СОВЕТСКОГО
ПРАВА
н
ИЗДАТЕЛЬСТВО
ЛЕНИНГРАДСКОГО университета
19 5 7


ЛЕНИНГРАДСКИЙ ОРДЕНА ЛЕНИНА ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ им. А А ЖДАНОВА
СОРОК ЛЕТ СОВЕТСКОГО
ПРАВА
1017-1057
Толл I
ЛЕНИНГРАД • 19 5 7


ЛЕНИНГРАДСКИЙ ОРДЕНА ЛЕНИНА ГОСУДАРСТВЕННЫЙ
УНИВЕРСИТЕТ им. А.А. ЖДАНОВА
СОРОК ЛЕТ
СОВЕТСКОГО
ПРАВА
СТРОИТЕЛЬСТВА
СОЦИАЛИЗМА
ИЗДАТЕЛЬСТВО
ЛЕНИНГРАДСКОГО УНИВЕРСИТЕТА


Печатается по постановлению Редакционно-издательского совета Ленинградского университета
Редакционная коллегия-
Д В. Венедиктов,
Л. И. Дембо,
В. М. Догадов,
В. А. Иванов, С. И. Игнатов, А. И. Королев, Б. Б. Че¬
репахин, И. А. Чечина, М. Д. Шаргородский
Отв. редактор О. С. Иоффе


ОТ РЕДАКЦИИ
Предлагаемая вниманию читателей книга «Сорок лет советского права» является результатом коллективного труда научных работников юридического факультета Ленинградского университета. В работе над ее созданием принимали участие не только авторы отдельных разделов и члены редакционной коллегии, но и весь коллектив факультета, все его кафедры, оказавшие серьезную помощь авторам в планировании монографии и ее предварительном обсуждении.
Книга носит историко-теоретический характер и ставит своей целью на основе анализа исторического материала выявить основные тенденции развития советского права в целом <и его отдельных отраслей. В тесном сочетании с историей развития советского законодательства освещается история теоретической разработки основных проблем советской юридической науки. Как вывод из исторического исследования в ряде случаев рассматриваются вопросы дальнейшего совершенствования и пути последующего развития соответствующих отраслей законодательства.
Работа состоит из двух томов. Первый том посвящен периоду строительства социалистического общества в СССР. Второй том охватывает фазу социализма. Внутри каждого тома выделяются специальные разделы, освещающие развитие основных отраслей советского законодательства и советской правовой науки. При этом было признано целесообразным не устанавливать точных хронологических рамок, отделяющих первый том от второго тома, поскольку самый переход от капитализма к социализму представляет собою хотя и скачкообразный, но все же постепенный исторический процесс, завершившийся построением социалистического общества в нашей стране. Это позволило авторам отдельных разделов произвести распределение материала между двумя томами с учетом того этапа, который является переломным для развития данной конкретной отрасли советского права.
Несмотря на значительный объем монографии, она не может, естественно, охватить все стороны, пути и формы развития советского права за сорок лет его существования. Поэтому в каж5


дом разделе выделяются и подвергаются специальному рассмотрению только те проблемы, которые для данной отрасли права имеют наиболее существенное историческое, теоретическое или практическое значение.
Поскольку работа представляет собою историко-теоретическое исследование, в основу ее построения положена не система советского права или систематика норм советского законодательства, а система советской правовой науки) в том ее виде, в каком она является в настоящее время наиболее принятой, а именно:
1. Теория государства и права.
2. Государственное право.
3. Административное право.
4. Гражданское право.
5. Семейное право.
6. Трудовое право.
7. Земельное право.
8. Колхозное право.
9. Уголовное право.
10. Организация суда и прокуратуры.
11. Гражданское процессуальное право.
12. Уголовное процессуальное право.
Исследование не охватывает международного права, ввиду того, что оно не является внутригосударственным правом, а также криминалистики, поскольку этой науке не соответствует какая-либо специальная отрасль советского законодательства. Не выделяются также в особый раздел проблемы финансового права.
Разделы книги «Сорок лет советского права» написали следующие авторы:
Марксистско-ленинское учение о социалистическом государстве и праве — Д. А. Керимов (о кодификации), В. С. Петров (о государстве), Б. В. Шейндлин (о праве);
Государственное право — С. М. Равин;
Административное право—Н. И. Магид, Л. А. Николаева, Г. И. Петров, В. Н. Сорокин;
Гражданское право — О. С. Иоффе;
Семейное право — Н. В. Рабинович;
Трудовое право — Ф. М. Левиант, А. И. Пашков;
Земельное право — А. И. Королев;
Колхозное право — А. М. Каландадзе;
Уголовное право — В. Г. Смирнов, М. Д. Шаргородский;
Организация суда и прокуратуры — В. А. Иванов;
Гражданское процессуальное право — Н. И. Авдеенко, М. А. Кабакова;
Уголовное процессуальное право — В. П. Резепов, П. С. Элькинд.


РАЗДЕЛ I МАРКСИСТСКО-ЛЕНИНСКОЕ УЧЕНИЕ
О СОЦИАЛИСТИЧЕСКОМ ГОСУДАРСТВЕ И ПРАВЕ
СУЩНОСТЬ И ФОРМА СОВЕТСКОГО ГОСУДАРСТВА В ПЕРИОД СТРОИТЕЛЬСТВА СОЦИАЛИЗМА
Вопрос о социалистической революции, о завоевании диктатуры пролетариата и использовании ее для перехода к коммунизму является главным вопросом всей марксистской революционной теории.
В. И. Ленин творчески развил марксистскую теорию применительно к новым историческим условиям, создал современную, во всех отношениях действенную науку социалистического строительства. Он очистил от оппортунистических извращений все главные выводы марксизма и развил их дальше, превратив марксистское учение в подлинную школу практической деятельности миллионов трудящихся во всех странах. Среди проблем марксистской науки, разработанных В. И. Лениным, существенно важное место занимает вопрос о социалистическом государстве как главном орудии построения коммунистического общества.
Обобщая опыт международного революционного рабочего движения, особенно опыт революции в России, В. И. Ленин развил и конкретизировал коренные вопросы марксистской теории социалистического государства: 1) вопрос об исторической необходимости и неизбежности диктатуры пролетариата; 2) вопрос •о сущности диктатуры пролетариата (диктатура пролетариата как высшее развитие демократии в условиях классового общества, диктатура пролетариата как союз пролетариата с трудящимся крестьянством, диктатура пролетариата как орудие экономического, политического и идеологического преобразования капитализма и построения социализма); 3) вопрос о закономерностях возникновения социалистического государства, о революционном сломе буржуазной государственной машины и организации нового социалистического государственного аппарата; 4) вопрос о политической форме диктатуры пролетариата.
7


Решение В. И. Лениным этих коренных проблем марксизмз тесно связано с его учением об империализме, как умирающем капитализме, с развитой им теорией социалистической революции и представляет собой научный фундамент пролетарской классовой борьбы во всех странах в современную эпоху.
1
Переход от капитализма к коммунизму объективно неизбежен в силу действия экономических законов развития общества. Но использование экономических законов имеет ту особенность, что оно встречает сильнейшее сопротивление со стороны отживающих сил общества, интересы которых направлены на сохранение старых производственных отношений, обеспечивающих господство старых классов. Для того чтобы экономический закон пробил себе дорогу, необходима сила, способная преодолеть сопротивление реакционных классов и закрепить господство новых производственных отношений.
Буржуазия, учил В. И. Ленин, даже свергнутая в одной стране, остается еще в течение некоторого времени сильнее свергнувшего ее пролетариата. Сила свергнутой в одной стране буржуазии состоит в силе ее международных связей, в том, что она сохраняет еще ряд преимуществ: сохраняются деньги, часть имущества, навыки и приемы управления, близость к высшему техническому персоналу, сохраняется у буржуазии и значительно больший навык в военном деле. Сила буржуазии состоит также и в том, что сохраняется мелкое товарное производство, которое, по выражению Ленина, «рождает капитализм и буржуазию постоянно, ежедневно, ежечасно, стихийно и в массовом масштабе».1 Мелких товаропроизводителей прогнать нельзя, их н^жно перевоспитать длительной, медленной и осторожной организаторской работой.
Переход от капитализма к коммунизму занимает целый исторический период, в течение которого у эксплуататоров живет надежда на реставрацию, переходящая иногда в попытки реставрации. С удесятеренной энергией, с бешеной страстью и ненавистью бросаются они в бой за возвращение угодных им порядков.2
В этой борьбе двух миров пролетариат ни в коем случае не может оставаться безоружным, он должен создать и укрепить свои собственные силы, способные успешно противостоять реставраторским попыткам буржуазии. Главной силой пролетариата в революции является его диктатура, имеющая достаточно мощные вооруженные силы и карательные органы, имеющая хорошо организованные органы хозяйственного и культурного строительства.
1 В. И. Ленин. Соч., т. 31, стр. 7—8.
2 См. В. И. Лени н. Соч., т. 28, стр. 233.
8


Таким образом, диктатура пролетариата объективно необходима в переходный период от капитализма к коммунизму, ибо без нее невозможно осуществить грандиозные задачи социалистической революции.
В. И. Ленин писал: «Развитие вперед, т. е. к коммунизму, идет через диктатуру пролетариата и иначе идти не может, ибо сломить сопротивление эксплуататоров капиталистов больше некому и иным путем нельзя».3
Этот вывод марксистско-ленинской теории, как указал в своей резолюции XX съезд КПСС,4 не означает обязательности для всех стран гражданской войны и вооруженного подавления буржуазии. Пролетариат и его партия основывают свою стратегию и тактику, исходя из точного учета внутренней и международной обстановки. Применение или неприменение вооруженного подавления буржуазии зависит от форм ее сопротивления социалистическим преобразованиям. Так, например, в конкретных условиях проведения Великой Октябрьской социалистической революции в России военное подавление контрреволюционной буржуазии оказалось неизбежным. Оно было навязано русскому пролетариату самой внутренней и международной буржуазией. В странах народной демократии Европы и Азии в современную эпоху развитие социалистической революции не связано с вооруженной гражданской войной. Пролетариат этих стран в союзе с трудящимся крестьянством после завоевания власти использует, главнььм образом, мирные методы постепенной ликвидации эксплуататорских классов.
Главное в диктатуре пролетариата состоит вовсе не в насилии, а в мирной организаторской работе. В. И. Ленин указывал: «Диктатура пролетариата есть упорная борьба, кровавая и бескровная, насильственная и мирная, военная и хозяйственная,, педагогическая и административная, против сил и традиций, старого общества».5
Диктатура пролетариата предполагает государственное руководство обществом со стороны пролетариата. Социалистический тип государства в корне противоположен эксплуататорским типам государственной организации общества.
Во-первых, в противоположность государству эксплуататорских классов, являющемуся машиной для подавления эксплуатируемого большинства, социалистическое государство является властью громадного большинства трудящихся, используемой в интересах подавления сопротивления эксплуататорского меньшинства.
Во-вторых, в противоположность эксплуататорскому государству, которое не имеет сколько-нибудь прочной . социальной 3 В. И. Ленин. Соч., т. 25, стр. 433.
4 См. Резолюции XX съезда Коммунистической партии Советского Союза. Госполитиздат, 1956, стр. 10.
5 В. И. Ленин. Соч., т. 31, стр. 27.
9*


базы, поскольку оно выражает господство лишь ничтожной части общества, социалистическое государство имеет свою собственную, прочную и неизменно расширяющуюся социальную базу, поскольку оно выражает господство рабочего класса и всех трудящихся, а в условиях победы социализма —господство всего общества, руководимого рабочим классом и его Коммунистической партией.
В-третьих, в противоположность государству эксплуататорских классов, которое имеет чрезвычайно узкие исторические задачи, ограниченные закреплением существующего экономического строя и соответствующего культурного развития общества, диктатура пролетариата используется в интересах преобразования старой экономики и культуры, построения нового общества и развития его экономики и культуры, вплоть до полкой победы бесклассового, коммунистического общества.
Диктатура пролетариата — это высший тип демократии в условиях классового общества. Победа капитализма вызвала широкое и повсеместное развитие демократических институтов, что означало безусловный прогресс в развитии общества по сравнению с господством сословного строя при феодализме. Значение таких начал, как формальное равенство всех перед законом, свобода объединения в политические партии, всеобщее избирательное право и т. п., состоит не только в том, что они означали относительно более высокую ступень в 'развитии демократии, но и главным образом в том, что они создали благоприятные условия для сплочения рабочего класса и организации его борьбы за собственные классовые интересы.
В. И. Ленин разоблачил подлинную сущность буржуазной демократии. Все провозглашенные буржуазными конституциями демократические свободы явились декларацией полной свободы господства капитализма. Не имея в руках материальных средств, подавляющее большинство трудящихся не может на деле воспользоваться свободами (слова, печати и т. п.) для себя.
Буржуазная демократия является узкой, урезанной, фальшивой демократией, демократией для 'Меньшинства.6 Буржуазная демократия есть политическая форма диктатуры буржуазии. Большее или меньшее развитие демократии при сохранении господства капитала сути дела не меняет: власть остается в руках эксплуататорского меньшинства, народ повседневно и во всех отношениях чувствует враждебность буржуазной демократии кровным своим интересам.
В условиях империализма, при обострении кризиса всей системы капитализма, заметно стремление самой буржуазии ликвидировать демократические институты, которые используются революционным пролетариатом для организации политической 6 См. В. И. Ленин. Соч., т. 28, стр. 222.
10


активности масс. Даже узкая и урезанная буржуазная демократия претерпевает кризис.
Диктатура пролетариата представляет собой демократию совершенно нового типа. Это власть подавляющего большинства тех именно ’классов, которые всевозможными приемами отстранялись от участия в делах государства, власть, передающая в руки народа материальные условия осуществления демократии.
При диктатуре пролетариата происходит не простое расширение ранее существовавшей демократии, а создание новой демократии, впервые осуществляемой самими трудящимися и для трудящихся. Вместе с тем, диктатура пролетариата также не является «чистой» демократией, демократией «для всех». Пролетариат последовательно проводит классовый принцип в организации государства и применяет насилие по отношению к эксплуататорским классам в той мере и постольку, поскольку имеет место сопротивление с их стороны.
Диктатура пролетариата тоже является государством, т. е. аппаратом для осуществления насилия. Однако здесь речь идет о новом, невиданном ранее ни в одном эксплуататорском обществе типе насилия. Революционное насилие направлено против эксплуататорского меньшинства. Осуществление его чрезвычайно облегчается, потому что оно исходит от большинства общества. Это насилие, безусловно, носит исторически временный характер: оно направлено на ликвидацию эксплуататорских классов, на подготовку условий для уничтожения всякого классового насилия вообще, государственного насилия в частности.
Социалистическое государство, осуществляющее революционное насилие против эксплуататоров, неизбежно должно осуществлять систематическое принуждение к исполнению требований новой дисциплины труда, к соблюдению правил социалистического общежития. Однако принуждение, исходящее от органов диктатуры пролетариата, проникнуто подлинным, как по содержанию, так и по форме, демократизмом.
«Пролетариату, — указывал В. И. Ленин, — необходима государственная власть, централизованная организация силы, организация насилия и для подавления сопротивления эксплуататоров и для руководства громадной массой населения, крестьянством, мелкой буржуазией, полупролетариями в деле „налаживания” социалистического хозяйства».7
Социалистическое государство разрешает огромной важности задачу воспитания трудящихся в духе коммунизма.
Таким образом социалистическое государство, как организованная сила для принуждения, отличается особым качеством: здесь главное состоит в руководстве массами, в организации масс для сознательного строительства коммунизма, в воспитании этих масс в коммунистическом духе.
7 В. И. Ленин. Соч., т. 25, стр. 376.
11


Каковы закономерности возникновения государства социалистического типа?
Маркс, обобщая опыт революционной борьбы пролетариата в середине XIX века, пришел к выводу, что если прежние революции усовершенствовали эксплуататорскую машину принуждения, то пролетариат должен сломать ее. Оценивая указанный вывод Маркса, В. И. Ленин писал: «Этот вывод есть главное, основное в учении марксизма о государстве».8
Вывод о необходимости и неизбежности слома буржуазной государственной машины связан с сущностью диктатуры пролетариата. В. И. Ленин указывал, что «.. .формула: „диктатура пролетариата” есть лишь более исторически-конкретное и научно-точное изложение... задачи пролетариата „разбить” буржуазную государственную машину...» 9
Этот вывод марксизма-ленинизма формулирует определенную закономерность перехода от капитализма к коммунизму. Конкретизируя общий вывод Маркса, В. И. Ленин указывал, что капитализм создает не только аппарат политического насилия (угнетательский аппарат), но и так называемый «механизм общественного хозяйничанья» — в значительной степени учетнорегистрационные органы, тесно связанные с банками, трестами и т. п. Этот аппарат совсем не то же самое, что и государственный аппарат в прямом значении этого слова. «Этого аппарата разбивать нельзя и не надо. Его надо вырвать из подчинения капиталистов, от него надо отрезать, отсечь, отрубить капиталистов с их нитями влияния, его надо подчинить пролетарским Советам, его надо сделать более широким, более всеобъемлющим, более всенародным. И это можно сделать, опираясь на завоевания, уже осуществленные крупнейшим капитализмом (как и вообще пролетарская революция, только опираясь на эти завоевания, способна достигнуть своей цели)».10
Марксистско-ленинская теория требует точного учета конкретной роли тех или иных учреждений при капитализме и подхода к ним с позиций классовой борьбы за социализм. Различною рода социально-культурные учреждения (почта, телеграф, музеи, больницы и т. п.) не представляют собой непосредственно органов политического угнетения (таких, как армия, полиция, суды, тюрьмы, правительственная администрация). По отношению к ним необходима и иная политика. Рабочий класс должен превратить их в подлинно демократические учреждения, отсечь их от буржуазного влияния и поставить на службу социалистического строительства.
Марксистско-ленинское учение о сломе буржуазного государства и создании государства социалистического типа подтверждено опытом многих социалистических революций XX столетия.
8 В. И. Ленин. Соч., т. 25, стр. 378.
9 В. И. Ленин. Соч., т. 28, стр. 213.
10 В. И. Ленин. Соч., т 26. стр. 81.
12


Опыт показал, что последовательное проведение этого учения б жизнь является необходимым условием успеха социалистического строительства. Опыт показал, что это учение обязательно для всех народов, осуществляющих переход к «социализму.
Вместе с тем, необходимо подчеркнуть, что формы и методы революционного слома буржуазного государственного аппарата не могут быть одинаковыми во всех странах. Этот вопрос тесно связан со специфически национальными условиями перехода к социализму в различных странах, с особенностями внутренней и международной обстановки.
В настоящее время, когда во .всем мире неизмеримо выросли силы социализма и демократии, а социализм превратился в мировую систему, выйдя за рамки одной страны, рабочий класс, объединяя вокруг себя трудящееся крестьянство, интеллигенцию, все патриотические силы, имеет возможность использовать и парламентский путь для завоевания власти и перехода к социализму.11 В частности, именно такой путь к социализму намечен в программе коммунистической партии Великобритании.12
Возможность использования этого традиционного для многих высокоразвитых капиталистических стран учреждения в борьбе рабочего класса за власть не означает в какой-либо степени отказа от вывода марксизма-ленинизма о необходимости слома эксплуататорского государственного аппарата.
Слом буржуазного государственного аппарата предполагает:
1) коренное преобразование классовой сущности государственных органов, превращение их в орудие воли подавляющего большинства — трудящихся;
2) замену одних учреждений учреждениями принципиально иного типа: органы, служащие цели подавления трудящихся и защиты эксплуататорского строя, заменяются органами, развязывающими революционную инициативу народа и служащими орудием подавления эксплуататоров и построения социалистического общества.
Возможность парламентского пути перехода к социализму, о котором говорят в настоящее время марксисты-ленинцы, представляет собой одну из форм классовой борьбы, одну из форм революционной ломки эксплуататорского общественно-политического строя.
Программа английской коммунистической партии исходит из того, что использование парламентских способов перехода власти в руки рабочего класса в союзе со всеми демократическими силами страны возможно только при условии разоблачения оппортунистических элементов, не способных отказаться от политики соглашательства с капиталистами. Программа английской компартии требует уничтожения власти капиталистов «путем 11 Резолюции XX съезда Коммунистической партии Советского Союза. Госполитиздат, 1956, стр. 11.
12 См. «Путь Британии к социализму». «Большевик», 1951, № 3, стр. 57.
13


осуществления демократической избирательной реформы, введения демократического права собственности на прессу, народного контроля над Британской радиовещательной корпорацией, путем демократического преобразования государственной службы, министерства иностранных дел, вооруженных сил м полиции, судебных и юридических органов».13
Осуществление всех этих мероприятий практически будет означать коренное, качественное преобразование буржуазной государственной машины, т. е. ее слом. Разумеется, что указанные мероприятия вызовут упорное сопротивление со стороны эксплуататорских классов, а следовательно, приведут к необходимости подавления этого сопротивления. Объективно формы этого сопротивления являются разнообразными, равно как и способы завоевания власти пролетариатом и методы социалистического строительства. Но диктатура пролетариата и слом буржуазного бюрократического аппарата обязательны во всех странах как отражение объективных общих законов переходного периода.
Сущность вопроса о государственной форме диктатуры пролетариата заключается в создании такой организации социалистического государства, которая обеспечила бы максимальное вовлечение миллионов трудящихся, угнетавшихся и эксплуатировавшихся при капитализме, в непосредственное управление государством.
Наличие общих закономерностей переходного периода, вытекающих из экономических, классовых и идеологических условий достижения полной победы социализма, определяют и существование общих принципов организации социалистического государства, являющегося основным орудием построения нового общества. Общие принципиальные черты в устройстве социалистического государства выражают сущность и основные функции диктатуры пролетариата. Это значит, что организация любого конкретного государства, строящего социализм, приспосабливается к максимальному вовлечению трудящихся масс в строительство социализма и в управление государственными делами.
Единство в основных, главных, существенных сторонах организации власти трудящихся вытекает как из общих коренных задач диктатуры пролетариата в переходный период, так и из идеологии пролетарского интернационализма, цементирующей и. объединяющей политику пролетариата и его партии в различных социалистических странах.
Вместе с тем, марксистско-ленинская теория подчеркивает, что решение общих экономических, политических «и идеологических проблем переходного периода происходит по-разному в различной исторической обстановке. Формы диктатуры пролетариата, отражающие специфику исторических и национальных 13 Путь Британии к социализму. «Большевик», 1951, № 3, стр. 58.
14


условий той или иной страны, являются поэтому разнообразными.
Маркс и Энгельс, руководившие политической борьбой пролетариата в XIX в., дали общее указание, что политической формой диктатуры пролетариата явится централизованная демократическая республика. Конкретную организацию этой республики должен показать опыт масс в революции.
Революция 1905 г. -в России породила такую форму политической организации пролетариата, как Советы рабочих депутатов, руководившие стачечной борьбой, а также вооруженными выступлениями рабочих и солдат. Советы возникали стихийно, как проявление творческой инициативы трудящихся. Большевистская партия всячески содействовала, направляла рабочих на путь объединения в Советы, которые становились действительными центрами революционных выступлений. Февральская революция не только вновь выдвинула Советы как органы восстания, но и подвела их непосредственно к вопросу о захвате власти. Партия выдвинула исторический лозунг «Вся власть Советам», под которым народ впоследствии и пришел к своей полной победе.
После победы буржуазно-демократической революции в России вопрос о форме государственной организации приобрел исключительно острый характер. Монархия в России обанкротилась полностью. Даже большинство помещиков и капиталистов выступило за буржуазно-демократическую республику, типичную для осуществления диктатуры капиталистов. Соответственно был выдвинут лозунг созыв-а Учредительного собрания. Буржуазия стремилась сохранить старую армию, чиновничество и прочие орудия царской власти, приспособить их к задачам господства буржуазии. Большевистская партия добивалась демократической республики принципиально иного рода — республики, в которой были бы разрушены все учреждения угнетения, насилия и эксплуатации. Такой республикой могла быть только Советская республика, уже одобренная народом в революции, доказавшая на деле свою близость народу.14
Вождь партии и народа В. И. Ленин, обобщая опыт народных масс в революции в новых исторических условиях, сделал решительный шаг вперед в развитии теории марксизма, указав на то, что государственной формой диктатуры пролетариата должна быть не парламентская республика, а Республика Советов рабочих, солдатских, крестьянских депутатов. Впервые Ленин четко и определенно писал об этом в знаменитых «Апрельских тезисах».
Значение Советов в развитии всей русской революции исключительно велико. С ними неразрывно связан успех победы социализма в нашей стране.
14 См. В. И. Ленин. Соч., т. 24, стр. 151, 338.
15


Тот огромный исторический опыт, который накоплен к настоящему времени международным пролетариатом, подтвердил по крайней мере три истины марксизма-ленинизма по вопросу о государственных формах диктатуры пролетариата.
Во-первых, социалистические революции в различных странах, решавшие и решающие задачи строительства социализма соответственно специфике национальных и исторических условий собственных стран, породили многообразие форм социалистического государства. Достаточно указать на тот факт, что государственное строительство в Китае, европейских странах народной демократии и в других социалистических странах осуществляется различным образом, различным именно по форме организации диктатуры пролетариата.
Во-вторых, несмотря на разнообразие этих форм, .все они .обладают принципиальными общими признаками, которые порождены единой социально-классовой почвой и общими задачами социалистической революции.15
В-третьих, ошибочным и вредным для судеб социалистической революции является «возведение в абсолют», своего рода фетишизация особенных признаков в форме диктатуры рабочего класса. Попытка придать какой-либо отдельной форме социалистического государства, выросшей на специфически национальной почве, всеобщее значение, приводит к механическому копированию чужого опыта, к догматизму, что в конечном счете наносит огромный ущерб творческому подъему трудящихся масс в тех странах, руководители которых оказываются не в состоянии самостоятельно применить марксизм-ленинизм к собственным условиям. Равным образом, всякая попытка отрицать общее в организации власти трудящихся приводит к ревизионизму основных положений марксизма-ленинизма, к нарушению принципа пролетарского интернационализма.
2
Становление Советского государства — это революционный процесс коренной ломки всего старого аппарата политического, экономического и идеологического угнетения народа и организации советских органов власти и управления. Советское государство возникло не на основе каких-то писаных законов, а по прямому почину народных масс, ломавших в ходе революции старые порядки, старую законность, старый аппарат и создававших свою собственную власть, свои собственные органы власти. В ходе этого штурма твердынь капитализма, находившегося в смертельном кризисе, вырастало и формировалось первое в мире Советское государство рабочих и крестьян. 16
16 Анализ этих признаков см.: В. С. Петров. Основные признаки формы государства социалистического типа. Ученые записки ЛГУ, № 201, 1955.
46


Принятая V Всероссийским съездом Советов в июле 1918 г. Конституция РСФСР юридически закрепила образование Советского государства, подвела итог «триумфальному шествию советской власти» в первые месяцы революции и создала прочную юридическую базу дальнейшей борьбы за социализм.16
Советское государство с момента своего возникновения является государством нового, высшего исторического ти!па — социалистическим государством.
Научное понятие «тип государства» конкретизирует классовую сущность государства и служит той теоретической базой, благодаря которой только и становится возможным правильное понимание основных задач, функций и форм государства. Под историческим типом государства юридическая наука понимает совокупность характерных особенностей государства, в которых выражается его классовая сущность и которые в конечном счете определяются соответствующим экономическим базисом общества.16 17
Для правильного понимания сущности Советского государства и его исторической роли, а также закономерностей его развития необходимо исходить из особенностей возникновения и •развития экономического базиса социализма. Специфическая особенность социалистической революции состоит в том, что она возникает при отсутствии готовых форм социалистического уклада, созревших в недрах капитализма. Социалистическая революция должна* создать новую экономику, опираясь на политическую власть, захватом которой социалистическая революция только начинается. В этом политическом мероприятии выражается переход к новому экономическому строю.
Между капитализмом и социализмом лежит период революционного превращения первого во второй. Переход к социализму предполагает существование элементов старого общества и вместе с тем зарождение и развитие элементов нового общества, между которыми происходит решительная борьба по принципу «кто—кого». При этом логика развития такова, что будущее принадлежит новому, социалистическому обществу, побеждающему неизбежно, несмотря на отчаянное сопротивление эксплуататорских классов.. Коммунистическая партия нашей страны в борьбе за построение социалистического общества исходила из того, что социализм приходит не самотеком. Поэтому она на первый план выдвигала задачу организации масс на борьбу с элементами ка16 Конкретный анализ деятельности большевистской партии и Советского правительства по созданию нового государства. См.: История Советского государства и права, под ред. проф. А. И. Денисова (Госюриздат, М., 1949. стр. 31 и сл.); В. А. Власов, Советский государственный аппарат, Гос юриздат, 1951, стр. 232 и сл.; А. С. Федосеев. Творческая роль Советского государства и права в построении социалистического и коммунистического общества. Госюриздат, 1951, стр. 54 и сл.; А. А. Аскеров. Очерки советского строительства. Изд. МГУ. 1953, стр. 33—74.
17 См. «Теория государства и права», Госюриздат, 1949, стр. 143.
2 Зак. 825
17


питализма, за построение социализма. Главенствующее место в этой борьбе принадлежит государству рабочих и крестьян.
Советское государство как явление надстроечное уже в первой фазе своего развития опиралось на собственную экономическую основу — социалистические отношения, которые возникали и развивались в процессе ломки старого экономического базиса. Опираясь на объективные экономические законы развития общества, рабочий класс и трудящееся крестьянство, завоевавшие политическую власть, под руководством Коммунистической партии сознательно строили социалистическую систему хозяйства. В этом и состоит специфика возникновения и развития социализма как общественно-экономической системы. Отсюда понятно неизмеримо возросшее значение политики и субъективного фактора вообще.
Советское государство — орудие социалистической революции, плоть от плоти народный аппарат власти — явилось с самого начала своего развития государством социалистического типа, несмотря на многоукладный характер экономики. Социалистическая природа Советского государства определялась его политикой, направленной на построение социализма.
Социалистическая сущность Советского государства нашла свое юридическое выражение и закрепление в «Декларации прав трудящегося и эксплуатируемого народа», вошедшей в первую Советскую Конституцию. Декларация устанавливала, что власть принадлежит «целиком и исключительно трудящимся массам и их полномочному представительству — Советам Рабочих, Солдатских и Крестьянских депутатов». Декларация ставила, как основную, задачу государства «уничтожение всякой эксплуатации человека человеком, полное устранение деления общества на классы, беспощадное подавление эксплуататоров, установление социалистической организации общества...» 18
В своей знаменитой работе «Очередные задачи Советской власти» В. И. Ленин указывал: «Создав новый, советский тип государства, открывающий возможность для трудящихся и угнетенных масс принять деятельнейшее участие в самостоятельном строительстве нового общества, мы разрешили только небольшую часть трудной задачи. Главная трудность лежит в экономической области: осуществить строжайший и повсеместный учет и контроль цроизводства и распределение продуктов, повысить производительность труда, обобществить производство на деле»)9 В этой работе20 В. И. Ленин наметил главные задачи Советской власти в период строительства основ социализма в нашей стране. В области внутренней политики эти задачи состояли, в частности, в организации социалистического производ18 СУ РСФСР, 1918, № 15, ст. 215.
19 В. И. Ленин. Соч., т. 27, стр. 213.
20 См. также: «Шесть тезисов об очередных задачах Советской власти». В. И. Ленин, Соч., т. 27, стр. 282—285.
18


ства на базе обобществленного крупного машинного производства, в организации на црактике социалистического управления страной, в организации всенародного и всеобъемлющего учета и контроля за производством и распределением продуктов, в укреплении государственной и трудовой дисциплины, в повышении производительности труда.
Эти задачи Советское государство решало, опираясь на собственную политическую базу в виде советских органов власти в центре и на местах, а также на собственную экономическую базу в виде взятых в руки народа командных хозяйственных высот.
Таким образом, социалистическая природа (социалистический тип) Советского государства в период строительства фундамента социалистического общества определялась тем, что, во- первых, это государство было властью подавляющего большинства, властью трудящихся; во-вторых, это государство ставило своей задачей построение социализма и окончательную ликвидацию эксплуатации человека человеком; в-третьих, это государство опиралось на экономические отношения нового типа, складывавшиеся в результате организации социалистических форм общественного производства и распределения.
Будучи социалистическим по своей сущности, Советское государство прошло в своем историческом развитии определенные этапы, или главные фазы.
Под главными фазами развития Советского государства понимаются такие периоды его истории, которые отличаются друг от друга по качественному состоянию экономики и классовой структуры советского общества. Советская наука различает две главные фазы в развитии Советского государства.
Первая фаза — это период от Октябрьской революции до ликвидации эксплуататорских классов. Экономически и с точки зрения классовой структуры общества этот период характеризуется существованием как социалистических элементов, которые занимали ведущее положение, так и эксплуататорских элементов. Соответственно этому борьба социализма против капитализма внутри страны в условиях враждебного капиталистического окружения составляет основное содержание и определяет хронологические границы первой фазы развития Советского государства.
Вторая фаза — это период, начавшийся со времени ликвидации капиталистических элементов города и деревни и продолжающийся в настоящее время. Экономически этот период характеризуется победой и закономерным развитием социалистической системы хозяйства, а также осуществлением мероприятий по постепенному переходу к высшей фазе коммунизма. Классовая структура общества выражается в том, что эксплуататорские классы ликвидированы, и существуют лишь два дружественных класса — рабочий класс и колхозное крестьянство, 2*
19


сотрудничающее в деле укрепления социализма и обеспечения постепенного перехода к коммунизму. В этот период возникают и развиваются такие движущие силы общественного развития, как морально-политическое единство советского народа, дружба народов СССР, советский патриотизм, ставшие основой незыблемой прочности! и дальнейшего укрепления Советского государства. Главные фазы развития Советского государства представляют собой определенные конкретные периоды исторического процесса, перехода общества к коммунизму, в конечном счете, определяющегося объективными экономическими законами.
В пределах главных фаз развития Советского государства имеет место диалектическое единство основных задач, функций и формы государства, вытекающие из закономерной объективной зависимости сущности, организации и деятельности государства от экономической и классовой структуры общества на данном этапе его развития.
Периодизация развития Советского социалистического государства, осуществленная по признакам, характерным для двух главных фаз, затрагивает и вопрос о конкретно-исторических границах каждой фазы.
В советской философской литературе неоднократно с полным основанием подчеркивалось, что нельзя провести резкой разграничительной линии, выраженной тем более в определенной, точно фиксированной дате, между двумя главными фазами в развитии Советского государства.21 К этому выводу присоединяется теперь и советская юридическая наука. В первую фазу своего развития Советское государство осуществляло ликвидацию эксплуататорских элементов в процессе индустриализации страны и коллективизации сельского хозяйства. Однако индустриализацию и коллективизацию нельзя рассматривать односторонне, только с точки зрения ликвидации эксплуататорских элементов в городе и деревне (задача первой фазы). Эта политика в то же самое время представляет собой и организацию социалистической системы хозяйства по всей стране (задача второй фазы).
Взаимосвязанность и взаимообусловленность процесса лик видации эксплуататорских элементов города и деревни и организации социалистической системы хозяйства по всей стране логически понятны и жизненно оправданы. Поэтому переход от первой фазы развития Советского государства ко второй его фазе следует рассматривать как процесс, занявший известный период времени, связанный с завершением выполнения основной задачи первой фазы и началом выполнения основной задачи второй фазы.
Процесс перехода от первой главной фазы развития Советского государства ко второй его фазе занял, в основном, период, 21 См. Д. И. Чесноков. Советское социалистическое государство. Госполитиздат. 1952, стр. 238; В. В. Николаев. Главные фазы развития Советского государства. «Советское государство и право», 1951, № 8, стр. 15.
20


связанный с выполнением первого пятилетнего народнохозяйственного плана 1928/29—1932/33 гг. Основные задачи этого плана состояли в том, чтобы осуществись техническую реконструкцию народного хозяйства, превратить страну в промышленно развитую и независимую от экономики капиталистических стран, вытеснить до конца капиталистические элементы, расширить социалистические формы хозяйства по всей стране, перевести мелкое и раздробленное сельское хозяйство на рельсы социалистического коллективного хозяйства и, наконец, создать все необходимые технические и экономические предпосылки для максимального укрепления обороноспособности страны.
Внутри каждой фазы существуют свои особые периоды, отражающие этапы разрешения главной задачи всей фазы. Так, например, первая фаза включает в себя период проведения революции, период гражданской войны и иностранной военной интервенции, период восстановления разрушенного войной народного хозяйства, период индустриализации страны и коллективизации сельского хозяйства. Соответственно этому видоизменялись как содержание деятельности органов Советского государства, так и организационная структура государственного аппарата. Однако основные функции и форма государства в целом отражали главную задачу всей фазы, а потому существенные черты этих функций и государственной формы диктатуры пролетариата оставались неизменными. С этой точки зрения следует подходить к вопросу о причинах изменения или, наоборот, сохранения в неизмененном состоянии на протяжении всей первой фазы развития Советского государства его отдельных учреждений или правовых институтов. Возникновение и развитие того или иного государственного учреждения или правового института обусловливается конкретными задачами строительства, входящими, как составная часть, в основную задачу главной фазы развития государства и права в целом. Поэтому соответствующие конкретные государственные учреждения или правовые институты могут существовать в течение всей фазы или в течение лишь отдельных периодов внутри данной фазы. Их развитие и служебную роль необходимо рассматривать в общей системе основных функций, а также в связи с формой Советского государства и системой советского права в той или иной главной фазе их развития.22
Учение о двух главных фазах в развитии Советского государства отражает общие законы развития советского общества и является твердой методологической основой раскрытия существа и конкретной роли каждого отдельного политического и правового учреждения. Особенно важное значение оно имеет 22 Вопрос о конкретной периодизации истории Советского государства внутри главных фаз его развития является специальным вопросом науки истории Советского государства и права, и поэтому здесь не рассматривается.
21


для раскрытия содержания основных функций Советского государства и их служебной роли на каждом данном этапе развития советского общества.23
Выполняя свою служебную роль по отношению к развивающемуся экономическому базису, Советское государство осуществляло в первой главной фазе три основные функции: функцию подавления сопротивления свергнутых классов, функцию обороны страны от нападения извне, функцию хозяйственно-организаторской и культурно-воспитательной деятельности органов Советского государства.24 Эти три функции выражали основное содержание деятельности Советского государства и были неразрывно связаны друг с другом. Каждая из них предполагала существование других, и все они были обусловлены конкретноисторической обстановкой развития страны.
Функция подавления сопротивления свергнутых эксплуататорских классов широко развернулась с момента создания Советского государства, поскольку эксплуататорские классы всеми способами сопротивлялись мероприятиям Советской власти.
Функция подавления осуществлялась Советским государством в различных формах. Известно, что контрреволюция организовала свои вооруженные силы — белые армии Корнилова, Каледина, Колчака, Деникина, Врангеля, использовала военные банды петлюровцев, басмачей и т. д. Была сделана попытка военной силой свергнуть Советскую власть. Борьба на фронтах гражданской войны сливалась с борьбой Советского государства против саботажников, вредителей, против контрреволюционных заговоров и мятежей внутри республики Советов. В связи с этим Советская власть была вынуждена использовать всю силу своей армии и карательных органов, подавляя открытые выступления организованной контрреволюции.
Функция подавления находила свое выражение в тех мероприятиях, которые были направлены на подрыв экономической мощи свергнутых эксплуататорских классов. По докладу В. И. Ленина II Всероссийский съезд Советов принял декрет 23 На творческую разработку коренных вопросов периодизации истории развития Советского государства вредное влияние оказала догматическая трактовка положений И. В. Сталина, выдвинутых им в докладе на XVIII съезде партии. В принципе разграничение двух главных фаз в развитии Советского государства, указанное Сталиным, является правильным, марксистским. Однако формулирование основных периодов развития и задач государства не было четким и ясным. Так, в частности, неясно определены были границы второй главной фазы — «до принятия новой Конституции». Это обстоятельство и послужило причиной многочисленных споров вокруг этого вопроса. Связанные буквой сталинских формулировок, советские ученые не могли глубоко исследовать проблему периодизации истории Советского государства. Нам представляется, что терминология двух главных фаз в развитии Советского государства, при условии, что в нее будет вложено правильное, научное содержание, должна быть сохранена в обиходе советской науки.
24 См. И. Сталин. Вопросы ленинизма. Изд. 11-е, 1953, стр. 645.


«О земле»,25 который объявил, что земля является всенародной государственной собственностью. Помещичья собственность на землю отменялась немедленно и без всякого выкупа. Осуществляя этот декрет, трудящиеся крестьяне, руководимые рабочим классом, ликвидировали помещичью эксплуатацию, ликвидировали класс помещиков.26
Более многочисленный эксплуататорский класс — кулачество не мог быть ликвидирован сразу ни по экономическим (кулачество давало основную массу товарного хлеба), ни по политическим основаниям (необходимо было укрепить и развить союз пролетариата со всем трудящимся крестьянством). Поэтому до 1929 г. в отношении кулачества проводилась политика ограничения. Успешно завершив индустриализацию страны и подведя тем самым под сельское хозяйство необходимую техническую базу, Советское государство, следуя директивам XV съезда партии, с конца 1929 г. перешло к политике ликвидации кулачества как класса на базе сплошной коллективизации и завершило ее в кратчайший срок — к концу 1934 г.
Подавляя растущее сопротивление кулачества, Советское государство отменило законы об аренде земли и найме труда, сняло запрет с раскулачивания. К кулакам была применена статья 107 Уголовного кодекса РСФСР, которая давала право конфисковать у них по суду излишки хлеба, а также машины и скот в пользу колхозов. Кулачество было экспроприировано.
При ликвидации кулацких восстаний, контрреволюционных организаций, в борьбе против вредителей и расхитителей социалистической собственности Советское государство опиралось не только на карательные органы (прокуратуру, суд, органы государственной безопасности), но и на возросшую политическую активность рабочих и особенно крестьянства. Большое значение имела в этот период организационно-политическая деятельность местных Советов, способствовавшая развитию политической инициативы крестьянства и его переходу на социалистические формы производства.
Функция обороны страны от нападений извне присуща Советскому государству в силу наличия враждебного капиталистического окружения, в котором находилась и развивалась наша страна.
« СУ РСФСР, 1917, № 1, ст. 3.
26 С целью подрыва и ликвидации экономических сил буржуазии, а также с целью организации основ социалистического производства Советское государство рядом декретов национализировало банки (СУ РСФСР,
1917, № 10, ст. 150), железные дороги, внешнюю торговлю (СУ РСФСР,
1918, № 33, ст. 432), торговый флот (СУ РСФСР, № 19, ст. 290), всю крупную промышленность (СУ РСФСР, 1918, № 47, ст. 559; № 61, ст. 672): угольную, металлургическую, нефтяную, химическую и т. д. Проявлением функции подавления сопротивления свергнутых классов было лишение эксплуататорских элементов избирательных прав.
23


Советской власти пришлось сразу же отстаивать свое существование в вооруженной борьбе с интервентами.
Находясь в тесном кольце блокады. Советское государство приняло меры к укреплению своей армии. По инициативе VIII съезда партии27 постановлением В ЦИК от 29 мая 1918 г. был введен принцип всеобщей воинской повинности трудящихся.28 Для непосредственного руководства обороной был образован Совет рабоче-крестьянской обороны29 под председательством В. И. Ленина. Страна была объявлена военным лагерем. Советское государство перешло к политике военного коммунизма: централизованное продовольственное снабжение, монополия торговли хлебом, введение продразверстки, контроль над средней и мелкой промышленностью и т. д.
Советское государство, мобилизуя трудящихся на всемерное укрепление тыла, осуществило ряд мероприятий по усилению репрессий против контрреволюционных элементов, против дезертиров, против преступных нарушений дисциплины на транспорте 30 и т. д. Огромная организаторская работа Советского государства в годы гражданской войны и империалистической интервенции обеспечила превращение молодой социалистической республики в несокрушимую крепость. Военные силы внутренней контрреволюции и иностранные интервенты были наголову разбиты. К концу 1920 г. территория страны была очищена также и от иностранных интервентов.
Выражением внешней функции Советского государства в дальнейшие периоды его развития была борьба с агентурой иностранных империалистических разведок, стремившихся подорвать оборонную мощь нашей страны. Советское государство принимало меры к укреплению своей армии и разведки, исходя из того, что империалистические государства не оставляли и никогда не оставят попыток организации новой интервенции против СССР.31
27 См. КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК, ч. I, изд. 7-е, стр. 430—441.
28 См. «Съезды Советов РСФСР в постановлениях и резолюциях». М., 1939, стр. 88—91.
2₽ В дальнейшем по решению VIII Всероссийского съезда Советов Совет рабочей и крестьянской обороны был преобразован в Совет Труда и Обороны, действовавший на правах комиссии СНК.
30 См. СУ, 1918, № 99, ст. 1015 («О дезертирстве»); СУ РСФСР, 1919. № 12, ст. 130 («О Всероссийской чрезвычайной комиссии»).
31 В 1924—1925 гг. осуществляется дальнейшее укрепление Красной Армии, которая была переведена на начала кадровой и территориально-милиционной системы. Военный аппарат был сокращен и упрощен сверху донизу. Была разработана твердая система комплектования армии, налажена подготовка военных кадров, разработаны новые уставы и наставления. ЦИК и СНК СССР 18 сентября 1925 г. приняли первый общесоюзный закон об обязательной военной службе. По закону 1925 г. Красная Армия разделялась на сухопутные, морские и воздушные силы. Защита отечества с оружием в руках вверялась законом лишь трудящимся. Классовый принцип 24


Функция хозяйственно-организаторская и культурно-воспитательная имела огромное значение в обеспечении победы рабочего класса в гражданской войне, в восстановлении промышленности и сельского хозяйства страны после окончания гражданской войны и разгрома интервентов, в построении социалистической экономики и уничтожения эксплуататорских классов.32 Уже первыми декретами Советская власть не только разрушила старые экономические отношения, но и содействовала возникновению и развитию новых, социалистических экономических отношений. Так, например, национализацией /всех частных акционерных банков и банкирских контор и объединением их с единым государственным банком Советское государство брало в; свои руки важнейший нерв всей экономической политики. Этим декретом33 не только ликвидировалась эксплуатация трудящихся банковым капиталом, но создавалась база для организации в общегосударственном масштабе контроля и учета в интересах народа. В интересах планового регулирования народного хозяйства во всех промышленных предприятиях, имеющих наемных рабочих, Советская власть вводила рабочий контроль.34 Декретом СНК от 18 декабря 1917 г.35 был учрежден Высший Совет Народного Хозяйства, на который возлагалась выработка общих норм и планов регулирования экономической жизни страны. Декретом В ЦИК от 19 февраля 1918 г. «О социализации земли»36 Советское государство вводило новые формы землеформирования вновь был подтвержден этим законом (СЗ СССР. 1925, № 35. ст. 249). В. И. Ленин указывал, что мы со времени Октябрьской революции становимся оборонцами. Находясь в капиталистическом окружении. Советское государство проводило последовательно борьбу за длительный и прочный мир, необходимый для социалистического строительства.
32 Следует согласиться с высказанным в советской юридической науке мнением (см. «Советское государство и право», 1956, № 6. стр. 7), что под влиянием культа личности И. В. Сталина наши ученые некритически, догматически повторяли его характеристику хозяйственно-организаторской и культурно-воспитательной функции, как не получившей серьезного развития в период первой главной фазы. Это утверждение И. В. Сталина не согласуется с сущностью диктатуры пролетариата, которая не ограничивается насилием. В. И. Ленин указывал, что главное в диктатуре пролетариата состоит не в насилии, а в организации масс на социалистическое строительство. Коренное отличие социалистической революции от буржуазной состоит в том, что в ней «к задачам разрушения прибавляются новые, неслыханной трудности задачи — организационные» (В. И. Ленин. Соч., т. 27, стр. 67). Указанное положение И. В. Сталина получило очень широкое распространение в советской юридической и философской литературе, несмотря на то, что оно противоречит конкретным фактам. Хозяйственно-организаторская и культурно-воспитательная функция получила самое широкое и серьезное развитие в период строительства социалистической экономики в СССР. В ней проявилась качественная особенность социалистического государства, являющегося орудием хозяйственного и социально-культурного строительства.
33 СУ РСФСР, 1917, № 10, ст. 150.
34 СУ РСФСР. 1917, № 3. ст. 35.
35 СУ РСФСР, 1917. № 5, ст. 83.
36 СУ РСФСР, 1918, № 25. ст. 346.
25


пользования, имеющие своей целью развитие сельского хозяйства по социалистическому пути.37
В годы гражданской войны партия проводила политику военного коммунизма, в условиях которой сложился военно-политический союз рабочих и крестьян.
Обстоятельства военного времени вынудили государство свести хозяйственную работу к минимуму, необходимому для обеспечения победы над оврагом.
По окончании гражданской войны, в связи с хозяйственной разрухой, голодом и резкой нехваткой промышленных товаров, возникла необходимость подъема хозяйственной деятельности.
Партия выдвинула задачу дальнейшего укрепления и развития союза рабочего класса с крестьянством путем перехода от союза военно-политического к союзу экономическому. Выполнению этой задачи служила политика нэпа,38 рассчитанная на известное допущение деятельности капиталистических элементов в рамках революционной законности, рассчитанная на подъем хозяйства и, при сохранении командных высот в экономике в руках государства, на полную победу социализма.39
Посредством целого ряда законов Советское государство определяло развитие сельского хозяйства по пути кооперации.40 Эти законы были направлены на укрепление правовой базы существующих сельскохозяйственных кооперативов, содействовали развитию сельскохозяйственной производственной кооперации.
37 Выражением хозяйственно-организаторской и культурно-воспитательной функции Советского государства в первые месяцы революции были и такие декреты, как декрет «О восьмичасовом рабочем дне (СУ РСФСР, 1917, № 1, ст. 10), «О социальном страховании» (СУ РСФСР, 1917, № 2, ст. 17), «Об уничтожении сословий и гражданских чинов» (СУ РСФСР* 1917, № 3, ст. 31), «О гражданском браке, о детях и о введении книг актов состояния» (СУ РСФСР, 1917, № 11, ст. 160), «Об отделении церкви от государства и школы от церкви» (СУ РСФСР, 1918, № 18, ст. 263) и др., в соответствии с которыми Советское государство развертывало свою идеологическую работу.
38 См. Постановление IX Всероссийского съезда Советов «О новой экономической политике и промышленности». «Съезды Советов РСФСР...», стр. 22 и сл.
39 См. КПСС в резолюциях.., ч. I, стр. 563—564. — Принятый на основе решений X съезда партии (см. КПСС в резолюциях.., ч. I, изд. 7-е, стр. 563—564) декрет ВЦИК от 21 марта 1921 г. «О замене продовольственной и сырьевой разверстки натуральным налогом» (СУ РСФСР, 1921, № 26, ст. 147) давал землевладельцам возможность более свободного распоряжения своими хозяйственными ресурсами, содействовал укреплению крестьянских хозяйств, развитию сырьевой базы государства и развитию товарооборота в стране. Поднятие производительности труда в сельском хозяйстве дало возможность быстрыми темпами восстановить промышленное производство и подготовить условия для индустриализации страны.
40 См.: Декрет ВЦИК и СНК «О сельскохозяйственном кооперировании» (СУ РСФСР, 1921, № 48, ст. 240); Постановление IX Всероссийского съезда Советов «О сельскохозяйственной кооперации»; «Съезды Советов РСФСР в постановлениях и резолюциях» (М., 1939, стр. 230—231); Постановление ЦИК и СНК СССР от 22 августа 1924 г. «О сельскохозяйственной кооперации» (СЗ СССР, 1924, № 5, ст. 61).
26


Одновременно с этим по инициативе В. И. Ленина партия приступила к созданию мощной технико-экономической базы Советской власти, способной обеспечить построение социализма и переход к коммунизму. Важнейшим звеном в этой работе был план электрификации России (ГОЭЛРО). В. И. Ленин учил, что сплошная электрификация страны является единственным средством повышения производительности труда в промышленности и сельском хозяйстве и, в конечном счете, решает победу коммунизма.41 IX съезд партии, намечая очередные задачи хозяйственного строительства, особое внимание уделил необходимости разработки плана электрификации страны.42 Принятый VIII Всероссийским съездом Советов план электрификации России (ГОЭЛРО),43 который В. И. Ленин назвал второй программой партии, явился исторически первым перспективным планом хозяйственного развития страны, свидетельствующим о том, что экономический закон планомерного, пропорционального развития народного хозяйства начал пробивать себе дорогу уже в первой фазе развития Советского государства, соответственно складывавшимся экономическим отношениям социализма.
XIV съезд партии взял курс на социалистическую индустриализацию страны. Партия исходила из того, что в обстановке капиталистического окружения страна должна быть экономически самостоятельной, независимой от мировой системы капитализма. Эта линия требовала максимального развертывания социалистической промышленности. В соответствии с этим Советское государство расширяет плановые начала в развитии народного хозяйства. Крупным событием в этом отношении явились «Контрольные цифры народного хозяйства на 1925/26 г.» — первый народнохозяйственный общегосударственный план. Устанавливая строжайший режим экономии денежных средств и материальных ценностей, перестраивая формы государственного руководства промышленностью,44 Советское государство развернуло строительство мощных промышленных объектов, таких, как Днепрострой, Сталинградский тракторный завод, автомобильный завод в Москве и др.
В 1929 г. был сделан дальнейший шаг в развитии планирования. Постановлением СПК СССР от 23 апреля 1929 г.,45 утвержденным V съездом Советов СССР, был принят первый пятилетний народнохозяйственный план, успешно выполненный советским народом за 4 года и 3 месяца. Социалистическая промышленность в ряде отраслей значительно перешагнула довоен41 См. В. И. Ленин. Соч., т. 31, стр. 482. 484.
42 См. КПСС в резолюциях.., ч. I, стр. 478.
43 Съезды Советов РСФСР... стр. 180—181.
44 См. постановление ЦИК и СНК СССР от 29 июня 1927 г. «Положение о государственных промышленных трестах» (СЗ СССР, 1927, № 39, ст. 392).
45 См. СЗ СССР, 1929, № 29, ст. 268.
27


ный уровень. Были созданы новые отрасли промышленности: машиностроение, химическая промышленность, станкостроение, авиапромышленность и др. Значительно укрепилась экономическая смычка города и деревни. Это значило, что в области промышленности вопрос «кто-кого» уже предрешен в пользу социализма.
Вместе с развитием промышленности Советское государство развивало и социалистические формы сельского хозяйства. XV съезд партии взял курс на коллективизацию сельского хозяйства, указав, что «задача объединения и преобразования мелких индивидуальных крестьянских хозяйств в крупные кооперативы должна быть поставлена в качестве основной задачи партии в деревне».46
Колхозное движение развивалось при организующей роли партии и Советского государства. Постановления Пленума ЦК ВКП(б) —от 17 ноября 1929 г. «Об итогах и дальнейших задачах колхозного строительства», от 5 января 1930 г. «О темпе коллективизации и мерах помощи колхозному строительству» 47 и Постановление ЦИК и СПК СССР от 1 февраля 1930 г. «О мероприятиях по укреплению социалистического переустройства сельского хозяйства в районах сплошной коллективизации и по борьбе с кулачеством» 48 — определили массовое крестьянское движение по социалистическому пути, создали необходимые условия для его успешного развития.
В осуществлении политики индустриализации страны и коллективизации сельского хозяйства нашла свое яркое проявление хозяйственно-организаторская и культурно-воспитательная деятельность Советского социалистического государства, выполнившего основную задачу первой главной фазы. Фундамент социализма в нашей стране был построен.
3
Особенности формы Советского государства первой главной фазы его развития определялись специфическими условиями русской революции. Главное среди этих условий состоит, во- 46 КПСС в резолюциях.., ч. II, стр. 355.—Важнейшими правовыми актами, способствовавшими преобразованию сельского хозяйства по пути к социализму, явились: Постановление ЦИК и СНК СССР от 16 марта 1927 г. «О коллективных хозяйствах» (СЗ СССР, 1927, № 1’5, стр. 161), закреплявшее простейшие формы производственного объединения — товарищества по общественной обработке земли; «Положение о сельскохозяйствен ной кооперации» (СУ РСФСР, 1927, № 109, ст. 736), утвержденное ВЦИК и СНК РСФСР 3 октября 1927 г., определившее общие цели колхозного движения; Постановление 4-й сессии ЦИК СССР от 15 декабря 1928 года «Об общих началах землепользования и землеустройства» (СЗ СССР, 1929, № 89, ст. 642); Постановление СТО от 15 июня 1929 г. «Об организации машинно-тракторных станций» (СЗ СССР, 1929, № 39, ст. 353) и др.
47 КПСС в резолюциях. ., ч. II, стр. 522—533, 544—547.
48 СЗ СССР, 1930, № 9, ст. 105.
28


первых, в многоукладное™ экономики России, которая была относительно отсталой страной и которую необходимо было быстрыми темпами переделать, сделать экономически сильной, культурно развитой; во-вторых, в том, что переустройство общества в Советской стране происходило в обстановке острых форм классовой борьбы; в-третьих, в том, что строительство социализма обеспечивалось исключительно собственными усилиями русского пролетариата, без материальной и политической поддержки со стороны какого-либо другого государства.
Форма советского государства первой фазы сложилась в основном в период коренной ломки старого эксплуататорского аппарата и была юридически закреплена в первых советских конституциях — Конституции РСФСР 1918 г. и Конституции СССР 1924 г. Она была приспособлена к осуществлению основных функций Советского государства в период перехода к социализму.
Под формой государства понимается его организация, соответствующая основным задачам и функциям государства в данной, конкретно-исторической обстановке. Основными признаками понятия формы государства являются: а) форма правления, или принципы организации органов верховной и местной власти государства; б) форма государственного устройства, или принципы территориальной организации и структуры государства; в) политический режим, или совокупность методов осуществления государственной власти.
Осуществлению задачи построения фундамента социализма служили все основные признаки организации Советского социалистического государства.
А. Принципы организации органов Советской власти. Принципиальные основы организации Советской власти заключались, во-первых, в том, что органами власти в центре и на местах были наиболее массовые и демократические организации, максимально облегчавшие трудящимся самим управлять государством.
Политическую основу Советского государства составляли Советы рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов.49 Будучи единственными массовыми организациями, охватывавшими всех без исключения трудящихся, они были наиболее мощными и наиболее демократическими организациями, привлекавшими к постоянному и решающему участию в делах государства тех угнетенных и эксплуатируемых, которые в условиях капитализма всеми средствами не допускались к политической жизни.
Советы рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов отражали классовую структуру Советского общества в период 49 Ст. 1-я главы I Конституции РСФСР 1918 г. устанавливала: «Россия объявляется Республикой Советов Рабочих, Солдатских и Крестьянских депутатов. Вся власть в центре и на местах принадлежит этим Советам» (СУ, 1918. № 51, ст. 582).
29


первой главной фазы, способствовали развязыванию политической активности различных слоев трудящихся в их борьбе с эксплуататорскими классами. Сами формы Советов (рабочие, крестьянские, красноармейские Советы) сближали трудящихся с аппаратом государства, привлекали их к политике, толкали к массовому практическому делу, содействовали росту политического сознания и ответственности за судьбы социалистической революции. Эти формы помогали трудящимся учиться управлять огромной страной, самим определять политику и отвечать за ее проведение в жизнь.
Характеризуя Советы как органы государственной власти, В. И. Ленин указывал: «Советы — непосредственная организация самих трудящихся и эксплуатируемых масс, облегчающая им возможность самим устраивать государство и управлять им всячески, как только можно».50
Во-вторых, существенным признаком формы Советского государства в первой главной фазе были принципы избирательной системы.
Конституция РСФСР и конституции других Советских республик устанавливали принцип, что эксплуататорам не может быть места ни в одном из органов власти (глава IV, ст. 7 Конституции РСФСР).51
Конституция РСФСР 1918 г. устанавливала не вполне равные и непрямые выборы в высший орган государственной власти Республики — Всероссийский съезд Советов, что было впоследствии подтверждено Конституцией СССР 1924 г. по отношению к съезду Советов СССР.52
Эти принципы избирательной системы обеспечивали единство классовой сущности органов Советского государства, отражали ведущую роль пролетариата в социалистическом переустройстве общества. Они были обусловлены самой обстановкой напряженной классовой борьбы внутри страны, содействовали сплочению сил трудящихся в борьбе за укрепление Советской власти, помогли осуществлять подавление сопротивления свергнутых эксплуататоров.
В. И. Ленин указывал: «Непрямые выборы в нелокальные, неместные Советы облегчают съезды Советов, делают весь аппарат дешевле, подвижнее, доступнее для рабочих и для крестьян в такой период, когда жизнь кипит и требуется особенно 60 В. И. Ленин. Соч., т. 28, стр. 227.
51 Правом избирать и быть избранными в Советы пользовались советские граждане, достигшие 18 лет, независимо от национальности, вероисповедания, оседлости, пола и т. д., добывающие средства к жизни производительным и общественно полезным трудом. Эксплуататорские элементы были лишены избирательных прав (ст. 65 Конституции РСФСР).
62 Всероссийский съезд Советов составлялся из представителей городских Советов, по норме 1 депутат на 25 000 избирателей, и представителей губернских съездов Советов, по норме 1 депутат на 125 000 жителей (ст. 25 Конституции РСФСР 1918 г., ст. 9 Конституции СССР 1924 г.).
30


быстро иметь возможность отозвать местного депутата или послать его на общий съезд Советов».53
В-третьих, важнейшим организационно-политическим принципом организации и деятельности Советского государственного аппарата является демократический централизм. Централизация государственной власти диктуется коренными экономическими и политическими условиями осуществления диктатуры пролетариата. Перед лицом колоссальных преобразовательных задач в экономической, политической и культурной областях, в условиях острой классовой борьбы пролетариат нуждается в концентрации и централизации власти, без чего государство не может быть сильным. Вместе с тем, демократический централизм, требующий при проведении единой генеральной линии в политике и хозяйстве всестороннего учета местных условий, способствует развертыванию творческой самодеятельности самих трудящихся в государственных делах.
Специфические особенности проявления принципа демократического централизма в организации Советского государства в первой фазе выражались в следующем:
1) главенствующей организационной формой деятельности Советов были съезды, образовывавшиеся, главным образом, путем непрямых выборов и максимально содействовавшие оперативности работы Советов;54
2) исполнительные органы Советов имели почти тождественную компетенцию с представительными органами (исключение представляли лишь те вопросы, которые были отнесены к безусловной компетенции съездов);55
3) исполнительные комитеты вышестоящих Советов имели не только право контроля за деятельностью нижестоящих Советов, но и право отмены их решений с извещением об этом в важнейших случаях Центральной Советской власти.56
Эти особенности были вызваны самой жизнью, потребностями бурно развивающихся событий в сложной внутренней и международной обстановке. Данные организационные особенности способствовали обеспечению быстроты и эффективности работы государственного аппарата, облегчали преодоление даже малейших проявлений бюрократической волокиты, которые могли бы являться препятствием для темпа и успеха социалистических преобразований.
Принципы организации органов Советской власти выражались, в-четвертых, в руководстве этими органами со стороны коммунистической партии.
Советы явились величайшим революционным завоеванием трудящихся. Однако эта форма, как социалистическая форма,
53 В. И. Ленин. Соч., т. 28, стр. 227.
54 См. ст.ст. 24, 53 Конституции РСФСР 1918 г.
56 См. гл. IX и XII Конституции РСФСР 1918 г.
и См. ст. 62 Конституции РСФСР 1918 г.
3t


всецело зависела от ее содержания. Содержание любой социалистической формы государства определяется руководством партии рабочего класса. Уже опыт Советов после февральской революции 1917 г. воочию показал, что небольшевистские Советы фактически становятся простым придатком буржуазной власти, и они не могут осуществлять роль организатора масс. В. И. Ленин указывал, что в этот период «такие герои гнилого мещанства, как Скобелевы и Церетели, Черновы и Авксентьевы, сумели и Советы испоганить по типу гнуснейшего буржуазного парламентаризма, превратив их в пустые говорильни».57 Превращению Советов в органы пролетарской власти необходимо должно было предшествовать изгнание из них меньшевистско-эсеровских представителей буржуазии, большевизация Советов. Сами трудящиеся, убедившиеся на практике в период корниловщины в том, что меньшевики и эсеры предают их коренные интересы, передали Советы в руки большевистской партии, что и обусловило решительную победу Советской власти в Октябрьской революции.
Руководство партии работой Советов обеспечило превращение их в мощный и оперативный аппарат, теснейшим образом связанный с народом и черпающий в народе неиссякаемые силы.
Партия рабочего класса указывала пути и формы строительства социализма и тем самым определяла направление деятельности Советского государственного аппарата. Партия неизменно руководила и всей практической работой государственного аппарата по реализации политики рабочего класса, направленной на строительство социализма.
Руководство Коммунистической партии не является юридическим признаком формы государства. Однако политическая форма диктатуры пролетариата немыслима вне руководящей и направляющей роли партии рабочего класса. Опыт развития Советского социалистического государства доказал это с полной очевидностью. Неслучайно контрреволюционная буржуазия, не смея открыто выступать против новых форм государственной организации, поддерживаемых народом, стремится отсечь от них Коммунистическую партию и тем самым приспособить их к контрреволюционным целям. Так было, например, в период Кронштадтского мятежа, когда контрреволюционеры выставили лозунг «Советы без коммунистов».
Б. Методы осуществления диктатуры пролетариата. В. И. Ленин подчеркивал, что Советское государство сильно сознательностью масс. Октябрьская революция всколыхнула и привела в движение самые глубокие массы трудящихся, видевших в деятельности большевистской партии и Советского правительства отражение своих коренных интересов. Советский государственный аппарат в проведении в жизнь партийной линии опирался на доверие и поддержку трудящихся.
57 В. И. Ленин. Соч., т. 25, стр. 395.
32


Для государственного руководства обществом со стороны рабочего класса специфическим является метод убеждения масс, который выражается в организации трудящихся в практической работе по строительству социалистического общества, в воспитательной деятельности. Советское государство и осуществляло роль организатора новых отношений между классами, нациями и т. д., организатора новых отношений трудящихся в хозяйственной и культурной работе.
Организаторская деятельность Советского государства предполагала также и применение принуждения к меньшинству общества, сопротивлявшемуся мероприятиям государства. В. И. Ленин указывал: «Диктатура пролетариата была успешна, потому что умела соединять принуждение и убеждение. Диктатура пролетариата не боится принуждения и резкого, решительного, беспощадного (выражения государственного принуждения, ибо передовой класс, более всего угнетавшийся капитализмом, имеет право осуществлять это принуждение, ибо он осуществляет его во имя интересов всех трудящихся и эксплуатируемых и обладает такими средствами принуждения и убеждения, которыми не располагал ни один из прежних классов...»58
В конкретных условиях развития Советского государства в первой фазе, когда приходилось поднимать массы на ломку самих основ общественной жизни и делать это в условиях ожесточенной гражданской войны, в стране складывался особый политический режим.
Для этого режима характерным было, прежде всего, самое широкое развитие политических прав и свобод для трудящихся (рабочих, крестьян, солдат). Буржуазия и вообще всякие эксплуататорские элементы исключались из участия в государственных делах.
Трудящиеся сами определяли порядок выборов в органы власти, ломали привычные для любого эксплуататорского общества приемы управления, разрушали буржуазный правопорядок.
Революция, — учит марксизм-ленинизм, — самая авторитетная вещь, а режим революции есть особый политический режим, который основан на силе оружия. Пролетарская революция дала в руки народа политическую свободу — свободу самим выбивать власть, проводить политические кампании, свободу слова, печати, собраний и т. д. — и подкрепила эту свободу силой оружия. Это был новый тип демократии — демократии для подавляющего большинства, при условии беспощадного подавления всяких форм сопротивления эксплуататорского меньшинства.
Политический режим Советского государства, несмотря на тяжелые внутренние и внешние условия, в которых протекала революция, не только не нарушал демократических прав и свобод (их всячески не допускал царизм), а, наоборот, впервые в 58 В. И. Л енин. Соч, т. 31, стр. 465—466.
3 Зак. 825
33


России ввел их для трудящихся, а не для эксплуататоров. И это были самые широкие политические свободы трудящегося народа.59
Демократические права и свободы в тех условиях имели ярко выраженную классовую направленность, которая способствовала объединению трудящихся в борьбе с контрреволюцией.
Для методов осуществления диктатуры пролетариата в первой фазе характерным было преодоление как приемов, так и системы управления, присущих парламентаризму. Партия исходила из того, что без выборов и без соответствующих выборных учреждений невозможна никакая демократия и особенно демократия социалистическая. Но преодолеть систему парламентаризма было необходимо, так как она противоречит принципам подлинного демократизма. Советские учреждения свободно избирались самим народом, и они не только принимали декреты и законы, но и сами отвечали за их проведение в жизнь, сами исполняли законы. Еще Парижская Коммуна показала впервые в истории образец того, как представительное учреждение само издает и исполняет законы. Советская власть явилась дальнейшим развитием идей и принципов Парижской Коммуны. Советские представительные учреждения были работающими учреждениями, которые совмещали в себе и законодательную функцию и исполнение законов.60
Важнейшим средством преодоления парламентаризма было право отзыва депутата, закрепленное впервые в истории в Советской Конституции.61 Трудящиеся получили реальную возможность влиять на своих парламентариев, влиять на весь процесс управления страной.
Характерной чертой методов осуществления диктатуры пролетариата явилась социалистическая законность. Советская власть создала новую законность, обеспечивая закрепление и развитие социалистических общественных отношений в стране. 59 Кроме избирательных прав для трудящихся, в первых декретах Октябрьской революции и Конституции Советского государства были закреплены такие демократические права, свободы и обязанности трудящихся, как обязанность всех трудиться по принципу: «не трудящийся да не ест» (ст. 18 Конституции РСФСР 1918 г.); право на материальное обеспечение наемных рабочих, а также городской и сельской бедноты в случаях болезни, увечья, инвалидности, старости, материнства, вдовства, сиротства за счет социального страхования. (СУ, 1917, № 2, ст. 17); право на образование (ст. 17 Конституции РСФСР 1918 г.); право граждан свободно устраивать собрания, митинги, шествия и т. п. с предоставлением соответствующих помещений, обстановки и т. д.; право на отдых, обеспеченное обязательным предоставлением трудящимся соответствующих отпусков (СУ, 1918, № 43, ст. 527); свободу совести; свободу печати. Конституционные акты Советской власти закрепляли равноправие всех наций и народов России. Конституция Советского государства закрепляла почетное право и почетную обязанность трудящихся служить в Красной Армии и защищать завоевания социалистической революции (см. ст. 13, 14, 22 и 19 Конституции РСФСР 1918 г.).
во См. В. И. Ленин. Соч., т. 25, стр. 395; т. 26, стр. 79.
61 Ст. 78 Конституции РСФСР 1918 г.
34


Новая законность была революционной; она возникла на основе разрушения законности буржуазной. В советском социалистическом праве выражалась государственная воля рабочего класса и его классовых союзников. В советских законах рабочий класс юридически закреплял новую общественно-политическую систему. Поэтому он принимал меры к неуклонному проведению в жизнь революционной законности.
Социалистическая законность — это не режим, а метод управления, метод государственного руководства обществом со стороны рабочего класса. Вне социалистической законности невозможна деятельность государственных органов диктатуры пролетариата. Социалистическая законность — неотъемлемый принцип деятельности органов социалистического государства, обеспечивающий единство воли, действий, политики государства.
В период первой фазы развития Советского государства революционная социалистическая законность способствовала объединению сил трудящихся вокруг задач построения основ социализма, содействовала упрочению Советской власти в ее борьбе с классовыми врагами.
Даже в условиях гражданской войны Советское правительство приняло ряд мер, направленных к укреплению революционной законности в стране, рассматривая их как важнейшее средство укрепления Советской власти и успешной борьбы с эксплуататорскими классами.
VI Всероссийский съезд Советов принял специальное постановление «О революционной законности», в котором все органы государства, все граждане и должностные лица призывались к строжайшему соблюдению законов РСФСР, а также издаваемых центральной властью постановлений и распоряжений. Съезд устанавливал, что меры, отступающие от законов РСФСР, допустимы лишь в исключительных случаях, вызываемых условиями гражданской войны и борьбы с контрреволюцией. Применение подобных мер оговаривалось рядом особых условий.62
В письме «О „двойном” подчинении и законности» в 1922 г. В. И. Ленин подчеркивал необходимость обеспечения единообразного понимания и применения советских законов во всей стране и выступил с инициативой создания общегосударственного органа по осуществлению надзора за соблюдением законности — прокуратуры, построенной по принципу строжайшей централизации.63
Большое значение для упрочения советской социалистической законности имела развернувшаяся по инициативе В. И. Ленина кодификационная деятельность Советской власти.
62 См. «Съезды Советов РСФСР в постановлениях и резолюциях», 1939, стр. 119.
63 См. В. И. Ленин. Соч., т. 33, стр. 326—330.
3*
35


Социалистическая законность, будучи незыблемым принципом диктатуры рабочего класса, в условиях первой фазы развития Советского государства была подчинена выполнению его основных функций.
В, Принципы территориальной организации государства. Марксистская революционная теория в принципе отстаивает единую, унитарную форму государственной организации, при которой центральные и местные органы власти представляют собой единую суверенную власть. Унитарная форма государственного устройства способствует объединению всех сил народа для экономического, политического и культурного переустройства общества. Вместе с тем марксизм требует внимательного учета национального вопроса в государственном устройстве.64
Большевистская партия вплоть до Октябрьской революции стояла на точке зрения единой республики, как формы государственного устройства для диктатуры пролетариата. Однако в ходе революции партия встала на путь социалистической федерации, как формы устройства Советского государства. Изменение взглядов партии объяснялось коренными интересами социалистической революции в нашей стране. Федерация как форма государственного устройства Советской России, являвшейся многонациональным государством, содействовала объединению трудящихся различных наций, сближению их в революционной борьбе. Федерация содействовала экономическому объединению всей страны и явилась единственной государственной формой, в рамках которой разрешался национальный вопрос.
Успех социалистической революции в России во многом зависел от того, насколько трудящиеся массы всех национальностей страны будут вовлечены в активное социалистическое строительство, в какой мере партия пролетариата найдет конкретные формы государственной организации этих наций, способствующие выполнению этой задачи.
Российская Советская социалистическая республика, как федерация, и явилась такой формой государственного устройства различных наций, которая зиждилась на признании принципов суверенитета, равноправия наций и добровольного их объединения в едином государстве и которая развязывала революционную инициативу трудящихся масс различных национальностей. Социалистическая федерация и ее основные принципы были закреплены Конституцией РСФСР 1918 г. Эта форма, в конечном счете, служила превращению буржуазных наций и добур- жуазных народов в социалистические нации.65
Решающим условием разрешения национального вопроса была Советская власть, ибо только власть рабочих и крестьян 64 См. В. И. Ленин. Соч., т. 25, стр. 418—419.
65 См. подробнее по этим вопросам: И. Н. А и а н о в. Система органов I осударственного управления в Советской социалистической федерации. Изд. АН СССР, 1951, стр. 13-19.
36


дает возможность правильно разрешить национальный вопрос и организовать устойчивое многонациональное государство на началах равноправия и добровольности.
Великая Октябрьская социалистическая революция и образование РСФСР наметили пути объединения всех Советских республик в единое союзное государство. До начала гражданской войны Советские республики — РСФСР, Украина, Белоруссия, Закавказская федерация — не имели определенной правовой связи. В период гражданской войны сложился военнополитический союз Советских республик на основе конвенциональных соглашений РСФСР с другими республиками. После гражданской войны военный и политический союз необходимо было дополнить союзом хозяйственным. Встала задача объединения Советских республик в союз Советских социалистических республик. Эта задача диктовалась насущными потребностями борьбы за построение социализма, внутренними и внешними условиями существования Советских республик.
I съезд Советов СССР 30 декабря 1922 г. утвердил Декларацию и Договор об образовании Союза Советских Социалистических Республик, а II съезд Советов Союза ССР 31 января 1924 г. утвердил новую Советскую Конституцию, которая внесла изменения в структуру и компетенцию органов власти, отразив факт образования СССР.
Советское государство превратилось в несокрушимую твердыню социалистической революции. Силы его возросли многократно, ибо они росли в результате крепнущей и развивающейся дружбы народов СССР.
Каждая Советская республика сохраняла свою Конституцию, соответствующую Конституции СССР, имела свои центральные и местные органы власти, свою правовую систему, которые отражали специфику национальных интересов республики. Тем самым глубже и полнее происходил процесс социалистического переустройства общества. Образование же единого государства и передача советскими республиками части своих суверенных прав Союзным органам неизмеримо усиливало советские республики в экономическом, политическом и военном отношениях вообще, а перед лицом капиталистического окружения, в особенности.
С вопросом об организации и структуре Советской власти тесно связан вопрос об административно-территориальном устройстве Советского государства.
Советская власть унаследовала от царской России такое административное деление территории, которое соответствовало полицейско-фискальным задачам буржуазно-помещичьего правительства. По вполне понятным причинам в первые годы революции Советская власть не могла вплотную заниматься вопросами административно-территориального устройства. В этот период производилось точное определение границ губерний, их состава, а также укрепление губернских органов власти.
37


В условиях бурного хозяйственного строительства возникла потребность в новом административно-территориальном устройстве. XII съезд РКП (б) признал необходимым ввести, при условии терпеливой проверки опытом, новое административное деление территории. Было признано, что в проведении этой работы нужно руководствоваться задачей упрощения, удешевления и приближения к массам советского аппарата, максимально учитывая экономические, политические, географические, национально-бытовые и прочие особенности тех или иных территорий.66
Новое административное районирование сводилось к ликвидации губерний, замене их менее крупными единицами — округами, укреплению волостей и преобразованию их в районы. Самой крупной административной единицей становилась область — опорный пункт ЦК партии и Советского правительства во всей политической и хозяйственной работе. Впоследствии округа, как промежуточные звенья между областью и районом, были ликвидированы (за исключением национальных округов), и району было придано главное место в оперативной административно-хозяйственной деятельности.
Особо важную роль сыграло новое административное районирование в период коллективизации сельского хозяйства, когда максимальное приближение советского государственного аппарата к крестьянской массе давало возможность своевременно решать наболевшие вопросы сельского хозяйства.
* *
*
Советское социалистическое государство — величайшая активная сила, опираясь на которую советский народ успешно преодолел все трудности в переходный период и построил фундамент социалистического общества. Этим были заложены основы дальнейшего мощного подъема социалистического производства во всех сферах народного хозяйства и культурного развития общества.
Характерная особенность творческой роли Советского социалистического государства в развитии нашей страны по пути к социализму состояла в том, что Советское государство, во-первых, опиралось на невиданную ранее политическую активность широчайших масс трудящихся; во-вторых, оно руководствовалось в своей деятельности объективными законами развития общества и сообразовало организационные формы с потребностями экономического, политического и культурного строительства.
Руководящей и направляющей силой многогранной созидательной работы советского народа является Коммунистическая партия, вооруженная марксистско-ленинской революционной теорией, неразрывно связанная с народом и последовательно 66 См. КПСС в резолюциях. . , ч. I, стр. 718—719.
38


отстаивающая его интересы. Под руководством Коммунистической партии советский народ достиг таких успехов в социалистическом строительстве, которые имеют всемирно-историческое значение. Опыт борьбы советского народа за социализм, огромный опыт нашей партии по руководству этой борьбой, помогает в настоящее время миллионам трудящихся в других странах строить у себя основы социалистического общества.
СОЦИАЛИСТИЧЕСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ И ПРАВО
1
Исторический путь развития советского права неразрывно связан с формированием социалистической экономики, с созданием, развитием и укреплением всей социалистической надстройки и прежде всего социалистического государства.
Основоположники марксизма — Маркс и Энгельс исчерпывающе показали классовую природу права как общественного явления, его теснейшую связь с государством и его классовую служебную роль, определяемую экономическим строем общества. Государственная власть формирует нормы права — законы и другие юридические правила общественного поведения людей,— придавая им общеобязательный характер. В праве выражается, возводится в закон воля экономически и политически господствующего в обществе класса. Право есть ничто без аппарата государственной власти, способного обеспечить соблюдение норм права, — учит В. И. Ленин. Вместе с тем, в праве находят свое закрепление все формы деятельности государства, его функции и задачи.
Между социалистическим государством и правом существует теснейшая внутренняя связь, определяемая единством их экономической основы, классовой сущности и служебной роли в построении коммунистического общества.
Положение марксизма о классовой природе права раскрыло историческую необходимость права на всех ступенях развития классового общества. Доказав неизбежность и необходимость социалистической революции и диктатуры пролетариата, Маркс и Энгельс гениально предвидели и указали, что право необходимо и при социализме. Этот вывод имеет не только теоретическое, но и большое революционно-практическое значение в осуществлении задач диктатуры рабочего класса.
В новых исторических условиях эпохи империализма и победы пролетарской революции В. И. Ленин всесторонне развил марксизм, поднял его на новую, высшую ступень. «Победа Великой Октябрьской социалистической революции явилась торжеством Ленинской теории пролетарской революции».67
67 Пятьдесят лет коммунистической партии Советского Союза. «Коммунист», 1953, № 11, стр. 19.
39


В великом теоретическом наследстве В. И. Левина большое место отведено также вопросам правовой части надстройки, во просам активной творчески-преобразующей роли права в условиях диктатуры пролетариата. Ленинские положения, относящиеся к вопросам права и его особой роли при диктатуре про летариата, составляют неотъемлемую часть его учения о социалистическом государстве и являются теоретической основой советского социалистического права.
В. И. Ленин впервые в марксистской теории разработал вопрос об отношении социалистической революции к праву, о необходимости создания системы социалистического права, о роли права в осуществлении задач революции и построении нового, бесклассового общества, об основных принципах советского права и социалистической законности, о социалистическом правопорядке.
В канун захвата власти пролетариатом В. И. Ленин особо подчеркнул, что вопрос об отношении социалистической революции к государству приобрел «.. .не только практически-полити- ческое значение, но и самое злободневное значение, как вопрос с разъяснении массам того, что они должны будут делать, для своего освобождения от ига капитала, в ближайшем будущем».68 Это указание целиком относится и к вопросу об отношении социалистической революции к праву, всесторонне и исчерпывающе разъясненному В. И. Лениным.
Еще в период первой русской революции 1905 г. В. И. Ленин в ряде своих работ связывал революционную борьбу против капиталистических порядков с разоблачением лжеконституционных иллюзий и апологетики буржуазного парламентаризма и буржуазного правопорядка. «Возьмите профессора князя Е. Н. Трубецкого, — писал В. И. Ленин в 1904 г. — Кажется, достаточно „просвещенный” и... достаточно „смелый” либерал. А как пошло рассуждает он в либеральном „Праве”.. .пугаясь всего, что идет дальше цензовой конституции, гг. либералы всегда будут бояться лозунга: „демократическая республика” и призыва к вооруженному всенародному восстанию».69
В. И. Ленин разоблачил огромный вред, наносимый рабочему движению социал-реформистами, пытавшимися воспитать в массах веру в буржуазное право как в учреждение, призванное к постепенному преобразованию капиталистического общества без диктатуры рабочего класса.
Когда меньшевики в России утверждали, что при сохранении в демократической революции всей силы и власти в руках даря можно добиться решительной победы революции и демократизации государства путем реформы верховной власти, путем простого решения «представительного учреждения организо68 В. И. Ленин. Соч., т. 25, стр. 356.
69 В. И. Ленин. Соч., т. 7, стр. 467—468.
40


вать всенародное учредительное собрание», В. И. Ленин высмеял подобные взгляды и показал, что без революционной власти, опирающейся на вооруженный народ, такое «решение» представительного учреждения не имело бы реальной силы, это означало бы «победу революции лишь на словах».™ Для буржуазии, указывал Ленин, всякая революция означает опасный, «неразумный», «головокружительный вихрь», а реформа — «очередь мысли и разума».70 71
Буржуазия уже в ходе буржуазных революций XIX в. выдвинула, в противовес революции, культ легализма, культ преемственности права, культ так называемой «легальной почвы» революции.
«Легальная почва» в буржуазной революции понималась буржуазией как реформистский, а не революционный путь разрешения своих задач.
«Вот почему,— указывал Ленин накануне революции 1905 ганаша буржуазно-либеральная печать не по одним только цензурным соображениям, не только страха ради иудейска оплакивает возможность революционного пути, боится революции, пугает царя революцией, заботится об избежании революции, холопствует и низкопоклонствует ради жалких реформ, как основы реформаторского пути».72
Блестящей иллюстрацией к этому ленинскому положению может служить выступление вожака либеральной буржуазии Милюкова в Государственной думе 16 декабря 1916 г. «Мы переживаем теперь, — пугал царя Милюков, — страшный момент. На наших глазах общественная борьба выступает из рамок строгой законности и возрождаются явочные формы 1905 года... И вот в такой момент кучка слепцов и безумцев пытается остановить течение того могучего потока, который мы... хотим ввести в законное русло».73
Точно так же, когда в февральской революции 1917 г. в России попытки спасти монархию окончились крахом, буржуазия немедленно приступила к созданию «легальной почвы» новой власти, чтобы новая власть выглядела как можно «законнее».
Для обыденной юридической мысли буржуазного идеолога «правопорядок», «законность» и революция — несовместимые явления, исключающие одно другое: либо «порядок» и «законность», либо революция, которая в его представлении означает хаос, анархию, голое насилие, болезнь общества. Буржуа привык видеть в законах, в их применении средство так называемой «нормализации порядка», т. е. средство обуздания трудящихся.
70 См. В. И. Ленин. Соч., т. 9, стр. 18.
71 См. В. И. Ленин. Соч., т. 10, стр. 229—231.
72 В. И. Лен и н. Соч., т. 9, стр. 35.
73 Стенографический отчет Государственной думы IV созыва. V сессия, засед. 18, 16 декабря 1916 г., стр. 1179.
41


Проводником буржуазных правовых идей в рабочем движении выступает агентура буржуазии в лице ренегатов от марксизма — правых социалистов, реформистов. Ярким историческим примером, показывающим, как понимают «нормальный порядок» и как действуют на практике, в революции, лидеры правых социалистов, является следующий факт.
Когда пролетариат с присоединившимися к нему солдатскими массами свергнул в 1918 г. Гогенцоллернскую монархию, социал-демократы Шейдеман, Эберт, призывали массы к «спокойствию» и к уважению «законности».
Однако о какой «законности», о каком «порядке» заботились они? Не ломка и уничтожение старого государственного порядка насилия и господства эксплуататоров, а сохранение так называемого «нормального буржуазного порядка», т. е. не революция, а реформа на «легальной почве» буржуазного правопорядка — таков был смысл этих призывов, обращенных к революционным массам, соблюдать «спокойствие» и «порядок».
2
Буржуазной идее «непрерывности правового порядка» в период революции В. И. Ленин противопоставлял идею о непосредственном почине революционных масс, о революционном правотворчестве народных масс. В. И. Ленин видел в революционном творчестве трудящихся решающую силу всех общественных преобразований, в том числе и в области права. Под направляющим воздействием большевистской партии, ломая помещичье-буржуазные порядки, революционные массы народа в предоктябрьский период революции 1917 г. на деле творили новое право.
В. И. Ленин характеризовал эти действия масс как осуществление на деле революционной диктатуры народа, как осуществление власти, «опирающейся прямо на революционный захват, на непосредственный почин народных масс снизу, не на закон, изданный централизованной государственной властью».74
Самые существенные черты революционного правотворчества народных масс заключаются в том, что его результатом явились правовые акты, во-первых, созданные непосредственно революционными органами, учреждениями народных масс; во-вторых, выражающие диктатуру революционного народа, которая ломает и уничтожает учреждения и порядки угнетения народа, в-третьих, выступающие в качестве элемента новой надстройки.
Революционное народное правотворчество в предоктябрьский период революции 1917 г. осуществлялось в разнообразных формах.75
74 В. И. Ленин. Соч., т. 24, стр. 19.
75 См. подробнее: Ю. С. Токарев. Народное правотворчество в период социалистической революции. «Исторические записки». Изд. АН СССР, 1955, стр. 49—79.
42


Советы рабочих и солдатских депутатов на местах, а также Советы крестьянских депутатов, находившиеся под влиянием большевиков, по прямому требованию революционных масс принимали постановления, решения, издавали приказы, инструкции и т. п., в осуществление и закрепление революционных завоеваний.
К таким актам народного правотворчества относится, например, знаменитый приказ № 1, изданный Петроградским Советом рабочих и солдатских депутатов 1 марта 1917 г. По этому приказу солдаты были уравнены во всех правах с гражданами, им были предоставлены также права избирать и быть избранными в Советы и т. д. Особенно широкий размах получило революционное правотворчество рабочих масс в крупных промышленных центрах страны.
Основным содержанием правотворчества пролетарских масс в этот период являлись борьба за осуществление рабочего контроля над производством и распределением, за 8-часовой рабочий день, за преодоление саботажа предпринимателей, а также мероприятия по регулированию найма и увольнения и оплаты труда и т. п.
Правотворчество революционных крестьянских масс в этот период развивалось, главным образом, в направлении закрепления самочинного захвата помещичьих и казенных земель и создания новых демократических земельных правоотношений в деревне. Так, съезд крестьянских депутатов Пензенской губернии 22 мая 1917 г. принял постановление об отмене частной собственности на землю и передаче земли крестьянам без всякого выкупа. 28 мая 1917 г. съезд конкретизировал это постановление, решив передать в ведение волостных земельных комитетов для распределения между трудящимися крестьянами все помещичьи, государственные и прочие земли в губернии.75
Народное правотворчество осуществлялось не только в форме более или менее общих правовых норм, но в значительной мере и в форме конкретных актов индивидуального значения.
Организованные под руководством большевиков революционные комитеты на местах, опираясь на вооруженные отряды рабочих, действовали как органы революционной власти. Они не считались с действовавшими нормами буржуазного права, производили аресты и подвергали уголовному преследованию наиболее активных приверженцев царского самодержавия, контрреволюционных заговорщиков-корниловцев, черносотенцев и прочих врагов революции и осуществляли функции охраны революционного порядка.
По мере подъема революции и возросшего влияния в Советах партии большевиков значительно расширился размах и выросла организованность народного революционного правотворчества. *
76 См. Ю. С. Токарев, ук. соч., стр. 58.
43


Огромное значение имело решение Петроградского Совета «О власти», принятое 31 августа 1917 г. по инициативе ЦК большевистской партии и по предложению большевистской фракции Совета. Совет потребовал декретировать немедленную отмену частной собственности на помещичью землю без выкупа, введение рабочего контроля в общегосударственном масштабе над производством и распределением, национализацию важнейших отраслей промышленности и т. д.77
Народное правотворчество в канун Великой Октябрьской социалистической революции явилось источником ряда важнейших законодательных актов, изданных советской властью непосредственно после захвата власти и установления диктатуры пролетариата: декрета о земле, о рабочем контроле и других.
Но было бы неправильно рассматривать народное правотворчество периода диктатуры пролетариата как простое развитие народного дооктябрьского правотворчества.
С захватом власти и установлением диктатуры пролетариата существенно изменилось, во-первых, содержание народного правотворчества. Революционное право служит уже не только средством борьбы против старого строя, закрепления и охраны демократических завоеваний революции, но и важнейшим оружием, содействующим созданию новых, социалистических общественных отношений.
Во-вторых, существенно изменилась и форма народного правотворчества. Почин народного правотворчества поощряется и направляется коммунистической партией, ставшей уже правящей партией. Этот почин встречает прямую поддержку государства, опирается на организованную силу государственной власти, перешедшей целиком в руки трудящихся под руководством рабочего класса.
В-третьих, в условиях диктатуры пролетариата народное правотворчество находит свое организованное и высшее выражение в форме законодательной деятельности социалистического государства.
Таким образом, народное правотворчество дооктябрьского периода революции явилось подготовительным этапом в создании нового революционного права. Великая Октябрьская социалистическая революция подняла народное правотворчество на качественно новую, высшую ступень: началось формирование социалистического права и социалистического правопорядка. Вошедшие в историю под названием декретов Октябрьской революции правовые нормы начального периода существования Советской власти — декреты: «О мире», «О земле», «О восьмичасовом рабочем дне», «О суде», «О рабочем контроле», «Декларация прав народов России» и ряд других важнейших законов — не только 77 См. КПСС в резолюциях .., ч. I, 1953, стр. 395—396.
44


закрепляли завоевания диктатуры пролетариата, но и закладывали основы нового, высшего типа права — социалистического права.
Исторический опыт впервые победившей социалистической революции подтвердил, что не приспособление буржуазного права, а создание в результате правотворчества революционных масс народа, осуществляющих диктатуру рабочего класса, нового, высшего типа права является объективным законом возникновения и формирования социалистического права. Это не исключает, разумеется, возможности использования отдельных форм буржуазного права при их новом содержании.
историческая роль права в осуществлении задач СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ
1
Опираясь на гениальное предвидение Маркса о необходимости права в первой фазе коммунистического общества,78 Ленин подкрепил этот вывод указанием на необходимость права при социализме как «регулятора (определителя) распределения продуктов и распределения труда между членами общества.79 Здесь же В. И. Ленин отметил и другую сторону этого вопроса: «.. .не впадая в утопизм, нельзя думать, что, свергнув капитализм, люди сразу научаются работать на общество без всяких норм права, да и экономических предпосылок такой перемены отмена капитализма не дает сразу».80
Характеризуя служебную роль социалистического права, В. И. Ленин особо подчеркивает его объективную необходимость и в качестве орудия диктатуры пролетариата, призванного охранять общественную собственность на средства производства, равенство труда и равенство дележа продуктов.81
Здесь, в первой фазе коммунизма, писал Ленин, общество еще «не в состоянии сразу уничтожить и дальнейшую несправедливость, состоящую в распределении предметов потребления ,,по работе” (а не по потребностям)».82 Но в этом обществе право впервые в истории устанавливает и гарантирует реальное равенство, заключающееся в равной обязанности всех трудящихся работать по своим способностям и равном праве всех 78 В «Критике Готской программы» и в замечаниях, содержащихся в конспекте книги Бакунина «Государственность и анархия», Маркс разъяснял, что пока рабочий класс еще сам остается классом и еще не исчезли экономические условия, на которых основывается классовая борьба, он должен «применять меры насилия, стало быть, правительственные меры» (см. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. XV. стр. 186).
79 В. И. Лен и н. Соч., т. 25, стр. 439.
80 Там же.
81 См. там же.
В. И. Ленин. Соч., т. 25, стр. 438.
45


трудящихся получать по их труду.83 Это — высшая форма равенства, достижимая вообще на данной ступени развития общества.
И пока наступит высшая фаза коммунистического общества, учил Ленин, необходим строжайший контроль со стороны общества и государства над мерой труда и потребления.
Следовательно, еще до социалистической революции В. И. Ленин обосновал объективную необходимость права в составе социалистической надстройки следующими основными внутренними условиями развития социализма:
1) достигнутым уровнем развития экономики и необходимостью охраны общественной собственности на средства производства и контроля социалистического государства над мерой труда и мерой потребления; 2) наличием пережитков старого общества в сознании людей и необходимостью воспитания нового, социалистического отношения к труду.
В дальнейшем, в первые годы Советской власти, великий Ленин выдвинул и обосновал идею мирного сосуществования государств социалистической и капиталистической системы. Впервые эта ленинская идея была выдвинута в знаменитом декрете «О мире».
В. И. Ленин указывал также на необходимость права для регулирования отношений социалистического государства с капиталистическими странами, для налаживания мирных международных экономических отношений, для охраны и развития социалистической экономики в условиях капиталистического окружения.
Подводя итоги завоеваний революции, В. И. Ленин в ноябре 1920 г. говорил: «Мы имеем новую полосу, когда наше основное международное существование в сети капиталистических государств отвоевано».84 В. И. Ленин предвидел, что капиталистические страны вынуждены будут вступить в тесные экономические отношения с Советской страной: «Есть сила большая, чем желание, воля и решение любого из враждебных правительств или классов, эта сила — общие экономические всемирные отношения, которые заставляют их вступить на этот путь сношения с нами».85 Таким образом, В. И. Ленин доказал объективную необходимость права в социалистическом обществе не только внутренними, но и внешними условиями развития диктатуры пролетариата.86
83 См. В. И. Ленин. Соч., т. 25, стр. 437—438.
84 В. И. Ленин. Соч., т. 31, стр. 385 (см. также стр. 413, 447, 463; т. 33, стр. 125—126, 236—237).
85 В. И. Ленин. Соч., т. 33, стр. 129.
86 Следует отметить, что в нашей правовой литературе, насколько нам известно, объективная необходимость права при социализме обосновывается исходя из указаний Ленина, которые даны в «Государстве и революции», без учета дальнейших ленинских указаний о внешних условиях, определяющих необходимость права при социализме.
46


Впервые в марксистской теории В. И. Ленин всесторонне разработал также вопрос об особой творческой роли социалистической надстройки и в особенности ее важнейших элементов — государства и права.
В наступавшую новую эпоху вполне закономерно приобрел решающее значение для осуществления задач социалистической революции субъективный фактор: степень социалистической сознательности и организованности пролетариата, передовая марксистская теория, политика революционного авангарда пролетариата, его марксистской партии, государственное руководство обществом со стороны рабочего класса.
Раскрыв эту закономерность социалистической революции, В. И. Ленин разоблачил ренегатов от марксизма — меньшевиков, всякого рода оппортунистов, реформистов, полагавшихся на стихийность движения, на самотек и разоружавших пролетариат в борьбе с его классовыми противниками и обосновал объективную возможность сознательного ускорения построения нового общества в ходе социалистической революции. При этом В. И. Ленин исходил из основного марксистского положения, что диктатура рабочего класса является главным орудием раскрепощения и организации творческой силы народа — строителя коммунистического общества.
Одним из важнейших средств диктатуры рабочего класса б выполнении этой исторической задачи служит социалистическое право.
2
Пролетарская революция ниспровергает буржуазное право и создает новое право, выступающее в качестве одного из важнейших инструментов социалистического государства, содействующих сознательному осуществлению народными массами строительства новой экономики и новой надстройки. Новое право отвечало революционному правосознанию народа, выражая его глубочайшие интересы, и оказывало поэтому большое воздействие на общественные отношения, воспитывало, формировало передовое социалистическое сознание и волю широких масс народа, призывая их к практической, созидательной работе.
Достаточно ознакомиться с первыми декретами Советской власти, чтобы убедиться, как интенсивно разворачивалось правотворчество народных масс и какую огромную роль выполняло право, содействуя творческому созиданию народа. История показывает, что строительство нового общественного и государственного строя в нашей стране неразрывно связано с историческими декретами Советской власти о мире, о земле, об учреждении Совета Народных Комиссаров, о рабочем контроле, о национализации банков и основных средств производства, о восьмичасовом рабочем дне, о суде и т. д.
47


Характеризуя на VIII съезде РКП (б) декреты первого периода существования Советской власти и отмечая, что не все эти декреты могли быть реализованы сразу и полностью, В. И. Ленин указывал: «.. .если бы мы отказались от того, чтобы в декретах наметить путь, мы были бы изменниками социализму. .. .Наш декрет есть призыв, но не призыв в прежнем духе: «Рабочие, поднимайтесь, свергайте буржуазию!» Нет, это — призыв к массам, призыв их к практическому делу. Декреты, это — инструкции, зовущие к массовому практическому делу. Вот что важно».87
Ленинская теория о решающей роли субъективного фактора в социалистической революции основана на глубоком раскрытии и анализе объективных закономерностей, определяющих особую творческую роль социалистического государства и права в построении новой экономики. Эти объективные закономерности сводятся в основном к следующему.
1. В буржуазных революциях народные массы выполняли по преимуществу разрушительную работу по уничтожению старых феодальных общественных отношений и порядков. В социалистической революции народ впервые в истории призван не только к разрушению старых, отживших общественных отношений и порядков, но главным образом к непосредственной созидательной деятельности по налаживанию «чрезвычайно сложной и тонкой сети организационных отношений, охватывающих планомерное производство и распределение продуктов, необходимых для существования десятков миллионов людей».88
2. Капиталистическая экономика развивается анархически, стихийно. Слепое действие экономических законов капитализма — это необходимая форма их проявления. В противоположность этому социалистический способ производства основан на планомерном развитии общества, сознательном построении социалистической экономики в соответствии с действующими здесь объективными законами.
Осуществление требований объективных законов построения социалистической экономики предполагает научное выражение этих требований в политике Коммунистической партии и сознательное их использование в интересах общества, путем многообразных средств и рычагов государственного руководства обществом, которыми располагает система диктатуры рабочего класса. Вот почему при диктатуре рабочего класса на первый план выдвигается задача, которая лежит в организации экономики:1 «осуществить строжайший и повсеместный учет и контроль производства п распределения продуктов, повысить производительность труда, обобществить производство на деле» 89
87 В. И. Ленин. Соч., т. 29. стр. 185 — 186.
88 В. И. Ленин. Соч., т. 27, стр. 213.
89 Там же (см. также стр. 68).
48


3. В социалистической революции осуществляется самый глубокий и коренной переворот в экономике и в политической надстройке. Этим определяется потребность вовлечения в самостоятельную историческую деятельность всего трудящегося народа в качестве строителя нового экономического базиса и социалистического государства и права.
В свете ленинских положений о возросшей роли субъективных факторов раскрывается также особая регулирующая роль советского права. Советское право — право нового исторического типа — социалистическое право. Это качественно новый тип права как по содержанию регулируемых им общественных отношений, так и по форме регулирования. Советское социалистическое право до построения социализма в СССР являлось возведенной в закон волей рабочего класса и идущего за ним трудящегося крестьянства, а после ликвидации в нашей стране эксплуататорских классов советское право выступает как возведенная в закон единая государственная воля всего советского народа. В советском праве непосредственно выражается политика рабочего класса, осуществляющего государственное руководство обществом, политика класса, интересы которого полностью совпадают с коренными интересами всех трудящихся, с прогрессивным развитием общества в целом. Этим непосредственно определяется качественно новое содержание советского права, его социалистическая направленность и особая сила его активного воздействия на развитие социалистической экономики и идеологических общественных отношений.
Среди всех элементов надстройки, влияющих на формирование воли советского народа, его сознания, решающая роль, несомненно, принадлежит КПСС и Советскому государству. Во всей своей деятельности, в том числе и правотворческой, советское государство руководствуется научно разработанной политикой коммунистической партии, опираясь на творческую инициативу народных масс. Вследствие этого процесс осознания назревших материальных потребностей и формирования на этой основе правовых норм, выраженных в разнообразных формах, носит в советском обществе творческий и всегда прогрессивный характер. В. И. Ленин учит, что «.. .государство сильно сознательностью масс. Оно сильно тогда, когда массы все знают, обо всем могут судить и идут на все сознательно».90
3
С первых дней Великой Октябрьской социалистической революции советские правовые акты выступают в качестве могучего средства, организующего волю народа, разъясняющего политику советской власти и зовущего к массовому практическому делу.91
90 В. И. Ленин. Соч., т. 26, стр. 224.
91 См. В. И. Ленин. Соч., т. 33, стр. 272.
4 Зак. 825
49


В условиях диктатуры пролетариата принципиально новой является и роль конституционных актов. Чтобы убедиться в этом, достаточно ознакомиться с первыми конституционными актами советской власти и их практической реализацией.
«Декларация прав народов России» от 15 (2) ноября
1917 г. провозгласила основные принципы большевистской национальной политики.92 В этом историческом правовом акте разъяснено исчерпывающе и прямо, в чем состояло национальное закрепощение народов России, и указаны народным массам конкретные пути и средства, необходимые для их национального раскрепощения.
Провозглашенные в декларации принципы стали немедленно практически осуществляться со всей прямотой и последовательностью. Уже вскоре после опубликования Декларации — в декабре 1917 г. — советская власть признает государственную независимость Украинской республики и Финляндии. В обращении «Ко всем трудящимся мусульманам России и Востока» от 3 декабря 1917 г. СНК объявил об аннулировании всех договоров о разделе Турции и Ирана. Наконец, в «Декларации прав трудящегося и эксплуатируемого народа», написанной В. И. Лениным и принятой III съездом Советов 24 (11) января 1918 г., а также в постановлении III съезда Советов «О федеральных учреждениях Российской республики», заложившем основы Советской социалистической федерации, было провозглашено, что «Советская Российская республика учреждается на основе свободного союза свободных наций, как федерация советских национальных республик».93
10 июля 1918 г. Пятый Всероссийский съезд Советов утвердил Первую Советскую Конституцию. Она закрепила форму Советского государства, принципы организации и деятельности созданного революцией нового государственного аппарата социалистического типа. Вместе с тем, Конституция 1918 г. явилась юридической базой формирования важнейших отраслей советского права: государственного, трудового, земельного, уголовного и гражданского. Первая Советская Конституция послужила образцом для конституций других советских республик.
Советское социалистическое право до построения социализма в СССР выполняло важнейшую роль в строительстве Советского Союза на началах социалистического федерализма. Принятые первым Всесоюзным съездом Советов 30 декабря 1922 г. «Декларация об образовании Союза Советских Социалистических Республик» и «Договор об образовании Союза Советских Социалистических Республик» легли в основу Конституции СССР 1924 г. Эта Конституция не только закрепила итоги образования первого в мире единого союзного многонационального Советского государства, но и создала прочные правовые основы для 92 СУ РСФСР, 1917, № 2, ст. 18.
w СУ РСФСР, 1918, Кв 15, ст. 215.
50


дальнейшего всестороннего развития и укрепления Советской государственности, для ликвидации эксплуататорских классов» успешного строительства социализма и обороны СССР от нападения извне со стороны враждебного капиталистического окружения.
Особая творческая роль принадлежала советскому праву не только в сфере государственного строительства, но и в сфере хозяйственного строительства и организации новой дисциплины труда.
Для решения труднейшей исторической задачи строительства социалистической экономики, указывал В. И. Ленин, главным является уменье практически организовать по-новому самые глубокие, экономические, основы жизни десятков миллионов людей.94 Организовать строжайший и повсеместный учет и контроль над производством и распределением продуктов, повысить производительность труда, превратить весь государственный экономический механизм в единую крупную машину, в хозяйственную систему, работающую так, чтобы многие миллионы людей руководились одним планом, — «вот та гигантская организационная задача, — говорил В. И. Ленин на VII съезде партии в марте 1918 г., — которая легла на наши плечи».95
Советские законы, нормы социалистического права устанавливают строжайший порядок в регулировании общественных отношений, организуя единство воли трудящихся в строительстве новой экономики и юридически обеспечивая создание и правильное функционирование советской системы народного хозяйства. Советское право, таким образом, выполняет творческую роль в деле организации и развития новых производственных отношений. Именно в этом, в первую очередь, состоит главная особенность регулирующей роли социалистического права, отличающая ее принципиально от регулирующей роли буржуазного права.
4
Особая роль советского права в строительстве социалистической экономики наиболее ярко проявляется в содержании института права социалистической собственности. Этим определяется также важнейшее значение рассматриваемого института как центрального института всей системы советского права.
Служебная роль норм права, регулирующих отношения собственности в СССР, состоит прежде всего в формировании и закреплении общественной социалистической собственности в двух ее формах: государственной и кооперативно-колхозной собственности.
В период перехода к социализму институт права социалистической собственности выполнял важнейшую роль, непосредствен94 См. В. И. Ленин. Соч., т. 27, стр. 214.
95 В. И. Лени н. Соч., т. 27, стр. 68.
4*
51


но содействуя созданию новых социалистических производственных отношений и вместе с тем — подавлению сопротивления эксплуататорских классов и их ликвидации.
Институт права социалистической собственности в СССР, как и советское право в целом, служит делу реализации всех основных функций советского государства в их единстве. Все основные функции советского государства неразрывно связаны между собой: хозяйственно-организаторская и культурно-воспитательная функция неразрывно связана с функцией подавления сопротивления эксплуататорских классов и с функцией обороны страны от нападения извне.
Органическое единство этих функций закономерно вытекает из неразрывной связи экономики и политики. Так, например, экономические мероприятия советской власти по утверждению, закреплению, охране и развитию социалистической собственности на основные средства производства могли быть осуществлены лишь на основе политического подавления сопротивления свергнутых классов.
Было бы поэтому неправильно рассматривать роль права социалистической собственности в отрыве от основных функций советского государства. По этим же соображениям было бы неправильно также расчленять институт права социалистической собственности на отдельные части по числу основных функций на том или ином этапе развития социалистического государства.
Институт права социалистической собственности развивается, обогащается новыми нормами; его правовое содержание непрерывно изменяется. Но на всех этапах развития советского общества нормы права, регулирующие отношения собственности, выступают в качестве одного из главных рычагов формирования советским государством социалистических форм хозяйства, укрепления, организации и развития социалистических производственных отношений, выполняя величайшую организующую творческую роль.
Строительство новой социалистической экономики предполагает организацию принципиально новой социалистической системы хозяйства. «Чтобы победить капитализм вообще, указывал В. И. Ленин, надо, во-первых, победить эксплуататоров и отстоять власть эксплуатируемых... во-вторых, задача созидательная — построить новые экономические отношения, показать пример того, как это делается. Эти две стороны задачи осуществления социалистического переворота связаны неразрывно я отличают нашу революцию от всех предыдущих, в которых довольно было стороны разрушительной».96
Руководствуясь ленинским учением, коммунистическая партия на VI съезде разработала конкретную программу револю- 96 В. И. Ленин. Соч., т. 31, стр. 389, 390.
52


диснного преобразования всей системы экономических отношений. С завоеванием власти рабочий класс приступил к претворению в жизнь этих решений партии. Отмена частной собственности на землю и социалистическая национализация всей земли являлись первым революционным юридическим актом создания социалистической государственной собственности. Вся земля вместе с ее недрами, лесами и водами стала всенародным достоянием.97 Неизмеримо велико значение национализации земли и в деле преобразования классовой структуры общества и в упрочении союза трудящегося крестьянства с рабочим классом.
Однако национализация земли сама по себе еще не создавала в деревне социалистических производственных отношений. Земельными законами первого периода советской власти был лишь «создан земельный строй, наиболее гибкий в смысле перехода к социализму», — указывал В. И. Ленин.98 Чтобы утвердить социалистические производственные отношения в сельском хозяйстве и заложить основы для их всемерного развития, необходимо было осуществлять целый ряд политических и правовых мероприятий. Одним из таких мероприятий явилось принятие и проведение в жизнь декрета ВЦИК от 11 июня 1918 г. «Об организации деревенской бедноты и снабжения ее хлебом, предметами первой необходимости и сельскохозяйственными орудиями».99
В осуществление этого декрета за короткий период, с июня по декабрь 1918 г., в РСФСР было организовано более 30 тысяч комитетов бедноты, ставших фактической революционной властью в деревне. Под непосредственным руководством комитетов бедноты было изъято свыше 50 млн. га излишков земли у кулаков; перераспределены конфискованные у помещиков и захваченные кулаками земельные участки; распределен хозяйственный инвентарь и рабочий скот, причем значительная часть конфискованных у кулаков орудий производства была передана бедноте; оказана помощь в улучшении классового состава Советов и т. д.
Успешное проведение национализации земли и дальнейшее развитие института права социалистической собственности на землю позволили приступить к организации опорных пунктоз социалистического производства в деревне — совхозов.
Созданию совхозов способствовали и такие основополагающие правовые акты, как Декларация прав трудящегося и эксплуатируемого народа и Конституция РСФСР 1918 г., которые объявляли образцовые поместья и сельскохозяйственные предприятия национальным достоянием.100 Уже в этот период устройство совхозов и всемерная государственная помощь сельскохо97 См. декрет «О земле» (СУ РСФСР, 1917, № 1, ст. 3).
98 В. И. Ленин. Соч.. т. 28, стр. 290.
99 СУ РСФСР, 1918, № 43, ст. 524.
юо СУ РСФСР, 1918, № 15, ст. 215; см. Конституцию РСФСР, 1918, ст. 3, п. «б».
53


зяйственным кооперативам рассматривалась в качестве важнейшей задачи в области создания крупного социалистического земледелия.
Большую организующую роль в укреплении и развитии опорных пунктов социалистического производства в деревне сыграл декрет «О социалистическом землеустройстве и о мерах перехода к социалистическому земледелию» от 14 февраля 1919 г. Этим декретом были установлены основные начала поощрения советским государством создания добровольных объединений крестьянских хозяйств в товарищества и артели путем выделения этим кооперативным хозяйствам земли сплошным массивом, предоставления им средств производства, семян и т. п. Строительство колхозов в этот период характеризуется следующими данными: 1918 г.— 1,6 тыс., 1919 г.— 6,2 тыс., 1920 г.— 10,5 тыс. колхозов с общей площадью земли 1176,6 тыс. га.101
Среди правовых мероприятий Советской власти по обобществлению основных средств производства необходимо указать на введение рабочего контроля над общественным производством и распределением. Задачи и роль рабочего контроля были отчетливо определены в проекте положения о рабочем контроле, разработанном В. И. Лениным в первые дни Октябрьской революции. В проекте указывалось на важную роль рабочего контроля в качестве необходимой ступени к национализации промышленности. Ленинский проект лег в основу декрета ВЦИК и СНК РСФСР от 14 ноября 1917 г.102 Основная служебная роль этого закона заключалась в том, чтобы организовать творческую активность масс рабочего класса, подготовить переход к социалистической национализации основных средств производства в области промышленности, транспорта и других отраслях хозяйства. Опыт рабочего контроля явился необходимой шкалой, научившей рабочих браться за великое дело строительства промышленности громадной страны без эксплуататоров и против эксплуататоров.103
Первостепенное экономическое и политическое значение в обеспечении национализации всех отраслей хозяйства и перехода к планомерному регулированию народного хозяйства имела национализация банков, объявленная декретом от 14 декабря 1917 г.104
Уже весной 1918 г. советское государство приступило к национализации промышленности и других отраслей народного хозяйства. Декретом от 28 июня 1918 г. были национализированы крупные промышленные предприятия, железнодорожный транспорт и коммунальные предприятия. Решающее значение 101 См. М. К он юков. Очерки о первых этапах развития коллективного земледелия (1917—1925). Сельхозгиз, 1949, стр. 33—41.
102 СУ РСФСР, 1917, № 3, ст. 35.
103 См. В. И. Ленин. Соч., т. 23, стр. 250—251.
104 СУ РСФСР, 1917, № 10, ст. 150.
54


для строительства социалистической экономики имела национализация тяжелой индустрии, представляющей собой ведущую отрасль народного хозяйства.
На 15 мая 1918 г. было национализировано до 300 крупных промышленных предприятий, а на 31 августа 1918 г. число национализированных предприятий превышало 3000. К 1 января 1919 г. были учтены 3668 национализированных предприятий.105 Ускорение национализации ряда важнейших предприятий было вызвано необходимостью сломать саботаж частных собственников и буржуазных специалистов, игнорировавших рабочий контроль и требования советской власти.
В деле подрыва экономической базы буржуазии и укрепления позиций социалистического государства важная роль принадлежала национализации внешней торговли. Несколько позднее декретом от 21 ноября 1918 г. «Об организации снабжения населения всеми предметами личного потребления и домашнего хозяйства» 106 была проведена также национализация торговых оптовых и розничных предприятий.
Национализация крупной промышленности, банков, транспорта, внешней торговли означала слом экономической мощи буржуазии и переход командных высот народного хозяйства во всенародное достояние, в руки советской власти.
Таким образом, социалистическая национализация явилась объективно необходимым способом первоначального формирования нового, высшего типа собственности — социалистической собственности. Институт права социалистической собственности выполнял при этом двуединую роль: он служил, во-первых, делу подавления сопротивления эксплуататорских классов и, во-вторых, организации строительства социалистической экономики.
Основным способом образования социалистической собственности после проведения национализации средств производства является расширенное социалистическое воспроизводство. Институт права социалистической собственности выполняет важнейшую роль как в закреплении и развитии государственных и кооперативно-колхозных фондов, так и в установлении прочного и четкого правового режима их планомерного использования и распоряжения этими фондами.
Советское государство систематически осуществляет огромные по своему объему капитальные работы: строительство новых и расширение существующих заводов и фабрик, электростанций, шахт и рудников, строительство совхозов, МТС средств транспорта, связи и т. д. Так, например, объем государственных капитальных вложений в народное хозяйство СССР составил в 1929—1932 гг. 68 млрд, руб., а в 1933—1937 гг. — 158 млрд, руб., 105 См. таблицу «Развитие советской экономики». Гос. соц.-экон. изд., М., 1940, стр. 88.
106 СУ РСФСР, 1918, № 33, ст. 432.
55


причем главная часть капиталовложении направляется на расширение социалистической индустрии.107
Ежегодно Советское государство, принимая бюджет, предусматривает в законодательном порядке отпуск огромных средств для дальнейшего развития фондов общественной социалистической собственности. В укреплении и дальнейшем развитии социалистической, собственности принимают активное участие все отрасли советского права, многие институты государственного, административного, уголовного, трудового и других отраслей права.
Расширенное социалистическое воспроизводство для своего правильного функционирования и планомерного развития требует создания налаженной системы хозяйства, коренным образом отличной от капиталистической. В отличие от капиталистического государства, советское государство управляет, планомерно организует и руководит народным хозяйством.
Государственное управление социалистическим народным хозяйством выражается: 1) в учете государством потребностей общества в целом, 2) в планомерном руководстве и организации в общегосударственном масштабе общественного производства и обращения.
В ряде своих программных работ — «Очередные задачи советской власти», «О левом ребячестве и о мелкобуржуазности» и др. — В. И. Ленин разработал основные проблемы организации управления и строительства социалистического народного хозяйства. Решающее значение в этом вопросе В. И. Ленин придавал организующей планово-руководящей роли советского государства. Он указывал, что после завоевания пролетариатом власти и сосредоточения в руках Советского государства основных средств производства, командных высот народного хозяйства, на первый план выдвигается неизбежно «коренная задача создания высшего, чем капитализм, общественного уклада, именно повышение производительности труда, а в связи с этим (и для этого) его высшая организация.»108
Для этой же цели, по мысли В. И. Ленина, необходимо было создать мощную социалистическую индустрию как материальную базу социализма, как необходимое условие постепенного перехода мелких крестьянских хозяйств к крупному коллективному производству путем их кооперирования.
В числе мер, намеченных в ленинской программе строительства социализма, особое значение имел принятый в 1920 г. план электрификации России, план ГОЭЛРО, — первый в истории человечества перспективный план развития народного хозяйства. План был рассчитан на создание производственно-технической базы социализма в течение 10—15 лет.
107 См. Политическая экономия. Учебник, изд. 2-е, Госполитиздат М.„ 1955, стр. 578.
108 В. И. Ленин. Соч., т. 27, стр. 227.
56


В период восстановления народного хозяйства основной формой собственности в промышленности уже являлась всенародная государственная собственность. Получила также известное развитие кооперативная социалистическая собственность. Учитывая определяющую роль государственной собственности в планомерном развитии всего народного хозяйства, Советская власть обеспечила необходимый правовой режим, всемерно способствующий укреплению и развитию всенародной социалистической собственности.109 Во всех важнейших нормативных актах, касающихся государственной собственности, указывается на ее всенародный характер, на то, что она является единым фондом и что единым и единственным собственником этого фонда является советское государство.110
Институт права социалистической собственности и в первый период нэпа способствовал осуществлению функции подавления сопротивления эксплуататорских классов путем их ограничения и вытеснения. Частные предприятия допускались только в строго ограниченных пределах и ставились под контроль государства.
Характерными особенностями правовых актов в области укрепления и развития социалистической собственности в период индустриализации и коллективизации является их направленность непосредственно на строительство новых социалистических форм хозяйства, на создание фундамента социалистического общества.
«Единственной материальной основой социализма, — писал В. И. Ленин, — может быть крупная машинная промышленность, способная реорганизовать и земледелие».111
Центральным звеном индустриализации, ее основой является развитие тяжелой индустрии, и прежде всего машиностроения, призванного обеспечить техническую реконструкцию всех отраслей народного хозяйства.
Для успешного проведения индустриализации страны необходимо было создать собственные сбережения.
Социалистическое накопление основывается на неуклонном повышении производительности общественного труда и систематическом снижении себестоимости продукции. Этой цели и служили постановление ЦИК и СНК СССР «О режиме экономии» 112 и соответствующие нормативные акты о реорганизации управления промышленными предприятиями и расширении хозрасчетных отношений. «Положение о трестах» 1927 г. установило, что трест действует на началах хозрасчета в соответствии 109 См. А. В. Венедиктов. Государственная социалистическая собственность. Изд. АН СССР, 1948, стр. 385-—442.
110 См. декрет о трестах от 10 апреля 1923 г. (СУ РСФСР, 1923, № 29, ст. 536) и постановление ЦИК СССР от 23 июня 1927 г. (СЗ СССР, 1927, № 39, ст. 392).
111 В. И. Ленин. Соч., т. 32, стр. 434.
112 СУ РСФСР, 1926, № 40, ст. 29.
57


*с плановыми заданиями руководящих органов и призван обеспечить лучшее использование основных и оборотных средств предприятий, рост социалистических накоплений.
Первым годовым планом развития народного хозяйства явились фактически контрольные цифры на 1927—1928 гг., утвержденные правительством и составленные на основе директив коммунистической партии. В октябре 1927 г. объединенный Пленум ЦК и ЦКК утвердил директивы по составлению первого пятилетнего плана развития народного хозяйства. «Принципиально иной, — указано в директивах партии, — стала организационная форма народного хозяйства, поскольку — на основе национализации крупной промышленности и других командных высот — стало возможным плановое хозяйственное руководство, все более вытесняющее анархию товарно-капиталистического рынка».113
Эти мероприятия партии и правительства знаменовали собой качественный скачок в планировании народного хозяйства и явились показателем возросшей роли социалистической собственности в развитии народного хозяйства по пути строительства экономического фундамента нового общества. Вместе с тем социалистическая индустриализация страны и построение фундамента социализма имели жизненно важное значение для обеспечения технико-экономической независимости и обороноспособности советского государства в обстановке капиталистического окружения.
Институт права социалистической собственности выступал в этот период важнейшим инструментом в решении советским государством задач, поставленных пятилетним планом. Был издан ряд важных нормативных актов, направленных на улучшение управления хозяйством, на дальнейшее укрепление и развитие хозрасчетных отношений, ряд актов, способствовавших созданию и укреплению колхозно-кооперативной собственности, были предоставлены новые льготы колхозам по налогам, образован фонд долгосрочного кредитования колхозов и т. д. Видную роль в деле укрепления и развития колхозной собственности сыграли принятые в это время постановления ЦИК и СНК СССР «О коллективных хозяйствах», ВЦИК и СНК РСФСР «О передаче сельскохозяйственным коллективам арендуемых ими и состоящих в их фактическом пользовании государственных земельных иму- ществ, а равно находящихся на территории сельскохозяйственных коллективов промышленных и подсобных предприятий».114 На основе директивных указаний ЦК ВКП(б) были изданы «Общие начала землепользования и землеустройства»,115 наметившие необходимые мероприятия по обеспечению материальной базы для быстрого роста колхозной собственности. Огромпз КПСС в резолюциях.., ч. II, 1953, стр. 276.
1,4 См. СЗ СССР 1927, № 15, ст. 161; СУ РСФСР, 1927, № 92, ст. 605; СЗ СССР, 1929, № 35, ст. 312 и др.
115 СЗ СССР, 1928, № 69, ст. 642.
58


