Дворянство, власть и общество в провинциальной России 18 века - Ширле И., Сдвижков Д.

Автор: Ширле И. Сдвижков Д.

Теги: внутренняя политика биологические науки в целом россия в конце xvii в – 1917 г политика дворянство российская империя политика россии издательство новое литературное обозрение

ISBN: 978-5-86793-974-8

Год: 2012

Похожие

Сословное общество Российской империи XVIII начальное XX века

Россия в ХХ веке. Люди, идеи, власть

Балканы и проливы во внешней политике России в конце XIX века 1978-1898

Екатерина II и ее мир. Статьи разных лет

Текст

HISTORIA
ROSSI С А

STUDIA EUROPAEA
СОВМЕСТНЫЙ ПРОЕКТ
ГЕРМАНСКОГО ИСТОРИЧЕСКОГО
ИНСТИТУТА В МОСКВЕ
И ИЗДАТЕЛЬСТВА
"НОВОЕ ЛИТЕРАТУРНОЕ ОБОЗРЕНИЕ"
Deutsches
Historisches
Institut
Moskau

Дворянство,
власть и общество
в провинциальной
России XVIII века
Новое
Литературное
Обозрение
= 2 0 12 =

УДК 323.31(091)(47+57)"17"
ББК 63.3(2)51-282.5
Д24
Редакторы проекта studia europaea
Д. Сдвижков, И. Ширле
(Германский исторический институт в Москве)
Д24 Дворянство, власть и общество в провинциальной России XVIII века /
Ред. О. Глаголева и И. Ширле. — М.: Новое литературное обо-
зрение, 2012. — 656 с: ил.
ISBN 978-5-86793-974-8
Исследовательские работы, составившие настоящий сборник, были представ-
лены на международной конференции, организованной Германским историческим
институтом в Москве. Анализ взаимоотношений российского провинциального
дворянства с властью и обществом в XVIII веке на базе конкретных материалов
локальной истории позволяет пересмотреть доминирующие в современной истори-
ческой науке взгляды на российское дворянство XVIII века как оторванное от своей
среды сословие, переживающее экономический застой и упадок, а на жизнь в про-
винции как невежественную, вызывающую у провинциального дворянина чувство
ущербности и незащищенности. Освоение новых источников и поворот к новым
проблемам истории русской провинции, не заслуживавшим ранее внима-
ния исследователей, позволили авторам сборника выйти за грани привыч-
ных дихотомий «столица—провинция», «цивилизованное—невежественное»
и убедительно продемонстрировать, что история провинции — не марги-
нальная тема, а одна из центральных проблем российской истории. Мате-
риалы, представленные в сборнике, доказывают, что дворянство, прожи-
вавшее в провинции, находилось в центре социальной, экономической и
культурной жизни регионов России и играло важную роль в проведении
политики правительства на местах.
УДК 323.31(091)(47+57)"17"
ББК 63.3(2)51-282.5
Авторы, 2012
Оформление. ООО «Новое литературное обозрение», 2012

Предисловие
Исследование дворянства в исторической науке последних де-
сятилетий переживает своего рода ренессанс. Ученые ставят новые
проблемы применительно к европейскому дворянству, формам его
существования и созданным им социальным сетям, а также к ста-
тусу и функции дворянства в различных обществах Европы1. Весь-
ма продуктивным и перспективным выглядит изучение дворянства
с точки зрения региональной истории, дающей простор для срав-
нения отдельных групп внутри дворянства и их жизненных про-
странств2.
В нашем сборнике представлены труды конференции, прове-
денной Германским историческим институтом в Москве в апреле
2009 года3. Тема, выбранная для нее, — провинциальная Россия как
«место действия» дворянства в XVIII веке — привлекла внимание
историков из России и Германии. В фокусе их докладов находи-
лись и дворяне, проживавшие постоянно в сельских усадьбах, и те
из них, кто вел жизнь между городом и деревней, столицами и по-
местьями, между регионами внутри империи. Интерес участников
конференции был обращен прежде всего к тем местам и простран-
1 hieven D. The Aristocracy in Europe. 1815—1914. New York, 1993; Demel W.
Der europäische Adel: Vom Mittelalter bis zur Gegenwart. München, 2005; Idem.
Perspektiven der Adelsforschung //Discussions, discussions. Vol. 2. 2009. (Adel im
Wandel (16.—20. Jahrhundert) / La noblesse en mutation (XVIe—XXe siècles). URL:
http://www.perspectivianet/content/publikationen/discussions/2—2009/demel_
Perspektiven (последнее обращение: 20.12.2011).
2 Frie E. Regionale Adelsforschung in internationaler Perspektive. Traditionale
Eliten auf dem Weg ins Europa der Moderne // Hengerer M., Kuhn E. (Hrsg.) Adel
im Wandel. Oberschwaben von der Frühen Neuzeit bis zur Gegenwart. Bd. 1.
Ostfildern, 2006. S. 17-30.
3 Организаторами выступили Ольга Глаголева, Александр Каменский и
Ингрид Ширле; в конференции кроме авторов статей настоящего сборника
приняли участие Вероника Долгова, Наталья Сурева, Виктор Мауль и Игорь
Юркин.

. Предисловие
ствам за пределами столиц, где протекала дворянская жизнь. Не-
которые доклады представляли собой case studies из истории того
или иного региона, в других обсуждалась специфика дворянской
жизни в провинции.
Конференция послужила подготовительным этапом проекта
«Культура и быт русского дворянства в провинции XVIII века»,
действующего с 2009 года под нашим руководством. С его первы-
ми результатами можно познакомиться на сайте проекта4. Полно-
стью его материалы будут опубликованы в двух изданиях этой же
серии.
Успешному завершению работы над этим томом способство-
вали многие коллеги. В первую очередь нам хотелось бы побла-
годарить Андрея Владимировича Доронина, Викторию Биркхольц,
Майю Борисовну Лавринович, Нателу Копалиани-Шмунк, Бори-
са Алексеевича Максимова и Людмилу Михайловну Орлову-Гимон
за перевод и редакторскую работу.
Ольга Евгеньевна Глаголева и Ингрид Ширле
4 В настоящее время открыт доступ к части страниц сайта-базы данных:
http : //adelwiki. dhi - moskau. de.

1
ВВЕДЕНИЕ

Ольга Евгеньевна Глаголева
Дворянство, власть и общество
в провинциальной России XVIII века:
Подходы и методы изучения*
Наше понимание российского дворянства XVIII века и его от-
ношений с государством и обществом в значительной степени
сформировано трудами двух исследователей — Марка Раеффа и
Юрия Михайловича Лотмана. Эти два основоположника социаль-
ной и культурной истории дворянства в России XVIII века не толь-
ко дали нам базовые научные концепции, на которые до сегодняш-
него дня опираются исследователи, но и предопределили наше
эмоциональное отношение к изучаемому периоду и его проблемам.
В своем фундаментальном труде Происхождение русской интелли-
генции: Дворянство восемнадцатого века М. Раефф писал, что «не-
сформированность дворянства как самостоятельного сословия пре-
допределила оторванность обыкновенного дворянина от своих
корней и его зависимость от государства», что в конечном итоге
«послужило питательной средой для зарождения интеллигенции»1.
Высказанная почти полвека назад, эта точка зрения находит раз-
витие и в современных публикациях ведущих западных историков.
Так, Элиза Виртшафтер в своем исследовании о социальной струк-
туре российского общества дореволюционного периода подчерки-
вает, что «образы отчуждения, оторванности от реальности, эконо-
мического застоя, упадка и кризиса (с которыми ассоциируется
наше представление о дворянстве XVIII века. — О.Г.) возникают из-
за многообразия и неустойчивости дворянских типов», общими для
которых, однако, являются «отсутствие четких социальных пара-
метров и сопутствующие незащищенность и неопределенность
дворянского статуса»2. Парадигма ущербности и незащищенности
* Данная статья написана на основе доклада, прочитанного автором во
время открытия международной конференции «Дворянство, власть и общество
в провинциальной России XVIII века», проходившей в Москве 23—25 апреля
2009 года.
1 RaeffM. Origins of the Russian Intelligentsia: The Eighteenth-Century Nobility.
New York, 1966. P. 106—107 (здесь и далее, если не оговаривается специально,
перевод мой. — О*Г.).
МкШ Social Identity in Imperial Russia DeKalb (111.), 1997. P. 29,

1 0 Ольга Евгеньевна Глаголева
становится наиболее сильной в отношении дворянства провинци-
ального, чьи привычки, образ жизни и вкусы традиционно ассоци-
ируются с неразвитостью, невежеством и скукой3.
Ю.М. Лотман в книге Беседы о русской культуре. Быт и тради-
ции русского дворянства (XVIII — начало XIX века) и других работах
дает намного более поэтический образ представителей дворянского
сословия в России. Рассматривая быт и традиции дворянства как
пространство культуры, включавшее в себя сферу социального об-
щения, нормы практического бытия, а также интеллектуальное,
нравственное и духовное развитие, Лотман показывает, что «мир
идей неотделим от мира людей, а идеи — от каждодневной реаль-
ности»4. Вместо картин ущербности и ограниченности жизни в
провинции Лотман рисует мир символов и поэзии, в котором
«представление, что ценность личности — в ее самобытности, не-
повторимости, в тех качествах, для которых Карамзин нашел новое
слово — "оригинальность", было чертой, в которой выразился
[XVIII] век»5. Даже малообразованные «провинциалы» приобрета-
ют в изображении Лотмана черты трогательные и самоценные. Две
культурные традиции, связанные с отношением к заимствованию
приходящих с Запада идей и вещей, определяли взаимоотношения
между людьми и одновременно, по мнению Лотмана, разделяли
русское дворянское общество в конце XVIII века6. Заимствованные
на Западе модели поведения не становились органичной частью
жизни русского дворянина, но, оставаясь в большой степени чуже-
родными, ощущались им как «иностранные», что привносило в его
бытовое поведение элементы театрализации и двойственности7.
В итоге это также вело к отчуждению дворянина от своих корней,
3 Теория «неотмщенной обиды» (ressentiment, термин Ницше) и собствен-
ной ущербности как основ русского национального самосознания наиболее
ярко выражена в статье Л. Гринфелд: Greenfeld L. The Formation of the Russian
National Identity: The Role of Status Insecurity and Ressentiment // Comparative
Studies in Society and History. Vol. 32. 1990. P. 549—591. См. также: Newlin Th. The
Voice in the Garden: Andrei Bolotov and the Anxieties of Russian Pastoral, 1738—
1833. Evanston (111.), 2001.
4 Лотман Ю.М. Беседы о русской культуре. Быт и традиции русского двор-
янства (XVIII - начало XIX века). СПб., 1994. С. 10.
5 Там же. С. 214.
6 Там же. С. 312.
7 Лотман Ю.М. Поэтика бытового поведения в русской культуре XVIII ве-
ка // Из истории русской культуры. Том IV (XVIII — начало XIX века). М., 2000.
С. 540-543.

Дворянство, власть и общество в провинциальной России 1 1
от традиционной русской культуры. «Двойственность восприятия»
русского дворянина ярко выразилась в отношении к «своему» и
«чужому», «старому» и «новому» и, наконец, в дихотомии «провин-
ция—столица». Появившаяся у дворянина в результате освобожде-
ния от обязательной службы возможность выбора «стиля поведе-
ния» предполагала тем не менее разные модели поведения для
«московского барина» в отставке и «помещика» в своей усадьбе, т.е.
для жизни в столице и в провинции8.
Мощное воздействие взглядов М. Раеффа и Ю.М. Лотмана
на последующее развитие историографии русского дворянства
XVIII века вызвало ощутимую в последнее время потребность в
проверке, уточнении и даже, возможно, пересмотре выдвинутых
ими положений на базе накопленных знаний и ставших сегодня
доступными новых источников. В первую очередь представляются
необходимыми критическое переосмысление концепции отчужде-
ния русского дворянства от своей среды и пересмотр традицион-
ных взглядов на провинциальное дворянство XVIII века9. Так как
труды Раеффа и Лотмана были построены главным образом на
интерпретации материалов, отражающих историю элиты русского
дворянства, особую важность приобретает задача теоретического
освоения комплексов источников, сконцентрированных в про-
винциальных архивах, и других малоизученных коллекций до-
кументов о дворянстве, жившем в русской провинции. Задачу пе-
ресмотра истории русского дворянства в контексте локальной
8 Там же. С. 571.
9 Актуальность подобного переосмысления подтверждается публикацией,
уже после написания данной статьи, подборки статей о русском дворянстве
XVIII века {Forum: The World of the 18th-Century Nobility) в журнале Kritika в
2010 году: Marrese M.L. "The Poetics of Everyday Behavior" Revisited: Lotman,
Gender, and the Evolution of Russian Noble Identity // Kritika Vol. 11. 2010. P. 701—
740; Fedyukin I. "An Infinite Variety of Inclinations and Appetites": Génie and
Governance in Post-Petrine Russia // Ibid. P. 741—762; Reaction by Dixon S. Practice
and Performance in the History of the Russian Nobility //Ibid. P. 763—770. Все три
статьи подвергают сомнению тезис Раеффа об отчуждении дворянства и про-
тиворечиях между ним и монархией; статьи Маррезе и Диксона включают в
себя также развернутую критику и пересмотр утверждения Лотмана о том, что
дворянин «послепетровского времени» ощущал себя «иностранцем в своей
собственной стране»; авторы убедительно доказывают, что усвоение «европей-
ского» образа жизни русской элитой привело не к «дуальному ощущению», а
к способности русского дворянства ассимилировать европейскую культуру без
необходимости отказываться от национальных традиций (Marrese M. L. "The
Poetics of Everyday Behavior" Revisited. P. 705, 738).

1 2 Ольга Евгеньевна Глаголева
истории поставили перед собой организаторы международной
конференции «Дворянство, власть и общество в провинциальной
России XVIII века», организованной Германским историческим
институтом (Deutsches Historisches Institut Moskau) в Москве 23—
25 апреля 2009 года. Исследовательские работы, представленные
на конференции учеными из разных стран, составили настоящий
сборник.
Проблемы подходов,
терминологии и дефиниций
Необходимость обсудить на широком научном форуме про-
блемы, связанные с изучением дворянства, власти и общества в
провинциальной России XVIII века, определялась в большой сте-
пени существованием различных традиций их осмысления пред-
ставителями различных научных школ. Так, традиционное несов-
падение подходов и методов в изучении истории России между
российской (советской) и западной научными школами, кажуще-
еся привычным для недавнего прошлого, не преодолено, по мне-
нию некоторых исследователей, и сегодня. Американский исто-
рик Дэвид Ранзел в статье с многозначительным названием Единое
научное сообщество: Пока нет пишет, что обсуждение на страни-
цах печати и на научных форумах фундаментального труда Бори-
са Николаевича Миронова Социальная история России периода
империи (XVIII — начало XX в.)10 отчетливо продемонстрировало
«не срастание, а, вероятно, увеличение разрыва между западными
и российскими подходами к истории России»11. Во времена Со-
ветского Союза, несмотря на то что общение советских истори-
ков с их западными коллегами было крайне затруднено, обе груп-
пы, по мнению Ранзела, двигались в своих научных поисках
примерно в одном направлении — от политической, дипломати-
ческой и интеллектуальной истории, которая интересовала иссле-
дователей в 1950—1960-е годы, к проблемам социальной истории
в 1970—1980-е годы, — хотя представители этих групп и приходи-
10 Миронов Б.Н. Социальная история России периода империи (XVIII —
начало XX в.): Генезис личности, демократической семьи, гражданского обще-
ства и правового государства: В 2 т. СПб., 1999.
11 Ransel D.L. A Single Research Community: Not Yet // Slavic Review. Vol. 60.
2001. P. 550-557.

Дворянство, власть и общество в провинциальной России 1 3
ли нередко к различным выводам в зависимости от понимания
задач исторического исследования. Развал коммунистического
режима и прекращение контроля партии над обществом в России
предопределили обращение российских историков к таким ранее
запрещенным или непопулярным темам, как монархия и царская
семья, сословия священников и купцов, история предприни-
мательства и частная жизнь. Многие традиционные темы также
требовали переосмысления, учебники истории нуждались в пере-
писывании. Обращение к новой исторической проблематике в
России совпало с поворотом интереса западных историков в
1990-х годах к культурной истории и постструктурализму, обыч-
но обозначаемому как «лингвистический поворот». В то время,
когда российские ученые, по мнению Ранзела, испытывали ост-
рую потребность в более ясном, неидеологизированном понима-
нии своего прошлого и создании истории России, покоящейся на
твердом основании «исторической правды», их западные коллеги
увлеклись освоением подходов из таких смежных областей зна-
ний, как литературоведение и культурология, антропология и
лингвистика, которые «дестабилизировали» историческое знание,
уводя исследователей из сферы фактов и однозначных интерпре-
таций в область гибких категорий и концептуальных догадок12.
Данный разрыв в подходах и задачах исторической науки в Рос-
сии и на Западе особенно чувствуется применительно к исследо-
ваниям по региональной истории России. Американская иссле-
довательница Сьюзан Смит-Питер, с энтузиазмом приветствуя
появление на свет множества новых изданий по истории отдельных
регионов, отмечает стремление российских историков к накоп-
лению и освоению нового эмпирического материала, особенно
почерпнутого в архивных исследованиях. При этом, однако, рос-
сийские историки, по мнению Смит-Питер, нередко игнорируют
достижения современных теорий исторического анализа. В то же
время их западные коллеги преимущественно обращаются к новым
теоретическим подходам, нередко забывая подкреплять свои рас-
суждения основательным фактологическим базисом. В результате,
резонно замечает исследовательница, «на Западе мы имеем дело с
теорией без местного материала, в России мы видим местный мате-
риал без теории»13.
12 Там же. Р. 551-553.
13 Smith-Peter S. How to Write a Region: Local and Regional Historiography //
Kritika Vol. 5. 2004. P. 527-542, цит. р. 541.

14 Ольга Евгеньевна Глаголева
Трудности, переживаемые современной исторической наукой
в осмыслении истории российской провинции XVIII века, во мно-
гом увеличиваются из-за отсутствия ясного представления о том,
что же является объектом исследования и в рамках какой дисцип-
лины (или субдисциплины) эти исследования проводятся. Исто-
рия русской провинции, провинциальная история, локальная история
России, краеведение, историческое краеведение, региональная исто-
рия, регионоведение, регцонология, местная история и даже местогра-
фия — эти и подобные им названия применяются в многочислен-
ных и разнообразных работах, обсуждающих проблемы истории
отдельных регионов России. Более того, толкование этих дисцип-
лин и субдисциплин, а также сфер их «интересов» встречается са-
мое разнообразное и даже противоречивое. Так, Александр Бори-
сович Каменский в своей книге о жителях Бежецка в XVIII веке
осторожно уходит от определения того, как назвать интересующую
его область знания. Он пишет в предисловии: «...априорная уста-
новка на то, что я занимаюсь микроисторией, локальной истори-
ей, антропологией города или историей повседневности, была бы
не менее вредна, чем если бы я приступил к этому исследованию с
некой уже готовой концепцией повседневной жизни русского го-
рода XVIII в.»14. Тем не менее Каменский предлагает строго разде-
лять «местную» и «локальную» истории. «Во второй половине
[XVIII] столетия [...] зарождается [...] направление, впоследствии
получившее название "Провинциальная историография XVIII в."
[...] [и] это стало началом того, что в наши дни именуют местной
историей, или краеведением (не путать с локальной историей!)»15 —
восклицает историк и далее приводит определение двух подходов,
принятых в локальной истории и отличающих ее от краеведения.
Первый из них, в определении Лорины Петровны Репиной16, ци-
тируемом А.Б. Каменским,
...«подходит к проблеме со стороны индивидов [...] и имеет предме-
том исследования жизненный путь человека от рождения до смер-
ти, описываемый через смену социальных ролей и стереотипов
поведения и рассматриваемый в контексте занимаемого им на том
14 Каменский А.Б. Повседневность русских городских обывателей. Истори-
ческие анекдоты из провинциальной жизни XVIII в. М., 2006. С. 20.
15 Там же. С. 13.
16 Репина Л.П. «Новая историческая наука» и социальная история. М., 1998.
С. 64-65.

Дворянство, власть и общество в провинциальной России 1 5
или ином этапе жизненного пространства. Второй подход отталки-
вается от раскрытия внутренней организации и функционирования
самой социальной среды [...] включая исторический ландшафт [...]
и социальную экологию человека, весь микрокосм общины, все
многообразие человеческих общностей, неформальных и формаль-
ных групп, различных ассоциаций и корпораций». Именно это на-
правление получило свое воплощение в трудах историков [...] лес-
терской школы, в частности в работах ее главы Ч. Фитьян-Адамса17.
Однако если мы взглянем на труды самого Чарльза Фитьян-
Адамса, в частности на его основополагающую работу Переосмыс-
ление английской локальной истории, то мы увидим, что английский
ученый употребляет термин локальная история как для обозначения
исторических поисков, которые ведутся историками-любителями
и традиционно называются в России краеведением, так и для «ака-
демической» отрасли исторической науки, занимающейся пробле-
мами истории регионов18. Более того, в современной англоязычной
литературе термин локальная история нередко используется имен-
но для обозначения работ краеведческого характера и противопо-
ставляется региональной истории, которая в этом случае выступает
в качестве «научной» альтернативы подходам историков-непрофес-
сионалов. Так, упоминавшаяся выше С. Смит-Питер уже в первых
строках своей статьи с говорящим названием «Как "писать" реги-
он: Локальная и региональная историография» дает точное опре-
деление того, как она понимает данные термины: «Региональная
история (regional history) — это история регионов в рамках теорети-
ческого и сравнительного подходов». Ее исследовательница проти-
вопоставляет «русской историографической традиции локальной
истории, известной как краеведение» («the Russian historiographical
tradition of local history known as kraevedenie»)19. Автор при этом ссы-
лается на работы российских исследователей Аллы Александров-
ны Севастьяновой и Александра Николаевича Зорина20. Как видим,
17 Каменский А.Б. Повседневность русских городских обывателей. С. 17.
18 Phythian-Adams Ch. Re-thinking English Local History. Leicester, 1987.
19 Smith-Peter S. How to Write a Region: Local and Regional Historiography.
P. 527.
20 Севастьянова A.A. (Отв. ред.) Региональная история в русской и зару-
бежной историографии: Тез. докл. междунар. науч. конф., 1—4 июня 1999 г.
Ч. 1—2. Рязань, 1999; Зорин А.Н. и др. Очерки городского быта дореволюцион-
ного Поволжья. Ульяновск, 2000.

1 б ; Ольга Евгеньевна Глаголева
у Смит-Питер толкование термина локальная история диаметраль-
но противоположно толкованию Каменского, причем оба автора
подкрепляют свои определения ссылками на противоположную
сторону историографической традиции.
Если термины локальная история и региональная история име-
ют вполне «академический» и эмоционально нейтральный харак-
тер, то термин провинциальная история несет в себе весьма ощути-
мую оценочную нагрузку, идущую от негативного багажа слова
«провинция». Людмила Олеговна Зайонц в своих работах по исто-
рии понятия «провинция» убедительно доказывает, что, благодаря
отмене в России провинции как административной единицы по
реформе 1775 года, это слово вышло за пределы термина и начало
жить «как открытая лексическая форма, порождающая свое тексто-
генное пространство». Уйдя из административной лексики, суще-
ствительное «провинция» появилось в словарях конца XVIII века
как синоним слова «деревня», постепенно приобретая негативный
характер, который закрепился в русской литературе, и, при посте-
пенном срастании грамматической функции слова с поэтической,
получило устойчивую эмоциональную и стилистическую окраску.
Автор подмечает, что, благодаря углубленному интересу к истории
«глухих провинциальных уголков», возникшему в России в начале
XX века вокруг публикаций журналов Столица и усадьба, Старые
годы и других, культурное пространство провинции было объявле-
но чем-то вроде «национального заповедника» и обрело свой осо-
бый «хронотоп», в результате чего «движение в направлении сто-
лица > глубинка фактически означало путешествие во времени
(чем дальше [от столицы. — О.Г.], тем ближе к 'седой старине')...».
Одновременно поиски в сведениях об уездном быте, усадебной
культуре и тому подобном «типичного, характерного, определяю-
щего привели к своеобразной 'сублимации' материала: он транс-
формировался в галерею культурных символов»21.
Закреплению негативного значения слова «провинция» в боль-
шой степени способствовал также концепт «красного угла», ха-
21 Зайонц Л.О. Русский провинциальный «миф» (к проблеме культурной
типологий) // Белоусов А.Ф., Абашев В.В., Цивьян Т.В. (Сост.) Геопанорама
русской культуры: Провинция и ее локальные тексты. М, 2004. С. 427—456,
цит. с. 428, 431; Она же. «Провинция» как термин // Белоусов А.Ф. (Сост.)
Русская провинция: миф — текст — реальность. СПб., 2000. С. 12—20; Она же.
История слова и понятия «провинция» в русской культуре // Russian Literature:
«Provineija». Vol. 53. 2003, P, 307-330, цит. с. 314, 316, 320,

Дворянство, власть и общество в провинциальной России... 1 7
рактерный для русской культурной мифологии. Жесткая иерархия
социальных отношений, активно внедрявшаяся усилиями цент-
ральной власти в русское сознание начиная с XVIII века, сыграла
тут не последнюю роль. Как в каждой избе или дворянском доме
существовал «красный угол» — сакральное место, где помещались
иконы и усаживались самые почетные гости, — так и в стране су-
ществовал свой «красный угол» — столица, где наряду с правитель-
ственными указами и распоряжениями появлялись «лучшие» идеи,
нормы, моды, распространявшиеся затем на всю страну, и куда сте-
кались «лучшие» люди и продукты всех отраслей функционирова-
ния государства22.
«Миф провинции» нашел свое яркое воплощение в сложив-
шемся к XIX веку устойчивом стереотипе провинциальности. Его
анализу уделяется в последнее время все возрастающее внимание.
Однако определить суть феномена с научной точки зрения оказы-
вается не так легко: всеми чувствуемый смысл почти не укладыва-
ется в привычные рамки научной терминологии. Так, в недавней
статье Михаила Викторовича Строганова Провинциализм / провин-
циальность. Опыт дефиниции делается попытка разграничить как
термины, вынесенные в заглавие, так и явления, которые ими
обозначаются. Исследователь пишет:
Провинциализм — это осознанное стремление жителя провин-
ции возместить недостатки своего местожительства [...] некоей ам-
бициозностью, родственной амбициозности «маленького челове-
ка». Житель областного центра ощущает свою недостаточность
перед столичным и вламывается (sic! — О.Г.) в амбицию перед жи-
телем районного центра (и так — по цепочке — до бесконечности).
С другой стороны, провинциальность — это не ощущаемое и не осоз-
наваемое самим жителем провинции отставание от жизни. Напри-
мер, в то время, когда в столицах началась мода на культурологию,
провинция все еще жила [...] поэтикой, за которую с еще большей
степенью устарелости выдаются «художественные ценности». Но не
агрессивная провинциальность все-таки гораздо симпатичнее и
поправимее, чем агрессивный провинциализм. Провинциализм —
это, таким образом, точка зрения самого жителя провинции; про-
винциальность заметна только «со стороны» «столицы». Провин-
22Подробнее см. в моей работе: Glagoleva O.E. Dream and Reality of Russian
Young Provincial Ladies, 1700-1850, Pittsburgh (Pa), 2000. R 10-11,

1 8 Ольга Евгеньевна Глаголева
циализм вызывает резко негативную оценку (сатира, гротеск-обли-
чение), провинциальность же [...] вызывает то, что можно было бы
назвать снисходительной иронией23.
Резюмируя суть этих определений, приходится признать, что
обе предложенные дефиниции не несут в себе ничего нового, а
скорее отражают эмоционально-оценочный стереотип, выработан-
ный более столетия назад. Оба явления, рассмотренные автором,
оцениваются им как негативные, хотя он и признается, что провин-
циальность — исключительно «не агрессивная» (у автора именно
так; бывает, видимо, и агрессивная) — «симпатичнее» провинци-
ализма. В такой трактовке жителям провинции не остается ниче-
го, кроме проявления амбициозности или агрессии, в силу их гео-
графической обреченности на «отставание от жизни». Данную
точку зрения, увы, трудно признать за результат глубокого научного
анализа.
Приведение столь обширной цитаты было бы здесь неумест-
ным, если бы попытка М.В. Строганова предложить новую трак-
товку категорий «провинциальность» и «провинциализм» была
явлением единичным. Увы, большинство предлагаемых сегодня
способов категоризовать оппозиции «центр—провинция», «столич-
ный—провинциальный» не идут дальше размышлений на уровне
«передовой—отсталый». Пристальный взгляд на материалы локаль-
ной истории уже не раз убеждал, однако, что стереотипы плохо
отражают динамику и комплексность исторических процессов,
происходивших в провинции24.
Л.О. Зайонц, анализируя «семантический дрейф» понятия
«провинция», отмечает, что некоторые словари иностранных язы-
ков, изданные в России в конце XVIII века (то есть уже после от-
мены административной единицы, существовавшей в России на
протяжении почти всего столетия), характеризуют его как «неиз-
вестный в России европеизм». Зайонц определяет этот факт как
23 Строганов М.В. Провинциализм / провинциальность: Опыт дефини-
ции // Белоусов А.Ф. (Сост.) Русская провинция: миф — текст — реальность.
С. 30-37, цит. с. 34.
24 См., например, мои работы: Глаголева O.E. Горькие плоды просвещения:
Три женских портрета XVIII века // Социальная история. Женская и гендер-
ная история: Ежегодник. М., 2003; Glagoleva O.E. Dream and Reality; Eadem.
Imaginary World: Reading in the Everyday Life of Russian Provincial Noblewomen,
1750—1825 // Rosslyn W. (Ed.) Women and Gender in 18th-century Russia Ashgate,
2003.

Дворянство, власть и общество в провинциальной России 19
«уникальное свидетельство того процесса, который можно назвать
поиском семантической ниши»25. Интересно, однако, подчеркнуть,
что, обретя свою семантическую нишу в России, бывший «европе-
изм», являвшийся по логике культурных заимствований XVIII века
феноменом «положительным», по крайней мере в традиционной
оценке культурных «трансферов» с Запада в Россию, получил од-
новременно и диаметрально противоположный лингвистический
и культурологический смысл. Из «европеизма», то есть воплоще-
ния «прогресса», провинциализм превращается в показатель «от-
сталости». Очевидно, что тут налицо и уникальное свидетельство
неодновекторности культурных трансферов, адаптация «чужого» со
знаком «минус», факт превращения при заимствовании «положи-
тельного» в «отрицательное», «прогрессивного» в «отсталое».
Справедливости ради следует отметить, что изменение се-
мантического наполнения понятия «провинция» происходило па-
раллельно и на Западе, однако приобретение понятием оценочно-
негативного смысла в русской традиции имело, похоже, свои
исторические причины, независимые от его трансформаций в ев-
ропейских языках. Последние проанализировал в своей статье ни-
дерландский славист Биллем Вестстейн (Willem G. Weststeijn) на
примере словоупотребления в английском, французском, немец-
ком и нидерландском языках. Как в XVIII веке, так и в настоящее
время слово «провинция» широко употребляется в европейских
странах для обозначения политико-административной, а также
церковно-административной территориальной единицы. В этом
значении слово имеет нейтральные, смыслообразующие характе-
ристики. Кроме того, слово «провинция» имеет расширительное
употребление как обозначение сельской местности или как проти-
вопоставление городу. Наиболее ярко это проявляется в немецком
и нидерландском языках, поскольку в соответствующих странах
центральная власть не обладает решающим влиянием на полити-
ческой арене. Во Франции, стране с гораздо более сильной цент-
ральной властью, слово «провинция» приобрело значение «вся
страна, кроме столицы». Однако и в этом семантическом поле сло-
во имеет нейтральный, фактический смысл. Тем не менее, как и в
русском языке, в европейских языках сложилась устойчивая тра-
диция нагружать слово эмоционально-оценочными характеристи-
25 Зайонц Л.О. История слова и понятия «провинция» в русской культуре.
С. 316.

2 0 Ольга Евгеньевна Глаголева
ками, когда «речь идет о пренебрежительном отношении горожа-
нина к глупому, ограниченному деревенщине или столичного жи-
теля ко всем остальным»26.
Негативное восприятие «провинции» как играющей «вторич-
ную» роль в истории страны предопределило на долгие годы и вос-
приятие «провинциальной истории» как «немагистрального» на-
правления в истории России, чего-то маргинального и потому не
заслуживающего серьезного осмысления с теоретических высот
исторической науки. К счастью, ситуация в последнее время замет-
но меняется, и как региональные, так и центральные издательства
выпускают все большее количество литературы по истории ре-
гионов.
Выбирая в качестве объекта изучения определенный регион
или какие-то аспекты его истории, исследователи вполне обосно-
ванно сравнивают свой объект с соседними или близкими и неред-
ко подчеркивают их общие, «типические черты». Выявление об-
щих, «родовых» черт, характерных для различных «нестоличных»
регионов страны и позволяющих говорить об особом культурном
контексте русской провинции, дает плодотворные результаты, если
используется наряду с другими подходами, накопленными в ре-
зультате развития такого научного направления, как локальная или
региональная история. Этот подход, однако, нередко использует-
ся в работах, авторы которых видят свою задачу в поиске и «откры-
тии» в изучаемом регионе подтверждений процессам, которые про-
текали в рамках «большой» истории России, — проникновения в
провинцию идей Просвещения, распространения в регионе куль-
туры и образования, развития капиталистических отношений и так
далее. В подобных исследованиях объектом являются процессы
истории макроуровня, нашедшие свое воплощение на уровне ло-
кальном. Данный подход свойствен не только и даже не столько
краеведческим работам, сколько «историям» отдельных регионов,
продолжающим традицию советской исторической науки, хотя
авторы подобных работ нередко обозначают дисциплину, в рамках
которой они написаны, как регионоведение, локальная история и
тому подобное, сознательно отделяясь от краеведения.
26 Вестстейн В. Слово «провинция» в некоторых западноевропейских язы-
ках (английском, французском, немецком и нидерландском) // Белоусов А.Ф.,
Абашев В.В., Цивьян Т.В. (Сост.) Геопанорама русской культуры. С. 497—502,
цит. с. 500—501.

Дворянство, власть и общество в провинциальной России... 2 1
При активизировавшихся научных контактах между россий-
скими и западными историками проблема дефиниций усложняет-
ся также отсутствием устойчивой традиции перевода терминов,
употребляемых, в частности, в английском языке (сегодня наибо-
лее влиятельном в сфере научного общения), на русский язык и
обратно с русского на английский. В отдельных случаях это при-
водит к смещению смысла даже в таких базовых понятиях, как,
например, «дворянство». Так, Теодор Тарановский заметил, что в
трудах англоязычных историков о русском дворянстве нередко
происходит взаимозамещение терминов gentry и nobility, landlord и
state servitor, употребляемых как синонимы. Это ведет к тому, что,
подвергая анализу данные о дворянах-землевладельцах, некоторые
исследователи делают выводы о сословии в целом. Указывая на
факт серьезной стратификации дворянства в России в XVIII—
XIX веках, Тарановский видит необходимость четко разграничить
употребление таких терминов, как the hereditary nobility («потом-
ственное дворянство»), the landed gentry («поместное дворянство»)
и the personal nobility («личное дворянство»), отмечая также наличие
большой группы безземельного потомственного дворянства на го-
сударственной службе, к которому часто применяется термин the
state servitors11. Обратная тенденция выражается в заимствовании
иностранных терминов для обозначения специфически российских
явлений или социальных институтов. Так, употребление некоторы-
ми российскими исследователями термина «джентри» по отноше-
нию к российскому дворянству этого периода — как к сословию в
целом, так и к отдельной его части — является исторически некор-
ректным и представляется нецелесообразным. Чрезвычайное увле-
чение отдельных российских историков заимствованием англий-
ских слов и выражений нередко приводит к возникновению не
общего языка общения между российскими и западными коллега-
ми, а, наоборот, новых моментов взаимонепонимания. Заимству-
емые термины зачастую употребляются в семантически ограничен-
ном варианте и приобретают характерные для русского языка
грамматические формы, что искажает их изначальный смысл и
сферу применения.
К привычным дихотомиям «столица—провинция», «передо-
вое—отсталое», «культурное—невежественное» добавляются про-
27 Taranovski Th. Nobility in the Russian Empire: Some Problems of Definition
and Interpretation // Slavic Review. Vol. 47. 1988. P. 314-318.

2 2 Ольга Евгеньевна Глаголева
блемы «культурного трансфера» с Запада и российской «отстало-
сти» в период эпохи Просвещения. Последняя нередко усиливалась
российскими мыслителями прошлого и продолжает подчеркивать-
ся современными историками в устойчивой традиции русского
самобичевания, а в западных работах иногда мягко называется
«оригинальностью» — вероятно, из соображений политической
корректности. Примеры подобного рода процитированы в статье
Клауса Шарфа, приводящего высказывание Петра Яковлевича
Чаадаева о том, что «русские не добавили ни одной идеи в копил-
ку идей человечества», и вторящую ему цитату из книги нашего
современника, британского профессора Саймона Диксона о модер-
низации России в XVIII веке: «Вследствие своей оригинальности
практически ни один русский текст не входит в пантеон европей-
ской политической мысли»28. Если уж русские «в целом» не смог-
ли ничего дать миру, то что же говорить о провинциальных дворя-
нах XVIII века, большинство из которых, по распространенному до
сих пор мнению, были неграмотными? Этот клубок стереотипов
подводит нас вплотную к необходимости разбираться с проблемой
провинциализма, «природа» которого, по мнению Майкла Кугле-
ра, «еще совершенно не прояснена» даже на материалах европей-
ской истории29. Отсутствие общей методологии и теоретического
осмысления проблем провинциальной истории России требует, по
мнению американской исследовательницы Анн Лоунсберри, созда-
ния специальной дисциплины «провинциальных исследований»
(provincial studies), так как русская провинция до сих пор остается
«вопросом без ответа»30.
Терминологическая неразбериха, существующая на сегодняш-
ний день в трудах по локальной, региональной или провинциаль-
28 Шарф К. Монархия, основанная на законе, вместо деспотии. Трансфер
и адаптация европейских идей и эволюция воззрений на государство в России
в эпоху Просвещения // Доронин A.B. (Отв. сост.) «Вводя нравы и обычаи
Европейские в Европейском народе». К проблеме адаптации западных идей и
практик в Российской империи. М., 2008. С. 9.
29 Kugler M. Provincial Intellectuals: Identity, Patriotism, and Enlightened
Peripheries // The Eighteenth Century: Theory and Interpretation. Vol. 37. 1996.
P. 156-173.
30 Lounsbery A. «No, This Is Not the Provinces!» Provincialism, Authenticity, and
Russianness in Gogol's Day // The Russian Review. Vol. 64. 2005. P. 259—280 («the
very fact that contemporary Russian scholarship perceives a need for something called
"provincial studies" suggests that the Russian province continues to be figured as an
unanswered question...»).

Дворянство, власть и общество в провинциальной России 2 3
ной истории России, хорошо отражает степень «молодости» дан-
ной отрасли исторической науки, ту ее ступень, на которой пока
еще не разработаны ни терминологический аппарат, ни теорети-
ческие подходы, ни даже собственно предмет осмысления. Крат-
кий обзор подходов и методов, применявшихся в течение уже бо-
лее чем полувековой истории этого направления на Западе, может
быть полезен для становления и развития локальной истории в
России.
История возникновения и развития
локальной истории в западноевропейской традиции
Локальная история как научное направление начала развивать-
ся в Англии после Второй мировой войны. В 1948 году произошло
два важных в этом отношении события: было открыто отделение
английской локальной истории в Лестерском университете во главе
с профессором Уильямом Хоскинсом (W.G. Hoskins) и была осно-
вана Постоянная конференция по локальной истории (Standing
Conference for Local History), предшественница Британской ассоци-
ации локальной истории. Этими событиями локальная история как
бы разделилась на два потока: Лестерская школа стала разрабаты-
вать подходы и методы локальной истории как «академической»
научной дисциплины, а Конференция повела активную работу по
накоплению и пропаганде фактов местной истории, опираясь на
историков-любителей и энтузиастов. Последнее направление орга-
низационно оформило многовековую традицию английской ло-
кальной истории, уходящую корнями в так называемую «антиквар-
ную традицию» (antiquarian tradition), выдвигавшую на первый план
фиксирование и коллекционирование фактов, а не их интерпрета-
цию. Данное направление, однако, накопило огромный материал
по генеалогии, семейной истории и истории повседневности, что
позволило публиковать многочисленные журналы краеведческого
характера и многотомные издания, такие как, например, Victoria
County History (История графства Виктория, 73 тома за 1932—
1977 годы)31.
31 Beckett J. Local History, Family History and the Victoria County History: New
Directions for the Twenty-first Century // Historical Research. Vol. 81. 2008. P. 350—
365, здесь р. 355.

24 Ольга Евгеньевна Глаголева
«Академическая» локальная история, в отличие от «антиквар-
ной», меньше всего была «озабочена складированием (stockpiling)
индивидуальных, детализированных, региональных, локальных
или приходских историй», как подчеркивал Ч. Фитьян-Адамс32.
Главное концептуальное новшество «академической» школы ло-
кальной истории можно грубо определить как переход от количе-
ственного подхода к качественному, от накопления фактов к их
интерпретации. На этом пути, однако, с самого начала, по выра-
жению Герберта Финберга, возникло «напряжение между "локали-
зованной национальной историей" и "локальной историей как
таковой"»33. Традиция рассматривать процессы, характерные для
национальной истории, на локальном уровне нашла отражение в
работах таких авторов, как Фрэнк Стентон, Элеонора Карус-Уил-
сон, Джон Плам и другие34. К примеру, Джонатан Чамберс в сво-
ем исследовании о графстве Ноттингемшир в XVIII веке поставил
своей целью
...показать развитие локальной истории в период, предшествовав-
ший индустриальной революции, на фоне национальной истории
и [выявить] локальный материал, который не может интерпретиро-
ваться как факт национальной истории или дополнение к ней и
потому традиционно исключается из существующего [историче-
ского] знания.
В то же время Чамберс подчеркивал, что его намерение состо-
ит в «использовании локальной истории в угоду общей истории»,
и адресовал свою книгу тем историкам, которые расценивают ло-
кальную историю как средство, а не как «конечную цель» знания35.
Таким образом, Чамберс не отходил от традиционных методов «об-
щей» истории, лишь обогащая ее локальным материалом.
Историки Лестерской школы не были, однако, удовлетворены
таким подходом. Их интересовала «провинция сама по себе», при-
32 Phythian-Adams СИ. (Ed.) Societies, Cultures and Kinship, 1580—1850.
Cultural Provinces and English Local History. Leicester, 1993. P. [xi].
33 Finberg H.P.R. The Local Historian and His Theme. Leicester, 1952. P. 3.
34 Stenton KM. Anglo-Saxon England. 2nd ed. Oxford, 1947; Carus-Wilson EM.
Medieval Merchant Venturers. London, 1967; Plumb J.H. England in the Eighteenth
Century. London, 1950.
35 Chambers J*D. Nottinghamshire in the Eighteenth Century. Routledge* 1966.
R xxiiL

Дворянство, власть и общество в провинциальной России 2 5
чем в большом хронологическом срезе и в своей целостности.
Финберг писал: «Дело локального историка, как я его вижу, состо-
ит в том, чтобы восстановить в собственном сознании и изобразить
для читателя Происхождение, Развитие, Упадок и Смерть локаль-
ного сообщества»36. По этому принципу был написан ряд интерес-
ных работ, отражавших историю конкретных мест или сообществ
на протяжении длительных отрезков времени37.
В конце 1950-х годов наметился новый поворот в развитии
английской локальной истории — активное освоение ею достиже-
ний французских историков, и в первую очередь ученых, объеди-
нившихся вокруг издаваемого в Париже с 1929 года и основан-
ного Марком Блоком и Люсьеном Февром журнала Анналы. Наи-
более ценным для локальной истории оказалось предложенное
«анналистами» изменение объекта исследований — в центре вни-
мания историков оказывались не «великие» люди и «судьбо-
носные» события прежде всего политической истории, а обык-
новенный человек и его жизнь во всем ее многообразии. Истори-
ки этой школы пытались выявить и описать все существовавшие
в обществе связи — экономические, социальные и культурные, —
а человека рассматривали «как субъекта в его социокультурной
обусловленности»38. Исследование общества в его целостности
было возможно только при междисциплинарном подходе к
объекту изучения, использовании данных различных наук, среди
которых не последнее место занимали такие дисциплины, как
история техники, языкознание, история религии, психология,
антропология, история экономики и так далее. Новый подход
диктовал и новый взгляд на источники — не только в смысле
привлечения источников смежных дисциплин, ранее не исполь-
зовавшихся в исторических исследованиях, но и в смысле новых
методов работы с ними. «Источник сам по себе нем», — считали
представители школы Анналов, и историк, прежде чем приступить
к его изучению и анализу, должен сформулировать вопросы, на
36 Finberg H.P.R. The Local Historian and His Theme. P. 9.
37 См., например: Ruston A.G., Witney D. Hooton Pagnell: The Agricultural
Evolution of a Yorkshire Village. London, 1934; Spufford M. A Cambridgeshire
Community: Chippenham from Settlement to Enclosure. Leicester, 1965.
38 Гуревич А.Я., Харитоновым Д.Э. Школа Анналов (новая историческая
наука). Статья в электронной коллекции словарей и энциклопедий «Мир сло-
варей» // http://mirslovarei.com/content_fil/SHKOLA-ANNALOV-NOVAJA-
ISTOR-NAUKA-15983.html.

2 6 Ольга Евгеньевна Глаголева
которые он надеется получить ответ. Этот подход коренным об-
разом менял принцип исторического исследования — из поиска
фактов оно превращалось в «диалог с прошлым». Главное нова-
торство этого направления состояло, по определению Арона
Яковлевича Гуревича, в замене классической «истории-повество-
вания» «историей-проблемой»39.
Подходы «анналистов» в локальной истории с успехом приме-
нил Уильям Хоскинс. В своих трудах Создание английского ланд-
шафта (1955), Крестьянин средней полосы (1957), Провинциальная
Англия (1963) и других40 Хоскинс сформулировал вопросы, кото-
рые до него не рассматривала историческая наука: что собой
представляла жизнь обыкновенного крестьянина-фермера; какой
была система земледелия, в которой он работал всю свою жизнь;
из чего складывался каждый день крестьянина; что определяло
ритм его занятий и как этот ритм изменялся в зависимости от
сезона, географического местоположения его жилища и других
факторов; какой была крестьянская культура во всех ее проявле-
ниях и как она «строилась» и функционировала. Анализируя и
сопоставляя данные археологии, топографии, аэрофотосъемки,
старинных карт и антропологии между собой и с историческими
документами, Хоскинс не только продемонстрировал, что геогра-
фия и антропология могут быть такими же важными источника-
ми для исторического исследования, как архивные материалы, но
и сумел показать, что в историческом процессе нет мелочей и что
самые обыкновенные предметы быта могут рассказать вниматель-
ному историку не меньше, чем летописи или декларации об
объявлении войны или заключении мира. Главное внимание Хос-
кинса было направлено на «состояние человека в его целостнос-
ти на локальном уровне», и, отмечая великие циклы изменений в
существовании человека, историк видел их «в терминах историй
цивилизаций». Исследуя историю «провинциальной Англии»,
Хоскинс открыл различные цивилизации, существующие одно-
временно и взаимозависимо: «цивилизацию крестьянина», «циви-
лизацию провинциальных городов», «цивилизацию усадебного
дома» и другие. Назвав Хоскинса «гениальным локальным исто-
риком», Ч. Фитьян-Адамс отметил его «персональную само-
39 Там же.
40 Hoskins W.G. The Making of the English Landscape. London, 1955; Idem. The
Midland Peasant: The Economic and Social History of a Leicestershire Village.
London, 1957; Idem. Provincial England. London, 1963.

Дворянство, власть и общество в провинциальной России 2 7
идентификацию с умирающей провинциальной культурой»41. Но-
ваторство Хоскинса предопределило современное развитие ло-
кальной истории и привело ее к сближению с так называемой
«тотальной историей»42.
Поворот в сторону структурализма и «тотальной истории» про-
изошел в 1960-е годы опять-таки в среде французских ученых, глав-
ным образом благодаря работам Фернана Броделя, ставшего во
главе журнала Анналы и Института Человека (Maison des Sciences de
L'Homme) в Париже. В своем обширном труде Материальная циви-
лизация, экономика и капитализм. XV—XVIII века43 Бродель перенес
фокус исторического исследования с человека на большие струк-
туры — экономические, географические, структуры народонасе-
ления и тому подобные, на «медленные» перемены в истории.
Озаглавив первый том своего исследования «Структуры повседнев-
ности: возможное и невозможное», Бродель широко использовал
количественные и компаративистские методы и оперировал дан-
ными из области истории, экономики, демографии, социологии,
военной истории, истории техники и других дисциплин, сопостав-
ляя между собой материалы, накопленные на протяжении четырех
веков в разных уголках земного шара, для создания глобальной
картины материального мира. Главная цель ученого состояла в том,
чтобы увидеть разнообразные сцены человеческой жизни «как еди-
ное целое — от еды до мебели, от технических достижений до го-
родов — и определить, что же из себя представляла материальная
жизнь»44.
Критика структурализма, «ушедшего» от человека в область
экономических и других глобальных процессов, привела к «антро-
пологическому повороту» в исторической науке конца 1970-х годов,
проявившемуся в усилении внимания историков к проблемам про-
тивоположного свойства — частной жизни, повседневности, быту,
ментальное™ и отражению реальности. Исследования, составив-
41 Phythian-Adams СИ. Hoskins's England: A Local Historian of Genius and the
Realisation of his Theme // Transactions of the Leicestershire Archaeological
Historical Society. Vol. 56. 1992. P. 143-159, пит. p. 143, 149, 155 (http://www.
le.ac.uk/lahs/downloads/PHAdamsvolumeLXVI—7sm.pdf).
42 Beckett J. Local History. P. 356.
43 Braudel F. Civilisation matérielle et capitalisme. XVe—XVIIIe siècles. 3 vol.
Paris, 1967-1979.
44 Перевод мой по изданию: Braudel F. The Structures of Everyday Life. The
Limits of the Possible. Berkeley (Calif.), 1992. P. 559.

2 8 Ольга Евгеньевна Глаголева
шие многотомную Историю частной жизни под редакцией Филип-
па Арьеса и Жоржа Дюби45, в рассмотрении отношений между чело-
веком и социальной средой опирались на анализ, «с одной стороны,
объективных структур прошлого ("реальность как таковая"), с дру-
гой — образов, представлений, верований, идей, понятий, в кото-
рых эта реальность воспринималась людьми прошлого и которые
составляли "вторую реальность"»46. Последняя объявлялась важной
стороной человеческого бытия, и историки, наряду с изучением
исторических событий и факторов материального окружения чело-
века, впервые обратились к изучению систем ценностей, менталь-
ности, истории чувств, массовых представлений и историчности
сознания. Использование в исторических исследованиях подходов,
заимствованных из антропологии, предопределило появление
«микросоциальной истории» (термин Алана Макфарлейна)47 и
«исторической антропологии» (термин Питера Бёрка)48, что дало
новый толчок локальной истории. Английская школа локальной
истории по-прежнему лидировала, но интерес к проблемам, подни-
маемым ею, стал заметно проявляться в 1970-е годы и в других стра-
нах Европы и Северной Америки49.
Отходя еще дальше от традиционного для исторической науки
рассмотрения процессов в регионах с высот национальной исто-
рии, историки, включившиеся в разработку микросоциальной ис-
тории, выдвинули на первый план внимание к деталям, видимым
только на микроуровне, но незаметным или даже невидимым на
макроуровне «общей» истории. Главным объектом исследований
стали низшие социальные слои, остававшиеся до того анонимной
массой. Историки обратились к частным случаям, казусам, деталь-
ной проработке обстоятельств жизни «частного» человека, что по-
требовало укрупнения масштаба видения предмета, находившего-
45 Aries Ph., Duby G. (Ed.) Histoire de la vie privée. 5 vol. Paris, 1985—1987.
46 Процитировано у Л.П. Репиной: Репина Л.П. Социальная история в ис-
ториографии XX века (курс лекций). М., 2001. С. 37.
47 MacFarlane A. Reconstructing Historical Communities. Cambridge, 1977 (the
digitally printed version: Cambridge, 2008). P. 8.
48 Burke P. The Historical Anthropology of Early Modern Italy: Essays on
Perception and Communication. Cambridge, 1987.
49 См., например: Berkner L.K. The Stem Family and the Development Cycle
of the Peasant Household: An Eighteenth-century Austrian Example // American
Historical Review. Vol. 72. 1972. P. 398—418; Boyar P., Niessenbaum S. Salem
Possessed: The Social Origins of Witchcraft. Cambridge (Mass.), 1974; Demos J.
A Little Commonwealth: Family Life in Plymouth Colony. New York, 1974.

Дворянство, власть и общество в провинциальной России... 2 9
ся в поле исследовательского внимания, как бы рассмотрения его
«в лупу». Среди исследований по локальной истории, использовав-
ших методы микроистории, классическими стали труды Роберта
Дарнтона, Карло Гинзбурга, Натали Земон Дэвис и других50. Кни-
га Дэвис Возвращение Мартина Герра, рассказывая о том, как в
1540-х годах во французской провинции Лангедок крестьянин по
имени Мартин Герр, оставив молодую жену и ребенка, ушел на
заработки, а спустя несколько лет вернувшийся домой человек был
судим за присвоение им чужого имени, открывает перед нами
объемный мир возможностей, доступных людям того времени, и
разнообразных ограничений, определявших их выбор моделей
поведения. Основанная на тщательнейшем анализе огромного кор-
пуса самых разнообразных источников, глубоко теоретически ос-
мысленных, книга Дэвис анализирует локальное сообщество негра-
мотных крестьян, с его особой формой традиционной культуры,
обусловленной специфическими географическими, исторически-
ми, экономическими и другими факторами, и показывает, как это
сообщество в целом и конкретные люди в нем реагируют на из-
менения, вызываемые к жизни факторами «большой» истории
страны. Как сказано в одной из рецензий, Дэвис «возвращает лю-
дей в историю, не уничтожая при этом ее социальной или полити-
ческой силы»51. В книгах Дэвис мы наблюдаем отличительную чер-
ту локальной истории конца 1980-х — 1990-х годов — стремление
к синтезу микро- и макроподходов.
Идея «локального сообщества» или, уже, «общины» пришла в
историческую науку из антропологии и социологии. До 1970-х го-
дов большинство ученых следовало теории, сформулированной в
работах немецкого социолога Фердинанда Тенниса (Ferdinand Tön-
nies), противопоставлявшего общину {Gemeinschaft) — характерную
для доиндустриальных обществ группу людей, связанных узами
родства, совместного проживания, чувством «принадлежности» и
общими целями, — и общество {Gesellschaft), понимаемое как при-
шедший на смену общине с модернизацией и развитием капита-
50 Darnton К The Great Cat Massacre and Other Episodes in French Cultural
History. New York, 1985; Ginzburg C. The Cheese and the Worms: The Cosmos of a
Sixteenth-Century Miller. Routledge, 1980; Zemon Davis N. The Return of Martin
Guerre. Cambridge (Mass.); London, 1983; Eadem. Women on the Margins. Three
Seventeenth-Century Lives. Cambridge (Mass.), 1995.
51 Aufderheide P. Village Voice // Davis N.Z. The Return of Martin Guerre. Су-
перобложка.

3 0 Ольга Евгеньевна Глаголева
листических экономических отношений способ социальной ор-
ганизации людей, проживающих рядом в целях наилучшего удо-
влетворения своих личных потребностей и целей52. Серьезную кри-
тику данной теории высказал в 1977 году Алан Макфарлейн, пока-
завший в своей книге Реконструкция исторических общин, что
община продолжает существовать в индустриальный период и не
вытесняется полностью обществом53. Взгляды Макфарлейна развил
Ч. Фитьян-Адамс, подтвердивший существование локальных об-
щин в новые времена и разработавший теорию локальных сооб-
ществ и культурных провинций. В работах Фитьян-Адамса произо-
шел отход, по его собственному определению, от «индивидуальных,
имеющих четкие границы событий и фактов как главного объекта
изучения и замена его на качественное понимание разнообразно
определяемых моделей социальных связей — между индивидуума-
ми, между социальными образованиями (entities), а также между
этими образованиями и социальными и культурными структурами
более высокого уровня»54. В центре внимания Фитьян-Адамса ока-
зывается провинция, которую он рассматривает «как микрокосм
всего общества, в особенности в периоды значительных измене-
ний»55. Фитьян-Адамс указывает на то, что историку, выбравшему
объектом своего исследования проблемы местной истории, прихо-
дится все время сталкиваться с проблемами истории национальной
и поэтому ему необходимо четко осознать отношения между «ло-
кальным» и «национальным». Кроме того, важно видеть различия
между краткосрочными и долговременными переменами, проявля-
ющимися как на локальном, так и на национальном уровнях56.
Социальная организация, то есть набор правил и принципов орга-
низации государства или нации, предоставляет, по мнению Фить-
ян-Адамса, «словарь возможных вариантов, которые реализуются
и интерпретируются различно в различных регионах страны в за-
висимости от структур, сформировавшихся на местах в результате
традиций, культурного контекста места с его собственными специ-
фическими особенностями топографии, исторического, демогра-
фического и экономического развития». «Общество», однако, «мо-
жет быть только там, где есть люди», которые взаимодействуют
52 Tönnies F. Gemeinschaft und Gesellschaft. Leipzig, 1887 (Reprint: Darmstadt,
2005).
53 MacFarlane A. Reconstructing Historical Communities.
54 Phythian-Adams Ch. Societies, Cultures and Kinship. P. xiii.
55 Phythian-Adams Ch. Re-thinking English Local History. P. 12—13.
56 Phythian-Adams Ch. Societies, Cultures and Kinship. P. 1—2.

Дворянство, власть и общество в провинциальной России... 3 1
между собой в соответствии с «разделяемым всеми кодом жизне-
устройства (shared habitual code)», то есть общепринятым стилем
жизни, и это общество всегда локализовано в конкретном про-
странстве. Историк, таким образом, должен смотреть не сверху
вниз, а снизу вверх, оттуда, где социальные структуры «населены»
людьми, в сторону более «широких» социальных организаций57.
Локальные общины, располагающиеся рядом, могут также образо-
вывать «культурные провинции», для которых свойствен общий
«культурный контекст» — местный диалект, схожая удаленность от
центра, этническая или религиозная общность проживающих там
людей, их одинаковая восприимчивость к культурным влияниям
извне и так далее. Такие «культурные провинции» являются боль-
шими социальными структурами, чем локальные общины, и со-
ставляют, в свою очередь, нацию. Принципы соотношения исто-
рии локальных сообществ и национальной истории, разработанные
Ч. Фитьян-Адамсом, не только позволили ему самому приблизить-
ся к разрешению «многих загадок» в исследовании «утраченного
культурного и социального прошлого провинциальной Англии»58,
но и открыли для исследователей, занимающихся локальной исто-
рией, возможность выйти на уровень глубокого теоретического
осмысления роли отдельных регионов в общей истории страны,
увидеть историю нации «как локальную метафору»59.
Лорина Петровна Репина в своей книге Социальная история в
историографии XX века подчеркивает:
...в последнее десятилетие активные поиски историками новых пу-
тей сосредоточиваются вокруг осмысления роли и взаимодействия
индивидуального и коллективного, единичного и массового, уни-
кального и всеобщего [...] Ответ на вопрос, каким именно образом
унаследованные культурные традиции, обычаи, представления оп-
ределяют поведение людей в специфических исторических обстоя-
тельствах (а следовательно, сам ход событий и их последствия), не
57 Ibid. R 4-5.
58 Ibid. P. 23.
59 См., например: Applegate С. A Nation of Provincials: The German Idea of
Heimat. Berkeley (Calif.), 1990; Confino A. The Nation as Local Metaphor: Würt-
temberg, Imperial Germany and National Memory, 1871—1918. Chapel Hill (N.C.),
1997; Landsman N. From Colonials to Provincials: American Thought and Culture,
1680—1760. Ithaca (N.Y.), 1997. См. также обзор историографии на тему:
Applegate С. A Europe of Regions: Reflections on the Historiography of Sub-National
Places in Modern Times//American Historical Review. Vol. 104. 1999. P. 1157—1182.

3 2 Ольга Евгеньевна Глаголева
говоря уже о проблеме творческого начала в истории, требует выхо-
да на уровень анализа индивидуальной деятельности. Включение
механизмов личного выбора является необходимым условием по-
строения комплексной объяснительной модели, которая должна
учитывать наряду с социально-структурной и культурной детерми-
нацией детерминацию личностную и акцидентальную60.
Использование подходов и данных антропологии, лингвистики,
психологии, культурологии и других дисциплин существенно рас-
ширило исследовательское поле исторической науки и внесло зна-
чительные изменения в ее объект и задачи исследования. Размыш-
ления историков над методами работы с источниками и способами
их интерпертации привели к осознанию необходимости соедине-
ния в историческом исследовании микро- и макроподходов, изме-
нили способ отношения историка к фактам в истории и позицию
самого историка в историческом нарративе. В последние годы все
большим интересом пользуются работы, в которых автор не предла-
гает изложения последовательной череды событий с готовым отве-
том на вопрос «как это было?», а побуждает читателя посмотреть на
возможные варианты развития событий, проанализировать потен-
циальные возможности их участников, мотивацию поступков и
причины, по которым реализовались или не реализовались те или
иные возможные сценарии в истории. Иначе говоря, по определе-
нию Л.П. Репиной, историки сегодня стремятся не писать историю
с точки зрения настоящего, представляя ее в уже свершившемся,
«победившем» варианте, а смотреть на прошлое как на развивающе-
еся настоящее61, выдвигая интересные гипотезы и по-новому ана-
лизируя устойчивые концепции и привычные категории62.
Надо отметить, однако, что большинство перечисленных выше
работ по локальной истории, использовавших новые методы и
подходы, были посвящены изучению различных сторон жизни
либо локальных сообществ в их целостности, то есть с разнообраз-
ным социальным составом населения, либо сообществ крестьян-
60 Репина Л.П. Социальная история в историографии XX века. С. 92.
61 Репина Л.П. Комбинация микро- и макроподходов в современной бри-
танской и американской историографии: несколько казусов и опыт их прочте-
ния // Бессмертный Ю.Л. (Отв. ред.) Историк в поиске. Микро- и макропод-
ходы к изучению прошлого: Докл. и выступл. на конф., 5—6 октября 1998 г.
М, 1999. С. 60.
62 См. также: Bonne II V.E., Hunt L. Beyond the Cultural Turn: New Directions
in the Study of Society and Culture. Berkeley (Calif.), 1999.

Дворянство, власть и общество в провинциальной России... 3 3
ских и городских низов. Тенденция перехода в исторических иссле-
дованиях с позиций национальной истории на региональный уро-
вень привела к смене объектов анализа и на персональном уровне:
как уже отмечалось, историки «отвернулись» от «выдающихся дея-
телей» элиты и обратили свое внимание на неграмотных крестьян
и им подобных представителей низших социальных групп. Это
привело к тому, что дворянство, жившее в провинции, осталось на
долгое время практически вне поля зрения историков.
Подобная ситуация сложилась, в частности, в области изучения
дворянства Франции. Так, Роберт Форстер еще в 1963 году заметил,
что методы, предложенные Марком Блоком и Люсьеном Февром,
не оказали существенного влияния на исследования по истории
французского провинциального дворянства XVIII века, пред-
ставления о котором у большинства историков продолжали «мо-
делироваться в необычайной степени по образцу литературной ка-
рикатуры», заимствованной из комедий Мольера, Бомарше и
Шатобриана. «Исторический портрет» провинциального дворяни-
на, «иногда меланхоличный, чаще смехотворный», есть, по мнению
Форстера, не что иное, как «изображение гордого, но тупого дере-
венщины, обреченного на нищету и безделье в разваливающемся
провинциальном шато». Причина подобного результата крылась,
по мнению историка, в том, что это изображение основывалось
более на традиционном стереотипе, чем на основательном изуче-
нии источников63. Пытаясь преодолеть указанный недостаток,
Форстер проанализировал данные об экономической деятельнос-
ти провинциальных дворян XVIII века в трех регионах Франции
(Тулузе, Бордо и Ренне), почерпнутые из не использовавшихся
ранее архивных источников, и убедительно доказал, что провинци-
альный дворянин эпохи Просвещения — «далеко не бездельник,
тупица и обнищавший "дворянчик" (hobereau)», a, «скорее, актив-
ный, практичный и процветающий землевладелец»64. Форстер под-
черкнул важность изучения дворянства XVIII века именно на ре-
гиональном уровне, так как при разнообразии географических,
экономических, социальных, культурных и других особенностей
регионов специфические черты жизни провинциальных дворян в
большой степени определялись их реакцией на окружавшую дей-
ствительность.
63 Forster R. The Provincial Noble: A Reappraisal // The American Historical
Review. Vol. 68. 1963. P. 681-691, цит. р. 681, 682.
64 Ibid. P. 683.

34 Ольга Евгеньевна Глаголева
Несмотря на появление в последние десятилетия ряда интерес-
ных работ по истории дворянства отдельных регионов Европы,
позволивших по-новому взглянуть на опыт жизни дворянства в
провинции65, историки по-прежнему подчеркивают недостаточную
изученность дворянства Европы на региональном уровне. В част-
ности, четыре десятилетия спустя после появления работ Форсте-
ра французские историки сегодня по-прежнему обеспокоены со-
хранением и устойчивым бытованием стереотипных образов не
только провинциальных дворян, но и сословия в целом и видят
необходимость пересмотра многих основополагающих теорий от-
носительно места и роли французского провинциального дворян-
ства в истории нации. Например, авторы сборника Французское
дворянство в XVIII веке: Переоценка и новые подходы подчеркивают,
что положение дворянства Франции при «старом порядке» до сих
пор оценивается с позиций деструктивной роли этого сословия в
истории страны, а его «смерть» как лидирующей силы в обществе
воспринимается как неизбежность66. Отталкиваясь от историчес-
кой традиции рассматривать историю дворянства в Европе нового
времени как историю «феодального класса», переживавшего кри-
зис и упадок, исследователи, представившие свои работы в двух-
томном издании Европейское дворянство в XVII и XVIII веках, при-
ходят к выводу, что детальное изучение способов адаптации
дворянства в различных странах Восточной и Западной Европы, в
качестве группы или на индивидуальном уровне, к менявшимся
условиям жизни и давлению на него как сверху, так и снизу убеж-
дает в способности дворянства к консолидации и трансформации.
Несмотря на различия в конкретных проявлениях трудностей и
проблем, встававших перед привилегированным сословием в от-
дельных странах, дворянство в Европе на протяжении XVIII века
выходило из них в немалой степени более сильным и влиятельным,
65 См., например: Cliffe J. Т. The Yorkshire Gentry from the Reformation to the
Civil War. London, 1969; Walker M. German Home Towns: Community, State, and
General Estate, 1648—1871. Ithaca (N.Y.), 1971; Nicolas J. La Savoie auXVIIIe siècle:
noblesse et bourgeoisie. 2 vol. Paris, 1977—1978; Gresset M. Gens de justice à
Besançon: de la conquête par Louis XIV à la Révolution française, 1674—1789. Paris,
1978; Dewald J. The Formation of a Provincial Nobility: The Magistrates of the
Parlement of Rouen, 1499-1610. Princeton (N.J.), 1980; HollinsheadJ.E. The Gentry
of South-West Lancashire in the Later Sixteenth Century // Northern History. Vol. 26.
1990. P. 82—102; Figeac M. L'automne des gentilshommes: Noblesse d'Aquitaine,
noblesse française au Siècle des Lumières. Paris, 2002; Favier R. Archives familiales
et noblesse provinciale: hommage à Yves Soulingeas. Grenoble, 2006.
66 Smith J.M. The French Nobility in the Eighteenth Century: Reassessment and
New Approaches. University Park (Pa), 2006.

Дворянство, власть и общество в провинциальной России 3 5
чем раньше67. Подобную потребность в пересмотре взглядов на
дворянство европейских стран и провинциальное дворянство в
частности ощущают и историки других национальных школ68.
Регионализация69, отделяющая одни «дворянские ландшафты»
от других, характерна для исследований многослойного и очень
разнообразного немецкого дворянства70. Это направление фокуси-
рует свое внимание на роли дворянства в формировании регио-
нальных культур. К настоящему времени написаны обстоятельные
исследования дворянства различных регионов Германии, среди ко-
торых достойны упоминания труды Хайнца Райфа о дворянстве
Вестфалии71, Силке Марбург и Йозефа Мацерата о саксонском
дворянстве72, сборники работ о дворянстве Баварии73 и Гессена74.
67 Scott H.M. (Ed.) The European Nobilities in the Seventeenth and Eighteenth
Centuries. 2 vol. Houndmills; Basingstoke; Hampshire, 2007 (first edition London;
New York, 1995), особенно статья Scott H.M., Storrs Ch. The Consolidation of Noble
Power in Europe, с 1600—1800 // Ibid. Vol. 1. P. 1—60; см. также: LukowskiJ. The
European Nobility in the Eighteenth Century. Houndsmills, Basingstoke, Hampshire;
New York, 2003; Romaniello M.R, Lipp Ch. Contested Spaces of Nobility in Early
Modern Europe. Farnham, 2011.
68 См. обсуждение проблем изучения дворянства в Европе в современной
европейской историографии: Scott H.M., Storrs Ch. The Consolidation of Noble
Power in Europe; Scott H. The Early Modem European Nobility and its Contested
Historiographies, с 1950—1980 // Romaniello M.R, Lipp Ch. Contested Spaces
of Nobility in Early Modern Europe. P. 11—40; Godsey IV. D., Jr. Nobles and Moder-
nity// German History. Vol. 20. 2002. P. 504—521; обзор современной литерату-
ры по истории дворянства в отдельных странах Восточной и Западной Евро-
пы, включая Россию, см.: Guides to Further Reading // Scott H.M. (Ed.) The
European Nobilities in the Seventeenth and Eighteenth Centuries. Vol. 2. P. 400—420.
69 Начинающийся с этого места раздел об историографии немецкого дво-
рянства написан Ингрид Ширле, и я благодарю ее за любезное разрешение
включить этот фрагмент в мою статью.
70 О концепте «дворянского ландшафта» см.: Kaiser M., Schönfuß F. Einfüh-
rung // Zeitenblicke 9. Nr. 1 [10.06.2010], URL: http://www.zeitenblicke.de/2010/
l/einfuehrung/index_html, URN: urn:nbn:de:0009-9-25200 (последнее обращение
18.12.2011); FrijhoffW. Ambitionen und Realität der Adelskultur im frühneuzeitlichen
Europa // Driel van ML, Pohl M., Walter B. (Hrsg.) Adel verbindet. Elitenbildung und
Standeskultur in Nordwestdeutschland und den Niederlanden vom 15. bis 20.
Jahrhundert. Paderborn, 2010. S. 21—38.
71 Reif H. Westfälischer Adel 1770—1860. Vom Herrschaftsstand zur regionalen
Elite. Göttingen, 1979.
72 Marburg S., Matzerath J. (Hrsg.) Der Schritt in die Moderne. Sächsischer Adel
zwischen 1763 und 1918. Köln, 2001; Matzerath J. Adelsprobe an der Moderne.
Sächsischer Adel 1763—1866. Entkonkretisierang einer traditionalen Sozialformation.
Stuttgart, 2006.
73 Demel W., Kramer F. (Hrsg.) Adel und Adelskultur in Bayern. München, 2008.
74 Conze E.f JendorffA., Wunder H. (Hrsg.) Adel in Hessen. Herrschaft, Selbstver-
ständnis und Lebensführung vom 15. bis ins 20. Jahrhundert. Marburg, 2010.

36 Ольга Евгеньевна Глаголева
Группа чешских, немецких и польских историков работает над те-
мой Дворянство Силезиы75.
Подчеркнуто ориентированные на культурную историю, упо-
мянутые труды развивают концепт «жизненных миров». Этот вари-
ант микроисторического подхода исследует «формы созидания,
поведенческие стратегии и стили жизни, способы интерпретации
мира и основные представления о нем» как индивидов, так и це-
лых групп76. Дворянские миры Рейнской области — так называется
сборник исторических источников, сопровождаемых обширными
комментариями, недавно вышедший в свет в рамках проекта «Про-
рыв в модерность. Рейнское дворянство в западноевропейской
перспективе, 1750—1850», осуществляемого Германским истори-
ческим институтом в Париже77. Ценность такой региональной пер-
спективы — возвращение мелкого дворянства в поле зрения иссле-
дователей78.
Поворот интереса в последние десятилетия в сторону «локаль-
ных особенностей» истории предопределил дальнейшее развитие
локальной истории как в ее «антикварной», любительской ипоста-
си, так и на академическом уровне. Книги о том, «как заниматься
локальной историей», выходят в Европе и Северной Америке мас-
совыми тиражами, привлекая все большее число людей, исто-
риков-специалистов и непрофессионалов, к этому увлекательней-
шему жанру исторического поиска79. Компьютерная революция
последних лет предоставила совершенно уникальные возможнос-
ти в этой области и тем и другим, что обусловило появление боль-
шого числа новых исследований по истории регионов, отдельных
городов, сел и деревень, малых локальных сообществ, отдельных
групп людей, а также семей и просто индивидуумов не только из
75 HarasimowiczJ-, Weber M. (Hrsg.) Adel in Schlesien. 2 Bde. München, 2010.
76 О концепте «жизненного мира» см.: Vierhaus R. Die Rekonstruktion
historischer Lebenswelten. Probleme moderner Kulturgeschichtsschreibung //
Lehmann H. (Hrsg.) Wege zu einer neuen Kulturgeschichte. Göttingen, 1996. S. 7—
28, цит. S. 13-14.
77 Gersmann G., Langbrandtner H.-W. Adlige Lebenswelten im Rheinland.
Kommentierte Quellen der Frühen Neuzeit. Köln; Weimar, Wien, 2009.
78 Frie E. Oben bleiben? Armer preußischer Adel im 19. Jahrhundert // Cle-
mens G.B., König M., Meriggi M. (Hrsg.) Hochkultur als Herrschaftselement.
Italienischer und deutscher Adel im langen 19. Jahrhundert. Berlin; Boston, 2011.
S. 327-340.
79 Rogers A. Approaches to Local History. London; New York, 1972; Riden Ph.
Local History. A Handbook for Beginners. Cardiff, 1998; Tiller K. English Local
History. An Introduction. Stroud, 1992.

Дворянство, власть и общество в провинциальной России 3 7
числа деятелей истории и культуры национального масштаба, но и
весьма обыкновенных людей. Появление в открытом доступе в Ин-
тернете таких массовых источников, как переписи населения, мет-
рические книги и так далее, породило настоящий взрыв интереса
к исследованиям по семейной истории, что привело, по замечанию
одного из ведущих британских специалистов по локальной исто-
рии Джона Беккетта, к тому, что «семейная история стала второй
по популярности областью использования Интернета»80. Как ре-
зультат — невиданный рост публикаций по локальной истории, как
в традиционном книжно-журнальном варианте, так и в электрон-
ном виде, где заметно преобладают публикации непрофессиональ-
ные. Это усложняет и без того «непростые» отношения между
историками-профессионалами и энтузиастами-любителями ло-
кальной истории. Размышляя о новых направлениях развития ло-
кальной истории в XXI веке, Беккетт видит настоятельную необ-
ходимость «поженить» концептуальные поиски академической
локальной истории с практической работой краеведов. «Хорошая»
локальная история, подводит итог Беккетт, должна отталкиваться
от реальных событий или фактов, должна уметь анализировать и
интерпетировать их; в то же время она должна помещать конкрет-
ный материал в исторический контекст (неумением это делать
обычно грешат непрофессиональные работы), видеть всевозмож-
ные связи на разных уровнях и иметь потенциал целостного взгляда
на прошлое. И, добавляет Беккетт, «хорошая» локальная история
должна, безусловно, становиться известной многим — через пуб-
ликации, как «бумажные», так и электронные, всевозможные пуб-
личные лекции, школьные и университетские курсы по локальной
истории, средства массовой информации, общества, группы по
интересам и другие формы распространения знаний81.
Локальная история в России и изучение русского
провинциального дворянства XVIII века
Нет нужды говорить о том, что пожелания британского исто-
рика легко применимы к ситуации с локальной историей в России.
Так же как и на Западе, в России локальная история долгое время
80 Beckett J. Local History. P. 359.
81 Beckett J. Writing Local History. Manchester, 2007; Idem. Local History.
P. 359-365.

3 8 Ольга Евгеньевна Глаголева
была уделом энтузиастов-непрофессионалов. Появившаяся в
XVIII веке «провинциальная историография», позже получившая
имя «краеведение», была популярным занятием образованного об-
щества в XIX веке и особенно в начале века XX. После Октябрьской
революции и Гражданской войны краеведение переживало свой
«золотой век»: если в 1917 году в России было 155 краеведческих
кружков и обществ, то к 1930 году их насчитывалось уже 2334, с
числом членов около миллиона человек. В следующем году, одна-
ко, вышло постановление О мерах по развитию краеведного дела, в
котором краеведение было квалифицировано как «гробокопатель-
ско-архивное» и осуждено как «гнилой либерализм». «Дело акаде-
миков», по которому были репрессированы 115 ученых, участвовав-
ших в краеведческом движении, окончательно разгромило это
направление науки в России82. Созданные в первые годы советской
власти в областных центрах страны краеведческие музеи были при-
званы отражать и пропагандировать магистральные направления
идеологической доктрины партии и правительства и, хотя вели
большую работу по сбору местных материалов, научно-исследова-
тельскими центрами развития локальной истории в силу ряда при-
чин не стали.
Возрождение краеведческих исследований произошло в
1960-е годы. Однако только в конце 1980-х годов история регионов
стала выходить за рамки краеведения. В 1990 году на конференции
в Челябинске был создан Союз краеведов России, который возгла-
вил академик Сигурд Оттович Шмидт. Чтобы подчеркнуть необхо-
димость развития такого научного направления, как местная исто-
рия, Шмидт ввел тогда термин «историческое краеведение», кото-
рый, по мнению многих историков, вполне соответствует термину
«академическая локальная история»83. Интересные работы научно-
го характера по истории отдельных регионов начали появляться еще
в 1980-е годы. С упрощением доступа в архивы в постсоветское вре-
мя в области краеведения наступил бурный период «накопитель-
ства», сравнимый с «антикварным» направлением локальной исто-
рии на Западе. Российские исследователи стремились ввести в науч-
82 Шмидт СО. «Золотое десятилетие» советского краеведения // Отечество.
Краеведческий альманах. Вып. 1. М, 1990. С. 11—27: Сшданов М.Е. Советское
государство и краеведение (20-е годы XX в.) // Российский исторический жур-
нал. 2007. № 2. С. 56-72.
83 Шмидт СО. Изучение культуры российской провинции (XVIII — нача-
ло XX в.) и задачи краеведения // Русская провинция. Культура XVIII—XIX вв.
М., 1992. С. 7-14.

Дворянство, власть и общество в провинциальной России 3 9
ный оборот как можно больше новых фактов и источников, неизве-
стных или замалчивавшихся ранее по идеологическим или иным
причинам. Это дало настоящий взлет краеведения, особенно замет-
ный в последнее десятилетие в связи с развитием Интернета. Одна-
ко это накопление фактов, к сожалению, до сих пор по-настоящему
не стало основанием для развития «академического» направления
исследований по истории регионов. Хороших аналитических работ,
построенных на солидном основании новых архивных материалов,
осмысленных и интерпретированных в рамках современных до-
стижений теории истории, пока крайне мало84. И нельзя сказать,
чтобы западные теории истории были не знакомы российским
исследователям: еще в конце 1990-х годов в России прошли много-
численные круглые столы, конференции и симпозиумы по пробле-
мам применения микро- и макроподходов к изучению прошлого,
при академических институтах открылись постоянно действующие
семинары, на которых обсуждались и обсуждаются проблемы обы-
денности, частной жизни, новые подходы к изучению взаимоотно-
шений власти и общества, в том числе в провинции, проблемы ло-
кальной истории. Большую роль в популяризации западных теорий
в России сыграли работы Арона Яковлевича Гуревича, Юрия Льво-
вича Бессмертного, Лорины Петровны Репиной и других85. Однако
по-прежнему большинство публикаций по провинциальной или
региональной истории, издаваемых в России, можно отнести ско-
рее к «антикварной» или краеведческой традиции, чем к «академи-
ческой» или научной историографии. Не намного лучше обстоит
дело с исследованиями, изданными на Западе, в которых новые
методы локальной истории сравнительно недавно начали приме-
84 Среди наиболее заметных хочется назвать следующие: Зорин А.Н. и др.
Очерки городского быта дореволюционного Поволжья; Каменский А.Б. Повсе-
дневность русских городских обывателей; Кошелева O.E. Люди Санкт-Петер-
бургского острова Петровского времени. М, 2004; Севастьянова A.A. (Отв. ред.)
Региональная история в российской и зарубежной историографии.
85 Гуревич А.Я. Исторический синтез и Школа «Анналов». М., 1993; Он же.
Историческая антропология: Проблемы социальной и культурной истории //
Вестн. Академии наук СССР. 1989. № 7. С. 71—78; Бессмертный Ю.Л. Чело-
век в кругу семьи. Очерки по истории частной жизни в Европе до начала но-
вого времени. М., 1996; Он же. Человек в мире чувств: Очерки по истории ча-
стной жизни в Европе и некоторых странах Азии до начала нового времени.
М., 2000; Репина Л.П. «Новая историческая наука» и социальная история. М.,
1998; Она же. Социальная история в историографии XX века; Куприянов А.И.
Историческая антропология. Проблемы становления // Бордюгов Г.А. (Ред.)
Исторические исследования в России: тенденции последних лет. М., 1996. См.
также публикации в альманахе Одиссей. Человек в истории.

40 Ольга Евгеньевна Глаголева
няться к изучению провинциальной России. Среди наиболее значи-
тельных следует назвать работы Кэтрин Евтюхов, Мэри Кавендер,
Валери Кивельсон, Дэвида Ранзела, Дональда Рэйли, Грегори Фри-
за, Дженет Хартли и других86.
Если же подойти ближе к проблемам локальной истории Рос-
сии XVIII века и еще конкретнее — к провинциальному дворянству
XVIII века, то здесь мы, к сожалению, оказываемся на практически
нехоженой территории. Большинство изданных в России работ по
провинциальной истории, стремящихся применить аналитический
подход, не идут дальше рассуждения о дихотомии «столица—про-
винция». Работы западных исследователей по истории дворянства
России XVIII века, даже если построены с использованием большо-
го количества материалов из региональных архивов, редко фокуси-
руют свое внимание именно на проблемах локальной истории87.
Хочется, однако, еще раз подчеркнуть, что устойчивые стереотипы
восприятия русского провинциального дворянина XVIII века, по-
S6Evtuhov С. Voices from the Provinces: Living and Writing in Nizhnii Novgorod,
1870-1905 // Journal of Popular Culture. Vol. 31. 1998. P. 33-48; Cavender МЖ
Nests of the Gentry. Family, Estate, and Local Loyalties in Provincial Russia Newark
(N.J.), 2007; Kivelson V.A. Autocracy in the Provinces. The Muscovite Gentry and
Political Culture in the Seventeenth Century. Stanford (Calif.), 1996; Ransel D.L.
A Russian Merchant's Tale. The Life and Adventures of Ivan Alekseevich Tolchënov,
Based on His Diary. Bloomington (Ind.), 2009; Raleigh DJ. (Ed.) Provincial
Landscapes: Local Dimensions of Soviet Power, 1917-1953. Pittsburgh (Pa), 2001;
Freeze G.L. The Soslovie (Estate) Paradigm and Russian Social History // American
Historical Review. Vol. 91. 1986. P. 11-36; Hartley J.M. Katharinas II. Reformen der
Lokalverwaltung — die Schaffung städtischer Gesellschaft in der Provinz? // Scharf C.
(Hrsg.) Katharina II. Russland und Europa Mainz, 2001. S. 457—477.
87 Из общих исследований, опубликованных на Западе и имеющих непо-
средственное отношение к теме сборника, см., например: Dukes Р. Catherine the
Great and the Russian Nobility. A Study Based on the Materials of the Legislative
Commission of 1767. Cambridge, 1967; Madariaga I. de. The Russian Nobility in the
Seventeenth and Eighteenth Centuries // Scott H.M. (Ed.) The European Nobilities in
the Seventeenth and Eighteenth Centuries. Vol. 2. London, 1995. P. 223—273; Mar-
rese M.L. A Woman's Kingdom: Noblewomen and the Control of Property in Russia,
1700—1861. Ithaca (N.Y.); London, 2002; Farrow LA. Between Clan and Crown: The
Struggle to Define Noble Property Rights in Imperial Russia Newark (N.J.), 2004;
Aust M. Adlige Landstreitigkeiten in Rußland: Eine Studie zum Wandel der Nachbar-
schaftsverhältnisse, 1676—1796. Wiesbaden, 2003. См. также аналитический обзор
работ, посвященных истории российского дворянства XVIII века, как западных,
так и российских исследователей, в недавней книге E.H. Марасиновой: Мара-
синова E.H. Власть и личность: Очерки русской истории XVIII века. М., 2008.
С. 9—75. Историографические очерки в начале всех статей в настоящем сбор-
нике также дают дополнительное представление о литературе по конкретным
аспектам истории дворянства в отдельных регионах России.

Дворянство, власть и общество в провинциальной России 4 1
добно традиционному изображению историками французского
провинциального дворянина того же времени, не выдерживают
проверки с помощью детального анализа местных материалов. Это
продемонстрировало обращение историков к комплексам архивных
документов по истории отдельных регионов России, остававшимся
ранее вне исследовательского поля либо рассматривавшимся под
другим углом зрения88. В частности, детальное изучение провинци-
альных усадеб русских дворян XVIII века, предпринятое недавно
Юрием Александровичем Тихоновым на основе анализа описей
имущества должников, позволило российскому историку «развеять
сложившийся в художественной литературе образ помещика-бари-
на, равнодушного и неумелого хозяина, полного пленника своих
приказчиков и управляющих. Конкретный материал показывает
сельскую усадьбу в виде культурно-бытового гнезда, проводника в
провинциальной жизни новых веяний в духовной жизни обще-
ства»89. Дальнейшее обращение к региональным материалам в рам-
ках проблем локальной истории поможет преодолеть привычные
стереотипы и выйти на уровень теоретического осмысления исто-
рии русской провинции.
Можно смело сказать, что начало развитию дисциплины «про-
винциальных исследований», необходимость которой ощущают
многие ученые, уже положено. В конце 1990-х годов сложилась
международная исследовательская группа, неформально объеди-
нившая ученых из России, Италии и Нидерландов, занимающих-
ся проблемами российской и европейской провинции. Неодно-
кратно (начиная с 1997 года) собираясь вместе на международных
конференциях, исследователи стремятся выработать общие под-
88 Смилянская Е.Б. Дворянское гнездо середины XVIII века. Тимофей Те-
кутьев и его «Инструкция о домащних порядках». М., 1998; Козлов С. А. Русская
провинция Павла Болотова: «Настольный календарь 1787 года». СПб., 2006;
Белова A.B. «Четыре возраста женщины». Повседневная жизнь русской провин-
циальной дворянки XVIII — середины XIX в. СПб., 2010; Глаголева O.E. Жизнь
в русской провинции в середине XVIII века (по материалам дворянских нака-
зов Уложенной комиссии 1767—1768 гг.) // Вестник Томского государствен-
ного университета. Приложение. № 22: Доклад и статья международных науч-
ных чтений «Д.С. Лихачев и русская культура». 2006. Кемерово, 2006. С. 72—76.
89 Тихонов Ю.А. Дворянская усадьба и крестьянский двор в России XVII—
XVIII вв.: Сосуществование и противостояние. М., 2005. С. 11. Другая работа
того же историка позволяет сравнить образ жизни провинциальных дворян с
бытом столичной аристократии: Тихонов Ю.А. Мир вещей в московских и пе-
тербургских домах сановного дворянства (по новым источникам первой поло-
вины XVIII в.). М, 2008.

4 2 Ольга Евгеньевна Глаголева
ходы к интересующим их проблемам, сформулировать базовые
понятия и накопить фактологический материал. Результатом дис-
скуссий стали сборники материалов конференций и специально
посвященные проблемам провинции выпуски журналов90.
Особенностью данного проекта, по мнению его участников,
является то, что он объединяет специалистов — лингвистов, лите-
ратуроведов, фольклористов и культурологов — с «филологическим
(в широком смысле) подходом, при котором главным объектом
исследования становятся тексты — тексты, в которых описывается
образ и выражается история, культура, мифология места — в дан-
ном случае, той или иной земли — "провинции"»91. Авторы сбор-
ника Русская провинция: миф — текст — реальность исходили из
того, что антитеза «центра» и «периферии», столь характерная для
российской культурной традиции, семиотически устойчива и явля-
ется пространственным принципом организации любого сооб-
щества. Оппозиция «столица—провинция» традиционно осмысля-
ется «в плане их цивилизованности: "столица" характеризуется
максимумом цивилизации, тогда как "провинция" — минимумом
[...] Оттого, в частности, оппозиция "столица"/"провинция" и не
соотносится с реальным многообразием культуры». При таком
подходе «столица» становится «культурным идеалом», а образ кон-
кретного места — не-столицы, — по мнению составителей сборни-
ка, образом «провинции как таковой», «мифом, характерным для
централизованной культуры, которая забывает о питающих и под-
держивающих ее местных традициях»92.
Авторы и составители второго сборника, выпущенного данной
исследовательской группой, Геопанорама русской культуры, вновь
обращаются к «локальным текстам» как главному объекту своего
изучения и делают попытку найти общее в разном, осмыслить раз-
личные «провинциальные мифы» («волжский», «уральский», «си-
бирский» и так далее), в которых проявился «хаотический набор
90 Белоусов А.Ф. (Сост.) Русская провинция: миф — текст — реальность;
Белоусов А.Ф., Строганов М.В. (Сост.) Провинция как реальность и объект ос-
мысления. Тверь, 2001; Белоусов А.Ф., Абашев В.В., Цивьян Т.В. (Сост.) Геопа-
норама русской культуры. См. также специализированные выпуски журналов:
Russian Literature: «Provincija». Vol. 52, 53. 2003; Europa Orientalis. Vol. 20. 2003.
№ 1.
91 Белоусов А.Ф., Абашев В.В., Цивьян Т.В. (Сост.) Геопанорама русской
культуры. С. 11.
92 Белоусов А.Ф. (Сост.) Русская провинция: миф — текст — реальность.
С. 9-10.

Дворянство, власть и общество в провинциальной России 4 3
местных достопримечательностей». Свою задачу они формулируют
как желание найти в них «проявление единой культурной тради-
ции» и обозначить «провинцию» как особый культурный феномен.
В 2002 году ставропольские и московские историки — со-
трудники Ставропольского государственного университета (СГУ),
Российского государственного гуманитарного университета и Рос-
сийского государственного аграрного университета им. К.А. Тими-
рязева — создали Межвузовский научно-образовательный центр
«Новая локальная история»93. По их собственному определению,
участники данного проекта «привнесли в теоретическую базу но-
вой локальной истории [воспринятую из британской историогра-
фии] свое видение новых инструментальных возможностей и "при-
способили" это направление к местным историческим занятиям,
сообразно своему пониманию современных научных потребнос-
тей»94. Одной из программных задач этого объединения историков
является «поиск путей преодоления теоретико-методологической
пороговой не/совместимости "старой" и "новой" традиции в рос-
сийской историографии региональной истории»95. Проводимая в
этом направлении работа Регионального научно-образовательно-
го центра «Новая локальная история» СГУ позволяет исследовате-
лям «концентрировать внимание на культурной множественности
объектов локальной истории». Участники данного проекта изуча-
ют регион Северного Кавказа, отличающийся проживанием мно-
гих народов на компактной территории. Они считают, что
в качестве объекта изучения Северо-Кавказского региона должны
выступать зоны культурного обмена и контактов между коренны-
ми жителями и мигрировавшими представителями восточнославян-
ских и других этносов. Таким образом, изучаются социокультурные
области и обращается особое внимание на «швы» национальных
93 См. сайт Межвузовского научно-образовательного центра «Новая ло-
кальная история» http://www.newlocalhistory.com.
94 Маловичко СИ., Мохначева М.П. Опыт центра «Новая локальная исто-
рия» в изучении социокультурных конфликтов // Локальные сообщества им-
перской России в условиях социальных конфликтов (подходы и практики
современных региональных исследований / Ред. В.Н. Худякова, ТА. Сабуро-
ва. Омск, 2009.
95 Маловичко СИ., Мохначева М.П. Регионалистика — историческое крае-
ведение — локальная история: размышления о порогах и пороках «не/совмес-
тимости». Опубликовано на сайте проекта: http://www.newlocalhistory.com/
bookshelf/?tezis=:otdel=2=2, последнее обращение 28.10.2010.

44 Ольга Евгеньевна Глаголева
областей, на многослойные зоны контактов, на различия и конти-
нуитет во внешности и привычках людей, в их воззрениях и отно-
шении к истории формирования пограничных областей.
Сотрудниками Центра особо подчеркивается, что «представля-
ется важным исследовать не столько межнациональные конфлик-
ты, сколько опыт совместного проживания и влияния на ланд-
шафт»96.
Третий проект, изучающий регионы Центральной России и
действующий сегодня под названием «Культура и быт русского
дворянства в провинции XVIII века (по материалам Орловской,
Тульской и Московской губерний)», получил свое организацион-
ное оформление в 2009 году как проект Германского исторического
института в Москве {Deutsches Historisches Institut Moskau) с участием
специалистов из России, Канады и Германии (руководители Оль-
га Глаголева и Ингрид Ширле). В отличие от вышеуказанных, да-
ный проект использует в качестве основного исторический (опять-
таки в широком смысле) подход. Объектом исследований являются
не образ и миф, а исторический факт в локальном историческом
контексте. Нами предпринимается попытка посмотреть на срез ло-
кальной культуры, опираясь на комплекс исторических докумен-
тов. Широкомасштабное выявление в центральных и региональных
архивах новых, еще не введенных в научный оборот материалов
или редко использующихся в региональных исследованиях истори-
ческих источников (данных о подготовке на местах наказов уезд-
ных дворян в Уложенную комиссию 1767—1768 годов; материалов
Генерального межевания; формулярных списков чиновников мест-
ной администрации и провинциальных дворян, служивших в ар-
мии; материалов III и IV ревизий; актов экономической и иной
деятельности дворян, отложившихся в губернских, провинциаль-
ных и воеводских канцеляриях; материалов Сыскного и Судного
приказов, различных Следственных комиссий и так далее), не яв-
ляясь самоцелью, стало серьезной задачей первого этапа исследо-
вательских работ в рамках проекта. Столь пристальное внимание
96 Маловичко СИ. Новая локальная история: историографический опыт
выхода за границы провинциализма // Новая локальная история. Вып. 2. Но-
вая локальная история: пограничные реки и культура берегов: Материалы вто-
рой Международной интернет-конференции. Ставрополь, 20 мая 2004 г. —
Ставрополь, 2004. С. 147. Опубликовано на сайте проекта: http://www.newlo
calhistory.com/bookshelf/?tezis=nlhvyp2=140=156, последнее обращение
28.10.2010.

Дворянство, власть и общество в провинциальной России 4 5
к источникам обусловлено отсутствием на сегодняшний день пол-
ноценного комплекса эмпирических данных по местной истории,
каковой бы мог послужить базисом для теоретических осмыслений
истории российской провинции.
Главной задачей проекта «Культура и быт русского дворянства
в провинции XVIII века» стало осмысление эмпирического мате-
риала о жизни дворянства в русской провинции, на примере трех
регионов Центральной России, в рамках аналитического подхода
и новейших достижений теории исторической науки и локальной
истории в частности. Более узкая задача может быть сформулиро-
вана как реконструкция локальных дворянских сообществ в трех
означенных регионах и выявление связей всех уровней внутри дан-
ных сообществ и со значимыми для них внешними структурами
(местная администрация, институты государственной власти, дво-
рянское сословие в целом и так далее). Манифест о вольности дво-
рянской 1762 года, освободив русских дворян от обязательной го-
сударственной службы, стал важной вехой на пути формирования
дворянского сословия в России и положил начало складыванию
локальных дворянских сообществ, что нашло дальнейшее выраже-
ние в развитии дворянского самоуправления и создании предпосы-
лок дая складывания в России гражданского общества. Небогатые
провинциальные дворяне, составившие большинство среди тех, кто
воспользовался дарованной Манифестом свободой97, поспешили в
свои имения, чтобы начать приведение в порядок запущенных ро-
довых гнезд, налаживание хозяйства для обеспечения своих се-
мейств и установление отношений с соседями. Многие из них,
пройдя военную или статскую службу в столицах или в полках, где
они служили и жили бок о бок с представителями высшей аристо-
кратии и столичного дворянства, и в особенности те, кто побывал
в Европе во время Семилетней войны (1756—1763), становились
сознательными или невольными участниками процесса «культур-
ного трансфера»98, то есть обмена идеями и понятиями между сто-
лицей и провинцией, Европой и Россией, начатого еще реформа-
ми Петра и втянувшего в свою орбиту русскую провинцию после
Манифеста 1762 года.
97 Фаизова И.В. «Манифест о вольности» и служба дворянства в XVIII сто-
летии. М., 1999.
98 Подробнее см.: Шарф К. Монархия, основанная на законе, вместо дес-
потии. С. 20.

4 б Ольга Евгеньевна Глаголева
Однако условия перемещения европейских идей и практик на
почву русской провинции и их влияние на модернизацию жизни
провинциального дворянства практически совсем не изучены. Су-
ществовало ли в провинции дворянское общество, способное «ква-
лифицированно» воспринимать европейские идеи? Какие цели
преследовали провинциальные дворяне, стремившиеся модернизи-
ровать свою жизнь на европейский или столичный лад? Отвечали
ли конкретные условия жизни провинциальных дворян адекватно-
му восприятию транслируемых идей? Какие формы эти идеи по-
лучали при их адаптации? Ответы на эти вопросы можно получить,
лишь внимательно рассмотрев конкретные условия экономиче-
ского, демографического, социального и культурного развития изу-
чаемых регионов, способствовавшие формированию и существо-
ванию локальных дворянских сообществ. Исследование форм
социального взаимодействия дворян в данном географическом
ареале и связей разного типа (на уровнях как «локального», так и
«национального») позволит существенно расширить наши пред-
ставления о жизни в русской провинции в XVIII веке, прояснить
особенности регионального развития, представить конкретное со-
общество провинциальных жителей с их вполне реальными про-
блемами, переживаниями и жизненным опытом. В свою очередь,
«локальный» уровень нового исторического знания поможет углу-
бить наше понимание процессов формирования русского дворян-
ства в целом, складывания русского национального сознания и
проблем взаимооотношения центра и регионов, столь актуальных
и сегодня.
Конференция «Дворянство, власть и общество в провинциаль-
ной России XVIII века», материалы которой представлены в насто-
ящем сборнике, стала начальным этапом проекта «Культура и быт
русского дворянства в провинции XVIII века». Примечательно, что
некоторые участники проекта являются одновременно и авторами
данного сборника и в их статьях уже отразились некоторые пред-
варительные итоги исследований, проводимых в рамках проекта.
Организаторы конференции «Дворянство, власть и общество в
провинциальной России XVIII века» одной из своих задач видели
необходимость преодоления разрыва между «теорией» и «практи-
кой», между существующими в исторической науке подходами к
методологии исторического исследования путем предоставления
специалистам различных научных школ и дисциплин возможности
широкого общения и активного обсуждения обозначенных про-

Дворянство, власть и общество в провинциальной России... 4 7
блем. С целью наибольшей продуктивности научного диалога все
подготовленные доклады, объемом значительно превосходившие
стандартные выступления на конференции и приближавшиеся к
размеру серьезных научных статей, были заранее разосланы всем
участникам конференции, в результате чего обсуждения на конфе-
ренции носили острый полемический характер и способствовали
чрезвычайно плодотворному обмену научными идеями. Перерабо-
танные на основе критических замечаний коллег и анонимных
рецензентов статьи хорошо отражают, по мнению редакторов сбор-
ника, попытки их авторов использовать лучшие наработки со-
временной исторической науки, соединить богатый местный ма-
териал с теоретическим осмыслением проблем истории русской
провинции и дворянства XVIII века. Отличительной чертой всех
статей сборника стала сфокусированность их авторов именно на
проблемах локальной истории. Рассмотрение вопросов взаимоот-
ношения дворянства, жившего в русской провинции XVIII века, с
властью и обществом на конкретных материалах локальной исто-
рии позволяет утверждать, что положения Марка Раеффа и Юрия
Лотмана об отчужденности сословия от своей среды и власти не
отражают всего многознообразия реальных ситуаций, сложивших-
ся в различных регионах страны. Например, дворянство нацио-
нальных окраин, находившееся в непривилегированном или, на-
оборот, в излишне привилегированном, с точки зрения нормативов
среды, положении (смоленское дворянство и русское дворянство
в Башкирии), именно благодаря своей «провинциальности» рань-
ше других групп дворянства вырабатывало понимание корпорации,
особое, в некоторой степени элитарное самосознание, построенное
на ощущении своего необычного положения и общих интересов.
При распространении на эти группы дворянства «общих» приви-
легий вместе с особым положением исчезало и элитарное самосо-
знание; необходимые условия для существования корпорации ни-
велировались, и это вело к растворению дворянства национальных
окраин в массе российского дворянства, еще не сплоченного вы-
работанным корпоративным чувством. «Провинциальность» в
условиях Центральной России также могла давать дополнительные
политические и социальные возможности, например большую сте-
пень свободы в повседневной жизни, выстраивание социальных
иерархий, отличных от официальных, использование особенностей
локальной ситуации в отношениях с властью и обществом. Имен-
но провинциальное дворянство должно было, как показывают

48 Ольга Евгеньевна Глаголева
представленные в этом сборнике исследования, играть стабилизи-
рующую роль в провинциальном обществе, и оно, проявляя посто-
янную лояльность к самодержавию, приняло на себя эту роль. Мы
видим в провинции проявления озабоченности дворянства локаль-
ными проблемами, его «включенности» в события местной жизни
и осведомленности о главных событиях «большой» истории, про-
исходивших в столицах и в мире.
Освоение новых пластов источников и поворот к новым проб-
лемам истории русской провинции, не заслужившим ранее внима-
ния исследователей, позволили многим авторам сборника выйти за
грани привычных дихотомий «столица—провинция», «цивилизо-
ванное—невежественное» и убедительно продемонстрировать, что
история провинции — не маргинальная тема, а одна из централь-
ных проблем российской истории. Политические, социальные и
культурные процессы, происходившие в России XVIII века, про-
анализированные через призму локальной истории, позволяют
увидеть неодномерность исторического процесса и неоднознач-
ность исторических категорий. Авторы и редакторы сборника на-
деются, что переосмысление истории в терминах локальной исто-
рии будет полезным для изучения истории российской провинции
и нашего понимания русского дворянства XVIII века.

ДВОРЯНСТВО И ВЛАСТЬ:
СТАРЫЕ И НОВЫЕ
ФУНКЦИИ СОСЛОВИЯ

Лоренц Эррен
Российское дворянство первой половины
XVIII века на службе и в поместье*
Введение
Если оставить в стороне прослойку высшей знати и фаворитов,
находившихся при дворе и вершивших политику, то в остальном
российское дворянство начала XVIII века редко привлекало внима-
ние историков. В первую очередь это относится к широкому слою
мелкопоместных дворян, во владении которых имелось менее чем
по 50 душ и которые вели происхождение в основном от «городо-
вых дворян» или «служилых людей». В представлении современни-
ков характеристикой дворянину служило его происхождение либо
же посты, занимавшиеся его предками. Изданная Петром I в
1722 году Табель о рангах мало что изменила в этом смысле. Вплоть
до XIX века потомки бояр московского чина крайне болезненно ре-
агировали на перестановки в сложившейся иерархии1.
И тем не менее в историографии XX века дворянство импер-
ской эпохи нередко рассматривалось и изображалось как моно-
литный слой2. С одной стороны, это свидетельствует о том, что
усилия Петра I и Екатерины II по формированию из древних кня-
жеских родов, думских чинов, безземельных офицеров и мелких
помещиков сословия, унифицированного по крайней мере в пра-
вовом отношении, которое сначала именовали «шляхетством», а
впоследствии «дворянством», увенчались успехом.
* Автор выражает признательность многим своим коллегам за уточнения,
критические замечания и полезную информацию, в первую очередь — Алек-
сандру Сергеевичу Лаврову, Николаю Николаевичу Петрухинцеву, Ингрид
Ширле и Ольге Евгеньевне Глаголевой.
1 Лотман Ю.М. Беседы о русской культуре. Быт и традиции русского двор-
янства (XVIII — начало XIX века). М., 2002. С. 38. См. также известное поле-
мическое сочинение Михаила Щербатова О повреждении нравов в России.
2 Подробнее об этом см. у Рекса Рексхойзера (Rexheuser R. Besitzverhältnisse
des russischen Adels im 18. Jahrhundert. Historische Fragen, methodische Probleme.
Erlangen, 1971. S. 1—12). Также можно вспомнить бытовавший в советской
историографии термин «дворянская империя», который разом объявлял все
дворянство «правящим классом».

52 Лоренц Эррен
С другой стороны, у авторов справочников и обзорных работ
имелись и практические резоны пренебрегать внутренней града-
цией в дворянском сословии. Провинциальное дворянство первой
половины XVIII века оставило после себя скудное наследие, под-
час бесповоротно утраченное. Его представители не достигли
высот в искусстве и науке, не отметились в жанре мемуаров, не
собрали ценных коллекций картин, книг или мебели. Историку,
намеревающемуся исследовать провинциальных дворян в каче-
стве самостоятельной группы, пришлось бы, приложив немало
усилий, перекопать горы архивных материалов или даже восполь-
зоваться методами этнологии и фольклористики. Ни то ни другое
не нашло широкого применения на сегодняшний день. Нагляд-
ный образ, сложившийся у нас, основывается на экстраполяциях
примерно такого рода: «Дворянский особняк напоминал избу,
разве что большего размера; дворянская свадьба напоминала кре-
стьянскую, только побогаче». Еще чаще встречается экстраполя-
ция сверху вниз, на оставленную позади «подготовительную» эпо-
ху. В работах о российском дворянстве петербургского периода
исследователи в первую очередь ориентируются на высшую знать
и на культурную элиту «золотого века», длившегося, условно го-
воря, с 1770 по 1825 год3. О «предках» дворянской элиты, живших
в первой половине XVIII века, они не считают нужным подробно
распространяться, упоминают только, что те были необразован-
ны, не владели французским языком, не читали романов, жили
в примитивных деревянных избах, «не устраивали еще дуэлей,
а решали споры мордобоем». В худшем случае их мог высечь
Петр I, или же Анна Иоанновна производила их в придворные
шуты. Образованная знать второй половины XIX века читала тру-
ды Михаила Ивановича Семевского и других историков о своих
«диких предках», одновременно забавляясь и испытывая в душе
неловкость — такое отношение к дворянам Петровской эпохи со-
хранилось вплоть до наших дней4. Об образе мыслей и о повсе-
3 Характерный тому пример — уже упомянутая монография Ю.М. Лотма-
на Беседы о русской культуре. О том, что мелкопоместное дворянство не пред-
ставлено в работах историков, пишет также Рексхойзер {Rexheuser R. Besitz-
verhältnisse des russischen Adels. S. 32).
4 Семевский М.И. Царица Прасковья, 1664—1723: Очерки русской истории
XVIII века. СПб., 1883; Он же. Слово и дело! 1700-1725. СПб., 1884; Он же.
Царица Катерина Алексеевна. Анна и Виллим Монс. 1692—1724. СПб., 1884.
Живший за рубежом публицист Петр Долгоруков особенно резко заострял
«варварские» черты (столичного) русского дворянства. См., например: Долго-
руков П.В. Время императора Петра II и императрицы Анны Иоанновны. Из

Российское дворянство первой половины XVIII века на службе 5 3
дневной жизни безымянного провинциального дворянства из-
вестно и того меньше5.
Вместе с тем на основании трудов об административной, нало-
говой и военной реформах, а также о развитии сельского хозяйства,
крепостного права и о распределении собственности, создававших-
ся в сфере институциональной и социальной истории начиная с
последних десятилетий XIX века, мы можем проследить в общих
чертах политическую, экономическую и демографическую исто-
рию провинциального дворянства6. Прежде всего выяснилось, что
и мелкопоместное провинциальное дворянство упрямо цеплялось
за унаследованную от предков двуединую роль дворянина — поме-
щика и офицера. Для экономического и социального развития
записок князя П.В. Долгорукова. М., 1997. См. также опубликованную впер-
вые в 1889 году работу: Чечулин H Д. Русское провинциальное общество во вто-
рой половине XVIII века. М., 2008. С. 31—61. См. также примеры из художе-
ственной литературы, в частности роман: Лажечников И.И. Ледяной дом. М.,
1858.
5 Показательно, что опубликованное в 1884 году описание архивных до-
кументов Сыскного приказа оказалось одним из самых ценных источников,
которые удалось обнаружить автору настоящей работы (Описание Сыскного
приказа, 1730—1763 г. // Описание документов и бумаг, хранящихся в Москов-
ском архиве Министерства юстиции. Т. 4. М., 1884. С. 1—135).
6 Богословский М.М. Областная реформа Петра Великого. Провинция
1719—1727 гг. М., 1902; Павлов-Силъванский Н.П. Государевы служилые люди.
Люди кабальные. М., 2001; Романович-Славатинский A.B. Дворянство в России
от начала XVIII века до отмены крепостного права. М., 2003; Готъе Ю.В. Ис-
тория областного управления в России от Петра до Екатерины II; В 2 т. СПб.;
М.; Л., 1913—1941; Рубинштейн И.Л. Сельское хозяйство России во второй
половине XVIII века. Историко-экономический очерк. М., 1957; Kahan A. The
Costs of «Westernization» in Russia: The Gentry and the Economy in the Eighteenth
century // Slavic Review. Vol. 25. 1966. P. 40—66; Троицкий СМ. Финансовая по-
литика русского абсолютизма в XVIII веке. М., 1966; Он же. Русский абсолю-
тизм и дворянство в XVIII в.: Формирование бюрократии. М., 1974; Рабино-
вич М.Д. Социальное происхождение и имущественное положение офицеров
регулярной армии в конце Северной войны // Россия в период Петра I. M.,
1973. С. 133—171; Водарский Я.Е. Население России в конце XVII — начале
XVIII века. (Численность, сословно-классовый состав, размещение). М., 1977;
Он же. Дворянское землевладение в России в XVII — первой половине XIX в.
(Размеры и размещение). М., 1988; Анисимов Е.В. Податная реформа Петра I:
введение подушной подати в России, 1719—1728 гг. М., 1982; Meehan-Waters В.
Autocracy and Aristocracy. The Russian Service Elite of 1730. New Brunswick (N.J.),
1982; Le Donne J.P. Ruling families in the Russian political order, 1689—1825 //
Cahiers du monde russe et soviétique. Vol. 28. 1987. P. 233—322; Тихонов Ю.А. Дво-
рянская усадьба и крестьянский двор в России XVII—XVIII веков. Сосущество-
вание и противостояние. М., 2005; Бабич М.М., Бабич И.М. Областные прави-
тели России 1719-1739 гг. М., 2008.

54 Лоренц Эррен
России это имело, как известно, печальные последствия. Как не-
давно показал, подтвердив выводы ряда исследователей, Юрий
Александрович Тихонов, дворяне не умели удовлетворять свои
потребительские запросы иначе как путем все более нещадной эк-
сплуатации рабочей силы крепостных крестьян. Отмена крепост-
ного права, давно устаревшего в военно-экономическом отноше-
нии, по этой причине отодвинулась еще на 150 лет7.
Гедвиг Фляйшхакер в 1941 году в своей статье 1730 год: эпилог
петровских реформ выдвинула гипотезу о том, что «внутриполити-
ческое развитие России могло бы принять иной оборот», если бы
преемники Петра не перевернули с ног на голову его политику по
отношению к дворянству8. Изданный в 1714 году указ о единонас-
ледии она называет «ядром петровского социального законодатель-
ства», направленным на то, чтобы разграничить помещичье земле-
владение и воинскую повинность и сформировать из оставшихся
без наследства дворянских сыновей аналог «третьего сословия»9.
По крайней мере, следующие строки указа 1714 года представля-
ются прямым выпадом против мелкопоместного дворянства, а точ-
нее, против мелких поместий как таковых: «...каждой, имея свой
даровой хлеб, хотя и малой, ни в какую пользу государства без при-
нуждения служить простиратца не будет, но ищет всякой уклонятца
и жить в праздности, которая (по святому писанию) материю есть
всех злых дел»10.
Эту линию развивало и выпущенное вскоре после указа допол-
нительное распоряжение, согласно которому сыновьям, не являю-
щимся наследниками, запрещалось приобретать земельные угодья,
прежде чем они прослужили в войсках как минимум семь лет11.
Одним словом, согласно воле Петра, дворянину оставалось либо
владеть большими земельными угодьями, либо вовсе не иметь зем-
ли. Мелкое землевладение он, напротив, считал злом, которое ско-
7 Тихонов ЮЛ. Дворянская усадьба. С. 337—420. По мнению Ричарда Хел-
ли, крепостная система изжила себя приблизительно к 1660 году (Hellie R.
Enserfment and Military Change in Muscovy. Chicago (111.), 1971. P. 235—267).
8 Fleischhacker H. 1730 — das Nachspiel der petrinischen Reform // Jahrbücher
für Geschichte Osteuropas. Bd. 6. 1941. S. 201—274.
9 Ibid. S. 265-271.
10 ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 5. № 2789 (О порядке наследования в движимых и
недвижимых имуществах, 23 марта 1714 г.).
11 Там же. № 2796 (14 апреля 1714 г.). Помимо этого право на приобрете-
ние земель давали 10 лет государственной службы или 15 лет работы «в купе-
честве или мастерстве».

Российское дворянство первой половины XVIII века на службе 5 5
рее отвратит владельца от воинской службы, чем побудит к после-
дней. Поскольку шансы получить земельные угодья у младших
отпрысков дворянских семей отсутствовали, им не оставалось, по
замыслу Петра, ничего иного, как сосредоточиться на карьере либо
же пробиваться торговлей или ремеслом. Как видим, указ о едино-
наследии опережал Табель о рангах, явившуюся его логическим
дополнением: вместе они должны были несколько размыть сослов-
ные границы. В этом случае появился бы шанс если не на отмену,
то по крайней мере на смягчение крепостного права — к примеру,
посредством перевода крестьян на денежный оброк и сокращения
крестьянских повинностей12. В правление Анны Иоанновны этот
замысел был похоронен, поскольку Анна, уступив настояниям дво-
рянства, отменила указ о единонаследии уже в декабре 1730 года,
спустя 10 месяцев после восшествия на престол. Главной причиной
тому Г. Фляйшхакер считает вовсе не корявые формулировки ука-
за, которые привели к досадным недоразумениям, послужившим
официальным обоснованием отмены закона13. Решающую роль
сыграло скорее то, что современники Петра — как дворянство,
которое инстинктивно воспротивилось указу, так и «мужи в пра-
вительстве Анны Иоанновны» — не постигли сути этого докумен-
та, сочтя его «незрелым плодом гения»14.
По мнению Фляйшхакер, историческое развитие России при-
няло крайне негативный оборот, превратив страну в косную вот-
чину помещиков, не по вине петровских реформ, а в результате
ослабления его преемниками петровской политики в отношении
дворянства. Такой подход и в прежние годы вызывал у историков
возражения, а сегодня его практически никто не придерживается15.
12 Fleischhacker H. 1730 — das Nachspiel. S. 267. Фляйшхакер ссылается на
то, что еще в 1680-е годы князь Василий Васильевич Голицын рассматривал
подобный вариант.
13 Распоряжение об отмене закона включало в себя официальный доклад,
в котором говорилось о том, что дворяне пытались обойти закон, что закон
явился причиной ссор во многих дворянских семьях и что даже правомерное
его применение решительно препятствовало землевладельцам управлять сво-
ими поместьями (ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 8. № 5653 [9 декабря 1730 г.]). Историки
приняли это объяснение на веру, однако эмпирической проверке его до сих пор
не подвергали.
14 Fleischhacker Н. 1730 - das Nachspiel. S. 265-271.
15 В Советском Союзе гипотезу, близкую к тезисам Фляйшхакер, выдви-
нул в 1943 году Б.И. Сыромятников, однако она не нашла поддержки — см.:
Сыромятников Б.И. Регулярное государство Петра Великого и его идеология.
Ч. 1. Л., 1943. С. 126—129, 145. Критический отзыв на эту книгу см.: Бахру-

56 Лоренц Эррен
В исторических трудах, на которые опирается настоящая работа,
убедительно доказано, что петровский режим не был ни антидво-
рянским, ни антифеодальным, ни уравнительным16.
И все же устарелый сам по себе тезис Фляйшхакер представля-
ется мне подходящей точкой отсчета для настоящего исследования,
поскольку исследователь с подкупающей четкостью ставит вопрос
о целях сословной политики Петра I. Существовала ли связь меж-
ду материальным положением дворянства и боеспособностью дер-
жавы? Стоило ли государству ожидать от безземельных офицеров,
живших на одно только жалованье, ратных достижений? Был ли
задуман указ о единонаследии как шаг на пути к отмене крепост-
ного права? Особенно убедительно Фляйшхакер показывает, поче-
му историкам следовало бы изучать не только родовитую столич-
ную знать «золотого века», но и малоимущее провинциальное
дворянство первой половины XVIII века. Речь идет не только о лик-
видации одного из «белых пятен», но и о более глубоком понима-
нии петровских реформ и общества петербургского периода.
Реформы Петра I
и сословная консолидация дворянства
Дворянство Российской империи не просто сформировалось на
основе некой уже существовавшей социальной прослойки — его
сотворил самодержец в петербургский период русской истории,
наделив эту касту привилегиями, позволившими ей отмежеваться
от низших слоев17.
Отправной точкой данной политики послужила армейская ре-
форма Алексея Михайловича, которая позволила государству
шин СВ. О классовой природе монархии Петра I // Изв. Акад. наук СССР. Сер.
истории и философии. Т. 1. 1944. № 2. С. 87—92. См. также комментарий Райн-
харда Виттрама к работам Фляйшхакер и Сыромятникова: Wittram R. Zur
Geschichte Peters des Großen in seiner Zeit. Bd. 2. Göttingen, 1964. S. 130—134.
16 См. также обширный список научной литературы в работе: Марасино-
ва E.H. Власть и личность: очерки русской истории XVIII века. М., 2008. С. 9—45.
17 Это взгляд, который на сегодня является общепринятым среди истори-
ков, — см.: Марасинова E.H. Сословная политика российского абсолютизма.
Некоторые итоги и перспективы изучения российской истории первой четвер-
ти XVIII века // Имперская Россия / Classical Russia Vol. 1. 2006. С. 67—89. См.
также: Фаизова И.В. «Манифест о вольности» и служба дворянства в XVIII сто-
летии. М., 1999. С. 169.

Российское дворянство первой половины XVIII века на службе 5 7
«сформировать из этих бедняг боеспособную армию»18. Как пока-
зал Ричард Хелли, еще в 1660-е годы в царской казне накопилось
достаточно свободных средств, которые царь мог бы употребить
для отмены крепостного права. Однако царь предпочел сохранить
сословие поместных дворян — не по соображениям военной так-
тики, а по внутриполитическим причинам. В годы восстания Сте-
пана Разина стало очевидно, что для поддержания порядка в стра-
не царю требовалась поддержка служилых людей19. Логично было
бы рассматривать дворянскую реформу Петра I в качестве продол-
жения политики Алексея Михайловича, с той оговоркой, что Петр
еще и ориентировался на западные образцы.
Важными шагами в этом направлении стали в первую очередь
постепенный роспуск и ликвидация привилегий стрелецких пол-
ков (начавшиеся в 1698 году)20, прекращение практики раздачи
казенных земель (1711—1714)21, юридическое слияние поместья и
вотчины (1714), введение подушной подати (1719—1722) и Табели
о рангах (1722); не последнюю роль сыграло и активное привлече-
ние дворян к обучению военному делу и к офицерской службе.
Историю имперского дворянства можно вести от податной
реформы, поскольку эта реформа впервые четко разграничила в
правовом отношении две группы служилых людей: более знатных,
обязательства которых в дальнейшем ограничились несением воин-
ской службы (будущие дворяне), и потомков служилых людей
низших разрядов, освобожденных от воинской службы, но об-
ложенных подушной податью (будущие однодворцы). Податью
облагались все, кто к моменту ревизии (около 1719 года) не имел
офицерского чина, не отбывал военной службы, не вел род от мос-
ковских чинов, вовсе не имел крепостных душ или имел их так
мало, что сам вынужден был трудиться на земле. Поскольку чинов-
ники при толковании закона ранжировали дворян исходя скорее из
прагматических соображений, нежели руководствуясь строгими
юридическими критериями, на практике часто решающую роль
играл текущий размер поместья, от которого по традиции зависел и
18 Rexheuser R. Adelsbesitz une Heeresverfassung im Moskauer Staat des
17. Jahrhunderts // Jahrbücher für Geschichte Osteuropas. Bd. 21. 1973. S. 1—17.
19 Hellie R. Enserfment and Military Change. P. 235—265.
20 О дальнейшей судьбе стрелецких полков см.: Рабинович М.Д. Стрельцы
в первой четверти XVIII в. // ИЗ. Т. 58. М., 1956. С. 273-305.
21 Фаизова И.В. «Манифест о вольности». С. 36. См. также: ПСЗ. Собр. 1-е.
Т. 4. № 2319, 2391. См. также книгу штатов: ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 43. С. 1—7.

58 Лоренц Эррен
чиновный статус22. При этом рядовых солдат до истечения срока
службы не относили ни к одной, ни к другой категории, поэтому
процесс размежевания слоев к 1740 году еще не завершился пол-
ностью23. Около 1730 года в государстве насчитывалось примерно
400 тысяч бывших служилых людей (служилые люди прежних
служб), из которых 340 тысяч перешли в разряд государственных
крестьян (однодворцев), а остальные 60 тысяч сделались посадски-
ми людьми24.
Вместе взятые, бывшие служилые люди составляли заметно
более многочисленную социальную группу, чем дворяне, освобож-
денные от уплаты налогов. Немалое число их потомков и в последу-
ющие десятилетия часто несли службу рядовыми солдатами или
унтер-офицерами. На их основе сформировалось недворянское со-
словие кадровых солдат, то есть солдат «по наследству», родивших-
ся в полку и остававшихся в нем всю свою жизнь. Шансов получить
поместье у них не было, зато им выплачивалось жалованье в размере
достаточном, чтобы обзавестись семьей. Дети их, в свою очередь,
отправлялись в военные училища, где их готовили к воинской
службе25. Таким образом, в среде служилых людей была проведена
22 Неимущих дворян из провинции иногда, несмотря на их благородное
происхождение, зачисляли в однодворцы. Согласно указаниям Петра, подоб-
ные ошибки следовало исправлять лишь в том случае, если это не вызывало
слишком больших затруднений у военного управления. Ср.: Лнисимов Е.В.
Податная реформа. С. 169—170. Вспомним также судьбу родовитых дворян
Щаповых, которые в годы Смуты растеряли большую часть крепостных и чьи
потомки в 1718 году были записаны однодворцами (Алексеев В.П. Брянские
люди XVII века. Брянск, 2001. С. 86—90).
23 Мелкие помещики, не дослужившиеся за время военной службы до
офицерского звания, вплоть до 1740-х годов облагались подушной податью —
ср.: Черников СВ. Помещики и крепостное крестьянство Рязанского уезда в
20—60-е гг. XVIII века (по материалам первой и третьей ревизии) // Рязанская
старина. Вып. 2—3. 2004—2005. С. 31—49, цит. с. 35. Других однодворцев впо-
следствии жаловали дворянством, если им удавалось доказать, что их предки
получили землю с крестьянами в награду за службу в дворянской (поместной)
коннице (Рабинович М.Д. Однодворцы в первой половине XVIII в. // Ежегод-
ник по аграрной истории Восточной Европы. 1971. С. 141 — 142).
24 Рабинович М.Д. Однодворцы. С. 137—145.
25 О детях солдат подробнее см.: Wirtschafter Е.К. Soldiers' children, 1719—
1856. A Study of Social Engineering in Imperial Russia // Forschungen zur Ost-
europäischen Geschichte. Bd. 30. 1982. P. 61 — 136. В военных училищах, предна-
значенных изначально для обучения дворянских отпрысков, часто наряду с
ними обучались дети простых солдат. См. также: Бескровный Л.Г. Военные
школы в России в первой половине XVIII в. // ИЗ. Т. 42. М., 1953. С. 285—301,
здесь с. 291; Петрухинцев H.H. Царствование Анны Иоанновны. Формирова-
ние внутриполитического курса и судьбы армии и флота, 1730—1735 гг. СПб.,
2001. С. 165.

Российское дворянство первой половины XVIII века на службе 5 9
черта между землевладением и воинской службой: либо они возде-
лывали землю и платили налоги, либо несли солдатскую службу,
оставаясь на всю жизнь при своем полку. Теоретически у них сохра-
нялась надежда на производство в офицеры и получение в дальней-
шем дворянства, — но вероятность этого была крайне невелика.
Судьба служилых людей незнатного происхождения в глазах мелко-
го провинциального дворянства Петровской эпохи служила приме-
ром социального падения, которого само оно избежало лишь чудом,
да и то неокончательно. То, что в решающий момент ревизии во
главу угла ставилось не происхождение, а размер наличного име-
ния, мелкопоместные дворяне, вероятно, запомнили навсегда.
Вопреки широко распространенному до сих пор, хотя и опро-
вергнутому современной историографией мифу петровские рефор-
мы не только не открыли различным сословиям путь в дворяне, но
и впервые в истории позволили дворянству четко отмежеваться от
более низких социальных слоев26. Столь же неверно было бы усмат-
ривать антифеодальную направленность в последовательной поли-
тике Петра I по мобилизации дворянства на воинскую службу.
Действительно, в целом ряде указов он бранит дворян за недоста-
точное рвение к военной службе и грозит уклонистам самыми су-
ровыми наказаниями27. Хотя указы эти на первый взгляд разитель-
но противоречат позднейшим мерам по освобождению дворян, на
деле они являли собой один из элементов политики по консоли-
дации дворянства28.
Теоретически Петр мог бы попросту оставить «нетчиков» в
покое, конфисковать их поместья и вербовать офицеров из солдат-
ской массы. Как известно, до определенной степени он так и по-
ступал — но это служило ему скорее вынужденной мерой и заду-
мано было в назидание помещикам29. В самом деле, Петр оставил
великое множество указов, свидетельствующих о его желании ви-
деть в офицерском корпусе не самородков из народа, а способных
дворян — даже и с учетом того, что призыв в этом случае требовал
немалых усилий. Таким образом, не приходится удивляться, что
Петр начал последовательно привлекать дворян к воинской служ-
26 Возникновение и история этого мифа сами по себе могли бы стать лю-
бопытной темой для исследования.
27 См.: ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 4. № 2111, 2337, 2466; Т. 5, № 2625, 2663, 2685,
2845, 2988, 2652, 2752, 2771, 2779.
28 Подробнее об этом см.: Фаизова КВ. «Манифест о вольности». С. 35.
29 К такому выводу приходит Джон Кип: Keep J.L. Soldiers of the Tsar. Army
and Society in Russia, 1462-1874. Oxford, 1985. P. 125-126.

60 Лоренц Эррен
бе лишь после победы в Полтавской битве (1709)30. После того как
армия выполнила свою основную боевую задачу, монарх мог ис-
пользовать ее в качестве инструмента сословной политики. В во-
просе о причинах уклонения дворян от службы мнения историков
заметно расходятся. Формулировки указа о единонаследии, равно
как и указов о призыве, позволяют предположить, что Петр и сто-
личная бюрократия менее всего доверяли бедному провинциально-
му дворянству31, — что соответствовало воззрениям, сложившим-
ся в XVII веке. На этой гипотезе, в конечном счете, основываются
и доводы Фляйшхакер. Между тем еще Софья Алексеевна обрати-
ла внимание на то, что и московские чины не жалуют воинскую
службу32. По мнению Ивана Посошкова, от службы увиливали
именно состоятельные дворяне, которые могли задействовать свои
связи, в то время как более бедным представителям их сословия за
двадцать или тридцать лет воинской службы редко удавалось хоть
раз заехать домой33. Документы середины XVIII века свидетельству-
ют о том, что Посошков более трезво оценивал реальную ситуацию,
чем Петр I. Офицеры, которые унаследовали или приобрели бла-
годаря женитьбе крупное поместье (в несколько сотен душ), часто
утрачивали интерес к продолжению карьеры и всеми способами
стремились выхлопотать отпуск, освобождение от военной служ-
бы или досрочную отставку34. Богатые дворяне этого сорта счита-
ли воинскую службу «обузой» — напротив, для бедного провинци-
ального дворянства возможность сделать офицерскую карьеру
оставалась самой значимой сословной привилегией. Основная мас-
са дворян исполняла свой воинский долг и, без сомнения, достойно
проявила себя на поле боя в последующие десятилетия.
30 См.: Keep J.L. Soldiers of the Tsar Army. P. 120. И поток карательных ука-
зов, и прекращение раздачи земель, и стирание границы между поместьем и
вотчиной относятся к периоду с 1711 по 1714 год.
31 Torke H. -/. Adel und Staat vor Peter dem Großen ( 1649— 1689) // Forschungen
zur Osteuropäischen Geschichte. Bd. 27. 1980. S. 282—298, здесь S. 288—290 (здесь
приведен текст указа о единонаследии, а также прочих указов о призыве).
32 Ibid.
33 Посошков И.Т. Книга о скудости и богатстве. М., 2004. С. 54—103 (глава
«О правосудии»).
34 См. воспоминания Данилова и Болотова: Данилов М.В. Записки Миха-
ила Васильевича Данилова, артиллерии майора, написанные им в 1771 году //
Безвременье и временщики. Воспоминания об «эпохе дворцовых переворотов»
(1720—1760-е годы.). Л., 1991. С. 282—349, выше цит. с. 300-301; Жизнь и
приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков.
1738-1793: В 4 т. СПб., 1870-1873.

Российское дворянство первой половины XVIII века на службе 61
Армейская реформа, инициированная Петром, в горизонталь-
ном срезе привела к унификации дворянства. Реформа ослабила
региональные корни дворян и одновременно повысила их соци-
альную и территориальную мобильность35. Впрочем, не все регио-
нальные формирования были распущены. В проблемных пригра-
ничных регионах вроде Оренбурга или Смоленска и в XVIII веке
сохранялись традиционное дворянское ополчение и поместная
система36.
Цели, которые преследовала сословная политика Петра I, обна-
руживают себя и в административной реформе. Однако попытка
сформировать чиновничий аппарат на дворянской основе, на
манер офицерского корпуса, в конечном счете не увенчалась ус-
пехом37.
Описанная выше консолидация дворянства не сопровожда-
лась выравниванием материального достатка. Унаследованное от
XVII века крайне неравномерное распределение собственности в
дворянской среде почти без изменений сохранялось вплоть до
XIX века. Представления историков прошлого об «упадке бояр-
ской аристократии» в XVII веке38 не находят подтверждения.
Внутридворянская социальная иерархия, сложившаяся в москов-
ский период, продолжала действовать и после введения Табели о
рангах, а иерархические лестницы, основанные на происхожде-
нии, богатстве и чинах, практически совпадали.
Еще в 1678 году во владении членов боярской думы находилось
примерно 500 поместий в среднем у каждого, за городовыми дво-
рянами числилось примерно по 13—15 поместий39. В общей слож-
ности 2 процента светских помещиков владели 42 процентами
крепостных, 13 процентов помещиков имели в распоряжении
30 процентов крепостных, на долю оставшихся 85 процентов свет-
35 Ключевский В.О. Курс русской истории // Ключевский В.О. Соч.: В 8 т.
Т. 4. М., 1958. С. 84.
36 См. статьи H.H. Петрухинцева и Б.А. Азнабаева в настоящем сборнике.
По оценке Петрухинцева, в XVIII веке от 30 до 40 процентов населения Рос-
сийской империи проживало на территориях, обладавших той или иной сте-
пенью автономии.
37 К причинам этого явления мы еще вернемся (см. ниже).
38 Ключевский В.О. Соч. Т. 4. М., 1958. С. 70—84. См. также: Павлов-Силь-
ванский Н.П. Государевы служилые люди. С. 223. Вероятно, создателем этого
мифа был Борис Куракин (см.: Bushkovitch P. Peter the Great. The Struggle for
Power, 1671-1725. Cambridge, 2001. P. 439).
39 Ср.: Водарский Я.Е. Население России в конце XVII — начале XVIII века.
С. 68-73, табл. 3, 5, 6.

62 Лоренц Эррен
ских помещиков приходилось всего лишь 28 процентов крепост-
ных40. В географическом отношении этот дисбаланс выразился в
«эффекте увеличительного стекла»: крупнейшие имения распола-
гались в центре страны, а чем дальше от Москвы, тем меньше и
беднее становились поместья41.
Почти столетие спустя мы видим прежнюю картину: лишь
18 процентов дворян-помещиков распоряжались в 1762 году более
чем сотней крепостных, во владении 3 процентов было более
500 душ, однако абсолютное большинство дворян (51 процент) еле
сводили концы с концами, имея в распоряжении менее 20 душ42.
Многие дворяне в силу своей бедности жили немногим лучше кре-
стьян, не имея средств, чтобы отправить детей в школу. Иным не
доставало денег на покупку солдатской формы и приличных са-
пог43. Это положение не изменилось и в XIX веке44.
С учетом сказанного встает вопрос о том, удавалось ли неиму-
щим дворянам в принципе размежеваться с низшими сословиями
и сохранить свою «дворянскую закваску». Состоятельная знать
(равно как и историки), как представляется, почти не обращала
внимания на эту группу. Возможно, здесь коренится причина того,
что до сих пор не удалось установить общую численность дворян
Российской империи45. Впрочем, не зная точное число лиц, соглас-
40 Водарский Я.Е. Население России. С. 73, табл. 7.
41 Там же. С. 66—80, табл. 6, здесь с. 77, табл. 8.
42 Kahan A. The Costs of «Westernization» in Russia P. 45.
43 Rexheuser R. Besitzverhältnisse des russischen Adels. S. 49—51.
44 «Только средняя и высшая страты (дворянства. — Л.Э.) могли вести об-
раз жизни, достойный дворянина. [...] Если низшие чиновники жили только
на жалованье, а мелкие помещики — на доходы от имения, то они не могли
вести соответствующий званию дворянина образ жизни» (Миронов Б.Н. Соци-
альная история России (XVIII — начало XX в.): Генезис личности, демократи-
ческой семьи, гражданского общества и правового государства: В 2 т. Т. 1.
СПб., 1999. С. 86-87).
45 Названная Б.Н. Мироновым цифра (140 тысяч человек в 1719 году) вос-
ходит к расчету Водарского, весьма условному (см.: Миронов Б.Н. Социальная
история России. Т. 1.С. 89; Водарский Я.Е. Население России. С. 64—66). До
сих пор остается в силе утверждение: «Историческая наука уже располагает
более или менее полными сведениями о численности и составе основной мас-
сы населения феодальной России — различных категорий крестьянства и по-
садских людей, учитывавшихся государством в фискальных целях в ходе про-
ведения ревизии в XVIII — первой половине XIX в. О численности дворянства
таких данных не имеется, так как оно было освобождено от ревизского учета»
(Кабузан В.М., Троицкий СМ. Изменение в численности, удельном весе и раз-
мещении дворянства в России в 1782—1858 гг. // История СССР. 1971. № 4.
С. 153-169, цит. с. 153).

Российское дворянство первой половины XVIII века на службе... 6 3
но букве закона признававшихся дворянами, мы не так уж много
потеряли. Ведь дворянство представляло собой не столько соци-
альный слой, сколько форму правления. Цари из династии Рома-
новых сознательно сделали ставку на узкий, осязаемый круг лиц,
на чью политическую лояльность они твердо могли рассчитывать.
Вместо того чтобы способствовать устранению социальных пере-
косов и обеспечивать постепенное стирание сословных границ и
интеграцию сословий в единое общество или же играть на разли-
чиях в интересах сословий, Романовы безоговорочно возвысили
дворянство и отстранили все прочие слои от участия в обществен-
ной жизни46. Лицам недворянского происхождения доступ в изыс-
канное столичное общество отныне был закрыт. Если монарх же-
лал предоставить большую свободу предпринимателям, то вместо
того, чтобы юридически укрепить права купечества, он жаловал
самых богатых купцов дворянством47. Однако дворяне не сделались
всего лишь безвольным объектом авторитарной политики. Моло-
дое сословие обрело в течение XVIII века также новый способ
мышления48. Для самосознания самих дворян соответствующий
образ жизни, по всей видимости, значил больше, чем формальные
критерии49. Отсутствие юридически четкого определения «дворян-
ства»50 редко кто замечал.
Дворянин желал усвоить европейскую культуру и одновремен-
но сохранить свою двуединую природу, унаследованную от пред-
ков. Если понятия «дворянин», «помещик» и «офицер» до сих пор
остаются почти синонимами, то не вследствие реального положе-
46 «В правление цариц Анны Иоанновны и Елизаветы лицам недворян-
ского звания высказываться о политике в принципе "не подобало", это счи-
талось нарушением сословной этики. Традиции участия этих слоев в обще-
ственной жизни, характерные для XVII в., были давно позабыты» (Rustemeyer А.
Dissens und Ehre. Majestätsverbrechen in Russland. Wiesbaden, 2006. S. 86).
47 Юркин И.Н. Демидовы в Туле. Из истории становления и развития про-
мышленной династии. М.; Тула, 1998; Павленко H.H. История металлургии в
России XVIII века: Заводы и заводовладельцы. М., 1962.
48 Здесь следует упомянуть труды: Лотман Ю.М. Беседы о русской куль-
туре; Марасинова E.H. Психология элиты российского дворянства последней
трети XVIII века (по материалам переписки). М., 1999; Она же. Власть и об-
щество в России XVIII века (проблемы понятной истории) // Тр. Ин-та рос-
сийской истории. Вып. 5. М., 2005. С. 87—117; Она же. «Раб», «подданный»,
«сын отечества» (к проблеме взаимоотношений личности и власти в России
XVIII века) // Canadian American Slavic Studies. Vol. 38. 2004. С. 83—104.
49 См. статью O.E. Глаголевой и H.К. Фомина в настоящем сборнике.
50 См.: Dukes P. Catherine the Great and the Russian Nobility: A Study based
on the Materials of the Legislative Commission of 1767. Cambridge, 1967. P. 167.

64 Лоренц Эррен
ния дел, а как представление об идеале, который дворяне рассмат-
ривали, по-видимому, как единственно возможную модель пове-
дения. Земельные угодья и крепостные крестьяне служили им не
только источником дохода, но и неотъемлемым атрибутом их «дво-
рянской закваски», их принадлежности к правящей элите51.
Дворяне на воинской службе
На воинскую службу дворяне вступали только после смотра в
Москве и Петербурге, на который вызывали дворянских сыновей
в возрасте от восьми лет52. Со смотра их — в зависимости от иму-
щественного положения и образовательного ценза — направляли
продолжать обучение или же командировали непосредственно в
полк. Смотр представлял собой весьма значимое событие в био-
графии дворянина. Многие из подростков впервые в жизни от-
правлялись в Москву, чтобы, встретившись там со своими сверст-
никами из дворянских семей, а также будучи причисленными к
определенному разряду центральными ведомствами, получить чет-
кое представление о собственном месте в социальной иерархии.
Исследование дворянского смотра и начального этапа службы, вы-
полненное с историко-мировоззренческих позиций, принесло бы
немалую пользу53.
Не стоит придавать чрезмерного значения тому обстоятельству,
что дворяне в Петровскую эпоху начинали службу «наравне с кре-
стьянскими сыновьями» в чине рядовых. Сам Петр поначалу нес
службу в гвардии и на флоте в низших званиях и требовал того же
от других — не оттого, что он собирался изменить социальную
структуру, а сугубо в педагогических целях. На позднейшей оцен-
ке этих требований, которые сочли образцом петровской уравни-
51 Эта установка отчетливо прослеживается уже в сочинениях Василия Та-
тищева (см.: Юхт А.И. В.Н. Татищев о реформах Петра I // Общество и государ-
ство феодальной России. М., 1975. С. 209—218). См. также: Daniels R.L. VN. Ta-
tishchev and the Succession Crisis of 1730 // SEER. Vol. 49. 1971. P. 550-559.
52 Предписания и сведения о возрасте следует понимать расширительно,
поскольку в начале XVIII века многие россияне не знали дату своего рожде-
ния. У князя и сенатора Петра Алексеевича Голицына не зарегистрирован был
даже год рождения (см.: Серов Д.О. Администрация Петра I. M., 2007. С. 35).
53 Заслуживают внимания и повторные смотры офицеров и чиновников
(см.: Богословский М.М. Областная реформа. С. 275). В целом военный быт
данной эпохи остается до сих пор практически неисследованным.

Российское дворянство первой половины XVIII века на службе б 5
тельной политики, сказалось негодование старинной аристокра-
тии. На практике дворянам отлично удавалось согласовать службу
рядовым с претензией на привилегированные условия. В частно-
сти, при формировании состава полков власти стремились добить-
ся максимальной однородности, чтобы не возникало нелепых пе-
рекосов в субординации54. И даже там, где дворянские отпрыски
наравне с крестьянскими детьми служили в звании рядовых, на-
пример, в петербургских гвардейских полках, они все равно нахо-
дились на разных ступенях иерархии. Дворянин получал в полку
начальное образование и мог вскорости рассчитывать на повыше-
ние; рядовые недворянского происхождения получали повышение
лишь спустя долгие годы в случае, если за ними были замечены
особые способности55. И хотя между этими социальными группа-
ми подчас и устанавливалась некоторая близость56, различия, по
всей видимости, не стирались, отношения скорее предполагали
взаимное оказание услуг.
Возможности карьерного роста на военной службе регулирова-
лись нормами официально отмененной в 1682 году, но продолжав-
шей действовать на практике системы распределения служебных
мест — местничества57. В качестве морального кодекса оно остава-
лось в силе вплоть до второй половины XVIII века58.
Как показала Бренда Меехан-Уотерс, еще в 1730-е годы костяк
правящей элиты (генералитета) составляли потомки московского
родового дворянства59. Чужаки, которых занесло в «генералитет» в
годы правления Петра, не удержались долго среди высшей знати.
Не располагая обширным наследством и не связав себя брачными
узами с высшим светом, их сыновья едва ли могли рассчитывать
занять столь же высокие посты, как и отцы. Сведения, приводимые
в исторических трудах прошедших времен, будто треть дворян сво-
54 В частности, сформированный Петром в 1722 году гвардейский «лейб-
регимент» состоял исключительно из дворян {Петрухинцев H.H. Царствование
Анны Иоанновны. С. 112). В 1708 году был образован резервный офицерский
корпус, целиком состоявший из отпрысков дворянских семей.
55 Смирнов Ю.Н. Русская гвардия в XVIII веке: Учеб. пособие к спецкурсу.
Куйбышев, 1989. С. 27.
56 Там же. С. 58-59.
57 Рабинович М.Д. Социальное происхождение офицеров.
58 Андрей Болотов в своих мемуарах неоднократно упоминает о том, как
его отличали перед другими за одни только военные заслуги его давно усоп-
шего отца.
59 Meehan-Waters В. Autocracy and Aristocracy. P. 161—166.

66 Лоренц Эррен
им статусом была обязана Табели о рангах60, сегодня представляют-
ся сильно преувеличенными61. Бедные провинциальные дворяне
производились в чин офицера лишь после долгих лет службы, не-
дворянам путь в офицеры был практически заказан62.
Отмена местничества объяснялась тем, что правители и высшее
командование желали, чтобы у них всегда оставалась возможность
проигнорировать эти правила, не опасаясь официальных жалоб или
открытых вспышек конфликта. Сами дворяне готовы были мирить-
ся с отменой местничества до тех пор, пока оно не стало препят-
ствовать карьерному росту их потомства. Имеются, в частности,
сведения о том, что в XVIII веке офицеры могли ускорить свой
карьерный рост, получив образование63. Успешнее всего восполь-
зоваться этим, как правило, удавалось состоятельным дворянам.
Если в 1720 году более 90 процентов офицеров были в состоянии
написать свое имя64, то причиной тому послужила скорее практи-
ка производства в чины, чем принудительные меры65.
Надежды Петра на то, что введение выборности у офицеров
поможет оплачивать труд соответственно заслугам, не оправдались.
Офицеры воспользовались избирательным правом для того лишь,
чтобы воспрепятствовать карьерному росту простолюдинов, а так-
же чтобы обезопасить себя от произвола начальников. Вероятно,
60 Очерки истории СССР. Период феодализма. Россия во второй четвер-
ти XVIII в. Народы СССР в первой половине XVIII в. М., 1957. С. 80. Ссылка
на документальный источник там отсутствует.
61 По оценке И.В. Фаизовой, лишь около 9 процентов офицеров и чинов-
ников дворянского звания, получивших отставку в 1760-е годы, являлись вы-
ходцами из низших сословий (Фаизова И.В. «Манифест о вольности». С. 48).
62 Rexheuser R. Besitzverhältnisse des russischen Adels. S. 62—64. См. также:
Рабинович М.Д. Социальное происхождение офицеров. См. также демографи-
ческие подсчеты: Водарский Я.Е. Население России. С. 63—66.
63 Судя по мемуарам Андрея Болотова и Михаила Данилова, блестящие
знания высоко ценились и удостаивались поощрения со стороны коллег и
начальства.
64 Рабинович М.Д. Социальный состав офицерства. С. 168—169.
65 Дети из дворянских семей постигали грамоту скорее на уроках сельско-
го батюшки, чем в цифирных школах, которые представляли собой, по всей
вероятности, всего лишь кое-как организованные на скорую руку летние ла-
геря — ср.: Okenfuss M.J. Technical Training in Russia under Peter the Great //
History of Education Quarterly. Vol. 13. 1973. P. 325—345, cp. p. 337—340. Насколь-
ко мне известно, пока не удалось установить ни одного случая, когда издан-
ный Петром запрет на женитьбу неграмотных дворян расстроил бы намечен-
ный брак.

Российское дворянство первой половины XVIII века на службе... 6 7
в силу последней причины выборы, санкционированные в 1717 го-
ду, уже в 1726 году по настоянию Верховного тайного совета были
отменены. Анна Иоанновна восстановила выборы в 1730 году, усту-
пая просьбам шляхетства, но впоследствии, в 1737 году, Миних
добился их отмены66.
Внедрению современных принципов конкуренции и результа-
тивности67 препятствовала традиционная русская служебная мо-
раль, которую в своем завещании заповедовал сыну Василий Ни-
китич Татищев: «...ни от какой услуги, куда бы тебя не определили,
не отрицайся, и ни на что сам не называйся, если хочешь быть в
благополучии»68. Стремление добиться благосклонности началь-
ства отдельными выдающимися заслугами и обогнать соперников
по служебной лестнице считалось едва ли не предосудительным.
Причину стремительного карьерного роста видели не в личных за-
слугах, а в социальной иерархии, протекции и коррупции69.
И все же ко времени окончания Северной войны примерно чет-
верть офицерского корпуса рекрутировалась из российских се-
мейств недворянского происхождения. В абсолютных цифрах число
выдвиженцев оставалось, впрочем, крайне незначительным. Из
2245 офицеров, которые служили в 1720 году и данными о которых
мы располагаем, 552 были недворянского происхождения. При том
что общее число офицеров составляло 4300, можно считать, что в
армии служили около 1050 офицеров-недворян70. До офицерского
чина удалось дослужиться менее чем 1 проценту всех солдат недво-
рянского происхождения (включая рекрутов), и то лишь спустя дол-
гие годы службы и благодаря выдающимся успехам на поле брани71.
66 Об офицерских выборах см. также: Бескровный Л.Г. Военные школы в
России. С. 285—301; Rexheuser R. Ballotage — zur Geschichte des Wählens in
Russland // Rexheuser R. Kulturen und Gedächtnis. Studien und Reflexionen zur
Geschichte des östlichen Europas. Wiesbaden, 2008. S. 191—219. По мнению Ми-
ниха, выборы подорвали воинскую дисциплину. Эмпирических исследований
о практике выборов до сей поры не проводилось.
67 В действительности Петр прямым текстом заявил, что «родство», «друж-
ба» и «подарки» никак не должны влиять на ход выборов: Rexheuser R. Ballotage.
S. 199.
68Татищев В. H. Избр. произв. Л., 1979. С. 140. Сходную позицию занимал
и Андрей Болотов.
69 Фаизова И.В. «Манифест о вольности». С. 66—68.
70 Ср.: Рабинович М.Д. Социальное происхождение офицеров. С. 136—139.
71 Примерно каждый десятый из них, однако, дослужился до штабс-офи-
цера (Там же. С. 138-139, 152-154).

6 8 Лоренц Эррен
Даже в этом случае сослуживцы-дворяне не считали их ровней себе
по социальному статусу72.
Более половины офицеров в 1720—1721 годах, по собственно-
му признанию, не имели земельной собственности, у трети не было
даже родственников, владеющих землей73. Большинство неимущих
офицеров были недворянского происхождения, но и среди дворян
не менее трети являлись безземельными. Если верить офицерским
сказкам, закон о единонаследии, вопреки теоретическим взглядам
историков, оказал к этому времени заметный эффект74. Впрочем,
и помещикам в среднем принадлежало всего лишь по нескольку
десятков крестьян, многие из которых за эти годы давно успели
сбежать. Офицеры годами не имели сведений о своих поместьях и
жили на жалованье, которое отпускалось достаточно щедро75. Сход-
ным образом обстояло дело с имуществом гвардейцев дворянско-
го происхождения76. Тот, кто в правление Петра служил в звании
офицера, скорее мог потерять свое имение, чем приобрести новое.
В правление Анны Иоанновны в эксперименте Петра по созда-
нию безземельного служилого дворянства была поставлена точка.
Анна отменила указ о единонаследии и ограничила срок службы
25 годами, чтобы дворянство смогло позаботиться и о своих земель-
ных угодьях77.
72 В известном указе 1712 года, который ставил служебный статус выше,
чем дворянское происхождение, самодержец обнародовал собственные влас-
тные амбиции (ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 4. № 2467, ст. II, п. 23). Сословные разли-
чия Петр не отменил: офицеров, согласно его воле, во время допросов запре-
щалось пытать лишь в том случае, если они были дворянского происхождения
(Рабинович М.Д. Социальное происхождение офицеров). Офицеры, которым
было пожаловано дворянство, на практике не получали ни дворянских дипло-
мов, ни гербов (Хоруженко О.И. Дворянские дипломы XVIII века в России. М.,
1999. С. 141).
73 Об имущественных отношениях см.: Рабинович М.Д. Социальное проис-
хождение офицеров. С. 158—164. Александр Лавров не считает свидетельства
самих офицеров заслуживающими доверия. Бывшие стрельцы, как он полагает,
скрывали свое истинное происхождение.
74 Там же. С. 163. И в этом случае можно спорить о достоверности свиде-
тельств. Незаконные наследники едва ли стали бы наговаривать на себя.
75 Дж. Кип именует оклады, установленные в штате, «щедрыми», но одно-
временно признает, что выплачивали их нерегулярно (Keep J.L. Soldiers of the
Tsar. P. 121). Впрочем, судя по некоторым данным, безземельным офицерам
жалованье выплачивалось более аккуратно, нежели владельцам поместий.
76 Смирнов Ю.Н. Русская гвардия в XVIII веке. С. 24—26.
77 Были сделаны и другие послабления, в частности, при наличии не-
скольких наследников мужского пола, родители которых умерли, один имел
право остаться дома, чтобы управлять поместьем (ПСЗ. Собр. 1-е. № 7142,
8081 [1736 г.]).

Российское дворянство первой половины XVIII века на службе... 69
Отказавшись от принудительных мер меритократического
типа, Анна Иоанновна показала, что не ставит право дворян на
существование в зависимость от того, пригодны ли они для воин-
ской службы. В духе социальной эстетики западного образца Анна
дала дворянству, особенно состоятельному, отчетливые привиле-
гии в начале службы. Дворянство было призвано не только оборо-
нять страну от врагов, но и повышать своим присутствием престиж
царского двора. Отныне дворянские отпрыски, которым это было
по средствам, могли проходить солдатскую службу в форме обуче-
ния в только что созданном шляхетском кадетском корпусе под
присмотром слуги; там, на манер европейских дворянских лицеев,
они упражнялись в фехтовании, танцах, музицировали и рисова-
ли78. По окончании кадетской школы их немедленно производили
в офицеры. Напротив, бедному провинциальному дворянину при-
ходилось, как и прежде, начинать службу в обычном полку и года-
ми ждать производства в офицеры79.
Численный состав гвардейских полков был заметно увеличен
для того, чтобы зачислить в них как можно больше молодых дво-
рян80. Судя по имущественному цензу, Анна Иоанновна желала
видеть в рядах гвардейцев в первую очередь родовитых дворян81.
Именно в ее правление гвардия сделалась своего рода кузницей
офицерских кадров82. Мнения о классовом составе гвардии замет-
но расходятся. В целом она считалась вотчиной аристократии, од-
нако в определенные периоды внезапно превращалась в группу
вооруженных простолюдинов. По крайней мере, из 308 гвардейцев,
78 Бескровный Л.Г. Военные школы. С. 298—299; ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 8.
№ 5811. Кадетский корпус был основан в 1731 году, в течение 1732—1762 го-
дов через него прошло примерно 2000 учеников. Однако его след в российской
культуре оказался куда глубже, чем позволяют предположить эти цифры.
В частности, снискал известность школьный театр. Подробнее о политике Пет-
ра и Анны Иоанновны в сфере образования см.: Kusber J. Eliten- und Volksbil-
dung im Zarenreich während des 18. und der ersten Hälfte des 19. Jahrhunderts.
Stuttgart, 2004. S. 33-92.
79 Точными цифрами историки не располагают, однако судя по ряду ис-
точников, можно предположить, что число дворян, служивших в звании рядо-
вых, было значительным.
80 Петрухинцев H.H. Царствование Анны Иоанновны. С. 110—114.
81 Молодые дворяне, в собственности которых было менее 20 крепостных,
согласно воле Анны Иоанновны должны были проходить смотр не в столице,
а в областных полках (Смирнов Ю.Н. Русская гвардия в XVIII веке. С. 26—27).
82 Лишь малая толика офицеров Петровской армии (по состоянию на
1721 год) получила образование в гвардейских полках (Рабинович М.Д. Со-
циальное происхождение офицеров. С. 164—166).

70 Лоренц Эррен
которые в 1741 году в ходе дворцового переворота возвели на трон
императрицу Елизавету, лишь 54 имели дворянское происхож-
дение83.
Очевидно, разрыв между формальной и действительной иерар-
хией в гвардейских полках чувствовался куда заметнее, чем в регу-
лярной армии. В глазах представителей аристократической элиты
звание гвардейского офицера служило скорее знаковым атрибутом,
так что среди солдат и унтер-офицеров они не пользовались влас-
тью, соответствовавшей званию84. Солдаты и унтер-офицеры в силу
хорошего образования и корпоративной сплоченности в решаю-
щие моменты способны были грамотно действовать и без указаний
офицерского начальства85.
После того как был установлен предельный срок службы, у дво-
рян вошло в обычай добиваться занесения своих сыновей в воин-
ский реестр, чтобы зарегистрировать начало мнимой службы задол-
го до того, как их дети достигли совершеннолетия. Тот, кто в
возрасте 7 лет был записан в солдаты, уже в 32 года мог получить
отставку. Впрочем, мелкое дворянство, за отсутствием необходи-
мых связей, не могло на деле воспользоваться такой возможно-
стью86. Вдобавок провести четкую границу между фиктивной и ре-
альной воинской службой — дело не из легких. В российской
армии на служебную субординацию накладывался клубок нефор-
мальных и родственных отношений, основанных на покровитель-
стве. Часто молодые дворяне начинали службу в полку, в котором
они могли рассчитывать на протекцию со стороны взрослых род-
ственников или знакомых. Если в 1748 году полковнику Тимофею
83Анисимов Е.В. Россия в середине XVIII века. Борьба за наследие Петра.
М., 1986. С. 25; Курукин И.В. Эпоха «дворских бурь». Очерки политической
истории послепетровской России. Рязань, 2003. С. 326—369.
84 Примером тому служат события разных дворцовых переворотов.
В 1730 году Долгоруковы и Голицыны занимали высокие посты в гвардии,
которая все равно и без особенных колебаний поддержала Анну Иоанновну,
а не вельмож. В 1741 году высшие гвардейские офицеры были лояльны по
отношению к брауншвейгским регентам. Тем не менее гвардейские солдаты
однозначно поддержали Елизавету Петровну (см.: Курукин И.В. Эпоха «двор-
ских бурь». С. 164-224, 276-325).
85 На самом деле в перевороте не участвовало ни одного офицера. О быте
гвардии до сих пор известно очень мало.
86 Некоторые примеры того, как в XVIII—XIX веках создавались фиктив-
ные служебные биографии, приводит и Ольга Глаголева в своей статье:
Glagoleva О. The Illegitimate Children of the Russian Nobility in Law and Practice,
1700-1860 // Kritika. Vol. 6. 2005. P. 461-499.

Российское дворянство первой половины XVIII века на службе... 7 1
Болотову удалось произвести своего десятилетнего сына Андрея в
капралы, то этому способствовал целый ряд обстоятельств. Во-пер-
вых, Болотов-старший воспользовался протекцией «расположен-
ного» к нему фельдмаршала, во-вторых, этот поступок был одоб-
рен социальной средой, в-третьих, сын его проживал в полку, где
он действительно мог многому научиться. Сам Андрей серьезно
отнесся к своему новому званию. Он носил настоящий мундир и
всерьез проводил учения с деревенской ребятней. «По настоятель-
ной просьбе офицеров» отец произвел его в сержанты. После смер-
ти отца стало ясно, что игру эту не так просто завершить:
Обстоятельство, что я не только записан был в службу, но я
действительно в оной счислялся сержантом, наводило [...] великое
сумнение и заботу. Остаться при полку и нести действительную
службу, по молодости и по летам моим, было мне никак не мож-
но, а из полку в дом к матери моей, и на долгое время, отпустить
никто не мог и не отваживался...87
Военная коллегия подтвердила звание подростка и позволила
ему продолжить службу в форме обучения в школе. В конечном
счете Андрей, достигнув 17 лет, вернулся в полк все в том же сер-
жантском чине.
Одновременно с введением Табели о рангах Петр стремился
установить единые принципы для военной службы и государствен-
ного управления88. И в первом, и во втором случае дворяне долж-
ны были руководить лицами недворянского происхождения. Выс-
шие посты, начиная от секретаря, отводились исключительно
дворянам, чиновников не из дворян привлекали лишь на малозна-
чительные канцелярские должности89. В органах государственно-
го управления дворянским сыновьям также надлежало служить
87 Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для сво-
их потомков. 1738-1793. Т. 1. Стб. 134-135.
88 Об административной реформе см.: Писаръкова Л.Ф. Государственное
управление России с конца XVII до конца XVIII века: эволюция бюрократи-
ческой системы. М., 2007. С. 171—178, 276—280; Демидова Н.Ф. Бюрократиза-
ция государственного аппарата абсолютизма в XVI—XVIII вв. // Абсолютизм
в России (XVII—XVIII вв.): Сб. ст. к семидесятилетию со дня рождения и со-
рокапятилетию научной и педагогической деятельности В.В. Кафенгауза. М.,
1964. С. 206-242.
89 Соответствующие решения были приняты в 1722 году (см.: ПСЗ.
Собр. 1-е. Т. 6. № 3534, 3890, 3896, 3897).

72 Лоренц Эррен
наравне с «подьячими» в звании «коллежских юнкеров», чтобы
таким путем они смогли приобрести необходимые профессиональ-
ные навыки90. Однако кандидатов вечно недоставало. Поэтому и в
последующие десятилетия вакансии приходилось закрывать почти
исключительно отставными офицерами и чиновниками недворян-
ского происхождения91. Петровская система подготовки молодых
кадров провалилась не оттого, что дворяне пренебрегали государ-
ственной службой как таковой, но оттого, что последняя была не-
совместима с господствовавшими представлениями дворян о сво-
ем поприще. Молодым дворянам хотелось начать службу не в
чиновничьих кабинетах, а добиться для начала производства в
офицеры. Получив воинское звание, дворянин вовсе не возражал
и против перевода его на более спокойную государственную служ-
бу, особенно если это позволяло ему очутиться поближе к дому92.
Дворяне полагали, что справятся с работой не в силу формально-
го образования, а в силу своего социального происхождения. Не-
обходимые профессиональные навыки они могли позаимствовать
у служащих канцелярии недворянского происхождения. Тому же,
у кого отсутствовало и богатство, и воинское звание, получение
блестящего образования или заметного поста не придавало автори-
тета в глазах местного дворянства93. Поэтому не обнаруживается
противоречия между тем, что молодые дворяне непрестанно рва-
лись на военную службу, и тем, что офицеры дворянского проис-
хождения, достигнув определенного возраста, хлопотали о получе-
нии чиновничьего поста на региональном уровне.
Подводя итоги, стоит отметить, что предпочтительным вариан-
том повсеместно считалось совпадение социальной и служебной
90 Помимо этого Петр, очевидно, намеревался основать специальные об-
разовательные учреждения, в которых дворянских отпрысков готовили бы к
чиновничьей службе. О подобных проектах см.: Подъяполъская Е.П. К вопро-
су о формировании дворянской интеллигенции в первой четверти XVIII в. По
записным книжкам и «мемуарам» Петра I // Дворянство и крепостной строй
России XVI-XVIII вв. М., 1975. С. 181-189.
91 В указе, изданном в 1724 году, постановлялось, что должность секрета-
ря вправе занимать только лицо дворянского звания. Чиновников, не являв-
шихся дворянами, при назначении в секретари следовало произвести в дворяне
(ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 6. № 4449). Многие чиновники в XVIII веке, воспользовав-
шись этой нормой, повысили свой социальный статус.
92 См.: Фаизова И.В. «Манифест о вольности». С. 92—93.
93 О значении воинских званий см. статью O.E. Глаголевой и Н.К. Фоми-
на в настоящем сборнике.

Российское дворянство первой половины XVIII века на службе 7 3
иерархии. Лица знатного происхождения и состоятельные дворя-
не во всех отношениях пользовались преимуществами: их быстрее
повышали по службе, им доверяли более высокие посты, им пре-
доставляли более длительный отпуск, им чаще давали свидетель-
ство о болезни, у них было больше шансов добиться перевода на
статскую службу, им дозволялось раньше уходить в отставку94. В те
времена люди не усматривали в этом несправедливости, но счита-
ли такую практику необходимым условием для поддержания воин-
ской дисциплины, дееспособности государства и общественного
порядка. Малоимущие офицеры также не усвоили передовой прин-
цип вознаграждения по заслугам, за который ратовал Петр I. Преж-
де чем заявлять протест против нанесенной им обиды, они с боль-
шим рвением старались заручиться протекцией богатых родствен-
ников, соседей или друзей95.
Дворяне в роли помещиков
Прекратив раздачу казенных земель, государство признало, что
дворянское землевладение более не выполняет военной функции.
Прописанное в законе о единонаследии слияние вотчины и по-
местья оставалось в силе и после отмены закона. Владеть земель-
ными угодьями и крепостными с 1730 года дозволялось лишь дво-
рянам, и эта привилегия стала наиболее ярким показателем их
сословной принадлежности. Провинциальному дворянству не при-
ходилось рассчитывать на царские щедроты, поэтому расширить
свои владения они могли только путем наследования земель, по-
средством брака либо покупки. На деле практиковалось также рас-
ширение земель за счет соседей, которые не могли оказать сопро-
тивления, а также расселение беглых крестьян на пустовавших
землях, примыкавших к поместью96. В исторических трудах консо-
лидация средних и крупных поместий в XVIII веке освещена весь-
94 Подробнее см.: Фаизова И.В. «Манифест о вольности». С. 45—99.
95 Попытки такого рода имели все шансы на успех — см.: Ransel D.L.
Bureaucracy and Patronage: The View from an Eighteenth-Century Russian Letter-
Writer // Jaher EC. (Ed.) The Rich, the Well born, and the Powerful. Elites and Upper
Classes in History. Secaucus (N.J.), 1975. P. 154—178.
96 О самовольном захвате земли см.: Aust M. Adlige Landstreitigkeiten in
Russland. Eine Studie zum Wandel der Nachbarschaftsverhältnisse, 1676—1796.
Wiesbaden, 2003. S. 167.

74 Лоренц Эррен
ма обстоятельно97. Если представлялась подобная возможность, со-
стоятельные российские дворяне уделяли серьезное внимание сво-
им поместьям, лично занимались агрономией и существенно по-
вышали урожайность и земельную ренту. Характерной тенденцией
того времени был поэтапный переход от производства для соб-
ственных нужд к рыночному производству сельхозпродукции при
максимальной эксплуатации рабочей силы крепостных крестьян,
к которым применялись меры внеэкономического принуждения.
Помещики, будучи производителями сельскохозяйственной про-
дукции, водки и иных товаров, осуществили переход к денежной
экономике, одновременно воспрепятствовав монетизации кресть-
янских крепостных повинностей. Помещики и крестьяне не пре-
вратились в рантье и арендаторов, а остались господами и хо-
лопами.
Насколько этот вывод применим к мелким дворянским поме-
стьям, которые насчитывали менее 20 крепостных душ, сказать
трудно. Из-за скудости источников мелкие поместья недостаточ-
но хорошо исследованы98.
Отношения помещиков с властями были пропитаны недовери-
ем, взаимным обманом и желанием рассчитаться. Целый ряд ре-
форматорских начинаний провалился. С наибольшим упорством
дворяне сопротивлялись попыткам Петра создать нечто вроде «дво-
рянского самоуправления». Вероятно, помимо политической апа-
тии здесь сыграла свою роль и боязнь оказаться вовлеченными в
систему коллективной ответственности99. Наконец, в 1727 году
структура региональных властей снова обрела вид, мало отличав-
шийся от положения дел в XVII веке100.
Губернаторы и воеводы, направлявшиеся в провинцию из Мос-
квы, происходили, как правило, из рядов столичного дворянства и
97 См. работы: Kahan Л. The Costs of «Westernization» in Russia; Тихонов Ю.А.
Дворянская усадьба; Рубинштейн H.JI. Сельское хозяйство России во второй
половине XVTII века.
98 Из чрезвычайно солидной работы Тихонова мы едва ли можем получить
сведения об этих мельчайших поместьях {Тихонов Ю.А. Дворянская усадьба.
С. 159-169, 260-264).
99 В XVII веке отдельные социальные группы подчас принуждались про-
водить выборы на административные посты. Избранные лично отвечали пе-
ред начальством за своевременное поступление налогов (см.: Rexheuser R.
Ballotage. S. 197-198).
100 О реформе управления провинциями см. также: Богословский М.М.
Областная реформа.

Российское дворянство первой половины XVIII века на службе... 7 5
занимались на местах взиманием налогов, судопроизводством и
исполнением полицейских функций. В том, что чиновников ниж-
него ранга часто набирали из числа местных дворян, не стоит ви-
деть признаков местного самоуправления. На таких постах чинов-
ники едва ли могли на законных основаниях влиять на ход дел, и
назначались на них часто отставные офицеры101. По мнению Ива-
на Посошкова, дворяне стремились занять такие должности, что-
бы, злоупотребляя властными полномочиями, обогатиться за счет
соседей102. Впрочем, повиновение дворян региональной власти
было далеко не безграничным. Богатым дворянам не стоило боль-
шого труда влиять на решения чиновников103. Однако и при не-
удачном исходе у них не было повода для чрезмерных опасений.
К примеру, в случае, если чиновники дознавались об уклонении
дворянина от службы, до ареста они доводили дело лишь после
того, как их многократно выставили за порог. Если в конечном
итоге подозреваемого не удавалось застать, они в качестве «зало-
га» уводили у него пятерых крепостных104. Дворяне, которые ощу-
щали свое социальное превосходство над чиновниками, не пуска-
ли последних на свою территорию и не останавливались перед
самой грубой бранью105.
По этой причине начислять и взимать налоги в провинции сто-
ило властям немалого труда106. Подушная перепись, стартовавшая
в 1719 году вслед за подворной переписью 1710 года, в ходе которой
не удалось собрать достоверных сведений, также дала откровенно
заниженные данные. Лишь благодаря масштабному применению
военной силы и угрозам жесточайших наказаний правительству к
1728 году удалось выявить, как ныне известно, в общей сложнос-
ти 1,4 миллиона неплательщиков107. В первые годы подушной по-
дати собиралось в среднем 70 процентов, а в иных регионах — всего
101 Богословский М.М. Исследования по истории местного управления при
Петре Великом // Богословский М.М. Российский XVIII век. М., 2008. С. 41—
147. Этот сборник объединяет разные труды известного историка Михаила
Михайловича Богословского (1867—1929).
102 Посошков И.Т. Книга о скудости и богатстве. С. 54—103, 146—161 (гла-
вы «О правосудии», «О земляных дележах»).
103 См. статью O.E. Глаголевой и Н.К. Фомина в настоящем сборнике.
104 Богословский М.М. Областная реформа. С. 112.
105 Описание документов Сыскного приказа. С. 29.
106 Подробнее о сборе налогов пишут М.М. Богословский, Ю.В. Готье,
П.Н. Милюков, СМ. Троицкий (финансы) и особенно Е.В. Анисимов.
107 Анисимов Е.В. Податная реформа. С. 111 — 112.

76 Лоренц Эррен
лишь 30 процентов от разверстанной суммы налога108. Причиной
тому было не только резкое повышение размера налога109 и исто-
щение экономики после двадцати лет войны, но и саботаж со сто-
роны помещиков и крепостных крестьян110. Поскольку замысел
Петра заручиться поддержкой местного дворянства посредством
выборов на чиновничьи посты, последний раз обнародованный в
Плакате 1724 года о выборах земского комиссара, потерпел крах,
столкнувшись с указанным бойкотом, государству оставалось лишь
применить свою власть — однако чиновники не вполне понимали,
как ею с толком распорядиться. Результатом стали характерные
метания между грубой силой и снисхождением.
Десятилетиями служащие налоговых ведомств прибегали к
помощи военных. Если их не устраивали данные, предоставленные
помещиком, или предъявленный налоговый взнос, то они подтя-
гивали к имению гарнизоны, стоявшие по всей стране с 1718 года,
вследствие чего крестьяне нередко скрывались или ударялись в
бегство. Если удавалось доказать факт уклонения помещика от
налогов, то его ожидали денежные штрафы, конфискации или, при
худшем раскладе, принудительные работы. Дворяне ответствовали
на эти «экзекуции» потоком жалоб, на которые правительство в
свою очередь откликалось смягчением наказаний, снижением на-
логового бремени и объявлением амнистий. После смерти Петра
правительство поначалу решило отказаться от применения военной
силы, однако в 1728 году вынуждено было снова к ней прибегнуть.
Постановление 1727 года, согласно которому налоговые недоимки
крепостных следовало впредь взыскивать с их владельцев, не уско-
рило поступление средств в казну, поскольку дворяне часто объяв-
ляли себя неплатежеспособными. Правительство Анны Иоаннов-
108 Троицкий СМ. Финансовая политика. С. 126. СМ. Троицкий ссылает-
ся на: Милюков П.Н. Государственное хозяйство России в первой четверти
XVIII столетия и реформа Петра Великого. СПб., 1905. Прилож. IV. С. 145.
H.H. Петрухинцев ставит под сомнение приведенные масштабы налоговых не-
доимок (Петрухинцев H.H. Царствование Анны Иоанновны. С. 88).
109 Подсчеты П.Н. Милюкова, согласно которым налоговое бремя увели-
чилось в два с половиной раза, впоследствии были признаны существенно
завышенными. Е.В. Анисимов полагает, что налоги повысились на 30 процен-
тов (Анисимов Е.А. Материалы комиссии Д.М. Голицына о подати (1727—
1730 гг.) // ИЗ. Т. 93. М., 1973. С. 338-352, здесь с. 352).
110 О формах крестьянского сопротивления см.: Семенова Л.Н. Борьба ста-
рорусских крестьян за изменение форм феодальной ренты в первой трети
XVIII в. // Крестьянство и классовая борьба в феодальной России. Л., 1967.
С. 356-369.

Российское дворянство первой половины XVIII века на службе 7 7
ны в этих случаях грозило им долговой ямой и конфискацией иму-
щества, однако ему не хватило духа решиться на последовательное
применение этих репрессивных мер. Очевидно, по политическим
резонам власти было невыгодно разорение большого числа дворян-
ских поместий111. Эти метания продолжались вплоть до масштаб-
ной налоговой амнистии 1752 года, когда правительство отказалось
от всех недоимок с 1724 по 1746 год112.
По всей видимости, подушная подать, которую взимали не
только с крепостных крестьян-землепашцев, но и с дворни (дворо-
вых людей), и с нищих, представлялась этим категориям населения
не только непомерно высокой, но и несправедливой. Принцип
единой налоговой ставки проистекал из косной логики недоверия
и мало учитывал как различия в платежеспособности, так и про-
грессивное развитие норм коллективной ответственности113.
Попытки преемников Петра выработать более гибкие критерии
расчета налоговой ставки потерпели неудачу114. Самым нелепым
было то, что государство отказывалось защищать крепостных кре-
стьян от их господ и одновременно стремилось обложить их нало-
гами. Власти не желали ни снизить бремя феодальных податей, ни
возложить на помещиков ответственность за налоговые недоимки.
В спорных случаях ответственные за сбор податей чиновники не
трогали имущество и не применяли телесных наказаний к дворя-
нам и возмещали ущерб, разоряя крестьянские дворы и устраивая
порку приказчиков. Поэтому мы согласны с СМ. Троицким, ко-
торый рассматривает уклонение дворян от налогов в качестве
успешной линии защиты земельной ренты от посягательств госу-
дарственной власти115. Не случайно самый серьезный недобор
111 Множество мелких дворян действительно остро нуждались в деньгах и
вынуждены были выставлять на продажу свои земли и крепостных крестьян.
См. также: Голикова Н.Б. Торговля крепостными без земли в 20-х гг. XVIII века.
(По материалам крепостных книг городов Поволжья) // ИЗ. Т. 90. 1972.
С. 303-331.
112 Троицкий СМ. Финансовая политика. С. 142.
113 Сельская община не понимала, почему она должна нести ответствен-
ность за неплатежеспособных чужаков, непричастных к системе коллективной
поруки.
114 Анисимов Е.В. Материалы комиссии Голицына. С. 341—343; Троиц-
кий СМ. Финансовая политика. С. 132—134.
115 Троицкий СМ. Финансовая политика. С. 140. Подушная подать продер-
жалась более века, однако она скоро утратила свое значение с точки зрения
реальной экономики. Подробнее об этом см.: Kahan A. The Costs of «Wester-
nization» Russia. P. 51—52.

78 Лоренц Эррен
налогов наблюдался именно во владениях высшей знати и генера-
литета116. Эти круги, разумеется, были в состоянии своевременно
уплатить налоги117. Однако их солидный политический капитал от-
пугивал провинциальных чиновников.
Поток беглых — в первую очередь помещичьих (личных) —
крестьян в 1720-е годы заметно возрос, и не только из-за подуш-
ной подати118. По настоянию дворянства правительство приняло
целый ряд ответных мер. Власти ввели паспортную систему, в кри-
тические моменты привлекая армию, чтобы перекрыть границу
с Польшей, а также пути бегства крестьян в казацкие степи119.
В 1730 году правительство учредило Сыскной приказ — полицей-
ское ведомство, которое занималось возвратом беглецов. Однако
вплоть до середины XVIII века властям не удавалось подавить волну
бегства среди крепостных крестьян. Ежегодно более 20 тысяч душ
выходили из подчинения помещиков либо же уклонялись от упла-
ты налогов. Согласно официальной статистике, в 1727 году в Рос-
сии насчитывалось примерно 200 тысяч нищих и беженцев120.
Согласно господствующему мнению, менее всего пострадали от
бегства крестьян владельцы крупных поместий, подчас они даже
оказывались в выигрыше. Считается, что богатство позволяло им
менее нещадно, чем остальным, эксплуатировать крепостных кре-
стьян, а серьезный политический вес давал реальную надежду на
возврат беглых крестьян или даже на незаконное поселение чужих
116 Троицкий СМ. Финансовая политика. С. 139.
117 Размер подушной подати с помещичьих крестьян в первой половине
XVIII века составлял 70 копеек с души мужского пола. Между тем граф
Шереметев собирал со своих крепостных ежегодный оброк в размере от 1,5 до
6,5 рубля (Заозерская Е.И. Бегство и отход крестьян в первой половине
XVIII века. К вопросу о начальных формах экспроприации сельского и город-
ского населения в России // К вопросу о первоначальном накоплении в Рос-
сии (XVII-XVIII вв.): Сб. ст. М., 1958. С. 144-188, 150).
118 Подробнее о бегстве крестьян см.: Алефиренко П.К. Крестьянское дви-
жение и крестьянский вопрос в России в 30—50-х гг. XVIII века. М., 1958.
С. 94—113; Козлова Н.В. Побеги крестьян в России в первой трети XVIII века.
М., 1983; Moon D. The Russian Peasantry. 1600—1930. The World the Peasants Made.
London, 1999.
119 Троицкий СМ. Финансовая политика. С. 127.
120 Ср.: Там же. С. 118 (ссылается на: ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 11. № 8619); Але-
фиренко П.К. Крестьянское движение. С. 95 (ссылается на: Руковский Н.П.
Историко-статистические сведения о подушных податях // Труды комиссии,
высочайше учрежденной для пересмотра системы податей и сборов. СПб.,
1862).

Российское дворянство первой половины XVIII века на службе 7 9
крестьян121. При всей своей убедительности эта версия не объясня-
ет, каким образом мелкие помещики к середине века вообще со-
хранили крепостных. Впрочем, не исключено, что крепостное пра-
во в самых мелких поместьях, состоявших лишь из нескольких
дворов, не обретало столь гнетущих масштабов, как в крупных
имениях, поэтому крестьяне не так уж сильно выигрывали от
побега.
Путешествуя по провинции в XVIII веке, надо было непрестан-
но быть готовым к нападениям разбойников122. Массовое бегство,
крестьянские бунты и бесчинства разбойников тесно смыкались
друг с другом. Решившись скопом на бегство, крестьяне прихваты-
вали с собой свой скот, инвентарь, а иногда и добро из разграблен-
ного господского дома123. Разбойники являлись в социальном от-
ношении не маргиналами, а подданными, которые по понятным
причинам выбрали подобный образ жизни. Разбойничьи набеги на
усадьбы помещиков часто поддерживало сельское население,
пользуясь возможностью отомстить ненавистным господам, упра-
вителям и старостам и уничтожить барские документы124. Сформи-
рованные помещиками крестьянские бригады по мере сил уклоня-
лись от столкновений с разбойниками125. Под Петербургом и в
других районах армия вырубала целые лесные массивы, чтобы гра-
бители и беглецы не смогли в них долее хорониться126.
Впрочем, и оседлое население не чуралось грабежей и разбой-
ничьих набегов. Посошков был твердо убежден в том, что подоб-
121 По этой причине мелкопоместные дворяне нередко продавали свои
права на беглых крестьян третьим лицам, у которых было больше шансов вер-
нуть беглецов. Развернулась настоящая торговля «блудными душами». См. так-
же: Голикова КБ. Торговля крепостными без земли. С. 303—331; Троицкий СМ.
Русский абсолютизм. С. 309—312; Алексеев В.П. Брянские люди. С. 257—266.
122 О состоянии преступности в правление Петра I см.: Schmidt Ch. Sozial-
kontrolle in Moskau: Justiz, Kriminalität und Leibeigenschaft; 1649—1785. Stuttgart,
1996.
123 Алефиренко П.К. Крестьянское движение. С. 104, ПО; Гессен В.Ю. На-
падения беглых крестьян на помещичьи вотчины в 20—30-х гг. XVIII века //
ВИ. 1954. № 12. С. 103-110, 104.
124 Алефиренко П.К. Крестьянское движение. С. 122; Гессен В.Ю. Нападе-
ния беглых крестьян. С. 106—109. Впрочем, иногда зачинщиками бунта выс-
тупали и сами дворовые люди {Алефиренко П.К. Крестьянское движение.
С. 125).
125 Михаил Данилов рассказывает, как разбойники спаслись от своих пре-
следователей, выбросив на дорогу похищенную ими бутыль с вином (Дани-
лов М.В. Записки. С. 304—305).
126 ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 9. № 6645, 6672, 6822.

80 Лоренц Эррен
ные преступники-дилетанты действовали при молчаливой поддер-
жке деревенских жителей. Даже приказчики и сами помещики
подчас подозревались в подстрекательстве своих крепостных к гра-
бежам127. Армейское присутствие в сельских районах, по всей ви-
димости, не только не препятствовало, но скорее способствовало
первым шагам преступности128.
Другим источником нестабильности для провинциального дво-
рянства служила неопределенность в отношении прав собственно-
сти на землю. Хотя Анна Иоанновна летом 1731 года и объявила о
начале генерального межевания земель, этот проект не был осуще-
ствлен. В результате мелким, слабым или отсутствовавшим в име-
нии помещикам и впредь грозила опасность, что часть их земель
присвоят себе их беззастенчивые соседи129. Часто спорщики выно-
сили свои конфликты в суды. Как полагает Мартин Ауст, дворяне
одного достатка предпочитали идти на мировую, в то время как
земельные споры между богатыми и бедными помещиками часто
решались грубой силой. Крепостные враждующих помещиков в
таких случаях нередко выходили биться стенка на стенку130. Как
правило, именно состоятельным дворянам удавалось расширить
свои владения за счет менее имущих соседей и государства. Именно
они впоследствии, в 1760-е годы, наиболее активно сопротивля-
лись предпринятому государством межеванию земель131.
Истинное число разорившихся помещиков до сих пор не уста-
новлено. Однако не вызывает сомнений тот факт, что очень мно-
гие едва сводили концы с концами. Выставлять своих крепостных
на продажу русские дворяне решались лишь в случае крайней нуж-
ды — притом в роли продавцов почти всегда выступали мелкие
помещики, испытывавшие острую нехватку средств132.
И все же некоторые особенности быта провинциальных дворян
позволяли им легче переносить бедность. Социальная среда не
127 Посошков И.Т. Книга о скудости. Глава «О разбойниках». Артемий Во-
лынский предупреждал, что не следует освобождать «подлое шляхетство» от
воинской повинности, ибо в своей вотчине они, за отсутствием более доход-
ных промыслов, станут собирать разбойничьи банды {Гордин Я.А. Меж раб-
ством и свободой. СПб., 2005. С. 130).
128 Разбойниками в большинстве случаев оказывались солдаты, которые
дезертировали, прихватив с собой оружие (см.: Schmidt СИ. Sozialkontrolle in
Moskau. S. 161-164).
129 Подробнее см.: Aust M. Adlige Landstreitigkeiten.
130 Ibid. S. 153—166; Описание документов Сыскного приказа. С. 29.
131 Aust М. Adlige Landstreitigkeiten. S. 166—169.
132 Голикова H.Б. Торговля крепостными без земли. С. 303—331.

Российское дворянство первой половины XVIII века на службе... 8 1
предъявляла высоких требований к дворянскому имению, семей-
ная жизнь в буржуазном смысле этого слова была практически не
знакома дворянам. Широко принято было проживать в качестве
прихлебателя в домах состоятельных благодетелей133. Дети обыкно-
венно жили не с родителями, а у родственников и знакомых, что-
бы получить там лучшее воспитание и по возможности соприкос-
нуться с «хорошим обществом». И Андрей Тимофеевич Болотов, и
Михаил Васильевич Данилов провели детство в самых разных до-
мах, совершая на удивление далекие переезды. Собственно говоря,
родительского дома у них не было. Если дворянские отпрыски
мужского пола имели шанс, добившись производства в офицеры,
найти состоятельную невесту, то над дочерьми провинциальных
дворян с ранней юности висела угроза социальной деградации.
К примеру, тетушке Данилова, Татьяне, выданной за однодворца,
пришлось заниматься на его подворье крестьянским трудом134.
В жизни дворян практика передачи в наследство и наследова-
ния сохраняла основополагающее значение. Традиция раздела на-
следства способствовала поддержанию родственных связей напе-
рекор любым расстояниям. Имеются явные свидетельства того, что
закон о единонаследии оставил более глубокий след, чем предпо-
лагалось ранее, и породил во многих семьях конфликты, судебные
разбирательства которых растягивались на десятилетия.
Более позитивным долгосрочным последствием закона стало
расширение собственнических прав дворянок. Закон также закре-
пил власть родителей над детьми. Однако родители, в особеннос-
ти матери, старались скорее смягчить воздействие закона135.
Отношения между дворянами и прочим сельским населением
до сих пор остаются малоизученными. Даже среди крепостных
из Отец Данилова некоторое время проживал в Москве в доме князя Ми-
лославского (Данилов М.В. Записки. С. 291).
134 Там же. С. 290. Его сестре Дарье повезло больше. Она провела шесть лет
в доме князя Милославского, где ее научили шить и помогли подыскать состо-
ятельного жениха. С. 299—300. Дворянские дочери выходили замуж очень рано,
поэтому, в отличие от юношей, им было невозможно долго ждать, пока под-
вернется подходящая партия.
135 См. наиболее обстоятельное на сегодня исследование об отношении
дворян к указу о единонаследии: Marrese M.L. A Woman's Kingdom. Noblewomen
and the Control of Property in Russia, 1700—1861. Ithaca (N.Y.), 2002. Русский
перевод: Маррезе М.Л. Бабье царство. Дворянки и владение имуществом в Рос-
сии (1700—1861). М., 2009. О роли матерей см. также: Данилов М.В. Записки.
С. 291.

82 Лоренц Эррен
наблюдалась заметная дифференциация: крестьяне-землепашцы
(собственно крестьяне), дворня (дворовые люди), управляющие
имением (приказчики) и общинные старосты играли каждый свою
и подчас весьма неоднозначную роль. Состоятельные дворяне на-
нимали себе секретаря (домашнего стряпчего), обивавшего поро-
ги ведомств и приобретавшего со временем на практике навыки
юриста136. Заслуживает внимания фигура сельского священника.
Если у него доставало образования, чтобы обучить детей грамоте
и консультировать их родителей по юридическим вопросам, то он
пользовался всеобщим уважением137. В отдельных случаях дворя-
не сооружали домашнюю часовню и в нарушение правил держали
семейного духовника138. Священство и дворяне были столь же су-
еверны, как и остальное население139.
Культурные преобразования Петра I дошли до провинции, как
и следовало ожидать, с опозданием. Здесь дворяне, как и прежде,
жили в вытянутых в длину деревянных избах-шестистенках, внут-
реннему интерьеру которых они стремились придать светский лоск,
приобретая картины, мебель и покрывая стены штукатуркой140.
Они носили одежду смешанного русско-европейского покроя. Тор-
жественные выезды на охоту едва ли кто мог себе позволить, а о
дуэлях дворяне не имели понятия вплоть до середины века, равно
136 Описание документов Сыскного приказа. С. 14.
137 Ср.: Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для
своих потомков. 1738—1793. Т. 1. С. 84. Дворянство активно стремилось по-
лучить юридическое образование. Знакомство с лицами, имевшими опыт в
ведении процессов, считалось весьма ценным. Ср. также: Данилов М.В. Запис-
ки. С. 294. Иногда и девочки получали на дому начальное образование. См.:
Очерки истории СССР. Период феодализма: Россия в первой четверти XVIII в.
Преобразования Петра I. М., 1954. С. 202; О.Ю. Солодянкина в своей работе
указывает на случаи обучения дочерей в семьях русской аристократии в 1720—
1730-е годы {Солодянкина О.Ю. Иностранные гувернантки в России (вторая
половина XVIII — первая половина XIX века). М., 2007).
138 Описание документов Сыскного приказа. С. 7—8. В возведении личных
часовен правительство усматривало попытку дворян присвоить элементы го-
сударственной властной символики. См. статью А. Рустемайер в настоящем
сборнике.
139 Смилянская Е.Б. Волшебники. Богохульники. Еретики: Народная рели-
гиозность и «духовные преступления» в России XVIII в. М., 2003; Чечулин Н.Д.
Русское провинциальное общество.
140 Помимо четырех наружных стен в доме имелись еще две перегородки,
которые отделяли серединную часть (сени) от обеих жилых половин. Более
подробно об этом см.: Шмелев A.A. Русская усадьба. 1710—1760-е гг. Архитек-
тура. Интерьер // РУ. Вып. 12 (28). М., 2006. С. 564-577.

Российское дворянство первой половины XVIII века на службе 8 3
как и о западноевропейском принципе «чести», который служил их
причиною141.
Нам почти ничего не известно о реакции местного дворянства
на установленные Петром запреты носить бороду, жениться по
принуждению и уходить в монастырь до достижения положенно-
го возраста. По крайней мере, культурные и нравственные стандар-
ты, ценности и представления остались прежними, а петровские
«новшества» распространялись очень медленно. Разве что рост
числа чиновников и офицеров придал импульс экономике провин-
циальных городов и привел к расширению местного торгового ас-
сортимента142.
В целом можно констатировать, что в последние годы правле-
ния Петра I общественный порядок в провинции серьезно пошат-
нулся, и лишь в последующие десятилетия постепенно удалось его
восстановить. Роспуск дворянских полков и длительное отсутствие
дворян, годных к строевой службе, привели к распаду социальных
связей, которые до той поры играли стабилизирующую роль143. Го-
сударство, чей вес в провинции в середине 20-х годов XVIII века
беспримерно усилился, оказалось неспособным это компенси-
ровать. Лишенные поддержки со стороны местного дворянства,
военные и чиновники лишь добавляли поводов для беспокойства.
Только после возвращения домой (сначала после окончания Рус-
ско-турецкой войны в 1739 году, а потом уже по Манифесту 1762 го-
да) помещиков, власть и влияние которых глубоко укоренились в
сельском обществе, удалось снова навести порядок.
Заключение
Еще в конце XIX века Михаил Михайлович Богословский при-
шел к выводу, что Петр создал дворянство «ненароком» (помимо
141 Данилов в своих воспоминаниях ни разу не упоминает об охоте. Охота
на птиц с ружьем была распространенным занятием, но считалась типичным
развлечением простолюдинов (см., например: Юрким КН. Абрам Булыгин:
чудности, веселости, «непонятная философия». Тула, 1994). К вопросу о дуэ-
лях см.: Рейфман И. Ритуализованная агрессия: дуэль в русской культуре. М.,
2002.
142 Описание документов Сыскного приказа. С. 6—7.
143 Это обстоятельство сыграло не последнюю роль в том, что армейская
реформа в проблемных пограничных областях (например, в Смоленске или
Оренбурге) была осуществлена не полностью. См. выше, примечание 36.

84 Лоренц Эррен
воли)144. С его точки зрения, которую разделяла и Гедвиг Фляйш-
хакер, конечные результаты сословной политики Петра I вопию-
щим образом противоречили декларировавшимся целям его пре-
образований. Историкам начала XX века было трудно примириться
с тем открытием, что когорта помещиков XIX века своим «ги-
пертрофированным» статусом была обязана монарху, который на-
меревался ввести принцип вознаграждения по заслугам, служить
«общему благу» и построить «регулярное», рациональное, просве-
щенное государство. Смысл, который Петр придавал терминам
«регулярность», «польза» и «общее благо», более двух с половиной
веков озадачивает историков разных поколений145. Конечно, на-
стойчивость петровской пропаганды ярко свидетельствует о том,
сколь серьезны были намерения реформатора, однако она едва ли
позволяет судить о том, в чьих интересах он действовал и какими
целями руководствовался.
По всей видимости, петровские реформы были направлены
вовсе не только на оптимизацию работы военного и бюрократичес-
кого аппарата: Петр одновременно намеревался воплотить в жизнь
социальную эстетику западного образца. Петр отдал дань нормам
европейского дипломатического церемониала, обрезав бороды сво-
им придворным, надев на них парики, обучив их танцам, вложив
им в ножны шпаги, наделив их гербами, орденами и титулами146.
За счет пожалованных царем огромных земельных угодий дво-
ряне могли возводить в Петербурге дворцы, в которых двор справ-
лял бы свои пышные торжества. Состояния дворян выполняли
политическую функцию, и посредством указа о единонаследии
Петр намеревался закрепить ее на долгие годы вперед. Империи
требовался корпус представительных вельмож для того, чтобы ев-
ропейские страны признали Россию равноправным партнером, а
144 Богословский ММ. Значение реформы Петра Великого в истории рус-
ского дворянства. [Вступительная лекция, прочитанная в Московском универ-
ситете в феврале 1898 г.] // Богословский М.М. Российский XVIII век. С. 21 —
35, цит. с. 24.
145 Еще в 1970 году историки видели в Табели о рангах серьезную (хотя и
неудачную) попытку Петра внедрить в России принципы вознаграждения за
заслуги, которые свели бы на нет удельный вес происхождения. См.: Hasseil J.
Implementation of the Russian Table of Ranks during the Eighteenth Century // Slavic
Review. Vol. 29. 1970. P. 283-295.
146 Первый дворянский диплом в России был выдан в 1707 году Никите
Демидовичу Демидову. В заграничных паспортах, с которыми дворяне путе-
шествовали по Европе, некоторые из них именовались «кавалерами москов-
скими» (Хоруженко О.И. Дворянские дипломы XVIII века в России. С. 23).

