Воротилы финансового мира - Томас Д.

2. День, когда кончаются деньги: апокалипсис американского доллара
Часть вторая. Странные приключения в современном финансовом мире
4. Гуггенхеймы, жемчужина «Ла Перегрина» и Энди Вархол: финансовые взлёты и падения в мире искусства
5. Жёлтый металл. Его сторонники и противники
6. Крупная игра: звёзды Монте-Карло, игорные клубы Лондона и Лас-Вегаса
8. Торговцы сахаром: «Наполовину экономика, наполовину дипломатия, а в целом — азартная игра»
9. Ковбои с Парк-авеню и быки-кинозвезды: как нажиться на разведении скота
10. «Управление конгломератом — дело гениев в области руководства»: захват Голливуда и крах «Дарлинг Лили»
11. «Налоговое убежище» на Багамах и инвестиционные компании
13. В эпоху компьютеров Ротшильды обретают второе дыхание
14. Южноафриканский король алмазов Гарри Оппенгеймер
15. Сендзицу — новый японский блицкриг: Морита и Ибука из фирмы «Сони»
16. Нефтяной магнат Нубар Гюльбенкян — принц богемы
17. Рокфеллеры и Форды: как преуспевать в бизнесе
18. Что собираются делать завтра Поль Гетти, Хыо Хефнер и компания?
Автор: Томас Д.
Теги: политика финансы социология сша переводная литература издательство прогресс общественная жизнь внутрення и внешняя политика капиталистические монополии
Год: 1976
Похожие
Империя финансовых магнатов
Финансовый менеджмент
Финансовый капитал и его организационные формы
Монополии и политика США (Монополии и внутренняя политика республиканской партии США в 1953-1960 гг.)
Текст
                    S3

DANA L.THOMAS
THE MONEY
CROWD
New York
1972

Д.ТОМАС
ВОРОТИЛЫ
ФИНАНСОВОГО
МИРА
Перевод с английского
Общая редакция и предисловие доктора
экономических наук Ю. И. Юданова и кандидата
экономических наук Е. С. Хесина
Издательство «Прогресс»
Москва 1976

Переводчики: К. Е. Зинченко,
В. К. Константиновская,
И. С. Седельников
В книге «Воротилы финансового мира»,
написанной в форме публицистических очерков
американским журналистом Д. Томасом, собраны
критические материалы, характеризующие
деятельность пебольшой группы людей, относящихся,
по определению автора, к категории
«международной финансовой элиты» современного
капиталистического мира.
Редакция литературы по экономике
© Перевод на русский язык с сокращениями
«Прогресс», 1976
© Предисловие «Прогресс», 1976

Предисловие
Предлагаемая читателю книга не представляет собою
какого-либо научного исследования по проблеме
современного финансового капитала и финансовой олигархии. Она
написана в форме публицистических очерков
американским журпалистом Дана Томасом, который приобрел
широкую известность в 60-е годы, работая помощником
редактора двух популярных финансовых еженедельников:
«Бэрронс нэшнл бизнес» и «Файнэншл уикли». Его перу
принадлежит множество статей и репортажей о
закулисных и темных махинациях в современном финансовом
мире и на фондовой бирже США (он является, в
частности, автором книги «Азартные игроки и павлины», одной
из лучших о спекуляциях на Уолл-стрите).
Как писал В. И. Ленин, «чудовищные факты,
касающиеся чудовищного господства финансовой олигархии,
настолько бьют в глаза, что во всех капиталистических
странах, и в Америке, и во Франции, и в Германии, возникла
литература, стоящая на буржуазной точке зрения и
дающая все же приблизительно правдивую картину и —
мещанскую, конечно,— критику финансовой олигархии» !.
В настоящей книге собраны материалы,
характеризующие деятельность небольшой избранной группы лиц,
относящихся, по определению автора, к категории
«международной финансовой элиты» (автор называет их
«международной денежной толпой»). Речь идет как о представи-
1 В. И. Ленин. Доли. собр. соч., т. 27, с. 344.
5

тслях старейших финансово-олигархических семейств, так
и о новых мультимиллионерах, наживших свои богатства
уже после второй мировой войны. Многие материалы этой
книги, как пишет об этом автор в предисловии, собраны
в результате его активной деятельности как публициста,
специализирующегося на международных финансовых
проблемах. Со многими действующими лицами этой книги
Д. Томас неоднократно встречался и поддерживал тесные
личные контакты.
Обилие яркого и малоизвестного материала,
характеризующего различные методы обогащения современной
финансовой олигархии, меткие зарисовки, дающие
представление о том, как расходуются огромные суммы для
удовлетворения прихотей богатейших семейств современного
капиталистического мира,— все это представляет
безусловный интерес для широкого круга читателей.
Структура книги довольно простая, она состоит из трех
частей. В первой части автор дает общую характеристику
процесса первоначального зарождения капиталов
крупнейших финансовых семейств современного
капиталистического мира. Вторая часть книги посвящена описанию
«страпных приключений в современном финансовом
мире». Наконец, в третьей части речь идет о современном
состоянии дел в наиболее могущественных и известных
финансово-олигархических семействах
капиталистического мпра. Однако характеристика деятельности некоторых
наиболее видных представителей финансовой олигархии
встречается во всех частях книги. И это не случайно. Лишь
небольшая группа финансово-олигархических семейств
преодолела все этапы ожесточенной конкурентной борьбы
за «место под солнцем», прошла через серию «странных
приключений» и захватила господствующие позиции в
экономике современного капитализма.
Анализируя в первой части книги процесс зарождения
крупнейших богатейших семейств современного
капиталистического мира, автор стремится показать, что их
финансовое могущество закладывалось прежде всего в
банковской сфере. Первым таким финансистом современного
стиля, по его мнению, был Якоб Фаггер, который активно
финансировал развитие промышленности по добыче меди
и серебра в Центральной Европе. Но настоящие
финансовые империи стали создаваться в промышленности,
которая активно переплеталась с банковским капиталом. Пер-
6

выми такими «капитанами индустрии» были британские
текстильные бароны, потом появился «мыльный
империалист» Уильям Левер и другие.
Однако эпоха отдельных выдающихся личностей в
сфере финансов и промышленности быстро миновала. Д.
Томас пишет, что в то время как богатства финансовых
семейств продолжали возрастать, их влияние на управление
деятельностью промышленных и банковских корпораций
стало заметно сокращаться. Это происходит не только
потому, что передача экономической власти от одного
поколения к другому ведется в условиях сложной
междоусобной борьбы и взаимно ослабляет конфликтующие стороны.
По мнению автора, в настоящее время в США осталось
лишь совсем немного крупных промышленных
объединений, в которых представители семейств-основателей
сохранили в своих руках бразды правления. Так, внук Генри
Форда еще продолжает оставаться руководящей фигурой
известной автомобильной корпорации; Боб Сарнов, сын
основателя компании «Рэдио корпорейшн оф Америка»,
является ее президентом и т. д. В книге приводятся
примеры поистине изнурительной борьбы между
представителями разных поколений финансово-олигархических се-»
мейств за захват решающих позиций в руководстве
корпорациями (например, описывается схватка между отцом и
сыном, совладельцами известной кинематографической
компании «XX век Фокс»), когда для одержания .победы
привлекаются посторонние силы.
Однако в основе процесса ослабления влияния
семейств-учредителей на управление деятельностью
промышленных и банковских корпораций лея^ат другие при-*
чины. В XX в. усилился процесс активного отделения
капитала-собственности от капитала-функции. Процесс
управления производством и финансовой деятельностью
корпораций настолько усложнился, что владельцы капиталов
вынуждены прибегать к услугам
высококвалифицированных специалистов, чтобы обеспечить высокую прибыль
корпорации и выстоять в конкурентной борьбе. Наемный
высший управляющий (или, как его называют в СШАг
менеджер) стал видной фигурой в современном
капиталистическом бизнесе.
Происходящие изменения не меняют, однако, самой
природы капиталистического общества. В мире капитала
решающее слово принадлежит его владельцам. Менеджер
1

ры цриходях и уходят, а владельцы капиталов остаются,
Однако в мире большого бизнеса нередко случается и так,
что мепеджеры сами становятся, совладельцами капитала
и включаются в ряды финансовой олигархии.
С большим знанием дела автор дает описание
«странных приключений в современном финансовом мире» во
второй части книги. Такова, например, история
необычного взлета и падения американского бизнесмена Поля
Эрдмана, который с помощью заемных средств основал
банк и решил использовать некоторые особенности
швейцарского банковского законодательства (так называемую
банковскую тайну) для биржевых махинаций. Однако
такая попытка представляется весьма нелегкой задачей для
каждого аутсайдера в «стране эдельвейсов».
Аристократические финансовые семейства Швейцарии связаны
круговой порукой и редко кого-либо допускают в свою
цитадель, пишет Д. Томас. Некоторые банки Женевы
обходятся даже без фирменных табличек, поскольку их клиентура
Строго очерчена. Финансовая карьера П. Эрдмана
закончилась его арестом.
Интересно ведется рассказ о спекуляциях современных
финансовых магнатов на предметах искусства (покупка и
продажа произведений живописи, скульптуры, ювелирных
изделий и пр.). Очерк насыщен любопытными
зарисовками деятельности в этой области Пегги Гуггенхейм —
взбалмошной представительницы финансово-олигархического
семейства, имеющего крупные капиталовложения в
промышленности по добыче редких и цветных металлов
(олово в Боливии, золотые рудники на Аляске и пр.).
Спекуляции на рынках золота, фондовых биржах,
использование игорных домов для обогащения и прочее — все это
занимательно и профессионально описывается в книге
Д. Томаса. Автор пишет, например, что вложения
известного греческого финансиста Онассиса в игорные дома
Монте-Карло могли бы привести к изменению названия этого
городка на Монте-Греко.
Центральное место в книге занимает ее третья часть,
и посвящена она характеристике современного состояния
крупнейших финансово-олигархических семейств
капиталистического мира: Круппов, Оппенгеймеров, Ротшильдов,
Рокфеллеров, Гюльбенкянов и других. Автор считает, что
семейные кланы Ротшильдов, Оппенгеймеров и
Рокфеллеров сумели сохрапить свои позиции. Новые поколения
8

восприняли фамильные традиции, по в то же время емог-
ли адаптироваться в новых условиях и удержать бразды
правления в своих руках. Однако в ожесточенной борьбе
некоторые не устояли. Финансовая группировка извест-
пого нефтяного магната Гюльбенкяна, например, по
существу, закончила свою династическую историю со смертью
в 1972 г. сына основателя нефтяной империи. Семейство
Круппов хотя сохранилось, но уже утратило свое влияние
на состояние дел промышленно-финансового комплекса.
Используя широкую палитру журналистских средств и
приемов, автор создает яркую картину деятельности
финансовой олигархии. Однако научное решение вопроса о
социальной структуре современной плутократии должно
опираться на ленинскую характеристику признаков
классового деления общества. Определение границ
финансовой олигархии требует учета как ее отношения к
средствам производства, так и ее роли в общественной
организации труда. Финансовая олигархия сосредоточивает в своих
руках подавляющую часть общественного богатства и
средств производства, в то же время она составляет
вершину целой пирамиды эксплуататоров наемной рабочей
силы, в основании которой находится множество мелких,
средних и крупных предпринимателей. Финансовая
олигархия состоит из лиц, обладающих и распоряжающихся
огромными богатствами, и прежде всего средствами
производства. Ядро финансовой олигархии составляет кучка
мультимиллионеров и миллиардеров, олицетворяющих
собой сращеппый промышленный и банковский
капитал. Помимо «частных» собственников, в финансовую
олигархию входпт верхушка монополистических союзов и
кучка высших менеджеров.
Научно-техническая революция в условиях
государственно-монополистического капитализма вызывает
изменения в производительных силах и производственных
отношениях капитализма. С одной стороны, происходит
быстрое укрупнение размеров предприятий, развитие
общественного счетоводства на базе растущего использования
электронно-вычислительной техники, усложнение
функций управления, с другой стороны, идет интенсивный
процесс замены индивидуально-капиталистической формы
частной собственности акционерной (создание частных
монополий) и государственно-монополистической
(создание государственных монополий).
9

После второй мировой войны формирование
финансовой олигархии во всех странах развитого капитализма
характеризуется рядом общих черт. Сильнейшие позиции
сохраняют старые плутократические династии, сложившиеся
в конце XIX —начале XX в. Их особенности отражают
специфику исторического развития национальных импе-
риализмов. Многие из старых семей финансовой
олигархии и поныне возглавляют крупнейшие финансовые
группы. В США это Рокфеллеры, Дюпоны, Меллоны,
Форды, Рейнолдсы, Питкерны, Лэмепы, Гарриманы и др.
В Англии влиятельную часть олигархии по-прежнему
составляет старая аристократия — крупные земельные
собственники (Боклю, Скарборо, Гамильтон, Брэндон и др.)»
банковские воротилы Сити (Ротшильды, Лазары, Бэринги,
Шредеры, Сэмюэли, Хэмбро и др.), колониальная
плутократия (Оппенгеймеры, Флеминги, Селборны и др.).
В ФРГ это угольные магнаты, стальные бароны Рура,
владельцы химических, электротехнических и
автомобильных предприятий, банкиры — семейства Сименсов,
Фликов, Тиссенов, Ганиэлей, Бергесов и Бургедорфов, Вальд-
хаузенов, Хемли, Оппенгеймов, Голдшмидтов, Герлингов
и др. Костяк французской плутократии составляют
банкиры, текстильные магнаты, собственники компаний
пищевой, легкой промышленности, химических и
автомобильных концернов — Ротшильды, Давид-Войли, Вандели, Ми-
шлены, Пежо, Шнейдеры, Полиньяки, Вогюэ, Буссаки.
В книге Д. Томаса приводятся многие новые интересные
подробности, характеризующие деятельность старых семей
финансовой олигархии. Для читателя представляет
большой интерес показ автором того, как представители этой
ветви плутократии приспосабливаются к новым условиям
развития, ищут новые пути обогащения.
Всесилие плутократии возрастает вместе с
увеличением ее численности. От одной трети до более чем половины
богатейших семей в США и странах Западной Европы
представляет собой новое поколение финансовой
олигархии, которое нажило свои состояния в основном в
послевоенный период. Что касается Японии, то в результате ее
поражения во второй мировой войне и последовавшего за
ним разукрупнения ведущих японских концернов, а
также быстрых сдвигов в структуре финансового капитала на
авансцену олигархии выдвинулись новые семейства,
оттеснившие на задний план старые династии дзайбацу.
10

Рост финансовой олигархии — следствие усиления
мощи монополистической буржуазии, которая
увеличивается одновременно с повышением концентрации
производства. В 1953 г. в США насчитывалось 27 тыс. лиц с
богатством более 1 млн. долл., в 1962 г. — 67 тыс., а в
начале 70-х годов — 200 тыс. Среди 200 тыс. миллионеров
можно выделить несколько тысяч семейств, которые,
будучи тесно связаны различными узами, являются в
полном смысле хозяевами Америки. Общая тенденция для
всех стран — усиление альянса семейств старой и новой
олигархии, большинство новых плутократов вливается в
старые финансовые империи.
Одной из важнейших причин, вызвавших перемены в
составе финансовой олигархии, послужили изменения в
структуре капиталистической экономики. Особенно
быстро усиливаются позиции олигархических семейств,
сумевших вложить свои капиталы в новейшие, наиболее быстро
растущие отрасли промышленности — в
электротехническую и электронную (в США—«новые» плутократы: Уот-
сон, Фэрчайлд, в Англии — семейство Ферранти, в ФРГ—
Грундиг, в Голландии — Филипс, в Японии — Тайдзо
Исидзака, Мацусита-Иуэ), в химическую (в США—Олин,
во Франции—Вогюэ и Мишлен, в Японии —Ногути). На
авансцену выступили плутократы, обогащающиеся на
спекуляции недвижимой собственностью (в США—Кеннеди!
в Англии—Коттон, Сэмюэль, Клор),на банковских и
страховых операциях (в США —Диллоны, в Швейцарии—:
Абегги, Эхингеры, в Бельгии —Сенже). Новые многомил-*
лионные состояния возникли в нефтяной индустрии
(в США — Гетти, Ханты, Хыозы). Несомненно, что
внимание читателей привлекут имена новых плутократов*
деятельность которых пока еще не получила достаточного
отражения в советской экономической литературе, посвя^
щенной современному финансовому капиталу и финансов
вой олигархии.
Плодотворной почвой, на которой взросли новые семей*
ства плутократов и обогатились старые, стал военный биз-^
нес. С развитием транснациональных и
многонациональных монополий увеличилась тенденция к образованию
международной финансовой олигархии. Это либо
плутократы, распространяющие свое господство на территорию
других стран, либо союзы финансовых магнатов разных
государств.
11

Д. Томас неоднократно упоминает имена высших
менеджеров корпораций. У читателя может создаться
впечатление, что крупный собственник оказался
оттесненным на задний план, а его роль вершителя судеб
монополий перешла к не имеющим собственности
профессиональным управляющим, свободным от узкокапиталпстического
эгоизма. Следует сказать, что такого рода взгляды не
новы. Они являются перепевами концепции «революции
управляющих», которая вот уже несколько десятилетий
используется буржуазными идеологами для
доказательства «демократизации» капитализма и утраты им
эксплуататорских черт.
Как известно, эта концепция получила широкое
распространение в работах буржуазных ученых,
посвященных прежде всего характеристике американской
экономической системы. Ее основы были заложены в начале 30-х
годов А. Берли и Г. Минсом, выпустившими книгу
«Современная корпорация и частная собственность».
Следующий шаг сделал Дж. Бернхэм в книге «Революция
управляющих». Высказанные в ней идеи легли в основу ряда
работ американских экономистов и социологов. В
последнее время сторонники «управленческой революции»
пытаются найти новые доводы для ее обоснования. Как
правило, эти аргументы связываются с ускорением научно-
технического прогресса.
Как показывает Д. Томас, кредитно-финансовые
учреждения в растущих масштабах используют электронно-
вычислительную технику, создают вычислительные
центры нередко с целью предсказать будущие тенденции
движения курсов цеппых бумаг.
Характерна в этом отношении книга известного
американского экономиста Дж. Гэлбрейта «Новое
индустриальное общество» {. Решения, принимаемые в современных
корпорациях, пишет Гэлбрейт, являются результатом
деятельности «техпоструктуры», под которой он понимает
представителей различных звеньев управленческого
аппарата. Собственники лишь утверждают решения. Хотя в
руках собственника и находится значительный пакет
акций монополии, обладание им якобы уже не гарантирует
собственнику подлинную власть.
1 См.: Д ж. Гэлбрейт. Новое индустриальное общество. М.,
«Прогресс», 1969.
12

В то же время сам Д. Томас на основе большого
фактического материала показывает, что собственники
больших пакетов акций отнюдь не устранились от управления
монополиями; более того, они занимают весьма
существенное место в сфере управления производством. В
составе административной верхушки ведущих американских
концернов можно найти представителей таких семей
крупных собственников, как Форды, Дюпоны, Свифты,
Доу, Кайзеры, Гетти, Торнтоны и многие другие.
Непосредственное участие финансовых магнатов в управлении
характерно и для западноевропейских стран, и для
Японии. Это участие во многом вызвано их пониманием того
места, которое занимает сфера управления в общем
механизме экономической власти, стремлением избежать
полного перехода этой сферы в руки профессиональных
менеджеров.
Каково же действительное положение высшего
менеджера в современной капиталистической корпорации, в
системе финансового капитала? Действительно ли интересы
высшего менеджера не совпадают или, как иногда
утверждают буржуазные идеологи, противоречат интересам
финансовой олигархии?
Анализ деятельности высших менаджеров монополий
показывает, что их отношение к средствам производства
не ограничивается только тем, что, распоряжаясь чужими
капиталами, они помогают хозяевам присваивать
монопольно высокие прибыли за счет немонополизированных
предпринимателей. В большинстве случаев высшие
менеджеры — сами крупные собственники капитала.
Единство интересов высшего управляющего и хозяина
создается источником дохода. Прибавочная стоимость
содержится уже в огромных окладах верхушки
менеджеров —100 тыс. долл. в год и выше. Это жалованье во
много раз превышает рыночную цену за соответствующую
квалификацию труда. Удельный вес жалованья в общем
вознаграждении высших менеджеров падает. В настоящее
время оно составляет всего половину, а у президентов и
вице-президентов американских корпораций — не более
одпой трети. Главной формой богатства верхушки
становится фиктивный капптал. Возрастает прежде всего
значение такой формы чисто капиталистического дохода, как
опционы акций, которые представляют собой продажу
акций высшим менеджерам компании по цепе в 2—5 раз
13

ниже рыночной, в результате управляющие становятся
либо крупными акционерами своей компании, либо
продают акции, реализуя значительную разницу в цене.
Благодаря опционам, тантьемам, дешевым займам и другим
формам вознаграждения в середине 60-х годов около
2 тыс. председателей, президентов и вице-президептов
американских корпораций из числа наемных
администраторов имели пакеты акций свыше 1 млн. долл.
каждый.
Роль высшего менеджера в общественной организации
труда заключается в организации эксплуатации рабочей
силы. Его главная задача состоит в том, чтобы «уловить»
для финансовой олигархии как можно больше
прибавочной стоимости. Иными словами, он противостоит рабочим
и служащим как крупный функционирующий капиталист.
По всем этим причинам верхушку управляющих нельзя
противопоставлять классу капиталистов, как это делают
проповедники теории «революции управляющих».
Увеличение масштабов производства и рост
концентрации капитала сопровождаются ускорением процесса
превращения высших управляющих в составную часть
монополистической буржуазии. Богатство отдельных
менеджеров ведущих корпораций может достигать таких размеров,
а их деловые, финансовые и семейные связи с
плутократией становятся столь тесными, что опи сами вливаются
В финансовую олигархию.
Вместе с тем управляющий, если он, разумеется, пе
принадлежит к плутократии, занимает подчиненное
положение по отношению к финансовым капиталистам.
Обусловленное научно-технической революцией растущее
привлечение к управлению крупными капиталистическими
хозяйственными комплексами наемных администраторов,
как никогда раньше, свидетельствует о том, что частномо-
нополистическая собственность и основанное на ней част-
помонополистическое присвоение в интересах финансовой
олигархии не только являются тормозом для процесса
воспроизводства, но и превратились в одно из главных
препятствий общественного прогресса.
К финансовой олигархии ныне принадлежит ряд
руководителей головных объединений монополистического
капитала — союзов предпринимателей (в США —-
Национальная ассоциация промышленников, в Англии —
Конфедерация британской промышленности, в ФРГ — Феде-»
*4 -

ральный союз западногерманской промышленности и
Федеральное объединение союзов германских работодателей,
во Франции — Национальный совет французских
предпринимателей, в Италии — Конфедерация предпринимателей
итальянской промышленности, в Японии — Федерация
экономических организаций и т. д.). Формально
представляя интересы всего класса буржуазии, союзы предприни*
мателей в действительности являются инструментом
диктатуры финансового капитала. Часто во главе этих
союзов стоят крупнейшие собственники капитала. Однако
принадлежность верхушки союзов предпринимателей к
финансовой олигархии определяется прежде всего не этим,
а местом, которое занимают эти объединения в механизме
власти. В странах развитого капитализма союзы
предпринимателей, поддерживая постоянные контакты с
правительством, находятся в центре выработки
государственных решений, касающихся самых различных сторон
экономической, политической и социальной жизни.
Большинство этих решений принимается правительством лишь
после предварительных консультаций, с ведома п
одобрения союзов предпринимателей, которые связаны с соот-
ветствующими правительственными органами и
оказывают на них растущее влияние. Плутократия ведет через
подобные предпринимательские союзы борьбу против
рабочего класса и его организаций.
Д. Томас с большим знанием дела раскрывает меха*
пизм обогащения финансовой олигархии. Он показывает,
как воротилы финансового бизнеса, манипулируя с
курсами ценных бумаг, в условиях растущей инфляции
приумножают свое богатство, как, создавая огромные
конгломераты и инвестиционные компании, они за короткое
время увеличивают свои состояния в десятки раз, как,
устремляясь в «фискальные оазисы» или «налоговые
убежища», плутократы спасаются от контроля национальных
правительств. Во многих случаях махинации финансовой
олигархии завершались крахом — спекулятивный бум
сменялся резким падением курсов ценных бумаг, лопались,
как мыльные пузыри, огромные конгломераты. Жертвами
этого неизменно становились мелкие акционеры,
вкладчики, которые теряли свои с трудом накопленные
сбережения.
Большой интерес представляет даваемая Д. Томасом
характеристика деятельности фондовой биржи. Сегодня,
15

совершеппо справедливо утверждает автор, на рыпке
ценных бумаг доминируют крупнейшие кредитно-финансовые
учреждения. Мелкие акционеры находятся в полной
зависимости от осуществляемой этими учреждениями
политики капиталовложений. Материалы книги помогают
развенчанию мифа об «акционерной демократии», который
упорно раздувается буржуазными идеологами.
В погоне за наживой финансовая олигархия прибегает
к социальному лавированию. Одним из его проявлений
служит система патернализма в японских монополиях.
Д. Томас приводит данные о взаимоотношениях рабочих
и предпринимателей, из которых вырисовывается чуть ли
не идиллическая картина «заботы» монополистов о пуж-
дах и чаяниях рядовых японских тружеников. В
действительности дело обстоит иначе. Выдвигая на первый план
задачу обеспечить процветание «предприятия» как
непременную предпосылку благосостояния самих рабочих,
японская финансовая олигархия маскирует и оправдывает
безжалостную, полуколониальную эксплуатацию
трудящихся.
В основе японской практики патернализма, при
которой создается видимость достаточно тесных и гуманных
отношений внутри предприятия, фирмы, лежит
стремление плутократии использовать традиции, обычаи,
своеобразные черты социальной психологии япопцев.
Эксплуатируя «лояльность» рабочих фирм, японские монополии в
течение длительного времени удерживали их зарплату на
низком уровпе. Меньшие, чем у конкурентов, издержки
на заработной плате явились одной из главных причин
усиления экономических позиций Японии в
капиталистическом мире и обогащения японской финансовой
олигархии.
Современная финансовая олигархия действует не в
одиночку, как во времена зарождения крупнейших
богатейших семейств. Ее хозяйственные и финансовые связи
не столь случайны, как это иногда описывается в книге
Д. Томаса. Современная финансовая олигархия
объединена в финансово-монополистические группы.
Буржуазная политическая экономия обычно стремится
отрицать сам факт существования финансовых групп в
современном капиталистическом мире. Характеристику и
масштабы деятельности крупнейших промышленных или
банковых монополий можно найти на Западе во множест-
10

ве более или менее солидных изданий. Повсеместно
признается целесообразность и необходимость изучения этих
процессов. Совершенно иной подход сложился в отпоше-
пии финансовых групп. В некоторых
научно-исследовательских кругах капиталистических стран считается даже
признаком дурного тона сама попытка изучения этой
проблемы.
Не трудно заметить, что стремление скрыть от
общественности деятельность и всесилие финансовых групп
продиктовано прежде всего классовыми интересами
монополистической буржуазии. Их господство в хозяйственной,
общественной и политической жизни буржуазные и
реформистские идеологи пытаются затушевать с помощью
тезиса «об изменении природы современного
капитализма». Процесс «демократизации капитала», широкое
развитие самофинансирования, законодательное запрещение
коммерческим банкам ряда стран (в США, Англии)
приобретать акции промышленных и торговых компаний,
национализация крупнейших банков в других странах (во
Франции, Италии) — все это будто бы подорвало основы
финансового капитала и финансовых групп.
Новейшие процессы, происходящие в хозяйственной
жизни капиталистических стран, действительно оказали
существенное влияние на характер деятельности и
организационное построение финансовых групп. Наряду с
финансово-монополистическими группами; которые имеют
четко выраженную структуру во главе с руководящей
холдинг-компанией, появилось множество монополистических
объединений, в которых отсутствует единый координаци-
"онпый центр.
Общность интересов в таких финансовых группах
устанавливается посредством блокирования вокруг крупных
банков, путем взаимного владения акциями и т. д.
Изменение организационных форм некоторых финансовых
групп вызвало, естественно, некоторые сдвиги в характере
их деятельности, но не могло затронуть самой сущности
современного капиталистического общества, основным
руководящим звеном которого являются фипансово-монопо-
листические группы.
Новый этап в развитии империализма обусловил
возникновение ряда особенностей современного финансового
капитала. Прежде всего усилился универсальный
характер деятельности большинства ведущих финансовых
17

групп, что ведет к более высокой степени монополизации
экономики в руках немногих. Ушли в далекое прошлое
времена, когда, например, американская финансовая
группа Рокфеллеров основывала свое могущество на активах,
сконцентрированных главным образом в нефтяной
промышленности, финансовая группа Моргана —на активах
в металлургической промышленности и т. д. В наше время
Рокфеллеры контролируют уже многочисленные
машиностроительные и военно-промышленные компании,
транспортные и даже продовольственные фирмы. Финансовая
группа Моргана включила в свою орбиту нефтяные,
газовые, электротехнические, продовольственные компании.
В значительной степени утратили свою отраслевую
специализацию многие другие крупнейшие финансовые
группы США — Дюпоны, Меллопы и пр.
Аналогичные процессы происходят и в других
основных центрах современного капиталистического мира.
Крупнейшие финансово-монополистические группы
Японии — Мицубиси, Мицуи, Сумитомо — существенно
диверсифицировали свою деятельность в послевоенный период.
В сферу их влияния входят прежде всего крупные
компании в машиностроении и химии, на долю которых
приходится 50—70% акционерного капитала всех
контролируемых данной группой монополий (этот показатель
несколько ниже у группы Мицуи и несколько выше у группы
Сумитомо). Довоенная, довольно отчетливо выраженная
специализация в промышленном производстве японских
финансовых групп постоянно утрачивает свое значение.
В Западной Европе процесс универсализации в
деятельности финансовых групп наиболее законченные
формы принял в ФРГ, Италии, Швейцарии. Большинство
действующих в этих странах
финансово-монополистических группировок связано прежде всего с контролем над
крупнейшими компаниями в машиностроении и химии.
Значительно сложнее этот процесс протекает в тех
западноевропейских странах, которые некогда обладали
обширными колониальными владениями. Среди финансовых
группировок Англии, Франции, Бельгии, Голландии еще
сохраняется известное деление по характеру их
специализации. Многие так называемые старые финансовые
группы, богатство которых было создано в результате
эксплуатации природных и людскпх ресурсов колониальных
стран, до настоящего времени сохраняют свою прежнюю
18

ориентацию. Изучение деятельности таких финансовых
группировок, как, например, английской группы
Ротшильдов — Сэмгоэлей — Оппенгеймеров, французской — «Банк
де л'Эндошин», нидерландской — «Алхемеен банк
Нидерланды бельгийской группы «Сосьете женераль», и других
показывает, что значительная часть их активов
по-прежнему находится на территории бывших колониальных
стран. В промышленной специализации относительно
больший удельный вес занимают предприятия добывающей
промышленности (нефтяная, добыча цветных металлов и
других полезных ископаемых), сохраняют большое
значение торговые и обслуживающие фирмы. Однако и в этих
странах на авансцену монополистического капитала уже
выступили мощные финансовые группы,
сосредоточивающие свою деятельность вокруг быстро развивающихся по-
вых отраслей промышленности (машиностроение,
электротехника, химия).
Универсализация в деятельности основных
финансовых группировок современного капиталистического мира
существенно затрудняет появление новых финансовых
магнатов или корпораций, которые в состоянии выдержать
конкурентную борьбу и потеснить прежпих монополистов.
На протяжении послевоенных лет решающие позиции в
экономике США по-прежнему занимают примерно 25
финансовых групп, в Англии и во Франции — 15 групп, в
ФРГ и Японии —10 групп. В малых высокоразвитых
странах Западной Европы (Швеции, Нидерландах,
Швейцарии, Бельгии) господствуют «большие тройки» или
«четверки» финансово-монополистических групп. Их
состав мало изменился за последние полвека.
Относительная устойчивость основных финансовых
группировок современного капиталистического мира не
означает, однако, что в этой области не происходит каких-
либо изменений. Сам характер монополистических групп
в последние годы существенно преобразился. На смену
господствовавшим прежде отдельным олигархическим
семьям пришли союзы и альянсы финансовых магнатов,
объединенных и по деловым связям.
Чрезвычайно усилилось взаимопроникновение
финансовых групп, что часто приводит к размыванию их
периферии. В большинстве стран Западной Европы (ФРГ,
Англии, Италии, Швейцарии, Швеции и др.) достаточно
рельефно просматриваются лишь вершины финансовых
10

группировок (их головные компании), тогда как
обширное основание, на которое они опираются, уже теряет
четко выраженную одностороннюю ориентацию. Крупнейшие
промышленные и торговые объединения одной
группировки могут поддерживать кредитные отношения с
банковскими институтами другой группировки, и наоборот.
Наблюдаются переплетения капиталов и в создании
совместных обществ. Однако при всем этом все же сохраняются
преимущественные связи, что позволяет в конечном счете
выделять в каждой стране определенные финансовые
группы, между которыми ведется острая конкурентная
борьба.
В Соединенных Штатах и Японии процесс размывания
периферии не принял еще характера определенной
тенденции. Основания у финансовых групп этих двух
центров современного капиталистического мира обозначаются
еще достаточно контурно, что позволяет определить общие
масштабы контролируемых активов. Процесс
переплетения интересов здесь происходит главным образом в
головных обществах.
Не менее важной особенностью послевоенного
развития финансовых групп является процесс дальнейшего
усиления их космополитического характера. Все большая
часть их производственного актива переносится за
пределы страны, а на внутреннем рынке они охотно прибегают
к сотрудничеству с иностранными
финансово-монополистическими группировками. Этот процесс особенно
характерен для американских финансовых групп, но в
последнее время в этой области активизировались также
западноевропейские и японские группы.
Усиление процессов интернационализации
производства и капитала оказало существенное влияние на рост и
модификацию международного переплетения интересов
финансовых групп основных капиталистических стран.
Прежде в эпоху зарождения империализма такие связи
устанавливались между различными национальными
ветвями крупных международных олигархических семейств.
Такие интернациональные альянсы финансовых групп
господствовали в прошлом, но они продолжают сохранять
огромное значение и в наше время. Достаточно в этой
связи упомянуть английскую и французскую финансовые
группы Ротшильдов, которые совместно контролируют
20

большое количество „компаний, действующих в Африке
(главным образом в ЮАР) и Латинской Америке. Вполне
достаточно просматриваются и тесные связи между тремя
финансовыми группами «Назаров (французской «Лазар
фрер э компани», американской «Лазар фрер эпд
компании и английской «Лазар бразерс»), двумя финансовыми
группами Морганов. Известно, что американские Морганы
и английские финансовые магнаты из группы «Морган —
Гренфелл» совместно владеют рядом компаний,
действующих в экономике стран Южной Африки.
Интернационализация экономики основных
империалистических государств в последние десятилетия вызвала
к жизни новый тип международных монополистических
союзов финансового капитала. Бурное развитие трапсна1-
циональных промышленных компаний (крупных
национальных корпораций, деятельность которых вышла за
национальные границы) привело к возникновению ряда
международных банковских объединений, включающих
крупнейшие национальные банки ряда капиталистических
стран. Между ними установилась определенная общность
иптересов, вызванная единой специализацией в
промышленной и банковской сфере. К числу таких новых
интернациональных союзов финансового капитала можно
отнести возникшее в середине 60-х годов международное
кредитное учреждение ряда ведущих западноевропейских
банков (западногерманский «Дойче банк», голландский
«Амстердам-Роттердам банк» и др.), специализирующееся
на кредитовании международной деятельности
крупнейших электротехнических концернов («Сименс», «Филипс»
и др.).
Новые формы экономического раздела
капиталистического мира обусловили возникновение и новых форм
международного переплетения интересов финансового
капитала. Интернациональные семейные альянсы финансовых
магнатов (Ротшильдов, Морганов и др.) создавались в
рамках прежней системы международного
капиталистического разделения труда, когда страны делились
преимущественно на производителей сырья и полуфабрикатов,
с одной стороны, и производителей готовой продукции —
с другой.
Экономическому разделу подлежали главным
образом рынки отсталых и зависимых стран. Совместные
21

компании интернациональных семейных альянсов
финансового капитала призваны были обеспечить поступление
необходимого количества промышленного и
сельскохозяйственного сырья.
Современное международное капиталистическое
разделение труда неизмеримо усложнилось, охватывая не
только производственную сферу (где центр тяжести
постепенно перемещается с отраслевой на внутриотраслевую
специализацию), но и область научно-технических
исследований, управления производством, сбыта продукции
и обслуживания покупателей (маркетинг) и т. д. В этих
новых условиях раздела капиталистического мира стали
возникать международные объединения финансовых
групп, общность интересов которых обусловливается не
семейными, а широкими профессиональными связями.
Подобно тому как в рамках отдельных стран на смену
индивидуальным капиталистам или семейным фирмам пришли
акционерные общества, в системе мирового
капиталистического хозяйства решающие позиции захватили
финансовые группы, которые опираются в своей
деятельности на крупнейшие международные монополии нового
типа.
Наконец, еще одна чрезвычайно важная особенность
характеризует развитие современных финансовых групп —-
усиление процессов их сращивания с буржуазным
государством. При этом речь идет не только о тех странах
i|(Франции, Италии, Швеции и др.), где государственные
банки часто выступают основными кредиторами
действующих в стране финансовых групп. Буржуазное государство
активно сращивается с финансовыми группами не только
как собственник крупных монополий в промышленности
я кредитной системе. Оно выступает как собственник
огромной доли национального дохода, используемой как
.часть совокупного общественного капитала в интересах
крупнейших монополистических объединений. При
освоении новых районов иди областей производства,
вторжении на новые мировые рынки или зоны влияния
финансовые группы всех основных стран
капиталистического мира непременно олираются на мощь своего
государства.
«Хозяйничанье» капиталистических монополий
становится неизбежно, в общей обстановке товарного пропзвод-
22

ства и частной собственности, господством финансовой
олигархии»,— отмечал В. И. Ленин 1.
Современная финансовая олигархия активно
использует монополистическую структуру капиталистического
хозяйства для увеличения своих прибылей и расширения
сфер своего влияния.
Господство монополий наиболее общий и характерный
признак империализма. «Империализм наших дней — это
более чем когда-либо мир всевластия гигантских
монополий, масштабы которых продолжают расти»,— отмечал
Л. И. Брежнев2. Частномонополистическая система
регулирования экономического развития является важнейшим
составным элементом всей системы
государственно-монополистического капитализма.
Крупный монополистический бизнес
вырабатывает концепцию экономического развития страны и
стремится через своих представителей в государственном
аппарате превратить ее в общегосударственную
концепцию, отвечающую будто бы общенациональным
интересам.
Мехапизм частномонополистического регулирования
хозяйственных процессов функционирует на нескольких
уровнях, важнейшими из которых являются: крупнейшие
промышленные и банковские монополии, финансовые
группы, отраслевые и общенациональные объединения
предпринимателей.
Фипансовая олигархия стремится использовать
механизм частномонополистического регулирования
хозяйственных процессов на различных уровнях для достижения
своих корыстных классовых интересов. На уровне
отдельных монополий основная ставка делается на
обеспечение рентабельности и эффективности производства,
необходимых темпов его развития. Через систему финансовых
групп магнаты промышленности и других отраслей
экономики стремятся решать проблему финансирования,
осуществлять структурные изменения производства,
добиваться функционирования принципов специализации и
кооперации путем межфирменного сотрудничества. Наконец,
через союзы предпринимателей они стремятся воплощать
1 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 27, с. 344.
2 Л. И. Б р е ж н е в. О внешней политике КПСС и Советского
государства. М., 1973, с. 255.
23

в яшзнь свои общие экономические концепции развития
страны.
Такой механизм регулирования хозяйственных
процессов на определенных-этапах развития капиталистического
производства действовал достаточно эффективно. Однако
в эпоху государственно-монополистического капитализма,
в условиях обострения общего кризиса капитализма все
более стала выявляться его неспособность
сбалансированного удовлетворения частнохозяйственных и
общегосударственных потребностей общества. Это несоответствие
просматривается на всех основных уровнях механизма част-
номонополистического регулирования.
«Теперь все видят: опровергнут один из главных
мифов, созданных реформистами и буржуазными
идеологами,— миф о том, будто капитализм наших дней способен
избавиться от кризисов. Нестабильность капитализма
становится все более очевидной. Обещания «оздоровить»
капитализм и создать в его рамках «общество всеобщего
благоденствия» потерпели очередной провал»,— отмечал
Л. И. Брежнев в Отчетном докладе ЦК КПСС XXV
съезду Коммунистической партии Советского Союза ].
Растущий процесс концентрации производства и
капитала привел, как известпо, к возникновению небольшой
группы крупных монополистических объединений,
которые захватили господствующие позиции в экономике
отдельных стран. Их стремление добиться полной
независимости в производственной деятельности (т. е. создание
собственных промышленных, сбытовых,
научно-исследовательских и прочих обществ) можно считать в век
специализации производства, вероятно, самым иррациональным
звеном в структуре современных крупных монополий.
«Деятельность крупных концернов представляет
опасность не потому, что они огромны, а потому, что они как
организация не приспособлены для рационального
обеспечения дальнейших потребностей современного
человечества»,— отмечает по этому поводу известный английский
исследователь Г. Темпл2. Конечно, концентрация
производства непосредственно связана с развитием производп-
1 «Правда», 25.11.1976.
2 G. Temp el. Als war's der liebe Gott. Die Weltmacht der
Konzerne. Guterslon — Wien, 1971, S. 67.
24

тельных сил,-дальнейшим углублением общественного раз--
деления труда. Только крупные производственные
единицы в состоянии эффективно использовать новую технику,
организовать производство массовой продукции, добивать-,
ся существенного снижения ее себестоимости. Развитие
процессов комбинирования, т. е. объединения в едином
производственном комплексе взаимосвязанных отраслей
производства, ведет к общему повышению эффективности
национального хозяйства.
Однако экономические преимущества крупного
производства не получают в условиях капиталистического
общества возможностей для полной реализации вследствие
активно развивающейся концентрации и централизации
капиталов. Этот процесс вызван прежде всего
стремлением к монополизации рынков сбыта, установлению
господства немногих крупных диверсифицированных
корпораций, включающих предприятия разнородных отраслей
промышленности, с целью получения максимально
высоких прибылей. Каждая крупная монополия стремится
обеспечить свою рентабельность путем усиления
эксплуатации трудящихся и за счет своих основных конкурентов.
Политика самогигантизации ведет к обособлению
«экономических империй», создает большие возможности для
манипулирования трансфертами ценами внутри
концерна, что ведет к искажению подлинной себестоимости
продукции. Создаются избыточные производственные
мощности конкурирующих компаний, которые стремятся
деформировать общественный спрос в угоду своим
корыстным интересам. Деятельность гигантских монополий
ведет к расточительности общественного труда и
материальных ресурсов нации.
Современный крупный бизнес не связан в своей
деятельности с достижением какой-либо окончательной
победы, его девиз — «дальнейший рост и борьба за повышение
прибылей». В большинстве крупных компаний (особенно
в американских) уже произошло достаточно четкое
размежевание между производственным и сбытовым аппарат
том. С помощью хорошо продуманной системы
маркетинга, т. е. глубоко эшелонированного метода освоения новых
рынков, реальные интересы потребителей приносятся в
жертву корыстным целям корпорации. Ради увеличения
оборотов компаний и роста их прибылей в современном
капиталистическом мире производится много продукции,
25

которая не связана с удовлетворением насущных
потребностей общества 1.
Монополистическая буржуазия в не виданных ранее
масштабах манипулирует рынком. Вкусы и запросы
потребления претерпевают изменения в зависимости не
столько от потребностей человека, сколько от
ускоряющегося темпа возникновения, расцвета и отмирания
«престижных символов», меняющихся по воле диктаторов моды.
Происходит хаотичное смешепие действительных и
мнимых достижений, подлинно ценных и бесполезных
новшеств.
«Никакая техническая революция не коснулась
производства автомобилей с 20-х годов, но зато большую роль
сыграла отличная организация рынка»,— отмечает
западногерманский журнал «Шпигель»,— «Дженерал моторс»г
«Форд» и «Крайслер» внушают населению целого
континента, что оно должно покупать огромные неуклюжие
«драндулеты», и на этом зарабатывают большие деньги» 2.
«Маленькие автомобили приносят маленькие прибыли»,—»
заявил Генри Форд И, и он оказался прав. Согласно
данным американского журнала «Форчун», концерн Форда
зарабатывает на хорошо моторизованном драндулете
стоимостью 3 тыс. долл., пожирающем на 100 км 25 л беп-
зина и выпускающем соответствующее количество
ядовитых газов в окружающую среду, вдвое больше, чем от
производства современного автомобиля стоимостью 2 тыс.
долл. В последние годы «автомобильные концерны все
больше отклонялись от разумного с экологической и
экономической точек зрения, устанавливая собственные
законы» 3.
Отрицательное, деформирующее воздействие крупных
монополий на развитие производительных сил
специально подчеркивалось во время Лондонской конференции
коммунистических партий капиталистических стран
Европы в январе 1971 г. В материалах Французской
коммунистической партии, в частности, отмечалось, что дея-
1 Это создается с помощью дифференциации продукции,
когда возникает искусственная монопольная ситуация, при которой
спрос на многие определенные виды товаров (например, данной
модели автомобиля или стиральной машины, данной марки
медикамента, вина пли сигарет и т. д.) может удовлетворить только
определенная промышленная компания.
2 «Der Spiegel», № 21, 1974%
3 Там же.
26

тельность крупных монополий ведет к созданию
избыточных производственных мощностей, являющихся
следствием аналогичных структур конкурирующих групп;
нарушению соотношения между темпами развития главных
и вспомогательных отраслей; сдерживанию роста
продукции, в которой действительно нуждается общество,
усилению манипуляций с определением себестоимости
продукции1.
Эффективность и рентабельность производства на
уровне отдельных монополий приобретает в этих условиях
совершенно искаженные черты, поскольку она
достигается при производстве продукции, потребность на которую
порою искусственно создается в сбытовых отделах
крупных компаний. Огромные монополистические
объединения разрушают тонкое экономическое равновесие между
интересами производителей и потребителей в
современном капиталистическом обществе.
Особенно наглядно механизм этого уровня частномо-
нополистпческого регулирования хозяйственных
процессов приходит в столкновение с общенациональными
интересами в период хозяйственных потрясений и кризисов.
Исходя из корыстно понимаемых критериев
рентабельности и эффективности производства финансовая олигархия
стремится перемещать производственные мощности
монополий за границу, в районы и страны, где сохраняются
еще относительно устойчивые и быстрые темпы
экономического роста, где обеспечивается получение более
высоких прибылей.
Подобная ситуация сложилась в 1974—1975 гг., когда
хозяйство большинства стран капиталистического мира
вступило в полосу глубокого экономического кризиса.
Крупнейшие промышленные монополии США, например,
стали свертывать строительство и закрывать действующие
предприятия внутри страны, но в то же время наращивать
новые производственные мощности^за рубежом. Так, один
из крупнейших американских автомобильных
производителей, фирма «Форд мотор», сократила в 1974 г. свои
инвестиции внутри США на 32%, но увеличила их на 78 %]
в Западной Европе и на 33% в Канаде. Другие
крупнейшие американские компании также стремились в тече-
1 «Internationale Konzerne und. Arbeiterklasse, Dokumente-Sta-
tistiken-Analysen», Frankfurt am Main, 1971, S. 57*
27

ние этого периода уменьшить свои капиталовложени>
внутри страны и расширить производственную базу сво
нх филиалов и дочерних фирм в странах, которых не
коснулся экономический спад и где находились дешевые
рабочие руки и сырье. Такая «передислокация» привела
к значительному уменьшению числа рабочих мест в
стране, росту безработицы, общему ухудшению
экономического положения, отмечалось в январе 1975 г. на
ежегодной конференции Объединенной ассоциации
общественных наук США 1.
Аналогичными принципами руководствуются
крупнейшие промышленные монополии и других
капиталистических стран вне зависимости от их величины. Если процесс
концентрации производства и капитала достигает
высокого уровня в малой стране и ведущие компании получают
возможность перемещать свои производственные
мощности за границу, то они тоже активно включаются в этот
процесс вопреки общенациональным интересам. Так, па-
пример, в Швеции в период существенного замедления
темпов экономического роста в 70-е годы происходило
активное «бегство капиталов» за границу, главным образом
в страны «Общего рынка», где темпы развития были
выше. Возникла ситуация явного несоответствия между
частномонополистическими и национальными интересами
хозяйственного развития страны. В правительственном
меморандуме в этой связи отмечалось, что в условиях
серьезного замедления темпов экономического роста
необходимо наращивать производственные мощности внутри
страны, а не за границей2. И действительно, за последние
десять лет шведские промышленники создали за рубежом
больше новых рабочих мест, чем внутри страны. Отпо-
шение занятых на заграничных дочерних
предприятиях шведских компаний к числу занятых на
национальных предприятиях достигло 22%. Профсоюзы Швеции
потребовали ввести ограничения па заграпичпые прямые
капиталовложения шведских компаний, поскольку это
оказывало отрицательное воздействие на занятость
внутри страны и ее научно-исследовательский
потенциал 3.
1 «Правда», 9.1.1975.
2 «Financial Times», l.111.1974.
3 «Neue Zuricher Zeitung», 22.11.1974.
28

д «Бегство капиталов»,, постоянно организуемое круп-
_ нейшими монополиями, их нежелание поступиться хотя
. бы частью прибылей в период, когда экономика страны
вступает в полосу тяжелых хозяйственных потрясений,
достаточно убедительно подтверждает кризис частномоно-
полистической системы регулирования экономических
процессов. Финансовая олигархия приносит в жертву
национальные интересы страны, руководствуясь
прагматическими принципами рентабельности производства в
рамках своей монополии.
С другой стороны, в периоды экономического подъема
крупные промышленные монополии активно, используют
импорт дешевой иностранной рабочей силы, считаясь
исключительно с «необходимостью обеспечить непрерывный
технологический процесс», как об этом писал английский
журнал «Экономист» К Форсированно наращивая
производственные мощности внутри страны, они искусственно
создают высокую хозяйственную конъюнктуру, которая
не опирается на солидную базу национальных трудовых
ресурсов, а потому не может быть устойчивой в течение
длительного времени. Известно, например, что в начале
1975 г. в промышленных странах Западной Европы
находилась огромная армия инострапных рабочих,
насчитывающая около 11 млн. человек, включая членов их семей.
Используя бесправное положение «пришлых людей»,
монополии получили большую возможность для отклонения
требований местного пролетариата, направленных на
повышение заработной платы и улучшение социальных
условий. В то же время иностранная рабочая сила
оказалась именно той мелкой разменной монетой, которой
крупные монополии стали расплачиваться в первую очередь
при ухудшении хозяйственной конъюнктуры.
Значительный импорт инострапной рабочей силы, по мпепию
некоторых буржуазных исследователей, является «самой
нерациональной формой участия страны в системе
международного разделения труда» 2. Он осуществляется
монополиями без учета общенациональных интересов страны и
основывается исключительно па потребностях крупных
монополистических объединений.
1 «The Economist», 6.III.1965, p. 1011.
2Н. Enderlin. Strukturelle Wandlungen in den Wirtschafts-
beziehungen der Schweiz mit Latinaamerika, Zurich, 1973, S. 141.
29

Универсализация в деятельности основных
финансовых группировок капиталистического мира существенно
затрудняет появление новых финансовых магнатов или
корпораций, которые в состоянии выдержать
конкурентную борьбу и потеснить прежних монополистов. Это
означает, что растут трудности, связанные с межотраслевым
переливом капиталов в масштабах отдельных
национальных хозяйств. Если необходимые структурные изменения
экономики страны не совпадают с интересами
определенных финансовых групп, то они могут надолго задержать
этот процесс1.
Не случайно поэтому во многих странах, где засилье
финансовых групп проявилось наиболее значительно
|(Англии, Франции, Бельгии и др.), процесс структурной
перестройки экономики оказался болезненным и
длительным. С другой стороны, в странах, где финансовые
группы более аморфны, для крупных промышленных
компаний возникает больше возможностей менять свою
кредитно-финансовую ориентацию и использовать
складывающуюся ситуацию в целях быстрой мобилизации средств,
необходимых для организации нового производства,
изменения не оправдавшей себя промышленной
специализации.
Система регулирования с помощью финансовых групп
процессов специализации и кооперации производства на
национальном уровне оказалась вообще малоэффективной.
Она, по существу, была опрокинута бурным развитием
международной промышленной специализации, которая в
условиях капитализма неизбежно развивается за счет
ущемления национальных интересов отдельных страп.
Процесс монополизации на.уровне финансовых групп
привел к возникновению такой ситуации, когда появилось
относительно небольшое количество крупнейших
компаний «однородного промышленного профиля». В этих
условиях па первое место выдвинулась проблема
концентрации капиталов уже пе в узких национальных рамках (она
1 Характеризуя всесилие финансовых групп в Бельгии,
английский журнал «Тайме ревыо оф индастри» отмечал: «То, что
хорошо для «Сосьете женераль», всегда ли хорошо для Бельгии? Но
этот вопрос, видимо, мало волнует людей, для которых основным
путеводителем в коммерции является собственный баланс»
(«Times Review of Industry and Technology», July 1963, p. 83),
30

достигла определенного предела), а в масштабах всего
мирового хозяйства. Дальнейший рост активов крупнейших
компаний на национальной основе, конечно, возможен в
форме вертикальной концентрации капитала и
диверсификации производства, однако при этом утрачиваются
многие преимущества специализации. Лишь в немногих
капиталистических странах внутренний рынок
оказывается достаточно емким и просторным для деятельности
крупных диверсифицированных компаний. Отсюда стремление
выйти за пределы национальных границ, ибо только в этом
случае обеспечивается сохранение крупномасштабного
специализированного производства.
Стоимость продукции зарубежных дочерних компаний
по отношению к стоимости валового национального
продукта существенно увеличивается во всех ведущих
странах современного капиталистического мира. В США этот
показатель достиг в 1973 г. 16,4% (в 1961 г.— 12,1%), в
Западной Европе—15,9% (12,8%), а в Японии —5,6%
(1,1%) \ По определению западногерманского журнала
«Шпигель» в настоящее время «около 60 концернов
держат под своим контролем экономическую систему
Запада» 2. В их числе находится 25 крупнейших
международных монополий (с оборотом свыше 1 млрд. долл. в 1971 г.),
у которых на заграничные дочерние компании
приходится уже свыше половины всех их оборотов. Подсчеты
экономических экспертов ООН показывают, что в 1971 г.
насчитывалось более 40 крупнейших промышленных
монополий, у которых стоимость продукции зарубежных
дочерних компаний превышала 1 млрд. долл.3
Активное развитие заграничного прямого
инвестирования привело к созданию целой системы зависимых и
полузависимых компаний, с которыми в основном и
осуществляется процесс специализации и кооперации
производства (около одной трети стоимости внешней торговли
1 Особенно бурно этот процесс протекает в малых
промышленных странах Западной Европы (в 1971 г. в Швейцарии —56,9%,
Бельгии —22,5%, Нидерландах — 19,8%, в Швеции —19,4%).
Расчеты сделаны по: «Survey of Current Business», August 1974,
Part II, p. 47; «Die Schweiz in Zahlen», Zurich, 1974, S. 6;
«Многонациональные корпорации и мировое развитие», ООН, Нью-Йорк,
1973, с. 177-179; 197-198.
2 «Der Spiegel», № 18, 1974.
3 «Многонациональные корпорации...», с. 169—177.
31

США, Англии, ФРГ и некоторых других стран уже
приходится па кооперационные поставки). Национальные
интересы, естественно, отодвигаются на второй план,
происходит закрытие недостаточно рентабельных предприятий,
в состояние депрессии ввергаются целые районы и
области. С другой стороны, развитие процессов специализации
и кооперации на национальном уровне приводит, как
правило, к одному результату. Длительпое сотрудничество
компаний в этой области заканчивается обычно или их
слиянием, или поглощением более слабого партнера. В
результате усиливается процесс монополизации, который
деформирует всю систему специализации и кооперации, на
национальном уровне. ^
Растущее переплетение финансового капитала через
национальные границы оказывает деформирующее
воздействие и на всю систему международного разделения
труда. Промышленная специализация и кооперация в
современном капиталистическом мире развиваются под
воздействием корыстной политики монополий, преследующих
прежде всего интересы получения наивысших прибылей.
Это ведет к такой системе международного разделения
труда, при которой сохраняется их господство в области
производства передовой техпики и технологии, контроль
над воспроизводством квалифицированных рабочих и
научно-исследовательских кадров. Такая политика
монополий создает «постоянную неустойчивость в национальном
хозяйственном развитии, международной специализации
и кооперации». «Параллельные структуры отдельных
финансовых групп обусловливают возникновение
дублирующих функций различных подразделений, тенденций к
слиянию и разобщению отраслей производства, не
вызываемых потребностями экономического развития,
крупномасштабный экспорт капитала, ведущий к появлению
избыточных производственных мощностей,— все это
усиливает анархию капиталистического производства в рамках
мирового хозяйства»,— отмечается в материалах
Лондонской конференции коммунистических партий
капиталистических стран Европы К
Монополистический сговор обеспечивает крупнейшим
компаниям такое развитие международной специализации
и кооперации, которое очепь часто приводит к разорению
«Internationale Konzerne...», S. 70—76.
32

и гибели многих местных производителей, не являющихся
участниками альянса. «Они не терпят сосуществования,
не мирятся с конкуренцией, они живут по волчьим
законам»,— говорится, например, в обвинении бразильских
компетентных органов, выдвинутом 27 мая 1974 г. против
крупнейших международных монополий
электротехнической промышленности. Как стало известно, восемь
компаний, возглавляющих список монополий международного
электротехнического бизнеса (американская «Дженерал
электрик», западногерманские «Сименс» и «АЭГ»,
японские «Хитачи» и «Тосиба», швейцарская «Браун, Бовери»,
шведская «АСЕА» и бельгийская «АСЕК»), захватили в
бразильской экономике во время экономического подъема
во второй половине 60-х годов сильные позиции благодаря
согласованности действий. «Концерны Запада,
приглашенные в страну в целях привлечения капиталов и развития
производства, принесли с собой не только технику и
технологию, но и стремление к экономическому
господству»,— отмечал западногерманский журнал «Шпигель» *,
Для подавления конкуренции участники картеля
использовали многие изощренные методы: запрет на поставку
комплектующих деталей, расторжение сделок,
грабительские условия платежа и даже инсценировку технических
и экономических трудностей. Жертвами таких махинаций
оказались многие бразильские фирмы, достигшие
высокого технического уровня производства продукции. В 1972 г.
обанкротилась бразильская фирма «Ситилюкс», в 1974 г.—■
«Люстрене», а фирма «Валите» была поглощена.
Аналогичная участь постигла многие электротехнические
компании других стран, в экономику которых вторглись
участники этого международного картеля («Мунк» в
Норвегии, «Аугуст Леппер» в ФРГ и др.).
Деятельность монополий не обусловливается
необходимостью оптимальпого развития производительных сил и
максимального использования преимуществ
международного разделения труда, она вызвана стремлением
максимизировать прибыли финансовых групп, подчеркивается
в материалах Лондонской конферепции коммунистических
партий капиталистических стран Европы.
Наконец, механизм частномонополистического
регулирования на уровне предпринимательских союзов оказался
1 «Der Spiegel», № 48, 1974.
2 д. Томас
33

неспособным эффективно разрешить многие основные
общенациональные проблемы хозяйственного развития
капиталистических стран — научно обоснованные принципы
роста и размещения производительных сил, нарастающую
проблему несоответствия между масштабами
производства и топливно-сырьевым обеспечением, рациональное
освоение и защиту окружающей среды, общенациональное
развитие научно-исследовательского дела и пр.
Достаточно убедительно эти проблемы обнаружили
себя в последние годы в хозяйственном развитии многих
ведущих капиталистических стран, но особенно Японии.
Стратегия «национальных целей», разработанная крупным
^шонским бизнесом в 60-е годы, оказалась не в состоянии
обеспечить рациональное решение основных
общенациональных экономических проблем страны. Хозяйственное
положение Японии характеризуется огромными
контрастами: повсюду возникли крупные современные
предприятия, а производственно-социальная инфраструктура
продолжает оставаться на уровне слаборазвитой страны.
В мае'1971 г. в Японии стал известен документ,
подготовленный представителями крупного частпомонополистп-
ческого бизнеса совместно с ведущими сотрудниками
министерства внешней торговли и промышленности. Шест-;
надцать выдающихся персон японской экономики,
которым вместе насчитывалось 1068 лет, а каждому в
отдельности — около 67, рассмотрели важнейшие итоги развития
экономики страны за последнее десятилетие.
Заключительный меморандум «характеризуется таким уровнем
самокритики и безжалостного обнажения неудач за
фасадом «экономического чуда», который вряд ли возможен
в какой-либо другой западной стране»,— отмечал в этой
связи известный шведский исследователь X. Хедберг в
своей очередной работе, посвященной перспективам
хозяйственного развития Японии *.
«Фетишизация ускоренных темпов хозяйственного ро-
1 Н. Н е d Ь е г g. Japan: Europas Markt von Morgen. Hamburg,
1972, S. 30-31.
В середине июля 1971 г. произошло событие, взволновавшее
всю страну. Несколько сот школьников столицы получплп
тяжелое отравление от тумана, зараженного отходами промышленного
производства. Некоторые молодые сотрудники руководящего
аппарата мпнпстерства сталп задумываться; куда же идет Япония?
(Н. Н е d b е г g. Op. cit., S. 40),
34

ста», отвечавшая интересам крупного бизнеса, привела к
серьезному росту диспропорций в размещении и развитии
основных отраслей японской экономики, усилению
несоответствия между уровнем развития обрабатывающей
промышленности и топливно-сырьевой базой. В стране,
которая не располагает собственными запасами железной руды
п коксующихся углей, возникла крупнейшая в
капиталистическом мире сталелитейная компания «Ниппон стил»'
п крупнейшая судостроительная фирма «Ишикавайпма-
Харима» (судостроение, как известно, является
крупнейшим потребителем металла). Этот тандем, по мнению
известного западногерманского исследователя А. Зорба,
оказался отнюдь не случайным, аналогичная ситуация
складывалась уже в свое время в американской экономике,
когда ее профиль определялся альянсом двух гигантов:
сталелитейной фирмой «Юнайтед Стейтс стил» и автомо*
бильной компанией «Дженерал моторе»
(автомобилестроение также крупнейший потребитель металла) К
Заимствование заокеанского опыта в концепции общенационально-»
го хозяйственного развития оказалось для крупного япон*
ского бизнеса менее удачным, чем освоение отдельных
образцов новейшей зарубежной техники и технологии.
Возникла крупная индустриальная держава без сырьевой
базы, при этом основу промышленной мощи страны
составляют материалоемкие отрасли машиностроения и
химии (судостроение, автомобилестроение, нефтехимия
п пр.). В то же время практике мирового хозяйственного
развития известны более рациональные модели
экономического роста страны в условиях скудной собственной
сырьевой базы — концентрация национальных усилий на
производстве трудоемкой и высококачественной
продукции, не требующей значительного количества импортного
сырья и полуфабрикатов 2.
Общенациональные копцепции экономического
развития, разработанные крупным бизнесом в
предпринимательских союзах, вообще оказались недостаточно эф-
1 A. Sorb a. Die GroBon der GroBcn. Diisseldorf — Wien, 1972,
S. 181-190.
2 По мнению руководителя планового отдела министерства
внешней торговли и промышленности, «японские острова должны
стремиться занять положение в системе международного
разделения труда, подобное Швеции или Швейцарии» (Н. Hedberg.
Op. cit., S? 53), ,
2*
35

фективными в большинстве крупных и малых стран
современного капитализма. В результате монополизации
п-роизводства и сговора между крупнейшими компапиями-.
производителями в капиталистической экономике
развиваются серьезные структурные кризисы.
Капиталистический производственный аппарат, построенный на
огромном расточительстве, пожирает в больших масштабах
природные богатства, рабочую силу и инвестиции, мало
заботясь о том, чтобы обеспечить условия рационального
их использования всем обществом и возможности их
долгосрочного расширенного воспроизводства. Принцип
прибыли ориентирует на разработку наиболее легко
достижимых источников энергии и сырья, не стимулирует овладе-
цие труднодоступными природными ресурсами.
Корыстная политика монополий, обусловленная интересами
получения максимальных прибылей, - привела в
последние годы к обострению энергетического и сырьевого
кризиса.
В книге Д. Томаса почти ничего пе говорится о связях
между воротилами финансового мира и буржуазным
государством. Между тем финансовая олигархия запимает
ведущее положение в системе
государственно-монополистического капитализма. Буржуазное государство и
финансовый капитал — взаимосвязанные понятия. Одно без
другого в современных условиях существовать не может.
Усиление экономического господства финансового
капитала невозможно без упрочения его политической власти.
Отсюда процессы усиливающегося сращивания
финансовой олигархии с аппаратом исполнительной и
законодательной власти и появление
государственно-монополистической олигархии.
В условиях современного капитализма возникает
целый комплекс экономических отношений между
государством, монополиями и финансовой олигархией.
Диалектика этих отношений состоит в том, что, будучи совокупным
капиталистом, государство может возвышаться над
интересами отдельных монополий, если они приходят в
противоречие с общими интересами плутократии, и
осуществлять такое регулирование, которое в конечном итоге
отвечает стратегическим задачам финансовой олигархии в
целом.
Важная. особенность последних десятилетий —
значительное расширение прямого участия плутократии в
36

управлений государством. Правительства и парламенты
буржуазных государств все чаще включают в свой состав
представителей ведущих олигархических дипастий,
мультимиллионеров и миллиардеров. Таким путем финансовый
капитал рассчитывает наиболее успешно осуществить
стоящие перед ним ныне задачи, и прежде всего усилить
позиции капитализма в соревновании двух систем,
оградить себя от боевых выступлений рабочего класса,
повысить конкурентоспособность «своих» монополий и
национальных империализмов в борьбе с другими
империалистическими государствами и центрами соперничества,
обеспечить нормальный ход расширенного
воспроизводства богатства плутократии.
В то же время финансовая олигархия нередко
маскирует причастность к руководству государством и
осуществляет его путем направления в государственный аппарат
своих ставленников и доверенных лиц. Особенно сильно
воздействие финансовой олигархии на экономику и
политику во время пребывания у власти буржуазных партий,
которым она оказывает огромную материальную
поддержку. Однако положение существенно не меняется, когда
к власти приходят реформистские партии, связь которых
с финансовой олигархией не столь очевидна, как у
буржуазных партий. Это вызвано как тем, что командные
высоты экономики по-прежнему находятся в руках
финансовой олигархии, так и тем, что с приходом нового
правительства меняются обычно лишь владельцы
министерских портфелей. Что же касается большинства
постоянных заместителей министров, руководителей
большинства правительственных ведомств, различных комитетов,
тесно связанных с плутократией, то они, как правило,
остаются на своих местах.
Сращивание интересов руководящей элиты
финансовой олигархии наиболее интенсивно происходит в тех
«коридорах власти», где осуществляются экономические
функции. Высшие государственные служащие по большей
части происходят из числа руководителей крупных
частных компаний. После окончания своей службы в
государственном аппарате они возвращаются в эти компании на
высокооплачиваемые должности. Движение высших
служащих из монополий в государственный аппарат и
обратно происходит постоянно. Оно ускоряется под
воздействием усложнения функций управляющих, которое увели-
37

чивает потребности государства в квалифицированных
специалистах и умелых администраторах.
В результате этой своеобразной «ротации» лпчная
уния правительства и финансовой олигархии усиливается,
на этой основе образуется новый тип высшего наемного
служащего, своеобразный «симбиоз» частного и
государственного менеджера. Его связи как с частным бизнесом,
так и правительством позволяют ему нередко сколотить
большое состояние, а в отдельных случаях проникнуть в
ряды плутократии. С развитием государственной
собственности в капиталистических государствах появилась
особая категория высших государственных служащих —
руководители государственных национализированных
предприятий. На первый взгляд может показаться, что
в их общественном положении мало общего с положением
рерхушки менеджеров частных монополий. Высшие
руководители национализированных отраслей экономики
находятся на службе у государства, формально
противостоят рабочим как государственные чиновники, получают
зарплату'от правительства. Они являются
распорядителями не частных, а государственных капиталов и
непосредственно не участвуют в улавливании прибыли для
частных собственников капитала.
Однако это обстоятельство маскирует истинное
положение дел. В действительности как по месту в
общественной организации труда и процессе воспроизводства, так
и в способах получения дохода высшие менеджеры
государственных отраслей хозяйства в условиях развитого
капитализма находятся на той же ступеньке социальной
лестницы, что и верхушка управляющих частных
монополий. Подобно последним, высший государственный
менеджер противостоит рабочим и служащим как
работодатель, организатор процесса их эксплуатации; источником
своего дохода он также имеет прибавочную стоимость,
хотя и получаемую в специфической форме заработной
платы не от частной монополии, а от правительства. Ее
размеры во многих случаях не уступают окладам
верхушки частных менеджеров. Кроме того, многие руководители
национализированных отраслей одновременно являются
денежными капиталистами, например в Англии — около
40%. Нередко во главе национализированных
предприятий остаются те же люди, которые управляли ими, когда
они находились в частных руках.
S3

Общественное положение руководителей
огосударствленных секторов хозяйства неразрывно связано с проти->
воречивым характером буржуазной национализации, опре*
деляется подчиненным по отношению к частпым монопо^+
лиям местом, которое эти отрасли занимают в экономике
стран развитого капитализма. Важнейшая социальная
функция этих отраслей состоит в снабжении экономика
дешевой энергией, топливом, транспортными услугами
и т. д. по низким, подчас убыточным цепам. Иными
словами, высшие руководители национализированных
предприятий своей деятельностью способствуют косвенным
путем росту масштабов присвоения прибавочной
стоимости финансовой олигархией.
Верхушка государственных менеджеров, обладающая
большой экономической властью, непосредственно
примыкает к крупной буржуазии, а некоторые из
представителей этой верхушки со временем вливаются в финансовую
олигархию. Такая оценка общественного положения
высших руководителей государственных предприятий ни в
коей мере пе умаляет значения борьбы прогрессивных
сил капиталистических стран за демократическое
«обновление» состава руководящих органов
национализированных отраслей. Напротив, она лишь подчеркивает
необходимость скорейшего изменения высшего руководства этих
отраслей, с тем чтобы развивать их в интересах не част-
пых монополий, а трудящихся.
Несоответствие между современным уровнем развития
производительных сил и характером производственных
отношений наиболее отчетливо проявляется в последнее
время в экономике большинства капиталистических стран.
Обозначилась трещина в самом фундаменте
государственно-монополистического капитализма, отражающая
различный подход к решению многих важнейших экономических
проблем со стороны частнокапиталистического и
государственного механизма регулирования хозяйственных
процессов; в области общенационального планирования,
развития отдельных регионов, политики занятости, налогов
и т. д. Наиболее дальновидные представители буржуазной
политэкономии выражают явную озабоченность п
неудовлетворенность характером развития капитализма,
отмечая наиболее вопиющие противоречия этого общества.
Поэтому предпринимаются попытки создать новые
концепции хозяйственного развития в рамках существующей
39

капиталистической системы. Большинство из них
обосновывает необходимость усиления роли буржуазного госут
дарства в регулировании хозяйственных процессов.
«Однако мировая капиталистическая практика,— отмечает
известный швейцарский экономист профессор В. Витт-
манн,— не дает положительного опыта,
свидетельствующего об эффективной кооперации между государством и
частнокапиталистическим сектором хозяйства» 1. Надежды
па эффективное решение этой проблемы в рамках
капиталистической системы лишены каких-либо оснований.
. Промышленное производство в главных
капиталистических странах уже настолько обобщепо, что оно требует
общественного регулирования в соответствии с
интересами всего общества. Но структура капитализма для такого
регулирования непригодна. Координирование действий
отдельных монополистических групп на
общенациональном уровне оказывается в конечном счете «чужеродной
тканью в частнокапиталистическом механизме».
Экономическая политика в национальном масштабе подчиняется
либо интересам одних группировок финансового капитала
в ущерб другим, либо интересам всей монополистической
верхушки. Но частнособственническая природа капитала
протестует против даже частичного ограничения его
суверенитета, и это придает временный и относительный
характер капиталистическому компромиссу с обобществлеп-
ным характером производства.
Принципиальное решение проблемы, связанной с
устранением отрицательных последствий деятельности
крупнейших монополий, возможно только путем
сокрушения их мощи в результате демократической
национализации, говорится в материалах Французской коммунистичсг-
ской партии. Таким образом будут созданы здоровые
основы для национального развития, действительного
международного разделения труда и растущего процесса
интернационализации пропзводительпых сил, которые
будут учитывать прежде всего потребности населения и
нужды национального хозяйства2.
В рамках демократического программирования народ-
пого хозяйства необходимо предусмотреть введение дей-
1 W. W i 11 ю a n n. Wohin geht die Schvveiz? Munchen, 1973,
S. 300.
2 «Internationale Konzerne...». S. 78,
40

ствепного контроля над международными монополиями,
расширяющими свои операции в экономике данной
страны, и над национальными компаниями,
стремящимися развивать свою активность за рубежом путем создания
там собственных дочерних предприятий ]. «То, что
создано народом, должно принадлежать народу» — это старое
требование рабочих, как отметил Гамбургский съезд
Германской коммунистической партии, является ныне более
актуальным, чем когда-либо. «Необходимо передать,—
указывалось в отчетном докладе правления ГКП
съезду,— основные отрасли промышленности, монополии,
производящие вооружение, банки и страховые компании в
общественную собственность, находящуюся под
демократическим контролем». Всестороннюю программу
избавления американского народа от «самого беззастенчивого в
истории ограбления монополиями» выдвинула
Коммунистическая партия США. Она предлагает провести
национализацию энергетической промышленности в условиях
демократического контроля. Английские коммунисты
также подчеркивают необходимость национализировать
ведущие машиностроительные и другие фирмы 2.
В условиях изменяющегося соотношения сил между
двумя общественными системами в пользу социализма
наиболее дальновидные представители влиятельных
деловых кругов капиталистических стран вынуждены
признавать необходимость улучшения политических отношений
с социалистическими государствами, активного
расширения экономических связей с ними. В обстановке
обостряющихся классовых противоречий в странах капитала
финансовая олигархия наряду с прямым подавлением
демократических свобод и неприкрытым наступлением на
жизненные интересы трудящихся все чаще прибегает к
социальному лавированию, вынуждена идти на уступки.
Развитие национально-освободительных революций
побуждает финансовую олигархию осуществлять более
гибкую политику в отношении развивающихся стран,
дополняя традиционные формы колониального угнетения пео-
колониальными.
Однако приспособление плутократии к политическим
и экономическим реальностям современного мира не ме-
1 Там же, с. 101.
2 «Правда», 14.111.1975.
41

няет, как об этом свидетельствуют материалы,
содержащиеся в работе Д. Томаса, хищнической * природы
финансовой олигархии. Ленинская характеристика
плутократии сегодня столь же глубоко отражает существо
господствующих при империализме отношений, как и пятьдесят
с лишним лет назад.
Новые моменты в развитии финансовой олигархии и
финансового капитала лишь подтверждают банкротство
буржуазных концепций, авторы которых отрицают
ленинскую теорию империализма и один из ее важнейших
выводов — о господстве финансовой олигархии.
Сосредоточивая в своих руках командные высоты
экономики, плутократия одновременно осуществляет
политическое и идеологическое господство в капиталистических
странах. Она возглавляет военно-промышленные
комплексы. В ее рядах находятся наиболее рьяные сторонники
продолжения гопки вооружения и противники разрядки
международной напряженности. Финансовая олигархия
прилагает все усилия к тому, чтобы сохранить позиции
империализма в развивающихся странах. Опа выступает
за дальнейшее свертывание буржуазных свобод в
капиталистических странах, организует гонения па компартии и
другие прогрессивные организации. Будучи отражением
растущей концентрации производства и капитала,
финансовый капитал усиливает и обостряет социальные
конфликты капитализма, и прежде всего противоречие между
капиталом и трудом, между монополистической
буржуазией, возглавляемой финансовой олигархией, и всеми
трудящимися массами.
10. Юданов,
Е. Хесип

От автора
В этой книге речь пойдет об избранной группе
людей, которых, безусловно, можно назвать воротилами
финансового мира. Это наследники огромных богатств,
накопленных в течение многих поколений, и те, кто сами
после второй мировой войны добыли многомиллионные
состояния. В книге пойдет рассказ о том, что делают эти
люди для сохранения и умножения своих капиталов в
сегодняшнем мире, потрясаемом экономическими
неурядицами и находящемся под воздействием быстрого
технического прогресса; в мире, в котором происходит
судорожная переоценка моральных и социальных ценностей и
который охвачен безудержной инфляцией, подрывающей
денежное обращение и угрожающей внести хаос в
существующую систему собственности.
Значительная часть фактических данных,
содержащихся в книге, была собрана автором в течение 16 лет работы
журналистом, освещавшим финансовые вопросы. Автор
встречался со многими людьми, о которых он здесь
пишет, и был непосредственным участником некоторых
описываемых событий.
Сторонники экономической теории Кейнса, возможпо,
неодобрительно отнесутся к тому, что автор придает
особое значение вопросу обесценения денег. В
современную эпоху извращенного дефицитного финансирования 1
1 Финансовая политика правительства, основанная на
превышении расходов бюджета над доходами,— Прим. ред.
43

денежные заправилы проявляют величайшее
мастерство, как в старой, распространенной на ярмарках
игре под названием «угадай-ка», когда нужно угадать,
под каким из трех наперстков находится ловко
спрятанный шарик величиной с горошину. И если автор позволит
себе скептически указать пальцем па один из наперстков
и поинтересоваться, есть ли что-либо под ним, то это
потому, что история финансовых состояний до настоящего
времени была мрачной, паполпенной тяжелыми
ошибками, обманами и несчастьями. Хотя финансовая политика
правительства и затрагивает иптересы всех граждан
страны, но ни по одному другому вопросу население так
плохо не информировано, а, выражаясь более точно, оно
преднамеренно дезинформировано.
Автор не пытался дать исчерпывающего толкования
всех сложных аспектов этой проблемы. Одпако,
описывая стратегию, применяемую финансовыми
воротилами для сохранения своих богатств от разрушительного
действия обесценения денег, автор полагает, что он
рассмотрел вопрос в такой перспективе, которая интересна
также и тем, кто не относится к разряду богатых
людей, поскольку инфляция угрожает им даже в большей
мере. Он надеется, что читатель убедится: проблема
обуздания инфляции слишком серьезна, для того чтобы
оставлять ее только па усмотрение государственных деятелей,
так же как не следует оставлять вопросы ведения войны
исключительно на усмотрение генералов. Население, чьи
сбережения поставлены на карту, должно располагать
полной информацией и постоянно быть настороже, с тем
чтобы защитить себя от безответственных действий таких
политических деятелей, главпым занятием которых
является покупка голосов.
В заключение автор выражает признательность ряду
лиц, сделавших возможным появление этой книги.
Нью-Йорк, 1972 г.
Дана Л. Томас
44

Часть первая
ИСТОРИЯ ВОПРОСА

1
Первые династии: богатства,
полученные различными
способами — от банковского
дела до публичных домов
Один философ заметил, что «красота могущественна,
а богатство всемогуще». В течение веков деньги
выступали в качестве силы, подпирающей троны императоров,
кредитора завоевателей и победоносных армий,
спасителя художников, композиторов и титулованных вдов.
Однако, как ни странно, несмотря на всю плодотворную
роль денег, историки сравнительно мало сказали
относительно их существа. Бесчисленные тома рассказывают
о подвигах королей, генералов и дипломатов. А история
денег, их эволюции и развития, поворотов и изгибов, взле+
тов и падений, процветания и упадка еще ждет пера но-»
вого Гиббона или Тэйна], чтобы воздать им должное.
Деньги, как война и философия, имеют свой
собственный тип героев — царственных манипуляторов
инструментом кредита, сделавшихся слишком богатыми благодаря
своей способности заявлять права на важные природные
ресурсы, захватывать монополию на самые необходимые
товары, находить нужные пути для заключения
финансовых сделок и вкладывать свои средства в прибыльные
операции.
Можно создать целые тома, содержащие описание
жития таких «святых»: о Якобе Фаггере, первом банкире
1 Гиббон Эдуард (1737—1794)—известный английский
историк. Автор многотомного труда «История упадка и разрушения
Римской империи». Тэйн Ипполит Адольф (1828—1893) —
французский историк и критик.-»* Прим. ред.
41

современного типа и богатейшем человеке средневековья,
который организовал первый в истории консорциум для
финансирования добычи меди и серебра на рудпиках
Венгрии; об Увраре — французском министре, который
финансировал военные походы Наполеона, предложив план
захвата золота на золотых приисках Мексики с
последующим тайным вывозом его во Францию, песмотря на
английскую военно-морскую блокаду; об англи-йских
текстильных баронах XIX в.— первых бизнесменах, которых,
согласно пущенному в оборот Томасом Карлейлем1 в
1843 г. выражению, следует назвать «капитанами
промышленности»; о сэре Уильяме Левере, который в 1911 г.
заключил с суверенным правительством Бельгии частный
договор о приобретении ценных концессий на рудники в
Конго; о хитрых еврейских купцах-банкирах из Франк-
фурта-на-Майне, которые разработали концепции
современного финансирования инвестиций.
Но еще более интересной, чем рассказ об этих
создателях состояний, является повесть о самих деньгах, с
которыми BGe мы имеем дело,— как они развивались и
культивировались, и что они означают в
психологическом и материальном отношениях. Ибо на всем
протяжении истории на поведение человека в значительной мере
оказывали влияние имеющиеся у него деньги.
В данной книге рассматриваются современные
аспекты этого вопроса. При этом автор исходит из
предположения, что деньги действуют так, словно они имеют свою
собственную жизненную силу, биологическую энергию,
которая, если хотите, заставляет их расти, процветать и
устаревать точно так же, как и все другие формы жизни
на нашей планете.
В качестве основы своего рассказа мы используем
взлеты и падения финансовых состояний, крах денежных
систем и их неизбежную крайнюю неустойчивость.
Так как значительное количество капитала является
основой для его увеличения, то не удивительно, что
крупные состояния в Америке и повсюду в мире представляют,
вообще говоря, «старые, выдержанные деньги», заботливо
п преданно преумножаемые на протяжении поколений.
Несмотря на все разглагольствования о возможности,
1 Карлейль Томас (1795—1881) — видный английский
философ, историк и публицист.— Прим. ред.
-43

особенно в Соединенных Штатах, имея небольшие
средства, стать мультимиллионером, статистические данные
показывают обратное. Подавляющая масса американских
богатств находится в руках наследников состояний,
накопленных еще в те «хорошие времена», когда
капитализм действовал совершенно свободно и беспрепятственно.
Современные сверхбогачи большей частью являются
наследниками первых могущественных семейств, которые
приобрели деньги путем создания железнодорожных
империй; династий, обладавших недвижимым имуществом,
действовавших в сфере рознпчпой торговли, банковского
дела и обрабатывающей промышленности. Все эти
богатства были заложены в XIX в. или еще раньше.
Однако парадоксально то, что, хотя семейные богат^
ства и увеличиваются, влияние династических семейств на
управление компаниями в промышленности и финансах
уменьшается. Еще 25 лет назад можно было указать
довольно большое количество известных корпораций,
управляемых отпрысками их основателей. Но сегодня передача
крупных корпораций по наследству от отца к сыну
становится весьма редким явлением. Правда, внук старого
Генри все еще стоит у штурвала фордовских
предприятий, а Боб Сарнов — сын основателя «Рэдио корпорейшн
оф Америка» — является ее председателем; Эдгар
Кайзер — отпрыск огненно-рыжего Генри — командует
кайзеровскими промышленными предприятиями, а
Эдгар Бронфман ведет основанную его отцом Сэмом
фирму по производству виски «Сиграм корпорейшн»,
газетная индустрия также все еще обильно представлена
семейной собственностью. Однако большинство основных
наследников богатых семейств устранилось от управления.
Наемные руководители сменили наследников в
концерне Дюпона, в крупных металлургических концернах и в
автомобильной промышленности (кроме Форда).
Выпускники Гарвардской школы бизнеса и их собратья из
старейших университетов страны заняли кабинеты руководящих
работников финансов, промышленности и сферы
обслуживания. Некоторые торгово-промышленные предприятия,
BGe еще являющиеся семейной собственностью,
превратились в поле ожесточенных схваток между отцом и
сыном — основателем дела и его бесспорным наследником.
Профессор Гарвардской школы бизнеса Гарри Левинсоп
указывает: «Невольно отец не хочет, чтобы его сын одер-
49

жал победу, отнял у него его детище и вытеснил с
руководящих позиций... А сын возмущается тем, что его
держат на детских ролях, и он всегда остается маленьким
мальчиком в глазах отца. А это часто сопровождается
пренебрежительным, снисходительным отношением и
недостатком доверия».
Не так давно разразились две особенно ожесточенные
семейные ссоры. В одной из них замешана компания по
производству кинофильмов «XX век Фокс». 64-летний
председатель правления директоров Даррил Ф. Занук
поссорился со своим 42-летним сыном Ричардом, который
был назначен в 1969 г. директором по производству
фильмов. Контракт, по которому устанавливалась зарплата
300 тыс. долл. в год, был заключен на 5 лет. Когда же
в 1969 г. ряд дорогостоящих кинокартин потерпел
неудачу и принес компании убыток в 25 млн. долл., а в 1970 г.
убытки фирмы достигли 77 млн. долл., была назначена
комиссия для рассмотрения положения дел, которая
настаивала на увольнении Ричарда.
Отец неохотно согласился. В декабре 1970 г.
состоялось весьма бурное заседание правления директоров
фирмы. Ричард стремительно выскочил из зала заседаний и
подал в отставку. Затем он и его мать Виргиния, бывшая
в разводе со старшим Зануком, присоединились к группе
акционеров, начавших борьбу за получение полномочий
от держателей акций на освобождение от работы старого
Занука и его сторонников. На следующий день после
сообщения о том, что Ричард и его мать присоединяются
к смутьянам, в прессу просочились сведения, что
адвокат, представлявший приготовившуюся к битве
дирекцию компании «XX век Фокс», пытался склонить
Ричарда стать на сторону своего отца. За это ему обещали
уплатить 1 млн. долл., с тем чтобы урегулировать вопрос
о его контракте, который, как уже отмечалось, имел
пятилетний срок действия. Высказываясь по этому поводу,
Ричард резко заметил: «Я не мог бы жить спокойно, если
бы согласился на это предложение».
Старший Занук отразил атаку, подал в отставку с
поста председателя правления, но остался на посту
директора. Его сын Ричард нашел хорошо оплачиваемую
работу в качестве первого вице-президента кинокомпании
«Уорнер бразерс». Во время годичного собрания,
состоявшегося в разгар этой ссоры, один из акционеров компа-
50

нии «XX век Фокс» взял слово и едко суммировал все
дело следующим образом: он рекомендовал, чтобы
компания сняла фильм о семье Занука, обыграв тему «отец
против сына за его любовь к матери», и назвала бы этот
фильм «Царь Эдип». Впоследствии Ричард возбудил
судебное дело против отца и кинокомпании, потребовав
уплаты ему 14 млн. долл.
Похожая история произошла в фирме «Мидас интер-
пэшнл», изготавливающей автомобильные детали,
включая хорошо известный шумоглушитель типа Мидас.
72-летний председатель правления директоров Нэйт Шерман
в течение ряда лет ссорился со своим сыном Гордоном,
занимавшим пост директора, по вопросу о том, какого
курса действий должна придерживаться компания.
Осенью 1970 г. отец вынудил сына уйти в отставку с
поста директора. Сын же вместе со своей матерью и
двумя сестрами начал среди акционеров кампанию с целью
отстранения отца от дел. При этом обе стороны пе
скупились на резкие обвинения и контробвинения. Гордон
обвинял отца в том, что он уволил из фирмы наиболее
ценных людей и вызвал ненависть к себе у большинства
руководящих работников. Отец отрицал это и
предупредил, что будет «действовать энергично» для того, чтобы
нанести поражение сыну и «защитить интересы
компании и акционеров». Собрание акционеров, на котором
проводилось голосование по доверенностям, было весьма
папряжепным. Отец отклонил просьбу сына о
предоставлении ему возможности обратиться к акционерам. В то
время, когда Шерман председательствовал на этом
собрании, младший Шерман в окружении матери и двух сестер
действовал вместе с группой держателей акций впе зала
заседаний, пытаясь любым способом получить власть.
Здесь, так же как и в случае с Зануком, отец удержал за
собою контроль над фирмой. Потом он заявил
представителям прессы, что ни под каким видом не допустит сына
в фирму: «Он избрал свой образ действий, а я — свой».
Короче говоря, в деловом мире часто существует
натянутость во взаимоотношениях отца с сыном. И все же
более мощные силы, как правило, держат семью в одной
упряжке. На всем протяжении истории накопления круп-
пых состояний клановый инстинкт защищать и
утверждать свои богатства был намного сильнее периодически
появлявшихся расколов внутри семьи. Со времен возник-
51