ное значение в укреплении и развитии колхозной собственности имело также постановление ЦИК и СНК СССР «О мероприятиях по укреплению социалистического переустройства сельского хозяйства в районах сплошной коллективизации и по борьбе с кулачеством».116
Таким образом, в области сельского хозяйства институт права социалистической собственности выполнял в этот период выдающуюся роль, служа подавлению кулачества как класса и содействуя развитию и укреплению новых коллективных форм хозяйства в деревне, созданию здесь фундамента социализма. Правовые меры охраны социалистической собственности в обеих ее формах явились могущественным средством укрепления и развития экономической основы советского общественного строя.
Теоретический и исторический анализ содержания регулирующей роли института права социалистической собственности до построения социализма в СССР позволяет сделать следующие выводы.
1. Институт права социалистической собственности служил мощным рычагом советской власти сначала в подготовке условий для создания экономического фундамента социализма, а затем в непосредственном его строительстве.
2. Специфика его регулирующей роли была обусловлена классовой структурой и многоукладностью советского общества.
3. Институт права социалистической собственности опосредствовал осуществление основных функций советского государства, служил важнейшим оружием в борьбе за организацию и строительство новых, социалистических форм хозяйства.
4. По мере развития и укрепления командных высот социалистического хозяйства все отчетливее и всесторонне выступала творческая роль института права социалистической собственности, выражавшаяся в активном содействии планомерному созданию объективных условий ограничения сферы действия экономических законов капитализма при одновременном расширении сферы действия экономических законов социализма.
Все это в итоге стимулировало расширенное воспроизводство социалистической собственности во всех сферах народного хозяйства и обусловило невозможность развития в нашей стране капиталистических отношений. Используя институт права социалистической собственности, Советское государство ликвидировало эксплуататорские классы в СССР и построило прочный фундамент нового, социалистического общества.
ОСОБАЯ ИДЕОЛОГИЧЕСКАЯ РОЛЬ СОВЕТСКОГО ПРАВА
1
Построение коммунизма предполагает массовое перевоспита- <ние людей, которое возможно только в практическом движении, U6 СЗ СССР, 1930, № 9, ст. 105
5.9


в революции. Социалистическая революция необходима не только потому, что никаким иным способом невозможно свергнуть эксплуататоров, но и потому, что сам «свергающий класс только» в революции может избавиться от всей старой мерзости и стать способным создать новое общество».117
Развивая эти положения марксизма, В. И. Ленин неоднократно подчеркивал, что воспитание социалистической идеологии — это длительный процесс, требующий целенаправленной, сознательной борьбы, борьбы с пережитками капитализма в сознании людей, — это процесс высвобождении масс из-под влияния буржуазной идеологии и воспитания у них коммунистического сознания.118
С первых дней победы социалистической революции возникают объективно необходимые основные условия и средства для организации и направления борьбы за планомерное создание коммунистической идеологии широких масс. В условиях диктатуры пролетариата социалистическая идеология становится господствующей в обществе.
Развитие коммунистической идеологии — не стихийный процесс, а планомерно организуемый и направляемый Коммунистической партией и Советским государством. Социалистическое государство выполняет огромную воспитательную роль, организуя и привлекая к творческой политической и хозяйственной деятельности десятки миллионов людей.
Вовлечение трудящихся в управление государством’ и в социалистическое строительство является решающим фактором воспитания масс в духе коммунизма и превращения идей коммунизма в величайшую материальную силу строительства нового общества.
Одним из важных средств социалистического государства по коммунистическому воспитанию является советское право. Идеологическая роль советского права определяется социалистическим содержанием его норм, выражающих интересы и волю всех трудящихся. Из этого вытекает и с этим неразрывно связано единство принципов советского права и общенародной морали, а равно огромная сила убеждения и воспитательное значение советского социалистического права.119
Воспитательная роль в отношении трудящихся масс не свойственна вообще праву эксплуататорских государств. Анализируя положение рабочего класса в Англии, Ф. Энгельс показал, что рабочие «не почитают закона, а лишь подчиняются ему, когда они не в силах изменить его».120
117 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. IV, стр. 60.
118 См. В. И. Ленин. Соч., т. 31, стр. 258—275.
119 Проблема воспитания социалистической идеологии—это широкая проблема, далеко выходящая за рамки идеологической роли советского права. Мы ограничиваемся здесь лишь вопросом о воспитании социалистического правосознания.
120 К Маркс и Ф. Энгельс. Соч, т. III, стр. 509.
60


В условиях победившей социалистической революции рабочий класс не только воспитывает и перевоспитывает непролетарские трудящиеся массы, но и сам вырабатывает в себе коммунистическое сознание. Перевоспитание масс и выработка нового коммунистического сознания — это одна из важнейших и вместе с тем труднейших задач диктатуры рабочего класса.121 Задача по искоренению пережитков капитализма, по преодолению «родимых пятен» старого общества является даже более трудной, указывал В. И. Ленин, чем революционный захват власти пролетариатом и свержение буржуазии.122
В период до построения социализма в СССР были две главные причины того, что особо остро стояла задача воспитания коммунистического сознания. Во-первых, новый экономический строй только создавался, еще не была ликвидирована общественно-экономическая почва, питавшая буржуазные и мелкобуржуазные взгляды, нравы, привычки. Во-вторых, еще существовал самый многочисленный эксплуататорский класс — деревенская буржуазия, а в городе еще не были ликвидированы полностью враждебные классы, группы, активно способствовавшие сохранению и распространению буржуазной и мелкобуржуазной идеологии.
В борьбе с пережитками капитализма в сознании людей, в борьбе с буржуазной и мелкобуржуазной идеологией советское право выполняет особую роль.
Во-первых, советские законы, выражая волю рабочего класса и всех трудящихся, воплощают в себе политику Коммунистической партии и Советской власти и поэтому обладают огромной силой убеждения масс и высоким авторитетом среди трудящихся.
Во-вторых, выражая государственную волю, советские правовые нормы обеспечиваются в своем осуществлении принудительной силой государственной власти.
В. И. Ленин неоднократно отмечал в своих работах большое воспитательное значение советских декретов, норм советского права. Он указывал, что такая роль советского права объективно детерминирована условиями переходного периода от капитализма к коммунизму. На базе капитализма или в условиях мелкобуржуазного крестьянского хозяйства невозможно изменить в корне привычки, психологию, нравы и взгляды людей, которые усваивались веками. Лишь в процессе самого строительства нового общества люди постепенно освободятся от старых взглядов, нравов, традиций и выработают новое отношение к труду, к общественной собственности, к обществу и государству и т. д. «Мы хотим построить социализм. — писал В. И. Ленин, — из тех людей, которые воспитаны капитализмом, им испорчены, развращены, но зато и закалены в борьбе.. .»123
121 См. В. И. Ленин. Соч., т. 31, стр. 94.
122 См. В. И. Ленин. Соч., т. 29, стр. 379—380.
123 В. И. Ленин. Соч., т. 29, стр. 51.
61


2
Социалистическая революция произвела коренной перелом во взглядах масс на государственную власть и в их отношении к юридическим законам. В первых же декретах Октября рабочие и крестьяне увидели, что это законы своей родной власти, написанные простым и ясным языком, — законы, призывающие народ к активному, творческому участию в государственном и хозяйственном строительстве, законы, полностью отвечающие интересам рабочих и крестьян. Декреты советской власти не только закрепляли завоевания революции, но и разъясняли массам политику Советского государства, указывали перспективу развития, звали массы к практическому революционному действию, к строительству новых, невиданных в истории человечества общественных отношений.
Изложение советских законов в ясной, четкой форме, доступной пониманию миллионов советских людей, является необходимым условием успешного осуществления и укрепления социалистической законности. Вот почему Коммунистическая партия и Советская власть всегда уделяли большое внимание вопросам доходчивого и четкого изложения советских законов. В. И. Ленин требовал «обратить сугубое внимание на необходимость более осторожной и тщательной подготовки текста декретов».124
«Эти декреты, — говорил В. И. Ленин.., — играли большую роль для пропаганды... в них есть материал для практического дела, и задача декрета состоит в том, чтобы научить практическим шагам те сотни, тысячи и миллионы людей, которые прислушиваются к голосу Советской власти».125
В. И. Ленин придавал большое значение юридической пропаганде среди населения, массовому разъяснению советских законов. Так, например, 2 ноября 1917 г. он утвердил «Инструкцию эмиссарам, посылаемым в провинцию», которым вменялось в обязанность разъяснять массам декрет о земле, помочь его практическому осуществлению. В «Правде» 4 ноября 1917 г. была опубликована статья «Закон и жизнь», разъяснявшая организующее и воспитательное значение советских законов и подчеркивавшая необходимость юридической пропаганды как средства, способствующего укреплению союза рабочих и трудящихся масс крестьян.126 В 1920 г. Совет Народных Комиссаров РСФСР представил на утверждение VIII Всероссийского съезда Советов законопроект «О мерах укрепления и развития крестьянского хозяйства». В. И. Ленин, выступавший на этом съезде с докладом
124 Ленинский сборник, XXIII, стр. 226; см. также Ленинский сборник
XXXV, стр. 336.
126 В. И. Ленин. Соч., т. 29, стр. 185—186.
126 См. подробно: И. С. Смирнов. Из истории строительства социалистической культуры в первый период советской власти. Госполитиздат, 1952, стр. 104—122.
62


о деятельности СНК, касаясь этого законопроекта, говорил: «.. .Мы должны все наши средства пропаганды, все наши государственные возможности, все наше образование, все наши партийные средства и силы, все это ударным порядком направить на то, чтобы убедить беспартийного крестьянина, и только тогда под наш аграрный законопроект. .. нами будет подведена настоящая база».127
з
Известно, какое большое значение В. И. Ленин придавал воспитательной роли советского правосудия. «Новый суд, — говорил В. И. Ленин в 1918 г., — нужен был прежде всего для; борьбы против эксплуататоров... Но, кроме того, на суды... ложится другая, еще более важная задача. Это задача обеспечить строжайшее проведение дисциплины и самодисциплины трудящихся».128 Указывая, таким образом, на двуединую задачу советского суда в применении государственного принуждения, В. И. Ленин учит различать принуждение, применяемое судом на основе советских законов, как средство подавления сопротивления враждебных классов и как средство воспитания дисциплины и самодисциплины трудящихся.
По своему классовому содержанию принуждение, применяемое советским судом к трудящемуся в случае нарушения им закона, направлено на воспитание как самого нарушителя закона, так и других малоустойчивых элементов общества. Принуждение, применяемое к врагам советской власти, направлено' прежде всего на подавление активных классово-враждебных элементов в целях ликвидации сопротивления свергнутых эксплуататорских классов и уничтожения агентуры капиталистического окружения — шпионов, диверсантов и т. п. Приговоры и решения советских судов имеют большое воспитательное значение, во-первых, потому, что они основаны на советских законах, во- вторых, потому, что они исходят от подлинно народных судов.
Подчеркнув неизбежность государственного принуждения в период перехода от капитализма к социализму, В. И. Ленин разъясняет, что форма принуждения определяется степенью развития революционного класса, особыми обстоятельствами, например наследием долгой и реакционной войны, а также формами сопротивления буржуазии или мелкой буржуазии.129 До построения социализма в СССР характер и направленность государственного принуждения были неразрывно связаны с основной задачей и основными функциями советского государства этого периода и были обусловлены силой сопротивления свергнутых классов. «История, — говорил В. И. Ленин, — показала,
В. И. Ленин. Соч., т. 31, стр. 473.
128 В. И. Ленин. Соч., т. 27, стр. 191.
См. В. И. Ленин. Соч., т. 27, стр. 238.
63-


что без революционного насилия невозможно достигнуть победы. Без революционного насилия, направленного против прямых врагов рабочих и крестьян, невозможно сломить сопротивление этих эксплуататоров».130 Государственное принуждение осуществлялось в отношении враждебных классов не только в форме подавления их сопротивления судебными и административно-правовыми методами, но и непосредственно в форме военного подавления классовых врагов. Советская власть строго карала всякого рода нарушения правовых актов, обеспечивавших условия ликвидации капиталистических классов, а равно правовых актов, служивших ограничению и вытеснению капиталистических элементов. Эта специфическая направленность государственного принуждения нашла свое яркое отражение в декретах советской власти о суде, об организации ВЧК, о революционных трибуналах и др.
Итак, идеологическая роль советского права, его воспитательное значение основаны, во-первых, на его убеждающей силе по отношению к трудящимся массам, на высоком нравственном и политическом авторитете самих социалистических правовых норм и, во-вторых, на силе принуждения к исполнению этих норм мерами советского государственного аппарата. Следовательно, нормы советского права выполняют воспитательную роль не только тогда, когда они соблюдаются абсолютно преобладающим большинством трудящихся, как правило, по собственному убеждению, добровольно, но и в тех особых случаях, когда применяются санкции в отношении правонарушителей. Успешность борьбы с нарушениями советских законов, эффективность применения метода принуждения в советских условиях объясняется, во-первых, тем, что государственное принуждение в отношении трудящихся применяется лишь к незначительному меньшинству, после того как убеждено большинство, и, во-вторых, тем, что эта борьба находит в широких массах трудящихся горячую поддержку, основанную на их убежденности в правильности и целесообразности советских законов, в правильности политики партии и правительства, на доверии к ним. Поскольку принуждение в советских условиях, говорил В. И. Ленин, зиждется на убеждении, оно применяется правильно и успешно.131
В. И. Л.енин учит, что после свержения буржуазии такие лозунги, как: «веди аккуратно и добросовестно счет денег, хозяйничай экономно, не лодырничай, не воруй, соблюдай строжайшую дисциплину в труде», становятся лозунгами, практическое проведение в жизнь которых массой трудящихся и советской властью, ее методами, на основании ее законов является необходимым для победы социализма.132
130 В. И. Ленин. Речь на четвертой конференции губернских чрезвычайных комиссий. «Коммунист», 1957, № 5, стр. 21.
131 См. В. И. Ленин. Соч., т. 32, стр. 14 (см. также, стр. 189).
13:5 См. В. И. Ленин. Соч., т. 27, стр. 215—216.
>64


Партия и Советское правительство с первых дней Октябрьской революции ведут кропотливую работу по воспитанию социалистической дисциплины труда. В. И. Ленин рассматривал воспитание новой дисциплины как одну из новых форм классовой борьбы пролетариата после завоевания им государственной власти и как одну из важнейших задач диктатуры пролетариата.133
Воспитание новой дисциплины есть необходимое условие обеспечения высшей, против капиталистической, производительности труда и, следовательно, построения коммунистического общества. Воспитательная роль советского права в области труда осуществлялась путем убеждения большинства трудящихся в необходимости соблюдения трудовой дисциплины, а также путем применения к незначительному меньшинству мер принуждения.
В период строительства социализма в СССР борьба по воспитанию новой дисциплины труда была осложнена следующими обстоятельствами: 1) наличием в составе рабочего класса многочисленных выходцев из среды мелкой буржуазии, которые и «теперь хотели бы относиться к народной фабрике... попреж- нему с точки зрения единственного помышления: „урвать кусок побольше и удрать”»;134 2) необходимостью подавления эксплуататорских классов и их агентуры в рабочем классе, оказывавших сильное сопротивление мероприятиям Советской власти.
Враги рабочего класса и Советской власти стремились сорвать строительство социалистического народного хозяйства. Против ленинских установок партии по вопросам социалистической организации труда и воспитания новой дисциплины яростные атаки повели так называемые «левые коммунисты» (Бухарин и др.), выступавшие в содружестве с эсерами и меньшевиками. Они клеветнически заявляли, будто бы борьба за новую дисциплину означает возврат к буржуазным порядкам. По существу за этими «левыми» фразами скрывалась идеология кулака, лодыря, спекулянта, которые были против дисциплины и враждебно относились к государственному регулированию хозяйственной жизни, к учету и контролю. Подавляя сопротивление врагов рабочего класса, советская власть на основе советских законов добилась под руководством Коммунистической партии решающих успехов в создании социалистической системы хозяйства и социалистической организации труда, в воспитании многих миллионов трудящихся в духе социалистической дисциплины труда.
Громадное значение в деле воспитания повой дисциплины и повышения производительности труда имела в этот период система материального и морального поощрения. Так, например, 133 См. В. И. Ленин. Соч., т. 30, стр. 78.
134 В. И. Ленин. Соч., т. 26, стр. 371.
5 Зак. 825
65


был учрежден орден Трудового Красного Знамени Союза ССР для награждения за исключительные заслуги перед СССР в области производства, научной деятельности, государственной или общественной службы.135 За ударниками производства был закреплен ряд льгот. Советское право активно содействовало развертыванию социалистического соревнования. К XVI съезду партии социалистическим соревнованием в стране было охвачено не менее 2 млн. рабочих, ударные бригады объединяли более 1 млн. человек.136 Вместе с тем институт заработной платы, путем установления прогрессивной сдельщины, повышал материальную заинтересованность трудящегося в дальнейшем росте производительности труда. Постановление ЦИК и СНК СССР «О введении в действие положения о фондах премирования за достижения по выполнению и перевыполнению промфинплана, а также за изобретения, технические усовершенствования и рационализаторские предложения» 137 установило премирование как отдельных лиц, так и целых предприятий, цехов и бригад за перевыполнение плана. Вместе с тем, постановлением ЦИК и СНК СССР «Об увольнении за прогул без уважительных причин» 138 была усилена борьба с нарушителями трудовой дисциплины.
Так на основе убеждения преобладающего большинства трудящихся, в единстве убеждения и мер принуждения социалистическое право выполняло огромную роль в деле идеологического воспитания коммунистического сознания масс.
СОВЕТСКАЯ СОЦИАЛИСТИЧЕСКАЯ ЗАКОННОСТЬ
1
В. И. Ленин впервые в истории марксистской мысли выдвинул и разработал принцип социалистической законности. Социалистическая законность раскрывается и обосновывается В. И. Лениным как один из важнейших подлинно демократических принципов организации и осуществления государственной деятельности и как объективно необходимый элемент социалистической надстройки. Принцип социалистической законности неразрывно связан с подлинным демократизмом советского общественного и государственного строя, с такими важнейшими принципами социалистической демократии, как поголовное участие всех трудящихся в управлении государством, демократический централизм, реальное обеспечение прав и обязанностей советских граждан и др.
135 СЗ СССР, 1928, № 59, ст. 524.
136 XVI съезд Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков>- Стенографический отчет. Госиздат, 1930, стр. 60.
13? СЗ СССР, 1931, № 52, ст. 337.
13» СЗ СССР, 1932, № 78, ст. 475.
66


Буржуазная демократия никогда не была и не могла быть подлинной демократией, всегда являлась демократией урезанной, фальшивой, лицемерной.
Буржуазная законность вполне соответствует принципам буржуазной демократии, отвечает объективным потребностям упрочения экономического и общественного строя капитализма.139 Вот почему в домонополистический период капитализма буржуазия провозглашает святость и неприкосновенность своих законов и требует осуществления принципа законности. «Нормальное капиталистическое общество,—писал В. И. Ленин,— не может успешно развиваться без упроченного представительного строя, без известных политических прав населения».140 Конституционная законность является объективной необходимостью для нормального развития капиталистического общества. С другой стороны, в силу коренной противоречивости положения буржуазии, она на деле во всех странах неизбежно вырабатывает и применяет две системы управления, два метода отстаивания своего господства: метод насилия, отрицания реформ и метод «либерализма», реформ, уступок.141
В эпоху империализма, особенно в период назревшей пролетарской революции, законность не может уже служить опорой буржуазии. В эту эпоху буржуазия стремится избавиться от ею же созданной законности и все чаще переходит к открыто террористическим методам сохранения своей диктатуры.
«Эпоха использования созданной буржуазной законности, — писал В. И. Ленин, — сменяется эпохой величайших революционных битв, причем битвы эти по сути дела будут разрушением всей буржуазной законности, всего буржуазного строя, а по форме должны начаться (и начинаются) растерянными потугами буржуазии избавиться от ею же созданной и для нее ставшей невыносимою законности!».142
139 Разумеется, буржуазные идеологи изображали эту законность ках выражение подлинной демократии, как верховенство воли народа, что, однако, всегда противоречило действительности. Об этом красноречиво свидетельствует буржуазный историк Олар: «.. .Люди, провозгласившие верховную власть народа, вовсе не имели в виду создать действительную демократию». И далее, на основе анализа истории французской буржуазной революции 1789 г. Олар приходит к следующему выводу: «Таким образом, когда писатели начали утверждать, что народ есть верховный повелитель, то они подразумевали под народом только его состоятельную и образованную часть, буржуазию» (см. А. Олар. Политическая история французской революции. ОГИЗ, М., 1938, стр. 39—42). Современные идеологи империалистической буржуазии открыто третируют демократию как «дух толпы» и проповедуют идейки «умственной ограниченности масс», необходимости обуздания и подчинения «бешеной толпы» авторитетам, сильной личности, представителям «элиты» (см. «Роль народных масс и личности в истории». Институт философии АН СССР, Госполитиздат, М., 1957, стр. 354—375).
140 В. И. Ленин. Соч., т. 16, стр. 320.
141 См. там же.
142 Там же, стр. 284.
5*
67


Ныне нет ни одной капиталистической страны с господством монополий, в которой так или иначе не попиралась бы буржуазная законность. Это выражается в реакционном законодательстве, в судебном и административном произволе, в грубом попирании господствующим классом своей конституции, элементарных демократических свобод и прав граждан. Это выражается и в том, что в буржуазных странах господствуют крайне реакционные «теории», призванные обосновать отказ буржуазии от принципа законности и оправдать политику произвола и беззакония.
Глубокий ленинский анализ буржуазной законности показывает:
1. Буржуазная законность неразрывно связана с принципами буржуазной демократии.
2. В эпоху нормального развития капиталистического общества она служила опорой социального положения буржуазии, упрочению ее господства.
3. Буржуазная законность никогда не была последовательной, подлинной законностью, она всегда была ограниченной, условной и сочеталась с методом внеправового насилия и произвола в отношении трудящихся.
4. В эпоху империализма законность уже не может служить твердой опорой поддержания господства буржуазии. Империалистическая буржуазия возводит в принцип попрание законности и открытый произвол в отношении трудящихся.
2
В. И. Ленин обосновал принцип социалистической законности и показал объективную необходимость подлинной законности для осуществления задач диктатуры рабочего класса, для построения коммунистического общества. Сущность принципа социалистической законности нельзя понять в отрыве от его материального содержания, от его целенаправленности и служебной роли. Поэтому неправильным, на наш взгляд, является сведение содержания принципа социалистической законности лишь к соблюдению законов и других правовых актов, как это прямо выражено, например, в учебнике теории государства и права.143
Бесспорно, принцип социалистической законности неразрывно связан с требованием неуклонного и точного соблюдения всеми государственными органами, должностными лицами, общественными организациями и гражданами советских законов. Без этого невозможно осуществление на деле законности и обеспечение охраны прав граждан и интересов всего советского общества. Но из этого не следует, что содержание принципа социалистической законности сводится только к соблюдению закона и основанных на нем правовых актов.
143 См. Теория государства и права. Госюриздат, М., 1949, стр. 138.
68


Не менее важным элементом содержания принципа социалистической законности является требование реального обеспечения социалистического правопорядка на основе единообразного понимания и правильного применения закона на всей территории СССР. Правильное применение законов обеспечивает практическую реализацию служебной роли социалистического права и социалистической законности в строительстве нового общества, в реальной охране прав и обязанностей граждан и интересов всего советского общества.
В первый период Октябрьской революции развитие социалистической законности определялось конкретными задачами только что созданного Советского государства. На этом этапе от начала социалистической революции и до начала иностранной военной интервенции были заложены основы советского права и социалистического правопорядка. Важнейшими конституционными актами этого периода, имеющими всемирно-историческое значение, являются: «Декларация прав трудящегося и эксплуатируемого народа» и «Декларация прав народов России».
Одновременно с уничтожением буржуазно-помещичьей юстиции создавалась новая судебная система. Построенная на принципах социалистического демократизма, советская судебная система занимает с момента своего образования исключительно важное место в защите и укреплении социалистической законности. Обеспечение твердого социалистического правопорядка и социалистической законности является одной из главных задач советского правосудия.
Основы социалистического правопорядка вырабатывались в ходе советского строительства, в условиях острейшей революционной борьбы с врагами нового строя. Эти основы были закреплены в первой Конституции РСФСР, утвержденной V Всероссийским съездом Советов 10 июля 1918 г. В выступлении на заседании ВЦИК IV созыва в 1918 г. Я. М. Свердлов подчеркнул: «Мы перенеслись в новый период, в фазу строительства, п нам приходилось наталкиваться на целый ряд вопросов в силу того, что точно зафиксированных положений в взаимоотношениях между целым рядом существующих органов у нас нет, что и толкает нас к выработке более подробной Конституции Советской Республики».144
К моменту принятия первой советской Конституции социалистический правопорядок базировался на законодательных актах, установивших основы советского государственного и общественного строя и получивших общее наименование «Декретов Октября». Эти декреты выражали коренные интересы трудящихся и имели конституционный характер.
Принцип верховенства закона в отношении других правовых актов, являющийся необходимым элементом социалистической 144 Я. Свердлов. Избранные статьи и речи, 1944, стр. 57.
69


законности, был выдвинут уже в декрете от 30 октября 1917 г. «О порядке утверждения и опубликования законов». В ст. 7 декрета указывалось: «Центральный Исполнительный Комитет Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов во всякое время имеет право приостановить, изменить или отменить всякое постановление правительства». Но в предконституцион- ный период, в условиях первого этапа создания и закрепления революционной власти, это начало не могло еще получить более конкретного и четкого определения.
Принцип верховенства закона нашел свое ясное выражение и закрепление в первой Советской Конституции.
Во-первых, Конституция провозгласила, что «Всероссийский съезд Советов является высшей властью Российской Социалистической Федеративной Советской Республики» (стр. 24) и что «установление, дополнение и изменение основных начал Советской Конституции» подлежит исключительному ведению съезда Советов (ст. 51, п. «а»). Тем самым, все текущее законодательство опиралось на прочную юридическую базу — на основной закон Советской Республики.
Во-вторых, по Конституции определена законодательная компетенция правительства в области текущего законодательства и полная ответственность Совета Народных Комиссаров перед Всероссийским Съездом Советов и Всероссийским Центральным Исполнительным Комитетом Советов.
Обо всех своих постановлениях и решениях СНК обязан был немедленно сообщать ВЦИКу, а последний был облечен правом отменить или приостановить всякое постановление или решение Совета Народных Комиссаров. Все свои постановления и решения, имеющие крупное общеполитическое значение, СНК был обязан представлять на рассмотрение и утверждение ВЦИКа (ст. 31, 37—41 Конституции).
Принцип верховенства закона получил свое дальнейшее развитие в постановлениях VI, VII и VIII Всероссийских съездов Советов. Постановление VIII съезда Советов о советском строительстве установило, что «никакие органы, кроме Всероссийского Съезда Советов, Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета, его президиума и Совета Народных Комиссаров, не имеют права издавать законодательные акты общегосударственного значения».145
Вместе с тем, учитывая необходимость сохранения в данных конкретно-исторических условиях нескольких органов, уполномоченных к изданию законов, VIII съезд Советов установил различия в компетенции органов, наделенных законодательной властью. Съезд Советов постановил: «Все декреты, касающиеся установления общих норм политической и экономической жизни, 145 Съезды Советов РСФСР в постановлениях и резолюциях. Изд. «Ведомостей Верховного Совета РСФСР», 1939, стр. 177.
70


а также все декреты, вносящие коренные изменения в существующую практику государственных органов, обязательно рассматриваются ВЦИКом», а Совнаркомом рассматриваются и утверждаются «все декреты и общегосударственные мероприятия, не терпящие отлагательства».146 Что же касается народных комиссариатов, то они, как было сказано в постановлении съезда, издают «свои постановления и распоряжения лишь в пределах своей компетенции, точно указанных в соответствующих декретах».147
Эти принципы разграничения компетенции законодательных органов и органов управления были закреплены в Конституции Союза ССР 1924 г. (ст. 18).
Следовательно, советская законность основана на принципах конституционного и безусловного признания верховенства советского закона.
В период перехода от капитализма к социализму законность служила могучим средством подавления сопротивления враждебных классов. Вместе с тем советские законы сплачивали массы под руководством рабочего класса, организуя, направляя их волю по единственно верному пути, указывая, как надо организовать новое хозяйство, учет и контроль, требуя беспощадной борьбы со всякого рода дезорганизаторами производства, со спекулянтами, ворами и другими нарушителями советских законов.
Как уже отмечалось, после завоевания власти рабочим классом существенно изменяется роль субъективного фактора в развитии общества. Впервые в истории стало возможным сознательно организовать это развитие, используя объективные условия, опираясь на познанные законы общественного развития. Советское государственное управление в широком смысле В. И. Ленин характеризовал как всестороннюю организующую деятельность в области народного хозяйства и в развитии всей системы общественных отношений.148 Такая государственная деятельность предполагает необходимость объединения, сплочения воли всех трудящихся для сознательного выполнения общей работы и направления их усилий к достижению общей цели. «У нас управлять, — говорил М. И. Калинин, — значит организовывать десятки миллионов трудящихся».149
Выражая государственную волю советского народа, социалистическое право регулирует общественные отношения и является одним из средств организации единства действий миллионов трудящихся для выполнения задач социалистического строитель146 Съезды Советов РСФСР в постановлениях и резолюциях, стр. 175.
147 Там же, стр. 177.
14* См. В. И. Ленин. Соч., т. 27, стр. 214.
149 XVII Съезд ВКП(б). Стенографический отчет. Партиздат, 1934, стр. 583.
71


ства, для обеспечения выполнения обязанностей советских граждан, для защиты их прав и интересов всего народа.
Важная роль в организации и осуществлении единства воли советского народа принадлежит социалистической законности. Социалистическая законность выражает государственное руководство обществом в юридической форме, т. е. руководство, осуществляемое при помощи законов и подзаконных правовых актов. Социалистическая законность есть один из коренных принципов и вместе с тем метод деятельности всех органов Советской власти. Это определяется прежде всего характером социалистической экономики, которая может развиваться только как единое централизованное плановое хозяйство, и последовательным демократизмом социалистического государства.
Без строгого соблюдения всеми органами советского государства единой государственной дисциплины и принципа подчинения местных органов постановлениям центральной власти «нельзя построить социализма, ибо это есть построение централизованного хозяйства...» 150
Социалистическая законность выступает в качестве организующего, дисциплинирующего начала, способствующего укреплению советского государства и развитию социалистической экономики. Вместе с тем, социалистическая законность стоит на страже реального обеспечения и защиты прав граждан и интересов всего советского общества. Реальная гарантия прав советских граждан есть принцип социалистического права. Забота о трудящемся человеке, о благе советского народа, об удбвлетво рении его растущих материальных и культурных потребностей является законом всей деятельности социалистического государства.
Социалистическая законность — важное средство упрочения союза рабочего класса с трудящимся крестьянством. XII съезд партии в апреле 1923 г. указал, что «не только всякая незаконность, но и пренебрежительное отношение к законным правам крестьянства при выполнении налоговыми органами их работы должна встречать решительное осуждение со стороны партии и суровую кару со стороны Советской власти».151
В законах и основанных на законе правовых актах социалистического государства выражены интересы и государственная воля советского народа. А воля народа — высший закон для каждого советского работника, для каждого советского человека. Отсюда, бесспорно, органическая связь принципа социалистической законности с требованием неуклонного и точного соблюдения всеми государственными органами, должностными лицами, общественными организациями и гражданами советских законов и основанных на этих законах других правовых актов советского государства.
160 В. И. Ленин. Соч., т. 28, стр. 377.
151 КПСС в резолюциях. ., ч. I, стр. 798 (см. также> ч. II, стр. 42}.
72


В понятии принципа социалистической законности В. И. Лепин подчеркивал важнейшее требование — обеспечение единой законности на всей территории страны: «Законность не может быть калужская и казанская, а должна быть единая всероссийская и даже единая для всей федерации Советских республик».152
Итак, принцип социалистической законности неотделим ог требования обеспечения единой законности на всей территории Советского государства. Это означает также единообразное понимание и установление действительно единообразного применения законов на всей территории советского государства. «Прокурор, — писал В. И. Ленин, — имеет право и обязан делать только одно: следить за установлением действительно единообразного понимания законности во всей республике, несмотря ни на какие местные различия и вопреки каким бы то ни было местным влияниям... Прокурор отвечает за то, чтобы ни одно решение ни одной местной власти не расходилось с законом... обязан только принять м,еры к тому, чтобы понимание законности установилось абсолютно одинаковое во всей республике».153
С окончанием гражданской войны, когда советская власть перешла к мирному хозяйственному строительству, необходимо было дальнейшее развертывание и усиление роли социалистической законности. «Чем больше мы входим в условия, которые являются условиями прочной и твердой власти, — говорил Ленин на IX съезде Советов 23 декабря 1921 г., — чем дальше идет развитие гражданского оборота, тем настоятельнее необходимо выдвинуть твердый лозунг осуществления большей революционной законности».154 В соответствии с новыми задачами Советского государства, выдвинутыми в первый период нэпа, изменилось и конкретное содержание законности в этот период.
В решениях одиннадцатой конференции РКП (б), состоявшейся 19—22 декабря 1921 г., указано: «Очередной задачей является водворение во всех областях жизни строгих начал революционной законности».155
Эти руководящие указания партии о дальнейшем развертывании и укреплении начала строгой законности во всех областях жизни вошли в решения IX съезда Советов о новой экономической политике.156
Ленинский принцип внедрения единой законности, обеспечения правильного применения законов всеми органами Советской власти и должностными лицами лег в основу и ряда других важнейших юридических актов этого периода. В своем декрете 152 В. И. Ленин. Соч., т. 33, стр. 326.
153 Там же, стр. 327—328.
154 В. И. Ленин. Соч., т. 33, стр. 151.
155 КПСС в резолюциях.., ч. I, стр. 593.
156 См. Съезды Советов РСФСР в постановлениях и резолюциях. М., 1939, стр. 225.
73


ВЦИК подчеркнул это требование, указав, что «переход к мирному строительству настойчиво трёбует, чтобы деятельность всех органов Советской власти и должностных лиц была строго согласована с действующими законоположениями».157
Создание централизованной прокуратуры с возложением на нее надзора за единообразным пониманием и правильным применением законов на ваей территории республики явилось одним из важнейших конституционных актов, обеспечивающих единую советскую социалистическую законность.158
В дальнейшем эти основные начала социалистической законности были развиты и закреплены в Конституции.
Большой значение для внедрения единой законности и ее укрепления имела в этот период кодификационная деятельность Советской власти. В 1922—1923 гг. ВЦИКом были введены в действие Земельный, Гражданский, Уголовный кодексы, новый Кодекс законов о труде. Уголовный и Гражданский процессуальные кодексы, исправительно-трудовой кодекс, Положение о судоустройстве и ряд положений, определявших структуру, полномочия и функции органов власти. Наконец, в этот период была утверждена и введена в действие первая Конституция Союза ССР 1924 г. На этой юридической основе еще больше окрепла и прочно вошла в жизнь единая советская законность, как важнейший принцип и метод советской государственной деятельности, охраны прав и обязанностей граждан и защиты интересов всего советского народа.
Роволюционная законность этого времени являлась мощным средством в руках советской власти, способствовавшим ликвидации капиталистических элементов в экономике и победе социализма. На основе единой законности была осуществлена политика развернутого наступления на кулака. Особая трудность борьбы с этим многочисленным эксплуататорским классом заключалась в том, что его ликвидация требовала коренной перестройки мелкособственнической экономики сельского хозяйства.
Разоблачая на XV съезде партии в 1927 г. авантюристические 'и провокационные попытки троцкистов и прочих реставраторов капитализма взять кулака «простыми мерами» административного порядка, И. В. Сталин говорил: «Кулака надо взять мерами экономического порядка, на основе революционной законности. А революционная законность не есть пустая фраза».159
Чрезвычайные меры, как, например, применение к кулацким хозяйствам 107 и 61 статей Уголовного кодекса, оказались весьма эффективным средством подавления сопротивления кулака на основе социалистической законности. Применение чрезвычайных мер в отношении кулачества отнюдь не находилось в какой- 157 СУ РСФСР, 1921, № 63, ст. 456.
158 См. «Положение о прокурорском надзоре» (СУ РСФСР, 1922, № 36, ст. 424).
159 Стенографический отчет XV съезда ВКП(б), стр. 60.
74


либо «коллизии» с законностью, как об этом клеветнически говорили враги советской власти. Напротив, эти меры были обоснованы всей предшествовавшей им политикой ограничения и вытеснения кулачества, они были основаны на Советской Конституции и являлись узаконенными актами Советской власти по уничтожению отживших экономических и правовых отношений в деревне и закреплению новых, качественно иных отношений.
Основополагающие указания В. И. Ленина о сущности, содержании и роли социалистической законности, а также анализ ее исторического развития позволяют прийти к следующему определению принципа социалистической законности:
1. Принцип социалистической законности есть один из коренных демократических принципов организации и осуществления деятельности органов социалистического государства.
2. Содержание принципа социалистической законности заключается в безусловном верховенстве закона в отношении всех правовых актов, в обеспечении единообразного понимания и правильного применения закона и основанных на нем подзаконных актов на всей территории страны, а также в их строгом соблюдении государственными органами, должностными лицами, общественными организациями и гражданами.
3. Цель социалистической законности состоит в укреплении социалистического государства и обеспечении социалистического правопорядка и коммунистического строительства, в охране и реальном гарантировании законных прав и обязанностей граждан и интересов всего народа.
Социалистическая законность служит на всех этапах развития советского государства важным средством укрепления его силы, его могущества и тем самым является мощным средством обеспечения условий социалистического строительства. «Самое реальное средство укрепления социалистической государственности, — говорил М. И. Калинин, — это соблюдение законов во всех сферах жизни и деятельности органов власти, общественных организаций и каждого гражданина».160
Именно поэтому Коммунистическая партия и Советское правительство требуют неуклонного соблюдения законности и решительно разоблачают и осуждают любые попытки поколебать или умалить историческую роль советского права и социалистической законности.
160 XVIII съезд Всесоюзной Коммунистической партии (б). Стенографический отчет, стр. 398.


РАЗДЕЛ II
ГОСУДАРСТВЕННОЕ ПРАВО
ГОСУДАРСТВЕННОЕ ПРАВО — ВЕДУЩАЯ ОТРАСЛЬ СОВЕТСКОГО ПРАВА
1
Значение советского государственного права определяется его положением как ведущей отрасли в системе советского права.
Сущность советского государственного права обусловлена задачами и функциями нашего государства, его социалистической природой и деятельностью.
Институты и нормы советского государственного права выражают и закрепляют принципы и формы:
1) общественного устройства (диктатура рабочего класса, союз рабочего класса с трудовым крестьянством, руководящее положение Коммунистической партии в советском обществе и государстве, господство социалистической системы хозяйства и социалистической собственности на средства производства, право личной собственности граждан, принципы социалистического планирования, принципы социалистического труда);
2) государственного устройства (национальная основа советского государства, организация советского федерализма и автономии, суверенные права СССР и союзных республик, государственно-правовые взаимоотношения Союза ССР и союзных республик, административно-территориальное устройство СССР):
3) организации государственной власти (система государственных органов, их правовое положение, формы взаимоотношений и правовые условия их деятельности);
4) советской демократии (правовые основы советского гражданства, осуществление народовластия и народоправства во всех сферах государственной жизни СССР).
Таким образом, предметом государственного права являются социальная, политическая, экономическая и национальная основы Советского государства, организационно-правовые принципы построения и деятельности государственного аппарата, правовые 76


основы положения граждан в Советском государстве и их взаимоотношений с государством.
Характер общественных отношений, закрепленных и регулируемых государственным правом, предопределяет круг субъектов и виды государственно-правовых отношений в СССР, выяснение которых содействует дальнейшему раскрытию специфики исследуемой отрасли.
Широкая сфера действия институтов и норм государственного права и регулируемых ими общественных отношений обусловливает множественность субъектов и видов государственно-правовых отношений в СССР.
Круг субъектов советского государственного права может быть определен следующим образом:
1. Советское государство в лице его органов, государственных образований (федеративных, автономных, административно- территориальных) , должностных лиц. Каждый из названных субъектов наделен государством определенными правомочиями и в этих пределах осуществляет относящуюся к сфере его компетенции государственную деятельность.
2. Общественные организации и общества трудящихся. Эти организации выступают как субъекты советского государственного права в силу того, что они: а) являются частью советского государственного аппарата в широком смысле, т. е. либо непосредственно осуществляют переданные им определенные государственные полномочия, либо содействуют осуществлению задач государства; б) конституционно признаны советским гос уд ар- ством как форма организации общественно-политической самодеятельности масс.
3. Граждане СССР. В качестве субъектов государственного права они выступают как носители прав и обязанностей, закрепленных Конституцией и другими законодательными актами. Осуществление этих прав и обязанностей неразрывно связано с повседневной деятельностью советских государственных органов.
Множество субъектов государственно-правовых отношений в СССР и существующих между ними правовых связей приводит к разнообразию отношений, регулируемых советским государственным правом.
Виды этих отношений таковы:
1. Отношения между советским государством как союзным государством и его национально-территориальными образованиями (частями советской федерации), т. е. отношения, существующие в системе государственного устройства, на основе принципа советского федерализма.
2. Отношения между органами государства, возникающие в связи с осуществлением ими своих властных полномочий, т. е. отношения, необходимые для организованной государственной деятельности.
77


3. Отношения между государственными органами и гражданами. Характер этих отношений обусловлен осуществлением прав и обязанностей советских граждан, в процессе которого участники отношений действуют как правомочные по закону стороны.
4. Отношения между государственными органами и общественными организациями, основанные на признании Советским государством этих организаций и обеспечении условий для общественно необходимой и государственно-целесообразной их деятельности.
Таким образом, важной особенностью государственно-правовых отношений в СССР является участие в них советского государства через его органы или национально-государственные образования.
Определение этих отношений — необходимое условие для выяснения предмета советского государственного права. Хотя такое определение не раскрывает полностью специфического признака государственного права, оно значительно облегчает его выявление.
Специфическим признаком советского государственного права является конституционный характер государственно-правовых отношений в СССР, т. е. осуществление этих отношений на основе конституционных норм. Отсюда неизбежно следуют два вывода. Во-первых, содержанием государственного права являются высшие интересы советского государства, юридически воплощенные в его конституционных актах. Во-вторых, государственное право регулирует, закрепляег и охраняет общественные отношения, которые либо прямо предусмотрены Конституцией, либо юридически оформляются непосредственно на ее основе. Исходя из этого, советское государственное право можно квалифицировать как конституционное.
В связи с этой характеристикой, возникает вопрос о соотношении государственного права и Конституции. Из того факта, что государственное право является конституционным, отнюдь не следует его полное совпадение с Конституцией. Однако, с другой стороны, совершенно недопустимо противопоставление и даже какой бы то ни было отрыв советского государственного права и его науки от Конституции, как это было сделано в учебнике по государственному праву для юридических вузов.1
В этом случае явно обесценивается значение Советской Конституции для государственного права, в особенности умаляется значение принципа реальности Конституции. Но это вовсе не означает возможности отождествления государственного права с текстом Конституции, что означало бы исключение из сферы действия государственного права общественных отношений, скла1 См. Советское государственное право. Учебник для юридических вузов. Юриздат, 1948 (особенно гл. 2, § 3).
78


дывающихся и развивающихся на основе Конституции, и отношение к самой Конституции как к неизменному явлению, лишенному динамических свойств, или признание, что с созданием каждой советской Конституции возникает «новое» государственное право.
На самом деле, указанные отношения регулируются актами, изданными на основе Конституции и в ее развитие. Именно поэтому рассматриваемые общественные отношения включаются в сферу действия государственного права.
Таким образом, советское государственное право — это совокупность конституционных норм, выражающих и закрепляющих советское общественное и государственное устройство, основы организации и деятельности органов советского государства, основные права и обязанности советских граждан.
Принципы и нормы государственного права имеют руководящее значение для всех отраслей советского права, поскольку Советская Конституция есть юридическая основа для всей правотворческой деятельности в нашей стране.
Неразрывно связанное со всеми отраслями права, в особенности с административным и международным правом, государственное право оказывает решающее влияние на развитие правовой жизни в СССР, является прочной правовой основой укрепления и развития советского общественного и государственного строя, организации и деятельности государственного аппарата.
Наряду с внутригосударственным значением советского государственного права велико и его всемирно-историческое значение: оно выражает демократизм Советского государства в международной жизни; его опыт учитывается и используется в государственном строительстве стран народной демократии.
Советское государственное право — необходимое средство осуществления задач и функций нашего государства. Теоретическому исследованию и обоснованию роли государственного права и его институтов служит наука советского государственного права, развитие которой неразрывно связано с развитием самой отрасли права.
2
Создание государственного права явилось составной частью строительства всего советского государственного аппарата я означало оформление и закрепление в конституционных нормах нового общественного и государственного строя. Советское государственное право с момента своего возникновения служит важным средством реализации функций и задач Советского государства.
Наиболее обобщенно определяя значение государственного права до принятия Конституции СССР 1936 г., можно указать на следующее.
79


1. Создание государственного права было юридическим оформлением сложившейся повсеместно под руководством партии большевиков советской государственной системы, принципа народовластия в лице Советов рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов, демократии для всех трудящихся на основе принципа народоправства во всех сферах государственной жизни.
2. Создание государственного права означало признание конституционных принципов Советского государства, являющихся прочной правовой основой для всей общественной и государственной жизни.
3. Государственное право оформило строительство социалистического многонационального государства в его федеративной форме, закрепив при этом принцип государственного суверенитета как основное начало в национально-государственном устройстве.
4. На основе государственного права проводилась организация и деятельность государственного аппарата.
5. Государственное право явилось основным юридическим источником создания и развития всех других отраслей советского права, всей правотворческой деятельности в нашей -стране.
Вместе с советским государственным правом создавалась и развивалась его наука. Применяя положения марксистско-ленинской теории к строительству первого в истории государства рабочих и крестьян, наука советского государственного права разрабатывала как общие вопросы конституционного права, так и исследовала его отдельные институты. В трудах П. И. Стучка, А. Я. Вышинского, И. П. Трайнина и других получили теоретическое освещение вопросы социалистического государства и его Конституции.
В многочисленных работах советских государствоведов были подвергнуты изучению такие важнейшие институты государственного права, как советский федерализм, система государственных органов, вопросы избирательной системы, вопросы гражданства и др.2
Из года в год улучшалось преподавание советского государственного права в юридических вузах, представленное в разное время различными курсами: «Основы Советской Конституции», «Государственное устройство СССР» (и в отдельных республиках — данной республики), «Советское строительство», «Организация управления».
Наряду с этим осуществлялась массовая пропагандистская работа среди населения по вопросам Советской Конституции.
2 Ссылки на литературу см. в тексте этого раздела.
80


ВОЗНИКНОВЕНИЕ И РАЗВИТИЕ КОНСТИТУЦИОННЫХ ФОРМ СОВЕТСКОГО ГОСУДАРСТВА
1
В конституционном характере советского государственного права находит яркое проявление демократизм социалистического государственного строя, принципы и формы которого юридически выражены и закреплены конституционными средствами, обеспечивающими существование прочного правового порядка. v Конституция — основной закон государства. Ее сущность обусловлена свойствами данного государства, а сама она возникает в результате классовой борьбы, выражает в этой борьбе интересы победившего класса и закрепляет его господство.
Характеризуя классовую природу буржуазных конституций, Маркс и Энгельс писали, что эти конституции в прежнее время «.. .создавались и принимались тогда, когда в процессе общественного переворота достигалось равновесие, когда новые классовые отношения становились устойчивыми, и борющиеся фракции господствующего класса прибегали к компромиссу, который позволял им продолжать между собой борьбу и вместе с тем отстранить от нее обессилевшую народную массу».3
По определению В. И. Ленина, сущность конституции состоит в том. что «.. .основные законы государства вообще и законы, касающиеся избирательного права в представительные учреждения, их компетенции и пр., выражают действительное соотношение сил в классовой борьбе».4
По поводу так называемой российской конституции 1906 г. В. И. Ленин писал в 1913 г.: «Что такое конституция?—вот злободневный вопрос в России. Конституция есть сделка между историческими силами старого (дворянского, крепостнического, феодального, абсолютистского) общества и либеральной буржуазией. Реальные условия этой сделки, размер уступок старого или побед либеральной буржуазии, определяются успехами побед демократии, широких народных масс (и рабочих в первую голову) над силами старого».5
Таким образом, возникновение Конституции связано с результатами классовой борьбы, и ее установление означает достижение в этой борьбе победы определенного класса. Закрепляя эту победу, Конституция оформляет господство победившего класса, создавая в условиях буржуазного строя видимость установившегося «равновесия» общественных сил. Господствующий класс использует Конституцию как важнейшее правовое средство обеспечения своих интересов в целях сохранения и упрочения порядка, необходимого для существующей диктатуры. Эти общие 3 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 7, стр. 40.
4 В. И. Ленин. Соч., т. 15, стр. 308.
5 Там же.
6 Зак. 825
81


свойства получают различное воплощение как в содержании, так и в формах различных типов конституции.
Буржуазная Конституция есть лишь один из институтов буржуазного демократизма с его непримиримым противоречием между провозглашенным принципом формального равенства граждан и фактическим их неравенством по социально-экономическим и политическим основаниям. К тому же, конституционная форма не только не обязательна для каждого буржуазного государства, но и не всегда присуща одному и тому же государству. Наряду с конституционными методами господства и кроме них, буржуазия использует и внеконституционные методы своего властвования, не связывающие ее даже формальными обещаниями демократических прав и свобод.
Советская Конституция есть основной закон нашего государства. Ее сущность, формы и значение определяются принципами и задачами социалистического государства, а ее применение — основное правовое средство осуществления функций государства.
Конституционный характер государственного права означает, что Советскому государству присуща Конституция в силу его демократизма и прочности, что в нашей Конституции выражено и юридически закреплено единство интересов государства и народа. Это придает Советской Конституции принципиальные черты, свойственные ей на всех этапах развития.
1. Советская Конституция обладает реальностью. Принцип реальности означает соответствие Конституции господствующим в стране общественным отношениям, закрепление в ней социально-экономической и политической структуры общества и, на этой основе, принципов организации и деятельности государственных органов. Принцип реальности действует и в процессе применения советской Конституции и выражается в ее роли как важного средства укрепления, развития и охраны существующих государственного и правового порядка в нашей стране.
При оценке значения этого принципа следует иметь в виду, что он принадлежит исключительно конституциям социалистических стран.
В. И. Ленин вскрыл двойственный характер буржуазной Конституции — ее фиктивность и ее реальность. «Фиктивная конституция, когда закон и действительность расходятся; не фиктивна, когда они сходятся».6 Объективной основой этого, главного противоречия в буржуазной Конституции является противоречие во всей буржуазной демократии: между формально провозглашенными ею демократическими принципами и институтами и фактической невозможностью их использования большинством общества.
• В. И. Ленин. Соч.. т. 15, стр. 308.
«2


Реальность буржуазной Конституции означает действительную возможность ее использования господствующим классом и ограниченные возможности для этого трудящихся масс.7
Такое противоречие исключено в Советской Конституции, как исключено в ней наличие указанной двойственности, в силу полного совпадения интересов общества и государства. Отсюда — единство правовой формы, в том числе и конституционной, и воплощенных в ней общественных отношений.
2. Советская Конституция — высший юридический акт нашего государства, главный элемент правовой части социалистической надстройки. Эта оценка покоится на двух ^основаниях — социально-политическом и юридическом.
С точки зрения социально-политической наша Конституция есть высший государственно-правовой акт, поскольку в ней выражены основные интересы народа, и она закрепляет основные принципы социалистического общественного и государственного строя и обусловленные ими принципы организации и деятельности советского государственного аппарата. Тем самым коренные начала общественной и государственной жизни в СССР получают высшее, конституционное признание, оформление и закрепление.
Юридическое значение Конституции как основного закона советского государства воплощено в ее роли как основного юридического источника для всей правотворческой деятельности советского государства.
Высшая авторитетность Советской Конституции выражается и в том, что она имеет высшую юридическую силу для всех государственных актов. Тем самым, действие Конституции обеспечивает единство и прочность государственного и правового порядка как в масштабе Союза ССР, так и в каждой советской республике в отдельности.
3. Советская Конституция имеет активно-действующий характер. Сущность и значение каждой Конституции оцениваются не только по ее содержанию, но, главным образом, по результатам ее действия. Наша Конституция обладает прогрессивными свойствами. Осуществление функций советского государства основано на применении Конституции. Деятельность социалистического государства по выполнению его основных задач протекает в разнообразных формах, в том числе и в форме применения норм права, включая применение конституционных норм.
В результате применения принципов и правил нашей Конституции, активно-творческая деятельность на их основе совет7 При этом степень ее фиктивности различна в различных условиях развития буржуазного государства и зависит в каждом случае от характера политического режима в данном государстве, от жизненного уровня трудящихся, от состояния их политических организаций. Что касается степени реальности буржуазной Конституции, то она почти неизменна, так как эта Конституция всегда юридически и фактически используется господствующим классом буржуазии в его интересах.
6*
83


ского государственного аппарата, соблюдение общественной и государственной дисциплины гражданами обеспечивают успешное осуществление функций советского государства.
Все эти черты, свойственные Советской Конституции, характеризуют ее как Конституцию высшего, социалистического типа и поэтому присущи конституции каждого социалистического государства. Наряду с этими принципиальными чертами, существуют и определенные формы советской Конституции (как и любого другого социалистического государства), т. е. различные способы оформления конституционного материала, обусловленные особенностями структуры и задач нашего государства на разных этапах его развития.
2
Конституционное творчество советского государства в переходный период от капитализма к социализму осуществлялось с первых дней его возникновения и свидетельствует о принципиальном признании советским государством необходимости конституционных актов на всех этапах его существования.
Сам процесс строительства советского государства и создания его органов получил свое юридическое воплощение в первых декретах советской власти, принятых в период от победы Октябрьской революции до утверждения первой Советской Конституции. Характеризуя значение этих декретов, следует отметить три их основные особенности: 1) богатство правового материала, оформленного в сотнях декретов, регулировавших широкую сферу общественных отношений и явившихся правовой основой организации советского государственного аппарата и социалистического правопорядка; 2) использование советским государством этих декретов для осуществления его функций и воспитания широких народных масс в духе советской государственности; 3) роль этих декретов как юридических источников первой Советской Конституции, поскольку они имели конституционный характер, выражали и закрепляли основные интересы Советского государства в различных отраслях общественной и государственной жизни.
Эти декреты отразили путь развития Советского государства «От первых самостоятельных] шагов советской о[рганиза]ции к ее укреплению в общегосударственном] масштабе] и до советской К[о]нст[итуции]».8
По содержанию этих декретов их можно классифицировать на 4 основные группы: 1) декреты, оформлявшие и закреплявшие организацию советских государственных органов в центре и на местах; 2) декреты, выражавшие экономическую политику советского государства, его роль в осуществлении первых решаю8 Ленинский сборник XXI, стр. 255..
84


щих социально-экономических преобразований в стране; 3) декреты, впервые оформившие национально-государственное устройство советской власти и выражавшие принципы ее национальной политики; 4) декреты, закрепившие принципы мирной внешней политики советского государства.9
К числу важнейших декретов первой группы относились декреты II Всероссийского съезда Советов «Об учреждении Совета Народных Комиссаров» и «О полноте власти Советов», постановление ВЦИК «О признании контрреволюционным действием всех попыток присвоить себе функции государственной власти», декрет ВЦИК о роспуске Учредительного собрания, декрет Совета Народных Комиссаров «О рабоче-крестьянской армии», декрет «О праве отзыва делегатов», Декрет о суде № 1, Декрет о суде № 2 10 и др. Декреты этой группы юридически закрепили победу диктатуры рабочего класса в нашей стране и утвердили ее государственную форму — Советы как полновластные органы народа. Эти декреты отразили процесс развития власти Советов в стране, который В. И. Ленин назвал «триумфальным маршем советской власти».
Закрепляя власть Советов, декреты определяли порядок их выборов, очерчивали круг их компетенции, устанавливали организацию различных советских государственных органов и учреждений, в том числе организацию вооруженного народа, надежного защитника его завоеваний — Рабоче-Крестьянской Красной Армии.
В результате действия этих декретов был в _корне сломан старый государственный аппарат, и повсеместно началось строительство под руководством партии большевиков нового государственного аппарата.11
Широкая сфера экономических отношений регулировалась декретами второй группы, которые охватывали различные стороны экономической жизни страны, закладывали основы хозяйственно-организаторской деятельности советского государства и 9 Следует отказаться от выделения в особую группу декретов о создании системы демократических прав и свобод трудящихся, как это сделано в нашей статье «Очерк развития советского государственного права» (Ученые записки- ЛГУ, № 107, серия юридических наук, вып. 2, 1949), в силу регулирования этих демократических институтов не одной группой государственных актов, а всем правовым материалом и всей организацией и дея тельностью советского государства. Вместе с тем, представляется правильным выделить в четвертую, по нашей классификации, группу декретов, акты по поводу внешней политики нашего государства, в силу специфического характера их норм.
10 См. СУ РСФСР, 1917, № 1, ст. 1; СУ РСФСР, 1917, № 1, ст. 5; СУ РСФСР, 1918, № 14, ст. 202; СУ РСФСР, 1918, № 15, ст. 216; СУ РСФСР, 1918, № 17, ст. 245; СУ РСФСР, 1917, № 3, ст. 49; СУ РСФСР, 1917, № 4, ст. 50; СУ РСФСР, 1918, № 26. ст. 420.
11 См. об этом подробно: История советского государства и права. Гос- юриздат, 1949, стр. 31—109; см. также: Очерки по истории органов советской государственной власти. Госюриздат, 1949, стр. 5—52.
85


были направлены на ликвидацию капиталистической системы хозяйства и организацию социалистической экономики.
К числу важнейших декретов второй группы относятся: декрет II Всероссийского съезда Советов «О земле», «Положение о рабочем контроле», декреты «О Высшем Совете Народного Хозяйства», «О национализации банков», «О национализации внешней торговли», «О национализации крупнейших предприятий промышленности и транспорта», «Об организации деревенской бедноты и снабжении ее хлебом, предметами первой необходимости и сельскохозяйственными ~ орудиями»12 и др. Действием этих декретов подрывались экономические силы буржуазии; был разрешен аграрный вопрос в результате ликвидации помещичьего землевладения и перехода земли в собственность государства, в пользование трудового крестьянства; укреплялся союз рабочего класса с трудовым крестьянством; наша страна приобретала экономическую независимость от иностранных государств; оформлялись создание и организация управления социалистической собственностью на землю и на основные средства производства в промышленности и на транспорте.13
В числе декретов третьей группы следует отметить «Декларацию прав народов России»,14 постановление СНК о признании независимости Украинской республики,15 постановления III Всероссийского съезда Советов «О федеральных учреждениях Российской республики» 16 и «О политике Совета Народных Комиссаров по национальному вопросу».17
Декретами этой группы закреплялись ленинские принципы национальной политики во всей организации и деятельности советского государства: отменялись национальные ограничения, каждому народу страны предоставлялось право и фактическая возможность на национальное самоопределение и свободное государственное устройство, признавались национальная незави12 См. СУ РСФСР, 1917, № 1, ст. 3; СУ РСФСР, 1917, № 3, ст. 35- СУ РСФСР, 1917, № 5, ст. 83; СУ РСФСР, 1917, № 10, ст. 150; СУ РСФСР’, 1918, № 33, ст. 432; СУ РСФСР, 1918, № 47, ст. 559; СУ РСФСР, 1918, № 43, ст. 524. — Советское государство с самого начала своего возникновения последовательно осуществляет хозяйственную деятельность, отражая ее в своих правовых актах. В рассматриваемый здесь период центральные органы государственной власти и центральные органы государственного управления РСФСР приняли важнейшие декреты по экономическим вопросам.
13 Подробнее об этом процессе см.: Сб. «Национализация промышленности в СССР» (Госполитиздат, 1954); Сб. «Аграрная политика советской власти» (1917—1918), Документы и материалы (Изд. АН СССР, 1954); Сб. документов по земельному законодательству СССР и РСФСР, 1917— 1954 (Госюриздат, 1954); История советского государства и права, стр. 59— 76, 99—106; И. А. Гладков. Очерки советской экономики, 1917—1920 гг. {Госполитиздат, 1956).
14 СУ РСФСР, 1917, № 2, ст. 18.
15 СУ РСФСР, 1917, № 6, ст. 90.
16 «Известия ПИК», 17 января 1918 г.
17 Там же.
86


симость народов и охрана их национальных прав, обеспечивалось создание для каждого народа национально-государственной формы, в соответствии с его волеизъявлением, гарантировалось равноправие наций во всех сферах советской общественной и государственной жизни. Декреты этой группы также содействовали строительству новой — национальной по форме, социалистической по содержанию культуры советских народов.18
К декретам четвертой группы относится принятый II Всероссийским съездом Советов исторический декрет о мире 19 и все акты советского государства, воплощавшие принципы его мирной внешней политики и его активную деятельность в борьбе за мир, например, обращение Совета Народных Комиссаров «Ко всем трудящимся мусульманам России и Востока»,20 постановление Совета Народных Комиссаров о Финляндской республике,21 22 резолюция Чрезвычайного IV Всероссийского..съезда Советов о ратификации Брестского мира.21*
С первых дней своего создания советское государство выступает как знаменосец мира, всеми средствами отстаивает благородное дело мира, выступает за мирное сосуществование со всеми государствами.23
• Особое место среди первых декретов советского государства занимает «Декларация прав трудящегося и эксплуатируемого народа». Написанная В. И. Лениным Декларация была единогласно принята III Всероссийским съездом Советов 18 (31) января 1918 г., заявившем в своем постановлении, что он «.. .видит в декларации прав трудящегося и эксплуатируемого народа. .. выражение подлинной воли трудящихся классов России.
Каждая строка этой декларации продиктована самими трудящимися классами, и за требования, выраженные в этой программе Советов, будут бороться до последней капли все сознательные рабочие, крестьяне и солдаты».24
18 Наиболее полно законодательные акты Советского государства по национальному вопросу представлены в сборниках: «Народный комиссариат по делам национальностей. Отчет о деятельности 1 ноября 1917 года—20 июня 1918 года» (М, 1918); «Справочник Народного комиссариата по делам национальностей» (М., 1921); «Политика советской власти по национальным делам за три года, 1917 XI 1920» (М., 1920); «Шесть лет национальной политики Советской власти и Наркомнац» (М.. 1924); «Советская политика за 10 лет по национальному вопросу в РСФСР» (М., 1928); «Образование СССР. Сборник документов 1917—1924» (Изд. АН СССР, 1949); И. С. С м и р- н о в. Из истории строительства социалистической культуры в первый период советской власти (Госполитиздат, 1952).
19 СУ РСФСР, 1917, № 1, ст. 2.
СУ РСФСР, 1917, № 6, приложение 2.
21 СУ РСФСР, 1917, № 11, ст. 163.
22 Съезды Советов в постановлениях и резолюциях, М., 1935, стр. 58—59.
23 О деятельности Советского государства в борьбе за мир см. Внешняя политика СССР. 1917—1944 гг. Сборник документов, т. 1 (1917—1920). М., 1944.
24 Съезды Советов в постановлениях и резолюциях, стр. 30.
87


Принятие этого документа означало большую победу молодого советского государства и партии большевиков.25
«Декларация прав трудящегося и эксплуатируемого народа» обобщила важнейшие декреты советской власти, принятые от октября 1917 г. до января 1918 г. и подвела итог развитию советского государства от^Октябрьской революции до III Всероссийского съезда Советов. Она явилась прообразом первой советской Конституции, впервые наиболее полно закрепив конституционные принципы советского государства в едином государственном акте. Не случайно, что эта «Декларация» стала первым разделом Конституции 1918 г. Она прежде всего объявляла, что вся власть в республике принадлежит Советам, и устанавливала, что Советская Российская республика есть федерация советских национальных республик «на основе свободного союза свободных наций».
«ДекларЙЦйя»* наметила широкую программу социалистического строительства. Она определила важнейшие экономические и политические мероприятия советского государства: отмену частной собственности на землю и передачу всего земельного фонда как общенародного достояния трудящимся без всякого, выкупа; подтверждение закона о рабочем контроле и о Высшем Совете Народного Хозяйства как первого шага к полному переходу основных средств производства в собственность государства и обеспечения власти трудящихся над эксплуататорами; переход всех банков в собственность государства; введение всеобщей трудовой повинности в целях «.. .уничтожения паразитических слоев общества и организации хозяйства»; вооружение трудящихся, образование Красной Армии и полное разоружение имущих классов в «.. .интересах обеспечения всей полноты власти за трудящимися массами и устранения всякой возможности восстановления власти эксплуататоров...»; проведение миролюбивой внешней политики советского государства.
Давая общую оценку декретов Октябрьской революции, следует отметить, что они явились правовыми средствами строительства нашего государства на начальной стадии его развития, в период осуществления мероприятий, необходимых для создания нового, советского общественного и государственного строя н его упрочения.
25 «Декларация прав трудящегося и эксплуатируемого народа» была представлена В ЦИК на обсуждение и утверждение Учредительного собрания, созванного 5 (18) января 1918 г., но контрреволюционное большинство Учредительного собрания отказалось ее обсуждать.
После роспуска Учредительного собрания открылся III Всероссийский съезд Советов и одновременно с ним III съезд крестьянских депутатов. Декларация первоначально была принята III Всероссийским съездом Советов 12 (25) января 1918 г. После слияния III Всероссийского съезда Советов с III съездом крестьянских депутатов она была поставлена на вторичное го лосование и единогласно принята III Всероссийским съездом Советов рабочих* солдатских и крестьянских депутатов.
88


В результате упрочения нового строя, юридически оформленного первыми декретами, были заложены основы для создания первой Советской Конституции.
Сам факт создания этой Конституции, выработанной в кратчайший исторический срок под руководством Центрального Комитета партии большевиков, при решающем участии В. И. Ленина и принятой V Всероссийским съездом Советов 10 июля 1918 г., свидетельствует о принципиальном признании советским государством необходимости конституционных актов.
Конституция 1918 г., как указывал В. И. Ленин, вырастала из хода развития классовой борьбы и записывала то, что уже существует на практикеД2^-*
Принципиально важное значение имела система этой Конституции, отличавшейся богатством правового материала. Ее нормы, изложенные в систематической последовательности, юридически и фактически выражали и закрепляли основные принципы советского общественного и государственного строя, структуру государственных органов и порядок их деятельности. Конституция 1918 г. состояла из шести разделов:
I. Декларация прав трудящегося и эксплуатируемого народа.
II. Общие положения Конституции РСФСР.
III. Конструкция советской власти.
IV. Активное и пассивное избирательное право.
V. Бюджетное право.
VI. О гербе и флаге РСФСР.
Таким образом, Конституция прежде всего формулировала основные задачи Советского государства в построении социализма (раздел I Конституции). Это было необходимо и особенно важно в условиях выработки впервые в истории человечества опыта строительства советского государственного аппарата. Далее определялись принципы Конституции (раздел Д1), и лишь после этого излагались нормы, касавшиеся организации и деятельности государственного аппарата (разделы III—IV) Со-
26 См. В. И. Лени н. Соч., т. 27, стр. 474.
27 Своим построением первая Советская Конституция принципиально отличалась от буржуазных конституций. При всех различиях, существующих в структуре конституций буржуазных государств, для них, как правило, характерен дуализм в вопросах общественного устройства.
Формально буржуазные конституции не только не содержат отдельных глав или даже специальных постановлений по вопросам общественного устройства, но и игнорируют эти вопросы. Это «аргументируется» отсутствием якобы связи между конституционным материалом и принципами общественного устройства Содержание большинства буржуазных конституций ограничено фактически только вопросами, относящимися к сфере «властеотношений».
По существу, каждая буржуазная Конституция закрепляет и охраняет господство частной капиталистической собственности, «священную и неприкосновенную» основу буржуазного общественного строя, является важным средством осуществления диктатуры буржуазии.
89


циалистический характер Конституции РСФСР 1918 г. был воплощен в ее содержании и в результатах ее действия. Она полностью соответствовала социалистической природе нашего государства и активно содействовала осуществлению его задач, была главной правовой основой осуществления его функций.
Конституция 1918 г. закрепляла диктатуру пролетариата и формулировала основную ее задачу — организацию строительства социализма.* 28
Конституция отражала демократический характер советского государства и обеспечивала постоянное и решающее участие народных масс в организации и деятельности государственного аппарата.
Ярким проявлением советского демократизма явилось закрепление в Конституции впервые в мире избирательного права для трудящихся (ст. 64). Принцип народовластия получил свое воплощение и в признании за избирателями права отзыва их депутата (ст. 78), что является важным критерием демократизма представительного учреждения.
Институт основных свобод и обязанностей прав трудящихся граждан был закреплен в ряде постановлений Конституции: свобода совести (ст. 13), свобода слова (ст. 14),29 право устраивать, собрания, митинги, шествия и т. п. (ст. 15), свобода союзов (ст. 16), право на образование (ст. 17),30 обязанность трудиться (ст. 18), обязанность защиты социалистического отечества (ст. 19), право убежища, предоставленное «всем иностранцам, подвергающимся преследованию за политические и религиозные Такая двойственность буржуазной Конституции, замалчивание существующего общественного строя при одновременном выражении эксплуататорских интересов правящего класса буржуазии, проистекает из ее основного противоречия между ее формальным значением как «основного закц- на для всех» и фактической ролью как важнейшего правового средства господствующего класса буржуазии.
Признание и закрепление Советской Конституцией существующей классовой и политической структуры общества—действенное выражение принципа реальности, свойственного уже первой Конституции Советского государства.
28 Конституция 1918 г. указывала на установление в стране «диктатуры городского и сельского пролетариата и беднейшего крестьянства» (ст. 9). Характер этой формулировки отражает особенность периода от Октября 1917 г. до июля 1918 г., когда партия большевиков формально делила руководство с «левыми» эсерами, с которыми состояла в блоке, хотя уже и тогда фактически обеспечивала существование диктатуры пролетариата. После разрыва с «левыми» эсерами дикатура пролетариата и беднейшего крестьянства перестала существовать и формально, а диктатура пролетариата осуществляется без всяких формальных ограничений. Последующее советское законодательство — текущее и конституционное—во всех необходимых случаях говорит о диктатуре пролетариата.
29 По терминологии Конституции, «свобода выражения своих мнений».
30 в тексте Конституции: «.. .Российская Социалистическая Федеративная Советская Республика ставит своей задачей предоставить рабочим и беднейшим крестьянам полное, всестороннее и бесплатное образование».
50


преступления» (ст. 21), равноправие граждан независимо от их расовой и национальной принадлежности (ст. 22).
Конституция 1918 г. содержала основные постановления о советском государственном устройстве на основе принципа федерализма и об организации государственной власти в центре и на местах на основе принципа демократического централизма.31
Принятая и проведенная в жизнь под руководством партии большевиков, Конституция имела важнейшее значение для осуществления функций нашего государства.
В целях подавления сопротивления свергнутых классов на основе Конституции происходило лишение прав враждебных групп и лиц (ст. 23). Этому же полностью отвечал институт избирательного права, имевший открыто выраженный классово-пролетарский характер, поскольку право избирать и быть- избранными в Советы имели только трудящиеся, а нетрудящиеся были лишены избирательного права по классовому, имущественному и политическому признакам. Могли быть также лишены избирательного права «лица, осужденные за корыстные и порочащие преступления на срок, установленный законом или судебным приговором» (п. «ж», ст. 65).
Конституция лишала возможности участия в государственных органах классово-враждебные элементы и указывала, что «.. .теперь, в момент решительной борьбы пролетариата с его эксплуататорами, эксплуататорам не может быть места ни р. одном из органов власти. Власть должна принадлежать целиком и исключительно трудящимся массам и их полномочному представительству — Советам Рабочих, Солдатских и Крестьянских Депутатов» (ст. 7).
В Конституции была воплощена необходимость осуществления функции защиты социалистического отечества. Она декретировала вооружение трудящихся и образование Красной Армин (п. «ж» ст. 3); провозглашала политику «разрыва тайных договоров, организации самого широкого братания с рабочими и крестьянами воюющих ныне между собой армий и достижения во что бы то ни стало революционными мерами демократического мира трудящихся без аннексий и контрибуций, на основе свободного самоопределения наций» (ст. 4); признавала обязанностью всех граждан республики защиту социалистического отечества и устанавливала всеобщую воинскую повинность (ст. 19); устанавливала образование Народного комиссариата по военным делам и Народного комиссариата по морским делам.
В Конституции 1918 г. содержались важнейшие указания © хозяйственно-организаторской и культурно-воспитательной функции советского государства.
В этом смысле важное значение имеют постановления Конституции по экономическим вопросам: объявление земли (п. «а» 31 Об этом см. стр. 106, 120—121, 125 настоящего издания.
91


ст. 3), лесов, недр и вод общегосударственного значения, а также инвентаря, образцовых поместий и сельскохозяйственных предприятий всенародным достоянием (п. «б» ст. 3). подтверждение закона о рабочем контроле и о Высшем Совете Народного Хозяйства (п. «в» ст. 3), закрепление перехода всех банков в собственность государства (п. «д» ст. 3), признание всеобщей трудовой повинности «в целях уничтожения паразитических слоев общества и организации хозяйства» (п. «е» ст. 3).
Кроме этих, основных положений Конституция содержала и ряд других норм, относящихся к хозяйственно-организаторской и культурно-воспитательной деятельности государственных органов. Она определяла образование значительного количества необходимых для осуществления такой деятельности наркоматов: просвещения, здравоохранения, почт и телеграфов, труда, по финансовым делам, путей сообщения, земледелия, торговли и промышленности, продовольствия, Высшего Совета Народного Хозяйства.32
В Конституции определялась также компетенция центральных и местных государственных органов по вопросам хозяйственной и культурной деятельности.
К компетенции Всероссийского съезда Советов и Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета в этой области она относила, наряду с другими вопросами, «установление и изменение системы мер, весов и денег на территории Российской Социалистической Федеративной Советской Республики» (п. «ж» ст. 49), заключение займов, таможенных и торговых договоров, а также финансовых соглашений (п. «и» ст. 49), установление основ и общего плана всего народного хозяйства и отдельных его отраслей на территории РСФСР (п. «к» ст. 49), утверждение бюджета РСФСР (п. «л» ст. 49), установление общегосударственных налогов и повинностей (п. «м» ст. 49).
К компетенции местных органов государственной власти Конституция, наряду с другими вопросами, относила «принятие всех мер к поднятию данной территории в культурном и хозяйственном отношениях» (п. «б» ст. 61).
С точки зрения необходимости организации хозяйственной и культурной деятельности государственных органов следует оценить наличие в Конституции раздела о бюджетном праве. В этом разделе определялись основы финансовой политики Советского государства в переходный период, которая «.. .способствует основной цели экспроприации буржуазии и подготовления условий для всеобщего равенства граждан Республики в области производства и распределения богатств» (ст. 79). Бюджетное право обеспечивало предоставление государственным органам необходимых средств, регулировало порядок пользования бюджетными средствами и устанавливало основы бюджетной дисциплины.
32 Заслуживает внимания тот факт, что эти наркоматы составляли большую часть всех существовавших тогда наркоматов (10 из 18).
92


Первая Советская Конституция действовала до 1925 г. Исторические результаты ее действия получили свое воплощение в решающих победах Советского государства в период гражданской войны, в укреплении союза рабочего класса с трудовым крестьянством, в усилении дружбы советских народов.
На основе Конституции 1918 г. окрепло и международное положение Советского государства. Как указывал В. И. Ленин, эта Конституция явилась победой над международным империализмом. Она имела большое морально-политическое, революционизирующее значение для трудящихся капиталистических стран, которые видели в ней призыв к борьбе за свое социальное освобождение.
Конституция 1918 г. явилась образцом для конституционного творчества во всех советских республиках.33 На ее основе получили развитие все институты и принципы советского государственного права. Достаточно указать на некоторые акты, изданные в соответствии с этой Конституцией, чтобы определить ее значение как основного юридического источника государственного права на ранней стадии его развития.
За время действия первой Советской Конституции (июль 1918 г. — май 1925 г.) были изданы законы, относившиеся к самым разнообразным сторонам общественной и государственной жизни и содействовавшие осуществлению функций нашего государства.
К числу этих актов относятся, например, декрет СНК от , 19 августа 1918 г. «Об объединении всех вооруженных сил Республики в ведение Народного комиссариата по военным делам»,34 декрет ВЦИК от 20 августа 1918 г. «Об отмене права частной собственности на недвижимости в городах»,35 постановления Чрезвычайного VI Всероссийского съезда Советов от 8 ноября 1918 г. «О революционной законности» 36 и «О строительстве Советской власти в центре, Комитетах бедноты и Советах на местах»,37 постановление ВЦИК от 30 ноября 1918 г. «Об образовании Совета Рабочей и Крестьянской Обороны»,38 по33 В соответствии с этой Конституцией были приняты конституции всех советских республик: Белорусской ССР — 3 февраля 1919 г. («Известия Центрального Исполнительного Комитета Советов рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов Белоруссии», 10 февраля 1919 г.); Украинской ССР — 10 марта 1919 г. (СУ УССР, 1919, № 19, ст. 204); Азербайджанской ССР —19 мая 1921 г. (СУ АзССР, 1921, № 5, ст. 109); Армянской ССР— 2 феврал^ 1922 г. (Конституция Социалистической Советской Республики Армении, М., 1923 г.); Грузинской ССР — 28 февраля 1922 г. (Конституция Социалистической Советской Республики Грузии, Тифлис, 1922).
34 СУ РСФСР, 1918, № 61, ст. 668.
35 СУ РСФСР, 1918, № 62, ст. 674.
36 СУ РСФСР, 1918, № 90, ст. 908.
37 Шестой Всероссийский Чрезвычайный съезд Советов рабочих, крестьянских, казачьих и красноармейских депутатов. 6—9 ноября 1918 г. Стенографический отчет. М., 1919, стр. 17—19.
3S СУ РСФСР, 1913, № 91—92, стр. 924.
93


ложение «О революционных комитетах» от 24 октября 1919 г.,39 постановление VIII Всероссийского съезда Советов от 29 декабря
1920 г. «Об электрификации России»,40 декрет ВЦИК от 21 марта
1921 г. «О замене продовольственной и сырьевой разверстки натуральным налогом».41
Новый этап в развитии советского государственного права открывается принятием Конституции СССР 1924 г. Эта Конституция, разработанная под руководством Центрального Комитета партии большевиков, закрепила создание единого советского многонационального государства на основе добровольного объединения равноправных советских республик в государственном союзе. После ее принятия сохранились социально-экономические и политические устои конституций союзных республик, но существенно дополнилось их содержание положениями, вытекавшими из факта вхождения республик в состав СССР, и, в связи с этим, определялись правовые основы взаимоотношений Союза ССР и союзных республик. Поэтому система этой Конституции не воспроизводила системы республиканских конституций и была подчинена обоснованию двух основных положений: принципов образования СССР и структуры и организации СССР.
В соответствии с этим, текст “Конституции СССР 1924 г. состоял из двух разделов — «Декларации, об образовании Союза Советских Социалистических республик» и «Договора об образовании Союза Советских Социалистических Республик».
Эти документы были утверждены I Всесоюзным съездом Советов.42 Декларация вошла в текст Конституции без изменений, а в Договор были внесены дополнения, предложенные Конституционной Комиссией в соответствии с решениями партийных органов, главным образом июньского совещания ЦК РКП (б) с ответственными представителями национальных республик и областей в 1923 г.43 Кроме того, Договор был изменен в структурном отношении.
Декларация формулировала причины образования СССР: 1) необходимость образования СССР для экономического развития советских республик; 2) необходимость образования СССР для совместной организации обороны советскими республиками; 39 СУ РСФСР, 1919, № 53. ст. 508.
40 СУ РСФСР, 1921, № 1, ст. 11.
41 СУ РСФСР, 1921, № 26, ст. 147 — О Конституции 1918 г. см.: Г. С. Гурвич. История Советской Конституции, (М., 1923); С. Л. Ронин. Первая Советская Конституция. (К истории разработки Конституции РСФСР 1918 г.) (М., 1948); Д. Чугаев. Первая Конституция Советского государства (М., 1949); Первая Советская Конституция (Конституция РСФСР
1918 г.), Сборник документов, под ред. А. Я. Вышинского (Юриздат, 1938); История Советской Конституции в декретах и постановлениях советского правительства. (Изд. «Советское законодательство, 1936); Сб. «Конституции и конституционные акты РСФСР 1918—1937 гг.» (Юриздат, 1940).
43 Съезды Советов в постановлениях и резолюциях, стр. 265.
43 КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК, ч. I. Госполитиздат, 1953, стр. 761’—766.
94


3) необходимость образования СССР для наибольшего сближения советских республик. Декларация подчеркивала добровольную основу образования СССР — свободное соглашение равноправных советских республик. Она опиралась на важнейшие принципы, характеризующие взаимоотношения в социалистическом лагере: взаимное доверие и мир, национальную свободу и равенство, мирное сожительство и братское сотрудничество народов. В заключительной части Декларации подчеркивалось международное значение образования СССР как оплота трудящихся всех стран.
Договор состоял из 11 глав (72 статей) и представлял собой главную правовую основу государственного устройства СССР, построения системы общесоюзных государственных органов, осуществления принципа суверенитета в советском союзном государстве, положения союзных республик в составе СССР. Государственно-правовое положение союзных республик регламентировалось также принятыми на основе Конституции СССР 1924 г. конституциями союзных республик, дополненными положениями, соответствовавшими принципам общесоюзной Конституции.44
Конституция СССР 1924 г. действовала почти 13 лет. За период ее действия народы советской страны, руководимые партией большевиков, в едином государственном союзе прошли большой и славный путь исторического развития. Окончательно окрепла дружба советских народов на основе взаимопомощи, было ликвидировано фактическое национальное неравенство. В результате осуществления индустриализации страны и коллективизации сельского хозяйства социалистические нации поднялись на новую ступень развития, и перед ними открылись невиданные перспективы их расцвета. Неизмеримо возрос международный авторитет Советского Союза — самого могучего и демократического государства в мире. Главный результат действия этой Конституции — историческая победа социализма в СССР.
На основе Конституции СССР 1924 г. институты и нормы советского государственного права получили дальнейшее всестороннее развитие. Действие институтов и норм государственного права привело к укреплению государственного единства советских республик, а общесоюзное значение этих норм — к упрочению правового порядка на всей территории страны, к усовершенствованию форм советского федерализма и стабилизации их правового положения в системе единого союзного государства.
С момента образования СССР до принятия новой Конституции СССР состав Союза ССР расширился с четырех до семи
44 Эти конституции были приняты: РСФСР — на XII Всероссийском съезде Советов 11 мая 1925 г. (СУ РСФСР, 1925, № 30, ст. 218); УССР — на IX съезде Советов Украинской ССР 10 мая 1925 г. (СУ УССР, 1925, № 47, ст. 302) ; БССР —на VIII съезде Советов Белорусской ССР 11 апреля 1927 г. (СУ БССР, 1927, № 48, ст. 260); ЗСФСР — на III Закавказском съезде Советов 14 апреля 1925 г. (Стенографический отчет III Закавказского съезда Советов. Тифлис, 1925).
95


союзных республик. Было созвано восемь Всесоюзных съездов Советов, принявших важнейшие постановления в области государственного строительства, проведено всестороннее укрепление советского государственного аппарата, особенно на основе решений XVII съезда ВКП(б) (январь 1934 г.), осуществлены важнейшие реформы в строительстве вооруженных сил страны, в результате которых укрепилась обороноспособность СССР.
Конституция СССР 1924 г. была главным юридическим источником советского государственного права. На ее основе были приняты важнейшие общесоюзные государственные акты. К их числу относятся, например: «Основы судоустройства Союза ССР и союзных республик», утвержденные 29 октября 1924 г.; «Основные начала уголовного законодательства», принятые 31 октября 1924 г.; «Положение о военных трибуналах и военной прокуратуре» от 20 августа 1926 г.; постановление ЦИК и СНК СССР «О коллективных хозяйствах» от 16 марта 1927 г.; «Положение о бюджетных правах Союза ССР и союзных республик» от 25 мая 1927 г.; «Общие начала землепользования и землеустройства» от 15 декабря 1928 г.; «Положение о Верховном Суде СССР» от 24 июля 1929 г.; Закон об обязательной военной службе от 13 августа 1930 г.; Постановление ЦИК СССР «О мероприятиях по укреплению социалистического переустройства сельского хозяйства в районах сплошной коллективизации и по борьбе с кулачеством» от 1 февраля 1930 г.; Закон о всеобщем обязательном начальном обучении от 14 августа 1930 г.; Положение о гражданстве Союза ССР от 22 апреля 1931 г.; Закон о республиканских и местных бюджетах от 21 декабря 1931 г.; постановление ЦИК и СНК СССР о революционной законности от 25 июня 1932 г.; Закон об охране и укреплении социалистической собственности от 7 августа 1932 г.; Закон об учреждении Прокуратуры Союза ССР от 20 июня 1933 г.; Устав сельскохозяйственной артели от 17 февраля 1935 г.45
45 См. соответственно- СЗ СССР, 1924, № 23, ст. 203; СЗ СССР, 1924, № 24, ст. 205; СЗ СССР, ’1926, № 57, ст. 413; СЗ СССР, 1927, № 15, ст. 161; СЗ СССР, 1926, № 27, ст. 286 (первое Положение от 29 октября 1924 г/ СЗ СССР, 1924, № 19, ст. 189); СЗ СССР, 1928, № 69, ст. 642; СЗ СССР, 1929, № 50, ст. 445; СЗ СССР, 1930, № 40, ст. 424 (первый закон — от 18 сентября 1925 г. СУ РСФСР, 1925, № 65, ст. 463); СЗ СССР, 193Q, № 9, ст. 105; СЗ СССР, 1930, № 39, ст. 420; СЗ СССР, 1931, № 24, ст. 196 (первое Положение — от 29 октября 1924 г., СЗ СССР, 1924, № 23, ст. 202); СЗ СССР, 1931, № 75, ст 505; СЗ СССР, 1932, № 50, ст. 298; СЗ СССР, 1932. № 62, ст. 360; СЗ СССР, 1933, № 40, ст. 239; СЗ СССР, 1935, № 11, ст. 82 (первый Примерный устав сельскохозяйственной артели был утвержден 1 марта 1930 г., СЗ СССР, 1930, № 24, ст. 255). О Конституции СССР 1924 г. см.: С. Л. Р о н и н. К истории Конституции СССР 1924 г. (Изд. АН СССР, 1949); Сб. «Первая Конституция СССР» (Юриз дат, 1948); Конституция и конституционные акты Союза ССР (М., 1940); История Советской Конституции в декретах и постановлениях советского правительства (Изд. «Советское законодательство», 1936); Образование СССР (Изд. АН СССР, 1949).
96


ПРАВОВЫЕ ФОРМЫ СТРОИТЕЛЬСТВА СОВЕТСКОГО МНОГОНАЦИОНАЛЬНОГО ГОСУДАРСТВА
1
Многонациональный состав населения нашей страны обусловливает необходимость специфических правовых форм построения советского многонационального государства, предполагает организацию государственного устройства на основе пролетарского интернационализма.
В условиях Советской страны общей формой национальногосударственного устройства явился федерализм.46
Теоретические основы советского федерализма заложены в марксистско-ленинском учении о национально-государственном устройстве диктатуры пролетариата. Маркс и Энгельс исходили из того, что пролетариат может и должен, после революционного захвата власти и осуществления права наций на самоопределение, придать своей новой государственности национальную форму. Они не игнорировали значение формы государства переходного периода, в том числе и национальной формы, и видели в ней необходимое средство осуществления задач диктатуры пролетариата. «Энгельс, — писал В. И. Ленин, — не только не обнаруживает равнодушия к вопросу о формах государства, а напротив, с чрезвычайной тщательностью старается анализировать именно переходные формы, чтобы учесть, в зависимости от конкретноисторических особенностей каждого отдельного случая, переходом от чего к чему данная переходная форма является».47
По общему правилу, классики марксизма признавали необходимой национально-государственной формой диктатуры пролетариата централизованное государство, поскольку оно позволяет наилучшим образом — как в экономическом, так и в политическом отношении — разрешить национальный вопрос и обеспечить единство наций на демократической основе. Централизация государственной власти должна быть проведена пролетариатом значительно больше, чем е условиях буржуазного строя, но на принципиально иной основе: буржуазному принципу бюрократического централизма противопоставляется новый принцип — демократический централизм.
В. И. Ленин отмечал, что «.. .централизм демократический Энгельс понимает отнюдь не в том бюрократическом смысле, в котором употребляют это понятие буржуазные и мелкобуржуазные идеологи, анархисты в числе последних. Централизм для Энгельса нисколько не исключает такого широкого местного самоуправления, которое, при добровольном отстаивании „комму46 См. резолюцию X съезда ВКП(б) «Об очередных задачах партии в национальном вопросе». КПСС в резолюциях и решениях. ., ч. I. стр. 557—558.
47 См. В. И. Ленин. Соч., т. 25, стр. 418; К- Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. XVI, ч. II, стр. 110.
7 Зак. 825
97


нами” и областями единства государства, устраняет всякий бюрократизм и всякое „командование” сверху безусловно».48
Следовательно, национально-государственное устройство диктатуры пролетариата должно быть централизованным и притом на демократической основе. Это — главное, с точки зрения марксизма, для определения форм государственного устройства диктатуры пролетариата.
Исходя из этих положений Маркс и Энгельс решали -и проблему федерации, как определенной формы национально-государственного устройства диктатуры пролетариата. В целом относительно основной массы государств и наций, они признавали федерацию формой неприемлемой, ибо опыт буржуазных федераций доказывал, что такие государства, с точки зрения экономической. были пережитком феодального партикуляризма и являлись тормозом для развития производительных сил общества, а с точки зрения политической — препятствовали консолидации сил демократии, создавая искусственное расчленение населения по территориальным образованиям, к тому же часто построенным на сепаратистских началах.
При всем этом учитывался и тот существенный факт, что буржуазные федерации не были оправданы с точки зрения интересов угнетенных наций: они не только не преодолевали буржуазного национализма, но, напротив, были искусственными образованиями, лишенными национальной основы, и поэтому не затрагивали даже вопроса о правах наций, оставляя в неприкосновенности систему буржуазного угнетения национальностей. Поэтому Энгельс считал федерацию «помехой» развитию Швейцарии, а «федералистическое ошвейцаривание» для Германии — «огромным шагом назад».
Но отрицание федерации вовсе не было единственным отношением Маркса и Энгельса к вопросу о формах государственного устройства — это была лишь их преобладающая точка зрения. Вместе с тем Маркс и Энгельс допускали целесообразность федерации при определенных обстоятельствах для некоторых стран. Так, они признавали федерацию для Ирландии с Англией.
Учение Маркса и Энгельса о национальном вопросе, их указания на принципы национально-государственного устройства диктатуры пролетариата явились теоретической предпосылкой для создания советского федерализма.
Развивая марксизм в новых исторических условиях, В. И. Ленин всесторонне разработал теорию национального вопроса, получившую свое воплощение во всей истории и борьбе партии большевиков, и на этой основе признал необходимость советской федерации и всесторонне обосновал ее принципы и формы.
В эпоху ленинизма лозунг «право наций на самоопределение», выдвинутый Марксом и Энгельсом, был расширен («вплоть до отделения») и поставлен в прямую и непосредственную связь с
48 В. И. Ленин. Соч., т. 25, стр. 419.
98


победой социалистической революции и утверждением диктатуры пролетариата. Он становится средством революционного пролетариата в его борьбе за завоевание своего политического господства и образование самостоятельного национального государства.49
В условиях дореволюционной России партия большевиков неизменно отстаивала лозунг права наций на самоопределение вплоть до государственного отделения, признавала его руководящим началом в борьбе за разрешение национального вопроса и неуклонно ориентировала народные массы на борьбу за осуществление национального равноправия.
В. И. Ленин разработал не только тактическое направление линии партии большевиков в борьбе за разрешение национального вопроса, но и обосновал принципы национально-государственного устройства диктатуры пролетариата.
Исходной предпосылкой для установления национально-государственного устройства диктатуры пролетариата является необходимость демократизации всего общественного и государственного строя страны. В качестве общего плана национально-государственного устройства диктатуры пролетариата в России В. И. Ленин выдвинул план областной автономии, всесторонне обосновав ее необходимость и ее достоинства.
В известном письме к Шаумяну в 1913 г. В. И. Ленин указывал, что мы за автономию для всех частей, за право отделения всех (а не за отделение всех), что автономия есть наш план устройства демократического государства.50
Признание права наций на областную автономию получило свое воплощение и в решениях партии большевиков по национальному вопросу.51
Концепция областной автономики в общем исключала признание федерации, как национально-государственной организации
49 Постановка этого лозунга и его фактическое осуществление предполагают в каждом отдельном случае всесторонний учет условий и обстановки его применения и вовсе не всегда обязательны. Как указывал В. И. Ленин, отделение не было нашим планом, но его требование было вызвало характером господствовавшего в стране национализма в такой степени, что отделение давало больше связи между нациями (См. В. И. Ленин. Соч., т. 19, стр. 453—454). В резолюции по национальному вопросу, принятой на совещании ЦК РСДРП с партийными работниками в 1913 г., было записано: «Вопрос о праве наций на самоопределение (т. е. обеспечение конституцией государства вполне свободного и демократического способа решения об отделении) непозволительно смешивать с вопросом о целесообразности отделения той или иной нации. Этот последний вопрос с.-д. партия должна решать в каждом отдельном случае совершенно самостоятельно с точки зрения интересов всего общественного развития и интересов классовой борьбы пролетариата за социализм» (КПСС в резолюциях и решениях.., ч. I, стр. 316).
60 См. В. И. Ленин. Соч., т. 19, стр. 453.
51 Хронологически последнее решение об этом было принято на VI Всероссийской конференции РСДРП (апрель 1917 г.). См. КПСС в резолюциях и решениях.. , ч. I, стр. 345—346.
у*
99


диктатуры пролетариата. Поэтому партия большевиков в период до Октябрьской революции занимала отрицательную позицию по отношению к федерации. Это было отчетливо выражено В. И. Лениным в указанном письме к Шаумяну. «.. .Мы, — писал Ленин, — за демократический централизм, безусловно. Мы против федерации... Мы в принципе против федерации — она ослабляет экономическую связь, она негодный тип для одного государства».52
Отрицание необходимости федеративного государственного устройства в России не означало, однако, отказа от признания возможности установления такой формы при определенных обстоятельствах, в том числе и в нашей стране.53
Господствовавшее в большевистской партии отрицательное отношение к федерации объясняется тем, что федерация, как общее правило, приводила к децентрализации, а иногда даже и к расчленению государства, что становилось серьезным препятствием для развития производительных сил.
Опыт буржуазных федераций показал также их переходный, временный характер, их историческую неустойчивость и несостоятельность. Они не только не сохранили независимости наций, но привели к империалистическому унитаризму с его режимом национальной дискриминации и монопольного господства внутри данного государства одной нации над другими.
Кроме всего этого, сам процесс сначала создания, а затем функционирования буржуазной федерации протекал в антидемократических формах: буржуазная федерация никогда и нигде не создавалась на добровольной основе, с согласия ее субъектов, а была принудительной организацией господствующего класса господствующей нации, оформлявшего свою диктатуру юридической оболочкой федерации.
Впервые В. И. Ленин признал возможность федерации в России в ряде работ, написанных накануне Октябрьской революции, в том числе в книге «Государство и революция» в августе 1917 г., хотя это признание сопровождалось тогда некоторыми оговорками.
В. И. Ленин писал в этой книге, что «.. .на весь вообще вопрос о федеративной и централистической республике и о местном самоуправлении, в нашей партийной пропаганде и агитации обращалось и обращается недостаточно внимания».54 *
62 В. И. Ленин. Соч., т. 19, стр. 453.
63 В 1903 г. В. И. Ленин писал: «Мы должны всегда и безусловно стремиться к самому тесному соединению пролетариата всех национальностей, и лишь в отдельных, исключительных случаях мы можем выставлять и активно поддерживать требования, клонящиеся к созданию нового классового государства или к замене полного политического единства государства более слабым федеративным единством...» (В. И. Ленин. Соч., т. 6,
стр. 312).
5* В. И. Ленин. Соч., т. 25, стр. 421; т. 24, стр. 304, 424, 435; т. 25, стр. 23, 73, 74.
100


В дальнейшем В. И. Ленин и партия большевиков признал » обязательность федерации в нашей стране. Положительная постановка вопроса о федеративном устройстве советского госу-в дарства была обусловлена состоянием национального вопроса и характером взаимоотношений между нациями накануне Октябрьской революции.55
В таких условиях разрешение национального вопроса вызвало необходимость признания федерации, в рамках которой возможно в наиболее короткие сроки и наиболее безболезненным образом преодолеть национальное недоверие, ликвидировать национальные противоречия и достигнуть на государственной основе демократического и прочного единства наций во главе с русским народом.
Созданная в результате победы Октябрьской революции советская федерация явилась надежным и вполне оправдавшим себя средством строительства советского многонационального государства, юридически и фактически обеспечившим правильное и полное разрешение национального вопроса и образцово разрешившим проблему сотрудничества наций. Подобно тому как Советы явились наиболее целесообразной государственной формой диктатуры пролетариата в нашей стране, советский федерализм оказался наилучшим принципом национально-государственного устройства советской власти, выдержавшим все исторические испытания и доказавшим свою полную жизнеспособность в условиях нашей страны с ее многонациональным составом населения.
2
Процесс развития правовых форм советского многонационального государства протекал на основе и в непосредственной связи с общим процессом развития советского государства.
Главной формой советского многонационального государства явилась федерация. Она существовала и до образования СССР, 56
56 Временное правительство не только не могло удовлетворительно разрешить национальный вопрос; оно его еще более запутало и всей своей политикой усилило национальные противоречия в стране. Националистическая политика этого правительства определялась, по крайней мере, 2 факторами: 1) стремлением буржуазии сохранить любой ценой унитарное государство в целях сохранения в неприкосновенности экономической и политической основ капиталистического строя; 2) стремлением буржуазии предотвратить революционную борьбу пролетариата путем использования в этих целях «испытанных» средств буржуазного национализма и создания единого фронта буржуазии всех национальностей для борьбы против народных масс. Вся политика Временного правительства, в том числе и национальная, вызвала рост революционного движения народных масс на почве недовольства деятельностью этого правительства. Партия большевиков неустанно разоблачала националистическую политику Временного правительства и Бела борьбу против национализма буржуазных партий.
101


а затем получила свое воплощение в Союзе Советских Социалистических Республик.56
Начала советского федерализма были заложены в самых первых мероприятиях советского государства, в которых, наряду с другими вопросами, решался национальный вопрос и устанавливались государственные формы взаимоотношений между народами нашей страны. Так, уже в Обращении II Всероссийского съезда Советов к рабочим, солдатам и крестьянам были изложены программные задачи государства в области национального вопроса. Советская власть, говорилось в Обращении, «.. .обеспечит всем нациям, населяющим Россию, подлинное право на самоопределение».
Исторические декреты о мире и о земле были пронизаны подлинным интернационализмом, идеологией дружбы народов. Декрет о мире выражал политику признания свободного государственного устройства наций и их мирного сотрудничества. Декрет о земле, направленный к разрешению запутанного и острого аграрного вопроса в интересах трудящегося крестьянства, тем самым закладывал основы советской национальной политики и создавал необходимую предпосылку для правильного разрешения национального вопроса, ибо в условиях советского строя классовая сущность национального вопроса состоит в установлении правильных взаимоотношений между пролетариатом ранее господствовавшей нации и крестьянством ранее угнетенных национальностей.
Впервые принципы советского государственного устройства наиболее полно были изложены в «Декларации прав народов России» (15 ноября 1917 г.). Декларация провозгласила: 1) равенство и суверенность народов России; 2) право народов России на свободное самоопределение, вплоть до отделения и образования самостоятельного государства; 3) отмену всех и всяких национальных и национально-религиозных ограничений; 4) сво-
66 Литература о советском федерализме обширна, хотя вопросам, теории советского федерализма в ней уделяется недостаточное внимание. См, например: Г. С. Г у р в и ч. Принципы автономизма и федерализма в советской системе (М., 1924); Н. Н. Ф ио лет о в. СССР, автономные республики и области (Саратов, 1923); В. Н. Дурденевский. На путях к русскому федеральному праву («Советское право», 1923, № 1); «Советский федерализм», Сборник (М., 1930); С. Я. О шеров. Союзная республика в социалистической федерации (Юриздат, 1948); В. Дорогин. Суверенитет в советском государственном праве (М., 1949); И. Д. Левин. Суверенитет
(М., 1949); И. Н. А н а н о в. Система органов государственного управления в советской социалистической федерации (М., 1951); Д. Л. Златопольский. Образование и развитие СССР как союзного государства (Госюриздат, 1954); С. Л. Ронин. Принцип пролетарского интернационализма в Советском Социалистическом праве (Изд. АН СССР, 1956); Е. Генкина. Образование СССР (Госполитиздат, 1947); С. И. Якубовская. Объединительное движение и образование СССР (Госполитиздат, 1947). О. И. Чистяков. Взаимоотношения Советских Республик до образования СССР (Госюриздат, 1955); Сб. «СССР в период восстановления народного хозяйства (1921—1925 гг.)» (Госполитиздат, 1955, глава пятая). 102


бодное развитие национальных меньшинств и этнографических групп, населяющих территорию России.57
Важнейшее значение для строительства советского многонационального государства имело практическое осуществление в нашей стране права наций на самоопределение. 4 (17) декабря 1917 г. признается независимость Украины, 5 (18) декабря
1917 г. — Финляндии, 25 декабря 1917 г. (7 января 1918 г.) — Эстонии, 9 (22) декабря 1918 г. — Латвии, 9 (22) декабря
1918 г. — Литвы, 23 января (5 февраля) 1919 г. — Белоруссии.58 Одновременно с этим Советское государство издает ряд декретов и обращений о свободе национального самоопределения: «О Турецкой Армении»,59 соглашение с Башкирским правительством,60 обращение «Ко всем трудящимся мусульманам России и Востока»,61 «К карельскому трудовому народу» 62 и др.
Политика признания самостоятельности и независимости народов привела не к отделению, а, наоборот, к сближению и объединению советских народов.
Лозунг о праве наций на самоопределение и самостоятельное государственное существование, который партия большевиков отстаивала на всем протяжении своей истории, получил свое реальное осуществление сразу же после создания советского государства и был воплощен в создании советских республик и автономий.63
Этот лозунг нашел свое неуклонное подтверждение в решениях VIII съезда РКП (б),64 VIII Всероссийской конфе67 См. СУ РСФСР, 1917, № 2, ст. 18.
68 См. СУ РСФСР, 1917, № 6, ст. 90; СУ РСФСР, 1917, № 11 ст. 163*
<Жизнь национальностей», 15 января 1918 г.; СУ РСФСР 1918 № 38* ст.ст. 1005—1006; СУ РСФСР, 1919, № 3, ст. 31. ’
59 «Известия ВЦИК», 3 января 1918 г.
60 СУ РСФСР, 1919, № 46, ст. 451.
61 СУ РСФСР, 1917, № 6, прил. 2.
62 «Известия ВЦИК», 22 сентября 1920 г.
63 В начальный период строительства Советского государства, кроме РСФСР, Украинской, Белорусской и других советских республик, были образованы также Бухарская Народная Советская Республика и Хорезмская Народная Советская Республика, которые отличались от всех остальных советских республик. В силу особенностей своего исторического развития, Бухарская и Хорезмская народные республики имели основной задачей — ликвидацию феодального гнета эмирата. Это получило свое выражение в характере республик, которые были переходными от национальных буржуазно-демократических республик к республикам диктатуры пролетарита. Возможность такого перехода была обеспечена всей деятельностью этих республик и требовала для своего осуществления определенного периода времени. Эти республики видели в Советской России решающую силу своего успешного развития и поэтому стремились к всемерному сближению с РСФСР. В результате осуществления своей основной задачи Бухарская и Хорезмская народные республики смогли изменить свою государственную форму и в 1924 г. стали Узбекской и Туркменской советскими социалистическими республиками (см. А. И. И ш а н о в. Создание Бухарской Народной Советской Республики. Изд. АН УзбССР, Ташкент, 1955).
64 КПСС в резолюциях.., ч. I, стр. 405, 416—417.
103


ренции РКП (б) 65 и затем либо специально, либо в связи с более общими вопросами в решениях всех последующих съездов и конференций партии, особенно в решениях X и XII съездов РКП (б).66 Вслед за осуществлением многими народами бывшей царской России права на самоопределение устанавливается государственное устройство страны в форме федерации. Решение о создании советской федерации было принято III Всероссийским съездом Советов, состоявшимся 10—18 (23—31) января 1918 г. Съезд, заслушав доклад В. И. Ленина, одобрил политику советского правительства по национальному вопросу. Съезд принял постановление о федеральных учреждениях Российской Республики. По этому постановлению РСФСР учреждалась на основе добровольного союза народов России, как федерация советских республик. Способ участия в федеральном правительстве советских республик, территориальных и национальных областей, а также разграничение деятельности федеральных и областных учреждений определялись ВЦИКом и ЦИКами, советских республик. ВЦИКу поручалась разработка основных положений федерального устройства в Конституции.
Важнейшие указания о советском федерализме содержала и «Декларация прав трудящегося и эксплуатируемого народа», В Декларации было записано: «.. .стремясь создать действительно свободный и добровольный, а следовательно, тем более полный и прочный союз трудящихся классов всех наций России, III съезд Советов ограничивается установлением коренных начал федерации советских республик России, предоставляя рабочим и крестьянам каждой нации принять самостоятельно решение на своем собственном полномочном советском съезде: желают ли они и на каких основаниях участвовать в федеральном правительстве и в остальных федеральных советских учреждениях».67
Подводя итоги работы III Всероссийского съезда Советов, В. И. Ленин в заключительном слове перед закрытием съезда оценил историческое значение советской федерации: «У нас, в России, в области внутренней политики теперь окончательно признан новый государственный строй социалистической Советской республики, как федерации свободных республик разных наций, населяющих Россию... и я глубоко убежден, что вокруг революционной России все больше и больше”будут группироваться отдельные различные федерации свободных наций. Совершенно добровольно, без лжи и железа, будет расти эта федерация, и она несокрушима. Лучший залог ее несокрушимости — те законы, тот государственный строй, который мы творим у себя».68
Основные черты, свойственные советской федерации, могут быть охарактеризованы следующим образом.
65 КПСС в резолюциях. . , ч. I, стр. 458, 459.
66 Там же, стр. 553—563; стр. 709—718.
67 Съезды Советов в постановлениях и резолюциях, стр. 29—30.
68 В. И. Лени н. Соч.. т. 26, стр. 434, 436.
104


1. Советская федерация в корне противоположна буржуазным федерациям. Эта черта обусловлена тремя признаками: а) субъекты советской федерации являются совершенными государственными образованиями как в смысле своего национального состава» так и в смысле организации своей территории (целостность экономической территории); б) советская федерация обеспечивает свободу и равноправие наций; в) советская федерация установлена на основе свободного союза народов.
2. Советская федерация представляет собой союз национально-территориальных образований, отличающихся своим особым бытом и национальным составом. Федеративное объединение проводится не по географическому, а по национально-государственному признаку.69
3. Предметами ведения центральных органов власти федеративной республики были: военное и военно-морское дело, внешние дела, железные дороги, почта и телеграф, вопросы денежной системы и финансово-банковской политики, общеэкономической политики, торговые договоры. Остальные вопросы входили в компетенцию субъектов федерации. Сюда относились проведение общих декретов, управление школой, судопроизводство, административная деятельность и т. д. При всем этом соблюдалось полное равноправие языков, и каждому субъекту федерации предоставлялось право пользоваться одним или несколькими языками, соответствующими составу населения.
Базируясь на теоретических указаниях В. И. Ленина, отражая первый опыт федерального строительства в нашей стране, первая Советская Конституция в своих нормах и постановлениях закрепила федеративное устройство государства, признала федерацию главной формой советского многонационального государства.
69 В первом году существования советского государства имело место образование «республик» и по географическому признаку: Калужская, Курская, Тверская и другие так называемые областные «республики»: «Левые» эсеры, «левые» коммунисты и троцкисты пытались насаждать в этих «республиках» сепаратизм и противопоставлять их центральным органам власти. После ликвидации этих «республик» и вместо них были созданы обычные административно-территориальные образования. Не по национальному признаку была образована и Дальневосточная республика. Она была создана в апреле 1920 г. Это было буферное государство, создание которого было предопределено обстановкой, сложившейся в этот период на Дальнем Востоке. Главная цель образования этой республики — изгнание интервентов и белогвардейских банд и закрепление ее территории за Советской властью. Поэтому по тактическим соображениям Дальневосточная республика имела некоторые черты буржуазно-демократической респуб лики, но и в такой оболочке партия большевиков обеспечила максимум советского содержания. После изгнания интервентов (ноябрь 1922 г.), когда, по словам В. И. Ленина, были «сброшены в море последние силы белогвардейцев», Дальневосточная республика была реорганизована в несколько губерний РСФСР. Хаоактеристику особенностей Советской федерации см. И. В. Сталин. Соч., т. 4, стр. 66—73.
105


Конституция РСФСР 1918 г. закрепила тот факт, что федеративное устройство республики зиждется на основе «свободного союза свободных наций» (ст. 2). В ней также устанавливалось добровольное вхождение в состав РСФСР народов и наций, населяющих ее территорию (ст. 8), обеспечивалась организация национальных областей (ст. И), гарантировалось равноправие наций (ст. 22), утверждалась организация государственной власти, обеспечивающей интересы как республики в целом, так и субъектов федерации (раздел III).70
Федеративное устройство Российской Советской Республики «было основано на объединении находящихся на ее территории автономий, построенных по национальному признаку и имеющих две формы — автономную республику и автономную область.71
Автономная республика — государственное образование, права которой ограничиваются лишь общими для всей федерации вопросами.72 Остальные вопросы государственной деятельности -автономные республики решали самостоятельно, обладая системой своих государственных органов, правом принятия конституции и других законов, правом пользования закрепленных за ними территорий, установления гражданства. Федеративная республика утверждала конституции автономных республик и осуществляла контроль над всеми областями их государственной деятельности.
Автономная область представляет собой область с определенным национальным составом населения.73 Она соответствует по своему правовому положению административной области п отличается от нее осуществлением государственной деятельности на языке большинства населения данной местности. Правовое положение каждой автономной области определялось специальным постановлением центральной федеральной власти. В связи с этим по поводу создания автономных республик и автономных областей действовало значительное количество государственных актов.74
70 Равноправие наций было закреплено и в конституциях других советских республик.
71 В период до принятия Конституции СССР 1936 г. автономии существовали также в УССР, Грузинской ССР, Азербайджанской ССР и Таджикской ССР.
72 См. Конституцию РСФСР 1918 г., ст. 49.
73 См. постановление III Всероссийского съезда Советов о федеральных учреждениях Российской республики, п. 5. Съезды Советов в постановлениях и резолюциях, стр. 31, 32.
74 См, например: 1) СУ РСФСР, 1919, № 46, ст. 451; СУ РСФСР, 1920, № 45, ст. 203; 2) СУ РСФСР, 1921, № 87, ст. 437; 3) «Жизнь национальностей», 7 ноября 1920 г.; СУ РСФСР, 1920, № 87, стр? 435; 4) СУ РСФСР, 1920, № 36, ст. 354; СУ РСФСР, 1920, № 76. ст. 359; 5) «Жизнь национальностей», 15 июня 1920 г.; 6) СУ РСФСР, 1918, № 79, ст. 831; 7) СУ РСФСР, 1920, № 51, ст. 222; 8) СУ РСФСР, 1920, № 59, ст. 267; 9) СУ РСФСР, 1920, № 87, ст. 436; 10) СУ РСФСР, 1921, № 5, ст. 39; 11) СУ РСФСР, 1921, № 6, ст. 4£; 12) СУ РСФСР, 1921, № 61, ст. 438; 13) СУ РСФСР, 1921, № 69, ст. 556; 14) СУ РСФСР, 1922, № 6, ст. 59; 15) СУ
106


Предпосылки к федеративному объединению советских республик были созданы в результате проведения Советским государством ленинской политики равноправия наций и воплощения этой политики в нормах государственного права и в государственном устройстве каждой республики. Поэтому уже первые Конституции республик содержали указания на необходимость их объединения с другими республиками. Так, например, в Конституции Украинской ССР говорилось о «.. .полной солидарности с ныне существующими уже Советскими Республиками» ио «.. .решении вступить с ними в теснейшее политическое объединение для совместной борьбы за торжество мировой коммунистической революции и в теснейшее сотрудничество в области коммунистического строительства» (ст. 4).
Естественно, что центром, вокруг которого объединились советские республики, была РСФСР, что вытекало из ее роли как ведущей советской республики.
В период до образования СССР объединение советских республик осуществлялось в трех формах: военный союз (1918— 1921 гг.)2 дипломатический союз (конец 1921—начало 1922 гг.)» хозяйственное объединение (1922 г.).
Важнейшее значение для государственно-правового закрепления федеративных отношений между советскими республиками ймел декрет ВЦИКа от 1 июня 1919 г. По этому декрету было проведено объединение вооруженных сил советских республик и устанавливалось централизованное руководство основными отраслями их государственной деятельности, необходимое для осуществления задач советского государства в условиях гражданской войны. Декрет предусматривал создание централизованного межреспубликанского руководства военными организациями и военным командованием республик, их Советами народного хозяйства, железнодорожными управлениями и хозяйством, финансами и комиссариатами труда.75
После победоносного окончания гражданской войны и изгнания из страны интервентов объединение советских республик упрочивается и получает юридическое выражение в договорах, явившихся правовой основой государственных взаимоотношений РСФСР, 1922, № 6, ст. 63; 16) СУ РСФСР, 1922, № 11, ст. 109; 17) СУ
РСФСР, 1922, № 30, ст. 370; 18) СУ РСФСР, 1922. № 39, ст. 450; 19) СУ
РСФСР, 1922, № 47, ст. 596; 20) СУ РСФСР, 1921, № 32, стр. 173; 21) СУ
РСФСР, 1922, № 80. ст. 1009. — Этими актами было оформлено образование
автономий: 1) Башкирской республики, 2) вотякского народа, 3) калмыцкого народа, 4) Киргизской (Казахской) республики, 5) Карельской трудовой коммуны, 6) немецких колоний Поволжья, 7) Татарской республики, 8) Чувашской области, 9) марийского народа, 10) Дагестанской республики, 11) Горской республики, 12) области Коми (Зырян), 13) Крымской республики, 14) Монголо-Бурятской области, 15) Карачаево-Черкесской области, 1.6) Кабардино-Балкарской области, 17) Якутской республики, 18) Ойротского народа, 19) Черкесской (Адыгейской) области, 20) Туркестанской республики, 21) Чеченской области.
76 СУ РСФСР, 1919, № 21, ст. 264.
107


между советскими республиками.76 Сохраняя государственную самостоятельность, советские республики признали общее руководство высших органов государственной власти и органов государственного управления РСФСР.
С течением времени договорная связь между советскими республиками все более укреплялась, и основные договоры дополнялись соглашениями по различным вопросам государственного строительства. Так, в сентябре 1920 г. были заключены соглашения между РСФСР и Азербайджаном об объединении продовольственной политики, об управлении почтой, телеграфом, телефоном и радиотелеграфом, по финансовым вопросам, по вопросам внешней торговли, о проведении единой экономической политики.77 В мае 1921 г. между РСФСР и Грузией было подписано соглашение по финансовым вопросам.78 Такое же соглашение состоялось в июле 1921 г. между РСФСР и Белоруссией.79
Важную роль в развитии советского национально-государственного строительства сыграл Народный комиссариат по делам национальностей. Это был первый в истории государственный орган, призванный осуществлять национально-государственную политику.
Наркомнац имел в своем составе национальные отделы и представительства на местах. При губернских исполкомах повсеместно были созданы национальные отделы и национальные комиссариаты, являвшиеся местными органами Наркомнаца. По декрету Совнаркома от 30 октября 1920 г. за подписью В. И. Ленина, каждое мероприятие, имевшее отношение к национальному строительству, как в центре, так и на местах, могло быть проведено в жизнь только по согласованию с Наркомнацем или его местными органами.80
Наркомнац осуществлял руководство всеми отраслями национального строительства и в том числе организацией военных сил в национальных республиках и областях. Так, под его руководством создавались национальные полки, сыгравшие большую роль в условиях гражданской войны.81
Наркомнац был теснейшим образом связан со всеми народами страны. Постановлением ВЦИК от 19 мая 1920 г. при народном комиссаре по делам национальностей был создан Совет Национальностей. Согласно этому постановлению, «каждая на76 См., например, договоры РСФСР с Азербайджаном (СУ РСФСР, 1920, № 85, ст. 426), Украиной (СУ РСФСР, 1921; № 1, ст. 13), Белоруссией («Известия ВЦИК», 6 апреля 1921 г.) и Грузией (НКИД, Сборник действующих договор, 1921, вып. III, стр. 5, 6).
77 СУ РСФСР, 1920, № 86. ст. 426.
78 НКИД. Сборник действующих договоров, вып. III, стр. 20, 22.
79 Там же, вып. II, стр. 3—4.
80 «Жизнь национальностей», 17 ноября 1920 г.
81 Принципы образования этих полков были установлены постановлением Коллегии НКН 7 мая 1918 г. (см. ЦГАОР, ф. 1318, д. 277, д. 26, протокол заседания Коллегии НКН № 9, 7 мая 1918 г.).
108


циональность в пределах РСФСР выделяет из местных Советов и их съездов непосредственно или через свое автономное правительство, где таковое существует, специальное представительство в составе председателя и двух членов».82
Совет Национальностей рассматривал вопросы, затрагивавши? интересы национальностей, и свои предложения вносил на рассмотрение правительства. Это был «.. .совещательный представительный орган при Наркомнаце, устанавливающий через представительства и нацотделы живую и неразрывную связь между национальностями, обобщающий опыт применения национальной политики советской власти, намечающий пути удовлетворения нужд и потребностей трудовых масс национальностей в целях хозяйственного, культурного и политического развития».83
Наркомнац решал «.. .все общие принципиальные вопросы, касающиеся национальностей...» 84
Своей деятельностью Наркомнац способствовал успешному развитию национально-государственного строительства и, тем самым, подготовке образования СССР.85
Образование СССР явилось завершением всего предшествующего процесса федерального строительства и результатом сложившегося единства народов нашей страны. Образованию СССР предшествовало создание Закавказской федерации — объединения республик Закавказья (Грузии, Азербайджана и Армении) в единый государственный союз.
Закавказская федерация была образована по инициативе В. И. Ленина, на основе постановления ЦК РКП (б). Она была создана на полномочной конференции республик Закавказья 12 марта 1922 г.86
В проекте предложения В. И. Ленина об образовании федерации закавказских республик говорилось: «1) Признать федерацию закавказских республик принципиально абсолютно правильной и безусловно подлежащей осуществлению.., 2) предложить Центральным комитетам Грузии, Армении, Азербайджана .. .поставить вопрос о федерации пошире на обсуждение партии и рабочих и крестьянских масс, энергично вести пропаганду за федерацию и провести ее через съезды Советов каждой республики...»87
82 СУ РСФСР, 1920, № 45, ст. 202.
83 Справочник Народного комиссариата по делам национальностей. М., 1921, стр. 6, 7.
84 Народный комиссариат по делам национальностей. Отчет о деятель¬
ности (1 ноября 1917 г. — 20 июня 1918 г.). М., 1918, стр. 5.
86 О Наркомнаце см. кн. Е. И. Песикиной «Народный комиссариат по делам национальностей и его деятельность в 1917—1918 гг.», М., 1950.
86 Юридической основой образования ЗСФСР был принятый конференцией союзный договор Закавказских советских социалистических республик (см. Первая Конституция Союза ССР. Юриздат, 1948, стр. 293—295).
87 В. И. Ленин. Соч., т. 33, стр. 103.
109


Конституция ЗСФСР, принятая I Закавказским съездом Советов 13 декабря 1922 г., определила правовое положение договорных республик, вошедших в состав Закавказской федерации, и компетенцию высших органов государственной власти и органов управления федерации.88
Закрепив организацию федеративного государства в Закавказье, Конституция ЗСФСР призвала к образованию федерации в масштабе всей страны: «.. .Закавказская Социалистическая Федеративная Советская Республика находит неотложным образование Союза Социалистических Советских Республик...» (ст. 4) ,89
На основании постановлений пленумов ЦК РКП (б) в октябре и декабре 1922 г. и в соответствии с решениями съездов Советов республик — X Всероссийского, VII Всеукраинского, IV Всебелорусского, I Закавказского — на I Всесоюзном съезде 30 декабря 1922 г. было законодательно оформлено образование СССР.90 Вдохновителем и организатором создания СССР был В. И. Ленин. Он проявил огромную заботу о том, чтобы СССР был создан на началах подлинного пролетарского интернационализма. В письме «К вопросу о национальностях или об „автономизации”» В. И. Ленин подверг резкой критике проект И. В. Сталина об «автономизации».91 Этот проект предусматривал вместо объединения равноправных Советских республик в СССР вхождение их в РСФСР на правах автономных образований.
Указанное письмо В. И. Ленина легло в основу резолюции XII съезда партии по национальному вопросу, а содержащиеся в этом письме положения воплощены в организации Союза ССР.
Образование СССР явилось крупной победой партии большевиков. Оно было достигнуто в борьбе против всех врагов создания единого советского союзного государства, против националистов различных мастей.
После образования СССР развитие советского федерализма было поднято на высшую ступень, а само союзное государство стало высшей формой советского федерализма.
Юридическая природа советского союзного государства, впервые закрепленная Конституцией Союза ССР 1924 г., характеризуется следующими основными чертами:
1. СССР — единое союзное государство, основанное на добровольном объединении равноправных советских республик (раздел второй Конституции СССР 1924 г.).
88 См. Конституцию (основной закон) Закавказской Социалистической Федеративной Советской Республики. Первая Конституция Союза ССР, стр. 306—315.
89 Там же, стр. 307.
90 См. «Образование СССР», стр. 324—325, 298—300, 303—304, 318. Кро¬
ме того, постановления об образовании СССР приняли II съезд Советов Нахичеванской АССР и Чрезвычайный съезд Советов Абхазии (см. там же, стр. 307—308). 1
91 См. В. И. Ленин. Соч.» т. 36, стр. 553—559.
110


I
2. Суверенитет Союза ССР основан на добровольной передаче союзными республиками части своих прав Союзу ССР для наиболее целесообразного осуществления Союзом ССР их интересов на началах принципа демократического централизма.
3. За исключением вопросов исключительной компетенции Союза ССР, союзная республика обладает самостоятельностью и всей полнотой государственной власти и правом свободного выхода из состава СССР.
4. Права субъектов советской федерации—союзных и автономных республик и автономных областей гарантированы общесоюзной государственной властью, в составе высших органов которой существует представительство всех субъектов советской федерации.
5. Принцип территориального верховенства воплощается в верховном и неограниченном праве Союза ССР на распоряжение всей территорией страны с предоставлением управления отдельными ее частями субъектам советской федерации.
6. Институт общесоюзного гражданства включает гражданство союзной республики и гражданство автономной республики.92
Вскоре после образования СССР в результате размежевания Средней Азии были созданы Узбекская и Туркменская союзные республики.93 В 1929 г. Таджикская автономная республика была преобразована в союзную. Это преобразование было утверждено VI съездом Советов СССР 17 марта 1931 г.94
После образования СССР создаются Молдавская, Нахичеванская и Мордовская автономные республики, а Карельская и Немецкая трудовые коммуны, Чувашская, Киргизская, Кара-Кал- пакская и Удмуртская автономные области преобразуются в автономные республики.
Создается также ряд новых автономных областей (Северо- Осетинская, Чечено-Ингушская, Нагорно-Карабахская, Карачаевская, Калмыцкая, Горно-Бадахшанская, Черкесская, Хакасская и Еврейская) и национальных округов (Таймырский, Эвенкийский, Корякский, Ненецкий, Ямало-Ненецкий, Чукотский Коми-Пермяцкий, Ханты-Мансийский).
Наряду с громадным значением принципа советского федерализма в системе государственного устройства нашей многонациональной страны важную роль в укреплении Союза ССР сыграл
92 Правовое положение советских союзных республик закреплено также в их конституциях, принятых на основе Конституции СССР 1924 г.
93 См. постановление III съезда Советов СССР от 20 мая 1925 г. (Съезды Советов в постановлениях и резолюциях, стр. 321—323). — В результате размежевания Средней Азии области Туркестанской АССР, Бухары и Хорезма составили Узбекскую и Туркменскую ССР; области, населенные таджиками, — Таджикскую АССР в составе Узбекской ССР. Часть Туркестанской АССР, населенная казахами, объединилась с Казахской АССР, а другая часть, населенная киргизами, образовала Киргизскую автономную область, в составе РСФСР. Область, населенная каракалпаками, образовала Кара-Калпакскую автономную область в составе Казахской АССР.
94 См. Съезды Советов в постановлениях и резолюциях, стр. 454—456.
1Н


принцип административно-территориального устройства, существенно дополняющий принцип федерализма.
Значение административно-территориального устройства для советского государства обусловлено двумя важнейшими обстоятельствами: 1) необходимостью осуществления принципа территориального верховенства, т. е. распоряжения советским государ-, ством всей территорией СССР и закрепления отдельных ее частей за субъектами советской федерации и государственными органами для управления каждой данной частью территории; 2) необходимостью правильного использования территории страны для осуществления задач социалистического строительства и обслуживания проживающего на ней населения.
Начавшееся в эти годы проведение нового административно- территориального устройства сильно усложнялось невозможностью использовать дореволюционное административно-территориальное деление, ввиду его бюрократически-централизованного характера и явного противодействия развитию производительных сил страны. Задача состояла в коренном административно-территориальном переустройстве страны на принципиально ноеых основаниях путем создания и использования новых форм.
Такое устройство территории должно было соответствовать демократическим требованиям советского государства и его экономическим потребностям. Отсюда два его принципа: 1) политический, выражающийся в осуществлении полновластия на каждой части территории страны, и 2) экономический, означающий комплексное устройство каждой части территории с учетом ее географических, природных и прочих особенностей, национальных, культурных и иных интересов населения. Основная цель нового административно-территориального устройства состояла в обеспечении полного развития социалистических производительных сил и всестороннего удовлетворения потребностей советского народа.
Решающим условием нового административно-территориального устройства было создание полновластия Советов в центре и на местах, в результате чего был ликвидирован буржуазный принцип бюрократического централизма, а управление территорией стало осуществляться на демократических началах. Воплощение в системе советского административного территориального устройства нового политического принципа не означало еще немедленного упразднения старых форм (губернского, уездного и волостного деления страны). Замена этих форм требовала коренного переустройства территории не только на политических, но и на экономических основаниях, что обусловило постепенность рассматриваемого процесса.
Административно-территориальное строительство до принятия Конституции СССР 1936 г. регулировалось специальными нормами советского государственного права, созданными на основе постановлений высших партийных органов.


