3. Г. ИСАЕВА
ОСЕТИНСКАЯ
АНТРОПОНИМИЯ
ЛИЧНЫЕ
ИМЕНА
ИЗДАТЕЛЬСТВО «ИР»
ОРДЖОНИКИДЗЕ * 1986

81 (2Р—бОсе)
И-85
Научный редактор канд. филол. наук X. А. Токазов
2006000000—32
107—86
М131(03)— 86
© Издательство «Ир», 1986

ПРЕДИСЛОВИЕ
Осетиноведение относится к наиболее развитым областям
иранистики. Его история простирается почти на два столетия,
на протяжении которых осетинами и их языком занимались
десятки известных отечественных и зарубежных ученых. Среди них
выделяются имена А. Шегрена, Вс. Миллера и ■■ В. И. Абаева,
.справедливо называемых «корифеями юсетиноведения».
В многочисленных трудах этих и других ученых глубокую
разработку получили все основные стороны осетинского языка.
Так, историко-сравнительное, ареальное и диалектное
изучение языка находим в трудах В. Ф. Миллера, В. И. Абаева, а
также Г. С. Ахвледиани, Б. А. Алборова, Д. Г. Бекоева, М. И.
Исаева, Э. Бенвениста, И. Гершевича, Г. Бэйли и др.
Основные труды по описанию языкового \строя в аспекте сип-
аронии принадлежат А. Шегрену, В. И. Абаеву, а также Н. К. Ба-
гаеву, Н. X. Кулаеву, Б. Б. Бигулаеву, М. И. Исаеву, К. Е. Гаг-
каеву, А. Дз. Цагаевой, Н. #. Габараеву, Т. А. Гуриеву, X. А. То-
казову и др. Социолингвистические проблемы больше всего
освещены в работах В. И. Абаева, М. И. Исаева, а также /С Е. Гаг-
каева, Т. А. Гуриева, Т. 3. Козыревой.
Таким образом, основные проблемы исторических путей
становления и развития осетинского языка, его разных уровней, а
также компонентов системы получили глубокое освещение в
сотнях осетиноведческих трудов, среди которых фундаментальными
являются «Осетинская грамматика» А. Шегрена, «Осетинские
этюды» В. Ф. Миллера, «Осетинский язык и фольклор», «Скифо-
европейские изоглоссы» и «Историко-этимологический словарь
осетинского языка» В. И. Абаева.
На фоне столь высокого уровня изученности проблем
осетинского языка почти «белым пятном» выглядит отсутствие
специальных исследований по современной осетинской антропонимии.
Вместе с тем, очевидна не только необходимость, но
возможность решения актуальных вопросов осетинской антропонимии.
Этому способствуют как высокий уровень изученности осетин-
3

ского языка, так и лексикологические исследования и работы,
охватывающие некоторые вопросы ономастики, В этом плане еле-
дует назвать прежде всего «Скифский язык», «Скифо-сармат-
ские наречия» В. И. Абаева, в трудах которого находим немала
материалов по исторической ономастике. Вопросы наименования
"географических объектов разрабатываются главным юбразом
А. Дз. Цагаевой, а также 3. Д. Цховребовой.
В данной работе, являющейся первым специальным
исследованием осетинских личных имен, ставится цель — дать общую
картину состава осетинской антропонимии. В связи с этим
решаются следующие основные задачи: 1) выявление путей
становления основных пластов осетинской антропонимии; 2) изучение
диалектных особенностей осетинских личных имен; 3)
структурно-грамматический анализ основных типов имен; 4)
исследование процессов развития осетинской антропонимии на фоне
становления и укрепления осетинско-русского двуязычия.
Оптимальному решению намеченных целей призвана служить-
избранная структура работы, включающая, помимо данного
предисловия, четыре исследовательских главы* введение,
заключение, список литературы, а также список осетинских имен.
К работе прилагаются материалы к антропонимическом(/
словарю осетин, послужившие лингвистическим объектом
данного исследования. Это — личные имена, употреблявшиеся или
употребляемые осетинами, и собранные в основном «полевым»
способом. Они записывались автором в течение двадцати пяти
лет в городах, селениях и аулах Северной и Южной Осетии. При
этом автор не пренебрегал никакими приемами работы:
расспросы и беседы с информантами, знакомство со списками в
исполкомах и надписями на могильных камнях и др. Кроме того,
широко использованы различные архивы, а также проведена выборка
имен, встречающихся в книгах, журналах и газетах.
Собранный языковой материал охватывает все
административные районы и территорию распространения всех диалектных
образований. Это особенно важно, ибо общая картина личных
имен может отличаться из района в район (а порой — из селения
в селение) из-за этнографико-культурной и религиозной
чересполосицы по всей Осетии.
Прилагаемые к работе материалы к антропонимическому
словарю осетин включают около 2180 мужских и около 1090
женских имен.
«Материалы», хотя и представляют собой по существу первое
более или менее полное собрание личных имен, не являются еще
словарем. Дело в том, что автор специально ограничился
минимальной обработкой предлагаемого антропонимического матери-
4

ала. Во избежание проявления субъективизма, отсев вариантов
и дублетов {диалектальных, стилистических, социальных и др.)
имен проведен лишь в незначительной степени. Диалектные
пометы также представлены только в соответствии с
первоисточниками. Не убраны даже явно архаические имена или формы.
Думается, что при таком подходе ценность «Материалов» как
языкового объекта для дальнейших разысканий значительно
повышается.
Преследуя именно эту цель, автор шел на определенный риск,
что те или иные группы основ или форм личных имен
кому-нибудь покажутся сомнительными или неправильными. Однако,
повторяем, хотелось воздержаться от полной унификации в
подаче материала, его полного нормирования, чтобы при этом не
потерять что-либо важное для дальнейшего исследования
осетинской антропонимии.
Вместе с тем автор надеется, что «Материалы» действительно
могут послужить солидной базой для составления первого антро-
понимического словаря осетин, при написании которого,
несомненно, многое еще прибавится, а что-то из предлагаемых имен
будет опущено. А самое главное, необходимо будет провести
определенную унификацию и нормирование, чего обычно требует
работа по составлению любого словаря.
Автор считает своим приятным долгом выразить искреннюю
благодарность профессору В. И. Абаеву, постоянные советы
и консультации которого помогли завершить данную работу, а
также сотрудникам сектора иранских языков и группы
ономастических исследований Института языкознания АН СССР, чьи
замечания по рукописи приняты и уже учтены.
Наконец, необходимо отметить, что данная книга
представляет собой первую часть более широкого исследования, и что за
ней последует вторая часть, посвященная анализу осетинских
фамилий.

ВВЕДЕНИЕ
I. О понятиях «антропонимика» и «антропонимия»
В определении термина «антропонимика» в научной
литературе больших расхождений не наблюдается. Так, в «Словаре
лингвистических терминов» Ж. Марузо (М., 1960) антропонимикой
называется «раздел ономастики, который занимается изучением
личных имен» (с. 33). О. С. Ахманова в своем «Словаре
лингвистических терминов» (М., 1969, с. 50) пишет, что
антропонимика— это «раздел лексикологии, изучающий собственные имена
людей». А. В. Суперанская, которой принадлежат основные
теоретические разработки в советском языкознании по проблемам
антропонимики, «ономастиконом» называет «круг собственных
имен, употребляемых каким-либо народом» (Суперанская, 1977,
7). В ономастикой в качестве его составной части входят л-ичные
имена людей, образующие антропонимию того или иного языка.
Несколько более полное определение термина антропонимика
дается Н. В. Подольской, которая также называет ее разделом
ономастики, «изучающим антропонимы (собственные имена людей),
закономерности -их возникновения и развития, структуру,
социальное функционирование и геопрафическое распространение»
(Подольская, 1979,21).
К числу собственных имен человека обычно относят личное
имя, отчество, фамилию, а также прозвище и псевдоним. Из них
в данной работе в основном будет рассматриваться личное имя,
составляющее важнейшую часть антропонимии любого языка.
Что касается самого предмета антропонимики, т. е.
совокупности антропонимов, то он называется «антропонимией».
Антропонимика как раздел языкознания в наше время
занимает достойное место среди других лингвистических дисциплин.
Существует довольно много работ по различным аспектам
изучения личных имен. Труды ряда ученых: В. И. Абаева, О. Н. Тру-
бачева, А. В. Суперанской, В, А. Никонова, Н. В. Бирилы, Н. В.
Подольской, В. Э. Сталтмане, Л. П. Калакутской, Н. А.
Петровского, В. Н. Топорова, П. П. Чучки, Ю. К. Юркенаса, В. К.
Чичагова, Ю. А. Карпенко и др. получили широкую известность как
у нас в стране, так и за рубежом. В них поставлены и решаются
многочисленные вопросы возникновения, структуры и
функционирования антропонимических систем.
6

Большой интерес к этим проблемам объясняется двояко. Во-
первых, наука как явление, обладающее определенной системой,
обычно сама выявляет наиболее отстающие звенья, чтобы
соблюдать примерный баланс во всей цепи знаний. В этом смысле
за последние десятилетия мы наблюдаем усиление деятельности
ученых по преодолению того отставания, которое существует у
ономастики среди других смежных дисциплин (лексикологии,
терминологии и др.).
Во-вторых, к ономастике вообще и к антропоним-ии в
особенности в эпоху постоянной интенсификации международных
связей сама жизнь пробуждает интерес. В художественной
литературе, прессе, через средства массовой коммуникации человек
ежедневно стал-кивается с именами людей разных континентов и
рас, различных государств и наций. Сами люди во все большем
масштабе входят в контакты (опосредованные и
непосредственные) с коллегами и просто людьми различных национальностей.
Это требует возможно более полного усвоения характера
написания, произношения и употребления иноязычных имен;
становится необходимым знание того, в каких жизненных коноитуа-
циях какие формы антропонимов и неантропонимов (фамилия,
официальное имя, его квалитативы, набор сопровождающих
иоменов и т. п.) более адекватно употребимы.
Следует иметь в виду, что антропонимический аспект
речевой культуры особенно важен в общении с представителями
других национальностей. По-видимому, можно утверждать, что
знание языка и культуры другого народа с необходимостью
требует также соответствующих познаний в области
функционирования антропонимической системы этого народа.
В нашей стране интерес к изучению личных имен возрос еще
по другим причинам.
Как известно, за годы Советской власти многочисленные
национальности проделали в своем социальном развитии путь,
равный многим векам в их дореволюционной истории. В антропо-
нимии, связанной теснейшим образом с жизнью народов,
отражены все этапы их социальной истории. В национальных антро-
понимиях образовались различные, разноплановые пласты,
которые требуют своего глубокого изучения и нормирования.
С другой стороны, личные имена являются порой
незаменимым источником по истории народов. Это касается в особенности
бесписьменных и младописьменных языков. Как по отдельным
отложениям в почвенных пластах геологи могут судить о
климатических, зоологических и других особенностях различных
эпох, точно так же ученые-историки зачастую по характеру имен
7

восстанавливают особенности культуры и быта народов в
отдельные периоды их истории.
Изучение антропонимии проходит в двух планах —
теоретическом и описательном.. Однако следует подчеркнуть, что оба эти
плана зачастую совмещаются в одних и тех же работах. Даже-в
"«чисто описательных» трудах нередко можно найти важные
общие положения, обогащающие антропонимическую и, шире,
ономастическую теорию, окончательное создание которой — все
еще дело будущего.
2. К истории изучения осетинской антропонимии
Изучению осетинских собственных имен придается большое
значение в трудах прежде всего выдающихся осетиноведов-ира-
нистов В. Ф. Миллера и В. И. Абаева.
Благодаря привлечению и глубокому исследованию
материала собственных имен удалось, в частности, выявить языковую
принадлежность древних скифо-сарматских племен,
проживавших на территории Северного Причерноморья в период от VIII —
VII вв. до н. э. до IV— V вв. н. э.
Впервые так называемую «иранскую гипотезу скифов»
окончательно доказал на богатом историко-лингвистическом
материале В. Ф. Миллер (Миллер, 1887, 76—82; 1886, 232—283),
При этом ключом к решению проблемы в руках у исследователя
послужила ономастика, сохранившаяся в надписях греческими
буквами, расшифрованная в основном благодаря сопоставлению
с осетинским языком.
Помимо В. Ф. Миллера, скифской проблемой в ее
лингвистическом и антропонимическом аспектах занимались также К. Мюл-
ленгоф; Н. Томашек, М. Фасмер, Н. Я. Марр, Л. Згуста и
некоторые другие. Однако глубокое и всестороннее изучение скифо-
сарматских наречий и говоров, начатое Ь. Ф. Миллером, в
полном объеме продолжил В. И. Абаев.
В. Ф. Миллер изучил скифский языковой материал
преимущественно в плане исторического выяснения скифо-осетинских
преемственных связей. В. И. Абаев сделал следующий шаг — ол
превратил скифские языковые материалы в специальную
лингвистическую проблему. Собранный ономастический материал
был представлен в виде специального словаря скифских основ с
указателем разобранных имен и названий. Словарь и указатель
служат убедительным доказательством лексического единства
древних скифо-сарматских наречий с языком современных
осетин.
Используя элементы скифской лексики, имеющиеся в личных
именах, а также топонимах и этнонимах, В. И. Абаев выявил
8

около 200 скифских слов. Посредством их
сравнительно-исторического анализа ученому удалось установить -исходный состав
фонем скифского языка, основные его словообразовательные
модели. Установлены также некоторые морфологические
особенности (Абаев, 1949, 147—244; 1979, 272—364). И все
это-извлечено только из списка собственных имен!
В. И. Абаев, продолжая начатые В. Ф. Миллером разыскания
по знаменитому Нартовскому эпосу, в частности, подверг
глубокому историко-лингвистическому анализу личные имена
героев эпоса (Абаев, 1946, 25—30), а также имена, встречающиеся
в тексте Зеленчукского памятника (Абаев, 1949, 260). В целом
ряде работ ученый привлекает ономастический материал. В
абсолютном большинстве случаев личные имена подвергаются
ученым историко-лингвистическому анализу.
Первой научной работой, посвященной специально изучению
современной осетинской антропонимии, пожалуй, явилась статья
Г. Моррисона «Осетинские фамилии и личные имена»,
напечатанная в журнале Института языкознания Римского
университета за 1951 год (Могпзоп, 1951).
Автор использует для своих интересных
наблюдений.преимущественно дигорский антропонимический материал. Он объяс-г
няет основную формулу именования у осетин: сначала идет
фамильное имя, за ним имя отца (по автору «родовое имя»), затем
имя самого лица. Например: Дзагурти Дзабой фурт Губадл
(«Дзагуровых Дзабоя сын Губади»). Формула женского имени
отличается только тем, что вместо слова «сын» (фурт) вставляв
ется слово «дочь» (кизгæ). Моррисон правильно подмечает
целый ряд тонкостей, связанных с формой употребления мужского
•и женского имени в осетинском, образованием фамильного
имени и т. д. Автор делает попытку генетического анализа
собранного им антропонимического материала, включающего 623
имени, приведенных в алфавитном порядке.
Интересные сведения по осетинской антропонимии
содержатся в специальной статье К. Е. Гагкаева «Состав и функции
осетинских личных имен» (Известия СОНИИ, том XXIV, вып. 1,
1964, с. 53 — 73).. Наряду с общими соображениями по вопросам
становления и функционирования антропонимических систем,
автор дает характеристику вышеприведенной работы Г.
Моррисона, а также обращает внимание на разные способы
образования прозвищ и псевдонимов в осетинском языке.
В работе М. И. Исаева «Осетинские имена», помещенные в
«Справочнике личных имен народов РСФСР» (М., 1965, с. 151 —
159), ^говорится о составе современной осетинской антропоними-
ческой системы и приводятся списки мужских и женских имен.
9

Эта статья явилась первой попыткой внести элементы
нормирования в осетинскую антропонимию.
В 1976 году в сборнике «Ономастика Кавказа» (Махачкала)
появились две статьи, посвященные осетинской антропонимии.
В статье Т. 3. Козыревой «Осетинская антропонимия
древнего и средневекового периода» (с. .233—247) анализируется
состав собственных имен, ставший известным по различным древ-
неосетинским памятникам. Автор делает попытку периодизации
•истории становления осетинской антропонимии.
Л. В. Гогичаева в статье «Осетинские женские имена,
заимствованные из русского языка» (с. 248—254) на материале,
собранном в двух станицах — Новсосетинской и Чгрноярской,—
прослеживает динамику распространения в этих двух пунктах
русских имен.
Продолжение своей работы автор печатает во втором
сборнике под таким же названием (см. «Ономастика Кавказа»,
Орджоникидзе, 1980, с. 31—36), теперь уже—«Осетинские мужские
имена, заимствованные из русского языка». Как в первой статье,
так и здесь автор все свои положения выводит из анализа ан-
тропонимического материала все тех же двух осетинских
станиц— Черноярской и Новсосетинской Моздокского района Се-
веро-Осетинской АССР.
Антропонимический материал этого же района стал
объектом интересного статистического анализа В. Д. Бондалетова,
который анализировал «Имена осетин г. Моздока Северо-Осетин-
ской АССР (за 1948—1974 гг.)» (см. там же, с. 17 — 20).
Проведенные наблюдения показывают динамику состава
осетинского именника, включающего как традиционно осетинские имена,
так и заимствованные, главным образом, из русского языка и
через него.
Рассмотренными работами неполностью исчерпывается вся
литература, посвященная осетинской антропонимии, т. к. в
осетинских газетах и журналах то и дело появляются статьи и
заметки по отдельным вопросам осетинских личных имен. К
сожалению, зачастую их авторы ведут неквалифицированный
разговор вокруг поднимаемых ими вопросов. Но в отдельных статьях
можно встретить интересные сведения и соображения. Авторами
их чаще всего бывают филологи, этнографы и фольклористы:
А. Агнаев, А. Бязров, 3. Гаглоева, Т. Гуриев, Н. Джусойты,
М. Исаев, Т. Козырева, X. Токазов и др.
Подобный материал охотно читается и, разумеется, требует
тщательной научной аргументации, что, повторяем, не всегда
•бывает возможно сделать из-за неразработанности всей
проблемы осетинской антропонимии.
10

Глава первая. СОСТАВ ОСЕТИНСКОГО ИМЕННИКА
1. Вводные замечания
Как известно, лексика относится к наименее системным
областям языка. В свою очередь, антропонимия, как составная
часть лексики, отличается от других лексических категорий
значительно меньшей внутренней организацией, большей
подвижностью и -изменчивостью.
Однако это ни в коей мере не означает отсутствия всякой
внутренней структурной организации и какой-либо системы
вообще. Не случайно по ознакомлении с определенным количеством
антропонимов обычно можно установить, к какому языку они
относятся. Национальная их специфика проявляется во многом
как в звуковом облике, так и в семантико-структурных
особенностях.
Чтобы дать наиболее полную характеристику основным
пластам, осетинской антропонимии, по-видимому, целесообразно
отдельно остановиться на процессах становления самого состава
осетинских личных имен и на их основных исторических пластах.
Известно, что собственные имена первоначально возникают
на базе апеллятивов (нарицательных слов). Лишь со временем
они теряют связь с породившими их апеллятивами -и порой
становятся просто номинативными знаками, словами-этикетками.
Поэтому при изучении собственного имени -исследователь
непосредственно наблюдает только формальное сходство внешней,
звуковой стороны имен. Что касается процесса создания
собственных имен, то он может быть представлен как своего рода
разновидность кодирования историко-культурной информации. В
этом плане антропонимия может зоощриниматься как
совокупность знаков, как своеобразный культурный текст. А главной
задачей исследователя может считаться определение кодовой
структуры, которая была бы близкой к той, которой пользовались
создатели данного культурного текста (Юркенас, 1979, 1).
Поскольку процесс онимизации (превращение обычного
слова в имя) представляется в виде отображения собственных имен
во множествах апеллятивов, по характеру последних можно оп-
//

ределить генетический статус антропонимов. В этом плане
выделяются условно прежде всего так называемые
«традиционные» (или «исконные») имена, противопоставляемые
заимствованным, усвоенным из других именников под влиянием
верований или культур других народов, а также имена, появление
которых связано с теми или иными, социально-культурными
процессами в обществе.
Определенную часть исконных имен всегда можно распознать
без специального исследования, так как они продолжают
сохранять довольно прозрачную связь с соответствующими
нарицательными именами. При этом, противопоставление собственного
имени и апеллятивов определяется прежде всего оппозицией:
отношение к одному объекту (лицу)//отношение к классу
объектов (Толстой, 1970, 201).
Базисные апеллятивные слова по своей семантике могут быть
различными и обычно содержат в своей основе прямое или
косвенное указание на физические или моральные качества
именуемого, обстоятельства рождения, социальное и экономическое
положение родителей, представление об окружающем мире,
особенности детского возраста и т. п.
Диалектика жизни трансформирует идеологию и вкусы
людей, что находит непосредственное отражение в антропонимии.
Из литературы известно, что антропонимия народов, как
правило, проходит через сходные ступени в своем развитии.
В свете этнографических исследований обычно различают
определенные стадии развития антропонимии.
1. Так называемую исходную стадию связывают с
первобытнообщинным, родовым строем. В эту эпоху происходит
постепенная эволюция простого -имени-клички, которая проходит через
сложную систему преобразований (Бестужева-Лада, 1970, 24).
Первопричиной усложнения личного имени служит вера в
его сверхъестественную силу. Люди верили (да и до сих пор кое-
где у племен и народностей Африки, Азии и Латинской Америки
верят), что злонамеренным употреблением имени можно
погубить его носителя. Отсюда обычай засекречивания настоящих
имен и появления все более сложного набора иносказательных.
В результате стали зарождаться фамильные имена (в виде
ссылки на происхождение), топонимические имена (указание на
место рождения или жительства), профессиональные имена
(указание на род занятий или социальное положение).
Как отмечает К. В. Бес+ужева-Лада, «с разложением
родового строя и переходом к классовому обществу наступает кризис
этой системы и она распадается, трансформируясь в новую, хотя
и пережитки ее сохраняются на протяжении следующей стадии
12

развития, а в ряде отношений — и до сих пор» (Бестужева-Лада,
1970,26).
2. Другая стадия хронологически привязывается к
рабовладельческому и феодальному строю. В эту эпоху первоначально
происходит некоторое упрощение прежней системы
именования, что связано с переходом от первобытных религий к
классическим. Однако в последующем наблюдается новый виток
усложнения системы именования, что происходит в четырех
направлениях: (а) развитие отчества (для знати в особенности),
б) распространение топонимического имени, в) распространение
профессионального имени, г) широкое распространение сначала
личного, а затем и фамильного прозвища как наиболее
экономного и выразительного (в различительном смысле) способа
усложнения. Это все, кроме прочего, приводит к постепенному
превращению фамильного прозвища в фамильное имя.
Разумеется, это абстрактная схема, которая реализуется по-
разнсму у различных народов. При всем значении общих
положений, подлинное значение имеют конкретные исторические
исследования путей становления именников конкретных народов.
История имен обычно тесно связана с историей общественной
жизни народа.
В этом плане, видимо, можно утверждать, что образное
сравнение слов языка с «историческим документом» (Абаев, 1949, 15)
в значительной степени относится и к собственным именам.
Известно, что собственных имен в языке обычно больше, чем
нарицательных (Карпенко, 1981, 3). Известно также, что
возможность и необходимость изменений в язьже предопределяются
социальным характером природы языка. В общей форме можно
сказать, что в языке все социально (прямо или косвенно,
опосредованно). В этой связи А. В. Суперанская пишет:
«Поскольку ономастическая лексика — часть лексики вообще, и,
следовательно,— часть языка, указанные положения распространяются
и на нее. Онимы, пожалуй, еще в большей степени, чем апелля-
тивы, реагируют на всевозможные общественные изменения. В
имени всегда, независимо от воли называющих, отражаются
культура и социальная жизнь общества» (Суперанская, 1973,
21). Если это верно, то следует добавить, что антропонимия, как
часть ономастики вообще, еще более чутко реагирует на
экономические, культурные и другие изменения в социуме, который
она обслуживает.
В становлении и развитии именников многое на первый взгляд
может показаться случайным и необъяснимым. Это в полной
мере относится и к осетинскому именнику, в составе которого
мы можем обнаружить самые различные по происхождению и
13

структуре имена, например, связанные с ландшафтом, домашней
утварью, животным миром, культовыми представлениями,
религиозными верованиями — язычеством, христианством,
мусульманством, отчасти иудаизмом, с тем или иным языком —
грузинским, ингушским, тюркскими и др. Следует отметить также, что в;
Осетинском именнике, так же как ,и в именниках многих
народов СССР, -имеются так называемые «ультрасоциальные имена»,,
появление которых связано с Октябрьской революцией и
различными периолами социалистического строительства в нашей
стране (см. ниже).
наблюдаемые в антропонимии явления могут показаться тем
более беспорядочными и случайными, чем короче отрезок
времени, на котором они рассматриваются. Однако если иметь в
виду перспективу времени и пространства, то станет очевидным,
что именник представляет собой не случайный набор слов, а
своеобразный культурный памятник, в котором отразились
различные этапы материальной и духовной жизни народа. Станет
очевидной преемственность и взаимовлияние различных форм кульг-
туры. При этом станет возможным выделение, с одной стороны;
тенденций, которые носят определяющий характер, с другой —
тенденций, носящих второстепенный и подчиненный характер.
Существуют также тенденции, которые направлены «против
течения» (Никонов, 1974, 26). При этом необходимо иметь в виду,
что взаимосвязь имени с обществом зачастую прослеживается
л<ишь при историческом подходе к ней. Как правило, элементы
антропонимичес'кой системы «переживают» ту социальную базу,
которая их обусловила. Вот почему, скажем, у осетин,
исповедовавших магометанство, еще в первые десятилетия после
революции появилось немало имен, связанных с исламом. И наоборот,
у православных — имена христианского происхождения.
Социальная роль имени определяется уже по тому
пристрастию, с которым относятся к нему институты различных"
культов. Скажем, почти все религии стремятся иметь монопольное
право давать имя. Вместе с тем, акту наречения придается ярко
выраженный религиозный характер, а само имя в данной
ситуации превращается в символ принадлежности к той или иной
религии.
Правда, нередко религиям приходится идти на компромисс и
допускать некоторую «вольность» при выборе имени. Например,
такую практику отчасти допускают магометанство и прэтестан-
ство. В этом отношении известна также наибольшая сурозость
католицизма и православия. Обе эти религии канонизировали
определенные именники и ревностно следят за их соблюдением в
периоды распространения данной религии у народов. В тех же
14

случаях, когда вкусы аборигенов сильно расходились с
предлагаемым списком имен, церковь вводила в свой календарь
наиболее распространенные в том или ином регионе «неканонизирован-
ные» имена. Об этом, в частности, свидетельствуют «Дополнение
•к Крестному календарю 1909 г.» и «Указатель восточных -святых,
не находящихся в месяцесловах Греко-Российской церкви».
В своем стремлении к максимальному использованию
«идеологического потенциала» имени церковь опиралась на
определенную реальность. Известно, что издревле суеверие и мистика
охватили феномен имени. Например, как пишет В. М.
Жирмунский, «важным моментом, по старинному представлению
тюркских народов, является наречение имени, имеющее магическое
влияние на дальнейшую судьбу человека» (Жирмунский, 1961,
100).
Вера в магическую силу имени настолько утвердилась в
сознании людей, что ее не смогли вытравить даже тысячелетия и
засилие религий. Так, например, одним из способов
«воссоединения с божеством», согласно учению почитателей Гермеса, было
употребление магических заклинаний, основанных на «знании»
истинной сущности и истинного имени бога (Свенцицкая, 1980,
123).
Характерно, что официальные религии, которые всячески
вытравливали язычество, на самом деле и не старались разбить
языческие представления о мистической силе имени. Наоборот,
религии сами использовали существующие представления для
популяризации своих идей. Так, православие объявило «святого»
Еласа (Зласий) покровителем животноводства, чтобы
переключить на него популярность языческого «скотьего бога» Велесз.
При этом церковь приложила немало усилий, чтобы внушить
всем, будто названный именем святого поступает под особое
покровительство этого святого (Никонов, 1974, 28). Отсюда, чем
•больше имен у человека, тем больше у него покровителей. Но
количество имен соизмерялось с важностью самой персоны.
Например, тринадцатая испанская герцогиня Альба имела
тридцать одно имя. Идальго имели право на шесть имен, гранды —
на двенадцать, гранды первого ранга не были ограничены в
количестве имен. Носить много имен было престижно; это значило
пользоваться заступничеством многих святых (Фейхтвангер,
1979, 310). Известно также, что у многих современных арабских
народов персоны княжеского рода имеют по нескольку имен.
Влияние религиозных верований на формирование антропо-
нимий прекрасно иллюстрируется на осетинском материале.
Дело в том, что для осетинского народа исключительно характерен
религиозный синкретизм. До сих пор в этнографии и именнике
15

осетин явственно прослеживаются пережитки, по крайней мере,
трех верований — язычества, христианства и мусульманства.
Все три религии настолько переплелись в прошлом, что
вопрос о религиозной принадлежности осетин нередко вызывал
противоречия у исследователей. Одни их называли христианами,
другие — мусульманами, третьи — язычниками. И все были
правы в определенной степени (Магометов, 1968, 469). Корни всех
трех религий восходят к довольно давним эпохам истории
осетин. ."" ". * * ■
Еще во второй половине I тысячелетия предки осетин,
аланы, оказались на стыке трех классовых религий —
христианства, утвердившегося в Армении, Грузии, Абхазии в IV в.,
мусульманства, насаждавшегося в Дагестане и Азербайджане арабами
с VIII в., и иудаизма, принятого хазарской верхушкой в IX з.
(Кузнецов, 1977,9).
Ни одна из религий не вошла в быт и культуру осетин
по-настоящему глубоко, как это видим мы у «классических»
христианских, мусульманских или иудаистских народоз. Но особенно
эфемерным оказалось у предков осетин влияние иудаизма.
Существуют достоверные исторические сведения о
проникновении в средневековую Аланию иудаизма ,что ставится в связь
с хазарским влиянием в VIII—IX вв. Это проявилось в
существовании в средневековой Алании еврейских общин,
тяготевших к городским рынкам и занимавшихся торговлей, как это
имело место в самой Хазарии. Позднейшие исторические события
начисто смели эти нечеткие следы иудаизма. Поэтому для
нашей темы в данном случае актуальными являются лишь три
религии— языческая, христианская и мусульманская, влияние
которых на становление осетинского антропонимикона очевидно и
существенно. Имена, источником которых явилось язычество,
большей частью были связаны непосредственно с апеллятивами.
Впоследствии их число значительно сократилось, но
одновременно происходило и их пополнение уже независимо от оказавшихся
в забвении языческих верований.
2. Имена, сохранившие связь с апеллятивной
лексикой
Этот пласт имен, некогда несомненно составлявший основу
именника предков осетин, а затем под влиянием христианства,
мусульманства, а также 'культур других соседних народов
значительно поредевший, иногда называют и «исконно осетинскими.
Под этим названием обычно имеют в виду все имена, не связан-
16