Российское дворянство первой половины XVIII века на службе... 8 5
то, каким образом лишенные наследства сыновья будут завоевы-
вать свой социальный статус, самодержца интересовало мало147.
Впрочем, преемницы Петра распространили идеи европеизации и
на провинциальное дворянство. Шаг за шагом освобождая дворян-
ство от воинской повинности и наделяя его широкими «сословны-
ми привилегиями», Анна, Елизавета и особенно Екатерина II так-
же руководствовались желанием соответствовать европейским
канонам.
К несчастью, Петр, как представляется, не осознавал, что его
сословная политика идет вразрез с европейским вектором разви-
тия. В Западной Европе к рубежу XVII—XVIII веков значение ари-
стократии уже успело приметно снизиться. Любопытно, что имен-
но в странах, взятых Петром за образец — в Голландии, Англии,
Швеции и Франции, — ее все настойчивее теснила буржуазия. Та-
кие правители, как Людовик XIV, сознательно играли на разности
интересов буржуазии и аристократии. Петр же, напротив, лишил
прав духовенство и безземельных служилых людей, не облегчив при
этом участь и без того притеснявшегося городского населения.
Власть в его царствование опиралась лишь на одно-единственное
сословие, которому он, в ущерб всем прочим, предоставил нео-
правданно широкие привилегии. Ужесточение крепостного права,
с точки зрения Петра, не противоречило европеизации страны. За
восемьдесят лет до Великой французской революции он не мог
предвидеть, что крепостное право в XIX веке сделается символом
«варварской отсталости» и, соответственно, пропасти между Рос-
сией и Европой. Если бы самодержец и вознамерился ослабить
крепостной гнет, то указ о единонаследии едва ли стал бы самым
удачным способом этого добиться. Куда логичнее было бы, наря-
ду с введением подушной подати, на законодательном уровне ог-
раничить размер оброка, который крепостные обязаны были при-
носить помещику, а также расширить права других сословий,
прежде всего посадских людей. Отраженное в тексте закона пред-
ложение дворянским сыновьям заниматься торговлей и ремеслом
и, таким образом, стать основой для формирования своего рода
«третьего сословия» было недостаточно подкреплено другими
мерами.
147 Вероятно, не был простым совпадением тот факт, что почти одновре-
менно с изданием указа о единонаследии целому ряду дворян предписывалось
переехать на жительство в Петербург.

86 Лоренц Эррен
То обстоятельство, что польза от дворян ограничивалась испол-
нением роли офицера-помещика, объясняется не только их «соци-
альным эгоизмом», о котором говорила Г. Фляйшхакер148. У них
отсутствовал выбор, который им могло предоставить только госу-
дарство. Политика Петра I в сфере образования была чуть ли не
всецело ориентирована на решение военных задач, поэтому и
пользу она принесла лишь в определенных пределах149. Несмотря
на вопиющую нехватку юристов, врачей и ученых других специаль-
ностей, со времени смерти Петра до основания университета про-
шло целых тридцать лет. У дворянских сыновей не было реальной
возможности получить образование врача, адвоката, аптекаря или
учителя, которое могло бы обеспечить их достойным пропитани-
ем. (И даже купцам и ремесленникам нужны были соответствую-
щее образование, связи, клиентура и некоторый капитал, которые
обычно доставались от предков. Откуда бедным дворянам было
получить все это?) Те же из дворян, кто смог получить разносто-
роннее или профессиональное образование в первой половине
XVIII века, были обязаны этим в первую очередь собственной жаж-
де знаний, а не школьной системе.
На деле государство и после отмены указа о единонаследии
никогда не испытывало проблем с пополнением офицерских рядов.
И вообще, зачем нужны были Петру безземельные дворянские от-
прыски, если он мог набрать офицеров из числа сыновей прежне-
го служилого люда? В отличие от Фляйшхакер, я считаю, что осо-
бых перемен не произошло бы и в том случае, если бы указ о
единонаследии оставался в силе. Немалое число дворян остались
бы дворянами лишь формально, не имея фактической возможно-
сти «вести жизнь, достойную дворянина». По названным причинам
они не стали бы искать себе другой профессии, но сделались бы
кадровыми военными и в конечном итоге заняли бы скромное
место потомков прежних служилых людей. Эти дворяне служили
бы солдатами в провинциальных полках, без реальных шансов дос-
лужиться до офицерского чина. Сходная участь и постигла на деле
многих дворян, но, впрочем, они, по крайней мере теоретически,
принадлежали к правящему классу офицеров-землевладельцев.
148 Fleischhacker H. 1730 — das Nachspiel. S. 271.
149 См.: Hoffmann P. Reformen im russischen Bildungswesen unter Peter I.
Militärpolitische Aspekte // Berliner Jahrbuch für osteuropäische Geschichte. Bd. 2.
1995. S. 81—98. Еще В.Н. Татищев сетовал на дефицит образовательных учреж-
дений (см.: Юхт А.И. В.Н.Татищев о реформах Петра).

Российское дворянство первой половины XVIII века на службе... 8 7
«Польза» от мелкопоместных дворян заключалась не столько в
их аграрных или военных заслугах, сколько в стабилизирующей
роли, которую они могли играть в провинциальном обществе. Это
стало понятно, когда постоянное отсутствие дворян в провинции
из-за обязательной службы привело к полному нарушению порядка
на местах150. С другой стороны, самодержцу удалось обернуть себе
на пользу традиции раздела наследства: как можно большему чис-
лу дворян, владевших оружием, он позволил ощутить свою принад-
лежность к привилегированному сословию, дабы у них не было
причин проникнуться оппозиционным духом. Тем самым мы уже
ответили на вопрос, отчего дворяне ни в 1730 году, ни в дальней-
шем не требовали для себя политической «эмансипации». Их со-
словие и без того пользовалось значительными привилегиями.
В представлении большинства дворян в их трудностях правящий
режим не был повинен. Самодержец виделся им не тираном, а выс-
шим арбитром. До тех пор, пока царь прислушивался к их мнению,
им вполне хватало традиционных прошений, чтобы выразить свои
интересы151. И даже тогда, когда монарх не учитывал интересов
дворянства, — к примеру, в случае с законом о единонаследии или
с подушной податью, — ему успешно удавалось отстаивать свои
интересы и без органов сословного представительства.
Долгосрочный эффект политики Петра I в конечном счете сво-
дился к тому, что в последние десятилетия XVIII века она побуди-
ла шляхетство перенять новый образ мыслей и поведения152. Те из
дворян, кому это было по средствам, поддержали курс монарха на
европеизацию и «перестроили» свою жизнь на западный лад: воз-
вели загородные резиденции, развили в себе чувство сословного
единства и личной чести, покончили с бурными сварами за владе-
ние землей и стали прибегать к дуэлям, как подобало людям чести
по европейским понятиям того времени. Они обзавелись гербами,
150 По этой причине государство на недавно присоединенных территори-
ях легко соглашалось жаловать помещикам дворянский статус (ср.: Су рева Н.В.
Новое российское дворянство и российское государство в истории становле-
ния Новороссийского края (вторая половина XVIII века): Неопубликованный
доклад на конференции «Дворянство, власть и общество в провинциальной
России XVIII века», организованной Германским историческим институтом
(Deutsches Historisches Institut Moskau) в Москве 23—25 апреля 2009 года).
151 К сожалению, историки до сих пор практически не рассматривали со-
ставленные дворянами первой половины XVIII века прошения. Крайне необ-
ходимо было бы издать подборку таких источников.
152 См. прежде всего работы E.H. Марасиновой.

88 Лоренц Эррен
составили родословные и полюбили французские романы. К на-
чалу XIX столетия русские дворяне освоили новый стиль жизни,
в котором сочетались воинская служба, владение крепостными и
европейская культура. Хотя они и не добились большей самостоя-
тельности перед лицом самодержца, но почувствовали себя на рав-
ных с европейской аристократией, которая теперь, по их мнению,
ни в чем их не превосходила. Мировоззрение состоятельного дво-
рянства «золотого века» на сегодня исследовано вполне основатель-
но, однако о зарождении дворянского образа мыслей в период до
1762 года мы знаем пока крайне мало, а существование весьма
многочисленного «низового» дворянства историки рассматривают
лишь в зеркале статистики о народонаселении страны. При этом
положение и поведение малоимущего провинциального дворян-
ства серьезно повлияли на судьбу петровских реформ153. Оно не
желало и не умело менять свой образ жизни или выдумывать для
себя новую роль в обществе. Это дворянство по-прежнему стара-
лось служить в армии и одновременно владеть крепостными крес-
тьянами, хотя бы и в самом малом количестве. При этом дворяне
проявляли незыблемую лояльность по отношению к самодержа-
вию. Преемники Петра с этим примирились, ибо поняли: без это-
го сословия нельзя восстановить порядок в провинции. Учрежде-
ния «регулярного» государства (армия, управление, прокуратура и
так далее) были бы просто не способны к этому, если бы не могли
опираться на мелких помещиков.
Перевод Бориса Александровича Максимова
153 Вряд ли стоит ожидать прорыва в изучении этой темы до тех пор, пока
не улучшится ситуация с источниковой базой. В дальнейшем историкам
придется более активно осваивать архивные материалы, которые освещают
сферу жизни «низового» дворянства, включая воинскую службу и провин-
циальный быт.

Николай Николаевич Петрухинцев
Власть и дворянство
на национальных окраинах
в 1720—1730-е годы
Понятие российская провинция как совокупность «нестоличных»
регионов со специфическими условиями экономики, быта и «про-
винциальной» психологией населения, а также как совокупность
территорий, на которые после второй областной реформы Петра
1719 года распространялось административное деление на провин-
ции, включает в себя и обширные окраинные регионы с их особым
статусом в рамках губернской системы и многонациональным на-
селением, в состав которого входили и группы дворянства, как рус-
ского, так и национального. Одной из тенденций постсоветской
национальной и региональной историографии является оценка
правительственной политики по отношению к окраинам как поли-
тики преимущественно этнической, нередко трактуемой как одно-
сторонне выгодная русскому населению, и в первую очередь его
верхушечным группам, то есть российскому дворянству. Эта кон-
цепция «преобладания этнических мотивов» в правительственной
политике достаточно убедительно опровергается, в частности, не-
давним анализом политики России XVIII века в прибалтийских
провинциях, проделанным Ральфом Тухтенхагеном в работе, по-
явившейся на свет уже тогда, когда настоящая статья находилась
в процессе редактирования1. Задача данной статьи — на примере
конкретных политических мер, проводившихся в первой трети
XVIII века по отношению к различным группам окраинного про-
винциального дворянства, продемонстрировать более сложный
характер, чем обычно считается, правительственного курса, нали-
чие в нем множества мотивов и несводимость его только к «этни-
ческому» компоненту.
Прежде всего следует отметить, что положение дворянства на
национальных окраинах и правительственная политика по отно-
шению к нему определялись сочетанием двух его статусов — «про-
винциального» и «автономного». Фактически группировки про-
1 Tuchtenhagen R. Zentralstaat und Provinz im frühneuzeitlichen Nordosteuropa
Wiesbaden, 2008.

90 Николай Николаевич Петрухинцев
винциального дворянства находились на пересечении сразу трех
правительственных «политик», или политических курсов: 1) со-
словной политики, со всеми ее особенностями в отношении дво-
рянского сословия, еще только завершавшего свою консолида-
цию2; 2) национальной политики, нередко разной по отношению
к различным этническим группировкам региона; 3) политики по
отношению к пограничным территориям, учитывавшей их особое
экономическое, культурное и военно-стратегическое положение.
Положение дворянства окраин в конечном счете определялось
комбинацией этих трех политических курсов с несовпадающими
целями и задачами.
В XVIII веке провинциальное дворянство окраин, как правило,
существовало на территории пограничных полуавтономий, разли-
чавшихся статусом, объемом прав и привилегий, которые, в свою
очередь, зависели от степени и способов интеграции этих регионов
в состав России. Значительная часть регионов образовывала, если
пользоваться терминологией сторонников мир-системного подхода
и последователей Иммануила Валлерстайна3, своего рода «внутрен-
ние периферии» России — значительные зоны с сохранением об-
ширной автономии, очень часто (но не обязательно) организован-
ные по национально-территориальному принципу. Население этих
районов — Прибалтики и части Финляндии (окрестностей Выбор-
га), Нижнего и Среднего Поволжья, Северного Кавказа и Южно-
го Приуралья, Левобережной и Слободской Украины, Новороссии
и Области войска Донского, наконец, Сибири — по I ревизии со-
ставляло треть населения страны (5 195 034 из 15 737 962 человек)4.
А если добавить к ним отличавшиеся несколько специфическим
статусом зоны расселения 387 280 душ мужского пола однодворцев,
127 372 душ мужского пола украинцев на великороссийских зем-
лях и сохранившую «живые следы прежней автономии» Смолен-
2 Некоторые черты этой политики автор пытался представить недавно в
своей статье: Петрухинцев H.H. Невидная эпоха. Особенности эпохи «дворцо-
вых переворотов» 1725—1762 гг. и тенденции ее изучения // Родина. 2009. № 2.
С. 3-6.
3 Wallerstein I. The Modern World-System. Vol. 1: Capitalist Agriculture and the
Origins of the European World-Economy in the Sixteenth Century. New York;
London, 1974. К числу последователей Валлерстайна относится, в частности,
Ф. Бродель, применивший его концепцию к более ранним периодам истории,
нежели ее основоположник, — см.: Бродель Ф. Материальная цивилизация,
экономика и капитализм, XV—XVIII вв. Т. 3: Время мира. М., 1992.
4 Подсчитано по: Кабузан В.М. Народы России в XVIII в. М., 1990. С. 72—
77, табл. 1.

Власть и дворянство на национальных окраинах. 9 1
скую губернию (1 496 172 человека в общей сложности), то насе-
ление внутренних периферий составит 42,5 процента населения
России. Доля территорий с данным населением на общероссийских
просторах была еще более значительной.
Все эти регионы имели свою специфику: на них далеко не все-
гда и не в полной мере распространялось общероссийское законо-
дательство и налоговая система. Для многих из этих территорий
было характерно чересполосное заселение разностатусными груп-
пами людей с особым набором сословных, податных, таможенных,
налоговых льгот и привилегий, юридических норм в поземельных
и имущественных отношениях. Все это крайне затрудняло прове-
дение единой общероссийской политики, что уже само по себе
вынуждало центральное правительство желать дальнейшей интег-
рации этих регионов в имперскую структуру. Большинство из них
были расположены по границам государства и играли важную роль
в их охране и в контактах с иностранными державами; поэтому
население этих территорий в значительной мере было военизиро-
вано. Русское население в районах, организованных по этническо-
му принципу, было крайне незначительным; русское землевладе-
ние в начале XVIII века также невелико.
Петровские реформы весьма своеобразно повлияли на положе-
ние этих пограничных автономий, а соответственно и на статус
проживавших в них провинциальных группировок дворянства. Уже
с 1710-х годов этот статус стал существенно расходиться со стату-
сом такого же провинциального дворянства на «коренных» россий-
ских территориях. Расхождение это особенно усилилось на завер-
шающем этапе петровских реформ в начале 1720-х годов, но было
неодинаковым для различных групп провинциального дворянства
полуавтономных окраин.
Мы рассмотрим этот процесс трансформации статуса и поло-
жения разных групп провинциального дворянства в ходе петров-
ских реформ на примере двух его различных групп, отличавшихся
друг от друга 1) географической спецификой, 2) уровнем экономи-
ческого и социального развития, 3) степенью корпоративной спло-
ченности и дворянского самосознания, 4) статусом и положением
на национальных окраинах.
Для анализа были выбраны две в известной степени диамет-
рально противоположные группировки провинциального дворян-
ства, находившиеся на разных географических полюсах Европей-
ской России и занимавшие противоположное положение на самих

9 2 Николай Николаевич Петрухинцев
окраинах. На западе речь пойдет о достаточно автономной корпо-
рации смоленской шляхты, доминировавшей на своем участке
пограничной полосы России, отличавшейся значительной числен-
ностью и существенным объемом прав и привилегий, а также вы-
соким уровнем сословного самосознания. На востоке будет рас-
смотрена малочисленная и экономически слабая, не имевшая
автономного статуса группировка русского военно-служилого дво-
рянства в Башкирии, находившаяся, в отличие от смоленской
шляхты, в положении «меньшинства», обладавшая в конечном сче-
те ограниченными, по сравнению с башкирской элитой, правами
на этой территории и вынужденная во многом считаться с доми-
нировавшим здесь башкирским национальным большинством.
Основное внимание будет уделено трансформации статуса и
положения смоленской шляхты, влиянию на эти процессы различ-
ных факторов (в том числе и военного). В статье рассматриваются
преимущества и недостатки нового положения смоленской шлях-
ты, возникшие в результате петровских реформ, и то противоречи-
вое положение, в котором оказалась шляхта к моменту их оконча-
ния, а также конкретные политические меры, принимавшиеся
правительством для преодоления парадоксов этого положения в
1720—1730-е годы. Анализ довольно обстоятельно освещенного в
современной историографии состояния русской дворянской кор-
порации в Башкирии используется здесь главным образом для
сравнения и вьывления общих изменений в статусе и положении
дворянства на национальных окраинах под воздействием процес-
сов, запущенных петровскими реформами, что позволяет оценить
главные тенденции и результаты правительственной политики в
отношении «окраинных» групп дворянства и самих окраин.
Смоленская шляхта
в эпоху петровских преобразований
На западных границах России помимо «новозавоеванных» при-
балтийских провинций были и более «давние» по времени инте-
грации регионы, более глубоко ассимилированные Россией, но все
же сохранившие некоторые остатки автономных прав.
Одним из таких регионов была Смоленщина, окончательно
вошедшая в состав Российского государства после Русско-поль-
ской войны 1654—1667 годов. К началу XVIII столетия Смоленщи-

Власть и дворянство на национальных окраинах. 9 3
на уже полвека находилась в составе России, преодолев к этому
времени начальный этап интеграции в российские экономические
и властные структуры. На территории Смоленщины образовались
анклавы российского землевладения; часть земель была использо-
вана под поместные раздачи на содержание полков «нового строя»
(рейтарских). Однако Смоленщина, как и Украина (гораздо в мень-
шей степени затронутая интеграционными процессами), сохранила
значительный слой местного дворянства, удерживавшего к началу
XVIII века часть прав и привилегий, которыми оно пользовалось
еще в составе Речи Посполитой.
«Остатки автономии» Смоленщины выражались отчасти в том,
что особый статус территории до начала XVIII века признавался
правительством, отражаясь и в особой системе управления: Смо-
ленщина управлялась до 1680-х годов специальным Приказом кня-
жества Смоленского, ставшим затем одним из подразделений
Посольского приказа, ведавшего и другими такими же полуавто-
номными пограничными территориями. Однако главным образом
«полуавтономия» Смоленщины выражалась в элементах военной
организации и в сословно-корпоративных правах ее прежнего «ав-
тохтонного» господствующего слоя населения — «смоленской
шляхты», в сохранении особых прав ее территориальной военно-
служилой корпорации, организованной в особый полк «смолен-
ской шляхты».
Эта корпорация с особым статусом просуществовала около ста
лет, до 1764 года, когда ее специфические права были ликвидиро-
ваны и началась ее активная интеграция в общероссийскую систе-
му. Смоленская шляхта долгое время оставалась вне поля зрения
историков, но в последнее время исследовательский интерес к ней
ощутимо возрос.
Еще в советское время история формирования этой корпора-
ции в XVII веке была затронута в работе Александра Николаевича
Мальцева5 и обстоятельно прослежена в ставших уже классически-
ми работах Станислава Владимировича Думина6. В постсоветское
время интерес к корпорации смоленской шляхты существенно воз-
рос, что проявилось в первую очередь в появлении генеалогиче-
5 Мальцев Л.Н. Россия и Белоруссия в середине XVII в. М., 1974.
6 Думин СВ. Смоленское воеводство в составе Речи Посполитой в 1618—
1654 гг. (по материалам Литовской метрики): Автореф. дис. ... канд. ист. наук.
М., 1981; Думин C.B., Гребелъский П.Х. Дворянские роды Российской Империи:
В 5 т. М., 1994-2009.

94 Николай Николаевич Петрухинцев
ского труда о смоленской шляхте7, а также сборника, объеди-
нившего основные исследования и комплексы документов по ее
истории8. Совсем недавно появился обстоятельный и добротный
генеалогический справочник Дмитрия Павловича Шпиленко9, ко-
торому еще предстоит сыграть свою роль в детальном восстанов-
лении истории этой корпорации.
Как уже отмечалось, история формирования корпорации в
XVII веке была основательно проанализирована СВ. Думиным10.
Состав корпорации в основном сложился еще в составе Польско-
го государства, после возвращения Смоленска Речи Посполитой в
Смутное время. На состав шляхты существенно повлияли произ-
веденные польскими властями две серии раздач земель, которые
были нацелены на усиление влияния польской шляхты: первая
прошла в 1619—1620-х годах, будучи ориентирована фактически на
создание мелкого поместного землевладения; вторая осуществля-
лась после русско-польской Смоленской войны 1632—1634 годов
и имела целью утверждение землевладения крупного. В результа-
те к 1650 году сложилась неоднородная структура шляхетского зем-
левладения, в котором, при преобладании мелкопоместных дворян,
составлявших основную массу смоленской шляхты (61,5 процен-
та)11, сложилось достаточно крепкое аристократическое ядро из
30 фамилий, в которое были интегрированы и три русские семьи
(Потемкины, Салтыковы и Мещерины). В целом же структура зем-
левладения на территории Смоленщины была близка соседнему
Великому княжеству Литовскому, выходцы из которого и состави-
ли почти две трети известных фамилий смоленской шляхты (в то
время как русские, ливонцы и немногочисленные выходцы из
польской коронной шляхты составляли в совокупности всего лишь
треть корпорации)12. Возвращение России Смоленска, несмотря на
выселение части шляхты в 1654—1655 годах на восточные границы
России (преимущественно в Поволжье, особенно в Башкирию,
7 Верховская Л.А. (Сост.) Смоленское дворянство. Вып. 1: Родословные
очерки. М., 1997.
8 Федоров Б.Г. (Ред.) Смоленская шляхта: В 2 т. М., 2006.
9 Шпиленко Д.П. Материалы к родословию смоленского дворянства.
Вып. 1. М, 2006; Вып. 2. М., 2009.
10 Мы излагаем ее по: Думин СВ. Смоленское воеводство в составе Речи
Посполитой в 1618—1654 гг. (по материалам Литовской метрики) // Федо-
ров Б.Г. (Ред.) Смоленская шляхта. Т. 1. С. 54—99.
11 Там же. С. 81.
12 Там же. С. 86.

Власть и дворянство на национальных окраинах. 9 5
куда было переселено около 500 человек и где долго сохранялись,
несмотря на понижение социального статуса, остатки корпоратив-
ного сознания шляхты13), по мнению СВ. Думина, серьезно не
изменило структуру землевладения и состав шляхты. (Исключение
составил лишь Стародубский повет, отошедший к Гетманщине, в
связи с чем шляхетское землевладение там было уничтожено укра-
инцами и заменено землевладением казацкой старшины14.) Более
того, Россия закрепила монопольное положение шляхты в сфере
землевладения, запретив в 1682 году покупать и просить в помес-
тье тамошние земли «московских чинов людям». Однако податных
привилегий смоленская шляхта не получила, и на Смоленщину
была распространена российская податная система15 — вероятно
потому, что российское правительство воспринимало Смоленск
прежде всего как возвращенные (а не присоединенные заново) тер-
ритории.
Корпорация смоленской шляхты сложилась из достаточно са-
мостоятельных уездных корпораций (Смоленской, Дорогобужской,
Рославльской и Вельской), которые лишь постепенно интегриро-
вались в единое целое, сохранившись в виде особых военных под-
разделений в полку смоленской шляхты.
В таком состоянии корпорация вступила в XVIII век, где ее
история изучена гораздо хуже. Исключение составляет блестящая
статья Михаила Михайловича Богословского, появившаяся еще в
1899 году в Журнале Министерства народного просвещения^'. Бого-
словский обрисовал основные тенденции развития смоленской
шляхетской корпорации и сделал ряд принципиальных наблюде-
ний, которые мы развиваем и уточняем на основе ряда архивных
источников.
Первоначально (до конца XVII века) условия службы в полку
смоленской шляхты, вероятно, не отличались существенно от рос-
сийских. Полк был таким же территориально-дворянским военным
ополчением (представленным, вероятно, преимущественно дво-
рянской конницей), как аналогичные российские дворянские пол-
ки, и до формирования регулярной армии нес службу наравне с
13 Там же. С. 447, 454-459.
14 Думин СВ. Смоленское воеводство в составе Речи Посполитой. С. 97—98.
15 Здесь и далее цитируем статью М.М. Богословского по современной
\ публикации, включенной в подборку материалов по истории смоленской
\шляхты: Богословский М.М. Смоленское шляхетство в XVIII столетии // Федо-
ров Б.Г. (Ред.) Смоленская шляхта. Т. 1. С. 23.
*. 16Тамже. С. 13-54.

96 Николай Николаевич Петрухинцев
ними. Судя по послужным спискам отдельных представителей
смоленской шляхты, этот полк, как и вся русская поместная дво-
рянская конница, участвовал в Азовских походах Петра I (во взятии
Казыкерменя, под Азовом) и в сражении под Нарвой в 1700 году17.
Типологически этот полк был близок российскому «служилому
городу», и часть элиты «смоленской шляхты» уже была интегриро-
вана в состав российского Государева двора, получив соответству-
ющие «дворовые» чины.
Более подробное представление об этом дает список смолен-
ской шляхты, наряженной в «казыкерменский» поход 1695 года (то
есть в армию Бориса Петровича Шереметева, действовавшую в
1695 году на Днепровском театре тогдашней русско-турецкой вой-
ны, именуемой обычно Азовскими походами)18. Судя по этому
списку, в поход была наряжена примерно половина корпорации
смоленской шляхты (в общей сложности 741 человек), разделенная
на две разностатусные группы: 1) собственно смоленская шляхта,
сведенная в пять рот — 461 человек списочного состава (544 чело-
века вместе с участвовавшими в походе сверх списка — «неверстан-
ными чинами» и «недорослями»), и 2) бельская и рославльская
шляхта (6-я и 7-я роты), образовавшая отдельные корпорации в
составе смоленской шляхты — 161 человек списочного состава
(197 человек со сверхсписочными). Бельская и рославльская шлях-
та, очевидно, составляла корпорации более низкого статуса — в их
числе было всего шесть человек, принадлежавших к Государеву
двору (3,7 процента от списочного и 3,05 процента от общего со-
става). Собственно же смоленская шляхта, составлявшая ядро кор-
порации и отличавшаяся большей сплоченностью и более высоким
статусом, была куда более отчетливо интегрирована в российскую
элиту — 172 человека принадлежали к Государеву двору, то есть
имели «дворовые чины» стольников, стряпчих, московских дворян
(«по московскому списку») и жильцов — 37,3 процента от списоч-
ного и 31,6 процента от общего состава (в 10 раз больше, чем у
бельской и рославльской шляхты). Это обеспечивало верхушке
смоленской шляхты (и всей корпорации в целом) довольно высо-
кий формальный статус в среде российского дворянства: вероятно,
17 РГАДА- Ф. 248. Кн. 1340. Л. 256, 267-270.
18 Федоров Б.Г. (Ред.) Смоленская шляхта. Т. 2: Списки шляхты, хранящие-
ся в Российском государственном архиве древних актов. М., 2006. С. 154—179
(публикаторы не сумели правильно прочесть название похода). Далее — нашг
подсчеты по этому списку.

Власть и дворянство на национальных окраинах. 9 7
доля членов Государева двора среди смоленской шляхты была не
ниже (если не выше), чем у российского дворянства в целом. Бо-
лее того, смоленская шляхта имела даже некоторые сословные пре-
имущества по сравнению с российским дворянством. Указом от
30 декабря 1701 года для нее был уравнен статус вотчины и по-
местья19 — намного раньше, чем в остальной России (где это про-
изошло в 1714 году и было окончательно юридически закреплено
в 1730-1731 годах).
Однако начало Северной войны и военные и административ-
ные реформы Петра I первого десятилетия XVIII века, приведшие
к трансформации российской элиты и разрушению Государева
двора, изменили положение смоленской шляхты и привели к су-
щественному расхождению его с положением дворянства россий-
ского.
Свою роль в этом несомненно сыграли и особенности ведения
Северной войны: постепенное смещение главного театра боевых
действий в 1705—1709 годах в пределы Польши (Великого княже-
ства Литовского) и Украины. В этой обстановке правительству
выгоднее было использовать местную военно-территориальную
корпорацию, находившуюся на пограничье с Польшей и хорошо
знакомую с местными условиями, как единое целое и как своеоб-
разного посредника в непростых отношениях с польской шляхтой,
метавшейся между «прошведской» и «прорусской» партиями, неже-
ли трансформировать полк смоленской шляхты, подобно русской
поместной коннице, в регулярные полевые части — тем паче что
было не ясно, как среагирует в этих условиях шляхта на нарушение
ее прежних прав. Поэтому полк смоленской шляхты оказался «при-
вязан» к этому театру военных действий и в 1702—1707 годах уча-
ствовал в боевых действиях в Польше и на ее рубежах, в 1708 году —
в сражениях под Головчином и Лесной. Позднее, после 1709—
1710 годов, по мере укрепления регулярной армии, полк, видимо,
потерял значение активной боевой единицы и использовался пре-
имущественно в охране польской границы20. Правительство отда-
вало приказы о его мобилизации как целостного воинского кон-
тингента лишь в периоды острых внешнеполитических кризисов:
«польского» в 1716—1717 годах21 и «турецких» в 1720-е годы.
19 ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 4. № 1885; Богословский ММ. Смоленское шляхетство
в XVIII столетии. С. 28.
20 РГАДА. Ф. 248. Кн. 1340. Л. 256, 267-270.
21 Там же. Кн. 642. Л. 734-735, 819.

98 Николай Николаевич Петрухинцев
Однако, скорее всего, именно остатки смоленской автономии
не позволили трансформировать полк смоленской шляхты в регу-
лярную боевую часть. Вероятно, свою роль в этом сыграло и стрем-
ление правительства не раздражать смоленскую шляхту ввиду тя-
желых материальных потерь, понесенных ею во время кампании
1708 года. Смоленский губернатор Петр Самойлович Салтыков
позднее доносил, что движение шведов и русская тактика выжжен-
ной земли привели к опустошению значительной части Смолен-
щины: запустело 9445 дворов; село Мигновичи, бывшее узловым
пунктом в пограничных связях с Польшей, было выжжено; из
16 731 двора к 1710 году осталось 8764 жилых; сильнее всего по-
страдали, естественно, юго-западные районы Смоленщины — база
смоленской шляхты, тогда как Дорогобужский и Вяземский уезды
с крупными вотчинами московской знати (в том числе Ф.А. Голо-
вина, Петра Самойловича Салтыкова, Бориса Петровича Шереме-
тева, Петра Павловича Шафирова) оказались почти не затронуты22.
Положение Смоленска как основной тыловой базы операций
на западе, через которую к тому же проходили оживленные марш-
руты движения войск с одного театра войны на другой, осложняла
своей чрезвычайной тяжестью постойная повинность. О пробле-
мах, создававшихся последней, свидетельствуют такие факты: по-
стой одного лишь Киевского драгунского полка, расквартирован-
ного на Смоленщине, обернулся в период с осени 1714 по весну
1715 года чувствительными потерями для местного населения, у
которого было отобрано и украдено по меньшей мере 13 лошадей,
3 коровы, 14 свиней, 85 овец и коз, 19 индеек и гусей, 568 кур и
500 возов сена (не считая стогов и скирд), а в Вяземском уезде дра-
гуны еще и убили по меньшей мере трех крестьян23. Вместе с тем
внушительные на первый взгляд цифры не следует и преувели-
чивать: из них очевидно, что драгуны в первую очередь воровали
птицу и фураж, которого не хватало казенным лошадям в период
бескормицы. Общий же размер пограбленного и украденного в
лучшем случае соответствует скотоводческим ресурсам небольшой
деревни из 5—10 дворов, тогда как полк был расквартирован на
22 Шватченко O.A. Светские феодальные вотчины России в эпоху Петра I.
Социально-чиновная структура вотчинной системы России в 1705—1717 годах.
М., 2002. С. 62—63; Клочков М. Население России при Петре I. СПб., 1911.
С. 73.
23 Подсчитано по: РГАДА. Ф. 248. Кн. 642. Л. 142-147, 157-157 об.

Власть и дворянство на национальных окраинах. 9 9
значительно большей территории24. Однако последствия частых
постоев накапливались во времени, налагались на военное разоре-
ние и завышенное налогообложение Смоленщины. М.М. Бого-
словский сделал вывод о происходившем в тот период процессе
обеднения шляхты, главной причиной которого он считал, одна-
ко, крестьянское бегство за рубеж; по подсчетам ученого, на
1756 год только 20 процентов шляхтичей имели свыше 20 душ кре-
стьян, а остальные 80 процентов были мелкопоместны25. Прави-
тельство, очевидно, не было заинтересовано в ослаблении местного
дворянства, несшего пограничную службу, а потому проводило в
отношении его осторожную и взвешенную политику.
Все это законсервировало прежний статус местной военно-тер-
риториальной служилой корпорации. Полк смоленской шляхты к
1711—1712 годам, когда в России завершилось создание регулярной
армии, превратился в архаический пережиток прежних территори-
альных военно-служилых формирований дворянства, служивших
«с земли» и собиравшихся на время походов, то есть фактически в
осколок «служилого города», уничтоженного петровскими рефор-
мами, или, по мнению М.М. Богословского, в «анахронизм, архе-
ологический остаток» прежних структур26. Вероятно, и сам Петр на
заключительном этапе своих реформ воспринимал «смоленскую
шляхту» как архаический остаток прежних дворянских корпораций
и рассматривал ее в одном ряду с ними и с «царедворцами» — пе-
режиточными остатками чинов бывшего Государева двора. Так,
10 ноября 1721 года Петр предписывал явиться к общему россий-
скому дворянскому смотру «смоленскую шляхту и царедворцев тех,
которые служат с смоленскою шляхтою, и патриарших и архиерей-
ских дворян выслать для смотру и розбору в Москву к стольнику
Степану Колычеву в декабре месяце нынешнего 721 году неотлож-
но...»27. Результаты этого смотра (вероятно, представленные прежде
всего списком от 19 января 1722 года и хронологически близким
ему списком, датируемым публикаторами 1721 годом28) отчетливо
рисуют те же процессы, что шли и в других остатках архаичных
24 Для наглядности скажем, что потери, которые понесли деревенские
жители, означают, что в среднем за весь год каждый солдат полка украл у кре-
стьян только одну единицу домашней птицы (чаще всего курицу).
25 Богословский М.М. Смоленское шляхетство в XVIII столетии. С. 48.
26 Там же. С. 41.
27 РГАДА. Ф. 248. Кн. 1887. Л. 365 об. - 366.
28 Федоров Б.Г. (Ред.) Смоленская шляхта. Т. 2. С. 266—336.

100 Николай Николаевич Петрухинцев
российских территориально-дворянских корпораций. При относи-
тельно небольшом числе лиц в офицерских рангах, в силу есте-
ственного старения и убыли, по сравнению даже с неполным спис-
ком 1695 года резко сократилось количество лиц, входивших в
прежнюю (теперь уже потерявшую значение) элиту России — Го-
сударев двор. Число стольников и стряпчих сократилось более чем
наполовину (со 112 человек в 1695 году до 57 человек по списку
1721 года и 53 человек по списку 1722 года, причем более полови-
ны из них — 33 и 29 человек соответственно — перешли в разряд
отставных и «заполочных»); чины стряпчих, московских дворян и
жильцов вовсе исчезли из списка (или просто перестали упо-
минаться в силу окончательной деградации их статуса). В новой
элите России — «генералитете», лицах первых пяти рангов, — смо-
ленская шляхта была представлена теперь всего одним-двумя людь-
ми (генерал-майором и, может быть, условно — не имеющим
аналога в системе новых русских военных чинов «генеральным по-
ручиком»). Таким образом, статус смоленской шляхты в общем со-
ставе российского дворянского сословия существенно понизился
(что, правда, в тот момент отчетливо еще не осознавалось ни самой
шляхтой, ни российским дворянством, так как оформившая новые
сословные отношения Табель о рангах была утверждена 24 января
1722 года, через пять дней после составления этого «смотрового»
списка).
Консервация военно-служилого статуса смоленской шляхты
сопровождалась, однако, еще одной серьезной переменой в судь-
бах Смоленщины, связанной с губернской реформой Петра I, про-
веденной в тех же 1708—1710 годах.
После губернской реформы и ликвидации в 1710 году «прису-
да» Посольского приказа — Приказа княжества Смоленского29 —
«смоленская полуавтономия», растворившись в составе Смолен-
ской губернии, «потерялась» как самостоятельный объект прави-
тельственной политики.
Основную часть проблем, связанных с сохранением особых
прав и статуса смоленской шляхты в сфере социально-экономичес-
ких отношений, решал, очевидно, на месте смоленский губернатор,
отталкиваясь от традиционной практики. Сенат не имел четкого
представления об объеме и характере местных привилегий. Запро-
сив об этом в апреле 1726 года губернию, он получил ответ, что
29 РГАДА. Ф. 248. Кн. 1340. Л. 766.

Власть и дворянство на национальных окраинах 101
последние определяются жалованной грамотой «28 марта 202 года»
(1694 года), подтверждающей, в свою очередь, грамоты «164 и
172 годов», содержащие лишь крайне расплывчатую формулу:
«вольностей их и прав не нарушивать»30.
Смоленская губерния в связи с этим стала рассматриваться как
«общероссийская» структура, и не удивительно, что в отношении
смоленских земель в 1710—1720-е годы проводилась более после-
довательная интеграционная политика, чем на Украине: при про-
ведении губернской реформы в 1710 году смоленские земли были
положены «в доли» (на Смоленщину пришлось 9 из 146 податных,
или «ландратских», «долей», на которые делились губернии31), что
означало окончательное распространение на них общероссийской
податной системы.
Если в податном отношении смоленские земли были оконча-
тельно уравнены с общероссийскими, то в социальном плане ста-
тусы смоленской шляхты и российского дворянства начали отчет-
ливо расходиться. К концу петровского царствования российское
дворянство было интегрировано в новую военную и социальную
структуру, включено в систему чинов, определявшуюся Табелью о
рангах, сохранило свои позиции в новой российской элите, нача-
ло процесс превращения в привилегированное «благородное» со-
словие. В то же время смоленская шляхта, сохранив архаичную
военно-территориальную организацию, во многом оказалась в сто-
роне от этих процессов, утратила свои позиции во властной эли-
те, в целом понизила свой социальный статус по отношению к
российскому дворянству и начала все больше замыкаться в себе,
отграничиваясь от консолидировавшегося российского дворянско-
го сословия. «Интеграционный курс» в отношении смоленской
шляхты выразился в основном в более тесном ее включении в на-
логовую и административную систему Российского государства, но
не в интеграции смоленской шляхты в российское «шляхетское»
сословие.
Однако в Послепетровскую эпоху эта «интеграторская» линия
все-таки отразилась и на сословной политике в отношении смолен-
ской дворянской корпорации. Одним из ярких ее проявлений было
известное «дело о перемене веры» 1728—1730 годов32.
30 Там же. Л. 217-218.
31 Там же. Кн. 376. Л. 381 об., 63 об.
32 Соловьев СМ. Соч. Кн. 10. М, 1993. С. 151-152.

102 Николай Николаевич Петрухинцев
Официальный руководитель корпорации смоленской шляхты
генерал-майор Александр Михайлович Потемкин подал донесение
о принятии рядом ее представителей католичества и активном об-
щении их с польским католическим духовенством. В результате в
феврале 1728 года по предложению смоленского епископа Гедео-
на был издан указ, запрещавший смоленским шляхтичам контак-
тировать с польским католическим духовенством и обучать своих
детей в Польше и Литве, а также устанавливавший контроль за
деятельностью самого духовенства в смоленских землях33. Переме-
нившие веру (по донесению А.М. Потемкина от 18 марта 1728 года
их было 30 человек — 19 мужчин и 11 женщин из 11 фамилий)34
подлежали отправке в Москву и суровому наказанию (ссылке в
Сибирь). Однако российское дворянство и верхушка бюрократии
все еще не могли игнорировать особый статус смоленского шляхет-
ства и не стремились к резкому его нарушению. Поэтому, после
получения заверений о возврате в православную веру, положение
приговоренных к ссылке было смягчено уже в Москве по докладу
Верховного тайного совета от 2 июля 1729 года. Большинству из
них было разрешено выезжать в Смоленск «для осмотрения домов
и деревень», а при вступлении на престол Анны Иоанновны по
докладу Сената от 2 июня 1730 года даже оставшиеся в Москве
«бессъездно» девять человек получили право вернуться на родину35.
«Дело о перемене веры» было закончено компромиссом. Рос-
сийское правительство стремилось не обострять отношений со
смоленским шляхетством, до сих пор не порвавшим связей с ми-
ром польской культуры: большинство наказанных получили в дет-
стве и юности образование в польских иезуитских колледжах и, как
это видно из дела, даже подписывались по-польски36. Русский язык
не стал родным и для других представителей смоленского шляхет-
ства: так, например, шесть из тринадцати подписей и текстов, удо-
стоверявших службы шляхтича З.Н. Высоцкого, подавшего в апре-
ле 1730 года просьбу о повышении его чином, были на польском
языке
,37
Таким образом, интеграция смоленского шляхетства в структу-
ру русского государства даже к началу 1730-х годов была далеко еще
не завершена.
33 Соловьев СМ. Соч. Кн. 10. С. 151-152.
34 РГАДД. Ф. 248. Кн. 1340. Л. 154-160.
35 Там же. Л. 159—163.
36 Там же. Л. 163 и ел.
37 Там же. Л. 267-270.

Власть и дворянство на национальных окраинах 103
Парадоксы интеграции смоленских территорий
в 1720—1730-е годы
Охарактеризованные выше перемены, произошедшие в фина-
ле петровских реформ, сказались на положении и сословном само-
сознании смоленской шляхты неоднозначно.
С одной стороны, эти перемены устраивали смоленскую шлях-
ту, так как позволяли ей сберечь свои привилегии. Сохранение
военно-территориальной корпорации было выгодно ей на заверша-
ющем этапе Северной войны, так как позволяло нести службу в
сравнительно комфортных условиях, не отрываясь далеко от сво-
их поместий. Это ослабляло правительственный контроль над кор-
порацией, и М.М. Богословский даже сделал в свое время вывод о
«разложении» к 1730—1750-м годам полка смоленской шляхты и
небрежном несении им форпостной службы: последнюю местная
элита переложила на самую «мизерную» шляхту38.
Более того, благодаря ослаблению правительственного контро-
ля шляхта получила, в отличие от российского дворянства, суще-
ственную привилегию: ее служба не считалась обязательной, хотя
в XVII веке положение дел было совсем иным. Вероятно, привиле-
гия эта возникла стихийно из отношений, складывавшихся в 1710—
1740-е годы на практике, но «эта практика к половине XVIII века
делается уже обычным правом и отличием смоленского дворянства
от прочего русского»39 и к 1762 году признается российским пра-
вительством.
С другой стороны, перемены несли с собой и негативные
моменты, что стало особенно заметно по завершении войны и пет-
ровских реформ, во второй половине 1720-х — первой половине
1730-х годов.
Во-первых, сохранение старых принципов службы вряд ли
улучшило материальное положение смоленской шляхты, так как
наряду с распространившимися на смоленские земли рекрутскими
наборами и подушной податью с крестьян (заменившими россий-
скому дворянству натуральную воинскую повинность) шляхта дол-
жна была нести и дополнительные расходы на свое содержание в
полку (не финансировавшемся государством). Учитывая известную
скудость смоленских земель, это было, вероятно, достаточно обре-
менительно.
38 Богословский М.М. Смоленское шляхетство в XVIII столетии. С. 39—42.
39 Там же. С. 39.

104 Николай Николаевич Петрухинцев
Во-вторых, отрыв от общего массива российского дворянства
вел к внутреннему замыканию корпорации и ее дальнейшей «про-
винциализации», к потере тех плюсов, которые все-таки получало
российское дворянство по мере сословной консолидации и превра-
щения в «благородное сословие», к разрыву верхушки корпорации
с российской элитой. Процесс этой «провинциализации» вырази-
тельно обрисовал М.М. Богословский:
...дела Сената о смоленской шляхте вскрывают все те раздоры, ко-
торые постоянно волновали шляхту, всю ту борьбу мелких разгорев-
шихся страстей, интриг, клевет, сплетен и доносов, которая и дол-
жна была происходить в небольшой корпорации, еще не слившейся
с массой русского дворянства, замкнутой в сферу мелких интере-
сов и, быть может, не утратившей еще того одушевления и страс-
ти, для которых она имела более широкий простор, когда входила
в состав польского королевства40.
Сохранение территориального «полка» смоленской шляхты,
как мы уже видели, ощутимо снижало ее социальный статус в сре-
де российского дворянства, почти исключая ее из состава россий-
ской элиты, что, видимо, было болезненно осознано самой шлях-
той к началу второй половины 1720-х годов.
В полку в силу его «территориального» характера сохранилась
крайне архаическая система офицерских чинов. Она исторически
сложилась в результате смешения западноевропейских, традицион-
ных российских и, видимо, восходящих еще к прежним польским
званий. По спискам 1729 года, помимо генерал-майора (возглав-
лявшего корпорацию смоленской шляхты и представлявшего ее
интересы) и стоявшего ниже его «генерального поручика» (которо-
го никак нельзя отождествить с генерал-лейтенантом) в офицер-
ском ранге числились еще полковник, ротмистры, поручики, хо-
рунжие, стольники и стряпчие41. При этом стольничий чин у
некоторых сочетался с рангом полковника, генерального поручи-
ка, ротмистра и даже поручика (хотя были и просто стольники)42.
Кроме того, число офицерских чинов для смоленской шляхты в
полковом комплекте было крайне невелико — 23 человека по спис-
ку 1729 года43, в то время как вся корпорация смоленской шляхты
40 Богословский М.М. Смоленское шляхетство в XVIII столетии. С. 42.
41 РГАДА. Ф. 248. Кн. 1340. Л. 241.
42 Там же. Л. 276—385 (списки смоленской шляхты).
43 Там же. Л. 241-241 об.

Власть и дворянство на национальных окраинах 105
насчитывала, по тому же списку, 1096 человек (любопытно, что в
полку смоленской шляхты служило и 90 человек русских)44.
Таким образом, подавляющая часть смоленского дворянства
(очевидно, даже и не мелкопоместного) не получала доступа к офи-
церским рангам. Последние фактически монополизировались ме-
стной аристократией, поскольку по сложившейся традиции (хотя
и не закрепленной юридически) в чины производили «по фамили-
ям и состоянию», а «не по старшинству и заслугам»45. Более того,
даже эта аристократическая группировка в большинстве своем ока-
залась в достаточно низких офицерских рангах, тогда как до пет-
ровских реформ, как мы уже видели, треть основного ядра корпо-
рации смоленской шляхты принадлежала к российской дворянской
верхушке.
Сохранив свои привилегии и территориальную корпоративную
структуру, смоленская шляхта «выпала» тем самым из Табели о ран-
гах и получила двусмысленный и несколько ущербный статус на
иерархической и социальной лестнице, оформившейся в основной
части России. Ситуация осложнялась еще и тем, что смоленским
дворянам был открыт доступ к службе в российской регулярной
армии. Возвращаясь из нее, обычные шляхтичи могли получить в
«своем» полку более высокие офицерские ранги, чем представите-
ли местной аристократии.
Это, очевидно, серьезно беспокоило смоленских шляхтичей,
прилагавших активные усилия к получению офицерских рангов.
Помимо штатного числа офицеров в полку было немало сверхком-
плектных («заполочных») офицеров, произведенных в офицерские
ранги с перспективой на могущие открыться «ваканции» (по спис-
ку 1731 года их было 22 человека на 28 штатных офицерских чи-
нов46).
Все это давало в руки правительства еще один рычаг давления
на смоленскую шляхту и ее руководство: с 1729 года руководители
смоленской шляхетской корпорации потеряли право самостоятель-
но производить пожалования в офицерские чины. В них с этого
времени по аттестатам смоленской шляхты мог производить толь-
ко Сенат47.
Подобно тому, что происходило на Украине, смоленские шлях-
тичи сами стимулировали действие этого «интеграторского рыча-
44 Там же.
45 Там же. Л. 217 об.
46 Там же. Л. 430 об.
47 Там же. Л. 368 об.

106 Николай Николаевич Петрухинцев
га». Они начали и прямо обращаться в Сенат с просьбами о пожа-
ловании рангами, минуя возглавлявшего корпорацию смоленской
шляхты генерал-майора A.M. Потемкина. Ротмистр И.В. Швейков-
ский в 1731 году просил пожаловать его полковником, ссылаясь на
некогда бывший конфликт и драку с генерал-майором48; в том же
году Стефан Каховский просил назначить его командиром Рос-
лавльского эскадрона, считая его своего рода вспомогательной ча-
стью при полке смоленской шляхты. В последнем было отказано,
так как у эскадрона уже был командир49.
Однако российские власти шли и навстречу шляхетским поже-
ланиям.
12 марта 1730 года было решено удовлетворить прошение По-
темкина об увеличении полка смоленской шляхты с пяти до семи
рот, что одновременно увеличивало и число офицеров50. Прави-
тельство Анны Иоанновны не возражало против расширения и
самой корпорации: по спискам сентября 1731 года ее служилый
состав увеличился почти в полтора раза (с 1096 до 1503 человек51).
Примерно таким же он остался и к концу царствования. По спис-
ку 20 декабря 1738 года служилый состав (вместе с «заполочными»)
насчитывал 1541 человека, а общая численность корпорации
(вместе с шляхетскими детьми) составляла 292152 (по спискам
1741 года — 295453) человека.
И все же смоленская шляхта, очевидно, не могла не ощущать
некоторую ущербность своего социального статуса, плохо вписы-
вавшегося в Табель о рангах.
Вероятно все же, что многие неудобства — при замкнутом ха-
рактере корпорации и сохранении ее привилегий — искупались
более благоприятными условиями службы, проходившей в боль-
шинстве случаев вблизи от дома. Лишь в 1729 году по предложению
Михаила Михайловича Голицына планировалась переброска пол-
ка смоленской шляхты на охрану украинских границ54, которая так
и не была осуществлена. Характерно, что в указе от 27 декабря
48 РГАДА- Ф. 248. Кн. 1340. Л. 378, 381, 386.
49 Там же. Кн. 475. Л. 11-13.
50 Там же. Кн. 1340. Л. 267.
51 Там же. Л. 403 об.
52 Там же. Л. 717.
53 Там же. Л. 730.
54 Там же. Л. 260.

Власть и дворянство на национальных окраинах 107
1735 года (принятом в ответ на предложение смоленского губерна-
тора Александра Борисовича Бутурлина комплектовать смоленские
гарнизонные полки в том числе и из местного шляхетства) было ак-
центировано внимание на непринуждении смоленских шляхтичей
к вступлению в военную службу без их желания55. Скорее всего,
полк серьезно не участвовал (исключая охрану польских границ) и
в Русско-польской и Русско-турецкой войнах 1730-х годов, чему,
вероятно, способствовало и дезорганизовавшее корпорацию «дело
Черкасского», начавшееся в 1733 году и развернувшееся в обстанов-
ке Русско-польской войны.
Смоленский шляхтич Федор Милашевич оклеветал тогдашнего
смоленского губернатора князя Александра Андреевича Черкасско-
го — своего соперника в любовной интриге, — а заодно и руковод-
ство шляхетской корпорации, якобы намеревавшееся передаться
Станиславу Лещинскому56. В связи с этим верхушка шляхты попала
под арест и подверглась длительной опале. Освобождение от арес-
та сопровождалось, правда, компенсацией, отвечавшей пожелани-
ям смоленской шляхты о повышении ее статуса. Ее руководство,
пострадавшее по делу (33 человека), было повышено в рангах и по-
лучило ряд новых офицерских чинов, ранее не употреблявшихся в
полку: А.М. Потемкин был повышен рангом до генерал-лейтенан-
та; генеральный поручик Я. Лярский — до генерал-майора; четы-
ре полковника (включая стольника Ивана Корсака) — до бригади-
ров; был введен и ранее не употреблявшийся чин подполковника57.
Таким образом, структура офицерских чинов в корпусе смолен-
ской шляхты была приближена к системе Табели о рангах, а соци-
альный статус шляхетской верхушки (по крайней мере формально)
заметно повышен, что давало ей шанс занять и более высокое ме-
сто в российской элите. К декабрю 1738 года офицерский корпус
существенно расширился и включал (вместе с «заполочными») уже
72 человека58.
Следовательно, несмотря на отдельные конфликты, российское
правительство в царствование Анны Иоанновны в целом не пред-
приняло каких-то серьезных шагов по ликвидации остатков авто-
номии смоленской шляхты. Оно сохранило ее привилегии и даже
немного способствовало возвышению ее статуса в восприятии рос-
сийского чиновно-дворянского сообщества.
55 ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 9. № 6853.
56 Соловьев СМ. Соч. Кн. 10. С. 637.
57 РГАДА. Ф. 248. Кн. 1340. Л. 509 об.
58 Там же. Л. 717.

108 Николай Николаевич Петрухинцев
Однако на смоленских территориях существовал и еще один
«осколок» прежней феодальной военно-служилой системы, также
не до конца уничтоженный петровской военной реформой. Это
был Рославльский драгунский эскадрон.
Как военное формирование Рославльский драгунский эскадрон
заметно отличался от полка смоленской шляхты: это была регуляр-
ная по своей структуре и характеру воинская часть, включенная в
воинский штат 1732 года, но столь же архаичная по принципам
комплектования и содержания. Кроме того, эскадрон заметно от-
личался от полка смоленской шляхты и по своему происхождению,
так как представлял собой остаток поместной системы, связанной
с периодом русского освоения края в 1650—1670-е годы.
Рославльский эскадрон был осколком двух59 рейтарских пол-
ков, созданных в 1670—1671 годах из смоленских беспоместных
рейтар, получивших на дворцовых и отписных архиерейских смо-
ленских землях по пять дворов на человека на поместном праве (без
разрешения отчуждать их, если это грозило выходом из службы)60.
Рейтары получили в общей сложности 4160 дворов (в том числе
3512 жилых)61.
В начале Северной войны один из этих полков еще существо-
вал, но по мере проведения военной реформы и рекрутских набо-
ров был преобразован в 1705 году в регулярный драгунский полк,
вошедший в состав полевой армии.
Однако с обострением обстановки в период шведского вторже-
ния на Украину в 1708 году на базе остатков прежней рейтарской
поместной системы по предложению Гавриила Ивановича Голов-
кина был сформирован регулярный по принципам организации, но
служивший с поместных земель Рославльский драгунский эскад-
рон62. С началом практического осуществления податной реформы
после 1723 года было принято решение о его ликвидации, в 1725 го-
ду, однако, отмененное63, и перед эскадроном, не введенным в
число частей, положенных на подушную, остро встала проблема
финансирования.
В докладе Военной коллегии от 16 июня 1727 года предлагалось
сохранить архаичную систему поземельного обеспечения военной
59 РГАДА- Ф. 248. Кн. 475. Л. 13.
60 Там же. Л. 6 об., 467 об. - 473.
61 Там же. Л. 474.
62 Там же. Л. 6-6 об.
63 Там же. Л. 1—2 об.

Власть и дворянство на национальных окраинах... 109
службы и с этой целью вернуть прежние земли рейтарских полков,
по тем или иным причинам «вышедшие из службы»64. Однако ре-
шение тогда принято не было, и вопрос о принципах содержания
Рославльского эскадрона перешел в аннинское царствование, в
которое он поднимался дважды: в 1730—1732 и 1737—1739 годах.
На первом этапе, в ходе разработки в 1731 году нового воин-
ского штата, пытались сохранить прежний принцип содержания
эскадрона драгун с наличных «поместных дач», обеспечивая его
провиантом за счет армейских средств лишь во время походов.
Однако все это не могло удовлетворить потребности Рославльско-
го эскадрона, и в 1732 году вопрос о его финансировании встал
вновь. Правительство опять склонялось к возвращению эскадрону
прежних поместных дач рейтарских полков, хотя поданные ведо-
мости свидетельствовали, что это невозможно. Из находившихся
на розданных в 1670-е годы землях 2811 дворов с 19,9 тысячи душ
мужского пола, учтенных по первой ревизии, лишь треть (28,6 про-
цента дворов и 34,4 процента душ) принадлежали личному соста-
ву эскадрона65, а остальные перешли к другим лицам.
С началом Русско-польской войны эскадрон был переброшен
в Польшу, где частично финансировался из армейских средств66.
Проблема на время была снята, но вновь возникла во время Рус-
ско-турецкой войны, когда эскадрон был отправлен на охрану
днепровских форпостов. Он крайне плохо снабжался из военной
казны и пребывал в бедственном состоянии67.
В итоге в октябре 1738 года снова был поставлен вопрос о воз-
врате прежних рейтарских земель и затребованы новые ведомости
о современном их состоянии, что повлекло за собой крайне слож-
ную проверку владельческих прав. Поданные из Смоленской губер-
нии два комплекса ведомостей (в ноябре 173868 и декабре 1739 го-
да69) не могли быть поэтому полными и удовлетворительными и
даже не подвели конечного итога. Однако ведомость 1739 года
достаточно четко показала, что возвращение земли в поместные
оклады невозможно: земли невозвратно отошли как во владение
бывших рейтар, попавших в регулярные Рязанский и Тверской дра-
64 Там же.
65 Подсчитано по: Там же. Л. 474—477 об.
66 Там же. Л. 480—480 об.
67 Там же. Л. 517-518, 520 об.
68 Там же. Л. 560—541 (в нумерации листов произошла ошибка со сдвигом
на сотню).
69 Там же. Л. 559 и ел.

110 Николай Николаевич Петрухинцев
гунские полки, так и в руки иных владельцев (в том числе и смо-
ленской шляхты) по земельным сделкам, бракам и наследованию.
«Реанимация» прежней военно-служилой поместной системы спу-
стя три десятилетия после ее фактической ликвидации не удалась.
Однако именно смоленские земли еще и в 1730-е годы продол-
жали оставаться той территорией, на которой по-прежнему сохра-
нялись (в виде полка смоленской шляхты) и на которой даже де-
лались попытки воскресить (как видно на примере Рославльского
драгунского эскадрона) старые дореформенные основы военно-
феодальной организации службы «с земли».
Одной из причин этого была сравнительная многочисленность
и территориальная сплоченность корпорации смоленской шляхты,
помнившей о своих привилегиях, во многом по-прежнему инте-
грированной в польскую культурную среду и не утратившей полез-
ных для правительства функций в деле охраны русско-польской
границы.
Блеск и нищета «русских колонизаторов» Башкирии
(конец XVII века — начало 1730-х годов)
Иная ситуация складывалась в Башкирии, где доминирующим
слоем оставалось пока еще не интегрированная в российское дво-
рянство местная знать, а скромный анклав российского дворянства
оказывался в меньшинстве.
Во второй половине XVII — начале XVIII века российское пра-
вительство проводило в Башкирии, как и на Украине, достаточно
гибкую традиционную политику в рамках типичного курса в отно-
шении окраинных автономий, что отмечают практически все (в том
числе и башкирские)70 исследователи. Отдельные всплески интег-
рационных акций в 1640—1650-х и в начале 1670-х, когда прави-
тельство, как и на Слободской Украине, попыталось распростра-
нить на башкир уплату внутренних таможенных пошлин71, как
правило, корректировались протестами и восстаниями башкир и
заканчивались их полной или частичной отменой.
70 Народы Среднего Поволжья и Южного Урала. Этногенетический взгляд
на историю. М., 1992. С. 116-117.
71 Демидова Н.Ф. Управление Башкирией и повинности населения Уфим-
ской провинции в первой трети XVIII в. // ИЗ. Т. 68. М., 1961. С. 223.

Власть и дворянство на национальных окраинах. 111
С середины 1650-х до начала 1730-х годов (в течение более чем
70 лет) налогообложение и объем повинностей башкир практиче-
ски не менялись; ясак, при существенном росте населения, был за-
фиксирован на уровне оклада 1631—1632 годов. Русское население
и землевладение были крайне невелики и сосредоточены в основ-
ном в полосе, пограничной с казанскими землями, в Уфимском
уезде и на Исетской пограничной линии в Сибири. Все это в пол-
ной мере сказалось на положении служилой корпорации уфимско-
го дворянства, история которой в конце XVI — первой трети
XVIII века детально изучена в превосходной работе Булата Ахме-
ровича Азнабаева72.
Как показал Азнабаев, корпорация уфимского дворянства
сложилась в 1590—1620-е годы преимущественно из русских по
происхождению дворян, переведенных из Казани и Нижнего Нов-
города, так что «по социальному происхождению и по службе
уфимские дворяне XVII в. представляли собой часть единого дво-
рянского корпуса России»73. Тогда же определилось, как и на Смо-
ленщине, ядро этой корпорации, состоявшее приблизительно из
15 семейств74 и ставшее ее своеобразной «элитой». Однако и сама
уфимская корпорация, и ее «элита» принципиально отличались от
смоленской шляхты. Уфимское служилое дворянство было край-
не немногочисленно: состав корпорации увеличился с 44 человек
в 1620-е годы лишь до 197 представителей 62 дворянских семейств
в 1697 году75. «Элита» фактически изначально принадлежала к мел-
копоместному дворянству и не слишком выделялась из общей его
массы: если средний размер поместья обычного уфимского дворя-
нина составлял 50—60 четвертей, то у представителей «элиты» он
колебался в диапазоне 100—150 четвертей76, то есть не превосходил
землевладение рядовых дворян более чем в 2—3 раза.
Главной причиной такого положения была ограниченность по-
местного фонда для земельных раздач, который фактически сло-
жился в годы основания Уфы и состоял из бывших ногайских зе-
мель, еще не освоенных башкирами. Русское правительство не
увеличивало размеров этого фонда и не шло здесь навстречу русско-
72 Азнабаев Б.А. Уфимское дворянство в конце XVI — первой трети XVIII в.
(землевладение, социальный состав, служба). Уфа, 1999.
73 Там же. С. 74.
74 Там же. С. 63-67.
75 Там же. С. 57.
76 Там же. С. 101.

112 Николай Николаевич Петрухинцев
му дворянству. «Колонизаторская политика царизма» в Башкирии
выражалась прежде всего в том, что русское правительство жестко
охраняло земельные права башкир: Б.А. Азнабаев обнаружил за
почти полтораста лет — с 1591 по 1734 год — всего лишь три случая
отвода в поместья ясачных башкирских земель, причем все — по
соглашению с башкирскими вотчинниками77. Поэтому рост поме-
стного фонда уфимского дворянства практически прекратился к
1657 году: за последующие 78 лет он вырос всего на 12 процентов и
после 1682 года был окончательно «заморожен» (за полвека до
1734 года он вырос всего на 1 процент)78. В реальности это лишь
ухудшило положение численно выросшей уфимской дворянской
корпорации, которая к первой трети XVIII века существенно ослаб-
ла материально по сравнению с 1650-ми годами. В начале XVIII века
на одного уфимского помещика в среднем приходилось от 15 до
40 четвертей земли в поле79, и это несколько увеличило разрыв меж-
ду низами и «элитой», сохранившей основную часть своих земель80.
Еще одним фактором, ослаблявшим уфимскую корпорацию
русских дворян, было фактическое отсутствие в крае (в том числе
и в силу политики по охране прав местного населения) человечес-
ких ресурсов для закрепощения. Поэтому по душевладению уфим-
ское дворянство еще более соответствовало категории мелкопоме-
стных, и в конечном счете здесь обнаружилась та же динамика, что
и в отношении землевладения: если в 1647 году за 73 помещиками
числилось 566 дворов с 786 душами мужского пола, то в 1718 году
112 уфимских помещиков владели 386 дворами с 667 душами муж-
ского пола, то есть «за 70 лет в среднем душевладение уфимских
помещиков снизилось с 10—11 душ м.п. до 5—6 душ м.п.»81. «Эли-
та» пострадала еще сильнее, ибо ее среднее душевладение сократи-
лось с 34 душ мужского пола в 1647 году до 11 в 1718 году82.
Экономическая слабость уфимской дворянской корпорации
обусловила и ее низкий социальный статус. В отличие от смолен-
ской шляхты, тесно связанной по крайней мере со средними сло-
ями Государева двора, уфимское дворянство в XVII веке практиче-
ски не имело с ним связи: в 1648 году лишь два уфимца относились
77 Азнабаев Б.Л. Уфимское дворянство в конце XVI — первой трети XVIII в.
(землевладение, социальный состав, служба). С. 113.
78 Подсчитано по: Там же. С. 101, 105.
79 Там же. С. 107.
80 Там же. С. 108, 112.
81 Там же. С. 134.
82 Там же. С. 135.

Власть и дворянство на национальных окраинах. 113
к разряду выборных дворян и еще четыре служили «по дворовому
списку»83. Во второй половине XVII века, когда возросшие в числе
«выборные» перестали посылаться в столицу, связь уфимской дво-
рянской корпорации даже с низами Государева двора была окон-
чательно утрачена и она потеряла свое представительство в сто-
лице84. По степени связи с Государевым двором уфимская кор-
порация находилась даже в худшем положении, чем «низы» в
корпорации смоленской шляхты — ее бельская и рославльская
группы. Это еще больше ослабляло влияние уфимской дворянской
корпорации и делало принадлежность к ней крайне непривлека-
тельной, так как фактически пресекало возможность «вертикаль-
ной карьеры» входившего в нее дворянина.
Все это обусловило еще большую, чем у смоленской шляхты,
замкнутость уфимской дворянской корпорации. За полтора столе-
тия состав ее поменялся лишь незначительно, оставшись почти
исключительно местным, и даже вливания «свежей крови» в нее
происходили обычно за счет местных кадров из нижестоящих кор-
пораций уфимского «служилого города»85. Поэтому она оказалась
еще более замкнутой и изолированной, еще более «провинциаль-
ной» и сосредоточенной исключительно на местных интересах, тем
паче что и служба уфимского дворянина проходила в основном в
географических рамках его края86.
Указанные процессы обусловили то общее состояние, в кото-
ром оказалась уфимская дворянская корпорация к концу Петров-
ской эпохи.
Число русских помещиков в Уфимском уезде до начала
1720-х годов было крайне незначительно и не превышало 200 че-
ловек87, крупное помещичье землевладение в Башкирии факти-
чески так и не сложилось. В окрестностях Уфы насчитывалось
всего 100 помещичьих деревень с 1473 крестьянами, где на каж-
дого из помещиков приходилось от 1 до 8 дворов, а число душ в
самом большом поместье составляло всего 33 крестьянина и дво-
ровых88. Уфимское дворянство, выросшее на базе служилого зем-
83 Там же. С. 66.
84 Там же. С. 67-68.
85 Там же. С. 68, 48.
86 Там же. С. 149-161.
87 Рахматуллин У.Х. Население Башкирии в XVII—XVIII вв. М., 1988. С. 67.
88 Буканова Р.Г. Города-крепости Юго-Востока России в XVIII веке. Уфа,
1997. С. 58.

114 Николай Николаевич Петрухинцев
левладения и запретов и ограничений на отчуждение башкирских
земель, в массе своей оставалось мелкопоместным и относилось
к самым низам российского дворянства, не имевшим никакого
политического веса.
Русское население практически не проникло внутрь Башкирии:
к середине 1730-х годов во внутренних районах Башкирии суще-
ствовали лишь Соловаренный (Табынский) городок, построенный
в среднем течении реки Белой в 1684 году и разрушенный в ходе
восстания 1704—1711 годов89, и Сакмарск, основание которого око-
ло 1720 года вышедшими из Сибири казаками на путях, связы-
вавших эту территорию с Центральной Россией, вызвало много-
численные протесты башкир и активные попытки его военной
ликвидации90. Поэтому и российское дворянство Башкирии не
имело под собой прочной почвы в виде массовой российской кре-
стьянской колонизации, сосредотачивалось преимущественно на
окраинах заселенной башкирами территории, было достаточно
сильно зависимо от башкирской верхушки и в определенной мере
интегрировано в башкирские структуры.
Иван Кириллович Кирилов91 отмечал в 1730-е годы крайнюю
скудость основной массы русского служилого населения в Уфим-
ском уезде, вынужденного вследствие этой скудости работать в
услужении у воевод: «...самые служилые люди [...] те ни лошадей к
службе, ни ружья собственного годного иметь не могут, и в такую
мизерию приведены, как крестьяне — что ни заставят, то на них де-
лают; куда хотят, туда посылают; сено косят, в денщиках дворяне
лошадей и дворы чистят, огороды копают...»92 О собственно дво-
рянстве Кирилов выразился еще образнее: «...из лучших уфимских
89 Буканова Р.Г. Города-крепости Юго-Востока России в XVIII веке.
С. 41, 123.
90 Рынков П.И. История Оренбургская. 1730—1750. Оренбург, 1896. С. 34—
35.
91 И.К. Кирилов (1689—1737) — известный деятель Петровской и По-
слепетровской эпох, секретарь (1721), обер-секретарь (1727) Сената, автор Цве-
тущего состояния Всероссийского государства (1727) — первого экономико-
географического описания России Петровской эпохи, руководитель картогра-
фических работ при Сенате и издатель первой генеральной карты России в
составе Атласа Российской империи (1734), в 1730—1733 годах — один из иници-
аторов Второй Камчатской экспедиции В. Беринга, в мае 1734 — апреле 1737 го-
да — инициатор и руководитель Оренбургской экспедиции, в первую очередь
затронувшей территорию Башкирии и изменившей ее судьбу и прежнюю рос-
сийскую политику по отношению к ней.
92 РГАДА. Ф. 248. Кн. 1131. Л. 67. См. также: Л. 125-127 об.

Власть и дворянство на национальных окраинах. 115
дворян и половина не сыщется, которые б были не лапотники»93.
В этих условиях немногочисленное российское дворянство в Баш-
кирии не могло отличаться высоким уровнем корпоративной спло-
ченности и сознания сословного единства. Оно оказывалось неред-
ко в определенной экономической зависимости от башкирского
населения, зачастую арендуя земли и промысловые угодья у баш-
кир, а потому было глубоко втянуто в хозяйственную систему Баш-
кирии и почти поголовно свободно владело башкирским языком94.
Таким образом, несмотря на почти 180-летнее нахождение под
властью России, башкиры к началу 1730-х годов оставались почти
полными хозяевами собственной территории, а немногочисленная
российская дворянская корпорация находилась здесь скорее на
положении «национального меньшинства», не обладая, в отличие
от смоленской шляхты, какими-то особыми правами и привилеги-
ями. Петровские реформы практически не изменили на первых
порах ее статуса и положения. Как выразился в одном из устных
выступлений Б.А. Азнабаев, правительство фактически «пожертво-
вало уфимской дворянской корпорацией» в угоду своим более зна-
чимым интересам — несмотря на то что эта корпорация была по-
чти исключительно русской по своему составу.
Это лишний раз предостерегает нас от упрощенных оценок
правительственной политики на национальных окраинах, опреде-
лявшейся более сложным набором компонентов, чем просто игно-
рирование прав местного населения в угоду русскому — прими-
тивный «колонизаторский» комплекс, в реальности не существо-
вавший.
В политике по отношению к уфимской служилой корпорации
русского дворянства, как и в политике в отношении смоленской
шляхты, «национальная» линия не была главной: скорее здесь пре-
валировали интересы «пограничной» политики, в которой стабиль-
ность окраинного региона и прочность границ были доминирую-
щим мотивом, заставлявшим в первую очередь принимать в расчет
не потребности этнически русского населения, а интересы значи-
тельных на окраинах национальных автономных групп с их долго
сохранявшимися (и охранявшимися) особыми правами и привиле-
гиями.
93 Цит. по: Азнабаев Б.А. Уфимское дворянство. С. 143.
94 Буканова Р.Г. Города-крепости. С. 52—53, 61.

Сергей Алексеевич Мезин
Саратовские воеводы и коменданты
первой половины — середины XVIII века
«В Саратове дворяня беспоместные...»:
Дворянство и администрация в Саратове первой
половины XVIII века
XVIII век — время формирования дворянского сообщества на
территории Саратовского Поволжья. Можно выделить два источ-
ника роста удельного веса дворянства в жизни края. Во-первых, это
распространение дворянского землевладения, начавшееся на ру-
беже XVII—XVIII веков с северо-западных уездов будущей Сара-
товской губернии1. Во-вторых, это рост и «укоренение» дворянской
военно-административной верхушки Саратова, превратившегося в
XVIII столетии из окраинной крепости в крупный город, а с
1781 года — в центр Саратовского наместничества (губернии).
Лишь в конце столетия оба источника слились в единый поток,
превративший Саратовское правобережье в хлебородный помещи-
чий край, а словосочетание «саратовские деревни» — в нарицатель-
ное обозначение дворянского благосостояния2.
Что касается первой половины XVIII века, то в этот период
земледельческая округа Саратова еще только формировалась. Го-
родское дворянство не было связано с окрестными землями. При-
сланный в 1704 году царский указ из Ближней канцелярии, пред-
писывавший саратовским дворянам и иноземцам в количестве
44 человек служить «с земель», а не «с жалования»3, по-видимому,
1 См.: Гераклитов A.A. История Саратовского края в XVI—XVIII вв. Сара-
тов, 1923; Юровский Л.Н. Саратовские вотчины. Статистико-экономические
очерки и материалы из истории крупного землевладения и крепостного хозяй-
ства в конце XVIII и начале XIX столетия. Саратов, 1923; Подьяпольская Е.П.
О поместном землевладении и колонизации в районе Аткарского уезда // Изв.
Нижне-Волжского ин-та краеведения. Т. 2. Саратов, 1927; Кузнецова Ю.А. Из
истории колонизации Сердобского уезда // Тр. Нижне-Волжского научного
общества краеведения. Вып. 35, ч. 2. Саратов, 1928; Кушева E.H. Хозяйство
саратовских дворян Шахматовых в XVIII веке // Изв. Акад. наук СССР. Отд.
гуманит. наук. 1929. № 7; Осипов В.А. Саратовский край в XVIII веке. Саратов,
1985.
2 См.: Пушкин A.C. Поли. собр. соч.: В 10 т. Т. 6. Л., 1978. С. 211.
3 РГАДА. Ф. 9. Отд. 2. Оп. 3, ч. 1. Д. 3. Л. 497.

Саратовские воеводы и коменданты... 117
не был реализован. Как доносил позже в Сенат саратовский комен-
дант, «в Саратове дворяня беспоместные и к городу Саратову уез-
ду, сел и деревень дворового числа ни за кем нет...»4. Особенности
развития окраинного волжского города наложили отпечаток не
только на хозяйство, но и на жизненные стратегии местных дворян:
в Саратове первой половины XVIII века имел место массовый пе-
реход потомков служивших здесь «детей боярских» в купечество.
Как показала Екатерина Николаевна Кушева, большинство слу-
живших в Саратове дворян в петровское время получали лишь де-
нежное и хлебное жалованье, поместий и крепостных не имели, а
условия жизни в Саратове втягивали их в торгово-промысловую де-
ятельность5.
Военно-административная верхушка города, прежде всего его
воеводы и коменданты, конечно же, сохраняли свою принадлеж-
ность к благородному сословию. Тем не менее их деятельность в
Саратове приобретала и особые черты, связанные с экономикой
края, а также, например, с тем, что Саратов претендовал на роль
своеобразной калмыцкой «столицы».
К сожалению, в местных и центральных архивах сохранилось
крайне мало саратовских документов первой половины XVIII века.
Не случайно Александр Александрович Гераклитов называл это
время «наиболее темным периодом в истории нашего края». Име-
ющиеся отрывочные сведения о городской администрации и —
шире — о местном дворянстве того периода проанализированы в
работах Александра Александровича Гераклитова, Екатерины Ни-
колаевны Кушевой, Евгения Константиновича Максимова, Сергея
Алексеевича Мезина6 и др. Отдельные комплексы документов дают
возможность достаточно подробно, словно через увеличительное
стекло, рассмотреть единичные эпизоды из практики саратовских
воевод и комендантов и приблизиться к пониманию движущих сил
местной истории. Однако состояние источников не позволяет в
полной мере использовать методы микроистории при изучении
саратовского дворянства и анализировать на местном уровне глу-
4 Цит. по: Кушева E.H. Саратов в первой половине XVIII в. // Проблемы
социально-экономической истории России. М., 1971. С. 37; РГАДА. Ф. 248;
Сенат. Оп. 3. Кн. 93. Д. 17. Л. 120 об.
5 Кушева E.H. Саратов в первой половине XVIII в. С. 36—38.
6 См.: Максимов Е.К., Мезин С.А. Саратов петровского времени. Саратов,
1997. Книга краеведа-любителя В.Н. Семенова «Начальные люди Саратова. От
первого воеводы до последнего первого секретаря» (Саратов, 1998) не содер-
жит оригинальных сведений по интересующим нас вопросам.

118 Сергей Алексеевич Мезин
бинные социальные процессы, происходившие в провинциальной
России первой половины — середины XVIII века.
Автор статьи ставит перед собой более скромные задачи. Во-
первых, уточнить списочный состав саратовских воевод (комендан-
тов) рассматриваемого периода. Для Саратова XVII века такая ра-
бота была проделана A.A. Гераклитовым7. Для первой половины
XVIII века, когда Саратов выдвинулся в число значительных по
населению и экономике городов России, важность такого поиска
очевидна.
Во-вторых, имеющиеся в моем распоряжении документы по-
зволяют раскрыть особенности деятельности отдельных адми-
нистраторов. В частности, коменданта Дмитрия Ефремовича Бах-
метева (1714—1721) и воеводы Ивана Алексеевича Казаринова
(1752—1757). Сохранившиеся следственные дела этих саратовских
администраторов дают весьма колоритный, хотя и несколько одно-
сторонний материал для характеристики воеводской практики,
службы и жизненных интересов провинциального дворянина в
окраинном волжском городе.
Обращение к документам о строительстве воеводских домов в
Саратове середины XVIII века позволяет выделить некоторые чер-
ты материального благосостояния, быта и повседневной жизни
воеводской администрации.
«Прочим не в образец»:
специфика воеводской должности в Саратове
первой половины — середины XVIII века
Изучение местного управления в России первой половины —
середины XVIII века имеет давнюю историю и позволяет в общих
чертах представить эволюцию воеводской должности в этот пери-
од8. Хотя городская реформа 1699 года лишила воевод финансовых
7 Гераклитов A.A. Список Саратовских и Царицынских воевод XVII века //
Тр. СУАК. Вып. 30. 1913. С. 61-81.
8 См.: Мрочек-Дроздовский П.Н. Областное управление России XVIII века до
учреждения о губерниях 7 ноября 1775 г. Ч. 1 : Областное управление эпохи пер-
вого учреждения губерний (1708—1719 гг.). М., 1876; Богословский М.М. Облас-
тная реформа Петра Великого. Провинция, 1719—1727. М., 1902; Готье Ю.В.
История областного управления в России от Петра I до Екатерины II. Т. 1. М.,
1913; ПисаръковаЛ.Ф. Государственное управление России с концаXVII до кон-
ца XVIII века: Эволюция бюрократической системы. М., 2007; Областные пра-
вители России, 1719—1739 гг. / Бабич И.В., Бабич М.В. (Сост.) М., 2008.

Саратовские воеводы и коменданты... 119
и судебных полномочий в отношении посадского населения, они
сохраняли в своих руках военную, административно-полицейскую,
а частично финансовую и судебную власть над населением города
и его округи. В окраинном городе-крепости эта власть могла быть
практически неограниченной. Губернская реформа 1708—1710 го-
дов переименовала городских воевод в комендантов. Последние
назначались бессрочно. Они были поставлены в зависимость от
губернаторов, но к ним в связи со сломом приказной системы пе-
решли дополнительные судебные полномочия. В ходе реформ
1719 — начала 1720-х годов еще больше укрепилась власть губер-
наторов и воевод провинций. Были подтверждены права городских
магистратов. Была предпринята попытка создать ведомственную
вертикаль судебной и финансовой власти. Проводились, хотя и
очень ограниченно и непоследовательно, принципы разделения и
выборности местных властей. Однако в обстановке административ-
ных перемен, постоянной военной угрозы и непрекращающихся
разбоев роль комендантов в жизни города едва ли уменьшалась.
«Контрреформа» 1727 года восстановила власть воевод в горо-
дах и уездах, сосредоточив в их руках все ветви управления и по-
ставив под их контроль городские магистраты. Обязанности воевод
были расписаны в «Наказе...» 1728 года9. Воеводы назначались ис-
ключительно из дворян в офицерских чинах. Лишь воеводы круп-
ных городов получали жалованье, остальные местные управленцы
должны были довольствоваться «от дел». В 1730 году было приня-
то решение о двухлетнем сроке воеводских полномочий, но на
практике это узаконение не соблюдалось, и указ 1745 года повеле-
вал «воеводам быть непременным, пока он умрет или впадет в ка-
кие подозрения»10. В 1760 году Сенат предписал менять воевод че-
рез каждые пять лет.
Есть основания утверждать, что воеводская должность в Сара-
тове в рассматриваемый период имела свою специфику. В начале
XVIII века саратовские воеводы находились в ведении приказа
Казанского дворца, с 1710 года коменданты Саратова подчинялись
казанскому губернатору, а с 1717-го — астраханскому. С 1728 по
1739 год в связи с эпидемией чумы в низовьях Волги Саратов был
временно приписан к Симбирской провинции Казанской губер-
нии. Саратов, хотя и назывался уездным городом, официально
9 См.: ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 8. № 5333.
10 Готъе Ю.В. История областного управления. Т. 1. С. 152.

120 Сергей Алексеевич Мезин
такого статуса в рассматриваемый период не имел11, как не имел и
стабильной крестьянско-помещичьей округи. Население города и
окрестностей отличалось социальной пестротой и текучестью.
До строительства Царицынской укрепленной линии (1718—1720),
да и позже, в Саратовском Поволжье сохранялась опасность набе-
гов кочевников. В весеннее и летнее время Саратовское левобере-
жье было местом, где кочевала большая часть калмыцких улусов.
В последнее десятилетие петровского царствования и в 1730-е годы
Саратов выделялся из среды периферийных городов тем, что ис-
полнял роль своеобразной калмыцкой «столицы». В связи с этим
на саратовских комендантов и воевод возлагались дополнительные
обязанности, и подчинялись они не только губернатору, но и Кол-
легии иностранных дел. Вопрос о назначении саратовского комен-
данта решался на высоком уровне. Так, например, в 1725 году Вер-
ховный тайный совет решал участь известного администратора,
бывшего до того астраханским губернатором, — Артемия Петро-
вича Волынского: быть ли ему у «калмыцкого дела» и жить в Са-
ратове или управлять Казанской губернией12. В 1727 году подпол-
ковник Василий Пахомович Беклемишев назначался воеводой в
Саратов специальным решением Верховного тайного совета13.
Как крупный волжский город, близкий по численности насе-
ления к Астрахани, Симбирску, Нижнему Новгороду, Саратов пос-
ле 1727 года управлялся воеводами в звании подполковника и пол-
ковника, что также было редкостью среди городовых воевод.
Можно предположить, что они получали жалованье наряду с про-
винциальными воеводами полковничьего ранга (300 рублей)14.
В 1750 году саратовский воевода получал 441 рубль 6 копеек в год,
и только в 1752-м ему было положено содержание «прочим не в об-
разец» — 1200 рублей15. Военное значение города зависело от по-
11 В документах первой половины XVIII века нередко упоминается «Сара-
товский уезд». Однако это было лишь условное обозначение городской окру-
ги. Официально окрестные села, умножавшиеся в первой половине века, при-
надлежали к Пензенскому и Симбирскому уездам. В 1743 году В.Н. Татищев
предлагал приписать уезды к Саратову и Дмитриевску — см.: Попов H.A.
В.Н. Татищев и его время. М., 1861. С. 425—426, 645—646. A.A. Гераклитов по-
лагал, что Саратовского уезда не существовало до учреждения губернии. См.:
Гераклитов A.A. Мелочи из прошлого Саратовского края (По архивным доку-
ментам) // Тр. СУАК. Вып. 28. 1911. С. 7.
12 Соловьев СМ. Соч.: В 18 кн. Кн. 9. М., 1993. С. 600.
13 Сб. РИО. Т. 63. 1888. С. 9.
14 Готье Ю.В. История областного управления. Т. 1. С. 33.
15 Тр. СУАК. Т. 2. Вып. 2. 1890. С. 372; Вып. 28. 1911. С. 6.

Саратовские воеводы и коменданты... 121
литической обстановки в Нижнем Поволжье: в 1704 году гарнизон
Саратова насчитывал 661 человека16; в 1727 году в связи с обостре-
нием отношений с калмыками предлагалось «в лутчую оборону и
преуспеяние и калмыкам в страх всегда стоять при Саратове» Ас-
траханскому драгунскому полку17, но на деле при воеводе состояли
900 казаков18; в 1738 году здесь числилась лишь одна рота в 85 че-
ловек пехоты и 63 казака19, а в 1740 году в команде воеводы состо-
яло 300 волжских и хоперских казаков20. В 1747 году в Саратове
числились 202 казака и еще 150 были определены к соляному делу21.
Даже после создания Царицынской укрепленной линии и распо-
ложения там Ростовского драгунского полка опасность калмыцких
набегов не исчезла: «от калмык беспрестанно подбеги бывают для
отгону табунов и скота» (1727), калмыки поступают «яко сущие не-
приятели, грабят и бьют людей в смерть» (1728). К калмыцким
набегам иногда добавлялись нападения киргиз-кайсаков (казахов).
Саратовский воевода жаловался: «киргиз-кайсаки [...] верст в 100
идущим из низовых городов российским людям на реке Волге чи-
нят великие разорения и нападения, и для поиска над оными кай-
саками, за малолюдством, послать некого» (1740)22. Охрана Волж-
ского пути постоянно была в поле зрения саратовских воевод.
Им часто поручалась закупка лошадей и верблюдов для армии23.
В 1730-е годы в Саратове ежегодно закупалось лошадей для драгун-
ских полков на сумму более 7 тысяч рублей24.
В 1750 году саратовское воеводское управление было соедине-
но с администрацией Соляного комиссариатства25, ведавшего раз-
работкой соли на озере Эльтон, что позволяло воеводе распоря-
жаться громадными материальными средствами и специальной
воинской командой.
16 РГАДА. Ф. 9. Отд. 2. Оп. 3, ч. 1. № 3. Л. 497.
17 Сб. РИО. Т. 63. С. 523. Неизвестно, было ли реализовано это предложе-
ние, но в 1727 году Астраханский драгунский полк располагался в Самаре (Там
же. Т. 69. 1889. С. 16).
18 Там же. С. 476.
19 Готье Ю.В. История областного управления. Т. 1. С. 317.
20 Сб. РИО. Т. 146. 1915. С. 133.
21 Тр. СУАК. Вып. 28. 1911. С. 8.
22 Сб. РИО. Т. 63. 1888. С. 523; Т. 79. 1891. С. 79; Т. 138. 1912. С. 99.
23 См.: Максимов Е.К., Мезин С.А. Саратов петровского времени. С. 30—31;
Сб. РИО. Т. 117. 1904. С. 101, 127; Т. 146. 1915. С. 486, 509-510.
24 Очерки истории Калмыцкой АССР. Дооктябрьский период. М., 1967.
С. 168-169.
25 ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 13. № 9725.

122 Сергей Алексеевич Мезин
Саратовские воеводы: кто они?
Итак, что известно о личностях саратовских воевод первой
половины — середины XVIII столетия? Последним в списке сара-
товских воевод XVII века, составленном A.A. Гераклитовым, зна-
чится стольник Алексей Яковлевич Новосильцев, исполнявший
должность воеводы в 1698—1702 годах. При нем Саратову по цар-
скому указу от 6 марта 1700 года были пожалованы 300 тысяч де-
сятин земли «на выпуск и на табунные пастбища, и на сенные по-
косы, и с лесными угодьи»26. Эти огромные земельные владения в
дальнейшем послужили для обогащения городской верхушки.
Саратовский воевода Федор Змеев27 (1705) известен по до-
кументам, связанным с Астраханским восстанием. Узнав, что
восставшие астраханцы убили воеводу и «идут вверх Волгою ре-
кою по государевы городы», он разослал по окрестным уездам
просьбы прислать ратных людей для защиты города от «воров».
В его отписке было сказано, что в Саратове «служилых людей и
пушек и пороху самое малое число»28. По-видимому, это было
связано с тем, что половина саратовских служилых людей находи-
лась в «Свейском походе»29. Не исключено, что тот же Федор
Иванович Змеев служил в 1712—1716 годах ландратом в Пен-
зенской провинции30. В начале 1720-х годов команда подполков-
ника Змеева занималась покупкой у калмыков драгунских ло-
шадей31, но нельзя с уверенностью сказать, что во всех случаях
речь идет о бывшем саратовском воеводе. И все-таки тяготение
представителей этой дворянской фамилии к Саратовскому По-
волжью заметно: в 1721 году некий поручик Змеев доносил на ко-
менданта Бахметева «в недодаче дел, принадлежащих к Юстиц-
коллегии»32.
26 Лебедев А.О. Жалованная грамота городу Саратову // Тр. СУАК. Т. 4.
Вып. 3. 1894. С. 69.
27 Вполне возможно, что он принадлежал к древнему роду Змеевых и был
сыном жильца Ивана Борисовича Змеева. См.: Руммель В.В., Голубцов В.В.
Родословный сборник русских дворянских фамилий. Т. 1. СПб., 1886. С. 315.
28 Социальные движения в городах Нижнего Поволжья в начале XVIII века.
Сборник документов / Голикова Н.Б. (Сост.) М., 2004. С. 7, 11.
29 РГАДА- Ф. 9. Отд. 2. Оп. 3, ч. 1. № 3. Л. 497.
30 Тр. СУАК. Т. 2. Вып. 1. 1889. С. 128-134.
31 Кушева E.H. Хозяйство саратовских дворян Шахматовых в XVIII веке.
С. 582.
32 РГАДА. Ф. 9. Отд. 2. Оп. 4, ч. 1. № 54. Л. 687.

Саратовские воеводы и коменданты... 123
Происходивший из нижегородских дворян Никифор Пахомо-
вич Беклемишев стоял во главе города примерно с 1706 по
1712 год33, в период Булавинского восстания и некоторое время
после него. Примечательно, что в официальных документах того
времени его называют и «комендантом», и «воеводой». Он, оче-
видно, первым из саратовских администраторов уже в 1708 году
примерил на себя новое название должности, появившееся в ходе
губернской реформы. Семья Беклемишевых оказалась тесно свя-
занной с Саратовом в первой половине XVIII века. В 1706 году
Никифор и Василий Пахомовичи Беклемишевы выдали свою се-
стру Авдотью за Алексея Тихоновича Шахматова — представите-
ля самого богатого и знатного дворянского рода Саратова того
времени34. Во время Русско-турецкой войны 1710—1713 годов
Н.П. Беклемишев получил задание «склонить» калмыцкого хана
Аюку к войне с крымскими и кубанскими татарами, о чем сохра-
нилось его доношение царю35. Заметим, что Никифор Беклеми-
шев был первым саратовским воеводой, вплотную занимавшим-
ся калмыцкими делами.
В 1713—1714 годах комендантом Саратова был Иван Ефремо-
вич Бахметев (1648—1729)36, который довольно скоро передал
управление своему брату — самому, пожалуй, известному из сара-
товских комендантов петровского времени: Дмитрий Ефремович
Бахметев был назначен на должность саратовского коменданта в
1714 году, но затем два года неотлучно состоял при калмыцком хане
Аюке, вернувшись к управлению городом в 1717—1721 годах37; о
нем речь пойдет ниже. 5 ноября 1722 года на комендантскую дол-
жность был назначен Гаврила Никитич Репьёв, 60-летний ветеран
из мелкопоместных дворян, управлявший городом до 1724 года
33 Тр. СУАК. Т. 4. Вып. 2. 1893. С. 72-74; Булавинское восстание (1707—
1708 гг.). М., 1935. С. 353, 426; ГАСО. Ф. 660: Шахматовы. Оп. 1. Д. 17. Л. 1.
34 Кушева E.H. Хозяйство саратовских дворян Шахматовых в XVIII веке.
С. 581.
35 Письма и бумаги императора Петра Великого. Т. 11. Вып. 1. М., 1962.
С. 406-407.
36 Доклады и приговоры, состоявшиеся в Правительствующем Сенате в
царствование Петра Великого. Т. 3, кн. 2. СПб., 1888. С. 787; Областные пра-
вители России / Бабич И.В., Бабич М.В. (Сост.). С. 199. Благодарю М.В. Ба-
бич за указание на этот факт.
37 См.: РГАДД. Ф. 248: Сенат. Оп. 3. Кн. 104. Д. 1. Л. 1; Кн. 93. Д. 33. Л. 458.
38 Сенатский архив. Т. 7. СПб., 1895. С. 681-682; РГАДА. Ф. 248: Сенат.
Оп. 9. Кн. 527. Д. 107. Л. 842, 843.

124 Сергей Алексеевич Мезин
Воеводство В.П. Беклемишева народное предание связывало с
посещением Петром I Саратова в 1722 году. Царь якобы проявил
внимание к воеводе, который был «мущина молодой, собою вид-
ный, красивый — кровь с молоком, ласковый, добрый и поклон-
чивый. Город истинно любил его за приветливость и добродушие».
В благодарность за достойную встречу царь якобы пожаловал Бек-
лемишеву остров около Саратова39, но эти фольклорные сведения
не соответствуют действительности: В.П. Беклемишев был саратов-
ским воеводой позже. С 1723 года он в чине капитана состоял упол-
номоченным Коллегии иностранных дел при хане Аюке40. В этой
должности он получил майорский чин и после смерти Аюки обо-
стрил отношения с калмыцким владетелем Дондук-Омбой: стал
ему «весьма он противен [...] и ищет всегда где б ево (Беклемише-
ва. — СМ.) поймать, и ныне он и в улусы опасен ездить»41. Тем не
менее правительство ценило его опыт в сношениях с калмыками:
он был пожалован в подполковники, а 4 января 1727 года Екате-
рина I «указала подполковнику Беклемишеву для лутчего в кал-
мыцких делах управления быть в Саратове воеводою»42. Но начал
он исполнение воеводской должности не ранее весны следующе-
го года: так, на документе саратовской канцелярии от 15 сентября
1727 года стоит подпись подполковника Григория Хвостова43, ко-
торый, вероятно, исполнял комендантскую должность и в это вре-
мя, и несколько позже — в начале 1728 года44. Относящиеся к тому
же 1728 году доношения в Верховный тайный совет о карантинных
мерах, направленных на предотвращение распространения «мо-
ровой язвы» (чумы), случившейся в Астрахани, принадлежат уже
воеводе В.П. Беклемишеву45. С 1732 года В.П. Беклемишев упоми-
нается в звании полковника. Его деятельность в качестве саратов-
ского воеводы прослеживается по документам 1731 — 1735, 1737—
1738, 1740 и 1744 годов46. В марте 1737 года по распоряжению
39 См.: Леопольдов А.Ф. Воевода Беклемишев // Саратовские епархиальные
ведомости. 1872. № 12. С. 324-328.
40 Соловьев СМ. Соч. Кн. 9. С. 346-348.
41 Сб. РИО. Т. 63. С. 10.
42 Там же. С. 9, 103.
43 ГАСО. Ф. 660: Шахматовы. Оп. 1. Д. 9. Л. 1.
44 РГАДА- Ф. 248: Сенат. Оп. 9. Кн. 527. Д. 107. Л. 848 об.
45 Там же. Ф. 16. Оп. 1. № 69; Сб. РИО. Т. 84. 1893. С. 188-191.
46 Сб. РИО. Т. 108. 1900. С. 79; Т. 117. 1904. С. 101, 120; Т. 120. 1905. С. 319;
Т. 138. 1912. С. 99; Т. 146. 1915. С. 133, 486, 509-510; ГАСО. Ф. 660: Шахмато-
вы. Оп. 1. № 11, 12, 13; РГАДА. Ф. 248: Сенат. Оп. 8. Кн. 466. Д. 24.

Саратовские воеводы и коменданты... 125
Кабинета министров он передал управление «калмыцкими делами»
(со всей канцелярией, толмачами, офицерами и казаками) комен-
данту города Царицына полковнику Петру Кольцову, сохранив за
собой должность воеводы Саратова47. Это позволяет полагать, что
В.П. Беклемишев был саратовским воеводой необыкновенно дол-
го—с 1727-го (фактически с 1728-го) по 1744 год48. Под 1739 го-
дом товарищем воеводы назван Иван Семенович Дмитриев49. Име-
ющееся в краеведческой литературе упоминание о том, что в
1736—1737 годах воеводой был майор Илья Несветаев50, является
ошибочным. Несветаев действительно состоял в воеводской дол-
жности, но позже — после смерти В.П. Беклемишева: его подпись
стоит на документе от 15 марта 1745 года51.
Доподлинно известны некоторые факты воеводского правле-
ния В.П. Беклемишева, связывающие его с Саратовом. В начале
своего воеводства он получил по указу Астраханской губернской
канцелярии в пожизненное пользование остров на Волге повыше
Саратова для сенных покосов52. Закрепившееся за островом назва-
ние «Беклемишевский», по-видимому, способствовало сохранению
исторической памяти о воеводе в городской среде. Во время свое-
го воеводства (возможно, после пожара 1738 года) он «силно» зав-
ладел дворовым местом бывшего отставного стрельца Павла Дере-
вягина «в новопоселенной Дворянской улице» и выстроил на нем
«хоромное строение»53. В.П. Беклемишев умер в Саратове и был
похоронен в семейном склепе в правом приделе церкви саратов-
ского Крестовоздвиженского монастыря. Его захоронение было
обнаружено случайно при ремонте Крестовоздвиженской церкви
в 1905 году. Прочитанная на надгробной плите надпись позволяет
точно указать годы жизни В.П. Беклемишева (1687 — 1 декабря
47 См.: РГАДА. Ф. 248: Сенат. Оп. 3. Кн. 139. Д. 8. Л. 201-209.
48 Столь длительный срок воеводства представляется почти неправдопо-
добным. Ю.В. Готье указывал на единственный случай одиннадцатилетнего
воеводства в рассматриваемый период, не называя фамилии (Готье Ю.В. Ис-
тория областного управления. Т. 1. С. 151).
49 РГАДД. Ф. 248: Сенат. Оп. 16. Кн. 985. Л. 565 об.
50 Духовников Ф.В., Хованский Н.Ф. Саратовская летопись // Саратовский
край. Исторические очерки, воспоминания, материалы. Вып. 1. Саратов, 1893.
С. 41.
51 Голомбиевский A.A. Грамоты по Саратову, хранящиеся в Московском
архиве Министерства юстиции // Протокол общего собрания Саратовской
ученой архивной комиссии. Вып. 4. 30 ноября 1888 г. С. 451.
52 ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 13. № 9665.
53 ГАСО. Ф. 660: Шахматовы. Оп. 1. Д. 17. Л. 1.

126 Сергей Алексеевич Мезин
1744)54. При сносе церкви в 1930-х годах могила была уничтожена,
надгробная плита не сохранилась. Из захоронения удалось извлечь
шелковый камзол воеводы, выставленный после реставрации в
Саратовском областном музее краеведения.
Два брака В.П. Беклемишева оказались бездетными. После его
смерти в тяжбу за оставшееся движимое и недвижимое имущество
воеводы вступили его вдова Татьяна Ивановна Беклемишева, его
сестра Ирина Пахомовна Протопопова и внучатая племянница
Елена Ивановна Анненкова (внучка воеводы Н.П. Беклемишева)55.
Вдова вскоре умерла. Описанное движимое имущество («деньги и
платье, посуда серебряная, медная и оловянная»), хранившееся в
кладовой воеводского дома, было разграблено, а воеводский дом
отошел к родственникам Беклемишевых — Шахматовым. В сохра-
нившихся отрывках судебного дела упоминаются «конские заводы
и всякий скот», оставшиеся после воеводы. Используя для покосов
«Беклемишевский» остров, воевода несомненно был вовлечен в
товарное скотоводство, которое процветало в Саратове на принад-
лежащих городу землях. Большой интерес представляет упомина-
ние в деле о «саратовских и синбирских его деревнях». Оно свиде-
тельствует об одной из первых попыток саратовской воеводской
администрации укорениться в пустующих землях Саратовского
«уезда». Не известно, являлись ли потомками саратовских воевод
первой половины XVIII века представители дворянского рода Бек-
лемишевых, внесенные в XIX веке в VI и III части «Дворянской
родословной книги Саратовской губернии»56.
Если начало 1745 года отмечено, как уже упоминалось, воевод-
ством Ильи Несветаева, то уже 3 июля 1745 года саратовским вое-
водой стал надворный советник Степан Афанасьевич Дурасов57 —
62-летний отставной премьер-майор, с 1738 года проживавший в
соседнем Петровске. Вместе с полковником Николаем Федорови-
54 Щеглов С. Могила с останками саратовского воеводы Василия Пахомо-
вича Беклемишева // Тр. СУАК. Вып. 25. 1909. С. 337—338.
55 РГАДА. Ф. 570: Саратовская воеводская канцелярия. Оп. 1. Д. 6.
56 ГАСО. Ф. 19: Саратовское губернское дворянское собрание. Оп. 1.
Д. 643; Д. 1088. Л. 18-19.
57 Сенатский архив. Т. 7. С. 797. Не исключено, что он был связан по про-
исхождению с Саратовом, если упомянутый И.К. Кириловым служивший в
Саратове в 1720-х годах «из шляхетства фискал Иван Дурасов» приходился ему
родственником (см.: Кирилов И.К. Цветущее состояние Всероссийского госу-
дарства. М., 1977. С. 233).

Саратовские воеводы и коменданты... 127
чем Чемодуровым он обследовал озеро Эльтон58. Его воеводские
подписи встречаются на подлинных документах 1749 года59.
Тот же полковник Н.Ф. Чемодуров, являвшийся одновремен-
но главой Соляного комиссариатства, стал преемником Степана
Афанасьевича Дурасова на воеводской должности (1750—1752)60.
По его ходатайству в 1751 году была учреждена прямая почта меж-
ду Саратовом и Москвой61.
Иван Алексеевич Казаринов был воеводой Саратова в 1752—
1757 годах. Его сменил в 1757 году Афанасий Квашнин-Самарин62.
Завершает ряд саратовских воевод интересующего нас периода
коллежский асессор князь Мельхисидек Баратаев, известный по
документам 1761—1762 годов.
Сохранившиеся в фондах Сената следственные дела саратов-
ского коменданта Д.Е. Бахметева и воеводы И.А. Казаринова по-
зволяют более подробно рассмотреть деятельность этих админи-
страторов и их отношения с городским обществом.
«Дмитрий Бахметев с сыном явились
в великих воровствах...»
Дворянский род Бахметевых выводил свое происхождение
от некоего Аслама Бахмета — родственника царевича Касима, пе-
решедшего на службу московскому князю Василию Васильевичу
Темному в середине XV века. Бахметевы получали поместья от
Ивана Грозного, царь Федор Иванович жаловал их воеводством.
Дед братьев Бахметевых Юрий Ерофеевич был в Касимове пол-
ковым воеводой, отец — Ефрем Юрьевич — был послан царем
Алексеем Михайловичем воеводой против башкир. О старшем бра-
те Иване Ефремовиче в справке из сенатского разрядного архива
сказано:
Иван Ефремов сын Бахметев в прошлом во 191 (1683) году по
указу Ивана Алексеевича, Петра Алексеевича был пожалован вое-
58 Гераклитов A.A. История Саратовского края в XVI—XVIII вв. С. 361.
59 ГАСО. Ф. 660: Шахматовы. Оп. 1. Д. 17. Л. 5 об.; РГАДА. Ф. 273. Оп. 1.
Д. 30222. Л. 8 об.
60 См.: Гераклитов A.A. Учреждение в Саратове Соляного Комиссарства
(1747) // Тр. СУАК. Вып. 28. 1911. С. 6. Н.Ф. Чемодуров умер 8 июля 1752 года.
61 См.: Гераклитов A.A. Мелочи из прошлого Саратовского края. С. 17—19.
62 ГАСО. Ф. 660: Шахматовы. Оп. 1. Д. 23.

128 Сергей Алексеевич Мезин
водою в низовых городех на калмыцкого Аюкая и иных тайшей, а
у него в полку были ратныя люди низовых городов, донские атама-
ны и казаки; а будучи в низовых городех над калмыки и воровски-
ми татары поиски чинил и языков великим государям к Москве
присылал [...] И за тое службу пожалован он Иван великих госуда-
рей жалованием шубою и кубком и поместною и вотчинною при-
дачею...63
Тот же Иван Бахметев участвовал в подавлении восстания Сте-
пана Разина, в Крымских походах, был с царем Петром в Азовском
походе; именно он упомянут в истории о взятии 20 июля 1696 года
крепости в дельте Дона: «сдался Лютик на дискрецию. Сию кре-
пость принял у турков стольник Иван Бахметев с донскими каза-
ками»64. Дмитрий Бахметев в 1702 году был воеводой в Астраха-
ни65.Таким образом, эти представители старинного дворянского
рода, из которого вышло немало воевод, были тесно связаны по
службе с Нижней Волгой, с «низовыми городами».
Братья Бахметевы входили в состав Государева двора. В «Бояр-
ском списке» 1706 года они значились стольниками. За Иваном
Ефремовичем числилось «в Арзамасе, в Ярославле, на Кинешме, на
Алатаре» 63 двора, за Дмитрием Ефремовичем было записано
83 двора «в Арзамасе, на Алатыре, на Резани, на Кошире»66.
В начале Северной войны мы встречаем братьев Ивана и Дмит-
рия в «Свейском походе», на северо-западе России. Полк Дмитрия
Бахметева стоял в Новгороде под началом Бориса Петровича
Шереметева, его старший брат был полковником и товарищем во-
еводы Петра Матвеевича Апраксина в Ладоге. Из доклада Ап-
раксина царю (27 апреля 1702 года) известно, что определили «Ива-
на Ефремова сына Бахметева к низовой коннице для походов; с
теми людьми он служивал и заобычен»67. «Низовая конница», в
состав которой входили татары, калмыки, башкиры, казаки и кон-
ные стрельцы нижневолжских городов, участвовала в «промыслах»
над неприятелем в Лифляндии, разоряя города и мызы. В 1702—
1703 годах «низовые» полки принимали участие в завоевании Ин-
63 ОПИ ГИМ. Ф. 306. Д. 1.Л. 7.
64 Байер Г.З. Краткое описание всех случаев, касающихся до Азова. СПб.,
1782. С. 181.
65 Социальные движения / Голикова Н.Б. (Сост.). С. 317.
66 Захаров A.B. Государев двор Петра I: публикация и исследование массо-
вых источников разрядного делопроизводства. Челябинск, 2009. С. 292.
67 Письма и бумаги императора Петра Великого. Т. 2. СПб., 1889. С. 61.

Саратовские воеводы и коменданты... 129
грии. Полк Д.Е. Бахметева сильно пострадал в этих походах от па-
дежа лошадей: из 1000 человек 800 оказались «безконными». Лишь
200 конников Д.М. Бахметева отправились в конце августа 1703 го-
да под командованием Б.П. Шереметева в поход к Пскову через
Лифляндию и Эстляндию для разорения края68. Говоря среди про-
чих о «саратовцах» «Дмитриева полку Бахметева», Шереметев спра-
шивал царя: «Как из походу естли, за помощью Божиею, в добром
здоровье возвратимся, домой их отпускать ли?» На что царь отве-
чал: «...сих не отпускать, потому что зимою с богом еще нечто учи-
нить» планировал69. Во время Астраханского восстания 1705 года
царь высказывал недоверие к «саратовцам» и другим «низовцам»,
участвовавшим в карательном походе Б.П. Шереметева на Астра-
хань, и приказывал отправить их на театр военных действий в
Польшу, но о дальнейших военных походах Д.Е. Бахметева у нас
сведений нет. Его брат И.Е. Бахметев в 1708 году совершил кара-
тельный поход против башкир во главе десяти тысяч калмыков
хана Аюки70. В 1711 году он участвовал в походе против кубанских
татар. После недолгого пребывания на посту саратовского комен-
данта (1713—1714) Иван Ефремович стал уфимским обер-комен-
дантом (1714—1719), а затем воеводой Уфимской провинции
(1719—1722)71. К хану Аюке посылали и Дмитрия Ефремовича, а
перед назначением в Саратов Бахметев-младший также служил в
Уфе72. Отрывочные сведения о деятельности Бахметевых до назна-
чения их саратовскими комендантами позволяют сделать два на-
блюдения: братья Бахметевы с начала своей службы были связаны
с «низовыми» городами, и в частности с Саратовом; они были
людьми близкими к казанскому губернатору П.М. Апраксину, под
властью которого с 1708 по 1713 год находилось все Среднее и
Нижнее Поволжье.
16 января 1714 года именным указом Петр I назначил Д.Е. Бах-
метева комендантом Саратова и «для той службы» повелел дать «его
великого государя жалованья пятьсот рублев на Москве з денежных
дворов»73. Извещая об этом казанского губернатора Петра Са-
мойловича Салтыкова, царь в своем указе объяснил столь щедрое
68 Там же. С. 234.
69 Там же. С. 235.
70 См.: Соловьев СМ. Соч. Кн. 8. М., 1993. С. 169.
71 РГАДА. Ф. 248: Сенат. Кн. 985. Л. 554 об.; Ф. 286: Герольдмейстерская
контора. Кн. 7. Л. 300.
72 Там же. Ф. 248: Сенат. Оп. 3. Кн. 93. Д. 33. Л. 458.
73 Там же. Кн. 104. Д. 1.Л. 1.

130 Сергей Алексеевич Мезин
жалованье тем, что Д.Е. Бахметев, находясь ранее по указанию Се-
ната при хане Аюке, «объявил в Сенате остаточные золотые от роз-
ходу», то есть проявил честность в расходовании государственных
средств74.
Став саратовским комендантом, Д.Е. Бахметев не отошел от
калмыцких дел. В 1715 году хан Аюка обратился к Петру I с прось-
бой защитить его от неприятелей (башкир, крымских и кубанских
татар, каракалпаков), которые не давали калмыкам спокойно ко-
чевать между Волгой и Яиком. Царь приказал стольнику Д.Е. Бах-
метеву постоянно находиться при Аюке с отрядом в 600 человек
(300 регулярных солдат и 300 казаков). Официальной задачей Бах-
мете ва была охрана жизни Аюки, но фактически он должен был
следить за деятельностью хана и стараться, чтобы тот «был к его
царскому величеству во всякой верности». Столь явная опека стес-
няла хана, и он просил Петра возвратить Бахметева в Саратов и
сохранить за ним обязанности охранять калмыков75. Находясь при
хане Аюке, Бахметев обращался в Сенат с просьбами направить к
нему трех или четырех «заобычных» (то есть опытных) офицеров,
а также дать ему денежного и хлебного жалованья, «да на приезд
калмык надобно для увеселения их вина сто ведер»76. Пока Бахме-
тев находился в калмыцких улусах, город Саратов «ведали» мест-
ные дворяне Иван Новиков и Яков Микулин.
Возвратившись в июне 1717 года в Саратов, Бахметев должен
был и дальше контролировать внешние сношения Аюки, снабжать
калмыков царским жалованьем, заботиться о калмыцком торге, об
обращении калмыков в христианство и т.д.
Другой важнейшей стороной деятельности саратовского комен-
данта было обеспечение государственной монополии на торговлю
солью, добываемой в Нижнем Поволжье. Для этих целей при ко-
менданте состояло «соляное правление» из трех дворян и двух по-
дьячих, которым были приданы 70 солдат. В ведении саратовских
соляных «комиссаров» находилась огромная территория, включав-
шая значительные части Астраханской, Азовской и Казанской гу-
берний. Из-за нехватки людей в соляном управлении вывоз «воров-
ской соли» был распространенным явлением77.
74 РГАДА. Ф. 248: Сенат. Кн. 985. Л. 554 об.; Ф. 286: Герольдмейстерская
контора. Кн. 104. Д. 1. Л. 2 об.
75 См.: Соловьев СМ. Соч. Кн. 9. С. 346.
76 РГАДА. Ф. 248: Сенат. Оп. 3. Кн. 104. Д. 1. Л. 4, 7-8.
77 Там же. Кн. 93. Л. 38-42 об.

Саратовские воеводы и коменданты... 131
О деятельности Д.Е. Бахметева в качестве саратовского комен-
данта нам известно благодаря тому, что в архиве сохранялись до-
ношения царю на «воровства» коменданта78 и его следственное
дело, которое велось в Сенате, а также связанные с этим делом
доношения самого Дмитрия Бахметева и его сына79.
Летом 1721 года через Саратов проезжал вновь назначенный
астраханским губернатором А.П. Волынский. 23 июня 1721 года он
писал царю:
Дмитрий Бахметев с сыном явились в великих воровствах, что
русских полоненников ушедших (из плена. — СМ.) паки отдавали
бусурманам и за то брали лошадей, и что фуражом, готовленным на
драгунских лошадей, кормили своих, а драгунских поморили, и
прочия многий воровства явились за ними...
В бытность А.П. Волынского в Саратове дворянин Я. Микулин,
провинциал-фискал поручик Змеев, капитан Кольцов и подьячий
К. Малинков подали жалобы на Бахметева. Комендант был допро-
шен в присутствии губернатора. Волынский «изволил гневаться
матерною скверною и неподобною бранью», грозился посадить
Бахметева «на чепь», забрал у него 69 лошадей и наложил штраф в
сто рублей. Для исследования дела в Саратове были оставлены
шесть офицеров. Они допросили самого Бахметева (по его словам,
«больного при смерти») и его «людишек», которые «от него торго-
вали». 25 сентября 1721 года по царскому указу Д.Е. Бахметев с
сыном были взяты под арест и отправлены в Петербург «з делами».
Обвинения саратовцев против коменданта свидетельствуют
прежде всего о бурной предпринимательской деятельности, кото-
рую комендант вел, злоупотребляя своим служебным положением.
Бахметев беспошлинно торговал скотом, солью, рыбой, рыбным
клеем (в качестве предметов торговли коменданта назывались так-
же икра, шелк, ковры, сорочинское и русское пшено, мука, лисьи
и волчьи меха, мед, лубки, лапти, лыки). При поездках в ханскую
ставку он возил туда кумачи и сукна для обмена на лошадей и бу-
харские овчинки. Для собственной торговли комендант использо-
вал казенные деньги (взял из «конского сбора» тысячу рублей) и
78 РГАДА. Ф. 9. Отд. 2. Оп. 4, ч. 1. Д. 54. Л. 626, 651, 685-690 об.
79 Там же. Ф. 248: Сенат. Оп. 3. Кн. 93. Л. 53-55; Кн. 94. Л. 248-290; Ф. 16.
Оп. 1. Д. 598; см. также: Очерки истории Калмыцкой АССР. С. 69; Кушева E.H.
Саратов в первой половине XVIII в. С. 38—39.

132 Сергей Алексеевич Мезин
подводы, привлекал в качестве торговых агентов подчиненных ему
людей — солдат и драгун, а также крестьян своей нижегородской
вотчины. Вел он и контрабандную торговлю с Хивой (официаль-
но прерванную до 1727 года). По словам доносителей, он занимался
вымогательством, поощрял взяточничество, особенно со стороны
калмыков. Положение «охранителя» калмыков открывало широкие
возможности для обогащения: за взятки лошадьми Бахметев воз-
вращал кочевникам русских пленных, вообще не радел о полоне,
препятствовал крещению калмыков. Недоброжелатели обвиняли
Бахметева не только в злоупотреблениях и попустительстве, но и
в государственной измене — в тайных сношениях с кубанскими
татарами. Жители Саратова жаловались на притеснения комендан-
та по отношению ко всем категориям горожан, от дворян до бобы-
лей. Мастеровые люди, солдаты, бобыли работали на коменданта
«безденежно и подневольно». Подчиненные Бахметеву драгуны и
солдаты возили в Красный Яр пшено и муку для мены на калмыц-
ких лошадей, пригоняли их в Саратов, стерегли до продажи. Бобы-
ли косили на коменданта сено «стогов по 400» в год. Комендант
даже позарился на какие-то пожитки городничего, «выбрав лутчее»
из них для себя.
Комендантская должность, со слов доносителей и свидетелей,
приобретает очертания большой предпринимательской компании
с тысячными оборотами. Не только служебный статус, но и особен-
ности географического и экономического положения Саратова
способствовали разворачиванию этой деятельности. С молодости
«заобычный» в обращении со специфическим населением нижне-
волжских городов и с калмыками, Бахметев использовал свой опыт
для безудержного обогащения.
Факты произвола, перечисленные в доношениях, представля-
ются вполне реальными, даже заурядными в обществе, где самому
обер-прокурору Сената приписывали слова: «Все мы воруем, с тем
только различием, что один более и приметнее, чем другой»80. При-
мечательно другое: несмотря на высокое положение брата и связи
в окружении Петра, Д.Е. Бахметев понес наказание.
Взглянуть на это дело с другой стороны позволяют архивные
материалы Сената и Кабинета Петра Великого. В оправдательном
доношении в Сенат от 18 октября 1721 года81 Д.Е. Бахметев клялся
80 Штелин Я. Любопытные и достопамятные сказания о императоре Пет-
ре Великом. СПб., 1786. С. 125.
81 РГАДА. Ф. 248: Сенат. Оп. 3. Кн. 93. Д. 33. Л. 458-460.

Саратовские воеводы и коменданты... 133
и божился, что он с кубанскими татарами вел только официальную
переписку, русских пленников калмыкам за лошадей не отдавал,
солью тайно не торговал, из казенных средств ничего «для своего
интереса» не брал, а брал тысячу рублей из конских сборов «для
самых своих крайних нужд». В свою очередь, бывший комендант
обвинял в злоупотреблениях Я. Микулина и «саратовских бурми-
стров» и указывал на свою «радетельную и бескорыстную службу»
в соляном управлении, благодаря которой государственная при-
быль составила 168 670 рублей в ущерб интересам саратовских обы-
вателей. Д.Е. Бахметев заявлял о том, что он «за старостью и за
дряхлостью» готов выйти в отставку.
В апреле 1724 году сын коменданта майор Иван Дмитриевич
Бахметев обратился к царю с прошением82, из которого следует, что
на отца и сына судом «по оным делам» был наложен штраф 970 руб-
лей. Д.Е. Бахметев, находясь под следствием, умер. Жалобу го-
рожан на коменданта его сын объяснял «всеусердной» службой
своего отца, который «как у соляных, так и у рыбных и у перевоз-
ных и у других сборов учинил прибыли сверх прежних окладов»
168 672 рубля 18 алтын, а прежде эта сумма якобы «обращалась»
между саратовскими жителями. Утратив свой «интерес», саратов-
ские жители сговорились между собой и подали жалобу на комен-
данта. Таким образом, при коменданте Д.Е. Бахметеве имело мес-
то противостояние городского населения и администратора не
только из-за злоупотреблений последнего, но и на почве торгово-
предпринимательской деятельности, которая с обеих сторон велась
с нарушением законов.
В связи с невозможностью выплатить остаток штрафа и по
поводу коронации императрицы Екатерины Алексеевны сын умер-
шего коменданта И.Д. Бахметев просил освободить его от ареста и
уплаты денег, выдать шпагу и определить на службу. Резолюция
царицы на это прошение мне не известна. При этом в 1729 году тот
же, по-видимому, майор Иван Дмитриевич Бахметев стал воеводой
Алаторской провинции83.
Бахметевы сохранили связи с Саратовским Поволжьем.
В 1728 году полковник Астраханского полка Иван Иванович Бах-
метев (племянник наказанного коменданта) вместе с воеводой
82 РГАДА. Ф. 9. Отд. 2. Оп. 4, ч. 2. Д. 69. Л. 205-205 об.
83 Сб. РИО. Т. 94. 1894. С. 395; Д.О. Серов ошибается, называя воеводой
Алаторской провинции Ивана Ивановича Бахметева (см.: Серов Д.О. Админи-
страция Петра I. M., 2007. С. 25).

1 34 Сергей Алексеевич Мезин
В.П. Беклемишевым боролся с нарушителями карантина в Са-
ратове84. Он сделал государственную карьеру и закончил свою
жизнь сенатором и тайным советником85. В 1750—1760-х годах
некий поручик Алексей Иванович Бахметев, из помещиков окре-
стных Саратову мест, брал в Соляной конторе подряды на по-
ставку соли86. Потомки Бахметевых закрепились в Саратовской
губернии, владели селом Бахметевка в Аткарском уезде и были
внесены в VI часть местной «Дворянской родословной книги»87.
Из рода саратовских Бахметевых вышел известный композитор
Николай Иванович Бахметев (1807—1891). Одна из улиц истори-
ческой части Саратова до сих пор называется Бахметьевской88.
«До взяток жаден...» (Иван Алексеевич Казаринов)
Конфликт саратовцев с воеводой И.А. Казариновым произо-
шел через четверть века после дела Бахметевых. Особые социаль-
но-экономические условия, сложившиеся в бурно растущем вол-
жском городе, и в этом случае сыграли свою роль в назревании и
разрешении спора саратовцев с воеводой.
Поданные в августе 1754 года в канцелярию Правительствую-
щего Сената доношения на имя императрицы Елизаветы Петровны
с жалобами на саратовского воеводу полковника И.А. Казаринова
дают, конечно, не всеобъемлющее, но довольно разностороннее и
колоритное представление о деятельности саратовской админи-
страции середины XVIII века. Самое подробное доношение с пе-
речислением преступлений воеводы исходило от саратовского куп-
ца Семена Ивановича Свинухина. Доноситель, по-видимому,
имеющий представление о содержании статей «Наказа воеводам»
1728 года, последовательно подчеркивал, что Казаринов их нару-
шал. Еще одна жалоба была подписана «малороссиянами» Трофи-
мом Самбурским, Семеном Чернышенко и Егором Дубровским от
имени украинцев-солевозчиков89.
84 РГАДА. Ф. 16. Оп. 2. Д. 69. Л. 2.
85 Серов Д.О. Администрация Петра I. С. 25—26.
86 Кушева E.H. Саратов в третьей четверти XVIII века. Саратов, 1928. С. 5.
87 ГАСО. Ф. 19. Оп. 1. Д. 1088. Л. 18.
88 См.: Максимов Е.К. Имя твоей улицы. Саратов, 2008. С. 19—21.
89 РГАДА. Ф- 304: Следственные комиссии. Оп. 1. № 448—451: Следствен-
ная комиссия о саратовском воеводе полковнике И.А. Казаринове (1755); Го-

Саратовские воеводы и коменданты... 135
Полковник Казаринов с женой и детьми приехал в Саратов в
октябре 1752 года на четырех ямских поводах, «в малом капитале»90.
Расположился он с семьей в доме поручика Артамона Лукича Шах-
матова. Этот дом находился на старинном дворовом месте Шах-
матовых (площадью 242 квадратных сажени) рядом с Кресто-
воздвиженским монастырем. Двором некоторое время владел
свойственник Шахматовых воевода В.П. Беклемишев, при котором
были выстроены жилые хоромы и хозяйственные постройки (опи-
сание будет приведено ниже).
После смерти бездетного воеводы Шахматовы судебным поряд-
ком добились возвращения им двора вместе с постройками91. Ка-
заринов сначала снимал эту усадьбу у Шахматовых, а затем приоб-
рел ее92, но постройки воеводского двора дважды сгорали в пожарах
1754 и 1757 годов.
Жалованье Казаринову было положено 1200 рублей в год, что
«по тамошнему изобильному во всяком плодородии [...] месту»
считалось достаточным для безбедной жизни. Будучи саратовским
воеводой, И.А. Казаринов купил в Московском уезде вотчины с
крестьянами, «за которые дал 4700 рублев».
Кроме воеводства на Казаринова были возложены обязаннос-
ти главного командира Соляного комиссариатства (при нем же
переименованного в контору). В ведении конторы находилась до-
быча на озере Эльтон соли, доставка ее в Дмитриевск (Камышин)
и Саратов, хранение в особых «магазинах» и дальнейшая отправка
в российские города. В распоряжении командира находились це-
лый штат чиновников и воинская команда. Он должен был забо-
титься об обеспечении промысла рабочей силой, о доставке соли
силами украинцев-чумаков в Дмитриевск и Саратов. Солевозчики
ломбиевский A.A. Эпизод из прошлого г. Саратова. Комиссия колл. асес. Хо-
тяинцева о Саратовском воеводе полковн. Казаринове // Тр. СУАК. Т. 2.
Вып. 2. 1890. С. 371—407. Далее цитаты даются по публикации A.A. Голомби-
евского без указания страниц.
90 О прохождении А.И. Казариновым службы до его назначения в Сара-
тов известно только то, что он в 1744—1747 годах входил в состав комиссии «по
делу служителей Камер-цалмейстерской конторы, занимавшихся в 1743 году
срезанием золотого и серебряного галуна с обстановки и портер нового Лет-
него императорского дворца на Фонтанке» (см.: РГАДА. Ф. 248. Оп. 6. Кн. 353).
91 ГАСО. Ф. 660: Шахматовы. Оп. 1. Д. 17.
92 Доноситель Свинухин жаловался, что воевода около своего дома проез-
жую улицу перегородил тесовым забором, что опасно «при пожарном случае».
Возможно, он имел в виду наказ воеводам «передния и задния улицы остав-
лять просторные, а именно по 6 сажен».

136 Сергей Алексеевич Мезин
работали по договору с конторой. На поставку соли в города и гу-
бернии России конторой заключались подряды с купцами, дворя-
нами и крестьянами, владевшими водным и гужевым транспортом.
Были в распоряжении конторы и казенные суда. Монопольная
добыча и продажа эльтонской соли была прибыльным предприя-
тием с оборотом в сотни тысяч рублей. Многие жители Саратова
были задействованы в этом предприятии (городская беднота шла
в «ломщики» соли, обеспеченные горожане брали подряды на вы-
воз соли). На другой стороне Волги украинцы-чумаки образовали
Покровскую слободу.
По административным и судебным делам, а также по вопросам
городского благоустройства воевода взаимодействовал с городским
магистратом, который возглавлял тогда купец Карп Москвитин.
При воеводской канцелярии содержались колодники, воевода вер-
шил суд по уголовным делам.
И.А. Казаринову приходилось немало заниматься вопросами
городской планировки и строительства. Сенатский указ предписы-
вал ему расширять улицы и оставлять свободное пространство вок-
руг казенных построек93. Разрешение воеводы требовалось на стро-
ительство нового жилья и перестройку старого. Он распределял
«дворовые места» в городе. Саратов был растущим городом; стро-
ительство жилья велось уже за городским валом, за Царицынски-
ми и Московскими воротами, «в степи». И.А. Казаринов принял
решение об уничтожении обветшавших городских укреплений: в
1753 году он приказал городским жителям ров заваливать «назь-
мом». Со стороны Глебучева оврага в районе Воздвиженской ули-
цы вместо вала «сделал ровное место площадью»94. В соответствии
с предписанием Наказа воеводам 1728 года95 Казаринов вывел
мясной ряд из центра города («саженях в ста от Волги реки») за
Московские ворота «близ кузнечного ряду», что вызвало недоволь-
ство некоторых жителей. В 1754 году воевода хлопотал перед Се-
натом о строительстве каменного здания для размещения Соляной
конторы и воеводской канцелярии. Хотя в конце 1740-х — начале
93 См.: Гераклитов A.A. Мелочи из прошлого Саратовского края. С. 2—3.
94 В этих действиях жаловавшийся на воеводу Свинухин усмотрел прямое
нарушение Наказа воеводам: «...Надлежит смотреть, чтобы в городе по валу и
около всего города и острога и рвом никакие люди не ходили, и осыпи и рву
не обивали, и навозу и всякого сора в городе у стен и у ворот и во рвы [...] никто
не метал» (ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 8. № 5333).
95 Там же.

Саратовские воеводы и коменданты... 137
1750-х годов в городе были предприняты некоторые меры по обес-
печению пожарной безопасности, именно на воеводство Казари-
нова выпали два крупнейших пожара — 1754 и 1757 годов. После
опустошительного пожара 1757 года Казаринов приказал раздать по
заготовительной цене обывателям весь имеющийся лес, предназ-
наченный для строительства казенных соляных магазинов. Это
было необходимо не только для того, чтобы саратовские жители
получили крышу над головой, но и для того, чтобы обыватели «к
будущей зиме приезжему за солью народу пристанище изготови-
ли». Из Средств Соляной конторы пострадавшим жителям выдава-
лись ссуды на строительство по 5—10 рублей за круговой порукой96.
Сам воевода Казаринов жил в Саратове, как говорится, на
широкую ногу. На принадлежащей городу земле он завел два хуто-
ра. Один находился по Московской дороге в семи верстах от горо-
да, где воевода имел яблоневый сад; другой был расположен в двух
верстах от города по Царицынской дороге при Дресвянских озерах
(на месте современного городского парка). На хуторах, по обыкно-
вению богатых саратовцев, имелось множество скота и лошадей для
продажи. Один из волжских заливных островов воевода определил
под свои сенные покосы. Сено шло не только собственному ско-
ту, но и на продажу: «1000 копен волоковых по 90 рублев». В сво-
ем хозяйстве Казаринов использовал труд служилых людей — ка-
заков и даже дворян, служивших «при делах в калмыцкой орде».
Разъезжал Казаринов по городу в коляске с казачком, специально
одетым в «гайдуцкое платье, при сабле». Зимой воевода носил «на
лисьем меху немецкую шубу», крытую сукном оливкового цвета и
обложенную золотым позументом, были у него «сапоги красные
турецкие, подбитые бурметем дикого цвету».
Наконец, документы характеризуют обхождение Казаринова с
подвластным населением и подрядчиками. По словам доносителей,
действовал воевода методами запугивания и вымогательства. По-
бои, наказания плетьми, «скверно-матерная брань» в адрес «сара-
товских граждан, живущих в городе, а особливо в округе, в хуторах,
привели в великую робость и страх». Отдаленность Саратова от
«вышних правительств» создавала атмосферу безысходности и без-
наказанности. Лихоимство воеводы, судя по доношениям, не имело
пределов. Он брал взятки осетрами, сукном, лошадьми, сеном и,
конечно, деньгами: «До взяток жаден, чтоб ни одна копейка его рук
96 Гераклитов A.A. Мелочи из прошлого Саратовского края. С. 5.

138 Сергей Алексеевич Мезин
миновать не могла». Деньги брал с просителей наедине, без свиде-
телей. Особенно большие злоупотребления допускались при за-
ключении подрядов на перевозку соли. Зависимых от него людей
Казаринов употреблял «в партикулярные услуги» «яко невольни-
ков, паче крепостных людей». Нарисованная в жалобах картина
весьма правдоподобна в своей обыденности, но за ее полную
объективность, конечно, поручиться нельзя: доносители могли сгу-
щать краски.
После слушания доношений в Сенате в Саратов была послана
комиссия коллежского асессора Т. Хотяинцева, которая и рассле-
довала на месте факты, изложенные в жалобах. При этом жалоб-
щик купец Свинухин допустил ряд оплошностей: в своем доноше-
ний он свидетельствовал за других, «глас о себе имеющих», что
было запрещено законом. В ходе следствия Свинухин неудачно
обвинил Казаринова в непочтительных действиях против импера-
трицы, а затем заявил, что «якобы он Хотяинцев имеет с пол-
ковником Казариновым [...] согласие и частые компании». Дей-
ствительно, Казаринову заранее оказалось известно содержание
сенатского указа о комиссии, и он провел предварительную рабо-
ту с возможными свидетелями. Все они — саратовские жители и
«хохлы-атаманы» — отказались подтвердить жалобы. Донос Свину-
хина был признан «затейным» и ложным. Доносчиков приговори-
ли высечь кнутом, а купца Свинухина после наказания сослать на
жительство в Оренбург.
Как видим, решение по делу полковника Казаринова оказалось
не в пользу саратовских жителей. Городское общество не смогло
консолидироваться перед лицом представителя государственной
власти. Казаринов оставался в своей должности до 1757 года. О том,
насколько справедливым оказался суд, мы могли бы сказать, зная
доподлинно, что увезли коллежский асессор Тимофей Хотяинцев
и четыре его помощника из Саратова в Москву на девяти (!) потре-
бованных ими подводах. Впрочем, коррумпированность служите-
лей Соляной конторы не вызывала сомнений у правительства.
Один из ее управителей — Волков — позже был предан военному
суду вместе со своей командой97. Должности воеводы и команди-
ра Соляной конторы были разделены.
В доношений Свинухина упоминается сын воеводы подпору-
чик Дмитрий Казаринов, шестнадцати лет от роду, определенный
97 Осипов В.Л. Саратовский край в XVIII веке. С. 24—25.

Саратовские воеводы и коменданты... 1 39
отцом в комиссары «к приему и раздаче за поставочную соль де-
нежной казны». В 1764 году, будучи в звании секунд-майора,
Д.И. Казаринов подал жалобу о взяточничестве командира Низо-
вой соляной конторы Волкова98. Весьма вероятно, что Д.И. Каза-
ринов был отцом Сергея Дмитриевича Казаринова, поступившего
на службу в 1778 году. Это старший из Казариновых, упомянутый
в деле о потомственном дворянском достоинстве рода Казарино-
вых, заведенном в связи с перенесением их рода из I во II часть
«Дворянской родословной книги Саратовской губернии»99.
«Учинить вновь чертеж... всему строению...
без излишества»: воеводские дома в Саратове
середины XVIII века
История упомянутой выше городской усадьбы Шахматовых-
Беклемишевых—Казариновых свидетельствует о том, что воевод-
ский дом в Саратове стал собственностью дворянских семей, уко-
ренившихся в городе. «Владенная выпись» 1749 года подробно
характеризует постройки беклемишевского двора:
Ворота створные сосновые фигурные, столбы дубовые с калит-
кою, по обе стороны заборы сосновые крашеные красною краскою;
четыре горницы жилые бревенные, пятая кладовая; в передней гор-
нице, также и в спальной, печи муравленые, в сенях один чулан с
нужником, чрез сени в горнице печь муравленая, в задней горни-
це печь кирпишная, в задних сенях с чуланом нужник же; на них
чердаки двойные крыты лубями и тесом, кругом их балясы краше-
ные и притом наверху нужник; и крашены те хоромы красною крас-
кою; мерою в длину одиннадцать сажен, поперек пять сажен два
аршина с половиною.
Как видим, дом имел двое сеней с чуланами и нужниками, две
парадные комнаты с муравлеными (изразцовыми) печами, одну
заднюю горницу с кирпичной печью да кладовую; «двойные чер-
даки», по-видимому, были летними жилыми помещениями, по-
скольку в них не было печей, но при них был нужник; «балясы
98 См.: РГАДА. Ф. 304. Оп. 1. Д. 583.
99 См.: ГАСО. Ф. 19. Оп. 1. Д. 4128. Л. 43, 45-47 об.

140 Сергей Алексеевич Мезин
крашеные» составляли что-то вроде гульбища вокруг чердака; дом,
скорее всего, стоял посреди двора.
Приворотие три избы сосновые бревенные с сеньми крыты
лубями и драньем в них три печи кирпишные; баня с предбанни-
ком бревенная мерою длины три сажени один аршин две четверти,
поперек две сажени, покрыта лубями и драньем, в ней печь кир-
пишная; кухня брусяная мерою длины три сажени два аршина, в
ней печь и очаг кирпишные, покрыта лубями и драньем, промеж
кухни калитка сосновая на петлях.
Пять анбаров под одной линией, брусчатые, покрыты лубями
и драньем мерою длины четырнацат саженей, поперек три сажени
один аршин: под ними два погреба ледяные дубовые бревенные, да
два же погреба кладовые дубовые ж бревенные, и в них вкладено
три окошка кирпичом.
Конюшня с сенницею брусяные покрыты лубями и драньем
мерою в длину четыре сажени два аршина две четверти, в ней один-
нацать стоилов, один отдел перед конюшною на перилах, два чула-
на; сарай тесовой ворота створные сосновые столбы дубовые, в
который ставютца коляски, мерою в длину семь саженей, поперек
шесть сажен, покрыты лубьями и драньем100.
Таким образом, перед нами предстает картина богатой город-
ской усадьбы 1740-х годов. Кроме жилого, по сути двухэтажного,
дома комплекс включал в себя три людские избы, баню, кухню,
амбары с погребами, конюшню на 11 стойл, каретный сарай.
Между тем вновь приезжавшие в Саратов воеводы сталкива-
лись с отсутствием казенного воеводского двора. Таковой сгорел
вместе с канцелярией во время большого пожара 1738 года. Поэто-
му в 1749 году, как только Шахматовы вернули себе усадьбу, в ко-
торой ранее проживал В.Н. Беклемишев, саратовский воевода
обратился через Астраханскую губернскую канцелярию в Камер-
коллегию с просьбой о постройке нового воеводского двора, кан-
целярии и острога101. Из этого доношения следует, что в 1740-х го-
дах воеводская канцелярия находилась в «малом и непрочном»
здании «о двух покоях». (На плане Саратова 1746 года воеводская
канцелярия показана в малом строении к северу от Троицкого
100 См.: ГАСО. Ф. 660: Шахматовы. Оп. 1. Д. 17. Л. 4 об. - 5 об.
101 РГАДА. Ф. 273. Оп. 1. Д. 30222: Дело о постройке воеводского двора и
острога (1749 г.).

Саратовские воеводы и коменданты... 141
собора.) Приказные и судейские служители были вынуждены
ютиться в одной комнате, поскольку острога в городе не было.
В земляной тюрьме страдали многочисленные колодники, осуж-
денные «по самонужнейшим, и интересным, и смертоубийствен-
ным делам», причем «в летнее время многие от жаров и духоты по-
мирают». Часть колодников, осужденных по «неважным делам»,
содержалась в одном из двух покоев воеводской канцелярии.
К доношению были приложены планы воеводского двора с
трехэтажным воеводским домом102, а также деревянной воеводской
канцелярии, каменного архива и деревянного острога103. План во-
еводского двора в Саратове 1749 года проанализирован в статье
Ольги Павловны Щенковой «Воеводские дворы в русских городах
середины XVTII в.»104 Однако автор рассматривала «чертеж» в отры-
ве от дела, частью которого он является, поэтому ограничилась
наблюдениями историко-архитектурного характера. Между тем
проект воеводского дома в Саратове 1749 года любопытен не только
в историко-бытовом и архитектурном аспектах — он повлек за со-
бой правительственные решения, представляющие интерес в обще-
историческом плане.
Что же представлял собой проект воеводской усадьбы в Сара-
тове 1749 года? В общих чертах он напоминал вышеописанную
усадьбу воеводы Беклемишева и при этом во всех отношениях — и
по количеству построек, и по их размерам — превосходил ее. Тип
усадьбы оставался прежним. Он восходил к городским и сельским
усадьбам XVII века с жилыми двух- или трехэтажными хоромами
посреди двора, окруженного жилыми и хозяйственными построй-
ками и высоким забором105. Все постройки составляли асимметрич-
ную живописную композицию. Усадьба должна была занимать
часть городского квартала с двумя выходами на параллельные ули-
цы. Воеводские покои размером 15 на 6 саженей планировались «о
трех партаментах», то есть трехэтажными. Однако жилым был лишь
«второй партамент [...] о трех покоях». Первый этаж был высоким
(четыре аршина) подклетом-омшаником (служил кладовой для
овощей и зимовки пчел). По бокам дома два крыльца вели на вто-
102 РГАДА. Ф. 273. Оп. 2. Д. 291.
103 Там же. Д. 292.
104 Щенкова О.П. Воеводские дворы в русских городах середины XVIII в. //
Архитектура русской усадьбы. М. 1998. С. 63—76.
105 См.: Дворянская и купеческая сельская усадьба в России XVI—XX вв.
Исторические очерки. М., 2001. С. 97—98, 160—164.

142 Сергей Алексеевич Мезин
рой этаж — в сени. Двое сеней имели чуланы и нужники. Из сеней
отапливались две угловые горницы. Средняя горница делилась на
две комнаты, которые отапливались одной печью. Таким образом,
фактически дом имел четыре отапливаемых жилых комнаты, кото-
рые располагались анфиладой. Дом по традиции делился на муж-
скую и женскую половины: «горница задняя» предназначалась для
«дамских персон», в нее можно было попасть по отдельной лест-
нице через малые сени. В обоих сенях имелись лестницы, которые
вели на третий этаж. «Третьи партаменты» обозначены как «верх-
ние чердаки, в них три покоя летние», при них имелся нужник.
Верхний этаж был по площади меньше основного и выглядел как
терем. Крыльца имели балюстрады. Фасад дома был лишен сим-
метрии и делился на прясла в зависимости от длины смежных сру-
бов. Среди построек воеводского двора кроме обычных бани, по-
варни, людских изб, амбаров, конюшен и сараев обращает на себя
внимание «изба парадная с сенями, при ней нужник». Это нечто
среднее между древнерусской повалушей и «залой для торжество-
ваний» петровского времени. В целом же архитектура воеводского
двора в Саратове во многом ассоциируется с хоромным строением
XVII века, что свидетельствует об отставании провинциальной ар-
хитектуры от столичных образцов106. Впрочем, как показывают
современные исследования дворянского быта, облик господского
двора до середины XVIII века почти не менялся107. Воеводский дом
в Саратове был близок по своему облику к сельским усадьбам со-
стоятельных дворян, сильно отличаясь от домов-дворцов столич-
ной европеизированной знати108.
В соответствии с существовавшим правилом к прошению о
строительстве дома была приложена смета, по которой выходило,
что «на вышеописанное строение потребно денежной казны две
тысячи шестьсот тридцать девять рублев»109. Составители сметы,
по-видимому, сознавали, что названная сумма может показаться
избыточной, поэтому сделали специальную приписку: цены указа-
ны «за великим в лесных и каменных и прочих [...] припасов не-
достатком и за немалою ж за таким случаем дороговизною за
106 Щенкова О.П. Воеводские дворы. С. 69.
107 Дворянская и купеческая сельская усадьба в России XVI—XX вв. С. 177.
108 См.: Тихонов ЮЛ. Мир вещей в московских и петербургских домах са-
новного дворянства (по новым источникам первой половины XVIII в.). М.,
2008.
109 РГАДА. Ф. 273. Оп. 1. Д. 30222. Л. 8.

Саратовские воеводы и коменданты 143
случившимся в городе в Саратове в минувшем в июле месяце [...]
1738 году великим пожарным разорением», а что будет в «предбу-
дущем 1739 году», того «никак познать еще невозможно». Таким
образом, получается, что саратовские власти в 1749 году использо-
вали старый чертеж и смету 1738 года. Смета была засвидетельство-
вана виднейшими представителями саратовского купечества —
Москвитиным, Бабушкиным, Ламеховым, Фофановым, Портно-
вым и др. — и подписана воеводой Степаном Дурасовым.
Указанная в смете сумма вызвала вопрос у руководства Камер-
коллегии: какая сумма по указу Сената 1732 года была положена на
казенное строение в Саратове? По справке из Штатс-конторы ока-
залось, что в 1732 году «на строение и починку канцелярии, вое-
водских дворов и протчего» было положено 20 рублей!
Огромная разница между «положенной» и требуемой суммой,
свидетельствовавшая о непомерных амбициях саратовских властей,
вызвала к жизни указ Сената в Камер-коллегию от 13 сентября
1749 года110.
Согласно этому указу, имевшему общероссийское значение,
губернаторы с семьями могли рассчитывать на строительство дома
из «восьми покоев» (причем диагональ самого большого зала не
должна быть более 10 аршин), а также двух людских изб, поварни,
погреба и ледника, бани, сараев, конюшни, размеры которых так-
же были строго определены.
Провинциальным воеводам полагался дом из пяти комнат, во-
еводам «приписных городов» — из четырех комнат. Зал в доме не
должен был превышать по диагонали девять аршин.
Кроме такого дома саратовский городовой воевода мог рассчи-
тывать по этому указу на одну людскую избу, поварню, погреб,
баню, сараи, конюшню «о шести стойлах». Размеры всех построек
также были ограничены.
Указ не поощрял излишней роскоши и в украшении строений:
«И те губернаторские и воеводские дворы и канцелярии и в них
двери и окошки из казенной суммы строить одним добрым плот-
ничьим топорным мастерством, а столярного и инакого строения
избегая». Если же кто-то из губернаторов или воевод желал убрать
свои хоромы «столярным мастерством и протчим украшением», то
эта работа должна была производиться «из своего кошту».
Исходя из этого указа, Камер-коллегия рассудила, что на чер-
теже саратовского воеводского дома омшаник на первом этаже и
} Там же. Л. 10-11 об.

144 s Сергей Алексеевич Мезин
три летних покоя на третьем этаже были излишними, так же как
одна людская изба и конюшня. А потому предписывалось «учинить
вновь чертеж и тому всему строению во что оное может стать сме-
ту по самой справедливости без излишества, избегая излишних
расходов»111.
После такого урока скромности и бережливости саратовские
власти, по-видимому, долго не решались беспокоить правительство
просьбами о казенном строительстве. Лишь в июле 1761 года вое-
вода князь Мельхисидек Баратаев вновь поставил вопрос о строи-
тельстве воеводского дома и острога. Он сетовал на то, что вынуж-
ден «иметь квартиру чрез наем из своего собственного капитала во
обывательском доме»112. Планы строений и смета были отправле-
ны в Камер-коллегию113. «План прожекта для построения воевод-
ского дому» 1761 года значительно отличается от чертежа 1749 го-
да114. План выполнен с использованием масштаба. Фасад жилого
дома и боковые фасады служебных построек должны были выхо-
дить на улицу и располагались симметрично. Одноэтажный жилой
дом в форме широкой буквы «П» имел со стороны улицы восемь
окон, а со стороны двора два ризалита, между которыми, возмож-
но, предполагался навес. Кроме залы дом должен был иметь четы-
ре покоя. Строгая симметрия построек свидетельствует о знаком-
стве планировщика с принципами классической архитектуры. На
этот раз воеводский дом должен был обойтись в 1328 рублей 3 ко-
пейки115. Проект 1761 года соответствовал требованиям, предъяв-
лявшимся к домам воевод провинциальных городов, хотя центром
провинции Саратов стал только в 1769 году. Однако проект по ка-
ким-то причинам не устроил самого саратовского воеводу. В рапор-
те от 29 ноября 1769 года воевода Баратаев указывал, что рядом с
воеводской канцелярией удобного места для строительства дома
нет, а потому просил дать разрешение на покупку из казны гото-
вого двора с «каменными двумя покои и одною кладовою» и с
необходимыми надворными постройками116. В мае 1762 года пос-
111 РГАДА. Ф. 273. Оп. 1. Д. 30222. Л. 18 об. - 19.
112 Там же. Д. 31488: Дело о постройке воеводского двора и острога (1761—
1762 гг.). Л. 1.
113 Там же. Оп. 2. Д. 293.
114 О.П. Щенкова ошибалась, полагая, что проект воеводского дома
1749 года был реализован, а воеводский двор 1761 года предназначался для
«второго воеводы» (см.: Щенкова О.П. Воеводские дворы. С. 69).
115 РГАДА. Ф. 273. Оп. 1. Д. 31488. Л. 14 об.
116 Там же. Л. 10—10 об.

Саратовские воеводы и коменданты... _
145
План воеводского двора в Саратове 1749 года.
(РГАДА. Ф. 273. Оп. 1. № 30222.
Дело о постройке воеводского двора и острога. 1749).
m
«шиш*
жиишж
ÜÜ
-• ШЩШЙШШ:
1Г"
" -г
План воеводского дома в Саратове 1761 года.
(РГАДА. Ф. 273. Оп. 1. № 31488.
Дело о постройке воеводского двора и острога. 1761—1762. Л. 1.)

146 Сергей Алексеевич Мезин
ледовал указ Петра III о возведении в Саратове каменного воевод-
ского дома117, но его дальнейшая судьба остается неизвестной.
Неосуществленные попытки строительства казенного воевод-
ского дома в Саратове в середине XVIII века свидетельствуют о том,
что саратовские воеводы не считали себя рядовыми администрато-
рами уездного города118. По крайней мере их строительные амби-
ции были не ниже губернаторских. Случай с воеводским домом в
Саратове стал основанием для сенатской регламентации казенно-
го губернаторского и воеводского строительства.
Обобщая разрозненные заметки о саратовских воеводах первой
половины — середины XVIII века, следует обратить внимание на
то, что, вопреки существовавшей со времен допетровской Руси
традиции, не приветствовавшей связи воевод с местными интере-
сами, воеводы Саратова проявляли явное стремление закрепиться
в волжском городе. Более сорока лет была связана с «низовыми
городами» семья Бахметевых. А братья Беклемишевы «угадывают-
ся» здесь с 1706 по 1744 год. Связи воевод с местным населением
выходили далеко за пределы их служебных обязанностей. Будучи,
по сути, агентами центрального правительства, воеводы-дворяне
обзаводились в Саратове широкими личными, родственными, иму-
щественными и хозяйственными связями. Особенно широко они
вовлекались в городское товарное скотоводство, торговлю скотом
и солью. Наличие обширных городских земель, близость кочев-
ников-скотоводов и соляных промыслов, контроль над волжской
торговлей создавали для воевод исключительно благоприятную
экономическую конъюнктуру. Управление калмыцкими делами, а
позже — Соляной конторой придавало саратовским комендантам
и воеводам солидный «политический» вес, ибо сосредотачивало в
их руках значительные материальные и людские резервы, позволя-
ло напрямую общаться с центральными органами власти, минуя гу-
бернское начальство. Наличие же свободных земель в округе было
залогом дальнейшего закрепления потомков воеводских дворян-
ских фамилий в Саратовском Поволжье.
117 Там же. Л. 25-26 об.
118 По замечанию О.П. Щенковой, из 32 проанализированных ею листов
только один проект воеводского дома для Саратова изображает жилище вое-
воды в виде трехэтажного здания, на всех остальных воеводские дома — одно-
этажные постройки (см.: Щенкова О.П. Воеводские дворы. С. 75).

Саратовские воеводы и коменданты... 147
Сделанные наблюдения до некоторой степени расходятся с
выводом Марка Раеффа об отсутствии чувства «географических и
культурных корней» у российского дворянства XVIII века, о его
высокой мобильности и отчужденности от местного общества119.
Семьи саратовских воевод рассматриваемого периода проявляли
явную привязанность к региону, стремление обустроить свои вла-
дения и «скопидомство» — черты, которых американский историк
не видел в российском благородном сословии.
Впрочем, отмеченная тенденция «врастания» дворянской адми-
нистративной верхушки Саратова в местные условия жизни была
лишь одной из возможных жизненных стратегий. Именно наличие
солидного «административного ресурса» и выгодная экономиче-
ская конъюнктура толкали воевод на этот путь. По наблюдениям
исследователей, большинство саратовских дворян в XVIII веке не
поддерживали прочных связей с городом120, а в конце века значи-
тельная часть дворян-землевладельцев (особенно знатных и бога-
тых) не имела постоянного жительства в Саратовской губернии.
119 Raeff M. Origins of the Russian Intelligentsia The Eighteenth-Century
Nobility. San Diego (Calif.); New York; London, 1966. P. 45-47, 119-121.
120 См.: Гераклитов АЛ. Мелочи из прошлого Саратовского края. С. 7—8.

Ольга Евгеньевна Глаголева,
Николай Кириллович Фу
Дворяне «в штатском»:
Провинциальное дворянство
на гражданской службе
в 1750-1770-е годы*
Образ чиновника в русском сознании и русской культурной
традиции крепко связан с представлением о взяточничестве. На-
родные пословицы не скупятся на описание вымогательства судей
и «лихоимства» чиновников: «Судьям то и полезно, что в карман
полезло», «Всяк подьячий любит калач горячий», «В суд ногой —
в карман рукой», «Не ходи к воеводе с одним носом, ходи с при-
носом!» и так далее1. В статье «Взяточничество и правосудие в про-
винции в правление Екатерины II» Джэнет Хартли пишет: «Прак-
тически все контакты между государственными чиновниками и
населением принимали форму вымогательства взяток в виде денег,
услуг или труда»2. На протяжении всего XVTII века «мздоприим-
ство», «лихоимство», взяточничество и казнокрадство были пред-
метом множества правительственных указов, назначавших строгие
меры наказания чиновникам за административные нарушения и
злоупотребление властью. Ситуацию, однако, исправить не удава-
лось, несмотря на несколько показательных казней при Петре I и
Анне Иоанновне, отрешения от должности, большие денежные
* Настоящая статья подготовлена в рамках проекта «Культура и быт рус-
ского дворянства в провинции XVIII века». Н.К. Фомин (1945—2009) выявлял
и обрабатывал материалы в Государственном архиве Тульской области (ГАТО)
и за возможные ошибки в их интерпретации и выводах в статье ответственно-
сти не несет. Я выражаю признательность участникам названного проекта, а
в особенности Ю.В. Жуковой, Е.И. Кузнецовой и Б.В. Шарыкину, за предос-
тавленную информацию и Клаусу Шарфу за полезные критические замечания
(примеч. O.E. Глаголевой).
1 Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 1. С. 132 //
http://www.slovopediacom/l/193/725120.html.
2 Hartley J. Bribery and Justice in the Provinces in the Reign of Catherine II //
Lovell St., Ledeneva A, Rogachevskii A (Ed.) Bribery and Blat in Russia Negotiating
Reciprocity from the Middle Ages to the 1990s. New York, 2000. P. 49 (здесь и да-
лее перевод O.E. Глаголевой).

Дворяне «в штатском»: Провинциальное дворянство... 149
штрафы и конфискацию имущества при Елизавете и даже Екате-
рине3. В ответ на репрессивные меры правительства «сластолюби-
вые» чиновники выработали специфическую формулу оправдания
своих действий: «Взяток не берем, а благодарности принимаем».
Так, во всяком случае, дело изображала народная молва.
Дача «подарков» бывает, как подчеркивают редакторы книги
Взяточничество и блат в России, широко распространена в тради-
ционных обществах, являясь принимаемой всеми практикой созда-
ния персональных отношений в структуре социальной иерархии,
которые, в свою очередь, скрепляют общество и обеспечивают его
«гладкое» функционирование. В обществах Нового времени эти
явления осуждаются как коррупция и уголовное преступление, но
для их ликвидации необходимо концептуальное переосмысление
самих понятий, их «перевод» в сознании людей из разряда норма-
тивных в разряд уголовно наказуемых4. Такое переосмысление тре-
бует не только изменения законодательных актов и проведения
показательных процессов, но и создания материальных условий,
лишающих подобные действия экономического смысла и спо-
собствующих возникновению в обществе негативного к ним отно-
шения. Посмотрим же поближе на ситуацию в России второй
половины XVIII века, чтобы понять, что собой представляло про-
винциальное чиновничество той поры и были ли тогда условия для
искоренения его «мерзкого лакомства» (Екатерина II)5.
История государственного аппарата в дореволюционной Рос-
сии всегда была в центре внимания историков. Возродившийся в
последнее время интерес к проблемам механизмов власти и ре-
гионального управления в России предопределил появление новых
работ о чиновничестве, провинциальном в том числе6. Говоря
3 Готье Ю.В. История областного управления в России от Петра I до Ека-
терины II: В 2 т. Т. 1. М., 1913. С. 248—256. См. также статью E.H. Марасино-
вой в настоящем сборнике.
4 Lovell St., Ledeneva Л., Rogachevskii A. (Ed.) Bribery and Blat in Russia P. 10.
5 ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 16. № 12137.
6 Ерошкин H. П. История государственных учреждений дореволюционной
России. М., 1968; Троицкий СМ. Русский абсолютизм и дворянство в XVIII в.
Формирование бюрократии. М., 1974; Шепелев JI.E. Чиновный мир России.
XVIII — начало XX в. СПб., 1999; Yaney G.L. The Systematization of Russian
Government. Social Evolution in the Domestic Administration of Imperial Russia,
1711—1905. Urbana; Chicago; London, 1973; Le Donne J. P. Ruling Russia: Politics
and Administration in the Age of Absolutism, 1762—1796. Princeton (111.), 1984; Idem.
Absolutism and Ruling Class: The Formation of the Russian Political Order, 1700—
1825. Oxford, 1991; McKenzie Pintner W., Rowney D.K. (Ed.) Russian Officialdom:

150 Ольга Евгеньевна Глаголева, Николай Кириллович Фомин
о провинциальном чиновничестве XVIII века, исследователи уде-
ляют особое внимание административной и территориальной ре-
формам Екатерины II, в связи с чем чаще всего подвергается об-
суждению состав губернского чиновничества конца 1770-х —
начала 1780-х годов7. Марк Раефф в своем обзоре феномена бюро-
кратии в России в 1700—1905 годах писал, что работа государствен-
ного аппарата и его персонала очень тесно связана с социальной и
культурной жизнью страны. Соответственно, при анализе бюро-
кратического аппарата России необходимо учитывать и эволюцию
общества и культуры во времени, определявшую и изменения в
системе управления страной и ее бюрократическом аппарате. В на-
стоящей работе делается попытка сравнительного анализа чинов-
ного корпуса Тульской губернии на материалах списков чиновни-
ков провинциальных канцелярий 1750—1760-х годов и губернских
канцелярий 1770-х — начала 1780-х годов. Для сравнения привле-
каются также данные о чиновниках других регионов8. Главное вни-
мание в статье уделено середине XVIII века, что объясняется наи-
меньшей изученностью этого периода в истории Тульского края,
а также наличием данных о чиновниках из других источников, по-
зволяющих посмотреть на взаимоотношения в системе провинци-
ального управления.
The Bureaucratization of Russian Society from the Seventeenth to Twentieth Century.
Chapel Hill (N.C.), 1980; Каменский A.b. От Петра I до Павла I. Реформы в
России XVIII в. Опыт целостного анализа. М., 2001; Писарькова Л.Ф. Государ-
ственное управление России с конца XVII до конца XVIII века. Эволюция
бюрократической системы. М., 2007; и др. Классической работой остается
публикация: Готъе Ю.В. История областного управления в России от Петра I
до Екатерины И: В 2 т. М., 1913—1941. См. также подробные историографи-
ческие очерки в книгах А.Б. Каменского и Л.Ф. Писарьковой.
7 Jones R.E. Provincial Development in Russia Catherine II and Jakob Sievers.
New Brunswick (N.J.), 1984; Givens R.D. Eighteenth-century Nobilitary Career
Patterns and Provincial Government // McKenzie Pintner W., Rowney D.K. (Ed.)
Russian Officialdom. P. 106—129; Румянцева М.Ф. Вологодское чиновничество в
конце XVIII в. // Вологда: Краеведческий альманах. Вып. 2. Вологда, 1997.
С. 78—84; Архипова Т.Г., Румянцева М.Ф., Сенин A.C. История государственной
службы в России. XVIII—XX вв.: Учебное пособие. М., 1999; Лысенко М.Л.
Губернаторы и генерал-губернаторы Российской империи (XVIII — начало
XX века). М., 2001; Середа Н.В. Реформа управления Екатерины Второй: источ-
никоведческое исследование. М., 2004. Последняя работа рассматривает лишь
роль магистратов в административной реформе последней трети XVIII века в
Тверской губернии.
8 Главным образом соседней Белгородской губернии (куда входили до ре-
формы 1775 года Орловская, Севская и Курская провинции), а также губерний
Среднего Поволжья и Сибири.

Дворяне «в штатском»: Провинциальное дворянство 151
Изучение личного состава представителей местной админи-
страции второй половины XVIII века в одной из центральных гу-
берний России представляется важной задачей в силу слабой изу-
ченности темы и сложности выявления корпуса источников для
подобных исследований9. Настоящая работа, являясь частью боль-
шого проекта по изучению дворянства в провинции во второй по-
ловине XVIII века10, представляет собой результат начального эта-
па исследований по теме. Многие вопросы, затронутые в статье,
требуют дальнейшего серьезного рассмотрения на основе более
широкого корпуса источников; некоторые аспекты темы, связан-
ные с анализом административного аппарата в провинции, в насто-
ящей статье не затронуты, что объясняется также ограниченным
объемом данной публикации11. Однако вновь выявленные и про-
анализированные здесь материалы позволяют предложить неко-
торый взгляд на проблему и сделать предварительные выводы.
Необходимость и перспективность исследования личного состава
представителей местной администрации проистекают из несомнен-
ного факта, что оно может не только дать представление о тех че-
ловеческих ресурсах, на которые опиралась центральная власть в
проведении своей политики на местах, но и объяснить успешность
или, наоборот, неэффективность многих начинаний правительства,
в реализации которых играли большую роль особенности социаль-
ной, экономической и культурной ситуации в регионе, а также
всевозможные личностные факторы, трудноразличимые в отдален-
ной исторической перспективе. Условия жизни и деятельности
местной администрации, карьерные успехи или неудачи началь-
ствующего состава и корпуса непосредственных исполнителей, их
личные качества и семейные обстоятельства, уровень образования,
общей культуры и практического опыта членов управленческого
9 Для более раннего периода см.: Бабич М.В. Государственные учреждения
XVIII в.: Комиссии петровского времени. М., 2003; Бабич М.В., Бабич И.В.
(Сост.) Областные правители России, 1719—1739 гг. М., 2008.
10 Российско-германский исследовательский проект «Культура и быт рус-
ского дворянства в провинции XVIII века (по материалам Московской, Орлов-
ской и Тульской губерний)» финансируется Германским историческим инсти-
тутом в Москве и рассчитан на три года реализации, 2009—2012.
1 ' В частности, анализ характера и особенностей взаимоотношений адми-
нистрации Тульского края с органами центральной власти, даже на уровне
губернатора, остается за рамками данного исследования, в котором затрагива-
ются лишь отдельные черты этих взаимоотношений, характеризующие провин-
циальных управителей и их деятельность на местах.

152 Ольга Евгеньевна Глаголева, Николай Кириллович Фомин
аппарата, ежедневные взаимоотношения чиновников в служебной
сфере и вне нее, возможность и необходимость выполнять прика-
зы из столицы и осуществлять управление вверенным им регионом,
в то же время выполняя «социальный заказ» той среды, в которой
эти люди должны были жить и успешно функционировать, «сво-
бода» личного произвола местных управителей и ограничения, в
которых они вынуждены были действовать, — эти и многие другие
«объективные» и «субъективные» условия определяли выполнение
местным чиновничеством задач, возложенных на него правитель-
ством. Рассмотрение личного состава провинциального чиновни-
чества на основе вновь выявленных источников личного происхож-
дения — «сказок» о службе и формулярных списков, проанализи-
рованных в контексте особенностей социально-экономического и
культурного развития Тульской провинции и, затем, губернии, —
позволяет выйти за рамки привычных стереотипов о безграничной
власти воевод, произволе и поголовной коррупции чиновничества
в XVIII веке, лучше понять механизмы социального регулирования
на местах и способы проведения в жизнь политики центральной
власти.
Хотя формулярные списки чиновников Российской империи
1754—1756 годов всесторонне изучались в работах Сергея Марта -
новича Троицкого и Любови Федоровны Писарьковой, исследова-
тели делали это с точки зрения анализа всего корпуса чиновниче-
ства, выявляя динамику роста кадров административного аппарата
страны в целом. «Сказки» чиновников Тульской провинции 1754—
1756 годов в настоящей статье впервые анализируются в контексте
материалов локальной истории. Списки чиновников местного
административного аппарата за 1765—1766 годы, выявленные в
официальных публикациях Сената и Академии наук12, а тем более
поименные и послужные списки тульских чиновников 1779—
1781 годов, впервые выявленные в Государственном архиве Туль-
12 Список находящимся у статских дел господам сенаторам, оберпрокуро-
рам и всем присутствующим в коллегиях, канцеляриях, конторах, губерниях,
провинциях и городах, тако ж прокурорам, оберсекретарям, экзекуторам и
секретарям, с показанием каждого вступления в службу и в настоящий чин на
1765 год. Печатан в Санктпетербурге при Сенате [1765]. То же на 1766 год и т.д.
СПб., 1765; Адрес-календарь российский на лето от рождества Христова 1765,
показывающий о всех чинах и присутственных местах в государстве, кто при
начале сего года в каком звании или в какой должности состоит. В Санктпе-
тербурге, При Императорской Академии Наук, [1765]. То же на 1766 год и т.д.
СПб., 1765.

Дворяне «в штатском»: Провинциальное дворянство 153
ской области, никогда вообще не подвергались систематическому
исследованию. Анализ каждого из перечисленных источников дает
новые, весьма интересные сведения о составе чиновничества, доле
представителей дворянского сословия в его среде, а также о мате-
риальном положении, образовательном уровне, родственных свя-
зях и прочих характеристиках провинциальных дворян на государ-
ственной статской службе. Сравнительный же анализ указанных
источников между собой, никогда ранее не осуществлявшийся,
позволяет увидеть динамику изменений сословного состава про-
винциального чиновничества в связи с отменой обязательной
службы для дворян и проследить причины, побуждавшие провин-
циальное дворянство оставаться на государственной службе. Рас-
смотренные в контексте локальной истории, сведения о провинци-
альном дворянстве на гражданской службе вносят некоторые
коррективы в собирательный портрет дворянина «в штатском»,
расширяя и детализируя наши представления о взаимоотношени-
ях власти и общества на местах.
Тульский край во второй половине XVIII века
Прежде чем перейти к рассуждениям о социальном портрете
администрации Тульской провинции и губернии во второй поло-
вине XVIII века, необходимо уточнить географические и социаль-
но-демографические параметры региона, о котором пойдет речь13.
Так как на протяжении XVIII века его административные границы
существенно менялись, историки для удобства рассуждения неред-
ко употребляют термин «Тульский край». В XVII веке в состав
Тульского края входило 12 уездов: Тульский, Алексинский, Белев-
ский, Веневский, Дедиловский, Епифанский, Ефремовский, Ка-
ширский, Новосильский, Одоевский, Соловский (с центром в го-
роде Крапивна, по которому уезд после 1708 года стали именовать
Крапивенским14) и Чернский. В 1671 году из незаселенных частей
13 Подробнее см.: Глаголева O.E. Русская провинциальная старина: Очер-
ки культуры и быта Тульской губернии XVIII — первой половины XIX в. Тула,
1993, особенно с. 8—54 (гл. 1. Тульская губерния в конце XVIII — первой по-
ловине XIX в.; гл. 2. Описание городов Тульской губернии).
14 По губернской реформе 1708 года в состав Московской губернии вошли
39 городов, в том числе Крапивна, однако в «росписании губерний» названий
принадлежавшим к городам уездам не давалось, так же как и в «росписании

154 Ольга Евгеньевна Глаголева, Николай Кириллович Фомин
Дедиловского и Епифанского уездов был образован новый Бого-
родицкий уезд (дворцового ведомства)15. В результате реформы
1708 года административная территория края заметно уменьши-
лась, была создана Тульская провинция, вошедшая в состав Мос-
ковской губернии. Указ от 29 мая 1719 года Обустройстве губерний
и определении в оные правителей определил и еще несколько сузил
границы провинции, в которых она просуществовала до новой ре-
формы по указу 1775 года. В 1719 году Тульская провинция, остав-
шаяся в составе Московской губернии, объединяла шесть городов
с их уездами и один уезд дворцового ведомства: Тулу, Алексин,
«Богородицкой» (уезд), Венев, Дедилов, Епифань и Крапивну, с
общим количеством дворов 13 263. Старинный город Гремячев,
находившийся на территории края, уезда не имел и причислялся к
Веневу. Другие «тульские» города входили в соседние провинции:
Белев, Новосиль и Чернь были отнесены к Орловской провинции,
Ефремов — к Елецкой, Кашира — к Московской и Одоев — к Ка-
лужской провинциям16. Московская губерния включала в себя кро-
ме Тульской еще восемь провинций. Все они по количеству горо-
дов и населения превосходили Тульскую провинцию17.
Новое перераспределение городов по провинциям, произошед-
шее в начале правления Екатерины II, не просуществовало долго.
По «росписанию о приписных городах и о всех уездах» от 11 октяб-
ря 1764 года к Тульской провинции относились города Тула, Кра-
пивна, Алексин, Дедилов, Епифань и Венев. В Гремячеве повеле-
валось «воеводе не быть», что означало, что он по-прежнему не
имел уезда18.
провинций» по указу 1719 года и Штатам 1732 года, поэтому в документах
вплоть по середины XVIII века наряду с названием «Крапивенский уезд» про-
должало встречаться название «Соловский». Лишь по указу 1777 г. «Об учреж-
дении Тульского Наместничества» уезд был официально назван «Крапивен-
ским». См.: ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 4. № 2218; Т. 5. № 3380; Т. 44. Ч. 2. Отд. IV.
№ 6233; Т. 20. № 14652.
15 Водарский Я. В. Дворянское землевладение в России в XVII — первой
половине XIX в. М., 1988. С. 144.
16 ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 5. № 3380. Главой Тульской провинции был назна-
чен первый провинциальный воевода Иван Матвеевич Вадбольский, см.: Лф-
ремов И.Ф. История Тульского края (Историческое обозрение Тульской губер-
t нии). Тула, 2002. С. 21.
17 ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 5. № 3380. Например, в соседней Калужской провин-
ции было 9 городов с общим количеством дворов 18.467; в Московской про-
винции — 16 городов с количеством дворов 57 327.
18 ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 16. № 12259.

Дворяне «в штатском»: Провинциальное дворянство 155
По III ревизии (1762 года) население Тульской провинции со-
ставляло 173 864 души мужского пола19. Двадцать лет спустя, по
данным IV ревизии (1782 года), оно насчитывало, однако, уже
438 196 душ мужского пола20. Столь резкий скачок в численности
населения региона не был, конечно, связан только с естественным
демографическим приростом или миграцией жителей, а объясня-
ется серьезным увеличением территории края в результате возвра-
щения к старым границам региона XVII века по реформе 1775 года.
Учрежденная по указу от 19 сентября 1777 года Тульская губер-
ния, одновременно составившая и Тульское наместничество, вновь
включала 12 уездов с городами Тула, Алексин, Белев, Богородицк,
Венев, Епифань, Ефремов, Кашира, Крапивна, Новосиль, Одоев и
Чернь. Город Дедилов утратил статус уездного и вошел в состав
Богородицкого уезда. Одновременно село Богородицкое переиме-
новывалось в город. Кроме того, «для уравнения же границы Туль-
ской Губернии» к ней присоединялись от разных соседних уездов
территории с «селениями» и населением в 19 200 душ; в то же вре-
мя, в Орловскую губернию отдавалось 8000 душ из Белевского и
Новосильского уездов21. Таким образом, благодаря этому «уравне-
нию» население Тульской губернии выросло почти на 12 000 жи-
телей. Откуда же разница в более чем 260 000 между данными III и
IV ревизий? Очевидно, что указ 1777 года описывал только случаи
передачи территорий с населением из уездов, оставшихся вне Туль-
ской губернии, а возвращаемые в губернию уезды — Белевский,
Ефремовский, Каширский, Новосильский, Одоевский и Черн-
ский — входили в состав провинции со своим населением полно-
стью или почти полностью (в оговоренных указом случаях с Ка-
ширским, Белевским и Новосильским уездами). Это и определило
рост населения нового административного образования почти в два
раза. Сравнение данных III и IV ревизий о населении, проживав-
шем в традиционно «тульских» 12 уездах, показывает прирост на-
селения за двадцать лет в 96 000 душ мужского пола (в 1762 году —
341 857 и в 1782 году — 438 196), что почти в два раза превысило
среднегодовой прирост населения в других провинциях централь-
но-земледельческого региона, куда относилась и Тульская провин-
ция. Относительно высокий прирост населения в эти годы объяс-
19 Афремов И.Ф. История Тульского края. С. 21.
20 Кабузан В.М. Изменения в размещении населения России XVIII—XIX вв.
(по материалам ревизий). М., 1971. С. 95.
21 ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 20. № 14392, 14652.

156 Ольга Евгеньевна Глаголева, Николай Кириллович Фомин
нялся отсутствием в 1760—1770-е годы повсеместных неурожаев,
значительных войн (была лишь одна война с Турцией в 1768—
1774 годах) и эпидемий (эпидемия чумы 1771 года затронула в
основном население Тулы, которое тем не менее значительно вы-
росло за эти годы). Территория Тульской губернии насчитывала
27 204,4 квадратной версты, или 30 960 квадратных километров22.
Для удобства рассуждений и для выявления динамики включенно-
сти дворянства в местную администрацию на протяжении второй
половины XVIII века мы привлекаем данные по всем 12 тради-
ционным «тульским» уездам, вошедшим в Тульскую губернию по
реформе 1775 года.
Расположение Тульского края в центрально-земледельческом
регионе определяло специфику его социально-демографического
состава и экономического развития. Плотно заселенный еще в
XVII веке, Тульский край, с черноземными землями в южной и
юго-восточной части, имел один из самых высоких по России
удельный вес крепостного крестьянства. Крестьяне составляли
95,49 процента населения края в 1762 году и 93,42 процента в
1782 году, причем помещичьи крестьяне составляли соответствен-
но более 80 процентов и 77 процентов всего населения региона23.
Данные III ревизии не учитывали, однако, неподатное население
страны, то есть дворянство и духовенство, которые, по подсчетам
Владимира Максимовича Кабузана, составляли в 1762 году около
220 000 душ мужского пола, или 1,88 процента населения всей стра-
ны24. Мы не располагаем пока точными сведениями о количестве
дворян в Тульской губернии на 1762 год25. Спустя двадцать лет, од-
нако, неподатное население Тульской губернии по официальным
отчетам насчитывало 11 568 душ мужского пола, то есть примерно
2,64 процента населения26. В их число входили представители
22 Кабузан В.М. Народонаселение России в XVIII — первой половине XIX в.
(по материалам ревизий). М., 1963. С. 159, 165; Он же. Эмиграция и реэми-
грация в России в XVIII — начале XX в. М, 1998. С. 27; Юркин H.H. (Ред.) Туль-
ские оружейники: Сб. документов. М., 2003. С. 18; Глаголева O.E. Русская про-
винциальная старина. С. 8.
23 Кабузан В.М. Изменения в размещении населения России. С. 85.
24 Кабузан В.М. Народонаселение России. С. 152.
25 Приводимая В.М. Кабузаном численность неподатного населения Туль-
ской губернии по данным III ревизии (1762 год) в 992 души мужского пола не
представляется достаточной. Эта цифра серьезно противоречит его же подсче-
там по IV ревизии. См.: Кабузан В.М. Изменения в размещении населения
России. С. 86, 98.
26 Там же. С. 98; Глаголева O.E. Русская провинциальная старина. С. 162.

Дворяне «в штатском»: Провинциальное дворянство 157
850 дворянских семей и довольно многочисленное духовенство27.
Дворяне, таким образом, могли составлять в Тульской губернии в
1782 году около 1 процента всего населения. Им принадлежало
подавляющее большинство земель в регионе — 82 процента по дан-
ным Генерального межевания, проходившего в губернии в 1776—
1780 годах. В некоторых уездах помещичье землевладение охва-
тывало до 95 процентов всех земель (Каширский, Епифанский,
Алексинский и Чернский уезды). Это значительно превышало
проценты дворянского землевладения в других губерниях цен-
трально-земледельческого региона, что объяснялось большой рас-
паханностью земель в губернии (до 70 процентов) и уже тогда ощу-
щавшимся недостатком лесов, покрывавших только 17 процентов
территории губернии28. В губернии размещались имения самых
богатых землевладельцев России: Апраксиных, Давыдовых, Долго-
руковых, Измайловых, Колычевых, Алексея Петровича Мелыуно-
ва, Кирилла Григорьевича Разумовского, Хитрово, Шепелевых,
Шереметевых и других, насчитывавшие тысячи десятин земли и
27 Тульский край в XVIII веке был значительным религиозным центром,
в котором находилось 7 крупных монастырей и 840 церквей, относившихся к
Крутицкой и Коломенской епархиям, в состав которых входили также неко-
торые города Московской и других губерний. В 1788 году все города Тульско-
го наместничества были присоединены к Коломенской епархии; в 1799 году
была открыта Тульская епархия. Если считать, что в 1788 году хотя бы поло-
вина из 8016 членов духовенства указанных двух епархий находилась на тер-
ритории Тульской губернии, их доля могла составлять от 1 до 1,5 процента
населения. См.: РГВИА. ВУА. Д. 19121а. Атлас Тульского наместничества [...]
Составлен в Туле 1784 года. Л. 11—12; Дилтей Ф.Г. Собрание нужных вещей
для сочинения новой географии о Российской империи... Часть первая о Туль-
ском наместничестве. [СПб., 1781 г.] //Лепехин А.Н. (Сост.) Тульский край
глазами очевидцев XVI—XVIII вв. М., 2009. С. 100; Афремов И.Ф. История Туль-
ского края. С. 43, 55.
28 Водарский Я.В. Дворянское землевладение в России. С. 157. В сводных
таблицах количества, распределения и размещения владений по Генерально-
му межеванию Водарский указывает, что 82 процента составляли в Тульской
губернии владения «помещиков и других совладельцев», владения же «только
помещиков» составляли в среднем 73 процента. См.: Там же. С. 286—287. Для
сравнения приведем данные о среднем проценте владений «только помещи-
ков» по губерниям Центрально-Черноземного региона: Рязанская губерния —
61 процент, Орловская — 50 процентов, Курская — 24 процента, Харьков-
ская — 48 процентов и Тамбовская — 38 процентов. Процент дворянского зем-
левладения был несколько выше в Центрально-Нечерноземном регионе: в
Московской губернии «только помещики» владели 67 процентами земель, во
Владимирской — 64 процентами, в Калужской даже 81 процентом (Там же.
С. 278-280).

158 Ольга Евгеньевна Глаголева, Николай Кириллович Фомин
сотни и тысячи крестьян. При этом среднее и мелкое земле- и ду-
шевладение не только преобладало, но и возрастало29. Хорошее
качество земель определяло ведущую роль хлебопашества в сель-
ском хозяйстве, с преобладанием барщины и высоким оброком,
скотоводство было развито относительно слабо.
Городское население не было многочисленным, составляя в
начале 1780-х годов около 18 000 душ мужского пола, или чуть бо-
лее 4 процентов населения губернии30, что было более чем в два
раза ниже, чем в среднем по европейской части России в эти годы31.
Половину городских жителей губернии составляли жители Тулы
(около 9000 душ мужского пола), население других городов коле-
балось от 156 человек в Крапивне до 2396 в крупном торговом цен-
тре Белеве. Города, в особенности губернский город Тула, актив-
но развивались во второй половине XVIII века. В них успешно
разворачивалась торговля, главной отраслью которой была торгов-
ля хлебом; весьма развитой была торговля кустарно-ремесленны-
ми изделиями, на первом месте среди которых были стальные и
медные изделия.
Своеобразной чертой Тульской провинции, а затем губернии
было то, что, несмотря на весьма благоприятные условия для сель-
ского хозяйства и занятость в нем большей части населения, мес-
то региона в экономической жизни страны определялось не аг-
29 Фомин Н.К. К истории землевладения Епифанского уезда по данным III
и IV ревизий // Н.И. Троицкий и современные исследования историко-куль-
турного наследия Центральной России. Т. 2: История, этнография, искусство-
ведение. Тула, 2002. С. 131—141; Черников СВ. Дворянские имения Централь-
но-Черноземного региона России в первой половине XVIII в. Рязань, 2003.
С. 104, 133, 225—329; Черненко ДА. Сельское расселение и землевладение цен-
тральных уездов России в XVII—XVIII вв. (по материалам писцовых книг и
Экономических примечаний к Генеральному межеванию): Автореф. дис. ...
канд. ист. наук. М., 2004. По подсчетам Черненко, в Алексинском уезде при
общем росте количества землевладельцев с конца XVII века до 1762 года по-
чти в два раза (с 306 до 550) доля мелких помещиков, владевших менее 100 де-
сятин земли, выросла также в два раза и составила более половины всех вла-
дельцев (Там же. С. 28).
30 Подсчеты произведены нами по данным о населении городов в книге:
Дилтей Ф.Г. Собрание нужных вещей для сочинения новой географии о Рос-
сийской империи... О Тульском наместничестве. [СПб., 1781 г.] // Лепе-
хин А.Н. (Сост.) Тульский край глазами очевидцев. С. 77—106.
31 По подсчетам Б.Н. Миронова, в 490 городах и посадах Европейской
России проживало в 1783 году 2035 тысяч человек, или 9,6 процента населения
Европейской России. См.: Миронов Б.Н. Русский город в 1740—1760-е годы. Л.,
1990. Табл. 1.

Дворяне «в штатском»: Провинциальное дворянство... 159
рономическими успехами, а высокоразвитой промышленностью и
процветающими кустарно-ремесленными промыслами. Еще в кон-
це XVI века в Туле и других городах возникают поселения казен-
ных кузнецов. С XVII века Тульский край становится основной
металлургической базой страны. В 1712 году в Туле был основан
первый в России оружейный завод — крупнейшая мануфактура,
выполнявшая государственные заказы на поставку оружия. По дан-
ным III ревизии, группа казенных оружейников Тулы насчитыва-
ла 4443 человека. Их число выросло до 5152 человек к 1782 году, что
составляло больше половины всего мужского населения города
(51,8 процента). Среди городских жителей казенные оружейники
были особым сословием — проживая в отдельной Оружейной
слободе, они обладали исключительными привилегиями. Еще в
XVII веке казенные кузнецы добились освобождения от посадско-
го тягла, принудительного постоя и выговорили себе право быть су-
димыми в «своем» приказе. Сохранив или отстояв эти привилегии
в XVIII веке, оружейники добились также освобождения от рекрут-
ского набора, вместо которого им было разрешено поставлять уче-
ников для обучения на заводе. По Положению о Тульском Оружей-
ном заводе 1782 года оружейники получили разрешение изготовлять
оружие и другие изделия у себя на дому на продажу. Все это дела-
ло положение тульских оружейников особым не только среди дру-
гих городских жителей Тульской губернии, но «и совершенно уни-
кальным» во всей оружейной промышленности России32.
Удобное местоположение Тульской губернии в центре страны
(182 версты на юг от Москвы) на плодородных равнинных землях
Средне-Валдайской возвышенности на перекрестке торговых пу-
тей из южных хлебопроизводящих регионов в Москву и Петербург,
наличие больших рек (Оки, Упы, Дона и других), широко исполь-
зовавшихся для транспортных перевозок, и развитой сети дорог
(в 1770-е годы по губернии проходило 5 главных дорог с почтовы-
ми станциями), успешно функционировавшие сельское хозяйство
и торговля и, главное, высокоразвитое металлургическое и казен-
ное оружейное производства делали регион стратегически важным
для центральной власти и в то же время легкодостижимым в силу
своей географической близости к центрам управления в Москве и
Петербурге. Насколько эффективными оказывались меры прави-
тельства по организации системы управления в Тульской провин-
ции и губернии на протяжении второй половины XVIII века, будет
■ Юркин H.H. (Ред.) Тульские оружейники. С. 18, 22—32.

1бО Ольга Евгеньевна Глаголева, Николай Кириллович Фомин
видно из проанализированных ниже материалов о персональном
составе представителей местной администрации и реконструкции
некоторых аспектов их деятельности.
Представители власти в провинции в 1750-е годы
Для краткой характеристики корпуса чиновников на государ-
ственной службе в провинции в середине XVIII века напомним, что
в 1754 году Елизавета Петровна повелела произвести первую в ис-
тории страны полную перепись чиновников и канцелярских слу-
жителей центральных и областных учреждений. Переписи служи-
вых людей различных категорий велись и раньше — Разрядным
приказом до 1711 года и Герольдмейстерской конторой после вве-
дения Табели о рангах в 1722 году. Однако никогда до 1754 года
перепись не отличалась таким широким охватом центральных и
местных учреждений и не давала такого количества служебных
«сказок» чиновников, составленных со множеством деталей и, что
важно, по единому образцу33. В течение двух лет (1754—1756) све-
дения с мест поступали в Сенат, где они подвергались тщательной
проверке. Всего в 16 губерниях Российской империи, делившихся
в 1750-х годах на 45 провинций, разделенных, в свою очередь, на
уезды (более 250), на государственной гражданской службе состо-
яло свыше 9000 человек, а с учетом солдат, караульщиков, дворни-
ков и других служащих низших категорий это количество увеличи-
валось до 11 500—12 500 человек34. Собственно канцелярской
работой занимались чиновники, то есть служащие канцелярий,
имевшие чин по Табели о рангах, а также канцелярские служители,
то есть внетабельные служащие, составлявшие нижний слой госу-
дарственных служащих, — подьячие с приписью, канцеляристы,
подканцеляристы, писари и копеисты. По подсчетам СМ. Троиц-
кого, в государственном аппарате России в 1755 году насчитыва-
лось немногим более полутора тысяч классных чиновников, рас-
пределявшихся почти поровну между центральным (901 человек)
и местным (747 человек) аппаратами, что создавало серьезный дис-
33 По подсчетам СМ. Троицкого, сведения были получены о 95 процен-
тах всех центральных и подавляющем большинстве местных учреждений:
Троицкий СМ. Русский абсолютизм и дворянство в XVIII в. С. 167—169.
34 Там же. С. 163—180; Писаръкова Л.Ф. Государственное управление Рос-
сии. С. 303-304, 359, 536.

Дворяне «в штатском»: Провинциальное дворянство... 1 б 1
баланс власти. Канцелярские служители значительно превосходи-
ли по числу чиновный корпус и насчитывали в своих рядах боль-
ше 3 тысяч человек в местных канцеляриях и примерно столько же
в центральных35. Среди последних, однако, представителей дворян-
ства было крайне мало, лишь 4 процента, поэтому внеклассные
канцелярские служители на этом этапе нас интересовать не будут.
В среде классных чиновников местных канцелярий дворяне значи-
тельно преобладали, составляя около 60 процентов, причем в выс-
ших эшелонах местной власти (чиновники I—VIII рангов, начиная
с уездных воевод и выше) дворяне составляли свыше 80 процентов.
Социальная ситуация в канцеляриях Тульской провинции, ре-
гионе с чрезвычайно высокой концентрацией дворянского земле-
владения, в 1750-е годы была даже более благоприятной для дво-
рян, чем в целом по стране. На 1754—1756 годы мы располагаем
сведениями об администрации 10 уездов, в которых числилось
27 чиновников36. Все они принадлежали к канцелярской «элите»,
то есть представителям местной администрации с классными чи-
нами штаб- и обер-офицеров, к которым было положено обращать-
ся «ваше высокоблагородие» и «ваше благородие». На момент пе-
реписи дворяне составляли 100 процентов в их рядах; правда, у
одного чиновника было личное дворянство, а у двоих выслужен-
ное, военное. Таким образом, среди чиновников тульских канце-
лярий в середине 1750-х годов потомственные дворяне составляли
89 процентов и все 100 процентов воевод происходили из потом-
ственных дворян. Сословный принцип местного управления про-
являлся в Тульском крае очень сильно37.
35 РГАДА. Ф. 286: Герольдмейстерская канцелярия. Оп. 1. Д. 418, 419, 424,
439, 446; Троицкий СМ. Русский абсолютизм и дворянство в XVIII в. С. 171 —
175.
36 РГАДА. Ф. 286. Оп. 1. Д. 419. Л. 415-424 об., 680-681, 731-752 об.,
912—912 об., 918—920, 951. Имеются сведения по всем шести уездам собствен-
но Тульской провинции и четырем уездам других провинций: Белевскому и
Новосильскому (Орловской провинции), Ефремовскому (Елецкой провинции)
и Каширскому (Московской провинции); отсутствуют сведения по Богородиц-
кому, Одоевскому и Чернскому уездам.
37 Для сравнения — в провинциях Сибири лишь 54 процента воевод и упра-
вителей в 1727—1764 годах принадлежали к потомственному дворянству, что
позволило М.О. Акишину сделать вывод о «всесословном» характере сибир-
ской бюрократии, см.: Лкишин М.О. Российский абсолютизм и управление Си-
бири XVIII в.: структура и состав государственного аппарата. М.; Новосибирск,
2003. С. 194; Ананьев ДА. Воеводское управление в Сибири XVIII в. Новоси-
бирск, 2005. С. 179.

162 Ольга Евгеньевна Глаголева, Николай Кириллович Фомин
На верхней ступени административной лестницы стоял про-
винциальный воевода. Благодаря восстановлению воеводского
правления в России в 1726 году в руках воевод были сосредоточены
все ветви власти и управления в провинции — административная,
судебная, фискальная, разыскная (включая розыск иностранных
шпионов), санитарно-полицейская и, отчасти, военная. Наделен-
ный огромными полномочиями в собственной провинции, про-
винциальный воевода подчинялся губернатору и был ответственен
перед ним. Изданный в 1728 году Наказ губернаторам и воеводам и
их товарищам возрождал строгую вертикаль управления в стране,
подчиняя губернаторов центральным органам управления, провин-
циальных воевод — губернатору, городовых или уездных воевод —
воеводе провинциальному. Однако губернатор не назначал подве-
домственных ему воевод (это была прерогатива Сената), как не мог
он своей властью и отрешить провинциального воеводу от долж-
ности. Провинциальный воевода в свою очередь не назначал и не
мог отстранить воеводу уездного. При неисправном отправлении
должности уездным воеводой воевода провинциальный должен
был подать рапорт губернатору, у которого было право штрафовать
уездных и провинциальных воевод. Повинциальный воевода был
также обязан «принуждать» уездных воевод к своевременному ре-
шению всех дел.
Указы 1734 года создали, однако, ситуацию, в которой верти-
каль власти законодательно сохранялась и по-прежнему подчерки-
валась, но на деле расшатывалась, так как возникало двойственное
подчинение провинциальных воевод. До 1734 года все приказы
центральных органов власти поступали непосредственно губерна-
тору, который доводил их до сведения провинциальных воевод.
Отчетность по исполнению приказов, а также собранные в провин-
ции налоги должны были поступать обратным порядком, от про-
винциальных воевод к губернатору и затем в центральные ведом-
ства. Однако подобный способ коммуникаций нередко оказывался
чрезвычайно неэффективным из-за обширности губерний и отда-
ленности их центров от Петербурга и Москвы, при том что центры
входивших в них провинций часто находились гораздо ближе к
столицам38. По указам 1734 года провинциальные воеводы должны
38 Дж. Ле Донн приводит следующие цифры: расстояние от Москвы до
Орла составляло 359 верст, тогда как через центр губернии Белгород это рас-
стояние составляло 913 верст; впечатляющим примером является город Волог-
да Архангельской губернии, до которого от Москвы было 428 верст, а через

Дворяне «в штатском»: Провинциальное дворянство 16 3
были посылать отчеты и собранные налоги непосредственно в со-
ответствующие коллегии, лишь извещая губернатора о своих дей-
ствиях, а губернаторы делали то же самое только в той провинции,
в которой находился центр губернии и где они фактически выпол-
няли функции провинциального воеводы39. Губернаторы, однако,
сохраняли роль «смотрителей» губерний, осуществляя общий над-
зор за выполнением законов и действиями воевод, а также остава-
ясь командующими войсками, расположенными в губернии, ин-
станцией для апелляций на воевод и их судебные решения и
агентами центральных властей, через которых правительство мог-
ло осуществлять карательные действия40.
Возникшая неопределенность властных отношений в системе
губерния—провинция и почти равные обязанности воевод и губер-
наторов перед органами центральной власти разрушали концепцию
иерархии власти и накладывали серьезные ограничения на власть
губернаторов в провинции. Исследовавший институт губернатор-
ства Джон Ле Донн отметил, что в период с 1727 по 1764 год назна-
чение на губернаторский пост получали представители высших
слоев российского дворянства: из 75 губернаторов 55 имели ранг IV
или выше класса по Табели о рангах, тогда как фактически долж-
ность губернатора соответствовала рангам генерал-майора или дей-
ствительного статского советника (оба IVкласса). Для большинства
назначаемых на губернаторские посты членов аристократических
семей должность губернатора не являлась повышением, а была в
лучшем случае сохранением ранга, заслуженного на предыдущем
посту. В реальности же, несмотря на высокий престиж должности
по намерению законодателя, для многих данное назначение озна-
чало опалу и удаление от двора. Исключение составляла лишь дол-
жность губернатора Московской губернии, которая отражала дове-
рие самодержца и правящей группировки41. Особое положение гу-
бернатора Москвы — второй столицы государства, где находились
многие центральные органы власти? — способствовало возникно-
вению особых взаимооотношений с провинциальными воеводами,
находившимися в его подчинении, по сравнению с предписывае-
губернский центр — 2008 (LeDonne J.P. The Evolution of the Governor's Office,
1727—64 // Canadian-American Slavic Studies. Vol. 12. 1978. P. 86—115, здесь
p. 106).
39 ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 9. № 6633, 6649.
40 LeDonne J.P. The Evolution of the Governor's Office. P. 109—111.
41 Ibid. P. 89-90.

164 Ольга Евгеньевна Глаголева, Николай Кириллович Фомин
мой законом или стихийно складывавшейся моделью таких отно-
шений в провинции42. Последствия для тульских воевод могли быть
двоякими: с одной стороны, близкое расположение Тульской про-
винции к Москве и особый статус Московской губернии делали
назначение на должность воеводы в Тульскую провинцию более
престижным и даже более выгодным для дворян, чем в другие ре-
гионы страны. Центральное расположение региона и развитая
структура коммуникаций позволяла воеводам часто, по нуждам
службы или собственным, ездить в Москву, легко добираться до
провинций, где были расположены их собственные имения, на
недолгую отлучку в которые они нередко не спрашивали разреше-
ния начальства. Можно предположить также, что исключитель-
ность задач по управлению Москвой и Московской губернией, в
частности колоссальные работы по подготовке переезда Елизаве-
ты в Москву, составлявшие главную заботу князя Сергея Алексее-
вича Голицына, стоявшего во главе губернии в 1753—1756 годах,
хотя бы в некоторой степени лимитировали его возможность кон-
тролировать деятельность тульского провинциального воеводы
Осипа Тимофеевича Квашнина-Самарина43.
С другой стороны, те же удобства расположения Тульской про-
винции делали контроль за действиями местных воевод со сторо-
ны центральных ведомств гораздо более легким, чем в отдаленных
губерниях. Принято считать, однако, что сосредоточение в руках
воеводы всех ветвей власти и управления, а также обширность Рос-
сийской империи и недостаток средств, выделяемых государством
на нужды местной администрации, создавали ситуацию, в которой
воеводы обладали почти безграничной властью и чувствовали себя
полноценными хозяевами региона, чему способствовало также
редкое посещение провинций ревизорами из центра44. Последнее
42 Рассуждение о предполагаемой модели и ее характерных чертах в раз-
личных регионах выходит за рамки данного исследования.
43 ИЛ. Блинов подчеркивает распространенную практику сношения про-
винциальных воевод напрямую с Сенатом, минуя губернаторов, особенно по
важнейшим делам, на протяжении всей второй половины XVIII века {Бли-
нов ИЛ. Губернаторы. Историко-юридический очерк. СПб., 1905 [репринт, пе-
реизд.: М.; Тверь, 2008]. С. 61). Вопрос взаимоотношений московского губер-
натора с тульскими провинциальными воеводами требует специального
исследования.
44 Hartley J.M. Provincial and Local Government // Lieven D. (Ed.) The
Cambridge History of Russia Vol. 2: Imperial Russia, 1689—1917. Cambridge, 2006.
P. 455; Писарькова Л.Ф. Государственное управление России. С. 257.