Конституция 1918 г., закрепляя принцип полновластия Советов, определяла территориальную основу их организации и вменяла им в обязанность «принятие всех мер к поднятию данной территории в культурном и хозяйственном отношениях» (п. «б», ст. 61). Она воплотила принцип территориального верховенства, предоставив высшим органам государственной власти республики право определения границ республики и их внутреннего распределения, а также разрешение спорных внутренних территориальных вопросов (пп. «в» и «г» ст. 49).
VII Всероссийский съезд Советов в постановлении о советском строительстве от 9 декабря 1919 г. поручил ВЦИКу разработать вопрос о новом административно-территориальном устройстве республики. Съезд указал, что до решения этого вопроса ВЦИКом образование новых административно-территориальных единиц и проведение нового районного деления страны в каждом отдельном случае разрешается Советом Народных Комиссаров.95
В декабре 1920 г. VIII Всероссийский съезд Советов, обсудивший вопросы электрификации страны (план ГОЭЛРО), наметил ряд необходимых для этого мер. В этой связи усиливалось значение административно-территориального устройства. Съезд предложил ВЦИКу «ускорить работу по проведению нового административно-хозяйственного деления РСФСР преимущественно на основе экономического тяготения».96
Комиссия ВЦИК под председательством М. И. Калинина, созданная в конце 1921 г., в марте 1922 г. разработала «Тезисы по районированию», которые указывали на необходимость проведения районирования по экономическому принципу, что должно было также содействовать развитию национальностей.
XII съезд партии (апрель 1923 г.) в постановлении о районировании признал прежнее административно-хозяйственное деление страны не соответствующим ее новым политическим и экономическим потребностям, но вместе с тем указал, что проведение новой системы требует осторожного подхода и большого срока для своего окончания.
Съезд поручил ЦК партии внести большую планомерность в строительство новой административно-территориальной системы и указал, что план, предложенный комиссией ВЦИК, должен быть испытан на опыте. Съезд предложил создать две области, с тем, чтобы потом на основе накопленного опыта проводить дальнейшее районирование.97
В соответствии с постановлением съезда в 1923 г. была создана Уральская область, а в 1924 г. Северо-Кавказский край.98 95 См. Съезды Советов в постановлениях и резолюциях, стр. 122—127.
96 Там же, стр. 159.
97 См. КПСС в резолюциях. ., ч. I, стр. 718—719.
98 Несколько областей фактически существовало вначале 1918 г., и Конституция 1918 г., отражая фактическое положение, упоминает об «облает-
8 Зак. 825 ИЗ


Опыт Уральской области и Северо-Кавказского края оказался вполне оправданным. После их создания районирование страны распространилось и на другие части: Сибирь (1925 г.), Дальний Восток (1926 г.), северо-запад РСФСР (1927 г.).
Конституция СССР 1924 г. определила территориальный состав СССР (раздел второй); относила принцип территориального верховенства к содержанию суверенных прав СССР (регулирование вопросов о границах СССР, установление общих начал землепользования и землеустройства); закрепляла территориальные права союзных республик. Принятые на ее основе конституции союзных республик сохранили постановления о территории, содержавшиеся в первых конституциях республик.
Одновременно с процессом создания краев и областей осуществлялось их внутреннее территориальное устройство в форме окружного и районного деления (в УССР и в БССР области не создавались). К концу 1929 г. было ликвидировано большинство губерний и вместо них созданы края и области.
Для развития административно-территориального устройства большое значение приобрело проведение низового районирования^ на что указала XVI партийная конференция, состоявшаяся в апреле 1929 г."
Важным средством укрепления административно-территориального устройства СССР явилась ликвидация округов, проведенная, в соответствии с постановлением ЦК ВКП(б) от 15 июля 1930 г.99 100 (одобренным XVI съездом партии), 101 на основании постановления ЦИК и СНК СССР от 23 июля 1930 г.102
В результате этого установилась непосредственная связь между районами и областями и улучшились условия руководства со стороны областных организаций колхозным строительством и всей деятельностью государственных органов на местах по осуществлению задач социалистического строительства.
XVII съезд ВКП(б), состоявшийся в январе 1934 г., отметил, что выполнение второго пятилетнего плана обеспечит завершение административно-территориального устройства СССР.103
В результате последовательно проведенного и проверенного* на опыте процесса районирования страны сложилась административно-территориальная организация, способствующая улучшению деятельности советских государственных органов и сыгравшая важную роль в осуществлении задач нашего государства.
них союзах». Однако это были искусственные образования, объединявшие территориально-смежные губернии, к тому же часто построенные на сепаратистских началах и противопоставлявшие себя центру. Поэтому они были ликвидированы в течение 1918—1919 гг.
99 КПСС в резолюциях... ч. II, стр. 481.
100 «Правда», 16 июля 1930 г.
101 КПСС в резолюциях.., ч. II, стр. 563.
102 СУ РСФСР, 1930, № 37, ст. 400.
Юз КПСС в резолюциях. ., ч. II, стр. 760. Об административно-терри¬
ториальном устройстве см. сб. «Вопросы экономического районирования»
(Госполитиздат, 1957).
114


ЗНАЧЕНИЕ ГОСУДАРСТВЕННОГО АППАРАТА ДЛЯ ОСУЩЕСТВЛЕНИЯ ФУНКЦИИ СОВЕТСКОГО ГОСУДАРСТВА
1
Теоретической основой организации и деятельности советского государственного аппарата является учение В. И. Ленина о социалистическом государстве и его органах.
Развивая марксистское учение о диктатуре пролетариата п социалистическом государстве, В. И. Ленин обогатил марксизм открытием Советов как государственной формы диктатуры пролетариата в нашей стране и обосновал не только общеполитическую сущность, но и организационно-правовые формы строительства советского государственного аппарата.
Ленинские принципы работы советского государственного аппарата получили свое выражение и в нормах государственного права, являющихся важным средством их реализации в целях, осуществления задач нашего государства в любых исторических условиях его развития.104
Наиболее характерной чертой, сущностью советского государственного аппарата является его социалистическая природа. Советский государственный аппарат — орудие осуществления политики нашего государства, его функций. В. И. Ленин неоднократно подчеркивал подчиненную роль советского государственного аппарата по отношению к политике: «.. .аппарат для политики (=пересмотра и исправления отношений между классами), а не политика для аппарата!!».105 При этом, в силу особой экономической роли советского государства наш государственный аппарат охватывает своей всесторонней деятельностью все отрасли социалистического народного хозяйства, является организатором хозяйственного и культурного строительства, административной, дипломатической и оборонной работы. Главным условием организации и успешной деятельности советского государственного аппарата является руководство Коммунистической партии. Это руководство обеспечивает социалистическое содержание нашего государственного аппарата, направляет _всю его работу на выполнение задач социалистического преобразования общества. Политика Коммунистической партии — жизненная основа советского государства и его органов.
Благодаря руководству Коммунистической партии советский государственный аппарат улучшает и совершенствует формы и методы своей работы. Советский государственный аппарат — 104 О советском государственном аппарате см.: В. А. Власов. Совет ский государственный аппарат (Госюриздат, 1951); Ц. А. Ямпольская. Органы советского государственного управления в современный период (Изд. АН СССР, 1954); С М. Равин. Ленинские принципы работы советского государственного аппарата (Л., 1956); Б. М. Морозов. Создание и укрепление Советского государственного аппарата. Ноябрь 1917 г.— март 1919 г. (Госполитиздат, 1957).
105 В. И. Ленин. Соч., т. XXX, стр. 422 (изд. 3-е); см. также В. И. Ленин. Соч., т. 32, стр. 205.
8*
115


активно действующее средство, обеспечивающее прогрессивное развитие общества и охрану социалистических общественных отношений в нашей стране. Его творчески-созидательная деятельность придает ему значение орудия построения социалистического и коммунистического общества в СССР.
Важнейшим принципом советского государственного аппарата является его демократизм. Демократическая сущность советского государственного аппарата выражается во всей его организации и деятельности и означает, что по всем своим признакам он является подлинно народным._
Наиболее типичными проявлениями демократизма в нашем государственном аппарате можно считать: а) осуществление избирательного права для всех трудящихся, в результате чего принцип народовластия действует как подлинное средство формирования представительных учреждений всего народа; б) неразрывную связь государственного аппарата с массами и их организациями и обществами; в) развитие критики и самокритики в государственном аппарате как условие повышения его ответственности перед массами и средство улучшения его работы; г) демократический характер права советских граждан на государственную службу; д) осуществление в различных формах контроля масс над работой государственного аппарата; е) систематическое привлечение трудящихся к работе госаппарата; ж) роль государственного аппарата как орудия выражения и охраны интересов народа.
В неразрывном единстве с демократизмом советского государственного аппарата находится принцип демократического централизма. Теоретической основой этого принципа является марксистско-ленинское положение о необходимости демократи- чески-централизованного прочного социалистического государства, способного обеспечить социалистическое строительство в масштабе всей страны. Этот принцип положен в основу организации всех Советов и большинства государственных учреждений, а также общественных организаций и обществ трудящихся в СССР.
Основные признаки принципа демократического централизма в системе советских государственных органов таковы: а) самостоятельность каждого государственного органа на территории его деятельности и в пределах закрепленных за ним прав при руководящем положении вышестоящего государственного органа; б) единая степень демократизма всех советских государственных органов — в центре и на местах — как по характеру их организации и деятельности, так и по их составу; в) общеобязатель- » ность советского закона для всех государственных органов как условие существования единой советской государственной дисциплины; г) отчетность депутатов Советов перед населением и должностных лиц государственных учреждений перед трудящимися, означающая равное основание их ответственности, независимо от общественного и должностного положения.
116


Действие этого принципа обеспечивает объединение всех государственных органов в единую стройную систему, основанную на сочетании двух органически присущих и необходимых нашему государству начал — демократизма и централизма.
В условиях федерации принцип демократического централизма выражает: а) руководящую роль Союза ССР как единого суверенного государства в отношении всех субъектов советской федерации; б) самостоятельность каждого субъекта федерации в соответствии с его правовым .положением, а также осуществление субъектом федерации руководства административно-территориальными образованиями, поскольку это относится к сфере его компетенции; в) организацию административно-территориальных образований и их правовых взаимоотношений на началах демократического централизма.
В результате действия принципа демократического централизма в советской федерации она обладает целостностью и во всех своих частях построена на демократической основе.
Следующим неотъемлемым принципом построения и деятельности советского государственного аппарата является строжайшее проведение равноправия наций. Этот принцип находит свое конкретное проявление в том, что: а) советские граждане независимо от их национальной принадлежности обладают на равном основании правом и фактической возможностью участия в государственной деятельности; б) во всех частях советской федерации государственный аппарат построен на одинаковых социально-политических основаниях и в своей деятельности руководствуется одинаковыми принципами; в) всей своей деятельностью государственный аппарат обеспечивает осуществление равноправия наций и охрану их интересов; г) деятельность государственного аппарата протекает в условиях равноправия языков, на родном языке большинства населения данной территории, близка и доступна ему; д) существенной и все возрастающей по своему значению задачей советского государственного аппарата является развитие национальной по форме, социалистической по содержанию культуры каждого советского народа.
Организация и деятельность советского государственного аппарата построены на принципе социалистической законности Действие этого принципа выражается в том, что: а) каждый орган советского государства построен на определенной правовой основе и обладает предоставленной ему в установленном порядке компетенцией; б) каждый орган советского государства осуществляет правотворческую и правоисполнительную деятельность, что обеспечивает стабильность советского правового порядка; в) государственные органы обязаны безусловно соблюдать законы и все другие относящиеся к ним акты и охранять закрепленные в нормах права интересы советского государства и граждан; г) постоянно проводимая Проверка исполнения во всех звеньях государственного аппарата является непременным 117


условием выполнения государственными органами их задач и их обязанностей по соблюдению законности.
Важным принципом советского государственного аппарата является коллегиальность и единоначалие. Наибольшее значение имеет коллегиальность, поскольку она пронизывает всю деятельность всех советских выборных органов и дает возможность путем широкого демократического обсуждения правильно решать вопросы. Отраслевые и специальные органы государственного управления осуществляют свою деятельность преимущественно в порядке единоначалия, позволяющего, в соответствии с особенностями этих органов, оперативно решать вопросы. Колле-; гиальность и единоначалие не могут быть противопоставлены: «.. .как коллегиальность необходима для обсуждения основных вопросов, так необходима и единоличная ответственность и единоличное распорядительство, чтобы не было волокиты, чтобы нельзя было уклоняться от ответственности».106
Решающее значение для организации и деятельности советского государственного аппарата и осуществления всех его принципов В. И. Ленин придавал культуре в его работе.107 Культурный уровень государственного аппарата обусловлен квалификацией его кадров, правильной их расстановкой и использованием, его экономичностью, оперативностью, близостью к народным массам и подлинно демократическим и деловым стилем работы, преодолением бюрократических извращений.
Таковы важнейшие принципы организации и деятельности советского государственного аппарата, сформулированные и теоретически обоснованные В. И. Лениным, закрепленные в нормах государственного права и все более укрепляющиеся в процессе развития советского государства.
2
Опыт государственного строительства и нормы государственного права в период строительства социализма в СССР создали прочные основания для выработки понятия советского государственного органа и классификации государственных органов.
Исходным для определения этого понятия является положение государственных органов в механизме советского государства и их соотношение с другими частями этого механизма.
Составные части механизма советского государства (государственные органы, общественные организации и общества трудящихся, государственные и общественные предприятия) взаимосвязаны однородными социально-политическими целями и единым партийным руководством, но отличаются по своему правовому положению и организационной форме.
106 В. И. Ленин. Соч., т. 30, стр. 222.
1°7 Там же, т. 33, стр. 446.
118


Специфические правовые признаки советского государствен* ного органа таковы:
1) он непосредственно осуществляет задачи и функции государства, в то время как другие части механизма Советского государства содействуют госорганам в их работе и могут осуществлять государственную деятельность лишь по поручению госор- ганов;
2) он обладает властью на закрепленной за ним территории, обеспечиваемой его организаторской деятельностью и всеми предоставленными ему средствами убеждения и принуждения;
3) юридическим выражением властного характера государственного органа является общегосударственное значение его актов, т. е. юридическая сила этих актов на всей территории деятельности данного органа;
4) обозначение государственных органов в Конституции придает им значение важнейшего средства осуществления задач и интересов государства.
Указанные признаки позволяют сформулировать определение советского государственного органа. Советский государственный орган — составная часть механизма Советского государства, обозначенная в Конституции, непосредственно осуществляющая его задачи и функции и обладающая фактически и юридически властью.
Руководствуясь признаком правовой компетенции, можно провести классификацию государственных органов, имея в виду, что родовое понятие государственного органа охватывает его разновидности.
По указанному признаку классификация советских государственных органов учитывает четыре их вида.
1. Органы государственной власти. Специфические особенности их состоят в высшей государственной компетенции, выраженной в высшей юридической силе их актов и в их руководящем положении по отношению ко всем другим советским государственным органам.
2. Органы государственного управления, имеющие исполнительный и распорядительный характер. Своей деятельностью они обеспечивают повседневное исполнение законов и обладают для этого необходимыми юридическими правомочиями и организа- ционными средствами.
3. Судебные органы, осуществляющие специальную отрасль государственной деятельности — правосудие, в специфических процессуальных формах.
4. Органы прокуратуры, осуществляющие надзорную деятельность. Критерием разграничения государственных органов внутри каждого вида является территориальный признак, по которому эти органы классифицируются в зависимости от их территориальной принадлежности.
119


Принципы советской государственной деятельности, признаки государственных органов, основания классификации советских государственных органов одинаково свойственны им на всех этапах развития нашего государства, но в соответствии с его задачами и функциями в разные периоды развития, советские государственные органы имеют различную правовую и организационную форму.
3
Процесс строительства органов Советского государства, начавшийся после победы Октябрьской революции, протекал на основе осуществления полновластия Советов на всей территории страны. Уже в самом начале рассматриваемого процесса была создана система высших и местных органов. Организация и деятельность этих органов были подчинены задачам, стоявшим перед нашим государством. В силу этого они явились главным средством осуществления функций государства.
Преодолевая ожесточенное сопротивление классовых врагов, трудящиеся массы, руководимые партией большевиков, создавали свой государственный аппарат, который сыграл решающую роль в подавлении враждебных классов, организации нашей победы в гражданской войне, в хозяйственном и культурном строительстве в стране.108
Первая советская Конституция закрепила созданные в кратчайший исторический срок высшие и местные органы Советского государства и юридически оформила их правовое положение.109
Представляет большое значение то обстоятельство, чго в этой Конституции содержались развернутые постановления, регулировавшие все стороны деятельности государственных органов. Это оказалось возможным вследствие того, что уже в предкон- ституционный период сложились система государственных органов и прочные правовые условия их дальнейшего развития и укрепления.
По Конституции РСФСР 1918 г. высшим органом _ государственной власти 110 был Всероссийский съезд Советов, избирав108 Об истории развития органов советского государства см. Очерки по истории органов советской государственной власти. Юриздат, 1949.
109 Система советских государственных органов до образования СССР рассматривается в данной работе по государственным актам РСФСР. Законодательство других советских республик о строительстве государственных органов не только руководствовалось одинаковыми принципами, но и признавало весьма сходную структуру этих органов и отличалось лишь незначительными особенностями, обусловленными объемом деятельности государственных органов и территориальной принадлежностью государственных орга нов каждой данной советской республики.
110 По терминологии Конституции, «Центральной власти» (раздел третий, часть А).
120


шийся из представителей городских Советов (1 депутат от 25 000 избирателей) и представителей губернских (после завершения административно-территориального устройства — краевых и областных) съездов Советов (1 депутат от 125 0'00 жителей) .
В период между Всероссийскими съездами Советов высшим органом государственной власти республики был ВЦИК (Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет), избиравшийся съездом и ему подотчетный. Для общего управления делами Российской Социалистической* Федеративной Советской Республики ВЦИК образует Совет Народных Комиссаров и Народные Комиссариаты (ст. 35).
В период действия Конституции РСФСР 1918 г. высшие представительные органы советского народа выражали волю избравших их трудящихся города и деревни в лице полномочных съездов Советов на местах. Избирательная система этих лет имела открыто выраженный классово-пролетарский характер: выборы были не совсем равные, многостепенные, при открытом голосовании. Этим объясняется и указанный порядок выбооов делегатов на Всероссийский Съезд Советов.
Такой порядок обеспечивал в атмосфере ожесточенной классовой борьбы, в условиях первого опыта советского государственного строительства, избрание на Всероссийский съезд Советов представителей трудящихся города и деревни и развитие государственной самодеятельности на местах в форме губернских (краевых, областных) съездов Советов, депутаты на которые в свою очередь избирались на съездах нижестоящих Советов.
Высшие представительные органы обладали высшими суверенными правами, которые не могли быть никем ограничены, кроме самих этих органов. К их ведению Конституция относила «все вопросы, которые они признают подлежащими их разрешению» (ст. 50).
Не разграничивая права Всероссийского съезда Советов и ВЦИК, Конституция, вместе с тем, ограничивала компетенцию ВЦИК: а) определением предметов исключительного ведения Всероссийского съезда Советов (установление, дополнение и изменение основных начал Советской Конституции; ратификация мирных договоров) (ст. 51); б) предоставлением ВЦИК права на «установление и изменение границ, а равно отчуждения частя Российской Социалистической Федеративной Советской Республики, или принадлежащих ей пр৻ (п. «в» ст. 49) и права на «сношение с иностранными государствами, объявление войны л заключение мира» (п. «з» ст. 49) лишь при невозможности созыва Всероссийского съезда Советов (ст. 52).
В развитие положений Конституции VII Всероссийский съезд Советов (декабрь 1919 г.) в постановлении «О советском строительстве» конкретизировал вопросы организации и правомочий 121


государственных органов и определил правовые основы деятельности Президиума ВЦИК — органа, не предусмотренного Конституцией 1918 г. Права Президиума ВЦИК были точно регламентированы законом.111
Каждый Всероссийский съезд Советов решал важнейшие вопросы жизни республики. Постановления Всероссийских съездов касались всех отраслей государственной деятельности и представляли собой важное правовое средство развития нашего государства и осуществления его функций.
Всего с октября 1917 г. до образования СССР состоялось девять Всероссийских съездов Советов. В общей сложности эти съезды рассмотрели и приняли постановления по 85 вопросам, характер которых отражен в следующей таблице:112
Характер вопросов
Какие съезды приняли постановления
Сколько раз вопросы рассматривались на съездах
Конституционные вопросы
II, III, V, VIII, X
III, Чрезвычайный IV, VII, VIII,
6
Вопросы государственного
устройства
X
7
Вопросы государственного
II, III, Чрезвычайный IV, V,
строительства
Чрезвычайный VI, VII, VIII, х
18
Вопросы охраны общественного порядка и государственной безопасности
II, Чрезвычайный VI, IX, X
1 о
6
Вопросы хозяйственного и культурного строительства
II, III, V, VII, VIII, IX, X
16
Вопросы обороны
II, III, Чрезвычайный IV. V, Чрезвычайный VI, VII, VIII,
IX
12
Вопросы внешней политики и
II, III, Чрезвычайный IV, Чрез¬
международного положения
вычайный VI, VII, VIII, IX
16
Прочие вопросы
II, III, VII, VIII
5
1
111 Президиум ВЦИК 1) руководил заседаниями ВЦИК, 2) подготовлял материалы для заседания ВЦИК, 3) вносил проекты декретов на рассмотрение Пленума ВЦИК, 4) наблюдал за исполнением постановлений ВЦИК, 5) вел сношения от имени ВЦИК, 6) являлся руководящим центром по инструктированию всей работы как в центре, так и на местах, 7) рассматривал ходатайства о помиловании, утверждал награждения орденом Красного Знамени и разрешал другие вопросы в порядке управления, 8) между заседаниями ВЦИК имел право утверждать постановления СНК, а также приостанавливать его постановления, перенося их на разрешение ближайшего Пленума ВЦИК, назначал отдельных народных комиссаров по представлению СНК (см. постановление VII Всероссийского съезда Советов от 9 декабря 1919 г. «О советском строительстве». Съезды Советов в постановлениях и резолюциях, стр. 122).
112 Таблица составлена по материалам сборника «Съезды Советов в постановлениях и резолюциях» (стр. 9—253). Вопросы деятельности I Все-
122


Конституция СССР 1924 г. установила следующую систему общесоюзных органов государственной власти. Высшим органом государственной власти Союза ССР являлся Всесоюзный съезд Советов, избиравшийся из представителей городских Советов и Советов городских поселений (f депутат от 25 000 избирателей) и представителей губернских съездов Советов (1 депутат от 125 000 жителей). В период между съездами высшим орган<ж государственной власти являлся Центральный Исполнительный Комитет Союза ССР в лице его сессий (ст. 21). В период между сессиями ЦИК высшим органом общесоюзной государственной власти был Президиум ЦИК СССР (ст. 29).
Система высших органов государственной власти, закрепленная в Конституции СССР 1924 г., характеризуется следующими особенностями:
1) наиболее полным осуществлением суверенных прав Союза ССР через указанные органы;
2) двухпалатной организацией ЦИК СССР в составе: Союзного Совета (избирался на Всесоюзном съезде Советов из представителей союзных республик, пропорционально населению каждой) и Совета Национальностей (создавался из представителей союзных и автономных республик по’5 представителей от каждой и из представителей автономных областей по 1 представителю от каждой с последующим утверждением Всесоюзным съездом Советов). Такая организация ЦИК СССР обеспечивала выражение им общегосударственных и национальных интересов советских народов;113
3) наличием нескольких председателей Президиума ЦИК СССР (по числу союзных республик), выполнявших поочередно свои обязанности;
4) руководящим положением высших органов общесоюзной государственной власти как по отношению к СНК СССР, так и по отношению к высшим органам государственной власти союзных республик.
Деятельность Всесоюзных съездов Советов имела важнейшее значение для осуществления задач Советского государства. В их постановлениях воплотилась линия партии большевиков в осуществлении социалистического строительства в нашей стране. российского съезда Советов в таблицу не включены, так как этот съезд, состоявшийся 3—24 июня 1917 г., по существу содействовал сохранению Временного правительства. II Всероссийский съезд Советов состоялся 7—8 ноября 1917 г., III съезд — 23—31 января 1918 г., Чрезвычайный IV съезд — 14—16 марта 1918 г., V съезд — 4—10 июля 1918 г., Чрезвычайный
VI съезд — 6—9 ноябоя 1918 г., VII съезд — 5—9 декабря 1919 г., VIII съезд — 22—29 декабря 1920 г., IX съезд — 23—28 декабря 1921 г.,
X съезд — 23—27 декабря 1922 г.
113 В связи с созданием двух палат ЦИК СССР, постановлением II сессии ЦИК СССР от 7 июля 1923 г. был упразднен Наркомнац (СУ РСФСР, 1923, № 66, ст. 639).
123


Всего состоялось восемь Всесоюзных съездов Советов, принявших постановления по 49 вопросам:114 115
Характер вопросов
Какие съезды приняли постановление
Сколько раз вопросы рассматривались на съездах
Вопросы увековечения памяти
В. И. Ленина
II
7
Конституционные вопросы
II, III, IV, VII, Чрезвычайный VIII
8
Вопросы государственного
устройства
Вопросы государственного
I, III,
4
строительства
I, II, III, IV, V, VI, VII
7
Вопросы хозяйственного и
12
культурного строительства
I, III, IV, V, VI, VII
Вопросы обороны
III, IV, V, VI
5
Вопросы внешней политики и
II, III, IV, V, VI
международного положения
5
Прочие вопросы
I
1
i
Важное значение имели также постановления сессий ЦИК. СССР, которые созывались систематически и постановления которых были приняты по вопросам первостепенного значения.113
Система местных органов советской государственной власти сложилась также в предконституционный период, но для ее укрепления понадобилось несколько месяцев ввиду ожесточенного сопротивления местным Советам классово-враждебных сил.
Важнейшее значение для строительства и укрепления власти на местах имели следующие акты: обращение II Всероссийского съезда Советов к рабочим, солдатам и крестьянам, написан114 Таблица составлена по материалам сборника «Съезды Советов в постановлениях и резолюциях» (стр. 264—490). I Всесоюзный съезд Советов состоялся 30 декабря 1922 г., II съезд — 26 января—2 февраля 1924 г., III съезд—13—20 мая 1925 г, IV съезд — 18—26 апреля 1927 г., V съезд — 20—28 мая 1929 г., VI съезд — 8—17 марта 1931 г., VII съезд—28 января— 6 февраля 1935 г., Чрезвычайный VIII съезд — 25 ноября—5 декабря 1936 г.
115 Для сессий ЦИК СССР характерна рассмотрение следующих вопросов: 1) государственный народнохозяйственный план, 2) государственный бюджет СССР, 3) образование и изменения в составе правительства СССР, 4) утверждение декретов и постановлений, определяющих «. . .общие нормы политической и экономической жизни СССР, а также вносящие коренные изменения в существующую практику государственных органов СССР» (ст. 18 Конституции СССР 1924 г.), 5) утверждение избирательных законов, 6) постановления по отчету правительства СССР и отдельных наркоматов СССР.
124


ное В. И. Лениным,116 обращение Народного комиссариата внутренних дел «Ко всем Советам рабочих, солдатских, крестьянских и батрацких депутатов» 117 и инструкция «О правах и обязанностях Советов», опубликованных 6 января 1918 г.,118 которая закрепляла власть Советов, постановление III Всероссийского съезда «О федеральных учреждениях Российской республики»,119 декрет ВЦИК от 16 января 1918 г. «О признании контрреволюционным действием всех попыток присвоить себе функции государственной власти»,120 декрет ВЦИК от 11 июня 1918 г. о комбедах.121
Конституция 1918 г. закрепляла полновластие местных Советов на территории их деятельности и создала необходимые условия для их дальнейшего развития и укрепления.
В Конституции получило свое воплощение ленинское положение о роли местных Советов как представителей Советского государства на данной территории. В соответствии с этим решался вопрос об их компетенции: они не только обладали правами, имевшими местное значение, но и осуществляли общегосударственные задачи на местах, объединение «.. .всей советской деятельности в пределах данной территории» (ст. 61).
Конституция определила систему местных Советов (по признаку их территориальной принадлежности) и порядок их взаимоотношений, а также взаимоотношения Советов с центральными государственными органами, на основе принципа демократического централизма. Конституция устанавливала структуру местных Советов и нормы выборов в Советы (по каждому виду Советов в отдельности). Она регулировала бюджетные права и обязанности местных Советов (ст.ст. 82, 84—88).
Борьба Советского государства и Коммунистической партии за укрепление местных Советов и создание прочных правовых основ их деятельности обеспечили их усиление и повышение роли в государственной жизни страны.
116 Съезды Советов в постановлениях и резолюциях, стр. 9—10.
117 СУ РСФСР, 1917, № 12, ст. 179.
1,8 СУ РСФСР, 1917, № 12, ст. 180.
119 Съезды Советов в постановлениях и резолюциях, стр. 31—32.
120 СУ РСФСР, 1918. № 14, ст. 202. — Этим постановлением наносился сокрушительный удар по враждебным силам, пытавшимся не допустить создания местных Советов или заменить их своими антисоветскими организациями. В декрете говорилось: «На основании всех завоеваний Октябрьской революции и согласно принятой на заседании Центрального Исполнительного Комитета 3 января с. г. декларации трудового и эксплуатируемого народа, вся власть в Российской республике принадлежит Советам и советским учреждениям. Поэтому всякая попытка со стороны кого бы то ни было или какого бы то ни было учреждения присвоить себе' те или иные функции власти будет рассматриваться как контрреволюционное действие. Всякая такая попытка будет подавляться всеми имеющимися в распоряжении советской власти средствами, вплоть до применения вооруженной силы».
J-1 СУ РСФСР, 1918. № 43, ст. 524.
125


9 ноября 1918 г.» отмечая успехи в строительстве местных Советов, В. И. Ленин указывал, «что нет в России такого захолустья, где бы советская организация не упрочилась, не состав^ л ял а бы цельной части Советской Конституции, выработанной на основе долгого опыта борьбы всех трудящихся и угнетенных».122
В условиях гражданской войны важную роль в государственном строительстве и укреплении Советов играли революционные комитеты. Обобщая годичный опыт деятельности ревкомов, ВЦИК и СТО издали 24 октября 1919 г. положение «О революционных комитетах», предусматривавшее, что «революционные комитеты (ревкомы) образуются для упорной борьбы против врага и поддержания революционного порядка: 1) в местностях, освобожденных от неприятеля, 2) в прифронтовой полосел 3) в тылу».123
По окончании гражданской войны партия провозглашает политику оживления Советов, которая в условиях мирного строительства подняла их работу на новый этап.124 Существо этой политики заключалось: в осуществлении местными Советами хозяйственной и культурной деятельности как главной отрасли их работы; в укреплении связи Советов с массами (регулярное проведение выборов в Советы, систематические отчеты депутатов Советов перед их избирателями, улучшение форм массовой работы Советов), в соблюдении законности и правовых форм деятельности местных Советов на основе действующего законодательства.125 126
122 В. И. Ленин. Соч., т. 28, стр. 118.
I» СУ РСФСР, 1919, № 53, ст. 508.
124 Впервые на необходимость оживления Советов указал XIII съезд РКП(б) в мае 1924 г. (см. КПСС в резолюциях.., ч. I, стр. 825), и затем это неоднократно подтверждалось в постановлениях и указаниях высших партийных органов, в особенности октябрьского Пленума ЦК РКП (б) в
1924 г. (см. там же, стр. 908—910) и XIV партийной конференции (апрель
1925 г.; см. там же, ч. II, стр. 12).
126 До принятия Конституции СССР 1936 г. последовательно действовал ряд положений о местных Советах: «Положение о сельских Советах» от 15 февраля 1920 г. (СУ РСФСР, 1920, № 11, ст. 68); Положение о волостных Советах от 18 марта 1920 г. (СУ РСФСР, 1920, №20, ст. 108); «Положение о Советах губернских, уездных и заштатных городов и поселков городского типа» от 26 января 1922 г. (СУ РСФСР, 1922, № 10, ст. 90); «Положение о сельских Советах от 26 января 1922 г.» (СУ РСФСР, 1922, № 10, ст. 93); «Положение о волостных Советах» от 26 января 1922 г. (СУ РСФСР, 1922, № 10, ст. 92) ; «Положение о губернских Советах» от 31 октяб ря 1922 г. (СУ РСФСР, 1922, № 72—73, ст. 907); «Положение о сельских Советах» от 16 октября 1924 г. (СУ РСФСР, 1924, № 82, ст. 827); «Поло жение о городских Советах» от 24 октября 1925 г. (СУ РСФСР, 1925, № 91, ст. 662); «Основные положения об организации в СССР городских Советов» от 8 февраля 1928 г. (СЗ СССР, 1928, № 10, ст. 86); «Положение о краевых (областных), окружных, районных Советах» от 6 апреля 1928 г. (СУ РСФСР, 1928, № 70, ст^503); «Основные положения об организации в СССР сельских Советов от 3 февраля 1930 г. (СЗ СССР, 1930, № 16, ст. 172); «Основные положения об организации в СССР районных Советов» от 13 ок-
126


Принятые в соответствии с Конституцией СССР 1924 г. конституции советских республик, сохранив принципиальные указания первых республиканских конституций по вопросам организации и деятельности местных Советов, выдвинули перед ними новые задачи и вместе с новыми положениями о местных Советах явились прочной юридической основой деятельности местных Советов.
Наша партия неуклонно совершенствовала деятельность местных Советов в соответствии с новыми задачами социалистического строительства и своим руководством обеспечила успех и в работе всего советского государственного аппарата, и в деле социалистического преобразования страны и надежной защиты завоеваний трудящихся.126 * 126
тября 1930 г. (СЗ СССР, 1930, № 52, ст. 545); «Положение о сельских Советах и районных Советах», от 1 января 1931 г. (СУ РСФСР, 1931, № 11. ст. 142, 143); «Положение об окружных съездах Советов и окружных исполкомов национальных округов северных окраин РСФСР» от 20 апреля, 1932 г. (СУ РСФСР, 1932, № 39, ст. 176); «Положение о городских Советах от 30 января 1933 г. (СУ РСФСР, 1933. № 29, ст. 103).
126 Особенно важное значение для развития местных Советов после принятия постановлений партийных органов о проведении политики оживления Советов имели постановление объединенного июльского Пленума ЦК и ЦКК ВКП(б) в 1926 г. (см. КПСС в резолюциях. . , ч. II, стр. 148—160), февральского Пленума ЦК ВКП(б) в 1927 г. (см. там же, стр. 235—237), объединенного декабрьского Пленума ЦК и ЦКК ВКП(б) в 1930 г. (см. там же, стр. 632—636), июньского Пленума ЦК ВКП(б) в 1931 г. (см. там же, стр. 656—669) и XVII съезда ВКП(б) (см. там же, стр. 771—774). Все эти постановления еще больше повышали хозяйственно-организаторскую и культурно-воспитательную роль Советов, призывали к улучшению их деятельности по благоустройству территории, к усилению их связи с массами, к укреплению социалистической законности, к совершенствованию форм, мето»- дов и стиля работы Советов.


РАЗДЕЛ III
АДМИНИСТРАТИВНОЕ ПРАВО
СОВЕТСКОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ УПРАВЛЕНИЕ
И АДМИНИСТРАТИВНОЕ ПРАВО ДО ПОСТРОЕНИЯ СОЦИАЛИЗМА В СССР
1
Историческая обстановка, сложившаяся в 1917 г. в России, значительно облегчила слом прогнившего аппарата буржуазнопомещичьего государства. Главный неприятель — буржуазия, — по образному выражению В. И. Ленина, был подкопан, подорван, размыт длинным политическим периодом с февраля по октябрь 1917 г., точно кусок льда весенней водой, и не мог оказать серьезного сопротивления, так как внутренне был совершенно обессилен.1
К моменту пролетарской революции в России форма политической власти трудящихся была уже наготове, и оставалось только несколькими декретами превратить власть Советов из того эмбрионального состояния, в котором она находилась в первые месяцы революции, в форму, законно признанную, прочно утвердившуюся в стране,— в Российскую Советскую Республику.
Несравненно более трудным и сложным делом было строительство нового советского государственного аппарата. Трудности состояли прежде всего в отсутствии навыков и опыта у трудящихся масс, начавших овладевать сложным искусством управления в обстановке ожесточенного сопротивления свергнутых, но еще не ликвидированных эксплуататорских классов, использовавших все средства борьбы — от саботажа до контрреволюционных выступлений.
Практически основная работа по строительству аппарата государственного управления началась после победы вооруженного восстания в Петрограде, Москве и других крупных промышленных центрах.
Огромное значение в этом строительстве имела деятельность Военно-революционного комитета Петроградского Совета. Еще 1 См. В. И. Ленин. Соч.. т. 29, стр. 41.
12S


в период подготовки вооруженного восстания он принимал энергичные меры против попыток вывода войск из столицы, боролся за укрепление революционной дисциплины среди рабочих и солдат, развивая активную деятельность по подготовке и проведению II Всероссийского съезда Советов.
После свержения Временного правительства деятельность Петроградского Военно-революционного комитета получила иное направление.
«1. Военно-революционный комитет выполняет все те дела, которые поручает ему Совет Народных Комиссаров.
2. В настоящий момент к ведению ВРК относится:
а) охрана революционного порядка,
б) борьба с контрреволюцией,
в) охрана учреждений, являющихся пунктами Советов Р. и С. Депутатов и Совета Народных Комиссаров».2
В дальнейшем, по мере упрочения органов отраслевого управления, Петроградский ВРК постепенно передавал им часть своих полномочий, все более сосредоточивая свои усилия на борьбе с контрреволюцией. В этой роли он просуществовал до начала декабря 1917 г., т. е. до образования Всероссийской Чрезвычайной Комиссии.
Военно-революционные комитеты явились теми органами пролетарской революции, которые обеспечивали создание соответствующих условий для перехода власти в руки Советов и содействовали упрочению нового государственного аппарата.
26 октября (8 ноября) 1917 г. II Всероссийский съезд Советов принял декрет «Об учреждении Совета Народных Комиссаров», сформировав таким образом первое в мире рабоче-крестьянское правительство, председателем которого был избран В. И. Ленин.3
Этот декрет определил основы правового положения Советского правительства. Практическая деятельность Совета Народных Комиссаров свидетельствовала о том, что его фактические полномочия в значительной мере выходили за рамки понятия «правительственная власть», характерного для органа, осуществляющего подзаконную исполнительную и распорядительную деятельность. Юридически это выражалось в издании Советом Народных Комиссаров не только актов государственного управления, но и декретов—актов законодательного свойства. Такое расширение полномочий исполнительной власти было обусловлено необходимостью обеспечить оперативное руководство жизнью молодой республики, принимать действенные меры по борьбе с ее многочисленными врагами.
2 Постановление, подписанное Свердловым и Ованесовым. «Известия Петроградского Совета», 31 октября 1917 г., № 212.
3 См. СУ РСФСР, 1917, № 1, ст. 1.
9 Зак. 825
129


Руководство отдельными отраслями государственной жизни Советской Республики поручалось комиссиям,4 председатели которых являлись членами Совета Народных Комиссаров. Первоначально было образовано 13 народных комиссариатов: по внутренним делам, земледелия, труда, по делам военным и морским, по делам торговли и промышленности, народного просвещения, финансов, по делам иностранным, юстиции, по делам продовольствия, почт и телеграфов, по делам национальностей, по делам железнодорожным.5
Народные Комиссариаты, как указывалось в декрете, обязывались в тесном единении с массовыми организациями рабочих, крестьян, солдат, матросов и служащих обеспечить проведение в жизнь программы, сформулированной II Всероссийским съездом Советов.
Контроль над деятельностью Народных Комиссаров и право смещения их принадлежал Всероссийскому бъезду Советов и ВЦИК.
До принятия Конституции РСФСР 1918 г. Советское государство издало значительное количество нормативных актов по различным вопросам и отраслям государственного управления.
Можно выделить следующие направления административноправового регулирования, обусловленные задачами укрепления и развития Советского государства в тот период.
Во-первых, частью актов были закреплены основные меры строительства нового аппарата государственного управления в лице Совета Народных Комиссаров и Народных Комиссариатов, руководивших организацией аппарата управления на местах.
Во-вторых, значительное количество актов было издано с целью ликвидации старой армии, ее генералитета, создания новой революционной армии и аппарата советского военного управления.
В-третьих, ряд актов был направлен на укрепление экономических позиций рабочего класса и всех трудящихся, в первую очередь путем экспроприации частной собственности на основные средства производства и создания аппарата управления хозяйством.
Так было положено начало строительству нового аппарата государственного управления.
Основные усилия Совет Народных Комиссаров и народные комиссариаты направили в этот период на то, чтобы преодолеть сопротивление свергнутых классов и упрочить завоевания пролетариата.
В первые месяцы своего существования Советская Республика не имела необходимых оборонных сил. Существовавших отря4 Вскоре они стали называться народными комиссариатами.
Б См. СУ РСФСР, 1917, № 1, ст. 1. — В дальнейшем были образованы и другие наркоматы: государственного контроля, социального обеспечения, местного самоуправления и др.
!30


дов Красной Гвардии было недостаточно для прочной военной защиты страны.
26 октября (8 ноября) 1917 г. II Всероссийский съезд Советов предложил армиям создать временные революционные комитеты, на которые возлагалась ответственность за сохранение революционного порядка и твердости фронта. Распоряжения комитетов были обязательны для главнокомандующих. Комиссары бывшего Временного правительства были отстранены.6
Подготавливая условия для создания новых вооруженных сил, Совет Народных Комиссаров принял ряд важных административно-правовых актов, которыми были отменены старые чины, звания и ордена, уравнено содержание солдат и офицеров, организованы выборы командного состава.
В декабре 1917 г. была начата демобилизация старой армии, причем до конца января 1918 г. было демобилизовано 15 возрастов.7
15 января 1918 г. СНК принял ленинский декрет «О Рабоче- Крестьянской Красной Армии», которым были оформлены правовые основы создания новой армии — принцип добровольности и участия в армии лишь наиболее сознательных и организованных элементов из трудящихся классов.8
Управление армией сосредоточивалось в руках специального исполнительного и распорядительного органа — Народного комиссариата по военным делам.
Одновременно для руководства организационной работой по формированию Рабоче-Крестьянской Красной Армии Совет Народных Комиссаров учредил при Комиссариате по военным делам Всероссийскую коллегию, на которую возлагалось направление и согласование деятельности местных, областных и краевых организаций по формированию армии, учет вновь формируемых боевых единиц, руководство формированием и обучением, обеспечение новой армии вооружением и снабжением, санитарно-медицинская помощь, финансовое заведование, разработка новых уставов, инструкций и т. д.9
Весной 1918 г. Коммунистическая партия, непосредственно руководившая всем ходом военного строительства, начала осуществлять переход от принципа добровольности при комплектовании армии к принципу воинской обязанности.
Это привело к перестройке аппарата военного управления, созданию комиссариатов по военным делам — специальных административных органов на местах. 8 апреля 1918 г. Совет Народных Комиссаров принял декрет, определивший компетенцию и порядок деятельности комиссариатов.10
6 См. СУ РСФСР, 1917, № 1, ст. а
7 См. Краткий отчет о деятельности Революционного военного Совета Республики. «Исторический архив», 1956, № 1, стр. 136.
8 См. СУ РСФСР, 1917, № 17, ст. 245.
9 СУ РСФСР, 1918, № 17, ст. 246.
10 См. СУ РСФСР. 1918, № 18, ст. 413.
9*
131


К концу июня 1918 г. в центре были созданы: Всероссийский главный штаб, Военно-законодательный совет, Центральное управление снабжения, Главное военно-хозяйственное управление, Всероссийское бюро военных комиссаров.11
Таким образом, Советская Республика уже имела централизованную систему управления вооруженными силами. Дальнейшая работа в области обороны преследовала цель совершенствования органов военного управления.
Развертывание боевых действий на фронтах гражданской войны потребовало сосредоточения оперативного управления фронтом и тылом в руках специально созданного Революционного Военного Совета Республики.12
Перед лицом реальной опасности для Советского государства со стороны контрреволюционных элементов В. И. Ленин требовал проведения экстренных мер для подавления внутренних врагов. Петроградский Военно-Революционный Комитет уже не мог справиться с этой задачей. Поэтому 20 декабря 1917 г. Совет Народных Комиссаров образовал специальный орган для борьбы с контрреволюцией, саботажем и спекуляцией — Всероссийскую Чрезвычайную Комиссию (ВЧК) под председательством Ф. Э. Дзержинского.
Основная задача ВЧК состояла в организации беспощадной борьбы с контрреволюцией. Кроме того, Всероссийская Чрезвычайная Комиссия принимала к своему производству наиболее важные дела о преступлениях по должности, представлявшие опасность для Советской республики.13
В короткий срок была создана гибкая система органов ВЧК на местах — губернские и уездные чрезвычайные комиссии, сыгравшие выдающуюся роль в разгроме контрреволюции и установлении революционного порядка.
Организационное строение и система органов ВЧК находились в тесной связи с обстановкой и задачами чрезвычайных комиссий.
Захват пролетариатом власти и использование ее в качестве рычага для построения новой социалистической системы хозяйства определили принципиально новую роль социалистического государства и права в преобразовании экономики общества.
В отличие от буржуазных государств Советское государство осуществляет всеохватывающее руководство народным хозяйством, делая это посредством гибкого и разветвленного аппарата хозяйственного управления.
В области хозяйственной советское административное право действовало в двух главных направлениях. С одной стороны, с помощью административно-правовых актов осуществлялось стро11 См. «Исторический архив», 1956, № 1, стр. 137.
12 См. Отчет Реввоенсовета Республики. «Исторический архив», 1956, № 1, стр. 139.
13 См. Инструкцию Чрезвычайным Комиссиям от 17 сентября 1918 г. «Еженедельник ВЧК», 1918, № 1, стр. 8.
4 32


ительство органов хозяйственного управления, с другой — Советское государство применяло административно-правовые нормы с целью сосредоточения в своих руках командных высот путем экспроприации частнокапиталистического хозяйства. Поэтому административное право первых месяцев существования Советского государства было не только средством создания органов государственного управления хозяйством, но и основой возникновения важных институтов других отраслей советского права. Как известно, в возникновении института права государственной социалистической собственности главное значение имела национализация, т. е. принудительное безвозмездное изъятие капиталистической частной собственности и передача ее в собственность Советского государства. Это осуществлялось, как правило, с помощью административных актов.
В области хозяйственной вопрос о сломе старого аппарата управления хозяйством решался несколько иначе, чем в области политической. Социалистическая революция не ставит целью полностью отвергнуть все без исключения элементы старой надстройки. Она направлена на решительный слом угнетательского аппарата в прямом смысле слова. Вместе с тем, социалистическая революция предполагает преемственность некоторых учреждений буржуазной надстройки, могущих быть использованными в интересах трудящихся. Сюда относится, например, учетно-контрольный хозяйственный аппарат буржуазного государства.
В. И. Ленин подчеркивал важность дифференцированного подхода к вопросу о судьбе различных частей буржуазного государственного аппарата. Решительна выступая за слом военно-бюрократического, судейского, чиновничьего аппарата, В. И. Ленин вместе с тем предупреждал о нецелесообразности слома хозяйственного аппарата буржуазии. В. И. Ленин указывал, что этот аппарат надо приспособить к нуждам пролетариата, т. е. вырвать из подчинения капиталистам, отсечь от него капиталистов с их нитями влияния, подчинить пролетарским Советам, сделать более широким, более всеобъемлющим, более всенародным.14
Созданию аппарата советского хозяйственного управления предшествовало установление рабочего контроля над производством, который был введен 27 (14) ноября 1917 г. по предложению и проекту В. И. Ленина.
Осуществляя рабочий контроль над производством, пролетариат не только сохранял промышленность от разрушения, но на практике постигал искусство управления хозяйством.
На базе рабочего контроля в декабре 1917 г. был образован специальный орган хозяйственного управления — Высший Совет Народного Хозяйства.15 В. И. Ленин указывал, что Высший Совет Народного Хозяйства «.. .должен быть таким же боевым ор- * 13
14 См. В. И. Ленин. Соч., т. 26, стр. 81—82.
13 См. СУ РСФСР, 1917, № 5, ст. 83.
133


ганом для борьбы с капиталистами и помещиками в экономике, каким Совет Народных Комиссаров является в политике».16
Как орган управления хозяйством ВСНХ был наделен широкими административными полномочиями. Его основной задачей была организация народного хозяйства и государственных финансов. В соответствии с этим ВСНХ вырабатывал общие нормы и план регулирования экономической жизни’ страны, объединял деятельность центральных и местных органов управления отдельными отраслями хозяйства, Всероссийского совета рабочего контроля, а также соответствующую деятельность фабрично-заводских й профессиональных организаций рабочего класса.
ВСНХ было предоставлено право конфискации, реквизиции, секвестра, принудительного синдицирования различных отраслей промышленности и торговли и проведения иных мероприятий в области производства, распределения и государственных финансов.
Местными органами ВСНХ являлись областные советы народного хозяйства. В Петрограде был организован СНХ Северного района. Создавались СНХ и в других местах — Центральнопромышленной области. Иваново-Вознесенске, Самаре и др. Местные СНХ занимались организацией и регулированием промышленности и транспорта, объединяли и направляли деятельность органов рабочего контроля на местах, руководили национализированными предприятиями.
К маю 1918 г. сеть СНХ составила: областных — 7, губернских — 38, уездных — 69.
Эта система органов государственного управления стала основным * рычагом в деле развития экономики республики.
28 июня 1918 г. СНК принял декрет о национализации крупнейших предприятий промышленности и железнодорожного транспорта.17
В собственность Республики перешло большинство акционерных и паевых компаний и товариществ, а также ряд крупнейших предприятий и заводов. К концу августа 1918 г., по данным промышленной переписи, число национализированных предприятий превышало уже 3000.18
Примерно до середины 1918 г. основная направленность административно-правового регулирования в области народного хозяйства выражалась главным образом в проведении национализации предприятий и отраслей промышленности. За этот период СНК и ВСНХ издали свыше 70 декретов о национализации, которые юридически закрепили переход основных средств производства в собственность социалистического государства.
16 В. И. Ленин. Соч., т. XXII, стр. 108 (изд. 3-е).
17 См. СУ РСФСР, 1918, № 47, ст. 559.
18 См. Статистический ежегодник ЦСУ, 1921, вып. II, стр. 252.
134


Летом 1918 г. В. И. Ленин отметил, что у нас уже достигнуто полное управление рабочих промышленностью.19
Задача теперь состояла в том, чтобы наладить управление национализированными предприятиями, бороться за осуществление ленинских указаний о всемерном повышении производительности труда, организации строжайшего учета и контроля за производством и потреблением.
Одновременно с решением коренных хозяйственных проблем Советское государство принимает ряд важных актов в области социально-культурного строительства, например, о реорганизации просвещения, о печати и т. д. Таки,м образом, нормы административного права активно содействовали установлению новых отношений в хозяйственной и социально-культурной областях.
2
В период «триумфального шествия советской власти» новая власть с невиданной быстротой распространялась по стране. Уже к концу 1917 г. в стране насчитывалось 30 исполкомов губернских Советов, 121 городской исполком, 286 уездных, 6088 волостных исполкомов. Вместе с районными и областными Советами на местах было образовано 7550 органов управления, в которых работало свыше 100 тыс. трудящихся.20
К февралю 1918 г. процесс первоначального укрепления Советов был в основном закончен, что позволило в законодательном порядке оформить переход к ликвидации старых буржуазных органов управления на местах. Отдел местного управления НКВД разослал на места директиву о роспуске земских и городских самоуправлений, созданных до революции.21
Строительство государственного аппарата на местах характеризовалось активным стремлением трудящихся к созданию полновластных органов государственной власти и государственного управления. Декрет II Всероссийского съезда Советов «О полноте власти Советов», а также инструкции НКВД, изданные в декабре 1917 — январе 1918 гг. и конкретизировавшие этот декрет, были направлены на создание гибкой системы органов Советской власти на местах, на установление правильных взаимоотношении между ними и центральными органами.22
Центральные органы государственного управления активно воздействовали на местные органы, максимально побуждая и организуя их инициативу и революционные действия. Налаживая руководство местными органами, Совет Народных Комиссаров исходил из указаний В. И. Ленина о том, что местные Советы и 19 См. В. И. Ленин. Соч., т 28, стр. 14.
20 См. «Власть Советов», 1919, № 1, стр. 4.
21 См. «Вестник отдела местного управления НКВД», 1918, № 4.
22 См. СУ РСФСР, 191'7, № 1, ст. 5; № 12, ст. 179, ст. 180.
135


их исполнительные органы являются полновластными органами, которые сами должны решать все местные дела.
В этот период Коммунистическая партия заботилась о том, чтобы объединить все Советы в единую систему, считая, что в переходный период, когда буржуазия сломлена, но еще не ликвидирована, когда необходимо организовать решительную борьбу с голодом, разрухой, сопротивлением эксплуататоров, — в такой момент стране нужна сильная централизованная власть.
Надо, указывал В. И. Ленин, «.. .чтобы диктатура пролетариата выражалась не только в центральной власти, это. первый шаг, и только первый шаг, но диктатура должна быть во всей России, это второй шаг, и только второй шаг, — этого шага мы еще не сделали достаточно. Нам нужна, нам необходима пролетарская дисциплина, настоящая пролетарская диктатура, когда твердая и железная власть сознательных рабочих чувствуется в каждом далеком уголке нашей страны.. .»23
Очень важную роль в деле законодательного оформления первых результатов советского строительства сыграл JII съезд Советов, собравшийся в январе 1918 г. Съезд подвел итоги триумфального шествия Советской власти, впервые во всероссийском масштабе объединил рабочие и крестьянские Советы, чем окончательно оформил существование Советского государства.
Важнейшие решения съезда — «Декларация прав трудящегося и эксплуатируемого народа», «О федеральных учреждениях Российской Республики» — провозгласили принцип демократического централизма в построении советского государственного аппарата, определили систему, компетенцию центральных и местных органов государственной власти и государственного управления.24 * Съезд особо подчеркнул самостоятельность и полноту прав местных Советов и их исполнительных и распорядительных органов в решении всех местных дел.
Решения III Всероссийского съезда Советов стали основой дальнейшего укрепления государственного аппарата, установления правильных взаимоотношений между центром и местами.
Коммунистическая партия учитывала, что стремление местных органов к полноте власти, вполне естественное и необходимое в условиях ломки старого государственного аппарата, приводило подчас к ошибкам и извращениям ленинской линии в вопросах советского строительства. В. И. Ленин считал эти ошибки «болезнью роста». Главную опасность представляли сепаратистские тенденции местных органов, Особенно это стало нетерпимым в условиях начавшейся гражданской войны. Совет Рабочей и Крестьянской Обороны — чрезвычайный орган Советской Республики — в одном из своих постановлений подчеркивал, что для поднятия обороноспособности «необходима строжайшая центра23 В. И. Ленин. Соч., т. 27, стр. 343.
24 См. СУ РСФСР, 1918, № 15. ст. 215 См. также «Газету Временного
рабочего и крестьянского правительства», 31 (18) января 1918 г., № 11 (56).
136


лизация действий, быстрота и точность исполнения, необходимо довести механизм Советской власти до совершенства».25
А между тем власть, по образному выражению В. И. Ленина, была «киселеобразной». Существовали разного рода «республики», в организации аппарата управления наблюдалась чрезвычайная пестрота. Ощутимый ущерб упрочению Советской власти на местах наносили также и частые реорганизации и перестройки аппарата.
Требовалось, как отмечал Я. М. Свердлов, провести четкое разграничение сфер деятельности органов государственной власти в центре и на местах.26
Эту задачу разрешила первая Советская Конституция, принятая 10 июля 1918 г. V Всероссийским съездом Советов.
Конституция РСФСР содержала специальный раздел «Конструкция Советской власти», который устанавливал систему органов государственного управления, закреплял ленинские принципы их организации и деятельности.
Продолжая линию II и III Всероссийских съездов Советов, Конституция устанавливала, что общее управление делами Республики принадлежит Совету Народных Комиссаров, возглавлявшему всю систему органов государственного управления.
Совет Народных Комиссаров образовывался ВЦИКом, которому он и был подчинен в своей деятельности. Конституция разграничила компетенцию ВЦИК и СНК. ВЦИК как верховный орган Советской Республики дает общие указания, намечает линию работы, определяет общую политику. Проведение же этой линии, разработка тех или иных практических мероприятий по управлению государством является делом по преимуществу Совета Народных Комиссаров.27
Ст. 38 Конституции закрепляла за Советом Народных Комиссаров право издавать декреты, распоряжения и инструкции в целях обеспечения правильного и быстрого течения государственной жизни.
К системе центральных органов государственного управления, по Конституции РСФСР 1918 г., относились и Народные Комиссариаты. Согласно ст. 43 Конституции, в состав СНК входили руководители следующих наркоматов: по иностранным делам, по военным делам, по морским делам, по внутренним делам, юстиции, труда, социального обеспечения, просвещения, почт и телеграфов, по делам национальностей, по финансовым делам, путей сообщения, земледелия, торговли и промышленности, продовольствия, государственного контроля, Высшего Совета Народного Хозяйства, здравоохранения.
26 «Известия ВЦИК», 12 декабря 1918 г.
26 См. Я. М. Свердлов. Избранные статьи и речи. Госполитиздат, М., 1939, стр. 65—66.
27 Я. М. Свердлов. Избранные статьи и речи, стр. 66.
137


Конституция предусматривала создание коллегий при народных комиссариатах, члены которых утверждались Советом Народных Комиссаров. Народные Комиссары и члены коллегий наркоматов были ответственны перед Советом Народных Комиссаров и ВЦИК.
Конституция РСФСР 1918 г. содержала также нормы, регулировавшие организацию аппарата местного управления. Органами этого аппарата в областях, губерниях (округах), уездах (районах) и волостях были исполнительные комитеты, которые избирались соответствующими съездами Советов, а в городах и селениях — Советами депутатов. Исполнительные комитеты находились -под контролем соответствующих Советов.
Отраслевыми местными органами государственного управления были отделы исполнительных комитетов.
Значительное место среди первых декретов Советского государства занимали акты, определявшие правовой режим советской государственной службы.
Первым советским правовым актом, нанесшим удар касте чиновничества, сложившейся в царской России, явился декрет ВЦИК и СНК РСФСР от 10 ноября 1917 г. «Об уничтожении сословий и гражданских чинов». Этим декретом упразднялись сословия и сословные деления граждан, сословные привилегии и ограничения, сословные организации и учреждения, а равно и все гражданские чины.28
Декретами Советского государства были упразднены привилегии государственных служащих и юридические ограничения для занятия трудящимися должностей в государственном аппарате.
Рядом последующих декретов были решены вопросы материального обеспечения советских государственных служащих. Так, декретом от 14 июня 1918 г. для служащих и рабочих были установлены равные, ежегодные, оплачиваемые отпуска;29 декретом от 31 октября 1918 г. государственные служащие были приравнены ко всем другим трудящимся в отношении социального обеспечения.30
Декретом от 27 июня 1918 г. «Об оплате труда служащих и рабочих советских учреждений» был установлен порядок зачисления на должности и оплаты труда.31 Этим декретом все советские работники по степени сложности труда были разбиты на 4 группы: 1) ответственные руководители учреждений, 2) служащие со специальными знаниями и опытом, ведущие работу под руководством ответственного. лица, 3) профессиональные рабочие и служащие без специальных знаний, 4) ротаторщики, начинающие конторщики, сторожа, курьеры и т. д. Эти группы делились в свою очередь на категории. Заработная плата устанавливалась 28 См. СУ РСФСР, 1917, № 3, ст. 31.
29 См. СУ РСФСР, 1918, № 43, ст. 527.
30 См. СУ РСФСР, 1918, № 89, ст. 906.
31 См. СУ РСФСР, 1918. № 48, ст. 567.
138


в зависимости от группы и категории, к которой была отнесена та или иная должность.
Рядом последующих декретов названные группы и их внутренние категории подвергались соответствующим уточнениям.
Условия внутренней жизни страны в первые годы развития Советского государства выдвинули вопрос о совместной службе родственников в советских учреждениях.
Декретом Совета Народных Комиссаров РСФСР от 27 июля 1918 г. была ограничена совместная служба родственников в советских учреждениях. Было запрещено состоять на службе в одном и том же отделе какого-либо советского учреждения, как центрального, так и местного, лицам, находящимся в родстве или свойстве между собою, а также состоять на службе вводном и том же учреждении лицам, находящимся в родстве или свойстве с кем-либо из ответственных руководителей данного учреждения.32
Аппарат советского государственного управления, законодательно оформленный Конституцией РСФСР 1918 г., был организован и действовал на принципах, выработанных В. И. Лениным.
Коммунистическая партия, руководившая всем делом строительства государственного аппарата, претворяла в жизнь указания В. И. Ленина об основах его организации и деятельности.
В. И. Ленин учил, что сила и крепость государственного аппарата состоит в его теснейших связях с массами, широком вовлечении трудящихся в практическую советскую работу. В. И. Ленин в своих трудах неоднократно подчеркивал, что в подлинной народности заключается коренное преимущество советского государственного аппарата перед любым эксплуататорским государственным аппаратом.
Вовлечение рабочих и крестьян в государственное управление В. И. Ленин считал чудесным средством укрепления Советского социалистического государства.
«Сущность Советской власти, — писал В. И. Ленин, — состоит в том, что постоянной и единственной основой всей государственной власти, всего государственного аппарата является массовая организация именно тех классов, которые были угнетены капитализмом. . .»33
Необходимость вовлечения масс в практическую работу органов государственной власти и государственного управления неоднократно подчеркивалась и в ряде декретов Советского правительства, написанных В. И. Лениным.
Советское государство уже своими первыми революционными мероприятиями открыло широкий простор для развития политической активности народных масс в строительстве новой жизни.
Коммунистическая партия строила аппарат государственного управления на основе равноправия национальностей — принципа, V См. СУ РСФСР, 1918, № 56, ст. 615.
33 В. И. Ленин. Соч., т. 28, стр. 443.
139


выдвинутого В. И. Лениным и получившего законодательное закрепление в одном из первых актов Советского государства — «Декларации прав народов России». Декларация провозглашала* равенство и суверенность народов России; право народов России на свободное самоопределение, вплоть до отделения и образования самостоятельного государства; отмену всех и всяких национальных и национально-религиозных привилегий и ограничений; свободное развитие национальных меньшинств и этнографических групп, населяющих территорию России.
Эти положения легли в основу всей работы по строительству аппарата государственного управления и придали ему ярко выраженный интернациональный характер.
Забота Коммунистической партии о последовательном проведении национального принципа в построении аппарата государственного управления нашла свое выражение в декрете «О федеральных учреждениях Российской Республики», принятом III Всероссийским съездом Советов.
Декрет впервые определял права и обязанности советских государственных органов в центре и на местах, исходя из федеративного устройства Российской Республики.
Советское государство своими декретами не только провозглашало равноправие национальностей в государственном строительстве, но подкрепляло эти декреты широкой -практической помощью русского народа прежде отсталым национальностям в создании своей государственности.
Полное выражение принцип равноправия национальностей получил в ст. 22 Конституции РСФСР, которая гласила «Российская Социалистическая Федеративная Советская Республика, признавая равные права за гражданами, независимо от их расовой и национальной принадлежности, объявляет противоречащим основным законам Республики установление или допущение каких- либо привилегий или преимуществ на этом основании, а равно какое бы то ни было угнетение национальных меньшинств или ограничение их равноправия...»
Огромное внимание уделял В. И. Ленин организационной основе построения аппарата государственного управления — принципу демократического централизма.
В наиболее общей форме демократический централизм представляет собой определенную систему взаимоотношений между центральными и местными органами государственного управления, на основе сочетания централизма и демократизма..
Этот принцип предполагает выработку общих централизованных указаний, обязательных для нижестоящих звеньев, наделенных широкими правами и компетенцией в реализации этих указаний. При этом огромную роль играет привлечение масс к участию в государственном управлении, трезвый и глубокий учет местных условий и особенностей, развитие разумной инициативы трудящихся.
140


При демократическом централизме опыт местных органов государственного управления приобретает решающее значение в государственном, хозяйственном и культурном строительстве.
В. И. Ленин достижения социалистической революции связывал с использованием опыта местных органов, развитием и поощрением их творческой инициативы.
Конституция РСФСР 1918 г. при конструировании системы органов государственной власти и государственного управления исходила из принципа демократического централизма.
В этот период Коммунистическая партия настойчиво боролась за ленинское понимание принципа демократического централизма. Она выступала против тенденций к децентрализации, доходящей практически до прямого противопоставления местных органов управления центральным, за предоставление прав местным органам в таком объеме, который соответствует их конкретным задачам.
Не ставя своей целью детально определить весь комплекс прав и обязанностей каждого органа, Конституция устанавливала основные руководящие нормы в этом направлении. Например, г. ст. 56 Конституция указывала, что в период между съездами Советов соответствующие исполнительные комитеты на местах есть высшая, в пределах данной территории, власть. Этим подчеркивались широкие полномочия местных органов, но в то же гремя осуществление этих полномочий не могло противоречить политике партии и директивам вышестоящих органов.
Выражением демократического централизма является «двойное» подчинение органов государственного управления — наиболее действенное средство, обеспечивающее всеобъемлющий учет местных условий и контроль народных масс за деятельностью органов государственного управления. С другой стороны, «двойное» подчинение позволяет наилучшим образом проводить в жизнь централизованные указания партии и правительства.
Планирование как один из основных -принципов советского государственного управления стало возможным сразу же после обобществления средств производства. Зачатки планово-регули- рующего воздействия имели место уже в деятельности ВСНХ и других органов государственного управления. В этот период планирование осуществлялось главным образом по отдельным отраслям, представлявшим наибольшую важность. Так, например, Наркомпрод на основе централизации планировал распределение продуктов. Наркомтруд в плановом порядке осуществлял централизованное распределение рабочей силы.
В марте 1918 г. В. И. Ленин в докладе на VII съезде партии обосновал необходимость разработки единого для всей республики народнохозяйственного плана.34
Планирование начинает играть все большую роль в деятельности Совета Народных Комиссаров, Совета Труда и Обороны,
34 См. В. И. Ленин. Соч., т. 27, стр. 68.
Ill


Высшего Совета Народного Хозяйства, т. е. органов государственного управления общей компетенции.
Конституция РСФСР 1918 г. определяла как важнейшую обязанность ВЦИК «установление основ и общего плана всего народного хозяйства и отдельных его отраслей на территории Российской Социалистической Федеративной Советской Республики» (ст. 49).
Впоследствии, по мере роста и укрепления народного хозяйства роль планирования все более возрастает.
Одним из основных принципов аппарата государственного управления является социалистическая законность. В. И. Ленин и Коммунистическая партия с первых дней создания советского государственного аппарата выдвинули требование строжайшего соблюдения и неуклонного исполнения советских законов всеми органами государства, должностными лядами и гражданами.
Как в период создания аппарата государственного управления, так и в процессе его совершенствования Коммунистическая партия вела систематическую работу в деле установления единообразного понимания и применения советских законов, рассматривая революционную законность как единый правовой режим для всей Республики. Партия боролась против попыток создать законность калужскую и казанскую.
Принцип социалистической законности, опирающейся на верховенство закона, определяет подзаконный характер деятельности исполнительных и распорядительных органов государственной власти в центре и на местах. Органы государственного управления были подотчетны и подконтрольны перед органами государственной власти, которые были вправе отменять акты управления в случае их несоответствия закону.
Эта важнейшая норма, установленная декретом II Всероссийского съезда Советов об образовании правительства, получила дальнейшее развитие в Конституции РСФСР 1918 г. (ст.ст. 40, 46, 62).
В инструкции о правах и обязанностях Советов говорилось, что Советы рабочих, солдатских, крестьянских и батрацких депутатов вполне самостоятельны в решении вопросов местного характера, но всегда действуют в соответствии с декретами и постановлениями как центральных органов Советской власти, так и решениями тех органов, которым они непосредственно подчинены. Таким путем создается единообразие в понимании и, исполнении советских законов, обеспечивается укрепление революционной законности в деятельности аппарата государственного управления.
Таковы основные принципы советского государственного управления, закрепленные первой Советской Конституцией.
Оценивая результаты работы V Всероссийского съезда Советов, В. И. Ленин указывал, что принятие и проведение в жизнь Советской Конституции открывает новый этап в государственном строительстве. Конституция юридически закрепила основы раз142


вертывания созидательной работы во всех областях государственного, хозяйственного и социально-культурного строительства.
Но сложившиеся условия не позволили развернуть хозяйственное и культурное социалистическое строительство. Уже 2 сентября 1918 г. ВЦИК специальным постановлением объявил Республику военным лагерем.
В обстановке военной интервенции и гражданской войны Советское государство вынуждено было прибегнуть к чрезвычайным мерам для защиты завоеваний революции. Система этих мер, известная под названием политики военного коммунизма, имела своей целью обеспечить победу трудящихся над силами внутренней контрреволюции и интервентов. В этих условиях роль административно-правового регулирования чрезвычайно возросла.
В период между V и VI съездами Советов (июль—ноябрь 1918 г.) была проделана большая работа в области государственного и хозяйственного строительства. Одним из первоочередных мероприятий партии и правительства явилось установление строгого контроля не только за крупной промышленностью, значительная часть которой находилась уже в ведении ВСНХ, но и за средней и мелкой промышленностью, вплоть до кустарной. Существенной особенностью политики военного коммунизма было введение монополии хлебной торговли и продовольственной разверстки, полностью исключавших частную торговлю хлебом.
Проведение в жизнь этих мероприятий сопровождалось соответствующей перестройкой аппарата государственного управления.
Во-первых, обстановка потребовала проведения жесткой централизации руководства жизненно важными отраслями хозяйства и четкой координации работы между органами гражданского и военного управления. Свою основную задачу Советское государство в этот период видело в том, чтобы централизовать в максимальной степени управление вооруженными силами, установить продовольственную диктатуру, добиться строгого организационного единства в руководстве промышленностью, железнодорожным транспортом и т. д.
18 августа 1918 г. Совет Народных Комиссаров издал декрет,, по которому все вооруженные силы перешли в ведение Народного комиссариата по военным делам.35
Строжайший централизм был характерен и для системы органов управления промышленностью, что вызывалось острой нехваткой сырья, топлива, материалов для промышленности, продовольствия для армии и населения. Необходимость в централизации ресурсов, проведения жесточайшей экономии привели к главкизму, к такой системе управления, при которой все дело снабжения сырьем, материалами, распределение произведенной продукции находилось в руках главков.
35 См. СУ РСФСР, 1918, № 61, ст. 688.
14&


Центром руководства промышленностью в этот период был ВСНХ, действовавший через систему главков.
Во-вторых, характерным для периода гражданской войны было наделение ряда органов управления в центре и на местах чрезвычайными полномочиями. Это относилось к органам, ведавшим жизненно важными отраслями управления. 9 мая 1918 г. ВЦИК издал декрет «О предоставлении Народному Комиссару Продовольствия чрезвычайных полномочий по борьбе с деревенской буржуазией, укрывающей хлебные запасы и спекулирующей ими».36
Чрезвычайные полномочия были присущи и другим органам государственного управления, в частности Народному комиссариату путей сообщения, Народному комиссариату по военным делам и др.
Обострение обстановки в стране к концу 1918 г. привело к созданию специального органа Советской Республики — Совета Рабоче-Крестьянской Обороны, образованного 30 ноября 1918 г. под председательством В. И. Ленина.
Совет Рабоче-Крестьянской Обороны занимал среди органов государственного управления особое место как орган чрезвычайный, как центр руководства всем делом обороны.
В. И. Ленин следующим образом определил круг вопросов работы Совета Рабоче-Крестьянской Обороны:
«1. 1. Продовольственное] дело
2. Путейск[ое] дело |
5. [3]. Мобилизация] технических] сил
4. „ интеллигенции
3. 15].
6. Топливо
7. Государственный] контр [оль] и Выс[шая] Вое[нная] Инспекция]».37
В состав Совета Рабоче-Крестьянской Обороны входили представители ВЦИК, Революционного Военного Совета Республики, чрезвычайной комиссии по снабжению Красной Армии, Народного комиссариата путей сообщения и Народного комиссариата продовольствия. На первом заседании 1 декабря 1918 г. Совет Рабоче-Крестьянской Обороны постановил ходатайствовать перед ВЦИК о включении в состав Совета представителя ВЦСПС.
Под руководством В. И. Ленина Срвет Рабоче-Крестьянской Обороны проделал колоссальную и разностороннюю работу не только в годы гражданской войны, но и в последующий период в качестве Совета Труда и Обороны.
«Опыт гражданской войны, — отмечал М. В. Фрунзе, — говорит о том, что если бы в лице Совета Труда и Обороны мы не Воен[ное] снабжение
36 См. СУ РСФСР, 1918, № 35, ст. 468.
37 Ленинский сборник. XVIII, стр. 240.
144


имели органа, который охватывает все стороны нашей советской жизни, то мы вряд ли вышли бы победителями из той схватки, перед которой нас поставил ход нашей революции».38
Выдающуюся роль в деле подрыва экономической и политической мощи сельской буржуазии — кулачества сыграли комитеты бедноты. Впоследствии, после проведенных в декабре 1918 г. перевыборов местных органов власти, комитеты бедноты были слиты с Советами.
В годы гражданской войны Коммунистическая партия уделяла большое внимание улучшению работы государственного аппарата, ликвидации бюрократизма, волокиты, неорганизованности. Для того чтобы выстоять, говорил В. И. Ленин, «.. .непременно нужна правильная политика решительного разрыва со всякой волокитой, нужно действовать быстро и решительно, нужно назначить определенных лиц на определенную ответственную работу, нужно, чтобы каждый из этих лиц знал определенно свое дело, определенно отвечал за него, будучи ответственным вплоть до расстрела. Вот политика, которую мы ведем в Совнаркоме и в Совете Обороны.. .»39
Законодательное воплощение эти ленинские положения нашли в постановлении VI Всероссийского чрезвычайного Съезда Советов «О точном соблюдении законов». В постановлении указывалось: «За год революционной борьбы рабочий класс России выработал основы законов Российской Социалистической Федеративной Советской Республики, точное соблюдение которых необходимо для дальнейшего развития и укрепления власти рабочих и крестьян в России».40
Предписывая всем гражданам республики, органам и должностным лицам строго соблюдать законы и допускать отступления от них только в исключительных случаях с уведомления Совета Народных Комиссаров, съезд предоставил гражданам право принесения жалоб на факты волокиты и бюрократизма.
Следующим шагом в деле борьбы с бюрократизмом и волокитой было Постановление ВЦИК от 12 апреля 1919 г., посвященное реорганизации государственного контроля с целью более широкого вовлечения трудящихся масс в работу контрольных органов. На государственный контроль были возложены функции непосредственного фактического контроля, обеспечивающего быстрое, неуклонное и целесообразное осуществление декретов и постановлений центральной власти во всех областях хозяйства и государственного контроля.41
Вопросы дальнейшего развития и укрепления аппарата государственного управления занимали значительное место в работе VII съезда Советов, принявшего решение «О советском строи38 М. В. Фрунзе. Соч., т. 2, 1926, стр. 135.
39 В. И. Ленин. Соч., т. 28, стр. 358.
40 СУ РСФСР, 1918, № 90. ст. 908.
41 См. СУ РСФСР, 1919, № 12, ст. 122.
10 Зак. 826
145


тельстве».42 Этим решением уточнялась компетенция местных органов управления и определялись их взаимоотношения с центральными органами управления.
Окончание гражданской войны и переход к мирному хозяйственному строительству в условиях разрухи и крайнего истощения материальных ресурсов страны поставили перед аппаратом государственного управления новые задачи и обусловили определенные изменения в его структуре и методах работы.
По мере перехода к мирным условиям жизни все большее место в деятельности органов государственного управления начинают занимать хозяйственные вопросы.
Важные решения по вопросам развития экономики принял IX съезд Коммунистической партии (март 1920 г.), указавший на необходимость разработки единого хозяйственного плана. Съезд много внимания уделил вопросам правильной организации управления, в частности укреплению единоначалия в управлении промышленностью.
Указания партии послужили основой для реорганизации аппарата государственного управления после войны.
Начало этой реорганизации положил VIII съезд Советов, явившийся первым съездом в условиях мирного времени. Поэтому вопросы хозяйственного строительства и тесно связанные с ними вопросы работы аппарата управления стояли в центре внимания съезда.
Съезд одобрил крупнейшие шаги Советского правительства в области хозяйственной, в частности по составлению плана электрификации России, а также по развитию и укреплению крестьянского хозяйства.
Резолюция «О советском строительстве», принятая съездом, предусматривала, с учетом сложившихся условий мирного строительства, ряд важных изменений в структуре аппарата государственного управления.
В первую очередь съезд уточнил круг полномочий центральных и местных органов и основы их взаимоотношений. Было установлено, что законодательные акты общегосударственного значения могут издавать только Всероссийский съезд Советов, ВЦИК и СНК. Народные комиссариаты издавали постановления и распоряжения в соответствии с их компетенцией, установленной декретами ВЦИК, его Президиума и СНК. Совет Рабоче-Крестьянской Обороны специальным постановлением съезда был преобразован в Совет Труда и Обороны, действовавший на правах комиссии Совета Народных Комиссаров.
Детально были определены функции и полномочия местных органов государственного управления. Предусматривались меры по более четкой организации их работы и расширению компетенции. Так, например, исполнительным комитетам на местах вменя*2 См. СУ РСФСР, 1919, № 64, ст. 578.
146


лось в обязанность ставить на обсуждение не только вопросы местного, но и общегосударственного значения, причем особо подчеркивалась необходимость широкого ознакомления населения со всеми мероприятиями Советской власти и проведения отчетов перед трудящимися массами.
Примечательным является также принятие VIII съездом решения о создании местных органов экономического управления— губэкосо. В этом отчетливо проявляется тенденция к смягчению централизма главков, стремление к более широкому использованию местной инициативы. «Центры и главки Высшего Совета Народного Хозяйства реорганизуются в органы, руководящие, дающие задание, регулирующие, контролирующие работы губернских советов народного хозяйства на основе единого государственного хозяйственного плана, непосредственное же управление предприятием передается в ведение губернского отдела народного хозяйства по соответствующим отделам. В изъятие из этого в непосредственном ведении управлений Высшего Совета Народного Хозяйства, его отделов, главков и центров остаются лишь предприятия, явно поддающиеся трестированию (как-то: крупные металлические заводы, электроустановки, горное дело и т. п.)».43
Принципиальное решение проблем в области хозяйства было дано X съездом Коммунистической партии, провозгласившим новую экономическую политику.
В условиях перехода Советской Республики к мирному хозяйственному строительству перед аппаратом государственного управления встали новые задачи, изменились условия, в которых он действовал. Потребовалось пересмотреть формы организации и деятельности всех его звеньев, приспособить наше законодательство и нашу администрацию к новым условиям.
В этот период партией и правительством с особой остротой ставится вопрос об укреплении революционной законности, о строгом соблюдении советских законов.
В. И. Ленин указывал; «Чем больше мы входим в условия, которые являются условиями прочной и твердой власти, чем дольше идет развитие гражданского оборота, тем настоятельнее необходимо выдвинуть твердый лозунг осуществления большей революционной законности.. .»44
Основы революционной законности были укреплены прежде всего изданием кодексов РСФСР — уголовного, уголовно-процессуального, гражданского, гражданско-процессуального, кодекса законов о труде, земельного кодекса, лесного кодекса и других. В мае 1922 г. постановлением ВЦИК была учреждена прокуратура для осуществления надзора за законностью в деятельности органов власти и управления.45
43 «О местных органах экономического управления». Постановление VIII Всероссийского съезда Советов 28 декабря 1920 г. Съезды Советов РСФСР в постановлениях и резолюциях. М., 1939, стр. 168.
44 В. И. Ленин. Соч., т. 33. стр. 151.
43 См. СУ РСФСР, 1922, № 36, ст. 424.
10*
147


Принимается также ряд административно-правовых актов, имевших важное значение для укрепления законности. К ним относятся, например, декрет ВЦИК и СНК РСФСР от 23 июня 1921 г. «О порядке наложения административных взысканий», который, в частности, устанавливал гарантии против незаконного привлечения к административной ответственности как по инициативе граждан, так и в порядке надзора.46
Циркулярное постановление президиума ВЦИК «О порядке подачи жалоб и заявлений» от 30 июня 1921 г. устанавливало общие принципы обжалования незаконных действий органов управления и должностных лиц.47
Декрет ВЦИК от 25 августа 1921 г. «Об усилении деятельности местных органов юстиции» подчеркивал, что установление советского строя на всей территории РСФСР, переход к мирному строительству настоятельно требуют, чтобы деятельность всех органов Советской власти и должностных лиц была строго согласована с действующими законоположениями, чтобы советскими органами и всем населением было ясно усвоено, что проведение в жизнь начал революционной законности является одной из самых насущных потребностей Советской Республики.48
27 июля 1922 г. ВЦИК и СНК принимают «Положение о порядке издания обязательных постановлений и о наложении за их нарушения взысканий в административном порядке», которым четко определялись права губернских и уездных исполкомов по изданию обязательных постановлений.49
Все эти мероприятия представляли собой претворение в жизнь указаний IX съезда Советов о том, что «.. .очередной задачей является водворение во всех областях жизни строгих начал революционной законности. Строгая ответственность органов и агентов власти и граждан за нарушение созданных Советской властью законов и защищаемого ею порядка должна идти рядом с усилением гарантии личности и имущества граждан.
Новые формы отношений, созданные в процессе революции и на почве проводимой властью экономической политики, должны получить свое выражение в законе и защиту в судебном порядке».50
В период нэпа происходит сужение компетенции тех органов управления, которые ранее обладали чрезвычайными полномочиями. Особенно наглядно это видно на примере Народного комиссариата продовольствия, новое положение о котором было принято ВЦИК 9 августа 1921 г. Положением устанавливалось, что заготовительная деятельность Наркомпрода осуществляется 46 См. СУ РСФСР, 1921, № 52. ст 310.
47 См. СУ РСФСР, 1921, № 49, ст. 254.
48 См. СУ РСФСР, 1921, № 63, ст. 456.
49 См. СУ РСФСР, 1922, № 48, ст. 603.
50 Съезды Советов РСФСР в постановлениях и резолюциях. М., 1939, стр. 224.
148


через продовольственные органы на местах, через кооперативные организации и частных посредников.51
Интересы укрепления революционной законности потребовали реорганизации и такого чрезвычайного органа пролетарской диктатуры, как ВЧК. IX съезд Советов отметил, что «.. .укрепление Советской власти во вне и внутри позволяет сузить круг деятельности Всероссийской Чрезвычайной комиссии и ее органов, возложив борьбу с нарушением законов советских республик на судебные органы».52
В соответствии с этим 6 февраля 1922 г. ВЦИК принял декрет «Об упразднении ВЧК и правилах производства обысков, выемок и арестов». Вместо ВЧК было создано Государственное Политическое Управление.53
Существенным изменениям был подвергнут аппарат государственного управления хозяйством, в первую очередь промышленностью и сельским хозяйством. Для того, чтобы победить частнокапиталистические элементы, нужно было обеспечить согласованную, живую, инициативную работу всех хозяйственных учреждений Республики, особенно местных органов управления.
Поэтому при Совете Труда и Обороны для разработки единого общегосударственного хозяйственного плана, а также для общего наблюдения за осуществлением этого плана была создана Государственная общеплановая комиссия.54
17 марта 1921 г. Совет Народных Комиссаров принял декрет «О плановых комиссиях» в целях устранения параллелизма и несогласованности в работе, упрощения экономического аппарата. Плановые комиссии были образованы в наркомате земледелия, внешней торговли, ВСНХ, продовольствия и др.55
Образование плановых комиссий в отраслевых органах государственного управления одновременно имело своей целью упрощение их структуры и ликвидацию излишних звеньев.56
Управление промышленностью перестраивалось на началах широкого внедрения хозяйственного (коммерческого) расчета, б1 См. СУ РСФСР, 1921, № 59, ст. 401.
52 Съезды Советов РСФСР в постановлениях и резолюциях. М., 1939;
стр. 221.
63 См. СУ РСФСР. 1922, № 16, ст. 160.
64 См. декрет СНК РСФСР от 22 февраля 1921 г. (СУ РСФСР, 1921, № 17, ст. 100).
56 См. СУ РСФСР, 1921, № 38, ст. 203.
5б См. там же. — Так. например, с образованием плановой комиссии в Народном комиссариате земледелия были упразднены следующие органы: 1) Междуведомственное совещание по заказу электро- пахотных орудий; 2) Постоянное совещание по согласованию работ Главного Управления Советскими Хозяйствами с ВСНХ и Наркомпродом; 3) Междуведомственная чрезвычайная комиссия по сохранению животноводства; 4) Главное управление миллиардным фондом; 5) Междуведомственное совещание по выработке основного землеустройства в Туркестане; 6) Междуведомственная комиссия по регулированию переселенческих движений; 7) Комитет посевной площади; 8) Междуведомственная комиссия по устройству национализированной сахарной промышленности и др.
149


предусмотренного декретом ВЦИК от 10 апреля 1923 г. «О государственных промышленных предприятиях, действующих на началах коммерческого расчета (трестах)».57
Тресты стали вскоре основным организационно-хозяйственнььм звеном промышленности. ВСНХ осуществлял только функции контроля по отношению к трестам без права вмешательства в их оперативную деятельность. Кроме трестов, в течение 1921— 1922 гг. были образованы синдикаты (объединения трестов).
В этот период центральные органы власти занимаются разработкой целого ряда положений о местных органах государственной власти и государственного управления.58
Особое внимание уделяется укреплению взаимоотношений между центральными и местными звеньями аппарата государственного управления, предоставлению большей инициативы и самостоятельности местным органам.
30 июня 1921 г. ВЦИК утвердил «Положение о местных экономических совещаниях, их отчетности и руководстве Наказом СНК и СТО»,59 которым было признано необходимым достроить сеть хозяйственных совещаний до низов, установить между ними прочную взаимную связь и обеспечить плодотворность их работы. Декретом предусматривалось создание областных, губернских, уездных, районных, фабрично-заводских, волостных и сельских экономических совещаний Совета Труда и Обороны.
Перестройка работы аппарата управления осуществлялась также в смысле упрощения его структуры, ликвидации разного рода излишеств. В. И. Ленин требовал свести наш государственный аппарат до максимальной экономии.60
Общее руководство всеми работами по переустройству и совершенствованию аппарата государственного управления возлагалось на Народный комиссариат рабоче-крестьянской инспекции (РКИ). 16 марта 1922 г. ВЦИК принял Положение, в котором указал, что РКП является единым органом социалистического контроля, через который Советское государство осуществляет надзор за деятельностью всех государственных учреждений и предприятий, а равно общественных организаций в центре и на местах.61
Однако уже через год потребовалось решительным образом пересмотреть задачи и характер работы РКИ. Дело в том, что, как правило, внимание РКИ распылялось по второстепенным вопро57 См. СУ РСФСР, 1923, № 29, ст. 336.
68 См. «Положение о Советах городских, уездных и заштатных городов и поселков городского типа» от 26 января 1922 г. «Положение об уездных съездах Советов и их исполнительных комитетах»; «Положение о волостных съездах Советов и волостных исполнительных комитетах»; «Положение о сельских Советах» (СУ РСФСР, 1922, № 10, ст.ст. 90, 91, 92, 93); «Положение о губернских исполнительных комитетах» от 31 октября 1922 г. (СУ РСФСР, 1922, № 72—73, ст. 907).
69 См. СУ РСФСР, 1921, № 44, ст. 223.
60 См. В. И. Ленин. Соч., т. 33, стр. 459.
81 См. СУ РСФСР, 1922, № 32, ст. 384.
150


сам, — она была чрезвычайно загружена сплошными .проверками отдельных органов, в то время как гораздо более важным делом было повышение общей культуры в работе аппарата, улучшение в целом его организации.
В соответствии с ленинскими указаниями, сформулированными им в работах «Как нам реорганизовать Рабкрин», «Лучше меньше, да лучше», декретом ЦИК и СНК СССР от 6 сентября 1923 г. РКИ была реорганизована.62
Основными формами работы РКИ теперь должны были быть: а) систематическое наблюдение над постоянно повторяющимися и типичными явлениями в области управленческой работы; б) постоянная постановка опытов по применению наиболее целесообразных образцов и форм строения государственного аппарата и систематическое привлечение к этой ’работе рабочих и крестьян; в) подбор сотрудников из рабочих, крестьян, специалистов, выдвинувшихся на хозяйственной и административной работе.
В. И. Ленин особо требовал продуманного подхода к подбору кадров в РКИ. «Служащих Рабкрина, — писал В. И. Ленин, — мы должны подбирать совершенно особо и не иначе, как на основании строжайшего испытания».63
К этому периоду относятся многие мероприятия по улучшению правового регулирования государственной службы.
В целях дальнейшего укрепления социалистической законности в процессе выполнения советскими служащими их должностных обязанностей СНК РСФСР в декабре 1922 г. принял постановление «О выдаче удостоверений служащим государственных учреждений и предприятий»,64 которым обязал все ведомства выработать для ответственных сотрудников единую форму постоянных личных удостоверений, содержащих указания на занимаемую должность, имя, отчество и фамилию сотрудника и на обороте— указания на права и обязанности, присваиваемые данному сотруднику по должности. Тогда же СНК РСФСР утвердил «Временные правила о службе в государственных учреждениях и предприятиях».65 Этот правовой акт был также основан на ленинских принципах советской государственной службы.
«Временные правила» объединили ранее изданные акты о советской государственной службе и вместе с тем отменили те из них, которые к этому времени потеряли свою актуальность.
«Временные правила» определили условия приема на государственную службу. Было запрещено принимать и состоять на государственной службе лицам, которым служба в государственных учреждениях и предприятиях запрещена судебным приговором.
62 См. СУ РСФСР, 1923, № 99, ст. 983.
63 В. И. Ленин. Соч., т. 33, стр. 448.
64 См. СУ РСФСР, 1923. № 1, ст 5.
65 Там же, ст. 8.
151


Во изменение ранее действовавшего законодательства совместная служба близких родственников была запрещена в случаях, когда одновременное состояние их на службе связано с подчиненностью или подконтрольностью одного из них другому. Исключение из этого составляли лица, занимавшие подчиненные или подконтрольные должности по выборам.
Совмещение должностей в нескольких учреждениях или предприятиях «Временными правилами» допускалось по взаимному соглашению руководителей учреждений или предприятий. Совмещение же государственной службы со службою в частных учреждениях или предприятиях было воспрещено.
Для некоторых категорий служащих был установлен особый порядок разрешения совместительства (для служащих милиции, уголовного розыска и т. д.).
Запрещено было совмещение должностей и в случаях, если данные учреждения, предприятия или совмещаемые должности находятся в контрольной и административно-хозяйственной зависимости.
Положение советских государственных служащих, деятельность которых связана с практическим осуществлением задач социалистического строительства, вызвало необходимость запретить им лично или через подставных лиц быть участниками какого-либо частного торгового или промышленного предприятия, заниматься частными подрядами и поставками, участвовать в договорах промышленной аренды и в какой бы то ни было форме вступать с государственными учреждениями и предприятиями в отношения коммерческого свойства, а равно быть поверенными третьих лиц по делам учреждений и предприятий, в которых они (поверенные) состоят на службе.
В последующие годы «Временные правила о службе в государственных учреждениях и предприятиях» претерпели некоторые изменения в связи с изменением конкретных задач государственного строительства.
Порядок назначения и увольнения государственных служащих регулировался главным образом Кодексом законов о труде (1922 г.), а также разнообразными ведомственными положениями, правилами и инструкциями. В практике работы органов государственного управления того периода создавались аттестационные комиссии, которые решали вопросы приема на работу служащих и их движения по службе.
В связи с переходом к новой экономической политике партией и правительством была проделана большая работа по сокращению расходов на содержание аппарата управления. Были проведены мероприятия по государственному нормированию оплаты труда служащих, пересмотрен перечень типовых должностей и пр. Для осуществления этих мер в апреле 1921 г. при Наркомате труда была создана временная штатная комиссия. Несколько месяцев спустя эта комиссия была преобразована в постоянную штат152


ную комиссию при Народном комиссариате труда. На комиссию была возложена разработка твердых штатов всех центральных: учреждений РСФСР, типовых штатов местных учреждений, инструктирование и руководство работой местных штатных комиссий и разрешение вопросов, возникающих в процессе нормирования штатов.66
Административное право этого периода подробно регулирует ответственность государственных служащих за совершенные ими проступки и нарушения по службе. Следует отметить такие акты, как декрет ВЦИК и СНК от 26 апреля 1920 г. «О дисциплинарных и административных взысканиях, налагаемых на членов Исполнительных Комитетов и служащих в советских учреждениях»,67 декрет ВЦИК от 27 января 1921 г. «О дисциплинарных взысканиях за нарушение служебной дисциплины в Советских учреждениях».68
Декретом ВЦИК и СНК от 26 апреля 1920 г. «в целях поднятия и укрепления дисциплины в советских учреждениях» была установлена следующая система дисциплинарных взысканий: а) выговор, б) выговор с опубликованием в печати, в) арест до двух недель, г) перемещение на низшую должность. Вместе с тем был установлен порядок наложения дисциплинарных взысканий.
Декретом ВЦИК от 27 января 1921 г. были внесены некоторые изменения в установленный порядок наложения дисциплинарных взысканий и в систему последних. В частности, была упразднена такая мера дисциплинарного взыскания, как перемещение на низшую должность.
Партия и Правительство систематически и настойчиво занимались сокращением госаппарата. В период с декабря 1921 по май 1922 гг. специальной комиссией ВЦИК была произведена проверка штатов всех центральных и местных звеньев аппарата управления. Результаты этой проверки были обобщены постановлением ВЦИК от 23 августа 1922 г. «О принятии к руководству выработанных комиссией ВЦИК норм и штатов для Наркоматов и подведомственных им учреждений».69
По 16 наркоматам и центральным ведомствам (без Народного Комиссариата по военным делам) число штатных единиц было сокращено с 61 017 до 26 086. Существенно был сокращен аппарат губернских исполкомов — с 4000 до 1600 человек, т. е. на 60% (без Губернского военного комиссариата). Соответственно сократился аппарат уездных исполкомов — с 1190 до 240 человек, т. е. впятеро против штатов в декабре-январе 1921/22 г. В целом итоги сокращения государственного аппарата следующие: по всем наркоматам и их местным органам и иным ведомствам число штатных единиц сократилось с 7 530 000 до 4 668 000, причем, 66 См. СУ РСФСР 1921, № 68, ст. 534.
67 См. СУ РСФСР, 1920, № 32, ст. 155.
68 См. СУ РСФСР, 1921. № 8. ст. 58.
«э См. СУ РСФСР, 1922, № 53, ст. 675.
153


по данным ВЦИК, на общегосударственном бюджете осталось лишь 3 310 000 человек.
з
В связи с образованием Союза Советских Социалистических Республик изменения в государственном аппарате произошли в • первую очередь в его центральных звеньях. Реорганизация шла как по линии создания новых союзных органов управления общей и отраслевой компетенции, так и по линии преобразования существовавших республиканских органов.
Общим юридическим основанием для перестройки аппарата управления явилась ст. 1 Договора об образовании СССР, которая относила к компетенции СССР и союзных республик три группы вопросов.
Первую группу составляли вопросы, находящиеся исключительно в ведении СССР: сношения с иностранными государствами; руководство внешней торговлей, транспортом и почтово-телеграфным делом; руководство вооруженными силами и ряд других.
Во вторую группу входили вопросы, относящиеся к ведению Союза ССР и союзных республик, например внутренняя торговля, народнохозяйственное планирование, землеустройство и землепользование, руководство рядом отраслей промышленности И т. д.
Третья группа вопросов находилась исключительно в ведении союзных республик: организация и деятельность местных органов государственной власти и государственного управления, народное образование, социальное обеспечение и др.
Рассмотрим кратко систему органов государственного управления, установленную Договором об образовании СССР, вошедшим впоследствии в Конституцию СССР 1924 г.
Исполнительным и распорядительным органом ЦИК СССР являлся Совет Народных Комиссаров — союзное правительство, образуемое ЦИК в составе председателя, его заместителей и наркомов — по иностранным делам, по военным и морским делам, внешней торговли, путей сообщения, почт и телеграфов, рабоче- крестьянской инспекции, труда, внутренней торговли, финансов, а также председателя ВСНХ и председателя ОГПУ (имевшего совещательный голос).
Совет Народных Комиссаров издавал в пределах прав, предоставленных ему ЦИКом, декреты и постановления, обязательные к исполнению на всей территории СССР.
«В целях осуществления хозяйственного и финансового планов Союза ССР, корректирования их в соответствии с экономической и политической обстановкой, а также в целях ближайшего руководства народными комиссариатами Союза в области хозяйственных мероприятий и в области мероприятий по обо'54


роне» 70 при СНК СССР был учрежден Совет Труда и Обороны Союза ССР. (СТО). Согласно Положению, к компетенции СТО относилось рассмотрение и осуществление хозяйственного и финансового планов, вопросов обороны страны, руководство наркоматами в области хозяйственного и оборонного строительства, утверждение уставов трестов и акционерных обществ, руководство экономическими совещаниями союзных республик и т. д.
Вместе с тем в этот период большую работу проводят внутренние подсобные органы Совета Народных Комиссаров, являвшиеся одновременно и вспомогательными органами СТО: Малый Совет Народных Комиссаров, Комиссия законодательных предложений, Административно-финансовая комиссия и др.
Конституция СССР установила новую систему центральных отраслевых органов государственного управления Союза — наркоматов, основное место среди которых заняли общесоюзные наркоматы.
Президиум ЦИК СССР в своем обращении от 13 июля 1923 г. обосновал необходимость централизации ряда важнейших отраслей управления в руках соответствующих союзных органов по военным и морским делам, иностранным делам, внешней торговле, транспорта, связи.
Другими отраслями управления СССР руководили объединенные наркоматы Союза ССР — продовольствия, труда, финансов, рабоче-крестьянской инспекции, Высший совет народного хозяйства.
Различие в правовом положении этих двух видов наркоматов вытекало прежде всего из степени централизации соответствующей отрасли управления.
Общесоюзные наркоматы осуществляли связь с союзными республиками через специально созданный для этих целей институт уполномоченных, которые входили в Советы Народных Комиссаров союзных республик с правом совещательного или решающего голоса в зависимости от решения этого вопроса ЦИКом республики или его президиумом.
Руководство объединенными отраслями осуществлялось несколько иначе. Органами объединенных наркоматов Союза ССР в союзных республиках являлись одноименные наркоматы союзных республик, находившиеся в «двойном» подчинении (ЦИК и СНК союзной республики и соответствующему объединенному наркомату Союза ССР).
В соответствии с Конституцией Союза ССР республиканские конституции устанавливали наркоматы двух видов. Так, например, согласно ст. 37 Конституции РСФСР, в республике действовало одиннадцать наркоматов, из которых пять — ВСНХ, Наркомат внутренней троговли, Наркомат финансов, Наркомат тру70 Декрет СНК СССР от 21 августа 1923 г. (СУ РСФСР, 1923, № 95, ст. 946).
155


да и Рабоче-Крестьянская Инспекция, — подчиняясь высшим органам власти и управления, руководствовались директивами одноименных наркоматов Союза ССР.
Помимо указанных, в республике создавались республиканские наркоматы — внутренних дел, юстиции, просвещения^ здравоохранения, земледелия, социального обеспечения (ст. 38 Конституции РСФСР 1925 г.).71
Местные органы государственного управления в этот период также претерпели весьма серьезные организационные изменения в связи с изменениями в административно-территориальном делении страны.
В соответствии с указаниями Коммунистической партии, выработанными на XII съезде, новое административно-территориальное деление вводилось с целью удешевления и упрощения аппарата государственного управления, максимального приближения его к трудящимся массам. В. И. Ленин говорил: «У нас теперь деление России на областные районы произведено по научным основаниям, при учете хозяйственных условий, климатических, бытовых, условий получения топлива, местной промышленности и т. д.».72
Успехи в восстановлении и развитии хозяйства страны, рост политической активности трудящихся значительно усложнили задачи местных Советов, настоятельно потребовали их организационной перестройки и укрепления связей с массами.
XIV конференция РКП (б) в своих решениях указала: «В области политики основной директивой партии должно быть оживление Советов и улучшение пролетарского руководства крестьянством через советские органы власти со смелым и решительным переходом на линию революционной законности и искоренения остатков военного коммунизма в административно-политической работе».73
Изданные в 1922 г., т. е. в первый период нэпа, Положения о местных Советах и их исполнительных комитетах были заменены в 1924—1925 гг. новыми, предусматривающими широкие обязанности и права местных органов власти и управления74 * как в области хозяйственной, так и в организационно-массовой работе.
В целях усиления государственной дисциплины в 1923 г. для рассмотрения дет о служебных упущениях и проступках лиц, занимавших ответственные должности в государственных органах, были созданы дисциплинарные суды. Положение о них было ут71 См. также ст. 77 Конституции БССР (СУ БССР, 1924, № 27, ст. 235';.
712 В. И. Ленин. Соч., т. 33, стр. 275—276.
73 КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. Изд. 7-е, ч. II, 1953, стр. 12.
74 См. «Положение об уездных съездах Советов и уездных исполнительных комитетах» (СУ РСФСР, 1924, № 82, ст. 825); «Положение о волостных
съездах Советов и волостных исполнительных комитетах» (СУ РСФСР, 1924, № 82, ст. 826); «Положение о сельских Советах» (СУ РСФСР, 1924, № 82, ст. 827; СУ РСФСР, 1925, № 91, ст. 662).
156


верждено второй сессией ВЦИК X созыва 7 июля 1923 г.75 Положением была предусмотрена организация при ВЦИК Главного Дисциплинарного Суда и при губернских (областных) исполнительных комитетах — губернских (областных) дисциплинарных судов. Этими органами рассматривались серьезные должностные проступки и упущения, которые не подлежали наказанию в уголовном порядке.
«Положение о дисциплинарных судах» предусматривало следующие меры взыскания: а) замечание; б) выговор с опубликованием в печати или без опубликования; в) перемещение на другую должность; г) домашний арест на срок от трех суток до одного месяца; д) лишение права занимать ответственные должности в государственных органах до двух лет; е) увольнение от должности; ж) возложение обязательства загладить причиненный вред или возместить ущерб. Дисциплинарным судам предоставлялось право при наложении взысканий, в зависимости от тяжести и характера проступка, соединять названные меры взысканий.
В 1926 г. сеть дисциплинарных судов была расширена путем организации окружных и уездных дисциплинарных судов. Новое Положение о дисциплинарных судах, утвержденное ВЦИК и СНК 14 июля 1926 г., сохраняло ранее установленные меры взыскания, но более подробно регулировало вопросы образования дисциплинарных судов и их подсудности.76
Дисциплинарные суды были упразднены по решению XV съезда ВКП(б).
К 1925 г., когда восстановление разрушенного войной народного хозяйства приближалось к завершению, Коммунистическая партия разработала обширную программу экономического подъема. XIV съезд партии принял решение об индустриализации страны, посредством которой можно было обеспечить экономическую независимость Советского государства, укрепить его обороноспособность, добиться резкого подъема сельского хозяйства.
В соответствии с ленинскими указаниями Коммунистическая партия особое внимание уделяла развитию тяжелой промышленности. Переход от восстановления народного хозяйства к его реконструкции в области промышленности, а затем и сельского хозяйства потребовал усиления организационной роли аппарата государственного управления, более точного определения функций отдельных органов управления в центре и на местах, а также удешевления и упрощения государственного аппарата в целом.
Перестройка коснулась прежде всего плановых органов, практика работы которых показывала, что они подчас занимаются не свойственными им делами, отвлекающими их в сторону от вопросов планирования. 8 июня 1927 г. Совет Народных Комиссаров СССР утвердил представленный РКИ проект перестройки работы Госплана СССР.
76 См. СУ РСФСР, 1923, № 54, ст. 531.
См. СУ РСФСР, 1926, № 36, ст. 291.
157


По новому положению Госплан СССР освобождался от текущей статистической работы и сосредоточивался целиком на выработке генеральных и перспективных планов. Осуществление текущих мероприятий должно было проводиться плановыми органами союзных республйк. Это решение имело чрезвычайно важные последствия для организации перспективного планирования. В апреле 1929 г. Госплан представил в СНК (проект первого пятилетнего плана.
Вследствие мобилизации всех ресурсов для нужд реконструкции народного хозяйства остро встал вопрос о сокращении управленческого аппарата, максимальном его удешевлении.
11 июня 1926 г. ЦИК и СНК СССР приняли постановление «О режиме экономии», которое требовало упрощения и рационализации структуры учреждений и предприятий, экономного и рационального использования рабочей силы, упразднения непроизводительных затрат на печатные издания, сокращения канцелярских расходов. Предписывалось также точно соблюдать законы о порядке празднования разного рода юбилеев и т. д.77
В этой связи существенно повысилась роль РКП. Рабоче- Крестьянская Инспекция как орган общего регулирования и руководства работой по рационализации во всех звеньях государственного управления была обязана всемерно содействовать учреждениям и предприятиям в практическом проведении этой реорганизации.
Другая важная задача Рабоче-Крестьянской Инспекции состояла в организации и проведении проверки исполнения директив партии и правительства основными звеньями аппарата. В осуществление этой работы РКИ выступала, с одной стороны, как непосредственный орган проверки и контроля, а с другой — как организатор таких форм управления отдельными отраслями хозяйства, которые помогали бы проводить руководящим органам соответствующих ведомств систематическую и глубокую проверку исполнения принятых постановлений всеми нижестоящими органами управления и должностными лицами данной системы.
XIV съезд партии поставил перед Рабоче-Крестьянской Инспекцией на ближайшее время в качестве важнейшей задачи выработку мероприятий, дающих возможность руководящим государственным и хозяйственным органам обеспечить своевременный оперативный учет и проверку исполнения.
Специальным постановлением ЦИК и СНК СССР от 4 мая 1927 г. были расширены права Рабоче-Крестьянской Инспекции, которая могла теперь давать обязательные для всех ведомств указания по вопросам упрощения и сокращения учета и отчетности, ликвидации отдельных органов, сокращения излишних штатов, изменения организационного строения отдельных частей учреждений и предприятий.
77 См. СЗ СССР, 1926, № 40, ст. 291.
158


РКИ было предоставлено право налагать дисциплинарные взыскания, отстранять и увольнять от должности лиц за явную бесхозяйственность, бюрократизм и волокиту.78
Осуществлявшаяся в период реконструкции перестройка аппарата управления хозяйством имела своей целью укрепить централизацию планового руководства при обеспечении децентрализации оперативных функций. Эта мысль подчеркивается в резолюциях IV съезда Советов СССР и наиболее законченное выражение находит в решении XVI партийной конференции: «Систематическая переделка аппарата должна идти по линии децентрализации оперативных функций при одновременной централизации планирования и руководства в основных вопросах, по линии создания условий, обеспечивающих как разработку твердых и своевременных планов, так и их полное выполнение».79
Поскольку децентрализация оперативных функций не могла быть достигнута без существенного расширения прав и полномочий местных органов государственного управления общей и отраслевой компетенции, ЦИК и СНК СССР принимают ряд постановлений в этой области.
29 июня 1927 г. было принято Положение о государственных промышленных трестах, согласно которому трест представлял собой освобожденную от опеки ВСНХ самостоятельную хозяйственную единицу с правами юридического лица. Трест руководствовался плановыми заданиями соответствующего наркомата и действовал на началах хозяйственного расчета.80 Более широкие права и самостоятельность приобрело по этому Положению и промышленное предприятие как основное звено руководства промышленностью. Примерно на этих же основах были созданы государственные торговые предприятия — торги, которые в торговле играли такую же роль, как и тресты в промышленности.81
В постановлении «О советских хозяйствах» от 8 августа 1927 г. ЦИК и СНК СССР признали необходимым пересмотреть законодательство о сельскохозяйственных трестах и всей системе управления советскими хозяйствами в сторону предоставления большей свободы оперативной деятельности и хозяйственной самостоятельности советским хозяйствам.82
Наряду с этим Советское государство осуществляло строгий контроль за тем, чтобы расширение полномочий органов государственного управления не приводило к администрированию и ущемлению прав граждан. Важно было с полнейшей ясностью определить сферу применения мер административного воздействия. 4 января 1928 г. последовало постановление ЦИК и СНК СССР «Об ограничении наложения штрафов в административном
78 См. СЗ СССР, 1927, № 22, ст. 247.
79 КПСС в резолюциях. ., ч. II, стр. 477.
80 См. СЗ СССР, 1927, № 39, ст. 392.
81 См. СЗ СССР, 1927, № 49. ст. 502
82 См. СЗ СССР, 1927, № 47, ст. 474.
159


порядке», установившее, что наложение административных штрафов может -иметь место только в случаях, прямо предусмотренных законом.83
Тенденция к расширению прав полностью проявлялась в перестройке местных органов власти и управления. Особенно она усилилась в связи с решениями XV съезда партии о коллективизации сельского хозяйства.
Партия и Правительство исходили из того, что сложность задач реконструктивного периода требуют поворота в работе всей системы местных Советов. Дальнейшее развитие народного хозяйства зависело от роста активности трудящихся города и деревни. Потому внимание центральных органов было сосредоточено на улучшении работы Советов, их исполнительных и распорядительных органов, секций и депутатов.
Этот вопрос в принципе был решен общесоюзным актом — Постановлением Президиума ЦИК СССР, утвердившим 8 февраля 1928 г. «Основные положения об организации в Союзе ССР городских Советов рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов»,84 значительно расширившие права Советов в городах и рабочих поселках по сравнению с положением о них 1925 г.
В связи с окончанием работы по проведению нового районирования ВЦИК в 1928 г. принял «Положение о краевых (областных), окружных и районных съездах Советов и их исполнительных комитетах».85
В период индустриализации страны проводится дальнейшая работа по совершенствованию государственного аппарата, по укреплению служебной дисциплины. Правовыми актами этих лет регулируются вопросы условий труда и повышения ответственности служащих. В октябре 1929 г. принимается и ныне действующее постановление ЦИК и СНК СССР «Об основах дисциплинарного законодательства Союза ССР и союзных республик».86 Этим актом установлено общесоюзное единство в правовом регулировании дисциплинарной ответственности служащих.
Дисциплинарная ответственность подразделяется на два вида: ответственность в порядке подчиненности и ответственность по правилам внутреннего распорядка. Первый вид отличается от второго -по кругу должностных лиц, по видам взысканий и по порядку обжалования.
Ответственности в порядке подчиненности подлежат служащие по найму должностные лица государственных, кооперативных и общественных учреждений и предприятий: а) пользующиеся правом найма и увольнения; б) ответственные работники иных категорий (перечни которых установлены народными комиссариатами труда Союза ССР и союзных республик по согласованию соот83 См. СЗ СССР, 1928, № 5, ст. 42; 1931, № 3, ст. 69.
84 См. СЗ СССР, 1928, № 10, ст. 86.
88 См. СУ РСФСР. 1928, № 70, ст. 503.
86 См. СЗ СССР, 1929, № 71, ст. 670.
460


ветственно с Всесоюзным Центральным Советом Профессиональных Союзов и республиканскими советами профессиональных союзов). Ответственности в порядке подчиненности подлежат также все должностные лица, служащие по выборам.
Все остальные лица, работающие по найму, подлежат ответственности в порядке, установленном правилами внутреннего распорядка и приложенными к ним табелями взысканий.
Осуществлявшаяся в тот период коллективизация сельского хозяйства, обострение классовой борьбы в деревне с особой силой поставили вопрос об улучшении работы аппарата государственного управления, приспособлении его к решению задач коллективизации, усиления борьбы с бюрократизмом, укрепления социалистической законности.
Главное внимание в этот период Коммунистическая партия уделяет созданию надлежащих условий для проведения коллективизации, решительной борьбе с искривлениями линии партии в сельском хозяйстве.
7 декабря 1929 г. был образован Народный комиссариат земледелия СССР, имевший своей задачей руководство и координацию деятельности Наркомземов союзных республик.
В 1929—1930 гг. Партия и Правительство принимают ряд решений, обеспечивших успех социалистической перестройки сельского хозяйства. Сюда относятся постановление ЦК ВКП(б) от 5 января 1930 г. «О темпе коллективизации и о мерах помощи государства колхозному строительству», постановление ЦИК и СНК СССР от 1 февраля 1930 г. «О мероприятиях по укреплению социалистического переустройства сельского хозяйства в районах сплошной коллективизации и по борьбе с кулачеством» и др.87
Особенно важно отметить утверждение в марте 1930 г. Примерного устава сельскохозяйственной артели.88
Социалистическое переустройство сельского хозяйства проходило в обстановке острой классовой борьбы, ожесточенного сопротивления кулачества. В силу этого местным Советам и исполнительным комитетам были предоставлены широкие права для подавления кулачества, вплоть до конфискации их имущества и выселения из пределов соответствующей местности.
Параллельно с расширеним прав органов государственной власти на местах Партия и Правительство принимают необходимые меры по укреплению революционной законности и охране общественного порядка. Постановлением от 25 июня 1932 г. «О революционной законности» ЦИК и СНК обратили внимание всех местных органов государственной власти и государственного управления на то, что задача строжайшего соблюдения революционной законности в отношении колхозов и всей массы колхоз87 СЗ СССР, 1930, № 9, ст. 105.
88 См. СЗ СССР, 1930, № 24, ст. 255.
11 Зак. 825
161


ников является задачей, особо важной в условиях, когда большинство крестьян объединено в колхозы.89
Ввиду того, что вопросы укрепления общественного порядка приобрели первостепенную значимость в обстановке классовой борьбы, Советское государство издает ряд административных актов, регулирующих важные вопросы в этой области. Так, например, 30 марта 1931 г. ВЦИК и СНК РСФСР утвердили «Положение об издании местными исполнительными комитетами и Советами обязательных постановлений и о наложении за их нарушения взысканий в административном порядке».90 Это Положение подробно регламентировало права местных органов власти и управления в деле охраны общественного порядка на подведомственной территории.
Органом, непосредственно охранявшим общественный порядок и государственную безопасность, была Рабоче-крестьянская милиция, положение о которой было утверждено СНК СССР 25 мая 1931 г.91 Рабоче-крестьянская милиция наблюдала за проведением в жизнь законов и распоряжений центральных и местных органов власти, регулирующих революционный порядок и общественную безопасность, вела борьбу с преступностью, осуществляла охрану государственного и общественного имущества, а также безопасности граждан.
Немаловажное значение для укрепления общественного порядка в городах, на новостройках, в рабочих поселках и т. д. имело постановление ЦИК и СНК СССР от 27 декабря 1932 г. «Об установлении единой паспортной системы по Союзу ССР и обязательной прописки паспортов».92
Созванный в 1930 г. XVI съезд партии, отмечая успехи Советского государства, указывал, что СССР вошел в полосу гигантского развертывания социалистического строительства. Быстрыми темпами шло развитие промышленности, успешно осуществлялась коллективизация, значительно выросла численность рабочего класса и колхозного крестьянства.
Перед аппаратом государственного управления встали новые большие задачи в области дальнейшего всемерного развертывания тяжелой промышленности как основной базы социалистического строительства; развития и реконструкции транспорта, в первую очередь железнодорожного и водного; развития сельского хозяйства, легкой промышленности; форсирования экспорта и т. д. С такими серьезными задачами существовавшие органы государственного управления, руководившие, как правило, объединенными отраслями, справиться были уже не в состоянии. Начинается постепенный процесс разукрупнения управления наиболее важными отраслями хозяйства. Это был закономерный про- 89 См. СЗ СССР, 1932, № 5, ст. 298.
90 См. СУ РСФСР, 1931, № 17, ст. 186.
91 См. СЗ СССР, 1931, № 33, ст. 247.
92 См. СЗ СССР, 1932, № 84, ст. 516.
162


несс, обусловленный бурным ростом производства. Его начало следует отнести к 1930 г., когда Народный комиссариат внешней и внутренней торговли был разделен на два наркомата: Наркомат снабжения и Наркомат торговли. 30 января 1931 г. ЦИК и СНК СССР приняли постановление о выделении водного транспорта в самостоятельную отрасль, в связи с чем был образован общесоюзный Наркомат водного транспорта.
Вскоре последовала реорганизация центрального аппарата управления сельским хозяйством. Народный комиссариат земледелия был разделен на два наркомата — Наркомат земледелия и Наркомат совхозов. То же следует сказать и о заготовительном аппарате. Постановлением СНК СССР от 13 февраля 1932 г. образован Комитет по заготовкам сельскохозяйственных продуктов и т. д.
Однако наиболее значительные изменения произошли в центральном аппарате управления промышленностью. В 1932 г. был реорганизован Высший Совет Народного Хозяйства (ВСНХ), с честью выполнивший самую трудную и самую благородную задачу пролетарской диктатуры.93
ВСНХ своей деятельностью по развитию народного хозяйства подготовил почву для создания ряда отраслевых органов управления промышленностью—Народного комиссариата тяжелой промышленности, Народного комиссариата легкой промышленности и Народного комиссариата лесной промышленности. Аналогичным изменениям подверглись и СНХ союзных республик.
Вместе с этим со всей остротой вновь стал вопрос о ликвидации бюрократизма, волокиты, укрепления государственной дисциплины. XVI партийная конференция указала, что совершенствование государственного аппарата должно осуществляться, во- первых, путем улучшения проверки исполнения и, во-вторых, посредством тщательного подбора кадров, удаления из государственного аппарата чуждых элементов. Проведенная в 1929— 1930 гг. чистка аппарата позволила в значительной степени улучшить его работу.
В то же время партия учитывала, что борьба с бюрократическими извращениями в организации и деятельности аппарата государственного управления требует систематической, длительной работы и не может быть решена простым декретированием. Нужен был специальный орган с достаточным авторитетом, который не только занимался бы инспектированием, но, главным образом, контролировал исполнение решений центра, ибо, как указывал В. И. Ленин, проверка исполнения есть гвоздь всей организационной работы.
Таким органом первоначально была Комиссия исполнения при СНК СССР, образованная постановлением ЦИК и СНК 93 СЗ СССР, 1932, № 10, ст. 53; Постановлением ЦИК и СНК СССР Наркомат почт и телеграфов был переименован в Наркомат связи (СЗ СССР, 1932, № 5, ст. 32).
11*
163


СССР от 24 декабря 1930 г.94 с задачей систематической проверки фактического исполнения директив правительства и укрепления дисциплины во всех государственных и хозяйственных органах. Комиссия исполнения просуществовала до 1934 г. В соответствии с решениями XVII съезда партии она, постановлением ЦИК и СНК СССР от 11 февраля 1934 г.,95 была преобразована в Комиссию Советского Контроля при Правительстве СССР. Одновременно, этим же актом, были упразднены наркоматы Рабоче- крестьянской инспекции Союза ССР и союзных республик.
Завершение реконструктивного периода, освоение новой техники и широкое строительство новых предприятий и отраслей промышленности, техническое оснащение сельского хозяйства и подъем его продуктивности поставили со всей остротой вопрос о повышении качества организационно-практического руководства. Поэтому XVII съезд партии уделил большое внимание задаче повышения организационного руководства до уровня политического руководства.
Съезд констатировал, что, несмотря на проведенную большую работу в области улучшения аппарата государственного управления структура его организации и методы деятельности все еще не достигли уровня современных политических требований. Для аппарата государственного управления все еще были характерны канцелярско-бюрократические методы руководства, дача «общих» директив, слабость единоначалия и проверки исполнения, функциональная система построения центральных и местных органов, порождающая обезличку, безответственность и волокиту.
Организационный вопрос всегда был в центре внимания нашей партии и государства, но к концу реконструктивного периода, когда партия выработала задания по дальнейшему подъему хозяйства и культуры страны, организационный вопрос приобрел особое значение.
XVII съезд признал необходимой весьма глубокую, комплексную реорганизацию аппарата государственного управления.
1. Была ликвидирована функциональная система построения аппарата. Отныне аппарат государственного управления строится по производственно-отраслевой системе, при которой основными органами наркоматов стали главные производственные управления или производственно-территориальные главки, ответственные за работу в целом.
2. Съезд потребовал сокращения промежуточных звеньев между предприятием и наркоматом в интересах обеспечения оперативного, а не канцелярского руководства. «Во всей перестройке промышленности самое главное — это уменьшить количество 94 См. СЗ СССР, 1931, № 2, ст. 18. —В феврале 1931 г. ЦИК и СНК СССР предложили организовать Комиссии исполнения при СНК союзных республик, а в РСФСР — и при исполкомах краевых и областных Советов (СЗ СССР. 1931, № 9. ст. 100).
95 См. СЗ СССР, 1934, № 9, ст. 58.
164


звеньев в управлении. Вместо существующей и существовавшей четырехзвенной — установить трехзвенную систему, а еще лучше— двухзвенную, чего, например, в некоторых отраслях промышленности сейчас добились ликвидацией объединений и целого ряда трестов».96
3. Продолжая линию децентрализации оперативных функций, съезд указал на необходимость более четкого распределения обязанностей между центральными и местными органами, повышения роли республиканских и местных органов в руководстве местной промышленностью, сельским хозяйством и т. д.
4. В интересах усиления личной ответственности руководителей, укрепления единоначалия съезд постановил ликвидировать коллегии в наркоматах и заменить их советами наркоматов, обеспечив в них широкое представительство местных органов и предприятий. Одновременно было сокращено число заместителей у председателей СНК союзных республик и председателей краевых, областных и городских исполкомов.
5. Съезд установил строгую персональную ответственность руководителей всех органов государственного управления за состояние проверки исполнения директив Партии и Правительства, обязав их лично проверять исполнение директив соответствующих органов.
6. Серьезное значение съезд придавал вопросам активизации деятельности местных Советов и органов государственного управления, расширению сети секций Советов и депутатских групп на предприятиях, в селах, развертыванию шефства предприятий над госучреждениями и соцсовместительства.
Было признано целесообразным провести сокращение штатов всех советских бюджетных и хозрасчетных органов в 1934 г. примерно на 10—15% по сравнению со штатами на 1933 г., а также сократить существовавшие формы учета и отчетности во всех звеньях управления.
Такая коренная перестройка аппарата была обусловлена и подготовлена всем ходом предшествующего развития нашего общества. Страна вошла в полосу завершения строительства социализма, в силу чего аппарат государственного управления должен был решать задачи несравненно более сложные, чем ранее.
В осуществление решений XVII съезда партии был издан ряд важных нормативных актов, среди которых центральное место занимает постановление ЦИК и СНК СССР от 15 марта 1934 г. «Об организационных мероприятиях в области советского и хозяйственного строительства».97 Это постановление юридически закре96 XVII съезд Коммунистической партии большевиков. Стенографический отчет, 1934, стр. 536.
97 См. СЗ СССР, 1934, № 15, ст. 103. — Затем был принят ряд постановлений, регулирующих отдельные стороны работы аппарата. Например: постановление ЦИК и СНК СССР от 4 апреля 1934 г. «О реорганизации Наркомзема, республиканских и местных земельных органов» (СЗ СССР, 1934, № 18, ст. 140); постановление СНК СССР от 11 апреля 1934 г. «О со165


пило перестройку аппарата управления в точном соответствии с решениями съезда.
Анализ основных этапов истории строительства аппарата советского государственного управления до принятия Конституции СССР 1936 г. дает основание для следующих выводов.
Во-первых, создание, дальнейшее развитие и совершенствование аппарата советского государственного управления проходило под непосредственным руководством Коммунистической партии. Наша партия неустанно претворяла в жизнь выработанные В. И. Лениным основные принципы организации и деятельности советского государственного аппарата. По инициативе и под руководством Коммунистической партии аппарат государственного управления неоднократно подвергался перестройке, дальнейшему совершенствованию в соответствии с обстановкой в стране.
Во-вторых, аппарат государственного управления проделал огромную организационную работу по восстановлению и развитию народного хозяйства нашей страны, повышению материального и культурного уровня жизни трудящихся. На всех этапах своего развития аппарат государственного управления являлся одним из основных рычагов осуществления функций Советского социалистического государства, орудием построения социализма в СССР.
В-третьих, одним из важных средств создания аппарата советского государственного управления и перестройки его применительно к изменяющимся условиям было советское административное право. Административно-правовые нормы регулировали самые различные отрасли государственного управления, успешно содействовали их развитию по пути построения социализма.
РАЗВИТИЕ УЧЕНИЯ О ПРЕДМЕТЕ НАУКИ СОВЕТСКОГО АДМИНИСТРАТИВНОГО ПРАВА
1
Советское административное право как часть советского права, регулирующая отношения, складывающиеся в сфере советского государственного управления, зародилось вместе с последним в результате победы Великой Октябрьской социалистической революции. Уже многие из первых декретов Советского государства содержали нормы права, регулирующие новые, советские управленческие отношения.98 С первых дней существования Сокращении штатов народных комиссариатов и центральных учреждений Союза ССР» (СЗ СССР, 1934, № 20, ст. 157); постановление СНК СССР ог 27 апреля 1934 г. «О сокращении отчетности» (СЗ СССР, 1934, № 24, ст. 189) и др.
98 К ним, например, относились декреты «Об учреждении Совета Народных Комиссаров», «О земле», «Об армейских революционных комитетах», «О печати», «О расширении прав городских самоуправлений в продовольственном деле», «О правах городских самоуправлений в деле регулирования жилищного вопроса», «О рабочей милиции» (См. СУ РСФСР, 1917, № 1) и др.
166


ветского государства административное право служило могучим орудием осуществления его политических и экономических задач. Сфера административно-правового регулирования общественных отношений быстро росла и стала особенно широкой в годы гражданской . войны, что объяснялось внутренними и внешними условиями развития государства нового типа. Ожесточенная классовая борьба, хозяйственная разруха, лагерная обстановка гражданской войны выдвинули административно-правовое регулирование в числе правовых средств диктатуры рабочего класса на первый план. Нормы советского административного права, установленные органами власти Советского государства под руководством Коммунистической партии, так же как советское право в целом, выражали волю трудящихся.
Слом буржуазно-помещичьего государственного аппарата и создание нового, советского государственного аппарата, отмена норм дореволюционного эксплуататорского права .и установление новых, советских норм права определили необходимость возникновения и развития советской юридической науки, в частности науки советского административного права. Важнейшую черту этого процесса составляет борьба марксистско-ленинского учения о государстве и праве с буржуазными учениями о государстве и праве. Эта борьба нашла свое отражение в практике советского государственного строительства, а также в юридической научной и учебной литературе.
Социалистическая сущность советского государственного управления, его принципы и задачи, формы и методы разрабоганы В. И. Лениным в его многочисленных трудах. Главным в учении В. И. Ленина о советском государственном управлении является обоснование его социалистической, подлинно демократической природы и его коренного отличия от буржуазного государственного управления, определение активной созидательной роли управления в процессе социалистического преобразования общества, разработка вопросов руководящей роли Коммунистической партии и других принципов советского государственного управления, обоснование решающего значения организационной работы для выполнения задач Партии и Советского государства.
Активная разработка специальных вопросов науки советского административного права развернулась в первые годы нэпа. Осуществление задач новой экономической политики потребовало законодательного установления твердых норм, защищаемых в судебном порядке, сужения компетенции и круга деятельности ВЧК и ее реорганизации, Сфера административно-правового регулирования общественных отношений была значительно сужена за счет расширения гражданско-правового регулирования. В 1922 г. ВЦИК в числе других кодексов законов утвердил Гражданский кодекс РСФСР.
Одновременно с этим был издан ряд новых актов, регулирующих управленческие отношения в новых условиях развития Со187


ветского государства. К важнейшим из них следует отнести Положение о Советах губернских, уездных и заштатных городов и поселков городского типа; Положение об уездных съездах, Советах и их Исполнительных Комитетах; Положение о волостных съездах Советов и Волостных Исполнительных Комитетах; Положение о Сельских Советах, утвержденные ВЦИК 26 января 1922 г.;99 100 Положение о порядке издания обязательных постановлений и о наложении за их нарушение взысканий в административном порядке, утвержденное ВЦИК и СНК 27 июля 1922 г.; 109 Положение о губернских съездах Советов и губернских исполнительных комитетах, утвержденное ВЦИК 31 октября 1922 г.;101 Временные правила о службе в государственных учреждениях и предприятиях, утвержденные СНК РСФСР 21 декабря 1922 г.102 и ряд других актов.
Большую роль в развитии науки административного права сыграла разработка проекта Административного кодекса РСФСР, предпринятая в 1923 г. Наркоматом внутренних дел. Кодификация административного права предполагала определение его границ, круга регулируемых им общественных отношений.
В дискуссионных статьях о содержании проекта Административного кодекса, помещенных на страницах журнала «Власть Советов», по вопросу об объеме и границах советского административного права выявились весьма различные точки зрения.
Один из участников составления проекта Административного кодекса А. Колесников определял административное право РСФСР как «совокупность правовых норм, определяющих деятельность органов советской власти, направленную к охране существующего общественного строя посредством предупредительных и отчасти репрессивных мер, принимаемых в несудебном (административном) порядке.103
Противоположная точка зрения была (высказана Г. С. Гурви- чем. «В советский Административный кодекс, — писал он, — которому, чтобы не путать и самих себя буржуазной номенклатурой с толку не сбивать, следовало бы сразу присвоить название Кодекса Советского Управления, должен войти весь правовой материал, регулирующий управление во всех его отраслях и сторонах, как бы он многообразен и разнороден ни был, без всякого разграничения внутреннего и внешнего управления».104 * Не разделяя мнения Г. С. Гурвича о названии кодекса, его позицию в вопросе об объеме советского административного права в ос№ 10, ст.ст. 90, 91, 92, 93.
№ 48, ст. 603.
№ 72—73, ст. 907.
№ 1, ст. 8.
1922,
1922,
1922,
1923,
РСФСР, РСФСР, РСФСР, РСФСР,
СУ СУ СУ СУ
99 См.
100 См.
101 См.
102 См.
юз А. Колесников. Административное право РСФСР (К вопросу о содержании Административного кодекса). «Власть Советов», 1923, № 3, стр. 41.
104 Г. С. Г у р в и ч. К составлению административного кодекса. «Власть
Советов», 1923, № 3, стр. 27.
168


новном следует признать соответствующей классовой сущности и задачам советского государственного управления, которые принципиально отличаются от сущности и задач государственного управления в эксплуататорских государствах, в частности в буржуазном государстве.
Среди участников разработки проекта Административного кодекса РСФСР восторжествовала точка зрения, ограничивающая кодификацию этой отрасли советского права узкими рамками. Проект Кодекса, внесенный Наркомвнуделом в Совет Народных Комиссаров, содержал четыре части: 1) обеспечение революционной законности, 2) обязательные постановления и административные взыскания, 3) публичные права граждан и 4) охрана порядка и безопасности.
Мотивы обоснования содержания и структуры Кодекса были освещены А. М. Турубинером. Он писал: «Нормы, регулирующие хозяйственные функции Советского государства, не могут, конечно, объединяться с чисто административными и культурными в едином понятии административного права. Они должны, конечно, составить содержание хозяйственного права, охватывающего не только те, частноимущественные отношения, которые регулируются нашим Гражданским кодексом, но и отношения земельные, трудовые, а также деятельность трестов, синдикатов, акционерных обществ, кооперации и коммунальных органов (см. А. Г. Го й х б а р г. Хозяйственное право, т. 1, стр. 4—5 и М. А. Рейснер. Право). С другой стороны, поскольку мы не можем признать соответствующим советскому правопорядку единое понятие «внутреннего управления», в административное право не могут быть включены, хотя и занимают в некоторых частях смежное положение, нормы, регулирующие народное просвещение, здравоохранение и социальное обеспечение».105
«Основным звеном» административного права А. М. Туруби- нер считал группу норм, регулирующих охрану общественного порядка и безопасности (учет населения, передвижение населения, меры административного воздействия, административное наблюдение за торговлей, административные меры при стихийных бедствиях) .
К административному праву им относились также «нормы, регулирующие обеспечение социалистической законности»: нормы» регулирующие вопросы печати, союзов, собраний, культов и т. д„ и, наконец, нормы, регулирующие деятельность Наркомвнудела, его местных органов и милиции.
«Поскольку у нас существует, — писал А. М. Турубинер, — сверху донизу единая советская система, „местное управление’* должно быть включено не в административное право, а в государственное».106
106 А. Турубинер. Основные элементы советского административного права. «Административный вестник*, 1925, № 8, стр. 16.
!°б Там же. стр. 22.
169


Трудно уловить достаточно убедительный критерий, при помощи которого автор одни правовые нормы относил к советскому административному праву, другим же отказывал в этом. В результате этого «отбора» формировалась совокупность норм, не отражавшая ни подлинной сущности, ни полного объема советских управленческих отношений.
Проект Административного кодекса РСФСР, построенный в узких рамках порядка и безопасности, утвержден не был.
Различный подход к определению границ советского административного права выявился и в первых учебных пособиях по советскому административному праву.107 Так, например, В. Коба- левский писал: «Административное право есть совокупность норм, регулирующих государственную деятельность в области внутреннего управления и вытекающие из этой деятельности юридические отношения между властью и гражданами».108 Это определение относилось им к советскому административному праву. Оно затушевывало противоположность классовой сущности и целей буржуазного и советского права. Характеризуя административное право Советского государства, автор учебного пособия указывал, что ено «во многом отличается от административного права западноевропейских государств» (стр. 13), усматривая это отличие в том, что оно «является доминирующей отраслью права» (стр. 13), ив том, что «административное право советских республик знает многочисленные правовые нормы, своеобразные по характеру полномочий, предоставляемых ими органам, управления, своеобразный порядок деятельности этих органов и своеобразную их структуру. Административная организация в Советском государстве приспособлена не только для выполнения функций публичного властвования в чистом виде, но и для осуществления задач по организации государственной промышленности и торговли» (стр. 14).
Хотя эти указания обнаруживают некоторый отход автора от буржуазной науки административного права, все же они далеки от характеристики социалистической природы советского административного права, его задач в созидании нового общественного строя.
Следуя идеям западноевропейских административистов, В. Кобалевский ограничивает сферу действия советского административного права рамками так называемого внутреннего управления.
Автор «Очерков» признает необходимость «новых юридических конструкций в соответствии с духом правовых норм, подле107 См. В. Л. Кобалевский. Очерки советского административного права (Гос. изд. Украины, 1924); А. И. Елистратов. Административное право РСФСР (Л., 1925); А. Ф. Евтихиев. Основы советского административного права. (Юрид. изд. НКЮ УССР, Харьков, 1925).
108 В. Кобалевский. Очерки советского административного права, стр. 9
170


жащих нашему изучению» (стр. 28), однако в изложении вопросов он почти не отходит от конструкций западноевропейских и русских дореволюционных административистов, забывая о социалистическом содержании советского государственного управления и административного права.
А. Ф. Евтихиев в опубликованном в 1925 г. курсе лекций также исходит из определений науки административного права, имеющихся в западноевропейской юридической литературе. Он сводит их к двум типичным видам: 1) определения административного права как науки, изучающей правоотношения, существующие между управляющим государством и гражданами, и 2) определения административного права как науки, изучающей систему юридических принципов, которые регулируют деятельность государства, направленную на достижение его целей.
Признавая «более приемлемым» для советского административного права второй вид определений и относя к области государственного управления «в строгом смысле этого слова» деятельность государства, направленную исключительно на обеспечение безопасности и благосостояния, А. Ф. Евтихиев пишет: «Таким образом, для определения Советского административного права может быть предложена следующая формула: административным правом называется система юридических принципов, которые регулируют государственную деятельность, направленную на обеспечение безопасности и благосостояния, по преимуществу трудящихся в Советских Республиках».109
Это определение, во-первых, не отражает социалистическую сущность советского административного права и, во-вторых, смешивает право с юридическими принципами.
«Очерки» В. Л. Кобалевского и курс лекций А. Ф. Евтихиева получили в печати того времени резкую отрицательную оценку. Автор обзора литературы по административному праву после многочисленных примеров, иллюстрирующих методологическую и политическую ошибочность решений ими основных вопросов науки советского административного права, основательно указывает на «неуменье найти новую точку зрения, отвечающую нашей революционной эпохе и ее задачам пролетарского государства, которые нельзя втиснуть в старые лозунги и ходячие формулы».110
Таким образом, курс лекций А. Ф. Евтихиева, так же как учебное пособие В. Л. Кобалевского, не отвечал задачам, стоявшим перед наукой советского административного права.
В 1925 г. среди работ серии «Проблемы советского права» вышла в свет работа А. И. Елистратова «Административное право РСФСР». Опираясь на положения В. И. Ленина о сущности советской власти, А. И. Елистратов в начале своей работы ука109 А. Ф. Евтихиев. Основы советского административного права, стр. 6.
110 Е. П. Обзор литературы по административному праву. «Революция права», 1927, № 3, стр. 176.
17!