ные с православием, исламом или не появившиеся в новую эпо--
ху под воздействием различных социальных факторов. Сюда же
включаются имена, которые хотя и могут быть усвоенными у-
других народов, но источник заимствования которых без
специальных историко-этимологических разысканий не является
очевидным.
Пласт личных имен, который принято называть исконным,
связан в значительной мере с дохристианскими, т. е.
языческими, верованиями осетин и их предков. В. И. Абаев посвятил
анализу дохристианских верований осетин специальное
исследование, в котором он проделал работу, подобную чтению
палимпсеста, когда под новым текстом с трудом распознаются черты
древнего. В результате скрупулезного анализа материала ученый
пришел к выводу, что трудно ставить вопрос о полной
реконструкции дохристианских верований древних осетин (алан) как
цельной системы. Однако и выявленные фрагменты дали
возможность В. И. Абаеву прийти к выводу, что «дохристианская
религия алан представляла синтез двух элементов: до зороастрий-
ского -иранского (с рядом специфических черт, характерных для;
скифо-массагетской группы) и субстратного кавказского,
который стал проникать в религию алан с момента их появления на
Кавказе, т. е. с первых веков н. э.» (Абаев, 1960, 17). Это
указание на определенную эпоху очень важно при рассмотрении
вопросов становления осетинской антропонимии.
Дело в том, что о давности образования тех или иных имен
мы можем судить с некоторой уверенностью лишь в языках с-
древними литературными традициями. Языки с относительно
молодой письменностью, к числу которых относится и осетинский,
этим преимуществом не обладают. Здесь приходится
использовать различные косвенные доказательства, чтобы
реконструировать историю отдельных имен или целых антропонимичзских
пластов.
В частности, для осетинского в этом отношении трудно
переоценить значение свидетельств Нартского эпоса и скифо-сармат-
ских наречий, относящихся к древним эпохам.
Что касается всемирно известного эпоса осетин «Нарты», то
благодаря фундаментальным трудам таких выдающихся его
исследователей, как В. Ф. Миллер, Ж. Дюмезиль и В. И. Абаев,.
важнейшие вопросы относительно эпохи его возникновения уже
считаются проясненными.
Как известно, вопрос о хронологии эпоса всегда сложен и
решается не однозначно.
Ссылаясь на Ф. Энгельса, относящего расцвет народного
эпоса к периоду высшего варварства, В. И. Абаев указывает, Что.
2 3. Г. Исаева . /т

народно-эпическое творчество особый размах получает в тех
случаях, когда внешние условия и события жизни народа этому
благоприятствуют в наибольшей степени. Как замечает ученый,
особенностью исторической судьбы алан было то, что для них
этшческая эпоха продолжалась не десятилетия, а, по-видимому,
тысячелетия. Анализ отдельных циклов, составляющих
нартовский эпос, вскрывает, что древнейшие из них ведут нас в такую
глубину веков, когда даже приближенная датировка становится
затруднительной, в эпоху тотемизма, матриархата и
первоначального «мифотворчества, тогда как более молодые части эпоса
датируются XIII веком нашей эры (Абаев, 1945, 9).
Отсюда ценность эпоса, в котором мы находим около двух
десятков имен, значительная часть которых бытует у осетин я
поныне: Æхсар, Æхсæртæг, Уырызмæг, Ацæмæз, Тотрадз, Дзе-
рассæ, Азаухан, Дзæх, Борæ, Сослан, Ацырухс, Алда, Хæмыц,
Х’ърым-Солтан, Битар, Батрадз, Сауи, Айоанæ, Албег, Агуындæ,
Бадухæ и др.
Разумеется, века не оставили нартовский именник без
корректировки как по составу имен, так и по их звучанию. В
частности, об этом свидетельствует спор о языковой принадлежности
имени одного из самых популярных героев Ссслан-Созырукс-Со-
сруко (одни его относят к осетинскому языку, другие — к
адыгским и т. д.).
Таким образом, имена, вошедшие в Нартовский эпос, мы
уверенно можем включить в наиболее древний пласт так
называемых «исконно осетинских» собственных имен.
Другое важное свидетельство о хронологии части исконно
осетинских имен находим в скифском языке.
Как известно, термин «скифский язык» обычно употребляют
как общее название для всех иранских скифо-сарматских
наречий и говоров, которые существовали на территории северного
Причерноморья в период от 8 — 7 вв. до н. э. до 4 — 5 вв. н. э.
Прямыми потомками скифов, как доказано учеными, являются
современные осетины на Кавказе.
Генетическая принадлежность скифокого языка к иранским
показана в работах К. Мюлленгофа, Вс. Миллера, В. Томашс-
ка, М. Фасмера, В. И. Абаева. Установлено, что скифский язык
делился на два диалекта, отражающих два хронологических
этапа одного и того же языка. Более архаичный диалект
называют собственно «скифским», а более продвинутый в своем
развитии —«сарматским» диалектом. В то же время весь язык
называют «скифо-сарматскими наречиями». Отмечается также
примечательное совпадение и в этом отношении с осетинским
языком, где также имеются два хронологически четко разгранича-
18

вающихся диалекта: более архаичный дигорский и более позд^
ний иронский (Абаев, 1979).
Связных текстов на скифо-сарматских наречиях до нас не
дошло. Нам известен только ономастический материал
(антропонимы, топонимы, этнонимы), сохранившийся в
многочисленных исторических, географических, эпиграфических источниках,,
обнаруженных на месте старых городов-колоний: Танаиды, Гор-
гиппии, Пантекапеи, Ольвии и др. Он дал возможность ученым
составить общее представление о скифском языке.
Сравнительно скудный лексический материал (около 20О
слов-основ), добытый учеными благодаря скрупулезному
анализу скифской ономастики, проведенному в основном В. Ф.
Миллером и В. И. Абаевым, позволяет судить о лексике, фонетике и
словообразовании в скифо-сарматских наречиях. Что же
касается антропонимии, то она в нем представлена достаточно
обширно. В значительном количестве личных имен, встречающихся в-
скифских материалах, ученым удалось установить связь с
нарицательными словами (многие из которых не сохранились в
современном осетинском языке). Приведем примеры из труда В. И.
Абаева «Скифо-сарматские наречия» (Абаев, 1979, 272 и ел.).
Ученый отмечает такой любопытный факт, как наличие среди
скифских личных имен таких, «которые совпадают с именами
героев в древних эпических песнях осетинского народа, -известных:
под названием нартовских оказаний» (там же, 319):
Ацæмæз — чудесный певец нартовских сказан-ий;
Уæрæзмæг — один из главных героев нартовского эпоса;
Хсæртæг — нартовский герой, родоначальник сильнейшей нар-
товскей фамилии;
Зеваег— нартовский герой;
«смуглый Созир»— «смуглый Созирко» в нартовских сказа-
них (Созирко — кабардинизация имени Созир);
Борæ — в «нартовской фамилии» Борæтæ («Бораевы») и в
имени Борæ-Фæрныг— один из героев нартовского эпоса;
Ликос —един из скифских родоначальников, дед Анахарси-
са — представляет собой перевод на греческий язык местного
имени Варка — «волк»гОсетинскому Уæрхæг — родоначальник
нартов, в староосетинском «волк».
Так, В. И. Абаев параллели к скифским именам находит в
«нартовских сказаниях, которые по древности конкурируют с
первыми. «Что касается современного живого осетинского ономасти-
кона,—подчеркивает ученый,—то он подвергся влияниям
христианским, мусульманским, тюркским, кавказским и другим, и
скифского осталось в нем мало. Все же некоторые разительные
19

совпадения имеются и их стоит отметить» (Абаев, 1979, 320).
Автор приводит следующие примеры:
Зæринæ—скифская царица, в осетинском женское имя,
буквально «золотая»;
Бадæг— мужское имя, -буквально «сидящий»;
Нæуæг — мужское имя, буквально «новый»;
Хуæдарц—«снабженный копьем», в осетинском фамильном
имени Хæдарцатæ;
Кудзагос—ср. осетинские имена (мужские, Куыдза, Куы-
дзæг от куыдз —«собака».
Помимо указанных, в современном осетинском языке
существует определенное количество других личных имен,
сохранивших также фонетическую и семантическую связь с живыми
нарицательными словами. В этом плане антропонимы обычно
группируются по принципу их соотнесенности с апеллятивными
именами определенной семантики: геофорные, зоофорные, флорофор-
ьые, этнофорные, лаудативные, характерологические, пожела-
тельные и др.
К геофорным и перекликающимся с ними этнофорным мы
относим такие имена, которые соотносятся со словами,
обозначающими различные топонимические, географические и этнические
понятия. Они в осетинском представлены довольно скудно: Хох
«гора», Къæдзæх «скала», Кавказ; Туркестан; Абхаз «Абхазия»,
«абхазцы»; Уырысби, Уырыс «Россия», «русские»; Дигорхан ог
Днгорæ «Дигория», «дигорцы»; Ирбек от Ир «Осетия»,
«осетины»; Лекъ «лакцы», «Лакия»; Гуырдзыхан, Гуырдзы «Грузия»,
«грузины»; Герман «Германия», «немцы»; Франц «Франция»,
«французы»; Япон, Апон «Япония», «японцы»; Алан «Алания»,
«аланы»; Кита «Китай», «китайцы»; Аси «яссы»; Хату «сказочная
страна», «сказочный народ»; Хъаллæ «крепость», «станица»,
«станичники»; Хъæрæсе «Карачай» ««карачаевцы»; Хърым
«Крым»; Къобаг «из села Къоб»; Сахар «город» (так называли
в народе город Орджоникидзе) и т. п.
Личных имен, связанных со словами, обозначающими
понятия из животного мира, также не очень много: Саукуыдз//Сау-
куй «черный пес»; Бындз «муха»; Куыдзæг // Кудзæг, Куыдзой //
// Кудзой, Гуыдзи, Куыдзи// Кудзий — от куыдз «собака», Дзиу—
детское от цъиу «птенец», «цыпленок»; Дигис — детское от
такие «кошка»; Дзинга «овод»; Мыст «мышь»; Егар «гончая»;
Тъепа «плотва»; Уари «сокол»; Бала — детское «овечка»; Гæди
«котенок»; Гæбыла «щенок» и т. д.
Встречаются флорофорные личные имена, т. е. имена,
связанные с названием понятий из растительного мира: Фæткъуы-
«яблоко»; Дидинæг «цветок»; Каердæг «трава» и т. д.
20

Лаудативными мы называем довольно большую группу
личных имен, имеющих ласкательный оттенок. Как правило, они
по своей структуре сродни словам из детского языка (см. ниже).
К этой же группе близки имена, обозначающие время
рождения ребенка (какой-нибудь народно-религиозный праздник),
скажем, Башил (от (Новогоднего праздника Еашилтæ), Фацбай (от
дигорского этнического праздника Фацбадæнтæ), а также имена,
образованные из числительных (дигорские): Астан («нас
восемь»), Дæсан («нас десять»), Авдан («-нас семеро»).
Под названием «характерологические» обычно объединяется
разнородная группа имен, семантика которых связана с какой-
нибудь характеристикой человека (физической или моральной):
Дзугъур «рябой»; Гъæла «глупый»; Æхсар «воля», «отвага»;
Минкий, Минчий из минкъий «маленький»; Нæуæг «новый»; диг.
Цъæхил «малыш»; диг. Багъатæр «герой».
Ряд имен (независимо от происхождения и этимологии) ассо-
цируется с глагольными формами: диг. Кафетæ «танцуйте»
(повелит, накл. от кафун «танцевать»); Заретæ «пойте»; Уарзетæ
«любите»; Цæра «чтобы он жил»; Хъуыдинæ «он (а) нам нужна
были»; Налхъуыдтæ «ты более не нужна.была» и др.
Существуют еще имена, семантически определенным образом
соотносящиеся с различными нарицательными словами: Дзыл-
лæ «общество»; Сугъзæр от сугъзæринæ «золото»; Дари «шелк»;
Дзæнæт «рай».
Наконец, ряд имен соотносится с апеллятивами из русского
языка: Золотинæ, Малинæ, Урадник (урядник), Булкъон
(полковник), Писыр (писарь), Къаффет (конфета), Кукыл (кукла),
Барин, Баринæ (барыня), Майор, Царицæ и др.
Немало имен в прошлом образовывалось и от фамилий с
помощью суффикса -он, -ан, который означает приналлежность
женщины к определенному роду (собственно, девичью
фамилию). Отсюда такие обращения, как: Фæрнион, Кæлæхон, Фида-
рон, Цомиан, Битарон, Гурион, Зæгæлон и т. д., могли уже
играть роль личного имени конкретных женщин после их
замужества. Разумеется, и их настоящие имена не забывались.
Разнохарактерность приведенных групп антропонимов,
несмотря на их относительную малочисленность, как нам кажется,
свидетельствует о том, какую важную роль играли в осетинском
именнике личные имена, непосредственно связанные с
нарицательной лексикой. Что касается их количества, то оно, еще раз
подчеркиваем, сократилось в значительной мере благодаря
воздействию на осетинскую антропонимию христианства,
мусульманства и культур соседних народов (в основном тюркских и
кавказских).
21

3. Имена, построенные по модели детской лексики
Значительная часть осетинских личных имен по своей
конструкции напоминает слова так называемой «детской речи».
Как известно, этим термином обозначается тот упрощенный
язык детей, которому учат их и на котором общаются с ними
родители и другие взрослые. Детская речь или «детский язык»
является исторически сложившимся, устойчивым и общим в своей
основе для носителей данного языка или диалекта. Лексику
детского языка'образует замкнутая группа слов, которая по
основным признакам — фонетическим, морфологическим, по
происхождению— стоит особняком и почти не отражает основных
закономерностей развития словаря данного языка. В.месте с тем
эти слова подчиняются своим закономерностям, которые
составляют специфику всей группы слов.
В осетинском языке более или менее подробному изучению
подвергалась детская речь лишь дигорского диалекта (см.:
Исаев, 1959, 101 и ел.). Выявлены основные ее специфические
особенности, которые характерны для довольно обширного пласта
личных имен. Приведем примеры: (мужские) Агби, Адта, Баппе,
Бачча, Бега, Бита, Боци, Буца, Гаха, Дæбе, Еста, Нафи, Росе,
Секъа, Соса, Тега, Хаби и т. д.; (женские) Бубæ, Гена, Дата,
Езна, Елда, Жужу, Зузу, Кеке, Маса, Мина, Нен;у, Пæсæ, Цонл„
Цопа и др. Многие из них несомненно «детского»
происхождения т. е. представляют собой приспособленные к детской речи
варианты обычных имен. Другие уже, по-видимому, строились
или заимствовались с учетом наличия этого типа собственного
имени. Во всяком случае, усвоенной, например, из грузинского
представляется большая группа в основном двухсложных имен
с присущим для многих грузинских имен исходом на о:
(мужские) Æндро, Бало, Беро, Бесо, Бибо, Бобо, Вано, Васо, Габо,
Гадзо, Гаппо, Геппо, Гокко, Дагко, Джи-бо, Дзабо, Лало, Лек-
со, Лео, Саго, Сардо, Соско, Тасо, Тебро, Тедо, Цино, Шакро,
Яго и др.; (женские) Гано, Даро, Дзегдо, Дзиппо, Като, Кито,
Марго, Маро, Пело, Сато и др.
О. древности данного способа именования свидетельствует, в
частности, то, что основу многих современных осетинских
фамилий составляют имена этого типа. Например: Гагкатæ (от Гаг-
ка),Аккацатæ (отАкка).
4. Становление пласта имен, связанных с
христианством
Хотя у осетинского народа ни христианство, ни ислам не
утвердились достаточно прочно, тем не менее эти религии оказали
22

определенное влияние на характер мировосприятия и культуры
осетин. В этом отношении особенно значительна роль
христианства, которое получило намного большее распространение и
проникло к предкам осетин в более древнюю эпоху.
• Отмечают два периода распространения христианства среди
осетин: до монгольского нашествия, т. е. в аланскую эпоху (VI —
X вв.)» и после него, начиная с первой половины XVIII в. (Ка-
лоев, 1971,283).
Для понимания конкретных форм становления и
формирования осетинской антропонимии большое значение имеет учет
путей распространения христианства среди осетин и их предков.
Первый период христианизации алан-осетин вмещает более
полтысячелетия. В течение пяти-шести веков аланы-осетины
испытывали влияние христианства со стороны своих соседей в
Закавказье и на Черноморском побережье, с которыми
существовали у них постоянные взаимосвязи. В отдельные периоды
миссионерскую деятельность среди западных алан, граничивших с
Абхазией, проводила также Византия. Таким образом, христианская
религия издавна была знакома аланам, хотя бы с внешней
стороны (Кузнецов, 1977, 10).
Характерно, что усилия миссионеров по сколько-нибудь
интенсивному внедрению христианства у осетин неизменно
наталкивались на сопротивление последних, исповедовавших язычество.
В результате рождался «социально-религиозный компромисс»,
согласно которому христианские проповедники старались не
противостоять языческим обрядам, а приспосабливать их или
приспосабливаться к ним. Так, они строили свои храмы в местах
языческих святилищ, или совершали в них христианский культ
под крестом.
Вслед за Византией, в средние века наиболее активными
проводниками христианства у осетин были грузинские миссионеры.
Это сказалось на конкретных формах проникновения к ним
религиозных воззрений. В частности, древние языческие святилища,
«приютившие» некогда христианские храмы, восприняли и
сохранили за собой грузинское название церкви и креста «дзуар^,
а первичные их наименования были забыты. Но дело не
ограничилось нарицательными именами. Большинство языческих
святых приобрело «христианскую оболочку», получив христианские
наименования с фонетической адаптацией: Уастырджи — св.
Георгий, Уацилла — св. Илья, Никкола — св. Николай, Фæлвæра—
Флор и Лавр, Тутыр — св. Федор Тирон, Мыкалгабыртæ — св.
Михаил и Гавриил, Донбеттыр — св. апостол Петр, Мад Май-
раем— Богоматерь. (В ряду этих имен стоят и такие слова, как
мархо—«пост», къуыри —«неделя» и др.).
23

Многовековая миссионерская деятельность грузинской церкви
была вызвана ролью, которая отводилась Осетии в политике
грузинских царей. Дело в том, что последние на протяжении
веков вынуждены были вести упорную борьбу как с персидскими
завоевателями за независимость, так и против непокорных
вассалов внутри страны. В этой борьбе правители Грузии не раз
прибегали к помощи осетин, которых всячески старались
приблизить. у
Над распространением христианства немало потрудились
также русские миссионеры, деятельность которых особенно
активизировалась в канун и после присоединения Осетии к, России
(1774 г.).
Еще в середине сороковых годов XVIII в. в Осетию прибыла
специальная Осетинская духовная комиссия во главе с
архимандритом Пахомием с задачей распространения христианства
среди горцев и, прежде всего, среди осетин. В этой связи следует
заметить, что одной из форм закрепления христианства среди
осетин издревле было присвоение крещенным канонических
имен.
Имеются довольно ранние свидетельства из средневекового
периода, когда христианство уже в эту эпоху оказывало влияние
на характер формирования в новых условиях осетинского имен-
ника. О средневековом состоянии антропонимии у предков
осетин определенное впечатление можно составить по
фрагментарным материалам, сохранившимся от аланского (т. е. древнеосе-
тинского) языка.
В этом плане прежде всего следует упомянуть так
называемую древнеосетинскую Зеленчукскую надпись, найденную в
1888 г. Д. М. Струковым в Кубанской области на берегу р.
Зеленчук. Памятник представляет собой могильную плиту с
надписью греческими буквами.
Как показали специальные исследования В. Ф. Миллера (1893,
110—118), В. И. Абаева (1949, 260 — 270), Г. Ф. Турчанинова
(1948, 80 — 81), надпись представляет собой единственный
обнаруженный до сих пор памятник средневековой осетинской
письменности, который найден на территории исторических алан и,
следовательно, служит одним из подтверждений тождества
осетин с аланами. Кроме того, это — памятник христианский и
свидетельствует о том, что осетины-аланы, жившие в X—XII в.
в Кубанской области, были христианами. Очевидно также,
заключает В. И. Абаев, что уже в эту эпоху были попытки создать
осетинскую письменность, используя для этого греческие буквы
(Абаев, 1949,260).
Существует несколько вариантов прочтения памятника. Ная-
24

более полным и аргументированным представляется вариант,
предложенный В. И. Абаевым, который выглядит следующим
образом:
Иисус Христос
Святой (?) Николай
Сахира сын Х...р
Х...ра сын Бакатар
Бакатара сын Анбалан
Анбалана сын Лаг —
их памятник
Как выявляет в своей специальной работе В. И. Абаев, мы
имеем дело с коллективным, фамильным (или семейным)
погребением, которые широко распространены на территории Осетии,
причем многие из них относятся к той же исторической эпохе
<Х —XII вв.).
На памятнике обозначено пять имен, из которых (три
средних повторяются) второе не расшифровано: Сахир, Бакатар,
Анбалан, Лаг.
Все имена, если учесть особенности греческой передачи, а
также аланской языковой эпохи, звучат вполне по-осетински.
Что касается последних трех, то они соотносятся с современными
личными именами и с соответствующими апеллятивами.
Бакатар — аиг. Бæгъатæр—«герой, «мужественный»;
Анпалан — Æнбал —«товарищ, коллега»;
Лак — Лак (Лæг)—«человек, мужчина».
Более того, все три имени встречаются у осетин ив
последующие эпохи.
Характерно, что все четыре приведенные имени не носят
христианского характера, хотя у алан греческие миссионеры
интенсивно распространяли православие. Однако, наряду с собственно
осетинскими именами, у алан широко употреблялись уже и
христианские имена. Об этом свидетельствует специальный антропо-
нимический материал, приводимый В. И. Абаевым в работе
«А1ашса». Так, в китайской истории -монголов, известной под
названием «Юань-ши», упоминается ряд аланских
военачальников, беглый обзор имен которых ученому позволил выделить ряд
христианских имен: Илья, Николай, Дмитрий, Соломон (Абаез,
1949, 253). Существуют и другие источники, свидетельствующие
также о распространении у алан христианских имен (нередко в
греческом звучании) (Абаев, 1949, 42).
Особенно усилилось влияние христианства «на процессы
эволюции осетинского именника в новое время, что было связано с
25

интенсификацией деятельности грузинских и русских церквей в
Осетии.
Следует заметить, что осетины, будучи все еще во власти
языческих верований, а частично знакомы с исламом, не проявляли
особого интереса крещению. Поэтому миссионеры и царские
чиновники нередко прибегали к*административным мерам.
Прибегая к политике «кнута и пряника», миссионеры наряду
с карательными мерами практиковали и вознаграждения. Так,
на кяждогр,крещенного выдавалась определенная сумма денег
и кусок холста, имевшего особую ценность для горца в то время
(Магометов, 1968,487).
Из сказанного очевидно, что осетин можно было назвать
христианами только условно, и это обстоятельство не могло не
отразиться на антропонимии.
Известно, что ортодоксальные формы христианства
греко-византийского толка диктуют наличие и функционирование четкого
и относительно замкнутого списка канонических имен.
Репертуар же осетинских личных имен полностью исключает следы
какой-либо канонизации. Осетинский антропонимикой
практически всегда был открытым.
Наречение ребенка, как правило, проходило в церкви, куда
его приносили восприемники, чтобы дать одно из календарных
имен. В большинстве случаев имена эти не прививались, т. к. у
неграмотных осетин были свои языческие традиции
наименования детей. Зачастую христианские имена адаптировались под
влиянием законов родного языка и часто меняли свой облик до
неузнаваемости.
Доказательством трудностей прививания церковных имен
является наличие второго имени у большинства осетин. Наряду с
официальными, церковными именами, как правило, осетины
имели вторые, бытовые (домашние) имена, в качестве которых
выступали исконные или давно заимствованные имена, такие как:
Батраз, Ботаз, Хазби, Бечи, Бекир и др.
Эта практика была продолжена вплоть до нашего времени, в
результате чего и теперь нередко можно встретить людей
старшего поколения, имеющих по два имени.
Так, по данным Л. В. Гогичаевой (1980, 35), в двух станицах
(Ново-Осетинской и Черноярокой) в качестве домашних
(бытовых) встретились такие мужские имена, как Санго (официальное
имя Александр), Нало (Борис), Бажже (Василий), Баса
(Василий), Будзух (Василий), Блос (Василий), Бузу (Василий), Ногка
(Василий),Темурбек (Василий), Уашби (Василий), Санкъа
(Михаил), Дрис (Михаил), Джинга (Михаил), Гайман (Михаил),
Гамбола (Михаил), Галка (Михаил), Бузо (Сергей), Годик (Сер-
26

тей), Дасан (Николай), Дода (Николай), Гадæго (Николай),
Фацбай (Петр), Башил (Петр), Батæрбек (Степан), Сакка
(Филипп), Хамби (Захар) «и др.
Женщинам также давали церковные имена, которые, однако,
в быту не прививались. Как правило, в качестве домашних
выступали имена, не имевшие ничего общего *с официальными. Так,
в названных двух осетинских селениях зафиксированы имена:
Сахар (официальное имя Анна), Гуджи (Анна), Далу (Вера),
Венкæ (Вера), Марпъæ (Василиса), Кя.бæ (Екатерина), Гуасæ-
гуз (Евдокия), Акшина (Ксения), Стархан (Мария), Хуарæ
(Мария), Гаган (Мария), Даухуæ (Мария), Гудза (Ольга), Мал-
хуæ (Прасковья), Замилат (Софья), Венка (Федосия) и до.
(Гогичаева, 1976, 250).
В этот период в качестве неофициальных (а по существу
обычных, единственно известных для окружающих) имен
выступали также десятки других таких же, разных по происхождению
и по форме, скажем, а) мужские: Гамбола, Галка, Дрис, Гуйман,
Дасан, Баса, Биччеу, Бажже, Бетъа и др.; б) женские: Мерет,
Уолмес, Фаризæт, Борæха»н, Хангуассæ, Дата, Тоту, Сахар, Агун-
дæ, Арфят, Гигкæ, Дунетхан и др.
Характерно, что в .исходе имен как мужских, так и женских
могли быть оба слога — и мужской (закрытый), и женский
(открытый).
Все это, в частности, 'свидетельствует о том, что у осетин в
то время процессы двуязычия (осетинско-русского) только еще
начали набирать силу. В последующие десятилетия характер
развития осетинского именника круто меняется. Причины этого
явления всецело следует искать в происходящих
социально-культурных сдвигах в жизни осетинской нации и укрепившегося у
нее двуязычия (см. гл. 4).
Во избежание повторения тематики нижеследующих глав, где
дается структурно-грамматическая характеристика личных имен
и говорится о развитии осетинской антропанимии в советский
период, здесь лишь вкратце скажем об особенностях имен,
связанных с христианством.
Во-первых, среди них различаются две группы: православные
имена, попавшие к осетинам через Россию, и имена, усвоенные
через грузинское влияние. В первой группе имен в практическом
их употреблении происходили следующие основные изменения:
а) полугласный й в конце .имен выпадает (Георгий — Георги,
Савелий — Савели, Дмитрий — Дмитри, Василий — Васили и
т.д.);
б) утрачивается также гласный конечного слога (Гавриил—
Гаврил, Михаил — Михал и т. д.);
27

в) безударный е обычно на осетинской почве переходит в ы, æ
в иронском, и в дигорском диалекте (Александр — Алыксандр,
Аликсандр, Алексей — Алыкси, Алæксе и др.);
г) у осетин в качестве самостоятельных антропонимов
функционирует значительное количество ласкательных и
сокращенных форм личных имен: Райкæ, Лизæ, Миша, Надинка
(Наденька), Дунекка (Дунечка), Нинычкæ (Ниночка), Вовæ, Боря,
Костя и т. п.
Группа христианских имен, вошедшая в осетинский язык
через Грузию, носит отпечаток грузинского языка: Вано (Иван),
Васо (Василий), Нино (Нина), Къоста (Константин), Габо
(Гавриил), Сандро (Александр) и др.
5.Становление пласта имен, связанных с исламом
Величественный минарет на средневековом Змейском
городище и следы двух других мечетей, построенных золотоордынски-
ми ханами, свидетельствуют об активных мерах,
предпринимавшихся монголами по распространению мусульманства среди
осетин еще в аланскую эпоху (Штакельберг, 1900). Однако, по
мнению специалистов, построив здесь мечети с целью широкой
миссионерской деятельности и пропаганды ислама среди
христианского аланского населения, монголы, по-видимому, не смогли
добиться желаемых результатов.
Новая волна в распространении ислама на Северном Кавказе
связана с Крымским ханством, образовавшимся в XV в.
«Насаждая ислам огнем и мечом, турецкие султаны и крымские ханы
рассчитывали укрепить свой престиж среди северокавказских
народов. Мучительный для этих народов процесс
«омусульманивания» затянулся на два столетия» (Очерки, 1967, 186).
Поэтому эпоху распространения мусульманства у осетин
относят к более позднему времени, а именно к XVI, началу XVII вв.
(Калоев, 1971, 2Я9). Теперь уже мусульманство проникает в
Северную Осетию из соседней Кабарды. Активными проводниками
идеологии ислама явились осетинские феодалы, находившиеся
сами в феодальной зависимости от кабардинских князей. Они,
приняв сами исла.м, начали его насильственно внедрять в среду
зависимых крестьян. Несмотря на это, осетины встретили
мусульманскую религию ожесточенным отпором. Кроме всего, тут
сыграло определенную роль то обстоятельство, что
распространение ислама сопровождалось усилением социального и
национального гнета. Власть имущие начали практиковать новые
изощренные формы угнетения и притеснения простого населения:
28

взимание дани не только скотом, но и мальчиками, девочками.
Похищались люди и продавались в рабство в Крым и Турцию.
Княжеские дружины бесчинствовали и грабили осетинскую
бедноту (Магометов, 1968,488).
В результате многолетних принудительных мер
мусульманскому духовенству и феодальной верхушке удалось хотя бы
внешне подчинить догмам ислама незначительную часть осетинских:
аулов. Но и в данном случае прежние языческие верования
самым тесным образом переплелись с мусульманством, создар
своеобразный мусульманско-языческий «религиозный гибрид».
Если христианство объективно способствовало развитию
грамотности и просвещения, то мусульманство сыграло
отрицательную роль и в этой области.
Дело несколько облегчалось тем, что временами в отдельных
аулах две основные религии — христианство и ислам — сменяли
друг друга. В то же время их сторонники порой вели
непримиримую борьбу за «чистоту» своей веры. Соответственно,
принявшие христианство пользовались своим именником, а
мусульмане— своим, восходящим в основном к арабскому языку.
Пропаганда .мусульманства усиливается в период Кавказской
войны. Теперь она велась не только на западе Осетии со стороны
Кабарды, но и с востока со стороны Чечни, находившейся в
руках Шамиля. Уже в первой половине XIX в. мусульманство
стало распространяться по всем четырем обществам Северной
Осетии— Дигорскому, Тагаурскому, Куртатинскому и отчасти Ала-
гирскому. Под влиянием мусульманских мулл осетинские
феодалы отдавали своих детей на воспитание в Кабарду, где они
обучались исламу и княжескому этикету. Под воздействием тех
же священников в Осетии все более распространялись
мусульманские имена: Татархан, Магомет, Елмурза, Хадзимуса, Хадзи-
мет, Керимхан и др. (Калоев, 1971, 291).
Одним из первых районов распространения ислама в Осетии
была Дигория. Этому весьма благоприятствовало соседство с
Кабардой и союз дигорских феодалов с кабардинскими
князьями.
Мусульманство, воспринятое вначале дигорскими феодалами,
постепенно распространилось и среди остальных слоев
населения. Только в селении Донифарс, расположенном близко к Ка-
барде, все население считалось мусульманским. В других же
пунктах горной Дигории население было смешанное — христиан-
ско-мусульманское.
Из всех обществ меньше всего ислам коснулся Алагирского
общества, ввиду его географической изолированности.
После переселения с гор на равнину встал вопрос об отделе-
29