повения частного предпринимательства денежный клан
научился весьма искусно защищать свою собственность.
Он оказался прилежным учеником, успешно
постигнувшим урок, который, по-видимому, никогда не смогут
постичь те, кому нечего защищать.
Ирландский драматург Грегори как-то писала о том,
что у одного голодающего фермера во время сильного
неурожая в Ирлапдии осталось всего 44 картофелины.
Он подсчитал, что новый урожай появится через 45 дней,
и если в первый день он не съест ни одной картофелины,
то затем сможет продержаться, съедая по 1 картофелине
в день. Однако он допустил небольшой просчет: в первый
же день он умер от голода. Стратегия денежных воротил
сводится к тому, чтобы при любых обстоятельствах быть
уверенными в том, что они и их потомки обладают вполне
достаточным количеством картофеля и... икры.
Богачи разработали весьма искуспую стратегию в
отношении того, как сохранять своп богатства при всяких
изменениях на протяжении поколений. Хотя закон
Соединенных. Штатов и запрещает полное наследование
крупных владений на основе первородства, т. е. переход
целиком всего владения к старшему сыну, богачи обходят
его с помощью различных ухищрений. Старые бостонские
семьи особенно преуспели в передаче своих состояний
путем введения опеки. Благодаря этому в некоторых
случаях богатства остаются нетронутыми в течение трех и
более поколений, позволяя их основателю осуществлять
свои распоряжения в течение столетия после смерти.
Ловкость основателей кланов в сохранении своих
капиталов процветает не только в Бостопе, по и в других
местах. Когда в 1922 г. в возрасте более 80 лет умер
старший брат Джопа Д. Рокфеллера Уильям, он по
завещанию оставил около 200 млн. долл. Это было в то
время самое крупное завещание из официально утверждеи-
пых в Соединенных Штатах. Оно предусматривало
оставление наследства в целости с помощью опеки в течение
четырех поколений. А владения Томаса Района и Пэйна
Уитни, оценивающиеся соответственно в 135 и 178 млн.
долл., были завещаны без права отчуждения в течение
трех поколений. В связи с ухудшением положения
американского доллара стремление сохранить свое имущество
в целости приобрело в последние годы еще более пастой-
чибый характер. Один стареющий владелец следующим
52

образом резюмировал создавшееся положение. «В добрые
старые времена деньги можно было передавать от
поколения к поколению, подобно тому как передавали друг
другу хороший ликер в конце обеда. Теперь же они
похожи на горячий картофель...» В наше время человеку
потребуется несколько миллиардов долларов, чтобы
приобрести состояние, которое Вандербильт купил за 100 млн.
долл.
В условиях существования высоких налогов на
наследство наследники заставляют своих адвокатов
всячески изворачиваться и изобретать новые пути сохранения
того, что они имеют. Фердинанд Ландберг говорит в
своей книге «Богачи п сверхбогачи» следующее:
«Действительно крупное состояние можпо безошибочно распознать
по передачам огромных средств наследникам в течение
жизни их владельца... Многие богачи... умирают
освобожденными от имущества». Согласно общепринятой в
настоящее время доктрине, богатый человек в течение своей
жизни передает в виде дара членам семьи при
минимальном налогообложении свое имущество, которое
зачастую занижено в оценке.
Специалисты с интересом изучали процесс передачи
состояния Джона Рокфеллера-старшего его наследникам,
отмечая, что Джон умер относительно бедным человеком.
Заверенная копия его завещания показывает, что он имел
только 25 млн. долл., половина которых перешла к
сборщикам федеральных и штатных налогов. Еще до смерти
он передал большую часть своего огромного состояния
сыну и различным фондам. Аналогично этому ко времени
смерти в 1960 г. Джона-младшего половина его состояния
была оставлена жене. (В 1948 г. конгресс США весьма
кстати впес в закон поправку, предусматривающую, что
половина имущества, унаследованная вдовой, впредь
будет освобождаться от налогов.) Вторая половина
имущества в духе доброй старой рокфеллеровской традиции
была оставлена семейным фондам. В результате этого
Рокфеллеры уплатили лишь незначительные налоги на
наследство.
Генри Форд-старший, который дожил до 80 лет,
осуществляя руководство своим автомобильным бизнесом
фактически до самой смерти, отказывался сделать обычные
приготовления, к которым прибегают предусмотрительные
богачи, т. е. передать свои богатства при жизни, чтобы
53

избежать чрезмерно высоких налогов. Возникла угроза
возможной уплаты после смерти огромного 90%-ного
налога с имущества, оцениваемого более чем в 600 млн. долл.
Генри до самого конца держал в своих руках почти 60%'
акций компании «Форд».
Катастрофа была предотвращена председателем
правления фирмы Голдмана Сиднеем Уинбергом — человеком
с гибким умом. В последний момент он разработал план
.учреждения специального Фонда Форда для
финансирования различных проектов, осуществляемых в
общественных целях. Сын Генри Форда Эдзел сумел до своей
преждевременной смерти в возрасте 49 лет перевести
большую часть своих средств в этот фонд. Генри-младший
последовал его примеру. В результате 90% всех
привилегированных акций компании «Форд» перешло в руки
указанного фонда. Эти акции не давали права голоса, на них
приходилась такая же сумма дивидендов, как и на 10 %!
оставшихся в руках семьи Форда обычных акций, дающих
право голоса. Благодаря Сиднею Уинбергу облагаемое
федеральным - налогом имущество Генри Форда составило
всего 70 млн. долл., а сам выплаченный налог-—лишь
21 млн. долл. Остальные средства Форда — свыше 500 млн.
долл.— были переведены в упоминавшийся фонд без
взимания налогов.
Форды, Рокфеллеры и другие члены первых семей
финансовых воротил при помощи различных приемов
продолжают совместно уклоняться от налогообложения со
стороны государства. Сегодня, несмотря на происходящие
важные социальные и экономические перемены, первые
семьи финансовых воротил в большинстве случаев упорно
остаются консервативными, и их консерватизм коренится
в сильных традициях аристократии, у которой хотя и
отсутствует парадная церемониальность, присущая
европейской титулованной аристократии, но которая полностью
осознает свои прерогативы. Это со всей справедливостью
можно отнести ко всему периоду существования
Америки, начиная с самых первых дней. Отцы американской
конституции в большинстве своем были закоренелыми
снобами, и конституция была выкована как новая
Великая хартия вольностей для высших классов. Историк
Джеймс Труслоу Адаме указывает:
«Никогда не было ни одного революционного
лидера—включая даже наиболее радикального из них—■
54

Сэма Адамса,— который верил бы в народ. Во что они
верили в различной степени... так это в людей,
которые имели деньги, способности и общественное
положение».
После выработки конституции ее отцы занялись
оживленной дискуссией о том, какой аристократический титул
следует присвоить Джорджу Вашингтону как президенту,
республики. Историк Руфус Грисвольд вспоминает, как
во время политического обеда в Филадельфии
председатель Верховного суда попросил присутствующих дать свои
предложения на этот счет. Сенатор Томас Маккип сказал:
«Я изучил звания всех правителей Европы... и думаю, что
было бы правильно называть наше главное
должностное лицо — Его Величество Президент Соединенных
Штатов».
Сам Вашингтон забавлялся званием «Его Величество»,
которое применялось по отношению к штатгальтеру в
Нидерландах 1. В мае 1789 г. сенат сделал попытку даровать
ему звание «Его Величество Президент Соединённых
Штатов Америки и Защитник их свобод», но более
демократично настроенная палата представителей не
согласилась с этим. Когда конгресс наконец остановился просто
на звании «Президент», оно вызвало у Вашингтона силь-
пое замешательство. Однажды, когда он путешествовал по
Новой Англии, один содержатель постоялого двора
отказался предоставить ему комнату на ночь, так как
полагал, что перед ним находится всего-навсего президент
местного колледжа. Несмотря на развитие движения
поборников равноправия, в сознание последующих
поколений американцев глубоко вошло благоговение перед
особыми свойствами джентльмейа. Банкир Дж. П. Морган
так определил значение слова джентльмен: «Вы можете
вести дела со всеми, однако сидеть в одной лодке только
с джентльменом».
Конечно, одним из заведомых украшений
джентльмена является его родословное дерево. Это настолько же
справедливо для Соединенных Штатов, как и для Старого
Света. Историк Кливленд Амори указывает, что
фамильные гербы официально признавались в колониальной
Америке, которой правила британская монархия. И хотя по-
1 Штатгальтер — в Нидерландах с XVI в. по 1795 г. титул
носителя верховной власти.— Прим. ред.
55

еле принятия Декларации независимости правительство
Соединенных Штатов официально перестало признавать
-их, это не помешало первым семьям Америки продолжать
гоняться за высоко ценимой геральдикой. После
Гражданской войны гербы стали настолько модными, что некий
Тиффани открыл в Нью-Йорке специальное заведение,
с тем чтобы помогать ретивым наследникам
разрабатывать благородные родословные независимо от того, имели
они на это право или нет. Огромные суммы денег
предлагались специалистам по генеалогии, которые с помощью
воображения могли состряпать выразительный герб для
супруги и ее мужа—«барона», занятого торговлей
свининой. Два специалиста по родословным, не лишенные
воображения, явились соавторами книги, начиненной
пикантными сведениями. Они утверждали, что у них
имеются неопровержимые доказательства, что Джон Д.
Рокфеллер-старший, Авраам Линкольп и Гровер Кливленд
происходят от французской королевской семьи, а Уильям
Шекспир и Калвин Кулидж — от Карла Великого.
Даже в наше время, в век вычислительных машин и
реактивных самолетов, члены американской элиты
хвастают гербами, которые сделали бы честь самому
высокомерному феодальному властителю. Уверяют, например,
что семье Дюпонов принадлежит герб неоспоримого
достоинства, который связывает ее с титулованной
аристократией Старого Света, автомобильные богачи Крайслеры
имеют настоящий герб аристократии, а вот герб семьи
Доджей — поддельный. Как ни странно, но
пользующаяся большим престижем семья Кеннеди никогда ке могла
подыскать приличного династического герба. В самом
деле, второе имя бывшего президента — Фитцджеральд,—
как отмечают этимологи, имеет любопытное
происхождение. Исторически сложилось так, что ирландские имена,
начинающиеся на «Фитц», указывают, что это
внебрачный ребенок принца королевской крови. Одна старая
знатная вдова предупреждала свою внучку: «Остерегайся
Фитцсиммонсов и Фитцджеральдов, ибо они все
незаконнорожденные». Ирландская кровь течет в венах ряда
людей, принадлежавших к высшим слоям общества. И
действительно, ирландцы внесли несколько самых интерес-
пых глав в историю американского народа. Джек Келли,
начинавший свою деятельность каменщиком, дожил до
того дня, когда его дочь Грейс вышла замуж за правите-
5G

ля государства Монако князя Ренье. Однако еще задолго
до этого триумфального события Келли стал подрядчиком-
мультимиллионером, построившим три четверти
административных зданий в Филадельфии и игравшим основную
роль в строительстве зданий Организации Объединенных
Наций в Нью-Йорке. Ирландцы — мастера называть вещи
своими именами. Когда Келли узнал о памерении
дочери выйти замуж за князя Ренье, он воскликнул: «На
меня не производят впечатления князья. Какой
капитал имеет этот князь?»
Келли, обладавший хорошим чувством юмора, оставил
одно из самых странных завещаний, в котором писал:
«В течение многих лет я читал различные завещания и
никогда не мог понять ни одного из них с первого чтения.
Поэтому я попытаюсь написать свое собственное
завещание в надежде, что оно будет попятным и законным. Дети
будут называться «детьми», а не «потомками», и оно не
будет загромождено такими выражениями, как «стороны
первой стороны». Что касается меня, то лишь пророните
почтительпую слезу, если вы полагаете, что я
заслуживаю ее. Однако я уверен, что все вы достаточно разумны,
чтобы не плакать на весь город. Я наблюдал несколько
случаев таких эмоциональных поступков, которые
напоминали попытки прыгнуть в могилу... однако истинная
печаль находится в сердце... Поэтому лишь помните, что
когда я уберусь подобру-поздорову на более зеленые
пастбища, то сделаю это безбоязненно и, если хотите, с
некоторым любопытством».
В отличие от американцев европейцы никогда не
поклонялись «деланию» денег, как таковому. Оно не являлось
составной частью их культуры, и они не были столь
одержимы им, как их американские коллеги. Многие
американские писатели и историки создали немало книг, в
которых анализируется необыкновенное явление —
американский бизнесмен. С другой стороны, английский
бизнесмен, как указывает один английский историк, «не
вызывал к себе такого взрыва внимания, хотя мы имеем
достаточное число философов — критиков правительства
и,., империализма».
Отчасти это можпо объяснить тем, что ученые (и
сатирики) имели меньше возможностей для получения
соответствующих материалов. Европейские безнесмены действуют
в гораздо более таинственной атмосфере, чем их американ-
57

ские коллеги. Один наблюдатель за жизнью европейских
богачей отмечает: «Они, по-видимому, уважают
следующий принцип касты прусских офицеров: прусский генерал
умирает, не оставляя после себя мемуаров». За
исключением боязни огласки, в остальном европейские богачи
полностью следуют темпу современного образа жизни. Многие
состояния Старого Света ведут начало от земельных
угодий, полученных еще за несколько столетий до
промышленной революции. И все же большинство наследников,
сохраняя укоренившиеся аристократические традиция,
психологически чувствуют себя весьма удобно в эпоху
«Общего рынка» и космических полетов па Луну.
Один из крупнейших итальянских магнатов, граф
Эдуарде виконт де Модроне Эрба, возглавляющий сейчас
второе по величине фармацевтическое предприятие страны,
обладает состоянием, начало которому было положено в
средние века, когда его предки участвовали в заговорах
враждующих герцогских государств. Во время второй
мировой войны это семейное предприятие было захвачено
фашистами. Однако граф де Эрба с английским военным
отрядом был сброшен в Италию на парашюте. Он
приземлился за линией расположения немецких войск в Милане
и, ворвавшись с автоматом в главную контору своего
семейного концерна, заставил бежать назначенное
Муссолини руководство.
Другим потомком старинных итальянских семей
является руководитель индустрии мод маркиз Эмилио Пуччи.
Он происходит из флорентийского рода, который пять
веков тому назад участвовал в борьбе с Медичи за власть.
Пуччи пошел шестой десяток лет. Он живет и создает свои
всемирно известные образцы одежды в 25-комнатном
палаццо с толстыми стенами, которое было построено в XIII в.
и к которому последующие поколения семейства Пуччи
добавили архитектурные новшества.
Некоторые из европейских богатых наследников играли
важную роль в экономике своего контипепта. Барон Жан
Шарль А. Соппоерс, предки которого были закадычными
друзьями короля Людовика XV, служил в бельгийском
министерстве экономики и способствовал переговорам,
которые привели к созданию западноевропейского «Общего
рынка». В настоящее время он является ведущим
компаньоном одного из самых крупных банковских
объединений Бельгии — «Банка Ламбера»,
58

Наследником, который продолжает участвовать в
семейном бизнесе, является Карсон Иоганес Прайс Биррель-
бург. Он возглавляет одну из компаний по производству
цветных металлов Западной Германии. Состояние
досталось ему от предков, живших в XVIII столетии. В Испании
дон Альфонсо Гюелл и Мартос — четвертый маркиз де Ко-
миллас — еще молодой человек, ему нет и сорока лет,—
помимо управления династическим богатством, руководит
самой крупной в стране судоходной компанией,
занимающейся пассажирскими и грузовыми перевозками.
Богатейший австрийский гражданин Манфред фон Маунтер Мар-
коф управляет семейной пивоваренной фирмой, начало
которой было положено сто лет тому назад. Он расширил
этот бизнес в десять раз. В Англии Артур Фрэнсис
Бенджамин Гиннес, которому идет четвертый десяток лет,
возглавляет семейный бизнес по производству знаменитого
крепкого портера.
В Западной Европе, как и в Америке, расхождение
во взглядах поколений, которое раскололо молодежь и их
родителей, наиболее остро проявилось в кланах богачей.
Луиза Изабель Альварес де Толедо и Маура, двадцать
первая герцогиня Медина-Сидония,— маленькая изящная
женщина, которая отлично ездит верхом на лошадях и
танцует цыганский танец фламенко,— получила прозвище
«красной герцогини», так как возглавила марши лишенных
земли фермеров и безработных, направленные против
режима Франко. Изабель происходит из старейшего
испанского рода. Ее предок руководил испанской армадой,
выступавшей против войск английской королевы Елизаветы.
Титул этой герцогини ведет начало с 1442 г., и она
презрительно смотрит на своих собратьев аристократов,
родословные большинства которых начинаются только в XVIII в.
Своим поведением она шокировала родственников. Одип
из ее дядей подал на нее жалобу властям, которая и
привела ее к заточению в тюрьму за то, что она написала
роман, содержащий социальный протест.
Изабель, которая в разговоре часто переходит па
грубый крестьянский жаргон, сказала американскому
корреспонденту: «Я не понимаю, как люди могут любить
живопись, музыку, иметь благородные идеи и тем не менее,
встретив на улице нищего, пройти мимо него». Однажды,
когда ее везли в тюрьму, расположеппую в городе
Альмерия, что в 40 км от ее дома, она потребовала, чтобы у каж-
69

дого постоялого двора делали остановки, с тем чтобы она
могла перекусить. Во время остаповок она громко кричала:
«Я герцогиня Медина-Сидония. Кормите меня хорошо, так
как меня везут в тюрьму». Когда же смущенные
полицейские попросили ее не шуметь, она рассмеялась: «Не
воображаете ли вы, что я хочу, чтобы народ думал, что я еду
с вами, потому что вы мне нравитесь!»
Другим аристократом, устроившим бунт, хотя и менее
шумный, является Александр Планкет Грин. Он
происходит по линии матери от герцога Бедфордского. Планкет
Грин женился на Мэри Куэнт, занимающейся
моделированием новых образцов одежды. Она вызвала в свое время
бурю негодования в высшем обществе, когда ввела в моду
мини-юбку. Работая совместно в богемном районе
Лондона — Челси, Грин и его жена стремились разрушить
традиции элегантности Старого Света.
Автор статей по вопросам моды Мэрилин Бендер
пишет: «Мэри и Александр — это бригада, состоящая из
мужа и жены, которые не только живут и работают
вместе, но и разговаривают сообща. Беседа с нпми походит
на игру на пианино: ее ответы дискантовые, а его басовые».
Александр Планкет Грин заявляет: «Я не люблю такие
вещи, как журнал мод «Вог» с его титулованной скукой».
«Законодательницами моды были герцогини,— вступает в
разговор Мэри.— Мода не была демократичной. Теперь
она стала реалистичной и доступной». В этом
презирающем условности мире женщина, следящая за модой,
должна, по мнению Мэри Куэнт, быть «сексуальной,
остроумной и весьма опрятной».
Однако, несмотря на расхождения во взглядах между
отцами и детьми, в Америке продолжают существовать
многочисленные бастионы огромных богатств, значительно
превышающих размеры европейских состояний. В умении
делать деньги ученики превзошли своих учителей. Имея
в своем распоряжении меньше времени для накопления
богатств, основатели видных финансовых семей в Америке
оказались еще более опасными людьми, чем пираты,
которые вознеслись в Европе до герцогских титулов.
Некоторые из первых крупных состояний в Америке
были приобретены с помощью каперства *, которое во мыо-
1 Каперство — преследование и захват в военное время
судами, принадлежавшими частным лицам, коммерческих неприятель-
60

гих случаях отличалось от пиратства только названием.
Странствуя во время войны в открытом море и грабя
корабли неприятеля, прикрываясь при этом службой
американскому флагу, некоторым удавалось добыть достаточно денег
для себя. Другие ловкие выходцы из Новой Англии
набили свои кошельки на морских перевозках, а в некоторых
случаях — па прибыльной торговле с царской Россией и
другими странами. Несмотря на опасности, связанные с их
деятельностью, они в большинстве своем жили до 80-лет-
пего возраста, доказывая тем самым, что большое
количество денег на счету в банке является наилучшим средством
для долголетия.
После завоевания американскими колониями
независимости и по мере того, как молодая страна росла и
развивалась, судовладельцы и каперы увеличивали свои состояния,
вкладывая капиталы в строительство шоссейных дорог,
каналов и заводов. Когда стих судоходный бум, наиболее
крупным источником богатства стало владение земельными
участками в быстро растущих городах Америки.
Крупные капиталы были приобретены в Манхэттепо,
когда Асторы, Стыовпзенты и Ван-Кортлапды получили
от городских политиканов заболоченные земли по очень
низким ценам. Владельцы засыпали болота плотным
грунтом с таким расчетом, чтобы можно было строить
товарные пристани и склады. Участки земли, полученные за
жалкие гроши, принесли в течение последующих поколений
сотни миллионов долларов.
Среди наиболее ловких эксплуататоров таких
земельных участков были Джекоб Астор и его наследники. Они
упрямо придерживались определенной стратегии —
покупая землю, не вкладывать ни гроша для ее улучшения,
ждать, когда город начнет расширяться, а затем продавать
ее по баснословно высоким ценам. Старый Джекоб был
специалистом по покупке за бесценок угловых участков
земли. Он оставлял эти участки в запущенном состоянии,
в то время как соседние земли превращались в
благоустроенные окрестности. Астор удерживал свои участки до тех
пор, пока, совершенно обескураженные уродливым видом
окраин, владельцы центральных участков не соглашались
приобрести их за огромные суммы.
ских судов или судов нейтральных стран, занимающихся
перевозкой грузов в пользу воюющей страны.— Прим. ред.
61

Чикаго, подобно Манхэттену, являлся эпицентром
возможностей для ловких операций. В 1830 г. дальновидный
вкладчик капитала мог купить за 20 долл. четверть акра
земли в центре поселения, которое позже стало главной
столицей американского Среднего Запада. Через 10 лет он
должен был уплатить за тот же самый участок 1,5 тыс,
долл., еще через 10 лет этот участок стоил 17,5 тыс. долл.,
к 1870 г. его стоимость выросла до 120 тыс. долл., к 1890 г.
цена подпялась до 900 тыс. долл., а еще через 4 года — до
баснословной суммы: 1250 тыс. долл.
В XIX в., т. е. во времена процветания, когда еще не
была учреждена Комиссия по операциям с ценными
бумагами п бирже и не существовало налогов на прибыли от
купли и продажи ценных бумаг со спекулятивными
целями, помимо операций с подвижным имуществом, другим
источником пакопленпя пекоторых крупных состояний
были операции на фондовой бпрже Уолл-стрита. Однако
фундамент, па котором покоились манипуляции с ценными
бумагами, был ненадежным, и богатства уплывали так же
быстро, как и приобретались.
Некоторые из наиболее предприимчивых спекуляптов
закончили свою карьеру тем, что оказались жертвами
ловких махинаций своих более умелых учеников. Так, Джекоб
Литтл — инициатор внедрения техники продажи срочных
сделок с ценными бумагами — являет собою
примечательный случай. Он сильно нажился, объявив себя банкротом
во время биржевой паники 1837 г., возникшей в
результате претензий президента США Эндрю Джексона к Банку
Соединенных Штатов. Литтл был крайне подозрительным
человеком и неизменно лично доставлял покупателю
каждую проданную акцию вместо того, чтобы поручать это
своему рассыльному. В последние годы жизни он пострадал
от собственных козней. Спекулянты, играющие на
повышение, поставили его в тяжелое положение, и он был разорен.
Перед смертью он дошел до того, что покупал и продавал
всего по пять акций. И это была милостыня со стороны
старых закадычных друзей. Умер он в богадельне.
Воображая себя в предсмертном бреду важной персоной, он
говорил: «Мои дела идут в гору. Кто составит мне
компанию?»
Другим предприимчивым махинатором был Энтони
Уэллман Морзе, который сорвал большой куш, узнав от
военного разведчика о победе южан при Чанселорсвилле,
С2

Он закупил партию золота до того, как эта новость стала'
широко известна. Когда цены на золото резко возросли, он
докрыл свои расходы и получил более 200 тыс. долл.
прибыли. Он стал экспертом по срочным сделкам с ценными
бумагами и нажил миллионы долларов, взвинчивая цены
на железнодорожные акции. Затем счастье ему изменило.
В результате ловких махинаций соперничающего
денежного пула он разорился и умер в пансионе. Хозяйка
меблированных комнат отказалась выдать труп его семье, так как
он не уплатил квартирную плату за несколько месяцев.
Однако друзья добыли необходимые деньги и выкупили его
тело.
Крупные американские богачи всегда имели много
денег и тратили их с шиком. С течением времени обычный
экипаж уступил место лимузину, а на светских приемах
приятный вальс был заменен фокстротом. Однако
основная причина для проявления хорошего тона осталась.
Иногда финансовая элита доводила свой стиль жизни до
эксцентричности. В Ньюпорте пользовались известностью
дамы-хозяйки Астор, Стьювизент, Фиш и Гоулет, которые
принимали у себя гостей с расточительностью бурбонских
королей Франции.
Но не только женский пол отличается
расточительностью. В лице Неда Маклина мы находим несравненный
пример образа жизни представителя видной финансовой
семьи. Маклин — муж Эвелин Уолш, обладательницы
знаменитого бриллианта «Надежда». Его выходки затмевали
«проказы», совершавшиеся даже в бурные времена короля
Карла и реставрации монархии. Фактически вся его жизнь
была сплошным светлым праздником. Однажды, когда у;
него было особенно шаловливое настроение, он купил
паровоз и понесся ранним утром из Вашингтона в Нью-Йорк,
проносясь с грохотом и свистом паровозных гудков через
города и населенные пункты. Он также любил обходить
бары, размахивая своей тростью и сбивая головные уборы
с завсегдатаев этих заведений. При этом он приказывал
своему слуге покупать им новые головные уборы. Он
устраивал приемы и нанимал проституток, которые стояли
голыми на пьедесталах во время этих приемов. А однажды
в ночь под Новый год он провел своих совершенно голых
гостей по Пятой авеню, что было его приветствием
наступающему Новому году. Во время дипломатического приема
в Белом доме, когда президентом был Уоррен Гардинг,
63

Маклйн помочился в камин в Восточной комнате, а затем
повторил эту процедуру у ног бельгийского посла. В
последние годы жизни он страдал запоями, и, когда во время
белой горячки у него неудержимо тряслись руки, он с ,по-
мощью блока, веревки и полотенца укреплял свою голову
и подтягивал руку с рюмкой ко рту, чтобы еще раз выпить.
По общему признанию, Маклйн являл собою пример
крайне несдержанного буйства.
Однако и многие другие богачи жили, не считаясь с
общепринятыми нормами поведения, поражая людей своим
бесстыдством, утверждая, что им все позволено.
Атватер Кент, сколотивший миллионы на
производстве первых радиоприемников, однажды, позвав жену в свой
кабинет, стал распекать ее: «Вы тратите недостаточно
денег, Мейбл».
Такое весьма приятное положение дел продолжалось
вплоть до краха фопдовой биржи в 1929 г., а в некоторых
случаях и после него.
Кливленд Амори рассказывает, как в 1940 г. наследник
фирмы по производству антисептических препаратов Же-
рар Ламбер поссорился со своей женой в связи со
строительством дома в Палм-Биче. Ламбер хотел, чтобы дом был
обращен к озеру, а его супруга настаивала, чтобы фасад
выходил на океан. Эта супружеская пара разрешила
спорный вопрос тем, что выбрала для строительства дома
достаточно узкий полуостров и дом был построен таким
образом, чтобы позволить г-же Ламбер жить на половипе,
обращенной к океану, а ее супругу занять половину,
обращенную к озеру. В этом особняке имелось по две кухни,
столовых, спальни, библиотеки — по одной для каждого
супруга — и два полных штата слуг. На рождество г-жа
Ламбер со свитой своих горничных посещала половину
мужа с церемонией, присущей королеве, посещающей
другую королевскую особу.
Аферист Фрэнк Костелло как-то сказал своим друзьям,
что он намерен когда-нибудь создать фонд для
расследования происхождения Асторов, Вандербильтов и прочей
компании, с тем чтобы доказать, что опи берут свое начало от
предков-грабителей, совсем не лучше его. Один из
руководителей американской мафпи, Костелло полагал, что он
определенно имеет право на место в пантеоне высшего
света.
64

Даже то обстоятельство, что чьи-то предки приехали
в Америку до прибытия корабля «Мэйфлауэр» \ не
является доказательством «безупречной» родословной. Одна
видная особа живет, подобно маркизе эпохи короля
Эдуарда, на средства, имеющие в высшей степени сомнительное
происхождение. Миллионы долларов, которые дают ей
возможность вести широкий образ жизни, накоплены ее
двумя тетками весьма любопытным образом.
Эти тетки — Минна и Ада Эверлей, сестры,— былп
дочерьми состоятельного адвоката и родились в Луисвилле,
штат Кентукки, в прошлом веке. Их обучали и
воспитывали частные преподаватели, одевали наилучшим образом, и
они представляли собою прелестную пару весьма
привлекательных невест в южных штатах США. Сестры с
жадностью поглощали философские книги, увлекались
Флобером, Шекспиром и Верленом, были знатоками искусства и
Камерной музыки. Обе рано вышли замуж, но после
некоторого периода несчастливого супружества ушли от мужей.
В день свадьбы каждая из них получила от отца в
наследство по 40 тыс. долл., и обе они искали способ помещения
капитала с максимальной выгодой.
Живо интересуясь не только изучением литературы, но
п практическими сторонами жизни, Ада и Минна обратили
внимание на то, что большие деньги зарабатывали дамы,
содержавшие публичные дома, обслуживающие очень
богатых людей. Эти молодые леди — одной из них в то время
был 21, а другой 23 года — оказались ловкими
предпринимательницами. Для того чтобы начать дело и приобрести
опыт, они содержали какое-то время публичный дом в
Омахе, а затем перебрались в Чикаго, где, как они слышали,
Хозяйка одного публичного дома в деловой части города
хотела продать свое заведение. Сестры купили у нее дом и
группу девушек, примерно за 60 тыс. долл. Затем они
произвели своему хозяйству «косметическую операцию»,
превратив второстепенное заведение в самый изысканный в
Америке публичный дом, а по мнению знатоков — в один
из лучших публичных домов мира.
Попасть в клуб сестер Эверлей было так же трудно, как
п в Букингемский дворец. Для того чтобы хотя бы просу-
1 «Мэйфлауэр» — название судна, на котором в 1620 г. из
Англии в Северную Америку прибыли переселенцы, основавшие там
первую колонию в Новой Англии,— Прим. ред.
3 д. Томас
65

нуть в дверь свой нос, желающий сделать это должен был
представить рекомендательное письмо. Однако, как только
он попадал внутрь дома, оправдывались все его старания.
Посетитель оказывался перед двумя лестницами из
красного дерева, которые величественно простирались вверх. По
бокам лестниц располагались пальмовые деревья и бюсты
греческих богинь. Только на одном первом этаже имелось
четырнадцать гостиных и библиотека, наполненная
трудами Платона, Монтеня и Ламартина. В одном конце
размещалась картинная галерея с превосходными полотнами
великих мастеров. В верхнем этаже находились японская,
мавританская и египетская комнаты, в них были
мраморные, покрытые мозаикой кровати и зеркала на потолках*
Все было предусмотрено для развлечения гостей.
Музыканты, игравшие на струнных инструментах, исполняли
квартеты Моцарта и Гайдна. Пианино, инкрустированное
золотом, стоимостью 15 тыс. долл. стояло в полной
готовности издать свои нежные звуки по желанию клиента, а
буддийские курильницы наполняли воздух
восхитительными восточцыми благоуханиями.
В начале 900-х годов этот клуб широко посещался
деятелями Уолл-стрита. Фактически Уолл-стрит ввел
настоящее челночное сообщение между Нью-Йорком и Чикаго.
Слава о клубе распространилась и за океан. В 1902 г.,
когда кайзер Вильгельм послал своего брата, прусского
принца Генриха, с миссией доброй воли в Соединенные Штаты,
первое, о чем спросил принц, сойдя с парохода, было: где
находится клуб сестер Эверлей? Принц посетил Чикаго,
и в фольклоре этого города существует рассказ о том, что
после возложения венка к памятнику Аврааму Линкольну
в Спрингфилде, штат Иллинойс, принц ускользнул от
своего эскорта и провел веселый вечер в публичном доме.
Еще долго после закрытия клуб сестер Эверлей
вызывал враждебное чувство в среде самых богатых
американских семей. Когда Маршалла Филда-младшего нашли
застрелившимся в собственном доме в 1905 г., по Чикаго
пронесся слух, что молодой миллионер провел несколько
часов перед смертью в объятиях одной из девиц клуба
Эверлей. В 1910 г. 26-летний сын мультимиллионера —
владельца железной дороги на Рок-Айленд — Форд Мур
умер от сердечного приступа, после продолжительной оргии
в клубе сестер Эверлей. Узнав об обстоятельствах смерти
сына, отец отказался присутствовать на его похоронах.
66

В 1923 г. популярный делец с Уолл-стрита У. Стоке
возбудил дело о разводе со своей женой, известной светской
дамой, выяснив, что в прошлом она была публичной
женщиной и состояла в группе девиц клуба Эверлей. Это
открытие вызвало злорадпые разговоры во многих домах на
Пятой авеню.
Сестры Эверлей занимались своим ремеслом с 1900 по
1910 г., когда мэр Чикаго под нажимом проводившейся в
городе кампании борьбы за нравственность, которая
субсидировалась владельцами конкурирующих заведений,
послал полицию и закрыл клуб. Сестры спокойно
восприняли закрытие своего заведения. Они были богаты,
вполне готовы оставить свое дело и занять в высшем
обществе любое место, которое можно купить за деньги.
Они приобрели дом в фешенебельном районе Чикаго, но
были вынуждены продать его, так как респектабельные
соседи подняли негодующий шум. Сестры поселились
в Нью-Йорке, где пикто из живших поблизости и не
подозревал об их прошлом.
Сестры Эверлей оставили после себя состояние,
добытое в лучших традициях свободного частного
предпринимательства, которое, насколько известно, в настоящее
время помещено в Америке в некоторое весьма надежное
недвижимое имущество и различные сферы вполне
добропорядочного бизнеса.

2
День, когда кончаются деньги:
апокалипсис американского
доллара
Сегодня финансовая элита живет в обстановке,
существенно отличающейся от спокойной атмосферы
вчерашнего дня. Ее стиль жизни, хотя и продолжает оставаться
расточительным, не может, однако, сравниться с временамп
до введения подоходного налога и высокого налога на
наследство. Прошли те дни, когда видные финансовые семьи
путешествовали в личных железнодорожных вагонах,
которые представляли собою царственные дворцы на колесах,
а рыцари Уолл-стрита строили на Пятой авеню особпяки,
сверкающие флорентийскими балконами, и террасы по
образцу садов Версаля. В этом раю для плутократии деньги
ценились весьма высоко, а социальная ответственность
фактически не существовала.
До известного краха биржи и экономического кризиса
1929 г. бизнес слабо контролировался правительственными
органами. Уолл-стрит являлся главной точкой опоры,
вокруг которой вращалась вся экономика. В наше время в
эти дела стал вмешиваться Вашингтон. Богачи оказались
в западне парадоксов общества, значительно
отличающегося от того, которое имело олигархический характер и в
котором они играли такую важную роль.
Америка является центром прогрессирующей
дисгармонии. Благодаря своей громадной промышленной и
технической мощи она создает беспримерное материальное
благосостояние. Но в то время как наши заводы выпускают
все больше и больше автомобилей и пульверизаторов для
68

волос, воздух, реки и озера загрязняются и отравляются
химикалиями. Мы становимся материально богаче, но все
более ощущаем невозможность наслаждаться этим.
Бывший министр здравоохранения, просвещения и социального
обеспечения Джон Гарднер предсказывает, что если дела
будут развиваться таким же образом, то в дальнейшем мы
будем «все более и более богатыми в более развращенном
обществе, пока не достигнем конечного состояния,
характеризующегося изобилием страданий, т. е. станем крезами
на груде мусора».
Есть злая ирония в том, что современный человек
считает «прогрессом». Не так давно группа американских
историков-искусствоведов, совершая путешествие по Европе,
отметила, что Венеция — царь-город искусства и культуры,
который выдержал разрушительное воздействие
тысячелетий,— состарилась на сто лет за последнее десятилетие и
ей грозит исчезновение. В течение последних пяти лет
движение нефтеналивных судов и угольных барж в
городских каналах стало таким частым, что под действием
вибрации от шума и загрязнения воды со стен зданий
осыпается штукатурка и портятся фрески роскошных дворцов,
построенных в эпоху Возрождения. Хранитель музея
указал на одного из знаменитых мраморных ангелов. За три
столетия с момента его создания он потерял только один
палец. А за последние три года смог и загрязнения от
недавно построенных химических заводов вызвали
разрушение половины лица и одной руки.
В Париже стоянки автотранспорта, загроможденные
легковыми и грузовыми машинами, оккупировали
прелестные исторические подходы к Елисейским полям. В Лондоне
прекрасные здания, построенные в царствование королевы
Анны и королей Георгов, были снесены для того, чтобы
освободить место лощеным стальным небоскребам. Вибрация
воздуха, создаваемая многочисленными мощными
реактивными самолетами, разрушила средневековые цветные окна
французских готических кафедральных соборов. В городе
Феррара историческая церковь Сан-Мишель
превращена в гараж. В Афинах загрязненный воздух разрушает
древний Парфенон. Власти рассматривают вопрос о его
закрытии для публики и покрытии с помощью
распылителей пластической пленкой, для того чтобы сохранить'
выдающееся произведение искусства еще на некоторое
время.
69

Однако ухудшение экологических и эстетических
условий жизни — это только один аспект проблемы.
Социальная неустойчивость в обществе, сексуальные нравы,
отношения между молодежью и родителями порождают
множество других проблем. Писатель-романист Джон Ле-Карре
пишет: «Это похоже на то, как будто бы современный
человек изо всех сил старается выбраться из набора ящиков
китайского фокусника. Однако, не успев организовать свою
жизнь на один манер, Вы немедленно находите, что она
претерпела изменения и стала совсем другой». «Изменения
происходят так быстро,— указывает другой автор,— что
попытки понять значение этих изменений, возможно,
станут нашим основным занятием».
Лихорадочная погоня за новыми ценностями в наше
время привела к фетишизации внешнего облика людей. Не
так давно газета «Уолл-стрит джорнэл» писала об одном
удивительном человеческом экземпляре, которому шел
третий десяток лет и который работал коммивояжером у
фабриканта копировальных машин. Днем он был чисто выбрит,
а по вечерам становился повесой с приклеенными усами и
бородой. «Я не хочу, чтобы в частной жизни мои поступки
регулировал консервативный стиль бизнесмена»,—
объяснял он. «Эти вечерние поклонники богемы,— сообщает
упомянутая газета,— вызвали деловой бум в отрасли,
производящей искусственные атрибуты для изменения лица.
Искусственные усы, бороды и баки носят повесы всех
возрастов. Иногда с такими повесами случаются
неприятные истории: находясь со своими подружками в ресторапе
и посасывая коктейль «мартини», они могут потерять усы,
так как являющийся составной частью коктейля вермут
растворяет клей».
Однако, несмотря на то что наша эра эффективно
расширила возможности техники, миллионы людей
продолжают жить в невежестве средних веков. Газеты,
принадлежащие издательству Найта, обнаружили при одном из
обследований, что большое число американцев вообще
не верит тому, что Соединенные Штаты смогли высадить
людей на Луну. Одна обитательница трущоб, которую
интервьюировали в магазине самообслуживания в
западной части Филадельфии, насмешливо фыркнула:
«Я никогда не поверю тому, что они (астронавты)
ходили по Луне, которую я вижу светящейся ночью».
В Буне, штат Северная Каролина, один заведующий мага-
.70

зипом по продаже дешевых вещей отпарировал: «Если бы
вы сели в самолет и полетели вон за ту гору (указав при
этом на вершину горы, вздымающуюся над городом), то
вы скрылись бы за горой, а затем прилетели бы обратно
и сказали, что были в Ашвилле. А как бы я мог знать, что
вы действительно были в Ашвилле?» Другие же
доверительно сообщали, что телевизионные компании
инсценировали ложную высадку «на крайнем западе пустыни». Два
скептика южанина уверяли репортера, бравшего интервью,
что прогулка по Луне в действительности имела место в
одном из кратеров вулкана «где-то на Земле».
Короче говоря, Америка, сбитая с толку
антигуманностью, вызванной разрушительным воздействием техники
на образ жизпи, расовыми волнениями и социальной
неустойчивостью, испытывает серьезные затруднения. И нигде
они не проявляются более явственно, чем в сфере
экономики.
Неопределенное будущее — это один из неумолимых и
неподвластных факторов. К хорошо известной пословице:
«Ничего нет определенного, кроме смерти и налогов»—
американцы вполне могут добавить еще следующее: «И
того, что при теперешней системе цен Соединенные
Штаты неумолимо вовлекаются в бесконечную спираль
инфляции».
Покупательная способность доллара с начала века до
конца 60-х годов снизилась в пять раз, а с 1950 г. умень-.
шилась на 40 центов. Менее чем через десять лет на
доллар можно будет купить товаров и услуг вдвое меньше,
чем в 1950 г., и это при условии, что инфляция останется
на уровне 3% в год1. В действительности темп инфляции
намного выше. Экономисты считают трехпроцентный темп
инфляции максимальным пределом, до которого ее можно
свести, если меры правительства по стабилизации цен и
заработной платы будут успешными.
Инфляция неискоренима, потому что страна
растрачивает свои ценности. Сопутствующим фактором,
способствующим росту инфляции, является то обстоятельство,
что многие торгово-промышленные фирмы при помощи
вычислительных машин и тщательного контроля над товар-
1 В 70-е годы среднегодовой темп обесценения денег и роста
цен в ведущих капиталистических хтранах составляет 10—20 и
даже более процентов.— Прим. ред.
71

еыми запасами научились поддерживать свои цены на
наивысшем уровне, даже если это и ведет к значительному
сокращению выпуска их продукции. Ушло в прошлое
то время, когда бизнесмены обеспечивали прибыли
посредством беспорядочного выпуска большого количества
продукции, как это сделал Генри Форд с автомобилем
модели «Т». В наши дни как руководство фирм, так и
вкладчики капитала считают прибыли на каждую
проданную единицу продукции.
Развитие сферы услуг также способствует росту
инфляции. В этой сфере занято больше людей, чем в
производстве товаров, а производительность труда здесь ниже.
К тому же цены на услуги растут быстрее, чем на товары.
Серьезность инфляционной болезни усугубляется тем,
что республиканская администрация, победившая во время
выборов в результате обещания поддерживать
сбалансированный бюджет, стала проводить политику дефицитного
финансирования в масштабах, беспрецедентных для США
в мирное время.
Для того чтобы удовлетворить растущие расходы,
правительство попросило конгресс увеличить в
законодательном порядке государственный долг с 430 до 480 млрд. долл.,
а это равносильно тому, чтобы дать Федеральной резервной
системе право напечатать долговых расписок еще на
50 млрд. долл. Однако и это может оказаться
недостаточным 1.
По мнению пессимистически настроенных экономистов,
эта и любая другая администрация будет продолжать
наращивать долг вследствие самой природы неурядиц в
стране. Подобно раковым клеткам, которые неизбежно ведут
к метастазам, Федеральная резервная система должна
продолжать непрерывное расширение государственного
кредита именно потому, что Америка уже увязла в долгах. Это
расширение необходимо для того, чтобы покрывать посто?
*шпо возрастающую задолженность. Если Федеральная
резервная система перестанет делать это, произойдет крах
экономики.
Вся эта проблема, по общему признанию, весьма
неприятна. Ясно, что правительствам нужны деньги для
финансирования развития экономики и удовлетворения
современных социальных нужд. Но где и как можно провести черту?
1 В октябре 1974 г. государственный долг США составил
482 млрд. долл.— Прим. ред.
72

На всем протяжении истории широко практикуемое
безудержное печатание денег всегда приводило к их
обесценению.
Проблема, связанная с огромным правительственным
долгом, имеет зловещие последствия для каждого человека,
До того как президент Рузвельт отменил в США золотой
стандарт, американские граждане могли обменивать
бумажные деньги на соответствующий эквивалент в золоте.
Это означало, что выпуск наличных денег лимитировался
количеством золота, находившимся в резервах
министерства финансов, и этот выпуск не мог бесконечно
увеличиваться, чтобы удовлетворять расходы, вызываемые
социально-экономическими нуждами и соображениями
политического порядка.
Отказавшись от обратимости банкнот на золото
правительство сняло — по крайней мере теоретически —
ограничения на количество денег, которые могут быть
выпущены в соответствии с его решениями, а если
правительство начинает безответственно расходовать деньги, то
они фактически оказываются перед угрозой
беспредельного обесценения. Когда отдельная семья тратит больше, чем
зарабатывает, она оказывается перед лицом банкротства,
если не ограничит свои расходы. В таком же положении
находилось и правительство, когда его денежные расходы
лимитировались золотым запасом. Но как только было сня^
то это ограничение, оно могло уже безнаказанно
производить чрезмерные расходы, т. е. жить не по средствам*
В наше время вместо того, чтобы объявить себя
несостоятельным, правительство просто одним росчерком пера
выпускает больше денег. Эти деньги представляют собой
лишь долг, однако правительство обладает властью
заставить американцев принимать этот долг, как деньги.
Отцы конституции страны настолько подозрительно
относились к выпуску необеспеченных золотом бумажных
денег, что специально внесли в 1787 г. в Конституцию
статью, запрещающую штатам проведение расчетов по
сделкам чем-либо, кроме золотой и серебряной монеты как
законного платежного средства. Один из пунктов в первой
статье Конституции гласит: «Ни один штат не может
вступать в договоры, союзы или конфедерации; выдавать ка-*
перские свидетельства и разрешения на репрессалии; че*
канить монету; выпускать кредитные билеты; допускать
уплату долгов чем-либо, кроме золотой и серебряной моне~
73

тьг; принимать билли об опале, законы ex post facto
или законы, нарушающие обязательства по договорам, а
также жаловать дворянские титулы (курсив мой.—
Д. Т.) \
Стремясь покрыть растущие расходы, правительства
Соединенных Штатов на протяжении прошлого столетия
неуклонно смягчали это положение Конституции,
во-первых, путем выпуска бумажных денег, которые можно было
обменять на золото пли серебро, и, во-вторых, печатанием
бумажных денег, которые уже нельзя было обменять ни на
что. Однако мысль отцов Конституции ясна. Они считали,
что необузданный поток не обеспеченных золотом
бумажных денег, угрожающий уничтожить народные сбережения,
в такой же мере ущемляет свободу, как препятствия
свободе собраний и свободе религиозного богослужения.
(Между прочим, никогда в Верховном суде не делалось
попытки поставить под вопрос необоснованное правительственное
запрещение гражданам иметь золото в слитках.)
Теперешнюю инфляцию следует рассматривать в
историческом пиане. Большинство людей, сталкиваясь с
проблемой инфляции, видят только верхушку айсберга —
процесс роста цен. Более реалистичным подходом может
явиться размышление о самом характере обесценения, о тех
действительных факторах, которые сделали ложной
нарицательную стоимость, указываемую правительством на
денежных знаках. Ибо когда правительство лжет, народ
оказывается в беде.
На всем протяжении истории правительства, свободно
манипулирующие стоимостью бумажных денег с помощью
выпуска их в таких количествах, которые нужны им для
осуществления политических планов, неоднократно
уничтожали сбережения своих народов и доводили их до нищеты.
Инфляция и обесценение денег при императорах явились
основным фактором, приведшим к падению Древнего Рима.
Во время Французской революцип быстрое обесценение
выпущенных Революционным трибуналом денег, которые
заставляли припимать под угрозой смерти на гильотпне,
привело к крупному мошенничеству, явилось главной
причиной поражения революции и прихода к власти
Наполеона. Неудержимый рост инфляции в Германии в начале
1 «Констптуцпп государств Американского континента». М.г
1959, т. III, стр. 238.
П

20-х годов, который довел до нищеты миллионы немцев,—*
в то время было дешевле прикурить сигарету с помощью
бумажной маркр, чем воспользоваться спичкой,— помог
подняться нацизму и прийти к власти Адольфу Гитлеру.
Современные правительства, влезающие в безудержные
долги, которые они пытаются покрыть путем печатания
целого потока бумажных денег, не имеющего
действительного покрытия и покоящегося, по существу, на
политических обещаниях, создают для своих граждан угрозу
возникновения ужасной катастрофы.
В настоящее время сторонники возрастания
денежных функций золота резко критикуют практику
безудержного выпуска в обращение бумажных денег. Ведущий
канадский специалист по финансовым вопросам С. Берн
Майерс говорит по этому поводу следующее:
«Миллионы людей в городах, покупающие яйца, а
также оборотистые спекулянты на товарных биржах, которые
продают и покупают сотни миллионов яиц, вероятно,
никогда не думали о курах. Несомненно, что эти деятели с
товарных бирж покупают и продают больше яиц, чем их было
снесено всеми курами за всю историю. Они также поку*
пают и продают больше серебра, чем когда-либо было и,
возможно, будет добыто. Они забыли о том, что яйцо — это
нечто большее, чем цифра в книге. Было бы разумно, если
бы биржевые торговцы создали комитет для проверки ферм
страны и подсчета кур. Они могли бы сообщить: многих
миллионов яиц, которые мы купили и продали, не
существует, да и не может быть в природе. В действительности
мы не покупаем и не продаем что-либо. Мы состязаемся
друг с другом в сообразительности».
Нечто подобное происходит и с деньгами.
Предположительно деньги означают обратимость во что-то. Например,
на доллар можно купить определенное количество яиц,4
мяса, пшеницы и т. д. Однако если вы пойдете и
пересчитаете все товары во всем мире, а затем сравните с
количеством денег, то увидите, что едва ли найдется
достаточно товаров, чтобы соответствовать количеству денег,
находящихся в обращении.
Короче говоря, Майерс и другие приверженцы
концепции устойчивой валюты заявляют, что деньги, которые
американцы складывают в свои бумажники,— это в
действительности совсем не деньги в традиционном их
понимании, а долг. Неконвертируемый доллар дяди Сэма не пред-
75

ставляет собой реального богатства. Банковская
система страны используется для создания годных к обмену
бумаг, которые с помощью ряда утонченных маневров
принимаются банками вместо действительного богатства.
Владелец доллара может предаваться иллюзии, что он
имеет юридическое право па реальные средства.
Однако он его не имеет, ибо увеличение федеральными
властями выпуска не обеспеченных золотом бумажных
денег создало такую ситуацию, при которой
неудовлетворенные претензии намного превосходят реальные
материальные средства. Сегодняшний доллар — это
правительственная долговая расписка, которую дядя Сэм охотно
оплатит путем дальнейшего залезания в долги. И этот
процесс уплаты долга путем еще большего роста
задолженности будет продолжаться, подобно тому как неудержимый
транжира, увязнув в долгах, продолжает повсюду
раздавать долговые расписки, до тех пор пока не наступит
полный крах.
В то время как Федеральная резервная система создает
свои деньги при помощи утонченных туманных приемов —
скупая казначейские векселя и т. д.,— выпуск не
обеспеченных золотом бумажных денег едва ли представляет
собой новое явление. Как уже отмечалось, немцы делали
это — хотя и более грубо — в начале 20-х годов. Они
просто извлекали большее количество денег из печатных
машин, обесценивая марку, пока она не стала стоить одну
миллионную часть ее прежней стоимости. В то время для
того, чтобы купить сигарету, требовалась целая тачка,
наполненная марками. После второй мировой войны
правительства западных стран, используя различные методы
финансирования дефицита, выпускали возрастающий поток
ре обеспеченных золотом бумажных денег. Каждое
правительство признавало только на словах необходимость
остановить инфляцию. Однако ничего не делало для того,
чтобы искоренить ее основные причины.
Падение покупательной способности денег представляет
робою нечто большее, чем потери на изготовлении бумаги.
Конгрессмен из штата Иллинойс, член комиссии конгресса
но вопросам банков и денежному обращению Филип
М. Крейн указывает, что доллар «является превращенной
в деньги человеческой энергией. Вы можете подсчитать их
ценность... путем определения количества долларов,
заработанных в течение часа. Затем Вы просто делите количе-
76

ство сердечных ударов человека на количество этих
долларов и как раз получите сведения о том, какую часть Вашей
жизни представляет этот кусочек бумаги». Крейн
утверждает, что правительство, которое исходя из политических
соображений путем различных манипуляций с выпуском
денег может устанавливать, сколько стоит такой клочок
бумаги, «прямо предъявляет права на часть Вашей жизни».
Угроза превращения денег в пустой звук вполне
реальна. Серьезная эрозия денег — главный предвестник
социального краха. Как уже упоминалось, зловещим
признаком упадка Древнего Рима — этого колосса хозяйственной
изобретательности и военной мощи — явилась
неспособность его правительства разработать эффективную
экономическую систему, могущую предотвратить губительную
инфляцию. По мере того как аристократия вела все более
расточительный образ жизни, а бедняки толпами стекались
к местам проведения общественных работ и к воинским
подразделениям огромной военной машины, разбросанпым
по всему миру для защиты захватнических интересов Рима,
инфляция вышла из-под контроля. Для того чтобы
справиться с ростом цен, императоры постепепно снижали
ценность денег, уменьшая содержание благородного металла
в монетах, и поэтому требовалось все больше и больше
денег, чтобы купить то же самое количество товаров.
Император Диоклетиан предпринял отчаянную попытку
предотвратить крах денежной системы путем издания в
301 г. н. э. эдикта, устанавливающего максимальные
уровни цен на товары. Однако купцы игнорировали этот указ, и
страна стремительно неслась к своему краху.
С того времени правительства научились пользоваться
более искусными приемами — они стали выпускать
бумажные деньги, заменив ими дефицитный благородный металл,
и скрывать от народа в течение долгого времени неуклон-*
ное обесценение денег, пока не становилось слишком
поздно для того, чтобы выпутаться из создавшегося положения*
Во время Французской революции правительство
Робеспьера выпустило бумажные деньги — ассигнации,
которые обеспечивались стоимостью поместий, конфискованных:
правительством у дворянства. Несмотря на энергичные
усилия удержать цены стабильными, ассигнации
обесценивались, а цены поднимались до угрожающих размеров.
Люди неохотно брали бумажные деньги и копили золотые
и серебряные монеты. Правительство применяло меры
\. 77

убеждения и принуждения, выпуская все больше и больше
бумажных денег, чтобы совладать с растущими ценами.
В конце концов оно припяло декрет о том, что «любое лицо,
продающее золотые или серебряные монеты... должно
заключаться в тюрьму в кандалах сроком на шесть лет».
Всякий человек, задержанный при отказе принять бумажные
деньги, подлежал смертной казни на гильотине.
Однако даже закон о смертной казни не мог удержать
ассигнации от полного обесценения. Ловкие люди —
финансисты, торговцы и другие,— которые предвидели
надвигающиеся события, стремились делать долги и использовать
бумажные деньги для закупки ценных товаров и
иностранной валюты. Их прогноз оказался правильным.
Через шесть лет карманы лояльных граждан были
переполнены фактически ничего не стоящей бумагой. Если
выразить цены в американских долларах, то бушель х муки,
который француз мог купить в 1790 г., т. е. тогда, когда
были выпущены ассигнации, за 40 центов, в 1796 г. стоил
не менее 45 долл. Воз дров, который в 1790 г. стоил
фермеру 4 долл., продавался через шесть лет за 250 долл. Цена
фунта мыла поднялась с 18 центов до 8 долл.
И произошла вполне естественная вещь: люди обратили
свой гнев против бумажпых денег. 18 февраля 1796 г.
толпа вломилась в правительственные учреждения, захватила
печатные формы и машины, на которых печатались
ассигнации, и вместе с вагоном денег потащила их на Вандом-
скую площадь, где, сжав кулаки и произнося проклятия,
собралась толпа в 300 тыс. человек. Там в 9 часов утра
машины были вдребезги разбиты и вместе с деньгами
брошены в пылающий костер. Однако очарование ничего но
стоящими бумажными деньгами не было уничтожено в
дламени костра на Вандомской площади. В различных
формах юно сохранилось и сегодня.
В течение первых 70 лет XX в. в результате
инфляции, являющейся «величайшим надувательством всех
времен», покупательная способность английского фунта
стерлингов, некогда гордого символа устойчивой валюты,
понизилась более чем на 80 %. После второй мировой войны
1 В весовом отношении американский бушель в зависимостя
от натуры зерна и т. д. может равняться 27,2 кг, 25,4 кг и т. д.—
iJpuM. редч
78

произошло свыше 300 случаев полной или частичной
девальвации национальных валют. С 1939 г. до начала 70-х
годов американский доллар обесценился на одну треть,
поглотив при этом у американского народа свыше 600 млрд.
долл. сбережений и вложений в страхование жизни.
По мере того как Федеральная резервная система
перекачивает в экономику страны все увеличивающийся
поток денег, повышая зарплату в бумажных деньгах,
фактические доходы американцев уменьшаются. Хотя этот
факт, возможно, и неприятен теперешним социологам, но
единственным, что в течение многих веков придавало
особую ценность деньгам, было их отсутствие. То, что писал
80 лет назад английский сатирик У. С. Гильберт, никогда
не было более правильным, чем сегодня: «Когда все
становятся важными персонами, тогда никто ничего собою не
представляет».
Искушенные в житейских делах люди пытаются
бороться с инфляцией прагматически. Сегодняшние
финансовые воротилы — эти наследники и стяжатели богатств,
финансовые «шишки» и все разбогатевшие средние
буржуа, которые следуют за ними по пятам,— делают то, что
опытные люди всегда делали во времена опасной
инфляции. Они начали сложную игру, чтобы сохранить
покупательную способность своих долларов. Предполагают, что
некоторые из них ведут рискованную игру ради более
крупных ставок, состязаясь с машиной времени, в
надежде создать и передать своим преемникам что-та такое,
что переживет их самих и сохранит свою ценность.
Конечно, финансовые воротилы разыгрывают теперь
хороший спектакль. Как уже отмечалось, в наши дни их
стиль жизни совсем не похож на времена «прекрасной
эпохи» прошлого века. Царственные железнодорожные вагоны
заменены быстрыми служебными самолетами. Второй
завтрак из говяжьего филе «Мирабо», запиваемого мадерой,
уступил место поспешной легкой закуске, проглоченной!
за рабочим столом между заседаниями правления в
течение заполненного делами дня. Вместо приобретения зятя
с титулом маркиза или графа современный набоб,
вероятно, довольно часто обнаруживает, что его дочь вышла
замуж за молодого бородатого радикала, который считает
прекрасным идеалом выращивание овощей на ферме.
Современные финансовые воротилы наживают
барыши на различных операциях, проводимых в глобальном
79

масштабе. При этом безжалостно наказываются
неправильное предположение и несвоевременный шаг и щедро
вознаграждается хорошая проницательность. В теперешнем
обществе они являются последними из тех, кто
отваживается рисковать, рыцарями, осмеливающимися потерпеть
частичную неудачу в деле, с тем чтобы затем выиграть его
целиком. Их следует отметить хотя бы за их смелость и
храбрость. О них и пойдет речь в последующих главах
книги.

Часть вторая
СТРАННЫЕ
ПРИКЛЮЧЕНИЯ
В СОВРЕМЕННОМ
ФИНАНСОВОМ МИРЕ

3
Швейцарские банки и
американские «горячие»
деньги:
, афера с какао на сумму
40 миллионов долларов
Утром 10 сентября 1970 г. швейцарская полиция
совершила налет и арестовала американского бизнесмена,
главу преуспевающего банка в Базеле доктора Поля
Эрдмана. Жизнерадостный и общительный сын миссионера,
Эрдман вместе с шестью своими главными компаньонами
был бесцеремонно упрятан в старинную грязную тюрьму,
построенную в XVII столетии для размещения в ней
уголовных преступников, шпионов и других врагов
государства. Эрдман и его партнеры подозревались в особо
недопустимых по швейцарским нормам операциях, выразив-
щихся в злоупотреблении вверенными им вкладчиками
деньгами в сумме примерно 40 млн. долл.
В Америке подобные аресты производятся более
тактичным образом. Там человека считают невиновным, пока
не будет доказана его вина. С обвиняемыми редко
обращаются как с уголовными преступниками, до тех пор пока
они не одеты в арестантскую одежду. Сначала
доказательства представляются присяжным предварительного след*
ствия. Потом предъявляется обвинительное заключение,
за которым часто следует продолжительное судебное
разбирательство, на котором подсудимый представлен
ловкими адвокатами. Затем, если суд присяжных находит его
виновным, идет ряд апелляций, а в это время обвиняемый
остается на свободе и ведет обычную жизнь. Однако в
«суровой» Швейцарии человека могут упрятать в тюрьму лишь
па основании подозрений, пока прокурор ведет расследо-
83

вание с целью выяснеппя, имеются ли у государства
доказательства его вины. Чем более сложным и запутапным
является дело, тем больше времени требуется для его
распутывания и тем дольше обвиняемого держат в камере.
Документация базельского банка Поля Эрдмана
находилась в столь беспорядочном состоянии, что было ясно: его
должностным лицам придется сидеть в тюрьме в течение
многих месяцев до того, как их будут судить присяжные
заседатели.
Затруднительное положение, в котором оказались
доктор Эрдман и его партнеры, явилось разительным
следствием нездорового состояния современных финансов, ибо
наш век — это век финансовой неопределенности, которая
придает возрастающее значение швейцарской банковской
системе как убежищу для «горячих» депег из всех стран
мира. После окончания второй мировой войны европейцы,
обеспокоепные неустойчивостью экономики, переводили
свои сбережения в Швейцарию. Деньги провозились через
таможни пассажирами поездов в коробках для еды,
зашитыми в по'дкладках костюмов или спрятанными в
багажниках автомобилей, пересекающих швейцарские граппцы.
В 1969 г., когда в Италии к власти пришло новое
правительство, которое приступило к национализации
электроэнергетической промышленности и значительно повысило
палог па дивиденды, начался отлив из страны
итальянского капитала. В Лугано, расположенном вблизи
швейцарской границы, появилось примерно две дюжины банков.
Большинство из них принадлежало итальянцам, которые
основали бизнес на миллионы лир, вывезенных
контрабандным путем их соотечественниками. В Западной
Германии после второй мировой войны в условиях
хозяйственной разрухи произошло аналогичное бегство капиталов.
Богатые бизнесмены покупали в швейцарском кантоне
Тпчино участки земли для строительства дач и накопили
миллионы в швейцарских бапках.
Репутация Швейцарии как убежища для «горячих»
денег берет начало с 1685 г., когда французское
католическое правительство отменило Нантский эдикт, что
заставило многих французских протестантов бежать со своими
сбережениями в Швейцарию. Полная секретность
банковских операций, достигаемая путем сохранения
анонимности вкладов' и клиентов, существует с 1934 г., когда
гитлеровское гестапо проникло в Швейцарию, пытаясь обна-
84

ружить деньги еврейских беженцев. Поскольку
швейцарское правительство не допускает расследований по
вкладам в банки в связи с политическими преступлениями (это
разрешается только в случаях уголовных преступлений),
то многочисленные диктаторы и короли помещают свои
личные состояния в швейцарские банки, обеспечивая себя
на случай свержения или изгнания. В число таких
вкладчиков входили бывший король Египта Фарук, диктатор
Трухильо, а совсем недавно к ним присоединились
южновьетнамские политиканы, которые призывали крестьян
бороться с коммунистами, а сами на всякий случай
вывозили свои богатства в швейцарские банкп.
О мерах, на которые идут швейцарцы, оберегая
секретность вкладов от назойливого любопытства со стороны
иностранных сборщиков налогов (швейцарцы не
рассматривают уклонение от уплаты налогов как уголовное
преступление), сообщал журналист Поль Ферисс. Он рассказывал
о своем посещении одного банка в Базеле, где вблизи
стола швейцара стоит бумагорезательная машина. Ежедневно
содержимое всех корзин для ненужных бумаг загружается
в эту машину и размалывается так, что не остается ни
одного клочка бумаги, на котором можно было хоть что-то
прочесть.
Хотя европейцы давно уже научились быстро
«прятаться под швейцарский зонтик», в последние годы и многие
америкапцы, испытывающие неуверенность в связи с
инфляцией и социальной неустойчивостью американского
общества, стали ускоренным темпом помещать свои
доллары на счета в банках Швейцарии. Нервные старые дамы в
теннисных туфлях, рослые техасские нефтяные магнаты,
состоятельные консерваторы, которые с идеологическим
неистовством питают отвращение к попыткам
правительства управлять экономикой, а также хитрые,
хладнокровные вкладчики капитала направляли свои деньги в
швейцарские банки, с тем чтобы оградить себя, как сказал один
стареющий наследник, от «бестолковой политики
американских государственных деятелей».
Счет в швейцарском банке является средством
превращения ненадежных американских долларов в местные
франки, которые считаются одной из наиболее устойчивых
валют в мире. Поль Ферисс рассказывает о том, как в
течение двух дней он встретил двух швейцарцев, которые,
расплачиваясь, вытаскивали из своих карманов монеты
85

достоинством в 1 франк, выпущенные еще в прошлом веке.
Для сдерживания бегства американского капитала за
границу правительство США приняло недавно закон,
требующий, чтобы американские банки и отдельные лица
сообщали о вывозе денег из страны. Однако отлив капиталов
продолжается также неумолимо, как происходил приток
виски во времена запрета продажи спиртных напитков.
Говорят, что нет ничего более могущественного, чем
своевременная идея. В 60-х годах, когда, прибыв в
аэропорт Базеля, пассажир выходил из самолета, ему в глаза
бросалось одно объявление — это была большая кричащая
реклама: «МЫ ЗНАЕМ, КАК ЭТО СДЕЛАТЬ.
«ЮНАЙТЕД КАЛИФОРНИЯ БЭНК» В БАЗЕЛЕ».
Это была реклама доктора Поля Эрдмана —
жизнерадостного человека средних лет, с наружностью
трудолюбивого профессора экономики. Американец, сын
миссионера, Эрдман получил образование в Джорджтаунском
университете в Вашингтоне, а докторскую степень по
экономике — в Базельском университете, заслужив одну из
самых выдающихся в истории этого университета
репутаций.
Великолепная эрудиция Эрдмана дала ему возможность
поступить на службу в главное управление Европейского
объединения угля и стали (ЕОУС), расположенное в
Люксембурге. Здесь он тщательно на практике изучил все
сложности крупных международных финансовых
операций.
В течение ряда лет его поражала устойчивость
швейцарской банковской системы и ее привлекательность для
вкладчиков. Однако секретность и клановость, с которыми
действуют швейцарцы, несли в себе существенный
недостаток, служивший препятствием для привлечения
фактически неисчерпаемых средств одного из самых
процветающих в мире обществ — крупной и средней американской
буржуазии,— которое, за исключением нескольких
искушенных богатых людей, ничего не знало о преимуществах
помещения капиталов в Швейцарии. Эрдману пришла в
голову мысль о том, что если бы американец по
происхождению, прекрасно знающий психологию янки и умело
применяющий жесткий американский деловой стиль, открыл
в Швейцарии банк, предлагая выгодное вложение
американских денег, клиентура могла бы быть безграничной.
86

Имелась одна большая трудность. Как уже
отмечалось, швейцарские банкиры чрезвычайно замкнуты в своем
кругу. Постороннему человеку трудно войти в эту общину
и основать банк на земле эдельвейсов. Несколько
аристократических семей, ведущих начало со времен Кальвина,
доминируют в финансовой общине и бегут от света
прожекторов, как от чумы. Аристократические банки в
Женеве даже избегают вывесок и указания своих адресов.
Клиентам, с которыми они имеют дело, не нужно говорить, где
их найти. Банкиры живут в мире элегантного прошлого.
Одна известная банковская фирма, принадлежащая
семейству Пиктетов, до сих пор пользуется мебелью XVIII в.,
доставшейся от предков, и ее руководители побледнели бы
от страха, если бы им подали мысль об использовании
вычислительной машины для ведения подсчетов. Каждый
клиент Пиктетов получает сообщение о состоянии счетов,
написанное от руки и на особой именной бумаге. Послать
безличный счет считается немыслимым.
В такой круг предполагал войти Эрдман со своим
напористым американским стилем работы. Его дебюту,
конечно, благоприятствовало то обстоятельство, что его жена
происходила из очень видной базельской семьи. У
Эрдмана не было собственных денег для того, чтобы открыть
банк. Однако благодаря дружбе с калифорнийским
финансистом Чарлзом Саликом, у которого он работал
консультантом, он мог широко пользоваться его поддержкой.
Своими блестящими способностями Эрдман произвел на
Салика столь глубокое впечатление, что последний
предоставил 600 тыс. долл. для основания дела.
В 1965 г. Эрдман открыл «Салик бэнк» в Базеле! Это
была простенькая контора, расположившаяся в двух
комнатах. Наиболее важным предметом обстановки здесь был
четырехногий сейф. Представляясь в качестве
консультанта по вопросам денежных вкладов, Эрдман предлагал
заманчивый набор услуг. Швейцарским банкирам в
отличие от их американских коллег разрешается одновременно
быть и маклерами. Во мпогих случаях Эрдман получал от
своих клиентов полномочия использовать часть их денег
в различные вложения — в золото и серебро, в покупку
валют для Спекуляции во времена валютных кризисов, в
покупку западногерманских, японских и южноафриканских
ценных бумаг, недвижимого имущества и всего того, что
казалось выгодным в данный момент.
87

С помощью Эрдмана фонды «Салик бэнк» значительно
выросли. В конце 1966 г.— первого года работы банка —
они составляли 3 млн. долл., а в следующем году достигли
9 млн. долл. Еще через 12 месяцев они подскочили до
49 млн. долл. Для того чтобы завоевывать клиентов,
Эрдман путешествовал по всему свету, проводя семинары по
разъяснению преимуществ, открываемых швейцарской
банковской системой.
Во время своих поездок Эрдман объединял усилия с
другими финансовыми консультантами, особенно с
рьяными сторонниками возрастания денежных функций золота,
которые пессимистически смотрели на будущее
американской экономики и на бумажные деньги. Среди этих
последних видное место занимает весьма популярный
специалист по капиталовложениям Гарри Шульц. Он написал
ряд книг о том, как «делать деньги» на рынке с
понижательной тенденцией и как защитить себя во время
финансовых паник. В последние годы он издает бюллетень о
конъюнктуре рынка. Он странствует по свету,
интервьюируя ведущих банкиров, министров финансов и
промышленных набобов, стараясь вырвать у них частную
информацию, дать своим читателям интересные новости и
сообщить им о последних событиях на рынках золота п
реребра, на международных фондовых биржах и т. д.
Репутация Шульца настолько высока, что в настоящее
время он берет с богачей по 700 долл. за часовую личную
консультацию по вопросам о том, как оградить свои богатства
„«от грабежа со стороны дяди Сэма».
Один раз в год этот финансовый советник проводит в
различных частях света международный валютный
семинар. И целая компания преданных читателей бюллетепя
Гарри Шульца мчится на этот семинар, с тем чтобы
посетить его заседания, послушать выступления и получить
из уст доктора Шульца и его коллег самые свежие
наставления. Аудитория семинаров Шульца — это спектр
консервативных банкиров, занимающихся размещением ценных
бумаг, владельцев газет, лидеров английских
консерваторов, французских экономистов, южноафриканских
политиков, владельцев золотых приисков в Канаде и в
Латинской Америке и неизбежных седовласых вдов из
Америки — наследниц старинных состояний,— которые многое
могут потерять, если американское правительство
промотается до банкротства.
88

Важное место в качестве оратора на семинарах Шуль-
ца отводилось Полю Эрдману, взгляды которого на деньги
совпадали со взглядами Гарри Шульца и который
совершенно не стеснялся превозносить преимущества
помещения долларов в один из швейцарских банков, для того
чтобы создать защитную перемычку от возможного
наводнения.
Автор данной книги впервые встретился с доктором
Эрдманом в ноябре 1967 г., когда в качестве финансового
репортера освещал первый международный семинар,
который Гарри Шульц проводил в нью-йоркском отеле
«Хилтон». Над отелем развевались флаги девяти стран,
которые были представлены наиболее важными ораторами.
Здесь присутствовал и бывший английский министр Энок
Пауэлл, главный эксперт по валютным вопросам палаты
лордов лорд Граптчестер, ведущий член канадского
парламента доктор А. Маклин, финансовый советник премьер-
министра ЮАР Герберт С. Мэбин, один из главных
японских экономистов Нобутани Киучи, известный в
международных кругах американский эксперт по валютным
вопросам, сардонически вежливый профессор Майкл Гал-
перпн, видный латиноамериканский банкир и советник
мексиканского правительства Густав Р. Веласко,
сторонник взглядов советника по валютным вопросам президента
де Голля Жака Рюеффа — Рауль Одуин.
Все было обставлено великолепно. Гости обедали
группами за рядом празднично украшенпых столов. Перед
каждым обеденным прибором находилась карточка,
указывающая место гостя за столом, на ней была напечатана
звучная цитата из высказываний старейшего
американского финансового деятеля Бернарда Баруха, напоминавшая
обедающим о том, что «финансовая мощь страны
зависит не от того, чем владеет правительство, а от того, чем
владеет ее народ». Этот полновесный консерватизм был
дополнительно подчеркнут в выступлении досточтимого;
Энока Пауэлла — этого непонятного государственного
деятеля. Пауэлл блестяще знает греческий язык, а такжб
является неистовым поборником правого консерватизма и
запрещения иммиграции цветных людей в Англию. Он
произнес речь, приправленную греческими ироническими
выражениями и латинскими остротами.
На этом семинаре доктор Эрдман убедительно говорил
об опасностях, угрожающих английскому фунту стерлин-
89

гов. Он предсказал, что вскоре фунт стерлингов будет
девальвирован (хотя правительство Ее Величества
энергично это отрицало), и объяснял своим пылким слушателям —
всем этим техасским нефтяным магнатам и вдовам,
обремененным драгоценностями и тревогами,— что они могут
хорошо подзаработать, если передадут ему свои деньги.
Предсказывая девальвацию фунта стерлингов, Эрдман
заявил аудитории, что он предлагает ей возможность
передать ему имеющиеся фунты стерлингов по
существующему рыночному курсу, около 2,77 долл. за фунт. Через 6
месяцев Эрдман обязуется возвратить деньги по старому
курсу, хотя за этот период, по его мнению, непременно
произойдет девальвация фунта стерлингов. И он попал
прямо в цель.
В субботу 18 ноября 1967 г., после трехлетпей
безуспешной битвы с инфляцией и галопирующим дефицитом
английского платежного баланса, правительство Гарольда
Вильсона объявило о девальвации фунта стерлингов.
Сразу же вслед за этой новостью, которая привела в волнение
палату общин, ввергла в ужас канцелярии посольств и
фондовые биржи во всем мире, двадцать стран, как
входящих, так и не входящих в стерлинговую зону,
девальвировали свои валюты.
Большинство американцев было потрясено этим
событием. Исключение составлял доктор Эрдман. Он
правильно все предвидел. Фунт стерлингов был девальвирован с
2,77 до 2,4 долл., и те клиенты, которые вверили ему свои
деньги, получили большую прибыль. Один его клиент
сорвал куш в размере 80 тыс. долл.
Этот эффектный удачный ход в огромной степени
поднял репутацию Эрдмана, а «Салик бэнк» получил большой
приток капиталов. На успехи Эрдмана обратили внимание
руководящие работники американской компании «Уэстерп
бэнкорпорэйшн оф Калифорниа», владеющей многими
банками и 23 подконтрольными компаниями с активами в
110 млрд. долл.
Высшее руководство этой компании увидело в Эрдмане
новую восходящую звезду на финансовом небосклоне и
решило взять его в свою команду. Весною 1969 г.
компания полностью купила «Салик бэнк» за 12 млн. долл.
Компания суетилась вокруг своего протеже, подобно гордому
отцу, наблюдающему за тем, как его сын получает одпу
школьную награду за другой. Это свежее вливание капи-
.90

тала взбодрило Эрдмана как опьяняющее вспрыскивав
пие. Он превратился в единственного глобального
представителя «Салик бэнк», путешествующего по всему
миру и зазывающего клиентов. При этом в год он
покрывал расстояние, равное 100 тыс. миль. В шутку говорили,
что только его постоянные разъезды поддерживали
загрузку швейцарских авиалиний. По имеющимся сообщениям,
швейцарские банкиры были смущены отношениями
Эрдмана с прессой — для них было невообразимым
ходатайствовать о рекламе — и просили его прекратить усилия в
этом направлении. Однако Эрдман продолжал действовать
по намеченному плану. Он по-прежнему придавал особое
значение американской клиентуре. Через шестнадцать
месяцев после основания «Салик бэнк» число американцев,
пожелавших поместить свои капиталы в этот банк,
удвоилось, составив 25% его клиентуры.
Автор снова встретил этого преуспевающего доктора
на валютном семинаре, проводившемся Гарри Шуль-
цем в 1968 г. в Лондоне. Аудитория была заполнена
обычным составом американцев, прилетевших на
заказном самолете послушать, что говорят Шульц и его
партнеры о существующей конъюнктуре. И снова Эрдман
имел потрясающий успех. Престарелые, находящиеся не у
дел миллионеры, богатые вдовы, активные молодые
руководители горнопромышленных предприятий и азартные
спекулянты — ветераны Уолл-стрита буквально впитывали
его советы, издавая возгласы одобрения.
Несколькими месяцами позже автор завтракал с
Эрдманом в районе Уолл-стрита во время одного из приездов
последнего в Соединенные Штаты с целью добыть депьги.
Как обычно, он был полон оптимизма. Он высказал
замечание о том, что ослабление положения доллара сделало
для американцев настоятельной необходимостью
помещение своих капиталов в высокоприбыльные предприятия.
Кто действительно рисковал — так это «осторожный»
человек, который «засолил» свои деньги в американском бан-*
ке в 40-х годах, а в 60-х обнаружил, что может купить
лишь часть тех товаров и услуг, на которые рассчитывал.
Благодаря полученным им полномочиям Эрдман мог
вложить деньги своих клиентов в любой части света, где
отдача обещала быть максимальной: в прибыльные западпогер-
манские ценные бумаги, недвижимое имущество в Токио,
в ближневосточную нефть или во что-либо другое. Когда
91

автор сидел и слушал Эрдмана, ему пришла в голову мысль
о том, что если бы Эрдмана не существовало, то сама
атмосфера беспокойства, порожденная неумолимым
обесценением денег, вызвала бы необходимость его
сотворения.
Это был последний случай, когда автор видел Эрдмана.
Внезапно фортуна полностью ему изменила, и через 18
месяцев после упомянутого завтрака он был упрятан в
тюрьму.
Когда писались эти строки, доктор Эрдман все еще
находился в ожидании возможного суда. Поскольку дело не
подлежит огласке, то неизвестно, замешан ли он в нем
лично, и если да, то в какой мере. Присяжные еще не
вынесли суждения о его виновности или невиновности. Тем
не менее поступающие из Базеля сообщения, а также
документы, относящиеся к делам банка, все же проливают
некоторый свет на это дело.
Хотя банк создал себе репутацию экспансивного
учреждения, сохранять такой темп было трудно. Увеличение
активов на 30% в течение одного года и урожай, снятый от
девальвации фунта стерлингов,— действительно
неповторимые достижения. Затем, по имеющимся сведениям, банк
впутался в некоторые неудачные операции, в частности
торговлю серебром. В попытках возместить свои убытки п
восстановить прежние темпы роста банк повсюду искал
возможности для капиталовложений и якобы решил
попытать счастье в торговле какао.
Какао является золотом глупцов, которое похоронило
многие инвестиции. В Гане, где производится основная
масса мировой продукции какао, предсказать погоду
невозможно, проливные дожди могут погубить урожай какао,
а внезапная вспышка болезни, вызываемой особым
вирусом, уничтожить деревья, а заодно и чьи-то
капиталовложения. Кроме того, отсутствуют достоверные данные о
производстве какао. Даже при самых благоприятных
обстоятельствах трудно определить, сколько какао накопили
местные племена, выращивающие его в глубинных
районах. Один имеющий печальный опыт профессиональный
торговец так выразился: «Нужно быть сумасшедшим,
чтобы рисковать, спекулируя на торговле какао».
В коммерческих кругах ходят слухи, что даже такой
эксперт, как круппейший в мире шоколадный фабрикант
Херши, благополучие которого зависит от знания рынка
92

какао, однажды понес большие убытки, когда в январе
1967 г. неправильно оценил состояние рынка. В том году
Гана сообщила, что производство какао превысит объем,
ожидавшийся спекулянтами. Ряды спекулянтов поредели,
и цены на какао стали падать. Наконец количество
заключаемых контрактов на покупку какао снизилось
настолько, что при закрытии биржи свыше 1,6 тыс.
контрактов на продажу какао не могло быть совершено. На бирже
возникла паника.
В это время все взоры были устремлены на Херши,
представляющего мощную фирму, объем срочных сделок
которой оказывал существенное влияние на цены. Все
хотели знать, как поступит коммерсант-ветеран. На
протяжении многих лет Херши являлся постоянной
принадлежностью биржи. Обычно он расхаживал туда-сюда, наконец
он останавливался на участке со штабелями товара в
нескольких шагах от места, отведенного для торговли
какао. В этот роковой январь, когда цены падали, старый
бизнесмен в течение нескольких тревожных дней стоял
молча и ничего не предпринимал — руки в карманах
теплой полушииели, которую оп обычно носил на бирже, с
надвинутой на глаза шляпой. Затем он начал
действовать, по это окончилось плачевно. В течение 48 часов ры-
пок полностью ушел от Херши, и ему нужно было
покрыть свои продажи на срок с большим убытком. Все это
произошло из-за того, что он не смог выбрать
правильный момент, когда следовало включиться в пул
покупателей.
Согласно сообщениям, исходящим от швейцарских
финансовых кругов, именно в эти сложные махинации
включился базельский «Салик бэнк». Он направил своего
эксперта, вооруженного последними данными, полученными
от высокоскоростных вычислительных устройств и всеми
другими сложными атрибутами техники XX в., чтобы
последний гордо прошествовал по диким местам Гапы и
«разведал» обстановку.
Исследуя малопонятные тайны выращивания какао,
банк пришел в восторг по поводу плохих видов на
урожай в Гане. При этом с важным видом указывалось, что
в течение последних трех лет спрос превышал
предложение. Сильные дожди, болезни и целая куча других
неприятностей обрушились на культуру какао, и в
подавляющем большинстве случаев виды на урожай подсказы-
93

вали, что нехватка какао будет продолжаться, а это
приведет в будущем к росту цен на него.
В результате банк решил заняться очень рискованной
операцией с какао, что было весьма неосторожно. По
имеющимся сведениям, банк в течение двух месяцев скупил
срочные контракты, охватывающие не менее половины
всего мирового запаса какао. Ясно, что банк не имел в
виду доставку ему этого колоссального количества какао.
Он производил операции с контрактами, которые были
сопряжены с формальным правом собственности.
Замысел состоял в том, чтобы прибыльно перепродать
запас какао другим покупателям.
В своем необдуманном броске базельский банк
скупил, согласно некоторым предположениям, 17 тыс.
контрактов на поставку какао в течение следующего года.
Стоимость этих контрактов составляла около 150 млн.
долл. Банк выставил эквивалент в швейцарских франках
в сумме 25 млн. долл., на остальную сумму представил
обязательства об уплате по мере реализации товара,
рассчитывая получить выигрыш от разницы между ценой по
срочному контракту и последующей котировкой. Эти
25 млн. долл. представляли собою в три раза большую
сумму по сравнению с общими чистыми активами,
показываемыми банком в своих бухгалтерских книгах.
Банк связал себя с таким смелым мероприятием в то
время, когда цены па какао приближались к
максимальным. Вскоре после этого цены стали падать. Слухи о том,
что запасы какао были недостаточными, снова оказались
неправильными. В наличии имелось значительное
количество какао, и спекулянты быстро выбрасывали его на
рынок. Цены забуксовали, поднялись на какое-то мгновение
вверх, а затем резко упали. Испытывая все
увеличивающееся недомогание, «Салик бэнк», как говорят, пытался
уменьшить свои убытки путем проведения на рынке
двойного опциона, т. е. по выданным обязательствам на
поставки в одном месяце он покупал равные количества какао
для поставок в другом месяце, с тем чтобы
воспользоваться колебанием цен. Однако эта тактика успеха не имела,
так как цены продолжали безостановочно падать, что не
давало возможности получить какую-либо выгоду.
До того как банк выбрался из джунглей какао и
закончил свою колоссальную аферу, падение цен привело к
огромной сумме убытков — 40 млн. долл.
94

Вскоре наступила развязка. Группа швейцарских
бухгалтеров-ревизоров, производившая обычную проверку
банковских бухгалтерских книг, заметила некоторые
расхождения в отчетности, и выявила крупные убытки.
Власти немедленно начали расследование.
Утром 10 сентября 1970 г. доктор Эрдман и его главные
партнеры были арестованы и отправлены в тюрьму. В то
время как вопрос об официальном призпанпи за ними
виновности или невиновности должен быть решен в суде,
Эрдман и его коллеги, лишенные всех удобств нормальной
жизни, в течение нескольких месяцев томятся в
старинной тюрьме.
Затруднительное положение, в котором оказались
Эрдман и его банк, имеет более чем частное значение.
Швейцарские власти относятся к этому случаю как к
величайшему скандалу в истории банков страны. Финансовые
обозреватели предполагают, что это дело может иметь
серьезный резонанс по обе стороны Атлантики. Фактически
«Салик бэнк» приостановил свои операции и бездействует.
Впоследствии контролирующая его компания «Уэстерн
бэнкорпорейшн», которая через филиал владела этим
банком и передала средства своему расточительному
отпрыску для расплаты с кредиторами, показала в своем балансе
огромную сумму убытка — 19 млн. долл.
Автор этой книги ничего больше не слышал о базель-
ском деле и о банке до октября 1971 г., т. е. до того как он
вылетел на Бермудские острова, чтобы освещать четвертый
ежегодный международный валютный семинар, проводп-
ыый трудолюбивым Гарри Шульцем. На этом семинаре
присутствовала обычная международная плеяда ораторов,
за исключением двух звезд — дрейфующего тори,
досточтимого Энока Пауэлла и министра финансов ЮАР —
доктора Николаса Дайдерикса. Расистские высказывания
г-на Пауэлла и проводимая правительством доктора
Дайдерикса политика апартеида настолько возмутили местных
чернокожих жителей Бермудских островов, которые
составляют 85% населения, что в связи с угрозой волпений
и применения бомб их приезд в последний момент был
отменен.
Однако Гарри Шульц был находчивым человеком. На
крайний случай он заблаговременно записал на пленку
выступления Пауэлла и Дайдерикса и преспокойно
доставил ее на Бермудские острова. На второй день семинара
95

Шульц совершил мастерской ход —вкатил два больших
телевизионных экрана в отделанный плюшем клуб отеля,
превращенный в аудиторию для заседаний, и представил
на экранах телевизоров джентльменов, из-за которых
разгорелся спор. Благодаря электронной технике они
выглядели более значительными и красочными, чем в
действительности.
По окончании семинара за чашкой кофе на террасе
прекрасного отеля «Принсесс», с которой открывается вид
на плавающие в гавани яхты, Шульц ввел автора книги
в курс последних событий, касающихся базельского дела.
Гарри Шульц, как и все другие, был поражен
неожиданным арестом доктора Эрдмана. Однако он сообщил, что
после девятимесячного тюремного заключения Эрдман осво-
бождеп из тюрьмы под залог в 100 тыс. долл. и спокойно
живет в Лондоне. А в это время швейцарская полиция при
содействии Скотланд-Ярда расследует новые данные,
которые предположительно могут умепыпить долю личной
ответственности Эрдмана и частично или полностью
освободить его от ответственности или же, возможно,
смягчить обвинение. Однако окончательное решение будет
вынесено судом.
Во всяком случае, базельское дело никоим образом не
уменьшило привлекательности швейцарских банков у
растущего числа вкладчиков, которые продолжают помещать
в них деньги, главным образом не потому, что эти банки
обеспечивают секретность вкладов,— в конце концов
секретность распространяется только на политическую и
налоговую области, а не на уголовные случаи, которые в
Швейцарии преследуются столь же энергично, как и в
других странах,— а вследствие того, что швейцарские каналы
инвестиций представляют собою заманчивую лазейку для
тех, кто больше не верит в желание и способность
правительств защитить сбережения своих граждан.
В действительности американцы только начинают
сознавать то, что европейцам давно известно: безудержная
инфляция может оказаться столь же разорительной, как
и кризис. Большинство европейцев в возрасте 50—70 лет
испытали на собственном опыте кризис, вызванный
разрушительной инфляцией — например, крушение немецкой
марки в 20-х годах. Америкапцы не имели такого опыта,
который вызывал бы у них страх перед бумажными
деньгами.
96

Напротив, американцы напуганы опытом, полученным
во время кризиса 30-х годов, и главной заботой их
государственных деятелей является то, как любой ценой избежать
его повторения. В соответствии с этим они готовы
принудительно «подкармливать» экономику, чтобы она
расширялась, даже если это означает беспрерывное печатание
денег.
Подобно тому как болезни обеспечивают врачам
занятость, так и безудержная глобальная инфляция дает
работу Гарри Шульцу и другим сторонникам возрастания
денежных функций золота: они проводят семинары,
завоевывают новообращенных, произносят речи, содержащие
горькие жалобы по поводу грубых экономических ошибок
человечества.
Правда, получая чьи-то доллары и вкладывая их в
культуру какао, выращиваемую в «варварской» стране,
отказывающейся «уважать прогноз» западных
вычислительных устройств, можно уничтожить чьи-то сбережения
быстрее, чем это могут сделать государственные деятели,
создающие бюджетный дефицит. Однако швейцарские
банки, подобно психотерапевтам, остаются неуязвимыми
для людей, одержимых беспокойством.