зывает, что «этой сущностью Советской власти совершенно исключается, как чуждый, несовместимый с нею элемент, то административное право, которое определяет отношения государственной власти к гражданам в буржуазных государствах».111
Однако содержание этой книги убеждает в том, что ее автор, так же как авторы предыдущих учебных пособий, ставил советскому административному праву узкие рамки. Поэтому в книге дана история лишь некоторых институтов советского административного права.
Советское административное право А. И. Елистратов определял как «противоположную по своим задачам, формам и методам созидания одноименным построениям капиталистической марки систему регулирования внутренней жизни советских коллективов в переживаемую нами переходную эпоху» (стр. 6). Это определение отражает неправильные взгляды автора на соотношение интересов личности и общества в условиях советского строя. В этом вопросе он ошибочно исходил из того, что «социалистический уклад имеет своим стержнем не индивида с его воображаемыми правами к государству, а коллектив».112
Как известно, марксизму-ленинизму и практике социалистического строительства чуждо противопоставление интересов личности и государства. Именно социалистический уклад обеспечивает их гармоническое сочетание, предоставляет широкие возможности всестороннего развития личности.
Критикуемое определение советского административного права вместе с тем лишено правовой специфики. В систему регулирования советских социалистических общественных отношений входит не только право, но и социалистическая нравственность, а также нормы, устанавливаемые общественными (партийными, профсоюзными, комсомольскими, кооперативными и др.) организациями.
Это определение административного права страдает также безбрежной широтой и расплывчатостью. Оно даже приблизительно не отражает границ административного права.
Однако вопреки такому широкому определению административного права, в книге А. И. Елистратова был освещен узкий круг вопросов, преимущественно связанных с управленческими мерами охраны порядка и безопасности. Да и система изложения материала в книге, так же как в «Очерках» В. Л. Кобалевского и учебном пособии А. Ф. Евтихиева. еще только складывалась. Она, как справедливо отмечал А. Н. Одарченко, носила характер «переходный и условный».1,3 Но и при всем этом книга А. И. Ели111 А. И. Елистратов. Административное право РСФСР. Л., 1925, стр. 5.
112 А. И. Елистратов. Об административном кодексе. «Власть Советов», 1923. № 3, стр. 30.
1,3 А. Н. Одарченко. Проблема систематики административного права. «Право и жизнь», 1926, кн. 4—5, стр. 66.
172


стратова, представляя первую попытку исторических очерков и систематического изложения отдельных групп норм советского административного права, сыграла известную положительную роль в развитии этой отрасли советской юридической науки.
А. И. Елистратов отмечал, что он не включил в книгу «вопросы научной организации госаппарата» и вопросы «права социальной культуры» (народного здравоохранения, народного просвещения, социального страхования), полагая, что они должны составить «предмет двух особых научных отраслей, теснейшим образом связанных с административным правом» (стр. 10).
Эти позиции административистов поддерживались авторами работ по теории государства и права. Так, Ю. Мазуренко писал: «Все вопросы, касающиеся „государственного имущества”, относятся к хозяйственному праву, точно так же, как вопросы просвещения, охраны здоровья, труда и проч. — к праву воспитательнопросветительному. К административному праву в нашем праве должна относиться лишь область внутренней охраны страны, т. е. органы охраны и административного управления, их структура, компетенция и т. д.».114
Важной вехой в развитии науки советского административного права и улучшении практики советского государственного управления было создание Административного кодекса УССР. Разработанный 14 марта 1927 г., проект Кодекса был обсужден на заседании государственно-административной секции Харьковского юридического общества.
А. Ф. Евтихиев в докладе о проекте Кодекса констатировал, что «в основу определения материала этого кодекса положено два принципа: 1) сосредоточить в нем нормы, определяющие деятельность в области, отнесенной к компетенции административного отдела НКВД; 2) сосредоточить в нем нормы, определяющие общую деятельность всех административных органов».115 116
Кодекс был утвержден 12 октября 1927 г. постановлением Всеукраинского Центрального Исполнительного Комитета и введен в действие с 1 января 1928 г.
Кодекс имеет пятнадцать разделов:
I. Общие положения.
II. Административные акты.
III. Меры административного воздействия.
IV. Иные административные меры принудительного характера.
V. Трудовая повинность по предупреждению стихийных
бедствий и по борьбе с ними.
VI. Обязанности населения по охране общественного порядка.
114 Ю. Мазуренко. Система права переходного периода. Изд. НКЮ
УССР, 1925, Харьков, стр. 33—34.
116 Вестник советской юстиции (журн. НКЮ и Юридического общества УССР), 1927, № 9—10, стр. 351.
173


VII. Гражданство УССР, порядок его приобретения и утраты.
VIII. Регистрация и учет движения населения.
IX. Общества, союзы, клубы, съезды и собрания.
X. Правила о культах.
XI. Публичные зрелища, увеселения и игры.
XII. Пользование государственным флагом УССР и печатями.
XIII. Надзор административных органов в области промышленности.
XIV. Надзор административных органов в области’Торговли:
XV. Порядок обжалования действий административных органов.
Как это видно из приведенного перечня, Административный кодекс УССР 1927 г. явился официальным выражением тех взглядов на предмет советского административного права, которые были в то время наиболее распространенными. Кодекс охватывал лишь небольшую часть административно-правовых норм, действовавших в Украинской ССР. Но и эта, лишь частичная, кодификация советского административного права имела серьезное положительное значение. Путем кодификации было достигнуто объединение известной части административно-правовых норм, находившихся в многочисленных актах органов власти республики, и вместе с тем произведена переработка и осуществлено дополнение некоторой части административного права в соответствии с изменившимися условиями развития республики. Это помогало делу обеспечения социалистической законности в управлении.
Развертывание социалистической реконструкции народного хозяйства означало широкое развитие хозяйственно-организаторской и культурно-воспитательной функции Советского государства. Осуществление задач хозяйственного и культурного строительства, намеченных в решениях партийных съездов и конференций, вызвало дальнейшее развитие и совершенствование советской государственной системы и советского права, в частности советского государственного управления и советского административного права. К этому времени относится разработка и утверждение общесоюзных и республиканских актов правового регулирования хозяйственной, культурной и административно-политической деятельности Советского государства.
Все это определило дальнейшее развитие советской юридической науки, в частности науки советского административного права.
Советская юридическая литература пополнилась рядом новых книг и статей, посвященных отдельным вопросам советского государственного управления и советского административного права. Большое значение для практики управления имело издание сборников административного законодательства.116 116
116 Так, например, в 1925 г. вышел в свет Сборник постановлений, инструкций, циркуляров центральных органов УССР по административной дея174


Развитие хозяйственной и культурной деятельности Советского государства вызвало тенденцию к расширению предмета науки советского административного права и к включению в учебные пособия ряда новых вопросов, достававшихся ранее за их пределами.
В опубликованной в 1927 г. коллективной работе «Основы советского права», под редакцией Д. А. Магеровскогох117 в разделе «Административное право», написанном А. И. Елистратовым, наряду с вопросами, освещавшимися в его учебном пособии 1925 г., освещены также вопросы организации и деятельности городских и сельских Советов, местных съездов Советов и исполкомов, коммунального строительства и жилищного права, здравоохранения, народного просвещения. Важно отметить, что тогда изучение организации и деятельности съездов Советов, ЦИКов, Президиумов ЦИКов, Совнаркомов и наркоматов СССР союзных и автономных республик относилось к предмету науки советского государственного права, а изучение организации и деятельности местных съездов* Советов, городских и сельских Советов, местных исполкомов, их отделов и управлений входило в предмет науки советского административного права.
Тенденция к расширению предмета науки советского административного права получила свое дальнейшее развитие в учебном пособии А. И. Елистратова, изданном в 1929 г., когда страна приступила к выполнению первого пятилетнего плана развития народного хозяйства.
«Наука советского административного права, — пишет А. И. Елистратов, — должна изучать советскую систему управления в ее историческом развитии и в сопоставлении ее с административными системами буржуазных стран».118 Он критикует тенденцию строить административное право на узкой базе одного «административного управления», признавая, что «при таком сужении базы административное право превращалось в своего рода милицейское право”» (стр. 34), и выдвигает перед наукой советского административного права задачу изучать «общие проблемы, советского управления, которые можно правильно охватить лишь при подходе к ним не со стороны той или иной отдельной отрасли управления, а со стороны всего управления в целом» (стр. 34).
К числу проблем науки советского административного права «в смысле общего учения о советском управлении» он относил: «1. Проблемы административной организации в смысле оргательности (Изд. НКВД УССР. Харьков). В 1927 г. был издан «Сборник действующих на территории РСФСР административных законов» (Юрид. изд. НКЮ РСФСР, М.) и др.
117 В этой работе освещались основы государственного, административного, Финансового, хозяйственного, трудового, земельного, брачного и семейного, уголовного, а также судебного права. Этот перечень дает представление о системе отраслей советской юридической науки в то время.
118 А. И. Елистратов. Административное право. Госиздат, 1929, стр. 5.
175


низации личных и вещных элементов государственного управления — людского состава и материальной базы.
2. Формы административной деятельности.
3. Формы взаимоотношений органов управления с гражданами.
4. Методы проверки администрацией работы и улучшения госаппарата» (стр. 35).
Однако в данном учебном пособии, как указывает его автор, этот круг вопросов не был охвачен полностью. Проблема административной организации ограничена вопросами ее людского состава (вопросы управления хозяйством входили в область хозяйственного права), в пособии освещались не все, а только правовые формы административной деятельности и взаимоотношений органов управления с гражданами. Названные проблемы составляли общую часть учебного пособия. В его особенную часть были включены вопросы об административных мерах по охране порядка, безопасности и народного здравоохранения, вопросы борьбы «с общественными аномалиями» (алкоголизмом, беспризорностью, хулиганством и др.), вопросы управления культурными учреждениями местного значения и вопросы управления в области социального обеспечения. Деление курса на общую и особенную часть было проведено впервые и означало новый шаг вперед в развитии науки советского административного права.
А. И. Елистратов по-прежнему оставался сторонником выделения «права социальной культуры» -в особую научную отрасль и в особый предмет университетского преподавания.
«Пока, однако, этого не произошло, — писал он, — правовые проблемы из области социальной культуры должны временно находить хотя бы и ограниченную проработку в особенной части административного права» (стр. 36). Он считал также, что «изучение органов советской власти (центральных и местных) относится к области госправа», но так как вопросы местного советского управления не находили своего отражения в пособиях по государственному праву, то «по чисто педагогическим соображениям» они были им включены в пособие по административному праву.
В 1929 г. также вышла из печати работа В. Кобалевского «Советское административное право», в основном представляющая собой расширенный и снабженный новым законодательным материалом вариант его «Очерков советского административного права», изданных в 1924 г.
Повторяя в новой книге ранее им сформулированное определение административного права, В. Кобалевский сопровождает его определением понятия управления как подзаконной государственной деятельности, направленной на осуществление задач, которые ставит перед государственными органами правовая система данного государства.119
119 См. В. Кобалевский. Советское административное право, Изц. НКЮ УССР, Харьков, 1929, стр. 3.
176


Определяя понятие «внутреннего управления», лежащего в основе его определения административного права, автор присоединяется к точке зрения немецких и русских дореволюционных административистов, исключавших из понятия внутреннего управления финансовое и военное управление.
Вместе с тем он также критикует стремление «свести понятие административного права к системе принудительных полномочий, т. е. к совокупности норм, известных на Западе под названием права полицейского» (стр. 5).
Основной методологический порок приведенных определений В. Кобалевского состоит в том, что они рассчитаны на административное право и управление буржуазных стран и на противоположные им по своей классовой сущности советское административное право и управление.
Материал книги автор делит на три части: общую, особенную и процессуальную. К первой он относит вопросы административной деятельности и административно-правового отношения, вопросы о субъектах публичного (административного) права, о субъективных публичных правах и обязанностях в административном праве, об объекте административно-правового отношения и об административном действии. Ко второй — вопросы о полномочиях административной власти по охране революционного порядка и общественного спокойствия, публичного вещного права и права публичных служб. К третьей — вопросы охраны революционной законности.
Краткий обзор литературы по советскому административному праву, изданной до 1930 г. по вопросу о предмете этой отрасли советской юридической науки, позволяет прийти к следующим выводам:
1. В вопросе о предмете науки советского административного права в тот период ее развития наиболее распространенной была точка зрения, ограничивающая его рамками охраны порядка и безопасности. В ходе развития советского общества и советской юридической науки эта точка зрения постепенно уступала место новой, распространявшей сферу действия советского административного права на советское государственное управление в целом.
Соотношение предмета науки советского административного права с предметами изучения других советских отраслевых юридических наук менялось. Круг вопросов, изучаемых этой отраслью советской юридической науки, постепенно расширялся за счет включения в него вопросов организации и деятельности местных органов управления, вопросов управления некоторыми отраслями народного хозяйства и социально-культурного строительства. Однако этот процесс шел медленно и был тогда еще далек от своего завершения.
2. Наиболее существенными отклонениями от действительных пределов предмета науки советского административного права были: а) отнесение вопросов управления хозяйством к «науке 12 Зак. 825
177


хозяйственного права» и б) отграничение предмета науки административного права от предмета науки государственного права по горизонтальному принципу (отнесение вопросов организации и деятельности органов управления СССР, союзных и автономных республик к объектам изучения науки государственного права и отнесение вопросов организации и деятельности местных съездов Советов, сельских и городских Советов к объектам изучения науки административного права). То и другое мешало созданию стройной, логически выдержанной системы науки советского административного права, соответствующей сущности и задачам советского государственного управления.
2
В 1930—1931 гг. специальная разработка вопросов науки советского административного права была свернута, а преподавание ее в юридических учебных заведениях было прекращено, что явилось результатом распространения политически и теоретически порочной «идеи» отмирания права в процессе строительства социализма, разделявшейся в то время многими юристами в нашей стране. Эта «идея» получила свое отражение и в учебных пособиях по советскому административному праву. Так, А. И. Елистратов писал, что «по мере того, как побеждается стихия (частный рынок,—Дет.), теряют свое значение правовое регулирование и само право. Зато с ростом социалистических элементов нашего хозяйства все более усиливается и укрепляется роль организационно-планового начала в советском управлении и строительстве».120 Из недопустимого противопоставления организационно-планового начала правовому регулированию автор пришел к выводу о том, что «понятие управления вообще не является правовой категорией. Советское же управление обращено своей административно-правовой стороной к прошлому. Его будущее— не в традиционных методах административного воздействия, а в осуществлении организационно-планового начала в общественном строительстве».121
Эти прогнозы, как известно, не сбылись. Успехи социалистического строительства обусловливали дальнейший рост значения правового регулирования советских общественных отношений. Роль советского права, в частности советского административного права как одного из орудий строительства нового общественного строя продолжала возрастать, что полностью соответствовало марксистско-ленинскому учению о государстве и праве диктатуры рабочего класса.
Ошибки, допущенные на правовом фронте, были впоследствии вскрыты, и одновременно с этим начался процесс их исправления. Вместе с ним начался новый этап в развитии науки советского административного права.
120 А. И. Елистратов. Административное право, стр. 24.
121 Там же, стр. 36.
178


РАЗДЕЛ IV
ГРАЖДАНСКОЕ ПРАВО
История советского гражданского права достаточно широко освещена в литературе — как в учебниках, так и в монографических работах, — чтобы имелась надобность повторного исследования этой темы. Речь могла бы идти лишь о дополнении опубликованных литературных источников очерком основных моментов, характеризующих развитие гражданско-правового законодательства на современном этапе. Но это и с большим правом и с большим успехом могли бы сделать авторы, посвятившие вопросам истории советского гражданского права использованную и при написании данной работы специальную монографию.1
Мы ставим перед собой более скромную задачу — охарактеризовать главные тенденции развития основных институтов советского гражданского права — гражданской правосубъектности, права собственности и договорного права. Причем даже и эти институты не могут быть рассмотрены нами во всех деталях, необходимых и обязательных для исчерпывающего историко-правового исследования. Но в этом и нет нужды, с точки зрения задач, разрешаемых в настоящей работе. Поэтому мы ограничимся в дальнейшем преимущественно основополагающими законодательными актами, наиболее важными для освещения соответствующих вопросов. Кроме того, представляется целесообразным, уже в порядке восполнения имеющихся литературных источников, наряду и параллельно с развитием гражданско-правового законодательства осветить также важнейшие положения, характеризующие развитие науки советского гражданского права.
Вм^зте с тем необходимо предупредить читателя относительно общей системы изложения материала. В законодательстве, учебниках и учебных пособиях по гражданскому праву вопрос 1 См. Д. М. Генкин, И. Б. Новицкий, Н. В. Рабинович. История советского гражданского права (1917—1947). Юриздат, 1949 См. также исторические очерки А. В. Венедиктова» помещенные в Ученых записках ЛГУ № 187 (1955 г.) и № 201 (1955 г.).
12*
179


о правосубъектности рассматривается ранее, чем вопросы права собственности и договорного права. В историческом же очерке подобная последовательность неосуществима, так как невозможно понять тенденции развития норм о правосубъектности или норм договорного права, не изучив предварительно законодательства о праве собственности. Поэтому мы вначале рассмотрим проблему права собственности, а затем перейдем к институтам правосубъектности и договорного права, предпослав этим разделам главу об общих положениях, являющихся, на наш взгляд, важнейшими и решающими для характеристики истории советского гражданского права в целом.
ОБЩИЕ ПОЛОЖЕНИЯ
Советское гражданское право прошло многогранный путь развития — от момента его возникновения и становления в первые годы после победы Великой Октябрьской социалистической революции до его нынешнего состояния как гражданского права (траны победившего социализма и строящегося коммунизма. Несмотря, однако, на весьма существенные изменения, происшедшие в его содержании за истекшие сорок лет, ряд коренных положений и принципов свойствен советскому гражданскому праву на всех этапах его развития в силу самой его природы, предопределяемой характером и сущностью социалистической революции, характером и сущностью государства диктатуры пролетариата. В ходе истории эти положения и принципы развиваются и укрепляются, меняются формы их выражения, методы их осуществления. Однако самые принципы остаются и сохраняются в качестве основных начал, на которых зиждется гражданско- правовое законодательство в СССР.
1. Советское гражданское право на всех этапах его исторического развития было и остается социалистическим гражданским правом. Если в современных условиях социалистическая природа советского гражданского права вытекает из факта победы социализма в нашей стране, то его социалистическая сущность в переходный период от капитализма к социализму предопределялась тем, что, во-первых, оно опиралось на социалистический уклад хозяйства как ведущий экономический уклад переходного периода от капитализма к социализму; во-вторых, в нем получала свое выражение воля рабочего класса и всех трудящихся города и деревни, устремленная и направленная на построение социализма-коммунизма; в-третьих, допуская в известных пределах существование частнокапиталистической собственности, его нормы исходили из задачи ограничения и постепенного вытеснения последней, в целях ее дальнейшей ликвидации, в целях утверждения безраздельного господства социалистической системы хозяйства и социалистической собственности на орудия и средства производства.
180


В явном противоречии с этими бесспорными положениями находились рассуждения тех авторов, которые утверждали, что право — это всего лишь форма, безразлично относящаяся к своему содержанию, «безликий инструментарий», неизменно служащий тому, кто им владеет, независимо от целей его использования, и что поэтому советская власть не создает какого-либо нового права, а воспринимает уже готовые, ранее сложившиеся (т. е., иными словами, буржуазные) юридические формы.
Еще дальше в том же направлении шли находившиеся за границей белоэмигрантские юристы сменовеховского толка. Грубо извращая природу новой экономической политики, считая ее политикой реставрации капитализма, они пытались и государственные предприятия квалифицировать как предприятия капиталистические, а их самостоятельное участие в гражданском обороте рассматривать под углом зрения частной автономии, ко- торую-де надлежит тщательно оберегать от «вмешательства» со стороны государства при помощи норм гражданского права. Поскольку же, с их точки зрения, никакого иного, кроме буржуазного, гражданского права не существует, то к его рецепции, по их мнению, и была вынуждена прибегнуть советская власть одновременно с якобы проведенной ею реставрацией капиталистических порядков в области экономики.
При этом полностью игнорируется то обстоятельство, что советское гражданское право возникает задолго до нэпа, в первые годы или даже месяцы после победы Октябрьской революции, когда создается и формируется ряд его институтов, прежде всего такой важнейший институт, как право государственной социалистической собственности. Огромное влияние, оказанное проведением нэпа на развитие гражданско-правового законодательства, особенно его обязательственно-правовых институтов, было обусловлено природой нэпа как подлинно пролетарской, социалистической политики, рассчитанной на победу социализма над капитализмом, несмотря на то, что к участию в экономике были временно и в ограниченных пределах допущены частнокапиталистические элементы.
В связи с этим в нормах гражданского права получал отражение и закрепление тот факт, что командные хозяйственные высоты сосредоточиваются в руках социалистического государства и составляют его исключительную собственность (см. ст.ст. 21, 22, 53 ГК РСФСР). В нормах гражданского права получал отражение и закрепление также и тот факт, что частнопредпринимательская деятельность может осуществляться только в определенных, строго ограниченных, законом предусмотренных рамках (см. ст.ст. 5, 20, 55 ГК РСФСР). Вместе с тем, в нормах гражданского права получал отражение и закрепление тот факт, что расширение сферы гражданского оборота в условиях нэпа происходило не только за счет частнокапиталистических 181


элементов, а в первую очередь в связи с включением в нее переведенных на хозрасчет государственных хозяйственных органов, наделенных правами юридического лица (см. ст. 19 ГК РСФСР), а также и кооперативных организаций, которым был к тому же обеспечен ряд преимуществ в законодательном порядке (см., например, ст. 57 ГК РСФСР).
Дальнейшее развитие этих правоположений шло, как известно, по пути полной ликвидации частнокапиталистической собственности, а утверждение в СССР безраздельного господства социалистической системы хозяйства означало превращение социализма из программного лозунга в реальный факт общественной жизни. Победе социализма в значительной мере способствовало советское гражданское право как право социалистическое и по форме и по содержанию, как право, созданное социалистическим государством диктатуры пролетариата.
2. Советское гражданское право на всех этапах его исторического развития исходило и исходит из принципа равноправия и полноправия трудящихся. В современных условиях, в условиях полной и окончательной ликвидации эксплуататорских классов, принцип полноправия и равноправия, гарантированный экономическим и политическим строем нашего общества, применяется в равной мере и в одинаковом объеме ко всем гражданам, наделенным в то же время и определенными обязанностями, которые они выполняют как в общественных, так и в своих личных интересах. В условиях же переходного периода от капитализма к социализму действие указанного принципа выражалось в том, что, во-первых, он применялся только по отношению к трудящимся, наряду и одновременно с ограничениями, установленными для частных предпринимателей; во-вторых, его провозглашение пред: полагало тогда проведение целого ряда экономических и социально-культурных преобразований, призванных обеспечить подлинное равенство граждан, независимо от их имущественного положения, пола, национальной или расовой принадлежности; в-третьих, в целях охраны прав, предоставленных трудящимся, от попыток их ущемления и узурпации со стороны частнокапиталистических элементов надлежало провести определенные законодательные мероприятия, гарантировавшие незыблемость и неприкосновенность этих прав.
К числу таких законодательных мероприятий, в частности, относились ст. 33 ГК РСФСР, признававшая недействительными кабальные договоры и устанавливавшая ответственность за их заключение, и, в конечном счете, ст. 1 ГК РСФСР, которая, отказывая в защите гражданских прав, используемых «в противоречие с их социально-хозяйственным назначением», была направлена своим острием против остатков свергнутых эксплуататорских классов, в первую очередь против их попыток выйти за строгие пределы и рамки, установленные для них законодательством восстановительного периода.
182


Этого очевидного факта не могли, однако, понять и усвоить те авторы, которые, перенося на советскую почву пресловутую «теорию социальных функций», пытались в свое время применить ее к «объяснению» правовых явлений, складывавшихся и развивавшихся в нашей стране. Перефразируя, с одной стороны, известное положение Маркса, относившееся к религии, они провозгласили лозунг «Право — опиум для народа», стремясь доказать таким способом, что право несовместимо с самою сущностью государства диктатуры пролетариата. С другой же стороны, неправильно толкуя указание ст. 1 ГК РСФСР на то, что «гражданские права охраняются законом за исключением тех случаев, когда они осуществляются в противоречии с их социально-хозяйственным назначением», те же авторы заявляли, что в условиях диктатуры пролетариата происходит ликвидация каких бы то ни было гражданских прав и замена их обязанностями или функциями, которые каждый индивид выполняет в интересах общества, или, как говорили они, ссылаясь на текст ст. 4 ГК РСФСР, в целях развития производительных сил страны. В соответствии с такого рода теоретическими построениями делались и определенные практические выводы. Отрицая правосубъектность трудящихся и объявляя их носителями одних лишь обязанностей, некоторые сторонники теории социальных функций под тем же углом зрения рассматривали кулацкие и иные частнокапиталистические хозяйства, приписывая также и им выполнение определенных «социальных функций» в интересах общества, в интересах развития производительных сил страны.
В действительности, однако, победа пролетарской революции, сломавшей старую буржуазно-помещичью государственную машину царского самодержавия и Временного правительства, вовсе не означала ликвидации всякого права вообще, а, наоборот, открыла эру строительства новой, социалистической государственности, эру созидания новой политической и юридической надстройки как важнейшего средства организации и укрепления нового, социалистического экономического базиса. При этом одна из особенностей вновь создававшегося социалистического права заключалась в том, что его классовая сущность и общественное назначение прямо и непосредственно фиксируются в его нормах, в отличие от права буржуазного, прикрывающегося внешней видимостью надклассовости и социальной беспристрастности.
Вследствие этого гражданско-правовое законодательство включало в себя прямое указание на то, что оно обеспечивает охрану не всяких, а лишь таких гражданских прав, которые осуществляются сообразно с их экономическим содержанием и общественным назначением (см. ст. 1 ГК РСФСР), хотя, само собой разумеется, что при этом имелось в виду не превращение правомочия в «социальную функцию», а точное выявление его подлинного содержания, приведение его в полное соответствие с волею* 183


и интересами пролетарского государства. Вследствие этого гражданско-правовое законодательство включало в себя прямое указание также и на то, что наделение гражданской правоспособностью осуществляется им в интересах развития производительных сил страны (см. ст. 4 ГК РСФСР) , хотя, само собой разумеется, что при этом имелось в виду не вообще, а лишь такое развитие производительных сил, которое обеспечило впоследствии полную ликвидацию кулацких и иных частнокапиталистических хозяйств, полную победу социализма над капитализмом. Вместе с тем, учитывая экономические и социальные особенности переходного периода, гражданско-правовое законодательство включало в себя прямое указание на то, что права, предоставленные трудящимся, оно будет всячески оберегать от каких бы то ни было посягательств со стороны свергнутых классов (см., например, ст. 33 ГК РСФСР), хотя здесь уже совершенно очевидно, что речь шла именно об охране прав, а не о замене их обязанностями, не о превращении их в социальные функции.
С ликвидацией частной собственности и частнокапиталистических элементов отпала надобность как в установленных для последних специальных законодательных ограничениях, так и в особых мерах охраны от посягательств с их стороны на права и интересы трудящихся. В то же время теперь появляется возможность всестороннего — экономического, морально-политического и юридического — обеспечения реальной осуществимости прав и обязанностей, предоставленных советским гражданам или возложенных на них. История Советского государства шла, таким образом, не по пути отмены гражданских прав и замены их «соци- U альными функциями», а по линии всемерного расширения прав советских граждан, по линии их укрепления и дальнейшего развития. При этом сохраняют свое значение общие установки правил как ст. 4, так и ст. 1 ГК РСФСР, приобретающие, однако, в современных условиях новое конкретное выражение. Наделение гражданской правоспособностью советских граждан в полной мере служит теперь целям максимального удовлетворения постоянно растущих материальных и культурных потребностей всего общества. Осуществление же гражданских прав основывается на правильном, гармоническом сочетании личных и общественных интересов при социализме.
3. Советское гражданское право на всех этапах его исторического развития учитывало и учитывает плановый характер ведения хозяйства в социалистическом государстве. В современных условиях, когда всеохватывающее значение социалистической экономики обеспечивает полный простор для действия закона планомерного, пропорционального развития народного хозяйства, акты планирования и регулирования играют решающую роль в установлении основной массы гражданских правоотношений, а именно —- договорных отношений между социалистическими организациями. Поскольку, однако, вне планового руко184


водства вообще неосуществимо ведение хозяйства на базе социалистической собственности, то одновременно с ее возникновением появляется возможность ши необходимость государственного планирования, что находит свое отражение уже в первых декретах советской власти. Так, в постановлении ВЦИК от 14 декабря 1917 г. о национализации банков2 прямо указывалось, что объявление банкового дела государственной монополией проводится «в интересах правильной организации народного хозяйства. ..» В принятой VIII съездом в марте 1919 г. программе партии формулируется «.. .как одна из коренных задач — максимальное объединение всей хозяйственной деятельности страны по одному общегосударственному плану...»3 Вскоре после этого, 21 февраля 1920 г., создается государственная комиссия по электрификации России, результатом работ которой явился план ГОЭЛРО — первый единый народнохозяйственный план Советской республики. Идея планирования проводится также и в некоторых специальных законодательных актах. Так, декрет СНК от 28 февраля 1921 г.4 установил обязательность ежегодного утверждения строительного плана с тем, чтобы работы, не включенные в план, могли осуществляться только по особому разрешению Совнаркома. С переходом к новой экономической политике, когда государственные хозорганы переводятся на хозяйственный расчет, еще большее значение приобретает планирование их производственно-хозяйственной деятельности, подчинившее самый принцип хозрасчета централизованным заданиям, установленным государством. Поэтому ст. 2 утвержденного ЦИК и СНК СССР 27 июня 1927 г. Положения о государственных промышленных трестах,5 говоря об их хозрасчетное™ и гражданской правосубъектности, подчеркивает в то же время, что тресты состоят в ведении указанного в Уставе учреждения и действуют «.. .в соответствии с плановыми заданиями, утвержденными упомянутым учреждением». Впоследствии принцип сочетания плана, хозрасчета и договора получает дальнейшее развитие, воплотившись в конечном счете в те организационно-правовые формы, которые отражены и закреплены в действующем законодательстве.
Таким образом, объективные факты, характеризующие развитие советского гражданского права, свидетельствуют о том, что это развитие шло по пути все более широкой и тесной увязки актов планирования и регулирования социалистического народного хозяйства с гражданско-правовыми формами их реализации. Этот объективный процесс не всегда, однако, находил ✓
2 СУ РСФСР, 1917, № 10, ст. 150.
3 КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. Изд. 7-е, ч. I. Госполитиздат, 1954, стр. 421.
* СУ РСФСР, 1921, № 17. ст. 105.
5 СЗ СССР, 1927, № 39, ст. 392.
185


должное и правильное отражение в гражданско-правовой литературе.
Так, сторонники теории двухсекторного права, находясь под влиянием впоследствии разоблаченной партией концепции «двух регуляторов», а также ориентируясь на тот чисто внешний по своему значению факт, что Гражданский кодекс полностью не исчерпывает советского гражданского права и что большое число гражданско-правовых норм, регулирующих отношения между социалистическими организациями, находится за его пределами, приходили к выводу о существовании у нас двух правовых секторов — хозяйственно-административного и гражданского права. При этом гражданское право рассматривалось имп как выражение лишь одной стороны нэпа (здесь, говорили они, господствует конкуренция, осуществляется свобода торговли, применяется купля-продажа), тогда как хозяйственно-административному праву они отводили роль регулятора плановых хозяйственных связей (здесь, по их мнению, устранена конкуренция и свобода торговли, а купля-продажа заменена «социалистическим продуктообменом»). Сответственно этому предлагалось единый Гражданский кодекс заменить двумя самостоятельными законами: основами гражданского права и хозяйственно-административным кодексом.
Эти суждения были подвергнуты критике сторонниками другой теории — теории хозяйственного права, которые, не соглашаясь с противопоставлением гражданского права праву хозяйственному, выдвинули идею единого хозяйственного права. Однако в пределах последнего те же авторы различали собственно хозяйственное право, регулирующее отношения, которые возникают на базе социалистической собственности, и гражданское право, которое регулирует отношения, связанные с собственностью индивидуальной. Что же касается практических выводов, вытекающих из этой теории, то достаточно сказать, что, по мнению ее сторонников, хозяйственное право должно было объединить в себе наряду с гражданско-правовыми также и нормы, определяющие организацию хозяйства, планирование и т. п., а гражданам как субъектам права отводилось место под наименованием «частные лица» в разделе, который назывался «Организационная структура народного хозяйства СССР».
Между тем характер нашей экономики переходного периода, как и содержание современного ему гражданско-правового законодательства, не создавал и реальной почвы ни для двухсекторной теории, ни для теории хозяйственного права, по крайней мере в том виде, в каком она тогда формулировалась.6 Экономи6 На это последнее обстоятельство надлежит обратить особое внимание, потому что, как известно, идея хозяйственного права вновь получила распространение на страницах нашей печати. Считая эту идею неприемлемой и в ее нынешнем варианте, мы не можем не отметить, что ее современные сторонники отвергают методологические предпосылки, на которых 186


ческий оборот, участниками которого являлись граждане, и тогда находился под постоянным воздействием со стороны государства, благодаря не только политике цен и иным аналогичным мероприятиям, но и в силу общих законодательных правил, направленных на борьбу со злоупотреблением нэпа. С другой стороны, если даже в современных условиях было бы преждевременно говорить о внедрении прямого продуктообмена хотя бы в одной лишь сфере отношений между социалистическими организациями, то такое утверждение являлось тем более ошибочным в характеристике хозяйственных связей между социалистическими организациями в условиях переходного периода, когда не только предметы потребления, но и в известном объеме средства производства продавались любому покупателю.
Все более широкое развертывание социалистической системы хозяйства, сопровождавшееся все более широким внедрением принципа планирования, вызвало, разумеется, необходимость коренного изменения некоторых норм гражданского права. Ряд институтов, такие, например, как полное товарищество, товарищество на вере, товарищество с ограниченной ответственностью и др., исчезает ввиду отпадения необходимости в них одновременно с ликвидацией частнокапиталистического уклада хозяйства. Многие другие институты, такие, как, например, договор купли-продажи, договор мены, договор комиссии и др., сохраняя прежнюю форму, существенно меняют свое содержание применительно к новым экономическим условиям. Наконец, создается и укрепляется ряд новых гражданско-правовых институтов и среди них, в первую очередь, институт планового хозяйственного договора. Однако объективная логика этого исторического процесса заключается отнюдь не в ликвидации гражданского права (так мог думать лишь тот, кто не представляет себе гражданского права вне его традиционных форм), а во всемерном развитии тех коренных положений и принципов, которые свойственны ему как социалистическому гражданскому праву. К числу таких принципов относится и принцип плановости, действовавший в советском гражданском праве на всем протяжении его исторического развития, а в современных условиях приобретающий всеобщее значение.
4. Советское гражданское право развивается и укрепляется одновременно с развитием и укреплением советского социалистического государства. Возникновение советского гражданского теория хозяйственного права строилась ранее, и вместе с тем они не разделяют большинства практических выводов последней (например, выводов, касающихся правового положения личности в СССР). Таким образом, независимо от того, будет ли принято или отвергнуто предложение о создании отрасли хозяйственного права как совокупности норм, регулирующих планово-хозяйственную деятельность социалистических организаций, теория хозяйственного права в ее прежнем варианте бесспорно заслуживает отрицательной оценки как с точки зрения методологии ее образования, так и по линии многих ее практических выводов.
187


права совпадает с периодом проведения Великой Октябрьской социалистической революции. Уже первые декреты советской власти — о национализации земли, банков, транспорта, промышленных предприятий и др., обеспечив экспроприацию экспроприаторов и создание социалистического уклада хозяйства, явились вместе с тем и юридическими актами, инкорпорировавшими в себе нормы о праве государственной социалистической собственности. В процессе ломки старых отношений собственности происходит также коренное изменение в правовом положении трудящихся, в их правосубъектности, основные принципы которой были сформулированы в принятой III Всероссийским съездом рабочих и солдатских депутатов Декларации прав трудящегося и эксплуатируемого народа.7 Издается ряд актов, относящихся к обязательственному праву, среди которых особенно важное место занимали многочисленные декреты и циркуляры, вводившие государственную монополию на продажу отдельных видов товаров и устанавливавшие твердые цены на хлеб, металлы и другие важнейшие предметы продовольственного и производственного характера. Определенному нормированию в декрете ВЦИК от 27 апреля 1918 г.8 подвергаются наследственно-правовые отношения, ибо хотя этот декрет и говорил об отмене наследования, однако фактически он не отменял, а лишь ограничивал его рамками, в полной мере обеспечивавшими переход по наследству трудовой собственности одновременно с практическим запрещением наследования собственности эксплуататорской.
В условиях восстановительного периода, когда сфера гражданского оборота значительно расширяется, возникает потребность в более детальной и всесторонней регламентации имущественных отношений. Эта задача была выполнена изданием 22 мая 1922 г. закона «Об основных частных имущественных правах, признаваемых РСФСР, охраняемых ее законами и защищаемых судами РСФСР»,9 а затем принятием Гражданского кодекса РСФСР 1922 г., по образцу которого были впоследствии разработаны гражданские кодексы других советских республик. Однако принятие гражданских кодексов не означало, что в них полностью исчерпывалось советское гражданско-правовое законодательство. Во-первых, это противоречило бы природе кодекса как акта, который, нормируя основную массу правоотношений кодифицированной в нем отрасли права, оставляет все же достаточно места для решения многих конкретных вопросов в рамках текущего законодательства. Во-вторых, новые общественные потребности, возникающие после издания кодекса, обусловливают необходимость в его последующих изменениях и дополнениях, что, как известно, нашло свое отражение и в истории гражданских кодексов советских республик. Так, ГК РСФСР 7 СУ РСФСР, 1918, № 15, ст. 215.
8 СУ РСФСР, 1918, № 34, ст. 456.
9 СУ РСФСР, 1922, № 36. ст. 423.
188


уже после его принятия был дополнен такими институтами, как залог товаров в обороте и переработке, введенный постановлением ВЦИК и СНК от 20 декабря 1927 г.,10 договор комиссии, сформулированный в постановлении ВЦИК и СНК от 18 ноября 1926 г.,11 а также многочисленными отдельными нормами, заново включенными в ГК либо подвергшимися существенным изменениям. В-третьих, за пределами гражданских кодексов остались такие важнейшие институты советского гражданского права, как договор перевозки грузов, пассажиров и багажа во всех его разновидностях, банковые отношения и операции сберегательных касс, авторское и изобретательское право. В-четвертых, ряд отношений, общим образом урегулированных гражданскими кодексами, нуждался вместе с тем, с учетом специфики их отдельных разновидностей, в особой правовой регламентации. В качестве примера можно было бы сослаться на Положение о государственных подрядах и поставках от 27 июля 1923 г.,12 которое хотя и опиралось в нормировании отношений по частным поставкам государству на правила гражданских кодексов о купле- продаже, вводило в то же время особые правовые нормы, существенно отличавшиеся от указанных общих норм.
В дальнейшем, когда по мере постепенного продвижения нашей страны по пути социализма значительно возрастает роль планового начала в деле регулирования социалистических имущественных отношений, понадобилось издание целого ряда специальных законодательных актов, направленных на обеспечение тесной увязки плановых и договорных оснований возникновения таких важнейших обязательственных отношений между социалистическими организациями, как обязательства по поставке, подряду и перевозке. Кроме того, особого нормирования, либо полностью. либо в известной степени выходящего за пределы Гражданского кодекса, потребовали отношения по розничной купле- продаже и продаже жилых строений, по имущественному и жилищному найму, а также по экспедиции, страхованию и др. В результате вокруг Гражданского кодекса, а зачастую наряду и параллельно с ним накапливается обильный нормативный материал, дополняемый богатой хозяйственной и судебно-арбитражной практикой по гражданским делам. Весь этот материал нуждается не только в научном обобщении, но и в законодательной систематизации, в связи с чем особое значение в современных условиях придается задаче проведения новой кодификация советского гражданского права. Новые гражданские кодексы союзных республик призваны отразить факт победы социализма, уже закрепленный в Конституции, и должны обладать необходимой полнотой как с точки зрения круга подлежащих включению в них гражданско-правовых институтов, так и с точки зре10 СУ РСФСР. 1928, № 4, ст 33.
” СУ РСФСР, 1926, № 91, ст. 666.
СУ РСФСР, 1923, № 88, ст. 851.
189


ния комплекса тех общественных отношений, которые будут ими урегулированы, — имущественных отношений между гражданами, между гражданами и социалистическими организациями, имущественных отношений между самими социалистическими организациями, а также личных неимущественных прав советских граждан.
Однако и после издания новых гражданских кодексов должен быть сохранен необходимый простор для текущего оперативного нормотворчества — не только в целях урегулирования таких конкретных вопросов, которые, в силу их детального характера, выходят за пределы кодекса, но и для обеспечения дальнейшего развития советского гражданского права, которое и впредь будет обусловливаться и находиться в органической связи с дальнейшим развитием и укрепление Советского социалистического государства в целом.
В непримиримом противоречии с этими фактами, свидетельствующими о непрерывном процессе развития советского гражданского права по мере продвижения нашей страны сначала к социализму, а в настоящее время — на пути постепенного перехода от социализма к коммунизму, находилась выдвинутая в свое время меновая концепция. Авторы этой концепции усматривали причины существования советского гражданского права не в характере производственных отношений в их широком понимании, а в особенностях одной лишь сферы обращения, в особенностях меновых отношений, которые к тому же трактовались ими как стихийные рыночные отношения. Поскольку же с развертыванием социалистического наступления сфера таких отношений все более сокращается, то это и должно было, по их мнению, приводить к постепенному сужению сферы применения гражданского права.
Основной вывод, вытекавший из меновой концепции и других основанных на ней теорий, заключался в том, что якобы план и гражданское право несовместимы: первый вытесняет последнее, — расширение сферы планирования приводит вначале к ослаблению, а затем и к полному отмиранию гражданского права.
Однако меновые отношения в смысле стихийных рыночных отношений вовсе не составляют необходимой предпосылки существования всякого гражданского права. У нас давно уже ликвидирована рыночная стихия, и тем не менее гражданское право не только сохранилось, но продолжает развиваться и укрепляться. В его основе лежит социалистическая собственность и социалистическая система хозяйства, подчиненная основному экономическому закону социализма и закону планомерного, пропорционального развития экономики при социализме. При этом нормы гражданского права регулируют как отношения, складывающиеся в сфере обращения, где в известных, строго ограниченных пределах сохраняет свое действие в качестве регулятора 190


закон стоимости, так и отношения, складывающиеся в сфере социалистического производства, которое испытывает на себе определенное воздействие со стороны закона стоимости. В то же время действие закона стоимости ограничивается у нас государственными планами, как и всей хозяйственной политикой Советского государства. На этой основе и складывается тесное сочетание актов планирования и регулирования народного хозяйства с гражданско-правовыми формами их реализации. Следовательно, план и гражданское право являются не антиподами, а взаимно дополняющими друг друга юридическими средствами регулирования имущественных отношений при социализме. Что же касается вопроса об отмирании гражданского права, то к нему надлежит подходить так же, как и к вопросу об отмирании государства и права вообще: не с точки зрения биологических закономерностей, предполагающих постепенное ослабление и одряхление организма на пути к его отмиранию, а с учетом их социальной природы, с учетом того, что они являются важнейшими орудиями строительства социализма-коммунизма в нашей стране, а потому приходят к своему отмиранию не через ослабление, а через их всемерное укрепление.
5. Советское гражданское право служило и продолжает служить задачам политики Коммунистической партии и социалистического государства. В период проведения Великой Октябрьской социалистической революции, когда основная политическая задача в области экономики заключалась в обеспечении коренного изменения отношений собственности, право служит целям экспроприации помещиков и капиталистов и передачи командных хозяйственных высот в руки социалистического государства.. Конечно, декреты о национализации не были ни исключительно, ни даже главным образом гражданско-правовыми актами. Но в* то же время бесспорно и их гражданско-правовое значение в качестве юридических оснований возникновения права государственной социалистической собственности.
В условиях политики военного коммунизма, когда страна была превращена в военный лагерь, когда все было поставлено на службу фронту и подчинено задачам победы над врагом,, важнейшее значение приобретает централизация снабжения промышленности, населения и армии.
Это обстоятельство привело к сокращению сферы гражданского оборота, так как отношения по снабжению выступают теперь преимущественно в юридической форме административных правоотношений. Ввиду этого надлежало ограничить область действия гражданско-правовых норм и одновременно выявить те пределы, в которых гражданско-правовые нормы могли и должны были применяться, как это, например, имело место в области имущественных отношений между гражданами, а в известной, правда, весьма незначительной степени — в области отношений между ними и государством.
191:


Провозглашение партией новой экономической политики, осуществление которой привело к значительному расширению сферы гражданского оборота, обусловило широкое равертывание нормотворческой деятельности социалистического государства в области гражданского права, завершившейся его кодификацией в масштабе советских республик. При этом речь шла о разработке норм, направленных не только на ограничение частнокапиталистических элементов, но и на обеспечение широкого участия в гражданском обороте социалистических организаций, особенно переведенных на хозяйственный расчет социалистических госор- ганов. В связи с этим законодательное разрешение получает вопрос о гражданской правосубъектности госорганов, определяются формы установления взаимных договорных обязательств между ними, а, кроме того, вырабатываются методы, при помощи которых в порядке государственного воздействия на частный капитал госорганы устанавливали договорные отношения с частными предпринимателями.
Политика индустриализации страны повлекла за собой дальнейшее внедрение хозяйственного расчета, охватывающего теперь не только тресты, но и производственные предприятия, а проведение политики коллективизации сельского хозяйства вызвало массовое образование колхозов, которые, почти целиком сосредоточив сельскохозяйственное производство в своих руках, выступают вместе с тем в качестве самостоятельных участии ков гражданского оборота. Поэтому особо актуальное значение приобретает проблема гражданской правосубъектности государственных предприятий и кооперативно-колхозных организаций. И хотя в законе нет прямого указания на юридическую личность ни трестированных предприятий, ни колхозов (что, разумеется, •составляет весьма существенный пробел действующего законодательства), но именно в этот период, в начале 30-х годов, издаются акты, фактически признавшие за госпредприятиями права юридического лица, а также решаются по существу, но лишь без употребления соответствующего термина, вопросы гражданской правосубъектности колхозов — вначале в Уставе 1930 г., а затем в Примерном уставе сельскохозяйственной артели 1935 г. Осуществление политики индустриализации страны и коллективизации сельского хозяйства, приведшее к полной ликвидации частнокапиталистической собственности и торжеству социалистической системы хозяйства, обеспечивает переход к всеобъемлющему и всеохватывающему планированию развития народного хозяйства СССР. В связи с этим складываются новые правовые формы сочетания плана, хозрасчета и договора, совершенствуются методы оформления плановых хозяйственных связей между социалистическими организациями. Изменения социальной и экономической структуры советского общества обусловливают отпадение тех норм гражданского права, которые были направлены в свое время на регулирование частнокапиталисти192


ческих имущественных отношений. Наряду с этим именно теперь, в условиях победы социализма, провозглашается и закрепляется в законодательном порядке тот факт, что социалистическая собственность — священная и неприкосновенная основа нашего строя, а ее охрана становится одной из важнейших функций, осуществляемых органами социалистического государства.
Советское гражданское право, в том виде, в каком оно сложилось в предвоенные годы, полностью выдержало испытания Великой Отечественной войны советского народа против гитлеровских захватчиков и японских империалистов. Некоторые внесенные в него изменения были обусловлены спецификой задач, которые стояли перед народами нашей страны, оборонявшими свое отечество от нашествия фашистских полчищ. В частности, усиление централизации снабжения привело к тому, что хозяйственные договоры нередко заключались на основе не годичных, как это имело место в мирные годы, а квартальных плановых заданий. В то же время расширяется круг обязательственных правоотношений, возникавших непосредственно из планового акта, без заключения договоров. Меняется правовое нормирование отношений по снабжению населения продовольственными и промышленными товарами в связи с введением карточной системы. Принимаются особые меры охраны социалистической и личной собственности, ввиду усиления опасности ее расхищения в условиях большой мобильности населения и массовой передвижки имуществ.
После победоносного завершения войны, когда в качестве основной хозяйственно-политической задачи Коммунистическая партия выдвигает программу восстановления разрушенного войной народного хозяйства, воссоздается прежний порядок заключения договоров между социалистическими организациями на годичный период в соответствии с годичными плановыми актам/; производства и снабжения. Ведя решительную борьбу против недооценки роли и значения договоров, Партия и Правительство сочли необходимым на данном этапе внедрить систему генеральных и локальных договоров, благодаря которой в дело заключения договоров включаются, наряду с их непосредственными исполнителями, хозрасчетные центры последних. К тому же значительно сокращается сфера применения бездоговорных обязательств, численность которых уменьшается даже по сравнению е довоенным периодом. Вместе с отменой карточной системы восстанавливается роль и значение договора розничной купли-продажи в деле торгового снабжения населения. Повышение уровня материального благосостояния трудящихся, обеспечивающее дальнейшее развитие и укрепление личной собственности граждан, вызывает к жизни ряд законодательных актов, направленных на расширение объема правомочий личного собственника.
В современных условиях — в условиях выполнения намеченной XX съездом и решениями пленумов Центрального Комитета 13 Зак. 825
193


КПСС программы дальнейшего подъема тяжелой промышленности и сельского хозяйства, обеспечения на этой основе развития легкой промышленности—происходит перестройка норм и институтов советского гражданского права в соответствии с практическими запросами и требованиями, которые из этой программы вытекают. Еще более усиливается роль договора, обеспечиваемого теперь нормами, которые относятся не только к области собственно договорного права, но и к сфере расчетных отношений между социалистическими организациями. Система и принципы кредитования хозорганов подвергаются изменениям с учетом конкретных практических задач, стоящих в области увеличения производительности труда на социалистических предприятиях и повышения их рентабельности. Появляется новый гражданско- правовой институт — институт комиссионной продажи сельскохозяйственной продукции колхозов через систему потребительской кооперации, которая, будучи выгодной для колхозов, поскольку она освобождает их от излишних затрат труда и средств, связанных с торговлей, выгодна также и для всего социалистического государства, позволяя ему равномерно распределять сельскохозяйственную продукцию по различным районам страны. Существенные изменения, направленные на стимулирование колхозов к всемерному подъему жизненно важных отраслей сельскохозяйственного производства, вносятся в систему государственных закупок сельскохозяйственной продукции. В целях обеспечения нормального и бесперебойного снабжения населения вводится новый порядок поставки торговой сети промышленных и продовольственных товаров.
Стоя на службе политики Коммунистической партии и Советского государства, гражданское право, как и социалистическое право в целом, выступает одновременно и в качестве одной из форм выражения этой политики и в качестве одного из важнейших орудий и средств ее осуществления. Однако, подчеркивая это^ необходимо вместе с тем решительно отвергнуть те глубоко ошибочные выводы, которые в свое время делались со ссылкой на приведенное положение. Так, например, некоторые авторы указывали, что, поскольку право есть форма выражения и орудие осуществления политики, вполне допустимо отступление от его нормативных требований по соображениям политики. При этом момент правомерности противопоставлялся принципу целесообразности, в силу которого бывает якобы необходимо решать правовые вопросы не на основе норм закона, а вопреки им, руководствуясь всецело и исключительно задачами целесообразного урегулирования спорных отношений. Эта нигилистическая концепция, проникшая в правовую литературу, оказала известное влияние и на судебную практику по гражданским делам начала 30-х годов. Были вскрыты случаи пренебрежительного отношения некоторых судебных работников к соблюдению процессуальных требований при рассмотрении гражданских споров, а сами
194


споры нередко разрешались ими в нарушение действовавших материально-правовых норм, со ссылкой на «революционное правосознание» и «принцип пролетарской целесообразности».
Между тем социалистическое право не может противоречить пролетарской целесообразности, ибо в нем ^выражается и закрепляется воля рабочего класса и всех трудящихся. Поэтому подлинно целесообразное разрешение гражданско-правовых споров предполагает в первую очередь строгое соблюдение гражданско-правовых и гражданских процессуальных норм. Конечно, изменение исторической обстановки, возникновение новых экономических потребностей, постановка новых хозяйственно-политических задач вызывают необходимость во внесении ряда изменений в действующее законодательство. В этом и проявляется служебная роль права в отношении политики, а через нее — в отношении экономического базиса нашего общества. Однако до тех пор, пока закон не изменен или не отменен, он обязателен для всех лиц и органов, его применяющих. Не следует забывать о том, что право служит задачам политики, опираясь на принцип социалистической законности, нарушение которого, будучи противоправным с точки зрения юридической, противно также большевистской политике, ибо основная политическая задача, выдвигаемая Партией и Правительством в области советского права, есть задача всемерного укрепления и дальнейшего развития социалистической законности.
В этом убеждают как современное состояние, так и вся история советского социалистического права, в том числе советского гражданского права. Обращаясь в дальнейшем изложении к характеристике путей исторического развития советского гражданского права, мы остановимся лишь на его основных институтах, начав с института права собственности.
ПРАВО СОБСТВЕННОСТИ
1
Марксистско-ленинское учение о пролетарской революции исходит из того, что побеждающий’пролетариат, захватывая в ходе революции власть в свои руки, производит вместе с тем ко-* р.енную ломку существующих отношений собственности: экспроприаторы экспроприируются, командные хозяйственные высоты сосредоточиваются в руках государства диктатуры пролетариата, создается государственная социалистическая собственность и опирающийся на нее социалистический уклад хозяйства. Решающую роль в существовании этого процесса в нашей стране сыграли советские законы о национализации, которые с экономической точки зрения можно было бы подразделить на следующие основные группы.
1. Законы о национализации земли. Выделение этих законов в особую группу обусловлено тем, что земля, по
13’ 195


выражению Маркса, представляет собой locus standi производства, то естественное средство, которое составляет необходимую предпосылку всякой производственной деятельности. Поэтому пролетарское государство, создающее социалистическую систему хозяйства, не может обойтись без обращения в свою собственность по крайней мере той части земельного массива, на которой расположены государственные предприятия. Советское государство не ограничилось, однако, такими мерами, а, проведя национализацию всей земли, объявило ее исключительной государственной собственностью, создав тем самым благоприятные условия как для развития социалистической промышленности, так и для перевода на социалистические рельсы сельскохозяйственного производства.
Принятый II Всероссийским съездом Советов декрет о земле 13, хотя он и не употребляет термина «национализация», отменил помещичью собственность на землю, и фактически превратил ее во всенародное достояние, предоставив трудящимся право трудового землепользования. А это и представляло собой не что иное, как пролетарскую национализацию земли. Два последующих закона — декрет о социализации земли от 19 февраля 1918 г.14 и изданная III Всероссийским съездом Советов «Декларация прав трудящегося и эксплуатируемого народа»,15 пользуясь термином «социализация», фактически проводят ту же идею национализации, что и декрет о земле, причем первый из указанных законов — декрет о социализации земли — расширяет сферу действия норм о национализации, распространив их, помимо земли, также на недра, воды, леса 16 и живые силы природы. С изданием же постановления ВЦИК от 14 февраля 1919 г. «О социалистическом землеустройстве и о мерах перехода к социалистическому земледелию» 17 факт национализации земли получает формальное закрепление в прямом провозглашении исключительного права государственной собственности на землю.
2. Законы о национализации сферы производства. Сюда относятся законы о национализации как промышленных, так и транспортных предприятий, ибо транспорт также является отраслью производства с той лишь особенностью, что здесь процесс производства совпадает во времени с процессом потребления, а самая производственная деятельность транспорта протекает в сфере обращения и для обслуживания ее потребностей. Поэтому, между прочим, общий закон о национализации промышленности распространялся также и на транспортные предприятия, в частности на железнодорожный транспорт, хотя в то же время некоторые другие виды транспорта были на■з См. СУ РСФСР, 1917, № 1, ст. 3.
14 См. СУ РСФСР, 1918, № 25, ст. 346.
15 См. СУ РСФСР, 1918, № 15. ст. 215.
16 См. также специальный декрет о лесах от 27 мая 1918 г. (СУ РСФСР, 1918, № 42, ст. 522).
17 См. СУ РСФСР, 1919, № 4, ст. 63.
196


ционализированы на основе специальных законов. Так, например, судоходные предприятия, владевшие морскими и речными судами, были переданы в собственность государства со всем их движимым и недвижимым имуществом в соответствии с декретом от 26 января 1918 г.18
Подготовленная на основе рабочего контроля, национализация промышленности, в том виде, в каком она проводилась в нашей стране, представляла собой общенормативную меру по принудительному безвозмездному изъятию в собственность государства соответствующих имуществ. С этой точки зрения нельзя считать актами о национализации те изданные в конце 1917 и в начале 1918 г. постановления СНК, в соответствии с которыми подлежали изъятию указанные в них предприятия промышленников, саботировавших требования рабочего контроля. Поскольку названные постановления носили не общенормативный, а конкретнокарательный характер, они явились актами не о национализации, а о конфискации перечисленных в них имуществ. В отличие от этого, издававшиеся в то же время постановления СНК о передаче в собственность государства отдельных предприятий не по соображениям карательного характера, а в силу государственной надобности в этих предприятиях являлись актами о национализации, несмотря на то, что они были адресованы конкретным лицам. Необходимость в издании такого рода актов отпадает лишь после принятия общего декрета о национализации от 28 июня 1918 г.,19 который «в целях решительной борьбы с хозяйственной и продовольственной разрухой и для укрепления диктатуры рабочего класса и деревенской бедноты» предусматривал передачу в собственность государства всех крупных промышленных предприятий, а некоторые отрасли промышленности подверг сплошной национализации. Дальнейшее углубление этого процесса имело место в условиях иностранной интервенции и гражданской войны, когда наряду с расширением сферы сплошной национализации было принято постановление ВСНХ РСФСР от 29 ноября 1920 г.20 о передаче в собственность государства всех частных промышленных предприятий с числом рабочих более пяти при механическом двигателе и более десяти в остальных случаях.
С переходом к новой экономической политике, допустившей в известных пределах частнохозяйственную инициативу, издаются декрет ВЦИК от 27 октября 1921 г. «О национализированных предприятиях» 21 и декрет ВЦИК и СНК от 10 декабря 1921 г. «О предприятиях, перешедших в собственность республики»,22 ко18 См. СУ РСФСР, 1918, № 19, ст. 290.
19 См. СУ РСФСР, 1918, № 47, ст. 559 —Однако, хотя данный декрет и вводил общие критерии национализации промышленности, он предписывал все же лишь изъятие предприятий, согласно приложенному к нему списку.
20 См. СУ РСФСР, 1920, № 93, ст. 512.
21 См. СУ РСФСР, 1921, № 72, ст. 583.
22 См. СУ РСФСР, 1921, № 79, ст. 684.
197


торые внесли соответствующие изменения в ранее действовавшее законодательство о национализации. Они признали, в частности, государственной собственностью промышленные предприятия, фактически освоенные до 17 мая 1921 г. При этом под фактически освоенными понимались, помимо принятых государством по акту, также и такие предприятия, управление которыми было организовано государством либо если государство производило расходы по хранению и ведению хозяйства на данном предприятии. Предприятия, не подпадавшие ни под один из этих признаков, могли быть использованы их владельцами под условием регистрации таких предприятий в трехмесячный срок в государственных органах. Кроме того, президиуму ВСНХ было предоставлено право возвращать предприятия с числом рабочих не более 20 по заявлениям их собственников, поданным в пределах шестимесячного срока.
Белоэмигрантские юристы не преминули извратить смысл приведенных декретов, выдвинув «теорию фактической национализации», согласно которой в собственность Советского государства перешло якобы то имущество, которое «большевики успели захватить». Практические выводы, вытекавшие из этой антисоветской «теории», сводились к утверждению, что ценности национализированных предприятий, находящиеся за границей, не могут быть предметом притязаний со стороны советского правительства, поскольку они не подверглись «фактической национализации».
В действительности, однако, текст советских законов оснований для таких выводов не давал, так как эти законы были рассчитаны лишь на мелкие предприятия, оставляя в полной неприкосновенности национализацию транспорта, крупных и средних промышленных предприятий со всем принадлежавшим им имуществом. Принцип фактического освоения не имел, таким образом, всеобщего значения, а, с другой строны, тот факт, что для сохранения мелких предприятий за частными владельцами требовалась подача заявления в определенный срок с последующей регистрацией, свидетельствовал о внутригосударственном характере этих мероприятий, не имевших никакого отношения к частным имуществам, находившимся за границей.
Проводя частичную денационализацию промышленности в соответствии с задачами нэпа, Партия и Правительство исходили из необходимости в данных исторических условиях либо на арендных началах, либо на праве собственности передать частным лицам предприятия, «.. .обслуживание которых далеко не соответствовало тем сырьевым и продовольственным ресуосам, которые находились в распоряжении государства».23 Но эта мера носила временный характер, сохранив свое значение лишь до того момента, когда частнокапиталистические элементы были полно23 Наказ СНК РСФСР от 9 августа 1921 г. (СУ РСФСР, 1921, № 59, ст. 403).
198


стью ликвидированы, а вся промышленность, включая мелкие предприятия, была переведена на социалистические рельсы.
3. Законо национализации сферы обращения. Для внутренних отношений нашей страны задача национализации сферы обращения была разрешена в первую очередь декретом от 21 ноября 1918 г. «Об организации снабжения населения всеми продуктами и предметами личного потребления и домашнего хозяйства»,24 в соответствии с которым был осуществлен переход от учета и контроля за деятельностью оптовых и розничных торговых предприятий к их национализации. Вместе с тем, благодаря объявлению государственной монополии на торговлю некоторыми товарами, из ряда сфер торговой деятельности частник вытесняется полностью. Когда же в связи с условиями военного времени проводилась жесткая централизация сбыта и снабжения с сокращением меновых операций до предельного минимума, роль частноторгового капитала была сведена по существу на нет. Известное оживление частной торговой деятельности, имевшее место в период нэпа и полностью устраненное вместе с его завершением, происходило главным образом за счет мелких предприятий розничной торговли и почти не коснулось оптовых предприятий, основная масса которых находилась либо в руках государства, либо в собственности потребительской кооперации.
Огромное значение в деле обеспечения экономической самостоятельности и независимости Советского государства имел декрет СНК от 22 апреля 1918 г. о национализации внешней торговли.25 Объявив' внешнюю торговлю монополией государства и установив, что частные торговые сделки с заграницей по вывозу и ввозу запрещаются и что впредь такого рода сделки могут совершаться от лица Российской республики только специально уполномоченными на то органами под общим контролем Народного комиссариата торговли и промышленности, названный декрет выбил важнейшую позицию иностранного капитала во внутренней экономике молодого Советского государства, подорвал и разрушил его связи с внутренним капиталом, сформулировав законодательное правоположение, которое стало одним из незыблемых принципов советского хозяйства.
4. Закон о национализации банков. Банк занимает особое положение в общей системе народного хозяйства, обусловленное тем, что, совершая денежные операции, он сосредоточивает благодаря этому в своих руках орудия и средства контроля за деятельностью, осуществляемой как в сфере обращения, так и в сфере производства. Поэтому Ленин, говоря еще до победы Октябрьской революции о необходимости в ходе революции провести пролетарскую национализацию банков, рассматривал ее как такое мероприятие, которое должно обеспе24 См. СУ РСФСР, 1918, № 83, ст. 879.
25 См СУ РСФСР, 1918, № 33. ст. 432.
199


чить «.. .нечто вроде скелета социалистического общества».26 Этим и объясняется тот факт, что национализация банков была проведена уже в первые месяцы после установления Советской власти. 14 декабря 1917 г. ВЦИК принимает постановление,27 в соответствии с которым банковое дело объявляется государственной монополией, а все частные акционерные банки и банкирские конторы объединяются с Госбанком, принявшим активы и пассивы ликвидированных банковых предприятий. В результате, еще до проведения общей национализации промышленности и торговли Советское государство, сосредоточившее в своих руках банковую монополию, приобрело возможность осуществлять широкий контроль за деятельностью частных предпринимателей.
Не касаясь других законов о национализации, среди которых следовало бы особо выделить декрет ВЦИК от 20 августа 1918 г. «Об отмене права частной собственности на недвижимость в городах»,28 обеспечивший передачу в собственность государства подавляющей массы городских жилых строений, обратимся к характеристике значения этих актов.
Советские законы о национализации представляли собой прежде всего революционную меру, направленную на создание экономической основы пролетарского государства в виде социалистической собственности на орудия и средства производства и социалистического хозяйственного уклада. Всякому обществу присущ свой экономический базис и соответствующая ему надстройка. Поскольку, однако, пролетарская революция начинается при отсутствии готовых форм социалистической экономики, в ходе революции создаются одновременно и социалистическая надстройка и социалистический базис. Самый период проведения Великой Октябрьской социалистической революции не ограничивается поэтому актом захвата власти и длится до того момента, когда завоевание социалистическим государством командных хозяйственных высот уже получило свое правовое оформление в законах о национализации.
Будучи революционными актами, законы о национализации имеют также огромное правовое значение, представляя собой юридическое основание первоначального возникновения права государственной социалистической собственности. В этом смысле они продолжают оставаться действующими советскими законами. Разумеется, с точки зрения внутренних условий нашей страны, едва ли может возникнуть сейчас практическая потребность в применении текстов этих законов, ввиду их поглощения более широкими правилами соответствующих статей Советской Конституции. Однако в случае споров по поводу национализированных Советским государством имуществ, находящихся за гра26 В. И. Лени н. Соч., т. 26, стр. 82.
27 См. СУ РСФСР, 1917, № 10, ст. 150.
-8 См. СУ РСФСР, 1918, № 62, ст. 674.
200


ницей, применению подлежали бы в качестве действующих законов советские декреты о национализации, что, как известно, несмотря на жесточайшее сопротивление с их стороны, вынуждены были в конечном счете признать и капиталистические государства.
Наряду с этим законы о национализации явились также первоначальным средством правовой регламентации отношений собственности в Советском государстве, сформулировав ряд таких положений и принципов, которые, будучи перенесенными в последующие законодательные акты, сохраняют свое действие, с соответствующими изменениями, и в настоящее время.
В отличие от буржуазного права, которое исходит из представления о праве собственности как о формально едином юридическом институте, за которым фактически скрываются различные экономические отношения, советские законы о национализации устанавливают строгий водораздел между социалистической собственностью и собственностью частной, которая вводится ими в определенные рамки и подвергается ряду существенных правовых ограничений. Об этом свидетельствуют предусмотренные указанными законами предельные нормы для частных предприятий, порядок их организации, обязательность их регистрации в органах государства и т. п.
В отличие от буржуазного права, которое любой предмет рассматривает лишь через абстрактную призму товара и потому не проводит каких-либо различий между средствами производства и предметами потребления, советские законы о национализации, направленные на передачу в руки государства средств производства и почти вовсе не касавшиеся тех предметов, которые служат удовлетворению личных потребностей их собственников, с самого начала исходили из необходимости установления для них неодинаковых правозых режимов с учетом их различного экономического значения. Вместе с тем эти законы проводят дифференциацию между крупными и мелкими средствами производства, относя первые к разряду предметов исключительной государственной собственности и допуская сохранение последних в собственности частных лиц.
Помимо отмеченных моментов, значение законов о национализации заключалось также в том, что они включали в себя ряд правил, определявших и нормировавших созданное этими революционными законами право государственной социалистической собственности. Во-первых, законы о национализации установили круг предметов исключительной государственной собственности. Во-вторых, они определили самый порядок перехода в собственность государства национализированных имуществ и объем правопреемства со стороны государства как их нового собственника. В-третьих, эти законы нередко решали вопросы, связанные с порядком управления имуществом, которое перешло в собственность государства в результате национализации.
201


Однако если передача командных хозяйственных высот в руки социалистического государства была произведена сравнительно быстро и, в основном, была завершена к осени 1918 г., то разработка организационных форм управления социалистической системой хозяйства потребовала гораздо более длительного времени и представляла собой гораздо более сложный истерический процесс.
В первые годы советской власти работа велась главным образом по линии создания централизованной системы управления государственными имуществами при полном отсутствии законодательных норм, призванных обеспечить оперативно-хозяйственную самостоятельность госорганов и вытекающую из нее возможность их самостоятельного участия в гражданском обороте. 5 декабря 1917 г. декретом ВЦИК и СНК29 создается Высший Совет Народного Хозяйства (ВСНХ), на который возлагается задача организации народного хозяйства и финансов, выработки общих норм и плана регулирования экономической жизни страны, объединения деятельности центральных и местных учреждений, осуществлявших руководство хозяйством. Когда же в связи с иностранной интервенцией и гражданской войной возникает надобность в том, чтобы во всех областях деятельности установить «.. .военный режим, т. е. режим суровой трудовой дисциплины»,30 еще более усиливается метод централизованного управления го сударственными имуществами, принявший тогда форму глав- кизма. Наряду с указанными объективными факторами, система максимальной централизации управления хозяйством поддерживалась также идеей непосредственного перехода от капиталистической экономики к прямому продуктообмену. В дальнейшем, когда эта идея была оставлена как явно преждевременная, а надобность в максимальной централизации управления хозяйством отпала в связи с победоносным завершением гражданской войны, система управления государственными имуществами подвергается коренной перестройке, проходившей по^ следующим основным направлениям.
Во-первых, государственные хозяйственные органы переводятся на хозяйственный расчет. Сперва, в Наказе СНК от 9 августа 1921 г. о проведении в жизнь начал новой экономической политики 31 и Основных положениях о мерах восстановления крупной промышленности, утвержденных СТО 12 августа 1921 г.,32 хозрасчет формулировался как принцип самоокупаемости, т. е. безубыточности работы государственных хозяйственных органов. Разумеется, и тогда предполагалось наряду с безубыточностью обеспечить также извлечение прибыли как необходимого усло29 См. СУ РСФСР, 1917, № 5, ст. 83.
30 См. декрет от 30 ноября 1918 г. «Об образовании Совета рабочей и крестьянской обороны» (СУ РСФСР, 1918, № 91/92, ст. 924).
31 См. СУ РСФСР, 1921, № 59, ст. 403.
32 См. СУ РСФСР, 1921. № 63, ст. 462.
202


вия расширенного воспроизводства. Однако прямое указание на это в связи с переходом от самоокупаемости к коммерческому расчету появляется лишь в первом декрете о государственных трестах от 10 апреля 1923 г.33 Закрепленный в ст. 19 Гражданского кодекса, хозрасчет становится ведущим принципом управления социалистическим хозяйством на базе государственной собственности, а его применение получает все более широкое распространение по мере дальнейшего развития социалистической экономики. Так, если первый советский закон о трестах говорил лишь о хозрасчете самого треста, то Положение о государственных промышленных трестах от 29 июня 1927 г.34 формулирует также задачу внедрения внутреннего хозрасчета на предприятиях, входящих в состав треста (см. ст.ст. 24—36). Когда же постановлением СТО от 23 июня 1931 г.35 самостоятельными оборотными средствами наделяются предприятия, они переходят по существу из стадии внутреннего в стадию полного хозрасчета, а одновременно с этим внутризаводской хозрасчет постепенно внедряется в цеха, участки и т. п.
Во-вторых, внедрение хозяйственного расчета сочетается с принципом планового руководства работой хозорганов. Хозрасчет никогда не рассматривался нашим законодательством как самоцель. В качестве социалистического метода управления хозяйством на базе государственной социалистической собственности хозрасчет всегда был подчинен задачам, сформулированным в плане, а принцип прибыльности работы хозорганов всегда означал не простое накопление денежных средств, а такую доходность трестов и предприятий, в которой выражается реальное накопление материальных ценностей, предуказанных в плане. Поэтому, в частности. Положение о трестах 1927 г. прямо указывало, что, будучи переведенными на коммерческий расчет, тресты действуют на основе плановых заданий, утвержденных для них теми учреждениями, в состав которых тресты входят. Кроме планирования производственной работы, плановому регулированию подвергается и сбыто-снабженческая деятельность хозорганов по линии не только нормирования цен, но и определения каналов сбыта их продукции. Так, ст. 39 того же Положения о трестах устанавливала, что основная масса продукции, выпускаемой трестом, реализуется путем заключения договоров на основе планового занаряживания. Сложный процесс разработки организационно-правовых форм плановой реализации продукции хозорганов впоследствии завершается общенормативными правительственными актами, издание которых относится к 1934 г.
В-третьих, перевод хозорганов на хозяйственный расчет привел к закреплению за ними определенного имущества на началах * зб
зз См. СУ РСФСР, 1923, № 29, ст. 336.
з* См СЗ СССР, 1927, № 39, ст 392
зб См. СЗ СССР, 1931, № 46, ст. 316.
203


оперативного управления. При этом советское законодательство всегда исходило из принципа единства фонда государственной социалистической собственности, хотя идея оперативного управления имуществом, выделенным хозорганам, в различных нормативных актах получила неодинаковое выражение. Так, ст.ст. 19 и 58 Гражданского кодекса говорят об имуществе, находящемся в распоряжении государственных органов. Согласно ст. 5 Положения о трестах 1927 г., воспроизводящей аналогичную формулу декрета 1923 г., трест владеет, пользуется и распоряжается переданным ему имуществом. В ряде других нормативных актов употребляются для обозначения имущественных прав госорганов термины «в заведование»,36 «в ведение» и т. п. С особой четкостью принцип единства фонда государственной собственности был выражен в резолюции о промышленности, принятой на XII съезде партии.36 37 Из этого принципа, исключавшего возможность признания права собственности за трестами, вытекала также необходимость наделения вышестоящих государственных организаций определенными правами на имущество, закрепленное за хоз- органами. Общее правило по этому поводу было сформулировано в примечании к ст. 58 ГК, которое установило, что распоряжение государственным имуществом, осуществляемое .отдельными государственными органами, в том числе и переведенными на хозяйственный расчет хозорганами, ограничено Положением о них. Необходимую практическую конкретизацию и детализацию это правило получило в специальных законодательных актах. Так, помимо уже упоминавшейся ст. 39 Положения о трестах 1927 г., предоставившей учреждению, в ведение которого входит трест, право изменять размер его уставного капитала, аналогичное правило было установлено для торгующих организаций Положением о государственных торговых предприятиях (торгах), утвержденным ЦИК и СНК СССР 17 августа 1927 г.38 Наделив промышленные предприятия самостоятельными оборотными средствами, постановление СТО от 23 июля 1931 г.39 (см. п. 2) предоставило вместе с тем право вышестоящим органам оставлять в своем распоряжении до 10% оборотных средств, предназначенных для предприятий, и временно перебрасывать с одного предприятия на другое свободные оборотные средства. Что же касается тех средств производства, которые перечислены в ст. 22 ГК, то правомочия хозорганов по отношению к ним предопределялись фактом их изъятия из частного оборота.
В-четвертых, законодательное закрепление получает деление государственных имуществ на различные фонды, для каждого из которых устанавливается особый правовой режим. В особое по36 См., например, постановление СТО от 12 августа 1921 г. (СУ РСФСР, 1921, № 63, ст. 462).
37 См. КПСС в резолюциях. ., ч. I, стр. 690.
38 См. СЗ СССР, 1927, ст. 502.
39 См. СЗ СССР, 1931, № 46, ст. 316.
204


ложение ставятся земля,40 ее недра,41 леса 42 и воды,43 которые, составляя исключительную собственность государства, не могли быть предметом купли-продажи, а допущенная законом сдача земли в аренду ее пользователями была ограничена рядом специальных условий, исключавших возможность систематического использования земельных участков в качестве предмета гражданско-правовых сделок. В общей массе имуществ, закрепленных за хозорганами, выделяются основные фонды, которые в качестве предметов, изъятых из гражданского оборота, бронируются от взысканий кредиторов (см. ст. 19 ГК). В свободном распоряжении хозорганов находятся лишь их оборотные средства. Но в то же время, как это устанавливалось Положением о взыскании налоговых и неналоговых платежей от 17 сентября 1932 г.,44 от взысканий кредиторов были забронированы не только основные фонды, но и трехмесячный запас сырья и топлива, обеспечивающий непрерывное функционирование производственных предприятий. Вместе с тем осуществляется строгое законодательное разделение так называемых собственных оборотных средств, предназначенных для эксплуатационной деятельности хозяйственных организаций, и фонда капитального строительства, который, как это было установлено постановлением ЦИК и СНК СССР от 5 мая 1932 г.,45 образуется за счет бюджетных ассигнований безвозвратного характера. Помимо образования перечисленных фондов имуществ хозорганов, управление единым фондом государственной социалистической собственности распределяется также между СССР и союзными республиками путем подразделения государственных имуществ на основе постановления СТО от 9 декабря 1922 г.46 на имущества союзного и республиканского значения, а, кроме того, постановлением ЦИК СССР от 12 ноября 1923 г.47 перечисленные в нем предметы закрепляются за местными Советами.
Система управления государственной социалистической собственностью, созданная в результате сложного процесса разработки необходимых и наиболее соответствующих экономическим условиям данного исторического этапа организационно-правовых форм, дополняется многообразной системой средств ее юридической охраны при помощи норм советского уголовного, административного и гражданского права. Гражданско-правовые меры 40 См. ЗК РСФСР (СУ РСФСР, 1922, № 68, ст. 901) и Общие начала землепользования и землеустройства, утвержденные ЦИК и СНК СССР от 15 декабря 1928 г. (СЗ СССР, 1928, № 69, ст. 642).
41 См. Горное положение Союза ССР, утвержденное ЦИК и СНК СССР 9 ноября 1927 г. (СЗ СССР, 1927, № 68, ст. 688).
42 См. Лесной кодекс РСФСР (СУ РСФСР, 1923, № 58, ст. 564).
43 См. постановление СНК СССР от 10 февраля 1933 г. о составлении водного кадастра (СЗ СССР, 1933, № 12, ст. 70).
44 См. СЗ СССР, 1932, № 69, ст. 410.
45 См СЗ СССР, 1932, № 31, ст. 191.
46 См. СЗ СССР, 1922, № 28, ст. 253.
47 См. СЗ СССР, 1923, № 113, ст. 1046.
205


борьбы с разбазариванием государственных имуществ, в том их виде, в каком они предусмотрены действующим законодательством, появились не сразу. Но в то же время уже в первые годы после победы Великой Октябрьской социалистической революции наряду с созданием на основе ее декретов государственной социалистической собственности вырабатываются способы, обеспечившие особые преимущества в деле ее охраны.
Прежде всего, сами законы о национализации, установив точные критерии определения тех имуществ, которые подлежали передаче в собственность государства, исключали возможность каких бы то ни было гражданско-правовых споров между государством и гражданами о праве собственности на такое имущество. Когда же в условиях восстановительного периода некоторые имущества подверглись частичной денационализации, а во владении частных собственников оставались их мелкие предприятия, фактически не освоенные государством, оформление прав на эти предприятия было сопряжено с соблюдением таких описанных ранее требований, которые по существу исключали возможность перехода государственных имуществ в незаконное владение частных лиц. Споры между государством и этими лицами могли возникать лишь по поводу оборудования и иных ценностей, не относившихся тогда к предметам исключительной государственной собственности. В связи с этим и был разработан ряд мер, направленных на обеспечение государству необходимых преимуществ в случаях, когда такого рода споры возбуждались.
Уже 3 ноября 1920 г. СНК РСФСР издает декрет «О бесхозяйном имуществе»,48 установивший, что всякое имущество, у которого нет собственника или собственник которого неизвестен, составляет собственность государства. Этот новый юридический принцип, имевший огромное значение для советского права потому, что он исключал оккупацию как метод приобретения права собственности и объявлял бесхозяйность имущества одним из оснований его перехода в собственность государства, сыграл и, будучи перенесенным в ст. 68 ГК, продолжал играть в дальнейшем важную роль в деле охраны государственной социалистической собственности. Следует при этом иметь в виду, что указанное правило о бесхозяйных имуществах было построено в нашем законе с учетом того факта, что советское гражданско-правовое законодательство не знает так называемой поссесорной (владельческой) защиты. Поэтому если в споре между отдельными лицами факт владения еще и мог иметь определенное доказатель* ственное значение (с сохранением, разумеется, за судом права свободной оценки всех собранных по делу доказательств), то в случаях, когда в качестве одного из участников спора выступало государство, он утрачивал и этот свой эффект. В самом деле, если бы владелец спорного имущества доказал, что государству никогда ранее не принадлежало право собственности на это им.у- 48 См. СУ РСФСР, 1920, № 31, ст. 153.
206


щество, но в то же время нс смог бы обосновать и своих прав на него, имущество все равно должно было бы перейти к государству уже по особому юридическому основанию, а именно — ввиду его бесхозяйности. На этих соображениях и была построена презумпция права государственной собственности, сформулированная в постановлении Пленума Верховного Суда РСФСР от 29 июня 1925 г.49. Кроме того, правило о бесхозяйных вещах обеспечивало еще одно очень важное преимущество государству в деле охраны его собственности, ибо, устранив из нашего гражданского оборота возможность приобретения права собственности по давности владения, оно тем самым делало логически неосуществимым применение исковой давности к виндикационным искам государства. Действительно, если бы государство пропустило установленный в законе давностный срок для истребования своего имущества из чужого незаконного владения, последнее все равно должно было бы перейти к государству как бесхозяйное имущество, поскольку ответчик не мог бы приобрести права собственности на него по давности владения. Этот логически неизбежный вывод и был сделан в том же постановлении Пленума Верховного Суда РСФСР от 29 июня 1925 г., указавшем на неприменимость исковой давности к гражданско-правовым спорам по поводу государственной собственности. Помимо этого, согласно прямому указанию Гражданского кодекса (ст. 60) за госорганами признается право истребования их имущества из чужого незаконного владения, независимо от способов его выбытия из обладания государства и несмотря на добросовестность приобретателя, кроме случаев, когда в качестве предмета добросовестного приобретения выступают ценные бумаги на предъявителя.
В результате так называемый виндикационный иск утрачивает свои былые традиционные формы абстрактного средства защиты права собственности, выступая и действуя по-разному, в зависимости от того, об охране каких именно отношений собственности идет речь в каждом отдельном случае. Но этим преобразование его природы не ограничилось. С передачей госорганам отдельных частей единого фонда государственных имуществ на началах оперативного управления виндикационные иски начинают получать применение и в спорах между самими госорганами, несмотря на то, что спор о праве на имущество происходит здесь между субъектами, которые сами не являются его собственниками. Это, однако, не означает, что в данной сфере отношений виндикационные иски утрачивают характер юридического средства обеспечения охраны права государственной социалистической собственности. Имея здесь своим прямым назначением борьбу с внеплановым распределением государственных имуществ, виндикационные иски косвенно служат при этом также и задаче охраны государственной собственности, поскольку они обеспечивают 49 См. Сборник разъяснений Верховного Суда РСФСР, 1935, стр. 42.
207


распределение орудий и средств производства в соответствии с государственными плановыми актами, на основе которых осуществляется воспроизводственный процесс на государственных предприятиях, являющийся главным источником воссоздания и расширения фондов государственных имуществ.
Наряду с виндикационным иском, задачам охраны государственной социалистической собственности служат также и иные иски, введенные в советское гражданско-правовое законодательство, в частности, договорные иски, иски из причинения вреда и иски из так называемого неосновательного обогащения. Причем и здесь законодатель и судебная практика стремились к тому, чтобы обеспечить государству определенные преимущества в его спорах с частными лицами.
Так, исполнение договорных обязательств перед государственными организациями снабжается уголовно-правовой санкцией (см. ст. 131 УК РСФСР), а, кроме того, Положение о государственных подрядах и поставках от 27 июля 1923 г.50 устанавливало для частников, нарушивших свои договорные обязанности, штрафную неустойку, которая подлежала взысканию в пользу госоргана сверх компенсации причиненных ему убытков. В области обязательств из причинения вреда судебная практика пошла по пути неприменения к ответственности за вред, причиненный государству, в случаях хищения, растраты и т. п. ст. 411 ГК, позволяющей суду уменьшить объем ответственности причинителя с учетом его имущественного положения, а на случаи, когда вред причинялся госорганами, не распространялась ст. 406 ГК, в силу которой -суд может, с учетом имущественного положения сторон, возложить на причинителя обязанность возместить вред, -несмотря на то, что по закону он не обязан к его возмещению. Таким образом, судебные органы исходили из твердого принципа возложения ответственности на государство лишь при наличии к тому предпосылок, прямо сформулированных в законе, и возмещения убытков, причиненных государству, в полном объеме. Что же касается института обязательств из так называемого неосновательного обогащения то, помимо его значения для охраны государственной собственности в случаях предъявления госорганами такого рода исков на общих основаниях, ст. 402 ГК установила специальное правило о том, что обогатившийся за счет другого лица в результате незаконных действий последнего, направленных в ущерб государству, обязан внести неосновательно полученное в доход государства.
Новые общественно-правовые явления, возникшие в связи с созданием государственной социалистической собственности, формированием методов управления ею и разработкой правовых средств ее охраны, нуждались в научном анализе и теоретическом осмыслении. С одной стороны, необходимо было разрешить вопрос о том, что представляет собой право государственной социа- 50 См. СУ РСФСР, 1923, № 88, ст. 851.
208


мистической собственности как юридический институт и как субъективное право. С другой же стороны, надлежало выявить сущность прав, предоставленных госорганам в отношении переданного им в оперативное управление имущества, которое, находясь в их владении и пользовании, а в известных пределах и в распоряжении, продолжало оставаться собственностью самого Советского государства.
В решении этих кардинальных проблем, до сих пор находящихся в центре внимания советской юридической науки, было допущено немало ошибок и промахов, особенно ясных с точки зрения нынешнего состояния научной разработки тех же вопросов. Несмотря, однако, на это, было бы неправильно оценивать имевшие место в прошлом ошибки и промахи лишь с негатив-ной стороны, как серию сплошных заблуждений. К обнаружению научной истины почти всегда ведет сложный, извилистый путь. Когда же ошибочная концепция взвешивается, оценивается и отвергается, то к ней уже нет возврата: наука движется вперед, в поисках иных, правильных решений. И если в настоящее время общепризнанным является взгляд, согласно которому государственная собственность рассматривается как единый фонд имуществ с тем, что его составные части передаются в оперативное управление отдельным госорганам, то этот взгляд отнюдь не появился как deus ex machina, а представляет собой итоговый результат многолетних научных исканий советских юристов.
В то же время от таких, пусть и ошибочных, но все же научных, исканий следует со всей решительностью отмежевать «суждения», явно враждебные по отношению к Советскому государству, которые, будучи направленными на прямое извращение его подлинной сущности, наносили серьезный вред не только развитию советской юридической науки, но и общему делу строительства социализма в нашей стране.
К числу таких «суждений» относится сменовеховская концепция белоэмигрантских юристов, которые, рассматривая хозрасчет с реставраторских позиций, объявляли госорганы частными собственниками переданного им имущества.
Эта «идея» имела известное распространение также среди некоторых юристов, пребывавших на территории нашей страны, которые пытались «подкрепить» ее ссылками на тексты советских законов. Утверждая, будто в отношении не изъятых из оборота имуществ хозорганы обладают правомочиями, сформулированными в ст. 58 ГК, которая к тому же трактовалась ими как норма о праве частной собственности, они приписывали госорганам право частной собственности на эти имущества. В отношении же имуществ, изъятых из оборота, которыми госорганы распоряжаться не могли, те же юристы, ссылаясь на возможность их «полного технического использования и эксплуатации» на предприятиях, также приходили к выводу о праве собственности госорганов, но уже не о частном, а о- публичном праве. В результате собствен14 Зак. 825
209


ность государства исчезает. Она заменяется собственностью гос- органов, подразделяемой, в зависимости от характера ее предметов, на собственность публичную и частную, которая охватывалась общим понятием «собственности обособленно хозяйствующих субъектов».
Своеобразную позицию по этому вопросу занимали сторонники меновой концепции. Исходя из своего взгляда на правоотношения как на такую юридическую форму, которая существуег лишь при наличии стихийных товарных отношений, они и право собственности, независимо от его классовой природы в каждую данную историческую эпоху, трактовали лишь как «отражение безграничной циркуляции товаров». На этом основании утверждалось, что, поскольку государственные имущества включаются в сферу циркуляции товаров, они принадлежат государству на таком же праве собственности, как и любому частному лицу; в той же мере, в какой государственные имущества находятся вне товарной сферы, они вообще перестают быть предметами собственности и подчиняются «методу технически содержательных указаний». Иными словами, в тех пределах, в каких у нас сохраняются товарные отношения, государство является собственником, ничем •не отличающимся от всякого иного собственника товара. Поскольку же сфера товарного обращения сокращается, то и государство постепенно утрачивает право собственности: государственная собственность исчезает, заменяясь техникой организации производства. Итак, либо право частной собственности, либо вообще никакого права — таков конечный вывод, вытекающий из меновой концепции и в полной мере сообразующийся со взглядами ее сторонников на вопрос об отмирании государства и права.
Право государственной собственности, будучи по своей природе правом социалистическим, представляло собой совершенно новое как социальное, так и юридическое явление. История не знала до сих пор такой собственности, которая, составляя всенародное достояние, управляется на началах демократического централизма. В связи с этим ее юридический анализ требовал разработки новых правовых категорий и понятий. Между тем некоторые юристы пытались идти здесь традиционными путями буржуазной юриспруденции, втискивая общественно-правовые явления эпохи диктатуры пролетариата в старые юридические конструкции.
В частности, идя по такому пути, Б. С. Мартынов выдвинул в отношении права государственной собственности две, казалось бы взаимно исключаемые даже с догматической точки зрения, концепции, которые тем не менее совмещались в одних и тех же работах автора, относящихся к 1924—1927 гг. С одной стороны, он воспринял в качестве образца римского фидуциария и английского trustee, утверждая, что «существо треста заключается в доверенном управлении государственным имуществом», что поэтому «советский трест в отношении предоставленного ему имущества является подобием римского фидуциария, к которому близко стоит 210


английский trustee», и что «собственность треста есть только формальный прием для удобнейшего достижения целей и интересов не того, кто числится собственником имущества, но самого учредителя треста». С другой же стороны, чувствуя, что имущественные права в сфере государственной собственности не укладываются в традиционные юридические формы, Б. С. Мартынов призывал к отказу от римских правовых понятий «для того, чтобы правильно проконструировать формы вещного владения в секторе государственного хозяйства». Однако вслед за этим призывом автор обращается к средневековым юридическим категориям и приходит к «теории разделенной собственности» на том основании, что «из состава понятия собственности (владение, пользование и распоряжение) одни вещные правомочия закреплены за государством, другие за госпредприятиями, как отличными от него субъектами имущественных прав». Для формулирования своих взглядов в этом направлении автор прибегает к прямому заимствованию не только идей, но и терминологии постглоссаторов, заявляя, что «можно было бы для краткости право государства назвать dominium directum, а право треста — dominium utile».
Но ведь фидуциарная и разделенная собственность — не одно и то же! Фидуциарий вообще не является действительным собственником, чего нельзя сказать об участниках разделенной собственности, если рассматривать их в совокупности. Как же могло случиться, что, стоя на сугубо догматичеких позициях, автор совершает ошибку даже с догматической точки зрения?
Объективная природа государственной собственности характеризуется тем, что, представляя собой единый фонд имуществ, она управляется путем закрепления ее составных частей за отдельными госорганами. Эти объективные стороны одного и того же общественного явления не имеют своего аналога в том арсенале понятий, которым пользовался Б. С. Мартынов. Но их реальное существование, какое бы извращенное отражение в сознании того или иного автора оно ни получало, оказывало определенное влияние на его теоретические построения. Обратив внимание на оба отмеченных момента, Б. С. Мартынов и выдвинул две теории, каждая из которых, по его мнению, имеет право на самостоятельное существование. При этом «фидуциарная концепция» явилась подсознательным и извращенным отражением единства государственной собственности, а порядок управления ею получил столь же ошибочное, как и несознательное отражение в «теории разделенной собственности». По существу же и та и другая концепция, логически несовместимые с точки зрения воспринятых автором традиционных понятий, противоречили сущности тех общественных отношений, в связи с анализом которых они были выдвинуты.
Если, однако, «фидуциарная концепция» очень скоро сходит со сцены, то «теория разделенной собственности» длительное время, вплоть до середины 30-х годов, имела хождение на страницах юридической литературы, хотя уже не в догматическом, а, если 14*
211


так можно выразиться, в ее социологическом варианте. Сторонники этого варианта прямо заявляют о единстве фонда государственных имуществ. Так, Л. Я. Гинцбург писал, что «единство государственной социалистической собственности означает прежде всего единство фонда государственной социалистической собственности. Все государственное имущество, за какими бы государственными учреждениями и хозорганами оно ни было закреплено, составляет единый фонд». Вместе с тем, автор отмечает, что единство не исключает «многобразия и в порядке управления этой собственностью и в организации имущественной ответственности, связанной с эксплуатацией государственной собственности отдельными органами». Более того, он исходит из необходимости передачи госорганам отдельных частей государственных имуществ в целях обеспечения их максимально эффективного производственно-хозяйственного использования. Переходя, однако, к вопросу о юридическом опосредствовании и закреплении этого процесса, Л. Я. Гинцбург не находит никаких иных путей, кроме признания права собственности как за государством, так и за его органами, в связи с чем неизбежной оказывается и трактовка права государственной собственности как права поделенного. «Расчленение государственной собственности между различными государственными органами, — пишет он, — означает и известное „расщепление” между ними правомочий по распоряжению и эксплуатации государственного имущества».
Таким образом, если Б. С. Мартынов пришел к «теории разделенной собственности», рассматривая отношения государственной собственности под углом зрения правомочий, принадлежащих на одно и то же имущество государству и его органам, то Л. Я. Гинцбург, двигаясь противоположным путем —от более или менее правильной характеристики экономических форм ведения хозяйства на базе государственной собственности, пришел к тем же неправильным выводам о «расщеплении» права собственности между государством и органами государства. Вследствие этого тезис о единстве фонда государственной собственности повисает в воздухе, — он не только ничем не подкрепляется, а, наоборот, нейтрализуется, если не отвергается итоговым выводом автора о разделенной собственности.
В истории советской цивилистической науки признание права собственности за госорганами обосновывалось, однако, посредством не только «теории разделенной собственности», но и при помощи иных концепций, среди которых особенно широко известной является выдвинутая в 20-х годах А. В. Венедиктовым «теория товарной собственности государства». Автор считал тогда, что поскольку в области товарных отношений могут участвовать лишь собственники товаров, то и государство для включения своих имуществ в сферу товарного оборота посредством государственных трестов должно признать за последними по крайней мере формальное право собственности на переданное им 212


имущество. Здесь, «в области товарно-денежных (гражданско- правовых) отношений, — писал А. В. Венедиктов, — государство как собственник предоставленного тресту имущества выступает в Биде особого юридического лица, признаваемого формальным собственником этого имущества». Этим, однако, не исчерпывается право собственности треста, ибо вне товарного оборота, в отношениях государства с его органами «юридическая личность треста и формальное „приражение” права собственности к нему не находят применения». Поскольку в данной офере отношений государственное имущество выступает «без своего гражданско-правового покрова», то здесь и не возникает вопрос о том, кто является собственником предоставленного тресту имущества,—таким собственником является государство. «Именно поэтому,—заявлял тогда А. В. Венедиктов,—признание за трестом права собственности ни в какой мере не колеблет... единства собственности государства».
На первый взгляд может показаться, что «теория товарной собственности» представляет собой известную вариацию «фидуциарной концепции» Б С. Мартынова с той лишь разницей, что последняя в данном случае обосновывается не конструктивноюридическим методом, а путем анализа экономических условий участия государства в сфере товарного обращения. Но такой взгляд был бы неправильным, ибо «фидуциарная концепция» рассматривает государство и его органы в качестве самостоятельных, друг другу противостоящих субъектов, тогда как с точки зрения «теории товарной собственности» госорган — это есть самое государство, лишь формально выступающее в виде обособленного лица с наделением его правами собственника как необходимого условия вступления в товарно-денежные отношения. Именно это обстоятельство и дало основание А. В. Венедиктову утверждать, что воззрения, которые он тогда отстаивал, не колеблют ни единства фонда государственной собственности, ни единства государства и его органов. Однако, как быть с различием внутри этого единства, различием, которое, воплощаясь в хозяйственном расчете, является столь же реальным, как и единство? Здесь как раз и сказалась вся глубина противоречивости «теории товарной собственности», которая с фактом такого различия не могла не считаться, но, считаясь с ним, пыталась свести его к чисто формальному моменту, к своеобразному приему юридической техники, чтобы устранить всякую возможность столкновения с принципом единства государственной собственности. И все же этот принцип оказался ею нарушенным, так как и данная теория не обошлась без признания права собственности за госор- ганом, хотя и с оговорками о том, что оно является всего лишь формальным правом. Таким образом, тот же комплекс противоречий, который отражен во взглядах его предшественников, оказался непреодолимым и для А. В. Венедиктова: единство фонда государственной собственности приводило его к отрицанию реальности имущественных прав госорганов, к признанию их правами 213


чисто формального характера: различие же внутри этого единства вело к тому, что упомянутые «формальные права» объявлялись вместе с тем правом собственности, поскольку автор не представлял себе тогда никакого иного права, которое могло бы опосредствовать участие госорганов в сфере товарного обращения.
С совершенно иных, гораздо более правильных позиций к решению вопроса о сущности права государственной собственности и имущественных прав госорганов подходили А. В. Карасе и С. И. Аскназий в работах, относящихся к 1925—1927 гг.
А. В. Карасе исходил из того, что единым и единственным собственником государственных имуществ является само Советское государство, а «отдельные хозяйственные ведомства и внутри этих ведомств отдельные органы, учреждения и объединения (тресты) управляют порученными им частями государственного хозяйства в тех пределах самостоятельности, которые вызываются потребностями хозяйствования в нынешних рыночных условиях и которые определяются сверху, т. е. вышестоящими государственными органами». Ту же идею отстаивал и С. И. Аскназий, специально обращавший внимание на невозможность выявления сущности прав госорганов с точки зрения традиционных представлений об имущественных правах. Имущества, «находящиеся в ведении» госорганов, — писал он, — «не принадлежат им на праве собственности; права их на эти имущества не могут быть подведены также и под какие-либо из предусмотренных Гражданским кодексом прав на имущества; это особые права пользования, а в некоторых случаях и распоряжения государственным имуществом, содержание которых определено особыми законодательными актами». К тому же, в отличие от А. В. Карасса, отрицавшего правовой характер вертикальных отношений между госорганами, а следовательно, сводившего имущественные права последних лишь к форме их участия в товарообороте с третьими лицами, С. И. Аскназий подчеркивал, что отношения между плановыми органами и подчиненными им хозяйственными организациями являются правовыми отношениями и «строятся по типу отношений административноправовых. Плановый орган выступает как орган власти, в пределах своей компетенции предписывающий подчиненным ему предприятиям определенное поведение».
К сожалению, однако, эти правильные положения не получили тогда ни должной поддержки, ни широкого распространения. Тем не менее они свидетельствуют о том, что уже в первой фазе развития советского государства, в ходе теоретических споров и в результате борьбы мнений, нащупывался тот путь, на который впоследствии стало подавляющее большинство советских юристов в исследовании проблемы государственной социалистической собственности. Дискуссия, конечно, развивается и в настоящее время. Многие вопросы продолжают оставаться нерешенными, а ряд решений не встречает всеобщего признания. Но основной тезис о единстве фонда государственной собственности и об оперативном 214


управлении его составными частями со стороны отдельных госор- ганов, тезис, полностью соответствующий самой природе государственной социалистической собственности как всенародного достояния, является отныне одним из непоколебимых устоев науки советского гражданского права.
2
Государственная собственность является ведущей формой социалистической собственности. В качестве второй ее формы выступает кооперативно-колхозная собственность, возникновение которой также относится к первым годам после установления советской власти в нашей стране. Однако самый процесс первоначального образования кооперативно-колхозной собственности значительно отличается от процесса создания собственности государства.
Как уже отмечалось, основным методом передачи командных хозяйственных высот в руки социалистического государства явился метод национализации. Разумеется, проведение в жизнь законов о национализации имело огромное значение и для создания кооперативно-колхозной собственности, так как именно эти законы обеспечили кооперации такое положение, в силу которого она приобрела возможность свою деятельность основывать «... на земле, при средствах производства, принадлежащих государству, т. е. рабочему классу».51 Этим определяется в условиях диктатуры пролетариата социальная сущность кооперации, предприятия которой «... отличаются от предприятий частнокапиталистических, как предприятия коллективные, но не отличаются от предприятий социалистических.. .»52 Однако в результате национализации имущество поступало в собственность самого социалистического государтва. Для образования же кооперативно-колхозной собственности, соответственно ее природе как групповой социалистической собственности, были использованы иные методы.
а) Помощь государства. Она выражалась в самых разнообразных формах. В ряде случаев государство передавало кооперативно-колхозным организациям соответствующее имущество безвозмездно. Так, ст. 11 Закона о социализации земли провозглашала: «Российская Федеративная Республика, в целях скорейшего достижения социализма, оказывает всяческое содействие (культурную и материальную помощь) общей обработке земли, давая преимущество трудовому коммунистическому, артельному и кооперативному хозяйствам перед единоличными». Упомянутые в приведенной норме мероприятия по оказанию материальной помощи сельскохозяйственной производственной кооперации выразились, в частности, в том, что земли и помещичьи имения, представлявшие специально-культурное значение, распределению не 51 В. И. Лени н. Соч., т. 33 стр. 433.
52 Там же.
215


подвергались, а были использованы для образования на их основе, наряду с совхозами, также и сельскохозяйственных коммун. Огромное значение для обеспечения материальной базы первых колхозов имело образование, в соответствии с постановлением СНК от 2 ноября 1918 г.,53 миллиардного фонда по оказанию материальной и финансовой помощи коммунам, артелям и товариществам по общественной обработке земли. Использование этого фонда сыграло важную роль в деле накапливания тех имуществ, в которых нуждались названные объединения для социалистической организации сельскохозяйственного производства. Систематическую помощь в виде льготных и безвозвратных ссуд, снабжения инвентарем и строительными материалами как по льготным ценам, так и безвозмездно, освобождения от недоимок по налогам и т. д. государство непрерывно оказывало сельскохозяйственной производственной кооперации на всем историческом процессе ее существования и развития. В то же время и в последующие годы ряд имуществ передавался колхозам безвозмездно, в соответствии с прямыми указаниями закона. В частности, постановлением ЦИК и СНК СССР от 1 февраля 1930 г. «О мероприятиях по укреплению социалистического переустройства сельского хозяйства в районах сплошной коллективизации и по борьбе с кулачеством»54 было установлено, что имущество, конфискованное у кулаков, подлежало передаче колхозам с зачислением его в неделимый фонд в качестве взноса вступающих в колхоз бедняцких хозяйств.
Наряду с колхозами государственная помощь имущественного характера систематически предоставлялась также и другим видам кооперации. Так, постановлением СНК от 26 октября 1921 г. «О порядке привлечения потребительской кооперации органами государства к выполнению товарообменных и заготовительных операций»55 и изданным в его развитие постановлением СНК от 17 октября 1922 г.56 потребительской кооперации были переданы остатки имуществ дореволюционной кооперации, возвращены ранее изъятые у нее в порядке национализации имущества, а также закреплены за нею на правах собственности те имущества, которые до революции арендовались кооперативными организациями. Аналогичные мероприятия были проведены и в отношении промысловой кооперации, которой возвращаются на основе постановления СНК РСФСР от 22 июля 1924 г.57 ранее изъятые у нее предприятия, строения, склады и иные имущества. Кроме того, в целях поощрения кустарей и ремесленников к кооперированию их труда декрет от 17 мая 1921 г. «О руководящих указаниях местным органам власти в отношении мелкой и кустарной промыш53 См. СУ РСФСР, 1918, № 81, ст. 856.
5* См. СЗ СССР. 1930, № 9, ст. 105.
55 См. СУ РСФСР, 1921, № 72, ст. 576.
56 См. СУ РСФСР, 1922, № 65, ст. 847.
57 См. СУ РСФСР, 1924, № 47, ст. 36.
216


ленности»58 вводит ряд льгот для промысловой кооперации по линии выдачи ей государственных заказов, денежного и натурального авансирования, приобретения инструментов, помещений и т. п. Специального упоминания заслуживает постановление ВЦИК и СНК РСФСР от 20 августа 1928 г.,59 в соответствии с которым предприятия, находившиеся в арендном или фактическом пользовании организаций промысловой кооперации, а также иные государственные предприятия, которые не могли быть использованы государством, передавались в собственность этих организаций либо безвозмездно, либо на льготных условиях.
б) Обобществление. Кооперативно-колхозные организации являются субъектами коллективной собственности. Поэтому, опираясь на хозяйственно-политическое руководство и прямую материальную помощь со стороны социалистического государства, они в то же время в процессе их образования используют в качестве основного метода создания материальной базы социалистического хозяйствования обобществление имущества их членов. Однако степень этого обобществления выражалась по-разному на различных этапах развития нашего общества.
В области сельскохозяйственного производства в первые годы после революции преимущественное распространение получили коммуны с соответствующей им степенью обобществления. Свое объяснение этот факт находит в том, что коллективные хозяйства создавались тогда главным образом бедняками, которые, будучи лишенными сколько-нибудь значимых имуществ, стремились, естественно, к максимальному обобществлению в целях создания устойчивых коллективных хозяйств. Вместе с тем партия и правительство были заинтересованы в привлечении к коллективному производству также и середняцких хозяйств. В связи с этим надлежало разработать методы постепенного перехода от низших к высшим формам кооперации, что и нашло свое воплощение в Ленинском кооперативном плане. Разработку таких методов применительно к сельскохозяйственному производству признал необходимым состоявшийся в декабре 1918 г. первый съезд комбедов, коммун и земельных отделов. В соответствии с итогами работ съезда ВЦИК принимает 14 февраля 1919 г. Положение о социалистическом землеустройстве и о мерах перехода к социалистическому земледелию,60 в котором указывалось, что для перевода сельского хозяйства на социалистические рельсы, наряду с крупными советскими хозяйствами и коммунами, существенное значение имеет также организация общественной обработки земли и различных иных форм и видов товарищеского землепользования.
Исходя из приведенных установок, Положение предусматривало три вида коллективных сельскохозяйственных объединений г 58 См. СУ РСФСР, 1921, № 47, ст. 230.
59 См. СУ РСФСР, 1928, № 115, ст. 715.
60 См. СУ РСФСР, 1919, № 4, ст. 63.
217


