Автор: Брэдли Дж.
Теги: политические партии и движения биологические науки в целом первая мировая империалистическая война вторая революция в россии (1914-декабрь 1917 г ) история история россии российская империя
ISBN: 978-5-94881-162-8
Год: 2012
Текст
российское общество
Современные исследования
РЕДАКЦИОННЫЙ СОВЕТ
Булдаков В.П.
доктор истор. наук
Вишневский А.Г.
доктор эконом, наук
Горшков М.К.
академик РАН, председатель
Давыдов А.П.
доктор культурологии,
зам. председателя
Иванов А.Е.
доктор истор. наук
Туманова А.С.
доктор истор. наук,
доктор юрид. наук
Федотова В.Г.
доктор филос. наук
Яковенко И.Г.
доктор филос. наук
Joseph Bradley
VOLUNTARY
ASSOCIATIONS
IN TSARIST
RUSSIA
Science, Patriotism and Civil Society
HARVARD UNIVERSITY PRESS
Cambrige Massachusetts,
London, England
2009
Джозеф Брэдли
ОБЩЕСТВЕННЫЕ
ОРГАНИЗАЦИИ
В ЦАРСКОЙ
РОССИИ
Наука, патриотизм
и гражданское общество
Москва
НОВЫЙ ХРОНОГРАФ
2012
УДК 329(091)(470+571)“191”
ББК 63.3(2)53-4
Б87
Научный редактор и автор вступительной статьи —
д.и.н., д.ю.н., профессор НИУ «Высшая школа экономики» А.С.Туманова
Перевод с английского языка - М.Н.Карпец
Перевод вступительной статьи «От автора» — Е. Л .Янович
Брэдли, Джозеф.
Б87 Общественные организации в царской России: наука, патриотизм и граж-
данское общество: пер. с англ. / Джозеф Брэдли. — М.: Новый хронограф,
2012. - 448 с.: ил. - ISBN 978-5-94881-162-8.
Данная работа показывает как в конце XVIII — XIX вв. россияне «заселяли» растущую
общественную сферу частными обществами, основанными на принципах эпохи Про-
свещения. Вследствие миссии учёных обществ гражданское общество в России стало
неизбежно связано с патриотизмом и распространением научного знания. Общества
повышали гражданскую сознательность, давали заинтересованным учёным возмож-
ность вступать в публичную сферу, вырабатывать программу действия, организовывать
общественность в духе представительства ее интересов перед властью.
Настоящая книга ставит развитие частных обществ в России в сравнительный
контекст европейской истории и политической мысли. Хотя историки подчёркивают
особенности развития Российской империи, частные общества в России были частью
общеевропейского феномена.
Путем изучения давно забытых учредителей и членов частных обществ, их роли в
формировании гражданского общества, книга внесет определенные коррективы в карту
общественной жизни имперской России. Автором анализируются как возможности, так
и препятствия развитию частной инициативы в условиях самодержавия, рассматривается
как сотрудничество, так и противоборство между обществами и государством, исследу-
ются силы, как укреплявшие самодержавный строй, так и разрушавшие его.
Агентство CIP РГБ
УДК 329(091)(470+571)»191»
ББК 63.3(2)53-4
© Джозеф Брэдли, автор, 2012
© Туманова А.С., автор
вступительной статьи, 2012
© Янович Е.Л..перевод
вступительной статьи «От автора», 2012
ISBN 978-5-94881-162-8 -© Издательство «Новый хронограф», 2012
От редактора
Постсоветский период обогатил историческую науку новыми на-
учными темами и подходами к их освещению. В числе таких тем и
одновременно методологических ориентиров научных исследований
последних двух десятилетий оказалось гражданское общество, ко-
торое, с точки зрения ряда современных авторов, формировалось в
дореволюционной России. Присутствие гражданского общества как
становящегося социального института отмечают отдельные россий-
ские специалисты в области социальной и политической истории
пореформенной и предреволюционной России, а именно авторы,
занимающиеся представительными учреждениями и местным са-
моуправлением, общественными организациями неполитического
плана и политическими партиями, университетами, печатью и др.
Монография известного американского историка, профессора
истории Университета Талса (Оклахома) Дж. Брэдли посвящена
истории российского гражданского общества, получившего вы-
ражение в деятельности научных организаций. Эта книга увидела
свет в издательстве Гарвардского университета в 2009 г. Издатель-
ством «Новый Хронограф» в настоящее время осуществляется ее
переиздание на русском языке.
Данная книга — явление для американской русистики, да и для
российской исторической науки далеко не ординарное. Брэдли —
известный историк с многолетним стажем работы в российских
архивах и репутацией глубокого исследователя социальной исто-
рии, пользующегося заслуженным авторитетом в историческом
сообществе России и зарубежья. Он — известный специалист в
области истории российских общественных организаций, автор
научных статей и глав в коллективных монографиях на данную
тему. Нашему вниманию представлено монографическое иссле-
дование, представляющее собой плод многолетних изысканий
этого автора.
6
От редактора
Книга Дж. Брэдли представляет интерес для российского читателя,
прежде всего, в теоретическом плане, поскольку ее автор анализирует
концепции взаимоотношений власти и общества в странах Западной
Европы и поздней имперской России, существующие в зарубежной
литературе. В споре, разгоревшемся в среде зарубежных, а в последние
два десятка лет и российских историков по вопросу о корректности
наименования российского пореформенного общества гражданским,
Дж. Брэдли занимает однозначную позицию. Он — последовательный
сторонник утверждения, что гражданское общество существовало в
позднеимперской России. Книга Дж. Брэдли содержит богатый эмпи-
рический материал о деятельности ряда известных научных обществ и
съездов, который подтверждает гипотезу автора о формировании граж-
данского общества в пореформенной и предреволюционной России.
Рассматривая жизнедеятельность обществ в сфере науки и обра-
зования, Брэдли призывает считать их моделью самоорганизации,
в рамках которой формировалась публичная сфера гражданского
общества и адекватная ему политическая и правовая культура,
было достижимо социальное согласие. Под «публичной сферой»
понимается социальная среда, в рамках которой частные лица
взаимодействовали — защищали свои интересы, обсуждали общие
вопросы и выражали позиции. Для Брэдли данное понятие сино-
нимично термину «общественность». Под гражданским обществом
автор, со ссылкой на определение политического философа Дж.
Грея1, понимает сеть человеческих взаимоотношений и институтов
вне прямого контроля государства, которые позволяют частным
лицам, незнакомым между собой, заниматься делами сообща.
Основой гражданского общества Дж. Брэдли считает доброволь-
ные ассоциации, разделяя мнение ведущего теоретика публичной
сферы Ю. Хабермаса. Под ассоциациями Брэдли понимает незави-
симые установления, способные создавать уставы и формулировать
задачи, самостоятельно вести свои дела, владеть и распоряжаться
собственностью, избирать членов. Это светские, некоммерческие,
самоуправляемые филантропические, образовательные, культур-
ные и научные общества Нового времени, которые предлагали
неизвестные в условиях сословного общества формы организован-
ного общения и самоопределения.
Определяя общественные организации, Дж. Бредли постулирует
их независимость в уставной деятельности, способность уста-
1 Gray J. Totalitarianism, Reform and Civil Society // Totalitarianism at the
Crossroads / ed. Ellen Frankel PauLJ^Jew Brunswick, London, 1990. P. 100.
От редактора
7
навливать собственные нормы и правила, находящиеся вне не-
посредственного контроля администрации. Самостоятельность
обществ в условиях авторитарного политического режима была, на
наш взгляд, весьма призрачной. Отступления вновь создаваемых
обществ от уставов утвержденных ранее организаций предусма-
тривали неформальную процедуру их регистрации, были чреваты
недозволением их деятельности, либо же закрытием при первом же
благовидном предлоге. Примеров тому было множество.
В начальный период своего существования, а именно в конце
XVIII — первой половине XIX вв., научные организации, по мне-
нию автора, были благонамеренны и законопослушны, требовали
лишь организационной автономии, однако, не получив желаемого,
они переходили к конфронтации с государством. Таким образом,
Дж. Брэдли видит свою задачу в том, чтобы сфокусировать вни-
мание читателя на противоречивости жизнедеятельности добро-
вольных ассоциаций, которые играли двоякую роль в социально-
политической жизни России. С одной стороны, они стимулировали
взаимодействие государства и общества, а с другой — стали решаю-
щим фактором в стремлении освободить общество от деспотиче-
ского правления и произвола бюрократии.
Между тем Брэдли опровергает распространенный взгляд на
политическую культуру Российской империи как на всецело кон-
фронтационную, основанную на противоборстве сильного государ-
ства и его слабых и политически незрелых подданных, неспособ-
ных к самоорганизации и противостоянию «Левиафану царизма».
Он констатирует потребность в новых работах о российском граж-
данском обществе, видит признаки того, что историография (пре-
жде всего англоязычная, которая обстоятельно анализируется в
его книге) отходит от истории всемогущего государства и при-
митивного гражданского общества, от односторонней концепции
упадка царской России, завершающегося революциями 1917 года.
Дж. Брэдли считает, что декларируемая историками способность
царского режима подавлять гражданское общество и пресекать тягу
его членов к объединению явно преувеличивается, а актуальной за-
дачей современной исторической науки является желание понять,
что сплачивало царскую Россию, нежели в очередной раз указать
на то, что ее разрушило.
Принципиально важным для понимания воззрений Брэдли на
гражданское общество дореволюционной России нам видится вы-
сказываемое им желание дистанцироваться от авторов, для которых
гражданское общество является противником государства. Вместе с
8
От редактора
тем он не вполне согласен и с теми историками, которые полагают,
что гражданское общество позднеимперской России было союзником
государства во взаимном развитии прогресса и цивилизации. Брэдли
считает оба суждения неточными, но утверждает, между тем, что сто-
ронники второй точки зрения ближе к истине и их представление бо-
лее пригодно для характеристики гражданского общества России.
Напомним в этой связи, что ряд современных западных авторов,
а именно — Л. Хэфнер, Э. Кимбелл, Дж. Хатчинсон2, характеризуют
гражданское общество последнего десятилетия императорской
России как слабое. Свои выводы они основывают на утверждении
об отсутствии в условиях авторитарного строя, либо присутствии в
минимальных дозах таких важных атрибутов гражданского обще-
ства как гражданские права, религиозная и этническая терпимость,
верховенство права и закона, неприкосновенность собственности
и автономия частной сферы.
Лутцу Хэфнеру — главному идейному противнику Дж. Брэдли —
видится более адекватным применительно к поздней имперской
России понятие «местного общества», нежели «гражданского».
Хэфнер признает наличие гражданского общества на местах, в от-
дельных губернских и уездных центрах, и констатирует отсутствие
его в общеимперском масштабе ввиду отсутствия сетей коммуни-
каций на межрегиональном уровне. Российское местное общество,
являвшееся эквивалентом европейского буржуазного общества,
не выполнило, по мнению Л. Хэфнера, своей исторической роли.
Будучи аморфным и малочисленным (всего 1,5—2 % от численности
городского населения Казани и Саратова), оно не сумело стать ин-
тегрирующей третьей силой между властью и массами, в результате
чего и «было раздавлено этими жерновами»3.
2 Хэфнер Л. Civil Society, Burgertum и «местное общество»: в поисках ана-
литических категорий изучения общественной и социальной модернизации
в позднеимперской России //Ab Imperio. 2002. №3. С. 161—208; Он же. «Храм
праздности»: ассоциации и клубы городских элит в России (На материалах
Казани. 1860—1914 гг.) // Очерки городского быта дореволюционного По-
волжья /А.Н. Зорин, Н.В. Зорин, А.П. Каплуновский и др. Ульяновск, 2000.
С.468-526; Кимбэлл Э. Русское гражданское общество и политический кризис
в эпоху великих реформ, 1859-1863 // Великие реформы в России, 1856— 1874.
М., 1992. С.260-282; Hatchinson John F. Politics and Medical Professionalization
After 1905 // Russia's Missing Middle Class: The Professions in Russian History /
Ed. by Harley D. Balzer. Armonk; New York; London, 1996.
3 'Хэфнер JI. Civil Society, Burgertum и «местное общество»... С. 199—201;
Хэфнер Л. В поисках гражданского общества в самодержавной России.
От редактора
9
Обстоятельно характеризуя исследовательскую традицию изуче-
ния истории российской общественности, имеющуюся на Западе,
Дж. Брэдли в меньшей степени анализирует работы российских
историков. Между тем в России за последние пятнадцать лет по-
явились солидные монографические исследования публичной
сферы, которые займут почетное место в историографии истории
гражданского общества императорской России. К их числу принад-
лежат монографии Б.Н. Миронова, И.С. Розенталя, А.Е. Иванова,
В.В. Шелохаева, Д.И. Раскина, Г.Н. Ульяновой, наши работы4, а
также вышедшая недавно под нашей редакцией и при участии
ряда указанных выше авторов коллективная научная монография
«Самоорганизация российской общественности в последней трети
XVIII - начале XX в.» (М.: РОССПЭН, 2011).
Хронологические границы процесса формирования граждан-
ского общества в имперской России выстраиваются Дж. Брэдли
следующим образом. Вектор данного процесса был намечен ре-
форматорскими проектами Екатерины II и Александра I, а период
активного развития пришелся на годы правления Александра II и,
в особенности, Николая II.
Проблема периодизации построения гражданского общества в Рос-
сийской империи также является в науке дискуссионной. В амери-
1861—1914 гг. Результаты международного исследования и методоло-
гические подходы // Гражданская идентичность и сфера гражданской
деятельности в Российской империи. Вторая половина XIX — начало
XX века / Отв. ред. Б. Пиетров-Эннкер, Г.Н. Ульянова. М., 2007. С. 51.
4 Иванов А.Е. Студенческая корпорация России конца XIX — начала
XX века: опыт культурной и политической самоорганизации. М., 2004;
Миронов Б.Н. Социальная история России периода империи (XVIII —
начало XX в.): Генезис личности, демократической семьи, гражданско-
го общества и правового государства. СПб., 1999. Т. 2; Раскин Д.И. Рос-
сийская империя XIX — начала XX века как система государственных
учреждений, службы, сословий, государственного образования и эле-
ментов гражданского общества. Lewiston; Quenston; Lampeter: The Edwin
Mellven Press, 2001; Розенталь И.С. И вот общественное мненье! Клубы в
истории российской общественности. Конец XVIII — начало XX вв. М.,
2007; Он же. Москва на перепутье: Власть и общество в 1905—1914 гг. М.,
2004; Туманова А.С. Самодержавие и общественные организации в Рос-
сии, 1905-1917 гг. Тамбов, 2002; Она же. Общественные организации и
русская публика. М., 2008; Ульянова Г.Н. Благотворительность в Россий-
ской империи, XIX — начало XX века. М., 2005; Шелохаев В.В. Либераль-
ная модель переустройства России. М., 1996.
10
От редактора
канской русистике присутствуют попытки датировать формирование
гражданского общества в России концом правления Александра I (М.
Раев5), 1890-ми годами (О. Файджес, Т Эммонс6), 1905-1914 гг. (В.
Боннелл7). В современной российской литературе данный вопрос так-
же остается открытым. Так, И.С. Розенталь констатирует становление
институтов гражданского общества в России началом XX века8, тогда
как Б.Н. Миронов датирует генезис гражданского общества царство-
ванием Екатерины II, когда возникли первые добровольные ассоциа-
ции9. На наш взгляд, говорить о гражданском обществе можно при-
менительно к России начала XX в., когда в стране полным ходом шел
процесс разложения сословного общества и общественное положение
подданного все меньше определялось его сословным статусом и все
больше — его профессиональной принадлежностью и общественной
позицией. В России тогда был сформирован институциональный
каркас в виде оформившейся системы добровольных ассоциаций,
отражавших разнообразие интересов и потребностей групп россий-
ского общества, принятые ими способы жизни. У этих ассоциаций
имелись существенные успехи в достижении декларированных ими
задач, в способности их корректировать и дополнять действия орга-
нов государственной власти и местного самоуправления. В начале
прошлого века была создана и правовая основа для самоорганиза-
ции, регулирования различных сторон жизнедеятельности обществ
действующим законодательством. У населения страны зарождалось
доверие к праву как к регулятору взаимоотношений между властью и
обществом, а в образованном обществе начинала бытовать идеология,
признававшая значимость объединения людей как важного фактора
развития социума, способа разрешения назревших проблем населе-
ния, реализации его прав и свобод.
5 Raeff М. Understanding Imperial Russia: State and Society in the Old
Regime // trans. Arthur Goldhammer. New York, 1984. P. 129.
6 Emmons T The Zemstvo in Historical Perspective // The Zemstvo in
Russia: An Experiment in Local Self-Government / eds. Terence Emmons
and Wayne S. Vucinich. Cambridge, 1982. P. 433; Figes O.A People’s Tragedy:
A History of the Russian Revolution. New York, 1996. P. 162.
7 Bonnell V. Voluntary Associations in Gorbachev's Reform Program // The
Soviet System in Crisis: A Reader of Western and Soviet Views / ed. Alexander
Dallin and Gail W Lapidus. Boulder, 1991. P. 151-160.
’8 Розенталь ИС. Москва на перепутье... С. 204.
9 Миронов Б.Н. Добровольные ассоциации и гражданское общество в
позднеимперской России... С. 484.
От редактора
11
Дж. Брэдли обосновывает развитие в дореволюционной России
гражданского общества следующими аргументами. Во-первых, это
почти повсеместное присутствие добровольных обществ в полити-
ческой системе императорской России начала XX в. По приводимым
им приблизительным оценкам, в указанное время в Российской им-
перии существовало около 10 тыс. добровольных обществ. Брэдли от-
мечает также, что накануне Первой мировой войны Россия занимала
первое место в мире по числу кооперативных обществ. Сошлемся в
этой связи на данные А.П. Корелина, отметившего стремительный
рост числа кооперативов: 4 тыс. в начале 1905 г. и 30 тыс. в конце 1914
г.10 Дж. Брэдли указывает и на обширную географию добровольных
обществ, которые существовали везде — в Санкт-Петербурге и в
Москве, в столицах нерусских регионов империи, в крупных про-
винциальных центрах и в небольших городах.
Российская общественность имела и свою региональную специали-
зацию. Столичные центры характеризовались авторитетными учены-
ми обществами, в небольших городах преобладали благотворительные
и сельскохозяйственные организации, развлекательные и спортивные
клубы. При этом общественные организации, как свидетельствует Дж.
Брэдли, «вышли на публику с поразительным количеством и много-
образием задач и проектов». В целом ряде областей российской жизни
они оказались весьма эффективными и успешными, существенно до-
полняя усилия государства и органов местного самоуправления.
Пытаясь разрушить стереотип о российской политической куль-
туре как о культуре, характеризовавшейся слабостью гражданского
духа и независимой общественности, Брэдли обращается к евро-
пейскому опыту формирования гражданского общества (2 глава
книги). Он указывает на схожесть основных видов и форм деятель-
ности российских обществ с их европейскими собратьями (ведь на-
личие гражданского общества в странах Западной Европы трудно
оспаривать). Историк утверждает, что русские общества не были
бледными копиями своих европейских коллег, а, напротив, были
способны на отстаивание своих целей и объяснение своей позиции.
Он убежден, что свободное от идеологических наслоений изучение
гражданского общества в России может быть осуществлено только
в сопоставлении с институтами гражданского общества в Европе.
Компаративистский подход ныне чрезвычайно популярен в
общественных науках. Объективное рассмотрение истории граж-
10 Корелин А.П Кооперация и кооперативное движение в России.
1860-1917 гг. М., 2009. С. 171.
12
От редактора
данского общества невозможно без обращения к нему. В странах
Европы, как и в Российской империи, развитие ассоциаций и
гражданского общества было сложным процессом. Просвещенные
монархи XVIII в. поощряли частные общества, чтобы распростра-
нять полезные знания, развивать благотворительность и др. Это
считалось полезной и патриотической деятельностью. Между тем,
в Европе, как и в России, государственная власть опасалась по-
литических последствий подобной работы. Дж. Брэдли ссылается
на пример Германии, где политическая полиция наблюдала за
деятельностью частных обществ, за тем, чтобы в них не проникала
политика, вплоть до 1908 г. Тем не менее, ни надзор, ни контроль
не мешали немцам объединяться. Указывает Брэдли и на противо-
речивость процесса складывания в странах Западной Европы
среднего класса, признанного «спутника» гражданского общества
в современной политической теории. Историк отмечает, что и на
Западе средний класс был достаточно незрелым и разобщенным.
Таким образом, русский «случай» формирования гражданского
общества не так уже сильно выдавался из общеевропейского «ряда».
Были свои особенности, отличия в степени развития обществен-
ных институтов, определявшиеся более поздним модернизацион-
ным «стартом» России в сравнении со странами Западной Европы
и США, находящимися в авангарде политической модернизации.
В центре внимания Дж. Брэдли находится история шести крупных
научных обществ всероссийского масштаба (главы 3-я — 7-я), тесно
связанных с государством. Покровительство императора, разрабо-
танные для них уставы и апробированные временем бюрократиче-
ские практики регламентации их деятельности обеспечивали этим
организациям определенную защиту, а также делали их «передним
краем» растущей сферы частной инициативы. Рассматривая эти
общества, Брэдли доказывает, что гражданское общество в России
было созданием государства, что российское государство поощряло
распространение полезных знаний, а общественные организации
преследовали патриотические цели, работали на благо России.
Первые три рассмотренных Брэдли научных общества были
образованы до 1860 года. Это — Вольное экономическое общество
(ВЭО), основанное титулованными особами и учеными при непо-
средственном участии Екатерины II в 1765 г.; Московское общество
сельского хозяйства (МОСХ), созданное крупными помещиками
ц 1819 г., после победы над Наполеоном; Русское географическое
общество (РГО), основанное путешественниками, учеными и чи-
новниками в 1845 г. Образованные в период увлечения обществен-
От редактора
13
ности сельскохозяйственной рационализацией, эти организации
распространяли интерес к занятиям сельским хозяйством, а также
к географии и естествознанию. Деятельность этих трех обществ
была деятельностью патриотической, она являла образец сотруд-
ничества между государственными деятелями и частными лица-
ми. И только позже, уже в XIX в. ВЭО и МОСХ создали комитеты
грамотности, приобретшие оппозиционный характер.
Другая группа научных обществ, охарактеризованных в моногра-
фии, была основана после 1860 г.: Общество любителей естествозна-
ния, антропологии и этнографии (ОЛЕАЭ) 1864 года рождения,
Русское техническое общество (РТО) и Общество русских врачей им.
Н.И. Пирогова, образованные соответственно в 1867 г. и 1883 г. Брэд-
ли оценивает значение этих организаций для развития гражданского
общества посредством анализа их культурных общественных меро-
приятий, прежде всего, выставочной деятельности. Большой вклад
в организацию выставок и распространение прикладного знания,
в демократизацию знания внесло ОЛЕАЭ. Результатами ее работы
стали политехническая выставка 1872 г. и политехнический музей с
лабораторией, народными чтениями и воскресными показами кол-
лекций, которые получают в книге обстоятельное освещение.
Важное направление деятельности научных обществ — выработ-
ка и распространение политики в области народного образования
вне непосредственного контроля власти. Здесь особенно преуспело
Русское техническое общество, которое управляло техническими
и профессиональными школами и классами, организовывало пу-
бличные лекции и съезды деятелей по техническому образованию и
др. Поначалу РТО всецело сотрудничало с государством, особенно
с Министерством финансов. Но к концу XIX столетия комиссия
по техническому образованию все более и более стремилась к вы-
работке политики в сфере образования, противостоящей политике
Министерства народного просвещения. Схожую судьбу имели ко-
митеты грамотности, которые также начинали свою деятельность в
сотрудничестве с МНП, но под влиянием членов (народников и ли-
бералов) стали более враждебно относиться к казенной России.
Кульминацию общественной самодеятельности в дореволюци-
онной России являли научные съезды. На них также сфокусиро-
вано внимание автора книги, и это тем более важно, поскольку
история научных съездов практически не получила освещения
в исторической литературе, исключая съезды Общества русских
врачей памяти Н.И. Пирогова. Анализируя деятельность Пиро-
говских съездов, Брэдли вновь указывает на ранее подмеченную
14
От редактора
особенность: изначально съезды были созданы для обеспечения
сотрудничества врачебного «сословия» с государством, однако
постепенно они стали оппозиционными по отношению к власти,
критиковали государственную политику в области народного здра-
вия, требовали созыва народного представительства и т.п.
Главным итогом деятельности шести научных обществ, рассмо-
тренных в книге, автор признает создание и поддержание простран-
ства общественной инициативы и самодеятельности, откуда произ-
растали ростки гражданственности. Изучение истории крупных и
деятельных научных организаций убеждает Дж. Брэдли в том, что в
России частные общества играли для развития гражданского обще-
ства более важную роль, чем на Западе. Однако российское граждан-
ское общество, по мнению историка, было все же слабее западного
ввиду отсутствия в стране развитых посреднических институтов,
таких как народное представительство, местное самоуправление,
городские корпорации, гражданские права. Сами по себе частные ас-
социации не могли создать сильное гражданское общество, а россий-
ская власть не позволила создать независимые институты, способные
помочь развитию движения, начатого частными обществами.
Подводя итог сказанному, отметим, что монография американско-
го историка Дж. Брэдли — яркое событие в историографии истории
общественных организаций и гражданского общества Российской
империи. Книга вызывает интерес, порождает дискуссии, проливает
свет на ключевую проблему исторической науки о взаимоотношени-
ях власти и общества в условиях авторитарной политической тради-
ции. Становясь доступной российскому читателю, она, вне всякого
сомнения, найдет свою аудиторию и будет востребована всеми, кто
интересуется историей российского общества на этапе его оформле-
ния в гражданское общество.
В современной России о необходимости построения граждан-
ского общества так много говорят и политические, и общественные
деятели, что хочется предоставить вниманию всех заинтересован-
ных в этом людей научно обоснованный рассказ о том, как проис-
ходил процесс формирования самодеятельных ассоциаций в нашей
стране пару веков назад, с какими проблемами они сталкивались в
своей деятельности, какую славу снискали. Мы очень надеемся, что
подобное знание оградит современных общественных и государ-
ственных деятелей от ошибок прошлого и поможет им выработать
язык взаимоотношений друг с другом, способный стать залогом
конструктивных действий как государства, так и общества.
А.С. Туманова
От автора
Много лет назад редакторы тома о городах в позднеимперской
России попросили меня написать о Москве. В первых черновиках
своей статьи я воспользовался демографическим, экономическим
и социологическим подходами моей первой книги «Мужик и мос-
квич». Редакторы вернули мне статью с просьбой осветить также
культурную и интеллектуальную жизнь, поскольку предполагали
составить оптимально широкое описание города. Несмотря на то
что я кое-что читал по этой теме, мне еще не приходилось серьез-
но заниматься этой областью истории Москвы. Считая просьбу
редакторов разумной, я принялся пересматривать свои записи и
изучать новый материал.
Пока я исследовал темы, не особенно мне знакомые, такие как
Московский университет, городские школы, издательский мир, мир
искусства и его покровители на рубеже XX в., меня поразила одна
специфическая черта московской культуры — количество и разнооб-
разие клубов и обществ, усеявших городской ландшафт. Я узнал, что в
Москве был летный клуб, автомобильный клуб, гоночный клуб, вегета-
рианское общество, общество эсперанто, теннисный клуб и общество
любителей фокстерьеров и такс. Я никогда не обращал внимание на
организации подобного рода. Проведя годы в изучении миграций крес-
тьян и городской бедноты, я озадачился вопросом, как много я поте-
рял. Поначалу могло показаться, что не так и много: подобные клубы,
без сомнений, были ориентированы на тонкий слой сливок общества
и еще более малочисленную культурную и артистическую элиту. Вряд
ли они соприкасались с фабричными районами города, населенными
многосемейными квартирами, или Хитровым рынком — средоточием
преступности и нищеты.
Однако, продолжая знакомиться с материалом, я обнаружил другие
типы организаций — общества трезвости, литературные комитеты,
технические общества, медицинские общества, включая организа-
16
От автора
ции новых, специальных областей медицины. В первой своей книге
я исследовал общегородскую инфраструктуру благотворительности,
однако мое внимание было сфокусировано на государственной и
муниципальной поддержке, а не на частной благотворительности.
Я просмотрел с интересом несколько городских справочников той
эпохи и обнаружил, что в Москве действительно были общественные
организации образца обществ Викторианской эпохи, чьи цели, как я
предположил, сводились к улучшению тех или иных аспектов город-
ской жизни. Я также заметил, что многие организации, особенно на-
учные и образовательные, издавали обширные публикации, такие как
«Известия», «Записки», «Труды». Судя по городским путеводителям,
эти общества собирались в определенных местах и имели служащих.
Некоторые спонсировали экспедиции, организовывали выставки и
открывали музеи.
Но ведь мы не думаем о России как о нации активистов. Тогда откуда
же возникли все эти Викторианские организации в Москве (и в Санкт-
Петербурге)? Может, они были просто бледными копиями европейских
организаций? Как они возникли? Чего они пытались достичь? Каковы
были их отношения с государством? В Европе и в Северной Америке
историки обычно считают добровольные ассоциации инкубаторами
ценностей среднего класса. Возможно, их существование означало, что
преобладающее мнение о маленьком и неэффективном русском сред-
нем классе было ошибочным? В Европе и Северной Америке историки
считают наличие общественных организаций показателем присутствия
сферы жизни вне контроля государства. Может ли быть, что их сущест-
вование в России означает, что авторитарное государство ослабило свое
вторжение в общественную жизнь? Я решил, что хотя я и не могу пока
что охватить все грани российских общественных организаций, само
их присутствие достойно анализа. Более того, казалось, что слишком
мало историков занималось этой стороной жизни в России.
Если к концу XIX в. большие российские города позаимствовали
типичные для Викторианской эпохи виды общественных организаций
из Европы, тогда, как я рассуждал, мне потребуется узнать больше
об их европейских предшественниках. Изучение сравнительных ис-
следований, посвященных частным организациям, привело меня в
новые историографические области — средний класс, историю науки,
городскую культуру. Мне начало казаться, что хотя опыт этих органи-
заций не был одинаковым в разных странах, у них были общие черты.
Я наткнулся на стимулирующую к более глубокому исследованию этой
темы книгу Дэвида Блэкберна и Джэфа Элея «Особенности немецкой
истории», которая оспаривает идею, что Германия развивалась путем,
От автора
17
отличным от остальной Европы. У России конечно был собственный
путь. Ее опыт частных обществ отличался от британского и американ-
ского. Но чем больше я читал о европейских и русских обществах, об
отношениях между государством и обществом, тем больше сходства я
находил, особенно в случаях сравнения России с континентальной Ев-
ропой. Хотя различия между Россией и Западом разительны, сходству
было уделено явно недостаточно внимания.
Мой интерес к этой теме возник в конце 1980-х гг. Одной из осо-
бенностей эры гласности и перестройки в Советском Союзе было
бурное возникновение новых типов общественных организаций.
Они были массовыми и неофициальными, или, как их называли
в России, неформальными. Социологи их подсчитывали и изу-
чали; «Комсомольская правда» писала о них, очевидно, потому,
что неофициальные общества притягивали молодежь, отвлекая
ее от комсомола. Частная инициатива, долгое время подавленная
или канализированная советскими государственными органами,
наслаждалась, наконец-то, своей весной. В те времена историки
в Советском Союзе и за его пределами искали альтернативы, или
полезное прошлое, пытались возродить исследования прошлого,
которое долго замалчивалось и игнорировалось, темы, группи-
ровавшиеся вокруг альтернатив сталинизму или ленинизму. Я
размышлял о том, могли ли существовать альтернативы царизму в
дореволюционных массовых гражданских инициативах, которые
позже были сметены войной, революцией и однопартийной поли-
тической системой?
Это было также время, когда концепция гражданского общества
возрождалось. Начиная с конца 1970-х Восточная Европа принялась
опираться на гражданское общество — «параллельный полис», по
словам чешского диссидента Яна Бенды, для концептуализации поля
мышления и действия, альтернативного партийно-государственному
и в более широком смысле альтернативного этатизму авторитарных
режимов. В других регионах, имеющих опыт перехода от авторитар-
ных режимов — Восточной Европе, Латинской Америке — концепция
гражданского общества нашла активных сторонников. В Западной
Европе и Северной Америке теоретики (как правые, так и левые)
структурируют дискуссии о политической культуре с точки зрения
гражданского общества, опираясь на родственную концепцию «Об-
щественности» Юргена Хабермаса. Для левых гражданское общество
стало действенным средством изучения социальных перемен, кото-
рое расширило жесткие рамки марксистских категорий «класс» и
«классовая борьба» и переместило внимание в область культурных
18
От автора
и гражданских инициатив. Для правых гражданское общество ассо-
циировалось с локальностью «маленьких взводов» Эдмунда Бёрка;
оно отвлекало внимание от модернизации государства, фокусируясь
на действиях частных лиц. К концу 1980-х гг. советские политологи,
социологи и философы оперировали термином «гражданское обще-
ство» как способом построить дискуссию о правах человека, частной
инициативе и правовом государстве, о воображаемом, хотя, как ка-
залось тогда, вполне достижимом обществе.
Но что западные теоретики и восточные негосударственники по-
нимают под гражданским обществом? Было ли оно сравнительно
однородным политическим обществом древних? Было ли оно частным
полем боя противоборствующих интересов, которые ввели нас в сов-
ременный мир, как думали мыслители шотландского Просвещения
и как теоретизировал Гегель? Было ли оно подобием посреднических
организаций, воспетых Монтескьё и Токвилем, самоуправлением,
которое защищает частное лицо от централизованного государства?
И хотя большая часть работ о гражданском обществе была, мягко гово-
ря, эклектична, в большинстве своем она повествовала о гражданском
обществе как об общности, независимой от государства. Однако в усло-
виях авторитарного или тоталитарного правления, которые отвергают
автономию от государства и его представителей, подобная общность
была крайне сомнительной и в большой степени существовала лишь
в воображении.
Дореволюционная Россия также встала на путь перехода от автори-
тарного строя, хотя этот переход был прерывистым и оспаривавшимся
автократией. И хотя общественные организации сыграли важную
роль в этом процессе, историки недооценили эту роль. Мир уставов,
собраний и годовых отчетов был миром выбора, сообщества и новой
гражданской идентичности. История российских общественных орга-
низаций была историей самоорганизации и инициативы посвятивших
им свою жизнь русских, историей мириад проектов, ставивших перед
собой цель распространить научные знания и улучшить повседневную
жизнь, историей сотрудничества и партнерства с правительственными
чиновниками и государственными учреждениями. Увы, это была также
история нарастающего конфликта с политической властью. Короче
говоря, общественные организации сыграли важную роль в форми-
ровании гражданского общества, которое боролось за ограничение
произвола автократии и влияния бюрократии.
Написать это исследование мне было бы невозможно без матери-
альной и интеллектуальной помощи множества организаций и част-
От автора
19
ных лиц. На начальных стадиях своей работы я получил поддержку в
виде гранта “Travel to Collections” от Национального гуманитарного
фонда США, а также поддержку от Национального совета советских
и восточно-европейских исследований. Чтение лекций в университете
Огайо и в Джорджтаунском университете помогло мне концептуа-
лизировать этот проект в его ранней стадии, и я благодарен своим
коллегам и студентам за эту возможность. Посещение в качестве гостя
исторического факультета МГУ по приглашению Юрия С. Кукушкина
позволило мне работать с архивами. Я также должен поблагодарить
Институт перспективных российских исследований имени Кеннана
за грант на поездку, поддержавший меня на заключительной стадии
этой работы. На протяжении всего этого процесса Управление научных
исследований университета Талсы предоставляло мне исследователь-
скую поддержку.
Мне оказали помощь сотрудники многих русских архивов и биб-
лиотек, несмотря на то что им в работе приходилось преодолевать все
сложности трудного периода 1990-х гг. Я особенно благодарен Зинаиде
Ивановне Перегудовой и сотрудникам Государственного архива Рос-
сийской Федерации в Москве за содействие в поиске жандармских
отчетов о публичных действиях организаций. Серафима Игоревна
Барехова и сотрудники Российского государственного исторического
архива в Санкт-Петербурге помогли мне отыскать как правительс-
твенные отчеты, так и материалы самих общественных организаций.
Я благодарен директорам за допуск в Центральный исторический архив
Москвы, Российский архив Академии наук, Московское общество
испытателей природы, Исторический музей и Русское географичес-
кое общество. Сотрудники в читальных залах и отделах рукописей в
Российской государственной библиотеке в Москве и в Российской
национальной библиотеке в Санкт-Петербурге, также как в читальных
залах Государственной исторической библиотеки в Москве выполняли
мои непростые запросы по опубликованным и неопубликованным
материалам. За репродукции иллюстраций я благодарен Центральному
государственному архиву кинофотодокументов (Санкт-Петербург), Го-
сударственному музею истории Санкт-Петербурга, Государственному
политехническому музею в Москве и Библиотеке Конгресса США.
В целом ряде случаев я имел возможность пользоваться богатой
коллекцией и справочными материалами в Университете штата Илли-
нойс в Урбана-Шампейн; Элен Салливан и Ларри Миллер проявляли
интерес к моему проекту и оказали мне помощь в поиске источников.
Исследования для этой книги также проводились в Библиотеке Конг-
ресса, чему способствовали сотрудники Европейского читального зала.
20
От автора
Также я хочу поблагодарить руководство Центра российско-евразий-
ских исследований имени Дэвиса, предоставившее мне возможность
работать во многих гарвардских библиотеках — библиотеке Вайднера,
библиотеке Юридической школы, школы Медицины, Музея срав-
нительной зоологии и библиотеке Тозера. Отдел межбиблиотечных
обменов университета Талсы выполнял бесчисленные запросы. И,
наконец, за эти годы множество научных сотрудников помогали мне
отыскать источники или составить библиографии, и я признателен
Хиту Генри, Рэйчел Канкел-Бодзяк, Ирине Киссиной, Дэвиду Морзу,
Алексею Шапиро и Сергею Терехову.
Я проводил презентации этой работы в различных местах и хотел
бы поблагодарить организаторов и участников конференций и семи-
наров за их приглашения. Это — семинары среднезападных истори-
ков России в университете Чикаго, университете штата Иллинойс в
Урбана-Шампейн и в университете штата Индиана; конференция по
русской общественности в университете Пардью, конференция по
эпохам реформ в русской истории в институте Кеннана; конференция
по гражданскому обществу и демократизации в университете Уорвика
в Великобритании; конференция по городской культуре в Европейс-
ком университете в Санкт-Петербурге; презентация на историческом
факультете МГУ; конференция по науке и русской интеллигенции в
университете штата Джорджия; презентации на факультете истории
университета штата Иллинойс в Урбана-Шампейн, университете штата
Канзас и Техасском техническом университете.
В главах первой, четвертой и в заключении приводятся отрывки из
двух моих ранее опубликованных статей: «От субъекта до гражданина:
общества, гражданское общество и автократия в царской России»
(American Historical Review. 107. № 4 (October 2003). С. 1094—1123);
«Картинки с выставки: наука, патриотизм и гражданское общество в
Имперской России» (Slavic Review. 67. № 4 (Winter 2008). С. 934—966).
Для транслитерации русских слов я воспользовался системой транс-
литерации Библиотеки Конгресса. Все даты даны по юлианскому
календарю.
Я получил неоценимую помощь в виде поддержки и критики от мно-
гих ученых. У истоков этого проекта стояли Фред Старр, Ричард Стайтс
и Аллан Уайлдман. Андрэ Либих, как и мои коллеги по университету
Талсы Элдон Эйзенах и Пол Рэй помогли мне ценными советами по
концепции гражданского общества в западной политической мысли.
Женя и его семья, Лена, Сергей, Наташа и другие друзья в Москве и
в СаИкг-Петербурге поддерживали товарищескими отношениями все
эти годы. Лора Энгелыптейн, Гэри Гамбург и Гэри Маркер поделились
От автора
21
со мной своими мыслями о российском гражданском обществе; их
непростые вопросы помогли мне отшлифовать свои аргументы. Катя
Дианина, Кэти Фриерсон, Йорг Хакманн, Гвидо Хаусманн, Блэр Рубл,
Анастасия Туманова, Галина Ульянова и Клаудия Вайс вычитывали
части ранних версий этой книги. Харлей Балзер и Билл Вагнер читали
черновой вариант рукописи и предложили мне детальный коммента-
рий и свои советы. Я также благодарен Кэтлин МакДермотт — моему
редактору в издательстве Гарвардского университета - за ее внима-
тельное руководство на протяжении всего времени подготовки книги в
печать, как и анонимным рецензентам этого издательства, предложив-
шим мне свои ценные отзывы. Ответственность за любые недостатки и
упущения, которые могли остаться в этой книге, лежит только на мне.
Наконец, моя коллега, исследующая историю России, и одновременно
моя жена Кристин Руан оказала бесценное содействие на всех стадиях
этого проекта. Она и мой пасынок Джеймс Руан Хиншоу жили вмес-
те с общественными организациями России много лет, и их любовь
и поддержка помогли мне довести эту работу до конца.
Предисловие к русскому изданию
Настоящая книга является результатом почти двадцати лет разду-
мий и исследований, нацеленных на то, чтобы выяснить отношения
между государством и обществом в царской России, в особенности,
роль частных обществ, в том числе ученых обществ, в формировании
гражданского общества. Я рад тому обстоятельству, что у меня появи-
лась возможность вынести свой труд на суд ученых страны, которая
привлекала меня всю мою научную жизнь с тех пор, как зимой 1967 г.
я прожил неделю в качестве туриста в Москве и в Ленинграде, и с тех
пор, как я стажировался в МГУ в 1972—1973 гг.
Политическая культура царской России традиционно не счи-
тается историками и теоретиками пригодной ни для проявления
частной инициативы и создания добровольных обществ, ни для
развития гражданского общества. Однако мне кажется, что уче-
ные уделяли слишком много внимания Российскому государству,
революционному движению и установлению советской власти в
XX в. При этом они игнорировали альтернативы. Мне думается,
что преобладающий подход исследователей к истории государства
и общества был чрезмерно отрицательным; он лишал русских
способности к частной инициативе и самоорганизации, которые
являются предпосылками для развития гражданского общества.
Теперь, когда благодаря переводам мои исследования стали доступ-
ными для широкой аудитории, русская аудитория может узнать,
что история России включает общественные организации, тради-
ционно затемняемые российской государственностью.
Начиная со второй половины XVIII в. россияне заселяли рас-
тущую общественную сферу обществами, заимствованными из
модели эпохи Просвещения. Благодаря задачам ученых обществ
российское гражданское общество было тесно связано с патриотиз-
мом и с распространением научного знания. Научные ассоциации
поднимали уровень общественного сознания, предоставляли воз-
Предисловие к русскому изданию
23
можность людям, объединенным групповыми интересами, выйти
на общественную арену, давали рекомендации в ходе проведения
правительственной политики и способствовали мобилизации
своих членов на языке представительства. Ассоциации создавали
и поддерживали пространство общественной инициативы и са-
модеятельности, которое способствовало переходу от пассивности
подданного к активности гражданина.
Мне также показалось, что ученые, российские и западные, уде-
ляли слишком много внимания конфликту между государством и
обществом в России. Репрессивное государство «пеленало» пассив-
ных подданных; единственным выходом из этого положения, как
считали советские историки и многие их западные коллеги, было
революционное движение, самый радикальный вариант которо-
го заменил одно сильное государство другим. Однако до начала
XX в. отношения между государством и гражданским обществом
в большинстве случаев характеризовались взаимодействием, а не
столкновением интересов. Долгое время они имели единую цель —
служение благу России. К концу существования царизма отно-
шения между некоторыми частными обществами и государством
переменились — от сотрудничества к сопротивлению. Растущее
столкновение было результатом не отсутствия организованной
общественности, а быстрого роста последней.
Из-за радикального итога столкновения между обществом и
царским государством в научной и общественной среде стало
общепринятым мнение, что российское гражданское общество
потерпело неудачу. Правда, существование гражданского общества
является предварительным условием для развития демократии
или, по крайней мере, для формирования либерального режима.
Между тем из этого не следует, что неудачная демократия является
свидетельством неудачного гражданского общества. Неудачный
либеральный режим в России являлся результатом недостатков
не гражданского, а политического общества, тех самых посред-
нических управленческих институтов, местного самоуправления,
народного представительства, гражданских прав, которые распола-
гались между гражданским обществом и государством.
Посредством изучения частных ассоциаций и гражданского
общества можно показать сходства и различия между Россией и
Европой. Слишком часто в исторической литературе в России, и
на Западе подчеркиваются различия. Конечно же, говоря о стране,
расположенной на границе между Европой и Азией, обращать вни-
мание на особенности русской истории и культуры естественно.
24
Предисловие к русскому изданию
В XX в. опыт первой в мире социалистической страны еще под-
черкивал российские особенности. Однако любая страна имеет
особенности. Например, историки в моей стране издавна считали,
что американское прошлое было исключительным. Но в послед-
нее время историческая наука на Западе, наверняка под влиянием
глобализации, стала транснациональной, а историки стали рас-
сматривать даже американскую историю через транснациональную
призму. Поэтому я старался поставить мою книгу в сравнительный
контекст европейской истории и политической мысли для того,
чтобы показать, что создание ассоциаций и формирование граж-
данского общества в России были неотъемлемной частью трансна-
ционального феномена.
Когда я начал свои исследования, изучения российских ассо-
циаций как социального и политического феномена, не говоря уже
об изучении развития гражданского общества в России, почти не
было. Я помню, что в читальном зале Библиотеки Конгресса США
познакомился с книгами А.Д. Степанского. В долгу у этого истори-
ка поколения ученых за его новаторскую работу над ассоциациями,
особенно над юридическими рамками их существования при ца-
ризме. Позже появились работы Г.Н. Ульяновой о благотворитель-
ности, А.С. Тумановой об общественных организациях и другие.
Было бы невозможно проводить исследования в России без помощи
сотрудиков архивов и библиотек Москвы и Петербурга, им я вы-
разил благодарность в предисловии к английскому изданию. Здесь
мне хотелось бы поблагодарить Высшую школу экономики в Мо-
скве и особенно Л.И. Якобсона и И.В. Мерсиянову за приглашение
изложить мою книгу русской аудитории в семинаре в 2010 г. Многие
российские историки проявили интерес к моей работе. Мне хоте-
лось бы выразить благодарность Б.В. Ананьичу, С.В. Журавлеву, Л.Г.
Захаровой, Б. Колоницкому, Г. Кривошеиной, Ю.С. Кукушкину,
И.П. Кулаковой, Е.Н. Марасиновой, Б.Н. Миронову, Ю.А. Петрову,
И.В. Поткиной, А.А. Сафонову, Т.М. Смирновой, В.Л. Степанову,
Г.Н. Ульяновой, И.Б. Хмельницкой, И.К. Шабановой и А.П. Ше-
выреву. Я особенно благодарен основателю и главному редактору
издательства «Новый хронограф» Л .С. Яновичу за желание донести
до российских читателей мою работу, переводчице М.Н. Карпец,
а также моей коллеге историку А.С. Тумановой, чьи исследования
российских общественных организаций помогали моим, за редак-
тирование настоящей книги.
ВВЕДЕНИЕ
Зачем нужно изучать
общественные организации
дореволюционной России
К началу XX в. в России, население которой отнюдь не слави-
лось социальной активностью, насчитывалось около 10 тыс. об-
щественных организаций. Частные ассоциации, существование
которых было узаконено правительством, ворвались в обществен-
ную жизнь с поразительным разнообразием всевозможных задач
и проектов. Общественные организации возникали повсюду —
в Санкт-Петербурге и Москве, в столицах нерусских регионов
империи, в крупных провинциальных центрах и даже в уездных
городах. Их деятельность охватывала разные сферы обществен-
ной жизни и включала научные общества, городские благотво-
рительные общества, общества содействия развитию сельского
хозяйства, а также клубы для совместного проведения досуга,
занятий спортом и т.д. Накануне Первой мировой войны в Рос-
сии кооперативных обществ было больше, чем в какой бы то ни
было стране1.
Динамичный рост числа общественных организаций во второй
половине XIX столетия, после проведения либеральных реформ
1860-х гг., отразил и одновременно стимулировал бурные перемены
в общественной жизни, экономике и культуре. Изначально поощряя
их возникновение и развитие, правительство строго регламентировало
их деятельность. Из-за недостатка чиновников, служивших в надзи-
рающих инстанциях, правительство не могло уследить за все большим
числом появляющихся организаций.
Общественные организации давали русским возможность про-
являть инициативу, социальную активность, совместно работать
1 См.: Kayden. The Cooperative Movement in Russia during the War: Consu-
mers’ Cooperation. N. Haven, 1929. P. 4.
26
От автора
для достижения общих целей. Они стали точкой пересечения раз-
нонаправленных потоков общественно-политической жизни: с
одной стороны, стимулировали партнерство между государством
и обществом, с другой — самим своим существованием способс-
твовали высвобождению общества из-под режима личной власти
императора и произвола бюрократического аппарата.
При этом несмотря на важную роль, которую играли обществен-
ные организации, как явление политической и духовной культуры
они изучены недостаточно. На русском языке этой теме посвящено
относительно небольшое число работ, которые исследуют лишь
историю наиболее крупных организаций и оставляют за скобками
тысячи мелких. Отсутствуют обобщающие труды по этой теме.
Многие историки использовали отложившийся в результате де-
ятельности российских общественных организаций документаль-
ный материал, например, по сельскому хозяйству, исследованию
земель Российской империи, благотворительности, образованию,
народному здравоохранению, разнообразной профессиональной
деятельности в самых различных целях, но не исследовали сами
общественные организации как самостоятельное явление.
Настоящая книга — это, с одной стороны, попытка вывести
российские общественные организации из забвения, а с другой —
восполнить пробел в нашем знании одного из важных процессов
в истории пореформенной России. Рассмотрев историю научных
организаций в политическом и социальном контексте и сконцен-
трировав внимание на спорных моментах общественной самоде-
ятельности, мы попытаемся дать оценку роли таких организаций,
определить их место в формировании гражданского общества в
условиях абсолютизма. Будут внесены коррективы в традиционные
представления об общественной жизни царской России, отдана
дань уважения учредителям, руководителям и членам негосударс-
твенных общественных организаций. Ссылаясь на документы,
мы расскажем о возможностях и о границах общественной жизни
в самодержавном государстве, о сотрудничестве общественных
организаций с властью и о конфликтах с ней.
В историографии вопроса доминирует устойчивое представление
о том, что в России изначально отсутствовали условия, необходи-
мые для развития гражданского общества и автономной, незави-
симой от государства общественной жизни. В соответствии с этим
мнением полновластное и репрессивное государство лишало своих
подданных гражданских прав и свобод. Поскольку государство
само организовывало общественные корпоративные институты в
От автора
27
собственных целях, российские сословия никогда не выдвигали
требования возврата к старинным правам, как это делала евро-
пейская аристократия в своем противостоянии монархиям. И хотя
российское самодержавие установило привилегии для высшего
сословия — аристократии, оно отрицало за своими подданными
гражданские права, а именно защиту от произвола со стороны
бюрократии, неприкосновенность личности.
Раздробленное на сословия общество имело ограниченные воз-
можности для самоорганизации с целью противостоять царской
государственной машине. Не желая гарантировать подданным
личные права, государство препятствовало институционализа-
ции общества. К началу XIX в., когда в России зародилась идея
конституции и ограничения самодержавия, консервативное крыло
царской бюрократии и большая часть дворянского сословия ре-
шительно этому воспротивились, а впоследствии ее (идею консти-
туции) затмили радикальные идеи, не менее подозрительные для
монархии, чем так называемые буржуазные гражданские права и
права собственности. Самодержавие постаралось опутать стремив-
шуюся к самоорганизации образованную часть общества по рукам
и ногам: «Позволить промежуточным структурам развиваться в
качестве представительства этого находящегося в зачаточном со-
стоянии гражданского общества для абсолютного монарха было
равносильно отречению от власти»2.
2 Raeff М. Understanding Imperial Russia: State and Society in the Old
Regime. N.Y., 1984, passage: 170. Эти аргументы позаимствованы среди
прочего из: Malia М. The Soviet Tragedy: A History of Socialism in Russia,
1917—1991. N.Y., 1994; Pipes R. Russia under the Old Regime N.Y, 1974;
Hosking G. Russia: People and Empire, 1552—1917. Cambridge, MA., 1997;
Malia M.. Russia under Western Eyes: From the Bronze Horseman to the Lenin
Mausoleum. Cambridge, MA., 1999.
О правах см.: Butler E. W. Civil Rights in Russia: Legal Standards in
Gestation; Pearson R. Privileges, Rights, and Russification // Crisp O. and
Edmondson L. / eds. Civil Rights in Imperial Russia. Oxford, 1989. Pp. 1-2 и
Pp. 85—102, соответственно.
О сословном характере социальной структуры России см.: Freeze.G. The
Soslovie (Estate) Paradigm and Russian Social History // American Historical
Review. 91. 1986. Pp. 11-36; RieberF.T The Sedimentary Society// Clowes E.W.,
Kassow S. and West J. / eds. Between Tsar and People: Educated Society and the
Quest for Public Identity in Late-Imperial Russia. Princeton, 1991. Pp. 343—366;
Wirtschafter J.K. Structures of Society: Imperial Russia's People of Various Ranks.
DeKalb, Ill., 1994; Social Identity in Imperial Russia. DeKalb, Ill., 1997.
28
От автора
Таким образом, гипертрофированное государство и атрофи-
рованное общество, характерные для дореволюционной поли-
тической культуры России, были подобны двойной спирали, т. е.
служили продолжением друг друга, как бы зеркально друг друга
отражая и обусловливая3. Либеральная и радикальная интелли-
генция, со своей стороны, стремилась свести на нет малые дела
добровольных общественных организаций, особенно санкцио-
нированных правительством, во имя «великой борьбы» против
власти помещиков и дворян.
В конце концов трагическая судьба гражданского общества и
частной инициативы, опрокинутых в начале XX столетия Первой
мировой войной и революциями, а затем вырванных с корнем ус-
тановившимся в России тоталитаризмом, как и их состояние при
авторитарном и олигархическом режиме постсоветского периода,
лишь укрепляли мнение о том, что развитие данных институтов
нежизнеспособно и обречено. Гражданское общество в россий-
ской политической системе не работает. Как афористично, но в
конечном счете ошибочно высказался основатель и руководитель
Итальянской коммунистической партии Антонио Грамши, «в
России государство — все, а гражданское общество примитивно
и аморфно»4.
Однако будем объективны: историки иногда все же признают,
что к концу царствования Екатерины II «почва для возникновения
гражданского общества в России была сформирована», а к концу
правления Александра I «рост гражданского общества казался
необратимым»5. Утверждается, что «организованное общество,
способное к самостоятельным действиям в отношении государс-
тва и ограничивающим его всевластие», появилось в XIX столе-
3 Метафора «двойная спираль» принадлежит Дине Гудмен и отно-
сится к старорежимной (ancien-regime) Франции. См.: Goodman D. The
Republic of Letters: A Cultural History of the French Enlightenment. Ithaca and
L., 1994. P. 2.
4 Hoare Q. and Nowell Smith G N., eds. Selections from the Prison Notebooks
of Antonio Gramsci. N.Y., 1971. P. 238. To есть гражданское общество при-
митивно, находится в зачаточном состоянии, расплывчато, бесфор-
менно, аморфно. См.: Bobbio N. Gramsci and the Concept of Civil Society //
Keane J., ed. Civil Society and the State: New European Perspectives. L.,
1988. Pp: 73-100.
5 Raeff. Understanding Imperial Russia. P. 129.
От автора
29
тии, хотя непонятно, когда именно6. Сходным образом Великие
реформы Александра II создали условия для развития граждан-
ского общества «достаточной силы и самостоятельности, чтобы
бросить вызов монополии политической власти» и «в целом враж-
дебного существующему режиму», что в итоге проявилось в конце
XIX - начале XX в.7.
Историки русской революции 1905—1907 гг. и российского рабо-
чего класса указывают на ее большое значение для мобилизации
сил, противостоящих самодержавию. Она «послужила толчком
к зарождению и росту гражданского общества в среде низших
классов»8. Однако в целом негативная характеристика российской
политической культуры в литературе сомнению не подвергается.
Несмотря на то что картина этой культуры, где якобы вообще нет
6 См.: Walkin J The Rise of Democracy in Pre-revolutionary Russia:
Political and Social Institutions under the Last Three Czars. N.Y. Praeger, 1962.
Pp. 183-184.
7 Цит. no: Emmons T. The Zemstvo in Historical Perspective // Emmons T.
and Vucinich WS, eds. The Zemstvo in Russia: An Experiment in Local Self-
Government Cambridge, 1982. P. 433; Figes O. A People's Tragedy: A History
of the Russian Revtion. N. Y, 1996. P. 162. См. также: Lincoln.W.B. The Great
Reforms: Autocracy, Bureaucracy, and the Politics of Change in Imperial
Russia. DeKalb, Ill., 1990. P. XVI; Star S.F. Civil Society and the Impediments
to Reform // Miller W.G., ed. Toward a More Civil Society?: The USSR Under
Mikhail Sergeevich Gorbachev. N. Y, 1989. P. 307; Brower D. The Russian City
between Tradition and Modernity, 1850—1900. Berkeley and Los Angeles, 1990
P. 40; Emmons T. The Formation of Political Parties and the First National
Elections in Russia. Cambridge, Ma., 1983. Pp. 1—5; Engelstein. The Dream of
Civil Society in Tsarist Russia: Law, State and Religion // Bormeo N., Nord P.,
eds. Civil Society Before Democracy: Lessons from Nineteenth-century Europe.
Lanham, Md., 2000. Pp. 23-41.
8 Ascher A. P. A. Stolypin: The Search for Stability in Late Imperial Russia.
Stanford, 2001. P.77; idem. The Revolution of 1905: Russia in Disarray. Stanford,
1988. P. 341. См. также: Bonnell V. Roots of Rebellion: Workers’ Politics and
Organizations in St. Petersburg and Moscow, 1900—1914. Berkeley and Los
Angeles, 1983. Pp. 102—103, 149—151; Steinberg M. Moral Communities: The
Culture of Class Relations in the Russian Printing Industry, 1867—1907. Berkeley
and Los Angeles, 1992; M. Steinberg. Vanguard Workers and the Morality of Class //
Siegelbaum L.H. and. Suny R.G. Making Workers Soviet: Power, Class and Identity.
Ithaca, N.Y, 1994. Pp. 76—77; Hogan H. Class Formation in the St. Petersburg
Metalworking Industry: From the «Days of Freedom» to Lena Goldfields Massacre
// Siegelbaum and Suny. Making Workers Soviet. Pp. 85—112.
30
От автора
места ни общественным организациям, ни самостоятельному об-
ществу, по большому счету ошибочна, в ней все же содержатся зерна
истины. Деятельность добровольных общественных организаций, в
какой-то мере подавляемая самодержавным государством (не говоря
уже о гражданском обществе и автономной общественной сфере),
развивалась отнюдь не гладко, и само существование этих организа-
ций в царской России не воспринималось как нечто естественное.
Тем не менее способность царского режима подавлять граждан-
ское общество и препятствовать его стремлению к самооргани-
зации сильно преувеличена. «Цензура и полиция опекали обще-
ство, ограничивая деятельность интеллигенции только частными
дискуссиями и направляя выражение общественного мнения, в
основном, в русло литературы и искусства, таким образом подав-
ляя свободное гражданское общество автономных организаций и
групп по интересам»9. Сходное мнение высказывалось и в более
резких выражениях: «Самодержавие упразднило или искалечило
все независимые институты ... как бесполезные и даже враждебные
его задачам. К сожалению, не осталось никакого пространства
для спонтанной общественной деятельности неправительствен-
ных организаций, которые могли бы служить промежуточным
звеном между абсолютизмом и анархией»10. Один из современных
российских историков заявил, что из-за отсутствия гражданско-
го общества «Россия не избежала тоталитаризма ни до, ни после
1917 г. ... Государство монополизировало всю деятельность, и вне
его всевидящего ока не существовало никакого самостоятельного
9 Ronald Grigor Suny. The Soviet Experiment: Russia, the USSR, and the
Successor States. N.Y., 1998. P. 15. Опека над мелкими производителями
объяснялась тем, что «в царской России, с ее высокоцентрализованной
самодержавной системой управления традиция объединения людей в доб-
ровольные ассоциации была чрезвычайно слаба <...> Массовые политические
партии, профсоюзы, кооперативы и другие добровольные ассоциации появи-
лись только в 1905 году и лет десять вели скрытное существование» (выде-
лено нами. — Дж. Б.). Victoria Bonnell. Voluntary Associations in Gorbachev's
Reform Program // Alexander Dallin and Gail W. Lapidus, eds. The Soviet System
in Crisis: A Reader of Western and Soviet Views. Boulder, 1991. Pp. 151—160,
quote, 151.
10 Von Laue T. Why Lenin? Why Stalin? Why Gorbachev?: The Rise and Fall
of the Soviet System, N.Y., 1993. Pp. 17—18. Эти слова принадлежат Фон
Лауэ, но мнение это является широко распространенным. См. также:
Walkin, The Rise of Democracy, Pp. 183—184; Hosking. Russia. Pp. 181—182;
Malia. Russia Under Western Eyes. P. 143.
От автора
31
общества ... Всемогущее государство предполагает наличие под-
данных, лишенных всякой инициативы»11.
Такие же радикальные взгляды на российскую политическую
культуру высказываются и по проблемам, выходящим за пределы
непосредственной сферы нашего исследования. Приведем пример.
На конференции, посвященной немецкому социологу Юргену
Хабермасу, Джефф Элей заметил, что «Россия в XIX веке представ-
ляет собой прекрасный пример застоя в общественной сфере. Она
демонстрирует полное отсутствие какого бы то ни было развития
в этой области, в частности отсутствие освободительного импульса к
самоорганизации общества»12. Представители разных научных школ
и политических направлений демонстрируют в этом вопросе пора-
зительное единодушие. Сущность русского характера, по их мне-
нию, заключается в «самоочевидной склонности к отрицанию»13,
следовательно, политическая культура России, по сравнению со
странами Запада, характеризуется слабостью развития, разобщен-
ностью, отсталостью. Ее история полна неудач и утраченных воз-
можностей. Общественная деятельность в основном не достигала
поставленных целей, была «примитивной», «аморфной» и оппози-
ционной. История России периода поздней империи — это история
того, что не случилось.
11 Afanasyev Y. Russia's Vicious Circle // The N.Y. Times. 1994, 28 February.
(Юрий Афанасьев, «Порочный круг России»).
Это полемическая статья, а не научный труд. Тем не менее широкое
распространение такого рода обобщений делает тщательное исследова-
ние вопроса тем более необходимым. Далеко не все русские историки
столь же строги в оценке взаимоотношений между государством и обще-
ством. См. сноску 16.
12 Eley G. Nations, Publics and Political Cultures: Placing Habermas // the
Nineteenth Century Craig Calhoun, ed. Habermas and the Public Sphere.
Cambridge, MA., 1992. P. 325. (Курсив наш). Такая точка зрения заклю-
чает в себе значительную иронию. Наряду с Дэвидом Блэкборном, Элей
возглавил пересмотр оценки положения в Германии в XIX в., поставив
под вопрос мнимый особый путь Германии (т.н. Sonderweg) и отсутствие
гражданского общества. См.: Blackbourn D. and Eley G. The Peculiarities of
German History: Bourgeois Society and Politics in Nineteenthcentury Germany.
Oxford, 1984. Однако в отношении России Элей разделяет то же утвер-
дившееся мнение, которое столь энергично развенчивает в отношении
Германии.
13 Удачное выражение принадлежит Батлеру (Butler) : Crisp and
Edmondson. Civil Rights. P. 9.
32
От автора
Однако если самодержавная власть в XIX в. на самом деле
подавляла самодеятельные организации, если традиция добро-
вольных обществ была слабой, как в России могло возникнуть
такое количество общественных организаций? Если государство
допускало их существование, может быть, они были лишь при-
служниками царского режима? И если полиция ограничивала
публичные дебаты рамками частных дискуссий по вопросам
литературы и искусства, то как российские подданные могли
выдвигать требование контроля над публичной политикой? Если
в России отсутствовала почва для самостоятельной неправитель-
ственной общественной деятельности, где же тогда мыслящие
русские люди могли проявить личную инициативу, объединяться
ради реализации своих талантов на пользу общества и собирать-
ся в группы по убеждениям, для дискуссий и выражения своего
мнения? Если общество не имело возможности для независимой
от государства деятельности, как объяснить неожиданное появ-
ление на рубеже XX в. организованной политической обществен-
ности? Если в России никогда не было гражданского общества,
как прокомментировать тот факт, что правительство смотрело на
него как на опасного противника? Истоки кажущегося неожи-
данным появления организованной политизированной обще-
ственности следует искать не в драматических событиях начала
XX в., но в аполитичной активности бесчисленного количества
русских людей, которые тихо и незаметно занимались своим
делом на протяжении нескольких поколений14.
Необходимость более глубокого исследования российского
гражданского общества, общественной жизни и деятельности
неправительственных организаций ныне общепризнанна15, и
эта работа обещает много интересных открытий. Российская
историография начала отходить от утверждений о всемогуществе
государства и неразвитости гражданского общества, от рассуж-
дений об упадке царской России, которая якобы неотвратимо
14 Здесь мы заимствуем подход Брюса Линкольна, который два деся-
тилетия назад обнаружил истоки Великих реформ скорее в подспудной
и долгой деятельности просвещенного чиновничества, чем в драматич-
ных, но кратких по времени событиях — поражении России в Крымской
войне и восстаниях крепостных. См.: Lincoln В. In the Vanguard of Reform:
Russia’s Enlightened Bureaucrats, 1825—1861. DeKalb, Ill., 1982. Pp. XI—XIV.
15 Признание самого факта необходимости дальнейшего изучения
гражданского общества России см.: Raeff. Understanding Imperial Russia.
P. 176.
От автора
33
катилась навстречу революции16. Историки занялись изучением
того, что консолидировало царскую Россию, вместо традицион-
ных поисков причин ее развала. Не сосредоточивая внимание
на упадке российской государственности, на социальной базе
великого противостояния государства и различных слоев обще-
ства, историки признают теперь так называемые малые победы
в общественной жизни и возможности альтернативного пути
постепенных преобразований.
Великие реформы 1860-х гг., последовавший за ними эконо-
мический рост, повышение мобильности населения, развитие
коммуникаций, урбанизация и успехи в народном просвещении
дали толчок к формированию и развитию новых организацион-
ных структур, промежуточных между государством и отдельным
человеком. В крупных городах складывалась оживленная обще-
ственная жизнь, вовсе не связанная с антиправительственной
16 В предисловии к недавнему сборнику Джейн Бербэнк и Дэвид Рэн-
сел также отмечают, что «историки постоянно подчеркивают неудачи
России», призывают «отойти от стереотипного мнения о закате импе-
рии», перестать подчеркивать «пропасть между обществом и государст-
вом» и «исследовать историю более объективно». Burbank J and Ransel
D.L., eds. Imperial Russia: New Histories for the Empire. Bloomington, 1998.
Pp. XV—XVI. Российские историки приступили к изучению развития
гражданского общества, либерализма и добровольных обществ. См.: Сте-
панами А.Д. История общественных организаций дореволюционной Рос-
сии. М., 1977; Он же. Материалы легальных общественных организаций
царской России//Археографический ежегодник, 1978. М., 1979, С. 69-80;
Он же. Самодержавие и общественные организации России на рубеже
XIX—XX вв. М., 1980; Миронов Б.Н. Социальная история России периода
империи (XVIII - начало XIX в.): Генезис личности, демократической се-
мьи, гражданского общества и правового государства: в 2 т. СПб., 1999.
Т. 2. С. ПО, 261—263, 290—291; Медушевский А.Н. Формирование гражданс-
кого общества: реформы и контрреформы в России // Реформы и рефор-
маторы в истории России: Сборник статей. М., 1996; Шелохаев В.В. Рус-
ский либерализм как историографическая и историческая проблема //
Вопросы истории. 1998. № 4. С. 26—41; Он же. Либеральная модель пере-
устройства России. М., 1996; Туманова А.С. Самодержавие и обществен-
ные организации в России. Тамбов, 2002; Она же. Общественные органи-
зации и русская публика в начале XX века. М., 2008; Гросул В.Я. Русское
общество XVIII—XIX веков. Традиции и новации. М., 2003; Шевырин В.М.
Власть и общественные организации в России, 1914—1917. М., 2003; Уль-
янова Г.Н. Благотворительность в Российской империи XIX — начала XX
века. М., 2005.
34
От автора
деятельностью, росла профессиональная, художественная и науч-
ная элита, вдохновенно созидавшая новые формы общественной
жизни. К концу XIX в. сформировалось понимание общественного
долга не только как чиновничьей службы государству или «слу-
жения народу». Деятельность русского масонства, проведение
Великих реформ, работа губернских и городских органов само-
управления, благотворительность, подвижничество либеральных
ученых, интеллигенции и прессы, закреплявшаяся в низших слоях
привычка к чтению и даже осознание ими своих гражданских
прав — все это свидетельствовало о том, что русские люди во все
большей степени вовлекались в целенаправленную, практическую
общественную работу, направлявшуюся организациями, ставши-
ми соединительным звеном «между царем и народом»17.
Те, кто в соответствии с установившимися взглядами пре-
уменьшает роль общественных организаций, по сути хоронят
все иные стороны политической культуры под раздутым образом
авторитарной российской власти, что мешает адекватно пред-
ставить картину общественной жизни пореформенной России
во всей ее полноте. Концентрируя внимание исключительно на
образе самодержавия, историки обычно подчеркивают разли-
чие между Россией и Европой, неизбежность протеста против
единоличной власти царя и фатальную неизбежность револю-
ции. Однако уже сама мысль о наличии гражданского общества
17 Фраза взята из соответствующего названия одного из исследований
гражданского общества. См.: Clowes, Kassow and West, eds. Between Tsar and
People. See also Crisp and Edmondson, eds. Civil Rights. Pp. VI—VII; Smith
D. Working the Rough Stone: Freemasonry and Society in Eighteenth-Century
Russia. DeKalb, Ill., 1999. P 86; Poverty W.S. Is Not a Vice: Charity, Society, and
the State in Imperial Russia. Princeton, 1996 P. Ill, 231; Wartenweiler D. Civil
Society and Academic Debate in Russia, 1905-1914. Oxford, 1999; Hagen. Die
Entfaltung politischer Offentlichkeit in Russland, 1906—1914. Wiesbaden, 1982;
Ruane C. Gender, Class and the Professionalization of Russian City Teachers,
1860—1914. Pittsburgh and L., 1994; Marker G., Publishing, Printing, and the
Origins of Intellectual Life in Russia, 1700-1800. Princeton, 1985; McReynolds L.
The News Under Russia’s Old Regime: The Development of a Mass-Circulation
Press. Princeton, 1991. Pp. 3—4; Brooks J. When Russia Learned to Read:
Literacy and Popular Literature, 1861—1917. Princeton, 1985. P. XXI; NeubergerJ.
Hooliganism: Crime, Culture, and Power in St. Petersburg, 1900-1914. Berkeley
and Los Angeles, 1993. P. Ill; McReynolds L. Russia at Play: Leisure Activities
a the End of the Tsarist Era. Ithaca and L, 2003; Frame M. School for Citizens:
Theater and Civil Society in Imperial Russia N. Haven, 2006.
От автора
35
в России позволяет наметить новые пути исследования. Если
мы осмелимся заняться этой малоизученной областью — воз-
никновением и развитием гражданского общества в России, то
сможем обнаружить довольно пеструю картину общественной
жизни, констатировать существование различных доброволь-
ных обществ, постоянно пребывавших под недреманным оком
самодержавной власти, одновременно благосклонной, и подоз-
рительной.
* * *
Поясним употребляемые нами понятия «добровольные общества»
(«общественные организации») и «гражданское общество». Первое из
них можно определить как «самостоятельный институт, способный
установить собственный устав, находящийся вне прямого контроля
со стороны вышестоящих политических, то есть государственных
органов, имеющий свои обособленные или внутренние задачи и
способный вести собственные дела»18. Обычно под общественными
организациями историки имеют в виду нерелигиозные, некоммер-
18 Scruton R. A Dictionary of Political Thought . N.Y, 1982. Pp. 28—29,
33-34.
Исследование Гамбурга (Германия) определяет добровольную ассоци-
ацию (verein) как «группу лиц, имеющих общий устав ... независимых в
выборе членов ... сообща преследующих общие цели при помощи набора
подзаконных актов, не добивающихся личной выгоды и хотя бы частич-
но самостоятельную». См.: Freudenthal Н. Vereine in Hamburg: Ein Beitrag
zur Geschichte und Volkskunde der Geselligkeit. Hamburg, 1968. S. 11—12.
Большинство определений акцентируют внимание на том, что члены
«подбираются, скорее, произвольно, чем по необходимости; ассоциации
являются самоуправляющимися обществами, «объединенными для дос-
тижения определенных целей, подразумевающими признанную всеми
членами или санкционированную ими процедуру ведения дел и модель
поведения», причем основная цель их «не подразумевает извлечения
прибыли». См.: Sills D. Voluntary Associations: Social Aspects // International
Encyclopedia of the Social Sciences (далее — ESS). N.Y., 1968. Pp. 362—379;
Ginsberg M. Association», ESS. N.Y, 1937/ Vol. 2. Pp. 284—286; Blumin S.
The Emergence of the Middle Class: Social Experience in the American City,
1760—1900. N.Y, 1989. P. 193; McClelland J. Science Reorganized: Scientific
Societies in the Eighteenth Century. N.Y, 1985. P.13; Clar P. British Clubs and
Societies, 1580—1800: The Origins of an Associational World. Oxford, 2000 P.16;
Munro W.B., Civic Organizations // ESS. Vol. 3. P. 498; Warren M.E. Democracy
and Association. Princeton, 2001. P. 8, 10, 30, 34, 59, 61, 70, 77—78, 81.
36
От автора
ческие, самоуправляющиеся, благотворительные, образовательные,
культурные и просветительские гражданские ассоциации, ана-
логичные французским образцам XIX в., представлявшим новые
формы организации и самоопределения общественных объедине-
ний. Членство в них было скорее добровольным, чем обязательным,
отсутствовала формальная регистрация. Их деятельность регу-
лировалась утвержденными правилами, они имели собственные
программные установки, проводили регулярные встречи, владели и
распоряжались имуществом, выбирали своих руководителей и сами
принимали новых членов. Балансируя на границе частной жизни и
коллективной публичной деятельности, общественные организации
регистрировались органами государственной власти и были обязаны
подчиняться законам19. Не менее важными, чем общественные, были
организации политические — органы местного самоуправления,
муниципальные корпорации и некоторые формы представительства
сословий — земства или иные всесословные структуры, хотя анализ
их деятельности выходит за рамки нашей темы20.
Легальный статус общественных организаций позволял им осу-
ществлять множество публичных проектов, а также высказывать
идеи и решать определенные задачи в области общественной жизни,
что имело особое значение в условиях авторитарного строя. Там,
где существование общественных организаций не воспринимается
как нечто само собою разумеющееся, они обычно стремятся создать
социальную сеть не связанных с административным аппаратом или
коммерческими структурами отношений и обеспечить тем самым
свое участие в общественной жизни, преодолевая разобщенность
индивидов, живущих в условиях репрессивных режимов. Прони-
занные духом Нового времени ассоциации становятся средством
мобилизации, координации, публичности и поддержки усилий со-
циально активных лиц, желающих выступить с предложениями по
решению практических задач. Даже те организации, которые тесно
19 См.: Agulhon М. L’histoire sociale et les associations // Revue de I’economie
sociale. 14. 1988 Pp. 35—44, especially P. 36; Agulhon. Nets une histoire des
associations // Esprit. 6. 1978. Pp. 13—18; Agulhon. Le Cercle dans la France
bourgeoise, 1810—1848: Etude d’une mutation de sociabilite. P., 1977 Pp. 19—61.
См. там же: McClelland Science Reorganized. P. XXIII, 1—2.
20 Дана Вилла утверждает важность политических организаций, оформ-
ленных посредством властей либо органов местного самоуправления. См.:
Tocqueville and Civil Society // Welch C.B., ed. The Cambridge Companion to
Tocqueville. Cambridge, 2006. Pp. 216—244 Мы благодарны нашему коллеге
Полу Раху за то, что он привлек наше внимание к этой работе.
От автора
37
сотрудничали с правительством, поддерживали личную инициативу
и убежденность в пользе общественной деятельности, воспитывая в
своих участниках чувство ответственности за судьбы общества.
Общественные организации ставили перед собой задачи, осущест-
вление которых было непосильно для отдельного человека. Они за-
полняли вакуум, вызванный неспособностью официальных властей
выполнить стоящие перед ними задачи, такие как распространение
полезных знаний, популяризация науки и техники, сохранение и пре-
умножение национального достояния, содействие народному образо-
ванию. Руководители таких обществ играли роль, аналогичную роли
предпринимателей в экономической сфере. Собирая, систематизируя
и публикуя сведения о различных странах, об окружающей жизни,
общественные организации помогали политическому сообществу
выявлять злободневные проблемы и осознавать свои возможности по
их решению. Постоянно стремясь приносить пользу, общественные
организации были опорой просвещения, помогали государству в
его усилиях по мобилизации природных и человеческих ресурсов на
решение задач национального развития и повышения престижа стра-
ны21. Они выявляли и потенциальные возможности самоорганизации
общества. Изучив роль общественных организаций в патриотических
проектах улучшения жизни народа и проведения социальных реформ,
мы сможем выявить возможности проявления частной инициативы
и социальной активности в условиях самодержавия22.
2! См.: Golinski J. Science as Public Culture: Chemistry and Enlightenment
in Britain, 1760—1820. Cambridge, 1992; Sutton G.V. Science for a Polite Society:
Gender, Culture and the Demonstration of Enlightenment. Boulder, 1995;
Russell C.A. Science and Social Change in Britain and Europe, 1700—1900.
N.Y., 1983; Lowood H. Patriotism, Profit and the Promotion of Science in the
German Enlightenment: The Economic and Scientific Societies, 1760—1815.
N.Y., 1991. Pp. 4—5; J. C.C. RuppJ.S. The New Science and the Public Sphere in
the Premodern Era // Science in Context. Vol. 8. No. 3. 1995. P. 487, 491, 496.
22 Cm.: McNeely. The Intelligence Gazette (Intelligenzblatt) as a Road Map to
Civil Society // Trentmann F., ed. Paradoxes of Civil Society: New Perspectives on
Modern German and British History. N.Y, 2000 P. 151; John. Associational Life
and the Development of Liberalism in Hanover, 1848—1866 // Jarusch K.H. and
Jones L., ed. In Search of a Liberal Germany. N.Y, 1990. Pp. 161 —162; Auspitz K.
The Radical Bourgeoisie: The Ligue de 1’enseignement and the Origins of the Third
Republic, 1866—1885. Cambridge, 1982. P. 75; Hoffmann S.-L. Democracy and
Associations in the Long Nineteenth Century: Toward a Transnational Perspective
//Journal of Modem History. Vol. 75. No. 2. June, 2003. Pp. 269—299, особенно
P. 276; McCarthy T. Practical Discourse: On the Relation of Morality to Politics //
38
От автора
Понятие «гражданское общество» определить труднее. Данный тер-
мин по-разному использовался в различных философских традициях.
При разных режимах существовали различные формы гражданского
общества. Кроме того, он применялся в качестве инструмента анализа
в двояких целях: для описания существующей политической конфи-
гурации и для достижения желательного положения дел. Понятие
«гражданское общество» можно кратко определить как совокупность
отношений между людьми и институтов, существующих вне прямого
государственного контроля, которые формируют индивидуальное
действие и позволяют частным лицам, не связанным персональными
обязательствами, организовывать свои дела. Согласно Джону Грею,
гражданское общество — это «область добровольных организаций,
рыночных отношений и частных институтов, внутри которых и че-
рез которые могут мирно сосуществовать отдельные лица с разными
взглядами и разными, часто противоположными целями»23.
Шотландские философы эпохи Просвещения, например Адам Фер-
гюсон, Дэвид Юм и Адам Смит, так же, как Гегель, говорили о сфе-
ре, об «иррегулярной топографии» человеческих взаимоотношений,
институтов и ассоциаций частных лиц, которые удовлетворяли свои
нужды и достигали свои (просветительские) цели при помощи труда
и обмена. Эту сферу человеческих отношений философы XVHI в. и
нарекли гражданским обществом. Его наличие позволяло отдельным
лицам самоопределяться и приспосабливаться, получать признание со
стороны других людей, признавать чужие нужды и ощущать чувство
общности24.
Calhoun С., ed. Habermas and the Public Sphere. Cambridge, Mass., 1992.
Pp. 51—72, особенно P. 63; McClelland. Science Reorganized. 1. Pp. 24—25.
23 Gray J. Totalitarianism, Reform and Civil Society // Paul E.F., ed.
Totalitarianism at the Crossroads. N. Brunswick and L., 1990 P. 100.
Приведем определение Рейнхарда Бендикса: гражданское обще-
ство — это «институт, где личность может преследовать собственные
интересы без прямого обращения к властям или вмешательства с их
стороны». См.: Bendix R. Kings or People: Power and the Mandate to Rule.
Berkeley, 1978. P. 523.
24 Cm.: Cohen J.L. andArato. Civil Society and Political Theory. Cambridge, MA.
and L., 1992; Keane J., ed. Civil Society and the State: New European Perspectives.
L., 1988; GinerS. The Withering Away of Civil Society? // Praxis International. 5.
October 1985. Pp. 247—267; Hegel’s Philosophy of Right. L. and Oxford, 1967.
Чтобы понять Гегеля, мы обратились к Манфреду Риделю. См.:
Riedel М. Between Tradition and Revolution: The Hegelian Transformation
of Political Philosophy. Cambridge and L., 1984; Pelczynski Z. The State and
От автора
39
Приверженцы одного направления философской мысли эпо-
хи Просвещения делали акцент на противопоставлении граж-
данского общества и верховной власти, определяя первое как
способ осмысленных действий граждан с целью противостоя-
ния государству, имея в виду в основном институциональную и
нравственную секуляризацию во имя ограничения всевластия и
злоупотреблений монархии и Церкви. Однако сторонники дру-
гого, столь же крупного и даже более важного для нашей темы
течения в Просвещении рассматривали гражданское общество
и государство как пересекающиеся и взаимозависимые области.
Они подчеркивали отсутствие антагонизма в их отношениях, а
также подчиненность первого второму. Так называемые каме-
ралисты, как утверждает, в частности, историк Просвещения
Изабель Халл, «основывали гражданское общество не на правах,
а на обязанностях»25.
К середине XIX в. понятие «общество» в значительной степе-
ни заменило собою понятие «гражданское общество». Это сви-
детельствует о том, что обеспеченные и образованные жители
Западной Европы уже чувствовали себя уверенно в гражданском
обществе. В XX в. марксист Антонио Грамши отделил понятие
гражданского общества от сферы капиталистической эконо-
мики и определил его как арену соперничающих культурных
институтов, исполняющих роль посредников между экономикой
Civil Society in Hegel. Cambridge and N.Y., 1984. См. также: Perez-Diaz VM.
The Return of Civil Society: The Emergence of Democratic Spain. Cambridge,
MA., 1995. Pp. 95—97; Seligman A.B. The Idea of Civil Society. Princeton, 1992
P. 50. The «mapping» metaphor of «terrain» and «irregular topography» comes
from Nord P. The Republican Moment: Struggles for Democracy in Nineteenth-
Century France. Cambridge-L., 1995. P. XIV.
На конференции, посвященной труду Юргена Хабермаса, сам он при-
знал трудность определения термина «гражданское общество». «Нынеш-
нее значение термина “гражданское общество” ... уже не подразумевает
сферу экономики, регулируемую через труд, капитал и рынки сбыта и, та-
ким образом, отличается от значения, которое было во времена Гегеля и
Маркса, то есть “societas civilis” или “буржуазное общество” (“biirgerliche
Gesellschaft”)». К сожалению, поиск четких определений в соответствую-
щих публикациях оказался тщетным. (Habermas J. Further Reflections on the
Public Sphere» // Calhoun, ed. Habermas and the Public Sphere Pp. 453—454).
25 В этой связи см.: Keane J. Despotism and Democracy» — дополнение к
его сборнику: Civil Society and the State. Pp. 35—71; Hull I.V Sexuality, State,
and Civil Society in Germany, 1700—1815. Ithaca and L., 1996. P. 164.
40
От автора
и государством и насаждающих «буржуазную» идеологию, со-
действуя тем самым «гегемонии» буржуазии26. В 1870—1880-х гг.
интеллектуалы Восточной Европы, изучающие различные фор-
мы гегемонии, использовали понятие гражданского общества
как антоним тоталитарного государства, командной экономики
и атомизированного общества. Теории гражданского общества
стали все больше выделять не столько результаты институцио-
нализации, сколько само ее протекание27.
Важный компонент гражданского общества и его неулови-
мый собрат в смысле определения в большей части посвященной
данной теме литературы — это так называемая публичная сфе-
ра (Offentlichkeit), которую можно охарактеризовать как область
гражданского общества, в которой частные лица, свободные от
обязательств по отношению к правителю, собираются вместе как
публика для представительства своих интересов, решения общих
задач и выражения мнений. Публичная сфера также обычно пони-
мается как буржуазная, однако если в ней заняты лица, не облада-
ющие частной собственностью, она может быть и так называемой
26 См.: Hoare and Smith. Selections from the Prison Notebooks, P. 12—13,235.
GouldnerA.W. The Two Marxisms: Contradictions and Anamolies in the
Development of Theory. N.Y, 1980. Pp. 346—47, 355—61; Cohen J. Class and
Civil Society: The Limits of Marxian Critical Theory. Amherst, Mass., 1982.
Pp. 23—52; Keane. Civil Society P. 23; Bobbio N. Gramsci and the Concept of
Civil So-ciety // Moufee C., ed. L., 1979. P. XXX.
27 Cm.: Geremek B. Civil Society and the Present Age // The Idea of Civil Society
(Research Triangle Park, N.C., 1992 Pp. 11-18; Rau Z. Some Thoughts on Civil
Society in Eastern Europe and the Lockean Contractarian Approach // Political
Studies. 35. 1987. Pp. 573-592; Rau, ed. The Emergence of Civil Society in Eastern
Europe and the Soviet Union. Boulder, Co., 1991; Reidy D. Eastern Europe, Civil
Society, and the Real Revolution // Praxis International. Vol. 12. No 2. July 1992
Pp. 168—180; Geremek. Civil Society Then and Now // Journal of Democracy. 3.
April 1992. Pp. 3—12; Isaac J.C. Civil Society and the Spirit of Revolt // Dissent.
Summer, 1993. Pp. 356-361.
«Открытие» гражданского общества как предмета изучения достигло, на-
конец, Китая. CM.'.Chamberlain Н.В., HuangР.С. Rankin М., Rowe V.T., Madsen
R., and Wakeman F. в специальном выпуске: Modem China. 19. No. 2. April
1993, посвященном общественной жизни, а также Whyte M. Urban China: A
Civil Society in the Making? // Rosenbaum A.L., ed. State and Society in China:
Consequences of Reform. Boulder, CO., 1992. Pp. 77-78, 82. Два историка -
Фрэнк Трентман (Trentmann Е Paradoxes of Civil Society) и Филип Норд
(Nord P. Republican Moment) - делают особый акцент на производстве.
От автора
41
плебейской. Она появилась еще на стадии абсолютизма как само-
стоятельная коммуникативная область деятельности. По мнению
маститого теоретика в области публичной сферы Юргена Хабермаса,
добровольные ассоциации составляют институциональный стер-
жень социальной инфраструктуры гражданского общества28. Лица,
игравшие в таких ассоциациях ключевые роли, являлись представи-
телями различных групп не занимавшейся предпринимательством
буржуазии, «чьи научные, литературные, художественные и рели-
гиозные интересы ставили их в противоречие не только государс-
твенной власти, но и эгоистической деятельности по достижению
личных интересов и привилегий»29.
Поскольку авторитарные режимы блокировали своим поддан-
ным пути к непосредственному участию в публичной политике
и затрудняли им занятие общественной деятельностью, добро-
вольные сообщества часто заменяли собой представительные
органы, служили их предшественниками. Таким образом, «актив-
ные деятели гражданского общества», обретая доверие граждан,
позднее претендовали уже на политическое представительство и
на власть30. Однако многие теоретики соглашаются с тем, что об-
щественные организации сами по себе не могут создать сильное
гражданское общество или защитить его от посягательств со сто-
роны государства. Это в наибольшей степени относится к странам,
где отсутствуют узаконенные промежуточные структуры, иногда
называемые политическими организациями, такие как органы
местного самоуправления, муниципальные корпорации, некие
формы парламентских органов или сословных представительств,
или, позднее, политических партий31.
28 См.: Habermas J. The Structural Transformation of the Public Sphere:
An Inquiry into a Category of Bourgeois Society. Cambridge, Mass., 1989. P.
23, 27, 83. Хабермас отвечая на критику в «Дальнейших размышлени-
ях» («Further Reflections») и в Between Facts and Norms: Contributions to
a Discourse Theory of Law and Democracy (Cambridge, Mass., 1996. P. 355)
включает неправительственные организации в пересмотренную теорию
гражданского общества.
29 Keane. Civil Society and the State. P. 65.
30 Cm.: Hull. Sexuality, State, and Civil Society. Pp. 199—228; M. Jacob. Living
the Enlightenment: Free-masonry and Politics in Eighteenth century Europe.
N.Y. and Oxford, 1991. P. 145.
31 Cm.: Shils E. The Virtue of Civil Society // Government and Opposition.
26. No. 1. December 1991. P. 10; Keane. Civil Society, Pp.55—61.
42
От автора
В гражданском обществе всегда существовали противоречия
между универсалистскими идеалами и практической деятельнос-
тью составлявших его людей. Классики социальной теории обычно
понимали такое общество как составленное из образованных сло-
ев, принадлежавших к имущим классам, или буржуазии (biirgerliche
Gesellschaft). В XIX в. считалось, что в гражданское общество и
публичную сферу входят свободные и богатые люди, а поскольку
большинство женщин (впрочем, как и множество мужчин), не мог-
ли в законном порядке свободно распоряжаться своей личностью,
собственностью и трудом, они не считались достойными в них
состоять. Тем не менее так же, как публичная сфера оказывала дав-
ление на государство, она использовалась как средство наделения
полномочиями групп, исключенных из участия в буржуазном или
гражданском обществе, таких как женщины и неимущие. Таким
образом, гражданское общество может узаконить существующий
порядок в стиле Грамши, одновременно оно может образовать
поле, где этот порядок будет оспариваться, т. е. некую «кузницу
гражданственности»32.
* * *
Для того чтобы изучить роль добровольных ассоциаций в фор-
мировании гражданского общества в России, мы попытаемся
исследовать природу некоторых выбранных нами обществ, в ос-
новном (но не исключительно) научных. Мы рассмотрим процессы
их возникновения и функционирования и определим, как они
понимали задачи своей деятельности. Научные общества были раз-
решены правительством и опекаемы им, а государственные чинов-
ники высокого ранга числились их почетными членами. Законное
признание, покровительство императора, а также система правил
и бюрократических процедур служили им определенной защитой.
Научные общества оказались в авангарде весьма перспективно-
го движения частной социальной инициативы, в XVIII -XIX вв.
включавшего масонские ложи, позже — религиозные благотвори-
тельные общества, а также литературные и философские салоны
и кружки 1830—1840-х гг. Развиваясь ускоренными темпами в годы
Великих реформ и сразу после них, частная инициатива нашла
свое выражение в основании обществ содействия техническому и
экономическому прогрессу, здравоохранению и образованию, ис-
32. Karp L, Kreamer С. and Levine S.D., eds. Museums and Communities: The
Politics of Public Culture.Washington and L., 1992. Pp. 4—5.
От автора
43
кусству, спорту и проведению досуга, в утверждении национальной
идентичности различных этносов многонациональной империи.
Посредством таких ассоциаций врачи, учителя, инженеры, юристы
и другие группы населения часто в сотрудничестве с земствами,
формировали новый идеал служения обществу33.
Сам факт быстрого роста числа общественных организаций,
их повсеместное распространение и значительная роль, которую
они играли в России, дает право утверждать, что игнорирование
их неправомерно. В то же время это разнообразие значительно ус-
ложняет любые попытки их анализа. Мы не беремся утверждать,
что избранные нами организации типичны или в какой-то степени
репрезентативны для всех российских научных обществ, не гово-
ря уже о других общественных организациях. Множество других
типов общественных объединений: академические и университет-
ские, торговые и профессиональные гильдии, корпорации, коопе-
ративы, союзы, тайные общества, политические партии, вероиспо-
ведания, секты и иные религиозные организации, неформальные и
недолговечные салоны и кружки, общества для проведения досуга,
занятий спортом, искусствами и театром — уже нашли или, может
быть, еще найдут со временем своего исследователя. Мы не станем
углубляться в детали внутренней жизни научных сообществ или
взаимоотношений между их членами. Настоящая книга не является
также ни социологическим исследованием якобы отсутствовавшего
в России среднего класса, ни изучением социального положения,
33 Хорошее введение к теме, посвященной людям свободных профес-
сий, см.: Balzer H.D., ed. Russia’s Missing Middle Class: The Professions in
Russian History. Armonk, N.Y., 1996. См. также: Frieden N. Russian Physicians
in an Era of Reform and Revolution, 1856—1905. Princeton, 1981; Clowes, et al.
Between Tsar and People; Seregny S.J. Russian Teachers and Peasant Revolution:
The Politics of Education in 1905. Bloomington, 1989; idem. Zemstvos, Peasants
and Citizenship: The Russian Adult Education Movement and World War I //
Slavic Review. 59. No. 2. Summer 2000. Pp. 290—315; Ruane. Gender, Class and
Professionalization; Hutchinson J.F. Politics and Public Health in Revolutionary
Russia, 1890—1918. Baltimore, 1990; Engelstein L. The Keys to Happiness: Sex
and the Search for Modernity in Fin-de-Siecle Russia. Ithaca, 1992; Wagner W.
Marriage, Property and Law in Late Imperial Russia. Oxford, 1994; Fuller W.C.
Civil-Military Conflict in Imperial Russia, 1881—1914. Princeton, 1985. Сре-
ди множества работ, посвященных земству, см.: Emmons Т. and Vucinich
W.S., eds. The Zemstvo in Russia // An Experiment in Local Self-Government.
Cambridge, 1982; Абрамов В.Ф. Российское земство: экономика, финансы и
культура. М., 1996.
44
От автора
национальной принадлежности или вероисповедания его предста-
вителей; эти темы тоже дождутся своих исследователей34. Научное
сообщество охватывает все ученые профессии, и хотя некоторые
темы, например распространение знаний и взаимоотношения
между учеными и государством, касались различных профессий,
данное исследование не является работой о профессионализации35.
Поскольку штаб-квартиры изучаемых нами организаций распола-
гались преимущественно в Санкт-Петербурге и Москве, мы оста-
вим за рамками нашего исследования провинциальные общества,
не говоря уже об обществах, выражавших интересы национальных
меньшинств Российской империи.
Наше исследование ограничено и в другом отношении. Граж-
данские общества в европейских государствах XVIII — XIX вв. были
ассоциациями свободных мужчин. Как пишет историк гендерных
отношений в Германии, в уставах патриотических организаций «не
было четко прописанного запрета принимать в них женщин, ремес-
ленников, рабочих или слуг. Однако на практике редко случалось,
чтобы какая-либо из них допустила в число своих членов кого-то из
перечисленных выше категорий лиц»36. То же самое в еще большей
34 Данная работа — ни в коем случае не попытка найти в России не-
достающую буржуазию. Эти поиски — общее место в историографии, не
говоря уже об утверждениях о ее важной роли в общественной жизни.
Любые аргументы при таком подходе кажутся значительно более слабы-
ми, когда европейские историки подвергают сомнению само существо-
вание буржуазии как экономического класса. См.: Blackbourn and Eley.
Peculiarities; R. Holt. Social History and Bourgeois Culture in Nineteenth-
century France // Comparative Studies in Society and History. 27. Октябрь
1985. P. 713—726; Dahrendorf R. Society and Democracy in Germany. Garden
City, N.Y., 1967; Baker K.M. Defining the Public Sphere in Eighteenth-century
France: Variations on a Theme by Habermas // Calhoun, ed. Habermas. Pp.
181—211; Harrison R.E. The Bourgeois Citizen in Nineteenth-century France:
Gender, Sociability and the Uses of Emulation. Oxford, 1999; совсем недавно
и особенно энергично: Maza S. The Myth of the French Bourgeoisie: An Essay
on the Social Imaginary, 1750—1850. Cambridge, 2003.
35 О профессионализации см.: Gerald L., Geison, ed. Professions and the
French State, 1700—1900 (Philadelphia, 1984); Konrad H. Jarausch, The Unfree
Professions: German Lawyers, Teachersand Engineers, 1900—1950. Oxford, 1990.
36 Gray M.W. Productive Men, Reproductive Women: The Agrarian Household
and the Emergence of Separate Spheres during the German Enlightenment. N.Y.,
2QD0. P. Ц1; Hull. Sexuality, State and Civil Society. Pp. 210—215. In Britain:
Clark (British Clubs. 3. P. 203) notes the «male dominated associational world» //
От автора
45
степени относится к российским научным обществам. В них пре-
обладали академики, профессора и государственные чиновники,
а к концу XIX в. и профессионалы, занимавшиеся умственным
трудом; эти профессии были недоступны женщинам. Допуск в
сферу науки и образования им (за редчайшим исключением) был
закрыт — занятие наукой считалось областью исключительно муж-
ской самореализации. Мы понимаем, что если все эти ограничения
включались в принцип построения гражданского общества, как это
было и в Европе, то путь в него открывался только для избранных.
И хотя гендерные, классовые и национальные проблемы стояли
на повестке дня, причины и способы недопущения в свои ряды
представителей соответствующих групп населения заслуживают
особого рассмотрения37.
Несмотря на то что концепция гражданского общества была
пронизана идеями универсализма, а на практике подразумевала
членство в общественных организациях только избранных, мы не
должны преуменьшать значение этих институтов в условиях авто-
ритарного режима самодержавной России, где понятия гражданс-
тва вообще не существовало. В настоящей работе будет показано,
что несмотря на ограничения в приеме членов, научные общества
имели большое значение, так как предусматривали потенциальное
участие в них хотя бы немногих. Основанные на законном праве
представлять своих домочадцев, входившие в эти сообщества муж-
чины — главы семейств через некоторое время стали претендовать
на право представлять в выборных органах более широкие слои
населения, а позднее — народ в целом. Взяв под контроль сферы
Davidof L.F. and Hall С. (Family Fortunes: Men and Women of the English
Middle Class, 1780—1850. Chicago, 1987 P. 292, 427); Carol Harrison does the
same for France {Harrison C. Bourgeois Citizen. P. 12, 21).
37 Обсуждение соответствующих критериев в европейской литерату-
ре см.: Clark. British Clubs. Р. 16; McClelland. Science Reorganized. P. XIII;
Eisenberg C. Working-Class and Middle Class. Associations: An Anglo-German
Comparison, 1820—1870 // Коска J. and Mitchell A., eds. Bourgeois Society
in Nineteenth Century Europe. Oxford, 1993. Pp. 153—154; Golinsk J Making
Natural Knowledge: Constructivism and the History of Science. Cambridge,
1998 Pp. 65—66; Terral M. Metaphysics, Mathematics and the Gendering of
Science in Eighteenth Century France // Clark W, Golinski J. and SchafferS., eds.
The Sciences in Enlightened Europe. Chicago, 1999. Pp. 247—269; Findlen P.
Possessing Nature: Museums, Collecting, and Scientific Culture in Early
Modern Italy. Berkeley and L. A., 1994; Warren. Democracy and Association.
Pp. 57—58; Freudenthal. Vereine. Pp. 12—13.
46
От автора
самоопределения, самоорганизации и действия, они запустили
процессы, которыми позже будут пользоваться и другие группы,
преследовавшие уже собственные цели и мечтавшие совсем об
ином — о личной независимости и ограничении политической
власти самодержавия. Крупнейшие московские и петербургские
научные сообщества оказались долговечными; они на законных
основаниях контактировали с администрацией, исполняли важ-
ные миссии, вследствие чего заняли значительное место в обще-
ственной жизни. После них осталась объемная документация. Все
это позволяет с разных сторон изучить феномен общественных ор-
ганизаций, существовавших в период самодержавия38. В частности,
ключевые моменты в жизни научных обществ — их возникновение
и программа деятельности, взаимоотношения с государством и
реализация общественных проектов — помогают нам воссоздать
более широкий социальный, интеллектуальный и институцио-
нальный контекст, в котором они действовали. Многие общества
целенаправленно создавали для своих членов контактную сеть по
всей стране, организовав настоящий конвейер по распространению
знаний. Исследуя возможности проявления личной и групповой
инициативы, мы предоставим слово самим участникам организа-
ций, чьи голоса давно замолкли.
Научные общества ускорили развитие важнейших направлений
социокультурной и политической жизни страны — науки, обра-
зования и распространения полезных знаний; они содействовали
укреплению чувства национальной идентичности, патриотизма,
желания служить на пользу Отечества, развитию публичной сферы.
Каждая из этих областей имела свой аналог в Европе и Северной
38 В России и в других странах лучше всего задокументирована дея-
тельность общественных организаций, получивших наибольший об-
щественный резонанс; гораздо меньше сведений о внутренней жизни
обществ и неформальном общении их членов. Кроме того, лидеры орга-
низаций обычно не отражали свою работу в письменном виде. Проблема
с источниками усугубляется тем, что, в отличие от материалов, касаю-
щихся центрального государственного аппарата, прилежно каталогизи-
рованных архивистами советской эпохи, документам, касающимся не-
правительственных добровольных организаций, придавалось гораздо
меньшее значение. Тем не менее в свободном доступе имеются бюллетени
и протоколы заседаний, научные труды, документация конференций и
конгрессов, каталоги выставок и ежегодные отчеты. См.: Степанский А.Д.
'Материалы легальных общественных организаций царской России //
Археографический ежегодник. 1978. М., 1979. С. 69-80, 73.
От автора
47
Америке, а вместе, начиная с эпохи Просвещения, они составляют
парадигму общественной жизни. Мы попытаемся проследить, как
постепенно менялись возможности развития частной инициативы
в каждой из этих областей, возникали препятствия, трудности и
ограничения, которые приходилось преодолевать.
Основная линия развития российской науки хорошо изучена.
Она тянется со времен Петра Великого, который начал исполь-
зовать научные достижения и новые технологии для того, что-
бы выйти на рынки Северной Европы, укрепить военную мощь
и державный статус России. Император Петр запустил процесс
использования государством достижений естественных наук и
технического опыта в целях защиты национальных интересов, пре-
одоления отсталости России. Увлеченный коллекционированием
и демонстрацией разного рода любопытных феноменов естествоз-
нания, он стал пользоваться наукой как инструментом для рас-
крытия тайн природы и сближения русской культуры с западной.
Правительственная опека развития и распространения светского
научного знания стала одним из наиболее мощных инструментов в
арсенале императора и его преемников в деле модернизации и вес-
тернизации страны. Однако русские цари были непоследовательны
в применении этого инструмента. С одной стороны, нуждаясь
в применении научных знаний для строительства современной
России, государство санкционировало и стимулировало выпуск
промышленной продукции и распространение научно-техничес-
ких знаний и технологий через инфраструктуру, укорененную в
сфере гражданского общества. С другой стороны, государство не
спешило ослаблять контроль над сферами деятельности, к разви-
тию которых могли привести эти знания.
Подобно промышленности, наука превращалась в процесс
духовного производства. Предлагая новые модели поведения и
приветствуя мощное влияние культуры на общество, в том числе
борьбу с невежеством и предрассудками, в Европе наука спо-
собствовала активизации общественного мнения. Когда русские
монархи учредили Академию наук и университеты, когда стали
посылать студентов учиться и набираться опыта за границу, они
создали институты развития науки, сообщества независимой
мысли и сети коммуникаций. Русские цари, как и все просве-
щенные монархи Европы, стремились продуктивно использо-
вать людские и природные ресурсы, но для этого им была нужна
информация о своей стране и об окружающем мире. Для реше-
ния этой задачи стали широко применяться следующие методы
48
От автора
научных исследований: наблюдение, точное измерение, ведение
записей, составление карт, документирование, сбор коллекций,
инвентаризация, публикация работ и научная критика. Таким
образом, с самого начала развитие науки послужило основой
партнерских отношений между государством и обществом, а
также совместного решения общих задач; опекаемое государством
научное сообщество стало проводить систематическую работу,
которая в противном случае была бы невозможна на обширных
территориях Российской империи.
Монаршая опека зарождающейся русской науки, ее служение
государству облекались в высокие слова о любви к Родине и об
общественном долге. Нравственный идеал служения государс-
тву, сформулированный Петром I, был подхвачен с энтузиазмом.
Поставленные в качестве цели развитие и процветание страны,
которой можно было достичь, в частности, разведкой природных
ресурсов, применением на практике научных достижений, пре-
красно вписывались в двуединую идею просвещения — обществен-
ную пользу и исправление нравов. Быть полезным для общества
и одновременно заниматься самосовершенствованием означало
быть истинным патриотом. Таким образом, патриотическая ини-
циатива была добровольной и осуществлялась безо всякого при-
нуждения. Пылкие речи о патриотизме и пользе для государства
звучали из уст частных лиц на протяжении всего XIX в. Труд на
благо Отечества возбуждал национальную гордость и повышал
самооценку — осознание собственной социальной значимости и
высоты своей миссии.
Изучение необъятных просторов России, сохранение ее куль-
турного наследия и распространение сведений о ее сокровищах по
всему миру — все это также входило в понятие патриотического
долга. Однако национальный подъем, достигший пика после по-
беды над Наполеоном, очень скоро был сменен правительственной
реакцией и обскурантизмом, охватившими страну в конце царс-
твования Александра I и продолжавшимися во время правления
Николая I. Эта реакция вкупе со всевозраставшим осознанием
проблем России подвигла преданных Отечеству граждан пере-
смотреть понятие патриотизма, отделив любовь к Родине от слу-
жения государству. Стремление служить России и ее народу очень
скоро затмило желание служить царю и государству. Эта высокая
идея, первые вспышки которой в русском обществе относятся к
концу XVIII в., к середине XIX засветила в полную силу. Именно
она привела в действие патриотическое движение, направленное
От автора
49
на образование, преобразование и совершенствование человечес-
ких ресурсов страны. В этих условиях зависимость русской науки
от государства, ее вторичность по отношению к европейской науке
казалась уже совсем нетерпимой.
Одним из способов ослабить такую зависимость было образова-
ние и распространение знаний. Действительно, государство долгое
время брало на себя инициативу в области образования, проводя
«изменения в консервативном ключе»39. Нуждаясь в образованных
государственных чиновниках, царское правительство достигло
впечатляющих результатов на высшей ступени образовательной
лестницы — в Академии наук, в университетах и немногих высших
технических учебных заведениях. Государство также предоставило
возможность учиться молодым людям из низших сословий, но не
давало возможность заниматься народным образованием каким-
либо иным, негосударственным органам. Подобно субсидирова-
нию экономического развития, широкомасштабные инвестиции
царской власти в просвещение далеко уступали расходам на во-
енные нужды. В результате начальное и среднее образование, как
и множество иных областей общественной жизни, испытывало
недостаток внимания со стороны правительства.
После кончины Николая I в 1855 г. положение дел начало ме-
няться. Во время Великих реформ либеральные экономисты и
правительственные чиновники признали тот факт, что модерни-
зация отныне требует образованного населения и более высокой
производительности труда, т. е. инвестиций в человеческий капи-
тал. Император Александр II заявил, что образование «обеспечит
будущее процветание России»40. Власти, наконец, осознали: учас-
тие общества в народном образовании весьма желательно. Однако
распространение светских знаний об окружающем мире, равно как
участие общества в народном образовании, несло с собой и некото-
рые риски. Общество желало расширить круг своей деятельности в
деле просвещения, но правительство еще больше боялось потерять
контроль над этим процессом.
В деле популяризации науки, воспитания патриотизма и поощ-
рения образования государство получило младшего партнера в
39 Alston P.L. Education and the State in Tsarist Russia. Stanford, 1969.
P. 243; Zelnik R. Labor and Society in Tsarist Russia: The Factory Workers of St.
Petersburg, 1855-1870. Stanford, 1971. Pp. 292-297.
40 Цит no: Sine A. The Classroom and the Chancellery: State Educational
Reform in Russia under Count Dmitry Tolstoi. Cambridge, Ma., 1973. P. 1.
50
От автора
лице ученого сообщества. Поскольку научные организации боро-
лись за распространение образования, они создавались правитель-
ством, и их проекты получали поддержку сверху начиная с XVIII в.
А так как частные ассоциации по содействию образованию обе-
щали помощь государству в его проекте национального обновле-
ния, государство разрешило частную инициативу, которая начала
развиваться не виданными прежде темпами. Как высказался один
правительственный чиновник, в начале эпохи Великих реформ «у
всех вдруг появилась жажда деятельности»41. Таким образом, сан-
кционированные сверху общества обеспечили себе пространство,
частично автономное от государства.
В течение XIX в. добровольные общества, проявляя самоде-
ятельность в деле распространения знаний на пользу России, до-
бивались все большей автономии. Такие организации налаживали
новые формы общения, самоидентификации и самоорганизации.
Они давали людям возможность добиться признания, проявить
свой талант, опыт, упорство в достижении цели, мастерство, ор-
ганизаторские и лидерские способности. Перспектива овладения
силами природы с помощью науки в еще большей степени помог-
ла понять значение образованного общества в вытягивании из
застойного болота людей пассивных, а распространение знания
вкупе с общественным служением, осуществляемое государством
совместно с общественными организациями, подстегнуло развитие
гражданского общества.
В большинстве стран Европы появление гражданского обще-
ства санкционировалось государством и развивалось под его за-
щитой, образуя некий государственно-общественный симбиоз с
преобладанием частной инициативы. Россия также шла по этому
пути, хотя позднее и с гораздо большими усилиями. Первые зерна
гражданского общества начали прорастать уже в царствование
Екатерины II, а эпоха Великих реформ обеспечила благоприятные
условия для их роста и развития. Судебные уставы 1864 г. заложили
(пусть даже и без Конституции) легальные основы гражданского
общества: признание за человеком статуса гражданина, равенство
всех перед законом, суд присяжных, неприкосновенность личнос-
ти, гласность и законное представительство в суде.
В период контрреформ, несмотря на некоторый регресс в отно-
шении принципов главенства закона, ставший следствием убийс-
тва Александра II в 1881 г., а также продолжавшийся произвол
41 Lamanskii E.I. Quoted in Zelnik // Labor and Society. P. 84.
От автора
51
российского чиновничества, судебные реформы стимулировали
развитие правового сознания и внесли элементы законности в от-
ношения между государством и общественными организациями.
Невзирая на ограничение их автономии, к концу XIX в. органы
местного самоуправления — земства и городские думы, созданные
в 1864—1870 гг., добились значительных успехов в области здравоох-
ранения, ветеринарии, народного образования, тушения пожаров,
строительства и ремонта дорог местного значения, борьбы с голо-
дом, а также сбора информации. Более того, они насаждали зерна
политического представительства, поскольку в начале XX в. земцев
стали воспринимать как вождей либерального движения42.
В авангарде общественной деятельности России шла пресса и
издательская сфера в целом. В 1865 г. правительство значитель-
но сократило цензурные ограничения. И хотя принятые меры
не полностью освободили печатные издания, они способствова-
ли их динамичному росту, а также дали возможность выражать
и распространять идеи и информацию, сдержать которые власти
оказались уже не в силах43. Обеспечивая гласность и свободную
циркуляцию информации, издательская деятельность и пресса в
гораздо большей степени, нежели другие элементы гражданского
общества, способствовали отражению общественного мнения,
немало помогая деятельности добровольных ассоциаций.
Изучая роль негосударственных организаций в формировании
гражданского общества, мы можем рассмотреть с разных ракурсов,
как функционировала российская политическая культура, нередко
затемнявшаяся дискуссиями, посвященными государственным
институтам и революционной деятельности. Нельзя в полной
мере понять взаимоотношения между государством и обществом,
упуская из виду деятельность частных организаций —как они
возникали, какие проекты выдвигали, какую миссию исполня-
ли44. Конечно, российское гражданское общество во многом было
детищем государства, хотя государство по отношению к обществу
42 См.: Пирумова Н.М. Земское либеральное движение: социальные
корни и эволюция до начала XX века. М., 1977; она же. Земская интелли-
генция и ее роль в общественной борьбе. М., 1986.
43 См.: Ferenczi С. Freedom of the Press under the Old Regime, 1905—1914
I I Crisp and Edmondson. Civil Rights. Pp. 191—214. См. также: McReynolds.
News. Pp. 21—24
44 Cm.: Chambers S. and Kymlicka W., eds. Alternative Conceptions of Civil
Society. Princeton, 2002. P. 1; Clark. British Clubs. P. VIII.
52
От автора
проводило неопределенную и непоследовательную политику. Госу-
дарство опекало научные сообщества и предоставило им некоторые
привилегии. На протяжении всего имперского периода границы
между так называемым официальным и неофициальным были
нечеткими и трудноуловимыми.
Большинство российских ассоциаций, в том числе, разумеет-
ся, находившиеся под августейшим покровительством ученые
сообщества, видели свою роль в сотрудничестве с властями и
в содействии государству в достижении общих задач. В своей
внутренней жизни (собраниях, подборе членов, выборах ру-
ководителей, формулировании задач) добровольные общества
считались частными. Однако благодаря средствам, избранным
для достижения своих целей, они неизбежно вступали в область
общественной жизни, которую самодержавная власть считала
своей прерогативой. Поступая таким образом, члены ассоциаций
прекрасно сознавали, что общественные дискуссии, особенно на
тему каких-либо патриотических замыслов, таких, например, как
просветительская деятельность, вполне возможно осуществлять
даже в условиях самодержавия; что в стране с длительной тради-
цией этатизма, патернализма и, как следствие, с политической
пассивностью населения нестандартные проекты были вполне
реальны. Добровольные общества стали решающим фактором в
долгом и постепенном процессе (если использовать данное Кан-
том определение эпохи Просвещения) освобождения русского
народа из-под опеки властей.
Изучая деятельность научных обществ, мы можем проследить, как
взаимоотношения между ними и государством трансформировались
от сотрудничества к конфронтации. С самого начала государство
не могло определить, как ему относиться к частной инициативе, и
разрывалось между патронатом и опекой, с одной стороны, и подав-
лением — с другой. Правительство желало, чтобы частные общества
помогали ему в проведении проектов модернизации страны, и од-
новременно стремилось к тому, чтобы эта деятельность ни в коем
случае не имела побочных политических последствий. Наряду с
поддержкой в достижении общих целей правительственные чинов-
ники установили строжайший надзор за деятельностью обществ,
дабы они ни в коем случае не переходили установленных границ,
т. е. не занимались политикой.
В публичной сфере добровольные организации отстояли право
на самостоятельное существование и нашли методы противо-
действия давлению самодержавной власти, не желавшей при-
От автора
53
знавать никаких институциональных ограничений. К концу
XIX столетия взаимоотношения между общественными ор-
ганизациями и государством стали намного более напряжен-
ными и политизированными, поскольку многие сообщества
фактически превратились в группы давления, а стремительный
рост их активности заставил правительство обратить на них
пристальное внимание. Несмотря на то что против доброволь-
ных сообществ не было направлено ни единого юридического
акта, сама обстановка в период контрреформ 1880—1890-х гг.,
в том числе враждебное отношение правительства к земствам,
попытки уничтожить независимость судов и ограничить само-
стоятельность университетов, усилила напряженность отноше-
ний между гражданским обществом и государством45. Изучив
попытки правительства обеспечить контроль или вовсе лик-
видировать самостоятельность общественных организаций, а
также возникший вследствие этого конфликт между царской
бюрократией и образованным обществом, мы сможем дать оцен-
ку роли общественных организаций и гражданского общества в
самодержавной России.
* * *
Создать всеобъемлющую историю добровольных организаций в
России очень сложно, поскольку их было чрезвычайно много. Эта
книга — не просто повествование о них; каждая глава представляет
собой как бы некий узел, рассказ о русских обществах, помещен-
ный в общий контекст развития науки и гражданского общества.
Например, ВЭО — старейшая русская организация, основанная
группой аристократов, чиновников и академиков и узаконенная
Екатериной II в 1765 г., — и МОСХ были учреждены в эпоху стре-
мительного аграрного развития и занимались, прежде всего, при-
менением и распространением научных знаний в соответствующих
сферах. Их возникновение знаменует собой начало взаимодействия
общества в лице добровольных ассоциаций с царским самодержа-
вием, когда ВЭО и МОСХ стали рупорами общественных дискус-
сий и местом распространения мнений по широкому спектру тем,
касающихся науки и экономики. РГО — основной центр широко-
масштабных научных исследований и накопления географичес-
ких и этнографических данных, поддержанный правительством
45 См.: Зайончковский П.А. Российское самодержавие в конце XIX сто-
летия. М., 1970.
54
От автора
Николая I, а также общественным интересом к изучению народов
России и земель империи, способствовал определению и выраже-
нию национальной идентичности. Названные общества популя-
ризировали науку и через своих членов и филиальные отделения
на местах изучали свою страну, а попутно распространяли и про-
пагандировали научные знания.
Во второй половине XIX в. все больше и больше обществ, за-
нимавшихся наукой и естествознанием, видели свою миссию в
распространении наук, медицинской и технической грамотности.
Выбрав в качестве предмета изучения начальный период деятель-
ности Московского ОЛЕАЭ, мы исследуем проявления частной
инициативы в деле популяризации науки во втором по значению
городе Российской империи. Для того чтобы добиться поставлен-
ных целей, ОЛЕАЭ организовывало собрания, выставки и музеи,
где встречались и общались ученые и любители, а широкая публика
могла не только удовлетворять свой интерес к окружающему миру,
но и заниматься самообразованием, с пользой проводить досуг.
Самое важное состояло в том, что ОЛЕАЭ взяло на себя поистине
патриотическую миссию — развивать отечественную науку и осу-
ществлять профессиональную подготовку русских ученых.
Кроме того, частные ассоциации обеспечивали развитие про-
мышленности и технического образования. Заимствование, а затем
и освоение на российской почве собственного промышленного
производства считались в России маховиком промышленного про-
гресса, а приводным ремнем к нему — развитие прикладной науки
и технического образования. РТО занималось многими проектами,
связанными с использованием человеческих и материальных ресур-
сов России в промышленных целях. То, что власти воспринимали
такую гражданскую активность как выход из-под опеки и вызов себе,
можно увидеть на примере материалов двух научных конгрессов —
съезда естествоиспытателей и съезда, организованного Обществом
русских врачей им. Н.И. Пирогова, которые стали новыми формами
общения, распространения знаний и гласности. К концу XIX столе-
тия возраставшая активность общественной сферы и проводившихся
в ней публичных дискуссий, включавшая защиту и представительс-
тво интересов населения, уже воспринималась в царской России как
нечто само собой разумеющееся. Так задолго до революции 1905 г.
были заложены основы для участия частных ассоциаций в публичной
сфере.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Европейские общества и государство.
Россия в сравнительной перспективе
Многие российские интеллигенты воспринимают европейские
гражданские общества идеализированно, как совокупность неких
успешных государств с процветающими гражданскими обществами —
такими обществами, каких не удалось создать в России последних лет
существования самодержавия. Как мы покажем в следующих главах,
легальный статус русских общественных организаций в условиях са-
модержавного правления и произвола чиновничества был непрочным.
Тем не менее и в Европе того времени социальные, культурные и
политические условия, которые могли бы благоприятствовать успеш-
ному развитию гражданского общества, были недостаточны, чреваты
конфликтами. Добровольные неправительственные организации —
ядро формировавшегося гражданского общества — существовали в
государствах с развитыми правовыми системами, политическими
режимами, более высокой правовой культурой населения, иной его
ментальностью и культурными традициями.
Исследования, проведенные недавно французскими и немец-
кими историками, позволяют нам шире взглянуть на отношения
общества и государства, на социальную функцию и место доб-
ровольных организаций в общественной жизни, их значение в
развитии науки и распространении научно-практических знаний,
а также оценить их роль в качестве катализатора социального
прогресса. Прежде чем исследовать историю общественных ор-
ганизаций в России с учетом изложенных во введении ограниче-
ний, надлежит хотя бы кратко обрисовать ситуацию с данными
институтами в европейских странах — значение деятельности
неправительственных обществ и ее результаты. Мы увидим, что
разница между Россией и Европой в этом плане гораздо менее
заметна, чем принято считать; деятельность добровольных объ-
единений в России является частным случаем общеевропейского
56
ГЛАВА 1
феномена. Мы лучше поймем русский опыт, его специфические
возможности и границы, если рассмотрим его в общеевропейском
контексте1.
Многие европейские историки, которые применяют концепты
гражданского общества и публичной сферы, эксплуатируют так на-
зываемую теорию ограниченной годности, в соответствии с которой
«реально существующие в истории гражданские общества могут и
не включать теоретически выведенные для них элементы во всей
их полноте». Недавно историки изучили роль добровольных ассо-
циаций в социализации личностей и групп, во взаимоотношениях
между индивидом и государством, в реформистских движениях, в
конструировании граждан, в реалиях публичной и частной жизни,
напоминающих Россию. Эта новая литература, согласно Филиппу
Норду, «сконцентрировала внимание не столько на структурах,
сколько на добровольной деятельности, на процессах, в которых
могли бы произрастать демократические институты на неплодо-
родной почве авторитарной власти». «Организованная открытая
коллективная деятельность», представляющая собой строительные
блоки гражданского общества, начинается с создания «плотно пе-
реплетенной коммуникационной сети для передачи информации
внутри нее и вовне; такая сеть необходима для нормальной работы
общественных институтов, но задействованные в ней люди не
должны проявлять ни раболепства в отношении власти, ни, на-
оборот, вести себя вызывающе»2. Поскольку авторитарные режимы
частично перекрывают каналы деятельности представительных
институтов и затрудняют своим подданным свободную совместную
деятельность, общественные организации дают людям возможность
самоорганизации. Даниэль Гордон в недавней работе, посвященной
дореволюционной Франции, удачно поставил вопрос: «Каким об-
разом люди, жившие при авторитарном режиме, могли поддержи-
вать в себе чувство собственного достоинства?» Вместе с Гордоном
мы можем ответить: «...разрабатывая не самые важные, на первый
взгляд, сферы жизни, неподконтрольные властям, вкладывая в них
максимум значения и смысла»3.
1 См.: Perez-Diaz V.M. The Return of Civil Society: The Emergence of
Democratic Spain. Cambridge, MA., 1995. Pp. 91—92.
2 Nord P. The Republican Moment: Struggles for Democracy in Nineteenth-
Century France. Cambridge and London, 1995. P. XIV, 6—7.
-3 Gordon D. Citizens without Sovereignty: Equality and Sociability in French
Thought. 1789—1670. Princeton, 1994. P. 3.
Европейские общества и государство
57
Добровольные общества и государство
в XVIII и XIX вв.
В дореволюционной Европе господствовал принцип римского
права, заключавшийся в том, что без дозволения верховной власти
нельзя организовать никакое общество; таким образом, основанные
без дозволения сверху ассоциации считались незаконными. В XVII и
XVIII вв., когда централизованные государства присоединяли к себе
все новые территории, местные суверены, опасаясь окончательно поте-
рять власть, требовали от верховных владык признания их ассоциаций
и дарования им легального статуса. Тот факт, что санкция верховной
власти была необходима в каждом отдельном случае, доказывает, что
эти ассоциации существовали только с разрешения сверху. Поскольку
ассоциации могли создаваться (а на самом деле так и было!) с целями,
враждебными государственному порядку, государство считало необхо-
димым приглядывать за ними. По сведениям парижского полицейского
осведомителя 1740-х гг., «все общества всегда опасны для государства»4.
По мнению Томаса Гоббса, ассоциации угрожали миру и порядку, та-
или угрозу государственной измены. Чрезвычайно подозрительные к
любой спонтанной общественной инициативе, которая могла бы пойти
вразрез с их собственными целями, абсолютные правители подавляли
любое вторжение безобидных на вид негосударственных ассоциаций
в такие области, как религия и политика, считавшиеся сферой исклю-
чительного доминирования государства или официальной Церкви.
Как сказал один монарх, «ассоциации опасны для государства, ибо
они просвещают народ и распространяют либеральные идеи»5. Тем
не менее реальный контроль над ассоциациями при абсолютизме был
непоследовательным и бессистемным6.
Начиная с XVIII в. европейские монархи позволяли и даже целена-
правленно создавали ассоциации с целью стимулирования, патроната,
защиты научной, благотворительной и культурной деятельности, ко-
торые могли приумножить успехи нации и продемонстрировать всему
4 Jacob М.С. The Moral Landscape of the Public Sphere: A European
Perspective // Eighteenth century Studies 2. No 1. Autumn 1994. P. 102.
5 Goldstein R. J. Political Repression in Nineteenthcentury Europe. London,
1983. P. 48.
6 Cm: Robertson D.B. «Hobbes’s Theory of Association in the Seventeenth-
century Milieu» I I Robertson D.B., ed. Voluntary Associations: A Study of Groups
in Free Societies. Richmond, Va., 1966. Pp. 109—112; Gierke O. Natural Law and
the Theory of Society, 1500—1800. Boston, 1957. P. IX.
58
ГЛАВА 1
миру просвещенность правителя7. Благосклонные к ассоциациям мес-
тные чиновники иногда сами инициировали или помогали в создании
научных обществ. Многие правительственные сановники вступали в
научные и философские общества, которые на неофициальном уровне
реализовывали различные проекты и проводили собрания, становив-
шиеся форумами для высказывания разных идей.
В своем стремлении помогать верховному правителю в накоп-
лении знаний, совершенствовании его представлений о мире при-
роды и общества ради всеобщей пользы научные общества с целью
их признания, одобрения и защиты усердно привлекали в ряды
своих членов чиновников и дворян. Одобрение могло приобретать
конкретные формы в виде субсидирования дорогостоящих проек-
тов, предоставления помещений для собраний, оплаты почтовых
пересылок, присуждения премий и дарования правительственных
привилегий в печатном деле. Власти считали, что частные общества
исполняли социальные и культурные функции, а потому терпели
их до тех пор, пока они не превращались в общества политические.
Служение на пользу нации и сопутствующие ему тесные отноше-
ния с государством парадоксальным образом стимулировали чувс-
тво собственной значимости и корпоративной самостоятельности8.
В странах Западной Европы государство и общество поддерживали
рост общественного сознания, а гражданское общество формирова-
лось параллельно процессам создания национальных государств.
Однажды возникнув, добровольные частные общества стали созда-
вать вокруг себя зону ассоциированной публичной жизни, автономной
от государства и даже иногда противоречащей ему. Эти напряженные
отношения возникли в эпоху Просвещения и продолжались в тече-
ние всей первой половины XIX в. Принцип свободы объединения в
ассоциации распространялся в неразрывной связи с идеей освобож-
дения личности от пут, накладываемых властью государства, Церкви
и семьи. На практике авторитарные государства нередко оказывались
7 См: LiidtkeA. Police and State in Prussia, trans. Pete Burges. Cambridge, 1989.
P. xv. Гражданское общество рассматривалось в основном как детище государс-
тва. Bell D.A. The “Public Sphere”, the State, and the World of Law in Eighteenth
century France // French Historical Studies. 17. Fall 1992. P. 934, 955.
8 Goodman D. The Republic of Letters: A Cultural History of the French
Enlightenment. Ithaca, N.Y., 1994. P. 250; Harrison C.E. The Bourgeois Citizen
in Nineteenthcentury France: Gender, Sociability and the Uses of Emulation.
Oxford, 1999. P. 24; Chaline J-P. Sociabilite et Erudition: Les societes savants en
France ХГХ-ХХ siecle. P., 1995. P. 35, 69, 72—73; Van Horn M.J. The Rise of the
Public in Enlightenment Europe. Cambridge, 2001. P. 136.
Европейские общества и государство
59
не в состоянии контролировать жизнь частных ассоциаций, но свои
позиции формализованным автономным органам сдавали неохотно.
Даже в Великобритании страх, вызванный Французской революцией,
послужил причиной правительственных мер по подавлению ассоциа-
ций, которые считались подрывными, и по налаживанию контроля за
всеми прочими9. Если мы обратимся к истории Франции и Германии,
то получим возможность более конкретно охарактеризовать факторы,
способствующие развитию ассоциаций и ограничения, накладывав-
шиеся на их деятельность.
Франция
Как считает Даниэль Гордон, «все, кроме короля, в публичной сфе-
ре были бессильны» и потому гражданское общество было хотя и
не автономно, но и не слишком подконтрольно верховной власти10.