4
Гуггенхеймы, жемчужина
«Ла Перегрина» и Энди Вархол;
финансовые взлеты и падения
в мире искусства
В 1969 г. неизвестный покупатель приобрел на
аукционе в картинной галерее «Парке-Бернет» знаменитую на
весь мир жемчужину, которая была найдена африканским
рабом в Панамском заливе около 400 лет назад. С тех пор
несколько королев украшали ею свои одежды. Она
побывала во многих странах и стала известна под названием
«Ла Перегрина», что означает «странница». Эта
безделушка грушевидной формы длиной 3,8 см и весом около 15,5 г
принадлежала испанскому королю Филиппу II, затем
перешла к кровавой Марии Тюдор и была унаследована
французским императором Луи Наполеоном, продавшим ее
в 1848 г. одной английской семье, которая рассталась с
нею шесть лет тому назад.
Последним покупателем этой жемчужины оказался
таинственный человек, предложивший самую высокую цену
через своего представителя на аукционе. Потерпевший
поражение на торгах его соперник принц Альфонсо де
Бурбон Астурийский, предложение которого было перекрыто,
сказал репортерам: «Я сообщал по телефону свою цену
вплоть до 20 тыс. долл. и не думал, что ставки достигнут
потолка в 37 тыс. долл. Я хотел подарить жемчужину
испанской королеве Виктории-Евгении». Эта 80-летняя
королева в изгнании вела спор пз-за жемчужины с галереей
«Парке-Бернет». Хотя галерея настаивала на том, что
обладает настоящей «Ла Перегрпной», королева Виктория
утверждала, что она владеет подлинной драгоценностью,
98

находящейся в сейфе одного из банков Лозанны, в
Швейцарии. Принц Альфонсо надеялся разрешить этот спор,
купив для королевы жемчужину, находящуюся в
упомянутой галерее. Таким образом, у королевы были бы оба
экземпляра. Однако этот план провалился, когда
неизвестный покупатель буквально вырвал жемчужину из его рук.
Через несколько дней после аукциона стало известно
имя таинственного покупателя. Это был актер Ричард Бар-
тон, купивший жемчужину «Ла Перегрина» для своей
жены Элизабет Тэйлор. Сначала Бартон через посредника
пытался сбивать цену, однако его разоблачил один из
корреспондентов, который вспомнил, что актер и раньше
применял ту же тактику для того, чтобы получить за 305 тыс.
долл. крупповский бриллиант весом 33,19 карата. При этом
Бартон перехитрил ювелира Гарри Уинстона, который
вышел из игры, когда цена достигла 300 тыс. долл.
Через несколько месяцев после покупки жемчужины
«Ла Перегрина» Бартон преподнес своей жене еще один
бриллиант стоимостью свыше 1 млн. долл. Вереницы
людей толпились в Нью-Йорке, чтобы хоть мельком
взглянуть на эту безделушку перед тем, как она будет
доставлена актрисе. Один шутник, глядя на бриллиант, с
очаровательной простодушной глуповатостью сострил: «Было бы
мило, если бы Мария-Антуанетта, находясь в двуколке на
пути к эшафоту, была украшена этим бриллиантом». На
следующий день газета «Нью-Йорк тайме» строго заявляла
в передовой статье:
«...бриллиант длиной в дюйм и толщиной в дюйм — это
умное приобретение, так как он подходит к любому
платью. Он не вступит в конфликт с крупповским
бриллиантом стоимостью 300 тыс. долл., который Бартон в качестве
скромного подарка уже преподнес своей жене. Он не
окажется неуместным на яхтах, имеющих стоянки на
Багамских островах и в Средиземном море, где «прекрасные
люди» проводят большую часть своего времени, удивляя
друг друга. В эту эпоху Вульгарности, отмеченную такими
незначительными вещами, как война и нищета, с каждым
днем становится все трудпее измерить размеры подлинной
вульгарности. Однако при наличии нескольких свободных
миллионов это можно сделать...»
Несмотря на болезненную реакцию газеты «Нью-Йорк
тайме», богачи продолжают покупки причудливых
драгоценностей и ценных произведений искусства не просто и
4*
99

даже не главным образом для того, чтобы обратить па себя
внимание, а по соображениям весьма практичного порядка.
Помещение капиталов в произведения искусства, особенпо
после второй мировой войны, стало чрезвычайно
выгодным делом. Денежная элита всегда понимала, что во
времена глубоких социальных и политических перемен
картины великих мастеров являются одной из немногих
надежных ценностей. С обесценением денег произведения
живописи, скульптуры и антикварные ювелирные изделия
служат в качестве легко обратимой валюты в Нью-Йорке,
Лондоне и Париже. И действительно, на протяжении
последних 30 лет шедеврам живописи отдавалось
предпочтение даже перед промышленными индексами Доу-
Джонса.
Картины таких старых мастеров, как Рембрандт,
повышались в цене с каждым последующим аукционом.
В 1950 г. «Портрет мальчика» кисти Рембрандта —
предположительно сына Рембрандта Тита — был продан более
чем за 160 тыс. долл. Через 15 лет промышленник с
тихоокеанского, побережья Нортон Саймон уплатил за него
2,2 млн. долл. В 50-х годах офорты Гойи продавались
примерно по 5 тыс. долл., а в начале 60-х годов акватинта
этого художника была продана на лондонском аукционе за
58 тыс. долл. В начале 50-х годов работы Джексона Пол-
лока можно было приобрести по цене менее чем 1 тыс.
долл. Через десять лет его картины оценивались по
100 тыс. долл. и выше.
Стремительный рост цен вызвал во всем мире быстрый
рост специальных фондов для приобретения
произведений искусства. Один такой влиятельный фонд был
учрежден двумя ведущими западноевропейскими
финансистами — совладельцами одного из крупнейших бельгийских
банков: бароном Леоном Ламбером и его родственником
по браку бароном Эли Ротшильдом. Этот фонд, названный
в честь греческой богини охоты Артемиды, не должен был
выпрашивать капиталы. Его осаждали энергичные
вкладчики.
Сколько в действительности стоит та или иная картина
или скульптура? Любую сумму денег, какую кто-то готов
уплатить за нее. Оказавшись в условиях быстрого
обесценения денег, художники весьма искусно поняли суть
дела. Журнал «Лайф» писал: «Деньги вызывают новый
вид интереса в мире искусства. Некоторые предпрпим-
100

чивые художники, которые всегда были рады извлекать
деньги из искусства, теперь пытаются делать искусство
из денег».
Не так давно один манхэттенский банк устроил показ
произведений «монетарного искусства». Гвоздем выставки
была скульптура, целиком сделанная из банкнот
достоинством в 1 долл. Всего на нее ушло 250 тыс. долл.
Скульптор вынуждеп был занять денег для того, чтобы
осуществить свою «скульптурную мечту». Банк расставил
специальную охрану вокруг этой статуи и каждую ночь помещал
ее в сейф. В течение пяти дней скульптору пришлось
уплатить 300 долл. в качестве процентов за занятые
деньги.
Другой ведущий деятель «монетарного искусства» —
Эдвард Киенгольц изготовил серию «акварелей», на
которых изображалось самое важное: запрашиваемая им цена,
?гго фактически означало выпуск, подобно министерству
финансов США, своих собственных денег. Художник
говорит: «Я только создаю обстановку для проявления
человеческой алчности. В любом случае я проигрываю, так
как деньги, которые я получаю за свои картины, упадут
в цене, а стоимость картин повысится».
Еще один художник — Энди Вархол — попытался
воспользоваться этим удивительным свойством произведений
искусства — повышаться в цене. В 1962 г. он написал
картину «Долларовые билеты», которая была быстро куплена
коллекционером за 200 долл., т. е. по нарицательной
сумме, указанной на банкнотах, изображенных на картине.
Однако Вархол прогадал. Он считал, что «делает деньги»,
обменивая нарисованные им доллары на фактические, но
вскоре убедился в своей наивности. Сегодня его картина
стоит 200 тыс. долл. и принесла 10 тыс. процентов
прибыли для того коллекционера, который вложил в нее свои
деньги. А те 200 долл., которые получил Вархол, упали в
цене примерно до 140 долл.
Поскольку вкусы меняются произвольно, вложение
капитала в произведения искусства может быть или
рискованным, или прибыльным предприятием. Некогда модные
картины затем упали в цене в связи с изменившейся их
оценкой со стороны последующих поколений. При этом
неблагоприятное влияние могут оказывать падение курса
акций на фондовой бирже и плохая деловая конъюнктура.
(В период 1969—1970 гг., когда на бирже существовала
101

понижательная тенденция, рынок высоко ценящихся
картин миновал свой пик. Однако цены на офорты, гравюры
и эстампы продолжали расти.)
Торговля произведениями искусства на аукционах
изобилует сомнительной практикой. Эта сфера
деятельности возможна только для специалистов или инвесторов,
представленных экспертами, дилетантам там нечего
делать.
Столицей мира аукционов является Лондон. Здесь игра
требует ловкости и выдержки. Применяются
всевозможные уловки для того, чтобы сбивать цены. Один человек,
хорошо знакомый с правилами игры на аукционах
Сотеби (Сотеби и Кристи— это два главных владельца),
говорит:
«...надбавки цены, как правило, делаются незаметным
поднятием пальца, а один нью-йоркский торговец покупал
дневники сэра Артура Салливана за 11 тыс. ф. ст.
(30,8 тыс. долл.) путем ритмического поднятия бровей.
Другой торговец делал вид, якобы он что-то шепчет
стоящему позади него, а тем временем своим большим пальцем
подавал знаки аукционисту. Подобная тактика рассчитана
на то, чтобы дезориентировать конкурентов, которые могут
оказаться в невыгодном положении, если не будут знать,
от кого исходят другие предложения».
Большую часть послевоенного периода главным
руководителем на аукционах Сотеби является крупный
финансовый деятель Питер Вильсон. Ему уже почти 60 лет, и
происходит он из видной английской семьи. Его дедушка
с материнской стороны был другом короля Эдуарда VII, а
отец — близким другом герцога Виндзорского. Вильсон
получил образование в лучших учебных заведениях — Итоне
и Оксфорде. Перед тем как начать работу у Сотеби,
Вильсон в течение некоторого времени был корреспондентом
агентства Рейтер, а затем работал в редакции
искусствоведческого журнала.
В 1936 г. один из директоров аукциона Сотеби
пригласил Вильсона в свою фирму на весьма скромную
должность — составителя каталогов мебели. Однако творческий
подход и деловая хватка помогли ему подняться вверх по
служебной лестнице. В начале 50-х годов он совершил
успешную сделку, которая принесла ему славу в мире
искусства. Беспутный король Египта Фарук только что был
свергнут и бежал в Рим, броспв ценную коллекцию часов,
102

монет и табакерок, а также набор весьма пикантной
порнографии. Вильсон помчался в Каир, надеясь добраться
до этой коллекции. Преодолев массу юридических
сложностей, он организовал аукцион и продал почти за 2 млн.
долл. всю коллекцию, кроме порнографии, к которой он
благоразумно не стал прикасаться.
Вильсон продолжает оставаться весьма энергичным,
упорным «покровителем искусства», убежденным в том,
что оно будет играть всевозрастающую роль и, по мере
того как богатые люди станут больше полагаться на
эстетические ценности, чем на деньги, будет служить в
качестве международной валюты.
Несколько лет тому назад Сотеби распространил свою
деятельность и на Америку, завладев известной
нью-йоркской картинной галереей «Парке-Бернет». Акционерам
этой фирмы было предложено 1,5 млп. долл. После
успешного завершения переговоров Сотеби стал крупнейшим
предпринимателем в этой отрасли. Стратегия Вильсона
заключается в том, чтобы исследовать все укромные уголки
и закоулки Англии в поисках работ старых мастеров,
уговаривая одолеваемых налогами их владельцев продать свои
ценности. Благодаря искусной рекламе он заставлял своих
клиентов уплачивать такие суммы за картины, которые
среди экспертов считались невозможными. До появления
Вильсона самая высокая ставка на аукционах, которые
организовывал Сотеби, составляла 86 тыс. долл. Вильсон
преодолел этот предел, подняв ставки на небывалую
высоту. Кроме того, он превратил аукционы в
великолепный спектакль, привлекая на них огромное число
зрителей.
Имеются и другие финансовые воротилы,
капиталовложения которых в произведения искусства приносят
огромные доходы. Армянин Калуст Гюльбенкян, сделавший
состояние на нефти, был известен как «господин пять
процентов», потому что пожизненно имел такой процент
дохода от своих капиталовложений на Ближнем Востоке.
Он собрал коллекцию традиционного искусства, которая не
имела себе равных среди частных коллекций, не считая
музеев. Эта коллекция перешла к его сыну Нубару и
оценивалась в 1968 г. по завещапию в 4,5 млн. ф. ст. (Если
находившиеся в ней предметы искусства продать по
отдельности, то, как полагают эксперты, эта сумма
увеличилась бы в 2—3 раза).
ДОЗ

Другой коллекционер, собравший значительное
количество произведений искусства,— американец Поль
Гетти. Благодаря ряду выгодных нефтяных сделок во
время кризиса 1929—1933 гг., когда все остальные
дельцы фактически разорились, Гетти оказался при деньгах и
положил начало своей коллекции. Он приобретал
шедевры искусства по дешевке. Как раз перед тем как Гитлер
двинул своп войска в Австрию, Гетти купил у австрийских
Ротшильдов одну из самых крупных в мире коллекцию
французской мебели XVIII столетия. Однако даже для
миллиардера Гетти, который по богатству занимает второе
или третье место в мире, не все доступно. Однажды во
время посещения Британского музея Гетти спросил у
служащего, сколько стоит фриз из греческого Парфенона.
Ему было сказано: «Больше того, что Вы имеете, г-н
Гетти».
Еще один отпрыск богачей и видный меценат
Маргарита (Пегги) Гуггепхейм происходит из семьи
горнопромышленников. Унаследовав от своих родителей 900 тыс.
долл., она tвложила сравнительно небольшую сумму —
250 тыс. долл. в коллекцию современного искусства. По
некоторым предположениям, эта коллекция в настоящее
время оценивается в 12 млн. долл.
Пегги на собственном горьком опыте убедилась, что
капиталовложения в произведения искусства могут быть
весьма рискованным делом. Она первой признала
Джексона Поллока, которого некоторые люди считают
величайшим после Пикассо художником. Она открыла Поллока,
когда тот был еще начинающим художником и
зарабатывал на жизнь, выполняя плотнические работы. Поллок
выпивал, и его жена Ли уговорила Пегги одолжить ему 2 тыс.
долл. для уплаты за дом на Лонг-Айленде. Ли считала,
что, если ей удастся увезти мужа из Манхэттена, он,
возможно, будет меньше прикладываться к спиртному.
Заинтересовавшись Поллоком как художником и желая
помочь ему, Пегги предложила контракт, согласно
которому она должна была выплачивать ему ежемесячно по
150 долл. с дополнительной доплатой в конце года, если
ей удастся продать его картины па сумму свыше
2,7 тыс. долл.
Однако она не смогла продать картины Поллока, и ни
одна картинная галерея не согласилась перекупить ее
контракт с ним. Пегги пришлось раздать его картины различ-
104

ным музеям, оставив у себя лишь две. Спустя десять лет
картины Поллока сделались модными. Истощенный
болезнью, художник умер как раз тогда, когда к нему
пришел успех. Его жена получила миллионное состояпие.
А Пегги Гуггенхейм, которая бесплатно раздала 29
картин Поллока, совершила, наверное, самый крупный
просчет в своей жизни.
Семья Гуггенхеймов — одна из богатейших династий
Америки — имеет довольпо скромное происхождение.
Швейцарский еврей Меир Гуггенхейм приехал в Америку
в 1847 г. и торговал кремом для чистки обуви на улицах
Филадельфии. Затем он занялся горнопромышленной
деятельностью и закончил тем, что стал управлять концерном
«Америкэн смелтер энд рифайнинг компапи». Умер он,
будучи мультимиллионером. Его сын Дэниэл возглавил
предприятие и, хотя у него было только среднее
образование, увеличил семейное состояние, распространив свою
деятельность по всему свету: он приобрел оловянные
рудники в Боливии, алмазные копи в Южной Африке,
золотые прииски на Аляске и каучуковые плантации в Копго.
Один из братьев Дэниэла, Бенджамин, был отцом Пегги.
Семья ее матери — Селигмены — имеет такое же скромное
происхождение и тоже нажила значительное состояние.
Отец Пегги Бенджамин был большим чудаком: в то
время как два его брата занялись семейным
предприятием, он отказался от этого и, оставив жену и трех
дочерей, уехал в Париж. Весной 1912 г. он, решив вернуться
в Соединенные Штаты, заказал билет на пароход. Однако
поездка не состоялась ввиду забастовки кочегаров. Он
взял билет на следующий пароход — «Титаник», и погиб,
когда корабль затонул в океане. У Бенджамина было много
любовниц, и он учредил для них опекунские фонды,
предписав, чтобы в случае смерти каждой из них деньги
переходили к его дочерям. В течение многих лет Пегги
наследовала небольшие суммы денег от наложниц своего отца.
Ее последняя «благодетельница» жила свыше ста лет.
Несмотря на кочевой образ жизни отца, Пегги
обожала его. Ей не было еще и 20 лет, когда затонул «Титаник»,
и у нее случилось нервное потрясение. Даже уже после
того, как она получила наследство и стала материально
независимой, у нее сохранилось сильное чувство
собственной неполноценности. Она страдала из-за уродливости носа
и обратилась к семейному хирургу с просьбой изменить его
105

форму. Доктор предложил ей на выбор ряд лепных
моделей. Во время операции, проводившейся под местным
наркозом, страдая от адских мучений, она предложила
хирургу прекратить операцию и оставить все как есть.
В течение долгого периода времени ее нос оставался
болезненно распухшим, и она пряталась от своих друзей,
пока он не приобрел нормальные размеры. «Я всегда
знала заранее, когда пойдет дождь, так как мой нос являлся
барометром. Он всегда распухал во время плохой погоды».
Одинокая и скучающая, Пегги уехала в Париж. Там
у нее был целый ряд любовных связей. Ее романтические
привязанности были бурными: первый брак с художником
Лоренсом Мейлом сопровождался оя^есточенными
раздорами; роман с англичанином Джоном Холмсом окончился
в связи с гибелью последнего в автомобильной
катастрофе; ее замужество с художником-модернистом Максом
Эрнстом закончилось разводом. «Мне везло во всем,
кроме любви»,— вспоминает Пегги.
Ей очень везло в коллекционировании произведепий
современного искусства. Однако ее первые шаги в этом
направлении были весьма неутешительными. Она
посетила Альфреда Стиглица, одного из известных меценатов
живописи XX в., который вручил ей абстрактную картину.
До этого ей не приходилось сталкиваться с подобного рода
произведениями. Картина была написана Джорджией
О'Киффи, сестрой жены железнодорожного магната
Роберта Янга. Пегги долго вертела картину, прежде чем
решила, как ее следует повесить.
В то время не только ее, но и многих других людей
ставили в тупик творения современных художников.
Когда Пикассо впервые встретил в Италии Игоря
Стравинского, то в качестве прощального дара написал его
портрет. По возвращении Стравинского в Париж таможенные
чиновники отказались пропустить картину. Взглянув на
портрет, исполненный в стиле кубистов, на котором лицо
было разбито на геометрические фигуры, они обвинили:
Стравинского в том, что он является шпионом и пытается
контрабандным путем провезти карту секретных военно-
оборонительных укреплений. Композитор едва избежал
конфискации портрета. Он переслал его одному приятелю,
работавшему в английском посольстве в Риме, а
последний с дипломатической почтой переправил картину в
Париж,
106

Однако Пегги быстро преодолела барьеры в понимании
Пикассо и его коллег. После смерти матери она получила
; наследство, которое, будучи приплюсовано к наследству,
доставшемуся от отца, давало ей вполне достаточные
средства для того, чтобы заниматься коллекционированием*
Опа основала картинные галереи сначала в Лондоне, а
затем в Париже и начала крестовый поход в поддержку мо-*
лодых, начинающих художников и скульпторов. Эту кам*
паншо она неутомимо продолжает и по сей день. К началу
второй мировой войны она приобрела обширную
коллекцию работ кубистов и импрессионистов. Ее прославляли
как покровительницу передовых художников.
Занимаясь коллекционированием произведений
искусства в период между двумя войнами, она встречалась с ве*
дущими художниками и интеллектуалами Европы. Париж,
в котором она поселилась, значительно отличался от
Парижа XIX столетия. В 20-х годах колония богемных
художников и писателей перекочевала с Монмартра на
Монпарнас. Водевили, гвоздем которых являлся модный
танец канкан, уступили место новым утонченным му*
зыкальным представлениям Мориса Шевалье и Мистон*
куетта. До первой мировой войны единственными
чернокожими людьми, которых можно было видеть в Париже,
фактически были только жители колоний из Северной
Африки. Однако с подписанием перемирия негритянские
джазы прибыли из Чикаго и Нового Орлеана и ввергли
город в новую вакханалию. Джозефина Бейкер, одаренная
сиплым голосом, своими танцами покорила сердца
галльского мира.
В стеклянных бистро на бульваре Монпарнас Эрнест
Хемингуэй обдумывал свой роман «И восходит солнце»;
новички-репортеры обменивались мечтами о том, как они
станут всемирно известными корреспондентами, а
американские наследницы охлаждались напитками после воз*
вращения из Испании, где они провели конец недели,
наблюдая за боем быков.
И все же в некоторых отношениях Париж оставался
неизменным со времен Анри Мюрже 1. Если пройти по
одной из боковых аллей, то можно было набрести на кафе, в
котором Вольтер и Дидро обсуждали права человека; ра-
1 Мюрже Анри (1822—1861) — французский писатель и
издатель.— Прим. ред.
107

бочие и их семьи все еще танцевали на улицах под звуки
шарманки, а молодые влюбленные выстраивались, как в
старипу на сельском празднике на берегах Сены, в то
время как шпили собора Парижской богоматери сверкали в
солнечных лучах.
С началом второй мировой войны этому Парижу
внезапно пришел конец. А вместе с ним закончилась и
карьера Пегги Гуггепхейм в качестве импресарио искусств. Ко-
тда немецкие армии вторглись во Францию, перед ней
встала проблема: как спасти от нацистов свою ценную
обширную коллекцию. Она начала искать, куда бы спрятать
картины. Один служитель Лувра, ценности которого
предполагалось вывезти из Парижа и спрятать в каком-то
тайном подземелье, предложил Пегги кубический метр
площади рядом со своими шедеврами. Пегги вытащила
картины из рам и запаковала, подготовив их для отправки.
В это время некоторые служащие Лувра запротестовали.
К своему удивлению, Пегги узнала, что руководство Лувра
решило, что ее коллекция недостаточно ценна для того,
чтобы предоставлять ей убежище. Она вспоминает:
«Произведения искусства, которые Лувр считал не
заслуживающими сохранения, включали полотно Кандинского,
несколько полотен Клиса, кубистские этюды Брака и
Леже».
К счастью, один из ее друзей, арендовавший замок
вблизи Виши с целью использования его в качестве
школьного помещения для эвакуированных детей, предложил
Пегги спрятать ее коллекцию в коровнике. В конце концов
она вывезла из Франции свою коллекцию, спрятав
отдельные вещи под простынями, горшками и кастрюлями,
и направила ее в Нью-Йорк под видом «домашних
вещей». Благодаря своим связям ей удалось перевезти в
Соединенные Штаты ряд европейских художников.
Во время войны она возглавляла картинную галерею
в Манхэттене. Однако после победы над Японией
вернулась в Европу. Пегги купила дворец на Большом канале
в Венеции, построенный в XVIII в. знаменитой
венецианской семьей. Во дворце имелся этаж, расположенный ниже
уровня воды, и он был превращен в картинную галерею.
Построенный из белого камня и покрытый виноградной
лозой, этот дворец имел прекрасный двор со ступенями,
спускающимися к каналу, и один из самых крупных в
Венеции садов со средневековыми деревьями. Пегги пре-
108

вратила свой дворец в мекку искусства, притягивавшую
к себе людей со всего света. Она представляла собой
колоритную фигуру в этом городе лагун, прогуливаясь в
собственной гондоле с важностью герцогини эпохи
Возрождения. Ее гондольеры носили цвета ее дворца —
нарукавные повязки и пояса бирюзово-синего цвета. Столбы
причала дворца имели полосы того же цвета.
В течение многпх лет чуждая условностям, жизнь Пег-
гп не вызывала одобрения менее эксцентричных членов
семейства Гуггенхеймов. Однако со временем и по мере
того, как Пэгги стала признанной важной персоной в мире
искусства, разговоры утихли. Примирение произошло в
1969 г., когда Пегги в возрасте около 80 лет заявила
прессе о том, что ее цепная коллекция, состоящая из 283
предметов, перейдет после ее смерти к музею Гуггенхеймов в
Манхэттене. Этот музей был построен ее дядей, и
управляет им теперешний глава семьи — ее кузен Гарри.
Маргарита (Пегги) Гуггенхейм добывала деньги и
получала большое удовлетворение от своих поединков в мире
искусства. В то же самое время другие вкладчики
капитала продолжают вкладывать деньги в картины и
скульптуры в возрастающем темпе, считая их лучшей валютой,
чем бумажные деньги, выпускаемые правительством.
Соответственно этому известные работы продолжают
повышаться в цене. На недавнем аукционе в галерее «Пар-
ке-Бернет» продавалась картина «Пейзаж у реки»,
приписываемая школе голландского художника XVII в.
Геркулеса Сегхерса. Предполагалось, что за нее дадут
около 2 тыс. долл., а продапа опа была за огромную
сумму — НО тыс. долл. Валовой сбор с аукциона в целом
принес в три раза больше денег, чем предполагали его
устроители.
В этом году предметы американского искусства
особенно «в ходу». Не только галерея «Парке-Бернет»
оживленно торговала имевшимися в изобилии американскими
картинами и скульптурами, хорошо шли и предметы
народного искусства, изготовленные индейцами. Сильно
возрос спрос на американскую продукцию в Западпой
Европе, особенно в ФРГ. Девальвируя доллар, президент
Никсон оказал большую услугу отечественным музам, так
как иностранные коллекционеры могут теперь купить
произведения американского искусства дешевле, чем раньше.
Дух времени заразителен. Благоразумные руководите-
109

ли «Парке-Бернет», отдавая должное веку электроники,
установили у себя систему вычислительных устройств,
которая накапливает информационные досье на хорошо
известные коллекции произведений искусства и на их
владельцев, чтобы выявить зоны, обещающие в будущем
деловую активность. Это делается почти так же, как
поступает предприимчивый управляющий магазином
самообслуживания: он производит инвентаризацию с целью
выявления пустых мест на полках магазина, чтобы, заполняя
их, поддерживать торговый оборот.
Короче говоря, современное искусство переняло все
приемы крупного бизнеса, включая тяжбы наследников,
сражающихся с помощью влиятельных юристов —
адвокатов. Это нечто такое, что едва ли мог предвидеть Пикассо,
вручая Стравинскому портрет, выполненный в кубистском
стиле^

5
Желтый металл*
Его сторонники и противники
Уже в течение многих лет, проезжая по главной
шоссейной дороге вблизи Луисвилла, видишь целый ряд
дорожных знаков, предупреждающих: «Опасно, держитесь
подальше, вооруженная охрана». Эти знаки находятся на
пути в Форт-Нокс. Если бы любопытный путешественник
захотел когда-либо проследовать мимо сложного лабиринта
радарных установок, дотов и сигнальных приспособлений,
то оказался бы перед впечатляющим зрелищем: здесь
аккуратно уложенное штабелями находится золото —
половина золотого запаса страны стоимостью в миллиарды
долларов.
Хотя многие писатели детективного жанра
придумывают всевозможные способы кражи золота из Форт-
Нокса, такая вероятность равна нулю, так как защитные
устройства, детально разработанпые в течение многих лет,
являются весьма надежными. Всякий раз, когда
распахиваются ворота, электронный прибор фиксирует вход
каждого отдельного посетителя. Любое донесение
обслуживающего персонала опускается в автоматически запирающийся
стальной ящик и может попасть только в руки
уполномоченного на то человека. Малейший шелест улавливается
мощными микрофонами. Все служащие, имеющие дело с
драгоценным металлом, должны перед уходом с работы
Ш

пойти в душ, сбросив с себя рабочую одежду, которая
исследуется на предмет определения, не пристала ли к ней
хоть малейшая частпчка золота. Настолько мрачной и
удручающе холодной является эта крепость, что ее называют
кладбищем золота. А столь старательно хранимое там
сокровище не служит какой-либо очевидной практической
пользе.
Журналист Джозеф Иохим, посетивший Форт-Нокс,
пишет: «Оно не зажигает отблеска в глазах хорошенькой
женщины. Оно не возвещает славы могущественного
короля. Оно не обработано... для того, чтобы ласкать глаз
любителя искусства... Оно не переходит из рук в руки в
качестве честной уплаты за доставленные товары и
услуги». В течение долгого периода времени единственным
назначением хранимого в этой мрачной цитадели золота
является то, что оно находится там и что люди верят в то,
что оно находится там.
Правда, недавно положение существенно изменилось.
Правительство Соединенных Штатов, обеспокоенное
растущим торговым дефицитом и резким сокращением своего
золотого запаса, вызванным желанием западноевропейцев
избавиться от долларов, в августе 1971 г. отменило для
иностранцев обмен долларов на золото и заявило, что
больше не будет платить 35 долл.— или сколько бы то ни
было — за унцию золота.
Несмотря на этот очень серьезный шаг, у миллионов
людей во всем мире все же остается психологическая
приверженность к этому благородному металлу как
последнему надежному средству.
В наш век войн, экономических и политических
кризисов обладание золотом в критические времена решало
вопрос о существовании. Каждый раз, когда падали
правительства и рушилась экономическая система, желтый
металл признавался во всем мире наиболее приемлемым
средством обмена. В отличие от бумажных денег, которые
как товар ничего не стоят, золото в виде ювелирных
изделий, художественного и промышленного применения имеет
присущую ему ценность.
В Азии накопление золота — неотъемлемая часть
стиля жизни. Большинство людей не может покупать
автомобиле, телевизоры и холодильники (там
недостаточно их производится), и поэтому они копят золото. Турист,
протискивающийся по кривым улочкам Бомбея, обнару-
112

жит среди коровьего навоза и нищих лавки мастеров
золотых дел, наполненные золотыми браслетами,
ожерельями и религиозными амулетами. Их коллекционируют, так
же как американцы накапливают страховые полисы. Тяга
к золоту настолько велика, что контрабандисты ежедневно
осмеливаются проносить его мимо таможен даже в такие
страны, где наказание в случае поимки очень суровое —
смертная казнь. Пластины желтого металла прячут в
банках из-под порошкового молока, под сиденьями
велосипедов, в складках одежды буддийских жрецов.
Контрабандисты проносят золото под небольшими полосками
клейкого пластыря, налепленными на тело.
Этот драгоценный металл имеет также большую
привлекательность и для многих жителей Запада. Хотя
американцам запрещено иметь золото в слитках по закону,
принятому еще администрацией президента Рузвельта, это
не мешает предприимчивым людям приобретать его
незаконным путем К
В последнее время все большее число американцев (по
очевидным причинам точные цифры неизвестны)
пересекали канадскую границу, чтобы купить золото в Торонто.
Хотя американцы и не могут иметь монетарное золото,
но фабриканты по специальному разрешению покупают
золото для промышленных целей. Современная техника
широко использует уникальные свойства золота —
исключительную прочность и сопротивляемость коррозии,
большую устойчивость при высоких температурах — в
электронных системах, интегрированных схемах, атомных
реакторах, а также в ювелирных изделиях и зубном
протезировании.
Для тех, кто в Соединенных Штатах в своей работе
использует золото, а также для тех, кто может иметь
золото в законном порядке, рыночная цена на этот
драгоценный металл устанавливается своеобразным способом.
Каждое утро ровно в 10 часов 30 минут пять
представителей пяти главных торгующих золотом английских
1 В конце 1974 г. правительство США объявило об отмене
длившегося 41 год запрета на частное владение золотом в
слитках. Стремясь укрепить позиции доллара и сбить цену на золото,
в начале 1975 г. оно прибегло к «золотому аукциону», т. е. к
распродаже золотого запаса страны. Однако «игра на понижение» не
получилась. Цена на золото по-прежнему остается высокой. Не
удалось укреппть положение п доллара.— Upим. ред.
113

банков поднимаются по лестнице лондонского банка
Ротшильда и входят в комнату, застланную зеленым
ковром, обставленную креслами с зеленой обивкой и
старинными часами. Каждый из них садится за небольшой
столик, снабженный арифмометром, прямым
телефоном, соединяющим с конторой его банка, а также
крошечным английским флажком. Когда они опускают
свои флажки вниз, начинается быстрый обмен
мнениями по поводу предлагаемой цены на золото. Но в тот
момент, когда кто-нибудь один выкрикивает: «Флаг
поднят!»— и поднимает свой флажок, обсуждение
прекращается. Поднявшему флажок предоставляется
возможность обдумать создавшееся положение, он может
позвонить в свою контору перед тем, как внести новое
предложение.
Как только он принял решение, он опускает свой
флажок, и оживленное обсуждение продолжается до тех пор,
пока не принимается окончательное решение.
Таков забавный ритуал, с помощью которого в банке
Ротшильда устанавливается цена на золото. Фактически
во всем мире на основе этой цены производятся все
коммерческие операции. Эта церемония происходит уже в
течение полувека — с того времени, когда английские
Ротшильды были назначены официальными брокерами по
золоту для Английского банка.
Лондонский рынок производит операции в обстановке
строгой секретности. Хотя цены, устанавливаемые на
золото, и предаются гласности, но количество купленного
и проданного металла не объявляется. Однако, к
неудовольствию брокеров, лондонская финансовая пресса
помещает цифры ежедневного объема операций по золоту, и,
как полагают, эти данные довольно правильны. Согласно
им, оборот составляет от 2,5 до 8 т в обычный день, а в
периоды спекулятивной активности — как это имело место
в 1967 г., когда был девальвирован фунт стерлингов,—
ежедневный оборот составлял от 50 до 100 т. Второй,
менее важный по значению рынок золота находится в
Цюрихе, и там дело поставлено иначе. Три главных
швейцарских банка — «Швейцерише кредптапштальт», «Швейце-
рише банкгезелыпафт» и «Швепцеришер банкферепи» —
действуют в форме коммерческого пула для поддержания
установленной цены. Обычно эта цена на 5 центов за
унцию выше лондонской. Третий рынок золота существует
114

в Париже п действует в основном на национальном
уровне.
В 1968 г. в золотом бизнесе произошла важная
перемела. С тех пор как в 1934 г. администрация президента
Рузвельта впервые установила цену на золото,
министерство финансов США продавало его американским зубным
врачам, ювелирным предприятиям и фирмам по выпуску
электроники, а также иностранцам по цене 35 долл. за
унцию. Однако в марте 1968 г., после особенно сильной
спекулятивной волны, приведшей к значительным
покупкам золота иностранцами, золотые резервы страны
сократились до опасно низкого уровня. Правительство США'
договорилось с центральными банками других западных
стран об учреждении новой системы, при которой все
золото, необходимое для обеспечения денежного обращения,
будет блокировано, а поставки желтого металла для
промышленных нужд как внутри страны, так и для внешней
торговли, будут определяться естественным спросом и
предложением 1.
Это мероприятие, положившее начало свободному
рынку золота, вызвало цепную реакцию во всем мире. Когда
предельная цена за унцию золота в размере 35 долл. была
отменена, то в течение года после этого она поднялась на
8 долл. над официальной котировкой министерства
финансов США, и многие американцы были охвачены
радужными мечтами. Повсюду в стране люди внимательно
присматривались к своим владениям с целью выяснения,
нет ли где скрытой золотоносной жилы, которую можно
было бы использовать для промышленных целей.
Специальные разделы газет пестрели обилием объявлений о
мелких золотых рудниках, продававшихся любому,
желавшему восстановить и разрабатывать их.
1 В 1968 г. был ликвидирован «золотой пул», созданный в
1961 г., с помощью которого центральные банки ведущих
капиталистических стран за счет искусственного регулирования спроса
и предложения поддерживалп на рынке цену в 35 долл. за одну
тройскую унцию. Вместо «золотого пула» возникла система
двойной цены на золото: официальной — для межгосударственных
операций с золотом, и свободной —- для операций частных лиц,
коммерческих банков, фирм и компаний. Освобожденная от
искусственных ограничений, цена на свободном рынке стала быстро
расти.— Прим, ред»
115

Затем в августе 1971 г. правительство Соединенных
Штатов предприняло еще более крайний шаг для полного
упразднения обратимости доллара в золото и
стимулировало мероприятия по демонетизации золота или надеялось
сделать это. Однако вера миллионов людей в этот металл
оставалась непреклонной.
Основную роль на американском рыпке золота и дра-
гоцеппых металлов играет корпорация «Энгельгард
минерале энд кемпкле». Ее глава Чарлз У. Энгельгард умер
впезаппо в 1971 г. в возрасте 54 лет. Более 30 лет он
активно вел финансовый бизнес. Для того чтобы иметь
полное и правильное представление о роли корпорации
«Энгельгард минерале эпд кемикле» в сегодняшнем мире
драгоценных металлов и охарактеризовать политику,
которую проводят преемники Энгельгарда, следует
рассмотреть деятельность и личные качества самого Чарлза
Энгельгарда — видного представителя финансовой элиты
Запада.
Крупный, дородпый человек с тяжелыми челюстями и
лысеющей головой, Энгельгард ходил с тростью из
черного дерева, так как у него был артрит бедра. Хотя, когда
он умер, ему не было еще и 60 лет, сутулая походка,
морщины на лице и белоснежные пряди волос делали его лет
на 20 старше.
Коллега по бизнесу и личный друг южноафриканского
золотого и алмазного магната Гарри Оппенгеймера,
Энгельгард руководил комплексными операциями по
драгоценным металлам, которые оказывали воздействие на весь
мир. Он унаследовал бизнес от своего отца, значительно
расширил его и увеличил полученные 20 млн. долл. более
чем в десять раз.
Состояние было создано его отцом — угрюмым,
аскетическим немцем, прибывшим в Америку в 90-х годах
прошлого века, чтобы поставлять драгоценные металлы
ювелирам и зубным врачам. Вначале он сам занялся
обработкой золота и вел дела с тевтонской основательностью.
Ко времени своей смерти в 1950 г. он организовал бизнес
значительных размеров, сделал его комплексным и
расширил до гигантских масштабов. Краеугольным камнем
при этом была семейная компания-учредитель «Энгельгард
Хановиа» с капиталом 100 млн. долл., которая находилась
в Ныоарке. Чарлз Энгельгард стал председателем правле-
пия американо-южноафриканского инвестиционного
трепе

ста, оперирующего акциями компаний золотых
приисков. Он был самым крупным акционером фирмы
«Интернэшнл силвер», являющейся ведущим производителем
серебряных изделий, и основным совладельцем компании
«Еврофонд инкорпорейтед», специализирующейся на
операциях с европейскими ценными бумагами.
В 1949 г. Энгельгард-младший совершил поездку в
Лондон для того, чтобы создать фирму по производству
изделий из драгоценных металлов. Юридическая сторона
дела была подготовлена одним из родственников
известного писателя Яна Флеминга. Сам Флеминг приветливо
встретил Энгельгарда и был пленен его обширными
деловыми операциями.
Несколько позже, когда Флеминг писал роман «Голд-
фингер», он, как полагают, прообразом своего
вымышленного спекулянта имел реального золотого магната.
Говорят, что Энгельгарда забавляло это сходство. После выхода
книги в свет он назвал стюардессу своего личного
самолета по имени возлюбленной главного героя произведений
Флеминга — Джеймса Бонда.
Энгельгард осуществил значительные инвестиции в
южноафриканскую экономику после второй мировой
войны. В конце войны он приехал в Африку, чтобы закупить
золото для отца, и был настолько восхищен
потенциальными возможностями этой страны, что основал там
собственное предприятие. Он вспоминал впоследствии: «Я
хотел делать что-то отличное от того, что делал мой
отец».
В первые послевоенные годы свободный мировой
рынок золота не существовал: вновь добываемый металл
разрешалось использовать лишь для ювелирных и
промышленных целей. Для того чтобы обойти это
препятствие, группа спекулянтов с миллиардным капиталом
открыла в Южной Африке предприятия по производству
браслетов, амулетов и ожерелий, большая часть которых
продавалась на Востоке, где другие спекулянты
превращали их в новые миллиарды.
Осуществив крупные инвестиции в экономику Южной
Африки, Энгельгард стал там значительной финансовой
силой. Когда он появился на сцене, хозяйство страны
находилось в плачевном состоянии, а золотые запасы
сократились до опасно низкого уровня. Энгельгард привлек
новые капиталы из-за границы и основательно укрепил
117

рэпд *. Он играл такую важную роль в финансовой жизни
страны, что южноафриканцы склонны были забыть о том,
что он иностранец. Один газетный репортер, написавший
статью об Энгельгарде, неумышленно назвал его Энгле-
брихтом — «хорошим старым» именем африканеров.
Американский магнат жил в роскоши. Однажды он
доставил на своем личном самолете из Нью-Йорка в Иогап-
несбург известного художника-портретиста Чарлза Ба-
скервплла, чтобы тот сделал стенную роспись в его
резиденции. Иоганнесбург окружен пирамидами золотого
шлака, светящегося яркими цветами, и художник был
очарован этим зрелищем. По возвращении в Нью-Йорк
Баскервиля показывал своим друзьям эскиз созданной им
стенной живописи. Это было абстрактное панно,
изображающее африканские торгово-промышленные предприятия
Энгельгарда. В центре панно находился мрачный черный
шар. Художник объяснял: «Это солнце Африки. А
возможно, и расовая проблема. Это мое первое абстрактное
произведение, и я не совсем понимаю, что оно
обозначает».
В личной жизни Энгельгард (подобно другим
отпрыскам второго поколения богачей) резко отличался от
своего отца, который был простым человеком с
ограниченным кругозором. Энгельгард имел собственные личные
самолеты, содержал баронские имения в Нью-Джерси и
Флориде (а также в Иоганнесбурге), несколько комнат
в гостинице «Уолдорф-Астория» в Манхэттене (Нью-
Йорк), рыбачий домик на полуострове Гаспе (Канада).
Его основным увлечением было разведение первоклассных
лошадей. Более 100 его чистокровных скакунов
участвовали в скачках в Америке, Англии и Южной Африке.
В 1947 г. Энгельгард женился на блондинке
аристократического происхождения Джейн Мапнгеймер — вдове
голлапдского банкира. Она была законодательницей мод,
часто выступала со статьями в журнале мод «Вог» и
занимала видное положение в свете. Она управляла
пятью домами и выращивала охотничьих собак золотистой
масти.
Имея много денег и большое желание приумножить
их, Энгельгард пытался применить свои способности в по-
1 Рэнд — денежная единица в ЮАР: на начало мая 1975 г.
1 рэнд составлял около 1,5 долл.— Прим. ред.
118

литпке, финансируя избирательные кампании
президентов-демократов. Когда в 1960 г. Кеннеди баллотировался
в президенты США, Энгельгард организовал для его
поддержки национальный комитет деловых людей и лиц
свободных профессий. После выборов ходили слухи, что
Энгельгард рассчитывал получить высокий пост в
правительстве или добиться выдвижения демократами своей
кандидатуры на пост губернатора Нью-Джерси. Он
выставил свою кандидатуру на выборах в палату
представителей, но не был избран. Во времена правления Джонсона
Энгельгард был доверенным лицом президента и
выполнил ряд важных поручений экономического характера. За
неделю до смерти Энгельгарда семья Джонсона была у
него в гостях в имении Бока-Гранде.
На протяжении последнего десятилетия изделия из
драгоценных металлов, выпускаемые предприятиями
Энгельгарда, резко повысились в цене. Незадолго до своей
смерти он так оценивал перспективу, открывающуюся в
связи с обесценением денег: «... возможности
получения прибылей, заложенные в золоте и серебре, намного
превосходят существовавшее до сих пор представление.
Ясно, что эти вложения по меньшей мере можно так же
быстро реализовать, как и наличные деньги, и что они
являются особенно ценными, поскольку мы должны жить
в обстановке, когда мировая экономика имеет в основном
инфляционный характер».
У Энгельгарда не было сыновей. Его жена и пять
дочерей живы, но огромной империей управляют уже
наемные менеджеры, продолжающие его стратегию
укрепления позиций фирмы в золотом бизнесе. Теперь, когда мир
вползает в углубляющийся валютный кризис, когда
усиливается инфляция, растет безработица и
увеличиваются тревоги вкладчиков, ищущих способы защиты
своих капиталов, суждения и предсказания «г-на Голд-
фингера» с каждым днем выглядят все более
убедительными.
Некоторые наиболее последовательные критики кейп-
сианской теории *, так долго господствующей на За-
1 В свое время крупнейший английский буржуазный
экономист Дж. Кейнс назвал золото «варварским пережитком». Он
выступал за уменьшение роли этого металла в международных
расчетах, за создание более гибкого механизма кредита и
интернациональных резервов.— Прим. ред.
119

паде, возможно, приближаются ко дню своего
торжества. Они полагают* что владельцы золота, которых в
течение многих лет спекулянты поднимали на смех за
предсказания того, что экономика, основанная на
бумажном кредите, идет к банкротству, совсем недалеки от
истины.
Сегодня весьма убедительными кажутся доводы в
пользу золота в том виде, как они преподносятся
сторонниками возрастания денежных функций золота. Они
утверждают, что, упраздняя обратимость доллара в золото,
Соединенные Штаты ввергли весь мир в период мрачной
неопределенности. У американского правительства,
находящегося перед угрозой упадка международной торговли,
не будет другой альтернативы, кроме как возвращения
к золотому стандарту и повышению цены на золото.
Первая девальвация доллара уже произошла. Однако эти
экономисты предсказывают, что для того, чтобы спасти
положение в течение 2—3 лет возможно второе
значительное повышение цены на золото — до 100 долл. за
унцию К
Сторонники возрастания денежных функций золота,
как правило, указывают на принципиальные расхождения
между публичными заявлениями вашингтонских
должностных лиц, стремящихся преуменьшить роль золота, и
их реальными поступками. В то время как администрация
президента Никсона публично принизила роль золота,
утверждая, что оно больше не нужно в международной
торговле, само американское правительство неистово
держится за каждую имеющуюся у него унцию золота и
прекращает платежи центральным банкам других стран,
с тем чтобы удержать свои золотые запасы от
дальнейшего сокращения.
Апостолы желтого металла говорят, что золото
является отличной сферой приложения капитала. После второй
мировой войны цены фактически на все предметы вырос-
1 В начале 70-х годов США дважды девальвировали свою
валюту — в декабре 1971 г. и в феврале 1973 г. В результате офици->
альная цена золота была повышена с 35 до 38 и 42,2 долл. за
тройскую унцию. В августе 1971 г. США прекратили размен долларов
по официальной цене, что окончательно подорвало доверие к
доллару как мировым деньгам. Цена на золото стала быстро
возрастать. В конце 1974 г. она достигла 200 долл. за унцию.—* Яр иле.
ред.
120

ли в 3—4 раза, и только на золото цена в течение 37 лет
искусственно поддерживалась на заниженном уровне —
35 долл. за унцию. Это сдерживало добычу золота, хотя
спрос на него рос. В течение последнпх десяти лет спрос
на золото, используемое в промышленных целях, возрос
в четыре раза.
Не так давно международные валютные органы
выдвинули предложение о покрытии задолженности и
предотвращении краха мировой валютной системы с помощью
выпуска обеспеченных золотом специальных прав
заимствования (СДР), которые члены Международного
валютного фонда утвердили в 1969 г. в качестве нового вида
мировых денег, дополняющих золото и доллары в
международных платежах. Однако сторонники возрастания
денежных функций золота полагают, что мысль о том, что
весь мир действительно примет (как надеются некоторые
кейнсианцы) это «бумажное золото» в качестве
единственной или основной резервной валюты, почти
нереальна.
Прежде всего никто не выступит с приемлемым для
всех планом перевода долларовых запасов центральных
банков в СДР, если США будут продолжать отказываться
восстановить обратимость доллара в золото. Кроме того,
СДР — это резервные активы, созданные и управляемые
международной организацией на основе соглашений. Если
государства примут СДР в качестве своего основного
резервного актива, то они отдадут себя на милость
международной организации. Где гарантия того, что система
СДР сможет выдержать испытания, связанные с
возможным военным конфликтом между государствами или даже
просто с увеличением политической напряженности?
Сколько стран пожелают передать свои золотые запасы
на попечение этой международной организации в обмен
на СДР? Один скептически настроенный консультант по
вопросам инвестирования заявляет: «Я уверую в СДР
тогда, когда моя жена попросит у меня браслет, сделанный
из них».
Короче говоря, сторонники желтого металла приходят
к такому выводу: как бы вы ни относились к золоту — оно
сегодня является очень хорошим приобретением как с
краткосрочной, так и с долгосрочной точек зрения. Своим
противникам они задают один основной вопрос: если
золото действительно только «варварская реликвия», безна-
121

дежно устаревшая мера денежного масштаба цен, как об
этом публично заявляет Вашингтон, то почему
американское правительство по-прежнему стремится увеличить
свои золотые запасы и отказывается лишиться серебра?
Хотя у американцев отняли право обладать золотом,
конгрессмен из штата Иллинойс Филип М. Крейн — член
комиссии конгресса по вопросам банков и денежному
обращению вновь внес на рассмотрение законопроект о
возвращении им этого права. Он полагает, что рано или
поздно конгресс примет соответствующее законодательство. Во
время встречи с автором этой книги Крейн доказывал,
что правительство, которое официально декретировало, что
золото не имеет значения в правительственных валютных
операциях, логически не может иметь каких-либо
возражений против того, чтобы американцы владели этим
«неважным и второстепенным товаром».
Если американцы снова вернут себе право владеть
золотом, то его цена может сильно подскочить. Так
полагают некоторые сторонники металлических денег, которые
считают, что, если даже небольшая часть населения
страны купит, желтый металл, спрос на него может превысить
предложение. Экономист Генри Газлитт убежден, что,
если правительство Соединенных Штатов никогда не
вернется к золотому стандарту, увеличение количества
золота, находящегося у людей во всем мире, плюс растущая
экономическая неопределенность могут восстановить
золото в качестве фактической международной валюты. Рапо
или поздно и независимо от наличия формальных
международных соглашений национальные бумажные деньги
будут котироваться на мировых биржах в золоте. И одна
страна за другой фактически переведет свои бумажные
деньги на золотой стандарт.
Короче говоря, это утверждение, исходящее от
сторонников возрастания денежных функций золота, которых в
течение длительного времени поднимали на смех, резко
контрастирует с публичными заявлениями
вашингтонских официальных лиц — сторонников бумажных денег и
всех послушных экономистов, которые обучали многие
поколения студентов кейнсианскому евангелию.
Неизвестно, окажутся ли правильными предсказания сторонников
золота или нет, однако их доводы становятся все более
правдоподобными.
Впервые со времени заключения в конце второй миро-
122

вой войны Бреттон-Вудского соглашения1,
могущественный американский доллар упал со своего пьедестала. Не>
находимся ли мы накануне прихода новой экономической
эры, которая окончательно отвергнет концепции кейн-
сианцев?
1 В 1944 г. в Бреттон-Вудсе (США) состоялась конференция,
на которой были разработаны основные принципы послевоенной
системы валютных отношений капиталистических стран.
Важнейшие из них: признание американского доллара в качестве
мировых денег и введение твердых паритетов и курсов. К
настоящему времени эти принципы оказались подорванными, что привело
к краху Бреттон-Вудской системы.— Прим. ред.

6
Крупная игра: звезды Монте-Карло,
игорные клубы Лондона
и Лас-Вегаса
Недавно в одной из газет сообщалось о находящемся
в Сан-Франциско казино, «где все проигравшие способны
смеяться». Человек, проигравший в кости 50 тыс. долл.,
продолжает широко улыбаться, потому что играет в
своеобразном заведении, известном под названием «Колесо»,
которое расположено вблизи финансового центра города.
В этом казино вам предложат все азартные игры, в
которые играют в Лас-Вегасе: рулетку, кости, «двадцать
одно», но с небольшой разницей. За каждые 1,25 долл.,
истраченные на спиртное, казино выдает на 25 долл.
игральных фишек.
«Это привлекает много людей»,— говорит Гарри Хей-
неман, владелец заведения, работавший ранее в
Лас-Вегасе. Некоторые из его клиентов приходят, чтобы без
больших затрат научиться играть, прежде чем
отправиться на поиски сильных ощущений в Лас-Вегас или Лейк-
Тахое. Другие приносят с собой карандаши и бумагу и
проверяют в действии изобретенные ими системы
беспроигрышной игры. Третьи просто снимают напряжение
после трудового дня.
Однажды в разгар игры Хейнеман познакомил
газетного репортера со своими клиентами. «Это
замечательно,— воскликнул один солидный гражданин города,— я
124

сегодня проиграл 150 тыс. долл., но не испытываю
никаких неприятных ощущений!» «Мне это страшно
нравится»,— заявила стареющая дамочка, поднося коктейль ко
рту дрожащими руками.
«Некоторые подозревают, что в моем бизнесе что-то
нечпсто,— прпзнался Хейнеман,— они уверепы, что мои
клиенты тайно расплачиваются настоящими деньгами. Но
я никогда не стал бы связываться с такой дутой
операцией». Гарри Хейпемап не сказал (а возможно, и не
знал), что настоящие деньги также становятся все более
дутыми.
Рост всеобщего благосостояния, легкость путешествий
на реактивных лайнерах, поток дешевых бумажных денег,
исторгаемый печатными машинами, увеличили
доступность и привлекательность азартных игр. Подобно
наркоману, требующему постоянного увеличения доз
наркотика, азартный игрок стремится ко все более высоким
ставкам.
Управляющие казино в западноевропейских странах,
стремясь привлечь богатую американскую клиентуру, за
последние годы прибавили к старинной рулетке один из
основных соблазнов Лас-Вегаса — славпую американскую
игру в кости. Повсюду залы дрожат от возгласов игроков
и лязга игральных автоматов. Все разработанные в Лас-
Вегасе электронные устройства — сигнальные звонки,
включающиеся, когда на стол падает поддельная кость;
скрытые телевизионные камеры, позволяющие вести
наблюдение за посетителями; умело расположенные
зеркала, дающие возможность заметить махинации при сдаче
карт,— нашли применение в казино Сан-Ремо, Довиля и
Монте-Карло.
Американская игра в кости появилась в Монте-Карло
вскоре после второй мировой войны, когда актер Эдвард
Дж. Робинсон провел весь вечер, играя в рулетку, и эта
аристократическая игра так ему наскучила, что он сказал
приятелю: «Черт побери, я отдал бы последнюю рубаху
за хорошую партию в кости!»
Пожелание «маленького цезаря» заинтриговало
управляющих казино Монте-Карло. Они направили старшего
крупье Луи Дельмера в США для изучения возможности
открытия игры в кости в своем казино. Дельмер посетил
Лас-Вегас. У него оставила глубокое впечатление
невероятная быстрота, с которой деньги проигрываются в ко-
125

стп, и on рекомендовал руководству Монте-Карло отойти
от традиционных игр и предоставить свои салоны
исключительно для игры в кости. Впервые эта игра появилась
в зале Шмидта. Тяжелые панели красного дерева,
которыми обиты его стены, заглушали молитвы и проклятия,
вырывавшиеся у кидавших кости игроков.
Высокопоставленным западноевропейским игрокам потребовалось
некоторое время, чтобы научиться американской манере игры,
но вскоре они ее успешно освоили. Монте-Карло
установило даже игральные автоматы.
Принимая меры против махинаций американского
образца, Монте-Карло обратилось к американской фирме,
изготовляющей кости для казино Лас-Вегаса, и поручило ей
разработать специальные, не поддающиеся подделке
кости из красного и прозрачного зеленого пластика,
украшенные надписью «Монте-Карло», точный вес которых
держится в секрете.
Несмотря па широкое проникновение массовых игр
американского стиля, еще не исчез тот тип старомодного
европейского аристократа, который при игре в баккара
готов поставить на кон 150 тыс. долл. Как баккара, так
и рулетка продолжают существовать в шикарных
заведениях стран континентальной Западной Европы. Эти
азартные игры, в которых допускаются крупные ставки, были
излюбленным хобби королей в изгнании вроде Фарука,
который, покидая египетский трон, прихватил с собой
столько национальных сокровищ, что мог предаваться
азартным играм до конца своих дней.
Короли, богатые наследницы и уличные девки
продолжали начатые сотпи лет назад поиски безотказной
системы, которая позволила бы «сорвать банк».
Некоторых из изучавших этот вопрос постигло горькое
разочарование. Два поколения назад изобретатель знаменитого
пулемета Хайрем Максим посетил Монте-Карло, чтобы на
месте оценить возможности выигрыша. В течение первого
вечера, проведенного им в зале рулетки, черное выходило
двадцать раз подряд. Сидевший рядом с ним игрок
настолько уверился, что в двадцать первый раз этого не
случится, что сделал круппую ставку на красное, однако
черное продолжало выходить еще шесть раз и этот игрок
совершенно проигрался. Максим заявил в интервью с
представителями прессы: «Все системы игры в рулетку не
стоят ломаного гроша. Если, например, красное выходит
126

двадцать раз подряд, то почему бы ему не выходить
подряд сорок или даже семьдесят раз... Каждый поворот
колеса дает вам ровно половинные шансы на выигрыш, ни
больше ни меньше».
Вообще-то, по утверждению экспертов, есть одна
стратегия ведения азартных игр, гарантирующая игроку, что
в конечном итоге он, во всяком случае, останется при
своих. Недостатком этой стратегии является обязательное
наличие огромных денежных резервов. Согласно этой
теории, называемой «Мартингейл», игрок после проигрыша
очередной ставки должен удваивать следующую и так до
тех пор, пока не придет выигрыш. Таким образом, он
должен по крайней мере вернуть свои ставки. Поскольку,
бесспорно, существуют игроки достаточно богатые, чтобы
позволить себе играть по этой системе, дирекция
Монте-Карло давным-давно установила правило, согласно
которому любому игроку запрещается удваивать свою ставку
больше двенадцати раз подряд. Дж. П. Морган III,
раздраженный этим ограничением, в гневе покинул казино
и никогда больше не играл там. Ясно, что казино с
радостью сделало бы для него исключение, дав возможность
выиграть, поскольку это было бы лучшей рекламой
заведения, но сделать исключение подобного рода — все равно
что открыть ящик Пандоры.
Все это было до наступления эпохи ЭВМ. Сегодня
чудеса техники позволили по крайней мере одному
талантливому игроку дать журналистам отличный материал для
корреспонденции. В 1969 г. 37-летний профессор
медицины Гейдельбергского университета доктор Рихард Ярецки
произвел сенсацию тем, что выбирал номера, на которые
ставить, с помощью ЭВМ. Успех его был столь велик, что
дирекция казино в итальянском городе Сан-Ремо
обратилась к нему с просьбой воздержаться от игры в течение
двух педель. За 48 часов это казино проиграло Ярецки и
его электронному мозгу 120 млн. лир.
Луиджи Бартолини, директор казино, заявил
представителям прессы: «Доктор Ярецки — весьма приятный
человек с очень ясным умом и крепкими нервами, но он
слишком много выигрывает». Он добавил, что дирекцию
казино волнует не только и не столько способность
Ярецки выигрывать большие суммы, а то, что его игра
привлекает массы зрителей, а это создает трудности для службы
безопасности. Доктор Ярецки в телефонном интервью об-
127

рушился на запрещение играть в казино. Ярецки пров
Тщательное исследование номеров, па которые чаще все
выпадают выигрыши, и заложил соответствующие дашш
в ЭВМ. «Если владельцы казино так боятся убытков, т
им следовало бы торговать овощами»,— заявил он. В О'
вет на вопрос, означают ли основанные на применени
ЭВМ системы конец рулетки, Ярецки ответил: «Нет, п;
тому что, как только вы изобретете успешный метод, в*
выбрасывают!»
Действительно ли ЭВМ доктора Ярецки может выи
рывать в рулетку, сводя к нулю все преимущества зав<
дения, или же мы имеем здесь дело со скоротечной пол
сой удачи — вот вопрос, который интересует всех. Во вс
ком случае, много наших известных современников пр
явило столь же сильное, хотя и не столь научно обос!
ванное, пристрастие к игре.
Одним из знаменитейших игроков и колоритных npt
ставителей финансового мира является киномагнат
Голливуда Джек Уорпер, которому уже больше 70 л»
Он один из лучших игроков в баккара. В течение дв
недель он выиграл у экс-короля Египта Фарука 250 tf
долл. Чаще всего Уорнер играет со своими голливудски
собратьями по профессии.
Крупнейший выигрыш Уорнера произошел лет.
1967 г., когда он за один вечер выиграл свыше 30 mj
франков. Возраст не уменьшил: его азарта. Вскоре нос
того, как ему исполнилось 66 лет, Уорнер выиграл 40 tj
долл. на вечеринке, устроенной одним из его прия'
лей. По дороге домой он попал в автомобильную ка^
строфу, едва не погиб, пролежал в тяжелом состояг
целую неделю, но, выздоровев, продолжал игра
Через двенадцать месяцев он выиграл свыше 100 ть
долл. в карточном поединке с принцем из Саудовск
Аравии.
Монте-Карло — место многпх весьма эффектных bi
ступлений крупнейших воротил финансового мира. Кол
ритность княжеской пары, правящей государством Моп
ко, на территории которого находится знаменитое казин»
очень хорошо гармонирует с общим фоном. Правяща
пара пользуется широкой международной известностью;
княгиня Грейс — американка ирландского
происхождения, а князь Репье — выходец из итало-французской
семьи. Отец княгппи — филадельфийский каменщик, про-
128

евшийся в сильные мира сего трудпым путем. Она
попала на монакский трон из голливудской киностудии.
/Зстреча с князем состоялась во время съемок на Рпвьере.
,Даже Альфреду Хичкоку, в фильмах которого она
спивалась, не удалось выдумать более удивительный
ложет.
} Монте-Карло стал всемирно известным игорным домом
:}р середине XIX в. в результате усилий бывшего
официанта из Франции Франсуа Блана. Он прибыл в Монте-Кар-
/о с деньгами, нажитыми на биржевых операциях, и
организовал для управления казино корпорацию со странным
названием «Общество морских купаний и кружок
иностранцев». До этого времени казино вело только мелкие
}рерации местпого значения. Широкая рекламная кампа-
. яя, проведенная Бланом, побудила богатых бездельников
) всего мира попытать счастья за карточными столами
. 1опте-Карло. Деятельность игорного дома вызывала
разноречивые чувства: богатые встретили его с одобрением,
0 официальная церковь заклеймила как возрожденный
;браз Содома и Гоморры.
., Чопорная английская королева Виктория была на-
уолько шокирована, что приказывала опускать шторы на
.шах ее вагона, когда по пути на Ривьеру ей
приходилось проезжать через Монте-Карло. Одпако ее сын,
любитель удовольствий, припц Уэльский, был свободен от по-
обных предрассудков. Он часто посещал Монте-Карло,
.урываясь под именем барона Ренфрю. Даже став королем
, Эдуардом VII, он продолжал инкогнито посещать казино,
-.тобы поиграть в баккара. Другим августейшим игроком
;5у1л кайзер Вильгельм II, который, изучив созданную
немецким профессором математики систему, якобы
обеспечивавшую выигрыш, поспешил в Монте-Карло, чтобы
-Оорвать банк. Проиграв за один вечер 100 тыс. франков,
•и в ярости ушел из казипо и больше туда не
возвращался.
В период 20-х и 30-х годов Монте-Карло стал излюб-
. ленным местом богачей, политических деятелей,
знаменитостей сцены и экрана. Одним из самых неугомонных
,3 клиентов был уже упоминавшийся Фарук, посещавший
игорный дом, как будучи королем Египта, так и после
своего свержения. Поспорить с его азартом игрока могла
только его страсть гурмана. Он оставался на ногах до
рассвета, ставя на карту крупные суммы и одновременно
5 д, Томао
129

поглощая несколько банок черной икры и дюжину
цыплят. Фарук был одним из самых опытных в мире игроков
в баккара. Однажды он играл против какого-то
англичанина и, попав в полосу невезения, проиграл ему 12 тыс.
долл., сохраняя при этом полное безразличие на лице.
Его противппк был также безучастен, настолько безуча-»
стен, что Фарук подозвал служителя, который, осмотрев
англичанина, увидел, что тот умер. Причиной смерти был
сердечпып приступ от волнения, вызванного крупным вы-1
игрышем.
Во время второй мировой войны Монте-Карло,
несмотря на то, что Европа лежала в руинах, вел процветающий
бизнес за игорными столами. Богатые
коллаборационисты, немецкие и испанские деловые люди проигрывали
свои военные доходы в казино. Дела казино пошли на
убыль лишь после окончания войны. Военная добыча кон-*
чилась. Опустошенные государства установили стрбгий
контроль за экспортом капитала, столь необходимого для
восстановления национальной экономики. Все это привело
к исчезновению интереса к азартным играм. Казино
терпело большие убытки, а поскольку оно Служило главным
источником доходов княжества Монако, то 16 тыс. его
обитателей впервые ощутили угрозу введения подоходного
налога.
Проблема требовала какого-то решения, и оно было
предложено хитрейшим из людей — Аристотелем Онасси*
сом, греческим магнатом-судовладельцем. Зимой 1951 г*
будущий супруг Жаклин Кеннеди отдыхал на Ривьере,
В Мопте-Карло его внимание привлекло пустующее
здание рядом с дворцом, где размещалось казино. Он решил,
что это здание прекраспо подошло бы для его главное
конторы, поскольку Монако занимает удобное положение
между крупными портами Марселем и Генуей. Онассис
запросил Совет директоров «Общества морских купаний
и кружка инострапцев», которому принадлежало здание,
о возможности его аренды для размещения своей конторы,
по получил высокомерный отказ. С ним даже не стали
разговаривать о цепе.
Совет директоров совершил крупнейшую ошибку,
Онассис, человек злопамятный и мстительный, произвел
тщательное расследование финансового положения
«Общества» и нашел, что его дела очень плохи. Акционерный
капитал «Общества» состоял из миллиона акций, курс ко-
130

торых сильно упал. Опасспс узнал, что крупнейшим
акционером был монакскпй князь Ренье, но ему
принадлежало всего 20% капитала. Проведя тщательно
замаскированную операцию, Опасспс без шума скупил акции,
продававшиеся па фондовой бирже. Когда Совет
директоров «Общества» заметил пеобычпо высокий спрос
на акции, было уже поздно. Онассис располагал более
чем 300 тыс. акций п стал практически хозяином
«Общества».
Приобретение контроля над «Обществом» дало в
распоряжение Онассиса пе только нужное ему здание для
размещения конторы, но также казино, три имевшиеся в
Монако гостппицы, расположенный рядом с казпно театр,
обширный парк вокруг казино и спортпвпый клуб. «За
миллион долларов,— вспоминал Опасспс,— я получил
контроль над владением, одни земельные угодья которого
стоили 20 млн. долл.».
Онассис начал активную программу перестройки
деятельности игорного дома, направленную на достижение
прежнего процветания. Он капитально отремонтировал
театр и гостиницы, заново отделал казипо, организовал
для доставки клиентов регулярное вертолетное сообщение
с Лазурным берегом, осушил часть гавани и на памытой
земле устроил ипподром. Он привлек множество друзей
и деловых партнеров, которые стали тратить деньги в
Монте-Карло. Интересно, что сам Онассис не любил
азартных игр. «Меня спрашивают, почему я никогда не
играю в казино,— сказал он репортерам,— я пе против
игры. Я даже понимаю игроков. Но меня просто не
увлекает перспектива просидеть за игрой три часа, убеждая
самого себя, что проигрыш нескольких долларов имеет
какое-то значение».
Переделывая Монте-Карло по своему вкусу, Онассис
встретил сопротивление со стороны князя Ренье. Расхож*
дение было вызвано различными взглядами на роль, кото^
рую должно играть казино. Ренье полагал, что Монте-
Карло не может больше существовать как заведение для
избранных представителей высшего света и должен
перестроиться в расчете на клиентуру из среднего класса,
которую привлекали в Лас-Вегас игра в кости и
многочисленные варьете. Онассис, «патриций» до мозга костей,
настаивал на возвращении ушедших в прошлое дней, когда
• '
131

Монте-Карло был центром не только рулетки, по и
большой оперы, когда здесь танцевал русский императорский
балет, а дирижировали оркестром Сен-Сане и Массне.
Монте-Карло воплощал все аристократическое в
искусстве. Спор разгорался и стал достоянием гласности.
Газеты открыто величали Онассиса «незаживающей болячкой
Ренье», последнему же приписывалось презрительное
высказывание о том, что Монте-Карло под властью Онассиса
превращается в «Монте-Греко».
Спор прекратился, когда Опассис, которому надоела
вся эта затея, продал Монте-Карло обратно Ренье и его
«Обществу».
Восстановив свою власть, Ренье стал, по общему мпе-
ппю, умело управлять экономикой кпяжества. Чтобы
освободить дополнительные площади для отелей и
размещения туристов в стране, территория которой всего 390
акров, князь развернул впечатляющую программу
переустройства земельных владений. Он перенес железную
дорогу, проходившую из Франции в Италию через Монако,
в пробитый в скалах туннель. Образовавшийся при
прокладке туннеля камень был использовап
франко-итальянским строительным синдикатом для отвоевания у моря
полмили территории, па которой было выстроено
несколько гостипиц, искусственных пляжей, гавапей для яхт,
окруженных парком. Предполагается громадная
подземная стоянка для автомобилей, после завершения
строительства которой автомобильное движение по поверхности
будет запрещено. После окончания всего цикла работ
территория княжества Монако, пригодная для
использования, увеличится па 20%.
Братья Тиш, Ларри и Престон, купившие сеть
кинотеатров и превратившие ее в громадную империю
гостиниц, театров и земельной собственности, объявили, что
они намерены придать Монте-Карло американские черты.
Они объединились с западпогермапскимн и
французскими предпринимателями для строительства в княжестве
комплекса гостиниц, казино и выставочных залов общей
стоимостью 35 млн. долл.
Монте-Карло — легендарное место азартных игр. Но
кто бы мог подумать, что Великобритания, родина
королевы Виктории, маленькой старой дамы, столь
возмущавшейся творившимися в Монако безобразиями, бросится в
азартные игры с такой страстью, что Лондон превратит-
132

ся в одпп пз мировых цейтров рулетки, игры в
«двадцать одно» и кости, готовых к услугам скучающих
богачей.
Преподобный Гордон Муди, генеральный секретарь
Совета церквей Великобритании, занимавшийся
изучением вопроса, почему волна азартных игр захлестнула
Англию и охватила как богатых, так и людей среднего
достатка, считает, что его соотечественники предаются
азартным играм потому, что общество пе может
удовлетворить их потребности. Он убежден, что менее
обеспеченные увлеклись тотализатором, лотереями, отгадыванием
различных чисел, поскольку они видят, что деньги
неравномерно распределяются между классами. Почему же не
попробовать счастья в игре, которая может поправить
ваши дела?
По мере роста расходов и обесценения денег в
результате безжалостной инфляции правительства отходят от
своих пуританских взглядов и легализуют азартные игры,
чтобы обложить налогом получаемые от них доходы.
В I960 г. английский парламент отменил закон о
запрещении азартных игр и разрешил миллионам людей делать
открыто то, чем они занимались потихоньку.
В настоящее время азартные игры в Великобритании
приносят огромные доходы владельцам игорных заведений
и являются источником растущих прибылей для все
большего числа предпринимателей. В сфере азартных игр
занято 100 тыс. человек. Доход этой «отрасли экономики»
составляет в год почти 2 млрд. ф. ст. Не менее 48%
англичан (вдвое больше, чем американцев) регулярно играет
в азартные игры.
Огромный рост индустрии игр сопровождался
массовым .нарушением припятого в 1960 г. закона, в котором
недвусмысленно говорится, что игорные дома обязаны
предоставлять клиентуре равные возможности выиграть.
Крупные, хорошо оборудованные заведения обходят это
положение закона с помощью многочисленных
хитроумных приспособлений. Они изобрели магнитные игральные
кости, которые падают определенным образом, делают,
специальные прокладки из ворсистой ткани в щелях, куда
наиболее часто проваливается шарик рулетки, возвещая
о выпавшем на этот номер выигрыше. Ткань мешает
шарику проскочить в такую щель. Полиция с прохладцей
относится к подобного рода нарушениям закона, посколь-
133

ку считает их наименее опасными из всех возможных
преступлений.
Столь благоприятные условия привели к быстрому
росту азартных игр, финансируемых крупными
предпринимателями. К середине 60-х годов в Великобритании
насчитывалось свыше тысячи казино. Пятую часть игроков
составляли ипостранцы, главным образом амерпкапцы,
прибывавшие в Лондон группами на специально
зафрахтованных самолетах, чтобы посвятить конец недели игре
в кости или в «двадцать одно». Среди игорных клубов
были престижные, типа «Пара башмаков»,
расположенного в элегантном особняке лондонского райопа Мейфер.
В число его члепов входят двадцать пять лордов, семь ма-*
гараджей и дюжина звезд экрана. Состав клуба в
основном мужской: в нем всего две женщины — Софи Лорен и
Урсула Андрее. Клуб принадлежит бывшему шведскому
торговому моряку Эрику Стейнеру, который вызвал Вика
Лоунса, владельца конкурирующего клуба «Плейбой
клаб», на партию в кости. Лоупсу потребовалось всего
пятнадцать мипут, чтобы проиграть 1,2 тыс. долл.
Имеются и игорные дома классом пониже, например
«Викториа спортинг клаб», где, по словам репортера,
«в роли крупье при игре в «двадцать одно» выступают
полногрудые женщины, работающие быстро и
неаккуратно. Все идет в ускоренном темпе. Нет драматических пауз
после объявления крупных ставок, которые еще до сих
пор существуют в Мопте-Карло или в «Палм-Бич» в
Каннах».
К середине 60-х годов нарушения законности
приобрели столь массовый характер, что власти серьезно
встревожились. Поползли слухи, что в лондонскую индустрию
азартных игр пробрались американские гангстеры, угро- л
жающие все прибрать к рукам. В 1968 г. политические
деятели решили ужесточить правила. Число казино было
резко сокращено, причем пострадали некоторые весьма
крупные дельцы. Лондонский клуб «Крокфордз»,
основанный в 1828 г. и посещавшийся пэрами Англии и
мультимиллионерами, был закрыт. (О причппах не сообщалось,
но ходили слухи о том, что дело у владельцев было не
совсем чистым.)
Всего закрылось около пятидесяти лондонских игорных
клубов. Налоги на доходы от содержания игорных домов
были повышены. Для того чтобы сократить число иност-
134

ранцев (многие из которых были достаточно темными
личностями), прилетавших посвятить конец недели
состязанию с фортуной, законом было установлено
правило, согласно которому вновь принятые члены игорных
клубов могли принимать участие в игре лишь через
48 часов после своего вступления. В игорных клубах были
запрещены чаевые. Игрокам не предоставлялся кредит.
Если игрок выписывал чек для покупки игральных
фишек, то этот чек должен был быть учтен в банке
независимо от результата игры. Раньше такие чеки в случае
выигрыша возвращались игроку без представления в
банк.
В Великобритании азартные игры в казино
распространены среди богатых и верхушки среднего класса.
Однако в обществе, пораженном инфляцией, к ним во все
большем масштабе присоединяются другие группы
населения. Трудящиеся предпочитают в основном играть па
скачках или заключать пари па отгадывание различных
номеров. Когда английское правительство легализовало
казино, опо пошло и на послаблепия тотализатору,
впервые разрешив букмекерам принимать ставки наличными
деньгами. Тотализатор был легальпым предприятием с
1926 г., по правительство установило, что букмекеры
могут принимать ставки только в кредит. Под этим
подразумевалось, что лишь богатые располагают достаточно
прочным кредитом, а поэтому неимущие не смогут
принять участия в этой азартной игре. Английские
священники проповедовали, что для бедняка неэтично проигрывать
свое небольшое достояние.
Теперь, по новому закону, наличные деньги рабочего
были приравнены к кредиту лорда, и «синие воротнички»
увлеченно бросились в азартную игру. Согласно
правительственной статистике, две трети семей трудящихся
регулярно принимают участие в азартных играх.
Типичный игрок ставит на кон в средпем около 100 ф. ст. в год,
а поскольку он проигрывает только часть этих денег
|(в среднем около 10 ф. ст.), то получает все же много
удовольствия. С другой стороны, некоторые англичане
проигрывают значительно больше средней цифры, так
как постоянно растет число растрат и неоплаченных
счетов.
Прекрасным примером расцвета тотализатора
является успех «Лендбрука», крупнейшей букмекерской фирмы
135

в Великобритании. Эта фирма, организованная как
акционерное общество, начала свою деятельность в 1966 г.,
имея 31 агентство. К 1970 г. сеть агентств достигла уже
550. Доходы в этом же году увеличились на 54% по
сравнению с предшествующим годом. «Лендбрук» и другие
букмекеры, не задумываясь, принимают ставки на все что
угодно. Иногда, правда, они попадают впросак. Один пз
букмекеров, Уильям Хилл, в 1964 г. предлагал тысячу
против одного, что до 1 января 1970 г. человек не ступит
на поверхность Луны. Когда в 1969 г. первый человек
высадился на Лупу, Хплл потерял значительную сумму.
«Лендбрук» понес убыткп, когда любимая лондопцамп
орлица Голди удрала из своей клетки в зоопарке.
«Лендбрук» предложил пари, что орлица не вернется в свою
клетку в течепие 24 часов. Публика поставила 20 тыс. ф.
ст. за то, что Голди вернется. И действительно, погода
была столь плохая, что орлица прилетела назад на
следующий день. «Лендбрук» предлагает десять против
одного, что Лохнесского чудовища не существует; сто
против одного, что нет управляемых летающих тарелок.
Фирма держит пари даже по таким специальным
вопросам, как: «Кто будет назначен президентом Английского
банка? Кто завоюет титул «Мисс Юниверс»? Кто будет
назначен новым профессором поэзии в Оксфордском
университете?»
Массовое стремление заключать пари никоим образом
не ограничивается лишь англичанами. Отгадывание
номеров пользуется огромпым успехом в Соединенных
Штатах. Не так давно газета «Уолл-стрит джорнэл»
сообщала, что букмекеры пз Кливленда использовали весьма
необычную лотерею —- отгадывание последней цифры
курса некоторых акций, повышающейся, понижающейся пли
остающейся неизменной при ежедневном закрытии
биржи. Циники могут лишь удивляться, как до этого не
додумались раньше.
Одна из любопытных американских лотерей
пользуется большим успехом в холодной аляскинской тундре. Это
самое сенсационное явление со времени открытия золота
на Юконе. Организованы конторы по принятию ставок
пари на предсказание точного времени начала ледохода
на реке Танана, протекающей через город Ненана на
Аляске. В этом месте, где морозы достигают 60° ниже нуля,
сорокадюймовая ледяная корка обычно вскрывается где-то
136

между 20 апреля и 20 мая, знаменуя приход весны. Штат
Аляска проводит лотерею, обещая выигрыш в размере
до 105 тыс. долл. тому, кто сумеет наиболее точно угадать
день, час и минуту начала ледохода. Ставка составляет*
1 долл. Каждая минута с середины апреля до середины
мая покрывается ставками, причем многие жители
Аляски объединяются в группы, члены которых иногда
вносят до 1 тыс. долл., чтобы иметь возможность покрыть
максимально большее количество минут. Точный момент
пачала ледохода замеряется путем укрепления в
неподвижном льду сооружения, соединенного проводом с
часовым устройством на берегу. Когда лед продвинется на
десять футов, па часовое устройство идет импульс,
включающий сирену, которая возвещает о вскрытии реки.
В честь нового победителя, выигравшего пари, льется
виски.
Аляскинская лотерея опьяняет потомков старых
золотоискателей. Для большинства же остальных
американцев игорный соблазн номер один располагается на
несколько тысяч миль южнее.
Лас-Вегас, крупнейший город штата Невада,
бесспорно, является Меккой американских прожигателей жизни.
Грубый и праздничный, он как бы представляет собой
громадную карикатуру на всю Америку.
По сравнению с девятью другими городами,
насчитывающими примерно такое же число жителей, Лас-Вегас
занимает второе место по количеству убийств и
изнасилований, третье — по вооруженным нападениям, намного
обгоняя другие города по числу самоубийств. Как пишет
журналист Флетчер Кпебель, «назовите другой город со
ста тридцатью тысячами жителей, где насчитывалось бы
125 коктейль-холлов, 15 детективных агентств, 14
заведений по уходу за собаками и практически ежедневные
сообщения в трех рубриках: «Самоубийство», «Игроки в
азартные игры» и «Алкоголики».
В Лас-Вегасе есть и налет ханжества. Составляющие
четверть населения мормоны финансируют игорные
.заведения, но ни за что не играют там. За счет доходов от
игральных автоматов, костей и колес рулетки Невада
расходует на школьное образование в расчете на каждого
жителя ничуть не меньше, чем Нью-Йорк.
На вершине своего расцвета, в конце 60-х годов, до
резкого падения курса ценных бумаг и введения прави-
137

тельством Никсона кредитных ограничений, которые
охладили пыл прожигателей жизни, Лас-Вегас обслуживал
свыше 12 млн. туристов в год. Эти туристы проигрывали
почти три четверти миллиарда долларов в кости, рулетку,
«двадцать одно» и в игральных автоматах.
Самая большая приманка Лас-Вегаса — это не его
свадьбы, разводы или самоубийства, а улица Стрип —
«великий белый путь» ночных клубов, отелей и казино,
который расходует свыше миллиона долларов в неделю на
развлечения, выставляет на показ громаднейшие рекламы,
состоящие из тысяч электрических ламп, которые
мерцают, мигают и крутятся 24 часа в сутки.
На Стрипе можно встретить кого угодно. Здесь и
кутящий промышленный магнат, и богатый наследник, п
международная звезда экрана. Клиентура может
воспользоваться услугами широкого ассортимента девиц легкого
поведения, многие из которых до обращения к древнейшей
профессии получали академические награды в
университетах. Их нынешняя работа приносит им до 100 тыс. долл.
в год.
Здесь же продавщицы и стенографистки,
приезжающие в Лас-Вегас, чтобы провести конец педели. Они
могут позволить себе проиграть не более 50 долл. и
вынуждены строго ограничивать расходы, чтобы не остаться без
денег. Лас-Вегас получает основную часть своих доходов
за счет среднего американца, приезжающего испытать
недорогие острые ощущения.
Несмотря на предоставляемый в широких масштабах
кредит крупным игрокам, неоплаченные долги в
Лас-Вегасе не превышают 1% сбора, что является
необыкновенно низким уровнем. Заведения имеют на своей сторопе
очевидное преимущество — честность и надежность
подавляющего большинства людей.
Столь благоприятные возможности Лас-Вегаса
неизбежно должны были заинтересовать лиц, управляющих
крупными суммами денег, руководителей корпораций и
банков, традиционно привыкших продвигаться в те сферы,
где шансы им явно благоприятствуют.
В историческом плане значительная часть индустрии
азартных игр Лас-Вегаса, по сведениям ФБР и других
правительственных служб, контролировалась преступным
миром. В середине 60-х годов промышленники и
финансисты с Уолл-стрита начали пристально присматриваться к
138

азартным играм и решили легализовать путем введения
в структуру американского свободного
предпринимательства ту самую деятельность, которую мафия проводила
своими собственными методами.
Первым из благонадежных предприятий, приобретших
казино в Лас-Вегасе, была фирма Дэла Э. Уэбба,
специализировавшаяся на строительстве и сделках с земельной
собственностью. Затем «Лам инкорпорентед» — фирма,
владеющая сетью кафетериев,— выложила 60 млн. долл. за
«Сезарс палас», отель-казино, похожий на роскошпую
декорацию для цветного фильма. В Лас-Вегас хлыпулп
скупщики акций, в результате чего курс некоторых из них
подскочил в десятки раз.
В те волнующие дни в Лас-Вегас прибыли не только
ведущие менеджеры и директора корпораций, но и
отдельные выдающиеся личности, динамичные хозяева империй.
Крупнейшим среди них был широко известный Говард
Хыоз. Есть азартные игроки различного рода: одни
ставят на карту 100 тыс. долл., а другие, еще более крупные,
вовлекают в игру «куски» собственных корпораций и
принадлежащую им земельную собственность. Ставка в этой
игре — расширение их империй. К азартным игрокам
этого рода принадлежит и Хыоз.
Благодаря множеству материалов, опубликованных в
прессе, уделяющей, по иронии судьбы, большое внимание
этому стремящемуся к затворничеству человеку, личность
Хыоза была проанализирована, разобрана на составные
элементы, детально обсуждена, явившись предметом
пасквилей и неисчерпаемым источником заработка для
журналистов.
Устранив нагромождения сплетен и мифов, мы
должны будем признать, что Хьюз, вне всякого сомпепия, один
из самых эксцентричных людей на свете. Его странные
поступки явяятотся плодом долгих, трудных лет. Знающие
его люди связывают появление его странностей с аварией
пилотируемого им самолета «ФХ-11», который он
Сконструировал в 1947 г. Хыоз остался жив, но сильно
пострадал. Лицо его покрыто шрамами, он почти потерял
слух.
Посторонние могут лишь догадываться о размерах его
состояния. Основная часть его богатства вложена в «Хыоз
тул компани», представляющую собой семейную
компанию. Его отец заложил основу семейного состояния, изоб-
139

ретя бур, способный проходить самые твердые
нефтеносные породы. Этим буром до настоящего времени
пользуется 60% нефтяных фпрм во всем мире. Отец Хыоза
оставил состояние около 1 млн. долл. Сын увеличил его в
40 раз.
В условиях экопомики, охвачепной инфляцией, Хыоз
умело расширял свои владения. Кроме того, ему
сопутствовала удача. Он не избежал, конечно, ошибок, но ему
удалось избежать серьезных потерь. Занявшись
кинематографией, он приобрел «РКО», потерял за пять лет
20 млн. долл., по умудрился продать ее со значительной
прибылью. Хыоз утратил контроль над авиакомпанией
«Транс уорлд эрлайнз» («ТВА») и был удален из
правления. В отместку он продал свои акции по 86 долл. за
штуку. После этого курс их пошел вниз.
Хыоз прибыл в Лас-Вегас в 1966 г., располагая
546 млн. долл., полученными от операции с «ТВА», и
развил деятельность, по сравпепию с которой самый
азартный и крупный игрок выглядел бы жалким новичком.
Затратив .свыше 200 млн. долл., он скупил четыре отеля,
семь казино для азартных игр, муниципальный аэропорт,
местную авиакомпанию и права на разведку и разработку
залежей полезных ископаемых по всему штату. Он то
сражался, то вел переговоры с Кирком Керкоряном,
магнатом из Техаса, который прибыл в Неваду и также
скупал отели и казино. Вся эта деятельность направлялась
пз верхнего этажа отеля «Дезерт инн», одного из
приобретений Хыоза, где он жил в изоляции, общаясь лишь
с немногими избранными и посылая свои распоряжения
в виде собственноручных записок управляющим
отдельными частями его империи.
Для затворника, не покидающего своих комнат в
отеле, Хыоз достаточно активно влиял на общественную
жизнь штата Невада. Он начал движение за постройку
огромного аэропорта, который позволил бы превратить
Лас-Вегас в один из крупнейших пунктов прибытия
авиапассажиров на Западе страны. Аэропорт планировался с
расчетом на огромные сверхзвуковые лайнеры, которые
должны были в 70-х годах сделаться флагманами
пассажирского воздушного флота. Однако мысль о
привлечении международного авиатранспорта непосредственно в
Лас-Вегас в .то время, когда Калифорния изучала возмож-
лость постройки собственного гигантского аэропорта, по-
140

казалась непрактичной даже эгоцентричным обитателям
Лас-Вегаса, и проект провалился.
Одно событие вызвало ожесточенную реакцию Хыоза.
Комиссия по атомной энергии выбрала пустыню Невады
местом проведения испытаний водородпых бомб. Хыоз
был очепь расстроен, особенно когда в результате первого
подзсмпого взрыва в Пахуте-Меса дома закачались на
фупдаментах. Хыоз через своих пресс-агентов утверждал,
что добивается прекращения испытаний, исходя из
высоких интересов общества и защиты окружающей среды.
Однако пепочтительпые посторонние наблюдатели
пришли к выводу, что им движут более земные соображения.
Они полагали, что этот человек, шпроко известный как
суперппохондрик, должеп был прийти в ярость в своем
роскошном номере в «Дезерт инп», узпав, что живет
вблизи центра пспытаппй водородных бомб. Кроме того, пе
следует забывать и о 200 млн. долл., вложенных им в
отели Невады, ее пастбищные земли и миперальпые ресурсы.
Он не собирался допустить, чтобы радиоактивные осадки
выпадали на его имущество.
Атака сторонников Хыоза была первоначально
направлена против правительства Джонсона, приказавшего
проводить испытания в Неваде. Усилия были сосредоточены
па том, чтобы заставить вице-президента Хэмфри оказать
давление на Джонсона. Однако Хэмфри, поглощенный
своей новой ролью, только пожимал плечами в ответ на
все демарши.
Хыозу повезло гораздо больше, после того как к
власти пришел Никсон. В 1960 г., когда Ричард Никсон
участвовал в избирательной кампании по выборам
президента, Хьюз, по слухам, провел сложную финансовую сделку,
давшую в распоряжение брата Никсона 205 тыс. долл.
В дальнейшем он финансировал избирательную кампапшо
Никсона в 1968 г. Во всяком случае, теперь Вашингтон
после двух лет утверждений об абсолютной
необходимости ядерных пспытапий в Неваде с точки зрения
национальной безопасности без шума перенес их па Алеутские
острова, где (как утверждают некоторые непочтительные
люди) пе следует ожидать неблагоприятной реакции
какого-либо крупного жертвователя в пользу
республиканской партии.
В начале 1969 г., когда наш затворник в «Дезерт инн»
поднял шум в национальном масштабе, положение как
141

его самого, так и выбранного им для проживания города
стало ухудшаться. Курс цепных бумаг, повышение
которого в прошлом служило неисчерпаемым источником
доходов, начал падать, и прожигатели жизни уже не могли
с прежней беззаботностью предаваться азартным играм.
Курс акций казино, принадлежавших акционерным
компаниям, резко упал, и некоторые из фирм, смело
двинувшихся в Лас-Вегас, были замечены в сомнительных
сделках. «Парвпи-Дормапн», крупная фирма по торговле
оборудованием для пищевой и мебельной промышленности,
которая приобрела несколько отелей-казино в Лас-Вегасе,
была обвинена Комиссией по операциям с ценными
бумагами и бирже в манипуляциях с акциями. «Континентал
коннектор», «Лам» и «Левин-Таунсенд», которые также
владели казино, были обвинены в якобы имевших место
нарушениях закона.
Спад в игорном бизнесе затропул и Хьюза.
Принадлежавшие ему казино давали низкий доход. Он обвинил
Роберта Мэхье, занимавшегося игорными операциями, в
недостаточно- умелом руководстве. Несколько крупных
руководителей империи Хьюза, недовольных деятельностью
Мэхье, прибыли в Лас-Вегас и предъявили письмо, будто
бы подписанное Хьюзом, где высказывалось требование
отставки Мэхье. Действуя от имени своего хозяина, они
взяли управление на себя. В это самое время Хьюз исчез
из Лас-Вегаса, где распространились слухи о его
серьезной болезни, нервном истощении и угрозах физической
расправы с ним.
Вечером 25 ноября 1970 г. он покинул «Дезерт инн»,
спустившись, как говорили впоследствии, по пожарной
лестнице, поддерживаемый своими помощниками. В
аэропорту Маккаррап он сел на собственный самолет и
глубокой ночью приземлился в Нассау, на Багамских островах.
Но темным пустынным улицам машина Хыоза промчалась
в отель «Британиа», где он снова скрылся от людских
глаз.
Возникает вопрос: почему Говард Хыоз постоянно
находится в бегах? В телефонном интервью, данном на Па-
радайз-Айленд, в январе 1972 г. группе журналистов с
целью опровергнуть подлинность готовившейся к выходу
в свет в США книги, якобы его автобиографии,
миллиардер заявил, что главной причиной его отъезда из
Соединенных Штатов (и жизни затворника) было стремление
142

избежать личных неудобств, связанных с все еще
продолжающимся после одиннадцати лет судопроизводством по
делу «ТВА» и более поздним иском, подапным Робертом
Мэхье. 66-летний Хыоз "заявил: «Я не желаю провести
остаток жизни на судебных заседаниях».
Через месяц после телефонного интервью Хыоз снова
был в дороге. Поссорившись с багамским правительством,
выславшим нескольких его служащих, Хыоз вылетел в
Манагуа, столицу республики Никарагуа, где его деньги
должпы были, казалось, обеспечить ему
доброжелательное отпошепие. Однако Хьюз явпо не получил желаемого
от солпца Центральной Америки, ибо вскоре оп вповь
оказался в самолете, перелетел в Ванкувер, в канадскую
провинцию Британская Колумбия, и скрылся в роскошном
помере еще одного отеля.
В чем бы ни заключалась тайна личной жизни Хыоза,
одной из последних попыток раскрыть которую и
являлась якобы подлинная автобиография магната, его
стратегия дельца полностью оправдывает себя в условиях
современной экономики.
Например, Хьюз сохраняет за собой ключевые
владения в Неваде, которые в будущем могут сильно
повыситься в цене. В период жизни в Лас-Вегасе оп заставлял
свгих агептов колесить по всему штату, скупая права на
разработку месторождений золота и серебра. В горах
Сьерра-Невада и в других местах он скупил свыше 700
заявок у старателей и владельцев шахт, отчаявшихся в
успехе своих попыток добыть благородные металлы из
земли эффективным способом. Горная промышленность
США испытывала тогда трудные времена. Цены на
серебро упали. Правительство вело курс па уменьшение роли
монетарного золота.
Однако Хыоз, подобно другим вкладчикам капитала,
озабоченным тем, как защитить свое громадное состояние,
полагает, что независимо от политической и
экономической ситуации золото и серебро всегда будут иметь фун-»
даментальпую и непреходящую ценность.
По сведениям, идущим из стана Хыоза, группа его
экспертов в области минералогии и технологии разработала
совершенно новый метод обнаружения руды с
использованием ЭВМ, лучей лазера и атомной энергии и
извлечения ее из земли с сенсационно низкими затратами.
Специалисты Хьюза оценивают запасы золота в располо-
143

женных в Сьерра-Неваде золотоносных участках более
чем в 1 млрд. долл. Это золото можно извлечь,
используя новейшие методы добычи. Одно из приобретеппл
Хьюза — часть знаменитой старой шахты «Комсток Лоуд
майн», которая свыше 100 лет пазад обогатила группу
первооткрывателей. Писатель Омар Гаррисоп,
рассказывая об операциях Хьюза в Неваде, приводит слова одного
старателя: «Здесь (в Неваде) еще осталось больше золота,
чем находится в Форт-Ноксе. Если мистер Хыоз найдет
экономически выгодпый способ его извлечения, он будет
в 20 раз богаче, чем теперь». Как уже говорилось,
технология разработана, и необходима лишь команда
таинственного хозяина.
Что касается принадлежащих Хьюзу месторождений
серебра, то цены па этот металл были неустойчивыми, а
Действия правительства отличались неуверенностью, так
( то Хыоз неспроста не приступает к добыче. Он может
позволить себе подождать, пока установятся стабильные цены
и прояснится политика правительства.
Хьюз настойчиво цепляется за свои казино в
Лас-Вегасе. Индустрия азартных игр продолжает возбуждать не
только его интерес, но и привлекать других чрезвычайно
крупных магнатов. Как уже говорилось, одним из основпых
конкурентов Хьюза в годы жизни в Лас-Вегасе был Кирк
Керкорян, не столь богатый, как сам Хыоз, по по свохш
доходам занимавший твердое второе место. Сын армянского
торговца фруктами, Керкорян владеет состоянием,
оцениваемым в 200 млн. долл., основная часть которого
недавнего происхождения. Керкорян был боксером. Во время
второй мировой войны перегонял самолеты для
английских ВВС, в дальнейшем занялся торговлей подержанными
самолетами и организовал в Лос-Анджелесе авиакомпанию,
которая, в частности, делала чартерные рейсы в Лас-Вегас,
доставляя туда группы игроков. В 1968 г. крупный
финансовый конгломерат «Транс-Америка корпорейшн» выкупил
у Керкоряпа его долю в авиакомпании, выплатив ему за
акции свыше 100 млн. долл. После этого Керкорян
приобрел контроль над «Уэстерн эйрлайнз», купил киностудию
«Метро — Голдвин — Майер» и «Интернэшнл лезэ
корпорейшн», которой принадлежало два казино в Лас-
Вегасе.
Быстро расширяя свои операции, Керкорян залез в
крупные долги. «Бэнк оф Америка» предоставил ему кре-
444

дпт в размере 73 млн. долл. Основная часть этой суммы
была использована Керкоряном для покупки «Уэстерн эйр-
лайнз». Когда Федеральная резервная система повысила
процентные ставки, Керкорян избежал губительных
последствий, заняв еще 72 млн. на рынке евродолларов у
европейского банкирского консорциума.
Однако постоянное ухудшение положения на рынках
капитала, резкое падение в 1969—1970 гг. курса ценных
бумаг продолжали неблагоприятно сказываться на делах
Керкоряпа, и к 1970 г. начали циркулировать слухи о его
тяжелом финансовом положении.
Керкорян, подобно другим, быстро разбогатевшим
людям, нажил множество врагов. Противники обвинили его
в деловых связях с преступным миром, наличие которых
Керкорян категорически отрицает и которые пока еще
никому не удалось доказать. Тем не менее его враги не
успокаиваются. Под влиянием финансовых неудач Керкоряну
пришлось закрыть один из своих лас-вегасских
отелей-казино — «Бонанца». Осенью 1970 г. руководство «Метро —
Голдвин — Майер», которую он контролирует, владея 39%'
акционерного капитала, предложило выкупить у него эти
акцпи за 5 млн. долл., львиная доля которых должна была
быть использована для выплаты задолженности по
операциям отелей. Собрание, на котором рассматривалось это
предложение, проходило бурно. Один разгневанный
акционер назвал это предложение «возмутительной попыткой
спасти Керкоряпа от банкротства». Тем не менее решение
было принято, и крупная киностудия стала участником
индустрии азартных игр, которая, по мнению некоторых,
далеко не так рискованна, как производство дорогостоящих
фильмов.
Союз индустрии азартных игр с большим бизнесом
продолжает привлекать новых сторонников. Пока Хьюз
отсиживается в Ванкувере, а Керкорян зализывает раны в Лас-
Вегасе, на горизонте появился третий крупный деятель,
Генри Форд II, который осенью 1970 г., по слухам, вошел
в синдикат вкладчиков капитала с целью сооружения
игорного комплекса на острове Сан-Мартин в Нидерландских
Антилах. Вкладчики считают, что дело сулит большие
перспективы. Игра в кости и «двадцать одно» на солнечных
берегах Карибского моря должна привлечь толпы
туристов, у которых есть хотя бы «пара десятицентовиков за
душой».
145

Синдикат может, однако, постичь полное
разочарование, как уже случалось со многими другими
предпринимателями, обнаружившими, что они не в состоянии
справиться с капризами этого бизнеса. Индустрии азартных игр
свойственна масса ловушек. Как говорят крупье: «Все в
сборе, приступаем к игре!» В конце концов самыми
мудрыми могут оказаться те, кто играет на мнимые депьгп в
казино Гарри Хейнемана, в Сан-Франциско, где все
проигравшие могут спокойно смеяться, пока хватает спиртного.