коммуны, артели и товарищества по общественной обработке земли (ТОЗы). Каждому из этих объединений соответствовала своя степень обобществления. Максимального предела она достигла в коммунах, где обобществление охватывало не только собственно производство, но в значительной мере также питание, снабжение, жилища и т. п. В артелях обобществление распространялось лишь на средства производства, не затрагивая при этом хозяйства на приусадебном участке члена артели. Что же касается ТОЗов, то, поскольку они ограничивались лишь совместным осуществлением производственного процесса, их образование, как правило, (за исключением разве товарищеских сельскохозяйственных машин) вообще не приводило к созданию общественной собственности.
Дальнейшее развитие коллективных форм сельского хозяйства пошло по пути превращения в артели как ТОЗов, так и коммун, поскольку именно артельная форма оправдала себя в качестве основной как на данном этапе социалистического строительства, так и на весь период социализма. Признание за сельскохозяйственной артелью этого значения было впервые провозглашено в постановлении ЦК ВКП(б) от 5 января 1930 г. «О темпе коллективизации и о мерах помощи государства колхозному строительству»,61 а затем тот же принцип получил законодательное закрепление в упоминавшемся ранее постановлении ЦИК и СНК СССР от 1 февраля 1930 г. и был положен в основу примерного Устава сельскохозяйственной артели, утвержденного 1 марта 1930 г.62
Сообразно с артельной формой сельскохозяйственного производства Устав определял и степень обобществления имущества лиц, вступавших в артель в качестве ее членов. Согласно ст. 4 Устава, обобществлению подлежали: рабочий скот, сельскохозяйственный инвентарь, товарно-продуктивный скот, семенные запасы, кормовые средства, необходимые для содержания общественного скота, хозяйственные постройки, необходимые для ведения артельного хозяйства, и все предприятия по обработке. В то же время обобществлению не подлежали жилые постройки, а также мелкий сельскохозяйственный инвентарь, необходимый для ведения хозяйства на приусадебном участке. В тех же пределах, в каких обобществление было произведено, оно и явилось одним из важнейших методов первоначального образования общественной собственности колхозов.
В иных видах производственной кооперации, например в промысловой кооперации, обобществлению подлежали лишь средства производства. Однако здесь (за исключением лишь производственных товариществ) средства производства обобществлялись уже в полном объеме, поскольку вступление в производственное объединение исключало возможность занятия промыслом на дому. По61 См. КПСС r резолюциях. ., ч. II. стр. 664—667.
62 См. СЗ СССР, 1930, Ко 24, ст. 255.
^218


мимо обобществления средств производства, на лиц, вступавших в производственные объединения, была затем возложена обязанность по уплате денежных взносов, размер которых определялся либо наперед, либо впоследствии, с учетом доходов вступившего в артель ее члена, а самая уплата денежных.взносов в одних случаях производилась немедленно, в других — с рассрочкой за счет заработков, полученных в артели. В потребительской же кооперации в тот период, когда, в соответствии с декретом СНК от 16 марта 1919 г. «О потребительских коммунах»,63 на нее возлагалась обязанность централизованного снабжения населения продовольствием с обязательным включением каждого гражданина в потребительскую коммуну и припиской его к одному из распределительных пунктов, метод обобществления вообще не применялся. И лишь впоследствии, с переходом к новой экономической политике, когда участие в потребительской кооперации начало строиться на принципах строгой добровольности, получает применение система вступительных и паевых взносов, поступавших в общественную собственность кооперативных организаций.
в) Расширенное воспроизводство. После того как кооперативно-колхозная организация уже создана, а соответствующее имущество ее членов обобществлено, главным источником ее дальнейшего имущественного роста становится расширенное социалистическое воспроизводство. Разумеется, в первые дни и месяцы после победы революции, когда сельскохозяйственные коммуны и некоторые иные производственные кооперативные объединения лишь начали складываться, процесс воспроизводства еще не мог дать ощутимых результатов. Впоследствии же возможности расширенного воспроизводства в кооперативно-колхозных организациях были в значительной мере ограничены условиями иностранной интервенции и гражданской войны, когда государство оказалось вынужденным для покрытия потребностей в области снабжения фронта и тыла использовать продукты этих организаций в таком количестве, которое нередко затрагивало необходимые элементы не только расширенного, но и простого воспроизводства. Правда, в этих случаях необходимые расходы сельскохозяйственных коммун зачастую покрывались за счет государственной помощи, а в отношении кооперативных организаций иных видов принимаются меры их перевода на сметный порядок финансирования по государственному бюджету. На этой основе и обеспечивалось тогда непрерывное осуществление в кооперативно-колхозных организациях воспроизводственного процесса. Тем не менее последний еще не мог тогда явиться источником расширения, по крайней мере в значительных масштабах, фондов кооперативно-колхозных имуществ. Такую роль расширенное воспроизводство начинает играть лишь после вступления нашего государства в восстановительный период его развития. Теперь, когда надобность в изъяСм. СУ РСФСР, 1919, № 17, ст. 191.
219


тии максимума продукции этих организаций для покрытия общегосударственных потребностей отпадает,64 их обязательства перед государством ограничиваются строго нормированными рамками. В частности, 17 ноября 1921 г. принимается декрет ВЦИК и СНК,65 который предоставил колхозам право свободного распоряжения излишками продукции, оставшимися у них после внесения государственных налогов. В области реализации этой продукции колхозы были поставлены в такое же положение, какое закон устанавливал для сельскохозяйственной кооперации. По линии же уплаты государственных налогов колхозы были приравнены к единоличным хозяйствам. Однако в дальнейшем, как известно, для колхозов, как и для кооперативных организаций иных видов, устанавливаются особые правоположения, определившие их обязательства перед государством. Удовлетворяя общегосударственные потребности, эти обязательства строятся таким образом, чтобы обеспечить непрерывное осуществление все расширяющегося воспроизводственного процесса на базе кооперативно-колхозной собственности. Именно этот процесс и является основным источником дальнейшего расширения фондов кооперативно-колхозных имуществ.
Система отношений социалистической собственности, созданных в кооперативно-колхозных организациях, обусловила разработку соответствующих организационно-правовых форм управления имуществами этих организаций.
Во-первых, разрабатываются формы государственного планового руководства ведением хозяйства на базе кооперативно-колхозной собственности. На определенных этапах истории Советского государства эти формы выражались иногда в максимальной централизации управления кооперативными имуществами в масштабе всей страны. В связи с условиями военного времени, когда особенно остро стояла задача наиболее рационального распределения всех видов промышленных и продовольственных товаров, IX съезд партии, состоявшийся в 1920 г., признал необходимым подчинить сельскохозяйственную и промысловую кооперацию потребительской кооперации, которая, в свою очередь, была подчинена органам Наркомпрода и выполняла хозяйственные операции по его заданиям и под его контролем.66 Кроме того, в том же 1920 г. появляется идея перевода кооперативных организаций на сметный порядок финансирования по государственному бюджету.67 Все это, разумеется, не означало слияния кооперативной хозяйственной системы с системой государственной. В связи с 64 См. Резолюцию X съезда партии о кооперации (КПСС в резолюциях.. , ч. I, стр. 564).
65 См. СУ РСФСР, 1921, № 76, ст. 628.
66 См. КПСС в резолюциях.., ч. I, стр. 494—496.
67 Следует, впрочем, отметить, что декрет 13 декабря 1920 г. (см. СУ РСФСР, 1920, № 99, ст. 530), предусматривавший полный перевод кооперации на бюджетно-сметное финансирование с 1 января 1921 г., так и не был проведен в жизнь в связи с переходом к новой экономической политике.
220


этим необходимо напомнить, что в той же резолюции IX съезда партии «Об отношении к кооперации» ставилась задача стремиться к тому, чтобы инициатива и самостоятельность объединяющихся в кооперативы трудящихся не подавлялась, а всемерно развивалась.68 Однако определенные элементы огосударствления кооперации, ввиду перевода ее на сметное финансирование по государственному бюджету, безусловно имели место.
С переходом к нэпу формы государственного планового руководства кооперативно-колхозным производством существенно меняются, выражаясь при этом по-разному, применительно к различным видам кооперации. Так, если вплоть до конца 20-х годов плановое воздействие государства на производственно-хозяйственную деятельность колхозов сводилось преимущественно к определенной системе организации закупок сельскохозяйственной продукции, а в отношении потребительской кооперации оно выражалось, главным образом, в снабжении ее торговой сети промышленными изделиями, то применительно к промысловой кооперации имело место наряду со снабжением ее сырьем и топливом со стороны государственных хозяйственных органов определение каналов сбыта ее продукции на основе системы государственных заказов. В дальнейшем, в конце 20-х — начале 30-х годов, складываются новые, более четкие формы государственного планового руководства производственно-хозяйственной деятельностью кооперативно-колхозных организаций. В частности, Примерный устав сельскохозяйственной артели 1930 г., предусматривая объединение колхозов в колхозсоюзы, исходил из того, что именно через систему колхозсоюзов будет устанавливаться связь каждого данного колхоза со всей системой социалистического народного хозяйства. Практически это означало, что свои производственно-хозяйственные планы колхозы утверждали на основе планов колхозсоюзов, которые, в свою очередь, соответствовали общегосударственным плановым заданиям. Принцип соответствия колхозных планов общегосударственным планам сохранил свое значение и после того, как колхозсоюзы были ликвидированы. Те же коренные начала государственного планового руководства, строящегося на основе демократического централизма, получили свое применение и в отношении других видов кооперации, где государственные плановые задания доводятся до низовых звеньев через соответствующие кооперативные центры.
Во-вторых, законодательное закрепление получают организационно-правовые формы непосредственно хозяйственного использования имуществ самими кооперативно-колхозными организациями. Советское гражданское право, как и советское законадатель- ство в целом, всегда исходило из того, что кооперативно-колхозные организации являются собственниками своих средств и продуктов производства, которые поэтому не образуют единого фонда имуществ. Так, уже в инструкции к составлению устава сель68 См. КПСС в резолюциях. ., ч. I, стр. 496.
221


скохозяйственных коммун, принятой Наркомземом 3 августа 1918 г., говорилось, что коммунары (в соответствии с особенностями колхозного строительства в эти годы) отказываются от всякой личной собственности на имущество и деньги и передают их в пользу коммуны. Как ни изменялось последующее законодательство в вопросе конкретного нормирования отношений колхозной собственности, но и для него право собственности отдельных колхозов всегда оставалось незыблемым принципом. Достаточно сравнить в этом отношении Примерный устав сельскохозяйственной коммуны, изданный НКЗ РСФСР в 1922 г., как с Примерным уставом сельскохозяйственной артели 1930 г., так и с ныне действующим уставом 1935 г., чтобы убедиться в том, что последний, нормируя право колхозной собственности более полно и развернуто, опирается на ту же идею группового характера социалистической колхозной собственности. Что же касается других видов кооперации, то сошлемся лишь на декрет о потребительской кооперации от 20 мая 1924 г.,69 постановления, относящиеся к сельскохозяйственной кооперации,70 и, в особенности, на постановление о промысловой кооперации от 7 июля 1921 г.,71 в котором прямо указывалось, что предприятия и продукция организаций промысловой кооперации составляют собственность этих организаций и не могут являться предметом национализации.
Признание права собственности за каждой отдельной кооперативно-колхозной организацией на принадлежащее ей имущество предопределяет и организационно-правовые формы его производственно-хозяйственного использования. Эти формы, если отвлечься от особенностей, свойственных различным видам кооперации, сводятся к тому, что: а) кооперативно-колхозные объединения самостоятельно организуют и планируют свою деятельность под руководством государства и на основе его плановых директив; б) они самостоятельно осуществляют производственный процесс и иную хозяйственную деятельность в целях выполнения плана, обеспечения расширенного воспроизводства и удовлетворения потребностей своих членов; в) вся продукция, остающаяся у кооперативно-колхозных организаций после выполнения обязательств перед государством и пополнения специальных фондов, находится в их свободном распоряжении; г) трудовые доходы ее членов находятся в прямой зависимости от доходности кооперативно-колхозной организации в целом.
В-третьих, создаются отдельные фонды имуществ кооперативно-колхозных организаций с подчинением каждого из них самостоятельному правовому режиму. Уже в ст.ст. 109 и 110 Положения о социалистическом землеустройстве и о мерах перехода к социалистическому земледелию от 14 февраля 1919 г. формулируется понятие неделимого фонда имуществ колхозов, ибо, как 69 См. СУ РСФСР, 1924, № 64, ст. 18.
70 См. СЗ СССР, 1924, № 5, ст. 61.
71 См. СУ РСФСР, 1921, № 54, ст. 324.
222


указывалось в названных статьях, в случае построения колхоза по артельному принципу, машины, орудия и иной общественный инвентарь обращались «в общественное распоряжение с зачислением их в инвентарный фонд», который не подлежал распределению между членами колхоза даже и после его ликвидации. Инвентарный фонд представлял собой, таким образом, не что иное, как неделимый фонд. В Уставе же 1922 г. появляется идея паевого фонда, который образовывался за счет паевых членских взносов* исчислявшихся на основе оценки внесенного в колхоз имущества, с тем, что эти взносы возвращались выбывавшим из колхоза его членам. Однако в целях стимулирования середняков к вступлению в колхозы Устав 1922 г., в отличие от Положения 1919 г., разрешал раздел всего имущества колхоза между его членами, в случае ликвидации колхоза. И лишь в Уставе 1930 г. с необходимой четкостью определяются как неделимый фонд, в который зачисляется от V4 до !/г стоимости обобществленного имущества (с повышением этих норм для более мощных хозяйств), так и паевой фонд, создававшийся за счет 3/4 — V2 стоимости обобществленного имущества. При этом собственником обоих названных фондов являлся колхоз с тем, однако, что при выбытии того или иного члена из колхоза ему возвращался его пай в денежном выражении. Помимо этого, в колхозах создаются также специальные фонды строго целевого назначения.
Классификация обобществленных имуществ на паевой и неделимый фонды применяется и в других видах кооперации. Так, если оставить в стороне конкретные особенности многочисленных кооперативных уставов, изданных в 20-х годах, то проводимая в этих уставах классификация кооперативных имуществ выглядит примерно следующим образом: а) основной капитал, предназначаемый преимущественно для целей капитального строительства и ремонта, а также для приобретения основных средств производства; б) паевой капитал, составляющий оборотные средства кооперативной ячейки; в) запасный капитал, создаваемый для покрытия возможных убытков; г) специальные капиталы, расходуемые по строго целевому назначению. При этом к неделимому фонду относились основной, запасный и специальные капиталы, а паевой капитал составлял так называемый делимый фонд, соответствующие составные части которого в денежном выражении возвращались членам кооператива в случае их выбытия или исключения. Аналогичная классификация кооперативных имуществ фиксируется и в общенормативных актах. В частности, Положение о промысловой кооперации, утвержденное ВЦИК и СНК РСФСР 11 июня 1928 г.,72 предусматривало! создание основного капитала с особым выделением в нем паевого капитала, а также запасного и специального капиталов. Кроме того, в отличие от других видов кооперации, в промысловой кооперации, на основе *
™ См. СУ РСФСР, 1928, № 86. ст. 567.
223


постановления ЦИК и СНК СССР от 10 августа 1928 г.,73 создается централизованный фонд долгосрочного кредитования, который используется для нужд капитального строительства, увеличения объема оборотных средств, а также для создания или расширения основного и запасного капиталов.
Наряду с разработкой организационно-правовых форм управления кооперативно-колхозными имуществами создается также система средств юридической охраны кооперативно-колхозной собственности. При этом речь шла об обеспечении ее охраны в двух направлениях.
С одной стороны, необходимо было пресечь всякие попытки извратить социалистическую природу кооперативно-колхозной собственности путем использования кооперативной формы для ведения частного хозяйства. В этих целях государство ведет решительную борьбу с созданием лжекооперативов, значение которой особенно возрастает в связи с переходом к политике вытеснения, а затем и полной ликвидации частнокапиталистических элементов. Указанным задачам было, в частности, подчинено постановление СНК СССР от 28 октября 1928 г. о мерах борьбы с лжеко- оперативами,74 которое предписывало выявлять лжекооперативы и ликвидировать их, а лиц, виновных в их организации, привлекать к уголовной ответственности.
С другой стороны, надлежало обеспечить охрану кооперативно-колхозных имуществ от хищений, разбазаривания, присвоения, незаконного завладения, причинения убытков и т. п. Следует, однако, отметить, что в этом отношении развитие различных отраслей советского права происходило далеко не одинаково. Уголовное право, в котором меры ответственности дифференцируются в зависимости от объекта посягательства, с самого начала исходило из необходимости предоставить кооперативно-колхозной собственности более интенсивную защиту, нежели собственности индивидуальной. Чтобы убедиться в этом, достаточно в виде примера сопоставить санкции пп. «в» и «г» ст. 162 УК РСФСР 1926 г. Из более поздних законодательных актов следует специально подчеркнуть постановление ЦИК и СНК СССР от 25 июня 1932 г. о революционной законности,75 которое предписало привлекать к строгой ответственности всех должностных лиц, виновных в незаконном распоряжении имуществом колхозов. Впоследствии же, как известно, закон от 7 августа 1932 г.76 объявил социалистическую (в том числе и кооперативно-колхозную) собственность священной и неприкосновенной, охрана которой в уголовно-правовом порядке обеспечивается особо интенсивными мерами. В отличие от этого гражданское право, если иметь в виду меры правовой охраны собственности в узком значении этого сло73 См. СЗ СССР, 1928, № 52, ст. 451.
74 См. СЗ СССР, 1929, № 3, ст. 28.
76 См. СЗ СССР, 1932, № 50, ст. 298.
76 См. СЗ СССР, 1932, № 62, ст. 360.
•224


ва, не предусматривало для кооперативно-колхозной собственности каких-либо особых преимуществ. Едва ли не единственным исключением в этом отношении явилось постановление ВЦИК и СНК РСФСР от 16 января 1928 г.,77 которое, в изъятие из общего правила ст. 407 ГК РСФСР о неответственности государства за вред, причиненный актами власти, возложило на него ответственность за убытки, причиненные незаконным вмешательством органов власти в деятельность кооперативных организаций. Задача изменения гражданско-правового законодательства по линии усиления охраны кооперативно-колхозной собственности не решена и в настоящее время, а потому и исследование путей ее правильного разрешения продолжает оставаться одной из актуальных проблем науки советского гражданского права.
В условиях диктатуры пролетариата кооперативная собственность является собственностью социалистической. Однако кооперация, правда в чрезвычайно ограниченных пределах, существовала и в дореволюционной России, где она, разумеется, не была и не могла быть формой социалистического объединения, а ее характер в полной мере не мог быть изменен одним лишь фактом победы Великой Октябрьской социалистической революции. Ввиду этого социалистическая природа кооперации и не выявлялась в первые годы существования советской власти в нашей стране. Кооперативные предприятия рассматривались тогда как предприятия государственно-капиталистические.
Вместе с тем Коммунистическая партия ставила перед собой задачу перевода унаследованной от дореволюционной России кооперации на социалистические рельсы. В этих целях программа партии, принятая на VIII съезде, требовала, «... чтобы преобладающее влияние пролетариата на остальные -слои трудящихся было постоянно обеспечено и чтобы повсюду испытывались на практике разнообразные меры, облегчающие и осуществляющие переход от мелкобуржуазных кооперативов старого, капиталистического типа к потребительным коммунам, руководимым пролетариями и полупролетариями.»78 Вслед за этим IX съезд партии, принимая резолюцию об отношении к кооперации, специально подчеркнул, что он исходит из положений программы партии, «... которая в части, касающейся сельского хозяйства и распределения, совершенно правильно ... намечает путь превращения старой мелкобуржуазной кооперации в кооперацию, руководимую пролетариями и полупролетариями».79 Проведение в жизнь намеченных партией мероприятий обеспечило перевод старой кооперации на социалистические рельсы. Кооперативные объединения перестают быть государственно-капиталистическими и становятся социалистическими организациями.
77 См. СУ РСФСР, 1928, №11, ст. 101.
78 КПСС в резолюциях.., ч. I, стр. 426.
79 Там же, стр. 494—495.
15 Зак. 825
225


Несмотря на это, в ^правовой литературе в течение весьма длительного времени продолжал иметь хождение взгляд на кооперативную собственность как на особый вид частной собственности. Особенно настойчиво эта «идея» пропагандировалась некоторыми сторонниками небезызвестной теории кооперативного права, которые нередко были готовы признать социалистическими самые кооперативные организации, но не собственность, им принадлежавшую. Так, в начале своей книги «Советское кооперативное право», появившейся в 1924 г., А. Терехов заявляет, что кооперация выполняет важнейшую работу по переустройству всего общества на социалистических началах, но в дальнейшем, переходя к характеристике природы кооперативной собственности, он констатирует некоторые ее особенности с точки зрения круга ее предметов и в то же время не видит никаких различий в содержании права кооперативной и права частной собственности. При этом метод доказывания такого по меньшей мере неожиданного вывода является сугубо догматическим: раз кооперативные организации пользуются общими правомочиями собственника, предусмотренными в ст. 58 Гражданского кодекса, значит они являются субъектами права частной собственности.
Подобные ошибочные суждения были, однако, подвергнуты настолько решительной критике, что уже в работах, относящихся к началу 30-х годов, социалистическая природа кооперативно-колхозной собственности констатируется как факт, сам собою разумеющийся. Вместе с тем в начале 30-х годов советским юристам приходилось вести борьбу с противоположной крайностью — со стремлением отождествить кооперативно-колхозную и государственную собственность, а внутриколхозные отношения приравнять к трудовым отношениям на государственных фабриках и заводах. Отвергнув как первую, так и вторую концепцию, советская юридическая наука твердо отстаивает тот взгляд, что кооперативно-колхозная собственность, будучи социалистической по своей природе, в отличие от государственной собственности, не является всенародным достоянием, а принадлежит коллективам тех граждан, которые объединились в кооперативно-колхозную организацию.
С тех же позиций советские юристы подходили и к решению конкретных вопросов, связанных с правовым регулированием отношений кооперативно-колхозной собственности. В качестве примера достаточно сослаться на вопрос о юридической природе паевого фонда кооперативно-колхозных организаций. В литературе кооперативного права нередко можно было встретиться с утверждением, что пай является предметом не коллективной, а индивидуальной собственности, или, как писал один из сторонников теории кооперативного права Е. Н. Штандель, «... пай, находясь в распоряжении кооператива, продолжает оставаться собственностью члена-пайщика». Нетрудно заметить, что эти выводы находятся в тесной связи с общей оценкой кооперативной собственности как 226


частной собственности особого вида. Между тем, совершенно очевидно, что пай порождает лишь обязательственные правоотношения кооперативно-колхозной организации с ее выбывающим членом. «Паевые и другие взносы, производимые членами промысловой кооперативной организации, — писал в 1930 г. Д. М. Генкин в работе «Законодательство о промысловой кооперации», — поступая в капиталы . организации, становятся собственностью последней». Об этих правильных, давно уже сформулированных в советской юридической науке положениях, в равной мере применимых ко всем видам кооперативно-колхозных организаций, не лишне и сегодня напомнить тем авторам, которые, подобно М. В. Колганову (см. стр. 279 его книги «Собственность в социалистическом обществе», изд. 1953 г.), рассматривают паевой фонд колхозов как общую долевую собственность колхозников.
Что же касается такого важнейшего и решающего вида кооперативно-колхозной собственности, как собственность колхозов, то ее всесторонний научный анализ относится к периоду после победы колхозного строя в нашей стране, а потому и будет рассмотрен во второй части данной работы.
3
Процесс революционного изменения отношений собственности в нашей стране был двуединым по своему характеру процессом, ибо в той мере, в какой утверждалась и развивалась социалистическая собственность и социалистическая система хозяйства, происходило вытеснение и ликвидация частного хозяйства и частной собственности. Будучи полностью завершенным к концу первой — началу второй фазы развития Советского государства, указанный процесс развертывается по трем основным этапам.
Первый этап начинается в период проведения Октябрьской революции и длится вплоть до завершения периода иностранной интервенции и гражданской войны. Он характеризуется полной ликвидацией помещичьей собственности на основе законов о национализации земли, а также и ликвидацией частнокапиталистической собственности на основе законов о национализации промышленности, транспорта, банков, торговли, жилого фонда и др. К исходу этого периода частнокапиталистическая собственность сохраняется в деревне в виде кулацких хозяйств и в городе, за исключением тех отраслей хозяйства, которые подверглись сплошной национализации, в виде мелких предприятий с численностью рабочих не более 5 при механическом двигателе и не более 10 в остальных случаях.80
Второй этап начинается с переходом к восстановительному периоду и частично охватывает собой период первой пятилетки. 80 См. постановление ВСНХ от 29 ноября 1920 г. (СУ РСФСР, 1920, № 93, ст. 512).
15*
227


В начале этого этапа происходит некоторое оживление частнокапиталистического уклада хозяйства как в деревне, ввиду замены продразверстки продналогом,81 которой не могли, помимо бедняков и середняков, не воспользоваться кулаки, так и в городе, ввиду проведения частичной денационализации с разрешением образовывать частные предприятия с числом наемных рабочих не более 20 и при механическом двигателе не более 10;82 а на концессионных началах могли создаваться и более крупные предприятия.83 Впоследствии, однако, принимаются меры к постепенному вытеснению частнокапиталистических элементов, проводившиеся главным образом на основе определенной системы налогов и политики цен.
Третий этап, начавшийся в середине первой пятилетки и завершающийся в условиях проведения коллективизации сельского хозяйства, характеризуется вначале вытеснением, а затем и полной ликвидацией частнокапиталистической собственности. При этом для проведения указанных мероприятий в деревне решающее значение имело постановление ЦИК СССР от 1 февраля 1930 г., которое запретило аренду земли и применение наемного труда в районах сплошной коллективизации, разрешив подвергать имущество кулаков конфискации с передачей его в собственность колхозов в виде взноса за бедняцкие хозяйства, вступавшие в колхозы. Окончательный удар по частному капиталу в городе был нанесен законом о колхозной торговле от 20 мая 1932 г.,84 который, запретив частным торговцам открывать магазины и лавки, предписывал всячески искоренять перекупщиков и спекулянтов, пытавшихся нажиться за счет трудящихся.
Ст. 52 ГК РСФСР различает для переходного периода от капитализма к социализму три вида собственности: государственную, кооперативную и частную. В действительности, однако, те отношения, которые, по терминологии Гражданского кодекса, схватывались общим понятием частной собственности, по своей социально-экономической природе были далеко не однородными. Наряду с эксплуататорской собственностью, у нас существовала частная трудовая собственность как в городе, так и в деревне. По отношению к частной трудовой собственности партия и государство проводили совершенно иную политику — политику ее постепенного перевода на социалистические рельсы, путем коллективизации сельского хозяйства и кооперирования труда ремесленников и кустарей. Это обстоятельство, несмотря на соответствующую обобщающую формулу Гражданского кодекса, не могло не получить своего отражения в советском законе.
81 См. декрет ВЦИК от 21 марта 1921 г. (СУ РСФСР. 1921, № 26, ст. 147).
82 См. декрет от 7 июля 1921 г. (СУ РСФСР, 1921, № 53, ст. 323).
83 См. декрет от 23 ноября 1920 г. (СУ РСФСР, 1920, № 91, ст. 481).
84 См. СЗ РСФСР, 1932, № 38. ст. 233.
228


С одной стороны, законодательство идет по пути специального гарантирования прав и интересов трудовых собственников и пользователей имуществ. Эта идея пронизывает уже первые законы советской власти. Так, принятый II Всероссийским съездом Советов декрет о земле, ликвидировав частную собственность на землю, вместе с тем провозгласил принцип трудового землепользования. Полную обеспеченность интересов мелких вкладчиков специально оговаривала ст. 6 декрета о национализации банков от 14 декабря 1917 г. Говоря общим образом об отмене наследования, декрет ВЦИК от 27 апреля 1918 г.85 фактически сохранил за ближайшими родственниками умершего право наследования, если при этом стоимость наследственного имущества не превышала 10 000 руб., особенно когда оно состояло из предметов домашней обстановки и средств производства, необходимых для ведения трудового хозяйства. Теми же пределами, в полной мере гарантировавшими интересы трудовых собственников, были ограничены возможности совершения сделок о дарении на основе декрета от 20 мая 1918 г.86 С аналогичными установками мы встречаемся и в более поздних законодательных актах, изданных в условиях нэпа. В частности, декрет от 7 июля 1921 г. о кустарной и мелкой промышленности,87 установив границы для образования мелких предприятий, вместе с тем исходил из предоставления полной свободы в организации кустарного промысла, основанного на собственном труде производителя. В качестве другого примера можно было бы привести декрет СНК от 16 марта 1922 г.,88 который закреплял право собственности за владельцами предметов домашнего обихода, получившими их от государства в установленном порядке, запретив истребование этих предметов их бывшими собственниками.
С другой стороны, государство принимает законодательные меры, направленные на стимулирование тружеников города и деревни к кооперированию своего труда. Этой цели служили, прежде всего, определенные льготы, предоставлявшиеся кооперативноколхозным организациям, по сравнению с индивидуальными хозяйствами. В области землепользования такие льготы, помимо ранее перечислявшихся нормативных актов, были сформулированы также и в Земельном кодексе РСФСР 1922 г. Кроме того, сельскохозяйственной кооперации был обеспечен и ряд других преимуществ на основе декретов от 16 августа 89 и 22 августа 1924 г.90 Мы уже останавливались, в связи с характеристикой кооперативно-колхозной собственности, на тех поощрительных мерах, которые предпринимались Советским государством в отношении про85 См. СУ РСФСР, 1918, № 34, ст. 456.
88 См. СУ РСФСР, 1918, № 43, ст. 525.
87 См. СУ РСФСР, 1921, № 53, ст. 323.
88 См. СУ РСФСР, 1922, № 25, ст. 283.
89 См. СУ РСФСР, 1921, № 61, ст. 434.
90 См. СЗ СССР, 1924, № 5, ст. 61.
229


мысловой и потребительской кооперации. Наряду с этим, в тех же целях использовалось неодинаковое правовое нормирование имущественных обязательств колхозников и единоличников перед государством. Когда колхозные дворы получили в нашей стране широкое распространение, законодатель вводит для них пониженные нормы натуральных и денежных обязательств, по сравнению с нормами, установленными для единоличных крестьянских дворов. Для поощрения кустарей и ремесленников к кооперированию их труда государство освобождало их от уплаты недоимок по налогам в том году, в котором они вступали в кооперативные объединения. Все эти и иные мероприятия, проводившиеся в законодательном порядке, сыграли немаловажную роль в общем деле превращения мелкотоварного в социалистический уклад нашего хозяйства.
Трудовая частная собственность исчезает. Но она исчезает не бесследно. Взамен нее создается кооперативно-колхозная собственность, и в то же время, наряду с личной собственностью рабочих и служащих, появляется личная собственность вчерашних единоличных крестьян и кустарей, сегодняшних колхозников, членов промысловых артелей и иных кооперативных объединений.
Законодательство первой фазы развития Советского государства не пользовалось понятием права личной собственности. Отсюда, однако, не следует, что личной собственности не существовало тогда и в качестве экономической категории. Поскольку основная особенность личной собственности состоит в ее производном от социалистической собственности характере, она должна была появиться и действительно появляется одновременно с созданием социалистической собственности и основанного на ней социалистического уклада хозяйства. Следовательно, ее.возникновение относится к первой фазе развития Советского государства.91 Оказывал ли этот факт какое-либо влияние на гражданско-правовое законодательство?
Мы уже видели, что хотя ст. 52 ГК объединяла все виды индивидуальной собственности под общим наименованием частной собственности, тем не менее практически отношения частнокапиталистической собственности регулировались на иных началах, нежели отношения собственности трудовой. Вместе с тем правовые нормы, регулировавшие хозяйственно-производственную деятельность единоличных крестьян и некооперированных кустарей, не распространяли своего действия на собственность тружеников государственных предприятий и учреждений, поскольку они хозяйственно-производственной деятельности в собственном хозяйстве не осуществляли. А это означает, что уже и тогда законода91 Однако речь может идти лишь о возникновении, но не о сложившейся личной собственности, поскольку законодательство первой фазы не устанавливало препятствий к ее превращению в частную и даже в капиталистическую собственность.
230


тель подходил по-разному: с одной стороны, к трудовой частной, а с другой стороны, к личной собственности советских граждан. Поскольку, однако, личная собственность на данном историческом этапе не получила еще всеобщего развития, не было практической необходимости в создании особого института права личной собственности, провозглашенного и сформулированного впоследствии в нормах Конституции СССР 1936 г.
ГРАЖДАНСКАЯ ПРАВОСУБЪЕКТНОСТЬ
1
Правосубъектность как необходимая предпосылка правообла- дания — категория общественная. Ее действительное содержание в каждую данную историческую эпоху определяется теми экономическими и, соответственно, классовыми отношениями, которые получают в ней свое юридическое выражение и закрепление.
Этот тезис никогда не вызывал сомнений в советской юридической науке. Вместе с тем советские юристы решительно отвергли предпринятую в свое время некоторыми авторами попытку, опираясь на указанное положение, перенести на советскую почву «концепцию делегированных прав», согласно которой правоспособность есть качество, которым государство наделяет человека по собственному усмотрению. В условиях капитализма такая концепция служит своеобразным «теоретическим» оправданием беззакония и произвола, ибо объем правоспособности граждан ставится ею в зависимость единственно от воли и желания государства и его органов. В наших условиях она объективно была направлена на подрыв социалистической законности как одного из ведущих принципов советского права.
Конечно, объем правоспособности зависит от указаний зак<}- на, издаваемого государством. Но нельзя забывать о том, что хотя юридические законы и издаются по воле государства, их содержание всегда в конечном счете определяется наличными экономическими условиями. Поэтому, получая соответствующее конструирование и оформление в нормах закона, правоспособность как общественно-юридическое качество гражданина является объективно-необходимой категорией в обществе, в котором существует государство и право.
Именно на объективную предопределяемость содержания правоспособности обращал внимание П. И. Стучка, разоблачая антинаучную сущность «концепции делегированных прав». Однако посылки, на которых строится предложенное им положительное решение данного вопроса, также не выдерживают практической проверки. Выводя гражданскую правосубъектность всецело и исключительно из факта наличия частного товарооборота в условиях переходного периода, П. И. Стучка основной смысл ст. 4 ГК усматривал в том, что ею, «в интересах развития производитель231


ных сил, допускается вольный рынок товарооборота с свободною конкуренцией), т. е., говоря на юридическом языке, предоставляется гражданская правоспособность всем гражданам, поскольку они не ограничены в своих правах судом». Таким образом, правоспособность по советскому праву квалифицируется здесь как метод перевода на язык права рыночных товарных отношений. Под непосредственным влиянием этих взглядов находился и комментатор второго раздела общей части Гражданского кодекса С. Н. Ландкоф, писавший, что «признание в законе лиц правоспособными является неминуемым последствием экономических отношений товарного хозяйства». Стоя на таких позициях, с неизбежностью надлежало бы сделать вывод, что гражданская правосубъектность возникает у нас лишь в период нэпа и исчезает вместе с его завершением, когда полностью ликвидируется частный товарооборот, а самую сущность правосубъектности советских граждан пришлось бы тогда свести к правосубъектности частного товаровладельца. Не соответствуя подлинному содержанию правосубъектности по советскому гражданскому праву, подобные выводы опровергаются и всем ходом исторического развития законодательства о правосубъектности советских граждан.
Основная задача, стоявшая в первые месяцы и годы после победы революции перед советским законодателем, заключалась в ликвидации того дискриминационного правового режима, который был установлен для трудящихся в дореволюционной России. Разрешение этой задачи, обеспеченное самим фактом победы пролетарской революции, было осуществлено в законодательном порядке на основе утвержденной Третьим Всероссийским съездом Советов (январь 1918 г.) Декларации прав трудящегося и эксплуатируемого народа и принятой на Пятом Всероссийском съезде Советов (июль 1918 г.) первой Конституции РСФСР. Указанные акты провозгласили равноправие национальностей и отделение церкви от государства, а также предоставили право свободного образования объединений и другие права рабочим и беднейшим крестьянам. При этом уже с первых дней существования советской власти законодатель проявляет заботу не только о предоставлении широких прав трудящимся, но и об обеспечении их реального осуществления. Так, в целях обеспечения их жилищных прав 30 октября (12 ноября) 1917 г. принимаются декреты о жилищном моратории92 и о передаче жилищ в ведение городов.93 Согласно этим декретам, малоимущие и семьи военнослужащих полностью освобождались от внесения квартирной платы, а городским советам было предоставлено право секвестра в отношении всех пустовавших жилых помещений и уплотнения лиц, занимавших большие квартиры, с тем, чтобы использовать освободившуюся площадь для предоставления ее трудящимся.
92 См СУ РСФСР, 1917, № 1, ст 13.
93 Там же, ст. 14.
232


Значительное внимание уделяется в эти годы вопросу об уравнении женщины в правах с мужчиной.
Одновременно с установлением полноправия трудящихся закон лишает эксплуататорские классы ранее принадлежавших им привилегий. При этом, поскольку речь идет о сфере имущественных отношений, надлежит иметь в виду, что главный удар по эксплуататорским классам был нанесен в этой области проведением законов о национализации, о государственной монополии внешней торговли, а также торговли рядом товаров внутри страны, об ограничении наследования, сделок по дарению и всеми иными ранее описанными мероприятиями, направленными на экспроприацию экспроприаторов и передачу командных хозяйственных высот в руки социалистического государства.
На этих путях и были сформулированы уже в законодательстве 1917—1918 гг. основные положения, характеризующие правоспособность граждан после свержения старого общественного строя и утверждения государства диктатуры пролетариата. Однако самое понятие гражданской правоспособности в его обобщенном виде появляется лишь в законах восстановительного периода, в которых в полной мере отражены особенности данного этапа развития советского общества, обусловленные проведением новой экономической политики. Перечисляя права граждан, признаваемые РСФСР и охраняемые ее законами, декрет об основных имущественных правах от 22 мая 1922 г. предусматривал право частной собственности на мелкие промышленные предприятия, нему- ниципализированные строения, предметы сельского хозяйства и т. п., право застройки, а также авторское право и право на изобретения, право на фирму и товарный знак. Вместе с тем декрет фиксировал обязательность заключенных в соответствии с законом договоров и закреплял судебный порядок разрешения гражданских споров. Общая формула о гражданской правоспособности включается затем в гражданские кодексы РСФСР и других советских республик. При этом ст. 4 ГК указывала на цели предоставления правоспособности гражданам («развитие производительных сил страны») и на независимость ее объема от пола,, расы, национальности, вероисповедания и происхождения, а ст. 5 ГК, определяя ее содержание, говорила о способности свободно передвигаться и селиться на территории РСФСР, избирать не воспрещенные законом занятия и профессии, приобретать и рт- чуждать имущество с ограничениями, указанными в законе, совершать сделки и вступать в обязательства, организовывать промышленные и торговые предприятия с соблюдением установленных в законе правил.
Несмотря, однако, на общий характер приведенных норм, было бы неправильно думать, что наш закон отказывается в эти годы от применения принципа дифференцированного подхода к представителям трудящихся и нетрудящихся слоев населения. Не следует при этом упускать из виду, что Гражданский Кодекс 233


включал в себя ст. ст. 1 и 33, позволявшие суду вести решительную борьбу со злоупотреблением нэпа, а также ст. ст. 123, 156, 166, 406 и 411, которые требовали учета имущественного положения граждан при разрешении урегулированных в них вопросов. На практике же в процессе применения этих норм учитывалось не только имущественное положение, но и классовая принадлежность участников спора. Существенное значение в этом отношении имела также ст. 5 закона о введении в действие Гражданского кодекса, допускавшая распространительное толкование, а по существу — всякое применение законов лишь в полном соответствии интересам государства и трудящихся масс.
Последующее развитие гражданско-правового законодательства в области правоспособности граждан шло по линии дальнейшего расширения ее объема с учетом тех социально-экономических сдвигов, которые происходили в нашей стране по мере ее приближения к завершению переходного периода. Так постановлением ЦИК и СНК СССР от 29 января 1926 г.94 отменяется предельная норма дарения и наследования, ограниченная ранее 10 000 руб., а постановление ВЦИК и СНК РСФСР от 6 апреля
1928 г.95 расширяет круг законных наследников и лиц, которым наследство могло быть передаваемо по завещанию. Кроме того, льготные правила завещательного распоряжения вкладами вводятся Положением о государственных сберегательных кассах
1929 г.96 Закон об основах авторского права от 30 января 1925 г.97 значительно расширяет права авторов произведений науки, литературы и искусства, придав этим правам исключительный характер, а вслед за этим происходит дальнейшее укрепление юридических позиций авторов в соответствии с постановлением ЦИК и СНК СССР от 16 мая 1928 г.,98 которое, в виде общего правила, признает права авторов бессрочными, а также гарантирует оплату их труда в случае воспроизведения и распространения созданных ими произведений. В начале 30-х годов, в связи с новыми задачами в области развития техники, вызванными условиями реконструкции народного хозяйства, взамен закона о патентах на изобретения 1924 г.,99 принимается Положение об изобретениях и технических усовершенствованиях от 9 апреля 1931 г.,100 которое, наряду с расширением форм изобретательского творчества, охраняемых законом, вводит систему авторских свидетельств, наиболее полно защищающих интересы изобретателей в их сочетании с общественными интересами.
В то же время к концу переходного периода значительно усиливается дифференциация правовых норм в области имуществен- 94 См. СЗ СССР, 1926, № 6, ст 37.
96 См. СУ РСФСР, 1928, № 47, ст. 355.
96 См. СЗ СССР, 1929, № 17, ст. 140.
97 См. СЗ СССР, 1925, № 7, ст. 67.
98 См. СЗ СССР, 1928, № 27, ст. 246.
99 См. СЗ СССР, 1924, № 9, ст. 97.
100 См. СЗ СССР, 1931, № 21, ст.ст. 180—181.
234


них отношений в зависимости от классового состава их участников. Так, помимо уже упоминавшегося закона от 1 февраля 1930 г., который разрешил раскулачивание хозяйств кулаков в районах сплошной коллективизации, специальными нормативными актами вводится общее правило о запрещении приема в колхозы и кооперативные организации кулаков и других лиц, лишенных избирательных прав.101 Кулацкие хозяйства лишаются права заключать договоры контрактации и обязываются к сдаче сельскохозяйственной продукции по твердым заданиям государства,102 а там, где метод контрактации заменяется методом обязательных поставок, для кулаков устанавливаются повышенные, нормы сдачи товарной продукции.103 Правила обязательного окладного страхования, утвержденные 28 мая 1933 г.,104 запрещают страхование имущества, которое принадлежало кулацким хозяйствам и хозяйствам иных нетрудовых элементов, а также лицам, лишенным избирательных прав ввиду их социального положения, происхождения или прошлых занятий.
Все эти меры сохраняли, однако, значение лишь до того момента, когда колхозный строй победил окончательно и бесповоротно, а на этой основе были полностью ликвидированы частнокапиталистические элементы в деревне, что почти совпало по времени с полным вытеснением частника из сферы торговли и промышленности в городе. С исчезновением последних элементов эксплуататорских классов в нашей стране отпадает надобность в сохранении ранее установленных для них правовых ограничений, а потому и провозглашается, одновременно со вступлением СССР во вторую фазу его развития, принцип равной правоспособности, последовательно проводимый и применяемый по отношению ко всем гражданам Советского Союза.
2
Если вопрос о правосубъектности граждан в своих общих, принципиальных положениях был разрешен уже в первых декретах советской власти, то формирование гражданской правосубъектности госорганов и, в частности, государственных хозяйственных организаций было связано с длительным процессом разработки таких организационно-правовых методов управления социалистическим хозяйством, которые находились бы в полном соответствии с экономическими условиями данного исторического периода развития советского общества.
пн См. постановление ЦИК и СНК СССР от 30 ноября 1930 г. (СЗ СССР, 1930, № 56, ст. 591).
102 См. постановление СНК СССР от 7 ноября 1929 г. (СЗ СССР, 1930, № 34, ст. 374).
103 См. постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 19 января 1933 г. (СЗ СССР, 1933, № 14, ст. 25).
104 См СЗ СССР, 1933, № 34, ст. 201-6.
235


В условиях военного коммунизма управление хозяйством на базе государственной социалистической собственности осуществляется при помощи метода главкизма. Основные особенности этого метода сводились к тому, что сдача продукции госпредприятий производилась безвозмездно, в соответствии с нарядами главков ВСНХ, и в том же порядке предприятия получали необходимые для их производственно-хозяйственной деятельности материалы, сырье, топливо и иные предметы. Поскольку наряды главков ВСНХ направлялись в адрес госпредприятий и имели для них обязательную силу, порождая юридические отношения административно-правового характера, надлежит прийти к выводу, что госпредприятия уже тогда выступали в качестве субъектов советского права. Однако речь может при этом идти лишь об их административной, но не гражданской правосубъектности, ибо, не вступая в эквивалентно-возмездные отношения ни друг с другом, ни с так называемыми третьими лицами, они не обладали способностью к самостоятельному участию в гражданском обороте, т. е. иначе говоря, не стали еще юридическими лицами.
С переходом к новой экономической политике, когда управление хозяйством начинает строиться на началах хозрасчета, положение коренным образом изменяется. Так, в соответствии с постановлением СНК от 27 октября 1921 г.,105 значительная часть предприятий снимается с государственного снабжения с предоставлением им права реализации продукции по рыночным ценам и с возложением на них обязанности по эквивалированию продукцией их производства тех предметов, которые они получали в порядке государственного распределения. Такие предприятия по существу приобретают гражданскую правосубъектность и становятся юридическими лицами, несмотря на отсутствие соответствующих формул в прямых указаниях закона. Вместе с тем, предприятия, не снятые с государственного снабжения, не превращаются еще в субъектов гражданского права, ибо, несмотря на расширение пределов их оперативной самостоятельности, они все же не наделяются правом самостоятельного участия в гражданском обороте, а их отношения с планово-регулирующими органами, хотя и строятся в учетно-контрольных целях на эквивалентных основаниях, не выходят тем не менее за пределы отношений административно-правового характера.
В дальнейшем численность предприятий, оставленных на государственном снабжении, максимально сокращается, причем одновременно с внедрением хозяйственного расчета развертывается процесс трестирования, охвативший вначале промышленность, а затем и все иные отрасли производственно-хс^зяйственной деятельности социалистического государства. Этот процесс совпал по времени с прямым признанием юридической личности за государственными трестами в законодательном порядке. При этом, если ’об См. СУ РСФСР, 1921, № 72, ст. 577.
236


-статья 19 ГК лишь общим образом указывала на гражданскую правосубъектность государственных предприятий и их объединений, переведенных на хозяйственный расчет и не финансируемых в сметном порядке, то первый советский закон о трестах — декрет 1923 г., конкретизируя это положение, признал юридическим лицом трест, а не предприятия, или, как выражался закон, заведения, входившие в состав треста.
Помимо трестов, в 20-х годах появляются и иные виды государственных юридических лиц — акционерные общества, а также синдикаты, определенные в принятом о них Положении 1928 г.106 как торговые объединения с переменным составом и капиталом, на которые была возложена задача сбыта продукции и материально-технического снабжения образовавших их государственных трестов. Впоследствии, однако, все более усиливается планово- регулирующая сторона деятельности синдикатов за счет максимального сокращения объема их оперативной работы, что в конечном счете приводит к полной ликвидации «синдикатов и к образованию на их основе хозрасчетных объединений, замененных в начале 30-х годов главными управлениями ВСНХ, которые были затем преобразованы в главки промышленных наркоматов.
Возвращаясь к тому этапу формирования юридической личности хозорганов, который получил законодательное закрепление в декрете о трестах 1923 г., необходимо отметить, что дальнейшее развитие советского законодательства в этом вопросе пошло по пути все большего усиления оперативно-хозяйственной самостоятельности трестированных предприятий, превращенных впоследствии в самостоятельных субъектов советского гражданского права. 29 июня 1927 г. принимается новое Положение о трестах. С одной стороны, это Положение укрепило правовые позиции самого треста, поскольку оно с большей последовательностью, чем это было сделано декретом 1923 г., проводило принцип раздельной ответственности треста и государственной казны по их гражданско-правовым обязательствам. С другой же стороны, названное Положение повысило степень оперативной самостоятельности предприятий, входивших в состав треста, обеспечив их перевод на внутренний хозрасчет, в силу которого разница между запланированной и действительной себестоимостью продукции предприятия передавалась в его распоряжение и расходовалась для удовлетворения его производственных нужд. ^Разумеется, внутренний хозрасчет еще не открывал доступа к самостоятельному участию трестированных предприятий в гражданском обороте. Но он явился тем необходимым этапом :в общем процессе технико-экономического укрепления госпредприятий, который обеспечил их последующий перевод на полный хозрасчет со всеми вытекающими отсюда последствиями в решении вопроса об их гражданской г р а восу бъектности.
106 См. СЗ СССР, 1928, № 16, ст. 129.
237


Коренной перелом в правовом положении госпредприятий намечается в начале 30-х годов.
Во-первых, наряду с трехзвенной (предприятие—трест-главк) широкое распространение приобретает теперь двухзвенная (предприятие—главк) система хозяйственного управления. Поскольку же так называемое автономное предприятие непосредственно подчинялось главку, его можно было рассматривать как трест с одним заведением, а потому оно не только по существу, но и формально становится юридическим лицом, в полном соответствии с законодательством о трестах.
Во-вторых, существенные изменения происходят также в правовой природе трестированных предприятий.
5 декабря 1929 г. Центральный Комитет партии принимает постановление о реорганизации системы управления промышленностью, в котором главным звеном этой системы объявляется производственное предприятие. В соответствии с партийной директивой, воплощенной в данном постановлении, были проведены впоследствии и определенные организационно-правовые мероприятия, анализ которых дает все основания для признания гражданской правосубъектности не только за автономными, но и за трестированными предприятиями.
Юридическое лицо, как это вытекает из всей совокупности законодательных норм, относящихся к данному правовому институту, обладает четырьмя основными признаками: а) организационное единство; б) имущественная обособленность; в) самостоятельная ответственность: г) выступление в гражданском обороте от собственного имени. Первый из указанных признаков, признак организационного единства, всегда был свойствен государственному предприятию, представляющему собою единое целое во главе с ответственным руководителем и действующему в соответствии с установленными для него правоположениями. Что же касается трех других признаков, которые ранее у него отсутствовали, то госпредприятие приобретает их на основе нормативных актов, принятых в 1931 г.
23 июля 1931 г. принимается постановление СТО об оборотных средствах государственных объединений, трестов и других хозяйственных организаций.107 108 Ст. 2 названного постановления обязала перечисленные в нем хозорганы распределить выделенные им оборотные средства между входящими в их состав предприятиями с тем, что последующее изъятие и перераспределение таких оборотных средств могло производиться лишь в порядке, определенном в законе. Тем самым предприятия приобрели такой существенный признак, свойственный юридическим лицам, как признак имущественной обособленности. Несколько ранее, а именно 18 февраля 1931 г., ЦИК и СНК СССР своим постановлением 103 обязали все хозорганы, в том числе и предприятия, оформлять ’07 См. СЗ СССР, 1931, № 46, ст. 316.
108 См СЗ СССР, 1931, № 10, ст. 109.
238


их взаимные хозяйственные связи путем заключения письменных договоров, а в постановлении СНК СССР от 20 марта 1931 г.109 было указано, что за выполнение этих договоров хозорганы несут законом установленную ответственность. В результате предприятия приобрели и два других признака юридического лица: они выступают отныне в обороте от собственного имени и несут самостоятельную ответственность по своим обязательствам.
Ввиду этого вполне обоснован вывод о том, что, начиная с 1931 года, государственные предприятия — не только автономные, но и трестированные, становятся юридическими лицами, несмотря на то, что и до сих пор еще не подверглись прямому изменению указания закона от 29 июня 1927 г., признающего юридическим лицом лишь самый трест, но не включенные в его состав госпредприятия.
Обратимся теперь к характеристике того отражения, которое юридическая личность госорганов получила в цивилистических теориях, относящихся к первой фазе развития Советского государства. Выявление сущности юридического лица предполагает в первую очередь анализ его экономической основы и определение его людского субстрата. Установить же экономическую основу того или иного правового явления — значит определить характер отношений собственности, на которых оно зиждется в конечном счете. Поэтому и нет ничего удивительного в том, что взгляды на природу государственной социалистической собственности и имущественных прав госорганов, которые в свое время различные авторы выражали, определили и их отношение к проблеме государственных юридических лиц.
Так, П. И. Стучка, сообразно с его утверждением, будто государственная собственность приобретает частноправовую форму в момент ее включения в сферу товарного обращения, приходил к выводу, что госорганы сохраняют свою социалистическую природу лишь в сфере производства; а также в отношениях с плано- во-регулирующими учреждениями, т. е. там, где их юридическая личность не находит непосредственного применения. Если же, как писал далее П. И. Стучка, «предприятия и госучреждения в обороте, в отношениях как с частником или кооперативом, так и между собою участвуют по нормам ГК (а здесь именно и проявляется их юридическая личность, — Авт.), то они в этом обороте как раз действуют не в своем специфическом качестве социалистических предприятий или учреждений».
Небезынтересно в то же время отметить, что, решая ошибочно вопрос об экономической сущности государственных юридических лиц, П. И. Стучка со свойственным ему революционным марксистским чутьем нащупывал правильный подход к анализу проблемы их людского субстрата, когда он говорил: «К юридическим лицам относятся и учреждения (речь идет, в частности, и о государственных органах, — Авт.), не подходящие вовсе или См. СЗ СССР, 1931, № 18, ст. 166.
239


так просто под понятие объединения лиц, но также представляющие собою коллективную личность». Приведенное высказывание не получило дальнейшего развития в работах самого автора. Трудно поэтому с необходимой определенностью судить о том, что он имел в виду под коллективной личностью госорганов и о каком именно коллективе при этом шла речь. Однако самый тезис о коллективном характере государственных юридических лиц в смысле их общественной природы едва ли может вызвать возражения даже со стороны противников теории коллектива в собственном смысле этого слова, которые, не соглашаясь с данным вариантом решения рассматриваемой проблемы, не отрицают того, что институт юридического лица, как и всякий иной правовой институт, выражает и закрепляет определенные отношения между людьми, а именно — их общественные отношения.
Не всегда, однако, общественная природа государственных юридических лиц выявлялась с достаточной ясностью и определенностью. Так, например, А. В. Карасе, который, как мы видели, ближе многих других советских авторов подошел к правильному определению имущественных прав госорганов, в характеристике их юридической личности ограничился лишь указанием на то, что они являются «обособленными центрами» сосредоточения гражданских прав и обязанностей. Даже С. Н. Братусь, один из авторов теории госоргана, известной под наименованием теории коллектива, еще в 1935 г. не шел дальше общей характеристики хозрасчетной организации как субъекта, который «персонифицирует. .. государственную... социалистическую собственность».
В то же время в литературе 20-х годов выдвигались концепции, прямо отрицавшие общественное качество за юридической личностью госоргана и приурочивавшие ее гражданскую правосубъектность непосредственно к определенному комплексу государственных имуществ. «.. .Коллективная государственная собственность, разбиваемая по соображениям целесообразности на отдельные части, — писал в 1928 г. С. Н. Ландкоф, — является той материальной базой, которая требует ради технических удобств юридического олицетворения. Комплексное имущество объединения, которое все целиком предназначено для выполнения определенной хозяйственной функции, независимо от постоянной перемены его частей, является субъектом прав с ограниченной ответственностью». Но, согласившись с этим, надлежало бы прийти к выводу, что юридические отношения между госорганами лишены общественного характера и представляют собой отношения между совокупностями вещей, именуемыми обособленными комплексами имуществ. К тому же С. Н. Ландкоф неправильно характеризует и экономическую сущность госорганов, ибо вместо анализа общественных отношений, складывающихся на базе и в процессе управления государственной социалистической собственностью, он говорит лишь о соображениях целесообразности и о некоторых технических удобствах, 240


обеспечиваемых расчленением государственных имуществ на обособленные части.
К числу наиболее широко освещенных в литературе 20-х годов теорий госоргана относится теория А. В. Венедиктова, изложенная в его опубликованной в 1928 г. монографии «Правовая природа государственных предприятий». Мы уже имели возможность ознакомиться со взглядами на государственную социалистическую собственность и имущественные права госорганов, которые в эти годы выражал и отстаивал А. В. Венедиктов. Признавая за трестом формальное право собственности на выделенное ему имущество и квалифицируя это право как особую форму собственности государства, созданную в целях введения в товарный оборот входивших в состав государственной собственности отдельных имущественных комплексов, автор рассматривал государственные юридические лица как особую форму участия государства в товарном обороте. В связи с этим он резко разграничивал внутренние и внешние отношения госорганов, отмечая, что «.. .в разных областях отношений трест выступает то как орган государства, то как юридическое лицо гражданского права». Правовой же характер А. В. Венедиктов признавал только за отношениями госоргана с другими субъектами советского гражданского права. «Отношения с „третьими лицами”, — писал он, — вот та сфера, в которой в первую и главную очередь проявляется юридическая личность треста». Что же касается внутренних отношений треста с ВСНХ и другими плано- во-регулирующими учреждениями, то «.. .трест противостоит им не как юридическое лицо гражданского права, а как орган того же государства, отношения которого, как госоргана, с другими госорганами являются отношениями организационно-техническими, а не правовыми». Этот последний вывод был обусловлен тем, что, как объяснял тут же А. В. Венедиктов, «.. .правовые отношения всегда субъектны, всегда предполагают наличие субъектов права, общественно-производственные отношения которых опосредствуются как правовые». Между тем «юридически обособленные в области гражданско-правовых отношений, они (т. е. госорганы — Авт.) скрывают за собой одного и того же коллективно-хозяйствующего субъекта — государство, как „организованный в качестве господствующего класса пролетариат”». Поэтому когда трест вступает в отношения с планово- регулирующими органами, эти отношения, полагал А. В. Венедиктов, приобретают не правовой, а организационно-технический характер, поскольку они лишены, по его мнению, таких участников, которые могли бы рассматриваться в качестве различных субъектов. Правда, этот ход рассуждений не помешал А. В. Венедиктову признать правовой характер за отношениями, складывавшимися между государственными трестами, хотя и они, как автор тогда утверждал, олицетворяли собой всегда одного и того же субъекта — самое социалистическое государство. Но 16 Зак. 825
241


выход из столь затруднительного положения А. В. Венедиктов находил в указании на то, что «атомизированный механизм товарного хозяйства, с одной стордны, требует персонифицированного товаровладельца, с другой же — допускает, чтобы один и тот же хозяйствующий субъект в* товарном обороте выступал не в одном, а в нескольких лицах».
Изложенные взгляды не лишены некоторых рациональных элементов. Правильна сама по себе идея экономической обусловленности юридической личности госорганов наличием товарно- денежных отношений. Не вызывают также никаких сомнений и суждения о субъектном характере правовых отношений уже просто как отношений общественных, в связи с чем вполне оправданной является попытка выявить субъектный состав (людской субстрат) тех отношений, которые опосредствуются в фигуре юридического лица. Но эти правильные исходные положения не получили впоследствии должного развития, что повлекло за собой такие теоретические выводы, в ошибочности которых в настоящее время не сомневается и сам автор. К числу таких выводов относится, во-первых, трактовка экономической сущности юридического лица как товарной формы государственной собственности, сопряженная с признанием в том или ином виде права собственности на государственное имущество за самими госорганами, и, во-вторых, отрицание правовой природы так называемых вертикальных отношений трестов, обусловленное забвением их административно-правового характера и признанием юридической значимости лишь за отношениями гражданского права. Мы оставляем в стороне вопрос о людском субстрате госорганов, ибо хотя сам А. В. Венедиктов от своих взглядов на этот счет впоследствии отказался, тем не менее в литературе последних лет признается право на существование за имеющей немало сторонников теорией, согласно которой за каждым госорганом как субъектом гражданского права всегда стоит один и только один и тот же коллектив — единый всенародный коллектив, организованный в социалистическое государство. Правда, нельзя не испытывать некоторого чувства неловкости, когда такие наиболее решительные противники современной теории А. В. Венедиктова, как, например, Я. Ф. Миколенко, противопоставляют критикуемому ими автору в качестве самоновейшей истины те несколько «подновленные» рассуждения, которые он сам некогда высказывал и от которых он со всей решительностью отказался в своих последних работах. Таковы, в частности, суждения Я. Ф. Миколенко о праве собственности госорганов в особом, хотя и не объясненном им значении этого слова, как и настойчиво проводимое им отрицание всякого иного людского субстрата государственных юридических лиц, кроме самого государства, стоящего за фигурою госоргапа.
Впрочем, в интересах истины, следует обратить внимание на то, что в формулировании приведенного решения этого послед’ 242


него вопроса первенство принадлежит отнюдь не А. В. Венедиктову. Еще в 1926 году в «Очерках хозяйственного права СССР» С. И. Аскназий писал: «Ввиду громадной роли государства в нашем хозяйственном обороте и невозможности для него во всех проявлениях своей хозяйственной деятельности выступать как единая казна, отдельные государственные предприятия и другие имущества выделяются в особые хозяйственные единицы, пользующиеся правами юридического лица — тресты, синдикаты, торги и пр.» Хотя в упомянутой монографии дело ограничивалось лишь процитированной фразой, нельзя не заметить, что в ней заложены все основные идеи, которые по вопросу о сущности государственных юридических лиц были выдвинуты С. И. Аскназий в работах, относящихся ко второй половине 40-х годов. Совершенно очевидно, что теория, согласно которой в лице госоргана выступает самое Советское государство, но не в единстве всех его функций, а ограниченное данным участком общественно-хозяйственной деятельности, является прямым продолжением и развитием приведенных выше высказываний того же автора. Поскольку, однако, эта теория еще не была тогда формулирована с необходимой полнотой, мы ограничимся лишь упоминанием о ней с тем, что возвратимся к ее более подробному анализу впоследствии в связи с общей характеристикой современных конструкций государственных юридических лиц.
3
Круг юридических лиц, участвующих в советском гражданском обороте, не ограничивается, как известно, одними лишь государственными органами. Наряду с ними в качестве самостоятельных субъектов в обороте выступают также и кооперативноколхозные организации. При этом, если первоначально, в условиях военного коммунизма, управление хозяйством в государственном секторе строилось на началах главкизма, то в сфере кооперативно-колхозных отношений метод прямой централизации не получил столь широкого распространения.
Именно поэтому законодательство о гражданской правосубъектности кооперативно-колхозных организаций появляется ранее, чем соответствующие законы, наделившие правами юридического лица государственные органы. Уже 24 сентября 1919 г. принимается декрет СНК,110 который определил порядок регистрации и ликвидации кооперативно-колхозных организаций и разрешил ряд других вопросов, возникающих в связи с общей проблемой их гражданской правосубъектности. В законодательстве же первых лет восстановительного периода были сформулированы те основные положения, которые, с рядом последующих изменений конкретного характера, определяли в целом правовую организацию кооперативной системы на всем протяжении по См. СУ РСФСР, 1919, № 48, ст. 467.
16*
243


первой фазы развития Советского государства. Во-первых, вводится нормативно-явочный порядок образования кооперативноколхозных организаций. Во-вторых, определяется порядок вступления в эти организации (добровольность членства, имущественные взносы и т. п.) В-третьих, за сравнительно немногочисленными исключениями, отдельные кооперативные звенья включаются в единую систему, объединенную в районные, областные и республиканские союзы, а затем и в общесоюзные кооперативные центры. В-четвертых, за низовыми кооперативными звеньями признается право самостоятельной реализации продукции и вступления в гражданско-правовые отношения с возложением на вышестоящие звенья задач по планово-регулирующему руководству их деятельностью.
В области сельскохозяйственного производства наиболее широкое распространение в первые годы после победы революции, как уже отмечалось, получили коммуны, создававшиеся преимущественно по инициативе бедняцких крестьянских хозяйств. По в то же время колхозы и тогда уже создавались в форме как сельскохозяйственной артели, так и товарищества по общественной обработке земли. Именно эти основные уставные формы колхозного движения и находят отражение в Положении о социалистическом землеустройстве и о мерах перехода к социалистическому земледелию от 14 февраля 1919 г. Определяя с необходимой полнотой основные признаки, отличающие друг от друга коммуну, артель и товарищество по общественной обработке земли, названный закон не содержал в себе, однако, прямого указания на их гражданскую правосубъектность. Несмотря на это, надлежит признать, что поскольку коммуны, создававшиеся на базе обобществления производства и потребления, и артели, построенные на началах обобществления средств производства, являлись собственниками обобществленного имущества, они неизбежно должны были выступать также в качестве самостоятельных субъектов гражданского права. В отличие от этого, товарищества по общественной обработке земли не образовывали еще правосубъектного целого, ибо, ограничиваясь лишь организацией совместного труда своих членов, которые (за исключением сельскохозяйственных машин товарищества) продолжали оставаться собственниками переданных в общественное пользование средств производства, они не обладали как таковые какими-либо самостоятельными имущественными правами.
Предусмотренные Положением 1919 г., уставные формы коллективных хозяйств в деревне сохраняют свое правовое значение в течение всего переходного периода. Однако на различных его этапах удельный вес каждой из этих форм в общем процессе коллективизации сельского хозяйства оказывается далеко не одинаковым. В соответствии с ленинским кооперативным планом, который построен с учетом необходимости обеспечения постепенного перехода от низших к высшим формам кооперации, 244


в 20-х годах на первый план выдвигаются товарищества по общественной обработке земли и иные товарищества (машинные, мелиоративные и т. п.), признанные в постановлении ЦИК и СНК СССР от 16 марта 1927 г.111 основной формой коллективного хозяйства для периода издания названного постановления. В дальнейшем, с переходом к сплошной коллективизации сельского хозяйства, основное значение в деле перевода деревни на социалистические рельсы приобретает сельскохозяйственная артель. Это обстоятельство получило отражение в Примерном уставе сельскохозяйственной артели, утвержденном ЦИК и СНК СССР 1 марта 1930 г.112 Как и предшествующие нормативные акты в области колхозного строительства, Устав 1930 г. не содержит в себе прямого решения вопроса о юридической личности колхозов. Однако закрепленные в этом Уставе организационные принципы построения сельскохозяйственной артели, а также комплекс признанных за нею имущественных прав не оставляют никаких сомнений, в том, что она рассматривалась законодателем в качестве самостоятельного субъекта советского права.
Объединение колхозов в единую систему в общесоюзном масштабе на различных исторических этапах строилось по-разному. Так, постановление ЦИК и СНК СССР от 22 августа 1924 г.113 среди задач, возлагаемых на сельскохозяйственную кооперацию, наряду со снабжением и сбытом, особо выделяет задачу организации совместного ведения сельскохозяйственного производства. Иначе говоря, названное постановление рассматривает колхозы в качестве одной из составных частей сельскохозяйственной кооперации. В 1930 г., в связи с переходом к сплошной коллективизации сельского хозяйства, происходит организационная перестройка внутрисистемного объединения колхозов. Создаются районные, областные и республиканские колхозсоюзы, объединенные в Союзколхозцентр, который в свою очередь является членом Союза союзов сельскохозяйственной кооперации. На колхозсоюзы и Союзколхозцентр возлагаются функции планового руководства работою колхозов. Однако они не могли вмешиваться в их оперативную деятельность и, само собой разумеется, не приобретали каких-либо прав на имущество колхозов. Такая система просуществовала до 1932 г., когда колхозсоюзы и Союзколхозцентр были ликвидированы с сосредоточением всей деятельности по руководству колхозами в государственных сельскохозяйственных органах и машинно-тракторных станциях.
В области кустарного промысла решающее значение в обеспечении его перевода на социалистические рельсы имела промысловая кооперация, которая в 1921 г.,114 выделяется из систе1" См. СЗ СССР, 1927, № 15, ст. 161.
112 См. СЗ СССР, 1930, № 24, ст. 255.
"з См. СЗ СССР, 1924, № 5, ст. 61.
114 См. декрет о промысловой кооперации от 17 мая 1921 г. (СУ РСФСР, 1921, № 47, ст. 230)
245


мы потребительской кооперации и превращается в самостоятельную кооперативную систему со своими низовыми звеньями и центральными органами. Вначале объединение низовых звеньев промысловой кооперации осуществляется в республиканском масштабе, а в 1928 г. создается Всекопромсовет СССР с наделением его правами юридического лица.115 Взаимоотношения между Всекопромсоветом и республиканскими центрами, так же как и взаимоотношения между последними и низовыми звеньями промысловой кооперации в имущественной сфере, строятся как отношения между самостоятельными юридическими лицами с сосредоточением, вместе с тем, планово-регулирующих функций в центральных промыслово-кооперативных органах. Существенные изменения претерпевают постепенно многообразные разновидности организационно-правовых форм, в которые воплощались низовые ячейки промысловой кооперации в условиях переходного периода. К концу первой фазы развития Советского государства исчезают сбыто-снабженческие и сводятся на нет производственные товарищества. В качестве главнейших и единственных форм организации низовых звеньев промысловой кооперации утверждаются отныне промартели и промколхозы.
В области снабжения внедрение социалистических форм хозяйствования осуществляется на основе использования системы потребительской кооперации. При этом в годы иностранной интервенции и гражданской войны, для обеспечения централизованного распределения продуктов, потребительской кооперации были подчинены промысловая и сельскохозяйственная кооперация, а население страны в принудительном порядке объединяется в потребительские коммуны.116 Лишь в условиях восстановительного периода вновь возрождается принцип добровольности при вступлении в потребительские кооперативы, сформулированный в постановлении ЦИК и СНК СССР от 28 декабря 1923 г.117 и закрепленный в Положении о потребительской кооперации от 20 мая 1924 г.118 Кроме того, из состава потребительской кооперации выделяется промысловая, а впоследствии сельскохозяйственная кооперация. Представлявшая собой уже в первые годы после победы революции единую республиканскую систему, потребительская кооперация в дальнейшем объединяется в общесоюзном масштабе во главе с Центросоюзом, для ко- которого 28 мая 1928 г. утверждается специальный устав.119 Каждая ячейка этой системы выступает в качестве самостоятельного юридического лица с подчинением вышестоящим звеньям лишь по линии планового руководства.
115 См. «Положение о Всесоюзном совете республиканских центров промысловой кооперации» от 26 сентября 1928 г. (СЗ СССР, 1928, № 62, ст. 567)
116 См. декрет СНК от 16 мая 1919 г. (СУ РСФСР, 1919, № 17, ст 191)
117 См. СУ РСФСР, 1924, № 17, ст. 173.
118 См. СЗ СССР, 1924, № 64, ст. 645.
119 См. СЗ СССР, 1928, № 27, ст. 122.
246


Не останавливаясь на других видах кооперации, обратимся в заключение к краткой характеристике теоретических концепций о гражданской правосубъектности кооперативных организаций, выдвинутых в литературе переходного периода.
Следует, прежде всего, отметить, что в качестве модели для анализа этого вопроса в литературе 20-х годов, когда колхозы еще не получили широкого распространения, как правило, используются низовые ячейки промысловой и потребительской кооперации. При этом нередко внимание обращалось преимущественно на чисто догматическую сторону дела, на выявление, если можно так выразиться, конструктивных юридических признаков, отличающих кооперативы от других объединений лиц, предусмотренных Гражданским кодексом, в первую очередь от гражданско-правовых товариществ. Поскольку гражданско-правовое товарищество рассматривалось в качестве своеобразного родового понятия, большинство сторонников так называемого кооперативного права сходилось на том, что кооператив есть товарищество с переменным составом членов и капиталов. Известные разногласия существовали лишь в трактовке природы кооперативного устава, который одними авторами квалифицировался как договор, не заключающий в себе ничего специфического по сравнению со всяким договоррм об образовании товарищества, а другими авторами объявлялся внедоговорным актом, наличие которого в кооперативе отличает его от товариществ иного рода. В остальном же определения понятия кооперативных юридических лиц, выдвинутые различными авторами, отличались друг от друга лишь по численности правовых признаков, включенных в эти определения. Для того чтобы составить достаточно полное представление о характере последних, достаточно привести определение Г. М. Колоножникова, который включил в свою формулу едва ли не все признаки, отмеченные другими авторами. Он писал: «Кооперативное товарищество это: 1) соединение, 2) под особой фирмой, 3) неопределенного числа, 4) лиц, 5) свободно вступающих и выходящих из него для достижения ими, 6) в качестве самостоятельного юридического лица, организованного 7) на началах равенства и самоуправления, для 8) целей укрепления и воспособления их трудовым хозяйствам, 9) посредством соединения их общих усилий,
10) в области кредита, потребления и производства, а также
11) ведения культурно-просветительной работы».
Нетрудно заметить, что это определение, которое прямо опирается на рассчитанное на дореволюционную и западноевропейскую кооперацию определение Туган-Барановского, не выходит за пределы традиционных цивилистических категорий. Не касаясь вопроса о социальной сущности кооперации в условиях диктатуры пролетариата, оно, как и определения многих других представителей кооперативного права, строится по принципу нахождения признаков сходства и различия между кооператив247


ными организациями и частными объединениями, образование которых допускалось законодательством переходного периода. В то же время сторонники кооперативного права нередко прямо выступали против содержавшегося в ряде работ указания на социалистическую сущность советской кооперации. Так, Л. И. Поволоцкий, отвергая определение кооперации, автор которого отмечает ее роль в качестве одного из орудий переустройства общества на социалистических началах, заявлял, что этот момент выходит за пределы юридического исследования, поскольку-де он лишен правового значения.
Против догматического подхода к анализу правовой природы советской кооперации со всей решительностью выступил П. И. Стучка, разоблачивший как откровенные попытки буржуазных юристов объявить ее «формой частнохозяйственной деятельности, покоящейся на договорной основе», так и замаскированные стремления представить ее в качестве всего лишь одной из разновидностей гражданско-правового товарищества. Он отмечал, что советские кооперативы — это «организации трудящихся.., организации массовые, возникающие по добровольному соглашению», что «при социалистическом производстве потребительские объединения создают непосредственную смычку между социалистическим производством... и потребителем», что «при широкой массе крестьянства и мелкой буржуазии, трудовое и промысловое кооперирование крестьянства является, с одной стороны, „переходом от мелкого производства к более крупному” (Ленин), с другой стороны, средством введения его в централизованную систему в интересах вовлечения в единый план». Но вместе с тем и сам П. И. Стучка, переходя к характеристике положения кооперации по советскому праву, утверждал, что в той мере, в какой кооператив выступает в области гражданского права (т. е. в качестве юридического лица), он носит частный характер, приобретая социалистические тенденции лишь поскольку его деятельность относится к сфере регулирования иных отраслей советского права.
Взгляды на кооперацию как на частное предприятие, не выдерживающие никакой критики с точки зрения реальных общественных отношений, складывавшихся и развивавшихся в нашей стране, вступили в особенно вопиющее противоречие с действительностью в период сплошной коллективизации, когда колхозная форма проявила себя во всем величии в качестве решающего средства перевода сельского хозяйства на социалистические рельсы. Теперь, когда колхозы выдвигаются на первое место в области научного исследования гражданской правосубъектности кооперативно-колхозных организаций, происходит коренной перелом в общей трактовке этой проблемы в цивили- стической теории. От былых попыток растворения кооперации в сфере частных объединений не остается и следа. Столь же решительно отвергается тенденция оценивать ее правовую природу 248


в духе меновой концепции. Разрабатываются основные положения теории гражданской правосубъектности кооперативноколхозных организаций как юридических лиц социалистического общества, опирающихся на групповую, коллективную собственность при земле и основных средствах производства, сосредоточенных в руках социалистического государства.
ДОГОВОР
1
Процесс складывания договорного права, так же как и процесс формирования других институтов советского гражданского права, начинается сразу же после победы Великой Октябрьской социалистической революции. Уже декреты о национализации, наряду с кардинальной проблемой передачи права собственности на командные хозяйственные высоты в руки социалистического государства, решают вместе с тем вопрос о правопреемстве в отношении прав и обязанностей бывших собственников национализированных предприятий, т. е. по существу определенным образом нормируют и область обязательственных правоотношений. Помимо этого, издаются специальные акты сугубо обязательственно-правового характера. Таковы, например, декрет ВЦИК от 20 мая 1918 г.,120 ограничивший пределы договора дарения суммою в 10 000 руб. и введший обязательность нотариального удостоверения этого договора, когда его сумма достигала 1000 руб.; декрет СНК от 27 июня 1918 г.,121 разрешивший сдачу в аренду предприятий с обязательной государственной регистрацией арендных договоров; декрет СНК от 2 апреля 1918 г.,122 урегулировавший товарообменные операции крестьян с органами Наркомпрода, и др. С другой стороны, самый факт национализации земли, промышленных предприятий, банков и пр., независимо от наличия в соответствующих декретах норм непосредственно обязательственно-правового характера, не мог не оказать решающего влияния на природу и сферу применения обязательственных правоотношений уже хотя бы потому, что- акты о национализации, наряду с декретами, устанавливавшими государственную монополию торговли некоторыми видами продукции, либо полностью изымали определенные предметы из гражданского оборота, либо устанавливали особый порядок их реализации.
Нельзя, однако, не отметить того бесспорного факта, что в первые годы Советской власти формирование обязательственного См. СУ РСФСР, 1918, № 43, ст. 525.
121 См. СУ РСФСР, 1918, № 59, ст. 651. — Однако практического применения этот декрет не получил в те годы, так же как его не получили и самые арендные отношения.
122 См. СУ РСФСР, 1918, № 30, ст. 398.
240-


правовых институтов происходило несравненно медленнее, нежели развитие законодательства о праве собственности. Но иначе и быть не могло. Во-первых, институт права собственности привлекал к себе главное внимание государства потому, что победа пролетарской революции знаменовала коренной переворот в отношениях собственности, который и надлежало оформить в законодательном порядке в первую очередь. Во-вторых, в той мере, в какой этот переворот должен ,6мл получить отражение в сфере обязательственных правоотношений, он сказался на ней уже в силу самого факта коренных изменений отношений собственности. В-третьих, отмеченная ранее идея перехода к прямому распределению продуктов, неосуществимость которой выявилась лишь впоследствии, не могла не оказывать сдерживающего влияния на развитие законодательства о договорах. Ввиду этого, обязательственно-правовые нормы издавались тогда ^Советским государством лишь в случаях, когда возникала необходимость либо в обеспечении интересов государства и трудящихся (например, правила о правопреемстве в отношении национализированных заведений), либо в ограничении частнокапиталистических элементов (например, введение твердых цен на некоторые товары), либо в организации таких видов деятельности, характер которых неизбежно предполагает установление отношений с многочисленными иными лицами (например, деятельности транспорта, первоначальное нормирование которой было осуществлено уже в постановлении СНК от 28 апреля 1918 г.123).
Дальнейшее развитие институтов обязательственного права оказалось в значительной мере заторможенным вследствие иностранной интервенции и гражданской войны, в условиях которых назрела необходимость в осуществлении мероприятий, приведших к существенному сокращению самой сферы применения договорных отношений. Введение продразверстки почти полностью исключало возможность реализации крестьянами их продукции на рынке. С установлением нормированного снабжения населения через систему потребительской кооперации оказались вообще сведенными до предельного минимума случаи заключения договоров с участием граждан. Что же касается государственных предприятий, то они переводятся на систему централизованного снабжения и сбыта (главкизм), лишенную каких бы то ни было договорных элементов.
Если поэтому и можно говорить о договорах применительно к данному периоду, то разве лишь о договорах (купли-продажи, мены, имущественного найма и др.), встречавшихся в отношениях между гражданами. Но эти договоры не были еще тогда подвергнуты законодательной регламентации. Прямые же указания на возможность заключения договоров в текстах законов !23 См. СУ РСФСР, 1918, № 34, ст. 452.
250


появлялись в редчайших случаях. В этой связи можно было бы упомянуть декрет СНК от 7 сентября 1920 г.124, разрешивший продажу изготовленных кустарями предметов обихода, или декрет СНК от 25 мая 1920 г.,125 урегулировавший некоторые вопросы в области найма жилых помещений. Однако и в тех случаях, когда законодатель прибегает к категории договора, содержание последнего оказывается нередко лишенным весьма существенных договорных элементов. Так, например, Устав железных дорог, утвержденный СНК 16 августа 1920 г.126, регулируя договор по перевозке грузов, исходит из его безвозмездности, освобождая вместе с тем транспорт от обязанности по возмещению ущерба, вызванного утратой грузов социалистических организаций.
Правда, в эти годы вводятся такие важнейшие для последующего развития соответствующих институтов принципы, как принцип государственной монополии страхового дела 127 и принцип планирования капитального строительства.128 Однако самые отношения по страхованию еще не были подвергнуты правовой регламентации по существу, а капитальное строительство для социалистических организаций осуществлялось тогда не подрядным (договорным), а хозяйственным методом.
Поворотным пунктом в деле развития советского обязательственного права явился переход от политики военного коммунизма к новой экономической политике, вызвавший широкое развертывание тех общественных отношений, которые в своей совокупности представляли сферу советского гражданского оборота переходного периода. Речь при этом идет не только о частно-предпринимательской деятельности, осуществление которой было в известных пределах допущено законодательством о нэпе. Гораздо более важное значение в этом отношении имела коренная перестройка системы управления хозяйством на базе государственной социалистической собственности, а также использование новых методов хозяйствования в кооперативноколхозных организациях. Внедрение хозрасчета, который сам строится на использовании товарно-денежной формы, с не избежностью влекло за собой применение той же формы в области сбыта и снабжения социалистических хозорганов, а, с другой стороны, на товарных началах строится теперь и подавляющая масса имущественных отношений с участием кооперативноколхозных организаций. Существенные изменения происходят также в области снабжения населения в связи с заменой централизованного распределения продуктов их реализацией посред124 См. СУ РСФСР, 1920, № 78, ст. 366.
126 См. СУ РСФСР, 1920, № 52, ст. 227.
126 См. СУ РСФСР, 1920, № 77, ст. 362.
12? См. декрет СНК от 28 ноября 1918 г. (СУ РСФСР, 1918, № 86,
ст. 904).
128 См. постановление СНК от 28 февраля 1921 г. (СУ РСФСР, 1921, № 17, ст. 105).
251


ством купли-продажи. В сферу меновых отношений оказываются включенными и излишки сельскохозяйственной продукции, которые отныне, после замены продразверстки продналогом, остаются в свободном распоряжении крестьянских хозяйств.
В связи с отмеченными обстоятельствами, особую актуальность приобретает задача всестороннего юридического нормирования обязательственных отношений. Эта задача была законодателем разрешена путем издания гражданских кодексов советских республик, в которых подобающее им место заняли разнообразные гражданско-правовые договоры. В частности, Гражданский кодекс РСФСР в развернутом виде предусмотрел, во- первых, договоры, опосредствующие меновые и кредитные отношения (купля-продажа, мена, заем); во-вторых, договоры по производству работ и оказанию услуг (подряд, поручение); в-третьих, договоры об объединении имуществ в целях осуществления совместной деятельности (различные виды договора товарищества). Кроме того, в раздел Гражданского кодекса, посвященный обязательственному праву, включаются специальные главы о договорах имущественного найма, поручительства и страхования, а в 1926 г. этот раздел дополняется нормами о договоре комиссии.
Перечисленными договорами не исчерпывается, конечно, вся совокупность обязательственных правоотношений, имевших распространение в реальной общественной жизни рассматриваемого периода. Но при этом следует учитывать, что некоторые договоры, оставаясь за пределами кодекса, подвергаются исчерпывающей регламентации в специальных законодательных актах. Так, например, обстояло дело с договором железнодорожной перевозки, предусмотренном в Уставе железных дорог 1922 г.129 Затем, некоторые иные виды договоров, не предусмотренные Гражданским кодексом, получили отражение в специальных законах, рассчитанных на такие сферы хозяйственной деятельности, в которых эти договоры имели наиболее широкое применение. Так, договор хранения, вовсе не упоминаемый в кодексе, был, однако, детально регламентирован применительно к складскому хранению в постановлении ЦИК и СНК от 4 сентября 1925 г.,130 а также в Правилах НКВТ, изданных в его развитие 25 сентября того же года. Наконец, гражданские кодексы советских республик в отношении договорных сделок вообще не придерживаются принципа исчерпывающего перечня, а, предусматривая их основную массу, допускают вместе с тем заключение иных договоров, если они не противоречат принципам советского права и соответствуют общим предъявляемым к договорам требованиям, правила о которых выделены в ГК РСФСР в особую главу, предшествующую нормированию отдельных ви129 См. СУ РСФСР, 1922, № 38, ст. 445.
См. СЗ СССР, 1925, № 60, ст. 445.
252


дов обязательств (ст.ст. 106—151). Все это дает основание констатировать, несмотря на отдельные пробелы, достаточно широкий объем гражданско-правового регулирования тех имущественных отношений, которые в данное время в обороте возникали.
Обращаясь к общей оценке советского договорного права восстановительного периода, надлежит иметь в виду, что в нем получили отражение такие исторические условия, которые характеризуются многоукладностью в экономике, допущением частнокапиталистического уклада при обеспечении ведущего положения за укладом социалистическим, борьбою между этими укладами, рассчитанной на полную победу социалистической системы хозяйства. Сообразно с этим, весьма отчетливо вырисовываются три характерные для него особенности.
Во-первых, институты договорного права конструируются законодателем чаще всего в таком общем виде, чтобы они могли быть использованы в целях регулирования как частных, так и социалистических имущественных отношений. При этом, однако, принимаются особые меры в целях повышенной охраны имущественных прав госорганов и обеспечения для них особых позиций в советском гражданском обороте, что нашло свое отражение и в нормах Гражданских кодексов. Так, ст.ст. 113 и 267 Г'К РСФСР требуют соблюдения особой формы при установлении имущественных отношений с госорганами или от их имени, ст.ст. 168, 179, 235 и др. предоставляют ряд преимуществ в их договорных связях с частными лицами, а ст.ст. 159, 162, 168 и др. возлагают на последних некоторые повышенные обязанности перед госорганами. С другой же стороны, в целях обеспечения установления частных имущественных отношений в пределах, допустимых новой экономической политикой, отменяются некоторые из числа установленных для них ранее ограничений (например, декрет СНК от 8 августа 1921 г.131 разрешил продажу ^муниципализированных строений с одновременным предотвращением попыток их концентрации в руках одной семьи), допускаются и специально регламентируются такие рассчитанные на частный оборот заведения, как товарные 132 и фондовые133 биржи, биржевые маклера, коммивояжеры,134 торговые агенты 135 136
и т. п., вводятся специальные гарантии устойчивости договора, заключенного с частником, как это, например, сделано в декре*31 См. СУ РСФСР, 1921, № 60, ст. 410.
132 См. постановление СТО от 23 августа 1922 г. (СУ РСФСР, 1922, № 54, ст. 684).
133 См. декрет СНК от 20 октября 1922 г. (СУ РСФСР, 1922, Кд 65. ст. 858).
134 См. декрет СНК РСФСР от 2 января 1923 г. (СУ РСФСР, 1923,
№ 1, ст. 19).
136 См. постановление ЦИК и СНК СССР от 25 октября 1925 г. (СЗ СССР, 1925, № 76, ст. 569).
253


те СНК от 5 августа 1921 г.136 применительно к случаям сдачи государственных предприятий в аренду частным лицам.
Во-вторых, допуская установление договорных отношений с участием частных лиц и известным образом регламентируя их, законодатель в то же время ставит эти договоры в определенные рамки, с одной стороны, в целях предотвращения злоупотреблений нэпа, а с другой — в целях использования отношений такого рода для обеспечения общегосударственных потребностей и интересов. Иллюстрацией к первому положению мог бы служить декрет ВЦИК и СНК от 3 августа 1922 г.,136 137 основное правило которого — о признании недействительными кабальных заемных договоров — было впоследствии поглощено ст. 33 ГК, а также самая ст. 33 ГК и нормы о противозаконных сделках, позволявшие судебным органам пресекать всякие попытки заключения договоров в противоречие с государственными интересами и установленными в законе требованиями. Что же касается второго положения, то его действие особенно ярко проявилось в случаях привлечения частных лиц в качестве подрядчиков и поставщиков продукции для государства. 30 сентября 1921 г. принимается Положение о государственных подрядах и поставках,138 которое впоследствии было заменено Положением 1923 г.139 Эти акты определили как самый порядок распределения государственных поставок и подрядов между частными лицами (посредством публичных торгов), так и особые гарантии (посредством залога, штрафной неустойки) интересов государства в своевременном и надлежащем исполнении таких договоров.
В-третьих, в связи с тем, что имущественные отношения с участием госорганов строятся теперь путем использования товарно-денежной, а вместе с нею и договорной формы, разрабатываются специальные правоположения, особо нормирующие договорную деятельность социалистических организаций. Разрешив госорганам производить реализацию их продукции по рыночным ценам, закон, наряду с этим устанавливает, что госор- ганы вправе заключать соответствующие сделки только в отношении предметов своего производства либо так или иначе связанных со сферою их деятельности,140 с тем, однако, что продажа должна производиться в первую очередь другим государственным организациям, затем — кооперативным объединениям и лишь после этого — частным лицам.141 В области отношений между социалистическими организациями постепенно начинает вне136 См. СУ РСФСР, 1921, № 53, ст. 313.
137 См. СУ РСФСР, 1922, № 43, ст. 515.
133 См. СУ РСФСР, 1921, № 69, ст. 549.
139 См. СУ РСФСР, 1923, № 88, ст. 851.
140 См. декрет СНК РСФСР от 2 января 1923 г. (СУ РСФСР, 1923, № 14, ст. 173).
141 См. декрет СНК от 27 октября 1921 г. (СУ РСФСР, 1921, № 72, ст. 577).
254


дряться система нарядов и заказов, обеспечивавшая направление сбыта их продукции по определенным каналам, с одновременным государственным нормированием отпускных цен на предметы, произведенные в социалистическом хозяйственном секторе. Тем самым начинают по существу закладываться новые принципы договорного права, свойственные лишь социалистическому обществу и предопределяемые планомерным характером развития хозяйства на базе социалистической собственности.
Из сказанного следует, что договорное право, так же как и другие гражданско-правовые институты переходного периода,, нельзя рассматривать в виде сплошной массы однородных норм, одинаково относящихся к различным по своему социально-экономическому содержанию общественным явлениям. Напротив,, соответственно различию хозяйственных укладов нашей экономики проходил и процесс дифференциации правовых норм, завершившийся впоследствии прямой или фактической отменой тех актов, которые были рассчитаны на имущественные отношения частного сектора с утверждением безраздельного господства за законодательным регулированием социалистических имущественных отношений.
Это обстоятельство неоднократно отмечалось и в литературе данного периода, в частности в работах П. И. Стучки, а также в ряде других статей и монографий. Однако некоторые авторы, не понимая подлинной сущности отмеченного процесса, прошли мимо него, сосредоточив свое внимание на дифференциации, вызванной не противоположностью социально-экономических явлений, а различием между так называемыми торговыми сделками и деятельностью неторгового характера и обусловленным им несовпадением в правовом нормировании каждого из указанных видов деятельности.
В связи с этим широкое распространение получает идея создания особой отрасли советского права — так называемого торгового права. Появляются специальные монографии, посвященные этому вопросу, среди которых особой известностью пользовалась опубликованная в 1924 г. книга В. М. Гордона «Система советского торгового права».
Однако, когда комиссия по разработке Торгового свода СССР представила его в Правительство, проект был отвергнут, поскольку он фактически воспроизводил буржуазные торговые своды, чего, собственно, не отрицали и его авторы, писавшие в объяснительной записке к проекту, что при его разработке были использованы «.. .лучшие образцы западноевропейского торгового права» и что «поскольку не было противопоказаний в своеобразном укладе экономической жизни России, комиссия сознательно становилась на путь рецепции».
Что касается основных начал, на которых должно было строиться торговое право, то В. М. Гордон, например, указывал, что «последовательным и целесообразным является, чтобы тор-
255


говые законы проводили для торгового оборота... принцип индифферентизма к слабостям и особенностям положения личности»; затем, «.. .законы торговые должны проводить в торговый оборот начала абстрактности, безличности и других видов незаконченности сделок»; наконец, «предназначаемые для действия вне узкой территории одного государства, законы торговые утрачивают свои местные особенности».
Нетрудно понять, что практическое осуществление этих предложений в условиях нэпа приводило бы фактически к отказу от различного подхода советского закона к интересам различных классов, к замене государственного воздействия на имущественные отношения частного сектора максимальной абстрактностью форм их юридического опосредствования, к лишению норм нашего права их социалистического качества, путем конструирования последних по образцу буржуазного торгового права. Неудивительно поэтому, что предложения подобного рода получили решительный отпор со стороны как науки советского гражданского права, так и советского законодателя, отклонившего проект Торгового свода и отвергнувшего самую идею его создания.
Пути последующего развития советского законодательства о договорах находились в прямой зависимости от тех социально- экономических сдвигов, которые произошли в результате проведения политики индустриализации страны и коллективизации сельского хозяйства. При этом существенные изменения в юридическом нормировании договорных обязательств явились прямым отражением вытеснения, а затем и ликвидации эксплуататорских классов на базе укрепления, развития и утверждения безраздельного господства социалистической, системы хозяйства.
В этих исторических условиях все более ощутимыми становятся меры, принимавшиеся Советским государством в целях ограничения и вытеснения частника из советского гражданского оборота. Такие меры имели отношение как к городу, где, например, создаются рыночные комитеты, призванные упорядочить частную торговлю,142 так и к деревне, где постепенно налаживается новая система государственных заготовок сельскохозяйственной продукции — система контрактации. Значительно сократив частную продажу зерна и других сельскохозяйственных продуктов, договоры контрактации, заключавшиеся на основе постановлений земельных обществ с последующей раскладкой норм сдачи по крестьянским дворам,143 позволяли оказывать особое давление на кулацкие хозяйства, и тем самым ограничивали их возможности по линии продажи на рынке. Наряду с этим, обеспечивая различные виды государственной помощи 142 См. постановление СНК РСФСР от 4 марта 1927 г. (СУ РСФСР 1927, № 24, ст. 157).
143 См., например, постановление ВЦИК и СНК от 30 декабря 1929 г. (СУ РСФСР, 1929, № 89/90, ст. 900).
256


сдатчикам, система контрактации выступала в качестве одной из важнейших форм смычки города с селом, дальнейшего упрочения союза рабочего класса с беднейшим и средним крестьянством.
С переходом же от мероприятий по ограничению и вытеснению к политике ликвидации эксплуататорских классов города и деревни кладется конец частной торговле, полностью заменяемой теперь государственной и кооперативной торговлей, а также торговлей на колхозных рынках, осуществляемой колхозами и колхозниками. Решающее значение в этом отношении имело постановление ЦИК и СНК СССР от 20 мая 1932 г.144 о порядке производства колхозной торговли. Предоставляя колхозам и кол - хозникам полную свободу в реализации их продукции на колхозных рынках, после выполнения обязательств перед государством, названное постановление требует вместе с тем проведе ния решительной борьбы с частниками, различными перекупщиками и спекулянтами, пытавшимися нажиться за счет трудящихся. В результате фигура частника полностью исчезает из нашего гражданского оборота.
Ликвидация кулачества как класса была проведена на базе сплошной коллективизации сельского хозяйства, что повлекло за собой колоссальное возрастание общего значения колхозов, в том числе и той роли, которую они начинают играть теперь в советском гражданском обороте. Речь при этом идет не только о реализации их продукции на колхозных рынках, но и о широком развертывании гражданско-правовых отношений между колхозами и государственными заготовительными органами. Первоначально для целей государственных заготовок продукции колхозов — в отношении как технических, так и зерновых культур — применяется гражданско-правовая форма договора контрактации, позволявшая государству, наряду с самими заготовками, оказывать определенное воздействие также и на производственную деятельность колхозов. Однако если в конце 20-х годов контрактация имела не меньшее значение и для отношений с единоличными крестьянами, то в начале 30-х годов, когда колхозы заняли господствующее положение в сельскохозяйственном производстве, наиболее широкое применение контрактационный договор начинает получать в сфере отношений между колхозами и государственными заготовительными органами. Впоследствии в качестве основной формы государственных заготовок продукции зерновых колхозов выдвигаются обязательные поставки, выходящие по их юридической природе за пределы гражданского права. Но в то же время гражданско-правовой метод контрактации в полной мере сохраняет свое значение в области государственных заготовок продукции колхозов, выращивающих технические культуры, что и получило свое за144 См. СЗ СССР, 1932, № 38, ст. 233.
17 Зак. 825
257


крепление в постановлении СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 11 августа 1933 г.145 На этом участке нашего сельского хозяйства договор контрактации в качестве социалистического средства направления продукции колхозов по единому общегосударственному руслу продолжает играть важнейшую роль и в настоящее время с точки зрения как планового воздействия на внутрикол- хозное производство, так и обеспечения промышленности сельскохозяйственным сырьем и снабжения колхозов и колхозников необходимыми для них промышленными и иными изделиями.
Огромные по своей исторической значимости социально-экономические сдвиги, происшедшие в конце 20-х — начале 30-х годов, предопределив пути развития советского договорного права в целом, вызвали особенно существенные изменения в области правового регулирования договорных отношений между социалистическими хозяйственными организациями. Прежде всего, расширяется самая сфера применения договорных связей в данной области отношений, в связи с переводом на полный хозрасчет государственных предприятий и возложением на них обязанности по оформлению заказов и поставок путем заключения договоров.146 Далее, проводятся мероприятия, направленные на обеспечение должного сочетания плановых заданий с договорным методом их выполнения, а хозяйственные организации получают строгое предписание облекать в договорную форму обязательственные отношения, устанавливаемые на основе актов планирования и регулирования народного хозяйства.147 Затем, самый процесс заключения хозяйственных договоров становится общегосударственным делом и осуществляется в соответствии с ежегодными постановлениями Правительства о договорных кампаниях, среди которых особенно широко известным является в значительной части и ныне действующее постановление СНК СССР от 19 декабря 1933 г. о заключении договоров на 1934 г.148 Кроме того, весьма существенное значение имеет и тот факт, что плановый договор охватывает теперь собою широкую сферу хозяйственных связей, относящихся не только к поставке продукции, но и к строительному подряду, которому посвящаются ежегодные постановления Правительства о заключении соответствующих договоров,149 к перевозкам, на плановый характер которых прямо указывает, например, Устав внутреннего водного транспорта 1930 г.,150 а также к кредитным отношениям, где принцип плановости был закреплен законодательством не См. СЗ СССР, 1933, № 52, ст. 302.
146 См. постановление ЦИК и СНК СССР от 18 февраля 1931 г. (СЗ СССР, 1931, № 10, ст. 109).
147 См. постановление СНК СССР от 20 марта 1931 г. (СЗ СССР, 1931, № 18, ст. 166).
148 См. СЗ СССР, 1933, № 73, ст. 445.
149 См. постановление СНК СССР от 27 января 1933 г. (СЗ СССР, 1933
№ 5, ст. 32) и последующие постановления Правительства.
160 См. СЗ СССР, 1930, № 55, ст. 581—582.
258


о кредитной реформе и, в частности, постановлением ЦИК и СНК СССР от 30 января 1930 г.151 Необходимо при этом особо подчеркнуть огромную роль законодательства о кредитной реформе 1930—1931 гг. в общем деле укрепления хозрасчета и планово-договорной дисциплины, поскольку Ьроведение кредитной реформы было связано с осуществлением таких мероприятий, как отмена коммерческого кредитования и взаимного авансирования в отношениях между социалистическими организациями; установление строгой системы расчетов через банк в соответствии с разработанными формами расчетных операций; введение банковского кредитования как планового, целевого, краткосрочного, возвратного и возмездного по своему характеру; четкое разграничение так называемых собственных и заемных средств хозорганов и т. п.
Таким образом, ко времени завершения переходного периода институт гражданско-правового договора был представлен весьма разветвленной системой юридических норм, которые заключали в себе, наряду с общими положениями и правилами конкретного характера, совокупность коренных принципов, определяющих характер, правовую природу, порядок заключения и исполнения плановых договоров в отношениях между социалистическими хозяйственными организациями.
Быстрые темпы складывания обязательственно-правовых институтов, характерные для восстановительного и последующих периодов развития советского государства, постепенное накапливание значительного нормативного материала, относящегося к названным институтам, вызвали к жизни и обширную литературу в виде монографий и журнальных статей, авторы которых стремились так или иначе осмыслить сущность этого важного этапа в общем процессе исторического движения советского гражданского права.
Вначале исследование идет по пути, главным образом, систематизации и обобщенного анализа обязательственно-правовых норм в общих курсах гражданского права, причем обычно авторы соответствующих курсов ограничивались характеристикой лишь основных видов гражданско-правовых обязательств. Такой именно характер носили, например, «Очерки важнейших сделок советского хозяйственного права» В. К. Райхера, помещенные в виде приложения к книге Я. М. Магазинера «Советское хозяйственное право» (1928), в которых автор, хотя и весьма обстоятельно, но все же анализирует лишь пять групп таких сделок (купля-продажа, имущественный наем и др.). В «Курсе» П. И. Стучки гражданско-правовые обязательства представлены в гораздо большем числе их видов, нежели у многих других авторов. Однако характеристика советского законодательства 151 См. СЗ СССР, 1930, № 8, ст. 198.
17*
259


по этому вопросу сведена здесь к чрезвычайно краткому, схематическому описанию с перенесением центра тяжести на обширные рассуждения социологического характера.
Наряду с общими курсами публикуются работы, специально посвященные отдельным проблемам обязательственного права. Видное место среди них занимает монографическое исследование кредитно-расчетных и денежных отношений. К этой группе работ относятся, в частности, опубликованные в 1927 г. монографии М. М. Агаркова («Учение о ценных бумагах», «Основы банковского права»), Л. А. Лунца («Деньги и денежные обязательства»), А. С. Эльяссона («Чековое право»). Авторы перечисленных работ, помимо анализа нормативных актов, широко используют материалы как внутригосударственной, так и международной практики, прибегая нередко к сопоставлению различных правовых систем и теоретических высказываний, ввиду чего, эти работы, несмотря на их преимущественно описательный характер, имеют значительную познавательную ценность. В том же 1927 г. публикуются монографии В. И. Сереб- ровского «Страховое право» и М. В. Зимелевой «Поклажа в товарных складах». Автор последней работы, М. В. Зимелева, весьма удачно, на примере конкретного института, выявляет действие планового начала в советском гражданском обороте и его отражение в нормах советского права. Известный интерес представляет также ее попытка подвергнуть критике определения догматического характера, хотя в положительном решении ряда вопросов, например в анализе понятия «предприятия общественной полезности», автор и сам не обнаруживает в этом смысле должной последовательности.
Значительное развитие получает в эти годы литература по транспортному, особенно по железнодорожному праву, исследованию которого были посвящены работы А. Г. Гусакова («Железнодорожное право СССР», 1929), Б. Б. Черепахина («Ответственность грузополучателя по договору железнодорожной перевозки», 1927) и др.
Литература переходного периода не ограничивается, однако, проблемами конкретно-прикладного характера. В поле ее зрения оказываются и вопросы общей теории обязательственного права. В этом плане заметно выделяется опубликованная в 1928 г. работа В. К. Райхера «Абсолютные и относительные права», где в связи с вопросом о различии между вещными и обязательственными, абсолютными, и относительными правами ставится более широкая проблема систематики гражданских прав вообще. Исходя из признания общественной природы за всяким правоотношением, В. К. Райхер подверг критике понятие так называемых вещных прав, показал всю условность деления гражданских прав на абсолютные и относительные, как и непригодность традиционного критерия их разграничения, выявил сферу относительного действия абсолютных прав и отраженного влияния 260


на поведение «третьих лиц» прав относительных (обязательственных). В соответствии с результатами предпринятого им теоретического анализа, автор сформулировал практические выводы относительно кодификационной систематики гражданских прав, не утратившие своего значения и в настоящее время.
Особо следует остановиться на краткой характеристике литературы, посвященной плановому хозяйственному договору.
Проблема эта, начиная со второй половины 20-х годов, все более приковывает к себе внимание советских цивилистов — как теоретиков, так и практиков. Ее обсуждение вызвало весьма острую дискуссию на втором совещании работников госпромыш- ленности, состоявшемся в Москве в 1927 г. Ее исследованию посвящается и вышедшая в том же году работа С. И. Аскназий и Б. С. Мартынова «Гражданское право и регулируемое хозяйство», которая, несмотря на серьезные ошибки, еще подлежащие нашему анализу, все же заслуживает быть отмеченной как едва ли не первая попытка монографического исследования данной проблемы.
Выявлению подлинной сущности планового договора серьезно препятствовала в те годы меновая концепция. Под влиянием этой концепции значительные ошибки были, в частности, допущены Г. Н. Амфитеатровым в работах, относящихся к началу 30-х годов. Но в то же время нельзя не отметить бесспорной заслуги автора в анализе и решении большого числа вопросов, имевших актуальное значение в общем деле должного урегулирования договорных отношений между социалистическими хоз- органами. Такою же практической ценностью обладали опубликованные в первой половине 30-х годов статьи С. Н. Братуся, М. И. Ельевича, 3. И. Шкундина и ряда других авторов, специально обращавшихся к исследованию данной темы. Большой фактический материал был обобщен в докладах А. В. Венедиктова о хозяйственном договоре (1933—1934), вылившихся впоследствии в опубликованную в 1935 г. монографию «Договорная дисциплина в промышленности». Вопросы договорной дисциплины в сфере планово'-договорных обязательств были освещены также в работе А. А. Каравайкина «Исполнение договоров» (1934).
Отвлекаясь от множества частных вопросов, обратимся к некоторым важнейшим проблемам планово-договорных отношений в связи с характеристикой тех их решений, которые были сформулированы в законе и предложены в литературе конца 20-х —начала 30-х годов. Мы при этом имеем в виду, во-первых, вопрос о природе плановых договоров, способах их построения и методах их регулирования; во-вторых, вопрос о договорной дисциплине, включая принцип реального исполнения, договорные санкции и общие начала ответственности за неисполнение договора.
261


2
Та сфера хозяйственных отношений между социалистическими организациями, которая в настоящее время регламентируется нормами о договорах, издавна испытывала на себе воздействие актов планирования и регулирования народного хозяйства. Так, в целях обеспечения планомерного снабжения социалистических хозорганов в 1923 г. был образован Комитет государственных заказов, 152 вырабатывавший годовые и квартальные программы заказов в соответствии с установленными планами, а, кроме того, еще раньше, начиная с 1918 г., функционировала комиссия использования, на которую возлагалась обязанность планового распределения сырья и продукции между государственными ведомствами во внедоговорном порядке.153 О применении плановых принципов в области капитального строительства шла речь в постановлении СНК от 28 февраля 1921 г.154 и в ряде вслед за тем изданных актов. Прямые указания на планирование перевозок содержались уже в Уставе железных дорог, утвержденном 16 августа 1920 г.155 Со ссылками на принцип планирования можно встретиться и в нормативных актах, относившихся к другим сферам хозяйственных связей социалистических организаций.
Однако применительно к первым годам существования Советской власти, за исключением лишь периода иностранной интервенции и гражданской войны, когда система централизованного распределения вызывалась особыми условиями военного времени, можно говорить только о некоторых элементах планового воздействия на имущественные отношения по сбыту, снабжению и иным видам хозяйственной деятельности, связанной с гражданским оборотом. С проведением же реконструкции народного хозяйства в соответствии с политикой индустриализации страны, а также с ликвидацией кулачества как класса на базе сплошной коллективизации сельского хозяйства складывается иное положение. Теперь, когда социалистическая система хозяйства, вначале постепенно, а затем и целиком завоевывает безраздельно господствующее положение, открывается полный простор для действия закона ее планомерного развития, а вместе с тем возрастают роль и значение актов планирования и регулирования народного хозяйства как в сфере производства, так и в сфере обращения. Это и привело в конечном счете к созданию нового института советского гражданского права — института планового хозяйственного договора.
162 См. декрет СНК от 13 октября ст. 65).
153 См. декрет СНК от 27 ноября ст. 879).
>84 См. СУ РСФСР, 1921, № 17, ст.
>56 См. СУ РСФСР, 1920, № 77, ст.
1923 г. (СУ РСФСР, 1924, № 9,
1918 г. (СУ РСФСР, 1918, № 83,
105.
362.
"262


Каковы же правовые особенности этого договора, по сравнению с тем, что, в соответствии с Гражданским кодексом, присуще всякому договору вообще?
Во-первых, хозяйственный договор характеризуется тек, что он заключается на основе актов планирования и регулирования народного хозяйства. При этом степень планового воздействия на заключение хозяйственных договоров на различных этапах развития Советского государства была неодинаковой. Если иметь в виду поставку продукции, на которой и будет сосредоточено главное внимание в последующем изложении, то вначале ее планирование носило децентрализованный характер. Действительно, государственные хозяйственные организации производили плановую поставку в соответствии с заданиями своих вышестоящих органов, как это, например, было предусмотрено ст. 49 Положения о трестах 1927 г. Возложение же обязанности по поставке продукции государству на кооперативные организации связывалось с целым рядом условий,— таких, как предоставление им кредита, обеспечение минимальной прибыльности и т. п., на что указывало, например, постановление СТО от 25 февраля 1927 г. Органом централизованного распределения продукции государственных организаций являлся ВСНХ. Однако, вплоть до начала 30-х годов, занаряживанием со стороны ВСНХ охватывалась лишь часть социалистической продукции, а другая ее часть сбывалась путем свободной реализации на рынке. В дальнейшем степень планирования сбыта и снабжения значительно усиливается. Расширяется объем планирования, которое постепенно начинает охватывать сбыт максимума продукции, производимой социалистическими организациями. Увеличивается число показателей планирования, особенно в отношении так называемой фондируемой продукции, контингенты поставки которой доводятся непосредственно до поставщиков и получателей в соответствии с указаниями постановлений СНК СССР от 10 июля 1934 г.156 и от 8 сентября того же года.157 Планирование снабжения и сбыта приобретает, таким образом, всеобъемлющий характер, а это усиливает юридическое значение плановых актов, от точного соблюдения которых зависит теперь действительность договора, заключенного на поставку продукции.
Во-вторых, заключение хозяйственного договора, предуказанного в плановом задании, является обязательным для хозорга- нов, которым это задание адресуется. В связи с внедрением планового начала в сферу сбыта и снабжения одно время наблюдалось стремление некоторых хозяйственников к уклонению от заключения договоров с тем, чтобы производить поставки и иные хозяйственные операции непосредственно на основе плановых заданий. Наряду с ошибочными утверждениями об отмирании *56 См. СЗ СССР, 1934, № 33, ст. 259.
157 См. СЗ СССР, 1934, № 47, ст. 369.
263


договора, подобное отношение к его заключению порождалось еще и в силу того обстоятельства, что для нерадивых хозяйственников договор являлся. особенно обременительным, ввиду заключенной в нем способности весьма эффективного реагирования на всякого рода расхлябанность в деле выполнения плановых заданий государства. Партия и Правительство, рассматривая договор в качестве средства конкретизации и реализации плана, важнейшего метода осуществления начал хозяйственного расчета, повели решительную борьбу с отмеченными ошибочными тенденциями. Постановление ЦИК и СНК СССР от 18 февраля 1931 г.158 «для того, чтобы обеспечить выполнение народнохозяйственных планов...», обязало «хозяйственные органы оформлять свои заказы и поставки путем заключения договоров». Еще более отчетливо принцип обязательности договорного оформления плановых заданий выражен в постановлении СНК СССР от 20 марта 1931 г.,159 установившем, что «государственные, хозяйственные и кооперативные органы и предприятия в пределах плановых заданий оформляют свои взаимоотношения по поставкам товаров, производству работ и оказанию услуг путем заключения договоров...»
В-третьих, плановый характер хозяйственного договора вызывает необходимость в принятии особых мер, обеспечивающих безусловность заключения, а также полное его соответствие хозяйственным потребностям планируемого года. Эта задача разрешалась путем проведения различных мероприятий. Начиная с 1931 г., правительство издает ежегодные постановления о проведении так называемых договорных кампаний в предстоящем хозяйственном году. Названные постановления, помимо указания на сроки заключения плановых договоров, содержали в себе развернутые нормы, которые, будучи императивными в подавляющей их массе, предопределяли и самое содержание будущих договоров. Безусловности вступления в предуказанные планом договорные отношения в значительной мере способствовала и постепенно складывавшаяся техника заключения договоров, связанная с определением порядка составления проекта договора, сроков его вручения другой стороне, путей устранения возникающих при этом разногласий и т. п. Тем же целям служит и возникающий одновременно с плановым хозяйственным договором институт преддоговорного арбитража как метод окончательного формулирования тех договорных условий, по поводу которых сторонам не удается достичь согласованных решений.
В-четвертых, в целях обеспечения максимального соответствия каждой данной совокупности плановых договоров тем хозяйственным отношениям, которые ими опосредствуются, возникает потребность в разработке структуры договорных связей 168 См. СЗ СССР, 1931, № 10, ст. 109.
>69 См. СЗ СССР, 1931, № 18, ст. 166.
264


между социалистическими организациями. Уже во второй половине 20-х годов появляется система генеральных договоров и договоров исполнения, примененная к отношениям между гос- органами и кооперацией. При этом генеральный договор заключался между центром кооперативной системы и госорганом на годичный период с указанием общего количества поставки и его разбивки между дольщиками, в качестве которых выступал как сам кооперативный центр, так и подчиненные ему организации. В договоре же исполнения выступал на одной стороне тот же госорган, а на другой — дольщики в пределах количества, установленного для них на годичный или квартальный период генеральным договором. Впоследствии эта система была заменена применяемыми и в настоящее время долевыми договорами. В начале 30-х годов основной формой договорных связей между социалистическими организациями становится система генеральных и локальных договоров, — с тем, что первые заключались, между центрами соответствующих хозяйственных ведомств, а в соответствии с ними в отношения по локальным договорам вступали непосредственные исполнители последних — поставщики и получатели. Поскольку, однако, для применения системы генеральных и локальных договоров требовалось, чтобы центры имели в своем подчинении достаточно широкую сеть хозрасчетных организаций и предварительно согласовывали распределение плановых контингентов между последними, то при отсутствии' этих условий в виде вспомогательной применялась система прямых договоров между непосредственными поставщиками и получателями. Генеральные и локальные, а также прямые договоры должны были соответствовать так называемым протокольным соглашениям, заключавшимся в начале 30-х годов между главками соответствующих наркоматов. Не являясь договором в гражданско-правовом значении этого слова, они нормировали содержание тех договорных обязательств, в которые вступали подчиненные им организации.
Как видно из краткой характеристики основных признаков, свойственных хозяйственному договору, он является существенно новым юридическим институтом, не укладывающимся в рамки тех традиционных представлений о договоре, которые признаются аксиоматическими в буржуазной юриспруденции. Ввиду этого уяснение его подлинного смысла требовало разработки новых научных категорий. Последние постепенно пробивали себе дорогу. Но в то же время не были преодолены сразу же устаревшие правовые понятия.
Например, действительный смысл рассуждений Е. Б. Пашу- каниса о том, что имущественные отношения между хозоргана- ми являются организационно-техническими, а не правовыми и *гго поэтому сфера применения договора здесь постепенно сокращается, уступая место хозяйственным связям, оформляемым яри помощи «натуральных категорий», был обусловлен непре- 265


одоленностью правовых понятий, разработанных на почве буржуазной юриспруденции. Последняя не представляет себе договора вне автономного волеизъявления двух противостоящих друг другу собственников. Но раз ни того, ни другого нет в имущественных связях социалистических хозорганов, то, следовательно, их 'Взаимоотношения носят не договорный, а организационнотехнический характер. Так рассуждал Пашуканис. Тот же ход мысли защищал Шретер, когда, доказывая несовместимость плана и договора, он по существу подменял понятие договора столь характерным для буржуазного общества понятием автономии, заявляя, что «.. .там, где льется вода регулирования, там угасает огонь автономии...» От подобных суждений не мог отрешиться и П. И. Стучка, который, между прочим, предлагал превратить арбитражные комиссии в «простые расчетные учреждения», ибо самые гражданско-правовые споры между госорга- нами, поскольку он не видел в их взаимоотношениях юридической основы, представлялись ему недоразумением.
Отрицание договорного содержания за имущественными отношениями между госорганами свойственно также и тем высказываниям о природе планового договора, которые содержались в монографии С. И. Аскназий и Б. С. Мартынова, опубликованной в 1927 г. Авторы в лучшем случае допускали применение здесь договорной формы в качестве технического приема, поскольку и с их точки зрения решающим условием установления подлинно договорных отношений является частная автономия сторон. Они поэтому признавали наличие договора как по форме, так и по существу в тех отношениях госорганов, в которые последние вступали по собственному усмотрению. Что же касается планового договора, то «.. .здесь, — писал Б. С. Мартынов, — применяются лишь технические приемы договорного оборота, „инструментарий” гражданского права..., но здесь нет- души последнего, нет частной автономии». Итак, следовательно, либо частная автономия, и тогда налицо гражданское право, либо ее нет, и тогда можно говорить не более чем о гражданско-правовой форме, лишенной адекватного ей содержания.
Несмотря на глубокую ошибочность всех этих рассуждений, опиравшихся на ту же «идею» несовместимости гражданского права с отсутствием частной автономии, авторам удалось высказать и ряд рациональных мыслей, тем более заслуживающих быть отмеченными, что опубликование их работы относится ко времени, когда плановый договор только еще начинал складываться и потому не мог быть изучен в его законченном виде. Так, С. И. Аскназий и Б. С. Мартынов отмечали переплетение административно-правовых и гражданско-правовых элементов в договорных отношениях социалистических хозяйственных организаций. Они не только не разделяли, но и прямо выступали против «организационно-технической концепции», заявляя, что правовой характер свойствен как отношениям между самими хо266


зяйственными организациями, так и их взаимоотношениям с планово-регулирующими органами Советского государства. Вместе с тем, они отстаивали практическую значимость гражданско-правовой формы в опосредствовании социалистического хозяйственного оборота. Однако отмеченные положения находились в настолько тесной связи с их основным тезисом о вытеснении гражданско-правового содержания расширением сферы планирования народного хозяйства, что позитивное использование соответствующих суждений предполагало прежде всего острый критический анализ серьезных ошибок, допущенных авторами.
По-иному к разрешению проблемы планового договора подошел Г. Н. Амфитеатров. Автор исходит прежде всего из того, что договор в условиях планового хозяйства представляет собой не случайное использование приемов юридической техники, а вполне закономерное, объективно необходимое явление. Выполнение требования об обязательном заключении договоров между хозрасчетными звеньями, — писал он, — «.. .составляет необходимое условие всякой правильно организованной работы на началах хозрасчета, ибо без договора нет контроля рублем, без этого контроля нет ответственности, а без ответственности нет самого хозрасчета». С другой стороны, Г. Н. Амфитеатров со всей решительностью подчеркивает новое качество планового договора, выступая против использования в процессе его исследования старых правовых понятий. Свойственные ему особенности в корне меняют «.. .обычное представление о договоре как частно-правовом соглашении, которое является делом только самих сторон и зависит от их усмотрения. Поскольку договор в условиях советского хозяйства выражает в той или другой степени плановые задания государства и направлен на их выполнение, постольку его содержание уже не может быть сведено к взаимным обязательствам сторон. Договор должен выступать здесь вместе с тем как обязательство сторон по выполнению плана пеоед государством». В итоге автор приходит к выводу, что плановый договор можно было бы определить «.. .как форму движения социалистической собственности, организующую хозяйственные отношения между социалистическими предприятиями путем сочетания плана и хозрасчета».
Оставляя в стороне вопрос о степени удачности этого определения, сосредоточивающегося лишь на экономической стороне дела и не уделяющего должного внимания моментам правового характера, нельзя не отметить, что автор делает значительный шаг вперед, отвергая идею неотрывности всякого договора от частной автономии и обосновывая особую природу советского хозяйственного договора, покоящегося на плане и служащего целям правильного сочетания плана и хозрасчета.
Однако и взгляды Г. Н. Амфитеатрова также не были свободны от ошибок. Так, в частности, он противопоставляет хозяй267


ственный договор договору гражданскому, что означает по существу отрицание гражданско-правовой природы хозяйственного договора. Но позиции такого рода непосредственно примыкают к отрицанию вообще объективной необходимости использования договорных институтов для регулирования плановых хозяйственных отношений. На тех же ошибочных предпосылках строится и предложенная Г. Н. Амфитеатровым классификация договоров, согласно которой последние подразделяются на четыре группы: «а) договоры по советской торговле, б) договоры по обслуживанию товарооборота, в) договоры по организации производства, г) договоры по организации жилищного хозяйства». Уже самое беглое ознакомление с этой классификацией явно обнаруживает ее хозяйственно-правовую подоплеку, исключающую возможность не только правильного научного анализа, но и должной систематизации договорных обязательств советского гражданского права. Нет поэтому ничего удивительного в том, что в соответствующих главах учебника 1935 г., автором которых был Г. Н. Амфитеатров, для многих договоров вообще не нашлось места.
И гем не менее, оценивая с современных позиций работы, посвященные анализу планового договора в период его формирования, нельзя не отметить их большой полезности, так как и тогда уже в них нередко формулировались ценные, научные выводы. Наличие таких выводов свидетельствует о том, что, какими бы недостатками ни страдали взгляды отдельных авторов, в своем общем поступательном движении вперед наука советского гражданского права шла по правильному пути также и в решении этой проблемы, и потому ее современные исследователи могут не только учесть ошибки прошлого, но и опираться на положительный опыт, накопленный ранее.
з
Мы остановились на наиболее общих моментах, характеризующих хозяйственный договор как плановое обязательство, устанавливаемое в отношениях между социалистическими организациями. Но дело в том, что принцип планирования оказал воздействие и на ряд специальных положений советского договорного права.
Прежде всего, это относится к правилу о реальном исполнении договоров.
Уже в 1922 г. это правило получает определенное закрепление в ст. 120 ГК, установившей, что в случае неисполнения обязательства о передаче в пользование предмета, определенного индивидуальными признаками, кредитор вправе осуществить принудительное изъятие вещи у должника. Здесь речь идет о реальности исполнения, но в применении лишь к одной группе обязательств — к обязательствам с индивидуализированным предме268