нии осетин-мусульман от осетин-христиа/н и создания для них
отдельных сел. Так, на равнине возникли мусульманские
селения: Хазнидон, Чикола, Карда, Беслан, Зилга, Брут, Заманкул,
Карджин, Эльхотово и др. Царская администрация такими
действиями пыталась преградить путь дальнейшему
распространению мусульманства.
Появление мусульманства в Осетии сопровождалось
усилением антирусской пропаганды, что отодвинуло на многие годы
экономическое и культурное развитие горцев и способствовало перо-
селению части осетин в Турцию.
Ислам запрещал браки между осетинами-мусульманами и
•осетинами-христианами, выступал против традиционных обычаев
осетин (Калоев, 1971, 293 — 4).
Вторая половина XIX в. ознаменовалась некоторым
усилением у осетин позиций ислама, что могло произойти в условиях
поверхностного восприятия христианства и насаждения алдарами
и муллами магометанства. В этом отношении характерно
свидетельство составителя первого русско-осетинского словаря
архимандрита Иосифа Чипйговского, который в 1859 г. отмечал, что
в Дигории алдары, находясь в союзе с кабардинскими князьями,
открыто пропагандировали среди осетин магометанство... По п\
приглашению «проповедники Корана» муллы свободно
прибывали из Дагестана, Кабарды, Татарии и увлекали легковерных.
Вот что писал великий осетинский поэт и
общественно-политический деятель К. Л. Хетагуров об этих мусульманских
проповедниках: «Не умея говорить по-осетински, мулла-кумык или
татарин объясняется с народом с помощью переводчика.
Извращенные понятия, какие проповедуют эти безграмотные агенты
исламизма, являются главной причиной вражды между
магометанским и христианским населением Кавказа» (Хетагуров, 1961,
'281).
Смена религий обычно сопровождалась стремлением к смене
личных имен. Однако этой тенденции противостояла сила
традиции, которая неизбежно укреплялась прямо пропорционально
периоду господства той или иной религии. Во всяком случае
непосредственно к началу XX века мы наблюдаем некоторую
территориальную стабилизацию обеих религий, приведшую к
размежеванию Осетии на две зоны—христианскую (большую) и
мусульманскую (меньшую, только в Северной Осетии).
Обе эти зоны, не будучи разделены «Китайской стеной»,
вырабатывали некоторые особенности в культурной жизни,
включая и способы наречения детей.
Традиция наречения детей ослаблялась постепенно,
параллельно с ослаблением позиций самого ислама. Однако мусуль-
30

манский пласт осетинского именника прочно сложился,
представляя собой одну из важнейших его составных частей.
Этот пласт имен по своему составу и этимологии разнороден.
Наряду с арабскими благодаря исламу вошли в осетинский имен-
ник адыгские, вейнахские и тюркские имена (о которых еще будет
сказано особо). По своей «освоенности» они, пожалуй, ближе
других примыкают к так называемым «исконно осетинским».
Приведем примеры: (мужские) Абысал, Азæмæт, Алихан, Аслæм-
бек, Аслæмырзæ, Ауызби, Афæхъо, Ахболат, Ахмæт, Бакке, Бач-
че, Дзæрæхмæт, Илас, Ислам, Мæхæмæт, Муссæ, Салам, Х&са-
нæ, Шамиль и др.; (женские) Аминæт, Асиат, Дзæнæтхан, Ра-
химæт, Фатъимæт, Чабæхан и др.
Следует заметить, что фонетически все эти имена уже
адаптировались и подчиняются полностью звуковым закономерностям
осетинского языка. В женских именах за последние десятилетия
замечается выпадение окончания -т: Фатимæ (-т), Мæдинæ (-т)..
6.0 тюркском вкладе в осетинскую антропонимию
Доказано, что у осетин существовали древнейшие связи с
тюрскими народами, притом они восходят к аланской эпохе и
даже к более раннему периоду истории (Абаев, 1949, 34 и ел.).
На своем историческом пути с юга России на Кавказ предки
осетин могли повстречаться с такими тюркоязычными племенами и:
народами, как авары, булгары, хазары, печенеги, половцы (ку-
маны, кипчаки) и др. Однако наиболее интенсивными
несомненно были контакты предков осетин с предками нынешних
балкарцев и карачаевцев.
Пионером в изучении культурных и языковых связей осетин с
балкарцами и карачаевцами по праву считается В. Ф. Миллер,
который в 1883 г. совершил совместно с известным социологом и.
кавказоведом М. Ковалевским путешествие в ущелья Балкарил
и сделал впоследствии по этому вопросу ряд публикаций (см.
Миллер, 1883; 1884; 1887).
Благодаря своим разысканиям В. Ф. Миллер пришел к
определенным выводам, «оторые являются до сего времени
основополагающими по данному вопросу. Главный из них заключается
в том, что в ономастике Балкарии и Карачая существует несом-
ненный аланский слой, подкрепляемый культурными терминами
и другими словами. В частности, в названиях балкарских и
карачаевских праздников ,и .месяцев есть христианские элементы,
являющиеся несомненно заимствованными у алан-христиан и
сохранившиеся у современных осетин (Тотур, Башил, Никкола
31

к др.). Таких лексических параллелей приводится десять
(Миллер, 1887, 7 — 11).
Впоследствии было выявлено намного больше по количеству
лексических схождений осетинского с карачаево-балкарским
языком. Так, их число в работах В. И. Абаева доходит до
двухсот (Абаев, 1949, 271—290). Наряду с расширением языкового
материала углубляется и концепция осетино-балкаро-карачаев-
чжи^. языковых и культурных схождений. В результате
специальных историко-лингвистических разыскалий В.' И. Абаев приходит
к твердому убеждению о том, что «балкарцы и карачаевцы —
кавказские народы, они оформились на аланском субстрате, алан-
ский субстрат — это не догадка, не предположение, это не
гипотеза, это прочно установленный факт, на который может смело
опираться каждый, кто занимается историей и культурой
карачаевского и балкарского народов» (Абаев, 1960, 133).
На фоне сказанного неудивительно, почему в многочисленных
топонимах Балкарии и Карачая содержатся алано-осетинские
элементы дан/дон, в современном осетинском «река»; кам/ком,
осетинское «ущелье», а'фцаг «перевал», дор «камень» и др.
Неудивительно также, почему в осетинской антропонимии столь
значителен тюр ский по происхождению слой, проникший,
вероятно, в разные .похи и различными путями, включая
религиозный.
Один из путей проникновения к осетинам ислама несомненно
пролегал через тюркский этнический мир, с которым предки
осетин вообще сталкивались еще до знакомства с магометанством.
Однако, как справедливо указывает В. И. Абаев1, трудно
провести хронологизацию тюркских антропонимов в осетинском язы-
яе. Разумеется, наличие арабского элемента в имени, (Алихан,
Сафарбег и др.) является свидетельством того, что данное имя
заимствовано после принятия ислама. Но это не значит, что все
имена, не содержащие арабизмов, относятся к доисламскому
периоду (Абаев, там же). .
Исходя из этого справедливого указания, мы кратко
рассмотрим характер тюркизмов в осетинской антропонимии независимо
от времени их усвоения.
В указанной работе В. И. Абаев анализирует имена,
заимствованные в осетинский из различных тюркских языков в разные
исторические периоды. (В скобках заметим, что в общей слож-
1 Абаев В. И. Тюркские элементы антропонимики.—В кн.: Теория и
практика этимологических исследований. М., 1985, с. 23—29.
32

ности осетины контактировали с такими тюркскими народами,
как гунны, авары, хазары, куманы, печенеги, волжские булгары,
балкарцы, карачаевцы, ногайцы, кумыки).
Из 108 выявленных ученым тюркских имен 92 являются
мужскими, а 16 —женскими. Как те, так и другие по своей
структуре могут быть однокомпонентными или двухкомпонентными.
К однокомпонентным мужским именам относятся: Бадзай,
Байур, Билар, Ботас, Дула, Дзанцек, Есен, Инал, Куыцык,
Огъуыллæ, Хъайсын, Хъайтмаз, Хъарадзау, Хъазан; Хъырым,
Сабан, Салат, Таймаз, Т.угъан, Тузар, Угъалыхъ, Цомахъ, Чер-
мен.
Двухкомпонентные мужские имена образуются благодаря
элементам; бег, бий, хъан, хан, мы.рза, джери/гери, солтан/сул-
тан, батыр, болат, темыр. Например: Хъазанбег, Хъантемыр,
Джерихан, Батырбег, Темыр!болат, Алсахътемыр, Хадзымырзæ
и др.
Однокомпанентные женские имена представлены всего тремя:
Зариффа, Азау, диг. Уолмес.
Двухкомпонентные женские имена образуются благодаря
элементам: хан и хъыз. Например: Ханза’рифф^. Майрæнхъыз
и др. 1€7 '
О тесных антропонимических контактах осетин с тюрками
свидетельствует также наличие у них общих фамилий.
Например: Будаевы, Караевы, Есеновы, Кулаевьг, Абаевьь
7. Имена, связанные с кавказоязычным миром
Широко известна огромная роль, которую сыграло кавказо-
язычное окружение в процессе становления осетинской
народности и ее языка (Марр, 1918, 2099 — 2100; Абаев, 1949, 75 — 80;
109 — 123; 1956, 57 — 69; 1967, 9 — 21).
Этногенез осетин связан с двумя этнолингвистическими
мирами— иранским и кавказским. Как иранцы, осетины
генетически примыкали к скифам (7—8 вв. до н. э.), сарматам (4 —
1 вв. до н. э.) и аланам (1 — 13 вв. н. э.). До первых столетий
нашей эры предки осетин (скифо-сарматкие и аланские племена)
проживали в южных районах России, а потом потепенно начали
перемещаться на Кавказ. Здесь в процессе длительного
смешения и двуязычия коренное население приняло многие черты их
языка и культуры. Сложившийся здесь могущественный союз
аланов-осетин в 13 веке 'был сметен нашествием
монголо-татарских орд, а остатки его вынуждены были укрыться в ущельях
Северного Кавказа, откуда затем их часть перешла через Глав-
3 3. Г. Исаева
33

ный Кавказский хребет и осела на его южных склонах (предки
нынешних южных осетин).
Процесс формирования осетинской народности, прерванный
монголо-татарами, возобновился уже в новых, тягчайших
условиях горных теснин и длился с конца 15 по 18 век.
Это — период ломки иранства у осетин, в результате чего их
материальная культура и быт почти полностью стали
«кавказскими», я язык — двуприродным. Как известно, длительные
процессы двуязычия у предков осетин'вызвали глубокие изменения:
во всех сторонах языка. Скажем, под влиянием субстратных каз-
казских языков в осетинском появились так называемые смьгч-
но-гортанные согласные фонемы, в морфологии склонение из
флективного преобразовалось в агглютинативное, в лексике
кавказские элементы проникли даже в основной словарный фонд
(см. Абаев, 1967,20).
Что касается периферийной лексики, в которую входит также
ономастика, то она вовсе изобилует элементами, усвоенными из
кавказских языков.
Личные имена, связанные с кавказоязычным миром,
по-видимому, можно поделить на две группы. В одну, более очевидную,
войдут те из них, связи которых с определенными языками
видны или устанавливаемы. Вероятно, в своем большинстве эти
имена заимствованы в более поздние периоды контактирования:
осетин с кавказскими народами.
В другую группу войдут личные имена, по-видимому,
восходящие к субстратным языкам. Об этих языках можно судить-
лишь в общем плане. Нынешний Кавказ, как известно,
поражает разнообразием народов, языков и наречий. Однако, как
подчеркивает В. И. Абаев, «местная, кавказская субстратная среда
была, по всей вероятности, еще более раздробленной и пестрой
в языковом отношении» (Абаев, 1967, 21). В другом месте
ученый ставит вопрос о том, что это были за народы и языки,
которые бытовали на территории нынешней Осетии до иранизации к
послужили субстратом при образовании кавказского осетинского»
народа. Автор признается, что на этот вопрос он не может
ответить, так как на субстратных языках не осталось никаких
памятников. Он лишь предполагает, что они были близки к ныне
соседящим с осетинами кавказским языкам: грузинскому,
черкесскому и др. (Абаев, 1949, 80).
Говоря о кавказском субстрате осетинского языка, В. И"..
Абаев делает одно любопытное наблюдение: в смежных районах:
Осетии и горной Кабардино-Балкарии ряд необъяснимых ни из
осетинского, ни из балкарского, ни из кабардинского
топонимических названий содержит одно общее окончание -ск плюс какон-
?*

нибудь гласный (Абаев, 1949, 289). На это же обращает
внимание адыговед Дж. Н. Коков (Коков, 1974, 95).
Вполне понятно, что этого очень мало, чтобы судить о
характере субстратных языков.
При таком положении вещей к этим языкам мы возводим
условно довольно значительное количество личных имен, которые
невозможно отнести ни « одному из явных источников — к апел-
лятивной лексике, культовым именникам, или ныне
существующим языкам —славянским, тюркским, кавказским и др.
Характерной чертой этой группы антропонимов является, з
частности, то, что, несмотря на их семантическую неясность, они
самими осетинами воспринимаются как «собственные»,
привычные, что также свидетельствует о большом стаже их бытования
у осетин. Нередко именно они дублируют очевидные
канонические имена.
Примеры приведем из «Реестра окрещенных осетин» за 1760—
61 годы (Архив ЦГАДА, 1763 г.):
Бала — Анна Арбай — Андрей
Биби — Варвара Гоги — Георгий
Сифса — София Бете — Василий
Жаби — Ирина Тото — Федор
Гужи — Григорий Вари — Василий
Куцы — Христофор Догта — Фекла
Гете — Георгий Сахан — Фома
Гаже — Агафья Жаншек — Симеон
Пари — Ирина Дури — Давид
Геге — Марина Гета — Гавриил
Ахса — Анна Гута — Анастасия
Боли — Павел Гату — Мариам
Гусе — Елена Бата — Варвара
Л оке — Александр
Как явствует из приведенного, характерной чертой
«субстратных» имен (назовем их так условно) является их близость к
детской лексике: та же тяга к двухсложности, те же, как
правило, открытые слоги (а если закрытый, то в основном первый),
то же пристрастие к определенным согласным (см. Исаев, 1959,
101 — 108).
Теперь кратко рассмотрим группы имен, связанных с тем или
иным конкретным ибирийско-кавказским языком. В этом плане
лервое место занимает грузинский язык, с носителями которого у
«осетин существуют давние и многосторонние связи.
Как справедливо отмечает Г. С. Ахвледиани, древние
грузинские и иные письменные источники, а также соответствую-
35

щие памятники материальной культуры убедительно говорят об
исконных общественно-культурных и экономических сношениях
между грузинским и осетинским народами; убедительно говорят
они и о том, что тесные, на протяжении многих столетий,
взаимоотношения между нашими народами не прекращались и в тех
случаях, когда определенные политические ситуации или
неблаговидные намерения представителей правящих классоз и
государственных властей Грузии и Осетии.не способствовали
добрососедским отношениям грузинского ги осетинского народов (Ах-
зледиани, 1960, 160). В истории осетинско-грузинских
культурных связей В. И. Абаев намечает два периода. В первый период
влияния были двусторонними, т. е. обе стороны испытывали
взаимное влияние. Во второй период, с ослаблением осетинского
народа, преобладали влияния грузинского на осетинский (Абаез,
1949,86).
Среди заимствованной у осетин лексики (Андроникашвили,
1966, 521 и ел.) с древнейших времен к грузинам попадали алан-
ские, затем осетинские собственные имена. Скажем, отмечают
несомненно аланский характер имени грузинского царя Саурма-
га, правителя Иверии Ксе Фарнуга, а также Зеваха. Все три
имени надежно этимологизируются из осетинского (Абаев, 1949,
86 — 87; 1944,825 — 829).
Намного лучше сохранились следы обратного, грузинского
влияния на осетинский язык. Кроме всего прочего, это
объясняется позднейшим ослаблением алан-осетин, в результате чего
повысился престижный потенциал грузинской культуры и язык?.
В осетинском языке осело множество грузинизмов,
относящихся к различным областям материальной и духовной
культуры:
а) религии (дзуар «крест», «святилище», мархо «пост» и др.);
б) сельскому хозяйству (цæхæра «свекла», джитъри
«огурец», бал «вишня» и др.);
в) одежде (къаба «платье», цъында «носок»);
г) орудиям труда (хырх «пила») и т. д. (см. Абаев 1949, 87).
Среди грузинских заимствований в осетинском большое
место занимают антропонимы.
В этом плане наиболее характерна речь южных осетин,
веками находившихся в непосредственном контакте с грузинами.
Специфику югоосетинской ант.ропонимии, если отвлечься от
произносительных норм отдельных говоров, почти полностью
создают черты, возникшие под воздействием грузинского именни-
ка. Пожалуй, сначала бросается в глаза обилие грузинских имен,,
таких, как: (мужские) Ясон, Шакро, Отар, Резо, Зака, Шалва,
Гиви, Лечо, Баграт, Нодар, Гурам, Уарден, Таймураз, Лео, Уах-
36

тъанг, Уахи, Иликъо, Арчил, Гоги, Сардо, Геге, Пъетъре,
Росё, Мушквел, Афтандил, Сачино, Шалва, Зурапп, Орчил, Али-
стор, Сибистор, Кишварди, Аршак, Пируз, Шаликъо,
Ектина, Карго, Уарлам, Навроз и многие др.; (женские) Нану-
ли, Гулико, Елисо, Нуца, Циала, Вицило, Зино, Кето, Тикъо, Мя-
шо, Даро, Нино, Като, Марго, Еуа, Уардо, Пела, Минадо, Еспи-
не, Уалентъи, Мело, Къукъури, Къикъили, Ресена, Мзия, Мана-
на, Ермоня, Агъати, Ия, Маро, Езде, Саломи, Мада, Цицило,
Сони, Аукка, Катине и т. д.
Как" явствует даже из приведенного небольшого количества
заимствованных из грузинского личных имен, они сами
представляют собой генетически разнородный пласт. Здесь и имена,
связанные с православием (Пъетъре — Петр, Васо — Василий,
Иуане—Иван), и имена, связанные с иранским миром (Навроз,
Таймураз, Пируз, Тути, Ростам).
Характерной чертой для грузинских личных имен является
ряд структурных особенностей.
Прежде всего можно отметить присущую становлению
большой группы имен редупликацию элемента, состоящего из
согласного плюс гласный (с+г): Дада, Заза, Тага, Тата, Баба; Бебе,
Деде, Цеце, Сесе, Кеке; Бобо, Зозо, Тото, Сосо, Додо; Куку, Цу-
цу, Бубу, Гугу; Гиги, Цици, Биби, Хихи. Как отмечают картвели-
сты (см. Глонти, 1980, 27 и ел.), этот способ словообразования
является продуктивным и древнейшим. Вспомним, что выше
данную структуру антропонимов мы включили в состав имен,
построенных по модели детской лексики. Встает вопрос, не
восходят ли корни этого явления в обоих языках к кавказскому
субстрату? В случае положительного ответа к упомянутому
субстратному явлению — суффиксу -ск—можно было бы добавить
второе — редупликативные формы словообразования, нашедшие
при^т и сохранившиеся в детской речи и антропонимии.
Для заимствованных из грузинского имен характерны и
другие особенности. Скажем, большое количество антропонимов
оканчивается на -а: Абила, Гагела, Къакъуца, Адола, Дидиа,
Адуда и т. д. В данном случае сегмент -а в ауслауте выполняет
уменьшительную функцию.
Указанные и другие особенности грузинских имен на первый
взгляд могут показаться несколько разнородными. Однако в
составе осетинской антропонимии они образуют пласт имен,
который выступает в определенном единстве, дополняя
грузинско-осетинские языковые и, шире, историко-культурные изоглоссы.
Другое наиболее очевидное влияние осетинский именник
испытал со стороны кабардинской, адыгской антропонимии. В этом
плане в именнике наблюдается то же самое, что имеет место в
37

других частях осетинской лексики, подвергшейся специальному
анализу известным адыговедом Б. X. Балкаровым. Он в своей
книге «Адыгские элементы в осетинском языке» исследовал
различные пласты адыгских (кабардинских) заимствований в
осетинском (Балкаров, 1965, 7 — 66). К сожалению, автор не
охватил осетинско-адыгские антропонимические схождения. Их
исследование остается все еще невыполненной задачей адыговедоз
и рсетиноведов. В процессе ее решения, несомненно, будет
раскрыта новая страница истории близких этнолингвистических л
культурных связей с адыгским миром.
Пока же перед нами ставится весьма ограниченная цель —
показать наличие в осетинском именнике следов несомненного
адыгского влияния.
При сопоставлении осетинских личных имен с адыгскими
прежде всего обращают на себя внимание общие элементы.
Чаще всего они связаны с исламом и тюркским миром или
православием (проникавшим «к адыгам в значительной мере через
Россию) и русским языком.
Группу имен, связанных с исламом, без специального истори-
ко-этимологического анализа (а такой задачи, повторяем, мы не
ставили в данной работе) трудно отграничить от имен,
связанных с тюркским миром. Поэтому приведем примеры имен этой
группы, общих в своей основе, скажем, для
кабардино-черкесского и осетинского именников;
каб.-черк.
Абисал —
Абубэчыр —
Адэлбий —
Алэлджэрий
Азэмэт —
Алихъан —
Астемыр —
Ахъмэд —
Албэч —
осет.
Абысал
Агубечыр
Адæлби
Адылджери
Азæмæт
Алихан
Астемыр
Ахмæт
Ал бег
каб.-черк.
Батджэрий -
Батыр —
Бэрэсбий —
Биболэт —
Билал —
Элмэс —
Елкъан —
Жэмболэт —
Жэмбот —
осет.
Батджери
Батыр
Барысби
Бимболат
Билар
Елмус
Елхъан
Дзамболат
Дзамбот
Несмотря на фонетические различия, имеющиеся в
перечисленных именах, представляется, что часть из них проникла к осетинам
именно от ближайших северных соседей кабардинцев, через
которых долгие десятилетия осетины испытывали влияние ислама.
Однако для того, чтобы проследить конкретные пути прохождения
проникших в осетинский именник мусульманских или тюркских
имен, необходимо проделать специальные историко-этимологи-
ческие разыскания.
38

Проще решается вопрос об именах, носящих явно адыгскую
лексическую окраску. Так, у части дигорцев можно встретить
мужское имя Фицъæ, имеющееся также в адыгских языках и
означающее «черный» (ф1ыц1э). Мужское имя Майхуæ,
встречающееся также в антропонимических композитах (Æфсимайхуæ,
каб. Пшъымахуэ) неотделимо от кабардинского Махуэ
«счастливый, добрый, ясный».
К адыгским языкам, по-видимому, восходит и ряд других
имен. Скажем, осет. (диг.) Хизир, каб. Хьэшыр, адыг. ХьэШьыр,
видимо содержит адыгское хье «собака» плюс шьыр «детеныш».
Элемент хьэ, по-видимому, наличествует также в осетинском
мужском имени Хæкъиассæ, 'соответствующий каб. Хьэк/ашэ.
Осет. Гуæсæнагъуæ, адыг. Гуэшьнагъу, каб. Гуэшънагъуэ
содержит наряду с адыгск. гуашь/гуашъэ «хозяйка семьи, рода»
элемент нагъуэ, обозначающий в кабардинском «светлокарий глаз»
(Кумахова, 1970, 62 — 63). Этот элемент в осетинском
употребляется также в качестве самостоятельного имени — Нагъуæ. Но
и первый компонент распознается в осетинских женских именах
Гуассæ, Гошæма, Госæгъыз, а также в композите Хангуас-
сæ.
Разумеется, осетинско-кабардинская антропонимическая
общность расширяется и за счет русизмов и советизмов. Однако туг
едва ли приходится говорить о заимствовании из одного из этих
языков в другой.
Разумеется, можно найти в осетинской антропонимии следы
также других кавказских языков, скажем, вейнахских и
дагестанских, с которыми взаимодействовал осетинский язык в
различные исторические периоды своего развития (Абаев, 1960, 89 —
119). Из них мы еще вкратце скажем о влиянии вейнахских
языков, носители которых являются непосредственными соседями
осетин.
В основе осетинско-вейнахской антропонимической близости
лежат личные имена, связанные с исламом, тюркским и
кавказским миром, русским языком и реалиями советского периода.
Однако имеются также прямые заимствования, о чем
свидетельствуют общие имена, связанные с вейнахскими апеллятивами:
Деши — инг. «золото», Заза — инг. «цветение», Полла — инг.
«бабочка», Еха (Яхъя) —инг. Яха «живи» и др.
Как видим, осетинские имена, связанные с кавказскими
языками, дают столь же сложную картину, какую представляет
собой сам кавказский этнолингвистический мир. Но при всем этом
они вошли в осетинскую антропонимию наравне с другими ее
компонентами.
39

8. Русизмы в осетинской антропонимии
Если,касаться вопросов хронологии, то целесообразно
напомнить о существовании тесных всесторонних контактов еще
предков осетин (скифов) с предками русских (славянами). Как
отмечает В. И. Абаев, «среди скифо-европейских изоглосс
древнейшего периода, связывающих скифский со всеми или
большинством европейских языков, мало найдется таких, в которых не
участвовал -бы славянский. Этот факт служит добавочным
аргументом в пользу того, что во II тысячелетии до н. э. славянский
входил в один лингвистический ареал с европейскими языками...»
(Абаев, 1965, 134). Вместе с тем, ученый указывает на обилие
специфических скифо-славянских схождений, что лишний раз
подтверждает положение о давних и интенсивных сношениях
предков осетин и русских между собою. Эти контакты не
утихали и в последующие эпохи.
Существует немало свидетельств о тесных связях осетин о
русскими в средние бека и позже. Как известно, культурное
общение между народами нередко укреплялось браками. В этой
связи небезынтересно вспомнить, что новгородский князь
Ярослав Владимирович, основатель Новгородского храма на Нере-
дице (построен в 1198 г., расписан в 1199 г.), был женат на «ясы-
не», т. е. осетинке. И это не единственный такой пример (см.
История СО АССР, 1959, 76 и ел.).
О разнообразных русско-осетинских контактах немало
пишется в русских летописях, начиная с 965 г.
О разносторонних и интенсивных связях ясов с русскими еще
в тот период свидетельствуют также многочисленные данные
материальной культуры. Так, археологические свидетельства
служат основанием для утверждения, что «уже в домонгольский
период алано-ясы находились в оживленных торговых и
культурных отношениях с древнерусоким населением» (История СО АССР,
1959,79).
Алано-древнерусские контакты не прошли мимо языков. К
скифо-славянским изоглоссам (Абаев, 1965, 54, 109, 134)
прибавляются новые схождения, о чем, в частности, свидетельствует
факт образования из осетинского хорз «хороший» имени божест-
.ва Хоре, а затем русского прилагательного «хороший»
(Обнорский, 1929, 241 — 258; Абаев, 1949, 595).
В Петербург прибывает специальное осетинское посольство
(1750 г.) с просьбой о принятии осетин в русское подданство.
Строится на равнине крепость Моздок (1763 г.), в район
которого переселяются горцы-осетины. Здесь же поселяются казаки с
40

Дона и Волги, а также беглые крестьяне и невольники из Осетии
и Кабарды. В создающейся многонациональной среде
происходит процесс интенсивного культурного взаимовлияния,
ломающего былые рамки патриархальной замкнутости осетин.
Последующий процесс сближения осетин с русскими привел
к добровольному присоединению Осетии « России (1774 г.),
образованию ряда новых русских крепостей в Осетии, в том числе
и Владикавказа (ныне г. Орджоникидзе), переселению с гор нз
равнину большого числа осетин. Экономическое развитие Осетии
сопровождалось ростом культуры и сближением с русскими
(Блиев, 1959, 88 и ел.), что не могло не отразиться на осетинском
языке вообще и его антропонимии, в частности.
Как уже говорилось выше, в основном русское влияние на
осетинский именник распространялось через религиозные
каналы. Однако при этом нельзя сбрасывать со счетов и воздействия
непосредственных и бытовых контактов представителей двух
народов.
В этом плане наиболее характерный материал представляют
собой так называемые неофициальные (ласкательные,
уничижительные и др.) формы (варианты) официальных имен, которые
на осетинской почве приобрели самостоятельную жизнь.
Как известно, неофициальные имена сложились в быту для
повседневного употребления, так как полные имена бывают
иногда громоздкими и неудобными при общении в семье и особенно
среди детей и подростков (Суслова, Оуперанская, 1978, 105). Они,
эти неофициальные имена, могли передаваться как раз
благодаря повседневному общению осетин с русскими.
Разумеется, не всё формы могут восприниматься соседями.
Что касается нашего (осетинского) материала, то в нем мы
находим сотни неофициальных русских имен.
Из традиционных сокращенных имен встречаются такие, как:
Вася, Дима, Петя, Лена, Сима, Толя, Оля, Катя, Коля, Витя,
Митя, Таня, Ната, Боря, Вова, Лиза, Юра, Поля, Надя, Рая,
Зина, Соня, Алеша, Саша, Гена, Люба, Маня, Саня, Тоня,
Тома и др.
Охотно усваивались сокращенные мужские имена с конечным
-ик, включая имена, заимствованные в русский из
западно-европейских языков: Адик, Алик, Борик, Вилик, Виталик, Владик,
Гарик, Эдик, Элик, Жорик, Костик, Ловик, Маврик, Марик,
Павлик, Русик, СбрЖик, Славик, Стасик, Юзик, Юрик.
Из неофициальных форм женских имен больше всего
полюбились имена с суффиксами -ш-а, -н-я, -к-а, -чк-а, -ин-ка, -ша,
-у-ся, -ся, -ца: Маша, Маня, Мина, Варка, Верка, Иркæ, Райкæ,
Олицкæ, Ниныкка, Раичкæ, Маринкæ, Надйнка, Светинкæ, Ма-
41