7
Революция фондовой биржи
По воле судьбы автор этой книги однажды обедал с
Дэвидом Уильямсом, бывшим инженером с «Кон Эдисон». За
кофе Уильяме разговорился о том, как он с помощью
астрологии предсказывает ход событий на фондовой бирже.
Изучая американскую историю за двести лет, он пришел
к выводу, что финансовые кризисы случались каждые
двадцать лет, наступая с потрясающей регулярностью. Они
совпадали с крупными изменениями в солнечной системе,
характеризующимися определенным положением планет
Юпитер и Сатурн. По словам Уильямса, он обнаружил
замечательную корреляцию между положением этих
небесных тел и циклами деловой жизни. Юпитер и Сатурн,
движение каждого из которых находится в зависимости друг
от друга и от притяжения Солнца, оказывают
стабилизирующее или возбуждающее влияние на магнитные поля,
которые, по убеждению Уильямса, приводят массы людей
в оптимистическое или подавленное состояние, что
отражается и на их финансовых мероприятиях. Когда планеты
располагаются вокруг Солнца треугольником, люди
настроены оптимистически, а когда опи выстраиваются на
одной прямой с Солнцем, люди погружаются в глубокую
депрессию. Уильяме убежден, что крах рынка капиталов в
il929 г. был вызван неблагоприятным положением планет.
«В пятом зодиакальном созвездии уже три года царил
непорядок, который и привел к катастрофе».
Звездные карты предсказали Уильямсу, что в марте
147

1969 г. следует ожидать прекращения повышения курсов
акций на бирже (что и произошло). Основным
астрологическим предзнаменованием было совпадение положения
Юпитера и Урана, которые должны были выйти на прямую
линию с Солнцем 4 апреля 1969 г. в 182 градусах 8
минутах гелиоцентрической долготы. Подобное
взаиморасположение случалось уже пятнадцать раз с 1761 г. и правильно
указывало на низкий уровень цикла деловой активности
в тринадцати случаях. Уильяме считает, что предсказания
оправдываются в среднем в 867 случаях из тысячи, чдю
является неплохим показателем.
В зале Нью-Йоркской фондовой биржи находится
группа людей, в одинаковой с Уильямсом степени
подверженная мистике. Однако она не занимается пророчествами по
Солнцу и звездам, а гадает на основе статистических
данных, регрессионного анализа и кривых распределения.
Вслед за ростом биржевых операций инвестиционных
компаний и появлением большого количества конгломератов,
возник новый тип игрока, вооруженного квинтэссенцией
достижений века технологии — ЭВМ. «Черный ящик»,
способный производить за секунды миллионы операций и
мгновенно выдающий информацию, слишком сложную, чтобы
храниться в клетках человеческой памяти, используется не
только в сделках с акциями, но и во многих других
областях деловой жизни.
Например, доктор Генри Ярецки, веселый, носящпй
очки адъюнкт-профессор психиатрии Йельского
медицинского института, которому около тридцати пяти лет, имеет
все основания с энтузиазмом относиться к ЭВМ. Впервые
он использовал ЭВМ в медицинских целях. Затем через
несколько лет профессор стал интересоваться бизнесом, мало
связанным с психиатрической практикой,— торговлей
золотом и серебром в слитках. И здесь на него нашло озарение.
Торговля драгоценными металлами по своей сущпости
представляет гигантскую операцию, подчиненную
единоличным решениям, где предприниматель, чтобы получить
прибыль, должен произвести оценку тончайших отклонении
рыночных цен. Доктор Ярецки рассудил, что ЭВМ, способ-
пая производить каждую секунду миллионы операций,
имеет возможность выйти победителем из состязания с самым
опытным и хитроумным дельцом, вооруженпым только
карандашом'и счетной машинкой. Так как основную массу
торговцев драгоценными металлами составляли консерва-
148

тивпые пожилые люди, доверявшие своему инстинкту и не
желавшие иметь ничего общего с новомодной техникой,
доктор решил, что у него имеются явные преимущества.
В 1969 г. он организовал фирму для работы на рынке
драгоценных металлов на основе использования ЭВМ. Эта
фирма установила деловые связи с английской компанией
«Мокатта», одной из нескольких, образующих
лондонский рынок золота. Отличная старая фирма, ведущая
свою историю с 1687 г., «Мокатта» была уже
зарекомендовавшим себя деловым предприятием, когда к ней
обратился с протянутой рукой испытывавший трудности
маленький банк, прося фирму стать его дилером по драгоценным
металлам. Затем этот банковский младенец вырос и стал
Английским банком, величественной «старой леди с Тред-
нпдл-стрит».
Когда доктор Ярецки начал заниматься торговлей
драгоценными металлами, цена золота в долларах США и
соотношение между курсами доллара и других валют были
закреплены Бреттон-Вудским международным
соглашением, подписанным в годы второй мировой войны. Одпако
Ярецки, наблюдая эрозию доллара, решил, что мировая
валютная система идет к кризису. Он запрограммировал ЭВМ
на выработку новой торговой стратегии в случае
девальвации доллара или отмены его обратимости в золото и
находился в боевой готовности.
15 августа 1971 г. произошел кризис, который он
предвидел. Президент Никсон выступил с речью, в которой
говорилось, что он отменяет обратимость доллара в золото
для иностранных центральных банков. На следующее утро
лондонский рынок серебра был закрыт. Английский банк
дал указание английским торговцам серебром, чтобы они
продавали серебро только на фунты стерлингов, а не на
американские доллары, статус которых стал весьма
неопределенным.
В этот момент доктор Ярецки и воспользовался
случаем. В течение целой недели его фирма была практически
единственной организацией в мире, заключавшей сделки
с серебром в слитках и принимавшей платежи в шатких
долларах. Благодаря своей ЭВМ фирма могла оценить
рынок с необычайной точностью и защитить себя от
непредвиденных колебаний курса доллара. «Мокатта» не
сообщала о своих доходах, но кое-кто ликовал.
Как психиатр, доктор Ярецки, естественно, интересу-
149

ется поведением людей, а не только электронного мозга. По
его словам, именно реакция человеческой толпы впервые
привлекла его внимание к рынку драгоценных металлов.
В течение почти сорока лет, прошедших со времени
отмены золотого стандарта в США президентом Рузвельтом,
часть американской валюты продолжала до недавнего
времени конвертироваться в драгоценный металл. Благодаря
успешной лоббистской деятельности пекоторых
политических деятелей в 30-х годах был принят закон,
обязывающий государство выплачивать определенное количество
серебра предъявителям бумажных долларов, снабженных
надписью «серебряный сертификат» К К 50-м годам в
обращении еще оставались эти сертификаты на сумму свыше
2 млрд. долл.
К концу 60-х годов создалось серьезное положение.
Способность американского казначейства выкупить
серебряные сертификаты была подорвана, поскольку растущий
спрос на серебро для фотографических целей и другого
промышленного применения тяжело отражался на
серебряном запасе-казначейства. По мере увеличения спроса на
драгоценный металл его цена на товарной бирже бурно
росла, пока не появилось тревожное расхождение между
курсом доллара (серебряного сертификата) и стоимостью
заключенного в нем металла. Правительству приходилось
хранить количество серебра, необходимое для обмена
выпущенных в оборот серебряных сертификатов, а в это время
цена заключенного в долларе количества серебра
увеличилась на товарной бирже почти до 2 долл. Предприимчивый
гражданин мог обменять имеющиеся у него серебряные
сертификаты на металл в казначействе и продать его,
получив почти 100% прибыли. Государство знало об этом не
хуже любого предприимчивого гражданина. Боясь за свои
уже сокращающиеся запасы серебра, казначейство США
установило крайпий срок для обмена серебряных
сертификатов, после которого обмен на серебро производиться уже
не будет.
1 По закону 1934 г. казначейство США должно было закупать
серебро, до тех пор, пока серебряный запас не достигнет 25%
совокупного металлического (золотого и серебряного) запаса США.
При этом взамен скупаемого серебра казначейство имело право
выпускать особые денежные знаки — так называемые серебряные
сертификаты из расчета 1,29 долл. за унцию чистого серебра.-—
Прим. ред.
150

Как и следовало ожидать, результаты этого решения
оказались весьма бурными. Люди хлынули в Нью-Йорк
даже из таких отдаленных мест, как Техас. Они
переполнили залы казначейства, чтобы успеть получить серебро
за свои серебряные сертификаты, пока не истек срок,
установленный для обмена. Некоторые из нетерпеливых
любителей наживы, не желая стоять в очереди, продавали
свои серебряные сертификаты перекупщикам.
Однпм из наиболее заинтересованных наблюдателей был
психиатр из Йельского медицинского института доктор
Ярецкн. Отмечая барыши, доставшиеся на долю хваткпх
дельцов, доктор стал внимательно изучать пути обращения
серебра. Проведенное с помощью ЭВМ исследование
выявило нечто такое, до чего не удалось бы докопаться с
помощью карандаша и бумаги, а именно то, что мешок
серебряных монет всегда стоит дороже соответствующего
количества серебра в слитках. Часто монеты поднимаются в
цене, в то время как цена на серебро в слитках идет вниз.
В соответствии с этим доктор разработал весьма
эффективную систему: он приобретал серебряные монеты,
рассчитывая на рост цен на них, играя в то же время па
понижение цен на серебро в слитках. Ярецки получал
значительные прибыли в случае резкого падения цен на серебро в
слитках (как это случилось в 1971 г.) и в то же время
гарантировал себя от роста цен на серебро в слитках за счет
доходов от игры на повышение на монетарное серебро. Это,
говорит Ярецки, в общих чертах напоминает манеру
некоторых дельцов, которые продают и покупают
одновременно акции и легко реализуемые облигации. Играя на
понижение курса акций, они получают выигрыш от его
падения. Если же курс акций поднимается, то они и здесь
выигрывают, превращая свои легко реализуемые
облигации в обыкновенные акции.
Ярецки — убежденный сторонник создания запасов
драгоценных металлов как меры против проявлений
нестабильности экономики. Он любит рассказывать, как,
проводя свои исследования, наткнулся на интереснейшую
историю о ранних днях Английского банка, который был
основан в 1697 г. Для привлечения капитала банк стад
продавать свои долговые обязательства (банкноты). В то
время в Англии ссудный процент составлял 6% годовых,
поэтому и на выпущенных банком обязательствах была
указана эта цифра, Через несколько лет ссудный процент
151

снизился до 3 %, и банк, выдавший обязательства на
крупную сумму из расчета 6 %, забеспокоился. Был приглашен
юрист, чтобы решить, нельзя ли на законном основании
найти выход из создавшегося положения. Он заявил, что
ничего нельзя сделать, держатели банкнотов имели
законное право на 6% годовых. Тогда был приглашен другой
юрист, который, изучив вопрос, объявил, что он, к
сожалению, не может согласиться с мнением своего ученого
коллеги, хотя формально тот и прав. Его собственный опыт
п известные примеры из истории говорят о другом. Когда
правительственный или полуправительственпый орган
объявляет, что его обязательства должны быть
представлены для оплаты до определенного срока, то публика пе
задается вопросом о законности подобного распоряжения.
Все так и произошло. Люди поспешили в Английский
банк, и в обмен на свои шестипроцентные банкноты
получили новые, обещающие уплату лишь 3 % годовых. Никому
не пришло в голову проверить, пе было ли случившееся
ущемлением его законных прав и нельзя ли было
опротестовать решение банка в суде.
То же самое случилось, когда правительство США
внезапно объявило, что намеревается прекратить обмен
серебра на серебряные сертификаты. Основанием их размена
на серебро для казначейства был закон о покупке серебра
1934 г. В этом законе не было ничего, что давало бы
казначейству право в одностороннем порядке прекращать размен
серебряных сертификатов. Однако человеческая натура
осталась неизменной: когда государство объявило о
предстоящем прекращении обмена, народ без всяких вопросов кп-
нулся разменивать свои сертификаты. Кто пе успел, тот
проиграл! И поскольку большинству граждан это
мероприятие принесло прибыль, они не стали сомневаться в его за-
копности.
Доктор Ярецки и другие эксперты по драгоценным
металлам считают, что этот урок был поучительным. Если
американское государство может отказаться от своих
обязательств в отношении уплаты золота и серебра, то оно
может в одностороннем порядке отказаться п от основной
части своих обязательств, если настанут действительно
трудные времена. Главным принципом деятельности всех
правительств является первоочередная забота о
собственных интересах, а не об интересах отдельных граждан.
Доктор Ярецки пригласил автора этой книги в подвал
452

довольно старого дома в районе Уолл-стрита, где его фирма
храпит в сейфе запасы золота и серебра в слитках, которые
поставляются для промышленного использования. Мы
вошли через решетчатую, как в тюремной казарме, дверь и
после проверки со стороны охранников прошли в
хранилище. Телевизионные камеры ни на минуту не упускали нас
из виду. В хранилище у стены было аккуратно сложено
около сотни золотых слитков. По словам доктора Ярецки,
там было па 15 млн. долл. желтого металла. Он поднял с
пола неровный обрубок металла, который один стоил
17 тыс. долл. Доктор считает, что в его хранилище
находится самое большое в США количество золота, исключая
государственные запасы в Форт-Ноксе.
«Может еще наступить день, когда мы окажемся
единственным функционирующим банком в стране»,—
подмигнув, задумчиво сказал психиатр из Йела.
Но довольно о драгоценпых металлах и об
изобретательном использовании возможностей ЭВМ доктором Ярецкп.
Подобные новаторы есть и в других сферах приложения
капитала, например на товарной бирже. Автор
познакомился с Робертом Эрейта, бывшим инженером «Тексас
инструмент корпорейшн», который с 1970 г. поставил ЭВМ на
службу группы техасских дельцов, осуществляющих
сделки с пшеницей, кукурузой и какао-бобами. Пользуясь
своим опытом инженера-конструктора, Эрейта изобрел
собственный математический метод. Путем изучения
особенностей движения цен на товарном рынке он оценивает
возможность сохранения в будущем прежних тенденций.
Было разработано понятие «поворотного пункта рынка»,
под которым понимается момент, когда повышательная
тенденция цен сменяется понижательпон, и наоборот. 90 %:
своего времени Эрейта посвящает игре на товарных
биржах. Если он, например, исходит из повышения цен на
крупный рогатый скот и тенденция достигает «поворотного
пункта рынка», то он начипает играть на понижение. При
наступлении нового «поворотного пункта рынка» он вновь
играет на повышение, и так без конца.
Следуя этой системе, Эрейта остается в стороне от
лихорадки товарной биржи и может действовать
хладнокровно. ЭВМ дает ему еще одно преимущество. Без нее
предприниматель может одновременно осуществлять операции
с одним-двумя товарами, а Эрейта при помощи своего
электронного мозга торгует одновременно пятнадцатью или
153

более товарами, причем такое рассредоточение интересов
значительно сокращает его риски.
Им достигнуты внушительные результаты. В 1970 г. он
смог получить доход, который в 2,6 раза превысил размер
вложенного капитала. Эрейта утверждает, что ЭВМ
подсказала ему самые рациональные поступки. Например, 23
августа 1971 г. он играл на понижение цен на серебро. Цена
в то время была па уровне 1,6 долл. Эрейта довел ее до
1,32 долл. и хорошо заработал. Ему также принесли
большой успех сделки с медью и какао-бобами, хотя последние
и являются самыми рискованными из биржевых товаров.
Эрейта — один из немногих дельцов, использующих
«черный ящик», чтобы переиграть конкурентов, также
спекулирующих на товарной бирже. Однако по-настоящему
ЭВМ проявляют свои возможности на фондовой бирже, где
они нашли широкое применение.
Самый опытный биржевик пе может сравняться с ЭВМ,
когда речь заходит о статистической оценке достоинств и
недостатков каждого вида акций. «Черный ящик»
производит за считанные секунды миллионы оценок переменных
величин и мгновенно выдает хранящуюся в его памятп
информацию о сотнях, тысячах подробностей, избавляя
находящегося в постоянном цейтноте специалиста по ценным
бумагам от бесконечной и трудоемкой статистической
работы. Кроме того, выдавая готовые данные о доходах и
тенденциях развития, сравнивая кривую движения курса
данных акций с данными о рынке в целом в различных
ситуациях, электронный мозг может указывать на ценные
бумаги, которые с точки зрения статистики заслуживают
внимания. Один из экспертов, использующий ЭВМ для
оказания консультаций по вопросам капиталовложений, так
объясняет ее роль: «Раньше рыбаки отправлялись туда,
куда звал их инстинкт. Сегодня они, используя
электронные звуковые устройства, идут туда, где, они знают, есть
рыба. Это знание не гарантирует улов самой ценной рыбы
или вообще какой-либо улов. Но это сильно улучшает их
шансы».
Вместе с ЭВМ на Уолл-стрит пришел новый тип
служащих -г- инженеры и математики. Они начинают занимать
важные посты в банках и брокерских фирмах, соперничая
в борьбе за влияние со старыми специалистами по ценным
бумагам и финансам, которые раньше не знали
конкуренции. Эти служащие, изучающие различные кривые и диф-
154

ферепциальное исчисление, превратившие Уолл-стрит в
лабораторию чрезвычайно сложной статистики, по своей
психологии и уровню подготовки далеко ушли от старинных
обитателей Уолл-стрита. На основе программ,
закладываемых в ЭВМ, производятся аналитические исследования
рынков, которые доводятся до сведения отдельных дельцов
через консультантов по вопросам капиталовложений.
Вычислительные центры банков и брокерских фирм
предлагают результаты своих исследований управляющим
инвестиционных компаний и пенсионных фондов. ЭВМ
увеличила масштабы и ускорила темп операций на фондовой
бирже и тем самым повысила эффективность механизма
Уолл-стрита.
Поскольку электронный мозг явился основной причиной
возникших в настоящее время затруднений на рынке,
целесообразно уделить несколько слов изложению хода раз*
вития ситуации.
За послевоенные десятилетия, по мере распада
крупных состояний со смертью их основателей, все более
крупные суммы денег переходили из семейпого владения в
руки финансово-кредитных учреждений —
инвестиционных компаний *, пенсионных фондов, траст-отделов
банков2, страховых компаний. Их средства, расходуемые с
помощью ЭВМ, в настоящее время занимают ведущее
место на фондовой бирже. На них приходится свыше поло-
1 Инвестиционная компания занимается тем, что вкладывает
в ценные бумаги денежный капитал, аккумулированный путем
эмиссии собственных ценных бумаг. Если акции, которые имеются
в портфеле инвестиционной компании, повышаются в цене, то
растет и курс ее собственных акции. При понижении цен они па*
дают.
Инвестиционные компании делятся на два основных вида*
компании открытого типа, или взаимные фонды (на них
приходится три четверти всех активов инвестиционных компаний), и
компании закрытого типа.
В книге Д. Томаса речь идет преимущественно о взаимных^
фопдах. Эти фонды свободно покупают свои акции у держателей:»
по объявляемой ежедневно. так называемой • чистой балансовой
стоимости. Последняя представляет собой, в сущности, рыночную,
стоимость всех ценных бумаг, которые имеет компания, в расчете
па одну ее акцию. Компании закрытого типа имеют
фиксированную структуру капитала. Они не продают свободно своп акции и
не покупают их по чистой балансовой стоимости, Их акции
котируются на биржах или во внебиржевом обороте, подобно всяким
другим акциям.— Прим, ред.
2 Траст-отделы банков главным образом занимаются управле*
нием Состояниями, вложенными в ценные бумаги.—Яр иле. ред.
*55

вины всех сделок с акциями. Действия
финансово-кредитных учреждений определяют, как правило, колебания
курсов ценных бумаг. Недовольные необходимостью платить
комиссионные, размеры которых в свое время были
установлены фондовой биржей па Уолл-стрите и брокерской
братией в расчете на операции гораздо меньших
масштабов, крупные фпнансово-кредитные учреждения угрожают
иметь дело непосредственно друг с другом, минуя биржу.
В середине 60-х годов, когда операции этих
«вкладчиков» начали принимать крупные масштабы, появились
вупдеркинды новой формации. Эти славные сыны
Уоллстрита, детища компьютеризованного рынка,
державшиеся так, словно вся земля — их собственность, богатели
столь быстро, что во многих случаях не успевали
психологически перестроиться. Один руководитель широко
известной компании, заработавший за пару лет несколько
миллиопов долларов, продолжал покупать костюмы при
распродаже товаров и приносить на работу завтрак в
бумажном пакете. Другой известный делец был настолько
поглощен' стремлением переиграть рынок, что установил
в туалетной комнате биржевой телеграф и таким образом
получил дополнительную возможность держать руку на
пульсе биржи.
В такие разнохарактерные компании входят люди
различного происхождения, с разными способностями. Фред
Мейтс, основатель «Мейтс фапд», который добился роста
своего капитала в полтора раза всего за одип год, начал
свою деятельность, когда вся его рабочая сила состояла
пз него самого и его жены. Они сами выполпяли все
машинописные и экспедиторские работы до тех пор, пока
хлынувшие потоком заказы пе продвинули их в когорту
крупных дельцов. После интервью с Мейтсом
корреспондент «Инститыошнл инвестор» писал, что он «выглядит
как гибрид между торговцем подержанными
автомобилями с магистральной дороги и переростком (ему тридцать
шесть лет) группы моторизованных юнцов, именующих
себя «ангелами ада». На его лице смешанное выражение
настороженной хитрости и готовой на все угрозы».
Карьера Мейтса до его восхождения на вершину славы была
достаточно пестрой; он занимался то тем, то другим,
пытался писать пьесы, торговал автомашинами и
мотороллерами иностранных марок. Даже после того, как Мейтс
стал финансистом, он не был чужд рискованных шуток.
156

Согласно одному из рассказов, Мейтс, работая в
брокерской фирме консультантом по цепным бумагам,
заинтересовался канадской горнодобывающей компанией, сд-
пако прежде, чем принять решение о целесообразности
вложения средств в ее акции, он решил посетить фирму.
Мейтс был уверен, что ее слывшее весьма скрытпым
руководство, возможно, «расколется» и предоставит ему
интересующую его информацию, если он возьмет с собой
горного инженера. В штате брокерской фирмы такового
не оказалось, но это его не смутило. Проезжая в метро,
Мейтс познакомился с бородатым хиппи и предложил ему
немного денег за то, чтобы он поехал с. ним в Канаду.
Хиппи сбросил своп сандалии, облачился в ботинки и све-
жевыглаженный костюм. Оп произвел столь
благоприятное впечатление па руководство канадской фирмы,
многозначительно мыча при осмотре шахты и образцов
руды, что оно предоставило Мейтсу всю нужную
информацию.
Мейтс котируется по высшей категории наряду с
несколькими другими виртуозами биржевой игры. Среди них
есть, например, Фред Элджир, который в детстве
увлекался постройкой авиамоделей, а затем обнаружил, что
Уолл-стрит сулит большие творческие перспективы. В
качестве консультанта фирмы «Секыорити эквити фапд»
Элджир за четыре года отчаяпной работы увеличил ее
активы более чем в 2,5 раза. К этой же группе относится
Фред Карр, который начал работать помощником
брокера, занимавшегося поисками «перспективных» фирм. Он
за два года довел активы «Энтерпрайз фапд» почти до
1 млрд. долл. Скромный, спокойный человек с лысеющей
головой и любезной, располагающей улыбкой, Карр по
отношению к своим конкурентам действует как волк в
овечьей шкуре.
Кроме этих молодых дерзких биржевиков, существует
когорта управляющих инвестиционными компаниями
старшего поколения, в большей степени сознающих, что
фондовая биржа — это улица с двусторонним движением и
что случившаяся в октябре 1929 г. биржевая паника кое-
кого весьма сильно наказала. Не столь сильно
охваченные экзистенциалистской лихорадкой молодого поколения,
они должны тем не менее работать бок о бок со своими
более молодыми конкурентами, которых они изо всех сил
стараются перехитрить.
157

Некоторые пришли иа Уолл-стрит с Бродвея. Арпольд
Бернар, основатель одной из популярнейших в страпе
консультирующих фирм «Белью лайн» и руководитель
инвестиционной компании «Белью лайн мьючуэл фапд»,
начал свою карьеру как неудавшийся драматург. Он
написал не нашедшую постановщика пьесу об Уолл-стрите,
отработал свое как театральный и музыкальный критик
и лишь потом нашел себя в сфере финансовой
деятельности.
Говард Стейн, управляющий респектабельным
«Дрейфус фанд», также баловался искусством, учился игре на
скрипке, зарабатывал деньги, продавая программы в
«Метрополитен опера», и написал несколько пьес. Только
после всего этого он появился на Уолл-стрите.
Некоторые из наиболее агрессивных молодых
управляющих инвестиционными компаниями ухватились за
новую экономическую философию столь же рьяно, как
физики в начале века ухватились за теорию относительности.
Это новое откровение учит, что вложение средств в
капитал корпораций сегодня уже не означает, что эти средства
должны обязательно использоваться для производства
товаров или услуг. Главное состоит в другом. Нужно лишь
искусственно поднять курс акций выбранной вами фирмы
и положить в карман барыши.
И, как уже говорилось, основным фактором, создавшим
возможность столь странной стратегии
капиталовложений, было ' появление ЭВМ, соблазнявших
предпринимателей, в особенности увлекающихся техникой,
попробовать «зашибать деньги».
Включив в дело электронный мозг «черного ящика»,
управляющие инвестиционными компаниями занялись
операциями со все более крупными пакетами акций и
разрушили традиционные процедуры рынка. Нью-Йоркская
фондовая биржа не могла уже справиться с подобными
оборотами. Она была создана до появления
инвестиционных компаний и ЭВМ в качестве центрального места
сбора тысяч отдельных дельцов, покупавших и продававших
за раз от нескольких сот до нескольких тысяч акций.
Фондовая биржа никогда не была рассчитана на массовую
торговлю ценными бумагами, биржевики не ожидали, что
наступит день, когда громадные институционные
вкладчики смогут единовременно выбрасывать на рынок
пакеты акций стоимостью 5 млн. долл. Руководители инвести-
158

цпонпых компаний, страховых обществ, пенсионных фон
дов были, со своей стороны, раздражены необходимостью
платить брокерам при своих огромных объемах операцп"
ту же самую комиссию, какую платит частное лицо, поку
пающее или продающее всего несколько акций. Тогда ошг
стали проводить операции помимо биржи. Недавпо
правила биржевой деятельности были изменены: фппапсово-
кредитным учреждениям теперь предоставлена
возможность получать скидки при установлении размера
комиссии на крупные сделки.
Сегодня, в эпоху компьютеризованных биржевых
операций, несколько брокерско-дилерских фирм
специализируется в торговле крупными пакетами акций. Они
организуют рынок ценных бумаг для финансово-кредитных
учреждений. Эти брокерско-дилерские фирмы возникли
на базе компаний, занимавшихся операциями с ценными
бумагами с фиксированным доходом. Теперь в порядке
предоставления услуг клиентуре они стали заниматься и
обыкновенными акциями. Эпоха возрастающего значения
фирм, торгующих крупными пакетами акций, наступила
ошеломляюще внезапно. С 1966 г. по 1971 г. доля
таких сделок (пакет в 10 тыс. акций и более) в общей
сумме проданных и купленных акций увеличилась с 5
до 19 %\
Иными словами, «пульс» современной фондовой
биржи ощущается не в операционном зале, где находится
Большое табло, а в расположенных выше конторах
брокерско-дилерских фирм, торгующих пакетами акций. Эти
помещения похожи скорее не на комнаты для переговоров,
а на круги ада. Торговец пакетами акций, сделки которого
редко бывают меньше чем на 5 млн. долл., жпвет в
постоянном напряжении. Такую гонку может выдержать
лишь человек с крепкими нервами.
Наглядным примером успеха нового типа биржевых
дельцов может служить Джей Перри, главный оператор
ведущей фирмы по сделкам с пакетами акций на
Уоллстрите— «Саломон энд Хуцлер». Перри — темноволосый,
жилистый человек. Ему около тридцати пяти лет. После
изматывающего рабочего дня он забивается в боковую
комнату, вытирает пот и медленно выпивает бутылку
«кока-колы», постепенно приходя в себя. Он перебирает
в уме все заключенные сделки и прикидывает, нельзя ли
было поступить более рационально.
459

Однажды в мае 1970 г., во второй половине дня, автор
посетил Перри, чтобы увидеть его за работой. Это было
рремя наиболее сильного падения курсов ценных бумаг на
фондовой бирже, когда затруднения возникали
ежеминутно. Незадолго до этого Перри пережил самый
труднейший для бпржи день со времени убийства президента
Кеннеди.
Перри рассказал автору о типичной операции,
проведенной им в тот памятный день 4 мая, когда
промышленный индекс Доу — Джонса упал на 19 пунктов. В 2 часа
55 мппут пополудни, когда индекс успел уже упасть на
16 пунктов, ему позвонили из крупной инвестиционной
компании и заявили, что хотят сбыть до закрытия биржи,
а работать оставалось всего тридцать пять минут, 250 тыс.
акций «Сперри рэнд». Ни больше ни меньше! Акции
«Сперри рэнд» предлагались в тот момент по курсу 26,5,
но покупателей не было. Перри немедленно привел в
действие разведывательную сеть своей фирмы, почти столь
же разветвленную, как ЦРУ. Он передал данные о
полученном предложении в филиалы фирмы «Саломон эндХуц-
лер», надавил на соответствующие кнопки и связался по
прямому проводу с управляющими инвестиционными
компаниями по всей стране. Разведывательная сеть выявила
одного потепциального покупателя, готового купить 25 тыс.
акцпй «Сперри рэнд» по курсу 24. Затем ищейки Перри
обнаружили еще одного возможного продавца, который
пока занимал выжидательную позицию, желая продать
30 тыс. акций «Сперри рэнд» по курсу 29. В данный
момент прямой угрозы он не представлял, по не было
гарантии, что, как только Перри примет предложение
инвестиционной компании заняться реализацией пакета акций,
этот продавец, чтобы сбыть свои акции, не пойдет на
понижение своей цены, что приведет к еще большему
понижению курса.
Перри приходилось соображать быстро. Он позвонил
Маклеру в операционном зале биржи, где паходится
Большое табло, и попросил его выяснить у специалиста по
акциям «Сперри рэнд» соотношение спроса и предложения.
У специалиста были заказы на покупку 15 тыс. акций по
курсу меньшему, чем 24. Он намекнул, что мог бы взять
еще 10 тыс. за собственный счет. Тем временем один из
филиалов «Саломон энд Хуцлер» сообщил, что ещё одна
инвестиционная компания готова купить 100 тыс. акций
160

по курсу 24,5. Это значило, что инвестиционные компании
были готовы взять у Перри 125 тыс. акций, а
единственный конкурент предлагал цену (29), значительно
превышавшую курс, существовавший в то время на рынке.
Перри решил пойти на риск и взять остающиеся 125 тыс.
акций за свой счет. Он купил их по 24,5, выложив более
3 млп. долл. Операция была завершена в 3 часа 12 минут,
всего через семнадцать минут после получения
предложения от продавца пакета акций. Когда стало известно о
сделке и о том, что большинство акций было взято по
твердой цене, дюжина финансово-кредитных учреждений,
которые всего несколько минут назад отклонили
предложение Перри о покупке, неожиданно захотели приобрести
акции «Сперри рэнд». В результате, к закрытию биржи у
него на руках осталось всего 22,4 тыс. акций. Он
избавился от них за ближайшие несколько дней, выручив
вложенные его фирмой 3 млн. долл. и обеспечив ей комиссию от
клиентуры, ради получения которой, собственно, и было
затеяно все дело.
При наличии конкурентов типа Перри, а также в
условиях применения ЭВМ для исследования рынка
капиталов, в огромной степени ускорившего принятие решений
п сжавшего развитие событий, требовавшее ранее
месяцев, в недели, а иногда и в дни, расплата за ошибки стала
жестокой. Это верно в отношении не только крупных бро-
керско-дилерских фирм, но и средних вкладчиков
капитала, покупающих или продающих несколько сотен или
тысяч акций за собственный счет.
Современная фондовая биржа стала поистине ареной
изощренной борьбы между мощными представителями
элиты финансово-кредитных учреждений, вооруженных
электронным мозгом (или результатами исследований,
выполненных с его помощью). Поскольку, чтобы торговать,
нужны две стороны, то ЭВМ используется не только для
оттачивания стратегии самих этих учреждений, но и для
разгадывания возможных контрмер противника.
Биржевики, используя весьма изобретательно
составленные программы, обучают ЭВМ не только определять
реальную цену акций, но и предсказывать действия
других биржевиков в отношении этих акций. По словам
одного близко знакомого с биржевым бизнесом дельца,
«в старину Дж. П. Морган и его друзья собирали данные
о какой-либо фирме и начинали скрытно скупать ее ак-
6 д, томао
161

ции. Их деятельность не была заметна непосвященным
до того времени, пока цена не поднималась до
запланированного инициаторами этой операции уровня. А тогда
зачастую вступление в игру требовало слишком больших
денег».
В настоящее время с помощью ЭВМ можно во многих
случаях выявить самые ранние признаки скупки акций
биржевыми хитрецами. Благодаря сложному
математическому анализу движения цен и изменений в объеме*
сделок ЭВМ способны предугадывать поведение крупных
биржевиков, стремящихся сбыть большие пакеты акций. В
результате сбрасывания акций темпы роста их курсов
обычно замедляются, хотя сами курсы могут продолжать расти.
Точно так же биржевики, начинающие скупку акций в
условиях понижения их курсов, часто вызывают этим
сокращения темпов падения курсов, хотя само падение
может продолжаться.
Со времени возникновения Уолл-стрита биржевые
хитрецы действовали именно этими методами. Однако до
появления' ЭВМ точное время перехода от скупки к
сбрасыванию акций и наоборот оставалось незамеченным для
пепосвященных. До возникновения электронного мозга
эти посторонние были в положении прохожего, который
только приблизительно может угадать скорость
проезжающего мимо автомобиля. Теперь, после появления ЭВМ, он
сам сидит за рулем и может почувствовать момент начала
увеличения или уменьшения скорости, а также судить о
темпе ускорения или замедления.
Хороший пример, иллюстрирующий эффективность, с
которой ЭВМ может указать на «дремлющие» акции, был
подсказан автору его другом Джоном Хаммерслоу,
который был одно время руководителем вычислительного
центра в брокерской фирме «Шилдс». Речь идет об акциях
фирмы «Натко», занимающейся прозаическим делом —
изготовлением облицовочной плитки. Дела фирмы шли
средне, и курс ее акций находился па отметке 14, что,
однако, совсем не отражало действительных размеров ее
чистых активов. Затем с помощью ЭВМ Хаммерслоу
обнаружил необычайное повышение уровня активности на
бирже. ЭВМ указала на акции «Натко» как на объект
возможной покупки. Клиенты фирмы «Шилдс» хорошо
заработали.' Курс акций фирмы «Натко», в дальнейшем
переименованный в «Фуква индастриз», продолжал расти,
162

пока он не достиг 74, установив на Уолл-стрите
своеобразный рекорд скорости повышения курса ценных бумаг.
Дело было в том, что агрессивный бизнесмен из
Атланты Дж. Б. Фуква захватил контроль над этой фирмой
п занимался рассредоточением ее интересов, приобретая
участие в телевизионных компаниях и в других более
прибыльных отраслях. Друзья мистера Фуквы, зная его
планы и репутацию удачливого дельца, активно скупали
акции компании «Фуква». Они не прогадали. Через год
после приобретения бывшей фирмы «Натко» Фуква
увеличил ее прибыли в семь раз.
ЭВМ мистера Хаммерслоу явно не располагала всеми
сведениями о фирме Фуква, однако она обнаружила
первые признаки скупки ее акций лицами, посвященными в
эту операцию, и сообщила об этом клиентам брокерской
фирмы «Шилдс».
Дж. Б. Фуква не только удачливый предприниматель,
но и политический делец па Юге. Через некоторое время
после операции с акциями упомянутой выше фирмы он
посетил автора и поделился своими планами. Он привел
с собой человека, который из-за застенчивости почти не
принимал участия в разговоре, продолжавшемся около
часа. Любитель поговорить, Фуква вспомнил о том, что
следовало представить своего спутника, только когда
собрался уходить: «Это мистер Сандерс, юрисконсульт нашей
фирмы. Он раньше был губернатором штата Джорджия».
Еще одним приверженцем ЭВМ, который, изучая с ее
помощью движение доходов от различных акций,
приносил немалые прибыли своим клиентам, являлся Лесли
Барнетт, владелец фирмы — консультанта по вопросам
капиталовложений, находящейся в Нью-Джерси.
Барнетт в 1939 г., еще до наступления эпохи ЭВМ,
начал работать в «Дюбуа кемиклз» в отделе сбыта.
В 1955 г. он приобрел на 400 долл. акции «Дюбуа» по
6,5 цента за акцию. В 1962 г., когда фирма «Дюбуа» была
приобретена крупной химической компанией «В. Р. Грейс»,
Барнетту удалось продать свои акции в среднем по
53 долл. за штуку, получив большую прибыль.
В поисках средств увеличения своего капитала
Барнетт разработал стратегию ведения деловых операций,
которую он запрограммировал и ввел в ЭВМ. Он испробрвал
эффективность своей системы на акциях «Леаско» —
фирмы, специализирующейся по прокату промышленного обо-
**
163

рудования. Он впервые закупил акции этой фирмы в
1965 г. по цене менее чем 12 долл. за штуку. Торгуя
акциями, весьма подверженными колебаниям курса, он
твердо придерживался выработанной стратегии, пережидая
массовые распродажи и не поддаваясь панике. В одно
время курс акций «Леаско» упал со 146 до 90, но Барнетт
продолжал крепко держаться за свои акции. Его ЭВМ
указывала на то, что, несмотря на крупное падение
курса, отмечается систематическая, хотя и незаметная скупка
акций биржевиками. Барнетт продолжал стоять насмерть,
падение курса акций прекратилось, более того, он пошел
вверх. В декабре 1968 г. и январе 1969 г. Барнетт продал
акции по цене 244 долл. за штуку. В августе 1971 г. Б
ариетту представплась еще одна возможность сорвать куш.
Рынок выглядел мрачно, курсы ценных бумаг
медленно, по верно шли вниз, и средний промышленный
индекс Доу — Джонса опустился, по мнению многих
экспертов, до критической отметки. Среди всеобщего
пессимизма Барнетт почувствовал себя плохо и был отправлен
в больницу с воспалением легких. Его ежедневно
посещала секретарша, приносившая последние данные,
выдаваемые его ЭВМ.
К середине недели Барнетт, находясь на больничной
койке, заметил интересную тенденцию движения курсов
ценных бумаг на бирже. В обстановке, когда курсы
скатывались все ниже и ниже, по мере того как американцы
теряли веру в способность правительства Никсона
справиться с инфляцией, ЭВМ Барнетта указала на крупные
покупки акций могущественными финансово-кредитными
учреждениями, которые незаметно появились па рынке.
В четверг он велел секретарше срочно проинформировать
клиентуру о том, что курсы акций возрастут.
Действительно, в конце недели президент Никсон выступил с
речью, в которой он удивил американцев, объявив о
введении замораживания зарплаты и цеп. На следующий
день, в понедельник, курсы ценных бумаг на фондовой
бирже подскочили на 33 пункта, что было самым
крупным скачком за один день.
В Вашингтоне пошли разговоры о том, что за неделю
до речи президента министр финансов Джон Конпелли
провел строго секретное совещание с высшим
руководством крупнейших американских корпораций в
уединенном, расположенном высоко в горах Смоуки-мауптинз
164

доме, принадлежащем фирме «Алкоа пнк.». Во время
этого совещания он якобы проинформировал магнатов о
содержании будущей речи Никсона. Неизвестно,
действительно ли Коннелли разгласил сведения, из которых
можно извлечь выгоду (представитель министерства финансов
категорически это отрицает), но остается фактом,
зафиксированным ЭВМ Барнетта, а также, несомненно, и ЭВМ,
принадлежащими другим дельцам, что перед речью
президента на бирже отмечалась необычно высокая
покупательская активность. Те, кто по своей проницательности
пли случайно вышел на рынок непосредственно перед
этим рекордным понедельником, получили очень большие
прибыли.
ЭВМ начинают использоваться и во многих других
областях. В феврале 1971 г. электронный мозг с
непревзойденным до сего времени эффектом стал применяться в
качестве механизма автоматизации операций на огромном,
аморфном рынке акций, находящихся во внебиржевом
обороте. Среди холмов, недалеко от сонной деревни Трам-
балл в штате Коннектикут, в шестидесяти милях от
Уоллстрита, появился комплекс зданий, построенных для
размещения двух гигантских ЭВМ системы «Юнивак»,
которые посылают и принимают сообщения по
высокоскоростным коммуникациям общей протяженностью свыше
30 тыс. миль. Здания находятся под строжайшей охраной.
Для того чтобы попасть в помещение, где установлены
ЭВМ, пужпо положить выданный пропуск под
электромагнитный анализатор, который один может распахнуть
дверь. Окна прозрачны только изнутри, так что снаружи
ничего не увидишь. Здания наполнены контрольной
аппаратурой, регистрирующей малейшее изменение
температуры. Если кто-либо просто закурит сигарету в
неположенном месте, срабатывает сигнал, и по всем зданиям
раздаются тревожные звонки. Если тревога вызывается
загоранием, то охранники бегут на место происшествия
с огнетушителями, заряженными углекислотой. (Этот тип
огнетушителей используется, чтобы не повредить водой
стоящее много миллионов долларов оборудование ЭВМ.)
Лицо, оказавшееся в очаге загорания, должно покинуть
это место за десять секунд, иначе наступит удушье от
углекислого газа.
Это необычайное сооружение — главная контора «Нас-
дак». Дистанционно управляемая крепость «Нардак» (как
165

ее назвал один из финансовых обозревателей) автоматы-,
зировала рынок акций, находящихся во внебиржевом
обороте, перенеся его в условия XX в. и сорвав налет
секретности, которым он был окутан в течение многих лет. ЭВМ
дают участникам рынка возможность обменяться
запросами и предложениями, причем данные появляются на
экранах настольных устройств, постояппо обновляясь по
мере накапливания новой информации о рынке.
В системе существуют еще неполадки, подлежащие
устранению. Необходимо ввести контроль и
дисциплинарные меры в отношении тех биржевиков, которые не
придерживаются объявленных ими через систему «Насдак»
котировок и отрекаются от них при начале конкретных
переговоров о купле-продаже. Однако перспективы
благоприятны, поскольку система «Насдак» потенциально
способна проводить сделки и выполнять заказы. По словам
одного из служащих биржи, «теперь уже не обязательно
приходить на Уолл-стрит для совершения сделок. Биржа
может функционировать везде, где у биржевика имеется
включенное в систему «Насдак» приемопередающее
устройство».
«Черный ящик», без сомнения, играет важную роль в
революционных изменениях на фондовой бирже.
Дональд Скотт, отец которого, Роберт, начинал
работать у Джесса Ливермора на старой бирже и окончил свои
дни одним из крупнейших специалистов по акциям (сып
является партнером фирмы «Вагнер Скотт»), рассказал
автору этой книги, что в условиях торговли крупными
пакетами акций при помощи ЭВМ характер движения
курсов акций, которыми занимается его фирма (а речь
идет об акциях крупнейших корпораций), значительно
изменился. Раньше курс акций имел тенденцию повышаться
или понижаться постепенно. После «институционализа-
ции» рынка ценных бумаг постоянно происходят случаи
резкого повышения или падения цен сразу в больших
масштабах. Скотт относит это за счет покупки пли сбыта
акций одним каким-то крупным финансово-кредитным
учреждением, после чего другие подобные же
учреждения, следуя его примеру, повинуясь стадному чувству,
бросаются в сделки с этими же акциями и тем самым
поднимают или сбивают курс акций в пе виданных ранее
пределах.
166

Роберт Метц, финансовый обозреватель газеты «Нью-
Йорк тайме», рассказывает, как недавно он чуть не
подавился бутербродом, взглянув случайно на биржевые
таблицы и заметив, что курс акций «Райли», этого оплота
вдов и сирот, фирмы, знаменитой стабильностью курса
св_опх акций, упал за день на 30 пунктов. Произошло это
главным образом в связи с тем, что
финансово-кредитные учреждения выбросили на рынок 20,5 тыс. ее акций.
Метц считает, что для охраны интересов мелких
вкладчиков, которые могут пострадать просто потому, что какому-
нибудь из этих учреждений разонравились какие-то
акции, фондовые биржи должны продумать возможность
установления принятого на товарных биржах правила о
допустимых пределах колебания курса акций за один
день.
Сегодня Уолл-стрит пытается преодолеть эти и другие
трудности, которые сводятся к одной крупной проблеме:
каким образом фондовые биржи могут наилучшим
образом обслуживать куплю-продажу крупных пакетов акций,
которыми занимаются финансово-кредитные учреждения,
вооруженные электронно-вычислительной техникой,
сократив при этом свои функции аукционного рынка,
представляющего собой самый точный и падежный механизм
для сохранения стабильности курсов акции? Проблема
очень сложна. В условиях традиционного аукционного
рынка ценных бумаг курс акций определялся тысячами
биржевиков, крупных и мелких.
На нынешней фондовой бирже, где доминируют круп-
лые финансово-кредитные учреждения, коренные
решения о курсах принимаются горсткой лиц,
распоряжающихся огромными деньгами.
В 1969 г., когда фондовая биржа испытывала самые
серьезные трудности со времени кризиса 1929 г., вскрылся
серьезный недостаток, являющийся следствием господства
на бирже финансово-кредитных учреждений. В
результате мер по ограничению кредита, принятых правительством
Никсона, курсы акций на бирже в мае заколебались и
скатывались вниз в течение последовавших восемнадцати
месяцев. Управляющие финансово-кредитных учреждений,
дельцы из брокерско-дилерских фирм,
специализирующихся на операциях с крупными пакетами акций, и
молодые биржевые деятели, программисты ЭВМ,—все были
ошеломлены.
167.

По мере того как курсы акций катились все ниже и
ниже, без признаков какого бы то ни было улучшения,
руководители финансово-кредитных учреждений
выбрасывали на рынок акции сомнительной ценности. Фирмы,
торгующие пакетами акций, являвшиеся единственными
каналами сбыта для выбрасываемых масс акций,
зашатались и оказались почти погребенными под этой волной.
В то время когда курсы акций неудержимо росли, брокер-
ско-дилерские фирмы рассчитывали на крупные комиссии
от всесильных финансово-кредитных учреждений. При
понижении курса, когда сами эти учреждения бросились
спасать свою шкуру, брокерско-дилерские фирмы,
имевшие дело с пакетами акций, за одним или двумя
исключениями, исчезли с горизонта.
По мере углубления кризиса, весной 1970 г., когда
средний промышленный индекс Доу — Джонса падал па
10—15 пунктов в день, американские ценные бумаги,
долгие годы рекламировавшиеся в качестве
высоколиквидной фордш помещения капитала, оказались отданными на
произвол стихии рынка, охваченного лихорадкой. Весной
1970 г. в течение нескольких недель на бирже была
обстановка, близкая к панике. Руководители
финансово-кредитных учреждений упрашивали брокеров принять для
продажи сомнительной ценности акции, обещая в
следующий раз компенсировать их почти неизбежный убыток
передачей поручения, связанного с продажей
легкореализуемых акций вроде акций «Дженерал электрик». При
таких обстоятельствах точная оценка стоивших
миллиарды долларов ценпых бумаг финансово-кредитных
учреждений была невозможна. Руководители этих учреждений,
ложась спать, не знали, сколько стоят принадлежащие их
клиентам акции и удастся ли вообще реализовать пх на
рынке на следующий день.
Однако миллионы американцев, вложивших свои
доллары в инвестиционные компании, не поддались панике
и не потребовали назад свои деньги. Располагая личным
кредитом, американцы упрямо держали свои накопления
в инвестиционных компаниях и спасли руководителей
финансово-кредитных учреждений, буквально висевших
на волоске.
В условиях пыпешней быстро прогрессирующей
инфляции весьма возможно, что миллионы людей, доверпв-
щих свои сбережения рынку ценных бумаг при посред-
168

стве инвестиционных компаний и пенсионных фондов,
несмотря на отмечаемый крупный рост курсов ценных
бумаг, не будут в конечном итоге достаточно защищены от
обесценения доллара. Несмотря на частые периоды
оживления, рынок ценных бумаг с 1965 г., когда политика
правительства Джонсона привела к тому, что инфляция
стала развиваться сверх обычного уровня 3—5% в год, был
весьма неблагоприятным с точки зрения долгосрочных
вкладчиков капитала (в противоположность вкладчикам
краткосрочного капитала).
При наличии застоя американской экопомики
повышение цен на фондовых биржах столь же обманчиво с
точки зрения долгосрочных перспектив вкладчиков капитала,
как и дух благополучия, окружающий все
усиливающийся поток бумажных денег.
Янош Аранци, консультант по финансовым вопросам,
при помощи ЭВМ провел изучение динамики курсов
акций по сделкам, зарегистрированным на фондовой бирже
в 1968 г., последнем году безудержного повышения
курсов, предшествовавшего их упадку в 1969—1970 гг. Он
установил, что буквально все крупные повышения курсов
акций в 1968 г. касались менее 10% всех продававшихся
на бирже акций и что подавляющее большинство этих
акций было выпущено фирмами, не показавшими за этот
год никакого прироста доходности. Иными словами,
крупные повышения курса не были результатом обоснованных
ожиданий роста фирм, а произошли вследствие
манипуляций биржевиков, т. е. спекулянтов, вздувавших курс
акций только для того, чтобы сбыть их простакам по
повышенному курсу. Этот результат исследования не
удивителен. Другого способа нажить деньги на фондовой бирже
в условиях экономического спада не существует.
С 1965 г. доходы по всем котировавшимся на бирже
акциям, по оценке Нью-Йоркской фондовой биржи (с
учетом повышения курсов и дивидендов), составили в среднем
около 5% в год, что примерно совпадает с уровнем дохода,
полученного держателями правительственных
сберегательных облигаций и вкладчиками банков. Этого явно
недостаточно, чтобы гарантировать себя от идущей полным
ходом инфляции. Будущее фондовой биржи проникнуто
неопределенностью. Можно считать ушедшей в прошлое
эпоху устойчивого повышения курсов ценпых бумаг,
когда каждый мог почтп безошибочно рассчитывать на уве-
169

личение курсовой стоимости своих акций. В условиях
нынешней инфляции, основанной на росте издержек
производства, конца которой пока не видно, следует ожидать
дальнейшего повышения ссудного процента. Все это — яд
для устойчивого повышения курсов ценных бумаг. Кроме
того, в условиях роста банковского процента многие
фирмы предпочтут для получения необходимых им средств
обращаться на рынок ценных бумаг. Возрастающее
предложение новых акций, увеличивая их общую массу,
отрицательно повлияет на курсы. Получается порочный круг.
Пока существует инфляция, вряд ли можно
рассматривать фондовую биржу как долгосрочного гаранта против
эрозии доллара. Не удивительно, что старые биржевики
с Уолл-стрита с тоской вспоминают о прежних спокойных
днях.

8
Торговцы сахаром:
«Наполовину экономика,
напойовину дипломатия,
а в целом — азартная игра»
По мере того как уменьшается ценность денег, а
количество их в обороте возрастает, дельцы, стремящиеся
удержаться в первых рядах, ищут новые сферы вложения
своего капитала. Проницательные вкладчики капитала все
больше увлекаются одной из форм азартной игры, а
именно покупкой и продажей товаров на срок на товарных
биржах страны. По словам одного умудренного опытом
бизнесмена, «когда станут падать бомбы, гораздо лучше
иметь набитый мясом холодильник, чем целый грузовик
долларов».
Нынешнее обострение интереса к операциям на
товарных биржах привело к тому, что эти биржи достигли
такого прироста оборота, какой был характерен для рынка
ценных бумаг в 50-х и 60-х годах. Одна из причин
подобного роста состоит в том, что операции на товарных
биржах не подвергаются столь жесткому контролю, как
операции с ценными бумагами. Деятельность управления
товарных бирж, входящего в систему министерства
сельского хозяйства, не распространяется на регулирование таких
товаров, как сахар, какао или серебро. Играть на
понижение на товарном рынке стало почти так же выгодно, как
па фондовой бирже 50 лет назад, в эпоху расцвета
деятельности заправил Уолл-стрита. Нынешнее
регулирование операций на фондовой бирже ограничивает действия
игроков на понижение. Даже в лучшие дни операций на
фондовой бирже многие крупные дельцы предпочитали
171

заниматься хлопком, пшеницей или кукурузой. Джесс Ли-
вермор, старый воротила, который, по слухам, выиграл
больше сражений в игре на понижение, чем любой другой
делец в истории биржи, однажды рассказал, почему он
предпочитает операции с товарами. Бизнесмен,
занимающийся сделками с товарами, замечает он, может изучать
рыночную конъюнктуру, будучи уверенным, что знает о
ней столько же, сколько любой другой. Ему не приходится
принимать меры предосторожности протпв сговора лиц,
блпзко стоящих к управлению корпорациями, опасаться
неожиданных колебаний в размерах дивидендов или
прекращения их выплаты. В конечном счете цены на товары
зависят от соотношения спроса и предложения. Задача
предпринимателя, ведущего операции с товарами, состоит
в получении достоверных сведений о спросе и
предложении. Ему не приходится принимать в расчет многие
другие факторы, как пришлось бы, действуй он на фондовой
бирже.
Существующая в настоящее время благоприятная ат- ,
мосфера на товарных биржах дает дельцам возможность
заправлять в духе Ливермора, хотя из-за налогов и более
жестких правил осуществления банковских операций им
пе удается вести дела столь же прибыльно. Однако
нынешние дельцы могут продавать и покупать множество
товаров, о которых и не слыхивали десять лет назад. К таким
традиционным товарам, как кукуруза, пшеница и хлопок,
прибавились полуфабрикаты из свинины, охлажденные
бройлеры, фанера. Наконец, в 1969 г. в число котируемых
товаров вошли валюты разных стран. В Нью-Йорке стали
регистрировать сделки на срок, связанные с
куплей-продажей основных мировых валют: английских фунтов
стерлингов, западногерманских марок, швейцарских и
французских франков, итальянских лир и японских
иен.
Ни один товар не испытал столько фантастических
взлетов и падений, связанных с махинациями дельцов,
стремящихся быть первыми и на бирже, и впе ее, как
довольно скромный и, возможно, самый старинный из всех
продовольственных товаров — сахар. Наполеон как-то
сказал, что финансовое положение целых империй зависело
от подъема и падения цен на сахар. И он не
преувеличивал. Нигде не было столько драматических финансовых
заговоров, быстрых операций спекулянтов или внезапных
172

банкротств, как в сфере производства и торговли этим
самым обычным сладким веществом.
Первые крупные состояния были накоплены
спекулянтами сахаром еще в Древней Греции и Китае. Затем сахар
вышел из употребления и был заменен медом. К нему
вернулись в средние века. Вторичное открытие сахара
связано с крестовыми походами, во время которых
крестоносцы на пути в «святую» землю обнаружили в
Триполи мануфактуру по изготовлению сахара из тростника.
Местные жители называли сахар «цукра». С того времени
сахар ценился в торговле на вес золота. Английская
королева Елизавета I упомянула в своем завещании запасы
сахара па королевских складах в качестве одного пз
главных богатств страны.
Существуют два вида сахара. Тростниковый,
получаемый пз сахарного тростппка, который растет во всех
субтропических странах, п свекловичный, вырабатываемый пз
розоватой сахарной свеклы, растущей в более умеренном
климате. История свеклы гораздо короче исторпи
тростника, первый урожай которого был собран полторы
тысячи лет назад. В XVIII в. одному немецкому химику
удалось получить сахар пз длинного серебристого корнеплода
свеклы. Однако процесс этот не нашел практического
применения вплоть до наполеоновских войн, когда Англпя
установила морскую блокаду стран Европейского
континента, сделав невозможным подвоз сахара из Индии и
стран бассейна Карибского моря. Наполеон ухватился за
возможность получать сахар из свеклы и вскоре
развернул в стране промышленное производство для
обеспечения армии и населения высококалорийной пищей. В США
первая фабрика по переработке сахарной свеклы была
построена в Калифорнии в 1879 г. Затем предприятия по
переработке свеклы быстро распространились в восточном
направлении.
Сахарный бизнес остается излюбленным запятпем
воротил финансового мира. В 1887 г. американский
предприниматель Генри Хавемайер объединил семнадцать
сахарных заводов в одип гигантский трест «Америкэн шугар
рпфайнпнг компапи» п захватил контроль над этой
отраслью отечественной промышленности. Удорожая по
своей прпхоти стоимость завтрака американцев, он
спокойно отвечал критикам: «Кто станет волноваться из-за
лишней четверти цента за фунт сахара?»
173

''"Вначале 900-х годов, когда палата представителей об-
/сужДййа вопрос об увеличении импортной пошлины на са-
txaff, й'ва видных конгрессмена от республиканской партии,
'Действуй через незаметного вашингтонского брокера фир-
»jkif *ДМур энд Шли», вели махинации с акциями «Амери-
'кэн inyrap рифайнинг компани». Они, используя инфор-
а!йЦию, просачивавшуюся с заседаний одной из комиссий
'конгресса, произвольно повышали или понижали курс
акций этой компании, обеспечивая себе и своим
приятелям большие барыши. Это был не первый и, уж конечно,
не последний пример того, как политические деятели
проводили манипуляции с ценами на сахар, продолжая
заниматься этим и по сей день.
j Особенность сахарной промышленности состоит в том,
;что она, наверное, единственная из отраслей, к которой
правительство относится с трогательной заботой.
Поскольку сахарный тростник всегда выращивался в
субтропических странах с использованием дешевой рабочей
силы, правительство США, защищая интересы
владельцев американских сахарных плантаций, выработало
систему контроля и субсидий, которая защищает интересы
всех, вернее говоря — всех, кроме потребителя.
При наличии сложного механизма контроля ни один
фунт сахара не мог быть импортирован, рафинирован или
продан на территории США без разрешения
правительства. Тем, кто получал разрешение на продажу сахара в
США, была обеспечена хорошая прибыль, а
американской домохозяйке приходилось платить вдвое дороже, чем
она заплатила бы в условиях свободного мирового рынка.
Закон устанавливает долю (квоту) для отечественных
производителей сахарной свеклы в общенациональном
потреблении сахара. В начале 70-х годов она составляет
29%. На долю выращиваемого в США сахарного
тростника приходится еще 10%. Остальная часть потребности
американских домашних хозяек в сахаре покрывается
путем импорта из многих иностранных государств.
В течение многих лет распределение сахарной квоты
среди ицостранных поставщиков было в руках
неподражаемого деятеля — конгрессмена Гарольда Кули,
демократа от штата Северная Каролина, который возглавлял
комиссию палаты представителей по сельскому хозяйству.
Установленные комиссией Кули квоты неизменно
становились законом. Все склонялись перед его волей. Этот де-
174

мократ от Северной Каролины — лысеющий самоуверен-;
пый 60-летний человек — утверждал, по словам его пЬЙН
тических противников, что так как положения закона р
сахаре очень сложны, другие конгрессмены должны
доверяться его, Кули, решениям. На вопрос, чем он руководи,
ствуется при определении доли американского рынка £ля
каждого из инострапных поставщиков, Кули шутлпвб
ответил, что квоты «устанавливаются по жребию». К этому
сенатор Т. Мартон, заседавший вместе с Кули в
финансовой комиссии сената, добавил: «Мы изучаем
законодательство всех стран. Если страна нам нравится, то вопрос
решается положительно, а если нет — отрицательно».
На Кули и его коллег оказывалось значительное
давление со стороны весьма шумной компании — вездесущих
толп лоббистов, наводнивших Вашингтон, чтобы
протолкнуть обращения своих стран о предоставлении им сахарной
квоты. «Где сахар, там и мухи!»—воскликнул один
выведенный из себя сенатор, попавший в их толпу.
Особенного размаха их деятельность достигла после свержения
режима Батисты на Кубе, являвшейся крупнейшим
поставщиком сахара в США. Когда на поставки кубинского
сахара было наложено эмбарго, немедленно потребовались
новые источники снабжения. Среди стран бассейна
Карибского моря и Дальнего Востока началась ожесточенная
битва за захват принадлежавшей Кубе доли
американского рынка сахара.
В роли лоббистов, стремящихся вырвать подачку у
министерства финансов США, начали выступать известные
люди, еще недавно служившие в американских
правительственных учреждениях. Среди них был бывший чиновник
правительства при президенте Трумэне, который стал за
определенную мзду представлять интересы компаний,
запятых производством сахара в Мексике. Подобным же
образом другой высокопоставленный служащий в
правительстве Трумэна за 50 тыс. долл. в год представлял
интересы производителей сахара в Венесуэле. Бывший
сенатор от штата Калифорния за 200 долл. в час стал
лоббистом в пользу Колумбии. Сын крупного современного
политического деятеля представлял сахарозаводчиков
некоторых стран Центральной Америки, получая за это
70 тыс. долл. в год. Бывший член палаты представителей
от штата Миссури представлял интересы островов Фиджи
за 2 тыс. долл. в месяц.
175

Влиятельный американский гражданин, сын бывшего
губернатора штата Северная Каролина, предстал перед
комиссией палаты представителей от имени маленького
острова Маврикий. «Где, черт побери, находится этот
Маврикий?» — спросил член палаты представителей от
штата Техас В. Пож. Никто из его коллег этого не знал.
Был потребован атлас и предприняты поспешные поиски,
после чего комиссия торжественно рекомендовала
выделить сахарную квоту острову Маврикий. Впоследствии
этот лоббист был заменен другим — бывшим помощником
президента Линдона Джонсона, которому также удавалось
вырывать щедрые квоты для маленького острова.
Лоббисты, стремящиеся урвать для своих хозяев кусок
пожирнее, встречают полное понимапие со стороны
политических деятелей США. Им дается возможность
выступать со свидетельскими показаниями на заседаниях
комиссий конгресса, хотя этого пе разрешается делать
представителям иностранных государств. Когда один
критически настроенный конгрессмен от штата Иллинойс, Поль
Финдли, задал лоббисту вопрос о размере получаемого им
вознаграждения, то, как рассказывают,
председательствовавший на этом заседании Кули приказал лоббисту не
отвечать. Затем он резко заявил проявившему
независимое мышление конгрессмену: «Это не касается пи Вас, ни
меня!»
После того как Кули пе был избран в конгресс на
выборах 1966 г., некоторые вашингтонские политические
деятели стали активизировать свои усилия в поисках
расширения производства сахара в самих США. С этой целью
они делалц. попытки заинтересовать американских
фермеров денежными дотациями. Все это вызвало примечатель-
пый сахарный конфликт. Оценивая возможности новых
сельскохозяйственных районов, «пригодных» для
возделывания сахарной свеклы, «мудрецы» из министерства
сельского хозяйства наткнулись на скалистое побережье
штата Мэн.
Традиционно основной сельскохозяйственной "2ульту-
роп этого штата был картофель. Но за последние годы
доход от его возделывания резко сократился, и специалисты
штата по сельскому хозяйству в поисках субсидируемой
федеральным правительством культуры остановились на
сахарной свекле, поскольку сроки ее посадки и сбора
такие же, как и у картофеля. Сахарная свекла не культиьи-
17(5

решалась в штате Мэн свыше 100 лет, так как климат
штата неблагоприятен для нее, а период, когда возможно ее
возделывание, угрожающе короткий. Многие специалисты
из других штатов были убеждены, что в штате Мэн
слишком мало солнечных дней, чтобы обеспечить такую
сахаристость, которая сделала бы предприятие экономически
оправданным *.
Это, однако, не остановило политических деятелей,
стремящихся завоевать голоса избирателей. Эдмунд
Маски, бывший в то время губернатором штата Мэн,
возглавил крестовый поход в пользу субсидируемого выращива-
лпя сахарной свеклы в своем штате. Правительство
Джонсона целиком поддержало это начинание.
Прежде всего нужно было найти предпринимателя,
который построил бы завод «на суровом скалистом берегу».
Предложивший свои услуги кандидат представил
прекрасные рекомендации. Фред Вальсипг-младший происходил
из семьи, владеющей сетью фабрик по обработке пищевых
продуктов п холодильных установок. На соответствующее
правительственное учреждение было оказано давление, и
оно согласилось выделить 6 млн. долл. для сооружения
завода. Управление промышленностью штата Мэн дало еще
6 млн. Маски и его политические союзники организовали
кампанию по сбору средств среди жителей штата, которая
припесла еще 2,2 млн. долл., вырученных от размещения
займа под земельную собственность.
Однако сторонники возделывания сахарной свеклы в
штате столкнулись с трудностями. Фирма Вальсинга
имела завод по переработке картофеля, расположенный у
истоков Престиля — речки, петляющей между
картофельными фермами полудюжины общин штата Мэн. Служащие
Вальсинга объявили о намерении фирмы построить завод
по переработке сахарной свеклы рядом с картофельным
заводом, что позволило бы сократить накладные расходы
за счет комбинировапия операций.
Тем временем группы борцов с загрязнением
окружающей среды обрушились па этот проект, указывая, что уже
одного завода Вальсинга по переработке картофеля вполне
1 Ассоциация свекловодов штата Мэн прислала автору этой
книги огромную сахарную свеклу, выращенную в
экспериментальных условиях, в виде доказательства возможности выращивать
крупные корнеплоды в этом штате. Я сохранил эту свеклу в
память о разбитых надеждах.
177

достаточно для опасного загрязнения Престиля, если же
тут появится еще и завод по переработке сахарной
свеклы, то его отходы, сбрасываемые в реку, сделают ее воду,
совершенно непригодной для питья. Речка, о которой шли
дебаты, была облюбована рыболовами, и по
классификации управления парков штата относилась к категории
«си»; это означало, что в ней хоть изредка можно было
поймать форель.
Одним из решений возникшей проблемы был бы отказ
от идеи сооружения сахарного завода, другим являлось
понижение категории речки настолько, чтобы она
официально была признана загрязненной. Политические деятели,
естественно, пошли по второму пути. Белый дом оказал
на законодательное собрание штата Мэн сильный нажим,
с тем чтобы оно снизило классификационную категорию.
Правительство Джонсона, которое в тот самый момент
призывало население к общенациональному походу
против загрязнения окружающей среды, чтобы «сделать
Америку прекрасной», использовало все свои возможности,
пытаясь заставить власти штата Мэн в официальном
порядке превратить Престиль в сточную канаву. Один из
видных сенаторов штата, раздраженный давлением со
стороны Белого дома, заявил: «Мы являемся жертвой такого
же высокомерия, с каким Вашингтон обычно обращается
лишь с малыми азиатскими государствами».
В результате этого давления законодатели штата
приняли необходимый закон. Противники загрязнения
окружающей среды могли сколько угодно негодовать, зато
фермеры, которые должны были получить выгоды от
субсидий федерального правительства, ликовали. Один из ппх
выразил общее мнение: «Они жалуются, что мы будем
лишены возможности ловить форель. Но, когда сюда
придут сахарозаводчики, вы сможете насадить на крючок
кусок хрустящего картофеля и вытаскивать доллары!»
Сахарозаводчики уверенно шли намеченным путем.
Фирма Вальсинга пригласила западногерманскую проект-
но-конструкторскую организацию для строительства на
берегах Престиля завода по переработке сахарной свеклы
стоимостью 23 млн. долл. Инженеры храбро сражались со
скальным основанием, сложенным из гранитов, вырубая
в этом жестком ложе место для фундамента. Они
разработали оригинальную систему очистки сточных вод,
способную действовать при минусовых температурах, кото-
178

рая не должна была сбрасывать, какие-либо отходы в Пре-
стиль. Тем самым худшие опасения противников
загрязнения окружающей среды в конечном итоге не
оправдались.
Несмотря на эти мужественные усилия, положение
дел «Мэн шугар индастриз» (как называется фирма Валь-
синга) стало ухудшаться. Правительство выделило для
выращивания сахарной свеклы площадь в 33 тыс. акров,
но положение в картофелеводстве, привычном занятии
фермеров штата Мэн, неожиданно улучшилось, и
фермеры не хотели предоставлять под свеклу более 3,3 тыс.
акров. В результате этого собранный в первом году урожай
принес большие разочарования. На следующий год
положение не улучшилось.
В это время «Мэн шугар индастриз» арендовала в
северной части штата Нью-Йорк завод по переработке
выращиваемой там сахарной свеклы. Но и здесь ее ждала
неудача. Оказалось, что предприятие было сооружено по
ошибочному проекту. Фирма оказалась в странной
ситуации. Она располагала в штате Мэн исправным заводом, но
местные фермеры не желали выращивать свеклу. В штате
Нью-Йорк фермеры хотели выращивать свеклу, но завод
не функционировал должным образом. За два года
деятельности «Мэн шугар индастриз» накопила большие
долги. Однако Вальсинг благодаря тому, что другие его
предприятия процветали, смог все же сохранить свое
положение в пищевой промышленности.
Эпопея «Мэн шугар индастриз» не первый случай,
когда деловое предприятие попадает в ловушку,
расставленную коварным сахаром, от которого пострадали многие
торговцы, игроки на бирже и предприниматели.
Убедительным примером опасностей, свойственных
этому виду торговли, является падение Хулио Лобо,
величайшего сахарного короля современности. Он был самым
богатым человеком на Кубе до революции. (Лобо никогда
не подавал официальных сведений о своих доходах, но,
по оценкам, размер его состояния был в пределах 50—
200 млн. долл.) Его фамилия означает по-испански
«волк», и его деловая практика соответствовала этому
слову. В течение пятнадцати лет после окончания второй
мировой войны он занимал лидирующее положение в
торговле сахаром и был единственным человеком, готовым в
любое время суток продать или купить любое количество
179

сахара в любой части света. Не моргнув глазом он
вкладывал в рискованные операции лично ему
принадлежащие миллионы долларов.
Действуя с быстротой молнии и полагаясь в основном
на свое обостренное чутье, он брал на себя крупные
риски и не страшился ситуаций, казавшихся
противоречащими здравому смыслу. «Мы все играем согласно
одинаковым правилам, и я всегда готов взять на себя
последствия моих же неправильных решений,— заявил однажды
Лобо в беседе с репортером,— я не буду хныкать.
Бизнес — это не игрушки».
Лобо был человеком плотного сложения с лысой
головой конической формы и челюстью, достойной
Муссолини. Его настроепие часто менялось^ но редко было
веселым. По словам одного раздосадованного копкурепта,
«Лобо не постигает тенденции рынка разумом, он пх
чует». Сахарный король был человеком мстительным.
В 50-х годах его операции настолько разрослись, что он
стал крупнейшим отдельно взятым поставщиком сахара-
сырца в США. Он не только монополизировал поставки
кубинского сахара, но контролировал 60% сахара,
поступавшего в США из Пуэрто-Рико, и 30 % — с Филиппин.
После победы революции на Кубе сахарозаводчики
воздерживались от покупок сахара у Лобо, рассчитывая
ослабить этим кубинскую экономику. Кроме того, в тот момент
на мировом рынке имелось избыточное предложение
сахара в результате рекордного урожая. Цена на сахар с
немедленной поставкой упала на нью-йоркском рынке,
определявшем цены для всей территории США, до
неслыханно низкого уровня — 5,25 центов за фунт. Хулио Лобо
оказался в трудном положении. Он отгрузил в Нью-Йорк
крупную партию филиппинского сахара на японском
судне «Кимикава-мару», которое не имело возможности
выгрузиться, поскольку ни один сахарорафинадный завод не
желал покупать по ценам Лобо.
Не смирившись с поражепием, Лобо задумал нечто
такое, что на любого другого человека навлекло бы
подозрение в помешательстве. Цель его была ни больше нп мепь-
ше как захватить, контроль над рынком сахара и
заставить сахарорафинадную промышленность принять цены.
Несмотря да то что за последние 50 лет никому не
удавалось подчинить себе товарный рынок, Лобо приказал
своим агентам начать крупные закупки сахара па срок для
180

того, чтобы резко поднять цены. Когда они начали
повышаться, производители сахара-сырца во всех странах
мпра, следя за товарной биржей, решили в расчете на
дальнейшее повышение цен и крупные прибыли не
выбрасывать на рынок сахар текущего производства.
В этот момент Лобо сделал мастерский ход. Он засел
за телефон и зарезервировал практически весь тоннаж,
имевшийся на чартерных судах, перевозивших сахар в
США, предложив зафрахтовать его по более высоким
ставкам. Таким образом он оказался в положении
единственного крупного поставщика сахара на рынок США.
Продолжая взвинчивать цены, Лобо все сильнее затягивал
петлю.
Сперва сахарозаводчики держались стойко, будучи
убеждены, что являются жертвами просто огромного
масштаба авантюры. Но когда они узнали, что Лобо
действительно удалось взять под контроль доставку, они начали
покупать у него наличный товар, уверенные, что в конце
концов ему придется сдаться. Они считали, что даже
Лобо будет не под силу выплачивать в течение
неопределенно долгого времени высокие фрахтовые ставки,
позволявшие сохранять контроль над чартерными судами. Но
их ждал удар. Лобо продолжал вкладывать деньги, пока
не подчинил себе буквально весь рынок сахара-сырца,
совершив то, что еще недавно считалось невозможным в
отношении любого товарного рынка.
На захват контроля над рынком ушло всего несколько
дней, и результаты начали сказываться быстро. «Пепси-
кола», крупный потребитель сахара, сдалась и согласилась
заплатить Лобо 5,4 цента за фунт за всю партию, которую
она же несколько дней тому назад отказалась взять по
5,3 цента. Еще две партии Лобо продал по 5,6 цента за
фунт. Через двадцать четыре часа «Пепси» купила еще
одну партию, но уже по 5,7 цента за фунт. Другие
промышленные потребители последовали ее примеру. За две
недели Лобо взвинтил цену с 5,25 до 7,58 цента за фунт.
Интересные сведения о частной жизни Лобо приводит
его дочь Мария-Луиза. Они проливают свет на личность
этого человека: «Отец считал Наполеона одиночкой и
говорил, что сам он такой же по характеру. Наполеон создал
империю, и Лобо сделал то же самое. Отец собрал,
по-видимому, крупнейшую за пределами Франции коллекцию
предметов, связанных с Наполеоном. Люди натыкались на при-
181

надлежавшие Жозефине стулья и пятились от посмертной
маски Наполеона. У меня в спальне в шкафу хранится
подлинный зуб Наполеона».
В 1945 г., когда ему было 60 лет, Лобо едва не стал
жертвой убийц. Однажды поздно вечером он выехал из
конторы в сопровождении секретарши, завез ее домой и
продолжал ехать по темной пустынной дороге. Неожиданно
сбоку появилась другая машина, раздалась автоматная
очередь. Лобо был ранен в голову и ноги и доставлен в
госпиталь. Когда врачи сказали ему, что необходима операция
головного мозга, он заявил: «Если нужно, то делайте!»
Перед тем, как его отвезли в операционную, он успел
продиктовать короткое завещание. Врачи считали, что он умрет,
но 60-летняя жертва покушения опровергла их
предсказания. Лобо благополучно перенес сложную операцию
головного мозга, однако его правая нога от бедра и левая от
колена остались парализованы. Лечение продолжалось в
клинике «Майо» в Рочестере, где он лежал на спипе
часами, пытаясь пошевелить пальцами ног. Затем его перевели
в расположенную на Манхэттене клинику для
выздоравливающих, где Лобо упорно продолжал бороться в
надежде обрести способность ходить.
Через шесть месяцев он уже сидел за своим рабочим
столом, однако координация движений была нарушена.
Однажды он потерял равновесие и сломал все пальцы на
ногах, другой раз — сломал ноги. Но потеря физического
здоровья отразилась на его жизни только в одном
отношении: если раньше он работал пять дней в неделю, то
теперь он стал работать все семь дней. Он считал, что ему
недолго осталось жить, и хотел распорядиться
оставшимся временем наилучшим образом.
Лобо упрямо расширял границы своей деятельности.
Начав как торговец, он занялся и обработкой сырья.
Много лет он присматривался к компании «Кьюбан Атлап-
тик», крупнейшей на Кубе фирме по переработке
сахарного тростника. В начале 50-х годов он начал потихоньку
скупать крупные партии акций этой фирмы. Узнав, что
«Леб, Роде», инвестиционная банкирская фирма с
Уоллстрита тоже скупила большое число этих акций, Лобо
решил объединиться с ней, чтобы захватить контроль над
«Кыобан Атлаптик» общими силами.
После победы революции на Кубе его владения в этой
стране были конфискованы, а сам он выслан. Однако у
182

него остались значительные деловые интересы в
Нью-Йорке и на Багамских островах. Он приобрел еще и земельную
собственность в Луизиане, но затем последовало
крушение. Всегда рисковавший, Лобо совершил ошибку. В 1964 г.,
ожидая повышения цен, он закупил большое количество
сахара, но мировое производство, бывшее до этого на
низком уровне, неожиданно выравнялось, новый урожай был
переработан на сахар-сырец, и цены резко упали.
Лобо мог бы избежать полного разорения, если бы не
был азартным игроком. Закупая сахар осенью и зимой
1964 г. в обстановке роста цен, он мог застраховаться,
запродавая в то же самое время закупленный сахар с
последующей поставкой. Предусмотрительные торговцы обычно
так и поступали. Но принятие предосторожностей
противоречило темпераменту Лобо. Уменьшение риска влекло
за собой уменьшение потенциального барыша. Ко времени,
когда Лобо смог сбыть закупленный сахар, цены были
необычайно низкими, и его убыток составил 5,6 млн. долл.
Для сохранения уцелевшей части состояния он
пытался использовать существующие правила ликвидации
имущества несостоятельных должников. Он надеялся покрыть
убытки за счет следующей удачной операции, действуя
подобно игроку, удваивающему ставки, чтобы покрыть
проигрыш. Но случай не представился: измученный
неудачами, «волк» умер от сердечной недостаточности.
Сахар и сейчас продолжает оставаться столь же
соблазнительной приманкой, какой он был во времена
крестоносцев и торговца Лобо. Бесчисленные спекулянты
воссияли на его небосклоне и бесследно исчезли.
Несомненно, самым удачливым из долгосрочных
вкладчиков капитала во флоридский сахар является Чарлз
С. Мотт, 97-летний мультимиллионер, состояние которого
оценивается примерно в 400 млн. долл. Он был одним из
основателей «Дженерал моторе» и остается крупнейшим
индивидуальным акционером этой фирмы, пережив
всех своих знаменитых современников, положивших
начало автомобильной промышленности,— Генри
Форда, Уолтера Крайслера, Билли Дюранта и Альфреда
Слоана.
Будучи еще 84-летним «юнцом», он записал в
дневнике сон о себе и своем 80-летнем друге Флойде Аллене.
Они вдвоем участвовали в похоронах одного знакомого,
происходивших на кладбище в нескольких милях от горо-
183

да. После окончания погребения Аллен обратился к
Мотту:
— Сколько лет было умершему?
— Около 80.
— А сколько тебе?
— Я думал, ты знаешь, что я старше тебя. Мне 84.
— Не знаю, право, стоит ли нам в таком возрасте брать
на себя труд ехать обратно домой. Как ты думаешь?
Однако Мотт не зря поехал домой с этих похорон.
Тринадцать лет спустя, в 97 лет, он все еще крепок,
энергичен и полон замыслов. Мотт впервые заинтересовался
флоридским сахаром во время депрессии 30-х годов,
которая особенно тяжело сказалась на возделывании и
переработке сахарного тростника. «Ю. С. шугар компапи» —
ведущий флоридский производитель сахара — потерпела
банкротство. Мотт был тут как тут. Он купил фирму за
бесценок и получил все ее имущество. Он использовал на
плантациях сахарного тростника свой опыт организации
производства, получеппый в автомобильной
промышленности, применив гусеничные тракторы и железные
дороги для доставки тростника к местам переработки. Он
создал лаборатории, которые вывели длинночеренковые
сорта тростнпка, отличающиеся лучшей сахаристостью.
В настоящее время этот крепкий, пышущий энергией
почти столетний старик владеет вместе со своей семьей и
основанным им благотворительным фондом 73% акций
«Ю. С. шугар компани». Среди принадлежащих ей
активов следует указать на 100 тыс. акров наиболее пригодных
для выращивания сахарного тростника земель,
находящихся в непосредственной близости от озера Окичоби,
которые числятся в книгах фирмы по цене 7 млн. долл.,
заплаченной за них еще в годы депрессии. Знающие люди
считают, что сейчас эта земля стоит по меньшей мере
300 млн. долл.
Будучи в том возрасте, когда большинство его
современников уже ушло в мир иной, Мотт настойчиво
продолжает искать сделки, подобные той, которая подвернулась
ему 40 лет назад, когда он заинтересовался «Ю. С. шугар
компапи». Он считает, что в 70-х годах пашего века паи-
лучшие возможности с точки зрения вложения капитала
даст земельная собственность, приобретаемая как
страховка от идущей бешеным темпом инфляции. Отличный
семьянин, Мотт имел четырех жен. Его старшему сыну
184

более шестидесяти лет, а младшему (от четвертой жены/
около тридцати.
Сахар продолжает привлекать множество людей,
занимающихся разными делами. Недавно производством
свекловичного сахара заинтересовался и Уолл-стрит.
Дельцы с Уолл-стрита, всегда игнорировавшие эту
отрасль промышленности, с середины 60-х годов проявили
неожиданный интерес к бескрайным посевам тростника и
свеклы на западе и юге страны, а также и к
политическим деятелям в Вашингтоне, преданно защищающим
интересы тех, кто выращивает и перерабатывает
сахароносные растения. Инвестиционные банки и их
исследовательские службы оценили возможности сахарозаводческих
фирм, которые располагают большими активами, не
нашедшими своего полного отражения в курсах их акций на
фондовой бирже. Объясняется это тем, что руководители
этих фирм были в своем большинстве специалистами по
сельскому хозяйству или адвокатами, проводившими
консервативную политику и не помышлявшими об
использовании находившихся в их распоряжении активов.
Сахарозаводчики в течение поколений концентрировали свои
усилия на производстве и сбыте сахара. В то же время
они накапливали активы в виде земельной собственности»
которая во мпогих случаях оценивалась в их кнпгах
значительно ниже рыночной стоимости. Эти активы
идеальны для махинаций с недвижимостью. Кроме того, опи
располагали постоянным притоком больших сумм наличных
денег. Что могло быть лучше? Правительство не только
платило фермеру, выращивающему сахароносы, но и
организовывало предложение на рынке таким образом, чтобы
поддерживать цены на сырье для сахарных заводов на
высоком уровне. Дельцы с Уолл-стрита были захвачены
перспективами использования сахарных компаний в
качестве базы для создания конгломератов. По словам одного
пз крупных дельцов, «сахар —- прекрасное обеспечение
банковского кредита, с помощью которого можно купить
киностудии, пароходные компании и все, что вы хотите».
Итак, финансовые дельцы взялись за работу,
захватывая сахарные компании путем объявления тендеров!.
Один из ловких маневров подобного рода был осуществлен
1 Тендер — размещение (продажа) ценных бумаг в форме
аукциона.—- Прим. ред.
185

Уильямом Уайтом, тридцатичетырехлетним наследником
состояния, нажитого на железных дорогах и скотоводстве.
После окончания Йельского университета Уайт постигал
тонкости финансового дела, работая у знаменитого
брокера с Уолл-стрита Чарлза Аллена. Взяв от своего учителя
все, что было возможно, Уайт оставил Уолл-стрит и стал
работать самостоятельно. Он начал с организации захвата
контроля над «Колорадо миллинг энд элевейтор компани»,
процветающего мукомольного предприятия на Среднем
Западе. Затем его внимание привлекла «Грейт Уэстери
шугар компани», старейшая из существующих
американских сахарных фирм. Отец Уайта был крупным
акционером этой фирмы. Ее земельные владения, на которых
выращивалась сахарная свекла, примыкали к территории
«Колорадо миллинг», а сама фирма казалась вполне
созревшей для захвата.
Возглавлял «Грейт Уэстерп» уроженец Денвера Фрэнк
Кемп, которому было свыше 70 лет. Он был известен как
неустанный борец за оказание более широкого
покровительства сахарной промышленности со стороны
государства. Под его руководством «Грейт Уэстерн»
аккумулировала громадные резервы наличных денег, но не построила
за последние 40 лет ни одного нового сахарного завода.
Структура акционерного капитала фирмы отличалась
своеобразием. Фирма контролировалась с помощью
специальных акций, выпущенных на общую сумму 20 млн. долл.
Каждая такая акция давала владельцу право на один
голос, в то время как обыкновенная акция давала право
лишь на одну двенадцатую часть голоса. В течение
многих лет банкиры, друзья Кемпа, предупреждали его об
опасности, которой было чревато сосредоточение основной
массы голосов в акциях стоимостью всего 20 млн. долл.
Любой посторонний делец имел возможность захватить
контроль над всем имуществом фирмы, понеся
сравнительно небольшие расходы. В ответ на все
предупреждения Кемп только пожимал плечами. Нежелание провестп
структурную реорганизацию фирмы и послужило
причиной его падения.
Открывающаяся блестящая перспектива неотвратимо
манпла Билла Уайта. Затратив всего 30 млн. долл., он мог
захватить контроль над лидером свеклосахарной
промышленности, приносящим ежегодно доход в размере 9 млн.
долл. Дело происходило тяжелой весной 1966 г. Трудно
186

было получить кредит, и банковский процент неудержимо
рос. Это не отпугнуло Уайта, бросившегося на поиски тре^
буемой суммы по всему свету. Он убедил руководителей
пескольких располагающих наличными средствами фирм
образовать синдикат, который смог собрать 37 млн. долл.
для проведения тендерной операции. Она была осущест-»
влена через фирму Уайта «Колорадо миллинг», которая
предложила по 190 долл. за привилегированные акций
«Грейт Уэстерн», котировавшиеся в то время по 150 долл.,
и постаралась приобрести необходимое для установления
полного контроля количество обыкновенных акций.
Держатели акций «Грейт Уэстерн» попались на удочку. Уайт
скупил 75% привилегированных акций и 16%'
обыкновенных, что дало ему 45% всех голосов, а этого было
достаточно, чтобы полностью завладеть фирмой. Старый Кемп
ушел в отставку.
Уайт, одаренный, динамичный делец, был захвачен
перспективами, открывавшимися в виде использования
сахарного предприятия как фундамента империи,
делающей деньги. «Я люблю придумывать новинки,— сказал он
автору этой книги вскоре после приобретения фирмы
«Грейт Уэстерн».— Вся моя жизнь устремлена в
будущее».
«Грейт Уэстерн» активно начала программу
рассредоточения интересов, создав структуру, которая, по мнению
некоторых наблюдателей, была настоящей вавилонской
башней. Фирма скупала заведения по продаже пиццы,
рестораны, специализирующиеся на бифштексах, магазины
по продаже елочных украшений и другие предприятия,
имеющие столь же отдаленное отношение к производству
свекловичного сахара. Следуя энтузиазму Уайта, акции
«Грейт Уэстерн» менее чем за год подскочили с 37,5 до
79 пунктов.
Самое смелое предприятие Уайта состояло в том,
чтобы втянуть эту фирму, занятую производством сахара,
в огромную авантюру с земельной и другой недвижимой
собственностью путем приобретения за 30 млн. долл. «Ка-
лифорниа сити дивелопмент компани» и 35 связанных с
нею фирм по продаже недвижимой собственности.
Качество некоторых из полученных земельных участков было
сомнительным. Они были расположены в пустыне Мохава*
которую кое-кто считал подходящей скорее для кактусов,
чем для людей. Поскольку в восточной части не было воды,
187

власти штата приказали «Грейт Уэстерп» предлагать
расположенные там участки только с условием
предоставления покупателю права отказа от сделки.
Возникли и другие трудности. Участки продавались в
рассрочку на восемь лет, и, хотя покупа^ль вносил при
покупке только 5% всей суммы плюс взнос за первый
месяц, «Грейт Уэстерн» проводила по книгам эту сделку
таким образом, как если бы платеж поступил полностью.
Поэтому отчетные данпые не имели ничего общего с
фактическим поступлением наличных денег. Необходимо
оговориться, что так действовали все подобного рода
компании и «Грейт Уэстерн» просто следовала
установившемуся порядку. Однако специализированные бухгалтерские
фирмы, исследовавшие этот вопрос, подняли тревогу и
заставили земельные компании публиковать гораздо более
сдержанные отчеты. Справедливости ради следует
отметить, что «Грейт Уэстерн» была одной из первых
компаний, которые изменили практику бухгалтерского учета и
стали считдть земельные участки проданными лишь после
получения 20% их продажной цены. Вновь
опубликованные данные о состоянии дел фирмы показали убыток в
сумме 8,3 млн. долл. всего за один квартал. Уолл-стрит
ответил па это падением курса акций на 5Ув пунктов в
течение одного дня. В настоящее время «Грейт Уэстерн»
отважно борется за восстановление своего положения 1.
Как мы видим, предприниматели, спекулянты и
любители риска продолжают соблазняться сахаром и страдать
от него. Но пострадали не все. Есть не только
проигравшие, но и выигравшие. Несмотря на все происшедшие за
последние 10 лет трагедии^ специалисты, изучающие эту
область экономики, убеждены, что располагающий
ресурсами предприниматель может рассчитывать на более
благоприятные перспективы.
Первый раз за десятилетия сахар, предложение
которого хронически превышало спрос, поскольку тростник в
избытке растет в жарком климате, входит, по-видимому,
в период, когда его будет не хватать. Выступления
угнетенного негритянского населения сахаропроизводящих
стран уже отразились на производстве. Поскольку выра-
1 В апреле 1972 г. Уайт ушел из «Грейт Уэстерн юнайтед».
Фирма ведет' переговоры о продаже своих предприятий,
связанных с производством сахара, ассоциации производителей
сахарной свеклы.
188

щивание тростника — тяжелая и нудная работа, с
которой связано низкое общественное положение, многие
рабочие из стран Карибского моря и других отсталых
районов, и в первую очередь молодежь, отказываются
трудиться на сахарных плантациях и ищут более
высокооплачиваемую работу.
Одновременно с сокращением размера превышения
предложения над спросом на сахар, среди народов мира
быстро растет потребление сахаросодержащих продуктов.
Нынешнее поколение не привлекают кофе и чай, зато оно
потребляет огромные количества сладких безалкогольных
напитков, печенья и леденцов. Еще одной причиной роста
потребления сахара было запрещение Управлением по
контролю за качеством пищевых продуктов и
медикаментов продажи цикламатов, повлекшее за собой все
увеличивающуюся подозрительность публики по отношению ко
всем химическим заменителям. Это дает производителям
сахара большую психологическую поддержку.
За последние два года цены на сахар-сырец возрастали
и достигли наивысшего уровня за семилетний период.
Измученные продолжающейся инфляцией старые
биржевики, стремясь сохранить свои позиции, исследуют все
закоулки товарной биржи, чуя обостренным инстинктом,
свойственным опытным охотникам, возможность новых
финансовых битв.
Можно быть уверенным в одном. Приписываемое
Наполеону, основавшему промышленное производство
свекловичного сахара во Франции, высказывание справедливо
и сегодня: «Сахар — это наполовину экономика,
наполовину дипломатия, а в целом — азартная игра».