Дворяне «в штатском»: Провинциальное дворянство 16 5
утверждение не совсем верно: Юрий Владимирович Готье, говоря
об областном управлении в период с 1725 по 1762 год, приводит
примеры многочисленных комиссий, посылаемых из Петербурга
для расследования злоупотреблений на местах. Сенатские след-
ственные комиссии были не редкостью даже в отдаленных регио-
нах Сибири45. Это, безусловно, не отменяет в целом факта недоста-
точного контроля сверху за деятельностью местных властных
органов. Привлекает, однако, внимание отсутствие в указанное
время крупных судебных разбирательств над воеводами Тульско-
го края. В отличие от громких процессов над управителями других
регионов46 воеводы Тульской провинции не были замечены в се-
рьезных нарушениях или преступлениях47. Причины этого могли
быть опять-таки двоякими: либо в силу особых забот московского
губернатора они не находились в орбите его постоянного контро-
ля, либо тульские воеводы представляли собой верных служак, хо-
роших управителей и порядочных людей.
45 Готье Ю.В. История областного управления. Т. 2. С. 46—83; Акишин И.О.
Российский абсолютизм и управление Сибири XVIII в. С. 230—249.
46 См., например: РГАДА. Ф. 248. Оп. 5. Кн. 319-320, 1730-1759: След-
ственная комиссия о симбирском воеводе A.A. Ходыреве; Ф. 326, Оп. 1. Д. 102,
1732—1763: Следственная комиссия для рассмотрения судных дел о злоупо-
треблениях симбирского воеводы И. Кроткого; Ф. 248. Оп. 5. Кн. 242, 243, 254,
1741—1743: Следственная комиссия о переславль-рязанском воеводе П.И. Че-
бышеве; Ф. 248. Оп. 5. Кн. 269, 1747—1758: Следственная комиссия об ала-
тырском воеводе Ф.Г. Шишкине; Ф. 248. Оп. 39. Кн. 2715, 1752—1756: След-
ственная комиссия о пензенском воеводе А.П. Жукове; Ф. 304. Оп. 1. Д. 10,
1749—1754: Следственная комиссия о ряжском воеводе Е. Вышеславцеве;
Ф. 304. Оп. 1. Д. 448—452, 1755: Следственная комиссия о саратовском воево-
де И.А. Казаринове; и др.
47 Немногочисленные процессы над воеводами Тульского края относятся
к более раннему или более позднему периодам и, за исключением одного, не
были связаны с серьезными преступлениями. Вот эти случаи: следствие
1738 года над каширским воеводой Я.П. Баскаковым по поводу совершенных
им злоупотреблений и убийства закончилось его казнью; следствие 1744 года
о «предерзостных поступках» белевского воеводы Д.С. Шеншина (хулиганстве
и участии в драке) привело лишь к его отстранению от должности; тем же за-
кончилось разбирательство по делу другого воеводы в Белеве (в 1765—1767 го-
дах), Н.Ф. Кашталинского, обвиненного в конфликте с купцами, в котором сам
воевода был избит; в 1763—1764 годах шло сенатское разбирательство по по-
воду закупок провианта и фуража по завышенным ценам новосильским вое-
водой Л.Ф. Юрасовым. См.: Готье Ю.В. История областного управления. Т. 1.
С. 245—251; РГАДА Ф. 16. Оп. 7. Д. 633 (частично опубликовано в книге: Со-
снер И.Ю. Белев в его прошлом и настоящем. М., 2005. С. 181—205); РГАДА.
Ф. 248. Оп. 48. Д. 3770. Л. 341- 342; Ф. 304. Оп. 1. Д. 372.

1бб Ольга Евгеньевна Глаголева, Николай Кириллович Фомин
Первое обстоятельство не подтверждается фактами: в делопро-
изводственных бумагах канцелярии Тульской провинции мы ви-
дим постоянные запросы канцелярий как московского губернато-
ра, так и центральных властей о предоставлении отчетов по тому
или иному поводу и сведений о деятельности местных воевод. Ре-
гулярно требовались ведомости о проведении «присутствий», то
есть заседаний в канцеляриях для решения разноообразных дел;
задержки в поставке податей или иные нарушения организации
управления регионом замечались и наказывались штрафами48.
48 См., например, неполный перечень рапортов за 1757 год, затребованных
Главным комиссариатом, а также донесений из уездных канцелярий в провин-
циальную за тот же год, отложившихся в фондах Тульской провинциальной
канцелярии: ГАТО. Ф. 55. Оп. 2. Д. 2129: Дело о количестве решенных дел о
колодниках, содержащихся в Крапивенской воеводской канцелярии; ведомо-
сти Веневской воеводской канцелярии, посылаемые в Главный комиссариат,
о служебной деятельности прапорщика Якова Максимова и воеводы Дмитрия
Данилова; Д. 2130: Рапорт Епифанской воеводской канцелярии в Главный
комиссариат о количестве присутствий поручика Максима Ратаева, состоящего
при подушном сборе; ведомость Веневской воеводской канцелярии о количе-
стве присутствий прапорщика Якова Максимова, состоящего при подушном
сборе; Д. 2131: Ведомость о количестве присутствий в алексинской воеводской
канцелярии воеводы Фомы Хрущова и при подушном сборе поручика Проко-
фия Горемыкина; Д. 2133: Рапорт Крапивенской воеводской канцелярии в
Тульскую провинциальную канцелярию о количестве и составе присутствую-
щих при решении дел; ведомости Веневской воеводской канцелярии, посыла-
емые в Главный комиссариат, о служебной деятельности воеводы Дмитрия
Данилова и прапорщика Якова Максимова; Д. 2135: Рапорт в Тульскую про-
винциальную канцелярию о количестве присутствий в Дедиловской воевод-
ской канцелярии воеводы Ушакова; Д. 2137: Дело о количестве присутствий в
Епифанской воеводской канцелярии воеводы прапорщика Чоглокова и пору-
чика Максима Ратаева; Д. 2138: Ведомость о количестве присутствий в Алек-
синской воеводской канцелярии воеводы Фомы Хрущова и поручика Проко-
фия Горемыкина; Д. 2141: Ведомость в Тульскую провинциальную канцелярию
о количестве присутствий воеводы Фомы Хрущова в Алексинской воеводской
канцелярии; Д. 2990: Рапорт и ведомость Алексинской воеводской канцелярии
в Тульскую провинциальную канцелярию о проведении присутствий с коллеж-
ским асессором Фомой Федосеевичем Хрущовым с декабря 1756 г. по январь
1757 г.; и др. О нарушениях воевод см.: Там же: Д. 2981: Доношение Веневской
воеводской канцелярии в Тульскую провинциальную канцелярию о розыске
бывшего воеводы города Венева — титулярного советника Дмитрия Данилова
для сдачи им дел новому воеводе. 1761 г.; Д. 3470: Инструкция Тульской про-
винциальной канцелярии, выданная капралу Николаю Борщову для вручения
письменного предписания титулярному советнику из села Барыбино Тульского
у. Д.К. Данилову о немедленной явке его в Тульскую провинциальную канце-
лярию; Д. 3529: Доношение Веневской воеводской канцелярии в Тульскую
провинциальную канцелярию о взыскании штрафных денег с бывшего воеводы
г. Венева титулярного советника Дмитрия Данилова. 1763—1764 гг. См. также:
Там же. Д. 604, 639, 641, 957, 1104, 1608, 1901, 2269 и др.

Дворяне «в штатском»: Провинциальное дворянство 16 7
Уездные воеводы были под контролем воеводы провинциального,
но и последний не избегал наказаний, если уездный воевода не вы-
полнял должного в срок. Так, провинциальный воевода Квашнин-
Самарин подвергся в 1754 году штрафу за неправильный сбор
таможенных, кабацких и канцелярских пошлин воеводой в Алек-
сине49.
Такой пристальный надзор за деятельностью воевод со сторо-
ны центральных органов серьезно ограничивал полноту власти как
провинциального, так и уездных управителей, вынуждая их ответ-
ственнее относиться к исполнению законов. Полномочия воевод
во вверенном им регионе ограничивались также и снизу, в силу
фактических пределов их власти на местах, в первую очередь в от-
ношениях с городским населением провинции. По действовавше-
му законодательству городское население подлежало сословному
суду в ратушах и магистратах и только разбирательство уголовных
преступлений горожан входило в юрисдикцию воевод50. В Тульской
провинции власть провинциального воеводы была ограничена зна-
чительно больше: половина жителей центрального города была
вообще выведена из его подчинения. По указу Сената 1741 года
тульские оружейники относились к ведомству Оружейной канце-
лярии, подчиненной напрямую Военной коллегии, а с 1749 года
они изымались из подчинения воеводе и по полицейским и уголов-
ным делам51. В случае возникавших конфликтов в городе или про-
тиворечий между оружейниками и городскими или провинциаль-
ными властями в разбирательство немедленно включалась Военная
коллегия и вслед за ней Сенат. В таких условиях отсутствие след-
ственных дел над воеводами Тульского края может положительно
свидетельствовать в пользу их «беспорочной службы», что подтвер-
ждалось и соответствующими отметками в их «сказках». О челове-
ческой порядочности воевод мы можем судить лишь косвенно, так
как всегда остается вероятность того, что тульские воеводы были
ловкими управленцами, умело использовавшими неформальные
49 ГАТО. Ф. 55. Оп. 2. Д. 1651.
50 ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 8. № 5333. Подробнее см.: Фомин Н.К. Епифанские
воеводы XVIII в. // Куликово поле. Исторический ландшафт. Природа. Архе-
ология. История: Сборник статей. Т. 2: Археология. История, этнография,
искусствоведение. Тула, 2003. С. 354—366; LeDonne J.P. The Evolution of the
Governor's Office. P. 86—115.
51 ПСЗ. Собр. 1-е. T. 11. № 8489; T. 12. № 8979; T. 16. № 11724; ЮртнИ.Н.
(Ред.) Тульские оружейники. С. 22—34, 311. Я благодарна И.Н. Юркину за
указание на особый правовой статус оружейников.

1б8 Ольга Евгеньевна Глаголева, Николай Кириллович Фомин
связи в Москве и выходившими сухими из воды. Но об их способ-
ности управлять регионом мы можем хотя бы частично судить по
их служебным «историям» и обстоятельствам их жизни.
Провинциальный воевода О.Т. Квашнин-Самарин (родился в
1699 году52) принадлежал к старинному дворянскому роду. Среди
его родственников были занимавшие в 1750-х годах высокие долж-
ности член Вотчинной комиссии Федор Петрович Квашнин-Сама-
рин и член Юстиц-коллегии Петр Тимофеевич Квашнин-Самарин;
последний, судя по всему, был братом тульского воеводы. Осип
Тимофеевич, однако, блестящей карьеры не сделал. Полученное им
неплохое образование позволило ему начать службу еще при Пет-
ре I в Инженерном корпусе (в 1713 году), во время которой он про-
демонстрировал заметные профессиональные качества инженера:
был командирован в разные города для «починки и строения крепо-
стей, снятия планов и сочинения проектов», состоял при Главной
канцелярии артиллерии и фортификации в должности инженер-
поручика. С началом Русско-турецкой войны (1735—1739) Кваш-
нин-Самарин был отправлен в полк капитаном, где участвовал «во
многих походах и партиях», из-за чего по окончании военных дей-
ствий получил отставку по болезни, с награждением коллежским
асессором. Однако отдохнуть от ратных подвигов Квашнину-Сама-
рину не пришлось, так как он сразу же был отправлен на Выгу воз-
главлять следственную комиссию об олонецких раскольниках, а
затем назначен уездным воеводой в Архангельскую губернию. Там
он прослужил три года, с 1741-го по 1743-й. В 1747 году его брат стал
членом Юстиц-коллегии, и, вероятно, благодаря этому 48-летний
Осип Квашнин-Самарин был переведен воеводой в Тулу. Правда,
награждения следующим рангом он не получил, как не получил и
жалованья, но последнее обстоятельство сглаживалось тем, что он
владел 300 душами в Новгородском уезде. Должность тульского
провинциального воеводы Квашнин-Самарин исполнял почти
12 лет, выслужив ранг надворного советника53.
Уездным воеводой в Кашире был с 1742 года Яков Иванович
Лопухин (родился в 1704 году), принадлежавший к старинному и
знаменитому роду первой жены Петра I Евдокии Лопухиной. В дет-
стве Якова Ивановича его семья находилась при дворе, отец и стар-
52 Даты рождения здесь и далее высчитаны по указанию возраста чинов-
никами в их послужных «сказках» за 1754—1756 годы (РГАДА. Ф. 286. Оп. 1.
Кн. 419).
53 РГАДА. Ф. 286. Оп. 1. Кн. 419. Л. 415-415 об.; ГАТО. Ф. 55. Оп. 2.
Д. 2342.

Дворяне «в штатском»: Провинциальное дворянство 169
ший брат, Степан Иванович, были личными стольниками у моло-
дого Петра, еще один брат — дворцовым комиссаром. В 1719 году
вся семья попала в опалу, так как многие ее члены проходили по
делу царевича Алексея. Авраама Федоровича Лопухина, младшего
брата царицы Евдокии, колесовали, брат будущего каширского
воеводы Степан Иванович был сослан на вечное житье в Кольский
острог. Яков Иванович начал службу только после смерти Петра,
в марте 1725 года, в Петербургском драгунском полку драгуном,
затем ротным писарем (что говорит о полученном им хотя бы не-
котором образовании). В 1733 году он был произведен в том же
полку в прапорщики, на следующий год в поручики. Но в 1736 го-
ду, раненный в крымских степях в походе армии против Турции,
Лопухин попал в плен, был увезен в Турцию, где через два года был
выкуплен греком. Еще год заняло путешествие этого грека вместе
с Лопухиным через Голландию в Россию. Попав в Санкт-Петербург
в 1739 году, Лопухин явился в Сенат и был направлен в Военную
коллегию, которая отставила его от военной службы «за ранами и
за глухотою». О нем было представлено в кабинет Анны Иоаннов-
ны, и пострадавший поручик (XII ранг) был пожалован сразу в
коллежские асессоры (VIII). Вероятно, родство с царицей Евдокией
сыграло тут положительную роль. Лопухин был отправлен во Вла-
димир товарищем воеводы. В 1742 году, при Елизавете, он был
назначен уедным воеводой в Каширу. Награждения рангом при
новом назначении 38-летнему коллежскому асессору не последо-
вало, жалованья ему также не положили. Несмотря на очевидные
трудности материального порядка — Лопухин в 1755 году владел
лишь 88 душами во Владимирском, Переелавль-Залесском и Ка-
ширском уездах, — наличие имения в уезде, где он воеводствовал,
несомненно облегчало его ситуацию. «Лопухинское дело» 1743 го-
да, по которому главным участником проходил Степан Васильевич
Лопухин, двоюродный брат царицы Евдокии, приговоренный к
казни колесованием, но по «монаршей милости» сосланный с же-
ной и детьми в Сибирь, вероятно, задержало карьеру каширского
воеводы, который пробыл на этом посту по крайней мере 14 лет.
С 1760 года он, однако, уже служил в Московской конторе Глав-
ной дворцовой канцелярии в ранге надворного советника (VII)54.
54 ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 11. № 8775. С. 880—884; Лопухины. Светлейшие кня-
зья, князья и дворяне. Родословная поколенная роспись // http://lopukhins.
narod.ru/rospis-full.htm" 188; РГАДА. Ф. 286. Оп. 1. Кн. 419. Л. 680—680 об.;
Адрес-календарь российский на лето от рождества Христова 1765, показыва-

170 Ольга Евгеньевна Глаголева, Николай Кириллович Фомин
Семен Евстигнеевич Мусин-Пушкин (родился в 1701 году),
воевода Белева, самого крупного после Тулы города провинции,
также принадлежал к старинному и знатному роду, сильно возвы-
сившемуся при Петре. Среди его представителей были губернатор
Москвы и сенатор Иван Алексеевич Мусин-Пушкин, возведенный
Петром в графское достоинство; его сын сенатор Платон Ивано-
вич и президент Берг-коллегии Апполос Епафродитович. Платон
Мусин-Пушкин был замешан в деле Волынского в 1740 году, в
результате чего был приговорен к ссылке в Сибирь. Трудно сказать,
насколько близким было родство белевского воеводы с вышепере-
численными вельможами, но, вероятно, оно не было сильно отда-
ленным, так как Семен Евстигнеевич получил при Петре образо-
вание в Морской академии, где обучался 10 лет (с 1716 года), потом
был переведен солдатом в лейб-гвардии Преображенский полк,
выпущен в армию капитаном, а в 1740 году получил отставку от
военной службы «на свою экономию» с награждением рангом се-
кунд-майора. В 1743 году, возможно в связи с возвращением Ели-
заветой «пострадавших в прежнее царствование», он был вызван
именным указом императрицы в Правительствующий сенат и оп-
ределен уездным воеводой в Старую Руссу Новгородской провин-
ции, где пробыл шесть лет. После этого он «находился под счетом»
в Ревизион-комиссии, откуда был «выслан» в Санкт-Петербург на
год, не сумев, вероятно, вовремя отчитаться за время воеводства.
Назначение воеводой в Белев он получил до истечения года «ссыл-
ки» в Петербург, в августе 1752 года. Определение было сделано,
однако, без награждения новым рангом и без жалованья. Собствен-
ные доходы Мусина-Пушкина от имения в 130 душ во Владимир-
ском и Новгородском уездах были невелики55.
По делу Волынского также проходил и был казнен вместе с ним
советник Конюшенной конторы Андрей Федорович Хрущов. Его
дальним родственником был назначенный в 1747 году воеводой в
Алексин Фома Федосеевич Хрущов (1709—1766). Хрущовы также
принадлежали к старинному дворянскому роду, в числе общих
предков Андрея и Фомы были стольники и воеводы, получившие
ющий о всех чинах и присутственных местах в государстве, кто при начале сего
года в каком звании или в какой должности состоит. В Санктпетербурге При
Императорской Академии Наук. [СПб., 1765]. С. 67.
55 Лнисимов Е.В. Русская пытка // http://krotov.info/history/18/ l/anisimov_
7.htm; Серое Д.О. Администрация Петра I. М, 2007. С. 58; РГАДА Ф. 286. Оп. 1.
Кн. 419. Л. 918-919.

Дворяне «в штатском»: Провинциальное дворянство... 171
богатые вотчины в Тульском, Веневском и Каширском уездах.
Фома Федосеевич начал службу в 1722 году солдатом в пехотном
полку, дослужился до квартирмейстера и в 1740 году был отставлен,
без награждения рангом. При Елизавете, в 1744 году Фома Хрущов
был вновь призван на службу, пожалован капитаном, определен к
статским делам и в 1747 году назначен в Алексин воеводой, в ран-
ге все того же капитана и опять без жалованья. Там он задержался
на 12 лет и выслужил себе повышение — ранг коллежского асессо-
ра. Его имение было более значительным: в 1755 году он имел
237 душ мужского пода в Каширском, Епифанском, Крапивенском
и Елецком уездах56.
Воеводой старинного города Дедилова был назначен в 1751 го-
ду Алексей Иванович Макаров (родился в 1720 году). Среди дея-
телей, пострадавших при Анне Иоанновне, мы видим «секретно-
го кабинет-секретаря» Петра I и, с 1727 года, президента Камер-
коллегии Алексея Васильевича Макарова (1674—1740), ложно
обвиненного во взяточничестве и утайке секретных бумаг. Хотя
следствию не удалось доказать его вины, бывший доверенный
Петра провел вместе с женой и детьми несколько лет в тюрьме и
затем остаток своих дней под домашним арестом. Его дальний
родственник Алексей Макаров получил образование в кадетском
корпусе, но из-за болезни по окончании курса был отставлен в
1737 году сержантом, в 1743 году награжден прапорщиком и опре-
делен к статским делам — с 1746 году в Калугу воеводским товари-
щем, а с 1751 года в Дедилов воеводой, с тем же рангом прапор-
щика и без жалованья, имея всего лишь 153 души мужского пола.
Там он прослужил до 1757 года57.
Из древнего дворянского рода происходил и назначенный
в 1749 году воеводой в Ефремов Василий Кондратьевич Хитрово
(родился в 1719 году). Хотя семья не принадлежала к древней зна-
ти, а ее члены возвысились до боярских чинов лишь при Алексее
Михайловиче, при Елизавете Петровне несколько представителей
рода Хитрово занимали высокие посты: Яков Лукич в 1748 году
56 Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших де-
ятелей // http://www.velib.com/book.php?avtor=k_724_l&book=9670_77_62; Ahu-
симов Е.В. Русская пытка; РГАДА. Ф. 286. Оп. 1. Кн. 419. Л. 737—737 об.; ГАТО.
Ф. 55. Оп. 2. Д. 3001; Готье Ю.В. История областного управления. Т. 1. С. 152.
57 Соловьев СМ. История России с древнейших времен. Т. 20 // http://
www.familytree.ru/ru/history/ssmh/solv20p4.htm; Бабич М.В. Государственные
учреждения XVIII в.: Комиссии петровского времени. М., 2003. С. 442—443;
РГАДА. Ф. 286. Оп. 1. Кн. 419. Л. 750; ГАТО. Ф. 55. Оп. 2. Д. 2135.

172 Ольга Евгеньевна Глаголева, Николай Кириллович Фомин
стал генерал-майором и получил повеление присутствовать в сена-
торской конторе, в 1753 году был назначен президентом Вотчин-
ной коллегии; Петр Никитич служил при дворе в чине обер-егер-
мейстера, Василий Андреевич — в чине действительного камергера.
Семья имела связи в самых высоких кругах административной сис-
темы, что предопределило и серьезные проблемы для некоторых ее
членов. Анна Федоровна Хитрово вышла в 1710 году замуж за Пав-
ла Ивановича Ягужинского, принеся ему в приданое имения, ко-
торые сделали его одним из богатейших людей своего времени.
Ставший в 1722 году генерал-прокурором Ягужинский развелся с
женой, чтобы жениться на дочери канцлера Гавриила Ивановича
Головкина. Анна была сослана в монастырь, где вскоре и умерла.
Между Хитрово и Ягужинским начался многолетний процесс по
поводу обширных тульских имений. Семья, однако, сумела сохра-
нить и преумножить богатство: в 1762 году Хитрово владели более
чем 4000 душ мужского пола только в Центрально-Черноземном
регионе. Начавший службу солдатом в лейб-гвардии Семеновском
полку в 1736 году, будущий ефремовский воевода Василий Конд-
ратьевич Хитрово обладал небольшим, но вполне «достаточным»
имением в 273 души мужского пола в Калужском, Ярославском,
Суздальском и Вологодском уездах. В 1741 году он получил от-
ставку, а в 1744 году был награжден прапорщиком и определен в
Белгородскую губернию в город Мирополье воеводой. В 1749 году
30-летний прапорщик был назначен, правда без нового ранга и без
жалованья, воеводой в Ефремов, где он прослужил по крайней мере
до 1755 года. Его карьера дальше не развивалась, он был отставлен
все тем же прапорщиком58. Возможно, арест и высылка в име-
ние Ф.А. Хитрово в 1763 году наложили тень и на ефремовского
воеводу.
В Епифани с 1750 по 1759 год воеводой служил прапорщик
Иван Саввич Чоглоков (родился в 1710 году). Мы не знаем, был ли
он в родстве с камергером Николаем Наумовичем Чоглоковым и
его женой, известной обер-гофмейстериной Марией Симоновной
Чоглоковой, урожденной Гендриковой, двоюродной сестрой Ели-
заветы Петровны. Супруги Чоглоковы пользовались большой вла-
стью при дворе. Мария Чоглокова была приставлена императрицей
к молодой Екатерине в первые годы ее замужества для настав-
58 ГАТО. Оп. 1. Д. 1356; РГАДА. Ф. 286. Оп. 1. Кн. 419. Л. 951; Газета
XVIII века «Санктпетербургские Ведомости». Указатели к содержанию (1761—
1775 гг.). 1769—04—14. Страница 6 // http://vedanfotec.ru/?r=101&id= 19675.

Дворяне «в штатском»: Провинциальное дворянство... 173
ничества и слежки. После смерти мужа в 1754 году, не сумев оправ-
дать ожиданий императрицы, она была отстранена от должности и
вскоре умерла. Будущий епифанский воевода Иван Чоглоков,
начав службу в лейб-гвардии Преображенском полку в 1726 году,
получил отставку в 1740-м с рангом лейб-гвардии капрала, в
1743 году, находясь по-прежнему в отставке, был пожалован пра-
порщиком, а в 1745 году направлен в Новую Ладогу воеводой, от-
куда в 1749 году был переведен в Епифань и вступил в должность
воеводы 21 января 1750 года. В 1755 году за ним числилось 73 души
в Новгородском, Ярославском и Алексинском уездах59.
Воевода города Венева Дмитрий Кириллович Данилов (родился
в 1696 году) также принадлежал к старинному боярскому роду, за-
писанному позже в VI часть дворянских родословных книг Туль-
ской и Орловской губерний. К середине XVIII века Даниловы вхо-
дили в состав верхушки крупновотчинных провинциальных родов
Центрального Черноземья60. Дмитрий Кириллович начал службу в
1727 году и до 1747 года, когда был отставлен «за болезнями» к стат-
ским делам, прошел путь от солдата до прапорщика, получив при
отставке ранг титулярного советника. В 1748 году он был отправ-
лен в Епифань для окончания переписи мужского населения по
II ревизии, после чего был назначен воеводой в Венев, где прослу-
жил более десяти лет. За ним числилось 117 душ в Тульском и Кра-
пивенском уездах61.
Новосильским воеводой дважды, в 1738—1741 и с 1744 по край-
ней мере до 1755 года, был Михаил Степанович Адоевцов (родил-
ся в 1688 году). Не имея знатных родственников, он начал службу
в 1713 году в армейских полках солдатом, дослужился до поручи-
ка, в 1738 году был отставлен к статским делам без награждения
рангом и назначен воеводой в Новосиль, где прослужил три года,
потом после трехлетнего перерыва был произведен в коллежские
асессоры и вновь отправлен воеводствовать в Новосиль, без жало-
ванья. Крестьян за ним было 100 душ в Алексинском уезде62.
Крапивенским воеводой в 1743 году был назначен Андрей
Яковлевич Игнатьев (родился в 1698 году), начавший службу в
лейб-гвардии Преображенском полку в 1714 году, переведенный в
59 РГАДА. Ф. 286. Оп. 1. Кн. 419. Л. 744-744 об.; ГАТО. Ф. 55. Оп. 2.
Д. 2128; Готье Ю.В. История областного управления. Т. 1. С. 152.
60 Черников СВ. Дворянские имения Центрально-Черноземного региона
России. С. 115, 144,252.
61 РГАДА. Ф. 286. Оп. 1. Кн. 419. Л. 752.
62 Там же. Л. 912.

1 74 Ольга Евгеньевна Глаголева, Николай Кириллович Фомин
1725 году в Копорский пехотный полк поручиком, где вскоре стал
капитаном, после чего был отставлен к статским делам и назначен
в 1738 году воеводой в Епифань. В Епифани Игнатьев прослужил
три года, был награжден рангом коллежского асессора и затем пе-
реведен в город Крапивну, за службу в котором он получил в
1752 году следующий ранг надворного советника. У него имелось
120 душ в Тверском уезде63.
Ю.В. Готье, проанализировавший корпус воевод в России за
1720—1760-е годы, отметил, что должности городских или уездных
воевод создавались для среднего провинциального дворянства и
именно представители этого слоя дворянства обычно занимали их
в провинции, хотя назначения людей недворянского происхожде-
ния на воеводские должности также случались. В Тульской провин-
ции середины XVIII века мы видим иную картину — не просто все
100 процентов воевод принадлежали к потомственному дворянству,
но большинство из них (восемь человек из десяти) вели свое про-
исхождение от древних и знатных родов, члены которых входили
в ближайшее окружение царской семьи или занимали высокие
посты в центральных органах власти. Хотя городовые или уездные
воеводы Тульского края и принадлежали к боковым ветвям знат-
ных родов, наличие родственников, пусть дальних, на высших дол-
жностях в государстве способствовало, очевидно, их направлению
в центральные уезды страны, с преобладавшим дворянским земле-
владением64. Второй особенностью, привлекающей внимание, яв-
ляется наличие среди руководителей уездного уровня представите-
лей «опальных», но «прощенных» в начале царствования Елизаветы
аристократических семейств. Четверо из девяти уездных воевод
принадлежали именно к таким родам. Назначение на должности
уездных воевод членов «опальных» родов (Лопухин, Мусин-Пуш-
кин, Хрущов, Макаров) демонстрировало либеральную политику
императрицы, провозглашавшую, что родственники не несут от-
ветственности за неправедные деяния членов их семей65, и для
63 Там же. Л. 731-731 об.
64 Если в отдаленные провинции России губернаторы, по мнению Дж. Ле
Донна, назначались как в ссылку, на должности провинциальных и уездных
воевод в Сибирь нередко назначались реально сосланные по суду дворяне, а
также пленные из иностранцев; недворяне составляли около 50 процентов
воевод в Сибири. См.: Акишин М.О. Российский абсолютизм и управление
Сибири XVIII в. С. 195-196.
65 Данная политика ярко проявилась в назначении Василия Авраамовича
Лопухина (1711 — 1757), сына казненного брата царицы Евдокии и двоюродного
племянника проходившего по «Лопухинскому делу» Степана Лопухина, гене-

Дворяне «в штатском»: Провинциальное дворянство... 175
назначаемых людей означало царскую милость и заботу, — хотя
оно и происходило без повышения ранга и без жалованья, но все-
таки включало представителя опального семейства в систему вла-
сти. С другой стороны, назначения были незначительными, в уез-
ды, но уезды не отдаленные, а в соседней с Москвой провинции,
что позволяло держать этих людей на виду, под контролем66. Одно-
временное нахождение на подобных должностях в соседних уездах
представителей провинциальных дворянских семейств (Игнатьев,
Адоевцов) уравнивало тех и других. Более того, в случаях с пред-
ставителями как аристократических родов, так и провинциальных
дворян прослеживалась тенденция назначения на должность людей
с более низкими предыдущими рангами, что должно было воспри-
ниматься ими как награда. Сохранение же не соответствующих
должности более низких рангов позволяло центральным властям
стимулировать стремление воевод выслужить положенный им по
должности ранг, что в некоторых случаях и происходило.
Готье также подсчитал, что большинство воевод в 1740—
1760-е годы получали назначения на должность в возрасте от
50 до 70 лет, причем большинство из них были определены в
статскую службу «за болезнями и старостью»67. В этом отношении
мы также видим существенное отличие данных «команды» туль-
ских воевод от средних показателей корпуса администраторов в
провинции: подавляющее большинство тульских воевод было на-
значено в уезды в возрасте самом продуктивном — около 40 лет,
а двое из них, Хитрово и Макаров, стали воеводами в Тульской
провинции в 30 и 31 год, причем Хитрово свое первое назначение
уездным воеводой получил в 25 лет. Лишь двое воевод, Данилов
и Адоевцов, стали воеводами в 50 лет (Адоевцов получил назна-
чение в Новосиль в 56 лет). Назначения на самые ответственные
должности в наиболее развитые города провинции — Квашнина-
Самарина провинциальным воеводой в Тулу в 48 лет и Мусина-
Пушкина в Белев в 51 год — были для них уже вторыма сроками
рал-аншефом и награждении его посмертно орденами Св. Александра Невско-
го и Св. Анны.
66 Вероятность возможной нелояльности и оправданность недоверия к
членам опальных семей подтверждались примерами семей Лопухиных, Хрущо-
вых, Чоглоковых, где дети и племянники опальных вельмож вновь участвова-
ли в заговорах начала 1760-х годов (так же как и дальний родственник ефре-
мовского воеводы Ф.А. Хитрово).
67 Готье Ю.В. История областного управления. Т. 1. С. 217—220.

17 б Ольга Евгеньевна Глаголева, Николай Кириллович Фомин
воеводства (первые назначения оба получили в 42 года). Относи-
тельно молодой возраст определил и иные, чем непригодное для
военной службы состояние здоровья, причины отставки и перево-
да к статским делам будущих тульских воевод: лишь четверо из
десяти воевод показали в своих «сказках», что получили отставку
«за болезнями», причем двое из них были совсем еще молодыми
людьми — Макаров семнадцати лет, сразу по окончании кадет-
ского корпуса, Лопухин — тридцати пяти, после ранений и пле-
на. Главной причиной отставки от военной службы для большин-
ства тульских воевод было массовое увольнение дворян из армии
по окончании Русско-турецкой войны. Большинство из них было
призвано на службу новой властью при Елизавете, через три-че-
тыре года после увольнения, и назначено на руководящие долж-
ности. До назначения в Тульскую провинцию почти все воеводы
(восемь человек из десяти) имели управленческий опыт в роли
воевод (шестеро из десяти) или товарищей воеводы. Опыт управ-
ления был не единственным источником знаний для местных
управителей — двое из них получили формальное образование в
Морской академии и кадетском корпусе, двое других также по-
лучили, очевидно, образование, позволившее одному из них
заниматься инженерными работами, а второму стать ротным пи-
сарем. Четверо прошли через лейб-гвардейские полки, специаль-
но предназначенные Петром для обучения дворян и подготовки
их к офицерской службе. Высокое доверие властей к образован-
ности и профессионализму гвардейцев доказывалось их постоян-
ной посылкой к следственным комиссиям по разбору правонару-
шений губернаторов и воевод в провинции. Таким образом, на
должностях воевод в Тульской провинции мы видим относитель-
но молодых и здоровых людей, в большинстве своем принадле-
жавших к аристократическим семьям и обладавших образовани-
ем и предыдущим опытом управленческой работы.
Назначения воевод Тульской провинции на должности в опре-
деленные уезды кажутся также не лишенными некоторой логики.
Так, определение провинциальным воеводой в Тулу именно
О.Т. Квашнина-Самарина могло иметь для правительства страте-
гический смысл: не обладая реальной властью над расположенным
в городе оружейным заводом и над казенными оружейниками, он
как опытный инженер мог лучше понимать нужды производства,
следить за исправным исполнением казенных заказов и пользо-
ваться большим, чем другой статский воевода, авторитетом среди

Дворяне «в штатском»: Провинциальное дворянство... 177
оружейников и их сословных властей. В 1753 году при возникно-
вении в городе конфликта между оружейниками и купцами — пос-
ледние были недовольны незаконным размножением лавок кузне-
цов, от которого происходило, по их словам, «тульскому купечеству
в торгах помешательство и разорение» — тульский магистрат ре-
шился исполнить полученные ранее указы Сената о сломе лавок
оружейников только после консультации с провинциальным вое-
водой и действуя вместе с ним. Вмешавшаяся в дело Оружейная
канцелярия донесла о случившемся в Военную коллегию, после-
дняя рапортовала в Сенат, который предписал «для целости всей
империи дела» и своевременности выполнения оружейниками ка-
зенных заказов их лавки в городе сломать, но разрешить иметь в
Оружейной слободе, поручив надзор за этим Квашнину-Самари-
ну68. В Каширском уезде, самом близком к Москве, где наблюда-
лась самая высокая в крае концентрация дворянского земле-
владения (95 процентов) при наибольшем количестве дворянских
владельцев, причем наиболее знатного происхождения (в 1781 году
в уезде насчитывалось 367 дворянских фамилий, среди которых
были 21 княжеская и одна графская69), именно Я.И. Лопухин как
представитель древнего и знатного рода мог пользоваться автори-
тетом среди уездного дворянства. То, что он сам был помещиком
этого же уезда, также должно было способствовать более тесным
связям Лопухина с местным дворянством, чем в ситуациях, когда
воевода был «чужим». В других уездах высокого дворянского зем-
левладения (от 80 до 94 процентов) — Алексинском, Белевском,
Епифанском — тоже воеводствовали представители знатных родов:
Хрущовых, Мусиных-Пушкиных, Чоглоковых.
Для осуществления единоначалия и строгой иерархии власти на
местах при введении воеводских должностей было решено присва-
ивать провинциальным воеводам ранг полковника (VI), а уездным
воеводам — майора (VIII)70. «Сказки» чиновников Тульской про-
винциальной канцелярии 1754—1756 годов показывают, что на
практике это положение не осуществлялось. Возглавлявший про-
винцию воевода Квашнин-Самарин, выслужив на военной служ-
68 Юркин И.И. (Ред.) Тульские оружейники. С. 190—206; см. также: Фо-
мин Н.К. К вопросу о противоречиях между тульскими оружейниками и осталь-
ным городским населением в XVIII в. // Тульский металл в истории россий-
ской промышленности и предпринимательства. Вып. 4: Тульский металл:
четыре столетия истории. М.; Тула, 1995. С. 70—72.
69 Дилтей Ф.Г. Собрание нужных вещей. С. 90.
70 ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 7. № 5033, 5053, 5056.

178 Ольга Евгеньевна Глаголева, Николай Кириллович Фомин
бе ранг капитана (IX), при переходе на гражданскую службу полу-
чил ранг коллежского асессора (VIII), который не изменился у него
при переводе на должность провинциального воеводы и совсем не
соответствовал полковничьему рангу. Из 9 тульских уездных вое-
вод лишь трое имели ранг, соответствовавший по Табели о рангах
их должности. Однако даже у них ранги не соответствовали поло-
женному майорскому рангу по званию и были выслужены ими на
предыдущей службе: белевский воевода Мусин-Пушкин был от-
ставлен с военной службы в ранге секунд-майора и, хотя писал в
«сказке», что был назначен в Белев «с награждением воеводою»,
свой ранг продолжал показывать как секунд-майорский; крапивен-
ский воевода Игнатьев был награжден рангом коллежского асессо-
ра при вступлении в должность воеводы в Епифани в 1738 году, при
переводе в Крапивну спустя пять лет его ранг не изменился; ново-
сильский воевода Адоевцов дослужился в военной службе лишь до
ранга поручика (XII), был отставлен от нее, назначен воеводой в
Новосиль без награждения рангом и только спустя несколько лет
получил повышение до коллежского асессора (VIII), что хоть и
соответствовало классу его должности по Табели о рангах, но было
гораздо менее престижным рангом, чем майорский. Остальные
воеводы не имели и этого, обладая более низкими рангами, с
IX (капитан) по XIV (прапорщик, этот ранг имели трое уездных
воевод).
Соответствие рангов и воеводских должностей заслуживает
внимания еще с одной точки зрения. Хотя правительство неодно-
кратно на протяжении XVIII века делало попытки ограничить ис-
пользование военных рангов штатскими чиновниками, политика
в этом отношении была непоследовательной, что подтверждается
и определением военных рангов полковника и майора для воевод —
чиновников на гражданской службе. Указ 1735 года специально
оговаривал, что военных генеральского, штаб- и обер-офицерско-
го рангов при отставке к гражданским делам следует награждать,
если «достойны будут», не военными, а исключительно штатски-
ми рангами. Только тех военных, кто не был годен ни к какой дру-
гой службе и получал окончательную отставку, разрешалось на-
граждать военными рангами. Это положение подтверждалось
указами 1765 года и даже 1790 года71. На практике сохранение или
получение военного или гражданского ранга при переходе на граж-
ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 9. № 6836; Т. 17. № 12465; Т. 23, № 16930.

Дворяне «в штатском»: Провинциальное дворянство... 179
данскую службу не имело никакой логики и производит впечатле-
ние дела исключительно произвольного. Из десяти тульских вое-
вод лишь четверо имели гражданский ранг, остальные сохраняли
военный. Предположение, что гражданский ранг получали дворя-
не, выпущенные предварительно в окончательную отставку со
службы военной, а военный сохраняли те, кто был непосредст-
венно переведен с военной службы на гражданскую, не находит
подтверждения при рассмотрении послужных списков тульских
воевод. Как уже указывалось, провинциальный воевода Квашнин-
Самарин, дослужившись до капитана в армии, был отставлен в
1739 году от военной службы, награжден коллежским асессором и
определен к следствию об олонецких раскольниках; с назначени-
ем через два года на должность городового воеводы Архангельской
губернии, а затем в 1747 году провинциальным воеводой в Тулу
повышения в ранге он не получил. В то же время алексинский уезд-
ный воевода Фома Хрущов, прослужив 18 лет в пехоте, вышел в
отставку в 1740 году, но спустя четыре года был определен к стат-
ским делам и награжден капитаном; спустя семь лет он получил
назначение в Алексин «воеводою рангом капитана». Дедиловский
воевода Алексей Макаров, отставленный за болезнью после кадет-
ского корпуса сержантом, был определен позже к статским делам
прапорщиком (XIV), сохранив этот ранг при назначении уездным
воеводой в 1751 году.
Указ о сменяемости воевод каждые два-три года также не ис-
полнялся: на своих должностях тульские воеводы задерживались
подолгу, по 12—13 лет, а крапивенский воевода Игнатьев был на
этой должности не менее 19 лет. За долговременную службу, одна-
ко, воеводы не часто получали награждение новыми рангами: мы
имеем сведения лишь о троих воеводах, Квашнине-Самарине, Ло-
пухине и Игнатьеве, выслуживших ранг надворного советника
(VII); Хрущов получил ранг коллежского асессора, прочие же ос-
тавались к 1755 году с теми же низкими рангами, в которых начи-
нали воеводскую службу. Как видим, разнообразие в рангах воевод
совсем не соответствовало положению законодательства и в этом
отношении никак нельзя говорить об эффективности действия
Табели о рангах спустя более 30 лет после ее введения.
В Тульской провинциальной канцелярии в распоряжении во-
еводы в 1750-е годы состоял штат «табельных» чиновников из де-
вяти человек: воеводского товарища, четырех офицеров «при по-
душном сборе», полицейского, чиновника с особым поручением

180 Ольга Евгеньевна Глаголева, Николай Кириллович Фомин
«для смотрения и розведования корчемств и неуказной продажи
вина», смотрителя «магазина для провианта» и секретаря, ведавше-
го всей бумажной работой канцелярии и имевшего в подчинении
нескольких канцелярских служителей без чина. Воеводам уездным
не полагалось помощников в лице воеводских товарищей: при ис-
полнении своих разнообразных обязанностей они могли рассчиты-
вать лишь на помощь офицера при подушном сборе и канцеляри-
стов. У троих уездных воевод, однако, не было даже офицера для
сбора налогов (в Веневе, Дедилове и Ефремове). Только в одной
уездной канцелярии (в Епифани) числился коллежский реги-
стратор.
25 из 27 чиновников местных канцелярий Тульской провин-
ции, включая воевод, прошли через военную службу, что было ха-
рактерно для российского бюрократического аппарата середины
XVIII века в целом. Среди них мы не видим титулованного дворян-
ства и чиновников первых пяти классов по Табели о рангах, за ис-
ключением одного князя в должности полицейского, с рангом,
правда, лишь гвардии подпоручика (X). Представителей дворянства
«второго разряда» (по классификации СМ. Троицкого72), то есть
чиновников VI—VIII рангов, к которым должны были принадле-
жать и воеводы, мы насчитываем семь человек (26 процентов),
причем из десяти воевод к ним относились только четверо. Осталь-
ные 19 чиновников, как военные, так и гражданские, имели ранги
от IX до XIV. Собственно «гражданские» должности по админист-
ративному управлению провинцией (вне зависимости от их рангов,
военных в том числе) занимали 13 человек — 10 воевод, 1 воевод-
ский товарищ, 1 коллежский асессор (VIII) при провинциальной
канцелярии и 1 коллежский регистратор (XIV) при уездной канце-
лярии в Епифани.
Несоответствие реальных рангов чиновников их должностям
было явлением довольно распространенным73. Для достижения
определенной правительством цели — единоначалия и строгой
иерархии власти на местах — это обстоятельство могло быть, одна-
ко, чревато осложнениями. Потенциальным источником проблем
могли стать главные помощники воевод — офицеры при подушном
сборе.
72 Троицкий СМ. Русский абсолютизм и дворянство в XVIII в. С. 170—175.
73 Подобную картину мы видим в провинциальных и уездных канцеляри-
ях Белгородской губернии: РГАДА. Ф. 286. Оп. 1. Д. 419. Л. 148—151, 489—501,
657-658, 831-832, 852-853, 881-910 об., 922-923 об., 955-956.

Дворяне «в штатском»: Провинциальное дворянство 181
Формально офицеры при подушном сборе были третьими, пос-
ле воеводы и воеводского товарища, лицами в провинциальных
канцеляриях и вторыми в канцеляриях уездных. Ю.В. Готье ука-
зывает, однако, что в указе 1736 года, вводившем должности
офицеров при подушном сборе при администрации на местах, их
обязанности и степень подчиненности воеводе не были точно
определены. Воевода должен был иметь «за ними смотрение», кон-
тролируя их деятельность и отвечая за них перед высшим началь-
ством74. Офицеры при подушном сборе помимо своих непосред-
ственных обязанностей, связанных со сбором податей и недоимок,
нередко занимались набором рекрутов, усмиряли крестьянские
бунты, а также должны были заменять воеводу в случае его отсут-
ствия. Готье приводит несколько случаев, когда офицеру при по-
душном сборе поручали вести следствие по делу воеводы, на кото-
рого поступила жалоба, и даже вступать в воеводскую должность в
случае отстранения от нее воеводы75.
Случаи передачи воеводских полномочий в руки офицера при
подушном сборе или поручения ему следствия над воеводой были,
однако, немногочисленными и представляли собой чрезвычайный
поворот в ходе определенного законом функционирования адми-
нистративной иерархии. Более того, они осуществлялись по пря-
мому приказу сверху, шедшему от губернского начальства, что,
хотя и подрывало авторитет воеводы, фактически сохраняло иерар-
хическую пирамиду неприкосновенной. Однако ежедневные вза-
имоотношения в провинциальных и уездных канцеляриях между
воеводой и его подчиненными выстраивались на основе, суще-
ственно отличавшейся от законодательного канона. И тут вступал
в действие «человеческий фактор», то есть персональные качества
и личные обстоятельства реальных людей, вынужденных поддер-
живать отношения по делам службы.
Намерение законодателя «давать провинциальным воеводам
ранг полковничий, пока они воеводами будут» вытекало прежде
всего из соображений соблюдения строгой иерархии на местах,
чтобы у воеводы с подчиненными ему офицерами «не было рас-
при»76. Мы уже видели, однако, что ни в провинциальной, ни в
уездных канцеляриях Тульской провинции воеводы не имели по-
74 ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 7. № 5033, 5056; Т. 9. № 6872.
75 Готье Ю.В. История областного управления. Т. 1. С. 131 — 133.
76 ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 7. № 5033; Писарькова Л.Ф. Государственное управ-
ление России. С. 255.

182 Ольга Евгеньевна Глаголева, Николай Кириллович Фомин
ложенного им по должности ранга полковника или майора соот-
ветственно. Вследствие этого офицеры при подушном сборе, сре-
ди которых было несколько майоров, оказывались нередко равны
с воеводой или даже превосходили его по рангу. Так, офицер при
подушном сборе в Тульской провинциальной канцелярии премьер-
майор Алексей Головачев превосходил по престижности и реаль-
ной значимости ранга провинциального воеводу коллежского асес-
сора Квашнина-Самарина. Поручик Максим Ратаев, служивший
при Епифанской уездной канцелярии офицером при подушном
сборе, значительно превосходил в чиновной иерархии своего на-
чальника воеводу Ивана Чоглокова, имевшего лишь ранг прапор-
щика77. При огромной значимости ранга в выстраивании иерархии
отношений в среде русского дворянства превосходство подчинен-
ного по рангу, особенно военному, над гражданским начальником
не могло не создавать напряжения и проблем.
Табель о рангах устанавливала четкую субординацию чинов и
рангов и предписывала систему взаимоотношений людей соглас-
но им. Разделяя понятия чин и ранг, Табель использовала первый
скорее для обозначения должности или позиции, на которую че-
ловек назначался для управления определенным видом деятельно-
сти, причем должность эта могла и не соответствовать рангу назна-
чаемого, который понимался как действительно им выслуженная
ступень в иерархии. Подобная ситуация специально оговаривалась
для чиновников гражданской службы, которым строго предписы-
валось выслуживать ранги «летами», как в воинской службе, даже
если они получали назначение на чин гораздо более высокий, так
как иначе «сие в рангах будет оскорбително воинским людем, ко-
торые во многие лета, и какою жестокою службою оное получили,
а увидят без заслуги себе равного или выше: того ради кто в кото-
рой чин и возведен будет, то ему ранг заслуживать летами, как сле-
дует»78. Для соблюдения правильного производства в ранги чинов-
ников на гражданской службе устанавливался особый сенатский
надзор. Согласно данному законодательству, тульские уездные во-
еводы, имевшие или получившие при назначении на свою долж-
ность (или, по петровской терминологии, чин) более низкие воен-
ные ранги, сохраняли их и должны были выслуживать майорский
ранг, соответствовавший их должности.
77 РГАДА. Ф. 286. Оп. 1. Д. 419. Л. 415-415 об., 421-421 об., 739-739 об.,
744—744 об.
78 Табель о рангах. П. 13 // http://www.hist.msu.ru/ER/Etext/tabel.htm.

Дворяне «в штатском»: Провинциальное дворянство 183
Разделение на «лучшее старшее» дворянство и просто дворян-
ство, пусть и потомственное, было законодательно утверждено тою
же Табелью о рангах, которая однозначно провозглашала: «Все слу-
жители российские или чужестранные, которые осми первых ран-
гов находятся, или действително были, имеют [...] в вечныя времена
лутчему старшему дворянству во всяких достоинствах и авантажах
равно почтены быть...»79 Это имело исключительно важное значе-
ние при любых официальных собраниях дворян, перечень которых
включал практически все стороны общественной жизни, — не толь-
ко при дворцовых церемониях и дипломатических приемах, но и
«в чиновных съездах», собраниях в церкви, браках и погребениях,
крещении и «торжественных столах», исключая лишь частные со-
брания родственников и друзей. Нет сомнений, что субординация в
казенных учреждениях должна была строиться по тем же правилам.
При таких законодательных установках уездному воеводе-прапор-
щику было, вероятно, необычайно сложно удерживать позицию
«единоначального правителя» при столкновении по службе с майо-
ром при подушном сборе или рекрутском наборе и даже в частной
обстановке при общении с любым отставным военным более высо-
кого ранга — жителем подвластного ему уезда. Мы имеем подтвер-
ждение тому в официальном разбирательстве ситуации, возникшей
в Костромской провинции в 1739 году, о котором рассказывает
Ю.В. Готье. Во время рекрутского набора в Костромской провин-
циальной канцелярии воеводский товарищ «сел выше» и тем самым
«взял первенство» над штаб-офицером при подушном сборе, имев-
шим ранг премьер-майора. Последний пожаловался московскому
губернскому начальству, указывая, что он имеет «патент на ранг
премьер-майора», а воеводский товарищ только на ранг капитана.
«Признав заявления штаб-офицера правильными, губернские вла-
сти дали первенство ему», — заключает историк80. Осуществление
помощником воеводы контроля над действиями подчиненного ему
по штату офицера при подушном сборе становилось в этих условиях
более чем проблематичным.
Сергей Михайлович Соловьев приводит другой пример столк-
новения провинциального начальства с приезжим офицером. Дело
происходило по соседству с Тульской провинцией, в Севской про-
винции Белгородской губернии, в 1749 году. Генерал-майор Кара-
79 Табель о рангах. П. 11.
80 Готье Ю.В. История областного управления. Т. 1. С. 187.

184 Ольга Евгеньевна Глаголева, Николай Кириллович Фомин
улов, прибывший в Севск для приема рекрутов, послал гонца в
провинциальную канцелярию с требованием, чтобы чиновник
явился к нему. Бывший в присутствии товарищ воеводы Михаила
Борноволоков отвечал, что «занят важными делами и потому бла-
говолил бы генерал требовать по указному порядку от провинци-
альной канцелярии письменно или хотя и словесно, по чему над-
лежащее исполнение последовать непременно имеет». В ответ
генерал «прислал за ним двоих унтер-офицеров с угрозою, что если
не пойдет, то пришлет команду вытащить его под караулом. Бор-
новолоков пошел и был встречен ругательствами, с него сняли
шпагу и повели рынками и по улицам в торговый день, в пятницу,
в батальонную канцелярию»81. Мы знаем из «сказки» Борноволо-
кова, что это был относительно молодой еще человек 34 лет, лишь
в том же 1749 году занявший должность воеводского товарища.
Начав службу в конной гвардии, он через семь лет «за слабостию
здоровьем» был отослан «к штатским делам прапорщиком», полу-
чив в 1742 году назначение городовым воеводою в Архангелогород-
скую губернию, а затем в Севск воеводским товарищем. Служил
Борноволоков без жалованья — правительство, очевидно, считало,
что ему достаточно для прокормления 320 крепостных, которыми
он владел в разных уездах. Низкий ранг прапорщика не позволил
Борноволокову ослушаться заезжего генерал-майора, хотя он и
пытался соблюсти «честь» воеводского офиса и не пошел по пер-
вому требованию. За надругательство над официальным лицом
Сенат позже повелел судить генерала Караулова военным судом.
Однако публичное оскорбление (провод по улицам под конвоем без
шпаги), нанесенное воеводскому товарищу, вряд ли содействова-
ло успешному выполнению последним своих обязанностей по уп-
равлению провинцией, хотя он и оставался на этой должности еще
в 1755 году82.
Среди 11 офицеров при подушном сборе при тульских канце-
ляриях в 1755 году было три майора, два поручика, два подпоручика
и четыре прапорщика. Все они имели внушительный военный
опыт и солидный возраст (40—50 лет, кроме двоих еще старше),
получили отставку и были определены к подушному сбору в граж-
данские канцелярии. Закон 1736 года, вводивший должность офи-
церов при подушном сборе, определил собирать со всех платель-
81 Соловьев СМ. История России с древнейших времен. В 29 т. Т. 23 //
http://www.mabm. ru/student/ump/otech_istoria/12/Liter/Solov6. htm.
82 РГАДА. Ф. 286. Оп. 1. Д. 419. Л. 486 об. - 487.

Дворяне «в штатском»: Провинциальное дворянство 185
щиков податей по две копейки с рубля, чтобы эти деньги шли на
жалованье «будущим при том сборе» офицерам, солдатам и подья-
чим, «також и на расходы будет довольно». Желая избежать зло-
употреблений при сборе податей, законодатель повелел офицеров
и других сборщиков приводить к присяге с подпиской, чтобы они
«не отягощали население поборами» под страхом смертной казни
и лишения всех имений83. Офицеры при подушном сборе в канце-
ляриях Тульской провинции получали жалованье, но не в соответ-
ствии с их должностью, а в зависимости от их военного ранга.
Премьер- и секунд-майоры получали по 68 и 66 рублей в год соот-
ветственно, поручики — по 37 или 35 рублей, прапорщики — по
35 рублей 3 копейки с четвертью в год84. Лишь один офицер, слу-
живший в Каширской канцелярии, жалованья не получал85.
Казенное обеспечение ставило офицеров при подушном сборе
в совершенно особое положение среди чиновников местных кан-
целярий. Из 27 человек только 10 находились на окладе — 9 офи-
церов при подушном сборе и 1 коллежский асессор. Этот чинов-
ник, Ларион Васильевич Клишов, отставленный из драгунских
капитанов к штатской службе, был послан в 1755 году в Тульскую
канцелярию с особым поручением — «для смотрения и розведова-
ния корчемств и неуказной продажи вина». Жалованье, которое он
получал от канцелярии, значительно превосходило майорское и
составляло 98 рублей 94 копейки. Хотя по установленным в 1727 го-
ду правилам провинциальному воеводе полагался оклад 300 рублей,
уездному воеводе 150 рублей, а офицеру при подушном сборе от
60 до 120 рублей в год86, на практике, как мы видели, это не соблю-
далось совершенно. Ни тульский провинциальный воевода, ни
тульские уездные воеводы, ни воеводский товарищ жалованья не
получали.
Безусловно, установив казенное обеспечение офицерам при
подушном сборе и чиновнику, следившему за соблюдением госу-
дарственной монополии на продажу вина, правительство стреми-
лось опереться на заинтересованность и бескорыстие фискальных
чиновников в выполнении их прямого назначения — обеспечения
бесперебойного сбора денег для государственных нужд. Однако на
83 ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 9. № 6872.
84 РГАДА. Ф. 286. Оп. 1. Д. 419. Л. 416-422.
85 Отсутствует также «сказка» еще одного офицера при подушном сборе в
Крапивне.
86 Готье Ю.В. История областного управления. Т. 1. С. 187—188.

186 Ольга Евгеньевна Глаголева, Николай Кириллович Фомин
практике и это «благое намерение» не выполнялось: как уже гово-
рилось, не все сборщики налогов в тульских канцеляриях получа-
ли жалованье; то же происходило и в других провинциях. Так, хотя
трем майорам при подушном сборе в Белгородской губернской
канцелярии по штату полагалось майорское жалованье (по 68 руб-
лей в год), ни один из них к 1755 году так и не получил ничего с
самого момента определения на должность (один за 2 года и двое
за 8 лет)87. Не получал жалованья определенный к полицейской
должности в Туле князь Гундаров; титулярный советник при мага-
зине для провианта также служил без жалованья, а провинциаль-
ный секретарь из дворян Василий Рознотовский с горечью писал
в своей «сказке», что, находясь в гражданской службе 26 лет, «жа-
лованья не получает, а пропитание имеет от дел, а больше от дому
отца его» (у которого было 30 душ крестьян). Это, вероятно, было
довольно унизительно для мужчины 40 лет, имевшего пятерых
сыновей88. Неравномерное обеспечение чиновников канцелярий
жалованьем могло становиться источником серьезного напряжения
в отправлении ими ежедневных обязанностей.
Жалованье чиновникам на гражданской службе было введено
при Петре I, в 1715 году, когда вместо раздачи поместных окладов
и дворцовых земель, число которых к XVIII веку значительно со-
кратилось, были установлены единые годовые оклады для всех
должностей местного управления89, просуществовавшие, однако,
очень недолго. В 1724 году Петр ввел дифференцированное опре-
деление жалованья гражданских чиновников, которое могло со-
ставлять половину или даже четверть от оклада армейских офице-
ров соответствующего ранга, в зависимости от места службы,
предыдущего ранга на военной службе и прочих обстоятельств. Но
даже и в таком виде система государственной оплаты труда чинов-
ников оказалась нежизнеспособной. В 1726—1727 годах, в связи с
тяжелым финансовым кризисом, вызванным последствиями не-
давно закончившейся Северной войны (1700—1721) и продол-
жавшейся еще войной с Персией (1722—1727), правительство со-
кратило число чиновников, получавших жалованье, уменьшило
размеры их окладов и вообще лишило какого-либо жалованья кан-
целярских служителей без чина. Александр Данилович Меншиков,
вводивший новшество, мотивировал его скудостью казны, исто-
1 РГАДА. Ф. 286. Оп. 1. Д. 419. Л. 144 об. - 145.
* Там же. Л. 418 об. — 419.
} ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 5. № 2879.

Дворяне «в штатском»: Провинциальное дворянство 187
щенной войной, и оправдывал тем, что эта мера стимулирует ста-
рательность чиновников: «А в городах канцелярским служителям,
по мнению моему, — писал он, — жалованья давать не надлежит,
а позволять брать акциденции от дел против прежнего, чем без
нужды довольствоваться могут, а дела могут справнее и без продол-
жения решиться, понеже всякой за акциденцию будет неленност-
но трудиться»90. Таким образом была восстановлена практика «кор-
мления от дел», характерная для службы XVII века, и содержание
местной администрации перекладывалось на население. Узаконен-
ное взяточничество просуществовало до 1764 года, когда были вве-
дены новые штаты и система единого жалованья для всех чинов-
ников.
Назначение или неназначение оклада чиновнику на граждан-
ской службе в 1750-х годах никак не зависело от его материального
положения. Троицкий, анализируя данные о жалованье чиновни-
ков центрального аппарата, замечает, что «по достижении челове-
ком асессорского чина [VIII] и должностей более высоких рангов
часто происходило уменьшение денежного оклада, так как прави-
тельство в соответствии с практикой XVII века считало, что выс-
шие должности в государственном аппарате должны замещаться
крупными помещиками, которые при недостатке средств в казне
могут безбедно жить на доходы от своих вотчин»91. Возможно, дан-
ная логика распространялась и на категорию провинциальных и
уездных воевод, чьи должности соответствовали указанному огра-
ничению по рангу и по значимости их властных полномочий. Од-
нако мы видим крупнейших помещиков на значительных окладах
на уровне губернской администрации92 и помещиков средней руки
на провинциальном уровне совсем без жалованья. Все тульские
воеводы принадлежали к категории средних помещиков, имея от
73 до 300 душ мужского пола. Их положение было гораздо лучше,
чем у многих воевод других провинций, среди которых 10 процен-
тов совсем не имели крестьян, а 37 процентов — от 1 до 50 крепост-
90 Троицкий СМ. Русский абсолютизм и дворянство в XVIII в. С. 255.
91 Там же. С. 261-262.
92 Московский губернатор кн. С.А. Голицын, непосредственный на-
чальник тульского провинциального воеводы, владел 6246 душами мужского
пола и получал оклад в 809 руб. 50 коп.; его товарищ И.А. Никифоров при
363 душах мужского пола получал 116 руб. 70 коп.; белгородский губернатор
П.М. Салтыков имел 3500 душ и 809 руб. 40 коп. жалованья; оренбургский гу-
бернатор И.И. Неплюев владел 1000 душ и получал 4188 руб. (см.: Троиц-
кий СМ. Русский абсолютизм и дворянство в XVTII в. С. 258—260).

188 Ольга Евгеньевна Глаголева, Николай Кириллович Фомин
ных93. В такой ситуации «кормление отдел» и взяточничество были
единственным способом существования многих воевод и других
чиновников местных канцелярий, что не могло не накладывать
отпечатка на осуществление ими своих полномочий и характер их
отношений с населением.
Несоответствие рангов тульских воевод их должностям, нали-
чие при них помощников, обладавших более высоким или более
престижным военным рангом и получавших к тому же казенное
обеспечение, вели к некоторой неопределенности в отношениях
начальника с подчиненными по иерархической лестнице. Это, на-
ряду с другими обстоятельствами, заставляет предположить серь-
езные проблемы в отправлении воеводой «единоличной» и «неогра-
ниченной» власти в управляемом регионе. Подтверждение нашего
предположения можно увидеть в ситуации, сложившейся в канце-
лярии соседней провинции, Севской, где в 1754 году случилось
кровопролитное столкновение между крестьянами местных по-
мещиков Е.И. Сафонова и братьев Львовых, по которому Сенат
организовал в Севске следственную комиссию94. Обстоятельства
следствия, не имеющие сами по себе отношения к нашей теме,
продемонстрировали, однако, рамки власти провинциального
воеводы.
Севский воевода Александр Федорович Салманов (родился
около 1705 года) к моменту расследования был опытным админи-
стратором и «вершителем правосудия» в провинции, занимая свою
должность почти десять лет. Его карьера была вполне типичной для
провинциального управителя: начав службу в молодости солдатом,
Салманов за 25 лет дослужился до премьер-майора, участвовал в
Турецкой кампании, затем был «у сыску воров и разбойников, бег-
лых солдат, матросов и рекрут», а в 1745 году «за болезнями» был
отставлен от воинской службы, пожалован в надворные советни-
ки «к статским делам» и назначен в Севск провинциальным вое-
водой. Жалованья ему, однако, не положили, считая, видно, что он
сможет прожить со своих деревень в Пензенском и Тамбовском
уездах (в которых у него было сто душ)95. Когда для расследования
93 Писаръкова Л.Ф. Государственное управление России. С. 287.
94 РГАДА. Ф. 304. Оп. 1. Д. 592, 593. Обстоятельства данного конфликта
подробно разбираются в готовящейся к изданию книге O.E. Глаголевой
Woman's Honour, or The Story with a Pig: Everyday Life of the Nobility in the Eighteenth-
century Russian Provinces.
95 РГАДА. Ф. 286. On. 1. Д. 419. Л. 486 об. - 487.

Дворяне «в штатском»: Провинциальное дворянство 189
столкновения крестьян, произошедшего в подначальной Салмано-
ву провинции, в Севск по указу Сената прибыл из Москвы коллеж-
ский асессор Иван Тугаринов, следственную комиссию учредили
при провинциальной канцелярии и Салманов стал ее членом.
Разбирательство велось в течение шести лет, но все эти годы
следствие было занято допросами исключительно помещиков
Львовых и их крестьян, совершенно не интересуясь выяснением
обстоятельств участия в конфликте другой стороны. В самой след-
ственной комиссии по этому поводу возникло разногласие: воевод-
ский товарищ Павлов, третий член комиссии, стал подавать в Се-
нат рапорты, заметно отличавшиеся от рапортов Салманова и
Тугаринова. В них Павлов высказывал сомнения в справедливос-
ти расследования, отмечал влияние воеводы на Тугаринова («скло-
нение на свою сторону») и даже выражал «подозрение на воеводу»
из-за его близких отношений с Сафоновым, истцом по разбирае-
мому делу. Другой сенатский чиновник, посланный из Петербур-
га в Севск, донес, не особенно вдаваясь в подробности, о неоправ-
данности подозрений Павлова, и последний был отстранен от
должности. Комиссия продолжала работать до своего закрытия в
1762 году по указу Сената, получившего челобитную от Львовых с
просьбой приостановить дело, так как они «помирились» с Сафо-
новым и согласились выплатить ему все убытки.
«Своеобразие» расследования исключительно в пользу Сафо-
нова объясняется обстоятельствами работы севской комиссии, о
которых доносил уволенный воеводский товарищ Павлов. Истец
Сафонов большую часть времени был самым непосредственным
участником следствия, так как находился в Севске «у набора рек-
рут и по той своей комиссии присутствует с ним Салмановым в той
провинциальной канцелярии»96. Имея ранг лейб-гвардии капита-
на, а затем гвардии секунд-майора, он существенно превосходил
воеводу по воинскому званию. Более того, Сафонов принадлежал
к одному из влиятельнейших и богатейших семейств России, лич-
но владея, согласно III ревизии, 1202 душами мужского пола. Все
его имения располагались в Севской провинции97. Мог ли воевода
Салманов, служивший без жалованья, с его сотней душ в отдален-
ных провинциях, прожить без «акциденций» и противостоять
богатейшему в округе помещику-самодуру, терроризировавшему
96 РГАДД. Ф. 304. Оп. 1. Д. 592. Л. 50.
97 Черников СВ. Дворянские имения Центрально-Черноземного региона
России в первой половине XVIII в. Рязань, 2003. С. 104, 133, 227.

190 Ольга Евгеньевна Глаголева, Николай Кириллович Фомин
соседних землевладельцев на протяжении десятилетий?98 Соб-
ственное существование провинциального воеводы безусловно за-
висело от благорасположения местной элиты, и «полнота» его вла-
стных полномочий была этим сильно ограничена. Сменивший
Салманова в 1758 году на посту провинциального воеводы Нико-
лай Ржевский попытался повернуть следствие в пользу Львовых, но
совершенно не преуспел в этом. Разбирательство конфликта меж-
ду Сафоновым и Львовыми со всей очевидностью демонстрирует,
что местная власть в Севске была полностью подчинена воле час-
тного лица — богатого и жестокого помещика, которому даже не
пришлось прибегать к влиятельным связям в Петербурге, чтобы
повернуть дело в свою пользу. Сенатские чиновники, посланные
проводить следствие, подпали под влияние той же силы. Данный
пример показывает, что утверждение о безграничной власти воевод
на местах является серьезным упрощением.
Однако недооценивать возможности местной администрации
в использовании служебного положения в своих интересах тоже не
стоит. Общеизвестно, что приобретение или расширение собствен-
ности, прежде всего земли и крестьян, рассматривалось человеком
XVIII века как естественное следствие его служебных усилий. Вводя
ограничения на сроки службы воевод на одном месте (от 2—3 лет
до 5) и практикуя назначение на воеводские вакансии дворян-по-
мещиков зачастую чрезвычайно удаленных губерний, правитель-
ство преследовало цель воспрепятствовать «врастанию» воеводы в
управляемый регион. С этой же целью, в попытках ограничить
беззаконие и полновластие воевод, правительство издавало указы,
запрещавшие воеводам приобретать имения в управляемых ими
провинциях или уездах". Среди тульских воевод 1755 года мы, од-
нако, находим одного воеводу (Лопухин в Кашире), официально в
своей «сказке» показавшего наличие у него имения в подвластном
ему уезде. Хотя большинство воевод являлись собственниками
имений в других губерниях, 5 из 10 тульских воевод были одновре-
менно и «местными» помещиками, то есть владели имениями в
соседних уездах той же Тульской провинции. На такое владение
законы о запрещении не распространялись, что давало воеводам
98 Тяжбы Сафонова с соседями-помещиками по поводу его «насильного
завладения» их землями разбирались неоднократно уездными воеводскими
канцеляриями и даже Сенатом, см.: РГАДА. Ф. 304. Оп. 1. Д. 592. Л. 39—40;
Ф. 497. Оп. 1. Д. 544, 616 и др.
99 ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 1. Уложение, гл. XIII, п. 3; Т. 11. № 8145.

Дворяне «в штатском»: Провинциальное дворянство... 191
многочисленные выгоды по службе — частые отъезды в свои вот-
чины, больший контроль за происходившим в родных краях и тому
подобное. Вероятное знакомство воевод между собой, а также с
чиновниками других канцелярий могло давать дополнительные
возможности, о наличии которых мы можем судить опять-таки на
примере севского воеводы Салманова.
Во время работы следственной комиссии в Севске одним из
Львовых была подана в Сенат челобитная, обвинявшая Салмано-
ва в насильственном удержании принадлежащей Львовым кресть-
янской семьи, на которую была изготовлена поддельная купчая.
К челобитной прилагалась копия купчей, из которой следовало,
что Салманов якобы купил крестьян у чиновника белгородской
канцелярии на имя своего тестя. Львов писал в челобитной, что
«сделка» была специально оформлена в отдаленной от Севска уезд-
ной канцелярии Курской провинции, воевода которой «Володимер
Бакшеев по карачевским своим деревням состоит в команде его
Салманова». Далее Львов прибавлял, что это не единственное по-
добное правонарушение Салманова, так как он в течение своего
правления, «хотя по указам воеводам запрещено покупать в том же
уезде, купчие брал сильно, а дворяне за страхом бить челом на него
боятся и многие Севской провинции помещики и протчие в оби-
дах будут на него воеводу показывать»100.
В приведенном примере налицо использование воеводой сво-
их связей не только в другой уездной, но даже и в губернской
канцелярии, а также образец взаимоотношений (и отношений за-
висимости) воеводы-помещика с воеводой уезда, где находились
имения первого. Возникновению прочных связей способствовало
прохождение воеводами службы в близлежавших уездах. Так, кра-
пивенский воевода Андрей Игнатьев служил до этого назначения
воеводой в Епифани; там же успел послужить «по ревизии» ве-
невский воевода Дмитрий Данилов, который был помещиком в
Тульском и Крапивенском уездах и не мог не быть знаком с Игна-
тьевым. Алексинский воевода Фома Хрущов был помещиком Епи-
фанского уезда, а епифанский воевода Иван Чоглоков — алексин-
ским помещиком. Если учесть, что среди чиновников тульских
канцелярий более низких должностей и офицеров при подушном
сборе также были местные помещики, то круг зависимых друг от
друга лиц существенно расширяется, а количество возможностей
1 РГАДА. Ф. 304. Оп. 1. Д. 592. Л. 54 об., 57.

192 Ольга Евгеньевна Глаголева, Николай Кириллович Фомин
увеличивается. Мы не располагаем на сегодняшний день докумен-
тальными свидетельствами корыстного использования воеводами
и другими чиновниками Тульской провинции своих служебных
связей, но вполне уместно предположить, что и тульские «админи-
страторы» оказывали друг другу разнообразные «услуги». В мему-
арах, однако, можно встретить описание «мздоприимства» предста-
вителей тульских властей: в частности, А.Т. Болотов описывает
тяжбу своей матери в 1751 году, сопряженную с большим количе-
ством «даров» с ее стороны каширскому воеводе101. Мы знаем, что
этим воеводой был Яков Лопухин, служивший в Кашире по край-
ней мере с 1742 по 1756 год102.
Для дополнения «портрета» представителя власти в провинции
небезынтересно обратиться к истории двух офицеров при подуш-
ном сборе — служивших в Тульской провинциальной канцелярии
прапорщиков Герасима Золотникова и Герасима Голохтионова.
Кроме одинаковых имен эти Герасимы имели много общего и в
других отношениях: в 1755 году им обоим было уже за семьдесят
(70 лет и 72 года), оба происходили из солдатских детей, начинали
службу еще при Петре, в 1707 году в Москве, вместе служили в
Бутырском пехотном полку и прошли путь от солдата до унтер-
офицера, вместе были отставлены за старостью и неспособностью
к воинской службе в 1746 году, с награждением рангами подпра-
порщика и прапорщика. Три года спустя, однако, оба Герасима
вновь попросились на службу и были определены, по их собствен-
ному желанию и челобитным, в Тулу к подушному сбору103. Как мы
уже отмечали, должность эта была весьма хлопотной. Общая сум-
ма недобора подушных податей в начале царствования Елизаветы
Петровны составила более 5 млн рублей, и правительство издава-
ло указ за указом с требованием собрать недоимки под угрозой
жестоких наказаний неплательщикам. В случае задержки с высыл-
кой денег указами 1742 года повелено было штрафовать как воевод,
так и офицеров при подушном сборе и разрешалось держать и тех
и других в канцеляриях скованными до уплаты всех податей спол-
на104. Понятно, что должность офицера при подушном сборе была
связана с трудностями «выколачивания» недоимок из населения,
101 Болотов Л. Т. Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные са-
мим им для своих потомков: В 4 т. Т. 1. СПб., 1870. С. 166—168.
102 РГАДА. Ф. 286. Оп. 1. Д. 419. Л. 680.
103 Там же. Л. 419-419 об., 422.
104 ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 11. № 8609, 8610.

Дворяне «в штатском»: Провинциальное дворянство... 193
но также была чревата и ежеминутно грозившими осложнениями
по службе, исходившими от воеводского начальства. И тем не ме-
нее два престарелых воина добровольно обрекли себя на непосиль-
ный труд. Причина, побудившая их забыть о старости и ранах, была
проста и банальна — деревень с крестьянами бывшие солдатские
дети за свою долголетнюю службу не нажили, а пенсии по старо-
сти им не полагалось. Вот они и вынуждены были проситься вновь
на казенное довольствие, тем более что у обоих были многочислен-
ные семьи — у Золотникова три сына служили в том же Бутырском
полку, причем младшему, только что определенному солдатом,
было всего 15 лет; у Голохтионова было четверо сыновей, самому
младшему из которых был всего «другой год». Как справлялись со
своими обязанностями эти ветераны, нам не известно, характери-
стик типа «к продолжению службы за старостию непригоден», ко-
торыми пестрят более поздние формулярные списки, «сказки» об
их службе 1755 года не содержат. Даже при полной недееспособно-
сти данных офицеров провинциальный воевода ничего не мог сде-
лать для того, чтобы от них избавиться, — назначенные на долж-
ность Герольдмейстерской конторой Сената престарелые офицеры
должны были оставаться «на службе», пока по их поводу не посту-
пит новое распоряжение Герольдмейстерства.
Похожую картину мы наблюдаем и в других областных канце-
ляриях. В Белгородской губернской канцелярии в 1755 году закан-
чивал службу 78-летний офицер при подушном сборе Кондратий
Алексеев. Он начал ее тогда же, когда и тульские Герасимы, в
1707 году, как и они — с самой нижней ступени, драгуном, но, бу-
дучи дворянином по рождению, сделал гораздо более успешную ка-
рьеру, за тот же срок службы став майором. Получив назначение к
подушному сбору, Алексеев находился в еще более тяжелом поло-
жении, чем оба Герасима: имея жену и девятилетнего сына, он не
получал жалованья и едва сводил концы с концами, так как владел
всего лишь пятью душами в своем имении в Новосильском уезде
и семью другими крестьянами «в подушном окладе у башкирцев»105.
Подобная ситуация определенно толкала офицеров при подушном
сборе к использованию всех «привилегий», которые давало их слу-
жебное положение. Невозможность избавиться от не слишком ра-
ботоспособных подчиненных и нередко даже отсутствие механиз-
ма контроля за их действиями (как показал шумный процесс
1763—1766 годов над чиновниками Белгородской канцелярии,
; РГАДА. Ф. 286. Оп. 1. Д. 419. Л. 144 об. - 145.

194 Ольга Евгеньевна Глаголева, Николай Кириллович Фомин
о чем речь ниже) создавали дополнительные заботы для «полно-
властного» воеводы и значительно ограничивали его власть.
Административные реформы Екатерины II
начала 1760-х годов
Екатерина II начала борьбу с коррупцией с первых же дней
своего царствования. 18 июля 1762 года был издан указ о борьбе со
взяточничеством в государственном аппарате. Взяточничество чи-
новников подверглось суровому осуждению императрицы, выра-
женному в указе: «Свою алчбу к имению, служа не Богу, но един-
ственно чреву своему, насыщают мздоприимством, льстя себя
надеждою, что все, что они делают по лакомству, прикрыто будто
добрым и искусным канцелярским или приказным порядком...»106
В 1762 и 1763 годах было проведено несколько показательных про-
цессов над губернаторами и провинциальными воеводами, с лише-
нием виновных всех чинов107. Наиболее крупным был начатый по
указу от 31 декабря 1763 года процесс «изследования белгородских
губернаторов Салтыкова и князя Шаховского с товарищи о лихо-
имстве», в результате которого были отстранены от своих должно-
стей и оштрафованы 39 чиновников Белгородской губернской кан-
целярии (во главе с бывшим и новым губернаторами), Севской и
Курской провинциальных канцелярий (в первой из них пострадал
уже упоминавшийся Николай Ржевский, сменивший Александра
Салманова на посту провинциального воеводы) и нескольких уезд-
ных и городовых канцелярий. Все они были обвинены во взяточ-
ничестве, попустительстве неустановленному винокурению и про-
тивозаконной продаже вина108.
Борьба со взяточничеством в государственном масштабе упи-
ралась, однако, в серьезную проблему — кампания была начата до
106 ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 16. № 11616.
107 Там же. № 11616, 11656, 11879; Сб. РИО. СПб., 1871. Т. 7. С. 224-227.
108 ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 17. № 12781; РГАДА. Ф. 304. Оп. 2: Следственная
комиссия о взяточничестве чиновников Белгородской губернии, 1764—1769.
Д. 1—100; Ф. 1050. Оп. 1: Комиссии по борьбе с корчемством в Белгородской
губернии, Исетской, Костромской и Шатской провинциях, 1750—1780. Д. 2—
17, 41—1326 (Белгородская губ.). Краткий обзор работы этой следственной ко-
миссии см.: Танков A.A. К истории взяточничества // Исторический вестник.
Т. 34. 1888. С. 240—245; Писарькова Л.Ф. Государственное управление России.
С. 385.

Дворяне <<в штатском»: Провинциальное дворянство... 195
введения жалованья чиновникам. Приговор чиновникам Белгород-
ской губернии, вынесенный по результатам следствия Сенатом,
был значительно смягчен Екатериной на том основании, что мно-
гие их противозаконные действия были совершены до Манифеста
1762 года, которым по случаю коронования императрицы проща-
лись «вин[ы] впавшим в преступления»109. Однако то обстоятель-
ство, что большинство провинившихся чиновников, особенно на
низких должностях и в небольших рангах, не получали жалованья,
но должны были как-то обеспечивать свое существование, в рас-
чет принято не было.
Новые штаты центрального и местного управления были опре-
делены указом от 15 декабря 1763 года110. Они упорядочивали и
унифицировали структуру местных учреждений и вводили ка-
зенное жалованье всем служащим гражданских канцелярий. По
мнению Л.Ф. Писарьковой, однако, реформа бюрократического
аппарата не устранила его недостатки, но, заметно расширив цен-
тральные учреждения и оставив на местах по-прежнему одного ис-
полнителя — воеводскую канцелярию, лишь усугубила несоответ-
ствие между центральным и местным органами управления. Общее
количество гражданских служащих увеличилось до 16 504 человек,
из которых 3815 находились в центральном аппарате и 12 689 — в
местных учреждениях. В это количество, однако, включались и
солдаты, палачи, сторожа и прочие, всего около 10 000 человек.
Число собственно чиновников и канцеляристов составляло, таким
образом, 6000-7000111.
Анализ состава обновленной бюрократии был произведен Пи-
сарьковой на основе штатов 1763 года, то есть законодательного
документа об учреждаемом государственном аппарате. Реальный
состав чиновников как центральных, так и местных учреждений
немного отличался от предписанного, так как не все вакансии были
сразу заполнены. О наличном составе чиновников в провинциаль-
ной и уездных канцеляриях Тульской провинции мы можем судить
по издававшимся Сенатом и Академией наук с 1765 года официаль-
ным спискам чиновников на основе ежегодных рапортов губерна-
торов. Издание под характерным названием Список находящимся у
статских дел господам сенаторам, оберпрокурорам и всем присут-
ствующим в коллегиях, канцеляриях, конторах, губерниях, провинци-
109 ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 16. № 11667.
110 Там же. Т. 44. № 11991: Штаты 1763 г., ч. 2. Отд. 4. С. 59-71.
111 Писаръкова Л.Ф. Государственное управление России. С. 352.

196 Ольга Евгеньевна Глаголева, Николай Кириллович Фомин
ях и городах, тако ж прокурорам, оберсекретарям, экзекуторам и
секретарям, с показанием каждого вступления в службу и в настоя-
щий чин на... год112 и более краткий вариант реестра чиновников и
других должностных лиц государства в виде ежегодных адрес-ка-
лендарей113 были призваны обеспечить усиливающийся контроль
со стороны государства за администрацией на местах, придать про-
цессу назначений и перемещений более «прозрачный», как мы
сказали бы сегодня, характер. С целью получить представление об
администрации Тульской провинции после введения в действие
штатов 1763 года мы проанализировали Список находящимся у
статских дел за 1766 год (более полный, чем за 1765 год), в кото-
ром имеются сведения о чиновниках 12 канцелярий — одной про-
винциальной и одиннадцати уездных114. Этот список вновь дает
нам сведения лишь о классных чиновниках, оставляя за бортом
112 Список находящимся у статских дел господам сенаторам, оберпроку-
рорам и всем присутствующим в коллегиях, канцеляриях, конторах, губерни-
ях, провинциях и городах, тако ж прокурорам, оберсекретарям, экзекуторам и
секретарям, с показанием каждого вступления в службу и в настоящий чин на
1765 год. Печатан в Санктпетербурге при Сенате [1765]. То же на 1766 год и т.д.
СПб., 1765. Анализ Списка [...] на 1773 год дан в статье: Givens R. Eighteenth-
century Nobiliary Career Patterns.
113 Адрес-календарь российский на лето от рождества Христова 1765, по-
казывающий о всех чинах и присутственных местах в государстве, кто при
начале сего года в каком звании или в какой должности состоит. В Санктпе-
тербурге, При Императорской Академии Наук, [1765]. То же на 1766 год и т.д.
СПб., 1765. В отличие от Списков находящимся у статских дел... адрес-кален-
дари включали в себя, помимо чиновников, сведения о придворном штате,
командовании полков лейб-гвардии и других полков, комендантах городов,
«знатном духовенстве» и т.д. Они, однако, отмечали лишь наличный состав
учреждений, без дат начала и прохождения службы (военной, статской и «в на-
стоящих чинах»), публиковавшихся в Списках находящимся у статских дел.
114 Канцелярии в городах Тула, Алексин, Белев, Венев, Дедилов, Епифань,
Ефремов, Кашира, Крапивна, Новосиль, Одоев и Чернь. Отсутствуют сведения
по Богородицку, находившемуся в дворцовом ведомстве. Список 1765 года был
опубликован И.Ф. Афремовым в 1850 году, но с указанием лишь имен и долж-
ностей чиновников, см.: Афремов И.Ф. Историческое обозрение Тульской гу-
бернии. М., 1850. Переиздание: Афремов И.Ф. История Тульского края (Истори-
ческое обозрение Тульской губернии). Тула, 2002. Дополнение AI. С. 166—168.
Персональный состав чиновников у Афремова, так же как и в Списке 1765 года
издания Сената, почти полностью идентичен составу Списка 1766 года, за ис-
ключением двух замен: воеводой в Веневе в 1765 года показан И.П. Завалишин,
а в 1766 году уже М.В. Желябужский; воеводский товарищ в Черни Н.И. Поды-
мов сменен в 1766 году И.М. Байбериным. Наличие в списке Афремова и в се-
натском издании нескольких вакансий, заполненных к 1766 году, заставило нас
обратиться именно к Списку 1766 года как более полному.

Дворяне «в штатском»: Провинциальное дворянство... 197
канцеляристов, писцов и прочих низших канцелярских служите-
лей. Он также показывает только собственно гражданских служа-
щих — ни офицеров при подушном сборе, ни полицейских или
чиновников при провиантских магазинах мы в нем не видим. На-
лицо тем не менее расширение управляющего состава как провин-
циальной, так и уездных канцелярий.
В 12 тульских канцеляриях в 1766 году мы имеем в общей слож-
ности 34 чиновника. Если сравнить это число с числом собствен-
но «гражданских» чиновников тех же канцелярий (кроме одной) в
1754—1756 годах, которых было 13 или 15 человек115, заметно яв-
ное расширение местного управленческого аппарата. Согласно
штатам 1763 года, во всех канцеляриях в помощь воеводе вводились
воеводские товарищи. Две уездные канцелярии, однако, не полу-
чили к 1766 году должности воеводского товарища — в Дедилове и
в Одоеве. Кроме того, при провинциальном воеводе устанавлива-
лась должность прокурора, в 1766 году еще вакантная. В 1767 году
на нее был назначен Андрей Антонович де Тейльс, сын известно-
го сподвижника Петра I Антона де Тейльса, приглашенного царем
в Россию в 1714 году. Из низшего чиновного состава при провин-
циальной канцелярии утверждались два секретаря, а при уездных —
по одному. Всего в 12 канцеляриях было 22 руководящих чиновни-
ка — 12 воевод и 10 воеводских товарищей.
Наиболее существенным при сравнении чиновного состава
тульских канцелярий 1754—1756 и 1766 годов представляется то,
что за 10 лет произошла полная смена персонального состава всех
чиновников. Ни один из воевод 1750-х годов не остался на своей
должности к 1766 году, хотя, как мы видели, многие из них зани-
мали воеводские должности бессменно по многу лет подряд. Даже
35- и 36-летние (в 1755 году) воеводы-прапорщики в Дедилове и
Ефремове были сменены воеводами с более значительными граж-
данскими рангами — надворным советником (VII) и коллежским
асессором (VIII). Вероятно, сенатский указ от 1760 года о смене
воевод каждые пять лет116 в данном случае возымел действие, хотя
115 Если добавить должности воевод по двум уездам, о которых у нас нет
сведений на 1754—1756 годы.
116 Указ 1730 года вводил для пребывания воеводы на должности двухлет-
ний срок, который по указу 1744 года мог быть продлен до четырех лет в слу-
чаях «порядочного» отправления дел воеводами; неназначение новых воевод
в 1746 году (по забывчивости Елизаветы, см.: Готъе Ю.В. История областного
управления. Т. 1. С. 152) привело к фактическому введению бессрочного сро-

198 Ольга Евгеньевна Глаголева, Николай Кириллович Фомин
и в дальнейшие годы воеводы продолжали служить по многу лет
(например, крапивенский воевода Иван Яковлевич Панов нахо-
дился на должности с 1760 по 1767 год, а Михаил Васильевич
Желябужский служил воеводой в Веневе с 1765 по 1778 год, был по-
том переименован в городничие там же, а затем переведен город-
ничим в Новосиль117).
Как и раньше, подавляющее большинство администраторов на
высших постах в местной администрации прошло через военную
службу: 11 из 12 вновь назначенных тульских воевод и 7 из 9 вое-
водских товарищей — бывшие военные118. При этом общий стаж
службы управителей провинции и уездов был по-прежнему значи-
телен, от 19 до 34 лет, что говорит об их серьезном опыте, а также
зрелом возрасте. Манифест о вольности дворянской 1762 года внес
мало изменений в ряды местного административного аппарата.
Л.Ф. Писарькова указывает, что многие из военных, вышедших в
отставку после Манифеста, вынуждены были проситься на граж-
данскую службу, главным образом из-за материальных соображе-
ний, однако желающих было больше, чем свободных вакансий. По
подсчетам Ирины Викторовны Фаизовой, лишь 20 процентов
вышедших в отставку по указу 1762 года военных поступили на
гражданскую службу119. Эти данные находят подтверждение и в
ситуации, которую мы наблюдаем в тульских канцеляриях. Из
18 бывших военных только четверо перешли на гражданскую служ-
бу после 1762 года, все остальные заняли административные дол-
жности до Манифеста, многие задолго до него. Таким образом, на-
лицо естественное продление службы дворянина путем перевода
военных в чиновный аппарат — прежняя практика, не связанная
напрямую с появлением нового корпуса отставных военных, жду-
щих вакансий в гражданских учреждениях. О влиянии Манифеста
на реальную ситуацию на местах в 1766 году говорить, судя по все-
му, преждевременно.
Как и прежде, бывшие военные далеко не всегда сохраняли
свои военные ранги, перейдя на гражданскую службу: из 18 воен-
ка службы воевод; указами 1760 и 1762 годов вводился пятилетний срок (ПСЗ.
Собр. 1-е. Т. 8. № 5522; Т. 12. № 8767, 9084; Т. 15. № 11131, 11476; Готье Ю.В.
История областного управления. Т. 1. С. 149—152).
117 ГАТО. Ф. 54. Оп. 10. Д. 202. Л. 2 об. - 3; Д. 21. Л. 25 об. - 26.
118 Мы не имеем данных об одном воеводском товарище, в Кашире.
119 Писарькова Л.Ф. Государственное управление России. С. 370—371; Фа-
изова И. В. «Манифест о вольности» и служба дворянства в XVIII столетии. М.,
1999. С. 129-130.

Дворяне «в штатском»: Провинциальное дворянство... 199
ных только 8 чиновников (среди них — 4 воеводы) сохранили во-
инские звания. Опять-таки, как и при анализе списка чиновников
1755 года, мы не можем обнаружить никакой закономерности в
сохранении военных рангов одним чиновникам и присвоении
гражданских другим. В отличие от 1755 года, однако, воинские
ранги воевод уже более соответствовали занимаемым должностям.
Провинциальный воевода Егор Дементьевич Скобельцын был пол-
ковником, как и было положенно по указам. Даже один из уездных
воевод, белевский воевода Николай Федорович Кашталинский,
имел тот же ранг, что превышало его майорскую должность. Но-
восильский воевода Яков Федорович Сарский был майором, и
лишь воевода в Одоеве, Андрей Иванович Осипов, имел ранг по-
ручика. Все гражданские ранги уездных воевод были положенно-
го VIII класса или даже превышали майорский ранг — среди них
было 3 коллежских асессора и 5 надворных советников, причем
некоторые из последних получили свои ранги до назначения на
воеводские должности. Правительство Екатерины пыталось сде-
лать должность уездного воеводы более престижной, не только
назначая на нее людей опытных и с высокими рангами, но и не-
редко поощряя их за хорошую службу рангами, намного превышав-
шими положенный по должности майорский. В этом отношении
показателен пример крапивенского воеводы Ивана Яковлевича
Панова. Начав службу в 1733 году в Рижском гарнизоне солдатом,
Панов сделал быструю начальную карьеру, получая повышения
практически каждый год, стал капитаном в 1748 году, секунд-май-
ором в 1755 году и премьер-майором в 1758 году. В тот же год он
получил отставку от военной службы и определение к статским
делам, а в следующем году был пожалован надворным советником
(VII), определен через несколько месяцев (1 марта 1760 года) в
Крапивну воеводой. В 1767 году, находясь все в той же должности
воеводы, Панов получил ранг коллежского советника (VI), соответ-
ствовавший полковничьему, став таким образом равным по рангу
со своим непосредственным начальником, провинциальным вое-
водой Егором Скобельцыным. Последний, правда, имел пре-
имущества перед крапивенским воеводой за счет престижности во-
енного ранга перед гражданским. Карьера Панова на этом не
остановилась, и в 1779 году, находясь уже на службе в канцелярии
Тульского наместничества, он получил следующий ранг статского
советника (V)120.
120 ГАТО. Ф. 54. Оп. 10. Д. 202. Л. 3 об. - 4.

200 Ольга Евгеньевна Глаголева, Николай Кириллович Фомин
В 1766 году на должностях тульских воевод мы не видим боль-
шого количества представителей знатных аристократических ро-
дов. Среди 12 воевод, пожалуй, лишь трое — тульский провинци-
альный воевода Егор Дементьевич Скобельцын, веневский воевода
Михаил Васильевич Желябужский и белевский воевода Николай
Федорович Кашталинский — могли похвастаться связями в выс-
ших слоях общества. Предки тульского воеводы служили при ца-
рях, один из них был опричником Ивана Грозного, современник
Егора Скобельцына и его дальний родственник Иван служил при
дворе камер-фурьером в ранге полковника, а сын самого воеводы
Петр был полковником Измайловского лейб-гвардии полка. Даль-
ний родственник веневского воеводы, Никита Михайлович Желя-
бужский, президент Юстиц-коллегии в 1753—1760 годах и тайный
советник, служил в это время сенатором 6-го департамента Сена-
та121. Брат белевского воеводы, Матвей Федорович Кашталинский,
бывший смоленский полковник, служил в 1760-х годах церемоний-
мейстером в Коллегии иностранных дел в Петербурге. Последнее
обстоятельство, правда, не спасло Николая Кашталинского от от-
решения от должности в 1767 году в результате разбора Сенатом
дела о его столкновении с местными купцами. Возможно, именно
тогда было обращено внимание на несоответствие полковничьего
ранга Кашталинского и должности уездного воеводы, и он получил
ранг коллежского асессора. Это могло также быть связано с особым
статусом Смоленской шляхты, в рядах которой Кашталинский стал
полковником, поскольку ранги, выданные Смоленской корпора-
цией, считались менее престижными, чем ранги, полученные в
армии122. Представляется вероятным, однако, что понижение в
любом случае произошло как наказание за неподобающее поведе-
ние воеводы, приведшее в итоге к сенатскому определению о его
отставке123.
Несоблюдение законов о неупотреблении военных рангов на
гражданской службе заметно и в тульских канцеляриях на более
121 Список находящимся у статских дел господам сенаторам, оберпроку-
рорам и всем присутствующим в коллегиях, канцеляриях, конторах, губерни-
ях, провинциях и городах, тако ж прокурорам, оберсекретарям, экзекуторам и
секретарям, с показанием каждого вступления в службу и в настоящий чин.
1766 год. СПб., 1766. С. 11.
122 См. статью H.H. Петрухинцева в настоящем сборнике.
123 Адрес-календарь российский на лето от рождества Христова 1765...
[СПб., 1765]. С. 103; Адрес-календарь... [СПб., 1766]. С. 137; Адрес-календарь...
[СПб., 1767]. С. 149; РГАДА. Ф. 248. Оп. 48. Д. 3770. Л. 341-342.

Дворяне «в штатском»: Провинциальное дворянство... 201
низких уровнях. Из 10 воеводских товарищей четверо имели воен-
ный ранг — 3 капитана и один секунд-майор, шестеро имели штат-
ские — 3 коллежских асессора и 3 титулярных советника (IX). Ранг
коллежского асессора у воеводского товарища мог бы создавать
неопределенность в служебной иерархии там, где и воевода имел
тот же ранг. Однако надо отметить, что лишь в одной из канцеля-
рий (в Новосиле) была подобная ситуация, которая сглаживалась
тем, что у воеводы был более престижный военный ранг премьер-
майора. Если же подвести итоги по рангам всех руководящих чи-
новников в тульских канцеляриях, воевод и их помощников, то мы
увидим, что опять-таки все 100 процентов принадлежали к потом-
ственному дворянству, причем 70 процентов из них — к «лучшему»
дворянству с рангами VIII и выше. Среди всех 34 классных чинов-
ников провинциальной и уездных канцелярий «лучших» дворян
было 15 человек (44 процента).
Из членов младшего состава канцелярий лишь один сохранил
к 1766 году свою работу — служивший в 1755 году в Епифанской
канцелярии коллежский регистратор «у исправления всяких инте-
ресных и челобитчековых дел» Яков Дьяконов. Начав службу в
1742 году копеистом Вотчинной коллегии, он в 1753 году получил
аттестат подьячего с приписью, а в 1755 году был отослан в Епи-
фанскую воеводскую канцелярию с пожалованием коллежским ре-
гистратором (XIV), где и продолжал служить в 1766 году, но уже в
чине секретаря (XIII). Судя по его «сказке» 1755 года, Дьяконов
происходил не из дворян и, дослужившись до чина секретаря, по-
лучил, согласно продолжавшему действовать петровскому указу
1724 года124, потомственное дворянство. На 12 должностях секре-
тарей в тульских провинциальной и уездных канцеляриях в 1766 го-
ду находилось всего семь чиновников в секретарском чине. На
остальных пяти служили чиновники XIV класса, дававшего лишь
личное дворянство, и внеклассные служители. Все секретари и за-
нимавшие эту должность служители сделали карьеру исключитель-
но на гражданской службе, причем у дослужившихся до секретар-
ства это заняло от 15 до 24 лет. Выслуга лет, однако, не была
гарантией получения первого дворянского чина на гражданской
службе — двое из занимавших секретарскую должность подьячих
с приписью прослужили гораздо дольше (29 и 38 лет), но так и не
выслужили ранга. Чрезвычайная краткость информации о чи-
ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 7. № 4449.

202 Ольга Евгеньевна Глаголева, Николай Кириллович Фомин
новниках в публиковавшихся Сенатом Списках125 не позволяет су-
дить о том, были ли среди тульских секретарей потомственные дво-
ряне. Представляется, однако, уместным предположить, что если
таковые и были, то в очень небольшом числе, как и в целом по Рос-
сии, где число дворян на секретарских должностях в 1760-е годы
заметно уменьшилось по сравнению с более ранним периодом.
Попытки правительства удержать секретарскую должность за дво-
рянами, в частности с помощью указов 1754 и 1758 годов, за-
прещавших всем канцелярским служителям, за исключением
секретарей, владеть имениями и покупать крепостных, не дали по-
ложительных результатов, и к 1760-м годам низшие классные чины
начинают занимать выходцы из непривилегированных сословий.
Практика приобретения лицами недворянского происхождения
собственности на «души» продолжалась, несмотря на многочислен-
ные запрещения, вплоть до середины XIX века126, однако только
должность секретаря давала, до 1785 года, право на крепостных по
закону. Это обстоятельство, наряду с введенным в 1763 году дол-
жностным окладом, делало гражданскую службу чрезвычайно при-
влекательной для обер-офицерских детей и канцелярских слу-
жителей. Упомянутый выше Яков Дьяконов, дослужившись до
секретарского чина, получил возможность официально сохранить
имевшиеся у него шесть крепостных душ в Данковском уезде
(Елецкой провинции) — три полученные по наследству от отца и
деда и три взятые в приданое за женой127.
Списки 1766 года не дают информации о собственности чинов-
ников, однако из других источников мы знаем, что по крайней мере
половину тульских воевод и в этот период составляли местные
помещики. Провинциальный воевода Скобельцын женился в кон-
це 1740-х годов на родственнице ефремовского воеводы Ивана
Огалина (по другим документам, Оголина), которая принесла ему
в приданое богатейшие имения в Алексинском и других уездах128.
Веневский воевода Михаила Желябужский имел 132 души мужско-
125 В том числе за 1766 год — с указанием лишь должности, дат начала во-
енной и гражданской службы и даты, с которой чиновник был в настоящем
чине.
126 Kimerling Wirtschafter Е. Legal Identity and the Possession of Serfs in Imperial
Russia // The Journal of Modern History. Vol. 70. 1998. P. 561—588.
127 РГАДА. Ф. 286. On. 1. Д. 419. Л. 746-747.
128 Из истории прихода Казанской церкви села Нижний Суходол Алексин-
ского уезда // http://gurovo.ru/?p=658.

Дворяне «в штатском»: Провинциальное дворянство... 203
го пола в Белевском и Одоевском уездах, позже приобрел имения
и в Тульском уезде129. Жены многих чиновников принадлежали к
тульским дворянским родам и приносили в приданое поместья,
которые не фиксировались в формулярных списках их мужей (пос-
ле указа 1753 года жены имели право распоряжаться собствен-
ностью самостоятельно), но обычно находились в совместном рас-
поряжении семьи. Кроме того, косвенные данные, например
сведения о внесении родов пяти других воевод в VI часть дворян-
ской родословной книги Тульской губернии (куда вносились роды
древнего дворянства, способные доказать владение своими имени-
ями ранее чем за 100 лет до указа 1785 года), дают основание по-
лагать, что и в середине 1760-х годов большая часть тульских упра-
вителей были местными помещиками130.
Тем не менее местное дворянство безжалостно критиковало
чиновников за нарушения закона, бесчестное поведение и халат-
ность в вершении правосудия. Особенно ясно критика дворянства
по отношению к местной администрации прозвучала в дворянских
наказах в Уложенную комиссию 1767 года. Дворянство Тульского
уезда «всеподданнейше» просило изменить форму местного суда,
«лакомством и беззаконным лихоимством» повернутого в сторону
«ненавидящих род человеческой кривотолков», что мешало «спо-
койному и законному» управлению уездом131. Дворянство Дедилов-
ского уезда «дерзнуло» выразить рекомендацию правительству о
том, кому следует быть управителями на местах:
Самое первейшее и необходимое наше прошение, чтоб опреде-
ленным из герольдмейстерской канцелярии воеводам и товарищам
не быть; а на место их [...] выбрать того ж города из жительствую-
щих помещиков дворян, [...] кого они, с общаго согласия, пожела-
ют, таким же порядком как дворянскаго предводителя и депутата,
токмо таковаго, чтоб мог исполнять в силу узаконения указов и дело
свое править порядочно, для справедливаго разобрания и скорей-
шаго решения, как письменнаго, так и словеснаго; потому что вся-
кой жительствующий, помещик дворянин своих сотоварищей, в
том уезде живущих, дворян и прочих чинов, кто какой совести и
состояния, может знать, и во всяком владении, как в людях, так и
в земле и в прочих тому подобных письменно и словесно и живым
129 ГАТО. Ф. 54. Оп. 10. Д. 21. Л. 25 об. - 26.
130 Яблочков М. Т. Дворянское сословие Тульской губернии. Т. 1. Тула, 1899.
С. 79-115.
131 Сб. РИО. СПб., 1873. Т. 4. С. 400.

204 Ольга Евгеньевна Глаголева, Николай Кириллович Фомин
свидетельством посторонними людьми разобрать и праваго оправ-
дать, а виноватаго учинить виновным...132
Желание провинциального дворянства иметь администрацию,
выбранную из их же собственной среды и разделяющую тем самым
их интересы, нашло отражение и в других дворянских наказах133.
Частично оно было реализовано Екатериной II в последовавшей
реформе губернского управления.
Губернская реформа 1775 года
и провинциальное чиновничество
Губернская реформа 1775 года привела к серьезным изменени-
ям как в численности и составе, так и в функционировании мест-
ного бюрократического аппарата. В целом количество гражданских
служащих (без учета низших служителей, солдат и так далее) за
период правления Екатерины II увеличилось в шесть раз (с 6500 до
40 000 человек), причем наиболее заметным был рост числа канце-
лярских служащих в местном аппарате (из 50 000 всех служащих
госаппарата 49 000 служили в местных канцеляриях)134. Рассуждая
об изменениях в количестве служащих, Л.Ф. Писарькова отмети-
ла, однако, что «до сих пор историкам не удавалось выявить мате-
риалов, чтобы составить представление о всех разрядах служащих
учреждений, созданных реформами последней четверти XVIII века.
Не исключено, что находка, подобная той, какую сделал СМ. Тро-
ицкий, будет просто невозможна, потому что, насколько известно,
в 1770—1790-е годы переписи чиновников или сбора сведений о
составе служащих в масштабе страны не проводилось»135. Тем боль-
шую ценность представляют материалы о составе служащих Туль-
ской губернии и формулярные списки чиновников конца 1770-х —
начала 1790-х годов, впервые выявленные в Государственном ар-
хиве Тульской области.
Открытие в декабре 1777 года Тульского наместничества поро-
дило большое количество новых учреждений как в губернском
132 Сб. РИО. СПб., 1871. Т. 8. С. 522-523.
133 Augustine W.R. Notes toward a Portrait of the Eighteenth-Century Russian
Nobility // Canadian Slavic Studies. Vol. 4. 1970. P. 383—384.
134 Писарькова Л.Ф. Государственное управление России. С. 537.
135 Там же. С. 437.

Дворяне «в штатском»: Провинциальное дворянство... 205
городе Туле, так и в 11 уездных городах. Это, в свою очередь, созда-
ло немало чиновничьих вакансий, на которые устремились мест-
ные дворяне. Первый список нового состава чиновников Тульского
наместничества был составлен уже в 1778 году для адрес-календа-
ря Академии наук. Однако этот список был достаточно «глухим»,
так как в нем указывались только должность и ранг чиновников.
Кроме того, туда включались лишь имевшие классные чины и за-
нимавшие значительные должности чиновники. Так, например,
начальник губернского архива в этот список уже не включался136.
До сих пор, однако, считается, что первый список чиновников
Тульского наместничества при его открытии был опубликован в
1850 году историком Тульского края Иваном Федоровичем Афре-
мовым137. В краеведческой литературе список Афремова принимал-
ся и до настоящего времени принимается без какой-либо критики,
хотя его источниковедческого исследования до сих пор не прово-
дилось. Нам удалось провести сопоставление списка Афремова с
выявленными в ГАТО списками чиновников 1779—1781 годов138.
В результате оказалось, что опубликованный Афремовым список
наиболее близок к недатированному архивному списку без начала,
датировка которого производится по отпуску сопроводительного
документа январем 1781 года139. Данный список отражает состав
чиновников канцелярий Тульского наместничества второго срока,
то есть после выборов 1780 года. Это подтверждается и тем, что
Афремов включил в свой список имена чиновников, не служивших
в канцеляриях Тульского наместничества до 1781 года140. Без сомне-
ния, перечень тульских чиновников Афремова, названный истори-
ком Список всех чиновников при открытии Тульского наместниче-
ства 1777 года, следует относить не ранее чем к 1781 году.
136 ГАТО. Ф. 54. Оп. 1. Д. 493. Л. 1 об. - 15 об.
137 Афремов И.Ф. История Тульского края. Дополнение А 2. С. 168—184.
138 ГАТО. Ф. 54. Оп. 2. Д. 4324; Оп. 10. Д. 21, 202-204, 209, 210.
139 ГАТО. Ф. 54. Оп. 2. Д. 4324. Л. 3-12.
140 Например, показанный у Афремова советником палаты уголовного суда
Гаврила Гурьев занимал в 1778—1780 годах должность прокурора в Калужском
губернском магистрате, лишь в 1781 году став советником палаты уголовного
суда Тульского наместничества, в списке тульских чиновников за 1780 он не
упоминается (см.: Адрес-календарь 1778. С. 259; 1779. С. 230; 1780. С. 229; 1781.
С. 201; ГАТО. Ф. 54. Оп. 2. Д. 4324); князь A.C. Волконский, названный Аф-
ремовым прокурором во 2-м департаменте Тульского губернского магистрата
при открытии Тульского наместничества в 1777 году, стал им только в апреле
1780 года, занимая с сентября 1777 года должность прокурора в Верхней рас-
праве (см.: ГАТО. Ф. 54. Оп. 9. Д. 128. Л. 5 об. — 6); и др.

2Об Ольга Евгеньевна Глаголева, Николай Кириллович Фомин
Подтверждением более позднего происхождения списка Афре-
мова является также тот факт, что в нем указаны неправильные
имена избранных в 1777 году предводителей тульского дворянства,
которые были потом перепечатаны в главнейших трудах по исто-
рии дворянства Тульской губернии Михаила Тихоновича Яблочко-
ва и Виктора Ильича Чернопятова. Более достоверными представ-
ляются сведения о выборах дворянства в публикации 1781 года
Филиппа Генриха Дилтея на основе справки под названием (в чер-
новом варианте, сохранившемся в фондах Тульского наместничес-
кого правления) Историческое о начале и происшествиях открытия
Тульскаго наместничества познание, составленной в канцелярии
Тульского наместнического правления вскоре после открытия на-
местничества, в конце 1778 или начале 1779 года141. Путаница на-
чинается с имени выбранного дворянством первого губернского
предводителя: у Афремова им назван генерал-майор Иван Ивано-
вич Давыдов142, в действительности же был избран генерал-пору-
чик Иван Кириллович Давыдов143. Только два из двенадцати уезд-
ных предводителей дворянства, выбранных в 1777 году, были
правильно названы Афремовым, — те, что были переизбраны на
второй (трехлетний) срок.
В списке И.Ф. Афремова перечисляются 236 чиновников Туль-
ской провинциальной канцелярии и канцелярий в 14 городах Туль-
ской губернии144. По архивным спискам 1779—1781 годов нами
выявлено более 400 имен людей, служивших в тульских канцеля-
риях. Столь существенная разница возникла из-за того, что у Афре-
141 Датировка основана на датах сопроводительных документов к справке
«Историческое [...] познание» — копии записи в журнале Тульского наместни-
ческого правления под № 5 от 17 июля 1778 года с приказом правления в Туль-
скую казенную палату о составлении справки по запросу из Московского уни-
верситета для профессора Дилтея и уведомлении из канцелярии Московского
университета в Тульское наместническое правление от 15 июля 1779 года о
получении Географического описания о состоящих в Тульской губернии городах и
прочее, отданного «для [...] надобности Университетскому Профессору Дилтею
с распискою» (ГАТО. Ф. 54. Оп. 1. Д. 515. Л. 2-16).
шАфремов И.Ф. История Тульского края. С. 172; Яблочков М. Т. Дворянское
сословие Тульской губернии. С. 172; Чернопятов В.И. Дворянское сословие
Тульской губернии. Т. 1 (X). М., 1908. С. 7.
143 ГАТО. Ф. 54. Оп. 1. Д. 515. Л. 15 об.; Дилтей Ф.Г. Собрание нужных
' вещей. С. 83.
144 К 12 уездным городам Тульской губернии прибавлены потерявший ста-
тус уездного город Дедилов и бывший городом до 1622 года Гремячев, в кото-
рых учреждались нижние расправы.

Дворяне «в штатском»: Провинциальное дворянство... 207
мова перечисляются лишь классные чиновники, тогда как отчеты
губернской администрации включали сведения и о нижних канце-
лярских служителях — подьячих с приписью, канцеляристах, под-
канцеляристах, писцах, а в некоторых случаях даже и о личном
составе воинских команд при канцеляриях. Следует оговориться,
однако, что архивные списки, выявленные нами к настоящему
времени, входили в состав фондов Тульского наместнического
правления и содержат поэтому лишь данные о чиновниках всесо-
словных и дворянских учреждений (таких, как губернские палаты
уголовного и гражданского суда, верхний земский суд и казенная
палата на губернском уровне, уездные суды и нижние земские суды
на уездном уровне). На сегодняшний день нас интересуют прежде
всего представители дворянства, поэтому мы пока не выявляли
документов о чиновниках учреждений, ведавших делами недворян-
ских сословий, таких как губернский магистрат, совестный суд,
верхняя расправа и приказ общественного призрения, где наряду
с дворянами служило большое количество чиновников недворян-
ского происхождения. Поскольку в списке Афремова классные
чиновники этих учреждений перечислялись, общее количество
всех служащих губернских и уездных канцелярий, образованных в
Тульском наместничестве по реформе 1775 года, будет, вероятнее
всего, значительно превышать то число служащих (более 400), све-
дениями о которых мы на сегодня располагаем145. Для сравнения с
чиновным корпусом Тульской губернии предьщущих периодов мы
взяли за основу количество классных чиновников всех вновь орга-
низованных канцелярий, верно перечисленных Афремовым, и
прибавили к нему трех человек, заполнивших показанные у Афре-
мова вакансии, а также архивариусов палат уголовного и граждан-
ского суда, верхнего земского суда, казенной палаты и бухгалтера
последней, должности которых соответствовали офицерским ран-
гам (итого восемь чиновников). Получилось, таким образом,
244 человека, занимавших должности с классными чинами. Как ви-
дим, бюрократический аппарат по управлению территорией, во-
шедшей в Тульскую губернию по реформе 1775 года, увеличился
кардинальным образом.
145 Для сравнения — в канцеляриях Московской губернии, включавшей
15 уездов, находилось в 1786 году 1296 человек (включая канцелярских служи-
телей без чина, низших служителей и лекарей с учениками); в Орловской гу-
бернии, в губернских и уездных канцеляриях 13 уездов, было 1032 человека (без
низших служителей, о которых сведения отсутствуют). См.: Писаръкова Л.Ф.
Государственное управление России. С. 428.

208 Ольга Евгеньевна Глаголева, Николай Кириллович Фомин
Однако главные различия списка Афремова и архивных спис-
ков заключаются не в количестве чиновников, а в полноте сведе-
ний о них: если у Афремова это лишь краткие записи о должности
и имени чиновника, то архивные списки содержат подробные
«сказки» гражданских чиновников и служителей, дополняемые
формулярными списками на многих представителей тульской ад-
министрации. Подробный анализ всех выявленных документов —
дело будущего, сейчас же приведем лишь некоторые данные, пред-
ставляющие интерес для нашего сравнительного анализа корпуса
местных чиновников второй половины XVIII века.
Не будем вдаваться в подробности всех изменений в губерн-
ском управлении по реформе 1775 года, которые внимательно изу-
чены до нас. Важнейшими из них были децентрализация управле-
ния и разделение административной и судебной ветвей власти на
губернском уровне. Для нашего рассуждения, однако, важен еще
один момент, подчеркнутый Александром Александровичем Кизе-
веттером: «Перемещение тяжести правительственного механизма в
область, в провинцию, и создание на поприще провинциального
управления совместного сотрудничества коронной бюрократии и
местного общественного представительства — таковы были отправ-
ные начала этой реформы»146. Выборность значительной части ме-
стного управления (в первую очередь в судебных органах, а также
в подтвержденных законом органах дворянского самоуправления
в лице губернского и уездных предводителей дворянства, функци-
онировавших с 1766 года отдельно от администрации, а теперь
получавших доступ к административному управлению в наместни-
ческом правлении и — через дворянские опеки — в уездах147) зало-
жила основы потенциального сотрудничества администрации с
местным дворянским обществом. Можно утверждать, что выра-
женное в наказах желание провинциального дворянства иметь су-
дебные органы, возглавляемые представителями местного дворян-
ства, получило свое воплощение. Как подтверждают формулярные
списки чиновников Тульской губернии, в 1777—1781 годах местные
дворяне заняли эти позиции не только в уездах, где должности
уездного судьи, земского исправника и дворянских заседателей
были выборными. На уровне губернии также большинство назна-
ченных Сенатом председателей, советников, асессоров и выборных
146 Кизеветтер A.A. Городовое положение Екатерины II 1785 г. Опыт ис-
торического комментария. М., 1909. С. 94.
147 ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 20. № 14392. Гл. III.

Дворяне «в штатском»: Провинциальное дворянство 209
заседателей были тульскими помещиками. Способствовало ли это
обстоятельство усовершенствованию отправления правосудия в гу-
бернии и принесло ли облегчение обыкновенным дворянам в их
тяжбах, еще предстоит исследовать. Л.Ф. Писарькова, однако, де-
лает вывод, что «следствием децентрализации стало и широкое рас-
пространение злоупотреблений, которые получили характер кол-
лективных должностных преступлений чиновников, связанных
круговой порукой»148. Исследовательница, правда, не приводит до-
казательств столь серьезному тезису, и из материалов, которые она
анализирует, невозможно увидеть, произошли ли изменения в су-
дебной и административной практике после реформы по сравне-
нию с предыдущим периодом. Хочется надеяться, что изучение
местных материалов в областных архивах поможет восполнить этот
пробел и даст нам более ясное представление о характере рефор-
мированной губернской администрации и реальных изменениях в
бюрократической практике, если таковые имели место. На сегод-
няшний день, однако, можно сказать, что выраженное в наказах в
Уложенную комиссию 1767—1768 годов настойчивое требование
дворян заменить назначаемых воевод выборными представителя-
ми местного дворянства имело в некоторых регионах неожиданный
результат: на должности уездных судей дворяне двух уездов Туль-
ской губернии (Ефремовского и Чернского) выбрали бывших там
до того воевод. Представляется, что этот факт может служить до
некоторой степени доказательством доверия дворян к назначенным
сверху воеводам и их способности справедливо вершить право-
судие.
Скажем несколько слов о личном составе чиновничьего аппа-
рата Тульской губернии, сложившемся в первые годы после губерн-
ской реформы. Основным источником комплектования местной
бюрократии по-прежнему являлись отставные офицеры. Они со-
ставляли не менее 75 процентов всего корпуса тульских чиновни-
ков. Большинство из них участвовало в Семилетней войне, в
Польской кампании, в первой Турецкой войне, а некоторые при-
нимали участие и в подавлении восстания Пугачева. Вновь мы
видим, что многие офицеры, будучи назначенными или выбранны-
ми на гражданские должности, сохранили военные ранги, но, как
и раньше, не все, что опять не складывается в какую-либо опреде-
ленную систему. В отличие от предыдущих периодов, однако, со-
1 Писарькова Л.Ф. Государственное управление России. С. 538.

210 Ольга Евгеньевна Глаголева, Николай Кириллович Фомин
ответствие рангов и должностей чиновников становится намного
более упорядоченным. Среди чиновников губернского правления
на высших и средних должностях — от генерал-губернатора до со-
ветников палат — все тульские чиновники (за исключением одно-
го капитана) имели ранги от VIII и выше: среди них было три ге-
нерала (II—IV), один бригадир (V), два статских советника (V) и
несколько полковников (VI). В уездах высшие должности занима-
ли чиновники с рангами попроще — среди городничих (заменив-
ших воевод) и уездных судей преобладали майоры, но были и дру-
гие военные, от полковника до поручика; встречались также и
коллежские асессоры. На роли руководителей своими сословными
делами дворянство Тульской губернии выбрало представителей
самых знатных местных родов, получивших на военной службе или
в центральном аппарате государственной власти высшие ранги.
Как уже указывалось, губернским предводителем дворянства стал
генерал-поручик (ранг III класса) И.К. Давыдов (1724 — около
1798), получивший образование в Кадетском сухопутном корпусе,
служивший в лейб-гвардии Конном полку, затем в Главной ме-
жевой канцелярии и в Военной коллегии прокурором. В 1766 году
Давыдов был произведен в бригадиры, в 1767 году в генерал-
майоры, а с 1773 по 1776 год был губернатором Белгородской гу-
бернии. Принадлежа к богатой и знатной семье (Давыдовы были
в родстве с Орловыми и Григорием Потемкиным, во второй поло-
вине XVIII века среди них было несколько генералов) и будучи сам
крупным белевским землевладельцем, И.К. Давыдов был в 1776 го-
ду избран белевским уездным предводителем, а при открытии
Тульского наместничества — и губернским предводителем, коим
оставался до 1781 года. Тульское дворянство второй раз доверило
ему представлять себя, выбрав губернским предводителем на пе-
риод 1787—1790 годов149. Ранг генерал-поручика имел также выб-
ранный в предводители дворянства Новосильского уезда действи-
тельный камергер Сергей Александрович Бредихин (1744—1781),
активно участвовавший в возведении Екатерины на престол. Еще
два предводителя имели ранги генерал-майоров — в Крапивенском
уезде князь Сергей Федорович Волконский и в Епифанском — ге-
нерал-майор Ильин150. Среди остальных предводителей были один
149 Федорченко В.И. Дворянские роды, прославившие Отечество: Энцикло-
педия дворянских родов. М.; Красноярск, 2003. С. 126.
150 ГАТО. Ф. 54. Оп. 1. Д. 515. Л. 10. В документе не указаны имена пред-
водителей, вероятно, имеется в виду генерал-майор Андрей Иванович Ильин.

Дворяне «в штатском»: Провинциальное дворянство 211
бригадир, два коллежских советника, четыре майора (в том числе
князь Николай Иванович Горчаков) и один поручик лейб-гвардии
Конного полка, Петр Андреевич Михнев151. На высшие должнос-
ти в губернии — наместника, правителя наместничества и поручика
правителя — были назначены крупнейшие военоначальники и из-
вестные вельможи, достигшие к этому времени заметных успехов
в роли администраторов.
Генерал-поручик Михаил Никитич Кречетников (1729—1793),
назначенный в 1776 году на должность тульского и калужского
наместника, являлся одновременно и генерал-губернатором Ка-
лужской, Тульской и Рязанской губерний. Получив образование в
Сухопутном шляхетском корпусе, Кречетников участвовал в Семи-
летней войне, отличился во время Русско-турецкой войны, за что
был награжден рангом генерал-майора. В 1772 году он стал псков-
ским генерал-губернатором, провел большую работу по присоеди-
нению к России территорий Польши, вошедших по первому ее
разделу в состав Псковской губернии, и участвовал в установлении
новых границ с Речью Посполитой. В 1775 году Кречетников был
назначен губернатором в Тверь, в 1776 году — наместником туль-
ским и калужским, для организации наместничеств и открытия
новых административных учреждений. В 1778 году Кречетникову
было поручено возглавить особую комиссию по улучшению дея-
тельности Тульского оружейного завода, в результате работы ко-
торой было разработано и утверждено Положение о Тульском ору-
жейном заводе (1782) и проведена серьезная реконструкция про-
изводства. За деятельность в должности тульского наместника
Екатерина II наградила Кречетникова рангом генерал-аншефа, ор-
денами Св. Александра Невского и Владимира первой степени и
пожаловала ему 1000 душ крестьян в Белоруссии. Управляя Туль-
ским наместничеством до 1790 года, Кречетников был затем назна-
чен управлять Малороссией. В 1792 году он стал командующим
русскими войсками на территории Литвы во время русско-поль-
ской войны, а затем был назначен генерал-губернатором террито-
рий, отошедших к России, награжден графским титулом и орденом
Св. Андрея Первозванного152.
Правитель наместничества Матвей Васильевич Муромцев
(1737—1799) также имел ранг генерал-поручика и был кавалером
151 ГАТО. Ф. 54. Оп. 1. Д. 515. Л. 10.
152 Тульские губернаторы. Тула, 1997. С. 15—17.

212 Ольга Евгеньевна Глаголева, Николай Кириллович Фомин
орденов Св. Георгия третьего класса и Св. Анны. До назначения в
Тульское наместничество Муромцев служил губернатором Ново-
российской губернии. Правитель наместничества в 1777—1784 го-
дах, он реально знал нужды местного дворянства, будучи также
тульским помещиком. Владел имениями в Тульской губернии и
поручик правителя, вице-губернатор Ларион Григорьевич Украин-
цев (родился в 1729 году), имевший ранг бригадира. Он получил
образование в школе коллегии юнкеров и сочетал в своей карьере
опыт и знания статского чиновника, служа коллежским асессором
с 1761 года и генерал-аудитором с 1763 года, и военного, будучи
военным советником в ранге полковника с 1770 года и получив за
это ранг бригадира153.
Из 144 чиновников на высших и средних должностях в губерн-
ском и уездном управлении все, кроме одного (асессора «из при-
казного чина»), принадлежали к потомственному дворянству, боль-
ше половины (53 процента) — к дворянству первого и второго
«разрядов», то есть имели ранги VIII и выше. А среди всех класс-
ных служащих тульских канцелярий 40 процентов (95 из 244) при-
надлежали к «лучшему» дворянству. Примечательно, что, несмот-
ря на уже упоминавшийся указ 1760 года о регулярной сменяемости
управителей на местах, среди назначенных и выбранных дворяна-
ми чиновников на административных постах в 1777—1781 годах мы
видим несколько знакомых лиц, бывших воеводами или другими
чиновниками в тульских канцеляриях в 1766 году. Многие из них,
однако, оставаясь на своих должностях (иногда переименованных)
при открытии наместничества, уже в следующем году переводились
на другие должности, как правило, из уездного штата в наместни-
ческий. Видимо, чиновники с большим опытом статской службы
даже в весьма солидном возрасте приобретали с реформой аппарата
управления дополнительную ценность.
Как коронные, так и выборные чиновники на классных долж-
ностях в подавляющем большинстве своем принадлежали к потом-
ственному дворянству, причем, как мы отметили выше, дворянству
местному. Побудительным мотивом к статской службе потомствен-
ных дворян был довольно высокий общественный статус службы
по дворянским выборам, особенно при учреждении новых выбор-
ных должностей во время открытия наместничеств, о чем говорят
многие мемуаристы. Занимаемые выбранными дворянами должно-
ГАТО. Ф. 54. Оп. 2. Д. 4324. Л. 4; Оп. 10. Д. 210. Л. 10 об. - 11.

Дворяне «в штатском»: Провинциальное дворянство... 213
сти уездных судей или дворянских заседателей не могли не повы-
шать их авторитета в обществе, так как они становились реальны-
ми действующими лицами в отправлении правосудия на местах.
Энтузиазм дворянства на первых выборах, однако, заметно умень-
шился уже при выборах на второе трехлетие (в конце 1780 года), из
чего исследователи делают вывод, что участие в выборах и тем
более служба по выборам напоминали дворянству обязательную
повинность прежних времен, а присутствие на выборах назначен-
ного правительством чиновника — правителя наместничества (поз-
же — губернатора) — превращало выборы в формальность и лиш-
нее доказательство жесткого контроля со стороны государства154.
Тем не менее для провинциального дворянства служба в граж-
данских учреждениях, по выборам или по назначению, представ-
ляла значительный интерес, о чем мы можем судить по тому, что
многие из выбранных или назначенных на первое трехлетие чинов-
ников продолжали служить и в последующие годы155. Большинство
из них, принадлежа к мелко- и среднепоместному дворянству, це-
нило получаемое за службу жалованье, которое было равным на
коронных и выборных должностях одинакового уровня. Среди
чиновников губернских и уездных канцелярий мы встречаем,
однако, и вполне обеспеченных людей, продолжавших служить
на штатских должностях в течение немалого ряда лет. Например,
40-летний премьер-майор Александр Иванович Вельяминов (отец
будущих известных генералов Вельяминовых), выйдя в отставку в
1772 году после службы в гвардии и артиллерии, был выбран в
1777 году в верхний земский суд заседателем, в 1780 году назначен
в казенную палату советником и продолжал служить и дальше, не-
смотря на владение 330 душами мужского пола в Алексинском и
Курском уездах156. 300 душ имел 47-летний крапивенский городни-
чий Сергей Сергеевич Жданов, вышедший в отставку в 1758 году,
а затем избранный в 1766 году предводителем одоевского дворян-
ства, которым он служил до 1771 года, будучи одновременно вое-
водским товарищем в крапивенской канцелярии (в 1770 году), а
затем назначенный в 1777 году городничим157. Вышедший в отстав-
ку в 1762 году гвардии поручик Алексей Иванович Ивашкин был
154 Givens R.D. Eighteenth-century Nobiliary Career Patterns. P. 112—114.
155 ГАТО. Ф. 54. On. 2. Д. 4324; On. 9. Д. 128, 135, 147, 160, 169 (списки
чиновников за 1781—1792 гг.).
156 Там же. Оп. 10. Д. 210. Л. 11 об. - 13.
157 Там же. Л. 35-37.

214 Ольга Евгеньевна Глаголева, Николай Кириллович Фомин
выбран в 1777 году в тульский уездный суд, где служил и в после-
дующие годы, несмотря на 599 душ в Тульском и Епифанском уез-
дах158. Захар Алексеевич Хитрово, начав свою карьеру при дворе
пажем, служил в лейб-гвардии Кирасирском полку, в 1766 году был
пожалован секунд-майором, а с 1771 года (в возрасте 25 лет) был
трижды избран дворянством Тульского уезда в уездные пред-
водители, сохранив эту должность и при открытии наместниче-
ства. В Тульской и других губерниях Хитрово лично владел почти
2500 крестьян, но продолжал служить на общественных должнос-
тях, получив в 1782 году ранг надворного советника и будучи на-
значен прокурором верхнего земского суда в Туле159. Этот список
можно продолжить. Местное дворянство отдавало свои голоса не
только представителям знатных и богатых родов, с влиятельными
связями в столицах, что, вероятно, было не последним сообра-
жением при их выборе, но и людям с неплохим образованием и
опытом руководящей работы. Среди избранных предводителей и
уездных судей, а также назначенных руководителей губернии и го-
родничих в уездах мы видим немалое число людей, получивших об-
разование в кадетском или инженерном корпусах, школе коллегии
юнкеров, людей, занимавших ранее прокурорские должности,
депутата от дворянства в Уложенную комиссию (городничий в
Ефремове Василий Афанасьевич Сафонов) и даже людей с творчес-
кими наклонностями. Например, Иван Иванович Беляев, назна-
ченный в 1777 году городничим в Тулу, служил на различных дол-
жностях в Тульской губернии до 1795 года, в том числе в должности
губернского прокурора, выслужив ранг действительного статского
советника (IV), и был известен среди тульских дворян как автор
перевода сочинения Шарля Данталя Ипархия и Кратес, философи-
ческая повесть, переведенная с греческой рукописи потсдамским
жителем160. Продолжение обеспеченными людьми службы по
выборам, особенно на должностях предводителей, которым не
полагалось жалованья, является свидетельством престижности дан-
ных должностей в местном обществе, в сословной жизни которо-
го дворянские предводители начинают с 1770-х годов играть реаль-
ную роль.
158 Там же. Д. 202. Л. 10 об. - 11.
159 Там же. Оп. 9. Д. 128. Л. 2 об. - 3.
160 Данталь III. Ипархия и Кратес, философическая повесть, переведенная
с греческой рукописи потсдамским жителем / С фр. на рос. язык перевел И. Бе-
ляев. М., 1789. См.: Глаголева O.E. Русская провинциальная старина. С. 165.

Дворяне «в штатском»: Провинциальное дворянство... 215
Чиновники на классных должностях от асессора и ниже име-
ли в основном гражданские ранги, хотя и среди них встречались
бывшие военные, майоры и капитаны, сохранившие свои ранги.
Гораздо чаще, правда, ранги чиновников нижнего звена соответ-
ствовали занимаемым ими должностям коллежского асессора или
секретаря. Как мы уже говорили, должность секретаря в первое
десятилетие после реформы продолжала нести с собой потомствен-
ное дворянство. Жалованье секретаря, несмотря на разницу в ста-
тусе учреждений, было унифицировано и составляло 200 рублей в
год, что было немалой суммой для того времени. Как и прежде, на
секретаре лежала вся техническая работа учреждения, поэтому на
эту должность старались подобрать специалиста с большим опы-
том канцелярской работы, что очевидно при анализе формуляров
тульских секретарей. Нам известны 42 чиновника, занимавших в
1778—1781 годах секретарские должности в тульских канцеляриях
разного уровня. На 25 из них имеются послужные списки, показы-
вающие, что все они имели стаж канцелярской работы от 15 до
30 лет. Все они прошли всю иерархию канцелярской службы, зани-
мая должности копииста, подканцеляриста, канцеляриста, подья-
чего с приписью и достигнув в конце своей карьеры должности
секретаря. Любопытно, что 11 из 25 секретарей (44 процента) от-
носили себя к дворянству, остальные показали себя происходив-
шими от «служилых людей по прибору XVII века» (четыре челове-
ка), «из подьяческих детей» (четверо), из духовного сословия (двое)
и из обер-офицерских и солдатских детей, придворного штата и
«статского сословия» (по одному).
Проанализированные нами формулярные списки чиновников
позволяют увидеть, что все, кто делал карьеру исключительно на
гражданской службе, включая и дворян, начинали службу с самой
низшей ступени — должности копииста. Однако дворяне уже че-
рез год получали следующий чин подканцеляриста, тогда как раз-
ночинцы должны были прослужить копиистами несколько лет.
Бросается в глаза, что государственная служба не только обеспечи-
вала малоимущее дворянство скромным жалованьем (копиист по-
лучал 40 рублей в год), но и позволяла установить полезные связи,
дававшие дополнительные возможности самому служащему и его
семье. Так, например, Афанасию Игнатьевичу Шевлякову государ-
ственная служба позволила не только восстановить утраченное
предками дворянство, но и сделать неожиданную карьеру. Показы-
вая себя в формулярном списке происходящим из «приказного

216 Ольга Евгеньевна Глаголева, Николай Кириллович Фомин
чина», Шевляков уточнял, что его предки вступили в статскую
службу «из дворян». Не имея никакой собственности, они утрати-
ли статус, и Афанасию пришлось начинать свою карьеру с самого
низа канцелярской службы. Через два года он, однако, был пере-
веден в ротные писари, еще через пару лет стал каптенармусом,
через другие шесть — сержантом, а еще через 11 лет был определен
«фурштата капитаном» (от немецкого FuhrStat — военный обоз).
Выслуженное дворянство предопределило дальнейший взлет быв-
шего писаря: в том же 1774 году Сенат назначил Шевлякова в Еф-
ремов, где он служил следующие четыре года сначала воеводой, а
с момента открытия Тульского наместничества в 1777 году — го-
родничим. После реформы губернского управления должность го-
родничего получила, вероятно, более значительный статус, чем
бывшая воеводская, и оставлять на ней артиллерии капитана ста-
ло не с руки (мы видим в 1777—1779 годах среди городничих поч-
ти исключительно майоров). Шевляков уже в следующем году был
переведен асессором в Тулу, в палату гражданского суда, сохранив,
однако, свой ранг капитана. Возвращенное дворянство помогло
сыну канцелярского служителя взять себе в жены дворянскую дочь,
которая принесла ему и некоторую собственность (о которой он,
впрочем, в формуляре не показывает, отмечая, что собственных
крестьян и людей не имеет)161. Будущее семьи в социальном плане
было обеспечено.
Бренда Михан-Уотерс, анализируя социальные и карьерные
характеристики административной элиты России 1689—1761 годов,
заметила, что среди высшего эшелона русских администраторов —
генералитета и гражданских чиновников I—IV рангов — 76 процен-
тов имели родственные или матримониальные связи с представи-
телями этой же элиты162. Читая формуляры тульских чиновников,
мы замечаем у них ту же тенденцию брать в жены девушек из се-
мей «своего круга». Чиновники из дворян предпочитали жениться
на дворянках, причем иногда на дочерях своих коллег или началь-
ников. Случаи женитьбы дворян на купеческих или поповских
дочках были немногочисленны, хотя они и не несли в себе ника-
кой угрозы статусу дворянина, так как именно муж определял со-
циальное положение жены и детей. Гораздо более примечательны
161 ГАТО. Ф. 54. Оп. 10. Д. 21. Л. 13 об. - 14.
162 Meehan- Waters В. Social and Career Characteristics of the Administrative
Elite, 1689—1761 // McKenzie PintnerW, Rowney D.K. (Ed.) Russian Officialdom.
P. 88.

Дворяне «в штатском»: Провинциальное дворянство 217
в этом отношении случаи женитьбы чиновников недворянского
происхождения на дворянских дочерях, что встречалось нередко
среди низших слоев тульского чиновничества и даже канцелярских
служителей без чина. Из 25 секретарей 12 были женаты на дворян-
ках, причем большинство из этих двенадцати были чиновниками,
не показавшими свое происхождение как дворянское. Согласно
действовавшим законам их жены и дети должны были, если брак
состоялся до получения женихом секретарского чина, потерять
право на дворянские привилегии. Похоже, однако, что до Жалован-
ной грамоты дворянству 1785 года, в которой Екатерина впервые
четко сформулировала принципы причисления к дворянскому со-
словию и необходимость документального подтверждения «благо-
родного» происхождения, принадлежность к дворянству не имела
еще столь жесткого определения и «дворянский образ жизни» (выд-
винутый Екатериной в качестве одного из необходимых доказа-
тельств) бывал достаточным подтверждением дворянских прав.
Использование этих прав, в частности, выразилось в том, что у трех
секретарей дети были записаны в гвардейские полки.
Исследуя реализацию губернской реформы на примере Сред-
него Поволжья — Казанской, Пензенской и Нижегородской губер-
ний, наиболее сильно пострадавших в результате крестьянской
войны под предводительством Е. Пугачева, — Клаус Шарф убеди-
тельно показал, что успех введения нового административного
управления на местах напрямую зависел от наличия дворянства и
дворянского землевладения в регионе. Отсутствие достаточного
количества живущих в регионе помещиков привело к невозможно-
сти заполнить за их счет вакансии в расширенном аппарате мест-
ного управления, что определило вынужденное продолжение по-
литики назначений центральной властью чиновников даже на
выборные должности и поддержание общественного порядка
исключительно за счет армии, а не через участие местного дворян-
ства в административном управлении163. В Тульской губернии си-
туация была кардинально иной. Регион с очень высокой долей дво-
рянского землевладения, Тульская губерния отличалась в конце
1770-х годов также и достаточным присутствием дворян в своих
имениях. На торжества по случаю открытия наместничества в Туле
163 Scharf С. Noble Landholding and Local Administration in the Guberniia
Reform of Catherine II: Arguments from the Middle Volga // Klein J., Dixon S.,
Fraanje M. (Ed.) Reflections on Russia in the Eighteenth Century. Köln; Weimar;
Wien, 2001. P. 112-125.

218 Ольга Евгеньевна Глаголева, Николай Кириллович Фомин
в декабре 1777 года собралось, по оценке очевидцев, до 900 пред-
ставителей местного дворянства, что было чрезвычайно высоким
показателем, учитывая наличие в губернии в тот момент 850 дво-
рянских семей. На должности по выборам от каждого уезда было
представлено по нескольку кандидатов, что обеспечило дворянству
действительные выборы и занятие должностей достойными канди-
датами. Для назначения коронных чиновников также было до-
статочное количество кандидатов из местных помещиков. Все от-
крывшиеся вакансии были заполнены, и три года спустя наличие
дееспособных отставных дворян обеспечивало хорошую сменяе-
мость чиновников в случае необходимости. Так, согласно отчету
Крапивенского нижнего земского суда в наместническое правле-
ние от 14 февраля 1780 года, в уезде проживало отставных военных
31 человек, лишь шестеро из которых показали, что «за старостью
и болезнями» не могут или не желают продолжать службу. Осталь-
ные 25 были еще нестарыми людьми, вероятно, вышедшими в от-
ставку по Манифесту 1762 года (о чем можно судить по тому, что
они начали службу в 1740-х, 1750-х и даже в 1760-х годах и у боль-
шинства из них были маленькие дети). Все они имели офицерские
ранги, от полковника до прапорщика, были годными к продолже-
нию службы и к «повышению чина достойными». То же самое на-
блюдалось и в Епифанском уезде, где в январе 1780 года прожива-
ло 25 отставных дворян, среди которых было два генерал-поручика,
один полковник, майоры, капитаны, офицеры лейб-гвардии и пять
отставных статских чиновников. Большинство из них являлись
весьма состоятельными помещиками, самыми богатыми из кото-
рых были генерал-поручики Михаил Львович Измайлов, владев-
ший 3610 душами мужского пола в этом и соседних уездах, и Алек-
сандр Петрович Лачинов, имевший более тысячи крестьян только
в тульских имениях164. Готовность этих людей продолжать службу
доказывалась на деле: несколько человек из этих списков мы ви-
дим занимающими должности в тульских канцеляриях в 1780-х го-
дах. Надо отметить, однако, что вернувшиеся на службу отставные
дворяне принадлежали к числу средне- или мелкопоместных, об-
ладая имениями до 100 душ мужского пола или чуть больше.
Указ 1775 года четко определял каждой должности ранг, кото-
рый должен был иметь занимавший ее чиновник гражданской
службы. В формулярных списках, однако, мы по-прежнему видим
164 ГАТО. Ф. 54. Оп. 10. Д. 203. Л. 7-14; Д. 204. Л. 37-46.

Дворяне <<в штатском»: Провинциальное дворянство... 219
употребление чиновниками как гражданских, так и военных ран-
гов для характеристики своего социального статуса. Военные, за-
нимавшие статские должности, вероятнее всего, продолжали но-
сить военные мундиры. Эта практика была совершенно изменена
указами 1782 и 1784 годов, по которым всем чиновникам предпи-
сывалось носить мундиры с цветами, присвоенными губернии, в
которой данный чиновник служил. Тем самым чиновники почти
приравнивались к неслужившим дворянам губернии, которым так-
же повелено было сшить мундиры, причем в законе не оговарива-
лись их отличительные черты: «...дозволяется носить таких же цве-
тов платье не только при должностях находящимся, но всему
дворянству [...] губернии обоего пола, с тем, что они могут в тако-
вом одинаковом платье иметь приезд и в столицах во все публич-
ные места»165. Губернское начальство не было готово чувствовать
себя совершенно приравненным по внешнему виду к простым
жителям подвластной им губернии и стало самостоятельно вводить
на местах различия в покрое и украшении штатских мундиров —
эполеты, особого покроя обшлага, пуговицы на рукавах и тому
подобное для классных чиновников, употребляя количественные
отличия во вводимых элементах для обозначения иерархии чинов.
Однако уже в 1784 году Екатерина распорядилась ввести унифици-
рованные гражданские мундиры без каких-либо различий по ран-
гам, отличавшиеся друг от друга цветами трех категорий в соответ-
ствии с географическими «полосами» расположения губернии
(северной, средней и южной). Лишь комбинация цветов «прибо-
ра» (воротника, обшлагов, лацканов и прочего) указывала на при-
надлежность чиновника к той или иной губернии. О ранге чинов-
ника и его заслугах перед Отечеством теперь можно было судить
лишь по имевшимся у него медалям и орденам166.
Стирание различий во внешнем облике чиновников граждан-
ской службы, продолжавших иметь военные и гражданские ранги,
делало корпус чиновничества более однородным. С одной сторо-
ны, это нивелировало значение предыдущей карьеры, повышая тем
самым престиж службы «по штатским делам». С другой стороны,
введение единых мундиров для всех жителей губернии, включая
отставных и нечиновных дворян, несомненно сближало граждан-
ских чиновников с неслужащим дворянским населением, что не
165 ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 21. № 15557.
166 Шепелев Л.Е. Чиновный мир России. С. 199—211.

220 Ольга Евгеньевна Глаголева, Николай Кириллович Фомин
способствовало повышению популярности гражданской службы.
Это обстоятельство, возможно, послужило дополнительной причи-
ной утраты дворянством интереса к гражданской службе по выбо-
рам и назначению, проявившейся вскоре после первых выборов в
реформированный аппарат управления на местах. Чиновники
гражданской службы, вне зависимости от их предыдущей карьеры,
превращались в единую массу дворян «в штатском».
Заключение
При сопоставлении списков тульских чиновников за 30 лет мы
увидели изменения как в количественном, так и в качественном
составе провинциальных канцелярий. Отсутствие полных списков,
включающих канцелярских служителей, на всех трех этапах не
позволяет точно проследить процентную долю дворянства, но рас-
смотрение персонального состава классного чиновничества, в ря-
дах которого дворянское представительство наиболее заметно, дает
возможность увидеть траекторию эволюции этого представитель-
ства и сделать некоторые выводы.
Географическое и социально-экономическое своеобразие Туль-
ской губернии определяло специфику местного управления. На
протяжении всей второй половины XVIII века мы видим, что орга-
ны управления здесь несли на себе четкий отпечаток социальной
стратификации региона. Если в отдаленных провинциях и гу-
берниях России, в которых дворян было мало, постоянный недо-
статок кадров вынуждал правительство идти на назначение на во-
еводские должности членов недворянских сословий, тем самым
придавая местному управлению всесословный характер, то цен-
тральное местоположение Тульской губернии, ее подавляюще
дворянское землевладение, активная включенность региона в эко-
номику страны и относительно развитая инфраструктура спо-
собствовали легкому заполнению вакансий чиновниками исклю-
чительно дворянского происхождения. Эти же преимущества
служили и для самих дворян дополнительным стимулом, опреде-
лявшим престижность назначений на должности в Тульском крае.
Стратегическая важность региона, обусловленная наличием ка-
зенного оружейного производства, повышала ответственность ру-
ководящих постов в провинции также и в глазах правительства,
проявлявшего особую заботу при выборе кадров тульских админи-

Дворяне «в штатском»: Провинциальное дворянство... 221
страторов: на должности провинциального воеводы, а затем наме-
стника и его помощников направлялись опытные и грамотные
люди высокого ранга, облеченные значительными полномочиями
и доверием. Отличительной чертой администрации Тульского края
являлось также наличие на руководящих должностях представите-
лей древних и знатных дворянских родов, члены которых занима-
ли ответственные посты в центральных органах управления. Это
создавало дополнительные возможности для возникновения пат-
ронажных связей между столичным дворянством и дворянством
провинциальным. Стремление использовать подобные связи в
интересах дворянского общества губернии в целом и по уездам, а
также в личных целях несомненно послужило важным побудитель-
ным мотивом для выбора местным дворянством представителей
знатных аристократических семей на должности губернского и
уездных предводителей в 1777 году.
Существовавший до реформы 1775 года управленческий аппа-
рат, поражающий своей малочисленностью (15 чиновников по соб-
ственно гражданским делам в 1754—1756 годах и 34 чиновника в
1766 году), не мог обеспечить успешного проведения политики
правительства в регионе. Некоторая неопределенность властных
отношений между губернатором и провинциальным воеводой, не-
соответствие рангов управителей их должностям и нередкое нару-
шение иерархии подчинения в провинциальных и уездных канце-
ляриях из-за наличия у подчиненных более высоких рангов, чем у
воевод, не способствовали эффективности местной администра-
ции. Ограниченность воеводской власти сверху (относительно ре-
гулярный надзор со стороны губернатора и высших органов влас-
ти, прослеживаемый по документации Тульской провинциальной
канцелярии) и снизу (привилегии городского населения, особен-
но казенных оружейников в Туле) снижала возможности для вое-
водского самоуправства и злоупотреблений властью, что вырази-
лось в отсутствии крупных следствий над воеводами региона.
С другой стороны, эта же ограниченность нередко вела к неспособ-
ности воевод быстро и оперативно разрешать возникавшие пробле-
мы и конфликты. Отсутствие до 1763 года у гражданских чиновни-
ков жалованья вынуждало их «кормиться от дел», мешая тем самым
искоренению «мздоимства» и практики поборов с местного насе-
ления, которые, однако, не выходили за допускаемые традицией
рамки. В результате освобождения дворянства от обязательной
службы по Манифесту 1762 года в регионе появилось, как можно

222 Ольга Евгеньевна Глаголева, Николай Кириллович Фомин
наблюдать к концу 1770-х годов, достаточное количество дворян
для назначения на коронные и выборов на выборные должности в
новый губернский аппарат 1777 года, что способствовало успеху
мер правительства по систематизации управления.
Бюрократический аппарат по управлению территорией, вошед-
шей в Тульскую губернию по реформе 1775 года, увеличился за
30 лет более чем в 10 раз. Процент «лучшего» дворянства, то есть
имевшего ранги VIII и выше, среди всех тульских чиновников так-
же вырос существенно: с 26 процентов в 1755 году до 44 в 1766 году
и до 40 в 1778—1781 годах. Некоторое снижение процента после
реформы 1775 года объясняется большим количеством новых дол-
жностей асессоров и секретарей, введенных на местах и занимав-
шихся служителями с небольшими рангами. На высшем и среднем
уровнях в губернских канцеляриях доля чиновников, имевших ран-
ги майора / коллежского асессора и выше, доходила почти до
100 процентов, а вместе с чиновниками уездных канцелярий они
составляли 53 процента управляющего состава местных канцеля-
рий. Этому способствовала более последовательная в 1770-е годы
политика правительства по укреплению местного аппарата, что
выразилось, в частности, в стремлении сбалансировать законода-
тельно утвержденный уровень значимости должностей с рангами
назначаемых на них чиновников. Появление на управляющих дол-
жностях в губернии чиновников высоких рангов снижало вероят-
ность конфликтов, неизбежных при отправлении служебных обя-
занностей в канцеляриях в 1750—1760-е годы. Заметно также
повышение образовательного и культурного уровня чиновников на
руководящих должностях. Следует тем не менее отметить, что мы
по-прежнему не видим в этой области четкой «работы» Табели о
рангах. Как в середине XVIII века, так и ближе к его концу опре-
деляющим фактором при назначении являлась не выслуга ранга на
службе (хотя ее роль и возросла в пореформенный период), а при-
надлежность к древним дворянским родам. Сосредоточение выс-
ших управляющих должностей в руках «лучшего» дворянства с
высокими рангами несомненно способствовало укреплению вла-
сти и повышению престижа статской службы в провинции. Одно-
временно с этим готовность правительства использовать старые
кадры упраздненных канцелярий демонстрирует его стремление
добиваться профессионализма и преемственности реформирован-
ного управленческого аппарата на местах, чего мы не наблюдали на
предыдущих этапах его формирования.

Дворяне «в штатском»: Провинциальное дворянство... 223
Данные о социальном составе тульского чиновничества не дают
оснований считать верным утверждение, согласно которому «ис-
следования бюрократического аппарата России периода империи
показывают, что чиновничество в российском управлении несо-
мненно составляло различимую социальную группу, увеличивав-
шуюся в арифметической прогрессии в течение восемнадцатого
века и росшую в геометрической прогрессии в веке девятнадца-
том»167. На протяжении второй половины XVIII века мы видим ис-
ключительное преобладание сословного принципа в формирова-
нии бюрократического аппарата Тульской провинции и затем
губернии. Представляется также неверным отождествление про-
винциального чиновничества последней трети XVIII века с корпу-
сом чиновников середины XIX века. Утверждение, что «карьера,
прохождение по служебной лестнице оказывали прямое влияние на
все сферы жизни чиновника: социальный статус, уровень доходов,
семейное положение»168, для XVIII века выглядит преждевремен-
ным. Материалы о корпусе чиновников Тульской губернии позво-
ляют предположить, что процесс шел обратным путем: социальный
статус и семейное положение определяли карьеру и успех продви-
жения по служебной лестнице. Личное богатство кандидата на дол-
жность не играло решающей роли как в середине XVIII века, так и
в 1770-е годы, важнее оказывалась принадлежность к «хорошей»
фамилии. На примере Тульской губернии можно утверждать, что
до конца XVIII века продолжала существовать клановая организа-
ция власти, с отчетливо видимой опорой самодержавия на тради-
ционную аристократию.
Вопрос о том, чьи интересы представляла российская бюро-
кратия, является до сих пор одним из важных и спорных. Марк Ра-
ефф, критикуя в статье «Бюрократический феномен в имперской
России, 1700—1905» либеральную историографию XIX века, утвер-
ждавшую, что государственный аппарат в России был инструмен-
том социального, экономического и культурного подавления обще-
ства дворянством, подчеркивал обособленность бюрократии от
общества, зависимость ее от самодержавия и выработку ею особой
системы ценностей, основанной на персональной лояльности
167 Raeff M. The Bureaucratic Phenomenon of Imperial Russia, 1700—1905 //
The American Historical Review. Vol. 84. 1979. P. 399—441 (цит. р. 400).
168 Шулус И.И. (Ред.) Повседневная жизнь провинциального города Вла-
димира в последней трети XVIII — первой половине XIX в. Владимир, 2009.
С.193.

224 Ольга Евгеньевна Глаголева, Николай Кириллович Фомин
правителю и представлениях о собственной значимости как испол-
нителя его воли169. Будучи, вероятно, верным в отношении мента-
литета бюрократии XIX века, этот тезис Раеффа не подтверждает-
ся материалами о функционировании власти на местах во второй
половине XVIII века. Можно утверждать, что до 1763 года провин-
циальные чиновники напрямую зависели от местного общества,
так как не получали жалованья и вынуждены были пользоваться
«акциденциями», что определяло их тесную связь с жителями уп-
равляемого ими региона. Властные отношения в провинции дале-
ко не всегда выстраивались по формальным признакам должност-
ных иерархий, и, как мы видели на примере севского воеводы
Салманова, нередко управитель провинции гораздо больше зави-
сел от ситуации в регионе, чем в столице, и руководствовался во-
лей частного лица, а не инструкциями Сената. Тот факт, что боль-
шинство тульских воевод даже в 1750—1760-е годы были местными
помещиками, — а после губернской реформы 1770-х годов ими
были практически все чиновники, как коронные, так и выбор-
ные, — свидетельствует о тесных связях администрации с местным
дворянством.
Показательно, что на протяжении всей второй половины
XVIII века чиновники в тульских канцеляриях идентифицировали
себя исключительно с дворянским сословием. В их «сказках» о
службе и формулярных списках подчеркивалась прежде всего при-
надлежность к дворянству по всем системообразующим моментам
их жизни и карьеры: происхождение «из дворян», начало службы
в гвардии или армии, обучение в дворянских учебных заведениях,
обладание крепостными душами, факт женитьбы на «дворянской
дочери» (у подавляющего большинства «табельных» чиновников и
даже секретарей недворянского происхождения), обучение детей
наукам и так далее. Мы не видим никаких отличий послужных
списков чиновников от подобных документов дворян, не со-
стоявших на штатской службе. Более того, единый формуляр для
военных и чиновников, введенный правительством, подчеркивал
стремление, сформулированное еще Петром, пополнять ряды чи-
новничества именно за счет дворянства, опираться на дворянское
сословие в проведении своей политики на местах путем предостав-
ления чиновникам тех же привилегий, что и другим группам дво-
рянства. Принадлежность чиновничества именно к дворянскому
169 RaeffM. The Bureaucratic Phenomenon of Imperial Russia P. 405.

Дворяне «в штатском»: Провинциальное дворянство 225
сословию подчеркивалась и введением в 1782 году общих мундиров
для всех дворян, на службе или вне нее. Как в середине XVIII века,
так и тридцать лет спустя армия по-прежнему оставалась главным
источником кадров штатских чиновников, и перемещение бывших
военных на гражданские должности и затем, при необходимости,
обратно в полки указывает не на обособленность чиновничества,
а на его единство с дворянским сословием. Возможно, на окраи-
нах государства, в регионах с малочисленным и «скудным» дворян-
ским населением (где многие дворянские отпрыски не могли
явиться для прохождения воинской службы из-за отсутствия денег
на обмундирование) чиновничество и стремилось обособиться,
выделиться в отдельную корпорацию, связанную интересами служ-
бы. Оно нередко находилось в более благоприятных условиях, чем
местное дворянство: чиновники, обладавшие рангом в отличие от
неслуживого дворянства, могли ощущать себя значительнее дво-
рян, являясь представителями власти, и даже считать себя (и быть)
более обеспеченными в силу доступных им «акцинденций». В цен-
тральных регионах, таких как Тульская губерния, в присутствии
знатных и богатых дворянских семей, а также при наличии доста-
точного числа кандидатов на посты гражданской службы чиновни-
ки рассматривали себя как часть дворянства, разделяя именно с
этим сословием свои устремления, надежды и интересы. Выпол-
няя, как и другие дворяне, двоякую роль — помещиков и слуг го-
сударства и монархии, — чиновники считали гражданскую службу
естественным продолжением своей военной карьеры170. Точно так
же в XVIII веке к этому относилось и правительство, приветствуя
проявление молодыми дворянами отваги и горячности на поле боя
и ожидая здравомыслия и ответственности от умудренных опытом
мужей, направляемых в систему управления государством.
Несмотря на некоторую нестабильность интереса провинци-
ального дворянства к службе в гражданских учреждениях, факт
продолжения гражданской службы большой его частью может быть
истолкован как признак повышения ее престижности к концу
XVIII века. Регулярное жалованье обладало, вероятно, притягатель-
ной силой для небогатого провинциального дворянства, которое
составляло, конечно же, большинство среди чиновников тульских
канцелярий. Однако в губернских и уездных канцеляриях встреча-
лось немало помещиков среднего и высокого достатка, для кото-
1 Подробнее см. в статье Л. Эррена в настоящем сборнике.

226 Ольга Евгеньевна Глаголева, Николай Кириллович Фомин
рых жалованье не должно было быть побудительной причиной
продолжения службы. Отмена законов, запрещавших управителям
владеть собственностью в своем уезде, делала гражданскую служ-
бу более привлекательной для местного дворянства, получившего
возможность не отрываться надолго от своих имений и семей. Ве-
роятность пройти на должность по выборам означала для многих
подтверждение их значимости и популярности в глазах соседей-
помещиков. В целом возможность продолжения карьеры, получе-
ния чинов и рангов, приобретения новых связей и, следовательно,
повышения своего социального статуса служила, несомненно, се-
рьезным стимулом продолжения службы на гражданских должно-
стях для значительной части провинциального дворянства. Для
канцелярских служителей недворянского происхождения граждан-
ская служба была одним из очень немногих шансов получить дво-
рянство и обеспечить лучшее будущее для себя и своих детей.
Изучавший дворянские наказы в Уложенную комиссию Уилсон
Огустин сделал вывод о том, что русское дворянство в наказах ясно
выразило свой однозначный выбор из двух моделей политического
управления — европейской рационально-бюрократической и рус-
ской традиционной — в пользу последней. Он отмечал, что патер-
налистская модель отношений власти с обществом, для которой
характерны похожие на отношения в семье дружеские связи с пред-
ставителями власти, отеческая забота с ее стороны, сочетание жес-
токости с пониманием и прощением, была гораздо ближе русскому
дворянству, чем абстрактные правила закона (как в западной раци-
оналистической модели)171. Рассмотрение примеров функциониро-
вания бюрократического аппарата в Тульской и соседних губерниях
второй половины XVIII века подтверждает широкое распростране-
ние патерналистской модели. Дача «подарков» представителям вла-
сти выполняла функцию регулятора социальных отношений, слу-
жила в качестве ритуального проявления уважения к власти,
необходимого для поддержания иерархии и порядка, а также дава-
ла небогатым чиновникам, служившим без жалованья, единствен-
ный источник существования. Осуждая в наказах практику назна-
чения воевод со стороны, ведущую к коррупции и волоките,
провинциальное дворянство, в том числе и тульское, просило пра-
вительство о переходе на выборные начала в формировании мест-
ного управления, что позволило бы дворянам, выбранным в адми-
171 Augustine W.R. Notes Toward a Portrait of the Eighteenth-Century Russian
Nobility. P. 384.

Дворяне «в штатском»: Провинциальное дворянство... 227
нистративный аппарат, применять свое знание местных условий и
добиваться большей эффективности в отправлении правосудия и
решении насущных проблем. Выборность администрации одновре-
менно давала бы местным дворянам больше возможностей влияния
на осуществление правосудия в их интересах.
Комплекс разнообразных материалов по истории Тульской гу-
бернии второй половины XVIII века подтверждает, однако, и выска-
занное Валери Кивельсон мнение о том, что было бы неверно гово-
рить о безусловной приверженности русского провинциального
дворянства XVIII века принципам прошлого. Вместо выбора между
традиционно-патриархальной и рационально-бюрократической
моделями политического управления русское дворянство еще в пе-
риод «конституционного кризиса» 1730 года, который изучала ис-
следовательница, умело использовало принципы и преимущества
обеих моделей для обеспечения собственных интересов и возникав-
ших нужд172. Провинциальное дворянство второй половины века
делало это с еще большим успехом, при необходимости прибегая к
патерналистским практикам в условиях ежедневного общения с
представителями администрации и в то же время требуя соблю-
дения законности со стороны властей. Введение в результате адми-
нистративно-территориальных реформ Екатерины II выборного
начала в местном управлении отвечало чаяниям провинциального
дворянства, выраженным им в наказах в Уложенную комиссию
1767 года. Однако совпадение модернизаторских намерений рефор-
матора с желаниями дворянского общества в провинции следует
объяснять скорее не проявлением успешной «европеизации» по-
следнего, а стремлением дворян сохранить некоторые традицион-
ные стороны отношений с властью, усовершенствовав их путем вы-
бора носителей этой власти из своих рядов. Тем не менее, при всех
возможных побочных явлениях данной ситуации, «свои люди» в
местном управлении, безусловно, лучше понимали потребности ре-
гиона и местного дворянского общества, что не могло не способ-
ствовать положительным сдвигам в жизни губернии. Само участие
провинциальных дворян в выборах и службе по выборам в местных
канцеляриях создавало новые предпосылки для формирования
гражданского общества в русской провинции. Как они «сработали»
и «сработали» ли вообще — предстоит еще выяснять.
172 Kivelson VA. Kinship Politics / Autocratic Politics. A Reconsideration of Early-
Eighteenth-Century Political Culture // Burbank J., Ransel D.L. (Ed.) Imperial
Russia New Histories for the Empire. Bloomington (Ind.), 1998. P. 26.

Александр Иванович Куприянов
Выборные практики дворянства
Московской губернии
в конце XVIII — начале XIX века*
Дворянское самоуправление и перспективы
формирования гражданского общества в России
Тема статьи теснейшим образом связана с дискуссионным во-
просом о существовании гражданского общества в дореволюцион-
ной России. В настоящее время не существует единого определе-
ния гражданского общества. Джин Коэн и Эндрю Арато, часто
признаваемые в литературе «ведущими теоретиками изучения
гражданского общества», во многом способствовали тому, что это
понятие стало размытым и, на мой взгляд, получило неоправдан-
но расширительное определение: «Сфера социального взаимодей-
ствия между экономикой и государством, состоящая, главным
образом, из сферы личной жизни (особенно семья), сферы ассоци-
аций (особенно добровольные общества), социальных движений и
форм общественной коммуникации»1. Еще более аморфный харак-
тер получила дефиниция «гражданского общества» в российском
Большом энциклопедическом словаре: «совокупность отношений в
сфере экономики, культуры и др. сферах, развивающихся в рамках
демократического общества независимо, автономно от государ-
ства»2. Полагаю, что Дж. Коэн и Э. Арато справедливо отграничи-
ли «гражданское общество» от «политического общества» и эконо-
мики, но неоправданно включили в пространство гражданского
общества личную (интимную) жизнь и семью.
* Исследование выполнено в рамках программы фундаментальных иссле-
дований Президиума РАН «Историко-культурное наследие и духовные ценно-
сти России», проект «Самоуправление и проблемы становления гражданско-
го общества в России. 1785—1870».
1Я использовал перевод определения не по изданию их работы на русском
языке {Коэн Д.Л., Арато Э. Гражданское общество и политическая теория. М.,
2003. С. 7), а более точный перевод из книги: Пиетров-Эннкер Б., Ульянова Г.Н.
(Отв. ред.) Гражданская идентичность и сфера гражданской деятельности в
Российской империи. Вторая половина XIX — начало XX века. М., 2007. С. 38.
2 http://dic.academic.ru/dic.nsf/enc3p/108358.

Выборные практики дворянства Московской губернии 229
Более точное определение гражданского общества ввел Чарльз
Тэйлор: «сеть {web) автономных ассоциаций, независимых от госу-
дарства»3. Это определение отсекает от территории гражданского
общества все лишнее, оставаясь достаточно гибким и для того, что-
бы конструировать ее исходя не только из современных реалий, и
для анализа генезиса гражданского общества. Именно эту дефини-
цию я и использую в своей статье, хотя и с одной оговоркой: не
следует абсолютизировать автономность разных объединений и
ассоциаций применительно к истории Нового времени. В ряде
стран с сильным абсолютистским правлением (Франция, Пруссия,
Россия) именно государство способствовало формированию ряда
институтов гражданского общества (прежде всего — научных, про-
светительских и благотворительных организаций). В России при
Екатерине II не только была создана система народного образова-
ния, без которой невозможно появление граждан, но и сформиро-
ваны впервые или существенно модернизированы органы местного
самоуправления (городского и дворянского), ставшие простран-
ством формирования гражданского самосознания, сферой граж-
данской деятельности и гражданской инициативы (пусть и в огра-
ниченных масштабах). Сказанное не исключает важной роли
«публичной сферы» (Юрген Хабермас) в формировании граждан-
ского общества4.
История выборов в органы городского и дворянского само-
управления — это своего рода призма, через которую можно рас-
смотреть процесс формирования гражданского общества. В России
этот процесс начинается после 1762 года, когда дворянство осво-
бодилось от обязательной службы государству. Важной вехой в со-
здании условий для формирования гражданского общества стали
Жалованные грамоты дворянству и городам 1785 года, согласно
которым общества дворянства и городских сословий (город) полу-
чили права юридического лица. В первую очередь именно это об-
стоятельство дало основание Марку Раеффу высказать гипотезу о
создании основ для возникновения гражданского общества в
России во время правления Екатерины П. Раефф полагал, что к
1820 году этот процесс приобрел «необратимый» характер5. Борис
3 Taylor Ch. Modes of Civil Society // Public Culture. Vol. 3. 1990. P. 96.
4 Habermas J. The Structural Transformation of the Public Sphere. Cambridge
(Mass.), 1989.
5 RaeffM. Understanding Imperial Russia: State and Society in the Old Regime.
New York, 1984. P. 129.

230 Александр Иванович Куприянов
Николаевич Миронов менее категоричен, но также утверждает, что
еще до реформ 1860-х годов «каждое дворянское общество пред-
ставляло из себя сложившийся элемент гражданского общества,
поскольку являлось автономным от государства сообществом сво-
бодных граждан...»6.
Признаюсь, что для меня было трудно понять: почему дворян-
ские уездные корпорации (то есть строго сословные институты)
можно считать элементом гражданского общества? Рассматривая
степень их автономности от государства, мы видим, что она была
весьма и весьма относительна. Это было обусловлено уже обшир-
ностью круга решавшихся ими вопросов, многие из которых на-
прямую были связаны с интересами государства. Фактически
институты дворянского самоуправления занимались всеми пробле-
мами местного управления, не затрагивавшими город. Иногда их
деятельность распространялась и внутрь городских стен. Проник-
нуть туда было тем легче, что, как правило, никаких городских стен
к этому времени уже не было. Существовали, правда, юридические
препятствия, мешавшие дворянской корпорации осуществлять
контроль над городской территорией. Однако время от времени
правительство, решая свои сиюминутные задачи, нарушало права
города, частично отдавая его под власть дворянской корпорации,
как было, например, во время холеры в 1830 и 1831 годах. Такое
внедрение дворянства в повседневную жизнь города рассматрива-
лось его жителями как нарушение их прерогатив и вызывало в ряде
случаев решительное противодействие со стороны органов город-
ского самоуправления. Можно, пожалуй, и опустить борьбу орга-
нов городского и дворянского самоуправлений как не самую суще-
ственную для понимания характера дворянской корпорации. Куда
важнее, что среди вопросов, решавшихся дворянскими общества-
ми, была и поставка рекрутов для армии. Таким образом, дворя-
не — члены «гражданского общества» (согласно М. Раеффу и
Б.Н. Миронову) — решали не просто вопрос о службе в армии
других людей, не членов «гражданского общества» — крепостных
крестьян, — они решали сами их судьбы. И тут возникает фунда-
ментальный вопрос: возможно ли существование гражданского об-
щества без демократии? Вероятно, большинство социологов и по-
литологов будут удивлены такой постановкой проблемы. Многие
6 Миронов Б.Н. Социальная история России (XVIII — начало XX в.): Гене-
зис личности, демократической семьи, гражданского общества и правового
государства: В 2 т. Т. 1. СПб., 1999. С. 521.

Выборные практики дворянства Московской губернии 231
же современные историки дают на этот вопрос утвердительный от-
вет. В ряде европейских стран институты гражданского общества
сформировались до утверждения в них либеральной демократии.
А во Франции и в Пруссии и вовсе именно абсолютистское госу-
дарство дало толчок к формированию институтов гражданского об-
щества7. Тот же феномен наблюдается и в России, где правитель-
ство Екатерины II сформировало систему самоуправления, создало
систему народного образования и санкционировало возникновение
научных обществ и ассоциаций, которые политологи, социологи и
историки считают непременным атрибутом гражданского об-
щества.
В социологической и исторической литературе разного рода
добровольные ассоциации рассматриваются как «школа» демокра-
тии, способствующая обретению навыков, позволяющих решать
вопросы путем обсуждения и голосования, а также усваивать идеи
равенства и толерантности. В этом контексте представляет интерес
возможность «протестировать» практики дворянских выборов кон-
ца XVIII — начала XIX века в поисках ответа на вопрос: чем же
были в это время дворянские общества — элементом общества
гражданского или привилегированными группами, использовав-
шими механизмы квазидемократического самоуправления и отно-
сившимися, по выражению Фрэнка Трентманна8, к «предыстории»
гражданского общества?
В дооктябрьской литературе дворянским выборам не уделялось
специального внимания, но в той или иной степени они затраги-
вались в трудах ведущих историков того времени9. Преимуществен-
ное внимание исследователей концентрировалось на анализе зако-
нодательства о службе дворян по выборам и правительственной
политики Екатерины II и Павла I. Из архивных материалов в на-
учный оборот были введены почти исключительно источники из
канцелярии генерал-прокурора Сената.
7 Брэдли Д. Гражданское общество и формы добровольных ассоциаций:
опыт России в европейском контексте // Гражданская идентичность и сфера
гражданской деятельности в Российской империи. Вторая половина XIX —
начало XX века. М., 2006. С. 71-72.
8 Trentmann F. Introduction: Paradoxes of Civil Society // Paradoxes of Civil
Society: New Perspectives on Modern German and British History. New York; Oxford.
2003. P. 4.
9 Романович-Славатинский A.B. Дворянство в России от начала XVIII века
до отмены крепостного права. СПб., 1870; Корф С.А. Дворянство и его сослов-
ное управление за столетие. 1765—1855 гг. СПб., 1906; Клочков М.В. Дворян-
ское самоуправление в царствование Павла I. СПб., 1912.

232 Александр Иванович Куприянов
В советское время эта тема была фактически закрыта по идео-
логическим причинам. В постсоветской России возродился инте-
рес к истории дворянства, что нашло проявление и в региональных
исследованиях о дворянстве XVIII — первой половины XIX века,
среди которых есть и кандидатские диссертации, затрагивающие
отдельные аспекты дворянских выборов10. Традиция историко-пра-
вового изучения самоуправления также получила свое развитие,
проявившись и в принципиально новом подходе к институту вы-
боров в XVIII — первой половине XIX века11. Однако изучение ис-
тории дворянских выборов в дореформенной России еще только
начинается. Не случайно эти исследования носят пока преимуще-
ственно локальный характер, особенно если принять во внимание
многообразие и неполную унификацию правового статуса частей
Российской империи.
В данной статье я рассматриваю практики организации и про-
ведения выборов в органы дворянского самоуправления, а также
учреждения местного управления и суда на материале Московской
губернии. Такой локальный срез позволяет увидеть явление в его
«провинциальном» (уездные города) и «столичном» (Москва) ва-
риантах.
Нижней хронологической границей исследования является
1782 год. Логично было бы начать отсчет с 1785 года, когда появи-
лись Жалованные грамоты дворянству и городам, завершившие
процесс формирования институтов городского и дворянского со-
словного самоуправления. Однако уже в 1782 году в Москве впер-
вые прошли выборы губернского предводителя дворянства, а так-
10 Крючков В. В. Рязанское дворянство во второй половине XVIII века: Ав-
тореф. дис. ... канд. ист. наук. Рязань, 2000; Литвинова Т.Н. Организация и
деятельность дворянских сословных учреждений Воронежской губернии по-
следней четверти XVIII — первой половины XIX в.: Автореф. дис. ... канд. ист.
наук. Воронеж, 2005; Платонова Т.В. Провинциальное дворянство в конце
XVIII — первой половине XIX в. (по материалам Саратовской губернии): Ав-
тореф. дис. ... канд. ист. наук. Саратов, 2002; Сизова О.В. Дворянство Ярослав-
ской губернии в конце XVIII — первой половине XIX века: Автореф. дис. ...
канд. ист. наук. Ярославль, 1999; Чижова В.В. Выборные от дворянства в сис-
теме местного управления Российской империи в конце XVIII — первой по-
ловине XIX века (по материалам Тверской губернии): Автореф. дис. ... канд.
ист. наук. Тверь, 2001.
11 Минникес И.В. Выборы в российском государстве в XVIII веке: Истори-
ко-правовое исследование. Иркутск, 2006; Новикова H.A. Избирательное пра-
во Российской империи в конце XVIII — первой половине XIX века: Автореф.
дис. ... канд. юрид. наук. Екатеринбург, 2006.

Выборные практики дворянства Московской губернии... 233
же заседателей в судебные инстанции. Верхняя грань — первые
годы царствования императора Александра I, отменившего рефор-
мы Павла I и декларировавшего возврат к порядку управления и
самоуправления, сложившемуся при Екатерине Великой. Выбран-
ный небольшой, но насыщенный реформами и контрреформами в
сфере самоуправления хронологический отрезок позволяет просле-
дить динамику отношения дворянства к выборам и — через прак-
тики выборов — к ценностям институтов самоуправления.
Источниковую базу исследования составила прежде всего де-
лопроизводственная документация органов государственной вла-
сти (преимущественно губернского уровня) и дворянского само-
управления, представленная отчетами, журналами заседаний де-
путатов от дворян и заседаний губернских правлений, а также
перепиской вышестоящих инстанций с низовыми учреждениями:
рапортами, указами, запросами, ответами на запросы, прошения-
ми и другими материалами. Среди источников канцелярского де-
лопроизводства особую роль для понимания «культуры политиче-
ского»12 у дворян имеют комплексы материалов о выборах в орга-
ны местной власти, суда и сословного самоуправления.
В некоторых случаях эти материалы объединены в единое
«Дело о дворянских выборах на трехлетие». Стандартный набор
документов, содержащихся в таком деле, включает предписания
губернатора (указ о проведении выборов и «обряд выборов»), ра-
порты губернского и уездного предводителей о реализации этих
предписаний, переписку губернского и уездных предводителей,
переписку предводителей с земской полицией (иногда и с дворян-
ской опекой), списки избирателей, баллотировочные списки, ре-
естры избранных, предписания губернаторов (губернских правле-
ний) об утверждении выбранных в должности и о приведении их
к присяге, ходатайства об освобождении от службы по выборам
(сопровождаемые иногда медицинскими свидетельствами о болез-
ни), переписку о допуске к должностям других лиц вместо избран-
ных, но по разным причинам отказывавшихся от службы, жалобы
на нарушение законов о выборах и так далее. В ряде случаев (как
12 Главное отличие «политического» от «политики» в том, что оно фикси-
руется не в «формальных институтах власти», а там, «где речь идет об обосно-
вании, отклонении и защите неравных социальных отношений», — см. подроб-
нее: Тихомиров A.A. Роль личности в новой политической истории: конструкт
«вождя» в условиях «современной диктатуры» (на примере образа Сталина в
ГДР) // Новая политическая история. СПб., 2004. С. 42—47; Кром ММ. Но-
вая политическая история: темы, подходы, проблемы // Там же. С. 10—16.

234 —— Александр Иванович Куприянов
типичных — при обращении в Сенат или к монарху с жалобами на
нарушения законов о дворянских правах при выборах, — так и эк-
страординарных — увольнение губернского предводителя по ука-
зу царя) этот стандартный набор дополнялся высочайшими указа-
ми, отношениями генерал-прокурора или министра юстиции.
Часто, однако, документы о выборах оказываются разделенными
по разным делопроизводствам — губернских учреждений и органов
дворянского самоуправления. Это требует дополнительных, иног-
да непростых архивных разысканий. Не всегда сохранился и пол-
ный комплекс перечисленных документов. Полнота этих докумен-
тов также может серьезно варьироваться. При точном соблюдении
инструкций список дворян уезда должен содержать данные, под-
тверждающие активное и пассивное избирательное право каждого
дворянина. Таким образом, в списке дворян уезда (округи) долж-
ны иметься сведения о чине, собственности (наличии крепостных
душ в уезде или недвижимости, приносящей доход более 100 руб-
лей в год), о внесении в родословную книгу дворянства губернии
или уезда, возрасте и предыдущей службе. В списке также должны
содержаться сведения о причинах, по которым тот или иной дво-
рянин отсутствовал на выборах. К сожалению, документация о
выборах далеко не всегда соответствовала нормативным предпи-
саниям.
В полной мере последнее замечание справедливо и для Мос-
ковской губернии, хотя в целом сохранившийся комплекс доку-
ментов13 позволяет решать поставленные в исследовании вопросы.
В Московской губернии в связи с проведением выборов составля-
лось несколько списков: дворян, подтвердивших свое участие; тех,
кто прислал отзывы с извещением о причинах отсутствия на вы-
борах; лиц, находившихся на службе, за границей или в других
губерниях (уездах); наконец, дворян, не явившихся на выборы по
неизвестной причине. Бытовал вариант, когда все эти данные объе-
диняли в едином реестре, что создавало неудобства при записи, а
главное, плохо отражало реальную процедуру голосования и офор-
мления результатов выборов.
Комплексы документов о выборах из фондов губернских прав-
лений (канцелярий губернаторов, наместников, а также военных
генерал-губернаторов) нуждаются в сопоставлении с аналогичной
13 ЦИАМ. Ф. 4: Канцелярия Московского дворянского депутатского со-
брания; Ф. 54: Московское губернское правление; Ф. 380: Канцелярия Мос-
ковского губернского предводителя дворянства.

Выборные практики дворянства Московской губернии... 235
документацией из фондов учреждений дворянского самоуправ-
ления. Иногда это помогает прояснить некоторые важные подроб-
ности дворянских выборов. В Московской губернии в рассматри-
ваемое время губернский предводитель дворянства, организуя
выборы, выступал промежуточной инстанцией между губернской
властью и уездными собраниями дворянства, что отразилось на
формировании делопроизводства о выборах в канцелярии губерн-
ского предводителя. Особенностью этого делопроизводства явля-
ется то обстоятельство, что материалы о дворянских выборах за
настоящие и предыдущие выборы иногда объединены в одном
деле. Беловой документ о предыдущих выборах служил черновиком
для следующих выборов.
Другую группу источников составили законодательные акты,
регулировавшие дворянские выборы. В качестве вспомогательно-
го источника были привлечены мемуары, содержащие сведения об
отношении современников к дворянским выборам. Значительным
потенциалом в осмыслении темы обладают публицистика и осо-
бенно беллетристика, заслуживающие специального внимания и
изучения.
Выборное законодательство Екатерины II
Приступая к изучению представлений дворян о сословном са-
моуправлении, необходимо уточнить, кто же обладал правом голо-
са на дворянских выборах. Жалованная грамота дворянству предо-
ставила право голоса дворянину, владевшему деревней, достигшему
25 лет и получившему на службе обер-офицерский чин. Пассивное
избирательное право (возможность быть избранным) было дано
дворянам, имевшим доход с деревень не менее 100 рублей, достиг-
шим 25 лет и дослужившимся на очной службе до обер-офицер-
ского звания14. Дворянин, «который вовсе не служил или, быв в
службе, до обер-офицерского чина не дошел [хотя бы и обер-офи-
церский чин ему при отставке и был дан]; но с заслуженными си-
деть не должен, ни голоса в собрании дворянства иметь не может,
ни выбран быть способен для тех должностей, кои наполняются
выбором дворянства»15. Избирательные практики дворянства в
14 Жалованная грамота на права, вольности и преимущества благородно-
му российскому дворянству // Законодательство Екатерины II. Т. 2. М, 2001.
С. 39-40.
15 Там же. С. 40.

236 Александр Иванович Куприянов
Новгородской и Тверской губерниях в 1770—1780-е годы, до изда-
ния Жалованной грамоты, судя по резолюции Екатерины II от
18 ноября 1781 года на пункты, поданные от генерал-поручика Пав-
ла Сергеевича Потемкина, тяготели к снижению возрастного цен-
за (пассивное право) до 21 года и конкретизации имущественного
ценза («дворяне, не имеющие двадцати душ достояния» в судьи
избираемы не были)16. Однако Екатерина II предпочла сохранить
достаточно высокий возрастной ценз (25 лет), а имущественный
ценз выразить в денежном виде — 100 рублей дохода от имения или
недвижимости. Таким образом, был установлен единообразный
критерий и для дворян-помещиков, и для дворян-домовладельцев.
Позднее, в результате импульсивных действий Павла I, электораль-
ная база дворянских выборов сократилась, поскольку было запре-
щено избирать и избираться дворянам, уволенным с военной
службы17.
Учитывая то обстоятельство, что в эти же годы оформлялось
городское самоуправление, интересно сопоставить требования за-
конодателя к формированию корпуса избирателей дворянской кор-
порации и городского сообщества. В частности, законодательство
предусматривало, что правом голоса на собраниях «общества град-
ского» могли пользоваться лица, достигшие 25 лет и обладавшие
капиталом, проценты с которого составляли не менее 50 рублей18.
Допускалось, однако, участие в этих собраниях с правом голоса и
менее состоятельных горожан при отсутствии в городе значитель-
ных капиталов19. Таким образом, в отношении имущественного
ценза законодатель предоставил самим горожанам определять,
кому давать право голоса. Требования законодательства к правам
дворян избирать и быть избранными на должности, «от выборов
16 О дворянских выборах // Законодательство Екатерины II. Т. 2. С. 27.
17 ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 25. № 18245, 18321.
18 Городовое положение // Законодательство Екатерины II. Т. 2. С. 84.
Представления о размерах капитала, позволявшего участвовать в деятельности
самоуправления, утвердилось в литературе благодаря авторитету A.A. Кизевет-
тера, интерпретировавшего законодательную норму как однопроцентный
взнос с объявленного капитала, то есть 50 рублей — это 1 процент от 5000 руб-
лей, что соответствует границе для купцов, объявивших капитал по второй
гильдии. Полагаю, что более точная интерпретация закона предложена совре-
менными комментаторами Городового положения 1785 года, которые определя-
ют порог минимального капитала для участия в делах городского самоуправ-
ления в 825 рублей — «капитал, процент с которого не менее 50 руб. при
6 процентов годовых» (Законодательство Екатерины II. Т. 2. С. 62).
19 ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 22. № 16188, ст. 49, 50, 172; № 16514.

Выборные практики дворянства Московской губернии... 237
дворянства зависящие», были категоричнее и не давали той свобо-
ды, которая была предоставлена горожанам.
Власть и дворянские выборы
в правление Екатерины II
Первые выборы московского губернского предводителя дво-
рянства состоялись 6 октября 1782 года в Грановитой палате Крем-
ля. Они были приурочены к торжествам по поводу открытия Мос-
ковской губернии и отличались чрезвычайной помпезностью.
Избранию губернского предводителя предшествовали выборы
уездных предводителей. О начале выборов москвичей оповестили
в 7 часов утра 5 октября выстрелы 21 пушки20. О том, что импера-
трица Екатерина II и ее правительство придавали важное значение
дворянским выборам в Москве, свидетельствуют также подготов-
ка и обстоятельства проведения следующих выборов — в 1785 году,
первых после Жалованной грамоты дворянству. Достаточно сказать,
что выборы 1785 года были организованы по сценарию 1782 года
и снова проведены в Кремле, в Грановитой палате. Они были об-
ставлены самым торжественным образом. Завершение выборов
становилось кульминацией официального торжества. В восьмой
день все выбранные приводились к присяге, а присутственные
места торжественно открывались. Был тщательно разработан спе-
циальный церемониал шествия в собор к принятию присяги: це-
ремониймейстер, губернский предводитель дворянства, заседатели
совестного суда, заседатели верхнего земского суда — в таком по-
рядке двигались избранные в губернские учреждения. После из-
бранных в губернские присутственные места следовали выбранные
для службы в уездах. При расположении участников шествия при-
менялся принцип «старшинства уездов». Уездные судьи шли впе-
реди, а за ними следовали заседатели. Далее двигались земские
исправники, а за ними — заседатели нижних земских судов. Нако-
нец, замыкали процессию все участники выборов: уездные пред-
водители по старшинству уездов — каждый перед своим уездом, —
а за ними дворяне по два человека в ряд.
В соборе в присутствии главнокомандующего, губернатора и
других чиновников служили литургию, преосвященный («или кому
20 ЦИАМ. Ф. 16. Оп. 30. Д. 1. Л. 29-29 об.

238 Александр Иванович Куприянов
будет поручено им») должен был говорить о «должности судейской
краткую речь». Потом благодарственный молебен, «после коего
производится пальба изо 101 пушки, а губернский прокурор про-
чтет присягу всем вновь избранным чинам»21.
Выборы как 1782, так и 1785 года были задуманы как единое
мероприятие, проводившееся по сословиям: дворяне, граждане
(купцы и мещане), государственные крестьяне. На восьмой день
сословия, после приведения избранных к присяге (в Казанской
церкви — купцов и мещан, в церкви Троицы на Рву22 — поселян),
символически объединялись в Успенском соборе Кремля. Главен-
ство дворянства среди других сословий подчеркивалось и местом
проведения выборов (Грановитая палата), и местом присяги (Ус-
пенский собор), и участием во всех торжественных актах главно-
командующего и губернатора, в то время как в аналогичных меро-
приятиях граждан (купцов и мещан) и государственных крестьян
участвовали чиновники рангом ниже.
Церемония открытия присутственных мест была обставлена
с максимальной торжественностью (в ней участвовало высшее
московское светское и духовное начальство) и публичностью:
«...пальба из 51 пушки, а на площадях при игрании в трубы чита-
ется объявление об открытии всех вышеупоминаемых присутствен-
ных мест»23. И все же последнее событие рассматривалось властя-
ми как менее важное по сравнению с завершением выборов, о чем
свидетельствует уменьшение числа артиллерийских орудий для
«пальбы» вдвое: со 101 до 51.
Об отношении дворянства Московской губернии к выборам
наиболее достоверно свидетельствует его избирательная актив-
ность. Мой расчет, основанный на данных московского губерн-
ского предводителя дворянства о числе дворян, участвовавших
в выборах предводителей и судей в октябре 1785 года, позволяет
ранжировать электоральную активность дворянства губернии по
уездам в процентах: Рузский — 66,7, Никитский — 61,1, Подоль-
ский — 60,3, Богородский — 59,1, Звенигородский — 55,8, Воскре-
сенский — 55,1, Клинский — 50, Дмитровский— 50, Можай-
ский — 47,9, Коломенский — 45,1, Московский — 38,8, Серпухов-
21 Там же. Ф. 4. Оп. 1. Д. 166. Л. 3-3 об.
22 Сегодняшнее название — собор Покрова Богородицы на Рву; название
Троицы на Рву сохранялось в течение нескольких столетий, поскольку пост-
роен собор был у храма Святой Троицы.
23 ЦИАМ. Ф. 4. Оп. 1. Д. 166. Л. 4—4 об.

Выборные практики дворянства Московской губернии... 239
ский — 35,8, Бронницкий — 33,3, Верейский — 20,824. В среднем по
губернии явка на эти выборы составила 47,3 процента без учета
численности дворян, проживавших в Москве. Число московских
дворян-домовладельцев, обладавших избирательным правом, оста-
валось тайной для губернского предводителя, отметившего, что в
выборах участвовало 148 человек, живших в Москве. Сколько же
московских избирателей проигнорировали выборы, ему, как и мос-
ковскому уездному предводителю, не было известно. Последний
накануне выборов имел информацию о 32 дворянах этой группы,
явившихся к выборам, и о пяти, уведомивших о болезни. В целом
же активность дворян на выборах уездных предводителей и судей
в октябре 1785 года была высокой. В них участвовало 527 человек,
тогда как на выборах 1782 года насчитывалось до 400 избирателей.
Однако уже на выборах губернского предводителя 16 декабря
1785 года активность резко снизилась — до 202 человек25. Малочис-
ленными были выборы в середине 1780-х годов и в уездах. Так,
предводителя Московской округи избирали всего 17 дворян26.
Спустя три года на выборах губернского предводителя собра-
лось 280 дворян, которые баллотировали десять кандидатов (девять
уездных предводителей и главу дворянской корпорации Москов-
ской губернии Михаила Михайловича Измайлова, избранного еди-
ногласно)27. В 1791 году в выборах губернского предводителя (из
девяти кандидатов) участвовало лишь 190 человек28. В декабре
1794 года губернского предводителя выбирали 293 дворянина, ко-
торым были предложены кандидатуры прежнего предводителя и
четырех уездных29. Обращает на себя внимание большое число
уездных предводителей, не желавших подвергать себя баллотиро-
ванию в предводители губернские. В 1785 году таких было 11 че-
ловек, в 1788 году — 6, в 1791 году — 7, в 1794 году —11. Подобно-
му нежеланию были, очевидно, различные причины: одни не
хотели подвергать себя довольно обременительным обязанностям,
другие стремились избежать больших расходов на приемы и балы
для дворянства, которые входили в обязанность предводителя. Но
еще более важной причиной была боязнь подвергать себя балло-
24 ЦИАМ. Ф. 4. Оп. 1. Д. 166. Л. 54.
25 Там же. Д. 170. Л. 93-93 об.
26 Там же. Д. 166. Л. 116-116 об.
27 Там же. Д. 168. Л. 151.
28 Там же. Л. 23 об. - 24.
29 Там же. Д. 3. Л. 133 об. - 134.

240 — Александр Иванович Куприянов
тированию всего московского дворянства. Малое число голосов,
поданных за кандидата, — это всегда удар по его самолюбию и
реноме.
В целом же электоральная активность дворянства на выборах
была подвержена заметным колебаниям. Если октябрьские выбо-
ры 1782 года принять за 100 процентов, то на октябрьских выборах
1785 года активность составила 131,7 процента, на декабрьских
1785 года — 50 процентов, в 1788 году — 70 процентов, в 1791 го-
ду — 47,5 процента, а в 1794 году (на последних выборах при Ека-
терине II) — 73,2 процента.
В начале 1790-х годов явка дворян на выборы опустилась до
уровня, угрожавшего престижу выборных институтов. Обеспокоен-
ный неблагоприятным положением дел главнокомандующий Мос-
квы князь Александр Александрович Прозоровский 7 сентября
1791 года просил губернского предводителя М.М. Измайлова через
уездных предводителей уведомить дворян, находившихся в других
губерниях, но владевших имениями в Московской губернии,
«чтобы благоволили неотложно прибыть сюда» к дате выборов.
A.A. Прозоровский прямо писал: «К сему побуждаюсь единствен-
но слыша, что здесь весьма малое собрание из дворян составляет-
ся, а столица и губерния, яко первостепенная, долженствует приме-
ром служить и прочим губерниям... (курсив мой. — А.К.)»30.
Стремление поддержать «репутацию» губернии с помощью рас-
сылки персональных уведомлений находившимся в других губер-
ниях дворянам оказалось малоуспешным. Так, из дворян, имевших
избирательное право, в Рузском уезде на выборы 1791 года явилось
15 процентов, в Звенигородском — 18 процентов31. Судя по этим
цифрам, уездные предводители дворянства рассылкой уведомлений
для помещиков, проживавших в своих имениях в других губерни-
ях, заниматься не стали. Возможно, что и сами помещики не по-
желали воспользоваться своим избирательным правом. Еще хуже
с явкой дворян на выборы стало впоследствии — в правление
Павла I, отменившего губернские собрания дворянства. 20 декаб-
ря 1800 года гражданский губернатор Петр Яковлевич Аршенев-
ский писал губернскому предводителю, что вынужден был перене-
сти дворянские выборы из-за того, «что все собрание в толико
многолюдном городе (Москве. — А.К.) состояло из 7 человек». Он
30 Там же. Л. 3-3 об.
31 Там же. Д. 168. Л. 27, 58-64, 74-76 об.

Выборные практики дворянства Московской губернии... 241
особенно отметил, что со стороны начальства были предприняты
все необходимые шаги: «...от меня в газетах было объявление, а от
вас повещено через полицию». Впрочем, на усилия полиции Арше-
невский полагался мало:
...предпочитая всегда кратчайшие меры, покорнейше прошу ваше
высокопревосходительство постараться внушить, чтоб все дворяне,
долженствующие принять участие в выборах, и кои законных при-
чин не предоставят для сего, того 22-го дня в залу Дворянского
собрания прибыть благоволили, а между тем его сиятельство пре-
поручил здешнему г-ну предводителю поспешить таковым объяв-
лением и от себя32.
Дворянские выборы в начале правления
Александра I
Александр I, как известно, вернулся к прежним учреждениям
времен Екатерины II, восстановив, в частности, губернский съезд
дворян. И все же «дней Александровых прекрасное начало» отнюдь
не стало таковым в электоральных настроениях московских дворян.
Выборы нового губернского предводителя прошли 2 апреля 1802 го-
да, причем баллотировали всего трех уездных предводителей.
Избран на эту должность был подольский предводитель — генерал-
лейтенант князь Павел Михайлович Дашков. К утверждению пра-
вящий должность предводителя Иван Иванович Палибин предста-
вил главнокомандующему Ивану Петровичу Салтыкову двух пер-
вых кандидатов: П.М. Дашкова и Василия Сергеевича Шереметева,
из которых в тот же день был назначен первый33. За нового пред-
водителя было опущено 57 избирательных шаров и 9 неизбира-
тельных. Таким образом, в первых при новом императоре выборах
предводителя дворянства Московской губернии участвовало как
никогда мало избирателей — всего 66 человек. Конечно, на крайне
низкой явке избирателей негативно сказалось и время проведения
выборов — начало апреля, когда многие помещики уже жили по
своим имениям, занимались хозяйством невероятно, не хотели
выезжать в распутицу на внеочередные выборы. Возможно, за офи-
32 ЦИАМ. Ф. 4. Оп. 1. Д. 169. Л. 34.
33 Там же. Д. 174. Л. 124-124 об., 128 об.