шйнка, Олйнка, Наташæ, Къатуша, Веруся, Маруся, Дуся, Ню-
ся, Мариццæ, Ладиццæ, Уæлаццæ и др.
О прочности усвоенной модели свидетельствует и тот факт,
что по аналогии уже на самой осетинской почве продолжается
имятворчество, благодаря чему появляются новые имена. К
таким новообразованиям мы относим имена типа: Уарзетка (ог
Уарзетæ, совпадающего с апеллятивом со значением «любите»),
Бесик (от Беса, Бесо), Казик (от Казбек), Замеркæ (от Заме-
рæт), Фатимкæ, Фатка (от Фатимæт); Зæлинкæ (от Зæли-
нæ) и т. д.
Сокращенные имена, вероятно, «пришлись ко двору» потому,
что по своей структуре они примыкают к довольно большой
группе имен, построенных по модели детской лексики. Их
распространение было закономерным и неизбежным в период знакомства
осетин с культурой и языком русского народа в результате
этнического контактирования, в основном непосредственным, устным
путем. Однако с социально-культурным подъемом осетин и
развитием у них осетинско-русского двуязычия неофициальные
формы имен постепенно уступают место официальным и
занимают свое «собственное место» в функциональной иерархии
именований личности.
Глава вторая. ДИАЛЕКТНАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА
ОСЕТИНСКОЙ АНТРОПОНИМИИ
Для более полного анализа антропонимической системы
осетинского языка необходим учет ее варьирования по диалектам,
которые противостоят друг другу довольно четко.
В настоящее время вопрос о диалектном членении можно
считать проясненным довольно глубоко, хотя в этом вопросе всэ
еще встречаются некоторые спорные моменты.
Основоположник осетиноведения акад. А. Шегрен в своей
«Осетинской грамматике» (Спб., 1844) детальнейшим образом
описывает строй двух основных осетинских диалектов: иронско-
го (по Шегрену «тагаурского») и дигорского. Наряду с ними,
однако, ученый находит в осетинском и третий диалект—«туаль-
ский» (т. е. «югоосетинский»). Подобное диалектное деление
было принято также Г. Гюбшманом и Вс. Миллером. Последний,
однако, в своем более позднем труде «Э1е ЗргасЬе дег Оз5е1еп»
(1903 г.) говорит только о двух диалектах (иронском и дигор-
ском), считая туальский «поддиалектом» иронского. Но и после
этого шегреновское трехдиалектное членение осетинского языка
*?>

находит своих сторонников, в частности, в лице известного
грузинского ираниста-осетиноведа Г. С. Ахвледиани и некоторых
языковедов в Осетии.
Более тщательное и специальное исследование проблемы
(Абаев, 1949, 494 и ел.) показало, что основных диалектов в
осетинском языке следует считать не три, а два: иронский и дигор-
ский. Особого единого «южного» или «туальокого» диалекта не
существует. В Южной Осетии имеется несколько наречий,
которые отличаются как друг от друга, так и от северных иронских
говоров. Но эти различия (главным образом фонетического
порядка) не могут идти ни в какое сравнение с глубокими
различиями, существующими между иронским и дигороким
диалектами и охватывающими как фонетику и лексику, так й
морфологию. Поэтому югоосетинские говоры справедливо рассматривают
в качестве разновидности единой иронской речи.
При сравнительном анализе материала двух диалектов сразу
же бросается в глаза большая архаичность дигорского
диалекта. Как прочно установили В. Ф. Миллер и В. И. Абаев, в
области фонетики и отчасти морфологии он отражает нормы,
переходные от древнеиранских к современным ироноким. Иначе
говоря, в ряде явлений фонетики и морфологии дигорский и
иронский диалекты могут быть рассматриваемы ка«к два
последовательных этапа развития одного и того же языка (подробнее см.:
Абаев, 1949, 357 и ел).
Вопрос о диалектных расхождениях в осетинском во многих
отношениях любопытен. Однако в данном случае для нас
основной интерес представляют фонетические и отчасти лексические
параллели, которые непосредственным образом отражаются на
ангропонимии;
Основные иронско-дигорские расхождения в фонетике в
общей форме можно передать в виде следующей схемы:
иронск. дигорск.
а а
о (перед н, м) о
и : е
У о
о (после х, к, къ) — у а '
æ æ
43

Не останавливаясь (для краткости) на схождениях,
рассмотрим лишь основные диалектные расхождения и их отражение на
антропонимии.
Иронский и, как правило, в дигорском находит свое
соответствие в е: иу — еу «один», мигъ — мегъæ «туча», бирæ — берæ
«много», лидзын — ледзун «бегать» и др.
Эта закономерность почти не представлена среди
расхождений в собственных именах, что объясняется рядом причин.
Во-первы-х, и в нарицательных словах немало соответствий:
иронск. е-дигорск. е, что наблюдается в заимствованиях (ир.
'чечена, диг. кепена (название танца); диг. берекет, ир. бæрæчет,
наряду с бæркад «изобилие»).
Во-вторых, по видимому, собственные имена в большей
степени подвержены интеграционным процессам.
Как бы там ни было, сплошь и рядом в обоих диалектах
встречаем одни и те же гласные е или и. При этом, в одних случаях
против вышеуказанной закономерности (ирон. и — дигор. е)
грешит один диалект, в других — другой. Например, в обоих
диалектах одинаково звучат такие имена, как: (женские) Аминает, Анис-
сæ, Асиат, Баринæ, Валентинæ, Венерæ, Верæ, Гена, Гиданнæ,
Дарихан, Дати, Динæ, Джулеттæ, Дзибæ, Дзерассæ, Езетхан,
Еленæ, Заирæ, Зали, Залихан, Замирает, Заремæ, Зариффæ,
Зинæ, Изæ, Косер, Лизæ, Мерет, Мина, Сæниат, Терезæ, Хади-
зæт, Ханиффæ, Фаринæ, Фаризæт, Суликъо, Эвелинæ и др.;
(мужские) Кермен, Чермен, Барис, Хъантемыр/Хъантемур, Дрис,
Смел, Тамерлан, Иссæ, Васили, Сулейман, Исидор и мн. др.
Иронскому «сильному» у в дигорском соответствует обычно
сильный (долгий) о. Например: дур — дор «камень», хъус —
гъос «ухо», хур — хор «солнце», бур — бор «желтый» и др.
Универсальность этого диалектного соответствия в
современном осетинском языке нарушается по разным причинам.
Во-первых, древний а перед носовыми в обоих диалектах
дает о:
бон «день» из древнего бану
ком «рот» из древнего кама
ном «имя» из древнего нама и т. д.
Во-вторых, дигорскому уа после х, к, къ в иронском соответ-
вует о:
къуар «группа»— къорд
хуар «урожай»— хор
хуасæ «сено, лекарство»—хос и т. д..
В-третьих, как живой процесс, о в иронском образуется из
æуæ:
44

нæуæг — ног «новый»
рæуæг — рог «легкий»
рæуæд — род «теленок» и т. д.
(Заметим, что в югсосетинских говорах сохраняется более
древняя форма на æуæ, характерная для дигорского диалекта,
см. ниже.)
Наконец, в-четвертых, распространению, гласного о в ирон-
ском диалекте в значительной мере способствуют многочисленные
заимствования: колхоз, совхоз, демократия, домкрат и т. п.
Указанные исключения из общего правила (ирон. у — дигор. о)
настолько многочисленны и значительны, что притупили его
действие в именах. Так, в очень большом количестве имен в обоих
диалектах мы имеем один и тот же звук у или о: Бабуца, Борæ-
хан, Бубæ, Джульеттæ, Зоя, Косер, Лорае, Оля, Суликъо, Феру-
зае, Асæго, Антон, Анзор (Амзор), Бесо, Дудар, Зурап, Мухтар,
Солтан, Тасо, Тасолтан и др.
Здесь следует заметить, что звуки, обозначаемые одним и тем
же знаком (буквой) у, по диалектам различаются, особенно по
длительности, т. е. дигорское у значительно короче иронского,
что полностью соответствует положению этих фонем в
соответствующих системах гласных (см.: Соколова, 1953, 20). В поздних
заимствованиях это различие стирается почти полностью. Во
всех остальных именах диалектное качество у еще держится.
Однако и действие закономерности ирон. у — дигор. о в
именах не полностью утрачено. Об этом свидетельствуют отдельные
примеры:
ирон. Мисурæт — дигор. Мисорæт
Буцæ — Боцæ
Таймураз — Таймораз
Умар — Омар
Умарбек — Омарбек
Умархан — Омархан
Ацырухс Ацирохс и др.
Особенно живуча указанная закономерность в именах, не
потерявших былую смысловую связь с соответствующими
нарицательными словами. Например:
ирон. Бурчызг («белокурая девочка») —дигор. Боркизгæ;
ирон. Бурлаег («белокурый мужчина») — дигор. Борлæг и др.
Следующее наиболее существенное иронско-дигорское
расхождение заключается в совпадении дигорских двух гласных
и и у в иронском в одном—ы. Например: мизд—мызд «плата >,
думæг — дымæг «хвост» и т. д.
45

Эта закономерность в антропонймйй сохранила свою
действенность почти полностью, что иллюстрируют следующие
примеры:
дигор. Дзиллæ ирон. Дзыллæ
Хаирхъиз Хаирхъыз
Аликсандир Алыксандыр
Абисал Абысал
Астемур Астемыр
Налухъ Налыхъ
Созурухъо Созырыхъо и т. д.
В области консонантизма наиболее существенное диалектное
расхождение образуется благодаря переходу иронских
заднеязычных к, къ, г перед и, ы, е в аффрикаты ч, чъ, дж. (Подобное
чередование чуждо дигорсхому диалекту). Например:
ирон. раджы — дигор. раги «давно»
чызг — кизгæ «девушка»
чъыр — къирæ «известь»
чъири — къере «лепешка» и т. д..
Указанные иронско-дигорские соответствия нашли отражение
и в антропонймйй. Так, существуют дигорско-иронские пары:
Гетæ — Джетæ Кябæхгн — Чабæхан
Гетæгъæз — Джетæгъыз Кермен — Чермен и т. д.
Наконец, из области расхождений, отразившихся на антропо-
нимическом материале, следует сказать о качестве
переднеязычных шумных щелевых с и з, которые в дигорском диалекте
являются обычными для многих языков «свистящими», а в ирон-
ском—«свистяще-шипящим» (см.: Соколова, 1953, 42). Из этой
общей закономерности выпадают лишь слова, заимствованные в
последний период из русского языка и через него. Такие,, как
совет, совхоз, пъессæ, ваканси, вестибюль, вулканизаци, зоотехник,
физиологи и т. д.
Аналогичное положение наблюдается и в антропоютмии.
. В исконных и давно заимствованных собственных именах
фонемы с и з в диалектах проиносятся по-разному: в дигорском
мы имеем «свистящие» с и з, а в
иронском—«свистяще-шипящие» сиз. Например:
дигор. Ацирохс — ирон. Ацырухс
Барис — Ба]рис
Косерхан — Косерха»
46

Зæлда — Зæлда
Зали — Зали
V V
Залдуз — Залдуз
Однако в более поздних заимствованиях мы наблюдаем з
обоих диалектах «свистящее» звучание указанных фонем. На-
лример: Зинæ, Земфирæ, Луизæ, Светланæ, Торез, Сергей и др.
Более того, налицо даже некоторое «выравнивание» и части
ранее заимствованных имен, т. е. восстановление в них
«свистящего» варианта фонем с и з, что происходит несомненно под
влиянием процессов двуязычия.
Имеющиеся между основными диалектами довольно
значительные лексические, расхождения (Абаев, 1949, 439 — 494) в
известной мере подкрепляются также антропонимическим
-материалом, т. к. существуют имена, распространенные
преимущественно или целиком у иронцев. или дигорцев. Скажем, «сугубо ирон-
скими» (кроме многочисленных югоосетинских, см. ниже)
являются имена: Лох, Лоти, Лæппу, Хетæг, Хъуыдинæ и др. В то же
время у дигорцев (лишь или преимущественно) встречаются
такие имена, как: Фацбай, Азгери, Аидарухъ, Лухъман, Садуллæ,
Лæхъуæн, Унафхан и др.
В отличие от апеллятивной лексики, однако, число
лексических расхождений в антропонимии диалектов на глазах
последних поколений быстро сокращается. Причины этого явления
полностью лежат в сфере социально-культурных сдвигов,
происходящих в жизни осетинской социалистической нации.
Как уже было сказано, речь южных осетин образует ряд
говоров иронского диалекта. Их расхождения с североиронскими
говорами сравнительно незначительны.
Что касается личных имен, то здесь между южными и
северными иронцами обнаруживаются значительные расхождения. Во
всяком случае, они намного весомее, чем различия в собственных
именах между северными иронцами и дигорцами. Этот факт
весьма любопытен, если иметь в виду расхождения, имеющиеся
во всех областях звукового и грамматического строя двух
основных диалектов.
По-видимому, ключ к этой «загадке» следует искать, главным
образом, в характере связи антропонимии с
социально-культурной историей самих южных осетин (см. Ахвледиани, 1960, 48 и
ел.). В меньшей мере сыграли свою роль и отличительные черты
их речи.
47

В Южной Осетии существует группа говоров, из которых
большее своеобразие обнаруживает так называемый джавско-
кударский говор, имеющий наибольшее количество носителей.
Эти особенности имеют в основном фонетический характер (Аба-
ев, 1963,22).
В этой связи необходимо отметить, что фонетические
особенности личных имен, как и любых слов вообще, проявляются
обычно в устной речи. Что касается правописания, то его стараются
всячески приблизить к нормам единого литературного языка с
опорой на северо-иронский диалект, взятый в качестве основы
единого литературного языка.
Отличительные особенности югоосетинского варианта
осетинской антропонимии в основном образовались под влиянием
грузинского языка.
Отчетливо выделяется пласт имен, которые носили цари и
другие исторические личности Грузии: Арчил, Баграт, Вахтанг,
Гурам, Шота, Пируз, Гарсеван.
Эти имена широко распространены у самих грузин, от
которых их переняли южные осетины, но не популярны они у
северных осетин.
Довольно большую группу составляют двусложные имена с
окончанием на о: Пело, Нино, Кето, Като, Тато и т. д. (тоже
грузинского происхождения). К ним примыкают имена, представлвя-
ющие грузинские варианты общехристианских имен: Вано, Ва-
со и др.
Расхождения между составом имен у южных и северных
осетин усиливаются и тем, что имеется в антропонимии последних
в отл'лчие от южных осетин. Ь этом плане существенное
значение приобретает бытование в Северной Осетии множества имен
мусульманского происхождения (у южных осетин не
наблюдается следов влияния ислама), а также заимствованных у своих
соседей: балкар, кабардинцев, ингушей и др., с которыми южныг
осетины не сталкиваются непосредственно.
Указанные и другие особенности состава имен южных
осетин создают настолько обособленный облик антропонимии, что
мы вправе говорить о существовании югоосетинского варианта
общеосетинского именника.
Вместе с тем очевидно и то, что из года в год с укрзплэнием
экономических и культурных связей между двумя частями
Осетии (Севгрной и Южной) все более очевидными станозятся
интеграционные процессы в именах северных и южных осетин. Это
приводит к укреплению общеосетинских элементов во всем
осетинском ономастиконе.
41

Глава третья. СТРУКТУРНО-ГРАММАТИЧЕСКАЯ ХА-.
РАКТЕРИСТИКА ОСЕТИНСКИХ
ЛИЧНЫХ ИМЕН
Вопрос о структурно-грамматических типах осетинских
личных имен до сих пор не поставлен исследователями. Поэтому его
более или менее исчерпывающее решение требует специальных.,
разысканий в будущем. В данной главе мы попытаемся
представить итоги проделанного анализа осетинских личных имен в
общем контексте поставленных целей и задач данной работы.
В этом плане сочтено целесообразным прежде всего выделить,
•простые и сложные имена, а также указать на наличие
типичных именных финалей и дать характеристику групп личных имен
с точки зрения их фонемного состава.
1. Простые имена
В эту группу мы относим имена, в составе которых с точки;
зрения современного состояния языка не распознаются значимые
компоненты.
По количеству слогов простые имена бывают^ самые разные^
начиная от одного и кончая пятью.
Односложных имен немного и они преимущественно
мужские: Бек, Дзах, Тох, Нар, Ким, Дзех, Дзан, Дзги (женское) и.
др. Пожалуй, наиболее типичными и чаще встречающимися
можно назвать двухсложные имена. Притом это касается как
мужских имен (Дзатте, Дафа, Дзафа, Дзепца,. Екка, Барис, Ги-
го, Дзы-бырт, Дзибло, Аким, Гаге, Дзæфа, Хасан, Бола, Дзынга,
Дзæуæг, Нæуæг, Нафи, Иван, Елхъан, Додик, Салам, Къæдзæх,
Сабан, Хъырым, Арсен, Акко, Аким, Бадри, Бегаз, Зелим, Мухар;
Мухран, Мухтар, Æхсар, Мысост, Мамсыр, Созыр, Тазе, Тамай
и др.), так и женских (Зурмæ, Кошер, Дзипка, Зоя, Азæ, Айса,
Æхца, Буца, Вала, Варка, Вера(æ), Викæ, йина(æ), Гага, Га-
лат, Гано, Гадо, Гафе, Гашка, Геге, Гела, Гена, Гигкæ, Гогка.
Госа, Гуза, Дади, Дари, Даша, Джига, Дзаки, Дзана, Дзæнæт,
Залдуз, Зали, Зари, Залу, Зарæ, Зæлда, Зинзе, Зирæ, Ирæ, Кика,
Чабæ, Лана, Ленæ, Ленкъа, Машо, Мерет,% Ола, Райеæ, Рим’е,
Сона, Фузæ, Чабка и др.).
Как показал анализ, значительная част^ этих имен соотносит-,
ся с так называемой «детской лексикой^, характеризующейся
рядом специфических особенностей (см. с, 22).
Довольно многочисленна также группу х^Лслр/К.ных простых
4 3. Г. Исаева
40*

имен (мужские): Македон, Мæхæмæт, Дзæрæхмæт, Абаци, Абы-
.сал, Авдаким, Азæмæт, Айдарыхъ, Амыран, Арсæмæг, Арсæмæз,
Аиæмæз, Афаназ, Балыга, Буцула, Быдыго, Валери, Гатæгъæз,
Гарсеван, Гæбыла, Гæбæци, Генади, Губади, Джиранка, Джиуар-
джи, Дзæрæхмæт и др.; (женские): Авдинка, Анфисæ, Нафирæг,
Ацырухс, Зæрдырухс, Кафетæ, Уарзетæ, Аминæт, Бæдимæт,
Салфетка, Серафин, Тотинка и др.
Четырехсложные простые имена составляют незначительную
группу и встречаются как среди мужских (Афанаси, Абдурах-
ман; Аристотель), так и женских имен' (Гатеринæ, Валентинæ,
Антонинæ, Виталинæ, Ангелинæ, Александрæ).
Еще более редки (почти одиночные) пятисложные личные
имена; Екатеринæ, Анастасия, Елизаветае.
Характерно, что многосложные простые (четырехсложные и
пятисложные) имена относятся к явным заимствованиям и
больше к женским именам.
2. Типичные финали имен
Словообразование в осетинской антропонимии резко
отличается от такового в апеллятивной лексике. Если в обычном
словаре языка существуют богатейшие словообразовательные
возможности благодаря использованию широкой системы суффиксов и
префиксов (см. Абаев, 1959, 107— 148), то в личных именах весь
этот словообразовательный багаж почти совсем не отражен (об
отдельных случаях «проявления жизни» того или иного аффикса
будет сказано по ходу анализа материала).
Вместе с тем, для фсшо-морфологической характеристики
нашего антропонимического материала, как мы полагаем,
известный интерес может представить рассмотрение личных имен с
точки зрения их конечных элементов (их еще называют
«формантами» или «финалями»).
Мужские имена чаще всего исходят на следующие элементы:
а\, -аг, -аз, -ан, -ат, -æ, -æг, -æн, -æт, -би, -гъуыр, -е, -и, -ко, -мæг,
-о, -он, -хъо. Для женских имен характерны финали: -а, -æ, -æг,
-дуз, -е, -и, -инæ, -ккæ, -инкæ, -о, -скæ, -ца, -цкæ, -я.
Перечисленные элементы в современном осетинском языке
(во всяком случае в составе личных имен) не воспринимаются
как суффиксы. Поэтому имена, включающие их, могут быть
рассматриваемы как простые непроизводные.
Характерно некоторое несовпадение финалей в мужских и
женских именах. Корни этого явления вероятно восходят в глубь
50

истории языка й раскрываются благодаря этимологическим
разысканиям. Однако таких задач мы перед собой не ставили.
Поэтому ограничимся попутными замечаниями.
Элемент -а встречается в очень большом количестве слов, и>
вероятно, намного чаще в мужских именах. Особенно велика его
частотность в именах, близких по структурной модели к типу
«детской лексики», (мужские): Бега, Бецъа, Бита, Губа, Гулз>
Дата, Копа, Кота, Тата, Туха, Тыба, Тома, Тъепа, Цола, Уас?.,
Хица, Бытта, Габла, Саскъа, Чапка, Ибра и др.; (женские):
Вара, Вера, Гиза, Дука, Дуса, Цуц-а, Чига, Додта, Кукла>
Наста, Анна, Екка, Гатина, Дадига.
Обращает на себя внимание, что часть этого типа женских
имен представляет собой сокращенные формы русских имен.
Элемент -аз встречается в «нескольких мужских именах: Бат-
ргз (Батыраз, Батырадз), Ботаз, Таймураз, Тотраз, Уораз.
Видимо за исходную модель можно взять имя Батыр-аз, которое В. И.
Абаев объясняет как сложение тюрко-монгольского батыр
«герой», «богатырь» и этнонима ас «аланы», «осетины» (Абаев,
1958, 79, 241) с озвончением конечного согласного. Таким
образом, Батраз этимологически означает «богатырь аеский
(осетинский, аланский)». Если аналогичное значение исхода -аз не
присутствует в других именах, то некоторые из них могли попасть
в эту группу по аналогии.
Элемент -ан также характерен для мужских имен. Он входит
в состав нескольких десятков имен: Авган, Авдан,. Алан, Астач^
Аржеван, Амыран, Аслан, Ахан, Биаслан, Баллан,, Бежан, Буг-
даи, Валериан, Леуал, Нариман, Роман, Сабан, Соломан, Сахъ-
ман, Серман, Солтан, Тамерлан, Степан, Созан, Сослан, Уартан,
Тигран, Хъазан, Хайман,- Хасан, Хъæхæрман, Цопан и др.
Даже невооруженным глазом нетрудно заметить, что
финали в этих именах едины лишь по своему звучанию в
современном осетинском языке. Что касается их происхождения, то в
разных именах оно различно. Так, в имени Тамерлан-мы имеем по
существу элемент лан, а все имя, как известно; распадается на
Тамер (Тимур) и -лан, восходящий в конечном-счете к
иранскому -ленг «хромой». Все же имя означает -«Хромой Тимур», как
называли средневекового завоевателя Средней Азии.
В имени Астан конечный элемент представляет собой в ди-
горском диалекте форму первого лица множественного числа о г
глагола «быть» (ун), а все имя может быть» переведено—«нас
восемь».
Элемент -ат попадается и в мужских, № в женских: именах
(чате всего дигорских): Азамат, Аминат, Асиат;. Разизг, Ханысиат,
Басиат.
5Г

Как явствует из приведенных примеров, он характерен в
основном для трехсложных имен, а мода на него пошла,
по-видимому, под влиянием ислама.
Элемент -ар присутствует в составе небольшого количества
мужских имен: Æхсар, Билар, Беглар, Дудар, Дзандар, Махар,
Мухтар, Нодар, Сафар, Тузар, Дзулар.
Разумеется, перечисленные имена не имеют ничего общего
между собой генетически. Они объединяются только по
формальному"" признаку— заданному ритму и созвучию в окончании.
Однако для имени это оказывается достаточным признаком
мотивации.
Элемент -æ встречается в мужских и женских именах:
(мужские) Бæтæ, Бекзæ, Бесæ, Валерæ, Гетæ, Додæ, Джетæ, Дзыл-
лæ, Кабæ, Къиассае, Ловæ, Ревмирæ, Садуллæ, Тъатæ, Федкæ,
Хамырзæ, Хъуллæ, Хъуыдинæ, Юрæ, Яшæ, и др.; (женские) Ав-
динкæ, Агуындæ, Азæ, Айсæ, Алетæ, Аленæ, Алинæ, Аллæ, Аль-
бинæ, Альмæ, Анафæ, Анетæ, Ангелинæ, Анычкæ, Анитæ, Анютæ,
Анисæ, Аннæ, Баблинæ, Бæдинæ, Барейнæ, Биндзæ, Валентинæ,
Валеринæ, Вандæ, Варварæ, Варкæ, Верæ и др.
Следует заметить, что число женских имен, оканчивающихся
на -æ за последние десятилетия увеличилось во много к^^т з.д
счет заимствований из русского языка. Дело в том, что
безударное русское а, встречающееся в исходе многочисленных русских
личных имен в осетинском ассоциируется с æ — гласным второй
ступени подъема, смешанного ряда, но значительно
продвинутого вперед. Другим случаем появления конечного -æ является
процесс (причем постоянно усиливающийся) выпадения конечного
-т в женских именах арабского происхождения на -æт: Фатимæ
вместо Фатимæт, Аминæ вместо Аминæт, Мæдинæ вместо Мадл-
нæт, Замирæ вместо Замирает и т. д.
Говоря о конечном -æ, уместно также вспомнить, что для
более архаичного дигорского диалекта является нормой наличие
окончания именительного падежа на -æ (цæнхæ «соль», дзиплæ
«карман», зæнхæ «земля», содзийнæ «игла»).
В этой связи, вероятно, можно ставить вопрос о том, в какл1
мере это явление сыграло роль при первоначальном
установлении исхода на -æ в личных именах.
Формант -æг не продуктивен с течки зрения современного
именника. Он встречается в составе только небольшого к:личест-
ва мужских имен: Арсæг, Арсæмæг. Æфсадæг, Æхсæртæг, Бадя^,
Барсæг, Бæдзæнæг, Бæтæг, Зевæг, Куыдзæг, Малсæг, Нæуæг, Су-
сят, Татæг, Уахтæнæг, Уырызмæг, Хæрзæг, Хетæг, Цæрæг.
Как отмечает В. И. Абаев, в прошлом суффикс -æг мог
придавать именам уменьшительные или ласкательные значения. В
32

современном осетинском языке эта функция мало выявлена.
Однако в личных именах формант -æг выступал и выступает и как
специфический антропонимический индикатор. Об этом
свидетельствуют имена, образованные от нарицательных слов.
Скажем, Арсæг—аре «медведь»+æг; Æхсæртæг—æхсар «отвага»4-
æг; Куыдзæг—куыдз «собака»+æг. Эти слова известны только
• кг.к личные имена (Абаев, 1949, 223). К ним же примыкают
имена: Бадæг, Зевæг, Нæуæг, Цæрæг, Æфсадæг, Сусæг, Хæрзæг и
др., имеющие также «нарицательные значения» (соответственно:
«сидящий» «леность», «новый», «живущий», «кормящий досыта»
и т. д.).
Тем не менее в этой группе личных имен элемент -æг едва ли
можно считать суффиксом, как в нарицательных словах. По-ви-
, димему, скорее можно утверждать, что соответствующие
нарицательные слова приняты в антропонимикой совместно с
суффиксом, который в словообразовательной парадигме может давать
как отглагольные образования (кусæг «рабочий», тæхæг
«летящий», «летчик»), так и отыменные (магуыртæг «бедняга»—от
^æгуыр «бедный», галиуæг «левша»— от гглиу «левый») (см.:
Габараев, 1977, 97).
Элемент -æн еще 'более редок и также характерен для
мужских личных имен: Гæстæн, Осмæн, Дæдæн, Бæдæн, Дзолтæн.
Трудно уловить связь этого элемента с суффиксом -æн, от
которого в современном осетинском языке мы имеем в основном
отглагольные образования:
къахаен «кирка» — от къахын «копать»
хъазæн «игрушка» — от хъазын «играть»
æмбæрзæн «покрывало»— от æмбæрзын «покрывать»
тасæн «гибкий»— от тасын «гнуться» и т. п.
По-видимому, тут мы имеем случайное совпадение финалей
имен разного происхождения.
Элемент -æт встречается довольно редко в мужских именах:
Хадзырæт. В женских он употребляется значительно чаще: Ами-
нæт, Арзæт, Дзирæг, Замирает, Мæдинæт, Мисурæт, Назиртет,
Нафирæт, Рæхимæт, Тауырзæт, Уацирæт, Фаризæт, Хабидæт, Ха-
дизæт, Тайзæт, Джеферæт и т. д.
По-видимому, в абсолютном большинстве случаев этот эле-
мент восходит к арабскому показателю женского рода.
Наряду с этим, наблюдается также образование некоторых
имен по аналогии. Мужские: Хадзырæт—личное имя Хаджи+зет
(через вставочный -р); женские: Госæмæт—личное имя Госæма+
-1-æт; Духирæт—личное имя Духи+р+æт; Дзæхирæт—личное
имя Дзæхи+р,+æт; Дзæнæт (личное имя Дзан+æт; Дзыллæт—
53

дзыллæ «народ»+æт (или личное имя Дзыллæ+æт); Минæт^-
личное имя Мина+æт; Нафирæт—личное имя Нафи+р+ает.
По-видимому, мода на формант -æт появилась и
поддерживалась влиянием ислама, через который проникало в осетинский
влияние арабского языка.
Элемент -би входит в состав нескольких мужских имен (Ауыз-
би, Барысби, Кертиби, Хаби, Хазби, Хасанби, Уырысби, Мысыр-
бн,лСафарби, Сарæби, Тамби. В отдельных случаях этот элемент
встречается в первой части имени: Биаслам (Беслан), Биазæр и
восходит к тюркскому бий «князь». Отсюда ясно, почему этот
элемент совсем не встречается в женских именах.
Элемент -е имеется во многих мужских и женских именах:
(мужские) Асэебе, Аце, Баппе, Бачче, Ганге, Джабе, Дадте,
Мате, Росе, Серге, Агуыбе, Але, Бакке, Санге, Доме, Дзатте, Кобе,
Сесе, Тазе, Ханге и др.; (женские) Кеке, Сане, Гафе,
Бенине и т. д.
Как легко заметить, большинство из имен указанного типа
сближаются с детской лексикой. Об этом свидетельствует в
частности то, что некоторые из них представляют собой сокращенные
варианты обычных имен: Авде — от Авдей, Гуыбе — от Агуыбе
(Агуыбечыр), Але—от Александр, Доме—от Доментъи, Даатте—
от Дзантемыр, Егнате — от Игнатий, Ладе—от Ладемыр
(Владимир) , Адзæбе — от Асланбег и т. д.
Элемент -и встречается в большом количестве мужских имен
и несколько реже—в женских: (мужские) Абади, Абаци, Авди,
Ахадзи, Бадри, Баци, Габоци, Габули, Гаити, Даури, Дæхци.
Демури, Киппи, Лади, Мди, Нафи, Уари; (женские) Бабали, Ба-
лзи, Бабули, Дади, Дати, Дари, Дзги, Зали, Зæри, Къукъури,
Мери, Тоси, Саломи, Уарди и др. !
По-видимому, большинство личных имея этого типа проникли
к осетинам из грузинского языка или через «его. По крайней
мере, подобная антропонимическая модель появилась скорее всего
благодаряя влиянию на осетин грузинской культуры (заметим,
что исходный -и обычно в грузинском указывает на
именительный падеж).-
В то же время немалое число имен прибавилось к данному
типу в основном путем выпадения исходной -й в мужских
имена»:, усвоенных из русского языка (Алыкси, Анатоли, Аркади,
Басили, Евгени, Савели и др.) и благодаря выпадению
конечного -я в женских именах на -ия (Пелаги). Ср. русск. разг. Пела-
гёя. церк. Пелагия.
Элемент -ик образует ряд мужских имен: Додик, Ростик,
Карлик, Костик, Борик и мн. др.
Вероятно, эта модель личных имен появилась в осетинской
54