В 1629 г. Людовик ХШ издал указ, запрещавший какие бы то ни было
объединения, общества или ассоциации, создаваемые без королевс-
кого разрешения. Вплоть до революции общественные организации
существовали только по монаршей милости. Королевская цензура
и контроль над печатью, обязанные своим происхождением карди-
налу Ришелье, отражали подозрительность верховной власти и ее
страсть к секретности, а потому добровольные общества находились
под неусыпным надзором полиции. Как высказался один историк, к
ним относились так, «как будто они представляли постоянную угрозу
низвержения власти и национальной безопасности»11. Одним из пос-
ледствий такого рода королевской опеки стала дезорганизованность
9 См: Gosden Р. Self-Help: Voluntary Associations in the Nineteenth
Century. L., 1973. P. 30-31.
10 Gordon. Citizens without Sovereignty. 3. See also: Marvin Becker. The
Emergence of Civil Society in the Eighteenth Century: A Privileged Moment in
the History of England, Scotland and France. Bloomington, 1994. P. 45.
11 Harrison C. Bourgeois Citizen. P. 24. Добровольным обществам в
Соединенных Штатах, Великобритании и Германии историки удели-
ли довольно много внимания. Менее изучены они во французской ис-
ториографии. Исключение в этом отношении составляют: Agulhon М.
Vers une histoire des associations // Esprit. 6, 1978. P. 14; Jacob M. Living the
Enlightenment: Freemasonry and Politics in Eighteenth-century Europe. N.Y.
and Oxford, 1991. P. 27, 29; Melton. Rise of the Public. H. 64— 67; Bell D.A.
Lawyers and Citizens: The Making of a Political Elite in Old Regime France.
Oxford, 1994. P. 12.
60
ГЛАВА 1
и раздробленность общества. Философ и государственный деятель
Анн-Робер Тюрго заявил: «[Франция] представляет собой скопление
разнообразных и несовместимых социальных групп, члены которых
так мало связаны между собой, что каждый думает только о собствен-
ных интересах; нигде не обнаруживается никаких следов даже мысли
об общем благополучии»12.
По мнению французского историка, социолога и политического
деятеля А. Токвиля, верховная власть «держала всех французов под
надзором, ей удалось уничтожить все промежуточные властные
структуры». Аристократия, буржуазия и крестьяне были «разбиты на
целый ряд небольших групп, почти совершенно не связанных меж-
ду собой... Не осталось ничего, что могло бы помешать верховной
власти, однако одновременно ей стало и не на что опираться»13. Как
удачно выразился один историк, борьба французского государства
против своих оппонентов была «борьбой режима за выживание;
правительство не могло позволить оппозиции использовать такое
оружие, как ассоциации»14.
Королевские указы ставили перед ассоциациями существенные
препоны, но не могли окончательно задушить стремление обще-
ственного движения к консолидации. Под монаршей властью
появилась область общественной жизни «в форме коммуника-
ционной сети и обмена мнениями», а также институты функ-
ционирования рыночного капитализма, новые виды общения
горожан (клубы, салоны, рестораны, кофейни, театры, арены и
академии Лондона и Парижа), активно действующая система пе-
чатных изданий15. Публика вообразила, что она может обсуждать
государственные дела, высказываться по поводу злоупотреблений
властью и привилегий правителей, а также надзирать за действи-
ями чиновников, заставляя монархию, «бессильную запретить
12 Цит по: Tocqueville A. The Ancien Regime and the French Revolution. L,
1966. P. 131.
13 Idem. Ancien Regime. P. 80, 94, 159. См. также: Idem. Democracy in
America I Philips Bradley. N.Y, 1945. 2. P. 109.
14 Huard R. Political Associations in Nineteenth-century France: Legislation
and Practice // Bormeo N. and Nord P, eds. Civil Society before Democracy:
Lessons from Nineteenth century Europe. Lanham, Md., 2000. P. 139. См. так-
же: Anderson E. N. and Anderson P. R. Political Institutions and Social Change
in Continental Europe in the Nineteenth Century. Berkeley, 1967. Pp. 276—277.
15 Gm: Habermas J. Between Facts and Norms: Contributions to a Discourse
Theory of Law and Democracy. Cambridge, Mass., 1996. P. 360.
Европейские общества и государство
61
публичные дебаты, разъяснять, убеждать и искать оправдания» —
одним словом, отчитываться16. Вынуждая верховную власть до-
казывать перед общественным мнением свою легитимность, доб-
ровольно объединившаяся и организовавшаяся общественность
считала, что она основана скорее на разуме, чем на традиции или
силе. Как писала Кейт Бейкер, «общественная сфера утверждала,
что существует независимо от личности короля»17. Во второй по-
ловине XVIII в., благодаря стремлению верховной власти подавить
общественную сферу, она парадоксальным образом не только
возникла, но и политизировалась. Сама идея «общества против
государства» появилась в эпоху Просвещения как «форма концеп-
туализации институционального и нравственного стремления
ограничить государственную власть»18.
Во времена Французской революции якобинцы с подозрением
относились к организациям, которые «раскалывали народную
волю». Аналогичным образом в эпоху Наполеона и Реставрации,
согласно Морису Агулону, французская верховная власть враждеб-
но относилась не столько к общественным организациям самим
по себе, сколько к принципу права личности на объединение, так
как народ пока не был к нему готов19. Как высказался по этому по-
16 См.: Chartier R. The Cultural Origins of the French Revolution.
Durham and L., 1991. P. 30. Вдохновил его: Habermas J. The Structural
Transformation of the Public Sphere: An Inquiry into a Category of Bourgeois
Society. Cambridge, Mass., 1989; Diamond L. Rethinking Civil Society: Toward
Democratic Consolidation // Journal of Democracy. July 1994. P. 5; Gordon. D.
Philosophy, Sociology and Gender in Enlightenment Conceptions of Public
Opinion // French Historical Studies. 17. 1992. P. 902; Warner M. The Letters of
the Republic: Publication and the Public Sphere in Eighteenth Century America.
Cambridge, Mass., 1990. P. XIII, 61; Goodman. The Republic of Letters.
P. 2, 5, 34.
17 Baker K. Inventing the French Revolution: Essays on French Political
Culture in the Eighteenth Century. N.Y., 1990. P. 114.
18 Многое в этом рассуждении позаимствовано у: Locke. См.: The Second
Treatise of Government. Indianapolis, In., 1980. 7. Pp. 90—94. См. также: Keane
J, ed. Civil Society and the State: New European Perspectives. L., 1988. P. 35—72;
Woods D. Civil Society in Africa and Europe: Limiting State Power Through a
Public Sphere //African Studies Review. 33. No 2. February 1992.
19 Закон Шапелье 1791 г. запретил профессиональные ассоциации,
а декрет Конвента от 8 августа 1793 г. упразднил национальную акаде-
мию и другие научные общества, конфисковал их имущество и поставил
под надзор принадлежащие им библиотеки, ботанические сады и му-
62
ГЛАВА 1
воду швейцарский экономист Симонд де Сисмонди, «менталитет,
обычаи и традиции французов не позволяют им наслаждаться сво-
бодой в такой же степени, как англичанам, и соблюдать при этом
мир и порядок»20.
По мнению А.Токвиля, «привычка шпионить» заставляла лю-
бую верховную власть — королевскую и послереволюционную —
надзирать и вмешиваться во все; она была «сродни одержимости»
и это длилось вплоть до конца XIX в.21 Статья 291 Уголовного
кодекса Франции 1810 г. предусматривала необходимость полу-
чения правительственного разрешения от местного префекта и
министра внутренних дел для «любой ассоциации из двадцати и
более членов, собирающихся регулярно с любой целью»22. Власти
тщательно контролировали уставы, отслеживали списки членов,
включавшие их имена, адреса и род занятий, а также протоколы
заседаний. К неполитическим организациям относились с не-
меньшим подозрением, чем к политическим. Уставы ассоциаций
запрещали проводить на собраниях дискуссии на темы религии
и политики; такое обязательство свидетельствовало о вторже-
нии государства во внутренние дела ассоциаций и об угрозе для
государства, которую, по его мнению, представляли собой дис-
куссии такого рода. Если ассоциация отклонялась от объявлен-
ных целей, она могла быть закрыта. В конце концов, статья 293
зеи. Через четыре года были распущены все клубы. Конституцией 1795 г.
были запрещены все ассоциации, угрожавшие общественному порядку;
государство заявило о своем праве закрыть любую организацию, которая
станет политической, свяжется или начнет переписку с другой организа-
цией и будет проводить публичные собрания. См.: Chaline. Sociabilite. Pp.
31-32; Agulhon. Vers une histoire Pp. 14—15; Agulhon M. L’histoire sociale et les
associations // Revue de 1’economie sociale. 14. 1988. P. 38; Harrison. Bourgeois
Citizen. Pp. 22-24, 37.
20 Anderson E.N. and Anderson P.R. Political Institutions. P. 275.
21 Tocqueville. Ancien Regime. P. 88.
22 Цит. no: Thompson D. France: Empire and Republic, 1850—1940 //
Historical Documents. N.Y., 1968. P. 164. See also Chaline. Sociabilite. P. 72;
Harrison. Bourgeois Citizen. Pp. 22—24, 26—27; Huard. Political Associations
Pp. 137—138. Почему именно двадцать членов? Агулон предполагает, что
группа, насчитывавшая менее двадцати членов, как правило, формиро-
валась на основе знакомства людей между собой, т. е. этот процесс был
«естественным». Но группа численностью более 20 человек, напротив,
кажется неестественной, составленной предумышленно, следовательно,
здесь дело пахнет политикой. См.: Agulhon. L’histoire sociale. Р. 38.
Европейские общества и государство
63
Уголовного кодекса стала предусматривать наказание всякому,
кто предоставлял место для собраний членов даже разрешенных
ассоциаций23.
В целях борьбы с организациями, ухитрявшимися обходить
Уголовный кодекс 1810 г. путем дробления на более мелкие ассо-
циации, закон 1834 г. подверг малые ассоциации ограничениям,
оговоренным в статье 291, которая предусматривала наказания
за участие в нелегальных ассоциациях, и правительству остава-
лось только определять, какая ассоциация является легальной, а
какая нет24.
После недолгого периода свободы Вторая империя восстановила
в 1848 г. действие статьи 291 и упразднила различия между полити-
ческими и неполитическими организациями. Даже Третья респуб-
лика обязала все ассоциации «подвергнуться правительственной
регистрации»25. Несмотря на то что в период Третьей республики
шли дебаты по поводу ослабления ограничений, которым подвер-
гались общественные организации, только в 1901 г. они получили
возможность свободно открываться без предварительной санкции
местного префекта, чьи полномочия по надзору за ними были так-
же ограничены. Однако такие организации по-прежнему не имели
права на собственность. Регистрация ассоциаций властями про-
должала предусматривать предоставление копии устава и подроб-
ной информации об организации. Хотя произошла либерализация
1901 г., «любая ассоциация с незаконными целями или опасная для
республиканской формы правления» немедленно оказывалась под
запретом26.
23 См: Agulhon. L’histoire sociale. Р. 38; Auspitz К. The Radical Bourgeoisie:
The Ligue de 1’enseignement and the Origins of the Third Republic, 1866—1885.
Cambridge, 1982. P. 5; Outram D., Cuvier G. Vocation, Science and Authority
in Post-Revolutionary France. Manchester, 1984. P. 119.
24 Цит. no: Agulhon. L’histoire sociale. P. 38; Chaline. Sociabilite, Pp. 72—73;
Harrison. Bourgeois Citizen. P. 29.
25 Harrison. Bourgeois Citizen, quotation 3; Nord. Republican Moment.
P. 11.
26 Союзы были легализованы в 1884 г., а общества взаимной помо-
щи — в 1898 г. Ежегодно префект был обязан посылать список зарегист-
рированных ассоциаций в Министерство внутренних дел. Ассоциациям
же вменялось в обязанность в течение трех месяцев известить власти о
своем уставе и административной структуре. Подарки ассоциациям
считались незаконными. См.: Agulhon. L’histoire sociale. Р. 40; Thompson.
France P.167; The Progress of Continental Law in the Nineteenth Century, by
64
ГЛАВА 1
Каково значение столь строгого законодательства об ассоци-
ациях? Для некоторых его современников оно стало поистине
ужасающим. В высшей степени красноречивыми были замечания
Токвиля. Французы опасались централизации и вторжения своих
правительств в компетенцию местных властей, так как это могло
«ограничить самостоятельность частных лиц и организаций,
подчинить их себе, сделать их существование шатким... При
любых формах правления центральная власть не терпит между
собой и народом никаких посредников... и обретает все больший
и больший прямой контроль над самыми безобидными членами
объединений»27. Деспотическое государство атомизирует своих
подданных. «Деспотизм, подозрительный по самой своей при-
роде, часто прилагает все усилия для разобщения людей, ибо
видит в этом вернейшую гарантию своей власти. Тиран легко
прощает своим подданным ненависть к собственной персоне,
если только они столь же ненавидят друг друга. Он не просит их
помогать ему в управлении государством; ему достаточно, если
они не стремятся управлять самостоятельно»28.
Когда Токвиль писал: «Как только возникает какое-либо новое
предприятие, во главе его вы видите правительство...»29, — он имел в
виду вовсе не царскую Россию, но среднестатистическую Францию.
Одной из причин, по которым Токвиль был столь потрясен част-
ными ассоциациями в Америке, был контраст с их положением во
Франции. «Любая независимая группа, сколь угодно малая, которая
желала предпринять какое-либо действие иначе, чем под эгидой
администрации, пугала ее и воспринималась ею как помеха, вне
зависимости от ее численности и целей, какими бы безобидными
V. Authors. Boston, 1918. Цитата 97; Baker A.R. Sound and Fury: The
Significance of Musical Societies in Loir-et-Cher during the Nineteenth Century
//Journal of Historical Geography. 12. No 3. July 1986. P. 251; Anderson E.N. and
Anderson P.R. Political Institutions. P. 280; Beaudoin S.M. Without Belonging to
Public Service: Charities, the State and Civil Society in Third Republic France,
1870-1914//Journal of Social History. 31. No 3. Spring 1998. P. 671-699. Рус-
ские юристы следили за развитием ситуации. См.: Елистратов И. Очерк
государственного права: Конституционное право. М., 1905; Материалы
по пересмотру установленных для охраны государственного порядка ис-
ключительных законоположений. СПб., 1905. № 9. С. 45—48.
27 Tocqueville. Democracy in America. 2. Pp. 321—322.
28 Ibid. P. 109.
29 Ibid. P. 114.
Европейские общества и государство
65
они ни были»30. Ссылаясь на статью 291 Уголовного кодекса 1810 г.,
Токвиль размышляет: «Какую силу могло сохранить общественное
мнение, когда двадцать человек объединены общими узами, когда
ни человек, ни семья, ни корпорация со своим уставом, ни класс,
ни свободное учреждение не имеет полномочий представлять или
выражать это мнение и когда каждый гражданин, будучи в равной
степени слабым, в равной степени одиноким, может противопоста-
вить организованной силе правительственной машины только свое
бессилие?»31 Так же пугали Токвиля неопределенность и произвол,
создававшиеся законодательством, и трудность различения между
ассоциациями законными и незаконными. «Когда одни формы
ассоциаций разрешены, а другие — запрещены, сразу отличить
последние от первых очень трудно. Пребывая в таком состоянии
неопределенности, люди чураются друг друга, и начинают ходить
слухи, что вообще все частные объединения, какое ни возьми, суть
наглые и почти что незаконные предприятия»32.
Но удалось ли подавить само стремление к объединению? Мо-
жет быть, в том, что не позволяли сделать законы, могли помочь
обычаи и практика? Абсолютной монархии не удалось раздавить
устремлений людей, она была вынуждена разрешить ассоциа-
ции, чтобы заручиться поддержкой общества и укрепить свое
положение. Токвиль признавал: «Хотя правительство и обладало
полным контролем над общественными делами, оно было дале-
ко от того, чтобы уничтожить характерный для французов дух
индивидуализма»33. Многие исследователи отмечали впечатляю-
щий рост числа неправительственных организаций, несмотря на
30 Tocqueville. Ancien Regime, 91.
31 Idem. Democracy in America. 1. P. 340, 2. P. 123. Этот взгляд был во
многом позаимствован послевоенной социологией. Арнольд Роуз счи-
тал, что добровольных ассоциаций во Франции было мало. См.: Voluntary
Associations in France. Rose A. Theory and Method in the Social Sciences.
Minneapolis, 1954.
Оруэлл Галлагер утверждает, что «французские власти на протяже-
нии всей истории подавляли добровольные общества, так как предпола-
гали, что они могут представлять собой подрывные или революционные
силы». См.: Gallagher O.R. Voluntary Associations in France // Social Forces.
36. December 1957. Pp. 153-60.
32 Tocqueville. Democracy in America. 2. P. 125.
33 Idem. Ancien Regime. P. 132. См. также: Gordon. Citizens without
Sovereignty. P. 29; Anderson E.N. and Anderson P.R. Political Institutions. P. 277.
66
ГЛАВА 1
препоны со стороны закона34. В XIX столетии нормой для Франции
был все же не конфликт, а именно кооперация, о чем и пишет один
из историков: «Члены ассоциаций и представители государствен-
ного аппарата обычно не видели друг в друге антагонистов... Пре-
фекты и майоры дотошно проверяли политическую лояльность
ассоциаций и в то же время искали дружбы с их состоятельными
членами, чья помощь могла бы способствовать продвижению
административной карьеры... Официальный надзор был уравно-
вешен официальным вниманием»35.
Значительные группы населения возмущались несправед-
ливыми государственными посредническими поборами, при
этом все большему числу людей удавалось обойти админист-
ративные барьеры. Они создавали ассоциации и эффективно
в них работали. Относительно свободная пресса уведомляла о
создании новых обществ и помогала им в достижении целей:
объявляла о созыве собраний, сообщала о повестке дня, пуб-
ликовала отчеты о прошедших заседаниях. Публика, даже не
общавшаяся лично с членами ассоциаций, могла таким обра-
зом вовлекаться в их деятельность. К концу века эффективные
транспорт и коммуникации предоставили возможность рядо-
вым гражданам участвовать в жизни ассоциаций даже вдали
от дома. М. Агулон отмечает настоящий бум ассоциаций еще
за 20 лет до их официального освобождения в 1901 г. При этом
Франция являла собой пример статичной политической куль-
туры, пребывавшей под тяжестью разных политических режи-
мов — монархии, империи и республики, которые одинаково
враждебно относились к свободно создававшимся ассоциациям,
34 См.: Agulhon. L’histoire sociale. Р. 38; Harrison. Bourgeois Citizen. P. 33;
Huard. Political Associations. P. 135. Необходимость уравновесить тра-
дицию централизованной власти, склонную запрещать все «проме-
жуточные органы» как таковые, т. е. необходимость различать между
«желаемым и действительным» — это также аргумент Пьера Розанвал-
лона. Rosanvallon Р. The Demands of Liberty: Civil Society in France since
the Revolution. Cambridge, Mass, 2007. Pp. 2—4, 186—187. Эта книга поя-
вилась слишком поздно, чтобы я смог воспользоваться ей и лучше по-
нять политическую культуру Франции. Выражаю благодарность мое-
му коллеге Полу Раху за то, что он показал мне ее. См.: Soft Despotism,
Democracy’s Drift: Montesquieu, Rousseau, Tocqueville and the Modern
Prospect. N. Haven, 2009.
35 Harrison. Bourgeois Citizen, цитата, P. 48; Beaudoin. P. “Without
Belonging to Public Service”. P. 673, 684, 689.
Европейские общества и государство
67
постоянно вторгались в их деятельность и надзирали за ними.
В то же время Морис Агулон и Карол Харрисон утверждают, что
режимы терпели существование тысяч организаций и в основ-
ном не мешали своим гражданам учреждать их или вступать в
них36.
Германия
В немецких государствах и, позднее, в Германской и Австро-Вен-
герской империях добровольные общества существовали в не менее
сложных и противоречивых условиях. Как отмечают многие немецкие
историки, философская традиция, отраженная в трудах Гегеля, предус-
матривала положение, при котором государство руководит обществом
и надзирает за ним. Добровольные общества не имели самостоятель-
ной жизни вне государства. Акцент на права личности, свойственный
англо-американской политической мысли, в Германии отсутствовал.
Государство само покровительствовало и взращивало ассоциации, а
они сотрудничали с государством в таких предприятиях, как благотво-
рительность и распространение новых сельскохозяйственных техноло-
гий. Через некоторое время деятельность ассоциаций расширила сферу
гражданского общества. Тем не менее Даниэль Макмиллан утвержда-
ет: «Даже самые упертые либералы не выносили конфликтов между
государством и гражданским обществом и стремились не столько к
автономии от государства, сколько к гармоничному сотрудничеству с
ним... Нормой считалась гармония между государством и гражданским
обществом, а отнюдь не конфронтация между ними»37.
36 См.: Agulhon. Vers une histoire. P. 13; Agulhon. L’histoire sociale. P. 37,
40—41; Harrison. Bourgeois Citizen. Pp. 34—35. Закон от 10 июня 1868 г. разре-
шил публичные собрания. Auspitz Radical Bourgeoisie. Р. 6. 90 % всех ассоци-
аций, возникших между 1860 и 1914 годами в провинциальном городе Руане
(Roanne), были основаны после 1880-го, а 50 %— после 1900 г. См.: Hoffmann
S.L. Democracy and Associations in the Long Nineteenth Century: Toward a
Transnational Perspective //Journal of Modem History. 75. No 2 June 2003. P. 289.
В то же время этот стремительный рост по численности сравним с
более ранними годами во Франции; но по сравнению с Британией ко-
личество людей, участвовавших в добровольных обществах, было нич-
тожно. См.: Harris J. Private Lives, Public Spirit // A Social History of Britain,
1870—1914. Oxford, 1993. P. 220, citing a French study of the 1870s.
37 McMillan D. Energy, Willpower, and Harmony: On the Problematic
Relationship between State and Civil Society in Nineteenth-Century Germany //
68
ГЛАВА 1
Страх государства перед политически ориентированными обществен-
ными организациями во время и сразу после Французской революции
вызывал подозрения к любым, даже самым безобидным по своим целям
ассоциациям. Создание каждой из них требовало одобрения правитель-
ства. Прусское уложение 1794 г. запрещало все общества, чьи цели и
деятельность считались «противоречащими всеобщему миру, безопас-
ности и порядку»38. Один местный чиновник, современник Меттерниха,
заявил: «Частным лицам, как по отдельности, так и объединенным в
группы, не только бессмысленно, но и незаконно воображать, что они
вправе запускать руки в государственные дела Германии»39. В начале
XIX в., согласно одному историку, репрессивные политические режимы
«свели ассоциации к исключительно сфере частной жизни. Возникав-
шие ассоциации жестко подавлялись». По словам Томаса Ниппердея,
в прусском Вормсе страх перед революцией, назойливая опека бю-
рократии и «установившееся мнение об ограниченных способностях
подданных» означали, что «нет никакой свободной политической или
общественной жизни, которая позволяла бы выражать интересы и мне-
ния или действовать от имени отдельных лиц или групп, и еще менее -
какого-либо развития в сторону ответственности властей»40.
Trentmann Е, ed. Paradoxes of Civil Society: New Perspectives on Modern German
and British History. N.Y., 2000. P. 177, 184, 188. См. также: E. Hellmuth, ed. The
Transformation of Political Culture: England and Germany in the Late Eighteenth
Century. Oxford, 1990. P. 35; Iggers G.G. The Political Theory of Voluntary
Associations in Early Nineteenth century German Liberal Thought» // Robertson
D.B., ed. A Study Voluntary Associations of Groups in Free Societies: Essays in
Honor of James Luther Adams. Richmond, 1966. P. 156; and Hull. Sexuality, State,
and Civil Society in Germany, 1700-1815. Ithaca, N.Y., 1996. P. 208.
О добровольных обществах Германии существует обширная литера-
тура. См.: Nipperdey Т Verein als soziale Struktur in Deutschland im spaten 18.
und friihen 19. Jahrhundert. in Thomas Nipperdey, Gesellschaft, Kultur, Theorie.
Gottingen. 1976. Pp. 174—205; Van Dulmen R. The Society of the Enlightenment: The
Rise of the Middle Class and Enlightenment Culture in Germany. N.Y, 1992; John
M. Associational Life and the Development of Liberalism in Hanover, 1848-1866 //
Jarusch K.H. and Jones L.E., eds In Search of a Liberal Germany. N.Y, 1990.
38 Goldstein. Political Repression P. 47.
39 Цит. no: Nipperdey T Germany from Napoleon to Bismarck, 1800—1866 /
Daniel Noland, trans. Princeton, N.J., 1996. P. 236. См. также: Hueber A. Das
Vereinsrecht im Deutschland des 19. Jahrhunderts // Dann O., ed. Vereinswesen
und biirgerliche Gesellschaft in Deutschland. Munich, 1984. Pp. 115—132.
40 Nipperdey. Germany. P. 355. Примеры первых конституций германских
земель можно найти в: Zeydel Е.Н., ed. Constitutions of the German Empire
and German States. Wilmington, Del., 1974. P. 77, 197, 227, 347, 370, 432.
Европейские общества и государство
69
Как и во Франции, социально активная часть германского
общества наслаждалась в период революции 1848 г. кратковре-
менной свободой ассоциаций, однако недолго. Последующее
законодательство восстановило жесткий контроль над ними.
Несмотря на то, что прусский Закон об ассоциациях 1850 г.
предоставил неполитическим организациям большую автоно-
мию, исполнительная власть продолжала тщательно надзирать
за всеми ассоциациями, которые казались им политическими,
а также придирчиво следила за любыми публичными собра-
ниями. Правительство могло запретить и разогнать любую
ассоциацию, которая преследовала «нежелательные», т. е. по-
литические, а зачастую и религиозные цели. Закон об ассо-
циациях 1850 г., а позже — Северо-Германская Конфедерация
1867 г. требовали предоставления учреждаемыми ассоциациями
текстов их уставов, всех публикаций, списков членов и повесток
дня собраний. Они ограничивали членство в них несовершен-
нолетних и женщин. Власти запрещали сотрудничество и даже
переписку между ассоциациями, чтобы исключить возможность
их объединения и предотвратить возникновение какого бы то
ни было типа национальной федерации41. Позже недавно со-
зданная политическая полиция вела тщательное наблюдение за
деятельностью ассоциаций и их собраниями. Она имела право
посещать их заседания и в случае отклонения от заявленной
повестки закрывать их42.
41 См.: Turk E.L. German Liberals and the Genesis of the German
Association Law of 1908 // Jarusch and Jones, eds. In Search of a Liberal
Germany. Pp. 237—239. Если неполитическая ассоциация не обсуждала
политические вопросы, она могла быть основана путем простой ре-
гистрации у местных властей. На закрытые собрания необязательно
было испрашивать предварительное разрешение. В противополож-
ность этому положению политические ассоциации при регистрации
у властей были обязаны представлять уставы и списки членов, а так-
же планируемую повестку дня каждого собрания, позволять местной
полиции присутствовать на собраниях и надзирать за их деятельнос-
тью иным образом; кроме того, исключить из состава членов женщин,
несовершеннолетних и студентов. См.: Anderson E.N. and Anderson P.R.
Political Institutions. P. 278.
42 Политическая полиция как часть системы внутреннего управле-
ния, согласно Алексу Холлу, «простирала руку официального правител ь-
ства в дома и семьи почти каждого гражданина страны». Существовала
и практика «обязательной регистрации каждого человека в ближайшем
70
ГЛАВА 1
После того как правительство Австро-Венгрии издало в 1867 г.
закон об ассоциациях, оно, как констатировал один историк, «рев-
ниво отслеживало большую часть ассоциаций. Предусматривалось,
что они будут деполитизированными, станут строго придерживаться
заявленных целей... и не допускать даже малейших и самых осторож-
ных признаков политической активности. Временами полиция засы-
лала на собрания ассоциаций своих информаторов и использовала
королевских цензоров, чтобы не допустить публикации даже самых
невинных объявлений, уставов и списков членов»43.
Наконец, в 1908 г. в результате четырнадцатилетних дебатов и всего
за 10 лет до падения Германской империи был издан закон об ассоци-
ациях, санкционировавший право на объединение и собрания. После
его принятия «все помехи к созданию политических ассоциаций, столь
серьезные в XIX веке, исчезли в одночасье»44. Однако накануне Первой
мировой войны общественность «постоянно жаловалась на полицейс-
кие акции, направленные против ассоциаций и собраний»45.
Патерналистские авторитарные государства Германии и Австро-
Венгрии, правящие элиты которых опасались допущения свободы
полицейском участке и выполнения значительных формальностей перед
переездом на другое место жительства». См.: Hall A. Scandal, Sensation,
and Social Democracy //The SPD Press and Wilhelmine Germany, 1890—1914.
Cambridge, 1977. 2. Pp. 89—93. См. также: Goldstein. Political Repression.
P. 49; Krug M. Reports of a Cop: Civil Liberties and Associational Life in Leipzig
during the Second Empire // Retailack J., ed. Saxony in German History:
Culture, Society and Politics, 1830—1933; Arbor A. ML, 2000. P. 272, 276.
43 Nemes R. Associations and Civil Society in Reform-Era Hungary. Austrian
History Yearbook. 32. 2001. P. 31. В 1864 г. Швеция приняла сходный закон
об ассоциациях. См.: Anderson E.N. and Anderson P.R. Political Institutions.
P. 280. См. также: «Общества» // Энциклопедический словарь. Т. 21.
С. 609.
44 Учрежденные ассоциации были обязаны предоставить властям
уставы и списки членов, а также в течение двадцати четырех часов уве-
домлять власти о собраниях с обсуждением общественных дел. Все
публичные собрания должны были проводиться на немецком языке,
за исключением случаев, разрешенных правительством. Полицейский
надзор продолжался и во время собраний, но не полиция, а председа-
тель был обязан закрыть собрание, если оно выходило за рамки дозво-
ленного. См.: Heuber. Das Vereinsrecht. Р. 131; Turk. German Liberals. P. 256;
Hall. Scandal. P. 63; Krug. Reports of a Cop. P. 277, 283; Nipperdei. Germany.
Pp. 235-236.
45 Anderson E.N. and Anderson P.R. Political Institutions. P. 281.
Европейские общества и государство
71
объединений и собраний, установили строжайший надзор над ассо-
циациями и предпринимали все возможные меры, чтобы не допустить
их возникновения без разрешения властей, исключить возможность
обсуждения в них вопросов общественной жизни, консолидации об-
щественных организаций, не зависящих от администрации. Поскольку
власти германских земель препятствовали организованным обществам
участвовать в политической жизни, то даже самые безобидные их дейс-
твия поневоле приобретали политический подтекст. То, что в XVIII сто-
летии началось с государственной опеки, а с 1840 г. продолжилось как
сотрудничество, постепенно стало превращаться в восстание против
авторитарного правления46. Так, к концу XVIII — началу XIX в. заро-
дившаяся в германских землях общественная жизнь, пусть даже разде-
ленная по профессиональному признаку, классовой принадлежности
и вероисповеданию, стала средством социальной консолидации и тем,
что Ричард ван Дюлмен назвал «почвой, чреватой действиями, направ-
ленными на реформирование абсолютизма»47. Согласно австрийскому
историку Альфонсу Хуберу, общественные организации пребывали в
подвешенном состоянии: «нигде они не были совершенно свободны и
нигде не были полностью запрещены»48 так, как это бывает в правовом
государстве. Неправительственные организации в Германии предпола-
гали выполнять функции общественного представительства, пытаясь
«лишить государство роли арбитра в делах, касавшихся общественной
пользы». И наоборот, во Франции по мере того как в течение второй
половины XVIII в. абсолютизм сходил на нет, а жизнь ассоциаций все
более усложнялась, все больше обществ могло действовать, несмотря
на чинимые правительством ограничения49.
Каким образом правительственное давление на добровольные обще-
ства при политическом абсолютизме могло привести к инакомыслию,
46 См.: Blackbourn D. The Long Nineteenth Century: A History of Germany,
1780—1918. N.Y., 1998. P. 125; Hamerow T.S. The Social Foundations of German
Unification, 1858—1871: Ideasand Institutions. Princeton, 1969. Pp. 339—358.
47 Dulmen. Society of the Enlightenment. P. 99, 119, 126.
48 Hueber. Das Vereinsrecht. P. 123.
49 Cm.: Hull. Sexuality, State, and Civil Society. Pp. 207—208, 217, 221;
Nipperdey. Verein. P. 201; McNeely. Intelligence Gazette. P. 151; John. Associational
Life. P. 161—186; Nipperde. Germany. P. 235—236; Tenfelde K. Civil Society and
the Middle Classes in Nineteenth Century Germany // Bermeo and Nord, eds.
Civil Society before Democracy. P. 93. Изучая местные ассоциации Лейпцига,
можно сделать вывод о том, что большинство из них «были свободны от
вмешательства полиции». Цит. по: Krug. Reports of а Сор. Р 272.
72
ГЛАВА 1
если большая их часть возникла именно с целью участия в полити-
ческой жизни? Неординарный ответ на этот вопрос дает Маргарет
Джейкоб, изучавшая альтернативную политическую культуру эпохи
Просвещения. Добровольные ассоциации континента, утверждает она,
«подражали британской практике, а потому подражали и британским
традиционным нормам учреждения ассоциаций, управления ими, а
также узаконивания их, формам собраний и голосования, как будто
они находились в Британии», даже несмотря на то что они сохраняли
свои патриархальные и иерархические ценности и никогда не бросали
прямого вызова абсолютизму. Их уставы представляли собой докумен-
ты, написанные «языком конституционализма»50.
Гражданская ответственность частных лиц, действовавших в
условиях абсолютистского режима посредством создания доб-
ровольных ассоциаций, порождала в них чувство собственного
достоинства и силы, ощущение самостоятельности, поскольку
они действовали независимо от государства и местных властей.
Участие в деятельности неправительственной организации учило
ее членов искусству самоуправления, которое включало выборы
правления, соблюдение уставных требований и привлечение новых
членов. К числу дел и обязанностей членов ассоциации относились
созыв, проведение и участие в общих собраниях, составление пла-
на, программы действий, решение проблем пропаганды и рекламы
организации, умение вести публичные дискуссии, общаться с ина-
комыслящими, давать оценку их взглядов и дел, управлять денеж-
ными средствами. На кон было поставлено полноценное участие в
общественной и политической жизни, т. е. то, что называется граж-
данством. Способность к проявлению инициативы посредством
участия в неправительственных ассоциациях — вот что представ-
ляло угрозу для государства, причем не только абсолютистского.
В результате, как утверждает М. Джейкоб, укреплялось гражданское
сознание, возникала новая политическая культура, основанная на
самоорганизации, независимая от государства политика низового
уровня. Таким образом, «современное гражданское общество было
изобретено в ходе Просвещения» в «новой зоне добровольных ассо-
циаций», которые «перешли от пассивного состояния подданных к
активному состоянию граждан, от абсолютизма и олигархии к более
представительным формам правления»51.
50 Jacob. Living the Enlightenment. P. 47, 85, 161, 179.
5I’ Ibid. P. 15,32,180,183—184,216. Джейкоб пытается частично опровер-
гнуть идею о недемократичных последствиях развития обществ в эпоху
Европейские общества и государство
73
Сложные взаимоотношения между критически настроенной обще-
ственностью и существовавшими тогда на европейском континенте
политическими режимами имело непосредственное отношение и к
истории России. Политический абсолютизм, строгое законодательное
регулирование, контроль и цензура наряду с отсутствием свободы соб-
раний и представительных органов в странах Западной и Центральной
Европы обычно не рассматриваются исследователями в качестве фак-
торов, не совместимых с появлением, ростом и функционированием
гражданского общества. Как отмечают историки, почти все недостатки
царской России — всевластие и подозрительность правительства, чрез-
мерная правительственная опека, слабость и разобщенность общества,
препоны, чинившиеся частной инициативе, в тот или иной период
были характерны для всех государств Европы. Разумеется, нельзя ска-
зать, что между Россией или, скажем, Францией нет никакой разницы,
или что эти страны имеют общее наследие, но нельзя и преувеличивать
различия между ними. Рассматривать европейские неправительс-
твенные организации вне исторического контекста, идеализировать
степень их развития и самостоятельности или преувеличивать их роль
в движении за формирование либеральных демократических режимов
было бы упрощением. Реальное положение намного сложнее.
Абсолютистские режимы позволяли создавать ассоциации и даже
способствовали их деятельности через систему разного рода уступок,
причем сама возможность участия в них расценивалась как привиле-
гия. Частные организации обращали правительственные привилегии
в свою пользу, но расти и развиваться они могли только в случае, если
Просвещения, выдвинутую Огюстом Кошеном и Рейнартом Козеллеком.
Цитата из Кошена в: Furet F. Interpreting the French Revolution. N.Y., 1981.
Pp. 28—29, 52—54,164—204; KoselleckR. Critique and Crisis: The Enlightenment
and the Pathogenesis of Modern Society. Cambridge, Ma., 1988. Освободитель-
ный импульс, приданный развитием ассоциаций, обсуждается также в:
Dillmen. Society of the Enlightenment. P. 130, 137; Lidtke V. The Alternative
Culture: Socialist Labor in Imperial Germany. N.Y, Oxford, 1985. Pp. 16—17;
Ryan M.P. Civil Society as Democratic Practice: North American Cities during
the Nineteenth Century // The Journal of Interdisciplinary History. 29. No. 4.
1999. Pp. 571—572; Scott A.F. Natural Allies: Women’s Associations in American
History. Urbana and Chicago, 1992. 2—3. P. 120. Skocpol T, Ganz M., Munson Z.
A Nation of Organizers: The Institutional Origins of Civic Voluntarism in the
United States // American Political Science Review. 94. No 3. September. 2000.
Pp. 527—546; Crowley J.E. and Skocpol T. The Rush to Organize: Explaining
Association Formation in the United States, 1860s—1920s // American Journal
of Political Science. 45. No 4. October 2001. Pp. 813—829.
74
ГЛАВА 1
подчеркнуто избегали политической деятельности, напрямую бросав-
шей вызов абсолютизму. Добровольные ассоциации редко добивались
полной самостоятельности, они подвергались строгим ограничениям.
В то же время ограничительные законы не мешали возникновению и
росту ассоциаций: ведь сколь бы строгими они ни были, эти законы
и правила гарантировали организациям соответствующую защиту.
Впрочем, даже общества, которые тесно сотрудничали с властями,
способствовали развитию корпоративного менталитета.
Несмотря на то что правящая верхушка в целях повышения собс-
твенного престижа поддерживала общественную жизнь, она шла на
сотрудничество с добровольными ассоциациями, всегда сохраняя
опасения, что они рано или поздно могут заняться политической де-
ятельностью. Отсюда постоянная напряженность между обществами,
стремившимися к независимости, и правительствами, которые опа-
сались (не без причины!) их перехода к оппозиционной деятельности,
чреватой беспорядками. К концу XIX в. не только консервативное
чиновничество, но и либералы, даже республиканцы во Франции и
Германии опасались, что неправительственные организации станут
использоваться во вред существующему политическому режиму.
Многие историки указывают на разобщенность общества в импер-
ской России и на слабость буржуазии, однако в значительной мере
то же самое можно сказать буквально обо всех странах европейского
континента. Государства, в которых буржуазия была господствующей
стратой, могли ускоренными темпами стимулировать корпоратив-
ный импульс. В качестве тренировочной площадки для гражданской
деятельности в публичной сфере такие «институты для строительства
гражданского общества» были особенно важны в условиях авторитар-
ных режимов, не желавших признавать никаких институциональных
ограничений своей власти52.
Наука, общественное служение и реформы
Российские ассоциации, составляющие предмет настоящего
исследования, были в той или иной степени связаны с наукой.
Занятия наукой и, что еще более важно, применение результатов
научных исследований на практике, распространение их среди
_ 52 См.: Hull. Sexuality. State, and Civil Society. P. 207. См. Также: Nipperdey.
Verein. Pp. 195—204; McNeely. Intelligence Gazette. P.15; John. Associational
Life. Pp. 161—162; Hoffmann. Democracy and Associations. Pp. 281—283, 295.
Европейские общества и государство
75
населения в прикладных целях составляли основное содержание и
смысл общественного служения, как его понимали члены научных
ассоциаций. Государство, со своей стороны, поощряло создание
научных обществ и содействовало многим их проектам. Однако
прежде чем мы обратимся к изучению российских научных ас-
социаций, нам важно хотя бы кратко ознакомиться с состоянием
науки и научных обществ Западной и Центральной Европы.
Организацией научных исследований занимались как прави-
тельства, так и частные лица, а впоследствии — муниципалитеты
и деловые круги. Они же содействовали распространению тех-
нического образования, профессиональной подготовке и про-
двигали разнообразные проекты. Так появлялись новые формы
гражданского сознания. Все чаще двигателем научного прогресса
становились именно добровольные неправительственные органи-
зации. Опыт деятельности научных сообществ в XVIII — XIX вв.
свидетельствует о сложных взаимоотношениях между культурны-
ми институциями, государством и частными лицами, о важности
кооперирования этих сил.
Историки науки и философы едины в том, что к середине
XVIII столетия натурфилософия в основном заменила религиозное
мировоззрение светским, простое накопление знаний сменилось
математическим, механическим и эмпирическим анализом, взгляд
на природу как на нечто незыблемое сменился концепциями, ис-
ходящими из признания ее изменчивого характера. Отказавшись
от религиозной догматики и аристотелевской философии, есте-
ственная философия предложила новые методы достижения нрав-
ственного совершенства и приумножения знаний. Исключитель-
ная роль отводилась эмпирическому методу, который посредством
наблюдений и экспериментов добывал знания о природе. Ключами
к естествознанию считается накопление сведений, их классифи-
кация и каталогизация. Наконец, естествознание можно связать с
тем, что историк экономики Джоэл Мокир назвал «революцией в
знании» или «индустриальным Просвещением», целью которого
было применение знаний ради улучшения жизни, прогресса и
общественного блага53.
53 См.: Gascoigne J. Joseph Banks and the English Enlightenment: Useful
Knowledge and Polite Culture. Cambridge, 1994. Pp. 31—32; MokyrJ. The Gifts
of Athena: Historical Origins of the Knowledge Economy. Princeton, 2002.
Pp. 1—4, 28—29; Stewart L.R. The Rise of Public Science: Rhetoric, Technology
and Natural Philosophy in Newtonian Britain, 1660—1750. Cambridge, 1992.
P. XXII, XXV; Terrall M. The Man Who Flattened the Earth: Maupertuis and
76
ГЛАВА 1
Наука, однако, была не просто продуктом накопления эмпи-
рического знания. По выражению Мери Террелл, она стала «про-
цессом производства, оценки и обнародования знаний»54, а это
неминуемо вело к развитию коллективных занятий наукой. Роль
«приводного механизма» в этом процессе исполняли научные
общества. Сначала науке покровительствовала феодальная знать,
просвещенные монархи и государственные чиновники, так как ви-
дели в ней средство усиления государства. Академиям, возникшим
в период Ренессанса в Италии и расцветшим во Франции в период
раннего Нового времени, то есть в XVII—XVIII вв., первоначально
материально обеспечивались отдельными лицами, затем им начали
оказывать поддержку целые общества.
В абсолютных монархиях Европы финансируемые государством
академии, члены которых считались оплачиваемыми государс-
твенными служащими, были фактически государственными уч-
реждениями. Научные философские и естественнонаучные обще-
ства сделались статусными структурами: их уставы утверждались
верховной властью. Эти структуры сначала появились в Англии,
а затем на континенте. Несмотря на полную зависимость от покро-
вительства богатых и власть имущих, частные научные общества
представляли добровольную самоорганизованную альтернативу
официальным научным образованиям, существующим при уни-
верситетах и академиях. Концентрируя и распределяя денежные
средства, определяя исследовательские проекты, способствуя
популяризации знаний через печать, общества действовали как
менеджеры и организаторы научной работы. И хотя ученые в любой
the Sciences in the Enlightenment. Chicago, 2002. P. 365; J. Roger. The Living
World I I Rousseau G.S. and Porter R., eds. The Ferment of Knowledge: Studies
in the History of Eighteenth century Science. Cambridge, 1980; P. 278; Spary
E.C. Utopia’s Garden: French Natural History from the Old Regime to the
Revolution. Chicago, 2000. P. 4.
54 Terrall. Man Who Flattened the Earth. P. 13.
Мое понимание Просвещения продиктовано также работами: Rous-
seau G.S. and Roy Porter, eds. The Ferment of Knowledge. Stewart. Rise of
Public Science; Broman T. The Habermasian Public Sphere and Science end
the Enlightenment // History of Science. 36. 1998. Pp. 123—149; Spary E.C. The
“Nature” of the Enlightenment // Clark W., Golinski J. and Schaffer S., eds. The
Sciences in Enlightened Europe. Chicago, 1999. P. 272-304; Jacob M. Scientific
Culture and the Making of the Industrial West N.Y., 1997. 9. Pp. 107-108, 127;
Heilbron J.L. Natural Philosophy and Science // Kors A.C., ed. The Encyclopedia
of the Enlightenment., 4 vols. Oxford, 2003. P. 3, 8, 134—142.
Европейские общества и государство 77
стране составляют незначительное меньшинство населения, науч-
ные общества в значительной мере способствовали повышению их
престижа и тем самым расширяли их возможности55.
Научные общества сделались опорой, становым хребтом целого
ряда учреждений, которые, как сказал Дж. Мокир, продвигали
«полезные знания, научный метод и применение научных знаний
на практике» с целью достижения двоякой цели Просвещения —
общественной пользы и совершенствования человека. Именно
при помощи научных обществ публика могла открывать для себя
тайны природы, знакомиться с результатами экспериментов и
наблюдений — ключевыми элементами научного метода. Людям,
не занимавшимся наукой профессионально, — широкой публике
и покровителям науки — это облегчало доступ к знаниям, что,
если использовать экономический термин, сокращало «стоимость
доступности» полезных знаний. Расширяя свою деятельность,
способствуя просвещению и духовному обогащению, улучшению
качества жизни нации, научные общества создавали коммуника-
ционную сеть, жизненно необходимую для обмена информацией.
Для того чтобы сделать научно-технические знания доступными,
они выстраивали «мосты» (как называет их Дж. Мокир) из «катало-
гизированной и упорядоченной информации» между миром при-
роды и миром людей — обсерватории, агротехнические станции,
музеи, библиотеки, технические школы, ботанические и зоологи-
ческие сады. Конкурсы научных трудов, экспедиции, отлаженная
почтовая сеть между членами научных обществ и множество других
далекоидущих проектов мобилизовали волонтеров на совместные
55 См.: McClellan J.E. Science Reorganized: Scientific Societies in the
Eighteenth Century. N.Y., 1985. Pp. 1—3, 13; Terrall. Man Who Flattened the
Earth. Pp. 28—29; Fox R. and Weisz G., eds. The Organization of Science and
Technology in France, 1808-1914. Cambridge, 1980. P. 281; Dulmen. The Society
of the Enlightenment. P. 127; Brock WH Science for All: Studies in the History
of Victorian Science and Education. Aidershot, U.K., 1996. Pp. 173—74, 188—
90; Gascoigne. Joseph Banks. P. 2, 7, 34; Golinski J. Making Natural Knowledge:
Constructivism and the History of Science. Cambridge, 1998. P. 61; Blackbourn D.
and Eley G. The Peculiarities of German History: Bourgeois Society and Politics
in Nineteenth century Germany. N.Y. 1984. Pp. 148—149; Blackbourn D., ed.
The German Bourgeoisie: Essays on the social history of the German middle
class from the late eighteenth to the early twentieth century. London, 1991.
Pp. 1—12; Fox R. Learning, Politics and Polite Culture in Provincial France:
The Societies Savantes in the Nineteenth Century // Historical Reflections/
Reflexions Historiques. 7. No. 2—3. 1980. P. 554.
78
ГЛАВА 1
научные предприятия и популяризировали достижения науки56.
Они использовали чувство благоговейного трепета перед природой,
а также «любознательность публики ко всему неординарному и не-
познанному», возбуждая в ней «жажду знаний»57. Научные журна-
лы, энциклопедии, словари, учебники, где были «изложены знания
в доступной форме с чертежами и рисунками», помогали усваивать
эти сведения. Таким образом, делясь с публикой процессом на-
копления знаний, их распространение придавало смысл научному
труду для несведущей публики. Но, что еще более важно, распро-
странение прикладной науки само создавало эту публику58.
Подобно другим новым образованиям — салонам, кофейням,
литературным клубам и масонским ложам, философские и науч-
ные общества формировали новые формы общения, рассчитанные
как на утонченное общество, так и на более широкое, но всегда
предполагавшее ответную реакцию. Общества естествоиспыта-
телей предлагали прямое участие в исследовании природы как
специалистам, так и любителям; внушая публике, что естество-
испытателем может стать каждый, научные общества привлекали
к себе внимание пытливых людей. Лидеры научных сообществ
занимались поисками некоего порядка, внутренней гармонии
56 См.: Mokyr. Gifts of Athena. Р. 43, 56, 72, 102. См. также: Musson А.Е.
and Robinson Е. Science and Technology in the Industrial Revolution. Toronto,
1969. Pp. 58—59, 101; Anderson A. The Powers of Distance: Cosmopolitanism and
the Cultivation of Detachment. Princeton, 2001. Pp. 4—6; McClelland. Science
Reorganized. P. XXI, 193, 199, 298; Dulmen. Society of the Enlightenment.
P. 1—2, 66—67; Thackray A. Natural Knowledge in Cultural Context: The
Manchester Model // The American Historical Review 79. No 3 (June 1974).
Pp. 672—709; Harrison. Bourgeois Citizen. P. 86,120; Morris R.J. Clubs, Societies
and Associations // Thompson F.M.L., ed. Cambridge Social History of Britain,
1750-1950. Cambridge. 1990. Pp. 395-443; Clark P. British Clubs and Socie-
ties, 1580—1800: The Origins of an Associational World. Oxford, 2000. P. 271.
57 FarberP. Finding Order in Nature: The NaturalistTraditionfromLinneaus
to E.O. Wilson. Baltimore, 2000; Dulmen. Society of the Enlightenment.
P. 137.
58 Cm.: Mokyr. Gifts of Athena. P. 56, 102; Golinski J. Science as Public
Culture: Chemistry and the Enlightenment in Britain, 1710—1820. L., 1992. P.
58; Golinski. Making Natural Knowledge. P. 103, 109; Yeo R. Defining Science:
William Whewell, Natural Knowledge and Public Debate in Early Victorian
Britain. Cambridge, 1993. Pp. 36—38; Thackray. Natural Knowledge. P. 693;
Schaffer S. Natural Philosophy and Public Spectacle in the Eighteenth Century
// History of Science. 21. 1983. Pp. 1—43; Stewart. Rise of Public Science.
Европейские общества и государство
79
в природе и стремились к упорядочению жизни своих собратьев
через уяснение каждым своего места в социуме через писаные пра-
вила, доведенные до всеобщего сведения посредством собраний и
публикаций59. По словам Маргарет Джейкоб, «ткань добровольных
ассоциаций и неформального общения» была «живым опытом»,
который «породил новый менталитет — целый новый мир» — и
повлек «идеальные условия для культурного и интеллектуального
прогресса»60.
Наука, философия и литература объединяли общими интере-
сами и занятиями людей, которые в противном случае пребывали
бы в одиночестве. И люди высоко ценили обретенное ими в об-
щих трудах чувство товарищества. Как пишет Лоррейн Дастон,
«само стремление к совершенству значило больше, чем конкрет-
ный объект совершенствования»61. Обретение научных знаний и
предъявление результатов наблюдений и экспериментов коллегам
и покровителям повышало личную самооценку человека, его са-
мостоятельность и уверенность в себе. Большой популярностью
у публики пользовались театрализованные представления чудес
науки и применения научных достижений на практике. Позже в
моду вошли музеи и выставки, наглядно свидетельствовавшие о
59 См.: Melton. Rise of the Public. P. 100, 197, 206; Musson and Robinson.
Science and Technology in the Industrial Revolution. Toronto, 1969. P. 58, 89,
126; Fox. Learning, Politics and Polite Culture. P. 554; Merill L. The Romance of
Victorian Natural History. Oxford, 1989. P. 32,47; Levine P. The Amateur and the
Professional: Antiquarians, Historians and Archaeologists in Victorian England,
1838—1886. Cambridge, 1986. P. 52; Susan Crane A. Collecting and Historical
Consciousness // Early Nineteenth century Germany. Ithaca, N.Y., 2000. P. 91;
Roberts L. Going Dutch: Situating Science in the Dutch Enlightenment //
Golinski C. and Schaffer, eds. The Sciences. P. 364; Agulhon. Vers une histoire.
Pp. 16-17.
60 Jacob. Scientific Culture. P. 116.
61 Daston L. Afterword: The Ethos of Enlightenment // Clark, Golinski and
Schaffer, eds. The Sciences. P. 500; Goodman Republic of Letters. P. 27; Baker.
Sound and Fury. P. 250; Roberts. Going Dutch. P. 351. Токвиль уверен в том,
что «когда мнение высказано организованным обществом, оно неизбеж-
но обретает более точную и четкую формулировку. Оно привлекает к
себе сторонников и вовлекает их в свое дело; они же, с другой стороны,
знакомятся друг с другом, и их порыв умножается за счет роста их чис-
ленности... Идеи получают такую поддержку и разносятся с такой си-
лой, какой никогда не получает слово, изложенное в письменной форме
(Democracy in America. 1. Р. 199).
80
ГЛАВА 1
научном прогрессе, которому способствовало разделение труда
и кооперация науки и производства, а также служение обществу
правительств и частных ассоциаций. Образованные и предприим-
чивые люди заслуживали признания за свой труд, талант, вклад
в науку и культуру, а также за общественную деятельность. Они
становились публичными персонами62. В то время как ученые
действовали, безусловно, в собственных и профессиональных
интересах, они одновременно объективно работали на пользу
общества и народа.
От претензий на власть над природой наука постепенно стала
распространять их на общество. Она стала претендовать на то,
чтобы «исправить» его, выстроив на разумных началах, отладить
его самоуправление. Господство над природой сулило и доми-
нирование над природой человеческой. Использование науки в
качестве инструмента для исправления общества обещало прак-
тические решения множества экономических и социальных про-
блем. К XIX в. созрело убеждение в том, что ключом к прогрессу
являются народное образование и нравственное самосовершенс-
твование. Предполагалось, что широкое распространение грамот-
ности и секуляризированного знания среди простых людей поро-
дит у них жажду познания, стремление к разумному проведению
досуга, веру в прогресс как материальный, так и нравственный63.
Как заметил один историк, возникновение многочисленных
организаций, клубов и обществ «создало общую площадку или
форум для прогрессивной и реформистской деятельности» в целях
62 См.: Public Comebodies // Davidoff L. and Hall C. Family Fortunes: Men
and Women of the English Middle Class, 1780-1850. Chicago, 1987. P. 445.
Harrison. Bourgeois Citizen. P. 66—69; Terrall. Man Who Flattened the Earth. 5.
P. 361; Spary. Utopia’s Garden. P. 221, 227, 236; Schaffer. Natural Philosophy. Pp.
1—2; Stewart. Rise of Public Science. Pp. XXII-XXV, 101-104, 260; T. Broman.
The Habermasian Public Sphere and Science. P. 128, 137; Shapin S. The Audience
for Science in Eighteenth century Edinburgh // History of Science. 12. 1974.
P. 95, 99—100; Wood P. Science, Universities and Public Space in Eighteenth
century Scotland//History of Universities. 14. 1994. P. 100, 108, 121.
63 Cm.: Bennett T. The Exhibitionary Complex // Dirks H. B., Eley G. and
Ortner S.B., eds. Culture/Power/History: A Reader in Contemporary Social Theory.
Princeton, N.Y., 1994. P. 137; Cuvier. P. 94, 109—110; MorrisR.E., ed. Class, Power,
and Social Structure in British Nineteenth century Towns. Leicester, 1986. P. 14;
Kidd A. and Roberts R.W., eds. City, Class and Culture: Studies of Social Policy
and«Cultural Production in Victorian Manchester. Manchester, 1985. P. 2, 10, 15;
Harrison. Bourgeois Citizen. P. 134, 136; Spary. Utopia’s Garden. Pp. 8-9, 99, 191.
Европейские общества и государство
81
демократизации знания и воспитания образованных и активных
граждан, способных к производительной деятельности. В дозво-
ленной законом и правительственной опекой степени, а также
насколько позволяли собственные средства, члены научных
обществ энергично занимались совершенствованием как собс-
твенным, так и общества, подводя его к мысли о необходимости
широких реформ. К числу личных качеств, особенно высоко
ценившихся в среде активистов научных обществ, относились
распространенные у людей среднего класса трудолюбие, чувство
собственного достоинства, независимость, самостоятельность и
стремление к самосовершенствованию64.
Несмотря на то, что историки и обществоведы обычно связы-
вают многие проекты реформ с буржуазией, самообразованием и
нравственным самосовершенствованием занимались, особенно в
Европе, и либерально настроенные землевладельцы, и люди «сво-
бодных профессий», и правительственные чиновники. Последние
исследования даже поставили под вопрос само существование
буржуазии как единого и доминирующего политического и эко-
номического класса65. Считалось, что образование непременно
влечет за собой «стремление к независимости, как личной, так и в
составе самоуправляемых ассоциаций и групп», желание участво-
64 См.: Ил? Dulmen. Society of the Enlightenment. P. 1; Goldman L. The Social
Science Association, 1857-1886: A Context for Mid-Victorian Liberalism 11 English
Historical Review. 101. No. 398. June 1986. Pp. 95-134; Harrison M. Art and
Philanthropy: T C. Horsfall and the Manchester Art Museum // Kidd and Roberts.
City, Class and Culture. Pp. 120-147; McCarthy K.D. Noblesse Oblige: Charity and
Cultural Philanthropy in Chicago, 1849—1929. Chicago, 1982. P. IX; Harrison C.E.
Bourgeois Citizen. P. 51, 56, 58, 63, 64, 69, 86; Blackboum and Eley. Peculiarities.
P. 188; Eisenberg C. Working class and Middle class Associations: An Anglo-German
Comparison, 1820-1870 11 Коска J. and Mitchell A., eds. Bourgeois Society in
Nineteenth-century Europe. Oxford, 1993. Pp. 151—178; Clark P. British Clubs. P. 12.
65 Вызов исходит от историков культуры. См.: Harrison. Bourgeois
Citizen; Masa S. The Myth of the French Bourgeoisie: An Essay on the Social
Imaginary, 1750—1850. Cambridge, Mass., 2003.
Многие специалисты по социальной истории, однако, утверждают, что
изучение науки подготовило буржуазию к чему-то большему, чем обычное
участие в общественной жизни; наука стала важным средством, с помо-
щью которого буржуазия стала классом-«гегемоном». См. также: Morris R.J.
Voluntary Societies and British Urban Elites, 1780— 1850: An Analysis // Historical
Journal. 26. March 1983. Pp. 95—118; Davidoffand Hall C. Family Fortunes: Men
and Women of the English Middle Class, 1780—1850. Chicago, 1987.
82
ГЛАВА 1
вать в автономной общественной жизни66. Таким образом, предпо-
лагалось, что бедняки, по представлениям людей обеспеченных,
жившие в условиях, близких к первобытным, смогут тоже при-
общиться к цивилизованному обществу. Добровольные общества
были важным компонентом явления, которое Джордж Стокинг
называет викторианской культурной идеологией в том смысле, что
оно представляет собой современную европейскую цивилизацию
как высшую точку эволюционного развития, респектабельности,
рационального самосовершенствования и господства над приро-
дой — как внешней, так и внутренней67.
Старый режим и сеть добровольных ассоциаций сосуществовали
во взаимной совместимости, когда кооперация между научными
обществами и государством была скорее правилом, нежели исклю-
чением68. Научные и философские общества напрямую никак не
угрожали абсолютизму и во многом процветали именно благодаря
дарованным им привилегиям. Они никоим образом не были оп-
позицией абсолютистской монархии, но, как утверждает Даниэль
Гордон, пытались «установить определенную модель взаимодейс-
66 См.: Коска J. “Biirgertum” and Professions in the Nineteenth Century: Two
Alternative Approaches // Burrage M. and Torstendahl R., eds. Professions and
the Theory in History: Rethinking the Study of Professions. L., 1990. Pp. 62—74.
См. также: Blackbourn. German Bourgeoisie. P. 9; Paret P.,eds. Art as History:
Episodes in the Cultural and Political History of Nineteenth century Germany.
Princeton, N.Y., 1988. Pp. 14—15; Foxand Weisz. Organization. P. 254; McClelland.
Science Reorganized. P. XXIV; Diilmen. Society of the Enlightenment. P. 133;
Chaline. Sociabilite. P. 137; Thackray. Natural Knowledge. P. 690; Lightman B.
Victorian Science in Context. Chicago, 1997. P. 179, 313; Ryan M. Cradle of the
Middle Class: The Family in Oneida County, New York, 1790—1865. Cambridge,
1981. P. 106, 129; Morris R.J. Middle Class Culture, 1700-1914 I I Fraser L., ed.
A History of Modern Leeds. Manchester, 1980. P. 200.
67 Cm.: Stocking G.W. Victorian Anthropology. N.Y, 1987. P. 186. См. также
Blackbourn and Eley. Peculiarities. Pp. 148—49; Rose M.E. Culture, Philanthropy
and the Manchester Middle Classes // Kidd and Roberts, eds. City, Class and
Culture. P. 106; Blackbourn. German Bourgeoisie. Pp. 11—12; Harrison M. Art
and Philanthropy. P. 120.
68 Cm.: Eley G. Rethinking the Political: Social History and Political Culture
in Eighteenth and Nineteenth Century Britain //Archiv fur Sozialgeschichte 21.
1981. P. 431; Calhoun C. Habermas and the Public Sphere. Cambridge, Mass.,
Pp.7—9; Chartier. Cultural Origins. P. 17, 21, 27, 30; Nipperdey. Germany. P. 235;
Goodman. Republic, P. 2, 5; Trentmann. Paradoxes. P. 3.
Европейские общества и государство
83
твия с ней»69. В XIX столетии монархические государства ини-
циировали, опекали и финансировали многие важные проекты,
связанные с внедрением научных разработок. В Центральной Ев-
ропе государство было активным партнером частных ассоциаций в
деле образования и реформирования общества, а государственные
чиновники входили в научные общества в качестве весьма влия-
тельных членов. Служение государю повышало статус деятеля на-
уки в той же степени, как и престиж самого государя. Как заметил
философ Кондорсе, для частных лиц, жаждавших общественной
деятельности под эгидой монарха, «занятия наукой могли пред-
ставлять собой ... необозримое поле деятельности и приносили и
достаточно пользы и достаточно славы, чтобы наполнить их душу
гордостью и удовлетворением»70.
Экспериментальная наука требовала коллективных усилий, а
также значительных средств и ресурсов, которые могли обеспечить
только правительство и лично монарх. Кроме того, прикладная
наука стимулировала коллективные усилия по изучению окружа-
ющего мира, мобилизации на эту деятельность человеческих ресур-
сов, помогая таким образом формировать чувство национальной
идентичности и строить империю. И государство, и ученые рас-
сматривали науку и расширение знания как дело патриотическое.
Сами члены научных сообществ в своих публикациях высказывали
задачи развития национального прогресса и процветания, одоб-
ренные верховной властью.
Из множества примеров такого рода остановимся на трех.
Во-первых, в XVIII в. добровольные научные общества шли в
авангарде движения по совершенствованию жизни, включав-
шего все формы экономической деятельности и использования
природных и людских ресурсов в продуктивных целях. В этом
патриотическом предприятии частные научные и образова-
тельные ассоциации могли, как сказал Джеймс Скотт, смотреть
с государственных позиций, проектируя, подсчитывая, кар-
тографируя и классифицируя окружающий мир, а также сея
просвещение среди народа. Во-вторых, в XIX в. многие ассо-
циации поверили в то, что могут помочь государству, облегчая
кооперацию науки и промышленности посредством технических
публикаций, индустриальных выставок, исследований и того,
69 Gordon. Citizens without Sovereignty. P. 38.
70 Цит. no: Jacob M.C. The Cultural Meaning of the Scientific Revolution.
Philadelphia, 1988. P. 203.
84
ГЛАВА 1
что теперь называется анализом осуществимости проектов. На-
конец, для того чтобы создать более продуктивных и зачастую
более нравственных граждан, научные общества применяли
свои возможности при реализации самого главного проекта по
улучшению жизни — распространения образования, в частности
начального и профессионального71.
Ассоциации любителей науки, как и собственно научные обще-
ства, существовавшие уже относительно самостоятельно, все более
вовлекались в общественную деятельность. Однако, несмотря на то
что они без устали провозглашали стремление к сотрудничеству с
властями, даже очевидно аполитичные внешне ученые общества
попали под неусыпный надзор государственных органов, которые
совершенно справедливо полагали, что такого рода ассоциации
способны заниматься и политикой.
Теодор Хамероу указал на важную роль неполитических обществ
в политической жизни при абсолютной монархии. Правительство,
подозревающее подданных в политической деятельности, исполь-
зует для реализации своих реформаторских проектов ассоциации,
работающие под вывесками научных, профессиональных, эконо-
мических, даже музыкальных и спортивных обществ; ведь тяга
к общественным делам зачастую овладевала организациями, не
производившими впечатления подрывных и вообще политических.
Собрания историков, натуралистов, юристов, медиков, учителей
и даже певцов начали исполнять квазиполитические функции.
Активизация деятельности всех общественных организаций стала
симптомом оживления политической жизни. Съезд обществен-
ных деятелей был не более чем собранием специалистов в опре-
деленной области, но это был как бы предпарламент, постепенно
превращавшийся в парламент настоящий. Неправительственные
организации оказывали мощное воздействие на публичную жизнь,
так как владели собственностью, высоким положением в обществе
71 См.: Levine. Amateur. Р. 52; Horne J. R. A Social Laboratory for Modern
France: The Musee social and the Rise of the Welfare State. Durham, N.C.,
2002. P. 106, 291; Roberts L. Going Dutch. Pp. 382—384; Scott J.C. Seeing Like
a State: How Certain Schemes to Improve the Human Condition Have Failed.
N. Haven, 1998. О науке, промышленности и образовании см.: Day C.R.
Education for an Industrial World: The Ecoles d’Arts et Metiers and the Rise of
French Industrial Engineering. Cambridge, Mass., 1987; Hedrick D.R. When
Information Came of Age: Technologies of Knowledge in the Age of Reason and
Revolution, 1750—1850. Oxford, 2000.
Европейские общества и государство
85
и уровнем образования72. Даже культурные и научные общества
были не вполне свободны от этого. Как отмечает Клаус Тенфилд,
«властям и полиции необходимо было знать намерения членов
неправительственных организаций, и чтобы выяснить их, они
засылали шпионов в их ряды»73.
В то время как наука времени Просвещения порождала сотруд-
ничество с политической властью, она служила мощным оружием
интеллектуалов, стремившихся разрушить власть монархов, Церк-
ви и бюрократического аппарата. Это особенно относится к облас-
ти народного образования, которое считалось безусловной преро-
гативой государства и находилось под его прямым управлением. Во
второй половине XIX в. отстаивание идеи всеобщей секуляризации
народного образования составляло основу французского антикле-
рикализма и республиканизма. Правительственные чиновники
Второй империи были всерьез озабочены тем, что за образователь-
ными проектами крылась политическая деятельность. Либералы
и республиканцы, находившиеся в оппозиции, были вынуждены
продвигать свои идеи нелегально, как выразилась Джанет Хорн,
«в пределах хорошо отлаженной сети клубов, которые собирались
под видом благотворительных организаций, научных обществ,
масонских лож или чтения публичных лекций»74.
Трудовые и промышленные объединения, благотворительные
общества, а также научные, литературные и художественные ас-
социации росли, как грибы. Несмотря на то что некоторые из них
не были официально разрешены, их терпели, и они продолжали
действовать вполне открыто. Когда в конце XIX в. республикан-
цы сосредоточили власть в своих руках, государство обрело еще
больший контроль над народным образованием, и в 1904 г. рели-
гиозным орденам было запрещено управлять школами75. При этом
в европейских странах с патерналистской политической культурой
образование по-прежнему оставалось прерогативой государства, а
добровольные ассоциации, стремившиеся приносить пользу наро-
72 Выражение «научные общества» я позаимствовал в: McClelland.
Science Reorganized. Р. 10; Hamerow Т. The Social Foundations. P. 339, 356,
358. См. также: Nipperdey. Germany. P. 440.
73 Tenfelde K. Civil Society and the Middle Classes. P. 87, 93.
74 Horne. Social Laboratory. P. 105.
75 Cm.: Curtis S.A. Educating the Faithful: Religion, Schooling and Society
in Nineteenth century France. DeKalb, Ill., 2000. P. 147. Выражаю благодар-
ность Кристине Хейнес за то, что она показала мне эту книгу.
86
ГЛАВА 1
ду путем распространения знаний, находились под непрестанным
и пристальным надзором.
Государства, обладавшие монополией на образование, вместе
с официальной Церковью с подозрением относились к усилиям
неподконтрольных им частных организаций по распространению
знаний в народные массы. Французское государство, согласно
Франсуа Гизо, было «естественным покровителем интеллектуаль-
ной деятельности», а Министерство народного просвещения — «на-
циональным куратором» научных обществ76. Поскольку труды на
ниве народного просвещения в период Реставрации и Второй им-
перии прочно связывались с республиканизмом и антиклерикализ-
мом, правительство не доверяло даже тем образовательным обще-
ствам, которые были «созданы в духе согласия с правительством» и
враждебно относились к любой образовательной инициативе, «вы-
ходившей за пределы официально принятых норм». Виктор Дюруи,
министр образования с 1863 по 1869 г., опасался, что «враги импе-
рии будут использовать начальное и дополнительное образование
в собственных политических целях», и соответственно был уверен
в том, что «даровать ассоциациям дополнительные полномочия и
свободу действий» было бы опасно. Поскольку «допущенные его
членами поползновения требовали неусыпного контроля», Фран-
цузское общество начального образования не могло заниматься
ничем иным, кроме как «обсуждать классическую литературу,
выдавать медали и выслушивать ежегодные отчеты». Одно такое
предприятие, продемонстрировавшее «недопустимую свободу
действий» — учреждение публичных библиотек, попало под особый
надзор. «Публичные библиотеки, школьные библиотеки, библио-
теки, принадлежавшие коммунам», по словам епископа Орлеанс-
кого, представляли собой «ужасающее насаждение скептицизма».
В 1864 г. циркуляр французского Министерства внутренних дел
призвал префектов публичных библиотек, финансируемых добро-
вольными обществами, проявлять особую бдительность. «В той же
степени, сколь может быть благотворна поддержка в усилиях по
повышению нравственного и культурного уровня людей, столь
же необходимо оградить их от ужасающих последствий, к коим
могут привести антиобщественные учения и подрывные книги».
76 См.: Chaline. Sociabilite. Р. 205; Artz F. The Development of Technical
Education in France, 1500—1850. Cambridge, Mass., 1966. P. 188; Fox and
Weisz, eds. Organization of Science and Technology. P. 241, 263; Day. Education
for the Industrial World. P. 2.
Европейские общества и государство
87
Местные префекты лично отвечали за подбор и соответствующие
качества служителей публичных библиотек, равно как за ежегодное
ознакомление с библиотечными каталогами, дабы удостовериться,
что они содержат «только полезные, профессионально написанные
книги, принадлежащие к тому литературному корпусу, который
годен для образования и возвышения»77 читателей.
В настоящей главе мы лишь коснулись обширной литерату-
ры — трудов множества национальных историков. Даже исто-
рический опыт Западной Европы плохо укладывается в четкие
рамки теорий гражданского общества и публичной сферы. Часто
не вполне ясно, уже сложилось гражданское общество в рас-
сматриваемой стране или же оно только находится в процессе
формирования, как данный государственный строй меняется,
начиная с отсутствия гражданского общества и вплоть до его
наличия. Однако историку, заинтересованному в развитии доб-
ровольных ассоциаций и динамики гражданского общества в
условиях автократии, некоторые моменты европейской истории
могут предложить любопытный материал. Здесь с самого начала
следует проявлять осторожность, поскольку юбилейные публи-
кации обществ склонны всячески подчеркивать эффективность
их деятельности и ее влияние вовне. Но роль и место ассоциаций
в общественной жизни даже в Западной Европе на практике
часто были гораздо меньшими, чем это провозглашали сами
члены ассоциаций в своих отчетах. Обществам нередко были
свойственны внутренние конфликты, их члены долгие годы
трудились впустую78.
Научные и просветительские ассоциации рассчитывали на ма-
териальную поддержку со стороны государства, и посвященная им
литература содержит достаточно документов, отражающих их борь-
бу за выживание. Множество проблем, на которые накладывалось
и равнодушие населения, ограничивали возможности ассоциаций,
которые в глазах общества были обречены прослыть неудачниками.
Даже в Англии, где препон на их пути возводилось гораздо меньше,
77 Auspitz. Radical Bourgeoisi. Р. 61, 66, 70—71. Об антиклерикализме
см.: 5. Elwitt. The Third Republic Defended: Bourgeois Reform in France,
1880—1914. Baton Rouge, 1986. P. 235; Horvath-Peterson S. Victor Duruy and
French Education: Liberal Reform in the Second Empire. Baton Rouge, 1984.
P. 113.
78 Cm.: Crane S.A. Collecting and Historical Consciousness. Pp. 90—91;
Clark. British Clubs. P. 434, 488.
88
ГЛАВА 1
чем в других странах, «ничто не свидетельствует о том, что усилия
обществ, ратующих за нравственные перемены, имели сколько-ни-
будь долгосрочное воздействие на общественные нравы, хотя бы в
столице, не говоря уже о провинции»79. Более того, в XVIII столетии
из Англии на континент была импортирована конституционная
модель построения ассоциаций. Иными словами, из страны с кон-
ституционной монархией, играющей весомую роль в управлении
парламентом, модель построения ассоциаций была перенесена на
почву, где в буквальном смысле царил абсолютизм. Когда мы будем
говорить об ограниченности деятельности добровольных обществ
в России, нам следует помнить о внутренней ограниченности са-
мих этих обществ. Необходимо признать и тот факт, что модели
их создания были привнесены извне, из чуждой политической
культуры. Неудачи русских добровольных обществ в достижении
их намерений нельзя объяснить исключительно особенностями
русских традиций, институтов, социальной структуры или пере-
несением чуждых моделей на негостеприимную почву.
Добровольные общества в Европе также страдали от болезней
роста. Зародившись в эпоху Просвещения, они не расцвели сразу:
на рост и развитие им потребовалось более столетия. В разных
странах они развивались с различной скоростью. Коммуника-
тивные сети между ассоциациями во Франции и Германии были
слабее, чем, например, в Англии и Шотландии. Взаимоотношения
между гражданским обществом и государством, особенно в кон-
тинентальной Европе, были двусмысленными, а положение доб-
ровольных организаций — шатким. Границы между гражданским
обществом и государством часто бывали весьма прозрачными, а
сотрудничество и кооперация легко перемежались с конфронтаци-
ей. Ассоциации подпитывались монархами и правительственными
чиновниками, и почти все общества, за редчайшим исключением,
охотно пользовались привилегированным положением, даровав-
шимся царствовавшими особами. Распространение полезного
знания осуществлялось совместными усилиями правительств, му-
ниципалитетов, деловых кругов, добровольных обществ и частных
лиц. Общества трудились вместе с властями на началах взаимной
пользы и сотрудничества.
Мы увидим, что в России, как и в Западной Европе, наука,
обеспечивая свою деятельность за счет финансирования госу-
дарства, содержавшего также академии и университеты, одно-
79 Clark. British Clubs. Р. 434.
Европейские общества и государство
89
временно расшатывала существовавший социальный порядок,
вводя новые формы правления. Но хотя было принято всячески
подчеркивать автономность публичной сферы, зачастую анта-
гонистичной государству, ей редко удавалось добиться полной
автономии. Государство всегда регулировало и даже подавляло
деятельность общества в публичной сфере; гражданское обще-
ство развивалось успешнее всего именно тогда, когда избегало
вмешательства в политическую деятельность, которая напрямую
угрожала верховной власти.
Большинство теорий гражданского общества предполагает
наличие гражданских прав, гарантированных государством и
основанных на законе; сходным образом публичная сфера пред-
полагает соответствующую степень гласности в отношении го-
сударственных дел и доступ к средствам массовой информации80.
Если руководствоваться этими критериями, то можно утверждать,
что немногим государствам Европы и Северной Америки удалось
породить полноценное гражданское общество. Повсюду, особенно
в континентальной Европе, за права пришлось бороться. Обретены
они были совсем недавно. Добровольным неправительственным
организациям как институциональному стержню гражданского
общества часто предшествовали конституции и представительные
органы власти, иногда они развивались одновременно. Сочета-
ние покровительства с подозрительным отношением со стороны
властей, система уступок и обязательность правительственного
разрешения и регистрации ассоциаций, опасение невинной, на
первый взгляд, деятельности как прикрытия для вмешательства
в политику, а также проверка деятельности обществ со стороны
полиции — типичные черты жизнедеятельности добровольных
обществ в XVIII—XIX вв. по всей Европе.
80 Основные права, характерные для публичной сферы, сформу-
лированы в: Habermas. Structural Transformation. Р. 83. В дополнение к
гражданским свободам они включают неприкосновенность личности,
жилища, равенство перед законом, право собственности и право на пе-
тиции. Хабермас признает, что «здоровое гражданское общество» может
развиться только в контексте либеральной политической культуры и
соответствующих моделей социализации» (Between Facts and Norms.
P. 371, выделено нами. — Дж. Б.). Критики Хабермаса утверждают так-
же, что даже в таких государствах с «сильной публичной сферой», как
страны Северной Америки и Западной Европы, доступ в нее одинаков
не для всех групп. См.: эссе Fraser N., Eley G. // Calhoun, ed. Habermas and
the Public Sphere.
90
ГЛАВА 1
Однако, несмотря на все эти ограничения, труд на благо общества
и наука как инструмент познания и повышения культурного уровня
даже в авторитарных режимах создал для добровольных ассоциаций
полуавтономные, секуляризованные пространства, находящиеся
вне котроля верховной власти и патроната со стороны аристокра-
тии. Эти пространства — институты строительства гражданского
общества — постепенно осваивались и использовались бесстраш-
ными первопроходцами в неосвоенной области гражданских прав
и долгосрочных проектов, в области культуры и роста народного
благосостояния. Научные, философские и благотворительные об-
щества, как говорит Майкл Соненшер, позволяли «тем, кто жил в
государстве, где власти вмешивались во все дела подданных, а Цер-
ковь занималась в основном делами потусторонними, выкраивать
себе области жизни, которые власти контролировали не особенно
строго, и делать их более значимыми»81. Маргарет Джейкоб заявля-
ет: «Ощущение важности собственной деятельности, дополненное
соответствующими церемониями, украшениями, декорациями, а
также основанные библиотеки и прочитанные лекции, или ... от-
крытия, сделанные в области изучения природы, и, таким образом,
участие в делах, которые сулили какую-то власть и влиятельность, —
все это заставляло некоторых людей чувствовать себя особенными,
избранными». Дело популяризации науки, продолжает М. Джейкоб,
само по себе представление новых моделей завоевания авторитета в
сфере нравственности и культуры «влекло освободительный потен-
циал», особенно в условиях абсолютизма. Прежде всего это касалось
экспериментальной науки и естествознания, которые «напрямую
имели дело с природой» и «зависели от тесного взаимодействия
между обществами ученых, свободных от клерикального контроля и
объединенных в международную коммуникационную сеть» в «про-
странстве гражданского общества, напрямую неподконтрольного
абсолютному монарху»82.
Более того, согласно Маргарет Джейкоб, в XVII в. в Британии
в условиях абсолютизма экспериментальная наука была «связа-
81 Sonenscher М. The Enlightenment and Revolution I I Journal of Modern
History. 70. June, 1998. Pp. 371—373; Cm.: Hull. Sexuality, State and Civil
Society. P. 207.
82 Jacob M. Living the Enlightenment. P. 219; Она же. Scientific Culture.
P. 9, 107—108, 127; Cm.: Appleby J., Hunt L. and Jacob M.C. Telling the Truth
about History. N.Y., 1994. P. 27, 29. См. также: Thackray. Natural Knowledge.
P. 686.
Европейские общества и государство
91
на с появлением конституционной, представительной системы
правления»83. В течение XVIII столетия нормативные акты «управ-
ляли этими частными обществами таким образом, что они смогли
трансформироваться в микроскопические, учрежденные на основе
договора и управляемые через конституцию гражданские обще-
ства», дополненные также конституционным самоуправлением
и законами, выборами и представительством, голосованием по
принципу большинства и особыми комитетами. Пылкие речи, пос-
вященные представительству и равенству, просочились затем и в
континентальные монархии84. Несмотря на зависимость от богатых
покровителей или государства, члены ассоциаций настаивали на
том, что они в состоянии вести собственные дела, т. е. способны к
самоуправлению, которое и есть на самом деле гражданственность.
В этой новой публичной сфере образованные и богатые люди
действовали вполне свободно и стали, по удачному выражению
Даниэля Гордона, «гражданами без суверенитета»85.
Опыт европейских ассоциаций свидетельствует, что положе-
ние их российских собратьев в этом отношении отличалось не
столь значительно, как принято считать. Русские позаимство-
вали добровольные частные общества в Европе, и в отношениях
с государством российские общества прошли тот же путь, что и
европейские коллеги, пусть даже несколько позже. Если рассмат-
ривать этот вопрос в общеевропейском контексте, то окажется,
что давление российского правительства на частные ассоциации
было явлением отнюдь не столь уникальным, как казалось рус-
ской интеллигенции. Российскому чиновничеству не было нужды
возвращаться к патриархальной старине Московского царства,
83 Jacob М.С. Science Studies after Social Construction: The Turn toward the
Comparative and the Global // Bonnell V. and Lynn H., eds. Beyond the Cultural
Turn: New Directions in the Study of Society and Culture. Berkeley, Calif., 1999.
Pp. 95—120. Cm.: Turner F.M. Public Science in Britain, 1880—1919 // Turner
F.M. Contesting Cultural Authority: Essays in Victorian Intellectual Life.
Cambridge, 1993. P. 211; Lightman, ed. Victorian Science in Context 5; Inkster I.
and Morrell J. Metropolis and Province: Science in British Culture, 1780—1850.
London, 1983. P. 18, 39, 158.
84 Jacob. Living the Enlightenment. P. 33. Cm.: HofU.M. German Associations
and Politics in the Second Half of the Eighteenth Century // Hellmuth E., ed.
The Transformation of Political Culture: England and Germany in the Late
Eighteenth Century. Oxford, 1990. Pp. 210—211.
85 Gordon. Philosophy, Sociology and Gender in Enlightenment Conceptions
of Public Opinion. P. 902. Cm.: Citizens without Sovereignty. P. 38.
92
ГЛАВА 1
поскольку европейский опыт XVIII—XIX вв. казался ему более при-
влекательным. Царское правительство относилось к добровольным
обществам во многом так же, как правительства Европы.
Укоренившееся мнение о том, что российское самодержавие
относилось к организованной деятельности своих подданных с
подозрительностью — все-таки во многом миф, так как верховные
власти в странах Европы надзирали за ней не менее бдительно.
Если говорить более точно, то русское самодержавие, правившее
империей с огромной территорией и разбросанным по ней насе-
лением, при почти полном отсутствии промежуточных органов,
которые могли бы ограничивать его власть, представляло собою
гораздо более мощного и властного оппонента, чем абсолютизм
французский или даже прусский. Тем не менее, как мы увидим
дальше, добровольные частные ассоциации, особенно те, которые
занимались народным образованием и просвещением, в условиях
самодержавия нашли области, где люди совместно с правительс-
твом или самостоятельно могли заявлять о своем праве на участие
в общественной жизни.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Прикладное применение науки.
Вольное экономическое общество
и Московское общество сельского хозяйства
Начало истории добровольных обществ
в России, 1765-1855
Добровольные ассоциации как институты гражданского обще-
ства и публичная сфера в целом стали плодом противоречивого
процесса, который начался в век просвещенного абсолютизма,
в царствование Екатерины Великой (1762—1796), которая в своей
политике руководствовалась идеями французских просветите-
лей, как и ее внук Александр I (1801—1825), в первый период своего
правления продолжавший ту же политику. И хотя когда речь идет
о царствовании младшего внука Екатерины II, Николая I (1825—
1855), определение просвещенный к слову абсолютизм принято опус-
кать, а говорят обычно о подавлении добровольных обществ как
следствии восстания декабристов в 1825 г., на самом деле импульс к
объединению в общества при нем сохранился. Зарегистрированные
ассоциации продолжали существовать, а те, которые продвигали
вперед науку и придерживались теории официальной народности,
даже процветали.
Таким образом, в течение столетия до наступления эпохи Ве-
ликих реформ в России, так же, как в Центральной и Западной
Европе в условиях абсолютизма, появились два компонента
гражданского общества — публичная сфера и добровольные
неправительственные организации. Но какого рода гражданс-
кое общество и какие именно организации возникли в России
в конце XVIII — начале XIX в.? Мы лучше поймем специфику
позднейшей эволюции русских ассоциаций, если познакомимся
с интеллектуальным и политическим контекстом, в котором они
зародились.
94
ГЛАВА 2
Теоретической основой русского просвещенного абсолютизма
была немецкая школа натурфилософии и практики патерналист-
ского правления в германских землях, которые на первый план
выдвигали послушание властям, социальную ответственность и
обязанности индивидуума перед обществом. Отложив личные или
династические интересы, просвещенный монарх встал во главе
процесса модернизации и сделался силой, цивилизующей страну
ради благополучия и процветания подданных. Верховная власть
финансировала и поддерживала развитие частной инициативы, а
также институты, где эта инициатива могла себя проявить; иными
словами, она поддерживала развитие гражданского общества. Хо-
рошо организованное и послушное общество в рамках самодержав-
ного правления могло помочь государю эффективно управлять, а
также нести прогресс и цивилизацию народу страны. Разумеется,
гражданское общество, построенное на таких основах, вряд ли
могло стать независимым, не говоря уже о его конкурентоспособ-
ности; это были отношения скорее партнерства с государством в
ходе осуществления его цивилизаторской миссии1.
Идея первичности обязанностей, послушания и ответственности
красной нитью проходит через множество философских и образо-
вательных произведений той поры. Например, в 1783 г. Екатерина II
известила о публикации перевода книги автора широко известных
в империи Габсбургов учебников Иоганна фон Фелбигера «Обязан-
ности человека и гражданина» в ее собственной редакции. «Все чле-
ны гражданского общества, — утверждал фон Фелбигер, — должны
стараться изо всех сил ради процветания общества с готовностью
помогать верховной власти во всем, что она прикажет, и почитать
все ее установления... Если кто-либо из подданных возымеет полез-
ное намерение или предложение, которые могут принести пользу
обществу или предотвратить возможный вред, тогда ему следует
представить свое предложение верховной власти»2. Таким образом
1 См.:Яае/ М. The Origins of the Russian Intelligentsia: The Eighteenth
century Nobility. N.Y., 1966. P. 155—157; RaefM. Understanding Imperial Russia:
State and Society in the Old Regime. N.Y., 1984. P. 199, 229, 234—235, 245.
2 Von FelbigerJ. I. On the Responsibilities of Man and Citizen // Black J.L.
Citizens for the Fatherlan: Education, Educators and Pedagogical Ideals in
Eighteenth-Century Russia. Boulder, Col., 1979. Pp. 243—244. Фон Фельбигер
был августинианским аббатом в Прусской Силезии. В 1774 г. его методи-
ки обучения были заимствованы в Австрии. Книга «О должностях че-
ловека-и гражданина» стала учебником в основанных при Екатерине II
школах; с 1783 по 1796 г. в шести типографиях было отпечатано 43 тыс.
Прикладное применение науки
95
подданные монарха воодушевлялись на проявление инициативы
и содействие государству «каким-либо полезным намерением или
предложением». В теории дух служения должен был быть добро-
вольным, а не возникать по приказу, само служение считалось
делом патриотическим.
Как и другие современные ей монархи Центральной Европы,
Екатерина II санкционировала и даже сама создавала условия для
взаимодействия людей, их втягивания в цивилизационный про-
цесс. Впрочем, первый шаг в этом направлении сделал несчастный
супруг Екатерины II Петр III, когда в 1762 г. освободил дворян
от обязательной службы, опубликовав «Манифест о даровании
вольности и свободы российскому дворянству». Это был один из
величайших указов в русской истории, «открывший перспективу
развития на будущее», как утверждает Изабель Мадариага: «он
создал сферу частной инициативы, общество, отделенное от госу-
дарства и, таким образом, поставил, наконец, русское благородное
сословие вровень с аристократией других стран»3.
Екатерина II старалась стимулировать общественную деятель-
ность, а также поощряла своих подданных проявлять инициативу
и выражать свое мнение. В качестве примера можно привести созыв
в 1767 г. Комиссии по составлению проекта нового уложения. Нала-
живая партнерство между сувереном и обществом, а также создавая
видимость консультаций с общественностью, Екатерина санкци-
онировала якобы независимое, но на самом деле контролируемое
общественное мнение, которое должно было послужить двоякой
цели: стимулировать прогресс и процветание, с одной стороны,
и укрепить поддержку правительственной политики — с другой4.
Екатерина II также стимулировала создание (пусть и на короткое
время) средства для выражения общественного мнения, частично
экземпляров книги. См.: De Madariaga I. Russia in the Age of Catherine the
Great. N. Haven, Conn., 1981. Pp. 495-497; Marker G. Publishing, Printing,
and the Origins of Intellectual Life in Russia, 1700—1800. Princeton, N.J., 1985.
P. 193; Козлов C.A. Аграрные традиции и новации в дореволюционной
России: Центральные нечерноземные губернии. М., 2002. С. 327—329.
3 De Madariaga. Russia in the Age. P. 89; Jones R.E. Provincial Development
in Russia: Catherine II and Jakob Sievers . N. Brunswick, N.J., 1984. Pp. 10—12.
4 Papmehl KA. Freedom of Expression in Eighteenth century Russia. The
Hague, 1971. Pp. 54—55, 72. В местных инструкциях от депутатов комис-
сии ничего не говорилось о принципах свободы мнения, не говоря уже о
каких-либо иных гражданских свободах.
96
ГЛАВА 2
освобожденного от контроля власти, а именно активно работаю-
щую печать. 15 января 1783 г. императрица разрешила деятельность
вольных типографий, и хотя через 13 лет опять закрыла их, учредив
предварительную цензуру; полуавтономные печатные органы и
полуподцензурные Академию наук и Московский университет не
тронула. В 1802 г. Александр I вновь легализовал частные типогра-
фии. Независимая печать, утверждает Гэри Маркер, способствовала
доведению «интеллектуальной жизни до такого уровня, на котором
она могла находиться если и не в оппозиции к государству, то, во
всяком случае, вне его»5. В общем, действия Екатерины II, как го-
ворит И. Мадариага, создали более разнообразное и плюралисти-
ческое общество, сократили значимость двора как единственного
центра культурной жизни и создали условия для наступления «зо-
лотого века русской интеллектуальной жизни»6.
Желание Екатерины II стимулировать местную инициативу,
воспитать в подданных чувство долга не только по отношению
к государству, но и к обществу, а также способствовать обще-
ственной пользе можно усмотреть в появлении добровольных
частных ассоциаций, перед которыми ставились разнообразные
задачи культурного характера, в том числе образование, занятия
искусствами и распространение полезных знаний. Руководимые
просвещенной монархиней ассоциации могли не страдать от не-
достатка у них духа предпринимательства. В этом отношении
Россия пошла по европейскому пути. «Обязанности человека и
гражданина», например, не только учили послушанию властям, но
воспитывали в гражданах чувство долга по отношению к другим
людям: «Поскольку жизнь трудна, люди не могут позволить себе
обходиться без помощи других, не видят в этом ни необходимости,
ни преимуществ... И когда только возможно, мы должны поворачи-
ваться к людям лицом и помогать им и, таким образом, добиваться
благосостояния вместе»7. Как сказал Ричард ван Дюлмен, в XVIII в.
5 Marker. Publishing. Р. 67, 85, 122. См.: Papmehl. Freedom of Expression
P. 8, 16, 27, 38, 92, 121. Академия наук, основанная в 1724 году, наряду с
Московским университетом, основанным в 1755 г., пользовалась важной
привилегией: они сами себе были цензорами. См. также: Ruud A. Fighting
Words: Imperial Censorship and the Russian Press, 1804—1906. Toronto and L.,
1982. P. 17, 29.
6 De Madariaga. Russia in the Age. P. 537, 540. Cm.: Marker B. Publishing.
.Pp. 103-134.
7 Feliger. On the Responsibilities. P. 235.
Прикладное применение науки
97
Европа стала свидетельницей зарождения «частной инициативы
со стороны частных лиц, желающих создать ассоциации вне су-
ществующих форм власти, таких как двор, Церковь и сословия» и
«развивать патриотическое сознание»8.
Екатерина II и Александр I поощряли частные ассоциации,
демонстрируя по отношению к их деятельности разные уровни
терпимости. В это время по примеру германских земель было ос-
новано множество обществ — литературно-патриотических, фи-
лософских, научных и благотворительных. Так, по словам Марка
Раева, в течение царствования Екатерины II и Александра I среди
лучших представителей гражданского общества — «декабристов
без декабря» — появилось стремление помогать государству и на-
роду. Как мы увидим дальше, первые русские ассоциации были
пропитаны патриотическим пафосом, общественным интересом
и стремлением внести свой вклад в дело, которое Раев называет
духовным и материальным прогрессом народа, и пафос этот лишь
усилился после победы над Наполеоном в войне 1812 г. Таким об-
разом, отмечает М. Раев, «матрица для гражданского общества в
России была готова»9.
Особенно значительной новой структурой в XVIII — начале
XIX в. в России было франкмасонство, провозгласившее нравс-
твенный императив служения обществу. Несмотря на то что рас-
цвет его оказался краток, масонские ложи стали центрами дру-
жеских собраний, устремленных к деланию добра. Франкмасоны
произносили напыщенные речи о служении Отечеству и, что так же
важно, своим собратьям по роду человеческому. Масоны исполняли
цивилизаторскую миссию, совмещавшую самосовершенствование
с совершенствованием общества.
Как утверждает Дуглас Смит, составляя свои уставы, избирая
должностных лиц и проводя регулярные собрания, масонские
ложи стали лабораториями гражданской культуры, которые вос-
питывали в людях способность к самоуправлению. Неудивитель-
но, что масоны оказались среди основателей и активных деятелей
первых русских ассоциаций. Ложи стали частью новой обществен-
ности, которая использовала такие легальные места встреч, как
Английские клубы в Санкт-Петербурге и Москве, множество
8 Van Dulmen R. The Society of the Enlightenment: The Rise of the Middle
Class and Enlightenment Culture in Germany. N.Y., 1992. P. 20, 24.
9 Raeff. Understanding Imperial Russia. P. 110, 141. Cm.: Black. Citizens for
the Fatherland. P. 122; Papmehl. Freedom of Expression. P. 79.
98
ГЛАВА 2
различных салонов и кружков, а также площадки возле Москов-
ского университета, где обсуждались философские и социальные
проблемы, устанавливались связи; каждый стремился к духовной
самореализации. Впрочем, эти встречи оказались мимолетными,
оставив по себе мизерный документальный след10.
Мы видим, что с самого начала гражданское общество и деятель-
ность добровольных обществ не стали оппозицией государству.
Наоборот, многие ассоциации рассматривали свои отношения с
самодержавной властью как взаимно доброжелательные и всячески
подчеркивали гармоничное сотрудничество между гражданским
обществом и государством.
В это время возникло несколько типов добровольных обществ.
Одни пропагандировали литературный язык и правильное упо-
требление русского языка11. Другой тип представлял собой светское
благотворительное общество, которое при поддержке Русской
православной церкви создало организационную структуру для
занятий частной благотворительностью. Очень скоро на открытых
собраниях стали обсуждаться проблемы нужды и милосердия —
проблемы, которые непосредственно касались правительственной
10 См.: Smith D. Working the Rough Stone: Freemasonry and Society in
Eighteenth Century Russia. DeKalb, Ill., 1999. Цитата 15. См. также: Raeff M.
Origins of the Russian Intelligentsia: The Eighteenth century Nobility. N.Y.,
1966. Pp. 161—166; De Madariaga. Russia in the Age. Pp. 521-531.
11 Вольная русская ассоциация при Московском университете (1771—
1783) занималась изучением и совершенствованием русского языка.
В качестве членов в нее входили близкая подруга Екатерины II графи-
ня Е. Дашкова, историк Г.Ф. Миллер, писатель и публицист Н.И. Нови-
ков, историк князь М.М. Щербатов, литераторы А.П. Сумароков, Д.И.
Фонвизин и Г.Р. Державин. Вольное общество любителей словесности,
наук и художеств, основанное в Санкт-Петербурге в 1801 г. и просуще-
ствовавшее вплоть до 1825 г., также распространяло знания, а также
пропагандировало благонамеренные взгляды. См.: Raeff. Understanding
Imperial Russia. Pp. 134—137; Кулакова И.П. Университетское простран-
ство и его обитатели. Московский университет в историко-культурной
среде XVIII в. М., 2006; На рубеже веков: в 3 т. Т. 3. М., 1997; Комарова И.И.
Путеводитель по научным обществам России. N.Y., 2000. Р. 62; РГИА.
Ф. 733 [Министерство народного просвещения]. Оп. 18. Д. 43. Л. 5 («До-
клад о деятельности Вольного общества любителей словесности, наук и
художеств»); Smith. Working the Rough Stone. P. 16, 24, 78—86; Martin A.M.
Romantics, Reformers, Reactionaries: Russian Conservative Thought and
Politics in the Reign of Alexander II. DeKalb, Ill., 1997. Pp. 10—11, 20.
Прикладное применение науки
99
политики; начали публиковаться отчеты о деятельности благотво-
рительных обществ в странах Европы. Как указывает Адель Лин-
денмейер, Николай Новиков и другие первопроходцы российской
благотворительности «писали учебники для начинающих свою
деятельность членов русских добровольных ассоциаций». Посколь-
ку государственные чиновники сами основывали добровольные
общества или состояли в их органах управления, часть из кото-
рых находилась под императорским патронатом, «границы между
официальной и публичной сферами, государством и гражданским
обществом были неопределенны и прозрачны»12.
В 1802 г. Александр I даровал университетам право финансиро-
вать научные общества на нужды распространения образования
и культуры. В историографии, однако, эти общества оказались
заслонены Императорской академией наук, литературными сало-
нами и кружками, а также масонскими ложами и другими тайными
обществами13. Между 1804 и 1811 гг. под эгидой Московского уни-
верситета было основано четыре научных ассоциации: Общество
истории и древностей российских, Физико-медицинское общество,
Общество испытателей природы и Общество любителей российс-
кой словесности.
Значительную роль в первых научных обществах играли инос-
транные ученые, приглашенные в Россию в XVIII — начале XIX в.
Они привезли с собой идею важности таких обществ для продви-
жения науки и образования. Например, попечитель Санкт-Пе-
тербургского учебного округа граф С.С. Уваров пригласил иност-
ранных ученых для нового Санкт-Петербургского университета.
Сторонник просвещенной монархии, Уваров был убежден, что
самодержец должен управлять процессом модернизации страны
и защищать источники национального достояния, включая че-
ловеческий капитал, который представляла собой образованная
элита. Впоследствии, уже в качестве президента Академии наук и
министра просвещения при Николае I, С.С. Уваров желал утвер-
12 Lindenmeyr A. Poverty Is Not a Vice: Charity, Society, and the State in
Imperial Russia. Princeton, N.J., 1996. Pp. 99—115.
13 M. Аронсон называет эти салоны и кружки биржей литературного
потребления. См.: Аронсон М., Рейсер С. Литературные кружки и салоны
Л., 1929. С. 21; RaefJ\ Understanding Imperial Russia. Pp. 133—139; ПыпинА.Н
Общественное движение в России при Александре I. 2 изд. СПб., 1885.
С. 363, 384, 438, 450, 459; Raeff, Origins of the Russian Intelligentsia. Pp. 159—
165; Papmehl. Freedom of Expression. Pp. 80—82.
100
ГЛАВА 2
дить образ России как просвещенной империи и сделать академию
«витриной русской науки и ее вклада в современную научную
мысль»14. Более того, научные общества пропагандировали идею
полезности науки для процветания страны. В результате такие ас-
социации, как отмечает Дэвид Вортенвейлер, «скоро превратились
в оживленные центры для обсуждения новых идей и изобретений...
В условиях отсутствия правовой базы, на основе которой должны
были существовать добровольные общества, это была значитель-
ная брешь в государственной квазимонополии на общественные
организации»15.
По всей Европе абсолютные монархи проводили патерналист-
скую политику в отношении негосударственных ассоциаций,
отражением чего являлся легальный статус этих объединений.
Во Франции, например, право создавало основу для легализации
общества государством, для осуществления им надзора за деятель-
ностью независимых или свободных обществ (societes libres)16. В
исследовании правительственной регламентации деятельности
добровольных обществ в России Николай Ануфриев использовал
понятие концессионной системы — обычный прием, при помощи
которого абсолютные монархи, особенно русские, поощряли част-
ных лиц на развитие промышленности и торговли, обеспечивая им
привилегированные условия. Как и в странах Европы, наличие у
общества устава обеспечивало ему легальный статус. Этот документ
содержал правила и процедуры, на основе которых обеспечивалось
самоуправление данной организации. Возникает впечатление, что
уставы писались и выдавались частным лицам верховной властью
14 См.: Whittaker С.Н. The Origins of Modern Russian Education: An
Intellectual Biography of Count Sergei Uvarov, 1786—1855. DeKalb, Ill., 1984. P.
100. Профессор зоологии Готтельф Фишер фон Вальдхейм, в 1893 г. при-
бывший в Московский университет из Германии, был одним из основа-
телей Московского общества испытателей природы в 1805 г. См.: Курсанов
Л.И, Дейнега В.А. Московское общество испытателей природы // Ученые
записки Московского государственного университета. Юбилейная се-
рия 14. Биология. М., 1940. С. 353; РГИА. Ф. 733. Оп . 18. Д. 6. Л. 25 (Об
учреждении Московского общества испытателей природы); Lincoln W.B.
Petr Petrovich Semonov-Tian-Shanski: The Life of a Russian Geographer.
Newtonwille, Ma, 1980. P. 11.
15 Wartenweiler D. Civil Society and Academic Debate in Russia, 1905—1914.
Oxford, 1999. P. 13.
16 Cm.: Chaline J. Sociabilite et Erudition: Les societes savants en France
XIX-XX siecles. 1995. P. 40.
Прикладное применение науки
101
или должностными лицами от имени государя, однако на самом
деле основатели обществ составляли основополагающий доку-
мент самостоятельно. В каждом отдельном случае устав одобрялся
властями, а часто даже лично царем. В начале своего царствования
Александр I передал эту прерогативу Комитету министров. Устав
был основополагающим документом, в соответствии с которым
происходило управление всеми аспектами жизни общества. В отли-
чие от ассоциаций для бизнеса и коммерции, деятельность которых
регулировалась гражданским или коммерческим правом, русские
ассоциации частных лиц регулировались административным (или
полицейским) правом17.
В эпоху французских революций ни одно из сменявших друг
друга правительств не оставалось равнодушным к положению
частных ассоциаций, а политика по отношению к ним проводи-
лась смешанная — от оказания финансовой помощи до репрессий.
В России первые ассоциации вынуждены были не только терпеть
излишнюю опеку, но и испытывать неуверенность в завтрашнем
дне, а также подозрительное отношение властей, ограничивавших
их самостоятельность и не дававших развернуться в полную мощь.
Как и в других абсолютных монархиях Европы, в России не
существовало законов об ассоциациях. Правила, регулировавшие
добровольные общества, были регламентированы в Уставе поли-
цейском (Уставе благочиния) 1782 г. , в котором проводилось чет-
кое различие между обществами легальными и тайными, которые
были запрещены. Ни одно общество не могло быть основано без
предварительного разрешения администрации. При этом каждому
обществу, цели и деятельность которого были одобрены правитель-
ством, предоставлялись гарантии помощи и покровительства, тогда
как любое «сборище в крамольных целях и действие, угрожающее
миру и спокойствию», оказывалось под строжайшим запретом.
Поскольку представлять свои уставы обязаны были только ор-
ганизации, которые испрашивали для себя особые привилегии,
такие, например, как право владения землей, бесплатного поль-
зования почтовыми услугами или получения правительственных
субсидий, множество других ассоциаций действовало легально без
особого правительственного дозволения. Так, на ранних этапах
существования ассоциаций в России они считались вольными
17 См.: Ануфриев Н. Правительственная регламентация образования
частных обществ в России // Вопросы административного права. М.,
1916. С. 17; Raeff. Understanding Imperial Russia. P. 141.
102
ГЛАВА 2
(вольноопределяющимися — популярное в то время слово), т. е. едино-
жды признанные властями, они далее функционировали в прак-
тически свободном от правительственного контроля режиме. На
деле Устав благочиния не обеспечивал никакого порядка в области
общественной деятельности. По мнению Н. Ануфриева, регули-
рующее ее государство было «менее заинтересовано в том, чтобы
устанавливать четкие процедуры для учреждения ассоциаций и их
легализации, чем в установлении активного административного
надзора за уже имеющимися»18.
Такого рода административный надзор, этот бич всей русской
политической культуры и источник слабости гражданского обще-
ства на протяжении всего имперского периода, открывал ворота
произволу и репрессиям. Сама Екатерина II опасалась активных
людей, демонстрировавших излишнюю самостоятельность в сво-
их действиях или, как ей казалось, заигрывавших с крамолой.
В 1797 г. император Павел I запретил употреблять слова общество
и гражданин19. Несмотря на то, что при Александре I добровольные
18 Полное собрание законов (далее — ПСЗ). Т. XXI (1782). № 15379. В
отредактированной форме Устав благочиния стал называться Уставом о
предупреждении и пресечении преступлений. См.: Т. 14 Свода законов.
См. также: Ануфриев Н. Правительственная регламентация. С. 17—18; Ан-
дреевский И.Е. Полицейское право. СПб, 1874. Т. 1. С. 234—235; Дерюжин-
ский В.Ф. Полицейское право. СПб., 1903. С. 86; Елистратов А.И. Очерки
административного права. М., 1922. С. 154; Ямпольская Ц.А., ЩигликА.М.
Вопросы теории и истории общественных организаций. М., 1971; Сте-
панский АД, Самодержавие и общественные организации в России на
рубеже XIX—XX вв. М., 1980. С. 4-5. Обсуждение других статей поли-
цейского кодекса можно найти в: Le Donne J.P. Ruling Russia: Politics and
Administration in the Age of Absolutism, 1762—1796. Princeton, N.J., 1984. Pp.
96-97, 109-110, 113-114.
19 Дружеское ученое общество, организованное Новиковым в 1782 г., че-
рез четыре года было закрыто в рамках репрессивных мер против его изда-
тельских и просветительских проектов. Общество друзей русской учености,
организованное в 1789 г. куратором Московского университета и основателем
газеты «Московские ведомости» И.И. Мелиссино с целью распространения
научных знаний и достижений, а также для борьбы с франкмасонством, было
закрыто после проведения всего двух собраний; по стечению обстоятельств
именно в это время правительство испугалось разразившейся во Франции ре-
волюции. Председателем Вольного общества любителей российской словес-
ности, основанного в 1816 г., через два года поменявшего название на «Ученую
республику» (намек на европейскую «республику слов» (republic of letters),
Прикладное применение науки
103
общества стали процветать, после 1815 г., как считает М. Раев, им-
ператор повернулся в сторону политики «запретов и преследова-
ния эффективных гражданских организаций <...> Общественные
вопросы были объявлены вне компетенции частных лиц, то есть
стали исключительной монополией государства»20.
С 1817 по 1824 г. Министерство с двойной компетенцией — ду-
ховных дел и народного просвещения — возглавлял реакционно
настроенный князь Александр Голицын. Его преемник адмирал
А.С. Шишков полагал, что Россия слишком далеко зашла в под-
ражании Западной Европе, тогда как, по его мнению, следовало
прежде всего беречь собственную душу. Двое его последовате-
лей — Михаил Магницкий и Дмитрий Рунич — повели атаку на
российские университеты. В 1822 г., накануне мятежа, вспыхнув-
шего в Семеновском полку, и реакции консервативных монархий
на тайные общества, инспирированной Меттернихом, Александр I
издал указ о закрытии масонских лож, запретил тайные общества
и любые нелегальные, т. е. не имевшие устава, организации и по-
велел всем благонамеренным обществам представить свои уставы
на правительственную проверку и одобрение. В 1825 г. циркуляр
адмирала А.С. Шишкова предписывал всем научным обществам
представить отчеты об их работе на момент учреждения и ежегод-
ные сообщения обо всей последующей деятельности21. Дотошность
был избран Ф.Н. Глинка. Среди членов этого общества числились братья
А.А. и Н.А. Бестужевы, А.С. Грибоедов, А.А. Дельвиг, В.К. Кюхельбекер и
К.Ф. Рылеев. См.: Светлов А.В. Общество любителей Российской ученос-
ти при Московском университете // Исторический архив. Т. 5. Л., 1950.
С. 300—323; Базанов В. Ученая республика. М.-Л., 1964. С.139—142, 159;
Комарова И.И. Путеводитель. С. 61, 84, 335; Степанский А.Д. Первые истори-
ческие общества в России // Вопросы истории. 1973. № 12. С. 208; PapmehL
Freedom of Expression. P. 137.
20 Raeff. Understanding Imperial Russia. P. 142.
21 РГИА. Ф. 733. Ф. 91. Д. 108. Л. 1; Ануфриев H. Правительственная рег-
ламентация. С. 17, 20; Андреевский И.Е. Полицейское право. С. 228—229.
О А.С. Шишкове см.: РБС (далее — Русский биографический словарь).
Т. 23. С. 316—320. Эта акция, направленная против научных обществ, пред-
восхитила хорошо известные меры по введению «чугунной» цензуры, пред-
принятые А.С. Шишковым в 1826 г. О репрессиях против университетов в
последние годы царствования Александра I см.: Vucinich. Science in Russian
Culture. Vol. 1. Pp. 233—238, 259—260; Flynn J.T. The University Reform of
Tsar Alexander I, 1802-1825. Washington, D.C., 1988. Pp. 84-112, 161-171;
Whittaker. Origins of Modem Russian Education. Pp. 74—76.
104
ГЛАВА 2
правил, регулировавших работу ассоциаций, постепенно нарастала
и к концу XIX в. стала совсем мелочной. По мере того как прави-
тельство сталкивалось с непредвиденными обстоятельствами,
произвольно сформулированные ограничения были постепенно
кодифицированы. Когда царствование Александра I закончилось,
создававшиеся общества уже не называли себя вольными. Период
относительно свободных и необременительных правил для них
закончился.
Тем не менее история периода реакции совсем не столь проста,
как кажется на первый взгляд. Возраставший и становившийся
все более репрессивным правительственный контроль не означал
прекращения деятельности добровольных ассоциаций и гибели
гражданского общества. Хотя М. Раев утверждает, что «терпелись
исключительно частные группы, такие, как литературные салоны и
кружки, но даже они подвергались тщательному полицейскому над-
зору», наиболее крупные научные общества в России продолжали
работать, а в 1819 г. у Александр I личной печатью зарегистрировал
Московское общество сельского хозяйства. Отстранявшиеся от бо-
лезненных вопросов политики, образования и религии, эти обще-
ства занимались наукой «на благо Царя и Отечества». Особенности
той эпохи хорошо понял Александр Мартин, отметивший, что даже
реакционер А.С. Шишков основал свою ассоциацию — Общество
любителей российской словесности, дабы распространять идею
национальной гордости и патриотизма. Так, даже консерваторы,
по словам А. Мартина, «способствовали развитию гражданского
общества, занимавшегося такого рода общественными делами ...
и укрепляли чувство самобытности русской культуры»22.
Для того чтобы лучше понять начало истории добровольных об-
ществ в Российской империи, придется вернуться к истокам двух
ассоциаций и более глубоко изучить их задачи и проекты, а также
их взаимоотношения с государством. Основанное в 1765 г., Вольное
экономическое общество стало первой добровольной организацией
в России. Пользуясь патронатом Екатерины II, оно было близко ко
двору, не будучи придатком к государственной машине. С момента
учреждения в 1819 г. Московское общество сельского хозяйства
возглавлял один из крупнейших русских землевладельцев, прочнее
связанный с Москвой, нежели с императорским двором. Повторим:
добровольные ассоциации находились под покровительством са-
22 Raef Understanding Imperial Russia. P. 142. См.: Martin. Romantics,
Reformers, Reactionaries. Pp. 113—120, 199.
Прикладное применение науки
105
модержавной власти и в то же время пребывали под постоянным
бдительным и часто подозрительным ее оком. Тем не менее именно
они заложили структурные основы зарождавшегося гражданского
общества.
«Патриотическое общество
содействия сельскому хозяйству
и экономике России»
Вольное экономическое общество и Московское общество сель-
ского хозяйства появились в эпоху особенно интенсивного увле-
чения прогрессом в аграрной области. Повышение урожайности и
улучшение качества сельскохозяйственной продукции посредством
применения достижений науки и изучения природных и продо-
вольственных ресурсов были одним из важнейших направлений
европейского Просвещения. Воспользовавшись прогрессивными
научными методами, можно было усовершенствовать природу,
повысив ее продуктивность. Что не менее важно, и занятых в
сельском хозяйстве людей также можно было сделать лучше, «раз-
бив порочный круг традиции, неэффективности и невежества и
поставив на их место совершенствование научными методами»23.
Для того чтобы продолжить научные изыскания в этой области и
распространять полезные знания, т. е. научные или рациональные
методы ведения хозяйства, во второй четверти XVIII столетия в
Англии, Шотландии, Ирландии, Франции, германских землях и
Швейцарии возникли сельскохозяйственные общества. Например,
во Франции с 1757 по 1789 г. (в основном в 1760-е гг.) появилось
девятнадцать таких ассоциаций.
Сам факт возникновения в Европе значительного количества
обществ, ставивших своей задачей повышение продуктивности
сельскохозяйственного производства, предполагает убеждение в
том, что без вмешательства научных и землевладельческих элит
и даже государства никакое улучшение традиционных аграрных
технологий было невозможно. Сельское хозяйство всегда и везде
было занятием рискованным, и неурожаи периодически угрожали
и самим сельским жителям, и благосостоянию всей страны. Сель-
23 Lowood Н. Patriotism, Profit and the Promotion of Science in the German
Enlightenment: The Economic and Scientific Societies, 1760—1815. N.Y., 1991.
P. 132.
106
ГЛАВА 2
скохозяйственные общества принимали разнообразные формы.
Например, в Великобритании, благодаря деятельности всего не-
скольких прогрессивных землевладельцев, верховная власть могла
позволить себе играть в этом вопросе второстепенную роль. Однако
Королевское общество искусств, основанное в 1754 г., Дублинское
королевское общество, возникшее в 1731 г., и Королевское сельско-
хозяйственное общество, появившееся в 1838 г., целиком зависели
от патроната британской короны. Аграрные общества Шотландии
напрямую связывали экономический прогресс с патриотизмом и
повышением национального благосостояния24.
Многие французские сельскохозяйственные общества были
основаны государственными чиновниками и существовали исклю-
чительно благодаря правительственной поддержке и финансиро-
ванию. Всячески приветствуя местную инициативу, правительство
пыталось в первую очередь вложить деньги в создаваемые аграрные
ассоциации, организовав в 1819 г. специальный национальный
совет как форум для сбора и демонстрации просвещенных методов
ведения сельского хозяйства, а местные префекты организовали у
себя его филиалы25.
В Пруссии и других германских землях, по словам Марион Грей,
все принцы «без исключения» содействовали экономическому
росту, внедрению новых методов ведения сельского хозяйства и
повышению уровня жизни на селе. Соответственно, большинство
аграрных обществ, называемых также патриотическими, были
основаны по личному распоряжению правителей, поддержива-
лись правительствами, и среди их членов числилось множество
государственных должностных лиц. Неудивительно, что такие
сельскохозяйственные ассоциации стремились играть роль кон-
сультантов в области агрономии при правительстве, которое охотно
принимало их проекты, при этом их собрания и печатные органы
24 Hudson К. Patriotism with Profit: British Agricultural Societies in the
Eighteenth and Nineteenth Centuries. L., 1972. P. XI, 3, 15; Golinski J. Science
as Public Culture: Chemistry and Enlightenment in Britain, 1760-1820.
Cambridge, 1992. P. 56; Shapin S. The Audience for Science in Eighteenth
century Edinburgh // History of Science. 1974. XII. P. 95—121; Russell S.J.
A History of Agricultural Science in Great Britain, 1620—1954. L., 1966. P. 55—65,
110-136.
25 Cm.: Gillispie Ch.C. Science and Polity in France at the End of the Old
Regime. Princeton, N.J., 1980. P. 369; Behrens C.B.A. Society, Government and
the Enlightenment: The Experiences of Eighteenth century France and Prussia.
N.Y., 1985. P. 139.
Прикладное применение науки
107
оказались удобным неофициальным каналом для популяризации
новых идей26.
Опыт европейских обществ, занимавшихся наукой и продвигав-
ших экономический прогресс, особенно на континенте, является
важнейшим фактором, помогающим лучше понять положение
добровольных обществ в России. Первые российские частные
ассоциации появились в широком европейском контексте патер-
налистских правил, государственно-общественного партнерства и
устройства патриотических собраний, нацеленных на нужды про-
гресса и процветания. Монархи поощряли общение разбросанных
по стране сельских хозяев с целью улучшения методов ведения
сельского хозяйства.
По всей Европе добровольные общества набирали в свои ряды
правительственных чиновников для того, чтобы они помогали со-
бирать средства для реализации дорогостоящих проектов и оплаты
наград победителям конкурсов, финансировали печатные органы
и предоставляли необходимые привилегии. Благодаря смешанному
составу добровольных ассоциаций, членами которых числились и
землевладельцы, и ученые, и должностные лица, эти организации
служили не препятствием, а скорее посредниками между госу-
дарством и обществом. Таким образом, если положение русских
добровольных ассоциаций рассматривать в общеевропейском
контексте, то сам факт правительственной опеки над ними и госу-
дарственно-общественного сотрудничества в достижении общих
целей не выглядит столь исключительным, как представлялось на
первый взгляд.
Основание Вольного экономического общества
Так же, как в Центральной Европе, традиционной целью русских
землевладельцев была эксплуатация не столько природы, сколько
труда крепостных крестьян. Однако уже в 1750—1760-х гг. неко-
торые государственные чиновники, как Никита Панин, начали
понимать, какие выгоды могут принести улучшения в ведении
сельского хозяйства и управлении поместьями. Более того, они
связывали это улучшение с повышением нравственного уровня
26 См.: Gray M.W. Productive Men, Reproductive Women: The Agrarian
Household and the Emergence of Separate Spheres during the German
Enlightenment. N.Y. and Oxford, 2000. P. 175; Lowood. Patriotism. P. 9, 54, 56, 95.
108
ГЛАВА 2
дворянства, с воспитанием его в духе служения обществу, с сокра-
щением злоупотреблений в отношении крепостных крестьян, а
также с более эффективной и гуманной политической системой.
Несмотря на то что в России был более известен немецкий камера-
лизм, в официальных печатных изданиях публиковались и широко
обсуждались идеи физиократов и Адама Смита о пользе частной
инициативы и экономического предпринимательства для повы-
шения благосостояния народа. Провинциальные землевладельцы
под воздействием европейских веяний начали задумываться над
тем, что «административный порядок в их поместьях обеспечит
повышение нравственности и экономическое процветание крес-
тьян, а это повысит их собственные доходы»27. Этот буржуазный
дух самосовершенствования, или просвещенного господствования
медленно, но верно охватывал их, начиная с 1765 г.
В 1764 г. Екатерина II, интересовавшаяся земельной реформой,
проводившейся в Ливонии, путешествовала по балтийским про-
винциям. И хотя об истинных ее намерениях до сих пор идут споры
между историками, есть свидетельство, позволяющее предположить,
что она задумывалась, как сказал Роберт Э. Джонс, о том, чтобы
«смягчить тяжесть крепостного права без возбуждения излишних
ожиданий среди крепостных и враждебности со стороны дворянс-
тва», создав «общественную атмосферу, в которой дворяне могли бы
согласиться на реформы с целью улучшения жизни крепостных»28.
27 Melton Е. Enlightened Seigniorialism and Its Dilemmas in Serf Russia,
1750—1830 // Journal of Modern History. 62. December 1990. Pp. 675—708, cm.
P. 679, 707; Dukes P. Catherine the Great and the Russian Nobility: A Study
Based on the Materials of the Legislative Commission of 1767. Cambridge, 1967.
P. 216.; Hoch S.L. Serfdom and Social Control in Russia: Petrovskoe, a Village in
Tambov. Chicago and L., 1986. P. 8—9,187; Ransel D. The Politics of Catherinian
Russia: The Panin Party. N. Haven and L., 1975. P. 281; Confine M. Domaines et
seigneurs en Russie vers la fin du XVIIIe siecle: etude de structures agraires et de
mentalites economiques. P., 1963. Pp. 19—25; Пахман C.B. О значении и посте-
пенном учреждении сельских обществ в России. Казань, 1855. С. 12.
Русский историк Сергей Козлов ставит под вопрос утверждения боль-
шинства своих советских предшественников, которые или игнорирова-
ли действия просвещенных помещиков по повышению уровня сельско-
го хозяйства, или преуменьшали их значение, и утверждает, что русская
аристократия вовсе не чуждалась управления своими поместьями. См.:
Козлов С.А. Аграрные традиции и новации. С. 8, 35, 160, 342
28 Jones R.E. The Emancipation of the Russian Nobility. Princeton, N.J.,
1973. P. 137. В дополнение к знаменитому «Наказу» Екатерина поощряла
Прикладное применение науки
109
Так же, как и в Европе, орган, предназначенный для изучения
методов ведения сельского хозяйства и обмена информацией, как
казалось, был самым эффективным механизмом для создания такой
общественной атмосферы. Екатерина II и ее советники задумали три
институциональные стратегии. Первая из них состояла в том, чтобы
открыть агрономическое подразделение в рамках Академии наук.
Однако Михаил Ломоносов — ученый, философ и поэт — возражал
против этого плана на основании того, что академия наводнена
иностранцами, которые незнакомы с сельской Россией и не заинте-
ресованы в ее процветании. В 1763 г. М. Ломоносов выдвинул вторую
институциональную стратегию — учреждение государственного де-
партамента, нечто вроде министерства сельского хозяйства29.
В 1764 г. новгородский губернатор Якоб Иоганн Сиверс подал
императрице докладную записку о состоянии сельского хозяйства
в России, в которой рекомендовал третью стратегию — создание
частного сельскохозяйственного общества, которое могло бы со-
бирать, передавать и распространять сведения о наиболее подхо-
дящих для российских условий новых иностранных открытиях в
различных областях, в первую очередь в области агрономии. Сын
управляющего поместьем в Эстляндии, Я.И. Сиверс был сторон-
ником балтийского метода долгосрочной аренды земель, один из
вариантов которого Екатерина II рассматривала в качестве плана
постепенной отмены крепостного права. Императрица дала свое-
му верному слуге поручение собирать сведения об особенностях
местных условий и обычаев, которые могли бы повысить про-
дуктивность сельского хозяйства. Возможно, Я.И. Сиверсу помог
опыт, приобретенный им на посту посла России в Лондоне, где он
познакомился с Королевским обществом искусств — частной ас-
социацией, занимавшейся поощрением наук и полезных знаний,
находившейся под патронатом английской короны30. Независимое
так называемый балтийский образец постепенного освобождения крепост-
ных крестьян через сдачу помещичьих земель в аренду каждый раз, когда
они переходили из рук в руки, с целью ограничить права помещиков на
крестьянский труд. См.: Madariaga. Russia in the Age. Pp. 61—64, 133, 142.
29 О речи M.B. Ломоносова см.: Орешкин В.В. Вольное экономическое
общество в России, 1765—1915. Историко-экономический очерк. М., 1963.
С. 14-17.
30 Письмо Сиверса вместе с другими документами в пользу учрежде-
ния сельскохозяйственного общества (1765) было опубликовано в пер-
вом томе «Трудов Императорского Вольного экономического Общества
110
ГЛАВА 2
Якоб Иоганн Сиверс
и Высочайшие рескрипты ему данные», 1765—1898. СПб., 1899: (здесь же:
«Уставы ИВЭО»). О Сиверсе см.: Jones. Provincial Development. Pp. 44—56.
См. также: РБС. Т. 18. С. 407—412; Ходнев А.И. История Императорско-
го Вольного экономического общества с 1765 до 1865 года. СПб, 1865.
С. 1—2; Bartlett R.P. J. J. Sievers and the Russian Peasantry under Catherine II //
Jahrbucher fur Geschichte Osteruropas. P. 32 No. 1. 1984. P. 16—33; Madariaga.
Russia in the Age. P. 133, 142. А.П. Бердышев рассматривает утверждения
советского историка С.М. Новикова о том, что Екатерина была не слиш-
ком довольна идеей учредить частную ассоциацию, однако не желала и
запрещать ее, так как сознавала, какое действие окажет это решение на
европейское общественное мнение. По мнению Бердышева, Екатерина
сама подала идею о создании ассоциации. См.: Бердышев А.П. Андрей Ти-
мофеевич Болотов: выдающийся деятель науки и культуры: 1738—1833.
M.f 1988. С. 14; James А.Р. The Russian Free Economic Society: Foundation
Years //Agricultural History. V. No. 3. July 1977. Pp. 503—512.
Прикладное применение науки
111
(вольное) общество обладало несколькими преимуществами пе-
ред государственными департаментами, напоминая европейские
институты. Более того, оно было организовано частным образом
людьми, которые решили учредить совместное общество на основе
достигнутого согласия между собой. Опутанные сетью личного
патронажа, независимые общества не могли проявить намерений,
которые грозили бы политической ответственностью. Екатерина
легко могла позволить дискуссии, даже публичные, и в то же время
отстраниться от них, если это было ей выгодно31.
В 1765 г. дворцовый библиотекарь и член Академии наук И.И. Та-
уберт составил для такого независимого от правительства частного
общества — патриотической ассоциации для поощрения сельского
хозяйства и управления поместьями — организационный план с
уставом и дополнительными правилами. Так появилась первая
русская ассоциация — Вольное экономическое общество. Русское
правительство не контролировало ее создание, что явилось ра-
дикальным отходом от обычной практики. Нет сомнения в том,
что это общество, несмотря на свою независимость, получало от
Екатерины II политическую и материальную поддержку; его устав
и правила были моментально одобрены. Екатерина II пожаловала
обществу отдельную (или персональную) опеку, а его членам —
мундиры имперского образца, позволила им пользоваться прави-
тельственной типографией. Гербом общества стало изображение
пчел, несущих в улей мед, которое в то время ассоциировалось с
нравственными, религиозными и хозяйственными добродетеля-
ми — трудолюбием и сотрудничеством на общую пользу, а также
надпись: «полезное» рядом с символами сельского труда, обильного
урожая и императорского патроната32.
Как заметил Джоэл Мокир, эта надпись отражала «потребность
в создании институтов, которые могли бы способствовать умноже-
31 См.: Всеподданнейшее представление Государыне Императрице
Екатерине II, при коем поднесены план и первоначальный устав Обще-
ства //Уставы ИВЭО. С. 4; Пахман С. О значении. С. 30. О значении лично
патронируемой сети в политике самодержавия см.: Ransel. Politics. Р. 1.
32 См.: Уставы ИВЭО. С. 11—18; Ходнев А.И. История. С. 1—8; Papmehl.
Freedom of Expression. P. 44. Тауберт был первопроходцем в проведении
статистики населения России. РБС. Т. 20. С. 366—372. Образ улья как сим-
вола трудолюбия использовался также масонами. См.: Jacob М.С. Living
the Enlightenment:Freemasonry and Politics in Eighteenth century Europe.
N.Y., 1991. P. 167. О пчеловодстве как привлекательной отрасли сельского
хозяйства в XVIII веке см.: Lowood. Patriotism. Р 172.
112
ГЛАВА 2
ВОЛЪНАГО ЭКОН ОМИЧЕ СКАТ О
ОБЩЕСТВА
ЪЪ СлНКТПЕТЕРБУР^Ъ.
Эмблема Вольного экономического общества на титульной
странице периодического издания общества («Труды»)
Фотокопия. Оригинал находится в Государственной публич-
ной исторической библиотеке
Прикладное применение науки
113
нию полезных знаний, созданию научных методов и применению
науки на практике», институтов, «где полезное знание собиралось,
сохранялось и распространялось»33. Принимая во внимание тот
интерес, который императрица — патронесса общества — питала
к делу просвещения и наведения должного порядка на своей новой
родине, неудивительно, что члены ассоциации считали повыше-
ние культуры сельского хозяйства и содействие экономическому
прогрессу страны своим патриотическим долгом, ориентируясь на
«благодетельные меры» и «мудрое попечение»34 правительства. Без-
условно, потребность в патронате со стороны государства служила
дополнительной причиной произнесения напыщенных речей о
служении Отечеству. Очевидная связь между просвещенным эгоиз-
мом, независимой общественной деятельностью и патриотическим
долгом способствовала тому, что абсолютная монархиня дала свое
благословение на эксперимент в области общественной жизни.