9
Ковбои с Парк-авеню
и быки-кинозвезды:
как нажиться на разведении скота
На вольных пастбищах, где когда-то скитались
вооруженные шестизарядными револьверами Мэтт Диллон и
Вэтт Ирп1, сейчас гордо скачут ковбои новой формации.
Ранним утром они просыпаются не в ветхих хижинах, а
в современных домах сельского типа. Ковбои
космического века применяют последние достижения науки, в том
числе искусственное осеменение, позволяющее подбирать
быкам-рекордистам наилучших в генетическом отношении
коров в соответствии с указаниями высокоскоростных
ЭВМ. Они опрыскивают свои пастбища с низко летящих
вертолетов для того, чтобы повысить питательность трав,
и используют новейшие химические корма и минеральные
смеси, только что изобретенные в лабораториях, чтобы
выкармливать своих телят с наибольшей прибылью.
Поистине нынешний Мэтт Диллон содержит ранчо, которое
больше напоминает исследовательскую лабораторию, чем
дикое пастбище.
Сегодня старший ковбой ранчо обычно имеет
университетское образование. Старый, скрипучий фургон, на
котором раньше развозили еду работникам, уступил место
автоприцепу, снабженному кухней, оборудованной по
последнему слову техники. Раскаленное клеймо заменено
меткой, которая наносится цветной краской на ухо
животного. Ковбой сегодня — это нечто среднее между медсестрой
1 Киногерои голливудских вестернов.—- Прим. ред%
190

и акушеркой: он проводит исследования коров и
тщательно вычерчивает кривую роста каждой телки, выбраковы^-
вая недомерков; для устранения угрозы заболеваний он
прививает животным сложные вакцины, а в случае
необходимости использует последние достижения медицины
согласно рекомендациям, вырабатываемым специалистами
на центральной усадьбе ранчо.
В условиях, когда темпы инфляции возрастают, а
реальная стоимость доллара снижается, все большее число
людей, понимающих толк в финансах, вновь
обращается к древпейшему занятию на свете — сельскому
хозяйству. Наиболее привлекательным из всех его отраслей
стало пастбищное скотоводство.
Увлечение скотоводством как джентльменским хобби
можно вполпе удовлетворительно объяснить налоговыми
привилегиями, которые американское правительство
предоставляет лицам с большими доходами. Рассчитывая на
повышение качества и породности поголовья крупного
рогатого скота в страпе, правительство предоставляет
льготы тем, кто развивает племенное скотоводство, т. е.
выращивает молодняк для продажи и этим улучшает породу
скота у других животноводов. Американское
правительство разрешает лицу, вложившему капитал в племенное
скотоводство, производить амортизационные отчисления
па скот точно так же, как это делается в отношении
капитального оборудования, но с той лишь разницей, что в
отличие от оборудования, которое приходит в негодность,
скот размножается, обеспечивая продолжение рода и
сохранение поголовья. Недавпо свобода операций богатых
«хобби-ковбоев» была несколько ограничена.
Однако налоговые льготы сохраняют свою
привлекательность для лиц с высоким доходом. Единственное
существо, подвергаемое эксплуатации при подобном
«любительском» скотоводстве, было изображено на карикатуре,
опубликоваппой в ведущем сельскохозяйственном
журнале. Карикатура изображает корову, которую отчаянно
сосет теленок. Корова смотрит на группу проводящих
инспекцию конгрессменов и жалобно говорит: «Вы можете
называть это «хобби бизнесмена», но для меня это
тяжелейший труд».
«Я старый скотовод!» —это выражение становится все
более популярным среди воротил американского
финансового мира. Толпы богатых людей, которые в разное время
191

были королями рогатого скота, включают в свои ряды
членов семейства Леманов и партнеров «Саломон энд Хуц-
лер», Е. Роланда Гарримана с Уолл-стрита и таких
музыкальных и эстрадных знаменитостей, как Леонард Берн-
стайн, Ричард Роджерс и Гручо Маркс.
Непосредственным разведением и выращиванием
скота, принадлежащего подобного рода «скотоводам»,
занимается несколько профессиональных специализированных
компаний. Прежде всего автор данной книги столкнулся
с фирмой «Оппенгеймер индастриз», список клиентуры
которой похож на справочник «Кто есть кто?» в
финансовом мире. Председателем правления этой фирмы
является Гарольд Оппенгеймер, карьера которого отличается
яркостью. Приемный сын Жюля Стейна, главы «Мыозпк
корпорейшн оф Америка», антрополог с дипломом
Гарвардского университета, Оппенгеймер воевал во Вьетнаме
в чине бригадного генерала. (Одним из его основных
агентов по привлечению клиентуры с Уолл-стрита в течение
60-х годов был Артур Левитт-младший, сын
государственного контролера штата Нью-Йорк, который был
директором фирмы Оппенгеймера.)
В борьбе за максимальную прибыльность порученных
ему стад, принадлежащих ковбоям с Парк-авеню,
Оппенгеймер руководит своей организацией с чисто военной
четкостью. Ее служащие подобраны из бывших офицеров
морской пехоты, среди которых встречаются также
представители армии, флота и военно-воздушных сил.
Морская пехота Оппенгеймера преследует
похитителей скота с той же энергией, с которой она в свое время
атаковала острова Тихого океана, используя для целей
разведки джипы, лошадей и вертолеты. По словам одного
из служащих Оппенгеймера, «крупные неудачи в
пастбищном скотоводстве связаны с плохой организацией
управления. На нас вполне можно положиться, хотя наши
услуги очень дороги».
В скотоводство были внедрены последние достижения
науки. Особое значение имеет искусственное выведение
быков, которые производят других высококачественных
телят и являются одной из главных статей дохода от
племенного скотоводства. Быки-рекордисты, завоевавшие
известность своей исключительной плодовитостью,
содержатся в особых помещениях, украшенных таблицами с
перечислением завоеванных ими на различных состязаниях
192

призов. К ним относятся с тем вниманием, с каким
обычно относятся к самым высокооплачиваемым кинозвездам.
Эти быки пользуются столь высоким спросом, что
зачастую принадлежат нескольким владельцам, каждый из
которых имеет свою долю в потомстве.
Учитывая высокую стоимость быков-рекордистов,
подбор коров для них ведется с максимальной тщательностью,
в масштабах всей страны. Заботу о подборе генетически
наиболее правильных пар взяли на себя ЭВМ, которые
хранят в своей электронной памяти полные данные о
родословных быков, потомков знамепитых производителей.
Когда бык — потомок рекордиста достигает зрелости,
данные о нем вводятся в ЭВМ, и электронный мозг,
перебирая сведения о тысячах коров, выносит решение о
наиболее приемлемом брачпом союзе.
Однако заключение ЭВМ не означает, что участников
этого союза ожидает встреча. Сперма быка, добытая при
помощи техники искусственного осеменения,
подвергается быстрому замораживанию, упаковывается в сосуд и
высылается владельцу подобранной ЭВМ телки для
оплодотворения. 70% инъекций оканчиваются зачатием, так
что усилия не пропадают даром. Сперма каждого быка
идентифицируется определенным цветом для того, чтобы
не произошло путаницы при транспортировке, которая
могла бы привести к крупным убыткам.
Разведение скота с помощью ЭВМ настолько
прибыльное дело, что за него взялись несколько
специализированных фирм, а бычья сперма стала высокоцепным средством
торгового обмена. Спекулянты скупают сосуды с
замороженной спермой знаменитых быков, причем многие
торговцы считают, что сегодня этот товар гораздо лучше
денег. Немало и таких, которые оценивают свое состояпие
буквально по количеству принадлежащих им сосудов с
бычьей спермой.
Пионер генетического разведения скота фирма «Аме-
рикэн бридерз сервис» была основана в порядке
«джентльменского хобби» Дж. Рокфеллером Прентисом, внуком
Джона Д. Рокфеллера. Воодушевленная своими
достижениями в деле научного разведения крупного рогатого
скота, эта фирма объявила о проведении программы
исследований, направленной на выведение чистокровных
скаковых лошадей с помощью ЭВМ. Возможность создания
будущих чемпионов скаковых состязаний с помощью элек-
7 д. Томас
193

тронного мозга может открыть ошеломляющие
перспективы перед профессиональными игроками на скачках.
Есть и такие, кто полагает, что участие ЭВМ в создании
людей не является делом такого уж отдаленного будущего.
«Нет никаких причин, которые препятствовали бы
переходу от подбора знакомых с помощью ЭВМ до подбора
родительских пар»,— заявил один серьезный
исследователь этого вопроса.
Не удивительно, что утверждение новой технологии и
растущая заинтересованность со сторопы владельцев
капитала предоставили некоторым весьма мощным дельцам
широкую возможность впедрения в скотоводство.
Характерный для 60-х годов рост курса акций,
вскормивший джинна инфляции, повлек за собой
заинтересованность многих спекулятивных организаций в племенном
скотоводстве как средстве уклонения от налогов.
Автор этой книги познакомился с одним хорошо
задуманным предприятием, которое, к сожалению, постиг
крах. Речь идет о «Блэк вотч фармз», которая именовала
себя крупнейшим в мире производителем чистокровного
скота черной абердин-ангусской породы. Принадлежала
она хитроумному предпринимателю X. Меклеру. Оставив
после войпы армию и получив в виде пособия несколько
тысяч долларов, он стал одним из зачинателей системы
проката промышленного оборудования и буквально на
пустом месте создал одну из ведущих фирм в этой
отрасли. В середине 50-х годов он продал свою фирму «Лиз-
плен интернэшнл» корпорации «Пепси», получив взамен
акции «Пепси» на сумму 54 млн. долл. Затем он поступил
на службу в «Пепси», но не смог служить у кого-либо под
началом и стал подыскивать иную возможность
превращения небольшой фирмы в крупное деловое предприятие.
Его внимание привлекла занимающаяся прокатом
семейная фирма «Берман», стонавшая под бременем крупных
долгов.
Он приобрел эту фирму, изменив ее название на «Бер-
мек», и стал подыскивать такого партнера, род
деятельности которого был бы привлекательным в глазах
Уоллстрита. Кто-то указал ему на фирму «Блэк вотч фармз»,
занимавшуюся разведением чистокровного скота черной
абердин-ангусской породы.
Идея использования ферм племенного скотоводства в
качестве средства уклонения от уплаты подоходного нало-
194

га зародилась в изощренном мозгу проницательного
предпринимателя Джека Дика, одного из подлинных пионеров
этого дела. Оставшись в 1961 г. без работы и, по слухам,
без единого цента на своем банковском счету, Джек Дик
ухитрился привлечь к начатому им делу сотню партнеров,
внесших почти 1 млн. долл. Новая фирма приобрела ранчо
площадью 650 акров, расположенное в Веппинджер-Фолз,
штат Нью-Йорк. Дик возглавлял это предприятие до
1968 г., когда он уступил контрольный пакет акций Мек-
леру и его партнерам за 10,5 млн. долл. акциями фирмы
«Бермек».
Руководство фирмы «Бермек» было поражено,
обнаружив черты сходства между разведением скота и сдачей
в аренду промышленного оборудования. Предприятие
Джека Дика добивалось больших результатов при
минимальных активах. Амортизация скота из налоговых
соображений проводилась ускоренными темпами. Скот черной
абердин-ангусской породы проходил по книгам по оценке,
на несколько миллионов долларов меньшей его реальной
рыночной стоимости. Земельная собственность также
стоила гораздо дороже, чем значилось в балансе фирмы.
«Блэк вотч» легко привлекала клиентуру —
вкладчиков. Вложение средств в романтическое разведепие скота
в духе Старого Запада стало модой. Программа
деятельности фирмы была способна порадовать душу самого
придирчивого бизнесмена. Она не только обещала крупные
прибыли, но даже большую часть требуемых для
финансирования покупки скота наличных денег можно было
взять в долг. Стремясь придать популярность своему
предприятию, руководство «Блэк вотч», продолжая
традицию своих предшественников, привозило крупных
потенциальных клиентов в правление фирмы на
сверкающем «кадиллаке», демонстрировало созвездие своих
знаменитых по всей стране быков-рекордистов, а также
последние достижения в лабораторной технологии
искусственного осеменения.
До сведения перспективного покупателя скота
доводилось, что он мог, выдав обязательство об уплате 100 тыс.
долл., приобрести 36 коров по 2,5 тыс. долл. каждая и
третью часть прибыли от быка-производителя — за 10 тыс.
долл. «Блэк вотч» обеспечит содержание его скота па
одной из двадцати пяти ферм, с которыми у нее имелись
соответствующие контракты. Покупатель мог вычптать
7*
195

в отдельных случаях за первый год до 40 тыс. долл. из
своего подлежащего обложению налогом дохода. Он мог
вычесть п уплачиваемую фирме «Блэк вотч» плату за
содержание скота — 350 долл. в год с коровы.
Перспективного покупателя убеждали, что его стадо в будущем
принесет ощутимый доход, ибо получаемое от него потомство
будет продаваться по цене 1000—3000 долл. за голову.
Программа эта увлекала не только богатых, но и
людей со скромными средствами. (Известен случай, когда
чета молодоженов решила купить пять коров вместо того,
чтобы сделать первый взнос за дом.) С ростом объема
сбыта стоимость акций «Бермек» резко подскочила. Когда
«Бермек» приобрела «Блэк вотч», ее акция стоила
16 долл., а мепее чем через год она стала стоить 83 долл.
Затем дела пошли хуже. Меклер и его компаньоны
уверяли впоследствии, что, внимательно изучая
бухгалтерские документы, они обнаружили, что мистеру Дику
удалось скрыть от них действительное финансовое
положение фирмы «Блэк вотч», которое было весьма шатким,
появились и другие зловещие признаки.
«Американская ассоциация по разведению скота абер-
дин-ангусской породы»", подтверждавшая чистокровность
(и стоимость!) призового скота, обычно разрешала
владельцам регистрировать в качестве чистокровных
животных телят, полученных в результате искусственного
осеменения, при условии, что владелец коровы имел
финансовый иптерес в быке-производителе.
В связи с этим служащим «Блэк вотч» приходилось
получать сперму принадлежащего данному владельцу быка
там, где этот бык находился, и доставлять ее к коровам
этого же владельца, которые были разбросаны почти по
семидесяти фермам в разных штатах страны.
Генетические данные приобрели столь запутанный характер, что
многие находившиеся в стаде «Блэк вотч» животные были
вследствие путаницы в документации осемепены не от
того быка, от которого следовало. Однажды группа
отличнейших молодых телок была по ошибке отгружена с
Севера страны во Флориду, и резкая перемена климата
отрицательно подействовала па животпых. В другой раз 20 тыс.
сосудов с чистокровной спермой были направлены не по
адресу, и их пришлось уничтожить из-за порчи.
Последовал еще один удар. Министерство юстиции
неожиданно стало оспаривать законность правила, согласно
196

которому лишь владельцы быков могли покупать и
продавать бычью сперму. Оно приняло решение, что всякий,
кто сбывает сперму для искусственного осеменения,
обязан продавать ее любому покупателю. Это положило
конец монополии владельцев скота и подорвало всю
сложившуюся финансовую систему этого бизнеса. Положение
усугубилось еще н тем, что в моду вошла новая порода
крупного рогатого скота, а «Блэк вотч» и другие
организации, связавшие себя с абердин-ангусской породой и не
ожидавшие такого оборота дела, оказались владельцами
«старомодного» скота. В дополнение к этому па
Уоллстрите началась активная игра на понижепие, которая
заставила многих нуждавшихся в депьгах владельцев
скота сбыть его, что привело к дальнейшему падению цеп.
Накопец, клиенты «Блэк вотч» получили
ошеломляющее письмо. Фирма в соответствии со вторым пунктом
правил о банкротстве объявила о своей несостоятельности
п сообщила, что, если владельцы не заберут своих коров,
последпие будут считаться брошенными.
Банкротство фирмы коспулось 580 владельцев скота,
которые могли понести убытки на общую сумму 50 млн.
долл. Лица, вложившие деньги в разведение скота, смогли
получить всего по 15 тыс. долл; за стадо, за которое они
сами заплатили по 100 тыс. долл. В противном случае
прекращение деятельности фирмы «Блэк вотч» ставило их
перед необходимостью взять своих животных и
самостоятельно заботиться о них. До этих пор никому из «от->
сутствующпх ковбоев» не приходило в голову, что их быки
могут прибыть домой и их придется пасти на Парк-авеню.
Во время слушания дела о банкротстве в суде в зал
заседания набилось свыше двухсот адвокатов и их
клиентов, стремившихся спасти свои вклады. Коридоры гудели
от растерянных вопросов. «Зачем спешить с этими телка-*
ми? — спросил один «ковбой» с Уолл-стрита товарища по
несчастью.— Неужели они не могут просто щипать траву,
там, где находятся? Нет, надо напять кого-то, чтобы
ухаживать за животными».
По замечанию одного из адвокатов, его клиенты
привыкли к банкротствам обычного типа, когда
прекращаются деловые операции и в течение пары месяцев
вырабатывается соглашение с кредиторами. «Такого, как теперь,
еще не было — стада быков и коров, бродящие по
стране,—и нет никого, кто бы смотрел за ними!» Один удач-
197

ливый брокер рассказал корреспонденту журнала
«Уоллстрит мэгэзин»: «Я заработал кучу денег и нуждался в
лазейке, которая позволила бы мне обойти налоги. Я
слышал, что скот вполне надежен с точки зрения помещения
капитала, но сам я ничего не понимаю в скотоводстве.
Поэтому я попросил моего адвоката познакомиться с
фирмой «Блэк вотч». Мой бухгалтер (весьма способный
человек) проверил ее дела. Представитель этой фирмы отвез
меня на черном «кадиллаке» на ферму в округе Датчиз.
Я видел все заверенные отчеты. Все было правильно.
И посмотрите, что получилось!»
Лишь треть клиентов фирмы «Блэк вотч» успела
внести полную стоимость за купленных в рассрочку
животных. Для остальных двух третей, имевших задолженность,
перспектива была еще более мрачной: им предстояло
продолжать вносить оставшиеся взносы, а если в суде по
банкротствам не будет достигнута договоренность, судья мог
продать их скот на убой, причем вырученная таким
образом сумма была бы во много раз меньше, чем если бы его
продали в качестве племенных животных. Более того,
клиенты, не завершившие платежи за купленных в
рассрочку животных, не получат ничего, так как эти деньги
пойдут на удовлетворение претензий кредиторов фирмы
«Блэк вотч».
Тем временем нынешнее руководство фирмы «Блэк
вотч» привлекло к судебной ответственности прежнее,
которое в свою очередь обратилось в суд. «Бермек» начала
судебный процесс против мистера Дика, основателя
фирмы, в связи с якобы неправильным освещением
финансового положения своей фирмы ко времени ее продажи.
Дик начал контрпроцесс на том основапии, что
выдвинутые фирмой «Бермек» обвинения не соответствовали
действительности и порочили его доброе имя. В то же время
он утверждал, что ответственность за фиаско лежит на
нынешнем руководстве. Одна из ведущих компаний по
страхованию жизни начала судебное дело против крупной
бухгалтерской фирмы, обслуживавшей «Блэк вотч», за то,
что она представила «вводящие в заблуждение» данные,
которые побудили страховую компапию предоставить
крупные кредиты фирме, стоявшей на грани банкротства.
Бухгалтерская фирма, естественно, подала встречный иск.
И все же, невзирая на весь этот хаос исков и
контрисков, некоторые сильные духом продолжают проявлять
198

решительность. Одной из жертв банкротства «Блэк вотч»
оказался владелец нью-йоркского такси, потерявший на
скотоводческом предприятии 80 тыс. долл. Поскольку он
зарабатывал на жизнь, водя по улицам Манхэттена свою
подержанную машину по двенадцать часов в день, трудно
представить себе, как ему удалось наскрести эту сумму.
Тем не менее когда «Блэк вотч» объявила о банкротстве,
этот таксист не почувствовал себя разоренным, а стал
изучать другие возможности вложения денег в разведение
скота. Трудно найти другой пример столь неподражаемой
смеси цинизма и доверчивости, проявленных этим нью-
йоркским таксистом.
Однако в то время было и много людей, действительно
занятых скотоводством, лица которых совсем не
выражали печали. Вынужденная ликвидация нестабильных в
финансовом отношении скотоводческих предприятий
привела к тому, что быки и коровы оказались выброшенными
на рынок по низким ценам. Это радовало настоящих
скотоводов за рекой Рио-Гранде, которые занимаются своим
делом пе с целью уклонения от налогов, а выращивают
скот для продажи говядины. Эти люди с удовольствием
стали скупать стада по выгодным цепам.
Некоторые из владельцев ранчо, занимаясь
скотоводством со времен старого Дикого Запада, нажили крупные
состояния. Наиболее успешным из подобного рода
предприятий, которое олицетворяет добросовестное (в
противоположность спекулятивному) скотоводческое хозяйство,
является «Кинг раич» — крупнейшее в мире из
находящихся в частных руках земельных владений.
Это владепие начало создаваться семьей Кингов более
100 лет назад. Оно превышает по территории штат Род-
Айленд и вдвое больше великого герцогства Люксембург,
занимает полторы тысячи квадратных миль и целиком
окружено оградой. Рапчо было собственностью четырех
поколений семейства Кингов — Клебергов, защищавших
его от бандитов, ураганов, судебпых исков и налогов.
В этом окружепном оградой королевстве насчитывается
несколько сотен подданных: мексиканских и
американских ковбоев, одетых по моде жителей прежних
пограничных территорий — кожаные штаны, шпоры и сапоги на
высоких каблуках. Все они живут в условиях феодальной
изоляции и во многих случаях представляют собой (подоб-
199

но самим владельцам) третье п четвертое поколения
работников ранчо.
Основатель ранчо Ричард Кинг был ирлапдцем,
родившимся в 1824 г. в Нью-Йорке в обедневшей семье.
Девятилетним мальчиком он был отдан в ученье к ювелиру,
а в одиннадцать, сбежав от хозяина, стал работать
рассыльным на одном из судов. Там он дослужился до
лоцмана, а затем, не достигнув еще и двадцати лет, стал
капитаном одного из речных судов, занимавшихся
снабжением портов Мексиканского залива.
В 1852 г. Кинг решил отказаться от судоходства,
купить землю и скот, ибо коровы, лошади и овцы имели
способность размножаться, увеличивая свою ценность, в то
время как суда устаревали или терпели
кораблекрушения. В том же году Кинг поехал вместе со своим другом
полковником Робертом Ли, ставшим впоследствии
командующим войсками южан во время Гражданской войны
в США, в пустынпые районы за Нуесес-Ривер. По совету
Ли Кипг^ купил у испанской семьи 15,5 тыс. акров
пастбищных земель за 300 долл., т. е. заплатил меньше чем
по два цента за акр. Благодаря засухе ему удалось купить
скот по 5 долл. за голову. Таким образом, он пачал дело
с грошовыми затратами.
Капитан Кинг был грубоватым крепким человеком, как
нельзя более приспособленным для жизни на пограничных
территориях. Его биограф Том Ли рассказывает, как
однажды вечером, когда капитан и его молодая жена Геп-
риэтта, путешествовавшие по Техасу, располагались на
ночлег, из кустов вышел мексиканец и попросил
разрешения переночевать в их лагере. Кипг согласился и послал
его собрать дров для костра. Когда мексиканец вернулся
и капитан нагнулся, чтобы разжечь костер, его жена,
баюкавшая ребенка напротив него, внезапно вскрикнула:
«Обернись, капитан Кинг!» Капитап выпрямился, схватил
за руки выхватившего нож мексиканца, с ловкостью,
приобретенной в портовых драках, перебросил его через себя
и швырнул на землю. Большинство людей в подобных
обстоятельствах застрелили бы нападавшего, но Кинг
оставил ему жизнь и лишь велел убираться.
У капитана было своеобразное чувство юмора.
Однажды рано утром к нему явилось несколько работников,
которые заявили, что хотят жить так же, как их хозяин, и
иметь возможность проводить время, сидя в доме. Капи-
200

тап предложил им стулья и просидел с ними до полудня,
пе произнеся ни слова. «К тому времени,— рассказывает
биограф Кинга,— привыкшим к подвижному образу
жизни работникам совершенно опротивело сидение па одном
месте, и они были готовы вернуться на работу».
Капитан относился к своей жене с величайшей
нежностью и не мог ей ни в чем отказать. Когда в возрасте
61 года он заболел раком желудка, то стал ппть много
виски, чтобы заглушить боль. Доктор сказал ему, что
алкоголь укорачивает его жизнь, но он не переставал ппть,
пока не узнал, что его жена сказала доктору: «Передайте
капитану Кингу, что я хочу, чтобы оп прожил подольше».
Капитан поднялся с постели и стал вести прежний образ
жизни. Несмотря на болп, он никогда больше пе
прикасался к спиртному.
Его девизом было: «Покупай землю и никогда ее не
продавай!» Проводя свою политику в жизнь, он в копце
концов стал владельцем более 600 тыс. акров
пастбищных земель. Ко времени своей смерти в 1885 г. оп владел
свыше 100 тыс. голов крупного рогатого скота, за которым
ухаживала почти тысяча наемных рабочих. Его ранчо
стало самой крупной земельпой собственностью в мире,
принадлежавшей отдельному лицу. Кинг заботился не
только о собственных интересах. Он заложил основу
скотоводческого хозяйства в районе Нуесес — Рио-Гранде
штата Техас. По словам Кливленда Амори, «карьера
Кинга, как замечательный образец успеха одного человека,
уступает в истории деловой жизни Америки лишь карьере
коммодора Вандербильта».
После смерти Кинга его вдова поручила управленпе
имуществом тридцатилетнему адвокату Роберту Клебергу,
который ранее вел дела ранчо. А когда он женился на ее
дочери Алисе, то все дела практически перешли к семье
Клебергов. Клеберги были немецкого происхождения.
Отец Роберта, судья, получил юридическое образование
в Геттингенском университете. Семья эмигрировала в
США из-за своей ненависти к прусскому милитаризму.
Зять капитана Кинга оказался замечательным
последователем его начинаний. Он довел земельную
собственность ранчо до миллиона акров и был в числе самых
горячих сторонников проведения железной* дороги в Южном
Техасе, которая привела к ускоренному росту числепности
201

населения района и его быстрому промышленному
развитию.
За последние годы ранчо внесло большой вклад в
технологию сельского хозяйства Техаса. В Южном Техасе
одной из коренных проблем является выведение питательных
сортов трав, которые не выгорали бы под лучами
палящего солнца. На ранчо Кингов агрономы проводили
эксперименты по культивации трав, привозимых из других
стран, в первую очередь травы Родса из Африки. Дело
сулило большие перспективы, пока трава Родса не
подверглась атаке завезенпого из Японии вредителя, который ее
уничтожал. Под угрозой полной потери пастбищ агрономы
Кинга отчаянно искали способы борьбы с этим вредителем.
В самый последний момент они обнаружили живущее в
Индии насекомое, похожее на осу, которое питалось
вредителем травы Родса и было поэтому его естественным
врагом. Это индийское насекомое оказалось довольно редким,
и ученым пришлось немало повозиться, прежде чем им
удалось размножить этих насекомых в количестве,
достаточном для того, чтобы испытать их на пастбище.
Благодаря решительным действиям траву удалось спасти, и она
вновь дает высококачественный корм, позволяющий
скотоводам Южного Техаса выращивать скот наиболее
эффективными методами.
На «Кинг ранч» была также проделана замечательная
работа по выведению совершенно новых пород скота.
В Америке всегда были две основные породы крупного
рогатого скота мясного направления: шортгорнская и гере-
фордская, обе английского происхождения. Они хороши
в умерепном климате, но не совсем подходят для условий
жарких пастбищ Южного Техаса. Поэтому специалисты
«Кинг ранч» задались целью вывести новую породу,
которая чувствовала бы себя как дома под техасским солнцем.
Уже в 1915 г. Роберт Клеберг заинтересовался ппдпй-
ским скотом, весьма хорошо приспособленным к
тропической жаре, устойчивым против насекомых и привыкшим к
пастбищам, похожим па земли Южного Техаса. У этого
скота мясного направления был, однако, существенный
недостаток: слишком жесткое мясо. Клеберг изучал
проблему выведения новой породы, которая соединила бы в себе
стойкость индийской породы и нежное мясо. Когда он
заболел раком, опыты прекратились, но его сын
Боб-младший, студент Впсконсинского университета, оставил уче-
202

бу, взял на себя управление хозяйством и продолжил
начатую отцом селекционную работу. В результате
длительных экспериментов с привезенными из Индии животными
Клеберг добился замечательного успеха. Ему удалось
создать совершенно новое животное. Вишнево-красного
цвета, с маленькими изящными ногами в белых «чулках»
и большим количеством сочного мяса. Эта новая порода,
названная Клебергом «санта гертрудис» в честь одной из
своих дочерей, Гертруды, произошла от одного
великолепного производителя, Манки. Этот бык, появившийся на
свет в 1920 г. в результате экспериментов Клеберга,
положил начало целой породе. Его потомки были
отправлены во все страпы света.
Неудивительно, что громадное состояние Кинга стало
предметом непрерывной тяжбы среди его наследников.
Ссора началась со смертью Генриэтты Кинг, вдовы
Ричарда, основателя ранчо, которая дожила до 92 лет и была
как бы матриархальной главой клана. Когда 31 марта
1925 г. она умерла, ее погребение было чрезвычайно
пышным: тело покоилось в окруженном цветами
бронзовом гробу, выставленном в зале здания управления
ранчо. Ковбои собрались со всех уголков огромного
хозяйства, чтобы проститься с ней. Некоторым из них
потребовалось для этого два дня быстрой езды. Затем растянувшаяся
более чем на милю процессия направилась к месту
погребения. Когда гроб был опущен в землю, ковбои
вскочили на коней и друг за другом объехали вокруг могилы,
держа шляпы в руках. Они отдавали салют хозяйке, до
самой смерти посившей траур по своему мужу.
В настоящее время ранчо продолжает оставаться под
руководством Боба Клеберга-младшего, сурового магната
домашнего воспитания, управляющего активами ранчо,
включая месторождения нефти, общая стоимость которых
намного превышает 250 млн. долл. Это он
усовершенствовал породу «санта гертрудис». В свои семьдесят с
лишним лет он все еще бодр и активеп. Его задача —
сохранить в целости все земли ранчо, общая площадь которых
составляет 1,5 тыс. кв. миль, во владении семейной
корпорации, которая надолго переживет его самого.
Чтобы обеспечить дальнейшее существование ранчо
как единого целого, собственность на него была
организована необычным образом. Каждая из четырех ветвей
семьи, насчитывающей около пятидесяти наследников, вла-
203

деет четвертью семейной корпорации, имея в своем
распоряжении около 15 тыс. акций. На ежегодном собрании
акционеров корпорации, когда клан в полном составе
собирается в центральной усадьбе ранчо, председательствует
Клеберг в качестве президента и главного распорядителя.
Самый молодой акционер, его правнук, сидит на руках у
матерн.
Хотя Клеберг, как уже говорилось, разменял восьмой
десяток, нет никаких признаков ослабления его
руководства. Он остается суровым распорядителем всех дел, хотя,
несомненно, не раз думал о том, кто будет его преемником.
Скорее всего, им будет кто-либо из членов семьи. Семья
Кингов — Клебергов еще более замкнута, чем Ротшильды.
А пока что Боб Клеберг управляет своим владением
с такой уверенностью и агрессивностью, как будто оно
будет существовать вечно. Оп, однако, не хуже всякого
другого знает о том, что будущее сулит не только
радужные перспективы. Когда репортер спросил его, будет ли
существовать «Кипг ранч» в 2000 г., он ответил: «Да,
если будет существовать мир».
Демографические и социальные перемены должны
служить развитию все более выгодных рынков для
выращиваемого мяса. Японцы, живущие в индустриальном
обществе, переходят от традиционного питания рисом и
рыбой к потреблению мяса, спрос на которое постоянно
растет. Предприятие Кинга — Клеберга сталкивается с
растущим соперничеством со стороны конкурирующих
американских скотоводческих фирм, которые никоим
образом не собираются предоставлять.в его распоряжение
львиную долю будущих доходов от мясного скотоводства.

10
«Управление конгломератом —
дело гениев
в области руководства»!
захват Голливуда
и крах «Дарлинг Лили»
Сегодпя, в обстановке лихорадочпой погони за
деньгами и показной роскошью, можно паблюдать различные
любопытные отклонения от норм человеческого поведения.
В апреле 1969 г. газета «Нью-Йорк тайме» опубликовала
заметку под крупным заголовком: «Богатый Джонни
Эпплсид раздает немного солнца в Колумбийском
университете». В заметке рассказывалось, как Г. Л. Хыом,
богатый сорокалетний писатель, провел четыре дня в
Колумбийском университете и за это время раздал 3 тыс. долл.,
давая банкноты в 100 и 50 долл. всякому, кто привлекал
его внимание. «Я выбирал интересных на вид ребят и
дарил им немножко солнца»,— сообщил газетному
репортеру Хыом, отдыхавший в одной из комнат студенческого
общежития, предоставленной ему как гостю
университета. За дверью ждала очередь студентов, надеявшихся
попользоваться его щедротами. На вопрос, чем была
вызвана подобная филантропия, писатель лишь пожал
плечами: «Это всего только деньги!» Он объяснил, что раздает
деньги в порядке эксперимента. «Видите ли, деньги — это
возможность жить». Он хотел доказать, что эта
возможность не должна зависеть от одаренности,
предприимчивости или общественного положения. Он исследовал
явление, называемое им «фактором амплификации»,
состоящее в том, что воздействие долларов на людей сильно
возрастает, если деньги тратить очень быстро. «Каждый
раздаваемый мною доллар фактически представляет собой
205

около 150 долларов. Я как бы бросаю камешек в пруд и
жду возвратной волны». Стремясь ускорить свой
эксперимент, Хьюм настаивал, чтобы студенты, получившие от
него депьги, тратили их как можно быстрее, и несколько
студентов пожаловались репортеру, что это оказалось
нелегким делом. Один из них рассказал: «Он дал мне
стодолларовую бумажку сегодня в половине четвертого утра и
велел все истратить до девяти утра. Я купил цветы,
подарок отцу и моему соседу по комнате. Дал таксисту
доллар на чай. Тем не менее мне удалось избавиться от этих
денег только к полудню». Другой студент решил
обязательно соблюсти установленные сроки и стал наугад
раздавать десятидолларовые бумажки в переполненном
ресторане. У него, однако, все еще оставались деньги, и он
отчаянно искал, куда бы их деть.
Мистер Хыом, выступающий в роле богатого Джонни
Эпплсида, пришел своим собственным путем к пониманию
одной глубокой экономической истины. Истина эта
начинает открываться все большему числу американцев по
мере того, как они достигают богатства. Богатым же она
была известна всегда: «Деньги — это ничто. Это лишь
способ ведения бухгалтерского учета».
Ни одпа из групп финансистов не придерживалась
этого кредо более ревностно, чем агрессивное новое
поколение Уолл-стрита — крупные игроки и дельцы,
сколачивающие конгломераты. В обстановке, когда доллар быстро
теряет свою стоимость, а все большее число людей
начинает понимать, что им гораздо выгоднее использовать свои
средства в качестве финансового рычага, чем сохранять их
в неприкосновенности, группа предпринимателей
превратилась в азартных игроков, манипулирующих долговыми
обязательствами с ловкостью жонглеров и создающих из
иичего финансовые империи. Они рискуют так же
отчаянно, как знаменитые в прошлом Джим Фиск, Джей Гулд
и Джесс Ливермор.
В условиях характерного для послевоенного периода
быстрого роста курса акций 1 американская экономика
достигла в 60-х годах рекордного числа слияний и
поглощений одних фирм другими. Но наиболее плодородной поч-
1 В 1974—1975 гг. в обстановке острого экономического
кризиса курс акций ценных бумаг американских промышленных
компаний резко упал.— Прим. ред.
206

вой для манипуляций с фирмами оказалось явление,
многократно приумножившее практику слияний,— создание
конгломератов. При обычном слиянии руководство одной
фирмы приобретало другую компанию, работающую в
этой же области, с целью расширения объема своих
операций. При создании конгломерата руководство фирмы
захватывает любые компании, независимо от того, чем они
занимаются, часто — не с целью увеличения объема
операций, а для повышения курса своих акций с помощью
демонстрации быстрого роста доходов.
В самом деле, само понятие «конгломерат» вызывает
представление о собрапных в кучу предметах
неправильной формы.
Как уже отмечалось, в 60-х годах нашего века под
влиянием прогрессирующей инфляции, которая перевер-
пула все экономические и социальные ценности,
финансовые воротилы занялись сколачивапием сверкающих
сборных сооружений, состоящих из абсолютно не
связанных между собой предприятий — электронных фирм
с мясокомбинатами; заводов, производящих запасные
части для автомобилей, с киностудиями; страховых
компаний с телевизионными фирмами; инвестиционных
фондов с земельными компаниями. Создатели
конгломератов использовали идеи «синергизма» — системы
взглядов, утверждающей, что если к двум прибавить
два достаточно изобретательным образом, то в итоге
будет не четыре, а пять или даже больше. Говорят, что
сам термип «синергизм» был впервые полушутливо
использовал одним профессором, определившим его как
смесь кофе с ирландским виски — получаешь явно не то,
чего ждал.
Стратегия ускоренного создания финансовых империй
гепиальна по своей простоте. Делец захватывает фирму,
курс акций которой низок по сравнению с ее доходами,
скупая акции у акционеров с помощью тендера по ценам,
нередко значительно превышающим рыночный курс
акций. Тендерное предложение зачастую делается на основе
оплаты переводными векселями под гарантию. Короче
говоря, агрессор предлагает за акции захватываемой фирмы
свои долговые обязательства, которые он рассчитывает
погасить из средств этой же фирмы.
Основным методом приобретения компаний выступает
«метод слияния интересов». Тактика «косметизации бух-
207

галтерии» состоит в том, что конгломерат и
приобретаемая компания просто-напросто объединяют свои финансы
без официальной регистрации слияния как сделки купли-
продажи. В этом случае в отличие от обычного метода,
когда фирма приобретается путем покупки ее акций,
покупатель не обязан указывать стоимость своего
приобретения. Такая организационная форма прежде
использовалась, если дело касалось слияния компаний сравнимой
величины, по этот метод не был предназначен для случаев,
когда «пророк Иона проглатывал кита». Этот библейский
пример отлично характеризует многих финансистов,
которые в результате махинаций с акциями проглатывали
фирмы во много раз большие, чем их собственные.
«Метод слияния интересов» творил чудеса. Когда
конгломерат захватывал фирму с заниженным курсом ее
акций (по отношепшо к уровпю прибылей), объединенный
показатель прибыльности по всему конгломерату часто
подскакивал, как под действием инъекции адрепалипа.
Однако для того, чтобы иметь возможность
демонстрировать непрерывный рост прибыльности, создателю
конгломерата, подобно наркоману, приходилось все время
увеличивать дозировку, заглатывая одну фирму за другой и
все больше запутываясь в долгах по мере взвпнчиванпя
искусственно высокого уровня прибыли. Растущая, как
снежный ком, задолженность должна быть когда-то
погашена, но фокусппкп из конгломератов надеются на
усиление темпов инфляции. Их идея очень разумна: делать
крупные долги и с пх помощью приобретать активы в
расчете па то, что долговые обязательства будут погашены
девальвированными долларами, стоимость которых
составит лишь часть стоимости долларов, ранее полученпых в
долг.
Охватившая страну инфляционная лихорадка
позволила финансовым ловкачам провести ряд
головокружительных авантюр. Джеймс Липг, демобилизовавшийся после
второй мировой войны, имея всего несколько тысяч
долларов, сколотил громадный комплекс «Линг — Темко —
Воут». Он манипулировал ценными бумагами с ловкостью
фокусника, вытаскивающего белок из шляпы. Чарлз Блю-
дорн, иммигрант из Вены, наживший состояние на
сделках с товарами, стал покупать и продавать компании с той
же легкостью, с какой он продавал на срок зерновые
товары. В конце концов он после восьмидесяти приобретем
208

ний оказался владельцем гигантского конгломерата «Галф
энд Уэстерн», имеющего интересы в сахарной
промышленности, кинематографии, металлургии, земельной
собственности, производстве запасных частей для автомобилей и
множестве других отраслей и производств.
Иногда этпм дельцам не удавалось осуществить свои
замыслы. Бен Хайпеман, захвативший Чикагско-Северо-
западную железную дорогу и рассредоточивший свои
интересы в компаниях от производства мыла до
выращивания орехов, потерпел неудачу, когда его фирма «Норсуэст
индастриз» объявила тендер па миллиард долларов па
покупку акции «Гудрич», третьего по величипе в США
производителя пзделий из каучука. «Гудрич» всеми
средствами пыталась отбиться от Хайнемана. Руководство
фирмы стремилось увеличить контролируемый им пакет
акций и в срочном порядке выкупило у «Галф ойл»,
производителя синтетического каучука, принадлежавшую еАму
половину пакета акций в фирме «Гудрич». Затем «Гудрич»
приобрела маленькую частпую фирму, занятую
автогрузовыми перевозками, по тем соображениям, что это должно
было заставить «Норсуэст» до приобретения коптроля над
фирмой «Гудрич» обратиться за разрешением к Комиссии
по регулированию торговли между штатами. Этот
контрольный орган серьезпо задумался бы, прежде чем дать
железнодорожной компании разрешение па приобретение
другой транспортной организации. Последнее слово в этом
деле оказалось за фондовой биржей. В середине 1969 г.
произошло резкое падение курсов ценных бумаг, и акции
«Норсуэст» стали котироваться ппже, чем акции ее
предполагаемой жертвы, что сделало захват совершенно
невозможным.
Однако пеудачные «попытки Ионы проглотить кпта»
меркли в свете достигнутых успехов. Отраслью, особенно
привлекавшей этих финансовых захватчиков, были
компании по страхованию имущества и страхованию от
несчастных случаев, имевшие большие резервы наличных
денег. Объяснялось это своеобразной финансовой
структурой такого типа страховых обществ. Компании,
страхующие имущество от несчастпых случаев, получают доходы
из двух источников — страховых премий и дохода от
принадлежащих этпм компаниям цепных бумаг. Согласно
правилам, действующим в большинстве штатов, страховым
компаниям не разрешается постепенно отражать в балан-
209

сах расходы, связанные с выдачей новых страховых
полисов, хотя на практике дело организовано именно таким
образом. Все расходы должны сразу же быть отражены в
балансе и зарегистрированы органами штата, хотя это
невыгодно отражается на показателе прибыльности. Более*
того, несмотря на то что новые полисы обычно служат в
течение года или большего промежутка времени
источником поступления денежных средств, страховые компании
не имеют права засчитать эти суммы в свой доход.
Объясняется это тем, что в случае внезапного прекращения
операций страховой компании и возврата полученных
средств должна иметься четкая картина финансового
положения компании па момент прекращения операций.
Страховые компании используют для отчетности
показатель соотношения доходов и расходов. Однако для
мпогих страховых компаний это соотношение не
отражает подлинного положения дел. По этой формуле они
часто показывают дефицит от страховых операций
(превышение расходов и потерь над поступлениями), в то
время как фактически они имеют значительный доход от
капиталов, вложенных в ценные бумаги.
Страхование оказалось хрестоматийным примером
недооцененных активов. В дополнение к обязательным
резервам наличных средств на покрытие рисков по вновь
оформляемым полисам страховые компании за счет своих
инвестиций накапливают «сверхрезервы», значительно
превышающие суммы, необходимые для ведения страховых
операций.
Внимание Уолл-стрита было привлечено к этим
сокровищам неиспользуемых наличных денег в результате
углубленного исследования страхового бизнеса, проведенпо-
го в 1967 г. пронырливой брокерской фирмой «Картер,
Берлинд энд Вейлл». Закон обязывает страховые
компании держать большой резервный капитал, указывала
брокерская фирма, но есть легальная возможность обойти этп
ограничения. Предложенный ею способ состоял в созда-
лии холдинг-компании, которая не подпадала бы под
действие закопов штатов, регулирующих страховую
деятельность, но в то же время могла ее вести через полностью
контролируемую дочернюю компанию. Эта дочерняя
компания могла бы в дальнейшем передать избыток
резервного капитала своей свободной от контроля со стороны
властей материнской компании в форме выплаты дивидеп-
210

дов наличными деньгами. Материнская компания могла
затем использовать полученные суммы по своему
усмотрению. В результате этого (рассуждала брокерская
фирма) держатели акций получат выгоду от более
эффективного использования активов.
Многие страховые компании располагали весьма
соблазнительными средствами, но структура их
акционерного капитала делала их недоступными для любых
посягательств. Однако среди них выделялись по крайней мере
две компании, акции которых принадлежали очень
широкому кругу держателей. Одной из них была «Грейт амери-
кэн», резервы которой составляли 100 млн. долл., а
другой — «Рнлайэнс иншуранс корпорейшн» с резервами
порядка 80 млн. долл. Курс акций этих компаний не
отражал их скрытые активы в виде «сверхрезервов», и это
облегчало осуществление захвата.
«Картер, Берлинд энд Вейлл» не только разработала
теорию захвата страховых компаний, но и была готова
стать одним из главных действующих лиц в ее
практическом осуществлении.
Осенью 1967 г. эта брокерская фирма обратилась к
«Леаско», вновь образованному экспансивному
конгломерату, создавшему свою империю на основе доходов от
финансирования операций по аренде компьютеров. Саул
Стейнберг, молодой президент «Леаско», стремился к
захвату как можно большего числа компаний.
Представитель фирмы «Картер» сообщил одному из руководителей
«Леаско», что если конгломерат задумает объявить тендер
на покупку акций богатой страховой компании «Рилайэнс»,
то его фирма знает, где можно приобрести около 500 тыс.
акций «Рилайэнс» на сумму свыше 10 млн. долл.
Предложение было заманчивым, но немного пугающи::.
«Леаско» была начинающей фирмой. В 1967 г. она
заработала всего 1,4 млн. долл. при оборотах в 14 млн. долл.
Предстояло же ей помериться силами с гигантом, обороты
которого составляли 330 млн. долл., а прибыль — 13 млн.
долл. Активы «Рилайэнс» в семь раз превышали активы
«Леаско». Однако в фантастическом мире инфляции п
фиктивного капитала у «Леаско» было одно большое
преимущество. Уолл-стрит, витая в облаках, расценивал
стоимость селедки «Леаско» гораздо выше, чем стоимость
страхового кпта. Акции «Леаско» продавались по ценам,
более чем в сто раз превышающим доход. Акции «Рилай-
211

энс», объем деловых операций которой был в двадцать раз
больше, котировались очень низко. Используя биржевые
котировки точно так же, как иллюзионист использует
зеркала во время демонстрации фокуса, маленькая фирма,
занимающаяся прокатом компьютеров, смогла захватить
мощную страховую компанию.
Операция проводилась в обстановке секретности, до-
стойпой заговора ЦРУ в банановой республике. «Леаско»
проявила большой такт в выборе кодового обозначения
для своей жертвы: «Рилайэнс» стала именоваться «Рэ-
чел», ибо, как сообщил один знакомый с этим делом
человек, «она была большой, красивой и соблазнительной,
подобно актрисе Рэчел Уэлч». Акции, собранные для
проведения этой операции, проводились через секретный счет
«джей-10». Имя покупателя акций держалось в секрете
до тех пор, пока «Леаско» не объявила тепдерного
предложения.
Веспой 1968 г. «Леаско» всего за один месяц скуппла
свыше 130 тыс. акций «Рилайэнс», действуя через
«Картера» и его клиентов. Она медлила с решающим ударом,
опасаясь, что не сможет справиться со своей жертвой.
Однако, подталкиваемая петерпеливыми держателями
крупных пакетов акций «Рилайэнс» и их агентами, она
объявила тендерное предложение и с удивительной легкостью
захватила коптроль над этой круппой страховой
компанией.
Впоследствии подкомиссия палаты представителей под
председательством Эмапупла Селлера, занимавшаяся
деятельностью копгломератов, вызвала новых хозяев
страховой компании «Рилайэнс» для дачи показаний. Однако,
как уже указывалось, все было сделано согласно закону.
Нет закона, который запрещал бы брокеру использовать
средства, принадлежащие его клиентам, инвестиционным
компаниям, с целью осуществления захвата страховой
компании. Резервный капитал этой компании мог быть
затем использовап по усмотрению нового владельца.
Кроме страхования, алчное внимание создателей
конгломератов привлекали и другие области деловой жизпп.
Одпой из наиболее многообещающих являлась
кинематография, которая в середине 60-х годов оказалась безза-
щптпой перед финансовыми флибустьерами. Молодежь,
составляющая 75% посетителей кинотеатров, не была
удовлетворена «клубничкой» и мишурой коммерческих
212

фильмов, традиционно выпускавшихся киностудиями, и
требовала показа реальной жизни без всяких прпкрас.
Благодаря созданию новых высокоскоростных
кинокамер и сверхчувствительной цветной пленки стало
возможным снимать фильмы с небольшими затратами.
Маломощные независимые киностудии воспользовались этим для
завоевания позиций. Они за гроши спимали «социально
зпачимые» фильмы на улицах Нью-Йорка и в других
местах, отнимая у голливудских магнатов зрительскую
аудиторию. Такие фильмы, как «Быстрый наездник» и
«Ресторан Элис» пользовались огромным успехом. Большие
голливудские студии, лишившиеся своих зрителей и
неспособные удовлетворить вкусы молодежи, оказались позади.
Падающий объем сбыта не давал в их распоряжение
достаточного капитала для назревшей реорганизации.
Деятели, стремящиеся создать конгломераты, нырнули
в этот хаос, держа наготове если не наличные деньги, то
красивые бумажки — долговые обязательства и векселя.
Они хотели вновь поставить разваливающиеся кипосту-
дии на ноги, склеив их, как шалтай-болтай. Одно
честолюбивое предприятие, начавшее свою деятельность как
похоронное бюро, а затем распространившее операции на
область платных автостоянок, стало поставщиком
произведений киноискусства, захватив при помощи тендера
контроль над крупной киностудией. Другой копгломерат, кое-
как склеенный из ссудных и сберегательных касс,
телестудий и страховых компаний, подчинил себе с помощью
целого океана долговых обязательств еще одпу
киностудию. Почтенная фирма «Парамаунт» была проглочена уже
упоминавшимся уроженцем Вены Чарлзом Блюдорном.
Он был дельцом на товарной бирже, затем купил
испытывавшее затруднения предприятие, производящее запаспые
части для автомобилей, а после еще восьмидесяти
приобретений оказался во главе «Галф энд Уэстерн»,
миллиардного концерна, более ста дочерних предприятий которого
выпускали все, от автомобильных бамперов до сахара.
Захват «Парамаунта» — типичный пример дерзкой
тактики, используемой молодым поколением. Киностудия
располагала крупными активами, среди которых была
фильмотека, от передачи которой телевизионным
компаниям для проката можно было выручить по крайней мере
150 млн. долл. Управлялась эта фирма (если это можно
назвать управлением) группой еле двигавшихся семиде-
213

сятилетних стариков, допустивших падение прибылей и
курса ее акций.
«Интересное положение» «Парамаунта» не осталось
без внимания со стороны нескольких зорких дельцов.
«Киностудия напоминала даму средних лет, обремененную
детьми, потенциально более ценными, чем мамаша»,
заметил один финансовый наблюдатель. Весной 1965 г.
появились два молодых способных претендента, у которых
буквально текли слюнки от запаха недооцененных
активов. Ими были Эрнест Мартин, бывший в свое время
продюсером на Бродвее, и Герберт Сигель, который, подобно
старьевщику, специализировался на скупке потерпевших
крушение фирм. Эта пара без шума скупила через
контролируемые ими компании почти 10% акций
«Парамаунта» и приготовилась провести захват. Под угрозой
открытого конфликта Эд Вайсл, председатель правления
«Парамаунта», пригласил их обоих для деловых переговоров. Они
присутствовали па нескольких заседаниях правления.
Но Вайсла трудно было провести. Он был одним из
главных «распределителей влияния» в демократической
партии, близким другом Линдона Джонсона п основным его
звеном по связям с Нью-Йорком.
Вайсл, обнаружив, что Мартин и Сигель нацелились
па соппую артерпю «Парамаунта», бросился за помощью
к синдикату чикагских финансистов. Между двумя
враждебными группами разгорелась сложная юридическая
битва. Они проводили раунд за раундом, но никому не
удавалось нокаутировать противника.
Самым заинтересованным из наблюдавших за поедип-
ком зрителей был Чарлз Блюдорн из «Галф энд Уэстерн».
Он видел, что борцы выдыхаются, и в стратегически
правильный момент вступил в игру. Заручившись
финансовой поддержкой банка «Чейз Манхэттен»,
финансировавшего большинство его операций, Блюдорп начал
переговоры с Вайслом и убедил его, что только оп сможет
руководить «Парамаунтом». В результате рекордных по
продолжительности переговоров, затянувшихся до поздней ночи,
он убедил Мартина и Сигеля продать ему их пакет
акций. Оставшиеся ни с чем финансисты из Чикаго
вынуждены были пойти на соглашение.
Когда дым сражения рассеялся, Блюдорн увидел, что
проведенные* переговоры отдали в его распоряжение
активы «Парамаунта», оцениваемые более чем в 250 млн.
214

долл., за которые ему пришлось заплатить меньше
половины этой суммы. Когда экспансивный Блюдорн впервые
предстал перед правлением «Парамаунта» в качестве
главы фирмы, извергая лавину вдохновенного красноречия,
престарелые полудремлющие директора внезапно с
умилением вспомнили о первоначальных претендентах —
Мартине и Сигеле. «Куда же делись те два приятных
джентльмена?»— прохрипел один из семидесятилетних членов
правления.
Захват «Парамаунта» означал для Блюдорна выход в
большой бизнес. С помощью Эда Вайсла он стал вхож в
Белый дом. Теперь он выглядел не спекулянтом, а
финансовым магнатохМ. Захватив «Парамаунт», Блюдорн
приобрел знаменитую кинокомпанию, существовавшую с тех
пор, как полстолетия назад ее основатель Адольф Цукор
отснял фильм, в котором главную роль королевы
Елизаветы сыграла Сара Бернар, и добился первого крупного
успеха. Киностудия была наполнена тенями прошлого.
Здесь в 20-х годах мгновепно вознеслась к вершинам
славы рыжеволосая Клара Боу, ходившая по студии с семью
собачками китайской породы, цвет шерсти которых
гармонировал с ее волосами. Здесь царила кинокоролева Глория
Свенсон. Ее прихоти были поистппе королевскими. Выйдя
в Европе в четвертый раз замуж за маркиза де ля
Кудрей, она телеграфировала" руководителям «Парамаунта»,
требуя, чтобы к ее прибытию была «организована овация».
Завладев этой старой кинокомпанией, Блюдорн продал
ее голливудскую студию, чтобы сконцентрироваться на
менее дорогих натурных съемках. Он добился большей
эффективности, и поэтому не мог время от времени отказать
себе уже в проявлении «товарищеской солидарности».
Одним из деловых партнеров Блюдорна был
конгломерат «Коммонвелс юнайтед», составленный из
нефтегазовой компании, к которой было присоединено предприятие,
производящее автоматические проигрыватели и торговые
автоматы. К 1969 г. в результате крупной задолженностп
и трудностей с получением кредита «Коммопвелс»
оказался в тяжелом положеннп. В июне этого же года в порядке
подготовки к ежегодному собраппю акционеров были
разосланы отчетные данные, которые сильно обеспокоили
держателей акций. Почти треть прибылей фирмы за
предыдущий год была результатом одной-единственной
сделки. Сделка эта пмела место 31 декабря, в последний день
2io

года. «Коммопвелс» купил несколько тысяч акров земли
на Гавайях за 1,6 млн. долл. и тут же продал их за 5,4 млн.
долл. Покупателями выступили партнеры брокерской
фирмы, финансировавшей несколько предыдущих операций
«Коммопвелс». Эти люди не выплатили все 5 млн.
наличными, а вручили 540 тыс. долл. и выдали векселя на
остальную сумму. Тем не менее «Коммопвелс» включпл в
отчет все 5 млн. как доход.
Это бухгалтерское изобретение встретило неодобрение
пекоторых акционеров. Онп обратились в суд, указывая,
что сделка с землей была трюком, предпринятым для
искусственного раздувания доходов и с тем, чтобы поднять
курс акций. Деловые операции с акциями «Коммопвелс»
были приостановлены. Долги конгломерата росли, как
снежный ком, а несчастья продолжали валиться па него,
как язвы Иова. За год сменилось три руководства.
Конгломерат катился к хаосу.
Вот с этим испытывающим трудности партнером Блю-
дорп и заключил весьма необычную сделку. В обмен на
набор долговых обязательств и векселей Блюдорп
передал «Коммонвелс» 12 млн. долл. наличными и, кроме
того, закрепил за ним зпачительпый процент
планируемого дохода «Парамаунта» от нового фпльма, который
намечалось выпустить па экраны в 1970 г. Фпльмом этим
была экстравагантная лепта «Дарлипг Лпли»сЖюли Эп-
дрюс в главной роли. К несчастью, его судьба оказалась
столь же мрачпой, как судьба «Коммонвелс». Фильм
словно сглазили. Съемки пе укладывались в график.
После нескольких месяцев съемок голливудский «Рипортер»
сообщил, что «расходы на фильм значительно превзошли
бюджет и, как говорят, для его завершения потребуется
провести еще дополнительные съемки». Законченный
фильм не имел кассового успеха. Таланту Жюли Эндрюс
оказалось не под силу вытянуть обремененный долгами
«Коммонвелс юнайтед».
Отдельные посторонние наблюдатели косо смотрели на
безудержную деятельность Блюдорпа и его коллег. Лам-
мот Дюпон-младший, бывший председатель правления
химического концерна, заявил: «Управление
конгломератом — дело гениев в области руководства, а не простых
смертных вроде нас, служащих компании «Дюпон».
Однако Блюдорп п ему подобные не обращают
внимания на сардонические высказывания «старой гвардии».
216

Опи уверепы, что оспаривапие власти неповоротливого
руководства при помощи объявления тендерных
предложений является здоровым началом в американской
экономике. Онп считают, что инертное, некомпетентное
руководство дремало в кабинетах слишком многих фирм,
впустую тратя принадлежащие акционерам средства. По
их мнеппю, угроза потери своих мест побудит этих
руководителей запяться активпой деятельностью, заставит
навести порядок в своих фирмах и гораздо эффективнее
вести дела.
Во всяком случае, Блюдорн — человек выдающийся.
Он приехал в США в 1942 г. в шестнадцатилетнем
возрасте и стал работать у брокера по хлопку за 15 долл. в
педелю. Затем он начал самостоятельно вести дела па
товарпой бирже и заработал большие деньги. Когда
министерство торговли издало распоряжение, сокращающее
экспортные квоты на солод, пагубное для его фирмы, он,
как говорят, ринулся в Вашингтон, пе пмея нп с кем
договоренности о встрече, и умудрился прорваться мимо
секретаря в кабппет заместителя министра торговли.
Заместитель министра велел ему выйти вон, но Блюдорн
уговорил его сесть и изложил ему свою просьбу. В конечном
итоге ему удалось добиться увеличения квот.
Человек весьма эмоциопальный, который в
зависимости от пастроенпя может быть мягким или бушующим,
как вулкап, Блюдорн получпл от ошеломленного
Уоллстрита прозвище «бешеный австриец». Один из его
партнеров так описывает впечатления от своей первой
встречи с пим: «Чарли ошеломляет вас в течение первых
сорока минут, ужасает в первые сорок восемь часов, а
после этого вам ничего не остается, как его полюбить».
Блюдорн испытывает глубокое удовлетворение,
шокируя «истэблишмент». Когда Блюдорн впервые стал
богатым человеком, одержав победу в борьбе со старыми
профессиональными торговцами кукурузой и пшеницей, оп,
по слухам, сказал своим друзьям: «Это утрет нос
проклятым аристократам».
Хотя Блюдорн стоит во главе миллиардной империи,
оп остался доступным, непредубежденным и поистине
колоритным человеком. Журналист Крис Уэллес, бравший
у него интервью для журнала «Лайф», замечает:
«Нетерпеливость Чарли видна во всей его манере поведепия. Он
не ходит, а бегает, словно на лыжах, слегка выдвинув-
217

шись корпусом вперед, записывая в то же время
пришедшие на ум мысли па клочках бумаги».
Вначале создалось впечатление, что кипучая
деятельность Блюдорна и ему подобных будет к концу 60-х
годов серьезно ограничена. Весной 1969 г. в связи с
трудностями получения кредитов, возникшими вследствие
финансовой политики правительства Никсона, на рынке
ценных бумаг произошло сильное падение курсов акций,
причем акции конгломератов оказались захваченными
этим падением в наибольшей степени. Это обстоятельство
остановило приобретательскую горячку. Некоторые из
собраипых кое-как конгломератов лопнули по швам, а их
основатели ушли в небытие. Другие, составленные более
продуманно и отличающиеся крепкой структурой,
выдержали падение курсов акций и благодаря стабильности
своих составных частей сохранили прежние позиции.
Соблазн воспользоваться наращиванием долгов хотя и
несколько ослаб, но ни в коем случае не исчез, и
агрессивные дельцы будут продолжать стремиться к нему,
несмотря на* все постановления Комиссии по операциям с
ценными бумагами и бирже.
Видимо, эпоха неистовых беспорядочных
приобретений фирм подошла, во всяком случае на время, к концу.
Вызвано это трудностями получения кредита,
необходимого для экспансии. Когда акции конгломератов сильно
пострадали в недавнем общем падении курса на
фондовой бирже, специалисты стали с неодобрением относиться
к фиктивным сделкам и другим методам раздувания
активов, которые широко применялись создателями
конгломератов. Мысль о том, что целое больше суммы
составляющих его частей, стала вызывать неодобрение.
Наоборот, появились пророки, утверждающие, что целое
меньше суммы составляющих его частей. В период
недостатка ликвидности сам по себе огромный размер
корпораций уже не рассматривается как основная цель.
На практике некоторые добросовестные создатели
конгломератов начали прибегать к тактике рассредоточения,
действуя в обратном порядке по сравнению со своими
предыдущими планами. Они отделяют свои дочерние
фирмы и филиалы {хотя в большинстве случаев
сохраняют за собой коптроль или частичное владение) и
представляют их на фондовой - бирже как вновь возникшие
компании. В некоторых случаях акции этих отпочковав-
218

шихся фирм котируются выше, чем акции создавшего их
материнского конгломерата.
Принадлежащий Блюдорну «Галф энд Уэстерн» уже
частично отделил свою старейшую компанию,
занимающуюся производством автомобильных запасных частей,
которая была базой для его быстрого роста. «Линг —
Темко — Воут» частично отсек «Уилсон», свою дочернюю
мясоконсервную компанию, сделав из нее четыре фирмы
и выбросив акции каждой из них на биржу в
индивидуальном порядке. «Норсуэст индастриз», которая,
находясь в зените могущества, проглотила Чикагско-Северо-
западную железную дорогу, ищет теперь для нее
покупателя. Примеры эти оказались заразительными для
многих других конгломератов.
Круг замкнулся. Замкнулся до тех пор, пока какой-то
неожиданный поворот событий не вызовет новый взрыв
раздувания активов.

11
«Налоговое убежище» на Багамах
и инвестиционные компании
В январе 1970 г. автору этой книги, готовившему в то
время статью о торговле недвижимостью на Мапхэттене,
попалось па глаза рекламное объявление,
опубликованное в ведущем издании по недвижимости:
«Отправка письма обойдется вам всего в 6 центов. Не
написав нам, вы можете потерять миллионы.
Можно ли действительно начать многомиллионную
сделку по переписке?
Бесспорно!
Если бы у нас было время, то мы вели бы все
деловые переговоры за игрой в гольф или на яхтах.
Однако, вкладывая в дело по 50 миллионов долларов
ежемесячно, «ЮСИФ риэл истейт фанд», самый
быстрорастущий в мире покупатель недвижимости,
приносящей доход, должен действовать быстро.
За последние 12 месяцев мы приобрели недвижимое
имущество более чем на 500 миллионов долларов:
конторские здания, торговые центры, жилые
комплексы и промышленные центры. Ваше письмо,
содержащее всю необходимую информацию, будет
нами храниться в строгой тайне. Вы получите ответ
в'пределах недели. Большинство сделок совершается
в течение тридцати дней.
Пишите нам. Если в .вас есть спортивный дух,
наклейте десятицентовую марку»%
220

Объявление было опубликовано фирмой «ЮСИФ»,
дочерней компанией «Грэмко лтд.» — ведущего
представителя группы инвестиционных компаний,
зарегистрированных за рубежом, типа взапмпых фопдов. Целью
публикации было оказание поддержки проводимой фирмой в
масштабе всей страны погони за здапиямп для
размещения контор, участками под строительство торговых
центров и жилых домов, в результате чего опа стала самым
круппым домовладельцем в Соединенных Штатах
Америки.
Речь идет о группе, одним из руководителей которой
был Пьер Сэллинджер, приветливый, вечно курящий
сигару специалист по коммуникациям, бывший во времена
президента Джона Ф. Кепнеди секретарем по делам
печати. Оставив борьбу за «новые рубежи», Сэллинджер,
войдя в правления мпогих компаний, вскоре запял пост
заместителя председателя правления «Грэмко». Теперь
он оказался на переднем крае пропагапды нового,
перспективного дела.
Взаимные фонды стали почвой, на которой было
взращено много повых состояний. Впервые в истории
широкие массы людей среднего класса оказались владельцами
скопленных долларов, которые можно было
инвестировать. Наряду с этим они ощущали необходимость
застраховать свои сбережения от эрозии доллара,
угрожавшей снижепием их жизпенного уровня. Идея взаимного
фонда — средства, дающего возможность массам людей
объединить свои сбережения под руководством
профессионалов,— расширяла их возможности и, казалось,
уменьшала их риски. Она выглядела довольно
убедительно.
В 60-х годах вместе с появлением большого числа
инвестиционных компаний этого типа выявились и их
слабости. Их первоначальная идея — быть средством,
дающим возможность малосведущим, не располагающим
временем или опытом лицам воспользоваться услугами
профессионалов для успешных капиталовложений —
оказалась искаженной в связи с появлением повых видов
инвестиционных компаний. Возникли фонды, целью
которых был не рост активов в результате рассчитанпого на
долгий срок вложения капиталов, а быстрое извлечение
прибыли от спекуляции. Эти фонды пользовались
огромной популярностью. Зачарованные вкладчики капитала
221

шли за ними, подобно поклонникам очередного
эстрадного кумира.
Звездой этого карнавала фондов стал новый тип
дельца, едва успевшего окончить школу, у которого еще
молоко на губах не успело обсохнуть. Он выплывал на
поверхность из среды младших служащих
исследовательских отделов банков и брокерских фирм и становился
управляющим инвестиционных компаний,
зарабатывающим миллион долларов в год. Финансовый обозреватель
Адам Смит пишет:
«Звезды появились там, где результаты личной
ответственности и инициативы видны нагляднее всего. Они
близки по возрасту Джо Намату и напоминают
знаменитого футболиста-профессионала в том отношении, что
управляющий инвестиционной компанией постоянно
находится в напряжении, он должен все время «выдавать
результаты». Оп оплачивается до неприличия лучше
остальных членов команды, но теряет положение звезды,
если его слишком часто оттесняют на второй план».
В стремлении быстро разбогатеть, характерном для
60-х годов, в дополнение к уже существующим в
Соединенных Штатах ловким фокусникам, которые
выманивали деньги у соотечественников, появился целый ряд
руководителей компаний, украсивших стратегию
раздувания активов еще одним трюком. Речь идет о дельцах из
зарегистрированных за рубежом взаимных фондов,
большинство из них являются гражданами США. Главные
конторы этих организаций находятся в таких укромных
«налоговых убежищах», как Панама, Люксембург или
Багамские острова.
Инвестиционные компаппи этого типа рассчитаны на
иностранного вкладчика капитала и имеют двойную вы-
юду. Они вкладывали деньги в американские акции и
получали в условиях повышения курсов ценных бумаг
огромпые прибыли, однако прп этом им пе приходилось
платить американские налогп или подчиняться
правилам Комиссии по операциям с ценными бумагами и
бирже, которые обязательны для инвестиционных
компаний, зарегистрированных в США.
Для привлечения ипостранцев эти инвестиционные
компании приглашали на. директорские посты
широкоизвестных лиц, участие которых сразу же придавало им
222

респектабельность. Бывшие ответственные служащие
правительственных учреждений занимали во взаимных
фондах руководящие посты. Среди них были такие
знаменитости, как Пьер Сэллинджер; бывший мэр
Нью-Йорка Роберт Вагнер; бывший губернатор штата
Калифорния Пэт Браун; сын президента Рузвельта, бывший
служащий ООН Джеймс Рузвельт. Из неамериканцев,
предложивших свои услуги в качестве руководителей фондов,
следует назвать Реджинальда Модлинга, бывшего
заместителя лидера английской консервативной партии и
мипистра финансов, и Поля Анри Спаака, бывшего*
премьер-министра Бельгии и генерального секретаря
НАТО.
Одним из самых агрессивных фондов был «Грэмко
лтд.», придавший этому виду бизнеса новое направление.
В отличие от большинства своих собратьев,
занимавшихся простыми акциями, «Грэмко» через свою дочернюю
компанию «ЮСИФ» выступил в области торговли
недвижимым имуществом, пытаясь приспособить идею
взаимного фонда для эксплуатации земельной собственности и
другой недвижимости.
Самой выгодной в истории сделкой с недвижимостью
считается операция, проведенная голландцем Питером
Минуитом, который «купил» у индейцев остров Манхэт-
тен в обмен на товары на сумму 24 долл. За прошедшие
с этого времени три столетия это капиталовложение
выросло приблизительно до 40 млрд. долл. Однако подобное
достижение совсем пе впечатляет современных дельцов
в области недвижимости.
Один из читателей газеты «Уолл-стрит джорнэл»
указал в своем письме редакции: «Превращение
капиталовложения в сумме 24 доллара в 40 миллиардов долларов
за 344 года означает годовой прирост в 6,5%.
Большинство нынешних вкладчиков капитала в недвижимость
не стало бы и рассматривать столь малоинтересное
предложение».
«Грэмко», вполне разделяющий эту точку зрения, был
основан двадцативосьмилетним Кейтом Бэрришем,
который уже в двадцать лет завоевал репутацию
финансового вундеркинда. Проходя в Вашингтоне курс подготовки
для одаренных молодых политиков, он близко сошелся с
людьми, ставшими ближайшими сотрудниками
президента Кеннеди.
223

И когда Бэрриш впоследствии организовал «Грейт аме-
рикэн менеджмент энд рисерч лтд.» («Грэмко»), более
десяти бывших сподвижников Кеннеди стали директорами
этой фирмы. В их числе бывший заместитель министра
торговли, бывший помощник министра здравоохранения,
просвещения и социального обеспечения и бывший посол
в Гане.
Самым колоритпым из всех был любитель сигар Пьер
Сэллпнджер. В дальнейшем, когда люди Кеннеди один за
другим сошли со сцены, Сэллинджер продолжал
оставаться в руководстве фирмы, став заместителем
председателя правления ее английского филиала. Рафаэл
Наварро, бывший сподвижник кубинского диктатора
Батисты, Кейт Бэрриш, который оставался председателем
правления, и Сэллинджер составляли правящий
триумвират.
Осповной рабочей идеей «Грэмко» была мысль о том,
что американская экономика развивается по бесконечпой
спирали инфляции, вследствие чего недвижимая
собственность постоянно повышается в цепе. Вкладчик
капитала, приобретая акции дочерней компании «Грэмко» —
«ЮСИФ», инвестирующий все свои средства в
недвижимость, должен был разбогатеть на одном лишь росте цеп
на земельную собственность в США.
Идея была достаточно смелой в том смысле, что
взаимные фонды до этого обычно вкладывали средства в
акции, покупая или продавая их тогда, когда считали
время подходящим. Недвижимое имущество является
гораздо менее ликвидным видом помещения средств,
поскольку его можно продать лишь при наличии покупателя,
готового заплатить надлежащую цену. Поэтому
финансисты считали опасным учреждать взаимный фонд, из
которого вкладчик может в любой момент потребовать свои
деньги, и вкладывать его средства в недвижимость,
откуда высвободить их без потерь не представлялось
возможным.
Однако руководство «Грэмко» не придавало значения
подобным опасностям. Оно было уверено, что ему не
придется столкнуться с проблемой ликвидности, поскольку
клиенты фонда не будут оказывать на него давления,
вызывающего необходимость продажи. Фонд работал в
расчете на рост стоимости своих активов. Он делал первый
взнос за покупаемую в рассрочку собственность, оцени-
224

Баемую во много раз дороже суммы взноса фонда. Он
рассчитывал на получение от эксплуатации этой
собственности такого дохода, который после вычета
операционных расходов покрывал бы взносы.
«Грэмко» рассчитывал, что принадлежащее ему
недвижимое имущество будет приносить в год в среднем
17% прибыли с учетом амортизационных отчислений и
налогов. В этих условиях всегда будет возможность
расплатиться по закладным, какая бы трудная ситуация ни
складывалась на денежном рыпке.
Скупая недвижимое имущество, взаимный фонд по
мере погашения ипотечной задолженности увеличивал
свою долю в собственности. Размеры активов «Грэмко»
должны будут неуклонно расти. Требовался лишь
постоянный рост цен на принадлежащее фонду недвижимое
имущество, который нашел бы свое выражение в
повышении курса акций «Грэмко». Это уверило бы
вкладчиков капитала в том, что они в любое время могут
превратить все пли часть принадлежащих им акций фонда
в деньги и получить за них больше, чем ими было
вложено.
Благодаря своей ликвидности, связанпои с
постоянным ростом стоимости недвижимого имущества, акции
«Грэмко» могли бы во всех отношениях функционировать
как новый вид валюты, гораздо более подходящий для
пораженной инфляцией эпохи, чем бумажные доллары,
непрерывпо терявшие свою стоимость.
Идея «Грэмко» была в некоторых отношениях сходна
с идеей выпуска ассигнаций Великой французской
революции — бумажных денег, которые, однако,
базировались на доходах с земельных угодий, конфискованных
у знати.
Проявляя щедрость к вкладчикам капитала, «Грэмко»
не забывал и себя. Оп получал от «ЮСИФ»
вознаграждение за оказываемые услуги по консультированию
капиталовложений. На каждый вложенный в дело доллар
«Грэмко» получал еще три по ипотечным займам. Он
взимал пятипроцентную комиссию с закупочной цены
каждого объекта.
Кроме того, руководство «Грэмко» взпмало 1% в год
с активов дочерней фирмы и долю с комиссии своих
агентов, что все вместе составляло значительную нацепку, под-
8 Д. Томас
225

лежащую оплате раньше, чем что-либо доставалось
держателям акций.
Сначала все шло очень хорошо. Фонд действовал с
Багамских островов, находящихся вне юрисдикции
американских налоговых властей и надзора со стороны Комиссии по
операциям с ценными бумагами и бирже. Акции
продавались только иностранным гражданам. За три года фонд
привлек 23 тыс. вкладчиков из стран Западной Европы, Ла-
типской Америки и Дальнего Востока. Подавляющее
большинство вкладчиков принадлежало к среднему классу и
вносило в фонд около 12 тыс. долл. каждый. Стоимость
акций фонда росла более чем на 12% в год. Способность
«Грэмко» приобретать недооцененное недвижимое
имущество казалась сверхъестественной. Ни одно купленпое
фондом здание не пришлось списать как убыток. (Это и не
вызывалось необходимостью, поскольку действительная
стоимость недвижимого имущества не может быть
установлена, пока вы не попытаетесь его продать. «Грэмко» не
продал ни одного из своих владений.)
Рекламно-пропагандистская группа фонда исколесила
Соединенные Штаты вдоль и поперек, скупая на
сбережения 23 тыс. клиентов торговые центры, помещения для
контор, жилые здания. Располагая чужими миллионами,
представители «Грэмко» могли позволить себе быть
очаровательно неофициальными. Свободные от ограничений
Комиссии по операциям с ценными бумагами и бирже, они
могли прибыть в населенный пункт и разместить в прессе и
публикациях по недвижимой собственности лихие
рекламные объявления вроде опубликованного в январе 1970 г.,
которое приведено в начале этой главы.
Старомодных торговцев недвижимостью поражала
легкость, с которой «Грэмко» обсуждал по переписке условия
сделок на многие миллионы долларов. Ходили рассказы о
том, как брокеры по недвижимости, прочитав объявление,
направляли письмо с предложением в четверг, а в
следующий понедельник «Грэмко» уже оформлял покупку на
свое имя. «Грэмко», по словам «стариков», действовал, как
малый ребенок со стодолларовой бумажкой в руке,
зашедший в кафе-мороженое. К 1970 г. фонд стал крупнейшим
владельцем недвижимости в Соединенных Штатах,
которому принадлежало 240 объектов общей стоимостью свыше
1 млрд. долл.
Затем начались неприятности.
226

Кейт Бэрриш и его друзья (как п другие руководители
инвестиционных компаний) основывали свою стратегию на
том, что держатели акций никогда все сразу не потребуют
своих денег назад. Держатели акций должпы отмечать
постепенный рост стоимости принадлежащих им акций. Если
им потребуются паличные деньги, то они могут взять в долг
у «Грэмко». Предусмотрительное руководство
инвестиционной компании даже договорилось с группой банков о
кредитовании подобного рода ссуд. Единственное, чего
держатели (сохрани бог!) никогда не должны делать,— это
требовать возврата свонх денег. Если слишком многие из них
попытаются превратить свои акции в деньги, это приведет
к такому же результату, .как массовое востребование
вкладов из частного американского банка до создания
Федеральной резервной системы.
Одпако произошло именно то, чего они боялись. В один
прекрасный день «Грэмко» обнаружил массированное
нашествие на свои резервы. Убаюканное собственной
стратегией капиталовложений и уверенное в том, что его
недвижимое имущество будет бесконечно расти в
цене, высшее руководство «Грэмко» упустило контроль над
операционными расходами. В это же самое время курсы
ценных бумаг на Нью-Йоркской фондовой бирже начиная
с середины 1969 г. внезапно резко пошли вниз, что вселило
тревогу в деловые круги. Для получения срочно
необходимого капитала «Грэмко» пошел на открытую продажу
своих акций широкой публике, предложив иностранным
вкладчикам 10% акционерного капитала фирмы. Акции
были немедленно раскуплены, и их цена подскочила с 10 до
38 долл. за штуку. Однако эта операция сыграла роль
бумеранга. Превратившись в публичную компанию, фирма
«Грэмко», созданная для управления делами взаимного
фонда, должна была публиковать данные о своем
финансовом положении. Публикация отчета за первые шесть
месяцев была задержана, но, когда егр все же пришлось
обнародовать, стали очевидными признаки существенного
уменьшения объема комиссий, взимаемых «Грэмко» за
приобретение новых объектов недвижимости. Что-то было не
в порядке.
Финансовые круги почувствовали беспокойство,
востребования вложенных средств росли. Курс акций «Грэмко»
стал снижаться. Кроме того, другой зарегистрированный'
за рубежом взаимный фонд «ИОС», руководимый
Корней
227