знтропонимии под влиянием русского и армянского языкоз.
Элемент -инæ встречается лишь в женских именах: Баблинæ,
Евелинæ, Елинæ, Зæлинæ, Зæринæ, Фаринæ. Из них наиболее
древним по-видимому является Зæринæ, встречающееся еще ч
скифскую эпоху. Так, царицу саков-скифов звали Зариной (Аба-
ев, 1949, 190).
Данная модель получила довольно большое развитие
впоследствии. Об этом говорит и усвоение в дальнейшем (иногда с
некоторыми фонетическими изменениями) целого ряда . имен:
Альбинæ, Антони.нæ, Аьтелинæ, Аргентинæ, Валентинæ, Валери--
иæ, Галинæ, Гатеринæ, Гатинæ, Гулинæ, Екатеринæ, Катерине,
Иринæ, Индиринæ, Золотинæ, Каринæ, Крестинæ, Лгнининæ,
Магдаликæ, Малинæ, Маринæ, Октябринæ, Теминæ, Тиминæ,
Туалинæ, Фаинæ и т. д.
Элемент -никæ/-инка (-инкъа) (с ударением на исходе)
встречается обычно в ласкательных формах, заимствованных из
русского языка, имен Надинкæ/Надинка, Олинкæ/Олинка, Уæ-
линкæ/Уæлинка, Додинка, Душинка, Л азинк а, Лезинка,
Картинка, Машинка, Сасинкъа, Сермнка, Тотинка.
Во всех случаях место ударения обычно связано с качеством
исходного гласного. Если ударение сохраняется н& пргжнем
месте, мы имеем элемен -инкæ (Иринкæ, Мариккæ, Светинкæ, Гу-
лннкæ). В ударном конечном слоге обычно гласный а
усиливается (æ>а): Баринкъа, Варинкъа, Сасинкъа, Лезинка и др.
Элемент -кка также характерен для женских имен: Езекка,
Надикка, Сафекка.
Здесь, по-видимому, мы имеем явление ассимиляции
(Надинка— Надикка, Сафедка — Сафекка), благодаря чему
появляются геминированные согласные.
Формант -мает также как и формант -æт встречается
преимущественно в именах арабского происхождения, но относящихся
исключительно к мужским: Азæмæт, Ахмæт, Мæхæмæт, Хадзы-
мæт, Хæмæт и др.
О прочности позиций этого форманта в осетинском именнике
свидетельствует также практика образования с его помощью
новых имен и инноваций: Дзæрæхмæт, Хъанæмæт, Дзымæт,
Асæхмæт, Сахмæт и т. п.
Форма«нт -мæт первоначально распространяется в осетинском
именнике несомненно под влиянием имен арабского
происхождения.
Элемент -о звучит в конце довольно большого количества
мужских (Андро, Бако, Бало, Быдыго, Беро, Бечо, Бибо, Бобо,
Вано, Васо, Габо, Гадзо, Гаппо, Геппо, Гокко, Дакко, Дзабо,
Дзибо, Елико, Лало, Лексо, Лео, Мелко, Саго, Сардо, Соско, Та-
55

то, Тасо, Тебро, Тедо, Шакро, Яго и др) и женских имен (Гано„
Гулико, Даро, Дзегдо, Дзиппо, Като, Кито, Лизо, Марго, Маро,
Пело, Попо, Сато, Сулико, Елисо и др.).
Основное количество подобных имен проникло в осетинский
и? грузинского, где -о является довольно обычным конечным
элементом в личных именах.
Элемент -он встречается лишь в некоторых мужских именах
(Симон, Ясон, Булкъон, Виссарион, Карон). В женских именах
появляется этот элемент в случае образования их'от фамилий как
форма обращения. Дело в том, что в осетинском этикете было
принято называть замужних женщин по фамильному имени с
прибавлением к нему форманта -он. Последний представляет
собой в современном осетинском языке довольно распространенный
суффикс отглагольного и отыменного образования: фæндон
«желание», от фæндын «желать»; фæразон «выносливый» от фæра-
зын «быть в силах», ирон «осетин» от Ир «Осетия», кæсгон
«кабардинец» от Кæсæг «Кабарда» и т. д.
Так, скажем, к женщине с девичьей фамилией Колоева
могут обращаться Къолоон, Цириховой — Цырыхон, Зораевой —Зо-
раон, Калаговой — Хъалæгон и др. (Абаев, 1959, 112).
Элемент -уца встречается в нескольких женских именах: Ба-
буца, Буца, Ненуца, Нуца. Характерно, что среди
нарицательных слов нет ни одного, которое бы оканчивалось на данный
элемент.
Элемент -хъо характерен для ряда мужских имен: Дæхцы-
хъо, Дударыхъо, Елбыздыхъо, Иналыхъо, Фидарыхъог Мæцы-
хъо и др.
Финаль -хъо кабардинского происхождения и означает «сын*.
Этот элемент распознается также в ряде осетинских фамилий:
Борыхъуатæ — Борукаевы, Мысыхъуатæ — Мисиковы.
Выше уже говорилось, что в окончаниях русских
заимствований могут происходить определенные изменения. Однако это не
коснулось двухсложных имен с окончанием на -я (Аня, Юлл,
Юзя и т. д.). При этом, как правило, ударение с первого слова
частично переходило на второй, следы чего сохранились и до сих
пор, когда благодаря процессам двуязычия во многих
заимствованных из русского именах реконструируется их первоначальный
фоно-морфологический статус.
Разумеется, перечислены не все финали, которые могут
встретиться в осетинских личных именах, а лишь наиболее типичные
из них. За пределами прокомментированных финалей остается,
например, элемент -маез, входящий в довольно распространенное
имя Ацæмæз. Это старое имя, о чем свидетельствует его прочное
место в ономастиконе знаменитого Нартовского эпоса, где это
56

имя носит прославленный музыкант. Специалисты в элементе
-мæз распознают древнеиранское таг- «великий», не
сохранившееся в осетинском (см. Абаев, 1958, 26).
Необходимо еще подчеркнуть, что приведенные в алфавитном
порядке элементы далеко не равнозначны по своему
происхождению и, что особенно важно, по своей познавательной
значимости, выявление которой требует, однако, специального историко-
филологического исследования.
3.Сложные имена
Переходя к описанию сложных имен, необходимо
подчеркнуть, что они возникают в результате сложения двух
самостоятельно значимых основ или имен и представляют собой сопрозИа.
В связи с рассмотрением данного структурного типа имен
необходимо заметить, что в осетинском существует развитая система
словообразования, которому в науке посвящено несколько
специальных работ (см. библиографию). Однако общепризнанно
фундаментальная разработка данного раздела грамматики
принадлежит В. И. Абаеву (Абаев, 1959, 107 и ел).
Как указывает В. И. Абаев, «...словообразование по
существу является не чисто морфологической, а переходной
категорией. Словообразование с помощью аффиксов занимает
промежуточное положение между морфологией и лексикологией,
словообразование путем сложения слов представляет нечто переходное
от морфологии к синтаксису. Это своеобразное положение
словообразования в грамматике оправдывает его выделение в особый
раздел» (Абаев, там же).
Необходима еще одна оговорка. Когда речь идет об обычном
словообразовании, мы имеем с каждым суффиксом
соответствующую парадигму, а сам суффикс привносит определенный
смысловой оттенок. При образовании новых имен сложением их
свойства притуплены или вовсе не проявляются.
Ввиду некоторой условности самого данного раздела, нет
необходимости четкого разделения имяобразующих компонентов
на аффиксы и самостоятельные слова.
Повторяем, в данном параграфе рассматриваются те имяоб-
образующие словокомпоненты, которые обычно встречаются и
как самостоятельные имена или слова.
Их всего семь и все они, кроме хадзы и хан, употребляются
при образовании только мужских имен.
Компонент -батыр существует самостоятельно как мужское
57

имя (Батыр), а также выступает в качестве первой составной
части сложных имен (Батырбек, Батыраз) и в качестве второго
компонента сложного имени (Хадзыбатыр).
Само слово монгольского происхождения и означало в
прошлом «богатырь», «герой» (Абаев, 1958, 240—241). В
современном осетинском языке оно распознается в хъæбатыр, бæгъатыр,
диг. бæгъатæр, с тем же значением. Как собственное имя это
слово впервые засвидетельствовано в Зеленчукской надписи.
Интересно, что'этим именем часто называет грузинская хроника
осетинских вождей: Ос-Багъатари «Осский богатырь» (в первый
раз — для V века), что свидетельствует о древ-ности этого
осетинского имени. Этот элемент отражается и в имени героя нартос-
ских сказаний Батраза (Абаев, 1945, 85). Остается заметить, что
обе эти формы — Батыр и Батраз распространены среди Осетия
и в наши дни.
Компонент -бек(г) также существует как самостоятельное
мужское имя (Бек) и участвует в образовании большого
количества других имен (надо заметить, что как в произношении, так и
в написании наблюдается чередование глухого к со звонким г.
Это колебание отразилось в данной работе, т. к., по-нашему,
унификация упростила бы объективную реальность языковых
фактов):
а) в качестве второго компонента Ал бег, Алимбег, Абег, Ас-
лæнбег, Æхуырбег, Æрбхсарбег, Зауырбек, Ирбек, Мæирбек, Ма-
харбек, Мухтарбек, Мырзабек, Сафарбек, Сланбек, Солтанбек,
Тотырбек, Тулабек, Умарбек, Хаирбек, Хъазыбек, Хъауырбек иг
др.
О жизненной силе данной а-нтропонимической модели
свидетельствует, в частности, факт образования по ней новых имен:
(Лазарбек, Зоинбек). Это лишний раз свидетельствует о том, что
часть имен данной конструкции образована на самой осетинской
почве. Для примера можем указать на названные выше имена:
Ахуырбек (ахуыр—«обученный, прирученный, ученый»), Æхсар-
бек (æхсар —«доблесть, отвага»), Амурбек (Амур — название
реки), Ирбек (ир—«осетины, Осетия»), Зоинбек
(Зоин—«принадлежащий Зое»). При сборе антропонимического материала
нами в с. Гизель был засвидетельствован случай, когда мать
прозвала малолетнего сына-обжору Хуытъынбег (хуытъын —
«живот», «утроба»),
б) в качестве первого компонента: диг. Бекмзврза, Бексолтал,.
Бектемир и т. д.
По своему происхождению бек относится к тюрко-монгольско-
му пласту, который довольно обширен как в лексике вообще, так
и в антропонимии осетин, означает «господин», «помещик».
53

Компонент -болат выступает в качестве самостоятельного
имени (Болат) и второй части сложных имен: Ахболат, Бимболат,
Дзамболат, Темырболат, Хъасболат, Хъамболат.
Само слово восходит к нарицательному болат «сталь»,
«булат» и заимствовано из тюркских языков.
Элемент -джери (диг. гери) (Джери, Адылджери//Адилгерч,
Аслæнджери // Аслангери, Азджери // Азгери, Батджери // Батгг-
ри, Сабазджери//Сабазгери, Саламджери//Саламгери, Сахан-
джери // Сахангери, Сланджери // Слангери, Ханджери // Ханге-
ри, Бахтынджери // Бахтиигери и т. д.
В качестве первого компонента используется только в имени
Джерихан. Слово гирей, по-видимому, восходит к названию
династии татарских ханов в Крымском ханстве.
Компонент -мырзæ // мурза (мæрзæ, мырза, мæрза) участвует
в образовании -новых слов в качестве первой части имени (Мыр-
забек // Мæрзабек, Мырзахъул // Мæрзахъул, Мырзахъан // Мур-
згхъан) или второй части (Аслæмырзæ// Асламурза, Бечмып-
за://Бекмæрза, Дзаммырзæ//Дзаммурза, Хъарамырзæ, Хъала-
мырзæ, Хадзымырзæ, Алимæрза//Алимурза, Долæтмырзæ//До-
«лæтмурза. Слово встречается как отдельное имя в обоих
диалектах Мырза // Мурза. Оно происходит из персидского мирза, где
обозначает титул, употреблявшийся после имен лиц из шахской
династии, позже и перед собственным именем всякого
грамотного человека.
Компонент -хадзы//хадзи (от арабского хаджи «паломник»—
«духовный титул») может выступать только как первая составная
часть собственного имени: Хадзыбечыр//Хадзибекир, Хадзымыр-
зæ // Хадзимурза, Хадзыбатыр // Хадзибатæр, Хадзымурат // Ха-
дзиморат, Хадзымуссæ // Хадзимуссæ, Хаджысмел // Хадзисмел,
Хаджумар//Хадзиомар.
Некоторые имена с компонентом хадзы (сюда же относятся
Хадзырæт, Хадзымæт) можно отнести к цельнолексическим
заимствованиям.
Компонент -хан употребляется довольно универсально — он
может стоять как в начале имени, так и во второй его части, как
в мужских, так и в женских именах.
Мужские имена: Алихан, Алмæсхан, Арыпхан, Амырхан,
Джерихан, Зелимхан, Умархан, Уырысхан, Ханджери.
Женские: Даухан, Дунетхан, Езетхан, Гуырдзыхан, Мысыр-
хан, Залихан, Кошерхан, Меретха-н, Хангуассæ, Хандзгриффа%
Чабæхан.
Можно предположить, что часть имен с компонентом -хан
образовано на осетинской почве. По-видимому, была
распространена довольно широко мода на эту модель имен. Об этом свиде-
59

тельствуют имена, компоненты которых осмысляются из самого
осетинского языка: Уырысхан (уырыс «русские»; «Россия»); Ир-
хан (ир—«осетины», «Осетия»), д. Унафхан (унаффæ—«совет»),
Дыгурхан // Дигорхан (дыгур —«Дигория», «дигорцы»).
Восходит к монгольскому хан со значением:
1) титул монгольских правителей, а также почетный титул,
присоединяемый к именам собственным;
2) уменьшительный суффикс в монгольских языках.
В двух женских именах Хангуассæ, Хандзёриффæ компонент
хан стоит на первом месте. Можно предположить, что первое имя
представляет собой осетинскую модификацию кабардинского
Хс-нгуашъэ, а второе более позднее образование по аналогии.
Компонент -солтан в осетинском имеинике встречается
исключительно в мужских именах. Довольно популярно и как
самостоятельное имя Солта.н, а также как часть сложных имен:
Солта-нбек, Бексолтан, Тасолтан, Хъырымсолтан и др. (восходит
к монархическому титулу в мусульманских странах Востока).
Компонент -хъан встречается лишь в мужских именах (как в
начале, так и в конце): Елхъан, Темырхъан, ср. Хъантемыр,
Хъанболат, Тæтæрхъан, Хæмæтхъан, Мырзахъам и др.
Как нарицательное слово хъан в современном осетинском
языке означает «воспитанник (мальчик, отдаваемый на
воспитание в чужую семью); Хъаны цард мын уанцон нæу (Коста Хета-
гуров)—«Жизнь воспитанника мне не по рангу». Семантический
сдвиг хан>воспитанник В. И. Абаев объясняет обычаем аталы-
чества (Абаев, 1973,262).
Наряду с указанными компонентами существуют
нарицательные слова, которые также участвуют в процессе образования
личных имен. Чаще всего встречаются слова: сау «черный», бур-
«желтый», лæппу «юноша», лæг «мужчина», рухс «свет», куыдз
«собака»: (мужские Саукуыдз «черный пес», Саулæг «смуглый
мужчина», Буркуыдз «каштановая собака»; (женские) Саучызг
«смуглая девушка», Бурчызг «белокурая девушка», Заердырухс
«свет сердца» и др.
4. Фонологическая структура личных имен
Как и в нарицательных именах (Габараев, 1977, 35 — 37), в
антропонимах мы обнаруживаем очень разнообразное сочетание
гласных и согласных фонем.
Односложные имена
Как отмечает Н. Я. Габараев, для фонологической структуры
односложных нарицательных имен наиболее характерны закры-
60

то-слоговые структуры. Этого же основного правила придержи"
ваются личные имена. Так, мы имеем следующие сочетания
фонем:
СГС: Тох, Дзех, Дзан
СГСС: Фарн
Как видно, в данном случае.мы имеем не много структурных,
разновидностей (в нарицательных словах их в три раза больше).
Двухсложные имена
Здесь структурных типов намного больше.
ГСГ: (мужские) Аби, Аго, Але, Али, Ацæ, Ела, Ена, Ило, Иля,
Иса, Оба, Уба, Юрæ, Яго; (женские) Азæ, Алæ, Аля, Аня,
Евæ, Езæ, Ели, Еуæ, Идæ, Изæ, Инæ, Ирæ, Ола, Оля, Эля,
Эмæ, Юля, Янæ.
ГСГС: (мужские) Алан, Урал, Омар/Умар, Абег, Абел, Адик,
Аким, Алаф, Албег, Алеш, Алум, Амур, Анас, Апон,
Анди, Андо, Арат, Арон, Арсен, Асæх, Афай, Афил,
Афон, Егор, Едик, Елик, Ерик, Ефим, Илар, Илас,
Инак, Илуш, Илыш, Инуш, Ирон, Иран, Исахъ, Иванг
Олег, Отар, Эдик, Юрик; (женские) Егар, Азау.
ГССГ: (мужские) Аппе, Авде, Агби, Акке, Адта, Аксо, Анди,
Андо, Екби, Екка, Екти, Ибра, Икко, Окра, Оппи;-
(женские) Аззæ, Айса, Алди, Аллæ, Æхца, Егра,
Езде, Екка, Елда, Елзæ, Елмæ, Ерна, Ильда, Иннæ, Ир-
кæ, Ирмæ, Искрæ, Эллæ, Эльвæ.
ГССГС: (мужские) Аскер, Абхаз, Авган, Абрам, Авда«, Авдесг
Аврам, Айтег, Алберд, Албор, Алмар, Алпез, Артур,
Алхаз, Æмзор, Ам,рос, Амур, Антон, Апрос, Арсак,
Арсен, Арсим, Артем, Арчил, Артик, Астан, Астен, Астик,.
Ахпол, Æмбал, Æхсар, Евген, Еврик, Едик, Елхъан,
Енвер, Ерген, Ермак, Ермен, Осман, Эврик; (женские)'
Авдан, Айсат, Астик, Астан.
СГСГ: (мужские) Саша, Дзота, Баба, Бобо, Баджо, Бадзи,
Баде, База, Бако, Бака, Бало, Баса, Беса, Бæтæ, Бато,
Баце, Бачи, Бабу, Бæза, Бебо, Бега, Бига, Беза, Беро,
Баро, Бесо^ Бета, Бецъа, Бецъо, Бечи, Габе, Габо,
Гаге, Гече, Дома, Кабе, Ладе, Наге, Сабе, Сесе, Тазе,
Чоче, Сыбы, Тома, Шокъа, Дзудза, Сикъо, Дзыбо, Къи-
зо, Дзана, Къона, Чешо, Джабе и мн. др.; (женские)
Любæ, Бæди, Бала, Бадзи, Веня, Верæ(а), Викæ, Ва-
61

ля, Вала, Буца, Биби, Боли, Бубæ, Вале, Вара, Варя,
Гага, Галя, Гано, Гафе, Гала, Гадо ,Геге, Гела,
Гена, Герæ, Гиги, Гиза, Гима, Гита, Госæ, Гока,
Гуза, Гуго, Гыгы, Дади, Дана, Дари, Даро, Маро, Дд-
ти, Дибæ, Доде, Динæ, Дона, Сона, Дуду, Душар, Дза-
на, Дзега, Дзибæ, Жаби, Жемæ и мн. др.
СГСГС: (мужские) Ботаз, Барат, Ба-рис, Барон, Басил, Батыр,
Бежан, Бекир, Бесик, Бечыр, Бичек, Битар, Борик, Бо-
VIат, Бутуз, Бытыл, Бытъыр, Валик, Васил, Вилен, Ви-
• лям, Газан, Газыр, Гæлæу, Ганец; Гари к, Гамир, Га-
цыр, Габыц, Герас, Гигуц, Хетæг, Гыбыл, Гыдзыл,
Давид, Данел, Дауит, Долан, Хасан, Дудар, Дзамал, Ка-
зик, Куыдзæг, Котик, Куыцык, Кыкын, Леван;
(женские) Галат, Гахан, Дзехæн, Дарис, Дзамил, Дзæнæг,
Дзирæт, Журæт, Сосер, Мерет.
’СГССГ: (мужские) Фетка, Хъуыллæ, Виткæ, Колкæ, Мынци,
Пъауле, Дзавге, Балта, Цоцок, Уанкъа, Къоста, Хаз-
би; (женские) Дофкæ, Варкæ, Датка, Гаска, Кокка,
Гогла.
чСГССГС: (мужские) Сырдон, Каесгон, Хъурман, Тотраз, Мал-
хадз, Батраз, Габран, Бурлæг, Саулæг, Казбек, Мæл-
дзыг; (женские) Даухан, Госхан, Дауказ, Дзанбат,
Дзыллæт и др.
Трехсложные имена
В них встречаются в первых двух слогах те же
фонологические типы. Поэтому для -большей компактности скажем о
последнем, третьем слоге, который может быть открытым. (Тамарæ,
Аксанæ, Сафекка, Афæхъо, Картинка, Дæхцыхъо, Цуцула, Са-
дуллæ, Душинка и др.), или же закрытьш (Рамазан, Темыр-
хъан, Солтанбек, Мæхæмæт, Фатъимæт, Хабидæт, Хурайрæг,
Борæхан и др.).
Характерно, что и мужские, и женские имена могут
оканчиваться как на согласный, так и на гласный звук. Вместе с тем,
под влиянием и с учетом русских заимствовании из десятилетия
в десятилетие среди антропонимов с открытым слогом удельный
вес женских имен неизменно увеличивается.
Четырехсложные и пятисложные имена
Как уже отмечалось, их немного. Они в первых трех и четы-
рых слогах укладываются в уже рассмотренные фонологические
62

типы. В качестве четвертого (или пятого) слога могут
употребляться как закрытый, так и открытый слог: Гате-ринæ, Темырбо-
лат, Элбыздыхъо, Фидарыхъо, Гуасæнагъуæ, Елизаветæ,
Анастасия, Екатеринæ, Ангели-нæ и др.
Необходимо заметить, что многосложный тип имен не
характерен для дальнейшего развития осетинского именника и его
удельный весь имеет тенденцию к снижению.
Что касается чисто структурных характеристик личных имен,
то надо заметить почти пол-ное отсутствие согласных групп »нл
исходе и в начале осетинских антропонимов. К исключениям
относятся, в частности, группы согласных с участием щелевых,
перед которыми в иронском диалекте может отсутствовать протети-
ческий гласный (дигор. Æхсар — ирон. Хсар).
Глава четвертая. ПРОЦЕССЫ РАЗВИТИЯ
ОСЕТИНСКОЙ АНТРОПОНИМИИ В
СОВЕТСКИЙ ПЕРИОД
1. Об общих процессах развития именников
народов СССР
Сущность процессов, происходящих в антропонимических
системах народов СССР, можно понять лишь на широком фоле
культурного и этнолингвистического развития советских нации
и народностей. В этом плане необходимо подчеркнуть, что имя —
социально, как и язык вообще. «Проблема связи языка и
общества,— пишет член-корреспондент АН СССР В. Н. Ярцева,—
очень обширна и многоаспектна. Неизбежны различные точки
зрения в решении этой проблемы и поиски различных методов
анализа самого материала. Успешность работ в этой области
предопределяется в первую очередь четкой методологической
постановкой вопроса: каковы бы ни были внутренние законы
развития сложной системы самого языка, его коммуникативная
функция определяет его зависимость об общества». (Ярцева,.
1968, 54).
Именно коммуникативная функция привязывает как язык з
целом, так и его антропонимию неразрывными
причинно-следственными узами к общественному развитию. Заметим в этой свя-
63

зи, что антропонимия, как часть лексики, подчинена основным
закономерностям, присущим развитию словарного состава языка.
Что касается лексики языков народов СССР, то в
послереволюционный период ее развитие характеризуется стремительным
обновлением, отражающим ломку старого социального уклада
и нарождение новых, социалистических явлений в культуре л
экономике народов (Брагина, 1981). Сообразно и в языках
наших наций и народностей за годы советской власти появляются
•сотни, и тысячи новых слов и терминов, связанных с вновь
появившимися понятиями. Новые жизненные условия
непосредственным образом отразились и на развитии антропонимий
многочисленных советских народов.
Как известно, в дореволюционный период круг даваемых
имен у народов нашей страны обычно был довольно узок. Это
было связано главным образом с их каноничностью, влиянием
церкви. Так, для такого многомиллионного народа как русский,
обходились полутора-двумя сотнями имен (Суперанская, 1964,
21).
После свершения Октябрьской революции и отделения церкви
от государства церковные оковы были сняты и с процесса
наименования людей. С этого времени наблюдается новое имятвор-
чество, которое делится на несколько периодов. Для каждого из
них характерна своя особая идеологическая направленность.
В двадцатые годы на характере создаваемых имен сказалось
стремление людей к отражению революционных событий и
настроений. В результате у русских, а вслед за ними у
многочисленных народов СССР появляются такие имена, как: Октябрь, Ок-
тябрина, Май, Майя, Воля, Революция, Идея, Искра, Интерна,
Ревдит (революционное дитя), Ревмира (революция мира), Но-
ябрина, Свобода, Слава, Смена, Новомир, Пионер, Декрета,
Баррикада, Пурпур (см.: Селищев, 1928, 190). -
Распространяются также имена и фамилии (тоже в функции
имен) вождей революции, героев гражданской войны,
выдающихся деятелей других стран (нередко в виде
сложносокращенных слов и аббревиатур): Энгельсина, Марклен, Ленина,
Сталина, Владилен, Вилен, Вилена, Владлен, Будена, Ворошил, Марк-
сина, Марлена, Торез, Клара (в честь Клары Цеткин), Луиза (в
честь Луизы Мишель), Марат и др. (Цагаева, 1971, 191).
Моду на новые имена питали также актуальные понятия из
народнохозяйственной жизни строящегося общества. Так
появились имена: Трактор, Электростанция, Энергия, Электрификация.
Подъем, Смычка, Рэм (революция, электрификация,
машиностроение), Ударник, Авангард, Бригада и т. п.
В указанный период модно было давать также имена, таящие
64

в себе нечто непонятное и загадочное, а то и просто звучащие
«имяподобно». Так появились имена: Элита, Утопия, Анархия,
Идиллия, Фантазия (см. подробнее: Суперанская, 1964, 21 и ел.).
В 30-е годы для имятворчества характерно, в частности, иное
осмысление «старых» и появление новых имен, представляющих
собой сокращение названий, которые отражали революционные
события и начало социалистических преобразований в народном
хозяйстве: Гертруда (герой труда), Рената (революция, наук?.,
труд), Изольда (изо льда— терминология полярников), Лаг-
шмивара (лагерь Шмитта в Арктике), Юна.рма (юная Армия),
Мюда (международный юношеский день), Нэра (новая эра), Ле-
нэра (Ленинская эра) и т. д.
В тот же период распространяются имена, связанные с
названиями металлов и различных сплавов (Никель, Сталь, Сталин,
Торий и др.), с географическими названиями (Лозанна, Ангарл,
Иртыш и др.), названиями цветов (Роза, Гортензия, Лилия и
др.), именами литературных персонажей (Руслан, Герман, Зем-
фира, Аэлита, Тимур, Виолетта, Дездемона, Джульетта, Офелия,
Джем-ма, Дориан, Сильва, Травиата и т. п.). Распространяются
иностранные имена в сокращенной форме: Нелли (от Хелен),
Нора (от Динора), Том (от Томас), а также полные
древнегреческие и древнеримские имена: Диана, Вита, Икар, Гера, Ахилл
и др.
Среди иностранных имен, распространенных у нас в стране,
можно назвать и такие, как: Альма, Дина, Лорэн, Леонард,
Жанна, Жанетта, Ивонна, Иветта, Мариэтта, Мануэлла и др. Мода
на имена зарубежных народов была столь популярна, что
выдумываются новые имена, созвучные чем-то с иностранными: Эр-
лэтта, Рида, Элиса, Эльвина и т. п. (подробнее см.: Суперанская,
1964,26).
Если в 30-е годы наметился некоторый спад антропонимиче-
ского половодья, то вторая мировая война внесла в его течение
коренные изменения. Практика имятворчества почти полностью
прекращается и в пятидесятые годы намечается некоторый «ан-
тропонимический отлив».
•Новое поколение не только отказывается от модного
фантазирования своих родителей, но зачастую старается сменить свои
уже «немодные» имена на подлинно национальные. В это время
номенклатура имен, даваемых новорожденным, значительно
сокращается.
Разумеется, не все новое, что вошло в языки, было утрачено.
Исчезло лищь то, что было связано с временной модой
(Трактор, Энергия, Никель). Но и возврата полностью к старым имен-
кикам уже не произошло.
5 3. Г. ИсффЭф
65

Таким образом, в 50 — 70-е годы мы наблюдали процессы
стабилизации антропонимических систем народов СССР, которые
развиваются в тесном контакте и в обстановке
взаимообогащения.
2. Роль двуязычия в формировании и развитии
осетинской антропонимии
Осетины — типичная двуязычная нация. Это значит, что они'
не только в общении с представителями других национальностей,
но и в своей повседневной жизни и деятельности широко
употребляют два языка — свой родной осетинский и русский,
являющийся общим языком межнационального общения всех
народов СССР.
Тесное осетинскр-русское языковое взаимодействие,
являющееся частью более широкого культурного контактирования, не
может не накладывать сворй печати и на становление
осетинской антропонимии. Более того, нельзя понять сущность многих
антропонимических процессов, происходивших как в прошлом,
так и в настоящем, если не изучать их на широком фоне осетин-
ско-’русского культурно-языкового взаимодействия.
Выше уже было сказано, что и в дореволюционный период
благодаря деятельности российских миссионеров велико было
воздействие русского языка на именник осетин, исповедовавших
православие. В советское время это воздействие значительно
усилилось по целому ряду социально-экономических причин,
приведших к образованию новой исторической общности — советский
народ — куда входят все советские нации и народности.
О становлении осетинской антропонимии говорилось вышэ
(см. главу первую). Теперь кратко о русском именнике, столь
обильно пополнившем состав личных имен осетин. . •
Современные русские антропонимы наиболее полно собраны
в «Словаре русских личных имен» Н. А. Петровского (М:, 1966),
в котором содержится около 2600 единиц. По свидетельству
самого автора, за пределами словаря осталось несколько тысяч
имен. Сюда входят многие старые (канонические), совсем
'вышедшие из употребления имена, а также имена, заимствованные,
хотя и встречающиеся довольно часто, но до сих пор не
«обрусевшие». В словарь не вошла подавляющая часть имен,
появившихся в результате индивидуального «творчества» родителей 'в
20 — 30 годы и <не прижившихся в современном именнике: Дуб,
Гвоздика, Алгебра, Гималаи, Ревпит, Лориэкс, Райтия, Гласи
и т. п. (см. предисловие к Словарю). При этом, об именах-неоло-
66