Устав в условиях самодержавия
На протяжении ста пятидесяти лет своего существования Воль-
ное экономическое общество управлялось в соответствии со своим
уставом, действовавшим наряду с внутренними правилами. Устав
был составлен и периодически обновлялся самими членами обще-
ства, а затем подлежал одобрению императора (императрицы). Он
определял цели и сферу деятельности Вольного экономического
общества, тогда как правила регулировали внутренние дела. В
письме Екатерине II составители устава высказали пожелание
о самоуправлении: «Наше общество будет управляться в своих
стремлениях путем собственных обязательств и правил и поэтому
его следует назвать Вольным экономическим обществом»35. Устав и
33 Mokyr J The Gifts of Athena: Historical Origins of the Knowledge
Economy. Princeton, 2002. P. 43, 288.
34 Пахман С. О значении. Цитата, c. U.K 1850 г. сумма пожертвований
составляла 500 тыс. руб. — больше, чем получила любая другая добро-
вольная ассоциация России.
35 Цит. по: Ходнев. История. С. 11. Уставы были опубликованы в Пол-
ном собрании законов Российской империи (ПСЗ. Т. 27 (1765). № 12502;
ПСЗ. 2-е изд. Т. 34 (1859). № 34192; ПСЗ. Т. 47 (1872). № 51195); во мно-
гих отдельных изданиях: Уставы ИВЭО. С. 18—24, а также в первом томе
«Трудов Вольного экономического общества». Суждения и оценки, из-
114
ГЛАВА 2
правила общества послужили образцом для учредительных доку-
ментов последующих добровольных ассоциаций.
Высшим органом ассоциации, принимавшим все основные
решения, было собрание его членов, которые объединились пос-
редством добровольного согласия. Большинством голосов общее
собрание членов избирало новых членов и одобряло программу
деятельности и бюджет организации. Позже многие собрания сде-
лались открытыми для публики. Правила определяли временные
рамки деятельности управляющего органа, действие которого огра-
ничивалось четыремя месяцами (в 1782 г. этот срок был продлен до
года). Совет, состоявший из председателя, товарища (заместителя)
председателя, секретаря, казначея и впоследствии глав отделений и
комитетов, составлял планы деятельности ассоциации и повестки
дня общих собраний. Если члены ВЭО считали необходимым, они
могли создавать специальные комитеты и комиссии для особых
случаев, а все его разнообразные подразделения и комитеты обла-
дали достаточной самостоятельностью для того, чтобы планиро-
вать собственные действия. Подобно Академии наук и Московско-
му университету, Вольное экономическое общество осуществляло
самоцензуру: право одобрять работы, представленные для публи-
кации в его «Трудах», оставалось за общим собранием. Кроме того,
общество могло печатать иностранные труды без уплаты пошлины
и предварительной цензуры. Наконец, в любом споре по поводу
толкования устава или в любом действии, не предусмотренном
уставом, общество могло апеллировать к высшим властям, вплоть
до самого императора36.
Такой документ придавал деятельности добровольных обществ
в царской России особое значение. Устав (явно или подспудно)
гарантировал ассоциации определенные права и привилегии, зна-
ложенные в книге, основаны на редакциях уставов XIX в. Я использовал
собрание: Уставы ИВЭО и Проекты Устава Императорского Вольного
Экономического Общества. СПб., 1913, где сравниваются уставы 1872 г.
и два проекта отредактированных уставов, а также: К истории Вольного
экономического общества. СПб., 1907. Док. № 180.
36 См.: Уставы ИВЭО. С. 4; Ходнев А.И. История. С. 618; Пахман С.
Означении. С. 30. Выборы были двухступенчатыми; за предварительным
голосованием следовал выбор из трех кандидатов, набравших наиболь-
шее число голосов. Впоследствии эти особенности устава часто подчер-
кивалась либеральной прессой. См., например, серию отчетов в кн.: Из
общественной хроники // Вестник Европы. 1896. № 5. С. 434—436, 1896.
№ 6 . С. 861-863, 1897. № 6. С. 875-876 и № 10. С. 846-848.
Прикладное применение науки
115
чительную самостоятельность, позволявшую заниматься своими
делами. Устав общества работал в качестве «малой конституции»,
ревностно оберегавшейся его членами.
Подобно прусским агрономическим ассоциациям, санкцио-
нированным и опекавшимся монархом, Вольное экономическое
общество управлялось на принципах добровольности членства и
самоуправления. Именно эти принципы и делали ВЭО «вольным».
Для надежности устав должен был быть одобрен правительством,
и нет никаких сомнений в том, что все пункты писались с учетом
того, что могло быть одобрено, а что нет. В ходе составления уста-
ва и правил члены ассоциации пребывали в активном процессе
самоопределения и реализовывали свои способности к самоуп-
равлению. Право членов ассоциации принимать новых членов
основывалось на доверии, взаимном уважении и общности целей;
более того, правительство никогда не выдвигало в ВЭО своих
ставленников и не утверждало уже избранных членов. Несмотря
на то что общество зависело от правительственных субсидий и его
финансовые поступления тщательно проверялись, правительство
никогда не диктовало обществу, каким образом ему следует эти
деньги потратить37.
Обеспечивая легальный статус добровольного общества, устав
высвечивал некоторые черты зарождавшегося русского граждан-
ского общества и его взаимоотношений с государством. С одной
стороны, права и привилегии, автономия и самоуправление, а
также формы представительства — все это пробивало брешь в
цитадели самодержавной власти. С другой стороны, недостатки,
присутствовавшие уже в учредительных документах, предрекали
грядущий конфликт с правительством. Несмотря на то что Вольное
экономическое общество обладало значительной самостоятель-
ностью, достаточной для того, чтобы устраивать свои внутренние
дела, в том, что касалось деятельности внешней, устав был весьма
двусмыслен. Впоследствии правительственные указы и, что еще
хуже, тайные циркуляры стали вменять в обязанность руководству
общества получение особых разрешений на продолжение исполне-
ния своей миссии.
Ассоциация имела право опротестовывать решения властей, но в
царской России такие апелляции направлялись не в независимый
суд, а исключительно к вышестоящим властям и государю. В тече-
ние более чем столетия частичная самостоятельность в рамках лич-
37 См.: Уставы ИВЭО. С. 18-24.
116
ГЛАВА 2
ной опеки, равно как и широчайшие возможности сотрудничества
с властями, вполне устраивали членов Вольного экономического
общества и не мешали их деятельности.
Члены и собрания
Под влиянием Ю. Хабермаса многие историки рассматривают
публичную сферу в XVIII в. как продукт капиталистического
развития, но на деле ее сердцевину составляли собственники-
аристократы и гражданские служащие, а также представители
зарождавшихся тогда по всей Европе свободных профессий,
которые составляли так называемое образованное общество.
То же происходило и в сельскохозяйственных ассоциациях.
В Великобритании среди членов сельскохозяйственных обществ
преобладали богатые землевладельцы, которые делали их, как
сказал один историк, «клубами нового класса благородных лю-
дей, занимавшихся агрономическими опытами». Герцоги и гра-
фы, которые часто составляли верхушку британских сельско-
хозяйственных ассоциаций, «ценились как люди влиятельные
и солидные»38.
Во Франции большинство обществ составляли в основном при-
вилегированные носители классической культуры: гражданские
служащие, работники свободных профессий, родовитые, но мел-
кие землевладельцы (gentlemen farmers) и — особенно в провинци-
альных обществах — духовенство. В Центральной Европе в сель-
скохозяйственных ассоциациях доминировали правительственные
чиновники и ученые. В уставах ассоциаций их члены получали
определения «усердных», «просвещенных», «уважаемых», «выда-
ющихся», «патриотически настроенных», «известных» и «людей
доброй воли». Мотивы для вступления в ассоциации и участия в их
работе были самыми разными: местный патриотизм, любовь к на-
учным исследованиям, склонность к дискуссиям, а также провин-
циальная скука и чувство тщеславия. Однако основным мотивом,
пожалуй, можно признать желание составить товарищество людей,
мыслящих в одном направлении. Гордые своим привилегирован-
38 Hudson. Patriotism with Profit. Цитата на с. 398; Thackray A. Natural
Knowledge in Cultural Context: The Manchester Model //American Historical
Review. 79. No. 3. June 1974. Pp. 672—709; Clark P. British Clubs and Societies,
1580—1800: The Origins of an Associational World. Oxford, 2000. P. 271.
Прикладное применение науки
117
ным положением, эти «бастионы мужества» женщин в свои ряды
не принимали39.
Однако частенько этим гордецам не удавалось реализовать
свое выдуманное превосходство: деяния их были весьма далеки
от совершенства. Отчеты фиксировали, что многие члены от-
лынивали от собраний, были пассивны и равнодушны; энтузи-
азм их иссякал, как только наступали неизбежные финансовые
трудности; короче говоря, некоторые ассоциации постоянно
балансировали на грани закрытия. Британские сельскохозяйс-
твенные общества, похоже, существовали исключительно за
счет мизерного количества увлекавшихся наукой благородных
людей из провинции. Согласно Питеру Кларку, «членство [в них]
сулило землевладельцам пользу в социальном, политическом
и культурном отношении». Мало кто из членов антикварных и
археологических обществ, живших за пределами Лондона, «мог-
ли позволить себе регулярно посещать столицу», а потому и не
принимали участия в их деятельности. Филиппа Левайн говорит:
« ...только состоявшая из энтузиастов <...> сердцевина обществ
проводила досуг, безвозмездно исполняя административную ра-
боту». Несмотря на присутствие людей «с солидным капиталом»,
как отмечает Кеннет Хадсон, в начале деятельности ассоциаций
их работа осуществлялась в основном за счет «людей исключи-
тельно энергичных и общительных»40.
Состояние французских добровольных обществ можно оха-
рактеризовать постоянно звучавшими в те времена печальными
рефренами: «больше не действует», «существует только на бумаге»,
«продолжает работать исключительно благодаря рвению секре-
таря», «сельскохозяйственное общество распущено по причине
отсутствия интереса». Самых активных членов добровольных ас-
социаций во Франции называли локомотивами — «без их иници-
ативности и упорства общества не могли бы ни создаваться, ни
функционировать». Американский эксперт по французской науке
39 См.: Chaline. Sociabilite. Pp.70—71,137; Golinski. Science as Public Culture.
P. 14; Artz F. The Development of Technical Education in France, 1500—1850.
Cambridge, Mass., 1966. P. 79.
40 Clark. British Clubs. P. 438; Hudson. Patriotism with Profit. P. 18, 46,
101; Levine P. The Amateur and the Professional: Antiquarians, Historians
and Archaeologists in Victorian England, 1838—1886. Cambridge, 1986. P. 51,
64. Cm.: Cullen M.J. The Statistical Movement in Early Victorian Britain: The
Foundations of Empirical Social Research. N.Y., 1975. P. 89, 115—16.
118
ГЛАВА 2
считает, что нескольким энергичным людям постоянно приходи-
лось «вдыхать жизнь в агрономические общества»41.
Немецким сельскохозяйственным обществам, состоявшим пре-
имущественно из людей свободных профессий, ученых и прави-
тельственных чиновников, согласно Генри Ловуду, «не хватало
базы, которую должны были составлять работавшие на земле
крестьяне и фермеры»42. Члены обществ, которые жили на селе, а
их было очень мало, противились любым реформам. Более того,
большинство фермеров, числившихся в списках сельскохозяйс-
твенных обществ, на деле оказывалось крупными землевладель-
цами, деревенскими должностными лицами или представителями
духовенства, которые были далеки от ежедневных трудов и забот
сельских тружеников. Принимая во внимание тот факт, что члены
европейских сельскохозяйственных обществ оказались не в состо-
янии реализовать заложенный в этих организациях потенциал, мы
можем поместить российские общества того же типа в сравнитель-
ный контекст.
Среди членов Вольного экономического общества не было не-
достатка в людях известных, патриотически настроенных и даже
выдающихся. В число четырнадцати учредителей общества входили
такие светила просвещенного и высокопоставленного дворянства,
как фаворит Екатерины II Григорий Орлов; граф Роман И. Ворон-
цов — сенатор и отец близкой подруги императрицы Екатерины
Дашковой, также избранной в общество в 1783 г.; граф Иван Г. Чер-
нышев — друг Никиты Панина и генерал-прокурор, осуществляв-
ший надзор за Сенатом, при этом член Адмиралтейской коллегии
и специальный посол в Англии, а также барон Александр И. Чер-
касов — президент Медицинской коллегии. В число учредителей
входили и придворные, например Иван И. Тауберт — член Акаде-
мии наук и императорский библиотекарь. Среди ученых следует
упомянуть сына механика Петра I, члена Академии наук, дирек-
тора Минерской школы и одного из крупнейших масонов Санкт-
Петербурга — Андрея А. Нартова; члена Академии наук, товарища
(заместителя) президента Юстиц-коллегии Эстонии, Латвии и
Финляндии Тимофея И. Клингштедта; химика и члена Академии
наук из Лейпцига Иоганна Готлиба Леманна; ученого секретаря
41 См.: Chaline. Sociabilite. Р. 30-31, 69, 165; Gillispie. Science and Polity
in France. P. 370. Cm.: Fox R. The Culture of Science in France, 1700—1900.
Brookfield, Vx., 1992. P. 2, 11.
42 Lowood. Patriotism. P. 140.
Прикладное применение науки
119
Медицинской коллегии и автора первой в России популярной
книги по медицине Кристиана Пеккена; уроженца Швеции врача
и натуралиста, директора Ботанических садов Йоханна Петера
Фалька; придворного садовника Генри Якоба Эклебена и члена
Медицинской коллегии Йоханна Георга Моделя. Многие члены-
основатели Вольного экономического общества были масонами:
Я.И. Сиверс, Р.И. Воронцов, Г. Орлов, И.Г Чернышев, А.А. Нартов.
Они привнесли в общество пафос нравственного самосовершенс-
твования и долга перед человечеством, а также сплачивавшее их
чувство братства. Более того, многие члены-иностранцы являлись
носителями идеологии так называемого Прибалтийского просве-
щения в России: согласно Лисбет Коэрнер, гражданские служа-
щие германо-скандинавского происхождения, верившие в то, что
наука располагает ключами, с помощью которых можно догнать
Европу, внедряли в России достижения западной науки. Как ска-
зал А.И. Ходнев, они «принесли непосредственную пользу стране,
которая стала для многих из них второй родиной»43.
Как подчеркивалось в правилах, права и обязанности членов
не зависели от их чинов и социального положения. В начале де-
ятельности Вольного экономического общества следовать этому
принципу было нетрудно. В то же время правила придерживались
европейской практики различения членов по категориям, кото-
рую впоследствии переняли многие научные общества. Актив-
ные члены ассоциации, составлявшие ее костяк и проводившие
43 См.: Ходнев А.И. История. С. 641. См. также: РБС. Т. 22. С. 318—324;
Там же. Т. 13. С. 466-467; Там же. Т. 11. С. 68-70; Там же. Т. 10. С. 185; Там
же. Т. 8. С. 741; Там же. Т. 6. С. 119—130; Там же. Т. 21. С. 18; Бердышев А.П.
150 лет служения Отечеству: из истории Вольного экономического об-
щества. М., 1992—1993. Т.1. С. 13, 18-19; Три века Санкт-Петербурга:
Эн-циклопедия. СПб, 2001. Т.1. С. 17—18. «Балтийское просвещение».
Koerner L. Daedalus Hyperboreus: Baltic Natural History and Mineralogy in
the Enlightenment // Clark W., Golinski J., Schaffe Simon, eds. The Sciences in
Enlightened Europe. Chicago, 1999. P. 405.
В первые годы протоколы заседаний велись на немецком языке; доку-
менты и опубликованные статьи также часто были написаны по-немец-
ки и переводились на русский. А.Д. Ходнев предполагает, что Леманн так
же, как Тауберт и Нартов, возможно, составили план организации обще-
ства. Подробнее о Леманне см.: Brooks N.M. The Formation of a Community
of Chemists in Russia: 1700—1870. Ph. D. diss. Columbia University, 1989. Pp.
70—78. О масонах см.: Серков А.И. Русское масонство. 1731—2000: Энцик-
лопедический словарь. М., 2001. С. 200, 575, 611, 744, 875.
120
ГЛАВА 2
эффективную работу в экономической сфере, должны были пред-
ставлять по три научные работы в год в основной печатный орган
ассоциации — «Труды Вольного экономического общества». Члены-
корреспонденты отчитывались о своих наблюдениях, результатах
опытов и местных агрономических достижениях. Лучшие труды
иностранных коллег переводились на русский язык. В качестве по-
четных членов в общество были приглашены несколько известней-
ших европейских ученых, в том числе Артур Янг — один из видных
пропагандистов внедрения научных методов в сельское хозяйство.
Более того, общество привлекло в качестве почетных членов пред-
ставителей императорской фамилии, что обеспечивало ему получе-
ние правительственной опеки и дотаций из казны. Первые правила
допускали прием в члены общества и губернаторов — без избрания,
но и без права голоса. Правила, принятые в 1824 г., расширили эту
привилегию на министров, а также на женщин. Перед избранием
в члены Вольного экономического общества кандидат должен был
быть представлен тремя действительными членами, которые мог-
ли поручиться за его качества. С 14 человек в 1765 г. число членов
ассоциации возросло до 1000 к 1860 г.44
Еженедельные собрания давали возможность обсуждать самые
разные темы и выявлять различные точки зрения. Решения прини-
мались открытым голосованием в случае, если особых разногласий
по поводу обсуждаемого предложения не было, или голосованием
тайным, когда собравшиеся опускали в урну белые («за») или чер-
ные («против») шары. Дебаты во время собраний поощрялись, но
должны были вестись в определенных рамках. Следуя примеру Ев-
ропы, члены Вольного экономического общества всячески подчер-
кивали необходимость соблюдения этикета и благопристойности
в работе. В принятых в 1765 г. правилах мы читаем: «Признавая,
что сильнейшая защита любого общества есть согласие, члены
настоящего экономического общества обещают соблюдать между
собой общепринятые правила приличия и избегать всего того, что
44 См.: Уставы ИВЭО. С. 46. Уже в 1766 г. один из членов-учредителей
общества Т.И. Клингштедт описал в «Трудах» достижения английского
опыта рационального хозяйствования. Двумя наиболее почетными чле-
нами общества считались Артур Янг и Юстус фон Либих. Женщины были
допущены в Общество в качестве полноправных членов в 1824 г. как вла-
делицы собственности. См.: Козлов С.А. Аграрные традиции. С. 214—215;
Бердышев. 150 лет. С. 28—29,43; Pratt J.K. The Russian Free Economic Society,
1765—1915.«Ph. D. dis. Университет Миссури, 1983. P. 24—25. О категориях
членства во французских обществах см.: Chaline. Sociabilite. Pp. 76—81.
Прикладное применение науки
121
может нарушить согласие и добрую волю». Президент был обязан
надзирать за порядком и, согласно правилам 1859 г., получил право
звонить в колокольчик, чтобы восстанавливать его; если эта мера
окажется тщетной, досрочно закрыть собрание45.
Равенство членов Вольного экономического общества, кото-
рое они подчеркнуто демонстрировали, разумеется, было сильно
преувеличено, однако нельзя сказать, что его не было совсем.
Лидеры ассоциации происходили из среды богатых просвещен-
ных землевладельцев и близкого ко двору дворянства. Один из
учредителей, Тимофей Клингштедт, заявил: «Наше общество
состоит только из таких людей, которые не имеют ни малейшего
намерения прославиться или потешить свое тщеславие демонс-
трацией своих способностей; единственное их желание — быть
полезными Отечеству»46. Тем не менее декларируемые благие на-
мерения далеко не всегда реализовывались на практике. Крупные
помещики, активно функционирующие в петербургском высшем
свете, не собирались отказываться от столичного блеска, чтобы
заниматься собственным хозяйством; членство в обществе для
них носило во многом ритуальный характер47. Наряду с крупными
магнатами в общество входили провинциальные дворяне, а также
люди, профессионально занимавшиеся наукой, среди которых
было много прибалтийских немцев. Несмотря на пафосные речи о
служении Отечеству и делу научного прогресса в сельском хозяйс-
тве, по взглядам своим они в основном оставались консерваторами.
В исследовании, посвященном дворянству той поры, Ю.М. Лотман
пишет: «В Александровскую эпоху образованное, европеизирован-
ное благородное общество вело двойную жизнь. В сфере идей и
45 См.: ХодневА.И. История. С. 630; Бердышев. 150 лет. С. 30.
46 В первом выпуске «Трудов» см.: Неустроев А.Н Библиографическое
описание первых LIV частей Трудов Императорского Вольного эконо-
мического общества. СПб., 1874. С. 107.
47 Судя по протоколам, крупные помещики посещали собрания весь-
ма нерегулярно. В то же время расквартированная в С.-Петербурге орга-
низация казалась провинциальным помещикам средней руки очень да-
лекой. Один из таких примеров приводит дядюшка Александра Герцена.
Вплоть до семидесятипятилетнего возраста он «присутствовал на всех
крупных балах и обедах, принимал участие во всех церемониях и соб-
раниях обществ, в том числе ежегодных, будь то сельскохозяйственные,
медицинские, общества естествоиспытателей» (Былое и думы: воспоми-
нания Александра Герцена, сокращенные Дуайтом МакДональдом. N.Y.,
1974. Р. 18).
122
ГЛАВА 2
“философских речей” общество усвоило нормы европейской куль-
туры, выросшие из эпохи Просвещения. В области же обыденного
поведения — во всем, что касалось ежедневных занятий, обычаев,
реальных условий ведения помещичьего хозяйства и реальных
условий гражданской службы, — все это было закрыто для “фило-
софских” интерпретаций. С точки зрения идей все это как бы не
существовало <...> Такой плюрализм в поведении — способность
выбрать стиль поведения в соответствии с ситуацией и двойствен-
ность, вытекающая из разделения между “практическим” и “фи-
лософским”, — характеризует прогрессивное русское дворянство
начала XIX века»48.
Характерное для русской культуры несоответствие между идея-
ми и реальностью проникло и в Вольное экономическое общество.
Его лидеры вместе с рядовыми членами могли сколько угодно абс-
трактно обсуждать новейшие агрономические технологии и даже
имущественные права крестьян и в то же время отклонять любые
попытки применить то, что они обсуждали, в своих собственных
поместьях. То обстоятельство, что многие члены Вольного эконо-
мического общества оказывались лицами высокопоставленными,
предполагало сотрудничество с правительством, как это происхо-
дило и в сельскохозяйственных ассоциациях Германии.
Вольное экономическое общество продолжало благоденствовать
под патронатом двора и министерств на протяжении всего XIX в.
Более века ассоциация налаживала тесные связи с правительствен-
ными институтами, у которых просила помощи и получала субси-
дии. Известные люди и должностные лица высокого ранга тесно
общались с выдающимися учеными, академиками и профессора-
ми, в том числе с химиком Д.И. Менделеевым, географом П.П. Се-
меновым, ботаником А.Н. Бекетовым, экономистом И.В. Вернадс-
ким49. Эти члены общества наряду с крупными землевладельцами
48 Лотман Ю.М. Декабрист в повседневной жизни // Lotman U.M.,
Uspenski В.А. The Semiotics of Russian Culture, ed. Ann Shukman. Ann Arbor.
Mich, 1984. Pp. 71-124. Cm.: 101.
49 Принц Петр Ольденбургский — крупный деятель в области обра-
зования, особенно женского, был президентом общества с 1841 по 1859
гг.; великий князь Николай Константинович в 1862 г. стал почетным
членом; великая княгиня Елена Павловна, мобилизовавшая прави-
тельственных чиновников на проведение реформ, стала почетным чле-
ном общества в 1860 г. Высшие правительственные чиновники, в том
числе ’Е.П. Ковалевский (министр народного просвещения и председа-
тель общества с 1861 по 1865 г), А.М. Княжевич (министр финансов с 1858
Прикладное применение науки
123
составляли так называемую старую гвардию, как принято было го-
ворить в те времена. И активные, и рядовые участники ассоциации
выступали в качестве покровителей сельского хозяйства, ремесел
и наук. В этом Вольное экономическое общество определило свою
роль как дополнительную и вспомогательную по отношению к де-
ятельности правительства в решении общей задачи — достижения
прогресса и процветания народа. Чтобы помощь правительству
стала более эффективной, обществу были предоставлены опреде-
ленные привилегии, равно как и самостоятельность в действиях.
Один из членов старой гвардии следил за тем, чтобы общество
данными ему привилегиями не злоупотребляло. Хотя эти приви-
легии были перечислены в правилах, в реальной жизни ассоциация
управлялась своими лидерами в соответствии с их собственными
представлениями50.
* * *
Контакты Вольного экономического общества с правитель-
ством стали моделью взаимного сотрудничества между русскими
добровольными ассоциациями и государством, и эта модель пре-
валировала вплоть до конца XIX в. Как и многие возникшие позже
ассоциации, Вольное экономическое общество было призвано ока-
зывать помощь правительству в изучении самых разных проблем,
в решении задач его экономической политики. Вплоть до 1890-х гг.
нет никаких сведений о том, чтобы правительство ставило под со-
мнение принцип добровольности членства Общества, его внутрен-
нюю целостность и самостоятельность в ведении своих дел.
В то же время Вольное экономическое общество не только не-
укоснительно поддерживало тесные отношения с самодержавной
властью, но и устанавливало связи с иностранными обществами
и известными личностями. В начале XIX в. общество наладило
контакты с немецкими агрономическими ассоциациями Гамбур-
га, Брауншвейга и Саксонии, обеспечивая их членов описанием
по 1862 г., в юности учредил журнал переводной литературы «Библио-
тека для чтения») и А.А. Зеленой (министр земледелия и государствен-
ных имуществ), продолжали играть важную роль в обществе. РБС. Т. 9.
С. 5—10, 12, 251—257; Кускова Е.Д. Роль Императорского Вольного эконо-
мического общества в общественной жизни за последние 25 лет // Вест-
ник сельского хозяйства. 1915. № 51—52. С. 14; Биографический словарь
деятелей естествознания и техники (далее —БСДЕТ). Т. 1. С. 53.
50 РГИА. Ф. 560 [Министерство финансов]. Оп. 22. Д. 232. Л. 84 [По
вопросу о пересмотре устава ВЭО].
124
ГЛАВА 2
технологий, рисунками и чертежами, а также работами по сис-
теме управления поместьями. Несмотря на то что Артур Янг был
слишком расположен к экономической свободе, чтобы его работы
были опубликованы в России, историк С.А. Козлов утверждает, что
просвещенные землевладельцы были знакомы с его трудами. «Это
было важно для развития свободного мышления об экономике и
обществе в России и подрывало идеи деспотизма»51. Хотя тесные
отношения с правительством, без сомнения, ограничивали само-
стоятельность общества, само появление в России первой непра-
вительственной (хотя и одобренной правительством) организации
по образу ассоциаций Западной Европы было знамением времени.
Возможно, именно это почувствовал просвещенный барин и ме-
муарист А.Т. Болотов, увидевший в 1766 г. экземпляр первой
публикации общества. «Поскольку я уже имел определенные пред-
ставления об экономических обществах в других странах и обо всех
их предприятиях, я чуть не подпрыгнул от радости, когда увидел
в этой книге, что и в нашей стране организовано нечто в этом
роде, и даже поименовано и взято — самой Императрицей — под
ее личную опеку. Я ... начал все читать с огромным энтузиазмом и
вниманием»52.
Создание Вольного экономического общества ознаменовало
собой начало процесса, в соответствии с которым независимая
общественная инициатива должна была получить санкцию само-
державной власти. Так же, как правительственные должностные
лица во Франции и в Пруссии, Департамент сельского хозяйс-
тва Министерства государственных имуществ России в XIX в.
поощрял дворянство основывать агрономические ассоциации.
Н.С. Мордвинов, председатель Вольного экономического общества
с 1823 по 1840 г., помогал создавать другие сельскохозяйственные
51 Козлов С.А. Аграрные традиции. С. 215. См. также: ХодневАМ. Исто-
рия. С. 14-15, 37, 87-94.
52 Болотов А.Т. Жизнь и приключения Андрея Болотова. 1738—1795.
М., 1931. Т. 2. С. 318; Несколько трактатов Болотова по агрономии были
опубликованы в «Трудах» общества и получили золотую и серебряную
медаль. А.Т. Болотов был также членом Лейпцигского экономического
общества. «Экономический магазин» Болотова был «собранием разных
экономических новостей, опытов, открытий, их применения, учебни-
ков, заметок и советов». То есть он преследовал те же цели и занимался
теми же вопросами, что и Вольное экономическое общество. Процити-
рованный отрывок см: РБС. Т. 3. С. 183. См. также: Люди русской науки:
биология, медицина, сельское хозяйство. М., 1963. С. 681—690.
Прикладное применение науки
125
общества. При Николае I было основано пятнадцать таких ассо-
циаций, в том числе Агрономическое общество Южной России,
основанное в Одессе в 1829 г., а также аналогичные организации
Казани, Ярославля, Калуги, Эстляндии, Курляндии и Кавказа.
К 1898 г. в империи насчитывалось более двухсот сельскохозяйс-
твенных обществ53. Старейшим из них было основанное в 1820 г.
Московское общество сельского хозяйства, которое по размеру и
национальному значению можно было сравнить лишь с Вольным
экономическим обществом.
Московское общество сельского хозяйства
и новый виток патриотического движения
В 1818 г. барон Розен, член-корреспондент Вольного экономи-
ческого общества, предложил создавать экономические общества
в каждой губернии империи. В том же году на частном собрании
землевладельцев Москвы и ее окрестностей несколько дворян
обсуждали, как «повысить плодородие почв России, сократить
препятствия к повышению уровня сельского хозяйства, внедрить
в него новые практические навыки и научные методы, а также рас-
пространить улучшенные технологии из центра России к ее окраи-
нам в масштабе всей страны»54. Собрание проходило под председа-
тельством почтенного русского дворянина и генерал-губернатора
Московской губернии с 1820 по 1848 г. Дмитрия Владимировича
Голицына; на нем присутствовали такие крупные помещики, как
53 ПС3.2-еизд.Т. 20(1845). № 18864. СмлХодневА.И. История. С. 360—363;
Степанами А.Д. Материалы легальных общественных организаций цар-
ской России //Археографический ежегодник за 1978 г. М., 1979. С. 69—80;
Гросул В.Я. Русское общество XVIII—XIX веков: традиции и новации. М.,
2003. С. 252. После 1866 г. сельскохозяйственные общества России посту-
пили в ведение Министерства земледелия и государственных имуществ.
См.: Козлов С.А. Аграрные традиции. С. 169; Пахман С. О значении. С. 51;
Тихонов Б.В. Обзор Записок местных сельскохозяйственных обществ 30—
50-х годов XIX в. // Проблемы источниковедения». М., 1961. С. 92—162.
В 1845 г. Вольное экономическое общество включило в свой состав в ка-
честве VI отделения Общество для поощрения лесного хозяйства, осно-
ванное в Санкт-Петербурге в 1832 г.
54 Маслов С. Историческое обозрение действий и трудов Императорс-
кого Московского общества сельского хозяйства. М., 1850. С. 2. См. так-
же: Ходнев А.И. История. С. 361.
126
ГЛАВА 2
граф П.А. Толстой, владелец 14 000 крепостных С.С. Апраксин и
Н.Н. Муравьев. Владевший 5000 крепостных князь С.И. Гагарин
выступил с предложением «вместо столь редких и кратковременных
собраний <...> создать постоянное общество»55, чтобы обменивать-
ся сведениями по агрономии. Так родилось Московское общество
сельского хозяйства, устав которого был утвержден Александром I
в 1819 г., а открылось оно в 1821 г.
Условия возникновения второго сельскохозяйственного объеди-
нения России иллюстрируют противоречивый подход самодержав-
ного правительства к частной инициативе и неправительственным
организациям. Оно было основано в период, ознаменованный
доминированием Священного союза, Меттерниха, пребывани-
ем у трона в конце царствования Александра I таких известных
своим обскурантизмом лиц, как А.Н. Голицын, А.С. Шишков,
М.Л. Магницкий и Д.П. Рунич. Власти опасались тайных об-
ществ, и ассоциации в сфере политики, религии и образования,
такие как масонские ложи и Библейское общество, были закрыты.
В то же время Московское общество сельского хозяйства, Воль-
ное экономическое общество и другие научные ассоциации при
Московском университете избежали репрессий, нацеленных про-
тив образования и науки. Оба сельскохозяйственных общества
обещали применять науку для улучшения жизни народа в рамках
существовавшей политической системы и социальной структуры.
Еще более важно то, что они оба имели солидных покровителей
при дворе, а также среди самых богатых и родовитых землевладель-
цев. В 1825 г. Московское общество сельского хозяйства попало под
личную опеку Николая I, который вскоре стал российским само-
55 Пахман С. О значении. С. 44. См. также: О учрежденном в Москве
Обществе сельского хозяйства // ПСЗ. Т. 36 (1819). № 27623. О кн. Д.В. Го-
лицыне см.: Герцен А.И. Былое и думы. С. 97. Масон Д.В. Голицын был
также членом Московского общества испытателей природы, почетным
членом Общества истории и древностей российских и основателем мно-
жества московских благотворительных организаций. О Д.В. Голицыне
см. РБС. Т. 5А. С. 164—167; Серков А.И. Русское масонство. М., 2001. С. 253;
Воспоминания о князе Д.В. Голицыне//Нива. 1894. № 13. С. 1-2; ZelnikP.
Labor and Society in Tsarist Russia: The Factory Workers of St. Petersburg,
1855—1870. Stanford, 1971. Pp. 31—32; Маслов C.A. Историческое обозрение.
Приложение. С. 139. Князь С.И. Гагарин, тоже масон, также был членом
Московского общества испытателей природы и также занимался женс-
кими образовательными институтами в Москве. См.: РБС. Т. 4. С. 92—93;
Серков А.И. Русское масонство. С. 214.
Прикладное применение науки
127
держцем56. Основанное вскоре после победы над наполеоновской
Францией, Московское общество сельского хозяйства начало свою
деятельность в условиях патриотического подъема в российском
обществе. Патриотическая риторика и стремление трудиться на
благо Отечества пронизывали всю его работу.
В отличие от Вольного экономического общества, костяк ко-
торого в основном составляли представители правящей элиты,
основную роль в Московском обществе сельского хозяйства играли
крупные и средние помещики. С 1818 по 1860 г. 621 человек из 770
действительных его членов были землевладельцами, причем 211
из них владели от 500 до 1000 крепостных. Два первых его пред-
седателя — князь Д.В. Голицын (с 1818 по 1844 г.) и СИ. Гагарин
(с 1845 по 1859 г.) принадлежали к самым богатым и родовитым
фамилиям. В первые годы существования Общества в числе его
членов числились также 65 профессоров, в том числе медик и
агроном М.Г. Павлов, зоолог К.Ф. Рулье, ветеринар Х.Г. Бунге и
агроном Я.А. Линовский; такой известный агроном, как А.Т. Бо-
лотов, стал почетным членом общества в 1820 году в возрасте вось-
мидесяти двух лет; Ф.В. Самарин, отец знаменитого славянофила,
В.А. Черкасский, впоследствии член редакционных комиссий по
крестьянскому делу, готовивших аграрную реформу; министр на-
родного просвещения С.С. Уваров, «современный» землевладелец,
веривший в агрономию, механизацию и рациональные методы
ведения сельского хозяйства, а также верхушка московских ману-
фактуристов, даже декабристы и их сторонники. Несмотря на то
что помещики в своем большинстве занимали консервативные со-
циально-политические позиции, они стремились к «гармоничному
внедрению западноевропейских достижений на почвеннических
идейных позициях»57.
56 Козлов С.А. Аграрные традиции и новации... С. 52.
57 См.: Козлов С.А. Аграрные традиции... С. 149, 256—257, 269, 344;
Перепелкин А.П. Историческая записка о тридцатилетней деятельности
Императорского Московского общества сельского хозяйства. М., 1890.
С. 45—50; Маслов С.А. Историческое обозрение. С. 1—8, 25; Головано-
ва Л.Г. Московское общество сельского хозяйства. 1818—1861: Очерки
из исто-рии русской общественно-агрономической мысли и сельско-
го хозяйства в 1-й половине XIX в. Автореф. канд... М., 1953. С. 7; Коз-
лов С.А. 175 лет Московскому обществу сельского хозяйства: Традиции
и новации // Научные труды Междуведомственно-го союза экономи-
стов и Вольного экономического общества в России. СПб, 1996. Т. 3.
С. 232—240; Бердышев А.Р. Андрей Тимофеевич Болотов. С. 242; Трусова Н.С.,
128
ГЛАВА 2
Преамбула к уставу Московского общества сельского хозяйства,
учитывая европейскую практику, отмечала: «Повсюду сельско-
хозяйственные общества были основаны под патронатом прави-
тельств ... Сельское хозяйство в России ныне составляет величай-
ший источник национального богатства. Повышение его уровня
сулит неисчерпаемую сокровищницу благ как каждому человеку
в отдельности, так и государству в целом». Основной целью обще-
ства было «проверить на опыте законы агрономии, которые были
признаны полезными в других странах, и применить их в условиях
России — на нашей почве и в нашем климате». Другой целью было
испытать новые машины и орудия, опубликовать результаты и
новые открытия, а также вносить средства в агрономическое об-
разование. Как сказал князь Д.В. Голицын в своем первом обраще-
нии к членам общества, миссия Московского общества сельского
хозяйства состоит в «приращении наших знаний в агрономии и их
распространении по всему нашему Отечеству»58.
4 января 1819 г. Александр I утвердил устав и Правила Москов-
ского общества сельского хозяйства и предоставил обществу сле-
дующие привилегии. Общество могло изменять правила сообразно
своим задачам, имело право на бесплатные почтовые пересылки
размером до пуда, могло создавать филиалы в губерниях и пользо-
ваться ежегодной правительственной субсидией. Оно имело право
пользоваться имперской печатью и выбрать себе девиз (через три
года девизом стало выражение «ога et labora» — «молись и трудись»).
Общество было обязано представлять ежегодные отчеты в Минис-
терство внутренних дел. В правилах указывались категории, кри-
терии отбора и обязанности членов, которые были почти дословно
списаны с правил Вольного экономического общества59. Правила
Блюмфелъд О.А. Из истории возникновения и начальной деятельности
Московского общества сельского хозяйства 1820—1830 гг.// Материалы
по истории сельского хозяйства и крестьянства СССР. М., 1959. Т. 3. См.:
С. 281; РБС. Т. 3. С. 486-488; Там же. Т. 10. С. 447-448; Там же. Т. 11: С. 95;
Там же. Т. 13. С. 92-97; Там же. Т. 17. С. 436-439; Там же. Т. 18. С. 146-147;
Там же. Т. 22. С. 376—381; Whittaker. Origins of Modern Russian Education.
P. 101.
58 Маслов C.A. Историческое обозрение. С. 12—13, а также Приложение.
С. 6; Перепелкин А.П. Историческая записка. С. 20. Уставы были первона-
чально опубликованы в «Земледельческом журнале». 1821. № 1.
59 См.: Отношение министра внутренних дел О. Козодавлева к Прези-
денту Общества князю Д.В. Голицыну // Маслов С.А. Историческое обо-
зрение. С. 3—4, приложение, 15—16; Пахман С. О значении. С. 47.
Прикладное применение науки
129
предусматривали специальные подразделения в обществе, которых
в первые годы его деятельности было четыре: научное (или теоре-
тическое), агрономическое и животноводческое (практическое),
механическое и образовательное. Совет общества, состоявший из
президента, вице-президента, секретаря, казначея и глав четырех
отделений, собирался раз в неделю. Профессора — члены научного
отделения — писали статьи и делали переводы для печатного органа
общества. Действительные члены отделения агрономии и животно-
водства обязывались «ежегодно представлять доклады о проведен-
ных в своих поместьях опытах, либо описания преимуществ одной
системы земледелия перед другой, основанные на опытах, в общем,
всего, имеющего отношение к сельскому хозяйству»60. Инженеры и
механики механического отделения проводили испытания техни-
ческих нововведений и орудий. Правила обязывали членов Общества
ежемесячно проводить общие собрания, на которые приглашались
гости обоих полов со специальными билетами. Раз в год проводи-
лось собрание, на котором представлялся отчетный доклад.
Относительная независимость, предоставленная новому об-
ществу, свидетельствовала о том, что правительство придавало
существенное значение распространению научно-технического
знания. Этому способствовал и общественный подъем после побе-
ды России над наполеоновской Францией. Как отмечает С.А. Мас-
лов, «гражданское самосознание пробудилось у множества людей
благородного сословия, которые жаждали послужить державе»61.
Высокая цель служения Отечеству, а не только государству, моти-
вировала и вдохновляла членов общества. В речи, обращенной к
членам ассоциации по поводу его двадцатилетнего юбилея в 1840 г.,
Д.В. Голицын выразил благодарность «мудрому руководству, чья
отеческая забота взращивала все, что может послужить на пользу
России, и повсюду благородно питала этот основной источник
60 Маслов С.А. Историческое обозрение, приложение. С. 22. В допол-
нение к членским взносам члены общества должны были в случае не-
обходимости финансировать приобретение коллекций («по произволу»).
При учреждении общества в 1818 г. в нем было 29 учредителей, а в 1821 г.
уже 150 действующих и почетных членов, в том числе 16 иностранных;
в 1823 г. — 244 действующих члена (из которых 129 проживали в Моск-
ве и 115 — в губерниях), 38 почетных членов, 9 членов-корреспондентов
и 41 иностранец. Губернаторы и председатели дворянских собраний
становились действительными членами, избранными заочно. См.: Коз-
лов С.А. Аграрные традиции. С. 345, 353-354.
61 Маслов С.А. Историческое обозрение. С. 3.
130
ГЛАВА 2
благосостояния». Подобным же образом, испрашивая у правитель-
ства дополнительные финансовые средства для повышения уровня
сельского хозяйства, граф Н.С. Мордвинов приветствовал тесные
связи между обществом и государством: «Да здравствует единство,
укрепляемое гармоничным стремлением к благу Отечества и на
пользу России, ибо она — мать наша». Членов общества вдохнов-
ляли «патриотические чувства любви к России» и «ревность на
благо Отечества», чтобы «быть полезными соотечественникам» и
«трудиться на общее благо»62.
Исповедовавшаяся многими дворянами преданность патриоти-
ческому долгу в служении монарху и народу помогала им заново
осознать свою социальную функцию, определить личностную ори-
ентацию. Принимая во внимание непростые условия, в которых им
приходилось действовать, члены первых российских добровольных
обществ в процессе общей работы обретали чувство собственной
значимости и нужности. П.М. Преображенский — учитель школы
при Московском обществе сельского хозяйства — писал в 1840 г.:
«Сельский хозяин есть первый и основной двигатель, который вды-
хает жизнь в инертные силы земли. Без его усилий не может быть ни
процветания народа, ни благосостояния государства»63. В письме
к Д.В. Голицыну президент общества князь Н.Г. Вяземский, глава
Калужского губернского дворянского собрания, выразил удовлет-
ворение той пользой, которую принесла деятельность общества в
сфере повышения урожайности в его губернии: «В такой стране, как
наша, именно благородные землевладельцы в основном продвигают
вперед дело прогресса в сельском хозяйстве. Эти просвещенные по-
мещики более чем кто-либо другой способны на новые и полезные
свершения. Владение собственностью и постоянное проживание в
своих поместьях обязывает их принять наиболее благообдуманный
порядок сельского труда, дабы более тщательно изучить природу и
ее дары <...> Усилия этого Общества при посредничестве землевла-
дельцев через некоторое время могут благотворно повлиять на раз-
витие сельского хозяйства и принести пользу даже самому простому
сельскому труженику в самых отдаленных уголках России»64.
62 Там же. С. 14, 123, 131, приложение. С. 132, 137.
63 Цит. по: Козлов С.А. Аграрные традиции. С. 367. О Преображенском
см.: БСДЕТ. Т. 2. С. 148. Метафора двигатель заставляет вспомнить «локо-
мотивы» французских обществ.
* 64 См.: Перепелкин А.П. Историческая записка. С. 22; Козлов С.А. Аграр-
ные традиции. С. 345.
Прикладное применение науки
131
Сельскохозяйственные общества и их проекты
Задачей сельскохозяйственных и научных добровольных об-
ществ Европы XVIII — XIX вв. было распространение знаний и
популяризация научных достижений, методов разумного, т. е.
рационального, хозяйствования. Для этой цели чаще всего исполь-
зовались публикации материалов в журналах и отдельных трудов,
стимулировавших интерес к результатам опытов, которые напря-
мую связывали ученых с помещиками, пытавшимися вести раци-
ональное хозяйство. Распространяя знания подобным образом,
эти формальные институты неизбежно создавали неформальные
коммуникационные сети, незримые школы, жизненно необходи-
мые для общения и обмена сведениями65. Объемистые публика-
ции — «витрина деятельности общества» — обнаруживают их «спо-
собность вносить вклад в науку» и «возможность демонстрировать
свои знания и полезность обществу». Разнообразные бюллетени и
протоколы собраний распространяли сведения о разрабатываемых
и осуществляемых проектах и о деятелях общества, хотя все это
произносилось в высокопарном стиле взаимных чествований и с
«излишним пристрастием к мелким подробностям»66.
Помимо публикаций практиковалась поддержка библиотек
и научных собраний, организация выставок, чтение публич-
ных лекций, демонстрация инновационных технологий, веде-
ние статистических отчетов, поддержка агрономического обра-
зования и основание школ соответствующей направленности,
устройство экспериментальных хозяйств и опытных станций.
Общества финансировали конкурсы с демонстрацией дости-
жений прикладной науки в важных проектах повседневности.
Они привлекали широкий общественный интерес к экономи-
ческому прогрессу, предлагали варианты решения конкретных
проблем, активизировали общественное мнение и обеспечива-
ли незаметный на первый взгляд общественный вклад в фор-
мирование внутренней политики самодержавия, не оформляя
65 См.: Mokyr. Gifts of Athena. P. 56. О Королевском обществе было за-
мечено, что «большую часть времени [его члены] тратят на местные дела,
однако, проводятся и дискуссии о новых методах и идеях, которые помо-
гут преодолеть сопротивление нововведениям, которое всегда существу-
ет на селе». Russell. History of Agricultural Science. P. 55.
66 Chaline. Sociabilite. P. 162, 167, 184. Cm.: Shapin. The Audience for Science
Pp. 101-102.
132
ГЛАВА 2
это влияние институционально и потому не вызывая раздраже-
ния властей67. Отчеты об этой широкомасштабной деятельности
публиковались в специальных органах, демонстрировались и об-
суждались в ходе регулярных собраний, где предлагались будущие
проекты, а также избирались новые члены общества. Ежегодные
собрания, часто открытые для публики, обставлялись особыми
церемониями: нередко на них присутствовали должностные лица
и покровители, президент отчитывался о результатах деятельности
общества за год, происходило вручение наград и чествование ка-
кого-либо из его членов или высокого покровителя за их «великие
деяния»68.
В то же время из имеющихся материалов следует, что авторам
многих проектов не удавалось достигать поставленных целей;
в европейских странах в основном не видели значительных улуч-
шений в сельском хозяйстве, которые можно было бы приписать
деятельности сельскохозяйственных обществ. Мы уже отметили,
что многие европейские сельскохозяйственные ассоциации ба-
лансировали на грани закрытия. Судя по словам Питера Кларка,
Дублинское королевское общество считалось маргинальным и «ему
не удалось достичь какого-либо заметного повышения продук-
тивности ирландского сельского хозяйства». Очевидно, что очень
мало людей из тех, кто трудился на земле, действительно читали
публикации британских агрономических обществ и немедленный
результат от внедрения их советов получало «лишь мизерное ко-
личество фермеров»69.
Французские сельскохозяйственные общества обвинялись в
превознесении теории над практикой. Количество их научных пу-
бликаций насчитывало всего несколько сотен. По мнению Артура
Янга, все ассоциации походили друг на друга. «Они собирались,
67 См.: Thackray. Natural Knowledge. Р. 683; Clark Р British Clubs. P. 271;
Hudson. Patriotism with Profit. Pp. 5—7, 10, 13, 31, 33; Artz. Development of
Technical Education. Pp. 79—81; Becker M. The Emergence of Civil Society
in the Eighteenth Century: A Privileged Moment in the History of England,
Scotland and France. Bloomington, Ind., 1994. P. 5; Gray. Productive Men.
P. 131; Lowood. Patriotism. P. 103.
68 Chaline. Sociabilite. Pp. 162—163. Мокир считает Королевское обще-
ство искусств, основанное в Лондоне в 1754 г., «классическим примером
излишне дорогого института», так как оно выдавало награды за «лучшие
изобретения, лучшие инновации в сельском хозяйстве и самые полез-
ные сведения» (Gifts of Athena. Pp. 44—45).
69 Clark P. British Clubs. Pp. 437-440.
Прикладное применение науки
133
разговаривали, вручали премии и публиковали пустяки. Но все
это не так уж важно, так как люди, не читающие их мемуаров, не
умеют читать вовсе». Даже если обществам удавалось достучаться
до крестьян, те реформаторы, которые были невысокого мнения
о тружениках села, «относились скептически к мысли о том, что
фермеры будут их слушать»70. Принимая во внимание эти факты,
мы сможем оценить результаты деятельности русских сельскохо-
зяйственных обществ в сравнительном контексте.
Вольное экономическое общество
Так же, как европейские сельскохозяйственные и научные доб-
ровольные ассоциации, Вольное экономическое общество ставило
своей задачей поощрение и распространение знаний. С этой целью
оно использовало средства, обычные для того времени, среди ко-
торых были публикации, конкурсы работ, коллекции данных и
проекты, направленные на распространение народного образова-
ния и здравоохранения.
На одном из первых общих собраний ВЭО члены общества
решили учредить постоянный печатный орган под названием
«Труды Вольного экономического общества», где намеревались
публиковать статьи своих членов, работы, представленные в об-
щество, а также протоколы собраний. Как сказал один из членов-
учредителей общества, «давно уже известно, что периодическая
публикация научных работ сильно облегчает образование и рас-
пространение полезных знаний»71. С 1766 по 1794 гг. Екатери-
на II собственноручно субсидировала этот крупнейший источник
70 Цит по: Behrens. Society, Government and the Enlightenment. P. 139. Cm.
также: Chaline. Sociabilite. P. 167; Lowood. Patriotism. Pp. 132—140, 163, 169;
Science and Polity in France. P. 369, 387.
71 Цит. по: Неустроев В. Библиографическое описание. С. 527. Сведения
о деятельности Общества можно найти в разных источниках, в том числе:
ХодневА.И. История; Бекетов А.Н. Исторический очерк двадцатипятилет-
ней деятельности Императорского Вольного экономического общества с
1865 по 1890 г. СПб., 1890; Кулябко-Корецкий Н.Г. Краткий исторический
очерк деятельности И.В.Э. Общества со времени его основания, пре-
имущественно в деле собирания и разработки статистических сведений
о России и распространения знаний в населении // Труды ВЭО. 1897.
№ 3. С. 395—412; Орешкин В.В. Вольное экономическое общество; Pratt.
The Russian Free Economic Society.
134
ГЛАВА 2
сведений об экономическом положении в стране. В течение первой
четверти века своего существования первый русский научный
журнал доводил до сведения читающей публики здоровые идеи
о сельском хозяйстве: о повышении качества корма для скота, о
совершенствовании инструментов и орудий, о расширении ассор-
тимента возделываемых культур, об их ротации, а также о ведении
хозяйства в поместье, о народном здравоохранении, сообщал о но-
вовведениях в Европе. Кроме того, Общество печатало иллюстри-
рованные описания новых сельскохозяйственных орудий и машин,
выпускало руководства и инструкции по агрономии, сборники
советов и распоряжений, которые помещики могли передавать
своим управляющим. В более либеральной и интеллектуальной
обстановке 1801 г. статьи в «Трудах» затрагивали даже социальные
аспекты сельской жизни72.
Разумеется, авторам трактатов по сельскому хозяйству и поли-
тической экономии было сложно навести мосты между теорией и
практикой, а также дойти до широкой публики. В немалой степени
этому мешала нерегулярность публикаций и трудности с их рас-
пространением73. Тем не менее материалы, присылавшиеся порой
72 См.: Ходнев А.И. История. С. 95, 130—148. В течение более чем сто-
летия «Труды» были единственным сельскохозяйственным журналом в
России, кроме болотовского «Сельского жителя», просуществовавше-
го совсем недолго (1778—1779), и «Экономического магазина», который
Н.И. Новиков издавал в качестве приложения к «Московским ведомос-
тям» с 1780 по 1789 гг. «Труды» печатались также на немецком языке под
названием «Mitteilungen der Freien Oekonomischen Gesellschaft». Позже в
«Трудах» стали публиковаться материалы о других сельскохозяйствен-
ных обществах, не имевших собственной печатной базы. См. также:
Бердышев. 150 лет. Т. 1. С. 80, 85, 118; Тихонов Б.В. Обзор Записок. С. 139;
Козлов С.А. Аграрные традиции. С. 266, 291, 324; Pratt. The Russian Free
Economic Society. P. 46; Confino. Domaines. P. 233.
73 Хотя в 1765 г. было напечатано 1200 экземпляров «Трудов», а в
1766 г. — 2 400, продажи вскоре сократились: в огромной империи за
пределами Санкт-Петербурга распространение книг было постоянной
проблемой. С 1821 по 1841 г. «Труды» выходили эпизодически, и когда
регулярная публикация возобновилась, стало печататься всего 600 эк-
земпляров. Однако к 1850 г., благодаря рекламной кампании, набралось
6 000 новых подписчиков. С 1760 по 1850 г. в свет выходили, как правило,
1000 экземпляров научных трактатов — это количество превышало со-
ответствующее количество трудов французских сельскохозяйствен-ных
обществ. См.: Ходнев. История. С. 97—98, 103—105, 141—148.
Прикладное применение науки
135
из самых дальних мест, давали возможность членам общества тща-
тельно фиксировать сделанные их авторами наблюдения и опыты,
составлять научную документацию, вести научные журналы, на-
капливать агрономические данные, фиксировать новые приемы
в земледелии и животноводстве — и все эти полезные сведения
широко распространять. Задуманные с целью стимулирования об-
щественного интереса и поощрения внедрения новых технологий,
эти публикации стали играть посредническую роль между ассо-
циацией и читающей публикой. Читателей первого тома «Трудов»
пригласили предоставлять в общество их собственные наблюдения
и открытия. На собраниях читались присылавшиеся со всех концов
России доклады, посвященные наблюдениям и опытам, а затем
они публиковались в «Трудах». К членам общества обращались с
просьбой проводить опыты, оценивать их результаты и проверять
представлявшиеся в общество сведения о новых аграрных техно-
логиях. В дополнение к докладам по почте присылались семена
выведенных сортов растений; редакция «Трудов» просила членов
общества высаживать эти семена и записывать свои наблюдения,
а также рассылать их по своим районам74.
Предоставленная обществу привилегия иметь собственных
цензоров поставила журнал в уникальное для самодержавного
государства положение: он был освобожден от предварительной
цензуры, от государственного контроля и вмешательства. Точнее,
осуществлялась самоцензура, учитывавшая мнения влиятельных
покровителей. Существуют свидетельства, что Екатерина II лично
предоставила право на принятие решений о публикации того или
иного труда самим членам Вольного экономического общества.
Представленные для публикации труды подлежали одобрению ре-
дакционной коллегии, состоявшей из президента, двух секретарей
и трех членов, подлежавших регулярной ротации, как и большинс-
твом голосов членов75.
Не успели еще высохнуть чернила на листах устава Вольного
экономического общества, как императрица нацелила это благо-
74 См.:ХодневА.И. История. С. 97—98; БердышевА.П. 150лет. Т. 1. С. 46—51.
В 1844 г. ассоциация открыла семенную станцию, получавшую семена
от постоянных поставщиков, а в 1778-м курский купец внес в общество
300 руб. на покупку семян за границей.
75 В уставе ничего не говорится о правительственной цензуре. См.: Се-
мевский В.И. Крестьянский вопрос в России в XVIII и первой половине
XIX века. СПб., 1888. Т. 1. С. 410; Papmehl. Freedom of Expression. P. 44, 67.
136
ГЛАВА 2
родное собрание чиновников и ученых на нечто далеко выходя-
щее за рамки обычного дела распространения полезных знаний.
Не будучи удовлетворена теми советами, которые ей давали по
решению крестьянского вопроса, Екатерина II поставила перед
ВЭО вопрос о праве собственности крестьян на землю. По ее пред-
ложению Вольное экономическое общество организовало конкурс
работ, поставив в качестве темы провокационный вопрос: «Что
полезнее обществу: чтобы крестьяне владели землей или только
движимым имуществом? И сколь далеко должно простираться
это право?» Иными словами, какое землевладение предпочти-
тельнее — частное или общественное? Приглашение на участие в
конкурсе было направлено и многим зарубежным ученым. В самом
деле, из 162 представленных работ только семь пришло из России:
тема оказалась слишком опасной, чтобы ее обсуждать открыто76.
Представленные труды, собранные вместе, продемонстрировали
значительный разброс мнений. Большинство авторов выступили за
право владения крестьянами землей, а несколько — даже за личное
освобождение крестьян.
Первую премию — 250 золотых руб. получил Берд де л’Аббей —
доктор гражданского и канонического права Аахенского универ-
ситета. В работе он защищал право крестьян на владение землей,
однако в небольших количествах, предоставляемое постепенно,
так, чтобы землепашцы были бы вынуждены арендовать зем-
лю. Автор считал, что решение вопроса о наделении крестьян
землей должно быть предоставлено самим помещикам, а не го-
сударству. Без сомнения, именно за сохранение за дворянством
полной власти, экономической и юридической, автор получил
первую премию от Вольного экономического общества. Другие
работы, принятые благосклонно, как отмечает В.И. Семевс-
кий, «либо отражали взгляды, созревшие у части образован-
76 См.: Ходнев А.И. История. С. 367. Сведения о конкурсах работ мож-
но найти в: Семевский. Крестьянский вопрос. С. XI, 309—339; Confine.
Domaines. Pp. 202—203, 232—234, 237—251; Jones. Emancipation. Pp. 137—38,
183; Ходнев А.И Краткий обзор столетней деятельности Императорского
Вольного экономического общества с 1765 до 1856 года. СПб, 1865; Ореш-
кин В.В. Труды Вольного экономического общества: Зарождение капита-
лизма // Научные труды Международного союза экономистов Вольного
экономического общества России. Т. 2. СПб., 1895. С. 150—167; Bartlett R.
“I.E.” and the Free Economic Society's Essay Competition of 1766 on Peasant
Property // British Study Group on Eighteenth century Russia / Newsletter.
No 8. 1980. Pp. 58-67.
Прикладное применение науки
137
ных лиц, либо были, по крайней мере, приемлемы для многих
членов общества»77.
Идеи созревшие — это одно, а идеи приемлемые — нечто уже
совсем иное. Таким образом, Вольное экономическое общество
очутилось в самой гуще экономической политики, проводимой
крепостническим государством. Уложенная комиссия начала об-
суждение вопросов крепостного состояния крестьян, их прав на
личную свободу и владение землей. В этом контексте не было
гарантий того, что публикация работ, в которых показывались
злоупотребления крепостным правом со стороны помещиков, даст
обоснованные аргументы в пользу радикальных мер разрешения
аграрного вопроса. Члены общества не были едины во мнениях:
шестнадцать из двадцати восьми человек высказались против
публикации работы Берда де л’Аббея. Однако это большинство
уступило влиятельному меньшинству, в которое входили братья
Орловы, Р.И. Воронцов, А.С. Строганов и И.Г. Чернышев. Работа
была переведена на русский язык и опубликована в «Трудах Воль-
ного экономического общества» за 1768 г.78
77 Это мнение В.И. Семевского — знатока положения дел в сельском
хозяйстве России в XIX в. и члена общества. Работы печатались в «Тру-
дах» на протяжении первых нескольких лет существования издания. На-
иболее полный анализ работ см.: Семевский В.И. Крестьянский вопрос. 1.
С. 45—94. В приписываемом Вольтеру труде неизвестного автора утверж-
дается, что личная свобода крестьян и владение ими землей весьма жела-
тельны, однако этот вопрос следует передать в компетенцию землевла-
дельцев. Автор другого анонимного труда (возможно, Александр Радищев)
связывает права собственности с истоками локковского гражданского
общества и с желанием индивида быть полезным обществу. Григорий
Коробьин, представитель дворянства Козловского уезда, зашел столь
далеко, что стал заявлять о том, что крестьяне должны получить права
собственности. Другие работы поддерживали эту идею, обоснованную
в трудах французского физиократа Граслена. Работа А.Я. Поленова, со-
держащая рекомендацию дать землю крестьянам в собственность, была
опубликована лишь через 97 лет. См. также: Ходнев. История. С. 23—35;
Орешкин В.В. Вольное экономическое общество. С. 73—77; Dukes. Catherine
the Great and the Russian Nobility. Pp. 93—94.
78 Труды ВЭО. T. 8. 1768; Ходнев А.И. История. С. 40—41; Confino.
Domaines. Р. 237; Попов Н. Дворянский либерализм первой четверти
XIX в.: Аграрно-крестьянский вопрос в Вольном экономическом обще-
стве // Вопросы гражданской истории. Л., 1935. Т. I. С. 141-143; Pratt. The
Free Economic Society. Pp. 32—36; Madariaga. Russia in the Age. P. 136.
138
ГЛАВА 2
Статья тверского помещика Н.В. Зубова, опубликованная в
«Трудах» во второй половине царствования Александра I, может
послужить наглядным примером самоцензуры общества в период,
когда власти подавляли любое предполагаемое отклонение от норм
религии и нравственности и тщательно следили за тем, чтобы не
допустить никаких дискуссий по крестьянскому вопросу, особенно
касающихся темы крепостного права. В 1819 г. Н.В. Зубов предста-
вил в Общество план раздела и объединения некоторых из своих
земельных участков для того, чтобы передать их крестьянам. Хотя
работа была напечатана в «Трудах» за 1821 г., решение о ее публи-
кации вызвало среди членов ассоциации немалые споры. Вольное
экономическое общество оказалось далеко не монолитным, и
члены его часто расходились во мнениях по вопросу о том, что
печатать, а что — нет. Некоторые полагали, что, публикуя статью,
затрагивающую вопрос о праве помещиков на владение землей,
общество выходит за рамки своей компетенции и вторгается в об-
ласть политики и законодательства. Один из членов ассоциации
выразил свое несогласие таким образом: «Цель Вольного экономи-
ческого общества — это повышение уровня сельского хозяйства и
управления поместьями; это и суть подобающие для публикации
темы. Но заниматься распределением помещичьих земель — зна-
чит затрагивать право, дарованное Богом только Его Величеству
Самодержцу. [Общество] не компетентно изучать существующие
законы и права собственности <...> Наше экономическое общество
называется “Вольным” благодаря своему исключительному праву
обсуждать и печатать без цензуры только труды о нововведениях и
советы только по ведению хозяйства в поместьях, а не о положении
в них и не политические вопросы. Это исключительное доверие
подразумевает для нашего общества особую осторожность, дале-
ко превосходящую осторожность подчиненных нам писателей»79.
Однако правительство разрешило опубликовать на страницах пе-
чатного органа Вольного экономического общества эту дискуссию
о землевладении и крепостном праве. Незначительным большинс-
твом голосов (11 против 10) члены общества решили напечатать
статью без поправок.
Правда, в основном представленные труды и дебаты по ним не
были столь противоречивыми. В 1809 г. был объявлен конкурс
работ на тему «Что предпочтительнее требовать от крестьян —
79 Цит. по: Семевский В.И. Крестьянский вопрос. Т. 1. С. 414, 417. См.:
Попов. Дворянский либерализм. I. С. 154.
Прикладное применение науки
139
барщину или оброк в качестве исполнения их обязанностей перед
помещиком?» А в 1812 г. был предложен вопрос: «Что выгоднее для
сельского хозяйства — крепостной труд или труд лично свободного
наемного работника?» Другие конкурсы касались хозяйствования
на разделенных на полосы землях, объединения земель и образова-
ния на селе. Были также объявлены конкурсы конкретных новов-
ведений, изобретений и их опытной проверки. Иногда в конкурсах
принимали участие даже крестьяне80.
Нескоторые конкурсы отличались патриотическим настроем.
Например, в 1783 г. был поставлен вопрос: «Как может россиянин
среднего достатка довольствоваться необделанными русскими
продуктами?» В одной из работ, опубликованных в «Трудах», ут-
верждалось: «Необходимо, чтобы каждый житель империи отдавал
предпочтение продуктам, произведенным в собственной стране, и
пользовался только теми абсолютно необходимыми импортными
продуктами, которые его собственная земля или не производит,
или производит ненадлежащего качества или в недостаточном
количестве <...> Патриот всегда предпочтет иностранной вещи
отечественную»81.
Чтобы как можно шире оповестить общественность о конкурсах
работ, объявления о них печатались не только в «Трудах», но и в
газетах, например в «Московских ведомостях». В целях объектив-
ности судейства авторы представляли свои работы, подписанные
не именем, а девизом, по своему усмотрению; в отдельном конверте
указывали соответствующее данному девизу имя, место житель-
ства и подпись. Жюри, состоявшее из членов Общества, читало
представленные работы и объявляло сначала не имя победителя,
а его девиз, а затем уже вскрывало конверт с именем. Всего за пер-
вое столетие существования Вольное экономическое общество
провело двести сорок три конкурса и наградило двести тридцать
пять авторов. Однако по половине объявленных конкурсов не было
получено ни одной работы, а в некоторых конкурсах полученные
работы были объявлены недостойными награды. Например, в
конкурсе работ на тему о местных экономических особенностях,
объявленном в 1790 г., в течение десяти лет была получена всего
одна работа.
80 См.: Ходнев А.И. История. С. 235, 413—414, 449—450, 454. Ходнев так-
же утверждает, что произошла жаркая дискуссия о свободном и крепос-
тном труде. См. также: Орешкин В.В. Труды. С. 161—166.
81 Цит. по: Козлов С.А. Аграрные традиции. С. 261.
140
ГЛАВА 2
В течение первых пятидесяти лет существования Вольного
экономического общества награды победителям конкурсов вру-
чали члены императорской фамилии или высокопоставленные
чиновники. Но начиная с 1816 г. денежные награды выдавались
из фондов общества, хотя нередко размер вознаграждения был
увеличен за счет пожертвований членов императорской фамилии
и частных диц. В.И. Семевский утверждает, что эти конкурсы
часто становились темой разговоров в Петербурге и «стали для
современников образовательным экспериментом». Он отмеча-
ет, что «поднимался, причем довольно громко, крестьянский
вопрос». Конкурсы работ о праве собственности крестьян на
землю и вообще о крепостном праве «дали пищу для дискуссий
об отношениях между господами и крестьянами с широчайшим
спектром точек зрения»82. Эти конкурсы стали одобренным пра-
вительством фильтром, через который в Россию просачивались и
открыто обсуждались европейские идеи, а мысли, затрагивавшие
жгучие вопросы политики самодержавия, могли высказываться
вне официальных каналов.
ВЭО было нацелено на увеличение объема информации о мес-
тных экономических условиях, в особенности об агрокультуре.
В «Наказе» Уложенной комиссии Екатерина II заметила: «Я под-
готовила Манифест, призывающий депутатов со всей империи
в надежде лучше узнать положение в каждой области»83. Сбор
данных о местных экономических условиях в самодержавной
России всегда представлял проблему из-за ее огромной тер-
ритории. В 1760-х гг. Академия наук организовала экспедиции
с целью изучения положения дел в сельском хозяйстве, про-
мышленности и торговле. Однако именно ВЭО с 1766 по 1790 г.
предприняло кампанию по сбору и систематизации данных со
всех концов страны через рассылку специальных вопросни-
ков. Первый том «Трудов» содержал сведения по шестидесяти
пяти «экономическим вопросам». Были собраны сведения по
естественным ресурсам, почве и климату, земледелию, живот-
82 Цит. по: Семевский В.И. Крестьянский вопрос. Т. 1. С. XI, 309—339.
Помещены сведения о конкурсах работ. См.: Ходнев А.И. История.
С. 403—404, 447—448; Орешкин В.В. Вольное экономическое общество.
С. 59—63; Confino. Domaines. Pp. 202—203, 232—234, 237—251; Бердышев А.П.
150 лет. С. 1, 56, 59. (Что было хорошо для научной объективности, может
стать помехой для историка, — это множество неподписанных рукописей).
83 Цит. по: Papmehl. Freedom of Expression. P. 52.
Прикладное применение науки
141
новодству, сельскохозяйственным технологиям и урожайнос-
ти, состоянию сельского хозяйства, жизни и условиям труда
крестьян, состоянию транспорта, ремесел, женских рукоде-
лий, собственности, здоровью, а также по питанию и проведе-
нию досуга по каждому региону империи. Совершенствование
средств и способов сбора информации в течение ряда лет отра-
жает постепенное укрепление контактов между ассоциацией и
населением. Поначалу Вольное экономическое общество не в
полной мере контролировало процесс сбора сведений и было
вынуждено доверять деятельности государственного аппарата,
в основном губернаторов. Однако в 1804 г., когда оно получило
привилегию, которую жаждала получить любая организация, а
именно — бесплатное почтовое обслуживание, ВЭО оказалось
в состоянии напрямую общаться с землевладельцами. В период
правления Николая I общество усвоило практику английских,
немецких и скандинавских сельскохозяйственных обществ
— собирать сведения о местных условиях из писем корреспон-
дентов и собственных путешествующих членов84. Несмотря на
множество препятствий, в редакцию журнала обращались и
крестьяне, часто жалуясь, что в существующих условиях они не
могут следовать полезным советам, не говоря уже о том, что их
наблюдения никогда не публиковались. Впрочем, в XIX столетии
общество предприняло крупные статистические исследования,
основанные на ответах опубликованных анкет (вопросников) о
торговле зерном, о крестьянских общинах и ценах на сельскохо-
зяйственную продукцию. По словам одного авторитетного рус-
ского ученого в области сельского хозяйства, эти исследования
были затем представлены «на суд публики»85.
Одним из наиболее известных корреспондентов ВЭО был Ан-
дрей Тимофеевич Болотов — постоянно занимавшийся самооб-
разованием помещик средней руки, сторонник натурфилософии,
писатель и публицист, который стремился усовершенствовать
ведение хозяйства в своем имении. Приехав в 1766 г. в Москву,
84 См.: Уставы ИВЭО. С. 61; Ходнев А.И. История, С. 7-12, 37-38, 76;
Lowood. Patriotism. Р. 122; Confino. Domaines. Р. 38; Pratt. Russian Free
Economic Society. Pp. 36—44; Бердышев А.П. 150 лет. 1. С. 116.
85 См.: Пахман С. О значении. С. 41; Ходнев А.И. История. С. 413—414;
Индова Е.И Вопросы земледелия в «Трудах Вольного экономического об-
щества» во второй половине XVIII века // Ежегодник по аграрной исто-
рии Восточной Европы. 1970 г. Рига, 1977. С. 122—123.
142
ГЛАВА 2
А.Т. Болотов, прогрессивный помещик, член Вольного
экономического общества и Московского общества сельского
хозяйства. (Русские деятели в портретах. СПб., 1886, с. 75)
А.Т. Болотов купил экземпляр «Трудов» и таким образом позна-
комился с Вольным экономическим обществом. «И мое удовлет-
ворение, — писал он впоследствии, — еще более возросло, когда я
увидел, что, следуя примеру других стран, все дворяне, живущие в
провинции, вместе с другими людьми любого чина были пригла-
шены передать Обществу свои экономические наблюдения и про-
топтать сюда дорожку; в конце книги было приложено 65 вопросов
такого рода, на которые нетрудно будет ответить никому, если
Прикладное применение науки
143
только он понимает что-либо в провинциальной жизни и сельском
хозяйстве, грамотен и владеет пером»86.
А.Т. Болотов ответил на вопросы на основании сведений о род-
ном городе Кашире Тульской губернии, и его первая напечатан-
ная работа появилась во втором выпуске «Трудов». В 1767 г. его
пригласили вступить в ассоциацию. Бывший издатель журнала
«Сельский житель» (1778—1779), редактор «Экономического мага-
зина» (1780—1789), автор «Деревенского зеркала, или Общенародной
книги» (1798—1799), А.Т. Болотов стал одним из самых активных
членов ВЭО87.
Временами деятельность ВЭО обретала более широкие масшта-
бы (обширные задачи, следуя выражению Пахмана). Описывая
столетнюю историю ассоциации, обучавшийся у немецкого учено-
го Таэра химик Харьковского университета А.И. Ходнев отмечал,
что хотя большинство людей считало Вольное экономическое
общество организацией исключительно сельскохозяйственной, его
деятельность охватывала и экономику в самом широком смысле,
и технику, и народное здравоохранение, и благополучие страны
вообще88. Обществу удалось навести «множество мостов, чтобы
сократить чрезмерную цену знаний».
Наиболее зримым «мостом» можно считать деятельность ВЭО в
области здравоохранения и образования: программа вакцинации
против оспы, основанные им агрономические школы, рассылка
книг и организация выставок образцов новых сортов растений,
пород животных и сельскохозяйственных орудий. Начиная с 1824 г.
общество учредило комитеты по вакцинации в двадцати шести
губерниях, распространило сведения о ней, разослав специальные
брошюры с инструкциями, печатало европейскую литературу,
посвященную этой теме, обучало персонал и осуществляло саму
86 Болотов А.Т. Жизнь и приключения. Т. 2. С. 318. См.: Dukes. Catherine
the Great and the Russian Nobility. Pp. 99—100. Confino. Domaines. P. 38; Pratt.
The Russian Free Economic Society. Pp. 36—44; Ходнев А.И. Краткий обзор,
С. 7-12.
87 См.: Бердышев А.П. Болотов. С. 116; Козлов С.А. Аграрные традиции.
С. 15, 139, 262.
88 См.: Пахман С. О значении. С. 4—5, 33. Первоначальный текст устава
был исправлен в 1770 и в 1815 гг., а новый устав, утвержденный в 1824 г.
Александром I, расширил сферу деятельности Общества. См.: Уставы
ИВЭО. С. 25-37 (Устав 1770 г.). С. 38-40 (поправки 1815 г.). С. 41-58 (Устав
1824 г.); Ходнев А.И. История. С. 618.
144
ГЛАВА 2
вакцинацию. К 1837 г. были привиты более десяти миллионов детей
и десять тысяч человек обучено проводить вакцинацию89.
С самого начала Вольное экономическое общество взяло на себя
инициативу по введению сельскохозяйственного образования.
Один из первых его конкурсов, проведенный в 1767 г., был посвящен
народному образованию как подготовительной ступени к освобож-
дению крестьян, и общество постоянно награждало победителей
конкурсов за лучшие средства и методы распространения полез-
ных знаний. В 1789 г. президент общества, директор Сухопутного
шляхетского кадетского корпуса Ф.Е. Ангальт ввел в программу
подготовки кадетов уроки агрономии. Начиная с 1825 г. общество
принимало участие в финансировании и работе агрономической
школы в новгородском поместье одного из своих членов — Софьи
Владимировны Строгановой, сестры князя Д.В. Голицына, прези-
дента Московского общества сельского хозяйства. Задачей школы
было обучение сирот и детей бедных дворян и правительственных
чиновников вести хозяйство в своих поместьях. Впоследствии
другой член общества, В.Я. Швиттау, открыл школу неподалеку
от Гатчины90.
Почти сразу после своего основания Вольное экономическое
общество начало собирать библиотеку. Когда в 1769 г. у общества
не хватило средств для приобретения иностранных книг, его чле-
ны объявили сбор пожертвований и вскоре, благодаря частным
вкладам, библиотека значительно пополнилась. Для того чтобы
облегчить распространение полезных знаний, общество органи-
зовало бесплатную раздачу публикаций своих членов. В 1820 г. оно
стало снабжать книгами провинциальные библиотеки, школы и
семинарии, а десятилетие спустя начало печатать учебники.
В 1830 г. Н.С. Мордвинов, почитатель Адама Смита и член
общества с 1778 г., а также его председатель с 1823 по 1840 г., внес
35 тыс. руб. на учреждение публичной сельскохозяйственной биб-
лиотеки. Не довольствуясь только рассылкой книг в библиотеки,
89 См.: Ходнев А.И. История. С. 30—35; Веселовский Б.Б. История земства
за сорок лет. СПб., 1909. С. 405; Pratt J.K. The Free Economic Society and the
Battle against Smallpox: Public Sphere in Action // Russian Review.61. No 4.
October. 2002. Pp. 560—578; Pratt. Russian Free Economic Society. Pp. 77-79;
метафора «мост» взята из: Mokyr. Gifts of Athena. P. 35.
90 См.: Ходнев А.И. История. С. 258; Pratt. The Free Economic Society.
P. 24, 68—74; Pintner W. Russian Economic Policy under Nicholas I. Ithaca.
N.Y., 1967. Pp. 115-116; РБС. T. 19. C. 477-480.
Прикладное применение науки
145
в 1830-е гг. ВЭО стало помогать открывать публичные читальни
в Орле, Пскове, Туле и других губернских городах, а Н.С. Мор-
двинов предложил устроить сеть провинциальных библиотек в
ведении Министерства внутренних дел. В 1840-е гг. в несколько
заходов было разослано более 63 тыс. печатных изданий — книг
и трактатов по сельскому хозяйству и промышленности. Книги
отправлялись во все приходские школы и семинарии. А.И. Ходнев
сравнил эти цифры с количеством книг, разосланных Британским
и Иностранным Библейским обществом. Когда в 1827 г. Вольное
экономическое общество решило каталогизировать свое собрание,
в библиотеке оказалось 3464 названия книг и трактатов (834 — на
русском языке и 2630 — на иностранных). К 1857 г. собрание на-
считывало почти 12 тыс. названий. Доступ к библиотеке был
открыт всем, в том числе и нечленам Общества, но А.И. Ходнев
признает, что плата в шесть рублей за посещение ограничивала
возможность пользования ею. В 1836 г. библиотека, наконец, стала
открытой и бесплатной, сделавшись, таким образом, по-настоя-
щему публичной91.
Общество широко рекламировало русские и иностранные новов-
ведения, собирая всевозможные коллекции, организуя выставки,
музеи и лекции. Работа общества по сбору, классификации и де-
монстрации новшеств проводилась в течение многих десятилетий.
Не только члены ассоциации, но и частные лица присылали свои
коллекции минералов, образцы почв, гербарии, инструменты и ма-
шины, а также изделия, относившиеся к крестьянским промыслам;
многие завещали обществу свои коллекции. Основанный как част-
ная коллекция образцов, присланных обществу частными дарителя-
ми для внутреннего пользования, в 1803 году этот «кабинет природы»
был открыт для широкой публики (сначала ограниченно, всего раз в
неделю). Впоследствии он постоянно расширялся, систематизиро-
вался и пополнялся образцами новых технологий и инструментов.
91 См.: Ходнев А.И. История. С. 278-296, 468, 471,476; Козлов С.А. Аграр-
ные традиции. С. 149, 169; Бердышев А.П. 150 лет. Т. 1. С. 66—67, 116; Ши-
лов Д.Н Указ соч. С. 483—489. О деятельности Н.С. Мордвинова в обла-
сти политической экономии см.: McCaffray. Capital, Industriousness, and
Private Banks in the Economic Imagination of a Nineteenth-century Statesman
I/ McCaffray S.P. and Melancon, eds. Russia in the European Context 1789—
1914: A Member of the Family. N.Y., 2005. Pp. 33-48. О его вкладе в дело
открытия провинциальных библиотек см. Smith-Peter S.I. Provincial Public
Libraries and the Law in Nicholas I’s Russia // Library History. 21. July 2005. Pp.
103-119.
146
ГЛАВА 2
В XIX столетии Вольное экономическое общество делилось своими
экспонатами с другими добровольными ассоциациями. В 1824 г. оно
открыло цех по производству машин по проектам, представленным
победителями конкурсов. В 1845 г. купец и член ВЭО И.С. Вавилов
подарил обществу богатую коллекцию, чтобы на ее основе открыть
музей народных промыслов. В 1853 г. общество учредило неболь-
шой музей прикладного естествознания, а также музей проектов и
машин, в котором демонстрировало образцы инструментов и сель-
скохозяйственных орудий, приобретавшихся на протяжении многих
лет, в основном для проверки их действенности92.
Вольное экономическое общество опробовало сравнительно
новый способ распространения знаний — выставки, организовав
показ сельскохозяйственных орудий и новых аграрных технологий,
причем специальное жюри вручало медали, дабы поощрить усилия
в этом направлении других организаций и отдельных лиц. В начале
XIX в. члены ВЭО начали задумываться об организации выставок
домашнего скота. Первая большая сельскохозяйственная выставка,
организованная Сельскохозяйственным обществом Южной Рос-
сии, была проведена в 1842 г. в Одессе. К середине столетия Вольное
экономическое общество уже регулярно организовывало во многих
русских городах выставки образцов культурных растений, пород
скота, сельскохозяйственных машин и орудий, а также образцов
крестьянских промыслов. В 1850 г. общество устроило первую
общероссийскую сельскохозяйственную выставку в Санкт-Петер-
бурге. Сбор коллекций и их показ служил средством привлечения
внимания публики к работе ВЭО93. Подобно описаниям и рисун-
кам в книгах и журналах, такие коллекции и выставки знакомили
интересующихся с нововведениями в сельском хозяйстве. Показ
рядом с ними устаревших сельскохозяйственных технологий стал
свидетельством технологического прогресса — центральной задачи,
стоявшей перед множеством добровольных обществ того периода.
Выставки несли дополнительные функции: определение текущего
состояния и уровня сельского хозяйства России, введение прогрес-
сивных технологий и, как надеялись устроители, стимулирование
92 См.: Ходнев А.И. История. С. 491—494, 499, 503; Бердышев А.П. 150 лет.
Т. 1. С. 69-72.
93 См.: Ходнев. История. С. 290—296; Бердышев. 150 лет. Т.1. С.10, 73—77,
117. Подробный анализ усилий общества по сбору коллекций см.: Иваниц-
кий ИЦ. Сельскохозяйственные музеи в крепостной России, 1765—1861 гг. //
Очерки истории музейного дела в России. М., 1960. Т. 2. С. 3—65.
Прикладное применение науки
147
среди помещиков их внедрения, повышения, таким образом уро-
жайности в поместьях94.
В одной из статей, опубликованных в «Трудах», утверждалось,
что выставки в России имеют гораздо большее значение, чем, на-
пример, в Германии, где выше уровень грамотности среди крестьян.
«Выставки могут помочь повысить продуктивность и перевести
миллионы людей от грубого, непроизводительного труда к совре-
менному рациональному труду, показав им мир чудес, благодаря
которому они могут добиться двойной или даже тройной продук-
тивности ... Сельскохозяйственные выставки могут пробудить волю
и силы, и это пробуждение станет самой благотворной и высокой
победой над застарелыми нашими недугами»95.
Финальным аккордом широкомасштабной деятельности Воль-
ного экономического общества стали финансировавшиеся им
публичные лекции. Они были обязательны для посещения уча-
щимися Строгановской школы. Чтение лекций по агрономии
началось в 1832 г., но вскоре их тематика расширилась и стала
охватывать широкий круг вопросов науки, промышленности и
94 См.: Московский музей прикладных знаний. Заседания Комитета
музея за 1877-1882 гг. // Известия ОЛЕАЭ. 36. № 3. М., 1883. С. 29; Ход-
нев А.И. История. С. 231, 291—293, 478—484. Среди экспонатов коллекции
общества было золото, добытое в Калифорнии в 1848 г. В каждой губер-
нии существовал собственный комитет, возглавлявшийся губернатором
и занимавшийся сбором экспонатов для выставок. Всего было выставле-
но 3516 экспонатов. О сельскохозяйственных выставках в Германии см.:
Lowood. Patriotism. Р. 261, 269, 275.
95 Пузанов М. О сельскохозяйственных выставках в России, как о могу-
щественном рычаге общественнаго преуспеяния // Труды ВЭО. 1864. №
4. С. 243—276. См.: Зарубин Н. Несколько слов о сельскохозяйственной вы-
ставке, устроенной Вольным экономическим обществом, по случаю его
столетнего юбилея //Труды ВЭО. 1865. № 4. С. 326—336, 397—410,460—473.
Общество часто субсидировало путешественников, отправлявшихся на
выставки за границу. Например, В.И. Мочульский отчитался о ярмарке
в Нью-Йорке 1853 г., а Ходнев — о большой выставке 1862 г. в Лондоне и
о музее Южного Кенсингтона (Ходнев А.И. История. С. 92). Организато-
ры британских сельскохозяйственных выставок и показов верили, что
такие методы популяризации — это единственный способ достучаться
до неграмотных и консервативных фермеров. Тем не менее до тех пор,
пока в стране не появилась сеть железных дорог, значение этих выставок
не выходило за пределы данной местности. См.: Hudson. Patriotism with
Profit. P. 48, 55.
148
ГЛАВА 2
торговли. В 1835 г. Вольное экономическое общество приступило к
организации публичных лекций: члены общества стали выезжать
из столицы и читать доклады; это дело считалось новым. Лектора-
ми выступали профессора Санкт-Петербургского университета и
Медико-хирургической академии, а также учителя, чиновники,
врачи, коммерсанты и «даже дамы». Лекции иллюстрировались
наглядными материалами: печатными программами, семенами
растений, демонстрацией опытов, благодаря которым, по словам
А.И. Ходнева, они стали широко известны в Петербурге96.
Основание ВЭО положило начало популяризации сельскохо-
зяйственной науки в России, а также изучению землепользования,
расширению ассортимента культур и ротации земель, получению
новых сортов зерна, изучению почв, удобрений, усовершенство-
ванию методов ухода за скотом и пчелами, выращиванию льна и
постоянной проверке новых орудий труда и машин. Общество осу-
ществляло крупные статистические исследования, которые часто
требовали сотрудничества с местными властями и проводились
совместно со столичными чиновниками. Как заметил С. Пахман,
автор исследования о дореформенных сельскохозяйственных об-
ществах, для повышения уровня сельского хозяйства «требовалось
единое место, куда могли бы стекаться разнообразные взгляды и
предложения от отдельных людей, где можно было бы проверить
любые нововведения и которое поощряло бы новые идеи и откры-
тия». Согласно С. Пахману, «взаимное общение — эта непобедимая
сила динамичного, всестороннего и рационального развития и
совершенствования как отдельного человека, так и всего чело-
вечества, — предполагает безусловную помощь любому важному
предприятию. Объединение различных взглядов, сведений, опыта
и дарований делает возможным то, что кажется безнадежным для
одного человека или многих, работающих по отдельности и без
общего плана. Едва ли существует какой-либо вид человеческой
деятельности, который не был бы в той или иной степени обязан
своим продвижением взаимообщению и добровольным совмест-
ным усилиям множества людей. Наука, которая в течение долгого
времени получала от взаимного общения только пользу, стиму-
лировала создание многочисленных и разнообразных научных
обществ и компаний»97.
96 См.: Ходнев А.И. История. С. 263, 278—280; Бердышев А.П 150 лет. Т. 1.
С. 69k
97 Пахман С. О значении. С. 3—4.
Прикладное применение науки
149
Московское общество
сельского хозяйства
Не довольствуясь одними собраниями, основатели Московского
общества сельского хозяйства приняли долгосрочную программу
действий, включавшую публикации, распространение литературы
и финансирование исследований в аграрной сфере. Главным его
органом стал «Земледельческий журнал», начавший выходить в
свет в 1821 г. и ставший первым изданием, полностью посвящен-
ным сельскому хозяйству. Одним из самых усердных его читателей
был Николай I. Учитывая то, что «Труды Вольного экономического
общества» с 1821 г. до 1840-х гг. выходили нерегулярно, некоторое
время «Земледельческий журнал» был единственным печатным
органом такого рода. Журнал ставил своей задачей публиковать
статьи землевладельцев, работавших в своих поместьях, в надежде
на то, что это, как сказал Д.В. Голицын, «подтолкнет частных лиц
делиться своими полезными наблюдениями и вдохновит читате-
лей на то, чтобы они предлагали свои мысли и комментарии по
поводу сельского хозяйства»98. Вскоре стали приходить отчеты «со
всех концов страны вплоть до Сибири», и «все хотели напечатать
сведения о своих опытах и наблюдениях». «Земледельческий жур-
нал» печатал как оригинальные авторские работы, так и переводы
из иностранных журналов, отчеты об опытах и наблюдениях, а
также о текущей деятельности и переписке Московского общества
сельского хозяйства. В начале 1830-х гг. Общество начало издавать
98 Цит. по: Маслов С.А. Историческое обозрение. С. 34; Приложение.
С. 134. См.: Козлов С.А. Аграрные традиции. С. 51. Количество подписчи-
ков выросло с четырехсот в первый год до восьмисот в 1823 г. Название
часто менялось. С 1841 по 1850 гг. это был «Журнал сельского хозяйства и
овцеводства»; с 1851 по 1859 гг. он снова назывался «Журналом сельского
хозяйства». Следующие три года это было просто «Сельское хозяйство»,
а затем, с 1862 по 1869 гг., он носил название «Журнал Московского об-
щества сельского хозяйства». В течение последующих семи лет это было
«Русское сельское хозяйство». Наконец, в 1877 г. печатный орган полу-
чил название «Труды Московского общества сельского хозяйства», кото-
рое и сохранил вплоть до 1917 г. В качестве приложения с 1834 по 1840 гг.
общество печатало «Записки комитета шелководства», «Записки коми-
тета лесоводства» и «Записки комитета сахароваров». См.: Бердышев А.П.
150 лет. Т. 1. С. 81; Тихонов Б.В. Обзор записок. С. 96. в кн. С.А. Козлова
обсуждается проблема цензуры. См.: Козлов С.А. Аграрные традиции.
С. 51-53, 176, 354.
150
ГЛАВА 2
«Земледельческую газету», где публиковались статьи для крес-
тьян. Постепенно число ее подписчиков увеличивалось. В своих
периодических изданиях и отдельных публикациях Московское
общество сельского хозяйства публиковало данные о ведении
сельского хозяйства в нечерноземных губерниях, а также статьи о
преимуществах севооборота, использования клевера, множество
иной информации, предназначенной для сельских тружеников.
Движущей силой, стоявшей за множеством публикаций Обще-
ства, был его секретарь Степан Алексеевич Маслов (1793—1879), по
словам А.В. Чаянова, «человек исключительной энергии и дально-
видности», то есть один из тех «локомотивов», которых Ж.-П. Ша-
лин увидел во французских сельскохозяйственных обществах".
Сын священника, С.А. Маслов был действительным либо по-
четным членом сорока пяти ассоциаций, в том числе многих
иностранных сельскохозяйственных обществ, а также масонской
ложи. Помимо бесчисленного количества написанных им статей
о сельском хозяйстве, в частности о внедрении промышленной
обработки сахарной свеклы в России, С.А. Маслов в 1830 г. пере-
вел учебник ведущего немецкого агронома Альбрехта Даниэля
Таэра «Основания рационального ведения сельского хозяйства»,
за который Вольное экономическое общество наградило автора
золотой медалью. Под влиянием идей Артура Янга Таэр выступал
за английские методы земледелия — севооборот и использование
удобрений и трав. Он также считался отцом агрономической на-
уки и рационального хозяйствования. Немецкие агрономические
приемы служили своеобразным фильтром, через который в Россию
поступали нововведения из Англии, и с 1820 г. до 1850-х гг. вклю-
чительно Московское общество сельского хозяйства обнародовало
о них массу сведений. Побочным продуктом этой деятельности
стало знакомство с немецкими сельскохозяйственными ассоциа-
циями и агрономическим образованием. Члены общества ездили
на съезды немецких фермеров; с этой целью С.А. Маслов побывал
в Германии трижды99 100.
99 Отрывок из Чаянова цит. по: Козлов С.А. Аграрные традиции. С. 235.
Подробнее о Маслове см.: РБС. Т. 10А. С. 114—117; Серков А.И. Русское ма-
сонство. С. 527—528.
100 Маслов С.А. Донесение о поездке непременнаго секретаря Общества
на VI съезд германских хозяев // Журнал сельского хозяйства и овцевод-
ства. 1842. № 9. С. 217; Маслов С.А. Историческое обозрение, С. 54, 96—98;
Приложение. С. 122; Перепелкин А.П. Историческая записка. С. 126; Коз-
Прикладное применение науки
151
С.А. Маслов, секретарь Московского общества сельского хозяйства
(Б.Е. Райков, Русские биологи-эволюционисты до Дарвина,
Материалы к истории эволюционистских идей в России:
в 4 т. Москва, 1951—1959. Т. 3)
Подобно Вольному экономическому обществу, Московское об-
щество сельского хозяйства публиковало отчеты о деятельности
других сельскохозяйственных ассоциаций, не имевших собствен-
ное С.А. Аграрные традиции. С. 17, 201, 209, 270, 472, 508. В предисловии
к русскому переводу Таэра Н.С. Мордвинов, возможно, опережая свое
время на столетие, поставил вопрос: «Как мы должны рассматривать
сельское хозяйство в России?» Мордвинов продолжает: «По моему мне-
нию, как фабрику, которая вместо одежды и других вещей производит
зерно. Следовательно, сельское хозяйство подвержено тем же законам,
которые управляют другими отраслями промышленности». Тихонов Б.В.
Обзор Записок. С. 92. О Таэре см.: БСДЕТ. Т. 2. С.286.
152
ГЛАВА 2
ной издательской базы, а спустя некоторое время — и земств. Эта
посредническая деятельность позволила Д.В. Голицыну заявить о
том, что распространявшиеся журналом сведения через передовых
хозяев разошлись по всей России, и «Земледельческий журнал»
сделал науке большую услугу. В 1835 г. в речи, посвященной пят-
надцатой годовщине работы общества, его председатель князь
С.И. Гагарин перечислил некоторые наиболее важные публикации
прошлых лет и объявил: «Все эти труды единственной своей целью
имели пользу для наших соотечественников и стремление поднять
сельское хозяйство на научный уровень»101.
Вскоре после основания МОСХ Д.В. Голицын стал часто го-
ворить управляющим поместий, в подавляющем большинстве
своем крестьянам, о необходимости овладения грамотой. Когда в
1786 г. при участии Екатерины II была создана система начального
образования, в селе школ практически не было: правительство
не заботилось о грамотности крепостных крестьян. Устав 1803 г.
Александра I предусматривал создание приходских школ — как для
государственных крестьян, так и для крепостных. Однако иници-
атива в их создании предоставлялась духовенству и помещикам,
а правительство начальное образование не финансировало. При
Николае I Церковь обязала духовенство учреждать приходские
школы. Одновременно несколько министерств оказывало матери-
альную поддержку сельским школам, хотя вряд ли они охватывали
значительное количество крестьян. Несмотря на то что Минис-
терство государственных имуществ, учрежденное в 1837 г., начало
открывать сельские школы, образование оставалось доступным
только государственным крестьянам: правительство с подозрением
относилось к частным инициативам, связанным с просвещением,
а подавляющее большинство помещиков проявляли абсолютное
равнодушие к обучению своих крепостных102.
На собраниях общества Д.В. Голицын приводил в пример собс-
твенные поместья, где крестьянские мальчики учились читать и
писать. В 1833 г. общество заслушало отчет о повышении нравс-
твенного уровня учеников школы пчеловодства, располагавшейся
неподалеку от города Батурина Черниговской губернии, основан-
101 Цит. по: Маслов С.А. Историческое обозрение, приложение. С. 123,
134. См.: Неустроев А.Н. Библиографическое описание. С. 104—105; Берды-
шев А.Р 150 лет. Т.1. С. 118.
102 См.: Eklof В. Russian Peasant Schools: Officialdom, Village Culture, and
Popular Pedagogy, 1861-1914. Berkeley, 1986. Pp. 19—37.
Прикладное применение науки
153
ной одним из членов общества, Петром Ивановичем Прокопови-
чем — первым русским профессиональным пчеловодом. В 1844-м
был заслушан доклад Николая Степановича Стремухова о школе
для крестьянских девочек, которую он открыл в 1823 г. в Сумском
уезде Харьковской губернии. Московское общество сельского хо-
зяйства наградило Н.С. Стремухова золотой медалью за его «заботу
о народной нравственности», которая, как они считали, «находи-
лась под угрозой по причине отхода крестьян от земледельческой
жизни»103.
С.А. Маслов — секретарь и интеллектуальный лидер МОСХ —
начал печатать серию статей и брошюр в защиту распространения
среди крестьян грамотности, основанной на религиозных и нравс-
твенных принципах. Брошюры вручались для распространения
церковным иерархам, а само дело введения грамотности получало
поддержку со стороны императорской фамилии, которая в то время
была проникнута идеалами домашней жизни и святости семьи.
Поддержка этой идеи и свидетельства о сходных проектах в раз-
личных поместьях поступали со всех концов империи104.
В 1822 г. МОСХ основало первую в России агрономическую
школу. Ее организатором и директором на протяжении первых
шестнадцати лет существования был Михаил Григорьевич Павлов
— крупный агроном и один из первых популяризаторов агроно-
мической науки. В 1818 г., став доктором медицины, М.Г. Павлов
был послан в Германию, где приступил к изучению агрономии
под руководством А. Таэра. После возвращения на родину в 1821 г.
М.Г. Павлов был назначен профессором агрономии при Москов-
103 Цит. по: Маслов С.А. О всенародном распространении грамотности в Рос-
сии на религиозно-нравственном основании. М., 1848. Т. I. С. 1-13. Трактат
Маслова был опубликован в одном томе в 1845 г., в двух томах — в 1845-1846 гг.
и в четырех — в 1848—1849 гг. О Прокоповиче см.: РБС. Т. 15. С. 35—37.
104 Маслов С.А. О всенародном распространении грамотности. Т.1. С. 19.
На протяжении всего текста разбросаны рекомендации и доказательс-
тва. Маслов пишет: «Образование, подходящее всем классам работающе-
го населения, сродни трудолюбию и правилам, которым учит религия,
соблюдение которых входит в привычку». Помимо неустанной работы на
пользу Московского общества сельского хозяйства, Маслов нашел вре-
мя для участия в работе аграрных ассоциаций в других странах и горо-
дах: в Бадене, Вене, Швеции, Венгрии, Саксонии, Лионе и Голландии.
О семейных ценностях при Николае I см.: Wortman R.S. Scenarios of Power:
Myth and Ceremony in Russian Monarchy. 2 vols. Princeton, N.J., 1995. Vol. 1.
Pp. 334-342.
154
ГЛАВА 2
ском университете и первым в России стал читать курс агроно-
мии как самостоятельной учебной дисциплины. Он критиковал
использование трехпольной системы и выступал за севооборот.
Первоначально учениками агрономической школы были крестьян-
ские дети, которых отбирали и посылали учиться их помещики,
оплачивавшие обучение. В 1835 г. общественным выпускникам
были предоставлены те же права и привилегии, что и выпускникам
гимназий: те из них, кто впоследствии десять лет проработал в час-
тном поместье, получали звание почетных граждан. Хотя члены
Общества надеялись, что агрономическая школа будет выпускать
образованных, заинтересованных и честных сельских тружеников,
большинство выпускников стали управляющими, другие пос-
тупили на государственную или местную губернскую службу, а
несколько человек основали династии крестьянских агрономов105.
Агрономическая школа Московского общества сельского хозяйс-
тва стала образцом для послереформенных агрономических школ,
возникших по всей России.
Помимо собственной агрономической школы, МОСХ помогало
своим членам основывать частные учебные заведения и подде-
рживало их. Вместе с Вольным экономическим обществом оно
помогало агрономической школе, основанной в 1825 г. сестрой
князя Д.В. Голицына, графиней Софией Владимировной Строга-
новой — одной из самых образованных женщин того времени — в ее
имении Марьино, располагавшемся в Новгородской губернии. Эта
школа стала первым частным агрономическим учебным заведени-
ем, которое привлекло внимание всей страны. Помещики, посы-
лавшие в школу крепостных, вносили за их обучение лишь часть
денег, остальная же сумма выплачивалась правительством в форме
стипендий, назначавшихся Вольным экономическим обществом.
Вместе с крепостными в школе получали образование и питомцы
Московского сиротского дома. При Строгановской школе была
105 См.: Маслов С.А. Историческое обозрение. С. 29—31; Приложение.
С. 30, 76; РБС. С. 13, 92—97; Козлов С.А. Аграрные традиции. С. 150; Люди
русской науки: Биология, медицина, сельское хозяйство. С. 691—697.
Кондратьев В.В. Документы о деятельности Московского общества сель-
ского хозяйства в 1861—1894 гг. // Советские архивы. 1982. № 11. С. 48—51.
С течением времени городские церковные и коммерческие школы ста-
ли выпускать все больше учеников. С 1822 по 1859 гг. школы посещали
1200 учеников; с 1827-го по 1860 курс обучения закончили 730 учеников.
Голованова Л.Г Московское общество сельского хозяйства С. 12—13; Трусо-
ва Н.С., Блюмфельд О.А. Из истории возникновения. С. 289—291, 305—311.
Прикладное применение науки
155
Графиня Софья Строганова, основатель агрономической школы
под управлением Вольного экономического общества
и Московского общества сельского хозяйства
(Русские портреты XVIII и XIX вв. СПб., 1905—1909)
организована мастерская для изготовления сельскохозяйственных
орудий и машин. Начиная с 1839 г. школа стала готовить ветери-
наров, открыла курсы лесного дела, а также химическую лабора-
торию. В конечном итоге для С.В. Строгановой стало накладно и
хлопотно содержать школу, и незадолго до смерти, последовавшей
в 1845 г., она полностью перешла в ведение Московского общества
сельского хозяйства106.
106 См.: Ходнев А.И. История. С. 260,656; Козлов С.А. Аграрные традиции.
С. 151-152; Бердышев А.П. 150 лет. Т. 1. С. 109; РБС. 19. С. 477-480. В 1837 г.
Вольное экономическое общество поместило в свой зал заседаний бюст
156
ГЛАВА 2
В 1826 г. П.И. Прокопович основал школу пчеловодства. Она
действовала вплоть до 1879 г. К 1850 г. школу посещало более пяти-
сот человек и триста девяносто три выпускника получили дипло-
мы. В следующие годы почетные ученики получали трехгодичную
отсрочку от службы в армии107.
Эти и другие попытки распространить грамотность и агроно-
мические знания среди русских крестьян можно рассматривать
как примеры сотрудничества между государством и обществом
в патриотическом деле повышения народного благосостояния.
Руководители Московского общества сельского хозяйства рас-
сматривали образование не только как средство распространения
новых технологий. Образование также служило средством подде-
ржания существовавших социальных структур и нравственных
стандартов. Н.С. Стремухов, Д.В. Голицын и С.А. Маслов не были
сторонниками отмены крепостного права. Они хотели улучшить
жизнь в селе, но видели решение этой проблемы не в социально-
правовой сфере, а в русле культуры. Они утверждали, что бичом
сельской России было не крепостное право, но исключительно
невежество. Более того, правительство не проявляло желания брать
на себя ответственность за дело обучения крепостных крестьян,
принадлежавших частным владельцам. Поскольку грамотность,
по мнению власти, в большей степени, чем свободный труд, была
основой прогресса в сельском хозяйстве, сельское хозяйство в
России невозможно было поднять на более высокий уровень до тех
пор, пока закрепощенный труженик-крестьянин не превратится в
грамотного хозяина108.
Многочисленные образовательные проекты Московского об-
щества сельского хозяйства в 1845 г. достигли своей кульми-
нации в создании Комитета по распространению народного
Строгановой — одной из двух женщин, удостоившихся этой чести. Вто-
рой была Екатерина Великая. Пратт отмечает, что выпускники агроно-
мической школы становились не управляющими поместий, как было
предусмотрено обществом, но гражданскими служащими, хотя следует
указать, что русские школы вообще печально известны тем, что их вы-
пускники уже не возвращались в ту среду, из которой вышли.
107 См.: Маслов С.А. Историческое обозрение. С. 123; Бердышев. 150 лет.
Т. 1. С. 111-112.
108 См.: Маслов С.А. О всенародном распространении грамотности. Т. 1;
С. 85. См. также: Лашкарев С.С. О пользе введения грамотности между по-
мещичьими крестьянами // Маслов С.А. О всенародном распространении
грамотности. Т. 3. С. 234—243.
Прикладное применение науки
157
образования на религиозных и нравственных принципах, или,
сокращенно, комитета грамотности. Задачей комитета был сбор
сведений и помощь в обретении грамотности крепостным крес-
тьянам, находившимся в частном владении. Комитет не только
способствовал распространению грамотности среди крестьян в
условиях крепостного права, но и придал новый смысл предпри-
ятиям своих членов. С.А. Маслов осознал, что личные усилия
культурных помещиков остаются незамеченными, «их соотечес-
твенники лишены возможности наблюдать их опыты и выразить
свою благодарность и поддержку»109. Известия о частных ини-
циативах, происходивших по всей империи, необходимо было
обнародовать, чтобы они получили нравственную поддержку и
общества, и государства. Таким образом, функция комитета гра-
мотности, а на самом деле сельскохозяйственных обществ в це-
лом, состояла в публикации материалов об опытах и поощрении
общественной дискуссии, которая могла бы облегчить распро-
странение грамотности и прогресса. Отдельные землевладельцы
могли получить должное доверие и поддержку, и «Московское
общество сельского хозяйства могло без опасения встать перед
судом современников и их потомства». С.А. Маслов писал: «Когда
Общество будет праздновать свой пятидесятый юбилей, а нас
здесь уже не будет, следующее поколение членов <...>, получив
от нас по эстафете задачу распространения грамотности, сможет
сказать, что Общество исполнило свои обязанности и не предало
своего девиза “Молись и трудись!”».
Движение, нацеленное на то, чтобы сделать крепостных гра-
мотными, базировалось на нравственной и религиозной ос-
нове. С.А. Маслов не оценивал просвещение и образование с
точки зрения их освободительного потенциала или возможной
их связи с наукой. В крайнем случае эти качества можно было
бы отнести к предполагавшемуся упадку нравов, который, как
считал С.А. Маслов, угрожал гражданскому обществу. По его
мнению, часть ответственности за это несло существовавшее
«состояние литературы для народа и книжной торговли». Ком-
мерческие интересы диктовали торговлю вразнос «полезными
советами, подарками для детей и литературой подобного сорта
по деревням, на деревенских базарах и ярмарках». Перед теми,
кто по-настоящему заботился о нравственном совершенство-
вании русского народа, вставала задача «не допускать распро-
109 Маслов С.А. Историческое обозрение. С. 132—133.
158
ГЛАВА 2
странения пустых, бесполезных и даже вредных книжонок, а
заменить их книгами полезными, назидательными и приятными
для народа». С.А. Маслов настаивал на том, чтобы Московский
комитет грамотности способствовал распространению по низ-
кой цене образцов «возвышенной литературы», альтернативных
«семейных книг», поддерживая, таким образом, попытки дать
своим крестьянам духовную пищу религиозного и нравствен-
ного содержания. Как и во французских сельскохозяйственных
обществах, где важную роль играли кюре, в России активно
работали приходские священники — члены Московского коми-
тета грамотности. Комитет рекомендовал каждой деревенской
школе и каждой церкви иметь библиотеку, укомплектованную
правильными книгами, которыми должны были их снабжать
Министерство народного просвещения и Министерство внут-
ренних дел»110.
Однако поскольку в обозримом будущем добиться поголовной
грамотности крепостных крестьян было невозможно, вставал
закономерный вопрос: на кого из них должны быть направлены
образовательные усилия «в религиозном и нравственном духе» в
первую очередь? Хотя было принято считать, что в обретении гра-
мотности и образованности в модернизируемых обществах следует
отдавать предпочтение юношам, в Европе в начале XVIII столетия
важным компонентом образовательного процесса было обучение
девушек ведению домашнего хозяйства. Периодические издания
морально-нравственной направленности, такие как «Зритель»
(«Spectator»), внушали мысль о том, что «чтение повышает нравс-
твенный уровень женщин <...> и делает их лучшими дочерьми,
женами и матерями». Образованность в патриархальном обществе
даст женщине возможность более успешно исполнять ее семейные
обязанности111. Такая стратегия домовитости нравилась русским.
Ключом к грамотности крестьян, как считал Н.С. Стремухов,
110 Маслов С.А. О всенародном распространении грамотности. Т. 4.
С. 87; Он же. Историческое обозрение. С. 105, 128, 183, 262. Хотя Мас-
лов и не приводит конкретных названий, похоже, он имеет в виду работу
Константина Грума «Руководство к воспитанию, образованию и со-хра-
нению здоровья детей», которая к тому времени была только что опуб-
ликована в Санкт-Петербурге. См. также: Smith.-Peter. S. Books behind the
Altar: Religion, Village Libraries, and the Moscow Agricultural Society. Russian
History/Histoire Russe. Vol. 31, No 3. Fall, 2004. Pp. 213-233.
111 Cm.: Melton Van Hom J. The Rise of the Public of the in Enlightenment
Europe. Cambridge, 2001. P. 98.
Прикладное применение науки
159
было образование крестьянских девочек, будущих матерей им-
перских крестьян.
В 1847 г. архиепископ Владимирский и Суздальский Парфений
(П.В. Васильев-Чертков) поддержал опубликованные С.А. Масло-
вым проекты «Образование народа должно начинаться с образо-
вания матерей. Мать — это душа семьи: ее дочь думает ее мыслями
и говорит ее словами. Какое будет благо, если они будут думать
и говорить благочестиво!»112 Первая из четырех брошюр, напеча-
танных Московским обществом сельского хозяйства, в которых
превозносилась добродетель грамотности, основанной на религи-
озных и нравственных принципах, была адресована к учащимся
женских школ, ратовала за обретение грамотности девочками из
семей частновладельческих крестьян. Помимо нравственного
влияния, которое могут оказать женщины, сторонники образова-
ния девочек в качестве аргумента указывали также на некоторые
практические его преимущества.
Во-первых, поскольку многие отцы и старшие сыновья подол-
гу работают вдали от дома, мать остается с детьми одна и само-
стоятельно занимается их воспитанием. Вырабатывая у своих
детей способность понимать церковную грамоту, мать семейства
естественно становилась помощницей приходскому священни-
ку, а потому неудивительно, что и священники, и церковные
власти приветствовали этот проект. Как считал С.А. Маслов,
«никто не должен недооценивать роль матери в гражданском
обществе»113.
Во-вторых, обучение детей грамотности через их матерей помог-
ло бы достичь всеобщей грамотности и без повсеместной организа-
ции начальных школ. И наконец, предполагалось, что этот проект
был относительно легко осуществимым силами именно частных
организаций, особенно благотворительных обществ. Попытки дать
образование детям крепостных (даже девочкам) в России предпри-
нимались не впервые. Однако прежним экспериментам не хватало
организационной основы и поддержки со стороны официальных
властей и Церкви. Важность движения, инициированного комите-
том грамотности, заключалась именно в том, что организованная
112 Цит. по: Московское общество сельского хозяйства // Краткий об-
зор пятидесятилетней деятельности? 1820—1870. М., 1871. С. 53. Об архи-
епископе Парфении см.: РБС. Т. 3. С. 330.
113 Маслов С.А. О всенародном распространении грамотности. Т. 1.
С. 38, 60, 194. Т. 4. С. 11,27.
160
ГЛАВА 2
частная инициатива впервые предоставила народному образова-
нию такую основу.
Московское общество сельского хозяйства первым стало фи-
нансировать агрикультурные исследования, главным образом на
базе своего опытного хозяйства. Уже в 1769 г. Вольное экономи-
ческое общество обсуждало идею создания опытного хозяйства,
однако эта идея не получила должной поддержки со стороны
правительства114. Совет Московского общества сельского хозяй-
ства на первом же своем собрании обсудил такой проект и в 1822
г. основал первое опытное хозяйство на арендованном участке
земли в болотистой местности неподалеку от Москвы. Первым
директором хозяйства стал Александр Роджерс, сын английского
фермера, который работал у графа Н.П. Румянцева — почетного
члена Вольного экономического общества, чье загородное по-
местье Кагул славилось своим замечательным картофелем, «ка-
гульской» сметаной, а также плугами и боронами А. Роджерса.
Опытное хозяйство, однако, работало в убыток и нуждалось в
правительственных субсидиях. И хотя оно не стало образцом
эффективного хозяйствования для большинства русских по-
мещиков, как и его «родительская» организация, оно добилось
успеха в пропагандировании некоторых прогрессивных разра-
боток в области коммерческого предпринимательства (особенно
в выращивании и обработке сахарной свеклы) и в овцеводстве.
Также оно славилось использованием современных достижений
в области агротехники и рациональным ведением хозяйства, чем
добивалось большей урожайности на болотистой местности, чем
обычная трехпольная система на хорошей земле.
Подобно Вольному экономическому обществу, МОСХ органи-
зовало конкурс предложений по севообороту в своем опытном
хозяйстве. На ферме проходили апробацию новые агрономические
идеи, в том числе эксперименты с почвой, а также различные спо-
собы обработки земли. На базе результатов, полученных в основ-
ном на опытной ферме, общество пропагандировало выращивание
картофеля, каменное строительство в селе. В 1838 г. на собрании в
честь профессора М.Г. Павлова, покидавшего пост управляющего
опытного хозяйства, президент общества Д.В. Голицын отме-
тил, что до основания Московского общества никто в России не
предполагал, что сельское хозяйство может быть наукой, однако
М.Г. Павлов стал первым, кто «зажег огонь науки в общем, повсед-
114 См.: Бердышев А.П. 150 лет. Т. 1. С. 93—96.
Прикладное применение науки
161
невном труде на русских полях». Д.В. Голицын сказал: «В рацио-
нальном сельском хозяйстве все производство освещено светом
знания <...> В этом заключается достоинство разумного хозяйс-
твования, проводимого в соответствии с научными законами, —
это не слепая удача, но точно рассчитанный успех»115.
В 1826 г. Московское общество сельского хозяйства приобрело в
Лондоне семена американского табака и способствовало распро-
странению этой культуры в России, а в 1832 г. предложило премию
за лучший метод ее выращивания. В ответ на постоянные просьбы
присылать семена всевозможных растений в 1836 г. общество
создало семенной фонд, который стал продавать семена по уме-
ренным ценам. Кульминации своей деятельности эта энергичная
организация достигла в сборе коллекции минералов, собрании
европейских агрономических нововведений, учреждении сельско-
хозяйственной библиотеки, организации сельскохозяйственных
выставок и съездов116.
На праздновании пятнадцатой годовщины основания Мос-
ковского общества сельского хозяйства С.А. Маслов отметил,
что верховной властью признано: «сельское хозяйство является
самой важной отраслью, которой давно пора уделять особое
внимание». Поэтому надо поднимать сельское хозяйство на
научный уровень — только так можно добиться внимания госу-
даря и правительства. Пять лет спустя, в речи, посвященной уже
двадцатилетию общества, Д.В. Голицын говорил о достигнутом
прогрессе в сельском хозяйстве как науке: «Члены общества,
присутствовавшие на собрании по поводу открытия нашего
общества, могут припомнить, сколь незрелыми были наши зна-
ния о сельском хозяйстве <...> Господа, я рад отметить успехи,
достигнутые сельскохозяйственной наукой нашего Отечества,
отчасти благодаря усилиям нашего общества, а также гармо-
ничной работе наших просвещенных членов». «За прошедшие
115 Цит. по: Маслов С.А. Историческое обозрение. С. 9, 20, 30—31, 51,
65—67, 76—78. См.: Приложение. С. 127—129. См. также: Козлов С.А. Аг-
рарные традиции. С. 348; Голованова Л.Г Московское общество сельского
хозяйства. С. 14; Трусова Н.С., Блюмфельд О.А. Из истории возникновения.
С. 311—323; Люди русской науки. Биология, медицина, сельское хозяйс-
тво. С. 691—697.
116 См.: Маслов С.А. Историческое обозрение. С. 13, 44, 65—67, 80, при-
ложение, С. 58, 143; Трусова Н.С., Блюмфельд О.Э. Из истории возникнове-
ния. С. 297—305; Козлов С.А. Аграрные традиции. С. 348. В 1833 г. подразде-
лением МОСХ стало Общество садоводов.
162
ГЛАВА 2
двадцать лет, — добавил Д.В. Голицын, — Московское общество
сельского хозяйства пролило свет науки на русскую агрономию,
которая прежде пребывала в руках слепой практики»117.
Значение сельскохозяйственных обществ
Как оценить итоги первого века существования двух русских
независимых обществ, занимавшихся наукой, политической эконо-
мией и сельским хозяйством? Каково было значение их деятельнос-
ти в условиях, когда уставных неправительственных организаций в
России было еще очень мало? Приходится признать правоту как их
современников, так и историков, упрекавших эти общества в том,
что многие задачи им осуществить не удалось. Однако, оценивая
вклад двух крупнейших и старейших в России сельскохозяйс-
твенных организаций, историки скорее всего используют ложный
критерий. Пожалуй, стоит оценивать значение старейших русских
добровольных обществ с той точки зрения, что своим обществен-
ным служением они проложили путь другим.
Историк Майкл Конфино и другие ученые утверждают, что
Вольному экономическому обществу оказалось не по силам сдви-
нуть с места самую серьезную отрасль национальной экономики,
разрешить связанные с ней правовые и политические проблемы;
не удалось решить и частные задачи, находящиеся в сфере его ком-
петенции. Подобным же образом сельскохозяйственные общества
не сумели принести в село истинное процветание и уменьшить зло
крепостного права, не говоря уже о том, чтобы вовсе отменить его.
Не смогли эти общества изменить и нравы большинства дворян-
землевладельцев, улучшить положение сельских тружеников118.
117 Цит. по: Маслов С.А. Историческое обозрение, приложение. С. 124,
131—132, 135, 137. В феврале 1845 г. в адресе, обращенном к членам обще-
ства, его президент князь Гагарин сказал то же самое.
118 Конфино, например, утверждает, что обществу не удалось разноо-
бразить и расширить свою деятельность за пределы публикаций (См.:
Domaines. Рр. 28—34, 176—177). «Труды» общества читали лишь неболь-
шое количество провинциальных помещиков, и каждый год множество
экземпляров оставалось нераспроданым. Стоит, однако, отметить, что
общество, старающееся переводить иностранные книги, основанное по
инициативе Екатерины в 1768 г., не могло продавать свои издания и по-
сле основания Императорской Российской академии перестало суще-
ствовать. Экземпляры русского перевода «Энциклопедии» Дидро также
Прикладное применение науки
163
В своих взглядах на политическую экономию члены обществ оста-
вались консерваторами; большинство из них не допускали мысли
о каком-либо переустройстве политических институтов или сис-
темы землевладения. Принимая во внимание остроту проблем в
сельском хозяйстве России, а также господствовавшее почти на
всей территории страны и глубоко укоренившееся крепостное
право, действия добровольных обществ неизбежно оказывались
половинчатыми, их масштабы — ничтожными, а результаты —
плачевными.
Если выражаться точнее, то историки признают, что сельскохо-
зяйственные общества столкнулись с множеством препятствий,
над которыми они были невластны; чтобы добиться хоть какого-
то повышения уровня сельского хозяйства, следовало приложить
гораздо более энергичные усилия, выходящие за рамки их уставных
задач. Даже европейским сельскохозяйственным обществам, боль-
шинство из которых действовало в гораздо более благоприятных
экономических, политических и географических условиях, не
удавалось достигать поставленных целей.
Приходится констатировать существование глубокой пропасти
между российскими идеалами и реалиями. Сельскохозяйственные
общества столкнулись с неоднозначным отношением со стороны
правительства, которое колебалось между полным пренебреже-
нием и мелочной опекой, с равнодушием, часто сопротивлением
со стороны крестьянской общины. Безразличие, замкнутость и
преданность русских помещиков самодержавной власти стали
легендой, и среди документов двух сельскохозяйственных ассо-
циаций нет недостатка в свидетельствах данной констатации. В
своих обращениях к членам общества Д.В. Голицын жаловался на
«равнодушие лучших помещиков, которые могли бы поделиться
с обществом своими советами, наблюдениями и опытом. Вместо
этого, их опыт в ведении хозяйства остается никому неизвестным,
а их молчание лишает общество и всех землевладельцев полезных
остались нераспроданными. Проблема выходила за пределы компетен-
ции Вольного экономического общества да и любой другой научной ас-
социации (См.: Jones. Emancipation. Pp. 25—26.). В отношении крепостно-
го права Гох отмечает: «Если вообще уделялось внимание какому бы то
ни было повышению уровня сельского хозяйства, то оно все равно стоя-
ло на втором месте после организации труда» (Hoch. Serfdom and Social
Control. Pp. 8—9, 187). Большинство помещиков, даже считавших повы-
шение уровня сельского хозяйства желательным, не имели достаточного
капитала или попросту отказывались тратить деньги на это дело.
164
ГЛАВА 2
наблюдений»119. Поскольку Вольное экономическое общество было
призвано помогать правительству в изучении множества проблем
и проводить в жизнь его политику, степень его подобострастия к
правящей верхушке была столь велика, что превосходила все воз-
можные ожидания. Как отмечает один историк, общество «в своем
поведении вынуждено было быть осмотрительным и даже раболеп-
ным. Одной из поставленных перед ним задач было элементарное
выживание»120. Учитывая условия, в которые русские сельскохо-
зяйственные ассоциации были поставлены, было бы удивительно,
если бы им удалось трансформировать сельскую жизнь.
Тем не менее влияние российских сельскохозяйственных об-
ществ кажется ничтожным только на первый взгляд. Недавно
российские историки начали пересматривать общепринятые в
советской исторической науке интерпретации развития капита-
лизма в России, а также искать в прошлом удачные соединения
традиций и инноваций, которые могли бы оказаться полезными
в наше время. По мнению одного из них, советская историография
фокусировала свое внимание исключительно на отрицательных
сторонах процесса. Отсутствие впечатляющих результатов, ут-
верждает С.А. Козлов, не должно отвлекать внимания от тех, кто
боролся за повышение продуктивности сельского хозяйства в
России, или от свидетельств о «медленном, но верном движении в
сторону рационализации сельского хозяйства в нескольких нечер-
ноземных областях... Нововведения в сельском хозяйстве России
медленно, но верно меняли сельскую жизнь»121. Эти перемены в
119 Цит. по: Маслов С.А. Историческое обозрение, приложение. С. 112.
См. также: Melton Е. Enlightened Seignorialism. Р. 707; Козлов С.А. Аграрные
традиции. С. 169, 381, 385; Pintner. Russian Economic Policy. Pp. 115—116.
Почти через столетие после основания Вольного экономического обще-
ства А. Забелин писал в «Журнале сельского хозяйства»: «Все наше об-
щество, включая помещиков, столь непривычно к свободе и выказывает
такое равнодушие к публичным делам, что по любому общественному
вопросу, даже если дело напрямую касается интересов их собственного
сословия, все рассчитывают на правительство». Цит. по: Козлов С.А. Аг-
рарные традиции. С. 302.
120 Pratt. Russian Free Ecomomic Society. P. 196.
121 В отчете о поездках по Тверской, Владимирской, Ярославской и
Нижегородской губерниям в 1842 г. писатель и путешественник Д.П. Ше-
лехов писал: «Здесь повсюду суматоха — все трудятся; народ здесь одно-
родный, смышленый, богобоязненный, активный, энергичный и пред-
приимчивый... Весь район пропитан элементами гражданства, которые,
Прикладное применение науки
165
немалой степени были обусловлены усилиями Московского обще-
ства сельского хозяйства — «основного центра теории и практики
рационализации сельского хозяйства дореформенной поры» и
главного сторонника и пропагандиста «рыночного мышления и
максимизации прибыли»122.
Историки, оценивающие деятельность сельскохозяйственных
ассоциаций исключительно по полученным ими результатам и
не рассматривающие ее в более широком контексте, с легкостью
могут указать на их беспомощность или же на некую русскую
исключительность. Учет институциональных, экономических
и географических условий, послуживших причинами неудач
усилий, нацеленных на повышение уровня сельского хозяйства
в России, а также объективная оценка результатов деятельности
европейских аграрных обществ позволят ученым понять, что
значение и важность первых независимых российских ассоциа-
ций следует оценивать не только по результатам их деятельности
в масштабе страны. Роль Вольного экономического общества, а
позднее и Московского общества сельского хозяйства оценивается
не в связи с тем, что они наладили или нет производство какого-
то конкретного продукта. Для их членов, если перефразировать
Ю. Лотмана, каждое действие рассматривалось как важное и
ценное предприятие, воплощающее более высокое значение, даже
если конкретные результаты отнюдь не оправдали их ожиданий123.
Значение ВЭО и его подразделений заключается в их вкладе в три
важнейших проекта европейского Просвещения: внедрение науки
и распространение полезных знаний, патриотическое служение
государству и обществу, создание публичной сферы гражданского
общества. Они также стремились поднять сельское хозяйство в
России на уровень науки.
Оба общества финансировали прикладные исследования, сис-
тематизировали полученные данные, популяризировали западные
идеи и нововведения в области сельского хозяйства, а также нала-
однако, пребывают в зачаточном состоянии». // Козлов С.А. Аграрные
традиции. С. 11; см. также: С. 162, 342, 351, 389.
122 Козлов С.А. 175 лет. С. 239; он же. Аграрные традиции. С. 13—14.
Голованова утверждает, что Общество подрывало принципы барщин-
ного хозяйства. «Оно сконцентрировало всю прогрессивную агрономию
и ведение сельского хозяйства и направляло действия прогрессивных
помещиков» (Московское общество сельского хозяйства. С. 7).
123 См.: Лотман Ю.М. Декабристы. С. 144.
166
ГЛАВА 2
живали связи с иностранными научными и сельскохозяйственны-
ми организациями через обмен работами и публикацией отчетов
о деятельности зарубежных аграрных ассоциаций. Они оказались
настоящими обществами знаний, которые сеяли просвещение и
создавали информационные сети и каналы для обмена информа-
цией и сотрудничества. Члены обществ тщательно разрабатывали
научные методы и строили мосты между «знанием и окружающей
человека средой»124. Несмотря на то что сельские помещики были в
основном заняты эксплуатацией своих крепостных, а повышение
производительности сельского хозяйства занимало их очень мало,
один историк все же почтил Вольное экономическое общество зва-
нием «повивальной бабки русского капитализма»125.
В стартовой точке, где началось развитие российских добро-
вольных неправительственных организаций, «патриотическое
общество поощрения сельского хозяйства и экономики» служило
отнюдь не только государству. Служение Родине было одной из
движущих сил, с самого начала питавших энергию членов Воль-
ного экономического общества и Московского общества сельского
хозяйства. Члены Вольного экономического общества «желали
внести свою лепту в экономический рост и сотрудничать с лю-
безным своим Отечеством». Общество начертало план изучения
«огромного и необъятного Отечества», и это предприятие «взыва-
ло к национальной гордости», так как «полностью удовлетворяло
чувство национального самосознания и неисчерпаемости богатств
Российской империи»126.
Подобно традиционным формам патриотического служения,
эта новая форма также приносила почет и славу. В сборе све-
дений об империи члены Вольного экономического общества,
согласно А.И. Ходневу, «загорелись желанием повысить почет и
славу общества». А.И. Ходнев отмечает, что «в занятиях наукой,
искусствами и общественными делами» члены ассоциации «объ-
124 Mokyr. Gifts of Athena. Р. 102. Мокир указывает на несколько на-
учных методик, особенно значимых в этом контексте, — регулярные
наблюдения, тщательная классификация, «аккуратно собранные агро-
номические данные» и «распространение и каталогизация технологий,
ведущих к принятию наиболее практичных из них». См.: Ibid. Р. 5, 35, 37.
125 Бердышев. 150 лет. Т. 1. С. 10. См. также: Орешкин. Труды. С. 150—167.
126 Ходнев А.И. История. С. 11, 36—37. Однако в течение второй полови-
ны XIX столетия чувство гордости «необъятным отечеством» было ос-
лаблено ощущением того, что на самом деле Россия не имеет ничего.
Прикладное применение науки
167
единили лавры военных побед с лаврами мира и процветания»127.
Итак, побочными продуктами такого общественного служения
государю и народу стало новое чувство собственной значимости,
собственного достоинства и исполнения благородной патриоти-
ческой миссии.
