Лексикография в Московской Руси XVI —
начала XVII в. Л., 1975.
Колесов 1989 — Колесов В. В. Древнерусский литературный язык. Л., 1989.
Колобанов 3 — Колобанов В. А. Владимиро-Суздальская литература XIV —
XVI вв. М., 1978. Вып. 3.
Копреева 1983 — Копреева Т. Н. Неизвестные отрывки из «Богословия»
Иоанна Дамаскина в переводе Иоанна экзарха Болгарского в списке XV в.
(Болгарские истоки книжного Возрождения на Руси) // Старобългари-
стика. София, 1983. Т. 7. № 4. С. 93 — 100.
КПМЛ 2 — Книга посольская метрики Великого княжества Литовского (с
1573 по 1580 г.). М., 1843. Т. 2.
Крутова 1997 — Крутова М. С. Святитель Николай Чудотворец в древне-
русской письменности. М., 1997.
Крушельницкая 1996 — Крушельницкая Е. В. Автобиография и житие в
древнерусской литературе: Исследование и тексты. СПб., 1996.
Кудрявцев 1963 — Кудрявцев И. М. «Издательская» деятельность Посоль-
ского приказа. (К истории русской рукописной книги во второй половине
XVII в.) // Книга: Исследования и материалы. М., 1963. Сб. 8. С. 179 —
244.
Кукушкина 1976 — Кукушкина М. В. Рукописные книги, подаренные Ива-
ном Грозным в Антониево-Сийский и Соловецкий монастыри // Куль-
турное наследие Древней Руси: Истоки, становление, традиции. М., 1976.
С. 390-393.
Кукушкина 1977 — Кукушкина М. В. Монастырские библиотеки Русского
Севера: Очерки по истории книжной культуры XVI —XVII вв. М., 1977.
Кунцевич 1914 — Кунцевич Г. 3. Акт Литовской метрики о бегстве князя
А. М. Курбского // ИОРЯС. Пг., 1914. Т. 19. Кн. 2. С. 281 -285.
Кунцевич 1924 — Кунцевич Г. 3. «Три старца» Л. Н. Толстого и «Сказание
о явлениях святому Августину» / / Историко-литературный сборник:
Посвящается В. И. Срезневскому. Л., 1924. С. 291—296.
Куракин 1 — Архив кн. Ф. А. Куракина. СПб., 1890. Кн. 1.
Курбский 1976 —1990 — KurbskijA. М. Novyj Margarit: Historisch-kritische Ausgabe
auf der Grundlage tier Wolfenbiitteler Handschrift / Hrsg. von I. Auerbach. Giessen,
1976—1990. Bd. 1—4. Lfg. 1—17. (Bausteine zur Geschichte der Literatur bei den
Slawen).
Курбский 1995 — Die Dogmstik des Johannes von Damaskus in der Ubersetzung des
Fiirsten Andrej M. Kurbskij (1528—1583) / Hrsg. von J. Besters-Dilger unter Mitarbeit
von E. Weiher, F. Keller, H. Miklas. Freiburg, 1995. (MLS. T. 35).
Кусков 1959 — Кусков В. В. О некоторых особенностях стиля Степенной
книги // Уч. зап. Уральского гос. ун-та им. А. М. Горького: Вып. 28
филологический (кафедра русской литературы). Свердловск, 1959. Вып. 28.
С. 259-292.
Опубликованные источники и литература
365
Кусков 1980 — Кусков В. В. Жанры и стили древнерусской литературы XI —
первой половины XIII вв. АДД. И., 1980.
Кучкин 1974 — Кучкин В. А. Повести о Михаиле Тверском: Историко-тексто-
логическое исследование. М., 1974.
Лакиер 1990 — Лакиер А. Б. Русская геральдика. М., 1990.
Лауцявичюс 1967 — Лауцявичюс Э. Бумага в Литве в XV —XVIII вв.: Ат-
лас. Вильнюс, 1967.
Леонид 1885 — Житие преподобного и богоносного отца нашего Сергия Чу-
дотворца и похвальное ему слово, написанные учеником его Епифанием
Премудрым в XV в. / Сообщ. архимандрит Леонид (Кавелин). СПб.,
1885. (ОЛДП; ПДПИ. Т. 58).
Леонид 1886 — Леонид (Кавелин), архимандрит. Стихиры, положенные на
крюковые ноты: Творение царя Иоанна деспота Российского: По рукопи-
си библиотеки Троице-Сергиевой лавры, №428. СПб., 1886. (ОЛДП;
ПДПИ. Т. 63).
Лихачев 1903 — Лихачев Н. П. Дело о приезде в Москву Антония Поссеви-
на. СПб., 1903.
Лихачев 1908 — Инока Фомы слово похвальное о благоверном великом кня-
зе Борисе Александровиче / Сообщ. Н. П. Лихачева. СПб., 1908 (ОЛДП;
ПДПИ. Т. 168).
Лихачев 1947 — Лихачев Д. С. Русские летописи и их культурно-историческое
значение. М.; Л., 1947.
Лихачев 1973 — Лихачев Д. С. Развитие русской литературы X —XVIIbb.:
Эпохи и стили. Л., 1973.
Лихачев 1975 — Лихачев Д. С. Великое наследие: Классические произведе-
ния литературы Древней Руси. М., 1975.
Лихачев 1979 — Лихачев Д. С. Поэтика древнерусской литературы. 3-е изд.
М., 1979.
Лихачев 1986 — Лихачев Д. С. Исследования по древнерусской литературе.
Л., 1986.
Лихачев 1987 — Лихачев Д. С. Великий путь: Становление русской литера-
туры XI —XVII вв. М., 1987.
Лопарев 1888 — Лопарев X. М. Новый памятник русской литературы: Про-
изведение монаха Иосифа 1559 г. // Библиограф. СПб., 1888. № 2.
С. 62-74.
Лукьяненко 1 - Каталог белорусских изданий кирилловского шрифта XVI —
XVII вв. (1523—1600 гг.) / Сост. В. И. Лукьяненко. Л., 1973. Вып. 1.
Лурье 1955 — Казакова Н. А., Лурье Я. С. Антифеодальные еретические
движения на Руси XIV — начала XVI в. М.; Л., 1955.
Лурье 1958 — Лурье Я. С. Был ли Иван IV писателем? // ТОДРЛ. М.; Л.,
1958. Т. 15. С. 505-508.
Лурье 1958а — Лурье Я. С. Донесения агента императора Максимилиана II
аббата Цира о переговорах с А. М. Курбским в 1569 г. (По материалам
Венского архива) // АЕ за 1957 г. М., 1958. С. 451 -466.
Лурье 1960 — Лурье Я. С. Идеологическая борьба в русской публицистике
конца XV — начала XVI в. М.; Л., 1960.
Лурье 1964 — Повесть о Дракуле / Исслед. и подгот. текстов Я. С. Лурье. М.;
Л., 1964.
366
Опубликованные источники и литература
Лурье 1976 — Лурье Я. С. Первое послание Ивана Грозного Курбскому.
(Вопросы истории текста) // ТОДРЛ. Л., 1976. Т. 31. С. 202 — 234.
Лурье 1977 — Лурье Я. С. Вторая пространная редакция Первого послания
Грозного Курбскому // ТОДРЛ. Л., 1977. Т. 32. С. 56-69.
Лурье 1979 — Лурье Я. С. О возникновении и складывании в сборники
переписки Ивана Грозного с Курбским // ТОДРЛ. Л., 1979. Т. 33.
С. 204-218.
Лурье, Роменская 1988 — Лурье Я. С., Раменская О. Я. Иван IV Василь-
евич Грозный/ / СКИК (вторая половина XIV —XVI в.). Л., 1988. Вып. 2.
Ч. 1. С. 371-384.
Лызлов 1990 — Лызлов А. Скифская история / Отв. ред. Е. В. Чистякова;
подгот. текста, коммент. А. П. Богданова. И., 1990.
Любарский 1978 — Любарский Я. Н. Михаил Пселл: личность и творче-
ство. К истории византийского предгуманизма. М., 1978.
Ляпон 1971 — Ляпон М. В. Из истории выражения модальности в русском
языке: на материале сочинений Курбского. КД. Машинопись. М., 1971.
Ляпон 1974 — Ляпон М. В. Об отношении языка Курбского к русской лите-
ратурной норме XVI в. // Исследование по славянской филологии: Сб.,
посвящ. памяти академика В. В. Виноградова. М., 1974. С. 227 — 233.
Макарий 4, 5 — Макарий (Булгаков) митрополит Московский и Коломен-
ский. История Русской Церкви. М., 1996. Кн. 4. Ч. 1; М., 1996. Кн. 5.
Макиавелли 1982 — Макиавелли Н. Избранные сочинения. М., 1982.
Максим Грек 1—3 — Максим Грек. Сочинения. Казань, 1859. Ч. 1; 1860.
Ч. 2; 1862. Ч. 3.
Малеин 1934 — Новое известие о России времени Ивана Грозного: «Сказа-
ние» Альберта Шлихтинга / Пер., ред. и примеч. А. И. Малеина. Л.,
1934.
Малышев 1948 — Малышев В. И. Новый список Слова Даниила Заточника //
ТОДРЛ. М.; Л., 1948. Т. 6. С. 195-200.
Малышев 1952 — Повесть о прихожении Стефана Батория на град Псков /
Подгот. текста В. И. Малышева. М.; Л., 1952.
Матхаузерова 1976 — Матхаузерова С. Древнерусские теории искусства
слова. Praha, 1976.
Менде 1968 — Mende U. Westeuropaische Bildzeugnisse zu RuBland und Polen bis
1700. Ein Beitrag zur historischen Bildkunde. Bamberg, 1968.
Моравский 2 — Morawski K. Historia Uniwersytetu Jagiellonskiego. Krakdw, 1900.
T. 2.
Морозов 1982 — Морозов С. А. О структуре «Истории о великом князе
Московском» А. М. Курбского // Проблемы изучения нарративных
источников по истории русского Средневековья: Сб. ст. М., 1982. С. 34 —
43.
Морозов 1987 — Морозов Б. Н. Первое послание Курбского Ивану Грозно-
му в сборнике конца XVI — начала XVII в. / / АЕ за 1986 г. М., 1987.
С. 277-289.
Морозов 1992 — Морозов Б. Н. «Книга Посланье Курбского» в библиотеке
Н. Г. Строганова начала XVII в. // АЕ за 1990 г. М., 1992. С. 41 —45.
Морозов 1994 — Морозов Б. Н. Особая редакция Первого послания Курбского
Ивану Грозному // Архив русской истории. М., 1994. Вып. 5. С. 143 — 151.
Опубликованные источники и литература
367
Морозов 1997 — Морозов Б. Н. Первое послание Курбского Ивану Грозно-
му в библиотеке странствующего монаха Ионы Соловецкого (к вопросу о
распространении переписки в конце XVI — начале XVII в.) // Москов-
ская Русь (1359 — 1584): культура и историческое самосознание. М., 1997.
С. 475-494.
Морозова 1990 — Морозова Л. Е. Сочинения Зиновия Отенского. М., 1990.
Муравьев 1 — Муравьев А. Н. Сношения России с Востоком по делам цер-
ковным. СПб., 1858. Т. 1.
Муцковский 1849 — Statuta пес non liber promotionum Philosophorum ordinis in
Universitate Studiorum Jagellonica ab anno 1402 ad annum 1849 / Ed. J. Muczkowski.
Cracoviae, 1849.
Мыцко 1985 — Мыцко И. 3. Острожский культурно-просветительный центр / /
Федоровские чтения. 1981. М., 1985. С. 57 — 65.
Мыцко 1990 — Мицъко I. 3. Острозька слов’яно-греко-латинська Академ1я
(1576-1636). Ки1в, 1990.
Назаревский 1911 — Назаревский А. А. Язык Евангелия 1581 г. в переводе
В. Негалевского // Университет, изв. Ки1в, 1911. № 12. С. 79—139.
Нахов 1984 — Антология кинизма: Фрагменты сочинений кинических мысли-
телей / Изд. подгот. И. М. Нахов. М., 1984.
Неволин 1 — Неволин К. А. История российских гражданских законов. СПб.,
1851. Т. 1.
Немировский 1974 — Немировский Е. Л. Начало книгопечатания на Украи-
не: Иван Федоров. М., 1974.
Немировский 1979 — Немировский Е. Л. Иван Федоров в Белоруссии. М.,
1979.
Ниенштедт 1882 — Ливонская Летопись Франца Ниенштедта, бывшего
рижского бургомистра и королевского бургграфа / / Прибалтийский
сборник: Сб. мат. и ст. по истории Прибалтийского края. Рига, 1882.
Т. 4. Отд. 1. С. 7-124.
Никольский 1897 — Никольский Н. К. Кирилло-Белозерский монастырь и
его устройство до второй четверти XVII в. (1397 — 1625). СПб., 1897.
Т. 1. Вып. 1.
Оболенский 1858 — Оболенский М. А. О переводе князя Курбского сочине-
ний Иоанна Дамаскина // Библиографические записки. М., 1858. Т. 1.
№ 12. Стб. 355-366.
Орлов 1909 — Орлов А. С. О некоторых особенностях стиля великорусской
исторической беллетристики XVI —XVII в. // ИОРЯС. СПб., 1909. Т.
13. Кн. 4. С. 344-379.
Осипова 1 — Каталог славяно-русских рукописей Псковского музея-заповед-
ника (XIV — начало XX вв.) / Сост. Н. П. Осипова. Псков, 1991. Ч. 1.
Осипова 1979 — Осипова К. С. «История о великом князе Московском»
Андрея Курбского в Голицынском сборнике // ТОДРЛ. Л., 1979. Т. 33.
С. 296-307.
Панченко 1976 — Панченко А. М. «Дудино племя» в послании Ивана Гроз-
ного князю Полубенскому // Культурное наследие Древней Руси: Ис-
токи, становление, традиции. М., 1976. С. 151 — 154.
Панченко 1984 — Панченко А. М. Русская культура в канун петровских
реформ. Л., 1984. 1
368
Опубликованные источники и литература
Панченко 1990 — Панченко А. М. Князь Кантемир и князь Курбский. (Про-
фессиональный «диалект* и проблемы стиля) // Res philological Фило-
логические исследования. М.; Л., 1990. С. 413 — 421.
Панченко, Успенский 1983 — Панченко А. М., Успенский Б. А. Иван Гроз-
ный и Петр Великий: концепции первого монарха // ТОДРЛ. Л., 1983.
Т. 37. С. 54-78.
ПВЛ 1996 — Повесть временных лет / Подгот. текста, пер., ст. и коммент.
Д. С. Лихачева. 2-е изд. СПб., 1996.
PG 114 — Patrologiae cursus completus: Series Graeca, accurante J.-P. Migne. Paris,
1864. T. 114.
ПГК — Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским / Текст подгот.
Я. С. Лурье и Ю. Д. Рыков. М., 1993.
ПДРВ 8, 10 — Продолжение древней российской вивлиофики. СПб., 1793.
Ч. 8; 1795. Ч. 10.
ПДС 10 — Памятники дипломатических сношений древней России с держава-
ми иностранными. СПб., 1871. Т. 10.
Петров 1868 — Петров Н. И. О словесных науках и литературных занятиях
в Киевской академии от начала ее до преобразования в 1819 г. // Труды
Киевской духовной академии. Киев, 1868. № 3. С. 465 -525.
Петров 2, 3 — Петров Н. И. Описание рукописных собраний, находящихся
в городе Киеве. И., 1896. Вып. 2; 1904. Вып. 3.
ПИГ — Послания Ивана Грозного / Подгот. текста Д. С. Лихачева и Я. С. Лурье;
пер. и коммент. Я. С. Лурье. М.; Л., 1951.
Пиккио 1973 — Picchio R. Models and Patterns in the Literary Tradition of Medieval
Orthodox Slavdom // American Contributions to the Seventh International Congress
of Slavists. The Hague; Paris, 1973. Vol. 2. P. 439—467.
Пиккио 1984 — Picchio R. The Impact of Ecclesiastic Culture on Old Russian Literary
Technique // Medieval Russian Culture. Berkeley; Los Angeles; London, 1984.
P. 247—279.
Пиотровский 1882 — Пиотровский С. Дневник последнего похода Стефана
Батория на Россию. (Осада Пскова). Псков, 1882.
Питирим 1973 — Питирим, архиепископ. О Волоколамском Патерике //
Богословские труды. И., 1973. Сб. 10. С. 175 — 222.
ПЛ 2 — Псковские летописи / Под ред. А. Н. Насонова. М.; Л., 1941. Вып. 1;
М., 1955. Вып. 2.
Платонов 1991 — Платонов С. Ф. Иван Грозный (1530 — 1584). И., 1991.
ПЛДР 1981, 1984, 1985, 1986 — Памятники литературы Древней Руси:
XIV — середина XV в. М., 1981; конец XV — первая половина XVI в. И.,
1984; середина XVI в. И., 1985; вторая половина XVI в. И., 1986.
Плигузов 1986 — Плигузов А. И. Василий Тучков — собеседник Максима
Грека // Исследования по источниковедению истории СССР XIII —
XVIII вв. М., 1986. С. 62-93.
ПО 1911 — Поморские ответы. М., 1911.
Покровский 1971 — Судные списки Максима Грека и Исака Собаки / Изд-
подгот. Н. Н. Покровский. М., 1971.
Полосин 1946 — Полосин И. И. О челобитных Пересветова // Уч. зап.
Московского гос. педагогического ин-та: Кафедра истории СССР. М.,
1946. Т. 35. Вып. 2. С. 25-55.
Опубликованные источники и литература
369
Полубенский 1900 — Донесение князя Александра Полубенского // Труды
десятого Археологического съезда в Риге 1896 г. И., 1900. Т. 3. С. 117 —138.
Понырко 1981 — Понырко Н. В. Учебники риторики на Выгу // ТОДРЛ.
Л., 1981. Т. 36. С. 154-162.
Понырко 1992 — Понырко Н. В. Эпистолярное наследие Древней Руси XI —
XIII вв.: Исследования, тексты, переводы. СПб., 1992.
Попов 1869 — Попов А. Н. Изборник славянских и русских сочинений и
статей, внесенных в Хронографы русской редакции. М., 1869.