гизмах и новых заимствованиях Н. А. Петровский говорит:
«Известно около трех тысяч новых и заимствованных имен, которые,
за редким исключением, никогда не привьются на русской почве»
(Петровский, 1966, 7).
Но и это количество не отражает всего богатства русских
имен. По подсчетам В. Д. Бондалетова, «за последнее столетие
в русских семьях употреблялось не менее 6 тысяч разных имен»
(Бондалетов, 1976, 13).
Разумеется, не весь этот репертуар используется одинаково
широко. Характерно, что из 2600 имен лишь 900 не снабжены
Н. А. Петровским пометами: «редкое старое», «русское редкое»,
«славянское редкое» и т. п. Другие авторы количество
относительно распространенных имен доводят до 300 единиц
(Бондалетов, 1976, 13). Это тот материал, который наиболее активно
влияет на развитие антропонимических систем народов СССР,
включая осетин.
. Осетины, будучи в прошлом в основной своей массе
христианами, давно проявляли тяготение к русской «культуре и еще в 1744
добровольно присоединились к Российскому
многонациональному государству. После этого контакты осетин с русскими все
более усиливались во всех областях экономики, культуры,
военного дела. Это «е могло не приводить к интенсификации
воздействия русского имешшка на осетинскую антропонимию.
Влияние русского именника осетины испытывали в разной
степени в зависимости от самых различных
факторов—местожительства, вероисповедания, пола и т. п. Наиболее
интенсивным был процесс проникновения имён из русского языка (и
через него) к осетинам-христианам, проживавшим в русском
окружении. .
И наоборот, меньше всего испытывали влияние русского
языка именники осетин-мусульман, не соседивших к тому же с
русскими.
Однако позднее наметилось притупление влияния религии на
Процесс именования. Это привело, в частности, к
распространению у осетин-мусульман таких имен, как, скажем: Владимир,
Георгий, Марина, Софья и др.
С другой сторо'ны, у православных осетин получили
распространение имена, происхождение которых связано с исламом, такие
как: Фатимæ, Мæдинæ, Мурат, Хасан и др.
Стирание былого воздействия формы вероисповедания на
процесс именования людей создало более благодатную почву для
дальнейшей интенсификации русского влияния на всю осетинскую
антропонимию. Это, в свою очередь, ускоряет процессы
нивелировки у различных групп осетин следов влияния их прошлых ве-
'67

рований. При этом, теперь уже, разумеется, дело не в форме
вероисповедания. Вопрос из религиозной плоскости переносится на
фактор традиционности. В результате определенный круг имен
уже составляет традиционно антропонимическую «микросистему»
того или иного района Осетии. А совокупность этих «микросистем»
дает контуры «системы» всей осетинской антропонимии,
находящейся в постоянном изменении вслед за эволюцией в самой
жизни осетин.
Еще.<з 20-е.. поды в осетинской антропонимии намечаются
довольно-существенные изменения, но одновременно продолжаются»
и некоторые уже ранее наметившиеся тенденции.
Так, все еще имеет место существование двойных имен (в
особенности у христиан). Однако теперь все чаще в качестве
второго (бытового) имени выступают видоизмененные формы
основного (официального) имени. Например (мужские):
Михаил — Михал, Миша, Мишка;
Николай — Гала, Микъала, Колькæ, Голя, Микъола, Микъа,
Никъо, Къола, Колка;
Алексей — Алешæ, Алешкæ, Алакше, Ажже;
Борис — Барис, Боря, Буту, Будига;
Владимир — Вовæ, Валоди, Бало, Балотти, Бале, Ладе,. Ладе-
мур;
(женские):
Вера — Веричкæ, Веркæ, Верузæ, Веруся, Веркъа, Векка;
Ольга — Оля, Олга, Окка, Оцка, Оличкæ, Олинкъа;
Раисия — Рая, Райкæ, Раида, Раичкæ, Раиокæ;
Надежда — Ната, Надиза, Надинка, Надя;
Анна —Анка, Аничкæ, Ануткæ, Анукка, Анушкæ, Анютъа.
К концу предвоенных лет в качестве неофициальных имен все
чаще стали употребляться обычные сокращенные формы полных
имен:
Николай — Коля, Петр, — Петя, Константин — Костя,
Виктор — Витя, Иван — Ваня, Борис — Боря.
Нинель — Неля, Ирина — Ирæ (Иркæ), Светлана — Светæ,
Мария — Машæ.
В этом нельзя не видеть влияние процессов все
расширяющегося двуязычия у осетин, которые в своей основной массе все шире
начали усваивать особенности функционирования русской
антропонимии.
Влияние .русского именника на осетинский как постоянная
тенденция прослеживается на всем протяжении советского периода
становления и развития осетинской антропонимии. Вместе с тем,
на разных этапах этого периода имели место также определенные
частные явления.
«№

Двадцатые-тридцатые годы характерны бурными процессами
деформации сложившихся было до революциии «микросистем» ан-
тропонимии различных осетинских обществ. Как и у других
народов, в эти годы в осетинский именник врываются имена,
связанные с революционными идеями и событиями (Маркс, Энгельс,
Ленин, Ленина, Марклен, Октябрина, Ноябрина, Ревмира, Киров,
Торез, Ким (Коммунистический Интернационал), Декрет,
Марат и др.
В плане русского влияния одним из наиболее характерных
районов Северной Осетии является Моздокский, где осетины —
представители обоих диалектов — проживают в соседстве и тесном
контакте с русским населением.
Как показывают материалы выборки имен новорожденных в
осетинских семьях г. Моздока за 1948—1974 гг. (Бондалетов,
1980, 17), осетинская антропонимия стабилизируется с
неоднородным репертуаром и под большим влиянием русского имен-
ника.
За промежуток времени в 27 лет в городе с 33-тысячным
населением в осетинских семьях (7% от всгго населения) родилось
всего 1053 чел. (530 мальчиков и 523 девочки). Мальчикам были
даны следующие 28 имен: Алан, Александр, Алихан, Анатолий, Ас-
ламбек, Аслан, Ахмет, Борис, Валерий, Джамбулат, Заурбек,
Ибрагим, Казбек, Майрбек, Мурат, Мурзабек, Олег, Рафик, Руслан,
Сергей, Султан, Таймураз, Тамерлан, Хазби, Хасан, Чермен,
Шамиль, Эльбрус.
Пути проникновения в осетинский именник отдельных имен
зачастую трудно (если вообще возможно) определить. Но в
общем плане можно утверждать, что примерно треть перечисленных
имен пришли к осетинам из русского языка или через него
(Александр, Анатолий, Борис, Валерий, Олег, Руслан, Сергей и др.).
Девочкам были даны следующие имена: Аза, Аминат, Белла,
Венера, Езета, Заира, Зарета, Залина, Земфира, Зарема, Ирина,
Лариса, Марьяна, Надежда, Ольга, Римма, Рита, Светлана,
Серафима, Сима, Таира, Тамара, Татьяна, Фатима, Эльвира, Эльза.
В данном случае вклад русской культуры еще более очевиден
и, по-видимому, более доброй половины приведенных имен
обязана своим появлением в осетинской антропонимии русскому языку
(Белла, Венера, Земфира, Ирина, Лариса, Надежда, Ольга,
Римма, Рита, Светлана, Серафима, Сима, Татьяна, Эльвира, Эльза).
С точки зрения нашей темы характерна частота употребления
имен.
Возьмем наиболее часто употребляемые десять мужских и
десять женских имен:
69

Ч. Руслан — 48 Венера — 37
2. Валерий— 44 . Тамара — 37
З.Казбек — 41 Зарема — 35
4. Борис — 31 Фатима — 31
5. Ахмет — 27 Зарета — 27
. 6. Рафик —25 Марьяна —27
7. Александр —21 Римма —27
8. Анатолий —21 Таира — 27
9. Аслан,— 21 Аминат — 26 .
10. Сергей — 10 Белла — 24 '
Как явствует из приведенного, среди десяти наиболее часто
употребленных мужских и женских имен не менее половины
(мужских — 6, женских — 5) оказались имена, пришедшие в
осетинский из русского языка. Этот паритет еще больше
закрепляется конкретными цифрами.
Анализ вышеупомянутых антропонимических материалов
(по г. Моздоку), проведенный В. Д. Бондалетовым,
подтверждает обобщенный вывод В. А. Никонова по антропонимии
Кавказа в целом о том, что «в именниках народов Кавказа
возрастает доля имен, употребительных у русских» (Никонов, 1975, 113).
Так, в материалах по собственным именам г. Моздока, данным
осетинским детям в 60 и 70-е годы, имеется множество русских
имен, таких, как: Анатолий, Александр, Валерий, Сергей, Олег,
Ольга, Римма, Татьяна, Ирина и мн. другие.
[Эту закономерность можно распространить на всю аитропо-
нимию осетин. Действительно, от десятилетия к десятилетию
важнейшим стабилизирующим фактором для осетинской
антропонимии служат имена, усвоенные из русского языка и
через него. При этом их использование происходит как бы на
новом, более «зрелом» уровне и коррелирует с особенностями
бытования их в самом русском языке.
Это значит, что в последние десятилетия уже почти не
встретишь параллельное и самостоятельное присваивание форм
одного и того же антропонима (Вова, Володя, Вовка, Владимир
и Т: п.). Следует отметить, что в своих главных чертах состав
русских имен постоянно корректируется вслед за
соответствующими процессами в самом русском именнике.
Объяснение основных свойств в антропонимии осетин за
годы советской власти следует искать в процессах развития и
сближения советских народов и, в особенности, в укрепляют
щемся из десятилетия в десятилетие двуязычии самих осетин.
Как уже отмечалось, в предвоенные годы не обошлось без.
казусов моды, когда в качестве имен употребляли такие слова
701

и даже фамилии, как: Энергия, Трактор, Левтолстой, Чапаев,
Свердлов, Киров и т. п.
Характер эпохи отразился и в более широком
распространении некоторых уже до этого усвоенных имен. Особенную
популярность получило имя вождя революции и создателя
советского государства Ленина — Владимир. При этом, тяга к нему
иногда приводила к антропонимическим курьезам. Так, по
нашим полевым записям в Дигорском ущелье в одной семье трех
братьев назвали: Вова, Володя, Владимир.
В более поздние десятилетия, однако, подобные явления
исчезают или сводятся к минимуму, что связано, разумеется, с
ростом общего культурного уровня осетин и распространением
у них билингвизма.
Другая наиболее важная закономерность развития
современной осетинской антропонимии заключается в том, что снова
становится популярным часть некогда отошедших было в
пассив исконно осетинских имей, таких как: Алан, Залина,
Зарина, Олана, Мадина, Батаг, Сослан, Аслан и мн. др. Это
явление также имеет свои социальные корни.
Дело в том, что экономический и культурный рост осетин,
как и других советских народов, приводит к более глубокому
изучению своей истории, развитию своей национальной
литературы. В этой обстановке усиливается роль художественной
литературы, подчеркивающей престижность тех или иных личных
имен.
Характерно, что именно благодаря произведениям
основоположника осетинского литературного языка и художественной
литературы Коста Хетагурова (1859—1906), на основе которых
•были поставлены также кинофильмы, возродилось старое
осетинское (скифо-аланское) имя Зарина. Об этом говорит и
форма, в которой оно получило в основном распространение —
Залина. Именно в таком виде использует Коста Хетагуров это
имя, которым называет героиню своей поэмы «Перед судом».
Ныне одним из самых распространенных имен в Осетии
является как раз это имя — Залина (Зарина).
С появлением одноименной оперы («Олана») связано
распространение созвучного женского имени Олана, имеющего в
корне этноним алан, который сам по себе представляет одно
из наиболее распространенных современных имен в Осетии
(Алан). За последние десятилетия это имя является одним из
самых популярных. По-видимому, именно оно потянуло за
собой на первые места по частотности'и такие имена, как Аслан,
Арсен и некоторые другие двусложные.
Говоря о влиянии художественной литературы на антропо-
II

пимию, нельзя не сказать и о том, что за годы Советской
власти в осетинском именнике укрепились такие имена, как:
Тимур, Руслан, Людмила и др., связанные уже с русской
литературой, которую широко изучают в школах дети и хороша
знают взрослые осетины.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
До сих пор мы говорили лишь об объективных процессах;
происходящих в осетинской антропонимии на фоне социальной
истории народа и под ее воздействием. Однако общество не
является пассивным фоном, на котором разворачиваются
процессы становления и развития антропонимических систем. В
этом плане большое значение имеет деятельность специалистов
по упорядочению состава имен и их формированию.
К сожалению, говоря о культурном и языковом
строительстве в нашей стране, ученые почти не касаются вопросов
антропонимии. Да и мало еще занимаются вопросами управления
этим сложным и во многом пущенным на самотек процессом.
Лишь в последние годы сделаны первые конкретные шаги па
упорядочению именииков наций и народностей.
В этой связи следует назвать два издания «Справочника
личных имей народов РСФСР» (изд. 1-е М., 1965; изд. 2-е М.,
1979), в которых сделаны попытки несколько упорядочить
функционирование личных имен в многонациональной стране.
Единая норма официального именования лиц в нашей
стране в основном связана с моделью, которая была
выработала у русских еще в XVIII—XIX вв. Согласно ей у каждого
лица должны быть известны в официальных документах имя,
отчество и фамилия. Однако этого добиться сразу трудно, ибо у
разных народов издревле существовали различные традиции и
системы именования. Скажем, есть народы, у которых
традиционно употребляется лишь имя, но нет отчества и фамилии.
У других сложилась традиция возрастной смены имен. Есть
народы, традиции которых требуют держать в тайне истинное
имя человека, а в быту его называть иносказательным именем-
заменителем. ••."'''
Все это делает актуальным и необходимым продолжение и.
интенсификацию усилий, предпринимаемых практиками и
теоретиками антропонимии по упорядочению имеющегося
разнообразного антропоннмического материала.
Упомянутый словарь-справочник, составленный под
руководством А. В. Суперанской и по инициативе Министерства
72

юстиции РСФСР, содержит 36 списков наиболее
употребительных имен народов РСФСР. Каждому списку предшествует
краткая историческая справка о происхождении имен и
необходимые сведения об их правильном написании, произношении,
а также о правилах образования отчеств и фамилий.
Словарь-справочник носит нормативный характер и
предназначен для работников органов записи актов гражданского
состояния, паспортных аппаратов органов внутренних дел,
исполкомов сельских и поселковых Советов РСФСР. В этом его
практическая ценность.
Разумеется, в словаре решены далеко не все вопросы
развития антропонимических систем народов СССР. Он
регистрирует состояние национальных именников и делает попытки
регулирования их развития, что отразилось и на материалах
двух изданий словаря.
Скажем, в первОхМ издании осетинская антропонимия была
представлена 142 мужскими и 77 женскими именами. Однако
наши многолетние наблюдения позволили значительно
дополнить и расширить списки, которые во втором издании
насчитывают почти вдвое больше рекомендуемых имен: 244 мужских и
138 женских имен.
В предлагаемом списке, как нам кажется, нашло свое
отражение все устоявшееся в осетинском оиомастиконе и
отвечающее в большей или меньшей мере современным этико-эстетиче-
ским вкусам. Вместе с тем, мы старались несколько заглянуть
в будущее и включить в список те имена, которые, хотя
сегодня пока употребляются не так часто, но в будущем могут
занять более прочное место в антропоиимии осетинской нации.
Именно с расчетом на грядущее сочтено целесообразным
предложить и конкретные формы имен. Скажем, из двух
вариантов женских имен — с мужским окончанием (Фатимæт,
Мадинæт и др.) и женским окончанием Фатймæ, Мадинæ,
и др.) мы в качестве основного рекомендуем последний. Это и
другие наши решения в основном продиктованы конкретными
условиями осетинско-русского билингвизма, в которых
происходит дальнейшее развитие культуры и языка осетин.

БИБЛИОГРАФИЯ
1. Абаев В. И. Некоторые осетино-яфетические параллели.—
ЯФ. сб. III, 1925
2. А б а е в В. И. Общие элементы в языке осетин, балкарцев и
карачаевцев. — ЯМ, I, 1933.
3. А б а е в В. И. О собственных именах нартовского эпоса. —
ЯМ, V, 1935.
4. Абаев В. И. Древнеосетинская Зеленчукская надпись. —
ОЯФ, I, 1949.
5. Абаев В. И. Вокруг Армазской билингвы. — Сообщения
АН Груз. ССР, т. V, 1944, № 8.
6. Абаев В. И. Нартовский эпос. — Известия СОНИИ, т. X,
вып. I, Дзауджикау, 1945.
7. Абаев В. И. Аланские культурные термины в кавказских
языках. — ОЯФ.
8. Абаев В. И. Древнееврейские элементы в осетинском. —
ОЯФ.
9. А б а е в В. И. Мегрелизмы в осетинском. — ОЯФ.
10. Абаев В. И. О взаимоотношении иранского и
кавказского элемента в осетинском. — ОЯФ.
11. Абаев В. И. О некоторых словообразовательных
суффиксах с ограниченной продуктивностью. — ОЯФ.
12. А б а е в В. И. Поездка в Абхазию. — ОЯФ.
13. А б а е в В. И. Поездка в Сванетию. — ОЯФ.
14. Абаев В. И. Поездка к верховьям Кубани, Баксана и
Терека. — ОЯФ.
15. Абаев В. И. Полногласие в картвельских'
заимствованиях. — ОЯФ.
16. Абаев В. И. Происхождение древнерусского Хоре и
сванского Дг^эга^ «св. Георгий». — ОЯФ.
17. Абаев В. И. Происхождение и культурное прошлое
осетин по данным языка (лингвистическое введение в историю
осетинского народа) — ОЯФ.
18. Абаев В. И. Очерк расхождений иронского и дигорского
диалектов. — ОЯФ.
74

19. А б а е в В. И. Скифский язык,— ОЯФ.
20. А б а е в В. И. О языковом субстрате. — Докл. и сообщения
ИЯЗ, т. IX, 1956.
21. Аба ев В. И. Историко-этимологический словарь
осетинского языка, т. I, 1958; т. II, 1973; т. III, 1979. Ленинград.
22. А б а е в В. И. Скифо-сарматские наречия. В кн.: — Основы
иранского языкознания. Древнеиранские языки. М., 1979.
23. А б а е в В. И. Грамматический очерк осетинского языка
(3 изд.) — Сев.-Осет. книжн. изд., Орджоникидзе, 1959.
24. А б а е в В. И. Дохристианская религия алан. — Труды XXV
Международного конгресса востоковедов. М., 1960.
55. А б а е в1 В. И. Осетино-вейнахские лексические
параллели.—Изв. Чечено-Ингушского НИИ истории, языка и
литературы, т. I, вып. 2, 1960.
26. А б а е в В. И. Культ «семи богов» у скифов.—В кн.:
Древний мир. М., 1962.
27. А б а е в В. И. Введение.—В кн.: Грамматика осетинского
языка. Т. I. Фонетика и морфология. Орджоникидзе, 1963.
28. А б а е в В. И. Скифо-европейские изоглоссы. М., 1965.
29. А б а е в В. И. Этногенез осетин по данным языка.—В кн.:
Происхождение осетинского народа. Орджоникидзе, 1967.
30. А б а е в В. И. Отражение работы сознания в лексико-се-
мантической системе языка.—В сб.: Ленинизм и
теоретические проблемы языкознания. М., 1970.
31. А бае в В. И. Из иранской ономастики.—В кн.: История
иранского государства и культуры. К 2500-летию иранского
государства. М., 1971.
32. А б а е в В. И. О родовых отношениях в терминах родства
у осетин.—В кн.: Энгельс и языкознание. М., 1972.
33. А л б о р о в Б. А. Говор осетин-йронцев Моздокского
района.—Изв. 2-го СКПИ т. IX, 1932.
34. А ид р о ни к а ш в и л и М. К. Очерки по
иранско-грузинским языковым взаимоотношениям, т. I, Тбилиси, 1966.
35. Антропонимика. М., 1970.
36. А х в л е д и а н и Г. С. Сборник избранных работ по
осетинскому языку, кн. I. Тбилиси, 1960.
37. Ахрие.в Н. Г, Исконные имена чеченцев и ингушей.—Изв.
Чечен.-Ингуш. НИИ ист., яз. и лит. при Совете Министров
Чечен-Ингуш. АССР, 1975.
38. Балкаров Б. X. Адыгские элементы в осетинском
языке. Нальчик, 1965.
39. Бестужев а-Л а д а. И. В. Исторические тенденции
развития антропонимов. — В кн.: Личные имена в прошлом,
настоящем, будущем, М., 1970.
75

40. Б л и е в М. М. Присоединение Северной Осетии к России.
Орджоникидзе, 1959.
41. Браги на А. А. Лексика языка и культура страны. М.,
1981.
42. Бондалетов В. Д. Русский именник, его состав,
статистическая структура и особенности изменения (мужские и
женские имена).—В кн.: Ономастика и норма. М., 1976.
43. Б о н д а л е т о в. В. Д. Имена осетин г. Моздока Северо-
Осетинской АССР (за 1948—1974 гг.)—В. кн.: Ономастика
Кавказа. Орджоникидзе, 1980.
44. Бурятские антропонимы и топонимы. Улан-Удэ, 1981.
45. Б у д а г о в Р. А. Что такое развитие и совершенствование
языка? М., 1977.
46. Вопросы ономастики. III. — Труды Самаркандского
государственного университета им. Алишера Навои. Новая
серия, вып. 284,1976.
47. Вопросы ономастики. № 13. Свердловск, 1979.
48. Вопросы ономастики. Собственные имена в системе языка.
Свердловск, 1980.
49. Восточнославянская ономастика. М., 1972.
50. Г а б а р а е в Н. Я. Об основных типах сложных слов в
современном осетинском языке.—Изв. ЮОНИИ, вып. 12, 1963.
51. ГабараевН. Я. Морфологическая структура слова и
словообразование в современном осетинском языке.
Тбилиси, 1977.
52. Гаглойти.Ю. С. Аланы и вопросы этногенеза осетин.
Тбилиси, 1966.
53. Гагкаев К. Е. Состав и функции осетинских личных
имен.—Изв. СОНИИ, т. 24, вып. I, 1964.
54. Г а г к а е в К. Е. Историко-лингвистическое значение
скифской ономастики Северного Причерноморья.—В кн.: Респуб-
лжанська ономастична конференш'я, 4-я, 1969, Киев, 1969.
55. Гагкаев К. Е. К проблеме собственных имен в
индоевропейских языках.—В кн.: Научные записки Одесского
пединститута, т. 2, Одесса, 1957.
56. Гарипов Т. М. О древних кыпчакских именах в антро-
понимии башкир.—В кн.: Ономастика Поволжья, 3. Уфа,
1973.
57. Г а т у е в А. Христианство в Осетии.—«Терские ведомости»,
1980, № 48.
58. Глонти А. А. Об основных структурных моделях
картвельских антропонимов.—В сб.: Ономастика Кавказа,
Орджоникидзе, 1980.
59. Г о г и ч а е в а Л. В. Осетинские женские имена, заимство-
76

ванные из русского языка.—В кн.: Ономастика Кавказа.
Махачкала, 1976.
60. Г о г и ч а е в а Л. В. Осетинские мужские имена,
заимствованные из русского языка.—В кн.: Ономастика Кавказа.
Орджоникидзе, 1980.
61. Гуриев Т.-А. К проблеме генезиса осетинского нартов-
ского эпоса (о монгольских влияних). Орджоникидзе, 1971.
62. Гуриев Т. А. Влияние русского языка на развитие
осетинской лексики. Орджоникидзе, 1962.
63. Д а н и л и н а Е. Ф. Личные официальные и неофициальные
имена и вопрос о так называемых «сокращенных» формах
имен в русском языке.—В кн.: Ономастика. М., 1969.
64. Данилина Е. Ф. Личные официальные и неофициальные
имена в современном русском языке. М., 1970.
65. Ж и р м у не к и и В. М. Введение в изучение эпоса «Ма-
- нас».—В кн.: Киргизский героический эпос «Манас».. М.,
1961.
66. Зинин С. И., С у п е р а не к а я- А. В. О сборе антропони-
мического материала в ССрР.-^-Научные труды Ташк.
университета, вып. 412. .
67,. Имя нарицательное и собственное. М., 1978.
68. Исаев М. И. Очерк фонетики осетинского литературного
языка. Орлжоникидзе, 1959.
69. Исаев М. И. Смешанное дигорско-иронское наречиг
жителей Уаллагкома.—Изв. СОНИИ, т. 21, вып. 4
(языкознание). Орджоникидзе, 1959.
70. И с а е в М. И. О детской речи (в дигорском диалекте
осетинского языка).—Изв. СОНИИ, т. 21, вып. 4,
Орджоникидзе, 1959.
71. Исаев М. И. К вопросу о диалектном членении
осетинского языка.—В сб.: Иранская филология. Л., 1964.
72. Исаев М. И. Осетинские имена. Справочник личных имен
народов РСФСР. М., 1965.
73. Исаев М. Й. Дигорский диалект осетинского языка.
(Фонетика. Морфология). М., 1966.
74. Исаев М. И. К вопросу становления и развития
осетинского национального языка.—Изв. ЮОНИИ, вып. XIV, 1965.
75. Исаев М. И. Осетинский язык (становление и развитие
литературного языка).—В кн.: Закономерности развития
литературных языков народов СССР в советскую эпоху. М., 1969.
76. Исаев М.-;И. К вопросу о количественной
характеристике, гласных, осетинского языка.—Краткие сообщения
Института г народов Азии,, вып. 6,. Иранская филология. М., 1963.
77. Историческая ономастика. М., 1977.
77

78. История Северо-Осетинской АССР. Орджоникидзе, 1959.
79. К а л о е в Б. А. Осетины (историко-этнографическое
исследование). М., 1971.
80. Карпенко Ю. А. Названия звездного неба. М., 1981.
81. Козырева Т. 3. Осетинская антропонимия древнего и
средневекового периода. — В сб.: Ономастика Кавказа.
Махачкала, 1976.
82. Козырева Т. 3. Отражение этнических и именных
названий в .осетинской антропонимии.—В сб.: Материалы пятой
региональной научной сессии по ’историко-сравнительному
изучению иберийско-кавказских языков. Орджоникидзе, 1977.
83. Коков Д. Н. Адыгская (черкесская) топонимия. Нальчик,.
1974.
84. Красницкий К. Кое-что об Осетинском округе и
нравах туземцев его.—Газ. «Кавказ», 1865, № 25.
85. Кузнецов В. А. Зодчество феодальной Алании.
Орджоникидзе, 1977.
86. Кум ахова 3. Ю. О составе исконных личных имен в
адыгских языках. — В кн.: Антропонимика. М., 1970.
87. Кул а ев Н. X. Влияние русского языка на развитие
словарного состава осетинского языка.—Изв. СОНИИ, т. XVIII,.
1965.
88. Лингвистическая терминология и прикладная топоном&сти-
ка. М., 1964.
89. Личные имена в прошлом, настоящем и будущем.
Проблемы антропонимики. М., 1970.
90. Магометов А. X. Культура и быт осетинского народа.
Орджоникидзе, 1968.
100. Марр Н. Я. 0$5е11са-1арНе11са. — Известия АН 'СССР,.
1918.
101. Миллер В. Ф. Осетинские эт’иэды, ч. I, М., 1881.
102.' Миллер В. Ф. Осетинские этюды, ч. 2, М., ?882.
103. Миллер В. Ф. Осетинские этюды, ч. 3, М., 1887.
104. Миллер В. Ф. Язык бсетин (перев. с немецк.). Ред.*
предисл. и примеч. В. И. Абаева. М.—Л., 1962.
105. М и л л ер В. Ф. Черты старины в сказаниях и быту
осетин.—Журнал Министерства народного просвещения, т. VIII,.
1883.
106. Миллер В. Ф. О поездке в горские общества Кабарды
и в Осетию летом 1883 года. — Изв. Кавказского отделения
русского географического общества, т. VIII, 1883.
107. Миллер В. Ф. О горских обществах Кабарды (из
путешествия Всев. Миллера и Максима Ковалевского) .—Вест,
Евр. 1884, IV.
78

108. Миллер В. Ф. Эпиграфические следы иранства на Юге*
России. — Журн. Министерства народного просвещения,,
окт. 1886.
108а. Миллер В. Ф. Кавказо-русские
параллели.—Этнографическое обозрение, т. X, 1891.
109. Миллер В. Ф. Древне-осетинский памятник из
Кубанской области. В кн.: Материалы по археологии Кавказа, III,
1893.
110. М и л л е р В. Ф. ОззеИса — Труды по востоковедению^
вып. XX, М., 1904.
111. Налбандян Г. М. Армянские личные имена иранского
происхождения (культурно-историческое, этимологическое
исследование). АДД, Тбилиси, 1971.
112. Н и к о н о в В. А. Имя и общество. М., 1974.
113. Никонов В. А. Состояние и задачи ономастических
исследований Кавказа.—ВЯ, 1975, № 4.
114. Обнорский С. П. Прилагательное «хороший» и его-
производные в русском языке.—В кн.: Язык и литература,,
т. III, Л., 1929.
115. Ономастика. М., 1969.
116. Ономастика Бурятии.—Труды: Бурятского института
общественных наук. БФ СО АН СССР, вып. 26, 1976.
117. Ономастика Востока. М., 1980.
118. Ономастика и грамматика. М., 1981.
119. Ономастика и норма. М., 1976.
120. Ономастика Кавказа. Махачкала, 1976.
121. Ономастика Кавказа. Орджоникидзе, 1980.
122. Ономастика Поволжья. Материалы 1-ой конференции по
ономастике. Ульяновск, 1969.
123. Ономастика Поволжья. 2. Материалы 2-ой Поволжской
конференции по ономастике. Горький, 1971.
124. Ономастика Поволжья. 3. Материалы 3-ей конференции по
^ономастике Поволжья. Уфа, 1973.
125. Ономастика Поволжья. 4. Саранск, 1976.
126. Ономастика Средней Азии. М., 1978;
127. Ономастика Средней Азии. 2. Фрунзе, 1980.
128. Очерки по истории Карачаево-Черкессии. Ставрополь*
1967.
128. Очерки истории Юго-Осетии, т. I. Цхинвали, 1969.
129. Перспективы развития славянской ономастики. М., 1980.
130. Петр.овский Н. А. Словарь русских личных имен. М.,
1966.
131. Питания сучасно! ономастики. Кшв, 1976.
79