том, причем вводится только право, но не обязанность кредитора требовать реального исполнения договора.
С введением плановых договоров принцип реального исполнения приобретает новое содержание. План является законом для тех, кому он адресован, а потому и должен быть выполнен при всех условиях. Следовательно, принцип реального исполнения органически связан с плановым характером хозяйственного- договора, независимо от того, заключается ли он по поводу индивидуально-определенного предмета или вещей, определенных родовыми признаками. Поэтому ему придается теперь всеобщее значение, а, кроме того, чсамое требование о реальном исполнении становится уже не только правом, но и обязанностью кредитора.
Еще задолго до того, как названный принцип в своем общем виде был сформулирован и закреплен в законодательном порядке, по пути его применения начинает идти арбитражная практика, а также и сами контрагенты, которые, в целях повышенного стимулирования к надлежащему и своевременному исполнению договора, предусматривают в нем разнообразные санкции преимущественно штрафного характера. Было бы, однако, неправильно думать, что уже здесь мы имеем дело с принципом реального исполнения в его законченном выражении, ибо последний в развитом состоянии обязательно включает в себя два весьма существенных элемента: во-первых, указание на то, что уплата денежных санкций не освобождает должника от выполнения обязательства в натуре, и, во-вторых, признание реального исполнения двусторонней обязанностью договорных контрагентов.
В таком его понимании принцип реального исполнения появляется в нормативных актах, изданных в 1931 году, в связи с проведением первой договорной кампании. Но и в этих актах основное внимание обращается лишь на первый из двух отмеченных моментов, а именно — на сохранение обязательства в силе, несмотря на взыскание денежных санкций. Данное правило воспроизводится и в постановлении СНК СССР от 19 декабря 1933 г., п. 19 которого установил, что «уплата и возмещение убытков не освобождают сторону, уплатившую их, от исполнения договора». Наряду с этим, в отступление от правила ст. 121 ГК о том, что, в случае просрочки должника, кредитор вправе расторгнуть договор, названное постановление не предоставляет последнему такого права, сохраняя за ним лишь возможность отказаться от принятия просроченной партии товара, да и то при условии, что уведомление об отказе будет вручено должнику до момента отгрузки. Иначе говоря, постановление СНК СССР от 19 декабря 1933 г. становится на ту точку зрения, что требование реального исполнения — не только право кредитора, но и вместе с тем его обязанность.
Так именно и рассматривался принцип реального исполнения в тех вышедших в первой половине 30-х годов статьях и моно269


графиях, которые были посвящены его исследованию. Когда, например, А. А. Каравайкин в изданной в 1934 г. книге «Исполнение договоров» писал, что «пеня, неустойка и штраф имеют в первую очередь штрафной характер, но вместе с тем используются и для возмещения причиненного неисполнением договора ущерба», то он, бесспорно, исходил из того, что возмещение ущерба не может служить в наших условиях заменителем исполнения и что основное назначение договорных санкций заключается в обеспечении реального исполнения договора. Ту же идею отстаивал и А. В. Венедиктов, когда он говорил в докладе относящемся к 1933 году, что «.. .для советского договора основной целью является обеспечение выполнения того планового задания, конкретизацией которого он является. Ни в какой мере не игнорируя всех видов материальных санкций.., советское пра>во переносит центр тяжести на реальное исполнение договора, ибо только оно приводит к тому выполнению плана, которое представляет собою не только основную, но и единственную цель договора в обобществленном секторе». Если, однако, здесь внимание сосредоточено, главным образом, на роли санкций в обеспечении реального исполнения, то Г. Н, Амфитеатров с достаточной определенностью выявляет и другой характерный для этого принципа момент, его двустороннюю обязательность, поскольку в нем выражается та обязанность, которую контрагенты несут как друг перед другом, так и перед государством. «Реальное исполнение договора, — указывает автор, — это... не только обязанность каждого хозоргана перед своим контрагентом, но это вместе с тем и прежде всего прямая’ обязанность хозоргана перед самим государством». Поэтому право требовать реального исполнения договора Г. Н. Амфитеатров нередко именует обязанностью кредитора. Так, он писал, например: «Установив факт недогруза, покупатель обязан предъявить требование о выполнении договора и уплате следуемых пени и неустойки» (курсив наш, — Авт.).
В связи с той ролью, которую в обеспечении реального исполнения обязательства играют штрафные санкции, их правовое нормирование также начинает существенно изменяться под воздействием планового регулирования социалистических хозяйственных отношений.
Гражданский кодекс РСФСР, предусмотрев в ст. ст. 141—142 неустойку, исходил из презумпции о ее компенсационной природе, с тем, что в штраф она могла бы быть превращена лишь прямым указанием закона или договора. Следовательно, с точки зрения Гражданского кодекса, неустойка представляет собой не столько стимулирующую к исполнению договора меру, сколько средство компенсации убытков, вызванных его неисполнением. Правда, в случаях особой заинтересованности государства в той или иной группе договоров, законодатель и тогда использовал штрафную неустойку, как это, например, было сделано в отношении государственных подрядов и поставок, производившихся 270


частными лицами. Однако по общему правилу, до того времени, когда широкое распространение получили плановые договоры, неустойка на практике либо вовсе не применялась, ввиду ее факультативного характера, либо в лучшем случае использовалась в ее компенсационном значении.
Плановый хозяйственный договор меняет содержание неустойки в том смысле, что он придает ей главным образом стимулирующее качество, качество важнейшего средства обеспечения реального исполнения обязательства. Ввиду этого неустойка превращается в обязательный и неотъемлемый элемент планового договора. Так, уже нормативные акты, относившиеся к генеральным договорам и договорам исполнения, исходили из того, что эти договоры обязательно должны включать в себя условия о санкциях.160 На ту же позицию становятся и нормативные акты, посвященные проведению перзых договорных кампаний, в частности постановление СНК СССР от 17 декабря 1931 г. о заключении договоров на 1932 г., 161 а также и последующие постановления Правительства о договорных кампаниях. Таким образом, неустойка превращается из договорно-факультативного в законно-обязательный элемент планового договора, причем эта ее новая правовая особенность максимально усиливается благодаря тому, что в ведомственных актах, посвященных проведению уже первых договорных кампаний, фиксируется и самый размер неустоек, установленных для отдельных случаев нарушения договора.
Помимо этого, неустойка лишается теперь своего преимущественно компенсационного характера, становясь прежде всего штрафной мерой борьбы за соблюдение договорной дисциплины. И если от придания ей во время договорной кампании 1931 г. значения штрафа в юридико-техническом смысе практика переходит затем к применению так называемой зачетной неустойки, при которой возмещение убытков производится лишь в сумме, не покрытой взысканными санкциями, то это не меняет все же того бесспорного положения, что отныне на первый план выдвигается стимулирующая и лишь в конечном счете имеется в виду также и компенсационная функция неустойки. Только в связи с перенесением центра тяжести на стимулирующую функцию неустойки становятся понятными такие факты, как формулирование общего правила о непогашаемости обязательства взысканием денежных санкций, конструирование различных видов неустойки сообразно с характером отдельных правонарушений (пени и штрафы за просрочку, неустойки за отдельные случаи нарушения договорных обязательств), а также настойчивые требования нормативных актов о договорных кампаниях строгой дифферен160 См., например, постановление СТО от 30 августа 1929 г. (СЗ СССР, 1929, № 57, ст. 537).
’в» См. СЗ СССР, 1931, № 74, ст. 495
271


циации санкций в зависимости от значения договора, степени злостности неисправного контрагента и т. п.
Теория гражданского права в эти годы прилагает немало весьма плодотворных усилий, устремленных на то, чтобы оказать помощь законодателю и практике в правильном конструировании и применении штрафных санкций в соответствии с гой основной задачей, которой они служат теперь, являясь обеспечительным средством по отношению к принципу реального исполнения обязательств. При этом основное внимание уделяется вопросам, связанным с определением размера санкций и их дифференциацией как в различных договорах, так и в зависимости от характера неисправности, допущенной договорным контрагентом.
В арбитражной практике резко сокращается число дел, возбуждаемых по искам о возмещении убытков. Взыскание штрафных санкций практически становится наиболее широко распространенной, а иногда и единственной формой договорной ответственности. Это обстоятельство привело и к несколько преувеличенной оценке практической значимости штрафных санкций в теории. В литературе все чаще раздаются голоса тех, кто выступал за раздельное применение права на возмещение убытков и права на взыскание санкций, считая, что в виде общего правила санкции могут и должны взыскиваться сверх компенсации убытков и что их размер следует установить по нормам, возможно более высоким.
Жизнь, однако, показала, что подобное увлечение штрафами не оправдывает себя практически, ибо, превысив определенные рамки, они уже вместо стимула становятся тяжелым бременем для хозорганов, допустивших те или иные неисправности в исполнении своих договорных обязательств. Именно этого не учитывала часть теоретиков и практиков, выступивших в качестве решительных сторонников сплошного применения штрафов в максимально возможных размерах, а некоторые из них в подрыве увлечения забывали, что речь идет все же о гражданско- правовых санкциях, а не об уголовно-карательных мерах. Так, например, А. А. Каравайкин, обращаясь в упоминавшейся ранее работе к анализу правовой природы применявшихся в плановых договорах пени и неустойки, утверждал, что, используя их, законодатель «переносит в область гражданского права „кару”, „штраф”, показывая тем самым связь последнего с уголовным правом». Между тем, формы гражданско-правовой ответственности обладают качественной спецификой по сравнению с мерами уголовного наказания, не утрачиваемой ими даже и в тех случаях, когда они воплощаются в штрафе в собственном значении этого слова. На это и обращали прежде всего внимание советские цивилисты, выступившие против как отождествления гражданско-правовых санкций с карательными мерами уголовного права в теории, так и чрезмерного увлечения «голыми» и неоправданно высокими денежными штрафами на практике.
272


В наших условиях выполнение всякого обязательства есть охраняемый правом общественный долг его контрагентов. Это, разумеется, с тем большим основанием и с тем большей силой относится к обязательствам по хозяйственным договорам, которые заключаются в целях выполнения государственных плановых заданий и служат интересам всего общества. Отсюда огромное значение общего дела борьбы за реальность и исполнимость договора. Однако для того, чтобы обеспечить необходимый эффект и служить важным средством воспитания чувства честного и добросовестного отношения к своему долгу, сама эта борьба должна строиться на разумных основаниях. В связи с этим существенное значение приобретает общая проблема условий применения гражданско-правовой ответственности и, в частности, вопрос о значении вины как ее необходимого основания.
Многие авторы никогда не ставили под сомнение того факта, что в нормировании общих принципов ответственности советское гражданское право опирается на начало вины. Поэтому с^оьез- ное внимание данной проблеме было еще в 1921 г. уделено в «Очерках гражданского права» И. Б. Новицкого, в статье С. И, Аскназий «Вина и причинение в обязательствах по возмещению вреда», опубликованной в 1925 г., и в некоторых других работах.
В то же время в качестве решительных противников этого принципа выступили вначале А. Г. Гойхбарг, а затем П. И. Стучка и некоторые другие авторы, утверждавшие, что наше законодательство взамен, по их мнению, буржуазного понятия деликта и связанной с ним категорией вины, вводит якобы новый принцип ответственности — принцип «социально-вредного» характера действия или упущения. С другой стороны, ряд авторов, не приписывая подобной мысли законодателю, предлагали ее в качестве желательного нововведения, как это, например, делали комментаторы ГК РСФСР Г. М. Свердлов и В. С. Тадевосян. При этом иногда утверждалось, что якобы «ГК в ряде статей воспроизводит буржуазную теорию вины» (А. А. Каравайкин), что в вопросах ответственности он «остается... (по крайней мере формально) на позициях буржуазной теории вины и причинения» (Г. Н. Амфитеатров).
С появлением планового договора и расширением сферы его применения против начала вины выдвигается еще один аргумент: раз плановый договор подлежит безусловному исполнению, значит ответственность за его неисполнение не может быть уже ограничена таким условием, как виновность договорного контрагента, а, следовательно, законодательство о плановых договорах порывает с началом вины как по существу, так и формально. В связи с этим А. В. Венедиктов писал: «Только советское право могло... принцип вины заменить обратным принципом: принципиальной недопустимостью освобождения от ответственности за неисполнение обязательства в обобществленном секторе».
18 Зак. 825
273


Но что же означает этот «обратный принцип»? Возложение безграничной ответственности на участников отношений по хозяйственному договору? Отнюдь нет. Отвергнув начало вины, его противники обращаются к поискам иных критериев гражданско- правовой ответственности.
Так, в 1931 г. появляется проект основных начал гражданского законодательства, рассчитанный, соответственно концепции двухсекторного права, лишь на отношения с участием граждан. Как сообщает один из его авторов, Г. Н. Амфитеатров, проект «.. .предложил понятие социально опасных и социально вредных действий в качестве объективного критерия для суждения об ответственности», а это был уже «.. .не только формальный разрыв с теорией вины и причинения, но и открытое объявление (войны им». Однако это «открытое объявление войны» сводилось фактически к предложению о замене принципа вины принципом причинения, который к тому же формулировался в понятиях, заимствованных из арсенала социологической школы уголовного права. Что же касается планово-договорных отношений между социалистическими организациями, то зедсь, по мнению Г. Н. Амфитеатрова, «.. .критерием ответственности должна стать степень использования данным предприятием хозрасчетных возможностей для выполнения плана, степень овладения хозяйственной инициативой, степень умения правильно, по-хозрасчет- ному организовать руководство своей оперативной работы». Но если хозорган использовал все хозрасчетные возможности и тем не менее не смог выполнить договора, то это, видимо, означает, что неисполнение наступило в силу обстоятельства, которого он не мог предотвратить (ст. 118 ГК), т. е. что он невиновен. Не является ли в таком случае новый критерий Г. Н. Амфитеатрова не более, чем авторским толкованием понятия вины? Такое предположение особенно усиливается, когда автор, выступая против безграничной ответственности, заявляет, что при этих условиях ответственность «.. .превращается в какое-то „возмездие” за самый факт нарушения „обязательства” независимо от причин, которыми оно (нарушение) вызвано». Нельзя, кажется, с большей решительностью выступить в защиту начала вины, чем это сделал в только что приведенной фразе такой его решительный противник, каким был когда-то Г. Н. Амфитеатров. Все это лишний раз доказывает не только теоретическую необоснованность, но и полную практическую бесплодность всякого рода «оригинальных» концепций ответственности, вся оригинальность которых сводилась к бездоказательному, а подчас лишь словесному отрицанию вины как ведущего основания ответственности по советскому гражданскому праву.
Развитие советского гражданско-правового законодательства в целом, в том числе и тех его норм, которыми регулируются отношения по плановому хозяйственному договору, шло и продолжает идти по пути неуклонного осуществления начала вины 274


в случаях применения имущественных санкций за совершение гражданского правонарушения. Борьба за точное соблюдение этого, как и всех иных требований нашего закона,—священная обязанность советской юридической науки, выполнение которой следует рассматривать в плане общей задачи укрепления социалистической законности и социалистического правопорядка в условиях строительства социализма-коммунизма.
Об успешном разрешении этой задачи для периода строительства социализма свидетельствует весь ход истории советского гражданского права в первой фазе оазвития советского государ- тва. Освещение же путей ее разрешения применительно к современным условиям — условиям строительства коммунизма составляет цель последующего изложения.
18*


РАЗДЕЛ V
СЕМЕЙНОЕ ПРАВО
ВОЗНИКНОВЕНИЕ И РАЗВИТИЕ СОВЕТСКОГО СЕМЕЙНОГО ПРАВА
1
В первой фазе развития социалистического государства, в соответствии с основными стоявшими перед государством задачами, законодательное регулирование семейно-брачных отношений было направлено на уничтожение существовавшего ранее строя семьи, на установление и укрепление основ новой социалистической семьи. Способствуя созданию новых отношений в семье, советское семейное-брачное право вместе с тем содействовало перевоспитанию людей в духе тех принципов социалистической морали, которые в социалистическом обществе должны лежать в основе отношений между мужем и женой, между родителями и детьми.
Соответственно этому первые декреты советской власти в области семейно-брачного права были направлены не на ускорение отмирания семьи вообще, как иногда пытались утверждать отдельные их комментаторы, а на уничтожение буржуазной семьи, ибо в условиях диктатуры пролетариата уничтожаются «обе основы современного (буржуазного, — авт.) брака, связанные с частной собственностью, — зависимость жены от мужа и детей от родителей».1
Первый из этих декретов — декрет «О «гражданском браке, о детях и о ведении книг актов гражданского состояния» был принят 18 декабря 1917 г. и опубликован 20 декабря 1917 г.2 Ломая существовавший в царской России порядок заключения браков, он провозгласил, что Российская Республика признает впредь лишь гражданский брак. Соответственно этому декрет возлагал ведение книг актов гражданского состояния на советские органы,3 * тогда как прежде главным доказательством брачного союза являлись приходские (метрические) книги (Законы гражданские, т. X, ст. 34).
1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., изд. 2-е, т. 4, стр. 337.
2 СУ РСФСР, 1917, № 11, ст. 160.
3 То же по декрету СНК РСФСР от 23 января 1918 г. «Об отделении
церкви от государства и школы от церкви» (СУ РСФСР, 1918, № 18, ст. 263).
276


Декрет от 18 декабря 1917 г. разрешал также вопрос о правовом положении детей, рожденных вне брака, признаваемого по закону, полностью уравняв в правах внебрачных детей с брачными.
19 декабря 1917 г. был опубликован декрет «О расторжении брака»,4 который изъял дела о разводе из компетенции церкви и передал их в ведение местных судов и отделов записей браков.
Таким образом, исходя из основного принятого в Советской Республике начала — отделения церкви от государства, в полном соответствии с секуляризацией брака, была проведена одновременно и секуляризация развода. Супруги приобретали свободу не только в вопросе заключения брака, но и в вопросе об его прекращении. Тем самым приведенные декреты дали принципиально новое, подлинно демократическое решение основных вопросов семейного права. «Советская республика, республика рабочих и крестьян, смела эти законы сразу, — писал В. И. Ленин, имея в виду царские законы о семье, — не оставила камня на камне в постройках буржуазной лжи и буржуазного лицемерия».5 Сломав старое, названные декреты заложили основы подлинно социалистической семьи, той семьи, которая в дальнейшем развивается, крепнет и совершенствуется по мере развития общественных отношений в нашей стране.
2
Вскоре после издания декретов 1917 г. появилась потребность в исчерпывающей, всесторонней регламентации семейно-брачных отношений. Эта потребность привела к разработке и принятию обширного, подробного кодекса — Кодекса законов об актах гражданского состояния, брачном, семейном и опекунском праве,6 охватывавшего все вопросы семейного права, все области семейных отношений.7
Кодекс 1918 г. целиком воспроизводит те основные положения, с которыми мы уже встречались в декретах 1917 г., развивая и уточняя последние. Вместе с тем он затрагивал ряд моментов, до тех пор остававшихся нерегламентированными.
Кодекс 1918 г. признавал только зарегистрированный брак и притом допускал регистрацию брака лишь при соблюдении так называемых «материальных условий вступления в брак» (ст. ст. 65—73). Соответственно этому он рассматривал в особой главе (ст. ст. 74—84) вопрос о признании по суду недействительным брака, заключенного с нарушением этих условий.
В вопросе о прекращении брака посредством развода Кодекс 1918 г. сохранял порядок, установленный в декрете от 19 декаб* СУ РСФСР, 1917, № 10, ст. 152.
8 В. И. Ленин. Соч., т. 30, стр. 101.
8 СУ РСФСР, 1918, № 76/77, ст. 818.
7 Кодекс, опубликованный 22 октября 1918 г., мы в дальнейшем называем Кодексом 1918 г.
277


ря 1917 г. (ст. ст. 86—99), допуская развод как по обоюдному согласию супругов, так и по желанию одного из них.
Как и декрет 1917 г., Кодекс полностью уравнивал в правах детей, рожденных вне брака, и детей брачных (ст. 133). Все постановления Кодекса, посвященные правам и обязанностям родителей и детей, ставили во главу угла заботу о детях.
Регулируя вопросы опеки и попечительства, Кодекс 1918 г. не подразделял несовершеннолетних на возрастные группы и потому не проводил того разграничения опеки и попечительства, какое существует в настоящее время (опека над малолетними до 14 лет и попечительство над несовершеннолетними от 14 до 18 лет), возлагая на опекунов охрану всех личных и имущественных интересов подопечных, а не попечителей — совершение отдельных сделок или управление имуществом вообще (ст.ст. 188-189).
Кодекс 1918 г. содержал также особый раздел, посвященный актам гражданского состояния (ст.ст. I—51). Этот раздел относился к семейному праву лишь косвенно, так как он не содержал материально-правовых норм, а только устанавливал порядок ведения тех записей, которые фиксируют события, определяющие семейно-брачные отношения граждан, их семейное положение и состояние. Такая структура законодательства, принятая еще в 1918 г., сохранилась и в последующее время, в том числе в Кодексе 1926 г.
Опубликование Кодекса 1918 г. имело огромное значение как принципиальное, так и практическое. Этот первый социалистический Кодекс, посвященный семье и браку, охватывал основные моменты, определяющие личную, семейную жизнь граждан, и тем самым затрагивал интересы всего без исключения населения. Значение этого^Кодекса заключается в том, что он совершил смелую, подлинно революционную ломку установившегося беками порядка и по-новому поставил вопросы семьи и брака как вопросы, интересующие не только отдельные личности или семьи, но все общество в целом, государство как таковое. Этим Кодексом «Советская власть первая и единственная в мире, как власть трудящихся, отменила все, связанные с собственностью, преимущества, которые сохранились в семейном праве за мужчиной во всех, даже самых демократических, буржуазных республиках»^
КодекгиЭ^ г. вносил в жизнь новые принципы и начала, но эти начала еще должны были проникнуть в сознание людей, они должны были быть испытаны на практике. Кодекс не во всем мог являться последовательным до конца. Иногда приходилось воздерживаться от слишком решительных мер, считаясь с укоренившимися обычаями и воззрениями, в расчете на последую- *
8 В. И. Ленин. Соч., т. 30, стр. 348.
278


щий 'перелом во взглядах, на последующее перевоспитание граждан в духе новой социалистической морали.
Так, сами авторы Кодекса усматривали известное несоответствие в том, что Кодекс придавал юридическое значение только регистрации брака и в то же время при определении родства считался исключительно с действительным происхождением, с «общностью крови».9
В условиях того исторического момента подобная «непоследовательность» была необходима и неизбежна. Требуя от вступающих в брак оформления их отношений, Кодекс подчеркивал государственное значение гражданского драка. Считаясь только с действительным происхождением, он устранял неравноправие «внебрачных» детей.
Кодекс 1918 г. дейспвовал в пределах РСФСР. Но он послужил руководящим примером для всех советских республик, где основные вопросы семейного права разрешались так же, как в Кодексе РСФСР.
Кодекс 1918 г. продолжал действовать в течение 8 лет (до 1927 г.). За эти годы происходили сдвиги огромной исторической важности, сопровождавшиеся, особенно в 1921—1922 гг., напряженной работой по кодификации нового социалистического права. В частности, был разработан Гражданский кодекс. Но все это не затрагивало Кодекса 1918 г.; вопрос о пересмотре которого был выдвинут лишь в 1923 г.
В порядке подготовительной работы Народный комиссариат юстиции РСФСР приступил в 1923 г. к составлению проекта нового кодекса. После обсуждения проект был переработан заново в 1924 г., а затем внесен на рассмотрение СНК РСФСР. Особая комиссия при СНК подвергла обсуждению как этот проект, так и другой проект, разработанный Народным комиссариатом внутренних дел, и постановила принять за основу проект Народного комиссариата юстиции. Этот проект, переработанный с учетом замечаний и указаний СНК, был внесен на рассмотрение 2-й сессии ВЦИК XII созыва в октябре 1925 г. ВЦИК одобрил основные положения проекта, но отложил его утверждение до следующей сессии для дальнейшего обсуждения закона, затрагивавшего интересы широких масс рабочих и крестьян. На основе этого решения было проведено широкое, подлинно всенародное обсуждение проекта, в центре и на местах, в официальных учреждениях и на открытых собраниях, в докладах и в печати. Проект обсуждался также судебно-прокурорскими работниками. В част- нссти, он обсуждался на VI Всероссийском съезде работников 9 Не случайно при обсуждении проекта Кодекса 1926 г. мысль о целесообразности отмены обязательной регистрации брака защищали, между прочим, тем соображением, что «если семь лет тому назад мы отказывались делить детей на брачных и внебрачных, то не пора ли нам сейчас отказаться ст деления браков на законные и незаконные» (см. Я. Н. Бранденбургский. Брак и его правовые последствия. Юриздат НКЮ РСФСР, М, 1926, стр. 29).
279


юстиции, который широко использовал судебную практику и учел опыт судов, предварительно обобщенный местными совещаниями судебных работников.10
Высказанные замечания и соображения были учтены Народным комиссариатом юстиции, который, придав проекту окончательную редакцию, внес его на утверждение 3 сессии ВЦИК XII созыва. Здесь после продолжительных и горячих дебатов окончательная редакция кодекса была принята 19 ноября 1926 г.
Новый кодекс, под названием «Кодекс законов о браке, семье и опеке»,11 вступил в действие с 1 января 1927 г. В других союзных республиках также были приняты особые кодексы законов о браке, семье и опеке, главным образом в 1927—1930 гг. Эти кодексы в основном совпадают с кодексом РСФСР, но в отдельных вопросах имеются отклонения, обусловленные в первую очередь тем, что республиканские законы учитывали местные и национальные особенности жизни и быта населения.12
Кодекс РСФСР 1926 г. отличался от Кодекса 1918 г. рядом существенных нововведений, явившихся необходимым результатом происшедших изменений в общественно-политической жизни страны.
Так, прежде всего Кодекс прямо упоминал о правовом значении фактических (незарегистрированных) брачных отношений, которые, как показала практика, настоятельно нуждались в урегулировании законом.
Определяя условия вступления в брак, Кодекс 1926 г. устанавливал брачный возраст в 18 лег как для мужчин, так и для женщин, в то время как Кодекс 1918 г. разрешал девушкам вступать в брак, начиная с 16 лет. Повышение брачного возраста для женщин, предусмотренное впервые в окончательной редакции кодекса, соответствовало многочисленным предложениям с мест, авторы которых ссылались на то, что ранние браки вредны для здоровья женщины и детей, что вместе с тем они лишают женщину возможности получить образование и профессиональную подготовку наравне с мужчиной. Однако, в отличие от кодекса РСФСР, 16-тилетний брачный возраст для женщин был сохранен в кодексах УССР, Грузинской ССР, Азербайджанской и Армянской ССР. Кодексы Узбекской, Туркменской и Таджикской ССР первоначально также устанавливали брачный возраст для женщин в 16 лет, но в дальнейшем (в 1938—1940 гг.) брачный возраст для женщин и здесь был приравнен к брачному возрасту мужчин (18 лет).
Определяя имущественные отношения супругов, Кодекс 1926 г. отступил от начала полной раздельности их имуществ, 10 См. циркуляр Народного комиссариата юстиции РСФСР от 14 ноября 1925 г. («Еженедельник советской юстиции», 1925, № 44/45, стр. 1406).
11 В дальнейшем для краткости цитируется как Кодекс 1926 г.
12 Как показал впоследствии опыт, не всегда эти различия были в достаточной степени обоснованы.
280


принятого Кодексом 1918 г., и установил общность имущества, нажитого во время брака, сохранив начало раздельности для добрачного имущества.
В области развода кодекс оставил без изменений прежний принцип свободы расторжения брака и возложил оформление развода на органы ЗАГСа.
Кодекс 1926 г. сохранил принятые ранее термины «опека» и «попечительство», но придал им новое содержание (опека над малолетними до 14 лет и попечительство над несовершеннолетними от 14 до 18 лет).
В определении природы советского брака и советской семьи Кодекс 1926 г. построен целиком на тех же основаниях, что и Кодекс 1918 г., на принципах, выдвинутых еще в декабрьских декретах 1917 г.
Годы, последовавшие за принятием Кодекса 1926 г., были посвящены тому, чтобы новое законодательство действительно осуществлялось на практике. Суды пресекали попытки его нарушения, стремились к тому, чтобы в борьбе за перевоспитание трудящихся масс укреплялись в советском народе принципы социалистической морали, в частности и в области семейнобрачных отношений.
ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО О БРАКЕ
1
Вопросу о порядке заключения брака был посвящен первый декрет советского правительства по вопросам семейно-брачного права, принятый 18 декабря 1917 г.13
Этот декрет преследовал двоякую цель: а) лишить церковное венчание правовой силы и б) ввести гражданский (светский) брак в качестве обязательного порядка оформления брачных отношений.
В течение многих веков в бывшей царской России все дело заключения браков было сосредоточено в руках церкви. До революции законным признавался только религиозный брак, совершенный при помощи и перед лицом церкви, с соблюдением правил и обрядов той религии, к которой принадлежали брачу- щиеся. Провозгласив, что Российская Республика признает впредь только гражданский брак, декрет 1917 г., основываясь на началах отделения церкви от государства и на принципах полной веротерпимости, вместе с тем не только не запрещал церковный брак, но и прямо упоминал о нем, допуская его в качестве частного дела брачущихся. Именно в последовательном проведении принципа отделения церкви от государства, в отсща- СУ РСФСР, 1917, № 11, ст. 160
281


нении церкви от выполнения каких-либо государственных функций, а также в освобождении брачущихся от тех препятствий, которыми церковь нередко затрудняла вступление в брак, и заключается основное значение декрета, а отнюдь не в борьбе с церковью, с религией, с духовенством, как иногда указывалось в литературе того времени.
На тех же позициях, что и декрет от 18 декабря 1917 г., стоял Кодекс 1918 г. Он также признавал, что только гражданский брак, зарегистрированный в Отделе записей актов гражданского состояния, порождает права и обязанности супругов. Исключение было установлено лишь для религиозных браков, заключенных до 20 декабря 1917 г.14
v Кодекс 1918 г., так же как декрет 1917 г., совершенно не касался фактических брачных отношений. Придавать какое-либо правовое значение отношениям, сложившимся без регистрации брака, в тот период было невозможно. Это могло бы приводить к тому, что население, воздерживаясь от регистрации брака, продолжало бы по традиции венчаться в церкви. Кроме того, возможность обходиться без регистрации, несомненно, должна была бы резко уменьшить число регистрируемых браков и тем самым послужила бы помехой внедрению нового порядка.. Именно поэтому кодекс не упоминал о фактических браках.
Однако вскоре жизнь показала, что требование обязательной регистрации брака нередко приводило к существенному ущемлению интересов женщины. В тот период женщина, будучи недостаточно развита и опытна, находясь обычно в материальной зависимости от мужчины, иногда соглашалась на вступление в фактические брачные отношения, не отдавая себе должного отчета в значении своего поступка. Мужчина же нередко пользовался ею как рабочей силой в сельском хозяйстве, в своей кустарной мастерской или мелкой торговле, наконец, просто в качестве домашней хозяйки, а затем изгонял ее из дому, ссылаясь на то, что за отсутствием регистрации брака она никаких претензий к нему предъявлять не может. В подобных случаях суды становились на защиту женщины, присуждали ей определенную долю того имущества, которое было нажито во время существования фактических брачных отношений,15 либо признавали это имущество общей собственностью.16 Незарегистрированным брачным отношениям придавалось правовое значение также и при признании за семьей права на получение наследства (по 14 В других союзных республиках указывались другие сроки, применительно к моменту введения в них постановления о гражданском браке.
15 См., например, определение Верховного Суда РСФСР № 31419 по иску Макаровой к Егорову («Еженедельник советской юстиции», 1925, № 50/51, стр. 1550).
16 См., например, определение Верховного Суда РСФСР № 33419 по иску Хлебниковой к Малышеву (Судебная практика РСФСР, Юриздат НКЮ РСФСР, 1927, № 1, стр. 13).
282


декрету об отмене наследования).17 Характеризуя эту практику, Верховный Суд отмечал впоследствии, что народные суды и при действии Кодекса 1918 г. рассматривали факт регистрации брака только как процессуальный момент, устраняющий необходимость подтверждения наличия брака другими доказательствами.18
С подобными запросами жизни, с подобной практикой судов нельзя было не считаться при разработке проекта нового кодекса о браке и семье. В 1926 г. отделение церкви от государства было уже полностью осуществлено. Народные массы свыклись с тем, что религия — личное дело каждого, в то время как совершение официальных, государственно-значимых актов может исходить только от органов государственной власти. Население не только города, но и деревни привыкло к обязательности гражданского брака. Поэтому уже не было оснований противопоставлять гражданский брак церковному.
Учитывая эти обстоятельства, а также пожелания, высказывавшиеся на местах, Кодекс 1926 г. признал юридическую силу за фактическими браками и дал подробное определение фактических брачных отношений, противопоставляемых случайным связям. Ввиду этого регистрация брака утратила то конститутивное значение, которое ей было присуще по Кодексу 1918 г. Новый кодекс определял регистрацию как оформление брака, в то время как Кодекс 1918 г. усматривал в ней заключение брака (разд. II главы 1). Теперь юридические последствия возникали не из акта регистрации брака, а из материального факта брачного сожительства. Соответствующую оценку регистрация брака получает и в литературе. Указывалось, в частности, что брак есть прежде всего факт и что именно из факта, а не из акта, могут и должны вытекать определенные юридические последствия.19
Не все союзные республики приняли Кодекс РСФСР в полной мере за образец. Отдельные кодексы (например, кодексы УССР — ст. 104, Уз. ССР —ст. 1, Туркм. ССР — ст. 1) провозглашали, что только брак, зарегистрированный в органах ЗАГСа, порождает предусмотренные кодексом права и обязанности супругов. Но и эти кодексы допускали офоромление во всякое время фактических брачных отношений путем регистрации с указанием срока фактической совместной жизни, начиная с которого и возникали права и обязанности супругов (такой порядок предусматривался и в других кодексах); в случае же несогласия одного из супругов на подобную регистрацию с обрат17 Определение Высшего судебного контроля Народного комиссариата юстиции РСФСР по делу № 950—1921 г. (Материалы Народного комиссариата юстиции, вып. XVIII, 1922, стр. 58).
18 Определение Верховного Суда РСФСР № 36188 (Судебная практика РСФСР, 1927, № 5, стр. 16).
19 Я. Н. Бранденбургский, ук. соч, стр. 4, 26—27.
283


ным действием разрешалось производить регистрацию на основании определения суда, удостоверявшего наличие фактических брачных отношений. Это означает, что и в этих республиках закон придавал правовое значение также и фактическим брачным отношениям, допуская установление их по суду и требуя лишь, чтобы на основе определения суда была произведена регистрация брака в органах ЗАГСа.
В то же время необходимо подчеркнуть, что и в РСФСР государственная власть никогда не относилась одинаково к зарегистрированному браку и к фактическим брачным отношениям. Регистрация брака в РСФСР всегда рассматривалась, как правило, а фактические брачные отношения — как такое исключение, которое нельзя игнорировать, поскольку оно допущено законом.
Положения, закрепленные в Кодексе 1926 г., очень далеки ог тех, высказывавшихся иногда суждений, будто регистрация брака была введена лишь как необходимая мера в переходный период социалистического строительства,20 будто она вообще не нужна, так как она — ничего не значащая формальность, будто правовое регулирование брака касается исключительно имущественных отношений, являющихся пережитком буржуазного строя и имеющих значение для буржуазных семей, но не для семей трудовых, будто брак в социалистическом смысле определяется нравственной (а не правовой) связью и без нее, без нравственной связи, брака в нашем смысле нет.21 Наоборот, сам кодекс подчеркивал государственное значение регистрации бра- ,ка, отмечая, что эта регистрация установлена как в государственных и общественных интересах, так и с целью облегчить охрану личных и имущественных интересов супругов и детей (ст. 1 Кодекса). Признавая регистрацию обстоятельством, создающим презумпцию брака, условием, облегчающим доказывание брака, являющимся бесспорным доказательством его наличия (ст. 2 Кодекса), закон вместе с тем придавал ей большое самостоятельное значение и рассматривал ее далеко не только как техническое средство доказывания наличия брачных отношений. Ввиду этого те же авторы, которые неправильно оценивали значение регистрации, были все же вынуждены признавать, что для государства не безразлична форма, в которую облекаются отношения полов, почему закон требует наличия целого ряда условий, без которых заключение и регистрация брака недопустимы.22 Нельзя забывать, что Кодекс 1926 г., а также кодексы других союзных республик приравнивал и фактические брачные 20 См. А. Приградов-Кудрин. Брак и семья. Изд. 2-е, ГИЗ, М.—JL, 1928, стр. 14; см. также Я. Н. Бранденбургский, ук. соч., стр. 4, 26—27.
21 См. А. Зеленецкий О нашем брачном праве. «Пролетарская революция и право», 1921, № 15, стр. 19.
22 См. А. Приградов-Кудрин, ук. соч., стр. 15.
284


отношения к зарегистрированному браку главным образом в области имущественных отношений. Брак же определяется далеко не только имущественными отношениями супругов. Грубейшим искажением действительности являются, например, суждения, будто сущность советского брака, как правового института, состоит лишь в имущественных правах супругов, а все остальное — чистейшая фикция и формалистика.23 На самом деле в социалистическом обществе личные отношения имеют определяющее значение, и советское право также охватывает их своим регулированием. В этой области разница между зарегистрированным браком и фактическими брачными отношениями была всегда очень значительна: только супруги, состоявшие в зарегистрированном браке, могли именоваться общей фамилией, претендовать на изменение гражданства в упрощенном порядке и т. д.
Регистрация брака имела большое значение и в вопросе об определении отцовства. Она устраняла необходимость установления отцовства по суду, либо посредством подачи особого заявления в загс, тогда как при отсутствии регистрации брака установление отцовства было необходимо. На такой точке зрения стояла и последующая практика.24
Признание фактических брачных отношений поставило перед судебной практикой ряд вопросов. В частности, Верховному Суду приходилось высказываться по поводу значения ранее заключенного зарегистрированного брака в случае вступления в дальнейшем одного из супругов в фактические брачные отношения с другим лицом. Верховный Суд признавал, что при указанных условиях отсутствие регистрации прекращения прежнего брака не должно служить препятствием для признания правового значения за фактическими брачными отношениями, со всеми вытекающими отсюда правовыми последствиями, ибо формальное существование еще не расторгнутого, но фактически уже прекратившегося зарегистрированного брака не может иметь значения, поскольку стороны могли бы оформить свои отношения во всякое время, зарегистрировав прекращение первого брака.25 Но в то же время, отводя возможные упреки в допущении 23 См. приведенную выше статью А. Зеленецкого, а также его статью «Нужна ли регистрация брака» («Еженедельник советской юстиции», 1922, № 24/25, стр. 9—10).
24 См., например, определение по делу М. («Советская юстиция», 1940, № 10, стр. 37).
25 См. определение Ленинградского областного суда по делу Фельдт, признавшее право на наследование за фактической женой, так как прежний зарегистрированный брак, хотя и не расторгнутый, но существовавший только формально, не мог служить препятствием для признания прав фактической жены (см.’И. А Ростовский. Советский закон о браке, семье и опеке. Изд «Советское законодательство», 1935, стр. 15); см. также определения Верховного Суда РСФСР № 32927 по делу Комкадамовой и Громогласовл (Судебная практика РСФСР, 1927. № 19. стр. 11); № 31325 по делу Дене и Столяровой (там же, 1929, № 20, стр. 8).
285


двоебрачия, Верховный Суд указывал, что суды не вправе признавать правовое значение за фактическими брачными отношениями при одновременном существовании зарегистрированного брака.26
2
Отношения между супругами с первых же дней становления социалистического общества были урегулированы на началах полного равенства мужа и жены.
Равноправие мужчины и женщины не только провозглашалось в законе, но и обеспечивалось предоставлением женщине равных прав и возможностей в области обучения и подготовки к общественно-полезной деятельности, широким привлечением ее к общественной жизни, открытием ей доступа к занятию любых должностей и выполнению любой работы в соответствии с ее квалификацией и способностями, на условиях равной с мужчиной оплаты ее труда.
При этом равноправие женщины являлось реальным благодаря широкой помощи государства в деле воспитания детей и создания для нее таких условий труда, при которых она могла совмещать учебу и работу с заботой о детях и их воспитанием. Все это создавало необходимые предпосылки для укрепления отношений между супругами на основе любви, доверия и взаимной помощи.
На началах равноправия и свободы супругов был построен уже декрет от 18 декабря 1917 г. В частности, он разрешал супругам при выборе общей фамилии принимать либо фамилию мужа, либо фамилию жены, либо соединенную их фамилию, в то время, как в царской России (впрочем, как почти во всех капиталистических странах) общесемейной фамилией всегда являлась фамилия мужа — символ власти мужа и «принадлежности» жены мужу, символ того, что в правовом отношении фигура мужа заслоняет собой фигуру жены. Малозначащее на первый взгляд указание декрета от 18 фекабря 1917 г. на новый порядок определения фамилии супругов означает окончательный разрыв со старой традицией главенства мужа в семье.
Декрет от 18 декабря 1917 г. имущественных отношений супругов не охватывал. Известные указания на необходимое^ особой защиты женщины как экономически более слабой стороны, чаще всего зависимой материально от мужа, можно усмотреть в декрете от 19 декабря 1917 г. о расторжении брака, который предписывал суду при рассмотрении дел о разводе разрешать вопрос, должен ли муж помогать жене, участвовать в пропитании и содержании жены при неимении или недостаточ26 Это закреплено несколько позднее в постановлении Президиума Верховного Суда РСФСР от 17/18 сентября 1935 г («Советская юстиция^ 1935, № 31, стр. 24).
286


ности у нее средств и неспособности ее к труду. Об обязанности жены содержать мужа при аналогичных условиях декрет не упоминал.
Дальнейший шаг в этом направлении был сделан Кодексом 1918 г., который содержал подробные постановления о правах и обязанностях супругов, проникнутые стремлением гарантировать абсолютное равенство мужа и жены и полную их самостоятельность,— обеспечивая в то же время необходимую поддержку тому из супругов, который нуждался в помощи другого (ст.ст. 100—132).
Соответственно этому супругам разрешалось сохранять разное гражданство. Перемена места жительства одним из супругов не создавала для другого супруга обязанности следовать за ним, в то время как дореволюционное право обеспечивало мужу возможность затребовать через полицию непокорную жену, не желавшую жить вместе с ним.
Каждый из супругов сохранял свое самостоятельное имущество, и брак не создавал общности имущества. Супруги вправе были вступать между собой во все дозволенные законом имущественно-договорные отношения. Сделки, направленные к умалению имущественных прав мужа или жены, объявлялись недействительными.
Единство семьи, правовая связь между мужем и женой проявлялись по кодексу и в обязательном ношении общей фамилии. Но этот чисто внешний признак скоро исчез. На второй сессии ВЦИК X созыва было выдвинуто требование перередактировать ст. 100 Кодекса, так как нельзя обязывать супругов носить общую фамилию. Ввиду этого было установлено, что каждый из супругов сохраняет свою добрачную фамилию, если при заключении брака брачущиеся не заявили о своем желании носить общую фамилию.27
Кодекс тщательно охранял права и интересы нуждающихся супругов, понимая под последними лиц, не имеющих прожиточного минимума и нетрудоспособных. Нуждающийся супруг имел право на получение содержания от другого супруга, если последний был в состоянии оказывать ему помощь, притом не только во время брака, но и после развода — пожизненно. В случае смерти или объявления умершим одного из супругов, другой супруг, в соответствии со ст.ст. 2 и 9 декрета «Об отмене наследования»,28 имел право на получение содержания из оставшегося имущества, если он был нетрудоспособным, а также на получение этого имущества, если оно. не превышало 10 000 руб., в непосредственное управление и распоряжение.
Кодекс 1918 г. признавал имущество супругов раздельным в целях обеспечения самостоятельности и независимости их друг
27 Постановление ВЦИК и СНК РСФСР, утвержденное 16 октября 1924 г. СУ РСФСР, 1924, № 79, ст. 791.
28 СУ РСФСР, 1918, № 34. ст. 456.
287


от друга. Однако практика, руководствуясь необходимостью защищать интересы женщины, оказывалась вынужденной признавать общность имущества, нажитого супругами совместно во время их сожительства. Эта практика нашла отражение в постановлении Пленума Верховного Суда РСФСР от 23 февраля 1925 г. по делу Ольшевских,29 согласно которому в трудовой семье оба супруга имеют равные права на все нажитое во время брака имущество. Впоследствии Верховный Суд констатировал, что признание общности совместно нажитого во время брака имущества являлось при действии Кодекса 1918 г. установившейся практикой.30 При этом труд женщины в домашнем хозяйстве приравнивался к производительному труду мужчины.
Кодекс 1926 г. внес ряд изменений в правоотношения лиц, состоявших в браке, еще более энергично подчеркнув полную самостоятельность супругов.
Учитывая фактически сложившиеся к тому времени условия семейной жизни, Кодекс не только сохранил ранее установленное право супругов по своему выбору носить общую фамилию мужа или жены или оставаться при своих добрачных фамилиях,31 но и оговаривал особо, что супруги обладают полной свободой выбора профессии и занятий. Это указание имело большое принципиальное значение с точки зрения утверждения равноправия и самостоятельности жены. Оно приобретало особую значимость в период социалистической индустриализации страны, так как развитие народного хозяйства приводило к всемерному вовлечению женщины в общественное производство, к непрерывному росту числа женщин, работавших в социалистическом хозяйстве и в государственном аппарате, к развитию общественной деятельности женщины, к дальнейшему, все большему подъему ее общественной инициативы.
В связи с тем, что женщина приобретала все большую самостоятельность, что вовлечение женщины в работу вне дома все чаще заставляло ставить вопрос об укладе семейной жизни, Кодекс обратил особое внимание и на определение порядка ведения домашнего хозяйства, установив, что этот порядок определяется по взаимному соглашению супругов (ст. 9).
Кодекс 1926 г. установил по-новому права супругов на имущество. Признавая, что имущество, принадлежавшее супругам до вступления в брак, по-прежнему остается раздельным их имуществом, Кодекс 1926 г. отказался от принципа раздельности имущества, нажитого супругами во время брака, и объ29 «Еженедельник советской юстиции», 1925, № 10, стр. 247.
30 См. определение № 31549 по делу Богдановых (Судебная практика РСФСР, 1927, № 11, стр. 14).
31 Кодексы некоторых других союзных республик устанавливали иной порядок, допуская ношение общей фамилии (мужа или жены) либо сое диненной их обеих фамилий (см., например, Кодекс УССР — ст 121, Белорусской ССР — ст. 18, Грузинской ССР — ст. 14, Азербайджанской ССР — ст. 20).
288


явил это имущество общим их имуществом, с установлением, в случае спора, размера принадлежавшей каждому супругу доли через суд (ст. 10).
Это правило изложено несколько иначе в кодексах некоторых других союзных республик (например, УССР — ст. 125, Грузинской ССР — ст. 17 и Белорусской ССР — ст. 21), которые предусматривали получение каждым из супругов равной доли.
Отказ от ранее действовавшего принципа раздельности имущества супругов применительно к имуществу, нажитому во время брака, не должен быть истолкован как отступление от начала имущественной самостоятельности супругов, поскольку принцип раздельности сохранялся в отношении добрачного имущества, и за мужем и женой признавались одинаковые права на имущество, нажитое совместно. Управление, пользование и распоряжение этим имуществом могло осуществляться только с общего их согласия.
Новый порядок, принятый в Кодексе 1926 г., объясняли тем, что брак при советском строе — это прежде всего союз двух трудящихся, где невозможно расчленить, что из общего имущества и кем именно заработано и привнесено для общего пользования.32 Фактически же этот порядок обусловливался, главным образом, тем, что раздельность имущества, нажитого мужем п женой во время брака, могла приводить к резкому ущемлению прав женщины. Работая в домашнем хозяйстве и поэтому ничего не зарабатывая, женщина, в случае раздела имущества, ни на что претендовать не могла.
Кодекс 1926 г. внес решительные изменения также и в порядок алиментирования супругов. Предоставив разрешение всех спорных вопросов суду, он ограничил право .нуждающегося нетрудоспособного супруга на получение алиментов одним годом после прекращения брака. В кодексах ряда других союзных республик были приняты значительно более длительные сроки. Так, по кодексам Грузинской (ст. 23), Узбекской (ст. 12) и Таджикской (ст. 12) ССР предельный срок выплаты алиментов после прекращения брака был определен в три года, а по кодексам Азербайджанской (ст. 30) и Украинской (ст. 129) ССР обязанность выплаты алиментов никаким сроком не ограничивалась. Принятие столь кратких сроков, как, например, в кодексе РСФСР, объяснялось тем, что было признано нецелесообразным возлагать на разведенного супруга многолетнюю, а тем более пожизненную обязанность содержать лицо, ставшее ему чужим, причем осуществление такой обязанности могло тяжело отразиться на интересах новой семьи.
Развивая идею общности брачного имущества, Верховный Суд устанавливал, что супруги не только владеют совместно 32 См. Д. И. Курский. Избранные статьи и речи. Юриздат, 1948, стр. 146.
19 Зак. 825
289


имуществом, нажитым во время брака, но и отвечают сообща за общие долги по обязательствам, принятым в интересах семьи,33 а также по налоговым недоимкам.34
Верховному Суду приходилось нередко останавливаться на вопросе об обращении взыскания на имущество супругов по долгам одного из них, особенно в тот период, когда еще сохранялись остатки побежденных эксплуататорских классов и когда супруги иногда пытались спасти имущество, подлежавшее конфискации или продаже с торгов на покрытие задолженности одного из супругов, ссылаясь на ст. 10 Кодекса и требуя раздела общего имущества.
По этому вопросу были приняты специальные постановления,35 согласно которым при взысканиях возмещения ущерба от хищений, растрат и присвоения имущества государственных учреждений и предприятий, кооперативных, профессиональных и общественных организаций разрешалось обращать взыскание на общее имущество супругов, если суд устанавливал, что общее имущество увеличилось благодаря преступлению.
3
Первым законодательным актом, посвященным вопросу о разводе, являлся опубликованный 19 декабря 1917 г. декрет «О расторжении брака».36
Этот декрет положил конец царскому законодательству о разводе, постановив, вместе с тем, о немедленном прекращении всех дел в духовных судах и о передаче расторжения брака в ведение местных судов, с допущением развода по просьбе обоих супругов или одного из них.
Тем самым были отменены всякие стеснения права на развод; «.. .нельзя — указывал В. И. Ленин, — быть демократом и социалистом, не требуя сейчас же полной свободы развода, ибо отсутствие этой свободы есть сверхпритеснение угнетенного пола, женщины, — хотя вовсе не трудно смекнуть, что признание свободы ухода от мужей не есть приглашение всем женам уходить!».37
При отсутствии обоюдного согласия запись о разводе требовала предварительного определения суда (супруги могли обра33 Определения Верховного Суда РСФСР № 31868 по делу Поповых (Судебная практика РСФСР, 1927, № 12, стр. 12); № 35549 по делу Калабиных (там же, 1928, № 2, стр. 9); № 32644 по делу Шафировой (там же, 1928, № 21, стр. 9).
34 Определения Верховного Суда РСФСР № 32553 по делу Малышевых (Судебная практика РСФСР, 1928, № 19, стр. 9); № 32309 по делу Филиных (там же, № 21, стр. 9).
35 Постановление ЦИК и СНК СССР от 10 августа 1927 г. (СЗ СССР, 1927 К° 51 ст 507) и постановление ВЦИК и СНК РСФСР от 3 ноября 1934’ г (СУ РСФСР, 1934, № 39, ст. 243).
36 СУ РСФСР, 1917, № Ю, ст. 152.
37 В. И. Ленин. Соч., т. 23, стр. 60.
290


щаться в суд и при подаче совместного заявления о разводе). Но суд должен был убедиться только в том, что просьба о разводе действительно исходит от одного из супругов или от обоих супругов. Однако как бы развод ни был упрощен и облегчен, все же и в этом декрете о разводе с совершенной очевидностью проводилось то положение, что расторжение брака не является частным делом, что это акт, имеющий значение не только для супругов, но и для детей, третьих лиц и государства. «На деле свобода развода, — писал В. И. Ленин еще в 1914 г., — означает не „распад” семейных связей, а напротив укрепление их на единственно возможных и устойчивых в цивилизованном обществе демократических основаниях».38
Именно поэтому дела о разводе были переданы в ведение местных судов, которые, опрашивая разводящихся, тем самым могли выявить их истинные цели, мотивы, намерения. Суд не просто штамповал просьбу о разводе. Он был обязан вызывать обоих супругов или их поверенных. Если местожительство ответчика было неизвестно, суд имел право слушать дело в его отсутствие только после принятия ряда мер, направленных на обеспечение его явки (посылка вызова по последнему известному местожительству, публикация в газете и пр.).
Кодекс 1918 г. сохранял в вопросе о разводе положения, установленные в декрете 1917 г. (ст.ст. 85—97). Основанием для развода по-прежнему могло служить как обоюдное согласие супругов, так и желание одного из них развестись (ст. 87). Хотя определение суда о расторжении брака отнюдь не рассматривалось как механическая регистрация просьбы о разводе, все же кодекс, в отличие от декрета от 19 декабря 1917 г., не упоминал об обязательной явке сторон или о мерах, обеспечивающих уведомление ответчика о возбуждении’ его супругом дела о разводе. В примечании к ст. 90 устанавливалось лишь, что при неизвестности местожительства супруга, а также в случае подачи истцом заявления по своему местожительству, вызов ответчика должен был производиться в порядке, установленном для случаев неизвестности местожительства ответчика. Практически это означало, что ответчик мог ничего не знать о намерениях своего супруга и в итоге оказаться перед лицом уже совершившегося факта.39
После издания декрета от 19 декабря 1917 г. и Кодекса 1918 г. количество желавших воспользоваться свободой развода оказалось значительным не только в городе, но и в деревне. Однако уже примерно с июня—июля 1918 г. число заявлений о разводе идет постепенно на убыль. Супруги, давно разошед38 В. И. Ленин. Соч., т. 20, стр. 393.
39 Некоторое, хотя и незначительное, изменение было внесено в этот порядок декретом ВЦИК и СНК РСФСР от 27 сентября 1921 г. (СУ РСФСР. 1921, № 67, ст. 512), установившим точные правила вызова ответчиков по делам о разводе.
19
291


шиеся или желавшие разойтись, поспешили использовать предоставленную им возможность расторгнуть брак. «Гнойный нарыв лопнул»,40 ненормальные семейные отношения, долгое время встречавшие неодолимые препятствия для своего устранения, были прекращены при помощи развода, и в дальнейшем заявления о разводе подавались в основном только в случаях вновь назревшей потребности прекратить брак.
Характерно, что в нотариальных конторах, где первоначально рассматривались заявления о разводе по взаимному согласию супругов, таких заявлений было очень мало (в Москве за первые 1 месяцев 1918 г. — 31). Супруги предпочитали обращаться в суд. Но и здесь за те же 7 месяцев в Москве количество дел о разводе по взаимному согласию было совершенно ничтожно (54 или 1,1% от общего числа заявлений 4913). В подавляющем большинстве случаев заявления о разводе исходили от одного из супругов.
При рассмотрении проектов кодекса, который должен был заменить Кодекс 1918 г., самый принцип свободы развода не представлялся дискуссионным, и ни один из проектов каких- либо изменений в этом отношении не предполагал. Необходимость ограничения усмотрения супругов в вопросе о прекращении брака к тому периоду еще не могла выявиться, ибо слишком живы были воспоминания о дореволюционном браке, с его подчас невыносимым угнетением личности, чтобы можно было требовать каких-либо стеснений свободы развода, хотя бы во имя соблюдения устойчивости брака в общегосударственных интересах. Поэтому Кодекс 1926 г. не внес ничего принципиально нового в действовавший ранее порядок. Но он углубил трактовку развода как простой регистрации прекращения брака, определяя развод не как способ прекращения брака при жизни супругов (ст. 86 Кодекса 1918 г.), а как факультативную регистрацию в органах загса прекращения брака, как зарегистрированного, так и незарегистрированного, но установленного судом (ст. 19 Кодекса 1926 г.). Именно поэтому Кодекс отказывался от судебного порядка развода, принятого ранее, отказывался ввиду того, что это «совершенно ненужная, беспредметная судебная процедура, технически существенно осложняющая прекращение брака».41 Такая характеристика судебного порядка развода, понятно, объяснялась только тем, что на практике суды, не вникая в существо отношений между сторонами, руководствовались исключительно желанием супругов (или супруга) прекратить брак.
Таким образом, по Кодексу 1926 г. заявления о разводе уже не подлежали никакой проверке, и подача заявления в загс 40 А. Г. Гойхбарг. О браках и разводах. «Пролетарская революция и право», 1918, № 5, стр. 12.
41 М. Домбровский. Новое в проекте Кодекса законов о браке, семье и опеке. «Еженедельник советской юстиции», 1925, № 30, стр. 1009.
292


должна была автоматически приводить к учинению соответствующей записи. Не требовался даже вызов другого супруга. Ему лишь сообщалась копия записи об уже состоявшемся прекращении брака, притом по адресу, указанному заявителем (ст. 140), а при неизвестности его местожительства и места работы ему не высылалось даже такое извещение.42
Кодекс допускал удостоверение факта прекращения брака и по суду в случае отсутствия регистрации развода (ст. 20). Фактически это имело место только тогда, когда регистрация в загсе не могла быть осуществлена, например, в случае смерти одного из супругов ранее регистрации развода, если нужно было установить точную дату прекращения брачных отношений, или в случае вступления во второй брак без оформления прекращения первого брака посредством регистрации развода.43 В остальных случаях было значительно проще подать заявление в загс об уже состоявшемся прекращении брака.
ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО О ПРАВАХ И ОБЯЗАННОСТЯХ родителей и детей
1
После победы Великой Октябрьской революции вопрос о правовом положении детей, родившихся хвне брака, признаваемого по закону, стоял особо остро. В буржуазном обществе проблема так называемых «незаконнорожденных» детей является одной из самых больных. Под предлогом защиты «святости» брака и «неприкосновенности семейного очага», а на самом деле ради защиты мужчины от притязаний со стороны ребенка и его матери закон обрушивается всей своей тяжестью на тех, кто меньше всего повинен в нарушении этой «святости» и «неприкосновенности» — на детей. Эти пасынки общества с первых же дней своего существования обречены вместе с родившей их женщиной на пренебрежение к ним со стороны буржуазного общества и вместе с тем на неравенство в правах по сравнению с детьми, родившимися в «законном» браке.
Такое же положение существовало и в царской России, и с ним надо было покончить немедленно. Соответственно этому, как уже указывалось, декрет от 18 декабря 1917 г. постановил, что внебрачные дети уравниваются с брачными в правах и обязанностях как родителей к детям, так и детей к родителям. Как правило, родители записывались в качестве отца и матери ребенка по личному их о том заявлению. В случае же, если отец ребенка, 42 Циркуляр Народного комиссариата внутренних дел, № 124 от
30 марта 1928 г. «Бюллетень Народного комиссариата внутренних дел», 1928, № 12.
43 См. разъяснение Народного комиссариата юстиции РСФСР от 26 октября 1934 г. (Кодекс законов о браке, семье и опеке РСФСР, 1937, стр. 40).
293


рожденного вне зарегистрированного брака, уклонялся от подачи подобного заявления, матери, либо опекуну, либо самому ребенку предоставлялось право доказывать отцовство по суду.
Таким путем «Особенно гнусное, подлое, лицемерное неравенство в брачном и семейном праве, неравенство в отношении к ребенку, уничтожено Советской властью полностью».44
2
Кодекс 1918 г. стоял на тех же позициях, что и декрет 1917 г., декларируя, что основой семьи является действительное происхождение и что между родством брачным и внебрачным никакого различия нет (ст. 133). Отцовство и материнство по-прежнему определялись записью в книге записей рождений, а при отсутствии, неправильности или неполноте записи они доказывались судебным порядком (ст.ст. 134—135). Одновременно кодекс устранял возможные попытки отца уклониться от признания ребенка тем, что предоставлял матери, забеременевшей, не состоя в браке, право не позднее, чем за 3 месяца до разрешения от бремени, подавать заявление в местный отдел загса с указанием имени и местожительства отца (ст. 140). Лицо, названное в качестве отца, вправе было в течение двух недель со дня получения извещения о поступившем заявлении возбудить судебный спор против матери о неправильности этого заявления. Невозбуждение спора в течение указанного срока приравнивалось к признанию ребенка ответчиком (ст. 141). Помимо этого, отец и мать, наравне с другими заинтересованными лицами, могли во всякое время возбудить в суде спор о действительном происхождении ребенка (ст.ст. 135—136).
Главы Кодекса, посвященные правам и обязанностям родителей и детей, целиком проникнуты теми основными началами, на которых покоится советская семья.
Эти начала — полное равноправие родителей во всех вопросах, касающихся детей; разрешение этих вопросов исключительно с точки зрения интересов детей, одновременно с проявлением заботы о чувствах родителей и о привязанности их к детям; исчерпывающая охрана (при помощи родителей) личных и имущественных прав детей против возможных посягательств со стороны третьих лиц; защита детей против возможных злоупотреблений родителей своими правами и в то же время всемерная помощь родителям и поддержка их государством и общественностью в деле воспитания подрастающего поколения.
Эти начала весьма далеки от тех высказывавшихся иногда взглядов, будто «было бы значительно лучше, если бы всех детей, а не только „незаконных”, воспитывало государство, а не их родители. Принципиально мы, конечно, за воспитание в госу44 В. И. Ленин. Соч., т. 32, стр. 139.
294


дарственных детских интернатах».45 На самом деле Кодекс 1918 г. регулировал отношения между родителями и детьми, исходя из того, что родительская забота — великая сила в деле воспитания детей. В кодексе не нашли также выражения выдвигавшиеся в свое время суждения, будто «если бы у нас уже окончательно воцарился социалистический строй, мы должны были бы отеческую заботу о детях заменить без всяких изъятий общественной заботой о них. Но мы живем в переходное время. Социализма в законченном виде у нас нет. Поэтому приходится применять нормы промежуточные, но такого сорта, чтобы они могли послужить основой для всеобщего, социального, общественного попечения о недостигших нормальной трудоспособности или ее потерявших».46
Жизнь показала, насколько такие рассуждения далеки от действительности. Наоборот, в процессе развития социалистических общественных отношений пришлось убедиться, что родительскую любовь ничем заменить нельзя, что для нормального, здорового развития дети нуждаются в воспитании не только в коллективе, но и в обычных семейных условиях. Несомненной заслугой Кодекса, составленного в период, когда высказывались суждения, подобные приведенным, является именно то, что он не допускал крайностей в этом вопросе и отдавал должную дань интересам детей и заботе родителей о них.
Вопросы, касавшиеся личности детей (о гражданстве,, о религии, о фамилии, о воспитании и обучении, о том, при ком проживать детям), должны были решаться по соглашению родителей, а при отсутствии между ними согласия — по решению суда.
Особо подчеркивая, что родительские права осуществляются исключительно в интересах.детей, Кодекс устанавливал, что при неправомерном их использовании суд вправе лишать родителей этих Прав (ст. 153). Поскольку охране интересов детей придавалось исключительное значение, эта статья рассматривалась, как занимающая центральное место в Кодексе, как «постановление, из которого все остальные нормы Кодекса, регулировавшие отношения между родителями и детьми, являются выводами».47
Кодекс не только перечислял обязанности родителей по отношению к детям (обязанность заботиться об их личности, об их воспитании и подготовке к полезной деятельности, обязанность защищать личные и имущественные интересы детей, держать детей при себе, доставлять им пропитание и содержание). 45 Я. Н. Бранденбургский, ук. соч., стр. 35.
46 «Первый Кодекс об актах гражданского состояния, брачном, семейном и опекунском праве» (вступительная статья А. Г. Гойхбарга). М., 1918, стр. 6.
47 3. Теттенборн. Родительские права в кодексе законов РСФСР. -«Пролетарская революция и право», 1919, № 1, стр. 21.
295


но и провозглашал права родителей, связанные с осуществлением перечисленных обязанностей (право требовать возвращения детей от любого лица, удерживающего их у себя не на основании постановления суда или закона, право отдавать детей на воспитание и обучение, право на свидания с детьми, даже при лишении родительских прав, если такие свидания не отражаются пагубно и вредно на детях). Использование этих правомочии представляло интерес для родителей не только с точки зрения облегчения им возможности выполнения своих родительских обязанностей, но и потому, что этим защищались их интересы, их законные требования и желания по осуществлению заботы о детях, об их воспитании и обучении. Поэтому нельзя согласиться с тем, будто по Кодексу 1918 г. эти «родительские права правильнее было бы назвать правами детей на попечение и заботу о них со стороны родителей или еще правильнее родительскими обязанностями».48
Что касается обязанности содержать детей, несовершеннолетних, нуждающихся и нетрудоспособных (ст. 161), то Кодекс, учитывая реальные условия быта и неравенство имущественного положения родителей, хотя и провозглашал, что на них в равной мере лежит обязанность содержать детей, предписывал определять размер выдаваемого родителями содержания в зависимости от их материального положения с тем, чтобы родители, не могущие уплатить свою долю полностью, уплачивали бы часть таковой (ст. 162). Особо подчеркивалось при этом, что суд, рассматривая дело о. содержании детей, обязан принимать во внимание как средства и трудоспособность обоих родителей, так и невозможность для трудоспособной матери иметь заработок по причине необходимости ухода за детьми или беременности (ст. 168).
Точно так же, как на родителей возлагалась обязанность алиментирования детей, последние были обязаны доставлять содержание родителям, лишившимся трудоспособности или нуждающимся, если они не получали содержания от государства (ст. 163).
Право детей на содержание сохранялось и в случае прекращения брака посредством развода или смерти одного из родителей, а равно и при признании брака недействительным (ст.ст. 165—167). Лишение родительских прав также не освобождало родителей от обязанности содержать детей (ст. 169).
з
Кодекс 1926 г., решая вопрос об отношениях между родителями и детьми, снова подтвердил, что права и обязанности родителей и детей основываются на кровном происхождении (ст. 25). 48 3. Теттенборн, ук. соч., стр. 21.
296


В связи с этим Кодекс допускал возможность доказывать и отрицать отцовство и материнство судебным порядком при отсутствии записи о родителях, неправильности или неполноте ео (ст. 27).
Матери предоставлялась возможность подавать заявление в загс об отце ребенка не только в период беременности, но it после рождения ребенка, а отцу предоставлялся срок для возражений уже не в две недели, а в один месяц (ст. 29), причем это был срок не для возбуждения судебного спора о неправильности поданного матерью заявления, а лишь для направления возражений. В случае непоступления возражений в течение месячного срока указанное в заявлении лицо записывалось в качестве отца ребенка, что не препятствовало оспариванию этой записи по суду в течение одного года. При поступлении же возражений органы загса были обязаны уведомить мать, разъяснив ей ее право на возбуждение судебного спора о признании отцовства.49 Мать имела также право обращаться в суд непосредственно, без предварительной подачи заявления в загс (ст. 30). Как в этом случае, так и при разрешении спора па поводу поданного в загс заявления об отцовстве решение суда являлось основанием для учинения записи об отцовстве, а также для возложения на отца обязанности участвовать в расходах, связанных с беременностью, родами, рождением и содержанием ребенка, а равно с содержанием матери в течение ее беременности и шестимесячного срока после родов (ст. 31).
Не внося никаких принципиальных изменений в обширный материал, посвященный правам и обязанностям лиц, состоящих между собой в родстве (сюда относятся в первую очередь родители и дети), Кодекс 1926 г. продолжал твердо и последовательно проводить начало равенства отца и матери в их отношениях с детьми и допускал разрешение всех вопросов, связанных с воспитанием и содержанием детей, исключительно по согласию родителей. В случае разногласия спорные вопросы подлежали разрешению не судом (как по Кодексу 1918 г.), а органами опеки, за исключением только вопроса о проживании детей при том или другом из родителей в случае раздельного проживания последних (ст.ст. 38—40).
Подтверждая право родителей на истребование по суду детей от любых лиц, незаконно их удерживающих, Кодекс 1926 г. нашел нужным особо подчеркнуть, что суд не связан формальными правами родителей и разрешает дело каждый раз исключительно исходя из интересов детей (ст. 44). Это указание трактовалось иногда как подтверждение господствовавшего в то время взгляда, будто у родителей имеются по отношению к детям только обязанности, будто с чувствами родителей считаться 49 Циркуляр Народного комиссариата внутренних дел РСФСР, № 77 от 24 февраля 1927 г. (Бюллетень Народного комиссариата внутренних дел, 1927, № 6).
297


незачем, будто все вопросы, относящиеся ко взаимоотношениям детей и родителей, должны разрешаться, игнорируя чувства, взгляды и желания родителей. Такое толкование несомненно неправильно и для того периода, ибо оно не соответствует бережному, заботливому отношению коммунистической партии и советского государства к чувствам людей. Оно окончательно отброшено в настоящее время не только потому, что противоречит взглядам социалистического общества на родительские чувства и на необходимость всемерно с ними считаться, но и потому, что, как показал опыт, любовь и привязанность родителей особенно ценны в интересах самих детей.
Кодекс устанавливал, что родители обязаны заботиться о воспитании несовершеннолетних детей, в частности, об их подготовке к общественно — полезной деятельно1сти (ст. 41). Заведомое оставление в опасном состоянии ребенка, лишенного возможности принять меры самосохранения по малолетству, влекло за собой уголовную ответственность по ст. 156 УК. По этой статье каралось, в частности, подкидывание детей.50 На родителей, далее, возлагалась обязанность содержать своих несовершеннолетних детей (ст. 42), с установлением, как и прежде, уголовной ответственности за злостный неплатеж алиментов и за оставление детей без поддержки (ст. 158 УК). Родители обязывались также содержать нуждающихся нетрудоспособных детей (ст. 42).
Родители были обязаны обучать своих детей. Впоследствии была установлена административная ответственность за отказ посылать детей в школу в тех случаях, когда этим нарушался закон о всеобщем обязательном обучении.51
Вопросу об обязанностях детей по отношению к родителям была посвящена только одна статья (ст. 49). В ней предусматривалась обязанность детей доставлять содержание своим нуждающимся и нетрудоспособным родителям. Обязанность эта была сформулирована как абсолютная и безоговорочная, безотносительно к тому, каковы были отношения между родителями и детьми, как выполняли свои родительские обязанности сами родители и т. д. В отличие от этого Кодекс Украинской ССР (ст. 52. примечание) разрешал суду в исключительных случаях освобождать детей от обязанности содержать родителей в зависимости от особых отношений между родителями и детьми, так же как резрешалось при тех же условиях освобождать родите50 Разъяснение Пленума Верховного Суда РСФСР от 16 мая 1927 г., протокол № 7 (Уголовный кодекс РСФСР, 1938, стр. 187); циркуляр Народного комиссариата юстиции и Народного комиссариата здравоохранения РСФСР № 39/5 от 10 февраля 1927 г. («Еженедельник советской юстиции». 1927, № 7, стр. 206); постановление Президиума Верховного Суда РСФСР от 28 мая 1933 г. (Уголовный кодекс РСФСР, 1948, стр. 174).
61 Постановление ВЦИК и СНК РСФСР от 10 августа 1930 г. (СУ РСФСР, 1930, № 39, ст. 479).
298


лей от уплаты алиментов взрослым нетрудоспособным детям (ст. 30, примечание).
Изучение судебной практики по применению Кодекса 1926 г. показывает, что наибольшие трудности представляли собой дела об установлении отцовства. Судам приходилось помогать матери отыскивать отца, принуждать последнего к уплате алиментов, к участию в содержании детей. Не только классово чуждые элементы всячески уклонялись от выполнения советских законов, но и недостаточно сознательные граждане из числа трудящихся проявляли иногда большую изобретательность, отрицая свое отцовство, скрывая свои доходы при определении судом размера взыскиваемого с них содержания, избегая взыскания присужденных с них алиментов. Со своей стороны матери, осуществляя возможность взыскивать алименты с того, кто признавался отцом ребенка, хотя бы и более или менее «случайным», широко использовали право на установление отцов своих детей. В результате количество дел об установлении отцовства и взыскании алиментов, было очень значительно. С этим обстоятельством не мог не считаться советский законодатель, когда впоследствии, в условиях второй фазы развития нашего государства, были подвергнуты серьезным изменениям нормы, определяющие возникновение брачных и родительских отношений.
Верховный Суд РСФСР определял алименты как вид социального обеспечения, перенесенного в сферу семейных отношений.52
Такая точка зрения приводила к тому, что Верховный Суд, с одной стороны, не придавал должного значения личным отношениям между родителями и детьми, а с другой — полагал необходимым взыскивать алименты во что бы то ни стало, ибо, как говорил тогдашний председатель Верховного Суда РСФСР П. И. Стучка, более опасно оставить ребенка без содержания, чем даже ошибочно присудить обеспечение не с надлежащего отца.53
Соответственно этому суды обязывались проявлять в поисках отца собственную инициативу и привлекать к делу всех возможных отцов, памятуя, что «алименты взыскиваются в интересах ребенка».54 Судам предписывалось признавать отцом ребенка хотя бы и не то лицо, на которое указывала мать,55 56 не останавливаясь даже перед тем, чтобы взыскивать алименты с ответчика, 52 Циркулярное письмо по алиментным делам Верховного Суда РСФСР от 11 июня 1929 г. (Судебная практика РСФСР, 1929, № 14, стр. 1).
63 «Революция права», 1929, № 2, стр. 133 и сл.
54 Постановление Пленума Верховного Суда РСФСР от 16 января
1928 г., протокол № 2 («Еженедельник советской юстиции», 1928, № 11, стр. 349).
56 Определения Верховного Суда РСФСР № 32813 по делу Константиновой (Судебная практика РСФСР, 1929, № 4, стр. 5)*, № 33377 по делу Филимоновых (там же, 1931. № 5, стр. 3) и др.
299


отцовство которого категорически отрицалось самой матерью. В этот период Верховный Суд РСФСР постоянно отменял решения, которыми суды отказывали в признании отцовства «за недоказанностью»,56 57 санкционировал и утверждал установление отцовства в случаях, когда сама мать не знала, от кого из ответчиков она забеременела.58
Судам запрещалось прекращать как дела за примирением сторон при наличии мирового соглашения, явно невыгодного для истицы, а в конечном итоге для ребенка,59 так и дела об алиментах ввиду отказа матери от иска без выяснения причин отказа.60 Вместе с тем Верховный Суд полагал, что ответчик обязан сам доказывать обстоятельства, опровергающие его отцовство.61 Иными словами, судам вменялось в обязанность заканчивать дела об отцовстве не иначе, как посредством установления отца и взыскания с него алиментов. Это обязывало суды исходить из презумпции правильности заявления матери и допускать опровержение этой презумпции ответчиком только посредством активных розысков с его стороны и обнаружения им действительного отца.
Чрезвычайная трудность правильно разрешать вопрос об отцовстве приводила к допущению таких «доказательств», как «наружное сходство», как определение отцовства «по внешнему обозрению»62 или как установление сходства особой комиссией из публики, либо на основании фотографии.63
Потребность опираться на объективные данные заставляла суды пользоваться экспертизой сходства и экспертизой крови. За неимением лучшего эти способы играли роль важнейшего, а иногда даже определяющего доказательства, несмотря на то, что продолжали оставаться весьма шаткими.
56 Определения Верховного Суда РСФСР № 32652 по иску Бесчетновой (Судебная практика РСФСР, 1930, № 4, стр. 10); по делу Жижиной (там же, № 12/13, стр. 12) и др.
57 Инструктивное письмо Верховного Суда РСФСР от 11 июня 1929 г. (Судебная практика РСФСР, 1929, № 14, стр. 1); определения Верховного Суда РСФСР № 31035 по иску Смирновой к Герасимову (там же, № 15); № 31324 по иску Замориной (там же, № 4, стр. 5).
68 Например, в определении № 75 по иску Дудиной Верховный Суд РСФСР обязал суд из числа ответчиков найти настоящего отца (Судебная практика РСФСР, 1931, № 5, стр. 4).
59 Инструктивное письмо Верховного Суда РСФСР от И июня 1929 г. (Судебная практика РСФСР, 1929, № 14, стр. 10).
60 Определение № 33352 по иску Ерохиной (там же, 1928, № 22, стр. 6). При этом Верховный Суд признавал недопустимыми соглашения, имевшие характер откупа. См. определение Верховного Суда РСФСР № 33568 по делу Худоменковой (там же, 1928, № 21, стр. 8).
61 Определение Верховного Суда РСФСР № 32551 по делу Плотниковой (Судебная практика РСФСР, 1928, № 21, стр. 10). См. также определение № 353 по делу Л. (там же, 1930, № 10. стр. 19).
62 Определение Верховного Суда РСФСР № 35435 по делу Жигановой (там же, 1927, № 3, стр. 15).
63 М. О. Р е й х е л ь. О законодательстве и судебной практике по алиментным делам. «Социалистическая законность», 1936, № 7, стр. 99.
300


В последовавший за изданием Кодекса 1926 г. период, так же как и при действии Кодекса 1918 г., всячески подчеркивалось значение обязанностей родителей по отношению к детям, значение охраны прав и интересов ребенка. Это приводило к тому, что интересы родителей в их отношениях с детьми отодвигались на второй план. На родителей смотрели только как на воспитателей, на которых распространяются все ограничения в праве распоряжения имуществом детей, установленные для опекунов.64
При рассмотрении дел о взыскании алиментов с детей в пользу родителей Верховный Суд всегда находил правильньш обеспечивать старость родителей за счет помощи, которую дети обязаны им оказывать.
В точном соответствии с Уголовным кодексом РСФСР Верховный Суд признавал, что за уклонение от содержания родителей нельзя привлекать к ответственности по ст. 158 УК, предусматривающей наказание за злостный неплатеж алиментов детям,®* но допускал применение, при соответствующих предпосылках, ст. 156 УК в- случае оставления родителей в беспомощном состоянии.64 65 66
Придавая исключительное значение обеспечению детей при помощи взыскания в их пользу алиментов, постановление ВЦИК и СНК РСФСР от 29 ноября 1928 г.67 ввело в кодекс новые статьи— 421, 422, 423. Этими статьями обязанность алиментирова- ния несовершеннолетних и нуждающихся нетрудоспособных детей, родители которых умерли или не имели достаточных средств, распространялась, при определенных условиях, на отчима, мачеху и лиц, взявших к себе детей на постоянное воспитание с иждивением, а также на наследников алиментнообязанного лица. Обязанность предоставлять содержание возлагалась также на пасынков и падчериц по отношению к нуждающимся и нетрудоспособным отчимам и мачехам, у которых они находились на иждивении не менее 10 лет.
Как и следовало ожидать, установленное в Кодексе обеспечение детей членов крестьянского двора содержанием за счет личных средств родителей и за счет их доли в доходах крестьянского двора оказалось недостаточным, ибо это оставляло открытым вопрос о праве на членство в дворе. Поэтому постановление ВЦИК и СНК РСФСР от 25 января 1930 г.68 установило, что дети должны признаваться членами того двора, к составу которого принадлежит отец или мать, независимо от того, состоят ли родители в зарегистрированном или в незарегистрированном 64 Постановление Пленума Верховного Суда РСФСР от 20 июня 1927 г., протокол № 11 («Еженедельник советской юстиции», 1927, № 33, стр. 1040).
65 Постановление Пленума Верховного Суда РСФСР от 17 января 1927 г., протокол № 2 (Судебная практика РСФСР, 1927, № 2, стр. 2).
66 Постановление Пленума Верховного Суда РСФСР от 11 марта 1929 г., протокол № 5 (там же, 1929, № 6, стр. 2).
в7 СУ РСФСР, 1929, № 22, ст. 233.
м СУ РСФСР, 1930, № 5, ст. 53.
301


браке, причем выбор двора (отца или матери) мог быть произведен по соглашению родителей, а в случае спора — по решению суда. Наряду с правами, признаваемыми за детьми в качестве членов двора, за ними сохранялось право на содержание из личных средств отца и матери на общих основаниях, с тем, чтобы при установлении отцовства суд должен был определять количество продуктов, которые обязан был выдавать двор на содержание ребенка (ст.ст. 56 и 561). Тем самым ответственным за содержанием ребенка являлся уже не только отец в пределах своей доли, но и двор, как таковой, в размерах, определяемых судом.
Постановления ВЦИК и СНК РСФСР от 20 марта 1933 г.‘5д и от 20 июля 1933 г.69 70 внесли существенное изменение в ст. 29 Кодекса, установив, что запись об отце ребенка заносится по за явлению матери независимо от получения возражений против отцовства со стороны отца, указанного матерью. В отличие от этого, по кодексам ряда союзных республик (УССР — ст. 7, Грузинской ССР — ст. 37, Таджикской ССР — ст. 23 и Азербайджанской ССР — ст. 35) запись по-прежнему производилась только при отсутствии возражений в течение месячного срока. Наличие же возражений приводило к необходимости установления отцовства судом по иску матери.
Таким образом, Кодекс РСФСР (также и Кодекс БССР) довел до своего логического конца мысль законодателя, подчеркивавшего значение заявления мдтери об отце ребенка. Такому заявлению теперь придавалась обязательная сила, и устранение его действия могло иметь место только по судебному решению, причем исковые требования о вынесении подобного решения могли быть подаваемы предполагаемым отцом ребенка лишь в течение одного года. Такое расширение прав женщины объясняется опять-таки необходимостью особо ограждать интересы женщины и ребенка, устраняя сопротивление мужчины привлечению его к содержанию ребенка, зачатого вне зарегистрированного бракам Но указанный порядок мог ставить мужчин в весь- мазатруднйтельное положение, так как всякое заявление об отцовстве, даже мало обоснованное, заставляло затронутое им лицо начинать трудную, часто затяжную, сомнительную по своему исходу судебную тяжбу. Первоначально, как уже указывалось, суды стояли даже на такой точке зрения, что ответчик может отвести от себя признание его отцовства только при условии отыскания им другого ответчика. Между тем, «записанному» отцу было тем труднее найти настоящего отца, чем меньше он знал истицу и был осведомлен об ее личной жизни. В дальнейшем практика стала на правильный путь и требовала от ответчика только того, чтобы он доказал, что он не является отцом ребенка. Но и при такой 69 СУ РСФСР, 1933, № 22, ст. 74.
70 СУ РСФСР, 1933, № 42, ст. 159.
302


постановке вопроса необходимость оспаривания по суду заявле- ния об отцовстве не могла не создавать больших трудностей для предполагаемого отца. Представляется более правильным придерживаться той системы, которая была первоначально принята в Кодексе 1926 г., т. е. допускать запись об отцовстве только при отсутствии возражений со стороны предполагаемого отца,, предоставляя матери право обращения в суде требованием об’ установлении отцовства в случае поступления протеста против j поданного ею в загс заявления.
4
Первое упоминание о родительских отношениях, создаваемых путем усыновления, мы находим в Кодексе 1918 г., установившем, что усыновленные, приемыши и приймаки и их потомство по отношению к усыновителям и усыновители по отношению к усыновленным, приемышам и приймакам и их потомству приравниваются к родственникам по происхождению (ст. 182).
Таким образом, Кодекс обеспечивал твердыми правовыми гарантиями положение лиц, уже усыновленных или усыновивших. Но вместе с тем кодекс запрещал на будущее время всякое усыновление как своих, так и чужих детей (ст. 183), лишая тем самым правового значения дальнейшее принятие детей в семью в качестве родных.
В отношении собственных детей запрет усыновления может быть объяснен тем, что их усыновление было бесцельно, поскольку родственные права и обязанности определялись действительным происхождением и оформлялись посредством записи в книгах рождений, а потому в оформлении посредством усыновления не нуждались. В отношении же усыновления чужих детей причина приведенного запрещения иная. Усыновление, а особенно приймачество в деревне, нередко прикрывали собой эксплуатацию несовершеннолетних. Под видом принятия в семью усыновленных или приймаков, усыновители, особенно из числа кулаков, приобретали бесплатную и притом весьма покорную рабочую силу, которой можно было пользоваться, не опасаясь никаких претензий или требований со стороны профессиональных организаций или инспекции труда. .Возможность .эксплуатации труда несовершеннолетних -и- заставила отказаться на-, многие годы' от "института усыновления.71 В то же время нельзя было не считать^Ь'-е-тект, "что усыновленные из числа трудящихся могли бы оказаться в семье классово чуждых людей, которые, пользуясь своими близкими отношениями с усыновленными, внушали бы им враждебные по отношению к советской власти настроения. Наконец, существовали достаточно обоснованные опасения, что 71 Инструктивное письмо Народного комиссариата просвещения РСФСР «Об усыновлении» от 12 июня 1926 г. (см. Н. Г. В а в и н. Кодекс законов о браке, семье и опеке. Изд. «Право и жизнь», 1927, стр. 47 и сл.).
303


усыновление могло быть использовано для обхода декрета об отмене наследования от 27 (14) апреля 1918 г.72 Именно в эти>; условиях и кроется истинная причина запрета усыновления, а не в том, высказывавшемся иногда соображении, будто усыновление создает искусственное родство, а «новое право, порывающее с фикциями вообще, и в этом случае от них отказывается».73 Это рассуждение исходило из неправильной предпосылки, будто усыновление создает искусственное родство. На самом деле, и это показал дальнейший опыт, усыновление приводит к подлинно родственным (в общественном значении этого слова) отношениям между усыновителем и усыновленным, а правовое оформление усыновления лишь закрепляет эту реально существующую связь.
Но жизнь брала свое, и факты подтверждали, зцю потребность в усыновлении огромна. Эта потребность была* настолько настоятельна, а факты принятия детей в чужую семью в качестве равноправных ее членов были настолько многочисленны, что Верховный Суд РСФСР издал особое постановление, которое разрешало применять новый закон об усыновлении, ввиду состоявшегося постановления СНК РСФСР о допущении в будущем усыновления, к тем случаям, когда отношения между лицами, принявшими ребенка на воспитание, и приемышем фактически подходили под материальные условия закона об усыновлении.74 Вслед за этим, не дожидаясь введения в действие всего нового кодекса в целом, постановление ВЦИК и СНК РСФСР от 1 марта 1926 г.75 включило в Кодекс 1918 г. весь раздел проекта, посвященный усыновлению. Была отменена ст. 183 Кодекса в редакции, запрещавшей усыновление, а также ст. 182, и взамен них были введены ст.ст. 182—183.9 Эти статьи подчеркивали значение усыновления, как института, направленного на создание ребенку такого положения в чужой семье, какое занимает в кругу семьи родной ребенок. Ими закреплялась устойчивая, охраняемая законом правовая связь усыновленного и усыновителя, создавались гарантии охраны прав и тех, и других. Включение этих статей в кодекс ранее введения нового кодекса показывает, что отпали те опасения, которые в первые годы после революции требовали запрета усыновления. С решительным вы72 СУ РСФСР, 1918, № 34, ст. 456.
73 «Первый Кодекс законов об актах гражданского состояния, брачном, семейном и опекунском праве» (3. Теттенборн. Введение, М., 1918, стр. 21).
74 Постановление Пленума Верховного Суда РСФСР от 1 февраля 1926 г., протокол № 2 (Сборник постановлений Верховного Суда РСФСР. Изд. «Советское законодательство», 1935, стр. 136). — Впоследствии было принято специальное постановление о порядке признания факта усыновления после смерти усыновителя-военнослужащего — постановление 35 Пленума Верховного Суда СССР от 27 октября 1931 г. (Сборник действующих постановлений и директивных писем, Верховного Суда СССР, 1924—1944, стр. 165).
75 СУ РСФСР, 1926, № 13, ст. 101.
-394


теснением капиталистических элементов в городе я деревне исчезла опасность использования усыновления в качестве ширмы для эксплуатации детей и тем самым отпало единственное возможное возражение против допущения усыновления, в котором ощущалась явная потребность и которое представлялось весьма целесообразным в интересах детей, в первую очередь сирот. Именно в этом причина восстановления усыновлепи/Т, а не в том, что государство якобы не могло устроить всех детей в детские дома 76 или что «небывалый голод 1921 г. ...и необходимость сократить для уменьшения государственныхдэасходов сеть учреждений интернатского типа» заставили помещать детей в чужие семьи.77 На самом деле установление правовой силы за усыновлением означает еще одно проявление неустанной заботы партии и правительства о подрастающем поколении, проявление чуткого отношения к чувствам людей, желающих окружать заботой и лаской детей, хотя бы и чужих.
76 И. А. Ростовский. Советское законодательство о браке, семье и опеке. Изд. 4-е, Юриздат, 1929, стр. 42.
77 Инструктивное письмо Народного комиссариата просвещения РСФСР от 12 июня 1926 г. (см. Н. Г. В а в и н, ук. соч., стр. 47).
20 Зак. 825


РАЗДЕЛ VI
ТРУДОВОЕ ПРАВО
ВОЗНИКНОВЕНИЕ СОВЕТСКОГО ТРУДОВОГО ПРАВА
1
Эксплуататорский характер трудовых отношений в царской России находил свое юридическое выражение в реакционном законодательстве о промышленном труде и социальном страховании, в архаических нормах гражданского права о договоре личного найма, в законах, устанавливающих уголовные и полицейские репрессии против стачек, и в ряде других норм.1
Великая Октябрьская революция навсегда свергла эксплуататоров и установила диктатуру пролетариата. С установлением диктатутры пролетариата был сломан старый государственный аппарат и ликвидированы буржуазное законодательство и правопорядок.
Опираясь на экономический закон обязательного соответствия производственных отношений характеру производительных сил, Советская власть провела обобществление основных средств производства. На этой основе возникли новые общественно-трудовые отношения, которым соответствует новая, социалистическая организация труда.
Социалистическая организация труда является высшим типом организации труда по сравнению с капиталистической прежде всего потому, что диктатура пролетариата впервые открывает перед трудящимися возможность работы на себя и притом работы, опирающейся на все достижения новейшей техники и культуры. Диктатура пролетариата означает величайшую смену труда — «труда подневольного трудом на себя».2
Сорокалетний путь развития трудового права служит яркой иллюстрацией его активной роли в создании новой социалисти1 Труд различных категорий работников царской России регулировался сводом законов гражданских, уставом о промышленном труде, уставом о промышленности фабрично-заводской и ремесленной, уставом о торговле и т. д. Временное правительство полностью сохранило царские законы о труде, охранявшие интересы буржуазии и ограничилось лишь внесением отдельных поправок к царским законам.
2 В. И. Ленин Соч., т. 26, стр. 369.
306


ческой организации труда, соединяющей последнее слово науки и техники с массовым объединением сознательных работников социалистического производства.
В основе всей нормотворческой деятельности социалистического государства в области трудовых отношений лежала политика коммунистической партии, основанная на глубоком знании законов общественного развития.
Советское трудовое право, как самостоятельная отрасль права, начало складываться сразу же после Великой Октябрьской революции. На второй же день после Октябрьской революции был создан Народный комиссариат труда, призванный обеспечить социалистическую организацию труда и мобилизацию широких масс трудящихся на борьбу за строительство социализма.
29 октября 1917 г. был издан декрет СНК РСФСР о восьмичасовом рабочем дне, продолжительности и распределения рабочего времени.3 Постановлением СНК от 14 июня 1918 г. об отпусках4 было декретировано право на двухнедельный отпуск за год работы, при условии шести месяцев непрерывной работы.
1 ноября 1917 г. было опубликовано правительственное сообщение «О социальном страховании», оповещавшее рабочий класс России, а также городскую и сельскую бедноту о том, что Советское правительство немедленно приступает к изданию декрета о полном социальном страховании на основе рабочих страховых лозунгов.5 Ряд последующих декретов в области социального страхования был направлен на реализацию ленинской страховой программы. Декрет от 8 ноября 1917 г. «Об увеличении пенсии» предусматривал увеличение пенсии пострадавшим от несчастных случаев на 100,%.6 11 декабря 1917 г. ВЦИК и СНК издали положение о страховании на случай безработицы.7 22 декабря 1917 г. был издан декрет о страховании на случай болезни.8 Декрет распространялся на всю территорию Российской республики и на всех лиц, без различия пола, возраста, вероисповедания, национальности и расы, занятых по найму во всех отраслях труда. Декрет от 22 декабря 1917 г. предусматривал системы страхования, порядок и размеры выдачи пособий по нетрудоспособности, организацию широкой врачебной помощи. Ряд постановлений этого периода был направлен на реорганизацию страховых органов на началах самоуправления застрахованных. Декретом от 29 ноября 1917 г.9 при Нар- комтруде был организован Страховой совет, призванный обеспечить руководство всем делом социального страхования.
3 СУ РСФСР, 1917, № 1, ст. 10.
4 СУ РСФСР, 1918, № 43, ст. 527.
6 СУ РСФСР, 1917, № 42, ст. 17.
6 СУ РСФСР, 1917, № 2, ст 26
7 СУ РСФСР, 1917, № 8. ст. 111.
8 СУ РСФСР, 1918. № 13, ст. 188.
э СУ РСФСР, 1917, № 7, ст 106.
20*
307


Декретом СНК от 18 мая 1918 г. «Об инспекции труда» 10 была упразднена старая фабричная инспекция и была создана выборная инспекция труда.
Таким образом, уже первые декреты Советской власти о труде ознаменовали собою коренную ломку царского законодательства о наемном труде, положили начало широкой нормотворческой деятельности Советского государства в области преобразования трудовых отношений на социалистических началах, закрепляли революционные завоевания рабочего класса в области труда.
2
В период перехода от капитализма к социализму советское трудовое право регулировало трудовые отношения не только в социалистическом секторе, но и в частновладельческих предприятиях.
Особенности правового регулирования трудовых отношений в частновладельческих предприятиях сказывались:11
1) в законодательном закреплении 8-часового рабочего дня как основной нормы рабочего времени и сокращения рабочего дня для работников, занятых на вредных и подземных работах и для подростков;
2) -в запрещении частного посредничества при найме рабочей силы;12
3) в строгой регламентации возможных случаев увольнения рабочих с предприятий и установлении особого порядка увольнения по мотивам непригодности работника к работе и неисполнения трудовых обязанностей;13
4) в установлении строгого надзора со стороны Советского государства за соблюдением норм по охране труда и технике безопасности и организации государственного посредничества при разрешении трудовых конфликтов;
5) в установлении уголовной ответственности за нарушение нанимателем норм трудового права.
Как в социалистических, так и в частновладельческих предприятиях трудовые отношения регулировались посредством одних и тех же норм социалистического трудового права, хотя методы и цели регулирования были различны.
С самого начала советское трудовое право было социалистическим. Оно было социалистическим и тогда, когда регулировало трудовые отношения в частновладельческих, предприятиях, 10 СУ РСФСР, 1918, № 36, ст. 474.
11 Ср. Н. Г. Александров. Трудовое правоотношение. М., 1948, стр. 129—130.
12 См. ст. 22 КЗоТ 1918 г., ст. 7 КЗоТ 1922 г.; постановления ЦИК и СНК СССР от 2 января 1925 г. (СЗ СССР, 1925, № 2, ст. 15).
13 Ст. 46 КЗоТ 1918 г.; ст. 47 КЗоТ РСФСР 1922 г.
308


ибо имело целью ограничение и вытеснение капиталистических элементов и охрану трудовых прав работников.
В нашей юридической литературе имела место ошибочная трактовка вопроса о природе трудового права СССР. Так, например, К. М. Варшавский писал, что «с октябрьской революцией рабочее законодательство стало трудовым...» и что «различия между советским правом этого периода (1917—1923 гг.,— Лет.) и западноевропейским не столько качественные, сколько количественные».14 При такой постановке вопроса стирается коренное, качественное отличие советского трудового права от буржуазного законодательства о труде.
В условиях капиталистического способа производства, где рабочая сила является предметом купли и продажи, немыслимо существование самостоятельной отрасли трудового права, хотя и там существуют трудовые отношения, урегулированные нормами права.15 В капиталистическом обществе рабочие отделены от средств производства, поэтому отношения по труду выступают здесь как отношения товарные. —
В противоположность этому, советское трудовое право с самого начала сложилось как самостоятельная отрасль права, обособленная от других отраслей и имеющая сбой особый предмет регулирования — трудовые отношения.
Глубоко ошибочной поэтому является попытка некоторых авторов отрицать существование трудового права как самостоятельной отрасли права, в частности растворить трудовое право в гражданском.16 Советское государство на всех этапах развития придавало исключительное значение регулированию труда и трудовых отношений, и не случайно поэтому одним из первых кодексов нашей страны явился кодекс законов о труде.
Плодотворная и обширная нормотворческая деятельность в области трудовых отношений молодой Советской республики, основанная на экономических законах развития общества, получила стройное и последовательное выражение в Кодексе законов о труде — в кодексе 1918 г.17
Кодекс законов о труде 1918 г. распространялся на всех лиц, работавших за вознаграждение, и был обязателен для всех предприятий, учреждений и хозяйств. Все существовавшие до издания Кодекса постановления по вопросам труда, объявлялись действительными, поскольку они не противоречили постановлениям кодекса. Кодекс состоял из введения, девяти разделов и особых приложений к статьям. " ‘ *
14 К. М. Варшавский. Трудовое право СССР. Л., 1924, стр. 15, 16.
15 Ср. В. М. Дог адов. Очерки трудового права. 1927, стр. 8.
16 См. М. М. Агарков. Предмет и система советского гражданского права. «Советское государство и право», 1940, № 8—9. стр. 56.
И. Г. Мревлишвили. Предмет и система социалистического гражданского права. «Советское государство и право», 1954, № 7, стр. 111.
17 СУ РСФСР, 1918, № 87—88, ст. 905.
309


Кодекс Законов о труде 1918 г.:
а) провозглашал, что все трудоспособные граждане имеют право на применение труда по своей специальности и за вознаграждение, установленное для этого рода работы;18
б) подробно регламентировал порядок привлечения трудящихся к работе и обеспечения осуществления права на труд;
в) закреплял принцип равной оплаты за равный труд, устанавливая, что вознаграждение за труд должно определяться с учетом характера работы и условий труда;
г) устанавливал меру труда путем регламентации продолжительности рабочего дня и закрепления обязанности трудящихся, в течение нормального рабочего дня и при нормальных условиях, выполнить количество работы не меньше нормы выработки, установленной для данной группы трудящихся;
д) предусматривал последовательную и стройную систему мероприятий в области охраны труда и техники безопасности.
Таким образом, уже первый Кодекс законов о труде закрепил важнейшие принципы социалистической организации труда: а) всеобщую обязанность трудиться и право на труд; б) обязанность выполнять установленную меру труда и право на оплату по труду; в) обязанность блюсти дисциплину труда и советские законы о труде; г) право на отдых и материальное обеспечение.
Кодекс законов о труде 1918 г. ярко демонстрировал огромнейшие достижения, которых добился рабочий класс, взяв власть в свои руки. Программа нашей партии, принятая на VIII съезде партии (1919 г.), следующим образом характеризовала наш первый кодекс законов о труде: «С установлением диктатуры пролетариата впервые создалась возможность осуществить полностью программу-минимум социалистических партий в области охраны труда».19
Не следует, однако, забывать, что кодекс законов о труде 1918 г. был принят в тот период, когда партия объявила страну военным лагерем и перестроила ее хозяйственную и культурно политическую жизнь на военный лад. Советское правительство ввело военный коммунизм — систему мероприятий, вызванных исключительно трудными условиями обороны страны и имевших временный характер. Одним из таких мероприятий Советского государства явилась всеобщая трудовая повинность для всех классов.
Важным документом трудового законодательства периода военного коммунизма явилось также Общее положение о тарифе
18 Это право не могло быть полностью реализовано в переходный период, ввиду наличия безработицы..
19 КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК, изд. 7-е, ч. 1/стр. 428.
310


от 17 июня 1920 г.,20 содержащее ряд существенных положений в области регулирования условий труда и зарплаты.
Переход от политики военного коммунизма к новой экономической политике потребовал существенного изменения трудового законодательства. Начиная с 1922 г., советское государство издает целый ряд законов, отменявших законодательство о труде, которое было принято в 1918 г. и в последующее время.
Основной организационно-правовой формой привлечения к труду рабочих и служащих в этот периол стал трудовой дого- JBQP, поскольку надобность в трудовой повинности уже отпала.
XI съезд партии подвел итоги первому году новой экономической политики и определил роль и задачи профессиональных союзов в условиях новой экономической политики. В соответствии с решением XI съезда происходила соответствующая перестройка трудового законодательства. Получает дальнейшее развитие коллективно-договорная форма регулирования трудовых отношений. В связи с децентрализацией хозяйственных связей и с переходом предприятий на хозрасчет, вместо социального обеспечения, которое осуществлялось в централизованном порядке из общегосударственного фонда, было введено социальное страхование за счет страховых взносов всех предприятий и учреждений.21
Впоследствии государство переходит от внесения отдельных изменений в действовавшее тогда трудовое законодательство к его новой кодификации.
На IV сесии ВЦИК IX созыва 30 октября 1922 г. был принят Кодекс законов о труде, действующий по настоящее время. 1 ноября 1922 г. на заседании IV сессии ВЦИК В. И. Ленин следующим образом охарактеризовал значение Кодекса законов о труде, принятого сессией: «Возьмем,—говорит В. И. Ленин,— первый кодекс, который у вас уже проведен — кодекс о труде. Это — громадное завоевание Советской власти, что в такое время, когда все страны ополчаются на рабочий класс, мы выступаем с кодексом, который прочно устанавливает основы рабочего законодательства, как, например, 8-часовой рабочий день».22
Кодекс законов о труде 1922 г. явился законодательным актом, ярко иллюстрирующим огромную силу и творческий характер воздействия норм социалистического трудового права на общественно-трудовые отношения. Кодекс законов о труде, со20 СУ РСФСР, 1920, № 61—62, ст. 276. — Положение о тарифе от 17 июня 1920 г. по своему содержанию явилось частично измененной редакцией общего нормального положения о тарифе рабочих и служащих всех предприятий, учреждений и хозяйств РСФСР, утвержденного НКТ 2 мая 1919 г. («.Тарифный бюллетень», 1919, № 7).
21 См. В. М. Дог адов. Этапы развития советского трудового права. Ученые записки ЛГУ, № 107, серия юридических наук, вып. 2. Изд. ЛГУ, 1949, стр. 130—131.
22 В. И. Ленин. Соч., т. 33, стр. 354.
311


образуясь с экономическими законами развития общества, закреплял и значительно развивал те достижения в области социалистической организации труда, которые получили свое выражение уже в первом кодексе законов о труде — Кодексе 1918 г. С введением с 15 ноября 1922 г. нового Кодекса законов о труде утрачивает силу Кодекс 1918 г., а также все прочие узаконения и распоряжения по труду, если они противоречили правилам вводимого кодекса.23
После широкого обсуждения проект Кодекса законов о труде был передан в специальную комиссию СНК и от имени СНК внесен на рассмотрение сессии ВЦИК.
Проект Кодекса законов о труде РСФСР обсуждался на заседании IV сессии ВЦИК IX созыва 25 октября 1922 гЛ После обсуждения проект был принят за основу и передан для окончательной переработки и редакции в редакционную комиссию сессии.
На восьмом заседании сессии 30 октября 1922 г., происходившем под председательством М. И. Калинина, редакционная . комиссия, закончившая свои работы по пересмотру проекта кодекса, внесла его в окончательной редакции на рассмотрение сессии.
Кодекс законов о труде 1922 г. как по структуре, так и по содержанию отличался коренным образом от Кодекса 1918 г. Совершенно заново и на иных основах была построена глава I кодекса. Вместо раздела первого . Кодекса законов о труде 1918 г. — «О трудовой повинности», обязывавшего всех граждан к труду, за исключением отдельных категорий, в Кодексе законов о труде 1922 г. была включена новая глава — «О порядке най- \ ма и предоставления рабочей силы». В этой главе говорилось уже о добровольном соглашении при найме, а трудовая повинол ность предусматривалась в главе III кодекса, причем речк’шла уже не о трудовой повинности в том смысле, в каком это было предусмотрено в Кодексе 1918 г., а о привлечении к трудовой повинности граждан РСФСР в исключительных случаях — в случаях борьбы со стихийными бедствиями, недостатка рабочей силы для выполнения важнейших государственных заданий. В кодекс были включены две совершенно новые главы: глава IV—«О коллективных договорах» и глава V — «О трудовом договоре».
Значительное место Кодекс отводит профессиональным сою- j зам и их местным органам — фабрично-заводским комитетам (глава XV). В отличие от Кодекса 1918 г., новый Кодекс подробно регламентировал порядок разрешения трудовых конфликтов, выделив относящиеся к этому вопросу нормы в особую
СУ РСФСР. 1922. № 70, ст. 903.
24 Стенографический отчет IV сессии ВЦИК IX созыва. Бюллетень № 1, стр. 1—20.
312


главу. Он предусматривал двойную структуру органов по разрешению трудовых конфликтов: с одной стороны, специальные сессии народных судов, с другой стороны, расценочно-конфликтные комиссии, примирительные камеры и третейские суды.
Изменения в области системы материального обеспечения рабочих и служащих нашли свое отражение в главе XVII Кодекса {о социальном страховании). Кодекс закрепил, в частности, переход от социального обеспечения к социальному страхованию.
В отличие от Кодекса 1918 г., который в большинстве случаев не допускал отступления от нормы путем договорных соглашений, в кодексе законов о труде 1922 г. преобладали нормы, предусматривающие для трудящихся лишь обязательный минимум гарантий, который мог повышаться путем соглашения сторон, сообразуясь с экономическими возможностями различных предприятий.
Что касается вопроса о рабочем времени, то и в новом кодексе остается неизменным 8-часовой рабочий день как максимальная норма рабочего дня. Сверхурочные же работы подверглись еще более значительным ограничениям.
Таким образом, Кодекс законов о труде 1922 г. содержал ряд важнейших норм, призванных регулировать труд рабочих и служащих в новой исторической обстановке. Он явился действенным средством ограничения и ликвидации капиталистических элементов в нашей экономике. Регулируя труд рабочих и служащих в государственных предприятиях, кодекс законов о труде активно содействовал укреплению и развитию социалистического производства и способствовал дальнейшему росту материального и культурного уровня трудящихся.
После принятия Кодекса законов о труде РСФСР 1922 г. естественно возник вопрос о порядке его применения в других союзных республиках. В интересах народов братских республик по инициативе украинской делегации на сессии было принято решение: поручить президиуму ВЦИК обратиться к правительствам договорных республик с дружественным предложением о проведении кодекса, принятого IV сессией ВЦИК, также и в их республиках.25
Это предложение было радушно встречено во всех советских республиках, которые либо вводили на своей территории в действие Кодекс РСФСР без изменений, либо разрабатывали свои собственные кодексы, положив в их основу кодекс РСФСР.
Несмотря на наличие различий в тексте и содержании отдельных статей республиканских кодексов законов о труде, правовые принципы всех республиканских кодексов едины в силу единства политической и экономической основы СССР.
25 Стенографический отчет IV сессии ВЦИК IX созыва. Бюллетень № 8, стр. 21.
313


3
Важную роль в развитии трудового законодательства в нашей стране играли профессиональные союзы. На роль профессиональных союзов в регулировании условий труда указывал уже Кодекс 1918 г., статья 8-я которого предусматривала, что «условия труда на всех предприятиях и хозяйствах — советских национализированных, общественных и частных регламентируются тарифными положениями, вырабатываемыми профессиональными союзами по соглашению с руководителями или владельцами предприятий и хозяйств и утверждаются Народным комиссариатом труда».26
Профсоюзы принимали самое активное и непосредственное участие в регулировании условий труда и трудовых отношений рабочих и служащих государственных предприятий и учреждений. Особенно значительна была тарифно-нормировочная работа профсоюзных органов. ВЦСПС было предоставлено право, с утверждения НКТ, давать все разъяснения и дополнения к общему положению о тарифе.
X съезд партии, собравшийся в 1921 г., в целях устранения параллелизма в деятельности органов, ведающих нормированием труда, признал необходимым сосредоточить всю тарифную работу в органах союзов: «Ввиду того, что нормирование труда в процессе работы сосредоточилось в профсоюзах и фактически осуществляется ими и что дело охраны труда, осуществляемое в настоящее время при непосредственном участии профсоюзов, должно быть всецело передано им, съезд признает необходимым изъять из Наркомтруда и местных отделов труда тарифные отделы и отделы охраны труда и передать их в ВЦСПС и Сов- профы».27
На X съезде партии была принята ленинская платформа о профсоюзах, согласно которой профсоюзы являются школой управления, школой коммунизма и должны всю свою работу отроить на методе убеждения. Переход от политики военного коммунизма к новой экономической политике потребовал соответствующей перестройки работы профессиональных союзов.
XI съезд партии (1922 г.) определил роль и задачи профессиональных союзов в условиях новой экономической политики. Съезд указал, что одной из самых главных задач профсоюзов является всесторонняя и всемерная защита классовых интересов пролетариата и борьба его с капитализмом.28 Поскольку профсоюзы в этот период главное свое усилие должны были направить на защиту классовых интересов пролетариата, они были освобождены от ряда государственных функций по регулированию условий труда.
26 СУ РСФСР, 1918, № 87—88, ст. 903.
27 КПСС в резолюциях. . , ч. I, стр. 545.
28 Там же, стр. 604
314


В соответствии с установками XI съезда партии, издание нормативных актов, регулирующих труд, было возложено на Наркомтруд. Профсоюзы обязаны были представительствовать при решении всех вопросов труда и быта. Декретом ВЦИК и СНК РСФСР от 13 апреля 1922 г.29 была оформлена передача Наркомтруду функции охраны труда. Из ВЦСПС и других органов профсоюзов в НКТ и его местные органы были переданы все государственные функции охраны труда, в частности санитарная и техническая инспекция. Постановления по труду, издаваемые в этот период профсоюзами, имели для администрации обязательный характер лишь в тех случаях, когда они были в установленном порядке утверждены НКТ.
Действующий кодекс законов о труде РСФСР определяет в главе XV правовое положение профессиональных союзов.30 Ряд статей кодекса законов о труде ярко подчеркивает активную роль профессиональных союзов в нормировании условий труда на предприятиях и в учереждениях (см., например, ст.ст. 15, 54, примечание к ст. 94, примечание к ст. 112, ст.ст. 122, 123, примечание к ст. 130 КЗоТ РСФСР).31
В период перехода от капитализма к социализму профессиональные союзы в области установления условий труда рабочих и служащих выполняли в основном следующие функции:
1) проявляли законодательную инициативу, т. е. возбуждали перед законодательными органами вопрос о принятии того или иного законодательного акта в области регулирования труда рабочих и служащих;
2) разрабатывали и вносили на рассмотрение правительства законопроекты и проекты постановлений по труду;32
3) принимали участие через своих представителей в работе законодательных органов СССР и союзных республик;33
4) подвергали предварительному обсуждению важнейшие законодательные акты, издаваемые государственными органами по вопросам труда;
5) заключали нормативные соглашения, устанавливавшие условия труда (коллективные договоры, правила внутреннего трудового распорядка).
29 СУ РСФСР, 1922, № 29. ст. 338.
30 СУ РСФСР, 1922, № 4, ст. 43.
31 Вопрос о правовом положении профессиональных союзов нашел подробное и обстоятельное освещение в работе В. М. Догадова «Правовое положение профессиональных союзов» (М.—Л., 1928).
32 Принятый иа V Всероссийском съезде профсоюзов в 1922 г. Устаз профсоюзов возлагал на ВЦСПС разработку всякого рода законопроектов по защите экономических и культурных интересов членов профсоюзов и при нятие мер к проведению этих законопроектов через соответствующие государственные органы (§ 3 п. «б» Устава). Стенографический отчет V Всероссийского съезда профессиональных союзов. М., 1922.
33 Так, например, представитель от ВЦСПС входил в состав малого Совета Народных Комиссаров с правом решающего голоса. См. декрет СНК СССР от 30 августа 1923 г. (СУ РСФСР, 1923, № 74, ст. 722).
315


Кроме функций по установлению условий труда, профессиональные союзы обеспечивали подготовку командного состава хозяйственных кадров из среды рабочих для управления производством. Профессиональные союзы воспитывали своих членов в духе коммунистического отношения к труду и к общественной собственности, вели борьбу за укрепление трудовой дисциплины, участвовали в организации и работе дисциплинарных товарищеских судов. Профессиональные союзы активно содействовали сознательному и добровольному почину рабочих в развитии производительности труда и проведении коммунистических субботников, дальнейшему развитию социалистического соревнова ния.
Профессиональные союзы боролись за проведение в жизнь законов о труде, за развитие социалистического производства, за неуклонный рост материального и культурного уровня жизни трудящихся.
4
В период строительства социализма широкое развитие получила коллективно-договорная форма регулирования трудовых отношений. В первые месяцы после Октябрьской революции коллективный договор в предприятиях выступал в качестве нормативного акта при регулировании трудовых отношений рабочих и служащих. В частновладельческих предприятиях при отказе предпринимателей подписать коллективный договор, разработанный соответствующим профессиональным союзом, он декретировался Народным комиссариатом труда и в результате получал обязательную силу нормативного акта, исходящего от органов государственной власти.
В развитии коллективно-договорной формы регулирования трудовых отношений значительную роль сыграл декрет Совета Народных комиссаров от 2 июля 1918 г. «О порядке утверждения коллективных договоров (тарифов), устанавливающих ставки заработной платы и условия труда (положение)».34
Период иностранной военной интервенции и гражданской войны не благоприятствовал развитию коллективных договоровз нашей стране. Централизация хозяйственных связей, продразверстка, всеобщая трудовая повинность, жесткое централизованное нормирование оплаты труда путем тарифов, исключали коллективно-договорную форму регулирования трудовых отношений в этот период.
С переходом к новой экономической политике коллективнодоговорная форма регулирования трудовых отношений получает широкое развитие. Переход от продразверстки к продналогу, перевод предприятий на хозрасчет, отмена трудовой повинности и замена ее договорной формой привлечения к труду создали
34 См. СУ РСФСР, 1918, № 48, ст. 568.
316


все условия для развития коллективных договоров в нашей стране.
23 августа 1922 г. СНК РСФСР издал декрет «О коллективных договорах»,35 который был включен в Кодекс законов о труде 1922 г. в качестве главы IV (ст.ст. 15—26).
Ст. 15 Кодекса законов о труде 1922 г. определяет коллективный договор как соглашение, заключаемое профессиональным союзом, выступающим в качестве представителя рабочих и служащих, с одной стороны, и нанимателем — с другой, которое устанавливает условия труда и найма для отдельных предприятий, учреждений и хозяйств или группы таковых и определяет содержание будущих личных (трудовых) договоров найма.
Это определение ярко подчеркивает нормативный характер коллективного договора, который призван устанавливать нормы, обязательные при заключении индивидуальных трудовых договоров. Нормативные положения, содержащиеся в коллективных договорах, обладали такой же юридической силой, как и нормативные акты, изданные органами государственной власти.
Основная цель коллективных договоров состояла в выработке условий труда и найма. Эти условия являлись составной частью коллективного договора.36
Коллективные договоры носили централизованный характер. Наркомат или главк заключал генеральный коллективный договор с соответствующим ЦК Союза, на основе которого заключался затем локальный (местный) договор.
Коллективные договоры, заключаемые в этот период:
а) развивали и дополняли кодекс законов о труде и отдельные законодательные акты. Коллективные договоры могли отступать от действующего законодательства (конечно, не в сторону ухудшения положения трудящихся). Нормы кодекса законов о труде рассматривались как нормы-минимум, которые конкретизировались и дополнялись в порядке коллективно-договорных соглашений;
б) устанавливали некоторые весьма существенные положения, не получившие разрешения в действовавшем законодательстве (тарифная часть коллективного договора, прием и увольнение, ученичество);
в) носили различный характер в частном и социалистическом секторе. В социалистическом секторе коллективные договоры использовались с целью охраны интересов рабочих и служащих в сочетании с интересами предприятий и учреждений. В частновладельческом секторе коллективные договоры являлись одним из действенных средств борьбы с капиталистическими элемен-
35 См. СУ РСФСР, 1922, № 54, ст. 889. См. «Ивестия ВЦИК» от 30 августа 1922 г.
36 Ср. В. М. Дог адов. Этапы развития советского коллективного договора. Известия АН СССР, отделение экономики и права, 1948, № 2, стр. 85.
3’7


тами и проведения в жизнь политики советского государства по ограничению и вытеснению капиталистических элементов.
Каково соотношение между нормами коллективно-договорными и индивидуально-трудовыми соглашениями (договорами личного найма)? Коллективный договор может быть отнесен к нормативным соглашениям, содержащим нормы общего характера, в то время как индивидуальный трудовой договор устанавливал права и обязанности сторон в каждом конкретном трудовом правоотношении.
Ст. 28 КЗоТ признает недействительными условия трудового договора, ухудшающие положение трудящегося сравнительно с условиями, установленными законом о труде, условиями коллективного договора и правилами внутреннего распорядка. Таким образом, признаются недействительными условия трудового договора, ухудшающие положение трудящихся не только по сравнению с условиями, установленными законом о труде, но и с условиями коллективного договора.
Ст. 28 КЗоТ устанавливает принцип неотменяемости условий коллективного договора индивидуальным соглашением. Коллективный договор, являясь нормирующим фактором, устанавливал ряд правовых норм, призванных регулировать трудовые отношения рабочих и служащих. Коллективный договор этого периода был весьма важной формой нормирования условий труда и заработной платы.
Согласно ст. 15 КЗоТ, коллективный договор определяет содержание будущих личных (трудовых) договоров найма. В силу этой статьи коллективный договор устанавливает общие условия труда и найма, автоматически входящие в трудовые индивидуальные соглашения.
Установленные в коллективных договорах нормативные положения обладали, по сути дела, такой же правовой силой, как и нормативные акты государственных органов. В силу того, что коллективные договоры нормировали условия труда и найма рабочих и служащих, они являлись источником регулирования трудовых отношений. Нормируя условия труда и заработной платы, коллективный договор этого периода был важным средством борьбы за выполнение народнохозяйственного плана.
• ♦
*
Советское социалистическое трудовое право уже с первых дней Октября являлось активно-воздействующим фактором развития социалистического производства, ибо оно:37
37 В рамках данной работы не представляется возможным охватить все многообразные формы проявления активно-творческой роли трудового права. В указанной работе освещаются лишь отдельные институты трудового права.
318


а) содействовало обеспечению народного хозяйства кадрами* правильному подбору и расстановке кадров, использованию работников по специальности и квалификации, непрерывному росту культурно-технического уровня работников;
б) регулировало меру труда — устанавливало нормы рабочего времени и нормы выработки;
в) обеспечивало правильное и последовательное проведение принципа оплаты по труду, устанавливало формы и системы оплаты труда, размеры оплаты;
г) способствовало развитию творческой инициативы масс,, дальнейшему развертыванию социалистического соревнования, распространению положительного примера в работе и передового опыта среди всей массы трудящихся;
д) служило одним из средств укрепления товарищеской дисциплины труда, всемерно воспитывало у рабочих и служащих коммунистическое отношение к труду;
е) содействовало широкому внедрению в народное хозяйство новой техники и передовых технологических процессов, лучшей организации труда, облегчению и оздоровлению труда.
ПРАВОВЫЕ ФОРМЫ ПРИВЛЕЧЕНИЯ К ТРУДУ
1
С образованием социалистических форм хозяйства перед Советским государством встает совершенно новая, не известная ни одному из предшествующих государств проблема — проблема обеспечения народного хозяйства кадрами. Вместе с тем создание более высокого, чем капитализм, общественного уклада требовало и более высокой организации работы с людьми, вовлечения в социалистическое строительство всех трудящихся. На базе социалистической формы собственности складывается новая система общественно-трудовых отношений, открывающая широкие возможности для планомерного использования трудовых ресурсов в общегосударственном масштабе. Опираясь на закон обязательного соответствия производственных отношений характеру производительных сил, Советское государство с первых же дней своего существования берет в свои руки руководство организацией общественного труда, широко используя при этом правовые средства.
Декретом СНК РСФСР от 28 января 1918 г. были закрыты все частные конторы, бюро по найму и тому подобные учреждения, осуществлявшие посреднические услуги по трудоустройству, и учреждены биржи труда, ведавшие учетом и распределением рабочей силы во всех отраслях народного хозяйства.38
38 СУ РСФСР, 1918, № 21, ст. 319. — В период Временного правительства предпринимались попытки организовать государственное посредничество по найму. Закон о биржах труда от 19 августа 1917 г. предус,матри-
319


Деятельность бирж труда в нашей стране коренным образом отличалась от трудового посредничества, применявшегося в некоторых капиталистических странах.39 Она строилась на принципах государственной монополии и обязательности посредничества. Посреднические функции осуществлялись только органами НКТ. В то же время запрещался наем рабочих и служащих помимо бирж труда. Такая централизация найма рабочей силы вызывалась не только целями борьбы с безработицей, оставленной нам капитализмом, но и стремлениями к более рациональному размещению рабочей силы и проведению единых начал в области найма труда.
В основу правового регулирования форм и методов привлечения к труду в первые годы Советской власти легли известные указания Энгельса о необходимости, в период до полной отмены частной собственности, введения одинаковой обязательности труда для всех членов общества, образования промышленных армий, в особенности для сельского хозяйства.40 Декларация прав трудящегося и эксплуатируемого народа, принятая в январе 1918 г. III Всероссийским съездом Советов, предусматривает всеобщую трудовую повинность. Первая Советская Конституция (1918 г.) объявляет труд обязанностью всех граждан республики и провозглашает лозунг: «нетрудящийся да не ест».
Институт трудовой повинности в советском праве складывался и развивался в соответствии с экономическими и политическими условиями существования пролетарского государства, задачами, стоявшими перед государством в тот или иной исторический период.
Первоначально трудовая повинность применялась как метод привлечения к труду нетрудящихся классов, живших за счет эксплуатации чужого труда, являясь одной из мер «красногвардейской атаки на капитал». Как говорилось в ст. 4 разд. II Декларации, трудовая повинность устанавливалась «.. .в целях уничтожения паразитических слоев общества и организации хозяйства». Признавая необходимость быстрейшего осуществления идеи всеобщей трудовой повинности, В. И. Ленин требовал
вал создание сети бирж труда, однако число бирж было так ничтожно, что никакого практического влияния на рынок труда они оказать не могли (см. В. М. Д о г а д о в. Очерки трудового права, 1927).
39 Как правило, трудовое посредничество в буржуазных странах носит частный характер. Некоторым профсоюзам удается добиться путем заключения коллективного договора признания за ними преимущественного права направлять своих членов на работу к предпринимателю, заключившему договор. Однако государственно-правового признания это право профсоюзов не получает. Осуществление его зависит от соотношения классовых сил в стране, организованности профсоюзов и ряда других причин. Там же, где посреднические функции выполняются государственными органами, принудительного обращения к этим органам законодательство не предусматривает. Ср., например, германский закон о трудовом посредничестве от 28 июля 1922 г. (Каскель. Новое трудовое право. 1925, стр. 91).
40 См. К- Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 4, стр. 333.
320


«.. .вводить ее с большой постепенностью и осмотрительностью, проверяя каждый .шаг практическим опытом и, разумеется, первым шагом делая введение трудовой повинности для богатых».41 Но уже КЗоТ РСФСР 1918 г. вводит трудовую повинность для всех трудоспособных граждан {ст. 1). Согласно кодексу, всякий труд, в какой бы форме он ни совершался, рассматривался как выполнение трудовой повинности.
Всем гражданам, достигшим 16 лет, выдавались трудовые книжки, служившие удостоверением личности и документом на право получения продовольственных карточек. В условиях гражданской войны и иностранной интервенции трудовая повинность становится всеобщей формой участия в общественном труде. В этом широком смысле трудовая повинность ничем не отличалась от всеобщей обязанности трудиться, предусмотренной Конституцией РСФСР 1918 г. Но трудовая повинность одновременно являлась и методом привлечения к труду. Трудовая повинность в собственном смысле, т. е. в смысле принудительного привлечения к труду, применялась в отношении лиц, обязанных трудовой повинностью и не занятых общественно-полезным трудом. Граждане, не участвовавшие в общественном труде, объявлялись лицами «без определенных занятий» и направлялись на общественные работы наравне с буржуазными элементами.
Более широкое понятие трудовой повинности в собственном смысле дается в декрете СНК от 29 января 1920 г.42! Согласно декрету, в порядке трудовой повинности осуществлялось не только привлечение к общественно-полезному труду лиц, таковым не занимающихся, но и привлечение трудящихся независимо от их постоянной работы по роду занятий, к единовременному или периодическому выполнению общественно-необходимых работ, а также использование в производстве и на строительстве частей Красной Армии и Флота.
Помимо выполнения основной, постоянной работы, трудящийся был обязан, на основе трудовой повинности, участвовать в различных общественных работах (заготовка топлива, строительные работы, борьба со снежными заносами, сельскохозяйственные работы и т. п.). Декрет предусматривал также порядок обязательного перевода работников на постоянную работу из одной отрасли производства в другую, привлечение необходимых квалифицированных рабочих из армии. В таком порядке, в частности, производилось перемещение лиц, занятых в сельском хозяйстве и ремесленно-кустарных предприятиях, на работу в государственные предприятия и учреждения. Трудовая повинность в период военного коммунизма являлась, таким образом, и организационно-правовой формой перераспределения наличной рабочей силы между отраслями народного хозяйства.
41 В. И. Ленин. Соч., т. 27, стр. 224
42 СУ РСФСР, 1920, № 8, ст. 49.
21 Зак. 825
321