В течение последних десятилетий XVIII в. ни одна организация в
России не была столь осознанно нацелена на процветание страны,
как Вольное экономическое общество. В своем стремлении служить
народу оно указало путь новому поколению ассоциаций, видевших
свою миссию в изучении русского народа. Появление Вольного
экономического общества отмечает собой начало процесса, который
впоследствии приведет к возникновению общественной жизни и
работе множества добровольных ассоциаций. Первопроходец на зем-
ле, не защищенной свободами слова, собраний и ассоциаций либо
законом, Вольное экономическое общество было одной из немногих
организаций, которые не подверглись правительственным репресси-
ям с началом Великой французской революции. В конце XVIII — на-
чале XIX в. знакомство с независимой общественной инициативой,
возможной в Европе и отсутствовавшей в русской политической
культуре, породило стремление частных лиц к объединению в доб-
ровольные ассоциации. На самом деле общественная инициатива
в условиях самодержавного государства не могла появиться в один
день, однако поборники объединения усилий без устали трудились
над развитием добровольных ассоциаций, которые могли создать
организационную основу для этого, стремились объединять ресур-
сы и усилия, чтобы сообща свершить то, что не под силу одному128.
Такая самоорганизация на добровольных началах способствовала
самоутверждению отдельной личности и заложила фундамент для
формирования будущего гражданского общества.
Знания о природе и окружающем мире, приобретавшиеся, со-
биравшиеся и систематизировавшиеся в научных ассоциациях,
их члены отнюдь не считали своей собственностью и, как ут-
верждает Д. Мокир, «щедро делились научными достижениями
и открытиями со всеми желающими»129. Вольное экономическое
127 Ходнев А.И. История. С. 36—37.Согласно уставу члены могли публи-
ковать их труды на зарубежных языках, таким образом иностранцы по-
лучали возможность лучше узнать Россию (История. С. 130).
128 См.: Ануфриев. Правительственная регламентация. С. 18; Козлов. Аг-
рарные традиции. С. 260, 303, 331.
129 Mokyr. Gifts of Athena. Р. 37.
168
ГЛАВА 2
общество и Московское общество сельского хозяйства превра-
тились в открытые форумы для дискуссий и обмена мнениями
по широкому кругу научных и экономических вопросов. Став
первым публичным форумом для обсуждения и распростране-
ния мнений, касавшихся экономической политики, Вольное
экономическое общество посеяло семена публичного диалога,
в котором могли участвовать все желающие, а также граждан-
ского самосознания и гражданственности130. Это создало пре-
цедент представления интересов, пусть пока умозрительный,
но впоследствии развитый другими группами. Узаконенное
общественное представительство способствовало зарождению
в людях чувства самоуважения и собственного достоинства.
В то же время возможность представлять других повлекла же-
лание и готовность принять оценку своей деятельности не
только от правительства, но и от сограждан. «Будут ли наши
усилия вознаграждены, — говорил князь Д.В. Голицын в речи к
членам Московского общества сельского хозяйства в 1825 г., —
будут ли работать принципы, коими руководствуется наше
общество в достижении своих целей, об этом будут судить наши
соотечественники»131. Зародившиеся в эпоху просвещенного
абсолютизма, эти принципы продолжали работать даже в пору
царствования «столпа реакции» Николая I.
130 См.: Raeff. Understanding Imperial Russia. P. 99.
131 Цит. по: А/дслов.Историческое обозрение. Приложение. С. 112.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Поиск национальной идентичности.
Русское географическое общество
Уже в конце XVIII столетия Вольное экономическое общество
поставило перед собой задачу служения обществу и государству, а
также всестороннего изучения страны. В XIX в. такая же миссия
была взята множеством других неправительственных ассоциаций,
в том числе, Московским обществом сельского хозяйства. Как
известно, образованные русские люди увлеклись идеей обретения
национальной идентичности, поисками места России в Европе и
в мировой истории. Они изучали окружающий мир и исследовали
жизнь обычных людей.
Неожиданно возникший интерес к стране и ее народу объяс-
нялся влиянием на русское образованное общество европейских
(особенно немецких) идей, а во внутренней жизни — политикой,
основанной на так называемой теории официальной народности,
проводимой Николаем I. В качестве зеркального двойника офи-
циальной народности выступала народность неофициальная,
имевшая место в проектах Академии наук и научных обществ
России первой половины XIX века, в основном, Императорского
русского географического общества (РГО). К середине столетия
российские научные общества не только активно изучали значи-
тельно расширившуюся территорию империи, народную культуру,
но и внесли свой вклад в формирование русской национальной
идентичности.
В данной главе мы попытаемся осветить первые шаги, сделан-
ные на этом пути. Поместив изучение национального достояния
в общеевропейский контекст, мы рассмотрим деятельность Об-
щества истории и древностей российских по изучению прошлого
страны. Далее мы сконцентрируем внимание на Русском геогра-
фическом обществе и двух его подразделениях, занятых в основ-
ном изучением людских ресурсов страны, — отделении этнографии
170
ГЛАВА 3
и отделении статистики и политической экономии. Деятельность
этих отделений демонстрирует двойственное отношение властей к
деятельности ассоциаций: оба получали правительственную подде-
ржку, но общественные дискуссии, инициированные отделением
статистики и политической экономии, повлекли испытующий
взгляд власти. На примере Русского географического общества мы
можем увидеть как возможности общественной инициативы, так и
ограниченность этих возможностей в имперской России, а также
реальный вклад, который внесло РГО в формирование гражданс-
кого общества.
Многие историки отмечали «викторианское увлечение про-
шлым», которое началось еще до прихода к власти английской
королевы Виктории и вышло далеко за рамки Великобритании.
Романтизм и интерес к прошлому, начавшийся в Германии и впос-
ледствии охвативший всю Европу, обеспечили философское оправ-
дание как стремлению к самосовершенствованию, так и изучению
национальной истории или, как удачно выразился Рой Портер,
«исторификации земли». Изучение истории, обычаев, быта опре-
деленных замкнутых групп — «стремительно уходящей натуры»
— породило не только идею сохранения культурного наследия,
археологических памятников, сокрытых от поверхностного на-
блюдения, собирания и записи старинных обычаев и верований,
которые еще сохранялись в деревнях. Как выразился Питер Па-
рет, «попытки поставить себя на место людей, живших в другие
времена, ... вдохновили поиски специфического, обусловленного
временем и уникального»1.
1 Paret Р. Art as History: Episodes in Culture and Politics of Nineteenth-
century Germany. Princeton, N.Y., 1988. P. 51. См.:Сгапе S.A. Collecting and
Historical Consciousness in Early Nineteenth-century Germany. Ithaca, N.Y.,
2000. P. 6; Porter R. The Terraqueous Globe // Rousseau G.S. and Porter R.,
eds. The Ferment of Knowledge: Studies in the Historiography of Eighteenth
Century Science. Cambridge, 1980. P. 323.
Информацию мне также предоставила Philippa Levine (The Amateur
and the Professional: Antiquarians, Historians and Archaeologists in Victorian
England, 1838—1886. Cambridge, 1986. P. 40; Clifford J. Objects and Selves
An Afterword // Stocking G.W., ed. Objects and Others: Essays on Museums
and Material Culture. Madison, Wis., 1985. P. 3, 237; Russell C.A. Science and
Social Change in Britain and Europe, 1700—1900. N.Y, 1983. P. 81; Stocking
G.W. Victorian Anthropology. N.Y, 1987. P. 47, 53-55, 71, 243; Clifford J. The
Predicament of Culture: Twentieth-Century Ethnography, Literature and
Art. Cambridge, 1988. Pp. 215—251; Trigger B.G. A History of Archaeological
Поиск национальной идентичности
171
По мере того как «изредка наблюдаемое любопытство к дико-
винкам» перемещалось в область науки и трансформировалось в
научную дисциплину, новые профессиональные элиты — граж-
данские служащие и ученые — становились приверженцами идеи
собирания национального достояния. Такие патриотические на-
чинания предполагали наличие средств и свободного времени, а
если того и другого недоставало, требовалась помощь со стороны
властей. Сбор научных коллекций и наблюдений стимулировал-
ся также морскими экспедициями «в области, где цели Империи
и Просвещения могли сочетаться в счастливой гармонии», как
выразился известный натуралист Джозеф Бэнкс2.
Интерес, возникший к национальному наследию русско-
го народа, был не просто ностальгией по идеализированному
сельскому прошлому или реакцией на индустриализацию и
утилитаризм. Развитие коммуникаций, повышение грамотнос-
ти и увлечение путешествиями несли рост количества данных
по естествознанию и географии, доступных обществу, и одно-
временно способствовали позитивным переменам. Как сказал
Джон Стюарт Милль, «мысль о том, чтобы сравнить настоящее
с прошлым, могла завоевать популярность только тогда, когда
каждый человек осознал, что он живет в меняющемся мире».
Изучение прошлого отражало наличие прогресса и открывало
перспективы будущего в менявшемся настоящем. Любителей
прошлого, согласно Филиппе Левин, «нельзя назвать людьми,
которые примкнули к романтическому движению, чтобы найти
спасение от прагматичного настоящего; нет, они гордились своей
культурой — в основном чрезвычайно изысканной, в которую они
погружались с удовольствием. Их приобретения — артефакты
Thought. Cambridge, 1989 Р. 162—163; Applegate С. Localism and the German
Bourgeoisie: the “Heimat” Movement in the Rhenish Palatinate before 1914
// Blackbourn D. and Evans R., eds. The German Bourgeoisie: Essays on the
Social History of the German Middle Class from the Late Eighteenth Century
to the Early Twentieth Century. N.Y., 1992. Pp. 224—254; Penny H.G. and
Bunzl M., eds. Worldly Provincialism: German Anthropology in the Age of
Empire. Ann Arbor, 2003. Pp. 1—2.
2 Cm.: Gascoigne J. Joseph Banks and the English Enlightenment: Useful
Knowledge and Polite Culture. Cambridge, 1994. P. 9, 110; Evans J. A History
of the Society of Antiquaries. Oxford, 1956. P. VI.; Spary E.C. Utopia’s Garden:
French Natural History from the Old Regime to the Revolution Chicago, 2000.
P 22; Conn S. Museums and American Intellectual Life, 1876—1926. Chicago,
1998. P 34, 96—97; Trigge. History. P. 15, 85;
172
ГЛАВА 3
и рукописи, украшавшие витрины их музеев, свидетельствовали
о накопленных знаниях и памяти народа»3.
Двигателем изучения национальной истории и националь-
ного достояния стали добровольные ассоциации. Виктори-
анские общества любителей старины, общества натуралистов
и географические «поддерживали любознательность и жажду
познаний»4, а также благоговение перед природой и ее богатс-
твами. Географические общества возникли в связи с проведени-
ем морских экспедиций и расширением территории империи.
С другой стороны, появление обществ любителей старины и
естествознания часто воспринимают как нечто спонтанное,
как следствие постепенного образования неформальных групп
людей, объединенных взаимной симпатией и общими интере-
сами, с последующим превращением их в формализованные
организации. Ведь изучением сельского хозяйства, природы,
географии, истории, археологии, этнографии продуктивнее
заниматься сообща. Более того, само коллекционирование
старинных предметов искусства и занятия наукой стали чрезвы-
чайно престижными: коллекционеры и натуралисты, демонс-
трировавшие свои обширные познания, пользовались глубоким
3 Levine. Amateur and Professional. P. 69; Милль цит. no: Bowler Р. J. The
Invention of Progress: The Victorians and the Past. Oxford, 1989. P 2. To же
самое пишет Dellheim C. The Face of the Past: Preservations of the Medieval
Inheritance in Victorian England. Cambridge, 1982. P. 13, 45—49, 54—58,
64—65, 71. См. также: Anderson B. Imagined Communities: Reflections on the
Origins and Spread of Nationalism, revised ed. London, 1991. P. 292.
4 Merrill L.L. The Romance of Victorian Natural History. N.Y., 1989. P. 47.
См. также: Fox R. Learning, Politics and Polite Culture in Provincial France:
The Soci6t6s Savantes in the Nineteenth Century // Historical Reflections I
R6flexions Historiques. 7. No 2—3. 1980. P. 554; Levine. Amateur and the
Professional. P. 52; Crane. Collecting. P. 91; Hays J.N. The London Lecturing
Empire, 1800—1850 // Inskter I. and Morrell J., eds. Metropolis and Province:
Science in British Culture, 1780—1850. L., 1983. Pp. 91—119, 93; Bates M. The
Nature of Natural History. Princeton, 1950; reprint 1990. P. 254; Sherman D.J.
Worthy Monuments: Art Museums and the Politics of Culture in Nineteenth-
century France. Cambridge, Mass., 1989. P. 241; Stocking. Victorian Anthro-
pology. Pp. 62—63, 266—268; Dellheim. Face of the Past. Pp. 45—49; Lutz
C.A. and Collins J.A. Reading the National Geographic. Chicago, 1993. P. 20;
Kohlstedt S.G. The Formation of the American Scientific Community: The
American Association for the Advancement of Science, 1848—1860. Urbana,
Illinois, 1976. P. 7, 26, 29, 35, 42.
Поиск национальной идентичности
173
уважением «за свой вкус, проницательность и высокие нравс-
твенные качества»5.
Общества объединяли и координировали наблюдения и увле-
чения разобщенных до сих пор исследователей, любителей, пу-
тешественников и гражданских служащих, собирали коллекции,
формировали корпус полезных знаний. Ученые, занимавшиеся
относительно новыми дисциплинами, такими, как археология,
антропология или этнография, пользовались возможностями,
предоставлявшимися им добровольными обществами, и в свою
очередь подогревали общественный интерес к «своим» наукам,
способствовавший преодолению сопротивления включению их
в учебные планы университетов. Широко распространявшие-
ся с помощью добровольных обществ знания, тем более в сис-
тематизированном, кодифицированном и каталогизированном
виде, значительно облегчали процесс научного поиска, своего
рода «обучения деланием» и способствовали получению конеч-
ного продукта6. Сельскохозяйственные общества, о деятельности
которых мы говорили в предыдущей главе, не только собирали гер-
барии и ставили эксперименты в опытных хозяйствах, но изучали
крестьянский быт и местные обычаи, а географические общества
снаряжали экспедиции и составляли столь необходимые всем
5 Spary E.C. The “Nature” of the Enlightenment // Clark W., Golinski J. and
SchafferS., eds. The Sciences in Enlightened Europe. Chicago, 1999. P. 294. Поня-
тие о науке как о свершении (подвиге), часто мужественном свершении, встре-
чается в литературе постоянно. См., напр.: Harrison С.Е. The Bourgeois Citizen
in Nineteenth century France: Gender, Sociability, and the Uses of Emulation.
Oxford, 1999. P. 68; Golinski J. Making Natural Knowledge: Constructivism and
the History of Science. Cambridge, 1998. P. 66; SchafferS. Natural Philosophy and
Public Spectacle in the Eighteenth Century // History of Science. No. 21. 1983.
О коллекционировании как гендерной практике см.: Auslander L. The
Gendering of Consumer Practices in Nineteenth Century France // De Grazia V.
and Furlough E., eds. The Sex of Things: Gender and Consumption in Historical
Perspective. Berkeley, 1996. Pp. 85—87. Выражаю благодарность Крис Руэйн
за то, что она указала мне этот источник.
6 См.: Mokyr J. The Gifts of Athena: Historical Origins of the Knowledge
Economy. Princeton, N.Y., 2002. P. 5, 30; Lowood H. Patriotism, Profit and
the Promotion of Science in the German Enlightenment: The Economic and
Scientific Societies, 1760—1815. N.Y., 1991. P. 223, 229; Crane. Collecting. P. 15,
43, 63—64; Hinsley C. Savages and Scientists: The Smithsonian Institution and
the Development of American Anthropology, 1846—1910. Washington, D.C.,
1981. P. 20, 39; Kohlstedt. Formation. P. 59.
174
ГЛАВА 3
карты. Общества естествознания основывали ботанические
сады, зоологические парки и лаборатории, собирали коллекции
минералов. Общества любителей истории, археологии и древ-
ностей, проводя исследования, сохраняя и публикуя памятни-
ки истории и культуры, документы, научные работы, изучая
генеалогии, описывая древние храмы и другие старинные пос-
тройки, способствуя консервации руин, связывали настоящее
с прошлым. Все общества публиковали статьи и отчеты о своих
открытиях, поддерживали библиотеки и налаживали контакты
друг с другом7.
Поскольку поиск национальной идентичности и изучение
природы России были делом патриотическим, способствовав-
шим национальной гордости, получалось, что цели, заявлен-
ные добровольными ассоциациями, совпадали с целями госу-
дарства. Монархи выступали в качестве основателей обществ,
музеев и даже отраслей управления. Например, Королевское
общество в Англии и Кунсткамера в Дании, Антикварный
колледж в Швеции способствовали собиранию воедино исто-
рических артефактов и диковинок, в число которых попадали
даже побочные продукты морских экспедиций. В то же время
они помогали королям проводить их политику, поскольку такие
предметы искусства «обосновывали имперскую экспансию и
способствовали объединению нации»8.
Однако даже самым, казалось бы, аполитичным обществам
любителей древностей необходимо было получить правитель-
ственное разрешение на существование, прием новых членов и
занятия. Многим ассоциациям приходилось рассчитывать на
правительственную поддержку, финансовые субсидии и пос-
редничество в контактах с местными чиновниками, а потому
в Европе повсеместно существовали тесные отношения между
историческими, географическими обществами и правитель-
7 См.: Levine. Amateur and Professional. P. 40; Chaline. Sociabilite
et Erudition: Les societes savants en France XIX-XX siecles. Paris, 1995.
P. 10, 175—176; Maner B.E. The Search for a Buried Nation: Prehistorical
Archaeology in Central Europe, 1750 to 1945. Ph. D. dissertation (University
of Illinois, 2001). Pp. 89-91, 181, 199.
8 Spary. “Nature” of the Enlightenment. P. 289; Porter. Terraqueous
Globe. Pp. 301—302; Merill. Romance of Natural History. Pp. 54—56; Trigger.
History. P. 27, 45, 49, 6Ц66.
Поиск национальной идентичности
175
ственными структурами. Согласно Сьюзан А. Крейн, «ассоциации
Северной и Центральной Германии рассчитывали на прусское
правительство, на ежегодную дотацию с его стороны, и даже боль-
ше; они существовали только до тех пор, пока могли доказывать
чиновникам, что не имеют никаких политических амбиций и
занимаются “исключительно научной деятельностью”»9.
Общество истории и древностей российских
Как отмечают многие историки, первые десятилетия XIX в.
ознаменовались зарождением интереса в среде известных русских
людей и высокопоставленных правительственных чиновников к
характерным чертам и особенностям, определяющим лицо русской
нации и империи10. Как принято считать, первым к изучению на-
ционального достояния русского народа приступил кружок, полу-
чивший название «Гнездо русской славистики» и возглавлявшийся
графом Николаем Петровичем Румянцевым. Уйдя в отставку после
блестящей карьеры, увенчавшейся постом министра иностранных
дел (1808—1814), Н.П. Румянцев сделался страстным коллекцио-
нером, публикатором старинных славянских и русских рукопи-
сей и покровителем славянских исследований. В кружок графа
Н.П. Румянцева входили такие ученые, как митрополит Киевский
Евгений (Болховитинов), автор бесчисленных историй и описаний
монастырей и епархий России, филолог немецкого происхождения
Александр Христофорович Востоков (Остенек), филолог, археограф
9 Crane. Collecting. Р. 43. Кроме того, Карлсбадский декрет о предвари-
тельной цензуре. Меттерних показал, по какому тонкому льду двигались
немецкие ассоциации: «Пробуждение духа истории может показаться
весьма желательным; однако Австрия, приверженная установленному
порядку, может задать вопрос: «с какой целью может использоваться
история? Во времена, когда все обращается в яд, история представляет
собою оружие против установленного порядка, так же, как и за него».
Цит. по: Crane. Collecting. Р. 91. См. : Maner. The Search for a Buried Nation.
P. 9, 89-91.
10 Ганс Роггер видит свидетельство этому «открытию народа» в
XVIII в. Однако интерес со стороны отдельных исследователей — гео-
графов, естествоиспытателей, писателей и редакторов журналов не по-
лучил тогда последовательного институционального выражения. См.:
Rogger Н. National Consciousness in Eighteenth Century Russia. Cambridge,
Mass., 1960. Chap. 4.
176
ГЛАВА 3
и коллекционер редких рукописей Константин Федорович Калай-
дович, П.И. Кеппен и П.М. Строев. Румянцевское собрание редких
книг и рукописей легло в основу музея, получившего его имя. Ис-
торик и литературный критик Александр Пыпин характеризовал
Н.П. Румянцева как человека неоднозначного и противоречивого.
Он был типичным аристократом западного типа, получил обра-
зование во Франции и был франкофилом и даже поклонником
Наполеона, который сам собирал коллекцию древних раритетов11.
Тем не менее Н.П. Румянцев стал первым организатором изучения
русских древностей и национального самосознания. Парадокс
этот, однако, кажущийся. Он был европейским аристократом, чье
восприятие русской идентичности сформировалось в русле обще-
европейского увлечения историей, коллекционирования древних
произведений искусства и изучения национального достояния.
Хорошо знакомыми с положением дел в Европе были и такие
гражданские служащие, как Петр Иванович Кеппен, ставший
ключевой фигурой в развитии русской славистики. Сын врача,
привезенный из Германии при Екатерине II, П.И. Кеппен пос-
тупил в Харьковский университет. Здесь он слушал лекции по
русской истории, географии, этнографии и статистике профессора
Г.П. Успенского. Под влиянием идей владыки Евгения (Болхо-
витинова) Г.П. Успенский верил, что «для каждого народа знать
историю и современное состояние собственного Отечества важ-
нее, чем историю и современное состояние других стран. Не знать
черты, которые отличают свою страну от других значило быть
иностранцем в собственном доме»12. По окончании университета
П.И. Кеппен работал в почтовом департаменте Санкт-Петербурга.
11 См.: РБС. Т. 8. С. 391-394; Т. 17. С. 493-521; Шилов Д.Н. С. 639-643;
Энциклопедический словарь Биография (ЭС. Биография). Т. 3. С. 493—
494; Т. 5. С. 24—25; Славяноведение в дореволюционной России: Биб-
лиографический словарь. М., 1979. С. 295; Козлов В.П Румянцевский
кружок// Вопросы истории. 1981. № 7. С. 178—183; он же. Кружок люби-
телей отечественной истории // Вопросы истории. № 6. 1987. 184—190;
Пыпин А.Н. Щукинский музей в Москве // Вестник Европы. Ноябрь
1896. № 11. С. 435—438; он же. Очерки литературы и общественности
при Александре I. Пг., 1917. С. 424; Кочубинский А.К. Адмирал Шишков
и канцлер Румянцев. Начальные годы русского славяноведения. Одес-
са, 1887-1888. С. 303.
12 Историко-филологический факультет Харьковского университета
за первые 100 лет его существования, 1805—1905/под ред. М.Г. Халанско-
го, Д.И. Багалейи. Харьков, 1908. С. 315.
Поиск национальной идентичности
177
В 1811 г. он стал одним из основателей Общества любителей россий-
ской словесности и членом Румянцевского кружка. Во время своих
путешествий по Австрийской империи Кеппен изучал археологию,
историю, литературу и этнографию; он посетил разные славянские
земли, а в Вене и Праге встречался с Иосифом Добровским — учас-
тником славянского движения, активисты которого занимались
изучением национальных древностей и культуры. Вернувшись в
Россию, П.И. Кеппен поступил на государственную службу под
началом известного поборника консервативных взглядов на обра-
зование адмирала Александра Семеновича Шишкова, в то время
министра народного просвещения, и предложил ввести в универ-
ситетах изучение славянских языков. В 1825 г. Кеппен приступил
к публикации «Библиографического листка», в котором помещал
сведения о славянских древностях и исследованиях современных
славистов13.
Когда увлечение стариной и желание приобщиться к истории
своей страны проникло из Европы в Россию, понятие местнос-
ти было перенесено на совершенно необъятную и не изученную
страну, а отношения между Россией и Европой стали напоминать
отношения между «местностями» во Франции и Англии со свои-
ми столицами — Парижем и Лондоном. Интерес к национальному
наследию впервые получил институциональное оформление уже
в 1804 г., когда было организовано Общество истории и древнос-
тей российских (ОИДР) при Московском университете. Целями
общества были сбор, изучение, публикация и комментирование
древних русских документов, таких как «Русская правда» Ярослава,
княжеские уставы, а также поиск рукописей, монет и других арте-
фактов прошлого. В первые десятилетия существования общества
его руководителями были историки-любители — отставной майор
П.П. Бекетов, профессор минералогии, занимавшийся проблемами
управления поместьями, А. А. Прокопович-Антонский, отставной
генерал-майор А.А. Писарев. Правда, нумизматика, археология и
иконография их интересовали больше, чем собственно история.
13 СМ.: РБС. Т. 8. С. 616—619; Пыпин. Очерки литературы. С. 447—448;
Modern Encyclopedia of Russian and Soviet History (MERSH). T. 16. C. 104—
105; Сухова Н.Г. Петр Иванович Кеппен как географ // Известия Русского
Географического общества. 1993. № 5. С. 1—11; Славяноведение в дорево-
люционной России. С. 182—183. См. также: Базанов В. Ученая республи-
ка. М., 1964. С. 139—142; Козлов В.П. Колумбы Российских древностей. М.,
1985. С. 25; Мурзаев Е.М. Истоки // Известия Российской Академии наук:
Серия географическая. 1994. № 5. С. 129—130.
178
ГЛАВА 3
Эпизодичность публикаций, нерегулярность финансовой под-
держки, разочарование, отсутствие руководящей руки привели к
тому, что результаты деятельности общества в первое десятилетие
его существования оказались весьма скромными, и в 1810 г. она
была временно приостановлена Александром I14.
Тем не менее первое русское общество любителей древностей
внесло значительный вклад в пробуждение интереса к изучению
национального достояния России, которое осуществлялось сов-
местными усилиями как отдельных лиц, так и народа в целом.
В речи, произнесенной в 1811 г., П.П. Бекетов, второй председатель
общества, заявил, что настанет день, когда читатели его публи-
каций скажут: «Они любили свое Отечество и трудились ради
его процветания и славы». Общество положило начало изучению
славянских древностей в России. «Уже в скромной деятельности
Московского общества истории и древностей ... мы видим живой
научный интерес к изучению славянства и его прошлого»15.
На объединение совместных усилий частных лиц и обществен-
ных организаций в достижении общей цели указал в своей речи
на собрании ОИДР 14 июня 1823 г. знаменитый историк, член
Румянцевского кружка П.М. Строев. Оратор представил ставший
уже традиционным аргумент в пользу добровольных обществ:
14 Устав см.: ПСЗ. Т. 31 (1810—1811). № 24492. О деятельности обще-
ства см.: Бодянский. О. Записка об Императорском Обществе истории и
древностей Российских при Московском университете // Чтения в Им-
ператорском Обществе истории и древностей Российских. Кн. 3. Июль-
сентябрь 1877. С.1—3; Забелин И.Е. Исторический очерк деятельности
Общества истории и древностей Российских с 1804 по 1884 гг. Список уче-
ных трудов, исследований и материалов, напечатанных в повременных
изданиях Императорского Общества истории и древностей Российских
за 1815—1888 гг. Москва, 1889. С. V— IX; Демидов И.А., Ишутин В.В. Обще-
ство истории и древностей российских при Московском университете //
История и историки. Историографический ежегодник. 1975. М., 1978
С. 256; Герье В. Новое общество истории при Московском университете
// Вестник Европы. 1895. № 4. С. 433—446; Козлов В.П. Колумбы. С. 37.
ОИДР на пятнадцать лет опередило создание Германского общества
древностей —Gesellschaft fur altere deutsche Geschichtskunde во Франкфурте.
См.: Crane. Collecting. P. 83.
15 B.O. Ключевский цитирует слова Бекетова в своей речи по случаю
столетнего юбилея общества в 1904 г. См.: Столетний юбилей Общества
истории и древностей Российских // Исторический вестник. Июль, 1904.
С. 328. См. также: Кочубинский. Адмирал Шишков. С. 39.
Поиск национальной идентичности
179
коллективными усилиями можно совершить намного больше,
чем сможет один человек, пусть даже благонамеренный и хорошо
подготовленный. Научные общества были подобны торговым
кампаниям в том смысле, что ради достижения общих целей они
объединяли ресурсы и знания. П.М. Строев употребил здесь совер-
шенно новые в то время слова — использование интеллектуального
капитала (или «капитала ума») во имя достижения великих целей.
При этом он имел в виду цели гораздо более амбициозные, чем
просто публикация нескольких древних летописей. П.М. Строев
заметил, что благодаря труду Николая Михайловича Карамзина
и собранию рукописей графа Н.П. Румянцева интерес к истории
России в русском обществе стал гораздо более мощным, заметно
возрос, чем в то время, когда было основано общество. Если об-
щество будет ограничивать свою деятельность только публикаци-
ей древних летописей, утверждал П.М. Строев, это приведет его
лишь к видимому существованию. Вместо этого обществу следует
трактовать свои задачи существенно шире и «соорудить истори-
ческий памятник, ради которого и стоит жить». Предприятием
общерусского масштаба должно было, по мнению П.М. Строева,
стать собирание национального достояния. «Пусть вся Россия
станет одной большой открытой библиотекой. Нам не следует ог-
раничивать нашу работу несколькими сотнями хорошо известных
рукописей, когда их — бесчисленное количество; искать надо под
сводами храмов и монастырей, <...> в архивах, в подвалах и на чер-
даках, разбросанных по необъятной территории от Белого моря до
украинских степей и от Литвы до Урала»16.
Понимая, что для исполнения миссии «привести российскую
историю в известность» нескольких московских коллекций было
недостаточно, П.М. Строев предложил запустить три проекта,
каждый из которых должен был сопровождаться докладами, оцен-
ками, составлением каталогов и инвентаризацией собранного.
Таким образом, он ввел научные методы работы с материалом,
заменив ими имевшие ранее место случайность и нерегулярность
в сборе артефактов и их описании. Смелые и масштабные планы
16 Строев П. О средствах, удобнейших к открытию памятников Оте-
чественной Истории и об успешнейшем способе обработать оные // Тру-
ды и Летописи Общества истории и древностей Российских. Т. 4. Кн. 1.
1823. С. 279, 281, 283—284. По предложению Румянцева в 1815 г. Строев
стал смотрителем Комиссии по печатанию правительственных уста-
вов и договоров (См.: Козлов. Колумбы. С. 21, 48). См. также: РБС. Т. 19.
С. 532-536; Славяноведение в дореволюционной России. С. 324-325.
180
ГЛАВА 3
П.М. Строева по расширению деятельности ОИДР далеко превос-
ходили финансовые и профессиональные возможности его членов.
Только в 1840-х гг. под председательством одного из первых русских
славистов — О.М. Бодянского, ОИДР начало проводить более сис-
тематические исследования. И хотя эту задачу патриотического
служения ОИДР не смогло довести до конца, она была подхвачена
многими другими организациями, сумевшими исполнить ее более
эффективно. Через 6 лет проект П.М. Строева лег в основу рабо-
ты Академии наук, а сам он возглавил первую археологическую
экспедицию. В следующем поколении две новые ассоциации —
Московское археологическое общество и Русское географическое
общество — вернулись к идее проведения экспедиций как части
более масштабного предприятия с целью исследования обширных
земель империи и сбора национального достояния России17.
Основание
Русского географического общества
Широкий научный и общественный интерес к изучению россий-
ской нации и земель посредством различных научных дисциплин —
истории, литературы, языкознания, географии, этнографии и естес-
твознания, а также поддержка науки Николаем I и его министром
С.С. Уваровым привели к созданию в 1840-х гг. Императорского
русского географического общества. До сих пор располагающееся
в Санкт-Петербурге РГО в настоящее время является одним из ста-
рейших в мире постоянно существующих добровольных научных
обществ. В последние годы царствования Николая I Географическое
общество было самой деятельной частной организацией в России.
Оно объединило в своих рядах ученых, правительственных чинов-
17 См.: Строев П. О средствах. С. 285—288. Речь Строева обсуждается
во всех историях общества. См., напр.: Забелин И.Е. Исторический очерк.
С. 12—15; Павлов РЕ. Столетие первого русского исторического обще-
ства // Исторический вестник. Март. 1904. С. 1045—1054; Демидов и Ишу-
тин. Общество. С. 256; РБС. Т. 3. С. 161—166. Незадолго до речи Строева
Б. Бихман и Ф.П. Аделунг, члены «кружка» Кеппена, предложили соз-
дать единый национальный музей русских древностей, «храм русской
истории» (Козлов. Колумбы. С. 48—49). Об этом см. также: Thomas К.Т.
Collecting the Fatherland: Early Nineteenth Century Proposals for a Russian
National Museum // Burbank J. and Ransel D.L., eds. Imperial Russia: New
Histories for the Empire. Bloomington, 1998. Pp. 91—107.
Поиск национальной идентичности
181
ников, исследователей и интеллектуалов, занимавшихся изучением
социальных и экономических вопросов. Эта организация — одна из
немногих, деятельность которой подробно изучалась как до, так и
после революции. Прогрессивная роль общества в формировании
русской мысли и науки позитивно оценивалась советскими учеными,
внимание которых привлекали не только его научные достижения в
изучении русского народа, но и роли РГО как прибежища молодых
радикалов в 1840 — 1850-х гг. Более того, для советских историков
Географическое общество было институциональным выражением
социального типа русского исследователя. «Не завоевателем, не
грабителем (и не состоявшим, разумеется, на службе у завоевателей
и грабителей’), не эксплуататором более слабых народов с целью
грабежа ресурсов; русский исследователь был всегда просветителем,
несущим свет знания и истины сущим во тьме»18.
Федор Петрович Литке (1797—1882) и Карл Эрнст фон Бэр (1792—
1876) представляли собой два типа просветителя. Ф.П. Литке был
исследователем, чья научная и административная карьера охватила
полвека и продолжалась в течение царствования трех императоров.
Семья балтийских немцев, из которой был родом Ф.П. Литке, была
настолько обрусевшей, что родным его языком был русский, и сам он
выучил немецкий только в школе. В 1820 - 1830-х гг. Ф.П. Литке прини-
мал участие в морских экспедициях в Арктику, к Белому морю и в район
Камчатки. В 1823 г. он стал наставником великого князя Константина
Николаевича. Позже, в 1843 г., он был произведен в чин вице-адмира-
ла, назначен членом Государственного совета (в 1855 г.), получил титул
графа (в 1866 г.), занимал пост президента Академии наук (1860 — 1870-е
гг.). Однако более всего он гордился постом вице-президента Русского
географического общества, который занял в 1845 г.19
18 Lincoln W.B. In the Vanguard of Reform: Russia’s Enlightened Bureaucrats.
DeKalb, Ill., 1982. Pp. 91—101; idem. Petr Petrovich Semenov Tian-Shanskii:
The Life of a Russian Geographer. Newtonville, Mass., 1980. Pp. 11—15;
Штейн B.M. Роль Всесоюзного Географического общества в развитии об-
щественной мысли // Известия Всесоюзного географического общества.
1945. № 1—2. С. 7—8; Степанов НН Русское географическое общество и
этнография, 1845—1861 // Советская география. 1946. № 4. С. 187—189.
Степанов устанавливает основания для положительного отношения со-
ветской историографии к Русскому географическому обществу через его
«благородное происхождение», имея в виду позитивный отклик о нем
Н.Г. Чернышевского.
19 См.: РБС. Т. 10 . С. 466—470; Алексеев А.И. Федор Петрович Литке.
М., 1970. С. 183, 199; Литке Федор Петрович // MERSH. Vol. 20. Рр.-84—86;
182
ГЛАВА 3
Адмирал Ф.П. Литке, исследователь и первый вице-президент
Русского географического общества
(Семёнов П.П. История полувековой деятельности Императорского
русского географического общества, 1845—1895, СПб., 1896, т. 1)
Один из «уваровских ученых», натуралист и эрудит, К.Э. Бэр
был ученым-просветителем. Основатель сравнительной эмбрио-
логии, начавший свою карьеру в Кенигсберге, К.Э. Бэр понимал
географию в широком смысле. «Земля рассказывает нам не только
о том, где и какие обитают на ней живые организмы, но раскрывает
также и судьбы народов». Он был страстным поборником науки:
«Естествознание должно стать предметом образования, а не ос-
Lincoln. In the Vanguard of Reform. Pp. 92—93; idem. Petr Petrovich Semenov
Tian-Shanskii. P. 12.
Поиск национальной идентичности
183
К.Э. Бэр , натуралист и один из основателей
Российского географического общества (Райков Б.Е.
Карл Бэр, его жизнь и труды. Москва, 1961. С. 320)
таваться уделом лишь немногих ... Изучение естествознания есть
ключ к знанию других наук, изучающих природу». В Кенигсберге
К.Э. Бэр принял активное участие в деятельности германских
Физико-математического и Медицинского обществ. Широкие
научные интересы и опыт работы в добровольных ассоциациях
сделали его руководителем сообщества людей, посвятивших свою
жизнь изучению природных ресурсов России20.
Подробности возникновения Географического общества из-
ложены во множестве посвященных ему публикаций и несильно
разнятся между собой, а потому мы задержимся на них ненадолго.
20 См.: Райков Б.Е. Русские биологи-эволюционисты до Дарвина. Ма-
териалы к истории эволюционных идей в России. М., Т. 2. С. 67; он же.
Карл Бэр: Его жизнь и труды. М., 1961. С. 53, 56. См. также: Карл Макси-
мович Бэр, 1792—1876 //Люди русской науки: Биология, медицина, сель-
ское хозяйство. М., 1963. С. 56—72.
184
ГЛАВА 3
По свидетельству многолетнего секретаря РГО П.П. Семенова-Тян-
Шанского, «основание общества произошло довольно неожидан-
но в 1840-х гг., когда среди русского народа начали пробуждаться
национальные чувства, когда с одобрения сверху прогрессивные
молодые люди начали трудиться не только над возрождением рус-
ских как этноса, но также над освобождением русского народа от
рабства, и когда первейшей мыслью и задачей всех и каждого стало
изучение родной земли и ее народа»21.
Пока граф С.С. Уваров оставался президентом Академии наук, она
профинансировала семьдесят экспедиций с целью изучения геогра-
фии и природы Российской империи. Уже в 1825 г. К.Э. Бэр написал
Ф.П. Литке о своей идее изучить природу Арктического побережья.
В 1843 г. К.Э. Бэр присоединился к группе исследователей, которую
возглавлял П.И. Кеппен, куда вошли также Н.А. Милютин, А.П. За-
блоцкий-Десятовский и Н.И. Надеждин, занимавшиеся экономикой
и статистикой. К.Э. Бэр постоянно собирал в своем доме людей,
которые говорили о географии и естествознании22.
В истории Русского Географического общества П.П. Семенов
выделяет группу людей, которую в Англии или в Америке могли
бы назвать учеными-аристократами, а в России — правительствен-
ными учеными, которых объединял интерес к географии. Так же,
как в основанное в 1831 г. Лондонское королевское географичес-
кое общество, куда вошли морские офицеры, правительственные
чиновники и аристократы, а покровителем которого был король
Вильям IV, основателями и руководителями РГО стали ученые-
исследователи, моряки и офицеры Генерального штаба Ф.П. Литке,
И.Ф. Крузенштерн, барон Ф.П. Врангель, П.И. Рикорд, Ф.Ф. Берг,
М.П. Вронченко и М.Н. Муравьев. Их собрали вместе «уваровские»
академики К.Э. Бэр, Ф.В.У. Струве, Г.П. Гельмерсон и П.И. Кеппен,
а также независимые ученые (те самые из «общества», русские, как
означил их П.П. Семенов-Тян-Шанский) К.И. Арсеньев, А.И. Лев-
шин, П.А. Чихачев и В.И. Даль23. На одном из собраний зимой
21 Семенов П.П. История полувековой деятельности Императорского
Русского Географического общества, 1845—1895, СПб., 1896. Т.1. С. XXII.
22 См.: РБС. Т. 7. С. 128-30 и Т.П. С. 19-34; BSDET. Vol. 1. Рр. 128-29;
Русское Географическое общество: 150 лет. М., 1995. С. 10; Whittake С.Н.
The Origins of Modern Russian Education: An Intellectual Biography of Count
Sergei Uvarov, 1786-1855. DeKalb, Ill., 1984. P. 185.
23 Ф.П. Врангель (1796—1870) — исследователь Арктики, был главным
правителем Русской Аляски с“1829 по Г835 г. Струве (1793—1864) — дед
Поиск национальной идентичности
185
1843—44 гг. Ф.П. Литке и К.И. Арсеньев предложили организовать
географическое общество, чтобы «собрать и направить лучших мо-
лодых людей России в изучение родной земли». Устроенный годом
спустя банкет в Академии наук в честь А.Ф. Миддендорфа — зооло-
га из Киевского университета, только что вернувшегося из широко
освещавшейся в прессе экспедиции в район реки Амур, показал,
что жажда географических знаний не ограничивается лишь «круж-
ками» К.Э. Бэра, но широко распространилась в петербургских
кругах среди моряков, академиков и гражданских служащих. По
предложению Владимира Даля, который был личным секрета-
рем министра внутренних дел Л.А. Перовского, в чьем ведении
находилась государственная статистика, Ф.П. Литке, К.Э. Бэр
и Ф.П. Врангель решили весной 1845 г. явиться к министру со своим
проектом. В том же году они составили устав, который был одобрен
Л.А. Перовским и Николаем I24.
П.Б. Струве, в 1839 г. основал Пулковскую обсерваторию. В.И. Даль окон-
чил медицинскую школу при Дерптском университете, а затем учился в
Морской академии. К.И. Арсеньев (1789—1865) преподавал географию и
статистику в Санкт-Петербургском университете. Несмотря на то что
Арсеньев был исключен из университета за либеральные взгляды, в 1836
г. он был избран в Академию наук.
О Струве см.: Люди русской науки: Очерки о выдающихся деятелях есте-
ствознания и техники. М., 1961. С. 94-103; о Вронченко см.: ЕС. Биогра-
фии. Т. 3. С. 507—508; о Врангеле см.: BSDET. Vol. 1. Р. 189; о Лихачеве см.:
РБС. Т. 22. С. 418-420; о Рикорде, который был членом еще нескольких на-
учных обществ, в том числе ВЭО, см.: РБС. Т. 16. С. 201—205, Серков А.И.
Русское масонство, 1731—2000: Энциклопедический словарь. М., 2001 С. 699;
о Крузенштерне см.: РБС. Т. 9. С. 455-460; об Арсеньеве см.: Мурзаев Е.М.
К 150-летию Русского географического общества // Известия Российской
академии наук: Серия географическая. 1994. № 5. С. 130—132; о Семенове
см.: Люди русской науки: Геология, география. М., 1962. С. 460-468. Рикорд
и Арсеньев были масонами. См.: Серков. Русское масонство. С. 70, 460—468,
699. О Британском обществе см.: Journal of the Royal Geographical Society of
London. I. 1832. P. VI—VII. Литке и Крузенштерн были его почетными чле-
нами. Очерки о наиболее известных членах в начале существования обще-
ства см. также: Cameron I. То the Farthest Ends of the Earth: 150 Years of World
Exploration by the Royal Geographical Society. N.Y., 1980. Pp. 17—18.
24 См.: Семенов. История. T. 1. C.l. См. также: Остен-Сакен Ф.Р. Двад-
цатипятилетие Императорского Русского Географического общества.
СПб., 1872. С. 1—4; Алексеев. Федор Петрович Литке. С. 189—193; Луки-
на ТА. К истории основания Русского географического общества.По ма-
186
ГЛАВА 3
В письме к Л.А. Перовскому, датированном 1 мая 1845 г., пок-
ровитель общества Ф.П. Литке приводил доводы в пользу созда-
ния общероссийского географического общества. Он указал, что
понимает, какие трудности будут с этим сопряжены (беготня по
инстанциям, перемены в заведенном порядке), однако отметил,
что и соображения международного престижа следует принять
во внимание. Ф.П. Литке опроверг аргумент против создания
РГО, прозвучавший тогда на одном из многочисленных собраний
Санкт-Петербурга. Утверждалось, что несколько правительствен-
ных департаментов, в том числе топографический и океаногра-
фический, а также Академия наук уже проводили исследования
в области физической географии. Считалось, что создание новой
организации неизбежно приведет к соперничеству и рассеиванию
и без того скудных человеческих и финансовых ресурсов, а посе-
му правительство не было склонно санкционировать излишнее,
как ему казалось, частное общество. Хотя Ф.П. Литке и признал,
что географическими исследованиями в России уже занимаются
другие инстанции, он в качестве довода привел тот факт, что это
не единственная их функция; более того, правительственные
исследования не были чисто научными, не говоря уже: доступны-
ми — для изучения. Ф.П. Литке указал, что в других просвещенных
государствах имеются географические общества, а в России, увы,
такового нет. Географическое общество могло бы, по его мнению,
консолидировать и координировать исследования в этой области,
собрать огромное количество рассеянной по стране информации,
иными словами, превратить географию в науку. В противном слу-
чае, опасался Ф.П. Литке, потенциально ценные географические
сведения могут быть потеряны* 25.
териалам неопубликованной переписки Карла Бера // Известия Всесо-
юзного географического общества. 1965. № 6. С. 508-510; Сухова НГ Еще
раз о предыстории Русского географического общества: К 145-летию
со дня основания // Известия Всесоюзного географического общества.
Т. 122. № 5. 1990. С. 403—404; Сухова НГ. Карл Бер и географическая
наука в России // Известия Русского Географического общества. Т. 125.
№ 2. 1993. С. 27—35; Мурзаев. Истоки. С. 123—138. О Миддендорфе см. так-
же: БСДЕТ.Т.2. С. 34-35; о Дале см.: РБС. Т. 6. С. 42-48.
25 См.: Алексеев. Федор Петрович Литке. С. 198—199; Берг Л.Г. Всесо-
юзное Географическое общество за сто лет. М., 1946. С. 32. За тридцать
лет до описываемых событий вице-адмирал А.С. Шишков — тогдашний
президент Академии наук^возражал против создания Общества ревни-
телей просвещения и благотворения на том основании, что его пред-
Поиск национальной идентичности
187
Потеряны? Как могут быть потеряны океаны и горы? Доводы
Ф.П. Литке означали, однако, перемену названий природных объ-
ектов и изменение функции географии, происходившие по всей
Европе. Ко времени появления Русского географического общества
функция географии вышла далеко за рамки узкого ее понимания
как физической географии. В начале XIX столетия немецкий гео-
граф Карл Риттер, чья работа была широко известна в русском
научном сообществе, расширил концепцию географии, включив
изучение страны (землеведение) и ее обитателей, а также более
традиционное изучение ее физических черт. Кроме того, география
стала включать в себя антропологию, археологию, этнографию,
литературу и языкознание, фольклор, статистику и политичес-
кую экономию — то, что мы теперь называем страноведением.
Ф.П. Литке утверждал, что география включает естествознание,
науку новую, не изучавшуюся обстоятельно уже установившимися
в Академии наук дисциплинами. Литке боялся потерять не озера
России, но их обозначения на карте. Этот пункт следует учитывать,
когда мы станем обсуждать проявления национализма в Географи-
ческом обществе. Те же доводы в пользу необходимости создания
географического общества Ф.П. Литке повторил в своей речи при
его открытии в октябре 1845 г.
Европейские географические ассоциации ставили изучение
собственных стран на второе место, после изучения всеобщей, или
мировой, географии. Этот факт поставил Русское географическое
общество перед дилеммой. Принимая во внимание величину Рос-
сийского государства, многообразие его природно-климатических
условий, этнокультурные и социально-экономические различия
в укладах жизни населяющих ее народов, недоступность многих
мест, а также их малоизученность, изучение географии России
приобретало первостепенную важность. Поскольку подробное изу-
чение одновременно мировой географии и географии собственной
страны истощит все ресурсы даже самого крупного географичес-
кого общества, задачей Русского географического общества было
поставлено изучение своего региона. Отсюда следовала и весьма
патриотически ориентированная программа. Географическое об-
полагаемая миссия будет дублировать миссию академии. РГИА. Ф. 733
[Министерство народного просвещения]. Оп. 18 Д. 37. Л. 27—30 [Учреж-
дение Вольного общества любителей Российской словесности]. См. так-
же: Мурзаев. Истоки. С. 125. Превратить географию в науку также было
одной из целей Королевского географического общества (см.: Cameron.
То the Farthest Ends of the Earth. P. 200.).
188
ГЛАВА 3
щество должно было не только распространять сведения о стране
в российском обществе и за рубежом, рассказывая, таким образом,
о России всему миру. Оно ставило перед собой и более важную
образовательную и патриотическую миссию — распространять по
всей России вкус и любовь к географии, этнографии и статистике,
«привлекать лучшие силы страны к работе на благо и во славу
нашего дорогого Отечества»26. Как написал автор истории РГО,
посвященной ее двадцатипятилетию в 1871 г., общество положило
начало изучению родной страны — отечествоведению27, а также
тому, что ныне называется историческим краеведением.
Прежде чем мы обратимся к обсуждению задач, руководства и
внутреннего строения Географического общества, следует вер-
нуться к обстоятельствам его основания. Советские историки
Т.А. Лукина и Н.Г. Сухова изучили переписку между Ф.П. Литке,
Ф.И. Врангелем и К.Э. Бэром в годы, непосредственно предшест-
вовавшие открытию РГО. Они обнаружили, что отцы-основатели
испытывали по отношению к РГО поистине родительские чувства.
Здесь часто встречаются выражения, относящиеся к рождению ре-
бенка, упоминаются опасности, связанные с вынашиванием мла-
денца, родами и вскармливанием. В мае 1845 г. К.Э. Бэр, который в
начале своей научной деятельности стал основателем сравнитель-
ной эмбриологии, писал Ф.П. Литке: «Было бы неплохо, если бы
все основатели общества — Вы, Врангель и я — смогли поговорить
о нашем зародыше». С целью привлечь в общество Ф.В.У. Струве
К.М. Бэр писал: «Адмирал Литке попросил меня спросить, если
Вы сегодня в городе, сможете ли Вы зайти за ним вечером, чтобы
он мог поучаствовать в рождении Географического общества в
качестве повитухи»28. Пренебрегая междисциплинарными грани-
цами, К.М. Бэр использует приведенные метафоры, конечно же,
26 Семенов. История. Т.1. С. XXI. Речь Литке можно найти в приложе-
нии кт. 1. Ч. 3. С. 1317- 1319.
27 Цит. по: Остен-Сакен Ф.Р Двадцатипятилетие. С. 3; Берг. Всесоюзное
Географическое общество. С. 34. См. также: Вольская Б.А. Петрашевцы в
Русском Географическом обществе // Очерки истории русской этногра-
фии, фольклористики и антропологии. 1977. № 7. С. 57.
28 Цит. по: Лукин. К истории основания. С. 511; См.: Сухова. Еще раз.
С. 405. В то же время Бэр считал, что слишком большое количество ус-
тавных членов сделает общество слишком громоздким. «Но у меня есть
одна просьба, — писал он Литке в 1844 г. - Вначале нам не нужно слиш-
ком много людей. Тогда ничего не получится. Я думаю, пяти будет доста-
точно, от силы шести». Цит. по^Л/>ртяев. ^Истоки. С. 124.
Поиск национальной идентичности
189
в шутку. Весной 1845 г. он узнал о предложении В.И. Даля сделать
почетным президентом нового общества семнадцатилетнего вели-
кого князя Константина Николаевича. Немного удивленный этим
практичным предложением, которое его явно позабавило, К.Э. Бэр
написал Ф.П. Литке: «Чтобы это сработало, несушка должна иметь
широкие и теплые крылья, чтобы высидеть яйцо, и она долж-
на принести зародышу нечто вроде большого приданого, какое
дают за принцессами». К.М. Бэр оказался прав: Географическое
общество получило ежегодную правительственную субсидию 10
тыс. руб. — «приданое», намного превосходившее бюджет любого
другого русского научного общества в то время. Позже К.М. Бэр в
письме к Ф.П. Литке так вспоминал время рождения ассоциации:
«Младенец появился на свет и, хотя у него было три отца, это не
пошло ему на пользу»29.
Опасения и тревоги, связанные с «вынашиванием и рождением
младенца», преследовали отцов-основателей постоянно. Вскоре
после появления общества К.М. Бэру и Ф.П. Литке пришлось уе-
хать из Петербурга по делам. Бэр писал новому вице-президенту:
«Мне очень жаль ... что Вам пришлось покинуть Вашего Младен-
ца — Географическое общество — и оставить его сиротой». Испол-
няя некую миссию за границей вместе с великим князем и будучи
не в состоянии присутствовать на собрании, состоявшемся 9 ап-
реля 1846 г., Литке прознал о спорах и разладе в обществе. В связи
с этим он пишет Ф.П. Врангелю: «Нам будет очень жаль, если наш
младенец (как мы именуем Географическое общество) задохнется
в дыму раздора»30. Озабоченный настроениями в организации,
необходимостью наведения порядка и соблюдения приличий на
собраниях, Ф.П. Литке добавляет: «Если метод ведения споров,
появившийся на том собрании, укоренится и превратится в при-
вычку, тогда развитие науки неизбежно задохнется, и на этом месте
родятся партии». Одобрив временный устав общества, министр
внутренних дел Л.А. Перовский поздравил Ф.П. Литке с этим
29 Цит. по: Лукин. К истории основания. С. 512, 515. О правительствен-
ных субсидиях см.: РГИА. Ф. 1341 [Сенат]. Оп. 59. Д. 921. Л. 1 об. [«Учреж-
дение РГО»].
30 Цит. по: Лукин. К истории основания. С. 512, 513. Первая жена Лит-
ке, Юлия Ульяновна (урожденная Браун), также из семьи прибалтийских
немцев, летом 1843 г., сразу после возвращения Литке из морской экспе-
диции, преждевременно родила мертвого ребенка и, ослабленная горем,
не дожила до конца года. См.: Алексеев. Федор Петрович Литке. С. 183.
190
ГЛАВА 3
событием. Однако Литке выразил опасение положением дел: «Мы
должны принять меры, чтобы на майском заседании не допустить
гвалта, а под гвалтом я подразумеваю тот стиль ведения дебатов,
которому не должно быть места на общих собраниях»31.
Акушерская лексика в этой переписке — явление неслучайное.
Материнский инстинкт, побуждающий защитить младенца, предпо-
лагал, что «дитя» слабо и находится в зависимом положении перед
лицом тех сил, перед которыми «мать» бессильна. Материнская
лексика связывает зарождение ассоциации с домашним очагом, рож-
дением и поддержанием новой жизни — жизни, которая нуждается в
защите со стороны более сильных. Недавно историки заявили, что
они пытаются осмыслить новое содержание определения маску-
линности — иногда к слову маскулинность добавляется еще ярлык
буржузная — в системе отношений внутри добровольных ассоциаций
как проявлений гражданского общества. Во Франции, например,
мужчины-буржуа, не чувствующие себя в безопасности ни в госу-
дарстве, которое пытается их вытеснить, ни в рыночной стихии,
которая неустойчива и непредсказуема, ни в своем доме, который
все сильнее феминизируется, занимают доминирующие позиции
в сфере общественной жизни. В России этот процесс происходил
несколько иначе: попытки участвовать в общественной жизни при-
водили к появлению новых представлений о маскулинности, однако,
как показывают приведенные выше отрывки из переписки, эта новая
идентичность в России была еще далека от утверждения32.
С основанием Русского Географического общества в России
началась популяризация географии. Общество финансировало
исследования в области прикладной науки, занималось просве-
тительской работой, собирало данные и налаживало контакты
между исследователями, правительственными чиновниками и
учеными, прикладывало все усилия, чтобы организовать изучение
территории России и ее населения. Основатели Географического
общества были искренними поборниками науки и сознательно
сделали служение ей миссией всей своей жизни.
Как и другие научные ассоциации, Географическое общество
вело активную издательскую деятельность, выпускало объемистые
31 Цит. по: Алексеев. Федор Петрович Литке. С. 203.
32 См.: Harrison С.Е. The Bourgeois Citizen in Nineteenth century France:
Gender, Sociability and the Uses of Emulation. Oxford, 1999. Pp. 12—13. Cm.
также: Davidoff L. and Hall C. Family Fortunes: Men and Women of the English
Middle Class, 1780-1850. Chicago, 1987. Pp. 319-320.
Поиск национальной идентичности
191
публикации. Первый том «Записок» Русского Географического
общества вышел в свет в 1846 г. В отличие от научных изданий
других научных организаций того времени, они сразу же стали
публиковаться на русском языке. Тираж «Записок» был быстро
распродан и через три года его пришлось допечатывать. Стремясь
популяризировать сведения по географии, в 1848 г. РГО начало
выпускать в свет популярную «Карманную книжку для любителей
землеведения», первый тираж которой (1 200 экземпляров) сразу
же разошелся. Вскоре общество добавило к своим серийным изда-
ниям «Географические известия», содержавшие короткие статьи и
объявления. Согласно П.П. Семенову, статьи К.Э. Бэра по антропо-
логии и этнографии вдохновляли читателей и привлекали в ряды
исследователей очень многих людей33.
Политика
Русского географического общества
Не успел младенец появиться на свет, если следовать образному
выражению К.Э. Бэра, как семейные склоки опрокинули его колы-
бель. Временный устав, составленный по образцу устава Лондон-
ского королевского географического общества и действовавший
в течение четырех лет, определили организационную структуру и
задачи нового русского добровольного общества. Однако мнения
его основателей разделились по вопросам членства, определения
миссии и внутреннего лидерства. Возникшие проблемы были свя-
заны с тем, что мы сегодня называем «политикой идентичности».
Они были вызваны быстрыми переменами в составе руководства
и конфликтом между «русской партией» и «немцами», который
происходил в то время и в Академии наук, страдавшей от засилья
этнических немцев34.
Конфликт разгорелся внутри комиссии, разрабатывающей про-
ект временного устава общества. 3 декабря 1847 г. ее председа-
33 См.: Архив РГО. On. 1. 1845. Д. 1. Л. 33-35; ПСЗ. 2-е изд. Т. 20 (1845).
№ 19259; РГИА. Ф. 1284 [Министерство внутренних дел]. Оп. 66 (1862).
Д. 37 [О политико-экономическом комитете РГО], Л. 62—67 об. [Проект
правил о политико-экономическом комитете РГО]; Семенов. История.
Т. 1. С. 9, 48-50.
34 О напряженности в Академии наук см.: VucinichA. Science in Russian
Culture: A History to 1860. Stanford, 1963. Pp. 295—296, 304—308, 356—360.
192
ГЛАВА 3
тель Ф.П. Литке разослал проект всем членам комиссии на отзыв.
Д.А. Милютин, к которому присоединились Н.А. Милютин и
В.С. Порошин - статистик и профессор политической экономии
Санкт-Петербургского университета, высказали свои мнения в
специальном докладе. Сущность этих разногласий, равно как и
доводов, изложенных в докладе, отражают настроения в Обществе
в начале его существования, а также позиции его руководителей.
Их доводы многое нам говорят об институциональной политике,
имперском самосознании и об изменении интеллектуальной и ис-
следовательской повестки дня общества. Все эти вопросы имели
существенное значение, так как неправительственная организация
сама определяла свои цели и задачи, а также принципы и проце-
дуры, на основе которых она намеревалась вести дела. Участники
спора представляли не только себя лично, но также определенные
взгляды на цели новой организации и средства их достижения.
По мере того как были найдены взвешенные решения и страсти
улеглись, потребность в разрешении конфликта сверху отпала.
Куда важнее нам отметить тот факт, что в самодержавной России
решение спорных вопросов обошлось без вторжения правитель-
ства, которое не стало диктовать частному обществу, какие цели
ему преследовать, как избирать новых членов и как организовывать
управление.
В течение первого года существования членский состав общества
существенно изменился. Безусловно, членство в этой организа-
ции, как и в других частных ассоциациях высокого ранга, было
почетно. Как сказал статистик К.С. Веселовский, «для каждого,
кто считает себя образованным человеком, интересуется он гео-
графией или нет, звание члена Географического общества совер-
шенно обязательно»35. Но дело патриотического служения России
посредством ее изучения также воспринималось как существен-
ная задача общества. По предложению адмирала П.И. Рикорда
и В.И. Даля Ф.П. Литке назначил секретарем общества двадца-
тичетырехлетнего сына адмирала Головнина, А.В. Головнина.
35 Веселовский К.С. Отголоски старой памяти // Русская старина. Т. 100.
№ 10. 1899. С. 6. См.: Вольская. Петрашевцы. С. 55. Следует признать, что
такое заявление оказалось палкой о двух концах. Государственный де-
ятель консервативного направления барон М.А. Корф однажды описал
Географическое общество как организацию, «состоящую из молодых лю-
дей разных занятий... которые по причине небольших членских взносов
раз в неделю собираются, чтобы поболтать и послушать сплетни» (см.:
Lincoln, Petr Petrovich Semenov Tian-Shanskii. P. 15).
Поиск национальной идентичности
193
А.В. Головнин стал использовать секретариат и свои связи в Ми-
нистерстве внутренних дел для привлечения в общество прогрес-
сивных чиновников и интеллектуалов, по словам Д.А. Милютина,
«чтобы оживить общество и снискать поддержку ему у русской
публики»36. Как принято в России, секретариат оказался мощным
инструментом для изменений в членском составе и даже в полити-
ке РГО. В отдельном докладе о полномочиях РГО, согласно уставу,
Д.А. Милютин, Н.А. Милютин и В.С. Порошин настаивали на том,
чтобы «ради блага науки» общество вовлекало в свою деятельность
как можно больше членов. К 1850 г. количество членов возросло
с пятидесяти одного (в конце 1845 г.) до пятисот десяти. Вско-
ре в РГО вступили А.К. Гире, И.П. Арапетов, Ю.А. Гагемейстер,
А.Н. Попов, М.Х. Рейтерн и А.П. Заблоцкий-Десятовский, все —
будущие члены редакционных комиссий при Главном комитете
по крестьянскому делу, подготовившем аграрную реформу 1861 г.,
а также юрист, историк и публицист К.Д. Кавелин, экономист
В.А. Милютин. Братья Милютины составили центр кружка, в
который входили также И.П. Арапетов, А.П. Заблоцкий-Десятов-
ский и граф И.П. Толстой. Этот кружок, впоследствии получив-
ший название «Русская партия», взял на себя ответственность за
переосмысление миссии Географического общества. Несмотря на
то что Ф.П. Литке придавал первостепенное значение изучению
географии России, в проект постоянного устава вошло заявление:
основной деятельностью Русского Географического общества будет
изучение общей, мировой географии. Однако многие члены воз-
ражали против нового проекта, и в отредактированный вариант
постоянного устава вошла поправка, предложенная руководством и
не встретившая особых возражений, о том, что изучение географии
России будет стоять на первом месте37.
36 Милютин Д.А. Воспоминания. 1843—1856. М., 2000. С. 138.
37 См.: Архив РГО. Оп. 1-1845, Д. 1. Л. 33-35; ПСЗ. 2-е изд. Т. 20 (1845).
№. 19259; РГИА. Ф. 1284. Оп. 66 (1862). Д. 37. Л. 62-67 об. Там же. Ф. 869
[Милютин]. On. 1. Д. 769. Л. 15—16 [Документы Н.А. Милютина о де-
ятельности в РГО]; опубликовано также как «Отдельное мнение Д.А. и
Н.А. Милютиных и В.С. Порошина на проекте Устава общества» (см.:
Семенов П.П. История. Цитата на с. 3, приложение 2. С. 1320. См. также:
Милютин Д.А. Воспоминания. С. 136; Lincoln. Petr Petrovich Semenov Tian-
Shanskii. Pp. 12—13. В это время Николай Милютин был главой земского
отдела Министерства внутренних дел. Биографические сведения см. в:
РБС. Т. 16. С. 5—22 (Рейтерн); там же. Т. 14. С. 514—517 (Попов); там же.
Т. 2. С. 270 (Арапетов); Там же. Т. 5. С. 230—233 (Гире); ЭС. Биографии.
194
ГЛАВА 3
Заседание РГО в его штаб-квартире в Санкт-Петербурге
(Нива. 1890. № 16. С. 433.
Собственность Библиотеки Конгресса)
Поиск национальной идентичности
195
Каким образом обществу предстояло устраивать свои дела
в условиях отсутствия команды сверху — вопрос, вызвавший
немало разногласий. В дискуссиях по проекту постоянного ус-
тава большинство членов поддержали внесение изменений в
организацию и внутреннее управление обществом, которые
отразили мнения о распределении полномочий внутри орга-
низации — сочетание постоянно действующего руководящего
органа и выборных служащих. Согласно временному уставу,
совет под председательством (как оказалось, лишь номиналь-
ным) великого князя Константина Николаевича регулировал
деятельность общества, курировал в России всю географию как
науку и служил посредником между обществом и правительс-
твом. Члены совета избирались на общем собрании членов об-
щества* 38. Во время обсуждения постоянного устава некоторые
из участников общества пожелали, чтобы совет получил право
самостоятельно назначать в свой состав новых членов. Однако,
как вспоминает Д.А. Милютин, совет, в котором преобладали те
же ученые, которые стояли у истоков общества, «рассматривал
все остальное общество как публику, от которой требовалось
только вносить деньги и посещать общие собрания». Молодое
поколение стремилось создать организацию с менее выраженной
иерархической вертикалью, т. е. подчинить совет общему соб-
ранию и отдать общему собранию право избирать новых членов
в совет. В соответствии с этим мнением совет теперь должен
был стать не более чем административным органом, исполняю-
щим решения, принятые на общем собрании или на собраниях
филиалов общества. Несмотря на то что Николай Милютин
«привнес некоторую страстность» в обсуждение, так называемая
милютинская оппозиция (братья Милютины, к которым присо-
единились А.И. Заблоцкий-Десятовский и В.С. Порошин) не по-
лучила полной поддержки. Было принято компромиссное реше-
ние: новые члены совета будут избираться общим собранием из
двух кандидатов, предложенным советом. Однако Милютиным
Т. 3. С. 562 (Гагемейстер); РБС. Т. 14 С. 577—580 (Порошин); Там же. Т. 16.
С. 201—205 (Рикорд); Энциклопедический словарь библиографическо-
го института Гранат. М., 1910. Т. 28 С. 651—652 (В.А. Милютин) и Т. 28.
С. 657—665 (Н.А. Милютин).
38 См.: Архив РГО. Оп. 1-1845. Д. 1. Л. 33-35; ПСЗ. 2-е изд. Т. 20 (1845).
№ 19259; РГИА. Ф. 1284. Оп. 66 (1862). Д. 37. Л. 62-67 об.; Семенов. Исто-
рия. Т. 1. С. 9.
196
ГЛАВА 3
удалось добиться решения о том, что общее собрание будет иметь
право назначать дополнительных кандидатов снизу39.
Милютинская оппозиция добилась большего по второму вопросу
внутреннего управления — выборам вице-президента и секретаря.
Президент общества был фигурой чисто декоративной, а реальным
руководителем был вице-президент, который назначал секретаря
для ведения рутинных административных дел. Временный устав
обусловливал избрание на эту должность общим собранием из
числа трех кандидатов, предложенных советом. Ф.П. Литке —
и еще несколько членов совета хотели изменить этот пункт таким
образом, чтобы совет мог избирать вице-президента и секретаря
самостоятельно. Для Ф.П. Литке и многих других членов-учреди-
телей общества неограниченные выборы, т. е. выборы собранием
членов, а не советом, представлялись «вредными в настоящее вре-
мя и опасными в будущем». Они видели угрозу в том, что «избран
может быть человек, неизвестный правительству или которому
оно не доверяет. Пока совет мог предлагать своих благонамерен-
ных кандидатов, никто не будет нести ответственность за выборы
на общем собрании, которые проводятся и иногда даже готовятся
втемную»40. С незначительным перевесом общее собрание про-
голосовало за то, чтобы избирать вице-президента и секретаря
таким же образом, как и членов совета, т. е. на общем собрании
из двух кандидатов, предложенных советом. Как отметил один из
рецензентов юбилейной истории общества П.П. Семенова-Тян-
Шанского полвека спустя, опасения Ф.П. Литке не оправдались:
«Это типичная картина, когда наши ученые и вообще организаторы
полезных институтов не доверяют членам общества и сомневаются,
что научные интересы, дорогие их сердцу, столь же дороги и для
них. Гражданское общество было безгласно, а потому представляло
собой загадку; объединяться в группы ради достижения общих
целей было трудно, и дело это было новым. А потому недоверие
членов-учредителей к рядовым членам в их общей массе было
если и не простительно, то по меньшей мере понятно, особенно в те
далекие от нас времена»41. Вопрос выборов иллюстрирует не только
39 См.: Милютин Д.А. С. 145; См.: Семенов. История. С. 11; Lincoln. Petr
Petrovich Semenov Tian-Shanskii. Pp. 12—13.
40 Доклад Совета Русского Географического Общества // Семенов. Ис-
тория. Т. 3. Приложение 3. С. 1321-1322.
• 41 A-v-s-v [Г.Н. Потанин]. Русское Географическое общество и его по-
лувековая деятельность // Русское богатство. 1896. № 4. С. 140. «А-v-s-v»
Поиск национальной идентичности
197
проблему отношений между разными поколениями ученых, но
и заботы о благопристойности, контактах и опеке, важные в первые
годы существования частных ассоциаций. Как мы увидим, с тече-
нием времени доля руководителей научных обществ — выходцев
из аристократической элиты, близкой ко двору и правительству,
уменьшалась.
Последним вопросом, касавшимся внутреннего руководства
обществом, была процедура избрания руководителей четырех
его отделений. Четыремя первоначальными отделениями были:
«Всемирная география», «Русская география», «Статистика» и
«Этнография». Одним из организационных последствий выбора,
сделанного обществом в пользу изучениия географии России,
стал слом всей первоначальной структуры отделений. Отделение
всемирной географии было упразднено, а отделение русской гео-
графии разделено на две части — физическое и математическое.
В этих самостоятельных подразделениях была сосредоточена на-
учная работа и подготовка молодых ученых к началу профес-
сиональной карьеры. Такая миссия общества была для России,
без сомнения, важнее, чем для других стран, где географические
ассоциации могли рассчитывать на большую личную инициативу
в проведении исследований и научных экспедиций. В книге об
истории общества, приуроченной к его юбилею, П.П. Семенов так
описывает роль автономных подразделений: «Получив свободный
доступ для всех заинтересованных в успехе русской географии,
отделения превратились в нечто вроде лабораторий, где происхо-
дил обмен мнениями, стимулировались инициативы публичных
предприятий, нацеленных на продвижение научных исследований,
где обсуждалась стратегия исследований, где оценивался закончен-
ный труд и получались награды за него, и где собирались воедино
и публиковались результаты частных исследований»42.
Кроме того, в течение нескольких лет РГО открыло филиалы
в Тифлисе (Кавказский филиал, 1850 г.), Иркутске (Восточно-
Сибирский филиал, 1851 г.) и Вильне (Северо-Западный филиал,
1851 г.). Эти филиалы стали местом встреч столичной и провин-
циальной интеллигенции не только с целью дальнейших исследо-
ваний, но также для того, чтобы вызвать интерес к деятельности
идентифицирован И.Ф. Масановым как Г.Н. Потанин, писавший для
«Русского богатства» (см.: Словарь псевдонимов русских писателей, уче-
ных и общественных деятелей: в 4 т. М., 1956. Т. 1. С. 69.).
42 Семенов. История. 1. С. 9.
198
ГЛАВА 3
общества и привлечь провинциальную публику. « Собирая и объ-
единяя провинциальную интеллигенцию, филиалы Географи-
ческого общества служили крышей людям, которые в умственных
занятиях искали отдушину от провинциальной скуки и ложных
авторитетов, которые правят бал в салонах петербургских без-
дельников. Провинциальные филиалы вдохновляли скромных
любителей, делая их жизнь интересной по сравнению с рутиной
обыденной жизни вокруг них»43.
Но должны руководители подразделений назначаться со-
ветом или избираться общим собранием членов общества?
Если «милютинская оппозиция» была последовательной си-
лой, выступавшей за демократизацию, как ее иногда харак-
теризуют, можно было бы ожидать, что она добьется своего.
В самом деле, она добилась избрания руководителей отделе-
ний самими членами соответствующих отделений. Таким об-
разом, демократизация внутри более мелкого подразделения
добровольной ассоциации соединилась с желанием защитить
право специалистов на полную автономию внутри Географи-
ческого общества. Члены организации теперь были вольны
вступить в любое отделение по своему выбору, проводить собс-
твенные собрания, определять повестку дня, избирать руко-
водителя, назначать комиссии и самостоятельно публиковать
43 Л-v-s-v. Русское Географическое общество. С. 142. Начиная с 1860-х
гг. провинциальные филиалы часто помогали лицам, подвергавшимся
гонениям за политические взгляды. Особенно известен П. А. Кропоткин,
который в 1864 г. участвовал в организованной РГО экспедиции вдоль
реки Амур, был секретарем отделения физической географии, а в 1871 г.
ему была предложена должность секретаря РГО, от которой он отказал-
ся. См.: Kropotkin Р. Memoirs of a Revolutionist (Записки революционера).
Boston, 1930. Рр. 228—241. Особого внимания исследователей удостоился
Сибирский филиал. См.: Bassin М. The Russian Geographical Society, the
«Amur Epoch», and the Great Siberian Expedition, 1855—1863 // Annals of the
Association of American Geographers. 73 No 2. 1983. P. 240—256; Bassin M.
The Russian Geographical Society, the '“Amur Epoch”', and the Great Siberian
Expedition, 1855—1863 //Annals of the Association ofAmerican Geographers 73.
No. 2. 1983. Pp. 240—256; Bassin Midem. Imperial Visions: National Imagination
and Geographical Expansion in the Russian Far East, 1840—1865. Cambridge,
1999; Weiss C. The Imperial Russian Geographical Society and Russian Siberian
Politics: A Scientific Society as a Place of Encounter for Scientific and Imperial
Interests in 19th century Russia. Paper presented to the Association for the Study
of Nationalities annual meeting. N.Y., 2003.
Поиск национальной идентичности
199
труды44. Такая автономия отделений станет впоследствии постоянной
характерной чертой русских добровольных организаций. Все ассоциа-
ции, деятельность которых мы рассматриваем в этой книге, представ-
ляли своего рода большой шатер организаций, укрывавший множество
членов и научных программ. Под крышей Русского географического
общества исследователи и морские офицеры могли организовывать
свои экспедиции, в то время как другие участники со своими проек-
тами могли процветать сами по себе. «Большой шатер» поддерживался
аристократией и правительством, опекался императорской фамилией,
обеспечивавшей ее функционирование, которое без подобной защиты
могло бы стать гораздо более проблематичным.
В отличие от заседаний руководящих органов, разработки про-
грамм и голосования на собраниях, составление карт представляло
значимую часть настоящего географического дела. Принимая во
внимание то, что картография — одно из важнейших средств, при
помощи которого государство и публика воспринимают нацио-
нальную идентичность и осуществляют контроль над имперскими
территориями, она стала частью процесса самоопределения обще-
ства. В зале заседаний висела сделанная англичанами карта евро-
пейской части России, включавшая Москву и Санкт-Петербург,
сплошь закрашенная серым и помеченная как «Азия». «Англичане
очень мудро отделили нас от Европы», — было лаконично отмечено
в рапорте Третьего отделения собственной Его Императорского
Величества канцелярии — органа политической полиции, учреж-
денной Николаем I. Такого рода карты оскорбляли национальное
чувство русских как имперской нации, впрочем, как и их европей-
ских соседей. Так, когда Ф.П. Литке заказал карту Центральной
Азии картографам в Мюнхене, предпочтя их русским, это не только
напомнило патриотам о британских поползновениях не пустить
Россию в Центральную Азию. Это выглядело как неблагоразумный
односторонний акт со стороны вице-президента, предпринятый
без консультаций с остальными членами. Чем больше империя
расширялась в сторону Азии, тем больше Россия становилась — или
ей казалось, что она становится — европейской страной45.
44 См.: Семенов. История. 1. С. 12—13, 16; Алексеев. Федор Петрович Лит-
ке. С. 210.
45 ГАРФ. Ф. 109. 1 экспедиция (1848). Д. 201 [О Географическом обще-
стве]. Л. 5—6 об. О политике в картографии см.: Kivelson V. Cartographies
of Tsardom: The Land and Its Meanings in Seventeenth Century Russia. Ithaca,
2006. Pp. 5-10.
200
ГЛАВА 3
Выборы должностных лиц, прошедшие в 1850 г., породили мно-
жество разногласий, возникших еще в предшествующие годы.
Чтобы завершить с переменами в организации и внутреннем ру-
ководстве, все четыре отделения избрали себе руководителей, а в
редакционную коллегию «Записок» — основного научного органа
Общества — на одиннадцать из семнадцати мест были избраны
молодые русские ученые. Согласно П.П. Семенову, на первых же
выборах «милютинская оппозиция» «предприняла попытки за-
менить вездесущие нерусские фамилии на более популярные рус-
ские», и из шестнадцати членов совета осталось только четверо
потомков выходцев из Западной Европы (Ф.В.У. Струве, Ф.Ф. Берг,
барон А.Ф. Мидендорф и А.К. Гире). В конце концов, во время
важных выборов вице-президента произошел «дворцовый пере-
ворот»: Ф.П. Литке был отстранен всего одним голосом в пользу
известного М.Н. Муравьева, бывшего губернатора и министра го-
сударственных имуществ. Как было отмечено в докладе Третьего
Отделения, скорее всего основанного на мнении информатора,
внедренного в Географическое общество, Ф.П. Литке, «как честный
и благородный человек», отмеченный за свои «подвиги ученого и
исследователя», считался более достойным кандидатом на пост
вице-президента, чем М.Н. Муравьев. Тем не менее Ф.П. Литке, как
считалось, предпочитал иностранцев, а М.Н. Муравьев, один из не-
скольких авторитетных людей, недавно примкнувших к оппозиции
внутри общества, славился более «русским духом»46.
Аргумент «молодых прогрессистов» в дебатах по уставу, состо-
явший в том, что Русское Географическое общество должно быть
более русским и по членскому составу, и по своему руководству,
обнажил больную тему в обществе. В самом деле, многие новые
члены общества, этнические русские, которых привлек А.В. Голо-
внин, никогда раньше не встречались лицом к лицу с научным ру-
ководством, контролировавшим Географическое общество с самого
начала. Члены-учредители РГО, такие, как Ф.П. Литке, К.М. Бэр,
46 ГАРФ. Ф.109. 1 экспедиция (1848). Д. 201, Л. 3-3 об. [О выборе вице-
президента в Русском Географическом обществе]. См.: Семенов. История.
1. С. xxvi; Lincoln. Petr Petrovich Semenov Tian-Shanskii. Pp. 12—13. Позднее,
воспоминания Милютина об «избирательной кампании» подтвердили
опасения Литке, касавшиеся проведении выборов за закрытыми дверями:
«Мы собрались на квартире Муравьева на Загородном проспекте и за чаем
и сквозь густые тучи табачного дыма обсуждали кампанию и распределя-
ли обязанности» (Воспоминания Милютина. С. 169). Мурзаев использует
выражение «дворцовый переворот» (Мурзаев. Истоки. С. 134-135).
Поиск национальной идентичности
201
Ф.В.У. Струве, П.И. Кеппен и Ф.П. Врангель, были «уваровскими»
учеными из числа прибалтийских немцев на пике их карьеры и
членами Академии наук. Они были, кроме того, морскими офи-
церами и исследователями, создавшими себе репутацию сног-
сшибательными открытиями далеких берегов. Новые же члены
РГО, собравшиеся вокруг братьев Милютиных, гораздо меньше
интересовались дальними экспедициями и чувствовали, что при-
балтийские немцы недостаточно симпатизируют, как выразился
П.П. Семенов, «их любимым национальным проектам». Советские
историки как, например, биограф Литке также подчеркивали, что
«милютинская партия ультрапатриотов» считала, что руководство
РГО было недостаточно патриотичным и слишком слабо защищало
национальную программу изучения русских земель47.
Однако, возможно, оппоненты преувеличивали роль нацио-
нальной принадлежности руководителей общества в определении
его политики. Членов-учредителей нельзя было упрекнуть в не-
достатке патриотизма. Даже Семенов писал: «Все это поколение
прославленных ученых, которые подняли знамя русской науки,
несмотря на свои немецкие имена и замкнутый партикуляризм
своего кружка, были искренне преданны России»48. Авторитетный
постсоветский историк организации Е.М. Мурзаев утверждает, что
многие основатели общества, происходившие из прибалтийских
немцев, были русскими уже в третьем и даже четвертом поколении.
Они писали по-немецки только затем, чтобы доводить знания о
России до своих европейских коллег. «Они посвятили всю свою
жизнь развитию экономики России, ее культуры и науки. И если
это так, то весьма сомнительно, чтобы на самом деле была какая-то
серьезная “борьба против немецкой группировки” ... Едва ли кто-
нибудь мог упрекнуть [К.М.] Бэра, [И.Ф.] Крузенштерна, [П.И.]
Кеппена, [Ф.П.] Литке и [Ф.В.У.] Струве в антирусских настроениях
и действиях. Они трудились во славу России и активно продвигали
нашу науку»49.
В отзыве о поражении на выборах 1850 г. Ф.П. Литке в качестве
причины не упоминал об этнической подоплеке борьбы за ли-
дерство в ассоциации. Ф.П. Литке был более озабочен вопросами
жизнеспособности организации; он смотрел на Русское Географи-
47 Цит. по: Семенов. История. Т. 1. С. 11—13. См.: Алексеев. Федор Петро-
вич Литке. С. 218; Милютин. Воспоминания. С. 159.
48 Семенов. История. Т. 1 С. 2.
49 Мурзаев. Истоки. С. 134—135.
202
ГЛАВА 3
ческое общество, как капитан на свой корабль, желал направить его
на правильный курс и предотвратить опасные повороты. Он скепти-
чески относился к молодому поколению и, может быть, лучше всех
понимал неустойчивость положения частных ассоциаций в России.
Его волновало, что внутренние склоки и отсутствие благопристой-
ности могут стать причиной правительственного вмешательства в
дела общества50. В самом деле, докладчики из Третьего отделения
свидетельствуют о демократическом движении и коммунистах в
Географическом обществе, заявляют, что многие члены его близко
связаны с петрашевцами — кружком, собравшимся вокруг М.Ф. Бу-
ташевича-Петрашевского для изучения гуманитарных и реформа-
торских проектов, а также социалистических идей. В эту группу
якобы входили А.П. Баласогло, В.С. Порошин, В.А. Милютин,
Н.А. Мордвинов, П.П. Семенов и правительственный чиновник,
статистик Е.И. Ламанский; все эти лица писали для правительства
отчеты о внутреннем положении в России. Как следует из доклада
Третьего отделения, «все говорят, что это общество должно стать
частью Академии наук, которая аккуратно представляет отчеты обо
всех заседаниях и прозвучавших на них речах, так что все ее члены
постоянно находятся под надзором правительства. А здесь они
больше склонны обсуждать не географию России, а текущее поли-
тическое положение в Европе и его неизбежные последствия»51.
Однако Ф.П. Литке, опасавшемуся того, что молодое поколение
захватит руководство Географическим обществом, важнее казалось
другое, что бушующие страсти и раскол на партии погубят ассоци-
ацию изнутри. Эти попытки, сулящие обществу несчастный конец,
не могли «не разочаровать всех тех, кто желает Географическому
обществу успеха. С этого момента оно перестает быть географи-
ческим и научным [обществом], но чем оно станет? И подлость
определенной партии в достижении своей цели опозорит общество
так, что будет стыдно числиться его членом. Как жаль!»52
50 См.: Семенов. История. Т. 1. С. 58—59; Алексеев. Федор Петрович Лит-
ке. С. 216-217.
51 ГАРФ. Ф.109. 1 экспедиция (1848). Д. 210. Л. 1, 9—10 (Выписка из
частных сведений, полученных генерал-адъютантом графом Орловым)
и л. 12—12 об.(О письме генерал-адъютанта графа Строганова).
О петрашевцах см.: Вольская. Петрашевцы. О Ламанском см.: ES. Био-
графии. Т. 6. С. 512.
52 Цит. по: Берг. Всесоюзное Географическое общество. С 26. Берг ре-
абилитирует Литке. Что касается его возвращения на должность вице-
Поиск национальной идентичности
203
Как намекает Ф.П. Литке, гораздо важнее, чем национальные
симпатии или национальная принадлежность членов, были пере-
мены в курсе правительственной политики, институционального
покровительства и выборе приоритетов научных исследований.
Даже в отчетах, где подчеркивался национальный фактор, пре-
валирует лексика «новые люди» и «молодые ученые». Молодые
ученые, собравшиеся вокруг братьев Милютиных, стремились к
оригинальности и научной самостоятельности, что в тот момент
означало сфокусировать научные интересы именно на изучении
России. Как утверждает Брюс Линкольн, в конце царствования
Николая I прогрессивно настроенные чиновники и интеллек-
туалы, высказывающие независимые суждения, нашли себе
убежище в Министерстве внутренних дел и стремились «запо-
лучить контроль над единственным институтом вне бюрократии
и Академии, благоприятствующим “новым веяниям” сегодняш-
него дня»53. Так же, как в Академии наук, проблема состояла не
в этнической принадлежности ученого, но в понимании им того
факта, что научная элита не склонна заниматься прикладной
наукой. (Этот вопрос рассматривается более обстоятельно в
следующей главе.)
Что же стояло за стремительными переменами в ассоциации,
ее руководящем составе и миссии? Какие факторы определяли
институциональную политику? Здесь дело было явно не в личных
амбициях, не в конфликте поколений, зарождающихся радикаль-
ных течениях или чувстве национальной гордости. Через все до-
кументы первых лет существования РГО красной нитью проходит
мысль о первостепенной необходимости изучения России, прежде
всего, русского народа. Мы сможем лучше увидеть сдвиг в научной
программе РГО, а также ключевую роль последней в формировании
чувства национальной идентичности, если поближе познакомимся
с деятельностью одного из четырех отделений, которое более всех
остальных повернулось в сторону национально ориентированной
новой географии, — этнографического отделения.
президента после 1857 г., то Берг отмечает, что поведение Литке в Гео-
графическом обществе было безупречным. Литке строго придерживался
устава, принятого в 1849 г., приглашал работать в общество лиц, нахо-
дившихся под подозрением полиции, а после 1863 г. заступался за поля-
ков, высланных в Сибирь.
53 Lincoln. Petr Petrovich Semenov Tian-Shanskii. Pp.12—13. См.: Семенов.
История. T. 1. С. 58—59.
204
ГЛАВА 3
«Погребенный под прахом истории»
Исследовательские программы РГО формулировались в кон-
тексте возникшего незадолго до того интереса к национальному
достоянию России, когда образованное общество неожиданно
открыло для себя русский народ — носителя национального духа
страны. Страницы журналов в то время пестрели рассказами о пу-
тешествиях по России: описаниями природы и древних народных
традиций и обрядов, в частности в Сибири, которая среди обра-
зованных классов европейской части России была давным-давно
забыта. В 1822 г. на собрании Московского общества любителей
российской словесности Иван Снегирев — будущий профессор
латинского языка и римской истории в Московском университете, а
также этнограф и археолог, прочитал доклад, посвященный лубку,
который он описал как концентрированное выражение народной
мудрости, морали и художественного творчества54. Образованные
русские начали открывать в пределах собственной страны «иное» —
целый неизведанный континент — народ с его культурными осо-
бенностями. Как и в Европе, в понятие иного, по Марку Вассину,
входило то, как русские воспринимали окружающий мир, а также
почему вдруг у них возникла необходимость определить свою иден-
тичность55. Искренний порыв изучать свой народ и свою страну в
большей степени означал утверждение России как европейской
страны, идущей по пути прогресса, а вовсе не отказ от принадлеж-
ности к Европе, от стремления двигаться вперед.
В упомянутой записке Ф.П. Литке к Л.А. Перовскому, дати-
рованной 1 мая 1845 г., где он излагает план создания геогра-
54 Снегирев И. О простонародных изображениях // Труды Общества
любителей Российской словесности. Т. 4. М., 1824. С. 119—148; Козлов. Ко-
лумбы. С. 22. Автор книг о русских пословицах, народных праздниках
и обрядах, а также о деревянной резьбе, Иван Снегирев первым подверг
научному анализу такие образцы народной мудрости. См.: РБС. Т. 19.
С. 7-11.
55 См.: Bassin М. Inventing Siberia: Visions of the Russian East in the Early
Nineteenth Century // The American Historical Review. 96. No 3. June. 1991.
Pp. 763—794. Netting A. Russian Liberalism: The Years of Promise, 1842—1855.
Ph. D. disser. Columbia University, 1967. P 597; Азадовский М.К. Значение
Географического общества в истории русской фольклористики // Очер-
ки истории русской этнографии, фольклористики и антропологии //
Труды Института этнографии АН СССР им. Н. Н. Миклухо-Маклая.
№ 3. Т. 91. М., 1965. С. 7.
Поиск национальной идентичности
205
фического общества, также предусматривалась организация
особого отделения этнографии. Ф.П. Литке начинает свое письмо
с обычного обоснования необходимости создать организацион-
ное выражение новой для России области науки. В то время как
в Германии, Франции и Англии уже существовали этнографи-
ческие общества, в России до 1845 г. этнография практически не
развивалась. Европейские научные ассоциации первыми довели
до сведения общества тот факт, что в настоящее время особые
национальные черты каждого народа быстро стираются, как
стирается глубинная народная память: «Из-за этого возникает
опасность того, что сведения о событиях истории, важные для
изучения народа, которые все еще хранятся в памяти народной, в
течение нескольких десятилетий исчезнут навсегда». Более того,
Россия — страна с богатейшим этнографическим материалом,
который находится в наибольшей опасности, — изучена менее
всего. Собирая сведения, в равной степени полезные и для прави-
тельства, и для общества, утверждал Ф.П. Литке, географическое
общество исполнит чрезвычайно ценную миссию патриотичес-
кого служения56.
Первым руководителем этнографического отдела стал нату-
ралист К.Э. Бэр. На общем собрании 6 марта 1846 г. он выразил
свои взгляды на этнографию в целом и на ее состояние как науки
в России. К.Э. Бэр рассматривал этнографию с точки зрения
антропологии и естественной истории; он верил в воздействие
естественной среды на национальный характер народа. В своей
речи он несколько раз повторил обычный довод о том, что изучать
жизнь людей, живущих в отдаленных местах империи, означает
изучать народы, которые давно исчезли, т. е. своими глазами на-
блюдать отдаленное прошлое. «Кроме того, мы видим, что жизнь
народов и их характерные особенности все большее размываются
идущим с Запада прогрессом. По этой причине тем более необ-
ходимо срочно аккуратно записать, зафиксировать для потомков
особые черты народа, успеть это сделать до того, пока не стало
слишком поздно»57.
56 См.: Всесоюзное Географическое общество. С. 33; Berelowitch И< Aux
origins de 1’ethnographie russe: la societe de geographie dans les annees 1840—
1850 // Cahiers du Monde russe et sovietique. P. 31. No. 2—3. 1990. Pp. 265—274.
57 Бэр К.М. Об этнографических исследованиях вообще и в России
в особенности // Записки Русского Географического общества. 1849.
№ 1-2. С. 77.
206
ГЛАВА 3
Как ректор, уговаривающий начальство выделить из бюджета
для своего колледжа кусок побольше, Бэр искусно нанизывал
аргументы один на другой, убеждая выделить средства на изуче-
ние этнографии. Он начал свою речь так, чтобы сразу привлечь
внимание: «Если богатый меценат, который желает оставить по
себе память как о человеке, любящем знания и любящем Россию,
спросил бы меня, как это сделать, я посоветовал бы ему пожертво-
вать свои средства на изучение России в течение нескольких лет,
чтобы собрать и опубликовать полное этнографическое описание
народа. <...> Таким образом, вы оставите после себя труд, кото-
рый не подлежит исправлению или улучшению и который будет
использоваться в далеком будущем так же, как мы сейчас ищем
сведений в трудах Геродота...»58. К.М. Бэр показал, как этнография
может состязаться с другими науками, нацеленными на поиск ре-
сурсов. Из-за углублявшейся специализации знаний, утверждал
К.М. Бэр, все меньшее число людей в будущем станет помнить о
тех, кто вкладывает в развитие естественных наук, лишая их веч-
ной памяти. А вот писаная история, также как коллекция Н.П. Ру-
мянцева, уже не сотрется временем и не подлежит пересмотру;
более того, этим уже долгие годы занимаются многие институты.
Однако этнографическая программа имеет коренное отличие — она
не терпит отлагательства. «Пока мы тут говорим, с каждым днем
материалы для этнографических исследований исчезают, так как
распространение просвещения стирает характерные особенности
племен. Народы исчезают, не оставляя после себя ничего, кроме
имени»59. Разумеется, под гипотетическим меценатом понималось
прежде всего само Географическое общество. Если оно хочет взять
на себя труд, результаты которого никогда не потеряют ценности,
оно благоразумно вложит средства в этнографические исследо-
вания, материалы которых в противном случае пропадут, и эта
потеря окажется невосполнимой.
Однако этнографический отдел не сразу обратился к изуче-
нию этнических русских. В первый год его существования
К.М. Бэр отправил несколько экспедиций на Северный Урал и
даже в Африку, а также в Латвию и к финским племенам, про-
живавшим в окрестностях Санкт-Петербурга. Однако молодые
русские члены Географического общества были гораздо в большей
58 Бэр К.М. Указ. соч. С. 64.
•59 Там же. С. 65. См. также: Степанов Н.Н. Русское Географическое об-
щество и этнография. С. 188—191.
Поиск национальной идентичности
207
степени заинтересованы в изучении именно русского народа, чем
в антропологической географии или в изучении экзотических
племен. В.И. Даль, Н.И. Надеждин, филолог И.И. Срезневский
и востоковеды П.С. Савельев и В.В. Григорьев создали то, что
П.П. Семенов назвал «русская национальная школа этнографии»,
и изменили направление деятельности Этнографического отдела.
К.М. Бэр терпел эту школу, но давалось это ему с трудом. Заявив,
что его знание русского языка не позволяет ему эффективно уп-
равлять этнографическим отделом (его важная речь 1846 г. была
написана по-немецки), он в 1848 г. покинул этот пос. Его место
занял Н.И. Надеждин60.
Среди ключевых фигур, формировавших направление этног-
рафических изысканий в России, пожалуй, наиболее яркой был
Николай Иванович Надеждин (1804—1856). Сын сельского свя-
щенника, он в 1824 г. закончил Московскую духовную семинарию,
был домашним учителем Ю.Ф. Самарина, а в 1820-х гг. участвовал в
литературном кружке Сергея Тимофеевича Аксакова. Позже, уже в
качестве профессора русской литературы, искусства и археологии
Московского университета, он утверждал, что русской культуре
необходим синтез классической и романтической эстетики. Но что
более важно, Надеждин выработал теорию облагораживающего
воздействия литературы, которая оказала влияние на критика В.Г.
Белинского, утверждавшего, что литература должна стать «гла-
шатаем национального самосознания и одной из самых мощных
сил, ведущих народ по пути исторического развития»61. В 1831 г.
он начал издавать журнал «Телескоп», но не поладил с властями,
напечатав в 1836 г. «Философическое письмо» Петра Чаадаева.
Журнал был закрыт, а сам Н.И. Надеждин сослан в Вологду; он
решил сменить карьеру. Как он писал позднее, «недавняя катаст-
рофа навсегда отвратила меня от эстетики и археологии. Я обратил
свои изыскания в области географии и этнографии. ...Я обратился
60 См.: Семенов. История. Т. 1. С. 37—38. О Григорьеве см.: ЭС. Биогра-
фии. Т. 4. С. 366—67; Knight N. V.V. Grigor’ev in Orenburg, 1851—1862: Russian
Orientalism in Service of Empire? // Slavic Review. 59. No 1. Spring, 2000.
Pp. 74—100. О Савельеве см.: РБС. Т. 18. С. 25—28. Возможно, отставку
Бэра спровоцировало то, что в речи, произнесенной в 1846 г., он якобы
высмеял архангельских чиновников; в издании цензор счел нужным эти
остроты вырезать. См.: Райков. Бэр. С. 61.
61 Цит. по: Штейн. Роль Всесоюзного Географического общества.
С. 17. См. также: Аронсон М. и Рейсер С. Литературные кружки и салоны.
Л., 1929. С. 221, 227; MERSH.Vol. 24. Рр. 36-39.
208
ГЛАВА 3
Н.И. Надеждин, писатель, критик,
возглавлял этнографический отдел РГО
(Русские портреты XVIII и XIX вв. СПб. 1905-1909)
к истории вообще и к отечественной истории в особенности»62.
Будучи амнистирован, Н.И. Надеждин переехал в Одессу, где учас-
твовал в создании Одесского общества любителей истории и древ-
ностей, опубликовал ряд статей по истории Юга России.
62 Цит. по: Мурзаев Е.М. Н.И. Надеждин как историко-географ и деятель
Географического общества // Известия Российской академии наук. Серия:
географическая. 1992. № 4.С. ПО. См.: Вольская Б.А. Дискуссия в Геогра-
фическом обществе о русском словаре географической терминологии
Я.В. Ханыкова // Ольдерогге Д.А. Страны и народы Востока. Т. 18. Геогра-
фия, этнография, история. Памяти А.В. Королева. М., 1976. С. 254; РБС.
Т. 11. С. 19—34; Славяноведение в дореволюционной России. С. 246—247;
Степанов. Русское Географическое общество и этнография. С. 192—195.
Поиск национальной идентичности
209
Жизненный путь Н.И. Надеждина, его личные и профессио-
нальные контакты, а также его взгляды иллюстрируют интел-
лектуальные искания Москвы 1820—1840-х гг., а также тот факт,
что навесить на человека ярлык западника или славянофила,
то есть определить, к какому направлению тяготеет человек,
бывает довольно трудно, точно так же, как трудно дать точное
определение понятию «официальная народность». В 1830-е гг. в
студенческом литературно-философском кружке Н.И. Надеждин
близко сошелся с Т.Н. Грановским и Н.В. Станкевичем и оказал
влияние на В.Г. Белинского. В то же время он был домашним
учителем Ю.Ф. Самарина и товарищем К.С. Аксакова. В круг его
общения входили В.И. Даль, В.В. Скрипицын, И.П. Сахаров, а
также востоковеды В.В. Григорьев и П.С. Савельев. Многие из
них впоследствии стали активными членами Русского географи-
ческого общества. Редактор журнала, сосланный за публикацию
чаадаевской критики русской цивилизации, шесть лет спустя
стал редактором правительственного печатного органа «Журнал
Министерства внутренних дел», который он выпускал до конца
своих дней. Как и многие славянофилы, он был монархистом,
верившим в общество равных. Он считал, что России не следует
«пересаживать на свою почву плоды европейского Просвещения»,
но ей необходимо адаптировать методы европейского образова-
ния, культуры и науки. Хотя взгляды Н.И. Надеждина имели
сходство с тезисами теории официальной народности, он часто
вызывал недовольство и никогда не придерживался позиций
верховной власти63.
Как только Н.И. Надеждин вступил в РГО, он тут же, в 1846 г.,
произнес программную речь с изложением своих взглядов на эт-
нографию — о необходимости этнографического изучения русского
народа — и в 1850 г. стал главой этнографического отдела. Расши-
ренный вариант этой речи Н.И. Надеждин опубликовал в «Запис-
ках Российского Географического общества», наметив программу
этнографического изучения русской провинции. В то время как
К.М. Бэр на первое место ставил изучение малочисленных нерус-
ских народов и племен Российской империи, используя методы
естествознания и антропологии, Надеждин своим приоритетом
сделал изучение русского народа: «что делает Россию Россией,
63 Цит. по: Козлов С. А. Аграрные традиции и новации в дореволюци-
онной России: Центральные нечерноземные губернии. М., 2002. С. 256.
См.: Милютин Д.А. Воспоминания. С. 137.
210
ГЛАВА 3
то есть русской»64. Однако это не было простой заменой одного
объекта научных изысканий другим. Н.И. Надеждин разработал
обширную научную и нравственную программу с целью сделать
Русское географическое общество центром российской националь-
ной этнографии.
В речи, произнесенной в 1846 г., Н.И.Надеждин совершенно с
иных, нежели К.М. Бэр, позиций определил новую для России
научную дисциплину. Этнография и этнографический материал
это разные вещи, и русская этнография станет наукой только тог-
да, когда имеющийся этнографический материал будет пропущен
сквозь «сито строгой и разборчивой научной критики», дабы «удов-
летворять нуждам народного самопознания». В основу русской
этнографии Н.И. Надеждин ставил изучение простого русского
народа: очевидно, он сохранил образ жизни, национальный харак-
тер и предания отдаленного прошлого, как будто это знание «по-
хоронено под вулканическим пеплом истории», если использовать
блестящую метафору П.П. Семенова. Кроме того, Н.И. Надеждин
призывал к выявлению русских черт в других славянских народах:
«русский элемент, который прорывается от устья Немана до устья
Дуная»65.
Признавая, что ментальность и оригинальный характер русских
лучше всего сохранились именно в среде простого народа, в 1847 г.
Н.И. Надеждин составил широкомасштабную программу буду-
щих исследований. «Роль тигеля строгой и разборчивой научной
критики» была, разумеется, обеспечена РГО — механизму, кото-
рый преобразовывал разбросанный этнографический материал в
полноценную науку. Географическое общество разослало по всей
России семь тысяч вопросников с подробными инструкциями о
64 Надеждин Н.И. Об этнографическом изучении народности рус-
ской // Записки Русского Географического общества. 2-е изд. № 1—2.
1849. С. 149. Речь Надеждина получила широкий отклик в «домашних»
историях общества: см. Остен-Сакен. Двадцатипятилетие. С. 48; Семенов.
История. Т. 1. С. 38—39, 51.
65 Надеждин. Об этнографическом изучении. С. 51, 166—167. Метафора
«вулканический пепел истории» взята из книги П.П. Семенова «Исто-
рия». Т. 1. С. 51. Я обошелся с этой метафорой несколько вольно. Бук-
вально она звучит несколько иначе: «...как будто во прахе от погромов
истории». Стоит отметить, что Семенов написал свою историю в 1896 г.
Погромы, однако, здесь не очень к месту. Метафора вулканического пеп-
ла, под которым лежит нетронутая цивилизация, похоже, больше подхо-
дит воззрениям Литке, Бэра и Надеждина.
Поиск национальной идентичности
211
том, что именно следует искать, кого и о чем надлежит спрашивать.
Изучению подвергались разные группы: помимо простого народа,
т. е. крестьян, изучалось среднее городское сословие — купцы, ме-
щане и разночинцы. Материал, который предполагалось собрать,
должен был группироваться по шести категориям: 1) физический
облик, особенно характерные черты лица и строение тела; 2) язык,
особенно местные говоры и диалекты, характерные черты фонети-
ки; 3) домашний быт, в том числе жилища, посуда, пища, одежда,
обычаи и обряды, в которых «со всем правдоподобием сохрани-
лось древнее наследие и оригинальные нравы и обычаи народа»;
4) остатки общественного уклада, такие как традиционное право
и сельские сходы, где «время не стерло изначальную организацию
народной жизни»; 5) умственные и нравственные навыки и ха-
рактерные особенности, в которых «видны природа и проявление
народного духа, а не внешние заимствования и подражания»;
6) народные предания и память, «живая и неотъемлемая история,
в которой люди выражают себя так, каковы они есть, без всякого
притворства и самообмана»66.
К 1852 г. Географическое общество получило более тысячи руко-
писных ответов на сформулированные вопросы, причем их наиболь-
шее количество поступило от православного духовенства. Материал,
широко использованный в шести томах «Этнографического сборни-
ка», в этнографическом атласе Географического общества и рассре-
доточенный по другим публикациям, составляет огромный объем
описаний местных особенностей. Надеждин сопроводил их словарем
русских географических терминов, а специально для изучения не-
русских народов Камчатки составил вопросник, в котором впервые
поставил вопросы, касающиеся народной эстетики: «способность
оценивать прекрасное, народный тип красоты, особенно женской,
и предпочтения в формах, пропорциях и цветах...»67.
66 Остен-Сакен. Двадцатипятилетие. С. 49. См.: Берг. Всесоюзное Гео-
графическое общество. С. 146—147; Азадовский. Значение Географическо-
го общества. С. 9—11.
67 Н. Инструкция этнографическая // Свод инструкций для Камчат-
ской экспедиции, предпринимаемой Русским географическим обще-
ством. Цит. по: Азадовский. Значение Русского географического общества.
С. 10. См. также: Семенов. История. Т. 1. С. 38—39; Сабурова Л.М. Русское
Географическое общество и этнографические исследования (дореволю-
ционный период) // Очерки истории русской этнографии, фольклорис-
тики и антропологии. № 7 // Труды Института этнографии АН СССР.
Т. 104. М., 1977. С. 6—7. Целью рассылки вопросников для сбора такого
212
ГЛАВА 3
Важность этого предприятия трудно переоценить. В результа-
те усилий Надеждина огромная часть золотого запаса русского
фольклора, согласно М.К. Азадовскому, была основана на мате-
риалах, собранных Русским географическим обществом. Клас-
сические труды собирателя народных преданий, легенд, сказок и
славянских древностей А.Н. Афанасьева, филолога Л.Н. Майкова,
фольклориста Д.Н. Садовникова, а также сборники русских вол-
шебных сказок — все это обязано своим существованием Геогра-
фическому обществу. То же самое относится к трудам В.И. Даля
и И.И. Срезневского. В.И. Даль уже трудился над своей коллекцией
пословиц, когда начали поступать сведения в этнографический от-
дел. Эти сведения предоставили ему возможность собрать большое
количество простонародных слов и выражений для своего «Словаря
живого великорусского языка»68.
Для меня здесь наиболее важен факт, что данное предприятие
сочетало в себе руководство сверху и инициативу снизу. Также, как
это было в аналогичных ассоциациях в Европе, описания местных
особенностей стали приходить в РГО сразу же, как только оно было
создано. Общество решило использовать этот спонтанный энтузи-
азм, составив программу изысканий, ибо «ревность доброхотов в
служении науке превосходит все наши ожидания». В свою очередь
вопросники стимулировали широкий интерес публики к этног-
рафии и местным исследованиям. Что не менее важно, результаты
публиковались Географическим обществом. Этнографический
отдел, таким образом, обрел и мобилизовал значительное число
исследователей-любителей вне столиц — в штаб-квартиру обще-
ства в Санкт-Петербуге хлынул неиссякаемый поток «важных и
любопытных наблюдений» о самых отдаленных уголках импе-
рии. Во времена, когда не санкционированные правительством
исследования провинциальной жизни вызывали подозрение, эт-
нографический отдел, пребывая под «большим шатром» Русского
Географического общества, стимулировал частную инициативу,
налаживал связи между единомышленниками и организациями,
рода информации среди малых народов была, очевидно, апробация про-
екта, рассчитанного на более широкий масштаб в будущем.
68 См.: Остен-Сакен. Двадцатипятилетие. С. 51—52; Семенов. Исто-
рия. Т. 1. С. 40, 121; Азадовский. Значение Географического общества. С.
5—7. Советская версия этой этнографической коллекции под названи-
ем «Русские» была опубликована в 1967 г. О Садовникове см.: РБС. Т. 18.
С. 44—48. Об Афанасьеве см.: там же. Т. 2. С. 375—379.
Поиск национальной идентичности
213
а также руководил научными исследованиями, задействуя в них
самые широкие общественные слои69.
Под руководством этнографического отдела проект прошел,
как выразился Н.И. Надеждин, сквозь «сито строгой и разборчи-
вой научной критики». Как и в других добровольных обществах,
команда исследователей, работавших совместно ради достижения
общих целей, смогла достичь того, что было не под силу одиночкам.
Как не уставали повторять руководители и сторонники Географи-
ческого общества, оно объединило ресурсы и направило в единое
русло усилия многих людей, которые в противном случае остава-
лись бы разрозненными. Были отредактированы труды отдельных
исследователей, которые «постоянно вливались извне, — самые
разнообразные по содержанию, но не всегда умело составленные».
Сообщаемые в них фактические данные обрабатывались на осно-
вании постоянно работавшей системы вопросников и инструкций.
Этнографические сведения, которые так и остались бы разбросан-
ными, были собраны воедино, упорядочены и классифицированы,
становились свидетельствами прошлого и, что еще более важно,
наукой. Географическое общество смогло внести неоценимый
вклад в науку, оставив для потомства уникальные материалы. Эт-
нографический отдел РГО соединил, таким образом, «потребности
народного самосознания» с развитием и популяризацией новой
научной дисциплины70.
Благодаря исследованиям этнографии русского народа, пред-
принятым этнографическим отделом, весть о Географическом
обществе разлетелась по всей России. И хотя деятельность обще-
ства по сохранению национального достояния и идентичности
известна нам, пожалуй, лучше, чем деятельность других обществ
в этой сфере, оно было не единственным. Например, Русское ар-
хеологическое общество (РАО), основанное в 1846 г., в ходе оп-
69 Некоторые извлечения из собираемых в РГО этнографических
материалов о России с заметками об их «многосторонней заниматель-
ности и пользе для науки» были опубликованы К.Д. Кавелиным. См.:
Географических известия. 1850. № 3. С. 323. В отчете обществу о пред-
варительных открытиях, содержащихся в ответах на этнографические
вопросники, Кавелин сделал оценку для внутреннего пользования, ко-
торая выходила за рамки почти шаблонного понятия изучения «быстро
исчезающего образа жизни».
70 См.: Остен-Сакен. Двадцатипятилетие. С. 44—45, 51—52, 121; Кавелин.
Некоторые извлечения. С. 339; Надеждин. Об этнографическом изучении.
С. 150; Козлов. Колумбы. С. 260, 331.
214
ГЛАВА 3
ределения своей миссии пошло по тому же пути, что и Геогра-
фическое общество. Поскольку поле русской археологии еще не
было раскопано, многие археологические открытия относились
к классической античности, а большая часть учредителей этого
общества были иностранцами; серийные его публикации, также
как и отдельные издававшиеся им произведения, выходили на
французском и немецком языках. В течение первых лет сущест-
вования РАО сосредоточилось на занятиях классической архео-
логией и нумизматикой. Тем не менее в 1851 г. в его структуре был
сформирован отдел русской и славянской археологии. Как было
отмечено на праздновании пятилетнего юбилея организации, это
«указало обществу новое направление — изучение в основном рус-
ской археологии». Также, как и в Географическом обществе, более
молодые члены, например Иван Забелин, заново определили его
задачи, сделав приоритетным изучение национального наследия.
Их великим вкладом в науку стало создание Исторического музея,
основанного в 1872 г.71
В 1840-е гг., когда космополитически настроенный образован-
ный класс стремился обрести связь с простым народом, Русское
географическое общество, а затем и РАО стали центром поиска на-
циональной идентичности, формирования русистики как науки.
Это был центр движения, избравшего приоритетом всестороннее
изучение крестьянской жизни, стремившегося изучить народ, его
культуру, усматривавшего в этом один из путей ее сбережения как
этноса. Однако этнографический отдел был не единственным
отделом РГО, занимавшимся изучением человеческих ресур-
сов. Огромный объем сведений, собранных об общественных
и экономических институтах, также требовал «сита строгой и
разборчивой научной критики», т.е. обработки, систематизации,
анализа и обобщения имеющейся информации. Этим и занялся
статистический отдел РГО, а позднее — недолго просущество-
вавший комитет политической экономии. Правительство санк-
71 См.: Рудаков В. Пятидесятилетие Археологического общества //
Исторический вестник». 1896. № 5. С. 648—652; Императорское Русское
археологическое общество // ЭС. Т. 3: С. 231—235; Вздорнов Г.И. История
открытия и изучения русской средневековой живописи в XIX в. М.,
1968. С. 126-128; Разгон А.М. Российский исторический музей: История
его основания и деятельность, 1872—1917 // Очерки музейного дела в
России. Т. 2. М., 1960; Dianina К.А. Nation on Display: Russian Museums and
Print Culture in the Age of the Great Reforms. Unpublished Ph.D. dissertation
(Harvard University, 2002). Ch. 7.
Поиск национальной идентичности
215
ционировало эту работу и получало от нее много пользы. В то же
время работа статистического отдела имела отношение к эконо-
мической политике правительства и вследствие этого попала под
строгий правительственный контроль. Подробное изучение осу-
ществления статистики и политической экономии в РГО покажет
нам возможности и границы деятельности ассоциаций в середине
XIX столетия.
Статистика и политическая экономия
В период зарождения РГО статистическое дело в России на-
ходилось не в лучшем состоянии, чем этнография. Б. Линкольн
указывает на четыре изъяна российской статистики в конце
XVIII — начале XIX в.: отсутствие какого бы то ни было особого
правительственного института, ответственного за осуществление
статистических подсчетов; слабые связи между центром и провин-
циями; некомпетентность и даже страх местных чиновников перед
этим занятием; режим строгой секретности, сопровождавший сбор
и хранение информации. В результате правительственная статис-
тика была в основном недоступной даже для ведущих политиков,
а ту, что оказывалась доступной, т.е. не связанной с фискальными
задачами, собранную полицией или местными властями, нельзя
было расценивать как надежную. В некоторых областях перво-
степенной важности (например, касающихся землевладения или
урожаев) никакой статистики не было вообще72.
Во всем этом, разумеется, можно увидеть и другую сторону. В то
время (и не только в России) статистика рассматривалась в качес-
тве важного инструмента изучения социальной и экономической
жизни, и как таковая она была частью политической экономии.
Как утверждает Джеймс Скотт, оценивать — это удел власти, она
в большей степени создает образ реальности, нежели отражает ее.
Считалось, что статистика — это ключ к теории развития нацио-
нального богатства и процветания страны и, таким образом, она
является прерогативой правительства. В самом деле, как пишет
Майкл Куллен, «основополагающим в работе статистического
движения XIX в. было убеждение в том, что работой этой надлежит
заниматься центральной и местным властям, которые перепоручи-
ли ее частным обществам и отдельным лицам, так как сами с ней
72 См.: Lincoln. Petr Petrovich Semenov Tian-Shanskii. Pp. 49—51.
216
ГЛАВА 3
не справились». Рассматривавшиеся как часть процесса «совер-
шенствования общества» усилия по фиксации, оценке и класси-
фикации данных часто выглядели «прелюдией к неким действиям
и реформам»73, и, как следствие, многие ассоциации волей-неволей
вовлекались в политику. Но в России положение усугублялось
тем, что сбор сведений был делом деликатным и легко перетекал в
критику существовавших порядков. Поэтому правительство и осо-
бенно органы цензуры с подозрением относились к исследованиям
экономической и социальной жизни народа. П.П. Семенов расска-
зывает историю возможно, выдуманную о том, что некий цензор,
не особенно хорошо разбиравшийся в иностранных терминах,
путал социологию с социализмом, а демографию — с демократией.
В то же время, согласно А.И. Герцену, который был человеком
весьма осведомленным, «Министерство внутренних дел в то время
было помешано на статистике»74.
Признание важной роли статистики отразилось на предложен-
ном первоначально названии Географического общества — «Гео-
графико-статистическое общество», а также на создании статис-
тического отдела, одного из четырех его подразделений. Миссия
статистического отдела обосновывалась тем, что правительствен-
ные статистические данные собирались только для управленческих
целей и были непригодным для научного анализа. Ввиду этого
отделение было призвано тщательно исследовать официальные
источники, откуда правительство черпало данные, с целью выяв-
ления их недостатков и изыскания средств их преодоления. Оно
декларировало необходимость сбора статистического материала
в тех областях, где данные были неполными или отрывочными, а
также стимулировало частную инициативу в проведении статисти-
ческих работ. Как и в области этнографии, Географическое обще-
ство стало вдохновителем создания статистики как национальной
науки, которая призвана была стать не разрозненным собранием
данных, но целостной коллекцией всех элементов социальной
жизни, подлежащих исчислению. Среди подлежащих исчислению
элементов, сбор которых финансировался либо перерабатывался
73 Cullen М. The Statistical Movement in Early Victorian Britain: The
Foundations of Empirical Social Research. N.Y., 1975. P. 126, 146; Scott J.C.V.
Seeing Like a State: How Certain Schemes to Improve the Human Condition
Have Failed. N. Haven, Conn., 1998. P. 27.
•74 Семенов. История. T. 1. С. 41; Му Past and Thoughts: The Memoirs of
Alexander Herzen, trans. Constance Garnett. N.Y., 1974. P. 179.
Поиск национальной идентичности
217
статистическим отделом, оказались сведения о землевладении,
о торговле зерном и товарами кустарного ремесла, о количестве
преступлений, а также об условиях жизни рабочих Санкт-Петер-
бурга. Эти исследования побуждали РГО налаживать горизонталь-
ные связи с другими добровольными обществами, в том числе с
Вольным экономическим и Санкт-Петербургским коммерческим
товариществом. В ежедневной газете «Санкт-Петербургские ведо-
мости» был опубликован отчет об условиях жизни рабочих. Члены
общества твердо верили в то, что статистика не только необходима
для определения политического курса правительства, но давала
пример служения обществу и патриотической деятельности, ввиду
чего многие статистические исследования РГО проложили путь
Великим реформам75.
Среди членов Географического общества были лучшие пред-
ставители первого поколения русских статистиков, в том числе
П.И. Кеппен и К.И. Арсеньев. Член Академии наук, профессор
статистики и член-учредитель Географического общества, Кеппен
отстаивал проект составления этнографической карты Российской
империи. Как многие его современники, состоявшие и не состо-
явшие на государственной службе, он рассматривал развитие ста-
тистики как важное условие благоденствия Отечества. Критикуя
недостатки периодически проводившегося правительством учета
податного населения, так называемых ревизий, П.И. Кеппен вы-
ступал за введение национального ценза. Эта идея опередила свое
время примерно на полвека, но в 1848 г., в атмосфере повышенных
опасений власти распространения недозволенных идей, она была
отвергнута. Сын приходского священника Константин Иванович
Арсеньев в 1819 г. стал адъюнктом по кафедре географии и ста-
тистики в Санкт-Петербургском университете. Однако через два
года, во время гонений на университетскую профессуру при М.
Магницком и Д. Руниче, он был уволен «за преподавание в духе,
противном христианству и угрожающем общественному порядку».
Как будто доказывая абсурдность этого «общественного порядка»,
еще через два года Николай I назначил К.И. Арсеньева преподава-
телем истории и статистики к наследнику престола, будущему им-
ператору Александру II. В 1835 г. К.И. Арсеньев стал председателем
нового правительственного статистического комитета и прослужил
75 См.: Остен-Сакен. Двадцатипятилетие. С. 8; Lincoln. Petr Petrovich
Semenov Tian-Shanskii. Pp. 49—61; Семенов. История. T. 1. С. 41—47,
123-139.
218
ГЛАВА 3
в этой должности до 1853 г. Как один из членов-учредителей Гео-
графического общества, К.И. Арсеньев обучал молодых людей —
правительственных служащих и членов неправительственных
организаций, которые желали собирать статистические данные
в целях изучения политической экономии76.
После Крымской войны, как писал в мемуарах анархист и член
РГО П.А. Кропоткин, «каждый в России толковал о политической
экономии; лекции о свободной торговле и протекционистских
тарифах привлекали толпы людей»77. В Санкт-Петербурге для
проведения «экономических банкетов» собралась и организовала
курс публичных лекций на экономические темы группа либераль-
ных экономистов из статистического отдела, возглавлявшегося
редактором «Вестника Географического общества» и «Журнала
Министерства государственных имуществ» В.П. Безобразовым
и профессором политической экономии Санкт-Петербургского
университета, редактором нового еженедельного журнала «Ука-
затель экономический» И.В. Вернадским. Среди участников были
И.Я. Горлов, Е.И. Ламанский, П.А. Валуев, К.С. Веселовский,
А.П. Заблоцкий-Десятовский, А.И. Левшин, Н.А. Милютин,
Ф.Г. Тернер и другие реформаторы. Все они являлись членами
статистического отдела, в большинстве своем состояли на прави-
тельственной службе, причем некоторые занимали министерские
посты или входили в редакционные комиссии, работавшие над
проектом аграрной реформы 1861 г. Например, противник крепос-
тного права А.П. Заблоцкий-Десятовский был первым помощни-
ком П.Д. Киселева в Министерстве государственных имуществ,
а впоследствии стал статс-секретарем в Департаменте законов
Государственного совета. В качестве члена статистического отде-
ла РГО А.П. Заблоцкий-Десятовский написал в 1850 г. докладную
записку с рекомендацией провести перепись населения каждого
города, уезда и губернии и вместе с К.С. Веселовским подгото-
вил экономический атлас Российской империи. Г.П. Неболсин
занимался исследованием внешней торговли, а А.И. Левшин был
специалистом по кыргыз-кайсакам. Е.И. Ламанский — создатель
76 См.: Семенов. История. 1. С. XVII—XXI; Сухова Н.Г Петр Иванович
Кеппен как географ // Известия Русского Географического общества.
125. 1993. № 5. С. 1—11; РБС. Т. 8. С. 616—619. К.И. Арсеньев — автор мно-
гочисленных томов по описательной статистике Российской империи.
См.; РБС. Т. 2. С. 318.
77 Kropotkin. Memoirs. С. 98.
Поиск национальной идентичности
219
Государственного банка России, знаток денежного обращения,
был членом ВЭО, а также секретарем РГО (1854—1855) и долгое
время проработал в его статистическом отделе. Н.А. Милютин
возглавлял группу и направлял в Географическое общество ста-
тистические материалы, собранные чиновниками Министерства
внутренних дел78.
В феврале 1859 г. либеральные экономисты из статистического
отдела РГО предложили создать комитет политической экономии, в
задачи которого входило бы исправление выявленных теоретичес-
ких и методологических изъянов в сборе статистических данных в
России путем установления контактов с русскими и иностранными
статистиками, чтобы с помощью политической экономии найти
способы решения финансовых и экономических проблемы страны,
довести информацию об этих проблемах до сведения общества и
подготовить общественное мнение к переменам в экономической
политике правительства. Как выразился один из статистиков об-
щества, Д.П. Жуковский, «Географическое общество отличается от
других обществ, члены которых собираются только для того, чтобы
поболтать. Теперь настало время действовать»79.
Будучи подразделением Географического общества, комитет
политической экономии не имел собственного устава. Он был
задуман не как постоянная организация, но как свободно дейс-
твующий орган, хотя слово комитет подразумевает более форма-
лизованную структуру, чем та, что была на самом деле. Принимая
во внимание большое число правительственных чиновников и
дробление министерств, а также пагубное воздействие русской
бюрократии, комитет функционировал фактически в качестве
78 См.: Исаченко. Русское Географическое общество. С. 148—153. Без-
образов был секретарем Географического общества с 1862 г. по 1864 г.
Биографическую информацию о Безобразове см.: РБС. Т. 2. С. 648—650;
Венгеров С.А. Критико-биографический словарь русских писателей и уче-
ных. СПб., 1889. Т. 1. С. 306—324; о Вернадском см.: ЭС. Биографии. Т. 3.
С. 247; о Горлове см.: Там же. Т. 4. С. 255; о Тернере см.: Шилов. С. 720—724.
См. также: Мурзаев. Истоки. С. 133.
79 Цит. по: Штейн. Роль. С. 16. См. также: Чернуха В.Г Политико-эконо-
мический комитет Русского Географического общества (28 февраля 1859
г. — 26 ноября 1862 г.) // Вспомогательные исторические дисциплины. Т.
20. Л., 1989. С. 89—102, особенно С. 92-93, 96—98; Он же. Деятельность по-
литико-экономического комитета Русского географического общества
(28 февраля 1859 г. — 26 ноября 1862 г.) // Вспомогательные исторические
дисциплины. Л., 1990. Т. 21. С. 74—88, особенно 88.
220
ГЛАВА 3
постоянного межведомственного семинара, подобного тем, что
ведутся в академических институтах. Членов комитета назначали
члены Географического общества. Затем комитет избирал предсе-
дателя и секретаря; последний по должности, без выборов, стано-
вился членом совета РГО. Комитет составлял правила, согласно
которым он представлял план своих действий в совет Географи-
ческого общества. Каждый участник комитета мог пригласить
на собрание гостя; кроме того, сюда регулярно приглашались
внешние эксперты. Ежегодное собрание, открытое для публики,
заслушивало, помимо отчета, обычного для всех ассоциаций, об-
зор состояния русской и мировой экономики за прошедший год.
На собиравшихся по понедельникам семинарах комитета полити-
ческой экономии обсуждался широкий круг вопросов, в том числе:
финансовый кризис, русский торговый кризис, колонизация сво-
бодных территорий и расселение крестьян, сельскохозяйственная
политика после отмены крепостного права, налоговая политика,
финансовая политика и состояние государственного бюджета.
Совместно с родственным комитетом политической экономии при
ВЭО, образованным в 1861 г., комитетом политической экономии
при РГО проводились дополнительные семинары по акционерным
кампаниям, патентам, фабричной инспекции, продаже государс-
твенных имуществ80.
Эти семинары регулярно проводились в Санкт-Петербурге в
начале 1860-х гг. В разгар подготовки Великих реформ они создали
возможность общения либеральных экономистов с чиновниками,
осуществлявшегося в присутствии гостей и специалистов. Естест-
80 РГИА. Ф. 1405 [Министерство юстиции} Оп. 539. Д. 8. Л. 2—3 об.
[Проект положения политико-экономического комитета РГО]; там же.
Ф. 1284. Оп. 66 (1862). Д. 37. Л. 14 [Проект правил Политико-экономи-
ческого комитета РГО]; там же. Ф. 91 [Вольное экономическое общество].
On. 1. Д. 304. Л. 1 [Материалы об учреждении политико-экономическо-
го комитета]; Записки Русского Географического общества. 1862. № 2.
С. 24; Чернуха. Деятельность. С. 75—79.
Комитет политической экономии ВЭО также проводил семинары для
помещиков, проживавших вне своих имений, о горном деле, доступнос-
ти кредитов, о закладе и оценке имущества, о податях, гильдиях, мет-
рической системе, технических школах, рынке труда, частном кредите
и частных банках, об экономических кризисах в России. См.: Ходнев А.И.
История Императорского Вольного экономического общества с 1765 до
1865 г. СПб., 1865. С. 356—357; Краткие сведения III отделения ВЭО с ян-
варя по май 1866 г. М., 1866. С. 1—6.
Поиск национальной идентичности
221
венно, практические вопросы экономики, финансов и управления
преобладали над теоретическими. Удивительно то, что эти непра-
вительственные семинары давали политические рекомендации
либерального характера по проблемам финансовой открытости
государственного бюджета и налога на прибыль, который должен
был заменить подушную подать. Наиболее важен для нас тот факт,
что отчеты о собраниях, многие из которых явились выражением
«живых дискуссий», получали широкую огласку. Протоколы за-
седаний публиковались в «Записках» Географического общества
и (в сокращенном виде) в газетах, где давались отчеты о прошед-
ших дискуссиях. Используя эти обзоры в прессе, как и свои связи с
другими ассоциациями, комитет не только выступал в поддержку
Великих реформ. Он формировал ощущение беспрецедентного
публичного участия в правительственной политике81.
Однако это публичное участие привело, говоря словами автора
«Указателя экономического», к появлению «духа оппозиционнос-
ти, пробудившегося среди членов наших обществ»82. Далеко не
всем чиновникам нравилось, что комитет политической экономии
вмешивается в правительственные дела. На заседании Комитета
министров, состоявшемся 21 декабря 1861 г., Александр II лично
поднял вопрос о влиянии комитетов политической экономии
Географического и Вольного экономического обществ. Импера-
тор предложил установить четкое регулирование деятельности
обществ, занимавшихся изучением политических и экономичес-
ких вопросов. Комитет министров был встревожен несколькими
аспектами дела. Оказалось, что противоречивые политические
вопросы, встававшие перед правительством, тянули за собой
и научные вопросы. Комитет министров счел нежелательным
81 Записки РГО. 1862. № 2. С. 25; Возобновление заседаний Полити-
ко-экономического комитета // Век. 1861. № 50.С. 1403-1404. В 1861 г.,
например, материалы по семинарам Комитета были опубликованы в сле-
дующих номерах газеты «Век»: № 13 (29 марта), № 15 (12 апреля); № 20
(24 мая), № 25—26 (5 июля), № 33 (23 августа), № 50 (20 декабря). «Указатель
экономический» всего за первые три месяца 1861 года напечатал материалы
по семинарам Комитета в следующих номерах: № 2. С. 25—26, № 6. С. 72,
№ 10. С. 116-118, № 14. С. 153-155; № 18. С. 209-213 и № 20. С. 234. См.
также: Уралова М.Е. Императорское Русское географическое общество во
второй половине XIX в. К истории общественной жизни в России. Автореф.
канд. экон. наук. СПб., 1994. С. 18; Zelnik R. Labor and Society in Tsarist Russia:
The Factory Workers of St. Petersburg, 1855—1870. Stanford, 1971. Pp. 85—86.
82 Указатель экономический. 1860. № 1. 2—14 января. С. 10.
222
ГЛАВА 3
какое бы то ни было вмешательство в свои дела или надзор над
правительственной политикой с чьей-либо стороны. Не виданная
ранее публичность дискуссий в комитете политической экономии
возбуждала якобы аппетиты публики, которая могла пожелать
еще более далеко идущих перемен в экономической политике и
управлении. Бюрократию испугало то, что эти аппетиты могли
привести к желанию населения вкусить запретный плод участия
в политике83.