132. Подольская Н. В. Антропонимика.—В кн.: Русский
•язык. Энциклопедия. М., 1979.
133. Подольская Н. В. Словарь русской ономастической
терминологии. М., 1978.
134. Происхождение осетинского народа. Орджоникидзе, 1967.
135. Р а сто р гу е в а В. С, Б а к а е в Ч. X., Исаев М. И.,
К е р и м о в а А. А., П и р е й к о Л. А. Типы ; двуязычия у
' иранских народов Советского Союза. М., 1964.
136. Свенцицкая И. С. Тайные писания первых христиан.
' М.;1980. '
137. Селище в А. М. Язык революционной эпохи. М., 1928.
138. Соколова В. С. Очерки по фонетике иранских языков,
ч. 1—2, М.—Л., 1953.
139. С т а л т м а н е В. Э. К вопросу о морфологическом
оформлении латышских имен собственных в- русской
транскрипции.—В сб.: Топономастика и транскрипция. М., 1964.
140. Сталтмане В. Э. Латышская антропонимия. Фамилии.
М., 1981.
141. Суперанская А. В. Структура имени собстве^чого.
(Фонология и морфология). М., 1960.
142. Суперанская А. В. Заимствование слов и
практическая транскрипция. М., 1962.
143. Суперанская А. В. Как вас зовут? Где вы живете?
М., 1964.
144. Суперанская А. В. Личные имена в официальном и
неофициальном употреблении.—В кн.: Антропонимика. М.,
1970.
145. Суперанская А. В. Языковые и внеязыковые
ассоциации собственных имен. — В кн.: Антропонимика. М., 1970.
146. Суперанская А. В. Общая теория имени собственно-
ного. М., 1973. .
147. Суперанская А. В. Имя и эпоха (к постановке
проблемы).— В кн.: Историческая ономастика. М., 1977.
148. Суслова А. В., С у п е р а не кая А. В. О русских
именах. "Л., 1978.
149. Та ш и цк и й В. Место ономастики среди других
гуманитарных наук. — ВЯ, № 2, 1961.
150. Тех о в Б; В. Очерки древней истории и археологии Юго-
Осетии. Тбилиси, 1971.
151. Т ото ев М. С. История русско:осетинских культурных
связей. Орджоникидзе, 1977.
152. Ток а зо в X. А. Русско-осетинский разговорник. С
кратким путеводителем по Осетии. Орджоникидзе, 1963.
153. Толстой Н. И. Еще раз о «семантике» имени
собственна

ного. — В кн.: Актуальные проблемы лексикологии. Тезисы
докладов и сообщений всесоюзной конференции. Минск,
1970.
154. Турчанинов Г. Ф. Эпиграфические заметки. V. К
датировке осетинской зеленчукской надписи.—Изв. АН СССР.
Отделение литературы и языка, 1948, т. VII, вып. I.
155. Хетагуров К. Собрание сочинений в пяти томах, т. IV.
М., 1961.
156. Хромов А. Л. Историко-лингвистическое исследование
Ягноба и верхнего Зеравшана. АДД. Душанбе, 1970.
157. Хромов А. Л. О структурных особенностях иранской
топонимии Мавераннахра в период IX—XIII вэ. — Вост. фило^
логия. Душанбе, 1974, вып. 3.
158. Хромов А. Л. Топонимия русского происхождения на
территории Таджикистана.—В кн.: Перспективы развития
славянской ономастики. М., 1980.
159. Цагаева А. Дз. Имя Ленина в топонимии и
ономастике. — Изв. СОНИИ, т. XXIX, 1971.
160. Цагаева А. Дз. Некоторые особенности стурдигорского
говора.—Изв. СОНИИ, т. 23, вып. I, 1962.
161. Цагаева А. Дз. Материалы из топонимики и
гидронимики Осетин.—Изв. СОНИИ, т. 23, вып. 1,« 1962.
162. Ца па ев а А. Дз. Некоторые особенности озрекского
говора.—Изв. СОНИИ, т. 21, вып. 4, 1959.
163. Цагаева А. Дз. О моздокских осетинах. — «Мах дуг»,
1968, № 11.
164. Цагаева А. Дз. Топонимические названия Осетии, их
структура.—Изв. СОНИИ, т. 24, выи. I, 1964.
165. Цагаева А. Дз. Топонимия Северной Осетии, ч. I.
Орджоникидзе, 1971.
166. Цагаева А. Дз. Вопросы этногенеза осетин по данным
топонимики. — В кн.: Происхождение осетинского народа.
Орджоникидзе, 1967.
167. Цагаева А. Дз. К этимологии одного осетинского
топонима.—В кн.: Топонимика Востока. М., 1969.
168. Цагаева А. Дз. Топонимия Северной Осетии, ч. 2
(словарь географических названий). Орджоникидзе, .1975.
169. Цулая Г. В. О некоторых аланизмах в лексике
мегрельского языка. — Изв. СОНИИ, т. 27, 1968.
170. Цховребова 3. Д. Топонимия Южной Осетии в пись-;
менных источниках. Тбилиси, 1979.
171. Чибиров Л. А. Народный земледельческий календарь
осетин. Цхинвали, 1976.
172. Чичагов В. К. Вопросы русской исторической онома-
6 3. Г. Исаева
81

стики. Об отношении русских имен к греческим в русском
языке XV—XVII вв.—ВЯ, 1957, № 6.
173. Штакельберг Р. Главные черты народной религии
осетин. — В кн.: Юбилейный сборник в честь Всеволода
Федоровича Миллера. М., 1900.
174. Щетинин Л. М. Русские имена (Очерки по донской
антропонимии). Ростов, 1978.
175. Этнография имен. М., 1971.
176. ТО р ке*н а с Ю. К. Онимизация ^апеллянтов и развитие
индоевропейских антропонимических систем. АДД, М., 1979.
177. Ярцева В. Н.Язык и общество. М., 1968.
178. ВаПеу Н. \У. Ь'ассеп1о ш оззе1о сИдогоп. ШсегсЬе Ып-
^ш'зИсЬе ,1. Кота, 1950.
179. РгИг 5оп]а. 01е Регзопеппатеп ёег тойегтеп оззе-
ИзсЬеп ЗргасЬе.— «Оз1егге1сЫзсЬе Ыатеп ГогзсЬип^», 1—2У
1980.
180. ОегЬагй* О. А1апеп ипй Оззе1еп. — 20МО, 93 (18),
1939.
181. НагтаИа Л. 51исНе5 т 1Ье Ьапеиа^е оГ \Ъе 1гатап
1пЬез 1п 5ои1Ь Кизз1а, 1951, ОАН, I. 1, !. 2—3.
182. ЛизП Р. 1гатзсЬез ЫотепЬисЬ, МагЬиг^, 1895.
183. Мог г 150-и О. ОззеНс РатИу апс! Регзопа1 Ыатез. — Ш-
сегсЬе НпдшзИсЬе, 11 — 1951.
184. Ыёте*Н 3. Ете №бг1еНз1е (1ег Лаззеп, с!ег ип^аНап-
сПзсНеп А1апеп. ВегНп, 1959.
185. ТЬогйагзоп Р. 5оте Ыо(ез оп Апак>Нап ОззеИс.—
АОС, 1971, XXXIII.
186. 2диз1а Ь. 01е Регзопеппатеп ОпесЫзсЬег 51ай1е дег
пбгсШсЬеп 5сЬ\уаг2теегкйз1е, РгаЬа, 1955.
СОКРАЩЕНИЯ
Академия наук
Вопросы языкознания
Известия Северо-Осетинского научно-
исследовательского института
Известия Юго-Осетинского
научно-исследовательского института
Институт языкознания
Осетинский язык и фольклор, I, М.—Л.„
1949
Язык и мышление
Яфетический сборник
82
АН —
ВЯ-
Изв. СОНИИ —
Изв. ЮОНИИ —
ИЯЗ —
ОЯФ —
ЯМ —
ЯФ. сб. —

МАТЕРИАЛЫ К СЛОВАРЮ ЛИЧНЫХ ИМЕН2
Абади
Абай
Абаци
Абег
Абел ю.
Аби
Абисал д.
Абпе
Абуга ю.
Абула ю.
Абхаз
Абысал
Авган
Авдаким
Авдан
Авде д.
Авдес
Авдий д.
Авдирахман д.
Авдуллæ д.
Авдирахман
Аврам д.
Автандил ю.
Агби
Аго
Агко
Абрам
Агубе
Агубекир
Агубечир
Агуыбе
Агуыбечыр
Агуыдз
Агыса
Мужские имена
Адакез
Адам
Адæго
Адза
Адик ю.
Адикъо ю.
Адилбег
Адылбег
Адиль-Гери
Адлгери
Адта
Адыгеи
Адыго
Адылджери
Азазе
Азамат
Азамбег
Азгери
Азгирей
Азджери
Азнаур д.
Айдар д.
Айдарухъ д.
Айдарыхъ
Айтег д.
Аквсентн ю.
Аким
Акке
Акмурза д.
Аксо
Акъакъи ю.
Акъо
Алабгач
Алаксан
Алакше д.
Алан
Аланбег
Аланби
Алаф
Албæг
Албег
Албек д.
Алберд
Албирт
Алберт
Албор
Але ю.
Алег ю.
Алек д.
Алекка ю.
Алекко ю.
Александир д.
Александр
Алексей
Алекси
Алеш
Алеша
Али
Алий д.
Алибек д.
Алиг
Алик
Аликсан д.
Аликсандр
Ал им
Алимæрза д.
Алиморза д.
Алимурза д.
2 В «Материалах» сознательно сохранено то написание личных имен,
которое встречается в документах. Диалектные пометы даны только в
соответствии с первоисточниками.
83

Алистор ю.
Алихан
Аллик д.
Алмар ю.
Алмасхан
Алмахсид
Алмахсит
Алмутадоъ
Ало ю.
Алпез ю.
Алтуд
Алум д.
Алхаз
Алхас ю.
Альберт
Алыбег
Алыкка
Алымбег
Амброс ю.
Амиран
Амрос ю.
Амур
Амурбег д.
Амурхан д.
Амыран
Амырхан
Анас д.
Анатоли
Анди ю.
Андо ю.
Андрей
Андри
Андро
Андруш
Андруша
Анзор д.
Анико
Анисим
Анистъор ю.
Антон
Антъон
Апон д.
Аппе
Апрос ю.
Арах ю.
Арахцау
Арæхъцау
Аремо
Аржеван ю.
Аристотель
Арисхан
Аркади
Арон ю.
Арсак д.
Арсæмад*
Арсæмæз
Арсæн
Арсен
Арсим д.
Артем
Артик д.
Артур
Архипп
Арчил ю.
Аршак ю.
Асæго
Асæхъо
Асæх
Асæхмæт
Асджери
Асламæрзае д.
Асламбег д.
Аслан
Асланбек д.
Аслангери(й) д.
Асланихъо д.
Аслæныхъо
Аслæмбек
Аслæнбек
Аслæнджери
Асса
А стан
Астен
Астик
Атарбек д.
Атæби
Атоси ю.
Атто
Ауабдй д.
Ауызби
Афай
Афаназ
Афæхъо
Афанасий
Афил д.
Афон ю.
Афтандил ю.
Ахазий д.
Ахболат
Ахмæт
Ахметка
Ахпол
Ахполат
Ахуырбег
Ахъбад
Ацæ
Ацæмæз
Æвдул
Æкка
Æмбал
Æмзор
Æмзр.рыхъо
Æндре
Æрдзимайхуæ
Æсмалий д.
Æфсад^г
Æфсæдтон
Æхбол
Æхболат
Æхсар
Æхсарæ д.
Æхсарат
Æхсарбег
Æхсæртæг
Æхснирф
Баба
Бабат
Бабег
Баб и
Бабо
Бабуче д.
Бабушка
84

Багкери(й) д.
Баграт
Бад
Бадджери
Баде
Бадже
Баджо ю.
Бадзай
Бадзи
Бадила ю.
Бадри ю.
Бадтчери
Баззе д.
Байтуган д.
Бакке
Бако
Бакъа ю.
Бала
Балæ
Баллан
Бало
Балодти
Балыга ю.
Барат ю-
Баса
Басил
Барсби
Баржен д.
Баржин ю.
Барис
Барисбп(й) д.
Барон
Барсæг ю.
Бартен
Барысби
Басулухъ д.
Батал
Батæр д.
Батæрбег д.
Батæрса
Батгерн(й) д.
Батирбек д.
Бато ю.
Батонкъа ю.
Батрадз
Батраз
Батрбек
Батураз д.
Батыр
Батырбег
Баце
Бацко
Бачп
Бачырбег
Башил
Бæбæ
Бæгъа
Бæгъатур д.
Бæдзæнæг
Бæза
Бæззей
Бæлæу д.
Бæни
Бæппу
Бæппын
Бæрег
Бæса
Бæтæ
Бæтæре
Бæту
Бди
Бдыго
Бебо д.
Бега ю.
Бегаз
Бегæза
Беглар
Беджыза
Бедзенæг
Бедра
Бедта
Бежан
Беза
Бекербек д.
Бекзæ
Бекиза
Бекир д.
Ьекирби(й) д.
Беккузар
Бекмæрза д.
Бекызæ
Бекъа
Берд
Берди
Бернард ю.
Беро ю.
Беса ю.
Бесæ
Бесарион ю.
Бесик
Беслан
Бесо ю.
Бессариои
Бестау
Бетъа
Бетъре
Бета
Бетъыре
Бецъа
Бецъо ю.
Бечи
Бечирбек
Бечирби
Бечмырзæ
Бечыр
Бечырбег
Бечырби
Ьеште ю.
Бза
Бзи
Биас
Биаслан
Биби
Бибо
Биболат
Бига
Бигъуыла
Бигъыта ю.
Бидза
Бидзина
Бидзих д.
Бий д.
85

Била
Бклæ
Бимбол
Бимболат
Бинболат
Бини
Бирихин д
Биса
Бисолтан
Биссал
Бита
Битар
Битка
Битцеу
Битъо
Бица
Бицка
Бицки
Бицо
Бичек
Байаслан
Бласка
Блашка
Блос
Богдан
Боба
Бобæ
Бодзи
Ьола
Болат ю.
Болишка
Болка
Болкæ
Боппи
Бордзеу д
Бора
Борæ
Бори ю.
Борик
Борис
Борнæф
Борнов
Борсæр д.
Боря
ю.
Босе
Ботаз
Ботас
Боци
Боччо ю.
Брег
Брихин
Буба
Бубæ
Бубу
Бубуцкæ
Бугъдан ю.
Бугъу
Будзи
Будзо
Будзу
Будзугка
Будзуго
Будзум
Будимир
Буду
Будта
Будчи
Бужи
Бузи
Бузу
Бука
Була
Булат
Булкъон
Булос
Бур
Бурæ
Бурби ю.
Бурлæг
Бутуз
Бух ар
Бухарбег
Буца
Буцал
Буцæ
Буцо
Буцу
Буцула
Быдзёу
Быдзыго
Быдыго
Бындз
Бырынкъ ю.
Бытта ю.
Бытто ю.
Бытту ю.
Бытыл ю.
Бытъыр ю.
Вадик
Вадим
Важа ю.
Валдар ю.
Валентин
Валерæ
Валери
Валериан
Валерий
Валерик
Валерьян
Вали
Валик
Валикъо ю.
Валии ю.
Валинтин
Валодия
Валодя
Валоткæ
Вана ю.
Вано
Ваня
Вардан ю.
Варлам ю.
Васил
Василий
Васкъа
Васкæ
Васо
Вассо ю.
Вася ю.
Вахтанг ю.
Велемир ю.
Бельгим
86

Виктор
Виктыр
Вилен
Билик ю.
Вильгельм ю.
Вилям ю.
Висарион
Виссарион
Витали
Виталий
Виталик
Витик
Витка
Витя
Владемур д.
Владик
Владимер
Владимир
Владир
Владислав
Вовæ
Володи
Володя
Волотки
Вори
Вячеслав
Габа
Габало
Габати
Габбо
Габе
Габи ю.
Габо
Габола
Габотти
Габран
Габрел
Габрусга
Гæбаттан
Гæбила
Гæбла
Гæбули д.
Гæбуса д.
Гæбуца
Гæбуша
Гаврел
Гаврил
Гаврушка
I аге д.
Гаги
Гагка
Гагуыдз
Гада
Гадæгко
Гадели
Гадо
Гадце
Гадже
Гаджи
Гаджкмæт д.
Гаджимет д.
Гадзæго
Гадзбе
Гадзе
Гадзо д.
Гадзыбе
Гадзыго
Гала
Гало
Гамбол
Гамир
Гамлет ю.
Гаяге ю., д.
Гандзе
Ганец
Гано ю.
Ганте
Ганыго ю.
Гаппо
Гарик
Гарикк
Газан ю.
Газацци
Газымæт
Газыр ю.
Гаир
Гайоз ю.
Гайши
Галактъи
Гарсеван ю.
Гарсо
Гасга
Гаспар
Гаспо
Гаср ю.
Гаха ю.
Гаци
Гацу
Га«цыр
Гацци
Гачир
Гæбæ
Гæбæци
Гæби
Гæбил
Гæбила
Гæбис
Гæбиса ю.
Гæбоси
Гæбудти
Гæбула
Гæбули
Гæбуц
Гæбуца
Гæбуци
Гæбыс
Гæбыц
Гæвди
Гæгка
Гæде
Гæдм
Гæдо
Гæдун
Гæлæу
Гæмсыр ю.
Гæндил
Гæстæн
Гæтæ
Гæтæг
Гæтæгъæз
Гæбис
Гега ю.
87

Геге
Гегки
Г ена ю.
Гетæ ю.
Генади
Генардухъ д.
Геио
Генрих ю.
Геоли
Геор
Георги
Герги
Геппо ю.
Герас ю.
Герман ю.
Гермæн
Герой
Геронтъи ю.
Герсан
Гече
Гибцо
Гиви ю.
Гига ю.
Гигла
Гиго
Гигуц ю.
Гигуца ю.
Гиданæ
Гиданнæ д.
Гидо ю.
Гижа
Гижи
Гикало
Гикка д.
Гикла
Гимус
Гио
Гита
Гиуæр
Гиуæрга ю.
Гиуæрги
Гици ю.
Гия ю.
Гоба ю.
Гогас
Гоги ю.
Гого
Гогка
Гогко
Гогла
Года ю.
Годжи
Гозыр ю.
Гона
Гора ю.
Горга
Гарикк ю.
Гоци
Гоцъиа ю.
Гоча ю.
Граф
Григка
Григол ю.
Григорий
Грис
Гриша
Губа
Губади д.
Гуго
Гуда ю.
Гуйман
Гуза
Гудзуна
Куккул
Гукъу
Гула
Гули
Гуливер ю.
Гуллæ
Гур
Гурам
Гурген ю.
Гухо
Гуыбат
Гуыбе
Гуыдзи
Гуырдзибег
Гуымири
Гуыта
Гыбыл ю.
Гыды ю.
Гыдзыл
Дабег
Дабла
Давид
Давкуй д.
Дадаци
Дадо
Дадта ю.
Дакко
Данел
Данил
Дано ю.
Данте ю.
Дарчо ю.
Дата
Датикъо ю.
Дато ю.
Датто
Дауит
Даукуй д. .
Даурбек
Даури
Дауриа ю.
Дауыт ю.
Дафа
Дæбус д.
Дæппо
Дæхци
Дæхцыхъо
Дæхцихъо д.
Дебола
Дедегка
Деденæг
Делетихъо
Демури ю.
Део
Дсулет
Дианоз
Дигис д.
Дигорухъ д.
Дигорхъабан д.
88

Дидо
Дпмæ
Димитр
Димитри
Диса
Дисукуй д.
Дмитри
Добег ю.
Додæ
Доди
Додо ю.
Додта
Додти
Додто
Долан
Долæт
Долæтгери д.
Долæтджери
Долæтмурза д.
Долæтмырзæ
Долик
Доме ю.
Доментъи ю.
Доти
Доцци ю.
Дочико ю.
Дрис
Дриш ю.
Дугъуз
Дудар
Дударихъо д.
Дударыхъо
Дула
Дулатмырза
Дырис
Джабе ю.
Джабраил
Джамалидин д.
Джгмболат
Джах ю.
Джобика
Джедуан
Джемал ю.
Джемали ю.
Джена
Джеор
Джерихан
Джетæ
Джетессæ
Джига ю.
Джиранка
Джиуарги ю.
Джонн ю.
Джумбер ю.
Джыбо ю.
Дзабо
Дзагко
Дзагур
Дзагъи
Дзагъло
Дзадте
Дзакко
Дзамал д.
Дзамболат
Дзан
Дзана
Дзанбо
Дзанболат
Дзангора
Дзандар ю„ д.
Дзанди
Дзандзе
Дзансохъ
Дзанхъæлиц д.
Дзанкир
Дзанкур д.
Дзансир
Дзантемур д.
Дзантемыр
Дзанти
Дзанхот
Дзанцек
Дзаса
Дзасар
Дзасболат
Дзасте
Дзастемур д.
Дзастемыр
Дзатте
Дзафа
Дзахо
Дзахот
Дзаххо
Дзаххот
Дзахто
Дæбе
Дзанæт
Дзæнæт
Дзæрæх
Дзæрæхмæт
Дзæрдæг
Дзæуæг
Дзæхлæг
Дзæхой
Дзби
Дзегъа
Дзеда
Дзека
Дзеппа
Дзибит
Дзибирт
Дзибка
Дзибло
Дзибо
Дзибокка
Дзибус
Дзибуска
Дзидздзил д.
Дзика
Дзимайхуæ
Дзимæт д.
Дзинга д.
Дзиу
Дзицци
Дзодза д.
Дзодзæ ю.
Дзотдзæн
Дзотцо
Дзоццо
Дзугъа
Дзугъо
Дзудза ю.

Дзукад.
Дзуле д.
Дзуллæ д.
Дзыбырт
Дзыбыци
Дзыллæ
Дзымæт
Дзынга ю.
Дзыцца
Евген ю.
Евгени
Еврамбек
Нврик
Егнате
Егор
Едик
Екби ю.
Екка
Екти ю.
Ектина ю.
Ела ю.
Елазар
Елбай
Елбæздухъо д.
Елбиздухъо д.
Елбордн
Елбрус
Елбуздухъ д.
Елбыздыхъо
Елгуджа ю.
Елдзарыхъо
Елнас д.
Елизбар ю.
Елик
Елиоз ю.
Елмæрза
Елмæсхан
Елмусхан д.
Елмырзæ
Елхъан
Елой
Елызбар ю.
Емæза
Ена ю.
Еналдухъ д
Еналдыхъо
Енвер
Енгур ю.
Епре ю.
Епхи
Ераст ю.
Ерасти ю.
Ерæхцау
Ербек
Ерген
Ерик
Еристау
Ермак
Ермалай
Ермен
Прмолай
Ерослав
Есе
Есен
Есиф
Естъа
Естъате ю.
Сфим
Ехия
Жали
Жами ю.
Жамбол ю.
Жибо ю.
Жорæ
Жорик
Зака ю.
Закари
Залик ю.
Заликъо ю.
Залун д.
Залым
Залыкъа
Замадин
Заирбег
Зарбег
Зауыр
Зау(ы)бег
Захар
ю.
Зæрæби
Зæрæхмæт
Зевæг д.
Зелим
Зелимхан
Зено
Зигмунд ю.
Зигфрид ю.
Зидахан
Зна
Знау(ы)р
Зорик
Зураб
Зурик ю.
Зурикъо ю.
Зыбындз
Ибра
Ибрагим
Иван
И гор
Идарухъо
Идрис
Измаил
Израил
Икко ю.
Иктор ю.
Ила
Илакъа ю.
Илар ю.
Иларкъа ю.
Илас/Иляс
Иликъо ю.
Илихъо
Ило
Илуш ю.
Илыкъо ю.
Илыш
Иля ю.
Иляс
Илья
Инал
Иналдыхъо
Иналихъо
Иналухъо
90

Иналыхъ
Индрис
Индрби
Индырби
И ну с
Иоз
Иордан ю.
Иосеб ю.
Иосиф ю.
Иракли
Иран
Иранбек
Ирбек
Иристон
Ирон
Ируслан
Ирхан
Иса
Исахъ
Исидор ю.
Ислам
Исмаил
Исмел
Иссæ
Итан ю.
Ифтыр ю.
Иуане ю.
Ифим
Июрйк
Иоска ю.
Иелбердухъ д.
Кабæ
Кабе ю.
Кабу
Казбек
Казик
Како
Кала
Калинин
Калман ю.
Калта ю.
Караман
Карго ю.
Карлик
Карло ю.
Карон ю.
Кяртлос ю.
Карум ю.
Касела
Касим
Кафа
Кафар
Кæвдæсой
Келемет д.
Кендже д.
Керим
Керимбек
Кермен
Кертиби(й) д.
Керым
Керымбег
Кецо
Киба
Кидзиго
Ким
Кима ю.
Кимо ю.
Кимыш ю.
Кьинто ю. -
Кирилл
Киппи
Кишварди ю.
Клим
Климент
Кожа
Кожик ю.
Козыр
Коки
Кола
Коли
Колия
Колка
Колкæ
Коля ..-
Константин
Копа
Къори
Коса ю.
Кости ю.
Костик
Костя
Кота
Котик
Коту
Крымсолтан
Кудза
Кудзиго д.
Кужа ю.
Кужан
Кужæг
Кужи ю.
Кудзаег д.
Кудзи(й) д.
Кудзигус д.
Кудзигъос д.
Къудзой д.
Кузин
Кузьма
Кукури ю.
Курман
Кута
Куцук
Кучер
Куыдзæг
Куыдзыгус
Куыдзи
Куыдзыго
Куыдзой
Куыртта
Куыти
Куыцыкк,
Къабе
Къала
Къанц
Къарго кх,
Къартлос ю*
Къата ю.
Къате ю.
Къабус
Къæдзæх
Къæлæу
Къецо ю.

Къиазо ю.
Къиасса д.
Кълим
Къибир
Къиздун д.
Къизо
Къинто
Къиппи
КъобьТл
Къозыр
Къола
Къоли
Къало
Къори
Къоста
Къостан
Къота ю.
Къоте ю.
Къотъе ю.
Къукъури ю.
Къуырыс
Къыби ю.
Къыбыл
Къыкъын ю.
Къязо ю.
Лаврент ю.
Лавренти
Ладе
Ладемыр
Лади
Ладикъо ю.
Ладо
Лазар д.
Лазарбек
Лазирбек
Л акте
Лактемыр
Лалау
Лало
Ламбег
Ларса
Лев ю.
Лева
Леван ю.
Леванти ю.
Левæ
Левтыр
Лека
Лекси
Лексо
Лентъо
Лео ю.
Леон
Леонид
Лестамбер ю.
Леуан
Леуани
Лечи ю.
Лечо
Леня ю.
Ловик
Ловка
Лола
Лонги
Лонгин ю.
Лоти
Лох
Луарсаб ю.
Лухъман
Маврик ю.
Маги
Магомет
Магрез
Мазухъ
Маир
Маирбег
Майор
Майрæм
Майрæмбег
Майрæмухъ
Майрæмхъаз
Майрæн д.
Майрæнсау д.
Майрæнхъул д.
Македон
Маклин
Максим
Маладес
Малаки ю.
Мали
Малхаз
Мальсæг
Мальчуган^ ю.
Мам и
Мамсыр
Мамукъа ю.
Манкъар
Мансур
Марат
Марка
Маркоз ю.
Матæрса
Мастер
Матвей
Матдзи
Мате
Матран
Матикъо^ ю.
Махар
Махарбег
Махциг
Махъо
Мæза
Мæир
Мæйыр
Мæлдзыг
Мæрза
Мæрзабег д.
Мæрзахъул д.
Мæсико
Мæсу
Мæтъæл
Мæхæмæт
Мæхмуд
Мæхцит
Мæцыхъо
Медикъо ю.
Мелитъон ю.
Мелко ю.
Мелыко ю.
Мельс
Мераб ю.
«2

Мераби ю.
Мерон
Мервадик ю.
Местъор ю.
Мими ю.
Минболат
Минкий д.
Минчий д.
Мир
Мирзахъан,
Мирон
Мирослав
Мисирбн д.
Мпсосит д.
Митки
Митъо ю.
Митъро ю.
Митъуш
Митъуша ю.
Миха
Михаил
Михакъо ю.
Михал
Михел ю.
Миша
Мишæ
Мишик ю.
Мишо
Мишта ю.
Моисей
Морат д.
Мордех ю.
Мошка ю.
Мрза
Мрзабег
Мрзахъан
Мсост
Мудо ю.
Мукара
Мукка
Мулдар
Муради
Мурат
Муратбег
Мурза д.
Мурик
Мурка
Мустафа
Муртаз ю.
Муртазали
Муса
Муслим
Муссæ
Мути ю.
Муха д.
Мухадзир
Мухадзр
Мухадзыр
Мухамед д.
Мухар
Мухарбег
Мухран
Мухтар
Мухт(ъ)ар
Мухъул
Мушк(ъ)ел ю.
Мырза
Мырзабег
Мырзахъан
Мысост
Мыст
Мысырби
Мысырхъо
Мысырыхъо
Мэлс
Наге
Навроз
Назир д.
Нало
Налтыхъо
Налухъ д.
Налых
Нани ю.
Наполеон ю.
Нар ю.
Науруз д.
Науырыз
Нафи
Нафизæд
Науи
Нæуæг
Неведи ю.
Нестор
Нигко
Николай
Никъа ю.
Никъала
Никъо. ю.
Никъолоз ю.
Ноги
Нодар ю.
Нох
Нугзар ю.
Нушкъи ю.
Оба ю.
Огъалыхъ
Окра ю.
Октябрь
Олег
Омар
Оппи ю.
Ораз д.
Орæзмæг д.
Орузмæг д.
Осман
Отар ю.
Отара
Отарбег
Отарби ю.
Павел
Павлик
Павлуш ю.
Падо ю.
Палум ю.
Пармен ю.
Парноз ю.
Парса ю.
Парсо
Паскъо ю.
Патонка ю.
Пауле ю.
Паца