Осуществление трудовой повинности обеспечивалось мерами государственно-правового принуждения. Уклонение от учета и явки по трудовой повинности, дезертирство с работ и другие связанные с этим правонарушения влекли уголовную или административную ответственность, в зависимости от тяжести правонарушения. В случае особой злостности или повторности подобных нарушений виновные предавались суду революционного трибунала. Для проведения трудовой повинности и борьбы с трудовым дезертирством был образован Главный комитет по всеобщей трудовой повинности во главе с Ф. Э. Дзержинским.
Широкое применение государственно-правового принуждения к труду вызывалось исключительно обстоятельствами военного времени, требованием в минимально сжатые сроки обеспечить необходимой рабочей силой промышленность, транспорт, сельское хозяйство, мобилизовать все трудоспособное население на борьбу с внешним врагом и внутренней контрреволюцией.
Наряду с трудовой повинностью законодательство того времени предусматривало проведение трудовых мобилизаций.45 В литературе правильно указывалось, что нельзя рассматривать трудовую повинность и трудовую мобилизацию как соподчиненные понятия и пытаться отыскивать их видовые различия.43 44 * Трудовая мобилизация являлась одной из организационно-правовых форм осуществления трудовой повинности, применяемой в массовом масштабе. В случае трудовой мобилизации трудовое правоотношение также возникало в силу специального авторитарного акта, издаваемого компетентными органами власти. Специфику трудовой мобилизации можно усмотреть лишь в ее целевом назначении. Трудовые мобилизации, как правило, преследовали цель закрепления на производстве на период войны рабочих и служащих отраслей народного хозяйства, имеющих важное оборонное значение (транспорт, связь, топливная промышленность и т. п.), и возвращение в эти отрасли лиц, работавших не по специальности.
43 См. Декрет СНК «Об учете и мобилизации специалистов сельского хозяйства» (СУ РСФСР, 1919, № 2, ст. 28); постановление Совета рабочей и Крестьянской Обороны «Об объявлении служащих почтово-телеграфного ведомства, состоящими на военной службе» (СУ РСФСР, 1919, № 19, ст. 227); постановление Совета Рабочей и Крестьянской Обороны «О возвращении на транспорт квалифицированных рабочих и служащих из учреждений и организаций» (СУ РСФСР, 1920, № 17, ст. 97) ; постановление СТО «О мобилизации чернорабочих забойщиков» (СУ РСФСР, 1920, № 27,. ст. 132); постановление СТО «О введении военного положения на водных путях Советской республики» (СУ РСФСР 1920, № 44, ст. 198) и др.
44 См. Н. Г. Александров. Система оснований возникновения трудовых правоотношений по советскому праву. «Известия АН СССР, отделение экономики и права, 1945, № 5, стр. 45; В. М. Дог адов. О возникновении и прекращении трудовых правоотношений. Сб. «Вопросы трудового
права», М.—Л., 1948, стр. 60.
322


Направления на работу, выдававшиеся отделами распределения рабочей силы,45 были обязательны как для трудящегося, так и для хозоргана; последний не мог не предоставить работы гражданину, получившему «наряд». Прекращение трудовых правоотношений также производилось с ведома органов, ведавших распределением рабочей силы: ни рабочий не имел права оставить работу или перейти в другое предприятие, ни администрация не могла по своему усмотрению уволить работника.46
Перемещения рабочих и служащих из одной местности в другую производились по нарядам отделов учета и распределения рабочей силы, а в пределах данной местности — по постановлениям соответствующих органов управления с ведома отделов учета и распределения.47 Таким образом, элементы договора в трудовых отношениях, возникавших в силу трудовой повинности, отсутствовали.
Коммунистическая партия всегда связывала проблему кадров с задачей повышения производительности труда. Исходя из принципа правильного использования кадров, IX съезд РКП (б) обязал партийные организации помочь профсоюзам и отделам труда взять на учет всех квалифицированных рабочих для привлечения к производственной работе с тем, чтобы всякий квалифицированный рабочий вернулся к работе по своей специальности.48 Съезд отверг вредительское предложение Троцкого о применении массового, неквалифицированного принудительного труда в промышленности. Уже первый КЗоТ, провозглашая право на труд, формулирует его как право на применение труда по своей специальности (ст. 10). Только при отсутствии работы по специальности отделам распределения рабочей силы предо-
46 См. декрет СНК от 20 октября 1918 г. (СУ РСФСР, 1918, № 80 ст. 838). —Декретом СНК от 3 мая 1919 г. эти отделы были преобразованы в подотделы учета и распределения рабочей силы, учреждаемые при отделах труда взамен ранее существовавших бирж труда (СУ РСФСР,
1919, № 20, ст. 250).’
46 КЗоТ 1918 г., допуская в принципе увольнение работника по его желанию (п. «д» ст. 46), предусматривал проверку оснований ухода органами рабочего самоуправления (фабрично-заводскими или местными комитетами), от которых и зависело окончательное решение вопроса об увольнении работника. Самовольное оставление работы могло влечь лишение права регистрации в течение одной недели в отделе распределения рабочей силы и привлечение к трудовой повинности в порядке декрета от 5 октября 1918 г. Кодекс формально предоставлял право органам управления предприятий и учреждений в предусмотренных случаях увольнять рабочих и служащих. Однако в связи с организацией отделов распределения рабочей силы практически эти положения кодекса не применялись. Например, согласно постановлению НКТ от 11 марта 1919 г., увольнение рабочих в связи с закрытием предприятия и сокращением работ в нем могло быть произведено только с ведома и санкции отдела распределения рабочей силы (СУ РСФСР, 1919, № 1’5, ст. 168).
47 См. ст. 42 КЗоТ 1918 г., декрет СНК от 22 июня 1920 г. (СУ РСФСР,
1920, № 65, ст. 285).
*8 См. КПСС в резолюциях.., ч. I, стр. 479.
21*
323


ставлялось право, по соглашению с соответствующим профобъединением, направлять отдельных трудящихся на работу по другой специальности, причем в этих случаях трудящемуся предоставлялось право заявить о желании исполнять эту работу временно, до получения работы по специальности.
Ввиду отсутствия инженерно-технических и руководящих кадров из рабочих советская власть вынуждена была использовать в народном хозяйстве буржуазных специалистов. В этом вопросе, являющемся «важным вопросом переходного периода от капитализма к коммунизму»,49 50 партии во главе с В. И4'Лениным пришлось преодолевать саботаж контрреволюционно настроенной части интеллигенции и сопротивление «левых» коммунистов, выступавших с анархистскими взглядами против использования буржуазных ученых, инженеров, техников.
Декретом СНК от 19 декабря 1918 г. было образовано, в целях рационального использования инженерно-технических кадров страны, главное бюро учета и распределения технических сил, которое вело подробный учет кадров специалистов, производило распределение состоящих на учете свободных лиц, а также работавших не по своей технической специальности, в случае необходимости производило перемещение технических сил в другие места.60
2
С переходом на мирную работу задача советского трудового права в области обеспечения производства кадрами состояла в том, чтобы поднять значение квалифицированного труда, создать заинтересованность трудящихся в результатах работы, в повышении своей квалификации, мобилизовать внутренние резервы производства и тем самым содействовать быстрейшему восстановлению народного хозяйства и улучшению на этой основе жизненного уровня трудящихся.
В свете этих задач организация набора кадров нуждалась в дальнейшем совершенствовании. Необходимо было выработать такие формы и методы привлечения к труду, которые основывались бы не только на личном энтузиазме, но и на учете личной заинтересованности граждан в выборе места и рода работы. С окончанием войны отпала надобность в проведении трудовой повинности и трудовых мобилизаций. Уже декрет СНК от 3 ноября 1921. г. освобождает от всех видов периодического привлечения к массовым трудовым повинностям рабочих и служащих, занятых в государственных предприятиях, учреждениях, хозяйствах.51 Правда, приведенный декрет ставит еще
49 В. И. Лени н. Соч., т. 29, стр. 157.
50 См. СУ РСФСР, 1918, № 98, ст. 1002; СУ РСФСР, 1919, № 5 ст. 53.
51 См. СУ РСФСР, 1921, № 74, ст. 607.
324


неприменение повинности в зависимость от соблюдения определенных условий: освобождение от повинности наступает при ненарушении работником правил о борьбе с прогулами. Закрепляя отказ от трудовой повинности как универсального метода обеспечения производства кадрами, КЗоТ 1922 г. сохраняет порядок привлечения к труду на основе трудовой повинности лишь в виде исключения (борьба со стихийными бедствиями, недостаток в рабочей силе для выполнения важнейших государственных заданий).
При этом следует особо подчеркнуть, что труд, выполнявшийся в порядке трудовой повинности, в условиях советского строя остается трудом свободным, трудом на себя, на свое общество. Та или иная форма привлечения к труду в СССР, где основные средства производства составляют общественную собственность, а политическая власть находится в руках трудящихся, не может изменить социально-классовой сущности труда.
Поэтому трудно согласиться с имеющимся в науке трудового права мнением, будто трудовая повинность является каким-то особым, экстраординарным видом трудовых отношений.62 По поводу этой точки зрения в литературе высказаны правильные критические замечания.52 53 Вид трудовых правоотношений непосредственно не связан с формами привлечения к труду. Например, трудовая повинность применялась для обеспечения рабочей силой как госпромышленности, так и кооперативных хозяйств и даже личных крестьянских хозяйств. Возникавшие в государственных предприятиях в порядке трудовой повинности правоотношения не утрачивали характер, рабоче-служебных трудовых правоотношений только оттого, что они были связаны с повинностью. Трудовая повинность является лишь особым основанием возникновения трудовых правоотношений.
Трудовая повинность, как всеобщая форма обеспечения народного хозяйства кадрами, не могла отвечать условиям новой экономической политики. Было бы крупнейшей ошибкой, отмечалось в резолюции XI Всероссийской конференции РКП (б), применение в области народного хозяйства тех методов, которые применялись советской властью в предшествующий период и которые были вызваны условиями гражданской войны 54
IV сессия ВЦИК в резолюции по докладу НКТ отметила, что «переход к методам добровольческого привлечения рабочей
52 См. Н. Г. Александров. Трудовое правоотношение. М., 1948, стр. 252. — Этот же взгляд на трудовую повинность проводится Н. Г. Александровым и применительно к существующей системе общественно-трудовых отношений. Ср. его же «Советское трудовое право», учебник для юридических институтов и юридических факультетов государственных университетов. М., 1954, стр. 27—28.
53 См. В. М. Д о г а д о в. О возникновении и прекращении трудовых правоотношений. Сб. «Вопросы трудового права», М.—Л., 1948, стр. 62—63.
54 См. КПСС в резолюциях.., ч. I стр. 588.
325


силы является назревшей задачей».55 56 КЗоТ 1922 г. законодательно закрепил переход к договорному методу набора кадров, характеризующемуся отсутствием государственного принуждения к труду.
Трудовой договор по советскому праву по своей классовой сущности и юридической природе коренным образом отличается от аналогичного института буржуазного права. Для буржуазной юриспруденции характерно отнесение трудового договора к разновидности имущественного найма. Классовый смысл этой концепции сводится к обоснованию ничем не ограниченной эксплуатации наемного рабочего, способность к труду которого приравнивается к любой другой вещи. Более поздние буржуазные теории, появившиеся под влиянием усилившейся классовой борьбы, выделяют из имущественных сделок так называемые договоры о труде, содержанием которых служит выполнение за вознаграждение определенной работы в пользу другого лица. В русском дореволюционном праве также выделялся особый договорный тип отношений по труду — личный наем, под который подпадали все формы пользования чужим трудом в частном хозяйстве, в том числе и договоры о предпринимательском труде. Предметом такого договора, по определению буржуазного фабричного законодательства, являлось предоставление «труда», «услуг» и т. п. Сближая договор найма рабочей силы с подрядными и другими гражданско-правовыми сделками товарного оборота, буржуазная юриспруденция пытается маскировать эксплуататорскую сущность капиталистических трудовых отношений, обеспечивая в то же время применение к трудовому договору норм гражданского права, не содержащего гарантий по охране труда.
Советское законодательство порывает с существовавшими концепциями «юридической природы» трудового договора, создавая самостоятельный тип договорных отношений по труду, охватывающих исключительно сферу применения рабочей силы.55 Отличие трудового договора от смежных договоров о труде гражданско-правового типа (личного подряда, трудового поручения, комиссии и т. п.) проводится в советском законодательстве, прежде всего, по предмету договора. Предметом трудового договора является рабочая сила, или живой труд; предметом гражданско-правовых сделок, связанных с применением труда, служит определенная работа, иначе говоря, овеществленный труд. «Предоставление рабочей силы» в условиях советского строя означает включение трудящегося в коллектив социа-
55 су РСФСР, 1921, № 72, ст. 591.
56 КЗоТ 1922 г. определяет трудовой договор как «соглашение двух или более лиц, по которому одна сторона (нанимающийся) предоставляет свою рабочую силу другой стороне (нанимателю) за вознаграждение» (ст. 27).
326


листического предприятия, учреждения, хозяйства и связанное с этим подчинение правилам внутреннего распорядка, установленным в данной организации. Правовая регламентация отношений, возникающих из трудового договора, касается установления меры труда, расписания рабочего времени, обязанностей по соблюдению трудовой и технологической дисциплины, охраны труда и т. п.
Если объектом гражданско-правовых обязательств служит выполнение индивидуально-определенной работы (построить дом, произвести ремонт помещения, установить оборудование и т. п.), и с достижением указанного результата обязательство прекращается, то по трудовому договору круг обязанностей работника определяется указанием на род деятельности (специальность и квалификация — в отношении рабочих, должность— в отношении служащих). Характер индивидуальных трудовых процессов, выполняемых каждым членом коллектива, зависит от задач, поставленных перед социалистической организацией в целом. Администрация может поручить работнику любое задание, относящееся к его роду деятельности, обусловленному в трудовом договоре. В предусмотренных законом случаях администрация может поручить и другую работу без согласия работника, что не может иметь места при гражданско- правовых договорах.
Создание обособленного института трудового договора с его специфичным объектом, наличие самостоятельной отрасли права, призванной регулировать отношения по применению труда, широкая система мероприятий по охране труда свидетельствует о принципиально новом отношении советского права к основной производительной силе общества — трудящимся. Социалистический трудовой договор, оформляющий вступление в социалистическую кооперацию труда, служит реализацией гражданами СССР права на труд и обязанности трудиться.
Договорный метод привлечения,к труду вытекает из принципов социалистической организации труда и, прежде всего, основного принципа социализма: «от каждого по его способностям, каждому по труду». Значение этого метода, в отличие от трудовой повинности, состоит в том, что он: 1) гарантирует получение от каждого члена общества труда по способности; 2) позволяет сочетать личные и общественные интересы в деле распределения общественной рабочей силы; 3)_ позволяет использовать рычаги материальных стимулов в деле регулирования предложений труда.
Переход к договорным формам набора кадров сопровождался усилением влияния договора на условия труда и его организацию. В восстановительный период регламентация трудовых отношений строится на основе сочетания закона и договора. Характерно, что КЗоТ 1922 г. формулировал трудовые права граждан как права, возникающие из договорных отношений
327


(ст.ст. 36, 44, 46, 48, 37, 58, 60 и др.).57 В частности, в договорном порядке устанавливались условия о характере и мест? работы, продолжительность отпусков, разрешались вопросы прекращения трудовых правоотношений.
В деле правильного использования кадров большую роль сыграло впервые закрепленное в КЗоТ 1922 г. требование определенности выполняемой каждым работником трудовой функции, обусловленной в трудовом договоре.58
Два момента характеризуют это требование.
1. При заключении договора должна быть точно определена, отграничена работа, подлежащая исполнению; трудящийся берет на себя обязательство не вообще «поработать» в данном предприятии (учреждении), а обеспечить выполнение определенного участка работы; этим самым подчеркивается определенность характера подлежащей исполнению работы.
2. Характер работы, обусловленный в момент заключения договора, может измениться только по соглашению с работником; не допускаются произвольные переброски на другую работу как внутри предприятия, так и в другие предприятия, расположенные в той же или другой местности. Этим самым подчеркивается стабильность условий о характере ^работы; только в случаях, когда в предприятии временно нет работы, для исполнения которой принят трудящийся, а также в случаях угрожающей опасности работник мог быть переведен на другую работу (ст.ст. 36, 37 КЗоТ).
Регулируя содержание Правил внутреннего трудового распорядка, ст. 51 КЗоТ подчеркивает необходимость включения в них указаний на «специальные» обязанности трудящихся и
57 Наличие в КЗоТ договорных моментов, определяющих условия труда, дало повод некоторым юристам утверждать, что КЗоТ 1922 г. носит «компромиссный характер» (см., например, Варшавский. Трудовое право СССР. Л., 1924, стр. 20). На самом деле, договорное регулирование ничего общего не имело с элементами протекционизма в отношении частной промышленности. Работникам частновладельческих предприятий предоставлялся тот же уровень правовых гарантий, который закреплялся за рабочими и служащими государственных предприятий. Постановления КЗоТ были обязательны для всех предприятий, учреждений и хозяйств, в том числе и частных, а также для всех лиц, применявших чужой наемный труд за вознаграждение. Договорные соглашения о труде, ухудшавшие условия труда сравнительно с постановлениями Кодекса, признавались недействительными (ст. ст. 4, 28 КЗоТ). Изменения условий труда в договорном порядке могли идти лишь по линии улучшения положения трудящихся.
58 В обстановке гражданской войны и иностранной интервенции интересы производства требовали предоставления хозорганам и органам труда широкой возможности для определения работы, подлежащей исполнению. КЗоТ 1918. г. не содержал статей, аналогичных ст. 36 КЗоТ 1922 г.» и ничем не ограничивал права администрации предприятий и учреждений в вопросах перевода рабочих и служащих на другую работу. Работнику могла быть поручена любая работа, лишь бы она вызывалась интересами дела (ст. 40). В тех условиях не было необходимых предпосылок для закрепления гарантии предоставления определенной работы.
328


администрации, имея в виду определение в Правилах точного круга обязанностей рабочих и служащих. Развивая и дополняя положения КЗоТ, постановление СНК СССР от 28 августа 1926 г. требует установления определенного круга обязанностей для каждого работника и проведения личной ответственности за порученную работу.59
Точное распределение обязанностей между работниками, запрещение произвольных перебросок рабочих и служащих с одной работы на другую, повышая личную ответственность за порученное дело и создавая устойчивое положение работника на производстве, содействуют росту производительности труда.
Принципиально важное значение имело закрепление в советском праве принципа личного исполнения трудовых обязанностей. Рабочая сила неотделима от личности работника, поэтому обязанность личного исполнения работ составляет неотъемлемую часть трудового договора. Осуществление договорных обязательств в области труда предполагает исполнение работ лицом, непосредственно заключившим договор. Личный характер трудового договора, недопустимость поднайма рабочей силы отличают трудовой договор от смежных договоров о труде гражданско-правового типа.
Стремясь обеспечить условия для труда «по способности» и не допустить эксплуатации чужого труда, ст. 35 КЗоТ запрещает перепоручение выполняемой работы другому лицу без согласия администрации.
Другой правовой формой привлечения к труду, предусмотренной КЗоТ 1922 г., являлся договор ученичества. В соответствии с КЗоТ, ученичество рассматривалось как форма производственного обучения рабочих. Отношения, которые складывались между учеником и предприятием, квалифицировались как трудовые отношения со всеми вытекающими отсюда последствиями. Продолжительность учебных занятий и каникулярного времени устанавливались на основе КЗоТ. Даже отчисление из школы производилось с применением норм 1£ЗоТ (примечание 1 к ст. 47, ст. 88 КЗоТ). Помимо обязанности обучаться, на учениках лежала обязанность выполнять определенную работу и подчиняться правилам внутреннего трудового распорядка предприятия. Все это дает основание рассматривать предусмотренный КЗоТом договор ученичества как своеобразный трудовой договор, по которому трудящийся, наряду с трудовыми обязанностями, берет на себя дополнительную обязанность в течение определенного срока освоить в процессе работы изучаемую специальность. Как и трудовой договор, договор ученичества служит базой для существования трудовых правоотношений во времени.
59 См. СУ РСФСР, 1926, № 55, ст. 430.
329


В деле воспроизводства квалифицированных кадров важную служебную роль сыграл правовой институт брони подростков, впервые предусмотренный декретом ВЦИК от 2 мая 1922 г.6С и позднее включенный в КЗоТ 1922 г. Для каждой отрасли промышленности устанавливался предельный минимум количества подростков (в возрасте 15—18 лет) в процентном отношении ко всему количеству занятых в соответствующем предприятии лиц.60 61 Предельная норма количества подростков обязательна была как для государственных предприятий, так и для частных лиц, что обеспечивало участие частного капитала в воспроизводстве квалифицированной рабочей силы. Исходя из целевого назначения брони подростков как формы воспроизводства квалифицированных рабочих кадров, законодательство запрещало использование подростков на работах, не дающих производственной выучки и навыков к труду.
В восстановительный период возрастает тенденция к непосредственному набору рабочей силы самими предприятиями и учреждениями. Перевод предприятий на хозрасчет усилил их внимание к вопросам подбора и расстановки кадров, повысил их заинтересованность в улучшении качественного состава кадров. Законодательство о биржах труда, восстановленных в тот период, развивается по линии ограничения принципа обязательности посредничества. Изъятия из этого принципа устанавливаются в отношении ответственных работников и работников высшей квалификации, в отношении лиц, требующих имущественного, политического и личного доверия, в отношении временных работников, а также в случаях невозможности для бирж труда своевременно удовлетворить предъявленный спрос на рабочую силу.
Направление на работу производилось по признаку наибольшего соответствия квалификации, стажа и способностей трудящегося заявленному спросу. Для выяснения профессиональной подготовки граждан биржи труда могли проводить проверку по документам, предъявляемым с места прежней работы, общее испытание профессиональными экспертизами при биржах труда или соответствующем профсоюзе, практическое испытание на пробной работе в каком-либо предприятии или учреждении. Наконец, комитетам бирж предоставлялось право разрешать предприятиям и учреждениям производить непосредственный отбор рабочей силы из числа зарегистрированных на бирже труда.62 В 1925 г., на основе опыта работы ленинградской биржи
60 См. СУ РСФСР, 1922, № 39, ст. 447.
61 В 1928 г. были введены единые минимальные нормы брони подростков для всех отраслей народного хозяйства (см. «Известия ЦИК и ВЦИК» от 9 августа 1928 г.). С ликвидацией безработицы институт брони подростков утратил практическое значение.
62 См. постановление СТО от 13 июля 1923 г. (СУ РСФСР, 1923, № 68, ст. 655).
330


труда, отменяется обязательное посредничество бирж труда по всему СССР.63 Предприятия и учреждения получили право набирать рабочую силу непосредственно, помимо бирж труда. За органами НКТ сохранялись лишь функции учета принятой на работу рабочей силы (последующая регистрация) и посредничества по приисканию работы. Одновременно с этим принимаются меры по улучшению дела подбора и расстановки кадров, по повышению ответственности руководителей предприятий и учреждений за правильную организацию работы с кадрами, по усилению проверки исполнения порученной работы.
Для проверки деловых качеств работников и пригодности их к поручаемой работе КЗоТ предусматривает проведение предварительного испытания (ст.ст. 38—39). Расширяется круг оснований увольнения, производимого по распоряжению органов управления предприятий и учреждений (ст. 47 КЗоТ).
з
С переходом к политике индустриализации на первый план выдвигается задача подготовки квалифицированных кадров для промышленности.
Для выполнения указанной задачи принимаются меры, направленные на дальнейшее развертывание сети фабрично7завод- ского ученичества, на повышение квалификации рабочих, особенно вновь вовлеченных в производство. Декретом СНК от 17 марта 1926 г. утверждается Положение о профессионально- технических школах, осуществлявших подготовку квалифицированных рабочих и низшего административно-технического персонала для различных отраслей народного хозяйства.64 Являясь низшими профессионально-техническими учебными заведениями, профессионально-технические школы между тем принимали в состав учащихся подростков, имевших общеобразовательную подготовку не ниже школы I ступени, что не могло не отразиться на качественном составе подготавливаемых рабочих.
В реконструктивный период особенно резко выявилось несоответствие между потребностями в технических кадрах и состоянием дела подготовки новых кадров специалистов через
63 См. постановление ЦИК и СНК СССР от 2 января 1925, г. (СЗ СССР, 1925, № 2, ст. 15). — Стремлению хозорганов к непосредственному набору кадров противостояла тенденция профсоюзов к сохранению государственного посредничества. Несмотря на официальную отмену порядка обязательного посредничества, профсоюзы добивались включения в коллективные договоры условий, предусматривающих обязательства хозорганов производить набор рабочей силы через биржи труда. Только постановлением ЦИК и СНК от 13 сентября 1931 г., после полной ликвидации безработицы в стране, вновь было разрешено предприятиям и учреждениям принимать рабочих и служащих непосредственно, без обращения в органы НКТ (см. СЗ СССР, 1931, № 60, ст. 385).
64 См. СУ РСФСР, 1926, № 18, ст. 139.
331


существующие втузы и техникумы. Подготовка инженерно-технических кадров отставала от требований развития социалистической промышленности. К тому же часть специалистов сознательно мешала развитию промышленности, встав на путь прямого вредительства. Подготовка пролетарских специалистов стала важнейшей задачей всей партии.65 На учебу были направлены тысячи коммунистов, комсомольцев и преданных делу рабочего класса беспартийных, перестроена учебная работа в направлении приближения ее к производству. Беря курс на форсированную подготовку новых специалистов и преодолевая упорное сопротивление правых уклонистов, партия принимает меры к улучшению организации распределения и использования молодых специалистов.
Размещение на работу лиц, окончивших специальные учебные заведения, производилось за счет заполнения штатных контингентов соответствующих предприятий и учреждений или увольнения худших работников.66 Но уже декрет СНК от 25 сентября 1925 г.67 устанавливает обязательные нормы приема выпускников вузов: для учреждений — 2%, для предприятий — li% от штатного состава. Отказ в приеме на службу в пределах установленных норм карался в уголовном порядке. Однако прием на работу молодых специалистов производился все еще путем непосредственного обращения предприятий и учреждений в вузы. Допускалось также индивидуальное обращение оканчивающих вуз за работой в учреждения и предприятия. Неразмещенные в таком порядке молодые специалисты поступали на учет в соответствующие биржи труда.
В целях планомерного распределения квалифицированных кадров июльский Пленум ЦК ВКП(б) 1928 г. установил, что распределение оканчивающих втузы и техникумы должно проходить через соответствующие хозяйственные наркоматы с участием профсоюзов, Наркомтруда и Наркомпроса, на основе общего плана распределения, вырабатываемого НКТ.68
Трудовые правоотношения с молодыми специалистами стали возникать на основании планово-распределительных актов, издаваемых соответствующими наркоматами. В условиях перехода к плановому ведению хозяйства появляется новая организационно-правовая форма привлечения к труду административно-правовые акты направления на работу, применяемые к лицам, прошедшим специальную профессиональную подготовку.
Устанавливается для каждого оканчивающего втуз или техникум обязательный трехгодичный срок работы на производстве
65 См. КПСС в резолюциях.., ч. II, стр. 520.
66 См. декрет СНК от 1 августа 1924 г. (СУ РСФСР, 1924, № 80. ст. 801), декрет СНК от 13 февраля 1925 г. (СУ РСФСР, 1925, № 12, ст. 80)*
67 См. СУ РСФСР, 1925, № 67. ст. 536.
68 Ср. также постановление ЦИК и СНК от 29 августа 1928 г. (СЗ СССР, 1928, № 58, ст. 513).
332


по указанию хозорганов. Переход от индивидуально-договорного метода размещения к обязательному плановому распределению лиц, окончивших специальные учебные заведения, содействуя обеспечению народного хозяйства высококвалифицированными кадрами, служил важной гарантией осуществления молодыми специалистами права на труд и обязанности трудиться.69
Возобновляется персональный учет инженеров, техников, агрономов и иных специалистов народного хозяйства как занятых трудом, так и не работающих.70 В отдельных случаях применялась мобилизация некоторых категорий специалистов, работавших не по специальности.71
Для более правильного территориального размещения квалифицированных кадров в законодательстве предусматриваются также различные льготы для инженерно-технических работников, изъявивших желание работать вне крупных городских поселений.
Правовые мероприятия Советского государства в области обеспечения народного хозяйства кадрами являлись необходимой предпосылкой для выполнения первого пятилетнего плана. Решающее значение имело развитие творческой инициативы и самодеятельности самих масс, социалистическое соревнование, являющееся методом вовлечения трудящихся в социалистическое строительство, средством социалистического воспитания, активной формой участия масс в управлении хозяйством и всем государством. Поэтому XVI партийная конференция, одобрив пятилетний план в его оптимальном варианте, обратилась ко всем рабочим и трудящимся крестьянам с призывом развертывать соревнование за снижение себестоимости, за повышение производительности труда, за укрепление трудовой дисциплины, за поднятие урожайности, за вовлечение крестьян в колхозы и кооперацию, за упрощение госаппарата и укрепление его связи с массами.72
Индустриализация народного хозяйства и коллективизация сельского хозяйства подготовили условия для полной ликвидации безработицы в стране, этого тяжелого наследия прошлого. Объединенный .Пленум ЦК и ЦКК ВКП(б) 17—21 декабря 1930 г. констатировал, что в основном безработица ликвидирована. Пленум определил общую численность рабочих и служа- жих на 19’31 г. в 16 млн. человек против 14 млн. в 1930 г.73 Уже в 1933 г. количество рабочих и служащих достигло 21 млн. 883 тыС. человек. Ликвидация безработицы, рост численности рабочего класса явились результатом победы социалистической
69 Ср. А. Е. Пашерстник. Право на труд. М., 1951, стр. 161.
70 См. СЗ СССР, 1928, № 31, ст. 275.
71 Например, постановление НКТ СССР от 24 февраля 1930 г. предусматривало мобилизацию на строительство инженеров и техников-строителей («Известия НКТ СССР», 1930, № 7).
72 См. КПСС в резолюциях.. , ч. И, стр. 617.
73 См. КПСС в резолюциях.., ч. III, стр. 79.
333


системы народного хозяйства. Расширение сферы социалистических производственных отношений давало возможность использовать всю наличную рабочую силу в народном хозяйстве, полностью подчинить государственно-правовому воздействию спрос и предложение труда, в более широких масштабах осуществлять подготовку и повышение квалификации кадров.
ТРУДОВОЕ ПРАВО — РЕГУЛЯТОР МЕРЫ ТРУДА
1
Вскоре же после Октябрьской социалистической революции был установлен принцип обязательности труда для всех граждан Советского государства. Конституция РСФСР 1918 г., принятая на Пятом Всероссийском съезде Советов 10 июля 1918 г., признала труд обязанностью всех граждан Республики и провозгласила лозунг: «Не трудящийся да не ест». При социализме должны определяться «.. .и мера труда, и его вознаграждение».74 «До тех пор. пока наступит „высшая” фаза коммунизма, — писал В. И. Ленин, — социалисты требуют строжайшего контроля со стороны общества и со стороны государства над мерой труда и мерой потребления...»75
Принцип социализма «от каждого по его способности, каждому по его труду» является принципом социалистического нормирования труда, нашедшим яркое отражение в нормах советского трудового права. Устанавливая количество общественно необходимого труда, которое должно затрачиваться работником при выполнении трудовой функции, и определяя содержание трудовых обязанностей, советское трудовое право выступает как регулятор меры труда.
Мера труда может быть выражена в количестве рабочего времени, т. е. продолжительности рабочего дня, ибо, как указывал Маркс, рабочее время «это — живое бытие труда ... и в то же время имманентная мера этого бытия»,76 а также в количестве продукта, подлежащего выработке в определенный отрезок времени, т. е. в норме выработки.
На работах, где установлены нормы выработки, мера труда, следовательно, определяется как продолжительностью рабочего дня, так и нормой выработки. Как правильно отмечает А. Е. Пашерстник, нередко в нашей литературе обязательную меру труда сводят к норме выработки или обязательной продолжительности труда,77 между тем как выполнение нормы выработки
74 В. И. Ленин. Соч., т. 30. стр. 260.
76 В. И. Ленин. Соч., т. 2’5 стр. 441.
76 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. XII, ч. I, стр. 16.
77 Подробно об этом см. А. Е. Пашерстник. Правовые вопросы вознаграждения за труд рабочих и служащих. Изд. АН СССР, 1940, стр. 233—234.
334


до истечения рабочего дня не. освобождает рабочего от обязанностей производительно работать в течение всего рабочего дня. установленного законом. Норма выработки — это лишь обязательный минимум интенсивности труда.
Опираясь на объективные законы развития социалистического общества, Советское государство при установлении меры труда всегда исходило из сочетания общественно необходимого* труда для производства продукта, потребного обществу, с интересами охраны здоровья работников. Мера труда в СССР является средством, обеспечивающим максимальное удовлетворение непрерывно растущих потребностей членов общества, и средством охраны здоровья работников, средством охраны труда.
Установление восьмичасового рабочего дня было одним из коренных требований революции 1917 года. Несмотря на упорную борьбу за восьмичасовой рабочий день, рабочий класс до революции не в силах был заставить фабрикантов и заводчиков: пойти на сколько-нибудь существенные уступки. «.. .при своей волчьей жадности к прибавочному труду капитал опрокидывает не только моральные, но и чисто физические максимальные пределы рабочего дня».78
В 1897 г. под влиянием рабочего движения в царской России был установлен в законодательном порядке lP/2-часовой рабочий день, но вследствие допускавшихся законом отступлений и широкого применения сверхурочных работ рабочий день удлинялся нередко до 13—14 часов.
В период Временного правительства меньшевистское министерство труда, капитулируя перед буржуазией, оттягивало даже постановку, соответствующего законопроекта на рассмотрение Временного правительства, подтверждая тем самым лишний раз верность политике коалиции с буржуазией. Как курьез можно отметить, что Временным правительством было издано за время его существования всего два постановления о введении восьмичасового рабочего дня: для технических артиллерийских заведений и для таможенных учреждений в приморских портах. Вот все, что было сделано Временным правительством в основном вопросе охраны труда.
На пятый день после Октябрьской революции Советское правительство издало декрет о введении восьмичасового рабочего дня. «В нашей стране, — указывал Н. С. Хрущев, — 8-часовой рабочий день был установлен одним из первых декретов Советской власти. Это —прочное и незыблемое завоевание социалистической революции».79
78 К. Маркс. Капитал, т. I. Госполитиздат, 1949 стр. 270.
79 Отчетный доклад Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза XX съезду партии. Доклад первого секретаря ЦК КПСС тов. Н. С. Хрущева. XX съезд Коммунистической партии Советского Союза. Стенографический отчет, т. 1. М., 1956, стр. 75—76.
335


Декрет Совета Народных Комиссаров о 8-часовом рабочем дне, продолжительности и распределении рабочего времени установил 8-часовой рабочий день для всех лиц, работающих по найму. «Рабочее время... не должно превышать восьми рабочих часов в сутки и 48 часов в неделю...» (ст. 2).80
Декрет предусматривал сокращение рабочего времени на особо вредных для здоровья работах (ст. 14). Он регламентировал как продолжительность рабочего дня, так и распределение рабочего времени. Декрет предусматривал также, что в рабочее время включается не только непосредственная работа, но и подготовка к ней (приведение в порядок рабочего помещения, чистка машин и т. п.).
Декрет регламентировал и порядок производства сверхурочных работ. Сверхурочные работы для взрослых рабочих допускались лишь в исключительных случаях с разрешения инспектора труда и не могли превышать 4 часов в течение двух суток подряд, а в течение года сверхурочные работы не могли превышать 50 дней в году для каждого отдельного предприятия.
Идея защиты родины ярко сказывалась в трудовом законодательстве с первых же дней Октября. Чтобы отстоять молодую республику, окруженную со всех сторон врагами, потребовалось напряжение всех сил, и это нашло свое выражение в ст. 23 декрета. Учитывая военную обстановку, ст. 23 декрета предусматривала, что «на ближайшее время, впредь до окончания военных действий, в предприятиях, работающих на оборону, постановления, ограничивающие продолжительность сверхурочных работ (ст.ст. 19—23), и о перерывах в работах (ст.ст. 4—6) могут не применяться по соглашению с рабочими и рабочими организациями».
Декрет от 29 октября 1917 г. явился важнейшим законом об охране труда в широком смысле слова, сохраняющим свое значение на всем протяжении строительства социализма.
Декретированный в октябре 1917 г. восьмичасовой рабочий день нашел в дальнейшем свое яркое выражение в первом Кодексе законов о труде — кодексе 1918 г. КЗоТ 1918 г. предусматривал, что продолжительность нормального рабочего времени не может превышать восьми дневных или семи ночных часов. Кроме того, согласно ст. 95 КЗоТ, продолжительность нормального рабочего дня не могла превышать 6 часов: а) для лиц, не достигших 18-летнего возраста, и б) в отраслях труда, особо тяжелых и вредных для здоровья.
Восьмичасовой рабочий день, воспринятый КЗоТ 1918 г., был полностью воспроизведен в действующем Кодексе законов о труде 1922 г. Кодекс законов о труде 1922 г. закрепляет восьмичасовой рабочий день как максимально предельную норму рабочего времени на всех работах.
80 СУ РСФСР, 1917, № 1, ст. 10.
336


Для отдельных категорий работников допускалось сокращение восьмичасовой нормы рабочего дня: а) для лиц, занятых в отраслях производства особо тяжелых и вредных для здоровья; б) для подростков в возрасте от 14 до 16 лет — 4 часа; в возрасте от 16 до 18 лет — 6 часов (ст.ст. 95 и 136 КЗоТ); ©) для лиц, занятых умственным и конторским трудом, за исключением тех, работа коих связана непосредственно с производством — 6 часов; г) при работе в ночное время продолжительность рабочего времени уменьшается на один час (ст. 96 КЗоТ).
Наркомтруду по согласованию с ВЦСПС предоставлялось право определять категории ответственных политических, профессиональных и советских работников, труд которых не ограничивался определенным временем, т. е. устанавливать ненормированный рабочий день.81
Действующий КЗоТ строго регламентирует случаи и порядок применения сверхурочных работ (ст. 104 КЗоТ).82
Советское государство при установлении продолжительности рабочего времени учитывало не только интересы производства, но и интересы работника. Устанавливая соответствующие нормы продолжительности рабочего времени для различных категорий работников, занятых на различных работах, Советское государство стремилось обеспечить не только производство такого количества продуктов, которое необходимо обществу, но и соответствующую охрану труда, охрану здоровья работников.
Устанавливая твердые нормы продолжительности рабочего дня, Советское государство не допускало, без особых указаний на то в законе, отступлений ни в сторону уменьшения этих норм, ни в сторону их повышения. Продолжительность рабочего дня регулировалась единообразно для всех работников определенной категории и не могла, по общему правилу, определяться индивидуальными соглашениями.
Норма продолжительности рабочего дня в подлежащих случаях дополнялась обязанностью выполнить установленную норму выработки. В течение установленной продолжительности рабочего времени рабочий обязан был соответственно гарантировать и определенное количество работы в форме точно определенной нормы выработки.
В Кодекс законов о труде 1918 г. был включен специальный раздел «Об обеспечении надлежащей производительности труда». Этот раздел предусматривал обязательность для каждого работника нормы выработки и соблюдение работником уста-
81 Ненормированный рабочий день регламентировался постановлением НКТ СССР от 13 февраля 1928 г. № 106 («Известия НКТ СССР» 1928, № 9—10). Введение ненормированного дня в учреждениях, в которых введено госнормирование, было предусмотрено постановлением НКТ СССР 20 апреля 1928 г. («Известия НКТ», 1928, № 25—26).
82 Общее количество сверхурочных работ для каждого нанявшегося в течение года не должно превышать 120 часов, а в течение двух дней подряд не должно превышать 4 часов (ст. 106 КЗоТ).
22 Зак. 825
337


новленных на предприятии правил внутреннего распорядка. Каждый трудящийся в течение нормального рабочего дня и при нормальных условиях должен выполнить количество работы не меньше нормы выработки, установленной для категории и группы, в которую трудящийся зачислен (ст. 114 КЗоТ 1918 г.).
Разработка и утверждение норм выработки были возложены на расценочные комиссии, которые образовывались при соответствующих профессиональных организациях, и на органы Нар- комтруда. Трудящиеся, систематически не выполнявшие нормы выработки, могли.быть по постановлению соответствующей расценочной комиссии переведены на другую работу с соответственным понижением вознаграждения. В случае невыполнения нормы выработки вследствие недобросовестности или грубой небрежности трудящегося он мог быть уволен без предупреждения. Таким образом, уже Кодексом законов о труде 1918 г. были установлены меры правового воздействия в отношении лиц, не выполняющих установленную меру труда.
Кодекс законов о труде 1922 г. предусматривал установление нормы выработки по соглашению между администрацией предприятия (учреждения) и профессиональным союзом или его органом в предприятии (учреждении) — фабзавкомом. В коллективных договорах содержались обычно общие указания относительно норм выработки. На основе указаний коллективного договора расценочно-конфликтные комиссии устанавливали нормы выработки для отдельных работ в пределах данного предприятия. КЗоТ 1922 г. предусматривал и правовые последствия невыполнения установленной нормы выработки. В случаях невыполнения нормы выработки работник получал заработную плату соответственно количеству исполненной им работы, но при этом закон гарантировал трудящемуся определенный минимум заработка в размере не менее двух третей его тарифной ставки. В случае систематического невыполнения нормы выработки работник мог быть уволен по ст. 47 КЗоТ (ст. 57 КЗоТ РСФСР)'.83
2
Серьезные изменения в процессе труда выразились, в частности, в дальнейшем сокращении рабочего дня. Принятая еще VIII съездом программа партии предусматривала в перспективе при неуклонном росте производительности труда и общественного производства постепенный переход к более сокращенному рабочему дню без уменьшения заработной платы.
В борьбе за социалистическую индустриализацию страны партия преодолела огромные трудности и победоносно завер83 В 1934 г. редакция указанной статьи была изменена (см. СУ РСФСР, 1934, № 26, ст. 146).
338


шила социалистическое переустройство нашей индустрии. В результате успехов социалистического строительства и роста производительности труда были созданы условия для дальнейшего повышения материального и культурного уровня трудящихся и перехода в связи с этим на семичасовой рабочий день.
Важным документом этого периода является принятый ^октября 1927 г. манифест ЦИК СССР о семичасовом рабочем дне. На пороге десятилетия Октябрьской революции ЦИК СССР постановил: «В отношении производственных, фабрично-заводских рабочих обеспечить на протяжении ближайших лет переход от восьмичасового рабочего дня к семичасовому рабочему дню без уменьшения заработной платы, для чего обязать Президиум ЦИК и СНК Союза ССР приступить не позже, чем через год, к постепенному осуществлению этого постановления по отношению к отдельным отраслям промышленности, в соответствии с ходом переоборудования и рационализации фабрично-заводских предприятий и ростом производительности труда».84
Практически перевод на семичасовой рабочий день был осуществлен постановлением ЦИК и СНК СССР 2 января 1929 г. о семичасовом рабочем дне,85 изданном в развитие манифеста юбилейной сессии ЦИК СССР 1927 г.
Все производственные предприятия промышленности, транспорта, связи и коммунального хозяйства, как государственные,, так и общественные, к 1 октября 1933 г. были переведены на нормальный рабочий день продолжительностью не свыше семи часов. Семичасовой рабочий день устанавливался для всех рабочих и тех служащих соответствующих предприятий, для которых до введения в данном предприятии семичасового рабочего дня был установлен восьмичасовой рабочий день, за исключением рабочих и служащих, обслуживающих принадлежащие предприятию подъездные пути. Общая продолжительность рабочего дня не могла превышать семи часов в предприятиях, переведенных на семичасовой рабочий день, а также на вновь построенных производственных предприятиях промышленности, транспорта, связи и коммунального хозяйства. Восьмичасовой рабочий день сохранялся лишь на сезонных работах, в строительстве, в торговых предприятиях, в сельском хозяйстве, а также для работников физического труда, работавших в учреждениях на подсобных работах. Для служащих, работа которых связана непосредственно с производством, .был установлен рабочий день той же продолжительности, что и для рабочих данного производства.86 Рабочий день служащих, работа которых не была связана с производством, при переходе учреждений на непрерывную
84 См. СЗ СССР, 1927, № 61, ст. 613.
ев См. СЗ СССР, 1929, № 4, ст. 30.
86 См. постановление НКТ СССР от 19 ноября 1927 г. «Известия НКГ СССР>, 1927, № 51.
22*
339


производственную неделю, составлял семь часов, включая получасовой перерыв.87
При переходе в дальнейшем учреждений на шестидневную прерывную неделю постановлением СНК СССР от 21 ноября 1931 г. «О непрерывной производственной неделе в учреждениях»,88 в соответствии со ст. 95 КЗоТ, рабочий день служащих был установлен продолжительностью в шесть часов. Для рабочих и служащих, занятых на особо тяжелых и вредных профессиях, постановлением НКТ СССР 10 ноября 1928 г. «О сокращенном рабочем дне»89 устанавливался сокращенный шестичасовой рабочий день, а в отдельных случаях четырех- и трехчасовой рабочий день.
з
С регламентацией советским трудовым правом меры труда тесно связана и задача создания надлежащей дисциплины труда. Для того чтобы обеспечить выполнение установленной меры труда и гарантировать качественное исполнение работы, необходимо осуществить надлежащую организацию труда и рациональное использование рабочего времени. Социалистическое государство требует от работника работы не только в соответствии с установленной трудовой функцией и в течение установленного рабочего дня, но и с соблюдением правил внутреннего трудового распорядка.
Под дисциплиной труда в Советском государстве следует понимать честное и добросовестное выполнение работником своих трудовых обязанностей, предусмотренных законом, правилами внутреннего трудового распорядка и иными нормативными актами.
Обязанность работать честно и добросовестно включает эле менты как юридического, так и морально-политического характера. Главнейшими составными частями добросовестной работы являются: а) аккуратное и своевременное выполнение возложенных на работника обязанностей; б) точное соблюдение установленной продолжительности рабочего времени; в) экономия сырья, топлива, электроэнергии, борьба за снижение себестоимости продукции; г) инициатива в работе, т. е. не только выполнение норм выработки, ио и систематическое перевыполнение этих норм, высокие качественные показатели и отсутствие брака в работе.
87 Рабочее время и время отдыха в предприятиях и учреждениях, переходящих на непрерывную производственную неделю, регулировались постановлением СНК СССР от 24 сентября 1929 г. (СЗ СССР, 1929, № 63, ст. 586).
88 См. СЗ СССР, 1931, № 67, ст. 448.
8э «Известия НКТ СССР», 1928, № 51—52.
340


В нашей юридической литературе понятию «дисциплина труда» придавался двоякий смысл — объективный и субъективный.90
Под трудовой дисциплиной в объективном смысле понималась совокупность правил поведения, адресованных лицам, входящим в личный состав работников хозяйств (предприятий, учреждений), основанных не на единоличном труде. В субъективном смысле под трудовой дисциплиной понималось подчинение ра- работника установленному распорядку труда и, в частности, подчинение указаниям и контролю руководителя процесса труда.
Трактовка трудовой дисциплины в двояком смысле — объективном и субъективном — является, на наш взгляд, ошибочной, ибо трудовая дисциплина немыслима вне подчинения установленным правилам поведения, в частности правилам внутреннего трудового распорядка и указаниям руководителя процесса труда.
Классики марксизма-ленинизма всегда понимали под трудовой дисциплиной такие формы общественной связи между людьми, которые неизбежно связаны с подчинением установленному распорядку труда и руководителю процесса труда. Сама по себе совокупность правил поведения, обращенных к лицам, входящим в личный состав работников предприятий и учреждений, еще не может составлять дисциплины труда.
Правила внутреннего трудового распорядка, регулируя поведение всех участников процесса производства, путем определения круга обязанностей, мер правового воздействия за нарушение этих обязанностей, играют огромную роль в установлении четкой и слаженной организации труда и воспитания социалистического отношения к труду.
Поскольку трудовая дисциплина — одно из условий выполнения работником установленной меры труда, а тем самым и роста производительности труда, то совершенно очевидно, что вопросы организации внутреннего трудового распорядка, обеспечивающего должную дисциплину труда и рациональное использование рабочего времени, выдвигаются на одно из первых мест.
В истории нашего социалистического строительства правила внутреннего распорядка были использованы для обеспечения надлежащей производительности труда и трудовой дисциплины, а также воспитания сознательного отношения к труду. Характер и содержание этих правил менялись в зависимости от потребностей социалистического производства и форм организации труда.
Кооперированный труд работников требует определенного единства всех его участников, которое в условиях социалистического планового хозяйства обеспечивается регулированием внутреннего трудового распорядка. Классики марксизма-ленинизма неоднократно подчеркивали, что всякий совместный труд, в от-
90 См. Н. Г. Александров. Трудовые правоотношения. Юриздат, М., 1948, стр. 126.
341


личие от единоличного труда, нуждается в определенном управлении, обеспечивающем согласованную деятельность его участников. «Отдельный скрипач сам управляет собою, оркестр нуждается в дирижере»,91 — указывал Маркс.
Правила внутреннего трудового распорядка, регулирующие общий для всех работников предприятий и учреждений трудовой распорядок, без которого невозможна никакая организационная совместная деятельность множества лиц, являются чрезвычайно важным документом, сочетающим в себе правовые и морально- политические моменты.
О значении, которое придавалось уже в первые годы Советской власти правилам внутреннего трудового распорядка, можно, в частности, судить по Кодексу законов о труде 1918 г. Ст. 113 Кодекса законов о труде 1918 г. гласила, что, в «целях обеспечения надлежащей производительности труда, на всех трудящихся в предприятиях, учреждениях и хозяйствах (государственных, общественных или частных), применяющих чужой труд за вознаграждение и в форме организованного сотрудничества, и на органы управления указанными предприятиями, учреждениями и хозяйствами возлагается обязанность точного соблюдения предписаний настоящего раздела кодекса о нормах выработки, о нормальной производительности и о правилах внутреннего распорядка».92
Кодекс законов о труде 1918 г. придавал существенное значение правилам внутреннего трудового распорядка в обеспечении надлежащей производительности труда и трудовой дисциплины. Создавая все необходимые условия труда, Советское государство требует от каждого работника честного и добросовестного отношения к труду. VII съезд партии, происходивший в марте 1918 г., в резолюции о войне и мире указал: «.. .съезд заявляет, что первейшей и основной задачей и нашей партии, и всего авангарда сознательного пролетариата, и Советской власти съезд признает принятие самых энергичных, беспощадно решительных и драконовских мер для повышения самодисциплины и дисциплины рабочих и крестьян России...» 93
Кодекс законов о труде устанавливал, что надлежащая производительность труда обеспечивается, помимо соблюдения постановлений о нормах выработки и о нормах производительности предприятий, учреждений и хозяйств, содержащихся в соответствующих разделах кодекса, также и правилами внутреннего распорядка (ст. 121 КЗоТ).
КЗоТ 1918 г. предусматривал различный порядок установления правил внутреннего трудового распорядка в советских учреждениях и в советских, национализированных, общественных и частных предприятиях и хозяйствах.
91 к. Маркс. Капитал т. I. Госполитиздат, 1949, стр. 337.
92 СУ РСФСР, 1918, № 87—88, ст. 905.
93 КПСС в резолюциях.. , ч. I, стр. 404.
342


Правила внутреннего распорядка в советских учреждениях устанавливались органами советской власти и утверждались Народным комиссариатом труда или его местными отделами.
Правила внутреннего распорядка для предприятий и хозяйств — советских, национализированных, общественных и частных — вырабатывались профессиональными союзами и утверждались соответствующими отделами труда.
КЗоТ 1918 г. регламентировал содержание устанавливаемых правил внутреннего трудового распорядка. Правила внутреннего трудового распорядка должны содержать в хсебе ясные, точные и, по возможности, исчерпывающие указания: а) на общие обязанности всех трудящихся (бережное обращение с вверенными материалами и орудиями труда, подчинение указаниям руководителей относительно исполнения работ, соблюдения установленной нормы рабочего времени и т. д.); б) на специальные обязанности трудящихся данной отрасли производства (осторожное обращение с огнем при работе в предприятиях, занятых обработкой легко воспламеняющихся материалов; соблюдение особой опрятности при работе в предприятиях, изготовляющих пищевые продукты и т. п.); в) на пределы и порядок ответственности за нарушение указанных в п. «а» и «б» обязанностей.
Надзор за исполнением правил внутреннего распорядка в советских учреждениях КЗоТ возлагал на ответственных руководителей этих учреждений, а в предприятиях и хозяйствах советских, национализированных, общественных и частных — на органы самоуправления трудящихся (фабрично-заводские комитеты) .
Правила внутреннего распорядка содержали ряд норм, развивающих и дополняющих действовавшее в этот период трудовое законодательство. Так, например, правила внутреннего трудового распорядка на 1-й Петроградской фабрике военно-морского снаряжения (приложение к коллективному договору) 94 устанавливали, что работа накануне обеденного перерыва и до окончания рабочего дня прекращается на 10 минут раньше положенного времени, о чем рабочие оповещаются гудками (п. 3 Правил). Накануне еженедельного отдыха работа оканчивается на два часа ранее, без обеденного перерыва (п. 27 Правил).
Правила внутреннего трудового распорядка (приложение к коллективному договору) Петроградского государственного электротехнического завода № 330 подробно регламентировали распорядок рабочего времени, порядок оплаты сверхурочных работ, перерыва в работе , и т. д. К указанным правилам был
94 См. коллективный договор, заключенный между Петроградским союзом кожевников, с одной стороны, и арендатором 1-й фабрики военно-морского снаряжения, зарегистрированный в столе регистрации Петроградского губернского отдела труда 21 июня 1922 г. (Ленинградский областной архив Октябрьской революции и социалистического строительства, ф. 3299, св. НО, д. 1976, л. 9—10).
343


приложен табель взысканий, налагаемых за нарушения трудовой дисциплины.95
По своей цели и содержанию правила внутреннего трудового распоряка носили различный характер в государственных и в частновладельческих предприятиях.
В частновладельческих предприятиях правила внутреннего трудового распорядка явились действенным средством вытеснения и ликвидации капиталистических элементов, активно способствовали политике ограничения и ликвидации этих элементов из нашей экономики.
В социалистическом секторе правила внутреннего распорядка использовались с целью охраны интересов рабочих и служащих в сочетании с интересами предприятий и учреждений.
С переходом от политики военного коммунизма к новой экономической политике потребовалась соответствующая перестройка трудового законодательства. Все изменения трудового законодательства были, как мы уже указывали выше, обобщены и систематизированы в Кодексе законов о труде 1922 г.
Правилам внутреннего распорядка посвящена глава VI КЗоТ. КЗоТ 1922 г. подробно регламентирует порядок издания правил внутреннего распорядка. Примерные правила внутреннего распорядка издавались Народным комиссариатом труда по соглашению с Всероссийским Центральным Советом Профессиональных Союзов и Высшим Советом Народного Хозяйства (ст. 53 КЗоТ).
Правила внутреннего трудового распорядка для отдельных государственных, общественных и частных учреждений и предприятий вырабатывались по соглашению между администрацией предприятия и местными отделами соответствующих профессиональных союзов и утверждались инспектором труда.
Для отдельных отраслей промышленности и народного хозяйства, для центральных учреждений или предприятий, для групп предприятий, непосредственно связанных между собой, и для особо важных для государства предприятий и учреждений правила внутреннего распорядка могли вырабатываться в центре, по соглашению между центральным комитетом соответствующего союза и администрацией с последующим утверждением НКТ. В развитие этих правил могли издаваться для отдельных учреждений и предприятий, входящих в эти группы, дополнительные правила внутреннего распорядка.
Таким образом, Кодекс законов о труде предусматривает, что все правила внутреннего трудового распорядка либо издают -
95 См. правила внутреннего трудового распорядка (приложение к коллективному договору) Петроградского государственного электротехнического завода № 330, утвержденные Петроградским губернским отделом труда 10 августа 1922 г. (Ленинградский областной архив Октябрьской революции и социалистического строительства, ф. 3299, св. НО, д. 1980, стр. 310).
344


ся по соглашению между Народным комиссариатом труда и Всероссийским Центральным Советом Профессиональных Союзов (примерные правила внутреннего распорядка), либо вырабатываются по соглашению между администрацией и местными отделами соответствующего профессионального союза или центральными комитетами сответствующего союза (правила для отдельных отраслей промышленности и центральных учреждений и правила для отдельных предприятий и учреждений).
В порядке ст. 53 КЗоТ Народный комиссариат труда СССР утвердил 25 февраля 1924 г. примерные правила внутреннего распорядка для учреждений, предприятий, и хозяйств (с числом рабочих и служащих не менее 5) 96
Правила внутреннего трудового распорядка содержали ряд нормативных положений, как например: устанавливали порядок применения сверхурочных работ; регулировали порядок производства сменных работ и т. д.
На основе решений XIV съезда партии о социалистической индустриализации страны был принят ряд мер по дальнейшему укреплению трудовой дисциплины и организации внутреннего трудового распорядка.
Важными законодательными актами, способствовавшими укреплению трудовой дисциплины в этот период, являлись:
а) примерные правила внутреннего распорядка для промышленных предприятий, утвержденные НКТ СССР 19 июля 1927 г.;97
б) примерные правила внутреннего трудового распорядка для государственных учреждений, управленческого аппарата государственных, промышленных и торговых предприятий и акционерных обществ с преобладающим участием государственного капитала, утвержденные постановлением НКТ РСФСР от 11 января 1928 г.;98
в) постановление НКТ РСФСР от 11 января 1928 г. об утверждении табеля взысканий за нарушение трудовой дисциплины в государственных учреждениях и управленческом аппарате государственных и торговых предприятий и акционерных
96 «Известия НКТ СССР», 1924, № 12.
97 См. «Труд», 27 июля 1927 г. — Табель взысканий, приложенный к правилам внутреннего распорядка для промышленных предприятий и утвержденный НКТ РСФСР 19 июля 1927 г., предусматривал следующие дисциплинарные взыскания: а) выговор с объявлением по цеху или„ отделу с извещением фабзавместкома; б) увольнение. В табеле взысканий детальным образом были указаны виды дисциплинарных проступков, за которые могли быть наложены те или иные дисциплинарные взыскания. Так, например, за прогул без уважительных причин одного или двух дней в месяц — выговор, трех или более дней в месяц — увольнение. За хождение без дела и отвлечение от работы других рабочих или служащих до трех раз — выговор, в четвертый раз — увольнение.
98 См. «Труд», 28 января 1928 г.
345


обществах с преобладающим участием государственного капитала."
На. основе примерных правил, утвержденных НКТ, администрация совместно с местным комитетом профсоюза разрабатывала (изменяла или дополняла) правила применительно к особенностям данного предприятия. Указанные правила подлежали утверждению инспекцией труда.
В 1929 г. была выделена ответственность должностных лиц государственных, кооперативных и общественных предприятий и учреждений: а) пользующихся правом найма и увольнения, б) ответственных работников иных категорий по особым перечням, в) служащих по выборам.99 100
Отличительные особенности правил внутреннего трудовою распорядка как актов, представляющих собою нормативные соглашения по вопросам труда, следует усмотреть:
а) в характере правообразования этих норм, имеющих своим основанием соглашение: в создании этих норм участвуют две стороны, сходятся два взаимно дополняющих волеизъявления;
б) в возможности установления, путем нормативных соглашений, новых норм права. Правила внутреннего трудового распорядка, являясь нормативным соглашением, создавали в ряде случаев новые нормы, имеющие обязательный характер. Установленные правилами внутреннего распорядка нормы развивали и дополняли Кодекс законов о труде и отдельные законодательные акты, применительно к особенностям того или иного предприятия [регламентация начала и окончания работ в предприятии и учреждении, установление порядка хранения инструментов, спецодежды, указание на меры предосторожности при выполнении работы и т. п.). Правила внутреннего трудового распорядка устанавливали некоторые существенные положения, не получившие еще разрешения в действовавшем законодательстве
99 С вступлением в силу настоящего постановления был отменен утвержденный постановлением НКТ РСФСРхрт 26 ноября 1925 г. табель взысканий («Известия НКТ СССР», 1926 г. № 45—46). Табель взысканий, утвержденный НКТ РСФСР 11 января 1928 г., являлся примерным и мог быть изменен в соответствии с особенностями данного учреждения по соглашению между администрацией и соответствующим профессиональным союзом. Измененный в указанном порядке табель подлежал утверждению инспектора труда. Мерами взысканий, установленными табелем, являлись: а) выговор, б) увольнение. Увольнение, могло быть произведено че иначе, как по решению РКК. В дальнейшем постановлением СНК СССР от 6 марта 1929 г. «О мерах к укреплению трудовой дисциплины в государственных предприятиях» было предоставлено администрации предприятий право самостоятельно, без предварительной санкции РКК налагать за нарушение трудовой дисциплины все взыскания, предусмотренные табелем взысканий, включая и увольнение.
100 См. постановление ЦИК и СНК СССР 13 октября 1929 г. «Об Основах дисциплинарного законодательства СССР и союзных республик» (СЗ СССР, 1929, № 71, ст. 670).
346


(указания на общие обязанности всех трудящихся и специаль* ные обязанности рабочих и служащих данной отрасли производства, установление понятия прогула и видов дисциплинарной ответственности за совершение дисциплинарных проступков);
в) в особом порядке изменения содержания установленных правил, — органы власти, осуществляя контроль, сообразуясь с законом, могли утвердить правила внутреннего трудового распорядка или не утвердить, но ни создавать их, ни изменять их содержания, помимо воли заинтересованных лиц, они не имели права;
г) в подзаконном характере норм, установленных правилами. Нормы, установленные правилами внутреннего распорядка, имели подзаконный характер, они не могли противоречить законам и постановлениям о труде, а равно коллективному договору. Нормы, противоречившие закону или коллективному договору, автоматически теряли свою силу. Ст. 52 КЗоТ прямо указывает, что правила внутреннего трудового распорядка не могут противоречить законам и постановлениям о труде, а равно действующему в данном предприятии коллективному договору.
4
Советское трудовое право являлось важнейшим правовым средством в борьбе с такими нарушениями трудовой дисциплины, как дезертирство, самовольное оставление работы и прогулы.
На борьбу с нарушителями трудовой дисциплины, прогульщиками было направлено постановление СНК от 27 апреля 1920 г. «О борьбе с прогулами».101
Декрет рассматривал прогул как тяжкое нарушение трудовой дисциплины. Декрет предусматривал, что за прогул (не более трех дней) должно производиться удержание из зарплаты; кроме того, на прогульщика возлагалась обязанность отработать потерянное вследствие прогула время в порядке трудовой повинности в сверхурочное время или в праздничные дни. Лица, уклоняющиеся от этой обязанности, подлежали заключению в концентрационный лагерь. 'Прогул же более трех дней в течение месяца влек за собой предание дисциплинарному суду как за саботаж.
После окончания гражданской войны, в связи с привлечением к труду в порядке добровольных соглашений, по-иному стал решаться вопрос и об ответственности за прогул. Первоначальная редакция п. «е» ст. 47 КЗоТ 1922 г. предусматривала возможность расторжения трудового договора за прогул в слу-
lQi СУ РСФСР, 1920, № 36, ст. 172.
347


чае неявки на работу более трех дней подряд или в общей сложности более шести дней в месяц.
Необходимость дальнейшего укрепления трудовой дисциплины, в частности принятие более решительных мер к сокращению прогулов и невыходов на работу, обусловили изменение п. «е» ст. 47 КЗоТ РСФСР. Постановлением ВЦИК и СНК РСФСР от 22 августа 1927 г.102 было внесено изменение в п. «е» ст. 47 КЗоТ. Увольнение работника, согласно новой редакции п. «е» ст. 47 КЗоТ, допускалось в случае неявки на работу в общей сложности в течение трех дней в месяц без уважительных причин.
Большое значение в деле внедрения социалистической трудовой дисциплины в этот период имели товарищеские суды. В период профсоюзной дискуссии в 1920 г., разоблачая антипартийные установки Троцкого и Бухарина, В. И. Ленин указывал, что «.. .производственная демократия» без премий натурой, без дисциплинарных судов — одна болтовня».103
Декретом Совета Народных Комиссаров от 14 ноября 1919 г. «О рабочих дисциплинарных товарищеских судах»,104 подписанным В. И. Лениным, были организованы товарищеские суды, призванные рассматривать дела о нарушениях рабочими и служащими предприятий и учреждений дисциплины труда. Товарищеские суды были наделены правом применять в отношении нарушителей трудовой дисциплины различные меры взыскания. В условиях военного времени товарищеские суды имели право применять в отношении особо злостных нарушителей трудовой дисциплины такие меры взыскания, как посылка на различные общественно необходимые работы и даже заключение в концентрационный лагерь. Впоследствии, с введением в действие Кодекса законов о труде 1922 г. рабочие дисциплинарные товарищеские суды были ликвидированы.105
Борьба за укрепление трудовой дисциплины велась не только мерами принуждения, применяемыми к нарушителям трудовой дисциплины, но также и главным образом путем поднятия активности трудящихся масс, развития их инициативы. Даже в трудный и ответственный период гражданской войны трудовая повинность неразрывно сочеталась с трудовым подъемом трудящихся масс, с проведением коммунистических субботников. В. И. Ленин рассматривал коммунистические субботники как «.. .сознательный и добровольный почин рабочих в развитии производительности труда, в переходе к новой трудовой дисцип-
102 СУ РСФСР, 1927, № 87, ст. 577.
103 В. И. Ленин. Соч., т. 32, стр. 21.
1°4 СУ РСФСР, 1919, № 56, ст. 537.
105 В дальнейшем дисциплинарные товарищеские суды организовывались в целях борьбы со служебными упущениями, проступками и неправильными действиями лиц, занимающих ответственные должности в государственных органах (см. Положение о дисциплинарных судах, утвержденное постановлением II сессии ВЦИК X созыва. СУ РСФСР, 1923, № 54, ст. 531).
348


лине, в творчестве социалистических условий хозяйства и жизни».106
Девятый съезд партии особо подчеркнул, что наряду с агитационно-идейным воздействием на трудящиеся массы и с репрессиями по отношению к заведомым бездельникам, паразитам, дезорганизаторам могущественной силой подъема производительности труда является соревнование.107 Социалистическое соревнование как один из важнейших методов поднятия творческой активности масс всегда было в центре внимания партии и правительства.
СОВЕТСКОЕ ТРУДОВОЕ ПРАВО — РЕГУЛЯТОР МЕРЫ ПОТРЕБЛЕНИЯ
1
К моменту завоевания политической власти экономическое положение русского пролетариата было крайне тяжелым. Реальная заработная плата рабочих России в 1917 г. упала по сравнению с довоенным уровнем (1913 г.) до 57,4% 108 Борьба рабочего класса за повышение заработной платы, за законодательную охрану труда и регламентирование тарифов приобрела особую остроту в период перехода от буржуазнз-демократиче- ской революции к революции социалистической (февраль—октябрь 1917 г.). Буржуазное Временное правительство, прикрываясь демагогическими лозунгами о необходимости поднятия производительных сил, призывало рабочих к новым «жертвам» и «ограничениям». Только отдельным профсоюзам при организованной поддержке всего рабочего класса удалось добиться повышения тарифов заработной платы.109 Размер вознаграждения за труд, основания и порядок исчисления заработной платы определялись на основе принципа «договорной свободы», а фактически зависели от усмотрения нанимателя. Коллективно-договорные соглашения не получили в период Временного правительства юридического признания.
106 В. И. Ленин. Соч.. т. 29, стр. 391.
107 КПСС в резолюциях.. , ч. I, стр. 480.
108 См. И. А. Гладков. Очерки строительства социалистического планового хозяйства в 1917—1918 гг. 1950, стр. 48.
109 Таковы, например, тарифный договор между петроградским союзом металлистов и петроградским обществом заводчиков и фабрикантов (август 1917 г.); коллективный договор между нефтепромышленниками и рабочими г. Баку (октябрь 1917 г.); соглашение между союзом горняков и союзом промышленников Донбасса и др. Подробнее см.: Ф. М. Л е в и а н т. Борьба рабочих России в 1917 г. (февраль—октябрь) за повышение заработной платы. Ученые записки Ленинградского юридического института. Вып. 1, М., 1939.
349


В числе мероприятий, направленных на осуществление пролетарской революции, VI съезд РСДРП (б) предусматривал необходимость борьбы «за самое широкое, всестороннее рабочее законодательство», за государственное вмешательство профсоюзов «... в организацию производства и распределения продуктов».110 Советское право, рожденное Великой Октябрьской социалистической революцией, было призвано служить «.. .регулятором (определителем) распределения продуктов и распределения труда между членами общества».111
В основе правового регулирования отношений по распределению лежал выдвинутый и обоснованный классиками марксизма-ленинизма принцип оплаты по труду, в соответствии с его количеством и качеством. Признавая труд обязанностью всех граждан, первая советская Конституция провозгласила лозунг: «не трудящийся да не ест». Лишение нетрудящихся права на участие в распределении общественного продукта, в корне подрывая возможность эксплуатации чужого труда, явилось начальным шагом на пути реализации социалистического принципа распределения по труду.
Осуществляя марксистско-ленинское положение о равной оплате за равный труд, Советская власть уничтожила связанные с классовой принадлежностью привилегии в оплате труда чиновников, отменила существовавшие ограничения в правах национальных меньшинств, устранила дискриминацию в оплате труда по признакам пола и возраста, ликвидировала резкий разрыв в оплате умственного и физического труда. В отличие от капиталистического «регулирования» заработной платы, складывавшегося на основе стихийно действующего закона стоимости, вознаграждение за труд в Советском государстве определяется с учетом характера работы и условий труда. Уже в первые годы Советской власти проводится тарификация заработной платы, отражающая качественые различия в труде, связанные с особенностями конкретных видов работы. Положение о нормах заработной платы рабочим металлической промышленности Петрограда и его окрестностей, 112 введенное в действие с 1 ноября 1917 г., исходит при установлении тарифных норм из профессионального искусства, сложности и точности работ, трудности и тяжести условий труда и опасности производства, положения металлической промышленности в общей системе производства. Вводится специальная шкала тарифов с фиксированными ставками. С этой целью была произведена разбивка всех рабочих металлической промышленности на 5 групп, каждая из которых делилась на 3 категории.
110 КПСС в резолюциях.., ч. I, стр. 381.
111 См. В. И. Ленин. Соч., т. 25, стр. 439.
112 См. СУ РСФСР, 1917—1918, № 16, ст. 242.
350


Аналогичным образом строилась оплата труда рабочих и служащих советских учреждений. Декретом СНК от 27 июня 1918 г.113 работники учреждений были разбиты на группы и категории, для каждой из которых устанавливался определенный оклад. С введением новых тарифных ставок для работников учреждений этим же декретом были отменены скрытые дополнительные виды содержания служащих, не связанные с трудовыми затратами, как-то; все процентные прибавки, военные и на дороговизну, добавочное вознаграждение на нетрудоспособных членов семьи, наградные за выслугу лет и пр. Отменялось также получение содержания одновременно по нескольким должностям и вознаграждение за присутствие на совещаниях и комиссиях.
В 1918 г. устанавливается единая шкала тарифов для всех рабочих и служащих с разбивкой на 5 групп, а внутри группы — на 15 категорий. В дальнейшем шкала тарифов подвергалась пересмотру, изменялись количество групп и категорий и соотношения в нормах оплаты между ними, но принцип распределения рабочих и служащих по группам неизменно сохранялся. Система тарифов являлась формой реализации марксистско- ленинского принципа оплаты по труду.
Тарификация работ сопровождалась нормированием труда. Впервые принцип нормирования работ и применения сдельной оплаты был выдвинут совещанием профсоюзов рабочих-металлистов Донецкого и Криворожского бассейнов 3 декабря 1917 г.114 Петроградский союз рабочих-металлистов при разработке тарифов также исходил из необходимости нормирования труда («где это технически возможно»), наделив правом определять соответствующий способ работ расценочные комиссии совместно с заводскими комитетами.115 116 * За проведение «строгого соответствия заработной платы выработке рабочего» высказался также II Всероссийский съезд комиссаров труда (май 1918 г.)118 Нельзя не усмотреть в этом стремление поставить заработную плату в зависимость от производительности труда.
На работах, оплачиваемых сдельно, гарантия в виде тарифной ставки не была безусловной и не являлась минимумом заработной платы: она выплачивалась при условии выполнения
113 См. СУ РСФСР, 1918, № 48, ст. 567.
114 См. национализация промышленности в СССР. М., 1954, стр. 242.
116 В положении о нормах заработной платы рабочим металлической промышленности Петрограда и его окрестностей указывалось, что, получая определенную гарантию заработка, рабочий обязан соответственно гарантировать определенное количество работы в форме точно определенной нормы выработки (ст. 16).
не См. Протоколы II Всероссийского съезда комиссаров труда. М., 1918,
стр. 236.
351


нормы выработки. Таким образом, уже на первом этапе развития Советского государства получают законодательное закрепление важнейшие принципы социалистической организации распределения: не трудящийся да не ест, оплата по труду, равная оплата за равный труд, государственное регулирование заработной платы.117
Первоначально правовое регулирование заработной платы носило преимущественно локальный характер. Основным источником этого регулирования являлись нормативные тарифные соглашения, которые заключались между профсоюзами и руководителями или владельцами предприятий. В этих соглашениях, утверждавшихся органами НКТ, указывались размеры ставок, распределение рабочих по профессиям, группам и категориям, основания для определения оплаты в зависимости от степени обученности, степени сложности и опасности работы и другие условия оплаты.118 Частные соглашения по вопросам нормирования труда и заработной платы, противоречившие коллективнодоговорным соглашениям, признавались недействительными. В целях борьбы с саботажем предпринимателей и защиты интересов трудящихся устанавливалось, что при отказе владельцев частных предприятий от заключения договора или при недостижении соглашения, от органов НКТ зависело утверждение, изменение или отклонение договора, представленного Союзом рабочих и служащих.
Коллективно-договорный метод регулирования, рожденный в процессе классовой борьбы пролетариата с капиталом, обеспечивая широкое участие профсоюзов в установлении заработной платы, позволял в условиях хозяйственной разрухи учитывать различия в экономическом положении отдельных отраслей, предприятий и районов страны. Советская власть использовала в переходный период старую правовую форму регулирования, наполнив ее новым, социалистическим содержанием. Если в капи117 Совершенно неправильными поэтому являются высказывания К. М. Варшавского, будто рабочей политикой в первые годы существования советской власти руководил принцип уравнительности (см. К. М. Варшавский. Трудовое право в СССР. Л., 1924, стр. 99). По мнению К. М. Варшавского, отказ от уравнительного распределения был осуществлен с 1 октября 1920 г., когда была допущена сдельная оплата труда. Нельзя связывать принцип оплаты по-труду лишь с той или иной формой заработной платы. Конечно, при сдельщине наиболее полно выражается связь между мерой труда и мерой вознаграждения, но и в других системах заработной платы, построенных с учетом сложности, ответственности, характера работы и квалификации работника, находит проявление принцип оплаты по труду. Формой выражения этого принципа являлась, как уже говорилось, и тарифная система, отражавшая качественные различия в труде.
118 См. декрет СНК «О порядке утверждения коллективных договоров (тарифов), устанавливающих ставки заработной платы и условия труда» (Положение). СУ РСФСР, 1917--1918, № 48, ст. 568.
352


талистических странах тарифные соглашения в лучшем случае получают лишь юридическое признание, то в СССР коллективный договор не только нашел юридическое признание, но и явился формой государственно-правового регулирования условий труда и заработной платы.
Ответственность за нарушение коллективного договора ничем не отличалась от ответственности за неисполнение законов о труде. Условия индивидуальных трудовых соглашений, противоречившие коллективному договору, автоматически заменялись условиями нормативных соглашений, в то время как в буржуазных странах в аналогичных случаях могла идти речь лишь о неприменении договора. Более того, в условиях диктатуры пролетариата профсоюзы в борьбе с предпринимателями стремились закрепить выработанные ими тарифы декретным путем, что обусловило переход от договорных тарифов к тарифным положениям.119
В первый год советской власти зарождается и метод государственного нормирования заработной платы. Первоначально этот метод охватывал лишь отдельные категории трудящихся (учителей, почтово-телеграфных служащих, железнодорожников, служащих учреждений и др.). В период военного коммунизма гос- нормирование становится господствующим методом регулирования заработной платы. КЗоТ 1918 г. относит к компетенции НКТ выработку для государственных учреждений тарифов заработной платы, определяющих размеры вознаграждения, условия и порядок его выдачи. Кодекс сохраняет договорный порядок разработки тарифов в предприятиях, но и в этом случае установленные тарифы нуждались в утверждении НКТ. «Общее положение о тарифе», утвержденное СНК 17 июня 1920 г., окончательно устраняет элемент соглашения из тарифа, предоставляя НКТ право утверждать тарифы для оплаты всех рабочих и служащих как государственных, так и частных предприятий, учреждений и хозяйств» (§ 47).120 За производственными союзами сохранялось право разработки тарифов для НКТ, утверждения норм выработки, разбивки рабочих и служащих по тарифным разрядам и др.
Являясь составной частью политики военного^ коммунизма, всеобщее государственное нормирование заработной платы было* направлено, в частности, на обеспечение необходимого прожиточного минимума всем трудящимся. С этой точки зрения и не- * 129
119 Из числа 82 тарифов, проведенных с ноября 1917 г. по июль 1918 г., 24 имели форму коллективных договоров, 50 были изданы декретным, а 8 были введены явочным порядком (см. С. Л. Рабинови ч-З а х а р и н. Заработная плата по советскому праву. М.—Л., 1927, стр. 34).
129 СУ РСФСР, № 61—62, ст. 276.
23 Зак. 825
353


обходимо подходить к оценке законодательства того периода по вопросам оплаты труда.131
«Общее положение о тарифе», обобщившее трудовое законодательство того времени и отразившее основные черты военного коммунизма, исходит из идеи обеспечения роста производительности труда, установления широкой зависимости между размером вознаграждения и качественными и количественными показателями труда. «Положение» обязывает при установлении тарифов принимать во внимание вредность и опасность условий, в которых работа производится, тяжесть работ, степень ответственности за их выполнение, время, необходимое для усвоения профессии. Тариф рабочих и служащих советских, общественных, частных учреждений, торгово-промышленных предприятий и кооперативов, утвержденный НКТ, предусматривал, например, разбивку всех рабочих и служащих на 27 разрядов, в зависимости от условий труда.121 122
«Общее положение о тарифе» предусматривает проведение сдельной и премиальной систем заработной платы, предоставляя право выбора той или иной системы администрации предприятий и учреждений, подробно регламентирует условия оплаты труда по каждой системе (порядок установления норм выработки, порядок исчисления сдельного расценка, условия и виды премирования и т. п.).
Невыполнение установленной нормы выработки могло влечь, согласно «Положению», понижение заработка (но не ниже 2/з тарифной ставки), перевод в низший разряд тарифа или увольнение с работы без предупреждения и без уплаты выходного пособия. Правда, острая нехватка материальных ресурсов и обесценение денежных знаков в тот период ослабляли эффективность указанных правовых мер. Большее влияние на производство в этих условиях оказывала натуральная часть заработной платы (паек), строившаяся по принципу ударности: рабочие и служащие, занятые в важных для государства отраслях производства, снабжались по повышенными нормам. Из задачи
121 Некоторые авторы пытались оценивать установленные в порядке госнормирования тарифы заработной платы с точки зрения того, насколько они содействовали правильному распределению кадров. «Основной тенденцией этих тарифов, — писала А. Е. Семенова. — была уравнительность, стремление не допускать ни значительной разницы в оплате разных групп рабочих, ни различий в оплате труда в разных отраслях промышленности и отдельных предприятиях, так как иначе было бы невозможно равномерное распределение рабочей силы» (А. Е. Семенова. Советское законодательство о труде. М., 1927, стр. 26—27). Несостоятельность такой трактовки тарифов основана на ошибочном предположении, будто равномерное распределение кадров достигается путем уравнительного построения заработной платы. При этом упускается из виду, что распределение рабочей силы в период военного коммунизма осуществлялось недоговорным путем, вследствие чего различия в оплате не влияли на равномерное обеспечение предприятий кадрами.
122 См. СУ РСФСР, 1919, № 15, ст. 173
354


увеличения производительности труда и повышения его интенсивности исходило натурпремирование, введенное декретами СНК от 8 июня 1920 г. и 23 октября 1920 г.Ч3 Премирование производилось из специальных натуральных фондов, которые образовывались на предприятиях при условии выполнения 100% производственной программы. Основанием для индивидуального премирования являлась выработка сверх установленной нормы. Премирование натурой проводилось по дифференцированным нормам, в зависимости от группы, к которой отнесен работник. Закон о натуральном премировании Ленин называл одним из крупнейших декретов и постановлений. СНК и Совета обороны.123 124
2
С переходом к новой экономической политике проводится коренная перестройка системы тарифов и превращение их в фактор восстановления разрушенного войной хозяйства. В основу тарифной политики и политики рабочего снабжения были положены известные ленинские указания о необходимости построения всякой крупной отрасли народного хозяйства на личной заинтересованности.125 Наказ СНК о проведении в жизнь начал новой экономической политики предусматривает создание «наибольшей непосредственной заинтересованности рабочих» в развитии производства.126 «Основное положение по тарифному вопросу», утвержденное СНК 10 сентября 1921 г., обязывает при установлении тарифных ставок исходить из положения «минимум оплаты — минимум труда».127 Увеличение оплаты ставится в зависимость от степени участия рабочего в повышении производства, от увеличения производительности труда. Ценным являлось также указание в «Положении» на то, чтобы система исчисления заработной платы была поостой и ясной, чтобы связь между производительностью и заработной платой была доступной пониманию каждого рабочего и служащего. Речь шла, таким образом, о более последовательном проведении в жизнь принципа оплаты по труду в условиях перевода промышленности на хозрасчет, расширения сферы товарного оборота и частичного допущения частного капитала.
Перестройка тарифов проходила на основе введения в систему тарифов тарифных сеток. Тарифная реформа 1921—1922 гг. завершилась созданием единой для всей промышленности 17-раз- рядной тарифной сетки с соотношением крайних разрядов 1 : 8. По этой сетке производилась как тарификация рабочих (I—IX 123 См. СУ РСФСР. 1920. № 55, ст. 239; СУ РСФСР, 1920, № 82, ст. 497.
124 См. В. И. Ленин. Соч., т. 31, стр. 476.
126 См. В. И. Ленин. Соч., т. 33, стр. 47.
126 См. СУ РСФСР, 1921, № 59, ст. 403.
127 См. СУ РСФСР, 1921, № 67, ст. 513.
23*
355


разряд), так и тарификация среднего и высшего административно-технического персонала (последующие разряды). Преимуществом новых тарифов являлась более широкая дифференциация норм оплаты в зависимости от квалификации работника.
В условиях новой экономической политики метод государственного нормирования заработной платы уступает место договорному методу. В обстановке коммерческих отношений между хозорганами возросла роль защитных функций профсоюзов, в связи с чем V съезд профсоюзов признал наиболее подходящей формой регулирования условий труда коллективные договоры. Декретом СНК от 23 августа 1922 г. санкционируется заключение в предприятиях и учреждениях коллективных договоров, подробно определявших условия и порядок оплаты труда.123 Договорный порядок установления размеров вознаграждения, систем заработной платы и других условий оплаты получил юридическое закрепление и в КЗоТ 1922 г. Хотя закон допускал регулирование систем заработной платы и ее размеров путем индивидуальных соглашений, однако действительная роль последних в определении условий оплаты была менее значительной. Сфера применения индивидуально-договорного регулирования заработной платы сужалась проведением принципа неотменяемости условий коллективного договора (ст. 28 КЗоТ). Содержание трудовых договоров определялось коллективным договором. Поэтому там, где имелись коллективные договоры, индивидуальные соглашения об условиях оплаты не заключались. Практически путем индивидуальных трудовых договоров могли устанавливаться ставки ответственных, политических работников и крупных специалистов, а также условия оплаты труда в частных предприятиях (при отсутствии коллективного договора).
Исходной базой для договорного регулирования являлись условия труда, закрепленные в порядке государственного нормирования. Законодательство того периода, исходя из неодинакового экономического положения отдельных отраслей народного хозяйства и учитывая состояние хозяйственной разрухи, закрепляло лишь минимум правовых гарантий в области труда. В законодательном порядке, например, устанавливался общеобязательный госминимум заработной платы, ниже которого размер вознаграждения не мог опускаться ни при каких обстоя- 128 129
128 См. СУ РСФСР, 1922, № 54, ст. 683
129 См. ст. 59 КЗоТ 1922 г. — Законодательство о госминимуме заработной платы впервые появляется в период гражданской войны — см. декрет ВЦИК от 22 сентября 1918 г. (СУ РСФСР, 1918, № 69, ст. 747). В дальнейшем, ввиду жесткой фиксации тарифных ставок органами государства и применения системы натурального снабжения рабочих и служащих, установление минимума заработной платы утратило значение. В восстановительный период возобновляется практика определения госминимума. На каждый период НКТ определял, в зависимости от территориальных поясов, наименьшие нормы оплаты, распространявшиеся на всех работающих и гарантировавшие необходимый уровень потребления трудящимся.
356


тельствах.129 Профсоюзы и хозяйственные органы, учитывая состояние производства и возможности отдельных предприятий, в коллективно-договорном порядке повышали уровень заработной платы, создавая материальные стимулы к повышению производительности труда. За короткий срок произошел значительный рост заработной платы по всем категориям рабочих.
Вместе с тем быстрый рост заработной платы, оправданный в целом необходимостью резкого улучшения проложения рабочего класса, сопровождался удорожанием помышленного производства и нарушением товарообмена между городом и деревней, уменьшением оборотных средств для расширения производства, затруднениями в своевременной выплате заработной платы. Образовалось несоответствие между ростом заработной платы и ростом производительности труда, отрицательно влиявшее на перспективы дальнейшего развития промышленности и возможности последующего подъема материального и культурного уровня жизни трудящихся. Опираясь на закон планомерного развития народного хозяйства, Пленум ЦК РКП (б) 1924 г. сформулировал требование, чтобы рост производительности труда опережал рост заработной платы.130 В этих целях был проведен целый ряд мероприятий, направленных на понижение себестоимости продукции и увеличение производительности труда: снижение розничных цен, устранение недостатков в разделении рабочих по тарифным разрядам, установление системы периодического пересмотра норм выработки и сдельных расценок, упорядочение соотношений между производственными и подсобными рабочими, отмена ограничений сдельного приработка и т. п.
Из сферы коллективно-договорного регулирования к концу восстановительного периода выпадают условия оплаты труда работников госучреждений. По всем бюджетным учреждениям декретом СНК от 20 февраля 1925 г. предусматривается единообразная сокращенная номенклатура должностей и установление твердых окладов.131 Постановление СНК СССР от 9 июня 1925 г., в котором сформулированы основные принципы нормирования заработной платы служащих, сохраняет систему регулирования оплаты труда _ путем коллективных договоров лишь в отношении предприятий, состоящих на коммерческом расчете.132 В отношении же госучреждений, находящихся на бюджете, вводится система госнормирования, в основу которой были положены твердые штаты с применением номенклатуры и характеристики должностей и твердые оклады для каждой должности. Госнормирование заработной платы служащих на данном этапе, з отличие от первых лет советской власти, приобретает централизованный характер: штаты устанавливаются и изменяются
180 См. КПСС в резолюциях. ., ч. II, стр. 96.
131 См. СУ РСФСР, 1925, № 13, ст. 93.
132 См. СЗ СССР, 1925, № 42, ст. 321.
357


НК РКИ, а оклады по штатным должностям — НКТ совместно с НКФ и НК РКИ при участии заинтересованных ведомств и соответствующего профсоюза. Установленные штаты и оклады подлежали утверждению СНК СССР и СНК союзных республик по принадлежности. В течение 1927—1928 гг. штатно-окладная система была распространена на кредитные учреждения, органы социального страхования и госстраха, сберкассы и управленческие аппараты госпредприятий.
Под влиянием штатно-окладной системы, установленной для учреждений, проводился пересмотр условий оплаты труда служащих госпредприятий. В госорганах, действовавших на началах коммерческого расчета, также проводится система установления должностных окладов по коллективным договорам, применительно к окладам, принятым в порядке госнормирования.133 В целях контроля за правильным расходованием фондов заработной платы предусматривается, что установление окладов, превышающих тарифные ставки, производится с санкции НКТ и не может выходить за пределы определенного максимума. В законодательном порядке определялись также условия выплаты поощрительного вознаграждения (тантьем) руководящему и административно-техническому персоналу предприятий, торговым служащим государственных и кооперативных предприятий и др.
3
В реконструктивный период происходят изменения в тарифной политике профсоюзов. Применение единой тарифной сетки для всех отраслей промышленности привело на практике к необходимости установления дополнительных критериев для определения индивидуального заработка в зависимости от квалификации работника, значения и условий работы. Ввиду низкого размера тарифных ставок коллективные договоры предусматривали выплату сдельщикам так называемого сдельного приработка,134 повременно оплачиваемым рабочим — премиального приработка, административно-техническому персоналу (мастерам, инженерам, техникам) — дополнительного вознаграждения.
Некоторые из этих выплат (например, сдельный приработок) производились независимо от индивидуальных результатов труда, а потому становились искусственной формой повышения заработной платы. Подобные надстройки к тарифу привели к значительному усложнению тарифной системы и ослаблению значения тарифов как регулятора заработной платы. VII Всесоюзный съезд профсоюзов в связи с этим вынужден был отказаться от идеи единого тарифа и предоставить право ЦК соот-
133 См. постановление СНК СССР от 21 сентября 1926 г. (СЗ СССР, 1926, № 67, ст. 514).
134 Процентная прибавка к повременной ставке, из которой исчислялся сдельный расценок.
358


ветствующих профсоюзов разрабатывать тарифы применительно к особенностям отдельных производств, устанавливать количество разрядов и соотношение между ними. Съезд признал необходимым установление отдельных тарифных сеток для рабочих, служащих, инженерно-технических работников, нацелил профсоюзные органы на увеличение тарифной ставки в общем заработке рабочего, на ограничение практики применения расчетных приработков.135
Перед тарифной реформой 1927/28 г. стояла, таким образом, задача: очистить тарифы от наслоений, поднять уровень тарифных ставок, повысить значение квалификации в организации заработной платы. Однако из-за сопротивления правооппортунистического руководства в профсоюзах и НКТ, проводившего политику мелкобуржуазной уравнительности в распределении, поставленная задача не была реализована в коллективно-договорной практике того периода. Тарифная «политика» бывшего руководства ВЦСПС и НКТ сводилась к сближению заработка квалифицированных и необученных рабочих, к ограничению сдельщины, к игнорированию интересов рабочих ведущих отраслей и профессий. Зачастую заработная плата рабочих низкой квалификации была выше, чем заработная плата работников высокой квалификации. Тарифные сетки строились по принципу затухающей кривой.
Коллективно-договорный метод регулирования заработной платы не обеспечивал правильных соотношений в условиях оплаты труда по отраслям народного хозяйства. Хозяйственные и профсоюзные органы более рентабельных отраслей и производств имели возможность в договорном порядке повышать размеры вознаграждения за труд. В результате такой практики заработная плата в ведущих отраслях промышленности отстала от среднего уровня заработной платы в промышленности. Например, угольная промышленность по уровню заработной платы стояла в 1927 г. на тринадцатом месте, а металлургическая на двенадцатом.
Коллективно-договорный метод регулирования заработной платы вступил в противоречие с законом планомерного развития социалистического народного хозяйства. Профсоюзам не удалось подчинить эту форму регулирования трудовых отношений лозунгу «лицом к производству», выдвинутому перед профсоюзами XVI съездом ВКП(б).
Победа социалистических элементов хозяйства над капиталистическими, укрепление плановых начал в народном хозяйстве потребовали перехода к централизованному регулированию условий труда. Планирование фондов заработной платы в масштабе всего народного хозяйства, обеспечение финансовой дисциплины нуждались в установлении твердых условий труда
135 См. Резолюции VII Всесоюзного съезда профсоюзов. 1927, стр. 43
359


как в учреждениях, так и на предприятиях. Начиная с 1931 г., основные условия оплаты труда определяются центральными хозяйственными и профсоюзными органами (ВСНХ, ВЦСПС) на основе плановых заданий. Постановлением Президиума ВЦСПС и ВСНХ СССР от 13 декабря 1930 г. сторонам коллективного договора запрещается устанавливать тарифные ставки 1-го разряда, тарифные сетки, тарифные коэффициенты.136 Переход к методу государственного нормирования заработной платы рабочих и служащих был завершен в 30-е годы. Этот метод явился обобщением и закреплением накопленного низовыми профсоюзными и хозяйственными организациями опыта в деле организации оплаты труда на социалистических предприятиях и в учреждениях.
* *
*
Анализ законодательства по вопросам труда показывает, что уже в период проведения пролетарской революции в СССР складывается особая, самостоятельная отрасль права — советское трудовое право, закрепившее завоеванные в длительной и упорной классовой борьбе достижения русского пролетариата в области охраны труда. Выделение советского трудового законодательства в самостоятельную отрасль права обусловлено: 1) наличием специфического предмета регулирования — социалистических трудовых отношений, основанных на общественной собственности на орудия и средства производства; 2) единством принципов социалистической организации труда, определяющих порядок применения труда граждан; 3) исторически сложившимся интересом рабочего класса в самостоятельном регулировании трудовых отношений.137
Развитие трудового законодательства, уровень правовых гарантий в области труда определялись в конечном счете состоянием производительных сил советского общества. В свою очередь советское трудовое право путем закрепления в правовых нормах прогрессивных принципов организации труда, выраженных в решениях нашей партии и в трудах классиков марксизма- ленинизма, активно содействовало росту производительности труда и на этой основе — улучшению материального и культурного благосостояния трудящихся.
136 См. «Известия ЦИК СССР», 17 декабря 1930 г.
137 Ср. Л. И. Д е м б о. О принципах построения системы права. «Советское государство и право», 1956, № 8, стр. 89.


РАЗДЕЛ VII
ЗЕМЕЛЬНОЕ ПРАВО
СОВЕТСКОЕ ЗЕМЕЛЬНОЕ ПРАВО ДО ПРИНЯТИЯ ЗЕМЕЛЬНОГО КОДЕКСА РСФСР 1922 г.
1
Установив диктатуру пролетариата в нашей стране, Великая Октябрьская социалистическая революция разрешила основной вопрос пролетарской революции — вопрос о власти. Одновременно ею был решен и другой животрепещущий вопрос пролетарской революции — крестьянский вопрос. Веками угнетавшееся многомиллионное трудящееся крестьянство России получило в безвозмездное пользование из рук рабочего класса, сверх тех земель, которыми оно пользовалось до революции, более 150 млн. десятин новых земель, ранее находившихся в руках помещиков, буржуазии, царской семьи, монастырей, церквей, и освободилось от ежегодных арендных платежей в сумме 700 млн. руб. золотом.
Коренная ломка старого земельного строя была осуществлена в ходе революции на базе социалистической национализации земли, провозглашенной ленинским декретом «О земле». Вместе с тем этот декрет заложил основы нового земельного строя.
Ленинский декрет «О земле» 1 был краток и предельно ясен. В ст. 1 этого земельного закона прежде всего указывалось, что помещичья собственность отменяется немедленно, без всякого выкупа. В ст. 2 декрета говорилось: «Помещичьи имения, равно как все земли: удельные, монастырские, церковные со всем их живым и мертвым инвентарем, усадебными постройками и всеми принадлежностями, переходят в распоряжение волостных земельных комитетов уездных Советов крестьянских депутатов впредь до Учредительного собрания». Не подлежали конфискации по декрету земли рядовых крестьян и рядовых казаков (ст. 5).
Таким образом, в декрете «О земле» было законодательно оформлено осуществление Советской властью основного требо-
1 СУ РСФСР, 1917, № 1, ст. 3.
361


вания крестьян. С изданием этого декрета крестьянство получило твердую уверенность в том, что помещиков в деревне больше нет. А это, как говорил В. И. Ленин, было самое главное.
При осуществлении великих земельных преобразований надлежало, согласно ст. 4 декрета «О земле», руководствоваться Крестьянским наказом, составленным на основании 242 местных крестьянских наказов редакцией «Известий Всероссийского Совета крестьянских депутатов». Этот наказ был приложен к декрету «О земле» и, став его неотъемлемой частью, приобрел силу закона.
Крестьянский наказ о земле давал более развернутую формулировку отмены частной собственности на землю. В ст. 1 этого Наказа говорилось: «Право частной собственности на землю •отменяется навсегда; земля не может быть ни продаваема, ни покупаема, ни сдаваема в аренду либо в залог, ни каким-либо другим способом отчуждаема. Вся земля: государственная, удельная, кабинетская, монастырская, церковная, посессионная, майоратная, частновладельческая, общественная и крестьянская и т. д., отчуждается безвозмездно, обращается во всенародное достояние и переходит в пользование всех трудящихся на ней...» Одновременно в ст. 2 Наказа отмечалось: «Все недра земли, руда, нефть, уголь, соль и т. д., а также леса и воды, имеющие общегосударственное значение, переходят в исключительное пользование государства. Все мелкие реки, озера, леса и пр. переходят в пользование общин, при условии заведования ими местными органами самоуправления».
Наряду с землей в собственность государства передавались конские заводы, казенные и частные племенные скотоводства, птицеводства, а также высококультурные хозяйства (ст. 3 и 4 Наказа). В зависимости от величины и значения государство могло либо оставить их в своем исключительном пользовании, либо передать в пользование общин.
Право пользования землею, согласно ст. 6 Крестьянского наказа, предоставлялось независимо от пола всем гражданам, желающим обрабатывать ее своим трудом, при помощи своей семьи или в товариществе. При этом вводилось уравнительное землепользование. Земля, согласно ст. 7 Наказа, подлежала распределению между трудящимися, в зависимости от местных условий, по трудовой или потребительской норме.
Принцип уравнительного землепользования, записанный в Крестьянском наказе, расходился с программой большевистской партии. Поэтому большевики прямо и открыто говорили крестьянам, что они не согласны с ним. Однако несогласие с принципом уравнительного землепользования вовсе не означало, что большевики желали силой навязать крестьянам свою программу. Большевики прекрасно понимали, что «идея и требования большинства трудящихся должны быть изжиты ими самими: ни „от-
362


менить” таких требований, ни „перескочить” через них нельзя!».2 К тому же, указывал В. И. Ленин^ идея уравнительности земле* пользования имеет демократически-революционное значение в деле доведения до конца буржуазно-демократической революции.
Введение уравнительного землепользования дало повод врагам революции во главе с меньшевиками и эсерами поднять злобный вой против декрета Советской власти о земле. Враги Советской власти, поддержанные ренегатом Каутским, отрицали, что проведенная у нас мера есть национализация земли. В. И. Ленин разоблачил клевету врагов революции и их защитника Каутского, показав, что осуществленная в нашей стране отмена частной собственности на землю есть национализация земли.3
Огромное значение для правильного понимания первого закона Советской власти о земле имеет ст. 3 Крестьянского наказа. В ней указывается, что земельные участки с высококультурными хозяйствами не подлежат разделу^ а превращаются в показательные и, как уже отмечалось, передаются в исключительное пользование государства или общин, в зависимости от их размера и значения. Тем самым уже в декрете «О земле» призыв Коммунистической партии переходить к социалистическим формам хозяйствования в земледелии нашел свое юридическое оформление.
Враги Советской власти пытались либо замолчать, либо исказить это положение ленинского декрета «О земле». В частности, Каутский даже не коснулся поставленного Советской властью вопроса о том, как перейти к коммунальной и товарищеской обработке земли. Он, как указывает В. И. Ленин, прямо обманул немецких читателей, скрыв от них, что «в законе о земле Советская власть дала прямое преимущество коммунам и товариществам, поставив их на первое место».4
Таким образом, декрет «О земле» был направлен на решение двух важнейших задач, стоящих перед пролетариатом. Во- первых, «национализация земли, проведенная в России пролетарской диктатурой, наиболее обеспечила доведение до конца буржуазно-демократической революции». Во-вторых, национализация земли «дала наибольшие возможности пролетарскому государству переходить к социализму в земледелии».5
Крестьянские массы России встретили декрет «О земле», принятый на II Всероссийском съезде Советов, с огромным воодушевлением. В резолюции Чрезвычайного Всероссийского съезда Советов крестьянских депутатов, проект которой был составлен В. И. Лениным, говорилось, что съезд всецело и всемерно под держивает декрет о земле. Крестьянский съезд выразил свою
2 В. И. Ленин. Соч., т. 28, стр. 285.
3 См. там же, стр. 288.
♦Там же, стр. 286.
6 Там же, стр. 291.
363


твердую и непреклонную решимость отстоять грудью осуществление этого закона. Съезд призывал всех крестьян к единодушной поддержке декрета о земле и к немедленному проведению его в жизнь на местах самими крестьянами.6
В целях оказания помощи крестьянам по проведению в жизнь земельных законов Народным комиссаром земледелия РСФСР 3 ноября 1917 г. была опубликована инструкция «О деятельности волостных земельных комитетов».7 Эти комитеты создавались вместо земельных комитетов, образованных еще при Временном правительстве, и на них возлагалась «скорейшая и окончательная ликвидация всех пережитков крепостного строя, сохранившихся в деревне». Иными словами, на волостные комитеты возлагались функции революционных крестьянских комитетов, о которых неоднократно говорилось в программных документах большевиков.
Наряду с ломкой старых земельных порядков волостные земельные комитеты должны были вести большую работу по организации новых земельных порядков и развитию сельскохозяйственного производства. Так, в соответствии со ст. 17 Инструкции, волостной земельный комитет должен был определять площадь пахотной земли, подлежавшей обязательной обработке, отводить селам и деревням определенные пахотные участки, следить за своевременной и правильной их обработкой и обсеменением. В соответствии со ст. 21 Инструкции, волостной земельный комитет должен был принять меры к сохранению культурных хозяйств и установить систем^ и способы их ведения.
Одновременно с инструкцией о деятельности волостных земельных комитетов была опубликована «Инструкция эмиссарам, посылаемым в провинцию».8 Эмиссары по земельным делам, деятельностью которых руководил иногородний отдел ВЦИК» должны были проделать и действительно проделали большую работу по ознакомлению местных Советов и земельных комитетов с декретами II Всероссийского съезда Советов, оказывали им практическую помощь в проведении в жизнь декрета «О земле». Результаты работы, проделанной эмиссарами по земельным делам на местах, были подытожены Я- М. Свердловым в отчетном докладе ВЦИК III Всероссийскому съезду Советов.9
4 декабря 1917 г. СНК РСФСР принял новое «Положение о земельных комитетах» и «Инструкцию об урегулировании земельными комитетами земельных и сельскохозяйственных отношений».10 Проект нового «Положения о земельных комитетах» разрабатывался и утверждался с участием В. И. ^Ленина.
6 См. В. И. Лени н. Соч., т. 26, стр. 290.
7 СУ РСФСР, 1917, № 2, ст. 20.
8 СУ РСФСР, 1917, № 2, ст. 21.
9 См. ЯМ. Свердлов. Избранные статьи и речи, 1917—1919. Госпо- литиздат, 1944, стр. 39.
10 СУ РСФСР, 1917, № 7, ст. 105.
364


На основе «Положения о земельных комитетах» от 4 декабря 1917 г. для проведения в жизнь земельных законов, как уже действующих, так и тех, которые будут изданы впредь до окончания земельной реформы и установления новых земельных отношений, учреждались главный и местные земельные комитеты (ст. 1). На главный земельный комитет, в соответствии со ст. 18 Положения, возлагались: а) общее руководство собиранием и разработкой необходимых для земельной реформы сведений и другими подготовительными к ней действиями; б) составление общего окончательного проекта земельной реформы; в) составление и предварительное рассмотрение законопроектов по урегулированию земельных отношений в связи с осуществлением земельной реформы; г) возбуждение законодательных предложений и представление их Совету Народных Комиссаров. Компетенция местных земельных комитетов определялась в статьях 22 и 23 Положения. Волостной земельный комитет должен был: а) принимать меры для наиболее целесообразного использования изъятых из частного распоряжения имуществ; б) разрешать споры и недоразумения, возникающие в пределах волости, по вопросам, входящим в круг ведения волостного земельного комитета; в) исполнять поручения губернского и уездного земельных комитетов; г) приводить в исполнение постановления по земельным делам центральной власти и постановления и поручения главного губернского и уездных комитетов. Положение определяло также компетенцию уездных и губернских земельных комитетов.
В ведение и распоряжение земельных комитетов поступали все земли сельскохозяйственного пользования, лесные, водные и промысловые угодья, которые, согласно «Инструкции об урегулировании земельными комитетами земельных и сельскохозяйственных отношений», составляли общенародный земельный фонд. Все земли этого фонда разделялись, в соответствии со ст. 3 Инструкции, на две категории. В первую категорию входили земли специальной культуры и промышленного значения, как-то: сады и питомники, семенные хозяйства, рассадники племенного скота, конские заводы, промысловые хозяйства, разводящие свекловицу, табак, хмель, виноград и т. п., а также опытные и показательные поля и участки, поля сельскохозяйственных и других учебных заведений, не подлежащие раздроблению. Во вторую категорию входили земли, подлежавшие распределению среди населения во временное уравнительно-трудовое пользование. Распределение это должно было производиться с соблюдением определенной очередности: сначала наделялись землей артели безземельных и малоземельных хозяйств, производительно-трудовые общества, затем малоземельные хозяйства, вслед за ними безземельные хозяйства и, наконец, сельскохозяйственные рабочие (ст. 19).
365


«Положение о земельных комитетах» действовало до издания декрета «О социализации земли».11 Затем оно фактически утратило свою силу, поскольку декрет «О социализации земли» не предусматривал дальнейшего существования земельных комитетов. В законодательном порядке Положение было признано прекратившим свое действие только после принятия Земельного кодекса РСФСР.12
За время своего существования земельные комитеты под руководством Советов и их исполкомов проделали большую работу по претворению в жизнь декрета «О земле». При этом руководство со стороны Советов и их исполкомов земельными комитетами во многом определило активность деятельности последних.
Декрет «О земле» нанес сокрушительный удар по эсеровскому влиянию в деревне. Этот декрет показал, что только Коммунистическая партия на деле отстаивает и защищает интересы трудящегося крестьянства. Однако и после II Всероссийского съезда Советов эсеры не оставляли мысли увлечь за собой крестьянство и вырвать его из-под влияния большевиков. С этой целью «левые» эсеры, не порывая фактически организационных связей с правым крылом и центром, находясь с ними в одной пар.тии, стали выражать недовольство политикой эсеровского руководства и, желая сохранить влияние в крестьянских массах, сочувствовавших большевикам, решили не ссориться с большевиками и сохранить пока что единый фронт с ними.
Заключая формальный временный блок с «левыми» эсерами, большевики не поступились ни единым своим принципом. Блок был заключен на социалистической основе при сохранении руководящей роли за партией большевиков. Просуществовал этот блок лишь до подписания брестского мира и образования комбедов, когда в крестьянстве произошло глубокое расслоение и когда «левые» эсеры, все больше отражая интересы кулачества, подняли мятеж против большевиков и были разгромлены Советской властью.
Временный блок с «левыми» эсерами был рассчитан на закрепление союза рабочего класса с деревенской беднотой и на ускорение вовлечения в этот союз всего трудящегося крестьянства. Большевики знали, что в первые месяцы революции «левым» эсерам еще доверяла некоторая часть трудящихся крестьян. Поэтому эти крестьянские массы нужно было отвоевать у эсеров, закрепить их союз с рабочим классом и распространить в их среде влияние Коммунистической партии.
На закрепление союза рабочего класса с деревенской беднотой и на ускорение вовлечения в этот союз всего трудящегося крестьянства было рассчитано и такое важнейшее мероприятие,
11 СУ РСФСР, 1918, № 25, ст. 346.
12 См. декрет ВЦИК и СНК РСФСР от 1 февраля 1923 г. «Об установлении списка узаконений, прекративших свое действие с введением Земельного кодекса» (СУ РСФСР, 1923, № 10, ст. 123).
366


как принятие декрета «О социализации земли» 13 от 19 февраля. 1918 г. Этот декрет явился прямым продолжением и развитием декрета «О земле».
Изданию декрета «О социализации земли» предшествовало принятие на III Всероссийском съезде Советов «Декларации прав трудящегося и эксплуатируемого народа».14 В этой декларации говорилось: «В осуществление социализации земли частная собственность на землю отменяется и весь земельный фонд объявляется общенародным достоянием и передается трудящимся без всякого выкупа, на началах уравнительного землепользования. Все леса, недра и воды общегосударственного значения, а равно и весь живой и мертвый инвентарь, образцовые поместья и сельскохозяйственные предприятия объявляются национальным достоянием».
Таким образом, как и декрет «О земле», «Декларация прав трудящегося и эксплуатируемого народа» прежде всего фиксировала в законодательном порядке факт уничтожения старого земельного строя. Основы нового земельного сторя намечались в этих документах лишь в общих чертах. Поэтому совершенно необходимо было издание такого закона, который бы подробно- регламентировал новые земельные отношения. И таким законом явился декрет «О социализации земли».
Первоначальный проект декрета «О социализации земли» был составлен в коллегии Наркомзема. Затем он обсуждался на III Всероссийском съезде крестьянских депутатов, на объединенном III Всероссийском съезде Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, на заседании крестьянской секции III Всероссийского съезда Советов рабочих и солдатских депутатов, собравшейся совместно с Всероссийским съездом земельных комитетов и, наконец, на заседании ВЦИК. В ходе этого обсуждения первоначальный проект декрета подвергся переработке и изменению. Поэтому неправильно приписывать разработку декрета «О социализации земли» исключительно «левым» эсерам. Однако, к сожалению, до сих пор на страницах нашей литературы высказывается подобное ошибочное мнение.15
Прежде всего декрет «О социализации земли» подтверждал,, что частная собственность на землю, недр^, воды, леса и живые силы природы в пределах Российской Федеративной Советской Республики отменяется навсегда (ст. 1). Земля, записано в декрете, без всякого (явного или скрытого) выкупа отныне переходит в пользование народа (ст. 2).
13 СУ РСФСР, 1918, № 25, ст. 346.
СУ РСФСР, 1918, № 15, ст. 215.
15 См. статью Ремизовой «Аграрная политика Советской власти» (ноябрь 1917 — март 1918 г.), предпосланную сборнику «Аграрная политика Советской власти (1917—1918). Документы и материалы». Изд. АН СССР, 1954 г., стр. 19. Рецензию на этот сборник, написанную М. Краевым и содержащую критику ошибочных взглядов Т. М. Ремизовой, см. в журнале «Коммунист», 1955, № 2, стр. 1Щ.
367


Таким образом, декрет «О социализации земли», вслед за «Декларацией прав трудящегося и эксплуатируемого народа» подтвердил факт национализации земли, осуществленной в нашей стране. Развернутой формулировки права исключительной государственной социалистической собственности на землю этот декрет еще не содержал. Однако уже в нем имеется характеристика основных элементов государственной собственности на землю. К их числу относятся изъятие земли из гражданского оборота и запрещение частных сделок с землей, установленные примечанием 3 ст. 39 декрета, а также распределение земли между землепользователями исключительно органами Советского государства (ст. 9).
Пользоваться землею, по декрету от 19 февраля 1918 г., могли: государство в лице органов Советской власти, общественные организации, сельскохозяйственные коммуны, сельскохозяйственные товарищества, сельские общества, отдельные семьи п лица. Кроме того, с целью застройки пользоваться землею могли торгово-промышленные и транспортные предприятия. Общественные организации, торгово-промышленные и транспортные предприятия осуществляли право землепользования только с особого разрешения и под контролем органов Советской власти.
Право землепользования предоставлялось гражданам независимо от пола, вероисповедания, национальности и подданства (ст. 4). Совершенно категорическим требованием при этом была обработка земли своим собственным трудом (ст. 3). Применение наемного труда прекращало право на пользование землею (ст. 52).
В ст. 12 декрета указывалось, что «распределение земли между трудящимися должно производиться на уравнительно-трудовых началах так, чтобы потребительно-трудовая норма, применяясь в данном районе к исторически сложившейся системе землепользования, не превышала трудоспособности наличных сил каждого отдельного хозяйства и в то же время давала бы возможность безбедного существования семье земледельца». Иными словами, по вопросу о распределении земли декрет от 19 февраля 1918 г. давал раздернутую формулировку установленного еще декретом «О земле» принципа уравнительности землепользования.
Вновь законодательно подтверждая принцип уравнительности землепользования, не соответствовавший программному требованию партии, коммунисты исходили из того, что таково было желание большинства крестьян. К тому же уравнительное землепользование не только не должно было повредить социализму, но оно могло быть одной из переходных мер к социа лизму. «Такие переходные меры, — писал В. И. Ленин, — пролетариату нелепо было бы навязывать; он обязан, в интересах победы социализма, уступить мелким трудящимся и эксплуатируемым крестьянам в выборе этих переходных мер, ибо вреди делу социализма они не принесли бы... Никогда уравнительное
368


землепользование и т. п. меры н е повредят социализму, если власть в руках рабочего и крестьянского правительства, если введен рабочий контроль, введена национализация банков, создано рабочее и крестьянское высшее экономическое учреждение, направляющее (регулирующее) все народное хозяйство и т. д.».1в
Хотя «душою» декрета 19 февраля 1918 г., по меткому выражению В. И. Ленина, был лозунг уравнительного землепользования, однако вопросам общественной обработки земли в этом декрете уделялось большое внимание. В ст. 35 декрета было записано: «Российская Федеративная Советская Республика в целях скорейшего достижения социализма оказывает всяческое содействие (культурная и материальная помощь) общей обработки земли, давая преимущество трудовому коммунистическому, артельному и. кооперативному, хозяйствам перед единоличным».
Декрет «О социализации земли» выдвигает несколько форм коллективных хозяйств в земледелии. Во-первых, как видно из приведенной выше ст. 35, он говорит о кооперативных хозяйствах. создаваемых самими крестьянами, и, во-вторых, он говорит о хозяйствах, создаваемых государством в качестве показательных. О последних в ст. 13 декрета записано следующее: «.. .предоставляется органам Советской власти для поднятия сельскохозяйственной культуры (устройства сельскохозяйственных образцовых ферм или опытных и показательных полей) занимать из фонда запасных земель (бывших монастырских, казенных, удельных, кабинетских и помещичьих) определенные участки земли и обрабатывать их трудом, оплачиваемым государством. Труд этот подчиняется общим нормам рабочего контроля».
Важнейшим этапом в проведении аграрных преобразований явился период деятельности комитетов деревенской бедноты (комбедов). Созданные в соответствии с декретом ВЦИК от 11 июня 1918 г. «Об организации деревенской бедноты и снабжении ее хлебом, предметами первой необходимости и сельскохозяйственными орудиями»,16 17 комбеды представляли собой самостоятельные организации деревенской бедноты, призванные разгромить контрреволюционное кулачество и упрочить Советскую власть в деревне. Комбеды являлись опорными пунктами диктатуры пролетариата в деревне.
Непосредственной задачей комбедов, согласно декрету ВЦИК от 11 июня 1918 г., являлось: а) распределение хлеба, предметов первой необходимости и сельскохозяйственных орудий; б) оказание содействия местным продовольственным органам в изъятии хлебных излишков из рук кулаков и богатеев. Факти-
16 В. И. Ленин. Соч., т. 26, стр. 299—300.
СУ РСФСР, 1918, № 43, ст. 524.
24 Зак. 825
369


чески же деятельность комбедов была значительно шире. Они с помощью рабочих проделали огромную работу по реализации Декрета «О земле», помогая деревенской бедноте перераспределить конфискованные земли и распределить хозяйственный инвентарь, оказывали помощь передовым элементам деревни в организации коллективных хозяйств, способствовали поднятию политической активности деревенской бедноты, помогали продовольственным органам в снабжении Красной Армии и рабочих центра, через них в значительной степени шло формирование кадров Красной Армии из крестьянского населения и т. д.
О результатах деятельности комбедов свидетельствует уже хотя бы один тот факт, что при их помощи и под их руководством у кулаков было изъято свыше 50 млн. десятин земли, которая перешла в руки бедноты и середняков. Одновременно у кулачества была конфискована значительная часть средств производства в пользу бедноты.
С деятельностью комитетов бедноты было связано дальнейшее развертывание социалистической революции в деревне. Явившись конкретной формой выражения союза рабочего класса и беднейшего крестьянства, комбеды имели огромное политическое значение для завоевания крестьянина-середняка на сторону Советской власти.
Особые условия интервенции и гражданской войны потребовали форсирования мероприятий по созданию коллективных форм землепользования. В соответствии с этим 14 февраля 1919 г. было опубликовано постановление ВЦИК «О социалистическом землеустройстве и о мерах перехода к социалистическому земледелию».18 Это постановление не только подробно регламентировало порядок землеустройства, но и намечало конкретные мероприятия по социалистическому переустройству сельского хозяйства.
Прежде всего, постановление ВЦИК от 14 февраля 1919 г.» исходя из факта национализации земли, осуществленной в нашей стране, устанавливало понятие единого государственного земельного фонда. «Вся земля в пределах Российской Социалистической Федеративной Советской Республики, в чьем бы пользовании она ни состояла, считается, — говорилось в ст. 1 постановления, — единым государственным фондом». Этот единый государственный земельный фонд находится в непосредственном заведовании и распоряжении соответствующих народных комиссариатов и подведомственных им местных органов власти (ст. 2).
Составной частью единого государственного земельного фондч являлся сельскохозяйственный фонд. Вся площадь этого фонда подвергалась землеустройству (ст. 7). «В основу землеустройства, — гласит ст. 4, — должно быть положено стремление создать единое производственное хозяйство, снабжающее Совет-
18 СУ РСФСР, 1919 № 4, ст. 43.
370


скую республику наибольшим количеством хозяйственных благ при наименьшей затрате народного труда».
В соответствии с этим на первое место при проведении землеустройства ставились коллективные хозяйства. Это выражалось в том, что сельскохозяйственный земельный фонд использовался в первую очередь для организации этих хозяйств, а землеустроительные работы для их нужд выполнялись вне очереди (ст.ст. 8 и 14).
В постановлении ВЦИК подробно регламентировался порядок организации и деятельности советских хозяйств (гл. V и VI), сельскохозяйственных производительных коммун (гл. VII) и других форм общественной обработки земли (гл. VIII). В нем содержалась специальная глава (IX) о поощрении и содействии трудовым сельскохозяйственным объединениям. В частности, в. ст. 135 постановления было записано: «На Народный комиссариат земледелия и его органы возлагается обязанность оказывать всяческое содействие сельскохозяйственным производительным коммунам, товариществам и обществам, перешедшим к общественной обработке земли, трудовым артелям и другим сельскохозяйственным объединениям как снабжением их семенами, орудиями, скотом, так и всеми видами агрономической и культурно-технической помощи».
Всячески поощряя развитие коллективных хозяйств, постановление ВЦИК вместе с тем со всей решительностью подчеркивало недопустимость каких-либо отступлений от ленинского принципа добровольности объединения крестьян в колхозы. Однако на местах этот принцип не всегда соблюдался. Потребовалось вмешательство партии и лично В. И. Ленина, чтобы устранить эти нарушения.
Огромную роль в этом отношении сыграли решения VIII съезда РКП (б), который, как известно, явился поворотным моментом в политике партии по отношению к среднему крестьянству. Съезд потребовал, чтобы проводилось строгое различие между кулачеством и средним крестьянством с привлечением последнего на сторону рабочего класса внимательным отношением к его нуждам. Съезд подчеркнул, что с отсталостью середняка нужно бороться убеждением, а не мерами принуждения. Поэтому в постановлении съезда «Об отношении к среднему крестьянству» было записано: «Поощряя товарищества всякого рода, а равно сельскохозяйственные коммуны средних крестьян, представители Советской власти не должны допускать ни малейшего принуждения при создании таковых. Лишь те объединения ценны, которые проведены самими крестьянами по их собственному почину и выгоды коих проверены на практике. Чрезмерная торопливость в этом деле вредна, ибо способна лишь усиливать предубеждения среднего крестьянства против новшеств.
Те представители Советской власти, которые позволяют себе употреблять не только прямое, но хотя бы и косвенное прину-
24*
371


.ждение, в целях присоединения крестьян к коммуне, должны подвергаться строжайшей ответственности и отстранению от работы в деревне».19
Во исполнение решений VIII съезда РКП (б) издается ряд нормативных актов, регулирующих землепользование единоличного хозяйства. К их числу относятся: постановление НКЗ от 1 июля 1919 г. «О порядке производства внутренних переделов в отдельных сельских обществах, селениях и других сельскохозяйственных объединениях»,20 декрет СНК РСФСР от 30 апреля 1920 г. «О переделах земли»,21 декрет ВЦИК и СНК РСФСР от 27 мая 1920 г. «Об увеличении размера землепользования в трудовых хозяйствах».22 В этих постановлениях осуждаются частые переделы земли, отрицательно сказывавшиеся на производительности сельского хозяйства, и делаются определенные шаги по пути создания известной устойчивости трудового единоличного землепользования. Одновременно намечаются мероприятия по поощрению высокопроизводительных индивидуальных трудовых крестьянских хозяйств. Окончательно в законодательном порядке переход от принципа уравнительности к принципу устойчивости землепользования был оформлен Законом о трудовом землепользовании,23 принятом на III сессии ВЦИК IX созыва 22 мая 1922 г. Этот закон позже был включен в Земельный кодекс РСФСР 1922 г. почти без изменений.
Таковы те пути, по которым шло развитие советского законодательства, регулировавшего правовой режим земель сельскохозяйственного назначения, до принятия Земельного кодекса. Одновременно в характеризуемый период развивалось законодательство, регулировавшее правовой режим других категорий земель — городских земель, лесного фонда, земель специального назначения и др.
14 декабря 1917 г. СНК РСФСР принял декрет «О запрещении сделок с недвижимостью».24 Этот декрет устанавливал, что «с 18 декабря 1917 г. ввиду предстоящего обобществления городской земли приостанавливаются какие бы то ни было сделки ло продаже, покупке, залогу и т. п. всех недвижимостей и земель в городах». Тем самым подчеркивался факт, что городские земли, как и все прочие, перестали быть частной собственностью. Они, в соответствии с декретом «О земле», стали ислючитель- ной собственностью социалистического государства.
27 мая 1918 г. ВЦИК принял декрет «О лесах».25 Этот декрет, подписанный В. И. Лениным и Я. М. Свердловым, вклю-
19 КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК, изд. 7-е, ч. I, стр. 448.
20 СУ РСФСР, 1919, № 36, ст. 262.
21 СУ РСФСР, 1920, № 35, ст. 170.
22 СУ РСФСР, 1920, Ns 52, ст. 226.
23 СУ РСФСР, 1922, N2 36, ст. 426.
24 СУ РСФСР, 1917, Х2 10, ст. 154.
25 СУ РСФСР, 1918, «N*2 42, ст. 522.
372