фельдом, попал в это же время в тяжелый финансовый
кризис. Правительство ФРГ ввело запрет на операции с его
акциями. Вкладчики капитала, доверие которых к идее
подобного рода фондов оказалось подорванным,
потребовали возврата денег, вложенных в «Грэмко».
Акцпи «Грэмко» продолжали катиться вниз, в октябре
1970 г. их курс упал с 38,5 до 1,5 за акцию. В это же время
на фонд обрушились требования о возврате вложенных
средств, которые за один лишь сентябрь достигли 40 млн.
долл. Ситуация стала критической. Фонд заявил, что его
чистые активы составляют 250 млн. долл., но менее 10%
из них были ликвидными.
Сперва «Грэмко» добросовестно возвращал средства и
успел выплатить 20 млн. долл. из затребованных
акционерами 40 млн. Затем, видя, что поток востребований средств
не прекращается и есть опасность исчерпать все наличные,
«Грэмко» объявил, что временно прекращает выплату. Нп-
кто, по-видимому, не знает, как долго будет продолжаться
это «временное» прекращение.
Рафаэл Наварро, один из руководителей «Грэмко»,
заявил корреспонденту «Бэрронс»: «Распродажа
недвижимого имущества, если ее проводить надлежащим образом,
и распределение вырученных сумм среди акционеров
могут потребовать 3—5 лет». Пока что правительство ФРГ
ввело запрет на операции дочерней компании «Грэмко» —
«ЮСИФ» — в Западной Германии, а группа балков,
ссудившая «Грэмко» 31 млн. долл. для проведения
массированной рекламно-пропагандистской кампании, приняла
своп меры и наложила запрет на использование
оказавшихся у них вкладов «Грэмко» в сумме 11 млн. долл. Это
нанесло фонду еще один удар.
Когда писалась эта книга, «ЮСИФ» (дочерняя компа-
пия «Грэмко») уже претерпела реорганизацию под эгидой
«Траст корпорейшп оф Бахамас лтд.». «ЮСИФ» была
преобразована в инвестиционную компанию закрытого
типа, а «Арлеп риэлти энд дивэлопмент корпорейшн»
заменила «Грэмко» в качестве материнской фирмы. Ходят
слухи, что «Леман бразерс» пытался вновь создать
рынок для акций «ЮСИФ» путем новой регистрации их
на нескольких западноевропейских фондовых биржах.
Пока что акционеры из восьмидесяти стран, вложпвшпе
деньги в этот фонд, ожидают дальнейшего развития
событий.
228

Другие зарегистрированные за рубежом взаимные
фонды, которые, подобно «Грэмко», провозглашали себя в
качестве гарантии против обесценения доллара, в связи с тем
что курс их акции отражал рост цен на недвижимость,
также потерпели крах.
Следует упомянуть о получившей широкую огласку
истории Берни Корнфельда, фонд которого был самым
крупным и наиболее хорошо продуманным предприятием.
Скромный человек, пяти футов шести дюймов роста,
полный, бородатый и лысеющий, он вырос в бедной семье
служащего из Бруклина. Корнфельд работал в отделе
социального обеспечения магистрата Нью-Йорка и в
избирательной кампании Нормана Томаса по выборам президента
США, пока не сделался эпическим героем нынешнего
финансового фольклора. Начав с нуля, он за четырнадцать
лет нажил личное состояние, превышающее 100 млн. долл.
Он разбогател в результате эксплуатации созданного им
взаимного фонда «ИОС». Этот фонд, обещавший обогатить
миллионы людей, в зените своей славы имел миллион
акционеров, внесших 2 млрд. долл.
Изобретенная Корнфельдом панацея
перераспределения материальных благ отличалясь простотой. Со времени
второй мировой войны американский рынок ценных бумаг
развивался по восходящей, имея лишь небольшие
отклонения. Совокупная стоимость ценных бумаг удваивалась
каждые шесть лет. Корнфельд считал, что в эпоху
«благоденствия» пе следует помнить о таких событиях, как крах
1929 г. Фондовая биржа могла теперь развиваться лишь в
одпом паправленпп.
Она, подобно космическому кораблю «Аполлон»,
нарушила законы тяготения и могла лететь только к
звездам. Всякий, кто доверял Берни свои деньги, мог больше
уже ни о чем пе заботиться и быть абсолютно уверенным
в их росте.
Заявляя во всеуслышание о том, что люди могут
получить выгоду без малейших усилий, если пригласят
профессиональных управляющих, которые будут думать за них,
Корнфельд превратил свою инвестиционную компанию в
международного гиганта. Подобно другим дельцам из
зарегистрированных за рубежом взаимных фондов, он думал,
что обладает беспроигрышным трюком. Он избрал
официальным местом регистрации своего фонда Багамские остро-
229

ва. Оттуда он мог проводить операции на Уолл-стрите, не
заботясь об американских налогах, правилах Комиссии по
операциям с ценными бумагами и бирже и других вещах.
К идее зарегистрированного за рубежом фонда Корнфельд
добавил собственное усовершенствование. Его фонд
вкладывал средства не в акции, а в другие фонды,
приобретавшие акции, раздувая тем самым свои активы до
максимального уровня. Корнфельд называл эту флагманскую
операцию «фондом фондов», заимствуя библейский титул «царя
царей» Соломона.
Воплощая свою идею, Корнфельд собрал вокруг себя
известнейших лиц, таких, как Джеймс Рузвельт, старший сын
бывшего президента США; Эрих Менде, бывший вице-
канцлер ФРГ; Пэт Браун, бывший губернатор штата
Калифорния; сыновья израильского премьера Бен Гуриона,
шведского короля Густава VI Адольфа; бывший
руководитель фондовой биржи в Торонто Эрик Скотт.
Действуя через международную сеть налоговых
убежищ; используя услуги армии блестящих юристов, чтобы
обнаружить и обратить себе на пользу любой недосмотр
законодателей, пользуясь новейшими достижениями в
области коммуникаций, чтобы централизованно управлять
своей империей и сразу же реагировать на перемены в
положении акций и условиях инвестирования во всех странах
мира, Корнфельд, казалось, не только изобрел вечный
двигатель, делающий деньги, но до своего падения вынашивал
еще более тщеславные и грандиозные замыслы. Он
предлагал создать особую систему кредита для акционеров
«ИОС». Он хотел учредить или приобрести междупарод-
пую авиакомпанию, которая доставляла бы держателей
акций его фонда, куда бы они ни пожелали, построить
сеть отелей в курортных местностях и заняться
кинематографией, телевидением и издательским делом. Он
планировал постройку домов, отелей и мест отдыха, где
состарившиеся акционеры «ИОС», предоставляя ему свои
деньги, могли бы в довольстве провести последние дни перед
уходом в лучший мир. По словам Берта Кантора,
бывшего компаньона и одного из биографов Корнфельда,
«Берни и компания пока еще не дошли до выпуска
собственных денег, но были на полпути к решению этой
проблемы».
С самого начала Корнфельд проделал блестящую
работу по подбору и подготовке служащих своей сбытовой ор-
230

ганизации. Он собрал неудачников, пе способных ничего
добиться в обычных условиях, п сумел обратить их
желание преуспеть в делах на пользу своему фонду. Он
требовал от пнх настойчивости, граничащей с
нахальством.
Согласно рассказу Берта Кантора, один из
«профессионалов^ Корнфельда, который обучал новичков,
поступивших в отдел сбыта, пошел однажды вместе с новичком в
порядке учебного эксперимента в дом потенциального
клиента. Во время разъяснения старшим агентом идеи
взаимного фонда оба они получили приглашение разделить
семейный ужип. Перед самым десертом агент-ветеран
вдруг снял ботинок, затем носок, поставил босую ногу на
стол и стал чистить вилкой ноготь большого пальца.
Новичок обомлел, но хозяева пикак не реагировали па этот
эпизод. Окончив ужин, ветеран не моргнув глазом
подписал семейство на акции фонда и положил в карман чек, где
была указана сумма первого взноса. Когда они вышли, он
сказал новичку, что своим поступком хотел доказать ему,
что при достаточной уверенности в себе можпо быть
полным хозяином положения.
Именно работники сбыта такой квалификации и закалки
и обеспечили размещение акций фонда, сказочно обогатив
Корнфельда.
Когда Корнфельд вознесся в стратосферу международ-
пых фипансов, его одежда и манеры утратили бруклинский
налет и приобрели эксцентричную элегантность
молодящегося сноба с Бельгрейв-сквер. «Вы должны понять, что
Берни все еще чувствует себя бедным мальчиком из
Бруклина,— заметил как-то один из его старейших
сотрудников.— В детстве он сильно заикался и был очень
застенчив. Сейчас он окружает себя богатством и роскошью, но
он все еще ребенок. Виллы, самолеты, автомашины —
это все вещи, это все игрушки... Берни не может
сказать: «Дайте одну штуку»; он всегда говорит: «Я беру
дюжину!»
Ксфнфельд продолжал брать все «дюжинами», пока не
начались неприятности. Его падение было ускорено
несколькими событиями. Комиссия по операциям с ценными
бумагами и бирже, изучив дело «ИОС», отказала в просьбе
Корнфельда о разрешении продавать акции этой фирмы
американским гражданам. Прежде всего комиссия запо-
231

дозрила, хотя и не смогла добыть доказательств, что
некоторая часть денег, вкладываемых «ИОС» в банки
Багамских островов, Швейцарии и других налоговых убежищ,
была получена от незаконных операций мафии. Кроме
того, она полагала, что часть американской помощи
развивающимся странам попадает в сейфы «ИОС».
Осведомители Комиссии по операциям с ценными бумагами и бирже
обещали представить доказательства, что группа Корн-
фельда получала незаконные отчисления от
выплачиваемого брокерам комиссионного вознаграждения и не платила с
этих сумм американский подоходный налог. Они
настаивали, что это проделывалось через посредничество одной
«роковой женщины», напоминающей Мату Хари,
очаровательной, весьма настойчивой леди, уроженки Кубы, легальпо
проживающей на Багамских островах и являющейся
гражданкой Бермуды.
Тем временем ответственные руководители «ИОС», не
оценив всей серьезности запрещения комиссии продавать
акции фонда американским гражданам и игнорируя
другие сигпады грозящей опасности, продолжали беспечно
пользоваться громадными представительскими суммами,
которые они тратили на роскошные автомашины, женщин
и кутежи по всему миру. Текущие расходы управляющей
компании фонда ! за один лишь 1969 г. подскочили с 40 до
80 млн. долл. Руководство связывалось со все более
рискованными сделками, которые могли бросить тень на весь
фонд, еслп бы американский рынок ценных бумаг пошел
вниз.
И действительно, курс ценных бумаг, который увереппо
шел вверх со времени второй мировой войны и явился
главной причиной успехов Корнфельда, начал с середины
1969 г. колебаться, а затем упал до самого низкого после
кризиса 1929 г. уровня. Этот крах, сильно понизивший
курсовую стоимость портфеля ценных бумаг «ИОС»,
наряду со все усиливающейся причастностью руководства
фонда к сомнительным методам бухгалтерского учета и
огромными представительскими расходами и послужил причппой
падения Корнфельда.
1 Каждый фонд имеет управляющую компанию, которая
получает вознаграждение за «управление портфелем», т. е. за
выбор ценных бумаг и других активов для покупки.— Прим.
ред.
232

События, вызвавшие это падение, начались в апреле
1970 г., когда Джордж фон Петерффи, преподаватель
Гарвардской школы бизнеса, который был по иронии судьбы
незадолго до этого приглашен на работу в качестве
директора фонда для разработки долгосрочного планирования
его операций, сделал обычный запрос начальнику
финансовой службы о размере наличных средств фонда «ИОС».
Ему пришлось столкнуться с оттяжками и проволочками.
Однако фон Петерффи знал свои законные права.
Когда Комиссия по операциям с ценными бумагами и бирже
отказала «ИОС» в праве продавать акцип на территории
США, фонд открыл главную контору в Канаде. По
канадским законам директор фирмы имеет право получить
любую нужную ему информацию о состоянии финансов своей
фирмы. Фон Петерффи настаивал, чтобы ему были
предъявлены бухгалтерские книги, и в конце концов добился
своего.
Увиденное потрясло его. Наличные средства «ИОС»,
которые осенью 1969 г. составляли 53 млн. долл., сократились
к апрелю 1970 г. до жалких 5 млн., между тем
единственной крупной тратой, проведенной по книгам за это время,
было приобретение канадской управляющей компании
взаимного фонда за 7 млн. долл.
В бурном объяснении с руководством «ИОС» фон
Петерффи удалось добиться признания, что 40 млн. долл.
наличными было роздано в виде займов нескольким ведущим
служащим фонда. Передача денег была оформлена в виде
серии сложных сделок, имеющих отношение к
нефтяным заявкам, реактивным самолетам, финансированию
недвижимого имущества и т. п., ни одна из которых,
как указал представитель «ИОС», не противоречила
законам.
Однако широкие круги акционеров встретили столь
откровенное разбазаривание денег без всякого энтузиазма.
Весной 1970 г. появились первые слухи о сомнительных
ссудах наличными деньгами служащим фонда. Сообщение о
шатком финансовом положении фопда вызвало бурную
реакцию. Как кредитно-финансовые учреждения, так и
частные держатели стали избавляться от своих акций. 8 апреля
1970 г. одна крупная компаппя выбросила на рынок в
Женеве сразу 75 тыс. акций «ИОС». Она получила всего по
10 долл. за акцию, что означало сильное падение по
сравнению с 18 долл., которых достигали акции «ИОС» после
233

того, как осенью 1969 г. их стали свободно продавать
публике. По мере того как акции фонда выбрасывались на
рынок кредитно-финансовыми учреждениями и сотрудниками
самого фонда, которым акции давались в виде
вознаграждения за достижение определенных результатов, клиентура
-во всех странах кинулась изымать вложенные деньги. От-
.зыв денег стал превышать их приток на 5 млн. долл. в день.
.К середине апреля 1970 г. отзыв наличных средств из
«ИОС» принял гигантские размеры, а курс акций
продолжал понижаться. На 1 мая 1970 г. он упал на Лондонской
бирже до 3,75 долл. Брокеры говорили, что курс падает на
полпункта всякий раз, когда в зале биржи появляется
новый продавец этих акций. К концу мая курс на Лондонской
бирже был меньше 2 долл., а в середине июня там были
совсем приостановлены операции с этими акциями.
На другом конце земли, на Токийской фондовой бирже
происходила крупнейшая в ее истории паника, главной
причиной которой финансовые обозреватели считали
массовое предложение акций управляющей компании
фонда «tlOC», отчаянно пытавшейся собрать наличные
деньги.
В период, когда «ИОС» по всем признакам находился
на грапн банкротства, пришедшее в панику руководство
фонда искало способы восстановления доверия публики и
ограничения отзыва средств. Во всех направлениях были
разосланы эмиссары на поиски новых источников денег.
Один из руководителей бросился на самолете в США и, по
сообщениям прессы, направился к Чарли Блюдорну,
председателю правления компании «Галф эпд Уэстерн», чтобы
выяснить, не захочет ли он приобрести фонд «ИОС» и
представить срочно необходимые средства.
Другая группа ответственных служащих кинулась в
банк Ротшильдов узнать, не захотят ли французские
Ротшильды вместе со своими английскими кузенами
образовать международный консорциум и приобрести акции
фопда. Однако, по слухам, мистер Блюдорн проявил
нерешительность, а Ротшильды пе заинтересовались этим
предложением.
Перспективы становились все более мрачными, и Корн-
фельд нервно ходил взад и вперед по своему роскошному
кабинету, находящемуся на третьем этаже его дома в
Швейцарии.
234

Развязка этой истории была неизбежной. Все жаждали
покарать козла отпущения. Корнфельд был снят
правлением с поста директора-распорядителя фирмы, которую он
основал и активы которой довел до 2 млрд. долл.
После довольно длительного маневрирования был
создан консорциум для выкупа принадлежащих Корнфельду
акций и управления «ИОС». Роберт И. Веско, директор-
распорядитель «Интернэшнл контролз корпорейшн» из
Феафилда, штат Коннектикут, предоставивший столь
необходимые 5 млн. долл. наличными, вошел в правление
фонда, став председателем его финансового комитета. Оп
вместе со своими партнерами устранил Корнфельда из игры,
выкупив у него более 6 млн. привилегированных акций
материнской компании фонда — «ИОС лтд.». За каждую
акцию было уплачено всего от 1 до 1,2 долл. В марте
1971 г. Веско был избран председателем правления вместо
Корнфельда.
Веско — загадочная личность. Он столь же замкнутый
человек, как Корнфельд — любитель всего показного. Не
имея высшего образования, он без отрыва от работы стал
инженером, специалистом по производству алюминия.
Веско начал с продажи алюминиевых заготовок,
производимых несколькими небольшими, испытывающими
затруднения фирмами. Веско умел обращаться с цифрами, и в
процессе работы стал квалифицированным бухгалтером.
Он брал агентскую комиссию не деньгами, а акциями
представляемых им фирм, и в итоге сложных маневров ему
удалось сколотить стомиллионный конгломерат «Интернэшнл
контролз корпорейшн».
Когда Веско одалживал фонду «ИОС» 5 млн. долл.
(которые были впоследствии ему возвращены), он явно
чувствовал открывающиеся перспективы. Однако ему пришлось
столкнуться с серьезными препятствиями. Комиссия по
операциям с ценными бумагами и бирже, запретившая
«ИОС» деятельность в США, оспаривала право Веско
быть председателем правления этого фонда, оставаясь
в то же время главой «Интернэшнл контролз
корпорейшн».
Деятельность «ИОС» была запрещена не только в США,
операции с его акциями были прекращены и на фондовой
бирже в Торонто.
В 1971 г. когда-то мощный фонд «ИОС» вынужден был
для получения средств отделить основную часть своих ак-
235

тивов в области страхования и недвижимого имущества и
организовать на ее основе новую фирму под названием
«Велью кэпитл лтд.». Из активов, связанных с банками,
была создана еще одна фирма — «Интернэшнл бэнкорп.
лтд.». Таким образом, в руках фонда остались лишь 80%!
акций компании, управляющей взаимным фондом и
принадлежащими «ИОС», и небольшие страховые фирмы.
В апреле 1972 г. Роберт Веско наконец отказался от
борьбы за то, чтобы держать «ИОС» в своих руках.
«Интернэшнл контролз» продала свои 38% акций, обеспечивавших
ей контроль, а Веско ушел со всех постов, занимаемых им
в «ИОС». Наглядным показателем всей глубины падения
созданного Верни Корнфельдом миллиардного колосса
является тот факт, что «Интернэшнл контролз» продала свой
контрольный пакет (четырем управляющим фондам) за
200 тыс. долл. наличными и около 940 тыс. долговыми
обязательствамп. Вот во сколько стал оцениваться бывший
гигатский фонд! Надо сказать, что «Интернэшнл контролз»
сохранила за собой 22% акций «Интернэшнл бэнкорп» и
38% акций «Велью кэпптл» — двух наиболее
жизнеспособных потомков «ИОС».
Неприятности предшественника Веско, Корнфельда,
продолжали увеличиваться. В декабре 1971 г.
правительство США привлекло к судебной ответственности Корп-
фельда и фонд «ИОС» по обвинению в незаконной покупке
и продаже золота в течение 1968 г. на общую сумму
37,5 млн. долл. Торговля золотом иоспла характер
спекулятивного набега на золотые резервы США и заставила
США и другие страны создать двойную систему, чтобы
отделить официальные сделки от сделок свободного рынка.
По утверждению министерства юстиции, Корнфельд
нарушил закон 1934 г., запрещающий американским гражданам
владеть золотом, за исключением используемого для
промышленных или художественных целей. Правительство
считало, что общая сумма убытков, нанесенных
Соединенным Штатам Корнфельдом, составляет 75 млн. долл., и
предъявило ему обвинение по статье, дающей возможность
взыскания этой суммы. Федеральный судья выдал ордер на
арест имущества Корнфельда, но в районе Манхэттена и
нескольких прилегающих округов, подведомственных
юрисдикции этого судьи, было обнаружено всего 5 тыс.
долл., внесенных на счет Корнфельда в одной из
маленьких брокерских фирм на Уолл-стрите.
236

Когда эта книга готовилась к печати, несчастья «ИОС»
все еще продолжались, и нет сомненья, что появятся
другие любители прибрать к рукам остатки его активов. Уже
сейчас целый ряд хорошо известных деловых людей,
связанных с «ИОС» на протяжении его деятельности,
по-видимому, наблюдает за его кончиной, помня и о своих
интересах. Можно, например, назвать Уильяма Роджерса,
государственного секретаря в правительстве Никсона,
который в свое время был вице-президептом «Дрейфус
корпорейшн». ' «ИОС» был в течение долгого времени самым
крупным контрагентом «Дрейфуса» и играл ключевую роль
в его быстром росте. Или можно упомянуть Дэвида
Кеннеди, бывшего министра финансов, пришедшего в
правительство Никсона с поста председателя правления «Континен-
тал Иллинойс бэпк». Этот банк долгие годы финансировал
Джона Кинга, близкого партнера Корнфельда и участника
многих его предприятий. Банк предоставлял крупные
суммы и другим зарегистрированным за рубежом фондам, в
том числе печально знаменитому «Грэмко». Еще одним
потенциально заинтересованным лицом является Морис
Стэнс, занимавший в прошлом пост министра торговли
США. Ранее он возглавлял уолл-стритскую брокерскую
фирму «Глор, Форгаи, Стаатс», в свое время бравшую на
себя распространение акций «ЙОС», когда Корнфельд
планировал начать размещение этих акций на рынке ценных
бумаг США, что было, однако, запрещено Комиссией по
операциям с ценными бумагами и бирже.
Корнфельда постигла неудача, поскольку он взял на
себя слишком много, однако спрос на предлагавшиеся им
услуги продолжает существовать.
Речь идет о желании массы людей со среднпм и
низким уровпем дохода защитить свои сбережения в
условиях экономики, пораженной прогрессирующей
инфляцией. Корнфельд первым показал в огромных масштабах,
как взаимный фонд, оппраясь па средства миллионов
людей, может сказать новое слово в мировых финансовых
вопросах.
Недавно два профессора из «Уортон скул», ведущие
исследования с помощью ЭВМ и публикующие
статистические изыскания на внушающем глубокое уважепие своей
таинственностью академическом жаргоне, попытались
рассеять миф, созданный, как они считают, в результате
массового заблуждения. Как они заявили, их ЭВМ обнаружила,
237

что эффективность капиталовложений взаимных фондов
всех видов за несколько лет была нисколько не выше
средних данных по рынку ценных бумаг в целом. Иными
словами, профессиональное руководство хорошо для самих
профессиональных руководителей, учитывая получаемое
ими вознаграждение. Что же касается среднего вкладчика
капитала, то он добьется нисколько не худших результатов,
опираясь на собственное мнение по вопросу о выборе
акций.

Часть третья
НАСЛЕДНИКИ

Германия и семья Круппов.
Конец одной династии
ГЕРМАНИЯ ВЧЕРА
Социальная неустойчивость является результатом
экономического хаоса, а в Германии 20-х годов и того и
другого было вполне достаточно. Еще в 1914 г., когда началась
первая мировая война, немецкое правительство изъяло
золото из обращения и оставило в обращении лишь
бумажные деньги, не обеспеченные золотом. Это означало, что
деньги уже не имели фиксированную, неизменную основу
и их покупательная способность колебалась исключительно
в зависимости от состояния экономики и политики
правительства. Так была подготовлена почва для начавшейся
после первой мировой войны инфляции.
Поднималпсь цены, резко повысилась стоимость жизни.
Рабочие требовали повышения зарплаты;
предприниматели, ссылаясь на увеличение расходов, все более
взвинчивали цены на свою продукцию, и все больше бумажных денег
пускалось в обращение, что вызывало еще более быстрое
повышение цен. Это напоминало щенка, гоняющегося за
собственным хвостом.
На ранних стадиях инфляции увеличение зарплаты и
общего количества депег, поступавших в личное
распоряжение граждан, выглядело как признак невероятного
процветания страны. Истинного положения дел еще никто не
понимал. Сначала стоимость жизни росла постепенно,
затем скорость увеличилась. В конце концов цены
устремились вверх, как ракета, выпущенная к Луне.
По мере того как усиливался хаос, все резче
проявлялась парадоксальность положения, при котором рядом с
241

ужасающей бедностью существовало несметное богатство.
В то время как улицы городов были заполнены толпами
людей, жадно глядящих на недоступные им сыры, колбасы
и ветчины, выставленные в витринах магазинов, дорогие
рестораны и ночные клубы вовсю процветали. Пробки
шампанского взлетали вверх в розовом и изумрудном свете
кабаре. Разодетые проститутки фланировали между
столиками, а оркестр играл «Мамми».
В это лихорадочное время фракции левых и правых
партий сталкивались в кровавых уличных боях. В Пруссии
в течение одного лишь месяца произошло более 460
случаев уличных беспорядков, погибло 36 демонстрантов и
400 было ранено. За одно воскресенье 18 человек было
убито полицейскими дубинками на улицах Гамбурга, а в
следующее воскресенье еще 19 участников демонстраций было
ранено в одном из рабочих пригородов.
Затем однажды вечером в апреле 1923 г., когда
несколько тысяч жителей Мюнхена потягивали пиво в баре Бюрен-
браукеллер, вооруженные до зубов военизированные
отряды национал-социалистской партии окружили бар. Пока
один из отрядов устанавливал у входа пулемет, их
предводитель, черноволосый низкорослый фанатик, решительным
шагом прошел через зал и, вскочив на стол в центре,
выстрелил пз пистолета в потолок. Затем, пройдя мимо
оцепеневших от ужаса бюргеров, Адольф Гитлер взошел па
сцену и объявил: «Национал-социалистская революция
началась!»
И действительно, нацистская «революция» началась.
Хотя она достигла своего кульмипащюнпого момента лишь
десять лет спустя, когда Гптлер захватил власть, семена ее
были посеяпы в 20-е годы, когда Веймарская республика
вела безуспешпую борьбу с наступающей инфляцией,
поставившей экономику на колени.
Как уже говорилось выше, немецкое правительство во
время первой мировой войны лишило гермапскую марку
ее золотого обеспечения. После подписания перемирия оно •
стало выпускать все больше и больше бумажных денег,
чтобы удовлетворить потребности страны. Теперь то же
самое происходит в Соединенных Штатах, где федеральная
резервная система увеличивает количество бумажных
долларов в стране с помощью простой записи в расчетной кпи-
ге, когда бывает необходимо оплатить правительственный
долг. В Веймарской республике это делалось несколько
242

честнее — с помощью печатного станка. В течение
некоторого времени, когда рабочие профсоюзы требовали
увеличения зарплаты, чтобы покрыть .все растущие расходы,
правительство еще было в состояпип выпускать деньги
достаточно быстро, чтобы удовлетворить их требования. Но
постепенно инфляция вышла из-под контроля, п ситуация
стала просто фантастической.
В 1922 г., когда цены поднялись до критического
уровня, Исаак Маркосон, журналист из «Сатердей ивнинг
пост», посетил Германию и описал ужасную обстановку,
сложившуюся в ней. Цены повышались теперь уже не раз
в месяц и даже не раз в неделю, а каждый день и каждый
час. Однажды утром Маркосон выехал из Кельна в Парнж,
купив в дорогу книгу в мягкой обложке, за которую
заплатил 72 тыс. марок. Пять часов спустя, когда он
вернулся в Кельн и решил купить еще один экземпляр книги для
своего друга, он обнаружил, что цена ее поднялась до
180 тыс. марок.
На обед Маркосон заказал бифштекс. В меню была
указана цена 80 тыс. марок. Пока он ел бифштекс, офп-
циапт сообщил ему, что цена поднялась до 100 тыс. марок.
Когда же он был готов оплатить счет, стоимость
бифштекса уже составляла 125 тыс. марок.
Цены выходили из-под коптроля, и рейхсбанк,
уполномоченный выпускать государственные деньги, оказался
перед необходимостью использования сорока частных
типографий для того, чтобы обеспечить печатание достаточного
количества денег. Но даже этого оказалось мало. Еще
56 типографий Берлина и 28 других типографий страны
были мобилизованы для того, чтобы день и ночь печатать
деньги, обеспеченные лишь обещанием правительства
платить.
И все же спрос не удовлетворялся. Большие промыт*
ленные предприятия, такие, как концерн Крупна в Эссене,
стали выпускать для расчетов с рабочими свои
собственные деньги, которые принимались как вполне легальная
валюта. Начался голод. В августе большой
металлургический завод возле Берлина начал печатать на ротаторе
векселя, подписанные казначеем компании. Печатники,
выпускавшие деньги в Берлине, еще больше усугубили
положение, объявив забастовку. Они требовали повышения
зарплаты, жалуясь, что не могут прокормить себя, хотя
буквально тонули в потоке бумажных денег, стекавшем с
243

печатных станков. Как заметил один циник, самое лучшее,
что они могли бы сделать,— это прекратить работу
навсегда.
Цены продолжали расти. К лету 1923 г. опи достигли
просто нелепых размеров, и никто уже не тратил времени
на то, чтобы писать последние нули в ценниках. (Вместо
500 000 в меню писали — 500 марок за бифштекс.) Падение
стоимости марки вызвало стремление к приобретению
твердой иностранной валюты. Особенно охотились за
американскими долларами. Один иностранный журналист дал
машинистке заказ на перепечатку своей рукописи; счет за работу
составил 3 млн. марок. Машинистка сказала ему: «Я была
бы вам благодарна, если бы вы дали мне вместо 3 млн.
марок два американских доллара. Я могла бы их выгодно
перепродать». Маникюрша в Кельне рассказала
американской клиентке, что уже в течение года опа не могла
отложить ни едипой марки. Затем ее лицо просияло. «Теперь я
богата, только что я купила доллар за 30 тыс. марок.
Сейчас я знаю, что, как бы ни сложились обстоятельства, у
меня есть*неболыпое состояние».
Мюнхенский парикмахер неожиданно превратился в
денежного воротилу. В порыве необъяснимой щедрости
американский турист дал ему 5 долл. С этого момента
одним парикмахером в Мюнхене стало меньше. Зато родился
еще один биржевой маклер. Он спекулировал на
денежных курсах с таким же усердием, с каким раньше
занимался стрижкой и бритьем.
Темп инфляции равнялся 10% в час, поэтому
распространенным явлением стала излишняя закупка товаров.
Люди бросились приобретать то, что не было им нужно
сегодня, так как боялись дальнейшего роста цен.
Владельцы магазинов предпочли бы закрыть свои предприятия:
их товары были более ценными, чем деньги, которые они
могли за них получить. Однако закон вынуждал их
продолжать торговлю, хотя многие обходили закон, работая
лишь часть дня, а в те часы, когда магазины были
закрыты, пытались скорректировать цены согласно последнему
уровню, на который упала марка.
Все говорили лишь о депьгах. Они не были пригодны ни
на что, кроме спекуляции. Вкладывать их в ценные
бумаги — означало совершать экономическое самоубийство, так
как капитал (не говоря уже о процентах), выплачиваемый
в обесценивающихся марках, практически равнялся нулю.
244

Человек, вложивший во время войны 100 тыс. марок в
государственные цепные бумаги (25 тыс. долл.), к лету
1923 г. оказался бы лишь с 2,5 долл. в кармане.
Нацию охватила истерия. Американский репортер,
посетивший Германию, разговорился в поезде с профессором
семитских языков, недавно вышедшим в отставку. Ученый
сказал ему, что намеревался оставить преподавание и
закончить работу по лингвистике, которой занимался
пятнадцать лет. Но оказалось, что 10 тыс. марок, составлявших
его пенсию, для этого было совершенно недостаточно. Он
абсолютно не понимал происходящего. Близкие
уговаривали его предпринять что-нибудь, пока не поздно. Они
убеждали его забрать деньги из бапка и истратить их, пока на
марку еще можно было хоть что-то купить. Если он будет
медлить, то, что он мог купить вчера, завтра станет уже
недоступным. В его голову приходили самые нелепые
идеи. С детства он мечтал иметь лошадь. Теперь же, когда
все его состояние буквально таяло на глазах, он понял,
что на лошадь денег уже не хватит, но можно было по
крайней мере купить седло, вложив в него сбережения,
накопленные за всю жизнь.
Один известный журналист писал: «Мы являемся
свидетелями... трагедии... не только трагедии бедности пли
физических страданий, но страшного ужаса в сумерках
жизни. В этом — главное преступление, совершенное
инфляцией».
Журналист побывал в доме престарелых в Берлине и
написал: «Эти старые люди — не нищие. Рапыне у каждого
из них был доход в песколько сот золотых марок в год, и,
когда они переехали жить в этот дом, они привезли с собой
свою мебель, свои безделушки, ковры, картины, своих капа-
реек. Они обставили комнаты так, как им нравилось, и
повернулись лицом к закату, думая, что пм уже не о чем
беспокоиться. Теперь они никак не могут понять, что пх
золотые марки превратились в бумажные, настолько
обесцененные, что на весь свой доход они едва смогли бы
покупать по батону хлеба в день. Нет, они не голодают.
Правительство обеспечивает их питанием, но опп стали объектом
благотворительности и навсегда потеряли покой... Каждое
утро они просыпаются с чувством ужаса».
Из-за инфляции сбережения этих людей полностью
обесценились. Правительство выпустило в обращение
огромное количество денег, не имеющих отношения ни к чему
245

на свете, кроме обещания политиков платить. Торговцы,
которые могли повышать цепы на свои товары, рабочие,
которые могли требовать увеличения зарплаты,
приспособились к кризису. Вдова, чьи сбережения были вложены в
государственные ценные бумаги, могла теперь купить на
все свои деньги лишь несколько фунтов масла. Вдова с
20 тыс. бумажных марок не имела практически ничего.
Из-за инфляции благосостояние людей с
фиксированным доходом было разрушено. Зато у спекулянтов валютой
появились счета в иностранных банках, в берлинских
кабаре день и ночь шла карточная игра, а в кладовых и
подвалах домов по всей стране скапливались закупленные ими
товары.
Это лишний раз подчеркивало горькую иронию
ситуации, при которой рядом с ужасающей нищетой
существовала неслыханная роскошь.
Один репортер писал: «Начинаешь понимать реальное
положение дел лишь тогда, когда, выйдя из шикарных
отелей, переполненных кафе и пивных баров, попадаешь в
переулки, где женщины с детьми на руках часами стоят
в очереди, чтобы купить несколько унций масла... Однажды
я встал в очередь вместе с другими в мясной лавке с
бедным ассортиментом. Рядом со мной стояли хорошо одетые
и благовоспитанные мужчины. Все они, кроме одного,
купили дешевой колбасы, по маленькому кусочку, не более
двух-трех дюймов длиной, тщательно взвешенной и еще
более тщательно оплаченной. Лишь один покупатель
позволил себе роскошь купить крохотный ломтик
телятины, похожий на обрезок, какой мясник бросает собаке. Он
унес его, как драгоценность».
Анна О'Хари Маккормак из «Нью-Йорк тайме» писала:
«Германия стала страной, где все иллюзорно, где ничто не
означает того, что оно означало бы в другом месте...» Все
представления людей о ценностях полностью смещены.
Стоимость товаров и услуг, выраженпая в деньгах,
потеряла всякий смысл.
Миллионы людей пытались найти новые критерии
ценности. Другой журналист писал: «Из Берлина в Бремеп
час езды на поезде. Бегу в отель. Номер с ванной стоит
75 тыс. марок... Носильщику на чай дают 500 марок... Но
как можно сопоставить стоимость комнаты со стоимостью
услуги носильщика? Люди сравнивают все с ценой масла.
Еслп фунт масла стоит 5 тыс. марок, то значит 75 тыс. ма-
246

рок за номер в гостинице равноцепны 15 фунтам масла, а
чаевые носильщика равноценны приблизительно 30
граммам масла. Билет в Бремен стоит 2 фунта масла. Теперь
все понятно! 15 фунтов масла за ночь в гостинице, 2
фунта за пятичасовой проезд в поезде и 30 граммов за услуги
носильщика!»
Так произошло возрождение примитивного
товарообмена. Товары в Германии приобрели большую ценность, чем
деньги, и единственное, чему люди еще доверяли, была
оплата натурой.
Германия вернулась к каменному веку, когда деньги
еще не были мерилом ценности. По мере того как марка
продолжала падать, система товарообмена стала сначала
использоваться частными лицами, затем муниципалитеты
начали объявлять займы, проценты с которых
выплачивались в виде товаров, чтобы застраховать своих клиентов от
дальнейшей инфляции.
Один из первых займов такого рода был выпущен
компанией цо производству газа и электроэнергии. Заем
обеспечивался фиксированным количеством угля; выпускались
облигации, доход по которым соответствовал
определенному проценту от общей добычи угля. Таким образом
кредиторы были застрахованы от дальнейшего падения курса
марки, хотя они все же рисковали понести убытки, если
рыночная цена угля по сравнению с другими товарами
упадет. Угольный заем имел громадный успех. Он
размещался еще десять раз.
Товарообмен распространился по всей стране. Пруссия
выпустила один заем, обеспеченный 50 тыс. т поташа, а
другой — 20 тыс. т пшеницы. Десятки компаний стали
выпускать «пшеничные» и «ржаные» займы. Вестфальская
энергетическая фирма выплачивала проценты по
угольному займу в виде электрического тока. Само
правительство после тщетных попыток организовать добровольные
денежные займы прибегло к товарным займам.
Мэфыо Джозефсоп, американский писатель, который
жил в Берлине в страшную, как ночной кошмар, зиму
1922/23 года, в своей автобиографии наглядно оппсал
обстановку в стране. Он зарабатывал 30 долл. в неделю, что
практически в Германии включало его в разряд
миллионеров. Однажды его пригласили на ужин, во время которого
он познакомился с группой немецких интеллектуалов.
Собравшиеся обсуждали денежный кризис. «С нашим наро-
247

дом произошла самая удивительная вещь,— заявил поэт
с румяным, как у ребенка, лицом и всклокоченными
седыми волосами.— Кризис сделал немцев гораздо более
богатыми, чем другие народы. Почему? Потому что люди
наконец-то научились жить без денег, без этого самого
разлагающего элемента современного общества. Я даю уроки,
но плату получаю не деньгами, а продуктами — пакетами
риса, банками какао и кофе — и благодаря этому живу
беззаботно, как птица!» Другой гость поддержал поэта. Он
зарабатывал на жизнь в мастерской, где гобелены и ковры
изготовлялись старипным, ручным способом. За несколько
часов работы в мастерской он получал только пищу и
жилье. «Тем не менее,— писал Джозефсон,— он говорил...
как экзальтированный поэт, безразличный к своей
бедности», и объяснял свой метод умственной и физической
дисциплины в соответствии с распространенной философией —
культом йоги.
Германия в те дни изобиловала мистическими культами,
которые служили для их последователей убежищем от
уродливой-действительности. Среди этого всеобщего хаоса
марка продолжала падать. Еще до того, как стал
возрождаться натуральный товарообмен, инфляция превратила
состояния многих людей в ничто. Обесценение денег
разорило кредиторов, потому что выданные ими ссуды
оплачивались деньгами, которые катастрофически теряли
покупательную силу. Должник переставал быть таковым, потому
что его долг уменьшался настолько, что практически
исчезал. Самый главный из всех должпиков — правительство —<
выгадал больше всех. Оно накопило громадный долг,
выражавшийся миллиардами марок, украденных у народа с
помощью займов. За облигации этих займов население
заплатило полновесными деньгами. Теперь же, когда
покупательная способность денег невероятно уменьшилась, долг
фактически исчез, займы аннулировались. Правда, время
от времени правительство обращалось к народу с
заявлениями, пытаясь успокоить волнения. Оно призывало всех
добропорядочных немцев продолжать принимать бумажные
деньги, чтобы доказать свой патриотизм.
Некоторые граждане все же отказывались быть
одураченными. Они не хотели разоряться из-за долговых
расписок правительства. Значительная часть капитала в виде
товаров, драгоценностей, иностранных акцпй и ценных
бумаг была вывезена из Германии.
218

Другие ухитрились сколотить состояппе, играя на
понижение марки.
Одним из самых дальновидных спекулянтов был Гуго
Стиннес, ведущий промышленник, заработавший 500 млн.
долл. за три года инфляции. Потомок владельцев шахт и
судостроительных верфей, Стиннес был одним из первых
немцев, которые еще на ранних стадиях инфляции, когда
все верили, что марка что-либо стоит, попял, что она не
стоит ничего. Убежденный в этом, он стал приобретать то,
что действительно имело ценность,— землю и товары. Его
метод отличался гениальной простотой. По мере того как
марка продолжала падать, Стиннес все больше влезал в
долги, чтобы завтра выплатить обесцененными деньгами
одолженное вчера. Он обменивал свою собственность на
деньги, чтобы приобрести другую собственность, и, пока
марка продолжала падать, он повторял этот процесс
многократно, оплачивая своп первоначальные долги ничтожной
частью денег, которые брал в долг. Когда он хотел что-либо
купить, он использовал обесцененную марку так, что его
обязательства сами автоматически ликвидировались из-за
падения марки. Когда же он хотел законсервировать свой
капитал, он обменивал марки на доллары или английские
фунты.
Стиннес вел крупную игру, конечной целью которой
был контроль над всей немецкой промышленностью. В
зените своей славы в октябре 1923 г. он оказался владельцем
двадцати угольных компаний, двадцати девяти
сталелитейных заводов, четырех нефтеперерабатывающих
предприятий, одиннадцати железорудных шахт, трех
телеграфных компаний, шестидесяти электростанции, четырех
судостроительных верфей, восьми химических, сахарпых п
целлюлозных заводов, четырех обувпых фабрик,
девяти судоходных компапий и целой сети банков,
страховых компаний, сельскохозяйственных ферм и лесных
угодий.
И все же Джон Флин, его биограф, подчеркивает: «Все
это состояние, каким бы огромным... и сепсациоппым оно
ни было, не обладало долговечной значимостью.
Трудно сказать, во сколько оно оценивалось. Если бы перевести
все эти миллиарды и миллиарды марок, составляющие
стоимость железорудных, медпых рудников, банков, заводов
и отелей... в американскую или английскую валюту, полуг
249

чепных пеннп едва хватило бы на то, чтобы купить билет
на вечерний автобус!»
В эти лихорадочные дни Стиннес был похож на «игрока,
сгребающего... горы фишек... в казино, которое терпит
банкротство и горит».
Немецкому правительству удалось наконец
стабилизировать денежную систему, когда марка упала до одной
триллионной своей прежней стоимости. Оно добилось этого
с помощью коренной реформы валюты. В августе 1924 г.
правительство ввело рейхсмарку, 30% которой
обеспечивалось золотом. Были введены новые суровые налоги и
строгие ограничения на кредит для расширения
производства. Реформа оказалась эффективной. Страна вступила в
эру консолидации; и внезапно стало ясно, что необходимо
накапливать ликвидные средства. После стабилизации
денег ветры удачи, надувавшие паруса Стиннеса, утихли.
Кризис разразился, когда ведущие банки отказались
продлить ему кредит, не обеспеченный ни товарами, ни
оборотными ценными бумагами. Стиннес умер в 1924 г. в
возрасте 55 лет, оставив двум своим сыновьям задолженность
на сумму'42 млн. долл. Они вернулись к тому, с чего
начал их дед, положивший начало состоянию семьи, не имея
ни гроша в кармане.
Инфляция оставила неизгладимый след в сознании
немцев. Тот, кто пережил это мрачное время, никогда не
сможет его забыть. Воспоминания об этом времени
подготовили почву для появления мрачпо-иронических пьес Бертоль-
да Брехта, полотен Георга Гроца 1 и других художников,
прошедших через ужасы тех лет.
Мэфыо Джозефсоп наглядно описывает настроения того
времени в своей автобиографии. Зимним вечером 1923 г.,
когда инфляция была в самом разгаре, его жена и ее
подруга шли по Курфюрстендам, рассматривая витрины
магазинов. Было очень холодно, и шел снег. «Жизнь на
улицах кипела ключом. Тысячи проституток охотились за
клиентами. Многие из них, лишь недавно вступившие на
этот путь, были плохо причесаны, не накрашены, одеты в
бесформенные шляпы и мешковатые пальто из
эрзац-материала военного времени и больше походили па нищих
1 Георг Гроц (1893—1959)—немецкий художник,
карикатурист.— Прим. ред.
■ 250

очкастых школьных учительниц, чем на женщин легкого
поведения...»
Проходя мимо магазинов, жена писателя и ее подруга
встретили немецкого мальчика лет девяти-десяти. На нем
не было ни пальто, ни шапки. Ботинки были порвапы. На
бледном, истощенном лице застыла идиотская улыбка.
Услышав, что американки говорят по-английски, он
пробормотал: «Деньги... деньги...» Женщины повернулись к
нему и попытались дать несколько сот марок. Он пх
оттолкнул, повторяя: «Деньги...» Женщины пошли дальше,
а мальчик — за ними, твердя как завороженный:
«Деньги...»
ЗАПАДНАЯ ГЕРМАНИЯ СЕГОДНЯ
Много перемен произошло в немецкой экономике после
падения Веймарской республики. Но и те люди, которые
сами пережили ужасы инфляции, и повые поколения,
которым о ней рассказывали, уже никогда не преодолеют
своего ужаса перед инфляцией и ненависти к бумажным
деньгам, как бы успешно ни развивалась экономика
страны. Экономический спад 20-х годов вывел на сцену
Гитлера, и в течение целого периода немецкой экономикой
заправлял диктаторский гений доктора Я. Шахта, который
произвольно определял стоимость денег и делал с пими что
угодно с помощью правительственных декретов. Затем, в
конце второй мировой войны, Германия, казалось,
достигла предела своего падения. Нация, пережившая страшные
бомбежки Нюрнберга, Берлипа и десятков других городов,
была поставлена теперь на еще более низкую ступень, чем
та, на которой она находилась во время падения марки.
Но произошла странная вещь. Бонн использовал свое
поражение как трамплин для фантастического возрождения
экопомики. В качестве «наказания» за поражение в войне
Западная Германия стала объектом широкой программы
«экономической помощи», финансировавшейся дядюшкой
Сэмом. В течение шести лет после окончания войны в
разрушенную немецкую экономику было перекачано 1,2 млрд.
долл., а затем еще 2 млрд. по плану Маршалла.
Возрождение экономики Западной Германии было
настолько бурным, что сегодня, несмотря на то что лишь
одно поколение отделяет нас от того времепи, когда немцы
бродили между развалип своих городов и пспользовали
251

вместо денег сигареты, страна имеет один из самых
высоких жизненных уровней в западном мире. Словно в
насмешку над англосаксонским миром, злейшим врагом
которого Германия была лишь недавно, Бонн занял в
середине 60-х годов ведущее место в мире финансов. В то
время как в Соединенных Штатах и Великобритании
происходило сокращение золотых и инвалютных резервов,
ФРГ, оказавшись единственной страной с твердой
валютой, взяла на себя роль мирового кредитора.
Парадоксальность положения усиливалась тем, что это консервативное
государство, чье историческое развитие проходило под
влиянием панического страха перед инфляцией, стало
проводить в жизнь в послевоенные годы экономические теории
Кейнса. В кабинете доктора Карла Шиллера, мппистра
экономики, на самом видном месте был вывешеп огромный
портрет Джона Мейнарда Кейнса. Сам Шиллер рьяно
защищал необходимость увеличения государственных
расходов и, чтобы доставить удовольствие своим избирателям,
увеличивал эмиссию бумажных денег («Полным курсом,
вперед, и.наплевать на торпеды!»).
Трудная и запутанная история Германии, со всеми ее
взлетами и падениями, то несущей тяжкий крест власти,
то стремительно низвергаемой в ад нищеты и унижения,
откуда она восстает вновь, достигая новых высот
могущества,— все эти взлеты и падения, как в зеркале,
отразились в судьбе одного из самых древних и прочных
немецких родов — семьи Круппов. С фамилией Крупп
всегда ассоциировалось производство оружия, являвшееся
лейтмотивом исторического развития Германии. Адольф
Гитлер не раз повторял своим штурмовикам, что они
должны закалять свой дух и тело до тех пор, пока не станут
такими же прочными, как сталь Крупна... Оружие Круп-
па помогало прусской армии вторгаться в Австрию, Данню
и Францию в XIX в., а Бисмарку — построить новую
империю. Во время первой мировой войны Крупп создал
пушку, превосходившую по своим размерам все известные
до того времени артиллерийские орудия, названную
Большой Бертой и обстреливавшую Париж с расстояния почти
50 миль. Во время второй мировой войны Крупп
продолжал свой «доблестный труд», снабжая армию 88-миллимет-
ровымп противотанковыми орудиями, которые пробивали
самую толстую броню, а .также поставлял гитлеровской
армии огромное количество другого оружия, позволившего
252

ей опустошить Францию, Бельгию и Голландию, захватить
часть России и погрузить мир в кровавый кошмар
ужасной войны.
После второй мировой войпы промышленная империя
Крупна перестроилась на производство стали и других
товаров производственного потребления, пспользуя новые
рынки сбыта и предлагая своим торговым партнерам
баснословно низкие цены и широкие кредиты.
Однако в своем стремлении освоить это повое поле
деятельности Крупп в конце концов запутался. Все его
предприятия являлись собственностью семьи,
контролировались ее членами; отчеты о деятельности не публиковались,
п никто извне не допускался к фипапсовым документам.
В результате оказалось, что семья не располагала
достаточными средствами для осуществления новой политики
фирмы и задолжала 700 млн. долл. двумстам шестидесяти
западногерманским бапкам. В 1966 г., когда западногер-
мапская марка пошатнулась, а в экономике начался спад,
банки отказали Круппу в дальпейшпх кредитах. Более
того, они пригрозили потребовать уплаты всех долгов, если
Альфред Крупп, глава дома, откажется Припять
следующие унизительные условия: он должен был передать
руководство делами совету директоров-банкиров, которому
предстояло выполнять роль сторожевого пса, и превратить
семейную епархию в акционерное общество, т. е. сделать
пменпо то, чему упорно сопротивлялись все
предшествующие поколения Круппов. Банкиры заявляли, что члены
семейной династии уже пе в состояпии руководить
промышленной империей, состоящей из 100 предприятий и
выпускающей более 2 тыс. наименований продукции, от
танкеров до пскусственных зубов.
Альфред Крупп вынужден был согласиться. Это
означало конец феодальных принципов владения одним из
самых сложных промышленных комплексов в мире.
Семейная фирма фактически исчерпала все свои наличные
средства.
И все же, песмотря на то что долги росли, а запас
наличных денег уменьшался, Альфред Крупп продолжал
медлить, пока не произошло новое событие. Верховный
налоговый суд внезапно пересмотрел припятое им ранее
решепие, согласно которому семье Круппов разрешалось
завещать всю свою собственность единственному
наследнику без раздела имущества. Этот немецкий вариант апглий-
253

ского закона первородства давал Круппам привилегию,
которой они успешно пользовались при кайзере Вильгельме,
во времена Веймарской республики и при Гитлере. Теперь
суд вдруг лпшил их этой привилегии. Кроме того, он
постановил, что впредь все семейные фирмы должны
уплачивать налог на продажи, осуществляемые внутри этих
фирм,— палог, от которого акционерные общества были
освобождепы. Согласно этому закону, Круппам пришлось
бы ежегодпо выплачивать еще 15 млн. долл. Короче
говоря, западногерманское правительство делало все, что было
в его власти, чтобы заставить Круппов отказаться от своих
прав на семейпое владение предприятиями.
31 япваря 1968 г. семья Круппов наконец сдалась: их
фирма была объявлена акционерным обществом. Альфред
Крупп был уже внутренне подготовлен к этому
печальному событию, пережив целый ряд таких страшных ударов,
которые способны были бы давно уничтожить более
слабохарактерного человека. Во время войны самолеты
союзников бомбили концерн Крупна свыше 150 раз. Большая
часть оборудования была уничтожена. После разгрома
нацизма Крупп был заключен в'тюрьму союзными
оккупационными властями за ту роль, которую он сыграл в
укреплении гитлеровской военной машины. Он был
приговорен к 12 годам тюремного заключения.
Однако Круппу повезло в одном отношении. Во время
американской оккупации Западной Германии верховным
комиссаром был назначен Джон Макклой. Оп полностью
разделял здравый практицизм Крупна и его стремление
к получению доходов в любой политической ситуацип. Он
сокр»атил срок тюремного заключения, к которому
приговорил Крупна Нюрнбергский суд, с 12 до 5 лет и освободил
его в 1950 г. Ввиду того что концерн Крупна был пе
просто промышленным предприятием, а индустриальным
комплексом государственного значения, казалось вполне
нормальным, что Альфред Крупп вел переговоры об условиях
возвращения ему концерна пе как частное лицо, а как
представитель суверенного государства. Вид тюремщиков,
представителей США, Великобритании и Франции,
усаживающихся за стол переговоров со своим недавним
заключенным, подействовал возбуждающе на хладнокровного
Крупна. К нему вернулось прежнее высокомерие. Уже не
оп принимал условия, на которых его отпускали на
поруки победители, а они выслушивали приказания, которые
254

он раздавал. Хотя его бывшие тюремщики предлагали
вернуть ему предприятия на относительно легких условиях
(он должен был отказаться от своей трехсоткомнатной
виллы Хюгель и остальных владений), Крупп был
недоволен. Он заявил, что в годы войны и оккупации с виллы
Хюгель было похищено 370 произведении искусства, п
потребовал, чтобы союзники направили на их поиски своих
лучших сыщиков и возвратили ему все работы до одной.
Англичане, взявшие на себя эту миссию, освободили своих
самых опытных детективов от данных им прежде заданий
и сумели найти большую часть фамильных сокровищ.
Когда условия договора, восстанавливающего монархическую
власть Крупна, были наконец выработаны, Альфред не
соизволил даже явиться для подписания документов. Он
послал на эту церемонию одпого из своих младших
служащих, чтобы тот поставил подпись вместо него, а сам
отправился в Швейцарию кататься на лыжах.
Нюрнбергский суд признал Крупна военным
преступником не только за то, что он поставлял оружие,
позволившее Гитлеру развязать войпу, но также и за то, что для
производства этого смертоносного оружия он использовал
на своих заводах подневольный труд людей, вывезепных
из оккупированных нацистами стран. В то время как
бывший министр вооружения гитлеровского правительства
Альберт Шпеер был осужден на 20 лет тюремного
заключения, Крупп, производитель оружия, в силу каких-то
туманных этических соображений был освобожден, как
уже говорилось, всего через пять лет. Это не очень-то
понравилось европейцам, которые еще не забыли, что совсем
недавно на их землях рвались снаряды Крупна.
Английские парламентарии бурно возмущались. Французские п
голландские газеты публиковали многочисленные протесты
граждан против слишком поспешной реабилитации
человека, который использовал рабский труд их
соотечественников.
Крупны приложили максимум усилий, чтобы изменять
тот зловещий облик, с которым связывалось в сознаппи
общественности их имя. Для хорошего агентства по
связям с общественностью под силу любая задача, даже такая
сложная, как поставленная Круппами,— убедить тот
самый мир, который Круппы так усердно помогали
уничтожать, в том, что они являются вовсе не традиционными
производителями оружия, а подлипнымп друзьями чело-
255

всчества. «Пластическая операция» над обликом семьи
Круппов прошла успешно. Сорок опытных экспертов по
связям с общественностью, прекрасно владеющих всеми
способами воздействия па сознание масс, наводнили
мировую печать потоком статей о новом, «переродившемся
Круппе». В его конторах уже больше не щелкали
по-военному каблуками п не носили моноклей, так как это
ассоциировалось со старомодпым прусским духом. Бертольд
Бейц стал называть своих подчиненных по именам в
панибратской американской манере. Так велико было
стремление Круппа уничтожить все ассоциации с производством
оружия, что он даже запретил продавать в универмаге,
принадлежащем его фирме, водяные пистолеты, оловяппых
солдатиков и другие военизированные игрушки.
Дядюшка Сэм горячо поддержал кампаппго по
реабилитации имени Круппа. Правительство Эйзенхауэра с
готовностью передало правителям Бонна документы,
обвиняющие Круппа и определяющие тяжесть военных
преступлений, за которые он был осужден (под тем
предлогом, что» эти документы являются законной
собственностью боннского правительства). В Западной Германии
документы молниеноспо и таинствепно исчезли. Боннское
правительство и семья Круппа сочли наиболее
благоразумным надежно похоронить прошлое, уничтожив все
материалы, с помощью которых немецкие историки могли бы
его восстановить.
Согласно условиям, выработаппым оккупационными
властями в соответствии со специальным законом,
принятым бундестагом, предполагалось, что Круппу будет
разрешено вступить во владения своими предприятиями
только при условии, если оп прекратит производство оружия.
Однако с формальной точки зреггая не существовало
никакого непреодолимого препятствия, которое могло бы
помешать Круппу начать производство оружия вновь, если
бы западногермапское правительство воззвало к его
чувству патриотизма. Договором предусматривалось также,
что Крупп доля^ен значительно сократить свое
сталелитейное производство, если ему удастся найти в Западпой
Германии покупателя, который согласится заплатить за его
заводы такую цепу, какую on потребует. Пользуясь
предоставленной ему возможностью тянуть время, Крупн
так и не* выполнил это условие, утверждая, что не мо1
жет найти покупателя, способного уплатить приличную;
256

цепу. Концерн Крупна и сегодня работает на полную
мощность.
Перестраивая свою послевоенную империю, Крупп
проявил такую же беспристрастность, какая была типична
для его предков. Он облетел весь мир, стремясь превратить
в своих союзников не только друзей, но и прежних врагов.
Он посетил Багамские острова, чтобы договориться с
Акселем Веннер-Греном, загадочным шведским финансистом,
который сотрудничал с его отцом и дедом, а во время
первой мировой войны был доверенным лицом Круппов и
помог им уберечь их заграничные вклады от глаз
союзников, тем самым способствуя перевооружению гитлеровской
Германии.
Альфред Крупп имел несколько бесед с
Веннер-Греном в его багамском уединении, разрабатывая с ним
стратегию совместного покорения мировых рынков. Затем
Крупп отправился в Буэнос-Айрес, чтобы втянуть в игру
аргентинских миллионеров. Он посетил даже Ирландию:
до него дошли слухи, что геологи неожиданно обнаружили
под каменистой почвой этой обедпевшей республики
огромные залежи минеральных ископаемых. Крупп решил сам
проверить достоверность этих слухов и, если удастся,
использовать открывающиеся возможности.
Несмотря на всю свою деловую активность, Крупп
нашел время вступить в супружеский союз, который бросал
тень на честь его семьи и дал дополнительную работу его
агентам по связям с общественностью. Когда Крупп вышел
из тюрьмы, он был холост, так как развелся со своей
женой, Аннелизой Бар, дочерью гамбургского дельца,
которая раздражала его родных и других представителей
высшего света тем, что уже была прежде замужем. Теперь
Крупп снова связал свою жизнь с женщиной
сомнительной репутации. Его новая пассия — Вера Хоссенфельдт —
была, как говорят французы, интриганкой, которая уже
сменила трех мужей, работала когда-то продавщицей в лос-
анджелесском универмаге, а затем развлекала посетителей
кабаре в Лас-Вегасе. Альфреду было сорок лет, когда он
познакомился с Верой. Они тайно обвепчались в Берхтес-
гадене. Мэру, совершившему обряд бракосочетания, дали
хорошую взятку, чтобы он держал язык за зубами, и ново-
рачные сразу же умчались в своей быстроходной машине,
.шгда медовый месяц подошел к концу, Крупны,
мечтавшие о «скромном» образе жизни, решили поселиться не в
9 Д. Томас
257

роскошной вилле Хюгель, а в небольшом доме на
территории своего поместья, где было всего пятнадцать комнат,
дюжина слуг и конюшня со скаковыми лошадьми.
Однако Вера была не такой женщиной, чтобы долго
играть скучную и полную условностей роль благочестивой
хозяйки дома Крупна. Вера, которая благодаря одному из
предшествующих замужеств имела американское
подданство, отправилась в Лас-Вегас. По пути она выступила в
америкапской прессе, обвиняя своего мужа в супружеской
неверности. Круппу пришлось пойти па развод. Однако
Вера вела топкую игру. Ее адвокат тщательно
проанализировал состояние финансовых дел Круппа и пришел к
заключению, что этот достойный потомок немецких магнатов
вывез из своей страпы и вложил в швейцарский,
аргентинский и багамский банки более 250 млн. долл., опасаясь,
по-видимому, изменепий в структуре западногерманского
общества или в собственных делах. Используя эти данные
для шантажа, Вера запросила в качестве единовременного
вознаграждения при разводе 5 млн. долл. и еще 250 тыс*
долл. в качестве ежегодных платежей. Неизвестно, сколько
Круппу пришлось уплатить, чтобы избавиться от своей
ветреной супруги, так как он сумел избежать громкого
бракоразводного процесса.
Но одна подробность все же проникла на страницы
газет. Чтобы запрятать свою предприимчивую Веру
подальше от любопытных глаз корреспондентов, Альфред Крупп
купил ей за 1 млн. долл. ранчо с 520 акрамп земли к
западу от Лас-Вегаса, надеясь, что, поселясь в этом идеальном
уголке, она наконец утихомирится.
Вера приняла подарок, но, прожив на ранчо несколько
лет, снова потеряла покой и предложила правительству
Соединенных Штатов приобрести у нее ранчо для
национального парка за 1 млп. долл, Пока дядя Сэм раздумывал,
известный делец Говард Хыоз, педавно вернувшийся из
своей длительной изоляции, немедленно купил ранчо для
себя.
Мепее чем через год после того, как Вера продала
ранчо Хьюзу, нелегкая карьера Альфреда Круппа внезаппо
оборвалась. Уступив сильпому нажиму со всех сторон, он
согласился на превращение своего концерна в
акционерное общество, однако сам так и не дожил до этого события.
30 августа 1967 г. он умер, не доведя переговоров до
конца. Причина его смерти не была объявлена в печати/
258

Крупны всегда ухитрялись сохранять личные дела своей
семьи в такой же тайне, как средневековые монархи. Но
пз неофициальных источников стало известпо, что Крупп
скончался от рака легких. Он обычпо курил одну
американскую сигарету за другой. Согласно сообщениям, когда
врачи обследовали его, оказалось, что болезнь уже
слишком запущена п лечить ее поздно. Это известие
сохранялось в тайне не только от общественности, по и от
остальных членов семьп. Чтобы не привлекать излишнего
внимания, один пз самых могущественных людей мира был
оставлен умпрать в маленьком домике па территории его
поместья под присмотром сиделки.
Похороны были организованы просто, но
величественно. Согласно семейной традиции, скромный непокрытый
гроб с телом усопшего, окруженный слугами, одетыми в
униформу и большие шляпы с плюмажами, был
установлен в небольшом зале старинного дома. У изголовья гроба
стоял верный сподвижник Альфреда Крупна во всех его
деловых начинаниях господин Бейц, который
«бессознательно скрестил на груди руки точно так же, как Альфред,
и плакал».
Два месяца спустя после смерти Альфреда, в октябре
1967 г. Вера Хоссенфельдт-Крупп, которая внесла столько
беспокойства и трагизма в жизнь Альфреда, скончалась в
лос-анджелесской больнице. Как ни старалась она уйти от
своего мужа, она все же последовала за ним.
Призрак Крупна не оставлял Западную Германию в
покое. Немцам предстояла еще окончательная расплата
за его грехи. В январе 1968 г. концерн Крупна стал
официально называться акционерным обществом, а отчеты о
его финансовой деятельности перестали быть достоянием
только семьи. Анализ бухгалтерских книг вскрыл
потрясающие факты. Фирма настолько обанкротилась, что по
крайней мере еще четыре года она не смогла бы
выплачивать федеральному правительству подоходный налог.
Однако банкротство пе должно было повлиять на
судьбу потомков Крупна. Стиль их жизни не должен был
измениться вовсе. За три месяца до смерти Альфред
поспешно составил завещание, согласно которому его
единственный тридцатилетний сын Арндт должен был получать
ежегодно из кассы фирмы 2 млн. марок, прежде чем все
прочие обязательства, такие, как уплата дивидендов и
процентов за кредит, могли быть выполнены.
.259

Это ежегодное содержание, выплачиваемое из кассы
концерна, было предназначено на то, чтобы удовлетворять
эпикурейские вкусы наследника Крупна, для которого
традиционный бизнес их семьи не представлял абсолютно
никакого интереса и который не намеревался уделять ему
ни одного мгновения, предпочитая тратить время на
дорогостоящие экстравагантные выходки на Ривьере.
Арндт Фридрих Альфред фоп Болен унд Гольбах
родился в 1938 г. от первой жены Круппа Аннелизы Бар.
Родители развелись, когда ему было четыре года. Он был
очень привязан к матери и вместе с ней много
путешествовал. По словам его биографа Уильяма Манчестера, это
был «элегантный, довольно красивый мужчипа с мягкими
манерами»; много лет подряд он дарил матери украшения,
изготовленные по эскизам, которые сам разрабатывал. Это
было его хобби.
Теперь он ведет образ жизни, который может
позволить себе только наследник состояния Круппа. Помимо
трехсоткомнатпой виллы Хюгель и особняков во всех
странах мира, он имеет в Бразилии, которая ему особенно
правится, поместье площадью более 40 кв. миль, где у него
есть собственная посадочная площадка для реактивных
самолетов, доставляющих к нему гостей, а также парк,
разбитый по образцу версальских садов, и призовые
скаковые лошади. Поместье обслуживают почти 200 человек.
У Арндта есть реактивный самолет таких размеров, что в
его багажнике умещается даже автомобиль марки «роллс-
ройс». Этот беспечный бонвиван, так непохожий на своих
чопорных родственников с их пуритапизмом и всегда
поджатыми губами, любит щегольнуть неожиданными
аристократическими выходками.
Во время пирушки в одном из кабаре Ниццы Арндт
потерял кольцо с крупным бриллиантом в четырнадцать
каратов, стоимостью 40 тыс. долл., но едва повел плечом*
Он танцевал котильон с Сорэйей, бывшей шахиней Ирана,
я сопровождал Джину Лоллобриджиду в новые
увеселительные заведения. Когда оп однажды собирался провести
время в Париже, специальные агенты проэкзаменовали сто
•девиц, чтобы выбрать для него подходящую партнершу.
-Недавно Арндт решил распрощаться со своей холостой
жизнью и испытать прелести брака. В феврале 1969 г.
наследник Круппа, которому шел в это время тридцать
второй год, и Генриетта фон Ауэрспан, австрийская припцес-
260

са. поклялись друг другу в верпости. Церемония
бракосочетания отличалась пышпостыо и проходила в восьмиде-
сятикомиатном замке Круппов, построенном когда-то в
горах возле Зальцбурга австрийским эрцгерцогом
Фердинандом, покушение на которого положило начало первой
мировой войне.
В течение нескольких дпей, предшествовавших
венчанию, шел сильный снег, и двумстам слугам замка
пришлось днем и ночью расчищать дороги. И все же спегопад
задержал бракосочетание на целых сорок пять минут.
Согласно газетным сообщениям, на голове у принцессы,
которая па шесть дюймов выше и на пять лет старше, чем
ее жених, была корона из искусственных цветов,
придававших аромат весны этой зимней церемонии. Гостей
встречал вездесущий Бертольд Бейц, бывший управляющий
концерна Крупна, который все еще пользовался правом
голоса на семейных советах, конечно не без пользы для
себя. «Я так счастлив, что мальчик наконец женится,—
улыбаясь, говорил Бейц.— Ему нужна сильная рука».
А мать жениха, Аннелпза Бар, щебетала: «Хетти такая
скромная девушка!»
Скромность и простота являются, по-видимому,
основной чертой женщин, принадлежащих к семье Круппов или
входящих в нее в результате замужества. Самой известной
среди них была прабабушка Арндта, та самая
достопочтенная Берта, по имени которой кайзер назвал пушку,
обстреливавшую Париж.
Скромность Берты стала очевидной еще тогда, когда
она была младенцем. Но ее дед предсказал, что благодаря
наследству у пее не будет отбоя от жепихов, когда ей
исполнится двадцать лет. Так как Берта была единственной
наследницей (в семье не было сыновей), выбор для пее
подходящего мужа, который мог бы продолжить дело
Круппа (что равнозначно немецкой военной
промышленности), стало задачей, волновавшей высшие круги
государства. Руководил поисками сам кайзер Вильгельм II.
Он удивил всех, выбрав Густава фоп Болепа унд
Гольбаха, незаметпого дипломата, служившего в качестве
атташе прусского посольства в Ватикане. Будущий жених
был на шестнадцать лет старше и па несколько дюймов
нпже Берты и посил корсет, чтобы скрыть свой
объемистый живот. По мнению кайзера, он был достаточной
посредственностью, чтобы продолжать безоговорочно подчп-
261

няться, даже получпв в качестве приданого наследство
одной из богатейших женщин мира.
Венчание больше походило на процедуру оформления
договора о слиянии двух промышленных концернов, чем
на церемонию бракосочетания. Кайзер, присутствовавший
на нем вместе с высшими руководителями армии, флота
н государства, выступил с благословительной речью,
которая звучала, как выступление председателя правления
директоров фирмы на собрании акционеров: «Дорогая моя
дочь, пусть сопутствует тебе успех в деле выпуска
продукции такого же высокого качества, какого добились твой
предки, чтобы обеспечить свою родину вооружением,
которому нет равного по эффективности пи в одпой другой
стране». Кайзер добавил также, что, хотя обычпо жена
берет имя мужа, в данном случае по специальному
правительственному указу муж возьмет имя жепы, «чтобы
гараптировать сохранение дипастии Круппов».
Короче говоря, с помощью любых ухищрений п
всячески демонстрируя прочность своего рода, превосходящую
прочность стали, выплавляемой па ее заводах, династия
Круппов просуществовала более четырех веков, пережив
войны, смены правительств и экономические потрясения,
лишь становясь в результате этого все влиятельнее.
Но теперь успешпому процветанию этого рода грозит
опасность в лице Арндта, сегодняшнего наследника,
против которого оказалась бессильной вся семья Круппов со
всем арсеналом их средств и который — mirabile dictu! l —
отказывается интересоваться традиционным бизнесом
своей семьи, на которого не производит ппкакого впечатления'
страшпая история ее существования (хотя он и пе
презирает ее денег) и который смотрпт на семейные династии
глазами сибарита, составив себе особое мнение об их пс-
тпнпой цеппости sub specie aeternitatis 2, как говорил
Спиноза. Повторяя вслед за шекспировским Генрихом IV:
«Uneasy lies the head that wears a crown» 3, сегодняшний
наследник дела Крупна считает, что опо всегда приносило
несчастье пе только другим людям, по и самим членам их
семьи, стремившимся укрепить могущество династии.
Недавне Арндт сказал журналистам: «Я не такой, как мой
1 Странно сказать, удивительно (лат.).— Прим. ред.
2 С точки зрения вечности (лат.).— Прим. ред.
3 Нелегка ты, судьба венценосца (англ.).— Прим. ред.
'262

отец, который посвятил всю свою жизнь одной цели, не
зная, стоит ли она того... Отец проработал больше, чем
прожил. Я пе похож на пего и не собираюсь на него
походить». Можно ли произнести более суровый приговор,
чем эти слова наследника о деле, доставшемся ему от
предков?
А тем временем концерн Крупна, основа
благосостояния Арндта, переживал процесс возрождения благодаря
усилиям профессиональных менеджеров, привлеченных
для управления им. После того как в 1968 г. концерн
превратился в акционерное общество с ограниченной
ответственностью, директором-распорядителем стал Гюнтер Фо-
гельзаиг, преуспевающий делец, подвизавшийся в
сталелитейной промышленности, который тотчас же развил
бурную деятельность. Он продал несколько
нерентабельных предприятий, принадлежавших фирме, в том числе
отель, завод по производству грузовых автомобилей и
универсальный магазин в центре Эссена. Через год после того,
как Фогельзанг стал во главе фирмы, она вышла из
затруднительного положения и принесла доход 63 млн.
марок. К 1971 г. фирма фактически выплатила всю свою
банковскую задолженность.
Однако между Фогельзангом и его предшественником
Бертольдом Бейцем, который покинул фирму, когда опа в
1968 г. перестала быть собственностью семьи, и был
назначен управляющим Фонда Крупна, началась борьба за
власть. В 1970 г. Бейц вернулся, чтобы стать
председателем правления директоров. После того как он занял этот
пост, между ним и Фогельзангом часто происходили
столкновения. Ссора приняла открытый характер, когда в
начале 1972 г. Фогельзанг заявил, что в конце года он
уходит в отставку и отказывается от годового оклада в 1 млн.
марок.
По мнению специалистов, теперь, когда фирма Круп-
пов вновь стала на ноги, Бейц считает, что необходим его
талант коммерческого руководителя, чтобы вывести фирму;
на новые просторы международных рыпков, и что
Фогельзанг не способен выполнить такую задачу. Хотя фирма
Крупна стала намного крепче, она в то же время
значительно сократилась по своим размерам. Когда-то она была
гигантом немецкой индустрии, а теперь по величине
занимает лишь приблизительно десятое место среди
западногерманских корпораций. И все же, по крайней мере па
263

сегодня, финансовая база благосостояния Арндта фоп Бо-
лена унд Гольбаха кажется весьма надежной. Заводы
Крупна будут работать под руководством
профессиональных управляющих, в то время как Арндт будет
продолжать предаваться радостям жизни.
В сущности, Арндт является продуктом своего
общества и своей эпохи. Он живет в мире, где все больше и
больше людей включаются в борьбу за богатство. В
результате этой борьбы Западная Германия находится сейчас
в самом страшном для немцев состоянии, в состоянии
жесточайшей инфляции. Благодаря мощному
промышленному буму более десяти лет в Западной Гермапии ощущался
такой недостаток рабочей силы, что правительство было
вынуждено привлекать иностранпых рабочих, чтобы
обеспечить нормальное функционирование экономики. Теперь
западногермапский рабочий класс грозно сжимает кулаки
и стремится использовать тот выигрыш в силе, который он
получил благодаря своему важному стратегическому
положению в экономике.
Начиная с 1969 г. западногерманские рабочие, особенпо
молодежь, требующая улучшения жизненных условий,
значительно активизировали забастовочное движение.
Экономическое положение страны осложнилось. Цепы быстро
растут, так как производители переложили все свои
дополнительные расходы на плечи потребителей, и в стране,
которая в послевоенные годы отличалась исключительно
устойчивой экономикой и где стоимость жизни возрастала
лишь приблизительно на 1,5% в год, индекс прожиточного
минимума внезапно подскочил на 4—5%. На немцев это
подействовало отрезвляюще. Подстегиваемые тем же
страхом, что и в 20-е годы (хотя положепие было далеко не
таким серьезным, как тогда), они стали забирать свои
сбережения из банков и скупать товары в огромных
количествах, уверенные, что, если они этого не сделают
немедленно, товары и услуги вздорожают еще больше.
Западпогермапское правительство стоит перед
серьезной проблемой. Бонн дважды проводил ревальвацию
марки; экономика страны пережила спад после того, как
американское правительство ввело «плавающий» курс
доллара. И все же темп инфляции не снижается. Как и
остальные западные политики, послевоенные правители Бонна
предпочитают лучше выпустить бумажные депьги, рискуя
тем самым вызвать обесценение валюты, чем оказаться
пели

ред проблемой массовой безработицы и возмущения
избирателей.
Западногерманская марка, бывшая когда-то самой
устойчивой валютой в Западпой Европе, становится все
слабее. Никто, конечно, не опасается, что немцам
придется опять использовать вместо денег сигареты или,
возвращаясь памятью к временам Веймарской республики,
нагружать целый воз бумажных денег, чтобы купить
единственную папиросу, однако не следует забывать, что обес-
цепепие бумажных марок уже нанесло однажды большой
вред немецкому капитализму.
Как бы то ни было, Арндт Фридрих Альфред фоп
Болен унд Гольбах и его менее состоятельные
соотечественники стремятся ухватить как можно больше этих
обманчивых бумажных денег, пока вальпургиева ночь еще пе
наступила.

13
В эпоху компьютеров
Ротшильды обретают второе
дыхание
В 20-х годах нашего века шайка преступников дала
финансовому миру незабываемый урок. В результате ее
махинаций 'Португалия потеряла 100 млн. долл., что
потрясло маленькую страну и вызвало волнения в армии.
Замысел мошенников отличался большим остроумием.
Рядовые фальшивомонетчики обычно подделывают
бумажные деньги, а эта шайка печатала самые настоящие
банкноты, ибо ей удалось добыть подлинные клише и бумагу,
на которой португальское правительство печатало свои
официальные эскудо (деньги печатались по заказу
Португалии одной из английских фирм). Мошенники изготовили
огромное количество банкнотов, абсолютно не отличимых
от настоящих. Их безудержные траты привели к заметной
активизации отсталой Португалии. Финансовая пресса
восторженно сообщала, что «неожиданно появилось много
наличных денег. Легче стало делать займы. Появилось
.больше рабочих мест. Стало строиться больше зданий».
Когда паконец шайка была изобличена, а ее главарь
Альвиш Рейш отправлен в тюрьму, возникло осложнение
юридического характера. Государствеппый банк
Португалии, принявший, сам того не зная, на миллионы долларов
изготовленных фальшивомонетчиками банкнотов, привлек
к судебной ответственности английскую типографскую
фирму, которая сама была одурачена этими мошенниками.
Фирма, защищаясь, заявила, что банк не мог понести
какие-либо убытки, поскольку его собственные банкноты —
«66

это всего лишь бумажные деньги, не размениваемые на
золото. А поэтому, по ее мнению, операция мошенников
привела лишь к обмену одной серии бумажных денег на
другую. Бывший директор банка, давая показания в суде,
вынужден был признать, что Банк Португалии отошел от
золотого стандарта еще в 1891 г. и с тех пор его
деятельность ограничивалась выпуском бумажных денег по мере
возникновения нужды в них у правительства.
После апелляций это судебное дело попало на
рассмотрение британской палаты лордов (фирма-ответчик, как
уже говорилось, была английской). Англия в то время
находилась в тисках мирового кризиса и только что сама
отменила золотой стандарт. Теперь ее жители не могли
получить в Английском банке золотые монеты в обмен на
своп фунтовые бумажки.
В ходе процесса адвокат главаря шайки Альвиша Рей-
ша утверждал, что его подзащитный не
фальшивомонетчик, а «иифляциопист», действия которого хотя и
отличались своеобразием, но отвечали политике португальского
правительства. Как язвительно заметил лондонский
журнал «Экономист», преступники, каковы бы ни были их
мотивы, объективно способствовали развитию экономики
Португалии в лучших традициях Джона Мейнарда Кейнса.
Это мнепие разделяли и другие. Один португальский
писатель выпустил нашумевшую книгу об этой авантюре,
в которой, по фантазии автора, Альвпш Рейш избирается
благодарными согражданами премьер-министром. Когда в
палате депутатов политические противники называют его
жуликом, он возражает: «Я отвечу... и я не солгу... Ведь
я привел страну к процветанию. Кем были вы до моего
появления? Вырождающейся голодной нацией без
промышленности и торговли... Я дал вам дома и хлеб.
Говорят, что мои бапкноты фальшивые? А государственные?
Мог ли кто-нибудь в 1925 г. обменять бумажные 20 эскудо
на золото? Я лишь создал кредит... Я ни у кого пе украл...
Все этп деньги были созданы и потрачены не за счет
налогоплательщиков». После этого, как пишет автор, Альвиш
Реиш был на руках вынесен из палаты восторженными
депутатами.
Столетиями идут горячие споры о том, прпносят ли
пользу стране инфляционистские действия правительства,
выпускающего потоки бумажных денег. Однако вопрос
редко ставился столь обнаженно, как в случае с шайкой
267

мошенников, посаженной в тюрьму за деятельность,
которой занимается любое правительство.
Без признанного всеобщего эквивалента, независимого
от политических манипуляций правительства, невозможно
соотнести стоимость фунта сливочного масла со
стоимостью железнодорожного билета в Бремен. Эта же
необходимость привела 170 лет назад к возникновению самой
известной банковской династии мира — Ротшильдов. Им
посчастливилось, ибо в мире, испытывающем удары войн
и валютных кризисов, они владели единственной
непреходящей ценностью — золотом, что сделало их сильнее армий
и королей. Как евреи, они подвергались травле и гонениям,
но обладание самым дорогим металлом в мире давало им
возможность возвыситься над этой враждебностью.
Основание семейному состоянию Ротшильдов было
положено во времена наполеоновских войн, когда англичане,
стремясь изгнать французского императора с
Пиренейского полуострова, послали в Португалию армию во главе с
герцогом Веллингтоном. Беспокойство вызывала проблема
доставки Веллингтону золота для выплаты жалованья
войскам. От Лиссабона до ближайшего английского порта
почти тысяча миль, а в море было множество морских
разбойничьих судов. Веллингтон, испытывая острую нужду
в наличных деньгах, угрожал правительству подать в
отставку. В конце концов он, подобно суверенному
правительству, прибег к выпуску собственных бумажных денег.
Были выданы обязательства на миллион фунтов
стерлингов. Однако это не решило вопроса, поскольку бумажные
деньги Веллипгтона все равно следовало обеспечить
золотом. В то время правительства, как правило, еще не
осмеливались создавать деньги из ничего и заставлять
население принимать их. Солдаты Веллингтона могли на
выданные им бумажные деньги покупать припасы у
местных торговцев, которые затем вносили эти деньги в банки.
Банки учитывали их как векселя и передавали дальше,
пока они наконец пе достигали окончательного
покупателя, которому приходилось для оплаты своих расходов
обменивать их на золото, что, естественно, было связано с
трудностями.
Война парализовала экономику Европы, и золото
встречалось почти столь же редко, как вода в пустыне.
Его вывоз запрещался правительствами, а
контрабандисты охотились за ним повсюду.
268

Одпим из наиболее усердных охотников за золотом был
Натан Ротшильд, происходивший из семьи ростовщиков
франкфуртского гетто. Его отец Мейер послал сына в
Лопдоп скупать золото. Прочесывая лавки торговцев
металлоломом, антикваров и старьевщиков, Натан завязывал
цепные знакомства и узнавал важные новости. Он
получил сведения, что Ост-Индская компания ожидает
поступления крупной партии золотых слитков, которые будут
проданы на аукционе. Натап явился на аукцпоп точно в
назначенное время и, предложив наивысшую цену, купил
всю партию. Английское правительство, узпав об этой
сделке, послало к нему эмиссара с предложением продать
золото. Более того, оно предложило Натану взять на себя
сложную обязанность доставить это золото
раздраженному Веллингтону в Португалию.
Дело было трудным. Натан и его семь братьев, не зпая
пикакого языка, кроме еврейского диалекта, па котором
говорилп в гетто, образовали подпольную сеть,
охватившую весь континент. Они проходили сквозь вражеские
армии под чужими именами с поддельными паспортами
и измененной внешностью. Два самых младших брата
выполняли роли резидентов — один в Пиренеях, а
другой па побережье Ла-Манша. Третий брат обосновался в
Париже.
Контрабанда жестоко преследовалась. Арест
французской полицией озпачал гильотину. Но братья действовали
осмотрительно, подкупая чиновников по всей трассе от
Пиренеев до Ла-Манша. Префект полиции на побережье
Ла-Манша получил крупную взятку и зажил так широко,
что возбудил подозрение своего парижского начальства.
К счастью, секрет не был раскрыт. Под наблюдением
остававшегося в Лондоне Натана сотни тысяч фунтов
стерлингов в золоте, английских гинеях, голландских гульденах
или французских наполеондорах были переправлены в
южном направлении па содержание армии Веллипгтона.
Возвратившись из похода в Россию, Наполеон с изумлением
обнаружил, что Веллингтон вырвался из уготованной ему
ловушки на Пиренейском полуострове и продвигался во
Францию во главе хорошо накормленных, полных боевого
духа войск.
После битвы при Ватерлоо состояния Ротшильдов
стали бурно расти. Семья финансировала железнодорожное
строительство в Европе, покупку Англией Суэцкого капа-
269

ла, разведку нефти в России и в пустыне Сахара, ссужала
русских царей, поддерживала алмазные предприятия Се-
силя Родса. Займы Ротшильдов помогли Франции
выкроить себе колониальную империю в Африке. Они
финансировали Габсбургов, спасли Неаполитанское королевство п
Папскую область от банкротства.
В течение многих поколений Ротшильды сохраняли
еврейский акцент п своеобразные манеры, но богатство
принесло им признание высочайших слоев общества.
Байрон и Теккерей восхваляли их в стихах и прозе. Айнгрес
писал портреты жен и дочерей Ротшильдов. Россини
сочинял музыку для их вечеров. Бальзак и Браунинг были
частыми гостями за их обеденпым столом.
Две мировые войны панесли состоянию Ротшильдов
жестокие удары. Гитлер нстребил немецкую ветвь семьи.
Французские Ротшильды понесли огромный ущерб, когда
фашисты оккупировали Париж. Они вынуждены были
продать цепные бумаги в условиях падающих цен, кроме
того, пемцы, конфисковали принадлежащую семье
замечательную коллекцию произведений искусства.
На английской ветви также отразилось влияние войп
п социальных перемен. Под действием введенных в
результате первой мировой войпы высоких налогов
Ротшильдам пришлось отказаться от загородных резиденций,
превратившихся в общественные парки. В 30-х годах
городской дом барона Лайонела, где его предок принимал
Дизраэли и вел с ним переговоры о финансировании
покупки Суэцкого канала, был закрыт. Нуждаясь в деньгах,
второй лорд Ротшильд был выпужден продать свою
цепную коллекцию птиц нью-йоркскому музею естественной
истории.
Еще более печальной была судьба австрийской ветви.
Когда фашисты заняли Вену, штурмовики ворвались в
роскошный дворец баропа Луи де Ротшильда, который,
закончив обед, затянулся последний раз сигарой и
отправился в тюрьму.
Фашисты предложили освободить барона за солидный
выкуп. Они потребовали все активы, принадлежавшие
австрийской ветви. Геринг намеревался получить 200 тыс.
долл. лично для себя. Желанной добычей были Витковитц-
кие заводы, -крупнейшие сталелитейные предприятия в
Центральной Европе, которые хотя и находились па
территории Чехословакии, но принадлежали барону Луи.
270

Фрапцузские Ротшильды, договаривавшиеся с фашистами
об освобождении своего родича, не раскрывали все карты.
Дело в том, что заблаговременно, втайне от немцев
предприятия в Витковитце были переданы в «английскую
собственность». Когда угроза захвата Австрпп стала
реальной, бароп Луи несколькими сложными маневрами
превратил завод в Витковитце в дочернее общество
английской фирмы «Эллаэнс ипшурэнс компапи», вследствие чего
заводы, оценивавшиеся в 200 млн. долл., попали под
защиту британского флага, хотя фактически продолжали
оставаться собственностью барона Луи. В то время
фашистская Германия еще не была в состоянии войны с
Англией п не решилась конфисковать сталелитейные заводы.
Но в переговорах об освобождении барона Луи Витко-
вптцкпе заводы играли роль главной приманки. Ротшильды
согласились передать их под контроль немцев, но лишь
после того, как барон Луи благополучно пересечет
швейцарскую границу. Немцы согласились па эти условия и
были готовы купить заводы в Витковитце за 3 млн. ф. ст.
Но еще до подписания контракта началась войпа с Апг-
лией, и переговоры были прерваны. Витковитце
формально остался в руках Ротшильдов как британская
собственность. Гитлера удалось перехитрить. Барон Луи,
ускользнув из пределов досягаемости немецких войск, обосновался
в США и спокойно доживал жизнь на ферме в штате
Вермонт.
Сегодпя, песмотря на две мировые войны, конфискацию
семсйпых владений и высокие налоги на наследство,
Ротшильды опять находятся па подъеме. Французская ветвь
семьи во главе с Ги де Ротшильдом перестроила свои опе-
.рации таким образом, чтобы преуспевать в пынешпем
мпре «Общего рынка», конгломератов и международных
корпораций. Бароп Ги стремится изменить репутацию
Ротшильдов. На протяжении всей истории семьп ее
клиентами были представители высших слоев общества — короли,
государственные деятели и аристократы. Сегодня, в век^
«потребительского общества», Ротшильды пытаются до-^
биться расположения простых людей. Характерной для
этих перемен является перестройка старого здания банка
Ротшильдов на Рю Лафитт, 21, которое никогда не имело
даже таблички с назвапием банка. Барон Ги снес этот дом
и возвел на его месте блестящее новое сооружение из бетона
и стекла. Название банка «Мосье де Ротшильд фрер» было
271

заменено более простым: «Банк Ротшильд С. А.».
Компьютеры пришли на смену шершавым стальным перьям,
которыми семья, пренебрегая новейшими веяниями,
пользовалась вплоть до последнего времени. В декабре 1967 г.
Ротшильды открыли бапк для мелких вкладчиков, где
принимаются небольшие вклады — от 200 долл. и выше.
Еще одним шагом в направлении оздоровления
семейных состояний стали совместные деловые предприятия
двух главных ветвей семьи — французских и английских
Ротшильдов (традиционно чуждавшихся друг друга).
В век усиливающейся инфляции Ротшильды, ища
возможности вложения средств в реальный капитал, а не в
ценные бумаги во франках или фунтах стерлингов, активно
включились в ряд операций, связанных с разработкой
полезных ископаемых.
Французские Ротшильды финансировали крупнейшую
французскую частную фирму по добыче урана. Бритапские
Ротшильды со своей стороны создали консорциум для
эксплуатации 'минеральных, лесных и гидроэнергетических
богатств в Канаде на территории в 50 тыс. кв. миль
острова Ньюфаундленд. Совместпо с французскими
родственниками они приняли участие в миллиардном проекте
постройки плотины на Гамильтон-фолз и сооружении там
крупнейшей в мире гидроэлектростанции. Кроме этого,
бритапские Ротшильды совместпо с японской фирмой «Но-
мура секыоритиз компани» и американской брокерской
компанией «Меррил, Линч» осуществляют
капиталовложения в странах Азии. Синдикат планирует инвестиции в
развивающиеся отрасли хозяйства Япопии и Австралии,
экономический потепциал которых, по мнению
Ротшильдов, весьма перспективен.
Ротшильды смело вторгаются в производство металлов
стратегического пазначения. С этой целью Ги де Ротшильд
совместно с американской компанией «Кайзер алюмипи-
ум» создал общество «Сосьете де никель», призванное
выступить против гигантской «Интернэшнл никель компани
*оф Кэнада, Лтд.» («Ипко»), которая занимала почти
монопольное положепие па рынке никеля — этого
важнейшего для изготовления качественных сталей металла.
Совместное общество Ротшильда и «Кайзер алюминиум» имеет
дочернюю компанию, занимающуюся добычей никеля па
острове Новая Каледопия, другая дочерняя компания,
расположенная в Северной Америке, продает добытый никель.
272