5 января 1862 г. Комитет министров решил принять меры по
обеспечению более тщательного контроля над специальными ко-
митетами и комиссиями научных обществ, ставшими фактически
независимыми ассоциациями, поставленными вне всякого надзо-
ра. В дополнение к этим мерам продолжение деятельности комите-
та политической экономии потребовало особого одобрения со сто-
роны Министерства внутренних дел. В соответствии с Правилами,
составленными П.А. Валуевым, комитет политической экономии
должен был представлять повестки дня своих заседаний в совет
Географического общества. Если у совета возникали сомнения в
своевременности какого-либо подлежавшего обсуждению вопроса,
вице-президент общества обязан был проконсультироваться на
этот счет с соответствующим правительственным департаментом.
Кроме того, совет должен был следить за тем, чтобы комитет не
переходил установленных границ, т.е. не обсуждал вопросов госу-
дарственного управления. Правила П.А. Валуева были попыткой
достичь компромисса: вместо того чтобы отдать контролирующие
полномочия в руки Министерства внутренних дел, эти Правила
оставляли их в руках совета Географического общества84.
Однако в 1862 г. последовали тревожные события: пожары в Санкт-
Петербурге, арест Н.Г. Чернышевского, закрытие журналов «Совре-
менник», «Русское слово», воскресных школ, крестьянские волне-
ния, восстание в Польше. Донесение секретного агента о комитетах
политической экономии заставило Комитет министров нервничать
еще больше. В донесении был отмечен рост числа членов РГО и ВЭО.
Еще более обеспокоили министров сведения о том, что в комитеты
якобы проникли нежелательные лица, которые занимаются анти-
правительственной пропагандой разрушительных идей коммунизма,
83 См.: Чернуха. Деятельность. С. 74, 81—83.
84 РГИА. Ф. 1263 [Комитет министров]. On. 1. Д. 2978 [Журнал Коми-
тета министров]. Л. 253—254 [О политико-экономическом комитете]; там
же. Ф. 1405. Оп. 539. Д. 8. Л. 2-2 об.; Записки РГО. 1862. № 2. С. 79-80.
Поиск национальной идентичности
223
демократии и атеизма. Более того, присутствие на заседаниях комите-
тов большого числа лиц, не являющихся членами общества, придают
этим научным ассоциациям характер «древнего веча, решающего
судьбу царства и народа», проводящего «парламентские дебаты по
самым болезненным вопросам государства и права». Подобная «праз-
дная болтовня», оставаясь безнаказанной, раззадоривает «горячие
головы молодых людей» и «установит непреодолимый барьер против
верховной власти для реализации благотворных идей». И поскольку
в комитет политической экономии в качестве членов входят прави-
тельственные чиновники высокого ранга, образованная публика,
очевидно, рассматривает его в качестве квазиофициального органа.
В донесении рекомендовалось сократить число научных обществ и
закрыть комитеты политической экономии85.
Российская бюрократия, впрочем, не была монолитной; отде-
льные представители государственной власти более, нежели дру-
гие, симпатизировали неправительственным организациям и их
деятельности. Неопубликованные протоколы заседаний Комитета
министров, проходивших с 16 по 30 октября 1862 г. и определявших
курс правительства, свидетельствуют о том, что единства мнений
по этому вопросу среди чиновников не было. Министр внутренних
дел П.А. Валуев заявил, что, в соответствии с донесением секрет-
ного агента, комитет политической экономии не стал и вовсе не
собирается становиться официальным органом. В то же время,
поскольку его работа грозила стать неудобной для правительства,
П.А. Валуев рекомендовал сократить количество лиц, не являв-
шихся членами РГО, на его заседаниях, а также подвергнуть более
строгой цензуре «Записки» РГО. Ему возразил министр народного
просвещения А.В. Головнин, заявивший, что комитеты полити-
ческой экономии, как и любое научное общество, не могут заранее
представлять четкую программу своих собраний, разве что только
предварительную; более того, по самой своей природе политичес-
кую экономию очень трудно ограничить чисто теоретическими
вопросами. «Ограничить дальнейшую деятельность этого научного
общества, которое всегда было бесспорно благотворным и благо-
намеренным, было бы крайне несправедливо и оскорбительно для
Географического общества». А посему А.В. Головнин считал вполне
достаточным одобрение предварительной программы заседания
комитета советом Географического общества. Он полагал также,
85 См.: Чернуха. Деятельность. С. 86; Starr S.F. Decentralization and Self-
Government in Russia, 1830—1870. Princeton, 1972. Pp. 261-262.
224
ГЛАВА 3
что регулярное общение между вице-президентом Географичес-
кого общества и министром внутренних дел прояснит все недо-
разумения. В конце концов, Комитет министров принял доводы
А.В. Головнина и обязал комитет политической экономии предста-
вить в совет Географического общества список вопросов, обсужда-
емых на его собраниях. Император начертал на полях замечание:
«Дельно». Обеспокоенный любой бесконтрольной деятельностью,
возраставшей по мере того как правительство все дальше заходило
на не освоенные территории Великих реформ, Комитет минис-
тров в свою очередь предупредил оба общества — ВЭО и РГО,
что обсуждение государственной политики и выражение мнений
о правительственных мерах им запрещено86.
Как и предсказывал А.В. Головнин, члены РГО были оскорбле-
ны подобной мерой. Комитет политической экономии решил, что
не может заранее представлять на одобрение полную программу
очередного собрания. Более того, его члены считали, что, посколь-
ку правила комитета соответствуют уставу РГО, правительство
не имеет права требовать их изменений. В любом случае было
невозможно ограничить работу комитета чисто теоретическими
исследованиями в области политической экономии. Это вывело бы
комитет за пределы предписанной ему сферы деятельности и стало
бы причиной возникновения прискорбных недоразумений как в
самом комитете, так и в отношениях между ним и членами Геогра-
фического общества. В итоге, и это самое важное, комитет решил,
что следование таким правилам, а также надзор, неизбежный при
регулярных переговорах между вице-президентом Географического
общества и министром внутренних дел, лишат общество научной
самостоятельности и возможности свободно обсуждать важные
86 РГИА. Ф. 1263. On. 1. Д. 2978. Л. 249-252, 265 [Журнал Комитета ми-
нистров (16 октября 1862)]; там же. Ф. 1284. Оп. 66 (1862). Д. 37. Л. 62—66,
88—89 [Департамент общих дел Министерства внутренних дел. «Изложение
дела»]. Л. 106—112 [Выписка из Журнала Комитета министров», 30 октября
1862]; там же. Ф. 1297 [Министерство внутренних дел. Медицинский депар-
тамент]. Оп. 148. Д. 180. Л. 19 [О деятельности медицинских обществ].
Новые периодические издания либерального направления очень вни-
мательно следили за этими дискуссиями. См.: Наши ученые общества //
Век. 1861. № 42. С. 1217—1219; Ученые общества // Указатель экономиче-
ский. 1860. № 7, 46. Хотя это не относилось к уже существующим обще-
ствам, в уставы вновь создаваемых обществ было внесено условие, что
общества обязаны заранее извещать полицию о дате, времени, месте и
повестке дня заседаний.
Поиск национальной идентичности
225
вопросы, что в свою очередь помогало правительству проводить
здравую политику. На собрании 26 ноября 1862 г., которое оказа-
лась последним, комитет политической экономии двенадцатью
голосами против трех принял решение о самороспуске87.
Отказ пожертвовать некоторой степенью своей самостоятель-
ности и выступление против воли политической власти — все это
было не просто поступком людей, чья карьера на государственной
службе фактически прекратилась. В то время, когда правительство
поощряло публичные дискуссии (гласность), оно же пыталось и
контролировать их. Этот непродолжительный конфликт, имевший
отношение к РГО, очертил границы общественной деятельности
и отразил, как в зеркале, гораздо более широкий конфликт между
государством и обществом в конце XIX в.
Русское географическое общество
и гражданское общество
Каково было значение Русского географического общества в
более широком контексте интеллектуальной жизни России и ее
политической культуры? В своем стремлении к изучению земель и
народов Российской империи Русское географическое общество так
же, как и Вольное экономическое общество и Московское общество
сельского хозяйства до него, способствовало развитию публичной
сферы. В своей деятельности оно внесло значительный вклад в
продвижение трех основных проектов европейского Просвещения:
1) распространения прикладного знания и создания сообщества
ученых; 2) патриотического служения государству и обществу;
3) установления публичного форума для дискуссий, пусть даже и
ограниченного в условиях самодержавия.
Русское географическое общество на своем примере хорошо
иллюстрирует практику так называемого прибалтийского естест-
вознания; этот термин ввел в употребление историк науки Лисбет
Коэрнер. Многие члены-учредители РГО были гражданскими
служащими германо-скандинавского происхождения, служив-
шими империи на ее границах с Европой. Их служебные поездки
вылились в экспедиции совсем другого рода — в изучение при-
роды, сельскохозяйственной техники и, наконец, этнографии.
87 РГИА. Ф. 1284 .Оп. 66 (1862). Д. 37. Л. 114-117 [РГО - министру внут-
ренних дел Валуеву, 10 декабря 1862 г.]. См.: Чернуха. Деятельность. С . 87.
226
ГЛАВА 3
В рамках прибалтийского естествознания «проторомантический
культ родной земли», воссозданный немецкой диаспорой, вылил-
ся в «культ крестьянина как объекта научного исследования». Все
аспекты крестьянской жизни в Прибалтике проявились как бы на
радарном экране этнографов и статистиков: «обычаи, образ жизни,
поведение, одежда, ремесла, праздники, пища, воспитание детей».
Интерес к естествознанию не только привел к накоплению знаний
об империи, но и обещал нации помощь в самопознании88.
Каким образом Русское географическое общество накапливало
знания, в том числе о своем народе? Подобно Вольному экономи-
ческому обществу и Московскому обществу сельского хозяйства,
РГО стремилось обнародовать приобретенные сведения в кругу
«сообщества знания», как назвал его Джоэл Мокир. В научных
обществах, заявляет Мокир, знания об окружающем мире все в
большей степени становились общедоступными; научными до-
стижениями и открытиями они свободно делились со всеми же-
лающими89. Так же, как и Вольное экономическое общество, РГО
было основано в век информации, отмеченный сбором коллекций
и классификацией описаний, наблюдений и артефактов, относя-
щихся к миру природы и миру человека. Подобно своим предшес-
твенникам, Географическое общество «наводило мосты», как гово-
рил Д. Мокир, из «приведенной в порядок и каталогизированной
информации», которую оно доводило до всеобщего сведения через
регулярную публикацию своих материалов. Однако публикация
результатов изысканий общества означала не просто распростра-
нение сведений об отдаленных местностях и о родной земле, как
бы важно это ни было само по себе. Как считает Д. Мокир, сам
процесс распространения знаний был столь же важен, как и его
результат. Географическое общество стремилось популяризировать
знания по географии и естествознанию. Оно собирало информа-
цию не только через организацию экспедиций и данные отчетов,
присланных от проживавших в отдаленных местах корреспонден-
тов, но повышало исследовательскую культуру, обязывая и своих
членов, и добровольных корреспондентов тщательно записывать
и оценивать свои наблюдения, проводить опыты, вести научную
88 О прибалтийском естествознании см.: Koerner L. Daedalus Hyperbo-
reus Baltic Natural History and Mineralogy in the Enlightenment // Clark W.,
Golinski J., SchafferS., eds. The Sciences in Enlightened Europe. Chicago, 1999.
P. .404, 413, 414.
89 Cm.: Mokyr. Gifts of Athena. P. 37, 43, 72.
Поиск национальной идентичности
227
документацию и основывать научные журналы. Более того, РГО
внесло значительный вклад в развитие новых научных областей —
этнографии и статистики. Посредством продвижения своих науч-
ных проектов оно создавало сообщество, состоявшее не только из
столичной интеллигенции, но из чиновников и частных лиц всей
империи, помогая преодолеть чувство изоляции, характерное для
многих образованных русских людей, что было особенно важно в
годы царствования Николая I.
Автор первой юбилейной истории Русского географическо-
го общества Ф.Р. Остен-Сакен передал атмосферу, царившую в
первые годы. Он отмечал не только широкий охват деятельности
ассоциации и ее вклад в развитие науки о России, но также ее мас-
штабную миссию. «С самого начала общество не было закрытым
кружком специалистов, вышедших из своих научных кабинетов,
чтобы обменяться идеями и рассказать друг другу о результатах
своих исследований. Оно настежь открыло двери всем без ис-
ключения, кто интересовался изучением России, и призвало все
доступные ему рассеянные силы к самостоятельным действиям,
направленным на этот труд». Общество объединило усилия сво-
бодных и активных умов, продолжал Ф.Р. Остен-Сакен, «в пред-
приятии человеческого разума»90, которое было бы невозможно
осуществить в одиночку. Более того, РГО воспитывало в публике
привычку к личной интеллектуальной предприимчивости, при-
меняло принцип разделения труда и создавало арену для подго-
товки людей к общественному и государственному служению.
Как и в Западной Европе, ученый или любитель, записывав-
ший свои наблюдения, собиравший, классифицировавший и
упорядочивавший новые сведения в компании единомышленни-
ков, неизбежно чувствовал свое участие в предприятии общена-
ционального масштаба. Изучение народа означало больше, чем
просто сбор сведений о местных обычаях и образе жизни; дело,
направленное на формирование национальной идентичности и
воспитание национальной гордости, было безусловно патриоти-
ческим делом91.
90 Остен-Сакен. Двадцатипятилетие. С. 44. Эта открытость стала час-
тью образа Русского географического общества. Отчет Семенова о «зо-
лотом» юбилее общества почти слово в слово повторяет отчет о «серебря-
ном» его юбилее, хотя он и не ссылается на него (История. Т. 1. С. xxiv).
91 См.: Merrill. Romance. Р. 78, 97; Trigger. History. Р. 210; Blackbour D. The
Long Nineteenth Century: A History of Germany, 1780-1918. N.Y., 1998. P. 275.
228
ГЛАВА 3
Русское географическое общество находилось на переднем крае
научных изысканий, служивших на благо народа. Люди, посы-
лавшие свои записи из дальних уголков России, ощущали свою
причастность к общему делу формирования национальной иден-
тичности. За пятнадцать лет до начала Великих реформ ни одна
организация, кроме правительства, не занималась изучением
России столь же основательно и целенаправленно, как это делало
Географическое общество. Призывая изучать «огромное и необъят-
ное Отечество», общество не только взывало к чувству националь-
ной гордости, но также вдохновляло на дело, служившее общему
благу. Члены РГО, принадлежавшие к разным слоям общества,
«начиная с августейшей фамилии и вплоть до самого скромного
провинциального географа», были побуждаемы «горячим патри-
отизмом» — желанием изучать национальные производительные
силы, способствовать процветанию народа, служить России (а не
только государству и лично государю!) и цементировать ту «духов-
ную связь, которая нас соединяет в любви к нашей родной земле»92.
Согласно несколько мифологизировавшему миссию РГО определе-
нию, которое привел в своей книге П.П. Семенов, «общество было
подобно знамени, поднятому прогрессивными русскими людьми с
согласия короны». Это знамя объединяло членов общества «с бла-
городной задачей долговременного служения России, чтобы своим
самоотверженным трудом и дальше собирать сведения о Русской
земле и ее народе и ... укреплять отношения, способствующие их
дальнейшему развитию и процветанию». Но самое важное, что
такое патриотическое служение было предпринято не по команде
сверху, но по собственной инициативе93.
Так же, как в других географических ассоциациях того време-
ни, работавших в Северной и Центральной Европе, патриотизм
и национальная гордость укрепляли отношения сотрудничества
общества с государством. В связи с участием в исследованиях, а
также в правительственных и военных (особенно морских) опе-
рациях географические общества были повсеместно неразрывно
связаны с государством. Связи Русского географического общества
с правительством являлись продолжением модели, апробирован-
92 Остен-Сакен. Двадцатипятилетие. С. 45.
93 См.: Семенов. История. Т. 1. С. xxii. На «золотом» юбилее общества
в 1896 г. Семенов в своей речи высказал те же самые мысли. См.: Журнал
юбилейного собрания Императорского Русского географического обще-
ства 21 января 1896 г. СПб., 1896. С. V, X.
Поиск национальной идентичности
229
ной Вольным экономическим обществом, — модели, характери-
зовавшейся сотрудничеством и взаимовыгодными отношениями
между добровольными ассоциациями и правительством России. В
течение первого столетия деятельности российских добровольных
организаций их цели и задачи полностью совпадали с целями и
задачами государства, а служение обществу означало служение
стране и государю как патриотическое призвание. Неудивительно,
что члены обществ рассматривали развитие интереса к географии
России как свой патриотический долг. С 1845 по 1861 г. членские
списки обществ содержали бесчисленное количество ученых,
состоявших на государственной службе; почти все министерства
и ведомства брали на службу участников Географического обще-
ства. Так же, как и Вольное экономическое общество, Географи-
ческое общество находилось под покровительством императора
и августейшей семьи, получало правительственные субсидии и
обращалось к правительству с просьбами о помощи и привилегиях,
таких как бесплатные почтовые отправления. Правительственные
департаменты поручали обществу проводить многие изыскания
и первыми использовали их результаты. Руководители Геогра-
фического общества верили в то, что их научная работа помогает
правительству осуществлять руководство страной. «Это позволяло
Географическому обществу проводить свои изыскания и обсуж-
дать финансовые и экономические вопросы на основе коллеги-
альности... Это помогало переводить их научные и практические
рекомендации в правительственную работу». Даже политическая
полиция признавала деятельность общества благотворной для
правительства, докладывая, что оно «организует и проводит иссле-
дования и местные изыскания, касающиеся проблем, не решенных
в ходе работ, проводимых правительством». «Заседания Общества
проводятся для чтения докладов и обсуждения всех вопросов на
этом поле деятельности. Особое внимание уделялось дискуссиям
как средству передачи полезных сведений и обмена мнениями»94.
Появление Русского Географического общества демонстрирует
возникновение общественной сферы живших самостоятельной
жизнью ассоциаций даже в тяжелые годы царствования Николая I.
На одном из первых заседаний вице-президент общества Ф.П. Лит-
94 Уралова. Императорское Русское географическое общество. С. 11—12.
См.: Географическое общество Императорское Русское // ЭС. Т. 15.
С. 369. Третья часть доклада см.: ГАРФ. Ф. 109. Ф. 1848. 1 экспедиция.
Д. 201. Л. 1.
230
ГЛАВА 3
ке предложил, каким образом общество может стать форумом для
обмена мнениями. «Чтобы придать собраниям общества больше
живости и больше веса, было бы в самом деле полезно, если ... мы
начнем устраивать публичные дебаты прямо во время самих засе-
даний. Темами этих дебатов могут стать вопросы или замечания,...
содержащиеся в заранее поданной работе, или можно рассмотреть
какие-то сведения, или мысли, или предложения. <...> Одна инте-
ресная речь может потянуть за собой следующую, одно замечание
последует за другим, а за вопросом последует ответ. Таким образом,
родится тот общий обмен мнениями и сведениями, то тесное об-
щение членов между собой, то участие в общем интеллектуальном
труде, который и составляет цель наших собраний. На этом пути
мы уясним идею нашего общества, ибо без выполнения этих усло-
вий по существу не будет и общества»95.
Однако общественно-научный форум в самодержавной России,
существовавший вне правительственных органов, строился на зыб-
кой почве. Накануне Великих реформ Географическое общество
превратилось в некий микрокосм активно читающей и дискутиру-
ющей публики. По мере того как этот форум все шире освещался
в прессе, общество становилось двигателем и рупором собрав-
шихся вокруг него групп по интересам, а это и составляет одну из
функций гражданского общества. Став форумом для дискуссий и
распространения мнений по многим аспектам социальной и эко-
номической жизни, Географическое общество формулировало и
высказывало насущные вопросы дня, вовлекало публику в участие
в диалоге и формировало общественное сознание и общественное
мнение. Сам Ф.П. Литке как будто ходил по лезвию ножа, а потому
и требовал соблюдения благопристойности на собраниях. С одной
стороны, он поддерживал свободный дух дискуссий, а с другой —
опасался политизации научной ассоциации, которая могла угро-
жать самому существованию гражданского общества, и без того
довольно шаткого. «Если пустит корни привычка обсуждать, —
писал он позднее, — тогда развитие науки неизбежно захлебнется,
а на ее месте появятся партии»96.
Судьба недолго просуществовавшего комитета политической
экономии свидетельствует о нестабильности отношений между
95 Цит. по: Вольская. Петрашевцы. С. 57 (Литке о заседании 8 января
1847 г.); донесение политической полиции процитировано см.: ГАРФ. Ф.
*109. 1 экспедиция (1848). Д. 201. Л. 1.
96 Цит. по: Вольская. Петрашевцы. С. 57.
Заседание, посвященное пятой годовщине РГО в здании Санкт-Петербургской городской думы, 1896
(Всемирная иллюстрация, № 1410 (1896), 142. Собственность Библиотеки Конгресса)
Поиск национальной идентичности
ы
232 ГЛАВА 3
ассоциациями и государством в царской России. С одной стороны, пра-
вительство сотрудничало с ассоциациями и даровало им удивительно
широкую свободу проведения научных исследований и выражения
мнений. Несмотря на опасения Ф.П. Литке, дебаты по поводу устава
проходили между участниками совершенно открыто, без каких-либо
насильственных попыток со стороны правительства диктовать обще-
ству свою волю, образ действий, структуру или внутреннее управление.
С другой стороны, когда эти исследования и мнения проникали в сферу
правительственной политики, государство натягивало узду. К началу
эпохи Великих реформ Русское географическое общество было, пожа-
луй, самой крупной добровольной частной ассоциацией в империи; его
члены могли уже не беспокоиться о том, что оно может быть задушено.
Как мы увидим в следующей главе, само время благоприятствовало
росту и развитию добровольных частных обществ.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Патриотизм и полезные знания.
Общество любителей естествознания
В течение XIX в. все больше научных обществ в Европе и Соеди-
ненных Штатах Америки считали своей миссией популяризацию
научного знания об окружающей природе и распространение
научной грамотности, т.е. так называемого научного капитала.
Лидеры ассоциаций желали упростить доступ к знаниям для того,
чтобы образованные люди через наблюдения и опыты получили
непосредственную возможность познакомиться с окружающей
природой. Расширение доступа к научным знаниям наглядно
показывало, как и почему знание окружающего мира ведет за
собой повышение уровня жизни, а это в свою очередь повышает
значимость научных исследований и престиж самих ученых в гла-
зах образованного общества. Таким образом, все понимали, что
популяризация науки полезна для развития самой науки.
Для достижения этой цели добровольные общества, занимав-
шиеся образованием и другими долгосрочными проектами, ре-
шили создать гражданские институты, наличие которых давало
бы возможность ученым и всем желающим общаться между собой,
где люди не только удовлетворяли бы свою любознательность, но и
получали возможности для самообразования и полезного исполь-
зования досуга. В самом деле, провозглашая, что каждый человек
может стать естествоиспытателем, научные общества стремились
внедриться в публику, распространять знания, прививать любовь
к науке. Так середина XIX в. стала эпохой расцвета обществ есте-
ствоиспытателей.
Общества естествоиспытателей поддерживали связи с обще-
ственностью в провинциях, где они собирали научные данные,
коллекции артефактов и знакомились с особенностями местной
природы. Любители, которые часто выполняли подобные задания,
могли внести весомый вклад в развитие науки. Имевшиеся в их
234
ГЛАВА 4
распоряжении научные инструменты позволяли проводить на-
блюдения и даже опыты, учиться в процессе работы. Технические
и подобные им организации периодически проводили конкурсы,
организовывали выставки, лекции по самым разнообразным те-
мам — от искусства до физики, а также заказывали разного рода
проекты. Таким образом, демонстрации и выставки достижений
науки, именуемые «представлением науки», совмещали пользу с
развлечениями, создавали для нее новых пользователей, необя-
зательно принадлежавших к социальной или научной элите либо
к чиновничеству; это были любители, представлявшие широкий
спектр образованного городского населения1.
Среди множества методов популяризации науки наиболее на-
глядными средствами передачи научных знаний, демонстрации
последних достижений мировой науки городскому населению
были промышленные выставки и музеи (часто называвшиеся
«храмами науки»), а также ботанические и зоологические сады.
Музеи и промышленные выставки выполняли множество функ-
ций. Они были предназначены для возбуждения в людях, которые,
как предполагалось, повсеместно жаждали знаний, благоговейного
отношения к природе и «любознательности ко всему, что было
недоступно и необычно». Организаторы стремились привлечь на
свои выставки учителей и учеников, снабдить их наглядными ма-
териалами для использования в учебном процессе. Деятельность
1 Все эти сведения я получил из богатой историографии научных об-
ществ, их общественных проектов: Inkster I. and Morrell J., eds. Metropolis and
Province: Science in British Culture, 1780-1850. London, 1983; VanDiilmenR. The
Society of the Enlightenment: The Rise of the Middle Class and Enlightenment
Culture in Germany. N.Y., 1992; McClelland J.E. Science Reorganized: Scientific
Societies in the Eighteenth Century. N.Y., 1985; Thackray A. Natural Knowledge
in Cultural Context: The Manchester Mode I I American Historical Review. 79.
June 1974. Pp. 672—709; Russell C.A. Science and Social Change in Britain and
Europe, 1700—1900. N.Y, 1983; Fox R. Learning, Politics and Polite Culture in
Provincial France: The Societies Savantes in the Nineteenth Century // Historical
Reflections/Reflexions Historiques. 7. No 2—3 (1980). P. 554.
О «внедрении науки» см.: Golinski J. Science as Public Culture: Chemistry
and Enlightenment in Britain, 1760—1820. Cambridge, 1992; Sutton G.V. Science
for a Polite Society: Gender, Culture and the Demonstration of Enlightenment.
Boulder, Colo, 1995; Rupp J. The New Science and the Public Sphere in the
Premodern Era// Science in Context. 8. No 3.1995. P. 487,491,496; Harrison C.E.
The Bourgeois Citizen in Nineteenth century France: Gender, Sociability and
the Uses of Emulation. Oxford, 1999.
Патриотизм и полезные знания
235
музеев, включающая занятия искусством, музыкой, проведение
экскурсий, осуществлялась за счет финансовой поддержки; их за-
дачей было повышение духовного уровня людей, побуждение их к
тому, чтобы они посвящали свою жизнь самосовершенствованию,
воспитанию характера, рациональному использованию своего
досуга. Посетители из рабочей среды и среднего класса собира-
лись вместе, и «первые могли оказать благотворное воздействие на
вторых»2. В ежегодном отчете одной из ассоциаций за 1852 г. были
приведены слова одного оставшегося неизвестным британского
промышленника, который славился своим афористичным языком.
Он сказал: «Лондонский союз искусств — это огромная паровая
машина, генерирующая любовь к искусству»3.
Международные выставки, лидирующая роль в проведении ко-
торых принадлежала французам, стали частью движения за соци-
альные реформы. Они давали выход стремлению среднего класса
помочь трудящимся людям в получении образования и улучшении
условий жизни. Городские власти финансировали проведение вы-
ставок и строительство музеев, чтобы активизировать культурную
жизнь, воспитывать в людях чувство гражданственности и пат-
риотизма. Своими яркими, возбуждающими население демонс-
трациями достижений современной жизни и чудес прикладной
науки музеи и выставки символизировали поступь общественно-
го прогресса, основанного на разделении труда, специализации
и кооперации и науки, промышленности, частных ассоциаций,
2 Farber Р. Finding Order in Nature: The Naturalist Tradition from Linneaus
to E.O. Wilson. Baltimore, 2000. P. 30; Вопрос о музеях и выставках рас-
сматривается основательно: Bedini S. The Evolution of Science Museums //
Technology and Culture. 6. 1965. Pp. 1—29; Ferguson E. Technical Museums
and International Exhibitions I I Technology and Culture. 6. 1965. Pp. 30—46;
Auerbach J.A. The Great Exhibition of 1851: A Nation on Display. N. Haven,
1999. Pp. 9—31; Conn S. Museums and American Intellectual Life, 1876—1926.
Chicago, 1998; Walden K. Becoming Modern in Toronto: The Industrial
Exhibition and the Shaping of Late Victorian Culture. Toronto, 1997; Hudson
K. A Social History of Museums: What the Visitors Thought. L.ondon, 1975. P.
46; Bennett T. The Birth of the Museum: History, Theory, Politics. N.Y., 1995;
Bennett T. The Exhibitionary Complex // Dirks N.B., Eley G. and OrtnerCh.B., eds.
Culture/Power/History: A Reader in Contemporary Social Theory. Princeton,
1994. P. 137.
3 King L.S. The Industrialization of Taste: Victorian England and the Art
Union of London. Ann Arbor, Mich., 1985. P. 125; подробнее см.: Pp. 27—35,
41,45, 49, 133-139.
236
ГЛАВА 4
властей, стремящихся выполнять свои социальные функции. Дейс-
твительно, распространяя полезные знания в форме развлечений,
музеи и выставки способствовали повышению культурного уровня
посетителей, стимулировали у них стремление к знанию и желание
развивать экономику своей страны. Они участвовали в создании
современной публичной культуры4. Эта деятельность сопрягалась
с формированием в народе чувства национальной идентичности
и национального достоинства. Ученые рассматривали выставки
наряду с музеями естествознания, науки и промышленности в
качестве характерных признаков создания буржуазной нации-го-
сударства, своего рода театральных подмостков современности, где
зрителям демонстрировались достижения и перспективы прогресса,
возрастающего господства человека над природой. В век патрио-
тизма, национализма и экспансионистских устремлений выставки
побуждали их посетителей экранизировать и даже инсценировать
«обобщенные портреты своих национальных идолов»5.
Россия середины XIX в. не составляла исключения. Мы уже
видели, что Вольное экономическое общество, Московское об-
щество сельского хозяйства и Русское географическое общество,
налаживая переписку со своими провинциальными членами
посредством сети филиальных отделений, начали вовлекать
широкую публику в сбор сведений о своей стране. Тем не ме-
нее собственно наукой в этих обществах занимался очень уз-
кий круг лиц. Ни в Санкт-Петербурге, ни в Москве не было
организации, куда запросто могли бы войти любители, чтобы
напрямую заняться научными опытами. Особенно это касается
4 См.: Thackray. Natural Knowledge. Р. 686,693; Auerbach. Great Exhibition.
P. 10, 94, 108, 111; GreenhalgP. Ephemeral Vistas: The Expositions Universelles,
Great Exhibitions, and World’s Fairs, 1850—1939. Manchester, 1988. P. 29, 145;
Hudson К Directory of World Museums, 2nd. ed. N.Y., 1981. Pp. 41-42; ElwittS.
Social Reform and Social Order in Late Nineteenth-century France: The Musee
social and Its Friends // French Historical Studies. 11. April 1980. Pp. 431—51;
Harrison. Bourgeois Citizen. P. 80, 81, 84.
5 Jordanova L. Objects of Knowledge: Historical Perspective on Museums //
Vergo P. The New Museology. London, 1989. Pp. 22-40. Cm.: Karp I., Kraemer
Ch. M. and Lavine S.D., eds. Museums and Communities: The Politics of
Public Culture. Washington and London, 1992. P. 15; Wallis B. Selling Nations:
International Exhibitions and Cultural Diplomacy // Sherman D.I. and Rogoff I.,
eds. Museum Culture: Histories, Discourses, Spectacles. Minneapolis, 1994. P. 272;
Shaw W. Possessors and Possessed: Museums, Archaeology and the Visualization
of History in the Late Ottoman Empire. Berkeley, 2003. Pp. 149-150.
Патриотизм и полезные знания
237
Географического общества, где основным потребителем научной
информации было государство. В царствование Николая I оно хотя
и покровительствовало частным ассоциациям, занимавшимся
географией и экономическим прогрессом, в свои долгосрочные
проекты широкую публику не посвящало. Однако начало правле-
ния нового императора в 1855 г. ознаменовало собой эпоху реформ.
Выбрав в качестве предмета изучения ранний период деятельности
Московского Общества любителей естествознания, антропологии
и этнографии, мы в этой главе на его примере рассмотрим деятель-
ность частных ассоциаций в Москве, их стремление к научному
прогрессу в период Великих реформ. Мы сфокусируем внимание
на том, как было основано, организовано и как работало это обще-
ство, а также рассмотрим два его самых крупных образовательных
проекта: организацию политехнической выставки в 1872 г., а затем
и открытие Политехнического музея в Москве. И хотя подробное
обсуждение выставки и музея лежит вне сферы наших интересов,
сам факт их организации служит иллюстрацией той общественной
миссии, которую были призваны нести добровольные частные
организации на ниве просвещения и повышения уровня жизни
народов России.
Общество любителей естествознания,
антропологии и этнографии
В историографии либеральных реформ 1860-х гг. внимание к
роли Александра II и его сподвижников оттеснило на второй план
стремительный рост частной инициативы, санкционированной и
поддержанной правительством. После кончины императора Нико-
лая I образованное общество России преисполнилось оптимизма,
энергии и желания обновления. «Простор, нам нужен простор! —
провозгласил писатель Н.А. Мельгунов. — Нам нужен простор так
же, как нам нужен воздух, хлеб и дневной свет! Он необходим каж-
дому из нас, он необходим России для ее внутреннего процветания,
для ее безопасности и внешней силы»6.
Это время получило название эпохи Великих реформ, итогом
самой знаменитой из которых стало освобождение крестьян от кре-
постной зависимости, провозглашенное в 1861 г. Реформы включали
6 Цит. по: Netting A. Russian Liberalism: The Years of Promise, 1842—1855.
Ph.D. dissert. Columbia University, 1967. P. 657.
238
ГЛАВА 4
также создание бессословной системы выборного местного самоуп-
равления в 1864 и 1870 гг. (земская и городская реформа), введение
суда присяжных в 1864 г. (судебная реформы), смягчение цензуры
(цензурный устав 1865 г.), введение всеобщей воинской повинности
(военная реформа 1874 г.), в то время считавшейся в Европе основой
военной мощи и залогом сплочения народа. Великие реформы вы-
звали мощнейший всплеск общественной активности. Правитель-
ство поддерживало эту активность, добиваясь от общества подде-
ржки своих проектов обновления жизни в стране. Согласно отчету
министра народного просвещения, «в нашей стране, где привычка
возлагать на правительство буквально все и ждать, пока оно пред-
примет что-либо, укоренена очень глубоко, более чем что-либо
иное; желательно развивать свободные ассоциации, основанные
ради общего блага»7. По мнению ученого-правоведа С.А. Муром-
цева, «задача всех реформ настоящего царствования состоит в том,
чтобы стимулировать самодеятельность общества»8.
Как показала история комитетов политической экономии, рас-
смотренных в предыдущей главе, пресса начала проводить беспреце-
дентное, санкционированное властями обсуждение правительствен-
ной политики, местных условий и идей повышения благосостояния
народа. В этих дискуссиях самое активное участие принимали земства
и провинциальная пресса. В публикациях на тему условий жизни раз-
личных социальных групп, местной экономики и культуры не было
недостатка. В России возможность таких широких дискуссий получи-
ла наименование «гласность». Если быть точными, то правительство
не желало осуществлять конституционную реформу политического
строя, тогда как радикалы были недовольны непоследовательностью
и медлительностью в проведении реформ. Однако на протяжении не-
скольких лет середины столетия в стране преобладал дух искреннего
стремления отдать все силы на благо народа, улучшения его жизни
и, как позже выразился антрополог Д.Н. Анучин, «направления Рос-
сии на путь европейских форм гражданственности»9.
7 Цит. по: Рождественский С.В. Исторический обзор деятельности
Министерства народного просвещения, 1802—1902. СПб., 1902. С. 478.
8 Цит. по: Гросул В.Я. Русское общество XVIII—XIX веков: Традиции
и новации. М., 2003. С. 272.
9 Цит. по: Бастракова М.С. и Павлова ГЕ. Наука: власть и общество //
Очерки русской культуры XIX в. Власть и культура. М., 2000. Т. 2. С. 356.
См. также: Токарев С.А. История русской этнографии. Дооктябрьский пе-
риод. М., 1966. С. 282.
Патриотизм и полезные знания
239
Этот дух, пожалуй, всего сильнее ощущался среди русской моло-
дежи. Российские университеты были государственными, так что
правительство имело значительные полномочия в управлении ими.
В 1859 г. были смягчены ограничения в приеме в университеты, и
аудитории наполнились большим количеством молодых людей
из семей скромного достатка. В 1863г. правительство выпустило
новый университетский устав, предоставлявший университетам
большую автономию. Одна из его статей давала университетам
право на организацию собственных научных обществ под кон-
тролем ректоров и попечителей. Эта привилегия была дарована
университетам первым университетским уставом еще в 1804 г.,
но отменена уставом 1835 г. Правительство передало полномочия
выдавать разрешение на создание ассоциаций от Комитета ми-
нистров к отдельным министерствам. Новым научным обществам
было предоставлено право проводить собрания для обсуждения
последних достижений в различных отраслях научного знания и
по собственной инициативе осуществлять разнообразные проек-
ты: публиковать материалы, организовывать исследовательские
экспедиции, принимать пожертвования от частных лиц, содер-
жать лаборатории и собирать научные коллекции. На ученый
комитет Министерства народного просвещения была возложена
обязанность утверждать их уставы и ежегодные отчеты, а также
обеспечивать поступление материальной помощи. В результате
именно в эпоху Великих реформ в России появилось множество
частных ассоциаций, имевших целью выполнение определенной
общественной миссии. Один из чиновников Министерства внут-
ренних дел отметил цветущее состояние новых ассоциаций. По
его словам, в то время наблюдалось «общее уклонение в сторону
развития общественной активности ассоциативного типа во всех
формах и с самыми разнообразными целями»10.
В 1862 г. указом о цензуре ее обязанности были перепоруче-
ны членам научных обществ, тогда как прежде этой привилеги-
ей пользовались только Академия наук и Вольное экономичес-
кое общество. В результате количество публиковавшихся работ
значительно увеличилось, а время их выхода в свет сократилось.
10 Lindenmeyr A. Poverty Is Not a Vice: Charity, Society, and the State in
Imperial Russia. Princeton, N.Y., 1996. P. 121. Университетский устав 1863 г.
называется «Общий Устав Императорских Российских университетов»
(ПСЗ. 2-е изд. Т. 38 (1863). № 39752. См. также: Рождественский. Истори-
ческий обзор. С. 478).
240
ГЛАВА 4
Для провинциальной интеллигенции доставка журналов из столиц
по почте формировала университетскую атмосферу; эти журналы
способствовали объединению интеллектуалов на местах в кружки
по интересам11. Мы видим, что в эпоху Великих реформ был дан зе-
леный свет деятельности относительно самостоятельных организа-
ций, которые стали заниматься социальными и образовательными
программами. Правительство охотно стимулировало их активность
и поощряло публичные собрания. Важность этих перемен в обще-
ственной жизни на рубеже 1860—1861 гг. была отмечена в докладе
недавно образованного Киевского общества врачей. «Удачную идею
сделать собрания общества более гласными — через публикацию
их протоколов, а также через допуск на собрания не членов мы в
этом году реализовали и, осмелимся заявить, с большой пользой.
Стимулируя членов общества к более активной работе, гласность
также даст им большую надежду на то, что их совместные усилия
не пройдут незамеченными, но, наоборот, помогут им объяснить
многие вопросы, на которые наука пока не дала ответа»12.
Русская молодежь верила, что изучение наук таит в себе ключи к
прогрессу. Конец 1850-х гг. был отмечен новым взлетом научных до-
стижений. Огромной популярностью пользовались идеи материализ-
ма и теория эволюции Дарвина — возник, как выразился Владимир
Соловьев, «культ естествознания». В России центром так называемых
дарвиновских исследований стало Московское общество испыта-
телей природы (МОИП) — научная ассоциация, организованная
при Московском университете в 1805 г. с целью сбора сведений о
природе России. Члены общества занимались минералогией, бо-
таникой и зоологией, а также поиском новых ресурсов, которыми
могла бы торговать Россия. Несмотря на то что в центре внимания
МОИП стояло естествознание, его научные интересы простира-
лись на промышленность, сельское хозяйство и торговлю, с одной
стороны, и на физику — с другой. Поскольку общество зародилось в
те времена, когда самостоятельной русской науки еще практически
не существовало, большинство членов МОИП были иностранцами
11 См.: Токарев С.А. История русской этнографии. С. 77; Vucinich А.
Science in Russian Culture, 1861—1917. Stanford, 1970. P. 77. О цензуре см.:
Ruud C. Fighting Words: Imperial Censorship and the Russian Press, 1804—
1906. Toronto, 1982. P. 126 // «Mail-order study group» from Netting. Russian
Liberalism. P. 84.
•12 РГИА. Ф. 735 [Министерство народного просвещения]. On. 6. Д. 181.
1. 1 [«Об учреждении периодических съездов натуралистов и врачей»].
Патриотизм и полезные знания
241
или российскими подданными иностранного происхождения. Его
многолетним президентом был немецкий натуралист Фишер фон Валь-
дгейм, а в числе почетных членов фигурировали Ламарк, Дарвин и
Гумбольдт. В соответствии с космополитическим духом эпохи МОИП
поддерживало тесные связи с зарубежными научными ассоциациями,
большинство его научных работ публиковалось по-французски и по-не-
мецки. На этих же языках велись и протоколы заседаний. Общество по-
лучало ежегодные субсидии от Министерства народного просвещения.
Несмотря на известность, оно подвергалось критике за свой закрытый
характер, подобный цеховым организациям, за занятия чистой наукой
и публикацию работ на иностранных языках, т. е. за то, что уподобилось
«башне из слоновой кости», куда не было доступа молодым13.
Появление обществ естествознания в Викторианскую эпоху в
Англии часто описывается как спонтанное зарождение, происхо-
дившее по велению самой природы — как постепенное перерастание
неформальных групп людей, объединенных общими интересами,
в легальные организации. Точно так же было и в России. В 1862 г.
группа специалистов, любителей и студентов Московского универ-
ситета начала регулярно собираться вместе, делиться открытиями,
результатами опытов и новостями, поступавшими из Европы. Эти
частные собрания породили мысль о создании ассоциации специа-
листов и любителей науки, которая могла бы мобилизовать ресурсы
на нужды научных исследований. В благоговейном тоне, характер-
ном для изложения историй обществ в то время, сообщалось, что у
этой группы людей «не было иных средств, кроме веры в свою цель
и в существование верных друзей, готовых и дальше участвовать в
полезном деле». Предполагалось, что в век все более узкой специ-
13 РГИА. Ф. 744. [Министерство народного просвещения]. On. 1. Д. 24.
Л. 19—20 [О внесении представления в Комитет министров о ежегодных съез-
дах]. См.: Курсанов Л.И., Дейнега В.А. Московское общество испытателей при-
роды // Ученые записки Московского государственного университета. Юби-
лейная серия 14: Биология. М., 1940. С. 353-354; Липшиц С.Ю. Московское
общество испытателей природы за 135 лет его существования, 1805-1940:
Исторический очерк. М., 1940.
О Соловьеве см.: Сербиненко В.В. Владимир Соловьев: Запад, Восток и
Россия. М., 1994. С. 13.
О русских эволюционистах см.: Райков Б.Е. Русские биологи-эволюци-
онисты до Дарвина: Материалы к истории эволюционной идеи в России.
Т. I—IV. М., 1951—1959; он же. Предшественники Дарвина в России. Из ис-
тории русского естествознания. Л., 1956; TodesD.P. Darwin without Malthus.
The Struggle for Existence in Russian Evolutionary Thought. Oxford, 1989.
242
ГЛАВА 4
ализации в огромной стране, где ученые жили каждый сам по себе,
новое общество заполнит вакуум в общении и будет доступно также
неспециалистам, станет проводить собрания, открытые для публики,
и осуществлять публикации на русском языке14.
Вдохновителем этих разговоров был профессор Московского уни-
верситета зоолог Анатолий Петрович Богданов. Родившийся в дерев-
не Воронежской губернии в 1834 г., А.П. Богданов в 1855 г. окончил
Московский университет. В течение года он преподавал в агроно-
мической школе при МОСХ, затем совершил несколько поездок за
границу с целью изучения зоологических садов и музеев, а с 1863 г.
стал преподавать в своей альма-матер15.
В своих усилиях по популяризации науки А.П. Богданов нашел
родственную душу в лице геолога Григория Ефимовича Щуровско-
го. Родившийся в Москве в 1803 г., Г.Е. Щуровский провел значи-
тельную часть детства в приюте, где и получил начальное образо-
вание. В числе опекунов этой школы был президент МОИП Фишер
фон Вальдгейм, который поддержал одаренного ученика. В 1822
г. Щуровский поступил на медицинский факультет Московского
университета, где в то время преподавалась биология. Здесь одним
из его преподавателей был М.Г. Павлов — директор агрономической
школы при Московском обществе сельского хозяйства и популя-
ризатор сельскохозяйственной науки. Хотя Г.Е. Щуровский решил
не специализироваться по медицинской части, он продолжил за-
нятия естественными науками и принялся давать частные уроки.
Одним из его учеников был И.С. Тургенев. В 1832 г. Г.Е. Щуровский
приступил к чтению лекций по естествознанию на медицинском
факультете Московского университета. Он был одним из первых
ученых России, предложивших выделить антропологию и сравни-
14 Архив Российской академии наук (далее — Архив РАН). Ф. 446
[А.П. Богданов]. On. 1а. Д. 59 [Материалы про ОЛЕАЭ]. Л. 9; Протоколы
заседаний Общества любителей естествознания, антропологии и этног-
рафии (далее: Протоколы заседаний ОЛЕАЭ) опубликованы в «Извести-
ях Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии»
(далее: Известия ОЛЕАЭ). 3. № 1. 1866. Кол. 5. См. также: Богданов В.В.
Общество любителей естествознания, антропологии и этнографии при
Московском университете // Ученые записки Московского государс-
твенного университета. Биология, Юбилейная серия. 1940. № 53. С. 363.
Примеры истории основания обществ в Европе см.: Chaline J.P. Sociabilite
et Erudition: Les societes savants en France XIX-XX siecle. P., 1995. Pp. 70—71.
15.0 Богданове см.: Райков. Русские биологи-эволюционисты. Т. 4.
С. 203-467.
Патриотизм и полезные знания
243
А.П. Богданов, натуралист и один из основателей ОЛЕАЕ
(Б.Е. Райков. Русские биологи-эволюционисты до Дарвина.
М., 1951-1959. Т. 4)
тельную физиологию в отдельные научные дисциплины. В 1835 г. Г.Е.
Щуровский перешел на открывшийся факультет геологии и минерало-
гии. В дополнение к своим исследованиям и обязанностям преподава-
теля он организовывал геологические экскурсии в окрестности Москвы
и стал читать публичные лекции с целью популяризации научных
исследований в России. Он был членом множества других научных об-
ществ, в том числе Российского минералогического общества, МОИП,
Московского общества садоводов, Московского общества сельского
хозяйства и Общества русских врачей им. Н.И. Пирогова16.
16 Сведения о биографии Г.Е. Щуровского см.: Райков. Григорий Ефимович
Щуровский. Ученый, натуралист и просветитель. М., 1965. С. 7—8,17,34,58—65;
244
ГЛАВА 4
А.П. Богданов предусмотрительно заручился поддержкой декана
физико-математического факультета Августа Юльевича Давидова.
А.Ю. Давидов, родившийся в еврейской семье в Латвии, занимался
преподаванием естественных наук, написал множество учебников
математики и был попечителем средних учебных заведений. Среди
профессорско-преподавательского состава, раздробленного на
фракции и группы, Давидов принял сторону молодых ученых, ко-
торые высоко ценили университетскую автономию и не упускали
случая критиковать существовавшие порядки. Он стал ответс-
твенным руководителем группы молодых естествоиспытателей и
обратился к университетскому начальству с петицией об учреж-
дении новой организации. В 1863 г. ученый совет Московского
университета одобрил устав Общества любителей естествознания,
антропологии и этнографии и направил рекомендацию в Минис-
терство народного просвещения. Первым президентом ассоциации
стал Г.Е. Щуровский17.
Нельзя сказать, что проект А.П. Богданова, А.Ю. Давидова и
Г.Е. Щуровского не встретил препятствий на своем пути. Ко-
рифеи официальной науки считали членов новой организации
«раскольниками от науки», подрывавшими работу существующих
в стране научных центров, а по отношению к студентам занимав-
РБС. Т. 24. С. 159—162. См. также: Протоколы заседаний ОЛЕАЭ // Изве-
стия ОЛЕАЭ. Т. 33. № 2. 1886. С. 109—110; Щуровский Г.Е. Об общедоступ-
ности или популяризации естественных наук // Журнал Министерства
народного просвещения. 1868. Январь. С 39—52.
17 Подробности основания общества можно найти в: РГИА. Ф. 733.
Оп. 142. Д. 92 [Об учреждении ОЛЕАЭ]. Л. 1—10 [Попечитель Московско-
го учебного округа. Выписка из журнала Ученого комитета Министер-
ства народного просвещения. 11 февраля 1864] и в: Архив РАН Ф. 446. Оп.
1а. Д. 59. Л. 11—12. Устав и правила общества можно найти в: Протоколы
заседаний ОЛЕАЭ // Известия ОЛЕАЭ. 3. № 1 (1866). Кол. 1—2. См. так-
же: Каблуков ИА. Из воспоминаний о деятельности Общества любителей
естествознания, антропологии и этнографии // Природа. Декабрь. 1913.
С. 1463—1470; Богданов В.В. Пятидесятилетие Императорского Общества
любителей естествознания, антропологии и этнографии. 1863—1913. М.,
1914. С. 25; Райков. Григорий Ефимович Щуровский. С. 68—69; Он же.
Русские биологи-эволюционисты. Т. 4. С. 321—326; Липетц П.С., Макашина
Т.С. Роль Общества любителей естествознания, антропологии и этногра-
фии в организации русской этнографической науки // Очерки истории
русской этнографии, фольклористики и антропологии. М., 1965. Т. 3.
С. 40. О Давидове см.: РБС. Т. 6. С. 2—4.
Патриотизм и полезные знания
245
Г.Е. Щуровский, натуралист, один из основателей ОЛЕАЕ и его пре-
зидент в 1863—1884 г. (Юбилей Г.Е. Щуровского, опубликовано
в Известиях ОЛЕАЕ 33 (1885). Собственность Библиотеки Конгресса)
шимися демагогией. Молодых организаторов общества называли
«не любителями, а губителями» науки18. Оппозиция новой ассо-
циации достигла Министерства народного просвещения. В пись-
ме от 24 января 1864 г. попечитель Московского учебного округа
Н.Ф. Левицкий рекомендовал вместо создания новой организа-
ции учредить филиал или комитет при уже существующем об-
ществе естествоиспытателей — МОИП. Н.Ф. Левицкий усмотрел
распыление сил и средств между предложенным новым обще-
ством и Обществом естествоиспытателей. Он утверждал, что такое
18 Каблуков. Из воспоминаний. С. 1464; Богданов. Пятидесятилетие.
С. 25; Райков. Щуровский. С. 68—69.
246
ГЛАВА 4
раздвоение — непозволительная роскошь, которая оттянет и без
того ограниченные средства от МОИП, ослабив тем самым дело
изучения природы. Несмотря на утверждения о том, что он не ви-
дит между МОИП и ОЛЕАЭ никакой разницы, на деле Н.Ф. Левиц-
кий указал на существование фундаментальных различий между
старым и новым обществами натуралистов. Для того чтобы стать
членом первого, следовало представить солидный научный труд,
тогда как членство в последнем предполагало только обязанность
работать на пользу общества. Участники МОИП считали себя слу-
жителями чистой науки, т. е. абстрактного знания, а члены нового
общества брали на себя обязательство поставить науку на службу
России19.
На собрании, состоявшемся 11 февраля 1864 г., Ученый комитет
Министерства народного просвещения обсуждал две противополож-
ные рекомендации — от Московского университета и от попечителя
Московского учебного округа. Хотя Ученый комитет признал доводы
Н.Ф. Левицкого, в конечном итоге он встал на сторону университета.
Новое общество получило защитника со стороны А.Н. Бекетова —
профессора ботаники Санкт-Петербургского университета, который
сам не ограничивался преподаванием и занятиями наукой, дополняя
их общественной деятельностью. А.Н. Бекетов основал универси-
тетский ботанический сад, преподавал на Высших женских курсах,
участвовал в работе первых съездов ученых и врачей, редактировал
публикации Русского географического общества и Вольного эконо-
мического общества, а впоследствии стал секретарем этой органи-
зации. Ученый комитет признал, что не только профессиональные
натуралисты могут плодотворно работать с МОИП. А если это было
так, то запрет создания нового общества мог отбросить развитие
науки дальше, чем «эффект раздвоения», которого так опасался
Н.Ф. Левицкий. Не было никакой необходимости препятствовать
ученым, которые желают учредить новую организацию, особенно
если это стремление поддерживал академический совет универси-
тета. «Научное общество — это не официальная корпорация, члены
которой обязаны трудиться на общее благо, — утверждал профессор
А.Н. Бекетов. — [Научное общество] обладает свободой действий, так
что насильственное удержание некоторых членов в одном обществе
помешает процветанию этого общества... В отношении упомянутого
“раздвоения” следует отметить, что МОИП имеет в своем составе
Т9 См.: Архив РАН. Ф. 446. On. 1а. Д. 59. Л. 11—12. См. также: Курганов,
Дейнега. Московское общество испытателей природы. С. 353—362.
Патриотизм и полезные знания
247
уважаемых членов, в чем можно убедиться на основании значимос-
ти их научных достижений. Оно ни в коей мере не пострадает от
создания нового общества; напротив, между членами этих обществ
возникнет соревнование, значимость которого как в научных изыс-
каниях, так и в делах житейских невозможно отрицать»20.
Критика по отношению к новой организации побудила основателей
ОЛЕАЭ тщательно определить свои цели. С самого начала ассоциация
четко осознавала свою патриотическую и общественную миссию,
а также необходимость заявить об этой миссии во всеуслышание.
Натуралисты А.П. Богданов и Г.Е. Щуровский олицетворяли собой
потенциал частной инициативы. В публичных выступлениях они
объединили свое понимание общественных нужд с направленностью
нового общества. Русская наука все еще пребывает в «детском» состоя-
нии, настаивали А.П. Богданов и Г.Е. Щуровский, а сама наука все еще
считается достоянием европейцев. «Все мы знаем, что совсем недавно
русские люди были вынуждены ездить учиться в Западную Европу...
Мало кто из русских верил, что Россия может представлять такой же,
если не больший, научный интерес, чем западные страны». Об этом
же свидетельствовало большое количество заимствованных иностран-
ных слов в русской научной терминологии, которое также «замедляло
поступательное развитие науки в самой России». Учебники содержали
слишком много иностранного материала, «как будто Россия — это нич-
тожно малый кусочек земли и в плане естествознания не представляет
никакого интереса». Изучение России получит официальный статус
тогда, утверждал Г.Е. Щуровский, когда «национальное в изучении
природы заменит универсальное и всеобщее». В отличие от научных
обществ, основанных с целью развития науки вообще, задачей ОЛЕАЭ
было развитие России. Члены общества не ставили перед собой задачу
«изолировать Россию от западной науки», но подчеркивали необходи-
мость развития самодостаточной науки в России, стремились «подде-
рживать национальный характер русской науки», «сделать науку рус-
ской, родной». «В последние годы мы наблюдали отрадный поворот от
Запада к Востоку, мы наблюдали, как начал появляться живой интерес
ко всему, что касается России. Даже более того: мы начали осознавать,
что изучение зарубежных земель может быть только дополнением к
изучению наших собственных. Какое отрадное явление!»21
20 РГИА. Ф. 733.0п. 142. Д. 92. Л. 1-10. О Бекетове см.: БСДЕТ. Т.1.
С. 53.
21 Приведенные отрывки из речи Щурове кого на 22 заседании Об-
щества (23 апреля 1867 г.) перед открытием Этнографической выставки
248
ГЛАВА 4
Миссия научных сообществ, заключал Г.Е. Щуровский, состоит
в том, чтобы способствовать насыщению этой жажды знаний о
родной земле путем создания собственной русской науки. Чтобы
добиться этой цели, основатели ОЛЕАЭ предусмотрели двойную
стратегию: объединить усилия русских ученых в едином научном
обществе и популяризировать прикладную науку.
В эпоху, когда университеты набирали силу, члены-учредители
ОЛЕАЭ рассматривали свое общество как расширение образователь-
ного пространства университета в период университетской экспан-
сии. Молодые организаторы ОЛЕАЭ, многим из которых не испол-
нилось и тридцати лет, а некоторые были еще студентами, отвергли
общепринятый закрытый характер существующих в стране научных
организаций с их особыми привилегиями. Основателям ОЛЕАЭ не
нравилось, что старейшие русские ассоциации, такие, как Академия
наук и МОИП, публикуют свои труды на иностранных языках, недо-
ступных для многих соотечественников. ОЛЕАЭ, как и Русское гео-
графическое общество, намерено было печатать свои материалы на
русском языке, а протоколы собраний и научные труды публиковать
в форме серийного издания под общим названием «Известия». Как
вспоминал впоследствии Г.Е. Щуровский, учредители откровенно
признавались в том, что они стремились «расколоть существующие
научные центры Москвы, собрать вокруг себя кружок, ставящий
перед собой практические, а не только чисто научные цели, и ока-
зывать влияние на студентов»22. Учредители общества не могли не
признать, что считали себя альтернативной академией.
С целью помочь молодым ученым в их исследовательской и по-
левой работе и выносить их открытия на суд сообществ русских
1867 г. Протоколы заседаний ОЛЕАЭ // Известия ОЛЕАЭ. Т. 3. № 2 (1886).
Кол. 65—66.
22 Богданов А.П. Пятидесятилетие ОЛЕАЭ. С. 25; Протоколы заседа-
ний ОЛЕАЭ // Известия ОЛЕАЭ. Т. 3. № 1 (1866). Кол. 3. См.: Липетц,
Макашина. Роль Общества любителей. С. 39; они же. Этнографическая
деятельность Общества любителей естествознания, антропологии и эт-
нографии // Советская этнография. 1964. № 6. С. 115—129; Из Москвы //
Голос. 30 июля 1871. С. 2—3.
Многие представители научного сообщества не разделяли энтузиазма ос-
нователей ОЛЕАЭ по поводу публикаций научных трудов на русском языке,
утверждая, что иностранные ученые не собираются изучать русский язык
для того, чтобы их читать. См.: Мензбир М. Научный обзор. Русские естест-
венно'-исторические общества и университеты // Русская мысль. № 8. 1892.
С. 175. Мензбир был служащим в «конкурирующем» обществе — МОИП.
Патриотизм и полезные знания
249
ученых и любителей науки ОЛЕАЭ создало сеть членов-корреспон-
дентов в масштабе всей страны. Более того, децентрализованная
организационная структура и значительная автономия филиалов,
предусмотренная уставом общества, широко раскрыла двери в со-
общество русских ученых молодым любителям, предоставляя стра-
не значительное количество подготовленных специалистов. Так
же, как и сотрудники Русского географического общества, члены
ОЛЕАЭ были связаны между собой не столько административны-
ми и иерархическими отношениями, сколько признанием общих
ценностей, науке и приверженности идеалу взаимодействия, т. е.
это был своего рода зародыш гражданского общества. Автономные
филиалы ассоциации мобилизовали и координировали работу
любителей, собирая и классифицируя предоставлявшиеся ими
данные о природе и результаты их опытов. Экскурсии и экспеди-
ции, ставшие характерной чертой ОЛЕАЭ, в отличие от широко-
охватных экспедиций, проводившихся РГО, обычно не выходили
за пределы Московской губернии и других губерний европейской
части России23. Наконец, основатели Общества признали, что
русская наука особенно отстает от европейской в том, что каса-
ется вспомогательных средств, которые в научном образовании
считаются чрезвычайно важными, а именно в количестве научных
коллекций, библиотек, лабораторий, пособий и учебников. Лишь
повысив уровень существующего научного оборудования и создав
в большом количестве новые лаборатории и библиотеки, предоста-
вив естествоиспытателям высококлассную аппаратуру и сделав ее
более доступной, можно добиться того, чтобы русские ученые более
«не ездили за границу, чтобы учиться исследовательским методам
и работать в лабораториях»24. По мнению создателей Общества,
поскольку конечным продуктом их деятельности должна была
стать демократизация науки, данный процесс вел к демократиза-
ции самих ученых. И если их цель состояла в том, чтобы сделать
науку русской, то средством ее достижения была подготовка оте-
чественных ученых.
Приоритетное изучение России и повышение квалификации
российских исследователей, были, однако, задачами, имевшими
23 См.: Протоколы заседаний ОЛЕАЭ // Известия ОЛЕАЭ. 3.1886. № 1.
Кол. 157; Богданов В.В. Общество любителей естествознания. С. 364.
24 Протоколы заседаний ОЛЕАЭ // Известия ОЛЕАЭ. 3. № 2. 1886.
Кол. 108—134; Богданов. Пятидесятилетие ОЛЕАЭ. С. 25. См.: Каблуков. Из
воспоминаний. С. 1464.
250
ГЛАВА 4
отношение к тем, кто уже владел научными знаниями. Но что
было делать тем русским людям, которые этими знаниями не об-
ладали?
Второй стратегической задачей ОЛЕАЭ стала популяризация
науки и пробуждение интереса к ней у широких слоев населения.
Основатели ассоциации считали, что организация должна быть в
курсе последних научных достижений и в то же время доводить их
до сведения широкой публики. ОЛЕАЭ призвано было «брать зна-
ния из кабинетов ученых и делать его достоянием всего населения».
России не хватало не столько теоретического знания, сколько, как
смело заявил Г.Е. Щуровский, «определенного количества людей,
которые могли бы это знание использовать». Учредители ОЛЕАЭ,
не стесняясь в выражениях, заявляли, что их общество оставит
свой след в истории именно посредством «демократизации науч-
ного знания»25.
В то время когда ОЛЕАЭ зарождалось, основным средством
популяризации прикладной науки и демонстрации полезных
знаний были музеи и выставки. Опыт показал, отметил А.П. Бог-
данов, что ни публичные лекции, ни научно-популярные со-
чинения» не могут так наглядно проинформировать публику,
как это делают выставленные на показ коллекции26. Учредители
ОЛЕАЭ решили, что Москва нуждается в постоянном здании
для презентаций научных материалов как средства образования
публики и стимулирования интереса к прикладной науке и к
русскому естествознанию. Более того, музей, по мнению осно-
вателей ОЛЕАЭ, должен стать средством, с помощью которого
ученое сообщество, а в случае необходимости и малые либо уз-
коспециализированные организации, смогли бы задействовать в
свои проекты самую широкую публику. «Наши музеи по самой
своей природе должны стать образовательными учреждениями
и, одновременно, русскими», — заявлял Г.Е. Щуровский. Опреде-
лив в качестве своего приоритета изучение России, они должны
отличаться патриотической направленностью27.
25 Протоколы заседаний ОЛЕАЭ // Известия ОЛЕАЭ. Т. 3. № 1. 1886.
Кол. 2—3; там же. 3. № 2 (1886). Кол. 109—110. См.: Богданов. Пятидесяти-
летие ОЛЕАЭ. С. 33; Токарев С.А. История русской этнографии. С. 284.
26 См.: ОЛЕАЭ. Всероссийская этнографическая выставка. М., 1867. С. 3.
27 Протоколы заседаний ОЛЕАЭ // Известия ОЛЕАЭ. 3. № 2. 1886.
Кол. '108—112; Там же. 9. № 1. 1872. С. 13—21. Богданов. Образовательный
политехнический музей в Москве // Московский музей прикладных
Патриотизм и полезные знания
251
Новый Румянцевский музей, перемещенный из Петербурга в
Москву в 1862 г. (в тот год проходило празднование тысячелетия
России), предоставил первую возможность воплотить замысел ос-
нователей ОЛЕАЭ на практике. Они тут же направили свои силы на
пополнение этнографической коллекции Дашкова, размещавшейся
в здании переехавшего Румянцевского музея28. Чтобы приобрести
коллекцию и подготовить публику к систематическому воспри-
ятию научной экспозиции, А.П. Богданов предложил организовать
этнографическую выставку, которая и была открыта в 1867 г. За
громкими речами о распространении знаний лежало желание отде-
льных организаторов выставки акцентировать внимание на новых
научных дисциплинах и узаконить само существование ОЛЕАЭ.
За свои труды на пользу национальной науки в организации эт-
нографической выставки ОЛЕАЭ было пожаловано наименование
«Императорское». Устраивая этнографическую выставку, прави-
тельство и ОЛЕАЭ желали продемонстрировать мощь и величие
империи29. Тем не менее самым значительным делом ОЛЕАЭ сле-
знаний. Материалы, касающиеся устройства музея, речи, произнесен-
ные при его открытии и Отчет Высочайше учрежденного комитета музея
(далее: Материалы). Опубликованы в трех частях в: Известия ОЛЕАЭ. 1.
Т. 15, 1874; 2 . Т. 17. 1875 и 3. Т. 22. Вып. 1. 1877. Ч. 1. С. 13-21.
28 См.: Протоколы заседаний ОЛЕАЭ // Известия ОЛЕАЭ. Т. 3. № 1.
1866. С. 118; Протоколы заседаний этнографического отдела ОЛЕАЭ //
Известия ОЛЕАЭ. Т. 48. № 1. 1886. С. 4.
Основанная, благодаря дару В.А. Дашкова коллекция будет позднее из-
вестна как Дашковский этнографический раздел Румянцевского публично-
го музея. Подробнее о Румянцевском музее см.: Кестнер К.И. Материалы
для исторического описания Румянцевского музея. М., 1882; Московский и
Румянцевский музей // Пятидесятилетие Румянцевского музея 1862—1912:
Исторический очерк. М., 1913. С. 3—9; Dianina К. Nation on Display: Russian
Museums and Print Culture in the Age of the Great Reforms. Ph.D. dissert. Harvard
University, 2002. Ch. 7. Pp. 1-9; MERSH. T. 23 Pp. 229-230, 237-241.
Указы, на основании которых Румянцевский музей был переведен в
Москву, находятся в: ПСЗ. 2-е изд. Т. 36 (1861). № 37036 и Т. 37 (1862). №
38385. О переводе музея см.: Стасов В.В. Румянцевский музей. История
его перевода из Петербурга в Москву в 1860-1861 годах // Русская стари-
на. 1. 1883; он же. Собрание сочинений. СПб., 1894. Т. 3. С. 1687—1712.
29 РГИА. Ф.331 [Министерство земледелия и государственных иму-
ществ]. Оп. 46. Д. 70. Л. 95—97 [Доклад об устройстве в 1867 г. Русской
этнографической выставки]; Архив РАН. Ф. 446. On. 1. Д. 93 [Материалы
по ОЛЕАЭ]. Л. 1; ЦИАМ. Ф. 459 [Канцелярия Попечителя Московского
252 ГЛАВА 4
дует считать основание в Москве Политехнического музея. Первой
стадией на пути осуществления этого проекта стала организация
политехнической выставки в 1872 г.
Публичная наука в Москве.
Современные выставки и музеи
науки и промышленности
Идею создания музеев основатели ОЛЕАЭ позаимствовали в
Европе, а Московский политехнический музей был скопирован
с европейских музеев естествознания, прикладной науки и про-
мышленности. Королевские, дворянские и церковные коллек-
ции различных предметов, впоследствии названные кабинетами
диковинок (кунсткамерами), берут свое начало в XVII столетии.
К концу XVIII в. пример прежде закрытых коллекций владетельных
лиц привел к созданию собраний, пользовавшихся поддержкой как
государства, так и частных благотворителей, а сами королевские
коллекции стали национальными музеями.
После Французской революции такие музеи, как Хранилище ис-
кусств и ремесел (Conservatoire des arts et metiers), предназначенные
для распространения знаний, демонстрации прогресса и воспитания
национальной идентичности жителей Французской республики,
стали школами гражданского воспитания и технического образо-
вания. Первая национальная выставка товаров, производимых во
учебного округа]. Оп. 2. Д. 3181. Л. 1—3; Наименование Общества люби-
телей естествознания, антропологии и этнографии при Императорском
Московском университете // ПСЗ. 2-е изд. Т. 42 (1867). № 44397.
Официальные отчеты о выставке 1867 г. см.: Всероссийская этногра-
фическая выставка, устроенная Императорским Обществом любите-
лей естествознания. М., 1867; более поздняя компиляция материалов.
См.: ОЛЕАЭ. Этнографическая выставка 1867 г. М., 1868. Подробности
об этнографической выставке см.: Проект политехнической выставки
// Политехническая выставка Императорского Общества любителей
естествознания, антропологии и этнографии М., 1869. С. 5; Токарев. Ис-
тория русской этнографии. С. 286; Липетц, Макашина. Этнографическая
деятельность. С. 119; они же. Роль ОЛЕАЭ. С. 43—46; Knight N. The Empire
on Display: Science, Nationalism and the Challenge of Human Diversity in the
All-Russian Ethnographic Exposition of 1867. Доклад, представленный на
ежегодном собрании Американской ассоциации развития славянских
исследований. Вашингтон, округ Колумбия, 2001.
Патриотизм и полезные знания
253
Франции, состоялась на Марсовом поле в Париже в 1798 г. и была
приурочена к десятилетнему юбилею Французской революции.
Европейские правительства и публика стремились придать своим
«товарам» — экспонатам выставок максимально привлекательный
вид, поскольку это поднимало престиж их стран и благотворно
влияло на конкурентоспособность их предприятий. В 1830-х гг. От-
борочный комитет по вопросам искусства и промышленности при
британском парламенте с печалью констатировал упадок, как ему
казалось, уровня мастерства в стране и предложил создать целую
систему училищ дизайна, а также ассоциаций индустрии и искусств.
В качестве аргумента выдвигалось такое соображение: выставляя на-
показ предметы промышленного производства в качестве объектов
изящных искусств, можно добиться производства более качествен-
ных и красивых товаров. В то же время ремесленные институты стали
создавать для рабочих библиотеки, коллекции природных объектов,
экспериментальные мастерские и лаборатории, а также проводить
лекции и уроки для взрослых. Несмотря на то что французами дав-
но уже завладела идея организации международной экспозиции, в
действительности первая выставка была проведена в Лондоне летом
1851 г. Это была знаменитая Великая выставка, более известная под
названием «Хрустальный дворец», которую посетили более шести
миллионов человек. Последовавшие за ней другие крупные выстав-
ки стали плодом совместной деятельности правительств и частных
лиц — общего с их стороны патроната и финансовой поддержки30.
Выставка в Хрустальном дворце навела британцев на мысль, что
их собственные выставленные на показ товары не столь утонченны,
как предметы из экспозиций Франции и Германии. Министерство
30 В дополнение к источникам, процитированным в прим. 2, см.: Day С.
R. Education for the Industrial World: The Ecoles d’Arts et Metiers and the Rise
of French Industrial Engineering. Cambridge, Mass., 1987. P. 19; Findlen P. The
Museum: Its Classical Etymology and Renais-sance Genealogy // Journal of the
History of Collections. 1989.1. P. 59 — 78; Findlen P. Possessing Nature: Museums,
Collections and Scientific Culture in Early Modem Italy. Berkeley, Calif., 1994.
Подробнее о международных ярмарках можно прочитать: FindlingJ.E.
and Pelle К.А. A Historical Dictionary of World's Fairs and Expositions, 1851—
1988. Westport, Conn., 1900; Rydell R. The Books of the Fairs: Materials about
World's Fairs, 1834—1916 // Smithsonian Institution Library. Chicago, 1991;
Greenhalg. Ephemeral Vistas. Об организации выставки в Хрустальном
дворце см.: Auerbach. Great Exhibition. Pp. 10—15, 20—21, 27—33. Русский
отчет: Обозрение Лондонской Всемирной выставки по главнейшим от-
раслям мануфактурной промышленности. СПб., 1852.
254
ГЛАВА 4
торговли приняло решение о том, что промышленный дизайн и
мастерство, равно как и общественный вкус, следует воспитывать
путем не только технического образования, но и активной деятель-
ностью музеев, развивая «индустрию искусств». Один из органи-
заторов выставки в Хрустальном дворце высказал пожелание: «Так
же неизбежно, как за закатом солнца следует тьма, Англия утратит
свои позиции как промышленная страна, если только ее занятое
в производстве население не наладит с наукой более активные
контакты, чем это делается сейчас»31. Кульминацией усилий по
улучшению внешнего вида промышленных товаров и одновременно
побочным результатом выставки в Хрустальном дворце стало со-
здание в Лондоне музея в Южном Кенсингтоне, переименованного
впоследствии в музей Виктории и Альберта. Основанный британ-
ским правительством Южно-кенсингтонский музей мобилизовал
на промышленное образование ресурсы как правительства, так и
частных ассоциаций, отдельных лиц. Со своей коллекцией машин
и наглядной демонстрацией «плодов знания» промышленный музей
стал центром научных исследований и разработок32.
Однако музеи и промышленные выставки осуществляли нечто
большее, чем простую демонстрацию достижений и распростране-
ние знаний: они, следуя выражению Стивена Конна, представляли
«позитивный, прогрессивный и иерархический взгляд на мир и
придавали этому взгляду материальную форму и научное обосно-
вание». Демонстрация последовательной эволюции от простого к
сложному, несомненно, была дидактическим приемом, равно как
и увлечение классификацией и упорядочением всего и вся. Перво-
степенной задачей таких музеев и выставок было образование и
популяризация науки. Вместе с промышленными товарами на все-
общее обозрение выставлялись культурные ценности и идеи. Музеи
стали весомым компонентом явления, которое Джордж Стокинг
назвал «викторианской культурной идеологией», представлявшей
31 Brock W.H. The Decline of Science // Brock W. Science for All: Studies in
the History of Victorian Science and Education. Aidershot, UK, 1996. P. 1. Cm.
также: Hudson K. A Social History of Museums. P. 45, 58, 192; Institutions and
Associations//Encyclopedia of World Art. 16 vols. N.Y., 1959—1968. 8. Pp. 161—
62; Sherman D.J. Worthy Monuments: Art Museums and the Politics of Culture
in Nineteenth-century France. Cambridge, Mass, 1989. P. 212; Conn. Museums.
Pp. 196-203.
32 Cm.: Russell. Science and Social Change. Pp. 235—236; Auerbach.
Great Exhibition. P. 125, 197—199; Golinski J. Making Natural Knowledge:
Constuctivism and the History of Science. Cambridge, 1998. P. 95.
Патриотизм и полезные знания
255
современную европейскую цивилизацию как высшую точку про-
гресса, респектабельности, разумного самосовершенствования и
господства как над природой, так и над самими собой33.
Научные музеи и промышленные выставки ставили множество
целей и оказывали различное воздействие. С одной стороны, для ор-
ганизаторов и благотворителей они были фестивалями технического
прогресса, которые распространяли полезные знания, демонстрирова-
ли чудеса науки и техники, а также наглядно показывали преимущества
улучшавшегося и все более урбанизировавшегося мира. Они распро-
страняли сведения о новых товарах и технологических достижениях,
делились секретами производственного процесса. С другой стороны,
в своих усилиях стимулировать повышение качества промышленного
дизайна они допускали и критику современного механизированного
производства. Несмотря на шумные речи о добровольных усилиях и
пожертвованиях частного бизнеса на организацию выставок, без помо-
щи правительства, особенно во Франции, дело это обойтись не могло.
Предшествовавшие им более скромные сельскохозяйственные и про-
мышленные экспозиции способствовали прямому овладению силами
природы и распространению технических новшеств. Однако развле-
кательный характер демонстрации достижений прикладной науки на
крупных выставках все более способствовал пассивному получению
удовольствия от подобного показа. В конечном итоге, несмотря на
риторические высказывания о взаимозависимости наций, их мирном
соревновании, международные выставки все чаще становились поли-
гонами для самоутверждения отдельных государств и демонстрации
ими имперских амбиций34.
33 См.: Conn. Museums. Р. 5, 79; Stocking G. Victorian Anthropology. N.Y.,
1987. P. 186. В этом же ключе пишут: Benedict В., ed. The Anthropology of
World’s Fairs. Berkeley and L. A., 1983; Greenhalgh. Ephemeral Vistas; Walden K.
Becoming Modern; MacDonald C, ed. The Politics of Display: Museums,
Science, Culture. London, 1998. P. 5, 9, 12; Van Keuren D.K. Museums and
Ideology: Augustus Pitt-Rivers, Anthropological Museums and Social Change
in Later Victorian Britain // Victorian Studies. 28. August 1984. Pp. 171—189.
34 Cm.: Plum W. Les expositions universelles au 19eme siecle, specacles du
changement socio-culturel. Bonn, 1977. P. 53; Hudson. Social History of Museums.
Pp. 41—42; Golinski. Making Natural Knowledge. Pp. 95—97; Conn. Museums.
P. 123, 283; Artz F.B. The Development of Technical Education in France,
1500—1850. Cambridge, Ma., 1966. P. 133, 143—145; Outram D. Georges Cuvier:
Vocation, Science andAuthorityinPost-Revolutionary France. Manchester, 1984.
Pp. 162—165; Farber. Finding Order in Nature. Pp. 25—29; Hooper-Greenhill E.
Museums and the Shaping of Knowledge. L., 1992. Pp. 170—171.
256
ГЛАВА 4
ОЛЕАЭ,
политехническая выставка и музей
В России реализация идеи выставки и музея прикладной науки
явилась плодом совместных усилий множества людей и органи-
заций, нацеленных на создание национальной инфраструктуры
высшего образования; ОЛЕАЭ смогло привлечь к осуществлению
своих проектов полсотни частных жертвователей. В 1791 г. члены
Вольного экономического общества дарили своей организации
изделия крестьянских промыслов. В 1803 г. ВЭО открыло свою
коллекцию, так называемый кабинет природы, на всеобщее обоз-
рение один раз в неделю. В 1853 г. оно обсуждало планы создания
музея проектов и механизмов из образцов инструментов и сель-
скохозяйственных приспособлений, присылавшихся ему на про-
тяжении многих лет. В 1820 г. президент Московского общества
сельского хозяйства Д.В. Голицын в качестве средства повышения
продуктивности сельского хозяйства России предложил провести
сельскохозяйственную и торговую выставку. В 1864 г. Московское
общество сельского хозяйства выступило с инициативой создания
сельскохозяйственного музея. Молодые русские химики, которые
путешествовали по германским университетам начиная с 1857 г.,
стали присутствовать на студенческих практических занятиях,
во время которых знакомились с новыми химическими лабора-
ториями, где они работали бок о бок с немецкими профессорами
и наиболее одаренными студентами. Вернувшись в Россию, они
обратились в Министерство народного просвещения с ходатайс-
твом о создании новых современных химических лабораторий,
оборудованных средствами для обучения и для научных иссле-
дований. В то же самое время правительство, деловые и научные
круги начали обсуждать идею создания музея прикладной науки
по образцу недавно открывшихся музеев промышленности и ис-
кусств в Париже и Лондоне. В 1857 г. группа московских предпри-
нимателей обратилась в Министерство народного просвещения
с просьбой основать в Московском университете инженерный
факультет, при котором должны были находиться лаборатория и
промышленный музей35.
35 См.: Ходнев А.И. История Императорского Вольного экономичес-
кого общества с 1765 до 1865 гг. СПб., 1865. С. 491—493, 499; Доклад Ко-
миссии по устройству в Москве политехнической выставки // Доклады
Московской городской думы. 25 августа 1870. С. 3. Этот доклад и другие
Патриотизм и полезные знания
257
Эти проекты, однако, столкнулись с трудностью приобретения
действительно качественной коллекции, а также с ожидаемым
равнодушием публики. Более того, не обошлось без критики
идеи создания крупных промышленных выставок и музеев.
Некоторые считали выставки «чужеземным вздором», другие
были смущены скромностью русской экспозиции на выставке в
Хрустальном дворце, третьи сомневались в том, что осуществле-
ние столь грандиозного предприятия окажется под силу частной
ассоциации. Несмотря на то что правительство не принимало
участия в публичных дебатах по поводу участия России в между-
народных выставках, консервативные чиновники с подозрением
относились к общественной активности такого рода и не понима-
ли мотивов организаторов экспозиций. В конце концов Д.А. На-
умов — председатель Московской губернском земской управы и
вице-президент Московского общества сельского хозяйства, а
также В.И. Бутовский — ректор Строгановского художественного
училища — выступили в прессе с заявлением, что такие выставки
и музеи нисколько не содействуют промышленности, а деньги
лучше потратить на повышение уровня уже имеющихся средств
производства и на техническое обучение в школах. Особенно не
нравились им выставки с избыточным акцентом на потреби-
тельство и развлекательность, которые к тому же были слишком
редкими и непродолжительными, чтобы оказать на людей какое-
либо серьезное воздействие36.
были включены по заказу ОЛЕАЭ в сборник «Материалы», описываю-
щий развитие музея. См.: Материалы, I. С. 1—12. Подобным же образом
в 1860-х гг. молодое поколение русских химиков начало заполнять ва-
кансии в российских вузах и распространять свои взгляды, касавшиеся
химии, на всю страну. См.: Brooks N. The Formation of a Russian Chemical
Community, 1800—1917. Ph. D. diss., Columbia University, 1982. Pp. 652— 653,
671. MERSH. Vol. 2. Pp. 245-246.
36 См.: Наумов A.M. По поводу предполагаемой политехнической вы-
ставки в Москве в 1872 г. // Отечественные записки. 194. № 2. 1871. С. 161;
Бутовский В. Письмо к издателям // Московские ведомости. № 176. 14 ав-
густа 1871. С. 3; он же. Заметка о музеях Парижа и Лондона // Москов-
ские ведомости. 26 августа 1871. № 186. С. 3—4; он же. Музей и школа //
Московские ведомости. 3 сентября 1871. № 191. С. 3—4. См. также: Богда-
нов. Пятидесятилетие. Л. 45—47. Подробности о русских промышленных
выставках см.: Михайловская А.И. Из истории промышленных выставок
в России первой половины XIX века // Очерки истории музейного дела
в России. М., 1961. 5. С. 79—154; Петелин В.Г. Первая выставка мануфак-
258
ГЛАВА 4
На эпоху Великих реформ пришелся всплеск публичных дис-
куссий по широчайшему спектру вопросов, касавшихся науки,
образования и промышленной политики. Двое из наиболее авто-
ритетных русских либеральных экономистов — И.В. Вернадский
и В.П. Безобразов — убедительно выступали в пользу создания
промышленных музеев и проведения выставок. Эти ученые, как
мы помним, были членами комитетов политической экономии
ВЭО и РГО. В 1860 г. передовая статья в издававшемся Вернадским
новом журнале либеральной экономической мысли «Указатель эко-
номический» была посвящена созданию музея науки и промыш-
ленности. Статья начиналась с констатации факта, что в Европе
музеи широко используются в качестве образовательного средства.
В России, однако, таких музеев явно мало. Поскольку эти музеи
недоступны широкой публике и не располагают экспозициями,
которые системно представляли бы современный уровень науки,
они никоим образом не удовлетворяют потребности общества.
Статья рекомендовала открыть существующие в стране коллекции
для широкой публики, подготовить систематические каталоги
и предложить экскурсии по выходным и праздничным дням, а
также проведение публичных лекций, посвященных различным
отраслям знаний37.
Год спустя недолго просуществовавший и основанный в 1861 г.
журнал «Век», экономическим отделом которого заведовал В.П. Бе-
зобразов, выступил с инициативой более активного участия Рос-
сии в международных промышленных выставках. Международные
выставки, как утверждалось в передовой статье печатного органа,
демонстрировали теперь уже не диковинки природы, а производс-
твенную мощь каждой страны. Таким образом, участие России в
международных выставках имело очень большую ценность для
развития промышленности и торговли. Но, что еще важнее, эти
выставки могли помочь русским производителям и купцам поз-
накомиться со своими коллегами из других стран. «Век» сформу-
турных изделий России // Вопросы истории. 1981. № 3. С. 178—181. О
представитель-стве России на международных ярмарках см.: Fisher D.C.
Russia and the Crystal Palace in 1851. Доклад, прочитанный на семинаре по
истории Запада России в Медисоне (Штат Висконсин) в апреле 2001 г.
37 См.: Указатель экономический. 28 мая 1860. № 22. С. 1—3. Передо-
вица не подписана, но скорее всего она написана или И. Вернадским или
В-.П. Безобразовым, которые были, как мы видели, экономистами, извест-
ными своими либеральными взглядами и общественной деятельностью.
Патриотизм и полезные знания
259
лировал понятие буржуазного гражданского общества с характер-
ной для него дифференциацией и взаимозависимостью рынка,
установленных еще мыслителями шотландского Просвещения.
Международные выставки «собирали вместе деловых людей, по-
могая им объединить свои капиталы, предприимчивость и знания
в целях реализации великой цели торговли и предпринимательс-
тва — обеспечить общество каким-либо продуктом в максимально
возможном количестве по минимальной цене»38.
И здесь на первый план вышло ОЛЕАЭ. Вскоре после закрытия
этнографической выставки Г.Е. Щуровский назначил комиссию
во главе с А.П. Богдановым для изучения возможностей для по-
полнения университетской научной коллекции и для организации
публичных лекций, знакомящих широкую публику с достиже-
ниями в физике и механике. Получив от Министерства государс-
твенных имуществ грант в размере 2 тыс. руб., А.П. Богданов и
физик А.С. Владимирский предприняли поездку по физическим и
механическим институтам Англии, Франции и Германии с целью
ознакомления с инструментами и механизмами, которые можно
было бы использовать во время публичных лекций. В то же время
Г.Е. Щуровский предложил подумать об организации постоян-
ного музея естествознания. На собрании ОЛЕАЭ, состоявшемся
13 августа 1868 г., комиссия А.П. Богданова предложила членам
ассоциации провести выставку прикладной науки, экспозиция
которой должна лечь в основу новой коллекции и одновременно
вызвала бы интерес публики к науке, технологии и промышлен-
ности. Комиссия А.П. Богданова немедленно занялась этим делом
и стала называться комиссией по организации выставки приклад-
ной науки. Ее возглавил Г.Е. Щуровский39.
Сторонники создания музея прикладной науки утверждали,
что промышленная выставка послужит трамплином к созданию
постоянного музея. Хотя концепция проведения такой выставки
в качестве средства к созданию музея оставалась в силе, конечной
38 Век. 1861. № 50. С. 1405-1406.
39 См.: Протоколы заседаний ОЛЕАЭ // Известия ОЛЕАЭ. 1886.
№ 2. Кол. 90, 229—230; Богданов А.П «Первый камень» основания
Политехнической выставки // Архив РАН. Ф. 446. On. 1а. Д. 41а.
Л. 30—30 об. Позднее этот доклад перепечатала официальная газета. См.:
Вестник Политехнической выставки. 5 мая 1872. № 5. С. 1. Я описываю
Политехническую выставку 1872 г. в: Pictures at an Exhibition: Science,
Patriotism and Civil Society in Imperial Russia // Slavic Review. 67. No. 4.
Winter 2008. Pp. 934-966.
260
ГЛАВА 4
целью ее стало теперь удержание экспонатов у себя. Организация
выставки шла параллельно с деятельностью по созданию музея, а
часто и опережала ее: работали в обоих предприятиях одни и те же
люди. Разумеется, путь прокладывали члены ОЛЕАЭ. Предшес-
твенницами политехнической выставки, состоявшейся в 1872 г.,
были торговые ярмарки и промышленные выставки — как рос-
сийские, так и европейские. Правительство России организовало
первую выставку продукции мануфактур в Петербурге еще в 1829 г.
Оно же из патриотических соображений устраивало последующие
промышленные и сельскохозяйственные выставки с патриотичес-
кой целью поощрения национального производства40.
Хотя отношения между российским правительством и обще-
ством часто характеризуются как конфликтные, более типич-
ным для них было сотрудничество. Как мы уже видели, царское
государство санкционировало и опекало научные общества и
множество их проектов. Со своей стороны, большинство научных
обществ видело свою роль в сотрудничестве с властями и помощи
государству в достижении общих целей улучшения жизни народа и
повышения престижа государства. Интересы государства и обще-
ства, как оказалось, совпадали, а посему обе стороны с готовностью
становились партнерами. И государственные чиновники, и ученые
в равной степени высказывались в пользу создания национальной
научной инфраструктуры. Так, члены ассоциаций понимали, что
публичные дискуссии, особенно касавшиеся таких патриотичес-
ких проектов, как распространение полезных знаний во благо
России, были вполне возможными даже в условиях самодержавия,
точно также как были вполне реализуемы нестандартные решения
проблем в стране, где установка населения на пассивность была
давней традицией.
В надежде повысить свой статус и получить субсидии, а также
и помощь в организации выставки и музея ОЛЕАЭ стало активно
добиваться правительственной поддержки. Морское министерство
явилось первым государственным органом, позитивно отреагиро-
вавшим на эту инициативу; оно подвигло и другие правительствен-
ные департаменты участвовать в этом предприятии. Адмирал Кон-
стантин Николаевич Посьет, воспитатель великого князя Алексея
40 См.: Петелин. Первая выставка. С. 178—181; Михайловская. Из исто-
рии политехнических выставок. С. 79—154; Мельников Н.П. История вы-
ставок. Всероссийская художественная и промышленная выставка в
Нижнем Новгороде в 1896 г. Одесса, 1896. С. 20.
Патриотизм и полезные знания
261
Александровича, а также генерал Александр Алексеевич Зеленой —
министр государственных имуществ — предложили похлопотать о
получении поддержки императора41. Одним из самых высокопос-
тавленных сторонников выставки стал военный министр Дмитрий
Алексеевич Милютин, а один из его помощников, генерал-адъютант
Николай Васильевич Исаков, был назначен председателем выста-
вочного комитета. Убежденный монархист и один из вдохновителей
Великих реформ, Д.А. Милютин, мечтал уничтожить отсталость
России, дать народу образование и модернизировать армию. Нака-
нуне принятия Россией системы всеобщей воинской повинности
Д.А. Милютин говорил, что «общество должно быть теснее связано
с армией ... и лучше понимать военные дела». Своим критикам в
правительстве и за его пределами, ворчавшим, что милютинские
проекты модернизации армии обходятся слишком дорого, воен-
ный министр отвечал: «выставка наглядно продемонстрирует, что
большие денежные вложения были потрачены не зря». После уни-
зительного поражения в Крымской войне осознание того факта,
что Россия готова к современным сражениям, будет способствовать
возрождению чувства национальной гордости. В мае 1870 г. минис-
терства финансов и государственных имуществ, находившиеся уже
в постоянном контакте с ОЛЕАЭ по поводу организации промыш-
ленной выставки, одобрили мысль об использовании ее экспонатов
в качестве основы для постоянного промышленного музея42.
41 См.: Вестник Московской Политехнической выставки. 1872. № 48.
С. 2; Голос. 9 июня 1871. № 158. С. 2; Московский музей прикладных зна-
ний // Материалы. 1. С. 55; Политехническая выставка Императорско-
го Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии.
М., 1870. С. 5—6. Посьет был членом множества ассоциаций, в том числе
ОЛЕАЭ, РГО и Русского Технического общества. См.: Шилов. С. 539—542.
42 См.: Московская политехническая выставка с военной точки зрения
// Оружейный сборник. 4. 1872. № 3, С. 1—2, 14; Доклад Комиссии. 2.
Крупные военные журналы - «Военный сборник», «Морской сборник»,
«Артиллерийский журнал», «Оружейный сборник» и газета «Русский инва-
лид» публиковали подробные отчеты об экспозиции военных технологий из
Европы и России. Обсуждение одного из проектов Милютина — модерниза-
ции стрелкового оружия — см.: Bradley J. Guns for the Tsar: American Technology
and the Small Arms Industry in Nineteenth Century Russia. DeKalb, Ill., 1990.
Выставка 1872 г. породила также второй музей — хорошо известный
Императорский Исторический музей на Красной площади. См.: Разгон
А.М. Российский исторический музей: История его основания и де-
ятельности, 1872—1917 гг. // Очерки музейного дела в России. 1960. № 2;
262
ГЛАВА 4
В то время как в Москве возник интерес к созданию музея при-
кладной науки и связанной с ним выставки, в Санкт-Петербурге
правительственные чиновники и члены недавно возникшего
Русского технического общества начали обсуждать идею орга-
низации промышленного музея в столице. Возможно, не зная о
том, что уже предпринималось в Москве, педагог Николай Хрис-
тианович Вессель в речи перед членами Русского технического
общества, произнесенной в 1871 г., заявил, что мысль о создании
музея прикладных знаний зародилась на Русской национальной
промышленной выставке в Санкт-Петербурге в 1870 г. Один из
посетителей выставки, император Александр II, выразил свое
удовлетворение экспозицией, особенно ее педагогическим раз-
делом, где были представлены школьные учебники и материалы
Педагогического музея при Военном министерстве. Государь
обещал правительственную поддержку и содействие созданию
музея промышленности и искусств, а Министерство финансов,
в чьем ведении находилось развитие российской индустрии,
назначило комиссию для обсуждения возможности учреждения
такого музея. Комиссию возглавил Александр Иванович Бутов-
ский — экономист манчестерской школы, автор обзора Париж-
ской международной выставки 1867 г., директор департамента
торговли и мануфактур Министерства финансов. В комиссию
вошли чиновники из Министерства финансов и государствен-
ных имуществ, а также члены Русского технического общества и
Общества поощрения художеств, патронируемого великой кня-
гиней Марией Николаевной. Комиссия отправила Н.Х. Весселя в
Европу собирать материал о подобных институтах. В 1871 г. Вес-
сель представил доклад о музее в Южном Кенсингтоне и сходных
музеях Европы, а Комиссия приняла решение учредить музей
промышленности в Санкт-Петербурге. Однако, несмотря на то,
что доклад произвел на комиссию глубокое впечатление, она
постановила не следовать образцу Южного Кенсингтона, т.е. не
создавать монументальный, центральный национальный музей
в Петербурге, сочтя, что к такому размаху русская публика пока
не готова. Комиссия А.И. Бутовского, как впоследствии сообщил
своим московским коллегам Н.Х. Вессель, заявила, что деньги,
необходимые для создания фундаментального музея, лучше
потратить на модернизацию уже имевшегося оборудования и на
повышение уровня технического обучения в школах. В соответс-
Dianina К. A Nation on Display. Ch. 7. Pp. 38—58.
Патриотизм и полезные знания
263
твии с этим она предложила расширить уже существовавшую
структуру в окрестностях Соляного городка и сделать эти пло-
щади пригодными для размещения Военного педагогического
музея и Русского технического общества43.
Тогда не было до конца понятно, построят музей в Санкт-
Петербурге или в Москве. Дело было не только в том, что оба
предложения о создании музеев в столицах получили одобрение
со стороны правительства. Этот проект стал одним из пунктов
соперничества между Петербургом и Москвой, в то время как
Первопрестольная наращивала свой культурный потенциал, а в
правительственных кругах шли дискуссии — кому отдать пред-
почтение в осуществлении этого замысла. И здесь вновь в дело
вступило ОЛЕАЭ. Понимая, что времена изменились и важным
подспорьем в реализации столь грандиозного предприятия может
оказаться поддержка местной общественности, ОЛЕАЭ приняло
дальновидное решение обратиться к Московской городской думе
и к городскому голове. 7 мая 1870 г. А.П. Богданов, который умуд-
рялся находить время, чтобы являться гласным Городской думы,
уведомил высокое собрание о планах и дебатах в правительстве по
поводу основания нового музея промышленности. Нисколько не
сомневаясь в том, что национальный музей будет способствовать
повышению национального самосознания и будет лучше, если он
разместится в Москве, А.П. Богданов предложил Думе присоеди-
ниться к усилиям научных ассоциаций и делового сообщества.
Городская дума назначила специальную комиссию для изуче-
ния вопроса. Среди ее членов оказались Г.Е. Щуровский, прези-
дент Московского общества сельского хозяйства И.П. Шатилов
43 См.: Учреждение Комитета для устройства в Санкт-Петербурге
общего музея прикладных знаний // ПСЗ. 2-е изд. Т. 46 (1871). № 49623;
Протокол четвертого заседания Комиссии по обсуждению программы
и плана Московского центрального политехнического музея. М., 1874.
С. 1—4; Весселъ Н.Х. Кенсингтонский музей и система его действий: Зна-
чение подобного музея у нас для распространения технических знаний
//Записки РТО. 1871. № 3. С. 127—156; онже. Как возник первый в России
Музей прикладных знаний в Петербурге, в Соляном городке: Из моего
дневника // Русская школа. 1894. № 1. С. 9—30. Сторонник демократиза-
ции в образовании, Бессель был также редактором журналов «Учитель»
и «Педагогический сборник». Он написал несколько исследований по
проблемам общего и технического образования, в том числе: Наша сред-
няя общеобразовательная школа. СПб., 1903; Педагогическая энцикло-
педия. Т.1. М., 1964. С. 323.
264
ГЛАВА 4
и директор Императорской технической школы В.К. Делла-Вос.
Все участники комиссии принимали активное участие в органи-
зации политехнической выставки и были стойкими сторонниками
создания нового музея промышленности в Москве44.
В докладе, представленном городской думе 25 августа 1870 г.,
комиссия почти слово в слово повторила аргументы видных членов
ОЛЕАЭ. По ее признанию, предшественники депутатов городской
думы 1870 г. не до конца оценили мысль о создании научного музея.
Покуда речь шла об экспозиции узконаправленного характера,
например музея сельскохозяйственного, городские власти счита-
ли, что это не входит в их компетенцию, особенно если учесть их
ограниченные средства. Более того, многие сомневались в том,
что такие грандиозные проекты, как устройство музея и даже
просто промышленной выставки, будут под силу частной ассо-
циации, и утверждали, что все это — «только дела центрального
правительства»45.
44 См.: Доклад комиссии. С. 2. Открытая в 1839 г. как коммерческая
школа для детей-сирот, Московская техническая школа приобрела из-
вестность в России за сочетание теоретической подготовки с практи-
ческой. В. Делла-Вос — директору школы с 1868 г. по 1880 г., было до-
верено разработать первую систематическую программу преподавания в
мастер-ских. Эта программа практического обучения была представле-
на на Столетней выставке в Филадельфии в 1876 г. Она предлагала аль-
тернативу дорогостоящей программе ремесленного обучения и через не-
которое время была принята американскими наставниками. По словам
американского исследователя этого вопроса, Делла-Вос «показал, как
можно быстро и легко привить ученикам навыки механического труда,
разбив процесс на составные части, которые легко усваиваются учени-
ками». Подробнее о В.К. Делла-Восе см.: Политехническое общество, со-
стоящее при Московском высшем техническом училище // Памяти Вик-
тора Карловича Делла-Вос. М., 1891; РБС. Т. 6. С. 192—194; Schurter W.J.
The Development of the Russian System of Tool Construction (1763—1893), a
также: Its Introduction into the United States’ Industrial Education Programs,
1876—1893. Ph.D. dissertation. University of Maryland, 1980. P. 5; Balzer H.D.
Educating Engineers: Economics, Politics and Technical Training in Tsarist
Russia. Ph. D. disser. University of Pennsylvania, 1980. Pp. 45—46. Делла-Вос
и Шатилов участвовали во многих ассоциациях: Делла-Вос — в ОЛЕАЭ,
РТО, в Обществе распространения технических знаний, ВЭО и в Мо-
сковском обществе сельского хозяйства; Шатилов был членом ВЭО,
ОЛЕАЭ, МОИП, Лесного общества и других. См.: РБС. Т. 22. С. 542—546.
45 Доклад Комиссии. С. 6.
Патриотизм и полезные знания
265
В то же время комиссия городской думы воспользовалась неже-
ланием петербургских властей мыслить по-крупному. Комиссия
заявила, что Санкт-Петербург не являлся центром российской
промышленности, а посему и не мог ее представлять. Более того, в
докладе комиссии очень аргументировано утверждалось, что если
цель создания такого музея в основном образовательная, то Пе-
тербург в нем и не нуждается, поскольку большинство тамошних
фабрикантов — иностранцы или люди, уже получившие соответс-
твующее образование (очевидно, имелись в виду государственные
чиновники). В конце концов московский городской голова и член
ОЛЕАЭ Владимир Александрович Черкасский, выступая перед
Думой, энергично заявлял, что располагать таким музеем было бы
для Москвы очень выгодно46.
Основными доводами, приводившимися в пользу организа-
ции выставки и создания музея, были осознание необходимости
распространения знаний и соображения патриотические. Мос-
ковский музейный проект, как утверждал А.П. Богданов, будет
стимулировать частную инициативу, необходимую правительс-
тву в деле народного образования. Экспозиция музея наглядно
продемонстрирует «стародавнюю борьбу с окружающей внешней
средой .., показав разоблаченные тайны природы». На банкете,
данном в Московском университете в честь открытия выставки,
В.К. Делла-Вос сказал, что цель выставки заключается в придании
особого значения образованию, в популяризации науки и техни-
ки, а также в ознакомлении публики с основными принципами
производства. Причем процесс производства в данном случае был
важнее, чем сам продукт. В эпоху все более узкой специализации
наук экспозиции музеев смогут показать связи между ними, а «в
каждой из отраслей промышленности необходимо показать не-
сколько примеров самых последних технологий и особенностей
производственного процесса»47.
46 См.: Вестник Московской Политехнической выставки. № 73 (1872).
С.З; Шохин НА. Исторический очерк постройки Музея прикладных зна-
ний. М., 1894. С. 3—4.
47 Взгляды Богданова изложены в: Протоколы заседания ОЛЕАЭ //
Известия ОЛЕАЭ. 1872. №1. С. 35. Воззрения В.К. Делла-Воса процити-
рованы в: Торжественное открытие Политехнической выставки // Изве-
стия ОЛЕАЭ. 10. № 2. 1874. С. IX—XI; Протоколы заседаний ОЛЕАЭ //
Известия ОЛЕАЭ. 3. № 2. 1886. Кол. 65 — 66. См. также: Вестник Москов-
ской политехнической выставки. 1872. № 23. С.1—2 и № 32. С. 1; Голос.
15 октября 1871. № 285. С. 2.
266
ГЛАВА 4
Не менее важными, чем тайны природы, оказывались тайны
России. Обеспечив возможность оценить состояние российской
промышленности и дать новый импульс развитию национального
производства, выставка и музей должны были исполнять также
функцию общественного служения. Лекции и экскурсии, сопро-
вождающие показ экспонатов, призваны были донести сведения
о них до всех граждан России, а это в свою очередь должно было
«мобилизовать, просвещать людей и поднимать национальный дух,
а также всеобщую любовь и преданность Отечеству»48.
Директор этнографического отделения ОЛЕАЭ Нил Александро-
вич Попов был историком-славистом, много писавшим о Петре I.
Выставка, рассуждал Н.А.Попов, не только познакомит публику
с текущими техническими достижениями, но даст возможность
пересмотреть историю развития промышленности в России. Это
будет особенно важно ввиду грядущего двухсотлетия со дня рож-
дения Петра Великого. Дабы почтить память одного великого ре-
форматора во время царствования другого, Н.А. Попов предложил
отложить выставку до 1872 г. и связать ее с юбилеем Петра I. «При-
цепив» выставку к седлу петровского коня, можно будет получить
дополнительные выгоды, привлечь как можно больше зарубежных
участников, похвалив Петра за то, что он заимствовал иност-
ранные технологии для модернизации России. Таким образом,
выставка предоставляла возможность показать преемственность
государственной политики и одновременно продемонстрировать
величие России, чему правительство противиться, конечно же, не
станет49.
Москва одержала победу в декабре 1870 г., когда московский
городской голова Владимир Александрович Черкасский приехал
в Санкт-Петербург для того, чтобы лично поддержать московские
интересы. Богатый тульский помещик, известный тесными связями
со славянофилами и вхожий в салон великой княгини Елены Пав-
ловны, Черкасский был также авторитетным членом редакционной
комиссии, готовившей проект указа об освобождении крестьян от
крепостной зависимости 1861 г. Будучи московским городским голо-
48 Голос. 14 февраля 1871. № 45. цитата 2; Политехническая выставка.
1869. С. 33.
49 См.: Протокол общего заседания Комиссии. С. 6; Доклад Комиссии.
С. 2. См. также: Делла-Вос В.К. Несколько слов о проекте устройства цен-
тральных музеев в России // Материалы. 1. С. 21—24; Вестник Политехни-
ческой выставки. 1872. № 5. С. 1. О Попове см.: РБС. Т. 14. С. 561—565.
Патриотизм и полезные знания
267
Политехническая выставка 1872 г. Памятный платок, изготов-
ленный на Даниловской мануфактуре в Москве. Изображение
Петра Великого и плана выставки на фоне Московского кремля.
(Собственность Библиотеки Конгресса,
отдел изображений и фотографий)
вой начиная с 1868 г., он был членом комиссии, составлявшей проект
городового положения 1870 г. В.А. Черкасский был поклонником
Токвиля и сторонником местного самоуправления, автономного от
центральной власти, и в ноябре 1870 г. подписал обращение Ивана
Аксакова к Александру II с призывом расширить гражданские сво-
боды. Однако ни его восхищение Токвилем, ни выговор, получен-
ный от Александра II за подписание аксаковского обращения, не
помешали ему лоббировать интересы Москвы. Неудивительно, что
В.А. Черкасский поддержал московский проект. Император Алек-
сандр II склонялся к московскому плану, а Министерство финансов
268
ГЛАВА 4
выделило 500 тыс. руб. на строительство и 23 сентября 1872 г. назна-
чило организационный комитет для планирования музея, а впос-
ледствии — и для его содержания50.
Доводы в пользу размещения музея в Москве можно рассматри-
вать как дальнейшее свидетельство совмещения интересов эконо-
мического развития, создания научной инфраструктуры и патрио-
тизма русских ученых. Купеческо-славянофильский альянс — так
Томас Оуэн назвал московское сообщество промышленников и их
литературных союзников способствовал развитию национальной
промышленности. Они, как и активисты ОЛЕАЭ, восхищались
техническим прогрессом Западной Европы и, по словам Альфреда
Рибера, стремились поставить науку на службу народу. Пытаясь
отнять контроль над железными дорогами России у иностранных
компаний в 1860-е гг., купеческо-славянофильский альянс публич-
но выступил в роли защитников национальных интересов51.
Разумеется, Москва выступала за гармоничное соединение рус-
ской исключительности с экономическим развитием. Может по-
казаться парадоксальным, что Москва стала чествовать память
монарха, перенесшего столицу империи в Санкт-Петербург, но на
самом деле антипетровская риторика отступила на второй план
перед прагматическими соображениями. Утверждение централь-
ной роли Москвы в развитии русской промышленности и научной
инфраструктуры было более эффективным способом воспитания
гражданской гордости, демонстрации патриотизма и выхода на
публичную арену.
50 РГИА. Ф. 1263. On. 1 [1872]. Ст. 475. Д. 3598. Л. 14-25 [Особый журнал Ко-
митета министров по представлению министра финансов об учреждении музея
прикладных знаний]. Эта история подробно изложена Г.Е. Щуровским: Речь,
произнесенная при открытии Политехнического музея 30 ноября 1872 г. товари-
щем почетного председателя музея Г.Е. Щуровским // Материалы. 1. С. 53-58.
О Черкасском см.: Князь Владимир Александрович Черкасский: его
статьи, его речи и воспоминания о нем. М., 1879; РБС. Т. 22. С. 198—
208; Starr S.F. Decentralization and Self-Government in Russia, 1830—1870.
Princeton, 1972. Pp. 74—79; Owen T.C. Capitalism and Politics in Russia: A
Social History of the Moscow Merchants, 1855—1905. Cambridge, 1981. P. 75.
Обращение к Александру II рассматривается в: Нардова В.А. Городское
самоуправление в России в 60-х — начале 90-х гг. XIX в.: Правительствен-
ная политика. Л., 1984. С. 153—162; Л.Ф. Писарькова. Московская городс-
кая дума, 1863-1917. М., 1998. С. 236-238.
51 ~См.: OWen. Capitalism and Politics. С. 29; Rieber A.J. Merchants and
Entrepreneurs in Imperial Russia. Chapel Hill, N.C., 1982. P. 137.
Патриотизм и полезные знания
269
Планирование выставки и ее посетители
Процесс планирования в данном случае может послужить при-
мером сотрудничества между обществом и государством в дости-
жении общих целей. Почетным председателем организационного
комитета музея был великий князь Константин Николаевич; двумя
его сопредседателями — Г.Е. Щуровский и генерал-адъютант Нико-
лай Васильевич Исаков, который, как мы уже видели, возглавлял
и организационный комитет выставки. Н.В. Исаков играл важную
роль в нескольких образовательных проектах в середине века,
что хорошо иллюстрирует пересечение его правительственного
и неправительственного общественного служения. Находясь на
посту попечителя Московского учебного округа с 1859 по 1863 гг.,
Н.В. Исаков изучал иностранные образовательные системы, орга-
низовывал учительские курсы и устроил перевод Румянцевского
музея из Санкт-Петербурга в Москву. Начиная с 1863 г. Н.В. Иса-
ков — главный начальник военно-учебных заведений . Он участ-
вовал в создании Педагогического музея Военного министерства и
Музея прикладного знания в С..-Петербурге и был близко знаком с
членом организационного комитета и директором Императорского
технического училища В.К. Делла-Восом. Кроме того, Н.В. Исаков
был членом множества добровольных ассоциаций, в том числе
ОИДР, МОИП, Русского технического общества и Императорского
русского музыкального общества52.
Состав организационного комитета оказался довольно пестрым:
в него вошли правительственные чиновники, члены городской
думы, предприниматели и педагоги, многие из которых были близ-
ки к известным славянофилам и принимали участие в Славянском
съезде, состоявшемся в 1867 г. Несмотря на то что члены музейного
и выставочного организационных комитетов были назначены
правительством, следуя французскому образцу, оба комитета в
своих действиях пользовались значительной самостоятельностью.
Они могли дополнительно избирать членов, назначать директо-
ров различных отделов музея и экспозиций выставки, а также
приглашать консультантов, чей опыт был сочтен необходимым в
конкретных случаях планирования выставки. Финансовые под-
52 РГИА Ф. 733. Оп. 142. Д. 530. Л. 11 — 13 [Об учреждении музея при-
кладных знаний]; там же. Ф. 1263. On. 1 (1872). Ст. 475. Д. 3598. Л. 13—25.
Об Исакове см.: РБС. Т. 8. С. 143-144; ЭС. Т. 25. С. 363. О Музее приклад-
ного знания в Санкт-Петербурге см.: Вессель. Как возник. С. 9—30.
270
ГЛАВА 4
Генерал Н.В. Исаков, организатор и сопредседатель
комитетов по организации политехнической выставки
и Московского политехнического музея.
(Нива, № 12, 1891. Собственность Библиотеки Конгресса)
комитеты выставки и музея занимались пополнением фондов, что
стало существенной уступкой со стороны правительства, строго
ограничивавшего частные ассоциации в накоплении финансовых
резервов53.
53 РГИА. Ф. 1263. On. 1 (1872). Ст. 475. Д. 3598. Л. 13-25; Богданов. Пяти-
десятилетие. С. 7.
В Комитет входили: преемник Черкасского купец-славянофил И.А. Лямин,
городской голова Москвы с 1871 по 1873 гг.; два члена городской думы — ку-
пец-славянофил А.К. Крестовников и К.К. Шильдбах; глава Московского
комитета фондовой биржи ТС. Морозов; два члена Общества Фондовой бир-
жи — Н.А. Найденов и Н.М. Борисовский; два члена ОЛЕАЭ - А.П. Богданов
и вице-президент А.Ю. Давидов; директор Императорского Технического учи-
лища Виктор Делла-Вос и драматург, учредитель Общества русских драматур-
гов и-чиновник канцелярии московского генерал-губернатора В.И. Родиславс-
кий. См.: Материалы. Т. 1. С. 50. О Родиславском см.: РБС. Т. 16. С. 305-307.
Патриотизм и полезные знания
271
Организация выставки и музея стала примером сотрудничества
между государством и обществом. ОЛЕАЭ получало от правительства
моральную, финансовую и материальную поддержку. В самом деле,
на ранних этапах, когда мало кто верил в то, что выставку можно
устроить исключительно силами частных лиц, ОЛЕАЭ получило
от Министерства государственных имуществ грант 2 тыс. руб. В то
же время Александр II поручил министру народного просвещения
Д.А. Толстому обеспечить всестороннюю помощь выставке. Органи-
зационный комитет просил у центральных и местных властей помочь
в сборе экспонатов для показа. Такое положение дел полностью соот-
ветствует европейской (особенно французской) практике обоюдной
ответственности, когда правительство, устанавливая над выставкой
опеку и попечение, в то же время позволяет частным организациям
заниматься ее практическим устроением54.
Принимая во внимание доминирующую роль монархии в об-
щественной жизни России, роль государства в основании и ор-
ганизации музея вряд ли вызовет удивление. «Было бы трудно
себе представить, — говорилось в отчете ОЛЕАЭ 1870 г., — чтобы
музей был организован только силами благотворителей или даже
города. Как показал опыт других стран, такие возможности име-
ет только государство ... Такие музеи, как предложенный нами
музей образования и прикладного знания, появляются только
как государственные институты, основанные и поддерживаемые
правительствами»55. Тем не менее в планировании и организации
Политехнического музея российское правительство играло не
более чем второстепенную роль, подчас ограничивавшуюся лишь
одобрением планов и обеспечением денежных субсидий. По насто-
янию организационного комитета административная структура
музея должна была стать коллегиальной и непохожей на обычные
правительственные администрации учреждения.
Как говорил В.К. Делла-Вос, новый музей должен быть сов-
ременным и «применять, заимствовать или испытывать любые
54 РГИА. Ф. 733. Оп. 142. Д. 466а [Об устройстве в Москве политехни-
ческой выставки и Политехнического музея]. Л. 46—47, 157—158; Там же.
Ф. 934 [П.П. Дурново]. Оп. 2. Д. 158. Л. 1—2 [Г.Е. Щуровский к П.П. Дур-
ново, 19 ноября 1870 г.]; Протоколы заседаний ОЛЕАЭ // Известия
ОЛЕАЭ. Т. 3. № 2(1886). Кол. 273; Московская политехническая выставка //
Московские ведомости. 9 мая 1872. № 115. С. 4. См. также: Fitzpatrick A.L.
The Great Russian Fair: Nizhnii Novgorod, 1840—1890. N.Y., 1990. P. 169.
55 Богданов. Доклад // Материалы. T. 1. С. 7, 10.
272
ГЛАВА 4
полезные или поучительные достижения из других стран»56. Вы-
ставочный и музейный организационные комитеты отправили в
страны Европы специалистов, чтобы те набрались опыта органи-
зации выставок и музеев и установили контакты с европейскими
научными обществами, а также приобрели экспонаты для показа.
Такие командировки в центры европейской науки в эпоху Великих
реформ были частью совместного проекта государства и общества
по заимствованию западного опыта в распространении полезного
знания. Конечной целью было создание в России научной инф-
раструктуры, которая в будущем упразднила бы необходимость в
подобных командировках.
Председатель Московского архитектурного общества, член ор-
ганизационного комитета Н.В. Никитин представил подробный
отчет о своей поездке по европейским музеям, предпринятой
в 1873 г. с целью заимствования европейского опыта в планирова-
нии политехнического музея. Н.В. Никитин посетил множество
выставок и музеев, в том числе Всемирную выставку 1873 г. в Вене,
Эдинбургский музей промышленности и искусств «Кью Гарденс»
и даже панораму Суэцкого канала. Он изучил образцовые школы,
выставленные в Музее естествознания в Париже, образовательный
раздел музея в Южном Кенсингтоне, а также архитектуру здания,
его освещение, отопление и организацию экспозиции, размещение
экспонатов и организацию экскурсий. По мнению Н.В. Ники-
тина, именно музей в Южном Кенсингтоне можно было считать
образцом применения искусства в промышленности и в развитии
промышленно-дизайнерского образования, который другие ев-
ропейские экспозиции пытались копировать. Музеи, подобные
тому, что в Южном Кенсингтоне, «внедряют в сознание публики
такое убеждение в силе и важности науки и искусств, без которого
все усилия по распространению знаний не увенчаются успехом».
Кроме того, Н.В. Никитин изучил множество антропологических
и этнографических коллекций, специализированных музеев про-
мышленности, зоологических и ботанических садов, аквариумов. В
конечном иитоге он предложил Московскому архитектурному об-
ществу подготовить путеводитель по Москве, рассчитывая, таким
образом, привлечь публику, и заметил, что российская экспозиция
56 Московский музей прикладных знаний // Заседания комитета му-
зея прикладных знаний в 1876 году. М., 1878. С. 24. Опубликовано в ка-
честве дополнения к «Известиям ОЛЕАЭ». Т. 22. № 2. М.,1878 (далее — За-
седания комитета музея)
Патриотизм и полезные знания
273
в Вене «могла бы быть более привлекательной для современной
публики, и вообще необходимо, чтобы современные музеи и вы-
ставки умели привлекать посетителей»57.
Организационный комитет музея потратил немало времени
на обсуждение принципов отбора экспонатов и архитектурного
облика здания. Выбор осуществлялся между двумя принятыми
в Европе типами музейного устройства —«монументальным» му-
зейным зданием или набором малых павильонов садового типа,
апробированным Францией и чаще всего использовавшимся для
устройства выставок. Второй тип позволял расположить пави-
льоны в виде небольшого городка и подчеркивал двоякую цель
организации городского пространства — образовательную и раз-
влекательную. При этом павильоны должны были имитировать
не просто малый город, а именно русский городок. Большинство
членов комитета поначалу предпочли именно этот проект, на-
иболее привлекательный для публики и основанный на проекте
Московской политехнической выставки 1872 г. Более того, импе-
раторский двор предложил оптимальное, по его мнению, место для
строительства павильонов — прилегающую к кремлевским стенам
территорию Александровского сада, а также площадку, где распо-
лагалась выставка. После посещения «Кью Гарденс» Н.В. Никитин
заявил: «Первым результатом моей инспекции “Кью” было силь-
ное желание увидеть что-либо подобное в Москве». В то же время
городская дума предложила выделить музею место на Лубянской
площади. В течение некоторого времени организационный коми-
тет рассматривал предложенную А.П. Богдановым идею разбить
музейную коллекцию на разделы, посвященные промышленности
и естествознанию, возвести здания и на Лубянке, и в Александров-
ском саду. Однако по причине нехватки денег на единовременный
запуск обоих проектов комитет принял решение построить здание
сначала на Лубянке. С годами стремление воплотить второй проект
в Александровском саду угасло58.
57 Никитин Н.В. Отчет о произведенном по поручению Императорско-
го общества любителей естествознания осмотре заграничных музеев //
Материалы. Т. 2. С. 30—49.
О Никитине см.: Москва: Энциклопедия. М., 1997. С. 558. Русские пе-
дагоги и ученые были хорошо осведомлены об истории и целях создания
музея в Южном Кенсингтоне. См. также: Весселъ. Кенсингтонский му-
зей. С. 127—156; Голос. 16 сентября 1871. № 256. С. 1.
58 См.: Заседания комитета музея. Т. 6. С. 14—15, 23—24, 33, 47, 75—78,
155; Никитин. Отчет. С. 42; Кириченко Е. К вопросу о пореформенных
274
ГЛАВА 4
К работе по планированию выставки и музея их организационные
комитеты привлекали широкую публику, используя возможность,
открывшуюся для добровольных ассоциаций с осуществлением
Великих реформ. Помимо публикаций в газетах и журналах органи-
зационный комитет выставки распространял брошюры, где объяс-
нялись цели выставки. Он же рассылал письма другим организациям
с приглашением присоединиться к делу. Московское архитектурное
общество организовало конкурс по проектированию павильонов;
Русское музыкальное общество представило музыкальную програм-
му, Общество русских врачей помогло организовать медицинские
разделы экспозиции, Общество распространения технических зна-
ний устроило фотографическую экспозицию. Этот перечень можно
продолжать до бесконечности, однако нельзя не упомянуть в этой
связи Русского технического общества, Русского географического
общества, Московского комитета грамотности, Общества садоводов,
Московского скакового общества, Московского яхт-клуба и Обще-
ства улучшения нравов ремесленников и рабочих. Представители
каждой из этих организаций заседали в соответствующих подкоми-
тетах, частенько бок о бок с правительственными чиновниками. Как
выразился один из членов организационного комитета в октябре
1870 г., признавший, что ОЛЕАЭ откусила слишком большой кусок,
который не в состоянии проглотить, «вся Россия пришла к нам на
помощь»59. Сотрудничество экономических, научных и благотвори-
тельных организаций продемонстрировало плоды развития частной
инициативы и стало свидетельством горизонтальных связей между
добровольными организациями, что характеризовало рост граждан-
ского общества в России.
выставках России как выражении исторического своеобразия архитек-
туры второй половины XIX в. // Стернин Г.И. Художественные процессы
в русской культуре второй половины XIX в. М., 1984. С. 83, 136, особенно
119. Выражаю благодарность Кате Дианиной за совет обратиться к этому
источнику.
59 Протоколы заседаний ОЛЕАЭ // Известия ОЛЕАЭ. Т. 9. № 1. 1872.
С. 33; ЦИАМ. Ф. 227 [Музей прикладных знаний]. Оп. 2. Д. 6. Л. 133—
133 об., 136—137. Среди организаций, оказавших помощь, были Импера-
торское техническое училище, Общество русских врачей, Московское
архитектурное общество, Московское общество сельского хозяйства,
Русское общество любителей садоводства, Общество распространения
технических знаний, Московский комитет грамотности, Русское техни-
ческое общество, Общество распространения полезных книг, Импера-
торское человеколюбивое общество.
Патриотизм и полезные знания
275
Организаторы выставки стремились к публичности, которую
можно считать порождением современной урбанистической куль-
туры. Работы по планированию выставки проходили совершенно
открыто и широко обсуждались в прессе. Организационный комитет
знакомил публику с развитием выставки и музея, публикуя резуль-
таты общих собраний и финансовые отчеты в городской прессе.
За месяц до открытия политехнической выставки организационный
комитет начал выпускать ежедневную газету «Вестник Политех-
нической выставки», которая выходила в течение всего сентября,
«чтобы дать публике правдивый и полный отчет о выставке». Газета
печатала и «другие полезные сведения и объявления»: правительс-
твенные распоряжения, телеграфные сообщения о политических
делах, биржевые сводки, коммерческие новости, письма из губерний,
фельетоны о московской жизни и сведения о Москве, специально
подобранные для посетителей из провинций и из-за рубежа60.
Организационный комитет музея принял помощь Московского
архитектурного общества в проведении конкурса на проект здания
и воспользовался опытом других стран, продемонстрировав публике
представленные на конкурс проекты. Чертежи архитекторов были
отпечатаны в музейных «Материалах для истории устройства», опуб-
ликованных ОЛЕАЭ. «Эти планы были выставлены на суд обществен-
ного мнения» в залах временной музейной штаб-квартиры. Мнения о
различных проектах были напечатаны в газетах «Голос», «Современные
известия» и «Русские ведомости»61. Организационный комитет одобрил
предложения, поддержанные его почетным председателем, великим
князем Константином Николаевичем, проект фасада, представленный
придворным архитектором И.А. Монигетти, и проект здания, автором
которого был член организационного комитета Н.А. Шохин. Комитет
назначил специальную комиссию, работавшую в тесном контакте с
Городской думой и разделенную на несколько подкомиссий62.
60 Вестник Московской Политехнической выставки. 1 мая 1872. № 1.
С. 2; Голос. 29 мая 1871. № 147. С. 3.
61 См.: Годичный отчет Высочайше учрежденного комитета по уст-
ройству музея прикладных знаний // Материалы. Цитата 3, 4. Заседания
комитета музея. С. 145. Проекты Хрустального дворца как помещения
выставки демонстрировались в Институте гражданских инженеров в
Лондоне. См.: Auerbach. Great Exhibition. Р. 42.
62 См.: Материалы. Т. 1. С. 77—79; Т. 3. С. 5—10; отчеты, разбросанные по
протоколам заседаний ОЛЕАЭ. О Шохине см.: Москва. Энциклопедия. М.,
1997. С. 916.
276
ГЛАВА 4
К 1870 г. комитет по планированию музея насчитывал уже
127 членов, работавших в двадцати восьми специализированных
подкомитетах, каждый из которых обратился за помощью к экс-
пертам. Как рассказал А.П. Богданов И.Н. Шатилову — президенту
Московского общества сельского хозяйства и главе выставочного
подкомитета по планированию сельскохозяйственного раздела,
организационный комитет определял только самые общие аспекты
выставки, оставляя рассмотрение конкретных вопросов соответс-
твующим подкомитетам. Коллегиальные и децентрализованные
административные структуры облегчали участие в работе других
научных обществ и делали выставку и музей более отзывчивыми к
пожеланиям публики63.
Выставка 1872 года
С мая по сентябрь 1872 г. более чем 750 тыс. посетителей увидели
10 тыс. экспонатов, размещенных в 90 павильонов, построенных в
Кремле и вокруг него. Предприятие, запущенное с целью сбора ос-
нов музейной коллекции прикладного знания, передавало сведения
о мире природы, использовало науку с целью развлечения публики
и демонстрировало технологические инновации наряду с русскими
традициями. Полное описание и анализ политехнической выставки
1872 г. выходит за рамки нашей темы, однако даже краткое упомина-
ние о некоторых деталях может оказаться достаточным для того, что-
бы увидеть, насколько ОЛЕАЭ умело сочетало науку, патриотическое
воспитание и развлечения, обогащая гражданскую жизнь64.
63 ГАРФ. Ф. 109 [Третье отделение]. I экспедиция. Д. 32 (1870). Л. 15—15
об.; Протоколы заседаний комитета по устройству Политехнической выстав-
ки. Т. 1. М., 1869. С. 8-9; ОЛЕАЭ, Протоколы заседаний Высочайше учреж-
денного Комитета для устройства музея прикладных знаний 1872-1875 г. М.,
1876. С. 20-21, 50; Годичный отчет Высочайше учрежденного Комитета по
устройству музея прикладных знаний // Материалы. Т. 2. С. 3; Протоколы
заседаний ОЛЕАЭ // Известия ОЛЕАЭ. Т. 9. № 1 (1872). С. 38. См. также: Из
Москвы. Голос. 13 июля 1871. № 192. С. 2 и 9 июня 1872. № 40. С. 1; Вестник
Московской политехнической выставки. № 29. С. 2, № 31. С. 3, № 85. С. 2.
Организационный комитет создал также специальную квартирную ко-
миссию, чтобы помочь приезжим найти место проживания.
64 См.: Московская Политехническая выставка // Московские ведо-
мости. И мая 1872. № 116. С. 4; 23 мая 1872. № 128. С. 4; Вестник Москов-
ской политехнической выставки. № 14, 19, 27, 28, 30, 31, 100, 126.
Патриотизм и полезные знания 277
Банкет, данный в честь открытия выставки, предоставил возмож-
ность не только вновь публично возвестить о ее целях, но и «поста-
вить русскую печать» на заимствованное предприятие, выразив при
этом верноподданнические чувства перед высокопоставленными
лицами, в числе которых были великий князь Константин Нико-
лаевич и генерал-губернатор Москвы В.А. Долгоруков. Декорации
на торжестве призваны были возвещать национальный триумф и
чествовать народных героев; розы и гирлянды из лавровых ветвей
красовались на стенах залов и коридоров Московского универси-
тета, а бюст Петра I был освещен электрическими лампочками.
Чествуя Петра Великого в Московском университете, участники
банкета, как и выставки в целом, сочетали в своих речах символы
петровской России и России московской. Директор Императорс-
кого технического училища В.К. Делла-Вос в своем выступлении
высказал мысль, что каждая нация, включая российскую, обязана
участвовать в такого рода международном соревновании, символи-
зирующем достижение ею достаточного уровня развития науки и
промышленности. Предприниматели в свою очередь приветствова-
ли такой подход к делу: «Москва, центр русской промышленности,
блестяще показала, что частная инициатива и энергия в каждом
полезном предприятии стали силой, которая может преодолеть
самые тяжелые и на первый взгляд непреодолимые трудности ...
Двигателем, который привел в движение эту великую демонстра-
цию частной деятельности, стала правительственная поддержка,
индивидуальная инициатива, чистота помыслов и национальная
гордость»65. Опровергая доводы противников Петровских преобра-
зований, считавших, что его реформы либо не имели существенных
последствий, как утверждали одни, либо искоренили русскую наци-
ональную идентичность, как сетовали другие, член организацион-
ного комитета историк С.М. Соловьев поздравил Россию с великим
делом Петра 1 — уверенным заимствованием науки и технологий с
Запада с целью просвещения народа. Не менее патриотичным ока-
зался президент ОЛЕАЭ Г.Е. Щуровский, заявивший, что выставка
станет импульсом для развития национальной промышленности и
поможет ей преодолеть зависимость от иностранцев66.
65 Делла-Вос В.К. Речь о задачах музея прикладных знаний, про-
изнесенная при открытии музея 30 ноября 1872 г. // Материалы. Т. 1.