Попов 1875 — Попов А. Н. Историко-литературный обзор древнерусских
полемических сочинений против латинян (XI —XV вв.). И., 1875.
Попов 1878 — Попов А. Н. Древнерусские полемические сочинения против
протестантов: 1. Ответ царя Иоанна Васильевича Грозного Яну Роките //
ЧОИДР. И., 1878. Кн. 2. С. 1 61, 1-33.
Попов 1880 — Попов А. Н. Послание многословное: Сочинение инока Зино-
вия // ЧОИДР. И., 1880. Кн. 2. С. 1-305.
Попов 1881 — Попов А. Н. Библиографические материалы // ЧОИДР. И.,
1881. Кн. 2. С. 1-64.
Попов 1905 — Попов Н. П. Рукописи Московской Синодальной (Патриар-
шей) библиотеки: Новоспасское собрание. М., 1905. Вып. 1.
Порфирьев 1,2 — [Порфирьев И. Я., ВадковскийА. В., Красноселъцев Н. Ф. ]
Описание рукописей Соловецкого монастыря, находящихся в библиотеке
Казанской Духовной Академии. Казань, 1881. Ч. 1; 1885. Ч. 2.
ПРГ 1 — Письма русских государей и других особ царского семейства / Под
ред. М. А. Оболенского. М., 1848. Т. 1.
ПРЛ 1 — Памятники старинной русской литературы, издаваемые графом Г. Ку-
шелевым-Безбородко. СПб., 1860. Вып. 1.
Прозоровский 1896 — Прозоровский А. А. Сильвестр Медведев (его жизнь
и деятельность). М., 1896.
Прохоров 1974 — Прохоров Г. М. Послания Нила Сорского // ТОДРЛ. Л.,
1974. Т. 29. С. 125-143.
Прохоров 1978 — Прохоров Г. М. Повесть о Митяе: Русь и Византия в
эпоху Куликовской битвы. Л., 1978.
Прохоров 1987 — Прохоров Г. М. Памятники переводной и русской литера-
туры XIV-XV вв. Л., 1987.
Прохоров 1993 — Преподобные Кирилл, Ферапонт и Мартиниан Белозер-
ские / Сост. Г. М. Прохорова. СПб., 1993.
Прохоров 1995 — Святитель Стефан Пермский: К 600-летию со дня престав-
ления / Ред. изд. Г. М. Прохоров. СПб., 1995.
Пселл 1 — Michaelis Pselli scripta minora magnam partem adhuc inedita / Ed. E. Kurtz,
F. Drexl. Milano, 1936. Vol. 1.
ПСРЛ 2, 6, 10, 11, 13, 14, 21/1, 21/2, 22/1, 26, 29, 34, 35 - Полное
собрание русских летописей. М., 1962. Т. 2; СПб., 1853. Т. 6; М., 1965.
Т. 10; М., 1965. Т. И; М., 1965. Т. 13; М., 1965. Т. 14; СПб., 1908. Т. 21.
Ч. 1; СПб., 1913. Т. 21. Ч. 2; СПб., 1911. Т. 22. Ч. 1; М.; Л., 1959. Т. 26;
М., 1965. Т. 29; М., 1978. Т. 34; М., 1980. Т. 35.
Пушкин 7, 11 — Пушкин А. С. Полное собрание сочинений. [2-е изд.] М.,
1995. Т. 7; 1996. Т. И.
370
Опубликованные источники и литература
ПЭН 1964 — Памятники позднего античного ораторского и эпистолярного
Искусства II —V в. И., 1964.
Рамазанова 1988 — Рамазанова Н. В. Тропарь и кондак на пренесение
честных мощей князю Михаилу Черниговскому, «... творение Ивана, бо-
гомудраго царя, самодержца Российского» (к проблеме атрибуции) //
Литература Древней Руси: Источниковедение. Л., 1988. С. 107—116.
РД 1878 — Римские Деяния [Gesta Romanorum]. СПб., 1878. Вып. 2 (ОЛДП.
Т. 33).
Рёттингер 1925 — Rottinger Н. Erhard Schon und Niklas Storn, der Pseudo-Schon:
Zwei Untersuchungen zur Geschichte des alten Niirnberger Holzschnittes. Strassburg,
1925. (Studien zur Deutschen Kunstgeschichte. 229. Heft).
Ржига 1934 — Ржига В. Ф. Опыты по истории русской публицистики XVI в.:
Максим Грек как публицист // ТОДРЛ. Л., 1934. Т. 1. С. 5 — 120.
РИБ 4, 6, 7, 13, 19, 20, 31, 39 — Русская историческая библиотека. СПб.,
1878. Т. 4; 2-е изд. 1908. Т. 6. Ч. 1; 1882. Т. 7. Кн. 2; 2-е изд. 1909. Т. 13;
1903. Т. 19. Кн. 3; 1903. Т. 20; 1914. Т. 31; Л., 1927. Т. 39.
РЛ 1 — Русские летописи: Симеоновская летопись. Рязань, 1997. Т. 1.
Робинсон 1974 — Робинсон А. Н. Борьба идей в русской литературе XVII в.
М., 1974.
Робинсон 1984 — Робинсон А. Н. Воинствующая грамматика и текст
(XVII в.) // Русский язык: Функционирование грамматических катего-
рий: Виноградовские чтения 12 — 13. М., 1984. С. 112 — 134.
Ровинский 1882 — Ровинский Д. А. Достоверные портреты московских госу-
дарей Ивана III, Василия Ивановича и Ивана IV Грозного и посольства
их времени. СПб., 1882.
Рогинский 1922 — Послание Иоганна Таубе и Элерта Крузе / Пер. и вступ.
ст. М. Г. Рогинского // Русский исторический журнал. Пг., 1922. Кн. 8.
С. 8-59.
Рогов 1966 — Рогов А. И. Русско-польские культурные связи в эпоху Воз-
рождения. (Стрыйковский и его Хроника). М., 1966.
Рогова 1972 — Рогова В. Н. Словообразовательная система русского языка в
XVI в. (По материалам публицистических произведений). Красноярск,
1972.
Роузмонд 1966 — RozemondK. Kurbsky’s Translation of the Works of Saint John of
Damaskus // Studia Patristica. Berlin, 1966. Vol. 9. P. 588—593.
РФА 1, 3, 4 - Русский феодальный архив XIV — первой трети XVI в. М.,
1987. Ч. 1, 3; 1988. Ч. 4.
Рыков 1971 — Рыков Ю. Д. Редакции «Истории» князя Курбского // АЕ за
1970 г. М., 1971. С. 129-137.
Рыков 1972 — Рыков Ю. Д. «История о великом князе Московском»
А. М. Курбского как источник по истории опричнины. КД. Машинопись.
М., 1972.
Рыков 1974 — Рыков Ю. Д. «История о великом князе Московском»
А. М. Курбского и опричнина Ивана Грозного // ИЗ. М., 1974. С. 328 — 350.
Рыков 1976 — Рыков Ю. Д. К вопросу об источниках Первого послания
Курбского Ивану IV // ТОДРЛ. Л., 1976. Т. 31. С. 235-246.
Опубликованные источники и литература
371
Рыков 1982 — Рыков Ю. Д. Князь А. М. Курбский и его концепция государ-
ственной власти // Россия на путях централизации: Сб. ст. М., 1982.
С. 193-198.
Рыков 1997 — Рыков Ю. Д. Малоизвестный список Первого послания Ивана
Грозного Курбскому в составе рукописного сборника № 1209 из Музейс-
кого собрания Государственного Исторического музея в Москве //In
memoriam: Сб. памяти Я. С. Лурье. СПб., 1997. С. 263 — 281.
Савва 1907 — Савва В. И. Вновь открытые полемические сочинения XVII в.
против еретиков. СПб., 1907.
Савич 2 — Разрядная книга 1475 — 1605 гг. / Сост. Н. Г. Савич. М., 1982.
Т. 2. Ч. 2.
Садиков 1924 — Садиков II. А. Царь и опричник (Иван Грозный, В. Гр. Грязной
и их переписка 1574—1576 гг.) // Века: Исторический сборник. Пг.,
1924. Сб. 1. С. 36-78.
Сазонова 1991 — Сазонова Л. И. Поэзия русского барокко (вторая половина
XVII - начало XVIII в.). М., 1991.
Саркисова 1994 — Саркисова Г. И. Беглый боярин Андрей Курбский и его
послания / / От Нестора до Фонвизина: Новые методы определения
авторства. М., 1994. С. 248 — 270.
Саркисова 1994а — Саркисова Г. И. Иван Грозный — писатель?! // Там же.
С. 225-247.
Светоний 1993 — Гай Светоний Транквилл. Жизнь двенадцати цезарей /
Изд. подгот. М. Л. Гаспаров, Е. М. Штаерман. М., 1993.
СГГД 1 — Собрание государственных грамот и договоров. М., 1813. Ч. 1.
Севастьянова 1990 — Горсей Дж. Записки о России. XVI — начало XVII в. /
Вступ. ст., перевод и коммент. А. А. Севастьяновой. М., 1990.
Седельников 1928 — Седельников А. Д. Книга «Рай» — особый вид Злато-
устника // СОРЯС: Сб. ст. в честь академика А. И. Соболевского. Л.,
1928. Т. 101. № 3. С. 95 - 99.
Седельников 1930 — Седельников А. Д. «Послание от друга к другу» и
западнорусская книжность XV в. // Изв. АН СССР: сер. 7 Отд. гума-
нитарных наук. Л., 1930. № 4. С. 223 — 238.
Семенов 1893 — Семенов В. Древняя русская Пчела по пергаменному спис-
ку // СОРЯС. СПб., 1893. Т. 54. № 4.
Сергеев 1989 — Сергеев В. М. Структура текста и анализ аргументации
Первого послания Курбского / / Методы изучения источников по исто-
рии русской общественной мысли периода феодализма: Сб. науч. тр. М.,
1989. С. 118-130.
Серебрянский 1909 — Житие преподобного Евфросина Псковского (перво-
начальная редакция) / К изд. пригот. Н. И. Серебрянский. СПб., 1909.
(ОЛДП; ПДПИ. Т. 173).
Серегина 1990 — Серегина Н. С. Стихиры митрополиту Петру «творения»
Ивана Грозного // Древнерусская певческая культура и книжность. Л.,
1990. С. 69-80.
Серегина 1994 — Серегина Н. С. Песнопения русским святым: По материа-
лам рукописной певческой книги XI —XIX вв. «Стихирарь месячный».
СПб., 1994.
372
Опубликованные источники и литература
Симони 1899 — Симони II. К. Русский язык в его наречиях и говорах. СПб.,
1899.
Симони 1908 — Симони П. К. Памятники старинной русской лексикографии
по рукописям XV —XVII столетий. I — III // ИОРЯС. СПб., 1908. Т. 13.
Кн. 1. С. 175-212.
Симонов и др. 1994 — Симонов Р. А., Турилов А. А., Чернецов А. В. Древне-
русская книжность. (Естественнонаучные и сокровенные знания в Рос-
сии XVI в., связанные с Иваном Рыковым). М., 1994.
Синицына 1977 — Синицына Н. В. Максим Грек в России. М., 1977.
СИРИО 59, 71, 129 — Сборник императорского русского исторического
общества. СПб., 1887. Т. 59; 1892. Т. 71; 1910. Т. 129.
Скорина 1, 2, 3 — Б1бл1я: Факймгльнае узнауленне Б1блн, выдадзенай Фран-
цыскам Скарынаю у 1517 — 1519 гг. М1нск, 1990. Т. 1; 1991. Т. 2, 3.
Скрынников 1962 — Скрынников Р. Г. Курбский и его письма в Псково-
Печерский монастырь // ТОДРЛ. М.; Л., 1962. Т. 18. С. 99—116.
Скрынников 1973 — Скрынников Р. Г. Переписка Грозного и Курбского:
Парадоксы Эдварда Кинана. Л., 1973.
Скрынников 1977 — Скрынников Р. Г. К вопросу о происхождении сходных
мест в Первом послании Курбского царю Ивану IV и сочинениях Исайи / /
РЛ. Л., 1977. № 3. С. 65-76.
Скрынников 1979 — Скрынников Р. Г. О заголовке Первого послания Ива-
на IV Курбскому и характере их переписки // ТОДРЛ. Л., 1979. Т. 33.
С. 219-227.
Скрынников 1985 — Скрынников Р. Г. Грозный и Курбский // Studia Slavica
Academiae Scicntiarum Hungaricae. Budapest, 1985. T. 31. Fasc. 3 —4. P. 273 — 289.
Скрынников 1990 — Скрынников P. Г. Святители и власти. Л., 1990.
Скрынников 1992 — Скрынников Р. Г. Царство террора. СПб., 1992.
СЛСП 5,7 — Slownik laciny iredniowieeznej w Polsce. Wroclaw; Warszawa; Krakdw;
Gdartsk; L6dz, 1984. T. 5. Zeszyt 10 (44); Krakdw, 1995. T. 7. Zeszyt 5 (56).
Сметанин 1978 — Сметанин В. А. Эпистолология поздней Византии, про-
элевсис (конкретно-историческая часть) // Античная древность и сред-
ние века. Свердловск, 1978. Сб. 15. С. 60 — 82.
Смирнов 1917 — Смирнов И. М. Синайский патерик в древнеславянском
переводе. Сергиев Посад, 1917.
Смирнова 1962 — Смирнова Э. С. Два памятника псковского художественного
литья XVI в. // Советская археология. М., 1962. № 2. С. 243 — 247.
Собко 1881 — Собко Н. II. Древние изображения русских царей и их по-
сольств за границу в старых и новых гравюрах / / Сборник Археологи-
ческого ин-та. СПб., 1881. Кн. 5. Половина первая. С. 237—332.
Соболевский 1903 — Соболевский А. И. Переводная литература Московс-
кой Руси XIV-XVII вв. СПб., 1903.
Соболевский 1907 — Соболевский А. И. Лекции по истории русского языка.
4-е изд. М., 1907.
Соловьев 1902 — Соловьев Н. А. Сарайская и Крутицкая епархии: Вып. 3 //
ЧОИДР. М., 1902. Кн. 4. Отд. 1. С. 1-373.
СП 1991 — Соловецкий патерик. М., 1991.
Опубликованные источники и литература
373
Сперанский 1908 — Из истории отреченных книг: IV. Аристотелевы врата,
или Тайная Тайных / Пригот. к печати М. Н. Сперанский. СПб., 1908.
(ОЛДП; ПДПИ. Т. 171).
СРНГ 8 — Словарь русских народных говоров. Л., 1972. Вып. 8.
ССС 1994 — Старославянский словарь (по рукописям X —XI вв.). М., 1994.
Статут 1989 — Статут Вял1кага княства ЛПоускага 1588 г.: Тэксты.
Даведн1к. Каментарьп. Мшск, 1989.
Стоглав 1863 — Стоглав / Изд. Д. Е. Кожанчикова. СПб., 1863.
Строев 1877 — Строев П. М. Списки иерархов и настоятелей монастырей
Российской империи. СПб., 1877.
Субботин 6, 7 — Материалы для истории раскола за первое время его суще-
ствования / Под ред. Н. И. Субботина. М., 1881. Т. 6. Ч. 3; 1885. Т. 7.
Ч. 4.
Сумцов 1888 — Сумцов Н. Ф. Исторический очерк попыток католиков вве-
сти в южную и западную Россию григорианский календарь / / Киевская
старина. Киев, 1888. Т. 21. С. 235 — 272.
Сырку 1896 — Сырку II. А. Из истории сношений русских с румынами //
ИОРЯС. СПб., 1896. Т. 1. Кн. 3. С. 495-542.
Тамань I960 — Тамань В. М. Полонизмы в языке русских памятников XVI в. //
Уч. зап. Ленингр. ун-т.: Сер. филологических наук: Очерки истории
языка. Л., 1960. № 267. Вып. 52. С. 98-124.
Тамань 1961 — Тамань В. М. К вопросу о польском влиянии на литератур-
ный язык Московской Руси / / Начальный этап формирования русского
национального языка. Л., 1961. С. 197 — 204.
ТАС 2 — Труды девятого Археологического съезда в Ви льне 1893 г. М., 1897.
Т. 2.
Тацит 1 — Тацит Корнелий. Сочинения / Изд. подгот. А. С. Бобович,
Я. М. Боровский, М. Е. Сергеенко. Л., 1970. Т. 1.
Тихомиров 1968 — Тихомиров М. Н. Русская культура X —XVIII вв. М.,
1968.
Тихонравов 1892 — Тихонравов Н. С. Древние жития преподобного Сергия
Радонежского. М., 1892.
Толстой 1988 — Толстой Н. И. История и структура славянских литера-
турных языков. М., 1988.
Тот 1976 — Тот И. X. «Житие Феклы» // Studia Slavica. Budapest, 1976.
Т. 22. Fasc. 3-4. Р. 233-270.
Трендафилов 1994 — Трендафилов X. II. «Богословие» Иоанна Дамаскина
в литературе Древней Руси. АДД. М., 1994.
Ту мине 1971 — Tumins V. A. Tsar Ivan IV’s Reply to Jan Rokyta. Mouton. The Hague;
Paris, 1971.
Тупиков 1894 — Тупиков H. M. Литературная деятельность царевича Ивана
Ивановича // ЖМНП. СПб., 1894. Ч. 296. С. 358-374.
Турилов, Чернецов 1983 — Турилов А. А., Чернецов А. В. Софроний, книг-
чий Ивана Грозного, и адресованное ему сочинение // АЕ за 1982 г. М.,
1983. С. 88-89.
Уваров 1971 — Уваров К. А. «История о великом князе Московском»
А. М. Курбского в русской рукописной традиции XVII —XIX вв. (Архео-
графический обзор списков памятника) // Уч. зап. Московского гос.
374
Опубликованные источники и литература
педагогического ин-та: Кафедра русской литературы: Вопросы русской
литературы. М., 1971. Т. 455. С. 61-78.
Уваров 1972 — Уваров К. А. Неизданный труд Г. 3. Кунцевича (обзор гра-
нок второго тома «Сочинений князя Курбского» // АЕ за 1971 г. М.,
1972. С. 315-317.
Уваров 1973 — Уваров К. А. Князь А. М. Курбский — писатель («История
о великом князе Московском»). АКД. М., 1973.