«Сосьете де никель» является вторым по величине
производителем никеля и все больше угрожает позициям
«Иико».
«Кайзер алюминиум», в союз с которой вступил барон,
является детищем старого проницательного
промышленника Генри Кайзера, чьи предприятия имеют богатейший
опыт по разведке и добыче ценного минерального сырья.
Новому партнеру Ротшильда принадлежит честь открытия
одпого из наиболее значительных месторождений
полезных ископаемых. В 1952 г. скотовод Лэнг Хэнкок,
пролетая па самолете над горным районом Хэмерсли Рэндж в
Австралпп, был вынужден из-за низкой облачности
спуститься в ущелье. Он заметил на громоздившихся вокруг
него скалах значительные ржаво-бурые образования.
Убедившись, что случай помог ему открыть большое
месторождение железной руды, Хэнкок обратился к «Рио Тин-
то». Этот крупнейший горнорудный концерн в свою
очередь предложил Кайзеру провести геологическую разведку
района общими силами. В работах от фирмы «Кайзер алю-
миниум» принял участие Том Прайс, эксперт по рудам,
который пришел к выводу, что Хэмерсли Рэндж может
оказаться крупнейшим железорудным месторождением в
западном мире, с общими запасами около 5 млрд. т
высококачественной руды. При этом содержание железа в руде
столь высоко, что ее можно загружать в доменную печь
без всякого обогащения.
Обе компании создали совместное предприятие, в
котором «Кайзер алюмиыиум» принадлежало 40% капитала.
Остальная часть акций осталась у «Рио Тинто». В
дальнейшем «Рио Тинто» объединилась с концерном «Консо-
лидейтед зинк» и создала в Австралии «Конзинк — Рио
Тинто», к которой и перешли акции в совместной фирме
с Кайзером.
В декабре 1964 г., после двухлетних переговоров,
объединенное предприятие «Кайзер — Рио Тинто» подписало
самый крупный в мире контракт на поставку железной
руды, обязавшись за шестнадцать лет поставить семи
крупнейшим японским сталеплавильным компаниям
65,5 млн. т руды. Гарантировалось, что первая партия
будет поставлена через девятнадцать месяцев. Чтобы
выполнить это обязательство, «Кайзер» и его партнеры должны
былп в кратчайшие сроки построить в полупустынном
районе крупный горнодобывающий комбинат.
273

Это потребовало больших усилий. Месторождение Хэ-
мерсли Рэндж находится в отдаленной и плохо освоенной
частп Австралии. Несмотря на эти препятствия, «Кайзер»
п его партнеры сумели построить в рекордные срокп в
заливе Кпнг-Бей глубоководный порт Дэмппр, находящийся
в 180 милях от месторождения. Место для сооружения
порта было выбрано не случайно, оно обеспечивало
надежную защиту от жестоких штормов и сильных приливных
волн, часто обрушивающихся на берег. От месторождения
до Дэмпира по неровпой, гористой местности была
проложена железная дорога, способная выдержать перевозку
дробленой руды в стотопных вагонах с применением
дизельных локомотивов мощностью 2750 л. с.
В августе 1966 г., через восемнадцать месяцев после
подписания контракта, в Японию прибыла первая партия
руды. До конца 1967 г. было отгружено почти 6 млн. т
железной руды. В связи с этим японская сталелитейная
промышленность, испытывавшая ранее острый недостаток
в сырье* получила возможность быстро наращивать
мощности, что способствовало превращению Японии в мощную
индустриальную державу.
Таким был партнер барона Ги де Ротшильда в
компании, созданпой с целью добычи и реализации
стратегически важного никеля. В этом неустойчивом мире,
подверженном резким колебаниям валют и бурным социальным
переменам, добываемые из педр богатства будут, по
убеждению Ротшильда и Кайзера, все более ценным средством
обмена.
Подобно Кайзеру, барон Ги де Ротшильд искал новые
возможности удовлетворения потребностей пынешней,
развивающейся с огромной быстротой технологии. Он
выступил пионером в области создания консультирующих
компаний, объединив силы с агрессивпой молодой фирмой,
сспованной Джоном Диболдом, вундеркиндом, на арене
американской деловой жизни. В 50-х годах он, не
достигнув еще и тридцати лет, наппсал свою первую
значительную книгу об автоматизации и о том, что она принесет
обществу. (Диболд пустил в оборот выражеппе
«автоматизация» в его нынешнем понимании.)
Сначала Диболд был советником по технологии
компьютеров у итальянской фирмы «Оливетти», потом у
шведского магната Акселя Леонарда Веннер-Грена. В начало
50-х годов, когда Диболд познакомился с ним, Веннер-Греп
274

очень иптересовался быстро растущим использованием
электронно-вычислительных машин. Ему принадлежал
расположенный в Калифорнии завод
электронно-вычислительной техники, который приносил убытки. Рекомендации
Диболда позволили уменьшить потери. Ротшильд, узпав
об этом, решил воспользоваться знаниями Диболда.
Дпболд, оценивая значение своей связи с
Ротшильдами, вспоминает о французском профессоре экономики,
который для пояснения многообразного значения кредита
рассказал о таком случае. Кто-то обратился к Ротшильду
с просьбой о займе. Ротшильд отказал просителю в
деньгах, но предложил пройтись с ним под руку по
переполненному залу парижской биржи. «Вот это, господа,—
воскликнул профессор,— и есть кредит!»
Барон Ги, потомок самой гордой банкирской династии,
предложил молодому американцу стать его партнером
потому, что Ротшильды увлечены большими возможностями
электронно-вычислительных машин. Диболд писал:
«...(человек) сам создал машины, которые во все большей
степени способны... превзойти его умственные возможности...
Уже существуют компьютеры, способные разрешать
проблемы без вмешательства человека. Их способ действия не
отличается принципиально от того, что нам известно о
процессе познания человека».
В век возпикновепия симбиоза, т. е. союза человека с
машиной, Ротшильды, которые в свое время
пользовались голубиной почтой, а еще совсем недавно держали в
своем лондонском банке рассыльных, одетых в стиле
XVIII в., с полной ясностью отдают себе отчет в том,
какое значение «черный ящик» имеет для будущего, и
твердо намерены идти в ногу с современной технологией.
И в мирное время (не говоря уже о военном)
Ротшильды подвержены опасностям, связанным с их богатством
и известностью. Они были жертвами грабежей,
вымогательств и вооруженных нападений. Осенью 1969 г. один
солдат Иностранного легиона пытался вымогательством по-*
лучить у баропа Ги де Ротшильда 2 млн. франков (360 тыс.
долл.). Вооруженный преступник проник в квартиру
27-летнего сына барона Ги — Давида, находившуюся
недалеко от Буа де Булонь, под видом служащего министерства
внутренних дел, доставившего ему какие-то бумаги. Когда
Давид начал их читать, преступник выхватил пистолет и
потребовал 2 млн. франков. Давид позвонил своему отцу по
275

телефону, и отец догадался по голосу, что сыну грозит
опасность. Он связался с полицией и вместе с пей
бросился на помощь. Все это время Давид сидел с
приставленным к животу пистолетом и слушал грабителя,
распространявшегося на тему о социальной несправедливости. Барон
Ги и его шофер с набитым деньгами чемоданом вошли в
квартиру, а полиция осталась ждать снаружи.
Преступник взял депьги, затем, угрожая пистолетом, заставил
барона и его шофера сесть с ним в машину и уехал.
Полиция выручила их после преследования, которое вполне
подошло бы для любого фильма ужасов известного
американского режиссера Хичкока.
До настоящего времени Ротшильды настойчиво
хранили чистоту своей крови. В XIX в. было заключено 59
браков, половипа из которых — между кровными
родственниками, принадлежащими к этой семье. Все вступившие в
брак были иудаистского вероисповедания.
Упрямая приверженность Ротшильдов к иудаизму
подтверждается знаменитой картиной, написанной в XIX в.
и висящей в кабинете лондонского дома Джейкоба
Ротшильда. На ней изображен сын Натана Лайонел в момент
прппятия присяги в качестве члена парламента. На голове
у пего — шляпа. Сам Натан трижды избирался в
парламент, и каждый раз оп отказывался снять шляпу во время
церемонии произнесения присяги, производившейся по
христианскому обычаю. Он настаивал на произнесении
слов присяги по еврейскому обычаю — не снимая шляпы.
Трижды палата отказывала ему в этом. Однако Лайонел,
его сын, победил это предубеждение. Когда он был
подавляющим большинством голосов в четвертый раз избран в
парламент, палата сдалась и разрешила ему принести
присягу, как еврею.
В последние годы Ротшильды несколько ослабили свою
замкнутость. Христиане стали приниматься на работу в
их фирмы, причем на руководящие должности, и, вступая
в браки с Ротшильдами, становились даже членами их
семьи. Бароп Ги, например, разведясь со своей первой
женой, женился на католичке. Ему пришлось отказаться от
роли главы еврейской общины во Франции, и это место
запял один из его родственников.
Кроме пронесенного через многие поколения стремления
сохранить чистоту крови, семье свойственны и другие
276

странности. Одним из самых странных и «храбрых» в
семействе был, без сомнения, основатель апглийской ветви
Натан, который доставлял золото Веллингтону.
Подозрительность его была на грани паранойи. В последние годы
жизни он так боялся покушения, что постоянно держал
под подушкой заряжепный пистолет. Однажды к нему
пришли два незнакомца. Когда опи полезли за чем-то в
кармапы, Натан схватил книгу и швырнул в них, за пей
последовали тяжелая ваза и чернильный прибор. Наконец,
когда его слуги схватили посетителей, выяснилось, что они
были банкирами, пришедшими с визитом. Оказавшись
лицом к лицу с «великим Ротшильдом», они так растерялись,
что не могли говорить, и хотели достать визитные
карточки, чем и вызвали такую реакцию Ротшильда.
С теми, кто его задевал, Натан обходился без всяких
церемоний. Однажды его «прогневил» Английский банк,
которому он помог спастись от банкротства во время
паники 1825 г. Он послал в банк вексель на солидпую
сумму, написанный на его личном бланке, а почтенное
учреждение на Тредпидл-стрит отказалось принять вексель к
оплате, ссылаясь на то, что банк принимает к оплате лишь
свои собственные обязательства, а не векселя частных лиц.
Ротшильд приказал своим служащим купить
максимально возможное количество бапкнотов Английского
банка. Затем однажды утром, когда банк открылся, он
появился там с тяжелым баулом. Натан достал
пятифунтовую бумажку и попросил кассира разменять ее на золотые
мопеты. Тщательно проверив каждую монету, он убрал
пх, вынул вторую пятифунтовую бумажку и вновь
потребовал золотые мопеты. В это время вошли девять
служащих Ротшильда с мешками и приступили к обмену
банкнотов на золото, внимательно проверяя каждую
получаемую монету. Операция длилась весь день, и ко времени
закрытия банка его золотые резервы уменьшились па
200 тыс. ф. ст.
На следующее утро, когда Ротшильд и его служащие
вновь принесли свои мешки и готовились продолжить
операцию, управляющий спросил, что же послужило
причиной таких чрезвычайных мер. «Вы сказали мне, что не
имеете возможности принимать к оплате мои векселя,—
ответил Ротшильд.— Если вы не доверяете моим, то и я
имею право сомневаться в ваших банкнотах. Я потребую
золото за каждую вашу банкноту, и вашим служащим
277

придется непрерывно в течение ближайших двух месяцев
выплачивать мне его». Был спешно созван совет
директоров банка, который направил Ротшильду официальное
извинение и заверение, что отныне Английский банк будет
счастлив принимать его векселя к оплате в любое время.
Среди гепетиков распространено мнение о том, что
отсутствие притока свежей кровп в семье ведет к
постепенному вырождению. Делаются ссылки па королевскпе
фамилии. Тем не менее замкнутость Ротшильдов принесла
весьма положительные результаты. Нынешнее поколение
Ротшильдов не только не страдает от ограниченности, но
п обладает широкой гаммой талантов. Многие из пнх
добились признания за пределами банковских кругов. Барон
Филипп, кузен баропа Ги, человек больших литературных
дарований, переводчик на французский язык пьесы
драматурга Крпстофера Фрея «Не сжигайте ледп».-Совхместпо
с женой Паулиной он перевел па французский язык стихи
поэтов Елизаветинской эпохи. Их дочь Филиппппа была
отмечена как актриса, а племянница Николь завоевала
успех в качестве кинорежиссера.
Лорд Виктор Ротшильд, глава лондонской ветви семьи,
известный биолог, преподававший в Кембридже. Дочь
лорда Виктора была самой молодой из женщин, когда-либо
поступавших в Кембриджский университет (она поступила
в 15 лет). Кузеп Эдмонд — авторитет в области
садоводства. Леопольд де Ротшильд — признанный
пианист-исполнитель.
Барон Филипп, переводчик Крпстофера Фрея, имеет
еще одно увлекательное хоббп. Ему принадлежат
виноградники в Мутоне, где делаются вина, удовлетворяющие
вкусы самых изысканных знатоков. Он и живет в Мутоне
со своей женой, баронессой Паулиной, американкой,
которая до того, как встретила, барона и вышла за него замуж
(после смерти его первой жены), была модисткой у Хеттц
Карнеги.
В усадьбе, где выдерживаются вина, Ротшильды устро-
плн богатый музей. Несколько лет назад барон в беседе
с журналистом рассказал, как он пришел к мысли о созда-?
пип музея.
«Мутон находился во владении моей семьи на
протяжении более чем ста лет, но никто из моих предков здесь
не жил. МЪй дедушка, барон Джеймс, не брал в рот
красного вина. Отец бывал здесь лишь дважды. В отличие от,
278

них и от большинства французов мне нравится жить в
деревне... Случилось так, что я унаследовал несколько
произведений искусства, способных стать ядром коллекции.
В прежнее время Ротшильды одалживали деньги... многим
немецким князьям, которые, если пе могли вернуть долг
деньгами, платили драгоценными семейными достояниями,
в частности прекрасными предметами из позолоченной
бронзы, которыми были знамениты немецкие дворы. С тех
пор моя семья приобрела вкус к таким вещам... Мне
кажется, что только теперь, в Мутоне, мы смогли выставить
rix в условиях, в которых они выглядят наиболее
естественно».
Кроме произведений искусства, Ротшильды собрали в
музее знаменитую коллекцию вин. «Собирая эту
коллекцию,— вспоминает баронесса Паулпна,— мы обнаружили,
что люди пплп вино с глубокой древности. Ни одна важная
беседа с богамп, ни одна победа, пи одно заключение мира,
ни одип деловой лепч цивилизованных людей не обходился
без возлияния. Нас поразило, насколько часто встречается
фраза: «Они выпили вместе».
Собирая образцы редких вин, баронесса и ее муж с
увлечением изучали исторические условия, приведшие
человека к прпвычке осушать сперва каменные вазы, затем
металлические, фарфоровые и стеклянные кубки.
Супружеская пара узпавала разнообразные увлекательные
детали — например, что греки разбавляли вино водой на три
четверти в чаше, подобной экспонату из коллекции
Мутона, что император Нерон заплатил сумму, эквивалентную
17 млн. франков за чашу, сделанную из мурры
(материала, давным-давно исчезнувшего), из-за несравненного
вкуса, который приобретало налитое в нее вино. В трудах
римского поэта Горация они нашли упоминание о том, что
вкус сабинского вина лучше, когда его пьют из греческих
амфор, в точности таких, как образец, найденный
Ротшильдами для своей коллекции. Дойдя при составлении
каталога до описания сассанидской чаши, одного из
наиболее ценных экспонатов коллекции, чета Ротшильдов
предприняла поездку в Иран для изучения обычаев рап-
нпх иранских племен, связанных с потреблением вина.
Бывшая модистка и ее муж могут позволить себе
заниматься своим хобби с любыми издержками. Хотя за
пределами семьи никто не знает подлинных размеров
состояния Ротшильдов, оно весьма значительно. Семейство про-
279

шло долгий путь со времени, когда Мейер Амшель
Ротшильд занимался ростовщичеством во франкфуртском
гетто. Существует предание о том, как Мейер был
впервые замечен герцогом Вильгельмом, могущественным
правителем Гессеиа, и назначен финансовым советником,
что было первым шагом к достижению богатства.
Однажды Мейер был приглашен во дворец человеком,
имевшим дела с герцогом. Его провели в зал, где герцог был
поглощен игрой в шахматы. Маленький ростовщик
застенчиво стоял позади его кресла, наблюдая за игрой.
Герцог Вильгельм обернулся, увидел Мейера и спросил,
играет ли тот в шахматы. Ротшильд ответил: «Да, Ваша
светлость, и, если вы сделаете ход, который я вам
подскажу, то выиграете в три хода». Подсказанный ход был
мастерским. Герцог выиграл, а Ротшильды с тех пор
продолжают делать правильные ходы.

14
Южноафриканский король
алмазов Гарри Оппенгеймер
В 1867 г. одип южноафриканский фермер был в гостях
у приятеля. Он обратил внимание на то, что сын хозяина
играет камешком, который как бы светился изнутри.
Камешек фермеру поправился и был ему подарен. Хозяин дома
не представлял себе, с чем расстается. Будучи в Кейптауне,
фермер показал любопытный камень знатоку минералов,
который признал в нем алмаз. Фермер продал камень за
500 фунтов.
Через два года к этому же фермеру пришел
негр-знахарь и показал ему похожий камень. Фермер, зная теперь
цены, предложил знахарю все, что имел: дом, дюжину
быков и несколько сотен овец. Камень он продал потом
ювелиру за 11 тыс. фунтов. Затем этот алмаз был куплен
английским лордом, давшим ему имя «Звезда Африки».
Камень, весивший 83 карата, отличался великолепным
качеством.
Этим алмазам, один из которых нашел во время игры
ребенок, а другой — негр-знахарь, суждено было
совершить переворот в истории Южной Африки.
Весть о находках быстро распространилась по велду
(южноафриканской степи). Люди на пароходах и поездах
устремились в семидесятипятимильную речную долипу в
Оранжевой Республике на поиски блестящих камней,
которые принесли бы им несметное богатство.
Сегодня Южно-Африканская Республика занимает
первое место в западном мире по добыче алмазов, причем ос-
281

новная часть растущей алмазодобывающей
промышленности, бывшей в течение десятилетий ареной
междоусобной борьбы, оказалась сосредоточенной в руках одного
семейства. Оно активно использует свою монополию для
получения максимальной прибыли.
Речь ндет об Оппепгеймерах, которым, кроме коптроля
пад добычей алмазов, принадлежат месторождения и
обогатительные предприятия, дающие шестую часть мировой
добычи золота. Их капиталы помещены также в добычу
урана, лесоводство, пивоварение, производство пластиков и
удобрений, а также в недвижимость.
Конгломерат Оппепгеймеров, носящий название «Англо-
амерпкэн групп», представляет собой крупнейшее
горнорудное предприятие Южной Африки. Общая сумма его
активов превышает 3 млрд. долл. Входящий в него алмазный
концерн «Де Бирс консолидейтед майнз», который вместе
со связанными с ним южноафриканскими предприятиями
контролирует свыше 80% мировой добычи алмазов,
сбывает свою продукцию через так называемую Центральную
сбытовую организацию. Ее методы работы своеобразны и
отличаются деспотизмом. В качестве официальных
покупателей она выбрала ограниченное количество торговых
фирм. Эти счастливцы приглашаются один раз в месяц на
проводимые в Лондоне торги. (Всем остальным приходится
позднее покупать у этих оптовиков по значительно более
высоким ценам.) Организация не продает клиентам
отдельных камней, а вручает каждому полотняный мешочек с
ассортиментом алмазов всевозможного размера, формы и
стоимости. Партию можно купить только целиком.
Представители Оппенгеймеров оправдывают этот метод тем, что
он якобы не дает никому из покупателей занять
монопольное положение на рынке алмазов определенного размера
и соответствующим образом влиять на рынок. Оптовые
торговцы сбывают купленный ими товар по обычным
торговым каналам.
Крупнейший в мире центр огранки алмазов в
бриллианты находится в бельгийском городе Антверпене.
Следующий по значению — в Тель-Авиве. Многие гранильщики и
торговцы — евреи, которые, спасаясь от Гитлера, хорошо
усвоили истину: свои сбережения можно превратить в
драгоценные камни, которые легко унести и легко спрятать^
Внешне они живописны — ортодоксальные евреи с
окладистыми бородами, некоторые из этих знатоков Талмуда но-
282

сят в кармапах драгоценные камни на миллионы долларов.
Торговцы крепко связаны между собой, а многие даже по-
.роднились. В расположенном на Мапхэттене «Даймонд
клаб», главпом центре торговли алмазами и бриллиантами
в Соединенных Штатах, ежедневно продается драгоценный
товар на миллиопы долларов. Сделки скрепляются лишь
словом и рукопожатием. Достигнутая договоренность о
продаже закрепляется произносимыми продавцом словами
«мазель» и «брохе», что по-еврейски означает «удачи п
божьего благословения!» Эти слова имеют силу оформлен-
пого по всем правилам коптракта.
История бриллиантов не такая долгая, как может
показаться. Впервые они приобрели популярность в XVII в.,
когда один итальянский гранильщик продал за высокую
• цепу камень, имевший такую природную форму, что
попадавший внутрь свет отражался от граней под углом 180° и:
выходил обратно, создавая эффект замечательно яркого
свечения. Первый крупный рынок бриллиантов возник во
Фрапции во времена Бурбонов, где, как говорят, первый
приобретший популярпость камень был огранен под
руководством кардинала Мазарини. Вряд ли уместно
употреблять здесь слово «популярность». Лишь самые богатые
могли покупать бриллианты, и фаворитки Людовика XV,
в особенности мадам Дюбарри, были главными
потребителями, практически обеспечивая своими заказами расцвет
грапильного дела в Париже.
Со времен Бурбонов бриллианты стали излюбленным
украшением и средством вложения капитала. В наше
время, особенно с середины 60-х годов, в условиях
набирающей темпы инфляции, бриллианты привлекают к себе
все больше внимания. Стоимость камней отличного
качества выросла значительно больше, чем средний
промышленный индекс Доу — Джонса {. По мнению многих, в первую
очередь европейцев, отцы и деды которых превратились в
бедняков в результате политических потрясений,
бриллианты гораздо надежнее, чем деньги в банке. Они сохранят
свою ценность и тогда, когда будут изношены горностаевые
мантии, а «мерседесы» станут хламом. Бриллианты —
заманчивое средство проведения незаконных операций.
1 Средний промышленный индекс Доу — Джонса — средний
курс акций 30 ведущих промышленных компаний, котирующихся
на Нью-Йоркской фондовой бирже.— Прим. ред.
283

«Смелый» гражданин страны, где введены ограничения на
вывоз валютных ценностей, как, например, в Англии после
второй мировой войны, может превратить миллион
долларов в драгоценные камни, которые уместятся в пачке
сигарет, и незамеченными провезти их через границу.
Следует, однако, сказать, что вложение капиталов в
бриллиапты не только приносит выгоды, но и влечет за
собой большой риск. Цены на драгоценные камни
подвержены существенным колебаниям. Наилучшие шансы на рост
своих доходов имеют торговцы, покупающие бриллианты
по оптовым цепам и имеющие достаточную выдержку,
чтобы ждать. Можно привести такой пример: миссис Харриэтт
Эиненберг Эймис, сестра посла США в Великобритании,
недавно продала бриллиант в связи с тем, что его
страхование обходилось слишком дорого. (Страховка стоила 30 тыс.
долл. в год, а так как надевала она бриллиант около
двадцати раз в год, то каждый выход обходился в полторы
тысячи долларов.) Бриллиант этот был ранее продан
миссис Эймис. известным ювелиром Уинстоном. И вот всего год
спустя она продала его фирме «Картье» вдвое дороже.
«Картье» в свою очередь продала его известному актеру
Ричарду Бартону для его жены кипоактрисы Элизабет
Тейлор.
Уже много лет синтетические алмазы конкурируют с
натуральными в области промышленного применения.
Но лишь недавно специалисты из «Юнион карбайд»
разработали новый метод изготовления синтетических алмазов,
состоящий в пропускании тонкого порошка окиси
алюминия через кислородно-водородное пламя. В результате
образовывались округлые твердые кристаллы, способные
заменить натуральные алмазы, принося значительную
экономию в производстве подшипников и других
промышленных товаров. Специалистам «Дженерал электрик» даже
удалось изготовить синтетические алмазы ювелирного
качества весом до одного карата. Однако до сих пор не был
найдеп способ изготовления более крупных искусственных
алмазов, которые можно было бы сравнить с натуральными,
сверкающими в диадеме или кольце гордой дамы.
Кроме того, область промышленного применения
натуральных алмазов продолжает расширяться. Недавно на
шахте «Премьер» в Южно-Африканской Республике был
найден необыкновенный алмаз, который обеспечивает
необычайно высокую проводимость, что открывает перспекти-
284

вы применения алмазов в электронике. Алмаз проходит
испытания в качестве ключевого компонента повой
системы видеотелефона фирмы «Белл», уже введенной в
действие в Питтсбурге, которая в будущем может стать
принадлежностью многих контор и квартир. Использование
алмазов дает возможность создать микроволновые электронные
системы сигнализации для охраны различных объектов,
отличающиеся необыкповепной чувствительностью, а
также соединенный с электронно-вычислительной машиной
радар, который поможет обеспечить безаварийное
причаливание крупнейших в мире сухогрузных судов п
нефтяных танкеров. В настоящее время исследуются
возможности применения алмазов в метеорологических спутниках.
Представители администрации шахты «Премьер»
утверждают, что могут добывать алмазы в таком количестве,
которое обеспечит все потребности электронной
промышленности на ближайшее будущее.
Короче говоря, спрос на натуральные алмазы неуклонно
возрастает, и семейство Оппенгеймеров продолжает владеть
монополией их добычи. Основатель фирмы, сэр Эрнест, сын
немецкого еврея, занимавшегося изготовлением сигар,
родился в 1880 г. недалеко от Франкфурта-па-Майне. В
юности оп был учеником ювелира, научился сортировке
необработанных алмазов и стал хорошим оценщиком.
В 1902 г. его послали в Южную Африку скупать
алмазы. Ему не исполнилось еще и тридцати лет, когда он
начал самостоятельное дело. Время было благоприятным.
В Южной Африке имелись огромные богатства полезных
ископаемых. Большинство старателей, занятых поисками
алмазов и золота, были авантюристами-одиночками,
надеявшимися на то, что им повезет. Оппенгеймер отличался
твердостью и проницательностью, свойственной
создателям финансовых империй, которые используют труд
других для собственного обогащения. При поддержке
влиятельных сторонников он захватил «Де Бирс» — фирму,
основанную для добычи алмазов Сесилем Родсом, крупным
государственным деятелем и промышленником Южной
Африки. Оппенгеймер вложил капиталы в золотые прииски
«Рэнд голд филдс» и избавился от многочисленных, более
мелких конкурентов. Он безжалостно расправлялся с
независимыми производителями не только в южной и
западной Африке, но и в таких отдаленных районах, как
Бельгийское Конго и Португальская Ангола.
285

Идея Оппенгеймера отличалась простотой. Оп поставил
себе цель создать монополию мирового масштаба,
призванную контролировать добычу алмазов для поддержания цеи
на высоком уровпе. «Никто не будет интересоваться
бриллиантами, если они пачнут продаваться в мелких
лавках»,— заявлял он. До того как Оппенгепмер добился
монопольного положения, цены на алмазы были весьма
подвержены воздействию рыночной конъюнктуры. К
моменту смерти сэра Эрпеста в 1957 г. и перехода дел к его
сыну Гарри контроль Оппепгеймеров на рынке алмазов
был полным. О его эффективности можно судить хотя бы
пз того, что в 1958 г. обыкновенная акция «Де Бирс»
продавалась на биржах Лондона и Иоганнесбурга за 15 долл.,
а спустя 10 лет, к началу 1969 г., ее стоимость возросла в
десять раз.
Сын сэра Эрнеста Гарри, возглавляющий сегодня
финансовую империю, полностью отдает себе отчет в том, что
бриллианты являются хорошим средством вложения
капитала для тех, кому удается владеть ими в мире,
пораженном инфляцией. Он считает необходимым сохранение
жесткого контроля рынка, проводимого «Де Бирс». Он говорит,
что контроль необходим «не потому, что существует
перепроизводство или падение спроса, а просто потому, что
сильные колебания цен, которые, справедливо или пет,
признаны нормальными в отношении большинства
сырьевых товаров, были бы гибельными для доверия людей к
такому явному предмету роскоши, каким являются
бриллианты, находящиеся в виде ювелирных изделий в
больших количествах на руках у публики». Почему же? А
потому, что, по мнению Оппенгеймера, люди покупают
драгоценности не только в качестве украшений, но и как
долгосрочную страховку от каких-либо неожиданностей,
связанных с политическими и экономическими переменами в
обществе.
В начале 1972 г. товарная биржа Западного побережья
США с большим шумом объявила о начале первого в мире
эксперимента с продажей бриллиантов на срок с поставкой
в будущем. Однако^ по мнению специалистов, эта затея
совершенно нереальна. Бриллианты отличаются от остальных
товаров тем, что цена на них устанавливается в результате
тонкого психологического процесса, сходного с тем,
который характерен для оценки редких картин. Пока что
инициатива биржи не вызвала особого энтузиазма.
286

Возвращаясь к семейству Оппенгеймеров, заметим, что
оспователь финансовой и промышленной империи сэр
Эрнест был, несмотря на свою репутацию агрессивного
человека, весьма застенчив. Его рост достигал всего о футов
и полдюйма (около 168 см), и вел себя сэр Эрнест совсем
пе по-наполеоновски. Лишь в связи с семидесятилетием его
удалось уговорить дать интервью представителям прессы.
Он искусно отвечал на вопросы, которыми его забрасывали
заполнившие комнату репортеры, но, когда они ушли,
потерял сознание.
Сып сэра Эрнеста Гарри — гораздо более уверенный в
себе человек. В шестьдесят с лишним лет он, по словам
одного журналиста, «выглядит доброжелательно и
обезоруживающе. Со своими щегольскими усами и блестящими
глазами он мог бы сойти за жизнерадостного француза,
завсегдатая бульваров». Гарри, как и его отец, ниже среднего
роста. Одпако в отличие от сэра Эрнеста, который учился
только в школе и рано начал работать, Гарри был отдан в
привилегированную частную школу в Англии, а затем
поступил в Оксфордский университет, который окончил
с отлпчием по политическим наукам, экономике и
философии.
Гарри относился к отцу с подчеркнутым уважением,
В последние годы жизни сэра Эрнеста сын переехал в рос-
кошпую резиденцию в Кейптауне, прекрасно
распланированный двор и дорожки которой были посыпаны отходами
золотопосных кварцитов, оставшихся после извлечения из
них золота. Под солнцем они блестели настолько сильно,
что, как сказал один из гостей, выглядели «покрытыми
золотом». Гарри назвал свою резиденцию «Малый Брепт-
херст» не потому, что отличался скромностью, а потому,
что дом отца назывался «Брентхерст», а Гарри пикогда не
забывал, что оп младший в семье.
Передача власти произошла при мрачных
обстоятельствах. Одиажды утром в декабре 1957 г. Гарри завтракал с
отцом. Во время беседы старик пеожидаппо умер от
сердечного приступа. Ему было семьдесят семь лет. Гарри
унаследовал около сотни контролируемых отцом компаний и
успел прибавить к ним еще пятьдесят.
Получив самостоятельность, Гарри Оппенгеймер
проявил жесткий и независимый характер. Его способ ведения
дел мало напоминает манеру сэра Эрнеста. У него нет
характерного для последнего увлечения разведками место-
287

рождений золота. Он удовлетворяется добычей на уже
принадлежащих фирме шахтах. Однако, когда речь заходит об
уране, его глаза вспыхивают: «Мы принимаем присущий
урану элемент риска!»
Подобно своему отцу, бывшему мэром г. Кимберли и
заседавшему в южноафриканском парламенте, Гарри
также отдал дань политической деятельности. В течение
девяти лет он был членом парламента от оппозиционной
Юнионистской партии и выступал в качестве ее ведущего
специалиста в области финансов. Его позиция своеобразна.
По южноафриканским понятиям он либерал, энергично
поступающий против апартеида и эксплуатации коренного
негритянского населения. Он убежден, что для Южной
Африки не только неприемлемо с точки зрения морали, но и
экономически убыточно подвергаться изоляции от
остальных африканских стран. Оппенгеймер,
высокообразованный человек, много путешествующий и проводящий в
Лондоне почти столько же времени, сколько в Южной Африке,
стал для правительства источником постоянного
беспокойства. К нему относились со все большим подозрением.
Но поскольку промышленные интересы Оппенгеймера
имеют первостепенное значение для национальной
экономики, политические деятели, принадлежащие к правящей
партии, не осмелились пойти дальше завуалированных
угроз.
Приняв от отца бразды правления, Гарри Оппенгеймер
показал себя еще более энергичным человеком, чем был
его отец. В 50-х годах, активно занимаясь политической
деятельностью в качестве члена парламента, он постоянно
курсировал между главной конторой фирмы в Иоганнес-
бурге и расположенным в восьмистах милях к югу
Кейптауном, где заседает парламент. Оппенгеймер проводил там
половину недели, летел обратно в Иоганнесбург, чтобы
посвятить конец недели работе над финансовыми вопросами.
На обратном пути в Кейптаун он часто останавливался в
Кимберли для встречи со своими избирателями, а иногда
предпринимал поездку на свой конный завод в Мауритц-
фоитейне.
В Иоганнесбурге Гарри построил резиденцию, ставшую
украшением города. В пей собрана отличнейшая коллекция
старого китайского фарфора и редких гравюр XIX в. с
печатью голландской Ост-Индской компании, корабли
которой открыли Кейптаун. Гарри скромно утверждает, что
288

не является знатоком искусства: «Я не то чтобы собирал
коллекцию с исторической точки зрения. Я даже вообще
не коллекционер в точном значении этого слова — я просто
изредка покупаю вещи, если они красивы».
Поскольку во время сессии парламента ему
приходилось жить в Кейптауне, Оппенгеймер приобрел и
перестроил элегантный старинный дом в малайском районе
города. Его друзья были удивлены таким выбором, так как
дом расположен в бедном квартале, населенном цветными.
Однако резиденция Оппенгеймера была весьма
внушительной. Розовый лепной фасад дома выходил на
поднимающуюся па холм улицу, а сзади дома находился
парадный двор, обсаженный тисами, в центре которого был
построен плавательный бассейн, отделанный в стиле барокко*
Территорию окружала стена такой высоты, что над ней еле
возвышался купол местной мечети.
Выступая против правящей националистической
партии, Оппенгеймер своими речами, отличающимися
яркостью и остроумием, завоевал себе репутацию оратора.
Ежегодно, когда министр финансов правительства вносил
законопроект о новом бюджете, Оппенгеймер, пока он был
членом парламента, выдвигался оппозиционной партией
для выступления с критикой предложенного бюджета.
В своих речах он указывал на недостатки
правительственной программы.
Дебаты в парламенте велись на двух языках
(националисты говорили на африкаанс, а юнионисты отвечали
им по-английски), Оппенгеймер, начав политическую
деятельность, одним из немногих членов своей партии взял на
себя труд выучить африкаанс. Он говорит свободно на этом
языке, вызывая зависть коллег, которым приходится ждать
перевода, чтобы понять, о чем идет речь.
Критика Оппенгеймером законопроекта о бюджете
вызывала не только политический, но и общественный
отклик, и все галереи для публики бывали заполнены. Жена
Гарри обычно приглашала в Кейптаун своих друзей,
которые сопровождали ее на заседание парламента, где
Оппенгеймер должен был выступать. Накануне вечером гости
собирались на коктейль в прохладном, просторном дворе
дома Оппенгеймера, где обсуждались политические
вопросы, в то время как во двор проникали протяжные призывы
муэдзина с минарета соседней мечети, возносившие хвалу
аллаху, и возгласы правоверных, собирающихся там.
to д. томао
289

На следующее утро торжественно одетые гости (дамы в
пышных шляпах и белых перчатках, а мужчипы во
фраках) отправлялись в черных лимузинах в парламент. Все
это напоминало торжественную премьеру оперного
спектакля. Их провожали в специально зарезервированную
ложу, а галерея в это время быстро заполнялась
фешенебельной публикой.
Речи Оппенгеймера отличались вежливым, но
ядовитым сарказмом и убийственным анализом. Одну из
характерных для пего речей оп произнес, когда
правительство начало проводить широкую разрекламированную
программу борьбы с инфляцией, что требовало принятия
серьезных экономических мер. Оппенгеймер говорил
спокойно и свободно. Он заявил, что правительство
противоречит само себе: с одной стороны, министр финансов
заявляет, что инфляцию удалось уменьшить, а с другой —
правительство запрашивает у парламента дополнительные
полномочия для борьбы с ростом цен.
После * окончания речи Оппенгеймера публика
вставала и уходила. Спектакль оканчивался. Лишь немногих
интересовало, что будет дальше. Дамы возвращались к
коктейлям и крокету, а мужчины — на товарную и
фондовую биржи.
Оппенгеймер в течение нескольких лет оставался вид-
пейшим членом Юнионистской партии. Но по мере того как
время шло и социальные проблемы Южной Африки стали
все менее поддаваться поверхностным решениям,
либерализм Юнионистской партии иссякал. В частности, в вопросе
выбора политики по отношению к негритянскому
населению партия заняла позицию, являющуюся, по существу,
эхом правительственной политики.
Оппенгеймер разошелся со своей партией по вопросу
апартеида и вступил во вновь образованную
Прогрессивную партию, выступавшую за интеграцию негров в
обществе белых. Оп ясно понимал всю неестественность
нации, в которой 15 млн. банту (негров) и 2 млн. цвет-
пых (происходящих от смешения рас) угнетаются
4 млн. белых, из которых 2,2 млн. являются африканерами
(потомками голландских поселенцев), сосредоточившими
в своих руках полную власть.
В последние годы предупреждения Оппенгеймера
становились все более недвусмысленными. Выступая с речью
па съезде Прогрессивной партии, он заявил, что не может
290

больше выносить разговоры о преуспевающей экономике в
Южной Африке. «Я не думаю, что экономика страны,
которая сознательно идет на то... чтобы не использовать
надлежащим образом 80% своего потенциала рабочей силы,
может быть названа здоровой».
Отмена президентом США обратимости американского
доллара вызвала шок у правящих кругов
Южно-Африканской Республики, поскольку страна занимает первое место
в мире по добыче золота. Однако сбыт золота на свободном
рынке продолжался, а цены на акции золотодобывающих
предприятий остались в большинстве стабильными. Хотя
Вашингтон и стремится к ограничению роли золота как
международного платежного средства, другие страны не
уверены в правильности такой политики. Во всяком
случае, ЮАР богата не только золотом. На ее территории
имеются залежи урановых руд. Причем уран извлекается
попутно при добыче золота.
В заключение уместно привести здесь любимый девиз
ведущего промышленника ЮАР Гарри Оппенгеймера. Этот
фамильный девиз был выбран сэром Эрнестом, когда
королева Елизавета присвоила ему рыцарское звание: «Надеюсь
на лучшее»,

15
Сендзицу — новый японский
блицкриг:
Морита и Ибука из фирмы «Сони»
Среди разрушений, причиненных первой в мире
атомной бомбардировкой, призошло чудо совершенно
иронического характера. Иезуитский священник, управлявший
миссией в Хиросиме, пришел в себя после того, как был
оглушен атомным взрывом, и, пошатываясь, направился к
зданию миссии, чтобы посмотреть, что можно спасти. В его
кабинете среди обломков неповрежденной оказалась лишь
одна вещь — плоский чемоданчик из папье-маше,
лежавший под столом там, где он его оставил перед бомбежкой.
В то время как было уничтожено 100 тыс. человек, 60 тыс.
зданий превращено в развалины, этот сделанный из папье-
маше предмет не получил никаких повреждений. Он был
набит деньгами (несколько тысяч иен), принадлежавшими
ордепу Иисуса.
То обстоятельство, что деньги остались целы во время
атомной бомбардировки, явилось предвестником
событий, которые вскоре произошли. Это словно
символизировало необыкновенную способность японской экономики
быстро восстанавливать свой потенциал — способность
нации, пережившей ужас ядерного нападения, превратить
свою, страну в одну из могущественных индустриальных
держав.
Япония вышла из войны в состоянии шока. Около
2 млн. убитых, из них более цолумиллиона в результате
бомбардировок гражданских объектов. Население Токио
сократилось наполовину. В Осаке, втором по величине.го-
292

роде страны, осталась лишь треть жителей. Кобе и Нагоя
лежали в развалинах. Промышленность Японии была в
состоянии полной разрухи, а производство велось в основном
в области сельского хозяйства. На эту отрасль приходилась
основная масса валового национального продукта. Хотя
крестьянин из-за отсутствия необходимых удобрений
выращивал меньше продукции, чем раньше, он, продавая свой
урожай на черном рынке, получал такие доходы, о которых
не мог и мечтать. Однако деньги обесценивались настолько
быстро, что крестьяне предпочитали получать у своих
городских покупателей не бумажные деньги, а кимоно пли
другие предметы домашнего обихода.
Развивающаяся инфляция превратила в ничто
хранившиеся в банках и почтово-сберегательных учреждениях
сбережения, которые миллионы японцев заботливо копили
в предвоенные годы. Семья, до войны достаточно хорошо
жившая на 100 иен в месяц, не могла теперь существовать
и на 20 тыс. иен. В городах люди выпрашивали объедки<
Те, кому посчастливилось найти клочок годной для
возделывания земли, стремились вырастить на ней что-либо
съедобное, бросая семена в полоски земли между
развалинами домов или возделывая небольшие участки на
каменистых склонах холмов. Городские жители отправлялись
пешком в сельскую местность, чтобы обменять свои
ботинки на желанный картофель. Окончание войны принесло с
собой и другие трудности. В последние месяцы войны
невозможно было поддерживать необходимую чистоту. Мыло
нельзя было нигде достать. Общественные бани не
работали. Красивые кимоно тысяч женщин погибли в огне.
Но все это ушло в историю. Поднявшись из руин,
Япония стала третьей в мире промышленной державой (после
США и СССР), занимая первое место в мире по
судостроению, второе — по выпуску автомобилей и телевизоров и
третье — по выплавке стали.
Военное поражение Японии послужило толчком для ее
возрождения. Вызванное войной опустошение заставило
страну, расчистив обломки, строить новые заводы и вводить
самую современную технологию. Япония не испытывала
необходимости тратить на нужды обороны большие
средства [ и получила возможность направить основную долю
1 В последние годы Япония увеличивает военные расходы,
которые составляют растущую часть ее валового национального
продукта.— Прим. ред.
293

своего бюджета на гражданские цели. Ярким примером
расцвета, наступившего в результате военного поражения,
является крупнейшая японская сталеплавильная фирма
«Ниппон стил», выплавляющая больше стали, чем любое
другое предприятие в мире. Ее президент Сигео Нагано
говорит: «Поскольку нам пришлось начать с нуля, мы хо-
телп иметь самый современный завод. Мы взяли все
лучшее из технологии, разработанной во всем мире. Мы
учились у Америки, ФРГ, Австрии и Советского Союза, но
применяли их методы, учитывая наши условия».
Японские промышленники довели до высокого
искусства способность обнаруживать технологические слабости в
системах промышленного производства других стран и
вторгаться в эти уязвимые звенья с более эффективным
процессом. Обычно они закупали в других странах
патенты, лежавшие на полках или использовавшиеся в ограни-
чеппых масштабах. Таким путем Япония получила в свое
распоряжение технологию более дешевого, чем когда-либо
прежде, производства стали с использованием кислородно-
конверторных печей, которые были в свое время
изобретены в Австрпи, но не нашли широкого применения на
Западе. Выплавка стали в кислородной ванне ускоряет
процесс и сильпо сокращает себестоимость по сравнению
с обычным мартеповским методом. Одпако перевод
американской сталелитейной промышленности на этот метод
означал бы списание огромных средств, десятилетиями
вкладывавшихся в мартеновские печи. Японская
промышленность, начинавшая на пустом месте, сделала ставку
именно на этот способ. В настоящее время более 80%
стали выплавляется в Японии в кислородно-конверторных
печах, и эта сталь сделала американскую продукцию не-
копкзфентоспособной, что побудило американцев также
начать строительство кислородно-конверторных печей.
Столкнувшись с острыми финансовыми проблемами,
японские промышленные компании вынуждены были
прибегнуть к крупным займам в контролируемых
правительством банках. В настоящее время четыре пятых
промышленных инвестиций осуществляются фирмами с помощью
банковских займов. Это большой показатель по сравнению с
США, где промышленные компании получают
значительную часть* средств, необходимых для вложения
капитала, от продажи обыкновенных акций. Японцев, однако,
нисколько не беспокоит крупная задолженность банкам,
294

Компаниям не приходится оглядываться на держателей
акций, что неизбежно в акционерных обществах, и они
могут сохранять размер выплачиваемых дивидендов на самом
низком уровне.
Благоприятным фактором в конкурентной борьбе
японских промышленных компаний с американскими является
также щедрое субсидирование, осуществляемое
правительством. Кроме того, степень картелирования в японской
промышленности значительно выше, причем правительство не
проводит активной политики против монополизации
внутренних рынков и искусственного регулирования цен.
В американских условиях картелирование в таких
масштабах привело бы к немедленному вмешательству со стороны
министерства юстиции. Японское правительство
финансировало изучение заграничных рынков, выход на которые
планировался национальными фирмами, предоставляло
работающим на экспорт фирмам займы на льготных
условиях и установило самый низкий из всех развитых в
промышленном отношении государств налог на корпорации.
Премьер-министр Эйсаку Сато одновременно являлся
председателем Японского совета по экспорту и не стеснялся
превращать правительство в орудие японскЪй экспортной
экспансии.
Военное поражение Японии принесло одну особенно
важную перемену. До американской оккупации экономика
страны была монополизирована несколькими чрезвычайно
богатыми семействами, называвшимися «дзайбацу»: Мицу-
бпси, Мицуи, Сумитомо. Их богатства и влияние
передавались из поколения в поколение в целости и сохранности.
Например, Хасиро Мицуи, который заложил основу
семейного состояния, открыв в XVII в. сеть магазинов
посылочной торговли, что было замечательной новинкой для того
времени, незадолго до своей смерти составил так
называемый Основной закон, направленный на сохранение
семейной собственности. Установленные правила, которым
подчинялись все последующие поколения, вплоть до периода
после второй мировой войны, определяли иерархическое
положение каждого из сыновей и его семейства и
устанавливали долю каждого из них в наследстве. Каждый из
сыновей управлял одной из деловых операций, но прибыль
принадлежала всему семейству, которое, собравшись на
специальное заседание, определяло, сколько приходится
на долю каждого члена семьи. По достижении совершенно-
295

летия член дома Мицуи должен был принести следующую
присягу:
«Во исполнение заветов нашего отца, для усиления
вечного и непреходящего значения нашего дома и расширения
предприятия, основанного нашими предками, я
торжественно клянусь в присутствии царственных духов наших
предков, что, как член дома Мицуи, я буду служить и
подчиняться правилам, изложенным в Основном законе
нашего дома, и я не буду пытаться изменить его».
Американская оккупация положила конец такому
семейному управлению промышленностью. Прежде главы
семейств получали власть в наследство и были во многих
случаях совершенно некомпетентными людьми. На их
местах оказались прекрасно подготовленные управляющие,
единственным критерием при назначении которых были
превосходные творческие способности.
Японская промышленность находится в выгодном
положении, располагая относительно дешевой рабочей силой.
Значительный объем капиталовложений в промышленность
опирается па высокий уровень сбережений широких слоев
населения страны. В среднем японцы откладывают свыше
19% своего дохода, что втрое выше уровня сбережений
в США. Эти огромные средства вливаются через посредство
банков в промышленный комплекс Японии. Хотя за
последние годы зарплата под воздействием экспортного бума
значительно выросла против прежнего крайне низкого
уровня (в 1989 г. Япония по уровню зарплаты обогнала
Англию, в 1970 г.— Францию), производительность труда
возрастала еще более стремительными темпами. В отличпе
от американских японские профсоюзы оказывают меньше
сопротивления вводу новой технологии, направленной на
повышение производительности труда и эффективности
производства.
Одна из причин этого явления — большая степень
гарантии в сохранении работы К Если отпадает надобность в
одном из производственных процессов, промышленники,
как правило, проявляют большую гибкость и
изобретательность в подыскании работы для рабочих на других
участках. Корпоративный дух в японских фирмах необычайно
высок. Проведенный недавно одной из газет опрос показал,
1 Здесь и в дальнейшем автор явно идеализирует условия
труда японских трудящихся (см. предисловие).—-Прим. ред.
296

что почти 70% руководителей японских промышленных
предприятий утверждали, что ставят интересы фирмы
выше семейных дел. Корпорации стали также основой
существования миллионов японских рабочих. Традиционно
привязанные к семье или родственникам, многие японцы
перенесли свою эмоциональную приверженность на
предприятия, где они работают. Рабочие и служащие, говоря
о фирме, в которой они трудятся, часто называют ее «моя»,
употребляя при этом те же прилагательные, которые
используются при обозначении родственников.
В «Ниппон стил», «Сони» и других крупных
промышленных фирмах рабочие каждое утро перед тем, как занять
свои места у сборочных конвейеров, собираются, чтобы
пропеть гимн фирмы. Рабочих, покидающих свои места
после окончания смены, приветствуют заступающие на
работу. Когда руководитель японской фирмы уезжает в
заграничную деловую поездку, его зачастую провожает весь
персонал до последнего клерка, устраивая на аэродроме
нечто похожее на шумные приветствия любимой футболь-
пой команды.
Руководство многих корпораций внешне относится к
своим служащим по-отечески, что непривычно для Запада.
Некоторые из используемых психологических приемов
кажутся поистине странными. Одна из крупных компаний
дала своим рабочим возможность разрядки, установив в
одной из комнат деревянное изображение хозяина, которое
любой чувствующий себя обиженным рабочий может
сколько угодно бить специально приготовленным мечом.
Короче говоря, Япония, поднявшись из послевоенной
разрухи, стала промышленной сверхдержавой. Она
использует технологию и методы продвижения товара,
разработанные на западе, совмещая их со специфически
азиатскими качествами, терпением и самопожертвованием, которые
чужды любящим удобства американцам и
западноевропейцам. Западная технология, соединенная с восточной
настойчивостью и терпеливостью, сделала Японию
опаснейшим конкурентом.
Поток японских товаров, наводнивших иностранные
рынки, породил враждебность и страх. Один из
руководителей торгового ведомства США возмущенно заявил:
«Японцы все еще ведут войну, но теперь это
экономическая война. Их ближайшая задача — подчинить себе весь
район Тихого океана, а затем, возможно, и весь мир.
297

По примеру своих военных предшественников, которые
во время второй мировой войны прокатились, подобно
приливной волне, по Китаю, Индокитаю и другим соседним
странам, японские бизнесмены, вооруженные плоскими
чемоданчиками «атташе», неустанно «прочесывают»
иностранные рынки. Они применяют ту же самую тактику
«людского моря», которую древние японские генералы
называли «сендзицу».
До середины 50-х годов импорт Японии из США
значительно превышал экспорт в эту страну. Но к тому времени,
когда президент США произнес в августе 1971 г. свою речь,
в которой он объявил о введении надбавки к импортной
пошлине в размере 10% и призвал Японию
ревальвировать иену, ситуация совершенно изменилась.
Проигравшая войну страна завоевала в Америке внушительный
торговый плацдарм и расширяла его, захватывая все новые
д новые рынки. Западное побережье было заполонено
японской сталью, вытеснявшей продукцию питтсбургских
сталелитейных заводов и «Кайзер стил компани» из Окленда.
В Калифорнии на японские «тойоты» и «датсуны»
приходилось свыше 30% всех продаж новых автомобилей.
Детройтской автомобильной промышленности пришлось
потесниться. Мотоциклы марок «хонда» и «ямаха» шумят па
всех дорогах США. Торговые агенты «Мицуи» проникли на
зерновую биржу в Чикаго и на хлопковые биржи Мемфиса
и Нью-Йорка. Контролируемые японцами банки
расплодились па Западном побережье, и, по словам одного
калифорнийского финансового деятеля, «их присутствие довольно
тяжело ощущается в банковских кругах». Транзисторные
радиоприемники и телевизоры марки «Сони» можно
встретить в домах по всей стране. Созданные этой фирмой
видеомагнитофоны сопровождали американских космонавтов в
их полетах на Луну.
Хотя Япония прошла большой путь, но многие важные
проблемы остаются нерешенными. Общественная жизнь
страны испытывает на себе двойственное влияние:
традиционной культуры, с одной стороны, и современной
технологии — с другой. Контрасты между старым образом
жизни и новыми явлениями характерны для всего
уклада жизни общества: в городах, где по соседству со
сверкающими небоскребами из стали и стекла японцы
продолжают строить домики из некрашеного дерева; в
поведении крупнейших промышленников, которые, окончив про-
298

веденный в окружении компьютеров день, облачаются в
старинные церемониальные одежды и предаются
буддистским молитвам.
Макс Вайс, журналист, посетивший промышленный
центр Кавасаки, пишет об этом «переплетении» старого и
нового, «о красоте утра у входа в машинный цех; об ивах
над переполненными улицами; об элегантных кимоно,
выставленных для продажи в лавках, где продают разную
мишуру; о морском бризе, колеблющем воздух, загрязненный
отходами промышленного производства, и повсюду мы
видим чувство достоинства среди суеты, цепкую борьбу за
сохранение старины, над которой не властпы перемены».-
В ткань настоящего вплетены нетускнеющие нити
прошлого. В наш век неугомонной мобильности продолжает
жить глубоко укоренившееся в японцах нежелание
расставаться с родственниками и друзьями, потребность оттянуть
момент прощания. В здании токийского аэропорта есть
помещение, одна из стен которого целиком стеклянная, так
что можно в последний раз увидеть улетающего близкого
человека. В этой стеклянной стене проделаны отверстия,
чтобы можно было услышать последние слова привета
перед посадкой в самолет.
Поразительным примером смеси прошлого и настоящего
является карьера двух крупнейших японских
предпринимателей, которые способствовали выдвижению
послевоенной Японии на передовые рубежи мировой технологии.
Один из них —- Акио Морита, богатый наследник семьи,
занимавшейся производством японской водки сакэ. Они
делали этот напиток из риса, растущего в окрестностях На-
гоя, в течение жизни четырнадцати поколений. Его
фамилия в переводе с японского означает «славные рисовые
поля». Другой, Масару Ибука, происходит из старинной
самурайской семьи, жившей в горном храмовом поселке
около Никко. Оба они объединили свои усилия в 1947 г.
(причем Морита предоставил принадлежащие его семье деньги,
а Ибука — свой талант инженера) для работы в
маленькой электронной фирме, обосновавшейся в Токио в
разбомбленном универсальном магазине. Впоследствии эта
фирма превратилась в одну из крупнейших промышленных
империй мира — «Сони», известную в 160 странах как
пионер в области производства портативных транзисторных
радиоприемников, телевизоров и магнитофонов, которые
повсюду делают жизнь человека разнообразнее.
299

«Сони» завоевала свое нынешнее положение типично
японскими методами: путем использования сделанных
другими важных изобретений, не находивших практического
применения, поскольку никто, не видел в них
коммерческого успеха. Председатель правления фирмы «Сони» Ибу-
ка называет это «обнаружением незамеченных другими:
•возможностей использования уже известных изобретений,
улучшением их за счет оригинальных идей и
превращением в товар, который пользуется спросом. Мы делаем то,
чего не делают другие».
Решая проблему, какие товары пускать в производство,
в отличие от большинства американских фирм, которые
проводят сложные исследования потребительского спроса,
чтобы определить запросы публики в настоящее время,
«Сони» основывается на собственном понимании того, что
среднему человеку потребуется завтра. «Люди не могут
сказать, чего они захотят через три года или через пять
лет,— говорит Морита, президент фирмы «Сони»,
отвечающий за реализацию продукции.— Об этом приходится
думать нам, и в этом мы должны быть экспертами».
В отличие от американских фирм, ассигнующих вполне
определенные суммы на технические исследования и
придерживающихся утвержденной сметы расходов, компания
«Сони» проводит более гибкую политику. Она не
занимается формализмом, а следует своему инстинкту —- тратит
столько, сколько потребуется для выполнения работы.
Среди ее служащих высокий процент дипломированных
инженеров: около двух тысяч из общего числа работающих в
двенадцать тысяч человек. Большинство руководителей,
занимающих самые ответственные посты, молоды — им
в среднем около 45 лет. Техническая репутация «Сони» в
области электроники очень высока. Знаменитая
американская фирма «ИБМ» обратилась к ней за советом, когда в
1965 г. собиралась начать производство магнитной ленты
для своих компьютеров. Японская фирма разработала чер-
теяси и руководила постройкой завода для «ИБМ».
«Сони» является по своей сущности международной
комцанией. Свыше половины всей продукции
экспортируется в 160 стран, причем половина всего вывоза идет в
США, Подобная доля экспорта считается высокой для
японских фирм. Болыпицство даже наиболее агрессивных
японских компаний экспортирует не более 25 % своей
продукции. .
300

В интересах популяризации своей торговой марки,
которая, вероятно, является наиболее интенсивно
рекламируемой в мире, «Сони» отошла от японских традиций. Как
правило, промышленные фирмы Японии ограничиваются
производством товаров и предоставляют влиятельным
японским торговым компаниям осуществлять их сбыт.
Компания «Сони» создала собственную широко
разветвленную сбытовую оптовую организацию для продажи
телевизоров, транзисторных радиоприемников и магнитофонов
во всех странах, от Америки до Южной Африки. Ее
методы работы отличаются большим разнообразием. Например,
реклама в США даже не упоминает, что «Сони» — япоп-»
екая фирма. Большинство американцев, имеющих
телевизор или радиоприемник ее марки, считают их изделиями
американской фирмы. Не так давно «Сони» провела опрос
американских диллеров — розничных торговцев, спраши*
вая их, работают ли они с японскими радиоприемниками.
Большинство ответили отрицательно. На следующий
вопрос, имели ли они дело с радиоприемниками фирмы
«Сони», большинство ответили «да».
Финансовый мир знает, естественно, несколько больше
среднего потребителя и уважает достижения «Сопи». Она
была первой японской фирмой, обыкновенные акции
которой в 1963 г. были размещены на американской фондовой
бирже. В настоящее время американцам принадлежат 35%
акционерного капитала «Сони», и они за последние восемь
лет получили хорошую прибыль.
Первоначально, как уже говорилось, фирма была
создана Масару Ибука, инженером-электриком, который в
период второй мировой войны работал по заданию военных
властей над инфракрасным поисковым устройством и
приставкой к телефону, исключавшей подслушивание.
В 1947 г. Ибука занял полуразрушенное в результате
бомбардировок американской авиации здание универсального
магазина в Токио и открыл в нем свою первую фабрику,
на которой было занято пятьдесят человек. Условия труда
были чрезвычайно примитивными. Когда шел дождь,
рабочим приходилось держать зонты над станками, спасая их
от проникавшей через худую крышу влаги. Фабрика была
расположена в районе, населенном беднотой, где жители
вывешивали свои выстиранные лохмотья на протянутых
веревках. Аромат был не из приятных. «Что мы
действительно ненавидели,— вспоминает Ибука,— так это необхо-
301

димость пролезать под веревками с развешанными на них
лохмотьями, чтобы добраться до нашего главного входа».
В поисках товара, который завоевал бы признание
потребителей, Ибука натолкнулся на идею выпускать
коротковолновый преобразователь для радиоприемников, что
позволило бы японцам слушать заграничные радиопередачи.
На годы оторванные от мира войной и все еще жившие в
условиях разрухи, японцы жаждали новостей из-за
границы. Ведущая газета опубликовала сообщение об изобрете-
нпи Ибуки, и жители Токио бросились его покупать, чтобы
иметь возможность послушать «чудесное» радио.
Газетное сообщение прочел и Акио Морита, который
во время войны был экспертом по исследованиям в области
электроники и служил во флоте. После войны он искал
применения своему капиталу и своей энергии. Морита, как
уже говорилось, происходил из семьи богачей, владевшей
предприятием по производству сакэ. Он изучал физику и
еще до поступления во флот окончил императорский
университет в Осаке.
В течение четырнадцати поколений старший сын брал
на себя управление предприятием Мориты, и от Акио,
старшего в своем поколении, ожидали продолжения этой
традиции. Однако он уговорил отца доверить управление
семейным предприятием следующему сыну, а сам вместе
с Ибукой целиком занялся ютившимся в развалинах
электронным заводом, предоставив в распоряжение фирмы не
только свои знания, но и денежные средства, без которых*
она не смогла бы выжить и расширить производство.
На сегодняшний день Морита остается крупнейшим
акционером «Сони».
С помощью денег Мориты фирма «Сони» встала на ноги.
Случилось это тогда, когда фирма сконструировала первый
японский магнитофон. Ибука впервые познакомился с
устройством магнитофона, изучив американскую модель,
позаимствованную у оккупационных властей. Он пришел к
убеждению, что подобного рода продукция очень бы
подошла его молодому предприятию, причем на это решение
повлиял, по-видимому, его собственный опыт в области
звукозаписи.
В 1950 г. Ибука завершил создание модели
магнитофона, стоившей в розницу около 500 долл. и весившей почти
40 фунтов. Из-за нехватки материалов фирма использовала
рисовую бумагу для изготовления магнитной ленты.
302

Однако Ибуку ожидал сюрприз. Никто не кинулся
покупать его магнитофон. Было продано всего несколько
штук, да и то как забавные новинки. Например, один из
токийских ресторанов купил магнитофон для записи и
воспроизведения голосов своей клиентуры, используя его как
рекламный трюк. Широкая публика встретпла магнитофон
безразличием.
В поисках новых возможностей сбыта Морита нагрузил
своим товаром старый грузовик «датсун» и отправился в
поездку по Японии, посещая школы и демонстрируя
магнитофон как учебное пособие. И здесь его ждала удача*
Школьные учителя горячо восприняли идею и
вознаградили его заказами на 50 тыс. магнитофонов. Дела «Сони»
пошли в гору.
В поисках новой, пригодной для промышленной
реализации идеи и продолжая политику покупки лицензий на
изобретения, оценивавшиеся другими как рискованные,
Ибука предпринял в 1952 г. поездку в США. Он узнал, что
инженеры компании «Уэстерн электрик» добились больших
успехов, создав транзисторы, электронные схемы которых,
выполняя ту же работу, что и гораздо большие по размеру
электронные лампы, давали возможность конструировать
миниатюрное оборудование.
Новая технология микроэлектроники была детищем
космического века. Необходимость уменьшить вес
спутников, которые должны были достигнуть Луны, и
конструирование более надежных управляемых ракет заставили
американскую аэрокосмическую промышленность искать
пути уменьшения размеров электронных систем. Компания
«Уэстерн электрик» нашла такое решение. Но ее эксперты
по электронике, обращая внимание в первую очередь на
применение транзисторов в космических кораблях и в
военных целях, не разглядели возможности их немедленного
коммерческого использования в потребительском секторе.
Эта идея пришла в голову Масару Ибуке. Почему бы не
использовать транзисторы вместо электронных ламп в
радиоприемниках массового спроса и не выпускать
малогабаритные приемники, которые можно носить с собой
повсюду — на кухню, во двор, на пляж и за город? Ибука
обсудил эту" идею с инженерами из «Уэстерн электрик»,
которые пытались охладить его пыл. Они сказали, что из этого
ничего не выйдет. Технология изготовления транзисторов
слишком несовершенна. В то время 95 транзисторов из
303

каждых ста имели дефекты и их приходилось
выбрасывать. Себестоимость радиоприемников была слишком
высокой. Чтобы получить прибыль, пришлось бы брать за
каждый транзистор 6 долл., в то время как дешевый ламповый
радиоприемник можно было купить за 6,95 долл.
Конъюнктура препятствовала массовому производству
транзисторных радиоприемников.
Но Ибука был упрям. Повсюду в Америке он видел
огромную популярность радиоприемников и был убежден,
что совершенствование технологии устранит
производственные дефекты и значительно снизит себестоимость. Он
заключил с «Уэстерн электрик» лицензионное соглашение
на изготовление транзисторов и вернулся домой, где за счет
улучшения технологического процесса смог сократить
процент брака на сборке с 95 до 2 % и существенно снизить
издержки производства.
В результате «Сони» разработала первый карманный
транзисторный радиоприемник, сразу же завоевавший
популярность в США и во всем мире.
Продолжая разработку злободневной идеи создания
«индивидуализированных портативных товаров массового
спроса», «Сони» занялась технологией печатных схем,
которые позволяют изготовить еще более миниатюрную
аппаратуру. Технология их производства была
чрезвычайно сложной. Диаграммы электронных схем необходимо
было уменьшить до одной четвертьмиллионной их
первоначальной величины. Затем это изображение переносилось
при помощи фотогравировки на кремниевую пластинку.
Пластинка с нанесенными очертаниями схем подвергалась
обработке в газодиффузионных печах. Электронные потоки
пропускались через отверстия, образованные
фотогравировкой, таким образом, чтобы кремний становился
электрически заряженным и мог выполнять все функции более
крупной по размерам схемы.
Технология производства отличалась исключительной
сложностью и тонкостью. Большинство операций
приходилось проделывать под микроскопом, поскольку элементы
схем не были видны невооруженным глазом. Инженеры
фирмы «Сони» стремились внести улучшения в
фотокамеры, улучшить процесс фотогравировки и газодиффузйбн-
пые печи. Они достигли того, что совсем недавно было бы
воспринято порождением научной фантастики:
выпускались интегральные схемы, включающие в себя полные
604

электронные схемы — транзисторы, диоды и резисторы,—'
смонтированные на крошечном кусочке кремния, размером
менее десятицентовой монеты. Благодаря этому «Сони»
получила возможность выпускать радиоприемники,
весившие три унции, которые можно было использовать как
брелок для ключей. Она создала магнитофон размером с
коробку сигарет.
В 1959 г. фирма разработала первый в мире
портативный черно-белый телевизор на транзисторах с экраном
размером 9 дюймов, затем последовал телевизор с экраном
размером всего 4 дюйма. («Сони» экспериментировала и:
с изготовлением телевизора с экраном всего в один дюйм,
просто для того, чтобы доказать возможность
осуществления этой идеи.)
В дальнейшем «Сони» направила накопленный опыт в
область изготовления миниатюрных цветных телевизоров.
Проблема, мешавшая другим производителям изготовлять
подобные телевизоры, заключалась в необходимости
разработки кинескопа, который создавал бы изображение
настолько яркое, чтобы программу можно было смотреть
везде, где бы ни находился телевизор, ясным днем на
пляже или на улице. Американская компания «РКА» и другие
экспериментировали с кинескопом одного типа и
испытывали большие затруднения. Но фирма «Сони» пошла своим
путем.
Продолжая политику использования неприменяемых и
давно забытых изобретений и превращения их в товары,
приносящие коммерческий успех, «Сони» получила
лицензию на кинескоп, изобретенный много лет назад лауреатом
Нобелевской премии Эрнстом Лоуренсом. Мрачная ирония
истории — Лоуренс был одним из главных создателей
атомной бомбы, разрушившей Хиросиму. Инженеры фирмы
«Сони» взяли идею Лоуренса и создали на ее основе
кинескоп, который настолько интенсивно направлял поток
электронов на окрашенный фосфор, что удалось добиться
изображения, намного превосходившего по яркости все
ранее достигнутое. В 1960 г. «Сони» выпустила первый в
мире цветной телевизор на транзисторах, работавший да
батарейках, настолько компактный и легкий, что его без
труда можно было переносить внутри и. вне дома. Таким
образом, один из создателей атомной бомбы оказался все
ще полезный японцам.
№

В настоящее время «Сони» полностью поглощена
технологической разработкой того, что, как представляется,
будет самым крупным изобретением в области индустрии
развлечений после телевидения,— видеомагнитофоном
индивидуального пользования. Она создала машину, которая,
используя видеокассеты с заранее сделанными записями,
может по желанию владельца воспроизвести любую из них
через обычный телевизионный приемник. Причем
видеомагнитофон столь же прост в обращении, как
проигрыватель для грампластинок.
«Сони» прошла долгий путь. Начав свою деятельность
в разрушенном универмаге с капиталом 537 долл., она
выросла в промышленный комплекс, общий объем продаж
товарной продукции которого в 160 странах составляет
свыше 400 млн. долл. Морита шутит, что «Сони» добилась
огромного успеха потому, что думала о маленьких вещах.
В соответствии со своим новым положением в деловом
мире и широкой известностью фирма в 1958 г. изменила
название с «Токе цусин когё» (Токийская
телекоммуникационная компания) на «Сони». Название придумал
Морита, произведя его от латинского слова «сонус» (звук): «Оно
хорошо запоминается и произносится на всех языках
одинаково».
Ясно, что «Сони» не соответствует обычному
представлению о японской промышленной фирме. В японских
деловых кругах смотрят на Ибуку и Мориту как на
авангардистов. На предприятиях «Сони» царит дух внешнего
равенства, шокирующий традиционно мыслящего японца. Ибука
и Морита свободно общаются со своими рабочими и носят
такие же, как они, синие халаты.
Морита признается, что сам он сильно
американизировался. В пятьдесят лет сохранивший стройную талию,
седовласый, он, разъезжая между Токио и Нью-Йорком,
свыше шестидесяти раз пересек на самолете Тихий океан.
Из одной поездки он привез автоматический проигрыватель
грампластинок, который стоит теперь в библиотеке его
токийского дома, а также кучу пятицентовых монет, чтобы
приводить его в действие. Машина играет популярные
американские поп-мелодии.
В 1960 г. Морита с женой и тремя детьми переехал в
Нью-Йорк, чтобы создать там службу сбыта фирмы «Сони».
Он поселился в квартире на Пятой авеню, его дети стали
учиться в американской школе и проводить лето в лагере
306

в штате Мэн. Он вступил в гольф-клуб и стал членом
местного общества, объединяющего педагогов и родителей
учеников. Морита прожил в США более пятнадцати месяцев,
разъезжая по стране и изучая психологию покупателей.
«Я и не предполагал, что США окажутся такой большой
страной, пока не поездил по ней на машине»,—
вспоминает он.
Рост заработной платы рабочих, вынужденные меры
правительства по ревальвации иены и связанная с этим
более острая конкуренция для японских товаров на внешних
рынках, а также давление из-за границы с целью
разрешить иностранные капиталовложения в более крупных
масштабах привели Японию к поворотному пункту в
развитии ее экономики. Морита выступает убежденным
сторонником создания в стране условий для американских
инвестиций. С типично японским прагматизмом он
утверждает, что, «если мы разрешим более крупные американские
инвестиции, нам не понадобится договор об обеспечении
безопасности. Ибо тогда американцы вынуждены будут нас
защищать: ведь каждый защищает свое имущество».
В условиях жестокой конкуренции Морита призывает
своих соотечественников взять на вооружение деловой
подход, который сделал Запад столь могущественной
промышленной силой. Он открыто критиковал руководителей
промышленного комплекса Японии за отсталый стиль работы.
Несколько лет назад Морита написал книгу, в которой
подверг критике применяющиеся в стране методы управления.
Книга вызвала ярость его соотечественников.
«В японских фирмах сохраняется слишком много
«японских черт»,— сетует Морита в другой работе,
подготовленной для делового журнала Колумбийского
университета,— пожизненный наем на работу; продвижение по
службе в зависимости от возраста; множество
дополнительных льгот; трудности, связанные с увольнением служащих.
Короче говоря, японская фирма напоминает учреждение
социального страхования». Ибука соглашается с ним:
«Многолетняя традиция приучила японцев к феодальной
системе сеньора и вассалов. Нас никогда не приучали
думать о собственных целях и задачах. В Японии не могут
ставить перед собой задачи».
«Деловая жизнь в Японии,— заключает Морита,— до
сих пор опутана пережитками тысячелетий». Инициатива
со стороны отдельных служащих не поощряется. Каждый
307

работает на благо группы. Поступившие на работу
продолжают трудиться до тех пор, пока, достигнув
приблизительно пятидесяти пяти лет, не уходят на пенсию.
Продвижение по службе и повышение зарплаты в результате
хорошей работы практически отсутствуют. Повышение
зарплаты происходит автоматически.
Хотя некоторые служащие и получают формальное
повышение, их карьера в фирме зависит главным образом от
показателей, достигнутых во время учебы, т. е. еще до
поступления на работу. Выпускник, пользующийся высокой
репутацией университета и с высокими оценками по всем
предметам, пойдет в японской фирме гораздо дальше
служащего, который окончил высшее учебное заведение не
столь блестяще, независимо от того насколько успешной
будет его работа.
Ибука и Морита — руководители фирмы, стоящей на
передовых рубежах технологии,— вынуждены были
отбросить японские традиции в интересах роста своего
предприятия. В* середине 60-х годов «Сони» взволновала
деловой мир Японии, опубликовав в японских газетах призыв
к молодым служащим других предприятий наниматься на
работу в ее заграничных филиалах. (Переманивание
служащих других фирм является неслыханным делом.)
В этом объявлении былп написаны вещи, о которых не
разрешалось и думать: «Система старшинства и выдвижение
лиц, получивших образование в привилегированных
учебных заведениях, не дают молодым, способным мужчинам, и
женщинам по-настоящему показать себя в работе и
осуществить свои надежды». Объявление призывало всех, «кто
не смирился с теь^ что он погребен в недрах организации»,
перейти в «Сони» и работать в фирме, выбросившей из
личных дел служащих все данные об их успехах в учебе.
Продвижение по службе зависит лишь от выполнения
служащими своих обязанностей.
И тем не менее даже Ибука и Морита, несмотря на весь
их динамизм и отказ от прошлого, не захотели или не
смогли полностью отойти от японских традиций. Наряду со
всеми радикальными нововведениями сохранились и
некоторые присущие укладу японской жизни черты. Был
достигнут разумный компромисс между авангардизмом и орто^
доксальными элементами.
Почти половину всех рабочих фирмы «Сони»
составляют женщины в возрасте от 15 до 24 лет. (Другие фирмы
308

также имеют большой процент женщин-работниц.) Девупь
кн поступают на работу в «Сони» по конкурсу,
проводимому в общенациональном масштабе. Они должпы быть
внимательными, сообразительными и способными быстро й
аккуратно выполнять тонкую работу. Многие поступают
на работу прямо из деревни, где они помогали родителям
вести хозяйство. В течение первой недели работы они
проходят обучение, затем занимают место на сборочном
конвейере, выпускающем печатные схемы. Производственный
процесс разбит на множество простейших операций, что
позволяет обучать персонал в кратчайшие сроки. Поэтому;
«Сони» открыла среднюю школу и организовала на своих
предприятиях работу в две смены. Половина ее молодых*
работниц работает в утреннюю смену и ходит в школу
вечером, а другая, наоборот, ходит в школу утром, а работает,
в вечерней смене. Девушки живут в общежитиях фирмы
по четыре в комнате и спят на двухъярусных кроватях.
Когда они оканчивают среднюю школу, то имеют право
переехать в построенные фирмой дома. В каждом доме
живет десять девушек. Здесь они обучаются домоводству я
живут до тех пор, пока не выходят замуж, что обычно
происходит после двадцати двух — двадцати трех лет. После
рождения детей они продолжают работать на
предприятиях фирмы. У «Сони» имеются ясли, где молодые матери
могут за небольшую плату оставлять своих детей.
Как видите, «Сони», несмотря на всю свою
«американизацию», проводит патерналистскую политику. Фирма
представляет собой любопытную смесь традиций и новаторства
в стране, испытывающей влияние тех же конфликтных
воздействий в более крупном масштабе.
Из окна своего кабинета Масару Ибука может в ясную
погоду, когда воздух прозрачен, видеть величественную
вершину и склоны древней, загадочной горы Фудзи. На
переднем плане расположен ультрасовременный завод «Сони»
по сборке печатных схем. Каждый час мимо со скоростью
130 миль в час с ревом проносится самый новый и быстрый
в Японии экспресс «Микари», перевозя нынешних
обитателей древней страны из одного города в другой с невиданной
ранее скоростью.
Ибука, задумчивый шестидесятитрехлетний человек
пяти футов девяти дюймов роста, держит в своем кабинете
возле стола короткую клюшку для гольфа. Он ежедневно
тренируется, ударяя ею по ковру, и значительно улучшил
309

свою игру после того, как записался на видеомагнитофон
«Сони» и воочию увидел ошибки, проигрывая видеозапись.
Улучшив таким путем свою игру, он сочетает приятное с
полезным, продавая видеомагнитофоны японским гольф-
клубам. Ибука и Морита особенно много ждут от
использования видеомагнитофонов их марки в педагогических и
медицинских целях.
Недавно японская экономика, прекрасным примером
агрессивного динамизма которой является фирма «Сони»,
попала в штормовые переделки. С августа 1971 г., когда
американское правительство создало некоторые препоны
японскому проникновению на американские рынки и
вынудило Японию ревальвировать иену на 16,9%, японцы
утратили свое высокомерие и стали еще ожесточеннее
бороться за сохранение позиций на внешних рынках. Япония,
несомненно, испытала жестокий психологический удар,
который газеты называют «дору шокку» (долларовый шок) и
который был вызван экономической атакой США. Страна
в течение шести лет подряд не испытывала экономического
спада, и люди привыкли к мысли, что бум будет
продолжаться бесконечно *.
Однако-, когда первоначальное действие шока прошло,
японские экономисты, проведя трезвую оценку, пришли к
выводу, что последствия «американского блицкрига» не
будут такими уж разрушительными. Верно, что цены на
японские экспортные товары возросли, но ведь японцы и
прежде в отношении все большего числа товаров не
надеялись на цены как на единственное средство конкурентной
борьбы. «Сони», «Тойота» и другие могущественные фирмы
проделали столь впечатляющую работу по созданию
качественных марок товаров с мировой репутацией, что
десятипроцентное увеличение налога на импорт не могло
серьезным образом им угрожать.
Вскоре после отмены президентом США обратимости
доллара в золото произошла любопытная реакция на это
событие. Осенью 1971 г. американские рыболовные
компании отметили, что японцы внезапно начали закупать па
мировом рынке креветки в невиданных ранее количествах.
Хотя японцы всегда были страстными поклонниками этих
даров моря, такое неожиданное повышение спроса, в четы-
1 В 1974 г. в Японии разразился самый глубокий за весь
послевоенный период экономический кризис—Яр иле. ред.
310

ре раза превысившее нормальный уровень, поразило
наблюдателей. Некоторые усматривали связь между этим
явлением и новой экономической политикой США. Японцы
располагали огромными суммами в долларах, которые пе
могли быть более превращены в золото, рассуждали эти
эксперты. Напуганные японцы стремились поэтому
превратить доллары в нечто бесспорно ценное, могущее быть
быстро проданным на иены. Поскольку для японцев
креветки — это такое же лакомство, как яблочный пирог для
американцев, то креветки оказались наиболее надежным
временным помещением долларов, стоимость которых была
поколеблена.
Если это так, то президент США, хотя и нанес ущерб
японскому престижу, получил плату той же монетой.
Японцы, предпочтя вкладывать свободные капиталы не в
доллары, а в креветки, возможно, создали таким образом
зловещий прецедент.

16
Нефтяной магнат Нубар
Гюльбенкян — принц богемы
Стремление сильнейших государств захватить
стратегически важные естественные богатства в быстро
меняющейся политической и экономической обстановке было
еще более подогрето недавними событиями в битве за
нефть. Весной 1971 г. нефтепроизводящие арабские
страны Ближнего Востока и Северной Африки дали
западному миру почувствовать свою силу, вызвав
беспокойство, достигшее даже таких отдаленных стран, как Япония.
Страны — производители нефти, выступая единым
фронтом и угрожая прекращением поставок нефти и
конфискацией имущества нефтяных компаний, добились от
иностранных концернов согласия увеличить
налогообложение их доходов на невиданную ранее сумму — 15 млрд.
долл.
Новая расстановка сил вызывает тревогу в Англии,
которая получает из стран Ближнего Востока более 80%
необходимой ей нефти, а также в других странах
Западной Европы и в Японии. Мировая потребность в нефти
только на ближайшие 10 лет превысит все добытое до сих
пор количество, считая с того момента, когда более 100 лет
назад было открыто первое крупное месторождение
нефти в Титусе, штат Пенсильвания.
В последние годы западные страны форсировали
поиски нефти, на Аляске и в арктических районах Канады,
вели операции в Северном море, где на буровых
установках, способных бурить сквозь пятисотфутовую толщу
312

морской воды и выдерживать натиск волн
шестидесятифутовой высоты, ведется разведка остро необходимых
месторождений. В нефтяную промышленность, постоянно
нуждающуюся в притоке средств, вкладываются
капиталы через многие организации, в том числе и через
пользующиеся налоговыми льготами фонды, привлекающие
состоятельных вкладчиков. Много лет существовали фон-,
ды, связанные с фирмами-аутсайдерами, а недавно к этой
мере прибегла и крупная нефтяная компания. Речь идет
о «Континентал ойл», которая, действуя совместно о
«Морган Стэнли энд компани», основала фонд для
привлечения 75 млн. долл. путем продажи права на ограни-
чеппое партнерство.
Недавняя победа арабских стран — производителей
нефти заставила западные страны активно искать новые
источники сырья. Современная обстановка резко
отличается от тех давно ушедших дней, когда британский флот
действительно правил морями, а различные шейхи и
паши спешили пойти навстречу иностранным нефтяным
компаниям, которые, требуя концессии, недвусмысленно
угрожали оружием.
Одной из чрезвычайно богатых семей нефтяных маг-
патов, состояние которой было нажито в лучшие годы
нефтеразведки на Ближнем Востоке и которая с тех пор
в течение большей части XX в. поставляла материал для
газетных заголовков своими финансовыми и
общественными интригами, являются отец и сын Гюльбепкяны.
Старший Гюльбенкян заложил основу богатства семьи
еще в 1914 г., когда ему удалось совершить одну из круп-
пейших нефтяных сделок в истории — содействовать
подписанию контракта между «Англо-першен компани» и
группой «Ройял датч-Шелл». От этой сделки Гюльбенкян,
выступивший в качестве посредника, получил в виде
комиссионных 5% с каждой тонны горючего, добытой этими
компаниями на Ближнем Востоке.
Калуст Гюльбенкян, армянин по национальности,
родился в Скутари на берегу Босфора. Когда ему было семь
лет, отец дал ему банкноту и велел обменять ее на
старую монету. Вместо этого мальчик прпнес домой много
турецких сладостей. Отец отругал его: «Если ты будешь
так тратить деньги, то кончишь свои дни в подворотне!»
Калуст всегда помнил эти слова отца. Он следовал им да
313

тех пор, пока 79 лет спустя к нему не пришла смерть.
В это время он уже владел 1 млрд. долл.
Гюльбенкян происходил из состоятельной семьи
банкиров, нажившей свой капитал торговлей в старой
Оттоманской Турции. Семья имела важные связи с
султанским двором, и Калуст еще молодым человеком получил
неоценимую тренировку в умении (без преувеличения!)^
сохранять свою голову. Ни одна сделка не обходилась без
взятки, которая называлась «бакшишом». Ошибки не
прощались, а наказания были безжалостными.
Калуст занялся нефтью в результате случайного
стечения обстоятельств. В начале XX в. Англия и Германия
в борьбе за политическую гегемонию усиленно искали
новые месторождения нефти — необходимого горючего для
военной техники. Правительство Германии получило
сообщение геологов, что на территории тогдашней Турции
имеются большие перспективы обнаружения этих
ценных месторождений. Кайзер действовал хитро. Он решил
построить железную дорогу от Берлина до Багдада и
через железнодорожную дочернюю компанию,
контролируемую «Дойче банк», присвоить не только права на
территорию, по которой будет проходить железная дорога, но
и концессии на месторождения полезных ископаемых в
двадцатикилометровой полосе с каждой стороны
железнодорожного пути.
Однако правительство Турции, распознав намерения
Германии, решило провести собственные
геологоразведочные изыскания. Оно не могло доверить это дело
иностранцу и поэтому обратилось к одному из своих подданных,
Гюльбепкяну, который незадолго перед этим посетил
нефтепромыслы в России и написал о своих наблюдениях
серию нашумевших статей. Гюльбенкян выполнил
поручение султана, подготовив доклад, подтверждающий
возможность наличия нефти в Месопотамии. В результате
этого турецкое правительство отказалось предоставить
Германии концессию на поиски полезных ископаемых.
С этого времени Гюльбенкян оказался прочно
втянутым в маневры великих европейских держав,
направленные на захват концессий, и стал необходимым
посредником ъ сделках во всем мире. Он обладал значительным
влиянием и.был загадочным человеком. У него не было
ничего, кроме хорошо соображающей головы и, как
давали понять знающие люди, секретных сведенпй, кото-
314

рые, став достоянием гласности, могли бы
скомпрометировать правительство и отдельных высокопоставленных
лиц. Это давало ему огромную возможность оказывать
влияние.
Крупнейшая операция Гюльбенкяна была проведена
им как раз перед началом первой мировой войны.
Международное положение быстро ухудшалось по мере того,
как Германия и Англия шли к вооруженному конфликту.
Уинстон Черчилль, назначенный в 1911 г. первым лордом
Адмиралтейства, непримиримо спорил со своими
противниками по вопросу о том, как повысить боеспособность
английского флота. Черчилль высказывался в пользу
постройки эскадры линкоров, которые превосходили бы все
германские корабли по скорости, и оборудования их не
традиционными паровыми машинами, работающими на
угле, а новыми, работающими на «чудесной» энергии
нефти. Однако влиятельный блок политических деятелей
считал, что с точки зрения национальной безопасности
было бы гораздо лучше по-прежнему ориентироваться на
уголь, добываемый у себя дома, чем на нефть, которую
пришлось бы получать от иностранных поставщиков.
Черчилль, также озабоченцый зависимостью Англии
от иностранных источников нефти, решил создать
английскую компанию для получения нефтяных концессий
там, где англичане располагали сильным влиянием. По
его указанию была создана «Англо-першен компани»,
контролируемая английским правительством путем
финансового участия. Компания немедленно приступила к
активным действиям для получения концессий от турецг
кого правительства. В борьбе за концессии принимали
участие и другие силы, и турки с огромным
удовольствием сталкивали лбами враждующих претендентов.
Калуст Гюльбенкян вызвался быть посредником для
выработки соглашения между конкурирующими
группами и хотел получить за это солидный куш. Были провес
дены сложные переговоры, участники которых
договорились о создании консорциума, где были бы представлены
как интересы «Англо-першен компани», так и
конкурирующей англо-голландской группы «Ронял датч-Шелл».
Целью консорциума была разработка крупных нефтяных
месторождений на Ближнем Востоке. Консорциум решил,
что Гюльбенкян в качестве комиссионных за услуги в
достижении соглашения будет пожизненно получать по
315

шиллингу с каждой добытой тонны нефти. Однако
Гюльбенкян, человек чрезвычайно осторожный, возразил, что
не хочет, чтобы ему платили в английской валюте, ибо
нет гарантии против уменьшения стоимости фунта
стерлингов в результате возможной инфляции. Вопрос
обсуждался всесторонне и наконец Гюльбенкян предложил,
чтобы ему платили непосредственно нефтью, которую он
мог бы реализовать по своему усмотрению.
В итоге Гюльбенкян пожизненно получил 2,5% от
«Англо-першен» и еще 2,5% от «Ройял датч-Шелл», или
5% всей нефти, добываемой этим консорциумом на
Ближнем Востоке. Сделка, принесшая Гюльбенкяну
прозвище «господин пять процентов», оказалась, наверное,
самой выгодной из всех известных миру деловых
операций.
Старший Гюльбенкян был весьма странным
субъектом. Молодые годы, проведепные в обстановке интриг
турецкого двора, оставили в нем неизгладимый след. В
зените своего богатства он построил в Париже роскошную
резиденцию, обошедшуюся в 50 млн. долл. Ее окружала
тридцатифутовая стена, которую дополняли свора
сторожевых собак, система сигнализации и целый отряд
охранников.
Он не доверял никому, даже членам своей семьи. Дом
был полон секретными агентами, шпионившими за его
женой и детьми и доносившими ему, что каждый из них
делал в его отсутствие. Тиран в лучших восточных
традициях, он заказывал для себя гастрономические
редкости и поглощал их на виду у своей семьи и
приглашенных.
Впрочем, в этих изысканных трапезах иногда
принимал участие и его сын. Гюльбенкян-младший вспоминает,
как в детские годы друг отца, гостиничный магнат Сезар
Ритц, которому отец помог начать дело, хвастался, что в
его отеле «Ритц» подадут любое заказанное блюдо, как
бы трудно ни было его достать. Однажды богатый
американец с фантазиями потребовал порцию слоновьей
ноги. Ничуть не смущенный Ритц раздобыл в
ботаническом саду слона, велел зажарить все четыре ноги и подал
их в самом пикантном соусе. Порция жаркого была
оставлена для стола Гюльбенкяна. Нубар помнит, что ему
удалось попробовать редкое блюдо: «Оно было похоже на
смесь губки с фланелью».
316

Старший Гюльбенкян до восьмидесятишестилетнего,
возраста жил в стиле калифа из сказочных «Арабских
ночей». Он буквально до самого конца противился мысли
о смерти, утверждая, что будет жить до 106 лет —
возраста, которого достиг один из его дедушек. Он долго
отказывался составить завещание и распорядиться о
порядке наследования его гигантского состояния. Существовало
много тревожных вопросов, не последним из которых
была возможность появления претендента на наследство
в результате многочисленных внебрачных связей, и его
юристы постоянно спрашивали старика, нет ли
оснований ждать подобного рода претендента. Но таковых не
оказалось. В последние годы жизни Калуст Гюльбенкян
переселился в Португалию, где его привлекали низкие
налоги на наследство. Там он и умер.
Нубар продолжил начатую его отцом традицию жизни
в роскоши. Не испытав влияния интриг турецкого двора,
выросший в Лондоне и вполне европеизированный, он
был менее эмоциональным и более общительным, чем его
отец. Он был поистине образцом гедониста, содержал
ораву придворных и прихлебателей, следовавших за ним
ради разыгрываемого им спектакля и тех мелких сумм,
которые он швырял наиболее умелым придворным шутам.
Однажды Нубара спросили, что является его любимым
хобби, не считая женщин, вина и пищи. Он ответил «пап-
тараксия», что означает по-гречески «держать людей в
повиновении».
Нубар не только имел деньги, но был хорошо
образован и всегда изысканно одет. В 19 лет он с отличием
окончил Кингз-колледж Кембриджского университета.
Затем получил два почетных диплома в Тринити-кол-
ледж. Он стал работать в нефтяной фирме отца и
показал себя в финансовом мире столь же способным и
предприимчивым, как и его родитель.
Осанистый, с пышной наружностью Фальстафа, Нубар
носил монокль, имел роскошную, выхоленную бороду,
употреблял голубую туалетную воду, выщипывал себе
брови.и каждый день вдевал в петлицу свежую орхидею.
Цветочная фирма «Чарлзворт энд компани» преуспела,
снабжая Гюльбенкяна этими орхидеями. Упакованные
так, что их стебли находились в пластиковых трубочках*
заполненных влажным мхом, способствовавшим сохранен
нию свежести, они доставлялись Гюльбенкяну в Стамбул,
317

на Средиземное море, на Ривьеру — всюду, где бы он ни
находился. «Чарлзворт» превзошел самого себя, выведя
по заказу Гюльбенкяна два уникальных сорта орхидей
желтого и темно-синего цвета.
Темно-синяя орхидея стала любимым цветком
Гюльбенкяна и вызвала широкий интерес в прессе. Однажды
репортер спросил Нубара, как они выращиваются. Ну-
бар, отличавшийся редким юмором, не моргнув глазом
ответил, что на земле есть только одно место, где опп
растут,— пятачок размером в акр, в пятидесяти милях от
священного города Лхаса, расположенного на высотах
северных Гималаев. Цветы надо перевозить караванами
яков (обязательно яков!), поскольку эти животные
выделяют особые химические вещества, которые в условиях
высокогорного разреженного воздуха способствуют
сохранению непередаваемого синего цвета до тех пор, пока
цветы не будут доставлены на равнины Индии. Там их
грузят в самолет и доставляют прямо в лондонский дом
Гюльбенкяна. Репортер всему поверил и опубликовал эту
историю как сенсацию.
«Рожденный (подобно Скарамушу) с умением
смеяться и сознанием, что мир безумен», Гюльбенкян
вакханалией своей жизни подчеркивал высокомерное отношение
к боли, печали и переживаниям, являющимися уделом
простого человека. Его бесконечные любовные
похождения трижды прерывались женитьбой. Первый раз он был
женат на красавице-испанке, дочери предпринимателя.
Второй раз — на звезде музыкальной комедии. Третьей
женой Гюльбенкяна была наследница всех богатств семьи,
занимавшейся производством французского
шампанского.
Гюльбенкян любил «роллс-ройсы» так же страстно,
как и женщин. У него была роскошная машина, которую
он предоставил королю Георгу V для государственной
церемонии. Другую он одолжил королю Эдуарду VII на
время морского парада, а третью — королеве Елизавете
для ее путешествия по Нигерии.
Пока был жив старый Гюльбенкян, между отцом и
сыном не прекращались язвительные ссоры.
Враждебность и дух соревнования, характерные для их
отношений, составили бы полезное учебное пособие для
психоаналитиков. Они принадлежали к разным поколениям и
выросли в различных условиях. Их конфликт был пред-
318

вестником нынешнего широко распространенного
антагонизма поколений. В зрелые годы Нубар, вспоминая о
своем отце, говорил: «Он не переносил расточительства. Мы
имели различное представление о том, что считается
мотовством. Он предпочитал вкладывать деньги в
произведения искусства. Я предпочитаю тратить их на
удовольствия. У меня только одна жизнь».
Медленно накапливавшаяся враждебность прорвалась
в связи с абсолютно тривиальным событием. В то время
Нубару было 44 года, а его отцу — 71. Сын работал в
одной конторе с отцом и однажды, будучи занят, решил,
что не пойдет обедать, и приказал подать себе в кабинет
порцию цыпленка. Его стоимость в размере 2,22 долл.
Нубар отнес за счет фирмы.
Через несколько недель старший Гюльбенкян,
который не поленился бы нагнуться на улице за ломаным
грошом, обнаружил неоправданный расход в 2 доллара
22 цента и пришел в ярость от такого расточительства.
Он вызвал Нубара и отругал его за то, что тот имел
наглость отнести стоимость цыпленка за счет фирмы, вместо
того чтобы, заплатить за него из собственного кармана.
Возмущенный Нубар упрекнул отца, объявив, что он ел
прямо за рабочим столом, чтобы иметь возможность
проделать большую работу в интересах их же фирмы.
Эти 2 доллара 22 цента оказались для старого Калу-
ста самыми дорогими в его жизни. Оскорбленный и
возмущенный отцовским деспотизмом, Нубар не стал
церемониться. Он подал на старшего Гюльбенкяна в суд,
требуя уплаты 10 млн. долл. на том основании, что его
родитель не дает ему возможности достичь финансовой
независимости, так как не выплачивает суммы, которые
ему причитаются за участие в работе фирмы.
Старый Калуст в течение 60 лет деловой жизни
накопил тысячи и тысячи документов, имевших отношение к
его сложным коммерческим операциям. Нубар придумал
наказание, наилучшим образом соответствовавшее
преступлению. Он заставил судью выдать документ,
согласно которому его отец должен был представить в суд на
изучение каждый из имеющихся у него 987 тыс.
документов. Сбор и доставка этой горы бумаг превратились в
кошмарную операцию.
В течение трех дней бушевала битва в зале суда.
Становились достоянием гласности пикантные подробности
319

отдельных сделок Гюльбенкяна, вызывая громкие
газетные заголовки. Затем внезапно сын взял иск назад. Он
добился своего. Отец согласился на финансовое
урегулирование и взял на себя судебные издержки и гонорары
адвокатам, превысившие 80 тыс. долл. Ссора из-за порции
цыпленка обошлась недешево, однако старший Гюльбен-
кян единственный раз в жизни не пожалел о понесенных
расходах. Он привык к грязной игре. Когда Нубар через
суд потребовал предоставления почти миллиона
документов, Калуст с гордым видом сказал своим адвокатам: «Ну,
ле умница ли мой сын, придумавший такое дело? Яблоко
от яблони недалеко падает».
Нубар Гюльбенкян был умным человеком, но страдал
гипертрофированным эгоцентризмом. Он не только любил
быть в центре внимания и привлекать аудиторию, чтобы
удивлять ее своим поведением, но и хотел знать, как
его образ будет восприниматься потомками. Лондонская
«Тайме», как и другие крупные газетц, зарапее готовит
извещения о смерти знаменитых людей и хранит их го-
дамп, чтобы иметь возможность, слегка подправив,
немедленно пустить их в дело в нужный момент.
Гюльбенкян знал, что «Тайме» подготовила извещение о его
смерти, и страшно хотел узнать, что о нем написано. Он
долго приставал к сотрудникам редакции, прося показать
ему извещение под предлогом проверки содержащихся в
нем фактических данных. Редакторы отвечали, что его
просьба неслыханна и что они готовы взять на себя риск
возможных ошибок. Гюльбенкян попробовал упросить
главного редактора Уильяма Хейли, но у него ничего не
вышло.
Встретив на деловом завтраке председателя
правления «Тайме» Гейвина Астора, Гюльбенкян в дружеской
беседе за стаканом вина еще раз попросил разрешения
взглянуть на извещение о своей смерти. «Это против
наших принципов,— заявил Астор,— попробуйте, однако,
переубедить Хейли за хорошим обедом». Гюльбенкян
ответил, что он уже приглашал Хейли не только на
великолепный обед, но и на.отличный ужин, но ничего от него
не добился. Тогда Астор ответил приглашением на обед
в помещении редакции «Тайме», где было предложено
угощение^достойное самого взыскательного гурмана:
натуральные бифштексы, нежная жареная рыба, белое
вино, прекрасный кларет, редкого совершенства сыр, вы-
320

держанное бренди,— все это было увенчано гаванской
сигарой. Однако ипчего больше Гюльбепкян не получил.
В январе 1972 г. сообщение о его смерти наконец
увидело свет. Гюльбенкян умер от сердечного приступа 75
лет от роду, находясь на французской Ривьере. За три
года до этого у него случился первый сердечный
приступ, после которого он был прикован к инвалидному
креслу. Он ушел из жизни, так и не узнав, что
редакторы «Тайме» считали его бонвиваном, имевшим несравпеи-
ный талант самодраматпзации в окружении
материальной роскоши, более расточительной, чем все, что было
рождено для театральных постановок щедрым
воображением Макса Рейнгарда.
Со смертью Нубара Гюльбепкяна созвездие нефтяных
мультимиллионеров заметно потускнело. Гюльбепкян был
однпм из последних представителей человеческой
разновидности, которую Люциус Бебе, хропикер высшего
общества, именовал подлинно крупными транжирами. Оп
жил в духе репессанса, с жаром, достойным
«Смеющегося кавалера» Франца Хальса, и швырялся деньгами так,
словно они были предназначены для того, чтобы
сбрасывать их с мчащегося поезда.