С. 58-62.
66 См.: Торжественное открытие Политехнической выставки // Извес-
тия ОЛЕАЭ. Т. 10. № 2. 1874. С. IX-XI; Вестник Московской Политехни-
278
ГЛАВА 4
Наряду с произведениями современной промышленности на
международных экспозициях выставлялись идеи и культурные
ценности, поскольку наиболее важной их целью было образова-
ние. Распространение сведений о новых технологиях и процессах,
последовательный показ развития промышленности от простого
к сложному, а также увлечение классификацией и постановкой
опытов — все это осуществлялось в образовательных целях67. Как
сказал на банкете В.К. Делла-Вос, целью выставки была популя-
ризация науки и техники, демонстрация возможностей практи-
ческого применения науки в повседневной жизни и ознакомление
публики с «несколькими примерами последних технологий», а
также знакомство с «основополагающими принципами и процес-
сами производства»68.
К примеру, в морском павильоне, сооруженном из стекла и ме-
талла на берегу Москвы-реки по проекту И.А. Монигетти и подо-
бию лондонского Хрустального дворца, помещался макет торгового
судна в полную величину, демонстрировавший растущую морскую
мощь России. Разделы прикладной науки знакомили публику с
таким многообразием новых технологий, используемых в облас-
ти фотографии, минного дела, вооружений, производства стали,
железнодорожном строительстве, что у посетителей кружилась
голова. Раздел сельского хозяйства воспроизводил не только пос-
ледние достижения, но и демонстрировал образцовый помещи-
чий дом с библиотекой, состоявшей из справочников, словарей,
энциклопедий, карт России и книг по отечественной истории,
а также изданий по ведению домашнего хозяйства, медицине и
воспитанию детей — плодов «промышленного Просвещения»,
которые, как говорил экономист Джоэл Мокир, «удешевляли рас-
ходы» на модернизацию полезных знаний. Эти книги, а также ху-
дожественная литература (ориентированная на «человека, который
хочет иногда почитать что-нибудь, помимо газет»), предполагали
некий образец помещика, который уже приобщился к читающей
ческой выставки. № 22, 31, 37. В расширенном варианте этой речи на бан-
кете — серии публичных лекций о Петре Великом — Соловьев подчеркивал
роль Петра как учителя народа. См. также: Wortman R. Scenarios of Power:
Myth and Ceremony in Russian Monarchy. Princeton, 2000. 2. Pp. 123—124.
67 Cm.: Benedict. Anthropology of World's Fairs; Stocking, Victorian
Anthropology; Van Keuren. Museums and Ideology. P. 185.
68 Торжественное открытие. С. IX—XI; Вестник Московской Политех-
нической выставки. № 22, 31, 37.
Патриотизм и полезные знания
279
публике69. Экспонировалась и сельская школа, укомплектованная из-
даниями, предоставленными Обществом распространения полезных
книг, и предусматривающая каждому ученику собственное местобыло
для его личных вещей. «Таким образом, ученики, сами того не замечая,
научатся соблюдать порядок и заботиться о своей собственности»70.
Демонстрация новой сельской жизни, которая служила приме-
ром промышленного Просвещения и уважения к частной собствен-
ности, безусловно, была организована поборниками русских тради-
ций и ремесел из дерева. Аграрный раздел представлял продукцию
крестьянских промыслов: изделия из дерева, а также недорогие
и практичные товары кустарного производства, «не получившие
широкого применения из-за того, что многие были с ними незнако-
мы», но которые вполне могли «удовлетворить требованиям вкуса,
порядка, удобства и наглядности»71. Рекламируя вещи, созданные
руками самих крестьян, московская выставка способствовала
развитию кустарного производства. Как полагает Венди Салмонд,
«столкновение традиции и современности», характерное для Рос-
сии последней четверти XIX в., сопровождалось «небывалым рас-
цветом и переоценкой значимости русских народных традиций».
Такое народное возрождение — русский вариант движения народ-
ного искусства и ремесел — стало результатом усилий по восстанов-
лению культурной идентичности и ощущения собственных корней.
Намеренный показ незнакомых прежде крестьянских товаров на
выставке, нацеленной на развитие новых технологий, призван был,
по мысли устроителей, отобразить и провозгласить облик России,
который непременно должен был импонировать посетителям. Как
говорит об этом Евгения Кириченко, благодаря поэтичности пред-
ставленных экспонатов обыденность и проза крестьянской жизни
трансформировались в искусство72.
69 Московские ведомости. № 116. 11 мая 1872 г. С. 4; Вестник Московской
Политехнической выставки. № 5, 18, 24, 38, 42, 45, 48, 58, 73, 77, 80, 83, 85—87,
120, 122, 136. О промышленном просвещении см.: MokyrJ. The Gifts of Athena:
Historical Origins of the Knowledge Economy. Princeton, N.J., 2002. P. 28, 35.
70 Голос. 23 июля 1872. № 84. С. 2-3.
71 Там же. С. 2—3; Московские ведомости. 11 мая 1872. № 116. С. 4. В то
же время один корреспондент намекнул, что некоторые посетители за-
бавлялись, осматривая модель дома «с невиданной посудой». См.: Голос.
30 июля 1872. № 209. С. 2-3.
72 См.: Salmond W. Arts and Crafts in Late Imperial Russia: Reviving the
Kustar Art Industries, 1870—1917. Cambridge., 1996. Pp. 1—4; См.: КириченкоE.
280
ГЛАВА 4
В павильонах были размещены промышленные товары и пред-
ставлены новые технологии по примеру европейских и международ-
ных выставок. Внешний вид павильонов демонстрировал русскую
деревянную архитектуру и украшения, характерные для московс-
ких церквей и крестьянских промыслов. Архитектурное единство
выставки нацеливало посетителей на мысли о нации и русской
истории. Подкомитет по строительству, возглавлявшийся Н.В. Ни-
китиным — поборником русского стиля в архитектуре, создал ар-
хитектурный и эстетический ландшафтный парк, где допетровские
народные мотивы служили потребностям современной городской
культуры. Крупные выставки того времени, проходившие в Европе
и в Северной Америке, поражали воображение и привлекали толпы
людей, перенося посетителей в фантастический мир необычного,
удивительного и экзотического. Но в то время как европейские
устроители находили экзотику в других цивилизациях, в основном,
восточных, на политехнической выставке 1872 г. в Москве экзоти-
кой служила старая Россия. Знаменитый архитектор Виктор Гарт-
ман — сторонник использования тонкой резьбы в народном стиле,
наподобие кружев или вышивки в качестве украшения зданий,
спроектировал военный павильон. Это был полукруглый домик,
увенчанный шатровой крышей, напоминавшей московские цер-
кви XVI—XVII вв., прежде всего храм Вознесения в Коломенском,
который был свидетелем детства Петра Великого. Облик передвиж-
ного народного театра, также украшенного деревянной резьбой,
навеял В. Гартману балаган — временные деревянные подмостки
популярных городских развлечений73. Несмотря на то что украшен-
ная резьбой деревянная архитектура возникла задолго до того, как
Москва стала столицей Руси, ее использование в таком контексте
наметило пути развития массовой культуры. Как выразилась Евгения
Кириченко о зодчих, внедривших в городской ландшафт элементы
национальной культуры, «воздействие временной деревянной вы-
ставки, исполненной в национальном стиле, на будущий характер
русской городской архитектуры было огромным... Она придала
новый импульс развитию деревянного зодчества в русском стиле....
К вопросу о пореформенных выставках. С. 121. Описания кустарной сек-
ции можно найти в «Вестнике Политехнической выставки», №№ 39, 41,
46, 54, 57, 78, 107.
73 См.: Голос. 1872. № 39. С. 3; Московские ведомости. 11 июня 1872.
№ 145. С. 2—3. О Гартмане см.: РБС. Т. 4. С. 242—243; Rieber. Merchants and
Entrepreneurs. С. 169—170. О Никитине см.: Москва: Энциклопедия. С. 558.
атриотизм и полезные знания
Политехническая выставка. Военный павильон, спроектированный архитектором Виктором Гартманом
(Всемирная иллюстрация, № 93, 1872, с. 165. Собственность Библиотеки Конгресса)
282
ГЛАВА 4
Выставка 1872 г. стала чем-то вроде манифеста и демонстрации их
артистического кредо»74.
Более того, хотя кто-то и мог увидеть в использовании русского
стиля в архитектуре националистическое воскрешение прошлого
России, организаторы выставки рассматривали эстетическую ори-
гинальность в качестве неизбежного способа привлечения зрите-
лей и повышения стоимости билетов, что определяло успешность
любой современной экспозиции. Таким образом, организаторы
выставки использовали эстетику русского стиля в целях совре-
менных, а именно маркетинговых — маркетинга промышленного
развития, национальной идентичности и патриотизма.
Политехнический музей
и аудитория для науки
Через два месяца после того как политехническая выставка
закрыла свои ворота в последний раз, впервые распахнул двери
Московский политехнический музей, размещавшийся тогда во
временном помещении на улице Пречистенке. В 1877 г. он переехал
в постоянное здание на Лубянской площади. В течение первого
года существования его посетили более 270 тыс. человек, а с 1872
по 1885 гг. — более 1 млн 360 тыс. По четвергам, пятницам, воскре-
сеньям и праздничным дням посещение музея было бесплатным.
Его расходы покрывались за счет продажи входных билетов, пуб-
ликаций, частных пожертвований и правительственных субсидий.
Кроме того, что музей составил коллекцию экспонатов, он собрал
библиотеку и отвел специальные помещения для организации
лекций и собраний, которые использовались рядом ассоциаций
— Обществом по организации читален и народных чтений, Об-
ществом распространения полезных книг, Высшими женскими
курсами, Московским обществом сельского хозяйства и Москов-
ским медицинским обществом. К 1878 г. двенадцать научных об-
ществ регулярно проводили в музее свои собрания, осуществляя,
таким образом, одно из пожеланий музейного комитета — сделать
74 Kirichenko Е. Russian Design and the Fine Arts, 1750—1917. N.Y., 1991.
P. 99, 102; Кириченко. К вопросу о пореформенных выставках. С. 109,
117—121. См. также: Лисовский В.Г. «Национальный стиль» в архитектуре
России. М., 2000. С. 135; Dianina. Nation on Display. P. 7. Выражаю благо-
дарность Кате Дианиной за совет обратиться к книге Лисовского.
Патриотизм и полезные знания
283
Политехнический музей на Лубянской площади в Москве. 1877 г.
(Собственность Государственного политехнического музея, Москва)
музей центром научной деятельности города75. Несмотря на то что
подробное обсуждение первых лет деятельности этого крупного
московского института выходит за рамки нашего исследования, все
же стоит вкратце остановиться на его образовательной миссии и на-
иболее значимых и целенаправленных усилиях — публичных лекциях
и научных экскурсиях, наглядно демонстрирующих роль научных
обществ в формировании и воспитании публики.
Опубликованный отчет организационного комитета музея и соб-
раний ОЛЕАЭ показывает, до какой степени музейные работники
75 См.: Годичный отчет Высочайше учрежденного комитета по ус-
тройству музея прикладных знаний // Материалы. Т. 3. С. 12—13; До-
кладная записка Московского музея прикладных знаний // Архив РАН.
Ф. 446. On. 1а. Д. 69. Л. 16—17 [Материалы по Политехническому музею];
Отчет о деятельности Политехнического музея в 1878 г. Протоколы засе-
даний ОЛЕАЭ // Известия ОЛЕАЭ. Т. 37.1881. № 1. С. 80, 87, 92-93,166.
284
ГЛАВА 4
и члены породившего его общества впитали идеи прогресса посредс-
твом просвещения и самосовершенствования. Музей больше всего
гордился своей ролью в образовании взрослых людей и в распростра-
нении знаний — ролью, которую он определял очень широко. Подобно
школе музей выполнял цивилизационную миссию. В каждой стране,
утверждал В.К. Делла-Вос, «где социальные структуры покоятся на
здравых, разумных принципах и где большинство населения признает
необходимость умственного, нравственного и материального разви-
тия, распространение базового образования и специализированных
областей знания можно рассматривать как основную необходимость».
Музей, который в такой степени демонстрировал свою образова-
тельную миссию, смог мобилизовать потенциальную общественную
поддержку, которую ОЛЕАЭ считало чрезвычайно важной для успе-
ха предприятия. Позднее, когда ОЛЕАЭ предложило создать музей
антропологии, А.П. Богданов заявил: «Опыт других крупных музеев
показывает, что подобные институты способны расти, так как они
находят большую поддержку в обществе, в публике»76.
Демонстрируя достижения прикладной науки, Политехничес-
кий музей преследовал множество целей. Возможноимея в виду
ученых с университетским образованием, его основатели под-
черкивали образовательные функции музея. Музейные отчеты
снова указывали на то, что коллекции образцов сырья и техники
документировали процесс производства, а также демонстрирова-
ли разнообразные отрасли прикладного знания, а вместе с ним и
влияние искусства на все отрасли науки и промышленности. Худо-
жественный и музыкальный критик, историк искусства Владимир
Васильевич Стасов определил многоцелевой музей как отдельный
тип образовательного опыта, который обеспечивает посетителей
постоянно открытой книгой, повествующей о промышленности,
искусствах, науке и технике77.
Отдел прикладной физики, возглавлявшийся А.С. Владимирским,
был оборудован не только специальным залом, приспособленным
для демонстрации опытов во время лекций, но и лабораторией, в ко-
торой могли проводиться промышленные исследования. Более того,
76 Делла-Вос В.К. Несколько слов // Материалы. Т. 1. С. 21; он же. Речь
о задачах// Материалы. С. 59; Богданов. //Труды Антропологического от-
дела ОЛЕАЭ. Т. 3; Известия ОЛЕАЭ. Т. 27. 1878. С. 4.
77 См.: Стасов В.В. Московские ведомости и Политехнический музей
// Санкт-Петербургские ведомости. 1872. № 214. Перепечатано в: Ста-
сов В.В. Собрание сочинений. Т. 2. Кол. 262—263.
Патриотизм и полезные знания
285
организаторы музея приглашали иностранных предпринимателей для
демонстрации своей продукции, техники и технологий, в то время
неизвестных в России, в специальной секции изобретений и усовер-
шенствований. Однако это вызвало напряженность в музее как сердце
русской промышленности. Акцент на процессе производства и уровне
развития искусств не способствовал показу продукции отечественных
мануфактур. Г.Е. Щуровский часто говорил о необходимости вырвать
из рук иностранцев контроль над промышленным дизайном, а про-
фессор И.П. Архипов утверждал, что музей должен стимулировать
русских фабрикантов развивать отечественную индустрию. Таким
образом, он призван был выступать посредником между промыш-
ленниками и публикой, показывая достижения первых и возбуждая
любопытство и интерес к их изделиям у вторых78.
Посетители музеев и в Европе, и в Северной Америке, готовые
воспринимать такого рода промышленное образование, также го-
товы были совершенствовать не только производство, но и прежде
всего самих себя — посредством образования и рационального
использования свободного времени. В одном из многочисленных
отчетов о посещении зарубежных музеев некий русский человек
замечает, что везде, особенно в Англии, они нацеливали свои уси-
лия на развитие в «промышленных классах» вкуса, характерного
для самого рафинированного общества79.
В речи «Всеобщее образование и Московский политехнический
музей» А.П. Богданов высказал мнение о том, что музей будет более
всего полезен «тем, кто, благодаря своей образованности, поставил
себя вне масс... В наше время недостаточно иметь глубокое обра-
зование в какой-либо одной отрасли знания; необходимо также
иметь широкое, всестороннее образование ... Везде мы видим
усилия пополнить образование, полученное в школе»80. Музей был
78 См.: Владимирский А.С. Отчет комиссии по составлению коллекции
прикладной физики за истекший год // Материалы. Т. 2. С. 29—30; Ар-
хипов И.П. Отчет организационной комиссии технического отдела музея
// Материалы. Т. 3. С. 18—21. В целом ряде мест протоколов заседаний
музейного комитета показан прием даров, часто «натурой» от промыш-
ленников. См. также: Наумов Д.А. О составе сельскохозяйственного отде-
ла в Политехническом музее ко времени его открытия; Владимирский А.С.
О составе коллекции по прикладной физике в Политехническом музее //
Материалы. Т. 1. С. 62—67, 67—69.
79 См.: Делла-Вос. Речь о задачах музея // Материалы. Т. 1. С. 60—61.
80 Богданов. Общеобразовательный Политехнический музей в Москве//
Материалы. Т. 1. С. 16.
286
ГЛАВА 4
сориентирован на простых трудящихся со скромным достатком,
которым было обещано «обеспечить не только безопасный, но
также полезный способ провести свободное время». Приводя попу-
лярный для того времени довод, экономист А.И. Чупров указывал,
что аудитория музея состояла из искусных мастеровых, которые,
«получив запас новых идей, могут внести в свое производство но-
вации и повысить качество своего труда, таким образом напрямую
повысив уровень своего материального достатка»81.
Для того чтобы расширить свою аудиторию, Политехнический
музей использовал два известных в то время, тесно взаимосвязан-
ных средства распространения полезного знания — публичные
лекции и научные демонстрации. В странах Западной Европы
и Северной Америки публичные лекции не только пробуждали
любовь к знаниям, но помогали воспитывать публику. Их посети-
телями оказывались в основном молодые и амбициозные люди —
подмастерья, клерки, механики и ремесленники, квалифици-
рованные фабричные рабочие, которых привлекали рассказы о
дальних путешествиях и демонстрации чудес современной науки
и техники, причем посредством публикаций к знаниям могли
приобщиться многие. Более того, опыт организации лекций и
даже еще в большей степени сам факт появления перед смешан-
ной аудиторией незнакомых людей поставили лекторов в центр
внимания общества, что весьма способствовало их карьерному
росту82.
В эпоху Великих реформ и в пореформенный период многие доб-
ровольные общества в России финансировали публичные лекции.
81 Вестник Московской Политехнической выставки. 1872. № 73. С. 3;
Доклад Комиссии. С. 2, 6; Чупров А.И. Доклад по поводу Политехниче-
ского музея // Материалы. Т. 1. С. 25. Доклад был первоначально пред-
ставлен правлению вновь созданного Московского общества распро-
странения технических знаний.
82 См.: Shapin S. The Audience for Science in Eighteenth century Edinburgh //
History of Science. 12. 1974. Pp. 95—121; Stewart L.R. The Rise of Public Science:
Rhetoric, Technology and Natural Philosophy in Newtonian Britain, 1660—1750.
Cambridge, 1992; Schaffer S. Natural Philosophy and Public Spectacle in the
Eighteenth Century // History of Science. 21. 1983. Pp. 1-43; Scott D.M. The
PopularLectureandthe Creationofa Public in Mid-Nineteenth CenturyAmerica//
The Journal of American History. 66. No 4. March 1980. Pp. 791—809; HaysJ.N.
The London Lecturing Empire, 1800—1850 // Inkster I. and Morrell J., eds.
Metropolis and Province: Science in British Culture, 1780—1850. London, 1983.
Pp. 91—119; Lightman B., ed. Victorian Science in Context. Chicago, 1997.
Патриотизм и полезные знания
287
Как отмечалось в ежегодном отчете Санкт-Петербургского коми-
тета грамотности, «публичные лекции — это, без сомнения, один
из наиболее мощных способов распространения образования и
научного знания среди населения, особенно в такой стране, как
Россия». В самом деле, несмотря на правительственные ограни-
чения или, может быть, именно благодаря им, публичные лек-
ции и чтения приобрели невероятную популярность83. Политех-
нический музей, пока размещенный во временном помещении,
начал предлагать публике серию научно-популярных лекций
на самые разные темы. В течение первого года лекции посетили
более 4 тыс. человек, но поскольку лекторы получали гонорары
(15 руб. за выступление), а сами лекции были публичными и
бесплатными, эта сфера деятельности музея оказалась убыточ-
ной. При этом в отчете Комитета по планированию лекций на
Политехнической выставке 1872 г. говорится, что публичные
научные выступления — одно из самых плодотворных средств
распространения знаний, а также повышения умственного и
нравственного уровня населения: «Люди охотно учатся, когда
им объясняют какие-то вещи в простой и доступной форме, но
не тогда, когда лектор навязывает им свое мнение, а когда он
разъясняет связь между фактами и позволяет слушателям делать
собственные выводы»84.
Многие научные общества организовывали публичные лекции,
но только Политехнический музей имел возможность устраивать
научные демонстрации. На первом заседании ОЛЕАЭ 14 мая 1864 г.
его президент Г.Е. Щуровский заметил, что публика охотно при-
ходит осматривать университетские коллекции, однако отсутствие
квалифицированных экскурсоводов и соответствующей подготов-
ки посетителей значительно снижает полезность таких посещений:
«Как правило, в музеи ходят обычные люди — мастеровые, купцы,
в общем, представители тех сословий, которые не ходят на лекции
и не читают научно-популярных трактатов; для них наши музеи —
83 См.: Отчет Санкт-Петербургского Комитета грамотности за 1895 г.
СПб., 1895. С. 129.
84 Вестник Московской Политехнической выставки. 1872. № 8. С. 1—2; см.:
Годичный отчет Комитета музея // Материалы. Т. 2. С. 22-23; Т. 3. С. 11—12.
Лекции можно было иллюстрировать, используя обширную музей-
ную коллекцию диапозитивов. Среди серий лекций был курс по русской
истории, прочитанный С.М. Соловьевым и впоследствии опубликован-
ный музеем. См: Соловьев С.М. Курс общедоступных чтений по истории.
М„ 1874.
288
ГЛАВА 4
единственный способ познакомиться с объектами естествознания».
Г.Е. Щуровский заявил, что ОЛЕАЭ может сыграть в этом деле
важную роль, причем не только финансируя публичные лекции, но
также «организовывая объяснения наиболее значимых экспонатов,
а также важных и любопытных фактов... которые вполне могут
понять люди менее образованные»85.
Политехническая выставка 1872 г. показала, что посетители
избегали самостоятельной работы с каталогами и описаниями,
предпочитая им более наглядные объяснения и показы, сопровож-
давшиеся развлекательными элементами. «Они особенно охотно
посещали только те разделы выставки, которые предлагали объяс-
нения, — отметил Г.Е. Щуровский. — Это не просто любопытствую-
щая толпа; это люди, которые хотят учиться, которые спрашивают
друг друга и которые внимательно слушают тех, кто объясняет им
экспонаты музея»86. В октябре 1988 г. музей запустил по воскресным
и праздничным дням серию показов своей коллекции с объяснени-
ями, рассчитанными на учащихся и людей малообразованных. В
течение первого года их посетили более 23 тыс. человек. На каждый
показ могла собраться аудитория 500—600 слушателей. В течение
первых десяти лет члены ОЛЕАЭ использовали музейную коллек-
цию для демонстрации всех видов научного и промышленного
производства, начиная с обработки льна и шерсти и заканчивая
электричеством и магнетизмом87.
Внутри ОЛЕАЭ состоялась серьезная дискуссия о том, каким
образом приспособить «воскресные объяснения», как их стали на-
зывать, к уровню среднего посетителя. Обзор первого года деятель-
ности показал, что если экскурсии были хорошо организованы и
85 Протоколы заседаний ОЛЕАЭ // Известия ОЛЕАЭ. Т. 3. № 1. 1866.
Кол. 4; ОЛЕАЭ. Воскресные объяснения коллекции Музея прикладных
знаний, 1877-1878 // Известия ОЛЕАЭ. Т. 22. № 4. М., 1878.
86 Из замечаний Г.Е. Щуровского, когда он открывал заседание ОЛЕАЭ
15 октября 1878 г., в «Протоколах заседания ОЛЕАЭ, 1876-1880» // Из-
вестия ОЛЕАЭ. Т. 37. № 1. 1881. С. 87. См.: Делла-Вос В.К. Речь о задачах
музея // Материалы. Т. 1. С. 62.
87 См.: Донесение совета Императорского Общества любителей естест-
вознания в заседании 26 ноября 1872 г. // Материалы. Т. 1. С. 46; Воскрес-
ные объяснения коллекции (1877—1878) // Известия ОЛЕАЭ. Т. 36. № 1.
1879. К 1894 г. ОЛЕАЭ в своих «Известиях» опубликовало четырнадцать
томов воскресных объяснений. Т. 10 содержит перечень публикаций за де-
лить предыдущих лет. См.: Указатель Воскресных объяснений коллекции
Политехнического музея, 1877-1887 // Известия ОЛЕАЭ. Т. 53. № 1. 1887.
Патриотизм и полезные знания
289
проведены в живой форме, то посетители внимательно слушали и
не шумели, даже если тема оказывалась довольно специфичной,
например, речь шла о молочном хозяйстве, добыче соли или систе-
ме мер. «Однако если экскурсовод начинал философствовать или
использовать цветистые выражения и демонстрировать свою эру-
дицию, тогда аудитория или возбуждалась, или же, наоборот, начи-
нала скучать и даже пыталась выскользнуть из зала. Но как только
лектор возвращался на грешную землю, слушатели вновь начинали
внимать»88. «Воскресные объяснения», как они именовались, не
обходились без полемики. Руководящие органы ОЛЕАЭ и музея
прекрасно понимали, что привлечение в музей широкой публики,
благодаря подобным объяснениям, способствовало созданию у лю-
дей праздничного настроения, публика не была настроена всерьез
воспринимать экспонаты. Однако А.П. Богданов, В.К. Делла-Вос
и другие возражали: лучше, если люди проведут свое свободное
время на лекции, чем где-либо еще. Действительно, руководство
музея часто обсуждало вопрос о том, как сделать экспозицию более
доступной для широкой публики. Предлагалось продлить время
работы музея, устраивать дни бесплатных посещений, печатать
путеводители, планы и схемы залов, активизировать рекламу, а
также продолжить практику воскресных объяснений89.
Расхождение во мнениях внутри ОЛЕАЭ и управления музеем
относительно важности публичных лекций и воскресных объ-
яснений было не единственным противоречием, возникшим в
ходе этой бескорыстной общественной деятельности. Российское
чиновничество неохотно давало согласие на осуществление про-
ектов, нацеленных на народное образование, инициатива которых
исходила не сверху, а от частных лиц. Точно так же некоторые из
членов правления музея опасались, что публичные лекции, осо-
бенно воскресные объяснения, носят слишком обобщенный, недо-
статочно научный характер. С ними соглашалось и Министерство
народного просвещения. Признав, что публичные лекции являются
важной образовательной функцией музея, Комитет министров
88 Введение А.П. Богданова к «Воскресным объяснениям коллекций
(1877-1887)». С. VIII.
89 См.: Воскресные объяснения коллекции (1877—1878). С. VII; От-
крытие Московского музея прикладных знаний (Политехнического) в
здании на Лубянской площади, 30 мая 1877 г. // Московский музей при-
кладных знаний, заседания комитета музея за 1877—1882 гг. // Известия
ОЛЕАЭ. Т. 36. № 3. 1883. С. 14.
290
ГЛАВА 4
настаивал на том, чтобы музейное руководство придерживалось
всех существовавших на тот момент правил, касавшихся публич-
ных лекций. Предписывалось, чтобы каждая лекция, в том числе
направленная на пополнение музейных фондов, была заранее пред-
ставлена в министерство и им одобрена; следовало также представ-
лять на одобрение и планы курсов лекций, если они были намечены
устроителями, или же их программы и конспекты90.
Основатели музея считали важным преодолеть предвзятое отно-
шение российских чиновников к их деятельности. Для этого было
необходимо, чтобы его открытие вызвало широкий общественный
резонанс, привлекло к посещению музея как можно больше лю-
дей — представителей самых различных слоев общества. Такова
была тактика, которой в Викторианскую эпоху придерживались
общественные организации других стран Европы, доказывая тем
самым их полезность. Московский политехнический музей в этом
отношении не составлял исключения. Согласно отчетам о его вос-
кресных мероприятиях, с тех пор как музей переехал в свое постоян-
ное здание на Лубянской площади, контингент его посетителей из-
менился. Поначалу, когда он размещался во временном помещении
на Пречистенке — в районе, населенном в основном аристократией,
его посещали студенты и люди состоятельные, а когда переместился
на Лубянку — в сердце торгового района, музей стали посещать и
простые люди91. Так, один из экскурсоводов музея, В.А. Вагнер, рас-
сказывал: «По воскресеньям в музей стекались толпы народа прямо
с ярмарки, располагавшейся у Никольской башни, — люди низших
сословий в чуйках и шалях, которые никогда раньше не слыхива-
ли даже о музеях. Обычная московская улица. Но как хорошо они
слушали, как им было интересно!» В воспоминаниях, записанных
много позже, профессор И.А. Каблуков утверждает: «Благодаря
воскресным объяснениям, которые начались в те времена, когда
публичные лекции, особенно для простых людей, было очень труд-
но организовать, Политехнический музей стал первым народным
90 ГАРФ. Ф.109. 3 экспедиция (1872). Д. 94. Л. 102-103, 123-127; РГИА.
Ф.733. Оп. 142. Д. 530. Л. 11—12, 84—93 об. [Об устройстве в Москве Поли-
технической выставки и музея]; Правила для устройства народных чте-
ний в губернских городах // ПСЗ. 2-е изд. Т. 51 (1876). № 56762.
91 См.: Воскресные объяснения коллекции (1877—1878). С. VI—VII.
Данные, которые могли бы пролить свет на состав посетителей музея,
недоступны. Историку приходится довольствоваться случайно добыты-
ми сведениями.
Патриотизм и полезные знания
291
университетом»92. И в самом деле, музей стал первой площадкой,
где начали читаться лекции, которые после 1905 г. вылились в целое
движение под названием народных университетов.
* * *
После того как в 1877 г. открылся Политехнический музей, а че-
рез два года — Антропологическая выставка и состоялся очередной
съезд, ОЛЕАЭ, казалось, понадобился отдых от пятнадцатилетних
трудов организационной работы. Г.Е. Щуровский предвидел, что
после периода высокого энтузиазма и повышенной активности
неизбежно должно будет наступить время затишья. В оставшиеся
годы долгого президентства Г.Е. Щуровского (вплоть до 1884 г.) и
правления его преемников — профессоров А.Ю. Давидова (1884—
1885), А.П. Богданова (1886—1889), В.Ф. Миллера (1889—1890) и
Д.Н. Анучина (1890—1923) основной упор делался Обществом на
публикации и на действия его многочисленных филиалов. Из вось-
ми филиалов и шести комиссий девять публиковали свои труды, а
четыре печатали собственные журналы93. В физическом филиале,
например, появились признаки того, что общество сместило акцент
от прикладной науки в сторону теоретических разработок. В кон-
це века физические лаборатории и лекционные залы музея стали
полигонами новаторских экспериментов в области аэродинамики.
В 1887 г. на собрании членов физического филиала К.Э. Циол-
ковский сделал доклад о самоуправляемом цельнометалличес-
ком воздушном судне — через десять лет после этого граф Ф. фон
Цеппелин построил дирижабль. Позже Н.Е. Жуковский возглавил
подкомитет по авиации и представил результаты своих опытов по
авиации и аэродинамическим трубам94. Однако в целом на первом
плане оставалась миссия практическая.
ОЛЕАЭ продолжало оказывать помощь университету в учебном
процессе, приобретая лабораторное оборудование (особенно микро-
скопы), предоставляя гранты на исследовательские поездки и печа-
тая диссертации. Благодаря организаторским талантам А.П. Богда-
92 Вагнер, процитированный у Райкова: Григорий Ефимович Щуров-
ский. С. 70; Каблуков. Из воспоминаний. С. 1464.
93 Богданов В.В. Общество любителей естествознания. С. 363.
94 См.: Wohl R. A Passion for Wings: Aviation and the Western Imagination,
1908—1918. N. Haven., Conn. 1994. P. 152; ДузьН.Д. История воздухоплава-
ния и авиации в России: период до 1914 г. М., 1979. С. 95; История Моск-
вы. М., 1952-1959. Т. 5. С. 397-398, 409, 428.
292
ГЛАВА 4
нова, Императорское Русское общество акклиматизации животных
и растений совместно с Московским университетом основало Мос-
ковский зоопарк. Необходимости в проведении крупных выставок с
целью пополнения коллекции уже не было. Для 1880—1890-х гг. были
более характерны специализированные выставки, часто увязанные
с научными съездами (как, например, антропологическая выставка
1879 г.), а также регулярные экскурсии и экспедиции. Хотя к 1900-м
гг. ОЛЕАЭ уже не было единственной организацией, финансиро-
вавшей такие программы, оно продолжало проводить публичные
собрания, на которые приходило множество людей, в том числе
широко известные (например, их часто посещали Л.Н. Толстой и
В.Я. Брюсов), чтобы послушать лекции знаменитых ученых. В конце
XIX в. Политехнический музей с его залами стал истинным цен-
тром общественной жизни. К 1917 г. в нем было прочитано более
2 тыс. лекций на самые разные темы; проводились и литературные
вечера, в том числе декламации, в которых, в частности, принимали
участие футуристы Василий Каменский, Владимир Маяковский и
Давид Бурлюк. «Одетый в сюртук цвета какао, украшенный парчой,
с нарисованным на лбу аэропланом», В. Каменский говорил об «Аэ-
ропланах и футуристической поэзии»95.
* * *
На первых международных выставках представленные Россией
экспонаты относились к высшей и к низшей степеням выставочной
иерархии, т. е. к предметам роскоши и сырью. Однако уже на Па-
рижской выставке 1878 г. Россия имела секции сельского хозяйства,
техники и естествознания. ОЛЕАЭ выставляло обучающие мате-
риалы, и русские экспозиции были преимущественно учебными.
По воспоминаниям одного из членов общества, менее чем через по-
коление после его основания «русские ученые показали, что ехать
за границу для осуществления научных исследований и работы в
лабораториях теперь уже нет нужды»96.
95 См.: Wohl. A Passion for Wings. Р. 152. О деятельности музея в конце
XIX в. см.: Архив РАН. Ф. 446. On. 1. Д. 93. Л. 19—21; Богданов А.П. Пя-
тидесятилетие. С. 17—21, 31—33; Он же. Общество любителей. С. 365—367.
Об ОЛЕАЭ и Московском зоопарке см.: Богданов А.П. Заметки о зоологи-
ческих садах: Из путевых впечатлений по заграничным зоологическим
садам // Известия ОЛЕАЭ. Т. 25. № 1.1876. С. 1—2, 22, 32; Летопись зооло-
гических трудов. М., 1888. С. 5-6.
96 Каблуков И. Из воспоминаний. С. 1464.
Патриотизм и полезные знания
293
Что же произошло? За одно поколение научные общества в со-
трудничестве с правительством запустили крупномасштабные про-
екты по популяризации науки и развитию отечественной научной
инфраструктуры, сделав знания значительно более доступными.
Кроме того, усилиями ОЛЕАЭ Россия приобрела значительный
опыт в проведении современных выставок и в организации музеев.
Трудно себе представить, чтобы «первобытное и аморфное» граж-
данское общество России, как его охарактеризовал Грамши, могло
создать организации, способные на концептуализацию, органи-
зацию, планирование и управление научно-просветительскими
программами, но именно к ним относится создание Политехничес-
кого музея. Усилия ОЛЕАЭ стимулировали развитие трех основных
черт современной урбанистической культуры — распространение
полезных знаний и публичной науки, развитие патриотизма и
гражданской гордости, а также стимулирование частной инициа-
тивы и гражданского общества.
Для популяризации науки ОЛЕАЭ создало особую инфраструк-
туру, консолидировав усилия правительства, новых органов муни-
ципального управления, делового сообщества, университетских
ученых и частных ассоциаций. Посредством организации круп-
ных выставок и музеев науки и техники ОЛЕАЭ стимулировало
производство и распространение естественнонаучных знаний.
Со своими лабораториями, устроенными для воспитания буду-
щих ученых, с показом машин, демонстрацией технологических
процессов и природных ископаемых, с публичными лекциями
и другими мероприятиями, нацеленными на самую широкую
аудиторию, Политехнический музей сыграл ключевую роль в
стремительном развитии научного и промышленного потенциала
России в конце XIX — начале XX в. Музей демонстрировал чудеса
природы и пользу естественных ресурсов. Основанное учены-
ми, стремившимися сделать свои проекты понятными широкой
публике, ОЛЕАЭ использовало в своих целях гласность и, таким
образом, способствовало просвещению широких слоев общества.
Эта публика в понимании организаторов музея была современной
или же ее можно было убедить стать современной путем само-
совершенствования через повышение своего образовательного
уровня и разумное использование свободного времени. Можно
утверждать, что при такой форме подачи научных знаний публика
рассматривалась в качестве не только аудитории, но и потребителя
знаний, однако это неизбежно лишало ее независимости мышле-
ния и суждений, на что никак не рассчитывали члены ОЛЕАЭ.
294
ГЛАВА 4
Разумеется, это было явлением временным, во всяком случае,
основатели музея верили, что такая форма популяризации науки
полезна для ее развития. «Наука процветает и укореняется только
там, где она твердо связана с обществом, — писал А.П. Богданов, —
когда она не является привилегией одной только касты ученых...
Она крепнет там, где есть институты, которые действуют как пок-
ровители школ, центры по изучению общественного мнения, так
сказать, в научных интересах... Науке необходимо говорить с на-
родом на его языке»97.
Разговаривая с народом на его языке, ОЛЕАЭ продвигало пуб-
личную науку по пути мобилизации человеческих ресурсов на
благо Отечеству и престижу нации. Члены ассоциации взяли на
себя обязательство трудиться ради общества, а именно — поставить
науку на службу народу. Активисты без устали повторяли, что Рос-
сии необходимо перестать зависеть от Европы, что России нужна
собственная наука и собственные ученые. Еще один призыв звучал
из уст активистов ОЛЕАЭ не столь прямо, но тоже вполне явствен-
но: русской науке необходимо стать менее зависимой от собствен-
ного государства и держаться на инфраструктуре, основанной на
гражданском обществе. Политехнический музей стал действен-
ным средством воспитания его посетителей в духе национального
самолюбия. Как говорил Г.Е. Щуровский, наличие такого музея
продемонстрирует иностранцам, что «Россия интеллектуально и
морально готова активно и самостоятельно участвовать в разви-
тии европейской цивилизации». Однако прежде всего Щуровский
обращался к скептикам у себя на родине: «Многие думают, что
русские недостаточно созрели для таких институтов... Напротив,
они созрели настолько, что в настоящее время они действительно
нуждаются в такого рода институтах»98.
Необходимость в «такого рода институтах» особенно остро ощу-
щалась во втором по значению городе Российской империи — Мос-
кве. «Строительство Политехнического музея, — рассуждал кри-
тик В.В. Стасов в 1871 г. на самых ранних стадиях планирования
97 Богданов А.П. Заметки о зоологических садах. С. 1—40.
98 Из замечаний Г.Е. Щуровского на открытии заседания ОЛЕАЭ
15 октября 1878 г.: Протоколы заседаний ОЛЕАЭ, 1876—1880 // Известия
ОЛЕАЭ. Т. 37. № 1. 1881. С. 87. См. также: Делла-Вос. Речь о задачах му-
зея // Материалы. Т. 1. С. 61—62; Каблуков И. Из воспоминаний. С. 1464.
О воспитании национальной гордости см.: Бестужев-Рюмин Н.К.
Санкт-Петербург, 30 января 1873 г. // Голос. 31 января 1873. № 31.
Патриотизм и полезные знания
295
работ, — окажет честь нашей сонной старушке Москве и докажет,
что она жива и уже проснулась»99.
Выставка и музей были организованы обществом, многие из
членов которого были профессорами Московского университета
и пользовались поддержкой городской думы, а также деловой
и промышленной элиты. Они и помогли Москве показать, что
она — не рядовой город России и может добиться признания сво-
их возможностей и культурных достижений, а теперь претендует
также на важнейшее место в процессе российской модернизации.
Как выразился В.К. Делла-Вос, «Москва, центр русской промыш-
ленности, блестяще показала, что частная инициатива и энергия
в каждом полезном деле — суть силы, которые могут преодолеть
самые трудные и, казалось бы, непреодолимые препятствия»100.
Романтические и славянофильские поиски русской националь-
ной идентичности, уникальная культурная среда, сложившаяся
именно в Москве, нашли свое институциональное выражение
в эпоху Великих реформ именно в виде выставок и музеев, де-
монстрировавших наличие этой идентичности в самой наглядной
форме. Подобно своим европейским собратьям политехническая
выставка, а затем и музей стимулировали общественное устрем-
ление лучше изучить свой народ, способствуя, таким образом,
воспитанию чувства национальной гордости. Чтобы занять до-
стойное место в европейской цивилизации в век национализма
и империализма, России пришлось, как это ни парадоксально
звучит, утверждать свою русскость - собственные культурные
особенности, патриотизм и имперскую гордость.
Московские ученые, промышленники и общественные деяте-
ли верили, что они продолжают дело Петра Великого. В речи на
открытии Политехнического музея 30 мая 1877 г. А.П. Богданов
сравнивал его со знаменитым памятником работы Э.М. Фальконе,
отмечавшим тогда свое столетие. «В новом образовательном уч-
реждении, посвященном естественным наукам и технике, Москва
построила памятник, который наилучшим образом соответствует
духу и целям царствования Петра Великого»101. Спустя полтора
99 Стасов В.В. Московские ведомости и Политехнический музей. Кол.
262-263.
100 Делла-Вос. Речь о задачах музея. С. 61. См. также: Вестник Москов-
ской Политехнической выставки. 1872. № 31. С. 5.
101 Богданов. Задачи будущего по отношению к Московскому Политех-
ническому музею // Заседания Комитета музея за 1877—1882 гг. С. 1.
296
ГЛАВА 4
века после Петра потомки царя-мастерового действовали в совер-
шенно иной среде. Даже такие великие предприятия, как Поли-
технический музей и выставки 1867 и 1872 гг., стали результатом не
правительственных указов, но частной инициативы. В глазах ор-
ганизаторов и сторонников выставок и музея частная инициатива,
«новая сила в любом предприятии», которая раньше была «вялой и
робкой», теперь «показала себя во всю свою мощь... [Предприятие]
было осуществлено силами частной инициативы без каких бы то
ни было внешних распоряжений или вмешательства со стороны
правительства»102.
Если говорить точнее, то эта частная инициатива была санкцио-
нирована государством, задачи которого совпадали с замыслами
частной ассоциации. Однако создание такого научного центра по-
требовало проницательности, тщательного планирования, органи-
заторских способностей и мобилизации множества лиц. Музей стал
результатом согласованных повестки дня и сотрудничества между
частными ассоциациями, городскими властями и государством.
Это был образец государственно-общественного партнерства, при-
мер прораставшего гражданского общества в действии.
102 Цит. по: Стасов В.В.. Наша этнографическая выставка и ее крити-
ки // Санкт-Петербургские ведомости. 1867. № 179, 182. Перепечатано
в: Собрание сочинений. Т. 3. Кол. 935—948. Неудивительно, что Делла-
Вос, Давидов и Богданов в разных докладах ссылались на индивидуаль-
ную частную инициативу. См. соответственно: Торжественное открытие
Политехнической выставки // Протоколы заседаний ОЛЕАЭ, 1872—1873.
Известия ОЛЕАЭ. Т. 10. № 2. 1874. С. xi, 22. Заседания Комитета музея,
1877-1882. С. 1.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Правительство и общественное доверие.
Русское техническое общество
Образование для развития промышленности
Во второй половине XIX в. авторитарные режимы Централь-
ной и Восточной Европы переориентировались на стремитель-
ную индустриализацию для того, чтобы догнать добившуюся
лидерства Великобританию и повысить национальный престиж
и статус своих держав. Применение науки в промышленности и
попытка впитать имевшиеся и выработать новые индустриаль-
ные технологии стали основными двигателями в стремлении
максимально эффективно использовать людские и материаль-
ные ресурсы.
Правительственные чиновники, работодатели и инженеры при-
знавали, что распространение прикладной науки и практических
знаний в эпоху конкуренции усложнявшихся технологий, усили-
вавшейся специализации и разделения труда требовало все больших
вложений в профессиональное обучение. Все больше специалистов
— так называемых «белых воротничков» — вторгались в традици-
онную сферу обучения «воротничков синих», а заключившие союз
правительственная бюрократия, работодатели и инженеры-меха-
ники пришли к выводу, что лучшим способом подготовки кадров
для работы на новой технике является целенаправленное обучение
в специальных школах, совмещавшее обучение грамоте и общим
знаниям, совмещенное со специальной технической подготовкой.
Такое школьное образование стало частью более широкого дви-
жения за просвещение, которое должно было послужить на благо
гражданам и стране. Лидером в поддерживавшемся государством
техническом образовании стала Германия.
«Войны будущего, — писал один чиновник Министерства на-
родного просвещения России, — будут выиграны или проиграны
298
ГЛАВА 5
на поле технических и промышленных школ. ...Городские рабочие,
приобщившиеся к технике с помощью специалистов, будут вырва-
ны из своей естественной среды, в которой они обычно прозябали,
и введены в гражданское общество»1.
Действия специалистов в этой области были инициированы
усилиями одновременно государств и частных ассоциаций. В своем
стремлении помочь стране и работодателям в развитии современ-
ной промышленности ассоциации распространяли сведения о
новых товарах и секретах их производства, в том числе о передовых
технологиях. Самое важное — они обеспечивали как форумы для
дискуссий, так и возможность пропаганды технического образова-
ния. Развитие Франции могло послужить для царской России при-
мером. Альфред Рибер нашел много сходства между французскими
и русскими инженерами, особенно в плане высоконравственного
партнерства между государством и обществом. То же самое можно
сказать и о подходе к техническому образованию2.
Политехническая ассоциация (Association Polytechnique) была
основана в Париже в 1830 г. с целью распространения полезных
знаний среди трудящегося населения. Чтобы организовать до-
полнительное образование для взрослых, в том числе образова-
ние техническое, через некоторое время она учредила филиалы в
провинциальных городах Франции. В 1862 г. союз просвещенных
чиновников, сторонников Сен-Симона, либералов и республикан-
цев основал Общество Франклина, а также множество отделений
в провинции, которые именовались кружками и были «движущей
силой общественного либерального движения», рассматривавше-
гося в то время в качестве основы для более широкого распростра-
нения знаний о природе.
1 Максин ИМ. Очерк развития промышленного образования в Рос-
сии. СПб, 1909. С.147. В более широком контексте см.: Landes D. The
Unbound Prometheus: Technological Change and Industrial Development
in Western Europe from 1750 to the Present. Cambridge, 1969. Pp.151—152,
340—347; Rose M. Culture, Philanthropy// Kidd A. and Roberts KM.., eds. City,
Class and Culture: Studies of Social Policy and Cultural Production in Victorian
Manchester. Manchester, 1995 P. 112; Elwitt S. Social Reform and Social
Order in Late Nineteenth century France: The Musee Social and Its Friends //
French Historical Studies 11 April 1980. Pp. 431-451; Laqueur T.W. Religion
and Respectability: Sunday Schools and Working Class Culture, 1780-1850.
N. Haven and L., 1976. P. 242.
- 2 Cm.: RieberA.J. The Rise of Engineers in Russia // Cahiers du Monde Russe
et Sovietique. 31. No 4. October-December 1990. P. 539, 563.
Правительство и общественное доверие
299
Французское Общество народного обучения (French Society for
Popular Instruction), которое в 1864 г. организовало вечерние за-
нятия для обучения грамоте, арифметике и бухгалтерскому делу,
равно как и Лига образования (League of Education), созданная
в 1866 г. и финансировавшая технические школы, стали частью
национального движения за развитие образования среди рабочих
через обучение их грамоте и профессиональному мастерству, при-
ступив к чтению публичных лекций. Это движение прекратило
свое существование в 1890-х гг. Технические школы и публич-
ные лекции входили в сеть финансируемой деятельности, задачей
которой была поддержка людей, чтобы они жили полной жиз-
нью, работали над собой, занимались самосовершенствованием
и с пользой проводили свой досуг3.
В России во второй половине XIX столетия в качестве ключа к
прогрессу рассматривались три основные вещи: импорт; крепкий
дом и семья; развитие промышленного производства, незамени-
мым условием которого было распространение прикладного зна-
ния и техническое образование. Начиная с 1860-х гг. добровольные
неправительственные ассоциации стремились помочь государству
и работодателям в трудовых и материальных ресурсах в целях раз-
вития национальной промышленности.
Правительство, поддерживавшее дело популяризации на-
уки еще с XVIII в., окончательно признало, что нуждается в
распространении технических знаний и накоплении профес-
сионального опыта экономически активной части населения.
Поскольку частная инициатива оказывала правительству по-
мощь в процветании империи и повышении ее престижа,
3 C)A.:Chaline J. Sociabilite et Erudition: Les societes savants en France XIX-XX
siecle. Paris, 1995. P. 169; Elwitt S. The Third Republic Defended: Bourgeois Reform
in France, 1880-1914. Baton Rouge and L., 1986. Pp. 241-242, 247, 252, 256-257,
285; Horvath-Peterson, S., Duruy V. and Education F. Liberal Reform in the Second
Empire. Baton Rouge and L., 1984. Pp. 107-109; Auspitz K. The Radical Bourge
oisie: The Ligue de 1’enseignement and the Origins of the Third Repub-lic, 1866-1885.
Cambridge, 1982. P. 85; Nord P. The Republican Moment: Struggles for Democracy in
Nineteenth Century France. Cambridge, L, 1995. P. 106, 210-211; Harrison C.E. The
Bourgeois Citizen in Nineteenth century France: Gender, Sociability and the Uses of
Emulation. Oxford, 1999. Pp. 141-143; Musson A.E. and Robinson E. Science and
Technology in the Industrial Revo-lution. Toronto, 1969. P. 101.
Об истоках такого демократического учения в XVIII веке см.: Goodman
D. The Republic of Letters: A Cultural History of the French Enlightenment.
Ithaca, N.Y., 1994. Pp. 264-269.
300
ГЛАВА 5
правительство поддерживало частную инициативу, но в то же вре-
мя носители этих знаний и опыта становились все более не зависи-
мыми от государства. Они все в меньшей степени воспринимали
себя в качестве «государевых слуг», не были они и служителями
абстрактной научной идеи. Вместо этого они стремились стать
служителями страны и ее народа.
Деятельность частных ассоциаций на этом поприще лучше всего
рассмотреть на примере Русского технического общества — наибо-
лее крупной из организаций, основанных с целью продвижения
промышленного развития и технического образования. В течение
последних пятидесяти лет существования империи Русское тех-
ническое общество курировало самые разнообразные проекты, в
том числе отслеживало работу профессиональных школ и курсов,
воскресных и вечерних школ, школ для детей фабричных рабочих
и организовывало публичные лекции. Оно сделалось ресурсным
центром разработки учебных планов, подготовки педагогов и,
наконец, поборником всеобщего образования. Общество органи-
зовывало съезды работников профессионального образования и
технической подготовки, которые стали форумом для обсуждения
бесчисленного множества общественных вопросов.
Такая гражданская активность настораживала власти, деятель-
ность РТО по развитию промышленности и профессионального
образования вызывала у правительства смешанную реакцию. Раз-
рабатывая тысячи проектов, техническое общество являло пример
того, что могут сделать частные ассоциации для изучения важных
общественных проблем, облегчения их решений и мобилизации
талантов. На этом поприще оно смогло повернуть развитие обра-
зования в России на новый путь — от объекта правительственной
опеки к делу, ответственность за которое лежала на обществе.
Возникновение
Русского технического общества
Основанию Русского технического общества (РТО) предшество-
вало несколько проектов, осуществленных в конце 1850-х — начале
1860-х гг.
Само время благоприятствовало обсуждению проблем развития
технологий, промышленности и труда. Дискуссии шли в прави-
тельстве и за его пределамми. Новые периодические издания,
такие, как «Указатель экономический», основанный либеральным
Правительство и общественное доверие
301
экономистом И.В. Вернадским, предоставили свои страницы для
публичных дебатов по экономическим вопросам. Благосклонно
настроенное к этому правительство санкционировало организа-
цию частных воскресных школ, которые за короткое время пред-
лагали дать рабочим начальное образование. В Санкт-Петербурге
собирались кружки, читались лекции и проводились симпозиумы
по техническим вопросам, как например, «Химические вечера»,
организованные Д.И. Менделеевым новые отделы политической
экономии в составе Вольного экономического и Русского геогра-
фического обществ финансировали оживленные дискуссии по
правительственной политике. Они сделались местом приложения
сил либеральных экономистов В.И. Вернадского, В.П. Безобразова,
Ф.Г. Тернера, Е.И. Ламанского, М.Х. Рейтерна и Н.Х. Бунге, кото-
рые, как отмечает Харлей Балзер, «были единодушны в недоверии
к русским промышленникам»4. В то же время недовольство из-
лишней правительственной опекой подталкивало их к поддержке
частной инициативы в рамках гражданского общества.
Среди либеральных экономистов был и чиновник Министерс-
тва финансов, профессор Института лесного хозяйства Евгений
Николаевич Андреев. Покинув должность инспектора Санкт-Пе-
тербургского технологического института в 1859 г., Е.Н. Андреев
отправился в Европу изучать положение дел в техническом обра-
зовании. Впоследствии он написал отчет о Лондонской Всемирной
выставке 1862 г.
Понимая, что выпускникам институтов, разбросанным по
всей России, необходимо поддерживать связь между собой,
Е.Н. Андреев высказал мысль о создании технического обще-
ства, в которое могли бы войти все инженеры. К Е.Н. Андре-
еву присоединился гражданский инженер М.Н. Герсеванов,
архитектор П.П. Мижуев, военный инженер П.Н. Алексеев,
морской инженер М.М. Окунев, промышленник И.П. Балабин,
инженер-артиллерист Б.Н. Бестужев-Рюмин, морской офицер
Н.И. Казнаков и фотограф А.В. Фрибес. В 1864 г. они заявили
о намерении учредить в Санкт-Петербурге техническое обще-
ство, чтобы объединить всех специалистов-инженеров под эгидой
одной организации. 22 апреля 1866 г. министерства финансов
4 Balzer HD. Educating Engineers: Economics, Politics and Technical
Training in Tsarist Russia. Ph.D. diss. University of Pennsylvania, 1980. C. 171.
См. также: Balzer. Russian Technical Society // Modern Encyclopedia of
Russian and Soviet History (MERSH).Vol. 32. Pp. 176—180.
302
ГЛАВА 5
и внутренних дел одобрили устав и правила, а через месяц Русское
техническое общество провело свое первое заседание5.
На этом заседании Е.Н. Андреев говорил об уставе общества. Во-
обще устав в России обычно рассматривался в качестве документа,
обозначавшего рамки деятельности организации, но Е.Н. Андре-
ев дал ему совершенно иную интерпретацию. Организационная
структура и руководство общества, зафиксированные в его уставе,
говорил Е.Н. Андреев, суть «не ограничения деятельности обще-
ства, но его права, одобренные законодательным актом, права,
которые должны стать ключом к успеху общества»6. Несмотря на
то что правительственные инстанции и не имели этого в виду, гос-
подствовавшее тогда общественные настроения внушили Е.Н. Ан-
дрееву интерпретацию содержания устава в правовых терминах.
В самом деле, в уставе особо выделялось одобрение со стороны
самых высоких социальных аспектов деятельности нового обще-
ства со стороны самых высших инстанций; этот факт подчеркивал
5 ПСЗ. 2. Т. 41. (1866). № 43219; см.: Тридцатипятилетие Е.Н. Андреева:
Особое заседание Постоянной комиссии по техническому образованию.
СПб., 1886. С. 9—10; Памяти Е.Н. Андреева. Торжественное заседание Рус-
ского технического общества 21 ноября 1890 г. СПб, 1990. С. 29—34; Гриценко
Н.Н. Научно-технические общества СССР: Исторические очерки. М., 1968.
С. 11; Филиппов Н.Г. Научно-технические общества России, 1866-1917. М.,
1975. С. 24; Котомарев В.М. Из деятельности Русского технического обще-
ства в области машиностроения. М., 1957. С. 12—13. Общие сведения, касаю-
щиеся промышленности, технологий и труда см.: Zelnik R. Labor and Society in
Tsarist Russia: The Factory Workers of St. Petersburg, 1855-1870/ Stanford, 1971.
Биографические сведения об Андрееве см. в: Русский биографический
словарь (далее — РБС). Т. 2 С. 123—125; об Алексееве см. в: РБС Т 2. С. 11;
о Бестужеве-Рюмине см.: Военная энциклопедии. СПб., 1911. Т. 1. 517; о
Герсеванове см.: Военная энциклопедия. СПб., 1911. Т. 1. С. 517.
Многочисленные добровольные общества инженеров начали возни-
кать в 1866 году. См.: Balzer. Educating Engineers. Р. 66 67. Биографичес-
ких данных, касающихся служебной карьеры крупнейших игроков в рос-
сийских частных ассоциациях (по крайней мере тех, кто какую-то часть
жизни проработал в правительстве) достаточно, но очень мало известно
об их деятельности в ассоциациях. Историк может сделать вывод о том,
что стимулом для участия в обществах или для руководства ими служили
либо стремление к полнокровному общению с единомышленниками, либо
чувство долга перед обществом. Однако для того чтобы вернее судить об
этом, придется дождаться более подробных исследований.
6 Памяти Е.Н. Андреева. С. 30.
Правительство и общественное доверие
303
правительственную поддержку частной инициативы, когда она
направлена на определенную цель.
Высшим органом, принимавшим решения в РТО, было общее
собрание. Оно обсуждало и ставило на голосование предложения ру-
ководства, назначало комитеты, одобряло бюджет и программу дейс-
твий на год, предложенную руководством, избирало новых членов
тайным голосованием. Предложения по изменению устава и правил
общества принимались большинством в две трети голосов общего
собрания. Большинство доходов общества поступало из членских
взносов, дополненных частными пожертвованиями, беспроцентны-
ми займами и ежегодной правительственной дотацией7.
Общее собрание избирало руководство общества: председателя,
товарища председателя и секретаря, которые наряду с председате-
лями отделений составляли совет, ведавший всеми делами обще-
ства. Первым почетным председателем совета стал член император-
ской фамилии, внук Николая I князь Николай Максимилианович,
герцог Лейхтенбергский. Председатели обычно избирались скорее
в соответствии со степенью их влияния и доступа к верховной
власти, чем с их профессионально-техническим опытом. Идей-
ными руководителями Общества были А.И. Дельвиг (1866—1872),
П.А. Кочубей (1872-1892), М.И. Кази (1894-1896) и В.И. Ковалев-
ский (1906—1916).
Барон Андрей Иванович Дельвиг и Владимир Иванович Ковалев-
ский являли собой пример взаимовыгодного сотрудничества между
правительством и гражданским обществом России через частные
ассоциации. С 1861 по 1871 г. А.И. Дельвиг был главным инспекто-
ром железных дорог, а с 1867 по 1871 г. входил в совет Министерства
путей сообщения. В.И. Ковалевский работал под началом Сергея
Юльевича Витте в Министерстве финансов и составлял отчеты по
промышленному разделу на разных выставках. В.И. Ковалевский
покинул министерство, чтобы стать председателем РТО и одно-
временно состоял членом Географического общества и Общества
распространения коммерческого образования8.
7 ПСЗ. 2-е изд. Т. 41 (1866). № 43219; см.: Русское техническое обще-
ство. Краткий исторический очерк Императорского Русского Техни-
ческого Общества с его основания по 1 января 1893 г. М., 1894. Т. 1—2;
Филиппов. Научно-технические общества. С 26—27; Гриценко. Научно-
технические общества. С. 21—22; Костомарев. Из деятельности. С. 12—13.
8 См.: Филиппов. Научно-технические общества. С. 31; Balzer. Educating
Engineers. С. 323; ЭС.Т. 10. С. 347-348. ОДельвигесм.: РБС. Т.6. С. 198-201;
304
ГЛАВА 5
С самого начала членство в обществе было смешанным. Хотя
в нем преобладала техническая интеллигенция, оно включало
правительственных чиновников (например, будущих министров
финансов Н.Х. Бунге и И.А. Вышнеградского), а также офицеров,
промышленников и иностранцев. Как и многие ассоциации, РТО
предлагало разные категории членства. Некоторые участники из-
бирались почетными членами за особый вклад в развитие науки
или особую полезность для общества. Российские ученые, на-
пример Д.И. Менделеев, входили в организацию наряду с такими
иностранными исследователями, как Фердинанд де Лессепс, Томас
А. Эдисон и Александр Густав Эйфель, с множеством должностных
лиц и почетных членов. В обществе также активно действовали
лица, обладавшие опытом в какой-либо сфере инженерной де-
ятельности, любители (или «соревнователи»), интересовавшиеся
техникой, а также члены-корреспонденты, проживавшие в других
городах. РТО старалось установить связи с деловым миром; среди
крупных петербургских промышленников — членов ассоциации
можно назвать такие имена, как В.А. Полетика, Людвиг Нобель,
Р.К. Сан-Галли, В.И. Бутц, М.Л. Макферсон и Н.И. Путилов9.
Как подчеркивалось в уставе, новое техническое общество пос-
тавило перед собой цель содействовать развитию техники и про-
мышленности в России. Печать общества содержала слова мера, вес
и число, а его девизом стало «Наука и справедливость». Будучи поис-
тине универсальной организацией, охватывавшей все отрасли про-
мышленности и инженерного дела, РТО, подобно ОЛЕАЭ в Москве,
занимало ту же позицию по отношению к прикладной науке, ка-
кую занимала Академия наук в отношении наук чистых, или фун-
даментальных. Для того чтобы добиться достижения своих целей,
РТО практиковало так называемую «публичную технологию» —
сбор и распространение полезного знания в целях применения
о В.И. Ковалевском см.: Альманах современных русских государствен-
ных деятелей. СПб, 1897. С. 945—946; Balzer. Public-Private Partnerships in
Russian Education: Historical Models and Lessons // Siefert, ed. Extending the
Borders of Russian History: Essays in Honor of Alfred J. Rieber. Budapest, N.Y.,
2003. P. 459.
9 Для того чтобы быть избранным в совет общества, его члену над-
лежало получить рекомендацию от пяти руководителей или почетных
членов, пройти представление на должность, представить отчет о про-
деланной работе, а затем получить две трети голосов «за» при общем го-
лосовании. См.: Краткий исторический очерк. С. 3; Филиппов. Научно-
технические общества С. 29—30.
Правительство и общественное доверие
305
их в промышленности. РТО собирало и само продуцировало
необходимые знания, запрашивая информацию о делах и изучая
фабричную документацию, готовую продукцию и процесс произ-
водства в России и за границей. Общество рассылало подписчикам
ежегодный отчет обо всех изобретениях и новшествах в самых раз-
ных отраслях промышленности. Оно предоставляло бесплатные
технические консультации, осуществляло оценку изобретений и
инноваций, оказывало помощь в сбыте мало известных товаров,
облегчало технологические исследования, учреждая и финансируя
технические библиотеки и инженерные лаборатории10.
Для того чтобы достучаться до городского сообщества в более
широком масштабе, организация обзавелась информационными
бюро в Санкт-Петербурге и нескольких местных филиалах, начало
печатать технические, образовательные и коммерческие отчеты.
РТО тестировало строительные материалы, машины и методы
производства, давало рекомендации местным фирмам, которые
могли осуществлять разнообразные проекты и вести бухгалтерс-
кие дела. Общество также помогало в организации, презентации и
обсуждении научных исследований, присуждало призы и вручало
медали за лучшие решения технических проблем.
Петербургская штаб-квартира РТО в сотрудничестве с филиала-
ми на местах публиковала «Записки», которые, благодаря статьям
о русской и иностранной промышленности и технологиях, а также
описаниям изобретений, дополненных рисунками и чертежами,
добились признания как самый авторитетный инженерно-тех-
нический журнал России11. В Санкт-Петербурге общество стало
организатором и спонсором публичных лекций и поддерживало
библиотеку, инженерный музей, фотографический павильон и
большой выставочный зал.
Общество вместе с филиалами принимало активное участие
или спонсировало многочисленные промышленные выстав-
ки и съезды, проводившиеся в России и за рубежом. Например,
10 См.: Филиппов Н.Г Научно-технические общества С. 34, 39—40, 127,
154; он же. Документы государственных архивов по истории научно-тех-
нических обществ дореволюционной России // Проблемы научно-тех-
нических документов и архивов. М., 1984. С. 124; Краткий исторический
очерк деятелей Императорского технического общества с его основания
по 1 января 1893 г. М„ 1894. С. 5, 8-12.
11 Кроме того, несколько узкоспециализированных журналов («Элек-
тричество», «Фотограф», «Железнодорожное дело» и «Техника воздухоп-
лавания») появились в Санкт-Петербурге позднее.
306
ГЛАВА 5
для Всероссийской промышленной выставки 1870 г. РТО подоб-
рало коллекцию экспонатов, организовало лекции, поездки с
фабрик на съезд русских промышленников. Электрический отдел
организовал имевшие громкий успех выставки электричества в
Санкт-Петербурге в 1880, 1882, 1885 и 1892 гг. Позднее, по предло-
жению Д.И. Менделеева отдел аэронавтики сыграл важную роль в
популяризации воздухоплавания. Общество также спонсировало
выставки фотографий, охотничьего оружия, средств пожаротуше-
ния, добычи и переработки нефти12.
Кроме того, РТО обнародовало и пропагандировало правительс-
твенные меры, благоприятствовавшие развитию промышленности
и технологий. Собрания общества не только служили источником
научной и технической информации, но становились ареной по-
литических дискуссий. Оно часто поддерживало просьбы о госу-
дарственном финансировании разного рода научных исследований
и распределяло финансовые ресурсы. Общество представляло в
различные инстанции доклады по вопросам, рациональной по-
литики капиталовложений в отечественную промышленность, в
развитие нефтяной индустрии, в строительство железных дорог и
в создание железнодорожной тарифной системы, использованию
метрической системы мер, патентному законодательству, исполь-
зованию детского и женского труда на фабриках и др.
Если того требовала правительственная политика, Общество
тщательно изучало проблему и представляло результаты, как пра-
вило, сопровождавшиеся множеством докладных записок и хода-
тайств, обычно составленных в такой форме, чтобы подчеркнуть
преимущества использования тех или иных средств. На весомость
12 См.: Филиппов. Научно-технические общества. С. 34, 39—40, 127,
154; Краткий исторический очерк. С. 5, 8—12. Демонстрации электриче-
ства описывались в популярной прессе довольно часто и сопровождались
иллюстрациями. Например, см.: Электротехническая выставка в Санкт-
Петербурге // Всемирная иллюстрация 1880. № 591. С. 371—374; Электри-
ческая выставка в Санкт-Петербурге // Нива. 1886. № 3. С. 81—82; Зал гром-
кой передачи звуков на электрической выставке. Нива. № 4. 1886. С. 114;
Левит Г.О. История энергетических обществ СССР. M.-JL, 1957. С. 21, 25.
Отдел Фотографии был создан в 1878 г.; с тех пор он стал организовывать
выставки фотографий. См.: A Portrait of Tsarist Russia: Unknown Photographs
from the Soviet Archives. N.Y, 1989. Pp. 12—15.
О выставках в целях популяризации воздухоплавания см.: Дузъ. История воз-
духоплавания. С. 48; Поморцев М.М. Очерк деятельности Воздухоплавательного
отдела Русского технического общества // Записки РТО. 4. 1900. С. 311—345.
Правительство и общественное доверие
307
Электрическая выставка в Санкт-Петербурге,
финансируемая РТО
(Всемирная иллюстрация, № 591. 1880. С. 368.
Собственность Библиотеки Конгресса)
308
ГЛАВА 5
деятельности организации указывает тот факт, что его рекомен-
дации принимались всерьез и обсуждались в правительственных
инстанциях. Как отмечает Н.Г. Филиппов, общество стало «меж-
ведомственным форумом для обсуждения важных промышленных
проблем и научной работы, а также для оживленного обмена мне-
ниями и жарких дискуссий»13.
Штаб-квартира РТО находилась в Санкт-Петербурге и была
самым крупным отделением, а филиалы распространяли влияние
общества по всей территории страны. Учреждение филиалов тре-
бовало значительных усилий — предварительной договоренности
с местными губернаторами, обращения совета общества в Ми-
нистерство внутренних дел, а также одобрения Министерством
финансов уставов и правил местных филиалов. Тем не менее к
концу XIX в. по всей территории России было разбросано сорок
отделений РТО. Местные филиалы пользовались значительной
самостоятельностью: они имели право открывать библиотеки тех-
нической литературы, в том числе с периодическими изданиями,
поддерживать лаборатории для тестирования материалов и машин,
проводить технические консультации14.
В центральном отделении РТО в Санкт-Петербурге преобладали
правительственные чиновники и техническая интеллигенция, в
Московский же его филиал входили представители крупной торго-
во-промышленной буржуазии — Г.А. Крестовников, Т.С. Морозов,
В.А. Бахрушин, несколько представителей семейства Абрикосовых,
В.П. и Н.А. Алексеевы, а также В.А. Морозова — одна из немногих
женщин в русских научных обществах, которая внесла крупный
вклад в образование и пользовалась существенным влиянием в
либеральных кругах.
Варвара Алексеевна родилась в 1848 г. в семье купцов Хлудовых и
сделалась, по выражению П.А. Бахрушина, «классической москов-
ской благотворительницей». В.А. Морозова стала одним их основа-
телей Пречистенских вечерних курсов для рабочих, муниципальной
профессиональной школы и основала первую в Москве публичную
библиотеку. Она возглавила Морозовский женский клуб, выделила
50 тыс. руб. Народному университету А.Л. Шанявского, а также ру-
13 Филиппов. Научно-технические общества. С. 201.
14 ГАРФ. Ф.63. Отделение по охранению общественной безопасности и
порядка в Москве; {далее — МОО). 1897. Д. 616. Л. 8 об. [«Докладная запи-
*ска попечителя Московского учебного округа»]; см.: Филиппов. Научно-
технические общества С. 36; Zelnik. Labor and Society. С. 287—289.
Правительство и общественное доверие
309
ководила ассоциацией, стремившейся распространять товары кус-
тарного производства на коммерческой основе. Деятельность этой
ассоциации, как было признано впоследствии, стала мощным толчком
к созданию рынка товаров высшего качества15.
Сразу после создания РТО располагало четыремя отделами: хими-
ческой технологии и металлургии, механики и механической техно-
логии, инженерно-строительного и горного дела, техники военного
и морского дела. С развитием научно-технических отраслей к ним
добавились новые: фотографии и ее применения, электротехники,
воздухоплавания, железнодорожного дела и технического образо-
вания, а в 1914 г. были организованы еще пять отделов: сельского
хозяйства, промышленно-экономический, содействия труду, гор-
ный, техники горного и земского хозяйства, мелиорации и топлива.
Довольно широкая децентрализованная организационная структура
делегировала своим отделам и местным филиалам значительные
полномочия, позволяла им увеличивать возможности для разработки
и реализации широкомасштабных проектов и, как считал Е.Н. Анд-
реев, «давала каждому члену право влиять на планы общества»16.
РТО: техническое образование
и профессиональное обучение
Потребность в квалифицированной рабочей силе и в распростра-
нении среди населения технических знаний поставила правитель-
ства, работодателей и технических специалистов во всей Европе
перед серьезной проблемой. В течение всего XIX в. преобладающей
формой технического образования было обучение ремеслу прямо
на рабочем месте — передача мастерства от отца к сыну и от мастера
к подмастерью.
15 См.: Бурышкин ПА. Москва купеческая. М., 1991. С. 34, 98, 220—221;
RieberA.J. Merchants and Entrepreneurs in Imperial Russia.Chapel Hill, 1982.
Pp. 165—177, 307; Ruckman J.A. The Moscow Business Elite: A Social and
Cultural Portrait of Two Generations, 1840—1905. DeKalb, Ill. 1984: 105—106;
Bradley J. Merchant Moscow after Hours: Voluntary Associations and Leisure //
West J.I., Petrov I.A., eds. Merchant Moscow: Images of Russia’s Vanquished
Bourgeoisie. Princeton, 1998. Pp. 133—143.
О московских предпринимателях и благотворителях см.: Ульянова Г.И.
Благотворительность московских предпринимателей, 1860—1914. М.,
1999.
16 Памяти Е.Н. Андреева. С. 32.
310
ГЛАВА 5
К середине XIX в. эти формы технического обучения стали со-
здавать все больше проблем, особенно на крупных предприятиях.
Обучение на рабочем месте было слишком неорганизованным,
нерегулярным и находилось вне контроля работодателей. По мере
того как ручной труд заменялся машинным, а кустарный стал и
вовсе считаться неквалифицированным, традиционные методы
обучения ремеслу признавались неэффективными. Обучение на
рабочем месте стало слишком дорогим, а все большее применение
научно-технических разработок в промышленном производстве
означало, что такое обучение недостаточно. С точки зрения пред-
принимателей, государства и инженерно-технической интелли-
генции, существующая практика была уже неспособна быстро
подготовить достаточное количество кадров, обладающих новыми
навыками для секторов экономики, где в них испытывалась на-
ибольшая потребность.
Столкнувшиеся с промышленной конкуренцией и необходимос-
тью экономического роста правительства осознали, что подготовка
квалифицированной рабочей силы представляет дело общенаци-
ональной важности. В эпоху интенсивной экономической конку-
ренции техническое обучение нельзя было пускать на самотек, и
обучение ремеслу на рабочем месте в этом смысле уже совершенно
не годилось. Наконец, социализация рабочего места, формирова-
ние рабочего коллектива твердо закрепили внешне безобидные,
скрытые от посторонних глаз обычаи и ритуалы, сложившиеся
внутри устоявшихся групп, куда не было доступа ни представите-
лям государства, ни гражданскому обществу17.
Профессиональное обучение в специальных школах сулило
решение сразу нескольких проблем. Оно обещало внедрение бо-
лее эффективного метода передачи знаний и навыков, которые
считались основой промышленного производства. Отделив обу-
чение от рабочего места, профессиональное образование давало
работодателю возможность лучше контролировать организацию
труда, ускоряя переход от кустарных форм производства к про-
мышленным. Специалисты, работавшие в государственных орга-
низациях и институтах гражданского общества, могли определять,
где ощущалась потребность в рабочей силе и какими навыками она
должна владеть.
17 См.: Landes. Unbound Prometheus. Р. 151, 343; Cronin В.Р. Technology,
Industrial Conflict and the Development of Technical Education in Nineteenth
century England. Aidershot, U.K., 2001 P. 2—5.
Правительство и общественное доверие
311
Организованное профессиональное образование должно было
переместить детей из фабричных цехов в школы, в результате чего
взамен временно упущенной выгоды предприниматель получил
хорошо обученных работников. Вторжение представителей госу-
дарства и гражданского общества в жизнь низших классов означало
замещение традиционной личной (обычно патриархальной) власти
семьи и рабочего коллектива безличной властью начальства и рын-
ка. Но, что самое важное, это означало замену обучения на рабочем
месте школьным образованием и сопутствовавшим этому повыше-
нием трудовой дисциплины, возможностью профессионального
продвижения и интеграцией молодых рабочих в современную
индустриальную экономику и городскую жизнь18.
В России огромное количество неграмотных и неквалифици-
рованных рабочих неизбежно обрекало производство на низкую
производительность и угрожало надолго закрепить экономи-
ческую отсталость страны. Образование и профессиональное
обучение взрослых являли собой зияющий провал в культурном
уровне городского населения. Самыми распространенными
методами профессионального обучения рабочей силы все еще
оставалось обучение на рабочем месте и разнообразные методы
личного обучения ремесленному мастерству. Их сторонники
утверждали, что мастерство лучше всего передается в процессе
труда, а не в школе.
В течение последних десятилетий XIX в. правительство и обще-
ство вели дискуссии о том, как внести больше порядка и контроля
в ремесленное обучение и передачу навыков на рабочем месте.
В металлургическом производстве, требовавшем высокой квали-
фикации работников, грамотность была необходимым условием
осуществления профессиональных образовательных программ.
Однако обучение на рабочем месте неизбежно означало специ-
фическую социализацию, включавшую общепринятые обычаи, в
том числе пьянство, которые заставляли общество беспокоиться о
нравственном состоянии рабочих19.
18 См.: Person H.S. Industrial Education. ESS. N.Y. Vol. 4. Pp. 692-697;
Kandel I.L. Vocational Education. ESS. Vol. 8. Pp. 272—275; Montgomery D.
The Fall of the House of Labor: The Workplace, the State and American Labor
Activism, 1865—1925. Cambridge and N.Y., 1987. Pp. 184—185; Landes. Unbound
Prometheu. P.151, 340—4 1; Cronin. Technology. Pp. 4—5, 163—167, 174—175.
19 Cm.: Bonnell WE. Roots of Rebellion: Workers’ Politics and Organizations
in St. Petersburg and Moscow, 1900—1914. Berkeley and L. A., 1983. P. 58;
312
ГЛАВА 5
В России первые школы ремесленного обучения появились еще
при Петре I. Однако необходимость создания системы учебных
заведений профессионально-технического образования была осоз-
нана позже, чем в других европейских странах, поскольку промыш-
ленный переворот — переход от ручного труда к машинному и от
мануфактуры к фабрике — начался лишь с середины XIX в. До того,
как этой проблемой занялось Русское техническое общество, ни
государство, ни предприниматели об обучении рабочих практи-
чески не заботились. Ничтожное количество технических школ в
России обслуживали нужды казенных предприятий, содержали
их, или за ними надзирали государственные органы. Однако тот
же дух, который вдохновлял публичные обсуждения внедрения
научно-технических достижений в производство, способствовал
дискуссиям об образовании трудящегося населения, занятого в
сфере промышленного производства. По воспоминаниям Петра
Кропоткина, в начале 1860-х гг. «вся Россия желала технического
образования»20. Тем не менее многие схемы, проекты, разработан-
ные в правительстве и вне его, включая недолго просуществовав-
шее движение за создание воскресных школ для рабочих, не имели
ни специальных институтов, ни руководства, ни направления.
Несмотря на то что образование в широком смысле было важной
частью миссии Русского технического общества, основное вни-
мание его было сфокусировано на работе специального отдела —
Постоянной комиссии по техническому и профессиональному обу-
чению. Мысль о создании такого отдела возникла после того, как
были одобрены устав и правила общества, а члены первоначально
созданных отделов стали жаловаться на бедственное положение
Steinberg M.D. Moral Communities: The Culture of Class Relations in the
Russian Printing Industry, 1867—1907. Berkeley and L. A., 1992. Pp. 54—55,
74—77; Balzer. Educating Engineers. P. 88, 213.
20 Kropotkin P. Memoirs of a Revolutionist, Boston, 1930. P. 247; Максин.
Очерк развития. С. 6—9; Неболсин А.Г. Историко-статистический очерк
общего и специального образования в России. СПб, 1884. С.131; Ано-
пов И.А. Опыт систематического обозрения материалов к изучению со-
временного состояния среднего и нижнего технического и ремесленного
образования в России. СПб, 1889. С. I—И.
О воскресных школах вообще см.: Laqueur. Religion and Respectability. Об-
щепринятую историю воскресных школ в России см. в: Абрамов Я.В. Наши
воскресные школы, их прошлое и настоящее. СПб., 1900. С. 6,24—41,73—74.
Абрамов сравнивает российское движение в 1850 и 1860-х гг. с французской
Лигой образования. См. также: Zelnik. Labor and Society Pp. 174—199.
Правительство и общественное доверие
313
профессионально-технического образования в России. Обсужде-
ние роли публичных лекций, как средства распространения тех-
нических знаний среди рабочих, привело к дискуссиям о том, как
можно максимально повысить их практическую пользу.
В 1867 г. директор мастерской при железнодорожной линии
Санкт-Петербург—Варшава попросил РТО организовать школу
для его рабочих и их детей. После этого на заседании совета РТО
Михаил Николаевич Герсеванов — гражданский инженер, а позд-
нее директор Инженерного института, поставил вопрос о необхо-
димости создания особого отдела технического образования для
разработки программы для новой школы.
В апреле 1868 г. в докладе о ремесленном обучении за границей
Е.Н. Андреев высказал идею создания комитета, который зани-
мался бы вопросами профессионально-технического образова-
ния. Совет представил предложение об учреждении Постоянной
комиссии по техническому и профессиональному образованию
(далее — Учебной комиссии) на общее собрание членов общества,
которое и одобрило его в мае 1868 г.21
Правила Учебной комиссии устанавливали ее права и обязаннос-
ти. Члены «материнского» технического общества на общем собра-
нии избрали главу новой комиссии и назначили первых ее членов,
известных своим опытом в области образования и знакомством с
производственным процессом в разных отраслях промышленности.
Глава комиссии был квалифицированным педагогом, обладающим
административным опытом, способным осуществлять руководство
всеми школами в пределах своей юрисдикции. Подчиненные слу-
жащие избирались самими членами комиссии, а их кандидатуры
должен был одобрить попечитель учебного округа — должностное
лицо, состоявшее на службе в Министерстве народного просвеще-
ния. В то же время, согласно правилам, количество членов в Учебной
комиссии никак не ограничивалось, а обязательного одобрения
кандидатур от властей не требовалось. Для осуществления своих
программ комиссия получала ежегодный бюджет от Технического
общества, а также ежегодные субсидии от Министерства финансов;
кроме того, оно имело право привлекать пожертвования от частных
лиц (в основном, от предпринимателей)22.
21 См.: Андреев Е.Н. Обзор деятельности Русского технического обще-
ства по техническому образованию. СПб, 1872. С. 1—4.
22 См.: Титс Б.Н. Очерк истории Постоянной комиссии по техниче-
скому образованию при Императорском Русском техническом обществе,
314
ГЛАВА 5
Двумя общепризнанными лидерами Учебной комиссии в течение
многих лет были Е.Н. Андреев и А.Г. Неболсин. Е.Н. Андреев —ти-
пичный правительственный чиновник, симпатизировавшим прояв-
лениям частной инициативы. Работая в Министерстве финансов,
он оставался либеральным экономистом, в эпоху Великих реформ
сотрудничавшим с Русским географическим обществом и возглавлял
Комиссию по сельскохозяйственному образованию в Вольном эконо-
мическом обществе. Он был одним из уставных членов РТО, служил
его первым секретарем, но особенно активно занимался составлением
программ ассоциации. Иными словами, он был «духовным вождем»
РТО в течение первых лет его существования, а затем — наставником
его молодых деятелей по вопросам развития промышленности, об-
разования рабочих, рабочего законодательства23.
Свободный коммерсант, Е.Н. Андреев считал, что у правительства
помимо протекционистских пошлин есть и другие пути поддержки
отечественного предпринимательства. В их числе сотрудничество
между правительством и частными обществами в деле развития
профессионально-технического образования. В нескольких докла-
дах и в речах на собраниях РТО Е.Н. Андреев изложил программу
профессионально-технического обучения, стоящую на двух китах —
эффективном профессиональном обучении и общем образовании.
Поездка в Европу убедила его в том, что другие страны, особенно
Германия, рассматривали профессионально-техническое образова-
ние в качестве ключа к экономическому развитию страны. Е.Н. Ан-
дреев соглашался с тем, что если мастера и работодатели возьмут на
себя ответственность за обучение, то передача мастерства на рабочем
месте станет основным методом обучения техническим навыкам и
обретения практического опыта. Но, увы, восклицал Е.Н. Андреев,
мастерам-ремесленникам нельзя доверять исполнение этой функции!
В эпоху механизации ремесленники-кустари исчезают как класс.
В противоположность этому школьное образование изымает обя-
занность обучения из ведения мастеров. Что еще важнее, школьное
обучение может обеспечить научную основу, которая предоставит
ученику возможность находить работу и приспосабливаться к новым
условиям труда.
1868—1889. СПб., 1889. С. 1—3, 21—22; Корольков. Краткий обзор деятель-
ности Постоянной комиссии по техническому образованию. СПб.,1912.
С. 59. Учебная комиссия стала самостоятельным отделом общества
в 1883 г., однако, сохранила при этом свое название.
23 См.: Balzer. Educating Engineers. Pp. 171—174.
Правительство и общественное доверие
315
Е.Н. Андреев, экономист, один из основателей РТО,
пропагандист технического образования.
(Нива. № 32. 1889. С. 812. Собственность Библиотеки Конгресса)
В сотрудничестве с правительством РТО сможет продемонстри-
ровать промышленникам-работодателям эффективность школьного
обучения, следовательно, России удастся успешно конкурировать
со странами Европы. Кроме того, школьное обучение не только
обеспечит основу для дальнейшего образования, но повлечет куда
более значительные последствия. Выражаясь несколько неуклюже,
Е.Н. Андреев утверждал, что «оно сможет и должно морализировать
рабочих». Однако одного профессионально-технического обучения
для подготовки современной рабочей силы недостаточно; техника
имеет второстепенное значение; можно научиться технике из книг
или непосредственно на заводе. Но где человек сможет научиться
читать и научиться учиться?24.
24 См.: Андреев Е.Н. Обзор преподавания в германских политехниче-
ских школах. СПб., 1858. С. 1, 3, 20, 43; он же. Стоит ли поощрять рус-
скую промышленность? СПб., 1866. С. 6—7. Его взгляды далее развиты: он
же. Доклад об образовании мастеров // Записки РТО. 4. 1868. С. 167—209;
316
ГЛАВА 5
Ответ Андреева на этот вопрос звучал так: только грамотность
и общее образование создадут основу для обучения профессио-
нально-технического. Как указывает X. Балзер, на Е.Н. Андреева,
равно как на некоторых других активных деятелей РТО, повлиял
призыв Николая Ивановича Пирогова к распространению са-
мого широкого образования, которое должно быть основано в
большей степени на «личных обстоятельствах, способностях и
наклонностях, чем на правительственной социальной политике».
Е.Н. Андреев заметил, насколько большое значение придавалось
общему образованию в Европе. После Всемирной выставки-яр-
марки 1862 г. французы, например, осознали, что их отставание
от британской промышленности происходит не из-за нехватки
технического образования, но по причине недостаточности «об-
щего образования у рабочих, без которого профессионально-
техническое образование не является продуктивным». «Общее
образование, — утверждал Е.Н. Андреев, — внушит уважение к
личности и предотвратит принятие необдуманных решений в
отношении профессиональной участи ребенка»25.
Еще одним «локомотивом» РТО был А.Г. Неболсин — протеже
Е.Н. Андреева. Совмещая правительственную службу с обществен-
ной деятельностью, А.Г. Неболсин являл собой пример пересечения
официальной и неофициальной сфер. Он работал в Центральном
статистическом комитете Министерства внутренних дел, а также
в министерствах финансов и народного просвещения, в 1861 г. пре-
подавал в одной из воскресных школ Санкт-Петербурга. В 1872 г.
А.Г. Неболсин вступил в Учебную комиссию РТО и возглавлял ее
в течение тридцати лет, привлекая активистов в движение за об-
разование рабочих. Один из самых активных членов технического
общества, он использовал съезды, выставки и средства массовой
информации в целях популяризации науки и профессионально-
технического образования. Несмотря на то, что в 1860-х гг. А.Г. Не-
болсин считался радикалом, он поддерживал личные отношения с
великим князем Константином Константиновичем, который поз-
днее стал почетным покровителем профессионально-технических
школ общества.
он же. Школьное дело в России: Наши общие и специальные школы.
СПб., 1882. С. 2, 6, 80, 231-233.
25 Baker. Educating Engineers. С. 116; Андреев. Доклад. С. 168; он же.
Школьное дело. С. 245.
Правительство и общественное доверие
317
А.Г. Неболсин, просветитель,
долгое время возглавлял Учебную комиссию РТО
(Собственность Государственного музея истории Санкт-Петербурга)
А.Г. Неболсин был основателем, а с 1892 по 1916 г. — редакто-
ром журнала «Техническое и коммерческое образование», а также
помогал готовить русские секции всемирных выставок в Париже
1867, 1878 и 1900 гг. В статье о профессиональном и техническом
образовании в одном из еженедельников говорилось: «В последние
годы, кажется, не было такой деятельности или хоть одной ини-
циативы [в профессиональном образовании] без авторитетного
участия или совета [А. Г.] Неболсина». Позже, по словам Алексан-
дры Коллонтай, А.Г. Неболсин сблизился с большевиками и «стал
оказывать большую помощь в нелегальной работе». Неслучайно он
значился в списках политической полиции как человек «особенно
неблагонадежный»26.
26 См.: Живописное обозрение. 1895. С. 212; Педагогическая эн-
циклопедия. Т. 3. С. 81—82. 83; Неболсин А.Г. // Всемирная иллюстра-
ция. 1897. № 1480. С. 552; Balzer. Educating Engineers. Р. 78, 87, 172—178;
Haukness K.D. Educating the Russian Worker: The School System of the Russian
Technical Society in St. Petersburg, 1869—1917. Ph. D. dissertation. University
of Minnesota, 1994. P. 118.
318
ГЛАВА 5
Одной из самых важных миссий РТО, равно как и других науч-
ных обществ, возникших ранее, была задача сбора и распростране-
ния научных знаний через публикацию соответствующих трудов
на темы, входившие в компетенцию ассоциации. Учебная комиссия
видела свою первейшую задачу в сборе сведений о состоянии тех-
нического образования в России и знакомстве с ними публики, а
также в изучении условий для правильной его организации, т. е.
в учреждении школ наряду с обучением ремеслу на рабочем месте
или вместо оного27.
Вот лишь три примера, иллюстрирующие работу Учебной ко-
миссии по сбору и распространению фактов: она изучала условия
детского труда, сделалась ресурсным центром в области профессио-
нально-технического образования и помогала проводить дискуссии
по теме обучения рабочих в контексте общего образования. Вся эта
деятельность состояла не только в сборе и распространении сведе-
ний, но включала также пропаганду образования. В течение многих
лет Учебная комиссия изучала детский труд силами специальной
подкомиссии под руководством известного профессора и статистика
Юлия Эдуардовича Янсона. Это исследование стало как бы побоч-
ным продуктом заботы комиссии о преподавании в подшефных ей
профессионально-технических школах.
18 мая 1874 г. Е.Н. Андреев докладывал обществу о причинах
низкой усвояемости предметов в этих школах. Как и ожидалось,
работавшие дети пропускали занятия или спали прямо в классах;
им бесполезно было давать задания на дом: у них не было физи-
ческой возможности их выполнять. Для взрослых самым трудным
оказывалось усвоение грамоты, особенно если занятия посещались
нерегулярно. Более того, работодатели, похоже, использовали обу-
чение ремеслу на рабочем месте для того, чтобы использовать де-
тский труд и при этом урезать зарплату. Подкомиссия Ю.Э. Янсона
предложила принять закон об ограничении детского труда, чтобы
дать рабочим возможность получить начальное образование в
юном возрасте. Разумеется, работодатели теряли дешевый труд в то
время, когда дети посещали школу, но в перспективе, как убеждал
их Янсон и члены его подкомиссии, они смогли бы получить гра-
27 См.: Неболсин А.Г. Об устройстве периодических выставок и съездов
по техническому и профессиональному образованию // Труды съезда
русских деятелей по техническому и профессиональному образованию
в России. Доклады на общих собраниях отделений. СПб., 1890. С. 3;
Там же. Общая часть. С. 3.
Правительство и общественное доверие
319
мотных рабочих, способных к более квалифицированному труду,
социализированных школьной дисциплиной лучше, чем если бы
они получили эту социализацию на рабочем месте.
Хотя РТО старалось ограничить свои исследования лишь вы-
явлением детского труда и образования, а не пускаться в широ-
комасштабное изучение проблемы детского труда, общество все
же подтолкнуло начало дискуссии на эту тему и заложило основы
формирования политики в отношении детей рабочих. Эти дискус-
сии привели к принятию рабочего законодательства 1882 г., которое
стало примером того, как деятельность РТО повлияла на политику
верховной власти в рабочем вопросе28.
Учебная комиссия стала ресурсным центром для профессио-
нально-технического образования и во множестве иных проектов.
Наиболее широко использовались публикации. Комиссия нача-
ла печатать «Очерки» «с целью представить свои дела на гласное
обсуждение»29. Она составила проект правил и положений для
профессиональных школ и курсов. Кроме надзора за учебным
процессом в профессионально-технических школах, комиссия
инспектировала учебники и справочники, составляла учебные
программы и поурочные планы. Она проводила еженедельные
консультации по педагогике и методике преподавания, состав-
ляла планы методических консультаций, которые проводили
инженерные отделы РТО, практиковала открытые уроки для всех
учителей школ, подшефных обществу. РТО назначала комиссии
для изучения специфических проблем (таких как образование
рабочих, профессионально-техническое образование женщин,
преподавание рисования, обучение ремеслу) и обращалась к пра-
вительству с петициями по вопросам профессионально-техни-
ческого образования.
В 1892 г. Учебная комиссия запустила проект передвижного
музея учебных пособий, который приобрел всероссийскую извес-
тность благодаря своей коллекции инновационных учебников.
К 1902 г. музей располагал 80 тыс. учебных пособий, выдававшихся
во временное пользование разным школам и образовательным
учреждениям. Однако такие пособия подвергались критике, пос-
кольку они не подходили для обучения взрослых. Если учащиеся
28 См.: Андреев. Школьное дело. С. 57, 62, 69, 81; Филиппов. Научно-тех-
нические общества. С. 169; Корольков. Краткий обзор. С. 15; Титс. Очерк
истории Постоянной комиссии С. 110.
29 Титс. Очерк истории Постоянной комиссии. С. 38.
320
ГЛАВА 5
не имеют возможности выполнять домашние задания, гораздо
важнее оптимальное использовать время, проведенное в классах.
Учебная комиссия организовывала образовательные экскурсии, ос-
новывала и содержала за городом дома для детей со слабым здоро-
вьем, выплачивала пособия домашним учителям, создавала фонды
страхования, похоронные фонды и фонды финансовой поддержки
учащихся. Она обеспечивала юридическую помощь и посредничес-
тво лицам, желавшим открыть общества и кассы взаимопомощи в
школах. Во всей своей деятельности Учебная комиссии запраши-
вала мнение извне (т. е. у специалистов по вопросам образования,
не состоявших в РТО), таким образом налаживая горизонтальные
связи в толще гражданского общества30.
Одним из наиболее действенных средств распространения прак-
тического образования и научных знаний среди населения стали
публичные чтения и лекции. Сопровождавшиеся яркими пока-
зами и опытами, которые «наглядно демонстрировали овладение
силами природы», они приобрели чрезвычайную популярность
среди образованной публики в XVIII в. и среди полуобразованной
— в веке XIX. Лекционное движение помогало привить любовь к
знаниям и демонстрировало широким слоям населения благотвор-
ность науки и образования31.
В эпоху Великих реформ в России многие добровольные обще-
ства начали финансировать и проводить публичные лекции, чтобы
отвлечь работников от порочного времяпрепровождения. Однако
и местные власти, и центральное чиновничество были в одина-
ковой степени озабочены тем, чтобы такие публичные сходки не
30 См.: Андреев. Школьное дело. С. 57, 62, 69, 81; Филиппов. Научно-тех-
нические общества. С. 169; Корольков. Краткий обзор. С. 15; Титс. Очерк
истории Постоянной комиссии. С. 38, ПО.
31 См.: Sutton G.V. Science for a Polite Society: Gender, Culture and the
Demonstration of Enlightenment Boulder. 1995. P. 214; Scott D.V. The Profession
that Vanished: Public Lecturing in Mid Nineteenth century America // Geison G.I.,
ed. Professions and Professional Ideologies in America. Chapel Hill, 1983. P. 17-
21; HaysJ.N. The London Lecturing Empire, 1800—1850 // Inkster I. and Morrell
J., eds. Metropolis and Province: Science in British Culture, 1780—1850. L., 1983.
P. 94, 97—98, 110; Lightman B. Victorian Science in Context. Chicago, 1997 P.79;
Scott D.M. The Popular Lecture and the Creation of a Public in Mid-Nineteenth
Century America//The Journal of American History. 66. No. 4. March 1980. Pp.
791-809; Russell C.A. Science and Social Change in Britain and Europe, HOO-
DOO. N.Y., 1983. P. 88, 155; Golinski J. Science as Public Culture: Chemistry and
the Enlightenment in Britain, 1710—1820. L., 1992. P. 59, 94—96.
Правительство и общественное доверие
321
выходили из-под контроля. В 1876 г. администрация приступила к
их регулированию. Несмотря на уверения организаторов этих лек-
ций в их исключительно научных и познавательных целях, власти
предпочли подстраховаться: тексты любых публичных чтений от-
ныне должны быть согласованы с местным попечителем учебного
округа, а губернатору предстояло одобрить кандидатуру самого
лектора, причем никакие отступления от утвержденных текстов
не разрешались32. Такая мелочная опека не могла не ослабить кон-
цепцию открытости и публичности лекционного дела. Однако
громоздкий бюрократический аппарат с его волокитой и противо-
речивые рескрипты, как позже выразились «Русские ведомости»,
скорее раздражали, чем удушали это предприятие; лекционное
движение невозможно было остановить.
Среди множества добровольных ассоциаций — организаторов и
спонсоров публичных лекций — можно назвать Общество распро-
странения полезных книг, Общество организации образовательных
публичных развлечений, Общество обучения и распространения
бухгалтерского дела, Московское общество сельского хозяйс-
тва, Вольное экономическое общество, Общество русских вра-
чей им. Н.И. Пирогова, Общество вольных публичных библиотек,
Московское Юридическое общество, Общество распространения
технических знаний, Общество трезвости33. По словам А.А. Кизе-
32 См.: Правила для устройства народных чтений в губернских городах //
ПСЗ. 2-е изд. Т. 51 (1876). № 56762. Папки с документами центральных и
местных властей наполнены просьбами о разрешении провести публич-
ные лекции. См., например: О дозволении разным лицам чтения публич-
ных лекций (ГАРФ). Ф.109. 3 экспедиция. Оп. 156 (1871), Д. 9. О множестве
препятствий, с которыми сталкивались организаторы публичных лекций
и чтений, см.: Девель В. К вопросу о внешкольном образовании народа //
Русское богатство. 1898. № 11. С. 178—197. Этот вопрос обсуждается также
в: С.В. Рождественский. Исторический обзор деятельности Министерства
народного просвещения, 1802—1902. СПб., 1902. С. 562—563.
33 См.: Русские ведомости. 12 февраля 1898 № 43. С. 1; Грузинский А.Е.
Тридцать лет жизни Учебного отдела Общества распространения техни-
ческих знаний. М., 1902. С. 5, 14, 19—20, 37, 69—76; Филиппов. Научно-тех-
нические общества. С. 174; Отчет о деятельности Санкт-Петербургского
Комитета грамотности за 1895 г. СПб., 1895. С. 129; Шестаков Р. Столич-
ные комитеты грамотности // Русская мысль, май 1896. 106—124. июнь
1896. С. 107—124 и октябрь 1896. С. 97; Кроткое П.В. Деятельность Комис-
сии по устройству в Москве публичных народных чтений // Известия
Московской городской думы. 1. июль—август 1896. С. 22—27.
322
ГЛАВА 5
веттера, исключительно высокий рост количества и популярности
публичных выступлений в 1890-х гг. вызвал целую «эпидемию
лекций»34.
В программе проведения публичных лекций Русское техничес-
кое общество продемонстрировало незаурядные организаторские
способности. В 1872 г. РТО учредило особую комиссию, состо-
явшую из профессоров Петербургского университета и Петер-
бургского технологического института, призванную составить
программу публичных лекций с целью распространения научных
и технических знаний. В эту комиссию вошли известные про-
фессора-химики А.Н. Бекетов, А.М. Бутлеров и Д.И. Менделеев.
Согласно сформулированным ими основаниям, лекции не могли
строиться лишь на теории; они должны быть доступными для
широкой аудитории и демонстрировать практическое примене-
ние науки.
Реализация этих принципов переходила в руки Учебной комис-
сии. К ее компетенции относились выбор тем, приглашение лек-
торов и получение разрешения от властей. Кроме того, комиссия
добывала деньги, находила лекционные залы (обычно это были
помещения РТО в Соляном городке в Санкт-Петербурге или в По-
литехническом музее в Москве), печатала объявления, продавала
билеты (обычно — по 15 коп.) и платила лекторам гонорары (чаще
всего — по 15 руб.)35.
В своих исследованиях профессионального и технического
образования Учебная комиссия оказалась вовлечена в вопрос
общего образования. Точнее говоря, большинство членов РТО,
как и чиновники Министерства просвещения, возможно, вспо-
миная просуществовавшие недолго воскресные школы, считали,
что вопрос общего и начального школьного образования выходит
за пределы компетенции технической ассоциации. Однако еще
в 1868 г., изучая специфику технического образования и про-
фессионального обучения в Европе, Е.Н. Андреев сделал вывод
о том, что основу технического образования там составляет
образование общее, т. е. не только обучение грамоте, но нрав-
34 Кизеветтер А.А. На рубеже двух столетий: Воспоминания 1881—1914.
М., 1997. С. 214.
35 См.: Титс. Очерк истории постоянной комиссии. С. 138—141; Филип-
пов. Научно-технические общества. С. 171. Биографические сведения о
Бутлерове см.: РБС. Т. 3. С. 528—532; Менделеев // Биографический сло-
варь деятелей естествознания и техники. Т. 2. С. 25—28.
Правительство и общественное доверие
323
ственное и умственное развитие учащихся. Такое образование
давало наилучшие результаты именно в раннем возрасте. При
этом, как подчеркивал Е.Н. Андреев, образование не должно
становиться поводом к социальной мобильности. «Мастер дол-
жен быть квалифицированным рабочим, а не инженером. Из-за
недостаточности общего развития он может стать инженером
только в исключительных обстоятельствах». Разграничение
между ручным и умственным трудом следует сохранить. «Мы
должны обучать людей, но не должны переусердствовать в этом».
Очевидно, что идеи Е.Н. Андреева оказались вполне приемлемы
для консервативно настроенных официальных лиц из Мини-
стерства народного просвещения, которых X. Балзер именовал
классицистами. Им хотелось, чтобы общее и профессионально-
техническое образование шли по разным колеям и чтобы препо-
давание общеобразовательных предметов в профессионально-
технических школах было ограничено36.
Однако официальные лица России в этом вопросе вовсе не
были единодушны, и ходатайство комиссии об общем образо-
вании для детей рабочих получило поддержку в Министерстве
финансов, которое было также озабочено уровнем образования
и профессиональной подготовки промышленных рабочих. Ми-
нистерство финансов вместе с РТО собирали данные, чтобы
доказать связь между уровнем общего образования работников
и производительностью их труда. И.А. Вышнеградский — ми-
нистр финансов с 1887 по 1892 г. и одновременно почетный ус-
тавной член РТО, был влиятельным поборником технических
и профессиональных школ. Если русские рабочие хоть как-то
обучались, утверждал И.А. Вышнеградский, они получали не
более чем самое узкое обучение на рабочем месте и исключи-
тельно для конкретного завода. «Отсутствие общего образования
мешает рабочим в большинстве случаев ясно понимать, какие
операции им следует выполнять, и, таким образом, понижает
ценность выполняемой работы». Без начального образования
работников промышленность России так и будет отставать от
Европы в технической конкуренции рабочей силы и — что было
Вышнеградскому особенно ненавистно — ей придется и впредь
36 Андреев. Обзор преподавания. С. 18.; Доклад об образовании мас-
теров. С. 205—206; Школьное дело. С. 7, 21. См.:Тридцатипятилетие
Е.Н. Андреева. С. 17; Титс. Очерк истории постоянной комиссии. С. 4;
Balzer. Educating Engineers. Р. 281.
324
ГЛАВА 5
прибегать к зарубежным технологиям и помощи иностранного
технического персонала37.
Программа изучения «условий надлежащей организации»
общего и профессионально-технического образования предус-
матривала масштабное исследование социальной и экономи-
ческой жизни России. А.Г. Неболсин — председатель Учебной
комиссии на протяжении многих лет, подхватил эстафету от
своего предшественника на этом посту Е.Н. Андреева и стал
активным поборником общего образования для детей рабочих.
В статьях и устных выступлениях по этому вопросу А.Г. Небол-
син начинал с утверждения, с которым все соглашались — произ-
водительность труда рабочего связана с уровнем его технической
подготовки. Но, продолжал А.Г. Неболсин, уровень мастерства
рабочего связан также с общим, начальным образованием. «Про-
тивники начального образования забывают, что работа руками
направляется умом и что любая профессиональная подготовка
должна начинаться после окончания общего образования. ...На-
илучшей подготовкой крестьян и рабочих к профессиональному
обучению является распространение грамотности и общего на-
чального образования... Недостаток общего начального образо-
вания есть самое важное препятствие к распространению среди
рабочего класса специальных и технических знаний»38.
Таким образом, РТО взялось, совместно с либеральным крылом
царской бюрократии осуществить проект, результатом которого
должно было стать, изъятие профессионального обучения и со-
циализации молодых рабочих из рук других рабочих и работода-
телей, передать его профессионалам-специалистам, педагогам и
тем самым способствовать переходу от традиционного общества
к индустриальному.
37 См.: Труды Всероссийского торгово-промышленного съезда 1896 г.
в Нижнем Новгороде. № 9. СПб., 1897. С. 122—123; Kahan. Russian Economic
History: The Nineteenth Century / ed., Weiss. Chicago, 1989. P. 192.
Более подробно о роли Вышеградского в развитии технического обра-
зования см.: Balzer. Educating Engineers. Р. 135, 141—43; Шилов. С. 149-154;
Люди русской науки: Техника. М., 1965. С. 218—226. О съезде промыш-
ленников см.: Zelnik. Labor and Society. Pp. 302—304, 311—313.
38 Неболсин А.Г. Об устройстве. С. 7; ГАРФ. Ф. 102. [Департамент поли-
ции] (1914). Д. 4 д-во. 124. Ч. 20. [О съезде по техническому образованию]
Л. 28 об.
Правительство и общественное доверие
325
Профессионально-технические школы
и училища
Уже при самом зарождении Русское техническое общество ставило
своей задачей содействовать образованию рабочих. В 1870 г. Учебная
комиссия открыла первую профессиональную школу, предлагавшую
вечерние занятия для повышения квалификации рабочих железной
дороги Санкт-Петербург—Варшава. За ней последовали другие шко-
лы и училища сначала на государственных предприятиях, а затем
на частных фабриках и заводах. РТО содержало профессионально-
технические школы при самых крупных машиностроительных,
металлургических и военных заводах в С.-Петербурге, в том числе
при Балтийском и Невском кораблестроительных заводах, Франко-
русском машиностроительном заводе, Обуховском сталелитейном
цехе, при фабрике Нобеля, при Петербургском патронном заводе и
при заводе Сименса—Гальске. При Путиловском заводе функциони-
ровали четыре профессионально-технических школы.
В 1874 г. РТО сотрудничало с Петербургским обществом архи-
текторов-художников в строительстве школы для обучения мас-
теров-строителей. В 1879 г. была открыта механическая школа для
мальчиков в промышленном районе Выборга, школа для рабочих
типографий открылась в 1884 г.; наконец, школа для электриков —
в 1896 г. РТО содержало училища кройки и шитья, вело занятия для
кочегаров, истопников и работников книжных магазинов. Наряду с
профессионально-техническими школами общество поддерживало
воскресные и вечерние школы начального и общего образования.
По всей стране филиалы РТО содержали вечерние школы и курсы
для рабочих. Одним из наиболее известных проектов были Пречис-
тинские курсы, которые курировал Московский филиал общества.
Набор учащихся на эти курсы вырос с 300 в 1897 г. до 1700 в 1912 г.39
К 1912 г. РТО курировало шестьдесят школ с общим количеством
учащихся в 8461 человек; всего со времени основания первой школы
в 1870 г. учебные заведения РТО посещали 137 987 учащихся40.
39 См.: Абрамов. Наши воскресные школы. С. 97—100; Иванов Л.М. Иде-
ологическое воздействие на пролетариат царизма и буржуазии // Россий-
ский пролетариат: облик, борьба, гегемония. М., 1970 С. 321; Bronson S.
Enlightening the Urban Poor: Adult Education in Late Imperial Russia, 1859—
1914. Ph.D. disser. University of Michigan. 1995. P.60.
40 См.: Неболсин. Историко-статистический очерк. 100,251-253; Анопов.
Опыт. С.421—422,426—431,438,534—535;Корольков. Краткийобзор. С. 46. По
326
ГЛАВА 5
РТО пользовалось широкими полномочиями, получив право
открывать и курировать профессионально-технические школы и
курсы профессионального мастерства. В 1872 г. школы общества
добились официального одобрения министра финансов М.Х. Рей-
терна. В 1876 г. министерство взяло на себя обязательство финан-
сировать содержание этих школ, однако общество продолжало
осуществлять организационно-методическое руководство ими.
Профессионально-технические школы оставались в ведении Ми-
нистерства финансов вплоть до 1881 г., после чего были переданы
Министерству народного просвещения. В следующем году Минис-
терство народного просвещения вместе с Государственным советом
одобрили единый устав профессионально-технических школ,
таким образом унифицировав пестрое многообразие уставов уже
существовавших к тому времени профессионально-технических
учебных заведений, и делегировали РТО право открывать школы
не только при заводах, но и в рабочих районах.
Несмотря на то что профессионально-технические школы были
в 1881 г. переданы в ведение Министерства народного просвеще-
ния, РТО сохранило за собой значительную административную
автономию в этом вопросе. Учебная комиссия составляла правила
и положения для каждой школы и отвечала за общее руководство
ими. Текущий образовательный процесс в школах находился в ве-
дении инспектора образования от РТО; общество само назначало
смотрителей в каждую школу и особых инспекторов, курировав-
ших преподавание определенных предметов. Оно же предоставляло
по одному члену совета для каждой школы; остальными членами
становились школьный инспектор и двое или более покровителей.
Школьные инспекторы нанимали учителей и отвечали за програм-
мы обучения и руководство школами. Выпускники получали от-
подсчетам Неболсина, количество записавшихся учеников увеличилось
с 60 в 1870—1871 г. до 1172 в 1882—1883. Анопов насчитывал 1294 учащихся
в 1887—1888 гг.. За пятилетний период (1878—1883) расходы увеличились
с 12 193 до 24 456 руб.; расходы на одного учащегося составляли пример-
но 100 руб. ежегодно. В 1878 г. Министерство народного просвещения
курировало 24 853 начальные школы, приняв в них 876 963 мальчиков
и 188 926 девочек. В 1887 г. во все технические школы было записано всего
6088 учеников; к 1897 году эта цифра возросла до 10 304. Для сравнения:
в 1877 г. Санкт-Петербургская городская дума курировала 22 началь-
ные школы, в которых были записаны 899 учеников. См. также: Максин.
Очерк развития. С. 45; Филиппов. Научно-технические общества. С. 163;
Haukness. Educating the Russian Worker. P. 46, 133, 143, 191, 209, 442.
Правительство и общественное доверие
327
срочку от армии — привилегию, означавшую, что школы РТО при-
равнивались ко всем остальными учебным заведениям России41.
РТО удавалось сохранять функцию куратора сети професси-
онально-технических школ и училищ благодаря разногласиям в
среде бюрократии, поддержке в высоких властных инстанциях и
статусу РТО как неправительственной организации, преданной
делу усиления и процветания страны. В многочисленных работах,
посвященных исследованию бюрократических структур России,
констатируется личностный характер управления, трения, интриги
между группировками внутри государственного аппарата, тор-
мозившими выработку последовательной политики руководства
страны. То же можно сказать о политике в области образования;
единодушия в этом вопросе не было даже в министерствах фи-
нансов и народного просвещения. В Министерстве внутренних
дел доминировало консервативное крыло царской бюрократии,
а сторонники либеральных преобразований группировались в
основном в Министерстве финансов; те и другие постоянно встав-
ляли друг другу палки в колеса42.
Такое положение дел предоставляло членам РТО возможность
использовать покровителей в высоких инстанциях и союзников в
рядах чиновничества, которые продвигали их проекты, особенно в
Министерстве финансов, поддерживавшем дело профессионально-
технического образования и идею слияния его с образованием об-
щим. Покровителями школ РТО были великие князья Константин
Николаевич — поборник преобразований в эпоху Великих реформ
и Константин Константинович — президент Академии наук с 1889
41 ГАРФ. Ф. 63 (1897). Д. 616. Л. 1. [Об училищах РТО]; там же. Ф. 102.
4 д-во (1914). Д. 124. Ч. 20. Л. 22 об. [Докладная записка о съездах рус-
ских деятелей по техническому образованию]; Об училищах, учрежден-
ных Императорским Русским техническим обществом. // ПСЗ. 3 изд. 11
(1882). № 915. См.: Корольков. Краткий обзор. С. 11; Неболсин. Историко-
статистический очерк. С. 250—251; Анопов. Опыт. 417—418; Титс. Очерк
истории постоянной комиссии. С. 53—54.; Неболсин. Об устройстве. С. 9;
Рождественский. Исторический обзор. С. 664.
42 См.: Orlovsky D.T. Professionalism in the Ministerial Bureaucracy on the
Eve of the February Revolution of 1917 // Balzer, ed. Russia’s Missing Middle
Class: The Professions in Russian History. Armonk, N.Y., 1996. Pp. 270—271;
Orlovsky. The Limits of Reform: The Ministry of Internal Affairs in Imperial
Russia, 1802—1881. Cambridge, 1981. Pp. 198—201; Wcislo F.V. Reforming Rural
Russia: State, Local Society, and National Politics, 1855—1914. Princeton, 1990.
Pp. 307—308; Balzer. Educating Engineers. P. 256, 271—276, 334.
328
ГЛАВА 5
по 1815 гг. (единственный представитель династии Романовых,
занимавший этот пост). Константин Константинович состоял
также почетным членом нескольких образовательных институтов и
научных обществ, в том числе Русского географического общества,
Русского музыкального общества, Московского политехнического
музея и Русского археологического общества43.
РТО можно считать привилегированной организацией не только
из-за покровительства царской семьи. В 1882 г., когда был утвержден
общий устав для всех школ, подведомственных РТО, «правительство в
обмен на определенный объем желаемой общественной инициативы
предложило частным лицам широкую возможность самостоятельной
деятельности»44. Нисколько не возмущаясь вмешательством правитель-
ства в дела общества на этой стадии развития, Учебная комиссия рас-
сматривала действия Министерства финансов как выражение доверия
и юридическое закрепление ее прав на руководство школами.
Члены РТО прекрасно понимали, что правительственное признание
идет на пользу школам и главное — поддерживает их материально. Они
в ответ высказывали благодарность и не забывали чествовать своих
покровителей. Открытие очередной профессионально-технической
школы всегда становилось поводом для того, чтобы провозгласить тост
в честь августейшей фамилии и высоких благотворителей, похвалить
просвещенное руководство завода или фабрики и еще раз подчеркнуть
необходимость обучения рабочей молодежи профессиональным навы-
кам. Открытие каждой новой школы освещалось в прессе как важное
событие, обсуждалось в образованных кругах обеих столиц. В резуль-
тате, несмотря на долговременную отечественную традицию строгого
надзора над образованием, как говорилось в посвященном этому делу
исследовании, «[Школы РТО] представляют собою нечто невиданное
нигде в России, даже в нынешнее время»45.
43 См.: Федорченко В. Императорский дом: Выдающиеся сановники.
М., 2001. Т. 1. С. 565—568. Обществу покровительствовали и другие члены
императорской фамилии, например, великая княгиня Елизавета Федо-
ровна и ее супруг, великий князь Сергей Александрович.
44 ГАРФ. Ф. 63 (1897). Д. 616. Л. 73—74 [Записка МОО]. Список школ,
основанных РТО и поставленных под наблюдение, можно найти в кн.:
Училища Императорского Русского технического общества. Справочная
книга Постоянной комиссии по техническому образованию за 1888/89
учебный год. СПб., 1889. С. 15—35.
45 Корольков. Краткий обзор. 4. С. 9—10. См. также: Срезневский В.И. О
Ходе дела по устройству Русским техническим обществом съезда русских
деятелей по техническому и промышленному образованию // Записки
Правительство и общественное доверие
329
Однако, несмотря на то что министерства финансов и народ-
ного просвещения сотрудничали с РТО в организации школ для
рабочих, правительство не горело желанием отдавать обществу
полную власть учреждать учебные заведения и руководить ими
без своего контроля. На открытие школы требовалось разрешение
попечителя учебного округа — чиновника Министерства народ-
ного просвещения, которое можно было получить лишь после
консультации с местными властями. Кандидатуры всех членов
школьного совета, администрации и учителей должны были быть
одобрены Министерством финансов, а после 1882 г. — Минис-
терством народного просвещения. В ожидании министерского
одобрения кандидатур на место учителей Учебная комиссия мог-
ла заполнять вакансии, а ее штат продолжал работать, заставляя
министра просвещения Ивана Давыдовича Делянова жаловаться
на то, что комиссия постоянно мешает министерству исполнять
свои надзирательские функции* 46.
В петербургском «Новом времени» был напечатан фельетон под
названием «Общество мер, весов и чисел» (девиз РТО), где автор
высмеивал широту полномочий, которых удалось добиться ассоци-
ации. Секретарь РТО полагал, что разрешено все, что не запрещено
уставом, а фельетонист острил по этому поводу: если Русское техни-
ческое общество захочет заняться извозом в Санкт-Петербурге, то
оно вполне сможет это сделать, ибо его устав этого не запрещает47.
Управление школами требовало от членов Учебной комиссии поисти-
не незаурядных организаторских способностей: требовалось составить
смету, найти подходящее помещение, нанять учителей, назначить им
жалованье, разработать и утвердить программу и расписание занятий,
подобрать учебные пособия... Деятели РТО гордились тем, что оказались
более способными руководить школами, чем это делало Министерство
РТО. 1888. № 8. С. 26; Титс. Очерк истории Постоянной комиссии. С. 25;
Неболсин. Историко-статистический очерк. С. 249—254. Освещение в пе-
чати открытия Пречистенских вечерних и воскресных курсов для рабо-
чих и о Губнеровской профессиональной школе в Москве можно найти в
«Русских ведомостях» (№ 255, 283 (15 сентября и 13 октября 1897)).
46 См.: Педагогическая энциклопедия. М., 1964. Т. 3. С. 82.
47 См.: А-т. Общество меры, веса и числа // Новое время. 12 марта 1893.
№ 6119. С. 3. «А-т» был псевдонимом Владимира Карловича Петерсена —
корреспондента «Нового времени» с 1879 по 1906 г. См.: Масанов И.Ф. Сло-
варь псевдонимов русских писателей, ученых и общественных деятелей.
М., 1956. Т. 1.С. 81.
330
ГЛАВА 5
народного просвещения. И это не было пустой похвальбой. Программу
профессионально-технического обучения в России высоко оценили и
приняли на вооружение американские педагоги.
Бюджет Учебной комиссии пополнялся непосредственно из казны, а
также городской думой Санкт-Петербурга, государственными заводами,
пожертвованиями промышленников и благотворителей, платой за обу-
чение и отчислениями от продажи товаров, сделанных в школьных мас-
терских. Он вырос с 500 руб. в 1868 г. до 244 819 руб. к 1912 г. Владельцы
частных заводов и фабрик, как правило, вносили плату за содержание
своих школ, а комиссия распределяла фонды. Денег на школы хрони-
чески не хватало; как это бывает всегда и везде, учителя трудились за
низкую плату, а часто и вовсе даром. Для того чтобы пополнить бюджет
из неправительственных источников, комиссия организовывала акции
по сбору денег — устраивала концерты и лекции, доходы от которых
также направлялись на нужды учебных заведений48.
Учебной комиссии удавалось проявлять полнейшую самостоя-
тельность в выборе персонала и в педагогической работе, а ее члены
нечасто высказывали гордость тем, что несколько их программ профес-
сионально-технического обучения были единственными в своем роде в
России. Не обремененное рутиной и бюрократическим формализмом,
говорили они, РТО могло успешнее отслеживать новейшие дидакти-
ческие разработки и применять их на практике. Как выразился член
комиссии и исследователь истории ее деятельности Н.М. Корольков,
Техническое общество «обладало относительно большей свободой
действий», чем Министерство народного просвещения49.
Это, в частности, означало, что профессионально-технические
школы РТО могли использовать методики, альтернативные меха-
ническому заучиванию, предполагающие более свободное общение
между учителем и учениками, индивидуальный подход к каждому ре-
бенку и обучение в процессе делания. В школах, где училось несколь-
ко возрастных групп, комиссия нанимала отдельных учителей для
48 См.: Корольков. Краткий обзор. С. 46—47; Филиппов. Научно-
технические общества. С. 163—168.
Анопов подсчитал, что зарплата учителей варьировалась от 600 до
750 руб. в год. См.: Анопов. Опыт. С. 226. Найти и нанять учителей, подго-
товленных преподавать технические предметы, было чрезвычайно трудно
повсюду. См.: Cronin. Technology. Р. 217. По мнению авторитетного историка
технического обучения в России, «школы РТО были среди лучше всего ор-
ганизованных... и самыми верными своим принципам». (Balzer. Educating
"Engineers. С. 87.)
49 См.: Корольков. Краткий обзор. С. 34—37, 41.
Правительство и общественное доверие
331
каждого класса. Она привлекала к педагогической работе женщин, а
обучение стало совместным (в отличие от гимназий, школы не разде-
лялись на мужские и женские). Дети обучались не только черчению,
но и рисованию, причем красками и на природе (по так называемой
американской методике), как особо подчеркивалось, «в целях разви-
тия вкуса у рабочего населения»50. Комиссия широко использовала
такие инновационные методы обучения, как демонстрация нагляд-
ных пособий, экскурсии в музеи, на выставки, в зоологические сады.
Бесплатные поездки по железной дороге облегчали путешествия за
город. Все было нацелено на повышение уровня общего образования,
развитие вкуса и расширение кругозора учащихся.
С самого начала своей деятельности Учебная комиссия регулярно
собирала сведения, поступавшие из различных губерний империи,
касавшиеся организации профессионально-технических школ на
местах. Например, приходили прошения от Общества содействия
женскому профессиональному образованию и Общества публич-
ных развлечений на Васильевском острове Санкт-Петербурга. Речь
прежде всего шла о составлении планов и консультациях с другими
учреждении, заинтересованными в учреждении собственных школ
для профессионального обучения.
В 1897 г. дискуссии, развернувшиеся в Московском филиале
РТО, привели к созданию Общества распространения коммер-
ческого образования, программа которого составлялась Учебной
комиссией, а состав членов отразил нацеленность на повышение
профессионального уровня московского делового сообщества. Во
всех случаях комиссия мобилизовала частную инициативу на то,
чтобы составить программу обучения, изыскать средства и решать
возникающие проблемы. Это был ясный знак, как сказал историо-
граф Комиссии, «общественного доверия комиссии и симпатии к
ее работе», а также демонстрация растущих горизонтальных связей
в толще гражданского общества51.
Выставки школьных проектов, индивидуальные работы уча-
щихся, школьные уставы, правила и положения, программы,
50 Титс. Очерк истории постоянной комиссии. С. 4.
51 См. там же. С. 24, 71. См. также: Корольков. Краткий обзор. С. 91; Рус-
ские ведомости. 14 октября 1897. № 284. С. 3; Блеклое С. Образовательные
учреждения для рабочих г. Москвы // Русская мысль. 1904. № 5. С. 121—
145; История Москвы: в 6 т. М., 1952—1959 Т. 5 С. 372, 454—455; Owen T.S.
Capitalism and Politics in Russia: A Social History of the Moscow Merchants,
1855-1905. Cambridge, 1981. P. 153.
332
ГЛАВА 5
учебные пособия и расписания пропагандировали участие част-
ной инициативы в профессионально-техническом образовании.
На выставках демонстрировались изделия школьных мастерских,
при этом показывался и сам процесс обучения, учебные пособия
и образовательная инфраструктура каждой школы. Поскольку
учебных пособий не хватало, комиссия собрала библиотеку учеб-
ников и методических пособий, а также каталог соответствующей
учебной литературы. Все это делалось в надежде на то, что кто-то
откликнется и поможет обществу открыть новые школы52.
Однако школы и училища РТО не могли не столкнуться с про-
блемами, знакомыми всем учебным заведениям. Высокая плата,
ограниченные ресурсы, постоянная сменяемость учителей, текучесть
учеников и низкий процент выпускаемости (лишь незначительный
процент учеников оставался в школе до выпуска) — все это было
общей бедой профессионально-технических школ России53.
Активисты образования устраивали в РТО дискуссии, собирали ин-
формацию, рассказывали о трудностях в своем деле, предлагали пути
их решения. Ассоциацией было организовано три съезда, посвященных
актуальным проблемам профессионально-технического образова-
ния и обучения мастерству. Начиная с 1860-х гг. правительство дало
официальное разрешение местным, губернским общенациональным
общественным объединениям по интересам собираться и обсуждать
свои проблемы. Одним из таких «интересов» и был насущно важный
для страны вопрос профессионально-технического образования.
РТО и съезды активистов профессионального
и технического образования в России
Идея проведения специального съезда, посвященного техни-
ческому образованию в России, возникла примерно в 1886 г. на
первом международном съезде технического и профессионального
52 См.: Съезд русских деятелей. С. 1,16; ГАРФ. Докладная записка о съездах
русских деятелей по техническому образованию. Л. 23 об. См. также: Срезнев-
ский В.Н. О ходе дела С. 2; Филиппов. Научно-технические общества. С. 181.
Образовательные выставки часто освещались в популярной прессе. На-
пример, см.: Выставка ученических работ технических, профессиональных
и ремесленных школ // Всемирная иллюстрация 17 февраля 1890. № 1100.
С. 129—130; Выставка по техническому и профессиональному образованию //
Нива. 1904. № 3. С. 57-59.
53 См.: Haukness. Educating the Russian Worker. C. 40—43, 50, 60—62.
Выставки рукоделий учебных классов
на Третьем съезде технического и профессионального образования, организованном РТО
(Нива. № 3. 1904. С. 57. Собственность Библиотеки Конгресса)
Правительство и общественное доверие_____________333
334
ГЛАВА 5
обучения в Бордо. Съезд заслушал доклад о состоянии техническо-
го образования в России от делегата П.А. Мясоедова — чиновника
Министерства финансов и члена РТО. Участники съезда были
настолько потрясены значительным прогрессом образовательного
дела в России, что, несмотря на возражения нескольких делегатов,
приняли резолюцию о проведении следующего съезда в Санкт-
Петербурге54.
На заседании РТО, состоявшемся 7 мая 1887 г., П.А. Мясоедов
предложил провести съезд за государственный счет, аргументируя
это тем, что он станет эффективным средством распространения
сведений о профессионально-техническом образовании. «Обмен
идеями и налаживание контактов позволит обрести сведения, ко-
торых нет в учебниках и которые невозможно добыть ни в одной
школе». Более того, утверждал П.А. Мясоедов, страна, которая
принимает у себя съезд, выигрывает больше всех остальных55. Это
мнение нашло отражение на страницах флагмана РТО «Записок»:
съезд по профессионально-техническому образованию может спо-
собствовать развитию общего дела правительства и технических
ассоциаций, т. е. дела экономического прогресса через професси-
54 См.: Congres international ayant pour objet 1 ’ enseignement technique, commercial
et industriel // Compte Rendu des Travaux. Paris-Bordeaux, 1887. Pp. 211—218.
Мясоедов делал доклад по теме «L’enseignement technique et professionnel en
Russie», «L’association pour Г amelioration du travail national en Russie», и «Les
ecoles et cours pour l’enseignement general et technique des ouvriers et leurs enfants,
institues a St.-Petersbourg et ses banlieues par la Societe imperial polytechnique russe»,
Compte rendu des Travaux. Pp. 226-273. Некоторые делегаты опасались того,
что языковой барьер, связанные с путешествием трудности и отдаленность
Санкт-Петербурга от остальной территории империи помешают съезду до-
биться поставленных целей распространения технического образования.
Доклад Мясоедова Министерству народного просвещения можно
найти в: Докладная записка Министерству народного просвещения о
происходившем в сентябре 1886 г. первом международном съезде по воп-
росам технического, промышленного и коммерческого образования де-
легата съезда П.А. Мясоедова. См..: РГИА. Ф. 560 [Министерство финан-
сов]. Оп. 22. Д. 32/7. Л. 252-275.
55 ГАРФ. Ф.102. 4 д-во (1914). Д. 124. Ч. 20, Л. 21 [Докладная записка
о съездах русских деятелей по техническому образованию]. См.: Мясое-
дов ПА. Первый международный съезд по вопросам технического, про-
мышленного и коммерческого образования 1886 г. и потребность России
в широком распространении сего образования // Труды Комиссии по
техническому образованию. 1886-1887. С. 51.
Правительство и общественное доверие
335
онально-техническое образование и распространение полезных
знаний56.
Министру народного просвещения Ивану Давыдовичу Делянову
(1882—1897), под чьим руководством были подготовлены уставы и
правила профессионально-технических школ, идея съезда пон-
равилась. Тем не менее, полагая, что министерству будет трудно
выполнить обязанности по его проведению, И.Д. Делянов, пора-
зительным образом расширяя компетенцию частной ассоциации,
фактически делегируя ей полномочия, предложил РТО самостоя-
тельно организовать съезд. Принимая во внимание, что в стране
отсутствовала система профессионально-технических школ, РТО
сделало вывод о том, что проводить международный съезд в России
преждевременно, и предложило созвать съезд общероссийский.