242 Александр Иванович Куприянов
циальными декларациями нового монарха московское дворянство
увидело определенное снижение внимания к дворянским выборам
со стороны правительства. В частности, в Москве эти выборы про-
водились хоть и в Кремле, но не в самом престижном месте —
«в круглом зале в казенном кремлевском для присутственных мест
доме». Наконец, низкая явка московского дворянства на выборы
была обусловлена и организационным фактором — на подготовку к
ним отвели слишком короткое время. Московский военный гу-
бернатор И.П. Салтыков назначил выборы предводителей и при-
сутствующих от дворянства начиная с 31 марта 1802 года. А граж-
данский губернатор П.Я. Аршеневский уведомил об этом исполня-
ющего обязанности губернского предводителя И.И. Палибина
только 22 марта 1802 года, причем предписание тот получил лишь
24-го числа. За оставшуюся неделю необходимо было подготовить и
разослать циркуляр, в соответствии с которым уездные предводите-
ли через земский суд и должны были уведомить местное дворян-
ство. Правда, существовал и указ Московского губернского правле-
ния о выборах от 5 марта 1802 года, который, похоже, И.И. Палибин
не спешил выполнять.
Выборная кампания 1802 года по Московской губернии отли-
чались и тем, что во вновь учрежденных городах (Бронницы, Бо-
городск, Подольск) и их уездах прошли городские и дворянские
выборы. При этом выборы купцов и мещан претензий у губернской
администрации не вызвали, чего нельзя сказать о дворянских вы-
борах. Число дворян, принявших в них участие, было невелико: от
14 в Богородской округе до 24 в Подольской. На должность пред-
водителя баллотировались в каждом уезде по пять-шесть человек,
а в депутаты — лишь по два кандидата, причем на эти должности
выдвигались разные кандидаты. Здесь не было и намека на равен-
ство среди дворян, а принцип выдвижения кандидатов носил во
всех уездах отчетливо выраженный иерархический характер, кри-
терием которого был чин дворянина. Так, богородские дворяне в
предводители баллотировали двух генерал-майоров, одного дей-
ствительного статского советника, одного статского советника и
одного бригадира. В депутаты голосовали майора и лейб-гвардии
корнета Николая Федоровича Сухово-Кобылина, который и был
избран десятью голосами против трех. В Подольской округе на
должность предводителя баллотировались пять человек (избран-
ный единогласно генерал-лейтенант П.М. Дашков, а кроме него —
генерал-майор, действительный тайный советник, бригадир, кол-
лежский советник), в депутаты же выбирались поручик и гвардии

Выборные практики дворянства Московской губернии... 243
прапорщик. По Бронницкой округе в предводители выдвинули
шесть человек: генерал-поручика, действительного тайного совет-
ника, двух камергеров, бригадира, а избрали все же лейб-гвардии
капитан-поручика Петра Михайловича Бутурлина. В депутаты и
здесь баллотировали подпоручика и гвардии прапорщика34. При
выборе членов уездного и земского судов в Бронницах и Подольске
прослеживается тот же принцип выдвижения кандидатов на дол-
жности в зависимости от чина. В Подольске строго баллотировали
кандидатов лишь на одну должность. В Богородске выборы прошли
по более демократическому сценарию: четырех человек баллоти-
ровали во все должности (уездного судьи, первого и второго за-
седателей уездного суда, земского исправника, первого и второго
заседателей земского суда)35. Такую избирательность можно интер-
претировать вариативно: либо кандидаты заявляли о своей готов-
ности служить на любой должности из материальных соображений,
либо же местное дворянство хотело заставить их занять одну из
выборных должностей, так как ранее они не служили по выборам.
Вероятность второго варианта очень мала, поскольку это были
первые выборы в новом уезде.
Результаты дворянских выборов в этих новоучрежденных горо-
дах, отосланные губернскому начальству, были оформлены так
небрежно, что это вызвало раздражение даже у корректного и стре-
мившегося к бесконфликтным отношениям с дворянской корпо-
рацией гражданского губернатора П.Я. Аршеневского. 2 апреля
1802 года он вернул на переоформление баллотировочные списки
по Бронницам и Богородску исполнявшему должность губернского
предводителя Палибину,
...потому что в Бронницком совсем не видно, кто избран в первые
заседатели в уездный и земский суд, а в Богородском списке нашел
избранным в уездный суд заседателям равенство избирательных
и неизбирательных шаров, что не дает еще им права почесться
избранными, а при том и неизвестно, которого из них должно удо-
стоить первым заседателем, ибо право первенства дается по боль-
шинству баллов; да и вообще заметил я, что баллотирование проис-
ходило видно по выбору, а не так, чтоб выбранные кандидаты были во
все места баллотированы (курсив мой. — А.К.)36.
34 ЦИАМ. Ф. 4. Оп. 1. Д. 174. Л. 106-108.
35 Там же. Л. 114, 115-115 об., 119.
36 Там же. Л. 133.

244 Александр Иванович Куприянов
Рационализация избирательных процедур:
выборные практики и губернская власть
Замечания губернатора по порядку баллотирования кандидатов
свидетельствуют, что губернская власть в Москве по мере своих
возможностей пыталась заставить дворян проводить выборы по
архаичной, весьма затратной по времени схеме, то есть баллотиро-
вать всех дворян во все должности. И некоторые дворянские уезд-
ные общества Московской губернии продолжали ориентировать-
ся на нее даже в начале XIX века, тем более что в апреле 1801 года
в связи с восстановлением уездных и земских судов И.П. Салты-
ков подписал Обряд собрания дворян и выборов Московской губернии
в уездные и земские суды присутствующих, в котором предписыва-
лось выбрать: «1-е. четырех заседателей нижнего земского суда,
начиная с младшего; потом, 2-е. земского исправника или капита-
на. 3-е. заседателей в уездные суды по два, а в Московской в два
департамента и, наконец, 4-е. в уездные судьи, а в Московский
уездный суд двух». Надлежало также наблюдать, «чтобы и перво-
выбранные заседатели в земской, так как и все прочие были, как
сами баллотированы в старшие заседатели, в земские исправники
и до уездных судей, так и продолжали бы класть бал[л]ы дру-
гим...»37.
Это предписание, опиравшееся на резолюции Екатерины II на
Докладные пункты на высочайшее решение... от 5 ноября 1778 года38,
ограничивало прерогативы дворянских собраний. Салтыков проиг-
норировал 45-ю статью Жалованной грамоты дворянству 1785 года,
которая отдавала вопрос о порядке баллотирования на волю собра-
ния дворянства, «буде выбор всего дворянства по бал[л]ам продол-
жителен и неудобен окажется; тогда дозволяется собранию дворян-
ства представить кандидатов, из коих балотировать»39.
Конечно, реально баллотировали не всех: от баллотирования на
низшие должности освобождали служивших по выборам на более
высоких должностях, лиц, отслуживших ранее полное трехлетие,
37 Там же. Ф. 2. Оп. 1. Д. 172. Л. 73-73 об.
38 Докладные пункты на высочайшее решение Вашего Императорского
Величества по случаю возобновления через 3 года выборов в наместничествах
по учреждениям для управления оных // Законодательство Екатерины II. Т. 2.
С. 23—26. То же см.: ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 20. № 14816 (О порядке выбора в гу-
берниях должностных людей из дворян и купечества).
39 Жалованная грамота на права. С. 38.

Выборные практики дворянства Московской губернии... 245
больных. Показательно, что губернское правление Московской
губернии, довольно бдительно надзиравшее за городскими выбо-
рами, не возражало, насколько показывает изучение документов,
против рационализации процедуры выборов. В городах баллотиро-
вали кандидатов на должности именно выборочно. Замечу, что у
городского общества были законные основания для использования
такого принципа, поскольку здесь не существовало формального
равенства избирателей. Одни права на занятие должностей были у
мещан, другие — у купцов, среди которых выделялись купцы пер-
вых двух гильдий, имевшие право отказываться от непрестижных
должностей.
Процесс бюрократизации аппарата государственного управле-
ния одним из следствий имел усиление контроля со стороны
губернских правлений над дворянскими выборами. Основания для
признания легитимности избираемых лиц не оставались неизмен-
ными. Так, в XVIII веке на дворянских выборах в Московской гу-
бернии кандидату для утверждения в должности достаточно было
опередить других баллотировавшихся, независимо от числа подан-
ных голосов. Но в начале XIX века ситуация изменилась. Главно-
командующий И.П. Салтыков 7 апреля 1802 года, вероятно, впер-
вые предложил губернскому предводителю дворянства провести
новые выборы из-за того, что, за исключением умершего Аршенев-
ского, все другие кандидаты на должность совестного судьи полу-
чили больше неизбирательных баллов, чем избирательных. Поэто-
му выборы «сего важного чиновника» он считал необходимыми
провести вновь «в Кремлевской зале». Салтыков просил предло-
жить дворянам избрать не одну «особу», а нескольких человек с пе-
ревесом избирательных баллов, «дабы в случае выбытия почему-
либо совестного судьи, можно было избегнуть выбора, а заместить
звание его старшим кандидатом»40. Таким образом, для признания
легитимности избранного лица и утверждения кандидата в долж-
ности необходимо было получить большинство голосов избирате-
лей. Этот принцип не всегда применялся в 1802—1803 годах, но тем
не менее постепенно внедрялся в практику. 28 октября 1803 года
уже губернское правление потребовало от губернского предводи-
теля организовать новые выборы на дворянские службы в Рузе из-
за того, что кандидаты набрали более неизбирательных баллов, чем
избирательных.
ЦИАМ. Ф. 4. Оп. 1. Д. 173. Л. 133-133 об.

246 Александр Иванович Куприянов
Однако если это разумное требование можно отнести на счет
усиления рациональных моментов в деятельности губернского зве-
на управления, то состоявшийся в то же время отказ утвердить в
должности предводителя надворного советника Богданова свиде-
тельствовал о своеобразном понимании этой рациональности чи-
новниками. Губернское правление заявляло, что «этот выбор ли-
шит уездный суд такого чиновника, который, проходя служение с
начала баллотировки, более успеха в делах оказать может, нежели
выбранный вновь на его место»41. Таким образом, интересы госу-
дарства оказывались важнее интересов дворянского общества и
самого Богданова, который хотел и по закону имел право занять
более престижную должность. Своим решением губернское прав-
ление фактически перечеркнуло основополагающие принципы
Жалованной грамоты дворянству.
Само голосование далеко не везде проводилось посредством
баллотирования шарами. В ряде округ употребляли формулу «дво-
рянством избран» без уточнения способа избрания. Насколько уда-
лось выяснить, в Московской губернии предводителей (исключая
первого губернского предводителя Петра Борисовича Шереметева)
избирали баллотированием, а депутатов (для составления и веде-
ния родословной книги) — нередко без такового. В частности, в
Клину, «не прикасаясь к бал[л]ам, избрали единогласно депутатом
лейб-гвардии секунд-майора Льва Ильича Орлова». Коломенские
дворяне «с общего согласия выбрали в депутаты» князя В.М. Голи-
цына, а в Серпухове депутат был избран «по бал[л]ам»42. Иначе
говоря, голосование в разных городах проходило по-разному. Ни
губернский предводитель, ни гражданский губернатор, ни чинов-
ники губернского правления, ни московский главнокомандую-
щий — никто не обращал на отсутствие единообразного порядка
выборов никакого внимания.
Власть и свобода волеизъявления
Одной из важных проблем для понимания характера взаимоот-
ношений государства и дворянских обществ является вопрос о
вмешательстве первого в ход выборов. Павел I видел в лицах,
41 Там же. Д. 170. Л. 168 об.
42 Там же. Л. 160, 161а, 180.

Выборные практики дворянства Московской губернии... 247
возглавлявших дворянское самоуправление, лишь чиновников, вы-
полняющих свой долг перед монархом. Как сообщалось в отноше-
нии князя Алексея Борисовича Куракина к Павлу Михайловичу
Козлову от 8 января 1798 года, император повелел, «дабы присяга
при выборах дворянских употребляема была та, которая читается
при вступлении в должность: ибо самое избрание их между себя на
службу общественную есть верноподданническая обязанность и долг
непременной... (курсив мой. — А.К.)»43. В соответствии с этими пред-
ставлениями Павел отправлял в отставку лиц, находившихся как на
государственной службе, так и на общественной. Такая участь по-
стигла московского губернского предводителя дворянства князя
Александра Ивановича Лобанова-Ростовского в сентябре 1800 го-
да44. При Павле I централизация государственного управления (ча-
стью которого он считал и выбранных чиновников) была усилена.
Отметим, что и при его предшественнице все выборы в губернии
по закону следовало проводить лишь с дозволения губернатора и
по его (губернского правления) предписанию. Губернатор утверж-
дал и результаты выборов. При этом Екатерина II все же действи-
тельно хотела оградить дворянские общества от вмешательства
местной администрации в лице губернаторов и генерал-губернато-
ров. Так, в своих резолюциях на Докладные пункты... от 5 ноября
1778 года она указала, чтобы наместники не были при выборе, а
оставили дворянам «в выборах полную волю»45. Павел I, напротив,
предписал губернаторам и губернским прокурорам присутствовать
на дворянских выборах.
Использовали ли высокопоставленные чиновники Московской
губернии свое пребывание на выборах для оказания влияния на
избирателей? И готовы ли были эти избиратели противостоять дав-
лению властей? Эти вопросы подводят нас к проблеме уровня
гражданского самосознания провинциального дворянства после
отмены обязательной службы в 1762 году. Как известно, дооктябрь-
ская историография российского дворянства пришла к выводу о
неготовности дворян к осознанию важности самоуправления, об
отсутствии общности между ними и непонимании местных инте-
ресов. В.О. Ключевский вынес безапелляционный приговор дво-
рянству: «Дворянское самоуправление уже в царствование Екате-
рины успело утратить серьезное значение, стало карикатурой, над
43 ЦИАМ. Ф. 4. Оп. 1. Д. 169. Л. 36.
44 Там же. Д. 171. Л. 2.
45 Докладные пункты на высочайшее решение. С. 23.

248 Александр Иванович Куприянов
которой смеялись остальные классы общества и литература. Дво-
рянские выборы стали ареной родственных или приятельских ин-
триг, дворянские съезды — школой праздных разговоров и красно-
словия»46.
И все же не вполне ясно, какие результаты были достигнуты
дворянством в провинции в сфере устроения местной обществен-
ной жизни почти за 40 лет — после того как дворяне массово стали
селиться в своих имениях. О том, насколько консолидированным
оказалось дворянство Московской губернии к рубежу XVIII—
XIX веков и как глубоко усвоило оно идеалы гражданственности,
можно судить, например, по результатам выборов губернского и
уездных предводителей дворянства в 1800 году.
Сплошной просмотр сохранившихся материалов о дворянских
выборах 1800 года в Московской губернии выявил «серпуховской»
казус. На выборы дворяне Серпуховской округи собрались в коли-
честве 26 из 68 человек, владевших недвижимыми имениями
(38,2 процента). 20 декабря 1800 года в предводители и в депутаты
баллотировали по пять кандидатов. Предводителя выбрали преж-
него — капитана Петра Алексеевича Карачарова. За него было
подано 19 избирательных шаров и 6 неизбирательных, согласно
подписанному избирателями протоколу. В депутаты был избран
полковник Лев Дмитриевич Измайлов. Судя по баллотировочно-
му списку, выборы прошли вполне демократично, хотя и с неко-
торыми отступлениями от правил: надлежало предложить для бал-
лотирования всех, имевших право голоса. Дворяне как будто
проявили осознанный выбор и, несмотря на то что в округе про-
живали люди с титулами и в чинах — генералы, бригадиры, камер-
гер Я.Н. Петрово-Соловово, действительный статский советник
сенатор Сергей Иванович Вяземский, — избрали человека, боль-
ших чинов не выслужившего, но, вероятно, положительно себя
проявившего в прежнее трехлетие. Выбрали не единогласно, но при
заметной поддержке большинства. Кроме него баллотировали ка-
мергера, двух бригадиров, подполковника и гвардии капитан-лей-
тенанта47.
Однако эта вполне благополучная картина прошедших в Сер-
пухове выборов разрушается донесением от 24 декабря 1800 года
серпуховского уездного судьи московскому гражданскому губер-
46 Ключевский В.О. Соч.: В 8 т. Т. 5. М., 1958. С. 162.
47 ЦИАМ Ф. 4. Oil 1. Д. 170. Л. 12-18.

Выборные практики дворянства Московской губернии... 249
натору. По мнению судьи Алексея Есенева, уездный предводитель
совершил ряд грубых нарушений законодательства, регламентиро-
вавшего дворянские выборы. Прежде всего он
...допускал в собрании иметь голос и право баллотирования не всех
к нему прибывших и имевших на то право, а следуя болшею час-
тию своему только желанию, как-то, во-первых, включил штабс-
капитана Масловского, гвардии подпоручика Новикова, гвардии
прапорщика Мансурова, подпоручика Карачарова, из коих Маслов-
ский и Карачаров не имеют в Серпуховской округе никакой соб-
ственности, а господа Новиков и Мансуров, не служа никогда обер-
офицерами, получили оные чины при отставке, да сверх сего
господин Карачаров не имеет еще и 25-ти летнего возраста. Напро-
тив того, гвардии прапорщика Есенева и прапорщика Терихова, ко-
торые по отставке, быв в дворянских выборах, а последний и ныне
продолжает еще службу, и имеют за собою в серпуховской округе
недвижимое имение, из списка исключа, голоса иметь не до-
пустил48.
Эта пространная цитата показывает, что предводитель допустил
явные нарушения, лишив права голоса некоторых желавших уча-
ствовать в выборах дворян и предоставив его в обход закона другим.
Были ли нарушения следствием низкого уровня компетенции пред-
водителя, или же с его стороны имело место злоупотребление дол-
жностным положением? Предположим, что предводитель мог и не
знать точный возраст своего родственника — подпоручика Карача-
рова, а также обстоятельств, при которых получили свой обер-офи-
церский чин два других дворянина — на службе или при отставке, —
хотя уточнение всех этих обстоятельств входило в круг обязанно-
стей уездного предводителя, отвечавшего и за то, чтобы дворяне
могли реализовать свое право участвовать в дворянских собраниях.
Сложнее объяснить неведением присутствие среди избирателей
дворян, не имевших собственности в уезде. Неужели П.А. Карача-
ров, прослужив три года предводителем, и этого не знал? Почему же
тогда все эти обстоятельства не были тайной для уездного судьи
Есенева? Проанализировав эту информацию, можно сделать обо-
снованное заключение, что выборам предшествовала определенная
борьба за кресло предводителя. И предводитель, находившийся,
48 ЦИАМ. Ф. 4. Оп. 1. Д. 170. Л. 51-51 об.

250 Александр Иванович Куприянов
очевидно, в конфронтации с уездным судьей, включал в число из-
бирателей своих сторонников, незаконно исключая некоторых при-
верженцев Есенева, не имевших обер-офицерских чинов, но ранее
служивших в выборной дворянской службе.
Следующая претензия уездного судьи к серпуховскому предво-
дителю относилась к процедуре выдвижения кандидатов:
...по воле его же господина Карачарова баллотированы были в уезд-
ные предводители дворян одни только отсутствующие. Бывшие в
том собрании, кроме его, господина Карачарова, в сие достоинство
никто баллотирован не был, а помянутою 12-ю статьею депутатского
выбора велено собравшихся дворян балатировать всех вообще.
Затем последовали новые нарушения законов о выборах. По
утверждению Есенева,
...по окончанию балатирования оный господин Карачаров объявил,
что в дворянские предводители по большинству бал[л]ов господин
подполковник Иван Родионович Кошелев, ибо удостоен оному
избираемых шаров положено было 19, чем собрание, будучи до-
вольно, в том звании его и утвердило. По отбытии из собрания луч-
ших некоторых дворян, и, не взирая на происшедшие споры, что-
бы за окончанием помянутого уже в предводители и депутаты
выбора, более оной не продолжать, он же господин Карачаров не-
известно почему еще приказал балатировать в предводители...49
Когда же голосование продолжилось и один из дворян получил
равное число баллов с Карачаровым, тот, руководствуясь буквой
закона, стал производить между двумя кандидатами перебаллоти-
рование, допуская при этом грубейшее нарушение избирательной
процедуры.
Чтобы лучше понять характер допущенных предводителем
нарушений, следует пояснить, что процедура выборов в те годы су-
щественно отличалась от современной, когда избиратель на блан-
ке бюллетеня делает отметку против фамилии одного из кандида-
тов, а затем опускает бюллетень в урну для голосования. Обряд
дворянских выборов, утвержденный Екатериной II, исходил из
того, что среди избирателей могут быть и неграмотные лица, да и
'Там же. Л. 51 об.

Выборные практики дворянства Московской губернии... 251
изготовить бланки бюллетеней типографским способом в XVIII ве-
ке было невозможно не только в уездных, но и в большинстве гу-
бернских городов. Поэтому баллотирование производили шарами.
Урна («ящик») была разделена на две части с отверстиями для опус-
кания шаров. Над этими отверстиями были надписи: «избираю» и
«не избираю». Законодатель позаботился и о тайне голосования.
Ящик обязательно должен был быть покрыт сукном («покрыва-
лом»), скрывавшим руку опускающего шар, что обеспечивало сво-
боду волеизъявления избирателей.
Серпуховский предводитель, добиваясь благоприятного для
себя исхода голосования, как следует из обвинений Есенева,
держал
...в своих руках ящик с приподнятием несколько завесы, тот ящик
покрывающей, побуждал класть в него шары, чем и подал дворян-
ству немалой повод класть те шары в избираемой ящик, дабы он,
господин Карачаров, имея в виду оба ящика, на положащих в не-
избираемый не мог иметь после какого-либо неудовольствия, а
потому и оказалось избираемых тогда ему шаров наравне с госпо-
дином Кошелевым, когда сему по вторичному балтированию изби-
раемых шаров положено только 11-ть, то господин Карачаров, не
допустя себя с господином Кошелевым балатировать, объявил, что
выбор в предводители уже кончился50.
В рассказе Есенева о перебаллотировке кандидатов, набрав-
ших равное число голосов, существуют непроясненные и не-
понятные моменты. Какова же была логика предводителя Карача-
рова, устроившего баллотировку двух дворян, получивших по
16 баллов, если Кошелев набрал 19 баллов? Это обстоятельство
можно объяснить тем, что следовало определить не только пред-
водителя, но и кандидатов к замещению этой должности, в слу-
чае невозможности по каким-либо причинам избранного предво-
дителем лица исполнять свои обязанности. Второго претендента
на общественную должность следовало определить еще и потому,
что итоги выборов были не окончательными, а подлежали утвер-
ждению со стороны губернатора. Губернатор мог по каким-либо
существенным причинам и не утвердить первого кандидата. Более
того, между дворянским обществом уезда и губернской админи-
• ЦИАМ. Ф. 4. Оп. 1. Д. 170. Л. 52.

252 ___ Александр Иванович Куприянов
страцией стоял посредник — губернский предводитель дворян-
ства, который также мог повлиять на утверждение избранных на
общественные должности лиц. Так, полковника Л.Д. Измайлова,
избранного серпуховским дворянством на тех же выборах в депу-
таты, предводитель дворянства Московской губернии Александр
Григорьевич Петрово-Соловово отклонил, «как он отставлен от
воинской службы не для определения к статским делам, каковых
избирать дворянам запрещено». А вместо него предводитель пред-
ставил московскому гражданскому губернатору для утверждения в
должности депутата гвардии поручика Александра Григорьевича
Желтухина51.
Достигнутое в результате повторного баллотирования второе
место давало Карачарову лишь надежду получить предводительское
кресло в случае неутверждения начальством или отказа от должно-
сти Кошелева. Такие отказы были нередки: одни жаловались на
слабое здоровье, другие на то, что проживали постоянно вдали от
места общественной службы, третьи ссылались на отсутствие не-
движимости в уезде, что не давало им права служить по выборам.
Не надеясь на счастливый случай, капитан Карачаров пошел к цели
напролом, фактически аннулировав итоги голосования и органи-
зовав второй тур выборов, в ходе которого он нарушил и тайну го-
лосования, контролируя опускание шаров в урну избирателями.
Как же отреагировали на такое попрание закона предводителем
местные дворяне? По Есеневу, предложение провести новое бал-
лотирование вызвало возражение части дворян. Однако голос про-
тестующих был слишком слаб, судя по тому, что все послушно со-
гласились в нем участвовать, а затем подписали избирательный
список — все, кроме Есенева, который, «видя столь противное уза-
коненному порядку балатирование и не хотя нарушать учиненную
пред оным в наблюдении справедливости присягу, сделанного при
сем случае списка не подписал...»52.
В чем же причина такого безразличного отношения серпухов-
ских дворян к своим избирательным правам: правовое невежество
или боязнь какого-либо «неудовольствия» в будущем со стороны
капитана Карачарова? Да и кем же был капитан Карачаров — бес-
страшный фальсификатор выборов? П.А. Карачаров — пожилой
человек 65 лет, небогатый помещик (в 1785 году за ним значилось
24 ревизские души), в том же 1785 году стал заседателем Серпухов-
51 Там же. Л. 82 об.
52 Там же. Л. 52.

Выборные практики дворянства Московской губернии... 253
ского уездного суда53. К декабрю 1800 года он был уже опытным
чиновником, постоянно служившим на разных выборных должно-
стях: уездным предводителем, заседателем в уездном и земском
судах, а значит, законы он знал и умел в них ориентироваться, сле-
дуя при этом пословице: «Закон — что дышло, куда повернул —
туда и вышло». По крайней мере, об этом свидетельствуют прове-
денные под его руководством выборы предводителя. Карачаров
хорошо понимал, что, своеобразно трактуя в свою пользу повтор-
ную баллотировку, он нарушает закон, поэтому баллотировочный
список был составлен таким образом, чтобы у губернского началь-
ства никаких вопросов об утверждении итогов выборов возникнуть
не могло. Все неудобные «детали» в нем опущены: никаких наме-
ков на неоднократные голосования в нем нет.
И вопросов бы никаких у начальства не возникло, но вот вме-
шался уездный судья Есенев — недруг Карачарова и, возможно,
действительно принципиальный защитник дворянских свобод.
Тогда и встала проблема с нелегитимностью избрания Карачарова
предводителем. Но этой проблемой заниматься никто не хотел: ни
губернский предводитель А.Г. Петрово-Соловово, ни московский
губернатор П.Я. Аршеневский. Первый попытался переложить ре-
шение этого вопроса на Аршеневского, который как глава губер-
нии, утверждавший итоги дворянских и городских выборов, и дол-
жен был провести расследование. Сам губернский предводитель
дистанцировался от конфликтующих сторон: «...имею долг хода-
тайствовать как о справедливой защите обвиняемого иногда на-
прасно дворянина, так и о искоренении злоупотреблений в собра-
ниях дворянства...»54
П.Я. Аршеневский же предпочел делу хода не давать. Он моти-
вировал свое нежелание заниматься расследованием обстоятельств
дела убежденностью, «что естли сие и случилось, то произошло
единственно от ошибки и несведения правил...». Губернатор вооб-
ще не хотел, чтобы эта история стала достоянием гласности:
«...дабы сохраняя честь знаменитого дворянского корпуса, благо-
волили рассмотреть баллотированный список, и, узнав от господи-
на Карачарова о обстоятельствах сего происшествия, назначив кого
из них утвердить должно, меня уведомили, и тем избавить меня от
только неприятного исследования»55. 9 января 1800 года губерна-
53 ЦИАМ. Ф. 4. Оп. 1. Д. 166. Л. 26-26 об.
54 Там же. Д. 170. Л. 82 об.
55 Там же. Л. 84—84 об.

254 —_—— Александр Иванович Куприянов
тор писал губернскому предводителю, что, рассмотрев баллотиро-
вочный список, «не обманулся в гадании моем, что при выборе сем
не было ничего как одно несведение настоящих правил» Карача-
ровым. «По сему обстоятельству надлежало бы утвердить г-на Ко-
шелева, но как он, по уверению г-на Карачарова, и на выборе не
был за болезнию, а к тому и избирательный список утвержден под-
писанием бывших на выборе дворян на имя г-на Карачарова, то и
не нахожу я нужды в дальнейшем исследовании»56.
Первый аргумент — более чем странный. Отсутствие на выбо-
рах из-за болезни — это не причина для снятия кандидата с голо-
сования, а следовательно, и для утверждения в должности. В подоб-
ных случаях справедливо рассуждали, что людям свойственно
иногда болеть, а по выздоровлении они способны нести службу.
Словом, первый аргумент, выдвинутый Карачаровым, принятый и
отстаивавшийся Аршеневским, являлся не чем иным, как неуклю-
жей отговоркой. Второй же аргумент, противоречащий совре-
менным представлениям о законе, выводит нас к пониманию
правовой культуры и ментальное™ русского дворянства конца
XVIII века. После повторного обращения губернского предводите-
ля о расследовании обстоятельств выборов в Серпухове губернатор
даже с некоторым раздражением писал, что считает это дело за-
крытым: ибо выбор Карачарова «утвержден подписанием многих
дворян», поэтому «по протесту одного только производить дальней-
шего следствия не нужно»57.
Предводитель и губернатор, как показывает их переписка, раз-
деляли представления о высоком предназначении дворянского со-
словия и правах дворянина, и тем не менее это был диалог двух
лицемеров. Оба считали своим долгом заботиться о сохранении
чести сословия, которую они понимали своеобразно. Их корпора-
тивная этика допускала — ради соблюдения дворянской чести —
игнорирование нарушений закона. Консолидация местного дво-
рянского общества, пусть даже мнимая, для них была важнее со-
блюдения законодательных норм. В меньшей степени последнее
было характерно для губернского предводителя, в большей — для
гражданского губернатора. П.Я. Аршеневский, будучи дворянином,
обладал и специфическим чиновничьим менталитетом. Для него
было важно хорошо выглядеть в глазах начальства, создавать види-
мость благополучия в губернии, в том числе и при проведении
56 Там же. Д. 169. Л. 35.
57 Там же. Д. 170. Л. 97.

Выборные практики дворянства Московской губернии... 255
выборов. Поэтому он предпочитает закрыть глаза на реальный кон-
фликт, а грубейшие нарушения законов о выборах мотивирует про-
стой неосведомленностью серпуховского предводителя Карача-
рова. Бюрократическая ментальность губернатора еще прочно
удерживается в поле правового нигилизма. В его логике допущен-
ная Карачаровым подтасовка итогов выборов легализуется благо-
даря утверждению незаконных результатов голосования уездным
дворянским обществом. Таким образом, во-первых, мнение дво-
рянского общества оказывается выше закона; во-вторых, позиция
большинства, пусть и противоправная, позволяет игнорировать
мнение меньшинства, хотя бы легитимное и справедливое.
Верноподданный конформизм
Правовые представления А.Г. Петрово-Соловово по сути не
отличались от губернаторских. Как показывает его предложение об
утверждении предводителем дворянства Дмитровской округи кан-
дидата, занявшего на выборах седьмое место, результаты волеизъ-
явления дворянского общества его волновали куда меньше, чем
назначение лично ему знакомого и обладавшего, по его мнению,
необходимой квалификацией человека58. Для него результаты го-
лосования — формальность, главное — интересы дела.
Когда говорят о вмешательстве властей в дворянские выборы,
обычно имеют в виду верхний уровень местной власти — губерна-
тора или генерал-губернатора — в тех регионах, где они были.
В своей статье я показал, что губернские предводители дворянства
осуществляли очевидные попытки повлиять на ход и результаты
выборов. Однако выборы уездных судей по Московской округе
1801 года обнаруживают, что фактически пересмотреть итоги голо-
сования мог даже уездный предводитель дворянства. При этом не
обязательно было прибегать даже к фальсификации итогов голосо-
вания. Так, в мае 1801 года князь Петр Волконский обратился с
прошением к московскому военному губернатору графу И.П. Сал-
тыкову, сообщив: «...я не по выбору благородного дворянства за-
нимаю место первого присутствующего в 1-м департаменте здеш-
него уездного суда, а из единого токмо повиновения к начальству
вступить должен...»59. Очень странное, но, как выясняется далее,
58 ЦИАМ. Ф. 4. Оп. 1. Д. 170. Л. 97.
59 Там же. Д. 172. Л. 257-257 об.

256 Александр Иванович Куприянов
точное заявление. Волконский сообщает, что в результате голо-
сования
...Бушуев, в первый, а я во второй департаменты судьями при всем
собрании провозглашены и поздравляемы были, но после того чрез
несколько минут не известно мне для какой причины господин
дворянский предводитель Палибин собранию словесно объявил,
что хотя и выбран Бушуев в первой, но ему присутствовать во вто-
ром, а мне в первом департаментах...
Дворяне Московской округи, среди которых, как всегда, пре-
обладали москвичи, не остались безучастны к такому самоуправ-
ству, «и некоторые из дворян сделали ему возражение, что оное
вопреки высочайшему учреждению, но сие оставлено им без вни-
мания...»60. Однако их возражения против полного и циничного
игнорирования результатов выборов и нарушения законодательства
(«высочайшего учреждения») имели лишь словесный характер и не
были облечены в форму письменного протеста или жалобы губерн-
скому предводителю дворянства, гражданскому губернатору, гу-
бернскому прокурору или самому императору. Поэтому Москов-
ское губернское правление и утвердило Волконского и Бушуева в
должностях в предложенном Палибиным порядке.
Впрочем, сам князь Волконский, судя по его прошению, так-
же был конформистом, готовым принять любую волю начальства:
«Сиятельнейший граф! Я не уклоняюсь и от сей перемены, хотя
оная и не по праву высочайшего учреждения и обряда выборов
происходит, и готов, если угодно и вашему сиятельству, служить
почтенному дворянству и в первом департаменте...». Волконский
лишь выразил сомнение, сможет ли он успешно «благородному
обществу угодить в 1-м департаменте, не имея привычки к оным
делам, что я и предаю на ваше высоконачальствующее благорас-
смотрение...»61.
И.П. Салтыков оперативно направил запрос к губернскому
предводителю дворянства А.Г. Петрово-Соловово, который умыл
руки, сославшись на волю гражданского губернатора, утвердившего
итоги выборов62. От дальнейших шагов первое лицо в Московской
губернии воздержалось, вероятно полагая, что если губернского
60 Там же. Л. 258.
61 Там же. Л. 258-259.
62 Там же. Л. 26—26 об.

Выборные практики дворянства Московской губернии 257
предводителя игнорирование воли дворянского собрания не вол-
нует, то и у него нет основания для пересмотра решения губерн-
ского правления, принятого по незаконному представлению уезд-
ного предводителя. Возможно, уездный предводитель принял это
решение не самостоятельно, а согласившись с мнением граждан-
ского губернатора. Однако при объявлении дворянскому обществу
рокировки судей он отнюдь не сослался на мнение губернского на-
чальства.
Таким образом, присутствие губернатора и губернского проку-
рора на выборах дворянства Московской губернии не повлияло ни
на пресечение грубейших нарушений законов о выборах, ни на пря-
мую фальсификацию итогов голосования. Вместе с тем игнори-
рование волеизъявления дворян не было лишь следствием законо-
дательных предписаний Павла I о присутствии губернаторов на
выборах. Оно опиралось на пласт дворянско-патриархальной мен-
тальности, сформировавшейся традициями служилого сословия,
для которого воля начальства — руководство к действию. Поэтому
утверждения A.A. Прозоровского о его праве наставлять московское
дворянство: «Всемилостивейшее от ея императорского величества
возложенная на меня должность главнокомандования Москвою и
губерниею ея, по которой имею честь и почтенным здешним благо-
родным обществом начальствовать»63 — не встречали никаких воз-
ражений у губернского предводителя и дворянского общества.
Об отношении дворянства Московской губернии к институтам
дворянского самоуправления свидетельствует также и поведение
лиц, избранных на выборные должности. Так, сенатор и масон
Иван Владимирович Лопухин в мемуарах писал о причинах неже-
лания служить на одной из ключевых должностей, замещавшихся
по выбору дворянства:
Меня выбрали совестным судьею в Москве, в то время, как я
и не знал, что и выбор производится. Я не хотел принять сей дол-
жности, без соизволения государева, и всегда бы неохотно ее при-
нял, потому что не предполагаю возможности много в ней успеть
действительного добра сделать; однако отказаться нельзя было: но
при всем усиленном требовании дворянства и настоянии губерн-
ского начальства московского...64
63 ЦИАМ. Ф. 4. Оп. 1. Д. 168. Л. 6 об.
64 Лопухин И.В. Записки из некоторых обстоятельств жизни и службы дей-
ствительного тайного советника и сенатора. Лондон, 1860. С. 14—142.

258 Александр Иванович Куприянов
Наряду с юридическими аспектами (непроработанность зако-
нодательной базы о совестном суде), послужившими причиной
отказа от этой должности, Лопухин, один из достойнейших пред-
ставителей своего общества, честно назвал и другую причину —
стремление спокойно жить в подмосковном имении65. Вероятно,
эту же причину отказа от службы разделяли и многие другие дво-
ряне. От службы по дворянским выборам многие, кому позволяли
доходы от имений, стремились уклониться. Обычно ссылались на
болезни, а поскольку число отказников было крайне велико, пред-
водители и губернские власти стали внимательнее к этим случаям.
Так, Московское губернское правление 1 декабря 1795 года уведо-
мило губернского предводителя Ивана Васильевича Ступишина,
что депутат по Волоколамской округе Захар Аршеневский, сообщая
о своей болезни, представил справку от доктора. Правление указало
Волоколамскому нижнему земскому суду «о выздоровлении его
наведываться. И коль скоро выздоровеет, объявить ему с под-
пискою, чтоб явился к своей должности неукоснительно»66.
26 июня 1797 года Московское губернское правление в отношении
к И.В. Ступишину писало о причинах назначения чиновника от
короны в уездный суд: «...за неимением в Волоколамском округе
дворян, означенного коллежского регистратора Славенова в та-
мошний уездный суд заседателем утвердить»67. В этом контексте
утверждения, что правительство стремилось отобрать у дворянской
корпорации право выбора чиновников местного управления, вы-
глядят не вполне состоятельными. Правительство, вводя само-
управление, осознавало нехватку квалифицированных чиновников
и стремилось сократить расходы на местное управление. Наконец,
будучи выбранными от дворянского общества, чиновники местной
администрации все равно подпадали под контроль губернского
правления и ведомственного начальства. В Московской губернии,
кроме этого, по предписанию A.A. Прозоровского они подлежали
контролю со стороны уездных предводителей дворянства с 1791 го-
да. От подобной опеки чиновники уездных и земских судов поспе-
шили избавиться после смены главнокомандующего. И.В. Сту-
пишин жаловался новому главноначальствующему М.М. Из-
майлову:
65 Там же. С. 141.
66 ЦИАМ. Ф. 4. Оп. 1. Д. 3. Л. 192-193.
67 Там же. Л. 219 об.

Выборные практики дворянства Московской губернии 259
А ныне помянутые суды означенное подтверждение как видно
забвению предоставили: что теперь и встречается, многие из господ
предводителей в неудовольствии по нуждам должности своей тре-
буют иногда от судов сведения, так и ответов и послушания совсем
не делают, воображая только на случай времени единого предписа-
ния было...
Ступишин просил Измайлова, «чтоб благоволили, куда следу-
ет, о сем подтвердить, дабы помянутые уездные и земские суды
выполняли должное господам предводителям повиновение...»68.
Следует отметить, что губернская администрация и до 1791 года
стремилась поставить местные уездные инстанции под контроль
уездных предводителей. 10 декабря 1785 года главнокомандующий
Яков Александрович Брюс в своей речи к собранию дворянства
Московской губернии обратил внимание окружных предводите-
лей на присутственные места в уездах и на уездных чиновников:
«...и если бы те не оказывали такого рачения и тщания, которого
общество от них при избрании ожидало (чего однако же я не чаю),
то в таком случае, яко дворянам своего уезда, делать им напоми-
нание и побудить к выполнению им порученного»69. Вместе с тем,
хотя интерес к выборам на уездные должности снизился, звание
губернского предводителя пользовалось все же уважением дво-
рянства. Например, на выборах в декабре 1794 года за прежнего
предводителя И.В. Ступишина проголосовали 288 человек, про-
тив — 570.
Выборы губернских предводителей при Павле I
Упразднение Павлом I собраний дворянства в губернских го-
родах привело и к изменению порядка выборов губернских пред-
водителей. Среди историков нет единого понимания того, как же
отныне осуществлялись выборы губернских предводителей. Алек-
сандр Васильевич Романович-Славатинский считал, что сенатским
указом от 24 октября 1800 года71 был восстановлен «прежний по-
рядок» выбора губернского предводителя, «с тою только переме-
68 ЦИАМ. Ф. 4. Оп. 1. Д. 3. Л. 214 об.
69 Там же. Д. 166. Л. 234.
70 Там же. Д. 3. Л. 130.
71 ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 26. № 19619.

2бО Александр Иванович Куприянов
ною, что список уездных предводителей рассылался по уездным
городам и тот из них, кто получал большинство баллов, утверждал-
ся в должности губернского предводителя»72. Подобным образом
интерпретировал этот указ и барон Сергей Александрович Корф:
...выборы губернского предводителя должны были производиться
по-прежнему при участии всех дворян, но с тою разницею, что са-
мый акт выборов происходил не на общем губернском собрании, а
на тех же уездных, при чем кандидатами могли быть все уездные
предводители данных губерний; выборы производились по баллам,
и избранным считался тот из уездных предводителей, который по-
лучал наибольшее количество баллов по все губернии73.
С этими историками был категорически не согласен Михаил
Васильевич Клочков. Он утверждал, что сенатским приговором от
24 октября 1800 года «признавался ненужным и неудобным даже
съезд уездных предводителей, который предусматривался докладом
Беклешова, и выборы губернского предводителя производились
путем переписки»74.
В Московской губернии избрание губернского предводителя в
декабре 1800 года произошло по иному сценарию. Здесь выбира-
ли не уездные предводители по переписке, как полагал М.В. Клоч-
ков, и не путем баллотирования шарами кандидатов из числа уезд-
ных предводителей всеми дворянами, как считал С.А. Корф.
В Московской губернии дворянам было предложено избрать в
предводители прежнего главу дворянства губернии или кого-либо
другого, если пожелают. При этом сама процедура этого избрания
не была прописана в законе. И уж тем более не появилась необхо-
димая ясность в предписании губернского начальства о проведении
выборов. Не случайно видные историки дворянства так сильно
разошлись во мнении о том, как же должны были происходить
выборы губернского предводителя. Каково же было обычным дво-
рянам, не имевшим юридического или другого образования, разоб-
раться в столь запутанном законодательстве Павла I? Вместе с тем
если в законодательной базе выборов дворяне разбирались не
слишком уверенно, то волю начальства умели читать между строк.
72 Романович-Славатжский A.B. Дворянство в России от начала XVIII века.
С. 458.
73 Корф С.А. Дворянство и его сословное управление. С. 249.
74 Клочков М.В. Дворянское самоуправление в царствование Павла I. С. 354.

Выборные практики дворянства Московской губернии... 261
Поэтому невнятная формулировка о выборах нового предводите-
ля была понята в том смысле, что избрать следует прежнего пред-
водителя. В результате никакой баллотировки губернского предво-
дителя по уездам Московской губернии в декабре 1800 года вообще
не было, как не было ни прямого голосования в уездных городах,
ни сбора уездных предводителей, ни заочного баллотирования кан-
дидатов из числа уездных предводителей. Оформлено же «волеизъ-
явление» дворянства было следующим образом: «Московского уез-
да уездный предводитель обще с дворянами единогласно положили
на будущее трехлетие оставить прежнего господина губернского
предводителя... А.Г. Петрово-Соловово». Серпуховский дворян-
ский предводитель рапортовал, что тамошние дворяне на будущее
трехлетие «единогласно просят ваше высокопревосходительство
благоволили принять на себя сей труд вновь». Рузские и дмитров-
ские дворяне также оказались «единогласного мнения» о губерн-
ском предводителе75. Отмечу, что в Деле о наряде для выбора пред-
водителей, депутатов и секретаря дворянства 1800 года вообще нет
сведений о том, как в некоторых уездах Московской губернии дво-
ряне прореагировали на выборы губернского предводителя и офор-
мили ли они каким-либо образом свою «волю».
В соседней Тверской губернии власти проявили большую оп-
ределенность: в указе губернского правления прямо говорилось,
что по окончании выборов в предводители, в уездный и земский
суды и в депутаты надлежит «заняться балатированием о прежнем
дворянском губернском предводителе... (курсив мой. — А.К.)»76.
Возможность выборов, а не голосования «за» или «против»
прежнего губернского предводителя допускалась в том случае, если
по присланным к губернатору баллотированным спискам «пре-
жний губернский предводитель не может оставаться (то есть не
будет одобрен голосованием. — А.К.) или сам откажется, в таком
случае господину губернатору о избрании на его место другого сде-
лать надлежащее распоряжение требованием избрания нового от
дворянских уездных предводителей»77.
Отметив очевидный беспорядок в избрании дворянством Мос-
ковской губернии своего главы — А.Г. Петрово-Соловово — на
новый срок, констатируем, что он был выбран главой корпуса дво-
рянства Московской губернии именно уездными предводителями,
75 ЦИАМ. Ф. 4. Оп. 1. Д. 170. Л. 10, 12 об., 27, 35.
76 ГАТвО. Ф. 59. Оп. 1. Д. 64. Л. 16 об.
77 Там же. Л. 17 об.

262 Александр Иванович Куприянов
но не в декабре 1800 года, а еще в сентябре того же года. И про-
изошло это в связи с отрешением от должности прежнего предво-
дителя. Собравшиеся в зале Московского дворянского собрания
21 сентября 1800 года уездные предводители приняли неординар-
ное решение. Они постановили не ограничиваться выборами толь-
ко из уездных предводителей, а назначить из числа дворян десять
кандидатов, которых баллотировать вместе с предводителями.
К этому их подвигло удаление по приказу императора от должно-
сти прежнего губернского предводителя дворянства Московской
губернии. Данное решение можно было бы интерпретировать в
духе проявления гражданственности или даже гражданской иници-
ативы. И все-таки более вероятно, что за фасадом декларации о же-
лании расширить круг претендентов на место губернского предво-
дителя стояло нежелание большинства уездных предводителей
занять место уволенного Павлом I со скандалом А.И. Лобанова-Ро-
стовского в условиях непредсказуемого и импульсивного поведе-
ния императора. Об этом свидетельствует тот факт, что в выборах
главы дворянской корпорации губернии, проведенных на следую-
щий день, из десяти предводителей баллотировались только двое:
московский — И.И. Палибин — и звенигородский — генерал-май-
ор Егор Иванович Бланкеннагель, — получившие всего по одному
голосу «за». Все другие взяли самоотвод. Вероятно, звенигородский
предводитель, как и его коллеги, «не пожелал» бы баллотировать-
ся, но он на выборах не присутствовал. Из десяти дворян едино-
гласно был избран А.Г. Петрово-Соловово, хотя не он был предло-
жен первым78. Кандидатура этого человека пользовалась таким
доверием, что за него проголосовал и честолюбивый предводитель
Московского уезда Палибин. Впрочем, к этому моменту он уже
знал, что ему не быть губернским предводителем.
Впервые губернский предводитель избирался не собранием
дворянства Московской губернии, а уездными предводителями еще
при Екатерине II. 9 декабря 1785 года, в связи с отказом П.Б. Ше-
реметева от этой должности из-за болезни, уездные предводители
дворянства и губернский дворянский секретарь собрались в доме
главнокомандующего, объявившего причину собрания и предло-
жившего кандидатуру на место графа Шереметева: «...в которое
звание и наречен от всех сын его, гр. Николай Петрович Шере-
метев, а потом утвержден и главнокомандующим»79. Судя по фор-
78 ЦИАМ. Ф. 4. Оп. 1. Д. 171. Л. 3-9.
79 Там же. Д. 166. Л. 239.

Выборные практики дворянства Московской губернии 263
мулировке «наречен от всех», баллотирования вообще не было.
Собравшиеся, выслушав предложение главнокомандующего, воз-
ражать против предложенной кандидатуры не стали. Однако уже
через неделю, 16 декабря 1785 года, прошли выборы губернского
предводителя по всем правилам — из уездных предводителей. Бал-
лотировались из 15 предводителей только четверо, а абсолютную
победу одержал предводитель Никитской округи — М.М. Измай-
лов, получивший 202 голоса «за» и ни одного — «против»80.
Необычный сценарий проведения выборов был связан с прак-
тикой (в будущем рутинной) временного замещения должности
московского губернского предводителя дворянства дворянским
предводителем Московского уезда. Именно им и был Н.П. Шере-
метев. Однако в 1785 году этот механизм еще не был отработан, и
поэтому Я.А. Брюс принял такое нестандартное решение, созвав
для этого уездных предводителей. Избранный уездными предводи-
телями Н.П. Шереметев руководил губернскими выборами, но
баллотироваться на должность губернского предводителя не по-
желал81.
Заключение
Проведенное исследование выборных практик дворянства
Московской губернии конца XVIII — начала XIX века опроверга-
ет утверждения историков начала XX века (С.А. Корф, М.В. Клоч-
ков) о том, что в выборах не участвовали наиболее богатые и
наиболее бедные группы дворян. Не обращаясь к массовым источ-
никам, они априори полагали, что первые имели возможность
влиять на локальные процессы через связи при дворе и в министер-
ствах, а последние не могли участвовать в выборах из-за относи-
тельно высокого имущественного ценза. Те, чье состояние находи-
лось на его нижней границе, нередко стеснялись своей бедности и
необразованности. A.B. Романович-Славатинский, слышавший
рассказы очевидцев о том, как проходили дворянские выборы в
Московской и Рязанской губерниях на рубеже XVIII—XIX веков,
и даже видевший «фургоны оригинальной конструкции», предназ-
наченные для доставки бедных дворян из уезда на выборы82, по-
80 ЦИАМ. Ф. 4. Оп. 1. Д. 166. Л. 93-93 об.
81 Там же. Д. 1. Л. 12.
82 Романович-Славатинский A.B. Дворянство в России. С. 433—434.

2б4 Александр Иванович Куприянов
видимому, точнее описал степень участия мелкопоместных дворян
в губернских выборах.
Что же касается утверждения о том, что дворянская аристокра-
тия уклонялась от выборов, то в отношении Московской губернии
говорить об этом не приходится. Аналогичная ситуация была и в
Тверской губернии, как свидетельствуют изученные мною архив-
ные документы Государственного архива Тверской области. К та-
ким же выводам на материалах выборов в Рязанской губернии по-
следней трети XVIII века приходит историк Василий Валериевич
Крючков83. Следует упомянуть и о точке зрения Татьяны Валенти-
новны Платоновой, исследовавшей дворянские выборы в Саратов-
ской губернии и утверждающей, что крупнейшие землевладельцы
края к выборам были равнодушны84. Думается, что здесь более
уместна иная интерпретация имеющихся данных. Перечисленные
исследовательницей князья М.С. Воронцов, С.Г. Гагарин, А.Б. Ку-
ракин, графы К.В. Нессельроде и Д.Н. Шереметев владели имени-
ями не только в Саратовской, но и в других губерниях. Поэтому,
разумеется, они не могли участвовать во всех губернских выборах,
проходивших одновременно. К тому же Саратов в условиях тог-
дашних коммуникаций — место отдаленное от Москвы и Петер-
бурга, малоудобное как для поддержания связей в столицах путем
непосредственного общения, так и для контроля над поместьями
в других губерниях.
Избирательная активность дворян на выборах в сословное уп-
равление в целом была ниже, чем активность купцов и мещан на
городских выборах85. Наконец, возможности избирать и быть из-
бранными для дворян в 1780—1800-е годы были меньше, чем у куп-
цов и мещан на выборах в городское самоуправление, благодаря
таким факторам, как более строгое соблюдение социального (толь-
ко потомственные дворяне, внесенные в родословную книгу, слу-
жившие в обер-офицерских чинах) и имущественного цензов,
меньшая номенклатура выборных должностей, малое число канди-
датов на выборные должности в ряде уездов, отмена при Павле I
83 Крючков В.В. Дворянские выборы в последней трети XVIII века // На-
учное наследие академика Л.В. Черепнина и российская история в средние века
и новое время во всемирном историческом процессе. Рязань, 2006. С. 108.
84 Платонова Т.В. Корпоративные органы саратовского дворянского обще-
ства в конце XVIII — первой половине XIX века // Саратовский краеведческий
сборник: Научные труды и публикации. Саратов, 2002. С. 9.
85 См.: Куприянов А.И. Городская культура русской провинции. Конец
XVIII — первая половина XIX века. М., 2007.

Выборные практики дворянства Московской губернии... 265
губернского съезда дворян, запрет участия в выборах уволенным из
военной службы.
Само законодательство о выборах допускало возможность для
губернской администрации влиять на волеизъявление избирателей.
Этот механизм административного влияния был заложен в поряд-
ке утверждения избранных кандидатов на должность. Фактически
законодательство предоставляло губернаторам право утверждать
того из кандидатов, который казался им предпочтительным по
своим деловым качествам или благодаря личным связям. Как
показывает изучение дворянских выборов в Московской губернии,
на утверждение в должности того или иного кандидата в конце
XVIII — начале XIX века оказывал влияние также губернский пред-
водитель дворянства. Вместе с тем случаи произвольного воздей-
ствия губернатора или губернского предводителя дворянства на во-
леизъявление избирателей были относительно редки. Полагаю, что
небольшое число отклоненных губернской администрацией из-
бранных кандидатов нельзя интерпретировать лишь исходя из на-
личия в законодательстве указания на порядок утверждения кан-
дидатов по результатам баллотировки. Когда законодательные
нормы вступают между собой в противоречие, то у всякого лица,
принимающего решение, возникает возможность выбора трактов-
ки закона, которая в любом случае будет находиться в легитимном
поле. Поэтому явное преобладание среди утвержденных в должно-
сти кандидатов тех, кто набрал большинство голосов избирателей,
свидетельствует о том, что среди дворян Москвы и губернии (выс-
ших чинов губернской администрации и дворян, обладавших из-
бирательным правом) сложился консенсус в понимании важности
института сословного представительства и уважения прав дворян-
ского сословия. Однако факты произвольного вмешательства лиц,
облеченных властью, в дворянские выборы — под предлогом целе-
сообразности и государственной пользы — свидетельствуют о не-
зрелом характере гражданского сознания у высокопоставленных
чиновников и дворянских обществ, которые редко протестовали
против нарушения их прав и свобод.
Абсентеизм дворянства не был следствием политики Павла I,
он стал массовым явлением уже во второй половине 1780-х — на-
чале 1790-х годов. Наряду с этим электоральная активность дворян-
ства Московской губернии в конце XVIII — начале XIX века не
подтверждает выводов дореволюционной историографии о посто-
янном снижении интереса дворянства к институтам сословного

266 Александр Иванович Куприянов
самоуправления. Этот процесс не имел в названное время необра-
тимого характера. В частности, количество участников выборов
заметно колебалось по Московской губернии в разные годы. Вме-
сте с тем по сравнению с первыми выборами можно говорить о
снижении интереса к этому институту со стороны как дворянства
Москвы, так и помещиков Московской губернии.
Исследование электорального поведения дворянства и горо-
жан86, а также практик организации и проведения выборов теми и
другими не обнаруживает никакого превосходства дворянской кор-
порации ни в организации выборов, ни в избирательной активно-
сти ее членов по сравнению с горожанами. Более того, дворяне
обнаруживают больше конформизма, меньше готовности отстаи-
вать свои избирательные права, чем купцы и мещане. В целом ис-
следование выборов не позволяет говорить о том, что дворянские
уездные общества Московской губернии в конце XVIII — начале
XIX века были элементами гражданского общества; скорее, исполь-
зуя терминологию Ф. Трентманна, их можно считать институтами,
относящимися к «предыстории» гражданского общества. Вместе с
тем сами выборы, проводившиеся раз в три года, создавали усло-
вия для публичного общения дворян, выходившего за пределы со-
седских и родственных связей, способствовали самоорганизации
отдельных групп дворянства, помогали структурировать частные
интересы на уездном и губернском уровнях, формировали корпо-
ративную общность дворянского сословия. Таким образом, выбо-
ры вносили свою лепту в процесс формирования гражданского са-
мосознания дворян.
86 См. о городских выборах: Куприянов А.И. Культура городского самоуп-
равления русской провинции: 1780— 1860-е годы. М., 2009.

3
ГОЛОС ДВОРЯН:
«НУЖДЫ
И ЧУВСТВИТЕЛЬНЫЕ
НЕДОСТАТКИ НАШЕГО
НАРОДА»

Ян Кусбер
Какие знания нужны дворянину
для жизни? Провинциальные
и столичные воспитательные дискурсы
второй половины XVIII и начала XIX века
История российского дворянства долгое время была описани-
ем его отсталости1. Ответственные редакторы настоящего сборни-
ка ссылаются на Марка Раеффа, более чем четыре десятилетия
назад полагавшего, что дворянство Российской империи было не
в состоянии образовать сословие, которое определяло бы себя че-
рез общие права и групповую идентичность2. Можно было бы до-
бавить: не в состоянии, в отличие от дворянских обществ в Запад-
ной и Центральной Европе. Безусловно, и в других регионах и
государствах Европы дворянское сословие было разнообразным и
гетерогенным. Тем не менее история дворянства в Российской
империи описывается как история недостатков. Исследования,
идущие в русле этой традиции, едва ли принесут новые открытия.
«Путь в провинцию» и взгляд на региональные жизненные миры
(Lebenswelten) с их значительными различиями в экономической
сфере, культурной практике, с этнической чересполосицей при
одновременном формировании имперских идентичностей являет-
ся, несомненно, альтернативой часто используемым интерпрета-
ционным клише3.
Интерес или иммунитет к образованию?
Взгляд М. Раеффа, представленный в его обзорной работе, не
был сфокусирован на «провинции». В свою очередь, понятие
1 См., например, социально-исторически ориентированный обзор Манф-
реда Хильдермайера: Hildermeier M. Der russische Adel von 1700 bis 1917 //
Wehler H.-U. (Hrsg.) Europäischer Adel 1750-1950. Göttingen, 1990. S. 166-216.
2 См. вступительную статью в настоящем сборнике.
3 Gerasimov L, Kusber J., Glebov S., Mogilner M., Semyonov A. New Imperial
History and the Challenges of Empire // Gerasimov I., Kusber J., Semyonov A (Ed.)
Empire Speaks out? Languages of Rationalization and Self-Description in the Russian

270 ЯнКусбер
«провинция» хотя и связывается с неким образом, но с трудом под-
дается однозначному определению. Невольно представляется дале-
кая от реальности идиллия, названная Иваном Александровичем
Гончаровым Обломовкой, а в романе Бесы Федора Михайловича До-
стоевского являющаяся местом конфликта, глубокие корни которо-
го Раефф также исследовал в своих работах. Тем не менее мы имеем
дело с воображаемой провинцией XIX столетия, образ которой
переносится Раеффом на XVIII век. Для XVIII столетия «провин-
ция» является еще более размытым понятием. В период, когда в ре-
зультате петровских реформ и перенесения столицы из Москвы в
Санкт-Петербург утверждались новые ценности и нормы и созда-
вался географически новый центр империи4, проблема «провин-
ции» проявилась отчетливее5. В конце XVIII века пребывание в
Москве для «вельмож» могло уже ассоциироваться с пребыванием в
провинции6. Однако при помощи модели «центр—периферия» вряд
ли можно приблизиться к пониманию феномена провинции, тем
более если она рассматривается через призму жизненных миров.
Раефф связывает возникновение так называемой интеллиген-
ции в России с проблемой могущественного государства и пассив-
ного общества. Ее отличительными признаками являлись одновре-
менно образованность и оппозиция государству. В то же время
Раефф говорит об определенной дистанцированности дворянства
от образования в XVIII веке7. Для реализации своих множащихся
задач во второй половине столетия государство нуждалось в чинов-
никах, интегрированных в Табель о рангах. Для их служебного и
социального продвижения, а также для квалифицированного вы-
полнения служебных обязанностей требовалось, по мнению Ека-
терины II и — в правление Александра I — Михаила Михайловича
Empire. Leiden, 2009. P. 3—32; Vierhaus R. Die Rekonstruktion historischer
Lebenswelten. Probleme moderner Kulturgeschichtsschreibung // Lehmann H.
(Hrsg.) Wege zu einer neuen Kulturgeschichte. Göttingen, 1995. S. 7—25.
4 RaeffM. Transfiguration and Modernization: The Paradoxes of Social Discip-
lining, Paedagogical Leadership, and the Enlightenment in 18th Century Russia //
Bödeker H.E. (Hrsg.) Alteuropa, Ancien régime und frühe Neuzeit. Probleme und
Methoden der Forschung. Stuttgart, 1991. S. 99—116.
5 Hughes L. Russian Culture in the Eighteenth Century // Lieven D. (Ed.) The
Cambridge History of Russia Vol. 2: Imperial Russia Cambridge, 2006. P. 67—91,
здесь р. 88—90.
6 Lotman J. Rußlands Adel. Eine Kulturgeschichte von Peter I. bis Nikolaus I.
Köln, 1997.
7 RaeffM. The Origins of the Russian Intelligentsia The Eighteenth Century
Nobility. New Haven (Conn.), 1966.

Какие знания нужны дворянину для жизни?... 271
Сперанского8, соответствующее образование. То, что дворянство,
и особенно дворянство провинциальное, даже в XIX веке смотре-
ло на это иначе или, вернее, имело собственное представление о
том, какие знания ему нужны для службы и какое образование со-
ответствует дворянской жизни, наглядно показала Сюзанна Шат-
тенберг в своем недавно опубликованном исследовании9.
Шаттенберг анализирует автобиографии государственных чи-
новников первой половины XIX века, ощущавших на фоне Вели-
ких реформ свою отсталость и испытывавших потребность пораз-
мышлять над своей служебной карьерой. Исследовательнице
удалось создать коллективную биографию, реконструировав само-
сознание чиновников-дворян: решающую роль для них играют
«чувство чести» представителя власти в провинции, шансы продви-
жения по службе, представления о необходимости образования для
исполнения службы. Ключевое значение имел также и поколение -
ский фактор: чем раньше написаны мемуары, тем отчетливее в них
отражается удовлетворение чиновников своей службой. Шаттен-
берг удалось оживить общество русской провинции тех лет. Надеж-
ды и страхи, образ мышления и жизненные миры ее протагонис-
тов становятся осязаемыми.
Здесь следует вернуться к отправной точке — эпохе, названной
Райнхартом Козеллеком «переломным временем» {Sattelzeit), поро-
гом эпох, пришедшимся на столетие между 1750 и 1850 годами10, —
и задаться вопросом о том, как дворянство представляло себе об-
разование во второй половине XVIII века. Какое знание, с его точ-
ки зрения, было необходимо и как можно было его приобрести?
При этом следует учитывать разницу между выгодой для службы и
представлениями дворян о самих себе. Основополагающий инте-
рес государства в XVIII веке, особенно в контексте политики Ека-
терины II, состоял в привлечении дворянства на службу. Законо-
дательство шло навстречу дворянству, фрагментации которого оно
прежде способствовало. С одной стороны, обязательная служба
отменялась, а с другой — в Жалованной грамоте дворянству 1785 го-
да закреплялись и расширялись права и привилегии дворянства.
8 Сперанский М.М. Проекты и записки. М., 1961. С. 274—279; GoodingJ. The
Liberalism of Michael Speransky // SEER. Vol. 64. 1986. P. 401-424.
9 Schattenberg S. Die korrupte Provinz? Russische Beamte im 19. Jahrhundert.
Frankfurt aM., 2008.
10 Koselleck R. Einleitung // Brunner O., Conze W., Koselleck R. (Hrsg.)
Geschichtliche Grundbegriffe. Bd. 1. Stuttgart, 1972. S. 15.

272 ЯнКусбер
Тем самым государство пыталось поддержать интерес дворян к
добровольной службе, являвшейся для многих из них экономиче-
ской необходимостью. Все это уже неоднократно становилось
предметом исследований и дискуссий. Долгое время в историогра-
фии применительно к провинции доминировала характеристика
Дитриха Гайера, обозначившего ее формулой «общество как госу-
дарственное установление»11. Исследования, базирующиеся на
культурно-исторических концепциях и изучающие как политиче-
скую сферу, так и коммуникативные пространства, в рамках кото-
рых шел поиск компромиссов, показали не только упрощенность
оценки Гайера, но и тщетность поисков локального общества в
XVIII веке. Эти поиски концентрировались в сфере дворянских со-
браний или работе приказов общественного призрения12, ограни-
чиваясь до определенной степени описаниями пробелов и недо-
статков, игравших на руку старой парадигме отсталости. Тем не
менее мне кажется уместным в связи с этим сослаться на «особое
временное измерение» российской истории13.
С другой стороны, не только историки, исследовавшие россий-
ское дворянство XVIII века, использовали диахронные и синхрон-
ные сравнения, но и сами современники прибегали к ним. Они
смотрели на свои жизненные миры и пытались определить, что
требовалось от них в изменяющихся условиях и как должна вы-
глядеть дворянская жизнь. При этом они обращали свой взгляд на-
зад, на историю своих семей, на регион, в котором они жили и где
находились их поместья. Отправляясь на войну или к император-
скому двору, они сравнивали свое прежнее окружение с новыми
пространствами, ландшафтами и образом жизни, с которыми они
знакомились в новых обстоятельствах. Однако даже только понас-
лышке зная о дворянской жизни в Санкт-Петербурге или Москве,
они сравнивали сведения — слухи, приказы, манифесты, — чтобы
интегрировать их в свою повседневность. Ориентируясь на теоре-
тические положения культурной истории, подчеркивающей, что
11 Geyer D. Gesellschaft als staatliche Veranstaltung. Bemerkungen zur Sozial-
geschichte der russischen Staatsverwaltung im 18. Jahrhundert // Jahrbücher für
Geschichte Osteuropas. Bd. 14. 1966. S. 21—50.
12 Например: Hartley J. The Boards of Social Welfare and the Financing of
Catherine IPs State Schools// SEER. Vol. 67. 1989. P. 211-227; Eadem. Katharinas
Reformen der Lokalverwaltung — die Schaffung städtischer Gesellschaft in der
Provinz? // ScharfC. (Hrsg.) Katharina II., Rußland und Europa Beiträge zur
internationalen Forschung. Mainz, 2001. S. 457—477.
13 Schmidt Chr. Russische Geschichte, 1547—1917. München, 2003. S. 2.

Какие знания нужны дворянину для жизни?. 273
коммуникация есть процесс поиска компромисса и форма репре-
зентации, этот процесс можно отнести к основополагающим кон-
стантам человеческой деятельности.
Диалог самодержавия и дворянства
о пользах и нуждах образования
Историографы уже неоднократно обращались к проблемам
устойчивости традиций в дворянском образе жизни на протяжении
XVIII века. Вызов государства этим традициям и необходимость
как-то реагировать на него, возникшая у провинциального дворян-
ства, стали очевидны самое позднее с созывом екатерининской
Уложенной комиссии. Теперь, в отличие от петровских времен,
дворян собрали и выслушали. Тот «диалог», в который вступила
императрица14, велся ею отнюдь не в одностороннем порядке, и
историки должны с интересом относиться к способам репрезента-
ции дворянского самосознания, представленным в его ходе. То же
относится и к дискурсам дворянского образования, которые прак-
тически одновременно формулировались императрицей и близки-
ми к императорскому двору столичными дворянами15.
Тем не менее если задаться вопросом, какое место занимали
образование и обучение в размышлениях провинциального дворян-
ства во второй половине XVIII века о том, как должно выглядеть
личное образование дворянина, то в первом приближении ответ
можно найти в наказах, полученных депутатами Комиссии о со-
ставлении проекта нового Уложения. Наказы местных элит явля-
лись реакцией на Большой наказ Екатерины II, и вопрос об обра-
14 Изабель де Мадариага говорит в своей фундаментальной монографии о
Екатерине II об «общенациональном диалоге» — см.: Madariaga I. de. Russia in
the Age of Catherine the Great. New Haven (Conn.), 1981. P. 137 (русский пере-
вод: Мадариага И. де. Россия в эпоху Екатерины Великой. М., 2002. С. 229).
В свою очередь, Цинтия Виттекер, говоря об элитах, использует в заголовке
своей новой книги более осторожное выражение «политический диалог»:
Whittaker С. Russian Monarchy: Eighteenth-Century Rulers and Writers in Political
Dialogue. DeKalb (111.), 2003. О Екатерине II см.: Ibid. P. 99—118.
15 Ср. об этом: Марасинова E.H. Психология элиты российского дворянства
последней трети XVIII века (по материалам переписки). М., 1999; Kissel W.St.
Europäische Bildung und aristokratische Distinktion: Zum Habitus des russischen
Hochadels im 18. Jahrhundert // Lehmann-Carli G., Schippan M., Scholz В.,
Brohm S. (Hrsg.) Russische Aufklärungs-Rezeption im Kontext offizieller Bildungs-
konzepte (1700-1825). Berlin, 2001. S. 365-383.

274 ЯнКусбер
зовании, по сравнению с другими тематическими комплексами, не
являлся в них центральным.
Едва ли можно определить, в какой мере избранные депутаты
были знакомы с Большим наказом Екатерины II и кто вообще в
Российской империи имел о нем представление. Хотя в 1767 году
императрица предписала направить ее Большой наказ во все губер-
нии и громко зачитывать по определенным дням16 (процедура,
практиковавшаяся и для других указов), нам ничего не известно на
сегодняшний момент об исполнении этого предписания в провин-
ции. Тем не менее можно утверждать, что определенная рецепция
имела место: посланные в Комиссию депутаты получали от своих
избирателей наказы, в которых были сформулированы опасения,
жалобы и пожелания. В некоторых из наказов содержались прямые
отсылки к тем или иным разделам из Наказа императрицы.
В целом в распоряжении депутатов Комиссии имелось более
1600 наказов — и это только те, о которых нам известно. Полного
критического издания наказов не существует. Вопросы образо-
вания вплотную рассматривались примерно в 80 наказах, что ука-
зывает на низкую значимость данной тематики по сравнению с
другими проблемами. Не удивительно, учитывая численное пре-
восходство дворян в Комиссии, что тема воспитания и образова-
ния фигурировала прежде всего в наказах дворянских депутатов.
Всего в Комиссию были избраны 223 представителя дворянства, за
ними следовали 168 представителей купеческого сословия, 42 пред-
ставителя однодворцев, 20 представителей государственных кре-
стьян — двум последним группам было дано право представлять
более чем 90 процентов населения Российской империи, относя-
щегося к аграрному сектору экономики (исключая крепостных
крестьян). В Комиссию вошли также 42 депутата от инородцев —
нерусских народов Поволжья и Сибири, 35 представителей от ка-
заков и 29 представителей от центральных государственных учреж-
дений. Кроме того, бросается в глаза, что в Комиссии участвовали
35 представителей от многочисленной группы разночинцев. Духо-
венство было представлено всего двумя епископами, являвшими-
ся членами Синода17.
16 Чечулин Н.Д. (Ред.) Наказ императрицы Екатерины II, данный Комис-
сии о сочинении проекта нового уложения. М., 1907. С. CXLVII.
17 Подробнее о сословно-правовом составе и экономическом положении
депутатов см.: Белявский М. Т. Крестьянский вопрос в России накануне восста-
ния Е.И. Пугачева (формирование антикрепостнической мысли). М., 1965.
С. 72-85.

Какие знания нужны дворянину для жизни?. 275
Наряду с самой Комиссией, удостоенной серьезного внимания
в литературе, депутатские наказы часто рассматривались в историо-
графии как источники по социальной истории и истории культу-
ры Российской империи. Центральными темами этих исследова-
ний были прежде всего вопросы о роли дворянства и горожан в
экономике и государственном управлении, а также отношения
между землевладельцами и крестьянами, рассматривавшиеся пре-
имущественно ретроспективно в связи с отменой крепостного пра-
ва в 1861 году18. Императрица практически полностью исключила
проблемы крепостного права из Большого наказа, обозначив таким
образом нежелательность обсуждения этой темы в рамках Комис-
сии. Однако депутаты постоянно обращались к ней в своих дискус-
сиях. На фоне других тем, считавшихся достойными исследования,
вопрос об образовании до сих пор был затронут лишь в статье Майи
Дмитриевны Курмачевой19. Следуя традиции советской историо-
графии, автор полагает, в частности, что дворянство как реакцион-
ный господствующий класс стремилось блокировать обсуждение
вопроса о доступе к образованию в угоду своим сословным приви-
легиям.
Депутаты порой получали по нескольку наказов. Однако уже
состав депутатов отчетливо показывает, что число дворянских на-
казов значительно превосходило число наказов от посадских, не-
смотря на региональные различия в депутатском корпусе.
Несмотря на редкие обращения к вопросу о нехватке образо-
вательных учреждений, тема образования обсуждалась в других
контекстах. 25 наказов для дворянских депутатов содержат указа-
18 Общим местом исследований по второй половине XVIII века являются
отсылки к Уложенной комиссии. Примером неудачного исследования можно
назвать монографию: Sacke G. Die gesetzgebende Kommission Katharinas II. Ein
Beitrag zur Geschichte des Absolutismus in Rußland. Breslau, 1940. Из фундамен-
тальных и интересных работ следует упомянуть: Омельченко O.A. «Законная мо-
нархия» Екатерины Второй: Просвещенный абсолютизм в России. М., 1993.
Влияние работы Комиссии на складывание дворянской идентичности в Рос-
сии рассматривается в статье: Каменский А.Б. Российское дворянство в 1767 го-
ду (К проблеме консолидации) // История СССР. 1990. № 1. С. 58—87. О дво-
рянстве см. также: Dukes P. Catherine the Great and the Russian Nobility. Cam-
bridge, 1967; Jones R.E. The Emancipation of the Russian Nobility, 1762—1785.
Princeton (N.J.), 1973. P. 123—163; а также хороший обзор: Madariaga I. de.
Russia in the Age of Catherine the Great. P. 139—183 (русский перевод: Мада-
риага И. de. Россия в эпоху Екатерины Великой. С. 230—300).
19 Курмачева М.Д. Проблемы образования в Уложенной комиссии
1767 г. // Дворянство и крепостной строй в России XVI—XVII вв. М., 1975.
С. 240-264.

276 Ян Кусбер
ния на то, что некоторые дворяне не могли даже подписать сам
наказ, поскольку не умели ни читать, ни писать20. Еще большим
было, вероятно, число тех, за кого расписывались уполномочен-
ные, или же так называемых функциональных безграмотных, то
есть тех, кто мог писать только свое имя21. При этом в наказах дво-
рянства значение образования, обучения и воспитания не стави-
лось под сомнение, напротив, признавались их необходимость и
обоснованность. Однако мнения расходились в вопросе о формах
будущих образовательных учреждений и о содержании образова-
ния. В наказах псковского дворянства выражался оптимизм в от-
ношении образования, не уступавший в своем пафосе проектам
просветителей и Ивана Ивановича Бецкого, составившего для Ека-
терины самые передовые для той эпохи планы обучения и воспи-
тания, тогда же опубликованные и доступные для современников22.
Псковское дворянство выражало желание учредить в каждом горо-
де гимназии на иждивении самих дворян. В таком учреждении дво-
рянские дети получали бы, несмотря на все расходы, обучение,
которое стимулировало бы их к дальнейшей военной или граждан-
ской службе в качестве «добрых и просвещенных людей». В резуль-
тате «знание развилось бы в России за очень короткое время»23 и
компенсировало бы ее отсталость в области образования. Требова-
ние псковских дворян открыть именно гимназии в качестве сред-
них школ можно объяснить близостью к прибалтийским провин-
циям, которые, хотя и принадлежали Российской империи после
Ништадтского мира (1721), имели иные образовательные традиции.
Здесь во всех больших городах уже существовали гимназии, поэто-
20 Об этом говорилось в наказах из Костромы, Судиславля, Медыни, Ка-
луги, Люблина, Юрьева, Малоярославца, Зарайска, Серпухова, Тарусы, Обо-
ленска, Вереи, Суздаля, Можайска, Владимира, Белоозера, Дорогобужа, Пар-
феньева, Галича, Арзамаса, Ахтырки, Усмани, Козлова, Инсара, Касимова,
Темникова, Рыльска и Уфы. На эту проблему указывал в свое время Роберт
Джонс, однако он не уделял особого внимания вопросам образования, ср.:
Jones R. The Emancipation. P. 59.
21 Сб. РИО. Т. 14. СПб., 1875. С. 253, 258, 443, 444, 466; Т. 93. СПб., 1894.
С. 10.
22 KusberJ. Eliten- und Volksbildung im Zarenreich Während des 18. und in der
ersten Hälfte des 19. Jahrhunderts. Studien zu Diskurs, Gesetzgebung und Umsetzung.
Stuttgart, 2004. S. 118—136; Ерошкина А.Н. Администратор от культуры
(И.И. Бецкой) // Русская культура последней трети XVIII века — времени Ека-
терины Второй. М., 1997. С. 71—90.
23 Сб. РИО. Т. 14. С. 401. В этом же ключе строилась аргументация в на-
казе дворян Новгородского уезда (ср.: Там же. С. 346).

Какие знания нужны дворянину для жизни?... 277
му прибалтийские депутаты, например лифляндские дворяне, на-
стаивали на открытии новых24.
В целом можно с уверенностью утверждать, что идеалом для
подражания в глазах дворян был кадетский корпус в Санкт-Петер-
бурге25. То, о чем прежде свидетельствовали повышенный спрос и
увеличение числа воспитанников-кадетов (также по сравнению с
другими корпусами), теперь было высказано открыто. Так, на-
пример, московское дворянство, наставляя своего депутата Петра
Ивановича Панина, сообщало о своем желании иметь не только ка-
детский корпус, как в Санкт-Петербурге, но и закрытое государ-
ственное образовательное заведение для молодых дворянок26 по
примеру Смольного института. Этот наказ оставался, однако, един-
ственным в своем роде. Если проследить, как территориально
распределялись дворянские наказы, в которых образование упоми-
налось в том или ином контексте, то окажется, что среди них пре-
обладали Московская и малороссийские губернии27. В своих нака-
зах дворяне этих регионов приводили общие, согласующиеся с
государственными интересами, аргументы, а также апеллировали
к местным традициям. В наказе из Сум подчеркивалось, что созда-
ние образовательных учреждений не только для дворянских детей,
но также для детей из других сословий принесло бы пользу отече-
ству: невежество, нравственное растление, суеверие и схизмы (!) —
все эти опасные для людей явления исчезли бы28. Воспитание на
благо государства в целом и для пользы каждого отдельного че-
ловека переплеталось в единое целое. Упоминавшаяся в наказе
схизма, означавшая, по всей вероятности, конфессиональную че-
респолосицу в украинских областях, осталась без пояснений. Про-
свещенческая риторика сопровождалась осуждением отрицатель-
24 Сб. РИО. Т. 18. СПб., 1876. С. 257. Речь шла о необходимости учрежде-
ния «большего числа общественно полезных гимназий» (Там же. Т. 68. СПб.,
1889. С. 72). Наказы горожан прибалтийских губерний содержали требование
возродить гимназии и академии в том виде, в каком они существовали до
1721 года (см.: Рождественский СВ. Очерки по истории систем народного про-
свещения в XVIII-XIX веках. СПб., 1912. С. 287).
25 Например, в наказах дворян из Белева (Белгородская губерния), Доро-
гобужа и Смоленска (Смоленская губерния), Кашина (Московская губерния)
и Ряжска (Воронежская губерния) — см.: Сб. РИО. Т. 8. СПб., 1871. С. 484;
Т. 14. С. 327, 422, 433; Т. 68. С. 388, 610.
26 Там же. Т. 4. СПб., 1869. С. 231.
27 Просьбы дворян о заведении училищ и университетов см.: Там же. Т. 68.
С. 130, 150, 176, 193.
28 Там же. С. 276.

278 ЯнКусбер
ных качеств необразованного человека. Составители наказа из Ах-
тырки требовали, чтобы харьковская коллегия, перенявшая иезу-
итско-латинскую образовательную традицию Киевской академии,
обучала бы не только детей местного дворянства, но и расширяла
бы учебные дисциплины за счет гражданских и военных предме-
тов29. В наказах из украинских областей выражалось не только же-
лание иметь местные школы для дворян, не располагавших сред-
ствами на дорогое частное или государственное образование30, но
и требование открыть университет. Дворянство Нежина и Батури-
на предлагало учредить университет именно в том регионе, где
Кирилл Григорьевич Разумовский и Григорий Николаевич Теплов
уже планировали его открытие31. Необходимость высшего образо-
вания обосновывалась потребностью применять достижения науки
в государственном управлении. Выражаясь современным языком,
дворяне Нежина и Батурина выводили свою аргументацию из пло-
дотворного соединения науки и преподавания. К тому же они
использовали ключевые понятия образовательного дискурса: не-
обходимость улучшения морали и разъяснения подрастающему по-
колению, что без просвещения не может быть смелого солдата,
мудрого государственного чиновника, справедливого судьи и ос-
мотрительного главы семейства32.
Однозначным в наказах дворян было требование учредить экс-
клюзивные дворянские учебные заведения не только в форме кор-
пусов, но и в форме местных школ, которые, как указывалось в
наказе калужского дворянства, следовало бы подчинить дворян-
ским судам33. Финансирование образования предлагалось как за
счет собственных средств, так и за счет государства34. Содержание
предлагавшихся образовательных программ зависело от представ-
лений составителей наказов. В тех случаях, когда авторы руко-
водствовались идеалами всеобщего образования, как это видно,
например, в некоторых наказах от Московской губернии или
29 Сб. РИО. Т. 8. СПб., 1871. С. 484; Т. 14. С. 327, 422, 433; Т. 68. С. 257.
30 В частности, курское (Там же. С. 549) или черниговское (Там же. С. 236)
дворянство.
31 [Теплов Г.Н.] Проект к учреждению Батуринского университета // Чте-
ния в Обществе истории и древностей российских. М., 1863. Кн. 2. С. 67—68.
32 Сб. РИО. Т. 68. С. 137.
33 Там же. Т. 4. С. 289.
34 Почти соломоновым можно назвать решение, предложенное в одном из
наказов дворян Архангельской губернии, — предоставить «высокой власти»
право окончательного определения (см.: Там же. Т. 14. С. 490, 495).

Какие знания нужны дворянину для жизни?... 279
Украины, предпочтение (если образовательный канон вообще рас-
писывался) отдавалось учебной программе, приближенной к про-
грамме кадетского корпуса и дававшей возможность обучения
в нем в дальнейшем. Речь шла о языках, арифметике, географии и
геометрии, а также о фехтовании и танцах35. Другие наказы пред-
усматривали предметы, необходимые для посещения университе-
та или для учебы за границей36. Нередко высказывались предложе-
ния, согласно которым усвоенные знания должны были обеспечить
немедленное поступление на службу как минимум в офицерском
чине. Подобные предложения принимали во внимание уже дей-
ствовавшие к этому времени учебные заведения. Однако здесь об-
разование, предназначенное, по мысли Михаила Васильевича Ло-
моносова, для продвижения вверх по социальной лестнице37,
обретало, в силу сословной эксклюзивности предлагавшихся учеб-
ных заведений, функцию социального барьера, защищавшего бла-
городное сословие от «выскочек».
Неоднородность представлений проявлялась в вопросе о том,
какие группы населения вообще могли, по мнению дворянства,
получать доступ к образованию. В наказах серпуховского дворян-
ства речь шла о школах как для дворянства, так и для приказных и
купеческих детей, которые должны были обучаться по крайней
мере арифметике, геометрии, немецкому и французскому языкам38.
Упоминавшиеся выше сумские дворяне высказывались за создание
отдельных образовательных учреждений для детей недворянского
происхождения, по аналогии с уже существовавшими в других го-
родах школами. Специально упоминались образовательные учреж-
дения Московского университета39, что свидетельствует о призна-
нии университета и его гимназии как образовательных институций
для детей недворянского происхождения.
Убежденные сторонники учреждения крестьянских школ
встречались в рядах дворянства Дмитровского уезда. В их наказе
35 Сб. РИО. Т. 4. С. 362-364; Т. 14. С. 275, 346. Решение вопроса об учи-
телях предлагалось только в одном наказе: речь шла о «подходящих личностях»,
см.: Там же. Т. 68. С. 549.
36 Там же. С. 130, 150— 153. В наказе тульских дворян говорилось о возмож-
ности посещать университет или академию (Там же. Т. 4. С. 406).
37 Схожими были пожелания офицеров самарского гусарского полка: после
окончания университета или кадетского корпуса их дети должны были полу-
чать все права потомственного дворянства (Там же. Т. 93. С. 54).
38 Там же. Т. 4. С. 63.
39 Там же. Т. 68. С. 276.

280 ЯнКусбер
говорилось о том, что необходимо убедить помещиков финанси-
ровать одного преподавателя на каждые 100 дворов, чтобы обу-
чать крестьянских детей чтению, письму и счету, из чего сами
землевладельцы извлекали бы в конечном счете пользу — в том
числе в плане социального дисциплинирования40. Вопрос о со-
циальной принадлежности учителей специально не обсуждался.
Очевидно, что в их роли представлялось духовенство, о чем не-
двусмысленно было упомянуто в наказе ямбургского дворянства
Санкт-Петербургской губернии: в нем предлагалось устраивать
школы для крестьянских детей при церквях41. Отмечу, что учреж-
дение таких школ на добровольной основе планировалось уже в
Духовном регламенте Петра I 1721 года. Подобные предложения
содержались и в наказах крапивенских и псковских дворян, обра-
щавших в то же время внимание на то, что у представителей
духовенства нет предпосылок к тому, чтобы давать хорошее обра-
зование. Прежде чем священнослужители станут обучать кресть-
янских детей элементарным знаниям, им следовало бы превра-
титься в хороших учителей42. Этот «моментальный снимок» пока-
зывает, что в большинстве случаев провинциальное дворянство
было заинтересовано в эксклюзивных сословных учебных учреж-
дениях.
Если принять во внимание количество дворянских наказов, в
которых вопрос образования (для собственной или других соци-
альных групп) вообще не поднимался и где не фигурировали даже
общие представления о школьной системе, то становится очевид-
ным, что правительство получило от дворян специфические сооб-
ражения и пожелания для своей законотворческой деятельности,
но среди них не было каких-либо новаторских идей.
Безусловно, это было связано с тем, что в начале правления
Екатерины II образование и воспитательные идеалы как особые
темы были представлены в провинциальных дискурсах в меньшей
степени, нежели в столичных. В столицах уже возникли инициа-
тивы, ставшие результатом рецепции просвещенческих идеалов и
имевшие целью преодоление сословных барьеров в образовании.
План И.И. Бецкого, предусматривавший воспитание «детей обоего
40 Сб. РИО. Т. 8. С. 500-507.
41 Там же. Т. 14. С. 244, 249. Учреждение школ было призвано усовершен-
ствовать добродетели и (что соответствовало также интересам помещиков)
улучшить знание законов.
42 Там же. Т. 8. С. 557; Т. 14. С. 395.

Какие знания нужны дворянину для жизни?. 281
пола», был амбициозным и утопическим по своим целевым уста-
новкам43. Практически он оказался нереализуем, как показал опыт
руководимых им учреждений социального обеспечения и образо-
вания. Можно предположить, что, приглашая провинциальное
дворянство к участию в работе Комиссии, Екатерина установила
слишком высокую планку. Терминология, как показали работы
Ингрид Ширле44 и других, была во многом новой, а вместе с ней
(пусть даже и не во всех случаях) новым было и содержание. В этом
отношении работа Комиссии означала также поиск взаимопони-
мания относительно того, кто, о чем и в какой связи говорит. Та-
ким образом, в диалоге между императрицей и дворянским обще-
ством присутствовали элементы непонимания и недоразумения.
Однако в кратко представленных выше голосах дворянства совер-
шенно четко виден момент установления различий. Стремление
дворян социально отмежеваться от других сословий империи было
важно для самовосприятия дворян45 независимо от того, предпола-
галось ли при этом распространение привилегии образования на
другие социальные группы в империи или нет. Следовательно,
Екатерина II как законодательница должна была знать о предубеж-
дениях дворян относительно светской системы образования, по-
строенной на всесословном принципе.
Интерес к образованию и формы обучения
в провинции
Индикатором интереса дворянства к той области знаний и эру-
диции, которая была предусмотрена для него государством, была
поддержка высшим сословием учреждавшихся школ. В рамках
43 Наряду с русским изданием существуют немецкий перевод Августа
Людвига Шлёцера, а также французское издание: [Beckoj /./.] Les plans et les
statuts, des différents établissements ordonnés par sa majesté impériale Catherine II
pour l'éducation de la jeunesse. 2 vols. Amsterdam, 1775.
44 Schierle I. Zur politisch-sozialen Begriffssprache der Regierung Katharinas II.
Gesellschaft und Gesellschaften: 'obscestvo' // Scharf C. (Hrsg.) Katharina IL,
Rußland und Europa Beiträge zur internationalen Forschung. S. 275—306; Eadem.
«Otecestvo» — Der russische Vaterlandsbegriff im 18. Jahrhundert // Pietrow-
Ennker B. (Hrsg.) Kultur in der Geschichte Russlands. Räume, Medien, Identitäten,
Lebenswelten. Göttingen, 2007. S. 143—162.
45 См.: Lotman J.M., Uspenskij B.A. The Role of Dual Models in the Dynamics
of Russian Culture // Lotman J.M., Uspenskij B.A The Semiotics of Russian Culture.
Ann Arbor (Mich.), 1984. P. 3-35.

282 ЯнКусбер
губернской реформы 1775 года приказам общественного призрения
был выделен стартовый капитал в 15 000 рублей, доходы с которо-
го должны были поступать на строительство и содержание школ.
Историк Джэнет Хартли, исследовав деятельность приказа обще-
ственного призрения Выборгской губернии, установила, что выде-
ленные ему финансовые средства зачастую использовались для
«стимулирования развития местной экономики» и, как следствие,
только косвенно инвестировались в содержание школ и других
учреждений общественного призрения, вопреки предусмотренной
губернской реформой системе финансирования46.
Исключение с самого начала представлял столичный Санкт-
Петербург с его функцией «экспериментальной лаборатории».
Здесь Екатерина лично способствовала успеху в деле организации
школ, предоставив в распоряжение государственных светских школ
часть доходов, получаемых от портовых пошлин47. Этот пример
являлся парадигматическим в том смысле, что финансирование
малых народных училищ все чаще переносилось на отдельные го-
рода и их общества. Как от дум, так и от органов городского само-
управления, купеческих гильдий или местных дворян можно было
ожидать участия, поскольку малые народные училища находились
непосредственно на местах, а не в удаленном на несколько сот
километров губернском городе. Напротив, финансирование глав-
ных народных училищ осуществлялось в первую очередь за счет
приказов общественного призрения48. Эти модели финансирова-
ния выглядели по-разному, в зависимости от экономического
потенциала соответствующих общественных групп и величины
школ49. В Тверской губернии, например, благодаря богатому при-
казу общественного призрения и относительно состоятельному
дворянству главное народное училище с его небольшим числом
учеников не испытывало финансовых нужд. В 1800—1801 годах
дворянство и купечество города Твери собрали 27 398 рублей в
пользу государственных светских школ. Объем собранных сумм
превосходил почти вдвое поступления от тверского приказа об-
46 Hartley J. The Boards of Social Welfare and the Financing of Catherine IPs
State Schools // SEER. Vol. 67. 1989. P. 211-227, здесь р. 211-213, 215.
47 Ibid. P. 214, 217; Le Donne J. Absolutism and Ruling Class. The Formation
of the Russian Political Order. New York, 1991. P. 249.
48 Сборник материалов для истории просвещения в России, извлеченных
из Архива Министерства народнаго просвещения. Т. 1. СПб., 1893. С. 255—278,
287-296, 299-310.
49 Данные на 1802 год см.: Рождественский СВ. Очерки. С. 598—600.

Какие знания нужны дворянину для жизни?. 283
щественного призрения (15 000 рублей) в указанный период50. По
уставу училища в его бюджете предусматривалось выделение
1500 рублей на жалованье, материал и текущие расходы для глав-
ного народного училища, 210 рублей — для одноклассного народ-
ного училища и 500 рублей — для двухклассного. В 1801 году в
Тверской губернии существовали одно главное народное училище
и 12 одноклассных народных училищ, на содержание которых тре-
бовалось, таким образом, 4020 рублей в год. Соответственно, даже
из выделявшихся приказом денежных сумм могли проводиться не-
обходимые ремонтные работы. Разумеется, дворянство и купече-
ство не везде обнаруживало подобную щедрость. В Екатеринослав-
ской губернии (Новороссия) в 1791 году приказ общественного
призрения обратился к местным элитам с призывом пожертвовать
на учреждение школ. В то время как дворянству Полтавы удалось
собрать 11 000 рублей, в городах Елизаветграде и Екатеринославе
результат был отрицательным. Дворянство этих городов ссылалось
на невозможность оказать финансовое содействие, обосновывая
свой отказ экономическим ущербом, нанесенным ему войной с
Османской империей51. По инициативе приказа общественного
призрения Вятки было собрано пожертвований в размере 3000 руб-
лей на покупку дома для главного народного училища. Спустя год
удалось собрать всего лишь две трети необходимых средств, в свя-
зи с чем губернатор принял решение о введении особого налога в
размере 2 копеек за каждую ревизскую душу мужского пола. Одна-
ко несмотря на эти дополнительные меры, в 1794 году вятский
приказ опубликовал повторное обращение к дворянству, призывав-
шее к пожертвованиям на поддержку школ52. Как правило, пожерт-
вования поступали от отдельных лиц53.
Исключение составило дворянское собрание Казанской губер-
нии, принявшее на себя добровольное обязательство — всем зем-
50 Там же. С. 602. Тверское общество проявило большую щедрость, чем
московское, в этот же период.
51 Чернявский КМ. Материалы по истории народного образования в Ека-
теринославском наместничестве при Екатерине II и Павле I, 1784—1805. Ека-
теринослав, 1895. С. 3.
52 Юрьев В. П. Народное образование в Вятской губернии в царствование
императрицы Екатерины II. Материалы по поводу его столетия (1786—1886).
Вятка, 1887. С. 17, 28-31, 33, 36.
53 Например, главное народное училище в Воронеже получило от живше-
го там в изгнании крымского хана Шагин-Гирея 100 000 рублей — см.: Пыль-
нее Ю.В., Рогачев С.А. Школы и просвещение Воронежского края в XVIII веке.
Воронеж, 1997. С. 36.

284 ЯнКусбер
левлад ельцам пожертвовать по 10 копеек за каждую душу мужского
пола из крепостных крестьян в пользу губернских школ. В резуль-
тате этой акции было собрано почти 3000 рублей54.
Другим, гораздо более значимым индикатором по сравнению
с финансовой поддержкой школ являлось фактическое посещение
учебных заведений дворянскими детьми. Финансирование школ
дворянством могло напрямую зависеть от ожиданий Екатерины,
четко обозначенных императрицей и доведенных до сведения дво-
рян. Тем не менее для личной карьеры или для самоощущения
решающим фактором являлась готовность дворянства обучать свое
подрастающее поколение в сословно смешанных школах. До опре-
деленной степени это давало возможность дворянству оказывать
сопротивление в распространенной в провинциях Российской
империи форме — не соблюдать указы и действовать вопреки ожи-
даниям императрицы. Так, например, дворянские юноши, не го-
воря уже о девушках, редко встречались в школах, учрежденных
Екатериной II после 1786 года как в столицах — Москве и Санкт-
Петербурге, — так и в провинции55. Их доля в период существова-
ния этих школ даже уменьшилась и оставалась низкой вплоть до
очередных реформ при Александре I, в то время как число детей
купеческого сословия, духовенства и других увеличивалось. Лишь
определенная (небольшая) часть имперского общества рассматри-
вала эти школы как возможность для продвижения по социальной
лестнице. Провинциальное дворянство едва ли могло сопротив-
ляться созданию подобных школ и нередко выступало в качестве
их спонсоров56. Однако дворяне не считали эти школы подобаю-
щим местом для воспитания собственных детей.
Издавая в 1786 году Устав народных училищ57, Екатерина соб-
ственноручно внесла в него дополнение, подчеркивавшее цели это-
го положения — всеобщее образование и всесословное обучение.
54 К сожалению, в нашем распоряжении нет данных о том, участвовали ли
все землевладельцы в этой акции, см.: Рождественский СВ. Очерки. С. 602—
604.
55 Данные по Москве см., например: Лепская Л.Л. Состав учащихся народ-
ных училищ Москвы в конце XVIII в. // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 9. 1973. № 5.
С. 88—96, здесь с. 92; Гобза Г. Столетие Московской первой гимназии, 1804—
1904. М., 1903. С. 12; РГИА. Ф. 730. Оп. 2. Д. 101. Л. 45.
56 KusberJ. Eliten- und Volksbildung. S. 239-275.
57 Устав народным училищам в Российской империи, уложенный в цар-
ствовании императрицы Екатерины II. СПб., 1786; РГИА. Ф. 730. Оп. 1. Д. 274.
Л. 1-67.

Какие знания нужны дворянину для жизни?... 285
В выработанный Комиссией предварительный проект императрица
внесла принципиальное изменение, касавшееся обучения ино-
странным языкам. Согласно поправке, французский язык был от-
несен к сфере домашнего воспитания, поскольку Екатерина не
считала его обязательным для государственной службы. Если
дворяне непременно желали, чтобы их дети овладели французским
языком, то они должны были оплачивать обучение из своего
кармана.
К государственным интересам, в отличие от французского язы-
ка, императрица относила учет этнической специфики ее много-
национальной империи: в Киевской, Азовской и Новороссийской
губерниях должен был преподаваться греческий язык, в Иркутской
губернии — китайский, а на территориях, где проживали мусуль-
мане, — арабский и татарский языки58. Школы, учрежденные по
Уставу 1786 года, если не учитывать их социально-дисциплиниру-
ющего аспекта, явно не были школами для дворян.
Дворянство, в свою очередь, нуждалось в знаниях, которые
способствовали бы продвижению по службе в провинции или, что
было бы еще лучше, в больших городах. Оно нуждалось также и в
знаниях, подобающих его статусу и отличающих его как таковое.
Эти навыки межличностного общения, необходимые для дво-
рянского образа жизни, в течение XVIII века приобретали новые
формы. Процессы второй половины XVIII века, в ходе которых в
столицах менялись придворные обычаи и происходила полная пе-
реориентация на французскую модель, наблюдались и в провин-
ции. Однако некоторым критикам устаревшие обычаи предков ка-
зались более подобающими, нежели образ жизни столичного
дворянства. Пожалуй, самым известным обличителем «поврежден-
ных нравов» был Михаил Михайлович Щербатов59. Однако и в про-
изведениях таких активных на литературном поприще государ-
ственных деятелей, как Гаврила Романович Державин, можно
уловить изменения в жизненном мире дворянства — со всеми при-
сущими ему элементами инерции и адаптации60. Жизнь «светско-
58 Екатерина назначила 5000 рублей для составления соответствующих
учебных пособий (ср.: ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 21. № 15523. С. 685).
59 Щербатов М.М. О повреждении нравов в России. М., 1858; RaeffM. State
and Nobility in the Ideology of M.M. Shcherbatov // Slavic Review. Vol. 19. 1960.
P. 363-379.
60 Державин Г.Р. Записки. СПб., 1872; Bauer A. Dichtung und Politik. Gavriil
Derzavin als Repräsentant der Aufklärung im Zarenreich an der Wende vom 18. zum
19. Jahrhundert: Magisterarbeit. Mainz, 2007.

286 ЯнКусбер
го общества» — петербургских вельмож или семейств из правяще-
го класса (ruling families)61 — находила отклик в провинции, ее пы-
тались копировать — хотя бы частично — или же отвергать.
Не только простые соображения пользы для службы были оп-
ределяющими для дворянства в вопросе об образовании. В своем
специфическом образе жизни провинциальное дворянство ориен-
тировалось, с одной стороны, на Санкт-Петербург, а с другой — на
особое региональное и локальное самосознание. Отдельные аспек-
ты этой амбивалентности также отразились на работе Комиссии.
Однако где дворянин мог получить образование, которое пред-
ставлялось ему сообразным его статусу и духу времени? Здесь
следует назвать прежде всего домашнее воспитание62. Для провин-
циального дворянина наем домашнего учителя часто являлся един-
ственной возможностью дать детям современное образование.
Андрей Тимофеевич Болотов наглядно описал это в своих воспо-
минаниях63. Удаленность от столицы, равно как и состоятельность
семейства, сказывались на качестве образования и компетентности
домашнего учителя. Болотов показывает, что в середине XVIII века
состояния его отца было достаточно, чтобы нанять домашнего учи-
теля64. Как юноши, так и девушки в равной степени обучались
французскому языку, а в некоторых случаях — немецкому или ан-
глийскому65. Однако такие предметы, как география и история,
преподавались преимущественно юношам. Даже если в Петербур-
ге посмеивались над тем, что претенденты на место домашнего
учителя часто не имели необходимой квалификации, система
домашнего образования не обходилась без этой группы, насчиты-
вавшей предположительно несколько тысяч человек. Историки
только приближаются к изучению этой специфической формы об-
разования, распространенной среди провинциального дворянства,
61 Le Donne J. Ruling Families in the Russian Political Order // Cahiers du monde
russe et soviétique. Vol. 28. 1987. P. 233—322. См. также: Лотман ЮМ. Беседы о
русской культуре. Быт и традиции русского дворянства (XVII — начало XIX ве-
ка). СПб., 1994.
62 Об этом см. прежде всего: Robel G. Kärner der Aufklärung. Hauslehrer im
Russland des 18. Jahrhunderts // Lehmann-Carli G., Schippan M., Scholz В.,
Brohm S. (Hrsg.) Russische Aufklärungs-Rezeption im Kontext offizieller Bildungs-
konzepte. S. 325—343; Raeff M. Home, School and Service in the Life of an
18th Century Nobleman // SEER. Vol. 40. 1960. P. 295-307.
63 Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для сво-
их потомков. 1738-1793: В 4 т. Т. 1. СПб., 1870. Стб. 38.
64 Там же. Стб. 55-56.
65 Robel G Kärner der Aufklärung. S. 330.

Какие знания нужны дворянину для жизни?... 287
которое безусловно стремилось использовать обретенные знания в
своем поместном быту. Примером таких исследований может слу-
жить монография Ольги Юрьевны Солодянкиной66. Если, однако,
мы хотим понять, какое знание считалось необходимым, то настав-
ления для домашних учителей67, которые переводились или состав-
лялись во второй половине XVIII столетия по немецким или фран-
цузским образцам, здесь мало чем могут помочь. Гораздо более
важными и информативными источниками являются письменные
договоры, заключавшиеся с домашними учителями. В известных
мне примерах таких договоров фиксировался учебный материал,
признававшийся обязательным для изучения68.
Наряду с упомянутыми уже иностранными языками могли пре-
подаваться не только мифология, история, естествознание, но и
военная наука. В редких случаях в больших семьях встречаются
учителя танцев и фехтования. Кроме того, практически повсемест-
но преподавалось «нравоучение» — уроки хороших манер. В кон-
це XVIII века распространяется также дешевый вариант этого вида
образования: как юноши, так и девушки отдавались на несколько
лет в пансионы, которые представлялись лучшей альтернативой
светскому государственному школьному образованию69. Училищ-
ная комиссия Екатерины осознавала эту проблему и стремилась
регулировать как качество, так и содержание образования, прово-
дя время от времени инспекции школ и закрывая те или иные не-
удовлетворительно функционирующие учреждения, во главе кото-
рых стояли, как правило, иностранцы70. Для домашних учителей в
66 Солодянкина О.Ю. Иностранные гувернантки в России (вторая полови-
на XVIII — первая половина XIX века). М., 2007. См. также: Roosevelt P. Life on
the Russian Country Estate: A Social and Cultural History. New Haven (Conn.), 1995
(русский перевод: Рузвельт П. Жизнь в русской усадьбе. Опыт социальной и
культурной истории / Пер. с англ. СПб., 2008).
67 См., например: Büsching A.F. Unterricht für Informatoren und Hofmeister.
3. Aufl. Hamburg, 1773.
68 [Bellerman J.J.] Bemerkungen über Esthland, Liefland, Rußland, Nebst einigen
Beiträgen zur Empörungs-Geschichte Pugatschews. Während eines achtjährigen
Aufenthaltes gesammelt von einem Augenzeugen. Prag; Leipzig, 1792. S. 175;
Juskeviu A.P. (Hrsg.) Der Briefwechsel Leonhard Eulers mit Gerhard Friedrich Müller,
1735—1767. Berlin, 1959. S. 277.
69 Сергеева C.B. Становление и развитие частного школьного образования
в России (Последняя четверть XVIII в. — первая половина XIX в.): Дис. ...
д-ра пед. наук. М., 2003. С. 233—323.
70 РГИА. Ф. 730. Оп. 1. Д. 70. Л. 1-111; Оп. 2. Д. 3. Л. 150-190; Отто Н.
Материалы для истории учебных заведений Министерства народного просве-
щения: Вологодская дирекция училищ до 1850. СПб., 1866. С. 15—18.

288 ЯнКусбер
качестве условия преподавательской деятельности предусматрива-
лись государственные экзамены в Московском университете или
Петербургской академии. Однако лишь немногие из числа домаш-
них учителей имели соответствующий аттестат.
Только в начальный период екатерининской школьной рефор-
мы — в сентябре 1784 года — училищная комиссия приняла реше-
ние о систематических ревизиях всех частных учебных учреждений
в Москве и Санкт-Петербурге в целях предотвращения их бескон-
трольного роста71. Предпринятая в этом же году в Санкт-Петербур-
ге ревизия 23 пансионов с 720 учащимися (501 мужского и 219 жен-
ского пола) и 17 частных школ с 159 учащимися обнаружила
серьезные недостатки в условиях размещения воспитанников и ка-
честве преподавания. Как следствие, все школы и пансионы (в от-
дельных случаях, правда, только временно) были закрыты72. Год
спустя была проведена ревизия всех частных образовательных пан-
сионов в Москве. Хотя созданная с этой целью комиссия рекомен-
довала сначала приостановить деятельность всех русскоязычных
частных пансионов и школ, был закрыт только французский
школьный пансион73. Более жесткие действия в Санкт-Петербур-
ге объясняются, с одной стороны, статусом метрополии, учебные
заведения которой служили образцом для провинции, а с другой
стороны, явно ограниченным влиянием комиссии на реализацию
образовательных программ в провинции74.
71 Рождественский СВ. Значение Комиссии об учреждении народных учи-
лищ в истории политики народного просвещения в XVIII—XIX веках // Опи-
сание дел Архива Министерства народного просвещения. Пг., 1917. Т. 1.
С. XXXI-LI, здесь с. XLIX.
72 РГИА. Ф. 730. Оп. 1. Д. 70. Л. 1-111; Оп. 2. Д. 3. Л. 150-190. Описание
отдельных пенсионов см.: Столпянский П.Н. Частные школы и пансионы Пе-
тербурга во второй половине XVIII века // ЖМНП. 1912. Отд. 3. С. 1—23.
73 См. инструкцию московскому губернатору Я.А. Брюсу (ПСЗ. Собр. 1-е.
Т. 22. № 16275. С. 464). Описание московских пансионов см.: Сивков К.В. Част-
ные пансионы и школы Москвы в 80-х годах XVIII в. // Исторический архив.
1951. № 6. С. 315-323.
74 Например, частные школы, на финансирование которых предназнача-
лись средства от подписки на издававшийся Николаем Ивановичем Новико-
вым и распространявшийся в провинции (например, в Твери, Иркутске и
Кременчуге) журнал Утренний сеет, были интегрированы в качестве народных
училищ в систему государственных школ. При этом, правда, ожидалось, что
частные жертвователи и в дальнейшем будут участвовать в финансировании
этих школ (см.: Jones W.G. The Morning Light Charity Schools, 1777—80 // SEER.
Vol. 56. 1978. P. 47-67, здесь р. 65).

Какие знания нужны дворянину для жизни?... 289
Подводя итог сказанному, отметим, что этот образовательный
сектор ввиду недолговечности пансионов и редких проверок не
поддавался государственному контролю. Можно было бы предпо-
ложить, что дворянские дети получали именно то образование,
которое для них предусматривали их родители. Однако и к этому
предположению следует относиться с осторожностью. Родители,
как и государственные инспекторы, очень редко интересовались
качеством образования. Дети «исчезали», как правило, на несколь-
ко лет в пансионе в губернских городах, и об их успехах в образо-
вании было мало что известно.
Предпосылкой для успешной карьеры на службе была грамот-
ность. Где, однако, она приобреталась, предоставлялось решать
дворянину самостоятельно. Екатерининские государственные шко-
лы с их стандартизованными учебными программами оставались
непривлекательными. Всесословные школы превратились в шко-
лы без дворян, тогда как дворяне предпочитали обучать свое под-
растающее поколение неформально. Что же касается женского
образования, то екатерининской концепции — дать общеобразова-
тельные навыки детям обоих полов — не суждено было воплотить-
ся в жизнь. Дворянство — и здесь можно сослаться на пример
Смольного института благородных девиц, служившего образцом
для провинции, — предпочитало обучать будущих жен и матерей
словесности и рукоделию75.
Многообещающими в карьерном плане и охотно посещаемы-
ми были кадетские корпуса76. Их учреждение предусматривалось
также и в провинции, что повышало шансы подрастающего поко-
ления из менее богатых дворянских родов на получение образова-
ния. За Сухопутным шляхетским кадетским корпусом (учрежден-
ным в 1732 году), а также открытыми в эпоху Елизаветы Петровны
75 Лихачева Е. Материалы для истории женского образования в России.
Т. 1. СПб., 1890. С. 159, 171, 210; см. также мемуары: Институтки. Воспоми-
нания воспитанниц институтов благородных девиц. М., 2008. См. также:
Nash С. Educating New Mothers: Woman and Enlightenment in Russia // History of
Education Quarterly. Vol. 21. 1981. P. 301—316; Eadem. Students and Rubles: The
Society for the Education of Noble Girls (Smol'nyj) as a Charitable Institution //
Bartlett R., Cross AG., Rasmussen K. (Ed.) Russia and the World in the Eighteenth
Century. Newtonville (Mass.), 1988. P. 268—279.
76 Hoffmann P. Militärische Ausbildungsstätten in Russland als Zentren der
Aufklärung // Lehmann-Carli G., Schippan M., Scholz В., Brohm S. (Hrsg.)
Russische Aufklärungs-Rezeption im Kontext offizieller Bildungskonzepte. S. 249—
260, здесь S. 256-259.

290 ЯнКусбер
Морским шляхетским корпусом (1752, с 1762 года — Морским ка-
детским корпусом) и Пажеским корпусом (1759) последовало ос-
нование дополнительных кадетских корпусов в губернских городах
в конце XVIII — начале XIX века77. О степени популярности этих
заведений даже в начале царствования Александра I говорит, в ча-
стности, история учреждения Харьковского университета: Василию
Назаровичу Каразину удалось добиться от харьковского дворянства
пожертвований на новый университет в размере 100 000 рублей под
предлогом учреждения в Харькове кадетского корпуса78. Корпуса,
несмотря на царившую в них суровую атмосферу, считались в среде
дворян подходящим местом для получения подобающего образо-
вания79. В свою очередь, выпускники корпусов во многом способ-
ствовали распространению французской «дворянской модели»:
если в 1732 году и несколькими годами позже из первых 245 рус-
ских воспитанников кадетского корпуса 237 изучали немецкий и
51 — французский языки, то уже в скором времени это соотноше-
ние стало прямо противоположным80.
Реконструкция исторических жизненных миров провинциаль-
ного дворянства в Российской империи XVIII века остается труд-
ным предприятием, успех которого может быть обеспечен только
с помощью микроисторических исследований. В дальнейшем изу-
чении нуждается проблема воздействия образования на развитие
индивидуализма в среде провинциального дворянства на рубеже
XVIII и XIX веков81. Ответ на вопрос, какое образование считалось
подобающим с точки зрения дворянства, стремившегося позици-
онировать себя в имперском пространстве XVIII века, зависит от
77 Например, в Гродно (1797/1800), в Туле (1801) и в Тамбове (1802) — см.:
Крылов И.О. Кадетские корпуса // Отечественная история. М., 1994. № 2.
С. 434—437.
78 БагалейД.И. Просветительная деятельность Василия Назаровича Карази-
на. Харьков, 1891; Flynn J.T. VN. Karazin, the Gentry, and Kharkov University //
Slavic Review. Vol. 28. 1969. P. 209-220.
79 Aypopa H.H. Идеи просвещения в 1-м Кадетском копусе (конец XVIII —
первая четверть XIX в.) // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 8. 1996. № 1. С. 34—42; Она
же. Система преподавания в военно-учебных заведениях в XVIII в. // Иссле-
дования по истории России XVI—XVIII вв. М., 2000. С. 105—114.
80 Бескровный Л.Г. Военные школы в России в первой половине XVIII в. //
ИЗ. Т. 42. 1953. С. 285-300.
81 Марасинова E.H. Психология элиты российского дворянства. С. 158—202
и др.; Она же. Власть и личность: очерки русской истории XVIII века. М., 2008.

Какие знания нужны дворянину для жизни?. 291
различных контекстов. Если дворянин-землевладелец искал до-
стойного положения для себя и своей семьи в рамках уездного дво-
рянского собрания, то его ответ безусловно отличался бы от тех,
что дали бы вращавшиеся в губернском городе или стремившиеся
попасть на службу в Санкт-Петербург дворяне. Все они ориен-
тировались по ситуации и выбирали образовательные модели с
учетом достоинства, пользы, групповых социальных норм и требо-
ваний государства, следуя при этом логике субъективной рацио-
нальности. Последняя безусловно не совпадала с рациональностью
просветителей, во главе которых в России стояла Екатерина И.
В свою очередь, адаптация «западных» моделей дворянской жизни
и дворянского образования не являлась прямолинейным и равно-
мерным процессом на уровне всей империи82. Тем не менее вплоть
до начала XIX века все это имело немалое значение для устой-
чивости и дальнейшего развития образовательных традиций дво-
рянства. В заключение выражу надежду, что мой краткий обзор
дворянских представлений о моделях и значении образования в
XVIII веке послужит импульсом для дальнейших исследований в
этих областях.
Перевод Нателы Копалиани-Шмунк
82 Доронин A.B. (Сост.) «Вводя нравы и обычаи Европейские в Европейском
народе». К проблеме адаптации западных идей и практик в Российской импе-
рии. М., 2008.

Юлия Вячеславовна Жукова
Наказы в Уложенную комиссию 1767—
1768 годов как источник для изучения
истории Орловского края*
Проявившийся в последнее время устойчивый интерес к
осмыслению провинции как социального, культурного и поли-
тического феномена обусловил необходимость использования как
можно большего количества самых разнообразных источников.
К малоизученным и редко используемым в исследованиях, посвя-
щенных истории русской провинции, источникам следует отнес-
ти наказы Уложенной комиссии 1767—1768 годов. Хотя к ним об-
ращались как дореволюционные, так и советские ученые, сведения,
содержащиеся в наказах, анализировались обычно в масштабах
всей Российской империи или значительных ее территорий. В со-
ветские времена особое внимание уделялось крестьянским и одно-
дворческим наказам. С актуализацией национального самосозна-
ния стало уделяться внимание наказам отдельных регионов, прежде
всего с инородческим населением1. В данной статье изучается воз-
* Настоящая статья подготовлена в рамках проекта «Культура и быт рус-
ского дворянства в провинции XVIII века», осуществляемого при поддержке
Германского исторического института в Москве, и представляет некоторые
результаты начального этапа исследований.
1 Например: Бочкарев В. И. Земельные нужды русской деревни по крестьян-
ским наказам в Екатерининскую законодательную комиссию 1767 г. // Сбор-
ник статей, посвященных В.О. Ключевскому. М., 1909; Архангельский ИГ.
Погостные наказы 1767 г. как исторический источник. Казань, 1915; Лат-
кин В.И. Законодательные комиссии в России в XVIII столетии. СПб., 1887;
Пресняков Е.А. Дворянский и крестьянский вопрос в наказах // Великая рефор-
ма. Т. 1. М., 1911; Липинский М.А. Новые данные для истории Екатерининской
комиссии о сочинении проекта нового уложения // ЖМНП. 1887. № 6; Лап-
по Ф.И. Наказы однодворцев как исторический источник// ИЗ. Т. 35. М., 1950;
Белявский МЛ. Крестьянский вопрос в России накануне восстания Е.И. Пу-
гачева. М., 1965; Генштке Л.В. Черносошные крестьяне 60-х гг. XVIII в. //
Труды Среднеазиатского государственного университета. Гуманит. науки. Вып.
XXIII. 1951. Кн. 4; Белявский МЛ. Однодворцы Черноземья (по их наказам в
Уложенную комиссию 1767—1768 гг.). М., 1984; Валеев Д.Ж. Наказ башкир
Исетской провинции в Уложенную комиссию, составленный Базаргулом
Юнаевым, как важный источник изучения общественно-политической мыс-
ли // Письменные памятники Башкирии. Уфа, 1982; Кулбахтин Н.М. Наказы
народов Южного Урала в Уложенную комиссию 1767—1768 гг. // Очерки со-
циально-экономической истории Южного Урала XV—XX вв. Уфа, 1984.

Наказы в Уложенную комиссию 1767—17б8 годов 293
можность использования наказов, подготовленных для Уложенной
комиссии 1767—1768 годов представителями различных сословий,
проживавших на одной территории, в качестве исторического ис-
точника для локальных исследований. Особенности данного ис-
точника, а также перспективы его использования в таких иссле-
дованиях выявляются путем анализа наказов, подготовленных
дворянами Орловского края. Для сравнительного анализа привле-
каются наказы городских жителей региона, а также наказы, возник-
шие в других регионах. Краткий экскурс в историю социально-эко-
номического развития и географического своеобразия Орловского
края, предваряющий анализ наказов, необходим для уяснения со-
держания наказов и отражения в них интересов и нужд местного
населения.
Территориально исследование ограничено Орловской губерни-
ей, учрежденной указом Екатерины II 28 февраля 1778 года. В тру-
дах по истории этого региона его территория в «догубернский»
период, как правило, определяется границами будущей губернии,
то есть в ареал региона включаются Брянск, Севск, Трубчевск,
Елец и другие местности, которые позднее войдут в состав Орлов-
ской губернии. Для обозначения этого ареала используются по-
нятия «Орловский край» и «Орловщина». Это относится и к дан-
ному исследованию. Территория будущей Орловской губернии
входила в состав центральных великорусских губерний и распола-
галась на северо-западной окраине черноземной полосы. На мо-
мент работы Уложенной комиссии 1767—1768 годов Орловская
провинция, входившая в состав Белгородской губернии, включа-
ла в себя шесть уездов2, три из которых по губернской реформе
1775 года отошли к Тульской губернии. Одновременно в состав Ор-
ловской губернии были включены некоторые уезды, ранее принад-
лежавшие к другим провинциям. При изучении истории Орлов-
ского края традиционно принято говорить о 12 уездах3.
2 В состав Орловской провинции входили Мценский, Новосильский,
Чернский, Белевский, Волховский и Орловский уезды. По губернской реформе
1775 года Новосильский, Чернский и Белевский уезды были включены в со-
став Тульской губернии.
3 Указ Екатерины предписывал включить в состав Орловской губернии
12 уездов, однако в Орловское наместничество, образованное 5 сентября
1778 года, вошло 13 уездов: Орловский, Карачевский, Брянский, Трубчевский,
Севский, Кромский, Мценский, Ливенский, Елецкий, Малоархангельский,
Волховский, Луганский (в 1782 году переименован в Дмитровский) и Дешкин-
ский. В 1797 году были упразднены Дешкинский, Малоархангельский и

294 Юлия Вячеславовна Жукова
В историческом прошлом Орловщина — это граница Киевской
и Северо-Восточной Руси, стратегически важное для торговли
междуречье Днепра, Дона и Оки. До начала XVI века земли, вхо-
дившие в состав так называемых Верховских княжеств, были пред-
метом спора между Московским государством и Литвой. Активная
колонизация Орловщины началась лишь в конце XVI века, спустя
почти столетие после формального присоединения этой неспокой-
ной территории, соприкасающейся с просторами Дикого поля.
Большинство городов области возникли в конце XVI — XVII веке
как укрепления для защиты южных рубежей Московского государ-
ства. Оборонный по преимуществу характер первоначальной воен-
но-политической структуры региона обусловил и характер его за-
селения, и формы доминирующего землевладения, и социальный
состав населения. Освоение земель здесь осуществлялось преиму-
щественно пришлыми — служилыми людьми московского царя.
Они получали здесь в основном не очень большие по размерам
поместья и со временем превратились в весьма многочисленный
слой мелкопоместного провинциального дворянства.
После того как Орловский край оказался в тылу ушедшей на юг
русской колонизации, началось его активное земледельческое ос-
воение. Результатом отказа от политики заказных городов стало в
XVIII веке превращение края мелкого землевладения служилых по
прибору в область распространения крупных земельных владений
московских помещиков4. Благодаря созданию крупных поместий
Орловщина становится известной своими «дворянскими гнезда-
ми» — от владений молдавского господаря Кантемира, основавше-
го город Дмитровск-Орловский, до усадеб Тургенева и Фета.
Местное сельское хозяйство на одном из ближайших к Мос-
кве массивов чернозема было вполне конкурентоспособным, и
помещики предпочитали оброку барщину и отработки. Отходни-
чество было развито слабо, за исключением менее плодородного
Дмитровский уезды, а их территории распределены между соседними. Два по-
следних были восстановлены в 1802 году. С этого времени до 1920 года Орлов-
ская губерния состояла из 12 уездов: Волховского, Брянского, Дмитровского,
Елецкого, Карачевского, Кромского, Ливенского, Малоархангельского, Мцен-
ского, Орловского, Севского и Трубчевского (Справка административно-тер-
риториального деления // Государственный архив Орловской области: Путе-
водитель. Орел, 1998. С. 626—627).
4 Водарский Я.Е. Дворянское землевладение в России в XVII — первой
половине XIX в. М., 1988. С. 163-176.

Наказы в Уложенную комиссию 1767—1768 годов 295
северо-запада области. В промышленном отношении Орловщина
не могла конкурировать с расположенными ближе к Москве тер-
риториями с исторически развитыми подсобными промыслами.
Единственное исключение — пеньковое и канатное производство,
в которых преобладал военный заказ. Агроклиматические условия
запада Орловщины идеально подходили для выращивания основ-
ного сырья для пеньки — конопли. Аграрная специализация и
усиливавшееся крепостничество не способствовали развитию го-
родов. Только Орел, Мценск, Волхов, Кромы, Елец и Ливны —
бывшие крепости, расположенные на основных притоках Оки и
Дона, — постепенно превратились в торговые центры, отправляв-
шие хлеб в столицу и на экспорт через черноморские порты.
Остальные города оставались местными центрами сельскохозяй-
ственных районов с локальными торговыми и административны-
ми функциями. Основную часть населения Орловского края сос-
тавляли крестьяне, 63 процента которых были крепостными.
Однодворцы к середине XVIII века в связи с утратой их былых
функций по охране границ практически уравнялись в положении
с государственными крестьянами, хотя небольшая часть их про-
должала удерживать в своих руках более крупные, чем у крестьян,
земельные наделы и даже в ряде случаев владела незначительным
числом крепостных. К середине XVIII века на Орловщине насчи-
тывалось 5062 дворянских имения. Вместе с городскими жителя-
ми дворянского происхождения в Орловском крае проживало от
25 до 30 тысяч дворян обоего пола. Процент городского населе-
ния был невелик5.
Историческое изучение Орловского края имеет обширную ис-
ториографию: в работах дореволюционных, советских и совре-
менных исследователей изучались различные аспекты истории
Орловщины, в том числе особенности жизни местного дворян-
ства. Например, в исследовании Ярослава Евгеньевича Водарско-
го представлен анализ количественного и историко-географичес-
кого аспектов дворянского землевладения в Орловском крае6.
Истории местных дворянских родов и отдельным ее страницам
5 Очерки истории Орловского края (с древнейших времен до победы Ве-
ликой Октябрьской социалистической революции). Орел, 1968. С. 79; Исто-
рия Орловского края. Ч. 1: С древнейших времен до конца XIX века. Орел,
2004. С. 146; Водарский Я.Е. Дворянское землевладение в России. С. 163—176.
6 Водарский Я.Е. Дворянское землевладение в России.

296 Юлия Вячеславовна Жукова
посвящено несколько сот работ — от монографий до газетных
статей7. Значительный пласт исследований касается истории дво-
рянских усадеб Орловского края. В основном это описания кон-
кретных усадеб и их жителей8. Общей характеристики феномена
орловской усадьбы пока нет. Одним из аспектов исследования
проблемы является изучение истории и состава дворянских уса-
дебных библиотек, которой занимались ряд исследователей, в том
числе Алексей Серафимович Захаров, Владимир Алексеевич Вла-
сов, Василий Михайлович Катанов, Юлия Вячеславовна Жукова
и другие9. Все эти материалы, однако, не представляют целостной
картины дворянской жизни в губернии. Книга Марины Ива-
новны Лавицкой об орловском дворянстве во второй полови-
не XIX — начале XX века10 охватывает пореформенный период.
Правда, предваряет исследование глава, рассказывающая о проис-
хождении и эволюции дворянства и поместного землевладения
7 Например: Сабинин А.Ю., Ливцов В.А. Фельдмаршал М.Ф. Каменский —
русский полководец XVIII — начала XIX века. Орел, 2006; Ашихмина E.H. Док-
тор Пущин // Орловский вестник. 2008. № 23; Грамматчиков К. Сенатор На-
рышкин // Просторы России. 2008. № 18. С. 25; Захаров А.Л. Дворянский род
Цуриковых// Вопросы истории. 2008. № 5. С. 136—140; Илюточкина Н.В. Бол-
ховские Кривцовы — родственники Тургеневых // Спасский вестник. Вып. 13.
Тула, 2006. С. 206-218.
8 Например, Ашихмина E.H., Ливцов В.А. Орел — Орловское Полесье: Пу-
теводитель по экскурсионному маршруту. Орел, 2007; Ашихмина E.H. Ильин -
ское: хозяева и гости // Орловский вестник. 2008. № 9; Ковешников А.И., Золо-
тарева Е.В., Дубовицкая О.Ю., Северинов А.Б. Парки Орла и Орловской
области. Орел, 2006.
9 Захаров A.C. Библиофильство на Орловщине // Орловский библиофил:
Альманах. Вып. 1. Орел, 1984. С. 17—39; Он же. Орловские библиофилы и
книжники // Орловский библиофил. Вып. 3. Орел, 1985. С. 56—85; Власов В.А.
Новосильский библиофил Василий Осипов и его библиотека // Орловский
библиофил. Вып. 6. Орел, 1995. С. 48—55; Катанов В.М. Книжное собрание Ка-
менских // Орловский библиофил. Вып. 5. Орел, 1987. С. 113—120; Жуко-
ва Ю.В. Дворянские усадебные библиотеки в контексте российской провин-
циальной культуры (на материалах Орловской губернии) // Дворкина М.Я.
(Сост.) Библиотека в контексте истории: Материалы 4-й междунар. науч.
конф., Москва, 24—26 октября 2001 г. М., 2001. С. 141 — 142; Жукова Ю.В. К ис-
тории родовой библиотеки Скарятиных // Библиофил. Люди, рукописи, кни-
ги. Тайны и открытия. Сб. № 1. М., 2001. С. 46—54; Она же. К истории уса-
дебной библиотеки Скарятиных в селе Троицком Орловской губернии //
Сельская Россия: прошлое и настоящее. Вып. 2. М., 2001. С. 81—82.
10 Лавицкая М.И. Орловское потомственное дворянство второй половины
XIX — начала XX века (происхождение, инфраструктура и социально-культур-
ный облик). Орел, 2005.

Наказы в Уложенную комиссию 1767—1768 годов 297
Орловской губернии дореформенного периода, но дворянские
наказы в екатерининскую Уложенную комиссию не используют-
ся в качестве источника. Кроме того, в приложенных схемах про-
исхождение целого ряда дворянских родов, живших на террито-
рии края в XVIII веке и ранее, неверно отнесено к XIX веку. Даже
в тех работах, которые хронологически захватывают XVIII век,
начальным этапом исследования ученые определяют 1778 год —
год учреждения Орловского наместничества — или от петровских
времен сразу переходят к временам существования наместни-
чества11. Такая ситуация, очевидно, обусловлена меньшим коли-
чеством источников за более ранний период и трудностями выяв-
ления этих источников, рассредоточенных по центральным и
провинциальным архивам12. В этой связи важным представляется
детальное изучение наказов, подготовленных для Уложенной ко-
миссии 1767—1768 годов жителями Орловского края.
Дворянские провинциальные наказы как источник, конечно,
знакомы исследователям истории Орловского края13. Заявка на
глубокое и детальное изучение дворянских наказов была сделана
Ольгой Евгеньевной Глаголевой14. В своей статье она определяет
источниковедческие возможности дворянских наказов и кратко
анализирует наказы Орловского, Карачевского и Волховского дво-
рянства. Однако комплексного изучения наказов представителей
всех сословий Орловского края до сегодняшнего дня не прово-
дилось.
11 Например: Теряева Е.В: Повседневная жизнь орловского служащего дво-
рянства в конце XVIII — первой половине XIX в. // Рюрик. Вып. 9. Орел, 2008.
С. 5—12; Теряева Е.В. Предводители дворянства и литературная Орловщина в
конце XVIII — первой половине XX века // Проблемы литературного и линг-
вистического краеведения. Орел, 2007. С. 59—64; Захаров А.Л. К вопросу о
дворянском образовании в Орловской губернии // Рюрик. Вып. 8. Орел, 2008.
С. 120-123.
12 При образовании Брянской области материалы учреждений Брянского,
Карачевского, Трубчевского и Севского уездов (в том числе ревизские сказки)
были переданы в Государственный архив Брянской области; при образовании
Липецкой области то же произошло с елецкими материалами (кроме ревизских
сказок).
13 Например, на него есть ссылки в краеведческой публикации: История
Орловского края. Ч. 1: С древнейших времен до конца XIX века. Орел, 2004.
14 Глаголева O.E. Жизнь в русской провинции в середине XVIII века (по
материалам дворянских наказов Уложенной комиссии 1767—1768 гг.) // Вест-
ник Томского гос. ун-та. Приложение. № 22: Доклады и статьи международ-
ных научных чтений «Д.С. Лихачев и русская культура». Кемерово, 2006.

298 Юлия Вячеславовна Жукова
«Приключения Манифеста»,
или Организация выборов и составления наказов
в Орловском крае
Как известно, Манифест об учреждении комиссии для сочинения
проекта нового Уложения был обнародован 14 декабря 1766 года.
Одновременно с Манифестом были изданы особые приложения к
нему, так называемые Положения касательно выборов или Обряд
выборов, а также указ Сенату, предписывавший обнародовать Ма-
нифест с приложениями по всей России15. Процесс выборов и про-
цедуры составления наказов различными сословиями в отдельных
местностях довольно подробно описаны Василием Николаевичем
Латкиным16. Правда, в число этих отдельных местностей терри-
тория Орловского края не попала. Однако в фонде Новосильско-
го духовного правления Государственного архива Орловской обла-
сти недавно было обнаружено Дело о сочинении проекта нового
уложения11, содержащее информацию, дополняющую материалы
В.Н. Латкина интересными подробностями. Они дают возмож-
ность реконструировать схему распространения Манифеста. Как
видно из дела, Сенат, исполняя указ, рассылал печатные экзем-
пляры Манифеста и Обряда выборов «за подписанием Собственныя
Ея Императорскаго Величества руки» во все губернские канцеля-
рии. Далее губернаторы организовывали их доставку в находивши-
еся в их ведении провинциальные канцелярии, которые в свою
очередь препровождали экземпляры Манифеста в воеводские прав-
ления подведомственных территорий. По опубликованным в Сбор-
нике Императорского русского исторического общества наказам вид-
но, что сроки доставки Манифеста в различные губернии страны
различаются между собой незначительно, но изрядно «отстают» от
даты его опубликования. Только петербургский генерал-полицмей-
стер получил Манифест с приложениями в том же месяце — 30 де-
кабря, но процесс выбора и написания наказа здесь затянулся до
конца февраля следующего года. В Москву, Архангельск, Казань
Манифест был доставлен только спустя два месяца — в феврале,
15 ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 17. № 12801.
16 Латкин В.Н. Законодательные комиссии в России в XVIII столетии.
С. 194-238.
17 ГАОО. Ф. 925. Оп. 1. Д. 504 (выявлено и предоставлено для анализа за-
ведующей Отделом использования и публикации документов ГАОО Л.М. Кон-
даковой).

Наказы в Уложенную комиссию 1767—1768 годов 299
производство выборов и написание наказа состоялись в марте.
Судя по указанным в наказах датам, в большинстве территорий
империи дворянские наказы составлялись именно в марте, хотя
встречаются и наказы, написанные в апреле (например, венев-
ский18, болховский19 и другие), мае (объединенный наказ от дво-
рянства Серпуховского, Тарусского и Оболенского уездов20) и даже
в июне (среди них белевский21 и дедиловский22). Поскольку Мани-
фест предписывалось не только обнародовать на площадях, но в
течение трех воскресных дней зачитывать в церквах, то воеводы
часть полученных экземпляров пересылали в местные духовные
правления, выдававшие их священникам. Местное духовенство,
хотя и не принимало, по Манифесту, участия в выборах и сочине-
нии наказов, выполняло в данном случае роль наиболее близких к
провинциальной публике органов информирования населения о
монаршей воле и таким образом косвенно содействовало успеху
проведения выборов и составления наказов на местах. Новосиль-
ское духовное правление получило Манифест 11 февраля 1767 года,
21 февраля 25 экземпляров были препровождены с нарочным в
подведомственные церкви. Интересно, что экземпляры Манифес-
та, предназначавшиеся для Новосильского уезда, сначала отпра-
вились в Белгород, отстоящий от Петербурга на 1329 км, потом
частично проделали обратный путь в 291 км в Орел, а затем еще
были посланы за 70 км в Новосиль23. Не удивительно, что даты
выборов депутатов и сочинения наказов в провинции отличаются
от даты публикации Манифеста на 2—3 месяца. Наказ новосиль-
ского дворянства не имеет даты, но, приняв во внимание времен-
ные промежутки между получением Манифеста и подписанием
наказа в других местностях, а также дальность расстояний пересыл-
ки документов, можно выдвинуть предположение, что новосиль-
ский наказ должен быть датирован мартом 1767 года.
Кроме того, можно допустить, что количество печатных экзем-
пляров Манифеста (25), пересылаемых в духовные правления,
соответствовало количеству действовавших на 1767 год в уезде цер-
18 Сб. РИО. Т. 4. С. 344.
19 Там же. Т. 68. С. 501.
20 Там же. Т. 4. С. 366.
21 Там же. Т. 68. С. 616.
22 Там же. Т. 8. С. 531.
23 ГАОО. Ф. 925. Оп. 1. Д. 504. Л. 1-1 об.

300 Юлия Вячеславовна Жукова
квей. Иван Кириллович Кириллов24 говорит о 44 церквах, дей-
ствовавших на территории Новосильского уезда в 1710 году. В из-
данной в 1895 году работе Павла Ивановича Малицкого25 время
возникновения только некоторых приходов Новосильского уезда
отнесено к XVII — первой половине XVIII века; в ряде очерков нет
четких указаний на время возникновения приходов, указано лишь,
что они достаточно древние и, вероятно, существовали в XVIII ве-
ке. И тех и других приходов у Малицкого указано 48. В Деле о со-
чинении проекта нового уложения сохранились подписи священни-
ков, чьи приходы относились только к одному из станов уезда —
Паньковскому. Из указанных в деле десяти церквей (в селах Пше-
ве, Мансурове, Казавке, Судъбищах, Пан[ь]кове, Моховом, По-
кровском на Раковке, Покровском на Левшине, Малинове, Бого-
явленском) у Малицкого зафиксировано девять, то есть все, кроме
церкви в селе Казавке. При этом сведений о возникновении при-
хода в селе Панькове нет, а постройка церкви отнесена к 1770-м го-
дам. Таким образом, обнаруженное Дело о сочинении проекта нового
уложения позволяет уточнить некоторые факты не только собствен-
но истории выборов депутатов в Уложенную комиссию и написа-
ния наказов, но и факты церковной истории Орловского края.
Орловское дворянство в депутатском корпусе
Уложенной комиссии
Как известно, депутаты, выбиравшиеся от Сената, Синода, всех
коллегий и канцелярий, уездов, городов, жителей разных званий и
состояний, кроме крепостных крестьян и духовенства, должны
были представить в Комиссию наказы от пославших их жителей,
причем главная цель составления наказов заключалась в том, что-
бы «спознать каждой округи состояние» и узнать «нужды и чувстви-
тельные недостатки нашего народа». Цель же созыва Комиссии
Манифест определил четко и лаконично: «Мы созываем [депута-
тов] не только для того, чтобы от них выслушать нужды и недостат-
ки каждого места, но и допущены они быть имеют в комиссию,
24 Кириллов И.К. Цветущее состояние Всероссийского государства. М.,
1977. С. 171.
25 Малицкий П.И. Приходы и церкви Тульской епархии. Тула, 1895. С. 527—
576.

Наказы в Уложенную комиссию 1767—1768 годов 301
которой дадим наказ и обряд управления для заготовления проек-
та нового Уложения к поднесению нам для конфирмации»26.
Для работы в Комиссии по составлению нового Уложения яви-
лось 564 депутата. Дворян Орловского края в Комиссии представ-
ляли 16 человек, 9 из которых были выбраны местным дворян-
ством, и 6 человек заменили их во время работы Комиссии по
разным причинам. Дворянством были избраны «генерал-поручик,
лейб-гвардии Измайловского полка секунд-майор»27 Александр
Ильич Бибиков, секунд-майор Алексей Власов, подполковник
Сергей Мясоедов, капитан гвардии и обер-прокурор Сената граф
Федор Григорьевич Орлов, капитан Егор Иванович Офросимов
(Ефрасимов)28, поручик Александр Похвиснев, полковник Петр
Степанович Протасов, отставной капитан Иван Герасимович Си-
билев и статский советник Петр Васильевич Хитрово. Получили
депутатские полномочия в результате передачи от избранных депу-
татов: аудитор Алексей Анненков, капитан Василий Ильич Биби-
ков, поручик Сергей Головин, прокурор Адмиралтейской коллегии
Иван Автамонович Фурсов, адъютант Василий Сафонов и Григо-
рий Григорьевич Бровцын29. Как видим, ранги дворянских депута-
тов Орловского края отличались довольно большим разнообрази-
ем — от поручика до полковника — и были в среднем выше, чем
ранги избравших их дворян. Это подтверждается и наблюдением
американского историка Пола Дюкса о том, что дворяне в целом
по стране стремились выбрать в депутаты человека, имевшего среди
них наиболее значительный ранг и, соответственно, статус30.
Здесь уместно будет сказать несколько слов о депутатах орлов-
ского дворянства, которые были выбраны представлять в Комис-
сии местные интересы31.
26 ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 17. № 12801. С. 1093.
27 Сб. РИО. Т. 68. С. 475.
28 В наказе ливенского дворянства он назван Ефрасимовым, однако в до-
кументах Комиссии упоминается как Офросимов, эту же транскрипцию фа-
милии используют современные ученые.
29 Его ранг выяснить не удалось.
30 Dukes P. Catherine the Great and the Russian Nobility. A Study Based on the
Materials of the Legislative Commission of 1767. Cambridge, 1967. P. 71—76.
31 Информация об отдельных эпизодах из жизни большинства перечислен-
ных депутатов, в том числе об их работе в Уложенной комиссии, выявлена
участниками проекта «Культура и быт русского дворянства в провинции
XVIII века» и аккумулирована на одноименном сайте, пока доступном только
участникам проекта.

302 Юлия Вячеславовна Жукова
Вероятно, самым значительным статусом среди депутатов обла-
дал избранный дворянством Елецкого уезда генерал-поручик, лейб-
гвардии Измайловского полка секунд-майор и кавалер ордена
Св. Анны Александр Ильич Бибиков (1729—1774). Одновременно
он был избран в Комиссию и от дворянства Костромского уезда
Московской губернии. А.И. Бибиков, известный государственный
деятель, сын инженера генерал-поручика Ильи Александровича Би-
бикова, рано вступил в военную службу: «17 лет от роду он уже имел
звание инженер-прапорщика и состоял при постройке Кронштад-
тской крепости, вернее, при ее модернизации»32. А.И. Бибиков
изучал инженерное дело и артиллерию в России и за границей, за-
нимался разведывательной деятельностью в Пруссии33. В Семилет-
нюю войну (1756—1763) он обнаружил незаурядные военные спо-
собности: командовал 3-м мушкетерским полком, отличился в боях
под Цорндорфом и Кольбергом, взял в плен командира прусского
корпуса генерала Вернера (1761)34. Он закончил войну в чине гене-
рал-майора и вернулся в Россию уже в царствование Екатерины II,
чьи ответственные поручения он успешно исполнял до самой смер-
ти: в 1763—1764 годах руководил карательной экспедицией против
восставших заводских крестьян в Казанской и Симбирской губер-
ниях, в 1771—1773 годах подавлял восстание в польских областях.
В 1773 году ему было поручено усмирение Пугачевского бунта.
Будучи елецким помещиком, А.И. Бибиков вряд ли проживал
на территории Елецкого уезда35, от которого был выбран депутатом,
и даже не обладал большим количеством земель в крае36. По всей
32 Григоров A.A. Александр Ильич Бибиков // Григоров A.A. Из истории
Костромского дворянства. Кострома, 1993. С. 265.
33 Русский биографический словарь. Т. 3. СПб., 1908. С. 16—17.
34 Григоров A.A. Александр Ильич Бибиков. С. 265.
35 Костромской историк-краевед A.A. Григоров считает, что все свободное
от службы и поручений время А.И. Бибиков проводил в своем костромском
имении Борщевка на Волге, где и был похоронен в 1779 году (Григоров A.A.
Александр Ильич Бибиков. С. 267).
36 Согласно СВ. Черникову (Черников СВ. Дворянские имения Централь-
но-Черноземного региона России. Рязань, 2003. С. 237), во владении семьи
Бибиковых по 3-й ревизии числились 1591 душа мужского пола в 20 владени-
ях, в том числе в Елецком уезде — два имения с 452 душами мужского пола,
во Мценском — два имения с 287 душами мужского пола, Новосильском — два
имения с 27 душами мужского пола, Орловском — три с 244 душами мужско-
го пола. Судя по материалам ГАОО, на 1763 год А.И. Бибикову принадлежало
в Елецком уезде сельцо Алесандровское с 57 душами мужского пола и 76 ду-
шами женского пола (ГАОО. Ф. 760. Оп. 1. Д. ПО. Л. 123—130 об.).

Наказы в Уложенную комиссию 1767—1768 годов... 303
видимости, причина выбора именно А.И. Бибикова в депутаты его
земляками состояла не в его богатстве, а в том, что, находясь на
ответственных постах в столице и обладая обширными связями в
правительстве, он мог, вероятно, с гораздо большим успехом отста-
ивать интересы пославших его дворян. При этом он вряд ли лич-
но присутствовал на выборах37.
Хотя его ранг не был самым высоким среди депутатов, реаль-
ная влиятельность Бибикова проявилась уже на первом заседании
Уложенной комиссии, 31 июля 1767 года: в соответствии с Обрядом
управления комиссии А.И. Бибиков был избран на должность мар-
шала Комиссии, получив 165 «избирательных» голосов и 262 «не-
избирательных». Конкуренцию в выборах на эту должность ему
составляли князья Михаил Никитич Волконский и Михаил Ми-
хайлович Щербатов, графы Иван, Григорий и Федор Григорьеви-
чи Орловы, граф Захар Григорьевич Чернышев, Петр Иванович
Панин и Николай Ерофеевич Муравьев. В связи с выбором на дол-
жность маршала Бибиков передал свое депутатское полномочие от
елецкого дворянства гвардии капитану В.И. Бибикову, своему бра-
ту. Последний активно включился в работу Комиссии, принимая
участие в обсуждении законов о дворянстве38 и проекта правам
благородных39.
Статский советник Петр Васильевич Хитрово (1727? — около
1793 года) выступал в Уложенной комиссии от имени дворян Бол-
ховского уезда. Хитрово — старинный дворянский род, обосновав-
шийся в Орловском крае ранее середины XVI века40. П.В. Хитрово
был нижегородским губернским прокурором в 1761—1762 годах41,
37 А.И. Бибиков лично присутствовал на выборах в Костроме (см.: Флоров-
ский A.B. Состав Законодательной комиссии 1767—1774 гг. Одесса, 1915.
С. 258). Учитывая, что дата написания Елецкого наказа отстоит от даты Кос-
тромского всего на 5 дней, можно утверждать, что в Ельце Бибиков избирал-
ся «заочно».
38 Действовавшие законы о дворянстве, датированные 1649—1766 годами,
были читаны в Комиссии 11 и 25 сентября 1763 года (Сб. РИО. Т. 4. С. 137—
147). На некоторые статьи этих законов В.И. Бибиковым было представлено
собственное мнение (Сб. РИО. Т. 4. С. 148—149), причем не подкрепленное
депутатским наказом.
39 Там же. Т. 32. С. 577-585.
40 Калачев Н.В. (Ред.) Писцовые книги XVI века. СПб., 1877. С. 1057. Ин-
формация предоставлена E.H. Ашихминой.
41 Прокуратура Нижегородской области. История прокуратуры. Губерн-
ские прокуроры // http://www.procuraturannov.ru/main/history/ (последнее об-
ращение 08.05.2010).

304 Юлия Вячеславовна Жукова
хотя в документах 1764 года его продолжают именовать «губерн-
ским прокурором»42. В 1767 году, когда болховские дворяне избрали
его своим депутатом в Уложенную комиссию, П.В. Хитрово уже
был вице-президентом Коллегии экономии, которую позже, в
1775—1779 годах, он возглавлял. С 1780 года он заведовал Соляною
конторою и присутствовал в 6-м департаменте Сената43. Семья
Хитрово владела значительным количеством земель в Орловском,
Мценском, Волховском, Карачевском, Дмитровском и Новосиль-
ском уездах44. Хотя сам П.В. Хитрово, будучи вице-президентом
Коллегии экономии, вряд ли проживал в своих вотчинах, болхов-
ские дворяне, среди которых были и другие представители семьи
Хитрово, доверили ему представление своих интересов в Уложен-
ной комиссии в надежде на его обширные связи в столице. Одна-
ко судя по опубликованным материалам Комиссии, П.В. Хитрово
особой активностью в ее работе не отличался. На седьмом заседа-
нии он баллотировался в комиссию о разборе наказов, но избран
не был. На следующем заседании вместе с депутатом от Орловской
провинции графом Ф.Г. Орловым и обер-прокурором Сената Все-
володом Алексеевичем Всеволожским П.В. Хитрово был выбран
«себе помощником» генерал-прокурором князем Александром
Алексеевичем Вяземским.
Граф Федор Григорьевич Орлов (1741—1796) был избран дво-
рянами Орловского уезда, чьи интересы и представлял до мая
1768 года, когда передал свое полномочие Адмиралтейской колле-
гии прокурору И.А. Фурсову (1727—1794). Ф.Г. Орлов был братом
фаворита Екатерины II — Г. Г. Орлова, вместе с которым принимал
активное участие в подготовке переворота 1762 года, за что и полу-
чил потом большие чины и звания — генерал-аншефа, обер-проку-
рора Правительствующего Сената45. Причины его избрания ор-
ловскими дворянами в депутаты Уложенной комиссии, види-
мо, аналогичны тем, по которым были избраны А.И. Бибиков и
П.В. Хитрово. Правда, в отличие от первого он достаточно долго
представлял в Комиссии интересы пославших его дворян, а в от-
42 ГАОО. Ф. 818. Оп. 1. Д. 368. Л. 2-5.
43 Русский биографический словарь. Т. 21. СПб., 1901. С. 335.
44 Уезды, в которых семья Хитрово владела землями, выявлены в резуль-
тате анализа заголовков дел в описях фондов: ГАОО. Ф. 6: Орловская палата
гражданского суда; Ф. 43: Мценский уездный суд; Ф. 38: Волховский уездный
суд; Ф. 818: Дешкинский уездный суд; Ф. 825: Орловский верхний земский суд;
Ф. 919: Новосильский уездный суд.
45 Русский биографический словарь. Т. 14. СПб., 1905. С. 363—364.

Наказы в Уложенную комиссию 1767—17 68 годов 305
личие от второго делал это довольно активно. На первом заседании
Комиссии Ф.Г. Орлов составил конкуренцию А.И. Бибикову при
выборах маршала, но избран не был. Он был среди избранных для
принесения благодарности Екатерине II за «несчетную милость»,
оказанную народу дарованием Наказа, баллотировался в чле-
ны Дирекционной комиссии. Вместе с болховским депутатом
П.В. Хитрово Ф.Г. Орлов был избран генерал-прокурором A.A. Вя-
земским в помощники. Его преемник на посту депутата от дво-
рянства Орловского уезда И.А. Фурсов также баллотировался на
различные должности в Комиссии, причем довольно успешно, и
принял очень активное участие в обсуждении проекта правам бла-
городных46.
Мценских дворян в Уложенной комиссии представлял полков-
ник Петр Степанович Протасов (1730—1794). Протасовы — один из
самых многочисленных дворянских родов Орловского края, среди
них были как богатые, владевшие значительными поместьями, так
и бедные дворяне. Фамилия Протасовых встречается в подписях
под наказами Орловского края четырежды, один раз — в наказе
дворян Волховского уезда и три раза — Мценского. Отец избран-
ного депутатом Петра Степановича — Степан Федорович Прота-
сов (1703—1767) — был новгородским губернским прокурором, с
1762 года — действительным статским советником и сенатором.
Сам Петр Степанович Протасов, находясь при отце, еще ребенком
сопровождал его в военных походах. Едва ли не в десятилетнем воз-
расте был произведен в капитаны и даже получил орден47, а в 33 года
уже получил чин полковника48. П.С. Протасов активно представлял
в Комиссии избравших его мценских дворян — высказывался по
ряду вопросов и баллотировался в различные частные комиссии.
Среди прочего он высказывался о вреде освобождения крестьян для
России и принимал активное участие в обсуждении проекта правам
благородных. В сентябре 1768 году он передал свое депутатское
полномочие поручику Сергею Головину. С 1768 года, став бригади-
ром, Протасов командовал Московским карабинерным полком.
В 1778 году его назначили губернатором в Новгород, где он и про-
служил до 1782 года, получив 5 мая 1779 года чин генерал-майора.
В 1782 году указом Екатерины II П.С. Протасов был назначен на
46 Сб. РИО. Т. 32. С. 577-585.
47 Чернов ИМ. Дворянские гнезда вокруг Тургенева. Спасское-Лутовино-
во, 2003. С. 50.
48 Русский биографический словарь. Т. 15. СПб., 1910. С. 85.

306 Юлия Вячеславовна Жукова
должность калужского губернатора (правителя Калужского намест-
ничества). С 1792 года, как и отец, — сенатор49.
Подполковник Сибирского драгунского полка Сергей Мясо-
едов был депутатом от брянского дворянства. Он активно работал
в Комиссии до декабря 1768 года, когда был отправлен в полк по
причине военного времени. В роли депутата Мясоедов принимал
участие в обсуждении ряда вопросов, особенно активно — проек-
та правам благородных50. Хотя вопросы статуса дворянства и не
поднимаются избравшими его дворянами, их тем не менее заботила
экспроприация части земельных и лесных дач церковников51.
Капитан Егор Иванович Офросимов был выбран в Комиссию
ливенским дворянством. Активно включился в работу, он не
единожды выступал с отзывами на мнения других депутатов, на
58-м заседании (9 ноября 1767 года) представил собственное мне-
ние о крестьянской торговле52. И хотя в преамбуле к этому мнению
указывается, что Е.И. Офросимов действует «поданному [...] от [...]
собратий полномочию», это мнение является полностью самосто-
ятельным, так как в наказе ливенского дворянства не поднимают-
ся вопросы торговли хлебом. При этом, обосновывая свою пози-
цию по поводу неправильности запрещения для земледельцев и
разночинцев занятий розничной торговлей, он опирается на суще-
ствующую в ливенском уезде ситуацию. «Мне достоверно извест-
но, — говорит Е.И. Офросимов, — что из одного Ливенского уез-
да [...] вывозится ежегодно на продажу разного хлеба четвертей
тысяч до ста и более, также и других продуктов не малое количе-
ство; ибо жители тамошних степных мест не имеют никакого дру-
гого промысла, кроме продажи хлеба...» Мнение Офросимова дает
нам интересную возможность убедиться в своеобразии социально-
экономического развития Ливенского уезда в 1760-е годы, по-
скольку его автор указывает, что «в Ливнах нет ни одного купца,
а живут почти все те же земледельцы». К середине XIX века Лив-
ны станут одним из крупнейших центров хлебной торговли в крае,
а в конце XIX века будет числиться почетных граждан и купцов
3141 человек53.
49 Чернов Н.М. Дворянские гнезда вокруг Тургенева. С. 50.
50 Там же.
51 Сб. РИО. Т. 68. С. 483-486.
52 Там же. Т. 8. С. 231-234.
53 Энциклопедический словарь: В 86 т. Т. 17а. СПб., 1896. С. 653.

Наказы в Уложенную комиссию 17 67—1768 годов 307
6 мая 1768 года Е.И. Офросимов временно передал свое депу-
татское полномочие аудитору лейб-гвардии Преображенского пол-
ка Алексею Анненкову, который столь же активно включился в
работу Комиссии и в декабре 1768 года был избран в частную ко-
миссию о разборе родов государственных жителей вместо выбыв-
шего из нее депутата54.
Отставного капитана Ивана Герасимовича Сибилева (1728 — ?)
избрали депутатом дворяне Карачевского уезда, где он владел
ПО душами. И.Г. Сибилев служил в Курском полку Украинского
корпуса и в 1762 году «за болезнями» был отправлен в отставку в
чине капитана. В отставке он жил, вероятно, в своем карачевском
имении и был избран именно как житель уезда, где большинство
соседей были его родственниками. Выбирая его в депутаты, дворя-
не, видимо, надеялись, что отстоять их интересы может именно тот
человек, для которого их нужды столь же актуальны, как и для них.
И.Г. Сибилев был активным участником дискуссий, разгоравшихся
на заседаниях Комиссии и касавшихся самых разных вопросов
(например, законодательства о суде), особенно проекта правам
благородных, пока в ноябре 1768 года не передал свое депутатское
полномочие адъютанту Василию Сафонову.
Секунд-майор Алексей Власов был выбран представлять инте-
ресы трубчевского дворянства, но в работе Комиссии вместо него
принимал участие Григорий Григорьевич Бровцын. Последний был
одним из активнейших членов Комиссии, высказывался по ряду
вопросов — законодательстве о дворянстве55, проекте правам бла-
городных56, привилегиях Лифляндской, Эстляндской и Выборг-
ской губерний, представил собственные мнения о крестьянской
торговле и о форме суда, баллотировался в ряд частных комиссий.
Поручик Александр Похвиснев, избранный дворянами Кром-
ского уезда, столь же активно принимал участие в работе Ко-
миссии. Он являлся членом частной комиссии о разных установ-
лениях, высказывал замечания на мнения других депутатов и
представлял свои собственные, интенсивно обсуждал проект пра-
вам благородных57.
54 Сб. РИО. Т. 32. С. 150, 152.
55 Действовавшие законы о дворянстве, датированные 1649—1766 годами,
были читаны в Комиссии 11 и 25 сентября 1767 года (Сб. РИО. Т. 4. С. 137—
147).
56 Там же. Т. 32. С. 577-585.
57 Там же. С. 577-585.

308 Юлия Вячеславовна Жукова
Как мы видим, среди избранных орловским дворянством депу-
татов были как выдающиеся деятели общегосударственного мас-
штаба, так и никому не известные местные помещики. Те и дру-
гие стремились в силу своих возможностей отстаивать в Комиссии
права и дворянского сословия в целом, и интересы пославших их
избирателей. Последние были выражены в наказах, которые депу-
таты представили Комиссии.
Местное дворянское сообщество в свете анализа
подписей под наказами в Уложенную комиссию
Нам известны тексты наказов от дворян девяти уездов Орлов-
ского края, в исследуемый период входивших в состав Белгород-
ской и Воронежской губерний, а также восьми наказов от жителей
городов, также относившихся к Белгородской и Воронежской гу-
берниям. Согласно Обрядам, приложенным к Манифесту 14 декаб-
ря 1766 года, составленные наказы должны были подписать все
находившиеся на данный момент в уезде или городе жители, имев-
шие на это право. В рассматриваемом нами районе под дворян-
скими наказами подписалось 188 человек, под городскими в четыре
раза больше — 776. Это особенно интересно в связи с тем, что, как
было указано выше, процент городского населения в губернии был
незначителен. Распределение подписей по уездам и городам пред-
ставлено в таблице.
Как видно из таблицы, не во всех местностях наказы составля-
лись одновременно и дворянами, и городскими жителями. Так,
дворяне Кромского и Ливенского уездов представили наказы, а
городские жители — нет. В Севском уезде — наоборот, наказ был
представлен только городскими жителями. Василий Николаевич
Латкин среди причин игнорирования выборов называет равноду-
шие к общественным делам, малолюдство уездов и городов, бед-
ность их жителей, отсутствие той или иной социальной категории
или же полную удовлетворенность существующим порядком у
жителей региона58. На сегодняшний день мы не имеем возможно-
сти выявить, какая же из причин обусловила неучастие в подготов-
ке Уложенной комиссии в каждом конкретном случае. Ответ на
58 Латкин В.Н. Законодательные комиссии в России в XVIII столетии.
С.238.

Наказы в Уложенную комиссию 1767—1768 годов....
309
Подписи дворян и городских жителей под наказами
в екатерининскую Уложенную комиссию59
Уезд / город
Волховский / Волхов
Брянский / Брянск
Елецкий / Елец
Карачевский / Карачев
Кромской / Кромы
Ливенский / Ливны
Мценский / Мценск
Орловский / Орел
Севский / Севск
Трубчевский / Трубчевск
Количество подписей
дворян под наказами
16
L 47
И
18
3
23
31
19
—
20
Количество подписей
городских жителей
под наказами
102
16
87
119
-
-
125
125
135
67
этот вопрос может дать только глубокое изучение архивных мате-
риалов. Сегодня же можно высказать лишь самые предварительные
соображения. Несомненно, тяжелые природные условия — напри-
мер, в Севском уезде, — отсутствие там хороших дорог вкупе с до-
вольно обширными дворцовыми владениями и возникшими в
XVIII веке латифундиями, территория которых тянулась на многие
версты, определили тамошнее «малолюдство». Это, вероятно, и
послужило причиной отсутствия наказа от севских дворян. В то же
время наказ от жителей города Севска подписали вместе с «город-
скими обывателями» и некоторые дворяне. В одном случае прямо
указано, что рыльский помещик коллежский асессор Федор Сте-
керев подписал наказ жителей Севска потому, что имел в этом го-
роде дом60. Подобная причина могла лежать в основании желания
подписаться под городским наказом и девяти других дворян, нахо-
дившихся на службе в уездном городе или имевших имения побли-
зости от него. Вспомним, что написание наказов происходило в
Орловской губернии в весенние месяцы (наказ от жителей города
Севска датирован 5 мая), что при отсутствии хороших дорог дела-
59 Сб. РИО. Т. 68. С. 401-413, 474-480, 483-486, 492-501, 502-528, 528—
534, 556-562, 617-621, 630-639; Т. 144. СПб., 1914. С. 268-273, 325-337,
353-364, 364-372, 383-388, 388-393, 442-471, 472-481.
60 Там же. Т. 144. С. 370.

310 Юлия Вячеславовна Жукова
ло путешествие из имений в города для участия в собраниях край-
не затруднительным для провинциальных дворян. Выборочный
анализ наказов от других территорий свидетельствует, что преце-
денты подписания городских наказов дворянами были и в других
уездах, в том числе и представивших дворянские наказы. Так, на-
каз от дворян Белгородского уезда подписан 26 дворянами, еще
13 дворян подписались под наказом от жителей города Белгорода.
При этом расположение подписей под Белгородским городским
наказом имеет четкую структуру, отражавшую социальную иерар-
хию: городской голова — пять сочинителей (подполковник, кан-
целярист, протоколист, купец и однодворец) — дворяне — канце-
лярские служители — купцы — однодворцы. Видимо, условия
губернского города (экономическое развитие, относительное боль-
шое число чиновников, необходимость их проживания в городе)
создавали больше предпосылок для самоидентификации дворян
как городских жителей.
В целом же количество подписей под наказами городских жи-
телей значительно больше (в 3—6,5 раза), нежели под дворянски-
ми наказами, за исключением Брянского уезда, где городских жи-
телей подписалось под наказом в 2,5 раза меньше, чем дворян.
Такое положение может свидетельствовать об активной городской
жизни в Орловском крае в 1760-е годы и одновременно о трудно-
стях, с которыми могли сталкиваться провинциальные дворяне,
желавшие принимать участие в мероприятиях сословного характе-
ра, требовавших их присутствия в городах.
Особенное значение анализ подписей имеет для изучения
именно провинциального дворянства. Произведенный исследова-
телями анализ подписей позволил предположить, что дворяне,
подписавшие наказы в уездах, не только имели собственность в
данной местности, но постоянно жили в своих провинциальных
поместьях, составляя большинство проживавшего в данный мо-
мент в конкретном уезде дворянства61. При этом не совсем верным
будет утверждение, что в Орловском крае в 1767 году проживало
только 188 дворян. Приложенный к Манифесту Обряд предусмат-
ривал, что не имевшие возможности явиться на выборы дворяне,
как и владевшие поместьями женщины, должны были прислать
61 См., например: Глаголева O.E. Оскорбленная добродетель: бесчестье
и обида в эмоциональном мире русской провинциальной дворянки XVIII ве-
ка // Плампер Я., Шахадат LLL, Эли М. (Сост.) Российская империя чувств:
Подходы к культурной истории эмоций. М., 2010. С. 341—342.

Наказы в Уложенную комиссию 17 67—1768 годов 311
отзывы с указанием, кого из дворян они хотели бы видеть своим
депутатом. Василий Иванович Веретенников со ссылкой на Мари-
ана Александровича Липинского сопоставляет количественные
сведения о присутствовавших на выборах и приславших отзывы
дворянах отдельных уездов — Звенигородского, Каширского, Сер-
пуховского, Оболенского, Суздальского, Костромского, Юрьев-
Польского и Переяславля-Рязанского62. Однако сопоставление
этой информации с публикацией наказов в Сборнике Исторического
общества свидетельствует, что при публикации наказов отзывы
помещиков большинства уездов были опущены. К сожалению, не
опубликованы и реестры отзывов, присланных помещиками Ор-
ловского края. Мы надеемся, что анализ отложившихся в Россий-
ском государственном архиве древних актов материалов екатери-
нинской Уложенной комиссии позволит нам в будущем найти
реестры орловских дворян, приславших отзывы, и тем самым
выявить дополнительные материалы об участии орловского дво-
рянства в выборах депутатов в Уложенную комиссию и, следова-
тельно, уточнить персональный состав дворянских сообществ Ор-
ловского края63.
Реконструкция состава дворянских и городских сообществ на
основе подписей под наказами затрудняется частым отсутствием
отчеств в подписях. Так, из 188 дворянских подписей только в пяти
случаях указаны отчества (два — в Брянском, два — во Мценском
и один раз — в Орловском уездах), а из 776 подписей горожан от-
чества указаны в ПО случаях (67 — во мценском наказе, 19 — в
карачевском, 10 — в брянском, 6 — в орловском, 4 — в елецком и
4 — в севском). Отсутствие отчеств затрудняет поиск документов о
дворянах, подписавших наказы, в местных архивохранилищах,
особенно если учесть, что большинство сохранившихся в Государ-
ственном архиве Орловской области документов относится к более
позднему периоду.
Указание отчеств в городских наказах обусловлено, на наш
взгляд, преимущественно наличием тезок. Так, наказ жителей Ка-
рачева подписали два Афанасия Амосова — один «Андреев сын»,
62 Веретенников В.И. К истории составления дворянских наказов в Екате-
рининскую комиссию 1767 года // Зап. Имп. Харьковского ун-та. Кн. 4. 1911.
С. 1—32, здесь с. 9.
63 Данную работу предполагается выполнить в рамках проекта «Культура
и быт русского дворянства в провинции XVTII века».

312 Юлия Вячеславовна Жукова
другой — «Ларионов сын»64. А под наказом жителей Мценска под-
писалось два Ивана Москвитинова: один — без указания отчества,
другой — «Семенов сын»65. Однако встречаются подписи с указа-
нием отчества при отсутствии тезок среди подписавших наказ.
Возможно, таковые существовали среди жителей городов, но по
различным причинам не принимали участие в составлении нака-
зов. В других случаях указание отчеств следует считать одним из
способов самоидентификации.
Хотя было бы естественным ожидать, что и для дворян в сере-
дине XVIII века отчества служили способом самоидентификации —
принадлежность к роду, определявшаяся через отчество, играла
важную роль в подтверждении дворянского статуса. Тем не менее
подписи под дворянскими наказами редко содержат этот элемент.
Причины появления отчеств рядом с именами дворян нельзя
объяснить наличием тезок, как в городских наказах. В содержащих
указания на отчество списках дворян, подписавших наказ, тезок
нет. При этом наказ мценского дворянства подписали два Ивана
Шеншина, отчества которых не указаны, а единственные в списке
Михаила Кривцов и Александр Протасов указали свои отчества66.
Не выявлено и зависимости указания отчеств от ранга, занимаемо-
го дворянином. Так, в наказе дворян Орловского уезда полковник
Александр Турченинов и надворный советник Леонтий Борзенков
своих отчеств не указали, а неслужащий дворянин Иван Тулубьев
определил себя как «Поликарпов сын». При этом дворяне, подпи-
савшие наказ жителей города Севска, указали только свои имена
и фамилии, в то время как четыре купца поставили под тем же
наказом подписи с отчествами67.
Судя по подписям под наказами, для дворян гораздо более
важным индикатором их социального статуса стали к этому вре-
мени не принадлежность к роду, а собственный ранг и звание,
которые они тщательным образом выписывают рядом со своими
фамилиями. Подавляющее большинство из них военные (с VIII
по XIV класс), начиная с майора: премьер-майоры и секунд-май-
оры, капитаны, поручики и подпоручики, прапорщики и подпра-
порщики, ротмистры, сержанты, вахмистры, каптенармусы, квар-
64 Сб. РИО. Т. 144. С. 363.
65 Там же. С. 335.
66 Там же. Т. 68. С. 621.
67 Там же. Т. 144. С. 370-372.

Наказы в Уложенную комиссию 1767—1768 годов 313
тирмейстеры, капралы. Только среди подписавших орловский и
болховский наказы есть более высокий ранг — полковник. В на-
казах нет уточнений, были ли все эти люди отставными военны-
ми или состояли на действительной службе. Вероятно, большин-
ство из них были отставными, потому что из служивших только
очень немногие могли временно жить в своих деревнях и при-
нять, таким образом, участие в составлении наказов. Штатские
чиновники встречаются среди подписавших наказы только в
Брянском (надворные советники, титулярный советник, коллеж-
ский асессор), Орловском (надворный советник), Трубчевском
(коллежские регистраторы) и Елецком (титулярный советник)
уездах. И только в восьми случаях вместо чина указано просто
«дворянин»: одна подпись в орловском наказе, две — во мцен-
ском и пять — в ливенском. Такая подпись может свидетельство-
вать о «бесчиновности» подписавшего. Таким образом, основная
масса дворян Орловского края, подписавших наказы, относилась
к среднему и низшему офицерству.
Как мы уже отмечали, согласно Обряду, наказ сочиняли не-
сколько человек (не более пяти), остальные его просто подписы-
вали. Однако ни в одном из дворянских наказов Орловского края
не указано, кто же именно был этими сочинителями. Между тем в
наказах от городских жителей края, как правило, указываются со-
чинители. Нам остается только предположить, что подписи сочи-
нителей ставились ранее остальных.
При анализе порядка проставления подписей под наказами
какой-либо системы выявлено не было. В дворянских наказах под-
писи военных и штатских чиновников, «бесчиновных» дворян пе-
ремешаны, только в наказе от ливенского дворянства все «бесчи-
новные» дворяне указаны после служащих68. В городских наказах
также перемешаны подписи купцов, мелких канцелярских служи-
телей, людей без обозначения социального статуса. Не прослежи-
вается и алфавитного расположения подписей. Возможно, подпи-
си располагаются «по старшинству», которое, согласно Обряду, во
всех «бывших по этому случаю собраниях наблюдалось не по чи-
нам или званиям, а по тому, кто раньше приехал в город и пред-
ставился» местному начальству69.
68 Там же. Т. 68. С. 413.
69 Латкин В.Н. Законодательные комиссии в России в XVIII столетии.
С.188.

314 Юлия Вячеславовна Жукова
Подписи мелких канцелярских чиновников встречаются как в
дворянских, так и в городских наказах. Однако по подписям не
представляется возможным установить, к какому именно сословию
принадлежали эти чиновники. По мнению Сергея Мартиновича
Троицкого70, в середине XVIII века 84 процента гражданских слу-
жащих дворянами не были. С этих позиций становится понятным,
почему некоторые мелкие канцелярские чиновники подписали на-
казы городских жителей.
Николай Иванович Павленко, как и ряд других историков, от-
мечает, что наказы депутатам, из какой бы сословной среды они ни
вышли, отличала «приземленность», не выходящая за границы уез-
да и города. Видимо, все составители депутатских наказов букваль-
но поняли задание указа 14 декабря 1766 года излагать «нужды и
недостатки каждого места». Н.И. Павленко интерпретирует такую
«приземленность» как недостаток наказов71. Однако для локальной
истории это скорее положительный фактор, дающий нам возмож-
ность более детально изучить именно местные проблемы, что и
является нашей задачей в данном случае.
В литературе72 встречается указание на то, что многие поло-
жения дворянских наказов заимствовались из наказов соседних
уездов, а по мере необходимости в них вносились некоторые кор-
рективы. Однако еще в XIX веке В.И. Веретенников73 аргументи-
рованно доказал, что массового заимствования положений наказов
не было, лишь небольшое число наказов незначительно перекли-
калось между собой. Наказы каждого отдельного уезда содержали
детально изложенные представления русских дворян об их жизни
и нуждах. Встречающиеся в наказах одинаковые потребности пред-
ставляют собой, по мнению Веретенникова, не что иное, как дей-
ствительное существование этих нужд и необходимость их об-
суждения на государственном уровне. Относительная свобода
написания наказов сохранила в них непосредственные отголоски
жизни Екатерининской эпохи, что делает их очень важным источ-
ником изучения провинциальной истории и помогает нам глубже
понять особенности менталитета различных сословий, и прежде
всего дворянства.
70 Троицкий СМ. Русский абсолютизм и дворянство в XVIII веке: Форми-
рование бюрократии. М., 1974. С. 214, 300.
71 Павленко Н.И. Под скипетром Екатерины // http://www.ekaterina2.bnd.ru/
lib/pavlenko/pavlenko_OO.shtml (последнее обращение 22.12.2009).
72 См., например: Там же.
73 Веретенников В.И. К истории составления дворянских наказов. С. 1—32.

Наказы в Уложенную комиссию 1767—1768 годов 315
Подавляющее большинство наказов от дворян Орловского края
имеет одинаковую структуру: они разделены на пронумерованные
пункты, в которых указываются «нужды и отягощения» вместе с
«прошениями». Такая структура присуща большинству представ-
ленных в Комиссию наказов, в том числе и наказу от представи-
телей второй столицы империи — московского дворянства. Пунк-
ты наказа от орловских дворян не только пронумерованы, но и
имеют названия. Подобная структура также не является оригиналь-
ной — наказы от дворян Клинского, Шуйского, Нижегородского
уездов также разделены на пронумерованные пункты, снабженные
названиями. В наказе кромского дворянства часть пунктов прону-
мерована (с первого по седьмой), далее нумерация отсутствует, а
пункты выделяются только названиями. «Нестандартную» структу-
ру имеет наказ от ливенского дворянства. Здесь текст представлен
в виде двух колонок: «Какие имеют нужды ливенское дворянство»
и «Нижайшие прошения и какого желают поправления». Такая же
структура присуща наказу от дворян Белгородского уезда, только
первая колонка имеет название «Изъяснение о нужных к проше-
нию обстоятельствах», а вторая — «По оным всеподданнейше Ея
Императорскому Величеству, Всемилостивейшей Государыне, про-
шение». При этом прямых параллелей в текстах ливенского и бел-
городского дворянских наказов не выявлено. Стоит заметить так-
же, что уезды эти относились к разным губерниям: Ливенский —
к Воронежской, а Белгородский, соответственно, — к Белгород-
ской. Несмотря на различие структуры, обстоятельства, которые
побудили дворян просить «поправлений», излагаются во всех ис-
следовавшихся наказах, только при стандартной структуре они не
выделяются в специальную графу. Самым пространным является
наказ дворян Орловского уезда, здесь же излагается наибольшее
число нужд. Объем остальных наказов отличается незначительно.
Как подчеркивали исследователи, наказы ярко отражают со-
словные требования избирателей. Дворянские наказы в целом по
России осуждали введенную при Петре I Табель о рангах, открывав-
шую доступ в ряды дворянства для «подлых людей», требовали при-
нятия строгих мер против побегов крестьян, в них были жалобы на
обременительность рекрутской и постойной повинностей, разоряв-
ших крестьян и тем самым наносивших ущерб благополучию
помещиков. Многие наказы содержали жалобы на мздоимство кан-
целярских служителей, волокиту в правительственных учрежде-
ниях, предлагали вместо назначаемых правительством чиновников
заполнять административные должности дворянами, избранными

3 16 Юлия Вячеславовна Жукова
на уездных и провинциальных собраниях. В городских наказах мы
также не встречаем требований отменить крепостной строй или
заменить самодержавие более демократической формой правления:
напротив, горожане претендовали на дворянские привилегии —
освобождение от телесных наказаний, предоставление права вла-
деть крепостными и разрешение промышленникам покупать кре-
стьян к мануфактурам, отмененное указом Петра III 1762 года74.
Городские наказы требовали монополии горожан на занятие тор-
говлей и лишения или ограничения этих прав для дворян и крес-
тьян. Содержание наказов государственных крестьян зависело от
того, из каких групп комплектовался этот разряд: наказы бывших
однодворцев отличались от наказов черносошных крестьян и па-
шенных крестьян Сибири, а последние — от наказов приписных
крестьян и ясашных людей Среднего Поволжья. Общими у них
были жалобы на обременительность подушной подати. В то время
как бывшие однодворцы домогались дворянских привилегий и жа-
ловались на захват их земель помещиками, приписные крестьяне
требовали освобождения от заводских работ, а пашенных людей
Сибири не волновали работы по заготовке угля и руды — обре-
менительной для них была ямская гоньба. Вместе с тем анализ
текстов наказов, подготовленных представителями различных со-
словий отдельно взятых территорий, и сопоставление их между
собой позволяют выявить особенности развития отдельных ре-
гионов России.
В большинстве наказов дворяне Орловского края жестко при-
держиваются «задания», озвученного в Манифесте от 14 декабря
1766 года, — излагать «нужды и недостатки каждого места». Толь-
ко в наказы болховских и орловских дворян включены темы, не
предписанные Манифестом. Так, дворяне Орловского уезда просят
Божьего благословения Екатерине II для успешного сочинения
задуманного Уложения, дабы прославить императрицу и жить под
ее покровительством в «законе спокойными»75. Волховские дворяне
признают свои силы совершенно недостаточными для выражения
«рабской» благодарности императрице и поручают своему депута-
ту вместе с остальными обратиться к ней за дозволением воздвиг-
нуть памятник от всего государства, обязуясь внести положенную
«по препорции» на болховских дворян для этого сумму76. Впрочем,
74 ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 15. № 11490.
75 Сб. РИО. Т. 68. С. 502.
76 Там же. С. 501.

Наказы в Уложенную комиссию 1767—1768 годов 317
подобные идеи изредка встречаются в наказах и других территорий.
Так, волоколамские дворяне поручали депутату «крайнее старание
приложить» об изготовлении статуи императрицы — «как главней-
шее наших нужд и прошений»77.
Во всех орловских наказах содержатся нужды как общие для
ряда уездов, так и специфические, исключительно местные78.
Практически в каждом наказе затрагивается проблема судебной
волокиты и судебных издержек. Дворяне предлагают свои «рецеп-
ты» сокращения финансовых и временных издержек. Например,
дворяне Орловского уезда предлагали «всяким, тяжбу имеющим
делами, быть решениям в одних местах, где они производством
начнутся»79. Для скорейшего решения судебных дел карачевское
дворянство предлагало воевод и комиссаров выбирать из местных
дворян80. Документы Государственного архива Орловской области
подтверждают, что волокита при решении и оформлении дел была
одной из острейших проблем в жизни провинциального дворян-
ства — даже простые дела не решались многие годы. Среди стра-
давших от такого состояния судебной системы были и дворяне,
подписавшиеся под наказами, и их родственники. Так, родствен-
ница подписавшихся под болховским наказом Григория, Николая
и Петра Апухтиных, Анна Петровна Апухтина, выходя замуж за
Г.П. Юшкова, получила в приданое движимое и недвижимое име-
ние, указ об «отказе» которого был послан из Вотчинной коллегии
в орловскую провинциальную канцелярию в марте 1760 года. Од-
нако ни ко времени написания наказов, ни почти двадцать пять лет
спустя, в 1785 году, переход приданого в собственность Апухтиной
все еще не состоялся, хотя никаких споров и запрещений по это-
му поводу не было81.
Другими насущными проблемами, отразившимися в большин-
стве дворянских наказов Орловского края (как, впрочем, и в нака-
зах других территорий), были существующий порядок оформления
сделок на куплю-продажу, мену, передачу имения по наследству,
77 Там же. Т. 4. С. 243.
78 Особое значение для понимания местной ситуации может иметь поря-
док изложения в наказах нужд и прошений. В качестве рабочей гипотезы пред-
положим, что чем раньше в наказе упоминается какая-то проблема, тем боль-
ше она волновала составителей. Проведение такого анализа запланировано в
ходе дальнейшей работы над темой.
79 Сб. РИО. Т. 68. С. 503.
80 Там же. С. 528.
81 ГАОО. Ф. 38. Оп. 1. Д. 290. Л. 27-27 об.

318 Юлия Вячеславовна Жукова
а также ограничения права на распоряжение собственностью.
Оформление сделок осуществлялось только в располагавшейся в
Москве Вотчинной коллегии, где хранились все документы. Это
требовало много времени (из-за большого количества челобит-
чиков) и значительных расходов. Дворяне Орловского уезда пред-
лагали сделать копии писцовых книг и «других дошедших к поме-
щикам дач»82 и разослать по провинциям, чтобы можно было
совершать сделки в провинциальных городах. При этом сам чело-
битчик мог решать, куда ему обращаться — в провинциальную кан-
целярию или в Вотчинную коллегию. Брянские дворяне предлагали
оформлять сделки на имения стоимостью до 1000 рублей не в про-
винциальных канцеляриях, а в воеводских83. Карачевские дворяне
предлагали для выполнения справок о недвижимых имениях от-
крыть вотчинную контору в каждой провинции84. Архивные доку-
менты, даже более позднего периода, дают возможность предста-
вить всю сложность и масштабность производства таких дел.
Ярким примером в данном случае является история «отказа» име-
ний, купленных Ириной Анисимовной Головиной — вдовой ун-
тер-лейтенанта флота Федора Ивановича Головина — у разных
владельцев. Приобретя в июле 1770 года имения, она в августе того
же года обратилась в Вотчинную коллегию за справкою и «отказом»
приобретенной недвижимости. Сообщение из Вотчинной коллегии
датировано 1783 годом, к нему приложена справка, занимающая
12 листов, исписанных мелким почерком с обеих сторон. В этой
справке — выписки из писцовых и отказных книг почти за полтора
века (1624—1770 годы). «Отказ» же состоялся только в 1785 году85.
Ливенские, елецкие, болховские, карачевские и орловские дво-
ряне сетовали на несправедливый порядок наследования имений
детей, умерших раньше родителей. Имения эти доставались брать-
ям и сестрам, а при отсутствии оных «возвращались в род, кому
ближе», в то время как родители не получали ничего. В наказах
предлагалось включать родителей в число наследников. Так, ливен-
ские дворяне просили отдавать родителям те имения умерших де-
тей, которые были куплены родителями и записаны на детей86.
82 Сб. РИО. Т. 68. С. 511-512.
83 Там же. С. 485.
84 Там же. С. 531-532.
85 ГАОО. Ф. 38. Оп. 1. Д. 212.
86 Сб. РИО. Т. 68. С. 411; подробнее см.: Глаголева O.E. Жизнь в русской
провинции.

Наказы в Уложенную комиссию 1767—1768 годов 319
Высказывается недовольство и действующим законодательством в
отношении наследования супругов, в соответствии с которым су-
пруги получали один после другого только 1/7 часть имущества.
Волховские дворяне, кроме того, просили, «когда жена умрет без-
детна, то всем ея имением, которое муж в приданство за нею полу-
чил, владеть мужу ея по смерть его или по то время, как он вздумает
жениться»87. Аналогично предлагалось поступать и в отношении
жены.
В наказе дворян Орловского уезда встречается просьба об уч-
реждении в провинциальных городах дворянских банков на равном
положении со столичными, в которых дворяне могли бы «для край-
них своих нужд деньги с закладом своих имений и поруками зани-
мать»88. В наказах дворян других уездов Орловского края такой
просьбы не встречается, хотя она и не уникальна, так как присут-
ствует в наказах дворян ряда других территорий. Так, дворяне
Дмитровского и Каширского уездов просят об учреждении в про-
винциях банков, поскольку заем денег в столичных из-за их удален-
ности доступен далеко не всем живущим в провинциях помещи-
кам, к тому же большинству из них необходимы лишь небольшие
суммы. Орловские же дворяне мотивируют эту просьбу некоррект-
ным поведением некоторых дворян, одалживающих деньги своим
собратьям и разоряющим их имения в случае не выплаченного
вовремя долга. Так, Авдотья Александровна Апухтина (супруга
подписавшегося впоследствии под болховским наказом Николая
Степановича Апухтина) заняла в 1758 году у деверя Григория Сте-
пановича Апухтина (также поставившего свою подпись под нака-
зом болховских дворян) на двухлетний срок пять тысяч рублей под
залог своего недвижимого имения «с дворовыми людьми и со кре-
стьяны», расположенного в селе Козмодемьянском Неполодского
стана Орловского уезда89, «с принадлежащими к нему пустошами,
деревнями и починками». Вернуть вовремя долг она не смогла, и
село Козмодемьянское было отказано Г.С. Апухтину90. Даже по-
верхностный анализ документов, отложившихся в Государствен-
87 Сб. РИО. Т. 68. С. 494.
88 Там же. С. 527.
89 На 1779 год село Козмодемьянское относилось к Дешкинскому уезду,
после упразднения которого было вновь отнесено к Орловскому уезду.
90 ГАОО. Ф. 818. Оп. 1. Д. 17 (выявлено и предоставлено для анализа заве-
дующей Отделом использования и публикации документов ГАОО Л.М. Кон-
даковой).

320 Юлия Вячеславовна Жукова
ном архиве Орловской области, позволяет утверждать, что взаимо-
отношения местных дворян с банками, да и с другими кредитора-
ми, были «весьма трагичными». Так, одному из подписавших бол-
ховский наказ — Н.С. Апухтину — пришлось выкупать имения,
заложенные его женою «разным кредиторам» и проданные с аук-
циона в московском городовом магистрате91. Его племенник Илья
Петрович Апухтин (отец которого Петр Степанович Апухтин тоже
подписался под болховским наказом) не смог выплатить заемных
денег, часть из которых его дядья, будучи опекунами, занимали для
погашения долгов его матери. В результате имения И.П. Апухти-
на в Белевской, Волховской и Дешкинской округах были описаны
и выкуплены его сестрами Анной Петровной Шеншиной и Еленой
Петровной Чулковой92.
Практически ни один наказ не проходил мимо проблемы бег-
ства крестьян. Так, ливенские дворяне ратовали за то, чтобы не
ставить в вину помещикам и их приказчикам смерть крестьянина,
случившуюся во время наказания за побег93. Редкий наказ обходил
молчанием грабежи и разбои. Елецкие дворяне просили вернуть
смертную казнь для «смертоубийц, воров, разбойников, пристано-
держателей и прочие», так как без этого, по их мнению, «сие зло
истребиться никогда не может»94. Подорожные разбойники (так
называемые «подлеты») были грозой для Елецкого уезда, как и доя
всего Орловского края. Михаил Александрович Стахович приводит
народную поговорку: «Кто [села] Рогатое и Становое проехал, тот
жив до Москвы». В елецком Рогатове и далее на путников наводили
страх разбойники вроде вошедшего в предания Кудеяра, главаря,
как пишет Стахович, отважной шайки, грабившей на елецком трак-
те богатых путников95. Гавриил Михайлович Пясецкий рассказы-
вает о том, как однажды елецкие разбойники попытались ограбить
проезжавшего царя — самого Петра I, но, узнавши царя, по-
каялись96.
91 ГАОО. Ф. 38. Оп. 1. Д. 220. Л. 17 об. - 18 об., 19, 23 об., 27 об., 29,
32 об. - 33; Д. 245. Л. 4; Д. 290. Л. 44.
92 Там же. Д. 474.
93 Сб. РИО. Т. 68. С. 411.
94 Там же. С. 479.
95 Стахович МЛ. История, этнография и статистика Елецкого уезда //
Елецкие корни. Елец, 1996. С. 38—39 (первое издание труда М. Стаховича было
предпринято в 1858 году).
96 Пясецкий Г.М. Исторические очерки города Орла. Орел, 1874. С. 115.

Наказы в Уложенную комиссию 1767—1768 годов... 321
Особое внимание уделено в наказах дворянским привилегиям.
Волховские дворяне, ссылаясь на то, что «вся честь и слава дворян-
ства в том единственно состоит, чтоб жертвовать себя на службе Ея
Императорского Величества», просят отделить корпус дворянства
«правами и преимуществами от прочих разного рода и звания лю-
дей»97. Карачевские дворяне просили ввести отличия для дворян
«против выслужившихся из недворян в чины», поскольку каждый
дворянин отдает своих крестьян и людей в рекруты, а «выслужив-
шиеся из них в чины и происходя во оные, берут преимущество
против природных дворян». Те же дворяне, которые писались в
однодворческий оклад, по их мысли, должны «остаться при своих
званиях», а дворянские фамилии у них следует «отнять»98. Трубчев-
ские дворяне просят при составлении нового Уложения сохранить
за дворянством привилегии, дарованные ранее Петром I (пожало-
вание поместий и деревень, вольности, учреждение учебных заве-
дений для дворянских детей и так далее) и Анной Иоанновной
(уравнение пожалованных «с давних лет» поместий с вотчинами)99.
Укреплению дворянства, по мнению составителей болховского
наказа, будет способствовать утверждение дворянских имений «та-
ким крепким и надежным средством, чтоб всякий дворянин соб-
ственным своим имением мог спокойно и непоколебимо вла-
деть»100. Дворянские дочери, вышедшие замуж за представителей
других сословий, по мнению карачевских дворян, должны быть
лишены права наследовать родительские имения101.
Волховский наказ свидетельствует, что среди дворян был до-
вольно большой процент неграмотных, так как в нем специально
оговариваются правила написания крепостей не обученными гра-
моте дворянами. Болховчане предлагают владельцам, которые «фа-
моте не умеют [...] крепости писать в тех канцеляриях, где они ис-
помещены», поскольку «чрез написание в других городах, не без
сумнения, чтоб иногда какого подлога не происходило». А «при
написании крепости в том городе, при свидетелях, воеводский то-
варищ допросить имеет, дабы впредь по смерти тех продавцов от
наследников их споров не происходило»102. Судить о грамотности
97 Сб. РИО. Т. 68. С. 493.
98 Там же. С. 528.
99 Там же. С. 556-557.
100 Там же. С. 493.
101 Там же. С. 532.
102 Там же. С. 499.

322 Юлия Вячеславовна Жукова
дворян Орловского края на основании подписей под наказами не
представляется возможным. В брянском, трубчевском и елецком
наказах встречаются подписи «вместо такого-то». Однако только в
последнем указано, что, например, капитан Василий Григоров
подписывается вместо премьер-майора Ивана Суздальцова «за бо-
лезию его». В остальных случаях причина подписи за другого не
объясняется. Также не представляется возможным судить о грамот-
ности городского населения. В каждом городском наказе встреча-
ется достаточно много подписей «вместо такого-то», но так же, как
в дворянских наказах, причина не указывается. В настоящий мо-
мент мы не имеем материалов, подтверждающих или опровергаю-
щих традиционную оценку фактов подписания наказов кем-то из
дворян за других собратьев по сословию как проявления неграмот-
ности последних. В.И. Веретенников на основе анализа наказов
предполагает, что процент неграмотных среди подписавших их
дворян был «сравнительно низким». Однако он замечает, что не-
возможно установить уровень их грамотности, предполагая, что
значительное число дворян владело лишь элементарными навыка-
ми, то есть умело писать свои имя и фамилию103. Мы надеемся, что
изучение послужных списков бывших военных, подписавших на-
казы, их купчих и «верющих» писем поможет нам уточнить тради-
ционную трактовку.
Составители некоторых дворянских наказов проявляли забо-
ту и о крестьянах. Орловских дворян беспокоило отсутствие на
селе медицинской помощи: они «соболезновали о жизни челове-
ческой [...] взирая на сей бедный народ, которые умирают как
скоты, без всякого призрения», иногда «от самой малой раны,
кою бы пластырем можно было заживить». Предлагалось увели-
чить количество медицинских университетов, выпускников кото-
рых не только в полки, но и «помещикам определять на число
крестьянских душ». При этом определяемых к помещикам меди-
ков должны были содержать и платить им жалованье сами вла-
дельцы крепостных душ104.
В наказах ливенских, карачевских и трубчевских дворян затра-
гивается вопрос о винокурении. Впрочем, вопрос этот волновал
составителей и многих других дворянских наказов (например,
103 Веретенников В.И. К истории составления дворянских наказов. С. 15.
104 Сб. РИО. Т. 68. С. 525—526; подробнее см.: Глаголева O.E. Жизнь в рус-
ской провинции.

Наказы в Уложенную комиссию 1767—1768 годов 323
кадыевского, новгородского, курского, вадлуйского, рыльского).
Все они просят вернуть льготы в области винокурения, установлен-
ные указом 1754 года105, согласно которому право винокурения
принадлежало только помещикам, имевшим, кроме того, право
подряда на поставку вина. В 1765 году был издан Устав о виноку-
рении1^, подтвердивший право дворян на курение вина, но лишив-
ший их права подряда на поставку вина и запретивший развозить
вино по городам. Естественно, что многие дворяне при составле-
нии наказов надеялись вернуться к прежнему положению дел и
даже получить дополнительные выгоды. Составители ливенского
наказа просят дозволения «дворянам, у которых имеются кубы и
казаны, выкуренное вино, тако-ж водку и наливные на ягоды, для
своей провизии, с собою с выписми, взятыми от присутственных
мест, возить»107. Им вторят карачевские дворяне, добавляя просьбу
о разрешении курить вино, «не полагая времени по дням выкури-
ванию подлежащей пропорции вина, а когда кому в год время и
случай допустить может»108. Трубчевские дворяне просят распро-
странить дозволение о выкуривании вина на «дворян, которые в
воинской и штатской службах находятся, а фамилии их в деревнях
смотрение имеют», и привозе ими своего законно выкуренного
вина без выписей в «свои городы, в коих жителство имеют»109.
Столь пристальное внимание жителей Орловского края к виноку-
рению объясняется значительной степенью вовлеченности в эту до-
ходную деятельность местных дворян. Об этом можно судить по со-
стоявшемуся в 1763—1769 годах громкому судебному процессу о
противозаконном производстве и продаже вина в крае. По реше-
нию суда были привлечены к ответственности не только местные
дворяне, но и большинство как губернских, так и уездных чинов-
ников110. Суровые наказания не приостановили винокурение в
крае: по данным первой статистической переписи всех винокурен-
ных заводов 1797 года, в Орловской губернии действовало 288 за-
водов. Большинство заводов ориентировалось на местные нужды,
так как 235 из них были рассчитаны на производство менее 90 ве-
105 ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 14. № 10261.
106 Там же. Т. 27. № 12448.
107 Сб. РИО. Т. 68. С. 410-411.
108 Там же. С. 534.
109 Там же. С. 561.
110 Об этом см. статью O.E. Глаголевой и Н.К. Фомина в настоящем
сборнике.

324 Юлия Вячеславовна Жукова
дер в год, однако мощность восьми заводов превышала 10 000 ве-
дер111, что говорит о включенности местных винопроизводителей
во всероссийский рынок. Родственники некоторых дворян Орлов-
ского края, подписавшихся под наказами, в 1780-е годы занима-
лись поставкой вина. Так, в первой половине 1780-х годов Алек-
сандр Николаевич Зиновьев поставлял вино со своих заводов,
находившихся в Волховском уезде, в ряд местностей Орловской,
Калужской, Тульской губерний112. Также в этот период занимались
винокуренной деятельностью представители многочисленного се-
мейства Апухтиных113.
В рамках отдельной территории наиболее интересным пред-
ставляется комплексное изучение наказов, то есть анализ наказов
от всех сословий. Однако эта работа очень объемная и трудоемкая,
требующая к тому же больших временных затрат. Поэтому наибо-
лее эффективным представляется отражающая сословный принцип
публикация наказов с подробнейшими комментариями. Начинать
работу, на наш взгляд, следует с дворянских наказов как наименее
изученных114. В настоящее время силами ученых России, Канады
и Германии, под руководством Германского исторического инсти-
тута в Москве, осуществляется реализация международного иссле-
довательского проекта «Культура и быт русского дворянства в про-
винции XVIII века». В рамках заявленной темы проводится анализ
наказов, поданных в Уложенную комиссию 1767—1768 годов дво-
рянами уездов, вошедших впоследствии в Тульскую, Орловскую и,
частично, Московскую губернии. Осуществление проекта позволит
углубить и конкретизировать наши представления о жизни провин-
циального дворянства, сложившейся, в частности, в Орловском
крае в его «догубернский» период. Уже сейчас можно сделать не-
которые предварительные выводы.
111 Терехов Н.В. Российское правительство и дворянское винокурение в
1785—1861 гг.: Дис. ... канд. ист. наук. СПб., 2007. С. 52; см. также: Романович-
Славатинский A.B. Дворянство в России от начала XVIII века до отмены кре-
постного права. СПб., 1870. С. 260.
112 ГАОО. Ф. 38. Оп. 1. Д. 220. Л. 15-15 об.; Д. 290. Л. 13-14.
113 Там же. Л. 11 об. - 12.
114 Анализ однодворческих наказов Белгородской, Севской, Орловской и
Елецкой провинций был проведен в работе: Лаппо Ф.И. Наказы однодворцев
как исторический источник.

Наказы в Уложенную комиссию 1767—17 68 годов 325
Так, анализ наказов орловского дворянства позволяет увидеть
включенность нужд местного дворянства в корпоративные интере-
сы сословия в целом: отстоять и расширить дворянские привиле-
гии за счет других сословий, добиться их законодательного закреп-
ления, усовершенствовать казенное и судебное делопроизводства
и так далее. Местные условия жизни дворян со всей очевидностью
требовали указанных реформ, что находит живейшее подтвержде-
ние в архивных документах. Структурный анализ орловских нака-
зов позволяет подтвердить высказывавшуюся ранее Веретеннико-
вым115 мысль о том, что прямых заимствований в дворянских
наказах было мало, а если они и имели место, то были вызваны не
копированием одних наказов другими, а отражением в них общих
для дворян разных регионов интересов и нужд, требовавших обсуж-
дения и реформ на общегосударственном уровне. В то же время
специфика социально-экономического и демографического разви-
тия Орловского края, сложившаяся к середине XVIII века (большое
количество однодворцев и казенных крестьян, экономическая не-
состоятельность подавляющего большинства местных дворян на-
ряду с наличием огромных земельных владений латифундистско-
го типа, принадлежавших дворянам, не проживавшим в самом
крае, расположение в черноземной зоне и развитие зернового про-
изводства и так далее), определила появление в орловских наказах
требований, не нашедших столь значительной поддержки в нака-
зах дворян других регионов: ограничения прав однодворцев на вла-
дение крестьянами и землей и привилегий купечества на занятие
торговлей, разрешения на торговлю произведенным в имениях
вином, освобождения от постойной повинности (или же распро-
странения ее на все города) и от «приема провианта в городовые
магазины». Существование в крае наряду с высокоразвитыми в
сельскохозяйственном отношении уездами (Ливенский, Елецкий)
территорий, плохо пригодных для сельского хозяйства из-за боль-
шого количества лесов и болот (Брянский, Трубчевский, Севский),
и, как следствие, их малолюдность и неразвитость дорожной сети
обусловили отсутствие дворянского наказа от Севского уезда и
вынудили проживавших там дворян присоединить свои голоса к
наказу, составленному городскими сословиями. Вероятно, условия
жизни севских дворян не только не позволили им собрать доста-
точное количество представителей своего сословия для написания
5 Веретенников В. И. К истории составления дворянских наказов.