17
Рокфеллеры и Форды:
как преуспевать в бизнесе
РОКФЕЛЛЕРЫ
Ни одно семейство не стремится в такой степени
застраховаться от опасностей, связанных с бумажными
деньгами и инфляцией, как Рокенфеллеры, выходцы из
Загендорфа в Германии, более известные по фамилии
Рокфеллеры. Филантропические увлечения вовсе не мешают
им с любовной заботливостью оберегать свои личные
интересы.
В конце второй мировой войны Рокфеллеры поняли,
что в период роста инфляции покупательная способность
принадлежащих семье миллиардов не будет в
достаточной степени надежно защищена инвестициями в
обычные, традиционные отрасли промышленности. Они
вложили свои деньги в ряд новых отраслей, что не только
принесло им дополнительные богатства, но и помогло
выдвижению США на передовые рубежи
научно-технического прогресса.
Убежденные, что потребности в энергпи будут
возрастать и возникнет необходимость поиска новых
источников, связанных с ядерным горючим, Рокфеллеры оказали
финансовую поддержку испытывавшей трудности молодой
фирме для. организации разведки месторождения урана.
В дальнейшем она слилась с другой фирмой, и новая
компания «Юнайтед ныоклиер» благодаря тому, что она по-
322

лучила в свое распоряжение бесценные запасы урана,
выдвинулась в число ведущих фирм в этой области.
Перспективы атомной энергии огромны, и, чем дальше, тем
решение Рокфеллеров выглядит убедительнее.
Как-то, когда зашла речь о сверхъестественном
инстинкте выбора выгодных объектов капиталовложения,
Лоренс Рокфеллер объяснил: «Мы вкладываем средства в
фирму, не дожидаясь, пока она окажется в тяжелом
финансовом положении. Иногда мы имеем дело лишь с идеей
создания предприятия, возникающей у инженеров. Зто
увеличивает наш риск, но в то же время увеличивает наши
возможности получения прибыли».
В соответствии с этой политикой Рокфеллеры
финансировали бизнес Эдди Риккенбакера, основавшего «Истерн
эрлайнз», и сняли богатый урожай, когда новая
авиакомпания стала приносить большие доходы. Точно так же
Лоренс Рокфеллер поддержал Джима Макдоннела, бывшего
в то время владельцем небольшой механической
мастерской и занимавшегося идеей использования реактивного
двигателя на самолетах.
При помощи денег Рокфеллеров компания Макдоннела
смогла приступить к созданию реактивных самолетов и
расширить свою исследовательскую работу, внеся
большой вклад в разработку первой капсулы, вознесшей
американцев в космическое пространство. А Рокфеллеры тем
временем с большой прибылью реализовали вложенный
ими капитал, представлявший 20% обыкновенных акций
«Макдоннел эркрафт».
Лоренс Рокфеллер финансировал и другие
промышленные предприятия на ранних стадиях их деятельности. Он
взял под свое крыло «Риэкпш моторе», когда фирма
экспериментировала с ракетами на жидком топливе и остро
нуждалась в средствах, необходимых для продолжения
работ. «Риэкпш моторе» завершила свою работу созданием
ракетных двигателей для самолета «Белл», который
первым в мире превысил скорость звука. Рокфеллер
финансировал фирму «Айтик», которая разрабатывала систему
обработки информации, ставшую в дальнейшем одним из
главных составных элементов революции в области
телекоммуникаций.
Наряду с инвестициями в передовую технологию
Рокфеллеры продолжали использовать классическое средство
борьбы против обесценения доллара — приобретение но-
11*
323

движимого имущества. В современных условиях, когда
,.со времени второй мировой войны стоимость земельных
'участков, а также жилых и коммерческих зданий вы-
1 росла в некоторых районах страны почти втрое, Рокфел-
1 леры активно используют это средство, особенно
хорошо соответствующее нынешней экономической
обстановке.
Бапк «Чейз Мапхэттен», контролируемый семейством
Рокфеллеров, основал ипотечный инвестиционный трест,
являющийся отличным орудием извлечения выгоды в
условиях недостатка наличных денег. Когда банки
прекращают кредитование, открываются возможности для
ипотечных трестов, которые представляют займы под высокпй
ссудный процент для проведения строительных работ и на
разработку земельных участков.
Такие тресты организуются с целью использования
налоговых привилегий. Они управляются попечителями,
которые представляют акции, дающие право па участие в
прибылях. Если попечители распределяют не менее 90%
чнстой прибыли среди акционеров, то распределяемая
сумма освобождается от уплаты налога па прибыли, что
увеличивает ее практически вдвое.
Рокфеллеры создали свой ипотечный трест и
предложили публике акции на 100 млн. долл. через «Чейз
Мапхэттен». Этот банк получает щедрое вознаграждение за
управление делами треста. Рокфеллеры создают себе
плацдарм в мпогообещающей области, поскольку страна срочно
нуждается в улучшении жилищных условий, а система
продажи домов и земельных участков — в более
эффективном и крупномасштабном кредитовании.
Иптересы Рокфеллеров пе ограничиваются
Соединенными Штатами. Однако их деятельность в международном
масштабе повлекла за собой полемику и критические
высказывания. Среди журналистов, выступающих с позиций
защиты общественных интересов, стало весьма модпым
нападать на это семейство. Некоторые обозреватели
намекают, что следует разобраться, отвечают ли заграничные
инвестиции Рокфеллеров интересам американского флага,
пли, наоборот, флаг служит их интересам. Более того, они
настаивают на том, что инвестиции Рокфеллеров в других
странах находятся в зависимости от внешней политики
США. Сторонники этой концепции придают особое значе-
324

нпе тому обстоятельству, что целый ряд
высокопоставленных государственных служащих, проводящих внешнюю
политику США, был связан с Рокфеллерами. Джон Фостер
Даллес, главный вдохновитель американской политики
«холодной войны» и конфронтации с социалистическими
страпамп, до того как стать государственным секретарем
в правительстве Эйзенхауэра, возглавлял Фонд
Рокфеллера. Его брат Аллен Даллес, стоявший во главе ЦРУ в
течение почти всего периода «холодной войны», был рапсе
связан с адвокатской фирмой «Саллпвэп энд Кромвел»,
обслуживавшей братьев Рокфеллеров. Дип Раек,
воинственный государственный секретарь при президенте
Джонсоне, возглавлял в прошлом Фонд Рокфеллера и так
далее.
Никто не станет спорить, что Рокфеллеры обладают
большим влиянием. Однако, несмотря на логические
построения сторонников упомянутой теории, влияние
Рокфеллеров явно имеет пределы. Семейству все же не
удалось посадить одного из братьев в Белый дом, хотя такие
попытки предпринимались дважды 1. В то же время
мультимиллионеру Джо Кеннеди удалось выполнить эту задачу
в отношении своего сына.
Как указывает симпатизирующий им биограф, братья
Рокфеллеры были воспитаны в духе убеждений их матери,
Эбби, считавшей, что семейное состояние есть дар
всевышнего и что на семействе лежит обязанность улучшить
окружающее их общество. Четвертое поколение Рокфеллеров
явно проявляет готовность следовать этому завету. Сын
Нельсона — Майкл Рокфеллер был археологом и изучал
племена, населяющие острова Тихого океана, пока пе
погиб в 23 года на Новой Гвинее, как утверждают, от рук
каннибалов. Лоренс Рокфеллер-младший, окончив
колледж, вступил в организацию «Виста» для работы среди
негритянского населения Восточного Гарлема. Стивен
Рокфеллер, другой сын Нельсона, был священником в
Чикаго.
Другие молодые Рокфеллеры также игнорируют образ
жизни, свойственный юным богатым бездельникам. Джон
Д. Рокфеллер IV, которому немногим более тридцати лет,
занялся политической деятельностью и был избран на от*
1 Уже после выхода этой книги Нельсон Рокфеллер стал впце*
президентом США.— Прим. редч
325

ветственный пост в администрацию штата Западная
^Вирджиния. Высокий, дружелюбный, обаятельный Джон,
i по мнению политических наблюдателей, имеет
наибольшие из всей семьи шансы стать в будущем президентом
:: США.
Еще один молодой представитель семьи Рокфеллеров,
посвятивший себя конкретному виду деятельности,— Род-
, мэп, старший сын Нельсона. Он экономист и глава
контролируемой семьей филантропической организации
«Интернэшнл бейсик экономи корпорейшн». Люси Хэмлин,
дочь Лоренса,— врач, работала в «Манхэттен Харлем хос-
питал». Она специалист в области психотерапии. Эбби
О'Нейл, внучка Джона Д. Рокфеллера-младшегог
занимается историей Америки колониального периода. Мэри Строу-
бридж, дочь Нельсона,— искусствовед.
Семейство Рокфеллеров, происходящее из Германии и
известное с XVII в., чрезвычайно остро воспринимает
сомнительную репутацию Джона Д. Рокфеллера-старшего,
заложившего основу семейного состояния. В конце XIX —
начале XX века Рокфеллер-старший был самым одиозным
и в наибольшей степепи подвергавшимся нападкам
капиталистом. Напоминание об этом до сих пор вызывает у его
семейства неприятную реакцию. Люси Хэмлин признается,
что никогда не учила историю Америки, потому что не
хотела, сидя в классе, услышать о своем прадедушке как
о разбойнике феодальных времен. Губернатор штата Нью-
Йорк Нельсон Рокфеллер, будучи студентом университета
в Дартмуте, в подготовленных им тезисах на
экономическую тему упрямо защищал память своего деда. Давая
отпор историкам, обвинявшим Джона Рокфеллера-старшего
в незаконном занижении железнодорожных тарифов для
некоторых грузоотправителей с целью установления своей
монополии в железнодорожном транспорте, юный Нельсон
настаивал на том, что «те из конкурентов деда, которые
не желали следовать его примеру, могли спокойно
продолжать свою, ранее проводившуюся политику. Им не
приходилось продавать свои предприятия под угрозой разорения,
и на .них не оказывалось никакого давления по поводу
этой продажи».
Джон Д. Рокфеллер-старший был, вне всякого
сомнения, агрессивным бизнесменом, вести дела с которым было
нелегко. Несомненно, однако, и то, что в зрелом возрасте
326

ои передал миллионы долларов на нужды медицины,
науки и просвещения.
Хотя налоговые соображения явно играли не послед*»
пюю роль в создании Фонда Рокфеллера, но он
планировался за десять лет до введения федеральными властями
подоходного налога и налога на корпорации, что дает
право считать фонд чем-то большим, чем простым средством
уклонения от уплаты налогов.
Рокфеллер-старший не единственный представитель
этого семейства, чье поведение встречало осуждение
общества. Среди Рокфеллеров было достаточно чудаков,
поступки которых вызывали удивление современников.
Например, Эдит Рокфеллер, дочь Джона Д.-старшего,
которая в 1895 г. вышла замуж за Гарольда Фаулера Маккор-
мпка, сына изобретателя хлопкоуборочной машины,
верила в переселение душ. Она убеждала всех окружающих,
что в предыдущей жизни была юной супругой фараона
Тутанхамона. В дни, когда равноправие женщин было
еще несбыточной мечтой суфражисток, Эдит Рокфеллер,
по сведениям историка Кливленда Амори, изучала
психоанализ у Карла Юнга в Швейцарии и самостоятельно
лечила около ста пациентов, причем не за деньги (она уже
была одной из самых богатых женщин Америки), а из-за
своего увлечения предметом и получаемого
удовлетворения. Ее брак был несчастливым. Муж после двадцати лет
семейной жизни увлекся польской певицей, которая была
гораздо моложе его, и оставил Эдит, чтобы жениться на
ней.
Некоторые из ее детей своими поступками также
давали пищу репортерам светской хроники. Сын Фаулер
женился на женщине, уже побывавшей замужем,
которая до того, как стать членом семьи Рокфеллеров, была
любовницей индейца, служившего гидом в канадских
Скалистых горах. Младшая дочь Матильда в юности
убежала со швейцарцем — мастером верховой езды,
которому было под сорок. Другая дочь, Мюриэль, одержимая
фантазиями, настояла па проведеппи брачной церемонии
с духом одного молодого офицера, убитого много лет
назад, в первую мировую войну.
Рокфеллеры, подобно другим баронским фамилиям,
сохранили за собой изрядное количество акров земли. Им
принадлежит 3500 акров на Понтпко-хиллз над рекой
Гудзон, что по площади в семь раз больше нью-йоркского
327.

Центрального парка. Джон Д.-старшпй начал сооружать
эту вавилонскую резиденцию, когда ему было около 55
лет. Для украшения территории были пересажены сотни
деревьев со всего мира: ивы из Англии, лиственницы с
гор Шотландии, апельсиновые деревья из Франции. Они
перевозились в поместье Рокфеллера с корнями,
обложенными комьями земли. Были разбиты великолепные
японские сады, в которых ручейки превращались в
каскад миниатюрных водопадов. Посреди
сверкающего пруда под элегантным японским чайным домиком
был расположен островок, подобный драгоценному
камню.
Семья пронесла свое богатство через предательские
волны налогов па наследство, подоходных и поземельных
налогов, как проносят золотое руно. Существуют
различные оценки размеров их богатства. Эксперты подсчитали,
что к 1911 г., когда «Стандард ойл траст» был по
распоряжению правительства децентрализован,
предпринимательская деятельность принесла Джону Д. Рокфеллеру-
старшему около 800 млн. долл. В годы первой мировой
войны, когда был впервые введен подоходный налог, а
статистические данные начали публиковаться, появились
свидетельства того, что старый Джон стал первым в
стране полноправным миллиардером. К началу 20-х годов его
состояние достигло приблизительно 2,5 млрд. долл.
Однако когда в 1937 г. он умер, немного не дожив до 98 лет, то
оставил подлежащее обложению налогом наследство
всего лишь в 25 млн. долл. Все остальное было уже
распределено среди членов его семьи.
Джон Д. Рокфеллер-младший, получпвший основную
часть состояния, должен был в свое время много
потрудиться, чтобы заработать свой первый миллион. Отец в
течение многих лет держал его на относительно голод-
том пайке. В 1913 г. сын начал коллекционировать
китайский фарфор. Через три года ему представился редкий
случай приобрести знаменитую коллекцию, собранную
Дж. П. Морганом III, который просил за нее 1 млп. долл.
Молодой Рокфеллер не мог собрать требуемых денег. Оп
обратился к отцу и получил отказ. Тогда оп написал
отцу: «Я никогда не швырял деньги на лошадей, яхты,
автомобили и другие глупости. Мое увлечение
фарфором — единственное, па что я способен потратиться».
328

Джон-младший проницательно указал па то, что его
страсть не просто хобби, но и прекрасное вложение
капитала, ибо если бы он решил продать коллекцию в
будущем, то получил бы гораздо более высокую цену. Это
решило дело. Как только сделка с фарфором показалась
Джону-старшему похожей на вложеппе капитала в
нефтяную промышленность, он сразу же дал деньги.
Через восемь лет Джон-младший смог бы пе глядя
израсходовать этот миллион из собственных средств.
К этому времени отец передал ему основную часть
капитала. В 1923 г. Рокфеллер-младший уплатил самый
высокий подоходный палог за всю предшествующую
историю США — более 7 млп. долл. К моменту своей смерти
он успел направить основную часть состояния по
необлагаемым налогом каналам. Большинство этих денег
перешло в держательские фонды, созданные в пользу его
наследников.
Из оставшихся 150 млн. долл. половина была завещана
Фонду Рокфеллера, а другая — вдове. Со времени
второй мировой войны состояние семейства значительно
увеличилось. По оценкам экспертов, послевоенный
экономический бум и безудержное повышение курсов
акций привели к тому, что оно выросло с 2,5 до
4 млрд. долл.
Число претендентов на эти депьги также быстро
росло. Джон Д. Рокфеллер-старший имел сына и дочь, у
которых было шестеро детей. Их потомство составляют
двадцать три двоюродных брата и сестры, от 20 до 40 лет.
Многие из них вступили в брак и имеют своих детей.
В настоящее время семью возглавляют братья
Рокфеллеры третьего поколения, па плечи которых
ложится вся тяжесть битвы за увеличение семейного
достояния.
Не считая политического деятеля Нельсона,
наибольшей критике из всех братьев подвергается Дэвид,
председатель правления «Чейз Мапхэттен бэнк». Был,
например, случай, когда конгрессмен Рант Пэтмэн, председатель
комиссии палаты представителей по вопросам банков,
потребовал от «Чейз Мапхэттен» объяснений в связи с
финансированием им дельцов, сколачивающих гигантские
конгломераты-имперпп.
«Чейз Манхэттен» оказался замешанным и в стран-
329

ном маленьком эпизоде, имевшем место на Багамских
островах, солнечном архипелаге, который в XVII в.
служил убежищем пиратам и контрабандистам. Главными
отраслями современной экономики островов являются
туризм и содержание казино для азартных игр. Одна пз
крупнейших фирм в этой области, «Ризортс интернэшнл»,
владеет отелем стоимостью 15 млн. долл., который имеет
500 померов и расположен на острове Парадайз-Айлепд,
отделенном от города Нассау бухтой. Брат одного пз
служащих отеля был, по слухам, связан с подпольпым
синдикатом, контролирующим азартные игры.
В 1969 г., заразившись бациллой создания
конгломератов, «Ризортс интернэшнл» предприняла
драматическую попытку завоевания плацдарма в повой отрасли.
Уже в теченпе месяца она присматривалась к «Пап Амс-
рикэн уорлд эруэйз», имея в виду ее приобретение. Идея
была достаточно логичной. Авпакомпанпя располагала
большими активами, она перевозила туристов,
заполнявших багамские казипо. Что могло быть
естественнее объединения операций авиакомпании с колесом
рулетки?
Тем не менее, когда «Ризортс интернэшнл» обнаружп-
ла свои намерения, финансовый мир был шокирован.
Наглость фирмы подчеркивалась цпфрамп: в 1967 г. «Рп-
зортс интернэшнл» получила всего 518 тыс. долл.
прибыли от оборота в 19 млп. долл. «Пан Америкэн» же
заработала 60 млн. долл., продав билетов почти на 1 млрд.
долл. По словам одной из ведущих финансовых газет,
«сама мысль, что карлик вроде «Ризортс интернэшнл»
мог подумать о захвате контроля над одной из
крупнейших в мире авиакомпаний, представлялась
смехотворной».
Однако памерение это не было таким абсурдным, как
казалось посторошшм наблюдателям. Дело в том, что
«Ризортс интернэшнл», договорившись о двух крупных
с^элках, была близка к приобретению 3,3 млн. акций
<Пан Америкэн», что сделало бы ее крупиейшпм
самостоятельным держателем акций этой авиакомпании (око-
;;о 9,7% акционерного капитала). Имея эти акции, опа
могла сделать предложение о покупке акций у других
держателей «Пан Америкэп» и пмела прекрасные шансы
на то, что ее предложение будет принято.
330

Если верить версии Чарлза Блюдорна (магната из
австрийских иммигрантов, создавшего миллиардный
конгломерат «Галф энд Уэстерн»), «Ризортс» добилась
своего положения в «Пан Америкэн» довольно интересным
путем. По словам Блюдорна, он во время отдыха в
декабре 1969 г. на Багамских островах упомянул в разговоре
со своим приятелем Кросби, президентом фирмы
«Ризортс», что «Галф энд Уэстерн» приобрела 1,8 млн.
акций «Пан Америкэн», или 5% всего акционерного
капитала. Кросби сделал ему предложение, «перед которым
невозможно было устоять», о покупке 900 тыс. акций,
которые принадлежали Блюдорну, с опционом на
приобретение остальной части *.
Вскоре после этого «Ризортс» стало известно от од-
пого из брокеров Биверли-хиллз, что нью-йоркский «Чейз
Манхэттен бэнк» располагает еще 1,5 млн. акций «Пан
Америкэн» на сумму 40 млн. долл., которые он,
возможно, согласится продать. Эти акции поступили от ряда
пенсионных фондов. »
Кросби связался со служащими банка,
занимавшимися размещением этих средств, и предложил им вылететь
на Парадайз-Айленд, чтобы ознакомиться с операциями
его фирмы. Служащие «Чейз Манхэттен» прибыли и
после достаточно продолжительного пребывания под
лучами багамского солнца согласились продать акции «Пан
Америкэн» содержателю казино. Странно, что «Чейз
Манхэттен» не потребовал от «Ризортс» уплаты
наличными, а удовлетворился сложным комплексом
финансовых обязательств, которые в своем большинстве
сводились к долговым распискам. В результате «Ризортс
Интернэшнл» могла получить в свое распоряжение 3,3 млн.
акций «Пан Америкэн», что составляло 9,7%
акционерного капитала, заплатив всего 16 млн. долл. наличными и
векселями.
Когда «Чейз Манхэттен» согласился на сделку,
дававшую возможность содержателю казино захватить
контроль над «Пан Америкэн», даже дельцы типа Кросби и
Блюдорна были поражены. Один из приятелей Блюдорна
заявил в беседе с журналистом из финансовой газеты:
1 Опцион — приобретаемая при уплате известной премии при-
вилегпя на покупку ценных бумаг по заранее установленной цене
и в определенный срок.— Прим. ред.
331

«Кто бы мог подумать, что Дэвид Рокфеллер позволит
своим подчиненным продать акции «Пап Америкэн» этой
маленькой фирме?.. Я говорю вам, что все были просто
поражены».
Роль «Чейз Манхэттен» в этой сделке взволновала и
акционеров банка. На состоявшемся вскоре после этого
ежегодном собрании один из акционеров задал
руководству банка вопрос: «Собираемся ли мы стать партнером
каьппо и организовывать чартерпые авиаперевозки для
доставки туда акционеров?» Здесь, согласпо
протокольной записи, вмешался Дэвид Рокфеллер и обратил
внимание акционеров на свое сделапное ранее заявление о
том, что сделка была одобрена инвестиционной
комиссией банка, которая счптала ее условия весьма
привлекательными.
Однако сделка показалась привлекательной далеко не
всем. Мысль о том, что маломощный аутсайдер
пытается захватить одпу из крупнейшпх авиакомпаний
страны, привела Вашингтоп в состояние глубокого возму-
щеппя. В конгресс был внесен законопроект, дающий
Управлению гражданской авиации право запретить любому
коммерческому предприятию, не являющемуся
авиакомпанией, приобретать более 5% акционерного капитала
авиакомпании или же любое количество акций,
достаточное для установления контроля над авиакомпанией.
Когда сведения о сделке, связанной с «Пан Америкэн», сталп
достоянием гласности, па фондовой бирже прекратились
операции с акциями «Ризортс интериэшнл».
Комиссия по операциям с ценными бумагами и бирже
начала расследование. Она хотела, кроме всего прочего,
знать, почему «Чейз Манхэттен» столь предупредительно
согласился продать акции «Пан Америкэн»,
принадлежавшие пенсионным фондам, не за наличные, а па
условиях, которые практически делали эту операцию не цро-
дажей, а займом, причем под обеспечение расписками
заемщика. Что касается «Ризортс интернэшнл», то она
полностью признала справедливость возражений этой
комиссии. •
Сразу же после того, как в Вашингтоне поднялся
шум, она объявила, что уменьшает планируемое
приобретение акций «Пан Америкэн» вдвое (до 4,8%
акционерного капитала), и публично осудила любое намерение
332

захватить авиакомпанию. Кроме того, она, чтобы отвести
всякое подозрение в коррупции в связи с ее операциями,
уволила служащего казино, брат которого был якобы
связан с мафией. Была привлечена специализированная
фирма пз Вашингтона, состоящая из бывших служащих
министерства юстиции — специалистов по борьбе с
преступностью. Ей было поручено разработать систему
безопасности, которая исключала бы просачпвание преступных
элементов в казино.
Вполне возможно, что Дэвид Рокфеллер не был лично
связан с принятием решения об оказании «Рпзортс иптер-
нэшнл» помощи в покупке акций «Пан Америкэн», п был
страшно рассержен, узнав об этом решении своих
подчиненных. Хотя при известных обстоятельствах эта сделка
могла привести к значительному росту пенсионных
фондов его клиентов.
В последнее время Дэвид Рокфеллер занимает
лидирующее положение в одной чрезвычайно важной области.
Речь идет о весьма активной популяризации идеи хол-
дпнг-компаппп, состоящей из одного банка. Воплощение
этой идеи, бесспорно, было бы на руку «Чейз Манхэттен»,
поскольку позволило бы увеличить его прибыли, по сама
идея заключает в себе нечто большее, чем просто
финансовую заинтересованность банка. Америка испытывает
последствия жестокого сокращения ликвидных средств, и
в будущем положение, по мнению Рокфеллера, должно
еще более осложниться. К концу нынешнего столетия
население США может достигнуть 300 млн. человек, рост
потребности в товарах и услугах приобретет взрывной
характер и вызовет необходимость огромного расширения
финансирования. Одновременно с этим американская
промышленность, сталкиваясь с возрастающей
конкуренцией из-за рубежа, должна будет или модернизировать
свои производственные мощности, или проиграть
соревнование на мировом рынке. Продолжающееся развитие
технологии приведет к возросшей потребности
финансирования не только исследований, но и производства большого
разнообразия сложных и становящихся все более
дорогими средств производства. Потребность в массовом
жилищном строительстве вызовет необходимость более
крупного объема финансирования, чем тот, который
может быть обеспечен с помощью существующей системы
ипотечных банков.
333

Короче говоря, стране потребуется увеличение
ликвидных средств, а прогнозы о возможности такого
расширения были до сих пор мало обнадеживающими. Главная
причина этого состоит, как считает Рокфеллер, в том, что
банки, являющиеся основным поставщиком капитала, но
имели возможности развиваться одинаковыми со всей
экономикой темпами, а действовали в жестких рамках
правительственных постановлений, направленных, по
замыслу, на обеспечение интересов вкладчиков, но
превратившихся в свою противоположность. Сейчас в стране
меньше банков, чем в 30-х годах, хотя валовой
национальный продукт увеличился в несколько раз.
В выступлениях перед конгрессом, в речах и статьях
для прессы Рокфеллер приводил убедительные доводы в
пользу решепия этой проблемы: т. е. в пользу принятия
конгрессом закона, который разрешал бы банкам
реорганизовываться в холдинг-компании, имеющие право
создавать свои дочерние общества в различных секторах
финансовой, деятельности при условии, что это не будет
угрожать интересам вкладчиков.
Рокфеллер выступал за то, чтобы банкам, которые в
значительной степени работают на местном или
региональном уровне, было разрешено объединяться с
фирмами, занимающимися предоставлением займов под залог
недвижимого имущества в общенациональном масштабе.
Это дало бы возможность облегчить финансирование
жилищного строительства и других операций с
недвижимостью на общенациональном уровне. Он выступал и за
предоставление банкам права заниматься сдачей в аренду
оборудования.
В условиях нынешней нехватки капитала многие
промышленные фирмы предпочитают не покупать
необходимое им оборудование, а брать его в аренду. Рокфеллер
указал на то, что развитие революции в области средств
связи и транспорта потребует таких затрат на коммерческие
самолеты, ЭВМ и другое электронное оборудование,
какие будут не под силу существующим фирмам, занятым
прокатом машин и оборудования.
Усилия Рокфеллера и его сторонников увенчались
успехом. Конгресс принял закон, разрешающий создание
холдинг-компаний, состоящих из одного банка, и
Рокфеллер соответственно реорганизовал «Чейз Манхэттен
334

бэнк». Клан . Рокфеллеров будет, вероятно, еще долго
осуществлять финансирование различных сфер
предпринимательства.
ФОРДЫ
Экономисты не перестают утверждать, что нефть—»
это кровь современной экономики. Одна из серьезнейших
проблем США в настоящее время состоит в нарастании
недостатка энергии и в том, что 20% своих потребностей
(эта цифра к середине 80-х годов может вырасти до
более 60 %) стране приходится покрывать за счет
иностранных источников, а эти источники могут в любой момент
стать недоступными вследствие изменений в
политической ситуации.
Однако в последние годы произошли события, которые
могут изменить это положение. Нефть была обнаружена
на Аляске. При этом, судя по некоторым данным,
предполагается, что мощность обнаруженного месторождения
позволит вдвое увеличить нынешний уровень добычи
нефти в страпе. Проблема состояла в поисках
экономически рентабельных способов транспортировки нефти
от месторождения Прадхоу, расположенного к северо-
западу от Баффинова залива, до основной территории
США.
Для изучения возможностей решения этой проблемы
дочерняя фирма' «Стандард ойл оф Ныо-Джерси» —
«Хамбл ойл» начала программу работ, направленную на
исполнение старой мечты мореходов — проведение
судна через льды Северо-Западного прохода и освоение
этого кратчайшего маршрута для торгового морепла-
вапия.
Проводя эксперимент, «Хамбл ойл» специально
переоборудовала танкер «Манхэттен», снабдив его особо
мощными двигателями и усилив его носовую часть обшивкой
пз толстой листовой стали, чтобы он мог свободно
сокрушать арктические льды. Важнейшей частью
навигационного оборудования судна являлась сложная система
радаров, исследовавшая паковый лед по курсу судна,
предупреждавшая об опасных ледяных полях и
позволившая танкеру выполнить первый в истории челове-
335

чсства коммерческий рейс через Северо-Западный
проход К
Основное оснащение для этой экспедиции было
изготовлено на предприятиях «Форд мотор компапи» —
фирмы, которая гораздо более известна как изготовитель
столь зпакомых всем автомобилей «фалькон» и «сапде-
бёрд». Вместе с тем «Форд» через свою дочершою фирму
«Филко» занимается проблемами, достойными описания
в самом современном научно-фантастическом романе.
Кроме компонентов радаров для арктической экспедиции,
«Форд» разработал совместно с Управлением по
аэронавтике и исследованию космического пространства
наземные системы обеспечения межплапетных перелетов,
ожидая тот день, когда пассажиры будут столь же буднично
перелетать с Земли па Луну, как они теперь едут из Нью-
Йорка в Бостон.
Несмотря на столь разнообразную и обширную
активность в разлпчпых областях, «Форд мотор» больше, чем
какая-нибудь другая крупная фирма в США, продолжает
оставаться предприятием одного семейства. Генри
Форд II, впук основателя, является, по словам одного из
служащих фирмы, «последним из диктаторов, когда-либо
правивших корпорациями». Нынешний председатель
правлепия фирмы явно принадлежит к категории тех,
которые не уменьшают, а увеличивают наследственное
владение.
Он спас империю «Форд мотор» от банкротства. Когда
во время второй мировой войны Генри Форд II ушел из
флота, чтобы взять на себя бразды правления, фирма
была на грапи разорения вследствие невероятно плохого
руководства. Не существовало сколько-нибудь
действенной системы бухгалтерского учета. Ревизии не
проводились 25 лет. Многие способные руководители выпужде-
ны были уйти из-за своевластия Гарри Беретта,
служившего главным управляющим еще при старом Генри
Форде. Производственные расходы фирмы намного
превышали средний показатель по автомобильной промышлепно-
1 В дальнейшем от этого плана отказались в пользу
сооружения наземного нефтепровода из залива Прадхоу до Вальдеса в
Аляскинском заливе, откуда нефть будет перевозиться танкерами
па западное побережье США. Комитеты по охране окружающей
среды продолжают борьбу против этого проекта.
336

сти. «Форд» не располагал серьезной программой
исследований, а административный контроль и проверка »ыа-
имодействия практически отсутствовали. После войны
было обнаружено, например, что, хотя фирма
прекратила производство трехмоторных самолетов давным-давно,
одно из предприятий концерна продолжало как ни в
чем не бывало выпускать пропеллеры для этого
самолета.
При Генри Форде II фирма достигла значительных
успехов. К моменту его прихода она имела убытки в
размере 10 млн. долл. в месяц. Он превратил ее в доходпое
предприятие, занимающее второе место в автомобильной
отрасли. Форд избавился от балласта, уволив свыше
тысячи ответственных, но ненужных служащих, продал ос-
пованпую еще его дедом каучуковую плантацию в
Бразилии, предприятия по выращиванию соевых бобов, а
также концессии на лесозаготовки и месторождения
полезных ископаемых, убытки от которых поглощали
значительную часть доходов фирмы.
Приход Генри II подействовал, как укол адреналина.
Он превратил фирму, приносившую большие убытки, в
предприятие, которое стало давать 500 млн. долл.
прибыли в год. Группа подобранных им ответственных
сотрудников, осуществлявшая повседневное руководство
фирмой, состояла из выдающихся личностей. Боб Макна-
мара вырос до поста президента фирмы «Форд», а затем
и министра обороны США. Торнтон в дальнейшем
основал «Литтон пндастриз», ведущую фирму в области
электроники.
В настоящее время созданное Генри Фордом
предприятие продает свою продукцию почти во все страны мира
на общую сумму свыше 15 млрд. долл. в год. В 1970 г. оно
бросило вызов наводнившим внутренний рынок
маленьким импортным автомобпляхМ —- японским «тойотам» и
«датсунам» и западногерманским «фольксвагенам»,—
выйдя па рынок с собственной моделью «пинто», самым
дешевым и маленьким четырехместным автомобилем из
собранных когда-либо в США. Опираясь на
международный характер деятельности своей фирмы, с целью
максимального снижения себестоимости, инженеры «Форда»
использовали для «пипто» двигатель, производимый
филиалом «Форда» в Англии, и ручной привод — филиалом в
ФРГ.
12 д. Томао
337

В отличие от предыдущих лет фирма осуществляет
большой объем исследовательских работ, что дает ей
возможность учитывать характер будущего спроса. В 1971 г.
«Форд» предпринял неудавшуюся попытку приобрести
пакет акций в ведущей японской автомобилестроительной
фирме «Тоё Когё». По слухам, Генри Форду и
руководителю японской фирмы Кохею Матсуде помешало прийти
к соглашению их обоюдное упрямство. Фпрма «Тоё»
является крупным производителем автомобилей с
роторным двигателем Ванкеля, который был сконструирован
в Западной Германии и, по мнению многих
специалистов, больше подходит для применения фильтровальных
устройств, уменьшающих выбрасывание выхлопных газов,
на установке которых настаивают государственные
организации по охране окружающей среды. По некоторым
сведениям, интерес «Форда» к «Тоё» и был связан с
возможностью заполучить этот двигатель. После провала
переговоров «Форд» обратился непосредственно к двум
западногерманским фирмам, владевшим патентными правами
на этот дйигатель, и купил у них лицензию. Несколько лет
назад инженеры «Форда» изобрели батарею на
сернокислом натрии. Компания экспериментирует с более легким
и эффективным электромотором, имея в виду создание
серийного электромобиля как раз к тому моменту, когда
возмущение загрязнением окружающей среды достигнет
наивысшего накала и миллионы американцев захотят иметь
машины, приводимые в движение электричеством. Правда,
фирма считает, что до этого еще далеко.
Не упускающий благоприятных возможностей и за
пределами автомобилестроения, «Форд» организовал
фирму для операций в области недвижимости. Она приобрела
свыше 2360 акров (часть земли принадлежала Генри
Форду-старшему, в том числе место, где он родился, и
дом, где провел детство) для создания многомиллионного
жилого массива и коммерческого центра. Когда через
10—15 лет огромная работа будет завершена, этот проект,
претворенный в жизнь, превратится в крупнейший новый
жилой массив в штате Мичиган.
Подводя итоги, можно сказать, что «Форд мотор компа-
пи» движется вперед, пе отставая от своих автомобилей.
Однако проявляемая Генри Фордом II прозорливость в
делах фирмы иногда оставляла его. Известно, например,
что кубинские иммигранты уговорили его вложить 1 млн.
338

долл. в плантацию сахарного тростника, расположенную
во Флориде, в районе, весьма неблагоприятном для возде-
лываппя тростника по климатическим условиям.
Деньги Форда оказались замороженными в буквальном
смысле слова вместе с урожаем тростника, погибшим в
первый же год от внезапного понижения температуры.
Недавно Форд, по некоторым сведениям, вложил деньги в
предприятие, занятое обслуживанием туристов в райопе
Карпбского моря и содержащее казино для азартных игр.
Это капиталовложение может оказаться более
прибыльным, чем сахарный бизнес, но оно, вероятно, заставило
бы его не подверженного азарту консервативного деда
перевернуться в гробу.
В отличие от Генри Форда-старшего, воздержанности
которого была сродни отшельнику, его внук предпочитает
роскошную жизнь. После напряженной работы в
кабинете он, по слухам, не прочь поразвлекаться. Знающие люди
говорят, что, будучи навеселе, Генри Форд ведет себя
достаточно свободно. В прессу постоянно проникают
пикантные истории о пем, особенно о его молодых годах.
Рассказывают, что как-то, находясь в одном из клубов, он
швырнул фруктовый пирог в портрет высокого основателя за-
ведепия (больше Форда туда не пускали). В другом
случае он вместе с оркестрантами из джаза прыгнул в
одежде в плавательный бассейн, заставляя музыкантов
продолжать игру.
Незавпсимо от степени достоверности этих
журналистских рассказов, постоянпо витающих вокруг лиц,
находящихся в центре общественного впимания, все говорит о
том, что Форд в последние годы ведет себя слишком
свободно. Находясь под влиянием своей второй жепы,
очаровательной п легкомысленной Кристины Ветторе Остин,
он стал заправским членом международной когорты
прожигателей жизни. Генри Форд повстречал рыжеволосую
Кристину в ресторане «Максим» в Париже, когда ему было
42 года. Она была разведена с британским морским
офицером. Роман завязался сразу же. В 1964 г. Форд развелся
с первой женой и женился на Кристине.
Внимание общества привлекает пе только сам Форд,
но и его дети. Дочь Энн вышла замуж за Джанкарло Узи-
елли, представителя клана Ротшильдов. Эта пара живет
спокойно и не дает повода для разговоров. Карьера же
другой дочери, Шарлотты, была весьма бурной. В 1965 г.
12*
339

24 лет она вышла замуж за Ставроса Ниархоса,
крупнейшего греческого судовладельца и шурина Онассиса. Этому
браку предшествовало страстное ухаживание, во время
которого Ниархос на своей яхте «Креол» преследовал
семейство Фордов по всему Средиземному морю. Шарлотта и
ее отец находились на борту собственной яхты «Сапта
Мария». Репортеры светской хроники строили догадки,
действительно ли Форд приказал капитану уходить на всех
парах от заманчивой перспективы получить в зятья
человека старше себя на восемь лет. Ниархос не только был
больше чем на тридцать лет старше Шарлотты, по и
успел, разведясь с двумя женами, жениться на третьей.
Несмотря на все эти препятствия, большинство отцов, пе
столь богатых, как Форд, были бы весьма заинтересованы
в подобном претенденте на руку своей дочери. Ставрос
Ниархос плавает на самой большой в мире яхте,
увешанной репуарами и вапгогами, и раздает друзьям
портсигары из чистого золота так, словно это леденцы.
В конце концов Ниархос настиг «Санта Марию», и
Форд сдался. Счастливой паре пришлось ждать развода
Ниархоса с третьей женой Эудженией, который состоялся
в мексиканском городе Хуарес. Потом события начали
стремительно развиваться. Шарлотта вылетела в Хуарес
в сопровождении адвоката Ниархоса. Ниархос на другом
самолете прилетел из Капады. Свадебная церемония
состоялась в мотеле в Хуаресе. Брак был зарегистрирован
местным судьей. Затем молодые вылетели на Багамские
острова на принадлежащем фирме «Форд» самолете. На
Багамах ждал зафрахтованный новобрачным за 40 тыс.
долл. реактивный лайнер «Боинг-707», который должен
был доставить их в Цюрих. Оттуда они на личном
реактивном самолете Ниархоса вылетели к цели
путешествия — Сен-Морицу. Медовый месяц был проведен в уеди-
ненпом отеле. Брак Шарлотты с Ниархосом завершился
разводом после рождения дочери.
Пятидесятичетырехлетний Генри, получающий
почти 3 млн. долл. в год в виде дивидендов и еще 500
тыс. долл. в виде зарплаты и бонусов, может оказаться
последним представителем своей семьи, способным
держать предприятие под столь пристальным личным
контролем. Его сын, Эдзел Форд II, которому недавно
исполнилось 20 лет, возможно, встанет во главе предприятия, но
60% обычных акций фирмы «Форд» находится в рука:*
340

широкой публики и вследствие этого маловероятпо, что
он сможет, подобно своему отцу, играть роль
благожелательного деспота1. Приглашенные со стороны
профессиональные руководители будут приобретать все
большие права. Несомненно, что Генри Форд II —
последний из своей плеяды. Не только его деловое предприятие
в значительной степени уже уходит из рук семейства,
но и «Форд фаупдейшн» взял такой курс, при виде
которого старого Генри хватил бы удар.
Ни одно из начипаний старого Генри не развивалось в
таком противоречии с его образом мыслей и взглядами, как
«Форд фаундейшн». Как уже говорилось, Генри Форд-
старший спешно создал этот благотворительный фонд,
чтобы избежать уплаты разорительного налога на
наследство после его смерти. Основная часть семейных миллионов
и была передана фонду его имени без уплаты каких-либо
налогов. Эта организация, пад которой семейство не имеет
прямого коптроля (а ей принадлежит 90%
привилегированных акций «Форд мотор компанп» без права голоса),
владеет активами на сумму 3 млрд. долл. и распределяет
ежегодно прибыли на сумму свыше 200 тыс. долл. Она во
много раз больше любого другого благотворительного
фонда, причем ее влияние па американское общество нельзя
измерить только финансовым могуществом.
Глава «Форд фаундейшн» Макджордж Банди, подобно
самому Генри Форду II, является богатым наследником
состояпия, вложенного в текстильные предприятия и
банковское дело. Его общественное положение даже выше,
чем общественное положение Фордов. Карьера Банди —
поразительный пример того, как можно п невинность
соблюсти, и капитал приобрести. Убежденпый либерал, он
подружился с Джоном Ф. Кеннеди и перебрался в Белый
дом в качестве специального помощника президента по
вопросам национальной безопасности. Он остался па этом
посту и при президенте Джонсоне, зарекомендовав себя
одним из самых непреклонпых сторонников войны во
Вьетнаме.
В середине срока правления Джонсона Банди оставил
Белый дом и возглавил «Форд фаундейшн», превратив-
1 В соответствии с налоговым законом 1969 г. «Форд
фаундейшн» обязан к 1979 г. уменьшить количество находящихся в его
владении акций фирмы «Форд» без права голоса.
311

шись из «ястреба», стоявшего за «твердый курс» во
Вьетнаме, в «пламенного либерала». Ему принадлежит идея
децентрализации школьной системы города Нью-Йорка.
Банди относится к критике в свой адрес с апломбом,
свойственным лишь потомкам богатых семей из Новой Англии.
Ему лучше, чем кому бы то ни было, очевидна ирония
ситуации, когда наследник состояния, созданного
эксплуатацией детского труда на текстильных фабриках,
передает миллионы долларов на перестройку социальной
системы. «Такие действия мало характерны для уроженца
Новой Англии»,— говорит он с усмешкой.

18
Что собираются делать завтра
Поль Гетти,
Хью Хефнер и компания?
В начале XVII в. целую страну охватило необычное
помешательство: Голландия была поражена манией
покупать тюльпаны. В Амстердаме, Роттердаме и Гарлеме
появились биржи, где была сосредоточена торговля
луковицами. Цены подскочили невероятным образом. Одна
луковица редкого сорта «Семпер Аугустус», которую раньше
можно было приобрести почти за бесценок, стоила теперь
5300 гульденов. Цена луковицы «Адмирал Лифкен»
достигла 4400 гульденов.
Помешательство охватило все слои общества. Фермер
отдал свою занимавшую 38 акров ферму и сто голов скота
за одну-единственную луковицу «Семпер Аугустус». Оп
был убежден, что бурный рост цен продолжится и сделка
принесет ему огромные барыши. Гарлемский купец
обмелял половину своего состояния на другую редкую
луковицу. От Гааги до Зюйдер-Зее многие уличные торговцы,
матросы и поденщицы, превратив все свое имущество в
гульдены, спешили купить луковицы тюльпанов.
Правительство Голландии было уверено, что в стране найден
ключ к вечному процветанию. Богатые люди со всего
света будут покупать голландские тюльпаны по все более
высоким ценам. Это, считало правительство, привлечет
все богатства планеты к берегам Зюйдер-Зее, и бедность
будет навеки искоренена в их стране.
Некоторое время все шло хорошо. Иностранцы и
впрямь были захвачены тюльпановой лихорадкой, впро-
343

чем, так же как и голландцы. Деньги, вырученные от
продажи тюльпанов, потекли в страну. Увеличивающийся
приток денег вызвал астрономический рост цен на
предметы первой необходимости, дома и фермы. Вера в тюль-
папы стала частью национального самосознания. Был
выработан сложный кодекс, регулировавший торговлю
луковицами. Для надзора за торговлей назначались
специальные уполномоченные. Нотариусы присваивали себе звания
«тюльпановых нотариусов» и становились самыми
главными чиновниками в городах.
В маленьких деревнях и сельских округах, где не было
тюльпановой биржи, ее функции выполняла главная
таверна, в которой землевладельцы и купцы, облачившись в
лучшие наряды, собирались для торговли драгоценными
луковицами. Важнейшие сделки отмечались банкетами.
На эти празднества собирались сотни людей, а помещения
украшались вазами с цветущими тюльпанами.
Внезапно всему этому пришел конец. Крупные
землевладельцы, выращивавшие тюльпаны, решили, что с них
хватит. Они продолжали искусственно поддерживать цены
на высоком уровне, сознательно ограничивая
предложение и распространяя среди легковерных слухи о том, что
некоторые сорта очень ценны, поскольку луковиц весьма
мало, а другие — совершенно уникальны.
Сняв финансовые сливки, синдикат
землевладельцев прекратил политику поддержания высоких цен и
выбросил на рынок огромнейшее количество новых
луковиц, среди которых было много «редких» сортов. Когда
новость об этом распространилась, возникла паника.
Владельцы «редких» луковиц, продавшие для их
приобретения свои дома, фермы и предприятия, отчаянно пытались
найти покупателей, но они исчезли.
В течение двух недель стоимость луковицы упала с
900 долл. до 100 долл. Еще через четыре недели она
продавалась уже за 12 долл. Через несколько месяцев
владелец был счастлив, если ему удалось выручить за нее
12 центов.
Страну охватил гнев. Соседи обвиняли соседей в том,
что те заманили их в ловушку. Лишь немногие
дальновидные дельцы, нажившие огромные состояния на луковицах,
когда цены.были еще высоки, вывезли деньги из страны
и превратили их в апглийские фунты стерлингов,
французские франки или недвижимое имущество в Германии. Дру-
344

гие же, на краткий миг вознесенные из ничтожества в
богачи, вновь оказались на дне. Богатые торговцы
превратились в нищих.
Среди всей этой паники владельцы потерявших свою
ценность луковиц стали устраивать публичные сборища,
решая, что делать дальше. Они обратились за помощью к
правительству, послав своих представителей во
Временный совет, заседавший в Гааге, в надежде, что эта
высокая инстанция найдет решение вопроса. Но, чтобы найти
удовлетворяющее всех решение, потребовалась бы
мудрость целой армии царей Соломонов. Многие голландцы,
купившие луковицы по максимальным ценам в расчете
на дальнейший их рост, имели договоренность о продаже,
однако в условиях внезапного краха рынка ни один из
покупателей не желал выполнять свои обязательства. Те,
кто успел вовремя сбыть свои луковицы, сорвали богатый
куш, остальные остались у разбитого корыта. Возник
вопрос о правомерности этих спекулятивных прибылей и о
том, что надо заставить удачливых торговцев вернуть
нажитые деньги потерпевшим.
Совет проводил долгие заседания, обсуждая вопрос
неделю за неделей. Через три месяца он объявил, что для
вынесения решения ему требуется дополнительная
информация. Был создан комитет для изучения вопроса
(излюбленный метод всех правительств!), который тянул дело,
надеясь, что народ постепенно успокоится.
Ясно, что всей мудрости политиков не хватило бы для
того, чтобы найти решение вопроса. Публике оставалось
лишь оплакивать собственную глупость. Тем, кому
повезло, было разрешено сохранить свои доходы. Тем, кто
вложил все имущество в бесполезные луковицы,
оставалось как можно более стоически переживать свое
банкротство.
Крах рынка тюльпанов хорошо иллюстрирует
важнейшую проблему человечества. В чем же выразить
подлинную ценность вещей? В течение всей истории человек
искал самый неуловимый элемент жизни (за исключением
самой жизни) — определенную, неизменную меру
ценности, сравнив с которой можно было бы удостовериться
в надежности и непреходящем характере своих
материальных владений. Как Фауст Гёте, который, проходя круг
за кругом через утомительные, не приносящие
удовлетворения удовольствия, ищет такого момента неземного сча-
345

стья, который заставил бы его воскликнуть: «Остановись^
мгновенье, ты прекрасно!» — так и человек в своих
странствиях постоянно искал основу абсолютной ценности,
чтобы правильно оценить сокровища преходящего характера.
Тщетность этих поисков понимал один из самых
богатых и могущественных людей, смотревший па мир если
не мрачно, то уже без всяких иллюзий. Речь идет о
жившем в XV в. императоре Священной Римской империи
Максимилиане I, который в течение последних четырех
лет своего правления самой могучей империей на земле
всюду возил за собой простой дубовый гроб, постоянно
напоминавший ему о том, что и он смертен.
Одним из проявлений преходящего характера
человеческого богатства, как мы уже отмечали, является
обесценение денег. Иногда они обесцениваются почти со
скоростью пересыпания песка в песочных часах. В Риме во
времена первых цезарей основной мерой богатства был
денарий — монета, чеканившаяся почти из чистого
серебра. К началу распада Римской империи серебряный
денарий превратился в медяшку. В средние века человек в
поисках вечных ценностей потратил много усилий для
создания того, что было в его глазах воплощением
ценности — золота. Появились алхимики, утверждавшие, что
им удалось открыть способ изготовления драгоценного
металла. Короли, министры и простой народ относились к
ним с благоговением, с каким обычно относятся к святым.
Для доказательства своей чудодейственной силы
алхимики пользовались различными трюками. Они покрывали
слиток золота слоем ртути и демонстрировали его как
неблагородный металл. Затем погружали его в
концентрированную азотную кислоту, растворявшую ртуть. Зрители
верили, что простой металл на их глазах превращался в
золото. Иногда слиток золота помещали в тигель с двой-
пым дном, заполняли его ртутью и ставили на огонь. И
вот в клубах ртутных испарений, таинственно блестя,
появлялось золото. Не случайно многие из алхимиков были
мистиками, занятыми поисками «философского камня»,
обладание которым дает якобы вечную жизнь. Охота за
золотом и поиски бессмертия были лишь различными
проявлениями стремления человека обрести безопасность в
этом подверженном переменам, пугающем мире.
Во времена феодализма купцы в поисках самого
удобного мерила стоимости остановились на соли —- редком в
316

то время лакомстве. Запасы соли охранялись горожанами
в крепостях столь же ревностно, как охраняется теперь
золото в Форт-Ноксе.
Затем, когда был проложен морской путь в Азию, все
бросились в погоню за перцем. Король Португалии имел
монополию на этот вид торговли, но, постоянно нуждаясь
в деньгах, продавал за наличные грузы кораблей, еще
находившихся в море. Стоимость перца определялась
ввозимым количеством и ценами, назначаемыми синдикатами
купцов, покупавших его на пути в Европу. Спекуляция
процветала, на биржах перец был таким же ключевым
товаром, как черные металлы в 20-х годах и
фотокопировальная техника «Ксерокс» в 60-х годах нашего века.
Появилось целое племя знатоков, которые предсказывали
будущие рыночные котировки перца столь же усердно, как
нынешние высококвалифицированные специалисты
определяют курс ценных бумаг на Уолл-стрите.
С открытием Америки, когда стали доступными
природные ресурсы Мексики, золото (настоящее золото, а не
подделка алхимиков!) стало выполнять роль столь долго
разыскиваемого «философского камня». От него не ждали
вечной жизни, с мечтами средневековья было уже
покончено, но зато оно гарантировало влияние и неуязвимость
среди смертных.
Золото столь успешно выполняло функцию средства
обращения, что европейские государства в середине XIX в.
хотели формально признать его в качестве мировых денег.
В 1865 г. была созвана конференция, но единогласия
достичь не удалось из-за позиции Франции, настаивавшей
на сохранении своей системы биметаллизма, основанной
как на золоте, так и на серебре. Большую часть столетия
французская ветвь семейства Ротшильдов получала
огромные барыши, непрерывно спекулируя на колебаниях цеп
на золото и серебро. Ротшильды, пользуясь своим
огромным влиянием в денежных делах, не дали конференции
отбросить биметаллическую систему и тем самым лишить
их возможности наживаться на ней.
В XX в. «философским камнем» всех государств стали
бумажные деньги. Подобно тому как в нынешнем обществе
миллионы людей утратили веру в бессмертие, так и
современный «философский камень» представляет собой
обесцененную, сильно потускневшую копию оригинала,
разъеденную кислотами скептицизма.
347

Бумажные деньги нельзя отнести к новым явлениям.
Опи появились в Европе в XIII в., когда у подножия
французских Пиренеев была построена первая бумажная
мануфактура. До этого времени секрет изготовления
бумаги был монополией китайцев и арабов. Как только тайна
была раскрыта и западный мпр научился делать бумагу
(и бумажные деньги!), спекулянты стали наживать
состояния на колебаниях курса.
Интересно отметить, что никто не относится с таким
пренебрежением к бумажным деньгам, потерявшим
покупательную способность, как те самые правительства,
которые -их выпускают. Когда выпущеппые бумажные деньги
терпят крах, политические деятели обращаются к
предметам, заслуживающим большего доверия в глазах
иностранных государств, чтобы на них срочно приобрести
необходимые инострапную валюту и товары.
В сложпых современных условиях в поисках
«философского камня» были выдвинуты различные рекомендации,
многие из которых отличались большой странностью.
Некоторые 'специалисты призывают к полной отмене
денег, поскольку, как они утверждают, деньги являются
пережитком примитивизма, непригодным для
использования в эпоху передовой технологии и роста общественного
созпапия.
Эти так называемые технократы предлагают, чтобы
общество непосредственно использовало свой научно-техпи-
ческий потенциал для создания всеобщего эквивалента.
Энергия не только является общим знаменателем всего
производства, но и легко поддается измерепию. Поэтому
общество должно использовать в качестве денег
сертификаты, номиналы которых выражены непосредственно в
джоулях и эргах, основанием которых должно быть общее
количество энергии, произведенной за определенный
отрезок времени промышленностью данной страны и
распределяемое в соответствии с вкладом каждого в
произведенную энергию. Лицам моложе 25 лет будет предоставляться
стипендия до окончания образования и начала трудовой
деятельности, а пожилым людям — выплачиваться пенсия.
Сертификаты энергии должны будут использоваться сразу,
их пельзя накапливать и собирать в большие массы. В
отличие от наших нынешних денег опи пе будут иметь
обращение, в связи с чем, по мнению технократов, станут
невозможными взяточничество и экономическое господ-
348

ство. По их подсчетам, на современном уровне развития
технологии и при условии полного использования
производственных мощностей каждый американец может
получить в год 25 тыс. долл. по ценам 1948 г.
По иронии судьбы наша эпоха, сделавшая обладание
материальными благами фетишем, не смогла, несмотря на
все находящиеся в ее распоряжении возможности
научного анализа, сохранить контроль над квинтэссенцией
материальных благ. Как пишет финансовый консультант Эл-
джин Гроусклоуз, «ничто столь не очевидно, как тот факт,
что... деньги нигде не подчиняются контролю. Биологи
могут контролировать рост бактерий в питательной среде;
инженеры — силу взрыва динамита; электрики —
излучения в эфире, но никому еще не удалось подчинить себе
деньги. В то же время деньги представляют собой в
большей, чем что-либо другое, степени творение человека, его
собственное изобретение. Но они повсюду восстают против
своего творца».
В утопических поисках неизменных ценностей
(«утопия» означает по-гречески «нигде») современный человек
заключен в мире, столь подверженном переменам, что
поиски эти больше, чем когда бы то ни было, обречены на
неудачу. Широкая ломка социальных институтов
оказывает на человечество не поддающееся измерению
влияние.
Среди прочего оказалась разрушенной традиционная
иерархия общественного положения. Не удивительно, что
в то время, когда нападкам подвергаются все исторически
сложившиеся социальные институты, особенно
ожесточенные атаки направлены на столпов «истэблишмента»,
наиболее богатые семейства.
Очень богатые традиционно вели жизнь, полную
удовольствий. Но в нынешнем безумном смешении
представлений о ценностях эти поклонники удовольствий
порождают свою противоположность — поколение молодых
суровых пуритан, жаждущих откровения.
Сыновья и дочери миллионеров проявляют в
невиданной доселе степени стремление порвать с традициями.
Нынешняя молодежь отвергает власть прошлого над
последующими поколениями. Гордость предыдущих поколений
полученным наследством была основана на чувстве
времени, сознании связи с прошлым и уважении к
собственности. Все это разбито бунтом современной молодежи.
349

Разрыв между поколениями часто проявляется столь
обнаженно в самых богатых семьях. Состоятельные
молодые наследники бравируют великолепным презрением
к своей родословпой (не обязательно отвергая, однако,
получаемые от «родословной» деньги).
Примеры этого можно найти практически в любой
газете. Недавно в Лондоне сообщалось, что леди Кэслпп
Рейнолдс, девятнадцатилетняя дочь одного из первых
аристократов Англии, герцога Ныокаслского, вышедшая
замуж за сторожа лондонского метро и бросившая мужа,
была условно осуждена английским судом на два года за
то, что передала своему новому дружку план резиденции
герцогини, своей мачехи, чтобы он мог совершить
ограбление.
Целый ряд молодых представителей богатых семейств
являются выдающимися, радпкальпо настроенными
агитаторами. К воинствующим принадлежала, по крайпей
мере в студепческие годы, Джозефина Дрексел Биддл
Дыок, происходящая из рода Джеймса Дыока, основателя
крупной табачной фирмы. В обстановке конфликтов с
властями она повела за собой через полицейские кордоны
демонстрацию студентов, чтобы приветствовать градом
отбросов бывшего в то время государственным секретарем
США Дппа Раска, приехавшего в Нью-Йорк произпосить
речи о войне во Вьетнаме. При этом целлофановый пакет,
наполпепный соком, попал в автомобиль шефа протокола
госдепартамента Анжье Бидда Дыока, который
приходился Джозефине дядей.
Следует упомянуть и о Диане Отон, представительнице
старинного аристократического рода. Один из ее
прадедушек— Уильям Бойс основал организацию американских
бойскаутов. Ее отец — мультимиллионер, банкир и
владелец земельной собственности. Диана была воспитана
самым изысканным образом. Она посещала модную
закрытую школу, где училась в одном классе с дочерью Лоренса
Рокфеллера. Даже в таком окружении Диана Отон
выделялась богатством своей семьи. Подруги прозвали ее «мисо
денежный мешок».
После окончания школы она занялась политикой,
вступив в одну крайне левую организацию «уезерменов». Диа-
па ушла в подполье, чтобы в партизанском центре
обучиться приемам уличной борьбы.
350

Однажды в марте 1970 г. в пятницу утром она вместе
с другим членом своей организации вошла в подвал дома
№ 18 на Западной Одиннадцатой улице Манхэттена и
начала работать с батареями и детонаторами. По-видимому,
готовились бомбы, используемые для террористических
актов. В результате случайного замыкания проводов дом
взлетел на воздух. Два дня спустя детективы, расчищая
себе путь среди обломков, обнаружили фалангу пальца
правой руки Дианы. Она умерла в двадцать восемь лет.
Диана была похоронена в фамильном склепе в Дуайте,
штат Иллинойс, вместе со своими предками. Когда все
было кончено, сосед, знавший о переживаниях, которые
доставлял родителям ее образ жизни, заметил редактору
городской газеты: «В известном смысле им теперь легче.
Они по крайпей мере знают, где находится их дочь».
«Уезермены», иконоборческое крыло студенческого
движения, взявшее на вооружение террор, достойный
эпохи короля Якова I, отличались манерой поведения,
которая еще долго будет занимать психологов и социологов.
В период расцвета движения их общее число пе
превышало нескольких сот человек, огромное большинство
которых было сыновьями и дочерьми богатейших семей
Америки. «Уезермены» даже шутили, что первым условием
членства в их организации является наличие отца,
зарабатывающего не менее 50 тыс. долл. в год.
Один из радикальных молодых лидеров, отец которого
был крупнейшим в США магнатом промышленных
электростанций, регулярно получавший от своего
всепрощающего родителя весьма приличное содержание, так
высказался по поводу этого несоответствия: «Если (старик)
желает финансировать революцию, я не возражаю». Этот
молодой человек четко обрисовал свою социальную
программу: «Убивать всех богатых, уничтожать их
автомашины и апартаменты!» Когда ему напомнили, что
его родители в первую очередь оказались бы под угрозой, оп
ответил: «Правильно! Надо нести революцию домой. Убить
собственных родителей — это настоящее дело».
Эта острая реакция детей богатых семейств
обсуждалась, дискутировалась и обосновывалась различными
учеными мужами. Николас фон Хоффман, журналист,
изучавший американское высшее общество, не верит в
подлинную революционность «уезерменов» и считает, что они
просто перенесли неприязнь к родителям на новую почву.
351

«Богатый может позволить себе моральную чуткость, у
него есть на что купить общественное сознание... что
касается наших богатых революционеров, то это молодые
люди, привыкшие, чтобы все было, как они хотят». Хофф-
ман и его сторонники полагают, что жизнь в грязи,
бравирование плохими маперами, бескомпромиссное
низвержение всех основ происходят не от психологии настоящих
санкюлотов *, а от лепи и наглости испорченных детей,
выросших в убеждении, что слуги должны убирать их
постели.
Суммируя вышесказанное, отметим, что в условиях,
когда Западная Европа и Америка потрясены до самых основ
столкновением противоположных точек зрения, а многие
люди, главным образом молодежь, подвергают сомнению
сами понятия и идеи, на которых основано общественное
устройство, будущее экономики, а также политическая и
социальная организация западпого мира находятся в
состоянии неуравновешенности. Ученые вынуждены делать
выводы не .на основе исторического опыта, определяющего
развитие, которое можно предсказать логическим путем, а
исходя из презумпции, что прошлый опыт не может
служить падежным руководством для будущего и что
растущий фактор неопределенности может свести на нет все
попытки делать предсказания.
Что касается финансового мира, то племя
управляющих, консультантов по инвестициям, предпринимателей
смело пытается предугадать ход развития. Естественно,
что те, кому их предвидение принесло миллионы в
прошлом, склонны упрямо полагаться на них и в дальнейшем.
Например, Дж. Поль Гетти, превративший получепное
от отца пятнадцатимиллиопное состояние в более чем
1 млрд. долл., нажил большую часть денег в годы
депрессии, скупая по бросовым ценам низко котировавшиеся
акции. В 1932 г. он покупал акции «Тайдуотер ойл ком-
пани» по 2,5 долл. за штуку, а к 1966 г. они стоили
300 долл. Гетти, достигший восьмидесятилетнего возраста,
защищает свое состояпие, прибегая среди прочих мер и
к крупным капиталовложениям в акции своей собственной
нефтяной империи. «Я знаю, что это против принципов
1 Санкюлоты (франц. san-culottes — букв, без коротких
штанов) — название революционеров во время французской
буржуазной революции конца XVIII в.—Прим. ред.
352

правильного ведения дел. Следует рассредоточиваться: не
нужно владеть 80% акций одной компании, а нужно
владеть 1% акций восьмидесяти компаний».
Гетти, однако, всегда надеялся только на себя. Он
считает, что нефть — один из главных естественных
ресурсов — будет все более надежной гарантией
инвестированного капитала по мере того, как увеличивающееся
население земного шара будет все сильнее ощущать недостаток
энергии.
Гетти остается одним из немногих предпринимателей,
убежденных, что владельцы предприятий могут более
эффективно руководить делами, чем приглашенные со
стороны профессионалы. Он считает, что человек, чьи деньги
вложены в предприятие, может эффективнее обеспечить
его процветание, чем самым лучшим образом обученный
питомец Гарвардского университета.
В 80 лет Гетти все еще с энтузиазмом ждет битв. Для
него «битва» — это не фигуральное выражение, ибо он
полагает, что искусство успешного управления деловым
предприятием весьма близко искусству победоносного
генерала. По его мнению, и в том и в другом случае
эффективную кампанию может осуществить лишь человек,
обладающий неограниченной властью.
На другом конце галереи мультимиллионеров
находится Хыо Хефнер, издатель журнала «Плейбой». Он
почти на сорок лет моложе Гетти и составил состояние в
результате прошщательпой оценки круга интересов
молодого человека. Хефнер постоянно стремится сохранить
за собой лидирующее положение в своей области,
предугадывая желания, предрассудки и весь стиль жизни своих
читателей.
Хефнер, имеющий репутацию углубленного в себя,
беспокойного человека, уединяется в своем сорокавосьмиком-
натном особняке в Чикаго, набитом видеомагнитофонами,
стереофоническими проигрывателями, киноэкранами и
другой электроникой. Он встает с постели во второй
половине дня и работает до следующего утра. Многие считают,
что он утратил контакт со временем. С того момента когда
первая обнаженная красавица появилась на страницах
«Плейбоя», секс ворвался на сцену, экран и в
порнографические издания с такой откровенностью, что «Плейбой»
кажется теперь учебником для воскресной школы. Кроме
того, крикливое отрицание нынешней молодежью матери-
353

альных благ бросает, по-видимому, вызов призыву
«Плейбоя» к гедонизму1.
Несмотря на все это, Хефпер дальновидно продолжает
свою убежденную агитацию в пользу материальных благ
нашей жизни. Недавно он сказал репортеру, что «решение
всех мировых проблем будет достигнуто, если дать
каждому Хорошую Жизнь».
События ближайшего десятилетия, не говоря уже о
более отдаленном будущем, трудно предсказать из-за
нескольких не поддающихся оценке крупных факторов.
Никогда ранее человечество не имело в своем распоряжении
таких мощных средств самоуничтожения, как сейчас. По
мере того как все большее число стран овладевает секретом
дешевого массового производства атомного оружия,
ядерная война угрожает положить конец человеческому
развитию и сделать ненужными финансового консультанта и
брокера с Уолл-стрита, так же как доктора или министра.
Мировая термоядерная катастрофа может уничтожить
человечество, но если ее исключить, то прогнозы на
будущее в отношепии надежного помещения частного
капитала должны отражать новые аспекты борьбы за
экономическое могущество п появление новых владельцев капитала.
Самые проницательные финансисты уже увеличивают свое
участие в крупных предприятиях по разработке прпродпых
богатств, вкладывая средства в такие операции, которые,
как они надеются, застрахуют их от обесценения доллара.
Они изучают возможности рынка краткосрочных
финансовых услуг, ибо по мере того, как проблема капитала будет
в 70-х годах становиться все острее, управление
финансами станет более важным, чем производство и работа с
товаром, традиционно являвшиеся первоочередными
задачами американской промышленности. Дальновидный
вкладчик капитала изучает растущие деловые возможности
мероприятий по охране окружающей среды, загрязпение
которой все больше беспокоит страну. Значительные средства
будут вкладываться в развитие средств связи и
транспорта, т. е. в коммуникации. Предприимчивые вкладчики
увеличат капиталовложения в новые источники энергии. Уже
сейчас производятся крупные инвестиции в фирмы,
сдающие в аренду атомное оборудование электростанциям.
1 Гедонизм — этическое учение, которое целью жизни и
высшим благом признает наслаждение.— Прим, ред<
354

Вкладчики уверены, что атомная энергия станет в конце
концов главным источником электричества.
* * *
Что бы ни принесло будущее миру, приходится все же
с некоторой симпатией относиться к выдающимся
представителям рода человеческого — собирателям
грандиозных богатств и транжирам огромных масштабов, от
легендарного Креза до весьма материального Нубара Гюльбен-
кяпа.
Они оживили историю своими яркими предприятиями
и грандиозными замыслами. Авантюристы, занимавшиеся
производством сахара и разведением скота, торговцы
произведениями искусства, тюльпанами п индийским
перцем—все они жаждали необыкновенного момента в
вечном царстве бытия.

ИМЕННОЙ УКАЗАТЕЛЬ
Адаме Джеймс 54
Аллен Чарлз 186
Амори Кливленд 55, 64, 201, 327
Аранци Янош 169
Астор Гейвин 320
Астор Джекоб 61
Банди Макджордж 341
Барнетт Лесли 163, 164
Бартолини Луиджи 127
Бартон Ричард 99, 284
Барух Бернард 89
Баскервиля Чарлз 118
Бебе Люциус 321
Бейц Бертольд 256, 259, 263
Бендер Мэрилин 60
Беретт Гарри 336
Бернар Арнольд 158
Биррельбург Карлсон 59
Блан Франсуа 129
Блюдорн Чарлз 208, 213—219,
234, 331
Бойс Уильям 350
Болен унд Гольбах Арндт
Фредерик Альфред 260—265
Боу Клара 215
Браун Пэт 223, 230
Бронфман Эдгар 49
Бэрриш Кейт 223, 224, 227
Вагнер Роберт 223
Вайс Макс 299
Вайсл Эд 214, 215
Вальсинг-мл. Фред 177, 179
Вархол Энди 101
Вашингтон Джордж 55
Веласко Густав Р. 89
Веннер-Грен Аксель 257, 274
Веско Роберт И. 235, 236
Вильсон Питер 102, 103
Газлитт Генри 122
Галперин Майкл 89
Гардпнг Уоррен 63
Гарднер Джон 69
Гетти Поль 104, 352, 353
Гиббон Эдуард 47
Гильберт У. С. 79
Гипнес Артур 59
Гранчестер 89
Грегори 52
Грин Александр 60
Грисвольд Руфус 55
Гроусклоуз Элджин 349
Гроц Георг 250
Гуггенхейм Пегги 8, 104—109
Гуггенхеймы 105
Гюльбенкян Калуст 9, 103,
313-320
Гюльбенкян Нубар 103, 316—
321
Дайдерикс Николас 95
Даллес Аллен 325
Даллес Джон Фостер 325
Дельмер Луи 125
де Толедо Луиза Изабель 59
де Эрба 58
Джексон Эндрю 62
Джозефсон Мэфыо 247, 248, 250
Диболд Джон 274, 275
Дик Джек 195, 198
Дюпон-мл. Ламмот 216
Занук Даррил Ф. 50
Занук Ричард 50
Зорба А. 35
Ибука Масару 299, 301—304,
306-310
Кайзер Генри 273
Кайзер Эдгар 49
356

Кантор Берт 230
Карлейль Томас 48
Карр Фред 157
Келли Джек 56, 57
Кемп Фрэнк 186
Кеннеди Дэвид 237
Кент Атватер 64
Керкорян Кирк 140, 144, 145
Киенгольц Эдвард 101
Кинг Джон 237
Кинг Ричард 200, 201
Киучи Нобутани 89
Клеберг Роберт 201—203
Клеберг-мл. Роберт 203, 204
Кливленд Гровер 56
Кнебель Флетчер 137
Коннелли Джон 164
Корнфельд Верни 229—232,
235-237
Костелло Фрэнк 64
Крейн Филип 76, 122
Крупп Альфред 253—263
Кули Гарольд 174—176
Кулидж Калвин 56
Куэнт Мэри 60
Ламбер Жерар 64
Ламбер Леон 100
Ландберг Фердинанд 53
Левер Уильям 7, 48
Левинсон Эдгар 49
Ли Роберт 200
Ли Том 200
Ливермор Джесс 172
Линг Джеймс 208
Линкольн Авраам 56
Литтл Джекоб 62
Лобо Хулио 179—183
Лоуренс Эрнст 305
Майерс С. Берн 75
Макдоннел Джим 323
Маккин Томас 55
Маккормак Анна 246
Маклин А. 89
Маклин Нед 63
Манчестер Уильям 260
Маркосон Исаак 243
Мартин Эрнест 214, 215
Мартон Т. 175
Маски Эдмунд 177
Мейтс Фред 156, 157
Меклер X. 194—196
Менде Эрих 230
Метц Роберт 167
Мицуп Хасиро 295
Модлинг Реджинальд 223
Морган Дж. П. 55
Морзе Энтони 62
Морпта Акио 299, 302, 303,
306-308, 310
Мотт Чарлз 183, 184
Муди Гордон 133
Мэбин Герберт С. 89
Мэхье Роберт 142
Мюрже Анри 107
Нагано Сигео 294
Ниархос Ставрос 340
Норман Томас 229
Одуин Рауль 89
Онассис Аристотель, 8,130—13
Оппенгеймер Гарольд 192
Оппенгеймер Гарри 116, 286—
291
Оппенгеймер Эрнест 285—287
Отон Диана 350, 351
Пауэлл Энок 89, 95
Перри Джей 159—161
Пикассо Пабло 106
Пож В. 176
Поллок Джексон 100, 104, 105
Прайс Том 273
Пуччи Эмилио 58
Пэтмэн Райт 329
357

Гаек Дин 325, 350
Рейш Альвиш 266, 267
Ренье 128, 131, 132
Робинсон Эдвард 125
Роджерс Уильям 237
Рпккенбакер Эдди 323
Рокфеллер Джоя Д. 53, 56, 326,
328
Рокфеллер IV Джон Д. 325
Рокфеллер Дэвид 329, 332, 333
Рокфеллер Лоренс 323
Рокфеллер Майкл 325
Рокфеллер Нельсон 326
Рокфеллер Родмэн 326
Рокфеллер Стивен 325
Рокфеллер Уильям 52
Ротшильд Виктор 278
Ротшильд Гп 271, 272, 274—276
Ротшильд Давид 275
Ротшильд Лайонел 270, 276
Ротшильд Луп 270, 271
Ротшильд Мейер 269, 280
Ротшильд Натан 269, 276—278
Ротшильд Филипп 278, 279
Ротшильд Эли 100
Рузвельт Джеймс 223, 230
Саймон Нортон 100
Салик Чарлз 87
Сарнов Боб 7, 49
Сато Эйсаку 295
Свепсон Глория 215
Сел л ер Эмануил 212
Сигель Герберт 214, 215
Скотт Дональд 166
Скотт Эрик 230
Смит Адам 222
Спаак Поль Анри 223
Соппаерс Жан Шарль 58
Сотеби 102
Стейн Говард 158
Стейнберг Саул 211
Стиглпц Альфред 106
Стинпес Гуго 249, 250
Стоке У. 67
Стравинский Игорь 106
Стэнс Морис 237
Сэллпнджер Пьер 221, 223, 224
Темпл Г. 24
Тиш, братья 132
Тэйн Ипполит 47
Уайт Уильям 186—188
Уильяме Дэвид 147
Уинберг Сидней 54
Уинстон Эдгар 99
Уолш Эвелин 63
Уорнер Джек 128
Уэллес Крис 217
Фаггер Якоб 6, 47
Ферисс Поль 85
Финдли Поль 176
Флеминг Ян 117
Флин Джон 249
Фогельзанг Гюнтер 263
фон Маунтер Маркоф 59
фон Петерффп Джордж 233
Форд Генри 53, 54, 72, 338, 339
Форд II Генри 145, 336—338,
340
Форд Эдзел 54
Форд II Эдзел 340
Фуква Дж. 163
Хавемайер Генри 173
Хайнеман Бен 209
Хаммерслоу Джон 162
Хедберг X. 34
Хейли Уильям 320
Хейнеман Эдгар 125
Хершп 92, 93
Хефнер Хыо 353, 354
Хоффман Николас 351, 352
Хыоз Говард 139—145, 258
Хьюм Г. Л. 205, 206
358

Цукор Адольф 215
Черчилль Уинстон 315
Шахт Я. 251
Шерман Гордон 51
Шерман Нэйт 51
Шиллер Карл 252
Шульц Эдгар 88, 89, 91, 95, 96
Эверлей, сестры 65, 67
Эдуард VII 129
Элджир Фред 157
Эпгельгард Чарлз 116—119
Эндрюс Жюли 216
Эрдман Поль 8, 83, 86—92, 95,
96
Эрейта Роберт 153, 154
Ярецки Генри 148, 149, 151—
153
Ярецки Рихард 127, 128

СОДЕРЖАНИЕ
Предисловие • 5
От автора 43
Часть первая
История вопроса 45
1. Первые династии: богатства, полученные различными
способами — от банковского дела до публичных домов 47
2. День, когда кончаются деньги: апокалипсис
американского доллара 68
Часть вторая
Странные приключения в современном финансовом мире 81
3. Швейцарские банки и американские «горячие» деньги:
афера с какао на сумму 40 миллионов долларов .... 83
4. Гуггенхеймы, жемчужина «Ла Перегрина» и Энди Вар-
хол: финансовые взлеты и падения в мире искусства . . 98
5. Желтый металл. Его сторонники и противники .... Ш
6. Крупная игра: звезды Монте-Карло, игорные клубы
Лондона и Лас-Вегаса 424
7. Революция фондовой биржи 147
8. Торговцы сахаром: «Наполовину экономика, наполовину
дипломатия, а в целом — азартная игра» 171
9. Ковбои с Парк-авеню и быки-кинозвезды: как нажиться
на разведении скота 190
10. «Управление конгломератом — дело гениев в области
руководства»: захват Голливуда и крах «Дарлинг Лили» 205
11. «Налоговое убежище» на Багамах и инвестиционные
компании 220
361

Часть третья
Наследники .. i .,,.♦.....,,,... . 239
12. Германия п семья Круппов. Конец одной дннастпп . . 241
13. В эпоху компьютеров Ротшильды обретают второе
дыхание » 266
14. Южноафриканский король алмазов Гарри Оппенгеймер 281
15. Сендзицу — новый японский блицкриг: Морита и Нбука
из фирмы «Сопи» * . . . . 292
16. Нефтяной магнат Нубар Гюльбенкян — принц богемы 312
17. Рокфеллеры и Форды: как преуспевать в бизнесе . . . 322
18. Что собираются делать завтра Поль Гетти, Хыо Хефнер
и компания? 343
Именной указатель
357

Д. Томас
ВОРОТИЛЫ ФИНАНСОВОГО МИРА
Редактор О. Г. Радыпова
Младший редактор Е. Я. Кремень
Художник В. И. Терещенко
Художественный редактор В, А. Пузанков
Технические редакторы Т. В. Беляева,
С. Л. Рябинина
Корректор Р. М. Прицкер
Сдано d производство 28.10.75.
Подписано к печати 11.07.76.
Формат 84X108V32. Бумага
типографская J4* 2. Условн. печ. л. 19,32.
Уч.-изд. л. 18,42. Тираж 95 000 экз.
Заказ JA 308. Цена 68 коп. Изд. Js& 21416
Издательство «Прогресс»
Государственного комитета Совета Министров СССР
по делам издательств, полиграфии и
книжной торговли.
Москва, Г-21, Зубовский бульвар, 21
Отпечатано
в ордена Трудоеого Красного Зпамени
Ленинградской типографии JsS 2
имени Евгении Соколовой
Союзполиграфпрома
при Государственном комитете
Совета Министров СССР
по делам издательств, полиграфии
и книжной торговли, -
198052, Ленинград, Л-52, w
Измайловский проспект, 29.
с матриц
ордена Трудового Красного Знамени
Первой Образцовой типографии
имени А. А. Жданова Союзполиграфпрома
при Государственном комитете
Совета Министров СССР
по делам издательств, полиграфии
и книжной торговли.
Москва, М-5$, Вале лая, 28

Издательство «ПРОГРЕСС»
ВЫШЛА В СВЕТ
НИЛЬСЕН В. Крупнейшие американские фонды.
Пер. с англ.
Книга представляет собой исследование
деятельности американских так называемых
«филантропических фондов». Автор анализирует природу
благотворительных фондов, цели и методы их
деятельности, дает картину многочисленных и разнообразных
связей фондов с другими органами финансового
капитала, показывает их место и роль в экономической
и социальной структуре американского общества.
Автор подробно описывает хитроумные способы
использования буржуазией фондов в целях
уклонения от выплаты налогов и расширения
капиталовложений в экономику США. В книге содержится
характеристика наиболее влиятельных фондов.
Книга написана в форме публицистического
очерка, основанного на серьезном экономическом и
социально-политическом анализе.

Издательство «ПРОГРЕСС»
ВЫШЛА В СВЕТ
СЕЛИГМЕН Б. Сильные мира сего: бизнес п бизнесмены
в американской истории.
Пер. с англ.
Профессор Б. Селигмен, на протяжении многих
лет связапный в качестве экономического эксперта с
профсоюзным движением США, известен советскому
читателю как автор книги «Основные течения
современной экономической мысли» («Прогресс», 1968).
Настоящий труд делится на четыре части,
соответствующие, по мысли автора, четырем периодам в
истории американского бизнеса; «Индивидуалисты»,
«Господа», «Творцы», «Прокураторы». Главной
целью бизнеса, подчеркивает Б. Селигмен, было и
остается, вопреки всем разговорам «об ответственности
перед обществом», извлечение прибыли.

Издательство «ПРОГРЕСС»
ВЫШЛА В СВЕТ
ДИКСОН П. Индустрия мысли.
Пер. с англ.
Американский журналист Пол Диксон
анализирует деятельность так называемых «фабрик мысли»,
или «мозговых трестов», которые занимают весьма
специфическое и важное место в системе
современных научно-исследовательских организаций США.
В книге содержатся сведения о темпах роста и
масштабах расходов на научные исследования и
разработки. Особое место уделено роли «фабрик мысли» в
осуществлении военных программ, их влиянию на
формирование политики правительства США в
военной и некоторых других областях.