Уваров 1973а — Уваров К. А. Князь А. М. Курбский — писатель («История
о великом князе Московском»), КД. Машинопись. М., 1973.
Ундольский 1846 — Ундольский В. М. Замечания для истории церковного
пения в России // Ундольский В. М. Библиографические разыскания.
М., 1846. С. 1-46.
Ундольский 1848 — Ундольский В. М. Опись книгам, в степенных монасты-
рях находившимся, составленная в XVII в. // ЧОИДР. М., 1848. Кн. 6.
С. 1 44.
Успенский 1987 — Успенский Б. А. История русского литературного языка
(XI —XVII вв.). Munchen, 1987.
Успенский 1994 — Успенский Б. А. Краткий очерк истории русского литера-
турного языка (XI —XIX вв.). М., 1994.
Успенский 2 — Успенский Б. А. Избранные труды. 2-е изд. М., 1996. Т. 2.
Устрялов 1868 — Устрялов Н. Г. Сказания князя Курбского. 3-е изд. СПб.,
1868.
Фасмер 4 — Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. 2-е изд.
М., 1987. Т. 4.
Федотов 1991 — Федотов Г. II. Святой Филипп митрополит Московский.
М., 1991.
Феннел 1955 — The Correspondence between Prince A. M. Kurbsky and Tsar Ivan IV
of Russia 1564 —1579 / Ed. by J. L. I. Fennell. Cambridge (Mass.), 1955.
Феннел 1965 — Prince A. M. Kurbsky’s History of Ivan IV / Ed. with a translation and
notes by J. L. I. Fennell. Cambridge (Mass.), 1965.
Феннел 1974 — Fennell J., Stokes A. Early Russian Literature. London, 1974.
Феннел 1975 — Fennell J. L. I. R. G. Skrynnikov. Perepiska Groznogo i Kurbskogo. L.,
1973 // Russia Mediaevalis. Miinchen, 1975. Vol. 2. P. 188 — 198.
Филиппов 1901 — Филиппов A. M. Русские в Лапландии в XVI в. // Литера-
турный вестник. СПб., 1901. Т. 1. Кн. 3. С. 295 — 311.
флоровский 1969 — Флоровский А. В. Франциск Скорина и Москва //
ТОДРЛ. Л„ 1969. Т. 24. С. 155-158.
флоровский 1983 — Флоровский Г., протоиерей. Пути русского богословия.
3-е изд. Paris, 1983.
Флоря 1974 — Флоря Б. Н. Новое о Грозном и Курбском // ИСССР. М.,
1974. № 3. С. 142-145.
Флоря 1978 — Флоря Б. Н. Русско-польские отношения и политическое
развитие Восточной Европы во второй половине XVI — начале XVII в.
М., 1978.
фрайданк 1970 — Freydank D. А. М. Kurbskij und die Theorie der antiken
Historiographic: Zur Geschichte des Wortes история im 16. Jahrhundert // Orbis
mediaevalis: Festgabe fur A. Blaschka. Weimar, 1970. S. 57 — 77.
Опубликованные источники и литература
375
Фрайданк 1976 — Freydank D. А. М. Kurbskij und die Epistolographie seiner Zeit /,
ZfSl. Berlin, 1976. Bd. 21. Lfg. 3. S. 319—333.
Фрайданк 1988 — Freydank D. Zwischen griechischer und lateinischer Tradition
A. M. Kurbskijs Rezeption der humanistischen Bildung// ZfSl. Berlin, 1988. Bd. 33
Lfg. 6. S. 806—815.
Хант 1993 — Hunt P. Ivan IV’s Personal Mythology of Kingship // Slavic Review
1993. Vol. 52. № 4. P. 769-809.
Харлампович 1900 — Харлампович К. В. Новая библиографическая наход
ка: Переводная статья кн. А. М. Курбского «От другие диалектики Иоаннг
Спанинъбергера о силогизме вытолковано» // Киевская старина. Киев,
1900. Т. 70. С. 211 -224.
Хмель 3 — Album Studiosorum Universitatis Cracoviensis (ab anno 1551 ad annun
1589) / Ed. A. Chmiel. Cracoviae, 1896. T. 3. Fasc. 1.
Цветаев 1890 — Цветаев Д. И. Протестантство и протестанты в России дс
эпохи преобразований. М., 1890.
Цеханович 1984 — Цеханович А. А. К переводческой деятельности князя
А. М. Курбского // Древнерусская литература: Источниковедение. Л.,
1984. С. 110-114.
Цицерон 1994 — Цицерон. Эстетика: Трактаты, речи, письма. М., 1994.
Черепнин 1950 — Духовные и договорные грамоты великих и удельных кня-
зей XIV-XVI вв. / Подгот. к печати Л. В. Черепнин. М.; Л., 1950.
Шевченко 1954 — Sevcenko I. A Neglected Byzantine Source of Muscovite Politica
Ideology // Harvard Slavic Studies. Cambridge (Mass.), 1954. Vol. 2. P. 141—179.
Шекспир 1994 — Шекспир У. Гамлет в русских переводах XIX —XX вв. М.,
1994.
Шестаков 1868 — Шестаков П. Д. Просветители лопарей архимандрит
Феодорит и св. Трифон Печенгский // ЖМНП. СПб., 1868. Ч. 139.
С. 242-296.
Шляпкин 1911 — Шляпкин И. А. Ермолай Прегрешный, новый писатель эпо-
хи Грозного / / Сергею Федоровичу Платонову ученики, друзья и почи-
татели: Сб. ст., посвящ. С. Ф. Платонову. СПб., 1911. С. 545 — 568.
Шмидт 1958 — Шмидт С. О. Заметки о языке посланий Ивана Грозного //
ТОДРЛ. М.; Л., 1958. Т. 14. С. 256-265.
Шмидт 1960 — Описи Царского архива XVI в. и архива Посольского прика-
за 1614 г. / Под ред. С. О. Шмидта. М., 1960.
Шмидт 1968 — Шмидт С. О. К изучению «Истории» князя Курбского. (О^
поучении попа Сильвестра) / / Славяне и Русь. М., 1968. С. 366 — 374.
Шмидт 1969 — Шмидт С. О. О Послании Ивана Грозного в Кирилло-
Белозерский монастырь (постановка вопроса) // ТОДРЛ. Л., 1969. Т. 24.
С. 163-166.
Шмидт 1971 — Шмидт С. О. Новое о Тучковых (Тучковы, Максим Грек,
Курбский) // Исследования по социально-политической истории Рос-
сии: Сб. ст. памяти Б. А. Романова. Л., 1971. С. 129—141.
Шмидт 1976 — Шмидт С. О. К истории переписки Курбского и Ивана
Грозного // Культурное наследие Древней Руси: Истоки, становление,
традиции. М., 1976. С. 147—151.
376
Опубликованные источники и литература
IllMudtn 1976а — Шмидт С. О. 06 адресатах первого послания Ивана Гроз-
ного князю Курбскому // Культурные связи народов Восточной Европы
в XVI в. М., 1976. С. 304-328.
Штелин 1820 — Подлинные анекдоты о Петре Великом, собранные Яковом
Штелиным. 2-е изд. М., 1820. Ч. 2.
Щербатов 5 — Щербатов М. М. Сочинения: История Российская от древ-
нейших времен. СПб., 1903. Т. 5. Ч. 2 — 4.
Юзефович 1975 — Юзефович Л. А. Стефан Баторий о переписке Ивана
Грозного и Курбского // АЕ за 1974 г. М., 1975. С. 143—144.
Ягич 1896 — Ягич И. В. Рассуждения южнославянской и русской старины о
церковнославянском языке. СПб., 1896.
Яковлев 1888 — Яковлев Г. Извещение праведное о расколе беспоповщины / /
Братское слово. М., 1888. № 9. С. 721—730.
Ясинский 1889 — Ясинский А. Н. Сочинения князя Курбского как истори-
ческий материал. Киев, 1889.
Яхонтов 1881 — Яхонтов И. К. Жития св. севернорусских подвижников
Поморского края как исторический источник: Составлено по рукописям
Соловецкой библиотеки. Казань, 1881.
КНИГОХРАНИЛИЩА
Архив СПб. ФИРИ РАН — Архив Санкт-Петербургского филиала Института
российской истории Российской Академии наук
БАН - Библиотека Российской Академии наук, отделы рукописей и редкой
книги (Санкт-Петербург)
БМСТ/ин. - библиотека Московской Синодальной типографии, собрание ино-
странных книг (РГАДА)
БМСТ/спк — библиотека Московской Синодальной типографии, собрание ста-
ропечатных книг (РГАДА)
БППМ — библиотека Псково-Печерского Успенского монастыря (Печоры)
ГБ ПАН Гданьская Библиотека Польской Академии наук
ГИМ — Государственный Исторический музей, отдел рукописей и старопечат-
ных книг (Москва)
ГЛМ - Государственный Литературный музей (Москва)
ГПИБ — Государственная Публичная Историческая библиотека (Москва)
МК - Музей книги (РГБ)
НБ МГУ — Научная библиотека Московского государственного университета,
отдел редких книг и рукописей
НИОР - Научно-исследовательский отдел рукописей (РГБ)
ОИК — отдел истории книги (ГПИБ)
ОР — отдел рукописей
ОРК отдел редкой книги
ПМЗ — Псковский государственный объединенный историко-архитектурный и
художественный музей-заповедник, отдел рукописных и редких книг
РГАДА — Российский государственный архив древних актов (Москва)
РГБ Российская государственная библиотека, Музей книги и Научно-иссле-
довательский отдел рукописей (Москва)
РНБ - Российская Национальная библиотека, отдел рукописей, сектор редких
книг и книговедения (Санкт-Петербург)
РО МГАМИД — рукописный отдел библиотеки Московского главного архива
Министерства иностранных дел (РГАДА, ф. 181)
PC БМСТ — рукописное собрание библиотеки Московской Синодальной ти-
пографии (РГАДА, ф. 381)
ИЗДАНИЯ
АЕ — Археографический ежегодник за... год
ВИ — Вопросы истории
ЖМНП - Журнал Министерства народного просвещения
ИЗ — Исторические записки
Изв. АН СССР — Известия Академии наук СССР
ИОРЯС — Известия Отделения русского языка и словесности Академии наук
ИСССР - История СССР
ЛЗАК — Летопись занятий Археографической комиссии
ОЛДП — Общество любителей древней письменности
ПДПИ — Памятники древней письменности и искусства
РЛ — Русская литература
СКИК — Словарь книжников и книжности Древней Руси
СОРЯС — Сборник Отделения русского языка и словесности Академии наук
ТОДРЛ - Труды Отдела древнерусской литературы Института русской лите-
ратуры (Пушкинский Дом) Российской Академии наук
ЧОИДР — Чтения в императорском Обществе истории и древностей российс-
ких при Московском университете
JfGO — Jahrbiicher fur Geschichte Osteuropas
MLS — Monumenta Linguae Slavicae Dialecti Veteris: Fontes et Dissertationes
ZfSl — Zeitschrift fiir Slawistik
СПЕЦИАЛЬНЫЕ ОБОЗНАЧЕНИЯ
АДД — автореферат докторской диссертации
АКД — автореферат кандидатской диссертации
КД — кандидатская диссертация
Ант. — Anmerkung
F — in folio, 2°
F. т. — in folio maximo, большая 2°
О — in octavo, 8°
Q — in quarto, 4°
380
Список иллюстраций
СПИСОК ИЛЛЮСТРАЦИЙ
Автографы участников Земского собора 1566 г. Приговорная грамота Земско-
го собора о войне с Польшей и Литвой за Ливонию. 2 июля 1566 г. РГАДА,
Государственное древлехранилище хартий и рукописей (ф. 135), При-
лож., рубр. III, № 28, л. 1 об. —4 об. С. 20 — 21.
Преподобный Максим Грек. Миниатюра из рукописного собрания сочинений
Максима Грека. Конец XVII в. РГАДА, РО МГАМИД (ф. 181), № 287,
л. 9 об. С. 29.
Пойманный воеводами Василий Шибанов сообщает Ивану Грозному об изме-
не своего господина Курбского. Миниатюра из «Лицевого летописного
свода» 1568 — 1576 гг. ГИМ, Синодальное собр., № 962. С. 31.
Царь Федор Иоаннович. Парсуна. XVII в. ГИМ. С. 40.
Маргиналия в агиографическом своде Курбского с похвалой, советникам и
осуждением «прелютых и прегордых руских царей». Рубеж 70 —80-х гг.
XVI в. ГИМ, Синодальное собр., № 219, л. 137 об. С. 43.
Агиографический свод Курбского. Рубеж 70 —80-х гг. XVI в. ГИМ, Синодаль-
ное собр., № 219, л. 12. С. 46.
Польская подпись Курбского 1572 г. Копия конца XVI в. «Andrzei Yaroslawsky
Kurpsky zwlasnq» («Андрей Ярославский Курбский рукою собствен-
ною»). РГАДА, собр. «Литовская Метрика» (ф. 389), on. 1, № 216, л. 187 об.
С. 48.
Титульный лист книги Лаврентия Сурия «Достоверные повествования о свя-
тых». De probatis sanctorum historiis. [1 ed.] Coloniae Agrippinae, 1575. T. 6. ГБ
ПАН, шифр II. C.f.9.f. C. 50.
«Второе послание Ивану Грозному» Курбского. «Сборник Курбского». Послед-
няя четверть XVII в. РГАДА, РО МГАМИД (ф. 181), № 60/82, л. 176 об.
С. 65.
Ивану Грозному доносят о приходе Курбского с литовскими войсками к По-
лоцку. Миниатюра из «Лицевого летописного свода» 1568— 1576 гг. ГИМ,
Синодальное собр., № 962. С. 68.
Епископ Суздальский Варлаам подносит Ивану Грозному «Житие Евфроси-
нии Суздальской». Миниатюра из «Жития Евфросинии Суздальской»
монаха Григория. XVII в. РГАДА, собр. М. А. Оболенского (ф. 201), № 18,
л. 171. С. 97.
Преподобный Антоний Сийский. Миниатюра из «Жития Антония Сийского»
в редакции иеромонаха Ионы. XVII в. РГАДА, РО МГАМИД (ф. 181),
№ 283, л. 1 об. С. 123.
«Повесть кратка о Симеоне Метофрасте» Курбского. Агиографический свод.
Рубеж 70-80-х гг. XVI в. ГИМ, Синодальное собр., № 219, л. 2. С. 130.
Список иллюстраций
381
Автограф князя А. И. Старицкого, дяди Ивана Грозного. Крестоцеловальная
запись на верность Ивану IV и Елене Глинской. 1534 1536 гг. РГАДА,
Государственное древлехранилище хартий и рукописей (ф. 135), отд. III,
рубр. II, № 15, л. 2. С. 139.
Поход Ивана Грозного на Казань в 1552 г. Миниатюра из «Казанской исто-
рии». Начало XVII в. ОР БАН, 34.6.64, л. 134. С. 164.
«История о великом князе Московском» Курбского. «Сборник Курбского».
Последняя четверть XVII в. РГАДА, РО МГАМИД (ф. 181), № 558/
1059, л. 1. С. 168.
Великий князь Московский Василий III. Гравюра с латинскими стихами из
книги: Herberstein S. Rerum moscoviticanim commentarii... Basiliae, 1556. НБ
МГУ, собр. К. В. Базилевича, № 180/1952. f. 6, без фолиации. С. 172.
Великий князь Московский Иван III. Гравюра из «Космографии» Андре Теве.
С. 174.
Взятие русскими войсками Казани и пленение хана Едигера (Ядигара-Му-
хаммеда) в 1552 г. Миниатюра из «Казанской истории». Начало XVII в.
ОР БАН, 34.6.64, л.177. С. 179.
Автограф митрополита Филиппа. Приговор Освященного собора об избра-
нии митрополитом соловецкого игумена Филиппа и о его невмешатель-
стве в дела опричнины. 20 июля 1566 г. РГАДА, Государственное древле-
хранилище хартий и рукописей (ф. 135), отд. III, рубр. II, № 38, л. 1 об.
С.188.
Иван Грозный. Гравюра на дереве Ганса Вейгеля, восходящая к портрету Васи-
лия III работы Эрхарда Шёна 1529 г. РНБ. С. 213.
Иван Грозный. Изображение из «Титулярника». 1672 г. РГАДА, Государствен-
ное древлехранилище хартий и рукописей (ф. 135), отд. V, рубр. III, №7.
С. 219.
«Беседы на Евангелие от Матфея» Иоанна Златоуста в переводе Максима
Грека и старца Силуана. 20-е гг. XVI в. Предполагаемый автограф стар-
ца Силуана. РГАДА, PC БМСТ (ф. 381), № 196, л. 17. С. 257.
Редактирование переводов Курбского на Московском Печатном дворе. Иоанн
Златоуст. Беседы на Евангелие от Иоанна. 1665 г. РГАДА, PC БМСТ
(ф. 381), К» 198, л. 376 об. С. 264.
Великий князь Московский Василий III. Изображение из «Титулярника». 1672 г.
РГАДА, Государственное древлехранилище хартий и рукописей (ф. 135),
отд. V, рубр. III, № 7. С. 268.
Моление Ивана Грозного с сыновьями Федором и Дмитрием перед иконой
Владимирской Богоматери. Икона. С. 284.
Святой царевич Дмитрий Иоаннович. Изображение из «Титулярника». 1672 г.
РГАДА, Государственное древлехранилище хартий и рукописей (ф. 135),
отд. V, рубр. III, № 7. С. 285.
382
Список иллюстраций
Великцй князь Московский Иван III. Изображение из «Титулирника». 1672 г.
РГАДА, Государственное древлехранилище хартий и рукописей (ф. 135),
отд. V, рубр. III, № 7. С. 292.
«Энкомий Симеону Метафрасту* Михаила Пселла. SuriusL. De probatis sanctorum
historiis. [1 ed.] Coloniae Agrippinae, 1575. T. 6. ГБ ПАН, шифр II. C.f.9.f,
p. 607. C. 314.