326 Юлия Вячеславовна Жукова
самостоятельного наказа, но и определяли совпадение их интере-
сов с интересами других городских жителей. Это очевидно из того
факта, что в городских наказах, подписанных дворянами, специ-
фически дворянские требования выдвинуты не были. Действитель-
но, из личных документов дворян, подписавших городские нака-
зы, следует, что они находились ближе к городским жителям, чем
к дворянам, жившим в своих усадьбах, в силу своего положения: в
большинстве своем это были служащие городских канцелярий.
При неразвитости в целом городской жизни в крае местные горо-
жане проявили значительную по сравнению с дворянством актив-
ность в составлении наказов, что, возможно, было обусловлено как
их большей организованностью (принадлежностью к купеческим
гильдиям, к губернским или уездным канцеляриям и так далее), так
и компактностью проживания — в отличие от удаленных поместий
большинства дворян, разобщенных в силу несовершенства законо-
дательства и судебных практик, регулировавших их повседневные
отношения между собой и вызвавших столь явную критику с их
стороны в наказах. В целом анализ составленных дворянством
Орловского края наказов в Уложенную комиссию, проводимый на
фоне изучения архивных и прочих документов о личном составе
дворян, их подписавших, подтверждает перспективность исполь-
зования наказов в качестве весьма информативного источника для
изучения локальной истории.

Владимир Сергеевич Рыжков
«Домостроительство» и политика:
Место представлений о правильном
устройстве сельского поместья в системе
общественно-политических взглядов
М.М. Щербатова и Н.М. Карамзина
Михаил Михайлович Щербатов и Николай Михайлович Ка-
рамзин известны в первую очередь как историки. Однако, в отли-
чие от позднейших представителей этой научной дисциплины, они
были также и политическими мыслителями. Их творчество отра-
жает различия между двумя периодами российского Просвещения,
которые с некоторой долей условности можно обозначить как ра-
ционально-прагматический и сентименталистский. Отличительной
чертой каждого из этих периодов была адаптация тех или иных
европейских влияний к российским условиям, отражавшая как
особенности различных стадий интеллектуальной истории Европы
(прежде всего Франции, Великобритании и Германии), так и куль-
турную, экономическую и общественно-политическую ситуацию в
самой России.
Щербатова и Карамзина трудно назвать провинциальными
дворянами в строгом смысле слова. Их жизнь и творчество свя-
заны в основном со столицами — Москвой и Петербургом1. Щер-
батов покинул свою ярославскую усадьбу в молодости, отправив-
шись на военную службу в Петербург, но в конце 1750-х — начале
1760-х годов, до отставки, вел подробную переписку с управляю-
щими своими обширными поместьями, вникая во все мелочи хо-
зяйства и стремясь добиться увеличения доходов. Денег на жизнь
в Петербурге не хватало, и Щербатов, воспользовавшись Манифе-
стом о вольности дворянства, вышел в отставку и вернулся в
1 Подробная биография Щербатова содержится в диссертации: Калини-
на С.Г. Государственная деятельность М.М. Щербатова. Идеи и практика,
1767—1790 гг.: Дис. ... канд. ист. наук. М., 2004. Из дореволюционных работ
можно обратиться к биографии, помещенной в Русском биографическом словаре:
Фурсенко В. Щербатов М.М. // Русский биографический словарь. Т. 31: Ща-
пов-Юшневский. СПб., 1912. С. 104-124.

328 Владимир Сергеевич Рыжков
усадьбу Михайловка, где жил несколько лет, приезжая иногда в
Москву. С открытием заседаний екатерининской Комиссии для
составления нового Уложения Щербатов вновь начинает карьеру
в столицах, но о его связях с провинциальным дворянством сви-
детельствуют подписи ярославских дворян под наказом депутату
(то есть самому Щербатову), проект которого им же, вероятно, и
был составлен2. В самой комиссии Щербатов прославился своей
энергичной защитой дворянских интересов, и хотя в дальнейшем
его служба протекала в Москве и Петербурге, можно сказать, что
мир провинциального дворянства, его нужды и проблемы никог-
да не ускользали из поля зрения Щербатова. Сам он, впрочем,
принадлежал к тому меньшинству среди дворян, которые владе-
ли несколькими тысячами крепостных душ, тогда как подавляю-
щее большинство провинциальных дворян располагали значи-
тельно меньшим числом крепостных3.
Карамзин также покинул деревню в ранней молодости, но его
в еще большей степени можно назвать провинциалом по проис-
хождению, так как поместье его отца находилось значительно даль-
ше от Москвы — в Симбирской губернии (еще одно поместье рас-
полагалось в Оренбургской губернии). Карамзин, хотя и покинул
свои родные места, сохранял с ними связь благодаря своим брать-
ям, оставшимся сельскими помещиками. Им он продал свою часть
имения, унаследованную после смерти отца, а полученные средства
использовал на свое знаменитое заграничное путешествие и на
помощь семье Плещеевых, в усадьбе которых жил некоторое вре-
мя в последние годы правления Екатерины II4. Позднее Карамзин
вновь сделался помещиком: получив приданое за первой женой, а
после ее неожиданной смерти женившись вновь, он стал владель-
цем еще нескольких десятков крепостных душ. Однако деревни
свои Карамзин посещал редко и всерьез хозяйством в них не за-
2 Калинина С.Г. Государственная деятельность М.М. Щербатова. С. 70.
3 По сведениям, приводимым в диссертации Л.В. Сретенского, в поместьях
Щербатова насчитывалось примерно три тысячи крепостных — см.: Сретен-
ский Л. В. Помещичья вотчина нечерноземной полосы России во второй поло-
вине XVIII века. (По материалам ярославской вотчины М.М. Щербатова):
Дис.... канд. ист. наук. Ярославль, 1960. С. 92. Согласно позднейшим оценкам,
помещики, имевшие более чем 500 крепостных душ (мужского пола), состав-
ляя менее 5 процентов всего дворянства, владели более чем 55 процентами всех
крепостных в России (см.: Melton E. Enlightened Seigniorialism and Its Dilemmas
in Serf Russia, 1750-1830 // The Journal of Modern History. Vol. 62. 1990. P. 681).
4 См.: Лотман Ю.М. Сотворение Карамзина. M., 1987. С. 46, 245.

«Домостроительство» и политика: Место представлений 329
нимался, получая оброк через управляющего5. Это и понятно, так
как главным делом жизни Карамзина и основным источником его
доходов была литературная деятельность, в частности написание и
издание Истории государства Российского6.
Итак, Щербатов и Карамзин были скорее людьми столиц, хотя
и сохраняли связь с провинцией. Поэтому говорить о связи их идей
о правильном устройстве общества с образом мысли других пред-
ставителей поместного дворянства, в том числе и провинциально-
го, можно лишь отчасти. И все же в произведениях Щербатова и
Карамзина, относящихся к миру большой политики, можно про-
следить, в частности, представления о том, как должно быть уст-
роено идеальное дворянское поместье. Последнее как своего рода
микромир, с одной стороны, уподоблялось, а с другой — противо-
полагалось макромиру государства. Поместье как государство
в миниатюре могло служить идеальным образцом для последнего,
и, наоборот, элементы государственной практики, усвоенные на
службе в столицах, могли привноситься в жизнь поместья, делая
его своеобразным государством в государстве.
Как я постараюсь показать, образы поместья и представления
о «правильном» отношении к нему его владельца существенно раз-
личаются у Щербатова и Карамзина. Тем не менее нетрудно заме-
тить и общие черты в изображении обоими мыслителями характе-
ра социальных взаимосвязей внутри поместья. Это прежде всего
характерное для обоих авторов идеологическое конструирование
роли помещика как защитника и покровителя своих крестьян, их
руководителя в труде и в повседневной жизни.
Такой патерналистский образ помещика — «отца» своих крес-
тьян — находит параллели в античном представлении о главе
«дома». Этот «дом» является не только хозяйственной, но и соци-
альной единицей и включает в себя как членов семьи, так и рабов,
5 О поместье в Макателёмах (теперь это юг Нижегородской области), до-
ставшемся Карамзину в качестве приданого от второй жены, см., например:
Макаров А. Хозяйственная деятельность А.Н. Карамзина в усадьбе Рогожка //
Нижегородский музей. 2007. № 13 (декабрь). Доступно в Интернете: http://
www.museum.nnov.ru/unn/managfs/index.phtml?id=8007_21, последнее обраще-
ние 14.01.2010. Интересно, что сын Карамзина, Александр, попытался реали-
зовать утопический проект своего отца (см. ниже) и стать рачительным, но че-
ловечным по отношению к крестьянам помещиком. Однако экономических
успехов он достиг — вопреки идеям отца — не за счет усиления барщины, а
благодаря устройству в имении промышленных заведений.
6 См., например: Эйделъман Н.Я. Последний летописец. М., 1983. С. 44.

330 Владимир Сергеевич Рыжков
которые по своему положению уподобляются детям, неразумным
и неполноправным, нуждающимся в руководстве и заботе. «Дом»
противопоставляется «полису» как сфере, в которой действуют
полноправные граждане. Соответственно, «домостроительство», в
котором рабы и домочадцы должны безоговорочно подчиняться
отцу семейства, противопоставляется «политике», где каждый
гражданин несет, полноту ответственности за свои действия. Таков
идеал античной демократии, предполагающий противопоставление
свободных греков, граждан своих полисов, подданным восточных
деспотов. Для государств восточного типа, с точки зрения антич-
ной теории, противопоставления между «домостроительством» и
политикой не существует. Подданные деспотических государств,
каковы бы ни были их бедность или богатство, а также место в
социальной иерархии, являются всего лишь рабами верховного
деспота. Имущество, общественный статус и самая жизнь поддан-
ных такого государства никак не защищены от произвола верхов-
ной власти7.
Классицистические увлечения эпохи Просвещения позволяли
русским дворянам осмыслять свою социальную роль в рамках ан-
тичных категорий. Дворянин-помещик, читавший тексты антич-
ных греческих и римских авторов (если не в оригинале, то во фран-
цузском переводе), мог представлять себя в качестве «гражданина
отечества», а Россию — как своего рода «республику» дворян, хотя
и с монархической формой правления (как демонстрировал при-
мер Польского государства, одно не обязательно противоречило
другому). Такое представление могло только укрепляться сознани-
ем того, что в течение всего XVIII столетия монархия была подвер-
жена угрозе дворцовых переворотов, а привилегии дворянства по-
стоянно укреплялись. Конечно, республиканский идеал в его
чистом виде был бесконечно далек от российской реальности, в не-
7 Простое описание античных представлений о политике и о «естествен-
ном» рабстве можно найти, например, в старой работе: Чичерин Б.Н. История
политических учений. Т. 1. СПб., 2006 (1-е изд.: Чичерин Б.Н. История поли-
тических учений. Ч. 1—5. М., 1869—1902. См. особенно с. 73—76). Более глу-
бокий анализ философских основ классических представлений об обществе и
политике см. в работе: Штраус Л. Естественное право и история. М., 2007. См.
особенно с. 125—127. Можно заметить здесь, что возражения Щербатова про-
тив «новейших учений» о естественном равенстве всех людей восходят к клас-
сическим представлениям о природе человека, описание которых можно найти
в книге Л. Штрауса. Анализ античных представлений о тирании см. в другой
работе последнего: Штраус Л. О тирании. СПб., 2006. С. 63—220.

«Домостроительство» и политика: Место представлений... 331
которых отношениях больше напоминавшей восточный деспотизм.
Однако здесь речь идет не о социальной реальности как таковой,
а о мировоззрении определенной части образованного дворянства,
которая вдохновлялась республиканскими идеалами и руковод-
ствовалась образами, почерпнутыми из античной традиции.
В русле этой традиции дворянин, считавший себя «граждани-
ном» и «сыном отечества», мог полагать, что политической свобо-
дой он обладает, в частности, потому, что является материально
независимым главой «дома», хозяйство которого основано на тру-
де рабов. Свобода, таким образом, предполагала рабство и была
основана на нем. Крепостных часто и называли рабами, хотя по-
ложение русских крепостных (речь не идет о дворовых), имевших
в своем распоряжении дом, участок земли и рабочий скот, отлича-
лось от положения античных рабов. Конечно, крестьяне не были
собственниками земли, другого недвижимого (а частично — и дви-
жимого) имущества, они лишь пользовались тем, что помещик
предоставлял им и мог по своему желанию отобрать. Однако на
практике такие действия были бы разорительными для самого же
помещика. Таким образом, крепостное право оказывалось ограни-
чено если не юридически, то практически. Помещик, разумеется,
мог действовать иррационально, например обирая своих крестьян
ради сиюминутной выгоды, проигрывая их в карты, продавая в
рекруты и так далее. Однако это понималось как издержки суще-
ствующего положения, которое само по себе считалось вполне
«нормальным». Поэтому критика русского «рабства», исходившая
из уст иностранцев, воспринималась обычно как несправедливая,
как следствие недостаточного знакомства с русской действитель-
ностью8.
Принимая такое отношение к крепостному праву как распро-
страненное явление в русской дворянской среде (были, разумеет-
ся, и исключения, например Александр Николаевич Радищев), мы
должны тем не менее обращать внимание на оттенки. Было бы
неисторичным мерить дворянских мыслителей XVIII и начала
XIX столетия одним аршином с защитниками крепостничества в
эпоху Великих реформ.
8 См. выражение подобных взглядов в Антидоте, написанном по иници-
ативе и с участием Екатерины II в опровержение мнений французского путе-
шественника: Каррер д'Анкосс Э. Императрица и аббат. Неизданная литератур-
ная дуэль Екатерины II и аббата Шаппа д'Отероша. М., 2005. О «рабстве» см.
с. 310-312.

332 Владимир Сергеевич Рыжков
В то же время даже для тех дворян, которые считали необходи-
мым сохранение крепостного права в России, критика «рабства»,
исходившая от западноевропейцев, не проходила совершенно бес-
следно. Многие из европейски образованных дворян дорожили
репутацией России как «европейской державы», и им вовсе не хо-
телось выглядеть обитателями «восточной деспотии», «рабами»
царя и «рабовладельцами» в «восточном» смысле слова. Русские
помещики, отвергая западную критику крепостничества как прин-
ципа, оказывались восприимчивы к аргументам, обосновывавшим
экономическую неэффективность «рабства».
Западные критики рабства предполагали, что единственным
побуждением к труду для раба может быть лишь страх наказания, —
следовательно, никакой экономической инициативы от раба ожи-
дать невозможно. Таким образом, рабство служило для этих кри-
тиков объяснением экономической отсталости России, низкой
производительности ее сельского хозяйства. Дворянские идеологи
не могли принять такого объяснения, и некоторые из них, подчер-
кивая различие между античным рабством и русским крепостни-
чеством, полагали возможным использовать экономическое стиму-
лирование работников для увеличения доходности поместий, — а
это предполагало предоставление крестьянам некоторых гарантий,
прежде всего в имущественной сфере. Другие же дворяне уповали
скорее на традиционные методы принуждения, предполагавшие
строгий надзор помещика за всеми сторонами крестьянского тру-
да, желательно личный. Таким образом, в центре возникшей в дво-
рянской среде дискуссии находился вопрос о том, как, не отменяя
крепостного права, стимулировать труд непосредственных произ-
водителей — крестьян. Спор шел о том, можно ли добиться улуч-
шений лишь путем личного контроля (заменявшегося в те перио-
ды, когда дворянин был занят на службе, подробной хозяйственной
перепиской, а также регламентами и инструкциями для управля-
ющих) или же необходимо и возможно использовать собственную
материальную заинтересованность крестьян, предоставляя им оп-
ределенные гарантии того, что плоды их дополнительных усилий
не будут попросту экспроприированы помещиком9.
9 Детальный разбор дискуссии, развернувшейся в связи с конкурсом, про-
веденным Вольным экономическим обществом в 1766—1768 гг. (правда, в ха-
рактерном для советской историографии одностороннем освещении), можно
найти в книге: Белявский М. Т. Крестьянский вопрос в России накануне вос-
стания Е.И. Пугачева. М, 1965. С. 281—304.

«Домостроительство» и политика: Место представлений... 333
Выбор одного из этих двух решений предполагал и разную сте-
пень вовлеченности помещика во внутреннюю жизнь его владения.
Строгий контроль подразумевал постоянное вмешательство вла-
дельца, а лучше всего — переселение в поместье и повседневное
участие в его хозяйственной жизни. Другие, косвенные формы
контроля, предполагавшие использование материальных стимулов,
не требовали таких значительных затрат времени и усилий со сто-
роны владельца и были более совместимы с государственной служ-
бой или какими-то другими занятиями (например, литературными,
как в случае Карамзина).
Далее мы постараемся показать, как специфические стили
мышления, присущие Щербатову и Карамзину и отражающие в
какой-то мере особенности двух разных исторических периодов,
сказывались на предпочтении того или иного решения указанной
проблемы — стимулирования крестьянского труда.
Утопия и практика «домостроительства»
в системе экономических и политических взглядов
Михаила Щербатова
1
Взглядам М.М. Щербатова как политического мыслителя и
выразителя интересов дворянства, а также биографии этого обще-
ственного и государственного деятеля посвящена довольно обшир-
ная литература. Среди важнейших работ о нем можно упомянуть
дореволюционные труды, несколько книг, вышедших в советское
время, ряд работ европейских и американских исследователей и,
кроме того, недавние диссертационные исследования, написанные
в нашей стране10. Особенностью дореволюционной историографии
10 Вот лишь несколько основных работ: Мякотин В.А. Дворянский публи-
цист Екатерининской эпохи (князь М.М. Щербатов) // Мякотин В.А. Из ис-
тории русского общества. 2-е изд. СПб., 1906. С. 102—166; Кизеветтер A.A.
Русская утопия XVIII столетия // Кизеветтер A.A. Исторические очерки. М.,
2006. С. 50—73; Федосов H.A. Из истории русской общественной мысли
XVIII столетия. М.М. Щербатов. М., 1967; Рустам-Заде З.П. М.М. Щербатов,
его публицистические и литературно-художественные произведения: Дис. ...
канд. филол. наук. Л., 1967; Артемьева Т.В. Михаил Щербатов. СПб., 1994;
Raeff М. State and Nobility in the Ideology of M.M. Shcherbatov // The American
Slavic and East European Review. Vol. 19. 1960. P. 363—379. Более полную биб-
лиографию можно найти в диссертации С.Г. Калининой.

334 - Владимир Сергеевич Рыжков
было стремление классифицировать мировоззрение Щербатова как
либеральное или консервативное, причем такого рода попытки
неизбежно приводили к противоречивым результатам. Так, на-
пример, Венедикт Александрович Мякотин11, представитель ли-
берального народничества и один из редакторов журнала Русское
богатство, опубликовавший подробное изложение общественно-
политических взглядов Щербатова в одном из очерков в своей кни-
ге12, отмечал «узость» общественного идеала Щербатова как выра-
зителя интересов дворян — владельцев крепостных. В то же время
Мякотин отмечал положительные, с точки зрения позднейшего
либерализма, черты в мировоззрении Щербатова, прежде всего его
стремление к созданию правового государства и, соответственно,
его критику правления, основанного на произволе вельмож и фа-
воритов, характерном для России в период правления Екатери-
ны II. Александр Александрович Кизеветтер, историк и один из
видных деятелей кадетской партии, опубликовал очерк, посвящен-
ный роману-утопии Щербатова Путешествие в землю Офирскую.
Кизеветтер отмечает характерные черты этой утопии, не позво-
ляющие говорить о «прогрессивности» взглядов Щербатова, — в
частности, использование труда рабов и стремление Офирского
государства защититься от возмущения низших общественных сло-
ев при помощи крепостей и армии — и все это в «идеальном»
государстве! С другой стороны, некоторые черты, по мнению Ки-
зеветтера, приближают мировоззрение Щербатова к идеалам вне-
сословного правового строя. В частности, историк с одобрением
отмечает мысль Щербатова о том, что все свободное население
(а не только дворяне) может участвовать в законодательной дея-
тельности, а также его требование непременного судебного реше-
ния, основанного на строгом соблюдении существующих законов,
как единственного источника наказания: без него никто не может
быть лишен жизни, чести или имущества. В целом Кизеветтер по-
лагает, что Щербатов был «красноречивым идеологом основного
процесса нашей социальной истории XVIII столетия — создания
дворянской привилегии на основе крепостного крестьянского тру-
да»13. И в то же время он утверждает, что Щербатов, «поделив свои
идеалы между будущим и прошедшим, создал себе мировоззрение,
11 См. о нем: Иогансон E.H. В.А. Мякотин: Историк и политик: Дис.... канд.
ист. наук. М., 1994.
12 Мякотин В.А. Дворянский публицист.
13 Кизеветтер A.A. Русская утопия XVIII столетия. С. 51.

«Домостроительство» и политика: Место представлений... 335
оказавшееся действительно неосуществимой утопией»14. В этом от-
ношении историк-либерал, вслед за Александром Ивановичем Гер-
ценом, противопоставляет Щербатова и Радищева, отмечая стрем-
ление последнего к тому, чтобы «свободными были все граждане».
Кизеветтер писал: «История показала, кто из двух утопистов был
ближе к исторической правде; история показала, что более ради-
кальная утопия была наиболее дальновидной, а потому и наименее
фантастичной»15.
Не останавливаясь подробно на других работах дореволюцион-
ного периода, отметим лишь, что авторы этих работ так или иначе
подходили к оценке мировоззрения русского мыслителя XVIII сто-
летия с позиции собственных политических взглядов, превращая
Щербатова в одного из участников политической борьбы конца
XIX — начала XX века. Такой интерес к политическим идеям про-
шлого объясняется тем, что либеральные политические деятели
начала XX столетия старались найти дополнительное обоснование
для своих взглядов, выстраивая идеологическую «родословную»
русского либерализма. Однако, разумеется, трудно назвать такой
подход историческим, да и просто справедливым по отношению к
Щербатову. К тому же политические категории «либерализма» и
«консерватизма» едва ли вообще применимы к периоду второй
половины и конца XVIII века, для которого наряду с проникнове-
нием в общественное сознание новых представлений о «естествен-
ных» правах, присущих каждому человеку от рождения, характер-
но было обращение к идеям и понятиям классической древности.
Можно отметить, что отношение к институту рабовладения как к
чему-то позорному являлось для данного периода своего рода иде-
ологическим новшеством, принимавшимся далеко не всеми пред-
ставителями образованного общества. И Россия вовсе не являлась
исключением в этом отношении: достаточно обратиться к обще-
ственным реалиям североамериканских колоний Великобритании
и соответствующей им идеологии. Как раз в тот период, когда
Щербатов создавал свои публицистические произведения, колонии
вели войну со своей метрополией за независимость, приняв Дек-
ларацию, утверждавшую неотъемлемые права человека, — и, не-
смотря на это, для отмены рабства в Америке потребовалось еще
почти целое столетие. Были ли представители рабовладельческих
14 Там же. С. 72.
15 Там же. С. 73.

336 Владимир Сергеевич Рыжков
колоний, восставшие против своего короля под лозунгами «есте-
ственных прав» человека и гражданина, «либералами» или «консер-
ваторами»? Возможный ответ состоит в том, что они не являлись
ни теми ни другими, и их взгляды, как и взгляды Щербатова, сле-
дует анализировать при помощи совсем иных категорий16.
В еще большем противоречии с историческим подходом к ана-
лизу творчества мыслителей прошлого находились работы ряда
советских историков, уделивших немало страниц анализу мировоз-
зрения Щербатова. Прежде всего следует отметить работу Ивана
Антоновича Федосова17 и противоположный его точке зрения под-
ход, продемонстрированный в диссертации Земфиры Пашаевны
Рустам-Заде18. Если для первого автора Щербатов, несмотря на
признание некоторых «прогрессивных» черт его мировоззрения,
был в первую очередь «ярым крепостником», то другой автор, на-
оборот, подчеркивала привлекательные стороны в системе взгля-
дов своего героя. Отчасти это объяснялось различием дисциплин,
в рамках которых осуществлялся анализ. Федосов выступал как
философ, более связанный заранее заданной идеологической па-
радигмой, тогда как Рустам-Заде как литературовед могла позво-
лить себе более дифференцированное отношение к творчеству
Щербатова. По существу, однако, идеологическая дилемма оказы-
валась неразрешимой, напоминая спор о том, является ли стакан,
до середины заполненный водой, наполовину пустым или напо-
ловину полным. При всей фактической ценности некоторых из
работ советского периода, содержащих целый ряд интересных на-
блюдений над текстами Щербатова, теоретическая оценка его ми-
ровоззрения сводилась, по существу, к попыткам найти для его
взглядов какое-то место на шкале между «прогрессивностью» и
«реакционностью». Тем самым оставлялось без внимания то обсто-
ятельство, что сам Щербатов мыслил в совершенно иных катего-
риях — не «прогресса», а, наоборот, постепенного упадка, «повреж-
дения нравов».
Представляют интерес работы ряда зарубежных авторов, среди
которых особенно хотелось бы выделить основополагающую ста-
16 См. один из возможных вариантов такого анализа, основанный на вы-
делении «гражданского республиканизма» как особой парадигмы или полити-
ческого языка, в книге: Рососк J.G.A. The Machiavellian Moment. Florentine
Political Thought and the Atlantic Republican Tradition. 2nd ed. Princeton (N.J.),
2003. P. 506-552.
17 Федосов И. А. Из истории русской общественной мысли.
18 Рустам-Заде З.П. М.М. Щербатов.

«Домостроительство» и политика: Место представлений... 337
тью Марка Раеффа19, вводную статью Энтони Дентина к его пуб-
ликации английского перевода самого известного из произведений
Щербатова {О повреждении нравов в России) и серию позднейших
статей того же автора20, а также неопубликованную, к сожалению,
диссертацию Джоан Афферика21. Эти работы отчасти продолжают
дореволюционную либеральную традицию истолкования творче-
ства Щербатова, отмечая «противоречивость» его мировоззрения и
сочетание в нем «консервативных» и «либеральных» элементов.
При этом, однако, подчеркивается уже упоминавшаяся в дорево-
люционной литературе зависимость политических взглядов Щер-
батова от Духа законов Шарля Монтескье.
Наконец, следует отметить еще несколько работ о Щербатове,
написанных в последние два десятилетия. Появление этих работ
свидетельствует о заметно выросшем с 1990-х годов интересе к
творчеству этого мыслителя. Значительный интерес представляет
диссертационное исследование Светланы Геннадьевны Калини-
ной, основанное на анализе большого количества архивного мате-
риала и подробно излагающее перипетии служебной карьеры Щер-
батова, а также затрагивающее и его общественно-политические
взгляды. К сожалению, нельзя не отметить, что автор этого иссле-
дования несколько идеализирует своего героя, утверждая, напри-
мер, что он отличался особой гуманностью по отношению к сво-
им крепостным22. К тому же для диссертации С.Г. Калининой
19 RaeffM. State and Nobility in the Ideology.
20 Shcherbatov M.M., prince. On the Corruption of Morals in Russia / Ed. and
transi, with an intr. and notes by A Lentin. Cambridge, 1969; Lentin A. A la recherche
du Prince Méconnu: M.M. Shcherbatov (1733—1790) and His Critical Reception
across Two Centuries // Canadian-American Slavic Studies. Vol. 28. 1994. P. 361—
398.
21 Afferica J. The Political and Social Thought of Prince M.M. Shcherbatov.
Unpublished doctoral dissertation. Harvard, 1966.
22 Калинина С.Г. Государственная деятельность M.M. Щербатова. С. 83.
В цитируемом в качестве подтверждения рукописном фрагменте речь идет о
распространенной практике продажи крестьян поодиночке, против чего воз-
ражает Щербатов, апеллируя к чувству человечности. С.Г. Калинина спорит
здесь с И.А. Федосовым, утверждения которого о Щербатове как крепостни-
ке действительно выглядят идеологически предвзятыми. С другой стороны,
однако, данные, приводимые в диссертации Л.В. Сретенского, как кажется,
подтверждают, что требовательность Щербатова по отношению к его крепост-
ным (в частности, величина оброка) превосходила обычные нормы для Яро-
славской губернии. «Гуманность», если таковая имела место, оказывается, та-
ким образом, оборотной стороной стремления к извлечению дополнительных
доходов — если доверять данным Сретенского. Вообще, утверждения, касаю-

338 Владимир Сергеевич Рыжков
характерна тенденция настаивать на бесконфликтности отношений
Щербатова с императрицей, что возможно лишь при сознательном
игнорировании некоторых пассажей его сочинений, прежде всего
характеристики Екатерины II в трактате О повреждении нравов в
России. Некоторую односторонность работы С.Г. Калининой отча-
сти корректирует диссертационное исследование Николая Влади-
мировича Серенченко23, подчеркивающего, в частности, связь ми-
ровоззрения Щербатова с настроениями той среды, из которой он
вышел и взгляды которой во многом разделял. Можно добавить,
что представители этой среды, как и сам Щербатов, при всей их
верноподданнической риторике, обнаруживающейся в их перепис-
ке, не были чужды духу аристократического фрондерства. И, как
правило, они не питали иллюзий по поводу потенциальной эффек-
тивности «гуманных» методов принуждения крепостных к повино-
вению.
Особое значение для нашей темы имеет диссертация Льва Вла-
димировича Сретенского, написанная в начале 1960-х годов на
основе анализа большого количества материалов хозяйственного
архива Щербатовых, сохранившегося в составе одного из фондов
РГАДА. Концепция автора в целом, будучи попыткой обоснования
известного тезиса советской историографии о сравнительно ран-
нем становлении капиталистического внутреннего рынка в России,
может считаться устаревшей. Тем не менее целый ряд частных на-
блюдений Сретенского представляет значительный интерес. Мно-
гие из них не остались незамеченными в американской историо-
графии, вызвав, например, появление любопытной статьи Уолла-
са Дэниэла24. Автор ее отмечает, что укоренившееся представление
о Щербатове как об одностороннем защитнике дворянских приви-
легий в борьбе с другими сословиями, в частности с купечеством,
нуждается в корректировке. В своей повседневной хозяйственной
щиеся отношения Щербатова к своим крепостным, будут более доказательны-
ми, если они подтвердятся анализом его повседневной практики помещика, а
не ссылками на его публицистические тексты. См. данные о взимании оброка
и об отношении Щербатова к просьбам крестьян уменьшить налагаемое на них
бремя в упомянутой диссертации: Сретенский Л.В. Помещичья вотчина нечер-
ноземной полосы. С. 252, 253, 269, 270.
23 Серенченко Н.В. Исторические и политические взгляды князя М.М. Щер-
батова: фактор индивидуального социального опыта: Дис. ... канд. ист. наук.
М., 2008.
24 Daniel W.L. Conflict between Economic Vision and Economic Reality: The
Case of M.M. Shcherbatov // SEER. Vol. 67. 1989. P. 42-67.

«Домостроительство» и политика: Место представлений... 339
практике Щербатов предпочитал не конфронтацию, а сотрудниче-
ство с представителями других сословий, наладив успешное совме-
стное производство льняного полотна с несколькими купцами из
Ярославля25. Вообще, многие материалы, приводимые Сретенским,
свидетельствуют о том, что теоретические предпочтения Щербато-
ва, выраженные в его ранней публицистике, могли входить в про-
тиворечие с его же практическими действиями, основанными на
стремлении повысить доходность собственных имений. Сретен-
ский вовсе не сомневается в том, что Щербатов был «ярым кре-
постником», но отмечает, что как разумный хозяин он не стре-
мился разорить своих крестьян, предоставляя им известную эконо-
мическую свободу. Автор подчеркивает, однако, что эта свобода
предоставлялась в обмен на выплату весьма обременительного об-
рока, что требовало в дополнение к сельскохозяйственным рабо-
там в поместье отхода крестьян на заработки (например, в Яро-
славль или в столицы). Таким образом, исследование Сретенско-
го, несмотря на его явно устаревшую теоретическую концепцию,
содержит ценные наблюдения, указывающие, по мнению упо-
мянутого автора, на наличие в мировоззрении Щербатова про-
тиворечия между абстрактными теоретическими установками и
практикой его же собственной повседневной хозяйственной дея-
тельности.
Ценным дополнением к упомянутым двум работам может слу-
жить исследование Эдгара Мелтона26, лишь мимоходом упомина-
ющее о Щербатове, но тем не менее позволяющее понять его взгля-
ды не как изолированное явление, а в контексте поведения целого
круга крупных землевладельцев, практику которых автор обозна-
чает как Enlightened Seigniorialism. Для этой группы было характер-
25 Характерным образом С.А. Козлов, автор обширного обобщающего тру-
да [Козлов С.А. Аграрные традиции и новации в дореформенной России (цен-
трально-нечерноземные губернии). М., 2002], мимоходом упомянув статью
Дэниэла, отметил в ней, наоборот, сведения о конфликте между Щербатовым
и местным ярославским купечеством (см. в книге Козлова примеч. 41 на с. 511).
Конкуренция первоначально имела место, но, как подчеркивает Дэниэл, имен-
но сотрудничество привело к экономическому успеху. Традиционное мнение
о Щербатове представляет его выразителем экономических интересов дворян-
ства в конфликте последнего с купечеством. Такой взгляд, основанный на
интерпретации взглядов Щербатова прежде всего как представителя опреде-
ленной социальной группы, не учитывает сложность мировоззрения мысли-
теля, его способность приспосабливать свои идеи и действия к практическим
нуждам конкретной ситуации.
26 Melton E. Enlightened Seigniorialism.

340 Владимир Сергеевич Рыжков
но перенесение методов государственного управления на поместье
(достаточно крупное для этой цели) путем создания своего рода
внутреннего законодательства, позволявшего исключить произвол
управляющих и отчасти контролировать насилие богатых и влия-
тельных крестьян над их бедными соседями. Автор исследования
придерживается более взвешенной по сравнению с работами совет-
ских исследователей оценки крепостничества как общественного
явления. По его мнению, стремление владельца поместья к извле-
чению максимально возможного, но стабильного дохода не проти-
воречило в определенной мере его заботе о благосостоянии «под-
данных», об их здоровье, житейском благополучии и возможности
поддерживать их собственное хозяйство. Такая забота предполагала
некоторую материальную помощь со стороны помещика при не-
хватке земли или скота, а также в случае каких-либо чрезвычайных
бедствий. Таким образом, односторонний тезис марксистской ис-
ториографии о том, что единственным стремлением дворян-земле-
владельцев было простое «выколачивание» из крестьян как можно
большего дополнительного дохода, подвергается существенной
корректировке.
Обратимся теперь к анализу собственных произведений Щер-
батова, для того, в частности, чтобы оценить, насколько реальным
было отмеченное Сретенским и Дэниэлом противоречие между его
идеологическими установками и хозяйственной практикой. Как я
постараюсь показать, это «противоречие» является своего рода
иллюзией восприятия, возникающей в сознании исследователей в
силу недопонимания характерного для Щербатова рационально-
прагматического подхода к решению теоретических и практичес-
ких проблем.
2
В одном из своих поздних произведений — Рассуждение о ны-
нешнем в 1787 году почти повсеместном голоде в России21 — Щерба-
тов в качестве радикального средства избежать голода в будущем
предлагает продать всех государственных и экономических (быв-
ших монастырских) крестьян помещикам, от чего, по его мнению,
произойдут следующие «пользы»:
27 Щербатов ММ. Рассуждение о нынешнем в 1787 году почти повсемес-
тном голоде в России, о способах оному помочь и впредь предупредить подоб-
ное же несчастие // Хрущов И.П. (Ред.) Сочинения князя М.М. Щербатова.
Т. 1: Политические сочинения. СПб., 1896.

«Домостроительство» и политика: Место представлений 341
...каждой бы старался умножить разные домостройствы в сих дерев-
нях; дворянство бы обогатилось, земледелие и другие домоводствы
умножились, службы наградились, крестьяне лутше бы управляемы
и защищены были; доимок (недоимок. — В.Р.) бы не было, и каз-
на не токмо бы потеряла, но нашла прибыль в денежном своем до-
ходе...28
Этот план Щербатова по радикальному расширению области
частновладельческого крепостного права исходит из представления
о том, что помещики, преследуя свои собственные интересы, бу-
дут стремиться развивать хозяйство в своих поместьях, вводить
разные усовершенствования, заботиться о крестьянах. В результа-
те, по Щербатову, будет достигнуто общее благосостояние, и не
только дворянство обогатится, но и казна получит прибыль — как
за счет выкупа дворянами земель с крестьянами, так и за счет бо-
лее исправных поступлений подушной подати от крестьян, трудя-
щихся под надзором помещиков. Кроме того, государство вообще
станет богаче за счет увеличения количества производимых нату-
ральных продуктов.
Предлагая эту программу, Щербатов понимал, что реализация
ее при существующем положении дел вряд ли возможна. Это
была своего рода программа-идеал, требовавшая в качестве пред-
посылки благоразумного поведения от помещиков и хорошего
управления государством. Поскольку в поздний период своего
творчества Щербатов уже видел, что ни одно из этих условий не
соблюдается, он выдвинул идею, более пригодную для практи-
ческой реализации. Он предложил учредить государственную
коллегию, которая бы занималась улучшением методов ведения
сельского хозяйства на землях, заселенных государственными и
экономическими крестьянами. Такая коллегия могла бы вводить
разного рода «домостройства», следить за удобрением почвы, а
также переводить крестьян, нуждавшихся в земле, на малозасе-
ленные территории29.
Таким образом, теоретически предпочитая частновладельче-
ское хозяйство, Щербатов рекомендовал в качестве практической
меры улучшение государственного хозяйства. Такая двойствен-
28 Там же. Стб. 667.
29 Там же. Стб. 668-682.

342 Владимир Сергеевич Рыжков
ность в подходе, выглядящая несколько парадоксально, отражает
общую амбивалентность мировоззрения Щербатова. С одной сто-
роны, он воображал себе идеальное, «благоустроенное» общество,
в котором и дворянство будет добродетельно, и государство будет
действовать правильным, методическим образом, на основе ра-
циональной калькуляции «общего блага». С другой стороны, с
сожалением констатируя неосуществимость своего идеала в бли-
жайшей перспективе, Щербатов видел практический выход в об-
ращении к государственному механизму, пусть даже далекому от
совершенства, как к единственной силе, способной спасти обще-
ство от последствий нравственного разложения.
Чтобы понять этот двойственный проект Щербатова, меряю-
щий общество по некоторой идеальной мерке, но предполагающий
также и возможность частичных улучшений путем конкретных
практических мер, необходимо подробнее остановиться на харак-
теристике общего мировоззрения мыслителя.
Возвышенный общественный идеал Щербатова, наиболее де-
тально описанный в его утопическом Путешествии в землю Офир-
скую30, был основан на представлении о возможности существова-
ния некоего идеального общества, в котором каждый, начиная с
государя и кончая крестьянином на пашне, добросовестно испол-
нял бы свои «должности». При этом система таких «должностей»
должна быть выстроена таким образом, что каждый, заботясь о
своих собственных интересах, одновременно способствовал бы
достижению общего благополучия. Согласно Щербатову, такой
совершенный механизм, согласующий общее благо и личные ин-
тересы членов общества, может функционировать лишь в том слу-
чае, когда потребности каждого удовлетворяются с должной уме-
ренностью.
Щербатов учитывает то обстоятельство, что большинство лю-
дей, получая даже вполне достаточные блага для удовлетворения
своих потребностей, не склонны довольствоваться этим и стремят-
ся к большему. В совершенном обществе такое превышение жела-
ний над действительными потребностями должно регулироваться
законами, способствуя правильному функционированию государ-
ственного механизма. Представителям низших слоев общества дол-
жна быть предоставлена возможность улучшать свое благосостоя-
30 Щербатов ММ. Путешествие в землю Офирскую г-на С [...] Швецкаго
дворянина // Хрущов И.П. (Ред.) Сочинения князя М.М. Щербатова. Т. 1.
Стб. 749 и ел.

«Домостроительство» и политика: Место представлений... 343
ние честным путем, при строгом контроле со стороны государства.
Так, необходимо препятствовать обману в торговле, производству
некачественных продуктов и изделий, различным злоупотреблени-
ям и так далее.
Однако чтобы контролировать попытки обогащаться нечест-
ным путем со стороны производящих и торгующих членов обще-
ства, необходимы честные чиновники и судьи, не подверженные
коррупции. Правильность функционирования государственного
механизма может быть обеспечена лишь в том случае, если корпо-
рация государственных служащих будет иметь иную, отличную от
низших, подконтрольных слоев общества мотивацию. В основе ее
должен лежать в первую очередь не материальный интерес, а чес-
толюбие, то есть забота о своей репутации и стремление к повы-
шению своего социального статуса. Некоторое материальное улуч-
шение жизни по мере роста таких служащих по иерархической
лестнице чинов Щербатов все же предусматривает, но строго рег-
ламентирует и жестко привязывает его к статусу. Проблема, одна-
ко, состоит в том, каким образом может возникнуть корпорация
таких исключительно честных государственных служащих, для ко-
торых честолюбие оказывается более сильной мотивацией, неже-
ли стремление к богатству.
Щербатов видит решение этой проблемы в культивировании
наследственного дворянства, связанного строгим кодексом чести,
причем бесчестье или заслуги должны бросать тень или отсвет сла-
вы не только на тех, кто совершил соответствующие поступки, но
и на весь их род. Честь принадлежит не просто той или иной лич-
ности, а родовому имени, и честолюбие должно иметь не персо-
нальный характер, но являться заботой о честном имени, принад-
лежащем целому родовому клану. Таким образом, привязанность
к родным и забота о собственном потомстве оказывается тем есте-
ственным побуждением, которое Щербатов хочет использовать,
чтобы противодействовать стремлению к личному обогащению.
Проблема современного Щербатову «неидеального» общества
состояла, по его мнению, прежде всего в том, что сами эти «есте-
ственные» связи оказывались под угрозой вследствие распро-
странившегося «самства». Последнее может быть кратко оха-
рактеризовано как предпочтение немедленного удовлетворения
индивидуальных прихотей и желаний интересам других людей,
пусть даже и связанных с данным индивидом родством, дружбой
или узами брака. Понятие «самства» Щербатов вводит в качестве

344 Владимир Сергеевич Рыжков
главной причины, объясняющей, отчего произошло обличаемое им
«повреждение нравов». Он описывает действие «самства» следую-
щим образом:
..хамство никого кроме себя не любит, и любить не может. Самство
ни малейшим чем пожертвовать ни ближнему, ни другу, ни отече-
ству не в состоянии. Самство не разбирает прямых, основанных на
добродетели, польз, но все к своенравию своему относит. Самство
не побуждается ни к каким полезным трудам, ибо все ему не ток-
мо полезным, но вредным является, что особливейшим образом не
относится к его удовольствию. Самство всегда сопряжено с зави-
стью и злобою, ибо завидует всякому добру, которое другой имеет,
что и оно не преисполняет через край его удовольствия; и желая все
себе, злится, ежели кто другой что имеет, и наконец, зараженный
сей болезнью человек не инако мнит, что он есть все, и вся вселен-
ная должна быть для него, а прочее все ничто31.
Щербатов связывает, таким образом, необузданное стремление
к удовольствиям, «сластолюбие», как он его называет, с распадом
социальных связей, которые обеспечивают согласование интересов
каждого с достижением общего блага для всех. Гедонизм в его пред-
ставлении оказывается неразрывно связанным со своеволием, то
есть предпочтением личных капризов добросовестному исполне-
нию своей «должности», основанному на рациональном понима-
нии устройства мира, в котором все взаимозависимы. Добродетель,
по Щербатову, основана на разуме, на понимании долговремен-
ных, «прямых» «польз», тогда как порок связан со страстями, с
прихотями, с жаждой чувственных удовольствий.
Обратимся теперь к тому, как описанное Щербатовым «по-
вреждение нравов» проявлялось, с его точки зрения, в жизни дво-
рянского поместья.
3
Хотя «повреждение нравов», согласно представлениям Щер-
батова, распространяется сверху вниз по ступеням социальной
иерархии, оно носит универсальный характер и затрагивает, среди
31 Щербатов ММ. Размышления о самстве // Хрущов И.П., Воронов А.Г.
(Ред.) Сочинения князя М.М. Щербатова. Т. 2: Статьи историко-политические
и философские. СПб., 1898. Стб. 417—418.

«Домостроительство» и политика: Место представлений... 345
других, и самый низший слой общества — крестьян. У них оно про-
является, по Щербатову, в следующих формах:
...толь сильная есть сия зараза, что и в самыя сии простыя сердца
проникла; вселила в сердца их непомерное желание к излишеству
по их состоянию, ослабило члены их леностию, вкоренило в души
их сребролюбие и склонность к обману, татьство и распутство, ис-
коренила даже любовь к исчадию. Трудом и потом доставши что
малое, земледелец от безбережливости старается то проесть или
пропить. Подвластной помещику крестьянин с леностию и нераче-
нием его работу исполняет, и привыкши к такой лености, и в са-
мой собственной своей работе она ему последует; раззоряет поме-
щика и себя в бедность приводит. Тягость бедности, с желанием
излишнего совокупленные, побуждают его повсюдова, где что про-
дает, обман употреблять; но как обманы сии его самства не удоволь-
ствуют, то кидается в татьство и разбой. [...] Часто отнимают нуж-
ное у сыновей, и отбегают от отдания дочерей в замужество, дабы
не лишиться работницы, а самым сим ввергают их в преступлении,
и силятся, по елику возможность их есть, уменьшить род челове-
ческой32.
Не будучи в силах противодействовать «повреждению нра-
вов», распространившемуся при дворе и в среде столичного дво-
рянства, подражающего примеру развратного двора, добродетель-
ный дворянин может, по мысли Щербатова, навести порядок
хотя бы в своем собственном поместье. Его функция оказывает-
ся не только хозяйственной, но и нравственной. По существу, он
выступает как глава «дома» в античном смысле: он не только до-
бивается повышения доходности своего хозяйства и уменьшения
расходов, но и следит за нравственностью своих «домочадцев»,
ограждая их от «лености», пьянства и прочих пороков, регулируя
их браки и способствуя тем самым увеличению населения своего
маленького государства. Однако насколько осуществим такой
проект «островка добродетели» в государстве «поврежденных нра-
вов»? Постараемся проследить эволюцию взглядов Щербатова в
этом вопросе.
До провозглашения Манифеста о вольности дворянства Щер-
батов проходил службу в гвардейском Семеновском полку и не
32 Там же. Стб. 429.

346 Владимир Сергеевич Рыжков
имел возможности непосредственно руководить хозяйством в сво-
их поместьях, важнейшим из которых было находившееся близ
Ярославля и включавшее два больших села — Михайловское и
Козьмодемьянское. Жизнь в Петербурге требовала значительных
расходов, и Щербатов всячески старался повысить доходность
поместья, что было непростой задачей, поскольку последнее на-
ходилось в нечерноземной зоне, где урожайность хлебов была до-
вольно низкой. Благодаря документам, сохранившимся в фонде
Щербатовых в РГАДА, в первую очередь переписке Щербатова с
управляющими поместьем, оказывается возможным довольно под-
робно восстановить обстоятельства, оказавшие влияние на эконо-
мические взгляды Щербатова в этот период33.
Как выясняется из исследований Л.В. Сретенского и У. Дэни-
эла, а также публикации Екатерины Иосифовны Индовой, Щер-
батов, находясь в Петербурге, пристально следил за жизнью свое-
го поместья, стремился давать подробные указания представителям
своей вотчинной администрации. В инструкции управляющему
подробно описано, как нужно удобрять помещичьи поля, как орга-
низовать сев, жатву, молотьбу, как ухаживать за дорогими англий-
скими овцами, как сохранять имевшийся в усадьбе лес и так далее.
При этом акцент делается на строгом контроле со стороны вотчин-
ной администрации за всеми действиями крестьян. Злоупотребле-
ния самой администрации должны были контролироваться, во-
первых, с помощью строгой письменной отчетности. Во-вторых,
крестьяне могли жаловаться на злоупотребления администрации
самому помещику, что обеспечивало некоторую степень контроля
снизу. В то же время за добросовестную работу служащим админи-
страции поместья были обещаны щедрые награды. Таким образом,
находясь вдалеке от поместья, Щербатов стремился контролиро-
вать его жизнь методами, похожими на те, которые применялись
в государственном управлении.
Однако всего этого, очевидно, оказалось недостаточно, и, как
отмечает Сретенский, Щербатов, вопреки своим первоначальным
33 Как уже отмечалось выше, ситуация в ярославской вотчине Щербатова
была подробно проанализирована в диссертации Л.В. Сретенского и в статье
У. Дэниэла. Инструкция Щербатова управляющему поместьем была опубли-
кована Е.И. Индовой — см.: Сретенский Л.В. Помещичья вотчина нечернозем-
ной полосы; Daniel W.L. Conflict between Economic Vision and Economic Reality;
Индова Е.И. Инструкция князя M.M. Щербатова приказчикам его ярославских
вотчин (1758 г. с добавлениями к ней по 1762 г.) // Материалы по истории
сельского хозяйства и крестьянства СССР. Т. 6. М., 1965. С. 432—469.

«Домостроительство» и политика: Место представлений... 347
взглядам, был вынужден перейти к косвенным методам управ-
ления, переведя своих крестьян на оброк. Заинтересованность
крестьян в улучшении своего благосостояния должна была послу-
жить обогащению их помещика, получавшего доход не столько от
земледелия, сколько от отхожих промыслов своих крестьян. В ре-
зультате возникло, как полагает У. Дэниэл, противоречие между
«экономическим видением» и «экономической реальностью».
С одной стороны, теоретически Щербатов стремился к тому, что-
бы усадить своих крестьян на землю и строго контролировать их
труд. С другой стороны, на практике, в условиях ограниченного
плодородия земель в его поместье он был вынужден позволить кре-
стьянам получать доходы вне поместья, например на заработках в
столицах.
Представляется, однако, что конфликт между «видением» и
«реальностью» — это некое схематическое упрощение. Скорее
здесь проявляется уже упоминавшаяся двойственность мировоззре-
ния Щербатова в определенный период его жизни. Эта двойствен-
ность может быть понята как результат происходившей в сознании
Щербатова эволюции от абстрактных теоретических установок,
обусловленных идеологическими соображениями, к учету практи-
ческих ограничений, налагаемых реальностью. Уже в инструкции
управляющему отражено своеобразное смешение таких идеологи-
ческих и практических элементов. Помимо стремления к мелочно-
му, детальному контролю в ней можно найти элементы другого
подхода: например, Щербатов, продавая в Ярославле доски со сво-
ей лесопилки, старается поручать эту продажу крестьянам, кото-
рые, продавая также и свои доски (по той же цене, по требованию
помещика), таким образом будут стремиться получить максималь-
ный доход. Или, нанимая работников для того, чтобы переправить
купленный в Нижнем Новгороде и смолотый на помещичьей мель-
нице хлеб для продажи в Петербург, он нанимает своих собствен-
ных крепостных за плату как вольнонаемных34.
Иначе говоря, документы вотчинного архива Щербатова отра-
жают довольно сложную эволюцию взглядов их создателя на спо-
собы разрешения собственных хозяйственных проблем. Стремле-
ние к детальному контролю над хозяйственной жизнью поместья
сочетается с попытками опоры на собственный экономический
34 Индова Е.И. Инструкция князя М.М. Щербатова приказчикам его яро-
славских вотчин (1758 г. с добавлениями к ней по 1762 г.) // Материалы по ис-
тории сельского хозяйства и крестьянства СССР. Т. 6. С. 452.

348 Владимир Сергеевич Рыжков
интерес крестьян, на их инициативу. Это предполагает, что имуще-
ство экономически благополучных крестьян должно быть гаранти-
ровано от произвольной экспроприации помещиком, если не юри-
дически, то практически. Владелец поместья ограничивается
получением заранее установленного оброка, пусть и довольно зна-
чительного, понимая, что произвольные или несистематические
поборы подорвут доверие и ограничат хозяйственную инициативу
крестьян, что в конечном счете отрицательно скажется на соб-
ственном благосостоянии помещика.
В 1762 году, воспользовавшись Манифестом о вольности дворян-
ства, Щербатов почти сразу же выходит в отставку и поселяется в
своем ярославском поместье. Помимо литературных трудов на бо-
лее общие темы (в эти годы он начинает писать свою многотомную
Историю Российскую с древнейших времен) он составляет письмо в
Вольное экономическое общество. Последнее, по инициативе им-
ператрицы Екатерины, объявило в 1766 году конкурс на лучшую
работу, отвечающую на вопрос: следует ли крепостным предоста-
вить личную свободу или хотя бы охраняемое законом право на
движимое имущество или землю35.
Щербатов отвечает отрицательно на обе части вопроса. Предо-
ставление гарантированных государством имущественных прав без
личной свободы представляется ему фикцией: если сама личность
крестьянина не гарантирована от злоупотреблений со стороны
помещика, то как можно гарантировать целостность имущества?
Что же касается личной свободы, то Щербатов полагает, что такая
свобода приведет лишь к тому, что крестьяне разбегутся из непло-
дородных центральных областей государства. Часть из них уйдет на
заработки в города, а часть переместится в более плодородные об-
ласти (в частности, вниз по Волге). Помещики же центральных
областей будут обречены на бедность, оставшись с пустой землей,
что может привести даже к восстанию дворянства против монар-
хии, допустившей освобождение крестьян36.
Не останавливаясь сейчас на анализе этих аргументов, обратим
лишь внимание на то, что Щербатов представляет себе существу-
ющую связь между помещиками и крестьянами как взаимовыгод-
ную. Он утверждает, что крестьяне в центральных областях стра-
35 См. об этом в книге: Белявский М. Т. Крестьянский вопрос в России.
С. 281-304.
36 Щербатов ММ. Записка по крестьянскому вопросу // Щербатов М.М.
Неизданные сочинения. М., 1935. С. 8—9.

«Домостроительство» и политика: Место представлений... 349
ны недовольны не своими помещиками, а своим положением зем-
ледельцев. Это вызвано неблагоприятными условиями климата,
истощенностью почв, частыми неурожаями и так далее. В то же
время если позволить крестьянам переходить в более плодородные
области, то пострадают не только помещики, но и все государство,
так как труднее будет собирать налоги. Кроме того, хлеб, произве-
денный в отдаленных областях, из-за отсутствия дорог будет слож-
но доставлять в центр государства. Исходя из этих условий, суще-
ствующее положение, хотя и невыгодное для самих крестьян,
необходимо для благосостояния государства, нуждающегося в на-
дежном поступлении налогов и в наличии состоятельного дворян-
ства. Поскольку жалованье, получаемое последним за службу, не-
достаточно, то доходы от поместья оказываются необходимым
дополнением, чтобы обеспечить дворянам в городах и в армии уро-
вень потребления, соответствующий их социальному статусу. В об-
мен же на доход, получаемый от труда крестьян, добросовестные
помещики стараются предоставить им защиту и покровительство.
Если же отменить крепостное право, то, как пишет Щербатов, про-
изойдет следующее:
Хотя материнские попечения царствующей императрицы, ка-
залось бы, должны были истребить неправосудие, однако, к не-
счастью, господа, ее неоднократные указы по одним и тем же
предметам и жалобы народов достаточно показывают, что не-
счастный порок мздоимства, малое прилежание судей к своим
обязанностям и низкие их чувствования слишком вкоренились,
чтобы могли быть в скорости исторгнуты. Поэтому помещичьи
крестьяне, терпя тысячи притеснений со стороны губернских на-
чальств, отдадутся с удовольствием вельможам и будут тогда пере-
ходить из рук в руки к тем, кто теперь стоит или тогда стоять бу-
дет у вершины власти37.
Из этого отрывка видно, как Щербатов, стараясь продемонст-
рировать общность интересов помещиков и подвластных им кре-
стьян, указывает на силы, выступающие в провинциальной жизни
в качестве врагов поместного дворянства. Это в первую очередь
коррумпированное низшее чиновничество, но также вельможи и
прочие сильные мира сего, имеющие возможность добиваться нуж-
ных им решений в провинциальных судах.
37 Там же. С. 9.

350 Владимир Сергеевич Рыжков
Щербатов выступает здесь на стороне тех дворян, кто не имеет
возможности подкупить в свою пользу судейских — или просто не
хочет этого делать по соображениям чести. В противостоянии кор-
румпированной судебной системе и владелец поместья, и его кре-
стьяне объединены общностью интересов (ведь и взятки платятся
за счет тех же крестьян), и если кто-то и может защитить крестьян
от злоупотреблений, то только помещик. Он, во всяком случае,
может попытаться добиться правосудия в столицах благодаря сво-
ему знанию законов или наличию влиятельных покровителей.
Этот же отрывок показывает в то же время, что, сколь бы ни
была разумна деятельность помещика в микрокосме своего поме-
стья, как бы ни был он внимателен по отношению к своим крес-
тьянам, поместье никогда не может стать островком благополучия
в мире «поврежденных нравов». Дворянин, даже самый добросове-
стный, вместе со своими крестьянами всегда рискует стать жерт-
вой недобросовестных судей или влиятельных соседей. Поэтому в
следующий период своего творчества Щербатов обращается в
основном к проблемам государства как целого, полагая, что, пока
эти проблемы не будут разрешены, не будет возможным и благо-
получие отдельных поместий.
4
В своих поздних произведениях Щербатов не скрывает, что, по
его мнению, причиной нарушений в работе государственного
механизма является политика самой императрицы. Последняя, за-
крывая глаза на воровство и произвол своих приближенных, мно-
гочисленных фаворитов и их родни, поощряет тем самым корруп-
цию низших служащих, берущих пример со своего начальства.
Страдают в результате рядовые дворяне, не имеющие влиятельных
родственников или достаточных средств на взятки.
Обличению царящей в государстве повальной коррупции по-
священы многие страницы произведений Щербатова. Причина
этого явления, с его точки зрения, — «повреждение нравов». Одна-
ко если эта причина неустранима, то по крайней мере не дает ли
возможность местное дворянское самоуправление как-то противо-
действовать этой «болезни» или хотя бы смягчить ее симптомы?
Такой ход мысли, при всей его кажущейся логичности, не был
свойственен Щербатову. Проведенная Екатериной реформа обла-
стного управления, предусматривавшая элементы дворянского са-
моуправления на местах, выборность судей и ряд других мер,

«Домостроительство» и политика: Место представлений 351
вызвала только новый приступ язвительной критики со стороны
князя.
В этот период Щербатов, вопреки своим прежним представле-
ниям, выступает против того, чтобы дворянство, в ущерб граждан-
ской и военной службе, занималось своими поместьями, переселя-
ясь в них на жительство. По его словам,
Колико дворинин не будет стараться о своем домостроитель-
стве, однако все его старания будут меньше, нежели как всякой
крестьянин о своем старается, а сим он разстроит прилежание и
время их о их домостроительстве, не зделав полезного себе. Дворя-
нин, живучи в деревне, для нужды и веселья своего должен будет
держать излишних лошадей, преумножить скотину, преумножить
дворовых и для всего сего людей отнимет от сохи и тем убавить зем-
ледельцов, которых и так уже излишных нету; заведет собак и хлеб,
как и для собак, могущий бы итти на продовольствее государства,
употребить на продовольствие своих людей, скота и собак. К тому
же, где есть общество, тут есть более и изыскания о спокойствах
жизни. Знатные дворяне, живучи в своих деревнях, введут такое
сластолюбие, какое имели в столичных городах, и бедные всякой,
елико ему можно, а иной и сверх силы своей, будет ему подражать,
и чрез сие сластолюбие везде вкоренится; привоз таковых для сла-
столюбия нужных вещей умножится [...] и дабы снести оное испол-
нять будут отегощать своих крестьян, чрез что доимки умножатся,
крестьяне разбегутся — и умножатся разбои, которые опять дворян
из деревень выгонят. Тщетно приказано наместнику стараться уни-
мать роскошь. Он либо пренужден будет его терпеть иль всех дво-
рян в исправительный дом посадит38.
Итак, всякое институциональное изменение в системе власти,
в том числе передача части полномочий центральных учреждений
на места, не даст желаемого эффекта до тех пор, пока не устране-
на главная причина неблагополучия государства — «повреждение
нравов», распространяющееся не только сверху вниз по властной
«вертикали», но и из столиц в провинции.
А исправления нравов от наместников я не ожидаю, ибо от
двора поехавший мало способен нравы исправлять. Да чем то и
38 Щербатов М.М. Замечания на «Учреждение для управления губерний
Всероссийские империи» // Там же. С. 93—94.

352 Владимир Сергеевич Рыжков
исправлять, когда закон презрен, преступления против обрядов
церковных награждены, развратные поступки награждены, добро-
детель наказана, правосудие попираемо, главные судебные места
уподлены и трусостью или воровством чины достают39.
Выборность судей, по Щербатову, не может решить проблему
взяточничества, поскольку необходимо изменить те условия, кото-
рые способствуют нечестному поведению. И поэтому коррупция
только усугубится с предусмотренным губернской реформой умно-
жением судебных мест:
...и прежде судьи с некоторыми еще выгодами имели толь малое
жалованье, что принуждены были для пропитания своего брать
[взятки], отчего народ роптал, а теперь судей больше, жалованье
меньше, не только есть выгода, но паче убыток, то ежель и на са-
мую нужду возьмут, то как сие может снести народ [...] К тому же
удивительно, что в таком государстве, где законы не собраны, где
большая часть их не напечатана, где нет почти училища, где бы
учили гражданские права, где мало людей правильно и грамоте зна-
ют, тут бы толь великое число судей хороших можно сыскать, а ху-
дые будут более вредны40.
Итак, согласно Щербатову, решение российских проблем со-
стоит не в том, чтобы переложить на провинциальное дворянство
задачу преодолеть коррупцию в низших судебных учреждениях.
Рядовое дворянство, само подверженное «повреждению нравов»,
оставив государственную службу и переехав на жительство в про-
винцию, только обременит своих крестьян излишними поборами
к общему вреду для государства. Щербатов полагает, что решение
проблемы коррупции возможно не на периферии, а там, где эта
проблема возникла, то есть в самих столицах. В первую очередь
необходимо упорядочить законодательство, обуздать произвол
вельмож и самого государя, причем последний должен сам пока-
зать пример строгого выполнения собственных законов.
Что же касается поместного хозяйства, то Щербатов в этот пе-
риод выступает скорее за поощрение инициативы самих крестьян.
По его мысли, дворянин, живущий и служащий в городе, должен
39 Щербатов ММ. Замечания на «Учреждение для управления губерний
Всероссийские империи» // Там же. С. 94.
40 Там же. С. 91.

«Домостроительство» и политика: Место представлений... 353
предоставить крестьянам возможность самим искать источники
доходов, рассчитывая на то, что они, к собственной своей пользе,
найдут способ преумножить и свой доход, и доход помещика.
5
Однако и эту позицию Щербатова нельзя считать окончатель-
ной. В последние годы жизни он болезненно переживал свою от-
страненность от государственных дел и невозможность что-либо
практически изменить в сложившемся политическом устройстве.
Князь вновь стал уделять внимание хозяйственным вопросам, чаще
посещал свои поместья. Теперь, однако, Щербатов рассматривал
свои личные хозяйственные дела сквозь призму общих проблем
государства. Надежды на «добродетельных» и «разумных» помещи-
ков, как в молодости, не было. Скорее преобладали опасения ка-
кой-то грозящей катастрофы41.
В этот период творчества Щербатов снова возвращается к сво-
ей первоначальной идее о необходимости удерживать крестьян на
пашне, даже вопреки их ближайшим экономическим интересам.
И здесь мы вернемся к произведению, с которого начали анализ
мировоззрения Щербатова, — к его рассуждению о причинах голо-
да 1787 года.
Вот как описывает князь обстоятельства, ставшие причиной
такого рода бедствий в России:
Помещики, из детства отдалены от своих деревень, худо и по-
нимают все тонкости земледелия, кладут свои деревни на оброк,
получают великие доходы, пребывают в службе, живут или по опре-
делениям в места, или по выборам, в городах, не имея ни времени,
ни удобности войтить во все подробности домостройства, а иные,
ради удовольствия своего, и без привязанности к должности то же
делают. Наконец, бедные дворяне, которые до сего наиболее приле-
жали к земледелию, быв должностями отвлечены и получая более
жалованья, нежели бы могли доходов с деревень получить, малыя
свои селении оставляют [...] Наконец, достаточные и благоразум-
ные помещики, чювствующие, какую пользу можно от земледелия
получить, имея в разных уездах свои деревни, за недостатком лю-
дей для присмотру, принуждены и в плодороднейших областях
41 См., например, его письмо к сыну, Д.М. Щербатову, опубликованное в
издании: Памятники московской деловой письменности XVIII века. М., 1981.
С. 90.

354 Владимир Сергеевич Рыжков
деревни свои на оброк класть. [...] вольные (управляющие. — В.Р.)
требуют великого жалования, а заслужат ли, или нет его, то неиз-
вестно [...] А и самые оставшиеся в крепости, при самых знаках их
усердия, токмо ищут время или случая отбыть от своих господ, и по
сему нерачениями о пользе господской к разорениям помещика и
крестьян себя приготовляют. А потому хотя бы и желал какой по-
мещик употребить свои старании о земледелии, но за недостатком,
кому препоручить смотрение за крестьянами, их ущербом себе,
равно и государству, должен проживать42.
А как же аргумент, что крестьяне, переведенные на оброк, бу-
дут, заботясь о собственных интересах, преумножать доходы поме-
щика? Даже если это и так, то, как замечает Щербатов, такой по-
рядок наносит ущерб «пользам» государства, поскольку приводит
к сокращению производства хлеба:
...крестьянин, убегая от труда земледелия, от неподлиннаго же при-
бытку, которой он может надеиться от земледелия, располагает свой
труд таким образом, чтоб и лакомство это было удовольствовано, и
верность в получении денег ему безопаснее и точнее была — кида-
ет свою пашню и стремится в разные промыслы, оставляя свою
землю. А и оставшийся, худое имея знание о земледелии, последуя
токмо обычаям своих предков, не имея ни наставника, ни понуди-
теля к его трудам, с небрежением к земледелию прилежит, худому
урожаю пуще огорчается и труд, долженствующий составить его
благосостояние, в ненависть приемлет43.
В результате, согласно Щербатову, при существующем со-
стоянии экономики производство хлеба в стране лишь незначи-
тельно превышает его расход. Поэтому всякий неурожай (а они по-
вторяются регулярно в центральных областях страны) грозит
сильнейшим голодом.
Как уже упоминалось, единственный выход, представлявший-
ся Щербатову в сложившихся обстоятельствах практически осуще-
ствимым, состоит в использовании силы государственного при-
нуждения для налаживания экономически рационального ведения
42 Щербатов ММ. Разсуждение о нынешнем в 1787 году почти повсемест-
ном голоде. Стб. 636—637.
43 Там же. Стб. 635.

«Домостроительство» и политика: Место представлений... 355
хозяйства — там, где государство обладает такими возможностями,
то есть на землях государственных и экономических крестьян.
Что же касается частной инициативы помещиков, то Щерба-
тов, по-видимому, был разочарован в ее возможных результатах, по
крайней мере при сложившемся распределении собственности
(раздробленность поместий и так далее). Ему бы хотелось сделать
дворянство богатым, подобно английским землевладельцам, спо-
собным позволить себе значительные затраты ради улучшения пло-
дородия почв, развития животноводства и тому подобного. Такое
«идеальное» решение возможно, по Щербатову, лишь при ином
политическом устройстве, которое позволило бы противодейство-
вать усугубившемуся «повреждению нравов».
Возвращаясь к вопросу о противоречии между теоретическими
установками Щербатова и его практической деятельностью в каче-
стве хозяина поместья, следует отметить, что, с одной стороны, те-
оретические взгляды мыслителя претерпели определенную эволю-
цию, а с другой стороны, Щербатов сохранял целостность подхода
к решению возникавших перед ним проблем. Со временем, как
позволяют заключить приведенные выше наблюдения над текстами
Щербатова, он отказался от идеальных схем, основанных на ничем
не подкрепленных предположениях (например, о способности
большинства помещиков рационально действовать ради собствен-
ных долгосрочных интересов, совершенствуя свое хозяйство), и
пришел к пониманию той печальной истины, что такие схемы не-
возможно воплотить в жизнь: ведь сельские помещики, переселив-
шись в свои усадьбы, вместо «домостроительства» займутся охотой,
заведут «роскошь» и только отвлекут крестьян от сельскохозяй-
ственных работ. Что же касается предпочтения прямых методов
контроля над крестьянским трудом, то от них, убедившись в их не-
эффективности и в невозможности существенно улучшить плодо-
родие земли, Щербатов вынужден был отказаться. Как и многие
другие помещики нечерноземной полосы, он обратился к оброчной
системе, предполагавшей отход крестьян на заработки. Щербатов
видел, однако, и отрицательные стороны этого явления с точки зре-
ния «государственной пользы»: по его мнению, отток рабочей силы
в города мог привести к недостатку хлеба в стране. Поэтому, вопре-
ки точке зрения Сретенского, считавшего, что единственной целью
Щербатова было увеличение собственных доходов, можно утверж-
дать, что последний предлагал механизмы контроля над миграцией
сельского населения, которые позволили бы сочетать отходниче-

35б Владимир Сергеевич Рыжков
ство с выполнением сельскохозяйственных работ в необходимые
сроки. Эти механизмы подразумевали ограничение экономической
свободы крестьян, и, таким образом, отстаивавшийся прежде Щер-
батовым тезис о том, что можно добиться благосостояния и для
помещиков, и для крестьян, опираясь на их экономические интере-
сы, подвергся существенной корректировке. Однако в этом случае,
как и во многих других, можно говорить лишь о приспособлении
идеальной теоретической схемы к требованиям реальности, а вовсе
не о каком-то неразрешимом противоречии между идеологически-
ми установками и ходом самой жизни, как мы видим у Сретенско-
го. При этом сам рационально-прагматический подход Щербатова
к решению встающих перед ним проблем оставался неизменным:
его можно уподобить подходу изобретателя, который постепенно
адаптирует механизм, сконструированный на основе абстрактной
теоретической модели, к ограничениям, вызванным первоначально
неучтенными обстоятельствами — сопротивлением среды, корро-
зией деталей и так далее.
Взаимное уподобление «домостроительства»
и политики в консервативном мировоззрении
Николая Карамзина
1
Историография, посвященная анализу политических, фило-
софских и литературных взглядов Н.М. Карамзина, настолько об-
ширна, что здесь не имеет смысла приводить даже сокращенный
перечень соответствующих работ. Можно указать лишь на иссле-
дования, отмечающие обусловленность мировоззрения Карамзина
его связью со средой сельских помещиков. В этом отношении, как
и во многих других, по-прежнему сохраняют свое значение рабо-
ты Юрия Михайловича Лотмана44 и Натана Яковлевича Эйдельма-
на45; в последнее время появились биографические исследования,
выполненные Владимиром Брониславовичем Муравьевым46 и уль-
яновским исследователем Жоресом Александровичем Трофимо-
вым47, вносящие существенные фактические дополнения и расши-
44 Лотман Ю.М. Сотворение Карамзина.
45 Эйдельман Н.Я. Последний летописец.
46 Муравьев В.Б. Николай Карамзин. М., 2005.
47 Трофимов Ж.А. Николай Карамзин и Симбирск: Поиски, находки, ис-
следования. Ульяновск, 2009.

«Домостроительство» и политика: Место представлений... 357
ряющие, в частности, наши знания о симбирских родственных
связях Карамзина. При всем обилии литературы о Карамзине ана-
лизу его главного произведения, написанного в защиту крепостни-
чества, — Письмо сельского жителя — не уделялось существенного
внимания исследователей. Мнения автора Письма слишком уж
расходились в этом вопросе со взглядами большинства его крити-
ков и воспринимались в лучшем случае как своего рода слабость
знаменитого писателя, автора Бедной Лизы, утверждавшего — весь-
ма гуманно, — что «и крестьянки любить умеют». С другой сторо-
ны, авторы современных работ литературоведческого характера
склонны вообще избегать содержательных оценок идеологической
направленности Письма. Так, например, в исследовании Любови
Александровны Сапченко48 проводится весьма интересный анализ
влияния этого произведения на творчество Николая Васильевича
Гоголя (письмо Русский помещик из его Выбранных мест...) и Льва
Николаевича Толстого (Утро помещика). Эта работа не содержит,
однако, даже попытки исследования самого текста Карамзина,
которая бы выходила за пределы простого пересказа его основных
идей или определения жанровой природы Письма — как утопии
или идиллии.
Еще в советское время первоначальный простой тезис о «реак-
ционности» мировоззрения Карамзина постепенно сменился более
дифференцированным подходом к его творчеству, и частичная «ре-
абилитация» мыслителя была достигнута уже на исходе советско-
го периода, благодаря в первую очередь публикациям и исследова-
ниям Ю.М. Лотмана. Однако в оценке суждений Карамзина о
крепостном праве идеологически обусловленные суждения по-пре-
жнему преобладают над сколько-нибудь серьезным аналитическим
подходом, который позволил бы интерпретировать взгляды Карам-
зина в историческом контексте, соответствующем социальным
условиям и общественным настроениям его времени.
2
Письмо сельского жителя, опубликованное Карамзиным в од-
ном из номеров Вестника Европы за 1803 год49, отражает в концен-
трированном виде представления его автора о том, в чем состоит
48 Сапченко Л.А. Н.М. Карамзин: Судьба наследия (Век XIX). М.; Улья-
новск, 2003. С. 190-203.
49 Карамзин Н.М. Письмо сельского жителя // Карамзин Н.М. О древней
и новой России. М, 2002. С. 217—222. См. также примеч. на с. 458.

358 Владимир Сергеевич Рыжков
добросовестное исполнение обязанностей сельского помещика.
При сравнении с тем, что писал об управлении поместьем Щерба-
тов, бросается в глаза простота, даже примитивизм точки зрения
автора Письма, для которого едва ли не все причины неустройств
в жизни поместья сводятся к лености крестьян и их склонности к
пьянству. По мнению воображаемого автора Письма, сельского
дворянина Луки Еремеева, добросовестному помещику необходи-
мо в первую очередь предпринять усилия по поощрению крестьян-
ского трудолюбия, лично наблюдая за всеми сельскими работами.
Кроме того, ему следует оградить своих крепостных от вредного
влияния кабаков. Наконец, он должен ограничиться требованием
от крестьян лишь необходимых работ, не отвлекая их на ненужную
роскошь — например, устройство разных садовых украшений, ла-
биринтов и тому подобного. Тяжелые работы в саду используются
лишь как средство наказания нерадивых работников.
Как полагает автор Письма, помещик, проявляя некоторое тер-
пение, твердыми, но не излишне жестокими мерами преодолевая
первоначальное сопротивление крестьян, постепенно справится со
всеми затруднениями, мешающими благополучному течению дере-
венской жизни. Облагодетельствованные крестьяне привыкнут
добросовестно трудиться и на помещика, и на самих себя, станут
зажиточными и довольными и будут благословлять своего владель-
ца. Кроме того, хозяин поместья может еще умножить творимое им
добро заведением школы, где крестьянские дети будут обучаться
необходимым для сельской жизни практическим навыкам, и уст-
ройством больницы для крестьян. Помощником такого идеально-
го помещика-благотворителя может выступить сельский священ-
ник, также изображаемый вполне идеально. Итак, дворянин,
переселившийся на жительство в деревню, выступает в роли стро-
гого, но заботливого отца, а крестьяне представлены в виде нера-
зумных детей, не радеющих о собственной выгоде, которых, одна-
ко, еще можно направить на путь истинный, если всерьез заняться
их перевоспитанием.
Вся эта идиллическая картина не является, разумеется, изобра-
жением фактического положения дел в каком-либо реальном по-
местье. Это скорее некая программа действий, демонстрирующая
благие намерения ее автора, но, кажется, совершенно игнорирую-
щая препятствия, которые могли бы возникнуть при попытке ее
практического осуществления. Поэтому и оценивать этот план
деревенской филантропии уместно не столько с точки зрения

«Домостроительство» и политика: Место представлений... 359
практически-рациональной, сколько задавшись вопросом о том,
почему именно такая программа служения дворянина обществу
возникла в воображении издателя Вестника Европы.
3
Обратившись к написанной незадолго до Письма и опублико-
ванной Карамзиным в том же Вестнике Европы статье Приятные
виды, надежды и желания нынешнего времени, мы найдем деклара-
цию общей позиции, из которой вытекает, в частности, и предла-
гаемый проект преобразования сельской жизни руками идеально-
го помещика.
Рубежное событие, от которого отталкивается Карамзин в сво-
их идеологических построениях периода Вестника Европы, —
Французская революция50:
Революция объяснила идеи: мы увидели, что гражданский по-
рядок священ даже в самых местных или случайных недостатках
своих [...] что все смелые теории ума, который из кабинета хочет
предписывать новые законы нравственному и политическому миру,
должны остаться в книгах вместе с другими, более или менее лю-
бопытными произведениями остроумия; что учреждения древнос-
ти имеют магическую силу, которая не может быть заменена маги-
ческой силою ума...51
Это отчетливо консервативная позиция, весьма схожая с той,
которая была сформулирована в произведениях английского пуб-
лициста и политического деятеля Эдмунда Бёрка (1729—1797)52.
Карамзин исходит из противопоставления исторически сложив-
шихся учреждений — результата опыта, накопленного множе-
ством поколений, — и рассудочно сконструированных проектов
идеальных форм общественного устройства. Все исторически воз-
никшие учреждения заслуживают, согласно данной точке зрения,
бережного к себе отношения, даже если их недостатки очевидны.
Поспешное реформирование на основе абстрактных построений
50 См.: Теплова В.А. «Вестник Европы» Карамзина о Великой французской
революции и формах правления // XVIII век. Сб. 8. Л., 1969. С. 269—280.
51 Карамзин Н.М. Приятные виды, надежды и желания нашего времени //
Карамзин Н.М. О древней и новой России. С. 223.
52 Сравнению взглядов Бёрка и Карамзина посвящена работа: Филато-
ва Ю.А. Формирование консервативного стиля мышления: Эдмунд Бёрк и Ни-
колай Карамзин: Дис. ... канд. ист. наук. М., 2005.

ЗбО Владимир Сергеевич Рыжков
ума грозит лишь разрушением, анархией, оно не в силах создать
ничего жизнеспособного на месте того, что уже проверено вре-
менем.
Свойственное интеллектуалам XVIII века беспокойство мысли,
острое недовольство существующим положением (проявившееся,
например, в утопических проектах и обличительных трактатах
Щербатова) Карамзин склонен объяснять причинами психологи-
ческого порядка:
С самой половины осьмогонадесять века все необыкновенные
умы страстно желали великих перемен и новостей в учреждении
обществ; все они были в некотором смысле врагами настоящего,
теряясь в лестных мечтах воображения. Везде обнаруживалось ка-
кое-то внутреннее неудовольствие; люди скучали и жаловались от
скуки; видели одно зло и не чувствовали цены блага...53
Революция, с этой точки зрения, объясняется не какими-то
реальными причинами, например недальновидной политикой пра-
вительств, а всего лишь «скукой», своего рода «болезнью нетерпе-
ния», охватившей «необыкновенные умы», которые принялись
осуждать окружающую их действительность и строить несбыточ-
ные планы ее улучшения. Результатом такого своего рода помеша-
тельства выдающихся мыслителей, поверивших в собственные
«мечты», стали ужасы анархии, которые, согласно автору статьи,
хуже, чем «самое турецкое правление»54.
«Лестным мечтам воображения» Карамзин противопоставляет
«рассудительность», которая состоит в том, чтобы стараться под-
держивать существующие общественные отношения и сохранять
верность законным правительствам:
...одно время и благая воля законных правительств должны испра-
вить несовершенства гражданских обществ; и [...] с сею доверенно-
стию к действию времени и мудрости властей должны мы, частные
люди, жить спокойно, повиноваться охотно, и делать все возмож-
ное добро вокруг себя55.
53 Карамзин КМ. Приятные виды, надежды и желания нашего времени.
С. 223.
54 Там же.
55 Там же.

«Домостроительство» и политика: Место представлений... Зб1
В этом контексте Письмо сельского жителя и есть предназна-
ченная для помещиков программа «делания добра»:
Не все могут быть воинами и судьями, но все могут служить
отечеству. Герой разит неприятелей или хранит порядок внутрен-
ний, судья спасает невинность, отец образует детей, ученый распро-
страняет круг сведений, богатый сооружает монументы благотворе-
ния, господин печется о своих подданных, владелец способствует
успехам земледелия: все равно полезны государству56.
Позиция Карамзина по отношению к существующему в России
политическому устройству — самодержавному правлению, равно
как и его взгляды на «освященные временем» институты сельской
жизни, оказывается приложением некоего общего консервативного
принципа: не следует менять того, что уже сложилось исторически,
но можно сделать существующие институты более гуманными.
Согласно этому образу мыслей, сельский дворянин должен делать
скромное, «частное» добро в рамках традиционно установивших-
ся отношений между помещиком и крестьянами, вместо того что-
бы ставить под вопрос сам институт крепостного права. В то же
время это не означает какой-то боязни нового, стремления к сохра-
нению раз и навсегда застывших форм жизни — напротив, поме-
щик призывается к активному действию, к тому, чтобы «способ-
ствовать успехам земледелия».
Смягчение самодержавия, так же как и гуманизация крепост-
ного права, достигается в политическом проекте Карамзина не за
счет изменения самих по себе общественных институтов, а за счет
наполнения их новым содержанием, за счет персональных качеств
деятелей, привносящих в эти институты активное личное начало.
Идеалом Карамзина оказывается, таким образом, своеобразная
персонализация общественных учреждений, подразумевающая
необходимость установления взаимного доверия между личностя-
ми или группами людей, вовлеченными в работу социального ме-
ханизма. Мыслители раннего этапа Просвещения старались най-
ти разумное, наиболее эффективное устройство общественной
«машины», приводимой в движение «пружинами» материального
интереса, страха или честолюбия, независимо от «характеров» дей-
ствующих лиц. В противоположность этому, Карамзин стремится
устранить злоупотребления, опираясь на личные качества людей,
56 Там же. С. 228,

362 Владимир Сергеевич Рыжков
взаимодействующих в рамках «общественного договора». По-
следний, понимаемый не юридически, а неформально — как кон-
статация существующих отношений, — основан на чувствах, а не
только на взаимной выгоде. В этом духе Карамзин предполагает ус-
тановление взаимного доверия между помещиком и крестьянами
в условиях сельского поместья. Доверие обеспечивается заведени-
ем школ, больниц и устройством сельских праздников, совместно
справляемых всей «большой семьей», включающей хозяина усадь-
бы и его «детей» — крестьян57.
4
Отмеченной выше персонализации общественных отношений
соответствует заявленная Карамзиным задача углубленного изуче-
ния нравственного мира человека:
...самая мораль открывает обширное поле для новых соображений
ко благу людей. Мы несравненно богатее древних идеями и знани-
ем человеческого сердца; однако ж не истощили нравственных на-
блюдений и не всеми известными воспользовались для утвержде-
ния своих понятий о человеке и способах счастия, которое должно
быть главною наукою человечества и которого не могут дать серд-
цу самые мудрейшие правительства: ибо оно есть дело судьбы, ума
и характера58.
В соответствии с этой программой изучения внутреннего мира
человека Карамзин и в своей Истории, и в политическом учении
ищет условия для осуществления идеала общественного доверия.
В отличие от выдвинутого Монтескье проекта ограниченной мо-
нархии, основанной на институтах, позволяющих ограничивать
произвол верховной власти и осуществлять взаимный контроль раз-
личных ветвей власти, Карамзин предлагает проект «самодержа-
вия». Последнее для него представляет собой форму реализации со-
вместного действия личности на троне и коллективной личности
«народа». Это совместное действие, направленное к постепенному
достижению общественного благосостояния, должно быть основа-
но на доверии «общего мнения» по отношению к власти. Если же
такое доверие оказывается нарушенным (по Карамзину, инициато-
ром в подобных случаях всегда оказывается власть), то даже самые
57 Карамзин Н.М. Приятные виды, надежды и желания нашего времени.
С. 222.
58 Там же. С. 224-225.

«Домостроительство» и политика: Место представлений... 363
жестокие тиранические меры, направленные на удержание власти,
не смогут спасти монарха. В этом случае он будет окружен не «лю-
бящими детьми», а «наемниками», служащими ему ради собствен-
ного интереса и готовыми предать его при всяком удобном случае.
Переворот, который, впрочем, Карамзин осуждает, призывая к тер-
пению, становится тогда лишь делом времени59.
Как известно, после Тильзитского мира политика императора
Александра I стала вызывать серьезную критику со стороны дво-
рянства, в частности со стороны помещиков, страдавших от эко-
номических последствий континентальной блокады. Считая себя
выразителем «общего мнения», Карамзин обратился к императо-
ру с Запиской о древней и новой России в ее политическом и граждан-
ском отношениях. В отличие от статьи Приятные виды, предлагаю-
щей поучение под видом похвалы, Записка является своего рода
предупреждением монарху, не всегда даже тактичное.
Часть этого политического трактата представляет собой исто-
рический обзор, призванный внушить государю мысль о необхо-
димости опоры на «общее мнение», другая часть посвящена обсуж-
дению непродуманных, по мнению Карамзина, мер правительства
во внешней политике. Однако наиболее острой критике подверга-
ется программа внутренних реформ, связанная с именем Михаила
Михайловича Сперанского (которого, впрочем, Карамзин прямо
не называет). Реформы государственных учреждений, с точки зре-
ния автора Записки, сводятся в лучшем случае к подкрашиванию
фасада, к переименованию присутственных мест, а в худшем — к
попыткам навязать России чуждые ее историческому опыту, искус-
ственно выдуманные учреждения. Все это, по Карамзину, приво-
дит лишь к расшатыванию государственного порядка:
Рассматривая [...] сии новые государственные творения и видя
их незрелость, добрые россияне жалеют о бывшем порядке вещей
[...] Зло, к которому мы привыкли, для нас чувствительно менее
нового, а новому добру как-то не верится; перемены сделанные не
ручаются за пользу будущих, ожидают их более со страхом, неже-
ли с надеждою, ибо к древним государственным зданиям прика-
саться опасно [...] Требуем более мудрости хранительной, нежели
творческой. [...]
59 См. оценку правления Павла в записке О древней и новой России и за-
ключительную часть Мнения русского гражданина: Карамзин ИМ. О древней и
новой России. С. 395—397, 438.

Зб4 Владимир Сергеевич Рыжков
Скажем ли, повторим ли, что одна из главных причин неудо-
вольствия россиян на нынешнее правительство есть излишняя лю-
бовь его к государственным преобразованиям, которые потрясают
основу империи и коих благотворность остается доселе сомни-
тельною60.
Карамзин призывает исходить из более глубокого понимания
человеческих характеров, как они проявляются в специфических
условиях российской действительности, а не конструировать уто-
пические проекты.
Не следует смешивать эту позицию Карамзина с простым
оправданием исторически сложившегося порядка вещей. В том,
как автор Записки характеризует некоторые стороны существующе-
го порядка, слышатся интонации, напоминающие обличительную
страстность Щербатова:
Везде грабят, и кто наказан? Ждут доносов, улики, посылают
сенаторов для исследования, и ничего не выходит. Доносят плуты,
честные терпят и молчат, ибо любят покой. Не так легко уличить
искусного вора-судью, особенно с нашим законом, по коему взят-
кобратель и взяткодатель равно наказываются. Указывают пальца-
ми на грабителей и дают им чины, ленты, в ожидании, чтобы кто
на них подал жалобу, а сии недостойные чиновники, в надежде на
своих, подобных им, защитников в Петербурге, беззаконствуют,
смело презирая стыд и доброе имя, коего они условно лишились;
в два или три года наживают по несколько сот тысяч и, не имев
прежде ничего, покупают деревни61.
Предложить для борьбы с этой всеобъемлющей коррупцией
какие-либо реформы самой государственной машины — напри-
мер, контроль над представителями власти на местах со стороны
провинциальных дворянских собраний — Карамзин не решается,
поскольку это противоречило бы его консервативной полити-
ческой позиции, не допускающей для России никаких предста-
вительных учреждений. В итоге предлагаемое мыслителем-ис-
ториком представление оказывается проекцией образа внима-
60 Карамзин КМ. О древней и новой России. С. 406—407.
61 Там же. С. 429.

«Домостроительство» и политика: Место представлений... 365
тельного помещика, вникающего во все тонкости усадебного хо-
зяйства, на государство как целое. Государь, с его точки зрения,
должен проявить поистине сверхчеловеческую проницательность,
выявляя нечестных чиновников, сурово наказывая их и одно-
временно награждая добросовестных слуг государства. При этом,
отделяя овец от козлищ, он должен руководствоваться не зако-
нами, которые всегда можно обойти, а велениями собственной
совести:
В России не будет правосудия, если государь, поручив оное
судилищам, не будет смотреть за судьями. У нас не Англия; мы
столько веков видели судью в монархе и добрую волю его призна-
вали вышним уставом [...] В России государь есть живой закон:
добрых милует, злых казнит, и любовь первых приобретается стра-
хом последних [...] В монархе российском соединяются все власти:
наше правление есть отеческое, патриархальное. Отец семейства
судит и наказывает без протокола, так и монарх в иных случаях
должен необходимо действовать по единой совести. Чего Александр
не сведает, если захочет ведать?62
«У нас не Англия», — напоминает Карамзин. Иначе говоря, в
России излишне разделение властей, парламентский контроль за
действиями исполнительной власти, независимость суда от пра-
вительства... Все, что требуется, — это внимательный и строгий
государь, который награждает добрых и наказывает злых. Такое
нарочито наивное уподобление государственной мудрости домо-
строительству совершенно уничтожает различие между сферой ча-
стной экономии и сферой политики. Область гражданской ответ-
ственности, взаимодействия свободных граждан поглощается в
предлагаемой модели «патриархального» общественного устрой-
ства сферой несвободы, иерархических отношений, основанных
на произволе, пусть даже с самыми благими намерениями. Назы-
вая себя «республиканцем в душе», Карамзин, по существу, при-
ходит к апологии «азиатского» образа правления, к оправданию
самовластия, ограниченного лишь доброй волей монарха. Все
различие между тиранией и самодержавием сводится у него к
тому, что в первом случае монарх оказывается мучителем, дей-
ствует по собственной злой прихоти, тогда как в другом случае —
62 Там же. С. 429-430.

366 _____ Владимир Сергеевич Рыжков
это «добрый государь», который великодушно устремляет свою
волю к достижению «общего блага». Отличие тирании от монар-
хии лежит в различии характеров стоящих во главе государства
лиц. Карамзин в период Вестника Европы неоднократно писал о
необходимости установления законности в России. Однако, в от-
личие от Щербатова, он считал, что монарх должен стоять выше
закона и его дело — судить «по совести». Таким образом, отвер-
гается важнейший принцип, который и по Аристотелю, и по
Монтескье отличает тиранию от монархии, — принцип верховен-
ства закона.
Точка зрения Карамзина, таким образом, представляет собой
последовательное отрицание отстаивавшейся Щербатовым кон-
цепции смешанной монархии, предполагающей ограничение про-
извола монарха через участие в политике особого элитарного слоя.
Если Щербатов, проектируя корпорацию достойных участия в
правлении дворян, предпосылкой к таковому считает принцип
«чести», то Карамзин, ссылаясь на Макиавелли, выдвигает прин-
цип «страха» как средство против коррупции63. Принцип этот
должен применяться ко всем, независимо от дворянского или не-
дворянского происхождения, хотя Карамзин и предполагает неко-
торые преимущества по службе для выходцев из родового дво-
рянства.
Что же касается дворян, не занятых на государственной служ-
бе, то Карамзин настаивает на их непричастности к политике и
уходе в «частную жизнь» — будь то занятия благотворительностью,
литературой или сельским хозяйством. При этом он требует от го-
сударства гарантий неприкосновенности этой сферы занятий. Ка-
рамзин отстаивает свободу «общества» от государства — в обмен на
невмешательство первого в дела последнего. Исключение делает-
ся только для тех случаев, когда предполагаемые государством пре-
образования угрожают каким-либо сложившимся формам обще-
ственных отношений. Один из случаев, когда Карамзин считал себя
вправе выразить протест от имени «общего мнения», — распрост-
ранившееся в обществе воззрение, что государь отдает предпочте-
ние не русским, а польским дворянам64. Здесь Карамзин вспомнил
63 Карамзин Н.М. О древней и новой России. С. 429.
64 Речь идет о статье Мнение русского гражданина, посвященной опровер-
жению польских претензий на так называемые «западные губернии», — см.:
Там же. С. 436—438.

«Домостроительство» и политика: Место представлений... Зб7
характерное для XVIII столетия отождествление дворянина и «пат-
риота», «гражданина». Однако эти республиканские по своему про-
исхождению термины лишились изначально присущего им смыс-
ла, поскольку Карамзин представлял себе «политическое тело» как
некое подобие «домашнего хозяйства».
5
Возможно, мы лучше поймем точку зрения Карамзина, если
сравним текст Письма сельского жителя с современным ему текстом
неизвестного автора, описывающего прелести сельской жизни:
Деревня есть наиблаженнейшее жилище для человека, который
уже решился заниматься не пустою суетностию большого общества,
но вкушать все прелести обширной природы. — Утешаться величе-
ственным созданием всевышнего творца, помогать ближнему,
иметь сострадание к несчастным: суть добродетели, которые венча-
ют существо наше. — Мы шли по деревне и удивлялись, глядя на
крестьянские обиталища; каждая изба имела все свои угодья особ-
няком. — Порядок господствовал повсюду; мужик не нуждался
ничем, оставалось ему заботиться о своей работе, которая всегда
чередом своим проходила. — Луга покрыты были всякого разбору
рогатыми скотами, и, по-видимому, хозяин деревни был не госпо-
дин, но отец своим подданным. — Дай ему все нужное, обеспечь от
всего, исторгни крестьянина из сетей бедности, и потом право име-
ешь требовать...65
Как и в Письме Карамзина, мы видим ту же идиллическую кар-
тину деревни, помещика — отца своих крестьян, заботящегося об
их благосостоянии. Однако, в отличие от Карамзина, автор приве-
денного выше отрывка рассуждает лишь о поддержании суще-
ствующего порядка. Карамзинский же идеальный помещик не про-
сто упорядочивает усадебное хозяйство, но активно преобразует
способ хозяйствования в нем. Правда, направление этих преобра-
зований предполагает способ мотивации труда работников, не пре-
дусматривающий поощрение их собственной экономической ини-
циативы.
Помещик Карамзина как бы монополизирует хозяйственную
инициативу, превращая крестьян в пассивную рабочую силу. Поз-
65 Ландшафт моих воображений. Страницы прозы русского сентимента-
лизма. М., 1990. С. 401.

368 Владимир Сергеевич Рыжков
же, в Записке о древней и новой России, Карамзин кратко формули-
рует тезис, служащий обоснованием такого подхода: «Не вольные
земледельцы, а дворяне наиболее снабжают у нас рынки хлебом»66.
Та же мысль содержится и в Письме сельского жителя'.
У нас много вольных крестьян: но лучше ли господских они
обрабатывают землю? по большей части напротив. С некоторого
времени хлебопашество во всех губерниях приходит в лучшее состо-
яние: от чего же? от старания помещиков: плоды их экономии, их
смотрения наделяют изобилием рынки столиц. Если бы они, при-
няв совет иностранных филантропов [...] наложили на крестьян
оброк, отдали им всю землю и сами навсегда уехали в город, то я
уверен, что на другой год пришло бы гораздо менее хлебных барок
как в Москву, так и в Петербург67.
Как известно, Карамзин провел свое детство в имении Знамен-
ка в Симбирской губернии, которым после смерти отца управлял
старший брат писателя Василий Михайлович. Сохранилась и была
опубликована обширная переписка двух братьев68. Можно предпо-
ложить, что на экономические воззрения Карамзина оказал опре-
деленное влияние его старший брат. Стоит обратить внимание на
то, что упомянутое имение находилось недалеко от Волги, служив-
шей главной артерией для транспортировки хлеба из черноземных
губерний. Помещики этих южных черноземных губерний, в осо-
бенности из местностей, прилегающих к водным путям (транспор-
тировка хлеба по сухому пути обходилась слишком дорого), в
отличие от своих северных собратьев, вынужденных отпускать кре-
стьян на заработки в города, вели хозяйство, близкое в чем-то
плантаторскому. Основой такого хозяйства была барская запашка,
а собственные участки крестьян по возможности урезались. Кро-
ме того, работников старались не отпускать из поместья, чтобы
максимально использовать их труд на помещичьей земле.
Вероятно, акцент Карамзина на личном надзоре помещика за
своими крестьянами отражал все более распространявшееся в пер-
вой половине XIX столетия явление — стремление части поме-
щиков, пользуясь высокой урожайностью черноземных земель,
66 Карамзин Н.М. О древней и новой России. С. 418.
67 Карамзин Н.М. Письмо сельского жителя. С. 220.
68 Эта переписка была опубликована в журнале Лтеней. Выдержки см. в
издании: Карамзин Н.М. Избранные статьи и письма. М., 1982. С. 218—243.

«Домостроительство» и политика: Место представлений... 369
производить хлеб на продажу. Такого рода экономическая деятель-
ность была невозможна для Щербатова, поместья которого нахо-
дились в Нечерноземье.
Если принять такое объяснение различий в экономических
взглядах Щербатова и Карамзина, то политическую позицию по-
следнего можно истолковать иначе, чем это сделал Григорий Алек-
сандрович Гуковский69, воспринимавший творчество Карамзина
как своего рода предвосхищение сентиментального романтизма
Василия Андреевича Жуковского. Гуковский полагал, что и для
придворного историографа, и для его младшего современника,
поэта, было характерно стремление уйти от житейских бурь, уда-
литься от мира, где господствовало зло, неизбежное и непреодоли-
мое, с точки зрения Карамзина. Такое настроение если и было
свойственно Карамзину в эпоху Павла I, уже в период Вестника
Европы сменилось у него серьезной политической программой,
отнюдь не сводящейся к подобному бегству от действительности.
Несмотря на свои декларации о лояльности правительству в
принципе, Карамзин в Записке о древней и новой России камня на
камне не оставляет от текущей экономической политики, опреде-
лявшейся конкретными правителями — приближенными царя.
Другое дело, что конституционным экспериментам Сперанского
он противопоставляет не проект каких-либо государственных пре-
образований, а идеологию, подчеркивающую необходимость созда-
ния условий для прогресса торговли, промышленности, сельского
хозяйства, развития науки и просвещения — при сохранении суще-
ствующего политического устройства.
Карамзину казалось, что этот путь, основанный на идее посте-
пенных улучшений, не противоречит филантропической заботе
помещика о крестьянах. Последние, трудясь более интенсивно,
должны были, по мнению Карамзина, благодарить помещика, по-
зволяющего обогащаться и им самим. Условием осуществления
этой программы была добрая воля помещика, в интересах которо-
го было максимально использовать рабочую силу крестьян на бар-
ской запашке, оставляя лишь минимум времени, необходимый для
поддержания работо- и платежеспособности крестьян, для обработ-
ки их собственных участков. Не Карамзина, конечно, следует упре-
кать в пропаганде чрезмерной эксплуатации. Он, напротив, пред-
69 Гуковский ГА. Карамзин // Гиппиус В.В. и др. (Ред.) История русской
литературы: В 10 т. Т. 5, ч. 1. М.; Л., 1941. С. 55-105.

370 Владимир Сергеевич Рыжков
полагал, что «благоразумный» помещик будет довольствоваться
«десятиною пашни на тягло»70. Однако нельзя не отметить, что
пропагандировавшийся Карамзиным образ идеального помещика
мог использоваться в качестве средства идеологической манипуля-
ции. Если предположить, что эта исключительная идиллия могла
восприниматься как некий проект, который будто бы мог осуще-
ствиться в действительности, то нетрудно понять, что функция
подобной иллюзии состояла в том, чтобы скрыть то обстоятель-
ство, что интересы помещиков и крестьян — в особенности при
барщинном способе хозяйствования — оказывались в противо-
речии друг с другом. Точно так же и пропагандировавшаяся Ка-
рамзиным идея «отеческого» самодержавия, в котором суд осу-
ществляется монархом «по совести» при отказе от принципа вер-
ховенства закона и от идеи разделения властей, только и позволяла
закрывать глаза на тот факт, что коррупция является неизбежным
спутником подобного рода «семейного» образа правления в сколь-
ко-нибудь сложном государстве.
Заключение
Разумеется, любые обобщения, сделанные на основе анализа
текстов только двух авторов, пусть даже таких выдающихся, как
Щербатов и Карамзин, были бы слишком поспешными, если бы
мы попытались перейти от различия между индивидуальными
авторами к характеристике периодов в истории общественной
мысли. Трудно с достаточной степенью уверенности отделить отли-
чительные черты, характеризующие позиции обособленных об-
щественных групп, с которыми эти авторы разделяли общую идео-
логию, от особенностей культурных периодов, следующих друг за
другом в хронологической последовательности. В то же время ясно,
что черты рационально-прагматического и сентименталистского
стилей мышления можно заметить как у Щербатова, так и у Карам-
зина. Следовало бы, однако, рассматривать произведения каждо-
го из них в более широком контексте сочинений, созданных в каж-
дый из периодов дворянами, разделявшими приблизительно ту же
идеологию с нашими авторами. Понятно, что разрешение подоб-
ной задачи выходит за рамки возможностей данной статьи.
1 Карамзин Н.М. О древней и новой России. С. 413.

«Домостроительство» и политика: Место представлений 371
Тем не менее на основе наблюдений за текстами Щербатова и
Карамзина мы можем выдвинуть некоторые общие соображения,
статус которых следует понимать скорее как попытку сформулиро-
вать проблему, нежели как готовый ответ на заранее поставленный
вопрос.
Самое поверхностное сравнение позволяет заметить, что при
всей несомненной заинтересованности Щербатова в повышении
доходности собственного поместья он воспринимает свои личные
затруднения как часть общей проблематики — конструирования
совершенного государственного устройства. С точки зрения Щер-
батова, благоустроенное государство, имея целью предотвратить
коррупцию, требует, чтобы те, кто исполняет в нем высокие дол-
жности, не воспринимали свою службу как в первую очередь ис-
точник получения дохода. Более того, им не следовало бы ожидать
от своей должности дохода, превосходящего тот, который они по-
лучали бы, не служа на данном месте. Напротив, они должны были,
по мнению Щербатова, жертвовать личным благосостоянием ради
добросовестного исполнения своего долга. А это подразумевало,
что они должны были иметь доход от других, неслужебных ис-
точников. Отчасти поэтому Щербатов и настаивает на том, что
дворянство должно быть богатым, так как в противном случае рас-
считывать на самоотречение высших должностных лиц было бы
просто наивно.
Как же обеспечить доходность поместий — основу благососто-
яния проектируемого Щербатовым сословия честных правителей
государства? Здесь можно говорить о попытке переноса методов
государственного управления на поместье. В первую очередь это
стремление сделать микрокосм поместья регулируемым посред-
ством неких постоянных правил, исключающих произвол управля-
ющих и гарантирующих, при уплате всех следуемых платежей и
исполнении заранее определенного объема работ, хотя бы относи-
тельную неприкосновенность собственности «подданных» поме-
щика. Тем самым крестьяне, оставаясь юридически его собствен-
ностью, получали некое пространство экономической свободы,
позволявшее им проявить известную хозяйственную инициативу.
Как абсолютистское государство, переходя к систематическому
взиманию налогов взамен неупорядоченных поборов, способство-
вало расцвету экономики и увеличению в результате объема взима-
емых податей, так же и просвещенный владелец поместья, гаран-
тируя крестьянам определенную степень экономической свободы,

372 Владимир Сергеевич Рыжков
должен был со временем стать владельцем более состоятельных
крестьян, что делало в конечном счете и его самого более состоя-
тельным71.
Вся эта логика имела смысл, однако, только в том случае, если
помещик был достаточно богат для того, чтобы рассчитывать на
отдаленную перспективу, вместо того чтобы стараться немедленно
извлечь как можно больший доход. Богатство, разумеется, понима-
ется здесь в относительном смысле — как превышение доходов над
расходами, поскольку даже владелец значительного поместья мог
проживать значительно больше, чем приносила сельскохозяй-
ственная деятельность в его владениях. Щербатов вполне последо-
вательно выступает поэтому против бесполезного мотовства, свой-
ственного как находившимся на службе или просто жившим в
городах дворянам, так и сельским помещикам, которые и в дерев-
не часто вели жизнь не по средствам.
Щербатов требует эффективного государства, не растрачиваю-
щего собранные подати на удовлетворение стремлений отдельных
«случайных людей» к роскоши или на бесполезные для государства
затеи временщиков, порожденные их тщеславием. И в этом мож-
но видеть единую систему принципов расчетливой экономии и
рациональной предусмотрительности, применявшуюся как к соб-
ственному, так и к государственному хозяйству в целом. При этом
интересы последнего все же ставятся во главу угла. В частности, как
полагает Щербатов, необходимость обеспечения государства хле-
бом ради предупреждения случающегося периодически голода тре-
бует удерживать крестьян на пашне в период сельскохозяйственных
работ, несмотря на то что помещикам нечерноземной полосы было
более выгодно отправлять своих крепостных на заработки в город
даже и в этот период.
Иной подход характерен для Письма сельского жителя Карам-
зина. Бессмысленно искать в этом тексте каких-либо практических
рекомендаций по улучшению хозяйства, за исключением самой
общей идеи о том, что помещик, живя в деревне, должен лично
вникать во все тонкости производимых работ, стараться поощрять
трудолюбивых крестьян и наказывать нерадивых. Вообще, Карам-
зина больше интересуют отношения между людьми, нежели разре-
шение каких-то хозяйственных проблем. Идеализированная кар-
выше работу: Melton E. Enlightened Seigniorialism.

«Домостроительство» и политика: Место представлений... 373
тина отношений между помещиком и крестьянами служит скорее
нравственно-назидательным целям, перенося на хозяйство модель
семейных отношений, делая помещика «отцом» большого семей-
ства, в котором крестьяне играют роль своего рода несовершенно-
летних детей, неспособных осознать, в чем состоит их собственная
польза, отчего они и нуждаются в постоянной опеке.
«Семейная» модель отчасти переносится Карамзиным и на от-
ношения общества и государя. Последний должен выступать в роли
заботливого «отца» своих подданных. Но в то же время Карамзин
считает дворянское общество достаточно зрелым и просвещенным
для того, чтобы оценивать действия правительства. Используя ме-
тафору Щербатова, можно было бы сказать, что дворянство — это
взрослые дети, с которыми отцу не грех и посоветоваться72. В этом
отношении можно констатировать, что взгляды Карамзина сбли-
жаются с точкой зрения Щербатова, хотя «республиканские» тона
в публицистике Карамзина значительно более приглушены и раз-
мыты. Можно высказать предположение, что, в отличие от арис-
тократа Щербатова, полагавшего своим родовым правом участие в
делах государства на высших ступенях службы, Карамзину как
выходцу из провинциальной дворянской среды в значительно
меньшей степени были свойственны подобные амбиции. Гораздо
важнее для него было соответствие политики правительства нуж-
дам рядового дворянства, сохранение микрокосма поместья от
последствий непродуманных «революций сверху». Похоже, что
консерватизм Карамзина оказывался ближе к настроениям основ-
ной массы провинциального дворянства, нежели стремление Щер-
батова к решительной перестройке всей государственной машины
на более рациональных началах. Поэтому, несмотря на значительно
большую близость Щербатова к практике реального управления
поместьем, идиллический образ помещика, отдаленного от боль-
шой политики и посвящающего свои дни заботам о собственных
«подданных», лучше соответствовал идеализированным представ-
лениям основной массы провинциальных дворян о самих себе,
нежели предлагавшийся Щербатовым путь переноса практик госу-
дарственного управления на уровень собственного хозяйства. К то-
му же методы, подходящие, возможно, для большого хозяйства,
были просто неприменимы в небольших поместьях, по-прежнему
72 Щербатов М.М. Разные разсуждения о правлении // Хрущов И.П. (Ред.)
Сочинения князя М.М. Щербатова. Т. 1. Стб. 337.

374 — Владимир Сергеевич Рыжков
управлявшихся при помощи патриархальных дедовских методов.
Всякого рода «английские мудрости» и «хитрые машины»73, равно
как и социальные эксперименты по предоставлению большей са-
мостоятельности крестьянам, могли лишь увеличить риск разоре-
ния их владельцев.
; Карамзин Н.М. О древней и новой России. С. 219.

Клаус Шарф
Горацианская сельская жизнь
и европейский дух в Обуховке:
Дворянский интеллигент Василий
Капнист в малороссийской провинции
Посвящается исследовательнице литературных
посвящений, моей глубокоуважаемой коллеге и това-
рищу по поколению Наталье Дмитриевне Кочетковой
Взаимообусловленность микро- и макроистории
В заглавии моей статьи цитируется название книги, посвящен-
ной Вольфу Хельмхарду фон Хобергу, сельскому аристократу
XVII века, — Дворянская сельская жизнь и европейский дух: жизнь и
труды Вольфа Хельмхарда фон Хоберга, 1612—1688. Эта работа ав-
стрийского историка Отто Бруннера (1898—1982)1 оказала суще-
ственное влияние на немецкоязычные исследования дворянства,
вышедшие после Второй мировой войны. Хоберг был поэтом и
автором трудов по сельскому хозяйству, «одной из самых важных
для истории Нижней Австрии фигур, хотя, впрочем, не слишком
значительной»2. За пределами Австрии Хоберг прежде был извес-
тен преимущественно историкам литературы. Он принадлежал к
самому старому немецкому обществу по изучению языка — «Пло-
доносному обществу», выполнил стихотворный перевод Георгик
Вергилия на немецкий язык и написал «экономическую» работу в
прозе — Georgica curiosa, или Дворянская сельская и полевая жизнь
(Нюрнберг, 1682). Своей книгой О. Бруннер пробудил интерес к
этой личности, поскольку сумел выстроить биографию Хоберга,
скрестив, с одной стороны, историю политическую, экономиче-
скую и социальную и, с другой, — историю идей, культуры и ли-
тературы, создав целую панораму европейского дворянского мира
с присущими ему «старыми» свободами. Попутно автор на практи-
1 Brunner О. Adeliges Landleben und europäischer Geist: Leben und Werk Wolf
Helmhards von Hohberg, 1612-1688. Salzburg, 1949.
2 Ibid. S. 9, 57-58.

37б Клаус Шарф
ке доказал, что обсуждаемые сегодня расхождения между микро-
историческим подходом и традиционной постановкой проблемы в
духе макроистории принципиально преодолимы, если оба метода
взаимно признают силу друг друга3.
Тем не менее историки более молодого поколения критикуют
этот образ сословного общества — ностальгический идеальный
мир, противопоставленный миру модерному, и представление о
времени, в котором довелось жить дворянскому писателю Хобер-
гу, как запоздавшей кульминации на закате феодальной эпохи,
оставившей столь сильный отпечаток на старой Европе. Однако
подход Бруннера — в силу того, что речь идет об утрате дворян-
ством его суверенной власти, — открывает широкое поле для ис-
следований в большом регионе Европы, простирающемся от Бал-
тийского до Черного моря. В Лифляндии и Эстляндии, Польше,
Венгрии, в румынских княжествах и на Украине в течение XVI—
XVIII веков сословные по своему устройству общества одно за дру-
гим были побеждены и в той или иной степени интегрированы
соседями — крупными монархиями: Швецией, Бранденбургом-
Пруссией, Саксонией, Габсбургской и Османской империями и
Московским царством4.
С проблемой иного рода мы столкнемся в том случае, если
попытаемся приложить к России сделанные в трудах Бруннера
выводы о дворянской власти в Европе. Хотя сам Бруннер в рабо-
тах 1950-х годов решительно отделил идеализированную «старую
Европу» от социальной и культурной истории территорий, на кото-
рых обитали православные восточные славяне5, все же не при-
ходится сомневаться, что начиная с XVIII века и у дворян Россий-
ской империи существовала своя сельская жизнь, «открытая»
культуре «старой Европы». В этом отношении сравнительный ме-
тод позволяет утверждать следующее: именно в тот период, когда,
согласно О. Бруннеру, в Западной и Центральной Европе дело шло
3 Такого рода соединение макроисторического и микроисторического
подходов в изучении истории раннего Нового времени в Германии рекомен-
дует Винфрид Шульце. См.: Schulze W. Die Frühe Neuzeit zwischen individueller
Erfahrung und strukturgeschichtlichem Zugriff: Erfahrungen, Defizite, Konzepte //
Neuhaus H., Stollberg-Rilinger B. (Hrsg.) Menschen und Strukturen in der Ge-
schichte Alteuropas: Festschrift für J. Kunisch. Berlin, 2002. S. 71—90.
4 Subtelny O. Domination of Eastern Europe: Native Nobilities and Foreign
Absolutism. Kingston; Montreal, 1986.
5 Brunner O. Neue Wege der Verfassungs- und Sozialgeschichte. 2. Aufl. Göt-
tingen, 1968.

Горацианская сельская жизнь и европейский дух в Обуховке... 377
к «закату дворянского мира»6, в Центральной России из аристо-
кратических боярских родов, владевших вотчинами, и военных,
обеспеченных поместьями, только начинало постепенно формиро-
ваться единое с правовой точки зрения дворянство, с собственной
сословной идентичностью и культурой, сознательно ориентирован-
ной на традиции «старой Европы». Только в незначительной сте-
пени эта трансформация была «естественным» или самостоятель-
ным процессом. Скорее, само государство, отстаивавшее, созвучно
реформаторским целям Петра Великого, интересы России в кон-
курентной борьбе с другими державами, требовало таких преобра-
зований от своих служилых людей благородного происхождения,
создав во второй половине XVIII века необходимые предпосылки
для успешного протекания этого процесса. Даруя сословные при-
вилегии, государство постепенно включило элиту Московского
государства, имевшую в своем распоряжении населенные кресть-
янами поместья, в европейскую по форме социальную органи-
зацию: поместья были уравнены с вотчинами, дворянству была
гарантирована монополия на владение заселенными землями; об-
щественный престиж гражданской службы сравнительно с военной
был формально повышен, хотя фактически они так и не стали рав-
ноценными. Табель о рангах открыла дворянам карьерные шансы
в военной и управленческой областях, а недворянам — возможно-
сти получения дворянства; нерусские элиты, хотя и теряли все бо-
лее свою традиционную самостоятельность, могли, если оказыва-
лись лояльными на военной службе или в администрации, на
равных условиях интегрироваться в имперскую элиту, где домини-
ровало русское дворянство7. Реформы 1762—1785 годов были наце-
лены в первую очередь на утверждение государственного присут-
ствия в провинциях, а их реализация шла по пути наполнения
новых выборных оплачиваемых должностей в администрации и
судах представителями местного дворянства и состоятельных слоев
6 Brunner О. Adeliges Landleben. Kap. V: Der Untergang der Adelswelt. S. 313—
339.
7 Обзор допетровской аристократической традиции, отличавшейся глубо-
ким пониманием проблемы, см.: Madariaga I. de. The Russian Nobility in the
Seventeenth and Eighteenth Centuries // Scott H.M. (Ed.) The European Nobilities
in the Seventeenth and Eighteenth Centuries. Vol. 2. London, 1995. P. 223-273. Об
этой проблеме в имперской перспективе см.: Каменский А.Б. Элиты Россий-
ской империи и механизмы административного управления // Миллер А.И.
(Ред.) Российская империя в сравнительной перспективе: Сб. ст. М., 2004.
С. 115-139.

378 Клаус Шарф
городского населения8. В целом интерес государства в области
внутренней безопасности совпадал с заинтересованностью по-
мещиков в нерушимости своих прав на экономическое исполь-
зование имений и почетное участие в местном управлении. Тем
семьям, которые могли себе это позволить, реформы открыли воз-
можности жить даже за пределами обеих столиц в соответствии с
дворянским статусом.
Дополнением к инструментам, служившим Петру Великому в
деле коренного реформирования его государства, стала образова-
тельная, научная и культурная политика. Ориентированная на за-
падно- и центральноевропейские образцы формирования элит,
она включала в себя привлечение ученых и образованных людей
с Запада. Наследники Петра продолжили его политику, умножая
учебные заведения. В течение XVIII века Российская империя
развилась в автономную провинцию европейского Просвещения
с центрами в обеих столицах и перекинутыми на Запад моста-
ми — через Лифляндию, Эстляндию, а также Украину с ее пре-
имущественно духовными учебными заведениями. Образование
становилось все более привлекательным для российского обще-
ства, не в последнюю очередь и потому, что было необходимым
условием карьеры — как государственной, так и духовной9. Тем
не менее Просвещение «сверху» имело и незапланированные по-
следствия, шедшие вразрез с политикой сословной консолида-
ции10. Западное образование способствовало индивидуализации; в
конечном счете культура Просвещения не меньше повлияла на
общественную самоорганизацию европейски ориентированного
дворянства, чем импульсы, исходившие от созданных Екате-
риной II городских и сельских корпораций11. Уже в середине
8 В этом направлении указанием может служить следующая работа: Gey-
er D. «Gesellschaft» als staatliche Veranstaltung: Sozialgeschichtliche Aspekte des
russischen Behördenstaats im 18. Jahrhundert // Geyer D. (Hrsg.) Wirtschaft und
Gesellschaft im Vorrevolutionären Rußland. Köln, 1975. S. 20—52.
9 См.: KusberJ. Eliten- und Volksbildung im Zarenreich während des 18. und in
der ersten Hälfte des 19. Jahrhunderts: Studien zu Diskurs, Gesetzgebung und
Umsetzung. Stuttgart, 2004.
10 См. об этом: Scharf С. Aufklärung «von oben»: das Russische Reich //
Hardtwig W. (Hrsg.) Die Aufklärung und ihre Weltwirkung. Göttingen, 2010 (Ge-
schichte und Gesellschaft; Sonderheft 23). S. 169—202.
11 Марасинова E.H. Психология элиты российского дворянства последней
трети XVIII века (по материалам переписки). М., 1999, особенно с. 158—202.
Достаточно полный обзор проблематики см. в работе: Она же. Государствен-

Горацианская сельская жизнь и европейский дух в Обуховке... 379
XVIII века из иностранных и русских учащихся и выпускников
существовавших на тот момент учебных заведений, из членов
властной элиты и ее клиентелы, происходившей из среднего и
мелкого дворянства и разночинцев, находившихся на военной и
гражданской службе, сформировалась, минуя правовые и со-
циальные барьеры, особая культурная среда. Принадлежность к
ней определялась пока всего лишь фактом усвоения западной
культуры и использования ее литературных форм и средств обще-
ния для своей внутренней коммуникации. В этой среде церков-
нославянский и народный русский язык слились под западным
влиянием в современный единый русский язык, ставший языком
национальным. Во второй половине XVIII века он пережил свою
первую эпоху расцвета в русской национальной литературе. Сна-
чала в Петербурге и Москве возникло ядро «гражданского обще-
ства образованных людей»12, которые понимали себя как «публи-
ку» и «общественность», в отличие от необразованного «народа».
Отграничение было скорее по культурным, чем по социальным
критериям. Как и в других европейских странах, в составе этого
общества доминировали образованные чиновники, офицеры, уче-
ные, писатели и художники, в то время как экономически актив-
ный городской слой был представлен крайне незначительно13.
Далее мы рассмотрим эти политические, социальные и куль-
турные процессы, протекавшие в эпоху правления Екатерины II и
вплоть до восстания декабристов, на конкретном материале — на
примере дворянского интеллектуала, жившего в одной из провин-
ций Российской империи. В центре настоящей работы находится
известный своей многосторонней деятельностью поэт, малорос-
сийский помещик и дворянский политик Василий Васильевич
ная доктрина российского самодержавия XVIII в. и дворянство (постановка
проблемы) // Тычинина Л.В. (Ред.) Е.Р. Дашкова: личность и эпоха. М., 2003.
С. 43-57.
12 RaeffM. Transfiguration and Modernization: The Paradoxes of Social Discip-
lining, Paedagogical Leadership, and the Enlightenment in 18th Century Russia //
Bödeker H.E., Hinrichs E. (Hrsg.) Alteuropa — Ancien Régime — Frühe Neuzeit:
Probleme und Methoden der Forschung. Stuttgart, 1991. S. 99—115, цит. S. 109.
13 Великолепную интерпретацию общественной сферы в России XVIII века
см.: Smith D. Working the Rough Stone: Freemasonry and Society in Eighteenth-
Century Russia DeKalb (111.), 1999. Ch. 2: The Russian Public, or, Civil Society in
the Eighteenth Century. P. 53—90, особенно р. 58—59 (русский перевод см.:
Смит Д. Работа над диким камнем: Масонский орден и русское общество в
XVIII веке. М., 2006. Гл. 2: Русское общество в XVIII столетии. С. 55—90, осо-
бенно с. 60—62).

380 Клаус Шарф
Капнист (1758—1823). В своей работе я следую за научной парадиг-
мой О. Бруннера, даже если непосредственное сравнение нижне-
австрийского поэта Хоберга с Капнистом лишено смысла. При
этом последний вовсе не рассматривается как типичный предста-
витель провинциальной дворянской культуры Российской импе-
рии, поскольку на своей родине он выдвинулся в качестве реши-
тельного противника интеграции Гетманщины в Российскую
империю, осуществлявшейся в период между 1764 и 1783 годами14.
Как и другие авторы этого сборника, я стремлюсь к взве-
шенному подходу, балансу между утвердившимися макро- или
структурно-историческими посылками и утверждениями, с одной
стороны, и, с другой стороны, теми импульсами и новым понима-
нием, которые возникают из микроисторического анализа. Из всех
разнообразных вопросов о жизни Капниста-дворянина я оста-
новлюсь сначала на его происхождении, затем подвергну рассмот-
рению собственность, которой владели он и его семья, службу и
само собой разумеющуюся в связи с тематикой сборника пробле-
му — его отношения с государством и обществом; затем я коснусь
его внутреннего мира и вопроса о его самосознании как поэта. Для
анализа этих вопросов я привлекаю лишь опубликованные источ-
ники — прежде всего дошедшие до нас сочинения В.В. Капниста,
состоящие из поэтических произведений, переводов и его диле-
тантских научных трудов, собранных в довольно хорошо проком-
ментированном издании. В этом же томе опубликовано 271 пись-
мо поэта15. Указанное издание дополняют воспоминания дочери
Капниста Софьи Васильевны Скалой, написанные в 1850-е годы.
Их отличительная особенность — необычайно богатая tradition orale
в сочетании с тонкой наблюдательностью автора. Эти мемуары по-
священы детству и юности Софьи, проведенным в родительском
доме — в поместье Обуховка на Украине16. Опираясь на указанные
14 См.: Kohut Z.E. Russian Centralism and Ukrainian Autonomy: Imperial
Absorption of the Hetmanate, 1760s—1830s. Cambridge (Mass.), 1988.
15 Капнист B.B. Собр. соч.: В 2 т. / Ред., вступит, ст. и примеч. Д.С. Баб-
кина. М.; Л., 1960. Переписка цитируется подробно также в книгах: Мараси-
нова E.H. Психология элиты российского дворянства; Она же. Власть и лич-
ность. Очерки русской истории XVIII века. М., 2008.
16 Скалон СВ. Воспоминания // Воспоминания и рассказы деятелей тай-
ных обществ 1820-х годов. Т. 1 / Ред. Ю.Г. Оксман и С.Н. Чернов. М., 1931;
далее цитируется по: Подольская И.И. (Сост.) Русские мемуары: Избранные
страницы. [Ч. 1:] XVIII век. М., 1988. С. 457-485; [Ч. 2:] 1800-1825 гг. М., 1989.
С. 329-351.

Горацианская сельская жизнь и европейский дух в Обуховке... 381
источники, в своем исследовании я пользуюсь возможностью не
только интерпретировать произведения Капниста с литературовед-
ческой точки зрения, но и реконструировать его биографию17.
Карьерный взлет:
«Темному» происхождению вопреки
Взлет семейства Капнист является, несомненно, примером
постепенной сословной консолидации как украинского, так и рус-
ского дворянства в XVIII веке18. В источниках второй четверти
XVIII века появляется первая историческая фигура из рода Капни-
стов — отец поэта Василий Петрович Капнист. Родившись на ос-
трове Занте (современный Закинф), он был венецианским, а не
османским подданным, а впоследствии вместе с другими право-
славными греками переселился на Гетманскую Украину. Его карь-
ера на русской военной службе отсчитывается от Прутского похо-
да Петра Великого 1711 года. Однако возраст и жизненный путь
В.П. Капниста до этого момента нам не известны, тем более что в
XIX веке его семья связывала данные о службе его настоящих или
вымышленных предков в Венеции с довольно противоречивыми
генеалогическими данными с целью скрыть свое недворянское
происхождение19.
Во второй половине XVII века центром греческой эмиграции
был город Нежин в Левобережной Украине, находившейся под
17 Самую обстоятельную биографию В.В. Капниста см.: Бабкин Д.С.
В.В. Капнист: критико-биографический очерк//Капнист В.В. Собр. соч. Т. 1.
С. 12—69; Оглоблин О. Василь Капшст // Оглоблин О. Люди старо!' Украши та
iHiiii пращ / Ред. Л. Винар. Острог; Нью-Йорк, 2000. С. 71—125; Дашкевич Я.Р.
Берлш, квгтень 1791 р.: Micin B.B. Капшста. ïï передктор1я та icTopin //
Украшський археограф1чний щор1чник. Т. 1. Кшв, 1992. С. 220—260. За ука-
зание на эту работу я благодарю профессора Франка Сысина (Frank Sysyn, Univ.
of Alberta (Edmonton), Univ. of Toronto). Ср. также: Сайтов В.И. Капнист Ва-
силий Васильевич // Русский биографический словарь. Т. 8. СПб., 1897.
С. 475—478; Лаппо-Данилевский К.Ю., Моисеева Г.Н. Капнист Василий Василь-
евич // Словарь русских писателей XVIII века. Вып. 2. СПб., 1999. С. 21—28.
18 О консолидации украинского дворянства см.: Kohut Z.E. Russian Cen-
tralism and Ukrainian Autonomy. P. 29—35; Rappeler A. Kleine Geschichte der
Ukraine. 2. Aufl. München, 2000. S. 78—79. О консолидации «имперского» дво-
рянства см.: Каменский А.Б. Элиты Российской империи.
19 Оглоблин О. Василь Капшст. С. 72; Дашкевич Я.Р. Берлш, квггень 1791
р. С. 229.

382 Клаус Шарф
властью царя, но обладавшей частичной автономией. Город поль-
зовался широкими привилегиями, которые постоянно возобнов-
лялись гетманами. Затем эти особые права были подтверждены
Петром I, а за ним Екатериной II, причем даже после отмены долж-
ности гетмана в 1764 году20. Согласно одному из источников,
В.П. Капнист, как и другие греки, занимался торговлей на черно-
морском побережье. Известно, что он женился на гречанке из
семьи обитавшего на Украине состоятельного купца21, но не уста-
новлено, как он впоследствии стал казацким офицером. Во всяком
случае, этот homo novus утвердился, может быть, и не без проблем,
но все же поразительно крепко в светской элите казацкого государ-
ства. Этому способствовало прежде всего значительное имущество,
полученное Капнистом по первому браку, а также карьера, кото-
рую он начал, занимая выборные места в казацком войске, и затем
продолжил в 1730-е годы на русской военной службе, сражаясь под
командованием генерала-фельдмаршала Миниха в войнах с Крым-
ским ханством и Османской империей. Благодаря всему этому он
снискал большой авторитет и стал крупным землевладельцем. Из-
биравшийся на должности в Миргородском полку — от старшины
до полковника, — он оказался во главе одного из десяти полков —
военно-организационной и территориальной единицы Гетманщи-
ны22. Разумеется, полковник Капнист нажил себе многочисленных
врагов.
В августе 1750 года он был арестован по ложному обвинению —
явление, часто встречавшееся в армии. Он якобы хотел, наперекор
молодому гетману Кириллу Григорьевичу Разумовскому (1728—
1803) — брату фаворита императрицы Елизаветы Петровны, — сам
стать гетманом, используя иностранную помощь, то есть планиро-
вал, таким образом, преступление против государыни23. После того
20 Бантыш-Каменский Д.Н. История Малой России от водворения славян
в сей стране до уничтожения Гетманства. 4-е изд. СПб.; Киев; Харьков, 1903
(репринт, переизд.: Кшв, 1993). С. 416; Kohut Z.E. Russian Centralism and
Ukrainian Autonomy. P. 154 (note 109), 287, 292—293.
21 Дашкевич Я.Р. Берлш, квггень 1791 p. С. 230 и примеч. 19.
22 Статистический обзор малороссийских полков на 1727 год см.: Кири-
лов И.К. Цветущее состояние Всероссийского государства. М., 1977. С. 164—170.
23 См. об этой сложной фазе в истории семьи в мемуарах: Скалон СВ. Вос-
поминания. XVIII век. С. 462. Подробнее о предъявленных В.П. Капнисту
обвинениях и их исходе см.: Дашкевич Я.Р. Берлш, квггень 1791 р. С. 231—233.
Вообще о преобладании ложных обвинений и о том, что значительная их доля,
согласно делам петербургской Тайной канцелярии, происходила из армейской
среды, см.: RustemeyerA. Dissens und Ehre. Majestätsverbrechen in Russland (1600—
1800). Wiesbaden, 2006. S. 178-179.

Горацианская сельская жизнь и европейский дух в Обуховке... 383
как в январе 1751 года Капнист был, к его счастью, реабилитиро-
ван, правительство императрицы Елизаветы не только возместило
ему ущерб деньгами и подтвердило его землевладение, но даже
произвело в полковые бригадиры Слободской Украины, что соот-
ветствовало пятому классу по Табели о рангах (на гражданской
службе — чину статского советника), дававшему право на наслед-
ственное дворянство.
Окончательно положение В.П. Капниста в аристократической
и экономически состоятельной элите Гетманщины укрепил его
новый брак, заключенный после смерти в 1750 году его первой
жены-гречанки. Второй его женой стала София Андреевна, проис-
ходившая из семьи Дуниных-Борковских. Благодаря ей Капнист
был принят в старую украинскую шляхту24, слившуюся в результате
сложного процесса интеграции, протекавшего с последней трети
XVII века, с казацкой старшиной и пришлыми великорусскими
помещиками в новый единый высший слой. Эта элита сконцент-
рировала в своих руках землевладение и занимала в Гетманщине
все без исключения должности в военной сфере и администрации,
а в масштабах всей Российской империи со времени введения Пет-
ром Великим Табели о рангах она боролась за равное положение с
русским дворянством, причем казацкие старшины добились пра-
ва получать дворянство за службу25. Потомки же В.П. Капниста
выиграли и от его высокого ранга, и от его состояния. От первого
брака у него осталось двое сыновей — Данило и Ананий, а от вто-
рого родилось еще четверо: Николай, Петр, Андрей и Василий.
Будущий поэт, получивший имя отца, родился 12 февраля 1758 го-
да, уже после того, как последний погиб 19 (30) августа 1757 года в
одном из сражений Семилетней войны — при Гросс-Егерсдорфе в
Восточной Пруссии26.
Богат или беден?
Василий Васильевич Капнист родился в деревне Обуховка,
недалеко от одноименного села на северо-восточной границе Мир-
24 Дашкевич Я.Р. Берлш, квггень 1791 р. С. 234; Оглоблин О. Василь Капнют.
С. 72-74.
25 Kohut Z.E. Russian Centralism and Ukrainian Autonomy. P. 29—35.
26 Бантыш-Каменский Д.Н. История Малой России. С. 458; Бабкин Д.С.
В.В. Капнист. С. 12—13; Оглоблин. О. Василь Капнют. С. 72—73; Дашкевич Я.Р.
Берлш, кштень 1791 р. С. 234.

384 Клаус Шарф
городского полка27. Родительский дом располагался на поляне в
окружении леса на правом — «горном», высотой почти 90 м — бе-
регу реки Псёл, левого притока Днепра. Отсюда открывался вид на
плодородный, однако небезопасный из-за весеннего половодья
«луговой» берег реки28. После смерти Капниста-отца его вдова и
мать его четырех несовершеннолетних сыновей полностью распо-
ряжалась наследством29. Как писала ее внучка сто лет спустя, об-
ширное землевладение бригадирши Софии Андреевны состояло из
6000 душ по различным «губерниям» Малороссии30.
На это следует обратить особое внимание по трем причинам.
Во-первых, с момента народного восстания под руководством Бог-
дана Хмельницкого в середине XVII века крестьяне в центральных
регионах Украины не были крепостными. Они были лично свобод-
ны, имели собственные земельные участки и платили налоги гет-
ману или исполняли службы. В первой половине XVIII века их
положение ухудшилось, потому что гетманы раздавали свободные
селения дворянам и казацкой старшине за военную службу. Кре-
стьяне должны были отбывать все возраставшую барщину, однако
имели еще право отхода, не были обязаны платить подушную по-
дать и не подлежали рекрутским наборам. Лишь в течение второй
половины XVIII века, в ходе унификации социальных и имперских
структур на территориях Гетманской Украины утвердилось кре-
постничество31. Во-вторых, в исследованиях о дворянстве часто
игнорировался тот факт, что среди землевладельцев в Российской
империи весьма значительным было число помещиц и несовер-
шеннолетних32. Это явление, ввиду взаимосвязи, существовавшей
27 Географ1чш описи Кшва та Кшвського намюництва 1775—1786 pp. //
Болотова Г.В. [и др.] (Ред.) Описи Кшвського намюництва 70—80-х роюв
XVIII ст. Киш, 1989. С. 15-89, здесь с. 44.
28 Капнист В.В. Обуховка // Капнист В.В. Собр. соч. Т. 1. С. 250—254;
Скалон СВ. Воспоминания. XVIII век. С. 465—466.
29 Дашкевич Я.Р. Берлш, квггень 1791 р. С. 234.
30 Скалон СВ. Воспоминания. XVIII век. С. 462.
31 KohutZ.E. Russian Centralism and Ukrainian Autonomy. P. 36—38; KappelerA.
Kleine Geschichte der Ukraine. S. 74, 80—81.
32 Ср. книгу, прокладывающую новые пути: Marrese Lamarche M. A Woman's
Kingdom: Noblewomen and the Control of Property in Russia, 1700—1801. Ithaca
(N.Y.), 2002 (русский перевод: Маррезе Ламарш М. Бабье царство: Дворянки и
владение имуществом в России. М., 2009). По моим расчетам, для 1771 —
1773 годов в Казанской провинции на 859 землевладельцев приходилось
224 помещицы, или 26 процентов. См.: Scharf С Adliger Grundbesitz und
Regionalverwaltung in der Gouvernementsreform Katharinas II.: Argumente von der

Горацианская сельская жизнь и европейский дух в Обуховке... 385
до 1762 года между земельной собственностью и службой, ставит
многие проблемы, как и факт возникновения выборных должно-
стей в дворянском обществе после губернской реформы 1775 года.
В-третьих, вдова, владеющая таким значительным количеством
крестьян, на бумаге несомненно может быть причислена к узкому
слою самых богатых дворян в Российской империи XVIII века.
Крупными землевладельцами в историографии считаются облада-
тели более чем 500 душ33. Из 5379 чиновников дворянского и не-
дворянского происхождения в 1754—1756 годах только девять выс-
ших сановников имели в своем распоряжении каждый по крайней
мере 5000 крепостных34.
Однако столетие спустя дочь поэта Софья подчеркивала в своих
мемуарах относительность высокого уровня благосостояния семьи.
Красной нитью через все ее воспоминания проходят размышления
о причинах очевидной нехватки средств в хозяйстве ее родителей.
Уже к моменту смерти бригадира Капниста распыленное имение
семьи было довольно запущено и поэтому не приносило большо-
го дохода. Крестьяне еще не имели постоянных мест жительства —
так, оглядываясь назад, внучка поэта косвенно оправдывала вве-
денное в 1783 году крепостничество. Все доходы умная, хотя и не
слишком просвещенная бригадирша тратила на то, чтобы дать сво-
им сыновьям хорошее образование — в лучшем по тем временам
пансионе Санкт-Петербурга35.
Повсеместно шансы дворянских детей на получение образова-
ния зависели от доходов всего дворянского «дома». По подсчетам
Аркадиуса Кахана, среднегодовой оброк, собиравшийся русскими
помещиками со своих крестьян в правление Екатерины II, вырос
в отдельных регионах с 1,5 до 5 рублей. Эти сведения позволяют
установить общее для помещиков правило частных инвестиций в
образование: внутри расходов дворянского домохозяйства на «вес-
тернизацию» ориентированное на европейские образцы обучение
одного сына стоило в конце XVIII столетия около 100 рублей в год,
с проживанием и питанием — 150 рублей, для чего требовался об-
Mittleren Wolga // Idem (Hrsg.) Katharina IL, Rußland und Europa: Beiträge zur
internationalen Forschung. Mainz, 2001. S. 421—456, здесь S. 434.
33 Фаизова И. В. «Манифест о вольности» и служба дворянства в XVIII сто-
летии. М., 1999. С. 48-51.
34 Троицкий СМ. Русский абсолютизм и дворянство в XVIII в.: Формиро-
вание бюрократии. М., 1974. С. 297—302.
35 Скалон СВ. Воспоминания. XVIII век. С. 463, 466—467.

386 Клаус Шарф
рок с 20—30 крестьян36. Лишь небольшое число состоятельных дво-
рянских семей во второй половине XVIII века могли платить жа-
лованье в несколько раз выше этой суммы домашним учителям-
иностранцам, имевшим, кроме того, бесплатный стол и крышу над
головой. Выразительнее, чем любые интерполяции и отдельные
примеры, выглядят результаты проведенного Ириной Викторовной
Фаизовой анализа корреляции между владением определенным
числом ревизских душ и уровнем образования военных дворянско-
го происхождения, которые ушли в отставку в течение первых де-
сяти лет после издания Манифеста о вольности в 1762 году. Из них
едва 30 процентов имели специализированное среднее образова-
ние, 8 процентов не умели ни читать, ни писать, а 47 процентов
имели начальное образование. Однако среди тех из них, кто вла-
дел более чем 100 душами, все были грамотны, а почти 70 процен-
тов имели специализированное среднее образование37.
Все обстоятельства указывают на то, что наряду с поездками по
Украине и в Москву на финансы Капнистов в первую очередь ло-
жилось тяжким бременем пребывание членов семьи в Санкт-Пе-
тербурге. В значительной степени эти расходы были обоснованы
как инвестиции в надежде на получение более высокого дохода.
В мае 1790 года Василий даже купил два дома в Петербурге — один
деревянный, другой каменный38. Подобно своей матери, овдовев-
шей супруге Капниста-старшего, вплоть до начала 1770-х годов
отправлявшей своих сыновей учиться, поэт Капнист отправил в
столицу в начале XIX века своих четверых сыновей. Кроме того,
братья Николай, Петр и Василий в 1780-е и 1790-е годы по многу
месяцев проводили как в украинских судебных институтах, так и
в правительственных учреждениях в Санкт-Петербурге. В различ-
ных инстанциях — начиная от уездного земского суда и заканчи-
вая Сенатом, а также за их кулисами — они вели борьбу с соседской
помещицей полковницей Феклой Тимофеевной Тарновской и ее
сыновьями за право собственности на населенные земли в трех
36 KahanA. The Costs of Westernization in Russia: the Gentry and the Economy in
the 18th Century// Slavic Review. Vol. 25. 1966. P. 40—66. Более свежие макроэко-
номические расчеты с небольшими расхождениями см.: Миронов Б.Н. Влияние
революции цен в России XVIII века на ее экономическое и социально-полити-
ческое развитие // Вопросы истории. 1991. № 1. С. 86—101, здесь с. 92—96.
37 Фаизова И.В. «Манифест о вольности». С. 51—54.
38 Махровская H.H. Петербургский адрес В.В. Капниста //XVIII век: Сбор-
ник. Вып. 20. СПб., 1996. С. 252.

Горацианская сельская жизнь и европейский дух в Обуховке... 387
уездах Украины. Однако несмотря на протекцию Г.Р. Державина
и A.A. Безбородко — влиятельного украинского земляка, — Капни-
сты не смогли добиться решения в свою пользу39. Уже в конце
1793 года разочарованный поэт продал свои петербургские дома40.
Историки литературы, не принимая во внимание интересы проти-
воположной стороны в этой ссоре, всегда становились на сторону
Капниста, ограничиваясь изображением опыта судебных тяжб в его
комедии Ябеда, остро критиковавшей общество того времени41.
Поскольку до сих пор не установлено, на чьей стороне была прав-
да в этом споре, можно констатировать только результат: через
более чем двадцать лет с согласия своих братьев Василий Капнист
сдался, отказавшись от 2000 душ, а в 1801 году обратился к новому
императору — Александру I — с петицией о придании соглашению
с противной стороной законной силы42. Исход этого конфликта, в
котором оспаривалась весьма значительная по размерам собствен-
ность, созвучен, как представляется, выводам, к которым пришел
историк Мартин Ауст: землевладельцы в правление Екатерины II —
в противоположность тому, что наблюдалось в XVII веке, — все
более стремились уладить споры о земле по взаимному соглашению
и зачастую лишь уведомляли «государство» в лице землемеров о
принятых частным порядком решениях43.
О землевладении семейства Капнист в Малороссийском на-
местничестве, столицей которого был Киев, имеются данные за
1787 год — время, когда упомянутый спор о землях был в самом
разгаре, а Гетманщина была уже полностью инкорпорирована в
Российскую империю44. В 1779 году было положено начало созда-
нию Малороссийского наместничества в составе трех губерний —
Киевской, Черниговской и Новгород-Северской — в соответствии
39 Я использовал опубликованные письма Василия Капниста, преиму-
щественно к его жене; в них между 1783 и 1801 годами можно обнаружить от-
дельные фазы этого спора, в который были вовлечены различные покровите-
ли. См.: Капнист В.В. Собр. соч. Т. 2. С. 247—548.
40 Махровская H.H. Петербургский адрес В.В. Капниста. С. 252.
41 Капнист В.В. Ябеда: Комедия в пяти действиях // Капнист В.В. Собр.
соч. Т. 1.С. 285—402; Он же. Ябедник: Комедия (первая редакция рукописи
1792 года) // Там же. С. 511—616.
42 Капнист В.В. Прошение на имя Александра I, июль 1801 г. // Там же.
Т. 2. С. 443—444; Скалон СВ. Воспоминания: XVIII век. С. 466.
43 Aust M. Adlige Landstreitigkeiten in Rußland: Eine Studie zum Wandel der
Nachbarschaftsverhältnisse, 1676—1796. Wiesbaden, 2003.
44 Kohut Z.E. Russian Centralism and Ukrainian Autonomy. P. 104—124, 209—
218, 237-248.

388 Клаус Шарф
с Учреждением о губерниях 1775 года. В ходе реформы было прове-
дено «статистическое описание» Киевского наместничества и за-
креплено новое деление Киевской губернии на уезды. Установле-
ние крепостного права и введение подушной подати 3 мая 1783 года
потребовало переписи налогооблагаемого населения — ревизских
душ мужского пола45. В 1787 году была еще жива бригадирша Со-
фия Андреевна, а все ее четверо сыновей имели чины по Табели о
рангах, полученные на военной службе, хотя никто и не достиг та-
кого же высокого положения, как их отец. Крестьяне же теперь
были крепостными. В Обуховке, где поэт В. Капнист со своей же-
ной прожил всю жизнь, он, в чине подпоручика, и два его брата,
Петр и Андрей, были единственными дворянскими собственника-
ми, однако источник не сообщает о долях каждой из категорий
крестьян в общем числе податного населения: среди зарегистриро-
ванных там 814 душ мужского пола были и казенные крестьяне, и
казаки46. Кроме того, те же трое молодых братьев владели в селе
Бригадировка, расположенном в примыкающем с юго-запада уез-
де Хороль, 226 душами и в селе Трубайцы, где жил Петр, — 325 кре-
постными, состоявшими в их исключительной собственности47.
Поскольку неизвестно, как делились ревизские души Обуховки
между братьями, общая собственность всех троих братьев состав-
ляла максимум 1365 крепостных.
В отличие от них старший сын Николай владел крепостными
села Зуевцы Миргородского уезда совместно со своей матерью,
внуком своего отца — потомком от первого брака бригадира Васи-
лия Петровича с гречанкой — и двумя владельцами из казаков.
В этом селе среди 1484 ревизских душ упоминаются также казен-
ные крестьяне и казаки. Николай обладал также крепостными, со-
вместно с другим владельцем в уезде Хороль в селе Поповка, где на-
считывалось 438 ревизских душ и где также проживали казаки48.
В этой ветви семьи еще сложнее подсчитать доли крепостных, при-
надлежавших разным владельцам, однако общее число крестьян,
которыми владели Николай, его мать и внук бригадира Капниста
Иван, достигало 1922 душ. Помимо этой собственности, было бы
важно установить по источникам такого же рода, какие населенные
45 Kohut Z.E. Russian Centralism and Ukrainian Autonomy. P. 209—211; Опи-
си Кшвського намюництва. Передмова. С. 5—6.
46 Книга Кшвського намюництва 1787 р. // Описи Кшвського намюницт-
ва. С. 262.
47 Там же. С. 242, 274.
48 Там же. С. 250, 265.

Горацианская сельская жизнь и европейский дух в Обуховке 389
земли принадлежали членам этой семьи за пределами Киевского
наместничества49. Вследствие постоянных изменений границ гу-
бернии на юге многократно изменялась и принадлежность к уез-
дам населенных пунктов, как, например, деревни Манжелия на
нижнем Псёле — нового места жительства Николая. После введе-
ния новых органов самоуправления дворянство Кременчугского
уезда (переименованного в 1789 году в Градижский уезд) в 1788 году
избрало Николая Капниста своим предводителем, а затем, в 1790
и 1795 годах, он избирался даже предводителем дворянства Екате-
ринославской губернии50. В этом качестве в 1794 или 1795 году он
обратился от имени 513 дворян к императрице с прошением под-
твердить их условное землевладение как собственность, что и
произошло в конце концов при императоре Павле в 1798 году51.
Постоянные реорганизации имели свои последствия даже для
исторически относившихся к Гетманщине Миргородского, Хо-
рольского и Градижского уездов: в 1795 году они были включены
в состав Екатеринославской губернии, в конце 1796 года переданы
восстановленной Малороссийской губернии, а в 1802 году добав-
лены к новой — Полтавской — губернии52. В XIX веке Капнисты
оказались землевладельцами также и в Слободской Украине53.
Большое землевладение бригадира Капниста, существовавшее
в 1750-е годы, «весь дом» (das ganze Haus — термин О. Бруннера),
было поделено не позднее 1787 года между матерью и Николаем,
с одной стороны, и троими младшими сыновьями, с другой. Если
предположить, что раздел произошел поровну, то из четырехзнач-
ного числа душ в расчете на каждого из имевших право на наслед-
49 В этом смысле перспективными представляются следующие издания:
Шафронский А.Ф. (Ред.) Черниговского наместничества топографическое опи-
сание. Киев, 1851; Федоренко П.К. (Ред.) Опис Новгородслверського намюниц-
тва (1779—1781 pp.). Кшв, 1931. Источники по соседним наместничествам —
Новороссии и Слободской Украине — остаются до сих пор неопубликованны-
ми. Ссылки на соответствующие архивные источники см.: Дружинина Е.И.
Северное Причерноморье в 1775—1800 гг. М., 1959. С. 7—14; Кабузан В.М. За-
селение Новороссии (Екатеринославской и Херсонской губерний) в XVIII —
первой половине XIX века (1719—1858 гг.). М., 1976. С. 24—48.
50 Оглоблш О. Василь Капнют. С. 73; Дашкевич Я.Р. Берлш, квггень 1791 р.
С. 248. О территориальной реорганизации наместничеств между 1783 и 1794 го-
дами см.: Кабузан В.М. Заселение Новороссии. С. 59—62.
51 Дружинина Е.И. Северное Причерноморье. С. 194—196.
52 Кабузан В.М. Заселение Новороссии. С. 62—65.
53 Kubijovic V., Ohloblyn О. Slobidska Ukraine // Kubijovic V. (Ed.) Encyclopedia
of Ukraine. Vol. 4. Toronto, 1993.

390 Клаус Шарф
ство — матери и ее сыновей — возникли числа трехзначные. Вместо
категоризации величины собственности целых родов лишь с помо-
щью внутренней дифференциации можно показать, кто из членов
рода распоряжался какой собственностью или получил от нее наи-
больший доход. По воспоминаниям Софьи Скалой, бригадирша,
хотя и жила в Обуховке в доме младшего из сыновей — Василия —
до самой своей смерти, использовала в течение этого времени свою
весьма значительную часть наследства для себя. При этом на про-
тяжении всей жизни она оставалась особенно благосклонна к стар-
шему сыну Николаю, закрепив это также и в завещании, так что он
сумел накопить действительно значительное имущество.
Совместно братья защищали свои интересы только против тре-
тьей стороны — помещицы Тарновской54. Напротив, поэт Василий,
который родился после смерти своего отца и мог иметь только са-
мые скромные притязания на наследство, особенно выиграл от
того, что землевладение троих младших братьев оставалось нераз-
деленным. Хотя его любимый брат Петр жил в 70 верстах от него в
Трубайцах, он не отделил своей части, осмотрительно вел общее
земельное хозяйство и всегда поддерживал Василия и его жену.
Третий брат — Андрей — жил с Василием в Обуховке, поскольку,
страдая душевным заболеванием, не мог самостоятельно управлять
своей частью наследства55.
Какое «общество», какое «государство»?
Самое позднее в 1750 или 1751 году, то есть в тот момент, ког-
да В.П. Капнист соперничал с К.Г. Разумовским за гетманскую
должность, Капнисты вошли в число ведущих семейств Гетманщи-
ны, а значит, обрели собственную клиентелу. С одной стороны,
греческий бригадир Капнист добился признания внутри украин-
ского дворянства и казацкой старшины, будучи настроен против
усиливавшейся интеграции в Российскую империю, с другой же
стороны, он сам выиграл от этой интеграции. После смерти бри-
гадира и окончательного упразднения вскоре после этого должно-
сти гетмана именно овдовевшая бригадирша — хранительница
54 Скалой СВ. Воспоминания. XVIII век. С. 463, 465, 473-476, 478-479.
55 Там же. С. 465-467, 471-473.

Горацианская сельская жизнь и европейский дух в Обуховке... 391
украинской культурной и политической традиции внутри семьи, —
выполняя волю своего образованного супруга, должна была поза-
ботиться об обучении своих сыновей в столице империи56. Не из-
вестно, ставился ли вопрос о помещении сыновей в кадетский кор-
пус, но по крайней мере удалось довольно рано записать их в
гвардейские полки.
Старшие из четверых сыновей начали свою военную карьеру,
будучи десяти лет от роду. В отличие от них Василия французско-
му и немецкому языкам дольше обучали домашние учителя, пока
в конце 1770 года он не приехал в Петербург. В начале 1771 года он
начал обучение в школе Измайловского гвардейского полка, а в
1773 году был принят сержантом в Преображенский гвардейский
полк. Здесь, в возрасте 15 лет, он познакомился с 30-летним Гаври-
лой Державиным и 22-летним Николаем Львовым, к тому момен-
ту уже связанным узами дружбы с 28-летним разночинцем немец-
кого происхождения Иваном Хемницером; однако для Капниста
эти встречи наполнились содержанием только несколькими года-
ми позднее. В то время как Державин, будучи бедным дворянином,
очень медленно поднимался по служебной лестнице, Львов с само-
го начала имел возможность пользоваться протекцией влиятельных
родственников57.
В высшей степени разнообразно сложились жизненные пути
братьев Капнист. Николай первым вернулся на родину, на Украи-
ну, женился на женщине, избранной для него матерью, и с эконо-
мической точки зрения был самым успешным среди четверых бра-
тьев. Андрей, самый умный из них, лишился рассудка, пережив
несчастную любовь к императрице, в то время как красавец Петр
поспешно оставил службу и бежал за границу, лишь только узнав,
что Екатерина обратила на него свое внимание. Многие годы он
прожил в Англии, Голландии и Франции, женился на англичанке
и вернулся на Украину радикальным приверженцем Просвещения
и атеистом. Воодушевленный Французской революцией, весной
1791 году он отправился в Париж и поступил в королевскую гвар-
56 Там же. С. 463, 465; Дашкевич Я.Р. Берлш, кштень 1791 р. С. 234—235.
57 Бабкин Д.С. В.В. Капнист. С. 14—15. Ср. также: Западов A.B. Державин
Гаврила Романович // Словарь русских писателей XVIII века. Вып. 1. Л., 1988.
С. 249—259, здесь с. 251; Лаппо-Данилевский К.Ю., Моисеева Т.Е. Капнист Ва-
силий Васильевич. С. 22; Глинка H.H., Лаппо-Данилевский К.Ю. Львов Нико-
лай Александрович // Там же. Вып. 2. С. 242—249, здесь с. 242.

392 Клаус Шарф
дию, где и служил вплоть до провозглашения республики 10 авгу-
ста 1792 года58.
Василий же в 1775 году, будучи 17 лет от роду, опубликовал
отдельным изданием на французском языке похвальный гимн Ека-
терине II — патриотическую оду, где превозносил императрицу как
победительницу и миротворицу после Кючук-Кайнарджийского
мира59. С точки зрения политической подоплеки оды интересно,
что юный Капнист, как и целый ряд других русских и эмигриро-
вавших в Россию греческих поэтов60, с самого начала войны имен-
но с Россией ассоциировал европейскую миссию против османов:
«[Неустрашимое оружие] смертоносных сих когорт заставляло
некогда дрожать весь мир. Кровью и резней, огнем и разбоем ввер-
гли они Грецию в оковы»61. Естественно предположить, что гре-
ческое происхождение Капниста подвигло его занять эту идеоло-
гическую позицию. Тем не менее он и позднее возвращался к идее
непосредственной связи между греческой и восточнославянской
культурами в различных контекстах, стремясь обнаружить европей-
ские корни России. Последней не только открыт путь к богатствам
Арабского Востока, но «прорастают посевы законов, искусств и
наук в наших градах и весях»62. Счастливая эра Екатерины верну-
ла вместе с миром и «золотой век». С этой публикацией Капнист,
подавший в июле 1775 года прошение об отставке с военной служ-
бы, связывал надежды на свое профессиональное становление как
поэта63. Получать необходимый для жизни доход от своего творче-
ства он не мог, поэтому так и остался впоследствии зависимым от
тех доходов, что приносил крестьянский труд на принадлежавших
его семье землях.
58 Скалой СВ. Воспоминания. XVIII век. С. 463—464, 471-472; Дашке-
вич Я.Р. Берлш, кштень 1791 р. С. 235, 242, 250—251.
59 Капнист В.В. Ode à l'occasion de la paix conclue entre la Russie et la Porte
Ottomane à Kaynardgi le 10 Juillet, Anno 1774 // Капнист В.В. Собр. соч. Т. 1.
С. 683—686 (русск. прозаич. пер. Н.П. Корыхаловой см.: Там же. С. 687—688).
60 О политических целях России и их идеологических обоснованиях см.:
Makrides V. Orthodoxie und Politik: Die russisch-griechischen Beziehungen zur Zeit
Katharinas II. // Scharf С (Hrsg.) Katharina IL, Rußland und Europa S. 85—119;
Зорин Л.Л. Кормя двуглавого орла...: Литература и государственная идеология в
России в последней трети XVIII — первой трети XIX века. М., 2001. С. 31—94.
61 Капнист В.В. Ode à l'occasion de la paix. C. 687 («cohortes homicides besoint
trembler tout l'univers, c'est par le sang, et le carnage et par la flame et le pillage
qu'elles ont mis la Grèce aux fers». — Там же. С. 684).
62 Там же. С. 688 («nous verrons germer les semences des loix, des arts et des
sciences dans nos champs et dans nos cités». — Там же. С. 686).
63 Бабкин Д.С В.В. Капнист. С. 15.

Горацианская сельская жизнь и европейский дух в Обуховке... 393
Капнист стал известен в 1780 году, опубликовав свое первое
русскоязычное произведение — полемическую сатиру, направлен-
ную против некоторых писателей и стихотворцев. Однако еще
раньше он стал постоянным, любимым и, несмотря на свою моло-
дость, уважаемым членом неформального кружка, состоявшего из
примерно двенадцати дружных между собой и увлеченных обще-
нием поэтов, художников, архитекторов и композиторов. С середи-
ны 1770-х годов кружок кристаллизировался вокруг разносторонне
одаренного H.A. Львова, а с 1779 года — вокруг Г.Р. Державина:
«...ни единства политических взглядов, ни единства литературно-
го пути в этом — как его называют — "кружке Державина" не
было»64. В. Капнист, И. Хемницер и, возможно, Михаил Никола-
евич Муравьев — их блестяще образованный ровесник — принад-
лежали к ядру этого кружка, который несомненно можно обозна-
чить как одно из нескольких «обществ» Капниста, потому что од-
новременно он оставался укорененным в элите своей украинской
родины. Из-за языка, на котором он говорил, и его высказываний
о своей родине в столице он считался «малороссиянином»65. От
этого периода его биографии до нас дошло лишь незначительное
число принадлежащих его перу свидетельств о собственном интел-
лектуальном развитии, сведений о круге дружеского общения и
участии в общественной и культурной жизни Петербурга. У членов
кружка были точки соприкосновения с масонами, однако и Дер-
жавин, и Капнист всю жизнь сохраняли дистанцию по отношению
к ним66. На фоне других литературных объединений, возникавших
в Москве и Петербурге начиная с 1730-х годов и находившихся на
грани между домашней или частной и публичной сферами, кружок
Львова отличался тем, что поэтические произведения здесь не толь-
ко читались, но и — в соответствии с правилами искусства — бес-
пощадно критиковались. С одной стороны, мерилом оставался
классицизм, с другой — на уровне дискуссий и поэтической прак-
тики шел поиск новых эстетических и этических ориентиров в
64 Гуковский ГА. Русская литература XVIII века. М., 1939. С. 380.
65 Дмитриев И.И. Взгляд на мою жизнь. М., 1866; здесь цитируется по
выдержкам, опубликованным: Русские мемуары. Избранные страницы. [Ч. 1:]
XVIII век. С. 196; Дмитриев М.А. Мелочи из запаса моей памяти. М., 1985.
С. 438—439; Вигель Ф.Ф. Записки. М.,1928, репринт: Cambridge, 1974. С. 353.
66 Державин Г.Р. Записки // [Державин Г.Р.] Сочинения Державина с
объяснительными примечаниями Я. Грота. Т. 6. СПб., 1871. С. 437—438;
Smith D. Working the Rough Stone. P. 137, 160 (ссылку на русское изд. см. при-
меч. 12); Бабкин Д.С. В.В. Капнист. С. 18.

394 Клаус Шарф
профессии поэта, процесс индивидуализации и эмоционализации
творчества, развития «чувствительности». Как характерную черту
внутренней структуры кружка не в последнюю очередь следует от-
метить, что друзья Державина, более молодые и лучше образован-
ные, признавали художественное дарование своего старшего това-
рища, бескорыстно содействовали ему и участвовали в редактиро-
вании его од67. Свою дружбу Львов, Капнист и Державин закрепили
женитьбой в 1780, 1781 и 1795 годах на трех из четырех дочерей
Андрея Афанасьевича Дьякова, обер-прокурора Сената в чине бри-
гадира. В благородном петербургском обществе его дочери служи-
ли эталоном красоты и образованности. Правда, Львов и Капнист
не без труда вошли в домашний круг Дьяковых68. Тем не менее
члены кружка не испытывали недостатка в содействии со стороны
высоких сановников и богатых меценатов. Мы не ошибемся, если
добавим, что отношения между поэтами и меценатами не исчерпы-
вались «сервилизмом», но были принципиально ориентированы на
взаимную выгоду в полном соответствии с античными образцами69.
Границы дозволенной похвалы и «сервилизма» — одна из тем, о
которых дружеский круг Львова и Державина при участии Капни-
ста также мог вести ожесточенные споры. Львов и Хемницер были
протеже Михаила Федоровича Соймонова — президента Берг-кол-
легии — и Петра Васильевича Бакунина-Меньшого — члена Кол-
67 Краткое и содержательное описание этого часто упоминающегося в
литературе кружка см.: ЗападовА.В. Державин Гаврила Романович. С. 252—253;
Лаппо-Данилевский К.Ю., Моисеева Т.Н. Капнист Василий Васильевич. С. 22.
Пока еще отсутствует общее биографическое исследование о членах этого
кружка. См. опубликованную на микрофишах диссертацию, защищенную в
университете города Галле (Германия): Peter S. Neue Wege in der russischen
Literatur Ende des 18., Anfang des 19. Jahrhunderts: die Dichtergruppe G.R. Der-
zavin — V.V. Kapnist — N.A L'vov — I.I. Chemnicer. Egelsbach, 1993. Современ-
ные дискуссии вокруг вопроса о роли искусства в деятельности кружка см.:
Кочеткова Н.Д. Литература русского сентиментализма (Эстетические и худо-
жественные искания). СПб., 1994. С. 139—154. Социологический подход к
анализу деятельности кружка предложен в остающейся и по сей день актуаль-
ной работе: Аронсон М. Кружки и салоны // Аронсон М., Рейсер С. Литератур-
ные кружки и салоны. Л., 1929. С. 15—82, здесь с. 39—49.
68 Скалон СВ. Воспоминания. XVIII век. С. 464—465; Бабкин Д.С. В.В. Кап-
нист. С. 17—19.
69 Здесь я прибегаю к убедительной аргументации Н.Д. Кочетковой.
См.: Кочеткова Н.Д. Образ мецената в представлениях русских писателей
XVIII в. // Кибальник СИ. (Ред.) А.М. Панченко и русская культура: Иссле-
дования и материалы. СПб., 2008. С. 87—97. Тем не менее меценатство в
России XVIII столетия нуждается еще в систематическом изучении.

Горацианская сельская жизнь и европейский дух в Обуховке 395
легии иностранных дел, а Капнист — Александра Андреевича Без-
бородко. Последний был обязан своим местом статс-секретаря ки-
евскому генерал-губернатору Петру Александровичу Румянцеву,
чью малороссийскую канцелярию он возглавлял и связь с которым
сохранил70. Через некоторое время Державин получил покрови-
тельство одного из самых высоких сановников империи — генерал-
прокурора Александра Алексеевича Вяземского. Затем он и сам
достиг высокой должности статс-секретаря и с наступлением сле-
дующего столетия стал центром притяжения для расширяющего-
ся круга поэтов и писателей, почитавших старика11. Еще прежде,
в 1783 году, Вяземский содействовал попаданию поэта и масона
Александра Васильевича Храповицкого на должность секретаря «у
личных дел Ее Величества», так что три члена этого открытого
внешнему миру круга, если считать мецената Безбородко — с
1775 года — и Державина — с 1791 года, — были призваны в импе-
раторский кабинет. Это был не только ответственный пост, пред-
полагавший ежедневное общение с Екатериной, но и важнейшая
государственная должность в силу участия секретаря в принятии
политических решений. Поэтому кандидаты на нее должны были
обладать выдающимися интеллектуальными способностями и по
возможности не принадлежать к ведущим аристократическим фа-
милиям72.
Благодаря полученному в гвардии образованию Капнист стал
вхож в одну из групп просвещенного, близкого к правительству и
ко двору дворянского общества столицы, и, конечно, он мог бы,
подобно его друзьям, использовать имевшиеся в этой развитой сети
шансы для своего выдвижения и обеспечения себе уверенного по-
ложения в будущем73. Вместо этого в конце 1780 года он вернулся
обратно в Обуховку. Женившись в начале 1781 года, он, как и
70 О времени 1777—1785 годов см.: [Майков П.М.] Письма A.A. Безбород-
ко к графу Петру Александровичу Румянцову // Старина и новизна: Истори-
ческий сборник. Кн. 3. СПб., 1900. С. 160—313.
71 Глинка Н.И. Державин в Петербурге. Л., 1985. С. 29—35.
72 О придворных должностях см. недавнюю работу: Otto A. Die russische
Hofgesellschaft in der Zeit Katharinas II: Diss. Univ. Tübingen. Tübingen, 2005.
S. 194—207 (см. в электронной версии в архиве Немецкой национальной биб-
лиотеки: Deutsche Nationalbibliothek, www.d-nb.de, под постоянным идентифи-
кационным номером urn:nbn:de:bsz:21 -opus—17302 или по адресу: http://
w210.ub.uni-tuebingen.de/dbt/volltexte/2005/1730/index.html; ссылка на этот ре-
сурс: http://d-nb.info/975676806).
73 Эта точка зрения, с которой нельзя не согласиться, высказывается в
работе: Оглоблин О. Василь Капнют. С. 76—79.

396 Клаус Шарф
планировал, прочно обосновался в своем поместье74. К возвраще-
нию на Украину Капниста подвигла, очевидно, смесь рациональ-
ных и эмоциональных мотивов. Во-первых, жизнь представителя
leisure class в Петербурге была выше его экономических возможно-
стей. Во-вторых, он должен был наконец сам позаботиться о сво-
их хозяйственных делах. В-третьих, его любимый брат Петр вернул-
ся домой после длительного пребывания за границей. В-четвертых,
Василий любил свою украинскую родину. В-пятых, к этому време-
ни уже остро стоял вопрос о том, имело ли смысл сопротивление
наметившейся окончательной интеграции Гетманщины в Россий-
скую империю, или же преобразование Малороссии в одно из на-
местничеств империи позволяло надеяться на открытие на родине
привлекательных вакантных должностей. В-шестых, Капнист ис-
кал подходящих условий для поэтического труда.
Он сразу же стал активным участником собрания малороссий-
ского дворянства в Глухове. Там он был выбран для проходивших
под руководством генерал-губернатора Румянцева приготовлений
к приему наследника престола великого князя Павла Петровича и
его супруги, путешествовавших в Вену через Украину. При этом
ему удалось быстро установить доверительные отношения с Румян-
цевым75. В начале 1782 года Капнист, на тот момент 24 лет от роду,
был избран, не достигнув предписанного законом минимального
возраста в 30 лет, предводителем дворянства Миргородского уез-
да76. Представляется, однако, что уже в сентябре 1782 года он сно-
ва меняет свои жизненные планы. Николай Львов оказал ему со-
действие в поиске «хлебного места» в Петербурге и нашел для него
таковое в почтовом ведомстве77, управлявшемся Безбородко, кото-
рый стал в конце 1781 года ведущим членом Коллегии иностран-
74 Поскольку начиная с 10 августа 1781 года письма Капниста к жене Алек-
сандре направлены из разных мест Украины в Обуховку, а 18 сентября он упо-
минает, что она ждет ребенка, то указанную Д.С. Бабкиным и заимствованную
у него многими авторами дату женитьбы Капниста — зима 1781 года {Баб-
кин Д.С. Капнист. С. 18) — следует понимать как начало 1781 года.
75 В.В. Капнист — A.A. Капнист, Глухов, 10 августа 1781 г., Бровары, 18 и
24 сентября 1781 г. // Капнист В.В. Собр. соч. Т. 2. С. 260—263, 265. Более
точные указания Екатерины относительно этого приема великого князя в пись-
мах Румянцеву от июля и 3 сентября 1781 года см.: Письма A.A. Безбородко.
С. 173-175.
76 Оглоблин О. Василь Капнют. С. 76; Дашкевич Я.Р. Берлш, квггень 1791 р.
С. 236.
77 Глинка H.H., Лаппо-Данилевский К.Ю. Львов Николай Александрович.
С. 243-244.

Горацианская сельская жизнь и европейский дух в Обуховке... 397
ных дел. Тем не менее в мае 1783 года Капнист оставил свою дол-
жность и вернулся в Обуховку, вокруг которой и сосредоточилась
впредь вся его жизнь. Он хочет писать, сообщал Хемницер Львову
о намерениях Капниста 2 июля 1783 года, «потому что, может быть,
он свое блаженство в этом находит»78.
Летом 1783 года Капнист выступил с открытым письмом про-
тив читателя — автора анонимного письма, оскорбившего поэта
отказом именовать его патриотом и сыном отечества. Письмо было
напечатано в Собеседнике любителей российского слова19, однако в
этой реплике Капниста не уточнялось, о каком именно отечестве
шла речь. В том же 1783 году Капнист написал Оду на рабство: об-
ращаясь к государыне, он тем не менее не посвятил ей эту оду.
Многие исследователи по традиции, идущей от известного исто-
рика русского крестьянства Василия Семевского, усматривали в
этой оде упрек властям за распространение в том же 1783 году кре-
постничества на Украину. Однако здесь возникают вполне справед-
ливые сомнения. Во-первых, обращаясь к монархине, поэт скор-
бит о своем порабощенном отечестве: «Отчизны моея любезной /
порабощенье воспою». Позором заклеймена государственная
власть: «Везде, где кущи, села, грады, / Хранил от бед свободы
щит, / Там тверды зиждет власть ограды / И вольность узами тес-
нит». Надежду свою он связывает с изменением образа мыслей им-
ператрицы: «мать», забывшая «природу в гневе», могла бы стать
«царицей преданных сердец» и вернуть его любимую родину в зо-
лотой век свободы80. Во-вторых, жалобы на введение крепостниче-
ства находятся в явном противоречии с существованием Капнис-
та как владельца крестьянских душ и предводителя дворянства.
Именно дворянство требовало от императрицы отмены права кре-
стьян на уход от своего помещика — права, которое, согласно
воспоминаниям дочери поэта, написанным незадолго до отмены
крепостничества в 1861 году, послужило одной из причин эконо-
мических бедствий ее родителей. Вместо этого скорбь, которую
78 Оглоблин О. Василь Капнгст. С. 76; Бабкин Д.С. В.В. Капнист. С. 19; Лап-
по-Данилевский К.Ю., Моисеева Т.Н. Капнист Василий Васильевич. С. 23.
79 В.В. Капнист к г-ну Любослову, июль—август 1783 г. // Капнист В.В.
Собр. соч. Т. 2. С. 275-276.
80 Капнист В.В. Ода на рабство // Там же. Т. 1. С. 87—91. Существует за-
мечательное переложение этой оды на немецкий язык, выполненное немец-
ким лириком Уве Грюнингом: Kapnist W. Ode auf die Sklaverei // Grasshoff A,
Grasshoff H. (Hrsg.) Chorus an die verkehrte Welt: Russische Dichtung des 18. Jahr-
hunderts. Leipzig, 1983. S. 195-199.

398 Клаус Шарф
Капнист испытывал от утраты его отечеством свободы, сочетается
с сословными функциями поэта, представлявшего интересы укра-
инской автономии. Ввиду этого прикрепление к земле украинских
крестьян в 1783 году могло стать поводом к написанию оды в го-
раздо меньшей степени, чем проводившаяся в то же время военная
реформа, заменившая казацкий войсковой строй регулярными
украинскими полками81. В правление Екатерины II ода была изве-
стна только в списках, а опубликована впервые лишь в 1806 году в
сокращенной редакции. Когда Екатерина Романовна Дашкова в
1786 году намеревалась напечатать ее в Собеседнике, Державин вы-
нужден был даже вмешаться с целью предотвратить публикацию,
чтобы защитить автора от возможного недовольства, которое
вполне могла бы вызвать эта ода у императрицы82. Еще раньше, в
марте 1785 года, Капнист, несмотря на немногочисленность его
публикаций, был принят в Российскую академию, которую воз-
главляла княгиня Е.Р. Дашкова. Членами Академии, наряду с ме-
ценатами Безбородко и Бакуниным-Меныним, с момента ее осно-
вания в 1783 году были друзья поэта: Храповицкий, Державин,
Львов, а с 1784 года — также и Хемницер83.
В январе 1785 года Капнист был избран дворянским маршалом
Киевской губернии. То есть в свои неполные 30 лет он уже был
прочно укоренен в землевладельческой элите, в состав которой
входили также Разумовский, Румянцев, Безбородко и многие дру-
гие коренные семейства Малороссии. В этой функции Капнист
снова оказался сотрудником Румянцева, поскольку в 1786 году
началась подготовка к встрече Екатерины II, ее высоких иностран-
ных гостей и свиты в Киеве и других украинских городах. 23 фев-
раля 1787 года Капнист был представлен императрице и при-
ветствовал ее от имени украинского дворянства. В письме на фран-
цузском языке он сообщал своей жене, что Екатерина ответила
по-дружески: «Ваша речь мне приятна, и я с удовольствием вижу
81 Об этом писал в первую очередь немецкий историк-антифашист Г. Заке:
Sacke G. V.V. Kapnist und seine Ode «Na rabstvo» // Zeitschrift für slavische
Philologie. Vol. 17. 1941. S. 291—301, здесь S. 291—297. Вслед за ним также: Ог-
лоблин О. Василь Капнют. С. 79—86; Дашкевич Я.Р. Берлш, квггень 1791 р.
С. 237—238. О военной реформе на Украине см.: Kohui Z.E. Russian Centralism
and Ukrainian Autonomy. P. 218—220.
82 Лаппо-Данилевский К.Ю., Моисеева Г.Н. Капнист Василий Васильевич.
С. 23.
83 Модзалевский Б.Л. Список членов Императорской Академии Наук 1725—
1907. СПб., 1908 (репринт, переизд.: Leipzig, 1971). С. 317—324.

Горацианская сельская жизнь и европейский дух в Обуховке 399
благодарность»84. В апреле 1787 года ему был присвоен чин надвор-
ного советника, который соответствовал 7-му классу по Табели о
рангах, и было доверено руководство государственной шелковой
мануфактурой на киевском Подоле85. Косвенно его все же задело
екатерининское недовольство Румянцевым и Киевским наместни-
чеством, которое показалось ей плохо устроенным, а главное —
стоившим казне гораздо больше, чем само было в состоянии дать
ей. Сверх того, в усиливавшейся конкуренции между Румянцевым
и Потемкиным она определенно заняла сторону своего фаворита86.
Годом позже в Петербурге Капнист узнал от Александра Рома-
новича Воронцова, сенатора и президента Коммерц-коллегии, что
произвел тогда впечатление на Екатерину: «Она сказала, что нашла
в Малороссии только одного человека: меня», — сообщал он сво-
ей жене87. На этот раз поводом к длительному пребыванию Капни-
ста в столице стала мысль использовать войну с Османской импе-
рией, чтобы попытаться вернуть Украине хотя бы часть прежней
автономии. Руководствуясь интересами как П.А. Румянцева, так и
дворянства своей губернии, Капнист в 1787—1788 годах попытал-
ся с помощью всех известных ему лиц, имевших доступ к импера-
трице, склонить Екатерину к восстановлению свободных казацких
формирований во всех украинских губерниях. В Туле он даже на-
чал хлопоты о производстве оружия для этого ополчения. В конце
концов этот проект, несмотря на поддержку Воронцова, Безбород-
ко, Вяземского и Дмитриева-Мамонова — фаворита Екатерины на
тот момент, — оказался у Потемкина, к которому Екатерина обра-
тилась за советом. Однако осуществление этих планов не входило
в интересы светлейшего князя, поскольку он уже давно проводил
переформирование казацких частей в регулярные полки на нахо-
дившейся под его влиянием территории88.
84 В.В. Капнист — A.A. Капнист, Киев, 23 февраля 1787 г. // Капнист В.В.
Собр. соч. Т. 2. С. 260-261.
85 Бабкин Д.С. В.В. Капнист С. 23, 25; Оглоблин О. Василь Капнют. С. 91—
94. Дашкевич Я.Р. Берлш, квггень 1791 р. С. 237. О топографии фабрики и ее
производстве см.: Описи Кшвського намюництва. С. 21.
86 Бессарабова И.В. Конфликты в окружении Екатерины Великой // Ты-
чинина Л.В. (Ред.) Е.Р. Дашкова: личность и эпоха. С. 228—243.
87 В.В. Капнист — A.A. Капнист, Санкт-Петербург, 29 февраля 1788 г. //
Капнист В.В. Собр. соч. Т. 2. С. 317 («Elle a dit qu'elle a trouvé dans la Petite Russie
seulement un homme: c'est moi». — Там же. С. 316).
88 Капнист комментировал свое пребывание в столице и в том числе за-
трагивал все откладывавшееся решение Екатерины в своих письмах к жене,
относящихся к периоду с 4 февраля до 16 июня 1788 года. См.: Там же. Т. 2.

400 Клаус Шарф
Этот проект малороссийского дворянства с Капнистом во главе
имел своей целью восстановление особого статуса Гетманщины
внутри Российской империи. Однако поступок Василия Капниста,
совершенный им в апреле 1791 года, определенно носил по отноше-
нию к Российской империи предательский характер. От имени сво-
их соотечественников он, украинский помещик, дворянин, надвор-
ный советник и директор шелковой мануфактуры, нанес визит
прусскому министру графу Херцбергу в Берлине. В разгар войны с
Турцией и Швецией, во время Очаковской операции, когда России
угрожало открытие третьего фронта — на этот раз со стороны объе-
динившихся Пруссии, Англии и Польши, — он хотел выяснить, не
окажет ли Пруссия помощь Украине в освобождении ее от «тира-
нии русского правительства и особенно — князя Потемкина», в
случае если по всей Украине начнется восстание казаков, требую-
щих возвращения своих утраченных прав89. Все указывает на то, что
путь через Польшу и необходимую легитимацию Капнисту обеспе-
чил Антоний Заблоцкий, консул Речи Посполитой, проживавший
во время войны в Миргороде90. Министр граф Херцберг не сомне-
вался в серьезности намерений партнера по переговорам, однако ко
времени их начала риск новой войны снизился, поскольку британ-
ское правительство Питта не смогло удержаться у власти и пало под
давлением общественности91. Кризис полностью потерял свою
остроту лишь в 1792—1793 годах, когда Россия и Пруссия подго-
С. 303—342. Различные интерпретации этой проблемы можно найти в работах:
Бабкин Д.С. В.В. Капнист С. 25—26; KohutZ.E. Russian Centralism and Ukrainian
Autonomy. P. 267—268; Дашкевич Я.Р. Берлш, квггень 1791 p. С. 238—239.
89 Sacke G. V.V. Kapnist und seine Ode,Na rabstvo'. S. 297—301; Оглоблин О.
Берлшська мю1я Капшста 1791 року. 1сторюгра4мя i методолопя питания //
Оглоблин О. Люди старо! Украши. С. 281—303. Документы, сопровожденные
источниковедческим комментарием, недавно опубликованы, см.: Дашке-
вич Я.Р. Берлш, квггень 1791 р.
90 Lojek J, Z dzialalnosci konsulatu polskiego w Mirhorodzie w latach 1789—
1791 // Zeszyty Historyczne. R. 1. 1960. S. 3—18; Idem. Przed Konstytucja. Trzeciego
Maja: Z badan nad miçdzynarodowym po-rozeniem Rzeczypospolitej w latach 1788—
1791- Warszawa, 1977. S. 100—101; Idem. Geneza i obalenie Konstytucji 3 maja:
Polityka zagraniczna Rzeczypospolitej, 1787—1792. Lublin, 1986. S. 104—106.
91 О международном контексте этих событий см.: Madariaga I. de. Russia in
the Age of Catherine the Great. London, 1981. P. 413—426; специально о полити-
ке Пруссии в этом вопросе см.: Maks H. Die Rußlandpolitik Hertzbergs und
Friedrich Wilhelms II, 1787-1791 // Scharf C. (Hrsg.) Katharina IL, Rußland und
Europa. S. 227—-247'. О политике Польши см.: Lojek J. Przed Konstytucji Trzeciego
Maja; Idem. Geneza i obalenie Konstytucji.

Горацианская сельская жизнь и европейский дух в Обуховке... 401
товили второй раздел Польши92 и миссия Капниста, таким образом,
сошла на нет. Более всего удивляет не сам факт миссии, а то, что она
смогла остаться тайной для русского правительства. До сих пор не
известно, был ли кто-нибудь в нее посвящен.
В дальнейшем Капнист занимал еще некоторые официальные
должности — как в «государстве», так и в «обществе». При им-
ператоре Павле I, 6 октября 1799 года, он был назначен членом
дирекции императорских театров в Санкт-Петербурге в ранге
коллежского советника (6-й класс по Табели о рангах), а в ранге
государственного советника (5-й класс) он ушел в отставку в ав-
густе 1801 года. При создании Полтавской губернии в январе
1802 года Капнист был избран уже товарищем предводителя гу-
бернского дворянства и генеральным судьей 1-го департамента.
В июле 1802 года генерал-губернатор Малороссии назначил его
директором народных училищ Полтавской губернии. Не получая
жалованья, он состоял в штате Министерства народного образо-
вания с марта 1812 до февраля 1818 года; во время войны 1812 го-
да участвовал в формировании казацкого ополчения против напо-
леоновских войск. На закате своей карьеры, в период с 1817 по
1822 год, Капнист вновь занял выборную должность — предводи-
теля дворянства Полтавской губернии93. Он был хорошо знаком с
отцами вождей декабристского восстания — Никиты Михайлови-
ча Муравьева, Павла Ивановича Пестеля и Сергея Ивановича
Муравьева-Апостола; его собственные сыновья Семен и Андрей
были членами Союза благоденствия в его ранний период, а Ни-
колай Иванович Лорер воспитывался в доме его брата Петра.
Возникает естественный вопрос: как понимал собственную жизнь
образованный и политически ангажированный человек, укоре-
ненный, с одной стороны, в просвещенном и близком ко двору
петербургском обществе, с другой — в оппозиционном украинс-
ком дворянстве, уважаемый лично и Екатериной II, и Павлом I и
тем не менее желавший всеми средствами, включая конспиратив-
ные, восстановить прежний статус своей украинской родины?
92 Lord КН. The Second Partition of Poland. Cambridge, 1915; Schulze Wessel M.
Rußlands Blick auf Preußen: Die polnische Frage in der Diplomatie und der
politischen Öffentlichkeit des Zarenreiches und des Sowjetstaates, 1697—1947.
Stuttgart, 1995. S. 85-90.
93 Бабкин Д.С. B.B. Капнист. С. 23—24; Оглоблин О. Василь Капнют. С. 113—
117; Лаппо-Данилевский К.Ю., Моисеева Т.Н. Капнист Василий Васильевич.
С. 25.

402 Клаус Шарф
Гораций как модель:
Самостилизация Василия Капниста
Не претендуя на оригинальность, отмечу, что Василий Капнист
как поэт, чье творчество пришлось на переходную эпоху между вре-
менем Сумарокова и временем Пушкина, как частный землевладе-
лец Малороссии, как дворянин-политик и как слуга государства в
значительной степени ориентировался на Горация (68—8 годы до
н.э.). «Во многих поэтических произведениях», писал в 1964 году
историк литературы Вольфганг Буш, Капнист упоминает «самого
Горация как идеал своей жизни»; «...его встреча с римским поэтом
[стала — К.Ш.] для него внутренним переживанием, воздействие
которого продолжалось на протяжении всей его жизни»94. Чтобы
уловить все точки соприкосновения между поэтическим творче-
ством Капниста и Горация, требуется еще «отдельное обширное
исследование», полагал В. Буш. Оно до сих пор не осуществлено, и
настоящая работа также не может претендовать на него. Тем не ме-
нее нужно сказать несколько слов о биографии Горация. Он родил-
ся в одной из южных итальянских провинций в семье вольноотпу-
щенника, который, несмотря на незначительное состояние, все же
дал сыну возможность получить первоклассное образование в Риме
и даже в Афинах. Во время гражданской войны, начавшейся после
смерти Цезаря, Гораций служил офицером на стороне республи-
канцев против наследника Цезаря — Октавиана; верность Бруту он
сохранял вплоть до последнего, проигранного сражения при маке-
донском городе Филиппы. Здесь его карьера прервалась, и в даль-
нейшем он был вынужден полагаться только на свои силы. Десять
лет спустя он получил в подарок небольшой участок земли в земле
сабинян, в идиллических окрестностях Рима, — Сабинум, ставший
местом его поэтического творчества. Только благодаря патронажу и
содействию Мецената была преодолена политическая пропасть
между Горацием и победителем — Октавианом Августом, однако
поэт уклонился от придворной службы, отказавшись принять дол-
жность личного секретаря самовластного правителя, и не без кокет-
ства писал о непритязательных условиях и свободной жизни на рас-
стоянии от Рима95.
94 Busch W. Horaz in Rußland: Studien und Materialien. München, 1964.
S. 103-104.
95 Kytzler B. Horaz: Eine Einführung. Stuttgart, 1996. S. 13—30.

Горацианская сельская жизнь и европейский дух в Обуховке... 403
В моей аргументации, вдохновленной В. Бушем, содержится
иронический упрек литературному критику Николаю Ивановичу
Надеждину, утверждавшему, будто Капнист сделал из Горация с
головы до ног русского помещика96. Напротив, именно свою соб-
ственную жизнь Капнист стремился выстроить как произведение
искусства, следуя Горацию и европейской горацианской тради-
ции97. Это удалось ему даже лучше, чем знаменитым русским почи-
тателям и подражателям Горация более раннего периода, а также
его ближайшим друзьям-поэтам. Хотя все они, следуя античному
образцу, тоже ценили идиллию своих поместий, H.A. Львов вел бес-
покойную жизнь дипломата и очень востребованного архитектора98,
а высокий сановник и государственный деятель Г.Р. Державин,
даже уйдя в отставку, продолжал жить в основном в Санкт-Петер-
бурге99. Напротив, Капнист уже в молодые годы, после женитьбы,
обосновался в отцовском имении Обуховка. Оттуда он мог, как
Гораций из своего сабинского имения100, и восхвалять сельскую
жизнь, и убедительно жаловаться на одиночество. Если служба или
личные дела вынуждали Капниста отлучаться из имения, то он
вполне правдоподобно тосковал по своей сельской идиллии101.
Критика Надеждина — человека умного и образованного — все
же не была совсем безосновательной. Она составляет часть богатой
традиции неизменно актуальных литературоведческих исследова-
ний, которые видят Горация «современником двух тысячелетий»,
исследуют периоды его восприятия в европейской культуре и даже
96 Надеждин Н.И. Опыт перевода од В. Орлова // Московский вестник.
1830. Ч. 4, № 14-16. С. 254-294, здесь с. 284. Ср.: Busch W. Horaz in Rußland.
S. 91-106, цит. S. 91.
97 «Das oberste Ziel dabei ist, das Leben als Kunstwerk zu gestalten» («Высшая
цель при этом — придать жизни форму художественного произведения»). Так
о Горации писал: Pöschl V. Die Aktualität des Horaz // Krasser H., Schmidt E.A
(Hrsg.) Zeitgenosse Horaz. Der Dichter und seine Leser seit zwei Jahrtausenden.
Tübingen, 1996. S. 20—35, здесь S. 31. О горацианской традиции в России те-
перь см. также: Newlin Th. Rural Ruses: Illusion and Anxiety on the Russian Estate,
1775-1815 // Slavic Review. Vol. 57. 1998. P. 295-319; Idem. The Voice in the
Garden: Andrei Bolotov and the Anxieties of Russian Pastoral, 1738—1833. Evanston
(111.), 2001; Дмитриева Е.Е., Купцова О.Н. Жизнь усадебного мифа: утраченный
и обретенный рай. М., 2003 (2-е изд.: 2008).
98 Глинка Н.И., Лаппо-Данилевский К.Ю. Львов Николай Александрович.
99 Глинка Н.И. Державин в Петербурге.
100 Schmidt Е.А. Sabinum: Horaz und sein Landgut im Licenzatal. Heidelberg,
1997.
101 Busch W. Vasilij Kapnist und sein Sabinum // Symanzik B. (Hrsg.) Studia
Philologica Slavica: Festschrift für G. Birkfellner zum 65. Geburtstag. Berlin, 2006.
Teilbd. 1. S. 35-48.

404 Клаус Шарф
делят культурную историю на эпохи в соответствии с рецепцией
Горация102. Именно к этой традиции и хотел примкнуть Капнист:
«...перенося Горация в наш век и круг, старался я заставить его
изъясняться так, как предполагал, что мог бы он изъясняться, бу-
дучи современником и соотечественником нашим»103. Разумеется,
Надеждин своим полемическим высказыванием прежде всего хотел
подвергнуть критике метод, с помощью которого Капнист стре-
мился познакомить российскую читающую публику с трудами Го-
рация на русском языке: как через свободный стихотворный пере-
вод Горация (лежащие в его основе подстрочные переводы до сих
пор не опубликованы), так и через употребление русской топики
вместо специфически древнеримской. Участие в происходившем
на глазах у Капниста процессе полной рецепции этого почитаемого
римского поэта было для него действительно первоочередной за-
дачей. Ее решение должно было служить русской литературе
«к своему, наравне с прочими просвещенными европейскими на-
родами, усовершенствованию»104. И к этой задаче он приблизился
ни в коем случае не наивно, как то предположил Надеждин. Напро-
тив, в теоретической рефлексии о своей работе, а также в своей
поэтической практике он показал себя хорошо подготовленным,
осмотрительным и осознающим всю сложность проблемы105.
В 1815 году Капнист объявил своим сыновьям Сергею и Ивану
о проекте двуязычного издания: он располагал, считая ранние под-
ражания Горацию, шестнадцатью или семнадцатью переводами и
102 Chevallier R. (Éd.) Presence d'Horace. Tours, 1988; Krasser H., Schmidt E.A.
(Hrsg.) Zeitgenosse Horaz; Kytzler В. Horaz. Kap. Ill: Nachleben. S. 161 — 184; Kil~
ly W. Die Geschichte des deutschen Horaz // Killy W., Schmidt E A (Hrsg.) Horaz:
Glanz der Bescheidenheit: Oden und Epoden lateinisch und deutsch. 2. Aufl. Zürich;
München, 1987. S. 23—57. О Горации в России см.: Busch W. Horaz in Rußland.
S. 19-47.
103 Более детально о целях Капниста см.: Капнист В.В. Оды Горация. Пре-
дисловие // Капнист В.В. Собр. соч. Т. 2. С. 38—48, здесь с. 46—47. Ср.: Весе-
ловский A.A. Капнист и Гораций (Эпизод из знакомства с классической лите-
ратурой в конце XVIII, начале XIX в.)//ИОРЯС. Т. 15. 1910. Кн. 1.С. 199-232;
Серман И.З.В.В. Капнист и русская поэзия начала XIX века // XVIII век: Сбор-
ник. Вып. 4. Л., 1959. С. 289-303, здесь с. 301-302; Busch W. Horaz in Rußland.
S. 91—106; Лаппо-Данилевский К.Ю., Моисеева Т.Н. Капнист Василий Василь-
евич. С. 25—26.
104 Капнист В.В. Оды Горация. Предисловие. С. 38.
105 Там же. См. об этом в целом верные интерпретации: Busch W. Horaz in
Rußland. S. 91—106; Blasberg A. Vasilij Vasil'evic Kapnist und seine Übertragungen
von Gedichten des Horaz ins Russische. Rahden (Westf.), 2007.

Горацианская сельская жизнь и европейский дух в Обуховке... 405
собирался составить из них учебник для молодых поэтов. Для лю-
дей ученых он хотел напечатать эти переводы параллельно с латин-
скими текстами, для остальных — представить буквальный перевод
с детальными примечаниями106. Сверх того, из различных сочине-
ний Капниста следует, что он стремился, постигая с помощью наук
духовное и материальное наследие Античности, исторически обо-
сновать место России в европейской культуре107. В-третьих, по
моему мнению, к поэту Капнисту можно отнести намеченную
Юрием Михайловичем Лотманом возможность взаимосвязи меж-
ду искусством и той реальностью, что находится за пределами ис-
кусства: «Жизнь избирает себе искусство в качестве образца и спе-
шит "подражать" ему»108.
Тезис о решающей силе воздействия античной традиции на
Капниста ни в коем случае не подрывает, но еще более подкрепля-
ет тот факт, что он, несмотря на хорошее домашнее образование,
включавшее изучение французского и немецкого, никогда не учил
древних языков. Однако он никогда и не скрывал этого недостатка.
«Не зная латинского языка», критиковал он иностранные образцы,
использовавшиеся им для собственных переложений Горация, и
благодарил за помощь своих товарищей, сведущих в языках109. Рас-
полагая очень для него ценным латинским изданием Горация, ил-
люстрированным гравюрами, он упоминает о нем лишь в 1822 году:
Капнист просил жену прислать ему эту книгу, когда переводил Го-
рация, с неким «Иваном Яковлевичем»110. Сам он, потомок семьи
греческого происхождения, не владевший греческим языком и тем
не менее пытавшийся перекладывать строфы Одиссеи на русский
106 В.В. Капнист — СВ. и И.В. Капнистам, Обуховка, 20 июля 1815 г. //
Капнист В.В. Собр. соч. Т. 2. С. 491.
107 Капнист В.В. Статьи // Там же. Т. 2. С. 165-245.
108 Лотман Ю.М. Беседы о русской культуре: Быт и традиции русского
дворянства (XVIII — начало XIX века). СПб., 1994. С. 180—209, цит. с. 181.
109 Капнист В.В. Оды Горация. Предисловие. С. 39. Ср. также: Бабкин Д.С.
Примечания // Капнист В.В. Собр. соч. Т. 2. С. 554; Busch W. Horaz in Rußland.
S. 92; Лаппо-Данилевский К.Ю., Моисеева Г.H. Капнист Василий Васильевич.
С. 25. Уровень знакомства Капниста с древними языками принимали в расчет
еще Я. Грот, П. Берков и Н. Глинка. Тот факт, что Капнист недостаточно хо-
рошо владел латинским языком и каждый раз должен был, основываясь на
ненадежных переводах, угадывать суть оригинала, анализирует А. Бласберг:
Blasberg А. Vasilij Vasü'evic Kapnist und seine Übertragungen. S. 258, прим. 498.
110 В.В. Капнист — A.A. Капнист, б.м., 22 апреля 1822 г. // Капнист В.В.
Собр. соч. Т. 2. С. 539—540. Личность «Ивана Яковлевича» не смог установить
также и Д.С. Бабкин.