Хотя Министерство народного просвещения в 1870-х — 1880-х гг.
уже провело несколько учительских съездов, важность професси-
онально-технического образования убедила его разрешить про-
ведение в России общенационального съезда в Санкт-Петербурге
в декабре 1889 г.57
В соответствии с уставом РТО имело право созвать съезд, соста-
вить правила и положения, а также избрать исполнительный совет,
который в свою очередь назначит организационный комитет. Для
финансирования съезда РТО обратилось за помощью к частным
благотворителям, а также получило гранты: 3 тыс. руб. — от Ми-
нистерства финансов и 2 тыс. руб. — от Министерства народного
просвещения. Съезд состоялся 16 декабря 1889 г. В нем участвовали
1076 работников профессионально-технических школ, правительс-
твенных, земских и муниципальных служащих, владельцев заводов
и фабрик, членов РТО и их гостей58.
56 См.: Срезневский. О ходе дела. С. 1.
57 ГАРФ. Ф. 102. 4 д-во (1914). Д. 124. Ч. 20. Л. 21 [Докладная записка о
съездах русских деятелей по техническому образованию]; см.: Неболсин.
Об устройстве периодических выставок и съездов С. 3—4; Анопов. Опыт.
С. 476—477; Максин. Очерк развития, 1.
Съезд по образованию обсуждается в: Ruane С. Gender. Class and the
Professionalization of Russian City Teachers, 1860—1914. Pittsburgh and L.,
1994 P. 103; Seregny J.S. Russian Teachers and Peasant Revolution: The Politics
of Education in 1905. Bloomington and Indianapolis, 1989. Pp. 39—41.
58 РГИА. Ф. 90 [РТО]. On. 1. Д. 248. Л. 6, 364 [III съезд по техническому
образованию]; ГАРФ. Ф.102. 4 д-во (1914). Д. 124. Ч. 20. Л. 21—24 об. [«До-
кладная записка о съездах русских деятелей по техническому образова-
нию»]; см.: Срезневский. О ходе дела. С. 3.
336
ГЛАВА 5
В речах при открытии первого съезда профессионально-тех-
нического образования ораторы были несколько вольны в своих
метафорах: работники образования уподоблялись «орлам, сле-
тевшимся сюда со всех концов» России. «Каждый из вас приносит
здесь на алтарь Отечества свои идеи, свой труд и свой опыт». Во
многих выступлениях звучали призывы к патриотизму и духу со-
трудничества с целью решения общих проблем. Профессор Лесного
института Василий Тарасович Собишевский заявил, что участники
съезда, трудящиеся на разных поприщах, «оживлены одним и тем
же чувством — желанием внести свой вклад в решение проблем и
посвятить любимой родине свое служение»59.
Второй съезд профессионально-технического образования,
состоявшийся 28 декабря 1895 г. в Москве, собрал 1750 делегатов.
Он проходил под патронажем императорской семьи и лично ве-
ликого князя Константина Константиновича, а почетными попе-
чителями съезда выступили военный министр, а также министры
финансов, внутренних дел, путей сообщения, земледелия и госу-
дарственных имуществ, народного просвещения; на заседаниях
присутствовали правительственные чиновники высокого ранга.
В то же время съезд стал свидетельством повышения социальной
активности общественных ассоциаций после 1891—1892 гг.
Повестка дня была расширена, чтобы включить тему общего
образования, которую постоянно поднимали в своих речах А.Г. Не-
болсин и другие ораторы. Девятая секция съезда — секция общих
вопросов — пользуясь тем, что каждая секция могла действовать от-
носительно самостоятельно, организовала собственную программу
и разослала 20 тыс. объявлений в школы, в государственные, земс-
кие и муниципальные учреждения, а также работодателям — вла-
дельцам промышленных предприятий. Неудивительно, что работа
девятой секции была самой оживленной и наиболее посещаемой;
на ее заседаниях присутствовали более пятисот делегатов и было
прочитано сорок три доклада; выступила почти треть от общего
числа участников60.
Председатели отделов могли приглашать дополнительных людей, чтобы
они присутствовали, но не голосовали. Съезд русских деятелей. С. 17.
59 Там же. С. 8—9, 45. Поддержка, сочувствие, сотрудничество, содейс-
твие, а также оживление — все эти слова постоянно звучали из уст членов
добровольных организации и сторонников их проектов.
60 ГАРФ. Ф.102. 4 д-во (1914). Д. 124. Ч. 20. Л 26 [Докладная записка
о съездах русских деятелей по техническому образованию]. См.: Пого-
Правительство и общественное доверие
337
Здесь не место подробно обсуждать ход съезда или содержание
множества представленных докладов; оставим эту тему историкам
образования, промышленного развития и труда в России. Нас же
интересуют более широкие вопросы: цели организаторов съезда
и методы, использованные ими для достижения этих целей, роль
съезда в общественной жизни страны и взаимоотношения между
съездом и бюрократическим аппаратом. Съезды профессионально-
технического образования выступили пропагандистами техничес-
кой грамотности, поборниками экономической, технологической
и промышленной независимости России. Анализируя эти стороны
проведенных съездов, мы увидим, как работало гражданское обще-
ство и какую роль оно сыграло в распространении знаний.
Широкая гласность и распространение знаний были заявлен-
ной целью многих проводившихся в России форумов, и съезды,
посвященные положению дел в профессионально-техническом
образовании, не были в этом смысле исключением. Они созыва-
лись для того, чтобы изучать условия для надлежащей организации
профессионально-технического образования в России и знакомить
публику с положением дел. Разумеется, комиссии в министерствах
народного просвещения и финансов годами обсуждали проблемы
профессионально-технического образования, однако теперь сбор
сведений по этой тематике был поставлен таким образом, чтобы
привести бесконечную дискуссию о социальной и экономической
жизни в России к общему знаменателю, выяснить и четко сформу-
лировать общественное мнение по этим вопросам.
Несмотря на то что проблема общего образования не привлекла
на первых двух съездах значительного внимания, сам сбор сведений
от педагогов, а также от представителей земств и городских дум,
предпринятый для того, «чтобы уяснить степень подготовленности
населения к профессиональному и техническому образованию»,
оправдывал не только обсуждение вопроса общего образования, но
и обеспечил его публичную поддержку61. Создание на Втором съезде
жев А.В. Обзор деятельности профессионально-технических съездов в
России // Медицинская беседа. 1896. № 15. С.463; Филиппов. Научно-тех-
нические общества. С. 182.
61 ГАРФ. Ф. 102. 4 д-во (1914). Д. 124. Ч. 20. Л. 27 [Докладная записка];
см.: Съезд русских деятелей по техническому и профессиональному об-
разованию // Труды 9 секции съезда. М., 1896. С. 5. Следуя директивам
съезда, Анопов написал свое исследование по техническому образова-
нию. См.: Анопов. Опыт. С 1; Неболсин. Об устройстве. С. 3; Съезды рус-
ских деятелей. С. 3; Срезневский. О ходе дела. С. 1—4.
338
ГЛАВА 5
особой секции общего образования придавало проекту законную
силу и общепризнанную значимость, чего не было на первом съезде.
Некоторые ораторы, повторившие аргументы, ранее приводившиеся
Е.Н. Андреевым, заявили, что общее образование является необходи-
мой предпосылкой успешного обучения профессионально-техничес-
кому мастерству. «Профессиональные школы, — писал И.А. Анопов
в подготовленном к съезду исследовании, — должны любыми возмож-
ными способами развивать и готовить учащихся к столкновению в
жизни с непредвиденными обстоятельствами, облегчая их обучение.
Специализацию можно начать позднее. ... Такая система работает
лучше, ибо не притупляет человека преждевременно»62.
Можно сказать, что поддержка образовательной платформы, вклю-
чавшей вопросы, поставленные не только РТО, но и другими техни-
ческими и образовательными обществами и даже правительственными
чиновниками, была незаявленной целью технических съездов. Не-
удивительно, что результаты такой формы публичного общения — за-
прашивания общественного мнения по тому или иному поводу и его
обобщение в целостную программу, означали, что прогресс в промыш-
ленности и техническом образовании будет зависеть от грамотности
работников и уровня их общего образования.
Известный земский деятель, инспектор московских муници-
пальных школ В.П. Вахтеров прочитал на заседании секции общего
образования открытый доклад. За два года до того он выступил на
собрании Московского комитета грамотности в защиту общего
образования; его речь широко освещалась в прессе. Как сказал
В.П. Вахтеров, «сотни владельцев заводов и фабрик, инженеров,
землевладельцев, а также люди, изучающие производительность
труда», убедились в том, что «неграмотные рабочие — самая важная
причина низкой производительности труда, угрожающая России
постоянной экономической отсталостью». Поскольку рабочие с хо-
рошим техническим образованием вносят больший вклад в создание
национального богатства, владельцы заводов и фабрик и инженеры
приветствуют общее образование с целью усвоения технических
знаний. Намекнув на зависимость России от иностранной науки и
технологий, он заметил, что недостаточная развитость професси-
онально-технического образования может отбросить нацию назад,
«в мучительную зависимость от других стран»63.
62 Анопов. Опыт. С. 229.
63 • Третий съезд деятелей по техническому и профессиональному образо-
ванию // Записки РТО. 1904. № 3. С. 110. Подробнее о Вахтерове см.: EklofB.
Правительство и общественное доверие
339
На основании сведений, полученных от ста сорока семи сотруд-
ников начальных школ и опубликованных в «Трудах» съезда, девятая
секция составила проект образцовых школ. Через четверть века после
того как РТО учредило свою первую профессионально-техническую
школу, съезд воспользовался разрешением властей на обсуждение
проблем профессионально-технического образования и публично
высказал критические замечания о положении с существующими
профессионально-техническими школами, по ходу расширяя грани-
цы возможной критики правительственной политики. Отдел принял
резолюцию, осуждавшую, в частности, отсутствие заботы о школах со
стороны местных властей и отсутствие всеобщего начального обра-
зования в стране. Хотя авторитетные русские историки либерального
земского движения и утверждают, что на первых двух съездах по про-
фессионально-техническому образованию серьезных политических
дискуссий не было, на самом деле девятая секция Второго съезда
ходатайствовала о привлечении широкой общественности к делу
образования рабочих, об ограничении использования детского труда
и о законодательном регулировании мелкого частного предпринима-
тельства и отношений между кустарями и их подмастерьями64.
Как и многие другие съезды, мобилизовавшие своих сторон-
ников на борьбу за общее дело в последние десятилетия сущес-
твования самодержавия, съезд профессионально-технического
образования сыграл выдающуюся роль в общественной жизни.
Хотя свидетельства о съезде его организаторов и администрато-
ров по вполне понятным причинам довольно пристрастны, все же
отчетливо видна объективная роль, которую сыграл тот или иной
делегат в общественной жизни.
Russian Peasant Schools: Officialdom, Village Culture, and Popular Pedagogy,
1861—1914. Berkeley, 1986. P. ПО; Вахтеров В.П. Всеобщее образование. М.,
1897; Педагогическая энциклопедия. М., 1964. Т. 1 С. 300—301.
Подробнее об участии петербургских и московских комитетов грамот-
ности в начальном образовании см.: Протопопов Д.Д. История Санкт-
Петербургского комитета грамотности. 1861—1895. СПб., 1897; Пирумо-
ва Н.М. Земское либеральное движение: Социальные корни и эволюция до
началаХХ в. Москва, 1977. С. 117—120; она же. Земская интеллигенция и ее
роль в общественной борьбе до начала XX в. М., 1986. С. 152, 180—185.
64 См.: Второй съезд русских деятелей по техническому и профессио-
нальному образованию, бывший в Москве в 1895-96 году // Записки
РТО. 1897. № 5. С. 1—58. См. также: Пирумова. Земская интеллигенция.
С. 186; Ruan. Gender, Class, and Professionalization C. 105; Eklof. Russian
Peasant Schools. Pp. 110—114.
340
ГЛАВА 5
Частная инициатива РТО преодолевала величайшие препятс-
твия на пути к своим целям и, в частности равнодушие общества.
Так, А.Г. Неболсин писал о первом съезде: «Несмотря на инерцию и
недоверие к частной инициативе в России, несмотря на незнакомс-
тво, отсутствие интереса и даже равнодушие к обсуждаемым воп-
росам в обществе, РТО удалось вовлечь множество людей, которые
представили доклады или пожертвовали деньги на съезд»65.
Люди, которые раньше оставались социально пассивными,
теперь стали участвовать в общественной жизни. Обращаясь к
одному из делегатов, председатель Второго съезда В.М. Голицын
выразил благодарность Русскому техническому обществу за пред-
принятую им инициативу созыва съезда: «[Техническое] общество
в этом деле совершенно правильно поняло [его] нужды в нынешних
условиях»66.
Учебная комиссия и организационные комитеты съезда внесли
свой вклад в формирование его программы. Еще до открытия пер-
вого съезда комиссия не только настаивала на необходимости сбора
сведений о состоянии профессионально-технического образова-
ния в России. В октябре 1887 г. она просила школьных админист-
раторов, учителей и промышленников указать, какие конкретные
вопросы они хотели бы обсудить на съезде. Подобным образом
организационный комитет призвал другие общества, например
Вольное экономическое, к участию в планировании программы
Съезда, существующие уставные положения допускали значи-
тельную гласность: общие заседания были открыты для публики,
с согласия председателя лица, имевшие определенный опыт, могли
быть приглашены на заседания отделов67.
Организаторы съезда верили в то, что он сможет пробудить
интерес, а также скоординировать разрозненные усилия частных
лиц и организаций с тем, чтобы повысить уровень технического
образования в России, и будет способствовать творческой самоде-
ятельности в этой сфере.
«Единство людей, работающих в одной области, — писал В.М. Го-
лицын, — оживленный обмен мнениями между людьми, независи-
мо трудящимися над одним и тем же проектом, — это, несомненно,
самое основное условие успешного исполнения любого проекта,
65 Неболсин. Об устройстве. С. 13.
66 Погожев. Обзор деятельности // Медицинская беседа. 1896. № 11.
С. 327; Срезневский. О ходе дела. С. 5—6.
671 См.: Срезневский. О ходе дела. С. 7, 28.
Правительство и общественное доверие
341
представляющего всеобщий интерес». Далее В.М. Голицын за-
мечает: «Доклады и дискуссии, прозвучавшие на съезде, вызвали
всеобщий интерес; и этот интерес не преходящий, появившийся
из вдруг возникшей моды, но интерес серьезный и глубокий».
В.М. Голицын особо отметил важность дискуссий, которые велись
в кулуарах: «Это одно из наиболее важных результатов съезда: они
служат живым соединительным звеном между наукой и обществом.
...Мы часто видим, как общественное мнение привлекают соблаз-
нительные, но беспочвенные теории, красивые, но бесплодные
призраки. Все это исчезает, не оставив следа после себя. Но, чтобы
вызвать всеохватный интерес и вдумчивое внимание, которые
концентрируются на последовательной череде задач, — это предпо-
лагает действительно серьезный проект, встречающий симпатию
и отклик в общем сознании»68.
Иными словами, если вспомнить мнение, часто высказывавше-
еся активистами ОЛЕАЭ, популяризация науки полезна не только
для улучшения жизни народа и прогресса страны, она необходима
и для развития самой науки. Даже люди, занимавшиеся професси-
онально-техническим образованием, но не имевшие возможности
присутствовать на съезде, смогли примкнуть к его «энергетичес-
кому потоку», «внимательно и вдумчиво» изучая опубликованные
материалы. Организаторы съезда опубликовали не только все
доклады, но и стенографированные тексты выступлений, прозву-
чавших в зале заседаний. Отдельные доклады были опубликованы
в журналах педагогического профиля «Русская школа», «Педагоги-
ческий сборник», «Записки Императорского Русского технического
общества», «Практическая жизнь»69.
Планируя проведение съездов, Е.Н. Андреев и А.Г. Неболсин,
выявляли нужды общества и по возможности удовлетворяли их, про-
являя в рамках дозволенного правительственными кругами иници-
ативы, они мобилизовали социум на участие проекте. Такие усилия
со стороны Русского технического общества и организаторов съездов
являются одним из важнейших признаков формирования граж-
данского общества — «разговора с собой». В стране, чья политика
была основана и построена на вертикальных связях, а инициативы
снизу не поощряются, дискуссии и публикации съезда, особенно
его обращение к общественности за помощью, в общем деле стали
68 Погожев. Обзор деятельности // Медицинская беседа. 1896. № 11.
С. 327, № 12. С. 369.
69 См.: Съезд русских деятелей. С. 5, 8.
342
ГЛАВА 5
свидетельством развития горизонтальных связей и согласованности
действий различных элементов общественной системы.
Разумеется, вовсе игнорировать вертикальные связи было невоз-
можно: отношения между съездом и властями оказывались много-
плановыми. Администрация поддержала съезд, в целом одобрила
его программу и решения, признала совпадение интересов в деле
организации и развития системы, в деле образования, в содействии
развитию промышленности. Организаторы съезда в то же время
осознавали, что они, подобно их западноевропейским коллегам,
осуществляют важную функцию системы обратной связи — инфор-
мируют руководство страны о насущных проблемах, в случае необ-
ходимости консультируют его, помогают эти проблемы решать.
В соответствии с действующими правилами и положениями
съезды, посвященные проблемам профессионально-технического
образования, были призваны составить резолюции на основании
тезисов, прозвучавших в докладах, прочитанных в зале, или дис-
куссий, прошедших в секциях. Секции составляли эти рекомен-
дации в форме резолюций, которые принимались голосованием.
Они составляли основу для формальных ходатайств в соответс-
твующий департамент. Их передача в государственные органы
первоначально была функцией исполнительного совета съезда, а
затем — РТО. Подобно многим ходатайствам земств большая часть
предложений была проигнорирована или отложена в долгий ящик,
так как они якобы выходили за рамки компетенции съездов. Деле-
гатов такое отношение к их запросам возмущало.
Здесь может возникнуть искушение сделать вывод о том, что
ходатайства были попытками гражданского общества в лице РТО
добиться для себя более широких полномочий, однако на самом
деле участники съездов скорее просили правительство усилить свой
надзор над весьма децентрализованной и бессистемной «системой»
профессионально-технического образования. Съезды призывали
унифицировать программы обучения и руководство разнообраз-
нейшими профессионально-техническими школами и училищами,
многие из которых не входили в сферу ведения государства70.
70 См. проект устава и положений в: О ходе дела, приложение 4. С. 27—29,
статья 9; Съезд русских деятелей. С. 35.
Среди значений, содержащихся в глаголе ходатайствовать, есть такие:
«вступаться», «посредничать», «представлять кого-либо» или «действо-
вать от чьего-либо лица». О том, как правительство игнорировало эти
ходатайства, см.: Итоги Второго съезда русских деятелей по техническо-
му и профессиональному образованию в жизни. СПб., 1898.
Правительство и общественное доверие
343
Для нашего исследования, однако, интереснее не результаты
этих ходатайств, а сам процесс и связанная с ним общественная
деятельность. Процесс подачи ходатайств в правительство является
примером взаимодействия власти и общества, инициативы част-
ных лиц, берущих на себя смелость что-то советовать правитель-
ству в пределах заранее оговоренной сферы. Как говорит Б.Б. Ве-
селовский, эти ходатайства играли важную агитационную роль
и формировали политическую оппозицию71. Даже в тех случаях,
когда съезд ходатайствовал о большем правительственном участии
в деле, он утверждал право гражданского общества на собственное
участие и заставлял государство считаться с ним.
Второй съезд явил тому еще более яркий пример. Девятая секция
по общим вопросам была как бы съездом внутри съезда и подала
около пятидесяти ходатайств по разным вопросам. Она приняла
несколько резолюций, направленных на возрождение воскресных
школ для рабочих, предложив расширить их программу, пополнить
их библиотеки, выделить для воскресных школ больше места в
школах обычных. По мнению историка движения воскресных
школ Я.В. Абрамова, девятая секция, в которой собрались в основ-
ном поборники воскресных школ («воскресники»), стала факти-
чески малым съездом, направленным в защиту воскресных школ
и «прояснила многие вопросы участников, а также объединила их
и наполнила энергией»72.
Другие резолюции содержали предложения о расширении воз-
можностей заочного обучения. Они предлагали для этого убрать
бюрократические рогатки, воздвигнутые перед местными деятеля-
ми образования, содействовать организации публичных лекций,
позволить чтение лекций на национальных языках на окраинах
и покончить с ограничениями в списках книг, которые могли
приобретаться библиотеками. Второй съезд согласился с тем, что
Россия не готова к обязательному общему образованию до тех пор,
пока школы находятся под контролем местных властей, но все же
принял резолюцию с выражением желательности всестороннего
общего образования в будущем и призвал власти к более тесному
сотрудничеству в школьном строительстве на местах.
«Неграмотность рабочих есть главнейшее препятствие к рас-
пространению технических знаний и основная причина неудов-
71 См.: Веселовский Б.Б. История земства за сорок лет. СПб., 1909—1911.
Т. 3. С. 410-411.
72 Абрамов. Наши воскресные школы. С. 300—301, 303—305, 312—313.
344
ГЛАВА 5
летворительной работы», — гласила одна из резолюций. Девятая
секция обращалась к Русскому техническому обществу с просьбой
ходатайствовать перед правительством о большем внимании на
местном уровне к проблемам школы, поддержке местной ини-
циативы в вопросах образования и в то же время о более щедрой
правительственной помощи делу народного образования73.
Нет нужды говорить о том, что оживленные дискуссии на засе-
даниях девятой секции заставили правительство понервничать.
Поскольку власти не желали уступить РТО полного права учреждать
профессионально-технические школы без санкции сверху, а также
руководить ими, девятая секция составила ходатайство о предостав-
лении частным ассоциациям права более широкого общественного
участия в образовании рабочих. «Все эти вопросы вызвали жаркие
споры, — отмечалось во внутренней правительственной докладной
записке, — которые часто приобретали возбужденный тон и которые
иногда склонялись к обсуждению правительственных мер, хотя за
пределы дозволенного они не выходили»74.
Однако другой аспект заседаний девятой секции — многочис-
ленность присутствовавших — уже не на шутку встревожил власти.
«Большое неудовлетворение также вызвало допущение публики на
заседания. Во время чтения некоторых докладов присутствовало так
много публики, что едва хватало места для самих участников съезда.
В присутствии общей публики дискуссии часто приобретали неже-
лательный характер, вызывавший желание ораторов стимулировать
аплодисменты. В большинстве случаев публика аплодировала не по
существу доклада, а по поводу вводных фраз». Соответственно, в
73 ГАРФ. Ф. 102. 4 д-во (1914), Д. 124. Ч. 20. Л. 28 [Докладная записка];
См.: Второй съезд. С. 1. Девятая секция составила программы для об-
разцовой школы, основанные на сведениях, собранных 147 работника-
ми начальных школ. Съезд выразил надежду на то, что вскоре состоится
общероссийский съезд, посвященный начальному образованию. См.
также: Ruane. Gender, Class, and Professionalization. P. 105.
74 ГАРФ. Ф. 102, 4 д-во (1914). Д. 124. Ч. 20. Л. 28 об. [«Докладная за-
писка]; см.: Второй Съезд. С. 42. Сведения, собранные Образовательной
комиссией Технического общества, позволили П.М. Шестакову присту-
пить к изучению уровня грамотности среди рабочих завода Эмиля Цин-
деля в Москве. Это исследование широко используется историками тру-
да в России; первый вариант его и стал докладом на Втором съезде. См.:
Погожев. Обзор деятельности // Медицинская беседа. 1896. № 13. С. 393;
Шестаков П.М. Образовательные учреждения и грамотность рабочих на
мануфактуре «Т-ва “Эмиль Циндель”» в Москве. М., 1904.
Правительство и общественное доверие
345
правилах и положениях, разработанных для следующего, Третьего,
съезда, присутствие на заседаниях, предполагавших обсуждение
докладов, было ограничено официальными делегатами съезда; пуб-
лика допускалась только на церемонию открытия и на заседания,
на которых не планировалось никаких обсуждений75.
Правительство прекрасно осознавало, что съезд создает и укрепля-
ет горизонтальные связи и порождает способность общества говорить
с самим собой; в определенной степени Министерство финансов и
Министерство народного просвещения сами стимулировали час-
тную инициативу и способствовали налаживанию партнерства
между государством и обществом. При этом консервативные круги
из Министерства внутренних дел и департамента полиции старались
ограничить эти веяния и регулировать их сверху.
Правительственный надзор
В Европе XIX в. повсюду наблюдалось одновременно и благожела-
тельное, и настороженное отношение правительств к делу народного
образования. Светские власти и Церковь, обладавшие монополией
на образование, с подозрением относились к неподконтрольному
им стремлению частных организаций и лиц к просветительской
деятельности, особенно среди простого народа. Более всего беспо-
койство вызывали их усилия достучаться до рабочих.
Показательным в этом смысле можно назвать положение дел
во Франции. Поскольку в период Реставрации и Второй империи
программы народного образования кое для кого означали то же
самое, что республиканизм и антиклерикализм, полиция жестко
контролировала все попытки частных ассоциаций наладить профес-
сионально-техническое обучение молодых рабочих: «Было бы небла-
горазумно, — заявил министр просвещения с 1863 по 1869 гг. Виктор
Дюруи, — позволить слишком много самостоятельности организа-
ции, которая объединяет такое большое количество рабочих и кото-
рая может оказывать на них столь большое влияние». Министерство
внутренних дел Франции осуществляло постоянный надзор над
75 ГАРФ. Ф. 102.4 д-во (1914). Д. 124. Ч. 20. Л. 30 об. [«Докладная запис-
ка»]. В 1903 г. правительство ограничило работу другого форума — съез-
да учителей начальных школ Московского учебного округа, еще более
урезав возможность дебатов, ограничив присутствие «лишних людей» и
усложнив процесс подготовки резолюций. См.: Ruane. Gender, Class, and
Professionalization?. 111.
346
ГЛАВА 5
политехнической ассоциацией (Association Polytechnique). В 1872 г. ми-
нистр внутренних дел объявил, что «никаких разрешений публичных
собраний для частных организаций больше не будет» и что каждая
просьба о разрешении прочесть публичную лекцию будет «рассматри-
ваться и изучаться в индивидуальном порядке». Политические докла-
ды были запрещены, а префекты должны были «удостовериться, что
лекции посвящены именно тем вопросам, которые были утверждены и
одобрены». Полиция докладывала о «лекциях, вызывающих опасения»,
и получила инструкцию «следить за ораторами»76.
Непростые отношения, складывавшиеся между властями и
обществом, особенно на европейском континенте, показывают,
что хотя в целом правительства одобряли деятельность частных
ассоциаций по распространению знаний в обществе, их непос-
редственные контакты с трудящимися низами общества рассмат-
ривались уже как деятельность потенциально подрывная.
Россия в этом смысле мало чем отличалась от стран Западной
Европы: контроль над народным образованием был принципиаль-
но важным для существующего режима. Государственные власти
и частные научные общества преследовали единую цель. Госу-
дарство приветствовало создание добровольных организаций, над
многими из них осуществлялся личный патронаж царя и членов
императорской фамилии. Хотя правительство обладало правом
санкционировать деятельность частных ассоциаций и надзирать
за ними, на деле власти предоставляли им возможность свободно
осуществлять свои многочисленные проекты.
Вольное экономическое общество, Русское географическое об-
щество и Общество любителей естествознания, антропологии и
этнографии совмещали научное подвижничество с просветитель-
ским служением с целью улучшения жизни народа через его вос-
питание и распространение знаний. Точно так же, как и научные
общества, деятельность которых оно санкционировало, государ-
ство стремилось содействовать распространению научных знаний
с тем, чтобы они стали доступны не только интеллектуальной эли-
те, сосредоточенной главным образом в столичных городах. Власти
желали и скорейшего развития современной промышленности,
требовавшей хорошо обученного персонала.
76 Auspitz. Radical Bourgeoisie. Р. 69, 94, 103—107. Об антиклерикализме
см. также: Elwitt. Third Republic Defended. P. 235; Horvath-Peterson. Victor
Duruy. P. 113. В 1867 г. Лиге Образования было отказано в разрешении
провести съезд на Парижской Всемирной выставке.
Правительство и общественное доверие
347
В то время как правительственные чиновники санкционировали
появление ассоциаций, ратовавших за индустриальное развитие,
они же подобно своим французским коллегам с настороженностью
относилось к столь чувствительной области, как профессиональ-
но-техническое образование. Как предостерегал министр духовных
дел и народного просвещения А.С. Шишков, «если научить весь на-
род читать и писать, это принесло бы больше вреда, чем пользы»77.
В своем исследовании деятельности Министерства внутренних дел,
Д. Орловский формулирует эту проблему очень четко: «Обществу
в его нецивилизованном и эгоистичном состоянии нельзя доверить
участие в политике»78.
Альянс государства и общества стремился предотвратить конт-
роль над профессиональным образованием со стороны самих рабо-
чих. В то же время РТО и другие технические и просветительские
ассоциации, используя свой профессионализм и опыт, пытались
ослабить государственный надзор над народным образованием.
В отличие от дела распространения сельскохозяйственных техно-
логий среди землевладельцев, каталогизации сведений о России,
населявших ее народах, а также организации выставок достиже-
ний науки и промышленности, профессиональное и техническое
обучение, вообще образование трудящегося класса являлось более
сложной проблемой.
Мы уже говорили об опасениях правительства по мере того, как
оно углублялось в неизведанные воды Великих реформ. Например,
Комитет министров предупредил Вольное экономическое обще-
ство и Русское географическое общество о том, что обсуждение
национальной политики и выражение мнений по поводу прави-
тельственных мер не дозволяется. Наиболее тщательному надзору
были подвергнуты те разделы политехнической выставки 1872 г. и
Политехнического музея, которые были посвящены образованию
рабочих и народным увеселениям. Правительство желало способс-
твовать просвещению, но в то же время не могло допустить того,
чтобы сила, заключающаяся в знании законов природы, опроки-
нула традиционные сакральные ценности. Именно поэтому оно
всеми силами старалось контролировать и сдерживать какие бы то
ни было несанкционированные контакты между образованными
людьми и простым народом. По этому поводу шеф Третьего отде-
ления заявлял: «Государству не следует бросаться вперед слишком
77 Цит по: Allston. Education and the State in Tsarist Russia. Stanford, 1969. P. 32.
78 Orlovsky. Limits of Reform. P. 11.
348
ГЛАВА 5
быстро. В противном случае народ станет столь же сведущ, как и
монархи, и захочет урезать их власть»79.
Как вспоминал П.А. Кропоткин, в начале 1860-х гг. «Министерс-
тво образования было занято постоянной неистовой борьбой про-
тив частных лиц и их организаций ... которые осмелились открыть
учительские семинарии, технические школы или даже просто
начальные школы. Техническое обучение — и это в стране, где так
не хватало инженеров, образованных агрономов и геологов, — рас-
сматривалось как нечто равносильное революции!»80. Несмотря на
явное преувеличение, П.А. Кропоткин ясно указывает на жесткий
контроль царского правительства над частной инициативой не
только в общем образовании, но даже в научном и профессиональ-
но-техническом обучении.
Современники и историки в один голос утверждают, что
в 1890-е гг. отмечался бурный рост общественной активности. Со-
гласно историку А. А. Кизеветтеру, «начиная с 1891 года обществен-
ное оживление приняло критическую форму политического про-
буждения, подпитываемое еще более четким осознанием того, что
правительство и общество идут по совершенно разным дорогам»81.
В «Истории русской революции» Орландо Файджес отмечает
общепризнанный факт: когда правительство с запозданием при-
звало добровольные организации помочь в преодолении голода,
«оно открыло шлюзы для новой мощной волны общественной
активности и дебатам, которые <...> не могло контролировать и
которые быстро из благотворительных обернулись в политические.
...Общественные институты становились все более независимыми
и организованными, в то время как царское правительство слабело
и становилось все менее способным их контролировать. Связанный
с голодом кризис стал критической поворотной точкой в этом про-
цессе, моментом, когда российское общество осознало себя и свои
силы в политическом плане — свои обязанности в отношении (‘на-
рода”, а также имевшийся у него потенциал к самоуправлению»82.
79 Цит. по: Allston. Education and the State. P. 32.
80 Kropotkin. Memoirs. P. 248.
81 Кизеветтер. На рубеже. C. 224.
82 Figes O. A People’s Tragedy: A History of the Russian Revolution. N.Y.,
1996. P. 159, 162. 159, 162. Ричард Роббинс реабилитировал правительс-
твенные усилия и призывы в голодном году: власти пытались мобили-
зовать и скоординировать хоть какую-то помощь со стороны общества.
Однако факт остается фактом: голод спровоцировал взрыв обществен-
Правительство и общественное доверие
349
Взаимоотношения между царской бюрократией и РТО, особенно
в вопросах, касавшихся Учебной комиссии, четко следовали этой
модели. Правительство России поощряло деятельность комиссии
и признавало наличие у народа и властей общей цели — содействия
образованию и индустриальному развитию. Министерство финан-
сов в общем и целом открывало РТО зеленую улицу с тем, чтобы
оно содействовало развитию промышленности или продвигало
бы вперед какие-либо конкретные производственные технологии.
Министры финансов — от М.Х. Рейтерна до С.Ю. Витте — подде-
рживали участие РТО в распространении образования среди фаб-
рично-заводских рабочих. В.М. Голицын с пафосом обращался к
высоким сановникам и правительственным чиновникам: «Едва ли
есть другая такая область общественной жизни, где общественное
сознание и усилия общества, с одной стороны, и правительствен-
ная деятельность — с другой, не соприкасались бы столь тесно, как
в области народного образования»83.
Однако содействие техническому образованию и профессио-
нальному обучению «в низах», на словах одобрявшееся и поддержи-
вавшееся «верхами», вызывало неусыпный надзор, особенно со сто-
роны министерств просвещения и внутренних дел и департамента
полиции. Правительственные структуры не только опасались по-
терять контроль над школой, но и подозревали наличие скрытых
мотивов у школьных учителей и административных работников.
Из-за этих страхов Министерство народного просвещения и по-
лицейские структуры тщательно отслеживали руководящую роль
РТО в техническом образовании, равно как и деятельность других
технических обществ.
Начиная с конца 1890-х гг. различные правительственные де-
партаменты, наблюдавшие за РТО и его публичными проектами,
городские власти Москвы и Санкт-Петербурга и тайная полиция
приложили немалые усилия для ограничения деятельности ассо-
циации. В отчетах и докладных записках департамент безопасности
России указывал на некоторые «промахи» в деятельности Учебной
комиссии, в частности в подборе учителей и администраторов в
профессиональных и технических школах.
ных дискуссий, усилил стремление к организации и обострил ощущение
силы в гражданском обществе. См.: Robbins R.G. Famine in Russia, 1891—
1892: The Imperial Government Responds to a Crisis. N.Y. and L., 1975.
83 Цит. по: Погожев. Обзор деятельности // Медицинская беседа. 1896.
№ 11. С. 327.
350
ГЛАВА 5
Неудивительно, что у РТО был совершенно иной взгляд на си-
туацию. Общество жаловалось на то, что учителям не позволяют
преподавать в технических школах и что предложения по изме-
нению программы профессионального обучения отвергаются
Министерством народного просвещения. Ассоциация неотступно
стремилась к отмене ограничений, замедлявших или вовсе блоки-
ровавших открытие новых школ. «Нынешняя система дозволений
есть пагубный тормоз в развитии образовательной инициативы...
и должна быть заменена явочной системой, тогда как открытие
образовательного учреждения должно считаться законным, если
заявление о нем не представляет в соответствующее время какой-
либо причины для его закрытия»84.
В глазах полиции Учебная комиссия обладала слишком боль-
шой самостоятельностью и слишком слабо контролировала
своих членов. Среди них оказалось слишком много политически
неблагонадежных общественных деятелей и слишком мало пра-
вительственных чиновников. Комиссия выбрала «чрезвычайно
нежелательное направление в области образования рабочих».
В результате «учебная комиссия стала рассадником антипра-
вительственных идей, излюбленной ареной для нелегальной
деятельности неблагонадежных лиц со злонамеренными и враж-
дебными мыслями, которые, проникнув в учительский и адми-
нистративный штат профессиональных школ, начали свободно
и легально обучать рабочих на антиправительственных и анти-
религиозных принципах»85.
Фельетонист «Нового времени» выразил мнение, признавав-
шееся и в правительственных кругах, что новые учителя, счетово-
ды, ремесленники, фотографы и авиаторы — это «полуинженеры,
которые привносят в общество торговый дух»86.
По мнению администрации, получалось, что автономия филиа-
лов Русского технического общества пробуждала к жизни призрак
некоей общероссийской подрывной сети с центром в Москве, а
Московский филиал якобы желал курировать школы в других
провинциях, таким образом вовлекая еще большее количество
рабочих в сферу влияния неблагонадежных лиц. Один из членов
РТО предлагал: «Когда сорок лет назад правительство одобряло
84 Блеклое. Образовательные учреждения. С. 136.
85 ГАРФ. Ф. 63 (1897). Д. 616. Л. 11 об. [Докладная записка попечителя
Московского учебного округа].
86 А-т. Общество меры. С. 3.
Правительство и общественное доверие
351
устав, оно не имело в виду революционное движение, или давление
какой-либо группы и воздействие ее на остальных, или что члены
одного филиала будут путешествовать с целью присутствия на соб-
раниях другого филиала. Устав, гарантирующий такую большую
самостоятельность отдельным филиалам, следует пересмотреть
хотя бы с той целью, чтобы привнести мир и спокойствие имперс-
кому транспорту и средствам коммуникации»87.
По мнению властей, собрания Учебной комиссии не только но-
сили антиправительственный характер, но были слишком откры-
тыми для широкой публики. Согласно статье 27 устава РТО, гости
могли присутствовать на собрании по приглашению какого-либо
члена; статья 50 позволяла студентам получать свободный доступ
на собрания. Студенты и гости должны были расписаться в регис-
трационном журнале, однако служители РТО старались всячески
манкировать даже этими довольно либеральными требованиями.
Политическая полиция жаловалась на то, что рабочие и студенты
свободно посещают «нежелательные» лекции и подвергаются ан-
типравительственной пропаганде под видом легальных собраний
Учебной комиссии. Согласно одному из донесений, комиссия за-
шла столь далеко, что стала «использовать публичные собрания,
чтобы пропагандировать настоятельную необходимость установ-
ления конституционной формы правления в России»88.
87 Министр путей сообщения — Столыпину, 5 января 1907 г. ГАРФ.
Ф. 102. 4 д-во (1907) Д. 104 [РТО]. Л. 3—4. Во втором письме, написан-
ном 16 декабря 1908 г., автор выразил озабоченность тем, что, проводя
для правительственной комиссии статистическое исследование среди
железнодорожных рабочих, члены технического общества «под этим
прикрытием будут возбуждать недовольство»; содействие земств и му-
ниципальных статистических обществ в данном предприятии, о чем
просила ассоциация, было бы «нежелательно». Шауфус — министр путей
сообщения после 1905-го, в том же 1905 г. подтвердил запрет на собрания
Московского филиала, объяснив его так: «чтобы не дать им возможности
поджигать забастовочное движение» (ГАРФ. Ф.102. 4 д-во (1907) Д. 104.
Л. 96—97). Та же мысль была выражена в правительственном меморанду-
ме: «Российская промышленность не нуждается более в помощи обще-
ства, тогда как наше законодательство, давшее всем этим ассоциациям
особо оговоренную самостоятельность, не менялось с 1860-х годов».
ГАРФ. Ф. 63 (1897) Д. 616. Л. 73-74 [«Записка МОО»].
88 ГАРФ. Ф. 102. 3 д-во (1905). Д.. 513 [Московское отделение РТО]. Л. 2;
РГИА. Ф. 1284 [Министерство внутренних дел]. Оп. 188. Д. 90 [О закры-
тии Московского отделения РТО]. Л. 1 [«ДП — в ДОД МВД 5 мая 1905»].
352
ГЛАВА 5
В еще большей степени, чем члены Учебной комиссии РТО
и ее собрания, чиновников тревожили учителя, занимавшиеся
профессиональным обучением, ведь именно они находились в
прямом и постоянном контакте с рабочими. Политическая по-
лиция утверждала, что профессиональные и технические школы
как в Европе, так и в России, сделались мишенями революцион-
ных групп, поскольку их посещают фабрично-заводские рабочие.
Такие образовательные проекты якобы «не имели ничего общего
с образованием, но имели прямое отношение к распространению
идей либерализма и социализма среди населения»89.
Политическая полиция благоразумно не предъявляла прямых обви-
нений самому РТО. Согласно ее докладам, среди учителей, занятых в
вечерних школах и на профессионально-технических курсах, а также
лекторов, нанятых РТО и другими техническими обществами, ока-
зались неблагонадежные элементы. Используя легальные средства,
«они начали свободно обучать рабочих на антиправительственных и
антирелигиозных принципах». Политическая полиция настаивала, что
правительство должно обеспечить такое положение дел, при котором
институты, созданные для образования населения, были «ограждены от
преходящих веяний времени» и чтобы профессиональное и техничес-
кое образование велось «в духе, благоприятном для правительства»90.
В самом деле, в 1890-х гг. Русское техническое общество привлек-
ло к работе немало учителей, хорошо известных своими социал-
демократическими убеждениями, участием в нелегальных кружках
антиправительственной деятельностью, например Н.К. Крупскую,
А.М. Коллонтай, Е.Д. Стасову, А.В. Луначарского, А.М. Калмыкова
и В.М. Бонч-Бруевича. Неудивительно, что министр внутренних дел
с 1895 по 1899 г. И.Л. Горемыкин рассматривал эти школы как фабри-
ки «рабочих-марксистов, с привитыми им антиправительственными
взглядами». Подозрения полиции подтвердила Елена Стасова — одна
из активисток, работавших в Передвижном музее учебных пособий,
основанном РТО в 1892 г. «История Передвижного музея важна как
культурная инициатива, предпринятая интеллигенцией на переломе
веков. Она также показывает, что мы, подпольщики, знали, как ис-
пользовать любую легальную возможность в целях нашей партии»91.
89 ГАРФ. Ф. 63 (1897). Д. 616, Л. 68 об. [Записка МОО].
90 ГАРФ. Ф. 63 (1897) Д. 616, Л. 13—13 об. [Докладная записка попечителя
Московского учебного округа]. С. 67, 71-71 об. [Записка МОО ]. С. 116.
91 См.: Филиппов. Научно-технические общества. С. 162, 164; см. также:
С. 88.
Правительство и общественное доверие
353
Почему органы безопасности оказались не в состоянии остано-
вить эту деятельность неблагонадежных лиц? Как случилось, что
вся эта нелегальная политическая активность могла продолжать-
ся под прикрытием разрешенной организации? Самодержавное
правление было вынуждено прибегать к принуждению. Многие
историки с документами в руках доказывают: режим личной вла-
сти самодержца российского, разобщенность властных структур,
а также отсутствие последовательной внутренней политики или,
вернее, ненадлежащее исполнение и торможение исполнения ре-
шений на всех уровнях бюрократического аппарата92. В случае же
с такой крупной организацией, как РТО, ее противники сталки-
вались с двумя специфическими препятствиями — личным покро-
вительством организации со стороны высокопоставленных персон
и уставом общества.
В конце 1890-х гг. в правительстве изучался вопрос об изменении
уставов добровольных частных организаций в целях унификации
чрезвычайно разнообразных нормативных документов и сведения
их к четырем видам «образцовых уставов». В преддверии XX в.
министерства внутренних дел и народного просвещения вместе с
департаментом полиции обсуждали мероприятия, направленные
на противодействие нежелательной деятельности Учебной комис-
сии, вплоть до закрытия РТО и его профессионально-технических
школ. Однако приведенные два препятствия помешали властям
осуществить свои намерения.
Высочайшее уважение, которого РТО добилось и в обществен-
ном мнении, и среди либеральной бюрократии, привело к тому, что
все подкопы под него стали делом весьма щекотливым. Как при-
знавалось в одном из докладов полиции, несмотря на склонность
членов РТО к антиправительственным выступлениям, симпатия
к РТО в обществе и правительственных кругах «мешала властям
положить конец этой деятельности». Опираясь на императорский
патронаж и поддержку сильных мира сего, состоявших в его рядах,
РТО «занимало исключительную позицию». Поскольку закрытие
общества могло вызвать «всевозможные жалобы», оно стало бы
«делом чрезвычайно сложным». Патронаж над профессионально-
техническими школами значительно усложнил надзор за ними со
стороны Министерства народного просвещения. Отказ в открытии
школы «мог быть истолкован его Августейшим покровителем как
92 См.: Verner A. The Crisis of Russian Autocracy: Nicholas II and the 1905
Revolution. Princeton, 1990.
354
ГЛАВА 5
оппозиция к обществу со стороны учебных властей». Более того,
бюрократия сознавала, что профессиональные школы помогали
осуществлять важные государственные задачи; поскольку их за-
крытие замедлило бы распространение полезного практического
знания, поддерживать их в работающем состоянии было в интере-
сах правительства93.
Устав РТО также делал действия против общества проблема-
тичными. Многие должностные лица хотели бы внести в устав
некоторые изменения, чтобы ограничить возможность членства
в РТО, особенно в Учебной комиссии, а также ограничить и
саму деятельность РТО, тщательнее отслеживая реализацию его
масштабных и долгосрочных проектов. Они стремились жестче
подчинить его Министерству народного просвещения, более
четко разграничить обязанности должностных лиц в руководстве
комиссии и яснее обозначить прерогативы школьных админис-
траторов94.
Тем не менее контрольная проверка членов Учебной комиссии
сопровождалась все новыми трудностями, то и дело возникавшими
перед властями. «Неодобрение неизбежно сопровождается жало-
бами и обращениями и должно быть обосновано документально
подтвержденными доказательствами криминального или поли-
тического характера». Однако, поскольку устав позволял РТО са-
мостоятельно подбирать членов в свои отделы путем голосования,
изменить или ограничить членство в Учебной комиссии означало
бы «серьезное нарушение устава, одобренного императором». Было
бы целесообразнее, решили в Министерстве просвещения, надзи-
рать за Учебной комиссией, строго отслеживая ее деятельность в
школах и подбор ею учителей, «чем ограничивать инициативу ее
93 ГАРФ. Ф. 63 (1897). Д. 616. Л. 12 [Докладная записка попечителя Мо-
сковского учебного округа]. См. также: Грузинский. Тридцатилетие. С. 37.
94 Кроме того, чиновники Министерства народного просвещения
должны были назначаться попечителями Учебной комиссии. Лица, ко-
торых Учебная комиссия нанимала учителями или школьными инспек-
торами, подлежали одобрению министерством. За школами, которые
курировало общество, следовало надзирать более тщательно. Московс-
кие власти точно так же жалуются на то, что ничего невозможно сделать
с уставом РТО и с его школами. В то же время пока письма о запрещении
собраний Московского филиала РТО ходили из одного министерства в
другое, общество попросило у куратора разрешения организовать учили-
ще для рабочих типографии Сытина и получило его. ГАРФ. Ф. 63 (1897).
Д. 616. Т. 2. Л. 13-14, 128; Там же. Ф. 102. 3 д-во (1905) Д. 513. Л. 1-3.
Правительство и общественное доверие
355
членов в области распространения технического и профессиональ-
ного обучения»95.
Пристальный надзор за учителями профессионально-технических
школ также представлял немалую проблему Даже если учителя и
администрация технических школ подвергались проверке и утверж-
дению министерством, члены РТО, участвовавшие в повседневной
жизни школ, «избирались только служащими и членами общества,
а правительственными инстанциями не одобрялись»96. Более того,
статья 20 Устава технических и профессиональных школ позволяла
председателю Учебной комиссии нанимать учителей и администра-
торов на временной основе, пока их кандидатуры рассматривались
министерством. По сведениям Московского охранного отделения,
председатель Учебной комиссии злоупотреблял своими правами.
«Эта процедура — одна из самых неутешительных черт школ тех-
нического общества. Эта проблема ставит органы охраны в очень
аморальное положение: в их усилиях оградить рабочих от антипра-
вительственной пропаганды и отстранить политически неблагона-
дежных лиц от преподавания они совершенно беспомощны и не в
состоянии преградить поток нежелательных учителей в классы. ...
Это приводит к очень странной ситуации. Председатель [Учебной
комиссии] назначает нежелательного человека в качестве учителя, а
затем начинает бумажную волокиту с его одобрением. Однако пока
бумажная волокита только начинается и в течение всего процесса
одобрения этот человек в качестве учителя имеет полную свободу
общаться с рабочими в нелегальных целях. Предположим, однако,
что департамент полиции рекомендует не назначать нежелательного
человека учителем. Тогда проблема в том, что речь идет уже не о на-
значении нежелательного лица, но об увольнении учителя. А это на-
много сложнее и ставит правительство в неудобное положение»97.
С той же проблемой власти сталкивались, когда дело доходило до
открытия новых школ или училищ. За отказом в разрешении сле-
95 ГАРФ. Ф. 63 (1897). Д. 616. Т. 2. Л. 11-12, 92-92 об. [Министерство на-
родного просвещения Московскому градоначальнику от 23 января 1905
года]; там же. Ф. 102. 3 д-во.(1900). Д. 236. Л. 12; там же. 4 д-во (1907). Д. 104.
Л. 146-153, 274-277 об.; Там же (1914). Д. 124. Ч. 20. Л. 1-4 [Ходатайство
РТО о IV Съезде русских деятелей по техническому образованию].
96 Там же. Ф. 63 (1897). Д. 616, Л. 11 [«Об образовательных учреждени-
ях, устраиваемых Императорским РТО»].
97 Докладная записка Московской охраны в Департамент полиции
(26 июля 1900 г. // ГАРФ. Ф. 102. 3 д-во (1900). Д. 236. Л. 91 об.-92).
356
ГЛАВА 5
довал нескончаемый поток ходатайств и апелляций. «Такого рода
жалобы, — продолжает сотрудник охранки, — не только порождают
избыток документов, которые ходят туда-сюда по инстанциям,
и всяческих объяснений, но также не всегда результат бывает в
пользу учебных властей». Кроме того, в бесчисленных отчетах не
раз отмечалось, что устав предоставлял РТО и подчиненным ему
организациям возможность созывать собрания и симпозиумы без
соответствующей правительственной санкции9*.
В материалах политической полиции постоянно звучали жалобы
на то, что общество вообще и особенно его московский филиал
использовали свое право распространять профессиональное об-
разование и открывать профессионально-технические школы в
качестве оправдания своей возросшей подозрительной деятель-
ности. Например, библиотеки в некоторых школах содержали
нежелательные книги, которые выдавались рабочим без разреше-
ния. Все это, жаловалась охранка, затрудняет возможность властей
отслеживать антиправительственную деятельность. Так, Минис-
терство внутренних дел допускало, что «покуда не имеется ника-
кой лазейки в законе, чтобы правительство могло изменить или
исправить устав частной ассоциации без согласия ее членов», все
усилия внести изменения в устав Русского технического общества
«пошли прахом»98 99.
Нужды современной экономики, а также все возраставшая сте-
пень разделения труда и специализации рабочей силы требовали
все больших вложений в профессионально-техническое обучение
взрослых. На эти нужды откликнулось и правительство, и земства,
и муниципальные власти, и частные ассоциации. Распростране-
ние образования и технического обучения рассматривалось как
вложение в будущее страны. Несмотря на то что отсталость России
в этой области чрезвычайно удручала правительство, процесс, с
помощью которого эту отсталость можно было преодолеть, це-
ликом возлагался на общество, обществом он и осуществлялся, в
основном силами добровольных частных ассоциаций. Професси-
ональные училища формировали квалифицированную рабочую
силу и прививали выпускникам любовь к знанию, публичные
лекции открывали для них мир науки, а съезды предоставляли
специалистам возможность собраться вместе, формулировать
98 ГАРФ. Ф. 102. 3 д-во (1905). Д. 513. Л. 7 об. (выделено в оригинале).
99 Там же. Ф. 63 (1897). Д. 616. Т. 1 Л. 1-2, 8 об., 13; Ф. 102. 3 д-во (1905).
Д. 513. Л. 2; Там же. 4 д-во (1907). Д. 104. Л. 45-48, 144-145.
Правительство и общественное доверие
357
насущные проблемы и предложить возможности их решения. Как
с гордостью выразился А.Г. Неболсин, «нет ни одного вопроса,
касающегося технического образования, который не обсуждался
бы на собраниях технического общества»100.
Хотя состав членов РТО был чересчур пестрым для того, чтобы
ассоциация могла стать профессиональной организацией, участие
в ней все же облегчало общение широкому спектру людей — пра-
вительственных чиновников, инженеров и предпринимателей,
преданных делу промышленного развития России, и создало гро-
мадную неофициальную инфраструктуру профессионально-тех-
нического образования. Именно такое образование было необ-
ходимым условием формирования слоя квалифицированной и
дисциплинированной рабочей силы — рабочей аристократии.
В последние десятилетия XIX в. Министерство финансов и РТО
обсуждали пути повышения уровня технического образования и
обучения на рабочем месте. Профессиональное обучение в школе
означало, что специалисты, работающие в государственных уч-
реждениях, и общество совместно будут принимать решения, свя-
занные с техническим обучением молодых людей. Таким образом,
просветительская миссия РТО стала частью усилий гражданского
общества, проникавшего на рабочее место и в традиционную
семейную жизнь городских рабочих. Организованное професси-
онально-техническое обучение должно было переместить детей
рабочих из цехов в школы и, таким образом, заменить социализа-
цию на рабочем месте с присущими ему обычаями и традициями
(особенно с пьянством) социализацией в школе, с сопутствующими
ей возможностями развития личности: выбором жизненного пути,
повышением шансов на профессиональный рост, интеграцией
молодых рабочих в экономику и в городскую жизнь.
Содействие Русского технического общества внедрению науч-
ных достижений в практику, а также развитию промышленности
и технического образования, его опыт и профессионализм заслу-
жили одобрение правящего режима. Власти и научные общества
признали, что они работают ради общих целей. Монархия спо-
собствовала организации многих частных ассоциаций и брала их
под свое покровительство. В эпоху Великих реформ Российское
100 А.Г. Неболсин в речи на Третьем съезде Русского технического и
профессионального образования в 1904 году (Третий Съезд русских де-
ятелей по техническому и профессиональному образованию в России //
Записки РТО. № 3 [1905]. С. 131).
358
ГЛАВА 5
государство санкционировало и даже вдохновляло частные ас-
социации на работу по техническому обучению. Так же, как и
научные общества, которые оно санкционировало, правительство
стремилось распространять знания в обход монополизировав-
шей их научной элиты. Оно тоже желало содействовать развитию
современной промышленности, которое требовало образован-
ных подданных и обученных работников. Если раньше доступ
в область общественной жизни открывало знание естественных
наук, то в конце XIX в. таким пропуском стал профессионализм в
технической области.
Несмотря на то что правительство всячески подчеркивало свое
неотъемлемое право санкционировать и надзирать за деятельнос-
тью частных ассоциаций, оно все в большей степени оставляло
им возможность самостоятельно заниматься своими многочис-
ленными проектами. В той системе, где для нормального фун-
кционирования требовалась смазка в виде патронажа властей и
высокопоставленных лиц, РТО эту протекцию себе обеспечивало:
именно этим и объясняется не только выживание, но и процве-
тание РТО, продвижение его образовательных проектов, а также
проектов других технических обществ. Активная помощь высоких
покровителей (вплоть до членов царской семьи) в осуществлении
программы профессионально-технического образования является
свидетельством продуктивности сотрудничества между правитель-
ством и обществом в достижении общих целей улучшения жизни
народа. Члены РТО верили, что усилия частных ассоциаций в
значительной степени дополняют работу правительства.
Как и императорская фамилия, выдающиеся современники и
министерские чиновники опекали Русское техническое общество;
участники ассоциации брали под свое покровительство отделы,
занимавшиеся не промышленностью и технологиями, но образо-
ванием в целом. Занимаясь освоением территории непосредственно
научной деятельности, общество одновременно курировало де-
ятельность своих отделов и дочерних филиалов на местах, которые
пользовались значительной автономией и зачастую действовали
почти как самостоятельные организации.
Постепенно от великих князей и высокопоставленных чинов-
ников патронаж науки, промышленности и профессионально-
технического образования переходил к известным общественным
деятелям. Соответственно, несмотря на то что власти ограничи-
вали санкционированную ими же общественную деятельность
частных ассоциаций, размах предпринимавшихся РТО усилий и
Правительство и общественное доверие
359
его претензии на то, чтобы стать рупором общественного мнения,
вылились в стремительное развитие неподнадзорной и неподкон-
трольной общественной инициативы в области образования.
Правительство боялось того, что РТО, посвятив себя поначалу
«сфере технического знания ... затем расползется на все области
человеческого знания», что «техническое общество обернется
обществом политическим или энциклопедическим»101.
Деятельность по распространению технического образования и
профессионального обучения трудящегося населения представляла
нечто совершенно иное, нежели простой сбор сведений о землях и
народах империи или демонстрацию достижений науки и техники,
и таила в себе определенные скрытые опасности. Правительствен-
ные круги не противились распространению знаний, но при этом
стремились избежать разрушения традиционных авторитетов и
ценностей и хотели предотвратить общение образованных людей с
народными массами. Обучая как молодых, так и взрослых в своих
школах, находившихся вне рамок государственной образователь-
ной системы, РТО сыграло значительную роль в формировании
национального самосознания.
Как утверждает Хизер Хоган, «нужда промышленности в гра-
мотных рабочих ... способствовала не только стремлению рабочих
к профессиональном обучению, но также их жажде знаний в более
широком смысле; в свою очередь рабочие получили в руки интел-
лектуальный инструмент, с помощью которого они стали постигать
мир вокруг себя и более критически его оценивать»102.
В то время как государство стремилось монополизировать кон-
троль над профессиональным обучением, отстранив от участия в
нем самих рабочих, РТО и другие технические и образовательные
ассоциации делали все возможное для того, чтобы вырвать этот
контроль из рук государства. Однако начиная с 1890-х гг. отно-
шения между правительством и одной из самых крупных и при-
вилегированных общественных организаций России сделались
натянутыми, поскольку РТО стало постепенно расширять сферу
своей деятельности, заявляло претензии на то, чтобы говорить от
имени всего общества. Учебная комиссия РТО возвысила голос в
101 ЦИАМ. Ф. 16 [Московский генерал-губернатор]. Оп. 25. Д. 25. Т. 2.
Л. 42—50; ГАРФ. Ф. 102. ОО (1903). Д. 2355. Л. 7—8. [Культурно-просвети-
тельные организации Общества распространения технических знаний].
102 Hogan Н. Forging Revolution: Metalworkers, Managers and the State in St.
Petersburg, 1890—1914. Bloomington, In, 1993. P. 93.
360
ГЛАВА 5
пользу, пожалуй, самой болезненной из всех области общественной
жизни — народного образования.
Огромной заслугой РТО стало служение делу народного просве-
щения. Его членами были разработаны облегченные и адаптиро-
ванные образовательные программы для рабочих и их детей; кроме
того, они собирали сведения о состоянии образования в стране.
Таким образом, ассоциация сделалась своеобразным локомоти-
вом, при помощи которого частная инициатива начала выходить
на арену общественной деятельности и завоевывать себе место в
публичной политике. Усилия РТО и многих других добровольных
организаций стали попыткой перевести народное образование
из объекта попечения правительства в сферу обязанностей обще-
ства.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Пропаганда в публичной сфере.
Научные съезды
Рэндалл Коллинз в своем исследовании критической роли сети
в интеллектуальном творчестве утверждает: «Хотя лекции, дискус-
сии, конференции и другие современные типы собраний в мире
написанных текстов кажутся излишними, но для людей творчес-
ких именно такие многолюдные встречи лицом к лицу необходимы
как воздух, поэтому они и проводятся постоянно на протяжении
всей истории интеллектуальной жизни»1. Общие собрания чле-
нов обществ и в особенности съезды являются примером таких
многолюдных встреч «лицом к лицу». Если XIX столетие часто
называют веком ассоциаций, оно являлось также веком научных
съездов. Впрочем, несмотря на важность съездов для развития
публичной сферы гражданского общества, они до сих пор остаются
недостаточно изученными. Это в особенной степени относится к
царской России. За малым исключением, российские историки не
признают серьезной значимости съездов, проводившихся до рево-
люции2. Но известно, что за последние полстолетия существования
1 Collins R. The Sociology of Philosophies: A Global Theory of Intellectual
Change. Cambridge, Ma., 1998. Pp. 25—26. См. перевод: Коллинз P Соци-
ология философий. Глобальная теория интеллектуального изменения.
Новосибирск, 2002.
2 Среди работ, в которых признается важность российских научных
съездов, часто в контексте либерального движения или профессионали-
зации, см.: Пирумова Н.М. Земское либеральное движение: Социальные
корни и эволюция до начала XX в. М., 1977; она же. Земская интеллиген-
ция и ее роль в общественной борьбе до начала XX в. М., 1986; Frieden N
Russian Physicians in an Era of Reform and Revolution, 1856—1905. Princeton,
1981; Ruane C. Gender, Class and Professionalization of Russian City Teachers,
1860—1914. Pittsburgh, 1994; Seregny S.J. Russian Teachers and Peasant
Revolution: The Politics of Education in 1905. Bloomington, Ind., 1989; Seregny.
362
ГЛАВА 6
самодержавия в России было проведено более тысячи съездов, на
которых обсуждались все вопросы, касавшиеся интеллектуальной
и политической жизни страны.
В предыдущих двух главах мы показали, как частные ассоциации
занимались распространением полезных знаний и развитием нацио-
нального научного потенциала посредством их популяризации и де-
монстрации (в случае ОЛЕАЭ) и содействием профессионально-тех-
ническому образованию и обучению современному промышленному
производству (в случае РТО). Мы увидели, как работали эти формы
общественной науки в публичной сфере гражданского общества и
во взаимоотношениях между государством и частной инициативой
в условиях континентального режима с длительной традицией само-
державного правления. Российская научная и техническая интелли-
генция искала новые формы общения, распространения знаний и
популяризации науки, а также такое место для встреч и дискуссий,
которое выходило бы за рамки местного научного общества и могло
бы обеспечить интеллигенции голос в публичной политике. Одной
из таких форм общения и стали съезды.
Поскольку мы не в состоянии рассмотреть в одной книге все
десять тысяч частных ассоциаций, функционировавших в России
в XIX в., и не можем описать деятельность более тысячи съездов,
проведенных здесь во второй половине столетия, мы решили обоб-
щить часть информации. Начнем эту главу с рассмотрения двух
разновидностей научных форумов — съездов естествоиспытателей
и пироговских съездов врачей.
С 1867 г. съезды естествоиспытателей (переименованные в 1876
г. в съезды естествоиспытателей и врачей) выработали модель
российских национальных собраний научной интеллигенции.
Мы выбрали именно эти съезды в том числе потому, что они про-
водились в течение длительного времени и характеризовались
широкими научными интересами. Они порождали и подпитывали
организующие их научные ассоциации, такие как Общество рус-
ских врачей им. Н.И. Пирогова. В программу пироговских съездов
входило рассмотрение не только чисто научных вопросов, но и про-
блем народного здравоохранения, образования и других аспектов
Professional Activism and Association Among Russian Teachers, 1864—1905
// Balzer H.D., ed. Russia’s Missing Middle Class: The Professions in Russian
History. N.Y., 1996. Pp.169—196; Ramer S.C. Professionalism and Politics: The
Russian Feldsher Movement, 1891 - 1918 // Balzer, ed. Russia’s Missing Middle
Class. Pp. 117-142.
Пропаганда в публичной сфере
363
социальной политики, касавшихся подавляющего большинства
населения. Неудивительно, что к началу XX в. эти съезды попали
под пристальный правительственный надзор. Мы закончим главу
рассказом о чрезвычайно политизированном пироговском съезде
1904 г., на котором затрагивались вопросы технического образо-
вания.
Эти съезды представляют собой золотую информационную жилу
для исследователей истории русской науки, медицины, техники
и образования, но мне они интересны в качестве иллюстрации
взаимоотношений между государством и общественной сферой
в процессе активизации деятельности частных обществ3. Целью
съездов было развитие российской научной и технической инф-
раструктуры путем популяризации науки и техники, а также про-
паганды различных политических инициатив. Существование в
царской России общественной сферы с ее растущей активностью и
публичными дебатами, пропагандой идей и саморекламой к концу
XIX в. уже не подлежало сомнению. Изучение съездов предоставля-
ет нам возможность понять не только деятельность гражданского
общества, но и его наиболее характерные черты.
В Европе научные съезды были сущностными элементами хабер-
масовской публичной сферы — местами встречи для людей, которые
хотели обсудить проблемы, представлявшие общий интерес. Обес-
печивая новую форму общения, способную представлять результа-
ты научных изысканий и позволявшую обмениваться мнениями,
научные съезды содействовали развитию науки и распространению
полезных знаний. Организовывавшиеся научными обществами или
группами обществ, и, часто в сотрудничестве с государством, съезды
сыграли особенно важную роль в развитии профессий. В ходе про-
ведения их участники научались лексике и практикам представи-
тельных институтов, они представляя себя либо своих доверителей
перед собравшимися единомышленниками. Съезды также выносили
определенные вопросы или проекты на суд общественного мнения,
предшествуя правительственным органам. Таким образом, мобили-
зуя новые группы по интересам и предавая гласности множество раз-
3 Нэнси Фриден, Питер Круг и Джон Хатчинсон включили тему пи-
роговских съездов в свою работу о русской медицине и профессионали-
зации. Мы рассматриваем пироговские съезды с точки зрения их роли
в расширении общественной сферы. См.: Frieden N. Russian Physicians;
Krug P. Russian Public Physicians and Revolution: The Pirogov Society, 1917—
1920. Ph.D. disser. University of Wisconsin-Madison, 1979; Hutchinson J.F.
Politics and Public Health in Revolutionary Russia. Baltimore, 1990.
364
ГЛАВА 6
личных проблем, волновавших общество, съезды сделались рупором
для разных слоев населения, что было особенно важно для стран, не
имевших иных форм представительства.
Организаторы научных съездов в России сознательно избрали за
образец съезды немецких ученых, которым были присущи все опи-
санные черты. Начиная с 1822 г. германские ученые провели целую
серию съездов в различных университетских центрах. Организо-
ванные естествоиспытателями, заинтересованными в дальнейшем
эмпирическом изучении природы, эти собрания ученых стали пат-
риотическим делом, способствовавшим развитию немецкой науки
путем объединения усилий множества ученых, разбросанных по мно-
гим городам Германии, живших в разрозненных тогда германских
землях. Как сказал один из поборников этого движения Александр
фон Гумбольдт, целью их было «личное общение людей, трудившихся
на общем научном поле ... [и] налаживание дружеских отношений,
которые освещают познание, облагораживают жизнь и добавляют
дружелюбия и деликатности манерам»4.
Однако для того чтобы созвать съезд, одного желания его ор-
ганизаторов было недостаточно: немецким ученым требовалось
разрешение местных или центральных властей, которые настаи-
вали (и ученые на это соглашались) на том, чтобы они не вмеши-
вали политику в свои дискуссии. Организаторы съездов всячески
старались избегать инцидентов, склонных вызвать враждебность
властей в государстве, где отсутствовал институт национального
представительства. Даже совершенно аполитичные, на первый
взгляд, собрания попадали под неусыпный надзор властей, не
без оснований опасавшихся, что такие ученые собрания рано
или поздно неизбежно окажутся втянутыми в политику. В 1848 г.
врач и один из лидеров либеральной оппозиции, Рудольф Вирхов,
писал: «Медицина — это наука социальная, и политика — это
не более чем медицина, развернутая несколько шире»5. Теодор
4 Цит. по: Thomas R.H. Liberalism, Nationalism and the German Intel-
lectuals, 1822—1847. Cambridge, 1951. P. 28, 40—41, 58, 62, 87; См. также:
Nipperdey T. Verein als soziale Struktur in Deutschland im spaten 18. und friihen
19. Jahrhundert // Gesellschaft, Kultur, Theorie. Gottingen, 1976. P. 200.
5 В 1822 г. в контексте Карлсбадских декретов пПрусское прави-
тельство «запретило университетским преподавателям обсуждать
современные политические вопросы под страхом увольнения». См.:
Thomas. Liberalism. Р. 31, 42. McClelland Ch. Е. The German Experience of
Professionalization: Modern Learned Professions and Their Organizations from
the Early Nineteenth Century to the Hilter Era. Cambridge, 1991. P. 51.
Пропаганда в публичной сфере
365
Хамеров заметил, что прусское правительство, опасавшееся
социальной активности своих подданных, подозревало полити-
ческую подоплеку во всех, даже самых невинных их собраниях.
«Собрания историков, естествоиспытателей, юристов, медиков,
учителей, певцов и т.п. начали исполнять квазиполитические
функции... А съезд гражданских активистов рассматривался
как нечто большее, чем просто собрание специалистов в некоей
области, — в их глазах это был зародыш парламента, который
неизбежно вырастет в настоящий парламент»6. Политическая
полиция Германской империи обладала полномочиями наблю-
дать за такого рода собраниями и решительно затыкать рот тем
из них, кто позволял себе отклониться от заявленной темы. Од-
нако, несмотря на ограничения, налагавшиеся обеспокоенными
властями, или скорее именно благодаря им съезды превратились
в оживленные форумы, на которых обсуждались многие волно-
вавшие общество проблемы7 В.
6 Hamerow Т. The Social Foundations of German Unification, 1858—1871:
Ideasand Institutions. Princeton, N.J., 1969. Pp. 339—358. См. также: Nipperdey.
Germany from Napoleon to Bismarck. Princeton, N. J., 1996. P. 440.
7 Cm.: Blackboum D. The Long Nineteenth Century: A History of Germany,
1780—1918. N.Y., 1998. P. 125; Hall A. Scandal, Sensation, and Social Democracy:
The SPD Press and Wilhelmine Germany, 1890—1914. Cambridge, 1977. Pp. 90—
91; Goldstein R. Political Repression in Nineteenth century Europe. L., 1983.
P. 49; Krug M. Reports of a Cop: Civil Liberties and Associational Life in Leip-zig
during the Second Empire // Retallack J., ed. Saxony in German History: Culture,
Society and Politics, 1830—1933. Ann Arbor, Mich., 2000. Pp. 217—286.
В Германии, где господствовало «не право закона, но власть полиции»,
как считает Холл, политическая полиция «всерьез ставила вопрос о за-
конности Рехштаатского принципа». Провокационная интерпретация
недостатков России в этом отношении в свете общепринятых представ-
лений выглядит несколько иначе. См.: Hall. Scandal. Р. 2, 89—90, 93. Фран-
цузские власти были не менее обеспокоены складывавшейся ситуацией,
чем германские. Гизо опасался того, что республиканцы, последователи
Сен-Симона и другие вольнодумцы, начнут использовать научные съез-
ды в политических целях. Для того чтобы этого избежать, Вторая им-
перия решила перехватить инициативу, начиная с 1861 г. Министерство
просвещения стало организовывать в Сорбонне ежегодные съезды науч-
ных обществ. См.: Chaline J.-P. Sociabilite et Erudition: Les societes savants en
France XIX-XX siecles. Paris, 1995. P. 204, 206, 209; Fox R. and Weisz G. eds.,
The Organization of Science and Technology in France, 1808—1914. Cambridge,
1980. P. 259.
366
ГЛАВА 6
Съезды естествоиспытателей
Первые русские научные съезды были парадоксальным про-
дуктом эпохи Великих реформ. Поскольку царская бюрократия
никогда не выступала единым фронтом, правительственная по-
литика в отношении съездов, как и во многом другом, была непо-
следовательной и противоречивой. Власти обещали гласность, но
в то же время стремительные перемены времени Великих реформ
порождала в них страх утраты контроля над событиями.
В год освобождения крестьян от крепостной зависимости Ко-
митет министров отказался разрешить местные сельскохозяйс-
твенные съезды, прошения об организации которых поступило от
губернаторов и Вольного экономического общества. Александр II
счел такое решение «правомерным, так как в эти дни следовало
быть особенно осторожными». Тем не менее введение земств со-
здало организационную структуру для регулярного проведения
сельскохозяйственных съездов и более чем четыреста местных
съездов состоялось после 1864 г. Ученым удалось добиться гораздо
большего. Как мы уже видели, Российское государство уважи-
тельно относилось к науке и к трудам ученых по распространению
научных и технических знаний; более того, оно воспринимало
усилия ученых созывать свои съезды как акции, представляющие
интерес лишь для узкого круга их участников и менее опасные с
политической точки зрения, нежели усилия других групп8.
Несмотря на то что мы привыкли оценивать Российское госу-
дарство как инициатора великих проектов, идея регулярного про-
ведения научных съездов исходила от Карла Федоровича Кесслера
— профессора зоологии и декана физического и математического
факультета, а позднее ректора Киевского университета. Основа- * В
8 Александр II. ЦИАМ. Ф.16 [Московский генерал-губернатор].
Оп. 51. Д. 133 Л. 1—3 [О запрещении сельскохозяйственных съездов].
В 1871 г. Московское общество сельского хозяйства отметило свой
пятидесятилетний юбилей созывом первого из серии съездов сельских
хозяев. См.: Pratt J.K. The Russian Free Economic Society, 1765—1915. Ph. D.
disser. University of Missouri, 1983. P. 166, 230—233. В 1869 г. в Москве был
проведен Первый съезд археологов, вызвавший интерес к местным древ-
ностям и наладивший связи между археологами империи. Следуя тради-
ции, сложившейся в Европе, где было принято организовывать научные
съезды в разных городах, последующие съезды были проведены в Санкт-
Петербурге, Киеве, Казани, Тифлисе, Одессе, Ярославле и Вильно. См.:
Археологические съезды // ЭС. Т. 3. С. 228—229.
Пропаганда в публичной сфере
367
тель университетского зоологического музея и член 29 научных
обществ, включая Вольное экономическое общество, К.Ф. Кесслер
был сторонником публичной сферы, свободной от бюрократи-
ческой опеки. В научной работе он провозглашал преимущество
взаимной помощи над борьбой за существование в ходе эволюции
живых организмов. В 1856 г. в докладной записке, адресованной
А.С. Норову — министру народного просвещения с 1854 до 1858 г.,
под влиянием которого университетские ограничения во многих
сферах были ослаблены после смерти Николая I, К.Ф. Кесслер
предложил новую форму взаимной помощи — периодические съез-
ды ученых и медиков. В качестве обоснования расширявшейся в
России частной инициативы К.Ф. Кесслер заявил, что во многих
европейских странах регулярно проводимые съезды содействуют
продвижению науки. «Съезды стимулируют соревнование между
учеными, оживляют их работу, облегчают им решение сложных
вопросов и позволяют им сотрудничать в их исследовательской
работе». Такие съезды, продолжал К.Ф. Кесслер, в России еще
нужнее, чем в Европе, по причине большей изоляции отдельных
ученых, и по этой причине они требуют поддержки со стороны
правительства. Через четыре года после того, как К.Ф. Кесслер
подал эту докладную записку, он отбыл в родной Кенигсберг на
Германский съезд естествоиспытателей и медиков, участие в ко-
тором только подтвердило его убеждение в том, что Россия крайне
нуждается в такого рода форумах9.
Министерство народного просвещения разослало предложение
К.Ф. Кесслера попечителям учебных округов. Их ответ показыва-
ет, что идея проведения научных съездов получила поддержку у
чиновников среднего звена. Дух открытой дискуссии и критики в
годы Великих реформ, помноженные на стремление искоренить
невежество, коррупцию и злоупотребления бюрократии после
Крымской войны, означали, что многие правительственные депар-
таменты готовы были воспринять реформаторские идеи, зажигая,
таким образом, перед неправительственными организациями
9 РГИА. Ф. 735 [Об учреждении периодических съездов]. Оп. 6. Д. 52.
Л. 2—2 об. [Докладная записка о съезде естествоиспытателей]. Подроб-
нее о Кесслере см.: Шимкевич В. Кесслер Карл Федорович // РБС. Т. 8. С.
622—625; Кесслер // ЭС. Т. 15. С. 15—16; Todes D. Darwin without Malthus.
The Struggle for Existence in Russian Evolutionary Thought. Oxford, 1989.
Pp. 106—112. О Норове — востоковеде и члене РГО, а также об Археологи-
ческом обществе см.: Шилов. С. 467—470; и Серков А.И. Русское масонство.
1731-2000//ЭС. М., 2001. С. 597-598.
368
ГЛАВА 6
зеленый свет. Попечитель Харьковского учебного округа горячо
поддержал идею Кесслера, а попечитель Московского округа заме-
тил, что ее можно развить за счет организации съездов историков,
археологов и инженеров, которые столь же разобщены, как и другие
ученые10.
Но, пожалуй, самым активным поборником идеи проведения
научных съездов стал попечитель Одесского и Киевского учебных
округов Н.И. Пирогов. Профессор престижной Медико-хирурги-
ческой академии, Н.И. Пирогов вступил в Санкт-Петербургское
Общество посещения бедных в 1846 г. и стал первым директором
Общества сестер милосердия, основанного во время Крымской
войны великой княгиней Еленой Павловной. Н.И. Пирогов был
сторонником популяризации прикладного знания и всеобщего
начального образования, о чем он написал в ставшей знамени-
той статье «Вопросы жизни», напечатанной в журнале «Морской
сборник» в 1856 г. В качестве попечителя Одесского и Киевского
учебных округов с 1856 по 1861 г., он горячо содействовал движе-
нию за открытие воскресных школ. По словам Нэнси Фриден, он
также «поддерживал образование женщин, осуждал ограничения
для евреев, пытался ограничить применение телесных наказаний
в школах и стремился ослабить бюрократический контроль над
обывателем»11. В письме в министерство, датированном 30 июля
1858 г., Н.И. Пирогов подкрепил аргументы К.Ф. Кесслера отно-
сительно германской модели научных съездов разобщенностью
русских ученых и необходимостью оказания правительственной
поддержки этому делу. В своих доводах Н.И. Пирогов пошел даль-
ше. Как он утверждал, немецкие съезды проводились «по причине
убежденности в том, что написанное слово не может полностью
заменить слова высказанного, что книги и журналы не производят
того же одушевления, как живая речь»12.
10 РГИА. Ф. 735. Оп. 6. Д. 52 Л. 6—6 об. [«Докладная записка»] — см.
также: Frieden. Russian Physicians. Pp. 53—76.
11 Frieden. Russian Physicians. P. 8. См.: Абрамов Я.В. Наши воскресные шко-
лы, их прошлое и настоящее. СПб., 1900. С. 11; Lindenmeyr A. Poverty Is Not
a Vice: Charity, Society, and the State in Imperial Russia. Princeton, 1996. P. 117.
Подробнее о Пирогове, помимо Фридена, см.: Люди русской науки: Биоло-
гия, медицина, сельское хозяйство. М., 1963. С. 495—505; Большая медицинс-
кая энциклопедия. 2-е изд. (далее — БМЭ). М., 1956-1964. Т. 24. С. 424-438.
, 12 Здесь, однако, не все было гладко. Попечитель Казанского учеб-
ного округа заявил о том, что съезд окажется мероприятием чересчур
Пропаганда в публичной сфере
369
В то же время другие ученые, а вместе с ними и преподаватели
заинтересовались идеей проведения периодических съездов. Ее
подхватили несколько добровольных ассоциаций, в том числе —
Киевское общество врачей, Московское физико-медицинское
общество и Московское общество испытателей природы. Сторон-
ником этой идеи был медик С.А. Смирнов — один из основателей
Общества русских врачей в Москве в 1859 г. и издатель «Московской
медицинской газеты», глашатая его взглядов на общественную ме-
дицину и врачебные организации. В 1860 г. С.А. Смирнов, отзыва-
ясь о немецких съездах, заметил, что пока «для России это мечта».
В мечтах, разделявшихся, очевидно, многими сторонниками таких
собраний, «врач с одного конца России поприветствует врача с дру-
гого ее конца, поговорит с ним, выразит свои нужды и надежды и
таким образом найдет поддержку, сочувствие и силу». Содействуя
развитию русской науки и способствуя распространению полезных
знаний, такие съезды станут делом в высшей степени патриоти-
ческим. Наконец, С.А. Смирнов предпринял необычный шаг —
пригласил к дискуссии других ученых и докторов: «Только общий
голос может решить, наступило время для такого объединения или
же оно так и останется нереализуемой мечтой»13.
Выпавшее как раз на время официально поощряемой гласности
обращение С.А. Смирнова к общественному мнению получило
поддержку и способствовало налаживанию горизонтальных связей в
прессе и среди ученых обществ. Письма из провинций к редакторам
медицинских изданий провозглашали, что такие съезды будут бла-
готворно воздействовать на народное здравие, что «удвоит или даже
утроит научную деятельность наших ученых»14. В начале 1860-х гг.
Министерство народного просвещения стало периодически по-
лучать обращения как от отдельных ученых и врачей, так и от на-
учных сообществ, с просьбами разрешить регулярное проведение
дорогим, а попечители Санкт-Петербургского и Дерптского учебных
округов отметили, что в ближайшее время проводить съезды будет не-
возможно из-за отсутствия железных дорог. РГИА. Ф. 735. Оп. 6. Д. 52.
Л. 9—11, 23—24 [Докладная записка]
13 Цит. по: Погожев А.В. Двадцатипятилетие естественно-научных
съездов России, 1861—1886 М., 1887. С. 54—55. Александр Васильевич По-
гожев был активным деятелем земской медицины; с 1879 по 1885 г. он со-
бирал информацию о состоянии здоровья народа для земства Москов-
ской губернии. Подробнее о Смирнове см.: БМЭ. Т. 30. С. 746—747.
14 Погожев. Двадцатипятилетие С. 55—56.
370
ГЛАВА 6
общероссийских съездов. Например, в 1862 г. Христиан Яковлевич
Гюббенет — известный хирург, прославившийся вместе с Н.И. Пиро-
говым во время обороны Севастополя, профессор хирургии Киев-
ского университета и президент Киевского общества врачей с 1860
по 1869 г. — представил предложение А.В. Головнину, за год до того
назначенному министром просвещения. В дополнение к ставшим
уже обычными аргументам, касавшимся немецкой модели научных
форумов и разобщенности русских ученых, Х.Я. Гюббенет обосно-
вал свое предложение потребностью в товариществе ученых. Более
того, он не только обращал внимание на ставшую уже очевидной
связь между наукой, ассоциациями и прогрессом, но и обосновывал
зарождавшуюся в России профессионализацию. «Наука и дух ассо-
циации — суть необходимые условия процветания любой научной
корпорации... Хотя многие могут ощущать необходимость духа ас-
социации как нравственного и облагораживающего принципа, они
считают его неосуществимым. Тем не менее этот дух ассоциации,
особенно ради блага человечества и врачебного сословия, принимая
во внимание общественное положение врачей, особенно важен»15.
Постоянные обращения и ходатайства Н.И. Пирогова перед на-
чальством имели итогом министерское разрешение проведения мес-
тного съезда преподавателей гимназий Киевского учебного округа в
1861 г. Организаторы съезда придерживались плана, предложенного
К.Ф. Кесслером. Заявленной целью съезда было улучшение пре-
подавания наук в гимназиях и повышение уровня научной работы
участников, что было отмечено К.Ф. Кесслером в его речи при от-
крытии съезда. Сорок четыре делегата высказали пожелание, чтобы
Киевский съезд стал первым в ряду ежегодно проводимых научных
форумов. Уже спустя год в Киеве состоялся второй съезд. Чтобы
удостовериться в том, что все пройдет гладко, представители влас-
ти, включая будущего министра финансов Николая Христиановича
Бунге, присутствовали почти на всех его заседаниях. Несмотря на это,
два съезда «пробили первую брешь в броне цензуры и формализма
в области свободного исследования»16. Наконец, в 1867 г. Комитет
15 РГИА. Ф. 735. Оп. 6. Д. 181 [Об учреждении периодических съездов нату-
ралистов и врачей]. Л. 5—8 [Проект докладной записки о разрешении периоди-
ческих съездов русских естествоиспытателей и врачей]. См.: Погожев. Двадца-
типятилетие. С. 57. О Гюббенете см.: ЭС. Т. 18 С. 955; РБС. Т. 5А. С. 601—604.
16 Шимкевич. Кесслер. С. 624. Информацию по Киевскому съезду мож-
но найти в «Известиях о съезде естествоиспытателей в Киеве с 11 по 18-го
июня 1861 г.» [Приложение к Отчету Университета за 1860—1861 гг.]. Киев,
Пропаганда в публичной сфере
371
министров дал разрешение ученым-естествоиспытателям периоди-
чески проводить съезды в университетских городах России, которые
призваны были устраивать университетские научные общества.
Взгляды А.В. Головнина и Д.А. Толстого — министров народного
просвещения эпохи Великих реформ — служат иллюстрацией как
противоречивой правительственной политики, так и возможностей
государственно-общественного сотрудничества. Поначалу А.В. Го-
ловнин, сторонник научных обществ и бывший секретарь Русского
Географического общества, отказался разрешить проведение пери-
одических общероссийских съездов. Принимая во внимание факт
закрытия воскресных школ и временное охлаждение к частной ини-
циативе, студенческие волнения и таинственные пожары в Санкт-
Петербурге, худшего времени для подачи подобных прошений нельзя
было и вообразить. В 1862 г. А.В. Головнин был вовлечен в щекот-
ливое дело — составление новых уставов о цензуре и университетах.
Как выразился Брюс Линкольн, он считан, что «русские пока еще не
готовы к тем широким гражданским свободам, которыми пользу-
ются граждане Европы». Как и Франсуа Гизо в западноевропейской
политической среде, А.В. Головнин опасался злоупотребления ими
прежде всего в политических целях17. Однако царское правительство
оказалось в этом отношении далеко не монолитным. Медицинский
совет при Министерстве внутренних дел также был заинтересован в
продвижении российской медицины; более того, новый универси-
тетский устав санкционировал широкий спектр публичной науки.
А.В. Головнин согласился с тем, что личное общение ученых благо-
творно скажется на развитии национальной научной инфраструктуры
и распространении научных знаний в России. «Съезд станет наиболее
эффективным способом стимулирования интереса к науке и желания
проводить изыскания, — писал он, — тем более что у нас мало научных
и медицинских журналов и мало ученых»18.
1861. С. I-XII. В то время Бунге был ректором Киевского университета и
членом комиссии по составлению нового университетского устава. Био-
графические сведения о нем доступны в: ЭС. Т. 4. С. 929—930; а также
Шилов. С. 99-105.
17 ГАРФ. Ф. 109 [Третья секция]. 1 экспедиция (1867). Д. 64. Л. 1;
Lincoln W.B. The Great Reforms: Autocracy, Bureaucracy and the Politics of
Change in Imperial Russia, DeKalb, Ill., 1990. Pp. 129- 130.
18 РГИА. Ф. 744 [Министерство народного просвещения]. On. 1. Д. 24.
Л. 31—33 [О внесении представления в Совет министров о ежегодных
съездах].
372
ГЛАВА 6
Д.А. Толстой, противник преподавания наук в гимназиях, также
признавал, что обмен мнениями на такого рода собраниях ускорит
развитие науки. «[Для ученых], которые нуждаются в практическом
опыте и знаний такого типа, которые можно получить в музеях, ла-
бораториях и обсерваториях, которые находятся обычно в крупных
центрах, лучшим средством распространения знаний в настоящее
время являются съезды, где ученые могут сотрудничать и знакомиться
с новым оборудованием и техникой». Далее Д.А. Толстой подтвердил
происходящую активизацию общественной деятельности. «Съезды
ученых содействуют созданию научных обществ и продвигают вперед
все формы научной деятельности, которая требует объединенных уси-
лий множества участников». Признавая факт существования публики
и публичности, Д.А. Толстой заметил, что такие встречи ученых будут
способствовать признанию их заслуг в глазах общественности. Нако-
нец, история Министерства просвещения дополняла аргументацию
Д.А. Толстого. Естествоиспытатели заслуживали поддержки со сторо-
ны министерства, считал Д.А. Толстой, поскольку их научная деятель-
ность была направлена «на изучение России и на благо России»19.
Несмотря на то что Министерство народного просвещения в
конце концов разрешило проведение съездов, оно, как и сходное
министерство во Франции времен Второй империи, не ослабляло
при этом свою надзорную функцию. Министерство считало себя
высшим покровителем обучения. Эту претензию легко объяснить,
принимая во внимание слабость частной инициативы в данной
области. Министерство долго противилось созданию общерос-
сийских профессиональных организаций, подобных Британской
научной ассоциации. Отказывалось оно учредить и постоянный
орган по проведению научных съездов и даже позволить проведе-
ние регулярных съездов в соответствии с заранее составленным
графиком. Бюрократия опасалась того, что постоянные или об-
щероссийские учреждения такого рода будут содействовать раз-
витию предприимчивости и склонности к занятию политикой.
И хотя министерство санкционировало периодическое проведение
научных съездов, каждый из них организовывался каким-либо
университетским научным обществом совместно с попечителем
соответствующего учебного округа. Так же, как во Франции в эпоху
Второй империи, правила и положения, устанавливавшие порядок
19 ГАРФ. Ф. 109. 1 экспедиция (1867). Д. 64 Л. 1—4. См. также: Рождест-
венский С.В. Исторический обзор деятельности Министерства народного
просвещения, 1802—1902. СПб., 1902. С. 600.
Пропаганда в публичной сфере
373
проведения каждого съезда, равно как и его повестку дня, следова-
ло заранее представлять на одобрение министерства20.
В докладе, прочитанном в 1866 г., Д.А. Толстой предложил до-
полнительное обоснование вспыхнувшей с новой силой поддержке
деятельности ученых со стороны правительства — его право устанав-
ливать, какого рода знание и методология может называться наукой.
«Научный съезд в строгом смысле этого слова может помочь искоре-
нить пагубные идеи материализма или так называемого нигилизма,
которые имеют свой основной источник в недостаточном, повер-
хностном и даже ложном понимании науки»21. В 1869 г., в речи на
банкете, данном по поводу Второго съезда в Москве, Д.А. Толстой
высказал новую, расширенную версию правительственного понима-
ния заботы о науке. Он признал, что сначала министерство «имело
предубеждения в отношении... идеи» проведения общероссийских
научных съездов. Естественные науки стали «преисполнены искаже-
ниями и самыми ложными и мрачными теориями, высказываемыми
исключительно теми, кто неправильно понял сущность науки». «На-
ука благоразумна и осторожна, — продолжал Д.А. Толстой, проводя
линию разграничения между наукой истинной и ложной. — Прежде
чем она предпримет следующий шаг, она подумает о тех шагах, что
были сделаны ею ранее. Вот почему поступь ее тверда и ее выводы
хорошо обоснованы. Ошибки — суть результат невежества или, что
хуже, недостаточного знания и непонимания сути научной деятель-
ности». Однако, заметил Д.А. Толстой, первый съезд удовлетворил
министерство — своего покровителя. Он рекомендовал создать обще-
российское общество химиков и несколько университетских научных
ассоциаций, вдохновив, таким образом, молодых людей на занятия
наукой; и цель Министерства просвещения была полностью достиг-
нута. Более того, разделяя дух таких научных обществ, как РГО и
ОЛЕАЭ, съезд послужил патриотическому делу. Он продемонстриро-
вал, как много научных областей укоренились в России и что русские
ученые «скоро перестанут слепо копировать иностранцев». И, что
особенно важно для национальной гордости, скоро Россия сможет
показать европейцам «плоды русской мысли и русского гения»22.
20 См.: Погожев. Двадцатипятилетие. С. 104, 112, 124; Auspitz К. The
Radical Bourgeoisie: The Ligue de l’enseignement and the Origins of the Third
Republic, 1866-1885. Cambridge, 1982. Pp. 64-71, 103-107.
21 ГАРФ. Ф. 109. 1 экспедиция (1867). Д. 64. Л. 2—2 об.
22 См.: Погожев. Двадцатипятилетие. С. 94—95. См. также: Общество
естествоиспытателей. Обзор деятельности общества за первые двадцать
374
ГЛАВА 6
Первый съезд русских естествоиспытателей состоялся в Санкт-
Петербурге в декабре 1867 г. Спустя два года за ним последовал вто-
рой, проведенный уже в Москве. С тех пор съезды проходили как
правило раз в два или в три года вплоть до начала Первой мировой
войны. В 1901 г. на заседаниях петербургского съезда присутс-
твовало 5 тыс. человек23. Наиболее важное значение этих съездов,
особенно самых первых, в контексте нашего исследования для их
участников и выполняемой ими роли в оживлении общественной
жизни состояло в развитии публичной сферы.
Во-первых, научные съезды были примером самоорганизо-
вавшейся частной инициативы. Они вели свои дела на основа-
нии собственных правил и положений, одобренных правительс-
твом. Позаимствованные из современной им практики, принятой
в Германии, эти правила и положения были составлены новыми
университетскими обществами естествоиспытателей, которые
появились по всей империи; их работа разительно напоминает
работу современных профессиональных ассоциаций. Накануне
открытия съезда организационный комитет рассылал пригла-
шения (сходные с нынешними предложениями прислать тексты
докладов); предпринимались попытки достучаться также до не-
зависимых исследователей. Организационный комитет просил
снизить стоимость проезда по железной дороге и оплату прожи-
вания в гостиницах для участников съезда. Им предоставлялась
возможность посещать научные общества, музеи и лаборатории;
на киевских съездах, например, для делегатов устраивались реч-
ные круизы. Организационный комитет по мере необходимости
назначал подкомитеты, создавал вспомогательные структуры,
собирал необходимые данные и составлял сметы. Министерство
народного просвещения субсидировало проведение съезда, оно же
оплачивало публикацию его трудов. Проводились как пленарные
пять лет его существования, 1868—1893. СПб, 1893. С. 1; VucinichA. Science
in Russian Culture, 1861—1917. Stanford, Calif., 1970. P. 81. Следует признать,
что такая опека была характерна не только для России. Многие фран-
цуз-ские ученые, равно как и официальные лица, чувствовали, что «об-
щественные дебаты и противоречия могут только разрушить репутацию
настоящей науки» См.: Outram D. Georges Cuvier: Vocation, Science and
Authority in Post-Revolutionary France. Manchester, 1984. P. 119.
23 Работа съезда была отражена в его многотомных «Трудах»; один из
примеров — «Труды Второго съезда русских естествоиспытателей в Мос-
кве 20—30 августа 1869 г. по отделам зоологии, анатомии и физиологии».
М., 1871.
Пропаганда в публичной сфере
375
Первый съезд русских естествоиспытателей, Санкт-Петербург, 1867.
Группа участников химической секции, среди них
Дмитрий Менделеев (верхний ряд, второй справа)
и композитор Александр Бородин (верхний ряд, пятый слева).
Собственность Государственного музея истории Санкт-Петербурга
заседания, так и заседания специализированных секций. Чтение
докладов ограничивалось регламентом, а за лучшие доклады при-
суждались награды24.
Во-вторых, подобно добровольным частным ассоциациям,
музеям, публичным лекциям съезды стали важным фактором
24 Организационный комитет обычно получал помощь от множества
научных обществ, например таких, как ОЛЕАЭ, Общество акклимати-
зации, Московское общество испытателей природы, Математическое
общество, Московское общество сельского хозяйства, Московское об-
щество садоводов и Общество русских врачей. См.: Погожев. Двадца-
типятилетие. С. 63—65, 91—92, 97, 127, 151. Иногда деятельность съездов
находила отражение в популярной прессе, например: Шестой съезд ес-
тествоиспытателей в Санкт-Петербурге // Всемирная иллюстрация. №
575. 1880. С. 54.
376
ГЛАВА 6
популяризации науки и распространения практических зна-
ний. Неудивительно, что образцом для России в этом деле стала
Европа. Недавние исследования по истории науки показали,
что популяризация и распространение научных знаний, назы-
ваемые нередко исполнением науки с прикладными и развле-
кательными целями, были составным компонентом развития
научной деятельности начиная с XVII в. и на протяжении всего
XIX столетия25. Работа европейских ученых, до того сокрытая в
их кабинетах и отображенная лишь на страницах их моногра-
фий, теперь появилась и ожила в человеческих речах. Это было
особенно важно для такой протяженной страны, как Россия, где
мало научных центров, да и те удалены друг от друга на весьма
значительные расстояния. Такие общественные события, как
научные съезды, позволили показать работу ученых: они стали
широко освещаться в научных и медицинских изданиях. Более
того, ученые, трудившиеся в новых и все более специализиро-
ванных областях, просили организовать больше специальных
секций для публикации их работ; медицинские общества и их
съезды, например, помогали определять новые сферы народ-
ного здравоохранения и проводить медицинскую статистику.
Несмотря на то что анализ других съездов позволил бы нам рас-
крыть проблему более полно, мы остановимся именно на съездах
врачей, так как они, подобно научным обществам, о которых мы
уже говорили, ставили перед собой и просветительские цели,
прежде всего — прививать интерес и любовь к науке26. Как писал
ученый-просветитель, председатель ОЛЕАЭ Г.Е. Щуровский,
чья деятельность пришлась на период развития общественных
25 Мое понимание популяризации науки основано на: Rousseau G.S. and
Porter R., eds. The Ferment of Knowledge: Studies in the History of Eighteenth
century Science. Cambridge, 1980; Stewart L.R. The Rise of Public Science:
Rhetoric, Technology and Natural Philosophy in Newtonian Britain, 1660—1750.
Cambridge, 1992; Broman T. The Habermasian Public Sphere and Science in
the Enlightenment// History of Science. 36. 1998. Pp. 123-149; Spary E.C. The
«Nature» of the Enlightenment // Clark W., Golinski J. and Schaffer S., eds. The
Sciences in Enlightened Europe. Chicago, 1999. Pp. 272—304; Golinski. Making
Natural Knowledge: Constructivism and the History of Science. Cambridge,
1998; Spary E.C. Utopia’s Garden: French Natural History from the Old Regime
to the Revolution. Chicago, 2000.
26 См.: Погожев. Двадцатипятилетие. С. 76, 80—82, 121, 212—215; РГИА.
•Ф. 735. Оп. 6. Д. 181. Л. 6 об. [Рапорт председателя Общества Киевских
врачей]; Известия о съезде естествоиспытателей в Киеве. С. V, VII.
Пропаганда в публичной сфере
377
институтов, естествоиспытатели «ощущали долг перед русским
народом и обществом — нести науку людям»27.
В-третьих, съезды всячески подчеркивали свою самостоятель-
ность и общественную значимость. В речах, произнесенных на
открытиях первого и второго съездов, Г.Е. Щуровский говорил о
том, что такого рода мероприятия помогут возместить дефицит
общения между учеными и воспитать новые поколения для само-
стоятельной научной работы. «Съезды — суть нравственная сила,
способствующая общению ученых между собой, с обществом
и с массой народа»28. Как и в настоящее время, живое общение
ученых на съездах считалось важнее, чем представленные на них
доклады, большая часть которых публиковались впоследствии в
дополненном виде. Сотрудничество и совместная работа во имя
достижения общих целей продвигали научный прогресс в той
же мере, в какой они содействовали развитию публичной сферы.
За день, проведенный на съезде, говорилось там, ученые могли
встретить себе подобных в большем числе, чем за предшеству-
ющие годы; зоолог из далекой провинции не имел возможности
увидеть столько зоологов за всю свою жизнь. Более того, вторя
впечатлениям посетителей музеев или слушателей публичных
лекций, многочисленные отзывы о съездах отмечают многообразие
их участников, оживленность и разносторонность дискуссий во
время заседаний. В отчете комиссии Московской городской думы,
которая оказала финансовую поддержку организации Второго
съезда, использовалось сравнение таких форумов с коммерческим
предприятием: «Если надо было бы обосновать полезность науч-
ных съездов, можно было бы объяснить ее с помощью следующей
аналогии. Они имеют то же значение для развития науки, которое
имеют ярмарки для развития национальной коммерции. Разница
в том, что на ярмарках обмениваются товары и капиталы, тогда
как на съездах обмениваются сведения, наблюдения и открытия.
Но и там и там люди, работающие сами по себе, часто незнакомые
27 Щуровский Г.Е. Об историческом развитии естествознания в России.
Речь на Втором съезде естествоиспытателей // Известия ОЛЕАЭ. 33. № 2.
1878. С. 96.
28 Он же. Об историческом развитии. С. 102. См. также: Он же. Об об-
щедоступности или популяризации естественных наук (Речь на Втором
съезде) // Журнал Министерства народного просвещения. Январь 1868.
С. 39—52; Райков Б.Н. Григорий Ефимович Щуровский: ученый, натура-
лист и просветитель. М., 1965. С. 61.
378
ГЛАВА 6
друг другу, однако связанные общими интересами и нуждами, по
взаимному соглашению собираются вместе на небольшом про-
странстве и несколько дней заимствуют друг у друга ценные склады
сведений и советов, которые каждый из них, работая в одиночку, не
мог бы собрать, сколько бы времени и усилий он ни потратил»29.
В-четвертых, сбор в одном месте ученых, прибывших из самых
отдаленных уголков страны, способствовал развитию собственно
российской науки, а потому был делом патриотичным и вызывал
чувство национальной гордости. К.Ф. Кесслер заявил, что именно
благодаря своим размерам Россия должна была стоять в центре вни-
мания отечественных ученых. Научные съезды призваны были про-
демонстрировать всему обществу, что изучение природных богатств
России необходимо и вполне осуществимо. «Русские ученые имеют
свои собственные национальные или, точнее сказать, свои местные,
специфические цели — изучение нашей обширной Родины. Только
изучая Россию, мы можем говорить о национальной русской науке».
По определению К.Ф. Кесслера, ставшему классическим, «при-
рода — это наша Родина, и знакомство с природой и ее законами
поможет устранить суеверия и предрассудки»30. Г.Е. Щуровский,
продолжая эту мысль, сказал на Втором съезде: «Служа человечес-
тву в абстрактном или космополитическом смысле, мы никогда не
сможем достичь того, что требует от нас наша национальная честь
и наше политическое положение в Европе; мы никогда не обретем
нашей собственной уникальной русской науки»31.
Значимость России как объекта научного изучения не ограничи-
вается ее недостаточно исследованной территорией и уникальным
природным миром. Задачей съездов ученых стала демонстрация
того, что русская наука «достойна занять место рядом с европей-
ской наукой», а о русских нельзя говорить, будто они «ленивы и
нелюбопытны, неспособны проводить серьезную научную рабо-
ту». Русские ученые, осваивая области научного знания, которые
обычно рассматривались как вотчина европейской науки (осо-
бенно немецкой школы), смогли заявить о своей независимости
от иностранной науки. Научные съезды положили начало «новой
научной эре на русской почве», они стали знаком «зрелости рус-
29 Погожев. Двадцатипятилетие. С. 90—91.
30 Он же. Двадцатипятилетие. С. 76. Г.Е. Щуровский выразил те же
самые мысли в своей речи на первом съезде. См.: Райков Б.Е. Русские би-
ологи-эволюционеры до Дарвина. М., 1951. Т. 4. С. 563.
31 Щуровский Г.Е. Об историческом развитии. С. 103.
Пропаганда в публичной сфере
379
ского сознания», независимого и самостоятельного русского ра-
зума32. Своими съездами Россия смогла продемонстрировать, что
она является полноправной частью цивилизованного мира. Как
сказал в своей речи на церемонии открытия первого съезда в 1867 г.
К.Ф. Кесслер, «все цивилизованные страны» признали важность
таких совместных предприятий, как научные общества и съезды,
для «прогресса и цивилизованности»; отсюда и рост их количества
«в каждой цивилизованной стране»33.
Во всей Европе съезды культивировали качества гражданства
и искусство репрезентации, и их российские оригиналы заим-
ствовали от европейских подобный прецедент. Когда ученые за-
читывали свои доклады и голосовали за или против тех или иных
резолюций, они публично представляли перед своими коллега-
ми и себя, и свою работу. Такое действие было актом свободных
граждан, а не правительственных чиновников. Как заметил один
русский наблюдатель, «наука на Западе давно уже покинула свою
монастырскую ограду времен Средневековья, когда она считалась
роскошью. Наука получила права гражданства, и ее бесчисленные
представители получили полную свободу искать средства к про-
цветанию и распространять научные знания»34.
По мнению К.Ф. Кесслера, высказанному в его речи на первом
Киевском съезде, наука в России пока не получила «полных прав
гражданства», съезды ученых, «эти Олимпийские игры новой ци-
вилизации», могут стать средством, чтобы это гражданство обрес-
ти35. Иногда на заседаниях принимались резолюции, касавшиеся
публичной политики. Эта тенденция к политизации усиливалась
из года в год, от одного съезда к другому, что свидетельствовало
о росте общественного самосознания и активности научной ин-
теллигенции. Порой ораторы присовокупляли к своим докладам
просьбы к организаторам съезда ходатайствовать перед правитель-
ством (обычно перед Министерством народного просвещения) по
поводу каких-либо политических инициатив. Даже несмотря на то
32 Погожев. Двадцатипятилетие. С. Ill—IV, 73,87; Известия о съезде естес-
твоиспытателей в Киеве. С. IX—X; ГАРФ. Ф. 109. 1 экспедиция (1867). Д. 64.
Л. 4; Агафонов В. Наука и жизнь: По поводу XI съезда естествоиспытателей и
врачей в С.-Петербурге // Мир Божий. 1902. № 2. С. 27. Щуровский также
отстаивает эти взгляды. См.: Об историческом развитии. С. 96—97.
33 Погожев. Двадцатипятилетие. С. 76.
34 Там же. С.67.
35 Известия о съезде естествоиспытателей в Киеве. С. VII.
380
ГЛАВА 6
что многие ходатайства съездов правительством игнорировались
(на это часто жаловались), все-таки удавалось добиться достижения
некоторых целей, нередко и политических. Невзирая на попытки
бюрократии и даже организаторов съездов (кстати сказать, точно
так же дело обстояло в Германии) снять с повестки дня вопросы,
которые, как деликатно выразился попечитель Московского учеб-
ного округа, могли «разделить ученых и придать съезду полемичес-
кий характер», они все же предоставляли площадку для дискуссий
по широкому спектру проблем — как профессионального, так и
социального плана. Съезды стали посредниками между социумом
и правительством; они, таким образом, представляли общество,
высказываясь от его имени в целом и от имени различных сосло-
вий, входивших в его состав36.
В течение первых двух десятилетий проведения научные съезды
подвергались критике. В их адрес в прессе звучали голоса людей,
озабоченных тем, что публика, даже образованная, мало знала о
них или, что было еще хуже, оставалась к ним равнодушной. Не-
согласия внутри научного сообщества также возрастали. А.В. По-
гожев был не на шутку встревожен битком набитым собранием на
заседаниях Шестого и Седьмого съездов, где порой имело место
неэтичное поведение некоторых участников — «элементы личных
нападок», хотя это «недопустимо на таких почетных мероприятиях,
как съезды ученых». «Элита русской науки» была явно огорчена
столь неблагопристойной обстановкой — нарочитыми аплодис-
ментами, шиканьем и освистыванием ораторов — и считала ее
«недостойной столь высоких научных собраний»37. В то же время
А.В. Погожев ссылался и на ценный опыт, накопленный первыми
съездами. Неимоверные усилия, как отмечал он в 1887 г., уходили
на то, чтобы просто получить разрешение в конце 1850-х гг. собрать
несколько дюжин ученых на съезд. Общественная жизнь в России
была «еще очень хрупкой», всминал А.В. Погожев, и на каждом
шагу вставали бюрократические препоны, мешавшие создавать
научные кружки и общества. «Сегодня мы не можем себе представить,
как много нравственных страданий и обманутых надежд ожидало
лучших представителей довольно узкого кружка русских ученых
36 См.: Погожев А.В. Двадцатипятилетие. С. 105; примеры посредниче-
ства на С. 142, 149, 151, 170.
37 Погожев А.В. Седьмой съезд русских естествоиспытателей и врачей.
М., 1883. С. 58—59; Двадцатипятилетие. С. 176. В источниках не указано,
что именно спровоцировало столь непристойное поведение.
Пропаганда в публичной сфере
Шестой съезд русских естествоиспытателей. Санкт-Петербург. 1879. Большой зал Академии наук
(Всемирная иллюстрация. № 575. 1880. С. 61. Собственность Библиотеки Конгресса)
382
ГЛАВА 6
в начале 1860 гг.»38. И если «хрупкость» общественной жизни и
«бюрократические препоны», существовавшие в то время, к концу
1880-х гг. было уже трудно себе представить, то в большой степени
это случилось именно благодаря учреждению и официальному
признанию публичного съезда, который привил ученым чувство
собственного достоинства, породил гордость за научные успехи
России и заложил основы культуры личного и коллективного пред-
ставительства перед своими коллегами и властями.
Пироговские съезды русских врачей
Приняв за образец германские съезды естествоиспытателей, рус-
ские медики также решили собраться вместе. За некоторое время
до создания в Европе первых медицинских добровольных обществ
работавшие в медицинских и хирургических академиях врачи, же-
лавшие кооперироваться, вступали в общества естествоиспытателей.
В 1807 г. в Стокгольме было основано Шведское общество врачей,
имевшее целью широкое распространение медицинских знаний.
В 1822 г. в Лейпциге было учреждено Германское общество ученых и
врачей; как мы уже видели, его съезды усилили общие связи ученых и
практикующих врачей в политически раздробленной Германии. Тем
не менее консервативные правительства немецких земель ограничи-
вали деятельность этих собраний. Как заявляет Чарльз Маклелланд,
«первые профессиональные организации XIX в. столкнулись с враж-
дебным отношением со стороны властей... Свободные ассоциации
граждан, даже очевидно профессиональные, воспринимались как
подрывающие общественный порядок и авторитет властей»39. Не-
смотря на это, в 1860-х гг. по всей Германии появилось множество
местных медицинских обществ. В конце концов, в 1873г. депутаты
Съезда естествоиспытателей и врачей основали Германскую ме-
дицинскую ассоциацию как общество защиты профессиональных
интересов представителей указанных специальностей40.
38 Погожев А.В. Двадцатипятилетие. С. III (выделено нами. — Дж. Б.).
39 McClelland. The German Experience of Professionalization. Рр. 3—5,22,
48- 49.
40 Heuerkamp C. The Making of the Modern Medical Profession, 1800—1914:
Prussian Doctors in the Nineteenth Century // Jarausch K.H. and Cocks G.,
•eds. German Professions, 1800—1950. Oxford, 1990. P. 77, 79, 99; McClelland.
German Experience of Professionalization. P. 79.
Пропаганда в публичной сфере
383
Три изолированных ранее движения среди русских врачей объ-
единились в начале 1880-х гг., чтобы создать пироговские съезды —
побочный продукт съездов естествоиспытателей, съездов земских
врачей, а также деятельности нового поколения медицинских
обществ. Идея провести съезд врачей впервые возникла в 1860-е гг.
в ходе работы съездов естествоиспытателей. В работе съездов ес-
тествоиспытателей участвовали специалисты в теоретических
медицинских дисциплинах, в основном профессора университетов
и академий; клинические специалисты и практиковавшие врачи
возможности собираться не имели. А.В. Погожев, сам земский
врач, заявлял, что, третируемые университетскими профессорами
как специалисты второго сорта, врачи все более теряли интерес к
участию в общих съездах. Подобным же образом и медицинская
пресса — журналы «Медицинское обозрение» и «Врач» — выразили
неудовлетворение съездами. Тем не менее, по мнению известно-
го врача, общественного деятеля и летописца земской медици-
ны Дмитрия Николаевича Жбанкова, возраставшее количество
участников этих форумов стало красноречивым свидетельством
«стремления русских естествоиспытателей и врачей к объединению
и всего русского общества — к любому возможному проявлению
общественной активности». В самом деле, впервые большинство
участников седьмого съезда, состоявшегося в 1883 г., были врачами,
а самой многочисленной и посещаемой явилась подсекция земской
медицины и народного здравоохранения41.
Второе движение было представлено съездами земских врачей,
которые с 1871 по 1917 г. созывались 383 раза. Они являлись состав-
ной частью земского движения, устраивались в более широком
контексте других провинциальных съездов земских работников —
учителей, статистиков и агрономов. Будучи в основном людьми
практического склада, земские врачи предпочитали трудиться в
общественной сфере. Несмотря на частоту их проведения, земские
съезды были существенно ограничены территориальными рамка-
ми, и врачам, практиковавшим даже в соседних губерниях, трудно
было общаться между собой. Власти такое положение дел вполне
устраивало: некоторые губернаторы даже запрещали врачам из дру-
41 См.: Погожев. Седьмой съезд. С. 1; Жбанков Д.Н. Статистичес-
кие данные о врачебных съездах // Журнал Общества русских врачей
им. Н.И. Пирогова. 1905. № 1. С. 3—24; Из VI съезда русских естествоис-
пытателей и врачей // Врач. 1880. № 2—8. С. 35 и далее; Труды Четвертого
съезда русских естествоиспытателей по отделению статистико-гигиени-
ческому, секции научной медицины. Казань, 1873.
384
ГЛАВА 6
гих губерний принимать участие в своих земских съездах. На этих
съездах поднимались острые социальные и политические вопросы,
такие как необходимость всеобщего образования и отмены теле-
сных наказаний. Земские доктора жаловались на произвол местной
администрации, ее вмешательство в медицинские дела, а многие
ходатайства съездов к этим же властям игнорировались. Как заяви-
ли «Московские ведомости», «в земствах получила развитие идея
некоей республики докторов, самоуправляемой собственными
съездами и правилами»42.
Третьим элементом земского движения явились медицинс-
кие общества. Первой русской медицинской организацией стало
Общество соревнования медицинских и физических наук при
Московском университете, основанное в 1805 г. — примерно в одно
время с ОИДР и МОИП. Целью общества было распространение
полезных знаний в физической и медицинской науках России,
оно декларировало стремление «содействовать, воспитывать и
укреплять любовь» среди членов «и всех остальных любителей обу-
чения», а также «обогащать физические и медицинские общества
открытиями, опытами и наблюдениями»43. Либеральные рефор-
мы стимулировали создание новых медицинских организаций, и
с 1859 по 1868 г. возникли двадцать пять обществ врачей. Основные
причины такого всплеска активности медицинских ассоциаций
42 См.: Булгакова Л.А. Медицина и политика. Съезды врачей в контексте
русской политической жизни // Власть и наука, ученые и власть. 1880-е -
начало 1920-х гг.. Материалы международного научного коллоквиума. СПб.,
2003. С. 213-235. См. также: РГИА. Ф. 1284. Оп. 188 (1900). Д. 240. Л. 26-
27; Жбанков Д.Н. Статистические данные. С. 19; Гран М.М., Френкель З.Г.,
Шингарев А.И. Николай Иванович Пирогов и его наследие, Пироговские
съезды. СПб., 1911. С. 151; Радулович В.И. Очерк истории русских медицин-
ских обществ, их цель, значение и взаимная связь. Орел, 1890. С. 27.
Подробнее о земских съездах см.: Веселовский Б.Б. История земства за
сорок лет: в 4 т. 1909—1911. Т. 3. С. 300—307; Пирумова Н.М. Земское либе-
ральное движение. С. 121, 143—146, 150—154, 197—200.
О съездах учителей см.: Пирумова. Земская интеллигенция. С. 51—54; Seregny.
Russian Teachers Pp. 39-54; Seregny. Professional Activism. P. 173-174, 187; Ruane.
Gender, Class and Professionalization. P. 92,103-104,111-112,172-183. Подробнее
о земской медицине см.: Frieden. Russian Physicians; Ramer S.C. The Zemstvo and
Public Health // Emmons T. and Vucinich W, eds. The Zemstvo in Russia: An Experiment
in Local Self-Government. Cambridge, 1982. Pp. 279-314; Ransel D. Mothers of
Misery: Child Abandonment in Russia. Princeton, N.J., 1988. Pp. 278-293.
43 Медицинские общества // БМЭ. T. 17. С. 752—755.
Пропаганда в публичной сфере
385
выявлены в соответствующей литературе. Позволим себе их кратко
суммировать.
В своих действиях русские врачи руководствовались высоким нравс-
твенным призванием служения обществу и людям, а также признанием
важной роли государства как локомотива модернизации страны. Этот
же период отмечается ростом корпоративного самосознания прак-
тиковавших врачей, обусловленного неудачей налаживания системы
здравоохранения со стороны властей, верой в роль научного зна-
ния, особенно отвращением к бюрократическим препонам, а также
к превратностям частной практики. Деятельность многочисленных
шарлатанов, недоверие к докторам, распространенное среди широ-
кой публики, и их зависимость от государства либо от состоятельных
пациентов породили необходимость в совместных действиях врачей,
продиктованных желанием изменить это «унизительное положение и
осуществлять посредничество между врачами и обществом»44.
Количество практиковавших врачей в это время значительно
увеличилось, в том числе в небольших провинциальных насе-
ленных пунктах. Поскольку несколько существовавших научных
медицинских обществ, действовавших в основном в крупных го-
родах и при университетах, не обеспечивало необходимой научной
коллегиальности, в которой нуждалось новое поколение врачей,
начал зарождаться новый тип медицинских обществ, отражавший
пробудившееся общественное самосознание и желание самосто-
ятельной деятельности, нацеленной на повышение всеобщего
благосостояния. С. Ярошевский писал: «Сначала несколько [ме-
диков] робко, осторожно собрались для частных бесед, для обмена
мнениями, для выявления новых интересов... Так родились первые
общества врачей. С таких бесед за чашкой чая начались малые ме-
дицинские центры, которые распространились по всему нашему
Отечеству. Теперь нет более или менее крупного города, где бы не
было общества врачей»45.
Типичным для того времени было Общество русских врачей
в Москве, основанное в 1859 г. с целью осуществления научной
и благотворительной деятельности широко известным хирургом
и профессором Московского университета Федором Ивановичем
44 РГИА. Ф. 735. Оп. 6. Д. 181. Л. 6 об. [Рапорт председателя общества
Киевских врачей]; Ярошевский С. Врачи как корпорация // Русская меди-
цина. 12 февраля 1895. № 6. С. 96—97. Продолжение статьи в № 7. 19 фев-
раля 1895. С. 110-112 и № 8. 26 февраля 1895 . С. 126-128.
45 Ярошевский С. Врачи. С. 96.
386
ГЛАВА 6
Иноземцевым и практикующим врачом С.А. Смирновым. Они
первыми подняли вопрос о съездах врачей в «Московской меди-
цинской газете», которую выпускали с 1858 по 1862 г., утверждая,
что успех медицинской науки в России в значительной степени
зависит от «роста нравственного уровня» врачей; они имели в
виду большую независимость от внешних факторов и «дружеское
сотрудничество, а не прозябание поодиночке»46. Новые медицин-
ские ассоциации на ином качественном уровне демонстрировали
заботу о народном здравоохранении: о местных исследованиях,
сборе статистических сведений, изучении состояния здоровья
населения, санитарных условий его проживания, об эпидемиоло-
гической обстановке. Но чтобы по-настоящему взяться за улучше-
ние ужасающих условий жизни и здоровья людей, особенно в де-
ревне, требовались долгосрочные программы, которые напрямую
затрагивали бы население. Медицинские общества поддерживали
бесплатные больницы, роддома, фельдшерские школы и бакте-
риологические лаборатории; устраивали публичные лекции и
раздавали популярные брошюры о различных заболеваниях и их
профилактике. Результатом этих усилий стало повышение уровня
общественной медицины (иногда называвшейся общинной или
земской), бесплатного медицинского обслуживания и рост инте-
реса к общественному служению47.
Был еще один фактор, касавшийся деятельности новых ме-
дицинских обществ в эпоху Великих реформ, но не получив-
ший должного освещения в литературе, — подъем националь-
ного духа и патриотизма среди медиков. Мы уже видели яркие
проявления этих чувств в деятельности ОЛЕАЭ и научных съез-
дов 1860-х гг. В отличие от прежних времен, когда большинство
русских врачей было иностранного происхождения, к середине
XIX в. большая часть медицинских работников была русскими.
46 См.: Радулович В.И. Очерк истории. С. 4. Основой для книги Раду-
ловича послужил доклад, прочитанный на праздновании двадцатипя-
тилетнего юбилея Орловского общества врачей. См. также: Общество
русских врачей. Исторический очерк. М., 1875. С. 8. Об Иноземцеве см.:
РБС. Т. 8. С. 124; БМЭ. Т. 11. С. 507-508.
47 См.: Нейдинг И.И. Медицинские общества в России. М., 1897. С. III.
Это исследование было составлено для Двенадцатого международного
медицинского съезда, состоявшегося в Москве в 1897 г. См. также: Раду-
лович. Очерк истории. С. 4; Frieden. Russian Physicians. Pp. 109—113; KrugP.
Russian Public Physicians. Pp. 4—5,12—14, 28, 283; and Hutchinson. Politics and
Public Health. Pp. 7—9. _
Пропаганда в публичной сфере
387
Согласно уставу Московское общество русских врачей было ос-
новано с целью содействия самостоятельной работе медиков и
облегчению их сотрудничества в решении научных и практических
задач. Все свои материалы общество публиковало исключительно
по-русски. Одним из практических средств достижения постав-
ленных обществом задач была подготовка молодых фармацевтов
«исключительного русского происхождения и национальности» с
тем, чтобы заполнить больницы и составить конкуренцию част-
ным московским аптекам, которые находились «полностью в руках
иностранцев, в подавляющем большинстве — немцев, и недоступ-
ны для русских». Господствующим духом здесь стало стремление
русифицировать науку, где доминировали иностранцы. По остро-
умному замечанию Радуловича, «русская фамилия с окончанием
на “ов” едва ли служит [для врача] хорошей рекомендацией; человек
еще в меньшей степени пошел бы к такому врачу, чем он надел бы
костюм, сшитый русской модисткой»48.
1880 и 1890-е гг. вызвали новый подъем в развитии медицин-
ских обществ. Наиболее известным своим представительством
интересов общественной медицины стало Пироговское общество
русских врачей. Вдохновленная празднованием пироговского
юбилея в 1881 г., группа, состоявшая из тридцати двух петербург-
ских врачей, составила устав нового Московско-Петербургского
медицинского общества, который был одобрен Министерством
внутренних дел в 1883 г. Как выразился земский врач А.В. По-
гожев, общество «обрело гражданство»49. По количеству и об-
щественному характеру проектов, по числу комиссий и публи-
каций, а также благодаря роли зонтика в отношении огромной
сети раскиданных по всей стране врачей и координации местных
48 Радулович. Очерк истории С. 9. См. также: Общество русских вра-
чей в Москве. Исторический очерк административной деятельности. М.,
1909. С. 133—135; Нейдинг. Медицинские общества. С. 14.
49 Среди основателей были С.П. Боткин, В.А. Манассеин, М.И. Пет-
рункевич, Е.А. Осипов, Ф.Ф. Эрисман и А.В. Погожев. В 1886 г. Общество
расширило свою сферу деятельности и изменило название на «Общество
русских врачей им. Н.И. Пирогова». См.: Об изменении устава Общества
русских врачей в память Н.И. Пирогова // Журнал Общества русских
врачей. 1902. № 1. С. 346, 352. См. также неподписанный и неназван-
ный отчет: ГАРФ. Ф. 102. 2 д-во. Д. 20.527. Л. 11—11 об. [О съездах врачей];
Нейдинг. Медицинские общества. С. VI, 40—41; Gran, et al. Pirogov. P. 159;
Frieden. Russian Physicians. P. 119.
388
ГЛАВА 6
проектов к концу XIX в. Пироговское общество стало самым круп-
ным из российских частных организаций. Поскольку в предыду-
щих главах мы уже обсуждали вопросы членства, внутреннюю
организацию, миссию и образцы проектов некоторых русских
ассоциаций, подробное исследование Пироговского общества
стало бы повторением сказанного. Более того, Нэнси Фриден и
Питер Круг задокументировали его деятельность50, поэтому более
продуктивным представляется сконцентрировать внимание на
главной цели общества, его пилотном проекте, самом публичном
направлении его деятельности — его общероссийских съездах. В
большей степени, нежели все остальные научные ассоциации,
Пироговское общество существовало ради своих общенациональ-
ных съездов. В самом деле, благодаря им Пироговское общество
снискало глубокое уважение у соотечественников. Внимание к
этим съездам прольет свет на важные аспекты взаимоотношений
государства и общества.
Практически одновременно с возникновением идеи создания
всероссийского общества медиков прозвучал призыв к проведе-
нию регулярных съездов врачей. Предлагая тост за новый проект,
акушер и гинеколог Кронид Федорович Славянский провозгла-
сил: «Я пью за это, тем более что я полностью уверен, что рож-
дение этого младенца пройдет легко и без осложнений». Даже в
большей степени, чем их «материнская» ассоциация, пироговс-
кие съезды выражали идею автономии общества, «долгое время
подавляемого старым крепостническо-чиновничьим режимом,
поставившим на его пути множество разнообразных препон», и
его стремление к сплочению и самоопределению, основанному
на «коллегиальности, взаимном уважении и общих научных и
корпоративных интересах». Д.Н. Жбанков верил в то, что про-
фессия врача в смысле перспектив созыва съездов находится в
более благоприятном, нежели другие профессии, положении:
власти считают, что медицинская наука чрезвычайно узка и не
«вызовет страстей». Действительно, Министерство внутренних
дел довольно оперативно одобрило представленные ему правила
и положения, и первый съезд русских врачей, созванный в честь
50 Согласно донесению в Департамент полиции, Пироговское обще-
ство «постоянно становится центральным органом объединения народ-
ных врачей». ГАРФ. Ф. 102. 2 д-во. Д. 20.527. Л. 30 об. Список разнообраз-
ных дел общества см. в: Gran, et al. Pirogov i ego nasledie; Friedens pioneering
study of Russian physicians // Russian Physicians, and Peter Krug's dissertation.
Russian Public Physicians. _
Пропаганда в публичной сфере
389
Н.И. Пирогова, состоялся в Санкт-Петербурге в 1885 г.; на нем
присутствовали в общей сложности 573 человека51.
Этот и все последующие съезды (а до 1917 г. их было проведено
семнадцать, не считая тринадцати более специализированных
конференций и совещаний) субсидировались правительством и
нередко городскими думами, поскольку дело отвечало интере-
сам и государства, и общества, и всего народа. Изначально устав
определял различия между действительными членами (врачами,
занимавшимися научными исследованиями) и сотрудниками;
только первые имели право выступать с докладами и принимать
участие в голосованиях. Однако в 1888 г. устав был пересмотрен
и этот пункт изъят. После еще одной поправки, осуществленной
в 1892 г., присутствовать, представлять доклады и участвовать в
обсуждениях получили право также работники смежных отрас-
лей — ветеринарии и фармакологии, а общие собрания стали от-
крытыми для широкой публики. Такая демократизация повысила
интерес к дискуссиям по большинству затрагивавшихся вопросов
и соответствовала пожеланиям большинства участников52.
Делегатам съездов, прибывавшим из других мест, предоставля-
лись льготные железнодорожные билеты и номера в гостиницах.
В часы досуга для них организовывались экскурсии. Седьмой
съезд, проходивший в Одессе, включал в свою повестку экскурсию
в Крым, а участники Восьмого съезда в Москве (1902 г.) посетили
городскую думу и получили билеты в театр. Уже к Третьему съезду,
состоявшемуся в 1889 г., на котором присутствовали 1648 делегатов,
в медицинской прессе прозвучали жалобы на избыточное количес-
тво людей и докладов, что заставило Д.Н. Жбанкова предложить
новый порядок проведения заседаний: доклады не могут длиться
51 См: Gran, et al. Pirogov. P. 151, 159; Погожев А.В. Первый съезд Мос-
ковско-Петербургского Общества врачей. М., 1886. С. 1; он же. Двадца-
типятилетие С. 270; Жбанков Д.Н. Медицинские и соприкасающиеся с
врачебно-санитарным делом съезды в прошлом, 1861—1924 // Врачебное
дело. 1927. № 18. Кол. 1289—1296; Жбанков. Статистические данные. С. 4—6.
О Славянском см.: БМЭ. Т. 30. С. 622—623; о Жбанкове см.: Там же. Т. 9.
С. 1056-1057.
52 Эти изменения шли одновременно с переменами, происходивши-
ми в Пироговском обществе, которые, по словам Веселовского, «быстро
демократизировали» ситуацию. См.: Веселовский. История земства. Т. 3.
С. 309, 468. Пирумова рассматривает возросшую роль земских врачей,
вскоре ставших «сердцем» пироговских съездов. См.: Пирумов_а Н.М. Зем-
ское либеральное движение. С. 119, 122—126.
390
ГЛАВА 6
более двадцати минут, за ними должны следовать обсуждения.
На каждом съезде всеми участниками избиралось правление, от-
ветственное за составление решений и организацию следующих
собраний53.