Герб Курбского. Гравюра из книги: Okolski S. Orbis Poloni tomi tres. Cracoviae,
1641. T. 1. ГБ ПАН, шифр UPH.f.1406, p. 504. C. 341.
УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН*
Абрамович Д. И. 256, 272, 357
Аввакум, протопоп, вождь раннего старообрядчества, писатель 105, 210, 243 — 244,
276, 360
Август, Гай Юлий Цезарь Октавиан, рим. имп., объявленный древнерусскими
книжниками предком московских государей 229
Августин Блаженный, Аврелий («Августий Ипаниский»), св., еп. Гиппонский,
лат. богослов 78 - 81, 110, 156, 204, 206 - 207, 279, 286, 356, 364
Аверинцев С. С. 100, 148, 357
Авраам,библ. патр. 77, 100, 194
Авраамий, монах, раннестарообрядческий писатель 276
Авраамий Палицын, келарь Троице-Сергиева м-ря, церковно-политический дея-
тель, писатель и публицист 158, 290, 361
Аврелиан, Луций Домиций («Аурилиян», Aurelianus), рим. имп. 59
Агамемнон (Agamemnon), в греч. мифологии предводитель греч. войска в Троян-
ской войне 342, 344
Агапит, диакон, визант. писатель 216
Агрон Натанович, скрывшийся от суда должник 236
Адам, праотец 224
Адашев Алексей Федорович, думный дворянин, государственный деятель, воз-
можно, летописец 157, 159 — 160, 162, 175—176, 181, 183 — 184,217
Адон Треверенский (AdoepiscopusTrevirensis), св., архиеп. Вьеннский, лат. агио-
граф 55, 207, 210, 306
Адриан, последний досинодальный патр. всея Руси, писатель 267, 269 — 270
Айсман В. (Eismann И7.) 9, 37, 82, 85, 103, 108, 145, 165, 286, 289, 291, 311, 347, 357
Акила, прозелит иудейства, переводчик Ветхого Завета на греч. язык 127
Александр Македонский (AlexanderMacedonus), македонский царь 227 — 228, 322
Александр Свирский, св., основатель и иг. Александро-Свирского м-ря 193 —
194
Александр Ярославич Невский, св., кн. Новгородский, вел. кн. Владимирский 182
Алексеев А. А. 9
Алексей, еп. Вологодский 289
Алексей, иг. Спасо-Геннадиева м-ря, писатель 252
В Указателе приняты сокращения: ап. — апостол; архиеп. — архиепископ;
архим. — архимандрит; библ. — библейский; вел. — великий; визант. — визан-
тийский; ВКЛ — Великое княжество Литовское; вмц. — великомученица; вмч. —
великомученик; греч. — греческий; др.-греч. — древнегреческий; еп. — епископ;
зап. рус. — западнорусский; иг. — игумен; имп. — император; кн. — князь; к-ня —
княгиня; кор. — король; лат. — латинский; митр. — митрополит; м-рь — монас-
тырь; мц. — мученица; мч. — мученик; патр. — патриарх; рим. — римский; св. —
святой, святая; сщмч. — священномученик; укр. — украинский.
Курсивом выделены имена исследователей, собирателей рукописей и старопе-
чатных книг. После имен Курбский Андрей Михайлович и Иван IV Васильевич
Грозный страницы не указаны ввиду многократного упоминания этих авторов в
исследовании.
384
Указатель имен
Алексей Михайлович, царь, писатель 226, 228, 240, 242, 287
Аллаций Лев. см. Лев Аллаций
Алоизий Липоман (Aloysius Lipomanus, Aloysius), еп. Веронский, лат. агиограф45,
47,301,305 — 306,309,355
Альциат (Alciatus), автор «Комментариев» 342, 344
АлыиицД. Н. 181,357
Амброжий (Ambrosius Szadkovius), бакалавр, учитель Курбского и сотрудник его
переводческого кружка 32, 33 — 36, 274, 276
Амвросий Калепино (Ambrosius Calepinus), монах-августинец, итальянский лек-
сикограф 22, 57 64, 99, 163, 165, 167, 169, 347, 352 - 353
Амвросий Медиоланский («Амбросии Медиаламскии», Ambrosius), св., еп. Ми-
лана, лат. 6огослов5, 55, 142, 191, 204 — 210, 306
Амелий (Amelius), соученик философа-неоплатоника Порфирия 59
Амисодар (Amisodarus), мифологический ликийский царь 342, 344
Амосов А. А. 289, 362
Амфилохий («Амфилофий», Amphilochiusepiscopuslconii), св., еп. Иконийский,
ранневизант. проповедник 310 — 311
Анастасий (Anastasiusbibliothecar), библиотекарь, заведующий папским архивом
и канцелярией, переводчик 309
Анастасий Селява, митр., униат 281
Анастасия Римляныня («Анастасия Римлянка», Anastasia Romana), мц. 53, 184,
310
Анастасия Романовна (Захарьина-Юрьева), царица, первая жена Грозного 170,
176, 348
Анастасия Узорешительница (Anastasia), мц. 55, 184, 287, 310
Ангелов Б. Ст. 363
Андреев А. И. 198, 202, 357
Андрей (Andreas), св. ап. 305, 307
Андрей, еп. Тверской 190
Андрей см. Афанасий
Андрей Боголюбский, св., вел. кн. Владимиро-Суздальский 293
Андрей Иванович Старицкий, кн., сын Ивана III от второго брака с Софьей
Палеолог, дядя Грозного 138—139, 187, 352, 381
Андрей Критский (Andreas Cretensis), св., архиеп. г. Гортины на Крите, визант.
проповедник и поэт 54, 299, 304—305
Андрей Юродивый, св. 228, 280
Анна (Anna), библ, пророчица 310 — 311
Антенор, один из мифологических старейшин Трои времен Троянской войны 60
Антиох, сирийски^ царь Антиох IV Епифан 78
Антисфен Афинский («Антистенис»), др.-греч. философ-киник 216, 218
Антоний, иг. Герасимова Болдина м-ря, еп. Вологодский, агиограф 159
Антоний, иеромонах Ярославского Спасо-Преображенского м-ря, агиограф 122
Антоний, монах Кирилло-Белозерского м-ря 141
Антоний Великий, св., египетский отшельник 151
Антоний Печерский, св., один из основателей древнерусского монашества и Кие-
во-Печерского м-ря 272
Антоний Сийский, св., основатель и иг. Антониево-Сийского м-ря 122 —123, 356,
380
Указатель имен
385
Антонио Поссевино, иезуит, дипломат, папский посол в России, писатель 88, 140,
288, 360, 365
Ареопагит см. Дионисий Ареопагит
Аристотель, др.-греч. философ 60, 100, 103, 165, 221, 223, 227 — 228, 288, 357
Артемий, старец, сподвижник Максима Грека и Курбского, писатель 13, 36, 71, 80,
87,89 - 90,103 — 105,108, 112,118,126,143, 148, 180, 194,199 - 200,221,223,
246, 273 - 274, 287 - 289, 293, 359
Архангельский А. С. 9, 26, 36, 57 — 61,88, 114, 154, 176, 289, 347, 357
Арц Иоганн фон, граф, шведский наместник в Ливонии 340
Астахина Л. Ю. 62
Аталык Мамай мурза, татарский военачальник 74
Ауэрбах И. (Auerbach 1.) 9-11, 17 -18, 25, 33, 39, 41,44 - 45, 51 - 52, 54, 71, 74, 89,
178, 357, 364
Афанасий (в миру Андрей), духовник Грозного, митр. Московский, писатель 90,
183
Афанасий Александрийский, Великий (Athanasius archiepiscopus Alexandrinus,
Magnus), св., архиеп. г. Александрии, ранневизант. богослов 25 — 26, 55,
190, 309
Афанасий Палецкий, кн., еп. Суздальский и Торусский 200
Афанасий Скиада, преподаватель греч. языка в Москве, библиограф 53, 56, 283
Афанасий Филиппович, берестейский иг., писатель 215
Афродитиан, верховный жрец, персонаж апокрифа «Сказание Афродитиана»
108, 358
Базилевич К. В. 351, 381
Балухатый С. Д. 9, 87, 135, 357
Баранович Лазарь см. Лазарь Баранович
Барсуков А. П. 228, 358
Бартенев П. И. 239, 358
Баторий см. Стефан Баторий
Батый, хан, внук Чингисхана, основатель Золотой Орды 157, 184 — 185
Бахтурина Р. В. 359
Беклемишев Берсень Иван Никитич, сын боярский, дипломат 171, 173, 175
Беллерофонт (Bellerophon), в греч. мифологии победитель Химеры 342, 344
Белобаев Иоасаф см. Иоасаф (Исаак) Белобаев
Белокуров С. А. 82 — 85, 226, 358
Бельский Григорий Лукьянович (мирское имя Малюта Скуратов), опричный
думный дворянин, фаворит Грозного 191 —192
Бельский Мартин (BielskiM.), польский писатель и хронист 291,340, 342 — 344,
346,348 - 349,351,358
БеляеваН. П. 11, 56, 109, 311,358
Бестерс-Дилгер Ю. (Besters-DilgerJd 9—10, 45, 113, 286, 358, 364
Бобович А. С. 373
Бобров А. Г. 16, 108, 358
Богданец Якимов сын, книгописец В. М. Тучкова-Морозова 258
Богданов А. П. 366
Богушевский Николай, миляновский войт, слуга Курбского 17
Бодуэн де Куртенэ И. А. 360
И R R Кяпугин
386
Указатель имен
Бокий Печихвостский Федор, судич земский повета Луцкого, ротмистр, коррес-
пондент Курбского 73 — 74
Борис, св., кн. Ростовский 181, 224
Борис Александрович, вел. кн. Тверской 94, 236, 365
Боровкова-Майкова М. С. 127, 358
Боровский Я. М. 373
Брежевский Амброжий, зап.-рус. шляхтич, переводчик 291
Брике Ш. (Briquet С. М.) 287, 358
Брум, сотрудник переводческого кружка Курбского 52, 274
Брунон, еп. Гербиполенский (Вюрцбургский), лат. экзегет 27, 109, 165, 167, 223,
289,355
Брут Марк, один из убийц Юлия Цезаря 135
Будилович А. С. 221, 347, 358
Будный Симон, белорусский реформатор-антитринитарий 104 — 105
Будовниц И. У. 202, 358
Буланин Д. М. 41,47, 56, 60, 67,78, 102, 106, 136, 138, 142-144,222,258,358
Буланина Т. В. 37,135, 358
Булгаков см. Макарий (Булгаков)
Булев (Бюлов) Николай, немецкий врач, переводчик, писатель-публицист 132
Булыга Курцевич Дмитрий Васильевич, кн., убийца Ивана Келемета 33
Булыко А. Н. (Булыка А. М) 19, 358
Былинин В. К. 211,216, 294, 358
Вадковский А. В. 369
ВайерЭ. (Weiher Е.) 16, 364
Валериан Протасович-Шушковский, еп. Виленский 91
Ванеева Е. И. 9, 233, 358
Варвара (Barbara), вмц. 184, 308
Варлаам, св., монах-отшельник из «Жития Варлаама и Иоасафа» 233
Варлаам, еп. Суздальский, писатель 96 — 97, 380
Варфоломей (Bartholomaeus), св. ап. 305
Васенко П. Г. 183, 358
Василий, псковский священник, писатель 82
Василий (Basilius episcopus Seleuciae Isauriae), еп. Селевкийский в Исаврии, ранне-
визант. писатель 303
Василий Амасийский, сщмч., еп. Амасийский, визант. церковный писатель 139
Василий Амасский (Замасский), зап.-рус. иезуит, переводчик 88
Василий Великий (BasiliusMagnus), св., архиеп. Кесарии Каппадокийской, ран-
невизант. богослов 36, 93 - 94, 102, 112, 176, 194, 199 - 200, 221,223, 226,246,
274 - 275, 286, 288, 293, 310, 355
Василий III Иванович («Василии Московский», Basilius), сын Ивана III от вто-
рого брака с Софьей Палеолог, вел. кн. Московский и всея Руси, отеИ
Грозного 25, 83 - 84, 113,125, 132, 138, 171-173, 175,177, 194, 197, 211-212,
222, 267-269, 271,286, 362, 370, 381
Васильевский В. Г. 131,346, 359
Вассиан, архим., возможно, Тверского Отроча м-ря, еп. Тверской 144
Указатель имен
387
Вассиан Муромцев («Васьян Муромец»), старец Псково-Печерского м-ря, кор-
респондент Курбского5, 23 — 28, 30, 47, 78, 80 — 81, 102, 111, 149, 155— 158,
161, 178, 180, 189, 205 - 206, 215, 238, 274, 280, 288, 296,353,355
Вассиан Патрикеев, идейный вождь нестяжателей, кн.—инок 124, 126, 128, 139 —
140, 151, 170, 237, 288, 294, 363
Вассиан Топорков, бывший еп. Коломенский, монах Песношского Никольского
м-ря 38, 69, 161, 176, 295
Вейгель Ганс, нюрнбергский художник 212, 381
Верещагин Е. М. 158, 205, 359
Веселовский С. Б. 72, 156, 187, 359
Вивес Хуан Луис, испанский гуманист 79
Вилинский С. Г. 36, 80, 104, 199, 287, 359
Вилькошевский П. В. 77, 242, 359
Виноградов В. В. 14, 245, 253, 295, 359, 366
Винокур Г. О. 14, 359
Витовт, вел. кн. Литовский 236
Вишенекий Иван см. Иван Вишенский
Владимир I Святославич, св., вел. кн. Киевский 182—183, 250, 348
Владимир II Всеволодович Мономах, вел. кн. Киевский, писатель 14, 142, 167,
170, 229
Владимиров П. В. 9,13, 22,41 -42,45,49,63,88,129,133, 236, 291,299,310, 347, 359
Владислав IV Ваза, польский кор. 349
Войшевский Станислав, бакалавр, сотрудник переводческого кружка Курбского
32, 52, 242
Волкова Т. Ф. 181, 359
Волович Евстафий («Остафий Волов», «Остафий Троцкий»), подканцлер ВКЛ,
каштелян Троцкий (Трокский) 76 — 77, 272
Вороновецкая Настасья Котовна, жена Петра Вороновецкого 119
Вороновецкий Петр Васильевич, слуга Курбского 19, 119
Воротынский Михаил Иванович, кн., боярин 185
Востоков А. X. 262, 359
Всеволод Большое Гнездо, вел. кн. Владимирский 293
Всеслав Брячиславич, кн. Полоцкий 173
Всеволод-Гавриил Мстиславич, св., кн. Новгородский и Псковский 182
Гавриил, архим. Троицкого Калязинского м-ря 152
Гаврюшкин Н. К. 58 — 59, 87, 103, 359
Гальцов В. И. 274, 359
Гамлет, герой одноименной трагедии У. Шекспира 22, 375
Гарабурда, зап-рус. знакомый Курбского 73
Гарабурда Михаил («Михайло Харабурда»), польский посол 137
Гаспаров М. Л. 361, 371
Гваньини Александр, итальянец на польской военной службе, хронист 24, 99, 180,
201,227,235,242,244, 359
Гвидо де Колумна, сицилийский писатель 60, 96
Гедройц Станислав Юрага, зап.-рус. кн., второй муж Феодоры Мироновой 37
Геласий, монах из «Жития Антония Сийского» 122
388
Указатель имен
Геннадий, св., архиеп. Новгородский, организатор литературно-переводческого
кружка, писатель 26 — 27, 83, 98, 124, 191, 273
Геннадий I, св., патр. Константинопольский 104
Геннадий II Схоларий («Скуларис»), патр. Константинопольский 82, 86 — 89
Геннадий Костромской, св., основатель и иг. Спасо-Геннадиева м-ря, писатель
252
Генрих III Валуа, польский и французский кор. 347
Генрих VIII, английский кор. 288
Георгий, адресат Максима Грека 47, 113
Георгий («Егорий», GeorgiusarchiepiscopusNicomediae), св., архиеп. Никомидий-
ский, визант. проповедник 308, 363
Георгий Амартол, визант. монах, хронист 205
Георгий Новый, мч. 185
Георгий Победоносец («Еоргий», Georgius), вмч. 184, 191, 283, 301
Георгий Хировоск, визант. грамматик 128
Геракл (Hercules), герой греч. мифологии 343, 345
Гераклит («Ераклий», Heracletus), др.-греч. философ 57, 60
Герасим см. Иероним Стридонский
Герасим Болдинский, св., основатель и иг. Болдина Троицкого м-ря 26, 159
Герасимов Дмитрий («Схоластик»), переводчик, дипломат 13, 27, 81,85, 98, 109,
118, 165,223,355
Герберштейн Сигизмунд (Herberstain Sigmund), барон, дипломат, посол Священ-
ной Римской империи в России, автор сочинений о Московии 125, 193,
211 -212, 287,291,351,359,381
Герман Подольный, монах Кирилло-Белозерского м-ря 95
Герман Полев, архиеп. Казанский 18, 128
Гермоген («риторика Иермогенова»), др.-греч. ритор из Тарса 96
Геродот, др.-греч. историк, «отец истории» 22
Героним см. Иероним Стридонский
Герпилион («Ерпилион», Herpilio), стратилат из «Жития Николая Мирликий-
ского» 51
Гесиод, др.-греч. поэт 93
Геснер Конрад (Gesnerus Conradus), швейцарский ученый-гуманист, лексикограф
22,57-61,63-64, 351-353
Гинейко Матвей, слуга Курбского 340
Гладкий А. И. И, 199 - 201, 252, 272, 359
Глеб, св., кн. Муромский 181,224
Глинская Елена Васильевна, из литовского княжеского рода, вел. к-ня, вторая
жена Василия III, мать Грозного 138, 171, 177, 267, 352, 381
Гоголь Н. В. 15, 360 v
Годовикова Л. Н. 88, 140, 360
Голицын Борис Алексеевич, кн., боярин, двоюродный брат В. В. Голицына 243,
295
Голицын Василий Васильевич, кн., боярин, государственный деятель 242 — 244,
270
Головин-Скряба Иван Иванович, представитель московского служилого рода
222
Голохвастов Д. П. 177, 360
Указатель имен
389
Голубинский Е. Е. 192 —195, 202, 286, 360
Голышенко В. С. 359, 362
Гольшанская Мария Юрьевна, вторая жена А. М. Курбского 74, 76, 118, 243
Гомер (Homerus), др.-греч. легендарный поэт 93, 343, 345
Горгий Леонтинский, др.-греч. софист, основоположник античной риторики 216
Гордюшка, дьячок 19
Горсей Джером, агент английской торговой компании в России, дипломат, автор
записок о России 198, 371
Горский А. В. 26, 75, 86, 256, 259, 261, 360
Горшков А. И. 119— 120, 148, 150, 360
Горький А. М. 16
Грановский Т. Н. 351
Гранстрем Е. Э. 111, 360
Гребенюк В. П. 16
Грехем Хью Ф. 61,66 — 67, 70, 144, 360
Грибов Ю. А. 96, 360
Григорий, монах, проповедник 26
Григорий, монах Суздальского Спасо-Евфимиева м-ря, агиограф 96, 380
Григорий XIII, папа Римский, реформатор календарной системы 241
Григорий Богослов (GregoriusNasiansenus), св., еп. г. Назианза, ранневизант. теолог
36,41,47,93 - 94, 102, 155, 190,221-223, 275,286, 347,351,355,358
Григорий Нисский (Gregorius episcopusNyssensis), св., еп. Нисский, ранневизант.