406 Клаус Шарф
язык, подшучивал над этим, передавая свои «опыты» другу Алек-
сандру Михайловичу Бакунину в расчете на критику111.
Отдельные труды Горация, в особенности Ars poetica, оставили
свой след в России еще до эпохи Петра Великого — в рукописных
поэтиках, созданных в стенах духовных учебных заведений. Оды в
переводах на русский язык, переложениях и переработках суще-
ствовали со времен Кантемира и Тредиаковского и в печатных
изданиях. В освоении античной эстетики на протяжении многих
поколений решающая роль принадлежала французским посредни-
кам, в первую очередь — Никола Буало (1636—1711) и Жану-Бати-
сту Руссо (1670—1741)112. При этом спор о новых основаниях ли-
тературного языка в России наложился на позиции сторон в «споре
древних и новых», а «авторы классической древности и Франции
Нового времени равным образом казались образцами единой
западноевропейской культуры»113. Авторитетом для дружеского
круга, сложившегося вокруг Львова, Хемницера и молодого Кап-
ниста, служил во второй половине 1770-х годов их старший совре-
менник — теоретик-рационалист и переводчик Горация Шарль
Баттё (1713—1780), состоявший в переписке с Иоганном Кристо-
фом Готтшедом и Иоганном Якобом Брайтингером. Хотя Баттё
часто воспринимался как защитник «строгого» подражания (mi-
mesis, imitatio) природе через искусство, его длительное влияние в
Германии, продолжившееся в следующее столетие в России, объяс-
няется не в последнюю очередь тем, что он стремился ограничить
подражание в искусстве эстетическим суждением и здравым смыс-
лом. Тем самым его идеи оказались близки поэтам-сентиментали-
стам и совместимы с культом гения114. Хотя мы не имеем никаких
111 В.В. Капнист — A.M. Бакунину, Санкт-Петербург, 16 октября 1798 г. //
Там же. С. 441—443, здесь с. 443.
112 Верков П.Н. Ранние русские переводчики Горация // Изв. Академии
наук СССР. Отд. обществ, наук. 1935. № 10. С. 1039—1056; Busch W. Horaz in
Rußland. S. 17—18, 49; Николаев СИ. К предыстории Горация в России //
Klein J., Dixon S., Fraanje M. (Ed.) Reflections on Russia in the Eighteenth Century.
Köln; Weimar; Wien, 2001. С. 303-314.
113 Klein J. Die Schäferdichtung des russischen Klassizismus. Wiesbaden, 1988.
S. 38. В целом с рецепцией классической Античности в послепетровский пе-
риод в России можно познакомиться в обзоре: Segel H.В. Classicism and Classical
Antiquity in Eighteenth- and Early-Nineteenth-Century Russian Literature // Garrard
J.G. (Ed.) The Eighteenth Century in Russia Oxford, 1973. P. 48—71.
114 О взаимоотношениях с Готтшедом и Брайтингером см.: Petersen J.E.
Mimesis — Imitatio — Nachahmung: Eine Geschichte der europäischen Poetik.
München, 2000. S. 172—183. О немецком дискурсе: Lühe I. von der. Natur und

Горацианская сельская жизнь и европейский дух в Обуховке... 407
свидетельств о том, какого мнения о Баттё придерживался моло-
дой Капнист, он, однако, упомянул с похвалой переводы Баттё в
предисловии к своему переложению горацианских од, над которым
работал с первых лет XIX столетия и вплоть до конца своей жиз-
ни115. В связи с этим едва ли верно полагать, что специфические
переложения горацианских од Капнистом и его путь освоения
творчества римского поэта можно оценить через простое сравне-
ние латинского оригинала и русского перевода или подражания, не
обратившись к вопросам о влиянии французских образцов и не-
мецкой литературы, об использовании ранних русских переводов
Горация и некоторых подстрочных переводов, переданных им Дер-
жавину116. Действительно, Г.Р. Державин, присоединившийся к
кружку Львова позже других, утверждал в автобиографии (1809—
1810 и 1811—1813 годы), что начиная с 1779 года он в своей одиче-
ской поэзии отвернулся от Тредиаковского и Ломоносова: «По-
этому с 1779 года избрал я совершенно особый путь, руководству-
ясь наставлениями Баттё и советами друзей моих, H.A. Львова,
В.В. Капниста и Хемницера, причем наиболее подражал Гора-
цию»117. Другие высказывания 1770-х годов, принадлежащие, в
частности, их общему другу Михаилу Никитичу Муравьеву, высо-
кообразованному, владевшему древними языками человеку, под-
тверждают, что Муравьев, тоже переводивший Горация, признавал
Nachahmung: Untersuchungen zur Batteux-Rezeption in Deutschland. Bonn, 1979.
О рецепции Баттё в России: Кочеткова Н.Д. Литература русского сентимента-
лизма. С. 78-93.
115 Капнист В.В. Оды Горация. Предисловие. С. 48. В 1815 году Капнист
прямо цитировал Баттё: «Batteux. Trad. d'Horace. Tome 1. edit. 1768», то есть
издание: Les poésies d'Horace, traduites en françois [par Batteux]. Paris; Amsterdam,
1768. Ср.: Капнист В.В. Письмо второе к С.С. Уварову о эксаметрах // Кап-
нист В.В. Собр. соч. Т. 2. С. 201, 205. Капнист руководствовался предислови-
ем Делиля (Jacques Delille) к Георгикам Вергилия — по его словам, «весьма
основательным наставлением г-на Делиля»: Les Géorgiques de Virgile: 3me éd.
Paris, 1770. Кроме того, он пользовался, как и Антиох Кантемир до него, бо-
лее старым двуязычным изданием Горация: Oeuvres d'Horace. T. 1—10 / Dir.
A Dacier. Paris, 1681—1689. См.: Капнист В.В. Оды Горация. Предисловие.
С. 42, 45, 48.
116 Я скептически отношусь к точке зрения А. Бласберга на этот вопрос.
См.: Blasberg A. Vasilij Vasil'evic Kapnist und seine Übertragungen.
117 Грот Я. Жизнь Державина // [Державин Г.Р.] Соч. Державина. Т. 8.
СПб., 1883; цит. по: Грот Я. Жизнь Державина: Репринт, изд. М., 1997. С. 184;
Глинка Н.И. Державин в Петербурге. С. 45—47. Немецкие источники по этой
проблеме: Роте X. «Избрал он совсем особый путь» (Державин с 1774 по
1795 г.) // XVIII век: Сборник. Вып. 21. СПб., 1999. С. 247-259.

408 Клаус Шарф
Баттё в качестве авторитета наряду с Буало и другими теоретиками,
а также поэтами Ж.-Б. Руссо, Клопштоком, Гесснером и други-
ми118. В этом контексте отмечу, что вышедшие в последнее время
исследования об этом дружеском круге убедительно показывают:
несмотря на свою восприимчивость к новым эстетическим теори-
ям, его члены в своем художественном творчестве неизменно с
уважением относились к образцам европейской и русской класси-
ческой традиции, и Баттё оставался важен для них и впослед-
ствии — когда каждый из них продолжал совершенствоваться в
собственных трудах119.
Только приняв во внимание такой синхронизм в восприятии
традиций из различных эпох, можно понять, почему Капнист еще
в 1813 году советовал своему сыну Сергею учиться и у Василия
Андреевича Жуковского (1783—1852), и на одах Ж.-Б. Руссо120.
Бросив ироничный взгляд на начало своего собственного поэтичес-
кого пути, он мог сказать: «Написав одну сатиру и оду, бредил, что
двери храма муз для меня настежь растворились и что Аполлон
посадил меня между Боало и Горация»121. Действительно, к неорди-
нарным чертам биографии Капниста относится тот факт, что он,
будучи самым младшим в дружеском кругу, лидерство в котором
принадлежало блестящему знатоку актуальных течений в европей-
ском искусстве Николаю Львову, считался в нем экспертом по ан-
тичной поэзии и в особенности по Горацию — как критик и «ге-
ний вкуса»122. Члены кружка критиковали друг друга, поздравляли
с успехами и соперничали между собой за лучшие художественные
решения. Как показывают некоторые опыты параллельного пе-
118 О Буало и Ж.-Б. Руссо в России XVIII века см.: Busch W. Horaz in
Rußland. S. 37, 106. Об освоении Горация М.Н. Муравьевым: Ibid. S. 106—110.
О его рецепции Баттё: Кочеткова Н.Д. Литература русского сентиментализма.
С. 81. В 1777 году Муравьев читал некоторые из своих переводов горацианских
од в Вольном российском собрании при Московском университете. См.:
М.Н. Муравьев — отцу, Москва, 8 мая 1777 г. // Макогоненко Г.П. (Ред.) Пись-
ма русских писателей XVIII века. Л., 1980. С. 259—260.
119 Ср.: Лаппо-Данилевский К.Ю., Моисеева Т.Н. Капнист Василий Василь-
евич. С. 22. Общий критический взгляд на слишком схематическую периоди-
зацию русской литературы около 1800 года см.: Кочеткова Н.Д. Литература
русского сентиментализма.
120 В.В. Капнист — СВ. Капнисту, б. м., 19 марта 1813 г. // Капнист В.В.
Собр. соч. Т. 2. С. 480.
121 Имеется в виду рукопись «Второй отрывок бреда на досуге». Цит. по:
Бабкин ДС. В.В. Капнист. С. 18.
122 Грот Я. Жизнь Державина. С. 186—187.

Горацианская сельская жизнь и европейский дух в Обуховке... 409
ревода на русский язык одних и тех же образцов античной поэзии,
в интересах искусства поэты конкурировали между собой порой
даже публично. В целом Капнист оставался все же важен для Дер-
жавина и как бескорыстный посредник в подстрочном переводе, и
как критик без тщеславия, тем более что тот с давних пор стал из-
вестен как подражатель Горацию, даже как «русский Гораций»123.
Хотя Капнист вплоть до конца своих дней занимался Горацием,
прежнее «распределение ролей» он сохранил даже после смерти
Державина: свои собственные возможности он характеризовал, в
том числе и в некоторых стихах, как «скудный дар»124 и, в отличие
от своего друга, считал нужным искать расположения читателей
(captatio benevolentiae): «Но я слабый подражатель бессмертного Го-
рация...»125 В остальном собственная лирика Капниста начиная с
1780-х годов находилась в таких тесных взаимоотношениях с дер-
жавинской, что относить поэта к более позднему периоду истории
литературы только из-за того, что он сосредоточился над перево-
дами и переложениями Горация лишь начиная с 1803 года, было бы
неправильно126.
Значение Горация для культуры Европы XVIII — начала
XIX века, рецепция его трудов в ту эпоху изучены в целом хоро-
шо и представляют собой отправную точку для дальнейших на-
блюдений127. Но именно историки литературы, много сделавшие
для понимания исторической обусловленности его восприятия,
сводят причины непреходящей популярности Горация к диалек-
тике основных начал «целостного лирического мира Горация», а
именно к «напряжению между политикой и частной жизнью,
между публичными и индивидуальными добродетелями, между
принципиальными вызовами стоицизма и эпикурейства», а следо-
вательно — к «диалектике между вовлеченностью и дистанциро-
123 Busch W. Horaz in Rußland. S. 81.
124 Капнист В.В. Различность дарований // Капнист В.В. Собр. соч. Т. 1.
С. 254—255; Он же. Зависть пиита при взгляде на изображение окрестностей
и развалин дома горациева // Там же. С. 259—260.
125 Капнист В.В. — A.A. Прокоповичу-Антонскому, Обуховка, 26 марта
1822 г. // Там же. Т. 2. С. 537-538.
126 Так об этом: Busch W. Horaz in Rußland. S. 91—106.
127 Ср. помимо уже названных работ прежде всего: Schmidt E.A. Horaz und
die Erneuerung der deutschen Lyrik im 18. Jahrhundert // Krasser H., Schmidt E.A
(Hrsg.) Zeitgenosse Horaz. S. 255—310. Об изменении интереса к кругу гораци-
анских тем см.: Busch W. Horaz in Rußland. S. 19—27. О Державине и его дру-
жеском круге см.: Серман КЗ. Державин. Л., 1967. С. 70—76.

410 Клаус Шарф
ванностью», «между панегирикой и критикой», к «мудрости отре-
чения и ограничения» эллинской по происхождению философии
жизни, к сдержанности и страсти, самоотречению и осуществле-
нию себя в любовной лирике, к смирению и гордости в саморе-
презентации поэта128.
Далее я постараюсь кратко описать горацианские элементы,
определявшие не только образ мыслей Капниста, его «ментали-
тет», «психологию» или «идеологию», но и его жизнь: дружба,
уверенность в себе и автопортрет поэта, религия и философия
жизни, похвала дворянской сельской жизни и критика города, и
над всем этим — лейтмотив освоения наследия европейской куль-
туры в интересах настоящего и будущего. Как уже говорилось в
начале работы, в исследовании используются важнейшие авто-
биографические источники: труды и письма Капниста. О том, что
сведения о жизни поэта, содержащиеся в его трудах, далеко не
очевидны, в отношении Горация предупреждал еще Готхольд
Эфраим Лессинг: «Автор од хотя и говорит почти всегда от пер-
вого лица, но только изредка это "я" является его собственным
"я"»129. В случае Капниста и круга его друзей не приходится со-
мневаться не только в том, что они интериоризировали дружбу
«как принципиальную лирическую установку Горация», чьи «оды
в значительной мере являются обращениями к друзьям»130, но и
что многие их стихи имели автобиографическое измерение. Они
служили особыми средствами общения; поэтическое «я» должно
было само рассказать другу о поэте. Говоря о происходившей по-
чти в то же время смене эпох в самосознании поэтов в Германии,
американский германист Карл С. Гутке писал, что решающий,
производящий переворот элемент уже сам являлся выражением
поэта как субъекта131.
128 В обобщенном виде см. об этом в работе: Schmidt ЕЛ. Einleitung // Horaz:
Glanz der Bescheidenheit. S. 16—17. Ср. также: Pöschl V. Die Aktualität des Horaz.
129 Lessing G.E. Rettungen des Horaz // Lessing G.E. Gesammelte Werke in zehn
Bänden / Hrsg. von P. Rilla. Bd. 3. Berlin; Weimar, 1968. S. 545-594, цит. S. 580-
581.
130 Schmidt E.A. Einleitung // Horaz: Glanz der Bescheidenheit. S. 18.
131 Guthke K.S. Die Entdeckung des Ich in der Lyrik: Von der Nachahmung zum
Ausdruck der Affekte // Barner W, Müller-Luckner E. (Hrsg.) Tradition, Norm,
Innovation. Soziales und literarisches Traditionsverhalten in der Frühzeit der
deutschen Aufklärung. München, 1989. S. 93—121. См. здесь же отчет о дискус-
сии: Ibid. S. 121-124.

Горацианская сельская жизнь и европейский дух в Обуховке... 411
Дружба
Вполне естественным будет начать с культа дружбы, горациан-
ский идеал которой уже в 1760-е годы распространился по всей ли-
тературной Европе, включая Россию, не только тесно связав по-
эзию и изобразительные искусства, но и сумев преодолеть границы
между сословиями132. Поэтому похвалу дружбе, принимая во внима-
ние динамику интереса к Горацию в России, нельзя отнести лишь к
нарождавшемуся романтизму. И поэзию Капниста, взяв за основу
его дружескую лирику, следует интерпретировать как «мостик» к
таким поэтам, как Батюшков, Пушкин и другие романтики133. Дей-
ствительно, воспевание дружбы является постоянной темой уже в
трудах молодого Капниста. Несомненно, ссылка к Горацию скреп-
ляла и возвышала вполне реальную дружбу между Хемницером,
Львовым, Державиным и Капнистом, из которых, напомним, трое
последних связали себя еще и родственными узами, женившись на
трех сестрах. В некоторых письмах Капниста это родство отходит на
задний план по сравнению с дружбой. Скорее, дочери из уважаемой
петербургской семьи Дьяковых были вовлечены в этот созданный
мужской дружбой союз, возникновение которого относится ко вре-
мени совместной службы молодых людей в гвардейских полках.
Даже свою жену Александру — «Саша», «Сашенька», на француз-
ский манер «Sachinka» — Капнист в своих письмах, многие из кото-
рых были полностью или частично письмами любовными, имено-
вал на протяжении всей жизни «amie», «друг»134. «В содружестве
Сашеньки» Капнист искал свое истинное счастье в уединении Обу-
ховки, о чем он в 1786 году писал Державину135. Эту интерпретацию
подтверждают аналогичные примеры: свою Оду на дружество конца
132 См.: Rasch W. Freundschaftskult und Freundschaftsdichtung im deutschen
Schrifttum des 18. Jahrhunderts. Halle, 1936; Schmidt E.A. Horaz und die Erneuerung
der deutschen Lyrik. S. 268—273; Kotchetkova N.D. Le culte d'amitié et les dédicaces
amicales dans des éditions russes du XVIII-ième siècle // 10th International Congress
on the Enlightenment, Dublin, 1999. Неопубликованная рукопись доклада.
133 Обе точки зрения во всей их противоречивости можно найти в: Busch W.
Horaz in Rußland. S. 24-25, 92.
134 Первые письма из в общей сложности 107 писем относятся к концу
1770-х годов, последнее датируется 22 апреля 1822 года. См.: Капнист В.В.
Собр. соч. Т. 2. С. 249—255, 539—540. Ср. также посвященное жене Алексан-
дре стихотворение Разлука: Там же. Т. 1. С. 133.
135 В.В. Капнист — Г.Р. Державину, Обуховка, 20 июля 1786 г. // Кап-
нист В.В. Собр. соч. Т. 2. С. 287.

41 2 Клаус Шарф
1770-х годов он посвятил любимому старшему брату Петру136, а сво-
их детей он тоже именовал «друзьями»137.
Дружба всегда оставалась лейтмотивом поэзии Капниста. В на-
писанной в начале 1790-х годов песне он сравнил старое и моло-
дое вино со старым другом и молодой подругой138. В 1791 году он
посвятил написанное на случай стихотворение Друзьям моим Гав-
риле Державину и его первой жене Екатерине139. Когда в 1794 году
она умерла, в оде на ее смерть он обратился к ней «милая Плени-
ра, милой друг»140. После смерти Львова в 1803 году возникло сти-
хотворение На смерть друга моегош. Примерно к этому же време-
ни относятся свободные переложения Горация: Другу моему (I, 9)
и Другу сердца (II, 6), в которых переосмыслены античные образы,
помещенные в контекст современной поэту России142. Затем по-
следовали новые переводы од Горация: приблизительный перевод
На смерть друга (I, 24)143, посвященный умершему в 1816 году по-
эту Державину, и точный перевод оды к Меценату Болящему другу
(II, 17)144 в 1820 году. В конце 1814 года Капнист составил гекзамет-
ром, который он вообще полагал не соответствующим русскому
языку145, ироническое посвящение «Старому другу моему Алексею
Николаевичу Оленину»; этим же размером он написал в 1816 году
еще одну Оду на смерть Державина146. Последний оставшийся в
живых из дружеского союза, существовавшего в 1770-е годы, Кап-
нист воспел дружбу в стихотворениях, обращенных к дочери
H.A. Львова Прасковье (Паше) и его двоюродному брату Федору
Львову (1817), к Константину Батюшкову (1818), к неизвестной
136 Там же. Т. 1. С. 75—80 и примеч. на с. 709—710. Как «брата и друга» ее
отца описывала своего дядю Петра Васильевича Софья Скалой. См.: Ска-
лон СВ. Воспоминания. XVIII век. С. 472.
137 Капнист В.В. Собр. соч. Т. 1. С. 132—133; В.В. Капнист — СВ. Капни-
сту, б. м., 19. марта 1813 г.; Капнист В.В. — СВ. и И.В. Капнистам, Обуховка,
26 июня 1815 г. и январь 1816 г. // Там же. Т. 2. С. 480, 490, 493.
138 Капнист В.В. Старость и младость // Там же. Т. 1. С. 133—134.
139 Там же. С 110-111.
140 Капнист В.В. Ода на смерть Плениры // Там же. С. 121—124. Ср. тоже:
Ода на воспоминание пленириной кончины // Там же. С. 124—127.
141 Там же. С 153-154.
142 Там же. С 168, 173. См.: Busch W. Horaz in Rußland. S. 94-96.
143 Капнист В.В. Собр. соч. Т. 2. С 78-79. См.: Busch W. Horaz in Rußland.
S. 102, 105.
144 Капнист В.В. Собр. соч. Т. 2. С. 77—78. См.: Busch W. Horaz in Rußland.
S. 98, 100, 102.
145 Капнист В.В. Собр. соч. Т. 1. С. 204.
146 Там же. С 234-237.

Горацианская сельская жизнь и европейский дух в Обуховке... 413
нам «любимой Хлое» (Дружеский совет, 1818), к покойному Васи-
лию Степановичу Томаре (1819), К юному другу (1820—1823), кото-
рого не удалось установить, вновь к Оленину (1821) — в стихотво-
рении торжественном и в то же время ироничном147.
Стихи Капниста, посвященные старым товарищам 1770-х го-
дов, созданные при их жизни и после их смерти, свидетельствуют
о том, что поэт крепко держался за узы дружбы, охватывавшие так-
же и членов семей, входивших в его ближний круг. Дружба отло-
жила отпечаток на всю его жизнь и стала для Капниста предметом
художественной идеализации. Мотив дружбы проходит и через
многие другие его стихотворения. В трех различных контекстах
выступает дружба в известном стихотворении 1818 года Обуховка,
впервые опубликованном в 1820 году. Капнист превозносит не
только сельскую жизнь вообще: здесь со всей отчетливостью пред-
стает именно его жизнь в собственном поместье — в согласии с
природой и людьми. «Для дружбы есть в нем уголок», — пишет
поэт о своем «приютном доме». Ощущая уже свою старость и дрях-
лость, он передает своим умершим друзьям привет в иной мир и
сообщает, что вскоре они увидятся: «Мир вам, друзья! — ваш друг
унылый / свиданья с вами скоро ждет...» И в заключение он оста-
вил эпитафию самому себе, пожелав остаться в людской памяти как
«друг Муз, друг родины»148.
Письма бросают свет и на реальные обстоятельства этой друж-
бы: с одной стороны, неодинаковой по плотности общения в раз-
ное время, с другой — полной преломлений и отражений. Не го-
воря о том, что много писем было безвозвратно утеряно149, мы не
располагаем свидетельствами, относящимися к решающей, началь-
ной фазе дружбы — петербургскому времени. Естественно, впо-
следствии письменный диалог друзей прерывался во время их
147 Капнист В.В. Милой Паше // Там же. С. 241—244; Он же. Ответ Фе-
дору Петровичу Львову // Там же. С. 246—247; Он же. Батюшкову // Там же.
С. 247—248; Он же. Дружеский совет // Там же. С. 249—250; Он же. На
смерть Василия Степановича Томары // Там же. С. 257—258; Он же. К юно-
му другу // Там же. С. 281—282; Он же. Алексею Николаевичу Оленину //
Там же. С. 264—265; В.В. Капнист — А.Н. Оленину, Ромны, сентябрь
1821 г.//Там же. Т. 2. С. 535.
148 Капнист В.В. Обуховка // Там же. Т. 1. С. 250—254. Ср. красивую ин-
терпретацию у В. Буша: Busch W. Vasilij Kapnist und sein Sabinum.
149 За период между 1781 и 1823 годами отсутствуют письма Капниста 1782,
1790, 1799, 1800, 1803, 1806 и 1807 годов. Лишь по одному письму сохранилось
от 1784, 1787 и 1801 годов. В основном имеющиеся в нашем распоряжении
письма Капниста были написаны в 1788 (24), 1793 (34) и 1819 (15) годах.

414 Клаус Шарф
встреч друг с другом. Поскольку Капнист после своей женитьбы в
1781 году жил в основном на Украине, преимущественно — в Обу-
ховке, дружеская корреспонденция служила для него мостом через
пространство, отделявшее его от Петербурга, от мест службы или
от поместий его товарищей. Поэтому в письмах поэта разлука с
друзьями становится объектом рефлексии, а пребывание в сельской
местности стилизуется как меланхолически переживаемое уедине-
ние150. Юному переводчику Илиады Николаю Гнедичу (1784—1833),
принятому в 1807 году в петербургское окружение Державина, он
писал в 1808 году: «Вспомните, в каком уголке далеком живу я те-
перь, вообразите, как приятен в нем отголосок дружества»151.
Письма Капниста к друзьям полны самого сердечного участия
и внимания к их повседневной жизни. Поэт откликался на радост-
ные события и на невзгоды друзей, осведомлялся об их здоровье:
«Во-первых, прошу меня уведомить о вашем здоровье, житье и
бытье»152. Капнист выразил бурную радость, когда в 1786 году Дер-
жавин был назначен губернатором в Тамбов, поскольку теперь его
друг с супругой Екатериной находился всего лишь в 500 верстах от
него, что позволяло им навещать друг друга. Немедленно получив
от Державиных приглашение в гости, поэт, к собственному его
сожалению, смог пережить этот визит только «в мечтах», посколь-
ку все же оставался «привязан к дому и женой, и детьми, и эконо-
мией, и должностью, и делами»153. Однако уже в 1789 году крити-
ка Капнистом оды Державина, посвященной императрице, и
резкая реакция автора на нее стали серьезным испытанием для их
дружбы; второй раз — вероятно, в 1804 году — дружба снова была
прервана на много лет по какому-то неясному для нас поводу.
Только в 1812 году Капнисту удалось восстановить отношения с
Державиным. Примирение было закреплено визитом последнего в
Обуховку с супругой Дарьей Алексеевной летом 1813 года. Держа-
вины, принявшие в свой дом в 1807 году трех дочерей умерших
Николая Львова и его жены Марии, начиная с 1813 года при-
150 Я нахожу верной эту интерпретацию, в том числе и в отношении пи-
сем И. Хемницера к Н. Львову: Марасинова E.H. Психология элиты россий-
ского дворянства. С. 185—186.
151 В.В. Капнист — Н.И. Гнедичу, Обуховка, 4 октября 1808 г. // Кап-
нист В.В. Собр. соч. Т. 2. С. 450.
152 В.В. Капнист — И.С. Бажанову, Обуховка, 25 апреля 1810 г. // Там же.
С. 460-461.
153 В.В. Капнист — Г.Р. Державину, Обуховка, 22 марта и 20 июля 1786 г. //
Там же. С. 285—288.

Горацианская сельская жизнь и европейский дух в Обуховке... 415
сматривали время от времени и за четырьмя сыновьями Капнис-
та, принимая их в своем петербургском доме наряду с другими мо-
лодыми людьми. Летом весь дом Державиных переселялся в усадь-
бу Званка Новгородской губернии154.
Поэт как друг муз
Поэт, искусство поэзии и дружба в горацианской традиции
были многократно — хотя и противоречиво с точки зрения логи-
ки — соотнесены друг с другом. С одной стороны, Капнист пере-
ложил свободно горацианскую оду I, 26: «жизнь и лиру / Любви и
дружбе посвящу»155. С другой стороны, поэт характеризовал себя
как «друг муз», вновь обращаясь в одном из свободных переложе-
ний горацианских од (I, 32) к лире с прописной буквы, как будто
это было ее собственное имя: «О Лира, милая подруга!»156 В-треть-
их, дружба между поэтами, вдохновленная и определенная гораци-
анством, была клятвенным сообществом, созданным в интересах
искусства. Союзы друзей-поэтов, читателей, искренних критиков
и меценатов — объединенные общей программой или не имевшие
ее — начиная с 1760-х годов стали и в России, и в Германии «фун-
даментальной институцией»157. Совета и помощи друзей искали и
принимали как что-то само собой разумеющееся, будь то более
последовательное рассуждение или изысканная стихотворная стро-
ка, подготовка публикации или возможность открыть двери в дом
той или иной влиятельной персоны. Совместное служение музам
конституировало общественные отношения и исполнялось с рели-
гиозной серьезностью и профессиональной дисциплиной даже в
тех случаях, когда по дидактическим причинам или из уважения
использовались такие литературные средства, как шутка или сати-
ра. Так, Капнист, будучи искушенным знатоком театра, сделал
набросок пьесы для домашнего театра своего соседа и приятеля —
154 В.В. Капнист — Г.Р. Державину, Обуховка, 5 декабря 1813 г.// Там же.
С. 484—485; Грот Я. Жизнь Державина. С. 628—629, 646—647; Глинка H.H.
Державин в Петербурге. С. 190, 206—207.
155 Капнист В.В. Певцу Фелицы // Капнист В.В. Собр. соч. Т. 1. С. 152. См.:
Busch W. Horaz in Rußland. S. 94, 97.
156 Капнист В.В. Обуховка // Капнист В.В. Собр. соч. Т. 1. С. 254. Ср.: Там
же. Т. 2. С. 77—78; Он же. К Лире // Там же. С. 276. См. об этом: Busch W. Horaz
in Rußland. S. 94.
157 О Германии см.: Schmidt ЕЛ. Horaz und die Erneuerung der deutschen
Lyrik. S. 272. О России: Kotchetkova N.D. Le culte d'amitié.

41 б Клаус Шарф
высокого сановника Дмитрия Трощинского, а распределяя в ней
роли, сознательно выбрал для себя свою: «Себе взял роль поэта, ибо
таково мое ремесло»158.
Снисходительно и весьма отстраненно, но с полным понима-
нием друзья реагировали на написанные кем-либо из них на ско-
рую руку, из соображений служебной карьеры, торжественные оды
для двора159. Основательная, добротная работа — как поэта, так и
критика, — напротив, требовала, по мнению Капниста, времени,
спокойствия и свободы от материальных забот. В течение всей
жизни он оставался верен усвоенному им еще в юные годы пред-
ставлению о себе как о друге муз, будучи уверенным в том, что
среди равных возможен рациональный диалог о сильных и слабых
сторонах каждой работы. Даже по поводу горацианской оды Дер-
жавина 1797 года (Капнисту) — частью довольно точно переве-
денной, частью же заметно отклоняющейся от оригинала — он за-
метил не без жеманства, хотя и с благодарностью, что она ему
представляется более удачной, чем другое переложение Горация,
сделанное другом (II, 10), — На умеренность. А поскольку такой от-
зыв показался Капнисту слишком одобрительным, он предложил
ряд содержательных и формальных изменений160. Весной 1813 года
Капнист с большой симпатией похвалил патриотическое стихотво-
рение своего сына Сергея о наполеоновском вторжении, падении
Москвы и спасении отечества. Вместе с тем, отправляя сыну руко-
пись, он снабдил ее многочисленными критическими замечания-
ми на полях, добавив при этом совершенно определенно, что Сер-
гей должен составить свое независимое суждение, «ибо я также
ошибиться могу». В то же время он не считал свои собственные
поэтические творения безупречными: в благодарность за поэтиче-
ский подарок он отправил своему сыну только что вышедшую из
печати оду Жуковского Певец во стане русских воинов, принятую им
за стихотворение Батюшкова, и рекомендовал ее в качестве по-
158 В.В Капнист — И.Е. Хилкову, Обуховка, начало октября 1808 г. // Кап-
нист В.В. Собр. соч. Т. 2. С. 452 («J'ai pris celui du poète; car c'est ma pro-
fession». — Там же. С. 451).
159 См.: Марасинова E.H. Психология элиты российского дворянства.
С. 165-166.
160 В.В. Капнист — Г.Р. Державину, Обуховка, 13 августа 1797 г. // Кап-
нист В.В. Собр. соч. Т. 2. С. 439—440. Оды Державина с критическими заме-
чаниями Капниста см. в примечаниях к этому изданию: Там же. С. 593—595.
Об этой оде см.: Busch W. Horaz in Rußland. S. 83; Серман ИЗ. Державин. С. 74.

Горацианская сельская жизнь и европейский дух в Обуховке... 417
этического образца161. В 1818 году он выразил свое особое уваже-
ние Жуковскому, отправив поэту письмо о литературе: «...искрен-
нее уважение к превосходному стихотворческому дарованию ваше-
му и любовь моя к отечественной словесности», — писал Капнист,
послужили ему поводом для послания. Однако главным образом
его не оставляло в покое то, что этот уважаемый поэт позволил себе
взяться за гекзаметр, который Капнист считал стихотворным раз-
мером, неприемлемым для русского языка. Однажды уже выска-
завшись публично против его употребления, теперь он позволил
себе сообщить свое «беспристрастное мнение» лично Жуковско-
му162. Хотя не позднее 1812 года служение музам также и для Кап-
ниста переросло в «любовь к отечественной литературе», склон-
ность к критике ради интересов поэтического искусства осталась
у него по-прежнему очень выраженной.
Античный риторический топос «аффектированной скромнос-
ти»163, смирение перед величиной стоящей перед ним задачи, само-
критика и саморефлексия, а также самоирония в подражание Го-
рацию164 отличали репрезентацию собственного поэтического труда
в «автобиографических» трудах Капниста и письмах, направленных
друзьям-поэтам, меценатам и высокопоставленным персонам. Этот
труд в принципе не мог быть легким, он должен был быть тягост-
ным. В посвящениях и сопроводительных письмах к своим сочи-
нениям Капнист просил прощения, ссылаясь, по принятой форму-
ле, на «бессилие музы моей»165.
Тем не менее в переложениях горацианских од, таких, напри-
мер, как Предпочтение стихотворца (I, 1) и О достоинстве стихо-
творца (IV, 8), можно различить гордость поэта за свои художе-
ственные достижения166. В переводе, названном К Мельпомене (IV,
3), поэт с уверенностью рассчитывает на общественное признание
своего труда: «Но эолийскими стихами / Он будет славен меж твор-
цами; / Столица мира, Рим, уже меня в причет / Певцов приемлет
161 В.В. Капнист — СВ. Капнисту, 19 марта 1813 г. // Капнист В.В. Собр.
соч. Т. 2. С. 480.
162 В.В. Капнист — В.А. Жуковскому, Обуховка, 15 июня 1818 г. // Там же.
С. 507—508.
163 См.: Curtius E.R. Europäische Literatur und lateinisches Mittelalter. Bern,
1948. Kap. 3, § 3.
164 Pöschl V. Die Aktualität des Horaz. S. 31.
165 В.В. Капнист— неизвестному, Обуховка, 11 июля 1811 г. // Кап-
нист В.В. Собр. соч. Т. 2. С. 466 («l'incapacité de ma muse»).
166 Там же. С. 79-80, 83-85.

418 Клаус Шарф
знаменитый...»167 Даже если такого рода пассажи нельзя рассмат-
ривать как непосредственные высказывания Капниста о самом
себе, их следует учитывать как контекст его отзывов о собственном
поэтическом несовершенстве. Во всяком случае, в сравнении с
образцами античной, западноевропейской и русской литературы
даже тематика «аффектированной скромности» подтверждает, как
его волновал вопрос о своем месте в европейской поэтической
традиции. С годами все более беспокоясь о своей посмертной сла-
ве, Капнист был готов тем не менее смиренно довольствоваться
скромным, даже провинциальным положением в памяти будущих
поколений, чтобы тем более уверенно занять это место. Тяготы
поэтического труда обязательно должны быть вознаграждены бес-
смертием — «долговечным памятником». Подобно Ломоносову,
Державину, Востокову Капнист — а за ним позднее Пушкин и дру-
гие — перевел на русский язык оду Exegi monumentum (III, 30)168. Из
двух значительно отличающихся друг от друга редакций только
одна была опубликована при жизни поэта — в 1806 году: «Я памят-
ник себе воздвигнул долговечный; / Превыше пирамид и крепче
меди он...»169 Более раннее и в то же время более вольное перело-
жение, найденное в архиве Державина, было опубликовано в со-
брании сочинений Капниста лишь в 1960 году: «Се памятник воз-
двигнут мною / Превыше царских пирамид, / И меди с твердостью
большою, / Он вековечнее стоит»170.
Горацианская философия жизни и христианство
Горацианские оды стали популярными прежде всего благодаря
содержащейся в них традиции философских, в основном греческих
по происхождению, принципов — простых жизненных мудростей,
заключенных в совершенную форму: помнить о конечности чело-
веческой жизни, наслаждаться каждой минутой, но ответственно
использовать ее, не гнаться за земными благами, но довольство-
ваться правильно понимаемым собственным интересом171. Имен-
167 Там же. С. 80-81. Ср.: Busch W. Horaz in Rußland. S. 98, 102.
168 См.: Busch W. Horaz in Rußland. S. 54-56 (Ломоносов), 74-78, 81, 85
(Державин), 94, 100—103, 105 (Капнист), 120 (Востоков), 160—164 (Пушкин).
169 Капнист В.В. Памятник Горация // Капнист В.В. Лирические сочине-
ния. СПб., 1806; или: Капнист В.В. Собр. соч. Т. 2. С. 86—87.
170 Там же. С. 557-558. Ср.: Busch W. Horaz in Rußland. S. 101.
171 В целом об этом см.: Pöschl V. Die Aktualität des Horaz. О рецепции Го-
рация у Державина см.: Серман И.З. Державин. С. 71—76.

Горацианская сельская жизнь и европейский дух в Обуховке... 419
но потому, что жизнь и творчество Горация в европейской тра-
диции не во все времена считались созвучными христианской мо-
рали, следующее утверждение В. Буша применительно к России
просто озадачивает: «Почти не было эпох, когда Горация не при-
знавали бы философом жизни, о чем свидетельствуют переводы его
од»172. Такой вывод несомненно правилен, когда речь идет о пери-
оде расцвета горацианства в России, о столетии от Кантемира до
Пушкина, на которое пришлось творчество Капниста. Это время
было отмечено значительным влиянием европейского Просвеще-
ния «с его акцентом на разуме и морали», выдвинувшим «на пере-
дний план подход, в рамках которого поэт понимался в первую
очередь как моральная инстанция»173.
Переложения Горация, выполненные Капнистом, тоже распро-
страняли элементы античной моральной философии. Уже упомя-
нутые высказывания о скромности поэта встраиваются в общий
горацианский контекст добродетели, складывавшийся из ограни-
чения личных притязаний: «Честей я не служу кумиру, / Ползком
я злата не ищу; / Доволен малым — жизнь и лиру / Любви и друж-
бе посвящу»174. В травестийном по духу свободном переложении
Горация под названием Желания стихотворца (I, 31) поэт отверга-
ет стремление к высоким прибылям от сельской экономии и внеш-
ней торговли и ограничивает собственные желания самым про-
стым — хорошим здоровьем, бодростью духа и миром в душе175.
В целом топос отказа от богатства и осуждения алчности находит
у Капниста свое выражение в переложениях од Горация с тема-
тическими названиями: Ничтожество богатств (III, 1) и Против
корыстолюбия (III, 24)176. Горацианская ода Умеренность (II, 10)
рисует позитивный образ — осторожного парусника, держащего
срединный курс между рифами в открытом штормовом море, — и,
восхваляя невзыскательную жизнь хотя не в золоченом дворце, но
и не в бедной хижине, рекомендует соблюдение меры, aurea medio-
critas. О популярности именно этой оды в России говорит тот факт,
что В. Буш смог обнаружить двадцать четыре ее русских переложе -
172 Busch W. Horaz in Rußland. S. 21.
173 Krasser H. Büßer, Spötter oder Künstler. Zur Interpretationsgeschichte der
Horazode 1, 34 // Krasser H., Schmidt E.A (Hrsg.) Zeitgenosse Horaz. S. 311—343,
здесь S. 332.
174 Капнист В.В. Певцу Фелицы // Капнист B.B. Собр. соч. Т. 1. С. 152.
175 Там же. С. 176. Ср. Busch W. Horaz in Rußland. S. 94-95.
176 Капнист В.В. Ничтожество богатств; Против корыстолюбия // Кап-
нист В.В. Собр. соч. Т. 2. С. 49-50, 53-56.

420 Клаус Шарф
ния. Среди них одно принадлежит и Капнисту, а центральными для
его понимания являются строчки: «Кто счастья шумного тревоге /
Средину скромну предпочтет, / Не в златоглавом тот чертоге, / Но
и не в хижине живет»177. Ранее, еще в конце 1790-х годов, Капнист
переложил горацианскую оду Весна (I, 4), в которой использова-
лось как раз противопоставление золотого дворца и простой хижи-
ны с целью напомнить о равенстве всех — бедных и богатых —
перед смертью178. Таким же образом carpe diem — эпикурейское
напоминание о смерти из горацианской оды I, 11, цитировавшей-
ся еще Сумароковым и Державиным, было в свободной форме
переведено Капнистом: «Миг, в который молвим слово, / Улетел
уже от нас: / Не считай на утро ново, / А лови летящий нас»119. По-
добным же образом звучит эта тема в оде Другу моему (1,9) начала
1800-х годов: «Что завтра встретится с тобою, / Не беспокойся узна-
вать; / Минутной пользуйся чертою; / И день отсроченный судь-
бою, / Учись подарком почитать»180, а также — хотя и несколько
сжато — в переработанном в 1818—1819 годах свободном Подража-
нии горациевой оде (II, 16): «Когда ты в радости сей день, / О зав-
трашнем не суетися...»181.
Однако заимствованная у Горация философия жизни отрази-
лась в творчестве Капниста не только в переводах и переложениях
горацианских од182. К свидетельствам такого рода относятся и под-
ражания другим образцам, например Оде на счастие Ж.-Б. Руссо,
довольно часто становившейся предметом переложений. Впервые
напечатанная в версии Капниста в 1792 году, она содержала похва-
лу природе и естественности183. Не так явно за заголовком Богат-
ство убогого открывается любовная проблематика. Мораль стихо-
творения в том, что отказ от славы и богатства компенсируется
покоем в скромной хижине с возлюбенной184. В стихотворении
177 Там же. Т. 1. С. 169—170 (в цитате курсив мой. — К.Ш.). См.: Busch W.
Horaz in Rußland. S. 21-22, 94.
178 Капнист В.В. Собр. соч. Т. 1. С. 136-137.
179 Капнист В.В. Ворожба // Там же. С. 166—167 (в цитате курсив мой. —
К.Ш.). См.: Busch W. Horaz in Rußland. S. 66 (Сумароков), 82 (Державин), 94,
103—104. К интерпретации этой оды Горация см.: Pöschl V. Die Aktualität des
Horaz. S. 28-30.
180 Капнист В.В. Собр. соч. Т. 1. С. 168-169.
181 Там же. С. 255-257.
182 Присоединяясь к мнению A.A. Писарева, Д.С. Бабкин отдал должное
Капнисту как «философскому лирику», см.: Бабкин Д.С. В.В. Капнист. С. 28.
183 Капнист В.В. Собр. соч. Т. 1. С. 112—118, здесь с. 115.
184 Там же. С. 150.

Горацианская сельская жизнь и европейский дух в Обуховке... 421
Алексею Николаевичу Оленину стремлению к богатству и внешнему
блеску противопоставлена истинная, основывающаяся на морали,
добродетельная, сострадательная, ориентированная на обществен-
ное благо жизнь185. Кладезью таких моральных максим, направлен-
ных, в частности, против роскоши и высокомерия, являются
104 миниатюры и афоризма в стихотворной форме, некоторые из
них — сатирические. Начало их создания относится к рубежу ве-
ков, а в 1814—1815 годах они составили два поэтических цикла,
предназначенные для детей поэта: Встречные мысли и Случайные
мысли. Из опыта жизнит. Также определенно идентифицируемой
с горацианскими принципами является изображение жизни в «ав-
тобиографическом» стихотворении Обуховка. Хотя это стихотворе-
ние предваряет девиз «Neque ebur, neque aureum / Mea renidet in
domo lacunar» («Потолок моего дома не блещет ни слоновой кос-
тью, ни золотом»187) из оды II, 18, топографические указания в их
совокупности не оставляют сомнения в том, что это философское
высказывание есть личный девиз Капниста, интерпретирующего
собственную жизнь созвучно Горацию. Настоящее счастье жизни
в сельской местности основано на единственно правильной мо-
ральной установке, и это вновь «умеренность», к которой поэт взы-
вает как к богине, ведущей его по жизни: «Умеренность, о друг не-
бесный! / Будь вечно спутницей моей! / Ты к счастию ведешь
людей; / Но твой олтарь, не всем известный, / Сокрыт от черни бо-
гачей. / Ты с юных дней меня учила / Честей и злата не искать...»188
Гораций, любимец муз и граций, со всей определенностью про-
славляется как «веселый философ» и как учитель жизни: «...Как он,
любимец Муз и Граций, / Веселый любомудр, Гораций / Поднесь
нас учит скромно жить...»189 Другой горацианский мотив Капнист
так же свободно использовал в Гимне благотворению, где бессмер-
тие предвещается скорее благотворителям, а не военным героям190.
В то же время Капнист сочинял и духовные стихотворения:
например, около 1800 года он, подобно Державину, сделал не-
сколько свободных переложений псалмов191. Конечно, письма соз-
185 Там же. С. 264-265.
186 Там же. С. 209—219, 219—226. См.: Бабкин Д.С. В.В. Капнист. С. 51—53.
187 Капнист В.В. Собр. соч. Т. 1. С. 740.
188 Там же. С. 251.
189 Капнист В.В. Зависть пиита при взгляде на изображение окрестностей
и развалин дома Горациева // Капнист В.В. Собр. соч. Т. 1. С. 259—260.
190 Там же. С. 258.
191 Там же. С. ПО, 154-164, 202-203.

422 Клаус Шарф
дают впечатление, что Капнист ориентировался непосредственно
и исключительно на античную этику, однако в повседневной жиз-
ни поэта философия умеренности Горация была скорее тесно свя-
зана с христианской верой и неотделима от христианской этики.
Капнист не касался противоречий внутри горацианской филосо-
фии между эпикурейством и стоицизмом или антагонизма между
эпикурейством и Евангелием, — очевидно, никогда их и не видя.
Напротив, простые жизненные правила Горация, которые Капнист
усвоил, без всяких проблем соединялись с его христианским пони-
манием мира. «Не ропщу, но молю»192 — эти слова повторяются и
как добровольное признание, и как совет ближним. Когда Держа-
вин временно оказался в опале, Капнист призвал друга восприни-
мать выпавший ему по воле Господа жребий с «равнодушием» и «с
должною покорностию» — христианскими эквивалентами аигеа
mediocritas и «аффектированной скромности»193.
В написанных Капнистом полных благочестия письмах Гос-
подь обещает спасение, направляет жизнь его собственную и его
семьи, налагает испытания, но дает и силы, чтобы эти испытания
выдержать, вооружиться терпением и скромностью. Капнист взы-
вает к Богу в письмах, когда ему не пишет жена, когда болеют дети,
умирают родственники и друзья, случается плохой урожай, дли-
тельная тяжба с соседской помещицей Феклой Тарновской реша-
ется не в пользу поэта и его братьев, когда торжествуют противники
и не находится необходимой протекции. За хорошие новости и
сведения он благодарит Господа — иногда формально, а подчас и
весьма выразительно. В письмах издалека, во время разлуки с же-
ной, Капнист стремился утешить ее в испытаниях, во время ее
беременностей и выпадавшей время от времени на ее долю ответ-
ственности за всю семью, хозяйство и поместье, уверяя, что молит-
ся за нее. Также и от нее он требовал молиться за него, выражая
надежду, что ее сердце наполнено любовью к Богу, к добродетели
и к нему194. Эмоциональные высказывания Капниста по вопросам
веры в письмах касались также заботы о спасении души его брата
Петра, посвятившего себя начиная с 1780-х годов философии
192 В.В. Капнист— П.М. Ниловой, Обуховка, 14 января 1816 г. // Кап-
нист В.В. Собр. соч. Т. 2. С. 492-493.
193 В.В. Капнист — Г.Р. Державину, Обуховка, 10 мая 1789 г. // Там же.
С. 347-348.
194 В.В. Капнист — A.A. Капнист, Санкт-Петербург, 16 апреля 1785 г.; Чер-
нигов, 10 сентября 1786 г.; Орел, 7 февраля 1788 г. // Там же. С. 279—280, 288—
290, 304-305.

Горацианская сельская жизнь и европейский дух в Обуховке... 423
Просвещения. Как представляется, под влиянием Канта Петр Кап-
нист заявил о своем sapere aude, о самостоятельном мышлении, ко-
торое все-таки тоже было горацианским, но которое молодой Ва-
силий считал несовместимым с христианской верой в Бога: «Ах,
брат мой! И когда только освободитесь вы от повелительного же-
лания постичь и познать все вашим собственным разумом? И ког-
да увидите тщету философии?»195 В адресованных брату пассажах
из писем Капниста к жене он демонстративно покоряется воле
Господа: «Да будет во всем воля Божия», а также: «Человек пред-
полагает, а Бог располагает»196.
Как видно из этих, а также и других цитат, Библия безоговороч-
но принадлежала к образовательному канону. Тем не менее в пись-
мах специфические, свойственные православному человеку при-
знания и высказывания о церкви и ее учении все же отсутствуют,
и только по отдельным свидетельствам можно судить, что Капнист
придерживался церковных ритуалов, постов и праздников. После-
днее давалось ему гораздо проще, когда он был со своей семьей и
«всем домом» в малороссийском отечестве, чем во время служеб-
ных и частных поездок, среди петербургского, московского или
киевского общества197. Кроме того, задуманное им уже в летах, но
так и не осуществленное паломничество в Иерусалим должно было
послужить очищению от грехов молодости198. В некоторых письмах
помещик Капнист выступает патроном своей приходской церкви.
Так, в 1791 году он просил киевского протоиерея Леванду прислать
в его церковь диакона, известного своим прекрасным голосом, а в
1817 году поэт обращается к расположенному к нему малороссий-
скому генерал-губернатору Н.Г. Репнину с просьбой освободить от
солдатской службы священника Обуховки, записанного в рекруты
195 В.В. Капнист — П.В. Капнисту, б.м., 17 июля 1788 г. // Там же. С. 344
(«Ah! Mon frère, quand est-ce que vous vous délivrerez du joug de ce désir de savoir
et de connaître tout par votre propre raison? Quand est-ce que vous verrez le néant
de la philosophie?»). Ср. также: Обуховка, 3 января 1789 г. // Там же. С. 345.
196 В.В. Капнист — A.A. Капнист, Тверь, 18 февраля 1788 г.; Санкт-Петер-
бург, 14 марта 1788 г. // Там же. С. 314 («Que dans tout soit faite la volonté du bon
dieu»), 321 («L'homme propose et dieu dispose»). Подобные же высказывания см.,
например: В.В. Капнист — A.A. Капнист и П.В. Капнисту, Санкт-Петербург,
15 апреля 1793 г.; В.В. Капнист — A.A. Капнист, Санкт-Петербург, 8 июля
1796 г. // Там же. С. 371-372, 426-427.
197 В.В. Капнист — A.A. Капнисту, Санкт-Петербург, 11 апреля 1788 г. //
Там же. С. 327-328.
198 В.В. Капнист — И.А. Пукалову, Трубайцы, 27 марта 1819 г. // Там же.
С. 519.

424 Клаус Шарф
мещанским обществом Миргорода199. Можно утверждать наверня-
ка: в исследованиях о культурном «жизненном мире» {Lebenswelt)
провинциальных дворян в Российской империи эпохи Просвеще-
ния вопрос о значении религиозности, в том числе и о позиции
индивида по отношению к православной церкви, должен ставить-
ся для каждого случая в отдельности, а результаты ни в коем слу-
чае не могут подвергаться обобщению.
Похвала сельской жизни и критика города
О восхвалении сельской жизни как об одном из горацианских
мотивов в творчестве Капниста уже шла речь. Подобно античным
поэтам, он стилизовал мирную, уединенную и непритязательную,
но свою собственную резиденцию в сельской местности как при-
бежище размеренного и потому истинного счастья. В его поэзии
можно обнаружить также и моральную стилизацию — контраст
между похвалой сельской жизни и критикой, обращенной к горо-
ду. В переложении эпода Beatus ille (II) — Похвала сельской жизни —
Капнист, сравнительно с Горацием, даже заострил это противопо-
ставление, передав «negotia» (отрицание «otium», досуга) — поня-
тие, включающее торговлю и разные дела, — как «градский круг»:
«Блажен, градским не сжатый кругом, / Кто так, как древни пред-
ки мзды, / Заботы чужд и чужд вражды, / Своим в полях наслед-
ных плугом / Взвергает тучные бразды»200. «Ничтожество богатств»
(III, 1), достижимое, согласно Горацию, только ценой преодоления
страха за его сохранность, выливается в горацианскую похвалу
собственному, хотя и скромному, клочку земли: «Почто желать,
столбы воздвигнув приворотны, / Чтоб новый вкус мой дом на за-
висть все одел / И на сокровища променивать заботны / Сабинский
малый мой удел?»201 Так же по-горациански восхваляет Капнист
жизнь в тиши своего имения среди природы в переложении Оды на
счастие Ж.-Б. Руссо202.
199 В.В Капнист — И.В. Леванде, Обуховка, 29 августа 1791 г.; В.В. Кап-
нист — Н.Г. Репнину, Обуховка, 29 апреля 1817 г. // Там же. С. 355, 504.
200 Капнист В.В. Собр. соч. Т. 2. С. 57-59.
201 Капнист В.В. Ничтожество богатств // Там же. С. 49—50. Сюда же от-
носится свободное переложение оды И, 18, ставшей позднее источником ла-
тинского девиза Обуховки: Он же. Богатому соседу // Там же. Т. 1. С. 165—166.
202 Капнист В.В. Ода на счастие // Там же. С. 112—118.

Горацианская сельская жизнь и европейский дух в Обуховке... 425
Капнист остался в памяти современников и потомков поэтом,
восхвалявшим дворянскую сельскую жизнь, лишь в небольшой
степени благодаря своим переложениям Горация. Значительно
большее внимание читателей заслужили те его стихотворения, где
Капнист открыто и с большой любовью описывает свое собст-
венное поместье в малороссийской Обуховке на реке Псёл вблизи
Миргорода и красоту окружающей природы. В большинстве из
этих стихотворений он не обращается к утопии. Скорее он — «друг
Муз, друг родины» — всегда стилизовал место, где он жил и ко-
торое предельно точно описывал как свой Сабинум, а «уединен-
ность» Обуховки среди истинной природы — как подходящее ме-
сто для своей горацианской сельской жизни, как свой locus amoenus,
где любовь, дружба и счастье находят себе приют. Еще в конце
1770-х годов, задолго до начала систематических переложений Го-
рация, он, находясь в Петербурге, вспоминает в посвященной брату
Петру оде их общую родину — место зарождения их дружбы: «О
сколь тот край уединенный / Мне мил, где в юности, мой друг! /
Взаимным чувством привлеченный, / Пленился дружеством наш
дух!»203 В травестийном подражании горацианской оде II, 6 Кап-
нист последовательно заместил италийскую топографию украин-
ской топикой, переместив и место жительства античного класси-
ка с Тибура на тенистый берег Псёла204. Однако поэтической
кульминацией этой горацианской интерпретации собственной
сельской жизни несомненно является ода Обуховка, в которой до-
полняют друг друга упомянутые идеи философии жизни и выска-
зывания, содержащие точные топографические указания и идил-
лические описания как нетронутой, так и возделанной природы. За
цитированной выше строфой о его «приютном доме», который —
весьма корректно с моральной точки зрения — описывается как
скромный дом, наполненный дружбой, следует описание природы
в его окрестностях:
Горой от севера закрытый,
На злачном холме он стоит
И в рощи в дальний луг глядит;
А Псёл пред ним змеей извитый,
Стремясь на мельницы, шумит.
203 Капнист В.В. Ода на дружество // Там же. С. 75—80, здесь 78.
204 Капнист В.В. Другу сердца // Там же. С. 173. Об этом травестийном
подражании см.: Серман И.З. Капнист и русская поэзия. С. 301—302; Busch W.
Horaz in Rußland. S. 95—96.

426 Клаус Шарф
Вблизи, любимый сын природы,
Обширный многосенный лес
Различных купами древес,
Приятной не тесня свободы,
Со всех сторон его обнес...205
Он всегда восхваляет уединение как целебное для каждого, а
для поэта — еще и созидательное. В то же время его усадьба — го-
степриимное место для членов давнего дружеского союза, возник-
шего в Петербурге, для трех поколений членов его семьи, для его
корреспондентов-интеллектуалов, даже для служебного начальства
и высоких сановников. В насыщенном цитатами из Горация сти-
хотворении Зависть пиита при взгляде на изображение окрестностей
и развалин дома Горациева поэт, как представляется, действитель-
но не без зависти противопоставил свой «скудный дар» непреходя-
щей славе Горация, Вергилия и их друга Мецената. Однако он,
описывая место, где протекала его жизнь, где звучала его «томная
лира», ни в коем случае не спорил с собственной судьбой:
Вотще звучу на томной лире,
Когда окончу жизни путь,
Из всех, оставленных мной в мире,
Никто не прийдет и взглянуть
На ветхий тот шалаш, убогий,
Где, скрыт от шумныя тревоги,
На безызвестных Пела брегах,
Протек мой век уединенный,
Как скромной рощей осененный
Ручей, извившийся в лугах206.
Однако похвалы эти не лишены противоречий. В противовес
своей жене Капнист особенно превозносил Обуховку, когда сам
находился вдали от родины. Он, конечно, тосковал по дому, но в
то же время, видимо, стремился по-горациански преобразить скуч-
ную сельскую повседневность для своей выросшей в Петербурге,
образованной и иногда довольно нетерпеливой жены. А когда он
сам с годами стал меньше ездить, участились его собственные жа-
лобы на отсутствие газет, необходимость подолгу дожидаться книг,
205 Капнист В.В. Собр. соч. Т. 1. С. 250—254, здесь с. 251.
206 Капнист В.В. Зависть пиита при взгляде на изображение окрестностей
и развалин дома Горациева // Там же. С. 259—260. См.: Busch W. Horaz in
Rußland. S. 103.

Горацианская сельская жизнь и европейский дух в Обуховке... 427
оторванность от новых литературных и научных течений и невоз-
можность поговорить с кем-либо о Горации после отъезда учено-
го соседа.
Капнист, «любимец муз посреди Обуховки», в буквальном
смысле зарыл свой талант в землю, иронически противопоставив
недостаток у себя компетенции поэтической своей экономической
компетенции помещика: «Я знаю, что кладется в копну по шесть-
десят снопов, и вовсе позабыл, в какую сколько строфу повелено
вмещать стихов»207. Подобным же образом он кокетничал с Нико-
лаем Михайловичем Карамзиным, попросившим его написать ста-
тью о современной русской литературе для гамбургского журнала
Spectateur du Nord, назвав себя простым скотоводом, который гни-
ет на земле, а его муза вовсе не скупа, в чем его уличил Карамзин,
но бедна208.
Для того чтобы описать поместье Василия Капниста как центр
семейного землевладения и провинциальный культурный центр,
потребуются новые архивные изыскания, однако и в переписке
поэта можно найти высказывания о садоводстве, земледелии, ско-
товодстве, о снабжении «всего дома» собственной продукцией,
сбыте, управлении имением и долгах. Многие письма сами по себе
являются свидетельствами культурных контактов, которые поддер-
живала Обуховка с внешним миром, — как с украинским, так и со
столицами. Природу своей родины Капнист описывает зачастую и
как неподдельную, данную Богом райскую идиллию, и — с другой
стороны — как плодоносную и простую в хозяйственном отноше-
нии, а потому полезную людям.
Что касается критики городской жизни, то она никогда не за-
трагивает Киев или Москву, но всегда — столицу, Санкт-Петер-
бург. Со времени, проведенного Капнистом в полку, этот город так
и остался для него связанным со службой, став впоследствии мес-
том неотложных судьбоносных решений о карьере государственно-
го чиновника — как его собственной, так и его сыновей, — об ис-
ходе судебных тяжб по спорному землевладению, о петициях
украинского дворянства. Здесь он должен был проводить время в
передних власть имущих и судебных инстанциях, здесь находились
его патроны, меценаты и влиятельные друзья, с которыми он
207 В.В. Капнист — Ф.О. Туманскому, Обуховка, 30 апреля 1786 г. // Кап-
нист В.В. Собр. соч. Т. 2. С. 286—287.
208 В.В. Капнист — Н.М. Карамзину, Обуховка, 4 июля 1797 г. // Там же.
С. 436-437.

428 Клаус Шарф
поддерживал отношения, здесь же он неоднократно встречался
лично с императрицей Екатериной II. Однако несмотря на преоб-
ладание критики в адрес города, у Капниста можно найти и сви-
детельства обратного свойства. Некоторые признаки указывают на
то, что в юные годы он очень любил столичное общество, да и по-
зднее с удовольствием посещал театры и концерты, наслаждаясь
временем в кругу своих старых друзей и членов их семей.
Содержащиеся в письмах Капниста сведения о службе неодноз-
начны. С одной стороны, он многократно описывает службу как
гнетущую, обременительную или скучную из-за отсутствия заня-
тий и пытается добиться милости — отставки. Возможно, Капнист
с большим удовольствием задерживался в Обуховке именно как в
месте, полностью противоположном изменчивой служебной стезе.
Взволнованно выражал он свое соучастие, лишь издалека сочув-
ствуя перипетиям служебной карьеры Державина. Тем не менее
собственное общественное положение он определял своей служ-
бой, будь то назначения на различные должности в гражданской
администрации, избрания предводителем дворянства Миргород-
ского уезда или дворянским маршалом Киевской и Полтавской
губерний. От должности зависела также интеграция в сеть патро-
нажа и клиентелы. Только внутри этой сети государственный чи-
новник второго разряда мог получать содействие сам и помогать
другим. Если Капнист вынужден был задерживаться в дорогом для
жизни Петербурге ради урегулирования своих дел, наличие у него
должности означало все же, что государство компенсировало рас-
ходы на жизнь в столице. С другой стороны, постоянно соглаша-
ясь на занятие выборных должностей в дворянском самоуправле-
нии на своей родине, он придавал политический смысл единству
с товарищами по сословию и участию в движении за автономию и
благополучие своего украинского отечества.
Заключение
Если барочный поэт и ученый из Нижней Австрии Вольф фон
Хоберг был, по словам Отто Бруннера, образцом сочетания «дво-
рянской усадебной жизни с европейским духом» в немецкоязыч-
ном ареале, то живший в малороссийской провинции веком поз-
же дворянин Василий Капнист и в поэтическом творчестве, и в
устройстве своей жизни в деревне последовательно ориентировался
на пример Горация. Удивительные параллели с римским поэтом

Горацианская сельская жизнь и европейский дух в Обуховке... 429
можно обнаружить даже в нерешительности, свойственной поли-
тическому поведению Капниста, который колебался между лояль-
ностью, сдержанностью и активной оппозицией политике Екате-
рины II, направленной на полную интеграцию в Российскую
империю частично автономного гетманства Левобережной Украи-
ны. В биографии Капниста, а также во фрагментарных свидетель-
ствах о жизни его отца-грека, матери-украинки и старших братьев
оставили свой след напряженность и конфликты как внутри Рос-
сийской империи, так и внутри гетманства, между малороссийской
провинцией и столицей — Санкт-Петербургом — начиная с прав-
ления Петра Великого и вплоть до последних лет правления Алек-
сандра I.
Невозможно объяснить все противоречия, которыми полна
личность Капниста, но тем не менее очевидно: ему удалось найти
смысл своей жизни в античной недогматической философии и
христианской религиозности и воплотить эти познания в своей
поэзии и письмах, рекомендовав их образованным дворянам про-
винции в качестве правила для повседневной жизни. Свою важней-
шую задачу он видел в том, чтобы своими переложениями и пере-
водами открыть русским читателям литературное богатство и
мудрость горацианской поэзии.
Рассмотрев с точки зрения микроистории случай поэта Ва-
силия Капниста и присоединяясь к другим, появившимся в по-
следнее время исследованиям по культуре дворянской усадьбы в
Российской империи начиная со второй половины XVIII века, под-
черкнем, что взгляд с Запада не дает ни одного достаточного осно-
вания, чтобы навсегда исключить, подобно Отто Бруннеру, жизнь
образованного провинциального помещика в Российской империи
из европейской культуры.
История семьи Капнист показывает, что казацкая верхушка
в гетманстве Левобережной Украины лишь в первой половине
XVIII века благодаря военной службе перешла в слой дворян-зем-
левладельцев и вскоре успешно интегрировалась в русское дво-
рянство. Тем временем восточнее прежней границы с польско-
литовским государством сначала в обеих столицах, затем все
шире в провинциях Российской империи образованные дворяне,
разночинцы и отдельные представители православного духовен-
ства, не чуждые латинской культуре, наверстывали, как будто в
ускоренной киносъемке, эпохи европейской культуры, включая
Возрождение и барокко, неотъемлемой частью которых было и
новое понимание Античности на Западе. Частный случай Васи-

430 : Клаус Шарф
лия Капниста не в последнюю очередь иллюстрирует то, что под-
черкивается и в современной научной литературе о европейских
культурных связях209. Было бы неверно интерпретировать это ос-
воение как пассивную форму принятия западной культуры ранне-
го Нового времени. Скорее благодаря выбору, модификации и
сознательной художественной адаптации это был активный, твор-
ческий процесс.
Перевод Майи Борисовны Лавринович
209 Ср.: Шарф К. Монархия, основанная на законе, вместо деспотии: Транс-
фер и адаптация европейских идей и эволюция воззрений на государство в
России в эпоху Просвещения // Доронин A.B. (Сост.) «Вводя нравы и обычаи
Европейские в Европейском народе»: К проблеме адаптации западных идей и
практик в Российской империи. М., 2008. С. 9—45, здесь с. 14—16.

4
ЗАКОНЫ
И ПРАВОНАРУШЕНИЯ:
КОНФЛИКТЫ
В ПРОВИНЦИАЛЬНОМ
ОБЩЕСТВЕ

Ангела Рустемайер
Преступник в оптике Просвещения:
Нормотворчество административной
элиты в отношении девиантного
поведения в российской провинции
XVIII века
В моей статье я представлю несколько предварительных сооб-
ражений о том, как российская имперская административная си-
стема сконструировала «девиантное поведение» в последней трети
XVIII века, пользуясь при этом моделями дворянского Просвеще-
ния. Сделанный культурный выбор имел долгосрочный эффект —
влияние идей Просвещения в области государственного управле-
ния оказалось весьма действенным и за пределами XVIII века.
Выбор был обусловлен (по крайней мере отчасти) самой структу-
рой управления империей, предусматривавшей взаимодействие
губернаторов, назначаемых в провинцию, и центральной админи-
страции. При этом губернаторы могли получить под свое начало
совершенно незнакомую им в этническом и конфессиональном
отношении территорию (в сравнении с той, откуда они происхо-
дили). Здесь чрезвычайно важно выявить ту ценностную систему
и те стереотипы восприятия «провинции» и ее обитателей, от ко-
торых отталкивалась — и, пожалуй, должна была отталкиваться —
гетерогенная по своему происхождению «имперская» элита1, а с
ними целевые установки и последствия формирования и постоян-
ного обновления верхушки провинциальной администрации.
Изучение как общих норм и ценностей, так и конкретных про-
блем, вызванных использованием провинциальной управленчес-
кой элитой тех или иных властных стратегий, представляет собой
относительно новый исследовательский подход. В ставших уже
классическими работах Джона Ле Донна корпус губернаторов
XVIII века рассматривался с социологической точки зрения, при-
чем подчеркивались архаичные элементы в процессе образования
1 Kappeier А. Russland als Vielvölkerreich. Entstehung, Geschichte, Zerfall.
München, 1992. S. 107. Русский перевод см.: КаппелерА. Россия — многонацио-
нальная империя. Возникновение, история, распад. М., 1996 (2-е изд.: 2000).

434 Ангела Рустемайер
этой ключевой группы, а именно то обстоятельство, что губерна-
торы получали назначения в соответствии со своей принадлежно-
стью к различным аристократическим кланам2. Однако ограничи-
ваясь изучением социальной организации административной
элиты, историки обходят вниманием один весьма важный аспект.
Отмечая особенности этой элиты, но уже применительно к XIX ве-
ку, они склонны характеризовать ее управленческую деятельность
при помощи термина «просвещенный бюрократ»3. Но в историо-
графии, посвященной XVIII веку, этот посыл еще не прозвучал.
Анализируя управленческий менталитет верхушки провинциаль-
ной администрации в XVIII веке, можно попытаться воссоздать
предысторию «просвещенного бюрократа», а заодно — критически
оценить уместность и целесообразность применения этого терми-
на в данном контексте.
Как уже было сказано, лица, стоявшие во главе администра-
тивного аппарата провинций Российской империи, могли про-
исходить из регионов, географически и культурно удаленных от
управляемых ими. Они назначались на свои посты непосредствен-
но императором или императрицей, но не по его/ее произвольно-
му выбору, а согласно притязаниям аристократических кланов4.
Оправданно ли по отношению к персоналу губернской админи-
страции употребление термина «провинциальное дворянство»? Гу-
бернаторы, разумеется, действовали не в одиночку, а опираясь на
местных чиновников. Административная деятельность являлась су-
щественной частью дворянского быта в период после екатеринин-
ской реформы губернского управления. При этом выделить какую-
либо специфически провинциальную управленческую традицию,
отделить ее от управленческого дискурса и практики приезжих
2 Le Donne J.P. Catherine's governors and governors-general, 1763—1796 //
Cahiers du Monde russe et soviétique. Vol. 20. 1979. P. 15—42; Idem. Frontier
Governors General 1772—1825.1. The Western Frontier // Jahrbücher für Geschichte
Osteuropas. Bd. 47. 1999. S. 56—88; II. The Southern Frontier// Ibid. Bd. 48. 2000.
S. 161-183; III. The Eastern Frontier// Ibid. Bd. 48. 2000. S. 321-340.
3 Характерный пример — определяющие развитие наук «просвещенные
бюрократы» — см.: Knight N. Ethnography in the Russian Geographic Society,
1845—1855 // Burbank J., Ransel D. (Ed.) Imperial Russia New Histories for the
Empire. Bloomington; Indianapolis (Ind.), 1998. P. 108—141.
4 Так, Ле Донн показывает, что аристократические кланы успешно претен-
довали на последовательное назначение своих членов или протежированных
ими лиц генерал-губернаторами в определенные регионы, деля между собой
территорию государства — см.: Le Donne J.P. Catherine's governors and governors-
general, 1763—1796; Idem. Frontier Governors General, 1772—1825.

Преступник в оптике Просвещения: Нормотворчество... 435
губернаторов сложно не только по причине ограниченной источ-
никовой базы настоящей статьи, но и в силу унифицирующего воз-
действия Просвещения, о котором можно говорить, как я полагаю,
уже начиная с 1780-х годов5. Возможно, даже максимально расши-
рив и исследовав источниковую базу, нельзя будет однозначно
приписать реализацию принципов Просвещения, равно как и про-
тиводействие им, исключительно приезжей административной вер-
хушке или же, наоборот, местным чиновникам. Так или иначе, в
данной статье я сталкиваюсь с представителями дворянства, кото-
рые, имея дело с теми или иными формами поведения местного
населения, рассматривавшимися как девиантные, видели в «про-
винции» свое поле действий.
Почему выбрана тема девиантности? Этот более широкий по
сравнению, например, с «преступностью» термин не аутентичен
Екатерининской эпохе. Он взят мною из обихода современных
социальных наук6, дабы отобразить постоянную со стороны влас-
тей тенденцию к классификации различных форм поведения,
имевшую целью их дисциплинирование. Под «девиантностью» я
понимаю явления, не соответствовавшие норме в глазах современ-
ников русского Просвещения7. Наиболее показательно здесь уго-
ловное судопроизводство. Вместе с тем в данном историческом
контексте его характер невозможно выявить без изучения других
институтов, служивших дисциплинированию общества, таких как
церковь или медицинские учреждения.
В определении девиантного поведения и его преследовании
отразились тенденции модернизации как самого общества, так и
способов реализации власти {Herrschaft). Если верить авторитетным
в историографии XX века авторам (опиравшимся, впрочем, на за-
падноевропейский опыт), подобная модернизация идет по пути
5 Полагаю, что о влиянии Просвещения в провинции можно говорить
лишь с того времени, когда туда начали поступать книги в значительном ко-
личестве. О последнем см.: Glagoleva О. Imaginary World: Reading in the Lives of
Russian Provincial Noblewomen (1750—1825) // Rosslyn W. (Ed.) Women and
Gender in Eighteenth-Century Russia Aldershot, 2003. P. 129—146, здесь с. 131.
6 Об употреблении термина «девиантность» в социальных науках: Schwer-
hoff G. Devianz — Enzyklopädie der Neuzeit. Bd. 2: Beobachtung—Dürre. Stuttgart,
2005. S. 953-956.
7 О корректности применения термина «Просвещение» к России см.:
Renner А. Russland. Die Autokratie der Aufklärung//Kraus A, Renner A (Hrsg.) Orte
eigener Vernunft. Europäische Aufklärung jenseits der Zentren. Frankfurt a.M.; New
York, 2008. S. 125-142.

436 Ангела Рустемайер
выработки представлений об административной работе как сфере
применения готовых форм действия (рутине). При этом часть ин-
терпретационной работы делегируется экспертам8. Эксперты, как
и администраторы, в основном являлись людьми светскими. Ко-
нечно, не следует забывать о священниках — первых в истории
экспертах, но именно светские эксперты обеспечивали необходи-
мую для эффективности системы гибкость и после утери церковью
своего влияния.
Таким образом, применимость описанной модели связана с
влиянием экспертов и того знания, носителями коего они явля-
лись, в тех сферах, которые подпадали под компетенцию дисцип-
линирующей власти. В идеальном случае взаимодействие админи-
страторов и экспертов должно было бы обеспечить исключительно
широкое вовлечение элит не только в управление, но и во власт-
ные отношения, что обеспечивало бы их участие в политически
релевантных областях жизни социума и без какого-либо формали-
зованного права участвовать в его политических делах. Подобная
модель, предполагавшая в эпоху рационализации практически не-
оспоримую легитимацию, не оставила бы сколь-нибудь свободного
места для протеста, а в длительной перспективе даже создавала бы
иллюзию абсолютной власти. Поэтому не удивительно, что взаи-
моотношения между экспертами и бюрократами интересуют исто-
риков XX века9. Чтобы понять, как зарождались и складывались эти
отношения, необходимо, однако, обратиться к более ранней эпохе.
Роль экспертов и представлявшегося ими знания достаточно
точно отразилась в судебных делах раннего Нового времени10. Но
если речь идет о судопроизводстве в рамках «просвещенного абсо-
лютизма», следует задаться вопросом, служило ли экспертное зна-
ние властным практикам и являлось ли оно залогом совместимо-
8 Weber M. Wirtschaft und Gesellschaft. Grundriß der verstehenden Soziologie.
5. Aufl. Tübingen, 1976. S. 126—130. Сжатое изложение интересующих нас здесь
аспектов теории Мишеля Фуко см.: Forth Ch.E. Cultural History and New Cultural
History // Steams P. (Ed.) Encyclopedia of European Social History. Vol. 6. Detroit
(Mich.), 2001. P. 88-94; Smith B.G. Gender Theory // Ibid. P. 95-104.
9 Об отношениях между государством и медицинскими экспертами в сфере
борьбы с преступностью в конце XIX — начале XX века см., например: Mül-
ler Ch. Verbrechensbekämpfung im Anstaltsstaat. Psychiatrie, Kriminologie und Stra-
frechtsreform in Deutschland, 1871—1933. Göttingen, 2004.
10 Griesebner A., Hehenberger S. Entscheidung über Tod und Leben. Rechtsgut-
achter in frühneuzeitlichen Malefizprozessen im Erzherzogtum Österreich //
Kästner A., Kesper-Biermann S. (Hrsg.) Experten und Expertenwissen in der
Strafjustiz von der Frühen Neuzeit bis zur Moderne. Leipzig, 2008. S. 17—32.

Преступник в оптике Просвещения: Нормотворчество 437
сти монархии и Просвещения. Собственно роль знания в жизни
общества определяется самим характером знания. Согласно Мише-
лю Фуко, знание имплицитно наделено властной составляющей,
что, в свою очередь, снимает противопоставление знания и влас-
ти, на котором так настаивали выдающиеся мыслители эпохи Про-
свещения11. Знание ориентировано эгалитаристски (например, тело
и душа рассматриваются в нем как надсословные категории), но
служит опорой как для старых, так и для новых иерархий власти.
В статье речь пойдет главным образом о сфере юстиции как о
важнейшем поле реализации власти; о ролях, которые играют здесь
администраторы и эксперты; о дискурсивных категориях и формах
знаний, которые заложены в основу принятия управленческих ре-
шений. Необходимо помнить, что в России эксперты, то есть лица,
имеющие профессиональное образование, появляются сравнитель-
но поздно. Соответственно поздно они занимают и свое место в
институтах власти (в сравнении с западноевропейскими юристами,
игравшими свою роль уже на исходе Средневековья). Скорее все-
го, для историков роль экспертов в России приобретает значение
исследовательской проблемы применительно к эпохе, когда правя-
щая дворянская элита обращается к Просвещению, в основе кото-
рого лежало новое отношение к знанию, выдвигавшее его носите-
лей на первый план в важнейшей дискуссии об отношениях между
культурой и природой12.
Я исследую влияние подобного рода новых подходов на право-
применение в его посреднической деятельности между центром и
провинцией, а значит — в процессах, в которых участвуют админи-
страции обоих уровней. Каким образом в уголовном процессе от-
ражается знание о человеческой природе? Какую роль при этом
играют традиционные носители подобного знания (представители
духовенства) и лица, воплощающие новое, современное знание
(например, врачи)? Оставляя в стороне вопрос о недостаточной
гуманности юстиции в эпоху Просвещения, не очень продуктив-
ный в рамках исторического исследования, я обращаюсь к «сцена-
риям власти» (Ричард Уортман), к которым относятся и уголовные
процессы.
Дискурс человеческой природы неизменно лежал в основе не
только самой концепции преступления, но и отношения к нему.
11 Forth Ch.E. Cultural History. P. 89.
12 Об этом на примере врачей: Renner А. Russische Autokratie und europäische
Medizin. Organisierter Wissenstransfer im 18. Jahrhundert. Stuttgart, 2010.

438 Ангела Рустемайер
И здесь прежде всего следует отметить переход от петровской по-
зиции к екатерининской. И непреложная обязанность «извещать»
о преступлениях, и дополняющее Соборное уложение уголовное за-
конодательство петровского времени свидетельствуют о намере-
нии серьезно бороться с преступлениями. Однако петровское вре-
мя не оставило каких бы то ни было опирающихся на идеологию
этого царствования идей относительно целей и ожиданий подоб-
ной политики. Екатерина II же исходит из того, что преступ-
ность — антропологическая константа, неискоренимое зло, кото-
рое никогда полностью не будет уничтожено прогрессом13. Этим
объясняется некоторая просвещенная снисходительность импе-
ратрицы к преступнику. Однако более конкретные представления
на этот счет обусловлены культурными факторами. Исходя из
этого, я исследую оценки и характеристики, которые администра-
торы «центра» и губернаторы на местах давали обитателям про-
винции.
Не только исследование антропологических представлений о
преступнике и преступности показывает нам положение провин-
ции в логике административного порядка, но и, наоборот, рассмат-
ривая изображения провинции, можно открыть полный спектр
этих антропологических представлений. Их изучение вписывается
в более традиционный, но далеко не исчерпанный вопрос относи-
тельно концепции российской государственности начиная с пет-
ровских времен. Антропологические представления правящих элит
не могут быть рассмотрены в отрыве от различных аспектов этой
государственности, в том числе территориальных.
Эффективность государственной власти измеряется степенью
«охвата» ее подданных, проникновения в области, удаленные от
центра. Разумеется, преступность преследовали на разных уров-
нях — и при дворе, и на границах империи (то есть в ее «внутрен-
нем центре», и на самой удаленной периферии), а также в частных
имениях — в рамках помещичьей юрисдикции. Монаршая юсти-
ция в делах, касавшихся провинции, содействовала централизации
задолго до эпохи Просвещения. Можно полагать, что восстановле-
ние центральной юрисдикции в Московском государстве после
Смуты способствовало криминализации некоторых форм поведе-
ния в той же мере, в которой централизация монархии во Франции
13 Омелъченко O.A. «Законная монархия» Екатерины II. Просвещенный
абсолютизм в России. М., 1993. С. 294.

Преступник в оптике Просвещения: Нормотворчество... 439
содействовала криминализации колдовства. В Московском госу-
дарстве XVII века и в России XVIII века гораздо более важным в
сравнении с колдовством было следствие в рамках «слова и дела
государева», главным образом касательно «непристойных слов» в
адрес царя. В последней трети XVIII века сотрудничество централь-
ных и местных властей в делах подобного рода, все еще оставав-
шихся в считавшейся криминальной сфере, приобрело новое зна-
чение. Переплетение юрисдикции и компетенций сформировало
особый дискурс, которым пользовалась административная элита в
эпоху Просвещения.
Образ провинции в делопроизводстве государственных учреж-
дений и в официальной культуре сформировался в XVI и XVII ве-
ках как отражение отношений, сложившихся между монархом и
привилегированными слоями провинции. Представления о поло-
жении непривилегированных слоев населения в местах, относи-
тельно удаленных от центра политической власти, тогда еще не
играли никакой роли. В этой области в екатерининское время
происходят значительные перемены. Образ провинции меняется
по мере того, как к дворянам переходит не только большая власть
над их крепостными, но и дискурсивный авторитет по отноше-
нию к крестьянам, которые составляли большинство (воспри-
нимавшееся как менее развитое в культурном отношении) под-
данных монарха.
Развитие дворянской провинции екатерининского времени как
места культурной поляризации и как поля применения цивилиза-
торских концепций, другими словами — структурирование про-
винции в культурном отношении — было связано с интересующи-
ми нас здесь процессами криминализации и декриминализации,
выражавшими динамику социального контроля и политической
власти. Становящийся особенно заметным в последней трети
XVIII века, процесс структурирования провинции на поверку ока-
зывается долгосрочным: запущенный петровскими преобразовани-
ями, он наложился и на следующее столетие.
Источниками для настоящего исследования послужили дела о
наиболее важных с точки зрения юстиции преступлениях об оскор-
блении его/ее Величества. Вопрос об их репрезентативности для
юстиции в целом можно рассматривать с разных точек зрения.
Такие дела были редки. Как в Западной Европе, так и в России
оскорбление Величества считалось преступлением чрезвычайным,

440 Ангела Рустемайер
находясь одновременно на вершине иерархии преступлений14. Уго-
ловные процессы, посвященные делам подобного рода, зачастую
были в ведении центральной администрации и ее представителей
в губерниях. Однако сильный административный элемент характе-
рен и для юридической системы15 Российской империи в целом.
Важно, что мы в данном случае имеем дело с преступлениями, в
отношении которых вырабатываются новые оценочные категории.
В юридической практике по расследованию дел о «бытовых» пре-
ступлениях в XVIII веке антропологический подход еще не приоб-
рел самостоятельного значения16. Можно предположить, что дела
указывают на тенденцию, впоследствии проявившуюся и по отно-
шению к другим видам преступлений. Источники позволяют так-
же проследить, в каких случаях к этим делам привлекались экспер-
ты. Порожденные традиционным распределением власти между
центром и периферией, они указывают на релевантность констру-
ирования преступности как для управления империей в целом, так
и для попыток установить «доброе правление» (gute Policey), изве-
стное в России XVIII века как «благочиние», в ее отдельно взятых
частях.
В рассматриваемой ниже переписке губернаторов с представи-
телями центральной администрации в Санкт-Петербурге речь идет
о нарушителях порядка, обвинявшихся в высказываниях, жестах
или действиях, неуважительных по отношению к императрице. Обе
стороны в этой переписке демонстрируют гармонию и согласие.
Усмотреть разницу в их позиции редко когда представляется воз-
можным. Да и источниковая база на данной стадии исследования
такова, что не позволяет дифференцировать представления о де-
виантности у губернаторов, с одной стороны, и коренного провин-
циального дворянства, с другой. Я уже обращала внимание на
14 Rustemeyer A. Dissens und Ehre. Majestätsverbrechen in Russland, 1600—1800.
Wiesbaden, 2006. S. 30—101. Здесь нельзя не сослаться на книгу Е.В. Анисимо-
ваДыба и кнут, где огромная часть материалов посвящена именно преступле-
ниям, связанным с оскорблением Величества. Е.В. Анисимов перечисляет раз-
ные виды государственных преступлений, а иерархией преступлений в целом
не занимается (см.: Анисимов Е.В. Дыба и кнут. Политический сыск и русское
общество в XVIII в. М., 1999. С. 13-93).
15 Демонтаж петровских судебных органов при преемниках Петра повел к
новому слиянию юстиции и администрации (см.: Schmidt СИ. Sozialkontrolle in
Moskau. Justiz, Kriminalität und Leibeigenschaft, 1649—1785. Stuttgart, 1996.
S. 165).
16 См. цитируемые в монографии Кристофа Шмидта уголовные дела ека-
терининского времени: Schmidt Ch. Sozialkontrolle. S. 225—293.

Преступник в оптике Просвещения: Нормотворчество 441
сложности, которые, вероятно, возникли бы при такой постанов-
ке вопроса даже при существенном расширении круга источников.
Вместе с тем вполне реально в рамках административного дискур-
са, нашедшего свое отражение в источниках, изучить образ провин-
ции и ее обитателей. Эти установки играли важную роль в оценке
преступности и ее понимании в долгосрочной перспективе.
Провинция, дворянство и уголовная политика
в допетровской и петровской России
Представление о провинции
как о криминогенном пространстве11
В XVII веке провинция была политической, социальной, но не
культурной категорией. Провинциальный статус был меньшим
служебным статусом по сравнению со столичным, что само по себе
малопродуктивно для концепции преступности. Мораль выстраи-
валась тогда в религиозных категориях. Вопреки значимости ре-
лигиозных критериев в оценке поведения, мы не находим в это
время образов «столицы» и «провинции» («уезда»), где «благочес-
тивость» (или, наоборот, неблагочестивость) провинции темати-
зировалась бы на фоне сравнения со столицей. Уезд не рассматри-
вался современниками как локус поверхностной христианизации
(в то время как незавершенная христианизация русской деревни
является общим местом в историографии наших дней)18. Таким
образом, провинция не имела своего определения в области мора-
ли. Задача контроля над ней, ее дисциплинирован™ осуществля-
лась на прагматическом уровне.
Можно выделить следующие четыре фактора, содействовавшие
в XVI и XVII веках восприятию провинции как криминогенного
пространства.
1. Изменения в управлении провинцией. Появлявшиеся в провин-
ции в XVI веке новые администраторы нуждались в инструкциях.
17 Проблематика образа коррумпированной провинции на примере XIX ве-
ка разрабатывается в работе: Schattenberg S. Die korrupte Provinz? Russische
Beamte im 19. Jahrhundert. Frankfurt a.M., 2008.
18 Впервые об этом четко сказано в статье В.Г. Власова: Власов В.Г. Хрис-
тианизация русских крестьян // Советская этнография. 1988. № 3. С. 3—15. Об
этом же см. у A.C. Лаврова: Лавров A.C. Колдовство и религия в России 1700—
1740 гг. М., 2000. С. 75-202.

442 Ангела Рустемайер
Так, Судебник 1589 года был специально издан для уездов, где вновь
созданная группа управителей должна была бороться с преступ-
ностью. Так появились и официальные тексты, эксплицитно трак-
товавшие провинциальную преступность. Переход к воеводскому
управлению содействовал, вероятно, и развитию контрольного
института, включившего и челобитную, и извет, — процессов по
«слову» или «делу государеву». Более поздним вариантом того же
явления были случаи преследований за оскорбление ее Величества
при Екатерине II, рассматриваемые в данной статье.
2. Провинция как ресурс. Решающим для формирования концеп-
ции государства на пересечении провинциальных и центральных
структур уголовной юстиции оказывается проникновение регуляр-
ной армии в уезды. Дворянское ополчение было важнейшим из
факторов партикуляризма, роднивших организацию власти в
XVII веке со средневековой. Для провинции конец дворянского
ополчения при Петре I означал, что она превращается из активной
вооруженной силы в осажденную регулярной армией территорию,
причем снабжение этой армии было делегировано провинциально-
му обществу как его особая задача. В случае отказа (соответствен-
но — подрыва мощи государственной военной машины) централь-
ные власти могли угрожать даже уголовными санкциями.
3. Крепостное право. В сфере крепостного права наблюдался
процесс криминализации, запущенный по инициативе самого про-
винциального дворянства. Уже в XVII веке как нелегальные оцени-
вались не только действия «сильных людей» (переманивавших или
же силой подчинявших себе чужих крестьян), но и побеги самих
крестьян. Таким образом, перенос центра тяжести от царя-арбит-
ра19 к уголовной юстиции как центральной форме репрезентации
и реализации монаршей власти в значительной степени произошел
по заказу помещиков, дисциплинировавших своих крестьян.
4. Провинция и периферия. Можно предположить, что с окон-
чательным установлением крепостного права уезд стал той управ-
ленческой единицей, которая, с точки зрения дворян, могла
служить моделью для управления новыми территориями, приоб-
ретенными в ходе расширения империи. Эта функция требовала
оформления «провинции» как социального и политического про-
странства, в котором уголовное судопроизводство играло ключе-
19 Об изменениях в роли царя: Kivelson V. Autocracy in the Provinces: Mus-
covite Gentry and Political Culture in the Seventeenth Century. Stanford (Calif.),
1997.

Преступник в оптике Просвещения: Нормотворчество... 443
вую роль. Дворяне стремились к распространению крепостного
права на новоприобретенные земли и, следовательно, к расшире-
нию сферы, применительно к которой действовала криминализа-
ция крестьянских побегов. Территории, где центральные власти
отказывали дворянам в подобных требованиях, назовем, в отли-
чие от «провинции», «периферией».
Здесь я затрагиваю проблему репрезентации разных видов тер-
риторий, не воспринимавшихся как центр в раннее Новое время.
Существуют отдельные понятия, обозначающие этот феномен по
отношению к отдельным территориям (например, «дикое поле»,
населенное «неслужилыми казаками»), а также административные
практики, позволяющие воссоздать представления о существую-
щей отдельно от «провинции» «периферии» (в XVI веке такой от-
личающей периферию властной практикой было воеводство, сме-
нившее наместническое правление, а в XVII веке имели место
практики, отражавшие, например, специальное отношение царей
к казакам, а также реакции на казацкую субверсивность)20. Наря-
ду с такого рода отличительными чертами периферии важны также
символы, позволявшие объединить в одно целое центр, «провин-
цию» и «периферию». Такой символической функцией обладало
конструирование уголовно наказуемых действий, в особенности
тех, где, пусть символически, «преступники» выступали против
власти царя. Вечные противоречия между центральными властями
и казаками придали представлению о границе в политической
культуре форму уголовного разбирательства.
Уголовная юстиция
как способ репрезентации монархии
Сказанное выше свидетельствует о том, что уголовная юстиция
выполняла функцию репрезентации монархии. Это общий фено-
мен, не ограничивавшийся провинцией. Анализируя его, мы, од-
нако, установим рамки для рассмотрения явлений, специфичных
именно для провинции.
Представления о провинции как о криминогенном простран-
стве вписывались в претерпевший существенные изменения образ
правосудия. Роль верховной власти, да и самого царя в качестве
высшего арбитра отныне была существенно ослаблена в пользу
царя-судьи, а значит, уголовной юстиции как способа репрезента-
20 Мининков H.A. Донское казачество в эпоху позднего средневековья. Рос-
тов-на-Дону, 1998.

444 Ангела Рустемайер
ции монархии. Этот переход четко обозначился в петровское вре-
мя. Усилился элемент закрытости уголовного процесса, его «инк-
визиционного» характера. Показателен и петровский указ, требо-
вавший доносить обо всех без исключения преступлениях21.
Заявленное намерение преследовать все преступления стало сим-
волом надлежащего применения власти.
Уголовная юстиция получает при Петре I больший вес в тех
сферах, которые традиционно служат репрезентации монархии.
Социализируя знать, двор становится в то же время местом свое-
образной «показательной» юстиции, явно переходящей привычные
для XVII века границы дисциплинирована придворного общества
(вспомним, например, о жестких наказаниях за нарушение прав
обращения с оружием) и отражающей амбиции шире регулировать
поведение подданных (например, дело Гамильтон)22. Одновремен-
но наблюдается создание новых для уголовного следствия учреж-
дений и возникновение как в законодательстве, так и на практике
новых преступлений, относившихся к сфере уголовного сыска.
И то и другое связано с феноменом, названным применительно к
западноевропейским порядкам раннего Нового времени «уплотне-
нием государственности»23.
В допетровское время делегирование уголовной юрисдикции
различным приказам, не специализировавшимся на сыске и кара-
тельной деятельности, означало вовлечение различных систем пат-
ронажа и, следовательно, гибкость в отношении преступлений.
В силу смены знаковой системы при Петре на уровне самых тяж-
ких преступлений (в том числе направленных против государя)
была проведена некоторая символическая рационализация24: они
21 Соответствующий указ 1720 года (смертная казнь за недонесение о
преступлении) цитируется в уголовных делах (см., например: РГВИА. Ф. 8.
Оп. 1/89. Д. 1436. Л. 6).
22 Имеется в виду Марья Даниловна Гамильтон — фрейлина, казненная
при Петре I за аборт (см.: Семевский М.И. Очерки и рассказы из русской исто-
рии XVIII в. Слово и дело. 1700-1725. СПб., 1884. С. 187-268).
23 Cari H. Herrschaft // Jaeger F. (Hrsg.) Enzyklopädie der Neuzeit. Bd. 5.
Stuttgart; Weimar, 2007. S. 399—416, здесь с. 405-406.
24 Р. Уортман исследовал изменения в репрезентации самодержавия при
Петре — см.: Wortman R. Scenarios of Power. Vol. 1: From Peter the Great to the
death of Nicholas I. Princeton (N.J.), 1995. Можно рассматривать продолжение
подобных изменений на уровне развития учреждений: символом рациональ-
ного подхода является специализированное учреждение для преследования
преступлений против государя, в результате деятельности которого законо-
дательные различия в категориях преступлений должны отражаться в соот-

Преступник в оптике Просвещения: Нормотворчество... 445
были переданы в компетенцию специально созданной в 1718 году
Тайной канцелярии и частично — Преображенского приказа, осно-
ванного раньше. В связи с этим выраженная сословная дискрими-
нация в уголовных делах (например, в том, что касалось примене-
ния пытки к дворянам и недворянам25) обрела особое значение.
Она вела к дифференциации свидетелей и обвиняемых, представав-
ших теперь перед одними и теми же чиновниками одного и того же
учреждения. Отныне «судились» не в разных приказах, как раньше.
Нашедшая свое отражение в новой структуре центрального
управления концепция государства расширила спектр преследуе-
мых преступлений. Среди них показателен пример преступлений
против государева «интереса» (под ним понимался фискальный
интерес). Уже первый российский бюджет, составленный в 1679—
1680 годах, предвосхищал приоритет новой налоговой системы —
финансирование армии, ради которого впоследствии была введе-
на подушная подать. Конец дворянского ополчения привел к сли-
янию государственных функций в единую систему. Можно пред-
положить, что бюджет содействовал не только концентрации
средств, но и складыванию более четкого представления о государ-
ственном финансовом «интересе» и наказании в случае нанесения
ему ущерба. Отсюда и обвинения в коррупции, выдвинутые про-
тив дворян на государственной службе. Здесь, правда, следует заме-
тить, что представление о коррупции в XVIII веке возникло отчас-
ти в результате непривычной финансовой деятельности петровской
элиты, притом осуществлявшейся в международном масштабе.
В борьбе с ней артикулировались, пожалуй, те же критические ар-
гументы, что звучали в челобитных XVII века, подававшихся про-
тив иностранных купцов26.
Декриминализация
Наиболее показательным результатом петровской политики в
сфере уголовного права стала, однако, не усиленная криминализа-
ветствующей практике. Это, однако, не значит, что петровская система пре-
следования подобных преступлений в целом функционировала согласно раци-
ональным принципам. Например, с 1718 по 1726 год параллельно существо-
вали два учреждения, выполнявших единую задачу, — Тайная канцелярия и
Преображенский приказ (см.: Анисимов Е.В. Дыба и кнут. С. 95—137).
25 Голикова Н.Б. Политические процессы при Петре I. M., 1957. С. 183.
26 Об обогащении братьев Соловьевых — обер-комиссара и комиссара —
в Архангельске и в Амстердаме см.: Серов Д.О. Строители империи. Очерки
государственной и криминальной деятельности сподвижников Петра I. Ново-
сибирск, 1996. С. 101-121.

446 Ангела Рустемайер
ция тех или иных деяний сама по себе, а, напротив, декриминали-
зация, которую она в конечном счете породила. Уголовное право
в период между правлениями Петра I и Екатерины II по существу
не изменилось27. Изменилась, однако, практика преследования
считавшихся преступными деяний, и это прямо коснулось дворян-
ства — как верхушки, так и более широких его слоев, как в цент-
ре, так и в провинции. Наиболее важными представляются здесь
три аспекта:
а) благодаря компромиссам с администрацией28 борьба с кор-
рупцией быстро утеряла свое приоритетное положение; показа-
тельно, что институт фискалов был ограничен в полномочиях еще
при Петре и отменен вскоре после его смерти;
б) при Петре была ужесточена уголовная ответственность офи-
церов и солдат за те поражения, которые рассматривались как след-
ствие измены29, однако по мере того как военные успехи стали
связывать с наукой ведения войны, трактовка поражения как про-
явления нелояльности отошла на второй план, а с ней и угроза уго-
ловного преследования военачальников30;
в) сыгравшая важную роль в формировании провинциального
дворянства екатерининского времени отмена обязательной служ-
бы для дворян (1762) означала и отмену санкций за уклонение от
службы, прежде воспринимавшееся как уголовное преступление.
Таким образом, угрозы по адресу потенциально нелояльных
дворян, обретшие в XVII веке характер уголовного обвинения, а
при Петре еще более обострившиеся, постепенно ослабевают. Это
имело важные последствия для властной позиции дворянства в
провинции. Декриминализация имела место и там, где это касалось
провинциального дворянства самым непосредственным образом.
Усадьба. Усадьба, как ее видел «центр» в делах о преступлени-
ях, направленных против монарха, эффектно, хотя и не обязатель-
но эффективно, характеризовалась как часть пространства, на ко-
тором осуществлялась законная власть монарха (хотя усадьба и
27 Schmidt СИ. Sozialkontrolle. S. 137.
28 В частности, ограничению деятельности нелюбимых чиновниками фис-
калов, а потом и отмене самого института фискалов (см.: Стешенко Л.Л. Фис-
калы и прокуроры в системе государственных органов России первой четвер-
ти XVIII в. // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 12. 1966. № 2. С. 51—58).
29 Памятники русского права: В 8 т. М., 1952—1961. Т. 8: Законодательные
акты Петра I. С. 117, 346-347.
30 См. соответствующий случай: РГВИА. Ф. 8. Оп. 2/90. Д. 195. Л. 1 об.,
2 об., 4.

Преступник в оптике Просвещения: Нормотворчество... 447
фигурировала в подобных делах сравнительно редко). Это находило
свое отражение в наказании помещиков в ходе процессов о «слове
и деле» за притязания на не полагавшиеся им атрибуты. Начатые
по доносу зависимых людей — холопов, дворовых или крестьян —
подобные дела обычно заканчивались ничем31. Однако независи-
мо от их результата эти процессы выполняли серьезную символи-
ческую функцию, важен был сам их факт. Определение, которое
дало Соборное уложение 1649 года преступлениям против царя как
особой категории правонарушений, способствовало консолидации
образа идеального порядка, выстраивавшегося через отрицание
противоправного. Эта консолидация усиливается в рамках петров-
ского государства. В целом центральные власти мало вмешивались
во внутреннюю жизнь поместья, однако самодержавие достаточно
зорко следило за тем, чтобы дисциплинирование крепостных не
происходило по пути присвоения помещиками символики власти
монарха32. Вообще, репрезентативность представления дворян о
поместье как «регулярном государстве» в миниатюре33 требует изу-
чения на более широкой источниковой основе. Во всяком случае,
это представление оставалось в петровское и послепетровское вре-
мя лишь благим пожеланием, самодержавие ему не потворствова-
ло и, наоборот, препятствовало. В том же направлении действовал
и подкрепленный санкциями запрет строить домовые церкви, ведь
они бы маркировали религиозно автономные пространства34.
Исследования о том, как менялись во второй половине
XVIII века взгляды императриц и императоров и их центральной
31 Большинство доносов крестьян и дворовых на своих помещиков были
признаны ложными. См. об этом: Rustemeyer A. Dissens und Ehre. S. 177—178.
Приведенную в монографии статистику подтверждают наблюдения Ричарда
Хелли применительно к XVII веку — см.: Hellte R. Slavery in Russia, 1450—1725.
Chicago (Mich.); London, 1982. P. 538-540.
32 Описание документов и дел, хранящихся в архиве Св. прав. Синода:
В 22 т. СПб., 1869-1914. Т. 11. С. 244-247, № 186 (сыск сначала в Тайной кан-
целярии, а потом в Синоде по поводу востребованной управителем помещи-
ка от денщиков, певчих и «людей» присяги, которая, видимо, считалась похо-
жей на присягу подданных императрице).
33 О таком представлении см.: Смилянская Е.Б. Дворянское гнездо XVIII в.:
Тимофей Текутчев и его «Инструкция о домашних порядках». М., 1998. См.
также рецензию на эту книгу: Randolph J. The Old Mansion: Revisiting the History
of the Russian Country Estate // Kritika Vol. 1. 2000. P. 729—749, здесь р. 739—740.
34 Кириченко O.B. Православный храм в жизни русских дворян XVIII в. //
Этнографическое обозрение. 1995. № 5. С. 92—99; Лавров A.C. Колдовство и
религия. С. 275—293.

448 Ангела Рустемайер
администрации на усадьбу как место, где могут быть артикулиро-
ваны потенциально наказуемые претензии на символы монаршей
власти, еще ждут своих авторов. Пока же можно лишь указать на
отдельные случаи, относящиеся к началу XIX века и подтвержда-
ющие существенные перемены в этом вопросе в сравнении с
Петровской эпохой.
Так, в первые десятилетия XIX века владелец села Мануйлов-
ское (Тверская губерния) позволял своим приказчикам и управи-
телям титуловать себя в переписке «величеством»35. Это говорит в
пользу того, что представление о поместье как монархии в мини-
атюре, засвидетельствованное применительно к середине XVIII ве-
ка, по-прежнему было живо. Однако с течением времени, прошед-
шего после отмены обязательной службы, оформился новый взгляд
на поместье как на родовое гнездо, а если следовать формулиров-
ке Джона Рэндольфа — как на «культурную и даже духовную роди-
ну для нации, занятой поисками своих корней»36. В этой оптике
крепостные были не только подданными помещика, но воплоща-
ли собой «народ».
Примечательно, что вышеупомянутый помещик, употребляя в
свой адрес титул «величество», не боялся, по всей видимости, на-
влечь на себя преследование или наказание. Очевидно, в начале
XIX века самодержец уже не рассматривал самовольное присвое-
ние символов верховной власти помещиками обоего пола как на-
казуемое деяние. Более того, именно в это время — в первой по-
ловине XIX века — государство обращает внимание, пусть еще и не
очень пристальное, на издевательства помещиков и помещиц над
крестьянами37.
Все это говорит о том, что границы ожидаемого и дозволенно-
го в начале XIX века оказывались все более размытыми. Самодер-
жавие было готово скорее разрешить помещикам обустроить их
мини-государство с соответствующей символикой. Одновременно
35 Bohac R. Everyday Forms of Resistance: Serf Opposition to Gentry Exactions,
1800—1861 // Kingston-Mann E., Mixter T. (Ed.) Peasant Economy, Culture and
Politics of European Russia Princeton (N.J.), 1991. P. 238—260. E.B. Анисимов
приводит подобные случаи для XVIII века. Меня же здесь интересуют не слу-
чаи подобных преследований в XVIII веке, а безнаказанность подобного титу-
лования в начале XIX века.
36 Randolph J. The Old Mansion.
37 Сьюзан Моррисси даже нашла следы подобного интереса в делах о са-
моубийстве крепостных (Morrissey S. Suicide and the Body Politic in Imperial
Russia Cambridge, 2006. P. 128—148).

Преступник в оптике Просвещения: Нормотворчество 449
государство оставляло безнаказанными преступления помещиков
против зависимых от них людей, но не оставляло их незамеченны-
ми. Исследуемый в дальнейшем дискурс высших чиновиков цен-
тральной и провинциальной администрации о преступлениях
оскорбления его/ее Величества дает некоторый материал для суж-
дения о причинах таких перемен.
Губернатор. Губернаторы олицетворяли власть дворян в про-
винции. Подобно помещику XVIII века, губернатор был, с одной
стороны, наделен властью, а с другой — был адресатом предосте-
режений со стороны самодержавия, которое рассматривало поме-
щиков как потенциально нелояльных представителей господству-
ющего сословия. В то время как в XVIII веке самодержавие мало
определяло нормы и ценности, господствовавшие внутри поместья,
в отношении губернаторов оно вело себя иначе: губернаторы обя-
заны были ориентироваться на эксплицитно сформулированный
монархом патерналистский идеал. Губернатор волею царя должен
был быть гарантом «общего блага» в пределах вверенной ему губер-
нии, призван был заботиться о «безгласных» и «беспомощных».
С последних лет петровского правления губернатор контролировал
всю судебную систему губернии в пределах отведенных ему полно-
мочий и обязанностей38. Таким широким полномочиям соответ-
ствовала угроза санкциями в случае неисполнения обязанностей
перед самодержавием. Петровский указ рассматривал губернато-
ров, не представивших вовремя положенное число рекрутов, как
«изменников и предателей»39. Это не значит, что центральная ад-
министрация на самом деле часто решалась на уголовный процесс
против главы губернии и рисковала тем самым дестабилизировать
местные властные структуры. Важно, скорее, символическое зна-
чение соответствующих указов. Складывается впечатление, что еще
в 1740-е годы центральная администрация делала вид, что обвине-
ние в адрес губернатора, выдвинутое учреждением, расследующим
преступления против царя, вовсе не является из ряда вон выходя-
щим событием40.
Усиление позиций губернатора связано было, как известно, с
екатерининской губернской реформой. Вместо петровского ведом-
ственного патернализма, предписывавшегося губернаторам, свое
38 ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 5. № 3298; Т. 6. № 3935.
39 Там же. Т. 6. №2315.
40 Там же. Т. 12. № 9214.

450 Ангела Рустемайер
развитие получил отныне патернализм просвещенного дворянина.
Реализовывался он как в самой усадьбе, так и на службе. Новые
установки служили основанием для мощной властной позиции
дворян наверху провинциального управления, нигде не отражаю-
щейся так четко, как в контесте уголовного судопрозводства. По
мере того как криминализация некоторых форм поведения элиты
отступала на задний план, корректировались и типовые образы
преступников. Они формировались в среде владельцев крепостных,
которые одновременно были и обладателями высших должностей
в провинциальной и центральной администрации. Дискурс этот
был посвящен тем, кого скоро назовут «народом», и главный воп-
рос состоял в том, как следует к ним обращаться. Здесь я снова
охарактеризую ряд общих тенденций, послуживших предпосылкой
для дальнейшего обсуждения модернизации уголовного процесса
на местах и, соответственно, отражения в нем представлений о
провинции, ее населении и культурном статусе.
Эксперты как носители знания
в уголовных процессах
Уголовное судопроизводство, особенно процессы криминали-
зации и декриминализации, интересует меня как особое поле, где
в процессе модернизации происходит самоорганизация власти. До
сих пор в центре внимания статьи была инициатива, исходившая
от самодержавия. Оно описывало провинцию как криминогенное
пространство. Обратимся теперь, опять-таки основываясь на делах
о преступлениях против монарха, к вопросу об участии в уголов-
ных процессах наряду с чиновниками также экспертов. Оценка
степени участия экспертов считается в западной историографии ре-
шающим индикатором модернизации общества41.
Здесь речь пойдет о священниках (представителях конфессио-
нальной сферы) и врачах (носителях секулярного знания). Наряду
с юристами священнослужители и врачи считаются в социальной
истории Европы преставителями самых ранних профессий. Их
участие в государственном преследовании девиантного поведения
позволяет выявить профиль их занятий. В сфере уголовного су-
41 Weber M. Wirtschaft und Gesellschaft. 5. Aufl. S. 126-130; Forth Ch.E. Cultural
History and New Cultural History. P. 88—94; Smith B.G. Gender Theory. P. 95-104.

Преступник в оптике Просвещения: Нормотворчество 451
допроизводства они как эксперты конкурируют и взаимодейству-
ют друг с другом42.
Священники. Участие центрально- и западноевропейского духо-
венства в процессах инквизиционного типа, расследовавшихся
светскими инстанциями, не исследовано. Можно предположить,
что, после того как светская власть присвоила выработанную цер-
ковью форму такого процесса, участие духовенства уже не было
настолько необходимо.
В процессах по обвинению в преступлениях против монарха,
как в России, так и в Центральной и Западной Европе, явно доми-
нировали светские элементы. В России государственные служащие,
занимавшиеся преступлениями подобного ,рода, даже в середине
XVIII века все еще верили, что монархом можно манипулировать
посредством колдовства, но при этом, по всей видимости, никто из
обвиняемых не рассматривался как лицо, действовавшее по дья-
вольскому наущению. Отсылки обвиняемых к религиозно окра-
шенным видениям, которые они использовали для оправдания
инкриминировавшихся им деяний, уже в XVII веке просто-напро-
сто игнорировались43. Это тем более логично, что признание мета-
физических причин оскорбления монарха могло быть допущено,
только если бы оно подчеркивало особо опасный характер содеян-
ного как следствия дьявольского наущения. Однако тогда под со-
мнение ставилась бы персональная ответственность обвиняемого.
В то же время принадлежность обвиняемых к старообрядцам
как причина оскорбления Величества четко тематизировалась след-
ствием. Преследование старообрядчества, кстати, отражало кон-
фликт центральной администрации с альтернативной ей по струк-
туре и «миссии» старообрядческой коммуникативной сетью на
местах44. И светская, и церковная власти в XVIII веке постоянно
42 Heyd M. «Be Sober and Reasonable». The Critique of Enthusiasm in the
Seventeenth and Early Eighteenth Centuries. Leiden; New York; Köln, 1995. P. 205.
43 О XVIII веке см.: Анисимов E.B. Дыба и кнут. С. 372—375. Подобный
случай, относящийся к 1647 году, см.: Новомбергский Н.Я. (Ред.) Слово и дело
государевы. Т. 1. М., 1911. С. 223—224.
44 О тесных связях калужских старообрядцев с прибалтийскими братьями
по вере в 1721 году: Лавров A.C. Колдовство и религия. С. 56. О связях между
Веткой (старообрядческим центром за границей), монахом Троице-Сергиева
монастыря и калужскими старообрядцами в 1740-х годах см.: Rustemeyer. A.
Dissens und Ehre. S. 402—403. О коммуникации между собой старообрядцев на
далеком расстоянии в более позднее время см.: Hildermeier М. Alter Glaube und
Mobilität. Bemerkungen zur Verbreitung und sozialen Struktur des Raskol im
frühindustriellen Rußland (1760—1860) // Jahrbücher für Geschichte Osteuropas.
Bd. 39. 1991. S. 321-328.

452 Ангела Рустемайер
сталкивались с представлениями о царе-Антихристе, распростра-
нявшимися старообрядцами. Тем более примечателен тот факт, что
в этих случаях духовное ведомство систематически подключало к
следствию светские инстанции45.
И напротив, систематическое подключение духовенства к свет-
ским судебным процессам наблюдается лишь в рамках особой,
ограниченной роли в процессах инквизиционного типа. При Пет-
ре I духовное лицо призывалось в том случае, если такой процесс
заходил в характерный для него тупик — когда обвиняемый, еще не
дав кажущихся правдоподобными показаний, тяжело «заболевал»
(часто, разумеется, в результате пыток), к нему вызывали священ-
ника, грозившего Страшным судом и требовавшего рассказать
правду46. В Петровскую эпоху священник появлялся в таких про-
цессах в тех случаях, когда продолжение пыток как средство «уста-
новления истины» было уже непродуктивно.
Полагаю, что интенсивность применения пытки в процессах
об оскорблении его/ее Величества стала понижаться уже с сере-
дины XVIII века, хотя, как и в Центральной и Западной Европе
XVIII века, она оставалась одной из возможностей в процессах
подобного рода47. Но значимость самого признания в инквизици-
онном процессе падала, а потому и роль пыток умалялась48, пусть
раньше они и считались главным заслуживающим доверия дока-
зательством. Теперь священник у одра тяжелобольного обвиняе-
мого с напоминанием о долге перед Богом говорить только прав-
ду — лишний.
Тем не менее в эпоху Екатерины II даже в связи с незначитель-
ными преступлениями из категории оскорбляющих Величество
наблюдаются попытки религиозного «очищения» обвиняемых49, а
это свидетельствует о растущем привлечении церковных институ-
тов в целях дисциплинирования.
45 См., например: РГАДА. Ф. 371. Оп. 1. Д. 3307. Л. 4. Духовный приказ в
Переяславле-Рязанском передал случай крестьянина Корнея Гончарова
(1725 год) Преображенскому приказу.
46 См., например: Там же. Д. 3249. Л. 10.
47 О Центральной и Западной Европе см.: Schnabel-Schule H. Das Majestäts-
verbrechen als Herrschaftsschutz und Herrschaftskritik // Aufklärung. Bd. 7. 1992.
S. 29-47.
48 Schmidt Ch. Sozialkontrolle. S. 372.
49 РГАДА. Ф. 7. On. 2. Д. 2223. Л. 8. Крестьянина, назвавшего императри-
цу «дурой», приказывают не только держать под арестом, но и регулярно во-
дить на богослужения в Исаакиевский собор.

Преступник в оптике Просвещения: Нормотворчество 453
Медицинские эксперты. Медицинские объяснения девиантно-
го поведения предполагают, что их принимают в качестве альтер-
нативы религиозным, соответственно допускают их принципиаль-
ное (или тактическое) отличие от религиозной аргументации.
В отношении преступлений против монарха раньше всего было
оставлено средневековое представление о том, что преступление
является грехом и, таким образом, укоренено в недостаточной спо-
собности сопротивляться дьявольским искушениям. Так медици-
на становится привлекательной в качестве альтернативного набо-
ра знаний для объяснения подобного рода преступлений50.
В Центральной и Западной Европе преступления, считавшие-
ся направленными против Бога и монарха, уже в XVII веке не ис-
толковывались как результат дьявольского наущения. Юстиция
охотнее приписывала их помрачению ума. Врачей в таких случаях
привлекали для освидетельствования задолго до того, как экспер-
тиза относительно вменяемости подсудимого и касательно пре-
ступлений другого рода проникла в следствие51. Объявление сума-
сшедшими тех, кто бросил вызов освященной Богом монархии, не
влекло за собой необходимости считать их невиновными, ведь су-
масшествие в глазах юристов не отменяло самого факта преступ-
ления в случае оскорбления его/ее Величества52.
Систематическое требование врачебных освидетельствований
относительно умственного состояния обвиняемых стало нормой в
последней четверти XVIII века применительно к определенной
категории преступлений. «Около 1780 года в Пруссии вошло в
моду, чтобы просвещенный следователь сперва требовал отзыв об
умственном состоянии обвиняемого, а уже потом начинал след-
ствие по обвинению в подделке печати, в поиске сокровищ или в
ложной клятве и непослушании приказу солдат»53. Вероятно, свою
роль здесь сыграло смещение акцентов, связанное с raison d'Etat
просвещенного абсолютизма, ассоциировавшего сумасшествие не
только с преступлениями против Бога и монарха, но и с преступ-
лениями против государственной собственности и притязаний
монарха на подчинение ему подданных. Возможно, имела значение
50 Lorenz M. Kriminelle Körper — gestörte Gemüter. Die Normierung des
Individuums in Gerichtsmedizin und Psychiatrie der Aufklärung. Hamburg, 1999.
S. 300, 304.
51 Ibid. S. 300.
52 Schnabel-Schule H. Das Majestätsverbrechen. S. 35.
53 Lorenz M. Kriminelle Körper. S. 306.

454 Ангела Рустемайер
и социально-культурная тенденция, в силу которой, согласно
Марен Лоренц, одновременное усиление как криминализации, так
и патологизации этих форм поведения явилось реакцией на расту-
щую чуткость бюргерской среды, любящей порядок и исполни-
тельность (Leistung)54.
Наблюдаемое в царской России участие врачей в процессах об
оскорблении его/ее Величества указывает как на сходство, так и на
отличия в сравнении с Западной и Центральной Европой. Как уже
было сказано, администраторы, ведшие следствие, не принимали
в расчет метафизические причины, на которые обвиняемые в
оскорблении его/ее Величества еще иногда ссылались. Зато сума-
сшествие, не основанное на сверхъестественном, но обусловленное
употреблением алкоголя либо же страхом и органическими причи-
нами, имело все шансы быть признанным причиной преступления;
к тому же обвиняемый мог быть квалифицирован невменяемым.
При этом администраторы требовали гарантии помешательства
обвиняемого лица. В этом контексте и нужно установить значи-
мость медицинских свидетельств в ряду других составляющих су-
дебного процесса.
Рост авторитета медицинских заключений в уголовных процес-
сах при Петре I пока проследить не удалось. Петровская эпоха рас-
сматривается как отправная в последовательной рационализации
уголовных процессов посредством медицинских отзывов55. Первое
полученное в результате медицинского освидетельствования за-
ключение об умственном состоянии обвиняемого относится еще к
1670 году и касается уклонения от службы56. Однако ни до Петра I,
ни при нем не практиковалось систематическое истребование вра-
чебных отзывов. Петр I придал функции врачей в уголовном про-
цессе юридическую легитимацию, но на практике проверять ду-
шевное состояние уклонявшихся от службы лиц предоставил не
медэкспертам, а Сенату57. Систематическая медикализация считав-
шихся девиантными состояний ума не нашла здесь применения.
В изученных мною процессах, связанных с оскорблением Ве-
личества, также не наблюдается последовательного роста автори-
54 Lorenz M. Kriminelle Körper. S. 306.
55 Becker E. Medicine, Law, and the State: The Emergence of Forensic Psychiatry
in Russia: Diss. Philadelphia (Pa), 2003. P. 20—31.
56 Крылов И.В. Судебная экспертиза в уголовном процессе. Л., 1963. С. 14—
15. Беккер также подчеркивает, что на практике судебная экспертиза появля-
ется уже в допетровское время: Becker Е. Medicine, Law, and the State. P. 20.
57 Крылов И.В. Судебная экспертиза в уголовном процессе. С. 42.

Преступник в оптике Просвещения: Нормотворчество... 455
тета медицинских заключений. Даже при Екатерине II медицин-
ский диагноз еще не обрел исключительного доказательного веса.
Излагаемые в дальнейшем случаи, произошедшие в провинции,
свидетельствуют об этом.
Если предположить, что делопроизводство в уголовном процес-
се было нацелено на создание текста, который убедительно бы ото-
бражал мотивы действий обвиняемых, то случай крестьянина Федо-
ра Ушкова (1785—1786) может дать некое представление о тех сред-
ствах, коими располагал сыск в ту эпоху. Ушков был обвинен в
«разглашении» об имевшем религиозную коннотацию видении двух
благочестивых царей. Это видение можно было бы интерпретиро-
вать как намек на недостаточную легитимность Екатерины II. В го-
довщину коронации императрицы Ушков присутствовал на торже-
ственном богослужении в своей деревне недалеко от Симбирска.
Жара, тошнота и головная боль поспособствовали к тому, что он
стал «тосклив». На третий день после посещения монастыря ему
полегчало. Вскоре, однако, он опять почувствовал в церкви жар и
тоску, «как будто что накатило на него». Желая избавиться от того,
он приложился к иконе Спаса и Богоматери, и в тот момент ему
послышалось, что кто-то шепнул человеческим голосом, будто он
должен «объявить народу о государях Михаиле и Федоре». Тут же в
церкви он и исполнил это58. Бросаются в глаза три аспекта класси-
фикации Ушкова в качестве «сумасшедшего». Во-первых, докумен-
ты следствия восстанавливают видение крестьянина как психосо-
матическое, а не как метафизическое событие, то есть следователи
действовали в рамках уже упомянутой секулярности данных про-
цессов. Во-вторых, на основании описанных самим Ушковым и
наблюдавшихся свидетелями симптомов был сделан вывод о том,
что он страдает «меланхолией»59 (правда, это не медицинский тер-
мин, взятый из врачебного диагноза, а вошедшее в обиход «популя-
ризованное» понятие)60. В-третьих, состояние ума Ушкова по указа-
нию симбирского губернатора не только определялось медицин-
скими экспертами, но и удостоверялось его соседями по деревне61.
58 РГАДД. Ф. 7. Оп. 2. Д. 2682. Л. 61.
59 Там же. Л. 3.
60 Понятие употреблялось также и самой императрицей, которая придала
ему политический смысл, — см.: Vinitsky I. A Cheerful Empress and Her Gloomy
Critics: Catherine the Great and the Eighteenth-Century Melancholy Controversy //
Brintlinger A, Vinitsky I. (Ed.) Madness and the Mad in Russian Culture. Toronto,
2007. P. 25-45.
61 РГАДА. Ф. 7. On. 2. Д. 2682. Л. 2, 81.

456 Ангела Рустемайер
Как этот, так и упоминаемые ниже случаи конца XVIII — на-
чала XIX века указывают на относительность авторитета врачей.
Вместе с тем новая, еще не признанная в обиходе, но подтвержден-
ная медицинским экспертом болезнь (например, «истерическая»)
могла в качестве аргумента влиять на ход следствия62. Медэкспер-
тов привлекали, однако, далеко не всегда. Так, их проигнорирова-
ли в деле мещанки Марии Петровой, в 1800 году прокричавшей,
как и Ушков, на всю церковь, что она-де не почитает нынешних
государя и церковных иерархов, потому как ни православного царя,
ни «благоверных» священников нет63. Еще более показательно с
точки зрения произвола в привлечении или непривлечении врачей
в подобных случаях следствие орловского губернатора по делу од-
ной украинки, объявившей себя в 1796 году дочерью нового импе-
ратора Павла I. Обвиняемая утверждала, что побудил ее к этому не-
кий коллежский асессор, а потом он якобы пытался отравить ее
мышьяком. К делу был привлечен городовой лекарь, который дол-
жен был освидетельствовать порошок, считавшийся мышьяком64,
но не умственное состояние обвиняемой (подобного заключения
от него не потребовали).
Привлечение медэкспертов в ходе процессов, связанных с
оскорблением его/ее Величества, в России конца XVIII — начала
XIX века не стало рутиной. Причиной тому была не столько нехват-
ка медперсонала в провинции, сколько, как мы еще увидим, то об-
стоятельство, что административная элита сохранила в своей ком-
петенции возможность делать выводы относительно умственного
состояния обвиняемых.
Отказ от систематического вызова экпертов в суд отражает тес-
ное переплетение службы (а значит, и бюрократии) с дворянским
стилем жизни. Деятельность чиновников находилась под влияни-
ем еще не формализованной в дворянской среде образованности,
в то время как в Центральной и в Западной Европе академические
титулы уже стали социальным атрибутом65. Ни карьера в централь-
62 РГАДА. Ф. 7. Оп. 2. Д. 3554. Дело из Соликамского уезда об обидевшей
императора Павла I сержантской жене, страдавшей от «застарелой истерии с
иступлением ума». Ввиду этого сам император значительно смягчил первона-
чальный приговор (Там же. Л. 6).
63 Там же. Д. 3490.
64 Там же. Д. 2917. Л. 44 об.
65 Stollberg-Rilinger В. Rang vor Gericht. Zur Verrechtlichung sozialer Rang-
konflikte in der frühen Neuzeit // Zeitschrift fur Historische Forschung. Bd. 28. 2001.
S. 385-418, здесь S. 385.

Преступник в оптике Просвещения: Нормотворчество... 457
ном аппарате управления империей, ни жизненный путь дворяни-
на XVIII века формально не требовали образования, закреплявшего
место эксперта в государственном аппарате, за исключением само-
го элементарного школьного. Знания, приобретенные скорее не-
формально (и неформально оценивавшиеся в дворянской среде),
составляли образ чиновника. Тот мог иметь подчас широкие, осно-
вательные знания, но никак не профессиональные, полученные в
результате углубленного изучения какой-то особой отрасли знания,
что могло бы позволить ему требовать расширения сферы его ком-
петенции. Скорее, администратор был призван разрешать возни-
кавшие перед ним проблемы на основе собственного жизненного
опыта и образовательного уровня. Просвещение и широкое рас-
пространение печатной продукции содействовали некоторой уни-
фикации знаний, мнений, категорий суждения и, таким образом,
облегчили оформление внутриадминистративного коммуникатив-
ного кода. В дальнейшем, дискурсивно на основе источников кон-
струируя формы преступности, мы установим, как этот код помо-
гал дворянской элите управлять империей. Высокопоставленный
чиновник «обнаруживал» (или создавал) в провинции широкий
спектр образов врагов Просвещения: невежественного крестьяни-
на, бродягу, религиозного фанатика, помешанного, истерическую
женщину. Все они «работали» на обеспечение властных позиций
администраторов новой легитимацией.
Новый дискурс администраторов
Сопоставление уголовных дел XVII века и первой половины
XVIII века с делами Екатерининской эпохи показывает, в какой
мере усвоение администраторами импульсов из смежных с юсти-
цией областей влекло за собой перемены. Так, отказ от жесткого
инквизиционного процесса с пыткой и признаниями обвиняемых
вел к тому, что большее внимание стало уделяться психике и ин-
дивидуальности правонарушителей. С другой стороны, следствие
стало гораздо более четко разграничивать тех, кто принадлежал к
правящей элите, и тех, кто представлял низшие социальные слои.
Эта двойственность — общий интерес к психологии и одновремен-
но различное отношение к представителям разных социальных
слоев по культурным критериям — нередко встречается в контек-

458 Ангела Рустемайер
сте европейского Просвещения66. Помня о стремлении просвещен-
ных российских чиновников, выходцев из дворян, к монополиза-
ции власти, необходимо учитывать обе эти тенденции. Я просле-
живаю их на материалах, отражающих диалог центра и провинции.
Диалог, на который влияли, например, рефлексия администрато-
ров, отправлявшихся в различные уголки империи, а также жиз-
ненные устои, которые в XVIII веке определялись, помимо проче-
го, и просветительскими текстами.
Психика, тело, гендер. Следователи апеллируют к психике под-
следственных. Они ищут новые методы установления истины в тот
момент, когда пытка выходит из употребления в отношении обви-
няемых, представляющих непривилегированные слои населения.
Это ведет, в свою очередь, к перестановке акцентов касательно
физического тела обвиняемых и свидетелей. Прежде объект пыт-
ки, в Екатерининскую эпоху тело превратилось в тщательно иссле-
дуемую улику. Искусство установления истины состояло отныне в
том, чтобы прочесть информацию тел, не манипулируя ими с по-
мощью инструментов пытки. Непроизвольные телодвижения об-
виняемых и свидетелей регистрируются и оцениваются как отра-
жение их внутреннего состояния. Отныне мимика, характер речи
и поведения обвиняемых и свидетелей — все равно, крестьян или
провинциальных служащих, — вызывают интерес следователей.
Подобная практика существовала и раньше, но лишь в процессах
против высокопоставленных обвиняемых67, где употребление пыт-
ки допускалось лишь условно. Теперь же эта практика распростра-
нилась и на выходцев из низов68.
Индивидуализация, психологизация обвиняемых (а в иных слу-
чаях и свидетелей) примечательна еще и потому, что она учитыва-
ет также пол подследственных. С точки зрения следователей ста-
рого типа он не играл никакой роли. Медэксперты открыли в
«истерии» болезнь, специфичную для одного из полов и провоци-
рующую преступления против царя69. Следователи стали теперь
66 Например, в Германии: Vierhaus R. Deutschland im 18. Jahrhundert.
Göttingen, 1987. S. 86-89, 198, 213.
67 То же см. в наблюдениях Феофана Прокоповича о подсудимых —
духовных лицах: Анисимов Е.В. Дыба и кнут. С. 376.
68 РГАДА- Ф. 7. Оп. 2. Д. 2480. Л. 2—2 об. Сыск в Пермской губернии по
делу о крестьянине, желавшем возвращения «государя Петра Федоровича».
69 Там же. Д. 3554. Л. 1—6. Об истерии в Центральной и Западной Европе:
Bahr Л. Hysterie // Enzyklopädie der Neuzeit. Bd. 5: Gymnasium—Japanhandel.

Преступник в оптике Просвещения: Нормотворчество 459
объяснять поведение женщин, обвинявшихся в подобных преступ-
лениях, тендерной психологией. Так, мещанка Прасковья Гри-
горьева, выдававшая себя за дочь императора Павла I, была охарак-
теризована не только как находящаяся не в «своем уме», но и как
заблудившаяся в «лабиринте», куда была заведена злонамеренным
и отчаявшимся мужчиной70.
Психика и религия. Психическое измерение открывалось и в
новом определении соотношения между девиантным религиозным
поведением и предрасположенностью к преступлению, связанно-
му с оскорблением его/ее Величества. Это измерение укоренялось
рука об руку с процессом присвоения просвещенческого принци-
па веротерпимости, который не был вполне независим от полити-
ческой конъюнктуры. Этот принцип мог применяться как по от-
ношению к другим религиям (в зависимости от лояльности их
приверженцев самодержавию), так и по отношению к большой
группе православных, находившихся вне официальной церкви (то
есть к старообрядцам).
Просвещение, как известно, далеко не обязательно несло в себе
потенциал секуляризационной инициативы. Как раз те просвети-
тели, которые были близки к власть имущим, не хотели отказы-
ваться от легитимизировавшего политический строй потенциала
религии, предпочитая проводить различие между религией истин-
ной и сектантством. В многоконфессиональной Российской импе-
рии это разделение было привлекательно как раз для той точки
зрения, которой руководствовались администраторы в провинции.
Барон Осип Андреевич Игельстром, происходивший из прибалтий-
ского дворянства симбирский и уфимский генерал-губернатор,
выдающийся представитель административной элиты, и сам по
себе яркий пример ее имперского характера, писал в 1785 году в
Петербург о передаче в совестный суд дела двух представителей му-
сульманского духовенства, которые, по его словам, использовали
«простоту» местного населения, дабы внушить ему учения, враж-
дебные «российской нации» и армии. При ближайшем рассмотре-
нии только один из двух действительно оказался политическим
агитатором: у него обнаружили лубок с изображением русского
солдата, этот лубок он протыкал стрелой в присутствии учеников,
Stuttgart, 2007. S. 752—754. Термин «истерика» появился в русском языке толь-
ко в 1771 году, а «истерический» — в 1757 году — см.: СлРЯ XVIII. Т. 9. М.;
СПб., 1997. С. 150.
70 РГАДА. Ф. 7. Оп. 2. Д. 2917. Л. 61 об.

4бО _ Ангела Рустемайер
учившихся у него читать и писать «по-татарски». Другой же возбу-
дил подозрения своими сектантскими замашками: к нему прихо-
дили из соседних деревень, чтобы научиться угадывать будущее по
сердцебиению после десятидневного поста, а также добиваться
«блаженства»; в результате некоторые превратились в настоящих
«юродивых» (примечательно, что генерал-губернатор использовал
именно этот взятый из православного обихода термин). Тем самым
обвиняемый уводил людей от «истинного» (в понимании Игель-
строма) ислама71. Таким образом, согласно Игельстрому, в основе
противогосударственных деяний представителей мусульманского
духовенства лежал не ислам, а фанатическое отклонение от него.
Это тем более интересно, что данный случай является страницей
не только в истории взаимоотношений между центром и провин-
цией, но и в колониальной истории.
Подобного рода отклонения от «основной» религии адми-
нистративная элита наблюдала и на православных территориях.
И здесь неизбежно возникал вопрос о легитимности старообрядче-
ства, от самых своих истоков находившегося под подозрением в по-
литической неблагонадежности. Если разделение «истинного»
ислама, имевшего право рассчитывать на веротерпимость в отно-
шении себя, и «неистинного» проводилось администраторами в
эпоху, когда стратегически важное Крымское ханство было интег-
рировано в состав Российской империи72, то еще один внешнепо-
литический проект дал толчок к изменению политики самодержа-
вия в отношении старообрядцев, вернее, импульс к отказу от их
маргинализации. Здесь имеется в виду Речь Посполитая, куда в
течение десятилетий бежали из России старообрядцы. Причислить
беглецов из России к «диссидентам» (а это легитимировало бы ан-
нексионистские попытки России) было задачей не из легких. Для
этого необходимо было скорректировать курс по отношению к
остававшимся в России старообрядцам. Здесь приходилось взвеши-
вать буквально каждое слово.
Уже упомянутая мещанка Марья Петрова, которая в 1800 году
на «викториальной» — посвященной победе под Полтавой — цер-
ковной службе громко изругала царя и духовенство, несколько раз
усовещивалась пензенским губернатором в духе патернализма,
71 РГАДА. Ф. 7. Оп. 2. Д. 2677. Л. 1-2 об.
72 O'Neill К.A. Between Subversion and Submission: The Integration of the
Crimean Khanate into the Russian Empire, 1783—1853: Diss. Cambridge (Mass.),
2006. P. 49-51.

Преступник в оптике Просвещения: Нормотворчество... 4 61
характерного для верховного представителя самодержавия в про-
винции. Отчитываясь перед обер-прокурором и подчиненным ему
ведомством об этом случае, губернатор назвал причиной поведения
мещанки ее «энтузиазм» по отношению к «расколу»73. Таким обра-
зом, он заимствовал для характеристики религиозных настроений
понятие, которое в Западной Европе первоначально употреблялось
для обозначения политически опасной ссылки на религиозное
вдохновение, характерной для религиозно окрашенных восстаний.
Такой «энтузиазм» понимался как «одна из форм душевной пато-
логии» («a generic form of mental pathology») — соответственно, бо-
лее безобидное состояние личности74. В этом значении термин
здесь и употребляется. Таким образом, он выражает дистанциро-
вание от петровского определения преувеличенной религиознос-
ти как «ханжества», то есть сознательно выбранной формы пове-
дения. Понятие «энтузиазм» осталось на обочине медицинской
терминологии в качестве общего обозначения патологических пси-
хических состояний. Неэксперт мог его употреблять даже тогда,
когда вполне определенный диагноз медиков о состоянии такого
больного переставал считаться неэкспертами заслуживающим
доверия. Этот термин индивидуализировал оппозиционное рели-
гиозное поведение (Dissens), делал его более безобидным, декрими-
нализировал его. Подобный эффект декриминализации обвинен-
ных в вербальном оскорблении его/ее Величества был обусловлен
тем, что сами обвинения в адрес значительной части подследствен-
ных были артикулированы следователями в категориях социальных
и культурных.
Культура. В процессах последней трети XVIII века админист-
ративная элита часто определяла обвиняемых из крестьянской сре-
ды как культурно неразвитых. «Невежество» и отсутствие разума
считались одной из главных причин непристойных высказываний
в адрес царя и его политики75. «Невежество» объявлялось и наибо-
лее характерным свойством «подлости». Так администраторы
нашли «место» предоставленным их контролю низшим слоям на-
73 РГАДА- Ф. 7. Оп. 2. Д. 3490.
74 Harrison P. Enthusiasm // Dewald J. (Ed.) Europe 1450 to 1789: Encyclopedia
of the Early Modern World. Vol. 2: Cologne to fur trade. New York, 2004. P. 308-
310, цит. p. 309.
75 См., например: РГАДА. Ф. 7. On. 2. Д. 2508. Л. 4. Генерал-губернатор
упрекает Орловскую провинциальную канцелярию в слишком жестком обра-
щении с «несмысленным вралем», сказавшим, что Пугачев жив. Другой при-
мер см.: Там же. Д. 2673. Л. 17 об.

462 Ангела Рустемайер
селения и оправдание собственной доминантной культурной пози-
ции. Составной частью последней были и признаки социального
порядка, характерные для всего XVIII века, и особые черты, ко-
торые были присущи ему только в последнюю треть века. Среди
последних — зарождение дихотомии «образованных» и «народа»
(продукт эпохи Просвещения), а также вызванный пугачевским
восстанием кризис представлений о социальном порядке.
Административный язык Московского государства XVII века
еще не знал четкого определения «низших слоев». Крепостное пра-
во XVIII века с его недифференцированным в правовом отношении
наследственным состоянием несвободы создало правовые предпо-
сылки, которые облегчили выделение «низших» слоев. Однако
только в специфической социально-политической ситуации по-
следней трети XVIII века, в результате Пугачевского восстания,
сформировалось представление, отразившееся в этих процессах.
Самодержавие и его элиты всегда принимали в расчет тот откло-
нявшийся от существовавшего в центре «порядок» (или «беспоря-
док»), который существовал на периферии. Пугачевское восстание
отменило это привычное территориальное деление: в то время как
до восстания крестьяне бежали в казацкие регионы, во время вос-
стания казаки проникли в региональные центры крепостного пра-
ва. Еще долго после восстания сторонники Пугачева бродили в
плохо контролируемых провинциях империи, а административная
элита вынуждена была уделять этим «бродягам» большое внимание.
Ссылка на «невежество» населения подразумевала и трансляцию
этими «бродягами» альтернативной информации о восстании.
«Бродяжничеству», в котором теперь видели прямую опасность,
стали противопоставлять в качестве модели порядка крестьянскую
семью76.
В то время как бродяжничество являлось открытой формой
девиантного поведения, оценка того, что после восстания было
опасной пропагандой, а что — безобидной болтовней, иными сло-
вами, что считать преступлением, а что — игнорировать, требовала
большего, нежели простое выявление внешних параметров этих
правонарушений. Следовало отличать опасное «невежество»
от «простоты» — положительного свойства, которое исключало
76 Так, на одном из процессов в Тайной экспедиции упрекнули обвиняе-
мого крестьянина в том, что он, «оставя дом и семейство, шатался яко бродя-
га» — см.: Там же. Д. 2864. Л. 105.

Преступник в оптике Просвещения: Нормотворчество 463
притворство и гарантировало надежность показаний77. Необходи-
мость дифференцировать «невежество» и «простоту» вызывала
потребность в администраторе как носителе превосходящей со-
знательности, который со своей наблюдательностью и способно-
стью к суждениям мог увидеть культурную неразвитость там, где
его предшественники видели лишь преступление. Таким образом,
тенденции к декриминализации в XVIII веке создали пространство
для публичных дискурсов XIX века.
Заключение: Реальные сценарии власти
Поведением административной элиты в провинции и в цент-
ре в ходе процессов по обвинению в оскорблении Величества ру-
ководил скорее «вкус к Просвещению», нежели идеи о целесооб-
разности, диктовавшиеся логикой управленческого аппарата. Ведь
рационализация имела здесь место как дискурсивное установление
«правления разума», но не как процесс, ускорявший механизм при-
нятия решений и превращавший его в рутину в деперсонализи-
рованном управленческом аппарате. В реальности было скорее
наоборот — просвещенческий дискурс вооружал облеченного вла-
стью чиновника необходимыми личными качествами для легити-
мации его позиции. Характеризуя административную деятельность
губернаторов, можно говорить о мобилизации просвещенческого
интеллектуального инструментария, но не о бюрократической ра-
ционализации, на которую намекает термин «просвещенный бюро-
крат». Ответ на вопрос о том, имела ли место такая рационализа-
ция по ходу приобретения административной элитой формального
гражданского образования в XIX веке, впереди. Сегодня, однако,
можно утверждать (при этом я опираюсь на свои выводы и несрав-
ненно более обстоятельные исследования преступности в России
второй половины XIX века78), что просвещенческие мотивы оказа-
77 См. характеристику свидетельницы как «простой» (наивной) в сыске о
непристойных словах: Там же. Д. 2316. Л. 5—11 (это, однако, процесс по делу,
возникшему в Петербурге).
78 Frank St.P. Crime, Cultural Conflict, and Justice in Rural Russia, 1856—1914.
Berkeley; Los Angeles; London, 1999. См. также (о специфических видах преступ-
ности): Engelstein L. The Keys to Happiness. Sex and the Search for Modernity in
Fin-de-Siecle Russia London; Ithaca (N.Y.), 1993; NeubergerJ. Hooliganism: Crime,
Culture and Power in St. Petersburg, 1900—1914. Berkeley; Los Angeles; London,
1993.

4б4 Ангела Рустемайер
лись крайне жизнеспособными. В этом отношении преемствен-
ность между административными элитами Екатерининской эпохи
и XIX столетия очевидна.
Губернаторы находились в двойственном положении по отно-
шению к провинциальному дворянству. На конструирование деви-
антности непривилегированных слоев, несомненно, сильно влиял
опыт душевладельца, общий для всего дворянства разнородной
империи — как столичного, так и провинциального (включая гу-
бернаторов). В этом смысле во второй половине XVIII века, когда
крепостное право достигло своего апогея и вступило в свою завер-
шающую фазу79, замкнулся круг, объединявший дворянский «жиз-
ненный мир» {Lebenswelt) и публичное действие: дискурс губерна-
торов о девиантных крестьянах отражает патернализм хозяина
крепостных. Однако в административном дискурсе, о котором шла
речь выше, встречаются и новые мотивы, которые губернаторы,
возможно, сами использовали в управлении провинцией. Наблю-
дается взаимодействие мед икал изации, представлений о тендерных
отношениях и топосов колониальной юстиции. Многообразие
моделей для определения девиантного поведения свидетельствует
о широком восприятии идей Просвещения. Появление различных
новых мотивов в этом административном дискурсе, в котором речь
идет об одной из важнейших для раннего Нового времени форм
девиантного поведения, мотивов, связанных с пониманием Про-
свещения высокопоставленными чиновниками, показывает, что
зарождение новых групп («бюргерство», эксперты) вовсе не было
необходимым условием для того, чтобы Просвещение вторглось в
сферу исполнительной власти.
Передовой дискурс о преступности развивается в рамках ком-
муникации внутри административной элиты, которая призвана
обеспечить связь между центром, «провинцией» и «периферией».
Этот дискурс монополизируется административной элитой, по-
рождая, вопреки многообразию содержащихся в нем просвещен-
ческих мотивов, некоторую односторонность концепции девиант-
ности. А она обладает долгосрочным действием. Долгая традиция
дворянского Просвещения и административного порядка способ-
ствовала относительно устойчивой убежденности властей и деяте-
79 О ключевом значении начала XIX века для последующей отмены кре-
постного права см.: McCaffray S. Confronting Serfdom in the Age of Revolution:
Projects for Serf Reform in the Time of Alexander I // The Russian Review. Vol. 64.
2005. P. 1-21.

Преступник в оптике Просвещения: Нормотворчество 465
лей публичной сферы {Öffentlichkeit) в девиантности деревни в
последние десятилетия существования империи80. Таким образом,
в России зафиксировалась слабость представлений о городском
порядке, описываемом термином Policey — «благочиние»81. Долго-
вечное дворянское Просвещение со своими топосами культурной
отсталости широких слоев населения было не столько препятстви-
ем, сколько конкурентом для тех, кто в эпоху урбанизации и ин-
дустриализации искал новые концепции порядка, соответствовав-
шие этим приписывавшимся городу феноменам (главным образом
для марксистского движения). В конце XIX — начале XX века эти
свойственные дворянскому Просвещению мотивы в какой-то мере
противостояли также и научному подходу к социальным пробле-
мам (главным образом медицинскому)82. Наблюдаемая идейная
преемственность между администраторами XVIII и XIX веков, за-
крепленная продолжительной тенденцией к монополизации вла-
сти со стороны высших управленцев, не подтверждает, а, напротив,
ослабляет предположение о том, что «прогрессивные» и «научные»
подходы к общественным проблемам продолжали традицию Про-
свещения (предположение, на котором был основан, в частности,
образ единого «революционного движения» в советской историо-
графии).
В эпоху Просвещения складывается ряд колониальных топо-
сов, на которые указывают и исследователи дискурса о преступно-
80 Франк считает, что переход к изображению крестьян (а не города) как
первоначального источника преступности имел место только при советской
власти (Frank St.P. Crime, Cultural Conflict, and Justice in Rural Russia P. 305, 316).
Но дореволюционные авторы, пишущие о преступности, уже считали дерев-
ню местом, которому свойственны особенно тяжкие насильственные преступ-
ления (Ibid. p. 60). Правда, многие авторы исходили из того, что крестьяне
«испортились» под влиянием контакта с городом и с революционным движе-
нием. Но процитированный Франком из дореволюционной публицистики
образ волны преступности, охватывающей громадное крестьянское большин-
ство населения Российской империи, показывает, что криминализация дерев-
ни имела место.
81 О концепции «благочиния» в России XVIII века см.: Rustemeyer А.
Majestät und Policey im Russland des 18. Jahrhunderts // Graaf B. de et al. (Hrsg.)
Vom Majestätsverbrechen zum Terrorismus: Fallstudien zur politischen Kriminalität
und Justiz zwischen dem 18. und 20. Jahrhundert. Frankfurt aM., 2011 (в печати).
82 Например, Лора Энгелстейн показывает, как успешно мотив крестьян-
ской культурной отсталости смог конкурировать с медицинским подходом к
преступности даже в произведениях известной дореволюционной специалист-
ки по «криминальной антропологии» {Engelstein L. The Keys to Happiness.
P. 185).

466 Ангела Рустемайер
сти в России начала XX века83. Долгосрочным действием обладал,
однако, не только созданный в эпоху Просвещения дискурс, но и —
mutatis mutandis — само сочетание акторов, а также распределение
ролей между ними. Перевес администраторов в дискурсе о девиант-
ном поведении, достигавшийся за счет экспертов, начавших, не-
сомненно, к началу XX века влиять на жизнь и поведение населе-
ния в других областях общества, стал причиной раздробленности
процесса социального дисциплинирования. Остается открытым
вопрос о том, насколько это явление можно считать специфичным
именно для России в сравнении с другими странами Европы или
же следует считать его общим феноменом, заслонявшимся от нас
до сих пор веберианской моделью модернизации.
83 Об этих топосах начала XX века: Frank St.P. Crime, Cultural Conflict, and
Justice in Rural Russia P. 19—50.

Евгений Евгеньевич Рычаловский
Политические слухи
в провинции времен Екатерины II:
По материалам
Тайной экспедиции Сената
Предметом настоящего исследования являются политические
слухи, распространявшиеся среди дворян русской провинции в
правление императрицы Екатерины II. Этот период представляется
нам интересным по следующим причинам: во-первых, в 1760—
1780-е годы завершается институциональное оформление дворян-
ства как сословия; во-вторых, упразднение в 1762 году Канцелярии
тайных розыскных дел и формы доноса «государево слово и дело»
потенциально должно было стимулировать более свободный не-
официальный обмен мнениями по различным вопросам внутрен-
ней и внешней политики государства и способствовать развитию
дворянского самосознания. Мы постараемся выяснить, какие по-
литические события наиболее остро переживались в провинции, к
каким профессиональным и имущественным категориям относи-
лись распространители и реципиенты слухов, какое значение имел
тендерный фактор, в каких условиях распространялись слухи, ка-
ким статусом пользовались их носители и, наконец, в какой мере
слухи отражают уровень политического сознания провинциального
дворянства.
Историография
Слухи, их механизм и общественную роль достаточно давно
изучает как историческая наука, так и социология, социальная
психология и отчасти фольклористика. Краткий обзор литературы
по указанной тематике приведен Игорем Васильевичем Побереж-
никовым1. К перечисленным там исследованиям социопсихологов
1 Побережников И.В. Слухи в социальной истории: типология и функции
(по материалам восточных регионов России XVIII—XIX вв.). Екатеринбург,
1995. С. 3-6.

46 8 Евгений Евгеньевич Рычаловский
следует добавить работу Сержа Московичи Век толп. Последняя
посвящена отнюдь не слухам и их роли в неформальной организа-
ции людей, однако автор, касаясь распространения в традицион-
ных обществах новостей и мнений, говорит о перспективности их
изучения в рамках «естественной истории коммуникаций»2. В не-
которых работах содержится классификация слухов по содержанию
(политические, экономические), временной ориентации (ре-
троспективные, предсказывающие), типу происхождения (спон-
танные, преднамеренные), отношению к реальности (рациональ-
ные, фантастические), а также на «слухи-мечты», «слухи-пугала» и
так далее3. Однако и классификация, и теоретические выводы от-
носительно законов возникновения и распространения слухов ос-
нованы преимущественно на явлениях, свойственных «массовому
обществу» (mass society в западной социологии). При этом два ком-
понента «основного закона слухов», предложенного Гордоном
Олпортом и Лео Постманом, — информационную неопределен-
ность и значимость темы — с известной долей осторожности сле-
дует признать универсальными4.
Слухи редко оказывались в центре внимания исследований по
истории дореформенной России. В основном к ним обращались
авторы, рассматривавшие различные аспекты социально-поли-
тической истории5. В слухах чаще всего видели проявление умона-
строений низших слоев общества. Кроме того, слухи как государ-
ственное преступление (а именно как способ передачи «непристой-
ных слов») попадают в поле зрения историков, изучающих систему
политического розыска в России. Из последних крупных работ на
эту тему назовем монографию Евгения Викторовича Анисимова и
научно-популярный труд Игоря Владимировича Курукина и Еле-
2 Московичи С. Век толп: Исторический трактат по психологии масс. М,
1996. С. 237-238, 245.
3 Латынов В. В. Слухи: социальные функции и условия появления // Со-
циальные исследования. 1995. № 1. С. 12. Автор ссылается на статью В.А. Пе-
терсона и Н.П. Джиста (Peterson W.A., Gist N.P. Rumor and Public Opinion //
American Journal of Sociology. Vol. 57. 1951. P. 159—167).
4 См.: Латынов В.В. Слухи. С. 12-13.
5 См., например: Сивков К.В. Самозванчество в России в последней трети
XVIII в. // ИЗ. М.; Л., 1950. Т. 31. С. 88-135; Побережников И.В. Массовые
выступления крестьян Западной Сибири в XVIII веке. Новосибирск, 1989;
Мыльников A.C. Искушение чудом: «русский принц», его прототипы и двойни-
ки-самозванцы. Л., 1991; Буганов A.B. Русская история в памяти крестьян
XIX века и национальное самосознание. М., 1992.

Политические слухи в провинции времен Екатерины П. 4б9
ны Анатольевны Никулиной6. Определенный интерес к слухам
прослеживается и в тендерных исследованиях, затрагивающих ряд
проблем истории России XVIII столетия. Так, в статье Мишель
Ламарш Маррезе, посвященной роли женщин в придворных ин-
тригах, говорится и об их участии в распространении политических
сплетен7. Попытка использовать выводы социальной психологии в
историческом исследовании была предпринята И.В. Побережни-
ковым8. Использованные им источники, среди которых немалое
число архивных, относятся к восточным регионам Российской
империи XVIII—XIX веков и затрагивают главным образом такие
социальные группы, как крестьянство и казачество. Соглашаясь с
утверждением о роли слухов в социально-политических, межэтни-
ческих и этноконфессиональных конфликтах, мы считаем спорной
типологизацию, которой придерживается автор (политические слу-
хи и слухи об изменении социально-экономического положения —
оптимистические и пессимистические). Следует также отметить
статью Ольги Гениевны Агеевой о петербургских слухах в эпоху
Петра, построенную, правда, преимущественно на записках ино-
странцев9. При этом весьма перспективным является исследование
слухов, ограниченных одним городом (или уездом) и относительно
узкими временными рамками. Наконец скажем, что в фольклори-
стике слухи рассматривались как форма устного народного твор-
чества или способ передачи социально-утопических легенд10. В це-
лом же слухи, циркулировавшие в дворянской среде дореформен-
6 Анисимов Е.В. Дыба и кнут. Политический сыск и русское общество в
XVIII веке. М., 1999; Курукин И.В., Никулина ЕЛ. Повседневная жизнь Тайной
канцелярии. М., 2008.
7 Маррезе M.JI. Дворцовый переворот 1762 г. и традиция женских интриг
при российском дворе XVIII века // Е.Р. Дашкова: Великое наследие и совре-
менность. М., 2009. С. 18-31.
8 См.: Побережников И.В. Слухи в социальной истории.
9 Агеева О.Г. Петербургские слухи (К вопросу о настроениях петербургского
общества в эпоху петровских реформ) // Беспятых Ю.Н. (Ред.) Феномен Пе-
тербурга: Труды Международной конференции, состоявшейся 3—5 ноября
1999 года во Всероссийском музее A.C. Пушкина. СПб., 2000. С. 299—313. См.
также: Агеева О.Г. «Величайший и славнейший более всех градов в свете» —
град святого Петра (Петербург в русском общественном сознании начала
XVIII века). СПб., 1999. С. 76-88.
10 Базанов В.Г. К вопросу о фольклоре и фольклористике в годы револю-
ционной ситуации в России (1859—1861) // Русский фольклор. Материалы и
исследования. Вып. 7. М.; Л., 1962. С. 200—216; Чистов К.В. Русские народ-
ные социально-утопические легенды XVII—XIX вв. М., 1967.

470 Евгений Евгеньевич Рычаловский
ной России, до сих пор не были отдельным объектом изучения ни
одной из перечисленных дисциплин.
Основные темы слухов екатерининского времени
Обстоятельства переворота 28 июня 1762 года — скоропостиж-
ная смерть Петра III вскоре после низложения, провозглашение
самодержавной монархиней Екатерины в обход несовершеннолет-
него наследника престола Павла — все это практически сразу ста-
ло предметом обсуждения в различных классах русского общества.
На протяжении 34-летнего правления Екатерины II слухами обра-
стали личная жизнь императрицы, ее путешествия, отдельные со-
бытия придворной жизни, военные столкновения России с ино-
странными державами, появление самозванцев.
Основные темы слухов, распространявшихся по Российской
империи, можно условно объединить в несколько групп: 1) сама
императрица — ее альковные приключения, личные качества, в
том числе способность к правлению, взаимоотношения с бывшим
супругом; 2) свергнутый император Петр III; 3) наследник престо-
ла; 4) императорские фавориты; 5) некоторые указы; 6) военные
действия, заговоры и восстания. Причем одновременно могло
затрагиваться сразу несколько тем. Тематика слухов показывает,
какие политические события наиболее остро переживались обще-
ством. С известной корректировкой, подобным образом распреде-
ляются и слухи предшествовавших царствований XVIII века. Не-
которые сюжетные линии проходят через все столетие и даже
переходят в следующее. Мы можем наблюдать это на примере
молвы, связанной с конфликтом правящего монарха и наследни-
ка престола (Петр I и царевич Алексей Петрович, Елизавета Пет-
ровна и Петр Федорович, Екатерина II и Павел Петрович) или с
воскрешением внезапно умершего императора (Петр II, Иоанн
Антонович, Петр III, Александр I)11. Вопреки мнению Тамотсу
Шибутани12, изменение реальности часто заставляло людей ис-
кать не новые, а испытанные старые пути и варианты осмысле-
ния и понимания событий.
11 См.: Чистов К.В. Русские народные социально-утопические легенды.
12 См.: Shibutani Т. Improvised News. A Sociological Study of Rumor. India-
napolis (Ind.), 1966. Изложено в статье В.В. Латынова {Латынов B.B. Слухи.
С. 12).

Политические слухи в провинции времен Екатерины П. 471
Источники исследования
Настоящее исследование основано на документах Тайной эк-
спедиции Сената — учреждения, наследовавшего Тайной канцеля-
рии в розыске по государственным преступлениям, среди которых
значились и рассуждения о предметах, находившихся в исклю-
чительной компетенции высшей власти. Документы Тайной экс-
педиции, как правило, состоят из доноса (изначально письменно-
го или записи устного), переписки различных государственных
учреждений и должностных лиц распорядительного и отчетного
характера, допроса обвиняемого, изветчика и свидетелей, опре-
деления с приговором по делу, конфирмованного императрицей.
Нередко в следственных делах находятся источники частного про-
исхождения, а также бумаги, содержание которых и способ распро-
странения образовывали состав преступления (подметные письма,
лжеуказы). В большинстве случаев суть и детали преступления рас-
крываются в протоколе допроса, когда в ответ на заранее сформу-
лированные вопросы (вопросные пункты) записывались показания
обвиняемого и прочих лиц. При анализе всех этих источников сле-
дует учитывать следующие моменты: 1) российское законодатель-
ство еще не ушло от расширительного понимания государственно-
го преступления, и любое обсуждение не подлежащих публичной
огласке действий власти или иная трактовка прошлых и современ-
ных политических событий влекли за собой различного рода нака-
зания; 2) значительная часть следственных дел не выходит за пре-
делы Петербурга и Москвы и охватывает лишь проживавшее здесь
дворянство, что объясняется более пристальным вниманием влас-
тей к умонастроениям в обеих столицах и большими возмож-
ностями контроля; 3) после упразднения Канцелярии тайных ра-
зыскных дел и пресловутого «слова и дела» у потенциальных
изветчиков осталось меньше возможностей и стимулов к доноси-
тельству; 4) правительство стало меньше обращать внимание на
«пустые» политические пересуды, особенно в среде дворянства,
если они не перерастали в некое подобие заговора. В условиях,
когда легитимность принятия Екатериной II престола для значи-
тельной части общества была сомнительной, такая мягкость име-
ла свои резоны; 5) судей Тайной экспедиции Сената и других уч-
реждений, где проходил розыск, интересовала преимущественно
негативная сторона политических разговоров, так называемые «не-
пристойные речи». Позитивный аспект, то есть одобрение тех или

472 Евгений Евгеньевич Рычаловский
иных действий властей, появляется в документах лишь в тех слу-
чаях, когда проходивший по разыскному делу человек считал не-
обходимым подчеркнуть свою лояльность по отношению к дей-
ствующей власти. Столь же трудно найти в допросах эпизоды с
нейтральным обсуждением политических событий; 6) дела, заве-
денные на провинциальных дворян, особенно по доносам их друг
на друга, в целом составляют незначительную долю в комплексе
материалов Тайной экспедиции. Поэтому в них отражен не весь
спектр политических слухов, хотя в действительности провинци-
альное дворянство, как покажет данное исследование, судачило на
те же темы, что и прочие сословия, не говоря уже о столичных дво-
рянах.
Распространение слухов из столицы в провинцию
При изучении провинциальных политических толков следует
учитывать, что многие из них брали начало в столицах, что служив-
шие здесь военные и статские чины — если не они сами, то их
жены — немалую часть времени проводили в своих имениях, заез-
жали по казенной или частной надобности в уездные города и за-
частую являлись для тамошних обывателей источником сведений
на злободневные темы. В известном деле об отставном корнете
лейб-гвардии Конного полка Илье Андреевиче Батюшкове и под-
поручике Ипполите Александровиче Опочинине13 присутствует
немало слухов, распространявшихся в трех уездах, но восходивших
к петербургским сплетням. Так, летом 1769 года в Калуге Опочи-
нин говорил лекарю 2-го Нарвского батальона Алексею Лебедеву
(который и сделал донос): «Пропадает наша Россия да и пропадет,
потому што она (Екатерина II. — Е.Р.) хочет г[о]с[у]д[а]рство та
разделить на три части Орловым»14. Там же Опочинин сообщил
ротмистру Толстому, что «Г[о]с[у]д[а]р[ы]ня хочет Орлова зделать
Астраханским князем»15. Еще более острые темы обсуждались в
13 Ипполит Александрович Опочинин, адъютант родного отца генерал-
майора A.B. Опочинина. Называл себя сыном английского короля и императ-
рицы Елизаветы Петровны. Подробное изложение дела см.: Барсуков А. Ба-
тюшков и Опочинин. (Попытки дворянской оппозиции в царствование
Екатерины II) // Древняя и Новая Россия. Т. 3. 1878. № 12. С. 287—309.
14 РГАДА. Ф. 6. Оп. 1. Д. 408. Л. 9.
15 Там же. Л. 14 об.

Политические слухи в провинции времен Екатерины П. 473
имении И.А. Батюшкова в селе Тухани Устюжно-Железопольско-
го уезда. Батюшков в присутствии своего племянника, солдата
лейб-гвардии Измайловского полка Николая Львовича Батюшко-
ва, и отставного майора Ивана Федоровича Патрикеева (в докумен-
тах — Патрекеев) рассказывал Опочинину следующее:
...Да вот Г[о]с[у]д[а]р[ы]ня н[ы]нешняя, слюбясь с Орловым, отнела
престол у Петра Третьева, а после велела его задавить, коего Граф
Алексей Григорьичь Орлов веревкою в Ранинбоме и задавил. Да она
де и Беликова та Князя ненавидит и хочет его лишить престола, да
и Григорей Григорьевичь хочет Его Высочество убить [...] Вот Ор-
лов и в Уложенной камисии говорил, што естли благородная выдет
не за благородного, то, однако, права своего не теряет. А об оном
де он вот для чего говорил: што он хочет на Г[о]с[у]д[а]р[ы]не же-
нитца и после так быть императором16, потому что уже у Г[о]с[у]д-
[а]р[ы]ни двое детей прижито, кои де и отданы на воспитание Анне
Карловне Воронцовой [...] Г[о]с[у]д[а]р[ы]ня та де по ненависти
своей к цесаревичу, штоб его извести та, то всех верных та ему от
него отлучает, как то перьваго Порошина, другова Борятинского,
коего женила на пренцесе, и он де порадовался богатству да от двора
та и отстал17. Да и Панина та хотела женить, но, слава Богу, по
сщастию нашему, Анна та Петровна18 умерла...19
По свидетельству И.Ф. Патрикеева, при разговоре, будто гра-
фы Орловы «стараются изыскивать средства не допустит[ь] Вели-
каго Князя до наследия престола», присутствовали соседи Батюш-
кова — отставной лейтенант флота Гаврила Сипягин, отставной
16 Один из вопросных пунктов, составленных для допроса Батюшкова
обер-прокурором Сената В.А. Всеволожским, гласил: «От ково слышал ты, что
Граф Орлов хочет зделатца императором, и кто перетолковал тебе ево слова,
говоренныя им в коммисии на главу о праве дворянском?» (РГАДА. Ф. 6. Оп. 1.
Д. 408. Л. 21 об.). Перед нами тот редкий случай, когда следственные докумен-
ты зафиксировали слух, рожденный выступлением на заседании Уложенной
комиссии.
17 Порошин Семен Андреевич, с 16 июля 1762 г. кавалер при великом князе
Павле Петровиче, отставлен от двора в феврале 1766 г. Барятинский Иван
Сергеевич, князь, кавалер при Павле Петровиче, в 1767 г. женился на прин-
цессе Екатерине Петровне Гольштейн-Бек, формально оставался в той же дол-
жности до женитьбы великого князя.
18 Графиня Анна Петровна Шереметева, фрейлина, невеста Н.И. Панина,
умерла от оспы в мае 1768 г.
19 РГАДА. Ф- 6. Оп. 1. Д. 408. Л. 11-12.

474 Евгений Евгеньевич Рычаловский
поручик артиллерии Николай Курманалеев, упомянутый Н.Л. Ба-
тюшков и другие дворяне20. Расхваливая великого князя Павла
Петровича своему приятелю, берейтору лейб-гвардии Конного
полка Михаилу Штегирсу, Батюшков говорил, что «уже он в леты
приходит совершенного возраста, так лутче бы ему государствовать,
нежели женщине, для тово что женское правление не столь поря-
дочно, да к тому ж де и Г[о]с[у]д[а]р[ы]ня без совету других ниче-
во делать не может, а наипаче без Графов Орловых»21. В свою оче-
редь, Опочинин по дороге в Калугу поведал об услышанных им от
Батюшкова «важных словах» помещику Угличского уезда отстав-
ному майору Тимофею Долбилову22.
Отвечая на вопрос, от кого он узнал о лишении престола и
убийстве Петра III, Батюшков показал, что слышал такие слова во
время своей службы в Петербурге от лекарского ученика конной
гвардии Котова, а также от М. Штегирса, когда тот гостил у него в
имении23. Однако Штегирс сообщил, что сам Батюшков говорил
это «неоднократно как в бытность свою в Петербурге, так и в де-
ревне своей»24, в чем Батюшков в итоге и вынужден был признать-
ся. Выйдя в отставку, он увез с собой в деревню и столичные слу-
хи. Интересно, что происхождение своеобразного толкования речи
Орлова в Уложенной комиссии обер-прокурор Всеволожский не
стал дальше выяснять, видимо, сочтя в данном случае доказанным
авторство отставного корнета. Между тем родной брат Ильи Ба-
тюшкова Лев Андреевич был депутатом означенной комиссии от
Устюжно-Железопольского уезда25, и, весьма вероятно, от него и
исходили такие сведения.
В свою очередь, и жители провинции, бывавшие наездами в
Москве или Петербурге, не упускали случая поделиться вестями по
возвращении домой. 10 августа 1762 года пскович отставной пра-
порщик Прокофий Лазарев26 сообщил в Псковской провинциаль-
20 РГАДА. Ф. 6. Оп. 1. Д. 408. Л. 41.
21 Там же. Л. 137.
22 Там же. Л. 13 об.— 14.
23 См.: очная ставка И.А. Батюшкова и И.А. Опочинина 26 декабря 1769 г.
(Там же. Л. 53).
24 См.: допрос М. Штегирса в присутствии обер-прокурора В.А. Всеволож-
ского 11 января 1770 г. (Там же. Л. 126).
25 Барсуков Л. Батюшков и Опочинин. С. 287.
26 Лазареву было 52 года, поступил на службу в 1735 г., с 1750 г. служил в
гвардии; когда вышел в отставку — не сказано (РГАДА. Ф. 7. Оп. 2. Д. 2068.
Л. 7). Он происходил из крестьян и получил дворянство, очевидно дослужив-

Политические слухи в провинции времен Екатерины II. 475
ной канцелярии воеводе Егору Дедюлину наедине, будто «в Санкт
Петербурге против Ея Императорскаго Величества взбунтовалися
лейб гвардии Преображенский и Лейб кирасирский полки и в под-
данстве быть не хотят, и как бывшей в конной гвардии из ынозем-
цов подполковник и майор арестованы, так и протчие нижние
чины переловлены, а притом и бывшего правления принц Иван
найден»27. В конце июля Лазарев был отправлен в Петербург с ло-
шадьми, выбранными из монастырских и архиерейских заводов, и
в самый разгар екатерининского переворота жил в казарме лейб-
гвардии Конного полка, на квартире у свойственника рейтара Ефи-
ма Варламова, где будто бы и слышал такие разговоры. На допро-
се в Сенате в присутствии графа Никиты Ивановича Панина и
генерал-прокурора Александра Ивановича Глебова Лазарев уточ-
нил, что слух исходил от десяти рейтар. «29 числа минувшего июля
пополудни в десять часов оные рейтары между собою говорили:
"Нам де отдан приказ, чтоб всю ночь не спать, что де керасирский
полк на нас на сонных напасть хочет, и оной де полк, также и Пре-
ображенский, против Ея Величества взбунтовались и в подданстве
быть не хотят"»28. От рейтара Варламова следователям удалось до-
биться признания, что произнесенные выше слова имели место, «а
только приказу такого в полку не было, и от кого началось об оном
разглашение, не знает». Тема принца Иоанна была представлена им
в иной интерпретации: «В то ж де время [...] был и капрал Кузне-
цов, который говорил: "Помилуй Бог, как будет Иван Антоныч, то
гвардии все худо будет"»29. Исходя из немалого числа следственных
дел о распространении слухов, мы можем предположить, что столь
важные толки Лазарев передал не только псковскому воеводе30.
шись до младшего офицерского чина. По его словам, «грамоте и писать» он не
умел, чему противоречат его собственноручная подписка о неразглашении со-
держания допросов и рукоприкладство под доношением в Сенат (Там же. Л. 19,
23 об.).
27 Там же. Л. 3.
28 Допрос от 23 августа 1762 г. (Там же. Л. 13). Следует заметить, что не
существует достоверных сведений о каких-либо попытках заговора в Преоб-
раженском или Лейб-кирасирском полках.
29 Там же. Л. 13 об.
30 Только за время екатерининского правления см., например, дела: монаха
Александро-Невской лавры Дионисия (Санкт-Петербург, август 1762 г. — Там
же. Д. 2065), солдата лейб-гвардии Преображенского полка Василия Петели-
на (Санкт-Петербург, февраль 1764 г. — Там же. Д. 2168), солдатской жены
Дарьи Титовой (Санкт-Петербург, март 1764 г. — Там же. Д. 2156), гренадера

47б Евгений Евгеньевич Рычаловский
Политические слухи и оскорбление величества
Некоторые судебно-следственные дела показывают, что разгла-
шение политического слуха соединялось с заурядной бранью в ад-
рес императрицы. Более того, оскорбление величества позволяет
предполагать знание оскорбителем того или иного слуха негатив-
ного характера и готовность к его распространению. 16 июля
1766 года священник села Голоперова Переславль-Залесского уез-
да Кирилл Иванов донес на своего духовного сына отставного се-
кунд-майора Александра Коробова. 8 июля священник приходил к
нему в дом в сельце Кошелево для обучения малолетнего сына, и
помещик за обедом говорил «поносителныя и ругателныя слова»,
касающиеся императрицы31. Приведем эту весьма красочную сце-
ну, закончившуюся непристойными речами. Кирилл Иванов, сидя
за одним столом с Коробовым и его женой,
...спроста начал [...] говорить: был де он в селе Голоперове на по-
жне Василья Ивановича Чулкова и видел там идущую с той пожни
того Чулкова крестьянскую бабу [...] и спрашивал ее, не приехал ли
оной Чулков к ним в деревню. И баба де ему сказала, что не бывал,
а слышно де, что ево и других господ из Москвы не выпускают;
Г[о]с[у]д[а]р[ы]ня де приказала деревни господские взять на себя.
И на то де Коробов сказал: «Баба де это врет пустое. Ты б де ей
плюнул в глаза. Как де нам без раб, так Г[о]с[у]д[а]р[ы]не без гос-
под пробыть неможно. А хотя де Г[о]с[у]д[а]р[ы]нею от господ и
деревни отберутца, то де вместо того мужу, жене и детям их станут
давать жалованье». И на те де слова с малолетным ево, Коробова,
с[ы]ном Иринархом вошла в ту горницу, в коей обедали [...] жонка
Матрена Андреева, при которой Коробов говорил: «Вот де это моя
Преображенского полка Прокофия Горбунова (Санкт-Петербург, март
1764 г. — Там же. Д. 2144), капитан-поручика Преображенского полка Семе-
на Хвостова, сержанта Дорофея Новикова и прочих (Санкт-Петербург, июнь
1764 г. — Там же. Д. 2152), цалмейстера конторы Коллегии экономии поручи-
ка Петра Зверева, золотых дел мастера Ивана Костылева, солдата лейб-гвар-
дии Семеновского полка Петра Бурого и полкового кузнеца Федора Сивкова
(Санкт-Петербург, июнь 1771 г. — Там же. Д. 2319), однодворцев Матвея и
Ивана Агафоновых и Герасима Тимофеева (д. Телешовка Короченского уезда
Курской губернии, июнь 1783 г. — Там же. Д. 2630), однодворцев Алексея
Щетинина и Антона Проскурина (с. Александровка Донецкого уезда Екатери-
нославской губернии, сентябрь 1787 г. — Там же. Д. 2806).
31 РГАДА Ф. 7. Оп. 2. Д. 2206. Л. 1.

Политические слухи в провинции времен Екатерины II. 477
баба, армии содержать не умеет. И которые де отставные салдаты
были, тех курва (а кто имянно, не выговорил) по миру пустила32.
А нас блядка заставила своих крестьян кормить». И потом, указав
тот Коробов на случившуюся тогда у него в горнице борзую соба-
ку, называемую Злодей, сказал: «На туру33 де вести принесет, она де
и тому поверит» [...] А притом де он же, Коробов, говорил: «А Г[о]-
с[у]д[а]р[ы]ни де Анны Иоанновны гребор (выговоря скверною ре-
чью) Бирон сослан был вь Ярославль, и она де крайне умна была и
ево не слушала и хотела было ему отсечь голову. А н[ы]нешняя де
какая правителница и какой де у нее ум. У меня де Злодей, то есть
реченная борзая собака, умнее ее. Вот де когда она ездила в Ростов
и вь Ярославль Богу молитца, то де она какая богомолщица. А ез-
дила де она блядовать!»34
Примечательно, как события начала царствования Екатерины
и реальные инициативы правительства в экономической области
трансформировались в слухи, имевшие хождение в провинции. На
мнение Коробова об императрице и его изложение событий несо-
мненно наложили отпечаток особенности его собственной биогра-
фии и жизненного опыта. Коробову в то время было 56 лет. В служ-
бе он находился с 1733 года, с 1755 года — в Ладожском пехотном
полку, где дослужился до капитана, участвовал в русско-турецкой
войне 1735—1739 годов (в том числе при взятии Азова и Очакова)
и русско-шведской — 1741—1743 годов, в экспедиции вспомога-
32 Вероятно, имелся в виду именной указ от 22 августа 1763 г. О правилах для
поселения отставных солдат в Казанской и Сибирской губерниях. Один из его пун-
ктов накладывал повинность на солдат, поселившихся в Казанской губернии
больше 5 лет назад, помогать вновь пришедшим, а именно построить с каждых
10 дворов один двор. Кроме того, выделяемые каждой семье на обзаведение хо-
зяйством деньги следовало впредь выдавать «выбранным надежным людям», а
не на руки, как прежде. См.: ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 16. № 11902. С. 339-340.
33 Тур — диалект, зад, задница.
34 РГАДА. Ф. 7. Оп. 2. Д. 2206. Л. 2-2 об. Паломничество в Ростов к мо-
щам св. Димитрия Ростовского проходило с 12 по 31 мая 1763 г. Екатерина
вышла из Москвы, шла пешком до Ростова, по 10 верст в день, садясь в каре-
ту только в сильную непогоду. Из Ростова она приехала в Ярославль, а оттуда
через Ростов вернулась в Москву. См.: Бильбасов В.А. История Екатерины Вто-
рой. Берлин, [1896]. Т. 2. С. 166—167. Бильбасов писал: «Богомолье в Ростов
еще более расположило москвичей в пользу Екатерины; совершенный ею ре-
лигиозный подвиг возвышал императрицу в их глазах» (Там же. С. 167). Как
видим, некоторые склонны были расценивать паломничество как проявление
лицемерия. Следует вспомнить, что незадолго до богомолья императрица
утвердила приговор о ссылке ростовского митрополита Арсения (Мацеевича).

478 Евгений Евгеньевич Рычаловский
тельного корпуса в Священную Римскую империю 1747—1748 го-
дов. В 1757 году его отставили от воинской и статской службы по
болезни, с награждением чином секунд-майора. Коробову как че-
ловеку бывалому, пережившему несколько царств, было с кем срав-
нивать Екатерину II. Правда, говоря о Бироне, он спутал Анну
Иоанновну с правительницей Анной Леопольдовной, сославшей
регента в Пелым, и Елизаветой Петровной, переместившей его в
Ярославль. Итак, разговор начался со слуха, имевшего хождение
среди помещичьих крестьян, о переводе их в разряд государствен-
ных, перешел на оценку способности императрицы к правлению с
экскурсом в недавнее прошлое и завершился осуждением ее рас-
путства и пересказом слуха об «истинной» цели ее поездки в Рос-
тов и Ярославль. При столь низкой оценке Екатерины II в качестве
правительницы Коробов все же считал невероятным слух, что она
велела отписывать помещичьих крестьян на себя. Возможно, ему
был известен объявленный всенародно сенатский указ от 3 мая
1766 года, опровергавший такие «недельные толкования»35. Сам по-
мещик утверждал на допросе, что во время разговора был пьян и
что «от частого ево пьянства приходит ему беспамятство». Матре-
на Коробова также показала, что ее муж «был несколко пьян», од-
нако три свидетельницы — дворовые женка и девки — не замети-
ли этого36.
Хотя Матрена Коробова, по ее словам, «пришла в великой
страх» от слов мужа, но сама на донос не решилась. Сначала она
пересказала слышанное (кроме последних слов о богомолье) в по-
гребе двум дворовым женкам, затем после обеда наедине просила
священника Кирилла Иванова, чтобы он донес в Переславскую
провинциальную канцелярию, вечером того же дня сообщила о
происшествии, не вдаваясь в подробности, вернувшемуся с рабо-
ты старосте и приказала ему объявить о том крестьянам, и, нако-
нец, 13 июля она обратилась к священнику Кириллу Григорьеву,
зятю Иванова, упрашивая его поторопить тестя с объявлением о
«поносительных словах»37. В итоге достаточно широкий круг лю-
дей оказался в большей или меньшей степени осведомлен об
оскорблении императрицы, а заодно и об ее похождениях. Логика
действий Коробовой понятна: она, видимо, опасалась доноса либо
35 См.: ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 17. № 12633. С. 671.
36 РГАДА. Ф. 7. Оп. 2. Д. 2206. Л. 3.
37 Там же. Л. 3 об. - 4.

Политические слухи в провинции времен Екатерины IL. 479
со стороны священника, либо своих дворовых (дворовые женка и
девки наверняка тоже поделились услышанным с односельчанами)
и по-своему стремилась их упредить, чтобы, как она выразилась,
«ей в том не остатся»38, то есть не остаться виновной в сокрытии
преступления.
В Тайной экспедиции Коробова признали «злобою наполнен-
ным и обьятым развращенною и пьянственною жизнию челове-
ком» и как «оскорбителя Величества» приговорили лишить всех
чинов и послать на вечное проживание в Мангазейский острог, «не
производя ему никаких кормовых денег»39. Судьи верно определили
главную причину «непристойных слов» — «злобу», или, иными
словами, недовольство властью, лежавшее в основе и оскорбления,
и готовности воспринимать слухи и их распространять. Допусти-
мо предположение, что дворяне, уличенные в оскорблении вели-
чества в форме брани, играли роль и в передаче политических спле-
тен, но эта сторона их жизни по тем или иным причинам не
попадала в поле зрения правосудия.
Обсуждения «непристойных речей»
как слухи вторичного характера
К разряду политических сплетен мы относим не только «непри-
стойные» разговоры о событиях государственной важности, но и
последующее обсуждение таких разговоров, нередко завершав-
шееся доносом. В начале ноября 1773 года, когда восстание Емель-
яна Ивановича Пугачева набирало силу, в доме 55-летней дво-
рянской вдовы Прасковьи Ивановны Чалеевой в селе Китовка
(Рожественское)40 Карсунского стана Симбирского уезда собрались
еще три женщины — вдова прапорщика Феврония Дурасова, пле-
мянница Чалеевой Авдотья Пахомова, состоявшая замужем за од-
нодворцем, и незамужняя 18-летняя дочь однодворца Маркела
38 Там же. Л. 3 об.
39 Определение правящего должность генерал-прокурора князя A.A. Вязем-
ского от 7 августа 1766 г. (Там же. Л. 18 об. — 19).
40 Село Китовка находилось в общем владении однодворцев и нескольких
помещиков. К началу XIX в. в нем значились 73 двора и 421 душа обоего пола
(по данным V ревизии 1794 г.), в том числе однодворческих 22 двора, где про-
живало 150 душ обоего пола (Там же. Ф. 1355. Оп. 1. Д. 1418. Л. 338 об. — 343).
В 1773 г. доля однодворческого населения, видимо, была выше.

480 Евгений Евгеньевич Рычаловский
Григорьева сына Алашеева Анна41. Авдотья поведала тетке об услы-
шанных на реке новостях, будто «подлинно государь Петр Федо-
рович вживе и велит всем крестьяном с помещиков своих головы
рубить». В ответ Чалеева заявила: «Естьли б де подлинно батюшка
Петр Федорович император был, то б она с перваго со Лва Дмит-
риева голову сняла»42. Во всяком случае, так показала на допросе
в Казанской секретной комиссии Анна Алашеева. В пояснение
надо заметить, что за 30 лет перед тем вдова имела тяжебное дело
с отставным секунд-майором Львом Михайловичем Дмитриевым,
владельцем около 100 душ крестьян, об украденных у него в чале-
евском доме пожитках, после чего тот постоянно называл ее воров-
кой. В Великий пост (то есть в апреле) 1774 года в доме Л.М. Дмит-
риева в деревне Дубенки Симбирского уезда собрались гости из
села Китовка: священник Алексей, вдова-помещица Прасковья
Стафутина и Анна Алашеева. За обедом «между протчими разгово-
рами» Анна передала слова Чалеевой, которые позднее в интерпре-
тации Дмитриева выглядели несколько иначе: «Когда б де батюш-
ка государь Петр Феодорович на здешнюю сторону реки Волги
только перевалился, то б она, Чалеева, с перваго меня голову сня-
ла»43. Таким образом, в этой редакции крамольных слов вдова не-
сомненно отождествляла Пугачева с покойным императором.
Дмитриев не замедлил воспользоваться случаем для мести Чале-
евой. 15 апреля он вместе с Анной Алашеевой приехал в Китовку
и приказал сельскому смотрителю Василию Максимову сыну Ала-
шееву собрать сход, где и объявил: «Слышел де он от упомянутой
девки44 (Анны. — Е.Р.), что того их села дворянская жена, вдова
Прасковья Иванова дочь Челеева (sic. — Е.Р.) говорила и называ-
ла батюшкою Петра Федоровича Трет[ь]его императора»45. Дмит-
41 П.И. Чалеева, вдова отставного каптенармуса лейб-гвардии Преобра-
женского полка Гавриила Чалеева, жила в Китовке в одной усадьбе с Марке-
лом Алашеевым и владела участком земли, купленным ею в свое время у от-
ставного капитана Анания Романова. На ту же землю, по ее словам, зарился и
Алашеев (РГАДА. Ф. 6. Оп. 1. Д. 484. Л. 18 об.).
42 Там же. Л. 17 об. — 18. Дело Чалеевой показывает некорректность раз-
деления слухов на пессимистические и оптимистические. Слуху о Петре Фе-
доровиче, явно пессимистическому для помещиков, она придает оптимисти-
ческий оттенок, поскольку самозванец способен выступить орудием ее личной
мести.
43 Допрос Л.М. Дмитриева в Казанской секретной комиссии от 17 мая
1774 г. (Там же. Л. 16-17).
44 Здесь в значении «девица», «молодая незамужняя женщина».
45 См.: допрос В.М. Алашеева в Симбирской провинциальной канцелярии
от 19 апреля 1774 г. (Там же. Л. 4—4 об.).

Политические слухи в провинции времен Екатерины II... 481
риев послал смотрителя и десятника за вдовой для ареста, но те не
застали ее дома — Чалеева уехала к помещику Ивану Васильевичу
Неклюдову в село Репьевка Пензенского уезда. После этого Дмит-
риев написал от имени Алашеева рапорт смотрителю 2-й части
Карсунского стана Ивану Даниловичу Луневскому, а далее дело
дошло до Симбирской провинциальной канцелярии и Казанской
секретной комиссии. В комиссии допросили Дмитриева, Анну
Алашееву и Чалееву. Последняя повинилась в инкриминируемых
ей словах (но именно в изложении Алашеевой), которые произнес-
ла «с простоты, не разумея в том важности»46. Судьи комиссии при-
шли к заключению, что Дмитриев донес на Чалееву по злобе, же-
лая ее «привесть [...] к какому нибудь наказанию», а слова вдовы
были сказаны «в простоте» и «в огорчении» от отставного секунд-
майора и «никакого разглашения не зделали». При оценке степе-
ни опасности опрометчивых слов женщины комиссия руковод-
ствовалась тем, что с ноября 1773 по май 1774 года в селе Китовка
никакого «к бунту возмущения не было»47.
Мы обратим внимание на два момента в следственном деле
Чалеевой. Во-первых, Анна Алашеева поведала о словах вдовы
лишь спустя почти полгода, будучи в гостях, за обедом, «между
протчими разговорами». Эта формулировка нередко встречается в
протоколах Тайной экспедиции и следственных комиссий, и под
ней скрывается та часть показаний, которая не интересовала
судей. Можно предположить, что в числе прочего обсуждались
действия пугачевских отрядов в Приуралье, в частности недавние
поражения восставших под Татищевой крепостью и Уфой. Не ис-
ключено — и об этом доноситель и свидетельница предпочли
умолчать, — что обсуждалось происхождение самого самозванца.
Это и натолкнуло Алашееву на мысль сообщить о некогда услы-
шанном. Но, видимо, самими участниками застольной беседы
никаких «непристойных» или «возмутительных» слов сказано не
было, не случилось крупной ссоры, или же внимание гостей со-
средоточилось на угрозах вдовы, то есть отсутствовали повод и
мотивация для доноса на кого-либо из компании, и, следователь-
но, остальные темы разговоров остались за рамками протоколов.
Во-вторых, и в доме Чалеевой, и в доме Дмитриева в беседе при-
няли участие не только мелкопоместные дворяне и дворянки, но
и представительницы другого разряда общества: однодворческие
46 Там же. Л. 19.
47 Там же. Л. 20-21.

482 Евгений Евгеньевич Рычаловский
жены и девицы. Стараниями же ретивого Дмитриева о «блядосло-
вии»48 Чалеевой узнало целое село. В-третьих, в распространении
слухов активное участие принимали женщины. На последних
двух аспектах мы и остановимся ниже.
Роль женщин в передаче политических сплетен
Как видно из многих следственных дел Екатерининской эпо-
хи, женщины являлись одним из звеньев в передаче политических
сплетен. При этом в сферу их интереса попадала не только аль-
ковная жизнь императрицы, но и другие события, пусть и вы-
мышленные, которые могли бы пошатнуть основы их семейной и
хозяйственной жизни. В этом отношении основной материал до-
ставляют нам процессы о сплетнях столичных обитательниц.
В конце апреля 1765 года поступил донос на жену капитана лейб-
гвардии Преображенского полка Петра Митусова Федосью Ивано-
ву и ее 14-летнего сына, фурьера того же полка, в непристойных
словах. В передаче Митусова-младшего (это и попало в донос) они
звучали так:
...Граф Григорей Григорьевич Арлов бывшева государя задавил, а
что де в манифестах аб нем писано, то напрасно. Також [...] и Ива-
на Антоныча закололи после, кагда де Мировичу голову атрубили
[...] Г[о]с[у]д[а]р[ы]ня для таво и государя цесаревича вон выеззать
не дозволяет, и сказывают [...] что он болен. Токмо [...] и с ним то
ж хатят учинить и чтоб престола рассийскава лишить49.
Почти такие же слова, по утверждению Федосьи, она услыша-
ла от кормилицы наследника при следующих обстоятельствах:
...О непристойных словах [...] слышала она от Его Императорскаго
Высочества кормилицы Постидонши (Матроны Дмитриевны Бас-
тидон. — Е.Р.) с которою, будучи знакома, разговорилась о здравии
Его Высочества, что давно ли она ево видела? На что кормилица
сказала, что недавно и что находится в добром здоровье, толко де
пронесся было слух, что Никиту Ивановича (Панина. — Е.Р.) отре-
48 Здесь в значении «пустословие» (см.: СлРЯ XVIII. Вып. 2. Л., 1985. С. 72).
Так охарактеризованы властями слова помещицы.
49 РГАДА. Ф. 7. Оп. 2. Д. 2174. Л. 1.

Политические слухи в провинции времен Екатерины II. 483
шают от Его Высочества, и мы де все испужались, боясь того, чтоб
и с ним того же не зделалось, как с батюшкою. Батюшку де уходи-
ли Арловы, так и с ним того же бы не зделали. Они де ево не лю-
бят, да и Ивана Антоновича оне ж де уходили. Я (то есть кормили-
ца. — Е.Р.) де о том слышала в народе50.
Любопытно, что в это время капитан Митусов находился в
Казани для осмотра в монастырях колодников, сосланных туда
Тайной канцелярией51. По окончании расспросов П. Митусова с
семейством было указано сослать из Петербурга в деревни навеч-
но, с выплатой вместо пансиона 200 рублей ежегодно ввиду его
«недостаточного состояния». В результате Митусовы выехали в
село Мишутино Переславль-Залесского уезда52. Остается только
гадать, удержалась ли там Федосья от того, чтобы не поведать сто-
личные новости соседям. Заметим при этом: рассуждая о насиль-
ственной смерти двух бывших монархов, Бастидон, жена камерди-
нера Петра III, в конечном счете сослалась на народные толки,
а они давно имели хождение среди разных классов в провинции53
и не обошли стороной женскую половину провинциального дво-
рянства. Однако немногочисленность дел о непристойных словах
провинциальных дворян в целом не позволяет в полной мере вы-
явить степень участия матерей, жен и дочерей в распространении
50 Там же. Л. 3.
51 Там же. Л. 11.
52 Именной указ капитану П. Митусову от 26 мая 1765 г. (Там же. Л. 6).
Первоначально Митусову было предписано ехать в арзамасские деревни, но он
подал рапорт на имя императрицы (от 10 июня 1765 г.), где сообщал, что ни
одной души в Арзамасском уезде не имеет, а испомещен в Переславль-Залес-
ском уезде (Там же. Л. 13 об.). Средства ссыльному выдавались из доходов
Коллегии экономии. 7 апреля 1766 г. П. Митусов был окончательно отставлен
от службы в чине полковника (Там же. Л. 21, 22).
53 Так, в декабре 1763 г. приказчик вотчины Н. Алмазова села Караваево
Вяземского уезда Федор Тимофеев говорил в ткацкой избе дворовым, что Ека-
терина «с сего свету Государя и мужа своего свела» (Там же. Д. 2150. Л. 2 об.).
См. также дело о жене канцеляриста Нижегородской соляной конторы Усти-
нье Завьяловой и жене боцмана корабельного флота Фёкле Макаровой 1765 г.
Боцманша приезжала из Петербурга в Нижний Новгород в гости к отцу. Завь-
ялова спросила ее, правду ли сообщали опубликованные указы, будто Иван
Антонович убит, и та ответила, что «принц Иван Антонович подлинно убит по
научению какова та афицера». Кроме того, Макарова уверяла собеседницу, что
«император Петр Третий подлинно не умирал, а жив, а вместо ево похоронен
какой та адъютант. И надобно де к нынешнему Петрову или к Успеньеву дни
ожидать перемены» (Там же. Д. 2180. Л. 3—3 об.).

484 Евгений Евгеньевич Рычаловский
сплетен и показать весь спектр политических сюжетов, в наиболь-
шей мере привлекавших их внимание.
В случаях ложных доносов дворовых и крепостных на своих
владельцев мы не можем с уверенностью сказать, какому слою об-
щества следует приписать тот или иной слух. Примером тому яв-
ляется дело по доносу беглого дворового человека помещика Козь-
мы Кирилловича Колокольцева Андрея Петрова (село Бронниково
Ржевского уезда), который в июне 1763 года «извещал» на своего
хозяина и его сестру Ненилу. В частности, последняя будто бы еще
в ноябре 1762 года говорила дворовому, что «во Ржев указ пришел
[...] что нашу де Государыню в Москве зарезали было, а цесареви-
ча де Павла Петровича послали было в сылку, да уже де на дороге
догнали да возвратили к Москве. Ее де, Государыню, кровь мужня
не попустила, что де она посягнула на мужа своего Петра Феодо-
ровича»54. Донос признали ложным, а доносителя Петрова опреде-
лили наказать плетьми и отдать помещику. Возвращаясь к делу
Митусовых, можно предположить, что и придворная дама Басти-
дон слышала похожую версию гибели Петра III, но изложила ме-
нее радикальную, которая давала случай обвинить в убийстве толь-
ко ненавистных многим Орловых.
О роли женщин в передаче такого рода слухов можно отчасти
судить по тем редким делам означенной эпохи, когда жена доно-
сила о непристойных словах, произнесенных мужем. О своеобраз-
ном доносе Матрены Коробовой, выразившемся в побуждении к
доносительству другого свидетеля, было сказано выше. Приведем
еще один случай. 26 ноября 1766 года дедиловский воевода Иов
Леонтьев после церковной службы позвал к себе в дом правящего
секретарскую должность в Дедиловской воеводской канцелярии
Алексея Заварзина и священников. При гостях воеводская жена
Прасковья объявила, что ее муж бранит императрицу, за что была
вскоре отправлена в Тульскую провинциальную канцелярию, а
затем — в Тайную экспедицию Сената. Здесь она рассказала под-
робности. В августе того же года «оной ее муж, будучи [...] пьяной,
незнамо за что бил ее, Прасковью, по щекам, и таскал за волосы,
и называл ее ведмою, и говорил: "Ты де меня хочеш известь так,
как Государыня Екатерина Алексеевна своего мужа, а нашего ба-
тюшку Государя Петра Феодоровича извела"...» В соединении это-
го довольно распространенного слуха и слова «ведьма» есть намек,
54 РГАДА. Ф. 349. Оп. 1. Ч. 2. Д. 7032. Л. 4.

Политические слухи в провинции времен Екатерины П. 485
что Екатерина не просто погубила мужа, а воспользовалась при
этом способами, в которых, как считалось, ведьмы искусны, то есть
навела порчу или отравила55. Далее в допросе следует любопытная
деталь: «А притом де были приданые ее жонка Авдотья Семенова
да девка Матрена Николаева, которым де тогда ж она, Прасковья,
о том заявила, на что сказали, что они то слышали, в чем она, Прас-
ковья, на них щлетца»56. Заметим, свой донос Прасковья сделала
только через несколько месяцев (и одно это вызвало недоверие к
ней судей), поэтому можно предположить, что в тот момент она
видела в дворовых не столько свидетелей, сколько сочувствующих
лиц и собеседниц для обсуждения и драчливого супруга, и крамоль-
ного слуха. Не исключено, что сама женщина приписала воеводе
слышанные от кого-то слова. Во всяком случае, правящий долж-
ность генерал-прокурора князь Александр Алексеевич Вяземский
предположил, будто она «только устращивала» мужа своим доно-
сом, спасаясь от побоев, и «едва ли оной ее донос достоин вероя-
тия, потому что в самом существе дела показуемыя от нея слова
есть самыя пустыя и вымышленныя и достойны совершенному
презрению»57. Но поскольку дворовые Леонтьевой были признаны
ненадежными свидетелями и потому остались не допрошены, то
нам остается признать наиболее вероятными именно ее показания.
Низшие слои общества как источник слухов
для провинциального дворянства
Из рассмотренного выше дела Чалеевой мы увидели, что для
провинциального дворянства одним из источников политических
слухов служили представители низших классов общества. Еще бо-
лее показательным в этом отношении является дело подпоручика
Уржумской инвалидной роты Федора Мызникова, и оно также
55 Ср. с делом 1763 г., заведенным в Москве по доносу канцеляриста Кол-
легии экономии Андрея Иконникова на зятя, прапорщика Коломенского пе-
хотного полка А. Казанцова. Последний утверждал, что якобы Екатерина «суп-
руга своего бывшаго императора Петра Третияго отравила смертельными
медикаментами, и она де не верует истинному Богу, а содержит проклятую
ересь франк-масонскую, не токмо потаенно, но и многим явно о том при дворе
Ея Величества знатным особам...» (Там же. Д. 7044. Л. 9 об.). Иконников был
признан умалишенным и сослан в монастырь.
56 Там же. Ф. 7. Оп. 2. Д. 2205. Л. 1-1 об.
57 См.: определение князя A.A. Вяземского от 16 декабря 1766 г. (Там же.
Л. 4 об.).