Пироговские съезды стали публичным форумом для распро-
странения информации и решения самых разных медицинских
проблем. Врачи на ранней стадии своей профессионализации
нуждались в утверждении профессионального статуса перед
лицом всевозможных шарлатанов и медицинских работников,
не получивших высшего образования, таких как фельдшеры;
для этого им была необходима поддержка профессиональных
ассоциаций и властей. Уже сам факт проведения пироговс-
ких съездов дал возможность врачам, как сказал С. Ярошевс-
кий, «увенчать грандиозное здание [их] корпорации, здание,
воздвигнутое на прочном фундаменте и с прочными стенами,
где все еще не хватает, однако, внутренней отделки». То, что
врачи на съезды собирались «не только из крупных универ-
ситетских центров, но также из самых отдаленных уголков
страны», представляло для Г.М. Герценштейна, профессора
медицинской статистики Медико-хирургической академии и
авторитетного специалиста по лечению сифилиса, «замечатель-
ный и отрадный факт». С самого начала пироговские съезды
сформировали секцию по профессиональной этике — больному
вопросу для русской публики, в значительной степени вызы-
вавшему ее недоверие к медикам. В качестве одной из приори-
тетных задач съезды ставили цель добиться позитивного отно-
шения к врачам, признания их хранителями здоровья народа,
или, как выразился один из участников, осознания того, что
«именно доктора первыми идут в огонь, когда случается наци-
ональное бедствие; именно доктора падают первыми жертвами
53 ГАРФ. Ф. 102. 2 д-во. Д. 20.527. Л. 11; ЦИАМ. Ф. 179 [Московская
Городская дума, Московская Городская управа]. Оп. 21. Д. 849. Л. 2—6,
10. См.: Gran, et al. Pirogov. Pp. 161—164; Общество русских врачей, Свод
постановлений и работ I—VI Всероссийских съездов врачей. М., 1899.
С. 2; Погожев. Первый съезд. С. 5—6; Сводка ходатайств Общества рус-
ских врачей в память Н.И. Пирогова перед правительственными уч-
реждениями за 20 лет, 1883—1903. М., 1904. С. 8; Яблоков Н.В. Первый
съезд Московско-Петербургского общества врачей // Русская мысль.
1886. № 4. С. 94—95, 109—110; Жбанков. Д.Н. Несколько практических
предложений для упорядочения занятий съездов русских врачей //
Врач. 1889. №4. С. 124-125.
Пропаганда в публичной сфере
391
эпидемий». Такие мысли едва ли претендуют на новизну, однако
они стали сенсацией, когда впервые стали предметом гласного
обсуждения54.
По словам одного из киевских врачей, съезды превратились в
«трибунал для решения общих проблем», важнейшей из которых
было прискорбное состояние народного здравоохранения55. Пер-
вым шагом стал сбор сведений; «пироговцы» воспользовались
форумом, чтобы привлечь внимание к необходимости собира-
ния, обработки и распространения научных данных. На первом
съезде статистик и экономист Ю.Э. Янсон предложил несколько
ходатайств, касавшихся сбора статистической информации и ре-
гистрации рождений и смертей. На втором съезде земский врач и
общественный деятель, секретарь санитарной комиссии московс-
кого губернского земства Е.А. Осипов предложил ходатайствовать
перед Министерством внутренних дел о переводе дела сбора и об-
работки статистики по населению в руки земств и городских дум.
На Третьем съезде комиссия по исправлению санитарных условий
в России ходатайствовала о проведении общероссийской переписи
населения56.
Идея о распространении знаний по гигиене стала одной из дол-
госрочных программ Пироговского общества русских врачей. Она
была поднята на Третьем съезде, который рекомендовал правле-
нию ассоциации назначить комиссию по общественному обуче-
нию гигиене. Пироговские съезды и комиссия по общественному
обучению гигиене при Пироговском обществе стали настоящими
поборниками народного здравоохранения: они требовали боль-
шего внимания к этому вопросу со стороны местных властей,
включения докторов в правление местных учебных округов, сбо-
ра медицинской статистики и распространения информации о
гигиене, обучения гигиене в школах, публикации медицинских
54 См.: Ярошевский. Врачи. С. 96—97; Герценштейн ГМ. Третий съезд
русских врачей. СПб., 1889. С. 1. О Герценштейне см.: ЭС. Биографии.
Т. 4. С. 42.
55 См.: Владимирова Л.В. Социальные проблемы медицины и гигиены
на VII съезде русских естествоиспытателей и врачей // Советское здраво-
охранение. 1984. № 1. С. 54—57. См. также: Пирумова. Земская интелли-
генция. С.126.
56 ГАРФ. Ф. 102. 2 д-во. Д. 20.527. Л. 6—8; Свод постановлений. С. 20—
22, 81—82; Ярошевский. Врачи. С. 127; Gran, et al. Pirogov. P. 152. Об Осипове
см.: БМЭ. Т. 22. С. 187.
392
ГЛАВА 6
брошюр и листовок, приобретения печатного материала и нагляд-
ных пособий для публичных лекций и библиотек. Прошедший
в Санкт-Петербурге в 1893 г. Пятый съезд, на котором присутс-
твовало 1176 делегатов, просил Министерство внутренних дел
осуществить сбор средств на распространение информации о
необходимости гигиены в память о врачах, умерших во время эпи-
демий тифа и холеры в 1891—1892 гг. Съезд также просил разрешить
земским врачам устраивать публичные лекции и симпозиумы по
гигиене, а также расширить перечень книг, рекомендованных для
публичных чтений по медицине и гигиене. На Седьмом съезде
профессор хирургии, директор Клинического института великой
княгини Елены Павловны и один из учредителей пироговских
съездов, Николай Васильевич Склифосовский, описал ухудшив-
шееся санитарно-гигиеническое положение в школах. На этом
съезде комиссия по школьной гигиене составила два ходатайства
о разрешении обучения гигиене в технических школах и, что еще
более важно, о введении врачей в правления местных и приходских
школьных советов. Подкомитеты этой комиссии разрабатывали
наглядные пособия по гигиене, печатали брошюры и плакаты по
медицине, создавали лекторские центры и собирали сведения о
санитарно-гигиеническом положении населения. Чтобы повысить
уровень общественной сознательности, пироговские активисты
широко использовали последние достижения в области наглядной
агитации. На Пятом съезде были представлены образцы экспонатов
Российской национальной гигиенической выставки, а на Восьмом
организована экспозиция наглядных пособий для иллюстрации
публичных лекций: слайдов, «магических фонарей», плакатов, ат-
ласов и инструментов для опытов, которые можно было проводить
в лекционных залах57.
На Втором съезде Д.Н. Жбанков предложил ходатайствовать
об открытии женских медицинских школ, а также о дозволении
Пироговскому обществу осуществлять сбор денежных средств на
эти цели. Это был один из немногих случаев, когда просьба была
все-таки услышана: в 1893 г. Государственный совет одобрил устав
57 ГАРФ. Ф.102. 2 д-во. Д. 20.527. Л. 19, 29 об.См.: Gran, et al. Pirogov.
P. 169; Свод постановлений. С. 129—131, 138; Сводка ходатайств. С. 24—26.
О Склифосовском см.: БМЭ. Т. 30. С. 542—543; Люди русской науки: Био-
логия, медицина, сельское хозяйство С. 527—533. Пироговские съезды
широко освещались в СМИ. Вот один из примеров: Волыпке ГС. Итоги
V съезда Общества русских врачей в память Н.И. Пирогова // Нива. 1894.
№ 9. С. 202-206.
Пропаганда в публичной сфере
393
Санкт-Петербургского женского медицинского института. На
Шестом пироговском съезде в Казани уже участвовали двадцать
врачей-женщин, которые даже устроили там свой ужин. Следуя
в русле доклада Д.Н. Жбанкова, Восьмой съезд одобрил решение
ходатайствовать перед правительством о допущении женщин в
университеты. Эта идея получила такую мощную общественную
поддержку, что «даже “Московские ведомости” не смогли найти
малейшего выражения неодобрения»58.
Практиковавшие врачи (по большей части земские доктора)
использовали съезды в своих профессиональных целях и отстаи-
вали центральное место общественной медицины в организации
системы народного здравоохранения перед учеными-медиками,
с одной стороны, и перед правительством — с другой. Несмотря
на то что на первых двух форумах явно доминировала академи-
ческая медицина, начиная с Третьего съезда (1889 г.), земские
врачи насытили программу значительно большим числом воп-
росов, напрямую связанных с народным здравоохранением.
Факт избрания почетным председателем Третьего съезда Федора
Федоровича Эрисмана был весьма символичным. Приехав в
Россию в 1869 г., швейцарец Ф.Ф. Эрисман стал самым крупным
и известным санитарным врачом, сочетавшим начиная с 1879 г.
работу в московском земстве со статистическими исследовани-
ями фабрично-заводского труда и здоровья народа. В 1882 г. он
стал профессором гигиены в Московском университете, оста-
ваясь крупным общественным деятелем в отделении медицины
московского земства. Его активная деятельность привлекала при-
стальное внимание политической полиции, которая приклеила
ему ярлык «крайнего революционера и члена Интернационала».
Он якобы контактировал с «сомнительными личностями из на-
шей эмиграции» в Цюрихе59.
Давнишний поборник независимости земских врачей, глава
Московского губернского совета общественного здоровья и кол-
58 Новое время. 1902. 8 января. Статья была подшита в папки Минис-
терства внутренних дел, чиновники которого были всегда чутки к обще-
ственному мнению. ГАРФ. Ф. 1284 [Министерство внутренних дел]. Оп. 188
(1900). Д. 776 [О съездах общества врачей им. Пирогова] Л. 34—34 об. [Но-
вое время. 1902. 8 января.]. См. также: Свод постановлений. С. 31—32.
59 См.: Frieden. Russian Physicians. Pp. 99—104; Эрисман // ЭС. Т. 81.
С. 24—27. См. также: Люди русской науки. Биология, медицина, сельское
хозяйство. С. 542—549; БМЭ. Т. 35. С. 740—741. О полицейском досье на
Эрисмана см.: Пирумова. Земская интеллигенция. С. 97.
394
ГЛАВА 6
лега Ф.Ф. Эрисмана по московскому земству Е.А. Осипов выразил
поддержку идее местного контроля и общественной медицины, за
которую ратовали многие земские врачи. «Опыт российской жизни,
без сомнения, со всей ясностью показал, что цели местной обще-
ственной администрации могут быть достигнуты только в условиях
ее независимости, когда ее работе не препятствуют неуместные
ограничения и постоянный произвол властей». Таким образом,
деятельность пироговских съездов была направлена на поддержку
не столько врачебной корпорации вообще, сколько определенных
составных частей внутри нее60.
Благотворная направленность совместных действий подчерки-
валась на каждом съезде. Пироговцы прекрасно осознавали, что
их съезды сделались своеобразной формой представительства.
Они заявляли может быть, несколько претенциозно о том, что
возможность объединения российских врачей в профессиональную
ассоциацию европейского типа «защитит материальные интере-
сы ее членов, будет регулировать отношения между обществом и
врачами», а пироговские съезды и далее будут выступать от лица
русских медиков и представлять их перед правительством61. На-
пример, Пятый съезд заявил о своем праве проводить ревизию
медицинской литературы по гигиене и принимать решения о том,
стоит ли публично распространять ту или иную книгу. Чтобы
обосновать и укрепить свои претензии на представительскую роль
и одновременно заручиться поддержкой со стороны общественного
мнения, Шестой съезд принял решение разослать проекты своих
рекомендаций медицинским обществам, земствам и городским
думам для обсуждения62.
Беспрестанно утверждая важность корпоративного сплочения и
коллегиальности русских врачей, пироговские съезды стали, пожа-
луй, для медиков (особенно земских) самым значимым средством
самоопределения и утверждения собственного достоинства. В ре-
зультате всех этих действий мнения и заявления, прозвучавшие на
съездах, распространялись по всей стране. В.И. Радулович писал:
«Как только кто-то прочитает о голоде в каком-нибудь отдаленном
60 ГАРФ. Ф. 102. 2 д-во. Д. 20.527. Л. 12-13. См.: Krug Р. Russian Public
Physicians. Р. 23.
61 См.: Погожев. Двадцатипятилетие. С. 327, 335. См. также: Свод пос-
тановлений. С. 178—179; Hutchinson. Рр. 25—28.
62 ГАРФ. Ф. 102. 2 д-во. Д. 20.527. Л. 19. См.: Свод постановлений. С. 23,
130—131, 138; Сводка ходатайств. С. 24—26.
Пропаганда в публичной сфере
395
уголке России, так ассоциация тут же уделяет этому внимание.
Как только где-нибудь в России появляется очаг оспы, сразу же в
медицинских обществах начинают говорить о вакцинации... Нет
такого уголка в России, где бы ассоциация ни действовала, чтобы
подавить эпидемии словами и делами»63.
Однако следует отметить, что Пироговское общество и его
съезды были не единственным примером профессиональной
организации и публичной деятельности врачей. Не все члены
Пироговского общества, не говоря уже о других медиках, одоб-
ряли уклон, принятый съездами и неизбежно выливавшийся
в политизацию медицинской науки. По мнению Джона Хат-
чинсона и Г.Е. Рейна, Санкт-Петербургское общество взаимо-
помощи врачей, основанное делегатами пироговского съезда
в 1889 г., представляло альтернативную модель организации,
работавшую скорее в сотрудничестве с властями, чем противо-
действовавшую им64.
Тем не менее 1890-е гг. открыли новую эпоху, ознаменовавшуюся
возрастанием и укреплением общественной оппозиции существо-
вавшему политическому строю, зримым воплощением чему слу-
жили пироговские съезды. Власти полностью сознавали, что эти
форумы создавали и укрепляли горизонтальные связи общества и
его способность обращаться к самому себе. Не имея возможности
полностью предотвратить такого рода общение, правительство
пыталось регулировать и ограничивать его.
Пироговские съезды и бюрократия
Призывы к сплочению, профессиональной гордости и сам факт
представительства на съездах подтолкнули врачей не только обра-
щаться к правительству с ходатайствами, но и критиковать поли-
тику и действия властей. Вопреки утверждениям Н.М. Пирумо-
вой о том, что до 1900 г. на пироговских съездах не происходило
значительных политических дискуссий, уже на Третьем съезде,
состоявшемся в 1889 г., корреспондент газеты «Врач» отметил «по-
явление жарких дебатов. В некоторых секциях свобода дискуссий
63 Радулович. Очерк истории. С. 13—14.
64 См.: Hutchinson J Politics and Medical Professionalization after 1905 //
Balzer H.D., ed. Russia’s Missing Middle Class. Pp. 89—116. См. также:
Hutchinson. Politics and Public Health. P. 7—9.
396
ГЛАВА 6
приобрела даже нежелательно острый характер»65. На Седьмом
съезде, например, врач и профессор гигиены Харьковского уни-
верситета Иринарх Полихрониевич Скворцов жаловался на то,
что медицинское законодательство отставало от существовавших
институтов, таких как земство, и требовал новых реформ. Доклад
земского врача и публициста Вениамина Осиповича Португалова
«Медицинская помощь крестьянству» привлек к себе внимание
содержавшейся в нем критикой российской социально-эконо-
мической системы и эксплуатации капитала — очевидно, самым
важным фактором смертности66.
Преодоление последствий голода стало ярчайшим примером
усилий пироговских съездов, направленных на помощь народному
здравоохранению и очень часто нацеленных против бюрократии.
Седьмой съезд, состоявшийся в апреле 1899 г., совпал с очередным
голодом и эпидемией в Поволжье, которые последовали за неуро-
жаем 1898 г. Съезд собрался в Казани — регионе, также пострадав-
шем от голода. Обрисовав трагическое положение местных жите-
лей, Д.Н. Жбанков предложил съезду обратиться к правительству
с ходатайством о немедленном изучении причин хронически воз-
никавшего в России голода и оказании необходимого содействия
его жертвам. Съезд создал собственный комитет медицинской и
продовольственной помощи, который запросил у земских врачей
сведения о голоде, болезнях и местных условиях и приступил к
сбору пожертвований. В своем ходатайстве перед Министерством
внутренних дел, в чье ведение входили вопросы здравоохранения
и медицины, съезд выразил неудовлетворенность состоянием
работ по преодолению голода, предлагая взять этот вопрос под
общественный контроль. «Более широкое и более активное участие
наиболее компетентных общественных институтов и медицинских
организаций в этой проблеме, более широкая и активная деятель-
ность таких институтов, подлежащих общественному контролю и
свободных от разнообразных формальных препятствий, получат
[общественное] доверие и станут надежнейшей гарантией успеха»67.
65 Пирумова. Земская интеллигенция. С. 186; Врач. № 2 (1889). С. 54.
66 См.: Владимирова. Социальные проблемы. С. 56. О Португалове и
Скворцове см.: БМЭ. Т. 26. С. 28-29, Т. 30. С. 471-472.
67 ГАРФ. Ф. 102. 2 д-во. Д. 20.527. С. 26—26 об. См. также: Сводка хо-
датайств. С. 39; Gran, et al. Pirogov. Pp. 170—171;. Жбанков Д.Н. О помощи
голодающим от Пироговского общества русских врачей // Русский врач.
1902. № 17. С. 655—656; Frieden. Russian Physicians. Pp. 192—199.
Пропаганда в публичной сфере
397
Комитет, сознававший, что местные земства не имели возмож-
ности действовать оперативно, организовал сбор медикаментов и
продовольствия, чтобы распределять их в наиболее пострадавших
районах. Казанский губернатор не возражал против деятельности
комитета помощи голодающим до тех пор, пока она находилась
под контролем «с целью обеспечения того, чтобы раздача пищи не
сопровождалась элементами, которые могли бы использовать свои
контакты с крестьянами в нелегальных целях»68.
Однако замечание губернатора о таинственных «элементах», до-
ставлявших продовольствие в голодавшие районы, усилило подоз-
рения секретных агентов. Как докладывал Департамент полиции,
«лица, доставляющие ящики с едой, не всегда отбираются с величай-
шей осторожностью, и они распространяют среди населения ложные
идеи о том, что правительство обязано оказать помощь»69. В 1902 г.
Восьмой пироговский съезд в очередной раз ходатайствовал перед
Министерством внутренних дел о разрешении послать медикаменты
и продовольствие в нуждающиеся районы и собрать необходимые
для этого средства. В докладе, представленном московскому губерна-
тору, великому князю Сергею Александровичу, московской обер-по-
лицмейстер генерал-майор Дмитрий Федорович Трепов представил
свое заключение о том, что в дозволении собирать пожертвования
в пользу голодающих следует отказать: «В деле оказания помощи
прямой контакт с народом столь политически сомнительной части
интеллигенции крайне нежелателен. Поскольку правительство уже
оказало помощь, подобный контакт может быть только вреден, так
как лица этой категории не столько будут оказывать населению
материальную помощь, сколько будут пытаться брататься с ним и
заниматься пропагандой и антиправительственной агитацией»70.
Вопрос о помощи голодающим поставил под сомнение спо-
собность правительства и общества к сотрудничеству. Докумен-
ты и действия пироговских съездов казались властям все более
68 РГИА. Ф. 1284. Оп. 188 (1900). Д. 776. Л. 9-9 об., 26-26 об. [Казан-
ский генерал-губернатор].
69 ГАРФ. Ф. 102 2 д-во. Д. 20.527. Л. 35; см.: Gran, etal. Pirogov. Р. 171.
70 ГАРФ. Ф. 63 [Московское охранное отделение]. (1902). Д. 173 [«О
Съезде врачей им. Пирогова»]. Ч. 1. Л. 8.
Великий князь Сергей Александрович был председателем, почетным
членом и покровителем множества культурных и благотворительных об-
ществ. См.: Альманах современных русских государственных деятелей.
СПб., 1897. Т. 7. С. XIV-XVI.
398
ГЛАВА 6
вызывающими и в конце концов стали их раздражать. Вторым
камнем преткновения был вопрос о телесных наказаниях для
крестьян. Поскольку врачам поневоле приходилось присутствовать
при экзекуциях, а затем осматривать наказанных, они чувствова-
ли себя чуть ли не соучастниками этого грязного дела. В докладе
о народном здравоохранении и школьной гигиене, прочитанном
на Шестом съезде в 1894 г., Д.Н. Жбанков заявил, что телесные
наказания крестьян должны быть запрещены, ибо они угрожают
нравственному и культурному развитию деревни. По заданию
Шестого съезда Д.Н. Жбанков и Валентин Иванович Яковенко
собрали материал, которым можно было обосновать ходатайство,
совпавшее по времени с аналогичными ходатайствами Вольного
экономического общества и Девятого съезда естествоиспытателей
и врачей. Информация была напечатана в 1899 г. под названием
«Телесные наказания в России». Деньги, вырученные от продажи
этой публикации, пошли на помощь голодающим. Министерские
чиновники и их союзники из консервативной прессы проигнори-
ровали эти ходатайства, заявив, что они являются «вмешательс-
твом общественных организаций и научных обществ в вопросы их
юрисдикции». Тем не менее в 1904 г. телесные наказания крестьян
были, наконец, отменены71.
На примере Восьмого пироговского съезда, проходившего
с 3 по 10 января 1902 г. в Москве, можно наблюдать рост критичес-
ких настроений по отношению к властям, «начало революционной
деятельности пироговских съездов», предзнаменовавших собой
чрезвычайно политизированный Девятый съезд. С этого момента
Пироговское общество перешло «в жесткую оппозицию, позици-
онируя себя как средоточие политически неустойчивых элементов
из интеллигенции»72. Как следует из донесений полиции, с первого
71 ГАРФ. Ф. 102 2 д-во. Д. 20.527. Л. 22, 29. См.: Свод постановлений. С.
132; Жбанков Д.Н. Телесное наказание в России // Врач. 1898. № 28-29. С.
813—820, 850—852, 881—884 и 1899. № 30. С. 881—887; Московские ведомос-
ти. 19 января 1896 . Цит. по: Веселовский. История земства Т. 3. С. 410—411.
Подробнее о телесных наказаниях в России см.: Frieden. Russian Physicians.
Pp. 185-192; Schrader A.M. Languages of the Lash: Corporal Punishment and Identity
in Imperial Russia. DeKalb, Ill., 2002. О Яковенко см.: БМЭ. Т. 35. С. 1172-1173.
72 ГАРФ. Ф. 63 (1902). Д. 173. Ч. 3 [Об обществе русских врачей]. Л. 73;
ЦИАМ. Ф. 16. Оп. 95. Л. 59 [Об Обществе русских врачей]. Т. 1. Л. 42.
О Восьмом съезде см. также: Frieden. Russian Physicians. Pp. 232—235; и
Скибневский А. Восьмой съезд русских врачей в память Н.И. Пирогова //
Медицинское обозрение1Д902. № 2. С. 1—11.
Пропаганда в публичной сфере
399
же заседания съезд выразил «оппозицию действующей полити-
ческой системе». После слов председателя правления общества об
открытии съезда вместо полагавшегося после этого общего пения
национального гимна России «было сочтено более подходящим
сыграть на органе колыбельную»73. Вслед за этим председатель
прочел положенную речь, обычную для юбилейных собраний ас-
социаций, и зачел поздравительные телеграммы от покровителей
и друзей. Две телеграммы пришли от врачей — «героев народного
здравоохранения». Поступило поздравление и от Рудольфа Вир-
хова — известного врача и патологоанатома, поборника реформы
народного здравоохранения и представителя либерального дви-
жения в прусском парламенте, оппонента Бисмарка. Р. Вирхов был
выдающимся деятелем движения за медицинскую профессионали-
зацию в Германии; он заявлял, что «врачи являются естественны-
ми представителями бедных, и большая часть социального вопроса
лежит в рамках их юрисдикции». Еще одна телеграмма пришла от
Ф.Ф. Эрисмана, который вернулся в родную Швейцарию после
того, как был уволен с должности преподавателя после студенчес-
ких волнений, происшедших в Московском университете в 1896 г.
Из полицейского доклада следовало: «Чтение поздравительных
телеграмм подало участникам съезда повод к вызывающим демонс-
трациям. Они остались безмолвны после чтения телеграммы от
великого князя Сергея Александровича, они шикали после чтения
телеграммы от московского губернатора, но разразились оглуши-
тельными аплодисментами после чтения телеграмм от Рудольфа
Вирхова и особенно от [Ф.Ф.] Эрисмана»74.
Последующие заседания съезда были отмечены чтением докла-
дов, содержавших острую критику правительственной политики
в отношении высшего образования для женщин, ограничений по-
лучения высшего образования для евреев и применения телесных
наказаний. Чиновники Министерства внутренних дел и Депар-
73 ЦИАМ. Ф. 16. Оп. 95. Д. 59. Л. 42; ГАРФ. Ф. 63. Московское охранное
отделение. 1902. Д. 173. Ч. 3. Л. 55, 60—63; Там же. Ф. 102. 2 д-во. Д. 20.572.
Л. 35 об.
74 ЦИАМ. Ф. 16. Оп. 95. Д. 59. Т. 1. Л. 42-42 об.; РГИА. Ф. 1284. Оп. 188.
1900. Д. 776. Л. 108 [ДОД — Санкт-Петербургскому градоначальнику.
24 декабря 1903 г.]; ГАРФ. Ф. 102. 2 д-во. Д. 20.527. Л. 35-9.
О Вирхове см.: WeindlingP. Bourgeois Values, Doctors and the State: The Profes-
sionalization of Medicine in Germany 1848-1933 // The German Bourgeoisie: Essays
on the Social History of the German Middle Class from the Late Eighteenth to the
Early Twentieth Century. L., 1991. Pp. 198—223; Вирхов // ЭС. T. 6. С. 525—526.
400
ГЛАВА 6
тамента полиции пришли к выводу, что программы следующих
пироговских съездов необходимо тщательно проверять, а само
Пироговское общество следует предупредить о том, что не следует
выносить на обсуждение вопросы, выходящие за компетенцию
врачей. В унисон с этими предложениями звучала правая газета
«Гражданин»: «Пироговцы взяли на себя право рассуждать о делах,
которые их не касаются»75. К неудовольствию властей, собрания
врачей перерождались в политические демонстрации.
И это было только началом борьбы между обществом и государс-
твом за доминирование в публичной сфере. Правительство пре-
красно сознавало, что съезды создавали и укрепляли связи людей
между собой и способность общества разговаривать с самим собой.
Однако свободное общение людей не только способствовало уста-
новлению горизонтальных связей между различными группами,
но ослабляло вертикальные связи между обществом и властями.
Хотя правительство не могло помешать такому общению, оно пыта-
лось регламентировать и ограничивать его. Напряженность между
гражданским обществом и государством в этом вопросе хорошо
просматривается на примерах двух политизированных съездов,
проходивших накануне революции 1905 г.
Государство, общество
и съезды 1904 года
В конце XIX в. российское правительство столкнулось с ди-
леммой. Начиная с XVIII в. оно поддерживало и финансировало
деятельность научных обществ, сознавая, что государство нуж-
дается в научном опыте, генерируемом гражданским обществом.
Частная инициатива помогала правительству в достижении его
целей — процветания и повышения престижа империи. В то же
время носители этого опыта становились все более независи-
75 Гражданин. № 3.1902. 10 января. С. 18; РГИА. Ф. 1284 Оп. 188 (1900).
Д. 77b. Л. 36, 87-88 [Справка ДОД].
Следует признать, что многие ученые и врачи соглашались с россий-
скими властями. Из программы Одиннадцатого съезда ученых и врачей
были вычеркнуты два предложения, поступившие от Жбанкова и касав-
шиеся телесных наказаний и допуска женщин в университеты на осно-
вании того, что эти вопросы не входили в компетенцию научных съез-
дов. См: Жбанков Д.Н. XI-й Съезд русских естествоиспытателей и врачей
и VIII Пироговский съезд врачей // Врая. 1902. № 9. С. 334.
Пропаганда в публичной сфере
401
мыми от государства. Они рассматривали себя как служителей
нации, народа. На рубеже XX в. съезды научной и технической
интеллигенции уже проявляли весьма критическое отношение к
государственной политике и действиям администраций многих
губерний, поскольку те не только неспособны были справляться
с проблемами самостоятельно, но чинили препятствия частной
и общественной инициативе. Всплеск антиправительственных
выступлений в общественной сфере достиг кульминации на двух
научных съездах 1904 г. — Третьем съезде профессионального и
технического образования и Девятом пироговском съезде русских
врачей, которые совпали с тайным съездом «Союза освобожде-
ния». В письме, перехваченном полицией, об этом говорилось так:
«В Питере два эти съезда [по техническому образованию и пиро-
говский] — неисчерпаемая тема для разговоров»76.
Третий съезд профессионального
и технического образования
Более трех тысяч делегатов собрались в Санкт-Петербургском
университете на Третий съезд профессионального и техническо-
го образования. Как всегда, на церемонии открытия присутство-
вало большое количество почетных гостей, что демонстрировало
сотрудничество представителей различных слоев: должностные
лица Русского технического общества соседствовали с члена-
ми Государственного совета Н.С. Ванновским и С.И. Вешня-
ковым, министром земледелия и государственных имуществ
А.С. Ермоловым, товарищем министра народного просвещения
С.М. Лукьяновым, вице-президентом Императорской академии
76 ГАРФ. Ф. 102 00 (1904). Д. 200 [О съезде Общества русских врачей].
Л. 31, 41, 55; и ГАРФ. Ф.102 ОО (1903) Д. 1785 [О Девятом съезде русских
врачей]. Л. 2—3.
Эти съезды совпали с несколькими другими важными мероприятия-
ми, в том числе с первым съездом Союза освобождения, собранием орга-
низационного комитета съезда учителей Общества взаимопомощи 1905 г.
и собранием Комиссии Ушинского Санкт-Петербургского педагогичес-
кого общества. См.: Ruane. Gender, Class. Pp. 121—122; Stockdale M.K. Paul
Miliukov and the Quest for a Liberal Russia, 1880—1918. Ithaca and L., 1996.
P. 107. Жбанков утверждал, что Девятый Пироговский съезд был «одним
из самых важных мероприятий либерального движения, распростра-
нившегося по всей России» (Жбанков. Статистические данные. С. 22).
402
ГЛАВА 6
художеств И.И. Толстым, петербургским городским головой
П.И. Леляновым, ректором Санкт-Петербургского университета
А.А. Ждановым и другими высокопоставленными чиновниками,
академиками, преподавателями и инженерами. Этот факт особо
подчеркнул в своей речи председатель Технического общества
с 1895 по 1905 г. и член Государственного совета Н.П. Петров77.
Как отмечала газета либеральной эмиграции «Освобождение»,
собрание получилось чрезвычайно пестрым — «от высокопостав-
ленных бюрократов до учителей народных школ из далекой про-
винции... Организованная армия просветителей, вдохновленных
принципом “Долой самодержавие!”», даже «высокопоставленные
бюрократы» не могли не поддаться царившим общественным на-
строениям: бывший помощник министра финансов и будущий
председатель РТО В.И. Ковалевский намекнул на то, что «даль-
нейший прогресс профессионального образования зависит от
изменения существующей политической системы»78.
Вскоре после открытия съезда началась «необычная суматоха»:
«участники толпились в коридорах и аудиториях, делились доку-
ментами, вели дискуссии и обсуждали резолюции»79. Положения
съезда, заранее опубликованные во всероссийской прессе, уста-
навливали довольно широкие критерии членства. Делегатами
могли становиться не только преподаватели и администраторы
профессиональных и технических школ, но также «сторонние
люди» из разнообразных технических обществ и работники
земств. Несмотря на то что гостям было разрешено присутство-
77 ГАРФ. Ф. 102. 4 д-во (1914). Д. 124. Ч. 20 [Ходатайство РТО о Четвер-
том съезде русских деятелей по техническому образованию]. Л. 33 [Доклад-
ная записка о трех съездах деятелей по техническому и профессионально-
му образованию (далее — Докладная записка)]. См.: Третий Съезд русских
деятелей по техническому и профессиональному образованию в России //
Записки РТО. № 3 (1904). С. 105-154.
Лукьянов поддерживал расширение возможностей для образования.
О Лукьянове см.: Афанасьев Н.И. Современники: Альбом биографий. СПб.,
1909- 1910. Т. 1. С. 157-159.
78 Итоги III съезда деятелей по техническому образованию // Осво-
бождение. № 17 [41] (1904). С. 310; Съезд деятелей по техническому обра-
зованию // Освобождение. № 15—16 [39—40]. (1904). С. 289.
О Ковалевском см.: Федорченко В. Императорский дом: Выдающиеся
сановники. Красноярск, 2001. Т. 1. С. 552—553.
79 Третий технический и профессиональный съезд // Новости и бир-
жевая газета. 29 декабря 1903. № 357. С..3.
Пропаганда в публичной сфере
403
вать только на официальных собраниях, где обсуждения не огра-
ничивались регламентом, главы секций имели право приглашать
гостей, которые могли даже выступать и принимать участие в
голосованиях. В результате помещения были переполнены, и
посторонние перемешивались с делегатами80.
Полемические вопросы возникли в различных секциях. Работая
над вопросом, волновавшим многих делегатов, — контролем мес-
тных властей над школами, первая секция приняла резолюцию о
том, что начальные школы нуждаются в большей степени само-
стоятельности и свободы при подборе персонала. Третья секция
провела резолюцию с призывом к властям уничтожить препятс-
твия для евреев при их поступлении в любые образовательные
учреждения. Однако самыми бурными оказались дебаты на секции
по образованию рабочих. На заседании 29 декабря ее председатель
Карл К. Мазинг объявил о том, что все собрания будут открыты
для публики и каждый желающий сможет принять участие в дис-
куссиях. Это решение практически давало карт-бланш «агитаторам
всех мастей»81.
Несмотря на попытки организаторов съезда добиться того,
чтобы его участники придерживались заранее оговоренных тем,
на заседаниях секций обсуждался широкий спектр вопросов,
например подбор учителей для общественных школ, расшире-
ние полномочий земских властей и городских дум в школьном
деле, необходимость всеобщего образования, земские налоги,
государственное страхование, продолжительность рабочего дня,
образование взрослых, воскресные школы, пьянство и трез-
вость, проведение досуга. Все эти проблемы могли быть решены
гораздо быстрее, утверждалось в речах, если бы обществу были
предоставлены гражданские свободы82. Н.В. Касаткин призвал
интеллигенцию «добиться [от Министерства народного про-
свещения] права учить невежественные массы». Другой оратор,
П.И. Коженевский, заявил, что «пришло время свести счеты с
правительством и разрушить бюрократическую стену, отделяю-
щую народ от интеллигенции... Только принцип общественной
80 РГИА. Ф. 1284. Оп. 188 (1901). Д. 415 [Съезд деятелей по техническо-
му образованию]. Л. 5—6; Там же. Ф. 90 [РТО]. On. 1. Д. 251 [Третий Съезд
по техническому образованию]. Л. 1—23. См.: Третий съезд. С. 139.
81 Третий технический и профессиональный съезд. С. 2.
82 См.: Резолюции Третьего съезда русских деятелей по техническому
и профессиональному образованию. СПб., 1903.
404
ГЛАВА 6
жизни и полные права гражданства могут привести народ России
к счастью»83.
Получив слово, делегат от социал-демократической партии
Г.Н. Васильев выразил удивление «раболепным языком» орга-
низаторов съезда, которые обсуждали «менее значимые вопросы
технического образования в то время, когда вся Россия желает
свергнуть самодержавие». В этот момент К.К. Мазинг зазвонил в
колокольчик, чтобы прервать оратора, но Г.Н. Васильев продол-
жал: «Вы хвалитесь тем, что тяжело трудитесь и организовали 130
заседаний, — хорошо, вот Комитет министров устраивает массу за-
седаний, от которых нет никакого толку». Смех в зале прервал речь
Г.Н. Васильева, но через минуту он добавил: «Достаточно этих по-
корных речей, давайте говорить открыто о том, чего мы все хотим,
давайте прямо крикнем: “Долой самодержавие!”». После повтор-
ного звонка председательствующего Г.Н. Васильев закончил свою
речь под гром аплодисментов. Когда К.К. Мазинг предупредил
ораторов о необходимости воздержаться от обсуждения предметов,
не имеющих отношения к проблематике секции, послышались
шиканье и свист. В конце концов доклад о публичных библиотеках
вылился в резолюцию, утверждавшую, что библиотечная система
может быть хорошо организована «только при конституционном
строе, когда правительство будет составлено из представителей,
свободно избранных народом»84. В результате этих эксцессов шеф
полиции уведомил К.К. Мазинга, что два следующих запланиро-
ванных заседания будут отменены. Организаторы съезда не сочли
возможным сохранить порядок, в то же время они опасались, что
закрытие секции приведет к тому, что агитаторы просто перейдут
в иные секции. Действительно, полиция особо отметила тот факт,
что работа других секций периодически прерывалась «вторжени-
ями летучих отрядов» из секции по образованию рабочих85.
4 января произошел инцидент, из-за которого работа съезда была
прекращена за день до намеченного срока. Накануне вечером, на
83 ГАРФ. Ф. 124 [Министерство юстиции]. Оп. 43 (1905). Д. 1571. Л. 4
[Дело о произношении противоправительственных речей на заседании
Московского отделения РТО 29 декабря 1904 г.].
84 Там же. Оп. 43 (1905). Д. 1571. Л. 4 об.
85 ГАРФ. Ф. 102. 4 д-во (1914). Д. 124. Ч. 20. Л. 34 об. [Докладная запи-
ска]. III Съезд русских деятелей по техническому и профессиональному
образованию 26 декабря 1903 — 6 января 1904 гг.; Дневник. СПб., 1903 —
1904, разные издания. __
Пропаганда в публичной сфере
405
банкете, устроенном в честь делегатов петербургскими школьны-
ми учителями, к раздражению многих делегатов, оркестр в зале
заглушил ироничную речь о свободе слова, которую произносил
лидер педагогического движения, активист учительских съездов
Н.В. Чехов. На следующий день, вскоре после того как председа-
телю секции по образованию рабочих удалось остановить дис-
куссию о профессиональных союзах, поднялся некий мастеровой
по фамилии Степанов, которого иностранная и подпольная пе-
чать обвиняли в участии в прошлогоднем кишиневском погроме.
Прежде чем ему удалось начать свой доклад, один из участников
съезда, закричав: «Убийца! Царский палач!», вытолкнул его из зала
заседаний. Более четырехсот делегатов секции вскочили со своих
мест с воплями: «Убийца!» — и стали толкать Степанова по универ-
ситетскому проходу. Свалка оказалась непродолжительной: кто-то
крикнул, что идут казаки, и многие сочли за благо вернуться в зал
заседаний. Один из студентов, состоявших в организационном
комитете, спас Степанова от «разъяренной толпы евреев» и запер
его в кабинете. Убедив толпу оставить мастерового в покое, секре-
тарь съезда — журналист и преподаватель А.Н. Альмединген вывел
его из здания мимо ревевшей толпы, состоявшей «в основном из
евреев» и кричавших: «Степанов был на погроме! Кровь наша — на
его руках!» После того как порядок был, наконец, восстановлен,
началась дискуссия, и председатель был вынужден закрыть засе-
дание. В зале остались около трехсот человек, которые продолжали
обсуждать проблему установления политических свобод. Дебаты
продолжались на вечернем заседании; чтобы завершить их, пред-
седателю пришлось выключить свет. Вечером петербургский гра-
доначальник закрыл съезд86.
Отчет Департамента полиции был сосредоточен на характе-
ристике недостатков Третьего съезда. Речь шла, во-первых, об
отсутствии каких бы то ни было требований к профессиональной
квалификации участников съезда, что позволило принять учас-
тие в заседаниях многим посторонним лицам, не компетентным
в области профессионального и технического образования. Во-
вторых, программа съезда часто нарушалась, доклады заранее не
86 ГАРФ. Ф. 102. 4 д-во (1914). Д. 124. Ч. 20. Л. 16-17, 34 об. [Докладная за-
писка]. См. подробный отчет в: Съезд деятелей по техническому образованию
// Освобождение. 1904. № 15-16 (39—40).С. 288-289. Объявление о закрытии
появилось в газетах. См., напр.: Русские ведомости. 7 января 1904. № 7.
О вкладе Н.В. Чехова в движение учителей см.: Ruane. Gender, Class.
Р. 122.
Служащие Департамента полиции. 1892
(Центральный Государственный архив документальных фильмов, фотографий и звукозаписей, СПб.)
406 ГЛАВА 6
Пропаганда в публичной сфере
407
проверялись, а многие председатели секций были недостаточно
подготовлены и попросту неспособны вести заседания. Наконец,
программы отдельных секций формулировались слишком рас-
плывчато, предоставляя собравшимся возможность обсуждать со-
вершенно посторонние вопросы. Поскольку не было предпринято
достаточных мер, чтобы гарантировать «мирное и согласованное с
общественным порядком ведение дел», какое-либо «объективное
обсуждение» стало попросту невозможным. Как отметил один из
комментаторов, «вы не можете обсуждать сложные и серьезные
предметы перед толпой... Те из ораторов, которые говорили не о
серьезных предметах, но сыпали громкими, трескучими фраза-
ми... награждались шумными аплодисментами». В результате «с
самого первого заседания наиболее посещаемая секция обрати-
лась в шумную толпу, которая вмешивалась в дела других секций
и спровоцировала крайнюю меру — досрочное закрытие съезда».
Николай II написал на отчете полиции: «Ох уж эти аплодисменты!
Они не умеют вести себя на серьезных собраниях»87.
В своей оценке событий организаторы съезда всячески дистан-
цировались от «посторонних агитаторов» и подчеркивали «гар-
монию», якобы царившую на съезде. Так, на «замечательной» це-
ремонии открытия, прошедшей вечером 26 декабря, августейшие
покровители были чрезвычайно «тепло встречены». Поступи-
ло предложение выразить благодарность императору и почтение
покровителям технического и профессионального образования.
В то же время устроители съезда оправдывали и прозвучавшие до-
клады, и дискуссии, и все, что последовало за ними на секциях. От-
носительно докладов организаторы признали, что в них уделялось
значительно больше внимания общим вопросам, чем на предшес-
твовавшем Втором съезде. Они заявили, что внимательно изучили
все содержавшиеся в материалах съезда предложения, особенно
прозвучавшие на заседаниях секции по образованию рабочих. И
хотя такие постановления съезда, как, например, резолюция о мел-
кой земской единице, выходили за рамки компетенции съезда по
узко очерченной тематике профессионального и технического обу-
чения, они все же были связаны с распространением образования
среди крестьян, улучшением условий жизни рабочих и проявлени-
ем общественной инициативы. Разумеется, подобные резолюции
87 ГАРФ. Ф. 102. 4 д-во (1914). Д. 124. Ч. 20. Л. 33-34, 36 [Докладная за-
писка]; Там же. Ф. 124. Оп. 43 (1905). Д. 1571. Л. 4 [Дело о произношении].
См. также: Два съезда // Мир Божий. Февраль 1904. С. 22—23.
408
ГЛАВА 6
могли нарушить деловой распорядок съезда, признавали члены
организационного комитета, однако сами по себе они не являлись
незаконными и никоим образом не оправдывали предпринятых
властями крайних мер. Что же касается нарушений регламента,
якобы имевших место, то все ораторы были участниками съезда и
только делегаты голосовали по резолюциям. И хотя организаторы
рассматривали присутствие на заседаниях посторонних лиц как
нежелательное, контролировать этот процесс, по их словам, было
практически невозможно. Поскольку никто из председателей
секций не заявлял ни о чем предосудительном вплоть до 4 января,
организаторы съезда оценивали заключительный инцидент как
не относившийся к деятельности съезда и не нарушивший работу
секций88.
«Съезд имел большой общественный успех, — писала либераль-
ная “Русская мысль”. — Тысячи людей, собравшихся в Санкт-
Петербурге, покинули его обогащенными знаниями, опытом и
посвежевшими в атмосфере истинного братского общения. Все
они поедут домой с обновленной верой в силу знания, в плоды
своих усилий и в грядущую победу разума и света над тьмой и
невежеством»89. Съезд продемонстрировал, как торжествовала из-
дававшаяся за границей оппозиционная газета «Освобождение»,
что «нынче в России ни одно собрание образованных людей не
может обойтись без обсуждения необходимости смены существу-
ющего невыносимого порядка». Как и многие другие собрания того
периода, съезд доказал его участникам, что они неодиноки: «По
всей России — тот же пульс и та же общественная неудовлетворен-
ность... Повсеместно в России разрушение политического порядка
зашло столь далеко, что активисты, разбросанные по всей стране,
88 РГИА. Ф. 90 [РТО]. On. 1. Д. 251. Л. 83—85 [Об обстоятельствах за-
крытия III Съезда.]
89 Русская мысль. 1904. Февраль. С. 237—238. В самом деле, на собрани-
ях Отделения технического и профессионального образования Москов-
ского отделения Русского технического общества на всем протяжении
конца 1904 г. обсуждался съезд. На заседании вновь образованного Бо-
городского отдела Технического общества П.И. Коржневский предста-
вил отчет о них и, в частности, о «грубом вмешательстве в продуктивную
работу съездов». Члены филиала проголосовали за то, чтобы выразить
солидарность с организаторами съезда и с принятыми на нем резолюци-
ями. См.: ОР РГБ. Ф. 436 [П.И. Коржневский]. П. 1. Ст. 60 [Соображения
по докладу о Третьем съезде русских деятелей по техническому и про-
фессиональному образованию].
Пропаганда в публичной сфере
409
уже не чувствуют себя разобщенными, но ощущают себя солдатами
в едином строю в борьбе против самодержавия»90. Однако не все
делегаты сразу же разъехались по домам. Пожалуй, самым прямым
следствием досрочного закрытия этого наполненного спорами
форума стало то, что значительное число его участников, а также
публика отправились на другой конец города, на заседания Девя-
того пироговского съезда.
Девятый пироговский съезд
русских врачей
Около 2000 делегатов собрались на Девятый пироговский съезд
русских врачей, состоявшийся в Санкт-Петербурге с 4 по 11 ян-
варя 1911 г. Эти цифры не учитывают пришедших с только что
завершившего работу съезда профессионального и технического
образования.
Финансировавшийся тремя министерствами (финансов,
внутренних дел и просвещения), пироговский съезд состоял из
множества секций, в том числе общественной медицины, фаб-
рично-заводской медицины и профессиональных вопросов. Его
работа планировалась и координировалась организационным
комитетом под председательством товарища министра народного
просвещения С.М. Лукьянова. Среди руководящих лиц съезда
можно было встретить известных деятелей Пироговского обще-
ства: действующего президента и главу Малярийной комиссии
Г.Н. Габрического, видного земского деятеля Д.Н. Жбанкова,
медицинского статистика московского земства П.И. Куркина,
профессора Императорской военно-медицинской академии
Г.Е. Рейна, профессора Московского университета В.Д. Шервин-
ского, члена общественного исполнительного органа и участни-
ка освободительного движения К.И. Шедловского. Пленарное
заседание съезда планировалось провести в зале Военно-ме-
дицинской академии, однако когда обнаружилось, что тот был
переполнен, его пришлось перенести в зал городской думы.
Ежедневно распространялся информационный бюллетень, а со-
бытия, происходившие на форуме, широко освещались в прессе.
90 Съезд деятелей по техническому образованию // Освобождение.
1904. № 15-16 [39—40]. С. 289; Итоги съезда деятелей по техническому
образованию // Освобождение. 1904. № 17 [41]. С. 310.
410
ГЛАВА 6
Газетные заголовки содержали тезисы, обычно представляв-
шие предложения для резолюций, по которым предстояло
голосовать делегатам. Съезд сопровождался тремя выставка-
ми; кроме того, его устроители организовали для участников
экскурсии по Санкт-Петербургу. На церемонии открытия
«огромный зал заседаний был похож на море голов», причем
их число достигало шести тысяч91.
В речи на открытии съезда профессор Казанского универси-
тета В.И. Разумовский отметил, что все темы, запланированные
для обсуждения, чрезвычайно важны в свете «переоценки цен-
ностей», происходящей во всех сферах жизни, в то время когда
наука «уже не бесстрастно анализирует факты, но пришла на
службу человечеству»92. Съезд 1904 г. во многих отношениях стал
кульминацией достижений двух поколений ученых, которые слу-
жили человечеству с пылкостью миссионеров. При этом именно
на Девятом пироговском съезде наука не только была на службе
человечества, прогресса, но медицинская профессия перешла
в значительной своей части на службу к оппозиции царскому
режиму. В «духе публичных собраний», ораторы связывали раз-
личные аспекты народного здравоохранения и общественной
медицины с социальными, экономическими и политическими
реформами. На этот раз они отказались от практики составления
и подачи разнообразных ходатайств в правительственные инстан-
ции, заменив их прямыми политическими рекомендациями93.
На секции общественной медицины криминолог Дмит-
рий Дриль заявил о том, что единственным путем решения
острейшей проблемы бедности населения является сотруд-
ничество правительства, местных властей и частной инициа-
91 См.: Труды IX Пироговского съезда. СПб. 1904. Т. 1. С. 6-31; Скиб-
невский А. Девятый съезд русских врачей в память Н.И. Пирогова //
Медицинское обозрение. 1904. № 2. С. 139-151; Горохов Д.Е. ОIX Пиро-
говском съезде // Медицинское обозрение. 1904. № 5. С. 1—18; Русское
слово. № 5. 5 января 1904 г. С. 2.
О Габричевском см.: БМЭ. Т. 6. С. 190—191; о Куркине см.: БМЭ. Т. 14.
С. 1058—1059; о Рейне см.: БМЭ. Т. 28. С. 207—208; Hutchinson. Politics
and Public Health. P. 78—107; о Шервинском см.: БМЭ. Т. 34. С. 916—917;
о Шидловском см.: БМЭ. Т. 34. С. 944—945.
92 См.: Пироговский съезд // Санкт-Петербургские ведомости.
№ 4. 1904. 5 января. С. 3. О Разумовском см.: БМЭ. Т. 27. С. 872—873.
93 ГАРФ. Ф. 102J3O (1904). Д. 200, Л. 2 об.; Сводка ходатайств.
С. VIII—IX; Русский врач. 1904Г№ 38. С. 1296-1297.
Девятый пироговский съезд русских врачей, Санкт-Петербург, 1904 —
прием для участников съезда, организованный городской думой
(Собственность Государственного музея истории Санкт-Петербурга)
Пропаганда в публичной сфере_____________________411
412
ГЛАВА 6
Заседание пироговского съезда русских врачей в Санкт-Петербурге,
1913 г. Зал собрания полон.
(Собственность Центрального государственного архива документаль-
ных фильмов, фотографий и звукозаписей Санкт-Петербурга)
тивы. Несколько ораторов связали распространение туберкулеза
с перенаселенностью черты оседлости и сделали вывод о том,
что евреям следует предоставить свободу передвижения. Сход-
ным образом при обсуждении проблемы алкоголизма участники
съезда подчеркнули необходимость устранить условия, прово-
цировавшие это заболевание, и критиковали государственную
винную монополию. На секции фабрично-заводской медицины
докладчик поднял вопрос о телесных наказаниях и призвал вра-
чей наказать презрением тех коллег, которые присутствуют при
порках и «таким образом придают видимость законности этой
одиозной практике». Доклады, посвященные детским заболе-
ваниям, школьной медицине и гигиене, породили дискуссии по
самым разным вопросам образования. Земский врач Д.Я. Дорф
предложил перевести руководство школами из ведения Минис-
терства народного просвещения и Церкви в распоряжение ре-
Пропаганда в публичной сфере
413
формированных местных школьных советов, куда должны войти
учителя, врачи и представители земств.
В течение одного дня съезд принял резолюции с призывом под-
держать требования восьмичасового рабочего дня, ввести земства
в губерниях, где их еще не было, запретить телесные наказания и
отменить смертную казнь, поставить школы под контроль местных
властей и положить конец дискриминации евреев. Будто бы спе-
циально для того, чтобы лишний раз подразнить власти, делегаты
съезда направили приветствие опальному Льву Толстому и вырази-
ли поддержку видному деятелю образования Генриху Фальборку,
арестованному по окончании технического съезда94.
За обсуждением докладов последовали выработка и принятие
резолюций. Участники съезда не ограничились вопросами, не-
посредственно касавшимися социально-экономических реформ,
но пошли дальше, самым откровенным образом вторгаясь в сферу
политики. Авторы докладов называли необходимым условием
улучшения положения дел в земской медицине введение широкого
избирательного права при выборах в земские и городские учрежде-
ния, вплоть до введения всероссийского политического предста-
вительства, а также торжество закона по всей стране и создание
сети земств во всех губерниях. В докладах о школьной гигиене, в
которых, согласно отчетам полиции, «было мало что сказано о ги-
гиене в школах», подчеркивалась необходимость широкого распро-
странения сведений о пользе гигиены и об упразднении цензуры в
целях улучшения общественного здравия. «В надежде освободить...
живые силы из тисков административного произвола» резолюция
требовала достижения свободы создания ассоциаций («явочным
порядком»), призывая «при нарушении закона обращаться в первую
очередь в суд, а не прибегать к административным мерам». Эффек-
тивную борьбу с таким бичом народного здоровья в России, как
туберкулез, по мнению докладчиков, «можно было вести лишь при
наличий гарантий личной свободы и свобод слова, печати и соб-
раний». Суть модели была ясна: исправление положения в х может
наступить только при достижении у, где х — любая из множества
имеющихся в России общественных проблем, непосредственно
94 См.: Девятый съезд Общества русских врачей в память Н.И. Пиро-
гова. Труды. СПб., 1904. Т. 2. С. 58; ГАРФ. Ф. 102. 2 д-во. Д. 20.527 [О съез-
дах врачей]. Л. 41—42 об., 45; С IX Пироговского съезда //Освобождение.
1904. № 18 [42]. С. 320-321 и № 19 [43]. С. 332-334; Жбанков. Медицинские
съезды. Кол. 1289. Об аресте Фальборка см.: Итоги III съезда. С. 311.
О Дрилле см.: ЭС. Биографии. Т. 4. С. 812—814.
414
ГЛАВА 6
касающихся здоровья, а у — фундаментальные перемены в поли-
тических институтах России95.
Фельетон в «Санкт-Петербургских новостях» высмеивал то, каким
образом откровенно политические вопросы выдавались на съезде за
проблемы сугубо медицинские. Автор пародировал типичные сцены,
происходившие после каждого доклада о каком-либо заболевании:
«Оратор возвышает свой голос и приходит к совершенно неожидан-
ному выводу: “Дамы и господа, невозможно будет бороться с этим
серьезным и редким заболеванием, пока у нас не будет другой зако-
нодательной системы и пока у нас нет волостных земств!” За этим
следовали громкие аплодисменты! Далее, способы борьбы с другим
заболеванием оказывались, на удивление, простыми. Если поверить
ораторам, то для победы над туберкулезом будет достаточно свободы
совести. Не было лучшего средства лечения радикулита, чем свобода
создания профсоюзов! Упразднение паспортной системы способно
было ликвидировать запоры! А обуздание произвола властей должно
было породить облегчение от кожных инфекций!»96
Нет нужды говорить о том, что правительство внимательно
следило за ходом съезда. Содержание докладов, дискуссий и ре-
золюций раздражало правительство, которое ревниво охраняло
свою политическую монополию. В самом деле, научный съезд мог
«с легкостью превратиться в рупор общественной пропаганды в
поддержку конституционных аппетитов либералов»97. Кроме того,
власти были рассержены еще двумя важными чертами съезда —
нарушениями регламента и поведением аудитории. Несмотря на
требование градоначальника заранее подавать список докладов и
докладчиков, организационный комитет предоставил их только
17 ноября, всего за шесть недель до открытия съезда. Исправленные
списки продолжали подаваться и по прошествии крайнего срока, а
принятие текстов докладов не прекращалось вплоть до самого от-
крытия. Согласно объемистому отчету Департамента полиции, на
проверку списка докладчиков уже не осталось времени, не говоря
уже о проверке содержания выступлений. В результате стало невоз-
95 ГАРФ. Ф. 102. 2 д-во. Д. 20.527. Л. 42, 44; там же. Ф. 102 00 (1904).
Д. 200. Л. 19 об.; Девятый пироговский съезд // Новости и биржевая газе-
та. 1904. 12 января. № 11. С. 5; Скибневский. Девятый съезд. С. 3—4; Сводка
ходатайств. С. VIII—IX; Русский врач. 1904. № 38. С. 1296—1297.
96 А. С-н. Пироговцы // Санкт-Петербургские ведомости. 1904. 12 ян-
варя. № 11.С. 2.
97 ГАРФ. Ф. 102 ОО (1905). Д. 715. JL-10-Юоб.
Пропаганда в публичной сфере
415
можно предотвратить дискуссии по темам, очевидным образом не
связанным с задачами Пироговского общества98.
Последствия оказались вполне предсказуемыми. Несмотря на все
усилия организаторов съезда, и в докладах, и в прениях по ним были
допущены многочисленные отклонения от заявленной программы.
Более того, несмотря на то что допуск на заседания предполагалось
осуществлять только по пропускам, посторонним все равно уда-
валось проникнуть в залы заседаний. На первое общее собрание
было роздано огромное количество билетов, и удержать толпу стало
невозможно. Председательствующие на заседаниях секций в пере-
полненных аудиториях не могли отличить делегатов от посторонних
лиц. Среди тех, кому удавалось попасть в залы, оказалось немало
«перебежчиков» со съезда по техническому и профессиональному
образованию. Согласно докладу Санкт-Петербургского охранно-
го отделения, пропуска официально допущенных лиц собирались
и передавались или продавались лицам, ожидавшим у дверей, и
выбрасывались из окон стоявшим внизу. При этом билеты якобы
«попадали в руки евреев, которые внимательно отслеживали все
дискуссии»99. Охранка признала, что не смогла получить отчет об
одном из заседаний, посвященных общественной медицине, так как
секретный агент не обзавелся пропуском и не смог пробраться в зал.
Таким образом, «из-за легкости доступа в залы наплыв посторонних,
в первую очередь на нетеоретические секции, был и в самом деле
значительным, и съезд начал терять характер съезда русских врачей
и постепенно обратился в собрание не только русских врачей, но так-
же фармацевтов, ветеринаров и представителей других дисциплин,
имевших к медицине косвенное отношение»100.
Кем же были эти посторонние и почему их присутствие на съезде
так беспокоило администрацию? Дело в том, что власти столкнулись с
аудиторией, разительно отличавшейся от той, которую они привыкли
видеть на солидных собраниях ученых, включая первые пироговские
съезды. Например, в секции школьной гигиены оказалось немало
женщин, особенно курсисток, лишь немногие из которых действи-
тельно занимались медициной. На заседаниях некоторых секций
действительно присутствовали евреи (типичные посторонние, чужаки
в глазах русских чиновников), и «многие участники заметили, что
98 ГАРФ. Ф. 102 00 (1904). Д. 200. Л. 3 об.
99 Там же. Ф. 102. 2 д-во. Д. 20.527. Л. 42; Девятый съезд в память Пиро-
гова // Русские ведомости. 1904. 9 января. № 9. Л. 2.
100 Там же. 2 д-во. Д. 20.527. Л. 18; ОО (1904). Д. 200. Л. 15.
416
ГЛАВА 6
никогда раньше на пироговских съездах не было так много евреев».
Евреи воспринимались как «организованная партия с подготовлен-
ными речами, резолюциями, отборными ораторами и толпой сто-
ронников... Они обратили съезд в инструмент выражения протестов,
не всегда связанных с читаными докладами, как, например, было в
случае связи проблемы туберкулеза с чертой оседлости»101.
Очевидная солидарность, сплоченность и дисциплина земс-
ких врачей позволили избрать заместителем председателя съезда
М.И. Петрункевича — известного земского врача и члена «Союза
освобождения», брата знаменитого деятеля земского движения
И.И. Петрункевича. Власти особенно беспокоила аудитория, ка-
завшаяся слишком хорошо организованной; люди, собравшиеся в
зданиях Военно-медицинской академии и Городской думы, «оче-
видно, после сигнала из зала заседаний выражали свое одобрение
резолюциям съезда, громкими криками и схожими восклицания-
ми приветствовали самых популярных делегатов»102.
Такие врачи-ораторы, как Я.Ю. Кац, Д.Я. Дорф, Д.Н. Жбанков
и А.И. Шингарев, а также земский ветеринар Родионов и другие,
согласно отчетам полиции, общались с толпой и даже откровенно
заигрывали с ней. Чтобы сэкономить время, на некоторых засе-
даниях доклады читались один за другим без перерыва, а затем
открывалась общая дискуссия; но случалось и так, что беспокойная
аудитория прерывала чтение докладов криками: «Хватит! Пора
начинать дебаты!» Острые выступления приветствовались бур-
ными, продолжительными аплодисментами и криками «Браво!»
Казалось, многие из пришедших собрались не для того, чтобы
послушать доклады, но лишь для участия в дебатах. Как заметил
один комментатор, «они предпочитали обсуждать резолюции, а
не малярию». С этим «буйным настроением», с «возбужденными
дебатами на повышенных тонах», с «демонстративным противо-
стоянием существующей системе» и с постоянными «криками,
шиканьем и свистом» эта аудитория вполне заслуживала названия
«антиправительственной толпы»103.
101 Там же. 2 д-во. Д. 20.527. Л. 40 об.
Довольно многочисленное присутствие евреев на съезде объясняется
значительным количеством врачей-евреев, практиковавших в Российс-
кой империи. См.: Frieden. Russian Physician. Р. 204.
102 ГАРФ. Ф. 102. 2 д-во. Д. 20.527. Л. 40.
103 Там же. Д. 20.527. Л. 40-41; ГАРФ. Ф. 102 ОО. 1904. Д. 200. Л. 18 об.,
19,42. __
Пропаганда в публичной сфере
417
К своему скандальному завершению съезд приблизился 11 января.
Некоторые его делегаты и участники из числа посторонних собрались
на Михайловской площади, чтобы выразить поддержку «делу съезда».
Охранное отделение доложило, что на заключительном заседании в
зале Благородного собрания присутствовали две тысячи человек.
Все ожидали, что чтение окончательной редакции резолюций съезда
еще более взбудоражит публику, однако после ритуальной заключи-
тельной речи председатель съезда С.М. Лукьянов объявил о том, что
в силу возникших обстоятельств резолюции зачитываться не будут,
и объявил съезд закрытым. Это объявление было встречено свистом
и возмущенным ревом толпы. Один из земских деятелей крикнул:
«Как они смеют смеяться над нами? ... Это неслыханно — так обра-
щаться с научным обществом!» Большая часть публики ринулась к
дверям, однако студенты, курсистки и некоторые доктора остались в
зале, протестуя против «оскорбительного поведения властей» и тре-
буя, чтобы резолюции были зачитаны. Кто-то пытался произнести
речь невзирая на всеобщий гвалт... В этот момент офицер полиции
дал сигнал военному оркестру играть «Боже, Царя храни!», что еще
больше раззадорило публику. «Так здоровые и дерзкие мысли были
заглушены медью Плеве», — писал томский студент-медик в письме,
перехваченном полицией104.
В зале ходили по рукам номера «Освобождения» и листовки со-
циал-демократов, слышались выкрики: «Долой самодержавие!»
Несколько участников заседания попытались остановить игравший
государственный гимн оркестр, ломая стулья и швыряя их прямо в
музыкантов. Часть толпы перебралась в малый зал, где ветеринар Ро-
дионов зачитал резолюцию с требованием личной свободы, свободы
слова и собраний, упразднения цензуры, добавив, что поскольку все
это при существующей системе недостижимо, необходимо копить
силы для борьбы против правительства, используя все доступные
средства. После оглушительных аплодисментов толпа запела револю-
ционную песню «Отречемся от старого мира!» и «Марсельезу». В этот
момент появился отряд полиции, который разогнал толпу, кое-кого
арестовал и конфисковал все материалы съезда105.
104 ГАРФ. 00 (1904). Д. 200. Л. 31; Там же. ОО (1903). Д. 1785. Л. 2.
105 Там же. 00 (1904). Д. 200. Л. 10-10 об., 11, 16-16 об., 20-22, 28, 55;
Там же. 2 д-во. Д. 20.527. Л. 46—46 об. Два примера из прессы того време-
ни: «Новости» и «Биржевая газета» — никак не упомянули о беспорядках
на заключительном заседании (12 января 1904. С. 3), а «Русские ведомос-
ти» отметили, что «когда заиграл оркестр, часть аудитории криками вы-
418
ГЛАВА 6
* * *
В лице своих участников и сторонников пироговские съезды
служили благодарному обществу. «Работавшему на износ земскому
врачу, преодолевающему всевозможные препятствия и тонущему
в ежедневной рутине, — читаем мы в одной из посвященных съез-
дам статье, — пироговский съезд протягивает руку помощи. Этот
обессиленный доктор приезжает на съезд, там он освежается и
взбадривается, слышит оживленные речи и понимает, что другие
живут так же плохо, если не хуже, чем он, и, конечно же, немедлен-
но провозглашает: “Да здравствует общественность! Да здравствует
Пироговское общество!”»106.
Более того, встреча врачей, практиковавших в самых разных кон-
цах империи, оказывала демократизирующее влияние, становилась
материализацией идеи «незримого колледжа». Их сбор в одном
месте неизбежно становился общественным событием и укреплял
корпоративную солидарность. Множество врачей различных спе-
циальностей смогли съехаться и преодолеть барьеры в общении.
Такая весьма распространенная точка зрения кажется убедительной,
несмотря на многочисленные свидетельства того, что, представляя
разные интересы, съезды раскалывали как социум, так и само меди-
цинское профессиональное сообщество не в меньшей степени, чем
объединяли их. В итоге участники съездов оказались втянутыми в
борьбу с правительством «на стороне угнетенных», внушив к ним
«уважение общества и прессы»107. По словам доктора С.А. Смир-
нова, пироговские съезды стали «началом общественных действий
зрелой, сознательной интеллигенции по борьбе с правительством за
политическое, экономическое и социальное процветание русского
народа. [Девятый] пироговский съезд останется в нашей памяти как
самое выдающееся и светлое событие в жизни России, но история
запишет его на своих скрижалях как первый съезд в борьбе за поли-
тическую свободу». В перехваченном полицией письме те же мысли
были выражены более лаконично: «Доктора оказались бесстрашны.
Они называли вещи своими именами»108.
разила возмущение закрытием съезда» (12 января 1904. С. 2). См. также:
СIX Пироговского съезда. С. 333.
106 Гран // Пирогов. С. 158.
107 Сухов А.А. О русских врачебных съездах вообще // Медицинское
обозрение. 1905. № 21. С. 650—651; Жбанков Д.Н. VII Съезд русских врачей
в Казани: Впечатления и заметки // Врач. 1899. № 22. С. 1—15.
108 ГАРФ. Ф. 102. 00. 1904. Д. 200.JT 9; Д. 1785. Л. 2.
Пропаганда в публичной сфере
419
Ни один из предшествовавших съездов не получал столь ши-
рокого освещения в печати. Хотя обозреватели допускали, что
общественность узнавала о пироговских съездах в основном из
газетных заметок, Д.Н. Жбанков заявил: «Все резолюции и про-
тесты [съезда] разнеслись по всей стране»109. Орган Пироговского
общества русских врачей «Журнал» опубликовал выдержки из
отзывов прессы, сопроводив их выводом: «Голос общественного
мнения, наконец, начал обретать форму даже в России». «Врачеб-
ный вестник», используя избитую метафору, писал, что пироговс-
кие съезды «внесли свежую струю в русскую вялую обломовщину,
привыкшую к лени и озабоченную только своим желудком». В
этом смысле съезды также «нащупали пульс русской жизни»110.
Большинство газет публиковали отчеты о съезде практически
ежедневно. Например, по мнению «Новостей», съезд, «крупней-
ший общественный институт оправдал свое существование хотя
бы уже тем, что не ограничился обсуждением узких, специфи-
ческих медицинских вопросов, но счел необходимым расширить
свою программу, охватив ею все, что касается народного здраво-
охранения». «Санкт-Петербургские ведомости» сообщили, что
секции съезда требовали узаконить свободы слова, печати и соб-
раний, покончить с дискриминацией евреев и учредить действен-
ное местное самоуправление111, а «Русские ведомости» написали,
что врачи, собравшиеся на съезде, были отнюдь не статистами,
но влиятельными общественными деятелями, «народными три-
бунами от медицины». «Южные записки» утверждали, что пи-
роговские съезды стали «лучшими вождями для наших органов
самоуправления, и даже правительство прислушивается к ним...
Съезды объединили ученых, врачей и общество в общественном
служении, тем более ценном в России, где общественная иници-
атива очень слаба. Даже если его ходатайства игнорируются, сам
факт того, что такой опытный институт может сформулировать
все эти проблемы, имеет большое значение»112.
109 Жбанков Д.Н. Медицинские съезды. Кол. 1288. См.: Стахович А.А.
Отголоски IX Пироговского съезда // Русь. 1904. 8 февраля. № 58. С. 5
и 1904. 12 февраля. № 61. С. 5.
110 IX Пироговский съезд по отзывам печати // Журнал Общества рус-
ских врачей. 1904. № 1—2. С. 101—111.
111 Санкт-Петербургские ведомости. 1904. 9, 10 и 11 января. С. 4 (в каж-
дом номере.)
112 Журнал Общества русских врачей. 1904. № 1—2. С. 102—104.
420
ГЛАВА 6
Как и правящие власти, консервативная пресса была, напротив,
раздражена вызывающим поведением делегатов пироговских съез-
дов. Согласно земскому представителю А.А. Стаховичу, «генералы»
от частной практики, уволенные из земств, обвиняли организаторов
съезда в том, что они — неподготовленные дилетанты, занимавшиеся
общими вопросами, не имеющими отношения к медицине: «Некото-
рые думают, что съезд настолько себя дискредитировал, что едва ли
следующий будет разрешен к проведению»113. Орган Императорской
военно-медицинской академии, чье мнение было несложно предуга-
дать, отразил позицию правительственной врачебной бюрократии,
отметившей, что резолюции были продиктованы в основном секцией
общественной медицины, т. е. «участниками, наиболее отдаленны-
ми от чистой медицины». «Лица, не имеющие никакого отношения
к съезду, играли важную роль в секции общественной медицины...
Толпа состояла из представителей крайне буйных национальностей,
и их шумные выражения одобрения или неодобрения [касались]
не только ораторов и резолюций, но также выборов председателей
секций и, следовательно, повестки дня заседаний. Для легитимных
участников съезда места не осталось, и вопросы решались не голо-
сованием, а голосом. Не удивительно, что принимаемые резолюции
выходили за рамки компетенции съезда, демонстрировали неумес-
тное политиканство и привлекли неоправданно большое внимание
к интересам еврейского племени. <...> Гвалт на улицах доходил до
залов заседаний научных секций, мешая их мирной работе. Научному
съезду не пристало работать в условиях воплей с улицы, и, если пи-
роговские съезды не могут гарантировать порядок, научным секциям
стоит отделиться и организовывать собственные съезды»114. Согласно
газете «Гражданин» пироговские съезды стали «не медицинскими
собраниями, но чем-то совершенно новым, невиданным и непре-
дусмотренным законом, — конституционным собранием»115.
* * *
Общественные «ритуалы взаимодействия» или «церемониаль-
ные собрания», по мнению Рэндалла Коллинза, «собирают вместе
интеллектуальное сообщество, фокусируют внимание его членов
113 Стахович. Отголоски. С. 5.
114 Известия Императорской военно-медицинской академии. Январь
1904. № 1. С. 111—112; Журнал Общества русских врачей. 1904. № 1—2.
С. ПО.
115 Гражданин. 1902. 10 января. № 3. С. 3.
Пропаганда в публичной сфере
421
на некоем объекте, представляющем интерес только для данной
группы, и выстраивают вокруг этого объекта соответствующим об-
разом окрашенные эмоции»116. Такими «ритуалами общественного
взаимодействия» и были съезды XIX в. Съезды, равно как и поро-
дившие их ассоциации, воплощали общественное служение науке
и позитивному знанию, становились временем подведения итогов,
испытания себя, суммирования достигнутого, обнародования и по-
пуляризации достижений, сделанных в той или иной области зна-
ния за прошедший отрезок времени. Съезды «направили интеллек-
туальный потенциал в русло политической деятельности, оказали
воздействие на классы и социальные группы, исключенные из уп-
равления, и удовлетворили политические амбиции профессуры»117.
Они дополнили собой печатное слово, хотя, как выяснилось, их
участники предпочли устной речи «соответствующим образом ок-
рашенные эмоции». Формировавшие и защищавшие общественное
мнение съезды породили новую форму выражения гражданского
самосознания и представительства. В 1862 г. газета «Таймс» срав-
нила ежегодные съезды Британской ассоциации социальных наук с
уличным парламентом — «передвижным парламентом, где каждый
человек представляет сам себя, где уже участвуют женщины, где
самые малые меньшинства могут получить поддержку своим причу-
дам и где непризнанные философы обоих полов могут встречаться,
чтобы беседовать о мировых проблемах»118.
Несмотря на очевидные противоречия, особенно остро проявив-
шиеся на рубеже веков, в целом съезды стали точкой приложения
сил социума и государства, ознаменовав собой их сотрудничество
во имя достижения общих целей. Ведущие деятели РТО и Пирогов-
ского общества формулировали общественные проблемой пыта-
лись их решить, проявив инициативу, санкционированную и даже
поддержанную правительственными кругами. Власти находили
полезным разрешать и даже поощрять собрания научно-техни-
ческой интеллигенции в целях обмена идеями и технологиями, а
также дальнейшего развития научной и технической инфраструк-
туры. Именно по этой причине, а также из-за патроната РТО в вы-
соких и высочайших инстанциях, правительство давало съездам,
116 Collins. Sociology of Philosophies. P. 25 — 26.
117 Goldman L. Peculiarity of the English? The Social Science Association
and the Absence of Sociology in Nineteenth century Britain // Past and Present.
February 1987. No. 114. P. 137.
118 Ibid. P. 171.
422
ГЛАВА 6
посвященным вопросам технического образования, куда больше
свободы и самостоятельности, чем, например, съездам учителей.
Даже Департамент полиции согласился с тем, что хотя пироговские
съезды и не имели большого значения для развития науки как та-
ковой, поскольку «съезды ученых не делают открытий, и научные
вопросы не решаются голосованием», но именно благодаря им
произошел обмен ценными для клинической практики сведени-
ями и опытом119.
Общенациональные научные и технические съезды собирали
ученых и представителей инженерно-технической интеллигенции
со всей империи, предоставляя им возможность не только познако-
миться друг с другом, но и узнать о новациях и открытиях, сделан-
ных «на русской почве»120. В стране с атомизированным обществом,
политический строй которой был выстроен на вертикальных связях,
научные съезды налаживали и укрепляли связи горизонтальные,
сделавшись животворным средством общения. Разумеется, такое об-
щение представляло наибольшую ценность для жителей отдаленных
губерний. Д.Н. Жбанков справедливо утверждал, что съезды обычно
мало замечали в столицах, «где и без них много разнообразных соб-
раний и развлечений»; наоборот, они имели гораздо больший успех
и привлекали всеобщее внимание в провинциальных городах, где
«публика вообще и особенно студенты регулярно посещали заседа-
ния, следили за дебатами и резолюциями, а затем обсуждали события
на съезде на улицах и по домам»121.
Съезды устраивались на языке представительства. Как указы-
вали представители многих профессий позднеимперской России,
добровольные частные ассоциации и их собрания и съезды на-
чинали играть все более значимую роль в общественной жизни,
особенно принимая во внимание отсутствие общенациональных
представительных институтов и нелегальное положение полити-
ческих партий122. Делегаты самостоятельно избирали руководство
1,9 ГАРФ. Ф. 102. 2 д-во. Д. 20.527. Л. 46 об.-47; ЦИАМ. Ф. 184 [Москов-
ская губернская земская управа]. Оп. 5. Д. 1432. Л. 44 [Краткий отчет о
поездке на съезд русских врачей].
О съездах учителей см.: Ruane. Gender, Class and Professionalization. P. 103.
120 Агафонов В. Наука и жизнь: По поводу XI съезда естествоиспытате-
лей и врачей в Санкт-Петербурге // Мир Божий. 1902. № 2. С. 271.
121 Жбанков. VII съезд. С. 8.
122 См.: Ruane. Gender, Class and Professionalization. P. 91; Frieden. Russian
Physicians; Balzer H. D. The Problem of the Professions in Imperial Russia //
Пропаганда в публичной сфере
423
съездов, а их резолюции открыто обсуждались и принимались
большинством голосов. Делегаты поддерживали те или иные про-
граммы и проекты как перед общественным мнением, так и перед
правительством, не привыкшим выслушивать рекомендации, исхо-
дившие не от верховной власти. Участники научных и технических
съездов, посвящавшие свои знания, умения и опыт служению Рос-
сии, преследовали отнюдь не только личные цели. В свою очередь
это патриотическое подвижничество позволяло съездам играть
роль посредника между обществом и властями и в какой-то мере
заставляло правительство корректировать свою политику. При
этом не стоит забывать и того, что, подавая ходатайства и состав-
ляя рекомендации, участники съездов преследовали собственные
интересы, причем в гораздо большей степени, чем они в этом при-
знавались. Действовали они и от имени других людей, претендуя
на то, что представляют их точку зрения.
Съезды естествоиспытателей можно считать примером собраний
людей, которые в общем и целом стояли в стороне от политики.
Ученые видели свое призвание прежде всего в служении науке
и государству. В противоположность им делегаты пироговских
съездов и съездов профессионально-технического образования
видели свою миссию в служении народу, вовлекаясь в поиск реше-
ния социальных проблем и, как следствие, в политику. В стране,
где напрочь отсутствовал институт всеобщего голосования, обще-
ственные деятели относились к съездам, как к полигонам для обра-
щения царских подданных в граждан, как к форме организованной
социальной деятельности, которая рано или поздно непременно
окажет благотворное воздействие на развитие местного самоуп-
равления и оживление общественной самодеятельности. Поли-
тизировавшиеся съезды предоставляли возможность требовать
социальную свободу людям, ее лишенным. В своем стремлении
представлять общество на политической арене они постепенно об-
ретали права гражданства123. Как считал историк А.А. Кизеветтер,
описавший три общенациональных съезда, состоявшихся в 1896 г.
и принявших резолюции с призывами отменить смертную казнь и
Clowes E.W., Kassow S. and West E., eds. Between Tsar and People: Educated
Society and the Quest for Public Identity in Late-Imperial Russia. Princeton,
N.J., 1991. Pp. 183-198.
123 См.: Погожев. Двадцатипятилетие. С. 67; Сухов. О русских врачеб-
ных съездах. С. 650—651; Журнал общества русских врачей. № 1—2 (1904).
С. 108.
424
ГЛАВА 6
установить обязательное начальное образование, «было ощущение,
что период общественной подавленности завершился, уста откры-
лись, общество начало говорить, и попытки задушить начавшийся
общественный подъем могли только прорвать шлюзы»124. Один из
участников съезда описал свои чувства в газете «Освобождение»
следующим образом: «Самым большим достижением в последние
годы было то, что люди перестали бояться говорить». Съезды при-
дали смелость подданным, стремившимся освободить обществен-
ную жизнь России от правительственной опеки.
124 Кизеветтер А.А. На рубеже двух столетий. Воспоминания 1881—1914.
М., 1997. С. 164; См.: Итоги IXсъезда//Освобождение. 1904. № 19. С. 333.
Собрания, о которых пишет Кизеветтер — это были заседания Второ-
го съезда по техническому образованию и Шестого пироговского съезда,
а также сельскохозяйственного съезда;
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Нестабильное партнерство
Начиная со второй половины XVIII столетия российские ассо-
циации начали медленно и неуклонно расти. Деятельность мно-
гих из них оказалась недолговечной, но некоторым выдающимся
научным обществам удалось выжить даже в условиях гонений,
периодически начинавшихся и при Екатерине II, и при Алексан-
дре I, и при Николае I. Эпоха Великих реформ еще более ускорила
их стремительный рост, и к концу XIX в. в России уже возникло
институциональное ядро гражданского общества — сеть частных
организаций, располагавшихся в Санкт-Петербурге, Москве и
других крупных городах. Однако развитие гражданского общества
в России представляло собой парадокс. С одной стороны, добро-
вольные общества и их деятельность охватывали практически
всю территорию империи, их члены трудились не покладая рук
и громко возвышали свой голос. С другой стороны, имперская
Россия пала в 1917 г., а гражданское общество к тому времени так
и не породило прочных либерально-демократических институтов.
Какое же значение имели ассоциации в самодержавной стране? Ка-
кими были их взаимоотношения с властью? Какова была Ьущность
гражданского общества, которому они помогали оформиться?
Как можно объяснить тот парадокс, что добровольные общества
существовали повсеместно, однако им не удалось создать такую
форму политического режима, при котором они могли бы про-
цветать и далее? Британский социолог Кейт Тестер считает, что
важнейший вопрос состоит не в том, существует ли гражданское
общество, сильное оно или слабое и какими институтами оно рас-
полагает, но в том, почему люди действуют так, как будто все это
имеет смысл1. История развития частных ассоциаций повествует
о том, как группы людей, связанные общими интересами, вышли
1 См.: Tester К. Civil Society. London, 1992. Pp. 1-2.
426
Заключение
на арену общественной жизни и представили свои проекты на
суд как бдительного правительства, так в равной степени и пуб-
лики, претендуя на то, чтобы представлять в собственном лице
всю нацию. Она рассказывает также о том, как в высшей степени
сомнительные стремления помочь государству в деле содействия
прогрессу нации и империи привели к постепенному, но непол-
ному освобождению общества от самодержавия и произвола бю-
рократии.
Развитие добровольных организаций в России во многом на-
поминало процессы, протекавшие в Европе и Америке. Несмотря
на то что значение ассоциаций в каждой стране было особым, а
их деятельность обусловливалась различной мотивацией, авторы
бесчисленного количества исследований о частных обществах и об-
щественной жизни вообще, особенно на европейском континенте,
отмечают некоторые общие моменты. Свидетельствуя о большей,
чем это было прежде, степени индивидуализма общества, частные
ассоциации еще в более значительной степени усилили ощущение
свободно утверждаемой личной идентичности, самостоятельности
и права выбора каждого человека. В то же время для того чтобы пре-
одолеть чувство одиночества, ощущавшееся людьми, отходившими
от разрушавшегося традиционного общества, добровольные ассо-
циации обеспечили новую групповую солидарность и создавали
места общения, где ценились такие качества, как образованность,
стремление к самосовершенствованию и труд на пользу ближнего.
Научные общества и кружки собирали сведения об окружающем
мире и содействовали распространению научных и практических
знаний. Поскольку знание сулило возможность понять и исправить
мир природы, оно рассматривалось также и как ключ к пониманию
и исправлению человеческих институтов.
Недавно проведенные исследования истории науки показали,
что с XVII по XIX в. включительно утверждение роли науки в
общественной жизни, внедрение ее для пользы и развлечения ста-
новились основными стимулами для занятия наукой. Мобилизуя
национальные ресурсы, реализуя свои проекты, научные общества
обеспечивали возможность напрямую исследовать мир природы и
на основе приобретенного опыта утверждать два основных столпа
научного метода — наблюдение и эксперимент. Распространение
сведений о научных достижениях поднимало их ценность в гла-
зах основных потребителей — государства (главного покровителя
научных обществ, особенно на европейском континенте) и обра-
зованных людей, которые уже поняли, что популяризация науки
Заключение
427
способствует ее распространению и развитию. Выдвигая на первый
план задачи прикладной пользы и совершенствования, мобилизуя
общественные усилия на участие в культуре обучения, руководите-
ли многих обществ с полным основанием утверждали, что трудятся
во имя общего блага.
Так же, как и европейские правители, русские самодержцы
санкционировали и поддерживали частную инициативу в целях
занятий естественными науками во имя повышения престижа
империи и процветания ее народа. Развитие естественных наук
сулило полезное знание, поэтому с самого начала наука приобрела
общественное значение. Поскольку такие научные ассоциации,
как Вольное экономическое общество, обещали производить и
распространять знания, повышая научный потенциал России, они
становились надежными помощниками государства и монарха в
утверждении двух столпов эпохи Просвещения — совершенствова-
ния и практичности. Русское географическое общество и Русское
техническое общество направляли усилия по изучению природных
и человеческих ресурсов на экономический рост и процветание
страны. Покровительствуя ученым, они мобилизовали и объеди-
няли ресурсы отдельных лиц и частных ассоциаций, разбросанных
по всей необъятной империи. Общества собирали воедино полу-
ченные сведения, обрабатывали их, классифицировали и катало-
гизировали, сокращая стоимость доступа к полезным знаниям.
Открытия обсуждались в сообществах коллег, а их результаты пе-
редавались в органы государственного управления и образованной
публике. Будучи коллективными предпринимателями от науки,
такие общества как ОЛЕАЭ и РТО, реализовывали массу проектов,
и к концу XIX в. число изданных ими публикаций, организованных
экспедиций, прочитанных при их содействии публичньп^лекций,
открытых ими школ и училищ, проведенных научных конкурсов,
собраний и съездов ученых, основанных ими лабораторий и музеев
было трудно сосчитать.
Утверждение добровольных обществ в качестве центров про-
изводства и распространения огромных объемов информации
требовало от их устроителей определенных качеств — инициа-
тивности, способности к планированию действий, координации
усилий и организованности. Как постоянно повторялось во всех
речах по случаю юбилеев, коллективный труд в ассоциациях поз-
волил осуществить задачи, которые невозможно было осилить в
одиночку. В самом деле, научные организации наряду с Акаде-
мией наук и университетами мобилизовывали людские ресурсы
428
Заключение
на прогресс науки и общества, содействуя, таким образом, росту
интеллектуального потенциала нации. Привлекая к работе членов-
корреспондентов и наблюдателей со всей страны, создавая центры
практических знаний, привлекая ученых, живших не только в
столичных и крупных городах, но по всей России, ассоциации
создавали инфраструктуру для популяризации науки и повыше-
ние научной грамотности. Более того, русские научные общества
оказались способными реализовывать проекты и осуществлять те
же цели, что их коллеги в странах Европы и Северной Америки.
Добровольным ассоциациям были свойственны типичные для
XIX в. темы, язык, проекты и иерархия ценностей. Занимавшиеся
популяризацией науки и другими масштабными проектами уче-
ные становились лучшими гражданами своей страны. Общества
способствовали развитию в людях качеств, которых, как принято
считать, не хватало в самодержавной России, а именно находчивос-
ти, личной инициативности, самостоятельности, амбициозности,
стремления к самосовершенствованию, духа предпринимательс-
тва, организаторских способностей, трудолюбия, здравого смысла,
способности беречь свое имущество и веры в науку и прогресс. Все
это представляет гражданское общество в действии.
Несмотря на то что российские научные общества всячески
стремились служить абстрактной «идее науки», с самого начала их
первейшим побудительным импульсом было служение государс-
тву. Как и в странах Европы, такое служение нередко оборачива-
лось определенной степенью зависимости добровольных обществ
от патроната высших инстанций. Монархи и государственные
чиновники узаконивали научное предпринимательство; ученые
знали, что их труд ценится, что их изыскания полезны для обще-
ства. Как ни парадоксально это звучит, правительственная подде-
ржка развивала у членов добровольных обществ России ощущение
собственного достоинства и уверенности в себе, чувство гордости
и коллективной самореализованности, этос служения обществу.
Рэндалл Коллинз пишет об интеллектуальных ассоциациях, что
такой решающий фактор, как коллективная идентичность их чле-
нов, был в меньшей степени предметом обсуждения на собраниях,
чем «осознание общности группы именно в профессиональном
плане»2. Без сомнения, подобные общности санкционировались
правительством и находились под его патронатом; многие члены
2 Collins R. The Sociology of Philosophies: A Global Theory of Intellectual
Change. Cambridge, Mass.,1998. P. 28. - -
Заключение
429
обществ, особенно петербургских, были одновременно прави-
тельственными чиновниками. Однако научные ассоциации были
неправительственными. Таким образом, своим членам и сторон-
никам организации оказывали поддержку, сочувствие, содействие,
оживляя тем самым не только научное сообщество, но образован-
ное общество в целом.
Повышение престижа страны и содействие ее процветанию
рассматривались как патриотический долг каждого подданного
империи; этим объясняется финансовая поддержка частных об-
ществ со стороны многих правительственных инстанций. Так же,
как и в европейских странах, особенно в Скандинавии и Германии,
многие члены научных обществ были одновременно учеными-ес-
тествоиспытателями и государственными чиновниками. В обеих
этих ипостасях русские ученые непреклонно проводили линию
на изучение необъятной и неизведанной России. Направляя про-
фессиональные изыскания на нужды страны, научным обществам
удавалось говорить с народом на его языке. Более того, подобные
патриотические программы влекли два важных последствия —
самостоятельный статус российской науки в отношении науки
европейской, повышение профессиональной репутации русских
ученых, что было особенно важно в эпоху Великих реформ. Такие
программы популяризации науки, как проведение московской
политехнической выставки и открытие Политехнического музея
в Москве, повышали культурный уровень народа и способствова-
ли появлению чувства национальной гордости, демонстрировали
профессионализм ученых, их гражданское самосознание.
Хотя ассоциированная наука и патриотическое общественное
служение были неразрывно связаны, в отношениях между ними
произошли важные изменения; особенно это касается отношения
многочисленных частных обществ к государству. В истории этих
отношений следует выделить три узловых момента — после 1812 г.,
после 1855 г. и после 1891 г. Все они начинались в пору величайшего
напряжения нации, стоившего немалых потерь и травмирующего
воздействия не только физического, но и психологического плана;
речь идет о победе над Наполеоном, поражении в Крымской войне
и голоде 1891—1892 гг. Несмотря на то что первые два периода зна-
чительно отличаются друг от друга (первый последовал за военной
победой, тогда как второй — за поражением), общим характерным
фактором было обостренное чувство общественного долга помо-
щи правительству в период национального бедствия. Чувствами
патриотического служения наполнены речи основателе^Русского
430
Заключение
географического общества; в тот же период — после 1855 г. — воз-
никло множество добровольных обществ, лучшим примером ко-
торых по праву может считаться ОЛЕАЭ.
Между двумя этими вехами произошли существенные сдвиги.
После победы над Наполеоном патриотические чувства были об-
ращены в основном на дворянство и на официальную Россию, а
научные общества, состоявшие из относительно узкого круга уче-
ных, государственных чиновников и землевладельцев, направляли
свою деятельность на служение государю и Отечеству. Позднее, в
связи с открывшейся в эпоху Великих реформ возможностью ак-
тивного участия в общественной жизни возникших социальных
групп (промышленной буржуазии, разночинцев), концепция об-
щественного долга стала пониматься и выражаться более широко,
а в обиход вошло понятие «служение народу». Покровительство
монарха и государства, носившее в основном патриархальный ха-
рактер, дополнилось более децентрализованным общественным
патронатом, свидетельством чему стало создание Московского
политехнического музея и реализация Русским техническим об-
ществом множества образовательных проектов. Миссия обществ
стала более сознательной, сосредоточившись в первую очередь на
программах образования и популяризации науки и обучения.
После поражения в Крымской войне, в первое десятилетие царс-
твования Александра II, интересы государства и общества гар-
монично сомкнулись. В эпоху Великих реформ правящая власть
признала, что распространение знаний и создание современной
научной инфраструктуры в данный момент были ключевыми со-
ставляющими мощи государства. В то же время еще очень долго
среди научной и технической интеллигенции преобладало чувство
лояльности к властям и стремление работать в сотрудничестве с
ними. Однако к 1890-м гг. мысль о том, что наука служит прежде
всего монарху, перестала быть доминирующей и идея службы
государству постепенно исчезла. Такие ассоциации, как РТО и
Пироговское общество, вовлеченные в решение социальных и
экономических проблем, включали в число своих членов далекий
от столиц контингент, почти исключительно служивший народу.
Изучение Европы XVIII—XIX вв. показывает, что добровольные
организации были одновременно следствием и причиной разви-
тия гражданского общества. Ассоциации раскрывали потенциал
самоорганизованного общества, что было особенно важно в ус-
ловиях авторитарных режимов, которые мешали своим поддан-
ным действововать свободно и сообща. «Искусство объединения»
Заключение
431
включало ораторские способности, умение составлять доклады,
руководить организациями и пропагандировать задуманные и
осуществляемые проекты. Повседневная работа в соответствии с
принятым уставом, проведение собраний и выборы руководителей
прививали членам обществ навыки работы в конституционных
органах, обучали соблюдению парламентских процедур. Практика
деятельности в рамках негосударственных структур и участие в об-
щественной жизни стали важными шагами на пути постепенного
освобождения личности от давления авторитарных государств,
условием развития гражданского общества.
В то же время большинство европейских научных обществ жела-
ло разделить с властями их стремление повысить качество жизни в
стране. Члены ассоциаций, особенно действовавших в континен-
тальной Европе, рассматривали роль государства как просвещен-
ного законодателя нации. Со стороны большей части ассоциаций
не проявлялось желания обрести самостоятельность или соста-
вить оппозицию государственной власти. Свобода их действий
возрастала и расширялась ровно до тех пор, пока они не выходили
за установленные рамки и не вторгались на территорию, считав-
шуюся исключительной прерогативой государства. Партнерские
отношения, существовавшие между частными организациями и
государственными органами, устраивали обе стороны; государи и
высокопоставленные чиновники приветствовали возникновение
частных ассоциаций, а те в свою очередь помогали государству
в достижении общих целей. Члены научных обществ довольс-
твовались своей ролью и всячески избегали активного участия в
политической жизни. Со временем, однако, многие ассоциации
(даже научные) не смогли остаться в стороне отрешения насущных
проблем современной жизни. Государственные органы, еанкцио-
нировавшие деятельность частных обществ, напротив, настаивали
на своем праве регулировать публичную деятельность ассоциаций
и надзирать за ней.
С конца XVIII в. и вплоть до конца XIX в. Российское госу-
дарство, способствуя зарождению частных обществ и опекая их,
сделало немало для того, чтобы построить гражданское общество.
На протяжении более ста лет государственные органы считали
полезным, чтобы научные ассоциации содействовали решению
социальных и экономических проблем, собирали и обрабатывали
сведения и даже давали рекомендации по поводу политики (разу-
меется, когда их об этом просили). По этой причине власти охотно
позволяли частным организациям пользоваться значительной
432
Заключение
свободой и самостоятельно устраивать свои дела. Как и в Европе,
правительственные субсидии, королевский патронат и присутс-
твие правительственных чиновников, придворных и даже членов
императорской фамилии в руководящих органах обществ способс-
твовали взаимодействию между официальной и неофициальной
сферами. Так же, как «изящная наука» успешно вписывалась в
аристократическую систему Великобритании, «прикладная на-
ука» прекрасно встраивалась в бюрократическую систему России.
Многим своим членам общества предоставляли возможность вы-
страивать взаимовыгодные прагматичные отношения с имперским
правительством. По этой причине многие организации старательно
культивировали нравственный долг подвижнического служения
самодержавному государству, добиваясь осуществления своих про-
ектов. Прежде всего это относится к таким научным ассоциациям,
как Вольное экономическое общество, Русское географическое
общество и Общество любителей естествознания, антропологии
и этнографии. Эти и подобные им общества сочетали служение
науке с патриотическим служением на благо улучшения России
посредством распространения полезных знаний.
Поскольку российские научные организации всячески подчер-
кивали, что распространяют полезные знания в патриотических
целях, взаимовыгодные отношения между ними и правительством
все более укреплялись. Следует, однако, отметить, что партнерс-
тво это было неравноправным: правительство сохраняло за собой
право утверждать уставы и правила обществ, а также наблюдать за
их деятельностью; кроме того, в годы царствования Екатерины II,
Александра I, Николая I и даже в пореформенный период те или
иные ассоциации периодически закрывались. Тем не менее пра-
вительство было вынуждено признать отсталость и неразвитость
России во многих областях, что послужило основной мотивацией
к проведению либеральных реформ. После Крымской войны,
в первые годы царствования Александра II, власти стремились
сделать государственное управление более эффективным и при-
влечь общественность к реализации программ национального
обновления, санкционировав для их обсуждения публичность и
гласность. Бесчисленные русские делегации посещали научные и
образовательные институты Европы, а министерства (прежде всего
Министерство финансов) поощряли деятельность частных ассо-
циаций (например, ОЛЕАЭ и РТО) по налаживанию технического
обучения, организации школ, изучению производительных сил,
проведению публичныхлекций и выставок. Все эти общественные
Заключение
433
проекты получили поддержку недавно возникшей в России, но уже
весьма активной прессы. С самого начала цели и задачи государс-
тва и общества были общими, они охотно сотрудничали в процессе
взаимовыгодной деятельности.
Правительство утверждало уставы создававшихся организаций
и предоставляло им некоторые привилегии: право самостоятельно
подбирать новых членов, избирать должностных лиц, создавать
отделы и филиалы, составлять планы и программы заседаний,
налаживать механизмы для принятия решений и определять собс-
твенные цели. Это означало, что сообщества ученых жили авто-
номной жизнью и не были креатурой государства или механичес-
ким продолжением его деятельности. В своих внутренних делах и
согласно российскому законодательству они считались частными
обществами, ведущими дела по своей воле (именно поэтому первые
из них и назывались вольными). Законное признание, а также сис-
тема правил и бюрократических процедур ставили ассоциации под
защиту закона. Не только своим участникам, но всему образован-
ному обществу деятельность таких организаций демонстрировала
значимость и возможности частной инициативы. Появлявшиеся по
инициативе частных лиц добровольные организации мобилизовы-
вали других людей и, таким образом, создавали пространство для
независимой индивидуальной и коллективной деятельности.
В стране с сильной государственнической традицией и сослов-
ной социальной структурой такие ассоциации ускорили создание
гражданских институтов и способствовали широкому распростра-
нению привычек и установок, уже укоренившихся в западноевро-
пейских странах. Бесчисленное множество проектов требовало для
своего осуществления объединенных усилий и энергии. Члены
добровольных организаций демонстрировали незауряднее орга-
низационные способности, а также гибкость и такт, необходимые
для взаимодействия с громоздким бюрократическим аппаратом
империи. При этом в России, как и в странах Запада, правительс-
тво довольно жестко очерчивало границы, за которые частная ини-
циатива не могла выходить; однако, в отличие от советских вождей,
правивших страной в XX в., самодержавная власть вмешивалась
в дела обществ далеко не с такой систематичностью. Постепенно
российские ассоциации обретали идентичность, научались само-
организации и самоуправлению в процессе вольной, т. е. никем не
принуждаемой, деятельности.
Реализация ассоциированной инициативы означала также со-
трудничество ради достижения общих целей. В налаживании
434
Заключение
контактов с другими учеными все члены ассоциаций — врачи,
любители, деятели образования и государственные чиновники
создавали независимые центры общения. Организовывавшиеся
ассоциациями праздники и церемонии обогащали жизнь людей и
надолго сохранялись в их памяти, преодолевая чувство изоляции в
обширной и неравномерно заселенной империи. Так, добровольные
общества стали механизмом, с помощью которого образованные
слои налаживали связи в своей среде, осознавая себя как единое
целое. Сбор сведений, публикация данных, полученных на осно-
вании ответов на вопросники, основание фондов под конкретные
проекты и бесчисленное множество описаний наблюдений о мире
природы и мире человека, присланных корреспондентами, внесли
бесценный вклад в копилку знаний о Российской империи. Вся-
чески подчеркивая свое стремление к переменам и к прогрессу,
добровольные ассоциации завоевывали собственное место в обще-
стве, в менявшемся мире, а также свое место в истории. Публичные
собрания и съезды собирали единомышленников — ораторов и их
аудиторию — в одном месте, содействуя их знакомству друг с дру-
гом, представляя их в научных публикациях и в прессе еще более
широко образованной публике — как столичной, так и провинци-
альной, налаживая горизонтальные связи, обходившие стороной
российскую бюрократию. В стране, где политический строй был
основан на вертикальных связях, которые препятствовали подоб-
ному взаимодействию, добровольные ассоциации мобилизовывали
публику, ставили вопросы и развивали чувство гражданственнос-
ти, которого не хватало в российской жизни.
Однако дилемма правительственной политики по отношению
к ассоциациям состояла в том, что правительство желало рас-
пространять обучение, жестко контролируя ход этого процесса
и заключая его в определенные рамки, с тем чтобы научные
знания и технический профессионализм не подрывали тради-
ционные основы и ценности. Несмотря на то что чиновники
из Министерства финансов верили, что частная инициатива
поможет государству в деле образования его подданных, консер-
вативное крыло бюрократии, Третье отделение и Министерство
внутренних дел с подозрением относились к не контролируемым
сверху контактам образованного класса с населением. В отличие
от деятельности по распространению сельскохозяйственных
технологий среди землевладельцев, по сбору и обработке раз-
ного рода информации об империи и населявших ее народах,
демонстрации достижений науки и техники (все это получало
Заключение
435
одобрение властей), широкое распространение знаний вызывало
гораздо более противоречивые эмоции у правящей элиты. Обра-
зование и техническое обучение вбили клин между активистами
частных ассоциаций и все более подозрительно относившимися
к ним властями. Этот факт не должен вызывать удивления: рас-
пространяя общее образование среди низших классов, деятели
образования и либералы (многие из которых впервые возникли
на политической арене в полные надежд годы реформ), а также
активисты Пироговского общества, учебного отдела РТО и члены
многих других ассоциаций явно намеревались двигаться далее,
чем правительство готово было им позволить.
* * *
Участники добровольных организаций населяли гражданское
общество, создававшееся ранее самодержавием в собственных
целях. Частные ассоциации были самостоятельными центрами
научной экспертизы и авторитета, где политически бесправные
подданные обретали возможность публично высказываться
и отстаивать свое право на участие во внутренней политике и
даже оказывать на нее влияние. Уставы и правила — учреди-
тельные документы, на основании которых функционировали
частные общества, превратились в своего рода малые конститу-
ции, определявшие взаимоотношения с властью, намечавшие
коллективные цели, подтверждавшие определенные привилегии
и устанавливавшие правила самоуправления и самостоятельного
ведения дел, позволявшие членам ассоциаций маневрировать,
занимаясь общественными делами, что не было позволено на-
селению в целом.
Легальный статус таких организаций, как Русское техническое
общество, давал официальную санкцию множеству публичных
проектов, нацеленных на достижение интересов в публичной сфе-
ре. Представив свою деятельность на всеобщее обсуждение, ученые,
объединившиеся в добровольные ассоциации, сфокусировали
на себе внимание не только общества, но и властей, сделавшись,
по меткому выражению Леоноры Давидофф и Кэтрин Холл, «пу-
бличными персонами»3. Публикации, осуществляемые добро-
вольными обществами, проводившиеся ими публичные лекции,
опыты и собрания стимулировали тягу к научной деятельности,
3 Davidoff L., Hall С. Family Fortunes: Men and Women of the English
Middle Class, 1780-1850.Chicago, 1987. P. 445.
436
Заключение
формировали самосознание людей, структурировали их систему
ценностей. Предавая гласности социальные проблемы, формируя
общественное мнение, ассоциации стали учебным полигоном для
участия людей в общественных делах. Поскольку авторитарные
режимы повсеместно перекрывали каналы для представительной
политики, добровольные ассоциации в процессе роста граждан-
ского самосознания приобретали гораздо больший вес4.
Подобные публичные предприятия воспитывали в людях спо-
собность лично или коллективно представлять более широкие
группы перед прессой и перед властями. Ученые, исследователи и
активисты научных обществ публично представляли себя и свои
проекты перед сообществами колле; подобные форумы часто име-
новались парламентами науки. В стремлении улучшить и жизнь
народа и сам народ ученое сообщество в публичных выступлениях,
политических инициативах и ходатайствах перед правительствен-
ными органами претендовало на роль представителей нации. Ос-
паривая желание монархии и государственного аппарата представ-
лять народ, добровольные ассоциации выступали посредниками
между властью и все более активно набиравшим политический
вес народом.
Претензии добровольных обществ на роль представителей наро-
да, проявлявшиеся в их попытках подвергнуть ревизии и сформи-
ровать государственную политику, поставили под удар и без того
непрочное партнерство с властью. Правящая элита считала выра-
ботку и проведение национальной политики своей неотъемлемой
прерогативой — территорией, не входящей в сферу компетенции
частных ассоциаций. Накануне и в период проведения Великих ре-
форм между добровольными обществами и властями существовало
взаимовыгодное сотрудничество, однако растущая гражданская
активность таких ассоциаций, как Русское техническое общество
4 См.: Habermas J. Between Facts and Norms: Contributions to a Discourse
Theory of Law and Democracy. Cambridge, Mass., 1996. Pp. 355—356; Cohen J.L.
andAratoA. Civil Society and Political Theory. Cambridge, Mass., 1992. P. 660;
Calhoun C, ed. Habermas and the Public Sphere Cambridge, Mass., 1992. P. 63;
McNeely I.F. The Intelligence Gazette (Intelligenzblatt) as a Road Map to Civil
Society // Trentmann F., ed., Paradoxes of Civil Society: New Perspectives on
Modern German and British History. N.Y., 2000. P. 151; Auspitz K. The Radical
Bourgeoisie: The Ligue de 1’enseignement and the Origins of the Third Republic,
1866—1885. Cambridge, 1982. P. 75; Hoffmann S-.L. Democracy and Associations
in the Long Nineteenth Century: Toward a Transnational Perspective // Journal
of Modern History. 75. No 2. June 2003. P. 276.
Заключение
437
и Пироговское общество русских врачей, продемонстрировала же-
лание части их руководителей и членов расширить сферу легальной
деятельности, покушаясь на прерогативы властей и вызывая у них
раздражение. Постепенно все больше частных обществ стали вести
себя слишком напористо и даже агрессивно, причем эту напорис-
тость в основном проявляли автономные отделения, занимавшиеся
образованием.
Хотя в конце XIX в. многие общества, такие как РТО, старались
избегать политических проектов, организованность и инициа-
тивность ассоциаций способствовали развитию у них духа оппо-
зиционности. Их призывы к большей свободе деятельности легли
в основу борьбы за обретение большей свободы гражданского
общества в целом. На рубеже веков многие (хотя далеко не все)
частные ассоциации стремились к расширению сферы легальной
деятельности и предоставлению им еще большей самостоятельнос-
ти. Патерналистская опека правительства вызывала у членов ассо-
циаций все большее недовольство, обостряла отношения между их
членами. Более того, поскольку правительство было не в состоянии
обеспечить повышение уровня жизни народа (после поражения в
Крымской войне его положение продолжало оставаться тяжелым),
общественное мнение во все большей степени проникалось духом
оппозиционности.
Историки справедливо выделяют определенные периоды нацио-
нальных кризисов (например голод 1891 г. или события, приведшие
к революции 1905 г.) в качестве причин эскалации оппозиционных
публичных выступлений против правительства. Вместе с тем не-
обходимо признать и то, что эта беспрецедентная публичная про-
тестность определенно кем-то направлялась. Благодаря развитию
российских ассоциаций настрой на участие в общественной жизни,
широкая организационная инфраструктура и налаженная сеть
коммуникаций к тому времени уже имелись. Преодолевая страх
перед властями, русские люди добровольно собирались вместе,
выходили на публичную арену и формировали публику. Несмотря
на попытки правительства не допустить публичного обсуждения
острых жизненных вопросов, общественные собрания, часто име-
новавшиеся в прессе парламентами, создали форум общенацио-
нального масштаба. Созывая общественные форумы, на которых
обсуждались насущные проблемы страны, такие частные ассоци-
ации, как Русское техническое общество и Пироговское общество
русских врачей, заслужили уважение, авторитет и доверие среди
образованной публики, причем достижения эти осуществлялись
438
Заключение
за счет государственной казны. Таким образом, ассоциации по-
казали, какой может быть общественная жизнь даже в условиях
самодержавия и почему эта деятельность является угрозой для
властей. Они прилежно взращивали ростки инициативности и
самостоятельности там, где могла проявиться воля и способность
к гражданскому самосознанию.
Несмотря на то что частные ассоциации наряду с прессой сле-
дует рассматривать в качестве одного из важнейших компонентов
российского гражданского общества, сами по себе создать сильное
и жизнеспособное гражданское общество они не могли. Баланс
между самостоятельностью добровольных организаций и госу-
дарственным контролем никогда не был оформлен юридически и
постоянно служил причиной препирательств. Стремительно рас-
ширявшаяся сеть ассоциаций не могла компенсировать отсутствие
традиции прав частной собственности, власти закона, местных
прав и привилегий, существования промежуточных политических
структур (органов местного самоуправления, муниципальных
корпораций, сословных организаций или, позднее, политических
партий), которые могли бы защищать гражданское общество от
произвола государственной власти, какой бы неэффективной эта
власть ни была в последние десятилетия существования империи.
До самого конца своего существования царский режим мог нахо-
диться в партнерских отношениях с членами гражданского обще-
ства. Однако монархия отождествляла организованную частную
деятельность в публичной сфере с конституционными идеями и
стремлением ограничения ее власти, потому не желала уступать
ни пяди своих политических прерогатив все более агрессивной
общественности. Таким образом, правительство вовлекало все
большее число рядовых граждан в конфронтацию, которая в конеч-
ном счете ослабляла государство. Если величайшим препятствием
к развитию жизнеспособного гражданского общества является
государство слишком сильное, т.е. тирания, то не меньшей угро-
зой такому развитию является государство слишком слабое, что
чревато угрозой анархии.
Но если потенциал гражданственности смог проникнуть на
негостеприимную для него территорию авторитарного строя, то
может ли опыт России в создании и деятельности добровольных
частных ассоциаций служить примером взаимоотношений между
гражданским обществом и государством? Само собой разумеется,
что гражданское общество и потенциал гражданственности не па-
дают с неба; их нужно формировать, воспитывать и «обкатывать» на
Заключение
439
публичной арене. В условиях разных типов политического режима и
форм правления могут существовать и различные формы граждан-
ского общества, причем либеральная демократия — одна из таких
форм. Сами по себе добровольные частные ассоциации создать
либеральный режим не могут. В значительной степени благодаря
партнерским отношениям с самодержавной властью активисты
ширившегося в России гражданского общества вынуждены были
действовать так, как будто они обладали конституционно гаран-
тированными правами. В России с характерной для нее автори-
тарно-бюрократической моделью власти появление гражданского
общества не было следствием юридической неприкосновенности
личности и имущества, прав собственности и власти закона, как
это часто происходило в западных государствах, но сопутствовало
их постепенному развитию.
Руководители и члены российских добровольных ассоциаций
были вынуждены действовать так, как будто они обладали правами
собраний и ассоциаций, с тем чтобы впоследствии потребовать
предоставления себе этих прав, т.е. поступать таким образом, как
если бы они были «гражданами без гражданства» (это выражение
принадлежит Даниэлю Гордону). При отсутствии гражданских
прав и политических полномочий частные ассоциации стали не
следствием развития гражданского общества, но, напротив, веду-
щим компонентом в его возникновении. Добровольные ассоциации
помогали создать пространство, где формировались социальные
идентичности, утверждались и защищались права и выдвигались
требования. В условиях опеки самодержавной власти такие са-
мостоятельные процессы были или легко становились попытка-
ми сформировать новое политическое сообщество. Так же, как в
странах континентальной Европы, частные ассоциации *18 России
были институциональным каркасом для освобождения общества
от диктата государства5. Однако успех или неуспех такого осво-
бождения, разумеется, во многом зависит от степени готовности
государства «отпустить общество на свободу», терпеть дрейф час-
тных ассоциаций в сторону политики и позволить политической
публичной сфере стать посредником в этом процессе. Неуспех Рос-
сии в развитии жизнеспособных демократических институтов был
5 См.: Gordon D. Citizens without Sovereignty: Equality and Sociability in
French Thought, 1670—1789. Princeton, 1994. P. 38; Habermas. Between Facts
and Norms. P. 371; Jacob M. Living the Enlightenment: Freemasonry and Politics
in Eighteenth century Europe. N.Y., 1991. P. 19.
440
Заключение
неуспехом не гражданского общества, но следствием бескомпромиссной
политики самодержавной власти, не пожелавшей этого допустить. Хотя
государство санкционировало гражданские ассоциации, оно слишком
долго не желало терпеть рядом с собой существования политической
публичной сферы, которая могла бы содействовать развитию процессов,
запущенных добровольными организациями.
ИМЕННОЙ УКАЗАТЕЛЬ
А
Абрикосовы 308
Агулон Морис 66, 67
Азадовский М.К. 212
Аксаков И. 267
Аксаков К.С. 209
Аксаков С.Т. 207
Александр I 10, 28,48, 93, 96,97, 99,
101, 102, 103, 104, 126, 128, 138, 178,
425,432
Александр II 10, 29, 49, 217, 221, 237,
262, 267, 271, 366, 430, 432
Алексеев В.П. 308
Алексеев Н.А. 308
Алексеев П.Н. 301
Алексей Александрович, великий
князь 260
Альмединген А.Н. 405
Ангальт Ф.Е. 144
Андреев Е.Н.301, 302, 309, 313, 314,
315, 316, 318, 322, 323, 338, 341
Анонов И. А. 338
Ануфриев Н. 100, 102
Анучин Д.Н. 238,291
Апраксин С.С. 126
Арапетов И.П. 193
Арсеньев К.И. 184, 185, 217, 218
Архипов И.П. 285
Афанасьев А.Н. 212
Б
Балабин И.П. 301
Баласогло А.П. 202
Балзер Харлей 301, 316, 323
Бассин Марк 204
Бахрушин В.А. 308
Бахрушин П.А. 308
Безобразов В.П. 218, 258, 301
Бейкер Кейт 61
БекетовА.Н. 122, 246, 322
Бекетов П.П. 177, 178
Белинский В.Г. 209
Берг Ф.Ф. 184, 200
Берд де л Аббей 136, 137
Бестужев-Рюмин Б.Н. 301
Бисмарк 399
Богданов А.П. 242, 244, 247, 250, 251,
259, 263, 265, 273, 276, 284, 285,
289, 291, 294, 295
Болотов А.Т. 124, 127, 141, 142, 143,
Бонч-Бруевич В.М. 352
Брюсов В.Я. 292
Бунге Н.Х. 304, 370
Бунге Х.Г. 127, 301
БурлюкД. 292
Бутлеров А.М. 322
Буташевич-Петрашевский М.Ф. 202
Бутовский А.И. 262
Бутовский В.И. 257
Бутц В.И. 304
Бэнкс, Джозеф 171
Бэр К.Э. фон 181, 182, 183, 184, 185,
188, 189, 191, 200, 201, 205, 206,
207, 209, 210
442
Именной указатель
В
Вавилов И.С. 146
Вагнер В. А. 290
Валуев П.А. 218, 222, 223
Вальдгейм Фишер фон 241, 242
Банковский Н.С. 401
Васильев Г.Н. 404
Вахтеров В.П. 338
Вернадский И.В. 122, 218, 258, 301
Веселовский К.С. 192, 218
Бессель Н.Х. 262
Вешняков С.И. 401
Вирхов Рудольф 364, 399
Витте С.Ю. 303, 349
Владимирский А.С. 284
Воронцов Р.И. 118, 119, 137
Вортенвейлер Д. 100
Востоков (Остенен) А.Х. 175
Врангель Ф.П. 184, 185, 188, 189, 201
Вронченко М.П. 184
Вышнеградский И.А. 304, 323
Вяземский Н.Г. 130
Г
Габричевский Г.Н. 409
Гагарин С.И. 126, 127, 152
Гегель Г.В. 38, 67
Гегемейстер Ю.А. 193
Гельмерсон Г.П. 184
Герсеванов М.Н. 301, 313
Герцен А.И. 216
Герценштейн Г.М. 390
Гизо Франсуа 86, 371
Гире А.К. 193, 200
Гоббс Томас 57
Голицын В.М. 340, 341, 349
Голицын Д.В. 125, 127, 128, 129, 130,
144, 149, 152, 154, 156, 160, 161, 162,
163,168, 256
Головнин А.В. 192, 200, 223, 224, 370,
371
Головнин В.М. 192
ГольцынА.Н. 103, 126
Гордон Даниэль 56, 59, 82, 91, 439
Горемыкин И.Л. 352
Горлов И.Я. 218 —
Грамши А. 28, 39, 42, 293
Грановский Т.Н. 209
Грей Дж. 6, 38
Грей Марион 106
Григорьев В.В. 207, 209
Гумбольдт Александр фон 241,364
Гюббенет Х.Я. 370
Д
Давидов А.Ю. 244, 291
Давидофф Леонора 435
Даль В.И. 184, 185, 189, 192, 207, 209,
212
Дарвин, Чарльз 240, 241
Дастен Лоррейн 79
Дашкова Е. 118
Делла-Вос В.К. 264, 265, 269, 271,
277, 278, 284, 289, 295
Дельвиг А.И. 303
Делянов И.Д. 329, 335
Джейкоб Маргарет 72, 79, 90
Джонс Роберт Э. 108
Добровский И. 177
Долгоруков В.А. 277
Дорф Д.Я. 412, 416
Дриль Д. 410
Дюлмен Ричард ван 71, 96
Дюруи, Виктор 86, 345
Е
Евгений (Болховитинов), митропо-
лит Киевский 175, 176
Екатерина II 10, 12, 28, 50, 93, 94, 95,
96, 97, 102, 104, 108, 109, 111, 113,
118, 133, 135, 136, 140, 152, 425, 432
Елена Павловна, великая княгиня
266,368,392
Ермолов А.С. 401
Ж
Жбанков Д.Н. 383, 389, 392, 393, 396,
398, 409, 416, 419, 422
Жданов А. А. 402
Жуковский Д.П. 219
-Жуковский Н.Е. 291
Именной указатель
443
3
Забелин И. 214
Заболоцкий-Десятников А.П. 184,
193, 195, 218
Зеленой А. А. 261
Зубов Н.В. 138
И
Исаков Н.В. 261, 269
Иноземцев Ф.Н. 386
К
Каблуков И.А. 290
Кавелин К.Д. 193
Кази М.И. 303
Казнаков Н.И. 301
Калайдович К.Ф. 176
Калмыков А.М. 352
Каменский В. 292
Кант 52
Карамзин Н.М. 179
Касаткин Н.В. 403
КацЯ.Ю. 416
Кеппен П.И. 176, 177, 184, 201,217
Кесслер К.Ф. 366, 367, 368, 378, 379
Кизеветтер А.А. 348, 423
Кириченко Е. 279, 280
Киселев П.Д. 218
Кларк Питер 117, 132
Клингштедт Т.И. 118, 121
Ковалевский В.И. 303, 402
Коженевский П.И. 403
Козлов С.А. 124, 164
Коллинз Рэндалл 361, 420, 428
Коллонтай А.М. 317, 352
Кондорсе 83
Конн Стивен 254
Константин Константинович, великий
князь 316, 327, 328, 336
Константин Николаевич, великий
князь 181,189,195,269, 275, 277, 327
Конфино М. 162
Корольков Н.М. 330
Кочубей П.А. 303
Коэрнер Лисбет 119, 225
Крейн Сьюзен А. 175
Крестовников Г.А. 308
Кропоткин П.А. 218, 312, 348
Круг Питер 388
Крузенштерн И.Ф. 184, 201
Крупская Н.К.352
Куллен Майкл 215
Куркин П.И. 409
Л
Ламанский Е.И. 202, 208, 301
Ламарк 241
Левайн Филипп 117
Левин Филиппе 171
Левицкий Н.Ф. 245, 246
Лелянов П.И. 402
Леманн И.Г. 118
Лессепс Фердинанд де 304
Линденмейер А. 99
Линкольн Брюс 203, 215, 371
ЛиновскийЯ.А. 127
Литке Ф.П. 181, 184, 185, 186, 187, 188,
189, 190, 192, 193, 196, 199, 200,
201, 202, 203, 204, 205, 229, 230, 232
Ловуд Генри 118
Ломоносов М. 109
Лотман Ю.М. 121,196
Лукина Т.А. 188
Лукьянов С.М. 401, 409, 417
Луначарский А.В. 352
М
Магницкий М. 103, 126 u
Мадариага Изабель 95, 96
Мазинг К.К. 403, 404
Майков Л.Н. 212
Макклелланд Чарльз 382
Макмиллан Д. 67
Макферсон М.Л. 304
Мария Николаевна, великая кня-
гиня 262
Маркер Гэри 96
Мартин А. 104
Маслов С.А. 129, 150, 153, 156, 157,
158, 159, 161
Маяковский В.В. 292
Мельгунов Н.А. 237
444
Именной указатель
Менделеев Д.И. 122, 301, 304, 306,
322
Меттерних 103, 126
Миддендорф А.Ф. 185, 200
Мижуев П.П. 301
Миллер В.Ф. 291
Милль Дж.С. 171
Милютин В.А. 193, 202
Милютин Д.А. 192, 193, 195, 261
Милютин Н.А. 184, 192, 193, 195, 218,
219
Милютины братья 193, 195, 201, 203
Модель И.Г. 119
Мокир Джоэл 75, 77, 111, 167, 226, 278
Монигетти И.А. 275, 278
Мордвинов Н.С. 124, 130, 144, 145,
202
Морозов Т.С. 308
Морозова В.А. 308
Муравьев М.Н. 184, 200
Муравьев Н.Н. 126
Мурзаев Е.М. 201
Муромцев С.А. 238
Мясоедов П.А. 334
Н
Надеждин Н.И. 184, 207, 208, 209,
210, 213
Наполеон 429, 430
Нартов А.А. 118, 119
Наумов Д.А. 257
Неболсин А.Г. 314, 316, 317, 324, 336,
340, 341, 357
Неболсин Г.П. 218
Никитин Н.В. 272, 273, 280
Николай 148, 49, 54, 93, 125, 126, 141,
149, 152, 168, 169, 180, 185, 199, 203,
217, 227, 229, 237, 303, 425, 432
Николай II10,407
Николай Максимилианович, герцог
Лейхтенбергский 303
Ниппердей Т. 68
Нобель, Людвиг 304
Новиков Н. 99
Норд Филипп 56
Норов А.С. 367 —
О
Окунев М.М. 301
Орлеанский, епископ 86
Орлов Г. 118, 119
Орловский Д. 347
Орловы братья 137
Осипов Е.А. 391, 394
Остен-Сакен Ф.Р. 227
Оуэн Томас 268
П
Павел I 102
Павлов М.Г. 127, 153, 160, 242
Панин Н. 118
Парет Питер 170
Пахман С. 143, 148
Пеккен К. 119
Перовский Л.А. 185, 186, 189, 204
Парфений (Васильев-Чертков П.В.),
архиепископ Владимирский и
Суздальский 159
Петр 147, 48, 118, 266, 295
Петров Н.П. 402
Петрункевич И.И. 416
Петрункевич М.И. 416
Пирогов Н.И. 316, 368, 370
Пирумов Н.М. 395
Писарев А. А. 177
Погожев А.В. 380, 383, 387
Полетика Б. А. 304
Попов А.Н. 193
Попов Н.А. 266
Порошин В.С. 192, 193, 195, 202
Португалов В.О. 396
Посьет К.Н. 260
Преображенский П.М. 130
Прокопович П.И. 153, 156
Прокопович-Антонский А. А. 177
Путилов Н.И. 304
Пыпин А. 176
Р
Радулович В.И. 387, 394
Раев М. 97, 103, 104
Рейн Г.Е. 395, 409
-Рейтен М.Х. 193, 301, 326, 349
Именной указатель
445
Рибер А. 268, 298
Рикорд П.И. 184, 192
Риттер Карл 187
Ришелье 59
Роджерс А. 160
Родионов 416, 417
Розен 125
Рулье К.Ф. 127
Румянцев Н.П. 160, 175,176, 179
РуничД. 103, 126
Румянцев 206
С
Савельев П.С. 207, 209
Садовников Д.Н. 212
Салмонд Венди 279
Самарин Ф.В. 127
Самарин ЮФ. 207, 209
Сан-Галли Р.К. 304
Сахаров И.П. 209
Семевский В.И. 136, 140
Семенов П.П. 122, 191, 197, 200
Семенов-Тян-Шанский П.П. 184, 196,
201,202, 207,210,216
Сен-Симон Клод Анри де Рувруа
298
Сергей Александрович, великий
князь 397, 399
Сиверс Якоб И. 109, 119
Сисмонди С. де 62
Скворцов И.П. 396
Склифосовский Н.В. 392
Скотт Джеймс 83, 215
Скрипицын В.В. 209
Славянский К.Ф. 388
Смирнов С.А. 369, 386, 418
СмитА. 38, 144
Смит Дуглас 97
Снегирев И. 204
Собишевский В.Т. 336
Соловьев В.С. 240
Соловьев С.М. 277
Соненшер Майкл 90
Срезневский И.И. 207, 212
Станкевич Н.В. 209
Стасов В.В. 284, 294
Стасова Е.Д. 352
Стахович А.А. 420
Степанов 405
Стокинг Джордж 82, 254
Стремухов Н.С. 153, 156, 158
Строганов А.С. 137
Строганова С.В. 144, 154, 155
Строев П.М. 176, 178, 179, 180
Струве Ф.В.У. 184, 200, 201
Сухова Н.Г. 188
Т
ТаубертИ.И. 111, 118
ТаэрА.Д. 143, 150, 153
Тенфилд Клаус 85
Тернер Ф. Г. 218, 301
Террелл Мери 76
Тестер Кейт 425
Токвиль А. 60, 62, 64, 65, 267
Толстой Д.А. 271, 371, 372, 373
Толстой И.П.193
Толстой Л.Н. 292, 413
Толстой П.А. 126
Трепов Д.Ф. 397
Тургенев И.С. 242
Тюрго Анн-Робер 60
У
Уваров С.С. 127, 180, 184
Успенский Т.П. 176
Ф
Фальборк Г. 413 **
Фальк И.П. 119
Фальконе Э.М. 295
Фелбигер Иоганн фон 94
Фергюсон А. 38
Филиппов Н.Г. 308
Фрибес А.В. 301
Фриден Нэнси 368, 388
X
Хабермас Ю. 6, 31, 41, 116
Хадсон Кеннет 117
Халл Изабель 39
Хамероу Теодор 84, 365
446
Именной указатель
Харрисон Карол 67
Хатчинсон Джон 395
Хлудовы 308
Хоган X. 359
Ходнев А.И. 119, 143, 144, 148, 166
Холл Кэтрин 435
Хубер Альфонс 71
Ц
Цеппелин Ф. фон 291
Циолковский К.Э. 291
Ч
Чаадаев П.Я. 207
Черкасов А.И. 118
Черкасский В.А. 127, 265, 266, 267
Чернышев И.Г. 118, 119, 137
Чернышевский Н.Г. 222
Чехов Н.В. 405
Чихачев П.А. 184
Чупров А.И. 286
Ш
ШалинЖ.-П. 150
Шанявский А.Л. 308
Шатилов И.Н. 263, 276
ШвиттауВ.Я. 144
Шедловский К.И. 409
Шервинский В.Д. 409
Шингарев А.И. 416
Шишков А.С. 103, 104, 126, 177, 347,
Шохин Н.А. 275
щ
Щуровский Г.Е. 242, 243, 244, 247,
248, 250, 259, 263, 269, 277, 285,
287, 288, 291, 294, 376, 377, 378
Э
Эдисон Томас А. 304
Эйфель А.Г. 304
Эклебен Г.Я. 119
Элей Дж. 31
Эрисман Ф.Ф. 393, 394, 399
Ю
ЮмД. 38
Я
Яковенко В.И. 398,
Янг А. 120, 124, 132, 150
Янсон Ю.Э. 318, 391
Ярошевский С. 385, 390
Оглавление
От редактора (А.С. Туманова) .................................. 5
От автора......................................................15
Предисловие к русскому изданию .................................22
Введение
Зачем нужно изучать общественные организации
дореволюционной России......................................25
Глава первая
Европейские общества и государство.
Россия в сравнительной перспективе .........................55
Глава вторая
Прикладное применение науки.
Вольное экономическое общество
и Московское общество сельского хозяйства...................93
Глава третья
Поиск национальной идентичности.
Русское географическое общество........................... 169
Глава четвертая
Патриотизм и полезные знания.
Общество любителей естествознания..........................233
Глава пятая
Правительство и общественное доверие.
Русское техническое общество ..............................297
С
Глава шестая
Пропаганда в публичной сфере. Научные съезды...............361
Заключение
Нестабильное партнерство...................................425
Именной указатель ............................................441
ISBN 978-5-94881-162-8
9
785948
811628
Научное издание
Джозеф Брэдли
ОБЩЕСТВЕННЫЕ
ОРГАНИЗАЦИИ
В ЦАРСКОЙ РОССИИ
Наука, патриотизм и гражданское общество
Издатель Леонид Янович
Редактор Леонид Янович
Корректор Сергей Ермолаев,
Лариса Касьянова
Верстка и макет Вера Брызгалова
Технический редактор Евгений Янович
Дизайн обложки Антонина Байдина
Налоговая льгота —
Общероссийский классификатор
продукции ОК-005-93, том 2;
953000 — книги, брошюры
НП издательство «Новый хронограф»
Контактные телефоны в Москве
(495) 671-0095,
по вопросам реализации —
8-905-739-02-64;
E-mail: nkhronograf@mail.ru
Информация об издательстве в Интернете:
http//www.novhron.info
Подписано к печати 25.01.2012
Формат 60x90/16, Бумага офсетная№ 1
Печать офсетная. Объем 28 п.л.
Тираж 750 экз. Заказ № 479
Отпечатано в
ООО «Чебоксарскаятипографиям? 1»
428019, г. Чебоксары, пр. И. Яковлева, 15.