богослов, брат Василия Великого 310 — 311
Григорий Палама, св., архиеп. Солунский, визант. богослов 37, 73 — 75, 206, 229,
281,354
Григорий Федорович, ковельский войт 52
Гринеус Симон, деятель немецкой культуры периода Реформации 291
Грязной (Грязной-Ильин) Василий Григорьевич, опричник 15, 220, 226, 233 — 235,
371
Гудзий Н. К. М, 56, 119-120, 143, 286, 360
Густав I Ваза, шведский кор. из дворянского рода 231
Даль В. И. 348, 360
Дамаскин см. Иоанн Дамаскин
Дамерау Н. (DamerauN.) 10, 245, 360
Даниил, митр. Московский, писатель, проповедник 84, 100, 107, 109, 126, 151, 153,
222, 226, 232, 238, 286, 294, 362
Даниил Заточник, писатель 32, 366
Даниил Переяславский, св., крестный отец Грозного, основатель Переяславского
Данилова м-ря 82
Даниил Романович Галицкий, кн. Галицкий и Волынский, кор. Галицкий и Рус-
ский 169
Делагарди Магнус, граф, государственный канцлер Швеции 153
Делекторский Ф. И. 88, 254, 360
Деметрий, др.-греч. ритор, теоретик языка и стиля 15, 223
Демкова Н. С. 244, 360
Демокрит, др.-греч. философ 100
Демосфен, др.-греч. оратор 115, 216
390
Указатель имен
Демьянов В. Г. 362
Денисов И. (Denissoff Е.) 82 — 83, 85, 360 — 361
Державина О. А. 96, 181,290, 361
Демин А. С. 136, 140, 243 - 244, 361
Диана (Diana), в рим. мифологии богиня охоты, родов и Луны 60
Дивей-мурза, крымский полководец 233
Дивов Филипп Иванович, стольник 244
Димитрий Ростовский, св., митр. Ростовский, писатель56, 64, 253
Димофил, инок 221
Диоген Лаэртский, позднеантичный греч. писатель 100, 216, 361
Дионисий Ареопагит, сщмч., средневековый богослов 49, 53, 61 —63, 72, 116, 162,
221,279,294,312
Дионисий Галикарнасский, др.-греч. ритор-аттикист, историк 132
Дионисий Грек, архим., главный справщик Московского Печатного двора, писа-
тель 259
Дмитриев Л. А. 60, 98, 121, 184, 222, 361
Дмитриев М. В. 281,361
Дмитриева Р. П. 121, 131,361
Дмитрий Иванович, вел. кн. Московский, внук и соправитель Ивана III, двою-
родный брат Грозного 171, 291
Дмитрий Иванович, царевич, первый сын Грозного 183
Дмитрий Иванович, св., царевич, младший сын Грозного 283 — 285, 381
Дмитрий Иванович Донской, св., вел. кн. Владимирский и Московский 156, 182,
230
Дмитрий Солунский (Demetrius), вмч. 184, 308
Дмитрий Толмач, персонаж «Повести о новгородском белом клобуке» 83
Добрынин Никита см. Никита Константинов Добрынин
Довмонт (в крещении Тимофей), св., кн. Псковский 182
Домициан, Тит Флавий, рим. имп. 162, 191
Донат, еп. Карфагенский, еретик 206
Донат Элий, рим. грамматик и ритор 33, 118
Досифей, иг. Соловецкого м-ря 131
Досифей Топорков («Досифеос Осифитис» — Досифей Иосифлянин), монах,
племянник и ученик Иосифа Волоцкого, писатель 13, 120—121, 126— 128,
238, 291
Достоевский Федор, судебный поверенный Курбского 33
Достоевский Ф. М. 33
Дракон (Draco), сын мифологического ликийского царя Амисодара 342, 344
Дракула, господарь в Валахии Влад Цепеш («Сажатель на кол») 152 — 153, 365
Древинский Василий Федорович, королевский писарь, корреспондент Курбского
55, 75, 286
Дубровина В. Ф. 359, 362
Евгений IV («Евгениуш»), папа Римский, один из главных инициаторов Фло-
рентийской унии 254 — 255
Евклид, др.-греч. математик 132
Еврипид, др.-греч. поэт-драматург 173
Указатель имен
391
Евсевий Кесарийский, Памфил (Eusebius Pamphilus), еп. Кесарийский, раннем-
зант. автор, «отец церковной истории» 55, 166, 171, 185, 241—242,244, 279,
302 - 303,307,352
Евстахий Натаниель, грек, учитель детей Константина Острожского, писатель76
Евфимий Турков, иг. Иосифо-Волоцкого м-ря, писатель, книгописец 356
Евфимий Чудовский, келарь Московского Чудова м-ря, ученый-филолог, писа-
тель 5, 78, 178, 267, 269, 271,275, 295, 354
Евфросин Псковский, св., основатель Псковского Елеазарова м-ря 82, 222,371
Евфросиния Суздальская, св., дочь кн. Михаила Черниговского 96 — 97, 380
Егорий Храбрый, герой духовных стихов, вмч. Георгий Победоносец 363
Егоров Е. Е. 352
Едигей, основатель Ногайской Орды, крупный политический деятель периода
распада Золотой Орды 126, 166
Едигер (Ядигар-Мухаммед), последний казанский хан 179, 381
Ездра, библ, священник 222
Езекия («Иезекея»), царь Иудейский 230 — 231
Екатерина («Aecaterina»—Catharina), вмц. 184, 308
Елена Ивановна, королева Польская и вел. к-ня Литовская, дочь Ивана III, тет-
ка Грозного 235
Елена Стефановна, вел. к-ня, жена старшего сына Ивана III Ивана Молодого 291
Елизавета I Тюдор, английская королева 14
Елисеев С. А. И, 283, 361
Епифаний Кипрский (EpiphaniusepiscopusConstantiaeCypri), св., еп. г. Саламина
на Кипре, ранневизант. писатель 55, 279, 311 —312, 352
Епифаний Премудрый, монах Троице-Сергиева м-ря, агиограф82, 154, 156, 197,
238,365
Епифаний Славинецкий, ученый-филолог, богослов, переводчик 274—275
Еремин И. П. 118, 148, 256, 361
Ермолай («Ермолай Прегрешный», в монашестве Еразм), протопоп, писатель
121,235, 375
Ерпилион см. Герпилион
Ерусалимский К. Ю. 25, 361
Ефрем (Ephraemus episcop us Chersonis), сщмч., еп. Херсонеса 53, 309
Ефрем Сирин (Ephraemus Syrius), св., аскетико-моралистический писатель 105,
238, 304
Жаславская Анна Кузьминична см. Чарторыйская
Жданов И. Н. 10,38, 124, 126,211,283,361
Жеденов Федор см. Федор Циденова
Желябужский Иван Афанасьевич, окольничий, думный дворянин, мемуарист
петровской эпохи 243, 270, 348, 361
Живов В. М. 92, 98, ИЗ, 238, 288, 361-362
Жмакин В. И. 109, 238, 294, 362
Жуковская Л. П. 16
Заболоцкий Владимир Семенович («Влодимер»), королевский дворянин 39,
338 - 339, 347 - 348
392
Указатель имен
Загоровский Василий Петрович, каштелян Брацлавский, маршалок королевский,
городничий Владимирский 74, 101
Зарецкие (Зиновий и Иван) 274
Зарецкий Зиновий Семенович, виленский бурмистр 73, 144
Зарецкий Иван Семенович, староста Упитский, скарбный ВКЛ 73
Зарубин Н. И. 126, 136, 289-290, 362
Захария (Zacharias), священник, отец Иоанна Предтечи 301 —302
Захария Копыстенский, иеромонах, укр. богослов, писатель-полемист 88, 99, 106,
250, 273
Захарьины-Юрьевы (впоследствии Романовы), старомосковский боярский род
176
Зернова А. С. 73, 362
Зимин А. А. 10,30,39,80, 104, 144, 181,206,222,233,237,269,271-272,274,289,
362
Зиновий Отенский, монах Новгородского Отенского м-ря, писатель-полемист 13,
98,107,110-113,124-126,151-152,166,215,221,232,238,286,289,293,313,
355, 362, 367, 369
Златоуст см. Иоанн Златоуст
Золтан А. 137,220, 251,295, 362
Зосима, св., один из основателей и иг. Соловецкого м-ря 131, 193, 198, 361
Зосима, соловецкий монах, наставник Феодорита Кольского 193— 195
Зосима, московский митр.-еретик, публицист 27
Иаков брат Господень («Ияков Алфеев», lacobus Alphaeus, lacobus frater Domini),
св. an. 306 — 307
Иван III Васильевич, вел. кн. Московский и всея Руси, дед Грозного 171, 173 —
174, 180, 282, 291 -292, 370,381 -382
Иван IV Васильевич Грозный («Иван Всегрозный», «Иоанн деспот Россий-
ский», Groznyi, loannes Wasilewicz, Iwan Basiliutz, Ivan IV), царь, писатель
Иван Вишенский, укр. писатель-полемист 106, 118, 361
Иван Иванович, царевич, сын Грозного, писатель44, 96, 121 —122, 126, 283, 356,
373
Иван Иванович Молодой, вел. кн. Московский, соправитель своего отца Ивана III
171,291
Иван многоученый, протестант, адресат Курбского 17, 23, 26 — 27, 155, 157, 222
Иван Нос, распевщик Грозного, мастер церковного пения 214
ИванишевН.Д. 10, 18-19, 32 - 34,37,44,47,52,72,74 - 77,90 - 91, 101,118-119,
232, 236 - 237,242,249, 274, 282,340,348,362
Иванов А. И. 26, 41, 47, 49, 78, 86, 256, 258, 305, 312, 362
Иванов Федор см. ФедЬр Иванов
Игнатий, реформатор-еретик 117
Игнатий Богоносец, сщмч., еп. Антиохийский 283, 309
Игнатов (Игнатьев) Влас, дипломат, переводчик 81, 98
Иероним Стридонский, Иероним Евсевий Софроний («Герасим», «Героним»,
Hieronymus), св., богослов, переводчик Библии на латынь 26, 55, 81,204,
206 - 207, 209 - 210, 290, 302, 306
Изяслав, кн., младший сын Владимира Мономаха 142
Изяслав Мстиславич, вел. кн. Киевский 144
Указатель имен
393
Иисус Навин, судья израильский 95
Иисус сын Сирахов, автор библ, книги Премудрости Иисуса сына Сирахова 95,
101, 118, 221,280
Иконников В. С. 79, 283, 287, 362
Иларион, архиеп., митр. Рязанский 276
Иларион Великий, св., ранневизант. церковный писатель 139 140
Илия (Elias), библ, пророк 55, 205, 308
Илья, новгородский иеромонах, книжник 185
Иннокентий I, св., папа Римский 38
Иоаким, патр. всея Руси, писатель 271
Иоанн Богослов ( «Громов сын», lohanncs), св. ап. и евангелист 24, 26, 31,47,49,
125, 256, 258 - 259, 261-262, 267, 290,305 - 307, 351 -352, 354 - 355,381
Иоанн XI Векк, патр. Константинопольский 75
Иоанн Дамаскин (lohannesDamascenus), св., визант. богослов 9, 36 — 37, 39, 42,
56 - 59, 61,69, 74 - 75, 78,87 - 88,93,99-104, 108, 113-116, 148, 154,173,
177 -178,215,221,223,258,275,279,286 - 288,304,311,347,356,360,364,367,
370,373
Иоанн Златоуст («Хрисостом», Io[h]annesChrysostomus), св., архиеп. Константи-
нопольский, ранневизан. писатель и проповедник 25 — 26, 33, 38, 42, 47,
54 - 56, 63,67,71-72, 76,93 - 94, 102-103, 109,111, 115-117,125,127,142,
154,156,158,162-163 173,191,223, 241, 256 - 259, 261 -262,266 - 267,272,
274, 276,279,282 - 283,286, 293 - 294,299 - 303,305,308,311,351 -355,360,
362, 381
Иоанн Казанский, мч. 185
Иоанн Ласкарис («Ласкирь»), греч. гуманист 84 — 85
Иоанн Малала, визант. хронист 169, 363
Иоанн VIII Палеолог, визант. имп., участник Ферраро-Флорентийского собора
88
Иоанн Предтеча и Креститель (Praecursor et Baptista), предвозвестник Мессии,
креститель Господень 69, 82, 205, 267, 269, 301 —302
Иоанн экзарх Болгарский (Johann Exarch), еп. Преславского диоцеза, писатель,
переводчик 114 — 116, 177, 287, 360, 364
Иоасаф, св., царевич из «Жития Варлаама и Иоасафа» 233
Иоасаф, митр. Евгрипский и Кизический 272
Иоасаф, бывший архиеп. Ростовский 27
Иоасаф, архим. Спасо-Каменного м-ря 141
Иоасаф II, патр. Константинопольский 94
Иоасаф (Исаак) Белобаев, старец Соловецкого м-ря 194, 200
Иов, библ, пророк 94 — 95, 280
Иов, первый патр. всея Руси 158
Иона, иеромонах Антониево-Сийского м-ря, агиограф 122, 356, 380
Иона Соловецкий, постриженник Соловецкого м-ря, странствующий монах-книж-
ник 367
Иосиф, архим. 81,362
Иосиф, монах Герасимова Болдина м-ря, писатель 96, 365
Иосиф (losepbusbeatus), обручник Богоматери Марии 309
Иосиф «смиренный и намнейший» (losephushumiliset minimus), церковный писа-
тель 305
394
Указатель имен
Иосиф Волоцкий (в миру Иван Санин), св., основатель и иг. Успенского м-ря,
писатель-полемист 27, 107, 119—120, 126 — 128, 136, 144, 180, 199,222, 233,
237, 294, 362
Иосиф Флавий, иудейский историк 77, 96, 166, 302
Ипатий Потей, еп. Владимирский и Брестский, митр., униат 250
Ипполит Римский, сщмч., еп. Римский, писатель 178
Ирод-Антипа, сын иудейского царя Ирода Великого, тетрарх (правитель одной
из четырех частей) Иудеи 67, 69, 82, 177, 269
Иродиада, племянница Ирода-Антипы, виновница смерти Иоанна Крестителя 177
Исаевич Я. Д. 77, 87, 363
Исайя Каменчанин (Isaiah of Kamjantc’-Podol’sk), иеродиакон, писатель 272, 357,
363, 372
Исак Собака, архим., книгописец 368
Исаченко Т. А. 280
Исидор, грек, митр. Киевский и Московский, один из главных инициаторов
Флорентийской унии 293
Истрин В. М. 169, 363
Иуда Искариот, ап. 25 — 26, 263, 300
Иуда Фаддей (luda Thaddaeus), св. ап. 306 — 307
Иустин см. Юстин
Кабанов Иларион Георгиевич (литературный псевдоним Ксенос — греч. ‘стран-
ник’), писатель-старообрядец 276
Кавасила Нил см. Нил Кавасила
Кавелин Леонид см. Леонид (Кавелин)
Казакова Н. А.119,128,140,170,288, 291, 294,363,365
Калайдович К. Ф. 243, 363
Калепино Амвросий см. Амвросий Калепино
Калиновский Василий Лукьянович, миляновичский урядник Курбского 34
Калугин В. В. 6, 25, 363
Калымет см. Келемет Иван Иванович
Кантемир Антиох Дмитриевич, кн., писатель 368
Каравашкин А. В. И, 363
Карамзин Н. М. 210 — 212, 363
КаринскийН. М. 252, 363
Карл IX, французский кор. из династии Валуа 347
Карпов Федор Иванович, дипломат, писатель 13, 81,98, 100, 105, 132, 144, 216, 222,
266,358 v
Кассиодор, Магн Флавий Сенатор, рим. патриций и богослов 109— 110
Кастор (Castor) и Полидевк (Geminus), в греч. мифологии близнецы-диоскуры,
сыновья Зевса 61
Каченовский М. Т. 15
Квашнин Василий Дуда Родионович, правнук И. Р. Квашни 228
Квашнин Иван Пищаль Родионович, правнук И. Р. Квашни 228
Квашнин Прокофий Разлада Родионович, правнук И. Р. Квашни 228
Квашнин Степан Самара Родионович, правнук И. Р. Квашни 228
Квашня Иван Родионович, боярин, участник Куликовской битвы 228
Указатель имен
395
Келемет (Калымет) Иван Иванович, слуга Курбского, ковельский наместник
33-34, 236-237
Келемет Михаил Яковлевич, слуга Курбского 33
КенановД. 45, 128—129, 363
Кениг Александр, слуга Курбского 144
КинанЭ. (Keenan E.L.) И, 24, 32, 157-158, 252-253, 272, 280, 363, 372
Киприан, митр. Киевский и всея Руси, писатель, переводчик 230
Киприан, монах Дерманского м-ря на Волыни, писатель, переводчик 35, 256, 274
Кирилл (Константин Философ), св., просветитель славян 114, 221,359
Кирилл Александрийский (Cyrillusarchiepiscopus Alexandrinus), св., архиеп. Алек-
сандрийский, ранневизант. писатель 304
Кирилл Белозерский, св., основатель и иг. Кирилло-Белозерского Успенского
м-ря, писатель 159, 369
Кирилл Иерусалимский (CyrillusarchiepiscopusHierosolymitanus), св., архиеп. Иеру-
салимский, писатель 311—312
Кирилл Туровский, св., еп. Туровский, писатель, проповедник 148, 361
Кирпичников А. И. 45, 283, 363
Клибанов А. И. 79-81, 100, 286, 363
Климент (Clemensepiscopus Romanus), сщмч., ап., еп. Римский 53, 55, 184, 309
Климент Охридский (Климент Охридски), св., еп. Велицы Македонской, писа-
тель 221,363
Климент Смолятич, митр. Киевский, писатель 12, 144
Климий, философ 223
Клинец, дьяк 19
Клирик Острожский, укр. писатель-полемист 85, 250, 254 — 255, 293
Клосс Б. М. 128, 181,214, 363
Клюев Н. А. 276, 364
Клюева П. Д., мать поэта Н. А. Клюева 276
Ключевский В. О. 10, 252, 364
Кобрин В. Б. 44, 364
Ковтун Л. С. 110, 115, 127, 364
Кодов X. 363
Кожанчиков Д. Е. 373
Козлова Г. Г. 359
Козьма, иг. Кирилло-Белозерского м-ря 15, 148
Колесов В. В. 120, 364
Колобанов В. А. 96, 364
Колосова Е. В. 290, 361
Колычев Сергий см. Сергий Колычев
Колычев Степан Иванович (Стенстур), боярин, отец митр. Филиппа II 187
Колычев Филипп см. Филипп II (в миру Федор Степанович Колычев)
Колычевы, старомосковский боярский род 187
Константин Философ см. Кирилл (Константин Философ)
«Константин» (Constantius — Констанций), сын имп. Константина Великого 312
Константин I Великий, Флавий Валерий, св., рим. имп. 51
Константин VII Порфирогенет (Багрянородный), визант. имп., писатель 131
Константин X Мономах, визант. имп. 229
396
Указатель имен
Константин (Василий) Константинович Острожский («Костянтин»), кн., вое-
вода Киевский, маршал земли Волынской, православный меценат 47, 71 —
73, 75 - 77,87, 89 - 90, 116,119,210,256, 273 - 274, 276,286, 290 - 291, 294-
295
Константин Костенческий (Костенецкий), южнославянский писатель 107 — 108
Копреева Т. Н. 114, 364
Копыстенский Захария см. Захария Копыстенский
Корецкий Богуш Федорович, кн., воевода земель Волынских 74
Корнилий, св., иг. Псково-Печерского м-ря 24, 80, 90, 173
Коротков А. Н. см. Феодосий, иг.