486 Евгений Евгеньевич Рычаловский
связано с разглашениями слухов о Пугачеве. 6 декабря 1773 года в
доме командира инвалидной роты Мирона Худякова Мызников
сообщил ему и находившимся там двум офицерам, что
...здешния прибывшия снизу бурлаки розглошают, якобы во время
сражения противу самозванца и бунтовщика Пугачева Его Сиятел-
ство Граф Захар Григорьич Чернышев, будучи с армиею, начал па-
лить, напротив чего он, бунтовщик, спрашивал: «Знаеш ли де ты,
противу ково палиш?» — и хотел Его Сиятелство за то казнит[ь], но
в то де время бутто находясь там Его Императорское Высочество
благоверной Государь и Велики Князь Павел Петровичь, став на
колени пред оным бунтовщиком, называл батюшкою и просил:
«Государь батюшка, помилуй!» — почему Его Сиятелство от той
казни и освобожден...
Так молва обработала известие о разгроме отряда симбирско-
го коменданта полковника Петра Матвеевича Чернышева под
Оренбургом 13 ноября 1773 года и казни последнего, спутав его с
генералом-фельдмаршалом и президентом Военной коллегии За-
харом Григорьевичем Чернышевым. Эту «новость» Мызников уз-
нал от ясачного крестьянина деревни Красный Ключ (Савкино
тож) Уржумского уезда Дениса Зиновьева сына Огородова, к кото-
рому в тот же день ездил за соломой58. Мызников и Огородов были
доставлены в Уржумскую воеводскую канцелярию, а оттуда — в
Казанскую губернскую канцелярию, которая передала их в Казан-
скую секретную комиссию. Если первоначально Огородов опро-
вергал показания инвалидного подпоручика, то в комиссии он все
же признался, что пересказал новость со слов пришедшего из Ас-
трахани бурлака, портного мастера государственного крестьянина
села Кирчак Хлыновского уезда Федора59. Мызников на вопрос
следователей комиссии, почему он не донес о таких явно «зловы-
мышленных» словах, а рассказал своему командиру и офицерам,
ответил, что «сие учинил [...] с простоты своей, а никто его не на-
учал, чтоб о сем разглашать и подавать уверении о злодее самозван-
це и [...] никого из его сообщников не знает и ничего касающаго-
ся до сего произшествия ни от кого не слыхал»60. Биографии
58 РГАДА. Ф. 349. Оп. 1, ч. 2. Д. 7176. Л. 4-4 об. На допросе в Уржумской
инвалидной команде Мызников ошибочно назвал крестьянина Никифором
Зиновьевым.
59 Там же. Л. 7 об.
60 Там же. Л. 7.

Политические слухи в провинции времен Екатерины П. 487
Мызникова и упомянутого выше Коробова в чем-то похожи: Мыз-
никову было 53 года, в военной службе находился 25 лет, участво-
вал в прусском походе, в 1763 году отставлен из сержантов подпо-
ручиком и определен в Уржумскую инвалидную роту. Вполне
можно допустить, что сведения о ростовской поездке Екатерины II
дошли до Коробова также из среды простого народа.
Мызников не произносил оскорблений в адрес императрицы,
поэтому, в отличие от Коробова, наказание его было мягким: «за
то, что он перевирал такия бредни», Казанская секретная комис-
сия приговорила его «яко простяка» к недельному аресту на хлебе
и воде. Крестьянина Огородова, еще одного распространителя слу-
ха, находившегося в пределах досягаемости, определили бить ба-
тогами61.
Со слухами о Пугачеве связано и другое дело — об отставном
капитан-лейтенанте Иване Филипповиче Муханове62, неслужащем
недоросле Василии Муханове, дворовом корнета Никанова Улья-
не Филатове и прочих. В марте 1774 года В. Муханов63 сообщил
И.Ф. Муханову (оба проживали в деревне Колузенский Рог Ряж-
ского уезда) «между протчих разговорах» о неких «вредителных ко
оскорблению Высочайшей Ея Величества чести словах», произне-
сенных дворовым Филатовым на винокурне помещика Никонова.
И.Ф. Муханов в своем допросе в Московской конторе Тайной эк-
спедиции так изложил эти слова: «Государыня живет с Чернышо-
вым, и за то злодей Пугачов тому Чернышову отрубил голову64 [...]
Что в государстве ни делается, то все делают болшия бояра, а Го-
61 См.: определение Казанской секретной комиссии от 31 декабря 1773 г.
(Там же. Л. 9—9 об.).
62 Как явствует из экстракта дела, присланного при письме московского
главнокомандующего князя М.Н. Волконского генерал-прокурору A.A. Вязем-
скому от 13 октября 1774 г., И.Ф. Муханову было 48 лет от роду, в службе, а
именно в морской, находился с 1737 г., участвовал в сражении со шведским
флотом и во время Семилетней войны под Кольбергом, отставлен от службы
в 1765 г. «за слабостью здоровья» с майорским чином и инвалидным жалова-
ньем (см.: Там же. Ф. 6. Оп. 1. Д. 478. Л. 2). Эти данные имеют расхождение с
Общим морским списком, согласно которому Муханов вступил в службу в 1738 г.,
просил об увольнении от службы в 1764 г. Про участие в русско-шведской
войне здесь нет ни слова (см.: Общий морской список. СПб., 1885. Ч. 2: От
кончины Петра Великого до вступления на престол Екатерины II. С. 277).
63 М.Н. Волконский так охарактеризовал его в письме A.A. Вяземскому:
«Человек безграмотной, а лутче сказать — и самой невежда» (РГАДА. Ф. 6.
Оп. 1. Д. 478. Л. 1 об.).
64 Ср. с интерпретацией казни полковника П.М. Чернышева в деле Мыз-
никова (см. выше).

488 Евгений Евгеньевич Рычаловский
сударыня того и не ведает». Филатов называл Пугачева государем
и говорил, что тот «бояр будет всех казнить»65. Несколько иначе
представил разглашение дворового В. Муханов, в чьем пересказе
Филатов говорил:
Слава Богу! Недолго нам за Господами жить, потому что ныне
идет к нам Петр Федоровичь и всех крестьян отпишет на себя, а
господ перевешает. Он подлинно Государь. Государыня посылала
к нему Панина, которой дядькою у цесаревича, и оной Панин, при-
ехав к нему, узнал и становился пред ним на колени и, возвратясь
от него, объявил Государыне, что подлинно Государь Петр Федо-
ровичь, за что ево, Панина, Орлов хотел заколоть, отчего Панин
уехал к Государю66. Ты де, голышишка, знаешь ли, что Орлов с нею
живет?67 [...] Когда б дворянской род перевели, так бы лутче царство
было. А ныне оне царствуют, а не Государыня, потому что в госу-
дарстве ни делается, то все делают болшия бояра, а Государыня того
и не ведает68.
В. Муханов, судя по всему, не слишком верил в подлинность
«Петра Федоровича», а потому не счел нужным пересказывать
отставному моряку то, как Н.И. Панин узнал императора, и этот
эпизод не вошел в показания доносителя. В разговоре с соседом не-
доросль сосредоточился на трех более важных для него темах: Ека-
терина живет с Орловым, в государстве всем заправляют знатные
вельможи — «болшия бояра», дворовые и крепостные верят само-
званцу и готовы вместе с ним истреблять дворян. Как и в приве-
денных выше случаях, источником слуха для В. Муханова стал
представитель низшего класса общества, пусть даже слух содержал
неправдоподобные или неприятные для мелкопоместного дворя-
нина известия. При этом последний не стал доносить на дворово-
го «в надлежащем присудственном месте», а «по простоте своей»
передал новости соседу-помещику, и, быть может, не одному ему.
И.Ф. Муханов также не торопился с доносом. Если верить показа-
ниям недоросля, мысль об этом пришла ему в голову через три-
65 РГАДА. Ф. 6. Оп. 1. Д. 478. Л. 2-2 об.
66 Налицо смешение в молве Н.И. Панина и его брата, генерал-аншефа
П.И. Панина, усмирителя восстания.
67 И.Ф. Муханов заменил Орлова Чернышевым, видимо зная из другого
источника, что Орлов больше не в фаворе.
68 РГАДА. Ф. 6. Оп. 1. Д. 478. Л. 2 об. - 3.

Политические слухи в провинции времен Екатерины П. 489
четыре недели после разговора, а доношение в Ряжскую воевод-
скую канцелярию он подал только спустя полгода, якобы из-за
продолжительной болезни69. Не исключено, что донос вообще бы
не состоялся, не имей Муханов желание притянуть к делу помещи-
ка Никонова, с которым у него была ссора70.
Условия разглашения политических слухов
Скажем несколько слов об условиях, при которых происходи-
ло разглашение политических слухов. Обзор многих судебно-след-
ственных дел Тайной экспедиции позволяет считать эти условия
общими для всех классов общества. Подобного рода новостями
делились в местах скопления людей — на ярмарках, базарах, мор-
ских и речных пристанях, в небольших компаниях и наедине, в
будни — за работами или во время несения службы — и в праздни-
ки—за праздничным столом и по возвращении с церковной служ-
бы, на трезвую голову и во хмелю. П. Лазарев рассказал о вестях из
Петербурга, когда давал отчет о своей поездке: «В бытность де ево
во Псковской провинциальной канцелярии в присудствии воево-
да Егор Дедюлин наедине спросил ево, все ли хорошо в Петербур-
хе и нет ли новых новостей»71. А. Коробов поведал сплетню об
императрице у себя дома за обедом. Также у себя дома П.И. Чале-
ева выслушала новости о Пугачеве, которые ее племянница при-
несла с реки (возможно, с пристани или от бурлаков). Ф. Мызни-
ков распространялся на ту же тему в доме своего командира.
В. Муханов на допросе весьма живописно изложил обстоятельства,
при которых передал слухи соседу:
На первой неделе Великого поста в понедельник [...] по прихо-
де ко оному Ивану Муханову на гумно [...] оной Иван спрашивал
ево, Василья, не слыхал ли он, чево в народе говорят. Причем ска-
зал: когда де он на Сырной неделе был на винокурне у Никанова,
то в то время слышал он такия речи, от которых он на ногах едва
мог устоять. И оной Иван Муханов спрашивал у него, какия он
69 Там же. Л. 2, 5.
70 Явное желание опорочить Никонова, представив его свидетелем разгла-
шения, было инкриминировано Муханову в определении генерал-прокурора
князя A.A. Вяземского (см.: Там же. Л. 9—9 об.).
71 Там же, Ф> 7. Оп. 2. Д. 2068, Л. 11.

490 Евгений Евгеньевич Рычаловский
речи и от кого слышал. И тогда он, Василей, все вышеписанныя
слышанный им от Филатова непристойный слова имянно ему ти-
хонко пересказал72.
Потребность в информации, пусть и запретного характера,
вызывала желание узнавать ее различными способами и распрос-
транять.
Статус распространителей слухов
Перейдем к статусу распространителей слухов. При слабом раз-
витии средств массовой информации, когда источником офици-
альных сведений о текущей политике или жизни двора являлись
публикуемые манифесты и указы и немногочисленные газеты, осо-
бую роль играли носители неофициальных известий. Ими могли
быть дворцовые служители, военные чины, приезжие купцы, ре-
месленники или отходники, бурлаки, вообще люди, побывавшие
в центре важных событий или общавшиеся с теми, кто там побы-
вал. Так, отставной прапорщик П. Лазарев находился в Петербур-
ге спустя месяц после екатерининского переворота, вел разговоры
с лейб-гвардейцами — участниками дворцовой революции, поэто-
му в глазах псковского воеводы доселе скромный отставник полу-
чил статус обладателя важных знаний, которые невозможно было
добыть официальным путем. Лазарев, осознавая свое новое, хотя
и временное положение, старался поведать не только о том, что с
точки зрения закона не квалифицировалось как «непристойные
слова», но и поделиться некими секретными, известными только
ему сведениями. Последнее, видимо, и напугало воеводу, подвиг-
нув к аресту Лазарева и рапорту в Сенат73. Бурлак, который пришел
из мест, расположенных относительно близко от очага восстания,
становился «надежным» источником информации не только для
крестьянина, но и для такого умудренного жизнью человека, как
отставной офицер Мызников. Иногда распространители слухов
72 РГАДА. Ф. 6. Оп. 1. Д. 478. Л. 3 об.
73 После того как Лазарев был освобожден и вернулся в Псков, воевода,
видимо, не мог поверить, что государственное преступление обернулось пус-
тым разглашением, поэтому не хотел возвращать отставному прапорщику
шпагу и держал его под арестом на квартире (см. доношение П. Лазарева Се-
нату от 5 сентября 1762 г. — Там же. Ф. 7. Оп. 2. Д. 2068. Л. 23—23 об.).

Политические tfiyxu в провинции времен Екатерины IL 491
старались поднять свое значение с помощью придуманной ими
легенды. Например, И.А. Батюшков, в стремлении показаться
«большим человеком» и придать больший вес своим словам, ссы-
лался на свое знакомство с Н.И. Паниным, уверял, что получает
«доход из Голштинии», а великий князь пожаловал ему орден
Св. Анны74.
Категории провинциальных дворян в документах
Тайной экспедиции Сената
и проблема репрезентативности источников
Следует признать, что документы Тайной экспедиции доволь-
но ограниченно представляют нам категории дворян — участников
провинциальных политических сплетен. В следственных делах
проходят отставные офицеры, мелкие помещики, изредка воеводы,
офицеры невысокого ранга, задерживавшиеся в провинции на вре-
мя отпуска или по долгу службы, жены и вдовы незначительных
военных и статских чиновников. В Екатерининскую эпоху власти,
за редким исключением, не дают хода доносам на знатных особ75.
Мы можем только догадываться, какого рода слухи обсуждались,
скажем, за столом у столичных аристократов, приезжавших в свои
имения и созывавших в гости соседей-помещиков. Крайне редко
в этой среде встречаются случаи доносов родственников друг на
друга76. «Непристойные» разговоры среди высших слоев дворянства
74 Там же. Ф. 6. Оп. 1. Д. 408. Л. 12 об., 56.
75 В 1764 г. приказчик камергера П.В. Салтыкова, сосланного в деревню
за попытки с помощью магии войти в милость императрицы Елизаветы Пет-
ровны, донес на своего хозяина, будто тот собирается волшебством приворо-
жить Екатерину II. Донос был признан справедливым, несмотря на заступни-
чество генерал-фельдмаршала графа П.С. Салтыкова, и ссыльному указом
объявили внушение о воздержании впредь от таких «богопротивных и недей-
ствительных способов» [см.: Смилянская Е.Б. Скандал в благородном семействе
Салтыковых: пагубные страсти и «суеверия» в середине XVIII в. // Рычалов-
ский Е.Е. (Ред.) Россия в XVIII столетии. Вып. 1. М., 2002. С. 91—92]. Но в дан-
ном случае речь шла об уже уличенном и наказанном преступнике.
76 См., например, дело 1771 г. (опять-таки столичное) об Алене (Елене)
Михайловне Храповицкой, жене генерал-поручика В.И. Храповицкого. По-
следний, узнав по возвращении из армии, что его жена часто произносила «не-
пристойные слова к оскорблению Ея Императорскаго Величества», и самолич-
но убедившись в этом, написал письмо генерал-прокурору A.A. Вяземскому и
попросил отправить ее в монастырь, чтобы ему и его детям «в таковых ея ре-

492 Евгений Евгеньевич Рычаловский
могли повлечь за собой высочайшее внушение и опалу без привле-
чения к розыску. Примером тому является реакция императрицы
на критические высказывания графа Петра Ивановича Панина,
проживавшего в то время в своем подмосковном селе Михалково:
«Что же касается до дерзкаго вам известнаго болтуна, то я здесь
кое-кому внушила, чтоб до него дошло, что, естли он не уймется,
то я принуждена буду его унимать наконец». Екатерина также ве-
лела князю Михаилу Никитичу Волконскому послать к Панину
надежного человека для выслушивания его «дерзких болтаний».
Волконский подтвердил, что «сей тщеславный самохвал много и
дерзко болтает [...] но все оное состояло в том, что все и всех кри-
тикует, однако такого не слышно, чтоб клонилося к какому бы
дерзкому предприятию»77. Поскольку Тайная экспедиция не име-
ла санкции дать делу ход, весьма затруднительно сказать, в чем
состояла суть «болтаний» и в какой форме окрестные помещики,
которые считали долгом наносить визиты такому знаменитому че-
ловеку, как П.И. Панин, разносили по знакомым и родственникам
услышанное.
В целом же общее число провинциальных дворян, в разном
качестве (доносителя, обвиняемого или свидетелей) привлеченных
к политическому розыску, составляет незначительную часть благо-
родного сословия, проживавшего в то время за пределами столиц.
Поэтому проблему репрезентативности источника необходимо ре-
шать лишь с учетом скорости, с какой схожие слухи одновремен-
но или с небольшим временным разрывом появлялись среди дво-
рян в различных уголках империи, что заставляет предполагать
достаточно большое количество звеньев в этой «информационной
цепи». При этом степень «достоверности» слуха не всегда находит-
ся в прямой зависимости от степени давности и близости очага его
зарождения78.
чах не учинилась гибель» (РГАДА. Ф. 7. Оп. 2. Д. 2326. Л. 1 — 1 об.). Поскольку
всем было известно о повреждении женщины в уме, Вяземский решил не доп-
рашивать ни обвиняемую, ни свидетелей, а поместить Алену Храповицкую
«безысходно» в Казанский Богородицкий женский монастырь (Там же. Л. 10—
13). Тем самым мы оставлены в неведении относительно того, в чем заключа-
лось оскорбление величества.
77 Письма государыни императрицы Екатерины П-й к князю Михаилу
Никитичу Волконскому // Бартенев П.И. (Изд.) Осьмнадцатый век: истори-
ческий сборник. Кн. 1. М., 1869. С. 96—97.
78 Вспомним слухи столичного происхождения о мнимом намерении Ека-
терины II и Орловых «извести» цесаревича Павла Петровича, распространяв-
шиеся Ф. Митусовой и И.А. Батюшковым (см. выше).

Политические слухи в провинции времен Екатерины II... 493
Особое внимание провинциального (и не только провинциаль-
ного) общества было привлечено к толкам, касавшимся перемены
правления, заговоров в пользу других претендентов на трон, вос-
станий под знаменем воскресшего государя или влияния на правя-
щую монархиню фаворитов, что можно объяснить не в последнюю
очередь устойчивыми ожиданиями радикальных действий со сто-
роны верховной власти, которые могли бы иметь как благоприят-
ное, так и неблагоприятное влияние на членов этого общества.
Такие ожидания способствовали трансформации слухов в том или
ином направлении и развитию соответствующих сюжетных ходов79.
Можно утверждать, что политические слухи были неотъемле-
мой частью повседневной жизни русского провинциального дво-
рянства и служили одним из способов неофициальной коммуни-
кации, а также формой приобщения к делам государственной
важности через их оценку и истолкование.
79 См., например, пересказанное выше дело о распространявшемся дворо-
вым У. Филатовым и неслужащим недорослем В. Мухановым слухе о Петре
Федоровиче — Пугачеве.

Булат Ахмерович Азнабаев
Правонарушения служащих дворян
Оренбургского корпуса
во второй половине XVIII века
Провинциальные слои военного дворянства практически не
исследовались в исторической литературе. Вместе с тем их повсед-
невную жизнь, поведение на службе и вне службы, представления
об офицерской чести в определенной степени можно рассмотреть
на примере проступков, нарушавших нормы военного и граждан-
ского законодательства. Дворянин на службе строил свою повсед-
невную жизнь, «вписывая» себя в господствующие нормы и пра-
вила, стремясь соответствовать идеальным канонам. Решение
конкретных проблем его жизнедеятельности было связано в пер-
вую очередь с процессом усвоения правил поведения, принятых
данным сословием. Именно эти процессы позволяли дворянину
ощущать себя «своим» в культурном пространстве. Повседневное
поведение, сформировавшись на основе ценностно-нормативных
систем, выступает как «ключ» к прочтению смысла конкретной
исторической эпохи. В свою очередь каждая историческая эпоха
формирует свои доминирующие модели поведения, закрепленные
в правовых нормах. Изучение практического применения этих
норм позволяет проследить за происходившими изменениями в
глубинных пластах культуры дворянского сословия. Изучая повсед-
невность через реконструкцию господствовавших норм поведения,
мы воссоздаем неповторимый колорит прошедших эпох.
Специфика Оренбургского корпуса
второй половины XVIII века
Оренбургский пограничный корпус заслуживает внимания ис-
следователей потому, что в отличие от других формирований рус-
ской армии сохранил в XVIII веке некоторые черты войска допет-
ровского типа. Во-первых, это касается системы комплектования.
Она строилась, как и в XVII веке, по территориальному принципу.
С 1744 года дворянских недорослей Оренбургской губернии от-

Правонарушения служащих дворян Оренбургского корпуса... 495
правляли на службу только в полки Оренбургского корпуса. Во-
вторых, только в Оренбургском корпусе в XVIII веке практикова-
лась система безвозмездных пожалований земельных дач офицерам
в соответствии с чином и званием по месту службы. И, наконец,
только офицеры Оренбургского корпуса согласно указу 11 февра-
ля 1736 года имели право на приобретение башкирских вотчинных
земель1. Таким образом, военное дворянство Оренбургского кор-
пуса уже в середине XVIII века представляло собой довольно зам-
кнутую корпорацию, объединенную соседскими и родственными
узами и преимущественными правами в колонизации края.
Воинский артикул 1715 года
и военное судопроизводство
Вопрос о правонарушениях служащего дворянства возник в
связи с изучением проблемы применения правовых норм военно-
го законодательства в армии XVIII века. Основным кодексом, ко-
торым руководствовались военные суды, был Артикул воинский
1715 года2. Он включал статьи о преступлениях не только военных,
но и политических и уголовных. Воинский артикул без особых из-
менений действовал до издания первого Полевого уголовного уложе-
ния 1812 года. Специальной статьи, определяющей цель наказания,
в Артикуле не было. Тем не менее из его содержания можно сде-
лать вывод о том, что важнейшей целью наказания было устраше-
ние. Об этом свидетельствует чрезвычайная жестокость наказаний,
стремление изощренными наказаниями удержать человека от со-
вершения преступления. Смертная казнь предусматривалась в
74 артикулах и в 27 статьях наряду с другими наказаниями.
Историки права дискутировали в основном о влиянии европей-
ского военного законодательства на Артикул 1715 года, а также
интересовались проблемой его применения в гражданских судеб-
ных учреждениях. Однако практическая реализация правовых норм
Артикула 1715 года пока не стала предметом специального изуче-
ния. В частности, исследования требует вопрос о том, как низкая
правовая культура населения в XVIII веке соотносилась с обилием
статей, требующих в качестве санкции смертную казнь. В целом
1 Российское законодательство X—XX вв.: В 9 т. Т. 4. М., 1986.
2 ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 9. № 6893. С. 748-749.

496 Булат Ахмерович Азнабаев
для Артикула 1715 года типично несоответствие между характером
преступления и тяжестью предусмотренного за него наказания.
Так, смертная казнь устанавливается и за политические преступ-
ления, и за убийство, и за богохульство, и за сон на карауле, то есть
за самые разные по тяжести преступления. Артикулом предусмат-
ривалась смертная казнь различных видов: «квалифицированная»
(четвертование, колесование, залитие горла металлом, сожжение)
и «простая» (расстрел, повешение, отсечение головы); телесные
наказания — болезненные (битье кнутом, шпицрутенами, заковы-
вание в железо) и членовредительские (отсечение пальцев, носа,
ушей, клеймение и тому подобное). Широко применялись также
ссылка на срок и бессрочная, ссылка на каторжные работы, заклю-
чение в тюрьму. В отношении офицеров применялись и особые
наказания: отставление от службы (на время и навсегда), лишение
чина и достоинства (позорящее наказание), служба в качестве ря-
дового, арест у профоса (палача)3, лишение отпуска.
Известный военный историк Джон Кип в своей статье, посвя-
щенной привилегиям офицеров в русской армии по законодатель-
ству XVIII века, отмечает, что на сегодняшний день остается неяс-
ным, насколько точно соблюдался Артикул 1715 года в том, что
касалось исполнения установленных санкций. Он предположил,
что жестокость прописанных в нем наказаний имела пропаганди-
стский характер4. Эту проблему мы и попытаемся решить в данной
статье. Исследование практического применения положений Ар-
тикула 1715 года, изучение правонарушений служащих дворян
позволяет рассмотреть вопрос о частоте применения телесных на-
казаний, а также наказаний, влекущих за собой лишение чести, по
отношению к дворянам-военнослужащим в первой половине
XVIII века. Решить вопрос о применении этого военно-уголовно-
го кодекса на практике можно только на основании массовых
источников, содержащих информацию о правонарушениях воен-
ных из дворян. Прежде эти случаи изучались в отношении всего
3 Под этим наказанием понималось задержание преступника на квартире
у палача. Применялось оно в отношении военнослужащих как «осрамительное
наказание» — см.: Малиновский И.А. Лекции по истории русского права. Рос-
тов, 1918. С. 63.
4 Keep J. No Gauntlet for Gentlemen: Officers' Privileges in Russian Military Law,
1716—1855 // Persée: Portail de revues scientifiques en sciences humaines, http://
www.persee.fr/web/revues/home/prescript/article/cm^OOOS—0160_1993_num_
34 1 2344.

Правонарушения служащих дворян Оренбургского корпуса... 497
офицерского корпуса России и лишь в хронологических рамках
XIX века5.
Военный суд в XVIII веке включал две инстанции6. Низшей
ступенью являлся полковой суд (кригсрехт), состоявший из пред-
седателя (презуса) и асессоров. Профессиональным юристом был
аудитор, который должен был наблюдать за соответствием судеб-
ного процесса статьям военного законодательства. Кригсрехту
были подсудны дела о ссорах, тяжбах и преступлениях обер-офи-
церов и низших воинских чинов, а также гражданских лиц, обслу-
живающих армию. Апелляционной инстанцией для полковых су-
дов был Генеральный кригсрехт. В качестве суда первой инстанции
ему были подсудны, во-первых, преступления по оскорблению «их
величеств» и вообще государственные; во-вторых, преступления,
совершенные целым полком или отдельными частями; в-третьих,
жалобы, приносившиеся на офицеров и касавшиеся вопросов че-
сти и жизни; в-четвертых, преступления и проступки высших воен-
ных чинов, влекущие за собой лишение чести. Как полковые суды,
так и Генеральный кригсрехт выступали в качестве судов первой
инстанции, но отличались компетенцией в зависимости от харак-
тера дела и служебного положения подсудимого. Все дела, решен-
ные в Генеральном кригсрехте, и дела обер-офицеров, решенные
в полковом кригсрехте, подлежали обязательной ревизии в Воен-
ной коллегии. Смертные приговоры в отношении штаб-офицеров
требовали, кроме того, утверждения императором. В составе кригс-
рехтов могло быть не менее семи судей. В Генеральном кригсрех-
те председательствовал обычно фельдмаршал или генерал, при
котором состояло шесть асессоров (два генерал-поручика, два ге-
нерал-майора, два бригадира или полковника). В случае отсутствия
в полку генерала его могли заменять полковники, подполковники
или майоры. Таким образом, функции правосудия осуществляли не
специальные судьи, а обычные строевые офицеры. Суд не имел
постоянного состава. В полковом кригсрехте президентом был
полковник или подполковник. При нем шесть асессоров — два
капитана, два поручика, два прапорщика. Для оказания юридиче-
ской помощи судьям кригсрехтов устанавливалась особая долж-
5 Рабинович М.Д. По материалам научных архивов. (Новые данные по ис-
тории оренбургского тайного общества) // Вестн. Акад. наук. 1958. № 8.
С. 105—113; Волков СВ. Русский офицерский корпус. М., 1993.
6 Ефремова H.H. Судопроизводство в России в XVTII — первой половине
XIX в. Историко-правовое исследование. М., 1993. С. 67.

498 Булат Ахмерович Азнабаев
ность аудитора — штатского участника процесса. Он, хотя и счи-
тался юристом, по закону голоса в приговорах не имел. Однако он
выполнял надзорные функции, следя за тем, чтобы процесс велся
«порядочно».
Источники исследования
Основным источником для изучения указанной области проб-
лем стали формулярные списки, в которые наряду с другими
данными о военнослужащем заносились и сведения о всех право-
нарушениях, совершенных военнослужащим, и наказаниях, при-
мененных к нему. Сергей Мартинович Троицкий и Петр Андреевич
Зайончковский в 1970-е годы впервые обратились к формулярным
спискам как к основному источнику для изучения социальной
структуры российского бюрократического аппарата7. Большая зас-
луга в исследовании формулярных списков офицеров русской ар-
мии 1812—1815 годов принадлежит Дмитрию Георгиевичу Цело-
рунго8. Он не только проделал огромную работу по воссозданию
социально-экономического облика русского офицерства 1812 года,
но и доказал высокую степень достоверности формулярных спис-
ков и уникальную информативность этого источника. Комплекс
этих источников отложился в Российском государственном воен-
но-историческом архиве (РГВИА) в фондах 489 и 4909.
Мы составили базу данных по преступлениям и проступкам,
совершенным военными дворянского происхождения, служивши-
ми в Оренбургском корпусе. Она охватывает 2042 человека, или
около 80 процентов наличного состава офицеров, которые несли
службу в частях корпуса с 1743 по 1802 год. При работе с графой
«штрафы» выяснилось, что одни и те же проступки квалифициро-
вались командованием в одних случаях как административные
правонарушения, не влекущие судебной ответственности, в дру-
гих — как преступления, требующие проведения военного судеб-
7 Троицкий СМ. Русский абсолютизм и дворянство в XVIII веке: Форми-
рование бюрократии. М., 1974; Зайончковский П.А. Правительственный аппа-
рат самодержавной России в XIX в. М., 1978.
8 Целорунго Д. Г. Формулярные списки офицерского корпуса русской ар-
мии эпохи Отечественной войны 1812 г. // Исследования по источниковеде-
нию истории СССР дооктябрьского периода: Сб. ст. М., 1990. С. 115—132.
9 РГВИА. Ф. 489. Оп. 1-3; Ф. 490. Оп. 1-2.

Правонарушения служащих дворян Оренбургского корпуса... 499
ного процесса. По этой причине необходимо рассмотреть не толь-
ко списки лиц, находившихся под судом, но и дела тех, кто был
наказан по статьям военного устава.
Из 2042 военнослужащих, совершивших правонарушения,
269 были рядовыми, 711 состояли в унтер-офицерских чинах. Сре-
ди унтер-офицеров первое место по численности занимали капра-
лы (204 человека), второе — сержанты (184). Затем шли подпрапор-
щики (175), вахмистры (67), каптенармусы (32), 45 кадетов и
4 квартирмейстера. Наконец, 1062 человека имели офицерские
чины: 1 генерал-лейтенант, 2 генерал-майора, 1 бригадир, 26 пол-
ковников, 31 подполковник, 53 премьер-майора, 43 секунд-майо-
ра, 218 капитанов, 42 штабс-капитана, 203 поручика, 154 подпору-
чика и 288 прапорщиков.
Статистика правонарушений
Всего побывало под судом и было наказано за различные пра-
вонарушения 113 человек, то есть 5,5 процента от числа воен-
нослужащих, включенных в базу данных по правонарушениям.
Примечательно, что из 269 дворян, служивших рядовыми, зафик-
сирован только 1 правонарушитель, разжалованный из подпоручи-
ков в рядовые. Происходивший из польского шляхетства Риги дво-
рянин Антон Жданюкевич начинал карьеру рядовым в Рижском
карабинерном полку в 1770 году. В 1779 году по его желанию он
был переведен ефрейт-капралом в лейб-гвардии конный полк.
В 1773 году он был отставлен от службы в чине подпоручика, а в
1781 году возвратился на службу в Оренбургский корпус. В 1788 го-
ду в Московском генеральном кригсрехте Жданюкевич был судим
по обвинению «в подговоре им при отъезде из Санкт Петербурга
крепостного отставного секунд-майора Азарьева человека к побе-
гу и во взятии у него из украденного у господина его денег и про-
чего». За это преступление он и был разжалован из подпоручиков
в рядовые 6-го Оренбургского мушкетерского полка10.
Однако одно обстоятельство свидетельствует о том, что реаль-
ное число правонарушителей из числа дворян-рядовых было зна-
чительно больше. Так, из 276 дел по Оренбургскому корпусу за
вторую половину XVIII века, сохранившихся в фонде Генерально-
10 Там же. Ф. 490. Оп. 1. Д. 1527. Л. 427.

500 Булат Ахмерович Азнабаев
го кригсрехта в РГВИА11, 13 связано с рядовыми из дворян. Хотя
формально и после издания в 1785 году Жалованной грамоты дво-
рянству действовали законы, запрещавшие выход в отставку дворя-
нам-рядовым, не прослужившим положенного срока, на практике
подобные отставки имели место. Карьерные перспективы про-
штрафившегося рядового из дворян вызывали большие сомнения
не только у командования, но и у самого военнослужащего. Выхо-
дом из затруднительного положения служила отставка по болезни,
устраивавшая всех. Естественно, формулярные списки на служа-
щих, выбывших из полков, не составлялись. Кроме того, отсут-
ствие формулярных списков осужденных рядовых могло быть выз-
вано не только их отставкой, но и отправкой на каторгу. Эти
предположения подтверждают следующие примеры. Так, рядовой
Василий Бочкарев за растление своей малолетней дочери был при-
говорен к наказанию кнутом и каторжным работам на Нерчинских
заводах12. В 1752 году солдат уфимского гарнизонного полка Иван
Сокуров, чьи предки служили в Уфе еще в начале XVI века, был
приговорен за «смешание с коровой вахмистра Степана Соловцо-
ва к отсечению головы». Однако, как сказано в сентенции, «поне-
же он молод только 19 лет то бить кнутом отослать вечно в ссылку
в работу»13.
Значительно больше проступков фиксируется на другом полю-
се армейской иерархии. Среди наказанных и осужденных штаб-
офицеров фигурируют 1 полковник, 2 подполковника, 6 премьер-
майоров и 9 секунд-майоров, что составляет 16 процентов от
общего числа нарушителей и 7 процентов от числа всех штаб-офи-
церов. Единственный полковник, попавший под суд, — командир
4-го Оренбургского гарнизонного батальона Василий Петрович
Панов, происходивший из мелкопоместных костромских дворян и
имевший за собой всего десять душ крестьян. Участник Русско-
турецкой войны 1735—1739 годов, Русско-шведской войны 1741—
1743 годов и Семилетней войны, в 1774 году он оборонял Оренбург
от войск Пугачева. Будучи уже 60 лет от роду, в чине полковника,
он попал под суд по обвинению в том, что, поссорившись с вдов-
ствующей полковницей фон Нитчен, учинил, «пришедши в ей дом,
как ей, так и людям ее» побои. Причина же «его к ней приходу была
по случаю чинимого с ней блуд одеяния». За это, по определению
11 РГВИА. Ф. 8. Оп. 1/89-6.
12 Там же. Оп. 1/89. Д. 218.
13 Там же. Оп. 1/89-6. Д. 1281.

Правонарушения служащих дворян Оренбургского корпуса 501
губернатора, он был арестован «при квартире» на одну неделю, а
потом отослан в Оренбургское духовное управление «на увеще-
вание»14.
Унтер-офицеры Оренбургского полка показали себя как наи-
более дисциплинированная часть военного дворянства. Наказанию
и суду подверглись всего 4 подпрапорщика и 2 корнета. От обще-
го числа наказанных военнослужащих это составляет 4 процента,
а от числа унтер-офицеров — чуть более полупроцента.
Наибольшее число штрафов приходится на обер-офицеров,
среди которых 36 прапорщиков, 13 подпоручиков, 22 поручика,
1 штабс-капитан, 17 капитанов — всего 89 человек. От числа пра-
вонарушителей эта цифра составила 78 процентов. Фактически
каждый десятый младший офицер либо побывал под судом, либо
был наказан согласно статьям военного устава.
Следует отметить и то, что из 113 военнослужащих, совершив-
ших правонарушения, 86 человек (76 процентов) вообще не име-
ли земель, крестьян и дворовых. Самым крупным помещиком из
них был подпоручик Билярского драгунского полка ландмилиции
Алексей Степанович Кошкаров. В Саранском уезде за его отцом
числилась по IV ревизии тысяча душ. В 1751 году он попал под суд
за «сказывании слова и дела государева в беспамятстве»15 и был
оштрафован вычетом денежного жалованья за полгода. Только
3 человека владели имениями, насчитывавшими 100 и более душ:
капитан Евгений Алексеевич Куткин (100 душ), поручик Петр Гри-
горьевич Аннушкин (120 душ) и прапорщик Алексей Андреянович
Кузнецов (120 душ). Таким образом, подавляющее число оштрафо-
ванных существовали только за счет казенного жалованья, а зна-
чит, должны были дорожить своей службой. Очевидно, что склон-
ность к нарушению законов никак не была связана с уровнем
благосостояния офицера.
Характер правонарушений
Рассмотрим наиболее характерные виды преступлений и про-
ступков. Из 204 правонарушений, совершенных 113 военнослужа-
щими, 121 случай связан с исполнением военной службы. Боль-
14 Там же. Ф. 490. Оп. 1. Д. 6223. Л. 117.
15 Там же. Д. 403. Л. 23.

502 Булат Ахмерович Азнабаев
шинство этих случаев представляет собой несоблюдение правил
несения караульной и пограничной службы. В 56 случаях главным
обвинением в суде являлось не отвечавшее требованиям устава и
приказам командования несение караульной службы. 31 случай
был связан с плохой организацией пограничной охраны по Орен-
бургской линии. Наиболее распространенным и, очевидно, выгод-
ным для правонарушителей делом был отпуск командирами каза-
ков, башкир и мещеряков с летней линейной службы. В документах
целого ряда судебных процессов прямо указывается на взятки,
которые брали офицеры за досрочную отправку домой казаков и
башкир. Более серьезным и опасным преступлением был пропуск
казахов на внутреннюю, а башкир — на внешнюю сторону охраня-
емой линии. Например, в 1791 году прапорщик Верхоуральского
батальона А.И. Охотников за «пропуск киргиз-кайсаков во внут-
реннюю линию и в отгоне ими у башкир Кипчакской волости
500 лошадей» был разжалован в рядовые16. В 1789 году двухнедель-
ному аресту был подвергнут поручик Троицкого пограничного ба-
тальона Ф.М. Масленников «за слабое смотрение в пропуске на
внутреннею сторону киргизцев коими увезены были люди»17.
Всего зафиксировано 14 подобных проступков. Однако вряд ли
они были результатом злого умысла. Как правило, такие наруше-
ния происходили из-за отсутствия должного контроля над основ-
ными путями передвижения кочевников. Судебный процесс начи-
нался только в том случае, когда переход границы влек за собой
материальный ущерб, выражавшийся в отгоне башкирских или
казенных лошадей, уводе пленных и тому подобном.
21 случай правонарушений можно квалифицировать как ту или
иную разновидность неподчинения приказам командования, еще
девять процессов были вызваны нарушениями уставных правил во
время несения караулов, при охране острогов, крепостей и гаупт-
вахт, причем в восьми случаях речь шла о пьянстве на посту, а в
шести случаях отсутствие охраны повлекло за собой бегство арес-
тованных. Согласно Артикулу 1715 года, все перечисленные право-
нарушения являлись самыми тяжкими военными преступлениями.
Два случая судебного разбирательства были вызваны симуля-
цией или отказом офицера нести службу под предлогом болезни.
Часто перед отправкой на очередной наряд по охране границы
16 РГВИА. Ф. 490. Оп. 1. Д. 6233. Л. 872.
17 Там же. Л. 455.

Правонарушения служащих дворян Оренбургского корпуса 503
некоторые офицеры подавали рапорты о болезни. Если полковой
лекарь разоблачал мнимого больного, появлялось основание для
начала судебного процесса.
Следует отметить и то, что из 121 обвинения 47 случаев так или
иначе связаны с пьянством правонарушителей. При этом только в
12 процессах привлечение к судебной ответственности было выз-
вано исключительно злоупотреблением алкоголем, повлекшим за
собой более серьезное правонарушение.
В историографии сложилось мнение, что в Оренбургском кор-
пусе служили в основном сосланные по суду офицеры. Однако из
2042 человек, дела которых имелись в нашем распоряжении, обна-
ружено лишь 14 человек, оказавшихся в составе воинских частей
губернии в наказание за прежние преступления, причем девять
человек были рядовыми солдатами, сосланными навечно за учас-
тие в польских восстаниях. И хотя в конце 1790-х годов наблюда-
ется необычно резкий рост количества офицеров из числа бывших
гвардейцев, объясняется это особенностями внутренней политики
Павла I, а не криминализацией гвардейских полков.
Что касается уголовных преступлений, то их совершалось не-
сколько меньше, чем воинских правонарушений. За исследуемый
период мы выявили 71 судебное разбирательство подобного рода.
Уголовные преступления, однако, подчас трудно отделить от воин-
ских правонарушений. Как квалифицировать, например, избиение
обвиняемым караульного офицера, который пришел его арестовы-
вать? Самыми распространенными преступлениями были насилие
и избиения подчиненных, гражданских лиц и даже товарищей по
службе. Однако только в десяти случаях речь идет не о поединках
с применением холодного оружия, а о драках, переходивших в по-
ножовщину. Офицеры, не исключая и потомственных дворян,
чаще пускали в ход кулаки, палки и другие подручные средства.
В качестве примера можно привести самый, пожалуй, вопиющий
случай. В 1783 году суд разбирал дело капитана Степана Романо-
вича Халютина по жалобе поручика Будрина «о зверстве его Халю-
тина, в пьяном образе с ним Будрине поступке, прокушением им
Халютиным, зазвав в дом свой, зубами своими у носа правой ноз-
дри насквозь и вкушением из оной небольшого куска мяса». Халю-
тин происходил из потомственных дворян Костромского уезда и
владел поместьями в Оренбургской и Костромской губерниях18.
18 Там же. Л. 98.

504 Булат Ахмерович Азнабаев
Так или иначе рукоприкладство рассматривалось на 37 судеб-
ных процессах. Избиения, по-видимому, были настольно обыден-
ным явлением, что процесс начинался только после серьезного
членовредительства или — чаще — смерти человека. Однако не
следует связывать эти факты только с армейской средой. Офице-
ры часто избивали до смерти своих крепостных, которые прислу-
живали им в полках. Новгородский потомственный дворянин по-
ручик Лукьян Васильевич Апрелев в 1754 году был обвинен в том,
что «сослал из двора свою дворовую девку новокрещеную, которая
от великих морозов и хладу, поознобя руки и ноги, ползая на ко-
ленках, умерла без всякой христианской должности духовенства».
Именно последнее обстоятельство и стало причиной для начала
судебного процесса19.
Впрочем, некоторые правонарушения кажутся странными, и их
мотивация не всегда понятна. Потомственный дворянин штабс-
капитан Николай Петрович Плешивцов был оштрафован в 1800 го-
ду «за хождение не в должной одежде за реку Урал»20. А прапорщик
Андрей Данилович Тебердин, выслужившийся из солдатских детей,
в 1783 году попал под суд «за безобразное хождение по крепости в
мундире и при шпаге, с навешанными на себя ведрами и коромыс-
лом, граблями, лопаткой и лаптями, онучами и армяков»21.
Насилие в отношении гражданских лиц часто сводилось к вы-
могательству денег, прогонных подвод, угощения и тому подобно-
му. Однако при этом нами выявлено только три случая воровства
офицерами имущества и денег. Наиболее характерный в этом от-
ношении случай имел место в 1774 году. Остзейский дворянин
Отто Безейкин, покупая у торговца нательные золотые кресты, за-
теял спор, во время которого незаметно снял и спрятал один крест.
Второй раз он попал под следствие в 1781 году за продажу украден-
ного его денщиком кованого колеса и «за открытие дурными сво-
ими примерами поводу денщику своему к воровству»22.
Значительно чаще офицеры участвовали в расхищении казен-
ного имущества, денег, провианта и прочего. Всего известно око-
ло тридцати примеров. Такие способы хищения казенного имуще-
ства, как подлог или искажение отчетности, требовали сложных и
выверенных действий, поэтому к ним прибегали нечасто. Всего
19 РГВИА. Ф. 490. Оп. 1. Д. 383. Л. 39.
20 Там же. Д. 5715. Л. 27.
21 Там же. Д. 6233. Л. 412.
22 Там же. Л. 1022.

Правонарушения служащих дворян Оренбургского корпуса... 505
выявлено семь таких случаев, причем их фигурантами были лишь
два офицера. Например, Василий Иванович Тихомиров, служив-
ший в 1780-е годы подпоручиком в Оренбургском драгунском пол-
ку, под судом был трижды: в первый раз — за фальсификацию при-
ходно-расходной книги, во второй — за хищение казенных денег,
а в третий — «в подговоре подписчика в книге под статьями неве-
домого человека»23.
Распространенным правонарушением была продажа казенно-
го вина, предназначенного для раздачи «порционами» подчинен-
ным. Уличенных в этом офицеров судили за «кормчество». Элис
Кимерлинг Виртшафтер в статье, посвященной военному законо-
дательству и российской армии в 1796—1855 годах, отмечает, что
экономические условия и нарушение воинской дисциплины были
основными причинами конфликтов между офицерами и солдата-
ми24. Историк видит причину экономических злоупотреблений
исключительно в несовершенстве системы снабжения армии.
И, наконец, только пять судебных разбирательств были связа-
ны с сексуальными преступлениями. Малочисленность подобных
случаев, по-видимому, объясняется тем, что основанная масса по-
добных преступлений подпадала под церковную юрисдикцию.
Виды наказаний
Рассмотрим наказания, которые налагались полковыми кригс-
рехтами в соответствии с действующим военным законодатель-
ством. Из 204 случаев применения санкций в отношении нару-
шителей в 84 случаях речь шла лишь об аресте. При этом срок
заключения, как правило, не превышал двух месяцев. Лишь в от-
ношении трех человек срок ареста превысил два месяца. Срок аре-
ста в один месяц был применен в 29 случаях. Самым распростра-
ненным сроком, назначавшимся командованием и асессорами
полковых кригсрехтов, было недельное заключение. Этот срок был
назначен в 18 случаях. Отметим, что в 14 случаях из 16 арест был
связан с ограничением в пище — «с посажением на хлеб и воду».
Интересно, что в 4 случаях арест не освобождал офицеров от ко-
23 Там же. Д. 2500. Л. 107.
24 Wirtschafter Е.К. Military Justice and Social Relations in the Prereform Army,
1796 to 1855 // The Journal of Power Institutions in Post-Soviet Societies, http://
www.pipss.org/index 1413 .html.

506 ___ Булат Ахмерович Азнабаев
мандования вверенными им подразделениями. И, наконец, в 21 су-
дебном решении ни слова не говорится о сроке ареста.
Реже, чем арест, — а именно в 42 случаях — в качестве наказа-
ния применялось временное разжалование. Сюда же относятся
случаи, когда в приговор была внесена статья о том, что наруши-
тель должен быть обойден очередным чином.
Обращает на себя внимание то, что разжалование в рядовые
квалифицировалось судами как наиболее суровая мера наказания,
поскольку из формулярных списков известны лишь 2 случая, ког-
да полковые суды вынесли смертные приговоры. После конфирма-
ции в Генеральном кригсрехте оба решения были заменены разжа-
лованием в рядовые, но с правом выслуги в офицерский чин.
Капитан Оренбургского драгунского полка Федор Иванович фон
Галлер, происходивший из шведских дворян, в 1768 году был об-
винен в «заборе у сидельца за проданную соль казенных денег
150 рублей, равно в ругательстве и битии по щекам, без всякой при-
чины, сидельца помощника и в держании под арестом и вымога-
тельстве французской водки». В результате судебного разбиратель-
ства было решено его от «смертной казни избавить, а вместо того
написать на год в рядовые»25. Вторым преступником, приговорен-
ным к повешению, был уже упомянутый капитан Степан Романо-
вич Халютин. Однако смертный приговор последовал не за упомя-
нутое выше «зверское поведение», а за военное преступление. Как
сказано в деле, он
...в противность комендантского запрещения отпускал флейтщиков
Никитина Евстифеева и барабанщика Осипова в новый год в фор-
штадт для поздравления барабанным боем, которые, будучи там,
вдались в пьянство, а по штрафовании комендантом тех барабан-
щиков и флейтщиков за ту их из форштадта отлучку, вышедши на
крыльцо оный Халютин выговаривал им за что де дали де себя бить
через что подал явный пример, дабы нижние чины начальнику не
повиновались. Не допускал капитана Елагина по повелению комен-
данта себя арестовать, при приходе коменданта в его Халютина
покои для объявления ареста к оскорблению коменданта, называл
коменданта государственным вором, а по делу не доказывал, в пре-
небрежении законов ударил коменданта в бороду, когда пришли с
комендантом караульные офицеры и солдаты для взятия его Халю-
25 РГВИА. Ф. 490. Оп. 1. Д. 6233. Л. 341.

Правонарушения служащих дворян Оренбургского корпуса... 507
тина под арест, не только противился но и угрожал приготовленной
на такой случай обнаженной саблей изрубить кто приступится, а
при всем том при выходе его коменданта произносил вслед ему
ругательные слова.
В приговоре же было отмечено:
...за выше писанные его преступления по силе воинских 22 (оскор-
бление командира), 24 (вооруженное сопротивление приказам ко-
мандира), 27 (намеренное уклонение от выполнение приказа),
36 (обнажение оружие в присутствии начальства), 65 (хищение ка-
зенных денег), и 191 (крупная кража) артикулов уложения 7-й гла-
вы 31-го пункта лишить чинов и дворянского достоинства, учинить
ему смертную казнь, повесить его при всем полку, но сообразуясь
с высочайшим ее императорского величества ко всем падшим ми-
лосердия избавить. Однако же отобрать у него на чины патента, на-
писать в рядовые на полгода и по не престарелым его летам опре-
делить в полевые полки26.
В 22 случаях в отношении правонарушителей была применена
не одна, а несколько мер воздействия. Арест, например, часто со-
провождался внеочередным назначением в караул (11 случаев), а
вычет из жалованья с целью компенсации материального ущерба —
строжайшим выговором.
В 1764 году была издана так называемая Полковничья инструк-
ция. В соответствии с ее положениями основными наказаниями для
офицеров становятся: 1) выговор при собрании других офицеров;
2) командирование на караул или в другую службу «не в очередь»;
3) арест с исправлением должности; 4) «арест же в квартире или в
палатке без всякого должности исправления»; 5) «арест за профо-
са и содержание ж на палочном карауле»27; 6) «хождение пешком
за фронтом во время похода»28. Решения, принятые полковыми
судами Оренбургского корпуса, свидетельствуют, что подобные
санкции применялись задолго до 1764 года. По-видимому, прави-
тельство Екатерины II лишь узаконило судебную практику полко-
26 Там же. Л. 100.
27 Помещение для содержания военнослужащих под арестом и их наказа-
ния, стража при этом помещении.
28 Инструкция полковничья пехотного полку, конфирмованная от Ея
Императорского Величества декабря 24 дня 1764 г. СПб., 1764. С. 32.

508 Булат Ахмерович Азнабаев
вых кригсрехтов. Вместе с тем Джон Кип считает, что смягчение
наказаний в Полковничьей инструкции 1764 года по сравнению с
нормами Артикула 1715 года в целом соответствовало просвещен-
ной манере правления Екатерины II29.
Что касается приговоров с «наказанием на теле», то в отноше-
нии дворян в полках применялись исключительно шпицрутены.
Этот вид телесного наказания был самым распространенным: в
армии он воспринимался как дисциплинарное взыскание, не ли-
шавшее военного и дворянина чести30. Из 113 дворян, наказанных
за правонарушения, лишь три человека подверглись порке за весь
исследуемый период. Любопытно, что все они были потомствен-
ными дворянами. Подпрапорщик Ефим Федорович Воробьевский,
выходец из дворян Алатырского уезда, попал под суд в 1753 году по
обвинению в расхищении серебра из разграбленного калмыками
купеческого каравана. По приговору военного суда он был прогнан
через полк шпицрутенами шесть раз, а потом разжалован в рядо-
вые до выслуги. В том же году он был произведен в подпрапорщи-
ки31. Второй случай произошел с представителем старейшего рода
Уфы — князем Василием Андреевичем Ураковым, служившим дра-
гуном в Уфимском полку. В 1739 году он «за противность перед
поручиком Кузнецовым в ослушании и за пьянство наказан шпиц-
рутенами и послан в Екатеринбург в каторжную работу на два
года»32. Третий — драгун Шешминского полка ландмилиции Те-
рентий Михайлович Шевелев, происходивший из смоленского
шляхетства Казанского уезда, — попал под суд в 1744 году по об-
винению в покупке «заведомо краденых лошадей и по конфирма-
ции оштрафован шпицрутенами через полк 6 раз»33. Таким обра-
зом, задолго до 1785 года телесные наказания применялись в
отношении дворянства крайне редко.
Столь же редкими в практике наказаний были разного рода
денежные штрафы. Всего в 18 приговорах в качестве меры нака-
зания были установлены конфискация имущества, вычет из жало-
ванья, требование восполнить пропажу и так далее. К ним приго-
варивали только в тех случаях, когда ущерб был доказан. В первую
29 Keep J. No Gauntlet for Gentlemen.
30 Лнисимов E.B. Русская пытка. Политический сыск в России XVIII в.
СПб., 2004. С. 132.
31 РГВИА. Ф. 490. Оп. 1. Д. 403. Л. 21.
32 Там же. Д. 213. Л. 47.
33 Там же. Д. 402. Л. 93.

Правонарушения служащих дворян Оренбургского корпуса... 509
очередь это касалось преступлений в отношении имущества част-
ных лиц, в то время как за преступления в отношении казенного
имущества эта мера применялась далеко не всегда. Нередко в рас-
чет бралась способность обвиняемого восполнить нанесенный
ущерб. Например, в 1772 году поручик Оренбургского гарнизонно-
го полка Автоном Иванович Ляпунов попал под суд за то, что, со-
провождая до Смоленска партию башкир, совершал «не порядоч-
ные и чести офицера предосудительные поступки», в частности,
брал «овес без меры, а сено без весу», обнадеживая сельчан тем, что
«платеж учинен будет якобы следующим за ним Ляпуновым май-
ором Шмаковым». Кроме того, он употребил «на свои надобности»
отпущенные ему на раздачу башкирам 60 рублей, вымогал у жи-
телей подарки, вино и деньги. Тем не менее он сумел избежать
конфискации имущества, поскольку после подсчета ущерба, при-
чиненного им на протяжении всего пути следования партии, ока-
залось, что его имение не компенсирует и сотой доли стоимости
незаконно изъятого добра34.
Судебная практика и законодательство
Исследование видов наказаний показывает, что в большинстве
случаев мера ответственности за преступления и проступки не со-
ответствовала статьям военного законодательства. Артикул воин-
ский 1715 года, лежавший в основе этого законодательства, не был
ориентиром для военных судов при вынесении приговоров служа-
щим из дворян. При сопоставлении решений военных судов со
статьями Артикула выясняется, что в 55 из исследованных нами
204 приговоров в качестве санкции должна была следовать смерт-
ная казнь без каких-либо условий и толкований. В первую очередь
это касается нарушений правил караульной службы в городах и
охраны крепостей (глава ТУ Артикула). Всего же, по нашим подсче-
там, была нарушена 21 статья Артикула, предусматривавшая в ка-
честве единственной меры наказания смертную казнь. Это, в том
числе, статьи о драках с обнажением оружия, подделке финансо-
вой документации, злостном неподчинении приказам вышестоя-
щих офицеров, грабеже, вымогательстве и тому подобном.
Указы 1744—1755 годов заменили смертную казнь кнутом и
каторгой. В сентенциях полковых судов такая мера почти не упо-
34 Там же. Ф. 8. Оп. 5. Д. 350. Л. 3.

510 Булат Ахмерович Азнабаев
минается. Кригсрехты, подводя преступление под соответствую-
щую статью Артикула, отмечают, что преступник хотя и заслужи-
вает казни, но от нее избавляется. Особо подчеркнем и то обстоя-
тельство, что в подобных приговорах полковые суды не ссылаются
на соответствующие указы Елизаветы Петровны и Екатерины II.
Участники судебного процесса осознавали несоразмерность
преступления и требуемого наказания и в некоторых случаях ука-
зывали причину этого несоответствия. Так, в пяти из 55 сентенций
военных судов говорится, что от смертной казни обвиняемый из-
бавлен, «дабы он чувствителен был», или чтобы «в чувствие прид-
ти». В данном случае «придти в чувствие» означает акт религиоз-
ный: заставить опомниться нравственно, раскаяться35. Ссылка
командиров на то, что излишне суровые приговоры судов делают
подчиненных «нечувствительными» к наказанию, интересна с точ-
ки зрения изучения атмосферы, которая царила в гарнизонных и
пограничных полках.
Тем не менее массовые случаи замены высшей меры наказания
двухнедельным арестом, временным разжалованием или денежным
штрафом требуют объяснения. Вероятно, предусмотренные Арти-
кулом 1715 года наказания в первое время после его издания, осо-
бенно в условиях Северной войны, применялись в полной мере.
Тогда его жестокость была оправданна, однако в обстановке отда-
ленного гарнизона или рутинной пограничной службы подобные
санкции действительно могли вызвать у военнослужащего состо-
яние отчаяния, привести к утрате страха перед наказанием. Пол-
ное соблюдение всех норм и правил военной службы было просто
невозможно, но эмоциональное перенапряжение, вызванное по-
стоянным страхом жестокого наказания за их нарушение, было
опасно в условиях неспокойной инородческой окраины.
Полковые суды игнорировали санкции Артикула 1715 года
еще и потому, что в Оренбургском корпусе на протяжении всего
XVIII века ощущался дефицит командного состава. В середине сто-
летия вакантными оставались до 15 процентов командных должно-
стей. Самой серьезной проблемой была нехватка обер-офицеров.
Полковые суды вынуждены были бережно относиться к офицерам,
совершившим даже серьезные преступления, поэтому в Оренбург-
ском корпусе крайне редко встречается такая мера наказания, как
35 Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. Т. 4.
М., 1882. С. 611.

Правонарушения служащих дворян Оренбургского корпуса... 511
каторга или ссылка. Однако недостаток командных кадров был
местной особенностью, и вряд ли его следует считать типичным
для гарнизонов центральных губерний России и армейских полков.
Важно отметить, что большинство приговоров, вынесенных суда-
ми Оренбургского корпуса, предусматривали, что правонарушитель
после соответствующего наказания остается служить в той же
части.
Не имея возможности применять суровые санкции к неради-
вым и недисциплинированным офицерам, командование рискова-
ло полностью утратить контроль над ситуацией в крепостях-реду-
тах, расположенных на границе протяженностью более 3000 ки-
лометров. Наиболее острая ситуация сложилась в полках в третьей
четверти XVIII века. На период с 1750 по 1775 год приходится
82 процента всех выявленных правонарушений. В это время в кор-
пусе не было ни одного батальона, не имевшего офицеров, никог-
да не подвергавшихся наказанию. В 1754 году оренбургский губер-
натор Иван Иванович Неплюев сообщал в Военную коллегию, что
...от впадающих в разные прегрешения и междоусобных у штаб и
обер-офицеров ссорах и несогласия производится фергер36 и кригс-
рехты и следствие по такому не малому числу полков всегда быва-
ет довольно, иные фергер и кригсрехты для конфирмации в воен-
ную коллегию от меня посылаются другие кригсрехты тако же и
многие следствия по представлению его генерал майора, а по рас-
смотрению моему в силу е[е] и[мператорского]в[еличества] указов
решимы бывают здесь, а в порядочном том деле произведении и
представления по оным генерал майору и мне на рассмотрение на-
стоящего обер-аудитора не имеется, а употребляется к тому обер-
офицера37.
В ряде случаев преступления носили характер коллективного
сговора во главе со старшими офицерами. В 1750 году калмыками
был разграблен караван, перевозивший серебро из Хивы. В погоню
за грабителями был послан отряд драгун во главе с полковником
С.А. Владыкиным, командиром Билярского полка ландмилиции.
Партия без труда настигла калмыков, но офицеры, участвовавшие
в погоне, возвращать отбитое серебро не пожелали, поделив его
36 Слушание дела. Представляло собой дознание или предварительное
следствие.
37 РГВИА. Ф. 8. Оп. 3. Д. 772. Л. 23.

512 Булат Ахмерович Азнабаев
между собой38. Однако еще более сложными для военных судов
были конфликты, в которые оказывались вовлечены все офицеры
гарнизона отдельной крепости, то есть свидетели преступления
одновременно являлись и его участниками. Взаимные ссоры меж-
ду военнослужащими, занимавшими разные должности, как пра-
вило, приводили к встречным жалобам с обвинениями в наруше-
нии законов. Так, в 1760 году началось дело против капитана
Уртазымской крепости Трофимова. Командование корпуса под-
вергло доскональной проверке все имущество крепости, вплоть до
гвоздей в ободьях колес крепостных пушек. Всего было выявлено
32 нарушения устава. Однако в ходе судебного разбирательства
Трофимов указал, что все обвинения против него выдвинуты под-
полковником Корфом, секунд-майором Шеншиным и капралом
Саушкиным. Первый, по словам Трофимова, «за возвращение об-
ратно хозяевам пойманным между Грязнушевским и Березовско-
го редута на форпосте из Зелаирской крепости 5 лошадей на него
Трофимова злодействует». Шеншин, «злобствуя застаревшими от
подкомандующими неисправностях, которые ему за короткое вре-
мя и отвратить было не возможно, его Трофимова, обнес». Жа-
ловался Трофимов и на капрала Саушкина, припоминая ему «по
злобе в пьянстве с ранней обиды и ругательствам и обнажении
шпаги»39. С другой стороны, участие офицеров в качестве асессо-
ров в полковых судах могло приводить к нарушению присяги при
исполнении этой должности. Известны четыре случая, когда офи-
церы оренбургских полков были обвинены в «несходственном с за-
конами решениях в полковых кригсрехтах». Дж. Кип объясняет это
обстоятельство тем, что необразованные и непритязательные асес-
соры были не в состоянии исполнить свою роль ответственно40.
Однако следует учесть и психологическую сторону: участники су-
дебного процесса, назначавшиеся из того же полка, не могли быть
всегда беспристрастными в отношении сослуживца.
Судебное законодательство
и сословная ответственность дворянства
Если жестокость наказания потеряла свою эффективность, то
единственным средством обуздания нерадивых и недисциплини-
38 РГВИА. Ф. 490. Оп. 1. Д. 403. Л. 2.
39 Там же. Ф. 8. Оп. 2. Д. 40. Л. 21.
40 Keep J. No Gauntlet for Gentlemen.

Правонарушения служащих дворян Оренбургского корпуса... 513
рованных офицеров оставалось воздействие на их самосознание.
Однако в данном случае полковое начальство сталкивалось с серь-
езными трудностями. Сознание исключительности своего положе-
ния, присущее дворянству XVIII века, являлось достаточным осно-
ванием для власти, чтобы доверять ему самые ответственные
поручения. Реформы Петра I разрушили старые принципы суще-
ствования дворянского сословия, а новая система представлений
дворянства о себе как о сословии сформироваться еще не успела.
До издания Жалованной грамоты в 1785 году у дворянства было не-
много правовых оснований для сословной самоидентификации.
Дворянское сословие с его привилегиями было открыто для всяко-
го, кто имел возможность дослужиться до чина прапорщика. Марк
Раефф справедливо отмечал, что правление Петра породило ряд
неясностей в характере основных политических институтов и со-
циальных связей. Эта двусмысленность произвела сдвиг в основ-
ных ценностях, определявших мировоззрение русской элиты, —
социальных, интеллектуальных, моральных41. Борис Николаевич
Миронов также отмечает, что дворянин после распада служилого
города поневоле стал индивидуалистом42. Однако трудно согласить-
ся с его предположением о том, что между служилыми городами
XVI—XVIII веков и дворянскими обществами второй половины
XVIII века дворянству удалось компенсировать утрату корпоратив-
ных связей путем укрепления клановой системы на основе пат-
ронажа43.
В современной историографии проблему патронажа в среде
московского дворянства впервые исследовала американский исто-
рик Нэнси Шилдс Коллманн. В своей монографии, посвященной
формированию политической системы Московского государства,
историк отмечает, что отношения в средневековых обществах
(в том числе в Московском государстве) не были формализованы
и институционализированы, определяясь скорее традицией и стро-
ясь на личных связях — родстве, дружбе, зависимости44. Б.Н. Ми-
41 RaeffM. La noblesse et le discours politique sous le règne de Pierre le Grand //
Persée: Portail de revues scientifiques en sciences humaines http://www.persee.fr/web/
revues/home/prescript/article/cmrJWOS—0160_1993_num_34_l_2332.
42 Миронов Б.Н. Социальная история России (XVIII — начало XX в.): Ге-
незис личности, демократической семьи, гражданского общества и правового
государства: В 2 т. 2-е изд., испр. Т. 2. СПб., 2000. С. 513.
43 Там же.
44 Kollmann N.S. Kinship and Politics. The Making of the Muscovite Political
System, 1345-1547. Stanford (Calif.), 1987. P. 181.

514 Булат Ахмерович Азнабаев
ронов в своих рассуждениях проецирует наблюдение Коллманн на
XVIII век45. Однако если для эпохи Ивана Грозного приоритет не-
формальных связей в среде служилого сословия представляется
вполне понятным, то для XVIII века господство клановых и патри-
мониальных отношений выглядит неубедительной архаизацией.
К тому же Коллманн фактически игнорирует такой фактор, как
влияние общесословных дворянских интересов, указывая на их
абстрактный характер. Такой подход можно оправдать только тем
обстоятельством, что в середине XVI века корпоративные органи-
зации дворянства (служилые города) находились в стадии форми-
рования. В XVIII веке дворянство уже не приписывалось службой
к определенному городу.
Вместе с тем именно в служилом городе формировались со-
словные принципы рядового провинциального дворянства. В част-
ности, структура служилого города была организована таким обра-
зом, чтобы взаимоотношения дворян и представителей других
сословных групп не выходили за рамки неписаных правил. На-
пример, в XVII веке даже праздное общение дворянина с крестья-
нами рассматривалось как проявление девиантного поведения.
В 1641 году уфимский дворянин Семен Григорьевич Пекарский по-
дал челобитную на помещиков Лопатиных, обвинив их в «ложном
верстании» своего брата Василия Ивановича Лопатина, будто бы
находящегося не в своем уме: он якобы «страдает падучей болез-
нью», а денежное жалованье «емлют его братья за него подставно».
В результате был произведен розыск среди всех служилых людей
Уфы. Большинство уфимских дворян ничего не знали о болезни
Лопатина, однако никто из опрошенных служилых людей не со-
мневался в ненормальном поведении уфимца, потому «что он Ва-
силии с крестьянами села Богородского с Демкой Кузнецом на
песку неводом рыбу ловил и живучи с ними крестьянами на песку
из лука стрелял, и кулаки бился и шахматы играл»46.
В новых условиях представители старого дворянства должны
были смириться с тем, что на обедах у своих полковых команди-
ров они могли подвергнуться оскорблению и унижению со сторо-
ны бывших крестьян, посадских людей или холопов, сделавших
более успешную карьеру. К тому же в середине XVIII века мало
кому из провинциального потомственного дворянства удавалось
45 Миронов Б.Н. Социальная история России. Т. 2. С. 513.
*> Азнабаев Б.А. Уфимское дворянство в конце XVI — первой трети XVIII в.
(Землевладение, состав, служба.) Уфа, 1999. С. 97.

Правонарушения служащих дворян Оренбургского корпуса 515
дослужиться до офицерского звания. В 1767 году из 76 уфимских
дворян, подписавших наказ в Уложенную комиссию, только 13 че-
ловек имели офицерские звания или чины, соответствующие им по
Табели о рангах*7. Остальные 63 человека указали, что они вышли
в отставку рядовыми или унтер-офицерами. Например, в 1754 году
в Уфимском драгунском полку одновременно служили рядовыми
Матвей Николаевич Каловский и его крестьянин из сельца Сики-
баево Леонтий Кормильцев48. Таким образом, многие дворяне
нередко тянули солдатскую лямку вместе со своими бывшими кре-
постными. Отсутствие ощутимой границы между высшими и низ-
шими чинами не могло не сказаться на представлении о дворян-
ской чести.
В исторической и культурологической литературе дворянская
честь рассматривается, как правило, с позиции корпоративных
представлений самого дворянства. В своем исследовании о функ-
ции «чести» в России раннего Нового времени Н.Ш. Коллманн
рассматривает основные социокультурные характеристики этого
понятия49. Хорошая репутация предполагала в первую очередь за-
конопослушное поведение (а значит, назвать кого-либо вором,
разбойником или тем более изменником означало нанести тяжкое
оскорбление), соблюдение моральных норм (включая надлежащее
сексуальное поведение), а также благочестие. К этому можно до-
бавить, что понятия чести и бесчестья играли важнейшую роль в
сфере управления. При постоянной нехватке в Оренбургском крае
административных кадров управлять огромной территорией мож-
но только опираясь на людей, вызывавших безусловное доверие у
власти, то есть на дворянство — самое ответственное сословие в
провинции. Несмотря на то что во второй половине XVII века дво-
ряне по своим боевым качествам уступали городовым казакам50, все
ключевые должности в системе управления, требовавшие предель-
ной честности в исполнении, поручались только дворянам. Это
касалось не только сбора ясачных податей с башкир, но и контро-
47 Новиков В.А. Материалы для истории уфимского дворянства. Уфа, 1879.
С. 72-76.
48 РГВИА Ф. 490. Оп. 1. Д. 461. Л. 12, 145.
49 Коллман Н.Ш. Соединенные честью. Государство и общество в России
раннего нового времени / Пер. с англ. М., 2001.
50 Азнабаев Б.А. Целесообразность сохранения дворянской корпорации в
структуре военного гарнизона Уфы второй половины XVII века //Археология.
История. Культура: Материалы межвуз. науч. конф., поев. 60-летию д-ра ист.
наук, проф. М.Ф. Обыденнова. Уфа, 2009. С. 123.

5 16 Булат Ахмерович Азнабаев
ля над деятельностью представителей уфимской администрации.
Именно дворянству в силу его привилегированного положения в
наибольшей степени было свойственно чувство ответственности.
Система местничества, формируя у дворянства представление о
чести рода, в определенной степени ограничивала произвол верхов-
ной власти в отношении городовой корпорации. С отменой мест-
ничества представления о чести рода утратили юридическую осно-
ву. Впрочем, в сословном сознании потомственного дворянства
местничество играло роль и в XIX веке. В 1809 году в знак протес-
та против производства Барклая де Толли в генералы от инфанте-
рии группа военачальников, находившихся по сравнению с ним в
более высоких чинах, занимавших более высокие, чем Барклай,
должности в прежних кампаниях и имевших больше наград, пода-
ла в отставку51.
Отмена местничества не могла не сказаться на главных служеб-
ных качествах дворянства. Так, от участия в Крымских походах
1687 и 1689 годов под разными предлогами уклонились многие
представители старейших дворянских родов Уфы, в то время как
прежде подобных случаев массового дезертирства не отмечается52.
Наиболее серьезный случай дворянского «бесчестья» относится уже
к эпохе петровских преобразований. В 1715 году уфимский фискал
Леонтий Яковлев прислал в Сенат доношение о ссоре, произошед-
шей между дворянами Максимом Аничковым и Василием Урако-
вым. В день «государева ангела» — тезоименитства царя — на обе-
де у коменданта Ивана Бахметьева уфимцы бранились и называли
друг друга изменниками53. Началось следствие, в ходе которого
выяснилось, что оба дворянина обвиняли друг друга в преступле-
нии, имевшем место во время сражения полка Петра Хохлова с
башкирами осенью 1707 года. Сенатское расследование, начатое в
1716 году, показало, что Хохлов еще в начале похода утратил кон-
троль над своими подчиненными. У горы Юрактау башкиры за-
хватили все пушки и обоз полка. Оставшиеся в живых служилые
люди заняли оборону в лесу, где в течение недели отбивали атаки
башкир. Из этого лагеря на сторону башкир перешли уфимские
дворяне Осип Лопатин, Иван Рукавишников, Алексей Жуков и
упомянутый Аничков. Последний, по словам Уракова, «с боя бро-
сил лук свой ушел к ним ворам башкирцам в измену». Перебежчи-
51 Миронов Б.Н. Социальная история России. Т. 2. С. 120.
52 Азнабаев Б.А. Уфимское дворянство. С. 147.
53 РГАДА. Ф. 248. Оп. 3. Кн. 104. Л. 12-28.

Правонарушения служащих дворян Оренбургского корпуса 517
ки не только сообщили восставшим, что в полку кончился весь
порох, но и приняли активное участие в нападении на укреплен-
ный лагерь полка. При этом башкиры «приступили и били на них
за щитов из луков и пищалей непрестанно, а в управлении тех
щитов были уфимские служилые люди Дмитрий Сюзьмин, Максим
Аничков, Осип Лопатин Василий»54. Дело о перебежчиках не было
завершено. Как было указано в сенатском решении, «тому указу из
канцелярии Сената не разыскано, на Уфе по указу не учинено,
потому что дело старое и Петр Хохлов умре и очные ставки давать
некому»55. Однако сам переход на сторону противника целой груп-
пы дворян стал возможен лишь в результате отмены местничества.
С другой стороны, упразднение главного критерия «верстания» в
дворянский список — «кто кому отечеством в версту» — позволи-
ло местным властям в 1712 году в массовом порядке записать в
уфимские дворянские роты служилых иноземцев и «новокрещен»,
однако эти служилые люди никогда не имели равного с дворяна-
ми правового статуса56.
Проблема сословной ответственности дворянства в новых ус-
ловиях возникала и в сравнительно мирной обстановке. В 1771 году
правительство приняло решение о мобилизации 3 тысяч башкир
для подавления польского восстания. До западной границы шесть
партий башкир должны были сопровождать 12 обер-офицеров
Оренбургского корпуса. Командующий генерал-поручик и орен-
бургский губернатор Иван Андреевич Рейнсдорп приказал генерал-
майору и оренбургскому обер-коменданту Николаю Яковлевичу
Ланову подобрать для этого похода 12 исправных и надежных обер-
офицеров из личного состава 27 полков корпуса. Ланов недвусмыс-
ленно указал на то, что «по справке батальонных командиров та-
ковых качеств, каковы требуются в наличности, теперь нет, а как
сия команда особливой доверенности требует, так я из наличных
по их состоянию равно же и штаб-офицера способных никово к
тому не нахожу, о чем вашему высокопревосходительству сем и
репортую»57. Оренбургский обер-комендант не хотел отвечать за
неизбежные проступки офицеров, не находящихся под непосред-
54 Лзнабаев Б. А. Интеграция Башкирии в административную структуру
Российского государства (вторая половина XVI — первая треть XVIII в.). Уфа,
2005. С. 121.
55 РГАДА. Ф. 248. Оп. 3. Кн. 104. Л. 29.
56 Азнабаев Б.А. Уфимское дворянство. С. 132.
57 Государственный архив Оренбургской области. Ф. 3. Оп. 1. Д. 124. Л. 37.

518 Булат Ахмерович Азнабаев
ственным контролем своих командиров. Как показали последую-
щие события, скептицизм Ланова совершенно оправдался. Уже
через год над всеми обер-офицерами, участвовавшими в этапиро-
вании башкирских партий, было начато следствие по причине «раз-
ных причиненных ими, следуя по тракту обывателям обидах, по-
боях и разорении»58.
Таким образом, перед командованием вставала старая управ-
ленческая проблема — кто будет сторожить сторожей? Очевидно,
что фактор неотвратимости сурового наказания своей цели не до-
стигал. Контролировать каждого офицера в десятках отдаленных
гарнизонов Оренбургского пограничного корпуса было невоз-
можно. В этих условиях полковое командование пыталось сформи-
ровать у офицеров понимание исключительности своего статуса,
который бы вынуждал их более ответственно относиться к соб-
ственным проступкам. Неприменение суровых мер наказания, по-
лагающихся по закону, должно было стать первым шагом на пути
выработки у офицеров новой оценки своей социальной значимо-
сти. Не случайно в сентенциях кригсрехтов общим местом стано-
вится оговорка: «...уважая на первый раз дворянское его звание, без
суда прощен и из караула освобожден с тем подтверждением, что-
бы он впредь от таковых поступков воздержался».
Исследование видов наказаний показывает, что в большинстве
случаев мера ответственности за преступления и проступки не
соответствовала статьям военного законодательства. Воинский ар-
тикул 1715 года, лежавший в основе этого законодательства, не яв-
лялся ориентиром для военных судов при вынесении судебных
приговоров служащим из дворян. Полковые суды и Генеральный
кригсрехт, подводя преступление под соответствующую статью
Артикула, отмечают, что преступник хотя и заслуживает казни, но
от нее избавляется. Особо подчеркнем то обстоятельство, что в
подобных сентенциях отсутствуют ссылки на указы Елизаветы
Петровны и Екатерины II, ограничившие применение смертной
казни.
В этих условиях единственным средством обуздания нерадивых
и недисциплинированных офицеров становится воздействие на их
самосознание. Для дворянства XVII века представление об ис-
РГВИА. Ф. 8. Оп. 5. Д. 350. Л. 1.

Правонарушения служащих дворян Оренбургского корпуса... 519
ключительности своего положения являлось достаточным основа-
нием для того, чтобы власти могли доверять его представителям
самые ответственные поручения. Реформы Петра I нарушили ста-
рый порядок в деятельности сословных институтов, новая же сис-
тема дворянских представлений сформироваться еще не успела.
Воинский артикул 1715 года не знает сословных привилегий, и по
существу до издания Жалованной грамоты в 1785 году дворянство
не имело правовых оснований для сословной самоидентификации.
Дж. Кип отмечает, что Петр I хотя и разделял общее мнение, что
чиновники, будучи дворянами, обязаны соответствовать статусу,
отличающему их от простых людей, но все же не желал предостав-
лять им такое право по закону59.
Вместе с тем исследование судебной практики полковых кригс-
рехтов показывает, что задолго до издания Жалованной грамоты
служащие дворяне имели исключительную привилегию в отноше-
нии применения к ним санкций военного законодательства. Фор-
мулярные списки свидетельствуют о том, что даже рядовые из дво-
рян не подвергались смертной казни, а также к ним почти не
применялись санкции, предусматривавшие телесные наказания,
которые широко использовались в отношении военнослужащих,
принадлежавших к другим сословиям.
Дж. Кип, указывая на смягчение военного судопроизводства
после смерти Петра I, задается вопросом: не было ли подобное
изменение следствием давления снизу? Он отмечает при этом, что
только систематическое исследование судебной практики позволит
решить эту проблему60. Наше исследование показало, что еще в
первой половине XVIII века полковые суды Оренбургского корпуса
учитывали принадлежность обвиняемого к дворянскому сословию.
Судебное законодательство и судебная практика расходились в
применении системы наказаний. И инициатива по фактическому
игнорированию законодательства исходила от полковых судов, то
есть, по выражению Кипа, «снизу».
Систематическое нарушение законодательства судебными уч-
реждениями в отношении дворянства не было новым явлением.
Американский историк Валери Кивельсон в своей работе о поли-
тической культуре провинциального дворянства отмечает, что и в
XVII веке дворяне просто игнорировали законы в тех случаях, когда
59 Keep J. No Gauntlet for Gentlemen.
60 Ibid.

520 Булат Ахмерович Азнабаев
они противоречили их личным интересам: например, местный во-
евода и его аппарат привычно одобряли и регистрировали сделки,
противоречившие закону. Самодержавие прекрасно функциониро-
вало в провинциях в значительной мере потому, делает вывод ис-
следовательница, что сумело предоставить местной дворянской
элите автономную сферу деятельности61. Этот тезис в определенной
степени подтверждается и изучением правонарушений служащих
дворян Оренбургского корпуса во второй половине XVIII века.
61 Kivelson V.A. Autocracy in the Provinces: The Muscovite Gentry and Political
Culture in the Seventeenth Century. Stanford (Calif.), 1996. P. 139.

ИСКУССТВО ЖИЗНИ:
КУЛЬТУРА, БЫТ
И «ПРОВИНЦИАЛЬНЫЕ
НРАВЫ»

Елена Нигметовна Марасинова
«Приключения, в свете бывающие»:
Эпизоды повседневной жизни
провинциального дворянина
второй половины XVIII века
(по Полному собранию законов
Российской империи)*
«Губерния», «деревня», «усадьба»
Во второй половине XVIII века понятие «провинция» встреча-
лось преимущественно в официальных документах, регламентиру-
ющих административное управление так или иначе удаленных от
столицы районов, и было лишено какого-либо оценочного оттен-
ка. Так, в законодательных актах речь шла о «провинциальных
городах», «провинциях», «городовых провинциальных и надворных
судьях» и тому подобном1. В том же сугубо нейтральном бюро-
кратическом значении воспроизводился термин «провинция» и в
источниках личного происхождения. Мемуаристы упоминали «юж-
ные», «северные», «бунтующие» провинции, когда касались вопро-
сов регионального деления империи2. В то же время язык мемуа-
ров, писем, художественной литературы обнаруживает, что понятие
«провинция» в значении особой социальной среды, отличающей-
ся от центра и столицы по образу жизни людей, было малоупот-
* Исследование выполнено в рамках программы фундаментальных иссле-
дований Президиума РАН «Историко-культурное наследие и духовные ценно-
сти России».
1 См., например: Материалы для комиссии об Уложении. 1768 // Записки
Имп. Академии наук. Сер. 8: Историко-филологическое отд. Т. 7. СПб., 1905.
№ 4. С. 1-45.
2 См.: Болотов А. Т. Памятник протекших времен, или краткие историчес-
кие записки о бывших происшествиях и носившихся в народе слухах // Запис-
ки очевидца: Воспоминания, дневники, письма. М., 1990; Записки княгини
Е.Р. Дашковой. М., 1990; и др. Ср., например: «Наконец, издан был в тот же
день первый о вступлении императрицы краткий манифест и с оным, и с пред-
писаниями что делать, разосланы всюду, во все провинции и к предводителям
заграничной армии курьеры» (Болотов А. Т. Жизнь и приключения Андрея
Болотова, описанные самим им для своих потомков. Т. 2. М., 1993. С. 171).

524 Елена Нигметовна Марасинова
ребительным и еще только входило в словарь бытовой речи. В по-
вседневности для определения местности, в той или иной степени
удаленной от столицы, значительно чаще использовались такие
слова, как «деревня»3, «губерния», «уезд», «имение», «волость»,
«дача», «хозяйство» и «усадьба» — последняя, в частности, неред-
ко отождествлялась с «садом» или «домом»4. Данная лексическая
ситуация свидетельствует, что сама дихотомия «центр—провинция»
имела особый смысл именно для владельцев загородных усадеб, по-
мещиков, уездного и губернского дворянства. Очевидно, что содер-
жание понятий «провинция», «провинциальный» отличалось от
современного и формировалось под воздействием реалий со-
циальной жизни, прежде всего представителей высшего сословия.
Условно выделяемый в историографии слой «провинциального
дворянства» имеет довольно размытые критерии определения и
представляется весьма мобильной по своему составу группой. Уезд-
ный дворянин мог отправиться на службу в столицу, а крупный
3 См.: СлРЯ XVIII. Вып. 7. СПб., 1992. Наибольший интерес представля-
ют статьи Деревня, Деревенский, Деревенщина, Захолустье. Показательно, что
понятие «захолустье» распространялось преимущественно на отдаленные рай-
оны города.
4 Е.Р. Дашкова воспоминала: «Когда мы подъезжали к Троицкому, где
каждый из моих слуг имел жену, мать, детей или приятелей, нами овладел без-
граничный восторг. К вечеру я услышала восторженные возгласы: перед нами
струилась река Протва, текущая в моем имении. Кучер первым приветствовал
ее знакомые воды. При этой первой встрече с родной землей я выбросила
последние деньги из кошелька» (Записки княгини Е.Р. Дашковой). «Князь
Н.В. Репнин совершенно пользуется отпуском своим на два года, приехал уже
в Москву, — сообщал И.В. Страхов последние новости А.Р. Воронцову, — и
намерен отправиться сим же зимним путем в Воронежскую свою деревню и
жить в оной. Князь A.A. Вяземский поехал отсюда 1 числа сего месяца в Мос-
кву, а оттуда в Пензенскую свою деревню и к Царицынским водам и обещал
своим подчиненным непременно возвратиться к должности своей в Сентябре
месяце» (И.В. Страхов — А.Р. Воронцову, февраль 1787 г. // Архив князя Во-
ронцова. Кн. 14. М., 1879. С. 473). «Милостивый госу[дарь] Петр Васильевич! —
писал архитектор H.A. Львов П.В. Лопухину, — Введенское ваше таково, что
я замерз было на возвышении, где вы дом строить назначаете, от удовольствия,
смотря на окрестность; и 24 градуса мороза насилу победили мое любопытство.
Каково же должно быть летом? [...] Правда, что возвышение, под усадьбу
назначенное, имеет прекрасные виды, с обеих сторон красивый лес»
(H.A. Львов — П.В. Лопухину, [1799] // Львов H.A. Избранные сочинения /
Вступ. ст., сост. и коммент. К.Ю. Лаппо-Данилевского. Кельн; Веймар; Вена;
СПб., 1994. С. 350). A.A. Безбородко, начиная строительство новой усадьбы,
признавался: «Под сим понимай — дом, сад, церковь, гроб» (цит. по: Евангу-
лова О.С. Изображение и слово в художественной культуре русской усадьбы //
РУ. Вып. 2 (18). М., 1996. С. 44).

«Приключения, в свете бывающие»: Эпизоды повседневной жизни... 525
вельможа оказаться в опале в своем имении в Саратовской губер-
нии. Детальное изучение быта, культуры, нравов дворян, так или
иначе связанных с периферией или постоянно проживающих в
удалении от центра, позволит расширить представление о социаль-
ной истории высшего сословия и в целом сделает более объемной
картину жизни русского общества второй половины XVIII века.
Провинции посвящено огромное количество работ самых раз-
нообразных жанров: в эссе, сюжетных зарисовках, краеведческих
изысканиях, культурологических и искусствоведческих статьях,
теоретико-методологических рассуждениях и, наконец, в фунда-
ментальных монографических исследованиях специалисты пыта-
ются воссоздать жизнь на периферии и осмыслить феномен рус-
ской провинции5. Во всем обилии материалов, подходов и точек
зрения можно выделить несколько насущных узловых исследова-
тельских проблем, одной из которых является вопрос о подборе
информативных источников и методах реконструкции внетексто-
вой реальности на основе исторических текстов. Изучение жизни
провинциального дворянина, его взаимоотношений с властью и
обществом возможно на основе данных самых различных докумен-
тов. Полное собрание законов Российской империи (далее: ПСЗ) пред-
стает в этом раду как особый и по-своему уникальный источник.
Задача данной работы состоит в том, чтобы выявить специфику
отражения информации о повседневности в законодательных ак-
тах. Полученные сведения будут проанализированы с целью рас-
ширения наших представлений об образе жизни русской провин-
ции второй половины XVIII века, а также о различных социальных
5 Достаточно привести лишь некоторые наиболее значимые, а также пос-
ледние публикации: Пиксанов Н.К. Областные культурные гнезда. М.; Л., 1928;
RaeffM. Understanding Imperial Russia State and Society in the Old Regime. New
York, 1984; Шмидт CO. Краеведение и документальные памятники. Тверь,
1992; Мифы провинциальной культуры. Самара, 1992; Русская провинциаль-
ная культура XVIII—XX веков. М., 1993; Русская провинция и мировая куль-
тура. Ярославль, 1993; Глаголева O.E. Русская провинциальная старина: Очер-
ки культуры и быта Тульской губернии XVIII — первой половины XIX в. Тула,
1993; Каган М.С. Москва — Петербург — провинция: «двустоличность» Рос-
сии — ее историческая судьба и уникальный шанс // Российская провинция.
1993. № 1; Козляков В. «Золотой век» русской провинции // Волга. 1995. № 5—
6; Русская провинция. Культура XVIII—XX вв.: реалии культурной жизни.
Пенза, 1995; Российская провинция: история, культура, наука. Саранск, 1998;
Севастьянова A.A. Русская провинциальная историография XVTII века. М.,
1998; Чжканова Т.А. Этимология и история понятия «провинция» // Регионо-
логия. 1999. № 5; Куприянов А.И. Городская культура русской провинции: ко-
нец XVIII — первая половина XIX века. М., 2007; и др.

526 Елена Нигметовна Марасинова
типажах провинциальных дворян этого времени. Кроме того, важ-
нейшим исследовательским мотивом этой статьи стало стремление
воспроизвести реальные, иногда курьезные, иногда печальные,
обстоятельства жизни обычных людей, чьи судьбы волею случая
оказались запечатленными на страницах ПСЗ.
Следует отметить, что ПСЗ в данном ракурсе практически не
использовалось, в то время как законодательные акты второй по-
ловины XVIII века можно признать ценнейшим свидетельством
именно повседневной жизни современников. В ПСЗ были включе-
ны как законы, так и подзаконные акты, четкое разграничение
которых отсутствовало в русской правовой науке первой полови-
ны XIX века. В предисловии к изданию Михаил Михайлович Спе-
ранский писал:
В состав сего Собрания под именем законов вмещены, по по-
рядку времени, все постановления, ко всегдашнему исполнению от
верховной власти или именем ее от учрежденных ею мест и прави-
тельств происшедшие, без всякого изъятия6. При сем не было до-
пускаемо различия между законами, ныне действующими, и зако-
Таким образом, были опубликованы уложения, уставы, грамо-
ты, наказы, инструкции, манифесты, мнения, акты неюридическо-
го характера, отдельные временные и частные распоряжения, а
также судебные решения, которые служили образцом для анало-
6 Безусловно, определенные группы законодательных актов не вошли в
ЛСЗ. Во-первых, ряд законов, сохранившихся в архивах Петербурга и Москвы,
так и не был учтен (см. об этом, например: Карнович Е.П. О Полном Собра-
нии Законов Российской империи // Русская старина. 1874. № 6. С. 408—440;
из последних работ см.: Кодан СВ. Юридическая политика Российского госу-
дарства в 1800—1850-е гг. Екатеринбург, 2004; Renaud N.D. The Legal Force of
the 1832 Svod Zakonov // Sudebnik. Vol. 2. 1997. P. 83—124). Во-вторых, по вы-
сочайшему решению императора Николая I не подлежали всеобщей огласке
законы, появившиеся вследствие исключительных обстоятельств (в частности:
Манифест о вступлении на престол императрицы Екатерины И. 6 июля 1762.
СПб., 1762). Кроме того, исключались из собрания некоторые законы, касав-
шиеся отдельных лиц, в том числе о награждениях, назначениях на должность
и тому подобные, а также указы о внутреннем распорядке в тех или иных при-
сутственных местах. Однако, как уже отмечалось, это правило далеко не всегда
соблюдалось, и многие акты частного характера были опубликованы, посколь-
ку представляли ценность с точки зрения характеристики нравов прошлого (см.
об этом также: Майков П.М. О своде законов Российской империи. СПб., 1906).
7 Предисловие // ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 1. СПб., 1830. С. XVIII.

«Приключения, в свете бывающие»: Эпизоды повседневной жизни 527
гичных дел8. Эта множественность нормативного материала иног-
да оценивается современными специалистами в области права как
свидетельство недостаточного развития юриспруденции первой
половины XIX века, что повлекло за собой серьезные погрешности
издания9. В действительности же стремление опубликовать воз-
можно больший массив документов было связано не с расплывча-
тыми критериями отбора, а с принципиальной позицией Сперан-
ского, который справедливо видел в законе важнейший источник
не только по истории государства, но и по истории сознания, об-
раза жизни, быта прошлых эпох.
Бывают также в производстве дел случаи, коих начало относит-
ся к происшествиям, давно уже протекшим [...] Распоряжения, по
существу своему частные и случайные, но по историческому их
достоинству важные, сохранены в Собрании как памятник того
века, как указание общественных его нравов, как изображение
гражданской его жизни10.
Закон и казус
Законодательство не только содержит важнейшие сведения по
социально-экономической и политической истории, но и воссоз-
дает содержание государственной идеологии, особенности само-
сознания и саморепрезентации власти, а также образ подданных в
восприятии престола. Именно в законодательстве отчетливо выра-
жена позиция правительства и идеальное представление монархии
о развитии общества.
Одновременно основной массив исходящих от престола доку-
ментов, в том числе и указов, касающихся провинциального дво-
рянства, был рассчитан не просто на провозглашение, но и на
непосредственную реализацию и потому включал те или иные ме-
ханизмы воздействия на подданных, без лояльности которых не-
8 «Каждый закон напечатан от слова до слова, как он находится в подлин-
нике, или в печатных экземплярах, изданных от правительства» (Там же.
С. XXIV).
9 См., например: Сидорчук М.В. Полное собрание законов Российской
империи: История создания // Правоведение. 1991. № 4.
10 Предисловие. С. XIX—XX. См. также: Сперанский М.М. Обозрение ис-
торических сведений о своде законов // Сперанский М.М. Руководство к по-
знанию законов. СПб., 2002.

528 Елена Нигметовна Марасинова
возможно результативное осуществление высочайших предписа-
ний. В текстах указов косвенно отразились важнейшие механизмы
влияния на мотивационную сферу личности современников, что
было особенно важно в условиях слабости и малочисленности ад-
министративного аппарата. Несмотря на веру в могущество высо-
чайшей воли, воплощенной в указах, власть прекрасно понимала,
что нельзя надеяться на автоматическое выполнение всех обнаро-
дованных законов. «Законодательные основания долженствуют
управлять людьми», — сказано было в Наказе генерал-прокурору при
Комиссии о составлении проекта нового Уложенияи.
Будничная жизнь подданных, в том числе и провинциального
дворянства, регулировалась указами, учреждениями, уставами,
инструкциями, наставлениями, установлениями, регламентами*2. Ла-
вина обрушивающихся на население империи нормативных доку-
ментов тем не менее не останавливала, а, напротив, иногда прово-
цировала встречный поток челобитных, прошений и апелляций.
Разумеется, стоическая вера в справедливость высшей инстанции
в лице монарха усиливала мощное стремление «достучаться» до
престола. Екатерина была недалека от истины, когда писала, что
«весь город Москва иным не упражнялся, как писанием ко мне
писем о таких делах, из коих многие уже давно решены были, либо
течением времени сами собою исчезли»13. Этот порыв обратиться
напрямую к государыне был свойственен не только жителям древ-
ней столицы, но и населению всей империи. Императрица вспо-
минала:
По восшествии моем на престол [...] было у меня три секрета-
ря; у каждого из них было по 300 прошений, и того 900. Я старалась,
колико возможно, удовольствовать просителей, сама принимала
прошения. Но сие вскоре пресеклось, понеже в один праздник, во
время шествия [...] к обедне, просители пресекли мне путь, став
11 ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 18. № 12950. С. 281 (30 июля 1767 г.).
12 Ср., например: Наставление губернаторам, Инструкция землемерам к ге-
неральному всей Империи земель размежеванию, Инструкция межевым губернским
канцеляриям и провинциальным конторам, Устав купеческого водоходства, Уста-
новление сельского порядка в казенных Екатеринославского наместничества се-
лениях (ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 16. № 12137; Т. 17. № 12570, 12659; Т. 21. № 15176;
Т. 22. № 16603).
'13 Рассказ императрицы Екатерины П-й о первых пяти годах ее царство-
вания // Русский архив. 1865. Стб. 479—489.

«Приключения, в свете бывающие»: Эпизоды повседневной жизни... 529
полукружием на колени с письмами. Тут приступили ко мне стар-
шие сенаторы, говоря, что законы запрещают государю самому
подавать прошения. Я согласилась на то, чтоб возобновили закон
о неподаче самому государю писем14.
Закон О неподавании прошений Ее Императорскому Величеству,
минуя надлежащие присутственные места, и о наказаниях, опре-
деленных за преступление указа будет «возобновляться» на про-
тяжении всего правления Екатерины15. При этом наказания будут
варьироваться в зависимости от чина и статуса «предерзких» чело-
битчиков: имеющие чин заплатят в качестве штрафа одну треть го-
дового оклада, а крестьяне, отважившиеся обратиться к государы-
не, отправятся в пожизненную ссылку в Нерчинск16.
Писать же в «судебные и присутственные места», особенно дво-
рянству, никто не запрещал, и потому канцелярии и департамен-
ты Сената были завалены бумагами с мест и «столь отягчены мно-
жественным числом оных, что превосходил [о] силы человеческие
все дела решать в надлежащее время»17. Разбирательства тянулись
годами, а иногда и десятилетиями. Екатерина писала:
Сенат слушал апелляционные дела не экстрактами, но самое
дело со всеми обстоятельствами, и чтение дела о выгоне города
Мосальска занимало [...] шесть недель заседания сената. Сенат, хотя
посылал указы [...] в губернии, но тамо так худо исполняли [...], что
в пословицу почти вошло говорить: «ждут третьего указа», понеже
по первому и по второму не исполняли18.
Императрица отчасти попыталась реорганизовать громоздкую
бюрократию, «доставить каждому [делу] скорейшее решение и
челобитчиков избавить от разорительной волокиты». Под «чело-
битчиками» или «бедными просителями» в данном случае под-
разумевались прежде всего провинциальные дворяне, которые «в
14 Там же.
15 См.: ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 16. № 11606, 11687, 12117; Т. 17. № 12316; Т. 18.
№ 12903, 12946, 12966;и др.
16 Там же. Т. 17. № 12316. С. 12-13 (19 января 1765 г.).
17 Там же. Т. 16. № 11989. С. 462—463 (15 декабря 1763 г.); см. также
№ 12024. С. 507-508 (29 января 1764 г.).
18 Рассказ императрицы Екатерины II-й о первых пяти годах ее царство-
вания. Стб. 479—489.

530 Елена Нигметовна Марасинова
рассуждении дальности мест и расстояния» вынуждены были ме-
сяцами оставаться в столице в изнурительном ожидании19.
По распоряжению Екатерины Сенат был разделен на шесть
департаментов, все детали рассматриваемого дела слушать запре-
щалось, а секретарям вменялось в обязанность «сочинять» к каж-
дому заседанию краткие экстракты20. Указы, регламентирующие
рассмотрение поступающих с мест бумаг, дают возможность вос-
создать процесс появления в ПСЗ многочисленных историй из
жизни провинциального дворянства. Прошения, доклады, рапор-
ты, материалы следствий и тому подобное принимались секрета-
рем экспедиции, который и должен был емко изложить обстоятель-
ства происшествия. Задача эта была не из легких, предполагала
способность к обобщению, словесное мастерство21 и кропотливую
работу. Требовалось в случае необходимости запросить нужные до-
кументы в губернии, подготовить и представить дело в Сенате, а
также написать краткие «мемории» лично императрице, которые
каждый день должны были ложиться на ее стол22. При этом нельзя
было допустить появления на заседаниях «как доныне было» всех
участников конфликта. Можно лишь вообразить, какого количе-
ства ссор и скандалов избежал Сенат, разрешая теперь присутство-
вать на чтениях только одному лицу23. Принимать решение следо-
вало «по правам и точному разуму законов». «Если же по какому
делу точного закона не будет», а случалось это нередко, то генерал-
19 См.: ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 16. № 11620, 11806, 11989; Т. 17. № 12512, 12569.
20 Указ сенатский О сочинении по всем апелляционным делам экстрактов
секретарями (ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 16. № 11620. С. 228—229 (30 апреля 1763 г.).
См. также: ПСЗ. Собр. 1-е. № 11806, 12023, 12024; Т. 17. № 12512, 12569; Т. 19.
№ 13559. См. об этом также: Троцина К. История судебных учреждений в Рос-
сии. СПб., 1851.
21 Материалы ПСЗ часто свидетельствуют о профессионализме этих кан-
целяристов, которые оставили далеко позади уровень переписчиков, не
способных, подобно герою Шинели, «переменить глаголы из первого лица в
третье».
22 Указ сенатский Об удовлетворении присутственных мест требуемыми
справками по поступившим в Сенат апелляционным делам (ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 16.
№ 11941. С. 391 [30 сентября 1763 г.]); именной указ, объявленный генерал-
прокурором Глебовым, О подаче из Сената Ее Императорскому Величеству
ежедневно мемории о решении дел (Там же. № 11839. С. 267—268 [2 июня 1763 г.];
см. также: Там же. № 11620, 11806).
23 Указ именной, состоявшийся в Сенате О бытии в Сенате при слушании
апелляционных дел по одному члену из тех мест, откуда те дела взяты будут (Там
же. № 11726. С. 132 [17 декабря 1762 г.]).

«Приключения, в свете бывающие»: Эпизоды повседневной жизни 531
прокурору надлежало все бумаги с сенаторскими мнениями пред-
ставить императрице24. Тогда-то и начиналось «законотворчество»
в самодержавном Российском государстве.
Приблизительно таким путем жизненная ситуация какой-ни-
будь «Натальи Алексеевой дочери, лейб-гвардии капитана поручи-
ка Вагнера жены» и «камергерши Дарьи Матвеевой дочери Ляли-
ной», из Новгородского уезда, превращалась в апелляцию, затем
экстракт, потом меморию25 и, наконец, становилась законом, ко-
торому должно было следовать все население империи.
В названии и преамбуле таких казусных актов обычно содер-
жится информация о причинах и обстоятельствах возникновения
того или иного постановления. Нередко указы начинаются с изло-
жения донесений, петиций, планов, рапортов и даже челобитных26.
По текстам этих документов можно уловить определенную законо-
мерность появления в них сюжетных историй и жанровых зарисо-
вок. Во-первых, законодательство второй половины XVIII века
содержало описание из ряда вон выходящих, не предусмотренных
никакими инструкциями случаев, требующих детального анализа
и правовой регламентации. Во-вторых, подробно воспроизводи-
лись часто обыденные, но запутанные ситуации, решение по кото-
рым принимал Сенат. Данные указы должны были сопровождать-
ся высочайшей резолюцией «быть по сему», и, следовательно,
изложенные в них обстоятельства становились своеобразной аргу-
ментацией представленной на подпись мемории. Наконец, часть
подробно пересказанных дел касалась проступков, за которые не-
отвратимо следовало наказание, нередко облегчаемое по распоря-
жению императрицы. Данные истории носили назидательный ха-
рактер и были призваны продемонстрировать как незавидную
судьбу нарушающих закон, так и «монаршее милосердие».
24 Манифест о постановлении штатов разным Присутственным местам...
(Там же. № 11989. С. 462-468 [15 декабря 1763 г.]).
25 См., например: Там же. № 11941. С. 391 (30 сентября 1763 г.).
26 См., например, сенатский указ О недопущении в Сенат по Малороссийским
делам поверенными, не имеющими шляхетской собственности, изданный на осно-
ве челобитных полковницы Катерины Битяговской, есаулины Анастасии Лу-
кашевичевой и сержанта Николая Капниста (Там же. Т. 20. № 14363. С. 1201
[3 сентября 1775 г.]), или сенатский указ по высочайше утвержденному док-
ладу о прощении поручика Петрова, приговоренного Сенатом к наказанию за
наглое нападение на смотрителя корчемств Мясоедова и за причиненные ему
и команде его побои (Там же. Т. 18. № 13088. С. 489—490 [26 марта 1768 г.]).

532 Елена Нигметовна Марасинова
Запечатленная в указах пульсирующая повседневность обна-
жает проблемы, которые особенно волновали подданных, населя-
ющих громадную империю, в том числе и представителей верхуш-
ки общества. Русский дворянин второй половины XVIII столетия,
и прежде всего провинциальный дворянин, принадлежал одновре-
менно к служилому сословию, которым дворянство оставалось и
после Манифеста о вольности21, и к сословию помещиков. Соответ-
ственно вопросы службы, ее тягот и привилегий, а также земле- и
душевладения занимали его больше всего. Жанровые зарисовки,
попавшие на страницы ПСЗ, вписываются в контекст жизни всего
высшего сословия, которая была строго регламентирована закона-
ми, одинаковыми и для столицы, и для периферии. Однако симп-
томатично, что казусные ситуации, собственно и давшие импульс
появлению новых указов и инструкций, касались прежде всего
провинции, тех губерний, «кои по обширному пространству Им-
перии нашей рассеяны и, следовательно, от главных правительств
наших удалены будучи, не могут так скоро ни докладываться, ни
получать резолюции»28.
Служилое сословие
Именные и сенатские указы, регламентирующие порядок служ-
бы высшего сословия, сохраняли однотипное содержание и неиз-
менную идеологическую направленность на протяжении всего цар-
ствования Екатерины, и до, и после издания Жалованной грамоты
дворянству. Манифест о вольности упоминался в этих документах
особенно часто в начале правления императрицы, но ссылки на
него можно обнаружить вплоть до указов 1790-х годов. Однако
обстоятельства, при которых подтверждалась свобода высшего со-
словия, свидетельствовали о пропагандистском желании власти
продемонстрировать свою стабильную приверженность закону и о
27 См. об этом: Марасинова E.H. Манифест о вольности дворянства (К во-
просу о механизмах социального контроля) // Е.Р. Дашкова и Золотой век Ека-
терины. М., 2006. С. 84—108; Она же. Вольность российского дворянства (Ма-
нифест Петра III и сословное законодательство Екатерины II) // Отечественная
история. 2007. № 4. С. 21—33; Она же. Власть и личность (Очерки русской
истории XVIII века). М., 2008. С. 203—225; Фаизова И.В. «Манифест о вольно-
сти» и служба дворянства в XVIII столетии. М., 1999.
28 Наставление Московскому и Санкт-Петербургскому губернаторам (ПСЗ.
Собр. 1-е. Т. 17. № 12306. С. 6 [12 января 1765 г.]).

«Приключения, в свете бывающие»: Эпизоды повседневной жизни... 533
завуалированном, но весьма эффективном ограничении этой при-
вилегии29.
«Правительствующий Сенат в общем для всех департаментов
собрании» обратился к Манифесту о вольности, когда некий 52-лет-
ний актуариус Николай Васильев из Кашинской воеводской канце-
лярии подал прошение об отставке и пенсионе. Этот прилежный
чиновник с самой положительной аттестацией не принадлежал,
однако, по своему рождению к высшему сословию, и потому после-
довало распоряжение — «как состоявшимся в 1762 году февраля
18 указом, вольность и свобода в службе, сколь долго кто быть по-
желает, пожалована единственно Российскому Дворянству», произ-
водить «увольнения чиновников в отставку только по совершенной
неспособности к службе, если они произошли из разночинцев»30.
Наиболее часто в екатерининском законодательстве фигуриро-
вало не собственно право высшего сословия на свободу от обяза-
тельной государственной службы, а сформулированные в Мани-
фесте пункты, регламентирующие и ограничивающие это право в
реальной жизненной практике. Главное положение Манифеста —
о «вольности службу продолжать» — ни разу не цитировалось в
указах последней трети XVIII века, зато пояснения, так или иначе
препятствующие отстранению дворянина от дел, приводились
весьма часто. Так, сенатский указ от 17 августа 1783 года, связан-
ный с просьбой об отставке новгородского землемера Борисова,
Генеральное межевание приравнивал практически к военным дей-
ствиям. «По указу же 1762 года о вольности Дворянству, — говори-
лось в документе, — служащим Дворянам, ни во время кампании,
ни прежде оной начатия за три месяца увольнения просить запре-
щено». Это положение Манифеста трансформировалось в резкое
ограничение возможности выйти в отставку для всех землемеров из
дворян — отныне они могли надеяться на прекращение дел лишь
«по окончании летнего времени и прежде наступления весны»31.
В 1792 году в указе из Военной коллегии был полностью приведен
8-й пункт Манифеста о вольности, в соответствии с которым «на-
29 Манифест о вольности дворянства фигурировал в екатерининском зако-
нодательстве также и потому, что прошения об отставках мотивировались не
только состоянием здоровья или старостью, но также и законным правом выс-
шего сословия на свободу от обязательной государственной службы.
30 ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 17. № 12535. С. 472 (30 декабря 1765 г.).
31 Ср.: Там же. Т. 15. № 11444. С. 914 (18 февраля 1762 г.); Т. 23. № 17073.
С. 361 (без числа, сентябрь 1792 г.).

534 Елена Нигметовна Марасинова
холящихся ныне в Нашей военной службе Дворян в солдатах и про-
чих нижних чинах менее обер-офицера, кои не дослужились Офи-
церства, не отставлять, разве кто более 12 лет службу продолжал,
то таковые получают увольнение»32.
На протяжении всего своего правления Екатерина стремилась
поставить под строгий контроль систему награждения более высо-
ким чином лишь при первой отставке. 23 апреля 1795 года вышел
указ, из которого следовало, что стареющая монархиня самолично
просматривает доклады Сената, содержащие списки представлен-
ных к повышению в связи с отстранением от дел. Так, высочайшего
внимания была удостоена скромная персона «бывшего в Новгород-
ском северском верховном земском суде председателем надворно-
го советника Петра Иваненко», которому все же удалось при вто-
ричной отставке получить чин секунд-майора. Секунд-майором
Иваненко, по всей видимости, остался, но всем присутственным
местам, губернским и наместническим правлениям было приказа-
но иметь сведения о службе, а также «порядочно и верно» состав-
ленные списки тех, кто «из отставки или из находящихся не у дел
принимается к месту». Дворяне, которые позволили себе восполь-
зоваться правами, зафиксированными в Манифесте и Жалованной
грамоте, отныне при возвращении на службу должны были пред-
ставлять «подлинные увольнительные указы, паспорта или атте-
статы»33.
Дворянину с его правом на свободу от обязательной службы
трудно было не только удалиться от дел, но даже получить отпуск.
В 1775 году был опубликован сенатский указ, позволяющий отпус-
кать чиновников не более чем на 29 дней, «а кто попросит больше
сего или об отсрочке, о таких представлять Сенату»34. В 1790 году
губернаторам и наместническим правлениям было предписано
«уведомлять казенные палаты о чиновниках, увольняемых в от-
пуска, с показанием, кто явился на срок и кто не явился». Этот се-
натский указ стал следствием печальной истории председателя ка-
зенной палаты Новгорода-Северского Иосифа Туманского. По
32 ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 21. № 15817. С. 994-995 (17 августа 1783 г.). Однако
и при отсутствии так называемых «кампаний» дворянину нельзя было уйти со
службы сразу после подачи прошения. Для начала необходимо было «сдать по
порядку должность свою» (Там же. Т. 23. № 17415. С. 842 [7 декабря 1795 г.]).
33 Там же. № 17321. С. 688-690 (23 апреля 1795 г.); Т. 23. № 16946. С. 215—
216 (19 февраля 1791 г.).
34 Там же. Т. 20. № 14272. С. 79 (16 марта 1775 г.); Т. 21. № 15464. С. 705
(11 июля 1782 г.).

«Приключения, в свете бывающие»: Эпизоды повседневной жизни... 535
донесению губернского прокурора Юзефовича, экспедиция о госу-
дарственных расходах тщательно проверила даты отпусков и сви-
детельства о болезнях Туманского за последние 6 лет. В результате
комиссия пришла к выводу, что «к удостоверению о болезненных
припадках одних лекарских аттестатов не довольно, а надобно, чтоб
всякого такого, кто будучи в отпуску занеможет, свидетельствова-
ло болезнь Губернское правление»35. В 1791 году последовал новый
сенатский указ О недавании отпусков чиновникам, которые, быв уво-
лены в назначенное время, сим не воспользовались^'.
Дворянское достоинство напрямую связывалось с чинами и
царской милостью. Власть стремилась всячески усиливать и под-
держивать сословной гонор, основанный на привилегии «знатной
службы», в том числе и в сознании бедного дворянства37, чей об-
раз жизни мало отличался от образа жизни однодворца38. Так, в
1771 году в Сенат поступило доношение предводителя дворянства
города Пронска подполковника артиллерии Степана Тютчева. Из
доношения следовало, что на собрание, где решался вопрос о «рас-
кладке жребиев к поставке рекрут», явилось ни много ни мало
200 дворянских недорослей, которые «усердно желали вступить в
службу Ее Императорского Величества», однако не имели для этой
цели «ни платья, ни обуви». Пронские помещики были вовсе не
против определить обнищавших дворян в солдаты. Однако Сенат
запретил «знатным пребывать в низких званиях и незнатую отправ-
лять службу». Московскому губернатору было предписано «дворян-
35 Там же. Т. 23. № 16827. С. 104 (9 января 1790 г.).
36 Там же. № 17002. С. 284 (9 декабря 1791 г.).
37 См., например, именной указ, данный правящему должность новго-
родского и тверского генерал-губернатора Архарову Об определении в военную
службу из дворянских фамилий, упражняющихся по недостатку своему в хлебопа-
шестве; сенатский указ О запрещении дворянам записываться в гильдии и пользо-
ваться выгодами, присвоенными одним купцам; указ из Военной коллегии О при-
нимании в военную службу недорослей из дворян по точной силе Полковничьей
инструкции и других предписаний, и о недопущении в оную однодворцев и прочих
разночинцев без надлежащих справок (ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 22. № 16680. С. 1083;
Т. 23. № 16914. С. 175-181; Т. 21. № 15500. С. 660-661).
38 В частности, А.Т. Болотов не только писал о сходстве быта бедного дво-
рянина и однодворца, но даже указывал на условность социальной грани между
этими двумя группами. «При нынешнем переборе дворян, весьма многие од-
нодворцы, бывшие в древности дворянами, получили опять свое дворянское
достоинство, а особливо род Чернопятовых в Крапивенском уезде. Они про-
сили сенат, и сей представлял обо всем государыне; и она решила сие дело и
возвратила им опять дворянство» (Болотов А.Т. Памятник протекших времен.
С. 135).

536 Елена Нигметовна Марасинова
ских детей за усердие их к службе похвалять, но чтоб, с одной сто-
роны, сохранить по данной вольности указной порядок, а, с дру-
гой стороны, подать оным недорослям [...] помощь», следовало «на
казенном коште» отправить неимущих молодых людей для рас-
пределения в полки. Всем прочим губернаторам приказывалось
также «определять в службу» детей из бедных дворянских семей39.
В 1788 году вьыснилось, что в Тверской и Новгородской губерниях
«живут целыми селениями Дворянские фамилии, кои по недостат-
ку своему, не имея за собой крестьян, упражняются сами в хлебо-
пашестве, а при том ведая ревность и [у]сердие, свойственное все-
му благородному Дворянству Российскому к военной службе, [...]
пожелают посвятить себя службе Нашей в нынешнюю войну» про-
тив шведской короны. Всех этих дворян именным указом полага-
лось определить в гвардейские полки40.
Жесткая законодательная регламентация службы привилегиро-
ванного сословия породила огромное количество частных бумаг,
которые оседали в семейных архивах. Тщательно хранимое собра-
ние документов двух поколений провинциальных дворян Ивано-
вых предстает типичным досье офицеров русской армии, каких
были тысячи. Отец, Василий Афанасьевич Иванов, родился в
1752 году в дворянской семье, владевшей 200 душами крепостных.
Десяти лет был записан ротным писарем в Астраханский гренадер-
ский полк, в двадцать дослужился до поручика, затем стал ротми-
стром, потом секунд-майором. Характерно, что в формулярном
списке полное отождествление человека и статуса передается и
терминологически: в 1772 году полковой квартирмейстер Иванов
был «переименован» поручиком. В этом чине он участвовал в Рус-
ско-турецкой войне 1768—1774 годов, штурмовал Перекоп и Евпа-
торию, затем подавлял восстание Пугачева. В отставку вышел уже
премьер-майором в 1788 году «за болезнями». Уже в 1791 году Ива-
нов был избран предводителем дворянства Новомиргородского
уезда Екатеринославской губернии, а затем, в 1799 году, и всей
Херсонской губернии, отличился при заготовлении провианта и
фуража для молдавской армии в 1810 году, а в 1811 году был отстав-
лен от всех дел в чине коллежского советника.
«Беспорочная служба» Иванова была отмечена орденом Св. Ан-
ны второй степени, за который, как было положено на основании
39 ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 19. № 13743. С. 426 (17 января 1772 г.); Т. 19. № 14188.
С. 1020-1024 (15 сентября 1774 г.).
40 Там же. Т. 22. № 16680. С. 1083 (1 июля 1788 г.).

«Приключения, в свете бывающие»: Эпизоды повседневной жизни 537
Капитула Императорских российских орденов 1797 года, он внес
60 рублей на богоугодные заведения, о чем и получил письменное
извещение. Победу над Наполеоном он встретил уже на седьмом
десятке и потому вошел в число «старейшин семейств» Херсонской
губернии, награжденных «бронзовою на Владимирской ленте ме-
далью». Эту медаль следовало хранить потомкам, «яко знак оказан-
ных предками их незабвенных заслуг Отечеству». Действительно,
Василий Афанасьевич в это время уже имел взрослого сына Пет-
ра, который в будущем аккуратно сложит все грамоты о назначе-
ниях, повышениях в чине, награждениях и отставках, извещения,
аттестаты, свидетельства, подтверждения дворянского достоинства,
формулярные списки и прочие бумаги в отдельную папку и озаг-
лавит ее Документы о службе родителя моего. Чиновная биография
самого Петра также обрастет огромным количеством бумаг, кото-
рые вплоть до правления Николая I сохранят не только свою сти-
листику, но и единый шаблон. Как сразу после опубликования
Манифеста о вольности дворянства, так и приближаясь к его сто-
летнему юбилею, власть будет настоятельно требовать «ревностной
прилежности», «всемилостивейше жаловать верноподданных чина-
ми» и вручать неизменные «формулярные списки о службе и дос-
тоинстве»41.
Пожалования, отпуска, повышения, отставки — вся эта рутин-
ная повседневность служащего дворянина неразрывно переплета-
лась с заботами дворянина-помещика. Реформа местного управле-
ния, учреждение губерний, открытие наместничеств и определение
их штатов не столь глубоко затронули жизненные интересы про-
винциального дворянства: размеренный быт владельцев имений
был потрясен до основания Генеральным межеванием.
Страсти по межеванию
Генеральное межевание проводилось в интересах дворянства и
в конечном итоге укрепило землевладельческие права высшего
41 Library of Congress. Manuscript division. DC. 23. Collection 184: Volga
Province — Russia (now: Kherson (Ukraine: Province). Container 1. Этот уникаль-
ный семейный архив, документы которого отражают нелегкий жизненный путь
и многолетнюю службу, отмеченную вехами наград и повышений, насчитывает
более 200 единиц хранения. Он находится в рукописном отделе Библиотеки
Конгресса США и заслуживает дальнейшего детального изучения.

538 Елена Нигметовна Марасинова
сословия. Екатерина еще в начале правления пообещала «помещи-
ков при их имениях и владениях ненарушимо сохранять», посколь-
ку искренне верила, что «благосостояние государства [...] требует,
чтоб все и каждый при своих благонажитых имениях и правостях
сохраняем был, так и напротив того, чтоб никто не выступал из
пределов своего звания и должности»42. Императрица предостави-
ла дворянам огромный фонд государственных земель (примерно
50 миллионов десятин), самовольно захваченных помещиками в
предшествующий период. Безвозмездную передачу дворянам при-
своенных ими земель Екатерина пыталась представить в виде на-
грады за быстрое и «полюбовное» установление границ владений43.
Однако несмотря на усилия власти, межевание помещичьих
имений, а также территорий, принадлежащих крестьянским общи-
нам, городам, церквям и другим собственникам земли, всколыхну-
ло все население. Споры, тяжбы, судебные процессы не утихали,
и практически несколько раз в год издавались указы, предписыва-
ющие населению «оказывать безмолвное повиновение и всякую
учтивость» землемерам44. Это постоянное воспроизведение одно-
го и того же требования свидетельствовало лишь о том, что оно
игнорировалось. И действительно, в целом ряде законов последней
трети XVIII столетия речь идет о «своевольстве, наглости, сопро-
тивлении, криках, драках, повреждении межевых признаков»45.
В двух сенатских указах от 10 марта и 9 сентября 1771 года в нази-
дание всем приводился случай с ратманом Рузской ратуши Стрел-
ковым и рузскими купцами, которые землемера Старкова до меже-
вания не допускали. За что купцы были «публично наказаны на
42 Именной указ О прощении вышедших из повиновения помещичьих кресть-
ян, если принесут раскаяние в винах своих; о наказании рассевателей ложных слу-
хов, выведших крестьян из повиновения (ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 16. № 11593. С. 10—
11 [Зиюля 1762 г.]).
43 См. об этом: Иванов П.И. Опыт исторического исследования о межева-
нии земель в России. М., 1846; Герман И.Е. История русского межевания. М.,
1914; Рудин С.Д. Межевое законодательство и деятельность межевой части в
России за 150 лет: 19 сентября 1765 г. Пг., 1915; Милое Л.В. Исследование об
«Экономических примечаниях» к Генеральному межеванию. М., 1965; Aust M.
Adlige Landstreitigkeiten in Russland: Eine Studie zum Wandel der Nachbar-
schaftsverhältnisse, 1676—1796. Wiesbaden, 2003.
44 См., например, сенатский указ О начатии генерального межевания в
Юрьевско-Польской, в Переяславско-Рязанской, в Углицкой и Переславско-Залес-
ской провинциях (ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 19. № 13576. С. 236 [4 марта 1771 г.]).
45 Там же. С. 234-236.

«Приключения, в свете бывающие»: Эпизоды повседневной жизни... 539
теле», а ратман Стрелков отрешен от присутствия, лишен судей-
ского звания и оштрафован на 200 рублей46.
В текстах указов нередко отражались дела по челобитью, скап-
ливавшиеся в Межевой канцелярии и Межевой экспедиции Сената
и подробно описывавшие не только драки с землемерами, но и
тяжбы между помещиками. Так, жена подполковника Самарина
более десяти лет пыталась отвоевать у секунд-майора фон Менгде-
на казенные пустоши Московского уезда Потравинную, Елчановую
и Масловую. Эти спорные земли первоначально были проданы ей,
потом Менгдену, а при разбирательстве оказались на оброке за
асессором Зиновьевым. Выяснилось, что Самариной удалось ку-
пить пустоши с помощью Чередина, правящего секретарскую дол-
жность в Межевой канцелярии, которому она показала лишь часть
принадлежавших ей казенных земель. Об этом Менгден немедлен-
но написал донос и челобитную, Самарина и аккредитованный от
нее поверенный в долгу не остались и также подали апелляции.
Дело обрастало бумагами, новыми подробностями, все более запу-
тывалось, и можно лишь представить, какими любезностями обме-
нивались Самарина и Менгден на протяжении этих десяти лет.
В итоге пустоши, на которых Самарина успела построить сукно-
вальню и мельницу, остались за ней, а остальное досталось секунд-
майору. Межевой канцелярии приказано было составлять точные
планы, рассматривать дела с большой подробностью и в случае не-
обходимости обращаться в государственные архивы, которые тоже
следовало содержать в совершенном порядке. История тяжбы под-
полковничьей жены Самариной и секунд-майора фон Менгдена
вошла в ПСЗ и полностью была изложена в сенатском указе от 3 ок-
тября 1777 года — О сочинении планов с надлежащею верностью; о
наблюдении, чтоб границы дач на них означаемы были сходно с при-
косновенными дачами; о строжайшем смотрении за исправностью
планов при свидетельстве оных в чертежной47.
Разыгрывались драмы вокруг не только смежных имений и
пустошей, но и заселенных казенных земель, границы которых
46 Сенатский указ О нечинении препятствий землемерам при межевании зе-
мель (ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 19. № 13579. С. 238—239 [10 марта 1771 г.]); сенатский
указ О нечинении находящимся при генеральном межевании землемерам в произ-
ведении порученного им межевания никаких непослушаний и противностей (Там
же. № 13654. С. 310—311 [9 сентября 1771 г.]). См., например, о земельном
споре между семейством Капнист и помещицей Тарновской во второй поло-
вине XVTII века в статье Клауса Шарфа в настоящем сборнике.
47 ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 20. № 14657. С. 560-563 (3 октября 1777 г.).

540 Елена Нигметовна Марасинова
часто можно было определить лишь на основании старинных пис-
цовых «дач». Так, в 1777 году межевая контора Тверского намест-
ничества, обобщив рапорты и планы землемеров, обратилась в Ме-
жевую канцелярию и далее в Межевую экспедицию Сената по
поводу земли, записанной за Коллегией экономии в Вышневолоц-
ком уезде, на которую претендовали генерал-интендант Лаптев,
полковник и надворный советник Березин, контр-адмирала Ириц-
кого жена и поручик Ирицкий48. На основании предписаний Ме-
жевой канцелярии тверской конторе следовало «уничтожить от
владельцев споры», часть земель оставить за дворянами, а часть за
казенными крестьянами, при этом всем помещикам выдать ком-
пенсацию. Однако в Твери не торопились с выплатами и для пе-
рестраховки запрашивали в центре специального на то указа. Ме-
жевой экспедиции пришлось напоминать, что еще в 1769 году
разгорелись споры между дворцовыми крестьянами и помещика-
ми в Новгородской губернии, которые следовало урегулировать на
основании изданного тогда высочайшего распоряжения49. В новом
сенатском указе были изложены все обстоятельства, касающиеся
тверской тяжбы, и сформулированы новые уточнения по поводу
выдачи денег за заселенные казенными крестьянами земли. Так,
жена контр-адмирала Ирицкого, генерал-интендант Лаптев и иже
с ними, а также бывшие дворцовые крестьяне Вышневолоцкого
уезда Тверского наместничества стали персонажами ПСЗ и своими
ожесточенными спорами внесли уточнения в регламенты и указы.
Генеральное межевание, эта всеимперская грандиозная кампа-
ния, потребовало мобилизации огромного количества чиновников,
которые на основании детально разработанных инструкций долж-
ны были составлять планы отдельных земельных «дач» в масшта-
бе 100 саженей в дюйме (1:8400), которые затем сводились в гене-
ральные уездные планы в масштабе 1 верста в дюйме (1:42 000).
К каждому плану необходимо было приложить полевую записку
землемера, полевой журнал и межевую книгу. Должности землеме-
ра и чертежника считались очень ответственными, исполнение их
приравнивалось к службе во время военных действий, предполага-
ло экзамен, принесение присяги и получение паспорта.
Карьеры землемеров и составителей генеральных планов скла-
дывались по-разному, а некоторые — наиболее поучительные —
48 ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 20. № 14616. С. 529-530 (29 мая 1777 г.).
49 Высочайше утвержденный доклад Межевой Сената экспедиции Главной
Дворцовой канцелярии (Там же. Т. 18. № 13355. С. 987—989 [15 сентября 1769 г.]).

«Приключения, в свете бывающие»: Эпизоды повседневной жизни... 541
попадали на страницы ПСЗ. Неоднократно в указах и высочайше
утвержденных докладах возникала фигура некоего полковника
Дьякова. Началось с того, что составленные им, а также Москов-
ской губернской межевой канцелярией карты Серпуховского уез-
да были представлены в Межевую экспедицию Сената в 1770 году.
План Межевой канцелярии оказался крайне небрежным, с «по-
грешностями» и «неисправностями», которые в дальнейшем неиз-
бежно породили бы споры и тяжбы. Было очевидно, что директор
чертежной инженер-майор Горихвостов «совсем надлежащего
смотрения и в верности планов наблюдения не имел». Напротив,
карты, начерченные под руководством Дьякова, были выполнены
гораздо тщательнее и, что особенно важно, давались в цвете. Эта
история и была воспроизведена в сенатском указе Об означении
красками на всех уездных и специальных планах: селений, межей, до-
рог и всей ситуации5®. Через год Дьяков благополучно занял пост
директора чертежной, сменив незадачливого инженер-майора Го-
рихвостова51, а в 1777 году уже в чине статского советника упоми-
нался в сенатском указе как директор чертежной Смоленского и
Новгородского наместничеств52. Совсем по-другому сложилась
судьба землемера Калужского наместничества Редькина, который
план по Новосильскому уезду не составил, в должности появлял-
ся редко, всегда в нетрезвом состоянии, а потом вообще исчез.
В Межевой канцелярии его поджидали, чтобы «за невоздержанное
состояние» из землемеров исключить и дать самый нелицеприят-
ный аттестат, о чем и был отправлен рапорт в Межевую экспеди-
цию Сената. Делом чрезвычайно заинтересовались и, учитывая
государственную важность Генерального межевания, издали закон
О воспрещении Межевой канцелярии, чтобы она уездных землемеров
не отрешала сама собою без указа из Межевой экспедиции53.
Страсти по межеванию не утихали более столетия, иницииро-
вав тем самым сотни новых указов. Однако наиболее распростра-
50 Там же. Т. 19. № 13440. С. 42-43 (30 марта 1770 г.).
51 Сенатский указ О снятии уездных планов с надлежащею верностью и о
включении в экономические журналы замечаний о древних курганах, развалинах,
пещерах, островах и других признаках (Там же. Т. 19. № 13593. С. 263—264 [9 ап-
реля 1771 г.]).
52 Сенатский указ О перемещении уездных землемеров к Генеральному меже-
ванию, а состоящих при Генеральном межевании в уездные (Там же. Т. 20.
№ 14587. С. 502-503 [25 февраля 1777 г.]).
53 Там же. Т. 20. № 14638. С. 544-545 (8 августа 1777 г.).

542 Елена Нигметовна Марасинова
ненными сюжетами, попавшими на страницы ПСЗ, стали не дра-
ки с землемерами и не тяжбы с соседом-помещиком, а самые раз-
нообразные случаи взяточничества и лихоимства.
«Богомерзкое мздоимство» и курьез с откупами
Непререкаемой государственной ценностью в России века
Просвещения был «благоразумный государственный порядок»,
«недреманное наблюдение целости всего отечества» и «законное
правосудие», не помраченное «ни душевредным коварством, ни
лихоимством богомерзким»54. Комплексный анализ законодатель-
ных источников позволил воспроизвести идеальный для власти
образ служащего дворянина второй половины XVIII века55. Абсо-
лютизм требовал от представителей высшего сословия «исполне-
ния повелений начальников без отмены малейшей», «точного не-
лицемерного отправления должности», «радения». Особенно власть
предостерегала от «взяток», «лихоимства» и «корыстолюбия»56.
Манифест от 28 июня 1762 года О вступлении на престол Императ-
рицы Екатерины II содержал типовую форму «клятвенного обеща-
ния», в соответствии с которым все подданные торжественно при-
сягали «верно и нелицемерно служить и во всем повиноваться»,
54 См., например: ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 16. № 11582. С. 3 (28 июня 1762 г.);
№ 11687. С. 85 (19 октября 1762 г.); Т. 17. № 12306. С. 6-7 (12 января 1765 г.);
№ 12306. С. 6-7 (12 января 1765 г.); № 12413. С. 161 (7 июня 1765 г.).
55 Так, например, Устав благочиния 1782 года включал несколько десятков
пунктов, в которых перечислялись «качества определенного к благочинию
начальства и правила его должности». Регламент служащих управы благочиния
представлял собой странную смесь евангельских заповедей и обязанностей
полицейских, которым, в частности, предписывалось: «Веди слепого, дай кров-
лю неимущему, напой жаждущего [...] блажен, кто и скот милует, буде скоти-
на и злодея твоего спотыкнется, подними ее». В том же документе от каждого
частного пристава требовалось ежедневно представлять рапорт о тех, «кто при-
веден, или задержан под стражею», и «о том учинить решительное положение
прежде иных дел» (ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 21. № 15379. С. 461-465 [8 апреля
1782 г.]).
56 См., например: Там же. Т. 16. № 12118. С. 693 (30 марта 1764 г.); Т. 17.
№ 12570. С. 560-579 (15 февраля 1766 г.); Т. 20. № 14392. С. 229-277 (7 нояб-
ря 1775 г.); Т. 21. № 15379. С. 461-465 (8 апреля 1782 г.); Т. 23. № 16799. С. 63-
64 (31 августа 1789 г.); № 16966. С. 237-238 (11 июня 1791 г.); № 16967. С. 238—
239 (11 июня 1791 г.); № 17149. С. 456-460 (2 сентября 1793 г.); № 17203. С. 511
(17 мая 1794 г.); № 17209. С. 514-515 (31 мая 1794 г.); № 17210. С. 515-516
(2 июня 1794 г.).

«Приключения, в свете бывающие»: Эпизоды повседневной жизни... 543
«поступать, как доброму и верному Ее Императорского Величества
рабу»57. Чиновникам и судьям предписывалось воздерживаться от
«лихоимства» и помнить, что они служат «Богу, Монарху и отече-
ству, а не чреву своему». Взывая к «обличенной совести», власть
напоминала всем «мздоимцам» как о «суде Всевышнего», так и о
«собственном гневе и отмщении»58.
Законодательство екатерининского правления подробно вос-
производило многочисленные инциденты неправомерных по-
боров. Сведения о взятках появлялись в указах почти каждый
месяц, что говорит о повсеместном распространении этого служеб-
ного порока и в столицах, и в провинции. «Таковым примерам, ко-
торые вкоренились от единого бесстрашия в важнейших местах,
последуют наипаче в отдаленных [...] и самые малые судьи, упра-
вители и разные к досмотрам приставленные командиры»59. Вер-
ховная власть была в курсе, что брали за все и всем, чем можно.
«Мы уже от давнего времени слышали довольно, а ныне и делом
самым увидели, до какой степени в государстве нашем лихоимство
возросло: ищет ли кто места, платит; защищается ли кто от клеве-
ты, обороняется деньгами; клевещет ли на кого кто, все происки
свои хитрые подкрепляет дарами»60, — писала Екатерина в самом
начале своего правления.
Не прошло и месяца после вступления императрицы на пре-
стол, а при дворе стало известно от князя Михаила Дашкова, что
по дороге из Москвы в Петербург останавливался он в Новгороде
и обнаружил вопиющие факты лихоимства. Регистратор губерн-
ской канцелярии Яков Ренбер брал деньги с каждого, кто прися-
гал на верность императрице. Мошенника приказали сослать в Си-
бирь, и это наказание еще посчитали милосердным61.
История коллежского советника Шокурова в назидание под-
данным была объявлена «во всенародное известие», чтобы «все
чины, которые у дел приставлены, не дерзали никаких посулов
казенных брать кроме жалованья». Василий Шокуров наказаний не
побоялся и взял у атамана и писаря Гребенского войска, которые
приезжали в Москву для получения выделенных правительством
денег, тулуп калмыцкий и голову сахара. На первом же допросе он
57 Там же. Т. 16. № 11582. С. 1 (28 июня 1762 г.).
58 Там же. № 11616. С. 22-23 (18 июля 1762 г.).
59 Там же. С. 23.
60 Там же.
61 Там же.

544 Елена Нигметовна Марасинова
предусмотрительно во всем сознался, повинился и был освобож-
ден от штрафа. Правда, тулуп и голова сахара стоили Шокурову
карьеры. Незамедлительно был издан сенатский указ Об отрешении
коллежского советника Шокурова от дел за взятки и о неопределе-
нии впредь ни к каким делам62.
Иногда «лихоимство» напоминало возрожденную традицию
кормлений63. Так, «во всей Сибирской губернии и Иркутской про-
винции положенный ясак с крайним отягощением собирали». Ви-
димо, поборы достигли таких размеров, что правительство приняло
решение направить на защиту «безгласных якутов, тунгусов и чукч»
воинскую команду во главе с капитаном Семеновского полка Алек-
сеем Щербачевым. Капитана произвели в секунд-майоры, а каждо-
му офицеру «в рассуждении столь многотрудной экспедиции» поло-
жили двойное жалованье из сибирских таможенных доходов64.
К фактам «богомерзкого мздоимства» относилось и казнокрад-
ство. В результате ловких манипуляций винного пристава Старой
Руссы поручика Логина Скудина исчезло казенной соли и вина в
бочках ни много ни мало на 6 тысяч рублей. В ходе разбиратель-
ства выяснилось, что первоначально Скудин расхищал казенное
добро, будучи лишь соляным приставом. Однако «неявка соли» на
протяжении нескольких месяцев не насторожила казенную пала-
ту. Вскоре поручик получил также должность винного пристава,
продолжив тайно обогащаться еще более успешно несколько лет.
По данному делу решение было принято довольно жесткое: Ску-
дина лишили чинов и отправили служить солдатом, а все имуще-
ство конфисковали. Однако в силу того, что вырученные от про-
дажи имения поручика средства не покрыли сумму украденного,
Сенат постановил взыскать недостающие деньги с новгородской
казенной палаты, прежде всего с городничего Образцова и стряп-
чего Леонтьева, которые в свое время ленились измерять уровень
вина в каждой бочке. Вся история была изложена в сенатском указе
с поучительным для всех казенных палат названием Об определении
в соляные и винные приставы людей благонадежных и рачительных65.
62 ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 16. № 11656. С. 61-62 (24 августа 1762 г.).
63 Об этом см. подробнее в статье O.E. Глаголевой и Н.К. Фомина в насто-
ящем сборнике.
64 Именной, данный Сенату указ Об отправлении Капитана Щербачева с
командою в Сибирь для отвращения происходящих там непорядков и взяток, вы-
могаемых при сборе ясака (ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 16. № 11749. С. 153—154 [6 фев-
раля 1763 г.]).
65 Там же. Т. 23. № 16799. С. 63-64 (31 августа 1789 г.).

«Приключения, в свете бывающие»: Эпизоды повседневной жизни... 545
Вообще, неустанная борьба государства за «казенный питей-
ный сбор» может считаться одной из доминирующих тем екатери-
нинского законодательства. Сотни указов о винных откупах, «по-
стыдном кормчестве», производстве рижского бальзама, оптовой
продаже французской водки, да, собственно, и сам Устав о вине
1781 года были обязаны своим появлением реалиям русской жиз-
ни и, в частности, человеческим драмам, курьезам, печальным и
забавным обстоятельствам. Некоторые из этих историй дошли до
нас на страницах ПСЗ.
Казалось, после расширения и законодательного оформления
сословных прав дворянства на протяжении всей первой половины
XVIII века в обществе прочно укрепилось мнение о несомненных
выгодах, которые приносили принадлежность к господствующему
сословию и стремление каждого разночинца дослужиться до завет-
ных степеней Табели о рангах, дающих вожделенное дворянство.
Однако в Правительствующий Сенат постоянно поступали рапор-
ты из Вятской, Пермской, Иркутской, Казанской, Симбирской,
Московской и прочих губерний о записи дворян в именитые граж-
дане и купечество и отказе купцов, получивших штаб- и обер-офи-
церские чины, выходить из гильдий. Выяснилось, что все эти люди
богатели на винных откупах и о «чести благородного дворянина,
украшенного службою Империи и Престолу», заботились меньше,
чем о реальной выгоде. Они «под разными именами, но действи-
тельно в одних руках имели винные подряды и откуп в питейных
домах, снимали на себя под предлогом вымышленного сообщества
не только целые уезды, но и губернии», были одновременно «и от-
купщиками, и винными поставщиками» и даже оказывались в од-
ной гильдии с бывшими своими крестьянами, отпущенными на
волю. Всем этим крайне предприимчивым представителям благо-
родного шляхетства пришлось доходчиво объяснить, что «самое
существо дворянства обязует каждого дворянина упражняться не в
оборотах торговых, но в службе военной и гражданском правосу-
дии». Иначе говоря, помещиков и чиновников было запрещено
допускать до винных откупов и приказано довольствоваться дво-
рянскими привилегиями, а «выгоды гильдейские» оставить купе-
честву66.
66 См. Устав о вине (Там же. Т. 21. № 15231. С. 248—271 [17 сентября
1781 г.]); Грамоту на права и выгоды городам Российской Империи (Там же. Т. 22.
№ 16187. С. 367-368, п. 100, 103 [21 апреля 1785 г.]); указ О [...] наблюдении при
отдаче вина на откуп изложенных в Уставе вина правил (Там же. Т. 23. № 16742.

546 Елена Нигметовна Марасинова
Винная торговля сулила очень неплохой доход и потому посто-
янно сопровождалась все новыми хитроумными уловками, которые
иногда ставили в тупик казенные палаты и заставляли местных
чиновников обращаться в Сенат. Оказывается, находились удаль-
цы, которые обходили даже откупщиков. Так, в Ярославскую ка-
зенную палату обратились откупщики Зорин и Шалдов, которые
столкнулись с махинациями на ежегодной Ростовской ярмарке.
Выяснилось, что «в палатках производят продажу виноградных вин
и водок не только рюмками, а нагревая чайники, делают так назы-
ваемые пунши и бальзам, чем причиняют в питейных сборах под-
рыв». Ярославское наместническое правление строго приказало
ростовскому городничему «должность свою наблюдать неупус-
тительно». Однако оказалось, что это только начало. Вскоре пове-
ренный казенной палаты Сорогин обнаружил, что в Угличе, Рома-
нове, Борисоглебске, Данилове и даже на вотчинной ярмарке
генеральши Лопухиной в лавках продают бальзам по низким це-
нам, и «простой народ употребляет оный вместо горячих питей в
казенных домах», чем наносит в конечном итоге убытки казне.
Испуганному ростовскому городничему Сукину приказали весь так
называемый бальзам арестовать. В результате в казенную палату
Ярославля было доставлено 36 кувшинов с донесением. Вот тогда-
то ярославские чиновники схватились за голову и обратились в
Правительствующий Сенат с вопросом: как «поступать с фальши-
выми бальзамами и куда их употреблять»? Сенат запросил резолю-
цию у главного директора Медицинской коллегии действительного
тайного советника Ивана Федоровича Фитингофа, на основании
которой настоящим рижским бальзамом был признан «весьма це-
лительный» кунценской бальзам. Продажу его разрешили, но не в
питейных домах и на ярмарках. 36 конфискованных кувшинов
фальшивого бальзама приказали переделать на водку, продать и
вырученные деньги отдать в казну на счет дохода питейного67.
С. 4—5 [24 января 1789 г.]); указ О недопущении помещиков и чиновных людей к
винным откупам, в противность Устава о вине... (Там же. № 16812. С. 86—89
[25 октября 1789 г.]); указ О допущении к казенным подрядам и откупам тех
только купцов, чины имеющих, которые пользуются купеческим правом и состо-
ят в гильдиях (Там же. № 16838. С. 115 [февраль 1790 г.]); указ О запрещении
дворянам записываться в гильдии и пользоваться выгодами, присвоенными одним
купцам (Там же. № 16914. С. 175-181 [26 октября 1790 г.]).
67 Указ сенатский О нечинении никакого запрещения и стеснения в продаже
кунценского бальзама и о наблюдении, дабы в питейных домах и выставках про-
дажи оного бальзама не было (ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 23. № 16768. С. 29—31 [16 мая

«Приключения, в свете бывающие»: Эпизоды повседневной жизни... 547
Мелкие казусы этих частных историй по воле кодификатора
М.М. Сперанского были опубликованы в одном издании с мани-
фестами, объявленными «во всенародное известие» в связи с коро-
нацией высочайшей особы, началом войны, заключением мира,
«отменой взысканий» по случаю открытия монумента Петру I, раз-
громом Пугачевского бунта и тому подобным68. Это соседство вы-
сокой политики громадной державы и будничных забот отдельно-
го подданного дает возможность глубже понять специфичную для
каждой эпохи конфигурацию частного и официального. Человек
через сложнейшую систему связей с миром наделен самыми разно-
образными социальными ролями, вписан в причудливую, далеко
не трехмерную систему координат. Он выстраивает свои отноше-
ния с властью, семьей, друзьями, единомышленниками, противни-
ками, людьми одного статуса, вышестоящими и подчиненными.
Восприятие престола и имперской политики часто занимает его
несравненно меньше, чем отношения с семьей или соседом по
имению, из чего, собственно, и складывается реальность, о кото-
рой писал Лев Николаевич Толстой:
Жизнь между тем, настоящая жизнь людей со своими суще-
ственными интересами здоровья, болезни, труда, отдыха, со свои-
ми интересами мысли, науки, поэзии, музыки, любви, дружбы,
ненависти, страстей, шла, как и всегда, независимо и вне близости
или вражды с Наполеоном Бонапарте и вне великих возможных
преобразований69.
ПСЗ позволяет вызвать из небытия стертые временем образы
провинциальных дворян, чьи истории волей судьбы попали в за-
конодательные акты и, более того, инициировали многие из них.
Указы не просто определяли важнейшие стороны социальной жиз-
1789 г.]); указ сенатский О неделании и непродаже спиртов, подобных рижскому
бальзаму (Там же. № 16857. С. 12—18 [18 апреля 1790 г.]). См. также, напри-
мер: Там же. Т. 19. № 13562. С. 219-221 [31 января 1771 г.]).
68 См., например, манифесты О вступлении на престол императрицы Екате-
рины II с приложением присяги на верность подданства; О бунте казака Пугаче-
ва и мерах, принятых к искоренению сего злодея; О разных милостях, дарованных
преступникам, по случаю открытия монумента Императору Петру 1-му; О раз-
ных дарованных народу милостях; О причинных войны против Швеции (Там же.
Т. 16. № 11582; Т. 19. № 14091; Т. 21. № 15488; Т. 22. № 16551, 16679).
69 Толстой Л.Н. Собр. соч.: В 12 т. Т. 5. М., 1958. С. 160.

548 Елена Нигметовна Марасинова
ни дворянства — порядок службы, сословную структуру, систему
землевладения и тому подобное. Российское законодательство
XVIII столетия действительно в значительной степени было казу-
альным. Многие постановления возникали не в результате целе-
направленной законотворческой деятельности власти, а являлись
ситуативной и часто вынужденной официальной реакцией на те
или иные события в обществе. В упоминаемом Наказе генерал-про-
курору говорилось: «Естество законов человеческих есть такое, что-
бы зависеть им ото всех приключений, в свете бывающих, и пере-
меняться по тому, как нужда чего востребует»70. Актуализация
новых, не задействованных ранее информативных возможностей
законодательных актов обнаружила эффективность использования
этого источника для изучения повседневности.
Выяснилось, что жизнь дворянина и в провинции была строго
регламентирована, вписана в общий контекст государственной
политики и обременена общими для всего сословия проблемами.
В то же время «парадигма его ущербности и незащищенности», о
которой пишет ряд авторов, на материалах ПСЗ приобретает иное
звучание. С одной стороны, удаленность от центра порой развивала
у провинциальных дворянин удивительную предприимчивость и
способность обходить непрерывно идущие из столицы указы, ко-
торые противоречили их частным интересам. С другой стороны,
«незащищенность» мелкопоместной вдовы, уездного чиновника
или отставного поручика всячески стимулировала апелляцию к
закону и правосудию, порождая лавину жалоб в департаменты Се-
ната. Так провинциальный дворянин становился субъектом права
и важной фигурой в системе обратной связи, столь необходимой
для любой власти. С опозданием вернувшийся из отпуска чинов-
ник; поручик, «наглым образом отнявший вино у титулярного со-
ветника»; помещик, утаивший «души»; дворянин Смоленской гу-
бернии, «не имеющий годного для явки на службу платья», сами о
том не ведая, давали импульс появлению новых указов. Другими
словами, судьбы персонажей «густонаселенного» ПСЗ с иной сто-
роны раскрывают связь высочайшего указа и повседневной дей-
ствительности.
Курьезные, печальные, а иногда и трагические обстоятельства
жизни провинциального дворянина XVIII века, ставшие «законо-
дательным казусом», запечатлелись в бесконечном потоке указов,
1 ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 18. № 12950. С. 281 [30 июля 1767 г.].

«Приключения, в свете бывающие»: Эпизоды повседневной жизни... 549
превратив законы в захватывающий калейдоскоп страстей, семей-
ных отношений, ссор, интересов реальных людей прошлого. В об-
ращении исследователя к казусам провинциальной жизни, может
быть, с особой очевидностью проявляется амбивалентность приро-
ды исторического познания71. К протоколу обязательных теорети-
ческих выводов добавляется неподдельное желание рассказать о
фактах случайно не стертой временем судьбы. А ведь без постоян-
ного заинтересованного обращения к отдельным случаям и проис-
шествиям притупляется интуиция историка и утрачивается чувство
эпохи.
71 См. об этом: Уваров П.Ю. Апокатастасис, или Основной инстинкт ис-
торика // Казус. 2002. № 4. С. 15-32.

Денис Игоревич Жеребятъев,
Валерий Владимирович Канищев,
Роман Борисович Кончаков
Место дворянства в формировании
городского социального пространства
(по материалам Тамбова
конца XVIII века)
Введение
В сегодняшней российской историографии очевиден высокий
интерес к социальной истории городского дворянства конца
XVIII — начала XIX века. Наиболее значимые работы посвящены
роли дворян в социальной и социокультурной среде города этого
периода1. При этом нужно отдать должное современным авторам,
которые заметное место в своих исследованиях отводят не только
столичным, но и провинциальным городам.
Историки часто обращают внимание на формирование нового
облика русских городов в связи с планами их регулярной застрой-
ки2. Однако, во-первых, памятники этой застройки сохранились
плохо или же не дошли до нас в своем первозданном виде, а во-
вторых, они обычно изучаются как объекты архитектуры и почти
не связываются с определенной социальной средой.
Поэтому, приступая к электронной трехмерной реконструкции
практически полностью исчезнувших памятников Тамбова — до-
1 Каменский А.Б. Повседневность русских городских обывателей. Истори-
ческие анекдоты из провинциальной жизни XVIII века. М., 2006; Кошман Л.В.
Город и городская жизнь в России XIX столетия: Социальные и культурные
аспекты. М., 2008; Куприянов А.И. Городская культура русской провинции.
Конец XVIII — первая половина XIX века. М., 2007; Миронов Б.Н. Русский
город в 1740—1860-е годы: демографическое, социальное и экономическое раз-
витие. Л., 1990.
2 См., например: Мещеряков Ю.В. Гавриил Романович Державин. Тамбов-
ский период деятельности (1786—1788). Тамбов, 2006. С. 59—92; Мизис Ю.А.
Практическая реализация планов реконструкции русских провинциальных
городов в конце XVIII — начале XIX в. (на примере Тамбовской губернии) //
Канищев В.В., Мизис Ю.А. (Отв. ред.) Урбанизация в России в XVIII — нача-
ле XX в.: Сб. науч. ст. Тамбов, 2008. С. 149—156.

Место дворянства в формировании... 551
статочно типичного губернского города конца XVIII века, — мы
поставили вопрос о наполнении восстанавливаемого «неживого»
пространства социальным содержанием. В частности, при осуще-
ствлении проекта возникла необходимость восстановить роль и
место дворянства в формировании и функционировании городской
социальной среды.
Предшествующие работы тамбовских историков позволили
выделить основные этапы истории местного дворянства как со-
ставной части городского населения. В середине — второй по-
ловине XVII века, когда Тамбов был крепостью на южной окраи-
не Московского государства, основное население самого города и
пригородных слобод составляло военно-служилое дворянство.
В XVIII столетии Тамбов превратился в региональный (сначала
уездный, затем наместнический и, наконец, губернский) админи-
стративный центр, развивались экономические функции города,
формировались зачатки культурных функций. В середине XIX —
начале XX века происходило усиление административных и эконо-
мических функций города, уже достаточно сильно проявляла себя
культурная составляющая в жизнедеятельности региональной
столицы3.
Основываясь на приведенной периодизации, мы решили более
детально рассмотреть социальную роль дворянства города в конце
XVIII века. За предшествующие сто с лишним лет среди населения
крепости Тамбова — служилых людей «по прибору» — произошла
дифференциация. Часть служилых постепенно превратилась в
«благородное сословие». В течение XVIII века деревянная крепость
постепенно разрушилась, оставшиеся слободы придавали городу
черты большого села, и только благодаря появлению регулярной
планировки в конце столетия Тамбов стал приобретать собствен-
но городские черты. Такой вывод позволяют сделать как традици-
онные письменные источники, так и редкие для конца XVIII века
картографические материалы и виды города, которые могут соста-
3 Мизис Ю.А. Заселение Тамбовского края в XVI—XVIII вв. Тамбов, 1990;
Дьячков В.Л., Канищев В.В., Мизис Ю.А. Пригороды Тамбова XVII—XX вв. в
контексте урбанистических процессов // Историография и источниковедение
отечественной истории. СПб., 2006. С. 138—153; Шестаков М.В. Российское
провинциальное дворянство в последней четверти XVIII — первой половине
XIX вв. (на материалах Тамбовской губернии): Дис. ... канд. ист. наук. Тамбов,
2006; Канищев В.В., Мизис Ю.А. (Отв. ред.) Урбанизация в России в XVIII —
начале XX в.

552 Д.И. Жеребятьев, B.B. Канищев, Р.Б. Кончаков
вить основу для реконструкции городского социального простран-
ства посредством использования современных технологий.
Электронные технологии реконструкции
памятников истории
Современные информационные технологии позволяют не
только обрабатывать карты, планы и виды городов, но и модели-
ровать технологии постройки, пространственную ориентацию
объектов исторического наследия. Первые проекты виртуальных
реконструкций прошлого относятся к концу 1980-х — 1990-м го-
дам. В частности, в 1989 году появилась модель университета и
модель реконструкции города Авенш в швейцарском кантоне Во
(Avenches City)4. Одним из первых крупномасштабных проектов
виртуальных городов была модель Virtual Los Angeles, разработанная
в 1994—1995 годах группой UST (Urban Simulation Team) Калифор-
нийского университета5. По образцу Лос-Анджелеса модели подоб-
ного типа в 1996—1997 годах были созданы для Филадельфии, Сан-
Диего, Лас-Вегаса и Санта-Барбары. Однако даже в США проекты
по трехмерному моделированию первоначально реализовывались
только в военных и аэрокосмических отраслях, так как создание
таких моделей требовало применения баз данных огромных раз-
меров.
В нашей стране первые проекты, связанные с построением
виртуальных моделей различных пространств, были реализованы
еще в советское время. В основном создавались тренажеры воен-
ного назначения, поскольку подобные разработки были дорого-
стоящими и узкоспециализированными. Только в 2000-е годы ста-
ли появляться исследования о технической стороне моделирования
виртуальных сред в гуманитарных науках6.
4 Schmitt G, Wenz F., Gramazio F. Urban space simulation by computer grap-
hics // http://xar-caad.ethz.ch/trace/TOKYO_TRACE.html.
5 Liggett R., Friedman S., Jepson W. Interactive Design/Decision Making in a
Virtual Urban World: Visual Simulation and GIS, 1996 // http://www.aud.uclaedu/
çrobin/ESRI/p308.html; Delaney B. Visualisation in Urban Planning: They Didn't
Build LA in a Day // Institute of Electrical and Electronics Engineers publications
(IEEE) Computer Graphics and Applications. 2000. P. 10—16.
6 См.: Кальницкая Е.Я. Трехмерное моделирование как новый инструмент
историка архитектуры // http://conf.cpic.ru/upload/eva2005/reports/tezis_725.doc;
Журбин И.В. Методика и технология геофизических исследований при сохра-

Место дворянства в формировании... 553
С развитием технологий планировки городских застроек воз-
никла потребность в системе моделирования, которая позволяла бы
оценивать качество и эффективность новых проектов до их реаль-
ного воплощения. Эта потребность стимулировала разработку ме-
тодик создания виртуальных копий реальных городов. Подобные
модели значительно упрощают процесс анализа новых проектов и
их оценки. Так, в качестве примера можно привести исследования
группы компаний Информап в сфере строительства7: моделирова-
ние 13 промышленных зон Южного административного округа
Москвы и создание ЗБ-модели планировки жилых территорий
Нижнего Новгорода.
В настоящее время технологии трехмерного моделирования
проходят новый этап становления как метод интерпретации исто-
рического материала. Служившие вначале инструментами для про-
извольной реконструкции объемных моделей, сегодня они исполь-
зуются для профессиональной обработки данных коллективами
ученых-исследователей гуманитарных и технических специально-
стей. В конечном счете и сам результат труда приобретает иной
статус — статус исторического исследования. Трехмерная реконст-
рукция старинных городов с целью изучения особенностей форми-
рования и развития городской среды дает возможность рассмотреть
ландшафт, пространственную организацию города, восстановить
образы утраченных памятников культуры и архитектуры, обычных
построек, интерьеров, предметов быта и так далее. Разработка трех-
мерной модели архитектурного и жилого облика Тамбова конца
XVIII века сопряжена с глубоким изучением интегральной истории
моделируемого объекта.
Место дворянства в социальной структуре
Тамбова конца XVIII века
Городской (Тамбов в целом) и локальный (отдельные домовла-
дения) масштабы позволяют увидеть живые и непосредственные
черты культуры городского дворянства, которые в принципе трудно
разглядеть с «высоты» обобщающих работ.
нении и музеефикации памятников археологии // Бородкин Л.И., Владими-
ров В.Н. (Ред.) Круг идей: алгоритмы и технологии исторической информати-
ки: Тр. IX конф. Ассоциации «История и компьютер». Москва; Барнаул, 2005.
7 См.: Инновационные технологии в сферах девелопмента и градострои-
тельства // http://www.informap.ru/Informap_Development_WEB_2_2.pdf.

554 ДИ. Жеребятьев, B.B. Канищев, Р.Б. Кончаков
По данным Экономических примечаний к Генеральному межева-
нию конца XVIII века, в Тамбове проживало всего 37 дворян и обер-
офицеров мужского пола (считая членов их семей женского пола —
74)8. Вероятно, какая-то часть дворян подсчитана в Примечаниях в
числе чиновников. Однако даже с учетом этого обстоятельства не-
служащие дворяне, офицеры и чиновники из дворян, являвшиеся
главами семейств, составляли не более 2 процентов населения
города9.
Алфавитные списки дворян Тамбовской губернии, составлен-
ные вскоре после издания Жалованной грамоты дворянству 1785 го-
да, дают возможность еще детальнее представить место дворянства
среди жителей Тамбова 1780-х годов. Согласно этим спискам, в
городе проживали около 100 дворян из числа помещиков Тамбов-
ского уезда. Не менее 70 представителей дворянства числились
служащими губернских и уездных учреждений, а также офицера-
ми местного гарнизона. Чуть более десятка человек относились к
отставным гражданским и военным чинам, вдовам офицеров из
дворян, одна надворная советница была записана девицей (веро-
ятно, она являлась дочерью умершего или не проживавшего в го-
роде Тамбове обладателя соответствующего чина). Около двух де-
сятков дворян либо не указали своего служебного положения, либо
сообщили его настолько нечетко, что связь их с Тамбовом неясна10.
При некоторых разногласиях в данных источников мы вправе
утверждать, что в конце XVIII века в городе жили несколько десят-
ков дворян, большинство из которых находились на государствен-
ной или военной службе. Даже вместе с членами семей они состав-
ляли незначительный процент от населения десятитысячного
города.
Большинство же населения Тамбова составляли однодворцы —
бывшие служилые люди XVII века, не попавшие в «благородное
сословие». В XVIII веке им была свойственна скорее вертикальная
социальная мобильность по нисходящей (в связи с отстранением
этой категории от военной службы). По данным Экономических
примечаний к Генеральному межеванию на конец столетия, «одно-
дворцы продовольствие имеют от хлебопашества, а частично изво-
8 «И пыль веков от хартий отряхнув...»: Хрестоматия по истории Тамбов-
ского края. Тамбов, 1993. С. 53.
9 Там же.
10ГАТамО. Ф. 161. Оп. 1.Д. 22.

Место дворянства в формировании... 555
зом»11. Другими словами, они вели явно крестьянский образ жизни.
Несколькими тысячами исчислялись в Тамбове конца XVIII века
представители других категорий государственных крестьян. Купцов
и мещан насчитывалось в городе несколько сотен, что придавало
ему черты торгово-промышленного поселения12. В целом же Там-
бов сохранял облик аграрного города. И на долю немногочислен-
ного, но облеченного властью дворянства выпала перестройка его
в современное городское поселение.
Реконструкция внешнего облика Тамбова
в конце XVIII — начале XIX века
Известный местный историк XIX века Иван Иванович Дубасов
писал, что до 1780 года
...город Тамбов, ставший во главе обширного края, походил на
большое черноземное село, болотистые улицы выложены были
фашинником13, изрыты ямами и пересечены сорными буграми. На
главной улице весной и осенью протекал широкий тинистый ручей;
на западных окраинах города стояли болота, поросшие лесом и ку-
старниками, богатыми дичью; на базарной площади расстилалось
большое озеро, в котором в летнюю пору тамбовские обыватели
купались. По всему городу в разных местах стояли гумна и овины14.
Общеизвестно, что в 1770—1780-е годы, в ходе административ-
ной реформы, правительство Екатерины II столкнулось с необхо-
димостью кардинальной перестройки провинциальных городов,
многие из которых становились центрами вновь образованных на-
местничеств и уездов, но внешне сохраняли облик больших сел.
В декабре 1781 года императрица утвердила («конфирмовала») план
Тамбова; несколько позднее (в 1782 и 1785 годах) такие же планы
были утверждены для Козлова, Елатьмы и Моршанска. «Конфир-
мованные» документы предусматривали разбитие городов на квар-
талы, радикальную перепланировку улиц, крупномасштабное ка-
11 «И пыль веков от хартий отряхнув...». С. 55.
12 Там же. С. 53; Географический словарь Тамбовской губернии в конце
XVIII и в начале XIX столетий. Тамбов, 1902. С. 57—61.
13 Связки хвороста, используемые для укрепления вязких дорог.
14 Дубасов И.И. Очерки из истории Тамбовского края. Тамбов, 1993. С. 95.

556 Д.И. Жеребятьев, B.B. Канищев, Р.Б. Кончаков
зенное и частное строение по заранее утвержденным типовым об-
разцам15.
Вопрос о том, насколько точно и быстро выполнялись эти пла-
ны в общероссийском масштабе, изучен явно недостаточно. При-
менительно к Тамбовской губернии и Тамбову, опираясь, в част-
ности, на фундаментальное исследование Юрия Владимировича
Мещерякова о деятельности Гавриила Романовича Державина в
качестве тамбовского губернатора, мы можем сказать, что в целом
к концу XVIII века регулярные «сетки» кварталов в городах регио-
на были созданы, но строительство отдельных зданий растянулось
на десятилетия и даже в губернском городе завершилось только к
1820-м годам16. И все же в конце XVIII века в Тамбове сформиро-
вался административный комплекс зданий в центре города, вдоль
центральной улицы расположились двухэтажные каменные и дере-
вянные строения. Большинство из этих построек не сохранились
до наших дней — были снесены или перестроены еще в XIX веке,
в связи с чем и возникла идея привлечь новые виды источников и,
используя современные методы, реконструировать облик города
конца XVIII века.
Дополнить полученное из письменных источников описание
города позволяют визуальные источники — его планы и виды.
Нами произведена оцифровка нескольких планов Тамбова конца
XVIII — начала XIX века, хранящихся в Тамбовском областном
краеведческом музее и Российском государственном архиве древ-
них актов17. Работа наглядно продемонстрировала, что изучение
процесса создания исторических карт можно считать самостоятель-
ным исследованием. При этом мы учитывали, что планы города
разрабатывались в разное время и с разными целями.
Так, план Тамбова 1781 года (рис. 1) представляет собой «кон-
фирмованный» план застройки и квартальной планировки города.
На нем поверх сетки кварталов можно различить старую застрой-
ку развившихся слобод, участки деревянной застройки и отдельные
каменные здания.
Нам удалось верифицировать точность планов Тамбова нача-
ла XIX века благодаря использованию снимков города из космоса.
Для доступа к данным дистанционного зондирования было исполь-
15 ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 21. № 15294, 15354; Т. 22. № 16153, 16197.
16 Мещеряков Ю.В. Гавриил Романович Державин. С. 59—92.
17 РГАДА. Ф. 1356. Оп. 1. Д. 290/5837.

Место дворянства в формировании...
557
Рис. 1. План Тамбова 1781 года
(Тамбовский областной краеведческий музей)
Рис. 2. Вид экрана электронного ресурса «Тамбов Державинский»
с фрагментом интерактивного плана Тамбова 1803 года
(авторы ресурса Д.И. Жеребятьев, Р.Б. Кончаков)

558 Д.И. Жеребятьев, B.B. Канищев, Р.Б. Кончаков
зовано приложение Google Earth. Среди возможностей этой про-
граммы есть и функция измерения расстояния между точками.
Особенности застройки Тамбова таковы, что квартальное деле-
ние, заложенное в планах реорганизации застройки в 1790-е годы,
сохранилось до настоящего времени. Это хорошо заметно при срав-
нении первых планов регулярной застройки города (рис. 2) с совре-
менными картами и космическими снимками. Это обстоятельство
дало возможность отметить несколько контрольных точек (пере-
крестки, грани кварталов, отдельные строения), расстояния меж-
ду которыми возможно измерить. Контрольное расстояние рассчи-
тывалось с использованием масштабной линейки самого плана.
Затем мы импортировали план в картографическую программу
Maplnfo Professional и выполнили его привязку (регистрацию) по
координатам сохранившихся объектов.
Рисунок Тамбова, созданный в самом конце XVIII века губерн-
ским архитектором Василием Антоновичем Усачевым и находя-
щийся в нашем распоряжении, содержит подписи к изображенным
постройкам (рис. 3), что дает возможность соотнести последние с
обозначениями городского плана 1803 года.
Изображение — это само по себе ценный источник, обладаю-
щий, однако, некоторой долей схематичности. Так, хотя не все
изображенные постройки атрибутированы, важно, что многие из
них присутствуют на плане 1803 года, будучи кратко описанными
в легенде. Сопоставление вида и плана показало частичные расхож-
дения не только в расположении зданий, но и в их пропорциях,
хотя данное явление может быть связано с особенностью рисунка
как источника. Для нашей темы необходимо отметить, что автор
рисунка В.А. Усачев, в чем-то искажая вид города, постарался быть
более точным в изображении административных зданий, где слу-
жило местное дворянство.
На рисунке хорошо отражен рельеф местности, обозначенный
на плане в самых общих чертах. Мы сопоставили фрагменты рисун-
ка и плана (рис. 4), используя инструмент Maplnfo — геолинк: с его
помощью мы связали план города и вид Тамбова, выполненный
архитектором В.А. Усачевым. В частности, оказалось, что располо-
женные на рисунке практически рядом дома губернатора и губерн-
ского правления в действительности отстояли друг от друга по
крайней мере на 300 метров. Хотя ни одна из этих построек не со-
хранилась, по имеющимся материалам можно восстановить их
облик с высокой степенью достоверности.

Место дворянства в формировании....
559
Рис. 3. Вид Тамбова с восточной стороны. 1799 год.
Рисунок В.А. Усачева
(Музей Тамбовского государственного университета им. Г.Р. Державина)
Рис. 4. Фрагменты плана Тамбова 1803 года и вида города 1799 года,
выполненного В.А. Усачевым, с реконструкцией расстояния между домами
губернатора и губернского правления (автор Р.Б. Кончаков)

560 Д.И. Жеребятьев, В.В. Канищев, Р.Б. Кончаков
Роль представителей власти в формировании
городского пространства
Уже работа с избранными нами источниками показала, что
обладавшие властью представители тамбовского дворянства во
многом определяли пути формирования городского пространства.
Наместники, губернаторы, вице-губернаторы, другие губернские
дворяне-чиновники выступали инициаторами и одними из непос-
редственных разработчиков генерального плана города, строитель-
ства и перестройки важных городских зданий. Наиболее активную
роль в этом процессе сыграл тамбовский губернатор в 1786—
1788 годах, известный русский поэт и государственный деятель
Г.Р. Державин, а также губернский землемер Я.Н. Нестеров и гу-
бернский архитектор В.А. Усачев.
Дворяне-управленцы прежде всего содействовали возведению
и реконструкции губернских и уездных учреждений: домов губер-
натора и вице-губернатора, губернского правления и присутствия,
полиции, тюрьмы, работного дома, почтамта, Главного народного
училища для дворянских детей. (Ни одно из этих зданий, как уже
отмечалось, до настоящего времени не сохранилось.) Выведение из
города земледельческих слобод бывших служилых людей и регуляр-
ная перепланировка слободской территории предполагали высво-
бождение места для строительства городского жилья, значительная
часть которого предназначалась для чиновничества. Одним из глав-
ных административных центров Тамбова стал дом губернатора.
В качестве источниковой базы реконструкции этого комплек-
са построек (рис. 5) помимо письменных источников и вида Там-
бова 1799 года был использован план нового дома губернатора
1830 года, созданный на основе образцовых фасадов жилых домов
1809—1812 годов. Образцы фасадов были представлены в специаль-
но издававшихся альбомах, где в числе типовых проектов содер-
жался и план губернаторского дома18.
Усадьба тамбовского губернатора находилась на берегу реки
Цна. В конце XVIII века губернаторский дом был деревянным,
оштукатуренным, сделанным, таким образом, «под каменный»,
имел колонны. К дому примыкали два флигеля для приезжих род-
ственников и гостей издалека. На территории усадьбы находились
18 Собрание фасадов Его Императорского Величества, высочайше апроби-
рованных для частных строений в городах Российской империи: В 4 т. СПб.,
1809-1812.

Место дворянства в формировании...
561
Рис. 5. Усадьба тамбовского губернатора конца XVIII века. Вид снаружи.
Электронная реконструкция (автор Д.И. Жеребятьев)
«людские» избы, каретный сарай, конюшня, коровник, другие хо-
зяйственные постройки19. Очевидно, что такой комплекс во мно-
гом напоминал сельскую помещичью усадьбу и свидетельствовал
о том, что начинавшие обосновываться в городе в конце XVIII века
служилые дворяне, вплоть до представителей высшей местной ад-
министрации, переносили сюда свои деревенские усадебные тра-
диции.
По описаниям известно, что дом губернского начальника со-
стоял из сеней, людской, передней, малой гостиной, просторного
зала с семью окнами, где проходили собрания, балы, концерты,
театральные представления, а также нескольких жилых комнат
(спален, уборных покоев, буфета, кладовой)20. Мы попытались вос-
создать условный внутренний вид одной из комнат дома (рис. 6).
Интересно заметить, что реконструкция оказывается привлека-
тельнее действительности. В 1783 году губернский архитектор
В.А. Усачев обращал внимание на то, что в губернаторском доме
...необходимо выправить капитальную среднюю стену в зале у тро-
ну, кою выгнуло от тяжести труб и боровья, то оные трубы и боро-
вья разобрать, и потом поставить столбы, и выправить и схватить
19 Мещеряков Ю.В. Гавриил Романович Державин. С. 59—60.
20 Там же.

562
. Д.И. Жеребятьев, B.B. Канищев, Р.Б. Кончаков
ï
Рис. 6. Условный вид зала губернаторского дома конца XVIII века.
Электронная реконструкция (автор Д.И. Жеребятьев)
болтами железными, а после вывести оные трубы в других местах,
в зале ж и гостиной у окон простенки выпятились, а потому и сле-
дует поставить с обеих сторон столбы, после ж схватить болтами21.
В державинский период — во второй половине 1780-х годов —
в доме шел постоянный ремонт. Тем не менее здесь проходили и
деловые, и неофициальные встречи губернатора с представителя-
ми местной элиты, формировались зачатки культурной жизни: по
четвергам устраивались концерты, а в праздники — театральные
постановки. Забегая вперед, заметим, что в городе этого времени
еще не возникло ни одного специального учреждения культуры и
не было построено соответствующих зданий для них.
Не известно, по каким причинам проектировавшийся на пла-
не 1781 года в центре города, рядом с кафедральным собором, дом
вице-губернатора (рис. 1) в итоге, судя по виду города 1799 года,
оказался в нескольких километрах от его центра (рис. 7). Возмож-
21 Мещеряков Ю.В. Гавриил Романович Державин. С. 60.

Место дворянства в формировании...
563
Рис. 7. Дом тамбовского вице-губернатора конца XVIII века.
Фрагмент вида города 1799 года (здание с буквой S над крышей)
но, это было связано с таким банальным обстоятельством, как не
сложившиеся с самого начала отношения между тамбовским губер-
натором Г.Р. Державиным и вице-губернатором Михаилом Ивано-
вичем Ушаковым. Заметим, что официально должность Ушакова
называлась «поручик правителя наместничества».
Тамбовское губернское правление было создано в 1779 году.
Решение о строительстве в Тамбове административных зданий
было принято в 1780 году, но их возведение началось не сразу, и на
плане 1781 года эти здания еще были в «прожекте». Где находились
первые присутственные места, не совсем ясно. Известно, что на
новое место деревянный корпус присутственных мест был перене-
сен по указанию правителя наместничества Михаила Федоровича
Каменского в 1783 году.
С приездом Державина в 1786 году в Тамбов подготовка к стро-
ительству новых присутственных мест возобновилась, но еще в
1789 году присутственные места по-прежнему отличались «ветхо-
стью»: местами «снизу бревны сгнили и простенки многие выпа-
жились», «в потолке от дождевой течи две доски обгнили». Как
преодолевалась эта разруха, мы не знаем. На виде города 1799 года

564 Д.И. Жеребятьев, В.В. Канищев, Р.Б. Кончаков
здания присутственных мест и губернского правления изображены
каменными и аккуратно оштукатуренными22.
Конечно, на компьютерной реконструкции комплекс доволь-
но ветхих административных зданий Тамбова (рис. 8) выглядит
несколько лучше, чем в действительности. Вероятно, не случайно
к середине XIX века было построено новое здание присутственных
мест, а в конце XVIII века тамбовское дворянство, организуя для
себя городское пространство, никак не могло преодолеть пробле-
му ветхости казенных построек.
В этом комплексе казенных зданий, судя по плану 1803 года и
виду города 1799 года, находились собственно присутствия, то есть
губернские ведомственные учреждения, их архивы, типография,
ротный склад оружия. Видимо, здесь же (под боком у власти) рас-
полагалась и гарнизонная рота, которая в 1780-е годы нередко на-
зывалась то батальоном, то губернской ротой.
В самом конце XVIII века Тамбовскую гарнизонную роту воз-
главлял комендант Матвей Дмитриевич Булдаков (около 1726 — не
позднее 1806). Очень яркая личность, он происходил из солдатских
детей; вероятно, окончил гарнизонную школу и в 15 лет поступил
на военную службу солдатом. В 1740—1770-е годы участвовал в
Войне за австрийское наследство, в Семилетней войне, в Русско-
турецкой войне 1768—1774 годов, нескольких сражениях с крым-
скими татарами на юге России. На службе он получил два ранения
и контузию, побывал в плену. Булдаков дослужился до чина пол-
ковника, был награжден орденом Св. Георгия четвертой степени,
а в 1780 году назначен комендантом Тамбова. Здесь за ним быстро
утвердилась репутация скорого на расправу, свирепого человека,
которым пугали городских обывателей. Для Державина же Булда-
ков был верным служакой, что перевешивало в глазах губернатора
отрицательные черты личности коменданта. Сам Матвей Дмитри-
евич тоже чувствовал расположение к начальнику и оказался одним
из немногих тамбовских чиновников, кто поддержал Державина во
время конфликта с генерал-губернатором Иваном Васильевичем
Гудовичем и даже сохранил с ним переписку после наложения на
Державина опалы23.
Вообще же во всех казенных административных зданиях ука-
занного комплекса служили около 50 тамбовских дворян — чинов-
ников и офицеров.
12 Дубосов И.И. Очерки из истории Тамбовского края. С. 245.
13 Мещеряков Ю.И. Гавриил Романович Державин. С. 358—361.

Место дворянства в формировании....
565
Рис. 8. Губернское правление и присутственные места в Тамбове
конца XVIII века.
Электронная реконструкция (автор Д.И. Жеребятьев)
На виде города 1799 года рядом с основными государственны-
ми учреждениями расположена гарнизонная гауптвахта, являвшая-
ся не только обычным помещением для содержания под арестом
провинившихся военнослужащих, но и местом «отсидки» неради-
вых гражданских чиновников. Остальные учреждения, где несли
службу представители дворянства, были разбросаны по центру го-
рода или ближайшим к нему кварталам.
Винный «выход» и соляной магазин с амбарами и караульной
будкой (рис. 9) по традиции находились на территории бывшей
крепости. Их возглавляли соответствующие приставы из дворян,
контролировавшие соблюдение государственной монополии на
продажу вина и соли.
Тамбовский городовой магистрат (рис. 10), называвшийся
иногда губернским, расположился в юго-западном углу прежней
территории острога. Здесь служило минимум шесть представите-
лей тамбовских дворян. Располагавшийся напротив почтамт или,
как тогда выражались, «каменный почтовый двор с принадлежа-
щими к тому каменными службами», построенный в 1785 году,
был единственным государственным учреждением, находившимся
за пределами бывшего острога, но буквально через дорогу от не-
когда существовавшей острожной стены. Стоявший в его главе
почтмейстер числился в уже упоминавшихся списках тамбовского
дворянства.

566
. Д.И. Жеребятьев, B.B. Канищев, Р.Б. Кончаков
Рис. 9. Здания винного выхода и соляного магазина в Тамбове
конца XVIII века.
Электронная реконструкция (автор Д.И. Жеребятьев)
Рис. 10. Здание городового магистрата в Тамбове конца XVIII века.
Электронная реконструкция (автор Д.И. Жеребятьев)

Место дворянства в формировании... 567
В целом можно утверждать, что местное дворянство в соответ-
ствии с указами правительства и с учетом местных особенностей
обустраивало городское пространство под свою административно-
служебную деятельность.
Частные и общественные здания Тамбова в конце
XVIII — начале XIX века
Весьма существенно, что на планах и виде Тамбова конца
XVIII — начала XIX века среди особо отмеченных зданий не ока-
залось ни одной частной дворянской постройки. В Экономических
примечаниях к Генеральному межеванию по городу Тамбову указан
только один каменный дворянский дом24. Его владелец был уста-
новлен косвенным образом. На плане 1803 года за зданием почтам-
та показан комплекс домов Дворянского училищного корпуса. Это
учебное заведение открылось в 1802 году и разместилось в доме
дворянина Беклемишева — одном из красивейших зданий города
того времени25. Тамбовский художник А.Н. Лямин уже в наши дни
создал художественную реконструкцию этого строения, в котором
позднее расположился кадетский корпус (рис. 11). Лямин взял за
основу вид, представленный на открытке конца XIX века, когда в
здании уже находился Екатерининский учительский институт, то
есть реконструкция оказалась «сдвинутой» в будущее на несколь-
ко десятилетий. Мы же, «зацепившись» за изображение части дома
Беклемишева на виде Тамбова 1799 года, решили «повернуть» ре-
конструкцию именно в конец XVIII века (рис. 12).
В алфавитных списках дворян 1785 года числился Иван Ивано-
вич Беклемишев, 40 лет, лейб-гвардии капитан, «дворянский пред-
водитель и депутат в Тамбовской округе»26. Беклемишевы принад-
лежали к знатному дворянскому роду, вышедшему из мордовских
князей (мурз). И.И. Беклемишев, по данным списка, владел тремя
имениями в Тамбовском и Кирсановском уездах Тамбовской гу-
бернии, а также имением в Егорьевском уезде Рязанской губернии
с 319 душами обоего пола. Проживал он в Тамбове и как душевла-
делец принадлежал к среднепоместным дворянам. Трудно судить,
насколько доходность его имения позволяла построить большой
24 «И пыль веков от хартий отряхнув...». С. 53.
25 Тамбовская энциклопедия. Тамбов, 2004. С. 158.
26 ГАТамО. Ф. 161. Оп. 1. Д. 22.

568
. Д.И. Жеребятьев, B.B. Канищев, Р.Б. Кончаков
Рис. 11. Тамбовский кадетский корпус. Вид первой половины XIX века.
Картина А.Н. Лямина 1986 года
Рис. 12. Дом дворянина Беклемишева в Тамбове конца XVIII века.
Электронная реконструкция (автор Д.И. Жеребятьев)

Место дворянства в формировании... 569
городской каменный дом. Может быть, это обстоятельство как-то
объясняется холостяцким положением И.И. Беклемишева, его
«необремененностью» семьей. Можно предположить, что в строи-
тельстве дома приняли участие и его братья, также помещики Там-
бовского уезда. Особенно обеспеченным человеком бы его брат-
близнец Степан Иванович, владевший в Тамбовской, Рязанской и
Калужской губерниях почти 1500 крепостных крестьян. В то же
время общественная, далеко не «хлебная» должность уездного
предводителя дворянства не позволяет предполагать, что И.И. Бек-
лемишев обогащался за счет взяток и казнокрадства27.
Ответ на вопрос о том, почему все остальные дворяне Тамбова
не имели домов, достойных специального отражения на планах и
виде города, кроется, вероятно, в невысоких чинах и званиях го-
сударственных служащих только формировавшегося губернского
административного центра. В соответствии с алфавитными спис-
ками 1785 года, около 50 человек имели средние и низшие офицер-
ские звания (секунд-майор, премьер-майор, капитан, капитан-лей-
тенант флота, поручик, подпоручик, прапорщик), а примерно
30 человек — невысокие гражданские чины (коллежский советник,
надворный советник, коллежский асессор, титулярный советник,
губернский секретарь, коллежский секретарь, коллежский реги-
стратор, провинциальный секретарь и другие). Один из тамбовских
дворян, 45-летний Степан Гаврилович Маслов, даже служил сто-
рожем в земском суде. Только три представителя местного дворян-
ства имели высокие военные звания и гражданские чины. В тех же
алфавитных списках упомянуты уже знакомый нам комендант го-
рода полковник Булдаков, а также статские советники Василий
Петрович Чичерин — «председатель в Тамбовской полате граждан-
ского суда» — и Андрей Яковлевич Сабуров, являвшийся предсе-
дателем «в тамбовской уголовной полате».
Среди служилых тамбовских дворян конца XVIII века были
представители знатных российских родов: князь Иван Михайлович
Давыдов, имевший в 55 лет чин надворного советника и занимав-
ший некую должность в тамбовской гражданской палате; предста-
витель княжеского рода Петр Дмитриевич Кугушев, получивший
в армии чин секунд-майора и служивший исправником в Тамбов-
ском нижнем земском суде; Ермолай Осипович Голицын, дослу-
жившийся к 56 годам только до прапорщика; недалеко ушедший от
27 ГАТамО. Ф. 161. Оп. 1. Д. 22.

570 Д.И. Жеребятьев, B.B. Канищев, Р.Б. Кончаков
него по служебной лестнице 55-летний Илья Фадеевич Кутузов,
состоявший поручиком в тамбовской инвалидной команде. Тем не
менее и они не попали в разряд крупных по тем временам тамбов-
ских домовладельцев28.
Видимо, первыми сравнительно богатые дома в городе начали
строить наиболее успешные в службе, ведении хозяйства, а может
быть, и в мздоимстве тамбовские дворяне. Коррупционные сканда-
лы в Тамбове державинского времени подробно описаны Ю.В. Ме-
щеряковым. Историк показал, что практически ни одно дело не
было доведено до судебного решения в связи с отстранением от
должности Державина29. Тамбовский историк ХЕХ века И.И. Дуба-
сов, основываясь на состоявшихся и отложившихся в архивах
судебных делах, приводил в своих Очерках десятки примеров пой-
манных за руку тамбовских чиновников конца XVIII — начала
ХЕХ века. Среди них наиболее отличились советник губернской ка-
зенной палаты, собравший во время очередного рекрутского набо-
ра со всего губернского крестьянства 17 000 рублей, а также тамбов-
ский городничий майор Клементьев. Ссылаясь на дело из архива
Тамбовского губернского правления, Дубасов писал, что городни-
чий забирал прохожих только за то, что они «среди белого дня хо-
дили по улицам». Его прямые финансовые злоупотребления были
установлены: он не выдавал солдатам губернской роты «ремонт-
ных» (на закупку лошадей) денег, а также средств на починку ору-
жия и амуниции, отбирал у солдат казенные вещи в свою пользу,
взимал с них деньги за отсутствующее обмундирование и так далее.
За свои хищнические проделки, как сообщал Дубасов, городничий
был исключен из службы, «однако награбленное имущество оста-
валось при нем, и государственный хищник сыто и весело закон-
чил дни свои»30.
Каковы бы ни были средства на постройку домов, время их
возведения и внешний вид можно установить. В частности, извест-
но, что для казенной тамбовской мужской гимназии в 1827 году
был куплен дом местного дворянина Бориса Дмитриевича Хво-
щинского, сына служившего губернским прокурором в 1780-е годы
Дмитрия Федоровича Хвощинского. Очень вероятно, что такое
крупное должностное лицо могло получить под собственный дом
пустовавшее еще в самом конце XVIII века место на центральной
28ГАТам0. Ф. 161. Оп. 1.Д. 22.
29 Мещеряков Ю.В. Гавриил Романович Державин. С. 330—357 и др.
30 Дубасов И.И. Очерки из истории Тамбовского края. С. 130—138.

Место дворянства в формировании... 571
улице, напротив дома губернатора, буквально в соседнем квартале
с комплексом губернского правления и присутственных мест. На
плане 1803 года дом Хвощинского никак не отмечен. Несложно
определить, что он был построен между 1803 и 1827 годами. По
своему архитектурному облику здание относилось к русскому клас-
сицизму, характерному для второй половины XVIII века, однако
занесенному в тамбовскую дворянскую среду чуть позже.
Хотя здание гимназии в XIX веке не раз перестраивалось
(рис. 13), известно, что многое от его облика первой четверти сто-
летия сохранилось. Однако самое интересное, может быть, заклю-
чается в том, что у нас есть весомые основания предполагать, что
постройка этого дома осуществлялась на средства, добытые кор-
рупционным путем. И.И. Дубасов сообщал о том, что в середине
1790-х годов в злоупотреблении сбором хлебной подати в губернии
был уличен губернский стряпчий Хвощинский (имелся в виду Ан-
дрей Дмитриевич Хвощинский, сын прокурора и брат будущего
владельца описываемого дома)31. При этом Хвощинские, владев-
шие двумя имениями в 300 с небольшим душ в Тамбовской и Са-
ратовской губерниях, вряд ли могли располагать большими сред-
ствами, учитывая, что в семье Д.Ф. Хвощинского было семеро
детей32.
Более типичным образцом дворянской городской жилой пост-
ройки XVIII века может служить дом тамбовского дворянского рода
Чичериных (рис. 14). Этот дом был построен уже в первой поло-
вине XIX века, но своим обликом, особенно внешним оформлени-
ем «под камень», соответствовал традициям предыдущего века.
К тому же род Чичериных, среди представителей которого были
крупные губернские служащие, обосновался в Тамбове не позднее
1780-х годов33.
Внешнее оформление зданий «под камень» в Тамбове вполне
вписывается в общероссийский контекст. Известный этнограф
Михаил Григорьевич Рабинович отмечал, что XVIII век прошел для
российских городов под знаком перехода от деревянных жилых
построек к каменным. Престижность каменного дома, с одной сто-
роны, и желание сохранить хорошие гигиенические условия дере-
вянного жилья (и притом сберечь средства), с другой, привели к
явлению, типичному для русских городов, — стремлению придать
31 Там же. С. 134.
32 ГАТамО. Ф. 161. Оп. 1. Д. 22.
33 Там же.

572
. Д.И. Жеребятьев, B.B. Канищев, Р.Б. Кончаков
Рис. 13. Тамбовская мужская гимназия
(на втором плане — здание присутственных мест).
Открытка конца XIX — начала XX века (из коллекции авторов)
Рис. 14. Дом тамбовских дворян Чичериных. Фото Р.Б. Кончакова

Место дворянства в формировании... 573
деревянной постройке вид каменной34. Такую характеристику про-
винциального города подтверждает не только облик дома Чичери-
ных, но и наш анализ вида Тамбова 1799 года: некоторые обыва-
тельские дома стилизованы под каменные посредством вымазки
деревянных стен мелом (рис. 15). До сих пор в старых частях Там-
бова сохранились десятки деревянных в основе, но оштукатурен-
ных снаружи домов.
Примечательно, что даже Дворянское собрание смогло подыс-
кать и арендовать для своих нужд дом первоначально в сравни-
тельном отдалении от центра. В алфавитных дворянских списках
упомянуты служившие в этом здании три деятеля дворянского са-
моуправления губернского и уездного уровней. Известно, что во-
прос о строительстве собственного здания для собрания поставил
губернский предводитель дворянства времен Державина статский
советник А.Г. Панов — борисоглебский помещик и отставной пе-
тербургский чиновник. Однако история сооружения дома неизве-
стна. В Тамбове сохранилось здание дворянского собрания, пост-
роенное в самом конце XIX века.
Здание Дворянского собрания находилось (рис. 16) на Дворян-
ской улице. Возможно, улица и получила свое название благодаря
расположению на ней данного учреждения. Других связанных с
дворянством сооружений на этой улице, на планах и виде города
не отражено. Интересно, что в Экономических примечаниях к Гене-
ральному межеванию по Тамбову улица Дворянская не упомянута
в числе крупных улиц города конца XVIII века.
Существенно и то, что Дворянское собрание, судя по всему,
находилось в купеческом доме. Дома, принадлежавшие купцам,
четко различимы в разных частях города — и в центре, и вблизи
него, причем для них характерно тяготение к новой, деловой час-
ти города, Хлебной и Сенной торговым площадям. Для нашей темы
важно отметить, что, став экономическими хозяевами города, строя
богатые по тому времени здания, купцы во многом все-таки под-
чинялись дворянским «правилам игры».
Дворянские власти Тамбова конца XVIII века, со своей сторо-
ны, разумно считались с развитием торгово-промышленного пред-
принимательства городских жителей. На реконструированном виде
губернского города (рис. 17) представлены многочисленные ку-
34 Рабинович М.Г. Очерки материальной культуры русского феодального
города. М., 1988. С. 87.

574
. Д.И. Жеребятьев, В.В. Канищев, Р.Б. Кончаков
V
Рис. 15. Обывательские дома, обмазанные мелом, в Тамбове
конца XVIII века. Фрагмент вида города 1799 года
Рис. 16. Здание Дворянского собрания в Тамбове конца XVIII века.
Электронная реконструкция (автор Д.И. Жеребятьев)
печеские дома, гостиный двор, несколько площадей с торговыми
рядами, причем все эти заведения были расположены в значитель-
ной своей части в центре города, рядом с главными учреждения-
ми. В архитектуре зданий купечество, стремившееся во многом
подражать дворянству, начало перенимать элементы оформления
поместных усадебных зданий.
Во второй половине XVIII века в Тамбове стали появляться
типичные купеческие дома. Чаще всего это были одно- и двух-

Место дворянства в формировании...
575
Рис. 17. Купеческие дома в центре Тамбова конца XVIII века.
Электронная реконструкция (автор Д.И. Жеребятьев)
этажные каменные или деревянные на каменном полуподвале
(подклете) здания. В подвальных и первых этажах таких зданий,
строившихся по «типовым» проектам, обычно размещались лавки,
питейные заведения и тому подобное. Официально типовые про-
екты получили более широкое распространение только в начале
XIX века, когда городам было рекомендовано применять проекты
образцовых фасадов жилых домов 1809—1812 годов. Образцы рас-
пространялись даже на заборы и ворота, а указания касались не
только архитектурного облика, но и окраски сооружений. При за-
стройке проводилось резкое разграничение по социальному при-
знаку: центр выделялся для заселения дворянством и купечеством,
а окраины — для нижних социальных страт; при этом фиксирова-
лись названия улиц. Эти регламентирующие предписания сказа-
лись и на облике Тамбова.
Так, анализируя вид Тамбова 1799 года, можно проследить
сходство домов купцов с казенными строениями — например, с
губернским правлением или зданием городского магистрата. Отсю-
да напрашивается вывод о начале типовой застройки в Тамбове уже
в конце XVIII века. Дома купцов могли отличаться от государствен-
ных построек подчас только цветом: государственные строения
окрашивались в ярко-желтые, розовые или белые тона, купеческие
могли быть окрашены и в серый цвет.
Приведенные факты еще раз подтверждают одну из характер-
ных черт российской модернизации XVIII века, отмечаемую также
и в Западной Европе в более ранний период, — «одворянивание»
некоторых сторон повседневной жизни купечества.

576 Д.И. Жеребятьев, B.B. Канищев, Р.Б. Кончаков
Электронные технологии также позволили показать состояние
тамбовских дорог рассматриваемого времени, вплоть до определе-
ния колеи. Мы пока еще не можем отобразить в реконструкции
печально знаменитую тамбовскую грязь, заметно влиявшую и на
дворянскую жизнь конца XVIII века. В этом отношении весьма
характерен приказ губернатора Сергея Васильевича Неклюдова
тамбовскому коменданту М.Д. Булдакову в 1796 году:
Довольно известно, что осенью и весною по всем улицам горо-
да Тамбова, а наиболее по Большой Астраханской (центральная
улица. — Авт.) грязь бывает столь чрезмерна, что и проезда нет, и
приказослужителям в присутствия ходу не бывает [...] того ради по
Астраханской улице прокопать канавы для стока воды и покрыть
оные фашинником, а колья и хворост собирать с жителей35.
Заключение
Проведенное нами исследование позволяет не столько сформу-
лировать принципиально новые теоретические положения о роли
и месте дворянства в провинциальных городских сообществах Рос-
сии конца XVIII века, сколько с помощью новых, оригинальных
методов уточнить сложившиеся в исторической литературе мнения
о роли дворянства в формировании городского пространства про-
винциальных административных центров.
Выполненная нами реконструкция Тамбова как типичного для
конца XVIII века губернского города средней части Европейской
России дает возможность в первую очередь наглядно представить
степень участия провинциального дворянства в формировании
городского социального пространства. Прежде всего дворянство
заботилось о строительстве зданий государственных учреждений
как «рабочих мест» для дворян-чиновников. Комплексное изуче-
ние визуальных и письменных источников показало, что на видах
и планах города застройка представлена в приукрашенном виде, а
на деле тамбовское дворянство конца XVIII века никак не могло
преодолеть проблему обветшания казенных построек.
Наше исследование зафиксировало тот отрезок истории, ког-
да дворянство, начав формировать комплекс административных
5 Цит. по: Чернов A.C. Нобели: взгляд из старого Тамбова. М., 2005. С. 44.