Паци ю.
Пацик ю.
Пацо
Пепе
Пера ю.
Петка
Петя
Петр
Пидо
Пиром ю.
Пипу
Пипи ю.
Пируз ю.
Пискъа ю.
Писыр
Пици
Пиши
Платъон
Пленка
Полка
Пора ю.
Посыр ю.
Поцо
Пре
Пси
Псыма
Псымахуæ
Пъауле ю.
Пъетъре ю.
Пъетъро ю.
Пьура ю.
Пъырыс ю.
Рагим ю.
Радик
Радион
Разден ю.
Раким ю.
Рамаз ю.
Рамазан
Раман
Рауль ю.
Рафаель
Рæмбын
Рæмон
94
Реваз
Ревмирæ ю.
Резо ю.
Ренат
Реуаз ю.
Роберт
Ролан
Роланд ю.
Ролик ю.
Роман
Ромæ
Ромео ю.
Ромик ю.
Рослан
Рослæнбег
Ростик
Ростом ю.
Ростъом ю.
Рубен ю.
Русик
Русикъо ю.
Руслан
Русланбег
Рустам
Рустанбег
Рустъам ю.
Рутен
Руха ю.
Рушан ю.
Рушарбег
Саба ю.
Сабаз
Сабазгери д.
Сабазджери
Сабан
Сабе
Сави
Сагка
Садикъо
Садул ^
Садулл’æ д.
Саид
Сала
Салават
Саладин
Салам
Саламан
Саламгери
Саламджери
Саламон д.
Саланджери
Салат
Салим
Саломон
Самаза
Самел
Самели
Самил
Самилбег
Самсæдин д.
Самсо ю.
Сана
Сандир д.
Санди ю.
Сандр
Сандро
Сандур
Сандыр
Сапсыхъо
Сарæби
Сарæхъцау
Сарди
Сардион к>.
Сардо ю.*
Саска
Сауджын
Саун ю.
Саукуй д.
Саукуыдз
Саулæг
Саулох
Сафарали
Сафарбег
Сафарби
Сафонка
Саханджери
Сахмæт
Сахъман

Сачино
Сæге
Сæлæдин
Сæрæби ю.
Сæрди
Сæрдион
Сæрмæт
Сæуа
(.æууай
Сæхмæт
Святослав
Себа ю.
Сева ю.
Севасти ю.
Севзыхъо
Оеврен ю.
Сикъо ю.
Семен
Секъа
Секъо
Серафим ю.
Сергей
Серги ю.
Сережа
Сержик ю.
Серман ю.
Серо ю.
Серож ю.
Сесе
Сеше
Сибистъор ю.
Сиго
С и до
Сикъа ю.
Сикъо ю.
Симен
Симион ю.
Симон ю.
Сирдон д.
Славпк
Слан
Сланбег
Слангерий д.
Сланджери
Сланихъо
Смел
Соби
Сограт ю.
Соза
Созан
Созорухъ
Созрат
Созрухъо д.
Созур д.
Созурухъо д.
Созыр
Созрыхъо
Сократ ю.
Соли
Соло
Соломан ю.
Соломон
Солтан
Солтанбег
Солтæ
Сомæт ю.
Сомон ю.
Сони ю.
Соса
Сосана ю.
Сосæг
Сосе ю.
Соси
Соско
Сослан
Сослæнбег
Сосо ю.
Сосого
Состик ю.
Состык
Софи ю.
Софрон
Спартак
Сталберг ю.
Станислав
Степан
Стъепан
Субæлци
Сугъар
Сузу
Суле
Сулейман
Сулнкъо ю.
Султан д.
Сулхан ю.
Сумахуæ
Сурен
Сусу
Сыба
Сыбы ю.
Сымси ю.
Сыха
Табег
Таве
Тагæ
Тадала
Таджи
Тазæрет д.
Тазе
Тазрет
Таймаз
Таймураз
Таймурас ю.
Тайсау
Тамаз ю.
Тамай
Тамашка
Тамби
Тамс ю.
Тамерлан
Тамсыр
Танел
Тапе ю.
Тапсыхъо
Тарас
Таозан ю.
Тареоз ю.
Тариел ю.
Тасо
Тасолтан
Тата
Татæг

Татмырзæ
Тато ю.
Татъе ю.
Тахир
Тæга
Тæкъо
Тæри
Тæркъо
Тæрги ’ю.
Тæтæ
Тæтæр
Тæтæри
Тæтæрхъан
Тæтон
Теба ю.
Тебо
Тего
Тедо ю.
Теджиа
Текъа
Текъи ю.
Тела ю.
Тембо
Тем бол ю.
Темболат
Теменлан
Темирболат д.
Темирсултан д.
Темо ю.
Темсыр ю.
Темур
Темурболат
Темурхъ д.
Темурхъан д.
Темурчи
Темырби
Темырболат
Темырбулат
Темырсолтан
Темырхъан
Тенгиз ю.
Тепа ю.
Тепсарихъо д.
Тепсарыхъо
Тепсыр ю.
Тепсыхъо
Тер и
Теса
Теувез
Тнгран
Тиме ю.
Тимафей
Тимофей
Тикис
Тимур
Тихъоз ю.
Тицо
Тланбег
Толикк
Толя
Тома
Томай
Торги ю.
Торез ю.
Торик
Торис
Татай
Тотн
Тотигка
Тото ю.
Тотрадз
Тотраз
Тотрухъ
Тотурбек д.
Тотурухъ
Тотыр
Тотырбег
Тотыри
Тоска
Тофик ю.
Тох
Тохти
тоафим
Тристан ю.
Тугул
Тугъан
Тузар
Тузик ю.
Тука
Тукка
Тула
Тулабек
Тулат
Тули ю.
Тулик
Тума
Турбег
Турги ю.
Туркестан ю.
Тускъа д.
Тути ю.
Тутила ю.
Тух а
Тхост
Тыба
Тымыгъ
Тъарзан
Тъатæ
Тъатъе
Тъабус
Тъæлбæз
Тъепа ю.
Тъорик
Тъури
Уаз
Уазно ю.
Уанез ю.
Уаннчка ю.
Уанкъа ю.
Уанкъо ю.
Уано ю.
Уардæн
Уарден ю.
\яри
Уарки
Уарлам Ю.
Уартан ю.
У аса ю.
Уасикъо ю.
Уасил ю.
Уаскъа ю.
Уаскъо ю.
96

Уасо ю.
Уахн ю.
Уахтъæнг
Уæгъыллæ
Уæлхæг
Уæрахъ
Уæрæзмæг д.
Уæрхæг
Уæрчо
Уæхадæг
Уæхатæг
Уба
Убæзг
Увадзыго
Угъалыхъ
Удзыка
Уильям ю.
Умар
Умарбек
Унафхан д.
Уогъалухъ д.
Уодпг д.
У омар д.
Уорæзмæг д.
Уосмæн д.
Уэгара ю.
Урай
Уранбег
Урузмæг д.
Урусби
Урусхан
Урядник
Ушанг ю.
Уырызмæг
Уырысби
Уырысхан
Фарн
Фарнам
Фацбай д.
Фæлвæра
Федар
Федка
Федкæ
Федыр
Фелик
Феликс
Фу ю.
Фырдауыз
Хабек
Хаби
Хабос
Хабот
Хаджи
Хаджибар д.
Хаджибекир д.
Хаджимæрзæ д.
Хаджиомар
Хаджисмел д.
Хаджиумар
Хаджумар
Хадзарет д.
Хадзибатир д.
Хадзибекир д.
Хадзимарат д.
Хадзимæт д.
Хадзимет д/
Хадзиморат д.
Хадзимурат.д.
Хадзимурза д.
Хадзимусса д.
Хадзиомар д.
Хадзират д.
Хадзирæт
Хадзирет
Хадзрæт
Хадзис^ел д.
Хадзи-Умар д.
Хадзы-Ахмæт
Хадзыбатыр
Хадзыбечыр
Хадзымарат
Хадзымæт
Хадзымурат
Хадзымырзæ
ХадзЫмуссæ
Хадзыомар
Хадзырæт
Хадзысмел
Хадзы-Умар*
Хазбатр
Хазбатир д.
Хазбекир д.
Хазби
Хазбулат к>.
Хазмæт
Хазмурат-
Хазмуссæ
Хазмырзæ
Хазрæт
Хазрет д.
Хайман
Хакъиассæ д~
Хамæза д.
Хамæрзæ д.
Хамбп
Хамоза д.
Хамурза д.
Хамырзæ
Ханби д.
Ханге д.
Хангери
Ханджери
Харбин
Хари
Харитон
Хасæхъо
Хасим
Харум д.
Хасамбег
Хасан
Хасанбег
Хатæхцхъо
Хату
Хатъо
Хæба
Хæмæт
Хæмæтхъан
Хæмиц д.
Хæмыц
Хæмыш ю.
Хæри
Хæрис
7 3. Г. Исаева

Хæритон
Хæритъон
Хæсæнæ
Хæржæг ю.
Хæту
Хæчъассæ
Хентъор ю.
Хепа ю.
Хетæг’
Хибо
Хитъо ю.
Хитъор ю.
Хнуа ю.
Хихи ю.
Хобан
Хози
Хоймон
Хох
Хосдзау
Христофор
Хсар
Хсарбег
Хсæртæг
Хуасдзау д
Хусин д.
Хуха ю.
Хуца
Хушин д.
Хушула ю.
Хуыснна
Хуытъннæ
Хуытъын
Хыбыла ю.
Хыдыр ю.
Хъаз
Хъазан
Хъазангирей
Хъазанджери
Хъазантемыр
Хъазауат
Хъазбег
Хъазгерий д.
Хъазджери
Хъази
ю.
Хъазмæхæмæт
Хъазуат
Хъазыбег
Хъайсæн д.
Хъайсын
Хъайтар
Хъайтухъ д.
Хъайтухъо д.
Хъайтыхъо
Хъаламурза д.
Хъалмыхъ
Хъамболат
Хъамбодти
Хъанамат д.
Хъанæмæт
Хъанте
Хъантемыр
Хъанымæт
Хъаныхъ
Хъаралзау
Хъарамас
Хъарман
Хъасай
Хъасбол
Хъасболат
Хъаурбег
Хъауырбег
Хъæбус д.
Хъæвдын
Хъæлцн
Хъæндил
Хъæрæмнрза д.
Хъæрæсе
Хъæхæрман
Хъуллæ
Хъургъохъ
Хъуыдайнат
Хъуыбады
Хъуыдæберд
Хъуыдинæ
Хъуыргъохъо
Хъыбыл
Хъызылбег
Хъылцн
Хъылцыхъо
Хъылыц
ХъырЫхМ
Хъырымсолтан
Хъыхъы ю.
Цагко
Цадо ю.
Цацо
Цацу
Цабпо
Цæй
Цæппо
Цæппу
Цæра
Цæразон
Цæрай д.
Цæргæс
Цæттæлæг
Цега ю.
Цепка
Цикъæ
Ципка
Ципо
Цицеу
Цици ю.
Цицили ю.
Цнцка
Цнцо
Цола
Цомахъ
Цомел ю.
Цсрæ
Цоска
Цоци
Цоцко
Цуца ю.
Цуцка ю.
Иуцу д.
Цуцукк ю.
Цуцык ю.
Цырыхон
Цыцыл ю.
Цъæхил ю.
Цъæхлæг
98

Цъибитт ю.
Цъицъа ю.
Чакъа ю.
Чали ю.
Чанка ю.
Чача ю.
Челемет
Чермеи
Чето ю.
Чех
Чингнз
Чито ю.
Читъо ю.
Чича
Чичико ю.
Чичо
Чога ю.
Чокъо ю.
Чосий
Чоча ю.
Чоче ю.
Абион
Авархан
Авдан
Авдннка
Агнессæ
Агнися
Аграфенæ
Аграфин
Аграфиня
Аграфья
Агундæ
Агуындæ
Агъати
Адæ
Адзигæ
Адуха
Азæ
Азархан
Азау
Азаухан
Лзе
Чъандз
Чъичъи ю.
Чъичъикко ю.
Шакро
Шалва ю.
Шаликъо ю.
Шамил(ь)
Шауела
Шахан-Гирей
Шверник ю.
Шехо
Шикъо ю.
Шили
Шишо
Шобыка
Шокъа ю.
Шопан ю.
Шота
Шошка ю.
Шурæ ю.
Эврик
Женские имена
Аззæ
Азирæт
Аидæ
Аиста
Лйсана
Айсæ
Аксанæ
Акула
Акшина
Аланæ
Алæчкæ
Алди
Александрæ
Алетæ
Алефтинæ
Аленæ
Алимæт
Алинæ
Аличкæ
Аллæ
Алочкæ
ю.
Эдик
Эдуард
Эльбрус
Элызбар ю
Эмаули ю.
Энвер
Эрик
Эристау
Юзик д.
Юра
Юрий
Юрик
Яго ю.
Я гор
Яков
Январбег
Ярослав
Япон
Ясен ю.
Ясон ю.
Яшæ
Алфиз
Альбинæ
Альманя
Альмæ
Аля
Аминæт
Анастасия
Анафæ
Ангелинæ
Анетæ ю.
Анжелæ
Анжеликæ
Анжела
Анжэллæ
Аникъо
Анисæт
Аниса
Анитæ
Анифæ
Анна
Аннæ

Аннускæ
Анталия
Антонинæ
Ануси
Анучки
Анфизæ
Анфисæ
Анчкæ.
Анюшкæ
Аня
Аргентинæ
Аринæ
Арфят
Аси
Асиат
Астархан
Астик
Асят
Астан
Ауархан
Ауыкка
Афассæ
Афирæт
Афрося
Ацирохс д.
Ацырухс
Ашиат
Аэлитæ
Æфсийнæ д.
Æхсийнæ д.
Бабале д.
Баб л и
Баблинæ
Бабаша ю.
Бабуца
Бабыз
Багъуыл
Бади
Бадимæт
Бадинæ
Бадинæт
Бадзи
Базар
Бала
100
Барейнæ д.
Баринæ Д.
Бариня
Басилхъæз
Батий
Бæди
Бæдимæт
Бæдинæ
Бæла
Бæле
Бебус
Бедуха
Бедуххæ
Бекке
Белæ
Беллæ
Белохан
Берицæ ю.
Биби ю.
Бидæхан
Биндзæ д.
Бине
Бирихии
Бицкæ
Бига
Блая
Блогка
Боли
Болискæ
Борæти
Борæхан
Боренæ
Боркизгæ д.
Боччо ю.
Бубæ
^улкæ
Бурчызг
Буса
Буца
Буцæ
Бушлимæ
Бэллæ
Вала
Валентинæ
Валеринæ
Валерия
Валя
Ванда
Вара
Варæгкæ
Варварæ
Вардо
Варе
Варичкæ
Варкæ
Варя
Венер ю.
Венерæ
Венка
Венкæ
Веня
Вера
Верæ
Верицкæ
Веркæ
Верузæ
Веруся
Виалетæ
Викæ
Виктория
Виленæ
Винерæ
Виолетæ
Виолеттæ
Виталинæ
Владленæ
Врузя
Вялетæ
Гага
Гаган
Гадизæт
Гаджи
Гаир
Галæт
Галинæ
Галя
Гано
Ганя ю.

Гатеринæ
Гатицæ
Гахан
Гадо
Гафæ
Гафе
Гафи ю.
Гашка
Гæдау
Геге
Гела ю.
Гена
Геин
Геня
Герæ
Гессæ
Гиги
Гигкæ
Гиданнæ д.
Гидзало д.
Гиза
Гизгæ
Гиздун д.
Гизи
Гима
Гита д.
Гогка
Гогла
Годти
Гозæга
Гока
Госæ
Госæгъæз
Госæда
Госæма
Госæнагъæ д.
Госæнагъуæ
Госæнайхо
Гуасæлакæ
Гуасæмидæ д.
Гуасæнагъæ
Гуасæнагъуæ д.
Гуасæхан д.
Гуассæ
Гуæдзæга д,
Гуæсæгуз д.
Гуæшæгъэ
Губатæ
Гугуз
Гуджи
Гудза д.
Гудзæ д.
Гудзин д.
Гуза д.
Гуздун д.
Гулико ю.
Гулинæ
Гулинкæ
Гуло ю.
Гульнара ю
Гуля
Гушамид
Гуыдзн
Гуыржы ю.
Гуырдзи
Гуырдзихан
Гыгы ю.
Дади
Дадин
Даднга
Дадннка д.
Дадка д.
Дадуки
Даиса
Даиска
Дайху
Дгйхуа
Дакка
Далу
Далухан
Данæ
Даня ю.
Дари
Дарикъо ю.
Дарис
Дарихан
Дарнцкæ
Даричка
Дария
Даро ю.
Даринка
Даря
Дарья
Дати д.
Датиа
Датъи
Даудушхан
Дауказ
Даур
Даухан
Дачка
Даччи
Даша
Дедига
Дека
Демона ю.
Дерестхан
Дианæ
Дибæ
Дибæхан
Дигиза д.
Дигорхан д.
Дико
Динæ
Диннан
Динка
Дисахан
Диянæ
Доде
Додта
.Додинка
Дома
Домнæ
Дона
Донарæ
Дония
Доня
Доскъа
Досыр
Досур
Дося
Дофк?
101

Дофкæ
Дугус д.
Дуду
Дудунæ
Дука
Дунетхан
Дуни
Дуня
Дуса
Дуси ю.
Дуся
Дунетхан
Духирæт
Душа
Душинка
Джемæт
Джетæ
Джетæгъæз
Джетессæ
Джеферæт
Джеферет д.
Джиго ю.
Джульеттæ
Дзабет
Дзабита
Дзака
Дзалимæт ,д.
Дзамил
Дзан
Дзана
Дзанахан
Дзæнæт
Дзандзирахъ
Дзанбат
Дзарахан
Дзариффæ
Дзахирæт
Дзахсумелон:
Дзæнæт
Дзæнæтхан
Дзæхдзеу
Дзæхи
Дзги
Дзгуылæ
Дзебон
Дзега
Дзегдо
Дзегка
Дзегын
Дзерассæ
Дзехын
Дзибæ
Дзиллæ д.
Дзинно
Дзирæт
Дзитциу
Дзиферæ
Дзифирæ
Дзлотæ
Дзмо
Дзовка
Дзугуни
Дзукула д.
Дзукъула д.
Дзуле д.
Дзыллæ
Дзыллæт
Евæ
Евгеня
Евдокия
Евелииæ
Еветæ
Евразия
Егор
Егра
Езæ
Езде
Езетæ
Езетхан
Езна ю.
Екатеринæ
Екка
Елверæ
Елда
Еленæ
Елена
Ели ю.
Елизавет
Елизавета
Елиса ю.
Елитæ
Еличкæ
Елмæсхан
Елмусхаа
Елзæ
Ельмæ
Енгрес
Енуца
Ермоня
Ерна
Еспинеь
Етери
Еуæ ю..
Ефена
Ефрос кх
Жаби
Жалинцæ-
Жалихан-
Жамилæт
Жамирæт
Жанæ
Жанетæ
Жаннæ-
Жанчкæ-
Жаретæ-
Жаретхан-
Жаелинцæ^-
Жемæ
Жени к>.
Женя
Жинæчкæ-
Жужу ю.
Жужула ю..
Жужуна Ю;
Журæт ю.
Журя
Жыкку ю^
Забатхан
Завалинæ
Загалон
Заза ю*
Заидæ

Заирæ
Заирæт
Зайнап
Залдуз
Залдузхан
Зали
Залика
Заликъо
Залинка д.
Залпхан
Залу
Замерæ
Замерæт д.
Замеркæ д.
Замилæт
Замирæ
Замирæт
Занка
Зарæ
Яаремæ
Заретæ
Зариффæ
Заркæ
Заря
Зæйнæп
Зæлда
Зæлинæ
Зæлинкæ
Зæнæтхан
Зардырухс
Зæри
Зæринæ
Зæринкæ
Зельмæ
Земæ
Земинар
Земфир
Земфирæ
Зетæ
Зиатæ
Зибу
Зида
Зималетæ
Зинæ
Зинаидæ
Зинайдæ
Зиничкæ
Зинкæ
Зино
Зинфирæ
Зирæ
Зирæт
Зитæ
Зифирæ
Зоичкæ
Золотинæ
Зоя
Зулехан
Зульфия
Зуротæ
Зуриа
Зурмæ д.
Зурмæхан д.
Зуртнй
Иветæ
Идæ
Изæ
Изабеллæ
Изетæ
Изольдæ
Изольдис
Илакъа ю.
Илике д.
Илонæ ю.
Илора ю.
Илушка ю.
Ильвирæ
Илдæ ю.
Имерæ
Инадо ю.
Инæ
Инæчкæ
Ингæ
Индианæ
Индирæ
Индиринæ
Инессæ
Иннæ
Ионя
йрæ
Иринкæ
Иричкæ
Иркæ
Ирмæ
Ирчкæ
Искрæ
Итери ю.
Итэри ю.
Чулите ю.
Каветæ
Казетæ
Катер
Катеринæ
Кати ю.
Катине ю.
Картинка
Катия
Като
Катуша ю.
Катья
Катя
Кафетæ д.
Каринæ
Кæрдæг
Кеке ю.
Кекун д.
Керти
Кето ю.
Киабæ
Киабæхан
Киза ю.
Кизгæ д.
Кика ю.
Кикили ю.
Кимæ
Кирæ
Киса ю.
Кита
Китабæт д.
Клава
Клавдия
Клавдя

Кларæ
Колфин ю.
Косе
Косер
Косерхан
Косте
Кошерхан
Крестины
Ксена
Ксениа
Ксения
Ксеня
Куарæ
Кудзин д.
Кукла
Куку ю.
Кукури ю.
Кумусхан
Кыкызм ю.
Кябæ
Като ю.
Катуша ю.
Къекъе ю.
Къиза ю.
Къикъа ю.
Къикъили ю.
Къулинæ
Къукъури
Къутау
Къыкызм
Къяба
Ладинка,
Ладимхан
Лажимка
Лазимæт
Лазинка
Лалæ ю.
Лали
Ламзе
Лана ю.
Ландæ
Ларæ
Ларисæ
Лаурæ ю.
Щ
Лæухан д.
Леди
Леза
Лез и
Лезинка
Лейла
Лемæ д.
Леиза
Лена
Лендæ
Лениннкæ
Ленка
Лерæ
Леска
Лешка
Лианæ
Лида
Лидия
Лндя
Лиза
Лизавет
Лизаветæ
Лизæ
Лизикъо
Лили
Лиля
Лимæ
Линæ
Линдæ ю.
Липæ
Лирæ
Лия
Лиянæ
Личкæ
Лиусæ
Лорæ
Луизæ
Лулу
Луси
Лоштохан
Льянæ
Любæ
Любовь
Людæ
Людмилæ
Люся
Лютмилæ
Лянæ
Ляля
Магдалинам
Мада
Мадзегка
Мадоня
Мазинкæ
Мапчкæ
Майæ
Майрæ
Майрæн
Майху
Майхуæ
Майя
Макъа
Малижа ю.
Малинæ
Малинцæ
Мальвинæ К).
Мамида
Мамука
Мананæ ю.
Мани
Манидзæ
Маника
Манутйа
Маня
Марагъо
Маргаритæ
Мариа
Мариам
Марианæ
Марианнæ
Маринæ
Маринкæ
Марицæ
Марихан
Мария
Марйа
Маро
Марпъæ

Мартæ
Марусия
Маруся
Марфæ
Марцкæ
Марюся
Марям
Маса
Масинка
Маска
Маша
Машинка
Машо
Мая
Мади
Мæдинæ
Мæдинæд
Мæдинæт
Мæйрухс
Медæ д.
Мерет
Меретхан
Мидæ
Милидан
Милуан
Милуся
Мимонæт
Минадо
Минадор
Мина
Мииæт
Минда
Минтæ
Минычкæ
Мирæ
Мисирхан д
Мисорæт д.
Мисурæт
Мита
Миширхан д.
Мишурæт
Мна
Мома
Музæ
Музи
Муна
Мусæда д.
Мусирæт д.
Мысырхан
Мысурат
Наго
Надеждæ
Наденка
Надеска
Надиза
Надикка
Надихан
Надия
Надйа
Надя
Назирæт
Наидæ
Накади
Нано
Наста
Настиа
Настя
Настья
Наталия
Наталья
Наташæ
Нæткæ
Нафизæд
Иафизæт
Нафирæт
Нелли
Неля
Нену
Ненуца
Ниветæ
Нина
Нинадо
Нинæ
Нинеля
Ниничкæ
Нино
Нинуси
Нинычка
Нифæ
Ниффæ
Нутка
Нэля
Нюся
Огка д.
Оккæ
Озинкæ д.
Озинцæ
Октябринæ
Ола
Оланæ
Оленкæ
Олинка д.
Олинкъа д.
Олицкæ
Оличкæ
Олмес
Олмесхан
Олцкæ
Паге
Паду
Пари
Паруска
Патау
Пæсæ
Пæсæхан
Пæшæ
Пепе
Пелаги ,
Пело
Пенерæ
Поли
Поллæ
Попо
Поси
Рагамет
Раднмхан
Радухан
Ражнмæт
Разамет
Разетæ
Разиат
Разят

Раисæ
Раискæ
Раичкæ
Раия
Райæ
Райкæ
Райса
Райсæ
Райхан
Райханат
Райя
Рахимæт
Рая
Ресена
Рахимат
Регинæ
Режетхан
Ремæ
Римæ
Римæхан
Риммæ
Ритæ
Рожиат
Розæ
Рози
Рузаннæ
Саду
Саидæ
Саломи ю.
Салу
Самилхан
Сандалий
Сане
Саня
Санят
Сапархан
Сарæ
Сардис
Саринка д.
Саринкъа ю.
Сатана
Сатæг
Сатæгсау
Саудат
Саудзæццæ
Саукизгæ д.
Саусатæг
Сафетка
Сафирæт
Сафият
Сафят
Сахбекæ д.
Сахбике
Сахар
Сахерæт
Сачера
Сашинкæ
Сæлимæт
Сæниат
Сæто
Сæудæт
Сæхизæт
Свет ю.
Светæ
Светинкæ
Светлан ю.
Светланæ
Сенагу
Серафимæ
Серафин
Серинка
Сидона
Симæ
Сирота
Сона
Сония
Соня
Софа
София
Софья
Симæ
Стархан
Сугзар
Сугъзæр д.
Сукра
Суликъо
Суриат
Таирæ
Таисæ
Таисе
Таисия
Таися
Таирæ
Тайра
Тасийа
Тайсæ
Тайссæ
Тайся
Тамарæ
Тамилæ
Тамилуан
Тамуся
Тауке д.
Тауырзæт
Теэадæ
Теминæ
Терезæ
Тима
Тимæ
Тиминæ
Тома
Тония
Тон я
Тося
Тотинка
Тотца
Тууалийнæ д.
Уадзæфтауæ д.
Уарди
Уарзе
Уарзетæ
Уафи
Уацирæт
Уæзæфтауæ д.
Уæлинка
Уæрццæ д.
Ульданæ
Унатæ
Уолмес д.
Фаидæ
Фаинæ
Фалетæ
106

Фана
Фарай
Фаризæд
Фаризæт
Фаринæ д.
Фаруз
Фарузæ
Фатимæ
Фатимæт
Фатимкæ
Фатъиймæт
Фатъимæт
Фатка
Фая
Фæткъуы
Федоши
Фемидæ
Феня
Ферузæ
Фиалета
Фиалкæ
Фидост
Флоридæ
Фимæ
Фирдæуз
Фирузæ
Флорæ
Фузæ
Фушкæ
Хабащ
Хабебæ д.
Хабибает
Хадижæт
Хадизæд
Хадизæт
Хадиса
Хадзихъæз д.
Хазыго
Хаирхан
Хаирхъыз
Хайырхъæз
Хамисят
Хаиаон
Хангуассæ
Хандиса
Ханифа
Ханиффæ
Хандзериффæ
Хани
Хансиат д.
Хансят
Ханысят
Хахан
Хабидæ
Хабидæт д.
Хорцескæ
Хорческæ
Хуарæ
Хурайрæт д.
Хъаллæ
Хъарассæ
Хъизмидæ д.
Хъизмудæ д.
Хъурманхъæз
Хъызмыдæ
Циаллæ
Цеца
Цуцу
Цона
Цепа
Цопа
Цъæхкизгæ д.
Чабæ
Чабæхан
Чабка
Чебка
Чига
Шанахан
Шæлимæт
Шерифæ
Шурæ
Эдитæ
Элинæ
Эллæ
Элизæ
Элонæ
Элоннæ
Эльвæ
Эльверæ д.
Эльвирæ
Эльзæ
Эльмæ
Эльмирæ
Эля
Эмæ
Эммæ
Эремæ
Юлетæ
Юля
Юлянæ
Янæ
107

ОГЛАВЛЕНИЕ
Предисловие . • • . • . . 3
Введение 6
1. О понятиях «антропонимика» и «антропонимия» ..... 6
2. К истории изучения осетинской антропонимии ..... 8
Глава первая. Состав осетинского именника
1. Вводные замечания 11
2. Имена, сохранившие связь с апеллятивной лексикой .... 16
3. Имена, построенные по модели детской лексики . . . . . 22
4: Становление пласта имен, связанных с христианством ... 28
5. Становление пласта имен, связанных с исламом 31
6. О тюркском вкладе в осетинскую антропонимию . . . . 33
7. Имена, связанные с кавказоязычным миром 40
8. Русизмы в осетинской антропояимии 42
Глава вторая. Диалектная характеристика осетинской антропонимии;
Глава третья. Структурно-грамматическая характеристика осетинских; :
личных имен 49
1. Простые имена . . . 49
2. Типичные финали имен ........ 50
3. Сложные имена 57
4г Фонологическая структура личных имен . . . . . . 60
Глава четвертая. Процессы развития осетинской антропонимии в
советский период .63
1. Об общих процессах развития именников народов СССР ... 66
108

2. Роль двуязычия в формировании и развитии осетинской антропонимин 66-
Заключение .73
1. Библиография ..... 74
2. Материалы к словарю личных имен . 62

ЗОЯ ГЕОРГИЕВНА ИСАЕВА
Осетинская антропонимия
Личные имена
Рецензенты: докт. филол. наук А. Дз. Цагаева, канд. филол. наук
Н. В. Подольская
Редактор
А. У. Г о л и е в а
Художник
У. К. Кануков
Художественный редактор
X. Т. Сабанов
Технический редактор
3. С. Мисикова
Корректор
3. Дз. Баликоева

ИБ № 1233
Сдано в набор 27.12.85. Подписано к печати 17.03.86. ЕЙ 00642. Формат бумаги
60x84»/)6. Бум. тип. № 1. Гарн. шрифта литературная. Печать высокая. Усл. п. л.
6,51. Усл. кр.-отт. 6,73. Учетно-изд. листов 5,94. Тираж 1000 экз. Заказ ЛЪ 14.
Цена 55 коп.
Издательство «Ир» Государственного комитета Северо-Осетинской АССР по делам
издательств, полиграфин и книжной торговли, 362040, г. Орджоникидзе, ул.
Димитрова, 2.
Книжная типография Государственного комитета Северо-Осетинской АССР по
делам издательств, полиграфии и книжной торговли, 362011, г. Орджоникидзе, ул.
Тельмана, 16.

Исаева 3. Г.
И <85 Осетинская антропонимия. Личные имена. —О
жоникидзе: Ир, 1986.—107 с.
55 к.
Книга представляет собой первое всестороннее исследование осетин
антропонимии. В ней дается общая характеристика осетинских Ли*
имен, раскрываются процессы становления именника, его различные I
тическне пласты. Книга будет интересна для специалистов-филологов, а
же для широкого круга читателей, интересующихся проблемами языка.
2006000000—32
81 (2 Р—бОсе