Костин И. А. 364
Котошихин Григорий Карпович, подьячий Посольского приказа, писатель 153
Кошкин Юрий Захарьевич, боярин, дед царицы Анастасии Романовны 348
Кошкина см. Тучкова Ирина Ивановна
Красносельцев Н. Ф. 369
Крузе Элерт, ливонский дворянин, опричник, автор записок о России 180, 211,
234,370
Крупский Александр Борисов сын см. Курбский Александр Кашперович
Крутова М. С. 45, 283, 364
Крушельницкая Е. В. 16, 26, 159, 364
Ксенос см. Кабанов Иларион Георгиевич
Ксенофан Колофонский («Ксенефонтов ученикь», Xenophanisauditor), др.-греч.
философ 58
Кудрявцев И. М. 287, 364
Кузьма Мамонич см. Мамонич Кузьма
Кукушкина М. В. 193, 289, 364
Кунцевич Г. 3. 9, 45, 79, 155, 206, 247, 283, 289, 294, 340, 353, 364, 374
Куракин Борис Иванович, кн., дипломат, писатель 248, 256
Куракин Ф. А. 248, 256, 364
Курбские, род ярославских князей-рюриковичей:
Курбская Анна Дмитриевна, дочь Д. А. Курбского 349
Курбская Марина Андреевна, дочь от последнего брака А. М. Курбского
349
Курбская (урожденная Тучкова-Морозова) Мария Михайловна, к-ня, мать
А. М. Курбского 348
Курбский Александр Кашперович, кн., сын К. Д. Курбского, крестник кн.
Б. А. Голицына 243
Курбский Андрей Дмитриевич, кн., маршалок Упитский, сын Д. А. Курб-
ского 349
Курбский Андрей Михайлович («Андреас Ярославъский», «Андрей
Ярославский», «Крупский», AndreasKrupski, Andrej Kurpskij, Andrzei
Yaroslawsky Kurpsky, Kourbski, Krupscius, Kurbskij A. M.), кн., боярин,
писатель, переводчик
Курбский Дмитрий Андреевич, кн., подкоморий Упитский в Литве, послед-
ний сын А. М. Курбского 349
Курбский Кашпер Дмитриевич, кн., сын Д. А. Курбского 243, 349
Курбский Михаил Михайлович, кн., боярин, отец А. М. Курбского 348
Указатель имен
397
Курбский Семен Федорович, кн., двоюродный дед А. М. Курбского 281
Курбский Яков Кашперович, кн., стольник, сын К. Д. Курбского, крестник
кн. В. В. Голицына 243
Курбский Ян Дмитриевич, кн., градский писарь Упитский, сын Д. А. Курб-
ского 349
Курилов А. С. 16
Курицын Федор Васильевич, посольский дьяк Ивана III, вольнодумец 153
Курлятев Нил см. Нил Курлятев
Курциус Э. Р. 93
Кусков В. В. 16, 166, 183, 187, 197,364 - 365
Кучкин В. А. 185, 365
Кушелев-Безбородко Г. 369
Лаврентий Джустиниани («Лаврентий Устиниян», Laurentius lustinianus), католи-
ческий св., патр. Венецианский 309
Лаврентий Зизаний, укр. филолог, переводчик, редактор 274
Лаврентий Сурий (Laurentius Surius), уроженец г. Любека, монах-картезианец,
лат. патролог41—42, 45, 47,49 - 51,53 - 57,59,64, 129, 133-134, 191,207,
210,283, 299 - 313, 329,346,355,380,382
Лаврин, ковельский мещанин, перекрещенец 236 — 237
Лазарь, библ, брат Марфы и Марии, воскрешенный Христом из мертвых 114, 300
Лазарь Баранович, архиеп. Черниговский, писатель 253
Лакиер А. Б. 340, 365
Ласицкий Ян, литовский протестант-евангелист 288
Ласский Ольбрахт, воевода Серадзский 339, 348
Лауцявичюс Э. 287, 365
Лебедев Е. Н. 16
Лев (Leo), сын мифологического ликийского царя Амисодара 342, 344
Лев Аллаций, грек, заведующий Ватиканской библиотекой, писатель, богослов 346
Лев Филолог, серб, автор похвальных слов 224
Леонардо Джустиниани («Леонарт Устиниян», Leonardus lustinianus), представи-
тель влиятельнейшей патрицианской фамилии Венеции, писатель, брат
Лаврентия Джустиниани 309
Леонид, архиеп. Новгородский 44
Леонид (Кавелин), архим. 9, 177, 214, 221,360, 365
Лещинский Рафал, староста Радзейовский 339, 348
Лённгрен Т.П. 16
Лжедмитрий I, авантюрист, выдававший себя за младшего сына Грозного царе-
вича Дмитрия 254
Липоман см. Алоизий Липоман
Лихачев Д. С. 9- 15, 64, 107, 120, 122, 140-141, 155, 182, 214, 365, 368
Лихачев Н. П. 94, 140, 353, 365
Лихуды, братья Иоанникий и Софроний, греки, монахи, писатели 275
Ломоносов М. В. 16
Лопарев X. М. 96, 365
Лопухина Евдокия Федоровна (в монашестве Елена), царица, первая жена Пет-
ра Великого 270
398
Указатель имен
Лот («время Лотово»), библ, племянник Авраама 125
Лука (Lucas), св. ап. и евангелист 306
Лука Мамонич см. Мамонич Лука
Лукашевич И. Я. 353
Лукьяненко В. И. 87, 365
ЛурьеЯ. С. 9-12, 27, 77,119, 124-127,143-145,152-153,180,184,191,220,222,
227, 233, 237, 242, 276,338, 362,365-366, 368, 371
Лызлов Андрей Иванович, стольник, историк, переводчик 244, 248 — 249, 252 —
253, 256, 271,359, 366
Лызлов Иван Федорович, патриарший боярин, отец А. И. Лызлова 271
Любарский Я. Н. 128, 132 — 133,366
Лютер Мартин, деятель Реформации, основатель немецкого протестантизма 108,
230, 288, 295
Ляпон М. В. И, 16, 117, 245, 251,366
Магомет («Маомеф»), основатель ислама Мухаммед 28, 161,205
Магомет («Маомеф»), турецкий султан, завоеватель Константинополя Мухам-
мед И Фатих 30
Макарий, св., архиеп. Новгородский, митр. Московский, организатор монумен-
тальных книжных предприятий 13, 45, 81,94, 120 — 121, 126 — 127, 137, 182,
193,195,201,220, 278, 286,359,362
Макарий (Булгаков), митр. Московский и Коломенский 88, 195, 366
Макиавелли Никколо, итальянский политический мыслитель 106, 366
Маккавеи, семеро библ, братьев, предводители иудеев 78
Максим Грек (Максим инок, Максим Святогорец, Максим Философ, Maximele
Grec, MichelTrivolis), св., ученый-филолог, писатель, переводчик 13, 23, 25,
28 - 30,41,47,49,53, 55 - 56,59,62,67, 72,77,79 - 87,89 - 90,95,98,100,102,
105, 107-109, ИЗ, 115, 124-128, 132, 142-144, 146, 155, 160-162, 165, 171,
175-176, 183, 185, 205,214, 216, 222 - 223, 226, 232, 238, 242, 256 - 259, 266,
272-274, 278, 281-282, 286-287, 305, 312-313, 352, 355, 358, 360-362,
366, 368, 370, 372, 375, 380 - 381
Максимилиан II, имп. Священной Римской империи 338, 365
Малеин А. И. 24, 359, 366
Малышев В. И. 32, 230, 366
Мамонич Кузьма, православный книгоиздатель в Вильне, корреспондент Курб-
ского 62, 72 - 75, 85, 89, 144, 206, 229, 246, 281, 294, 347
Мамонич Лука («Лукаш»), православный книгоиздатель в Вильне 73, 85
Мамоничи (Кузьма и Лука) 73, 87, 89, 274 — 275, 351, 354
«Маомеф» см. Магомет
Мария, Богородица 49, 308- 311
Мария, дочь вел. кн. Бориса Александровича Тверского, первая жена Ивана III 282
Мария Египетская, св. 25
Мария Тюдор Кровавая, английская королева 235
Мария Юрьевна Гольшанская см. Гольшанская Мария Юрьевна
Марк, патр. Иерусалимский 269
Марк (Marcus), св. ап. и евангелист 305 — 307
Маркевич Н. А. 353
Мартиниан Белозерский, св., иг. Троице-Сергиева м-ря 369
Указатель имен
399
Матвеев Андрей Артамонович, комнатный стольник Петра I, граф, писатель 287
Матвеев Артамон Сергеевич, боярин, дипломат, писатель 287
Матфей (Matthaeus), св. ап. и евангелист 26, 47, 109, 115, 256 - 260, 267, 305, 307,
351__355 3g ।
Матхаузерова С. 12, 107, 116, 288, 366
Медведев Сильвестр см. Сильвестр Медведев
Медоварцев Михаил, писец-профессионал 107
Мелхиседек, библ, царь Салимский, священник 77
«Мемфиос», сын израильского царя Саула Мемфивосфей 150
Менде У. (Mende U.) 212, 366
Меншик Путятин см. Путятин Меншик
Метафраст см. Симеон Метафраст
Мефодий, св., просветитель славян 114, 359
Мина, львовский монах, «ученый друкарь», знакомый Курбского 77, 274
Миронова Феодора Федоровна, жена кн. М. А. Оболенского-Ноготкова 34, 37
Митрофан, монах-пустынник на Коле 195 — 196, 198
Митрофан III, патр. Константинопольский 274
Митяй, претендент на русский митрополичий престол, ставленник Дмитрия Дон-
ского 369
Михаил Архангел, архистратиг небесных сил 100, 190, 214
Михаил Всеволодович, св., кн. Черниговский 78, 80 — 81,96, 185, 214, 224, 370
Михаил Клопский, св. юродивый 98, 121, 156, 184, 222, 358, 361
Михаил Ярославич, св., вел. кн. Тверской и Владимирский 185, 365
Могила Петр см. Петр Могила
Моисей, библ, пророк, вождь израильтян 289
Монс Анна, фаворитка Петра I 270
Монтолт Андрей Андреевич, пасынок Курбского 340
Монтолт Ян Андреевич, пасынок Курбского 340
Моравский К. (MorawskiК.) 35, 366
Морозов Б. Н. 10, 296, 366 — 367
Морозов Владимир Васильевич, боярин 24
Морозов Михаил Яковлевич, боярин, воевода и наместник Юрьева Ливонского
24, 152-153
Морозов С. А. 38, 163, 177, 282, 366
Морозова Л. Е. 286, 367
Мотовило, антитринитарий, религиозный полемист 75 — 76
Мстиславский Иван Федорович, кн., боярин, по матери троюродный племянник
Грозного 18, 183
Мунехин Мисюрь Михаил Григорьевич, дьяк, административный деятель 85
Муравьев А. Н. 94, 272
Муромцев см. Вассиан Муромцев
Муцковский Й. (MuczkowskiJ.) 35, 367
Мыцко И. 3. (Мицько I. 3.) 35, 76, 91, 256, 258, 273, 291,367
Мюнстер Себастьян, немецкий географ 291
Навуфей («о Науфеове крови»), библ, благочестивый израильтянин 205
Назаревский А. А. 119, 367
Назаренко А. В. 359
400
Указатель имен
Насонов А. Н. 368
Натаниель Евстахий см. Евстахий Натаниель
Нафан, библ, пророк 205
Нахов И. М. 216, 367
Нащокин Григорий Афанасьевич, дворянин, посол в Польше 347
Невзоров Яким, слуга Курбского 34
Неволин К. А. 282, 367
Невоструев К. И. 26, 75, 86, 256, 259, 261,353, 360
Невский В. И. 353
Негалевский Валентин, волынский шляхтич, переводчик 119, 367
Немировский Е. Л. 87, 118, 274, 295, 367
Непотиан («Непокиян», Nepotianus), стратилат из «Жития Николая Мирликий-
ского» 51
Нерон (Nero), рим. имп. 184, 294, 302 — 303
Нестор, св., монах Киево-Печерского м-ря, летописец и агиограф 224, 371
Нестор («Несторий», Nestor), в греч. мифологии царь Пилоса, участник Троян-
ской войны 60
Нефедов Г. Ф. 362
Ниенштедт Франц, рижский бургомистр, хронист 144, 340, 367
Низова Г. А. 16
Никандр, архиеп. Ростовский 18
Никита, вмч. 49, 291,312
Никита Ираклийский, митр. Ираклийский, визант. писатель 94, 155, 355
Никита Константинов Добрынин, суздальский священник, старообрядец, писа-
тель-полемист 276
Никифор Каллист Ксанфопул (Nicephorus Callistus Xanthopulus), монах, визант.