Место дворянства в формировании... 577
зданий губернского города, еще не приступило к возведению соб-
ственных жилых построек. Вероятно, доходы от службы у боль-
шинства губернских чиновников были для этого недостаточны.
К тому же большинство служивших в Тамбове дворян были сред-
ними и мелкими помещиками. (Наиболее крупные тамбовские по-
мещики служили или проживали в столице.) Пока мы выявили
только один случай, показывающий связь между крупным душе-
владением и постройкой в Тамбове частного дворянского дома.
Кстати, и в новой редакции Экономических примечаний 1828 года в
Тамбове все еще числился лишь один каменный дворянский дом,
но вместе с ним уже 213 деревянных строений, принадлежавших
дворянам36. Другими словами, обустройство собственного жилья
дворянами происходило только с начала XIX века.
В то же время мы попытались выявить косвенные данные, сви-
детельствующие о том, что строительство собственных дворянских
домов в губернском городе было возможно за счет коррупционных
средств. Хотя для рассматриваемого периода едва ли возможно
привести доказательства постройки домов на средства, полученные
от взяток и казнокрадства, сопоставление сведений о земле и ду-
шевладении помещиков с их должностями позволяет строить пред-
положения о роли коррупции в дворянском домостроительстве.
Наша реконструкция также показала, что, не имея средств на
собственное строительство, тамбовское служилое дворянство кон-
ца XVIII века поддерживало частную инициативу предпринимате-
лей по созданию жилой и торговой инфраструктуры города, что в
значительной мере было выгодно обитавшим в городе дворянам в
их повседневной жизни.
Пока мы с осторожностью говорим о возможности переноса
наших наблюдений на другие русские губернские города конца
XVIII — начала XIX века. Использование опыта нашей реконструк-
ции для других русских городов, также располагающих планами и
городскими видами соответствующего периода, сделает возмож-
ным их серьезный компаративный анализ.
36 РГАДА. Ф. 1355. Д. 1599 (1).

Ольга Николаевна Купцова
Русский усадебный театр
последней трети XVIII века:
Феномен «столичности»
в провинциальной культуре
История изучения русского усадебного театра
Становление идеи изучения русского усадебного театра (как
особого типа театра в русле истории театрального искусства и в то
же время как специфического художественного сообщества в рам-
ках социальной истории, а также истории культуры) прошло в оте-
чественной и зарубежной историографии несколько этапов.
Прежде всего в конце XIX — начале XX века в фокус внимания
исследователей попала преимущественно одна форма русского уса-
дебного театра второй половины XVIII — первой половины XIX ве-
ка — крепостной театр, который рассматривался одновременно как
проявление крепостного рабства и как форма творчества крепост-
ных1. Сравнение жизни крепостных актеров с жизнью крепостных
художников, архитекторов, музыкантов, с одной стороны, приве-
ло к пониманию истории крепостного театра как части истории
1 Среди работ общего характера, в которых уделялось внимание крепост-
ному театру, в том числе и усадебному, назову наиболее значимые: Семев-
ский В. И. Крестьяне в царствование Екатерины II. СПб., 1877; Сакулин П.Н.
Крепостная интеллигенция // Великая реформа. Т. 3. М., 1911; Он же. Крепо-
стная интеллигенция. М., 1913; Коц Е.С. Крепостная интеллигенция. Л., 1926.
В этом же русле, но уже с акцентированием проблем собственно крепостного
театра были написаны книги: Бестужев К. Крепостной театр. М., 1913; Бес-
кин Э. Крепостной театр. М., 1923; Шамурина 3. Крепостные театры. М., 1923;
Евреинов H.H. Крепостные актеры: Популярный исторический очерк. Л., 1925.
Некоторым поворотом в изучении крепостного театра стала монография: Дын-
ник ТА. Крепостные актеры. М., 1927 и в еще большей степени следующая
книга этого автора: Она же. Крепостной театр. Л., 1933, в которой исследова-
тельница выделила и представила в виде разных таблиц крепостные труппы,
существовавшие в городе и в усадьбах. Теоретическое же обоснование такого
разделения было дано чуть раньше в брошюре: Сахновский В.Г. Крепостной
усадебный театр. Краткое введение к его типологическому изучению. Л., 1924.
Автор особенно подчеркнул европейские корни русского усадебного театра и
парадоксальность его существования в пространстве русской деревни.

Русский усадебный театр последней трети XVIII века 579
русской художественной интеллигенции2, но, с другой стороны, на
долгое время сузило и примитивизировало представление о гене-
зисе, функционировании и типологии усадебного театра в целом.
Исследований же первичной составляющей усадебных теат-
ральных затей — «благородного любительства» — практически не
проводилось. Впервые эта историко-театральная проблема была
поставлена в первом томе Истории русского театра Владимира
Владимировича Каллаша и Николая Ефимовича Эфроса (1914), в
главе о «благородном любительстве» как в городе, так и в усадьбах
в эпоху Екатерины И, и на протяжении полувека более почти не
привлекала внимания исследователей. С игнорированием «благо-
родного любительства» как части дворянской развлекательной
культуры связана и своеобразная исследовательская аберрация этой
эпохи: так, в книге Татьяны Александровны Дынник (1933) мно-
гие усадебные театры, никогда не имевшие крепостной труппы, но
ставившие лишь любительские благородные спектакли (Алексан-
дровское, Приютино и другие), были безосновательно причисле-
ны к крепостным театрам3.
Не рассматривалась многосторонне и фигура владельца театра:
его личные эстетические вкусы и задачи, русские и европейские
влияния, круг единомышленников и тому подобное4. Исследова-
ния крепостного театра на долгие годы, по сути дела, свелись к
изучению всего нескольких крепостных трупп, прежде всего гра-
фов Петра Борисовича и Николая Петровича Шереметевых и, в
меньшей степени, князя Николая Борисовича Юсупова, особый
интерес к которым объяснялся ранней музеефикацией принад-
лежавших им подмосковных усадеб Кусково, Останкино и Ар-
2 Из более поздних работ, продолжавших традицию рассмотрения истории
крепостного актерства как части истории русской художественной интеллиген-
ции, отметим следующие: Познанский В. Таланты в неволе. М, 1962; Антоно-
ва Л.В. Крепостные таланты в усадьбе Шереметевых. Л., 1964; Курмачева М.Д.
Крепостная интеллигенция России. Вторая половина XVIII — начало XIX века.
М., 1983. В последней работе автор, в частности, утверждала, что крепостные
театры «не были "усадебным искусством". В основном они создавались в го-
родах, а не в дворянских имениях» (Там же. С. 126).
3 Дынник Т. Крепостной театр. Л., 1933.
4 Ситуация в этом отношении стала меняться только в последнее десяти-
летие. См. вышедшие практически одновременно работы о графе Н.П. Шере-
метеве и князе Н.Б. Юсупове: Граф Н.П. Шереметев: Личность. Деятельность.
Судьба: Этюды к монографии. М., 2001; «Ученая прихоть» (коллекция князя
Николая Борисовича Юсупова). Ч. 1—2. М., 2001.

580 Ольга Николаевна Купцова
хангельское (все три усадьбы стали музеями в 1919 году)5. Истории
же других крепостных трупп исследователи касались лишь в общих
работах о крепостном театре или шире — о крепостной интел-
лигенции6.
Созданное в 1922 году Общество по изучению русской усадь-
бы (ОИРУ), в целом значительно обогатившее представление о
русской усадебной культуре, за восемь лет своего существования
только подошло к постановке проблемы театра и театральности в
усадьбе7. Организаторы ОИРУ сосредоточились в первую очередь
5 Рамки одной статьи не позволяют представить исчерпывающую библио-
графию монографий и статей по истории шереметевского театра в Кускове и
Останкине. Перечислю лишь наиболее значимые исследовательские имена.
В конце XIX века праздникам, развлечениям и театральным затеям графов Ше-
реметевых в Кускове и Останкине были посвящены работы С.Д. Полторацко-
го, СМ. Любецкого, П.А. Бессонова, графа С.Д. Шереметева. В начале XX века
к ним добавились статьи П.П. Вейнера, в 1920-е годы — работы В.Г. Сахнов-
ского и В.К. Станюковича, а в 1940—1950-е годы появились важные для этой
проблемы монографии H.A. Елизаровой, основанные на большом архивном
материале и не утратившие своего значения по настоящее время. В 1965 году
вышла биография крепостной актрисы шереметевской труппы П.А. Ко-
валевой-Жемчуговой, написанная П.Ф. Маринчиком. В 1980—1990-е годы
значительный вклад в изучение крепостного театра Шереметевых (и прежде
всего его репертуара) внесла Л.А. Лепская. Вокруг судьбы П.А. Ковалевой-
Жемчуговой развернул в 2000-е годы свои историко-театральные и культуро-
логические изыскания американский исследователь Д. Смит. См.: Smith D. The
Pearl. A True Tale of Forbidden Love in Catherine the Great's Russia New Haven
(Conn.); London, 2008. Русский перевод см.: Смит Д. Жемчужина крепостного
балета. Документальное повествование об истории запретной любви в екате-
рининской России / Пер. с англ. М.И. Маликовой. СПб., 2011.
Иначе обстояло дело с юсуповским театром в Архангельском. В 1927 году
вышла книга литературоведа и историка театра Н.П. Кашина Театр Юсупова,
в которой автор утверждал, что крепостная труппа князя Юсупова играла на
сценах не только его московского и петербургского домов, но и в Архангель-
ском. Дальнейшее изучение этого вопроса (в частности, в работах Л.Ю. Савин-
ской) не подтвердило пока участия крепостной труппы князя Юсупова в теат-
ральных затеях в его подмосковной усадьбе. Театральная жизнь усадьбы
Архангельского в начале XIX века, по-видимому, ограничилась лишь «театром
декораций» П. ди Готтардо Гонзага.
6 Одно из немногих исключений: Щеглова С. Воронцовский крепостной
театр // Язык и литература. Т. 1. Вып. 1—2. Л., 1926. С. 323—350. Статья по-
священа репертуару, труппе и функционированию усадебного крепостного
театра графа А. Р. Воронцова в усадьбах Андреевское и Алабухи.
7 См., в частности, очерк А.Н. Греча, посвященный постановке проблемы,
примыкающей к изучению русского усадебного театра: Греч А.Н. Музыка в
русской усадьбе // РУ. Вып. 4 (20). М., 1998. С. 171 — 179. Возрожденное в
1992 году ОИРУ снова вернулось к проблеме театральной и музыкальной куль-

Русский усадебный театр последней трети XVIII века 581
на архитектуре, пытаясь если не спасти, то хотя бы подробно опи-
сать гибнущие усадебные комплексы.
В 1930—1950-е годы исследование русского усадебного театра
XVIII—XIX веков носило случайный и фрагментарный характер.
Поворот в изучении этой темы произошел в 1970-е годы на базе се-
миотических работ тартуской школы, широко поставившей пробле-
му бытовой «театрализации», праздничной и развлекательной куль-
туры в целом8. Плодотворным для понимания природы усадебного
театра стало выдвинутое в этих работах представление об усадьбе
как пространстве «театральности и игры»9; взаимосвязанности теат-
рализованной усадебной архитектуры (в том числе и ландшафтной)
и поведения человека, обживающего это пространство10, а также
туры в усадьбе. Но работы на эту тему в нынешних сборниках ОИРУ, к сожа-
лению, большей частью не выходят за рамки описательного краеведения — см.:
Пряшникова М.П. Музыкальный театр А.Р. Воронцова в Андреевском // РУ.
Вып. 10 (26). М., 2004. С. 620—633; Коровина E.H. Русские усадебные театры
(вторая половина XVIII — первая четверть XIX века) // Там же. Вып. 11 (27).
М., 2005. С. 49—60. См. также статьи по музыкальной культуре русской усадь-
бы, частично касающиеся и вопросов усадебного театра: Соколова Л.П. Музы-
ка в русской усадьбе первой половины XVIII века // РУ. Вып. 8 (24). М., 2003.
С. 144—154; Синянская H.A. О музыкальной культуре дворянских усадеб
Курской губернии в первой трети XIX века (К истории рода князей Барятин-
ских) // Там же. Вып. 10 (26). М., 2004. С. 556-566.
8 Это прежде всего работы Ю.М. Лотмана Поэтика бытового поведения в
русской культуре XVIII века, Театр и театральность в строе культуры начала
XIXвека, Сцена и живопись как кодирующие устройства культурного поведения
человека начала XIX столетия, Декабрист в повседневной жизни (Бытовое пове-
дение как историко-психологическая категория) — см. раздел «Культура и про-
граммы поведения» в книге: Лотман Ю.М. Избранные статьи: В 2 т. Т. 1. Тал-
лин, 1992. С. 249—385. См. также книгу: Турчин B.C., Шередега В.И. «...в
окрестностях Москвы». Из истории русской усадебной культуры XVII—
XIX веков. М., 1979. В этой монографии-альбоме следует особо подчеркнуть
главу «Архангельское и Останкино. Два выдающихся примера увеселительной
резиденции неподалеку от Москвы».
9 О театрализации садово-паркового пространства см., в частности: Лиха-
чев Д.С. Поэзия садов. К семантике садово-парковых стилей. Л., 1982. Из бо-
лее поздних работ следует отметить: Вергунов А.П., Горохов В.А. Вертоград.
Садово-парковое искусство России (от истоков до начала XX века). М., 1996.
С. 172—174 (глава «Театрализация пейзажей»). Театральности усадебных ин-
терьеров середины XVIII века посвящена содержательная статья: Байбуро-
ва P.M. Русский усадебный дом середины XVIII века как элемент развлекатель-
ной культуры барокко // Развлекательная культура России XVIII—XIX вв. М.,
2000. С. 69-87.
10 Идея «театральности» бытового поведения русского дворянина в усадеб-
ном пространстве XVIII — начала XIX века была развита в работах: Хренов H.A.

582 Ольга Николаевна Купцова
праздника как средоточия, концентрации игровых, театральных
форм11. Рассмотрение этих вопросов позволило в последующие де-
сятилетия иначе взглянуть на истоки феномена усадебного театра и
причины его широкого распространения в России последней трети
XVIII - начала XIX века12.
В 1990-е годы в отечественной и зарубежной историографии
появился ряд работ, анализирующих придворный церемониал (как
европейский, так и отечественный) в рамках политической исто-
рии13. Подражание придворным «ритуалам власти» рассматрива-
лось как один из источников возникновения европейских театров
в замках и дворцах14. Возникла необходимость изучения европей-
ских корней русского усадебного театра конца XVIII — начала
XIX века, копирования европейских театральных форм и их транс-
формации на русской культурной почве15.
Мифология досуга. М., 1998; Свирида И.И. Театральность как синтезирующая
форма культуры XVIII в. //XVIII век: Ассамблея искусств. Взаимодействие ис-
кусств в русской культуре XVIII века. М., 2000. С. 5—18. С точки зрения «теат-
ральности» бытового поведения рассматривается биография владельца крепост-
ного театра в Кускове и Останкине графа Н.П. Шереметева в статье: Смит Д.
Театральная жизнь графа Николая Шереметева // НЛО. 2008. № 92. С. 171—191.
11 См., например: Сиповская Н.В. Праздник в русской культуре XVIII ве-
ка // Развлекательная культура России XVIII—XIX вв. С. 28—42.
12 См.: Дмитриева Е.Е., Купцова О.Н. Жизнь усадебного мифа: утраченный
и обретенный рай. М., 2003. С. 199—285 (глава «Усадебный праздник. Театра-
лизация паркового пространства. Театр в усадьбе»); Купцова О.Н. «Мы собра-
лись сюда, чтоб вместе душевный праздник проводить...» (эволюция празднич-
ных форм и русский усадебный театр конца XVIII — первой трети XIX в.) //
Любительство: XVIII—XXI вв. От просвещенных дилетантов до рок-музыкан-
тов: Сб. ст. М. Юнисова. М., 2010. С. 93-108.
13 Следует назвать прежде всего сборники по придворному церемониалу
средневековой Европы, издаваемые научной группой «Власть и общество» под
руководством H.A. Хачатурян, давшие методологическую основу исследовани-
ям в этой области: Двор монарха в средневековой Европе. Явление, модель,
среда. М., 2001; Королевский двор в политической культуре средневековой Ев-
ропы. Теория. Символика. Церемониал. М., 2004; Священное тело короля.
Ритуалы и мифология власти. М., 2006; Искусство власти: Сб. в честь проф.
H.A. Хачатурян. СПб., 2007; Власть, общество, индивид в средневековой Ев-
ропе. М., 2008. См. также: Уортман P.C. Сценарии власти. Мифы и церемонии
русской монархии. Т. 1—2. М., 2004; Огаркова H.A. Церемонии, празднества,
музыка русского двора. СПб., 2004.
14 Теупас F. Théâtres de Château. Paris, 1996; Girouard M. La vie dans les
châteaux français. Paris, 2001. P. 197—297 (глава «Наслаждение театром»).
15 Купцова О.Н. Европейские корни русского усадебного театра (к поста-
новке проблемы) // РУ. Вып. 9 (25). М., 2003. С. 182-199.

Русский усадебный театр последней трети XVIII века 583
Разноаспектное изучение генезиса, типологии, поэтики16 уса-
дебного театра поставило вопрос о системном изучении этого яв-
ления, объединяющем методы социальной и культурной истории17.
Одна из таких социокультурных проблем — роль усадебного теат-
ра последней трети XVIII века в распространении столичной куль-
туры в пространстве русской провинции — и будет рассмотрена в
настоящей статье.
«Столичное» в «усадебном»
Театр в России второй половины XVIII века — это устойчивый
признак городской культуры и столичности. Именно по линии
театра (искусственности) и природы (естественности) шло проти-
вопоставление города и деревни в русской литературе этого време-
16 См., в частности, работы по поэтике усадебного театра: Купцова O.E.
Реальное и условное в русской домашней драматургии первой трети XIX ве-
ка // Дергачевские чтения, 2004. Русская литература: национальное развитие
и региональные особенности: Мат-лы междунар. науч. конф., 2—3 октября
2004 года. Екатеринбург, 2006. С. 68—75; Она же. «Зеркала» и «двойники» в до-
машнем театре и драматургии конца XVIII — начала XIX в. // Кормановские
чтения: Ст. и мат-лы межвуз. науч. конф. к 25-летию памяти проф. Б.О. Кор-
мана (Ижевск, апрель 2008). Ижевск, 2008. С. 6—15; Она же. Метаморфозы как
основа театральности пространства русской усадьбы (конец XVIII — начало
XIX в.) // Восток — Запад: Пространство природы и пространство культуры в
русской литературе и фольклоре: Мат-лы IV междунар. заочной науч. конф.
Волгоград, 2011. С. 349—356.
17 Один из первых опытов в этом направлении был предпринят в моногра-
фии; Roosevelt PR. Life on the Russian Country Estate. A Social and Cultural History.
New Haven (Conn.), 1995 (русский перевод см.: Рузвельт П. Жизнь в русской
усадьбе. Опыт социальной и культурной истории. СПб., 2008. См. главу 5:
«Изумрудные троны и живые статуи. Театр и театральность в усадьбе» — Там
же. С. 191-228).
См. также новый подход в исследовании европейского (и прежде всего
французского) «благородного театра» XVIII — начала XIX века как историко-
театрального и социально-культурного феномена, предложенный международ-
ной исследовательской группой (из специалистов Франции, Бельгии и Кана-
ды): Plagnol-DiévalM.-E. Le théâtre de société: un autre théâtre? Paris, 2003; Théâtre
de société au XVIIIe siècle // Revue d'histoire du théâtre. Vol. 57. 2005; Les théâtres
de société au XVIIIe siècle. Etudes sur le XVIIIe siècle. Vol. 33. Bruxelles, 2005. См.
также интернет-сайт, в котором была подытожена коллективная работа:
Théâtre en France au XVIIIe siècle. Théâtres de société au XVIIIe siècle. Rayon-
nement du répertoire français entre 1700 et 1799. Inventaire hypertextuel annoté établi
par M.-E. Plagnol-Diéval, D. Quèro et D. Trott avec la collaboration de Jules Plante
(2001—2003) // http://homes.chass.utoronto.ca/ctrott/societe/societe.htm.

584 Ольга Николаевна Купцова
ни18. В то же время к концу 1770-х годов возникли первые русские
усадебные театры, которые на протяжении тридцати—сорока лет
оставались обязательной приметой и принадлежностью практиче-
ски всякой крупной усадьбы и, таким образом, своего рода знаком
«провинциального».
Общие причины возникновения усадебных театров более или
менее ясны. Это в первую очередь следствие указа о дворянской
вольности: появление у дворян досужего времени, массовый пере-
езд помещиков в усадьбы (с переносом городского, часто столич-
ного и придворного, образа жизни в усадебный быт), строительство
крупных усадеб дворцового типа на городской манер.
Во второй половине 1750-х и в 1760-е годы происходит по-
степенное изменение всей системы развлекательной культуры в по-
мещичьем быту. На это, в частности, обращал внимание (с удив-
лением и радостью) Андрей Тимофеевич Болотов, неоднократно
отмечавший в своих мемуарах новые веяния усадебной жизни, в
том числе появление в некоторых усадьбах хоров и оркестров
(«своя музыка»)19. К тому же важность и необходимость театраль-
ных «затей» как государственного дела в России уже была подтвер-
ждена указом 1756 года императрицы Елизаветы об учреждении
русского государственного общедоступного театра.
Однако переломным для возникновения театра в провинции во
всех его формах (как профессионального театра, так и «благород-
ного любительства»), по-видимому, становится 1777 год. Именно
18 Как, например, писал кн. И.М. Долгоруков в своем известном стихо-
творении Весна:
Врата столичны затворились,
Все скачут жить по деревням;
С театром, с балами простились,
Обман наскучил их очам.
В Москве все маска и наряд (курсив мой. — O.K.).
Город (а Москва к тому же «вторая столица», что подчеркивается «столич-
ными вратами») здесь представлен в синонимическом ряду: театр — бал —
маска — обман.
19 А.Т. Болотов свидетельствует о подобном празднике в 1752 году в псков-
ской усадьбе, во время которого играли музыканты помещика-соседа и устра-
ивались танцы: «Музыки не были тогда огромны, как ныне; ежели скрипички
две-три и умели играть польские и миноветы и контратанцы, так и довольно.
Немногие сии инструменты можно было возить с собою в коляске, а музыкан-
там отправлять должность лакеев» (Жизнь и приключения Андрея Болотова,
описанные самим им для своих потомков, 1738—1793: В 4 т. Т. 1. СПб., 1870.
Стб. 204). Часто оркестры и хоры становились позже основой домашних по-
мещичьих театральных трупп.

Русский усадебный театр последней трети XVIII века... 585
в этом году возникают первые провинциальные публичные театры
в двух городах — Туле и Калуге. Их появление связано с одним
лицом — калужским (с 1776 года) и тульским (с 1777 года) намест-
ником Михаилом Никитичем Кречетниковым, чью роль в раз-
витии театра в российской провинции в целом еще предстоит
изучить20.
В это же время регулярными становятся домашние «благород-
ные театры» в провинции. Анонимный21 автор Драматического сло-
варя в 1787 году ссылается на этот факт как на общеизвестный:
Каждый знает, что в десятилетнее время и меньше начальники,
управляющие отдаленными городами от столиц России (курсив
мой. — O.K.), придумали с корпусом тамошнего дворянства заво-
дить благородные и полезные забавы; везде слышим театры пост-
роенные и строящиеся, на которых заведены довольно изрядные
актеры. Во многих благородные люди стараются к забаве своей и
общей пользе писать и переводить Драматические сочинения; и
приметно, что дети благородных людей и даже разночинцев восхи-
щаются более зрением театрального представления, нежели гоня-
нием голубей, конскими рысканиями или травлею зайцев и входят
в рассуждение о пиесах, чему я сам бывал в провинциях свидетель22.
Первым усадебным театром, как правило, называют театр в
подмосковном Кускове графа П.Б. Шереметева, существовавший
также с 1777 года23, но надо отметить, что и до этого были оккази-
ональные, непостоянные усадебные театральные затеи, в частности
устраивавшиеся на даче под Санкт-Петербургом по Петергофской
дороге обер-шталмейстера графа Льва Александровича Нарышки-
20 До своей смерти в 1793 году в разное время М.Н. Кречетников занимал
должности губернатора псковского и тверского, наместника не только калуж-
ского и тульского, но и рязанского, генерал-губернатора киевского, чернигов-
ского и новгород-северского. Во всех местах своей службы Кречетников «учи-
нял» театральные забавы.
21 Обзор гипотез о том, кто был автором Драматического словаря, см.: Ди-
нерштейн ЕЛ. «Драматический словарь» 1787 года и его издатель // Театраль-
ная пьеса. Создание и бытование: Доклады Седьмых научных чтений «Теат-
ральная книга между прошлым и будущим». М., 2008. С. 222—233.
22 Драматический словарь. М., 1787. С. 4—5.
23 По археологическим данным, воздушный театр Шереметева в Кускове
был построен раньше, в 1760-е годы. См. об этом подробнее: Либан H.H. Воз-
душный театр в Кускове // Театральное пространство: Мат-лы науч. конферен-
ции 1978 г., ГМИИ им. A.C. Пушкина. М., 1989. С. 283-289.

586 Ольга Николаевна Купцова
на24. Поворотным моментом, по-видимому, стали празднества в
Москве по поводу Кючук-Кайнарджийского мира: сельский праз-
дник с пасторальными мотивами в Царицыне, устроенный князем
Григорием Александровичем Потемкиным в 1775 году и требовав-
ший именно загородного пространства, и торжественный прием
императрицы Екатерины II графом П.Б. Шереметевым в Кускове,
во время которого, по данным камер-фурьерского журнала, «в шес-
том часу вечера в саду, в аллее, где сделано было наподобие театра
место, представлена была французскими актерами опера-комик»25.
Своих актеров у графа Шереметева тогда еще не было, но, очевид-
но, именно это событие и послужило толчком к формированию
собственной постоянной труппы из крепостных актеров26.
Русские дворяне, оказывавшиеся за границей по различным
поводам, все чаще становились зрителями (и даже участниками)
спектаклей в европейских увеселительных резиденциях27. К концу
1770-х годов европейская театромания, наконец, достигла России.
«Белосельские и Чернышевы, молодые путешественники, возвра-
тившиеся с клеймом Версали и Фернея; Кобенцели и Сегюры, чу-
жестранные посланники, отличающиеся любезностию, ввели пред-
ставления сии в употребление при дворе Екатерины»28 — так
виделся этот процесс в начале XIX века Филиппу Филипповичу
Вигелю. Эти слова, понятные современникам, теперь, однако, тре-
буют развернутого комментария. Речь в них идет о путях распро-
странения среди русской аристократии европейского увлечения
«благородным любительством». Первыми названы Белосельские и
Чернышевы — далеко не единственные эмиссары европейской
24 См.: Описание маскарада и других увеселений, бывших в Приморской
Льва Александровича Нарышкина даче, отстоящей от Санкт-Петербурга в
И верстах по Петергофской дороге, 29 июля 1772 года // Современник. Т. 38.
1853. № 3-4. Отд. 2. С. 96-102.
25 Цит. по: Лепская Л. Репертуар крепостного театра Шереметевых. Ката-
лог пьес. М., 1996. С. 18.
26 Во второй половине 1760-х годов в петербургском доме графа П.Б. Ше-
реметева устраивались маскарады и спектакли «благородных любителей», на
которых присутствовали императрица и цесаревич. Об одном из таких пред-
ставлений 1 февраля 1765 года свидетельствовал, в частности, в своем дневнике
С.А. Порошин (см.: Мельгунова П. Русский быт в воспоминаниях современни-
ков. Ч. 2. Вып. 2. М., 1918. С. 139). В 1776 году был построен театр и в москов-
ском доме Шереметева на Никольской ул. (см. о нем: Smith D. The Pearl. P. 44).
27 См. подробнее об участии русских аристократов в театральных затеях
французских салонов: LiltiA. Le monde des salons. Sociabilité et mondanité à Paris
au XVIIIe siècle. Paris, 2005. P. 145-146.
28 Вигель Ф.Ф. Записки: В 2 т. Т. 1. M., 1928. С. 128.

Русский усадебный театр последней трети XVIII века... 587
театромании, но, быть может, наиболее яркие и заметные ее пред-
ставители, к тому же родственные между собой (что в контексте
фразы из мемуаров Ф.Ф. Вигеля означало всеобщую связанность
русской аристократии с этим процессом)29. Ко времени, о котором
вспоминает Вигель (речь дальше в его Записках идет о благородных
любительских спектаклях в подмосковной усадьбе Марфино у Сал-
тыковых в первые годы XIX столетия), семьи Белосельских и Чер-
нышевых были связаны с «благородным любительством» по мень-
шей мере уже в двух поколениях, то есть увлечение домашним
театром в них превратилось в семейную традицию.
Александр Михайлович Белосельский-Белозерский — дра-
матург домашней сцены, автор некогда скандально известной
комической оперы Олинъка, или Первоначальная любовь7*®. В сле-
дующем поколении Белосельских-Белозерских значительную роль
в московской музыкально-театральной жизни сыграла дочь Алек-
сандра Михайловича Зинаида Александровна Волконская — хозяй-
ка знаменитого салона, певица, музыкантша, поэтесса. В немень-
шей степени с «благородным театром», в том числе с усадебным,
оказались связаны и Чернышевы. Захар Григорьевич Чернышев,
будучи генерал-губернатором Белоруссии, в городе-резиденции Че-
черске31 устроил «благородный театр»32. Причастны к театрально-
29 Так, Александр Михайлович Белосельский-Белозерский — племянник
Ивана Григорьевича Чернышева, русского посланника в Англии. В 1768 году
первый около года провел в доме последнего в Лондоне, а позже несколько лет
обучался в Берлине.
30 Олинъка, или Первоначальная любовь была задумана, по-видимому, в духе
французского либертинизма (по словам П.А. Вяземского, она была «приправ-
лена пряностями самого соблазнительного свойства»), но скандал вокруг этой
домашней постановки заставил А.М. Белосельского-Белозерского обратиться
с просьбой к Н.М. Карамзину «исправить все подозрительные места». В ис-
правленном виде Олинъка была издана с указанием вымышленного места из-
дания — села Ясного (искусственное название усадьбы в сентименталистской
традиции); на самом деле пьеса была напечатана очень маленьким тиражом в
московской типографии А. Решетникова в 1796 году (см. об этом подробнее:
Заборов П.Р. Белосельский-Белозерский Александр Михайлович // Словарь
русских писателей XVTII в. Вып. 1. Л., 1988; Смирнов-Сокольский Н.П. Расска-
зы о книгах. М., 1959; ПО шедевров Бахрушинского музея. М., 2004. С. 68).
31 Позже — Могилевская губерния, Гомельский уезд.
32 В 1781 году Чечерск (Чичерск) посетил великий князь Павел Петрович с
супругой по дороге в Европу, в 1787 году — императрица Екатерина II, в честь
них устраивались театральные спектакли. См. об этом: Воспоминания A.M. Фа-
деева // Русский архив. Кн. 2. 1891. С. 308. Существуют также некоторые мему-
арные упоминания о театральных затеях в подмосковной усадьбе-майорате
З.Г. Чернышева Ярополец Волоколамского уезда Московской губернии.

588 Ольга Николаевна Купцова
му «любительству» оказались и дети его брата — Ивана Григорье-
вича Чернышева: дочь Анна (в замужестве Плещеева), сын Григо-
рий и зять Федор Федорович Вадковский (муж второй дочери —
Екатерины); все они принимали участие в гатчинском театре «ма-
лого двора» великой княгини Марии Федоровны, начало спектак-
лей которого относят к 1786 году. Граф Г.И. Чернышев и по слу-
жебной должности позже имел отношение к сцене: в 1799 году он
стал помощником нового директора Императорских театров Алек-
сандра Львовича Нарышкина и некоторое время заведовал ино-
странными труппами33. Удалившись от двора, каждый из троих де-
тей И.Г. Чернышева воспроизвел модель гатчинского театра в
своих усадьбах и на своих дачах, распространив столичные теат-
ральные образцы в разных губерниях: Плещеевы — в усадьбе Чернь
(Большая Чернь, Рождественское) Волховского уезда Орловской
губернии34, Г.И. Чернышев — в усадьбе Тагино Орловского уезда
Орловской губернии35, Вадковские — на петербургских пригород-
ных дачах.
Не менее важна в высказывании Вигеля и другая пара персо-
нажей — австрийский посол граф Людвиг фон Кобенцль и фран-
33 Графу Г.И. Чернышеву даже долго приписывали без достаточного осно-
вания авторство всех пьес сборника на французском языке: Théâtre de l'arsenal
de Gatchina, ou Recueil de pièces de société, contenant quatre comédies, deux
proverbes dramatiques, une tragédie burlesque et un vaudeville composé et respectueu-
sement présenté à sa Majesté Impériale l'impératrice Marie, par le comte G. de
Czernichew. СПб., 1821 («Гатчинский театр, или Сборник пьес благородного
театра, содержащий четыре комедии, две драматические пословицы, бурлеск-
ную трагедию и один водевиль, собранный и преподнесенный с почтением
ее императорскому величеству императрице Марии гр. Г. Чернышевым»).
Г.И. Чернышев («обер-балагур придворный»), по воспоминаниям князя
И.М. Долгорукова, действительно сочинял пьесы для гатчинских представле-
ний (см.: Долгоруков И.М., кн. Повесть о рождении моем, происхождении и
всей жизни, писанная мной самим и начатая в Москве 1788 года в августе ме-
сяце на 25-м году от рождения моего... Т. 1. СПб., 2004. С. 117), но в сборник
1821 года, подаренный императрице, вошли пьесы и других авторов, игранные
когда-либо на гатчинском благородном театре.
34 См. об этом театре и его участниках: Кавелин К. Д. Авдотья Петровна
Елагина // Русское общество 30-х годов XVIII в.: Мемуары современников. М.,
1989. С. 137; Арзамас: Сборник в 2 кн. Кн. 1. М., 1989. С. 91-92, 173—174;
Соловьев Н.В. История одной жизни. A.A. Воейкова — «Светлана»: В 2 т. Т. 1.
Пг., 1915.
35 Особенно славился тагинский оркестр. «В Тагине был оркестр из кре-
постных музыкантов, сформированный иностранцем г. Евсташем (Eustache);
[...] оркестр мог бы с честью занять место в любом столичном театре» (Запис-
ки графа М.Д. Бутурлина: В 2 т. Т. 1. М, 2006. С. 184).

Русский усадебный театр последней трети XVIII века... 589
цузский посол граф Луи-Филипп Сегюр, за каждым из которых
стоит традиция придворного театра загородных резиденций: в
Шенбрунне (недалеко от Вены) у Габсбургов и в Версале у Лю-
довика XVI. Кобенцль и Сегюр, вместе с третьим очень важным
лицом для европейского «благородного театра» — австрийским
фельдмаршалом и дипломатом принцем Шарлем Жозефом де Ли-
нем, — участники «малых эрмитажей», состоявших из самого близ-
кого придворного круга императрицы Екатерины, и спектаклей
Эрмитажного театра. Все они были не только авторами пьес, но и
актерами во время театральных представлений на «малых эрмита-
жах». Публикация пьес Эрмитажного театра (первое издание на
французском языке вышло в 1788 году) легализовала «благородное
любительство», которое таким образом было рекомендовано импе-
ратрицей своим подданным. Сборник пьес Эрмитажного театра в
то же время закрепил жанровые образцы для «благородной» сцены
(в частности, комедии-пословицы)36.
Неслучайно также Вигель упомянул Версаль (как королевский
придворный театр) и Ферней (театр в замке Вольтера) — два про-
тивопоставленных полюса «благородного любительства». Следова-
ние одной (версальской) модели означало близость и лояльность по
отношению к власти, следование другому (фернейскому) образ-
цу37 — оппозиционность и вольнодумство. Так в одной фразе Ви-
геля были представлены все главные пути проникновения и тира-
жирования «благородного любительства» и различные формы его
бытования в России последней трети XVIII века.
Образцом для русских усадебных театров служили прежде все-
го французские «замки увеселения» (châteaux de plaisance)] в мень-
шей степени, по-видимому, итальянские «театры на виллах», а с
первым разделом Польши (после 1772 года) — также польские маг-
натские театры загородных дворцов, в свою очередь опиравшиеся
прежде всего на французскую традицию38.
36 Об Эрмитажном театре см. подробнее: Варыгин Д.В., Етоева И.Г. Эрми-
тажный театр. СПб., 2005.
37 В замке Ферней в постановке Меропы, например, пересеклись пути
французских и русских «благородных любителей»: гостивший у Вольтера в
1764 году граф А.П. Шувалов сыграл в ней главную роль Эгиста. Об этом факте
упоминает М.И. Пыляев в Забытом прошлом окрестностей Петербурга (СПб.,
1996. С. 220-221).
38 См.: Софронова Л.А. Польская театральная культура эпохи Просвещения.
М., 1985; Свирида И.И. Сады века философов в Польше. М., 1994.

590 Ольга Николаевна Купцова
Европейские увеселительные резиденции предлагали модель
«рая для избранных», аристократического рая. Одно из главных
свойств придворной культуры — тиражирование «образца», в дан-
ном случае королевской, царской, императорской загородной уве-
селительной резиденции. Таким образом, в русских помещичьих
усадьбах возник «представительский театр», аналог придворного
театра в Европе, существовавший в замках и загородных дворцах
европейской аристократии. Во Франции этот тип театра появился
при «малых дворах», соперничавших с королевским двором, а так-
же в загородных «замках удовольствия» тех аристократических се-
мейств, которые могли себя считать ровней по знатности и богат-
ству с королем. Не в последнюю очередь через роскошь празднеств
демонстрировалось политическое соперничество аристократичес-
ких родов с королевским: например, в Шантийи — принцев Кон-
де, в Со — герцогини Мэнской, и других. Так, в Париже в связи с
праздниками в честь наследника русского престола будущего
императора Павла и его супруги Марии Федоровны говорили:
«Король принял графа и графиню Северных по-дружески, герцог
Орлеанский по-буржуазному, а принц Конде по-королевски»39.
И в России «представительский театр» существовал при «малом
дворе» Павла и Марии Федоровны, в Павловске и Гатчине. Несо-
мненно и то, что павловские и гатчинские «благородные спектак-
ли» оказали большое влияние на распространение русских усадеб-
ных театров40.
39 Lorme Е. de. Pavillons et Fêtes sous l'Ancien Régime. Saint-Rémy-en-ГEau,
1996. P. 224.
40 Так, гатчинские и павловские «благородные любители» в 1790—
1810-е годы стали активными «распространителями» «благородного театра» в
усадьбах. В частности, князь И.М. Долгоруков и его первая супруга Е.И. Дол-
горукова (урожденная Смирнова), смолянка 4-го выпуска (1785 год), одни из
самых активных «благородных любителей» и распространителей театральных
затей в провинции, принимали участие в домашних спектаклях князя Алек-
сандра Борисовича Куракина в усадьбе Надеждино Саратовской губернии, в
некоторых других усадьбах Владимирской и Московской губерний (см. об
этом подробнее: Долгоруков ИМ., кн. Повесть о рождении моем; Он же. Ка-
пище моего сердца, или Словарь всех тех лиц, с коими я был в разных
отношениях в течение моей жизни. М., 1997). Князь Ю.А. Нелединский-Ме-
лецкий, двоюродный брат князей Куракиных, сочинявший пьесы для пав-
ловских празднеств, помогал организации театральных спектаклей в Алексан-
дровской слободе близ Петербурга на даче у князя Алексея Борисовича
Куракина и княгини Н.И. Куракиной в 1790-е годы. Ф.-Г. Лафермьер, уда-
ленный Павлом из Гатчины в 1793 году, поселился во владимирской усадь-
бе Андреевское у своего друга графа A.B. Воронцова, где до своей смерти в

Русский усадебный театр последней трети XVIII века 591
«Представительский театр» создавал «сценарии власти»41, то
есть вырабатывал культурные идеологемы и мифы (в частности, в
его задачу входила наглядная демонстрация изменений функций
самой увеселительной резиденции), а также распространял арис-
тократическую модель жизни среди «своих» и среди других сосло-
вий42. Положение при дворе часто обязывало владельца замка/
усадьбы иметь достойный «представительский театр» для гостей
высокого ранга. Такая ситуация сложилась и в России в екатери-
нинское время. Примером русского «представительского театра»
может служить уже упоминавшийся театр в подмосковной резиден-
ции графа П.Б. Шереметева Кусково, который, по легенде, возник
не из личной склонности владельца, но из принципа noblesse obligé.
Для создания театра необходимы две составляющие: актерская
труппа и зрители. Статусное положение представителей арис-
тократии обязывало их иметь приличную актерскую труппу и
многочисленных зрителей-гостей: усилий только «благородных
любителей» для этого было недостаточно. Именно в связи с необ-
ходимостью содержать в своей усадьбе «представительский театр»
возникли особого рода бесплатные труппы. В Польше в магнатских
загородных резиденциях они формировались из слуг и крестьян, а
в России — из крепостных крестьян. Вот как описывал Н.П. Ше-
реметев, сын основателя первого крепостного театра в Кускове
П.Б. Шереметева, в Поверенности сыну моему графу Димитрию
Николаевичу о его рождении причины возникновения домашнего
театра у его отца:
Представился покойному отцу моему [...] случай завести на-
чально маленький театр, к чему способствовала уже довольно заве-
денная прежде музыкальная копель (капелла. — O.K.). Избраны
1796 году помогал осуществлять театральные постановки в крепостном театре
графа. В имении Монрепо (близ Выборга) барон Л.-Г. Николаи также устра-
ивал благородные любительские спектакли. О роли в распространении «бла-
городного любительства» брата и сестер Чернышевых и Ф.Ф. Вадковского
было сказано выше.
41 Термин P.C. Уортмана, введенный им в его одноименной монографии.
42 Аристократизация жизни коснулась, в частности, и купеческого сосло-
вия, некоторые европеизированные представители которого организовывали
свою жизнь в городских и загородных усадьбах по дворянской модели. Напом-
ним, что мольеровская комедия-балет Мещанин во дворянстве в первом русском
переводе-переделке В.П. Колычева называлась Дворянющийся купец.
43 Благородное происхождение обязывает (франц.).

592 Ольга Николаевна Купцова
были из служащих в доме способнейшие люди, приучены театраль-
ным действиям и играны сперва небольшие пьесы. По времени
невиновность забавы сей и непосредственные успехи подавали
мысль умножить актеров. [...] Сей маленький домашний театр в
состоянии был напоследок давать оперы и аллегорические балеты44.
Елизавета Петровна Янькова в своих мемуарах дает несколько
иное объяснение причинам появления домашних театров (в том
числе и помещичьих) в последней трети XVIII века:
Теперь каждый картузник и сапожник, корсетница и шляпни-
ца лезут в театр, а тогда не только многие из простонародья гнуша-
лись театральными позорищами, но и в нашей среде иные считали
греховными все эти лицедейства.
Но была еще другая причина, что наша братия езжала реже
в театры: в Москве живало много знати, людей очень богатых, и
у редкого вельможи не было своего собственного театра и своей до-
морощенной труппы актеров45.
Нежелание аристократии смешиваться с другими сословиями
в публичном театре, по мнению мемуаристки, являлось главной
причиной распространения домашних театров.
С точки зрения столкновения традиционного и нового, столич-
ного и провинциального, русского и европейского интересен слу-
чай с самым ранним из известных на сегодняшний день усадебных
детских театров — с театром А.Т. Болотова, просуществовавшим
два года (с 1779 по 1781 год) в городе Богородицке Тульской губер-
нии. Идею устроить театр как именинный сюрприз (это была но-
вая, только что введенная при дворе мода) подали Болотову, как он
44 Станюкович В.К. Домашний крепостной театр Шереметевых XVIII века.
Л., 1927. С. 5-6.
45 Рассказы бабушки: Из воспоминаний пяти поколений, записанные и
собранные ее внуком Д. Благово. Л., 1989. С. 152. И далее Е.П. Янькова пере-
числяет известные ей домашние московские и подмосковные театры: «У Ше-
реметева было два театра: в Кускове отдельным зданием от дома, и в этом те-
атре была императрица Екатерина, когда граф Петр Борисович делал для себя
у нее праздник, стоивший ему более двух миллионов рублей; другой театр был
в Останкине в доме и, вероятно, цел еще и теперь. У графа Орлова под Дон-
ским, при его доме, у Мамонова, у Бутурлина в Лефортове, у графа Мусина-
Пушкина на Разгуляе, у Голицына Михаила Петровича, у Разумовского в
Петровском (Разумовском), и в Люблине, и в Перове; потом у Юсупова в Ар-
хангельском и у Апраксиных и в Москве, и в Ольгове» (Там же).

Русский усадебный театр последней трети XVIII века... 593
объяснял в своих мемуарах, «госпожа Арсеньева», а также сын и
дочь городничего: «Как им много раз случалось видеть театры, то,
по обыкновению молодых людей, полюбили они сии зрелища и
получили вкус в представлениях...»46 Устроенный «по случаю»,
богородицкий театр продолжил свое существование уже в русле
известных Болотову европейских идей «театра воспитания»47, раз-
вивавшихся, в частности, мадам Жанлис48. Продолжив начатое те-
атральное дело, Болотов специально написал пьесу Честохвал,
главною целью которой «было, с одной стороны, осмеяние лгунов
и хвастунов, невежд и молодых волокит, а с другой, чтоб предста-
вить для образца добронравных и прилежных детей и добродетель-
ные деяния»49. И тем не менее домашний детский театр Болотова
был закрыт (хотя его представления заслужили одобрение тульско-
го губернатора Михаила Никитича Кречетникова). Причиной это-
му было несовпадение взглядов Болотова и его непосредственно-
го начальника князя Сергея Сергеевича Гагарина, управлявшего
тульскими и московскими владениями императрицы Екатери-
ны II, — последний придерживался традиционного мнения о том,
что дворянину неуместно быть «комедиантом и фигляром»50.
Комплексное изучение русского усадебного театра, как и рус-
ского «благородного любительства» в целом, только начинается.
Сложность исследования этого явления заключается и в необходи-
мости огромного географического охвата (поэтому на начальных
этапах целесообразным кажется ограничиться лишь несколькими
центральными губерниями, хотя это и не даст полноты картины),
и в устном типе такой театральной культуры (очень редко усадеб-
46 Жизнь и приключения Андрея Болотова. Т. 3. Стб. 867.
47 См.: Привалова Е.П. А.Т. Болотов и театр для детей // XVIII век. Вып. 3.
М.; Л., 1958. С. 242-261.
48 В 1779 году был издан журнал Театр для пользы юношества (в 1780 году
переиздан) — перевод сборника пьес мадам Жанлис Théâtre a l'usage des jeunes
personnes.
49 Жизнь и приключения Андрея Болотова. Т. 3. Стб. 871.
50 Глаголева O.E. Русская провинциальная старина. Очерки культуры и быта
Тульской губернии XVIII — первой половины XIX в. Тула, 1993. С. 127. По
иронии судьбы невестка князя С.С. Гагарина Мария Алексеевна Гагарина
(урожденная Бобринская, жена князя Н.С. Гагарина), как и ее мать, Анна
Владимировна Бобринская, увлекалась «благородным любительством» и была
заметной актрисой московского аристократического круга. Об одном спектак-
ле в московском доме A.B. Бобринской с участием княгини М.А. Гагариной,
князя И.М. Долгорукова, A.M. Пушкина и др. см.: Долгоруков ИМ. Капище
моего сердца. С. 145.

594 Ольга Николаевна Купцова
ные театральные затеи каким-либо образом документировались).
Однако изучение дворянских сообществ, предпринятое междуна-
родной группой исследователей в проекте «Культура и быт русско-
го дворянства в провинции в XVIII века» (под эгидой Германского
исторического института в Москве), — один из возможных путей
к последующему выявлению окказиональных и регулярных теат-
ральных представлений, к составлению карты усадебных театров
всех типов, к систематизации материалов о «благородных актерах»
и прочем. Обнаружение различного рода связей (родственных, слу-
жебных, полковых, соседских) дает возможность найти «гнезда»
благородного любительства. В свою очередь, материалы по усадеб-
ным театральным затеям (равно как салонам, кружкам и иным
формам культурного общежительста) позволяют точнее и тоньше
исследовать не только структуру провинциального дворянского
сообщества, но и механизмы его существования.
В последней трети XVIII века сформировались различные мо-
дели отношения провинции к «столичности» завезенных театраль-
ных форм: отторжение («свой» провинциальный путь, неприятие
западной театральной традиции, акцентированное обращение к
театральным развлечениям допетровской Руси: шуты, дураки, ско-
морохи51); частичное приятие (смешанный вариант новых европей-
ских развлекательных форм и традиционных развлечений); подра-
жание (тщательное копирование, «как в столице»), соперничество
(«не хуже, чем в столице») и другие. Все эти модели развивались и
эволюционировали в последующие десятилетия, в первой трети
XIX века, но это уже тема другого исследования.
51 В начале XIX века в некоторых аристократических домах столицы и боль-
ших городов России еще держали шутов, домашних дураков и дур. Диким, вар-
варским и специфически российским казался этот обычай иностранцам. Уже в
1803 году Марту Вильмот, приехавшую из Ирландии, удивляло то, что в России,
в отличие от Европы, по-прежнему «во многих лучших домах держат шутов...»
(Дашкова Е.Р. Записки. Письма сестер Вильмот из России. М., 1987. С. 227). Но
обычным делом это оставалось у помещиков, придерживавшихся «старого по-
рядка», и позже, в 1810—1820-е (и даже 1830-е) годы. Отжившая традиция, быв-
шая ранее столичной и статусной, напоминавшая о царской «потешной пала-
те», стала постепенно одним из признаков «провинциального».

Русский усадебный театр последней трети XVIII века 595
ПРИЛОЖЕНИЕ
В таблице Т. Дынник «Распределение усадебных крепостных
театров» (Дынник Т. Крепостной театр. Л., 1933. С. 251—255) при-
водились сведения всего лишь о 12 крепостных усадебных театрах,
существовавших в XVIII веке.
В первом издании монографии Жизнь усадебного мифа: утра-
ченный и обретенный рай таблица Т. Дынник, взятая за основу, была
дополнена и уточнена: так, усадебных театров XVIII века (не толь-
ко с крепостными труппами) в новом варианте таблицы было пред-
ставлено 19 (Дмитриева Е.Е., Купцова O.E. Жизнь усадебного мифа.
С. 467-518).
В настоящий момент автором статьи выявлено применительно
к последней трети XVIII века около 70 русских усадебных театров
(как с крепостными, так и с «благородными» актерами) в 19 гу-
берниях (и это без учета загородных императорских резиденций).
Существование этих семи десятков усадебных театров докумен-
тировано в различной степени. Некоторые из них лишь глухо упо-
мянуты в мемуарах; не везде возможно дать точную датировку
(предположительно часть из приведенных ниже в списке театров
функционировала чуть позже, на рубеже XVIII—XIX и в начале
XIX века); требуют уточнения названия некоторых усадеб и имена
их владельцев; не всегда надежно указание на наличие крепостной
труппы и т.п. Верификация всех этих сведений — дело будущего.
Усадебные театры в последнюю треть XVIII века существовали
во Владимирской губ. — в Андреевском, Владимирского у. (граф
А.Р. Воронцов); в Дубках, Покровского у. (A.A. Бехтеев); в Ундо-
ле, Владимирского у. (A.B. Суворов); в Калужской губ. — в По-
лотняном Заводе, Медынского у. (A.A. Гончаров); в Троицком, Та-
русского у. (княгиня Е.Р. Дашкова); в Сивцеве, Тарусского у.
(А.П. Сумароков); в Курской губ. — в Красном, Обоянского у. (граф
Г.С. Волькенштейн); в Спасском (Головчине тож), Хотмыжского/
Грайворонского у. (О.И. Хорват); в Жеребцове, Курского у.
(И.П. Анненков); в Москве (А.И. Нелидов); в Сафонове (Денись-
евы); в неустановленной усадьбе (Ширковы); в Московской губ. —
в Гребневе, Богородского у. (Бибиковы); в Ивановском, По-
дольского у. (граф Ф.А. Толстой); в Иславском, Московского у.
(Н.П. Архаров); в Кривцах (Новорождествене), Бронницкого у.
(князь П.М. Волконский); в Кускове (Спасском), Московского у.
(графы П.Б. и Н.П. Шереметевы); в Люблине (Годунове тож),

59б Ольга Николаевна Купцова
Московского у. (князь В.П. Прозоровский); в Маркове, Бронниц-
кого у. (граф Н.П. Шереметев); в Марьинке (Воздвиженском),
Коломенского у. (Д.И. Бутурлин); в Нескучном, Московского у.
(князь Д.В. Голицын); в Никитском, Бронницкого у. (князья Ку-
ракины); в Ольгове (Льгове), Дмитровского у. (С.С. и Е.В. Ап-
раксины); в Останкине (Останкове тож), Московского у. (граф
Н.П. Шереметев); в Отраде (Отраде-Семеновском), Серпуховско-
го у. (граф В.А. Орлов-Давыдов); в Очакове, Московского у. (кня-
зья H.H. и В.В. Трубецкие); в Перове, Московского у. (граф
А.К. Разумовский); в Петровском-Разумовском, Московского у.
(графы К.Г. и Л.К. Разумовские); в Подлипичье, Дмитровского у.
(П.П. Хитрово); в Сергиевском, Ошиткове тож (Алмазове), Мос-
ковского/Богородицкого у. (H.H. Демидов); в Тишкове-Спасском,
Московского у. (Собакины); в Яропольце, Волоколамского у. (За-
гряжские), и в Яропольце, Волоколамского у. (Чернышевы); в Ни-
жегородской/Симбирской губ. — в Юсупове, Ардатовского у. (князь
Н.Г. Шаховской); в Новгородской губ. — в Званке, Новгородского
у. (Г.Р. Державин); в Кончанском (Контатское), Боровичского у.
(A.B. Суворов); в Орловской губ. — в Знаменском, Болховского у.
(A.A. Плещеев); в Преображенском (Куракино), Малоархангель-
ского у. (князь Алексей Б. Куракин); в Тагине, Орловского у. (граф
Г.И. Чернышев); в Пензенской губ. — в Павловском-Куракино,
Городищенского у. (князь Александр Б. Куракин); в Рязанской
губ. — в Баловневе, Данковского у. (М.В. Муромцев); в Истье
(Н.П. Хлебников); в Санкт-Петербургской губ. — на двух дачах в
Александровском (Александровской мызе), Софийского у. (князь
A.A. и княгиня E.H. Вяземские, а также князь Алексей Б. и княги-
ня Н.И. Куракины); в Рождествене, Царскосельского у. (Н.Е. Еф-
ремов); на даче М.К. Скавронского (Петергофская дорога); на даче
Красная мыза (A.A. Нарышкин); на даче Левенталь, Ораниенбаум-
ского у. (Л.А. Нарышкин); на даче графа A.C. Строганова; в Са-
ратовской губ. — в Бахметевке (Воскресенском), Аткарского у.
(Н.И. Бахметев); в Надеждине (Куракине), Сердобского у. (князь
Александр Б. Куракин); в Зубриловке, Сердобского у. (князья
Голицыны); в Симбирской губ. — в Зеленце, Сенгилеевского у.
(Е.Ф. Андреев); в Линевке, Симбирского у. (А.Е. Столыпин); в Ни-
кольском-на-Черемшане, Ставропольского у. (позже Самарская
губ.) (H.A. Дурасов); в неустановленной усадьбе Алатырского у.
(князь Я.Л. Грузинский); в Смоленской губ. — в Городке, Дорого-
бужского у. (Нахимовы, князья Голицыны); в Каменце, Бельско-

Русский усадебный театр последней трети XVIII века 597
го у. (Бровцины); в Хмелите, Вяземского у. (А.Ф. Грибоедов); в
Тамбовской губ. — в Кареяне (Карияне, Кореяне, Знаменском),
Тамбовского у. (И.А. Загряжский); в Тверской губ. — в Бернове,
Старицкого у. (И.П. Вульф); в Тульской губ. — в Богородицке
(А.Т. Болотов); в Утешении (Литвинове) и Петровском, Белевско-
го у. (князь В.И. Щербатов); в неустановленной усадьбе Д.Е. Каш-
кина; в Ярославской губ. — в Карабихе, Ярославского у. (князь
М.Н. Голицын); в Полтавской губ. — в Сокиренцах (Сокиринцах),
Прилуцкого у. (Г.И. Галаган); в Черниговской губ. — в Вишенке
(или в другой усадьбе этого же владельца — Черешенке) (граф
П.А. Румянцев-Задунайский); в Казацком, Козелецкого у. (граф
С.Ф. Голицын); в неустановленной усадьбе Сосницкого уезда
(Фролов-Багреев).

Ингрид Ширле
Перемена мест:
Дворянство в разъездах и в гостях*
На протяжении XVIII века поездки становятся распростра-
ненной культурной практикой, в которую вовлекается все больше
групп населения. Типовое разнообразие путешествий в эту эпоху
простирается от исследовательских до служебных поездок и по-
сещения гостей, от паломничеств по монастырям до поездок
дворян для обучения за границу, от посещений целебных вод в Спа
до поездок на первые русские курорты, появившиеся в конце
XVIII века.
С изданием в 1762 году Манифеста о вольности дворянской бла-
городное сословие получило право ездить за границу1. Поездки во
Францию молодых русских дворян, их Grand Tour, находятся в цен-
тре одного из исследований Владимира Береловича. Эпоху от прав-
ления Петра I до пушкинских времен охватывают работы Сары
Дикинсон, посвященные заграничным поездкам россиян2. Оба ав-
тора фокусируют свое внимание прежде всего на путешествовав-
шем за границу столичном дворянстве. В настоящей же работе
проблема ставится иначе: меня интересуют не только длительные
путешествия, занимавшие большие временные отрезки и сопро-
вождавшиеся многочисленными ночевками, но и просто «пребы-
вание в дороге» и поездки в гости как элементы коммуникации
внутри дворянства и дворянских «жизненных миров» в провин-
ции3. Посещения родственников, поездки на ярмарки или в столи-
* Я хотела бы поблагодарить О. Глаголеву и С. Дальке за ценные коммен-
тарии к моей статье.
1 ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 15. № 11444 (18 февраля 1762 г.); Фаизова КВ. «Ма-
нифест о вольности» и служба дворянства в XVIII столетии. М., 1999.
2 Berelowitch W. La France dans le «Grand Tour» des Nobles Russes en cours de
la seconde moitié du XVIIIe siècle // Cahiers du Monde russe et soviétique. Vol. 39.
1993. P. 193—210; Babel R., Paravicini W. (Hrsg.) Grand Tour. Adliges Reisen und
europäische Kultur vom 14. bis zum 18. Jahrhundert. Stuttgart, 2005; Dickinson S.
Breaking Ground. Travel and National Culture in Russia from Peter I to the Era of
Pushkin. Amsterdam; New York, 2006.
3 О концепции см.: Vierhaus R. Die Rekonstruktion historischer Lebenswelt.
Probleme moderner Kulturgeschichtsschreibung // Lehmann H. (Hrsg.) Wege zu einer
neuen Kulturgeschichte. Göttingen, 1995. S. 7—28; Matzerath J. Adelsprobe an der

Перемена мест: Дворянство в разъездах и в гостях 599
цы, в губернские города, а также паломничества дворян по «святым
местам» интерпретируются с точки зрения их коммуникативных
аспектов и трансфера — как товаров, так и идей, с точки зрения по-
строения образа жизни, соответствующего сословному статусу дво-
рянина. При этом я опираюсь на проблематику наук о культуре,
обозначенную и сформулированную Сьюзан Смит-Питер во вве-
дении к историографическому обзору, где рассматривается место
русской провинции в научных исследованиях: «Как распространя-
лись идеи по провинциальной России? Кто жил там? Как жил?
Существовало ли там ощущение своего, локального пространства
и менялось ли оно с течением времени?»4
С одной стороны, путешествия и поездки в гости, как и любая
перемена места, рассматриваются как составные части процессов
обмена знаниями и материальными благами между столицами Рос-
сийской империи и провинцией. Акторами этого процесса были
путешественники, гости, возвращавшиеся в свои поместья дворяне,
привозившие с собой новости, слухи, письма, иногда — книги и
журналы. С другой стороны, если воспользоваться моделью «ком-
муникации и формирования общества среди присутствующих», вза-
имные визиты обращают на себя внимание как существенный эле-
мент принадлежности к дворянству и дворянской идентичности5.
Поездки в гости, составляя часть той силы, что скрепляла сети род-
ства и патронажа, конституировали дворянство как группу. Поэто-
му мы исходим из тезиса, что прием гостей, а также визиты род-
ственников и друзей имели функцию самоутверждения дворянства
как группы и благородного статуса в целом. Это затрагивает, разу-
меется, и ту часть дворянства, которая проводила большую часть
года в столицах. Однако особенно большое значение такая форма
«коммуникации среди присутствующих» имела в провинции, в от-
личие от столиц, где центром и ориентиром дворянской жизни был
в первую очередь двор. Самовосприятие дворянина, убежденность
в своем статусе, постоянное утверждение себя в соответствующем
статусу образе жизни имели значение только в сообразной статусу
среде общения. Применительно к саксонскому дворянству историк
Moderne. Sächsischer Adel 1763 bis 1866. Entkonkretisierung einer traditionalen
Sozialformation. Stuttgart, 2006. S. 345.
4 Smith-Peter S. Guest Editor's Introduction // Russian Studies in History. Vol. 42.
2003. P. 4-8.
5 См.: Schlögl R. Kommunikation und Vergesellschaftung unter Anwesenden.
Formen des Sozialen und ihre Transformation in der Frühen Neuzeit // Geschichte
und Gesellschaft Bd. 34. 2008. S. 155-224.

600 Ингрид Ширле
Йозеф Мацерат сформулировал эту закономерность так: «Принад-
лежность к дворянству может быть предметом обсуждения, может
создаваться или упрочиваться только совместно с членами той же
группы, к которой принадлежит дворянин»6. Посещения поддержи-
вали и укрепляли связующую силу родственных и дружеских отно-
шений. Поездки и взаимные визиты имели тем большее значение,
что могли удерживать и закреплять социальные связи, а также кон-
ституировать социальные группы на протяжении длительного вре-
мени. Другие — институционализированные — структуры дворян-
ской коммуникации возникли лишь с учреждением дворянских
выборных корпораций в уездных центрах.
Поездки означали возникновение коммуникации и создание
трансфера товаров. Путешествия в другие регионы или в столицы
позволяли бросить взгляд на другие миры. Дорога была простран-
ством, в котором сталкивались друг с другом представители всех
социальных групп. А Табель о рангах, как свидетельствуют проис-
ходившие в пути конфликты, лежала в основе правил поведения на
дороге7.
Разъезжали, конечно же, и представители других социальных
групп — купцы, священники и крестьяне. Однако свободное вре-
мя, которое можно было использовать для визитов и путешествий,
представляло собой важную привилегию дворянства, отличая его
от большинства населения. Сезонная «перемена мест» и частые
поездки с визитами представляют собой важный элемент дворян-
ского самовосприятия8. Поездки принадлежали повседневности, в
том числе и потому, что имения зачастую были распылены. Сред-
ства передвижения и сами прогулки демонстрировали, помимо
прочего, соответствие приличествующему дворянину образу жиз-
ни. Начиная с последней трети XVTII века карета превращается в
статусный символ. «Видеть и быть увиденным» — так звучал девиз
эпохи. Новые названия, дававшиеся поездкам, — например, заим-
6 Matzerath J. Adelsprobe an der Moderne. Sächsischer Adel 1763 bis 1866. S. 356.
7 См., например, происшествие на большой Киевской дороге 1744 года,
когда бригадир и Лейб-кампании адъютант Петр Федорович Гринштейн стол-
кнулся с графом Алексеем Григорьевичем Разумовским и его людьми (Панчу-
лидзевСЛ (Ред.) Сборник биографий кавалергардов. Т. 1: 1724—1762. М., 2007.
С. 257—258 [Репринт издания 1901 года]). Я благодарю Лоренца Эррена за ука-
зание на этот текст.
8 См. Белова A.B. «Четыре возраста женщины». Повседневная жизнь рус-
ской провинциальной дворянки XVIII — середины XIX в. СПб., 2010. С. 75.

Перемена мест: Дворянство в разъездах и в гостях 601
ствованное из французского «вояж»9 — или посещениям гостей —
«визит»10 — маркировали распространение новых практик и влия-
ние западноевропейской литературы о путешествиях11. Насколько
важна была эта сфера деятельности — посещения и поездки, —
показывает, например, заключенный в 1775 году в Орловской про-
винции договор помещика Дениса Васильевича Юрасовского с
домашним учителем. Французскому домашнему учителю графу
Генриху де Блажену по договору в постоянное распоряжение пре-
доставлялась коляска или — в зимнее время — сани с двумя куче-
рами в ливреях. При этом он обязывался «ездить в деревню и всю-
ду, куда бы Денис Васильевич с детьми и со всею фамилиею своею
ни поехал бы»12. Дополнительным указанием на то, что поездки и
требовавшиеся для этого средства передвижения становились ста-
тусным символом, является тематизация и сатирическое высмеи-
вание складывавшегося вокруг кареты культа в критических по от-
ношению к дворянству сатирах, а также в комической опере Якова
Борисовича Княжнина Несчастие от каретып.
Хронологически мое исследование ограничено второй полови-
ной XVIII века, а за его отправную точку берется освобождение
дворянства от службы в 1762 году. Анализируются в работе пути и
места коммуникации, возникшие в период губернской реформы и
создания учреждений местных сословных органов власти. Фокус
исследования составляют четыре аспекта, относящиеся к пере-
движению и визитам: практика поездок; поездки с визитами как
элемент дворянской жизни; поездки как средство трансфера — как
товаров, так и идей — между регионами и столицами; поездки и
сезонные переезды провинциального дворянства в сатирическом
9 О заимствованном дублете войяж см.: Биржакова Е.Е., Воинова Л Л., Ку-
тина JI.A. Очерки по исторической лексикологии русского языка XVIII века и
языковые контакты и заимствования. Л., 1972. С. 291; Словарь русского язы-
ка XVIII века. Вып. 4. Л., 1988. С. 106.
10 Словарь русского языка XVIII века. Вып. 3. Л., 1987. С. 160.
11 См.: Козлов С.А. Русская провинция Павла Болотова: «Настольный ка-
лендарь 1787 года». СПб., 2006. С. 27; Ransel D. A Russian Merchant's Tale. The
Life and Adventures of Ivan Alekseevich Tolchenov, Based on his Diary. Bloomington
(Ind.), 2009. P. xxii.
12 Граф Блажен у Орловскаго помещика Д.В. Юрасовскаго // Труды Ор-
ловской Ученой Архивной Коммиссии. 1898. Вып. 1. Орел, 1898. С. 21—22;
Краткое генеалогическое описание рода дворян Юрасовских // Краеведческие
записки. Из сословной истории Орловской области. Купечество и дворянство.
Орел, 2010. С. 287.
13 Княжнин Я.Б. Несчастие от кареты. Спб., 1779.

602 Ингрид Ширле
изображении той эпохи — представление практической стороны
дворянского самовосприятия в карикатурном свете. Исследование
проводится на основе опубликованных эго-документов14, специ-
альной литературы и первых результатов, полученных в ходе реа-
лизации коллективного проекта, проводящегося при Германском
историческом институте в Москве, «Культура и быт русского дво-
рянства в провинции XVIII века (по материалам Орловской, Туль-
ской и Московской губерний)»15. Указанная проблематика рас-
сматривается на отдельных примерах, взятых из жизни дворян,
живших в провинциях империи и путешествовавших по ней. Со-
временное состояние исследований не позволяет дать однозначный
ответ на вопрос о том, можно ли говорить об индивидуальном дей-
ствии или о специфической, характерной для целых групп практи-
ке. Отдельные примеры позволяют тем не менее сделать по край-
ней мере набросок тех рамок, в которых действовали дворяне в
провинции.
В дороге
Наши были весьма рады, что мы благополучно
Приводимая мною далее в качестве введения некоторая типо-
логия должна прояснить, кто, когда, как и куда ездил.
14 Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для
своих потомков 1738—1793: В 4 т. СПб., 1870—1873; Козлов С.А. Русская про-
винция Павла Болотова: «Настольный календарь 1787 года». СПб., 2006; За-
писки Михаила Васильевича Данилова, артиллерии майора, написанные им
в 1771 г. // Безвременье и временщики. Воспоминания об «Эпохе дворцовых
переворотов» (1720—1760-е годы). Л., 1991; Загряжский М.П. Записки (1770—
1811) // Лицо. Биографический альманах. Вып. 2. М.; СПб.,1993. С. 81 — 175;
Дневник курского помещика А.П. Анненкова // Материалы по истории
СССР. Т. 5: Документы по истории XVIII века. М., 1957. С. 629—823; Вин-
ский Г.С Мое время // Каменский А.Б. (Сост.) Екатерина II. Фасад и задвор-
ки Империи. М., 2007. С. 11—100; Скалон СВ. Воспоминания // Записки рус-
ских женщин XVIII — первой половины XIX века. М, 1990. С. 281—388.
15 Исследовательский проект Германского исторического института Мос-
квы «Культура и быт русского дворянства в провинции XVIII века» под ру-
ководством O.E. Глаголевой и И. Ширле. В центре внимания в моей части
проекта находятся географическая мобильность и пространство действия, груп-
повые идентичности, межрегиональный обмен и коммуникация со столицами.
16 Козлов С.А. Русская провинция Павла Болотова. С. 109.

Перемена мест: Дворянство в разъездах и в гостях 603
Государственная служба, военная или гражданская, вела за со-
бою частую перемену мест. Дворяне-мужчины имели значитель-
ный опыт перемещений. У женщин эта обусловленная службой
практика отсутствовала. Однако, разумеется, повсеместно было
принято, что гражданские чиновники, а иногда и военнослужащие
возили за собой свои семьи17. Кроме того, женщины уезжали по
личным делам — сопровождая своих мужей, путешествуя с семьей
или с ближайшими родственниками18. Посещения больных, поез-
дки в церковь, по монастырям и на ярмарки или времяпрепровож-
дение в обществе родственников были основными видами частных
поездок. Детей в основном брали с собой в поездки, дома оставляли
только самых маленьких19.
Путешествовали дворяне на лошадях: в тройках, кибитках или
каретах, зимой — на санях. Ради большего удобства женщины
предпочитали комфортабельные кареты, если они имелись в рас-
поряжении. Среднестатистическая скорость в пути была около
5 км/ч20. Курьеры на быстрых почтовых лошадях могли проехать в
день до 125 км21. Самыми подходящими для длительных путе-
шествий сезонами были лето или зима, самым опасным перио-
дом — время таяния снега, когда дороги становились непрохо-
димыми, а реки нельзя было пересечь. Возможность путешество-
вать не на своих экипажах, а на быстрых почтовых появилась в
1770-е годы, но была ограничена несколькими направлениями22.
В экстренных случаях, когда нужно было двигаться очень быстро,
использовали ямщиков. Например, когда приближался срок родин
у жены Михаила Петровича Загряжского, супруги пересели на бо-
17 Жизнь и приключения Андрея Болотова. Т. 1. Стб. 406.
18 Козлов С.А. Русская провинция Павла Болотова. С. 152.
19 Жизнь и приключения Андрея Болотова. Т. 3. Стб. 346—347.
20 Jones R. Provincial Development in Russia Catherine II and Jakob Sievers.
New Brunswick, 1984. R 75; См. также: Gotthard A. Vormoderne Lebensräume.
Annäherungsversuch an die Heimaten des frühneuzeitlichen Mitteleuropäers //
Historische Zeitschrift. Bd. 276. 2003. S. 37—73, здесь S. 40 (3—7 км/ч); Митеп-
thaler R. Über Stock und Stauden. Reiseumstände in Russland nach Berichten aus der
zweiten Hälfte des 18. Jahrhunderts // Boskovska N., Goehrke С (Hrsg.) Zwischen
Adria und Jenissei: Reisen in die Vergangenheit. Werner G. Zimmermann zum
Geburtstag. Zürich, 1995. S. 225-272.
21 Cvetkovski R. Mobilisierung durch Beschleunigung. Raum und Mobilität im
Zarenreich. Frankfurt aM., 2006. S. 77; Марасинова Л.М. Пути и средства сооб-
щения // Очерки русской культуры XVIII века. Т. 1. М., 1985. С. 270—273.
22 Cvetkovski R. Mobilisierung durch Beschleunigung. S. 109; Jones R. Provincial
Development in Russia S. 77.

604 Ингрид Ширле
лее быстрых лошадей, чтобы успеть добраться до Москвы23. Такие
путешествия были достаточно дороги. Поэтому основная масса
дворян предпочитала путешествовать на своих лошадях и в своих
экипажах. Тем не менее поездки стоили немало. Кареты, как от-
мечал тульский помещик Андрей Тимофеевич Болотов, в 1760—
1770-е годы были редким товаром24. В пути они часто ломались,
требуя ремонта, кроме того, не хватало лошадей. Конокрадство
было широко распространенным явлением25.
На сложности с дальними поездками указывает тот факт, что
для доставки дворян на выборы в город подавались фургоны26.
В Москве и Санкт-Петербурге средства передвижения вызывали,
напротив, иные проблемы. В 1775 году был опубликован импера-
торский манифест «для прекращения излишества в экипажах»,
регулировавший отделку экипажей. Поводом к его изданию стал
тот факт, что «дворянские домы [...] в немалом же числе отягочены
неоплатными долгами»27. Нарушения сложившейся в том числе и
для экипажей Табели о рангах были неизбежны. Поездка помещи-
цы Прасковьи Александровны Апухтиной и ее племянника по
Брянску «в екипаже классу ея не принадлежащих» стала причиной
для доноса, написанного местным городничим в 1799 году28. Даже
те представители недворянских слоев, кто мог позволить себе
23 Загряжский М.П. Записки (1770—1811). С. 164-165; Белова A.B. «Четы-
ре возраста женщины». С. 75.
24 Жизнь и приключения Андрея Болотова. Т. 2. Стб. 511.
25 Загряжский М.П. Записки (1770—1811). С. 90.
26 A.B. Романович-Славатинский слышал рассказы очевидцев о том, как
проходили дворянские выборы в Московской и Рязанской губерниях на рубеже
XVIII—XIX вв., и даже видел «фургоны оригинальной конструкции», предна-
значенные для доставки бедных дворян из уезда на выборы {Романович-Слава-
тинский A.B. Дворянство в России от начала XVIII века до отмены крепостно-
го права. СПб., 1870. С. 433—434. См. статью А.И. Куприянова в настоящем
сборнике).
27 ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 20. № 14290. С. 101 (3 апреля 1775 г.: Манифест. -
О экипажах и ливреях, какие разные классов чиновникам дозволяется иметь).
Дворянам, не имевшим офицерского ранга, было запрещено ездить в карете
по городу. Однако этот запрет вызвал, по всей видимости, возмущение. Уже
18 апреля того же года это правило было пересмотрено и пользоваться каре-
той неофицерам было разрешено, хотя количество лошадей ограничивалось
двумя (ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 20. № 14301 [18 апреля 1775 г.]). См.: Sacke G. Adel
und Bürgertum in der Regierungszeit Katharina II von Russland // Revue beige de
philologie et d'histoire. T. 17. 1938. P. 815—832, здесь р. 832.
28 ГАОО. Ф. 19. On. 1. Д. 329. [Дело выявлено участниками проекта «Куль-
тура и быт русского дворянства в провинции XVIII века»].

Перемена мест: Дворянство в разъездах и в гостях 605
собственный транспорт, стремились с его помощью продемонстри-
ровать более высокий статус, чем они имели в действительности.
Это могло приводить даже к вмешательству властей. Указ 1775 года
запрещает лицам недворянского звания иметь «позолоченные или
посеребренные кареты»29.
Между двумя столичными губерниями и остальными региона-
ми России существовала огромная разница в состоянии дорог. Если
в XVIII веке в устройство великолепной трассы Петербург—Мос-
ква было вложено так много ресурсов30, то еще в XIX веке в 22 гу-
берниях вообще не было шоссейных дорог31. В регионах дороги
связывали между собой уездные города или вели к ярмаркам или
речным пристаням — важным пунктам на транспортных путях32.
Об улучшении инфраструктуры в провинциях и связи с крупными
путями сообщения может идти речь начиная с последней трети
XVTII века33. Губернаторы прикладывали много усилий к тому, что-
бы заявленное в указе 1782 года совершенствование путей сообще-
ния воплотить в реальность34. Улучшению дорог способствовало и
усадебное строительство. Например, Захар Григорьевич Чернышев,
губернатор смоленский, могилевский и полоцкий, повелел проло-
29 ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 20. № 14291 (7 апреля 1775 г.: Именный, данный
Сенату. — О содержании купцам и мещанам экипажей, покрытых краскою или
лаком, а извощикам желтою краскою); Курочкина И.Н. Формирование и раз-
витие российского этикета во второй половине XVIII века. М., 1999. С. 87.
30 Randolph J. The Politics of the Petersburg—Moscow Road, 1700—1800 //
Bassin M., Ely Ch., Stockdale M.K. Space, Place, and Power in Modern Russia
Essays in the New Spatial History. DeKalb (111.), 2010. P. 81-99.
31 Schmidt Ch. Straße und Wald im Zarenreich //Archiv für Kulturgeschichte
Bd. 78. 1996. S. 303-323, здесь S. 314.
32 Randolph J. The House in the Garden. The Bakunin Family and the Romance
of Russian Idealism. Ithaca (N.Y.), 2006. P. 19; Jones R. Provincial Development in
Russia P. 75—76.
33 Глаголева O.E. Русская провинциальная старина. Очерки культуры и быта
Тульской губернии XVIII — первой половины XIX века. Тула, 1993. С. 11;
Слюнькова И.Н. Тема дороги в русской усадьбе и поэзии Пушкинской поры //
Русская усадьба: Сборник общества изучения русской усадьбы. Вып. 8. 2002.
С. 49—61, 49—52; Она же. Граф З.Г. Чернышев и градостроительные новации
в России второй половины XVIII в. // Архитектура мира: Материалы конфе-
ренции «Запад—Восток: личность в истории архитектуры». Вып. 4. М., 1995.
С. 64-68.
34 ПСЗ. Собр. 1-е. Т. 21. № 15323 (13 апреля 1782 г.). См., например, по-
веления Орловского и Курского генерал-губернатора A.A. Прозоровского / Ор-
ловская старина: исторические сведения об Орловской губурнии, извлеченные
из архивов А. Пупаревым. Т. 1. Орел, 1872. С. 182—185.

6Об Ингрид Ширле
жить на севере Московской губернии, у своей вотчины, прямоли-
нейные дороги-аллеи35.
Безопасности на дорогах угрожали банды разбойников. А.Т. Бо-
лотов, если ему предстояло ехать по считавшейся опасной дороге,
брал с собою в дорогу больше слуг, чем обычно, причем вооружен-
ных36. Дорожные разбойники (так называемые «подлеты») были
грозой, например, для Елецкого уезда, да и для всего Орловского
края37. Некоторые путешественники, как, например, орловская по-
мещица Надежда Алексеевна Манцева, опасались «нападения в до-
роге» со стороны враждебно настроенного соседа, с которым давно
велась судебная тяжба38. Поэтому описания поездок в XVIII веке ча-
сто заканчивались такой формулой: «Итак, благополучно кончился
наш вояж»39.
Поездки и визиты
Гости наши севодни еще не поехали от нас40.
Многие дворяне были в дороге, будь то поездка к родственни-
кам или соседям, на ярмарку, в церковь или в монастырь, на смотр
в Петербург или Москву, по другим служебным делам. Эта культур-
ная практика не была специфически дворянской — ездили и купцы,
и крестьяне, и духовенство. Типичным для дворян в этой практике
был тот факт, что поездки составляли значительную часть их сво-
бодного времяпрепровождения, демонстрируя тем самым их со-
словный статус. Кроме того, существенная разница наблюдается в
регулярности и частоте поездок. Дворяне зачастую преодолевали
один и тут же путь, туда и обратно — к таким поездкам их принуж-
дали распыленные земельные владения и постоянная купля-прода-
35 Слюнъкова. И.Н. Тема дороги в русской усадьбе и поэзии Пушкинской
поры. С. 51—52.
36 Жизнь и приключения Андрея Болотова. Т. 2. Стб. 964.
37 См. статью Ю.В. Жуковой в настоящем сборнике.
38 ГАОО Ф. 825. Оп. 1. Д. 243. Л. 120 (Жалоба Манцевой H.A. от 2 апреля
1790 года к генерал-губернатору правящему должность Орловского и Курско-
го наместничеств). [Дело выявлено участниками проекта «Культура и быт рус-
ского дворянства в провинции XVIII века»].
39 Загряжский М.П. Записки (1770-1811). С. 101.
40 Козлов С.А. Русская провинция Павла Болотова. С. 134.

Перемена мест: Дворянство в разъездах и в гостях 607
жа собственности41. Во второй половине XVIII века сезонная смена
между городом и деревней становится обычным делом. Отчетливо
видно это в высказывании, относящемся к 1765 году и принадлежа-
щем одному старосте: «...жительство де оная помещица ево переез-
жая имеет — в Москве в своем доме и в Тульской своей вотчине»42.
Тот, кто мог себе позволить, стремился зимой убежать от сель-
ской жизни и проводил холодное время года в Москве, Санкт-Пе-
тербурге или в ближайшем городе. Типичное описание сезонной
смены места жительства находим в воспоминаниях Елизаветы Пет-
ровны Яньковой, записанных ее внуком: «По зимам мы живали в
Москве, а весной по просухе уезжали в Боброво»43. Насколько доро-
гостоящим и накладным был такой переезд, становившийся в то же
время поводом «блеснуть» позолоченной каретой, показывает опи-
сание отъезда графа Василия Васильевича Головина (1696—1781) из
усадьбы Деденово (Дмитровский уезд, Московская губерния):
Во время зимы, отправляясь на жительство в Москву, а летом,
возвращаясь в Деденево, он был попровождаем чрезвычайно пыш-
ным поездом, в котором находилось до семидесяти лошадей и око-
ло двадцати различных экипажей. Впереди всего, в золотой каре-
те, везена была многочудесная икона Влахернской Божией Мате-
ри, и в сопровождении крестового священника. Барин и барыни в
особенных шестиместных фаэтонах, запряженных парадными цу-
гами в восемь лошадей. Барышни в четвероместных каретах в шесть
лошадей; молодые господа в открытых колясках или санях в четы-
ре лошади; все они сидели поодиночке, исключая малолетних их
детей, которые находились вместе с матерью; барские барыни и
сенные девицы были в бричках и кибитках. Канцелярия, гардероб,
буфет, кухня и прочие принадлежности отправляемы были по
обыкновению в особенных фурах. Двенадцать верховых оберегали
затейливый сей поезд44.
41 Winkler M. Frauen, Männer, Eigentum; Russland, 17.—19. Jahrhundert//
Comparativ. Bd. 15. 2005. S. 72—84, здесь S. 83.
42 РГАДА. Ф. 239. On. 1. Д. 10822 (Дело по челобитью В.П. Лихарева на
жену А.П. Иелевла в держании беглых крепостных людей. 1765—1767 гг.).
[Дело выявлено участниками проекта «Культура и быт русского дворянства в
провинции XVIII века»].
43 Рассказы бабушки: Из воспоминаний пяти поколений, записанные и со-
бранные ее внуком Д. Благово. Л., 1989. С. 22.
44 [Казанский П.С.] Село Новоспасское, Деденево тож, именуемое Влахер-
ны, и родословная Головиных, владельцев оного. М., 1847. С. 71—72 [Инфор-

608 Ингрид Ширле
Практика сезонной смены места жительства не ограничивалась
лишь Москвой или Петербургом, но распространялась и на губерн-
ские города, превращавшиеся в пространства, где встречались про-
винциальные дворяне. Кроме того, в провинции поводов для
встреч было значительно больше. Прежде площадкой для встреч
местного дворянства наряду с семейными праздниками были яр-
марки. Николай Яковлевич Озерецковский в путевом дневнике
начала 1780-х годов так описывал Макарьевскую ярмарку: «Наибо-
лее дворяне, вблизи сего живущия, которыя на сию ярмарку съе-
жаются для препровождения времени и для свидания»45. После
1775 года к этим традиционным формам добавились и специфичес-
кие — дворянские собрания, установленные Учреждением о губер-
ниях, а также общественные празднества, такие как торжественные
открытия школ46, театральные премьеры47 и балы в ближайшем гу-
бернском городе48. Новостью было и то, что дворяне начали остав-
лять записи о своих поездках и визитах. Дневники или пометки в
годовом календаре являются документальными свидетельствами
повседневного течения жизни49. При этом внешние события — по-
ездки («поехали» — «приехали») и визиты, то есть встречи с други-
ми людьми, стали играть весьма существенную роль.
До нас дошел дневник шестнадцатилетнего Павла Андреевича
Болотова, сына А.Т. Болотова: Настолной календарь 1787года Павла
Болотова или ежедневные записки бывшим всяким приключениям и
мация выявлена участниками проекта «Культура и быт русского дворянства в
провинции XVIII века»].
45 Озерецковский Н. Я. Путешествие по России 1782—1783. Дневник. СПб.,
1996. С. 47.
46 Салиас Граф Е.А. Поэт Державин. Правитель Наместничества (1785—
1788) // Русский Вестник. Т. 125. 1876. № 9. С. 66-120; № 10. С. 567-627, здесь
с. 578.
47 Так, в 1777 году в Туле и в Калуге появился театр. См. статью О.Н. Куп-
цовой в настоящем сборнике; Чечулин Н.Д. Русское провинциальное общество
во второй половине XVIII в. М., 2008 [репринт изд. 1889 г.]; Глаголева O.E.
Русская провинциальная старина. С. 20.
48 Павленко H.A. Нравы русскаго общества в Екатерининскую эпоху. Ар-
хангельск, 1912. С. 152—153; например, Софья Скалой, оглядываясь на свою
молодость, описывает первые поездки в город, непременной частью которых
было посещение театра и балов, как важнейшее переживание (Скалон СВ.
Воспоминания. С. 291).
49 Подобная практика была распространена и в купеческой среде. См. об
этом: Ransel D. A Russian Merchant's Tale. The Life and Adventures of Ivan
Alekseevich Tolchenov, based on his Diary. Bloomington (Ind.), 2009.

Перемена мест: Дворянство в разъездах и в гостях 609
препровождению времяни в Богородицке50. В нем бросаются в глаза
описания постоянной толчеи гостей, а также подсчет собственных
поездок с визитами:
Вознесение Господне. До обедни был у нас Сергей Ильич. Как
он ехал в Епифань на ярморку, то взялся купить мне верховую ло-
шадь. Мы были все у обедни. От обедни пришли к нам Сергей
Ильич, Гурков и Маслов. Те остались обедать, а сей пошел домой.
После обедни Серг[ей] Ильич поехал прямо в Епифань. Я отделал
свою картину перушком. Княгиня с детьми поехали от нас домой.
Мы же поехали к Масловым, там разговаривали мы все о гвардей-
ской службе51.
За тот же 1787 год сохранился месяцеслов Варвары Сергеевны
Цуриковой, оставившей пометки на его полях52. В этот год она
вышла замуж за орловского уездного предводителя дворянства
Алексея Лаврентьевича Цурикова. Она пишет по-русски, а описы-
вая свадьбу, переходит в одной из фраз на французский: «Je me suis
mariée à Orel»53.
50 Козлов CA. Русская провинция Павла Болотова: «Настольный календарь
1787 года»; рукопись П.А. Болотова Журнал или ежедневным записки препровож-
денного времени и всем приключениям случившимся со мною в 1789 году, которая
хранится в отделе письменных источников ГИМ, будет мною изучена в рам-
ках проекта.
51 Козлов С.А. Русская провинция Павла Болотова: «Настольный календарь
1787 года». С. 95.
52 Автор выражает благодарность Ю.В. Жуковой за указание на это издание:
Месяцослов на лето от рождества Христова 1787, которое есть простое, содер-
жащее в себе 365 дней, сочиненный на знатнейшия места Российской империи.
СПб. [Орловская областная библиотека им. Бунина. Отдел редких книг]; см.:
Сидоров В. Надписи на книгах // Орловский библиофил. Альманах. Вып. 5.
Орел, 1987. С. 108—112; Захаров А.Л. Дворянский род Цуриковых / Вопросы
истории. 2008. № 5. С. 136—140; Он же. Дворянский род Цуриковых // Социо-
культурные аспекты истории Орловской губернии и области. Орел, 2004. С. 57—
65, здесь с. 58. О жанре месяцослова см.: Боленко КГ. Коллекция месяцословов
в составе библиотеки Демидовых // Рукописи. Редкие издания. Архивы. Из
фонда Отдела редких книг и рукописей. М., 2004. С. 341—367; Dickinson S.
Women's Travel and Travel Writing in Russia, 1700— 1825 // Rosslyn W., Tosi A (Ed.)
Women in Russian Culture and Society, 1700—1825. Houndmills; Basingstoke, 2007.
P. 63-82.
53 [Цурикова B.C.] Месяцослов на лето от рождества Христова 1787. [12 ян-
варя]. К вопросу языка в дневниках и записках см.: Marrese M.L. «The Poetics
of Everyday Behavior» revisited. Lotman, Gender, and the Evolution of Russian Noble
Identity // Kritika Vol. 11. 2010. P. 701-739, здесь р. 716-730.

610 Ингрид Ширле
Вела ли Варвара Сергеевна Цурикова дневниковые записи в
другие годы, пока сказать, к сожалению, невозможно. Не так под-
робно, как Болотов, но тем не менее и она отмечает посещения
родственников, свои поездки в Орел и в Москву, а также сезонные
переезды между различными имениями, принадлежавшими се-
мье — как в городе, так и в сельской местности. Поездки и визиты
являются у нее, как и у Павла Болотова, структурообразующим
элементом ее записей: «11ч. [июля —И.Ш.] Тетушка Анна Григор
и Елька были у нас в Лебетке». «4 ч. [сентября — И.Ш.] приехали в
Лебетку по утру в 11 часов. 10 ч. Поехали в Орел»54. Первостепен-
ную важность для обоих авторов имело посещение императрицей
Тулы и Орла в том же 1787 году.
В чем состоит значимость этого рода деятельности — посеще-
ния гостей? Визиты и поездки привносили движение и перемены
в повседневное существование и поэтому являлись для авторов
дневников событиями, достойными упоминания55. Однако эта дея-
тельность важна прежде всего потому, что составляла значимый
элемент дворянской жизни. Структурирующий элемент дневни-
ка — присутствие или отсутствие родных и знакомых56. Дворянство
конституировало таким образом себя как группу присутствующих,
которые собирались регулярно57. Поскольку институционализи-
рованных мест для встреч еще недоставало, только поездки и ви-
зиты давали возможность видеть друг друга. Через интенсивную
деятельность, связанную с путешествиями и поездками, шло утвер-
ждение «границ» дворянства, протекали процессы включения и ис-
ключения58. Эта мобильность означала свободу и изменение и при-
носила с собой разнообразие в повседневную жизнь. Прием гостей
у себя или поездка в гости поддерживали социальные связи. Через
54 [Цурикова B.C.] Месяцослов на лето от рождества Христова 1787.
55 Ransel D. A Russian Merchant's Tale. The Life and Adventures of Ivan
Alekseevich Tolchenov, based on his Diary. P. xxi; Gretchanaja E., Viollei C. Russische
Tagebücher im ausgehenden 18. und frühen 19. Jahrhundert // Hellbeck J., Heller K.
(Ed.) Autobiographical Practices in Russia — Autobiographische Praktiken in
Russland. Göttingen, 2004. S. 26—48.
56 Schlögl R. Kommunikation und Vergesellschaftung unter Anwesenden. S. 172.
57 Schmidt Ch. Die Kirche des Ivan Annenkov. Adlige Frömmigkeit und Säku-
larisierungsvermutung in der russischen Provinz 1745—1766 // Schmidt Ch., Herz-
berg J. (Hrsg.) Vom Wir zum Ich: Individuum und Autobiographik im Zarenreich.
Köln, 2007. S. 95—110, здесь S. 104: «Репутация возникает в общении» («Repu-
tation entsteht in Geselligkeit»).
58 Schlögl R. Kommunikation und Vergesellschaftung unter Anwesenden. S. 196.

Перемена мест: Дворянство в разъездах и в гостях б 1 1
эти визиты к дворянским группам приобщались также и неприсут-
ствующие, т.к. новости от них передавались устно или в письмах.
Посещения имели свой порядок, время, пространство и ри-
туалы. Этот порядок связывал провинцию со столицами и губерн-
ские города — с уездными. В Москву или Санкт-Петербург впер-
вые приезжали обычно к родственникам и друзьям, у которых, как
правило, и останавливались. Инфраструктура поездок и пребыва-
ние в других местах, а также такие их неотъемлемые элементы, как
питание и крыша над головой, обеспечивались преимущественно
через личные связи59.
Поездки в гости были в значительной мере сезонно обусловле-
ны, завися от состояния дорог. В своем временном ритме они сле-
довали календарю православных праздников. Рождество, Новый
год и Пасху обычно праздновали в кругу родственников и соседей,
на Масляной неделе следовали совместные развлечения60. Сюда же
относились семейные праздники, такие как именины и свадьбы,
когда гости оставались более одного дня61. Введение в семью но-
вого члена ознаменовывалось визитами с представлением, когда
молодожены ездили от одних родственников к другим, а в конце
свадебных торжеств и в последующие календарные праздники но-
вые родственники совершали взаимные визиты62. Ездили с пред-
ставлением также и новые соседи. За год обычно предпринимались
две поездки, в течение которых нужно было объездить как можно
больше родственников, одного за другим. К заранее объявленным
посещениям следует добавить визиты родственников и знакомых,
которые заглядывали ненадолго по дороге. Весть об их приезде
распространялась с быстротой молнии попутчиками или курьера-
ми63. Частота приездов к родственникам зависела, разумеется, от
степени удаленности мест жительства или службы. Отдаленно жи-
вущие родственники редко показывались на глаза. Такие дальние
поездки, как путешествие семьи Загряжских в Киево-Печерскую
59 Жизнь и приключения Андрея Болотова. Т. 1. Стб. 181; Т. 2. Стб. 340—
341.
60 Там же. Т. 1. Стб. 220-221.
61 Там же. Стб. 210.
62 Белова A.B. «Четыре возраста женщины». С. 343—344; Тура A.B. Меха-
низм создания новых родственных отношений в свадебном обряде // Катего-
рия родства в языке и культуре. М., 2009. С. 116—128, здесь с. 123; Жизнь и
приключения Андрея Болотова. Т. 2. Стб. 543.
63 Козлов С.А. Русская провинция Павла Болотова. С. 218.

612 Ингрид Ширле
лавру, по пути в которую они посещали родственников в Тамбо-
ве, Туле, Москве, Смоленске и Чернигове, случались обычно толь-
ко раз в жизни64.
Кроме радостных, праздничных поводов для приездов в гости
были и такие, которые вытекали из необходимости заботиться о
близких. Посещение больных было, как правило, делом женским.
Жена А.Т. Болотова и его теща часто оставались у больных род-
ственников на целый день65. Болотов поспешил на помощь своим
племянницам, когда возникли раздоры из-за наследства66.
Формы приветствия и проводов гостей, места, где они проис-
ходили, а также длительность посещений и угощение показывали
степень уважения к гостю. Высокопоставленных персон и особен-
но близких родственников дворяне стремились навестить с ответ-
ным визитом при первой возможности. Порой объявленный визит
высокого лица в провинцию мог заставить местных дворян из от-
ветственного за прием комитета целыми днями находиться в пути,
если приезд задерживался или изменялся маршрут движения67.
Особенно ценилось в гостях приглашение остаться по оконча-
нии обеда и с ночевкой. Гордостью Болотова были комнаты для
гостей в новом доме68. Спальных мест не хватало, и если гостей
оставалось слишком много, им приходилось спать на полу. Во вре-
мя больших праздников или в случае приезда родственников из-
далека посещения могли длиться по многу дней. Хозяева сопро-
вождали в дороге обычно женщин, которые путешествовали без
мужчин своего сословия, и особенно — близко живущих родствен-
ников и друзей. Их провожали часть дороги и только потом про-
щались69.
В столицах дворянское население было плотным, здесь проис-
ходило оживленное общение в кругу родственников, друзей и по-
кровителей. Поездки в Санкт-Петербург для провинциального дво-
рянства имели, как правило, служебную природу или совершались
64 Загряжский М.П. Записки ( 1770— 1811 ). С. 161 — 162; о дворянских поезд-
ках в монастыри см.: Кириченко О.В. Почитание святынь русскими дворянами
(XVIII век) // http://www.portal-credaru/site_[27.07.2007]. С. 1-36.
65 Козлов С.Л. Русская провинция Павла Болотова. С. 156—157; см. также:
Винский Г.С. Мое время С. 96.
66 Жизнь и приключения Андрея Болотова. Т. 3. Стб. 126—127.
67 Там же. Стб. 737—738; Козлов С.А. Русская провинция Павла Болотова.
С. 160.
68 Жизнь и приключения Андрея Болотова. Т. 2. Стб. 798—799.
69 Там же. Т. 1. Стб. 149—150.

Перемена мест: Дворянство в разъездах и в гостях 613
с целью навестить сыновей, учившихся в петербургских учебных
заведениях70. В Москву охотно приезжали дворяне и их семьи за
покупками. К особо редким и из рада вон выходящим относились
поездки в Москву на коронационные торжества71.
Частью этой же сферы деятельности, связанной с поездками и
сезонной переменой места жительства, является и складывание
новых мест и форм дворянской коммуникации. Дворянские собра-
ния сопровождались общественными празднествами — балами и
театральными представлениями, где дворяне могли себя репрезен-
тировать72. Новые институции давали повод для того, чтобы соби-
раться вместе, и вокруг них развивалась общественная жизнь.
Праздники организовывали и губернаторы. Так, B.C. Цурикова
писала в мае 1787 году: «Дядюшка С.А.73 дал праздник в роще мо-
настырской»74. Столичные формы публичности в дворянской жиз-
ни, таким образом, достигли провинции.
К регулярно проводившимся дворянским собраниям следует
добавить большие события, во время которых дворяне могли со-
браться и реализовать себя как группу в ее тесной связи с данной
местностью. К открытию наместничеств и визитам императрицы
дворянство собиралось в губернских городах75. Во время пребыва-
ния в Орле императрицы дворяне, жившие в ближних усадьбах,
составляли особую группу в пространственной организации цере-
монии: «При выезде из города наблюдается весь тот порядок, как
при въезде, и те, которые встречали, откланиваются у каменных
ворот, построенных от дворянства, здесь жувущего; прочие же, про-
водя за город, при выезде из предместья, у последних столбов»76.
70 Скалой СВ. Воспоминания. С. 285.
71 О коронации Екатерины II см.: Дневник курского помещика И.П. Ан-
ненков. С. 792; о коронации Павла см.: Загряжский М.П. Записки (1770—1811).
С. 143.
72 См.: Озерецковский Н.Я. Путешествие по России 1782—1783. Дневник.
СПб., 1996. С. 47; Бал в культуре России XVIII — первой половине XIX века //
Развлекательная культура России XVIII — первой половине XIX в. СПб., 2000.
С. 174-175.
73 Орловский губернатор Семен Александрович Неплюев.
74 [Цурикова B.C.] Месяцослов на лето от рождества Христова 1787.
75 Жизнь и приключения Андрея Болотова. Т. 3. Стб. 720—721; Козлов СА.
Русская провинция Павла Болотова. С. 109; Глаголева O.E. Русская провинци-
альная старина. С. 158; Ибнеева Г. Путешествия Екатерины II. Опыт «освое-
ния» имперского пространства. Казань, 2006.
76 Церемониал шествия Ее Императорского Величества государыни импе-
ратрицы Екатерины Алексеевны через Орловскую губернию в С.-Петербург,

614 Ингрид Ширле
Участие в общественной жизни, так же как поездки и визиты,
демонстрировали благосостояние и были возможны только для тех
дворян, которые могли позволить себе вести такой образ жизни.
Большой обоз путешествующего дворянина мог оставить впечат-
ление, подобное тому, о котором писал Павел Болотов в 1787 году:
«Перед вечером приехал в город Никол[ай] Александрович] Хит-
ров с таким многочисленным обозом, что мы думали, что приехал
какой-нибудь знаменитый весьма человек»77. В собственном вос-
приятии современников они чаще, чем прежде, бывали в дороге
или у кого-то в гостях78. Если Болотов описывает свой «открытый
дом», в котором постоянно с 1770-х годов толпились родственни-
ки, друзья и соседи, то еще его мать могла приглашать к себе род-
ственников лишь изредка79.
Трансфер
Хозяин наш недавно приехал из Сибири,
где на Твердышевских заводах делал резную
железа машину, и войяж его подал нам о та-
мошних заводах и уралских горах, о коих по
причине многочисленных рудников и редкос-
тей весьма любопытно было слушать, а особли-
во великой трудности в езде и опасности вели-
кой в переезде через оныя80.
Отправлявшиеся в путь дворяне были заинтересованы в обмене
информацией, формируя поток новостей, шедший от столиц в
в 1786 г., на возвратном пути ее величества из южных пределов России // Ба-
рышников Н.П. Императрица Екатерина II в Орловской губернии. Орел, 2002.
С. 44 [репринтное издание 1886 г. с вступительными статьями В.М. Катанова
и А.Ю. Сарана].
77 Козлов С.А. Русская провинция Павла Болотова. С. 218.
78 См.: Givens R. Serviteurs or Seigneurs: The Nobility and the Eighteenth
Century Russian State. University of California, Berkeley. PhD Thesis. 1975. P. 504;
Курочкина И.Н. Формирование и развитие российского этикета во второй по-
ловине XVIII века. А. 63.
79 Жизнь и приключения Андрея Болотова. Т. 1. Стб. 151—152; см. также
записки (1763—1770 годов) помещика Алексея Семеновича Баклановского из
Кашинского уезда, где отмечены лишь отдельные поездки в Москву и ближай-
шие селения (Прохоров М.Ф. Дневник помещика XVIII в. // Советские архи-
вы. 1991. № 5. С. 95-97, здесь с. 96).
80 Козлов С.А. Русская провинция Павла Болотова. С. 222.

Перемена мест: Дворянство в разъездах и в гостях б 1 5
провинцию и расходившийся между регионами империи. Путе-
шествующие и гости привозили вместе с подарками и новости. Они
распространяли знание, передавали слухи81, доставляли письма и
журналы.
Перемена мест и поездки как процесс обучения и возможность
расширить свои духовные горизонты были составной частью про-
свещенческой воспитательной мысли. Размышления князя Миха-
ила Михайловича Щербатова о привнесении цивилизации в про-
винцию были ориентированы централ истеки. По его мнению,
дворяне должны были ехать в Москву и Санкт-Петербург — это
было бы лучшей возможностью распространить просвещение82.
Параллельно этому взгляду, ориентированному на столицы, во вто-
рой половине XVIII века в рамках «отечественного» воспитания
были «открыты» регионы Российской империи. «Знать свое отече-
ство» — вот что стало одной из главных целей образования в учеб-
ных учреждениях. Выпускников дворянского кадетского корпуса,
например, императрица отправляла в путешествия сначала по про-
винции, а только потом — за границу. В Инструкции, написанной
Иваном Ивановичем Бецким для группы, отправлявшейся по Рос-
сии во главе с Н.Я. Озерецковским83, указывалось:
Для путешествия Вашего положено три года: а как познание
своей земли необходимо нужно для всякаго благоучрежденного
гражданина, уготовляющагося служить с отменною пользою отече-
ству, то и можете Вы расположить путешествие следующим обра-
зом: Начать оное по России, отсюда чрез Москву, по всем знатным,
и незнатным, но в разеуждении приобретения полезных знаний
достойным любопытства городам...84
В провинции приезжий из столиц становился причиной при-
ятного волнения и всегда — поводом, чтобы собраться вместе. Час-
81 См. статью Е.Е. Рычаловского в настоящем сборнике.
82 Щербатов ММ. Статистика в разеуждении России // ЧОИДР. Вып. 3,
ч. И. М., 1859. С. 1-96, здесь с. 79.
83 См.: Озерецковский Н.Я. Путешествие по России 1782—1783. Дневник.
84 Инструкция Действительнаго Тайнаго советника Бецкаго офицерам, от-
правленным путешествовать при выпуске шляхетскаго кадетскаго корпуса //
ЧОИДР. 1863. Четвертая книга. С. 143—145, здесь с. 143; о воспитательной фун-
кции путешествий см.: Dickinson S. Breaking Ground. P. 68—69, 165—166, 218—
229.

616 Ингрид Ширле
то циркулировали слухи о том, кто приезжает и когда именно.
Путешественники привозили с собой новости, которые они слы-
шали от других проезжающих или курьеров или подхватывали по
дороге при смене лошадей на почтовых станциях. Дорогой можно
было встретить чужака, иногда даже и иностранцев, разъезжавших
по просторам империи. Озерецковский и его группа офицеров
повстречали, например, в Екатеринбурге англичанина85. Если для
Озерецковского встреча была интересной и достойной упомина-
ния, то у властей путешествующий иностранец мог вызвать беспо-
койство. Так, например, в 1787 году ярославский генерал-губерна-
тор Алексей Петрович Мелыунов в служебном письме потребовал
проверки разъезжающего по губернии американца, поскольку опа-
сался, что тот мог оказаться шпионом86.
Соседей сродственников, возвращавшихся из путешествий,
радостно приветствовали, ожидая новостей и сообщений о дороге87.
С распространением культуры писем, начиная с 1770-х годов, путе-
шественники взяли на себя и функцию почтальонов88. Письма, до-
ставлявшиеся ими, зачастую предназначались сразу многим и для
зачитывания вслух всем присутствующим. Эта письменная форма
коммуникации дополнялась устными рассказами предъявителя
письма89. Письма замещали или продолжали визиты и вовлекали
присутствующих в коммуникацию. Если письма не приходили и не
было никаких новостей, приходилось самим отправляться в дорогу.
Регулярному личному обмену между столицами и провинцией
способствовала наряду с наездами домой дворян, состоявших на
службе, практика столичных дворян проводить лето в своих поме-
стьях. Примером может служить семейство Долгоруких — соседей
Болотовых90. К сезонным посещениям своих имений целыми
85 Озерецковский Н.Я. Путешествие по России. С. 86.
86 ТрефолевЛ. Алексей Петрович Мелыунов. Генерал-Губернатор екатери-
нинских времен // Русский Архив. 1865. С. 932—978, 976—977.
87 Жизнь и приключения Андрея Болотова. Т. 2. Стб. 813.
88 «27 ч. [апреля — И.Ш.] получили письмо от Егора Иван» (Щурикова B.C.]
Месяцослов на лето от рождества Христова 1787); Marrese M.L. «The Poetics of
Everyday Behavior» revisited. P. 717.
89 Об эпистолярной культуре см.: Марасинова E.H. Психология элиты рос-
сийского дворянства последней трети XVIII века (по материалам переписки).
М., 1999; БекасоваА.В. Семья, родство и покровительство в России XVIII века:
«Домовое подданство» графа П.А. Румянцева: Автореферат дис.... СПб., 2006.
90Жизнь и приключения Андрея Болотова. Т. 2. Стб. 415; Goehrke С.
Russischer Alltag. Eine Geschichte in neun Zeitbildern. Bd. 2: Auf dem Weg in die
Moderne. Zürich, 2003. S. 119—120.

Перемена мест: Дворянство в разъездах и в гостях 617
семьями можно добавить и вынужденные приезды в поместья,
когда из городов бежали по причине эпидемий91. Также и путь к
последнему пристанищу для дворян лежал из большого света вновь
в поместье. Так, Загряжский сообщал, что его дядюшка, проживав-
ший в Москве, выразил желание быть похороненным в своей вот-
чине — в селе Хомяково92. На похороны в деревню съезжались
целые семьи93. Вопрос о том, насколько семейная традиция захо-
ронения в собственных имениях еще имела значение для тех, кто
в основном жил в городах, не изучен. Между тем он является со-
ставной частью проблемы дворянского самосознания — представ-
ления о своем роде, неотъемлемо связанном с тем или иным ре-
гионом94.
Трансфер затрагивал не только новости, но также знания,
опыт, практики и материальную культуру. Так, требуют анализа,
например, те новости и опыт, которые везли с собой дворянские
депутаты, возвращаясь по окончании заседаний Уложенной комис-
сии95. Также недостаточно пока изучены «достижения» ссыльных,
находившихся в провинции.
Воздействие моделей поведения, свойственных состоятельным
дворянам, удалявшимся в сельскую местность, проявляется у Боло-
това. Так, он приобрел у своего богатого соседа бывшую в употреб-
лении карету, восторгался прекрасной мебелью в его доме96. Наря-
ду с экипажами, мебелью, фарфором и модным платьем средством
различия в дворянской среде служили парковые ансамбли и сады,
столичные образцы которых постепенно достигали провинции.
Примеры трансфера можно обнаружить и в праздничной культуре.
Фейерверки, обычные в губернских городах по торжественным слу-
чаям, Болотов ввел и у себя в поместье. Его шурин привез ему фей-
ерверк из ближайшего города — Серпухова97. К столичным феноме-
91 Например, во время чумы 1771 года (см.: Записки Михаила Васильеви-
ча Данилова. С. 1).
92 Загряжский МЛ. Записки (1770-1811). С. 100.
93 Жизнь и приключения Андрея Болотова. Т. 2. Стб. 600—601.
94 См., например, традицию захоронения бранденбургского дворянства:
Frie Е. Herrschaftsstäbe, Adelskreise und Königs Rock. Vom Bestattungsverhalten der
brandenburgischen Nobilität im 18. Jahrhundert // Hengerer M. (Hrsg.) Macht und
Memoria Begräbniskultur europäischer Oberschichten in der Frühen Neuzeit. Köln;
Weimar; Wien, 2005. S. 291-315.
95 Madariaga L de. Russia in the Age of Catherine the Great. New Haven (Conn.),
1981. P. 170.
96 Жизнь и приключения Андрея Болотова. Т. 2. Стб. 605.
97 Там же. Стб. 646.

618 — Ингрид Ширле
нам принадлежала такая часть праздничной культуры, как новые
танцы, искусством которых овладел Болотов; благодаря ему танцы
заблистали в провинции. Новые праздничные формы приносили с
собой в провинцию губернаторы, например Франц Николаевич
Кличка, устроивший впервые в Иркутске в 1779 году маскарад98.
Из деревень в город посылались лошади, экипажи и продукты.
Так, например, Болотов получал от своей сестры из деревни сла-
дости", некоторые семьи посылали продукты своим питомцам в
Петербург100. Книги покупались в городе для чтения по дороге и
для собственной библиотеки101. Поездки за покупками сначала
совершали в основном в Москву, однако позднее и губернские го-
рода, такие как Тула в случае Болотова, стали постепенно более
привлекательными в этом отношении102. Более совершенное меди-
цинское обслуживание в губернских городах позволяло дворянам
приглашать оттуда докторов в свои поместья. Если же и они ничем
не могли помочь, то больных посылали далее в Москву103. К «вра-
чам-волшебникам» стремились люди в Санкт-Петербург, как пи-
шет Болотов104. Одного известного врача, к которому дворяне от-
правлялись в настоящее «паломничество» в город Сароченцы в
конце XVIII века, упоминает Загряжский105.
Коммуникация и обмен между столицами и регионами, проис-
ходившие преимущественно через полки, монастыри, духовные се-
минарии и дворянские дома в провинции106, усилились во второй
половине XVIII века благодаря формированию органов управления
и расширению сети чиновников в провинциальных городах. Уезд-
ные и губернские города сложились как места встреч. Столичные
практики «визитов», свойственные среде высокопоставленного чи-
новничества, а также распространенные там среди знакомых, до-
98 Rothe H. Religion und Kultur in den Regionen des russischen Reiches im
18. Jahrhundert. Opladen, 1984. S. 116.
99 Жизнь и приключения Андрея Болотова. Т. 1. Стб. 406.
100 Скалой СВ. Воспоминания. С. 285.
101 Жизнь и приключения Андрея Болотова. Т. 1. Стб. 331; Козлов СА. Рус-
ская провинция Павла Болотова. С. 74.
102 Козлов СА. Русская провинция Павла Болотова. С. 179.
103 Загряжский МЛ. Записки (1770—1811). С. 161.
104 Жизнь и приключения Андрея Болотова. Т. 2. Стб. 731.
105 Загряжский МЛ. Записки (1770—1811). С. 163.
106 Rothe H. Religion und Kultur in den Regionen des russischen Reiches im
18. Jahrhundert. S. 116.

Перемена мест: Дворянство в разъездах и в гостях 619
стигли постепенно провинции107. Вместе с ними пришла более
строгая формализация визитов, заметная в изменившейся архитек-
туре усадеб, где стали появляться гостиные и приемные108.
Сатирический взгляд
Естьли же по внушениям благороднаго вос-
питания ощущаете вы сильнейшее рвение до-
стигнуть столицы, бросьте ваших кляч, найми-
те почтовых и поспешайте в те любезныя места,
где вы гораздо благороднее и скорее можете про-
мотать и прожить ваши деньги109.
Поведение дворян во время визитов и путешествий во второй
половине XVIII века стало темой для сатирических и критических
по отношению к дворянству сочинений. Их основным содержани-
ем было наблюдаемое изменение в традиционном поведении, при-
чем в худшую сторону. Критика дворянства касалась, с одной сто-
роны, поездок благородного сословия за границу и разоблачала
ориентацию дворянства на западноевропейские, прежде всего
французские, модели110. Однако взгляд этот был направлен также
и на предполагаемые недостатки, как будто свойственные трансфе-
ру культурного достояния между столицами и провинцией. Фено-
мен сезонного проживания провинциального дворянства в Моск-
ве подробно разбирает в своем сочинении Карманная книжка для
приезжающих на зиму в Москву старичек и старушек, невест и жени-
107 Курочкина И.Н. Формирование и развитие российского этикета во вто-
рой половине XVIII века. С. 46.
108 См. статью О.Н. Купцовой в настоящем сборнике и: Рузвельт П. Жизнь
в русской усадьбе. Опыт социальной и культурной истории / Пер. с англ. СПб.,
2008.
109 [Страхов Н.И.] Карманная книжка для приезжающих на зиму в Мос-
кву старичек и старушек, невест и женихов, молодых и устарелых девушек, ще-
голей, вертопрахов, волокит, игроков и проч. Или Иносказательныя для них
наставления и советы. Писанныя сочинителем Сатирического вестника. М.,
1791. С. 10. Я благодарю Светлану Юрьевну Малышеву (Казань) за указание
на этот текст. О других сатирических произведениях Страхова см.: Лот-
ман Ю.М. Беседы о русской культуре. Быт и традиции русского дворянства
(XVIII - начало XIX века). СПб., 1994. С. 158-160, 138-139.
110 Waegemans E. Betrachtungen über das Reisen in der russischen Literatur des
18. Jahrhunderts // Zeitschrift für Slawistik. Bd. 30. 1985. S. 430-435.

620 Ингрид Ширле
хов, молодых и устарелых девушек, щеголей, вертопрахов, волокит,
игроков и проч. Или Иносказателъныя для них наставления и советы
Николай Иванович Страхов. Этот сатирический справочник вышел
в двух изданиях — в 1791 и 1795 годах. В трех частях и в общей
сложности тридцать одной главе автор описывает приготовления
для поездки в Москву, жизнь провинциальных дворян во время
сезонного пребывания в городе и в заключение — длительные при-
готовления к поездке домой.
То, что в исследуемых эго-документах изображается как часть
дворянского образа жизни в провинции, в картине нравов, пред-
ставленной Страховым, деформировано под французским влияни-
ем, ощущавшимся в Москве. Дворянство, которое Страхов рисует
посредством сатирических перегибов, было прежде всего занято
собственным самоутверждением. Лучше всего это удавалось ему в
Москве. Уже одно объявление о предстоящей поездке в столицу
повышало престиж дворянина в сельском окружении и создавало
дистанцию между ним и теми, кто не мог себе этого позволить.
Поэтому уже само известие о выезде должно было достигнуть как
можно более широкого круга соседей: «Пускай начнутся такия
суеты, чтоб все ваше селение находилось в величайшем движении,
а отъезд бы Ваш в Москву известен быть мог на двадцать верст
вокруг»111.
Поездки в столицу Страхов приравнивал к мотовству и разоре-
нию для помещичьего хозяйства. Экипажи были символами статуса
и указывали на социальную иерархию внутри дворянского сосло-
вия. По экипажу можно было узнать, сколько душ было во владе-
нии помещика, или же он притворялся, что было. Большинство все
же передвигалось в «движущихся домиках»112, которые реально им
не были по карману. При покупке экипажа главное внимание об-
ращали не на устойчивость, а на модную и дорогостоящую отдел-
ку. За поездками в столицу и всеми «модами» и расточительством,
по мнению Страхова, стояли женщины и подрастающая молодежь,
стремившаяся в «большой свет»113.
Пребывание в городах служило в первую очередь приготовле-
нию к столичной жизни. Одежда и прически должны были со-
111 [Страхов Н.И.] Карманная книжка для приезжающих на зиму. Ч. 1. С. 5.
112 Там же. С. 44.
113 См. другие примеры «feminization of metropolitan culture» в XVIII веке:
Kugler M. Provincial Intellectuals: Identity, Patriotism, and Enlightened Periphe-
ries// The Eighteenth Century. Vol. 37. 1996. P. 156—173, здесь р. 166.

Перемена мест: Дворянство в разъездах и в гостях 621
здаваться по последней моде. Разного рода посещения в столице
сами по себе были гораздо сильнее, чем в провинции, формализо-
ваны и следовали новым формам: «Начинайте сперва так называ-
емые визиты»114. О них следовало уведомить «билетом», а состоять-
ся они могли только в «положенные дни», определенные для
каждого дома115.
Приготовления к «визитам» занимали больше времени, чем
само посещение. В главе IX «Хворание по моде» Страхов разобла-
чает мнимые болезни, с помощью которых можно было отклады-
вать визиты. Болезнь выступала в роли отличительного знака дво-
рянина. В обществе, по мнению Страхова, человек мог показаться
только в том случае, если был болен: «Такое крепкое здоровье при-
лично одному только крестьянскому поколению»116. Эту новую
форму визитов Страхов представлял как практику, которая не ста-
вила себе целью совместное времяпрепровождение в приятной
компании друзей и родственников или выражение почтения по
отношению к ним, но имела характер соревнования, поскольку в
день совершалось по 20—30 визитов под девизом «Видеть и быть
увиденным»117. Москву Страхов описывает как «ярмарку невест»,
т.е. брачный рынок, которому он не доверял, поскольку его насе-
ляли ветреные «щеголи»118. Как представляется, здесь, как и в дру-
гих вопросах, автор отдает предпочтение традиционным формам,
таким как сватовство.
Временное пребывание в Москве, сезонную перемену места
жительства провинциальным дворянством, Страхов интерпретиро-
вал как часть нового стиля жизни дворянства, который покоился
только на формальном — «следуя моде» — подражании французс-
ким образцам. Расточительное потребление и новые символы ста-
туса заменили традиционный принцип заслуг и добродетелей дво-
рянства: «Полагайте, что карета доставляет вам способ совершенно
поддерживать благородство и славу ваших предков»119. Дворяне в
Москве предаются праздности и мотовству. Вместо того чтобы
вкладывать средства в образование детей, в центре их внимания
находятся материальные ценности и «воспитание по моде» (гла-
114 [Страхов К К] Карманная книжка для приезжающих на зиму. Ч. 2. С. 2.
115 Там же. С. 4.
116 Там же. Ч. 1. С. 60.
117 Там же. Ч. 2. С. 3.
118 Там же. Ч. 3. С. 46.
119 Там же. Ч. 1. С. 52.

622 Ингрид Ширле
ва X): «Покупайте кареты и непременно мыслите, что гораздо нуж-
нее тратить деньги на сии движущиеся ящики, нежели на воспи-
тание детей ваших и на прочие благонамеренныя и добрыя дела»120.
Страхов выражал сомнения даже в отношении качества книг,
которые дворяне покупали в столице «от скуки». Они, по его мне-
нию, точно не служили улучшению нравов121.
Роль Москвы как места двойного трансфера культуры — из-за
границы и из столицы в провинцию — Страхов считал пагубной.
Реализация благородного статуса по новой моде — через визиты и
участие в лотереях — влекла за собой расстройство финансов и
покупалась ценой труда крепостного населения.
Мобильность дворянства, его постоянные переезды и интен-
сивная деятельность в том, что касается поездок и визитов, пред-
ставляет особую важность в обществе, покоящемся наличных свя-
зях и постоянном взаимодействии людей. Интенсивная практика
путешествий поощряла обмен между регионами и столицами, ста-
новившийся все более плотным и интенсивным благодаря улучше-
нию инфраструктуры, созданию системы дорог и почтовых стан-
ций, новых средств передвижения и распространению культуры
писем.
Кроме этого, все более многочисленными и разнообразными
становились в провинции места, приспособленные для коммуни-
кации. С учреждением таких долговременных, прочных институ-
ций, как Дворянские собрания, рядом с формальными простран-
ствами возникли новые неформальные, где могли собираться
местные дворяне. Значение уездных и губернских городов росло,
они становились значимыми целями в «путешествии» по кругу
друзей и знакомых. Мобильность и освоение регионов империи со-
провождались и облегчались изданием атласов, карт, а также вве-
дением дорожников со списками почтовых станций.
В ходе выстраивания системы местной власти во второй поло-
вине XVIII века сформировались практики, которые охватывали
пространство как проекционную поверхность, поэтому границы
наместничества играли важную роль в ритуалах приемов. Намест-
ник и сопровождавшие его представители местного дворянства
120 [Страхов Н.И.] Карманная книжка для приезжающих на зиму. Ч. 1.
С. 52.
121 Там же.

Перемена мест: Дворянство в разъездах и в гостях 623
выезжали навстречу императрице к границам своей губернии. На-
сколько эта «территориализация» власти и связь ритуалов с кон-
кретным регионом благоприятствовали созданию региональных
идентичностей и представлений о «нашем уезде», еще предстоит
изучить. Этот комплекс тем следует включить в более широкий
контекст; важно понять, какие принципы преобладали среди про-
винциального дворянства, связывая его изнутри: «родство» или
другие групповые социальные связи, такие как дружба (например,
возникшая из принадлежности к одному полку или к одной масон-
ской ложе) или сословные корпорации. Причем «перемена мест»
и визиты были основополагающими факторами, поддерживавши-
ми все социальные связи.
Перевод Майи Борисовны Лавринович

Сведения об авторах
Булат Ахмерович Азнабаев — Башкирский государственный универ-
ситет, Уфа.
Основные публикации: Степень родовитости первых уфимских дво-
рян // Вестник Башкирского университета. 1996. № 2. С. 78—84; Уфимское
дворянство в конце XVI — первой трети XVIII в. Уфа, 2000; Интеграция
Башкирии в административную структуру Российского государства (вто-
рая половина XVI — первая треть XVIII вв.). Уфа, 2005; Азнабаев Б.А., Гвоз-
дикова КМ. (Сост.) Башкирское войско в Польском походе (1771 — 1773):
Сборник документов. Уфа, 2009.
Ольга Евгеньевна Глаголева — руководитель российско-германского
исследовательского проекта «Культура и быт русского дворянства в про-
винции в XVIII в.: по материалам Орловской, Тульской и Московской гу-
берний» Германского исторического института в Москве (DHI), профес-
сор кафедры гуманитарных дисциплин Тульского института экономики и
информатики.
Основные публикации: Русская провинциальная старина. Очерки
культуры и быта Тульской губернии в XVIII — первой пол. XIX в. Тула,
1993; Dream and Reality of Russian Young Provincial Ladies, 1700—1850.
Pittsburgh (Pa), 2000; Woman's Honour, or The Story with a Pig: The Animal
in Everyday Life in the Eighteenth-Century Russian Provinces // Costlow J.,
Nelson A (Ed.) Other Animals: Beyond the Human in Russian Culture and
History. Pittsburgh (Pa), 2010. P. 21-41.
Денис Игоревич Жеребятьев — Тамбовский государственный универ-
ситет им. Г. Р. Державина, Тамбов.
Основные публикации: Опыт исторической реконструкции в 3d моде-
лировании // Материалы молодежной научно-практической конференции
«Тамбов: история и современность». Тамбов, 2006. С. 19—22; Применение
технологий интерактивного 3-мерного моделирования для восстановления
утраченных памятников истории и архитектуры (на примере Тамбовской
крепости) // Бородкин Л.И., Гарсковая И.М. (Ред.) Круг идей: Междис-
циплинарные подходы в исторической информатике. Труды X конферен-
ции Ассоциации «История и компьютер». М., 2008. С. 321—342.

Сведения об авторах 625
Юлия Вячеславовна Жукова — Орловская областная публичная биб-
лиотека им. И.А. Бунина, Орел.
Основные публикации: Публичные библиотеки в провинциальных
городах Российской империи: местные проекты 1830—1833 гг. // Библио-
тека в контексте истории: Материалы 5-й междунар. науч. конф., Москва,
21—23 октября 2003 г. М., 2003. С. 157—164; Региональная книжная куль-
тура как компонент отечественной культуры // Парадигмы XXI века:
Информационное общество, информационное мировоззрение, информа-
ционная культура: Материалы междунар. науч. конф., Краснодар, 16—
18 сентября 2002 г. Краснодар, 2002. С. 233—235; Книжное дело Орловской
губернии: конец XVIII — начало XX в.: Справочник. Орел, 2005.
Валерий Владимирович Канищев — Тамбовский государственный уни-
верситет им. Г.Р. Державина, Тамбов.
Основные публикации: Русский бунт — бессмысленный и беспощад-
ный: Погромное движение в городах России в 1917—1918 гг. Тамбов, 1995;
Анатомия одного мятежа: Тамбовское восстание 17—19 июня 1918 г. Там-
бов, 1995; Тамбовский бунт 1830 г. в контексте холерных кризисов в Рос-
сии XIX в. Тамбов, 2009.
Роман Борисович Кончаков — Тамбовский государственный универси-
тет им. Г.Р. Державина, Тамбов.
Основные публикации: Демографическое поведение крестьянства
Тамбовской губернии в XIX — начале XX в. Новые методы исследования:
Дис. ... канд. ист. наук. Тамбов, 2001.
Александр Иванович Куприянов — Российская академия наук, Москва.
Основные публикации: Общественный быт и культура горожан запад-
ной Сибири. М., 1995; Городская культура русской провинции. Конец
XVIII — первая половина XIX века. М., 2007; Культура городского само-
управления русской провинции: 1780—1860-е годы. М., 2009.
Ольга Николаевна Купцова — Всероссийский университет кинемато-
графии имени С.А. Герасимова.
Основные публикации: Дмитриева Е.Е., Купцова О.Н. Жизнь усадебно-
го мифа: утраченный и обретенный рай. М., 2003; «Мы собрались сюда,
чтоб вместе душевный праздник проводить...» (эволюция праздничных
форм и русский усадебный театр конца XVTII — первой трети XIX в.) //
Любительство: XVIII—XXI вв. От просвещенных дилетантов до рок-музы-
кантов: Сборник статей памяти М. Юнисова. М., 2010. С. 93—108.
Ян Кусбер (Jan Kusber) — Университет имени Иоганна Гутенберга в
Майнце.
Основные публикации: Krieg und Revolution in Rußland. Das Militär im
Verhältnis zu Wirtschaft, Autokratie und Gesellschaft. Stuttgart, 1997; Eliten- und
Volksbildung im Zarenreich während des 18. und in der ersten Hälfte des

626 Сведения об авторах
19. Jahrhunderts. Studien zu Diskurs, Gesetzgebung und Umsetzung. Stuttgart,
2004; Gerasimov L, Semyonov A., KusberJ. (Ed.) Empire Speaks out? Languages
of Rationalization and Self-Description in the Russian Empire. Leiden, 2009.
Елена Нигметовна Марасинова — Российская академия наук, Москва.
Основные публикации: Психология элиты российского дворянства
последней трети XVIII в. (По материалам переписки). М., 1999; On Political
Discourse in Russia of the Second Half of the Eighteenth Century. Study Group
on Eighteenth-Century Russia. Newsletter. Vol. 35. 2007. P. 15—21; О полити-
ческом сознании русского общества во второй половине XVIII в. // Во-
просы истории. 2007. № 12. С. 81—92; Власть и личность: очерки русской
истории XVIII века. М., 2008.
Сергей Алексеевич Мезин — Саратовский государственный универси-
тет им. Н.Г. Чернышевского.
Основные публикации: Взгляд из Европы: французские авторы
XVIII века о Петре I. Саратов, 1999 (2-е испр. и доп. изд.: Саратов, 2003);
Образ идеального монарха в массовом историческом сознании XVIII века
(на материале «Анекдотов» о Петре Великом) // Canadian-American Slavic
Studies. Vol. 38. 2004. P. 61-82; Максимов E.K., Мезин CA. Города Саратов-
ского Поволжья петровского времени. СПб., 2010.
Николай Николаевич Петрухинцев — Российская академия народного
хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Феде-
рации, Липецкий филиал.
Основные публикации: Царствование Анны Иоанновны: формирова-
ние внутриполитического курса и судьбы армии и флота. СПб., 2001; Двор-
цовые интриги 1730-х гг. и «дело» А.П. Волынского // Вопросы истории.
2006. № 4. С. 30—47; Голод 1733—1735 гг. и правительственная политика
по борьбе с ним. Особенности российского исторического процесса //
Горский A.A. (Отв. ред.) Особенности российского исторического процес-
са: Сборник статей памяти академика Л.В. Милова: к 80-летию со дня
рождения. М., 2009. С. 219-242.
Владимир Сергеевич Рыжков — Факультет свободных искусств и наук
Санкт-Петербургского государственного университета.
Основные публикации: Церковь среди бурь нашего времени // Нева.
1998. Сентябрь; Н.Г. Устрялов и Н.И. Костомаров: воссоединение униатов
и официальный национализм в русской исторической науке 30—40-х гг.
XIX в. // Источник. Историк. История. Вып. 2. СПб., 2002; Неотвратимы
ли «упадок и разрушение» Российской империи? Историческое мировоз-
зрение Михаила Щербатова и классическая циклическая концепция време-
ни // Философский век: Альманах. Вып. 34. Человек в философии Просве-
щения. СПб., 2008.

Сведения об авторах 627
Ангела Рустемайер (Angela Rustemeyer) — Венский универститет.
Основные публикации: Dissens und Ehre. Majestätsverbrechen in Russ-
land 1600—1800. Wiesbaden, 2006 (Forschungen zur osteuropäischen Geschichte
Bd. 69); Hausmann G., Rustemeyer A. (Hrsg.) Imperienvergleich. Beispiele und
Ansätze aus osteuropäischer Perspektive. Festschrift für Andreas Kappeier //
Forschungen zur osteuropäischen Geschichte. Bd. 75. Wiesbaden, 2009; Systems
and Senses. New Research on Muscovy and the Historiography of Early Modern
Europe // Kritika. Vol. 11. 2010. P. 563-579.
Евгений Евгеньевич Рычаловский — Отдел научной информации и пуб-
ликации документов Российского государственного архива древних актов,
Москва.
Основные публикации: Деятельность «сенатского» лжекурьера Ресцо-
ва в Зауралье // Архив русской истории. Вып. 5. М., 1994. С. 240—247;
Немецкое подметное письмо 1764 г. в историко-культурном контексте //
Немцы в России: русско-немецкие научные и культурные связи. СПб.,
2002. С. 97—103; «Описание Украины» в библиотеке Г.Ф. Миллера // Ле-
вассер де Боплан Г. Описание Украины. М., 2004. С. 111—117; Компро-
мисс 1553 г.: к вопросу о третейских судьях в Курляндии XVI в. // Кашта-
нов СМ. (Отв. ред.) Проблемы источниковедения. Вып. 1 (12). М., 2006.
С. 298-315.
Клаус Шарф (Claus Scharf) — Institut für Europäische Geschichte, Mainz.
Основные публикации: Katharina IL, Deutschland und die Deutschen.
Mainz, 1995; (Hrsg.) Katharina П., Rußland und Europa. Beiträge zur interna-
tionalen Forschung. Mainz, 2001; Duchhardt H., Scharf С (Hrsg.) Interdiszipli-
narität und Internationalität.Wege und Formen der Rezeption der französischen
und der britischen Aufklärung in Deutschland und Russland im 18. Jahrhundert.
Mainz, 2004.
Ингрид Ширле (Ingrid Schierle) — Германский исторический институт,
Москва.
Основные публикации: «For the Benefit and Glory of the Fatherland»:
The Concept of Otechestvo // Bartlett R., Lehmann-Carli G. (Ed.) Eigh-
teenth-Century Russia: Society, Culture, Economy. Papers from the VII In-
ternational Conference of the Study Group on Eighteenth-Century Russia
(Wittenberg 2004). Berlin, 2007. P. 283—295; Учение о духе и характере на-
родов в русской культуре XVIII в. // Доронин A.B. (Сост.) «Вводя нравы
и обычаи Европейские в Европейском народе». К проблеме адаптации
западных идей и практик в Российской империи. М., 2008. С. 119—137;
Patriotism and Emotions: Love of the Fatherland in Catherinian Russia //
Ab Imperio. 2009. № 3. P. 65-93.
Николай Кириллович Фомин (t) — главный специалист Госархива
Тульской области, председатель правления Тульского областного отделе-

628 Сведения об авторах
ния и член Центрального совета Российского общества историков-архи-
вистов.
Основные публикации: Куликово Поле: Документы по землевладению
XVII в. Тула, 1999; Юркин ИЛ. (Ред.), Фомин Н.К. (Сост.) Тульские ору-
жейники: Сб. документов. М., 2003; Афремов И.Ф. Собрание сочинений /
Предисл. Г.П. Присенко; ред.-сост. Н.К. Фомин. Тула, 2008.
Лоренц Эррен (Lorenz Erren) — Германский исторический институт,
Москва.
Основные публикации: Урал как кладбище социалистических городов.
Городское планирование в первом пятилетнем плане // Нарский И.В.
(Ред.) Горизонты локальной истории Восточной Европы в XIX—XX вв.:
Сборник статей. Челябинск, 2003. С. 151—162; «Selbstkritik und Schuld-
bekenntnis». Kommunikation und Herrschaft unter Stalin (1917—1953). Mün-
chen, 2008.

Список сокращений
ГАОО — Государственный архив Орловской области
ГАСО — Государственный архив Саратовской области
ГАТамО — Государственный архив Тамбовской области
ГАТвО — Государственный архив Тверской области
ГАТО — Государственный архив Тульской области
ГИМ — Государственный исторический музей (Москва)
ЖМНП — Журнал Министерства народного просвещения. СПб.
ИЗ — Исторические записки. М.
ИОРЯС — Известия Отделения русского языка и словесности Академии
наук. СПб.
НЛО — Новое литературное обозрение. М.
О ИРУ — Общество изучения русской усадьбы
ОПИ ГИМ — Отдел письменных источников Государственного истори-
ческого музея (Москва)
ПСЗ — Полное собрание законов Российской империи. СПб.
РГАДА — Российский государственный архив древних актов (Москва)
РГВИА — Российский государственный военно-исторический архив
(Москва)
РГИА — Российский государственный исторический архив (Санкт-Петер-
бург)
РУ — Русская усадьба: Сборник Общества изучения русской усадьбы. М.
Сб. РИО — Сборник Императорского Русского исторического общества.
СПб.; Пг.
СлРЯ XVIII - Словарь русского языка XVIII века. Л.; СПб.
Тр. СУАК — Труды Саратовской ученой архивной комиссии. Саратов
ЦИАМ — Центральный исторический архив Москвы
ЧОИДР — Чтения в Обществе истории и древностей российских. М.
SEER — Slavonic and East European Review. London

Указатель имен
Арьес, Ф. (Aries, Ph.) 28
Агеева, ОТ. 469
Адоевцов, М.С. 173, 175, 178
Азнабаев, Б.А. 111-112, 115
Алашеева, A.M. 480—481
Александр I 233, 241, 270, 284, 290,
363, 365, 387, 470
Алексеев, К. 193
Алексей Михайлович 56, 127, 171
Алексей Петрович, царевич 168, 470
Амосов, A.A. 311
Амосов, А.И. 311-312
Андреев, Е.Ф. 596
Анисимов, Е.В. 468
Аничков, М. 516—517
Анна Иоанновна 52, 55, 67—69, 76—
77,80,85,102,106,148,169,171,
321, 477-478
Анна Леопольдовна 478
Анненков, А. 301, 307
Анненков, И.П. 595
Анненкова, Е.И. 126
Аннушкин, П.Г. 501
Апраксин, Е.В. 596
Апраксин, П.М. 128—129
Апраксин, С.С. 596
Апраксины 157
Апрелев, Л.В. 504
Апухтин, Г.С. 317, 319
Апухтин, И.П. 320
Апухтин, Н.С. 317, 319—320
Апухтин, П.С. 317, 320
Апухтина, A.A. 319
Апухтина, П.А. 604
Арато, Э. (Arato, A) 228
Архаров, Н.П. 595
Аршеневский, 3. 258
Аршеневский, П.Я. 240—243, 245,
253-254
Ауст, M. (Aust, M.) 80, 387
Афремов, И.Ф. 205—208
Афферика, Дж. (Afferica, J.) 337
Бакунин, A.M. 406
Бакунин-Меньшой, П.В. 394
Бакшеев, В. 191
Баратаев, М. 127, 144
Барклай де Толли, М.В. 516
Бастидон, М.Д. 482—483
Баттё, Ш. (Batteux, Ch.) 406-407
Батюшков, И.А. 472—474, 491
Батюшков, К. 412, 416
Батюшков, Л.А. 474
Батюшков, Н.Л. 473
Бахмет, А. 127
Бахметев, А.И. 134
Бахметев, Д.Е. 118, 122—123, 127—
133
Бахметев, Д.М. 129
Бахметев, Е.Ю. 127
Бахметев, И.Д. 133
Бахметев, И.И. 133
Бахметев, Н.И. 134, 596
Бахметев, Ю.Е. 127
Бахметьев, И. 516
Безбородко, A.A. 387, 395, 399

Указатель имен.
651
Безейкин, О. 504
Беккетт, Дж. (Beckett, J.) 37
Беклемишев, В.П. 120, 123—124,
134-135
Беклемишев, И.И. 567—569
Беклемишев, Н.П. 123
Беклемишева, Т.И. 126
Белосельские 586—587
Белосельский-Белозерский, A.M.
587
Беляев, И.И. 214
Берелович, В. (Berelovitch, W.) 598
Бёрк, П. (Burke, P.) 28
Бёрк, Э. (Burke, E.) 359
Бехтеев, A.A. 595
Бецкий, И.И. 276, 280, 615
Бибиков, А.И. 301—305
Бибиков, В.И. 301, 303
Бибиковы 595
Блажен, Г. де 601
Блок, M. (Bloch, M.) 25
Богословский, M.M. 83, 95, 99,
103-104
Болотов, А.Т. 71, 81, 192, 286, 584,
592, 597, 604-605, 608, 612,
617-618
Болотов, П.А. 608, 610, 614
Борзенков, Л. 312
Борноволоков, М. 183
Бочкарев, В. 500
Брайтингер, И.Я. (Breitinger, J. J.)
406
Бредихин, С.А. 210
Бровцины 597
Бровцын, Г.Г. 301, 307
Бродель, Ф. (Braudel, F.) 27
Бруннер, О. (Brunner, О.) 375—376,
380, 428
Брюс, Я.А. 259, 263
Буало, H. (Boileau, N.) 406
Булдаков, М.Д. 564, 576
Бутурлин, А.Б. 107
Бутурлин, Д.И. 596
Бутурлин, П.М. 243
Буш, В. (Busch, W.) 402-403, 419
Вагнер, H.A. 531
Вадковский, Ф.Ф. 588
Валлерстайн, И. (Wallerstein, I.) 90
Василий Васильевич Темный 127
Васильев, Н. 533
Вельяминов, А.И. 213
Вергилий (Vergil) 375
Веретенников, В.И. 314, 322
Вестстейн, В.Г. (Weststeijn, W.G.) 19
Вигель, Ф.Ф. (Vigel, F.F.) 586-589
Виртшафтер, Э.К. (Wirtschaf-
ter, Е.К.) 9, 505
Владыкин, С.А. 511
Власов, В.А. 296
Водарский, Я.Е. 295
Волконская, З.А. 587
Волконский, М.Н. 303, 492
Волконский, П. 255—256
Волконский, П.М. 595
Волконский, С.Ф. 210
Волькенштейн, Г.С. 595
Вольтер (Voltaire) 589
Воробьевский, Е.Ф. 508
Воронцов, А.Р. 399, 595
Воронцов, М.С. 264
Воронцова, А.К. 473
Всеволожский, В.А. 304
Вульф, И.П. 597
Высоцкий, З.Н. 102
Вяземская, E.H. 596
Вяземский, A.A. 304—305, 395, 485,
596
Вяземский, СИ. 248
Гагарин, С.Г. 264
Гагарин, С.С. 593
Гайер, Д. (Geyer, D.) 272
Галаган, Г.И. 597
Галлер, Ф.И. фон 506
Гераклитов, A.A. 117—118, 122

632
.Указатель имен
Герцен, А.И. 335
Глаголева, O.E. 297
Глебов, А.И. 475
Гнедич, Н. 414
Гоголь, Н.В. 357
Голицын, В.М. 246
Голицын, Д.В. 596
Голицын, Е.О. 569
Голицын, М.М. 106
Голицын, М.Н. 597
Голицын, С.А. 164
Голицын,С.Ф. 597
Головачев, А. 182
Головин, В.В. 607
Головин, С. 301, 305
Головин, Ф.А. 98
Головин,Ф.И. 318
Головина, И.А. 318
Головкин, Г.И. 108, 172
Голохтионов, Г. 192—193
Гончаров, A.A. 595
Гончаров, И.А. 270
Гораций (Horaz) 402-406, 408-412,
416, 419, 421-422, 424-428
Горчаков, Н.И. 211
Готтшед, И.К. (Gottsched, J. С.) 406
Готье, Ю.В. 165, 174-175, 181, 183
Грибоедов, А.Ф. 597
Григоров, В. 322
Григорьев, К. 478
Григорьев, М.А. 479-480
Григорьева, П. 459
Грузинский, Я.Л. 596
Гудович, И.В. 564
Гуковский, Г.А. 369
Гуревич, А.Я. 26
Гутке, К.С. (Guthke, K.S.) 410
Давыдов, И.К. (И.) 206, 210
Давыдов, И.М. 569
Давыдовы 157, 210
Данилов, Д.К. 173, 175, 191
Данилов, М.В. 81
Данталь, Ш. (Dantal, Ch.) 214
Дашков, M. 543
Дашков, П.М. 241—242
Дашкова, Е.Р. 398, 595
Дедюлин, Е. 475
Демидов, H.H. 596
Денисьевы 595
Деревягин, П. 125
Державин, Г.Р. 285, 387, 391-392,
394, 398, 402-403, 406, 411-
412, 414-416, 420-422, 428,
556, 560, 563-564, 570, 596
Дикинсон, С. (Dickinson, S.) 598
Диксон, С. (Dixon, S.) 22
Дилтей, Ф.Г. (Dilthey, F.G.)206
Дмитриева, E.E. 595
Долбилов, Т. 474
Долгорукие 616
Долгоруковы 157
Дондук-Омбой 124
Достоевский, Ф.М. 270
Дубасов, И.И. 555, 570—571
Дубровский, Е. 134
Думин, СВ. 93—95
Дунина-Борковская, С.А. 383
Дурасов, H.A. 596
Дурасова, Ф. 479
Дынник, Т.А. 579
Дьяков 541
Дьяков, A.A. 394
Дьяковы 411
Дьяконов, Я. 201—202
Дэниэл, У. (Daniel, W.L.) 338, 340,
346-347
Дюби, Ж. (Duby, G.) 28
Дюкс, П. (Dukes, P.) 301
Екатерина I 124, 133
Екатерина II 51, 85, 148—150, 154,
172, 194-195, 199, 204, 210—
211, 219, 227, 229, 231, 233,
235-237, 240-241, 244, 247,
250, 262, 270-274, 276, 280-
282, 284, 291, 293, 302, 304-305,
316, 328, 338, 348, 350, 378-379,

Указатель имен.
633
382, 385, 387, 391-392, 395,
398-399, 401, 428-429, 438,
442, 446, 455, 467, 470-473,
477-478, 484, 487, 507-508,
510, 518, 528-532, 534-535,
538, 542-543, 555, 579, 586, 589,
593
Елизавета Петровна 70, 85,134,160,
164,170-172,174, 176, 192, 289,
382, 470, 478, 510, 518, 584
Еремеев, Л. 358
Есенев, А. 249—253
Ефремов, Н.Е. 596
Жданов, С.С. 213
Жданюкевич, А. 499
Желтухин, А.Г. 252
Желябужский, Н.М. 200
Жеребятьев, Д.И. 561-562, 565—
566, 568, 574-575
Жуков, А. 516
Жукова, Ю.В. 296
Жуковский, В.А. 369, 408, 416—417
Заблоцкий, А. 400
Заварзин, А. 484
Загряжский, И.А. 597
Загряжский, М.П. 603
Зайонц, Л.О. 16, 18
Захаров, A.C. 296
Зиновьев, А.Н. 324
Змеев, Ф.И. 122
Золотников, Г. 192—193
Зорин, А.Н. 15
Иван Грозный 127, 200, 514
Иваненко, П. 534
Иванов, В.А. 536-537
Иванов, К. 476, 478
Ивашкин, А.И. 213
Игельстром, O.A. 459
Игнатьев, А.Я. 173, 175, 178-179,
191
Измайлов, Л.Д. 248, 252
Измайлов, М.Л. 218
Измайлов, М.М. 239-240, 258—
259, 263
Измайловы 157
Ильин, А.И. 210
Индова, Е.И. 346
Иоанн Антонович 470
Ирицкий 540
Кабузан, В.М. 156
Казаринов, Д.И. 138—139
Казаринов, И.А. 118, 127, 134-138
Казаринов, С.Д. 139
Калинина, С.Г. 337-338
Каллаш, В.В. 579
Каловский, М.Н. 515
Каменский, А.Б. 14
Кантемир 294
Капнист, A.B. 388—390
Капнист, В.В. 375, 379-381, 383,
386-392, 394, 397-398, 400-
430
Капнист, В.П. 380, 383, 386
Капнист, Н.В. 388-390
Капнист, П.В. 388-390, 423
Карамзин, В.М. 368
Карамзин, Н.М. 327-329, 356-373,
427
Карачаров, П.А. 248—255
Катанов, В.М. 296
Кахан, А. 385
Каховский, С. 106
Кашкин, Д.Е. 597
Кашталинский, М.Ф. 200
Кашталинский, Н.Ф. 199—200
Квашнин-Самарин, А. 127
Квашнин-Самарин, О.Т. 164, 167—
168, 175-177, 179, 182
Квашнин-Самарин, П.Т. 168
Квашнин-Самарин, Ф.П. 168
Кивельсон, В. (Kivelson, V.) 227, 519
Кизеветтер, A.A. 208, 334
Кип, Дж. (Keep, J.) 496, 508, 512, 519
Кириллов, И.К. 300

634
.Указатель имен
Кирилов, И.К. 114
Кличка, Ф.Н. 618
Клишов, Л.В. 185
Клопшток (Klopstock, F. G.) 408
Клочков, M.B. 260, 263
Ключевский, В.О. 247
Кобенцль, Л. фон (Cobenzl, J. L.
von) 588
Козеллек, Р. (Koselleck, R.) 271
Козлов, П.М. 247
Коллманн, Н.Ш. (Kollmann, N.S.)
513-515
Колокольцев, К.К. 484
Колычев, С. 99
Колычевы 157
Кольцов, П. 125
Конде (Prince de Condé) 590
Кормильцев, Л. 515
Коробов, А. 476-479, 487, 489
Коробова, М. 478, 484
Корсак, И. 107
Корф, С.А. 260, 263
Кошелев, И.Р. 250-252, 254
Кошкаров, A.C. 501
Коэн, Дж. (Cohen, J.)228
Кречетников, М.Н. 585, 593
Кривцов, М. 312
Крючков, В.В. 264
Куглер, M. (Kugler, M.) 22
Кугушев, П.Д. 569
Кузнец, Д. 514
Кузнецов, A.A. 501
Купцова О.Н. 595
Куракин, А.Б. 247, 264, 596
Куракина, Н.И. 596
Курманалеев, Н. 474
Курмачева, М.Д. 275
Курукин, И.В. 468
Куткин, Е.А. 501
Кутузов, И.Ф. 570
Кушева, E.H. 117
Лавицкая, М.И. 296
Лазарев, П. 474-475, 489-490
Ланов, Н.Я. 517-518
Латкин, В.Н. 298, 308
Лачинов, А.П. 218
Ле Донн, Дж. (LeDonne, J. P.) 163,
433
Лебедев, А. 472
Лентин, Э. (Lentin, A) 337
Леонтьев, И. 484
Лессинг, Г.Э. (Lessing, G. E.) 310
Лещинский, С. 107
Линь, Ш.Ж. де (Ligne, Ch. J. de) 589
Липинский, М.А. 311
Лобанов-Ростовский, А.И. 247, 262
Ломоносов, M.B. 279
Лопатин, В.И. 514
Лопатин, О. 516
Лопухин, А.Ф. 168
Лопухин, И.В. 257-258
Лопухин, СВ. 169
Лопухин, СИ. 168
Лопухин, Я.И. 168-169, 174-175,
177, 179, 190, 192
Лопухина, Е. 168—169
Лоренц, М. (Lorenz, M.) 454
Лорер, Н.И. 401
Лотман, Ю.М. 9, 10, 47, 347, 357,
405
Лоунсберри, A. (Lounsbery A) 22
Луневский, И.Д. 481
Львов, H.A. 391-392, 394, 396,402-
403,406,408,411-412,414
Львов, Ф. 412
Львовы 188—191
Людовик XVI 589
Лялина, Д.М. 531
Лямин, А.Н. 567—568
Ляпунов, А.И. 509
Лярский, Я. 107
Макаров, A.B. 171
Макаров, А.И. 171, 174—176, 179
Макиавелли, H. (Machiavelli, N.)
366
Максимов, Е.К. 117

Указатель имен.
655
Макфарлейн, A. (MacFarlane, A) 28,
30
Малинков, К. 131
Малицкий, П.И. 300
Мальцев, А.Н. 93
Манцева, H.A. 605
Марбург, С. (Marburg, S.) 35
Мария Федоровна 588, 590
Маррезе, М.Л. (Marrese, M. L.) 469
Масленников, Ф.М. 502
Маслов, СТ. 569
Мацерат, Й. (Matzerath, J.) 35, 600
Мезин, С.А. 117
Мелтон, Э. (Melton, E.) 339
Мельгунов, А.П. 157, 616
Менгден, фон 539
Меншиков, А.Д. 186
Мещерины 94
Мещеряков, Ю.В. 556, 570
Микулин, Я. 130—131, 133
Милашевич, Ф. 107
Миних 381
Миронов, Б.Н. 12, 229-230, 513
Митусов, П. 482—483
Митусова, Ф.И. 482—483
Михан-Уотерс, Б. (Meehan-Wa-
ters, В.) 65, 216
Михнев, П.А. 211
Монтескье, Ш. (Montesquieu, Ch.
de) 337, 362, 366
Москвитин, К. 136
Москвитинов, И.С. 312
Московичи, С. 468
Муравьев, В.Б. 356
Муравьев, М.Н. 393,407
Муравьев, Н.Е. 303
Муравьев, Н.М. 401
Муравьев-Апостол, СИ. 401
Муромцев, М.В. 211, 596
Мусин-Пушкин, А.Е. 170
Мусин-Пушкин, И.А. 170
Мусин-Пушкин, П.И. 170
Мусин-Пушкин, СЕ. 170, 174—175,
178
Муханов, В. 487
Муханов, И.Ф. 487—489
Мызников, Ф. 485—487, 489—490
Мякотин, В.А. 334
Мясоедов, С 301, 306
Надеждин, Н.И. 402—404
Нарышкин, A.A. 596
Нарышкин, А.Л. 588
Нарышкин, Л.А. 585, 596
Нахимовы 596
Неклюдов, И.В. 481
Неклюдов, СВ. 576
Нелидов, А.И. 595
Неплюев, И.И. 511
Несветаев, И. 125—126
Нессельроде, К.В. 264
Нестеров, Я.Н. 560
Никулина, Е.А. 469
Новиков, И. 130
Новосильцев, А.Я. 122
Огалин, И. (Оголин) 202
Огородов, Д.З. 486
Огустин, У. 226
Озерецковский, Н.Я. 608, 615—616
Оленин, А.Н. 412, 421
Опочинин, И.А. 472
Орлов, А. Г. 473
Орлов, Г.Г. 303 - 304, 482, 488
Орлов, И.Г. 303
Орлов, Ф.Г. 301, 303-305
Орлов-Давыдов, В.А. 596
Орловы 210, 472, 474, 483-484
Осипов, А.И. 199
Офросимов, Е.И. (Ефрасимов) 301,
306-307
Охотников, А.И. 502
Павел I 231, 233, 236, 240, 246-247,
257, 259-260, 262, 264-265,
369, 389, 396, 401, 456, 459, 470,
473, 482-484, 486, 503, 590
Павленко, Н.И. 314

636
.Указатель имен
Палибин, И.И. 241-243, 255, 262
Панин, Н.И. 473, 475, 482, 488, 491
Панин, П.И. 277, 303, 492
Панов, А.Г. 573
Панов, В.П. 500
Панов, И.Я. 198-199
Патрикеев, И.Ф. (Патрекеев) 473
Пахомова, А. 479
Пекарский, С.Г. 514
Пестель, П.И. 401
Петр I 51, 52, 54-61, 64, 71, 76, 81-
87, 97, 99-100, 124, 128-130,
148, 168,170-171,176,186,224,
280, 315, 320-321, 377-378,
380-383, 442, 444, 446, 454, 470,
513, 519, 547, 598
Петр II 470
Петр III 470
Петров, А. 484
Петрова, М. 456, 460
Петрово-Соловово Я.Н. 248
Писарькова, Л.Ф. 152, 195, 198, 204,
209
Платонова, Т.В. 264
Плешивцов, Н.П. 504
Плещеев, A.A. 596
Плещеева, А.И. (Чернышева) 588
Плещеевы 328, 588
Побережников, И.В. 467, 469
Посошков И.Т. 60, 75
Потемкин, А.М. 102, 106-107
Потемкин, Г. 210, 586
Потемкин, П.С. 236, 399-400
Похвиснев, А. 301, 307
Прозоровский, A.A. 240, 257—258
Прозоровский, В.П. 596
Протасов, А. 312
Протасов, П.С. 301, 305
Протасов, С.Ф. 305
Пугачев, Е.И. 217, 479-480, 486-
489
Пясецкий, Г.М. 320
Рабинович, М.Г. 571
Радищев, А.Н. 331, 335
Раефф, M. (Raeff, M.) 9, 47, 147, 150,
223-224, 229-230, 269-270,
337, 513
Разумовский, А.К. 596
Разумовский, К.Г. 157, 278, 382,
390, 596
Разумовский, Л.К. 596
Райф, X. (Reif, H.) 35
Ранзел, Д. (Ransel, D.) 12
Ратаев, М. 182
Рейнсдорп, И.А. 517
Ренбер, Я. 543
Репина, Л.П. 14, 31
Репнин, Н.Г. 423
Репьёв, Г.Н. 123
Ржевский, Н. 190, 194
Рознотовский, В. 186
Романович-Славатинский, A.B.
259, 263
Рукавишников, И. 516
Румянцев, П.А. 395
Румянцев-Задунайский, П.А. 597
Руссо, Ж.-Б. (Rousseau, J.-B.) 406,
408, 420, 424
Рустам-Заде, З.П. 336
Рэндольф, Дж. (Randolph J.) 448
Сабуров, А.Я. 569
Салманов, А.Ф. 188—191, 194
Салтыков, И.П. 241-243, 245, 255—
256
Салтыков, П.С. 98, 129
Салтыковы 94, 587
Самбурский, Т. 134
Сапченко, Л.А. 357
Сарский, Я.Ф. 199
Сафонов, В. 301, 307
Сафонов, В.А. 214
Сафонов, Е.И. 188-190
Свинухин, СИ. 134, 138
Севастьянова, A.A. 15
Сегюр, Л.-Ф. 589
Семевский, В. 397
Семевский, М.И. 52
Серенченко, Н.В. 338

Указатель имен.
637
Сибилев, И.Г. 301, 307
Сипягин, Г. 473
Скавронский, М.К. 596
Скалой, СВ. 380, 390
Скобельцын, Е.Д. 199—200, 202
Скудин, Л. 544
Смит-Питер, С. (Smith-Peter S.) 13,
599
Собакины 596
Соймонов, М.Ф. 394
Сокуров, И. 500
Соловцов, С. 500
Соловьев, СМ. 183
Солодянкина, О.Ю. 287
Сперанский, М.М. 270-271, 363,
526-527, 547
Сретенский, Л.В. 338, 340, 346
Стафутина, П. 480
Стахович, М.А. 320
Стекерев, Ф. 309
Столыпин, А.Е. 596
Страхов, Н.И. 620-622
Строганов, A.C. 596
Строганов, М.В. 17
Ступишин, И.В. 258—259
Суворов, A.B. 595—596
Суздальцов, И. 322
Сумароков, А.П. 595
Сухово-Кобылин, Н.Ф. 242
Сюзьмин, Д. 517
Тарановский, Т. 21
Тарновская, Ф.Т. 386, 422
Тебердин, А.Д. 504
Теплов, Г.Н. 278
Тихонов, Ю.А. 41, 54
Толстой, Л.Н. 357, 547
Толстой, Ф.А. 595
Томара, B.C. 413
Троицкий, СМ. 77, 152, 160, 180,
187, 204, 314, 498
Трофимов, Ж.А. 356
Трощинский, Д. 416
Тугаринов, И. 189
Туманский, И. 534
Турченинов, А. 312
Тухтенхаген, P. (Tuchtenhagen, R.)
89
Тютчев, С 535
Уортман, P. (Wortman, R.) 437
Ураков, В.А 508, 516
Усачев, В.А. 558-561
Ушаков, М.И. 563
Ушков, Ф. 455
Фаизова, И.В. 198, 386
Февр, Л. (Febvre, L.) 25
Федор Иванович 127
Федосов, И.А. 336
Филатов, У. 487—488
Финберг, Г. (Finberg, H.) 24
Фитингоф, И.Ф. 546
Фитьян-Адамс, Ч. (Phythian-Adams,
С.) 15, 24, 26, 30
Фляйшхакер, Г. (Fleischhacker H.)
54-56, 84, 86
Форстер, Р. (Forster, R.) 33
Фуко, M. (Foucault, M.) 437
Фурсов, И.А. 301, 304—305
Хабермас, Ю. (Habermas, J.) 229
Халютин, СР. 503, 506
Хартли, Дж. (Hartley, J.) 148, 282
Хвостов, Г. 124
Хвощинский, АД. 571
Хвощинский, Б.Д. 570
Хвощинский, Д.Ф. 570—571
Хелли, P. (Hellie, R.) 57
Хемницер, И. 393-394, 406, 411
Херцберг, Е.Ф. фон (Hertzberg Е. F.
von) 400
Хитров, H.A. 614
Хитрово, А.Ф. 172
Хитрово, В.А. 172
Хитрово, В.К. 157, 171-172, 175
Хитрово, З.А 214
Хитрово, П.В. 301, 303-304

638
.Указатель имен
Хитрово, П.Н. 172
Хитрово, П.П. 596
Хитрово, Я.Л. 171
Хлебников, Н.П. 596
Хоберг, В.Х. Фон (Hohberg W. H.
von) 375-376, 380, 428
Хорват, О.И. 595
Хоскинс, У. (Hoskins, W.) 23, 26
Хотяинцев, Т. 138
Хохлов, П. 516-517
Храповицкий, A.B. 395
Хрущов, А.Ф. 170
Хрущов, Ф.Ф. 170-171, 174, 179,
191
Целорунго, Д. Г. 498
Цурикова, B.C. 609-610, 613
Чаадаева, П.Я. 22
Чалеева, П.И. 479-481, 485, 489
Чамберс, Дж. (Chambers, J.) 24
Чемодуров, Н.Ф. 126-127
Черкасский, A.A. 107
Чернопятов, В.И. 206
Чернышев, Г.И. 588, 596
Чернышев, З.Г. 303, 486, 587, 605
Чернышев, И.Г. 588
Чернышев, П.М. 486-487
Чернышевы 586-587, 596
Чернышенко С. 134
Чичерин, В.П. 569
Чичерины 571—573
Чоглоков, И.С. 172-173, 182, 191
Чоглоков, H.H. 172
Чоглокова, М.С. (Гендрикова) 172
Чулков, В.И. 476
Чулкова, Е.П. 320
Шарф, К. (Scharf, С.) 22, 217
Шаттенберг, С. (Schattenberg, S.)
271
Шафирова, П.П. 98
Шахматов, А.Л. 135
Шахматов, А.Т. 123
Шаховской, Н.Г. 596
Швейковский, И.В. 106
Шевелев, Т.М. 508
Шевляков, А.И. 215—216
Шеншин, И. 312
Шеншина, А.П. 320
Шепелевы 157
Шереметев, Б.П. 96, 98, 128-129
Шереметев, B.C. 241
Шереметев, Д.Н. 264
Шереметев, Н.П. 262-263, 579—
591, 595-596
Шереметев, П.Б. 246, 262, 579, 585—
586,591,595
Шереметевы 157
Шибутани, T. (Shibutani T.) 470
Ширковы 595
Ширле, И. (Schierle, I.) 281
Шмидт, СО. 38
Шокуров, В. 543—544
Шпиленко, Д.П. 94
Штегирс, М. 474
Щербатов, В.И. 597
Щербатов, М.М. 285, 303, 327-329,
333-356, 358, 360, 364, 366,
369-373, 615
Щербачев, А. 544
Эйдельман, Н.Я. 356
Эфрос, Н.Е. 579
Юрасовский, Д.В. 601
Юсупов, Н.Б. 579
Юшков, Г.П. 317
Яблочков, М.Т. 206
Ягужинский, П.И. 172
Яковлев, Л. 516
Янькова, Е.П. 592, 607

Указатель географических названий
Астрахань 128—129
Авенш (Avenches) 552
Австрия 375
Азовская, губерния 130, 285
Алатарь 128
Алатырский, уезд 508, 596
Александровское (Александровская
мыза, Софийский уезд) 579, 596
Алексин 154—155, 167, 170—171,
179
Алексинский, уезд 153, 157, 173,
177, 202, 213
Америка 335
Англия 400
Андреевское (Владимирский уезд)
595
Арзамас 128
Архангельск 298
Архангельское 579
Астраханская, губерния 130
Аткарский, уезд 134, 596
Ахтырка 278
Баловнево (Данковский уезд) 596
Батурин 278
Бахметевка (Воскресенское, Аткар-
ский уезд) 596
Башкирия 92, 94, ПО, 112—115
Беклемишевский, остров 125—126
Белая, река 114
Белгород 310
Белгородская, губерния 172, 195,
210, 293, 308, 315
Белгородский, уезд 310, 315
Белев 154—155, 158, 170, 178
Белевский, уезд 153, 155, 177, 203,
597
Белоруссия 211, 587
Вельский, уезд 596
Берлин 400
Бернов (Старицкий уезд) 597
Боброво 607
Богородицк 155, 597
Богородицкий, уезд 153—155, 596
Богородицкое, село 155
Богородск 242—243, 609
Богородский, уезд 595
Богородское, село 514
Богоявленское, село 300
Волхов 295, 309
Волховский, уезд 596
Борисоглебск 546
Боровичский, уезд 596
Бригадировка, село 388
Бронниково, село 484
Бронницкий, уезд 595—596
Бронницы 242—243
Брянск 604
Брянский, уезд 309—311, 313, 325
Великобритания 335
Великое княжество Литовское 97
Вена 396, 589
Венгрия 376
Венев 154-155, 173, 180, 198
Веневский, уезд 153, 171

640
. Указатель географических названий
Версаль (Versailles) 589
Вишенка 597
Владимирская, губерния 595
Владимирский, уезд 169—170, 595
Волга, река 368
Вологодский, уезд 172
Волоколамский, уезд 596
Воронежская, губерния 308, 315
Выборгская, губерния 282, 307
Вяземский, уезд 98
Вятка 283
Вятская, губерния 545
Габсбургская империя 376
Гатчина 590
Глухов 396
Голландия 169
Головчиный 97
Голоперово, село 476
Городищенский, уезд 596
Городок (Дорогобужский уезд) 596
Градижский, уезд 389
Гребнево (Богородский уезд) 595
Гремячев 154
Гросс-Егерсдорф (Groß-Jägersdorf)
383
Данилов 546
Данковский, уезд 202
Деденово (Дмитровский уезд, Мос-
ковская губерния) 607
Дедилов 154-155, 171, 180, 197
Дедиловский, уезд 153—154, 203
Дмитриевск (Камышин) 135
Дмитровский, уезд 279, 304, 319,
596, 607
Дмитровск-Орловский 294
Днепр, река 294
Дон, река 159, 294-295
Дорогобужский, уезд 98, 596
Дресвянские, озера 137
Дубенки, деревня 480
Дубки (Покровский уезд) 595
Егорьевский, уезд 567
Екатеринбург 508, 616
Екатеринослав 283
Екатеринославская, губерния (Но-
вороссия) 283, 389
Елец 293, 295, 309
Елецкая, провинция 154, 202
Елецкий, уезд 171, 302, 309, 313,
320, 325, 605
Елизаветград 283
Епифанский, уезд 153—154, 157,
171, 177, 191,210,214
Епифань 154-155, 172-174, 178,
180, 191
Ефремов 154-155, 171-172, 180,
197, 214, 216
Ефремовский, уезд 153, 155, 209
Жеребцово (Курский уезд) 595
Званка (Новгородский уезд) 596
Звенигородский, уезд 240, 311
Зеленц (Сенгилеевский уезд) 596
Знаменское (Волховский уезд) 596
Зубриловка (Сердобский уезд) 596
Зуевцы, село 388
Ивановское (Подольский уезд) 595
Ингрия 128-129
Иркутск 618
Иркутская, губерния 285, 545
Иркутская, провинция 544
Исетская, пограничная линия 111
Иславское (Московский уезд) 595
Истье 596
Казавка, село 300
Казанская, губерния 119—120, 130,
217, 283, 302, 545
Казанский, уезд 508
Казань 111,298
Казацкое (Козелецкий уезд) 597
Казыкермень 96

Указатель географических названий.
641
Калуга 171, 472, 585
Калужская, губерния 211, 324, 595
Калужская, провинция 154
Калужский, уезд 172
Каменц (Вельский уезд) 596
Карабиха (Ярославский уезд) 597
КарачевЗО9, 311
Карачевский, уезд 304, 307, 309
Кареян (Кариян, Кореян, Знамен-
ское,Тамбовский уезд) 597
Карсунский, стан 479
Касимов 127
Кашир 128, 154-155, 168, 190, 192
Каширский, уезд 153, 155, 157, 169,
171, 177,311,319
Киев 387, 427
Киевская, губерния 285, 387, 427
Кинешма 128
Кипчакская, волость 502
Кирсановский, уезд 567
Кирчак, село 486
Китовка, село (Рожественское)
479-481
Клин 246
Клинский, уезд 315
Козелецкий, уезд 597
Козмодемьянское, село 319, 346
Коломенский, уезд 596
Коломенское 246
Кольберг (Kolberg) 302
Кончанское (Контатское, Борович-
ский уезд) 596
Костромская, губерния 503
Костромской, уезд 302, 311, 503
Кошелево, село 476
Кошир см. Кашир
Крапивенский, уезд 171, 173, 191,
210
Крапивна 153—155, 158, 173—174,
178, 199
Красное (Обоянский уезд) 595
Красный Ключ, деревня 486
Кривцы (Новорождествено, Брон-
ницкий уезд) 595
Кромской, уезд 307—309
Кромы 205, 309
Кронштадтская, крепость 302
Крымское, ханство 382, 460
Курская, губерния 595
Курская, провинция 191
Курский, уезд 213, 595
Кусково (Спасское, Московский
уезд) 595
Кусково 579, 585-586, 591
Лесная 97
Ливенский, уезд 306, 308-309, 313,
315, 325
Ливны 295, 309
Линевка (Симбирский уезд) 596
Литва 102, 211, 294
Лифляндия 128, 376, 378
Лифляндская, губерния 307
Люблино (Московский уезд) 595—
596
Малиново, село 300
Малоархангельский, уезд 596
Малороссийская, губерния 277, 389
Малороссия 211, 384, 396, 401-402
Манжелия, деревня 389
Мансурово, село 300
Мануйловское, село 448
Марково (Бронниций уезд) 596
Марфино 587
Марьинка (Воздвиженское, Коло-
менский уезд) 396
Медынский, уезд 595
Мигновичи, село 98
Миргород 400, 424
Миргородский, уезд 388—389, 396,
428
Мирополье 172
Михайловка, усадьба 328
Михайловское, село 346
Мишутино, село 483
Москва 64, 99, 102, 127, 138, 159,
162-164, 168, 170, 192, 237,

642
. Указатель географических названий
239-240, 242, 244, 257, 264-
266, 270, 272, 284, 288, 295, 298,
320, 327-328, 368, 379, 386, 393,
416, 427, 471, 474, 476, 484, 528,
543, 545, 553, 586, 592, 602,
604-608, 610-613, 615, 617-
622
Московская, губерния 154, 155, 163,
228, 232, 234-235, 237, 239—
242, 244-248, 255-266, 277-
278, 302, 595, 602, 605, 607
Московская, провинция 154, 175
Московский, уезд 135, 261—263,
539, 595-596
Московское царство 376
Московское, государство 294, 377,
438-439, 462, 513
Мохово, село 300
Мценск295, 309,312
Мценский, уезд 304-305, 309, 311,
313
Надеждино (Куракино, Сердобский
уезд) 596
Нарва 96
Нежин 278, 381
Нерчинск 529
Нескучное (Московский уезд) 596
Нижегородская, губерния 217, 596
Нижегородский, уезд 315
Нижний Новгород 111, 347, 553
Никитское (Бронницкий уезд) 596
Никольское-на-Черемшане (Став-
ропольский уезд) 596
Новая Ладога 173
Новгород 305
Новгород-Северская, губерния 387
Новгород-Северский 534
Новгородская, губерния 236, 536,
540, 596
Новгородская, провинция 170
Новгородский, уезд 168, 173
Новороссийская, губерния 212, 285
Новосиль 154-155, 173, 198, 201,
299
Новосильский, уезд 153, 155, 193,
210, 299-300, 304
Ноттингемшир, графство (Notting-
hamshire) 24
Оболенский, уезд 299, 311
Обоянский, уезд 595
Обуховка, деревня 375 — 430
Одоев 154-155, 197, 199
Одоевский, уезд 153, 155, 203
Ока, река 159, 294—295
Ольгово (Льгово, Дмитровский
уезд) 596
Орел 295, 299, 309, 609-610, 613
Оренбург 138
Оренбургская, губерния 328, 494,
503
Оренбургский, край 515
Орловская, губерния 155, 173, 293,
297, 309, 323-324, 588, 596, 602
Орловская, провинция 154, 304, 601
Орловский, край (Орловщина)
292-298, 300-301, 303, 305,
308, 310-311, 313, 316-317,
319-320, 322-326
Орловский, уезд 304—305, 309,
311-313, 315-319,588, 596
Османская империя 283, 376, 382
Останкино (Московский уезд) 579,
596
Отрада (Отрада-Семеновское, Сер-
пуховский уезд) 596
Очаково (Московский уезд) 596
Павловск 590
Павловское-Куракино (Городи-
щенский уезд) 596
Паньков, село 300
Паньковский, стан 300
Париж 391, 590
Пелым 478

Указатель географических названий .
643
Пензенская, губерния 217, 596
Пензенский, уезд 188, 481
Переславль-Залесский, уезд 169,
476, 483
Переяславль-Рязанский, уезд 311
Пермская, губерния 545
Персия 186
Петровск 126
Петровское (Белевский уезд) 597
Петровское-Разумовское (Москов-
ский уезд) 596
Поволжье 94, 274
Подлипичье (Дмитровский уезд)
596
Подольск 242—243
Подольский, уезд 595
Покровская, слобода 136
Покровский, уезд 595
Покровское на Левшине, село 300
Покровское на Раковке, село 300
Полотняный Завод (Медынский,
уезд) 595
Полтавская, губерния 389, 401, 427,
597
Польша 97-98, 102, 129, 211, 376,
400-401, 589
Поповка, село 388
Преображенское (Куракино, Мало-
архангельский уезд) 596
Прилуцкий, уезд 597
Приютино 579
Пруссия 229, 231, 302, 400, 453
Псёл, река 384, 425
Псковская, губерния 211
Пшево, село 300
Рязань 128
Репьевка, село 481
Речь Посполитая 92—94, 211, 400,
460
Ржевский, уезд 484
Ряжский, уезд 487
Рогатое, село 320
Рождествено (Царскосельский уезд)
596
Романов 546
Ростов 477
Рузский, уезд 240
Рязанская, губерния 211, 263—264,
567, 596
Сакмарск 114
Саксония 376
Санкт-Петербург 64, 84, 131, 159,
162, 165,169-170, 190, 200, 264,
270, 272, 277, 282, 284, 286, 288,
291, 299, 327-328, 346-347,
364, 368, 379, 385-386, 391, 393,
396, 399, 401-403, 414, 425-
429, 440, 459, 471, 474-475, 483,
489-490, 499, 543, 604-608,
611-612, 615, 618
Санкт-Петербургская, губерния
280, 596
Саранский, уезд 501
Саратов 116-122, 124-127, 129-
147, 264
Саратовская, губерния 264, 525, 571,
596
Сароченцы 618
Сафоново 595
Священная Римская империя 478
Севск 184, 188-189, 293, 309, 312
Севская, провинция 188—189
Севский, уезд 308—309, 325
Сенгилеевский, уезд 596
Сергиевское (Алмазово, Москов-
ский / Богородицкий уезд) 596
Сердобский, уезд 596
Серпухов 246, 248, 254, 617
Серпуховская, округа 248
Серпуховский, уезд 299, 311, 541,
596
Сибирская, губерния 544
Сибирь 102, 165, 169-170, 274, 316
Сивцево (Тарусский уезд) 595

644
. Указатель географических названий
Сикибаево, село 515
Симбирск 455
Симбирская, губерния 302, 368, 545,
596
Симбирская, провинция 118, 328
Симбирский, уезд 479—480
Слободская Украина 389
Смоленск 98, 102, 509, 612
Смоленская губерния 100—101, 548,
596
Смоленщина 92—94, 98-99, 101
Со (Sceaux) 590
Сокиренцы (Сокиринцы, Прилуц-
кий уезд) 597
Соловаренный (Табынский) горо-
док 114
Соловский, уезд 153
Сосницкий, уезд 597
Софийский, уезд 596
Спасское (Хотмыжский / Грайво-
ронский уезд) 595
Средне-Валдайская, возвышен-
ность 159
Ставропольский, уезд 596
Становое, село 320
Старая Русса 170
Старицкий, уезд 597
Стародубский повет 95
Суздальский, уезд 172, 311
Сумы 277
Тагино (Орловский уезд) 596
Тагино 588
Тамбов 414, 550-551, 553-576, 612
Тамбовская, губерния 554, 556, 567,
571, 597
Тамбовский, уезд 188, 554, 597
Тарусский, уезд 299, 595
Тверская, губерния 236, 261, 264,
282, 536, 597
Тверской, уезд 174
Тверь 211, 282, 540
Тишково-Спасское (Московский
уезд) 596
Троицкое 595
Трубайцы, село 388
Трубчевск 293, 309
Трубчевский, уезд 309, 313, 325
Тула 154-156, 158-159, 168, 170,
176, 186, 192, 205, 214, 216-217,
221, 399, 585, 607, 610, 612, 618
Тульская, губерния 150, 153, 155—
159, 173, 203-204, 206-208,
210-212, 214, 217, 220, 222-
223, 225-227, 293, 324, 597, 602
Тульская, провинция 152—155,
158-159, 161, 164, 166-167,
174, 176, 180-181, 183, 185, 190,
192, 195-196
Тульский, край 150, 153, 156, 159,
161, 165, 167, 174, 205, 220-221
Тульский, уезд 153, 156, 171, 173,
191, 203, 214
Турция 156, 169, 400
Углич 546
Ундол (Владимирский уезд) 595
Упа, река 159
Урал, река 504
Уржумский, уезд 486
Утешение (Литвиново, Белевский
уезд) 597
Уфа 111-113, 129, 500, 508, 514, 517
Уфимская, провинция 129
Уфимский, уезд 111, 113
Франция 229, 231, 590
Херсонская, губерния 537
Хива 132, 511
Хлыновский, уезд 486
Хмелита (Вяземский уезд) 597
Хомяково, село 617
Хороль, уезд 388
Хорольский, уезд 389
Хотмыжский / Грайворонский, уезд
595

Указатель географических названий.
645
Царицын 125, 586
Царскосельский, уезд 596
Цорндорф (Zorndorf) 302
Черешенка 597
Чернигов 612
Черниговская, губерния 387, 597
Чернский, уезд 153, 155, 157, 209
Чернь (Большая Чернь, Рожде-
ственское) 154—155, 588
Чечерск 587
Шантийи (Chantilly) 590
Швеция 376, 400
Шенбрунн (Schönbrunn) 589
Шуйский, уезд 315
Эстляндия 376, 378
Эстляндская, губерния 307
Юрьев-Польский, уезд 311
Юсупово (Ардатовский уезд) 596
Яропольц (Волоколамский уезд)
596
Ярославль 128, 339, 346-347, 477-
478
Ярославская, губерния 597
Ярославский, уезд 172—173, 597

Предметный указатель
Античные образцы 412
Антропология/ антропологический подход 13—14, 25—29, 32, 438, 440, 465
Барщина 158, 294, 329, 370, 384
Бесчестье/ обида 10, 73, 343, 512, 518
Благо, общественное 421; благо, общее 84, 342
Благочиние (gute Policey) 439, 465, 542
Бунты, см. восстания
Взятки 132, 137, 350, 352, 502, 544
Воеводы 74, 116-147, 162-165, 167-170, 173-174, 176, 178-181, 184—
185, 187-191, 194, 197-202, 221, 224, 299, 490-491
Военная коллегия 71, 167
Воинский артикул 1715 года 495—498
Воспитание 81, 277, 280, 286, 473, 619, 621
Восстания 79, ПО, 114, 490; Булавинское восстание 123; восстание Степа-
на Разина 128; Астраханское восстание 1705 года 129; восстание Пу-
гачева 209, 292, 462; восстание декабристов 379; восстание под руко-
водством Богдана Хмельницкого 384; польские восстания 503, 517
Вотчина 57, 69, 71, 97 - 98, 128, 132, 135, 171, 187, 304, 321, 377, 606-607
Выборы/ выборные практики 67, 213, 218, 228—266, 310, 604
Тендерные отношения 458—459, 464, 467, 469
Генеральное межевание 44, 80, 157-158, 533, 537-538, 540-541, 554, 567
Государь/ Государыня 96—97, 99, 112—113, 122, 128—129, 257, 315, 342, 352,
363, 365-366, 373, 382, 397, 439, 442,444, 455-456, 480, 482-484,486-
488, 493, 501, 516, 528-529, 535, 613
Гражданин/ граждане (городские жители) 137, 238, 306, 615
Гражданин/ граждане 229-230, 330, 335 — 336, 365, 367
Губернаторы 74, 98, 100, 107, 119 - 120, 129, 131, 143, 162-165, 170, 174,
176, 187, 194, 210 - 213, 221, 233 - 234, 237 - 238, 240, 242 - 244, 246-
247, 251-257, 261, 265, 283, 298, 305-306, 395-396, 401, 414, 423, 433,
435, 438, 440, 449, 455 - 456, 459-461,463-464, 501, 517, 534-536, 556,
558-564, 571, 576, 587, 593, 605, 613, 618

Предметный указатель 647
Дворцовый переворот 470, 488
Дворянские ландшафты 35
Дворянское самоуправление 228—235, 247, 350
Дихотомия «столица — провинция» И, 21, 40, 42, 48
Добродетель, добродетельный 280, 342, 344—345, 353, 367, 409, 419, 421—
422, 593, 621
Долги 319-320, 427, 604
Доносы 104, 132, 134-135, 137-138, 364, 447, 467, 471-472, 478-479, 481—
482, 484-485, 488-491, 539, 604
Жалованная грамота на права, вольности и преимущества благородного
российского дворянства 1785 года 217, 229, 232, 235—237, 244, 246, 271,
500, 513, 519, 532, 534, 554
Заговоры 175, 470—471, 493
Землевладение 21, 54, 59, 73, 91, 93-95, 112-113, 116, 147, 157, 217, 220,
294-296, 383-384, 387, 389-390, 427, 548
Земледелие 26, 341, 347, 353-354, 361, 427
История, локальная 14—16, 20, 23—48,152—153, 314, 326; региональная
13—16, 20, 22—24, 34, 36, 39, 43, 232; тотальная 27; макроистория 20,
28-29, 32, 39,375-376, 380; микроистория 14, 29, 32, 36, 39, 117, 290,
376, 380, 429; микросоциальная история 28
Колдовство 439, 451
Концепт «жизненных миров» 36, 269—270, 290, 424, 464, 598
Коррупция 67, 149, 152, 194, 226, 434, 350, 352, 364, 366, 370-371, 445, 570,
577
Краеведение 14—15, 20, 38—39, 126
Крепостное право 53, 55, 57, 85, 331, 349, 442, 464
Крестьяне 64, 74, 76, 79, 82, 114, 156, 238, 295, 316, 331, 341, 346, 348-349,
351, 354, 371, 373, 384-385, 388, 462, 465, 529, 600, 606
Кригсрехт 497, 499, 500, 505-506, 508, 510-512, 518
Критика города 410, 424—428
Культурные провинции 30—31
Купцы 13, 63, 86, 136, 138, 165, 177, 200, 236, 238, 242, 245, 264, 266, 306,
310, 312-313, 339, 382, 445, 490, 535, 545-546, 555, 573, 575, 600, 605-
606
Лестерская школа 23—24
Манифест о вольности дворянской 1762 года 45, 56—57, 59, 66—67, 72—73,
83, 195, 198, 218, 221, 345, 348, 386, 532-533, 537, 598
Модернизация 29, 46, 302, 435, 450, 466, 575

648 Предметный указатель
Монархия 11, 13, 225, 330, 366, 376, 437-438, 443-444, 448
Наказ Уложенной комиссии 273—274, 305
Наказы в Уложенную комиссию 44, 203—204, 208—209, 226—227, 273—280,
293-326, 328, 515
Непристойные речи 439, 461, 476, 479—484, 490-491
Образование 20, 65-66, 70, 72, 82, 86, 102, 151, 168-169, 171, 176, 210-212,
214, 231, 269-291, 378, 385-386, 395, 402, 405, 437, 457, 463, 615, 621
Оброк 55, 158, 294, 329, 337, 347-348, 353-354, 368, 385, 539
Общество, гражданское 227, 228—235, 266, 360
Однодворцы 57, 58, 81, 90, 274, 295, 310, 316, 325, 476, 479, 535, 554
Отечество 219, 330-331, 361, 397-398,416-417, 423, 428, 517, 537, 542, 582,
615,625
Откуп 542, 545
Отставка 11, 60, 66, 70, 73, 133, 168, 170, 173, 176, 179, 184, 198 - 200, 213,
235, 247, 249, 307, 327, 348, 386, 392, 401, 403, 428, 474, 500, 515 - 516,
533 - 537
Патронаж, патроны 402, 513, 599, 423, 427
Переписи 37, 75, 160, 173, 204, 323, 388
Повседневность 14, 23, 27, 47, 118, 230, 272, 326, 329, 333, 338-339, 414,
422, 426, 429, 493-494, 523, 525-526, 532, 537, 548, 575, 577, 600, 608,
610
Подать, подушная 57-58, 75,77-78, 85, 87, 103, 108, 316, 341, 384, 388, 445
Полки: Измайловский, лейб-гвардии 200, 301—302, 473; Кирасирский,
лейб-гвардии 214; Коломенский, пехотный; Конный, лейб-гвардии
210—211, 472, 474, 499; Преображенский, лейб-гвардии 173, 307, 475,
480, 482; Семеновский, лейб-гвардии 172, 476
Поместье 51-88, 111-113, 127, 203, 264, 272, 294, 305, 310, 327-374, 377,
380, 396, 413, 422, 425, 427, 447-449, 503, 599, 617-618
Помещик/-и 11, 41, 51, 55, 58—59, 61—63, 68, 73—83, 84—85, 86—88, 112-
113, 116, 134, 157-158, 177, 187, 189-191, 202-203, 209, 212, 217-218,
224-226, 236, 240-241, 252, 266, 280, 294, 302, 308-309, 311, 315-316,
319-320, 322-323, 328-333, 338, 340-341, 345-350, 353-359, 361-
363, 365, 367-370, 372-373, 379, 383-386, 390, 397, 400, 403, 422-423,
427, 429, 438, 442, 447-449, 474, 476, 479-481, 484, 487-489, 491-492,
501, 514, 532, 535, 537-540, 542, 545-546, 548, 554, 569, 573, 577, 584,
594, 601-602, 604, 607, 613-614, 620
Право 53-57, 63, 66, 68-69, 79-81, 85, 90, 92-93, 97, 100-103, 108-109,
112, 115, 119, 159, 202-203, 217, 229-230, 232, 234-236, 239-240, 243,
245-246, 248-249, 252, 254-258, 265-266, 269, 271, 274-275, 278-
279, 303, 305-308, 316, 318, 321, 323, 325, 331-332, 334-336, 341, 348-
349, 352, 357, 361, 367, 373, 378-379, 382-384, 386, 388-389, 397, 400,

Предметный указатель 64 9
436, 442-446, 460, 462, 464, 473, 494-495, 506, 513, 517, 519, 527, 530-
531, 533-534, 537, 545, 598
Праздники 362, 423, 489, 528, 562, 580-582, 584, 586, 590, 592, 608, 611-
613, 617-618, 621, 625
Предводитель дворянства 203, 206, 208, 210, 213-214, 221, 232-235, 237-
265, 389, 396-397, 401, 428, 535 - 536, 569, 573, 609
Преступность 79-80, 435-436, 438, 440-442, 457, 463-465
Провинциальные мифы 42
Ревизские души 62, 252, 283, 386, 388
Религия 410, 459
Реформа, губернская 16, 155 - 156, 204 - 222, 224, 282, 293, 352, 385, 388,
343, 449, 555, 601
Реформы, петровские 56 — 64, 84, 89, 91, 97, 513, 519
Общество, дворянское 208, 221, 244, 246-247, 251, 254-255, 257-259,
265-266, 269, 373, 385, 513
Общество/ сообщество, локальное 25, 29, 31—32, 36, 45—46, 72, 147, 214,
224, 227, 272
Самодержавие 48, 223, 273, 316, 361, 365, 370, 447, 449-540, 459, 461-462,
520, 531
Сельская жизнь 5, 19, 41, 53, 74, 79-83, 141-142, 159, 294, 325, 327-328,
332, 339, 341, 355-359, 361-362, 366-369, 372, 375-376,403, 410, 413,
419, 421, 424-426, 586
Сенат 100, 102,104-106, 117,119, 127,130-132, 134, 138, 143, 152, 160, 162,
164, 167, 169-170, 177, 184, 188-189, 191, 193, 195, 200, 202, 208, 216,
224, 231, 234, 298, 301, 304, 386, 394, 454, 516, 529-531, 533-535, 539-
541,544-546
Служба 11, 21, 60, 45, 75, 87, 102 - 103, 229, 247, 271, 285 - 286, 328, 341,
373, 384,402 - 403, 448,456,478, 491,496, 532 - 534, 536, 548, 601, 611;
служба, гражданская 148 — 227, 323, 375, 377, 383, 570, 577, 603; служ-
ба, воинская 55, 57 - 58, 60, 64 - 72, 88, 95, 103, 106, 108 - 109,
113,118, 129, 182,188, 192, 252, 256, 411, 414, 423, 446, 474; службы по
выборам 233, 237, 245, 252, 258
Слухи 272, 467-470, 472, 475-476, 479, 482, 484-486, 488-493, 599, 615-
616; слухи, политические 467-470, 472, 475-479, 482, 484-486, 488-
493
Старшины, казацкие 95, 382—384, 390
Стоицизм 409, 422
Судебные тяжбы 126, 190, 192, 209, 317, 387, 422, 427, 497, 538-542, 606
Табель о рангах 51, 55, 100, 106, 182, 270, 315, 377, 600
Тайная экспедиция Сената 467—493

650 Предметный указатель
Указ о единонаследии 55—56, 60, 68, 73, 81, 84—87
Указы 59, 162, 177, 190, 284, 349, 470, 490, 509-510, 518, 529-532, 534, 538,
540, 547-548
Уложенная комиссия 1767-1768 гг. 44, 203, 209, 214, 226 - 227, 273, 293,
300 - 308
Усадебный театр 415, 561-562, 578-595, 625
Усадьбы 5, 11, 16, 41, 79, 135, 139-142, 296, 326-328, 346, 355, 426, 429,
447-448, 450, 523-524, 560-561, 578-582, 584, 587-588, 590-591,
595-597, 607, 613
Формулярные списки 44, 152, 193, 203-204, 208, 215, 224, 498, 500, 506,
536-537
Христианство 130, 418—424
Честь 83, 87, 184, 253-254, 271, 321, 334, 343, 350, 366, 493-497, 508-509,
515-516, 545
Чин 66, 100, 105, 202, 205, 249, 304, 321, 352, 364, 388, 472, 475, 490, 499,
506-507, 515, 544-545, 569
Чиновники 44, 58, 61-62, 64, 71-72, 75-76, 78, 83, 107, 135, 148-150,
152-153, 160-161, 177-180, 182-200, 203-210, 212-213, 215-226,
237-238, 245-247, 253-254, 258-259, 265, 271, 278, 310, 313-315, 343,
349, 364-365, 379, 385, 427, 434-435, 445-446,450, 456-458,463-464,
491, 519, 533-535, 537, 540, 543, 545-546, 548, 554, 560, 564-565, 570,
573, 576-577, 603-604, 618
Школа Анналов 25—26
Шляхта, смоленская 92—102, 103—108, 111—113, 115, 200; шляхта, укра-
инская 383
Элиты 11, 33, 52, 64-65, 70, 96-97, 100-101, 104, 107, 111, 161, 190, 216,
273, 377-379, 398,433-434,436-439,445,450,456-457,459-464, 513,
520, 562, 626; элиты, башкирские 92; элиты, уфимской корпорации
111; элиты Новороссии 283; элиты, нерусские 377; элиты Гетманщи-
ны 38

ОГЛАВЛЕНИЕ
Предисловие .
1. ВВЕДЕНИЕ
Глаголева Ольга Евгеньевна (Тула/Торонто)
Дворянство, власть и общество в провинциальной России XVIII века: Подходы
и методы изучения 9
2. ДВОРЯНСТВО И ВЛАСТЬ:
СТАРЫЕ И НОВЫЕ ФУНКЦИИ СОСЛОВИЯ
Эррен Лоренц (Москва)
Российское дворянство первой половины XVIII века на службе и в поместье 51
Петрухинцев Николай Николаевич (Липецк)
Власть и дворянство на национальных окраинах в 1720—1730-е годы 89
Мезин Сергей Алексеевич (Саратов)
Саратовские воеводы и коменданты первой половины — середины XVIII века 116
Глаголева Ольга Евгеньевна (Тула/Торонто), Фомин Николай Кириллович (f ) (Тула)
Дворяне «в штатском»: Провинциальное дворянство на гражданской службе в
1750-1770-е годы 148
Куприянов Александр Иванович (Москва)
Выборные практики дворянства Московской губернии в конце XVIII — начале
XIX века 228
3. ГОЛОС ДВОРЯН:
«НУЖДЫ И ЧУВСТВИТЕЛЬНЫЕ НЕДОСТАТКИ НАШЕГО НАРОДА»
Кусбер Ян (Майнц)
Какие знания нужны дворянину для жизни? Провинциальные и столичные
воспитательные дискурсы второй половины XVIII и начала XIX века 269
Жукова Юлия Вячеславовна (Орел)
Наказы в Уложенную комиссию 1767—1768 годов как источник для изучения
истории Орловского края 292
Рыжков Владимир Сергеевич (Санкт-Петербург)
«Домостроительство» и политика: Место представлений о правильном устройстве
сельского поместья в системе общественно-политических взглядов
М.М. Щербатова и Н.М. Карамзина 327

652 Оглавление
Шарф Клаус (Майнц)
Горацианская сельская жизнь и европейский дух в Обуховке: Дворянский
интеллигент Василий Капнист в малороссийской провинции 375
4. ЗАКОНЫ И ПРАВОНАРУШЕНИЯ:
КОНФЛИКТЫ В ПРОВИНЦИАЛЬНОМ ОБЩЕСТВЕ
Рустемайер Ангела (Вена)
Преступник в оптике Просвещения: Нормотворчество административной элиты
в отношении девиантного поведения в российской провинции XVIII века .. 433
Рычаловский Евгений Евгеньевич (Москва)
Политические слухи в провинции времен Екатерины И: По материалам Тайной
экспедиции Сената 467
Азнабаев Булат Ахмерович (Уфа)
Правонарушения служащих дворян Оренбургского корпуса во второй половине
XVIII века 494
5. ИСКУССТВО ЖИЗНИ: КУЛЬТУРА, БЫТ И «ПРОВИНЦИАЛЬНЫЕ НРАВЫ »
Марасинова Елена Нигметовна (Москва)
«Приключения, в свете бывающие»: Эпизоды повседневной жизни провинциаль-
ного дворянина второй половины XVIII века (по Полному собранию за-
конов Российской империи) 523
Жеребятьев Денис Игоревич, Канищев Валерий Владимирович,
Кончаков Роман Борисович (Тамбов)
Место дворянства в формировании городского социального пространства (по
материалам Тамбова конца XVIII века) 550
Купцова Ольга Николаевна (Москва)
Русский усадебный театр последней трети XVIII века: Феномен «столичности» в
провинциальной культуре 578
Ширле Ингрид (Москва)
Перемена мест: Дворянство в разъездах и в гостях 598
Сведения об авторах 624
Список сокращений 629
Указатель имен 630
Указатель географических названий 639
Предметный указатель 646

ДВОРЯНСТВО, ВЛАСТЬ И ОБЩЕСТВО
В ПРОВИНЦИАЛЬНОЙ РОССИИ XVIII ВЕКА
Редакторы О. Глаголева, И. Ширле
Художник Д. Черногаев
Корректор О. Семченко
Верстка С. Пчелинцев
Налоговая льгота —
общероссийский классификатор продукции
ОК-005-93,том2;
953000 — книги, брошюры
000 РЕДАКЦИЯ ЖУРНАЛА
«НОВОЕ ЛИТЕРАТУРНОЕ ОБОЗРЕНИЕ»
Адрес издательства:
129626, Москва,
абонентский ящик 55
тел./факс: (495) 229-91-03
e-mail: real@nlo.magazine.ru
Интернет: http://www.nlobooks.ru
Формат 60x90 '/16. Бумага офсетная № 1.
Печ. л. 4L Тираж 1000. Заказ №943
Отпечатано в ОАО «Типография "Новости"»
105005, г. Москва, ул. Фр. Энгельса, 46