церковный историк 55, 88, 166, 185, 275, 291,293, 307—308, 353
Никобул, адресат Григория Богослова 222
Никодим, св., член иудейского синедриона, ученик Христа 102
Никодим, апокрифический автор отреченного Евангелия 25, 30, 47, 251
Никодим, монах, иг. Кирилло-Белозерского м-ря 141, 149
Николай Мирликийский («Никола», Nicolaus episcopus Муrensis), св., еп. Мир
Ликийских 41,45, 51, 283, 291,309, 364
Никольский Н. К. 258, 367
Никон, патр. всея Руси, церковный реформатор, писатель 259, 277
Никон Черногорец, визант. писатель 94, 289, 355
Нил Кавасила, архиеп. Солунский, визант. богослов 37, 73 — 75, 206, 229, 281,354
Нил Курлятев, монах Троице-Сергиева м-ря, ученик Максима Грека 13, 98, 115,
127
Нил Полев, монах Иосифо-Волоцкого м-ря, автор посланий и книгописец 127,
363
Нил Сорский, св., основатель Нило-Сорской пустыни, писатель, религиозный
мыслитель45,93,95,106,112,119-120,127-128, 194,198,288, 351,355,358,
363, 369
Нифонт Констанцский, св., еп. г. Констанции на Кипре 176
Нифонт Кормилицын, еп. Крутицкий и Сарский, писатель, книгописец 136, 148, 356
Новиков Н. И. 9
Ноздрев, персонаж «Мертвых душ» Н. В. Гоголя 15
Указателъ имен
401
Оболенский М. А. 181, 215, 286, 367, 369, 380
Оболенский-Ноготков Михаил Андреевич («Михаиле»,Michael Andreae Oboleczki),
кн., сотрудник переводческого кружка Курбского 32, 34 37, 74, 114— 115,
177,273, 282,358
Одоевский Никита Иванович, кн., боярин 228
Окольский Симон (OkolskiS.), польский геральдик 7, 32, 90, 340, 348, 353, 382
Олег Святославич, кн. Черниговский и Тмутараканский 142
Ольга, св., вел. к-ня Киевская 183
Ориген, раннехристианский теолог и ученый, осужденный как еретик 77
Ориген (Origenes), соученик философа-неоплатоника Порфирия 59
Орлов А. С. 120, 367
Осипова К. С. 241 —243, 251,367
Осипова Н. П. 25, 71,367
Осирис (Osiris), в египетской мифологии бог производительных сил природы,
царь загробного мира 343, 345
Острожский Константин см. Константин (Василий) Константинович Острож-
ский
Павел (Paulus), св. ап. 42, 95, 116, 127, 140, 149, 162, 173, 207, 211,225, 241,274, 282,
289-290, 294,302-303
Павел, еп. Виленский 137
Палама Григорий см. Григорий Палама
Палемон, легендарный родственник рим. имп. Нерона и родоначальник литов-
ских князей 294
Палецкий Афанасий см. Афанасий Палецкий
Палицын Авраамий см. Авраамий Палицын
Палладий Рогов, иг. Московского Заиконоспасского м-ря, переводчик 275
Панов В. А. 9, 353
Панченко А. М. 10, 14, 159, 182, 189-190, 228, 270, 367
Парменид («Парменидес», Parmenides), др.-греч. философ 57—58
Парфений Уродивый, предполагаемый литературный псевдоним Грозного 214
Пасикрат (Pasicrates), мч. 301
Патрикеев Вассиан см. Вассиан Патрикеев
Пафнутий, архим. Московского Чудова м-ря 356
Пахомий Серб (Логофет), писатель, переводчик, редактор 159, 293
Пересветов Иван Семенович, писатель-публицист 235, 251,362, 368
Петров Н. И. 56, 135, 275, 368
Печихвостский см. Бокий Печихвостский Федор
Петр, св., митр. Киевский и всея Руси, писатель 181, 190, 214, 371
Петр, св., кн. Муромский 121, 361
Петр, пан, зап.-рус. знакомый Курбского 73
Петр (Petrus), св. ап. 55, 205, 227, 302 — 303, 308 — 309
Петр (Petrus episcopus Alexandrinus), сщмч., архиеп. Александрийский 53, 184, 309
Петр I Алексеевич (Петр Великий), царь, имп. 92, 102, 239, 256, 269 — 271, 287,
295, 358, 368, 376
Петр Дамиани («Дамиян», Petrus Damianus), ученый монах, лат. писатель 55,
305-306,309
Петр Могила, митр. Киевский, писатель 106, 275
402
Указатель имен
Петр Скарга, иезуит, польский писатель и проповедник 47, 49, 56, 63, 75, 98 — 99,
117-118, 273, 276, 286, 354, 360
Петр Тимофеев Мстиславец, книгоиздатель, соратник И. Федорова 73, 118, 362
Пиккио Р. (PicchioR.) 93, 368
Пимен, архиеп. Новгородский 18
Пиотровский С. 224, 368
Питирим, архиеп. 121, 199, 291, 368
Платон (Plato), др.-греч. философ 58
Платонов С. Ф. 11,368, 375
Плигузов А. И. 258, 368
Плиний Старший, рим. писатель и ученый 22
Плотин («Плотинус», Plotinus), позднеантичный греч. философ, основатель нео-
платонизма 59
Погодин М. П. 354
Покровский Н. Н. 49, 107 — 108, 258, 368
Полев Герман см. Герман Полев
Полев Нил см. Нил Полев
Полидевк см. Кастор и Полидевк
Полосин И. И. 106, 368
Полубенский Александр Иванович, кн., вице-регент Ливонии, писатель, свой-
ственник Курбского по его второй жене 67, 77 —78, 80 —81, 170, 224, 228 —
230, 276, 294, 367, 369
Помпей Великий, Гней (Pompeius Magnus), рим. военный и политический деятель
342, 344
Понырко Н. В. 144, 148, 276, 369
Попов А. Н. 9, 30, 61,75, 87, 126, 136, 223, 245, 275, 288, 293, 369
Попов Н. П. 89-90, 158, 369
Порфирий, белозерский монах, иг. Троице-Сергиева м-ря 194
Порфирий (Porphyrius), позднеантичный греч. философ, ученик Плотина 59
Порфирьев И. Я. 27, 109, 165, 223, 289, 369
Поссевино Антонио см. Антонио Поссевино
Поссидий, еп. Каламский, писатель 78 — 79, 206
Постник Туровицкий Иван Меньшой, слуга Курбского 34
Потей Ипатий см. Ипатий Потей
Приточник см. Соломон
Прозоровский А. А. 275, 369
Прокофий (Procopius), диакон, хартофилакс 305
Протасович-Шушковский Валериан см. Валериан Протасович-Шушковский
Протей («Прот», Proteus )\ в греч. мифологии морское божество 60, 132
Прохор, еп. Сарский и Подонский 27
Прохоров Г. М. 82, 93, 95, 108, 129, 154, 159, 230, 288, 369
Псевдо-Геннадий 88
Псевдо-Грозный 211—212
Псевдо-Дамаскин, средневековый автор сочинения «О восьми частях речи» 96,
294, 351
Псевдо-Курбский 5, 77, 206, 241,252
Псевдо-Макарий, автор древнерусской «Риторики» 135
Указатель имен
403
Пселл Михаил (MichaelisPsellus), визант. писатель-энциклопедист6, 13-15, 54 —
55, 128-129, 131 -135, 289, 299, 313 - 315,329, 338, 346, 366, 369, 382
Птолемей Клавдий, др.-греч. астроном и географ 22 — 23
Путятин Меншик, великокняжеский дьяк 138
Пушкин А. С. 15, 119, 180, 369
Радзивилл Кшиштоф («Хришстоп») Николаевич, сын Н. Я. Радзивилла, гетман
надворный, участник всех войн Стефана Батория 347 — 348
Радзивилл Николай Янович (Черный), канцлер ВКЛ, виленский воевода, вели-
кий гетман Литовский 137, 347
Рамазанова Н. В. 185, 214, 370
«Ресфа», наложница израильского царя Саула Рицпа 150
Рёттингер Г. (RottingerН.) 212, 370
Ржига В. Ф. 146, 175, 287, 370
Робинсон А. Н. 105— 106, 288, 370
РовинскийД. А. 212,370
Рогинский М. Г. 211,234, 370
Рогов А. И. 244, 370
Рогова В. Н. 10, 370
Рокита Ян см. Ян Рокита
Романов Б. А. 375
Романовы, царская династия 269
Роменская О. Я. 11, 366
Ромодановская Е. К. 16
Ростислав Мстиславич, кн., основатель династии смоленских князей 144
Роузмонд (Rozemond К.) 35, 37, 370
Рудаковский, дипломат 295
Румянцев Н. П. 262, 354
Рыков Иван, псковский писатель 372
Рыков Ю. Д. 9 -11, 16, 39, 44, 61 -62, 66, 71, 178, 243, 248, 269, 271,368, 370-371
Рюрик, кн., родоначальник русских княжеских династий 93, 183
Рюриковичи, потомки кн. Рюрика и вел. кн. Киевского Игоря 347 — 348
Сабурова Соломония Юрьевна (в монашестве Софья, в схиме Сусанна), вел. к-ня,
первая жена Василия III 171, 267, 270, 291
Савва В. И. 254 — 255, 371
Савва Черный, еп. Крутицкий, агиограф 199
Савватий, св., один из основателей Соловецкого м-ря 131, 193— 194, 198, 361
Савич Н. Г. 139, 371
Садиков П. А. 226, 233 — 235, 371
Сазонова Л. И. 12, 16, 93, 295
Салинген Симон ван, голландский купец в России, автор записок о России 195 —
197,202
Саломия, дочь Иродиады 269
Санин Иосиф см. Иосиф Волоцкий
Саркисова Г. И. 10, 371
Сары-Хожа, ордынский посол в Москве 72
Сарыхозин Агиш, знакомый Курбского 72
404
Указатель имен
Сарыхозин Марк («Умар Сарагозин»), сын боярский, ученик старца Артемия,
книжник, знакомый и корреспондент Курбского 23 — 24, 32, 34 — 37, 42, 49,
61 62,71—72,88—89, 117, 152, 190,273-274,279,282,307
Саул, первый царь Израильский 150
Сахаров А. Н. 363
Светоний Транквилл, Гай, рим. писатель, биограф цезарей 248, 371
Святополк, сын вел. кн. Владимира Святославича, кн. Туровский, вел. кн. Киев-
ский 173,181
Святослав, сын вел. кн. Ярослава Мудрого, вел. кн. Киевский 94, 128, 363
Севастьянова А. А. 198, 371
Седельников А. Д. 25, 47, 371
Седларь Семен Каленикович, львовский мещанин, корреспондент Курбского 77,
225, 240-241,274,294
Селява Анастасий см. Анастасий Селява
Семашко (Семашковна) Александра Петровна, третья жена А. М. Курбского
349
Семенов В. 15, 173, 175, 216, 223, 228, 371
Сеннахерим, ассирийский царь 230
Серапион, св., архиеп. Новгородский, писатель 193
Сергеев В. М. 220, 371
Сергеенко М. Е. 373
Сергий Колычев, старец Кирилло-Белозерского м-ря 141
Сергий Радонежский, св., основатель и иг. Троицкого м-ря, религиозный мысли-
тель 193, 221,230, 293, 365, 373
СеребрянскийН. И. 82, 222, 371
Серебряный Василий Семенович, кн. 18
Серегина Н. С. 9, 190, 214, 371
Сигизмунд I, кор. Польский, вел. кн. Литовский 281
Сигизмунд II Август («Август*, Sigismundus Augustus, Augustus), последний кор.
Польский из династии Ягеллонов, вел. кн. Литовский 7, 32 — 35, 37 — 39, 93,
137, 139, 141, 150, 220,225, 236 - 237,281,291,339 - 340,342,344,347 - 348
Сила, ковельский протопоп, сотрудник переводческого кружка Курбского 52
Силуан (Селиван), ученик Максима Грека, переводчик и книгописец 13, 47, 90,
98, 115,256-259, 272,381
Сильвестр, иг. Михайловского Выдубицкого м-ря под Киевом, составитель вто-
рой редакции «Повести временных лет» 126, 167
Сильвестр, протопоп Благовещенского собора в Московском Кремле, писатель
90, 157, 159-160, 162, 175-177, 184,216 - 217,360,375
Сильвестр (Silvesterрарй Romanus), папа Римский 53, 312
Сильвестр Медведев, монах, придворный поэт и оратор 275, 369
Симеон Бекбулатович, правнук хана Ахмата, хан Касимовский, номинальный
вел. кн. всея Руси 15
Симеон Богоприимец (Simeon Dei susceptor), библ, старец священник 310 — 311
Симеон брат Господень («Симион Ерусалимъскии епископ», Simeon episcopus
Hierosolymorum), св. ап. 307
Симеон Метафраст («Симион Метофраст», SimeonMetaphrastes), св., визант. вель-
можа, церковный писатель и агиограф 6, 13—15, 41,45, 47, 49, 51,53 — 57, 62,
Указатель имен
405
128-134, 162, 191, 283, 293, 299,301,303 - 310, 312 - 315, 321,329,332, 336,
338, 346, 359, 363, 380, 382
Симеон Полоцкий, придворный писатель, религиозный полемист 242, 253, 256,
276, 354, 361
Симеон Суздальский, иеромонах, участник Ферраро-Флорентийского собора,
писатель 293
Симмах, ученый самаритянин, переводчик Ветхого Завета на греч. язык 127
Симон Зилот (Simon Zelotes), св. ап. 306 — 307
Симони П. К. 154, 287, 372
Симонов Р. А. 138, 372
Синицына Н. В. 26, 81 -82, 242, 256, 258, 266, 287, 372
Сиф, библ, третий сын Адама 100
Скарга Петр см. Петр Скарга
Скиада Афанасий см. Афанасий Скиада
Скорина Франциск см. Франциск Скорина
Скрынников Р. Г. (SkrynnikovR.Gd 10-11,23-24, 26-27, 30, 33, 39, 44, 70, 138,
143, 183, 205, 210, 252, 254, 272, 372, 374
Скуратов Малюта см. Бельский Григорий Лукьянович
Сметанин В. А. 138, 141, 144,372
Смирнов И. М. 121 — 122, 372
Смирнова Э. С. 281, 372
Смотрицкий Герасим, укр. писатель 241
Собакин Василий Степанович (в монашестве Варлаам), родственник третьей
жены Грозного Марфы Собакиной 149
СобкоН. П. 212, 372
Соболевский А. И. 26, 33, 45, 47, 56, 64, 78-79, 81,253, 371 -372
Сократ, др.-греч. философ 216
Соловьев Н. А. 19, 372
Соломон («Приточник»), царь Израиля, автор библ, книги Притчей 94—95, 221,
280
Софроний, «книгчий* Грозного 373
Софронова Л. А. 16
Софья Алексеевна, царевна и вел. княжна, правительница России 270
Софья Палеолог, вел. к-ня, вторая жена Ивана III, племянница последнего ви-
зант. имп. Константина IX Палеолога 171
Спангенберг Иоганн («Спанинъбергер Иоанн*, Spangenberg Johann), ученик
Мартина Лютера, немецкий протестант, писатель 9, 37, 87, 108, 145, 275 —
276,351,357,375
Сперанский М. Н. 215, 220, 227-228, 251,373
Спиридон-Савва, митр. Киевский, писатель, публицист 361
Срезневский В. И. 364
Старицкий см. Андрей Иванович Старицкий
Стен Стуре Старший см. Стуре Стен Старший
Стенстур см. Колычев Степан Иванович
Стефан (Stephanus), св. ап., первомч. и архидиакон 310
Стефан III Великий, господарь Молдавии, отец жены Ивана Молодого вел. к-ни
Елены 291
406
Указатель имен
Стефан Баторий, кн. Трансильванский, кор. Польский, вел. кн. Литовский 37, Д4,
51,70, 144, 212, 220, 224, 226, 229 - 232, 347,362,366, 368, 376
Стефан Пермский, св., еп. Пермский, просветитель коми-зырян, писатель, пере-
водчик 82, 154, 197, 369
Страбон, др.-греч. географ и историк 22
Строганов Николай Григорьевич, купец и промышленник 296, 366
Строев П. М. 194, 200, 373
Стрыйковский Мацей, польский историк 244, 370
Стуре, шведский дворянский род 187
Стуре Стен Старший, регент Швеции 187
Субботин Н. И. 108, 226, 276, 373
Субботин С. И. 364
Сумцов Н. Ф. 241, 373
Сурий Лаврентий см. Лаврентий Сурий
«Сфида философ» 59
Сырку П. А. 256, 272, 373
Тамань В. М. 229, 255, 295, 373
Тарановский Андрей, польский дипломат в Турции, писатель 242, 244
Татищев В. Н. 9
Таубе Иоганн, ливонский дворянин, опричник, автор записок о России 180, 211,
234, 370
Тацит, Публий Корнелий, рим. историк 166, 180, 373
Творогов Л. А. 25
Творогов О. В. 9
Теве Андре, французский автор «Космографии» 381
Темир Аксак (Тамерлан), среднеазиатский полководец, эмир, создатель огром-
ной державы 230
Тетерин Тимофей Иванович (Тетерин-Пухов Тимофей-Тихон), сын боярский,
стрелецкий командир, монах-расстрига 24, 72, 152, 347
Тимофеев Иван Семенович, дьяк, историк Смутного времени, публицист 96, 181,
361
Тимофей, св. ап., ученик ап. Павла 225, 290
Тимофей (Timotheus), иерусалимский пресвитер, проповедник 311
Тихомиров М. Н. 274, 373
Тихонравов Н. С. 293, 373
Тихонюк И. А. 273
Токмаков Георгий Иванович, кн., писатель 121
Толстой Л. Н. 364
Толстой Н. И. 288, 373
Топорков Вассиан см. Вассиан Топорков
Топорков Досифей см. Досифей Топорков
Тот И. X. 207, 373
Траханиот Юрий Малый Дмитриевич, придворный, дипломат 125
Трендафилов X. П. ИЗ, 373
Третьяков-Ховрин Иван Иванович, представитель московского служилого рода
Ховриных 237
Указатель имен
407
Трифон Печенгский, св., просветитель лопарей, основатель Троицкого м-ря на
р. Печенге 197— 198, 202, 362, 375
Троцкий Остафий см. Волович Евстафий
Туминс В. (Tumins V.A.) 9, 146, 230, 288, 295, 373
Тупиков Н. М. 122, 373
Турилов А. А. 138, 372-373
Турков Евфимий см. Евфимий Турков
Тучкова (в супружестве Кошкина) Ирина Ивановна, бабка царицы Анастасии
Романовны, родственница А. М. Курбского 348
Тучков-Морозов Василий Михайлович, боярин, агиограф, дядя А. М. Курбского
13,26,49, 60,78, 90,98, 121, 126, 156, 165,184,222,258,286,368
Тучков-Морозов Михаил Васильевич, кн., боярин, дед А. М. Курбского 258, 348
Тучкова-Морозова Мария Михайловна см. Курбская Мария Михайловна
Тучковы, старомосковский боярский род 375
Уваров А. С. 355
Уваров К. А. 9, И, 39, 150, 176, 240, 248, 269, 287, 373-374
Ундольский В. М. 24 — 25, 207, 214, 374
У о Д. К. (Waugh D.C.) 24, 363
Урс (Ursus), стратилат из «Жития Николая Мирликийского» 51
Успенский Б. А. 10, 12, 14, 18-19, 23, 105,111, 125-126, 148, 182,189,263, 270, 277,
286, 288, 368, 374
«Устиниян Лаврентий» см. Лаврентий Джустиниани
«Устиниян Леонарт» см. Леонардо Джустиниани
Устрялов Н. Г. 9, 42, 44, 73 - 74, 76, 241, 243, 259, 283, 295, 348 - 349, 374
Фаддей см. Иуда Фаддей
Фасмер М. 295, 348, 374
Феврония, св., к-ня Муромская 121,361
Федотов Г. П. 187, 189, 374
Феннел Дж. (FennellJ.Z./.)9—11, 146, 272,374
Феодор, мч., боярин кн. Михаила Черниговского 78, 80, 185, 214, 224
Феодорит, «строитель» Троицкого Печенгского м-ря 202
Феодорит Кольский, церковно-политический деятель, духовный отец Курбского
90, 160, 163, 184, 192 - 204, 272, 359, 375
Феодосий, архиеп. Новгородский, писатель 126, 142, 199, 354
Феодосий, иг. [Коротков А. Н.] 23
Феодосий I Великий, Флавий, рим. имп. 205 — 206
Феодосий Косой, реформатор-еретик 117, 289, 293
Феодотион, прозелит иудейства, переводчик Ветхого Завета на греч. язык 127
Феоктист, логофет, визант. политический и культурный деятель 221
Феофилакт, архиеп. Болгарский, визант. экзегет 261
Ферапонт Белозерский, св., основатель Ферапонтова м-ря Рождества Богороди-
цы 369
Федор Алексеевич, царь 242
Федор Иванов, дьякон, старообрядец, писатель 108, 226 — 227
Федор Иванович, сын Грозного, царь 39 — 40, 44, 158, 284, 380 — 381
408
Указатель имен
Федор Ростиславич Черный (Чермный), св., кн. Смоленский и Ярославский,
родоначальник Курбских 122, 182, 201,348
Федор Симоновский, св., иг. Московского Симонова м-ря, архиеп. Ростовский,
племянник Сергия Радонежского 230
Федор Христианин, распевщик Грозного, мастер церковного пения 214
Федор Циденова (FeodorZidenova, вероятно, Чудинов или Жеденов), миссионер,
переводчик на карельский язык, историк 196—197
Федоров Иван, основатель книгопечатания в России и на Украине 73, 77, 118,
273-274,295,367
Фекла (Thecla), первомц. 207, 209 — 210, 306, 373
Филарет см. Фома, дьякон
Филипп, раздьякон из «Жития Евфросина Псковского* 222
Филипп (Philippus), св. ап. 306
Филипп II, испанский кор. 39, 235
Филипп II (в миру Федор Степанович Колычев), св., иг. Соловецкого м-ря,
митр. Московский 110,184,186-192, 200,203,205, 209 - 210, 216,352,374,381
Филипп Пустынник, монах, визант. писатель 129
Филиппов А. М. 195—198,202,374
Филон Александрийский, иудейско-греч. философ-неоплатоник, экзегет 100, 107
Флавий Иосиф см. Иосиф Флавий
Флавий Кассиодор см. Кассиодор
Флеминг Христофор, шведский сановник и дипломат 232
Флоровский А. В. 281,374
Флоровский Г. В. (FlorovskyG.), протоиерей 117, 218, 363, 374
Флоря Б. Н. 39, 71, 144, 338, 374
Фока, визант. имп. 184
Фома, смоленский пресвитер, оппонент Климента Смолятича 12, 144
Фома, тверской инок, писатель, возможно, посол на Ферраро-Флорентийском
соборе 94, 365
Фома, тверской посол на Ферраро-Флорентийском соборе 293
Фома, священник Ливенского уезда 19
Фома (старец Филарет), дьякон, распевщик Грозного, мастер церковного пения
214
Фома (Thoma), св. ап. 49, 307, 312
Фома Аквинский, католический св., лат. богослов и философ католицизма 75
Фонвизин Д. И. 371
Фотий, патр. Константинопольский, ученый-энциклопедист и писатель 15
ФрайданкД. (FreydankD.) 10, 67, 142, 166, 169, 374-375
Франциск Скорина (ФраИцыск Скарына), белорусский первопечатник 30, 35, 60,
86, 95, 118, 221,232, 250 - 251, 280 - 281,372, 374
Хабаров Иван Иванович, боярин, монах Иоасаф Кирилло-Белозерского м-ря
149,151
Хализев В. Е. 16
Хант П. (HuntP.) 182, 375
Харлампович К. В. 9, 37, 87, 275, 375
Хворостинин Иван Андреевич, кн., приближенный Лжедмитрия I, писатель 253 —
256
Указатель имен
409
Химера (Chimaera), в греч. мифологии трехголовое огнедышащее чудовище 342,
344
Хиршфогель Августин, немецкий художник 212
Хитрово Богдан Матвеевич, боярин, государственный деятель, книжник 240, 243
Хлудов А. И. 356
Хмель A. (ChmielA.) 35, 375
Ходкевич Григорий Александрович, вел. гетман Литовский 118, 272
Ходкевич Юрий Александрович, кравчий ВКЛ, посол в России 295
Ходкевич Ян Иеронимович («Ян Яронимов»), вел. маршал Литовский, гетман
и администратор Ливонии 76, 106—107, 170
Хрисогон (Chrysogonus), мч., наставник Анастасии Узорешительницы 55, 310
Христофор Филалет, литературный псевдоним православного богословского
полемиста 250
«Хришстоп», «Христоп» см. Радзивилл Кшиштоф Николаевич
Цветаев Д. И. 138, 230, 288, 375
Цезарь, Гай Юлий, рим. имп., полководец и писатель 135
Цеханович А. А. 9,11,258 - 259, 360, 375
Цир, аббат 365
Цицерон, Марк Туллий (Cicero), рим. оратор, философ и писатель 62, 100, 103,
115-116, 135, 142, 165, 167, 169,357,375
Чаплич Кодиан, волынский шляхтич, корреспондент Курбского 18, 36 — 37, 49,
69, 72 - 73, 79, 117, 207, 220, 286, 347
Чарторыйская, урожденная Жаславская Анна Кузьминична («кнегиня Ивановая
Чорторыская», «Черторыжское»), жена кн. Ивана Чарторыйского, зап.-рус.
корреспондентка Курбского 74 — 75, 101, 144, 286
Чарторыйский, зап.-рус. кн. 89
Чарторыйский Иван («Чорторыйский»), зап.-рус. кн. 74
Черепнин Л. В. 236, 375
Чернецов А. В. 138, 372 — 373
Чернышева М. И. 363
Чехович Мартин, польский антитринитарий 119
Чёботов Иван Яковлевич, боярин 18
Чистякова Е. В. 366
Чихачев Василий, боярский сын, гонец в Швецию 231
Чичиков П. И., персонаж «Мертвых душ» Н. В. Гоголя 15
Чудинов Федор см. Федор Циденова
Шабликин Яков, корреспондент А. И. Полубенского 77 — 78
Шарлье Жерсон Иоанн («Ян Парижанин»), богослов, профессор и ректор
Парижского университета 85
Шафранец Станислав, каштелян Бецкий 339, 348
Шаховской Семен Иванович, кн., писатель 158, 280
Шевченко И. И. (Sevcenko I.) 216, 375
Шекспир У. 22, 375
Шемячич Василий Иванович, кн. Новгород-Северский и Рыльский 194
410
Указатель имен
Шереметев Иван Большой Васильевич, боярин, монах Иона Кирилло-Белозер-
ского м-ря 149, 151
Шереметев Иван Меньшой Васильевич, боярин 18
Шереметевы, боярский род 358
Шестаков П. Д. 193, 375
Шестунов Петр Великий Васильевич, кн. 281
Шён Эрхард (Schon Erhard), нюрнбергский художник 211 —212, 370, 381
Шибанов Василий, слуга Курбского 31,380
Шийдяк, ногайский кн. 290
Шлихтинг Альберт, немецкий переводчик в Москве, автор записок о России 24,
180, 366
Шляпкин И. А. 214, 375
Шмидт С. О. 10, 15, 39, 67, 69, 137, 143, 161, 202, 220, 233, 258, 272, 282, 375
Штаден Генрих, опричник-немец, автор записок о России 180
Штаерман Е. М. 371
Штелин Яков (Якоб), немецкий культурный деятель в России XVIII в. 269 —
270, 376
Шуйский Иван Васильевич, кн., боярин 152
Щенятев Петр Михайлович, кн., боярин 280
Щербатов М. М. 9, 15, 376
Щёголева Л. И. 16, 289, 329, 340, 344
Эгеберг Э. 16
Эзоп, др.-греч. баснописец 228
Эней, герой Троянской войны 60
Эол (Aeolus), поэт 63
Эпиктет, др.-греч. философ 216
Эразм Роттердамский, Дезидерий («Герасмус Рето родам», Erasmus Roterodamus,
Desiderius), голландский ученый-гуманист эпохи Возрождения 63, 79, 293,
356
Эрик XIV Ваза, шведский кор. 106, 232
Эсхин, др.-греч. оратор 115
Юба (luba), мавританский царь 343, 345
Юзефович Л. А. 144, 376
Юлиан Отступник, Флавий Клавдий, рим. имп., писатель и философ-неоплато-
ник 138
Юлий Виктор, рим. ритор и писатель 143, 225
Юрий II, кн. Слуцкий, православный меценат 89, 274
Юрий Данилович, кн. Московский, вел. кн. Владимирский 185
Юстин («Иустин»), мч., раннехристианский богослов 79 — 80
Юхан III Ваза, финляндский герцог, шведский кор. 14, 106, 141, 225, 231, 232, 340
Юхименко Е. М. 16
Ягеллоны, потомки вел. кн. Литовского и кор. Польского Ягелло (Ягайло) 38, 347
Ягич И. В. 18,96,98, 108, 115, 118,214,294,376
Яковлев Г. 276, 376
Указатель имен
411
Яковлев Иван Петрович, боярин 352
Якубович Израиль, львовский ростовщик 77
Якушин Г. Б. 16
Ян II Казимир Ваза, польский кор. 349
Ян Парижанин см. Шарлье Жерсон Иоанн
Ян Рокита (Jan Rokyta), пастор протестантской Общины чешских братьев 9, 138,
146, 230, 232,288, 295, 369,373
Янковская Л. А. 16, 348
Янус, в рим. мифологии бог входов и выходов, дверей и всякого начала 238
ЯсинскийА. Н. 10, 25, 34, 175, 177, 282, 349, 376
Яхонтов И. К. 187, 192, 203, 376
Ado episcopus Trevirensis см. Адон Треверенский
Aecaterina см. Екатерина
Aeolus см. Эол
Agamemnon см. Агамемнон
Alciatus см. Альциат
Alexander Macedonus см. Александр Македонский
Aloysius см. Алоизий Липоман
Aloysius Lipomanus см. Алоизий Липоман
Ambrosius см. Амвросий Медиоланский
Ambrosius Calepinus см. Амвросий Медиоланский
Ambrosius Calepinus см. Амвросий Калепино
Ambrosius Szadkovius см. Амброжий
Amelius см. Амелий
Amisodarus см. Амисодар
Amphilochius episcopus Iconii см. Амфилохий
Anastasia см. Анастасия Узорешительница
Anastasia Romana см. Анастасия Римляныня
Anastasius bibliothecar см. Анастасий
Andreas apostolus см. Андрей, ап.
Andreas Cretensis см. Андрей Критский
Anna см. Анна
Athanasius archiepiscopus Alexandrinus, Magnus см. Афанасий Александрийский,
Великий
Auerbach I. см. Ауэрбах И.
Augustus см. Сигизмунд II Август
Aurelianus см. Аврелиан
Barbara см. Варвара
Bartholomaeus см. Варфоломей
Basilius см. Василий III Иванович
Basilius episcopus Seleuciae Isauriae см. Василий, еп. Селевкийский
Basilius Magnus см. Василий Великий
Bellerophon см. Беллерофонт
Besters-Dilger J. см. Бестерс-Дилгер Ю.
Bielsci, Bielski М. см. Бельский Мартин
412
Указатель имен
Blaschka А. 374
Briquet С. М. см. Брике Ш.
Castor см. Кастор и Полидевк
Chimaera см. Химера
ChmielA. см. Хмель А.
Chrysogonus см. Хрисогон
Chrysostomus см. Иоанн Златоуст
Cicero см. Цицерон
Clemens episcopus Romanus см. Климент, сщмч.
Constantins см. «Константин* (Констанций)
Cyrillus archiepiscopus Alexandrinus см. Кирилл Александрийский
Cyrillus archiepiscopus Hierosolymitanus см. Кирилл Иерусалимский
Damerau N. см. Дамерау Н.
Demetrius см. Дмитрий Солунский
DenissoffE. см. Денисов И.
Diana см. Диана
Draco см. Дракон
Drexl F. 369
Eismann W. см. Айсман В.
Elias см. Илия
Ephraemus episcopus Chersonis см. Ефрем, сщмч.
Ephraemus Syrius см. Ефрем Сирин
Epiphanius episcopus Coristantiae Cypri см. Епифаний Кипрский
Erasmus Roterodamus, Desiderius см. Эразм Роттердамский
Eusebius Pamphilus см. Евсевий Кесарийский
Fennell J. L. /. см. Феннел Дж.
Feodor Zidenova см. Федор Циденова
Florovsky G. см. Флоровский Г.
FreydankD. см. Фрайданк Д.
Geminus см. Кастор и Полидевк
Georgius см. Георгий Победоносец
Georgiusarchiepiscopus Nicomediae см. Георгий, св., архиеп. Никомидийский
Gesnerus Conradus см. Геснер Конрад
Gregorius episcopus Nyssensis см. Григорий Нисский
Gregorius Nasiansenus см. Григорий Богослов
Heracletus см. Гераклит
Herberstain, Herberstein S. см. Герберштейн Сигизмунд
Hercules см. Геракл
Herpilio см. Герпилион
Hieronymus см. Иероним Стридонский
Homerus см. Гомер
HuntP. см. Хант П.
Указатель имен
413
lacobus Alphaeus см. Иаков брат Господень
lacobus frater Domini см. Иаков брат Господень
lohannes apostolus см. Иоанн Богослов
lohannes (loannes) Chrysostomus см. Иоанн Златоуст
lohannes Damascenus см. Иоанн Дамаскин
Josephus beatus см. Иосиф, обручник Богоматери Марии
Josephus humilis et minimus см. Иосиф «смиренный и намнеиший»
Isaiah of Kamjanec’-Podol’sk см. Исайя Каменчанин
luba см. Юба
luda Thaddaeus см. Иуда Фаддей
Jan Rokyta см. Ян Рокита
Johann Exarch см. Иоанн экзарх Болгарский
Johannes von Damaskus см. Иоанн Дамаскин
John of Damaskus см. Иоанн Дамаскин
Keenan Е. L. см. Кинан Э.
Keller F. 364
Kurtz Е. 369
Langusloannes 353
Laurentius lustinianus см. Лаврентий Джустиниани
Laurentius Surius см. Лаврентий Сурий
Leo см. Лев
Leonardus lustinianus см. Леонардо Джустиниани
Longinus 59
Lucas см. Лука
Marcus см. Марк, св. ап.
Maria см. Мария,Богородица
Matthaeus см. Матфей
Maxime le Grec см. Максим Грек
Mende U. см. Менде У.
Michaelis Psellus см. Пселл Михаил
Michel Trivolis см. Максим Грек
Migne J.-P. 368
MiklasH. 364
Morawski К. см. Моравский К.
MuczkowskiJ. см. Муцковский Й.
Nepotianus см. Непотиан
Nero см. Нерон
Nestor см. Нестор («Несторий»)
Nicephorus Callistus Xanthopulus см. Никифор Каллист Ксанфопул
Nicolaus episcopus Myrensis см. Николай Мирликийский
Oboleczki Michael Andreae см. Оболенский-Ноготков Михаил Андреевич
Okolski S. см. Окольский Симон
414
Указатель имен
Origenes см. Ориген, ученик философа-неоплатоника Порфирия
Osiris см. Осирис
Parmenides см. Парменид
Pasicrates см. Пасикрат
Paulus см. Павел, св. ап.
Petrus см. Петр, св. ап.
Petrus Damianus см. Петр Дамиани
Petrus episcopus Alexandrinus см. Петр, сщмч.
Petrus Franciscus Zinus 310
Philippus см. Филипп, св. ап.
Picchio R. см. Пиккио Р.-
Plato см. Платон
Plotinus см. Плотин
Pompeius Magnus см. Помпей Великий
Porphyrius см. Порфирий
Praecursor et Baptista (lohannes) см. Иоанн Предтеча и Креститель
Procopius см. Прокофий
Proteus см. Протей
Psellus см. Пселл Михаил
Pseudo-Schon 370
Rozemond К. см. Роузмонд
RottingerH. см. Рёттингер
SadnikL. 360
Schon Erhard см. Шён Эрхард
Sigismundus Augustus см. Сигизмунд II Август
Silvester papa Romanus см. Сильвестр, папа Римский
Simeon Dei susceptor см. Симеон Богоприимец
Simeon episcopus Hierosolymorum см. Симеон брат Господень
Simeon Metaphrastes см. Симеон Метафраст
Simon Zelotes см. Симон Зилот
Skrynnikov R. G. см. Скрынников Р. Г.
Spangenberg Johann см. Спангенберг Иоганн
Stephanus см. Стефан, св. ап.
Stokes А. 374
Storn Niklas 370
Sevcenko I. см. Шевченко И. И.
Thecla см. Фекла
Theodorus Studitus 301
Thoma см. Фома, св. ап.
Timotheus presbyter см. Тимофей, иерусалимский пресвитер
Tumins V.A. см. Ту мине В.
Указатель имен
415
Ursus см. Урс
Waugh D. С. см. У о Д. К.
Weiher Е. см. Вайер Э.
Xenophanis auditor см. Ксенофан Колофонский
Zacharias см. Захария
Василий Васильевич Калугин
АНДРЕЙ КУРБСКИЙ И ИВАН ГРОЗНЫЙ
(Теоретические взгляды и литературная техника
древнерусского писателя)
Издатель А. Кошелев
Художественное оформление обложки Сергея Жигалкина
Корректор М. Н. Григорян
Подписано в печать 20.07.98. Формат 70x100 1/10.
Бумага офсетная >6 1, печать офсетная, гарнитура «Школьная».
Усл. п. л. 33,54. Заказ >6 4215 Тираж 1500.
Издательство «Языки русской культуры».
129345, Москва, Оборонная, 6-105; ЛР М 071304 от 03.07.96.
Тел. 207-86-93. Факс: (095) 246-20-20 (для аб. Ml 53).
E-mail: nuk^hch-Lfcjnskru
Каталог в ИНТЕРНЕТ
bttp://postman.ru /~lrc-mik
Отпечатано с оригинал-макета во 2-й типографии РАН.
121099, Москва, Г-99, Шубинский пер., 6.
Оптовая и розничная реализация — магазин «Гнозис*.
Тел.: (095) 247-17-57, Костюшин Павел Юрьевич (с 10 до 17 ч.).
Адрес: Зубовский б-р, 17, стр. 3, к. 6.
(Метро «Парк Культуры», в здании изд-ва «Прогресс».)
Foreign customers may order the above titles
by E-mail: Lrc@koshelev.msksu
Василий Васильевич Калугин родился 7 ноября 1955 года в городе Костине (ныне
Королёв) Московской области. В 1981 году закончил филологический факуль-
тет Московского Государственного университета имени М. В. Ломоносова. В
1987 году защитил кандидатскую диссертацию по древнерусской лексике книго-
переплетного деза в Институте русского языка Академии наук СССР (научный
руководитель - доктор филологических наук Л. П. Жуковская). Доцент с
1992 года. Член Союза писателей России с 1993 года. В 1998 году защитил
докторскую диссертацию в Институте мировой литературы имени А. М. Горь-
кого Российской Академии наук (научный консультант — доктор физо-
логических наук, заслуженный профессор МГУ В. В. Кусков). С 1997 года рабо-
тает в Институте русского языка имени В. В. Виноградова Российской Акаде-
мии наук. Настоящая книга представляет собой докторскую диссертацию
В. В. Калугина.