чал в себя 120 статей, подробно регулировавших правовой режим лесов и порядок заведования ими. Прежде всего, декрет устанавливал, что всякая собственность на леса в пределах РСФСР отменяется навсегда (ст. 1). Все леса, принадлежавшие частным лицам и обществам, объявлялись без всякого выкупа, явного или скрытого, общенародным достоянием (ст. 2). В общенародное достояние отчуждались также все постройки лесо- хозяйственного значения с живым и мертвым инвентарем и со всеми принадлежностями (ст. 3).
Декрет «О лесах» содержал определение государственного лесного фонда. В ст. 5 этого декрета было записано: «В состав лесов Российской Социалистической Федеративной Советской Республики входят земельные площади, предназначенные для выращивания дровяной, строительной и поделочной древесины». Заведование лесами должно было осуществляться особыми техническими лесными органами Советской власти (ст. 6).
Право пользования лесом предоставлялось гражданам РСФСР на равных основаниях (ст. И). Соответственно с этим каждый гражданин имел право: получать топливо, получать строительную древесину, приобретать из леса поделочную древесину, участвовать в побочных пользованиях, заявлять о необходимых мерах охраны лесов, входить в лес (ст. 12). Порядок пользования лесами определялся органами Советской власти (ст. 9f.
Для удовлетворения лесных потребностей предназначался исключительно древесный прирост эксплуатационных лесов (ст.ст. 78 и 81). В остальных лесах пользование было ограничено, и они объявлялись защитными (ст. 80). Защитные леса должны были служить следующим целям: а) лесная защита почвы, сельского хозяйства и населенных мест; б) защита истоков рек, водного режима, берегов; в) укрепление песков и оврагов: г) охрана памятников природы; д) исторические и культурные задачи, интересы гигиены и т. д. (ст. 83).
Значительное внимание в декрете «О лесах» уделялось вопросу обращения лесов в земельный фонд путем расчистки лесных площадей. Цель такого обращения — увеличение земель сельскохозяйственного назначения. Порядок расчистки лесов определялся органами Советской власти. Расчистка лесных площадей в защитных лесах не разрешалась ни при каких условиях (ст. 106).
30 апреля 1920 г. СНК РСФСР принял декрет «О недрах земли».26 Этот декрет определил порядок пользования и распоряжения недрами земли. В нем указывалось: «Эксплуатация недр и распределение добытых полезных ископаемых, а равно и общее руководство и надзор за горнопромышленными операциями находятся в ведении Горного совета Высшего Совета На-
26 СУ РСФСР, 1920, № 36, ст. 171.
373


родного Хозяйства и его органов и осуществляется на основании положений и Инструкций, утверждаемых Президиумом Высшего Совета Народного Хозяйства» (ст. 3).
Таким образом, законодательство периода 1917—1922 гг., регулировавшее правовой режим городских земель, лесного фонда, земель специального назначения и других категорий, было направлено прежде всего на конкретизацию основных положений ленинского декрета «О земле» и декрета «О социализации земли». Более того, как видно из ст. 120 декрета «О лесах» и ст. 1 декрета «О недрах земли», оба эти нормативные акта были изданы на основе и в соответствии со ст. 5 декрета «О социализации земли».
2
В целом земельное законодательство первых лет Советской власти было направлено прежде всего на провозглашение и юридическое оформление национализации земли, ее недр, лесов и вод. Отсюда первостепенное значение в законодательстве придается институту права государственной собственности на землю, равно как на ее недра, леса и воды.
Национализация явилась первоначальным и, как правильно отмечает В. К. Григорьев, единственным источником возникновения права собственности на землю Советского государства во внутригосударственных отношениях.27 Возникновение этого права собственности на землю имеет то всемирно-историческое значение, что вместе с ним возник новый, невиданный до того в истории человечества тип собственности — социалистический тип собственности. Этот тип собственности качественно отличен не только от всех типов частной собственности, но и предшествующих ему типов общественной собственности.
Социалистическая собственность на землю в Советском государстве знает только одну форму — исключительную государственную собственность на землю. Исключительный характер собственности на землю присущ только социалистической государственной собственности на землю. Он означает, что земля в Советском государстве, ее недра, леса и воды могут принадлежать на праве собственности только государству, что эти объекты права собственности ни при каких обстоятельствах не могут быть отчуждаемы, что в Советском государстве нет и не может быть бесхозяйной земли.
Важнейшей характерной особенностью права исключительной государственной собственности на землю является то, что оно неразрывно и непосредственно связано с правом террито-
27 См. В. К. Григорьев. Единый государственный земельный фонд СССР (правовая характеристика). Вопросы колхозного и земельного права. Изд. АН СССР, М., 1951, стр. 139.
374


риального верховенства социалистического государства. Эта связь с тем большей силой подчеркивает исключительный характер права государственной собственности на землю, установленного после Октябрьской революции в нашей стране.
Все эти характерные черты права исключительной государственной собственности на землю в той или иной степени нашли свое законодательное выражение и закрепление уже в первые годы существования Советской власти. При этом данного обстоятельства ни в какой мере не может умалить то, что формулировки земельных законов, определяющие право исключительной государственной собственности на землю, конструктивно не всегда были одинаковы. Между тем. в юридической литературе того времени были сделаны попытки отрицать факт установления права исключительной государственной собственности на землю с первых же дней Октябрьской революции. Так, например, А. Г. Гойхбарг, характеризуя земельное законодательство первых лет Советской власти, писал: «Земля не только лишилась старых собственников, но и не приобрела новых собственников. Земля перестала быть чьей бы то ни было собственностью. Земля стала ничьей собственностью. Земля не стала даже ни собственностью общества, ни собственностью государства... Следовательно, и сама Советская власть не обладает собственностью на землю».28
В данном случае А. Г. Гойхбарг вновь некритически заимствовал левоэсеровскую теорию социализации земли с ее пресловутым положением «земля — ничья». А, сделав это, он с неизбежностью должен был прийти к отрицанию того, что с первых же дней Советской власти в нашей стране была осуществлена национализация земли.
Попытку доказать, что декретом «О земле» национализация земли не была проведена полностью и что право государственной собственности на землю оформлялось лишь постепенно мы встречаем и у ряда других юристов, занимавшихся в то время земельным правом. Так, И. И. Евтихиев писал: «.. .к системе национализации законодательство подошло не сразу. Первоначально проводилась социализация земли, которая в условиях рус-, ской жизни осуществила конфискацию нетрудового землевладения и в развертывающемся процессе аграрной революции создала предпосылки обобществления земельной территории».29 На той же позиции стояли тогда Б. С. Мартынов30 и С. П. Кавелин.31
28 А. Г. Гойхбарг. Советское земельное право. Госиздат, 1921, стр. 20.
29 И. И. Евтихиев. Земельное право. Госиздат, М.—Л., 1923, стр. 101.
30 Б. С. Мартынов. Земельный строй и земельные отношения РСФСР. Л., 1925.
31 С. П. Кавелин. Земельное право и земельный процесс. Воронеж, 1925.
375


Концепция А. Г. Гойхбарга и ряд других аналогичных концепций получили должную критику на страницах нашей юридической литературы.32 Казалось бы, что в дальнейшем путаницы в этом вопросе быть не может. Однако, к сожалению, она имеет место и сейчас. Так, рассматривая вопрос о понятии права государственной собственности на землю, Г. Н. Полянская пишет: «.. .право государственной собственности на землю было установлено в первые же дни утверждения Советской власти. Вместе с тем следует отметить, что формулировка права государства на землю как права собственности долгое время была недостаточно полной. Первые постановления советской власти о земле отмечали лишь негативный характер национализации земли».33 Положительный характер понятие национализации земли приобретает, с точки зрения Г. Н. Полянской, только в постановлении ВЦИК от 14 февраля 1919 года.
Рассуждая подобным образом, Г. Н. Полянская с неизбежностью приходит к выводу о постепенности национализации отдельных категорий земель в первые годы существования Советской власти. Так, анализируя декрет ВЦИК от 20 августа 1918 г. «Об отмене частной собственности на недвижимость в городах», она утверждает, что этим декретом национализация земли распространялась и на городские земли.34
Таким образом, Г. Н. Полянская допускает серьезную ошибку, искажающую историческую действительность. Она, как правильно отмечал В. К. Григорьев, не учитывает того, что «действительно земельное законодательство первых лет Советской власти не дает единой юридической формулировки понятия национализации земли. В нем имеются различные формулировки — всенародное достояние, общегосударственное достояние, единый государственный фонд, достояние трудового народа и т. д. Однако, независимо от этого различия юридических формулировок, можно твердо сказать, что декретом о земле 26 октября 1917 г. частная собственность на землю отменена навсегда и установлено право государственной социалистической собственности на землю».35
Причина путаницы в оценке земельного законодательства первых лет Советской власти очевидна. Она объясняется исключительно тем, что отдельные авторы становятся на путь формальной оценки конструктивно отличных друг от друга юридических формулировок права государственной собственности на землю, содержащихся в. отдельных нормативных актах.
32 См., например: А. П. Павлов. Земля ничья—земля божья. «Революция права», 1927, № 2; «Антимарксистский фронт в теории земельного- права», Труды конференции аграрников-марксистов, т. I, 1930 и в журн. «Советское государство и революция права», 1930, № 2.
33 Г. Н. Полянская. Земельное право. Учебник для юридических школ. Юриздат, М., 1947, стр. 22.
34 Там же, стр. 85.
35 «Советское государство и право», 1948, № 12, стр. 62.
376


ЗЕМЕЛЬНЫЙ КОДЕКС РСФСР 1922 г.
1
С ликвидацией интервенции и окончанием гражданской вой ны та экономическая основа, на которой создался и закрепился военно-политический союз рабочего класса и крестьянства, оказалась уже недостаточной. Необходимо было найти новую экономическую основу для укрепления союза рабочих и крестьян, для сплочения крестьянства вокруг рабочего класса, вокруг партии. И такой новой основой явился нэп, т. е. хозяйственная политика, направленная на построение социализма при использовании рынка, торговли, денежного обращения. Сущностью этой политики является экономический союз рабочего класса с крестьянством, необходимый для вовлечения крестьянских масс в социалистическое строительство.
В законодательном порядке начало перехода к нэпу было положено декретом ВЦИК от 21 марта 1921 г. «О замене продовольственной и сырьевой разверстки натуральным налогом».36 Этот декрет был принят на основе и в соответствии с решением X съезда РКП (б) «О замене разверстки натуральным налогом».37 Он явился основным и исходным звеном в системе мероприятий, проводившихся партией и правительством в целях оживления и восстановления сельского хозяйства.
Замена продразверстки продналогом, вытекавшая из необходимости сохранения товарного производства в переходный период от капитализма к социализму и установления связи с крестьянским хозяйством через рынок, через торговлю, обеспечивала необходимый экономический стимул к подъему мелкого крестьянского хозяйства. Вместе с тем (и это партия отлично понимала) развитие мелкотоварного хозяйства на базе рыночных отношений должно было повлечь за собой рост элементов капитализма. Таким образом, в хозяйственном развитии деревни намечались две линии — капиталистическая и социалистическая, между которыми шла ожесточенная борьба. Задача состояла в tqm, чтобы с помощью Советского государства, сосредоточившего в своих руках командные высоты, обеспечить победу социалистических элементов над капиталистическими.
Чрезвычайно важную роль в решении исторического вопроса «кто — кого» сыграло советское социалистическое право, в том числе одна из его отраслей —• советское земельное право, которое с переходом к нэпу подверглось значительным изменениям. Эти изменения, разумеется, не затронули самого существа земельного права, его исходных принципов. Они шли по другой линии — по линии юридического закрепления новых форм общественных отношений, созданных на базе нэпа.
36 СУ РСФСР, 1921, № 26, ст. 147..
37 КПСС в резолюциях.., ч. I, стр. 563—564.
377


Прежде всего, советское земельное законодательство было направлено в рассматриваемый период на обеспечение за крестьянским населением правильного и устойчивого пользования землею как одного из важнейших условий повышения заинтересованности крестьянина в развитии своего индивидуального хозяйства. С этой целью 2-я сессия ВЦИК VIII созыва приняла 23 марта 1921 г. специальное постановление,38 в котором указывалось, что, несмотря на издание декрета «О переделах земли» от 30 апреля 1920 года,39 воспрещающего частые и беспорядочные переделы, до сих пор по почину отдельных групп крестьянского населения и вследствие недостаточно твердого соблюдения земельными органами названного декрета переделы земли не прекратились и не везде за хозяевами обеспечено постоянное пользование определенным участком земли. Ввиду того, что переделы земли отрицательно сказываются на обработке и удобрении земли, понижают ее производительность, а также создают неуверенность у крестьян в полном возмещении их трудовых затрат, ВЦИК постановил подтвердить к точному и неуклонному исполнению декрет «О переделах земли» от 30 апреля 1920 г.
Вновь вопрос о создании устойчивого землепользования для крестьян рассматривается на IX Всероссийском съезде Советов. Этот съезд в постановлении «По вопросу о восстановлении и развитии сельского хозяйства» 40 указывает: «Принимая во внимание необходимость обеспечить за хозяйствами наибольшую устойчивость в пользовании землей и побудить их к наибольшему вложению в нее затрат в виде удобрений, земельных улучшений и т. п., подтвердить к точному и неуклонному исполнению постановление II сессии ВЦИК VIII созыва от 23 марта 1921 г.». Одновременно съезд поручает ВЦИКу всемерно ограничить и точно установить в законодательстве случаи и порядок лишения пользователей находящейся в их распоряжении земли, ограничить и точно установить случаи и порядок изменения размеров, границ, местоположения и состава землепользования, а также разрешить с полной ясностью вопрос о нормах земельного наделения.
IX Всероссийский съезд Советов рассматривает вопрос о временной трудовой. аренде земли и о возможности и условиях применения наемного труда в крестьянском хозяйстве. Съезд поручает ВЦИКу издать постановление о временной краткосрочной переуступке прав на землепользование ослабленными трудовыми хозяйствами (аренде) и об условиях применения наемного труда в крестьянском хозяйстве. «При этом, — записано в постановлении съезда, — Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет должен исходить исключительно из удовлетворения хозяйственно-бытовых потребностей трудового крестьяи-
38 «Известия», 23 марта 1921 г.
39 СУ РСФСР, 1920, № 35, ст. 170.
40 СУ РСФСР, 1922, № 4, ст. 41.
378


ского хозяйства, исключить всякую возможность закабаления одного хозяйства другим и не допустить никаких отступлений от незыблемой основы земельного законодательства Рабоче- Крестьянской республики — государственной собственности на землю».
Все эти изменения советского земельного законодательства, обусловленные переходом к нэпу, могли быть, разумеется, осуществлены путем издания ВЦИКом отдельных законодательных актов. Однако это еще не обеспечивало бы полного приведения земельного законодательства в соответствие с основами новой экономической политики. К тому же изменение земельного законодательства в порядке новелл, дополнений, разъяснений и проч, вызвало бы значительные неудобства не только в его использовании крестьянством, но и в его применении советскими земельными органами. Поэтому особенно важное значение в рассматриваемый период приобретает вопрос об издании земельного кодекса, который отразил бы в себе все изменения советского земельного законодательства в связи с переходом к нэпу.
О необходимости издания земельного кодекса настойчиво говорится на Всероссийском съезде земорганов, созванном Нарком- земом РСФСР в декабре 1921 г. Много внимания этому вопросу уделяет IX Всероссийский съезд Советов. В постановлении съезда прямо указывается на необходимость «пересмотреть действующее земельное законодательство .. .в целях полного согласования его с основами новой экономической политики и превращения его в стройный, ясный, доступный пониманию каждого землевладельца свод законов о земле».
2
Во исполнение постановления IX Всероссийского съезда Советов Наркомзем РСФСР немедленно приступил к разработке проекта будущего земельного кодекса. С этой целью к середине января 1922 г. им была образована специальная комиссия, к работе которой широко привлекались ученые, специалисты сельского хозяйства, крестьяне. К концу января комиссией была выработана примерная программа кодекса земельных законов, которая сначала рассматривается в коллегии Наркомзема, а затем обсуждается на Всероссийском съезде землеустроителей и мелиораторов, состоявшемся в январе 1922 г.41
Как видно из этой программы, Наркомзем поставил перед собой задачу, далеко выходящую за рамки той, которую он должен был решить, выполняя постановление IX Всероссийского съезда Советов. Он имел в виду создание полного свода законов о земле, включающего в себя следующие уложения: 1) земельное, 2) водное, 3) лесное и 4) о сельском хозяйстве. Следо-
41 См. газету «Сельскохозяйственная жизнь» от 31 января 1922 г. и от 7 февраля 1922 г.
379


вательно, собственно земельный кодекс должен был явиться только одной из составных частей свода законов о_з£мде ,
Непосредственная разработка свода законов'сГ земле должна была начаться с разработки земельного кодекса. Этого требовала жизнь и это отлично понимал Наркомзем, представивший подробную программу кодекса.
По программе кодекс разбивался на. четыре части, первая из которых посвящалась общим положениям. В ней предполагалось прежде всего охарактеризовать право государственной собственности на землю и права автономных республик по управлению землей. Кроме того, в этой части должны были быть даны основы правового режима земель непосредственного государственного обладания (морской берег, земли под дорогами, бечевниками и проч.), права зависимого постоянного землепользования (государственных учреждений и предприятий, городских и сельских самоуправлений, трудовых хозяйств и их объединений) и, наконец, правового режима незанятых земель и земельного фонда.
Вторая часть посвящалась землям постоянного зависимого пользования. Она подразделялась на четыре раздела. При этом первый раздел должен был содержать общие положения, второй — говорить о землях государственных учреждений и предприятий, третий — о землях городских поселений и, наконец, четвертый — о землях сельских поселений.
Третья часть кодекса, подразделявшаяся на три раздела, говорила о землях трудового пользования. В первом разделе, наряду с общими положениями, должны были характеризоваться порядок отвода земель, единицы земельно-хозяйственного устройства, двор как земельно-хозяйственная единица. Второй раздел посвящался характеристике существа прав на землю трудового пользования и распоряжения землей трудового характера. Третий, последний, раздел должен был говорить о порядке землепользования.
Четвертая часть кодекса, озаглавленная «О производстве земельных дел и укреплении землепользования», состояла из трех разделов. Первый раздел должен был говорить о земельных учреждениях, второй — об учете и укреплении землепользования, третий — о правилах производства земельных дел.
Земельное уложение, как указывалось в программе, предполагалось сопроводить законом, который бы явился декларацией к нему. В этом законе следовало установить: а) пространство действия уложения, б) срок вступления в силу, в) объем компетенции административных органов по изданию распоряжений в развитие земельного уложения.
Руководствуясь этой программой, Наркомзем приступил к выработке проекта будущего Земельного кодекса. Одновременно им осуществлялась разработка проекта закона о трудовом землепользовании, издание которого предусматривалось постановле-
380


нием IX Всероссийского съезда Советов. Этот закон должен был разрешить неотложные вопросы советской земельной политики в связи с переходом к нэпу.
Законопроект о трудовом землепользовании был выработан Наркомземом за довольно короткий срок и после рассмотрения в СНК и Президиуме ВЦИК вынесен на окончательное утверждение и утвержден 3-й сессией ВЦИК IX созыва. В «Законе о трудовом землепользовании» 42 был отображен переход к нэпу. Конкретно это выражалось в переходе от принципа уравнительного землепользования к принципу устойчивого землепользования, в допущении трудовой аренды земли и вспомогательного наемного труда в сельском хозяйстве, а также в установлении ряда мер по укреплению трудового землепользования.
Из всего этого видно, что «Закон о трудовом землепользовании» был такой же переходной мерой по отношению к Земельному кодексу, как декрет «Об основных частных имущественных правах...»43 по отношению к Гражданскому кодексу. Разница состоит только в том, что в то время как Закон о трудовом землепользовании в дальнейшем полностью вошел в Земельный кодекс без каких-либо существенных изменений, декрет «Об основных частных имущественных правах...» подвергся существенной переработке в плане детализации и конкретизации его основных положений.
Вслед за Законом о трудовом землепользовании на III сессии ВЦИК IX созыва было принято постановление «О порядке рассмотрения земельных споров».44 Это постановление, являвшееся органическим дополнением «Закона о трудовом землепользовании», учреждало земельные комиссии для разрешения споров по земельным вопросам. При этом, как указывается в ст. 1 постановления, дела в этих комиссиях должны были рассматриваться в порядке состязательного процесса.
Подготовляя законопроекты о трудовом землепользовании и о порядке рассмотрения земельных споров, Наркомзем не прекращал работы и над Земельным кодексом. К III сессии ВЦИК IX созыва им был выработан первый проект Земельного кодекса, который назывался: «Кодекс законов о трудовом землепользовании в РС’ФСР». Он включал в себя десять разделов, насчитывавших 135 статей. Первый раздел был посвящен общим положениям (ст.ст. 1—7), второй говорил о существе прав трудового землепользования (ст.ст. 8—30), третий—о трудовой аренде земли (ст.ст. 31—40), четвертый — о вспомогательном наемном труде в трудовых земледельческих хозяйствах (ст.ст. 41 — 43), пятый — о земельном обществе и дворе (ст.ст. 44—82), шестой— о порядках трудового землепользования (ст.ст. 83—НО),
42 СУ РСФСР, 1922, № 36, ст. 426.
43 СУ РСФСР, 1922, № 36, ст. 423.
44 СУ РСФСР, 1922, № 36, ст. 428.
381


седьмой — о переделах земли (ст.ст. 111—121), восьмой — о вы- делах земли (ст.ст. 122—130), девятый — о землеустройстве (ст.ст. 131—133) и, наконец, десятый раздел проекта Кодекса содержал в себе заключительное постановление (ст.ст. 134— 135) Л5
Таким образом, этот проект Земельного кодекса, воспроизводивший с небольшой детализацией закон о трудовом землепользовании, не затрагивал целого ряда весьма существенных вопросов земельного права, решение которых диктовалось практической необходимостью. Он совершенно ничего не говорил о городских землях, землях специального назначения и других категориях земель. Крайне недостаточно в нем был разработан вопрос о землеустройстве. Помимо этого ряд вопросов, освещавшихся в Кодексе, был решен неудовлетворительно.
Вследствие этого проект не был вынесен на обсуждение III сессии ВЦИК IX созыва. На пленуме было только заслушано сообщение земельной комиссии о рассмотрении ею «Кодекса законов о трудовом землепользовании» и постановлено «поручить Президиуму Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета озаботиться внесением на следующую сессию полного свода (Кодекса) земельных законов.., включив в него все вопросы землепользования».46 Кроме того, считая совершенно необходимым привлечь к обсуждению Кодекса широкий круг местных работников, сессия предложила ВЦИКу заблаговременно разослать на места проект Кодекса законов для отзыва.
Во исполнение этого постановления Наркомзем развернул большую работу по подготовке нового проекта Земельного кодекса. К сентябрю 1922 г. в основном работа над проектом была закончена, и он был вынесен на рассмотрение специальной комиссии, образованной коллегией Наркомзема.47
После рассмотрения на коллегии Наркомзема проект Кодекса рассылается на места для обсуждения губисполкомами, а также, по возможности, и уисполкомами с привлечением знатоков земельного дела, крестьянства и заинтересованных учреждений.48 Помимо этого проект Кодекса публикуется на страницах крестьянской газеты «Беднота».49 При этом текст отдельных разделов проекта Кодекса сопровождается довольно обширными статьями, комментирующими основные положения того или иного раздела. Этим самым редакция газеты «Беднота» помогала трудящемуся крестьянству глубже разобраться в проекте будущего Земельного кодекса и правильнее оценить как его положительные стороны, так и недостатки.
46 Материалы к вопросам, подлежащим обсуждению на III сессии ВЦИК IX созыва. Изд. ВЦИК, М., 1922, стр. 6—21.
46 СУ РСФСР, 1922, № 36, ст. 427.
47 Журн. «Сельскохозяйственная жизнь», 1922, № 1, стр. 15.
48 Журн. «Сельскохозяйственная жизнь», 1922, № 2, стр. 10—11.
49 См. газ. «Беднота», 29 сентября, 1, 3, 4, 5, 6, 8, 10 и 12 октября 1922 г.
382


Несмотря на крайне незначительный срок, оставшийся для организации широкого обсуждения проекта будущего Земельного кодекса, это обсуждение проходило весьма оживленно. В газете «Беднота» помещается целый ряд заметок, содержавших критические замечания крестьян и работников советских земельных органов по отдельным статьям проекта Земельного кодекса. Большинство критических замечаний носило редакционный характер. Отдельные замечания содержали в себе требование существенной переработки ряда статей проекта Земельного кодекса. Так, один практический работник в своей заметке, помещенной в газете «Беднота», высказывался против ст. 142 и предлагал ее исключить. Одновременно им вносились редакционные поправки к ст. 140.50 Отдельные критические замечания высказывались по ст.ст. 60—62,51 по ст. 36 5з и другим статьям проекта Земельного кодекса.
Сообщения в печати свидетельствовали о том, что обсуждение проекта Земельного кодекса шло довольно оживленно и на местах. Так, проект Земельного кодекса обсуждается в коллегии Саратовского губземуправления. В ходе этого обсуждения был. высказан ряд критических замечаний по ст.ст. 16, 55, 63, 144 и другим.53
Одновременно с обсуждением завершенных разработкой разделов проекта Земельного кодекса в Наркомземе идет окончательное редактирование Кодекса в целом. Затем проект выносится на рассмотрение СНК, а после его одобрения на рассмотрение 4-й сессии ВЦИК IX созыва, проходившей в конце октября 1922 г.
Прежде всего, сессия ВЦИК заслушала доклад о представлении на ее рассмотрение проекта Земельного кодекса. В прениях, развернувшихся по этому докладу, были высказаны критические замечания по ст.ст. 10, 16, 25, 141, 142, 162, 189.54 После прений проект был принят за основу и передан для окончательного редактирования в специальную земельную комиссию. Заседания этой комиссии, обсуждавшей Кодекс постатейно, были многолюдными. В них принимало участие до 50 человек.55 В результате своей работы комиссия внесла ряд поправок к отдельным статьям Кодекса( 75, 87, 88, 93, 121 и др.).56
Как на пленарных заседаниях сессии ВЦИК, так и в земельной комиссии принципиальных разногласий проект Кодекса вызвал мало. «.. .Здесь при обсуждении, — писал М. И. Калинин, — идет сплошное уточнение, разъяснение и стилистическая
50 «Беднота», 6 октября 1922 г.
51 «Беднота», 15 октября 1922 г.
52 «Беднота», 17 октября 1922 г.
53 Журн. «Сельскохозяйственная жизнь», 1922, № 5, стр. 27.
54 «Беднота», 25 октября 1922 г.
56 «Беднота», 26 октября 1922 г.
56 «Беднота», 28 октября 1922 г.
383*


отделка статей».57 Так, например, прения разгорелись по ст. 9 о праве на землю трудового пользования. Отдельные товарищи предлагали ограничить в земельных правах нетрудовое население из числа бывших помещиков, священнослужителей и т. д. Однако это предложение не было принято. Наркомзем, поддерживая редакцию СНК, исходил из того, что надо приучить нетрудовое население к физическому труду. Что же касается борьбы с контрреволюционными настроениями, то для этого есть другие, более эффективные меры, чем лишение права землепользования.
Возник спор по п. «б» ст. 10, ибо некоторые решительно выступили за обязательное вхождение землепользователя в общество. Другие говорили, что нет никаких оснований насильственно заставлять хуторянина приписываться к обществу, с тем, чтобы при общем переделе его хутор вошел в общую разверстку. Принята была статья в редакции СНК.
Обширные прения вызвала ст. 17 в той ее части, которая говорила о сохранении земли за уходящими на военную службу, выборную должность или на заработки на ’два севооборота. Было предложено сохранись этот срок. Однако большинством в интересах трудящихся эта поправка была отвергнута.
Наконец, длительная остановка в работе комиссии произошла при обсуждении ст.ст. 144, 145, 146 и 147. Был внесен ряд предложений по существенному изменению редакции названных статей. Однако эти предложения не прошли, и статьи были приняты в редакции СНК-
После того как комиссия закончила свою работу, проект Кодекса вновь рассматривается на сессии. При этом, как указывал М. И. Калинин, поскольку в работе земельной комиссии принимало участие большое число членов ВЦИК, прения на пленарном заседании ВЦИК не развернулись.58 При последнем чтении законопроект был принят с небольшими стилистическими поправками, что и было оформлено соответствующим постановлением.
3
В постановлении 4-й сессии ВЦИК IX созыва «О введении в действие земельного кодекса»,59 принятом 30 октября 1922 г., указывалось, что Земельный кодекс вводится в действие с 1 декабря 1922 г. и распространяется на всю территорию РСФСР. Одновременно в постановлении подчеркивалось, что с этого момента прекращают свое действие соответствующие ранее
57 М. Калинин. Итоги работы IV сессии ВЦИК. Журн. «Власть Советов», 1922, № 11 —12, стр. 4.
58 См., там же.
а* СУ РСФСР, 1922, № 68, ст. 901.
384


изданные узаконения, вошедшие в состав Кодекса, а также ему противоречащие. Составление точного списка узаконений, утративших силу в связи с введением в действие Земельного кодекса, и представление его на утверждение ВЦИК возлагалось на Нар- комюст и Наркомзем (ст. 2).
Учитывая, что автономные республики, входящие в состав РСФСР, отличаются своими особыми условиями и что в соответствии с этим потребуется изменение ряда постановлений Кодекса, ВЦИК установил, что такие изменения могут производиться только Президиумом ВЦИК,_ Представления по поводу характера Федеральным коми¬
тетом по зем^ънпму^-^гелу (ст. 3).
Наряду с этими общими статьями в постановлении содержался ряд специальных статей о земельных имуществах (ст. 4), о городских землях (ст. 5), о порядке разрешения земельных споров, относящихся к территории автономных советских республик и областей (ст. 6), о порядке переселения (ст. 7). Кроме того, в постановлении указывалось на необходимость дальнейшей кодификации земельного законодательства (ст. 8).
Таковы основные положения постановления ВЦИК «О введении в действие Земельного кодекса». Что же касается харакд теристики самого Кодекса, то прежде всего следует сказать, что! он состоял из трех частей. Каждая из этих частей подраздели-1 лась на разделы, а некоторые разделы на главы. Всего Земель-1 ный кодекс включал в себя 226 статей.
Первые восемь статей Кодекса, предшествующие первой части, посвящены характеристике основных положений. В них1 прежде всего вновь подчеркивается незыблемость национализации земли, определяются основные моменты управления землями сельскохозяйственного назначения, выявляется круг субъектов непосредственного пользования землями сельскохозяйственного назначения, характер и порядок установления их основных прав и обязанностей.
В ст. 1 Кодекса указывается, что в соответствии с ясно выраженной революционной волею рабочих и крестьян, право частной собственности на землю, недра, воды и леса в пределах РСФСР отменяется навсегда. «Все земли в пределах РСФСР, — гласит ст. 2, — в чьем бы ведении они ни состояли, составляют собственность Рабоче-Крестьянского государства».
Таким образом, вслед за постановлением IX Всероссийского съезда Советов, Земельный кодекс РСФСР дает развернутое определение государственной собственности наземлю. При этом, хотя он, в отличие от Гражданского кодекса Ч^СФсР, Принятого на той же IV сессии ВЦИК 9 созыва, и не подчеркивает прямо исключительного характера государственной собственности на землю, однако всем своим содержанием Земельный кодекс свидетельствует о том, что государственная собственность на землю носит именно такой характер.
25 Зак. 825
385


Право непосредственного пользования землями сельскохозяйственного назначения, согласно ст. 4 Кодекса, предоставляется: а) трудовым земледельцам и их объединениям; б) городским поселениям; в) государственным учреждениям и предприятиям. Все землепользователи подчиняются общему контролю земельных органов и несут в отношении правильного использования предоставленных им земель определенные обязанности (ст. 7). Эти обязанности, так же как и права землепользователей и их объединений, определяются общими законами РСФСР, Земельным кодексом, узаконениями и распоряжениями, издаваемыми в его развитие, а для земельных обществ — также их уставами (приговорами) и местными обычаями, когда их применение не противоречит закону (ст. 8).
Вслед за этими ^общими,.^положениями... помещена первая часть, "посвященная трудовому землепользованию^75на включает в себя следующие разделы: 1) о праве-тг^землй*трудового пользования, 2) о трудовой аренде земли; 3) о вспомогательном наемном труде в трудовых земледельческих хозяйствах; 4) о земельном обществе; 5) о дворе; 6) о порядке трудового землепользования; 7) о передела^ земли в обществах с общинным порядком землепользования; 8) об усадебных и луговых землях; 9) о выделах земли; 10) об укреплении и устройстве земель трудового пользования.
Право на пользование землей для ведения сельского хозяйства имеют, согласно ст. 9, все граждане РСФСР, независимо от пола, вероисповедания и национальности, желающие обрабатывать ее своим трудом. Это право может быть осуществлено землепользователем как в составе земельного общества с подчинением установленному обществом порядку землепользования, так и отдельно, без вхождения в состав земельного общества (ст. 10). Право на землю, предоставляемую в трудовое пользование,— гласит ст. 11, — бессрочно и может быть прекращено только по основаниям, указанным в законе.
Принцип ^устойчивости землепользования, красной нитью проходящий через Земельны^кодекс, находит свое выражение и в гарантировании землепользователям устойчивости границ их земельных участков. Так, в ст. 141 записано: «Со дня издания основного закона о трудовом землепользовании (от 22 мая 1922 г.} (СУ 1922, № 36, ст. 426) за волостями, селениями и другими сельскохозяйственными объединениями признается закрепленным в постоянное трудовое пользование все то количество земли,, которое ныне находится в их фактическом трудовом пользовании и было законно предоставлено им постановлениями земельных органов или съездов Советов (волостных, уездных и губернских) из земель, предназначенных к распределению в трудовое пользование». В соответствии с этим Земельный кодекс воспрещал дальнейшие уравнительные переделы земли между волостями и селениями (ст. 142). Внутри земельного общества переделы 386


между крестьянскими дворами впредь были возможны в земельных обществах с общинным порядком землепользования и в строго указанных в законе случаях (ст.ст. 92, 94 и 116—124). В обществах с участковым порядком землепользования количественные переделы земли совершенно не допускаются (ст.ст. 95 и 102).
Провозглашение и законодательное закрепление принципа устойчивости землепользования, создание благоприятных условий для развития мелких индивидуальных хозяйств, разумеется, ни в какой мере не означало увековечивания этих хозяйств. Под кажущейся устойчивостью мелкокрестьянского хозяйства в действительности скрывалась его неустойчивость в смысле дифференцирования на бедноту и кулаков. Данного факта не может умалить и не умаляет то обстоятельство, что в условиях диктатуры пролетариата этот процесс дифференцирования более или менее ограничен. Принцип устойчивости землепользования, создание благоприятных условий для развития индивидуальных крестьянских хозяйств, законодательно закрепленные Советским государством, были тактическим мероприятием в общем стратегическом плане построения социализма. С претворением его в жизнь решались сразу две задачи: а) обеспечивалось поднятие производительных сил сельского хозяйства и б) создавались благоприятные условия для подготовки перехода трудящегося крестьянства к социалистическим формам землепользования.
Принцип устойчивости землепользования сочетался в Земельном кодексе со свободным выбором форм землепользования. В соответствии с этим в ст. 90 указывалось: «Способ землепользования в земельном обществе может быть: а) общинный (с уравнительными переделами земли между дворами), б) участковый (с неизменным размером права двора на землю в виде чересполосных, отрубных или хуторских участков) и в) товарищеский (с совместным пользованием землею членами общества, составляющими сельскохозяйственную коммуну, артель или товарищество по общественной обработке земли)».
Следовательно, с точки зрения форм землепользования, Кодекс рассматривал коллективные хозяйства как земельные общества с товарищеским порядком землепользования. Такого рода земельные общества образуются, согласно ст. 104, «в целях наивыгоднейшего использования труда своих членов и ведения сельскохозяйственного производства на основании добровольного соглашения входящих в них землепользователей посредством соединения всех или нескольких ранее состоявших в их пользовании угодий в общее пользование, либо посредством общего отвода товариществу земли».
Всячески поощряя общественную обработку земли. Земельный кодекс обязывает земельные общества выделять по требованию даже меньшинства членов общества, согласного на совместную обработку земли, соответствующий участок к одному
25'
387


месту по общим правилам о выделах земель и с соблюдениехМ взаимных удобств землепользования (ст. 114). Одновременно Земельный кодекс подчеркивает, что земли, состоящие в общественной обработке, сохраняются за соответствующими землепользователями при переделах, а также не подлежат уменьшению, хотя бы они и превышали количество земли, приходящейся на их долю по разверсточным единицам (ст. 1151.
Характерным для товарищеского землепользования по Земельному кодексу является то. что земельные доли, причитающиеся каждому члену, не сохранялись только в коммунах. В артелях и товариществах по общественной обработке земли члены сохраняли право на свои земельные доли. В соответствии с установленным кодексом правом свободного выбора способов землепользования всем членам сельскохозяйственных коллективов предоставлялась возможность свободного выхода из коллективов с землей (ст.ст. 59 и 111). Только при ликвидации сельскохозяйственных коллективов, хозяйство которых велось на земле, состоящей в непосредственном распоряжении государства, земля поступает в распоряжение земельных органов (ст. 111).
Таким образом, несмотря на то, что основное внимание в Земельном кодексе уделялось регулированию землепользования единоличных крестьянских хозяйств, вопросы коллективного землепользования также нашли в нем свое отражение. Тем самым Земельный кодекс создавал необходимые условия для закрепления и развития социалистических форм организации сельскохозяйственного производства.
Учитывая исторически сложившиеся формы крестьянских объединений, Земельный кодекс не только закреплял институт земельного общества, но и подробно регламентировал его правовое положение. В Кодексе указывалось, что «совокупность дворов, имеющих общее пользование полевыми землями, считается во всех случаях за одно общество», (ст. 43). Основной функцией земельных обществ являлось установление и изменение порядка пользования земельными угодиями, закрепленными за земельным обществом. Никаких общеадминистративных функций земельные общества по Земельному кодексу не имели. С административно-территориальным делением они связаны не были.
Значительное место в Земельном кодексе было уделено крестьянскому двору как правовой форме организации единоличного крестьянского хозяйства. Кодекс определял правовое положение крестьянского двора, характер отношений между его членами. Двором, согласно ст. 65, признается семейно-трудовое объединение лиц, совместно ведущих сельское хозяйство. Однако двор может состоять и из одного бессемейного лица. Все члены двора, независимо от пола и возраста, являются равноправными. Это выражается в том, что право на землю, находящуюся в трудовом пользовании двора (хозяйства), а также на постройки и
388


сельскохозяйственный инвентарь, принадлежит всем членам двора в полном его составе, независимо от пола и возраста (ст. 67). Домохозяин, являющийся представителем двора по его хозяйственным делам, не пользуется никакими имущественными привилегиями по сравнению с другими членами двора.
Совместную собственность крестьянского двора, как правильно отмечалось на страницах нашей литературы,60 следует отличать от общей собственности, предусмотренной ст.ст. 61—65 Гражданского кодекса РСФСР. В крестьянском дворе, в отличие от общей собственности по Гражданскому кодексу, доля, причитающаяся каждому из его членов в случае выбытия, не стабильна, а изменчива. С вступлением новых членов в состав двора она может уменьшаться, а с выбытием увеличиваться. Именно это основное отличие совместной собственности крестьянского двора от общей .собственности по Гражданскому кодексу предопределяет собой ряд правовых моментов, характеризующих имущественные отношения внутри крестьянского двора. Так, согласно ст. 7Г Земельного кодекса, имущество двора не может быть присуждено в уплату за долги отдельных членов двора (в том числе домохозяина), сделанные ими для своих личных надобностей. Обязательным условием сохранения права на долю в имуществе двора является участие своим трудом или средствами в ведении общего хозяйства двора. Лица, не участвовавшие в течение двух севооборотов своим трудом или средствами в ведении общего хозяйства двора, утрачивают право на долю в имуществе двора (ст. 75). Наконец, порядок наследования в крестьянском дворе также существенно отличается от порядка наследования, действующего в отношении общей собственности, регулируемой Гражданским кодексом.
Специальные главы Кодекса посвящены порядку раздела трудовых земледельческих хозяйств (дворов) и мерам против измельчания хозяйств (дворов). В ст. 75 Кодекса указывается, что раздел земельных угодий допускается лишь в целях и при. условии возможности образования отделяющимися членами двора новых земледельческих хозяйств на выделенных землях. В иных же случаях может происходить лишь распределение имущества двора. Разделу подвергается только имущество общего пользования. Имущество личного пользования из раздела исключается.
В целях предупреждения таких разделов, которые разрушают сложившиеся хозяйства, раздробляя их на слишком мелкие части или чрезмерно их ослабляя, Земельный кодекс предоставляет право соответствующим советским органам издавать обязательные постановления_об-^ОГрайИЧ^нии измельчания хозяйств при разделах (ст. 85). Для хозяйств, состоящих'Б земельных обществах, недробимость может быть устанавливаема как всем обще-
60 См. Л. И. Д е м б о. История советского земельного права. Ученые записки ЛГУ, серия юрид. наук, вып. 2, 1949, стр. 187.
389


ством, так и отдельными дворами в добровольном порядке, с соблюдением установленных законом условий (ст. 86). Объявление хозяйства недробным имеет своим последствием то, что при выходе из такого хозяйства выходящий член может потребовать только выплаты ему деньгами или натурой за причитающуюся долю имущества, но не земли (ст. 88).
Таким образом, в полном соответствии со своей основной задачей Земельный кодекс закреплял такие порядки, которые обеспечивали возможность трудовому крестьянству поднять свои единоличные хозяйства, бывшие в тот период массовой формой хозяйствования. К достижению этой же цели были направлены допускавшиеся Кодексом в виде исключения трудовая аренда земли и применение вспомогательного наемного труда.
Выше уже указывалось, что декретом от 26 октября 1917 г. аренда земли была запрещена, причем сделано это было по требованию самих крестьян. Однако начавшееся в условиях нэпа оживление крестьянских хозяйств вызвало необходимость в изменении этой нормы. Дело в том, что для использования земли как средства производства необходимо было иметь орудия сельскохозяйственного производства, скот, семена. Всего этого у бедноты не было, и она не могла освоить полученные ею земельные наделы. В результате в деревне начала практиковаться тайная аренда земли, от которой страдала беднота, вынужденная подчиняться требованиям кулака-арендатора. Тогда беднота стала обращаться к Советскому правительству с просьбой отменить запрет аренды земли. Советская власть пошла навстречу бедноте, разрешив сдачу земли в аренду, что находилось в полном соответствии с особенностями периода нэпа. Характеризуя трудовую аренду земли, Земельный кодекс РСФСР по существу не вводит ничего нового в этом отношении по сравнению с Законом о трудовом землепользовании, который и был включен в Кодекс почти без каких-либо изменений.
По своему характеру аренда земли, допускавшаяся Советским законодательством, качественно отличалась от аренды земли, существовавшей в России до революции. Примененная Советской властью как временная мера помощи бедноте, она исключила возможность концентрации земли в руках кулачества и явилась серьезным средством его ограничения. В результате аренда земли, хотя и получила известное распространение, не приняла все же больших размеров. Так, в 1925 г. процент хозяйств с посевами на арендной земле равнялся в РСФСР — 5,4%, УССР — 6,9%, ЗСФСР —7,7%, БССР —4%, Узб. ССР — 8,2%.61
Трудовая аренда земли, допускавшаяся Земельным кодексом, была не единственным мероприятием Советской власти, отобразившим в земельных отношениях особенности нэпа. Другим мероприятием подобного рода было допущение Кодексом вслед за 61 Статистический справочник СССР, 1927, стр. 76—77.
390


«Законом о трудовом землепользовании» вспомогательного наемного труда в трудовых земледельческих хозяйствах.
Как и аренда земли, наемный труд в деревне был запрещен декретом «О земле», ибо таково было тогда требование крестьян. Удовлетворяя это требование, Советское правительство прекрасно понимало, что сохранение единоличного хозяйства в земледелии не может обеспечить полного уничтожения наемного труда. Только переход к общественной обработке земли может ликвидировать полностью эксплуатацию человека человеком. Уже условия нэпа показали, что маломощные крестьяне не имели возможности ограничиться применением труда в своих хозяйствах. В целях улучшения своего материального положения они вынуждены были продавать свою рабочую силу кулакам, прибегая к различным скрытым формам, от которых страдала только беднота, лишенная.возможности для защиты своих интересов опереться на закон. Необходимо было легализовать существовавшие отношения в деревне и тем самым обеспечить защиту интересов бедноты. Это и было сделано. Советской властью.
Говоря О ВОЗМОЖНОСТИ Приц^нения идем-,
ноготруда,^ советское законодательство прежде всего подчеркивало тот факт, что это мера временная, допустимая в определенных границах и при соблюдении определенных условий. Так, в ст. 29 Земельного кодекса было записано: «Вспомогательный наемный труд в трудовых земледельческих хозяйствах допускается в тех случаях, когда хозяйство по состоянию своей рабочей силы или инвентаря не может выполнить своевременно необходимые сельскохозяйственные работы; однако наемный труд может быть допущен при непременном сохранении применяющим его хозяйством своего трудового строя, т. е. при условии, если все наличные трудоспособные члены хозяйства наравне с наемными рабочими работают в своем хозяйстве». Обязательным условием применения наемного труда являлось строгое соблюдение советских законов об охране и нормировании труда (ст. 31).
Таким образом, наемный труд, допускавшийся в земледелии, также существенно отличался от наемного труда в сельском хозяйстве царской России. Введенный в интересах бедноты, он вместе с тем был направлен на ограничение кулачества. В результате, как и аренда земли, применение наемною труда не получило широкого распространения.
Таковы вопросы, которые находят свое^правовое регулирова-^ щие в первой части..Земельного кодекса. / Вторая часть'Кодекса у посвящена городским землям и государственным земельным иму- тцёствам. Она включает в себя" следующие разделы: а) о городских-землях; б) о государственных земельных имуществах. Второй раздел состоит из двух глав. Первая из них содержит общие положения, вторая говорит о советских хозяйствах (совхозах).
Городским землям, согласно Земельному кодексу, признаются все земли внутри городской черты (ст. 144). Последняя же
391


определяется как наружная граница застроенных и незастроенных земель, состоявших в заведовании Городского Совета к 1 августа 1922 г., а также примыкающих к городской границе бывших городских земель, если они не находились в фактическом пользовании крестьянского населения или рабочих организаций (ст. 145). Земельные распорядки внутри городской черты определяются особыми узаконениями. Действие земельных законов на эти земли не распространяется (ст. 147).
Этим собственно и ограничиваются основные положения Земельного кодекса о городских землях. Все прочие статьи соответствующего раздела Кодекса не носят сколько-нибудь принципиального характера.
В состав государственных земельных имуществ входят, как гласит Земельный кодекс, все те земли, которые остаются в едином государственном земельном фонде после наделения землей трудовых землепользователей, их объединений, городов и поселений городского типа, за исключением земель, находящихся под лесами, горными разработками, железными дорогами, крепостями и подобными им военными сооружениями (ст.ст. 154, 155). Государственные земельные имущества разделяются на: а) советские хозяйства; б) доходные статьи, допускающие использование находящихся в их составе земельных участков и хозяйственного обзаведения, и в) участки общегосударственного земельного запаса, не получившие в установленном порядке прямого назначения, т. е. не предоставленные в чье-либо постоянное либо срочное пользование (ст. 156). Общее заведование и распоряжение государственными земельными имуществами осуществляет Наркомзем (ст. 157).
Советские хозяйства (совхозы), записано в Кодексе, представляют собой оборудованные сельскохозяйственные предприятия, находящиеся в ведении Наркомзема и имеющие своим.назначением служить научно-технической основой для развития сельского хозяйства и его обобществления (ст.ст. 160, 161). Для осуществления этих целей совхозы должны вести работы по поднятию и улучшению сельскохозяйственного производства в них, по постановке опытно-показательных мероприятий, производству агрикультурных ценностей (улучшению породы скота, выведению сортовых семян и т. д.). Важнейшей задачей совхозов является оказание воздействия на сельскохозяйственное производство окружающего населения (ст. 162).
Таким образом, совхозы, помимо своей основной роли — поставщиков продуктов сельскохозяйственного производства государству, — должны были также выполнять роль агрикультурных центров. Большие обязанности на них возлагались и в деле организации общественной обработки земли, всячески поощрявшейся Земельным кодексом.
Третья и последняя часть Земельного кодекса говорила о землеустройстве и переселении. Она включала в себя следующие 392


разделы: а) о землеустройстве; б) о государственной записи землепользований (земельная регистрация); в) о порядке рассмотрения земельных споров; г) о переселении.
«Землеустройство, — по Земельному кодексу, — имеет задачей упорядочение существующих землепользований и образование новых соответственно правам на землю и требованиям хозяйственно технической целесообразности» (ст. 165). Как правило, землеустройство производится по почину заинтересованных, сторон. По почину землеустроительных учреждений оно производится только в двух случаях: а) в случае образования и изменения состава земельных фондов специального назначения и
б) в случае признания землеустроительными учреждениями необходимости немедленно устранить в том или ином районе недостатки землепользования (ст. 168).
Осуществление землеустроительных мероприятий должно было происходить в форме особого землеустроительного процесса. Этот процесс включал в себя следующие стадии: а) возбуждение землеустроительного дела; б) подготовка землеустроительного дела, включающая в себя составление землеустроительного проекта и предъявление его участникам землеустройства,
в) утверждение проекта землеустройства и приведение его а исполнение с установлением на месте пограничных служебных знаков, г) составление и выдача сторонам землеустроительных документов (ст. 179).
Много внимания Земельный кодекс уделял вопросу о порядке рассмЪТр^ШТя^емельных споров. Вслед за постановлениямиППТ сёСПТи БЦИК*ПХ*Тб^шаот 24^ мая 1922 г.62 он устанавливал специальную подсудность земельных споров особым органам — земельным комиссиям.
В целом содержание Земельного кодекса свидетельствует о том, что с его изданием Советское государство сделало еще один шаг вперед по пути укрепления союза рабочих и крестьян. Кодекс, как подчеркнул В. И. Ленин, выступивший на IV сессии ВЦИК IX созыва, дал наибольшее удовлетворение крестьянам в земле и тем самым обеспечил решение вопроса об устройстве быта громадного большинства населения — крестьянского населения. Одновременно В. И. Ленин указывал на широкую возможность вносить исправления в принятый Кодекс, если этого потребуют интересы дальнейшего укрепления союза рабочих и крестьян. В. И. Ленин говорил: «.. .русский крестьянин знает, что всякое предложение, касающееся изменения старых зако-. нов, встретит у нас всегда не тормоз, а поддержку и самое благожелательное отношение в высшем законодательном нашем учреждении».63
Чрезвычайно важную роль Земельный кодекс РСФСР сыграл в кодификации и развитии земельного законодательства других
62 су РСФСР, 1922, № 36, стр. 428.
63 В. И. Лени н. Соч., т. 33 стр. 355.
393:


советских республик. По образцу Земельного кодекса РСФСР 29 ноября 1922 г. был принят Земельный кодекс Украины, 15 мая 1924 г. — Земельный кодекс Грузии, 24 февраля 1925 г.— Земельный кодекс Белоруссии и т. д.
4
Принятие и введение в действие Земельного кодекса РСФСР имело большое значение для дальнейшего развития науки советского земельного права. Об этом свидетельствует тот факт, что сразу же после издания Кодекса одна за другой появляется ряд работ, в которых основные проблемы советского земельного права ставятся значительно шире и глубже, чем это делалось раньше.64 Однако некоторые из этих работ, к сожалению, оказываются не свободными от весьма существенных теоретических ошибок.
В настоящее время не представляется целесообразным подробный анализ всех тех ошибочных или сознательно искажавших действительное положение вещей утверждений, которые высказывались на страницах тогдашней юридической литературы Однако на некоторых из них, наиболее типичных, все же следует остановиться, тем более, что некоторые ошибки прошлого вновь повторяются на страницах современной юридической литературы.
Прежде всего, неправильной у некоторых авторов была самая оценка Кодекса в целом. Исходя из того, что в значительной своей части Земельный кодекс РСФСР регулирует право трудового, землепользования, они утверждали, что по существу этот Кодекс есть не что иное, как крестьянский кодекс. Другие называли его кодексом земель сельскохозяйственного назначения, а третьи — кодексом законов о трудовом землепользовании.
Все эти оценки Земельного кодекса не соответствуют его действительному содержанию. Как видно из приведенного выше анализа Кодекса, он является таким законом, который регулирует всю совокупность аграрных отношений в Советском государстве. Этот вывод не снимается тем фактом, что большая часть статей Кодекса действительно посвящена характеристике права трудового землепользования. К тому же следует иметь в виду, что самое право на землю трудового пользования по Кодексу не идентично праву индивидуального мелкокрестьянского землепользования. Товарищеский порядок землепользования, всячески 64 См., например: А. Евстигнеев. Основы земельного кодекса. (Изд. «Красная новь», М., 1923); И. И. Е в т и х и е в. Земельное право (Госиздат, М., 1923); С. П. Кавелин. Земельное право и земельный процесс (Воронеж, 1925); Б. С. Мартынов. Земельный строй и земельные отношения РСФСР (Л., 1925); Л. И. Д е м б о. Аграрное законодательство СССР (Изд. «Прибой», Л., 1925) и др.
394


поощряемый Советским государством, в Кодексе рассматривается также как один из видов трудового землепользования.
В центре внимания Кодекса стоит Советское социалистическое государство как единый и единственный собственник земли. Объектом права государственной собственности на землю является единый государственный земельный фонд. Этот фонд характеризуется тем, что в его состав входят различные категории земель. Каждая из этих категорий земель получает в Кодексе свою правовую регламентацию, и, таким образом, это убеждает в неправильности точки зрения тех, кто утверждал, что Земельный кодекс — это крестьянский кодекс.
Определение единого государственного земельного фонда, данное в ст. 2 Земельного кодекса, было недостаточно точным. Согласно этому определению, единый государственный земельный фонд состоит только из земель сельскохозяйственного назначения, а также земель, могущих быть использованными под сельскохозяйственное производство. Это могло создать неправильное представление, будто городские земли и госземимуще- ства не входят в единый государственный земельный фонд.
Не вполне удачно в Кодексе проводится и отграничение одной категории земель от другой. Как видно из ст. 3, 145 и 154, в основу этого разграничения положена подведомственность земель. Между тем очевидно, что Наркомзем и его органы могли ведать и ведали не только землями сельскохозяйственного назначения или могущими быть использованными в этих целях. То же самое следует сказать в отношении других ведомств, заведовавших соответствующими категориями земель, а также в отношении городских Советов, заведовавших городскими землями.
Подобная неясность и неточность отдельных положений Земельного кодекса сказались и на теоретической разработке соответствующих вопросов. Так, например, Б. С. Мартынов писал, что, являясь единой государственной собственностью, земля не составляет единого государственного фонда. Соответственно этому она не подлежит одному плану хозяйственной эксплуатации и не состоит в ведении одного управляющего органа.65 Таким образом, Б. С. Мартынов делал из ст. 3 Земельного кодекса тот неправильный вывод, что якобы у нас не существует единого государственного земельного фонда. На аналогичной точке зрения стоял С. П. Кавелин. К тому же, говоря о категориях земель, он утверждал, что эти категории^ различаются лишь по тем органам, которые ими заведуют.66
65 Б. С. Мартынов. Земельный строй и земельные отношения РСФСР. Изд. «Наука и школа», 192’5, стр. 4—5.
С. П. Кавелин. Земельное право и земельный процесс. Воронеж. 1925, стр. 19—21.
395


Если бы названные авторы и те, кто разделял их точку зрения, внимательно проанализировали Советское земельное законодательство, они не могли бы не заметить, что уже в декрете от 14 февраля 1919 года под единым государственным земельным фондом понимается вся земля в границах Советского государства. Этот единый государственный земельный фонд является материальным выражением национализации земли и ее главного юридического,, следствия — исключительной государственной собственности на землю.
Что же касается отдельных категорий земель, входящих в состав единого государственного земельного фонда, то они устанавливаются прежде всего в зависимости от целевого назначения земли. Вместе с тем деление единого государственного земельного фонда на отдельные категории земель имеет и правовое значение. В прямой зависимости от отнесения земли к той или иной категории находятся порядок ее использования, порядок управления и т. д. Последнее обстоятельство и было прежде всего отмечено Земельным кодексом, а вслед за ним и его комментаторами, ошибочно выдвинувшими порядок управления землями в качестве определяющего момента при отграничении одной категории земель от другой.
Отмеченное ошибочное толкование единого государственного земельного фонда было перенесено и на страницы значительно более поздней юридической литературы. Так, Г. Н. Полянская в учебнике земельного права утверждает: «По принятой в настоящее время классификации различаются следующие основные земельные фонды: земли сельскохозяйственного назначения, земли городские, среди них вкраплены так называемые земли специального назначения, используемые в определенных несельскохозяйственных целях; все неиспользуемые земли образуют фонд земель государственного запаса; из них выделяются в особую категорию переселенческие земли, годные для сельскохозяйственного использования и предназначенные под переселение. В ином разрезе можно говорить о едином государственном торфяном или лесном фонде».67
Данное Г. Н. Полянской определение понятия единого государственного земельного фонда, как правильно отмечает Г. А. Аксененок, противоречит действующему законодательству. Опираясь на это определение, надлежало бы прийти к выводу об отсутствии в СССР единого государственного земельного фонда, к выводу о том, что земельная территория СССР разделяется на ряд отдельных самостоятельных земельных фондов, выделенных в зависимости от их хозяйственного назначения.68
67 Г. Н. Полянская. Земельное право. Учебник для юридических школ, 1947, стр. 30.
68 Г. А. Аксененок. Право государственной собственности на землю в СССР. Юриздат, 1950. стр. 103—104.
396


ДАЛЬНЕЙШИЕ ИЗМЕНЕНИЯ ЗЕМЕЛЬНОГО ПРАВА ДО ЗАВЕРШЕНИЯ СПЛОШНОЙ КОЛЛЕКТИВИЗАЦИИ
1
Хотя с изданием Земельного кодекса РСФСР и был сделан значительный шаг вперед в деле упорядочения земельных отношений, однако многое в этом направлении еще предстояло сделать. Регулируя главным образом правовой режим земель сельскохозяйственного назначения, Кодекс мало затрагивал вопросы, связанные с характеристикой правового режима других категорий земель. О землях специального назначения и о городских землях Кодекс говорил только в плане их отграничения от земель сельскохозяйственного назначения. Совершенно не затрагивается в Земельном кодексе вопрос о правовом режиме лесов и вод.
Все это требовало дальнейшей разработки земельного законодательства. Поэтому, в частности, уже в постановлении ВЦИК от 30 октября 1922 г. «О введении в действие Земельного кодекса» на Наркомзем была возложена обязанность разработать Лесной кодекс. При этом Лесной кодекс должен был рассматриваться как продолжение Земельного кодекса. Одновременно подготовляется и на II сессии ВЦИК X созыва принимается «Положение о недрах земли и разработке их».69 13 апреля 1925 г., на основании ст. 137 Земельного кодекса, ВЦИК и СНК РСФСР утвердили «Положение о земельных распорядках в городах».70 и т. д.
Помимо этого, во исполнение ст. 3 постановления 4-й сессии ВЦИК IX созыва от 30 октября 1922 г., Президиум ВЦИК проделал большую работу по изменению постановлений Земельного кодекса РСФСР в целях приспособления его к особым условиям автономных советских республик, а также автономных областей. Так, 29 марта 1923 г. ВЦИК издает декрет «Об изменениях Земельного кодекса РСФСР для автономных советских социалистических республик и автономных областей».71 В этом декрете прежде всего подчеркивается, что части единого земельного фонда, расположенные в пределах автономных республик, «находятся в ближайшем непосредственном заведовании народных комиссаров земледелия этих республик и их местных органов». В соответствии с этим вносятся необходимые изменения в ст.ст. 3—8 Кодекса. Ряд изменений вносится в статьи, говорящие о праве на землю трудового пользования и об укреплении и устройстве земель трудового пользования. Отдельные изменения вносятся в статьи, посвященные землеустройству и переселению.
69 СУ РСФСР, 1923, № 54, ст. 532.
70 СУ РСФСР, 1925, № 27, ст. 188.
71 СУ РСФСР, 1923, № 26. ст. 305.
397


Декрет ВЦИК от 29 марта 1923 г. не исчерпывает собой всех законодательных мероприятий по приспособлению Земельного кодекса РСФСР к особым условиям автономных республик и автономных областей. Помимо этого декрета, ВЦИК принимает еще целый ряд декретов, направленных к этой же пели. Среди них можно назвать декрет ВЦИК и СНК РСФСР от 30 июня 1924 г. «Об изменениях Земельного кодекса для автономной Бурят-Монгольской Социалистической Советской Республики»72 и декрет ВЦИК и СНК РСФСР от 14 сентября 1925 г. «Об изменениях Земельного кодекса РСФСР для Якутской АССР».73
Но не только неполнота Земельного кодекса и необходимость приспособления его к особым условиям советских автономных единиц требовали серьезного внимания к вопросам развития земельного законодательства. Огромные изменения в жизни нашей страны, происшедшие после принятия Земельного кодекса, должны были получить свое отображение и в земельном законодательстве. А это не только требовало выработки новых нормативных актов, дополняющих и развивающих основные положения Земельного кодекса, но и пересмотра целого ряда его положений, применительно к новым задачам социалистического строительства.
Огромное значение для дальнейшего развития советского земельного права прежде всего имел факт образования СССР. Согласно Конституции СССР 1924 г., установление общих начал землеустройства и землепользования, равно как пользования недрами, лесами и водами по всей территории СССР, относится к ведению СССР в лице его верховных органов. Существенную роль для развития земельного законодательства имел также и тот в высшей степени важный факт, что по мере того, как определялись успехи политики социалистической индустриализации, партия и правительство начали быстрыми темпами подготовлять условия перехода к сплошной коллективизации сельского хозяйства.
Первым крупным общесоюзным законодательным актом, направленным на регулирование земельных отношений, является «Положение о землях, предоставленных транспорту», утвержденное Президиумом ЦИК и СНК СССР 28 августа 1925 года.74 Затем ЦИК и СНК СССР 9 ноября 1927 г. утверждают и вводят в действие «Горное положение Союза ССР».75
Оба эти законодательных акта сыграли чрезвычайно важную роль в определении правового режима земель специального назначения. Однако и после их издания большое число вопросов земельного законодательства, отнесенных Конституцией СССР
72 СУ РСФСР, 1924, № 59, ст. 581.
73 СУ РСФСР, 1925, № 66, ст. 527.
74 СЗ СССР, 1925, № 65, ст.ст. 477 и 478.
75 СЗ СССР, 1927, № 68, ст.ст. 687 и 688.
398


1924 года к компетенции СССР, продолжало оставаться нерешенным в общесоюзном масштабе. Поэтому весьма актуальным оставался вопрос о выработке союзного закона о землеустройстве и землепользовании.
Особенно остро отсутствие общесоюзного закона о землеустройстве и землепользовании ощущалось в практической деятельности союзных республик, выявлявшей ряд ошибок и неправильностей при проведении землеустройства и организации землепользования. Не на высоте положения находилась и нормотворческая деятельность отдельных республик и их местных органов власти, зачастую дававших неправильные решения по тем или иным важнейшим вопросам земельных отношений. Все это вместе взятое и привело к тому, что вопрос о необходимости издания общих начал землепользования и землеустройства был возбужден самими союзными республиками.76
Разработку проекта общих начал ЦИК поручил СНК СССР,, а он в свою очередь поручил это дело комиссии законодательных предположений при СНК СССР. Выработанный комиссией проект направляется на обсуждение в союзные республики и в Коммунистическую академию при ЦИК Союза ССР. Обсуждение проекта проходит бурно, и он встречает серьезные возражения. Так, СНК РСФСР отвергает проект и решает внести в СНК СССР существенно отличающийся от него свой контрпроект.77
В Коммунистической академии при ЦИК СССР обсуждается не только проект комиссии законодательных предположений, но ц проект, разработанный СНК РСФСР. Оба проекта отвергаются как не отвечающие тем задачам, которые выдвигаются в области землепользования и землеустройства. Одновременно Президиум Коммунистической академии вырабатывает соответствующие положения по вопросу издания общих начал, которые потом рассматриваются в центральных органах.
Широкий отклик проект общих начал получил на страницах печати. При этом буржуазные реставраторы на правовом фронте пытались при обсуждении законопроекта разрушить основу советского земельного строя — национализацию земли, шире распространить аренду земли и применение наемного труда в сельском хозяйстве. Этим онн хотели укрепить позиции кулачества в деревне и тем самым нанести серьезный удар социалистическому строительству. Прекрасно понимая замыслы врагов. Коммунистическая партия наносит сокрушительный удар поползновениям буржуазных реставраторов.
20 октября 1927 г. ЦК ВКП(б) принимает специальное постановление. содержащее директивные указания для выработки союзного закона о землеустройстве и землепользовании. В этом 76 См. Материалы к 3-й сессии ЦИК Союза ССР IV созыва. Изд. ЦИК СССР, 1928, стр. 1—2.
77 «Еженедельник советской юстиции», 1926, № 18, стр. 568 и № 20, стр. 630.
399


постановлении указывается, что «при выработке союзного закона об основах землеустройства и землепользования необходимо ру- ководствоваться задачами развития производительных сил ссль- ского хозяйства на более высокой технической базе, с обеспече- нием все большего усиления роли и значения социалистического строительства в сельском хозяйстве. Для достижения указанных задач в союзном законе должны быть разработаны меры по наибольшему содействию землеустройству и землепользованию основной массы крестьянских хозяйств — бедняцких и середняцких, при всемерном содействии развитию коллективных форм землепользования и кооперированию крестьянства, защите интересов беднейших слоев деревни и максимальному ограничению роста эксплуататорских элементов».78
В постановлении ЦК ВКП(б) со всей категоричностью подчеркивается, что основой земельного строя в СССР является национализация земли. Поэтому «в союзном законе и земкодек- сах республик принцип национализации должен быть резко и определенно подчеркнут, а всякого рода действия, нарушающие в прямой или скрытой форме соответствующие статьи законов (купля, продажа, залог, дарение, завещание земли), должны быть категорически запрещены под угрозой лишения права пользования землей и наказания в уголовном порядке».79 80
Руководствуясь этими директивными указаниями, а также постановлением IV съезда Советов СССР от 26 апреля 1927 г.,89 специальная комиссия СНК СССР подготовила новый проект Общих начал землепользования и землеустройства. При этом все основные положения, подлежащие включению в Общие начала, были подвергнуты обсуждению на съезде землеустроителей в Москве, в правительствах союзных республик и в печати. Высказанные в процессе обсуждения критические замечания были учтены комиссией в ее работе над законопроектом.
Новый проект Общих начал был внесен на рассмотрение III сессии ЦИК СССР IV созыва. Однако утвержден на этой сессии проект не был. Окончательное утверждение Общих начал состоялось на IV сессии ЦИК СССР IV созыва. Это утверждение оформляется специальным постановлением,81 в котором указывалось, что отступление от отдельных частей «Общих начал», в зависимости от особенностей хозяйственных условий союзных или автономных республик, допускается не иначе, как по особым постановлениям Президиума ЦИК СССР, по представлению Центрального Исполнительного Комитета соответствующей союзной республики. Одновременно ЦИК СССР пред- 78 Директивы ВКП(б) по хозяйственным вопросам. М.—Л., 1931,
стр. 390—391.
79 Там же, стр. 391.
80 СЗ СССР, 1927, №21. ст. 240.
81 СЗ СССР, 1928, № 69, ст. 641.
400


дожил Центральным Исполнительным Комитетам союзных республик в шестимесячный срок произвести пересмотр законодательства союзных республик, причем все постановления, противоречащие «Общим началам» и не согласующиеся с ними, подлежали отмене или пересмотру. Кроме того, должны были быть изданы новые постановления, вытекающие из «Общих начал». Соответствующие поручения по внесению необходимых изменений в законодательство СССР в связи с утверждением «Общих начал» были даны СНК СССР.
Утвержденные IV сессией ЦИК СССР IV созыва «Общие начала землепользования и землеустройства» 82 состоят из 63 статей, разбитых на 13 разделов. Эти разделы следующие: 1) основные положения, 2) права трудящихся на землю, 3) землеустройство, 4) переселение, 5) меры поощрения коллективных и других товарищеских форм землепользования, 6) советские хозяйства, 7) аренда земли трудового пользования, 8) о наемном труде в сельском хозяйстве, 9) земельное общество и сельский совет (или соответствующие им объединения и органы), 10) земли специального назначения, И) городские земли, 12) земли государственного запаса, 13) разрешение споров, возникающих при землеустройстве и землепользовании.
Уже из перечня разделов «Общих начал» видно, что этот общесоюзный земельный закон содержит в себе нормы, определяющие правовой режим различных категорий земель. Однако тут же следует отметить, что нормы, посвященные сельскохозяйственному землепользованию и землеустройству, занимают в законе значительно больше места, чем нормы, относящиеся к другим земельным правоотношениям. Так, в отношении земель специального назначения и городских земель «Общие начала» ограничиваются лишь определением этих категорий земель и указанием на то, что их правовой режим регулируется специальным законодательством. Весьма кратко характеризуется в «Общих началах» и правовой режим земель государственного запаса.
В области правового регулирования сельскохозяйственного землепользования и землеустройства «Общие начала» существенно отличаются от Земельного кодекса РСФСР 1922 г. соотношением и удельным весом норм, регулирующих единоличное крестьянское землепользование, и норм, направленных на непосредственное создание социалистических форм землепользования. Последние в «Общих началах» преобладают и, в отличие от Земельного кодекса, они выдвинуты на передний план.
Всячески поощряя создание коллективных хозяйств в земледелии, «Общие начала» устанавливают для этих хозяйств целый ряд льгот и преимуществ. При этом, помимо ряда преимуществ в области землепользования и землеустройства, коллективным хозяйствам предоставляются следующие льготы: а) по единому 82 СЗ СССР, 1928, № 69, ст. 442.
26 Зак. 825
401


сельскохозяйственному налогу, б) по кредитованию, в) по обеспечению сельскохозяйственными машинами и орудиями, минеральными удобрениями, семенами, племенным скотом и проч. В безвозмездное пользование и распоряжение коллективных хозяйств передаются полученные ими до издания «Общих начал» от государственных органов промышленные и подсобные предприятия, постройки, инвентарь и т. д. (ст. 30).
Особые меры намечаются в «Общих началах» по развитию и укреплению советских хозяйств (совхозов). Эти меры также идут не только по линии землепользования и землеустройства, но и по другим линиям. Так, совхозам безвозмездно передаются хозяйственно связанные с ними технические предприятия, увеличивается объем основных и оборотных средств совхозов, предоставляется льготное кредитование для строительства жилищ сельскохозяйственных рабочих и т. д. (ст. 35).
Таким образом, «Общие начала землепользования и землеустройства» полностью отразили общий курс партии и советской власти на социалистическое переустройство сельского хозяйства. Однако, будучи приняты в переломный для страны момент, когда еще не осуществлялся переход к сплошной коллективизации. а лишь подготовлялись условия для этого перехода, они должны были сохранить пока в силе действовавшие положения об аренде земли трудового пользования и о наемном труде в сельском хозяйстве. Вместе с тем «Общие начала» устанавливали ряд ограничений для аренды земли и применения наемного труда кулацкими хозяйствами. Тем самым они законодательно закрепляли проводившуюся в нашей стране политику усиления ограничения и вытеснения капиталистических элементов сельского хозяйства.
Переход к политике сплошной коллективизации и ликвидации на ее основе кулачества как класса потребовал дальнейших изменений земельного законодательства. Эти изменения коснулись и «Общих начал землепользования и землеустройства». Целый ряд их положений пересматривается заново. Одновременно издаются нормативные акты, направленные на регулирование земельных отношений, складывавшихся в деревне на основе претворения в жизнь политики сплошной коллективизации и ликвидации на ее основе кулачества как класса. Так, 1 февраля 1930 г. ЦИК и СНК СССР принимают постановление «О мерах по укреплению социалистического переустройства сельского хозяйства в районах сплошной коллективизации и по борьбе с кулачеством»,83 открывшее новый этап в развитии советского земельного права. 30 июля 1930 г. ВЦИК и СНК РСФСР принимают постановление «О ликвидации земельных обществ в районах сплошной коллективизации».84
83 СЗ СССР, 1940, № 9, ст. 105.
84 СУ РСФСР, 1930, № 51, ст. 621.
432


Центральное место в земельном праве занимают вопросы колхозного землепользования. Однако, из этого не следует делать тот вывод, что якобы в рассматриваемый период развивается только земельное законодательство, регулирующее правовой режим земель сельскохозяйственного назначения. Много внимания законодательство уделяет и вопросам, связанным с определением правового режима других категорий земель.
В рассматриваемый период по существу окончательно складывается та система земельного права, которая характеризует его как особую отрасль советского социалистического права. Прежде всего, окончательно складываются три основных института советского земельного права: институт права исключительной государственной собственности на землю, институт права землепользования и институт социалистического землеустройства..
2
Решающее значение для развития института права исключительной государственной собственности на землю имеет факт образования СССР. С этого момента по-новому ставятся и решаются такие важнейшие вопросы, связанные с этим институтом, как вопрос о субъекте, объекте и содержании права исключительной государственной собственности на землю в СССР.
Субъектом права исключительной государственной собственности на землю до образования СССР была каждая советская республика в отдельности. Это целиком и полностью соответствовало формам сотрудничества между республиками, существовавшим в тот период. С образованием СССР положение меняется: каждая республика, добровольно вошедшая в состав СССР, продолжает оставаться суверенным национальным советским социалистическим государством, однако этот их суверенитет самоограничен в пользу Союза в тех областях, ведение которыми со стороны Союза обеспечивает укрепление всегэ союзного государства и, следовательно, каждой республики в отдельности. Одной из этих областей является земельное законодательство, установление основных начал которого Конституция СССР 1924 г. относит к компетенции Союза ССР. Тем самым Конституция признает за Союзом ССР право распоряжения и управления землей, рассматривая таким образом СССР как субъекта права государственной собственности на землю.
Тот факт, что субъектом права государственной собственности на землю в СССР является советское социалистическое государство в целом, находит свое законодательное подтверждение в общесоюзном земельном законе — «Общих началах землепользования и землеустройства». В ст. 1 этого закона записано: «Основой земельного строя Союза ССР, обеспечивающей возможность социалистического строительства в сельском хозяйстве, а также проведение землеустройства и организацию зе- 26*
403


млепользования в интересах основной массы крестьянства — бедняков и середняков является национализация земли, т. е. отмена навсегда частной собственности на землю и установление на нее исключительно государственной собственности Союза ССР».
Что касается союзных республик, то как составные части Союза ССР они в лице своих высших органов государственной власти и управления также осуществляют право государственной собственности на землю. При этом, как видно из ст. 2 «Общих начал землепользования и землеустройства», отношения между Союзом ССР в целом и отдельными союзными республиками при реализации права государственной собственности на землю складываются только по линии разграничения компетенции по распоряжению и управлению землей. Согласно ст. 2 «Общих начал», Союз ССР непосредственно осуществляет: а) общее наблюдение за проведением в жизнь настоящих общих начал; б) распоряжение землями, отводимыми в порядке особых общесоюзных законов учреждениям Союза ССР, предприятиям и организациям общесоюзного значения; в) выделение земель в общесоюзный переселенческий фонд и распоряжение этим фондом; г) сдачу земли в концессию; д) контроль за действиями соответствующих союзных республик по отводу указанных в настоящей статье земель.
Таким образом, помимо общего наблюдения за проведением в жизнь «Общих начал» компетенция Союза ССР сосредоточивается главным образом на распоряжении землями специального и общегосударственного назначения. Распоряжение другими категориями земель относится к компетенции союзных республик. В целом компетенция союзных республик, как гласит ст. 3 «Общих начал», характеризуется тем, что им принадлежит право: а) общего распоряжения землей, за изъятиями, указанными в ст. 2; б) регулирование землепользования и землеустройства в соответствии с «Общими началами»; в) наблюдение за использованием по назначению земель, предоставленных различным категориям землепользователей; г) определение в пределах, установленных настоящей статьей, прав республик, входящих в их состав.
Объектом права государственной собственности на землю является вся земельная территория в пределах государственных границ СССР. В силу исключительного характера права государственной собственности на землю, вся земельная территория СССР образует единый государственный земельный фонд.
Понятия единого государственного земельного фонда общесоюзное законодательство не давало. Поэтому при решении этого важнейшего вопроса советского земельного права следует исходить из основных принципов советского земельного строя и из того, что сказано по этому поводу в земельном законодательстве РСФСР и других союзных республик. Особенно важное значение в этом отношении имеют уже охарактеризованные выше 404


постановление ВЦИК от 14 февраля 1919 г. «О социалистическом землеустройстве и о мерах перехода к социалистическому земледелию» 85 и Земельный кодекс РСФСР.
Опираясь на эти данные, впервые в советской литературе поставил и теоретически обосновал вопрос о едином государственном земельном фонде И. И. Евтихиев. Он правильно указал на то, что идея единого государственного земельного фонда неразрывно связана с национализацией земли, являющейся основой земельного строя СССР. «Единый государственный земельный фонд, — писал И. И. Евтихиев, — включает все земли, являясь материальным выражением системы национализации земли».86
Единству объекта права государственной собственности на землю ни в какой мере не противоречит то, что в составе единого государственного земельного фонда различаются отдельные категории земель, для которых законом устанавливается различный правовой режим. В частности, «Общие начала землепользования и землеустройства» знают следующие категории земель: а) земли сельскохозяйственного назначения, характеристике правового режима которых посвящается большая часть статей «Общих начал»; б) земли специального назначения, о которых говорится в ст.ст. 54—56; в) городские земли, которым посвящаются ст.ст. 57—59, и земли государственного запаса, правовой режим которых устанавливается в ст.ст. 60—62. «Общие начала» специально не упоминают о землях, занимаемых лесами и водами. Из этого можно сделать вывод, что законодатель рассматривает их как особые категории земель, правовой режим которых уста-, навливается специальным законодательством. Этот вывод подтверждается ст. 1 Лесного кодекса РСФСР, в которой дается определение единого государственного лесного фонда.87
Определения земель сельскохозяйственного назначения законодатель не дает. Однако из сопоставления отдельных статей «Общих начал», в частности ст.ст. 54 и 57, а также из целого ряда других нормативных актов видно, что под землями сельскохозяйственного назначения понимаются земли, которые находятся вне пределов городской черты и используются или могут быть использованы в строго сельскохозяйственных целях. К категории земель сельскохозяйственного назначения не относятся городские земли, используемые для ведения сельского хозяйства. Они рассматриваются законодателем как городские угодья, составляющие часть городских земель. Не входят в категорию земель сельскохозяйственного назначения также земельные участки, предоставленные рабочим и служащим из состава земель специального назначения или занятых лесами.
88 СУ РСФСР, 1919, № 4, ст. 43.
86 И. И. Е в т и х и ев. К учению о едином государственном земельном фонде. Горки, 1928, стр. 14.
87 СУ РСФСР. 1923, № 58, ст. 564.
405


Правовой режим земель сельскохозяйственного назначения в •основном в рассматриваемый период определялся Земельным кодексом РСФСР 1922 г. и «Общими началами землепользования и землеустройства» 1928 г. Однако не следует думать, что Земельный кодекс действовал в этом отношении без каких-либо изменений. Наоборот, многие его статьи подверглись значительным изменениям. Изменились, в связи с переходом к политике сплошной коллективизации и ликвидации на ее основе кулачества как класса, и отдельные положения «Общих начал».
Существенные изменения были внесены в действующее законодательство по вопросу о переуступке права землепользования, в том числе аренде земли. Уже постановление ЦИК и СНК СССР от 18 июля 1928 г. «О предельном сроке аренды земли» предлагалр Центральным Исполнительным Комитетам союзных республик пересмотреть законодательство о сроках, аренды земли. При этом республики должны были исходить из следующих директив: «Сдача земли трудового пользования в аренду допускается на срок не более одного севооборота, но не свыше шести лет. Волостные и районные исполнительные комитеты могут уменьшать указанный предельный срок аренды до трех лет для тех хозяйств, которые, несмотря на оказываемую им помощь со стороны государства и кооперации, не обрабатывают сами предоставленной им земли, а сдают ее из года в год в аренду. Если по истечении установленного предельного срока аренды хозяйство не приступит к самостоятельному использованию земли, оно лишается, по постановлению земельного судебного органа, права пользования той частью земли, которую оно сдает в аренду. Земля в этом случае поступает в распоряжение земельного общества, если сдатчик принадлежит к его составу, и в государственный запасный фонд — в прочих случаях».
«Общие начала землепользования и землеустройства» полностью воспроизводят приведенное выше положение постановления ЦИК и СНК СССР от 18 июля 1928 г. Помимо того, они устанавливают, что в тех случаях, когда земля сдается в аренду кулацким хозяйствам, такая земля постановлением земельно-судебных органов должна изыматься. Порядок использования изъятых земель определяется законодательством союзных республик (ст. 37).
Как и Земельный кодекс, «Общие начала» категорически воспрещают субаренду земли. Новое в этом отношении в «Общих началах» состоит в том, что участники противозаконной сделки подлежат привлечению к уголовной ответственности с лишением их права пользования землей (ст. 41).
С некоторыми изменениями постановления «Общих начал» о разрешении аренды земли, так же как и о применении наемного труда в единоличных крестьянских хозяйствах, действовали
88 СЗ СССР, 1928, № 44. ст. 394. 406


до 1930 года. Постановлением ЦИК и СНК СССР от 1 февраля 1930 г. «О мероприятиях по укреплению социалистического переустройства сельского хозяйства в районах сплошной коллективизации и по борьбе с кулачеством»,89 в целях обеспечения наиболее благоприятных условий для социалистического переустройства сельского хозяйства, было отменено в районах сплошной коллективизации действие закона о разрешении аренды земли и о применении наемного труда в единоличных крестьянских хозяйствах (VII и VIII разделы «Общих начал землепользования и землеустройства»). Постановлением от 21 марта 1931 г. ЦИК и СНК СССР 90 воспрещали переселенцам сдавать в аренду землю в местах выхода. В связи с этим были внесены также соответствующие изменения в «Общие начала». В частности, отменяется ст. 39.
Значительным изменениям подвергается в рассматриваемый период законодательство о совхозах. Дело в том, что, если до индустриализации страны организация совхозов шла, главным образом, за счет конфискованных у помещиков земель, которые и являлись основным источником земель совхозного пользования, то к 1928 г. этот источник иссяк. Поэтому отвод земельных участков вновь организуемым совхозам происходил, главным образом, за счет целинных земель, находившихся в государственном земельном запасе.
Размеры земельных массивов, отводимых в пользование совхозов, до 1932 г. законодательством установлены не были. Однако в связи с тем, что в строительстве совхозов стала наблюдаться «гигантомания», отрицательно сказавшаяся на их хозяйственной деятельности и потому осужденная нашей партией, возник вопрос о необходимости установления предельных размеров земельных массивов, находящихся в пользовании совхозов. В соответствии с этим в постановлении СНК СССР и ЦК ВКП(б) ог 31 марта 1932 г. «О работе животноводческих совхозов»91 были установлены пределы земельных массивов для животноводческих совхозов, а в постановлении СНК СССР от 22 декабря 1933 г. «О разукрупнении зерновых совхозов»92 — для зерновых совхозов.
Земельные массивы животноводческих совхозов должны были определяться в зависимости от предельного количества поголовья скота, которое устанавливалось правительством СССР по каждой категории совхозов. В зерновых совхозах общая площадь пахотно-способных земель не должна была превышать 20—25 тыс. га, а в совхозах со значительным пропашным клином — 15 тыс. га. Внешние границы земельных массивов отдельных совхозов должны были устанавливаться с учетом наибольших удобств управления и связи.
89 СЗ СССР,
90 СЗ СССР,
91 СУ СССР,
92 СЗ СССР,
1930, № 9, ст. 105.
1931, № 18, ст. 164.
1932, № 23, 143.
№ 74, ст. 453.
407


О землях специального назначения говорится во многих законодательных актах, принятых в первые годы существования Советской власти. Упоминает о них в ст. 155 и Земельный кодекс РСФСР. Однако развернутого понятия земель специального назначения законодательство длительное время не давало. Впервые такое понятие было сформулировано законодателем в «Общих началах землепользования и землеустройства». В ст. 51 этого закона записано: «Землями специального назначения признаются земли, предоставленные в непосредственное пользование государственных учреждений и предприятий и общественных организаций для их специальных целей несельскохозяйственного характера (для надобностей транспорта, военных нужд, горных разработок, фабрик и заводов, школ, курортов и т. п.)».
Таким образом, если в первые годы Советской власти законодатель довольно широко понимал категорию земель специального назначения, включая в них земли, которые заняты лесами, водами, и даже городские земли, то теперь он иначе подходит к решению этого вопроса. В частности, согласно «Общим началам», земли специального назначения составляют определенную категорию земель, находящихся в непосредственном ведении государственных предприятий, учреждений и общественных организаций и используемых ими в строго специальных целях.
Правовой режим земель специального назначения, как неоднократно подчеркивал законодатель и как это записано в ст. 55 «Общих начал», определяется особыми положениями. Таких положений в рассматриваемый период издается несколько. Помимо этого, правовой режим земель специального назначения регулируется также рядом специальных законодательных актов. Среди них можно назвать постановление СТО СССР от 28 сентября 1923 г. «О порядке отвода земель военному ведомству под лагери, стрельбища и полигоны»,93 постановление СТО СССР от 28 сентября 1923 г. «О порядке отвода военному ведомству земельных участков для устройства аэродромов и посадочных площадок»,94 постановление СТО СССР от 21 февраля 1924 г. «О подъездных железнодорожных путях не общего пользования, состоящих в собственности государства»,95 и др.
Среди особых положений, определяющих правовой режим земель специального назначения, изданных в рассматриваемый период, прежде всего следует назвать «Положение о недрах земли и разработке их»,96 утвержденное II сессией ВЦИК X созыва 7 июля 1923 г. в отмену ранее действовавшего декрета о недрах земли от 30 апреля 1920 г.97 Постановлением Президиума ЦИК 93 Вестник ЦИК, СНК и СТО СССР, 1923, № 8, ст. 245.
94 Там же, ст. 246.
95 Вестник ЦИК, СНК и СТО СССР, 1924, № 3, ст. 106.
СУ РСФСР, 1923, № 54. ст. 532.
97 СУ РСФСР, 1920, № 36. ст. 171.
408


СССР от 13 июля 1923 г.98 действие этого «Положения» было* распространено на территории всех союзных республик.
«Положение о недрах земли и разработке их» прежде всего законодательно закрепляет тот факт, что «месторождения ископаемых, заключающихся в недрах земли, в пределах СССР составляют достояние СССР» (ст. 1). Распоряжение недрами по отношению ко всем заключающимся в них ископаемым возлагается на ВСНХ СССР по Главному управлению горной промышленности. В частности, только ВСНХ СССР может выдавать разрешение на производство разведочных и эксплуатационных работ. Он же наблюдает за правильностью производства всех горнопромысловых работ (ст. 2).
Производство горнопромысловых работ (поисков, разведки, добычи и переработки полезных ископаемых), согласно «Положению», может осуществляться всеми гражданами и юридическими лицами СССР (ст. 3). Тем самым «Положение» допускало частное предпринимательство в разработке недр земли. Деятельность частных обществ и лиц ставилась под строжайший контроль государства.
В «Положении» имеются самостоятельные разделы, говорящие о поисках, о разведках, об отводах участков недр и поверхности, о правах и обязанностях отводопользователей, о взаимных отношениях между отводопользователями, пользователями поверхности и пользователями смежных отводов, о плате за пользование недрами. Таким образом, оно охватывает собой все основные вопросы, связанные с характеристикой правового режима недр.
За время своего действия «Положение о недрах земли и разработке их» подвергается ряду дополнений и изменений. Так, отдельные дополнения и изменения вносятся в него постановлением ЦИК СССР от 21 марта 1924 г.,99 постановлением ЦИК и СНК СССР от 25 июля 1926 г.. 100 постановлением ЦИК и СНК СССР от 15 октября 1926 г.101 В значительной своей части все эти дополнения и изменения были вызваны тек!, что СССР вступает в новый период своего развития — период борьбы за социалистическую индустриализацию страны.
Вносимые в «Положение» изменения, разумеется, не могл;г полностью разрешить назревшего вопроса о пересмотре законодательства о недрах земли. Поэтому осуществляется разработка нового "общесоюзного закона о недрах земли. Под названием «Горное положение Союза ССР» этот закон был принят 9 ноября 1927 г., а введен в действие с 1 января 1928 г.102
’8 Вестник ЦИК, СНК и СТО СССР, 1923, № 1, ст. 19.
99 Вестник ЦИК, СНК и СТО СССР, 1924, № 4, ст. 119.
100 СЗ СССР, 1926, № 45, ст. 325.
101 СЗ СССР, 1926, № 70, ст. 533.
102 СЗ СССР, 1927, № 68, ст.ст. 687, 688.
40$>


«Горное положение Союза ССР» включает в себя 135 сталей и состоит из семи разделов: 1) общие положения; 2) об учреждениях, ведающих недрами; 3) классификация месторождений полезных ископаемых; 4) порядок приобретения права на производство горного промысла; 5) об участках поверхности, необходимых для горного промысла; 6) взаимоотношения между соседними горнопромышленниками; 7) о горнопромысловом надзоре.
Уже из этого перечня видно, что «Горное положение» по существу представляет собой Горный кодекс, всесторонне регламентирующий правовой режим недр и порядок их разработки. Поскольку же последнее самым тесным образом связано с правом на использование земной поверхности, т. е. правом землепользования, то «Горное положение» является одним из важнейших источников советского земельного права.
Порядок предоставления прав на земельный участок, необходимый для осуществления горного промысла, содержание этих прав, т. е. характер и объем правомочий, зависят как от вида полезных ископаемых и их месторождений, так и от характера горнопромысловых работ. Классификация ископаемых и их месторождений дается в «Горном положении».
Все полезные ископаемые подразделяются «Горным положением» на два вида: 1) общераспространенные полезные ископаемые— песок всякий, галька, гравий и др.; 2) прочие полезные ископаемые. Месторождения полезных ископаемых, под которыми понимаются их естественные скопления, подразделяются на месторождения уже открытые и месторождения еще не открытые. Месторождениями уже открытыми признаются: а) всякое скопление общераспространенных ископаемых и б) такие скопления прочих ископаемых, наличие которых в данной местности установлено ранее производившимися горными работами или данными геологов и которые на этом основании включены в список местностей, закрытых для поисков и разведки. Все остальные месторождения признаются еще не открытыми (ст. 15).
Месторождения еще не открытые предоставляются для горного промысла первым их открывателям, которые могут производить поиски, разведки и разработки в соответствии с установленным порядком (ст. 20). Под поиском разумеются действия, непосредственно направленные на обнаружение полезного ископаемого, не признанного еще открытым (ст. 21). Под разведкой на праве первого открывателя разумеется производство на определенной площади всякого рода горных работ, непосредственно направленных на выявление промышленного значения обнаруженного месторождения ископаемого (ст. 33). Под разработкой понимается непосредственная добыча ископаемого. При этом открыватель вправе добывать, помимо уже открытого им ископаемого, и все иные ископаемые, которые могут быть обна410


ружены им впоследствии, если в отношении последних данная местность не объявлена закрытой для горных работ на праве первого открывателя (ст. 71).
При проведении поисков и разведки отвод земельных участков не производится. Устанавливаются лишь разведочные площади в определенных законом размерах (ст. 40). Отграничению в натуре разведочные площади не подлежат.
Для разработки месторождений открыватель должен получить горный отвод, под которым разумеется часть земных недр, отграниченная плоскостями, отвесно проходящими через границы, обозначенные на поверхности специальными отводными знаками (ст. 61). Разработка месторождения без получения горного отвода категорически воспрещается.
Предоставление горного отвода само по себе не дает права на земельный участок, находящийся над этим отводом. При разработке месторождения полезного ископаемого закрытым способом поверхность земли над горным отводом продолжает находиться в пользовании прежних землепользователей. Однако получение горного отвода является основанием для возбуждения вопроса со стороны лиц, занимающихся горным промыслом, о предоставлении им соответствующего земельного участка.
Земельные участки для разработки месторождений предоставляются двояким путем: а) в порядке особого землеустройства, б) на договорных началах. Договорная форма имела место, главным образом, в тех случаях, когда разработка должна была осуществляться на землях, находящихся в чьем-либо хозяйственном пользовании, и на городских землях.
Договорная форма предоставления земельных участков, получившая довольно широкое распространение, отражала собой особенности новой экономической политики, допущение частной инициативы в горнопромышленном деле. В дальнейшем положение меняется: среди правовых форм предоставления земель для разработки недр на первое место выдвигается землеустроительный порядок.
Право на земельный участок для производства горных работ самым тесным образом связано с правом на производство горных работ. Как гласит ст. 110 «Горного положения», «горнопромышленник, по какой-либо причине утративший право на производство горных работ, автоматически утрачивает право и на пользование предоставленным ему участком поверхности».
Помимо общесоюзного законодательства о недрах земли, в рассматриваемый период развивается также и республиканское законодательство, регулирующее правовой режим недр. Так, в соответствии со ст. 2 постановления ЦИК и СНК СССР «О введении в действие Горного положения Союза ССР», ВЦИК и СНК РСФСР 15 октября 1928 г. утверждают и вводят в действие 411


«Горный закон РСФСР».103 На Украине в том же 1928 г. принимается и вводится в действие Горный кодекс УССР.104
Законодательство о недрах земли не исчерпывает собой всего законодательства, регулирующего правовой режим земель специального назначения в рассматриваемый период. Большое внимание в это время уделяется также законодательству, регулирующему правовой режим земель, предоставленных транспорту. Так, 28 августа 1925 г. ЦИК и СНК СССР утверждают и вводят в действие «Положение о землях, предоставленных транспорту».105 С известными изменениями это «Положение» действовало до 1933 г., а затем постановлением ЦИК и СНК СССР от 7 февраля 1933 г. было утверждено новое «Положение о землях, предоставленных транспорту».106
Согласно «Положению» 1925 г. землями, предоставленными транспорту, признаются те, которые находятся в исключительном ведении Народного комиссариата путей сообщения, для целей железнодорожных, водных (морских и речных) путей сообщения, а также шоссейных и грунтовых дорог общесоюзного и стратегического значения (ст. 1). В соответствии с задачами, возложенными ж на Народный комиссариат путей сообщения, эти земли обслуживают: а) технико-эксплуатационные, б) коммерческо-эксплуатационные, в) жилищно-строительные и г) хозяйственные нужды транспорта, связанные с содержанием, развитием и усовершенствованием путей сообщения (ст. 2).
Вследствие своеобразия хозяйственного назначения городских земель, они занимают особое положение в едином земельном фонде, и им посвящается особое законодательство. Так, в соответствии со ст. 147 Земельного кодекса РСФСР и в отмену ранее изданных постановлений, касающихся земельных отношений внутри городской черты, ВЦИК и СНК РСФСР утверждают 13 апреля 1925 г. «Положение о земельных распорядках в городах».107 Это «Положение» весьма подробно регулирует правовой режим городских земель. В нем, в частности, дается более развернутое понятие городских земель, чем это делалось законодателем раньше, и выявляется специфика правового режима отдельных категорий городских земель.
Из ст. 1 «Положения» видно, что городскими землями являются все земли в пределах городской черты с лесами и зелеными насаждениями, на них находящимися, недра городских земель, береговая полоса и водные пространства в пределах этой черты, в чьем бы пользовании они ни находились, за исключением земель, изъятых в особом порядке. Все городские земли «Положение» подразделяет на три категории: селитебные, земли общего юз СУ РСФСР, 1928, № 133, ст. 871.
104 СУ УССР, 1928, № 22, ст.ст. 191—192.
105 СЗ СССР, 1925, № 65, ст.ст. 477 и 478.
106 СЗ СССР, 1933, № 12, ст.ст. 66а и 666.
107 СУ РСФСР, 1925, № 27, ст. 188.
412


пользования, городские угодья. Городская селитебная площадь •состоит из фактически застроенных участков и тех площадей, которые обращаются вновь под застройку (ст. 9). К землям общего пользования в городах относятся: а) земли, используемые как пути сообщения; б) земельные участки, предоставленные городскому населению для использования в целях отдыха, развлечения, общения и удовлетворения других гигиенических и культурных потребностей; в) кладбища; г) свалочные места (ст. 17). Все земли, расположенные в пределах городской черты и не относящиеся к упомянутым выше категориям городских земель, составляют городские угодья (ст. 20).
Правовой режим каждой из этих категорий городских земель имеет свои особенности, которые подробно характеризуются в соответствующих главах «Положения». Отдельные главы в «Положении» (V и VI) говорят о порядке отвода городских земель для нужд военного ведомства и о порядке изъятия городских земель.
«Общие начала землепользования и землеустройства» не вносят изменений в законодательство о городских землях. Они ограничиваются лишь определением этой категории земель и указанием на то, что ее правовой режим устанавливается законодательством союзных республик.
Земли, занятые лесами, законодательство выделяет в особый государственный лесной фонд, в особую категорию земель единого государственного земельного фонда. Правовой режим лесов определяется специальным законодательством, в том числе республиканскими лесными кодексами. Первым был утвержден и введен в действие с 1 августа 1923 г. Лесной кодекс РСФСР,106 явившийся продолжением Земельного кодекса. По его образцу были приняты лесные кодексы в других союзных республиках. При этом следует отметить, что отклонения от Лесного кодекса РСФСР в кодексах других республик были более существенными, чем это можно наблюдать, сопоставляя земельные кодексы других республик с Земельным кодексом РСФСР. Объясняются такие отклонения совершенно различным народнохозяйственным значением лесов в различных союзных республиках.
Лесной кодекс РСФСР 1923 г. указывает, что в государственный лесной фонд входят «все леса и земельные площади, предназначенные для выращивания древесины и для нужд сельского хозяйства, отграниченные в установленном для того порядке от земель иного назначения» (ст. 1). Следовательно, Кодекс указывает, что понятие государственного лесного фонда значительно шире, нежели понятие леса, употребляемое в житейском смысле.
Лесной кодекс РСФСР подробно останавливается на структуре единого государственного лесного фонда и порядке управ- *
108 СУ РСФСР, 1923, № 58, ст. 564.
413


ления им. Так, в соответствии с указанием X Всероссийского съезда Советов пересмотреть лесной фонд республики с тем, чтобы выделить из него леса местного значения для предоставления их в пользование земледельческого населения под контролем и по планам земорганов, Лесной кодекс РСФСР подразделил весь лесной фонд на две основные категории: на леса местного и леса общегосударственного значения. Последние в свою очередь подразделялись на так называемые леса собственно государственные и леса особого назначения (ст. 14). Лесами собственно государственными именовались те, в которых лесные органы Наркомзема непосредственно вели государственное лесное хозяйство. Леса особого назначения по их хозяйственному назначению и юридическому положению были аналогичны землям специального назначения. Эти леса передавались различным государственным учреждениям и предприятиям на основе особых положений (ст. 39).
Управление государственным лесным фондом в то время сосредоточивалось в Наркомземе, в составе которого имелось Управление лесами. Это управление осуществляло возложенные на него задачи по заведованию лесным хозяйством, лесоустройством, охраной лесов и т. д., через лесные отделы Губзем- отделов. Лесные отделы руководили лесничествами, а последние объездами и обходами. Финансирование лесного хозяйства проводилось в сметном порядке.
Эта система лесного хозяйства просуществовала до 1928— 1929 гг. Затем в нее были внесены существенные изменения. Чрезвычайно важную роль в реорганизации лесного хозяйства сыграли следующие нормативные акты: постановление СНК СССР «О мерах по упорядочению лесного хозяйства»,109 принятое в 1928 г., постановление СТО и СНК СССР «О реорганизации лесного хозяйства и лесной промышленности»,110 принятое в 1929 г., и постановление СНК СССР «Об организации лесного хозяйства»,111 принятое в 1931 г.
Правовой режим вод регулировался специальным законодательством, являющимся составной частью земельного права. В основном развитие всех отраслей водного законодательства относится к периоду индустриализации страны. В это время, в частности, осуществляется кодификация водного законодательства в ряде союзных республик. Так, в 1925 г. был принят Водно-мелиоративный кодекс Белорусской ССР,112 в 1929 г. Земельно-водный кодекс Узбекской ССР 113 и др.
Наиболее широко вопросы правового регулирования вод охвачены Водно-мелиоративным кодексом БССР. Он нормирует 109 СЗ СССР, 1928, № 21, ст. 189.
110 СЗ СССР, 1929, № 47, ст. 418.
ш СЗ СССР, 1931, № 46, ст. 313.
112 СУ БССР, 1927, № 16, ст. 67.
113 СУ Узб. ССР, 1929, № 72, ст. 425.
414


водно-земельную мелиорацию, водоснабжение, использование1 воды для обработки сельскохозяйственных продуктов и для промышленного производства, использование воды для судоходства и сплава, использование водной энергии, использование воды в лечебных целях, для нужд санитарного благоустройства и т. д. Земельно-водный кодекс Узбекской ССР, как и соответствующие кодексы Туркменской и Таджикской ССР, регулирует сельскохозяйственное водопользование.
Тот факт, что водное законодательство развивается в основном как республиканское законодательство, регулирующее отдельные отрасли водного хозяйства, ни в. какой мере не означает, что тем самым исключается принцип единого планового руководства водным хозяйством на всей территории СССР. Создание в 1929 г. Всесоюзного комитета водного хозяйства при Государственной плановой комиссии Союза ССР 114 свидетельствовало о том, что, несмотря на наличие отдельных законодательных актов, регулирующих различные отрасли водного хозяйства, существует единая система водного хозяйства СССР. Всесоюзный комитет водного хозяйства, как видно из «Положения» о нем, был учрежден для разрешения вопросов водного хозяйства в целях наиболее эффективного использования водных ресурсов, страны.
В дальнейшем плановое руководство всем водным хозяйством СССР все более и более усиливается. Одним из важнейших условий обеспечения единого государственного планового руководства всем водным хозяйством СССР явилось учреждение в 1933 г. Водного кадастра Союза ССР по всем видам вод: морям, рекам, озерам, болотам, ледникам, подземным водам.115
Общегосударственный земельный запас, в соответствии со ст. 155 Земельного кодекса РСФСР, длительное время рассматривается законодателем как составная часть государственных земельных имуществ. Однако постепенно складывается и другое понятие государственного земельного запаса. В эту особую категорию земель начинают включаться только те земли, которые не вошли в перечисленные выше категории.
Все земли государственного земельного запаса, согласно ст. 60 «Общих начал», находятся в ведении земельных органов и используются ими в порядке непосредственного ведения хозяйства или путем предоставления земель запаса различным категориям землепользователей на договорных началах, либо в трудовое пользование. В первую очередь, гласит ст. 61 «Общих начал», земли государственного запаса предоставляются для организации крупных сельскохозяйственных предприятий (советских хозяйств), а также коллективных хозяйств (сельскохозяй-
СЗ СССР, 1929, № 48, ст. 434.
115 СЗ СССР, 1933, № 12. ст. 70.
415..


ственных коммун, артелей, товариществ) и лишь затем могут быть предоставлены единоличным хозяйствам трудового типа.
Характеристика истории развития советского законодательства, регулирующего правовой режим отдельных категорий земель, имеет значение для уяснения не только особого правового режима, установленного для земель различных категорий, но и в целом правомочий Советского государства как носителя права исключительной государственной собственности на землю. Важнейшее значение для уяснения содержания права собственности на землю в СССР имеет анализ права землепользования в рассматриваемый период.
з
Усиление наступления на эксплуататорские элементы в деревне, в связи с подготовкой перехода к сплошной коллективизации сельского хозяйства и необходимостью усиления роли коллективных хозяйств в земледелии, не могло не сказаться на развитии института права землепользования. Однако в основном право землепользования в рассматриваемый период продолжало регулироваться земельными кодексами и «Общими началами землепользования и землеустройства» 1928 г. Помимо того, о праве землепользования говорится в целом ряде нормативных актов, изданных в развитие и изменение земельных кодексов и «Общих начал».
Как известно, после Октябрьской революции Советская власть не ставила перед собой задачи поголовного лишения права на землепользование бывших помещиков. Некоторым бывшим помещикам, не связанным с контрреволюционной деятельностью, предоставлялось право на надел земли по трудовым нормам и при условии ведения хозяйства без наемного труда. При этом особое значение Советская власть придавала культурному ведению хозяйства бывшими помещиками.
Однако, как показал семилетний опыт, бывшие помещики, оставленные на принадлежавшей им до Октябрьской революции земле, не только не вели культурного хозяйства, но в большинстве случаев разрушали доверенные им хозяйства. Под видом ведения культурного хозяйства, под видом организации сельскохозяйственных артелей и коммун бывшие помещики эксплуатировали крестьян, применяя наемный труд и устанавливая с окрестным населением кабальные отношения. Исходя из этого, а также учитывая тот факт, что значительная часть бывших помещиков оказалась непримиримо враждебной Советской власти, принимала активное участие в контрреволюционном движении и в продолжение 7 лет вела в деревне явную и скрытую борьбу против мероприятий Советской власти, направленных к подъему крестьянского хозяйства, Президиум ЦИК и СНК СССР принимают 20 марта 1925 г. постановление «О лишении бывших 416


помещиков права на землепользование и проживание в принадлежавших им до Октябрьской революции хозяйствах».116
Ограничивая в правах землепользования бывшие эксплуататорские элементы, Советское государство вместе с тем проводит ряд мероприятий по расширению прав на землепользование, предоставленных трудящимся. Так, в соответствии с постановлением ЦИК и СНК СССР от 26 июня 1925 г. «О предоставлении права на трудовое землепользование иностранцам» 117 трудящимся иностранцам, проживающим на территории СССР и пользующимся политическими правами, согласно конституциям союзных республик, предоставляется право на.трудовое пользование землей для ведения сельского хозяйства на одинаковых основаниях с гражданами союзных республик, в пределах которых они пребывают. Исходя из этого постановления, центральные исполнительные комитеты союзных республик должны были внести необходимые дополнения в земельные кодексы своих республик.
Наряду с расширением прав трудящихся на землепользование Советское государство проводит ряд мероприятий по развитию и укреплению колхозного землепользования и землепользования советских хозяйств. При этом объем и характер этих мероприятий постепенно все более и более расширяется и углубляется. Так, ЦИК и СНК СССР в постановлении от 16 марта 1927 г. «О коллективных хозяйствах» 118 решают: передать коллективным хозяйствам в трудовое пользование земли, полученные ими из состава государственных земельных имуществ в аренду, с тем, чтобы в случае ликвидации коллективного хозяйства, земля возвращалась в государственный земельный фонд. Вся недоимка по арендной плате за состоящую в пользовании коллективных хозяйств землю снимается.
Большую актуальность в 1927 г. приобретает вопрос о создании земельных массивов вновь организующихся коллективных хозяйств. В соответствии с этим, ЦИК и СНК СССР поручают Наркомземам «принять меры к облегчению условий выделения земельных участков для вновь организующихся коллективных хозяйств».
Свое дальнейшее развитие институт землепользования получает в «Общих началах землепользования и землеустройства». Этот общесоюзный земельный закон не только обобщил в себе все те изменения, которые были внесены в право землепользования за период от 1922 г. до 1928 г., но и установил целый ряд новых мер по ограничению кулацкого землепользования, что вызывалось обострением классовой борьбы в деревне. Много внимания в законе уделяется правовому регулированию коллективных форм землепользования.
116 СЗ СССР, 1925, № 2L ст 136.
117 СЗ СССР, 1925, № 41, ст. 303.
118 СЗ СССР, 1927. К? 15. ст. 162.
27 Зак. 825
417


В ст. 7 «Общих начал» было записано: «Все желающие обрабатывать землю своим трудом граждане Союза ССР без различия пола, вероисповедания, национальности, а также проживающие в пределах Союза ССР трудящиеся иностранцы, пользующиеся политическими правами, имеют право в порядке, установленном законодательством союзных республик, получить землю в трудовое пользование путем вступления в одно из существующих объединений землепользователей или образования новых землепользований». Таким образом, «Общие начала» не только предоставляют право на землепользование всем трудящимся СССР, но и признают за трудящимися право свободного выбора форм землепользования. Вместе с тем, закон подчеркивает, что преимущественное право на получение земли в трудовое пользование имеют сельскохозяйственные коллективы, а также бедняцкое и середняцкое безземельное население. Такими же преимуществами указанные группы населения пользуются в отношении качества и расположения предоставляемых им земель (ст. 8).
Всячески поощряя развитие трудового землепользования, особенно коллективного, «Общие начала» вводят известные ограничения в этом отношении для эксплуататорских элементов деревни. Так, согласно ст. 9, лицам, лишенным права избирать в Советы, земля предоставляется в трудовое пользование лишь в последнюю очередь. Кроме того, воспрещается предоставлять бывшим помещикам и другим землевладельцам, выселенным из принадлежавших им хозяйств, в случае желания их вести трудовое хозяйство, землю в тех губерниях и округах (или соответствующих им административно-территориальных единицах), где они раньше владели землей.
«Общие начала» подтверждали принцип устойчивости землепользования. В ст. 10 этого закона было записано: «Земля предоставляется в трудовое пользование без установления наперед определенного срока». Прекращение права на землю и изъятие земли от трудового землепользователя возможно лишь в случаях, точно установленных в законе. Эти случаи следующие: а) добровольный отказ от земли всех членов земельного общества, двора или сельскохозяйственного коллектива; б) неиспользование земли земельным обществом, двором или коллективом без уважительных причин в течение срока, установленного законодательством союзных республик; в) выморочность двора; г) переселение в другое место с прекращением в прежнем месте самостоятельного хозяйства — по истечении срока, устанавливаемого законодательством союзных республик; д) совершение сделок, нарушающих начало национализации земли; е) незаконная сдача земли в аренду; ж) занятие земли в установленном порядке для государственных или общественных надобностей (пути сообщения, разработка ценных ископаемых и т. п.); з) в иных случаях, устанавливаемых законодательством союзных республик.
418


Помимо бессрочности землепользования, устойчивость трудового землепользования обеспечивается также и рядом других мер. Среди них ст. 13 «Общих начал» называет следующие: а) предупреждение чрезмерного дробления трудового хозяйства путем экономических мероприятий, в частности путем организации кредитования крестьянских хозяйств для выплаты возмещения выделяющимся членам двора за их долю в неделимом имуществе двора, а также путем установления норм недробимости; б) преимущественное сохранение при землеустройстве и перераспределении земли участков, на которых произведены коренные улучшения, за произведшими их пользователями; в) возмещение убытков и неиспользованных затрат при изъятии земли для государственных и общественных надобностей, а также при землеустройстве, перераспределении земли, переселении и расселении; г) кредитование маломощных хозяйств, уплачивающих возмещение неиспользованных затрат, вложенных в переходящие к ним улучшенные участки; д) ограничение частных перераспределений земли, не связанных с проведением хозяйственных улучшений или борьбой с кулачеством.
Все эти мероприятия по обеспечению необходимой устойчивости индивидуального крестьянского землепользования не означали его увековечивания. Как видно из приведенной выше ст. 8, на первое место Советское государство выдвигает коллективные формы землепользования. Вопросу поощрения этих форм землепользования в «Общих началах» посвящается специальный раздел (V). Однако при всем этом задача дальнейшего подъема сельскохозяйственного производства в период, когда партия еще не начала осуществления политики сплошной коллективизации, а лишь подготовляла необходимые условия для ее осуществления, требовала создания максимума благоприятных условий для усиленного вложения труда и средств в сельскохозяйственное производство со стороны отдельных производителей и их объединений. К достижению этой цели и были направлены мероприятия Советской власти по созданию устойчивости трудового землепользования.
Существенные изменения в порядок землепользования вносятся в связи с переходом к политике сплошной коллективизации и ликвидации на ее основе кулачества как класса. Эти изменения получают соответствующее законодательное оформление. Одной из важнейших особенностей дальнейшего развития советского земельного права является то, что создаются специальные нормы, регулирующие колхозное землепользование. Среди них прежде всего следует назвать соответствующие статьи Примерного устава сельскохозяйственной артели, утвержденного СНК СССР и Президиумом ЦИК СССР 1 марта 1930 г.11®
И9 СЗ СССР, 1930, № 24, ст. 255.
27*
419


В Примерном уставе сельскохозяйственной артели 1930 г. указывается, что все земли, закрепленные за колхозом, составляют единый земельный массив, находящийся в коллективном пользовании артели (ст. 2). «Единый земельный массив артели ни в коем случае не должен уменьшаться. Наделение выбывших членов артели землей за счет земельной площади артели воспрещается. Выбывающие из артели могут получать землю лишь из свободных земель госфонда...» (ст. 3).
Источником образования единого земельного массива артели прежде всего является обобществление земель, находившихся в единоличном пользовании трудящихся крестьян до вступления их в колхоз. Приусадебные земли (огороды, сады и т. п.) оставляются в единоличном пользовании. Как видно из ст. 2 Примерного устава, размеры приусадебных земель устанавливаются правлением артели и утверждаются общим собранием.
В состав единого земельного массива колхоза включаются, далее, все земли, которые были переданы колхозам Советским государством. Так, в соответствии с постановлением ВЦИК и СНК РСФСР от 22 августа 1927 г.,120 сельскохозяйственным коллективам были переданы в постоянное трудовое пользование все земли из состава государственных земельных имуществ, находившиеся ко дню опубликования постановления в неоформленном бесспорном фактическом, а также в арендном пользовании сельскохозяйственных коллективов. Значительное количество земли было передано колхозам в соответствии с уже упоминавшемся выше постановлением ЦИК и СНК СССР от 1 февраля 1930 г.
Бурное развитие коллективных форм землепользования делает совершенно ненужным земельное общество, являвшееся организацией единоличных землепользователей. В соответствии с этим Президиум ЦИК СССР в постановлении от 3 февраля 1930 г.121 указывает на то, что «в районах сплошной коллективизации земельные общества ликвидируются, причем все их права и обязанности полностью передаются сельским Советам». На основе этого указания Президиума ЦИК СССР в союзных республиках издаются специальные постановления о ликвидации земельных обществ в районах сплошной коллективизации. В РСФСР такое постановление было принято ВЦИК и СНК РСФСР 30 июля 1930 г.122
Как видно из этого постановления, земли сельскохозяйственного назначения общего пользования ликвидируемых земельных обществ (выгоны и проч.) переходят в трудовое пользование колхозов, образованных из состава членов данного земельного общества, с сохранением права пользования этими землями за хо120 СУ РСФСР, 1927, № 92, ст. 605.
121 СЗ СССР, 1930, № 16, ст. 172.
122 СУ РСФСР, 1930, № 51, ст. 621.
420


зяйствами, не вошедшими в колхозы (ст. 5). Помимо земель, колхозам передается также имущество сельскохозяйственного значения, принадлежавшее ликвидированным земельным обществам.
Во второй половине 1932 г. в важнейших сельскохозяйственных районах СССР коллективизация в основном была закончена. Колхозное крестьянство в этих районах сосредоточило в своем пользовании 80—90% всей государственной земли, находившейся ранее в единоличном пользовании, и тем 'самым навсегда покончило с бичом единоличного хозяйства — чересполосицей, дальноземельем и раздробленностью земельных участков. Это дало возможность на основе растущей механизации создать на землях, предоставленных колхозам, устойчивое и культурное хозяйство путем решительного улучшения обработки полей, борьбы с их засоренностью, установления севооборотов и внесения удобрений.
Исходя из всего этого, ЦИК и СНК СССР принимают 3 сентября 1932 г. постановление «О создании устойчивого землепользования колхозов».123 В этом постановлении указывается: «При сохранении незыблемости собственности рабоче-крестьянского государства на землю закрепить за каждым колхозом землю, находящуюся в его трудовом пользовании в существующих ныне границах, запретив всякие переделы» (ст. 1). Местным органам власти впредь запрещается производить какие бы то ни было отрезки земель, находящихся в пользовании колхозов, для совхозов без особого постановления в каждом отдельном случае высшей земельной комиссии (ст. З).124 * Запрещалось также производить отрезки земель от одних колхозов с передачей их в пользование другим колхозам. Изменение границ колхозов, в связи с их слиянием и разукрупнением, допускается лишь при согласии на то не менее 3/4 членов сливающихся или разукрупняющихся колхозов и по утверждении в каждом отдельном случае областной или краевой земельной комиссией (ст. 4). Изменение границ и обмен земель между колхозами, в целях устранения чересполосицы и дальноземелья, могли производиться только по постановлению районных земельных комиссий (ст. 5).
Постановление ЦИК и СНК СССР от 3 сентября 1932 г. сыграло огромную роль в деле правового регулирования колхозного землепользования. Все намеченные им мероприятия обеспечивали дальнейшее развитие и укрепление колхозного строя.
123 СЗ СССР, 1932, № 66, ст. 388.
124 В соответствии с постановлением ЦИК и СНК СССР от 3 сентября
1930 г., для разрешения земельных споров и всех вопросов, связанных с землепользованием колхозов, должны были быть созданы районные, областные, краевые и республиканские земельные комиссии. При НКЗ СССР должна была быть создана Высшая земельная комиссия СССР и РСФСР под председательством народного комиссара земледелия СССР.
42?


4
Развитие института социалистического землеустройства как одного из важнейших институтов советского земельного права, призванного реализовывать советские земельные законы и юридически закреплять новые формы землепользования, в рассматриваемый период шло по пути разрешения задачи подготовки перехода к сплошной коллективизации. С этой точки зрения, землеустройство до завершения сплошной коллективизации прошло два этапа: этап закрепления устойчивости трудового крестьянского землепользования и стимулирования перехода к коллективным формам землепользования и этап землеустройства колхозов в условиях начавшейся сплошной коллективизации.
Порядок проведения землеустройства до принятия «Общих начал землепользования и землеустройства» в основном определяется земельными кодексами. Отдельные нормативные акты, принятые в дополнение земельных кодексов, были направлены, как правило, не на изменение существовавшего порядка землеустройства, а на удешевление и ускорение его. Так, во исполнение постановления X Всероссийского съезда Советов об удешевлении и ускорении землеустройства, и об усилении контроля земельных органов, СНК РСФСР принял 14 июня 1923 г. декрет «Об оплате землеустроительных и поземельно-регистрационных работ».125 В этом декрете устанавливались предельные ставки подесятинной оплаты, взимаемой за исполнение землеустроительных и поземельно-регистрационных работ.
9 октября 1925 г. СНК РСФСР принимает декрет «О мерах по улучшению землеустройства».126 В этом декрете намечается ряд мероприятий по углублению и улучшению землеустройства, «необходимого для восстановления и развития народного хозяйства РСФСР». Никаких изменений в порядок производства землеустройства, установленный Земельным кодексом, декретом не вносилось. Более того, в ст. 1 декрета было записано: «Признать необходимым при производстве землеустроительных работ в соответствии с особенностями различных районов направить все усилия непосредственно на улучшение подворно-хозяйственного пользования землей при неуклонном соблюдении установленного Земельным кодексом порядка производства по землеустройству».
Огромное внимание уделяется в рассматриваемый период ьопросу землеустройства национальных районов. В соответствии с этим в РСФСР издается ряд специальных положений о землеустройстве в автономных республиках и областях. Среди них можно назвать: «Положение о землеустройстве в кочевых и полукочевых районах Туркменской Автономной Социалистической Советской Республики»,127 утвержденное ВЦИК РСФСР 10 мая 126 СУ РСФСР, 1923, № 60, 567.
12в СУ РСФСР, 1925, № 72, ст. 572.
127 СУ РСФСР, 1923, № 43, ст. 455.
422


1923 г., «Положение о сплошном и обязательном землеустройстве Автономной Дагестанской Советской Социалистической Республики»,128 утвержденное ВЦИК и СНК РСФСР б сентября 1926 г., «Положение о сплошном и обязательном землеустройстве в Черкасском национальном округе»,129 утвержденное ВЦИК и СНК РСФСР 9 мая 1927 г., и др.
Характерной чертой землеустройства национальных районов является то, что оно производится по почину землеустроительных учреждений и имеет сплошной и обязательный характер. В процессе землеустройства производятся: а) отвод земель, предоставляемых в пользование государственным организациям, учреждениям и предприятиям, городам и поселениям городского типа, объединениям трудовых земледельцев и скотоводов, а также иным учреждениям и лицам; б) изъятие земель для государственных надобностей; в) установление городской черты; г) устранение или уменьшение чересполосицы, дальноземелья, длинноземелья, неправильного очертания границ и других недостатков землепользования; д) установление и изменение границ административно-территориальных и национальных единиц. Иными словами, в национальных районах производится весь комплекс землеустроительных действий, предусматриваемых советским земельным законодательством.
Порядок землеустройства регулируется в рассматриваемый период не только законодательством союзных республик, но также и общесоюзным законодательством. Так, во исполнение постановления III съезда Советов СССР 10 сентября 1926 г. ЦИК и СНК СССР принимают постановление «О льготах крестьянскому населению по землеустройству и переселению».130 Согласно этому постановлению, расходы по землеустройству беднейшей части крестьянского населения в земельных обществах, производящих землеустройство с переходом на многополье или с устранением недостатков землепользования, принимаются на счет государства.
С принятием «Общих начал землепользования и землеустройства» 1928 г. регулирование социалистического землеустройства получает свое дальнейшее развитие. Прежде всего, этот общесоюзный закон значительно расширял, по сравнению с Земельным кодексом, задачи, связанные с землеустроительными мероприятиями. В ст. 15 «Общих начал» указывалось, что «землеустройство, организуя земельную площадь с соблюдением права населения на свободный выбор форм землепользования, должно способствовать общему подъему сельского хозяйства, кооперированию и коллективизации его».
128 СУ РСФСР. 1926. № 60. ст. 463.
129 СУ РСФСР, 1927. № 46, ст. 303.
130 СЗ СССР, 1926, № 61, ст. 455.
423


По-новому ставится в «Общих началах» вопрос о землеустроительном почине. Если по Земельному кодексу землеустройство, как правило, проводилось только по почину самих землепользователей, то теперь, как видно из ст. 16 «Общих начал», землеустроительный почин принадлежит не только самим землепользователям, . но и соответствующим государственным органам. Обязательное землеустройство допускается в порядке, определяемом законодательством союзных республик. Оно имеет своей задачей ограничение захватнических стремлений кулаков, прекращение особо острых и запутанных земельно-хозяйственных отношений, выделение переселенческого фонда и т. п.
Обеспечивая усиление наступления на эксплуататорские элементы деревни, землеустройство активно содействует развитию коллективных форм землепользования. Так, согласно ст. 18 «Общих начал», землеустройство для надобностей государственных учреждений и предприятий, а также для организации земельной площади коллективных хозяйств производится вне очереди.
По заявкам прочих землепользователей землеустройство в первую очередь выполняется для тех из них, которые переходят к формам землепользования, наиболее благоприятствующим кооперированию, коллективизации и поднятию технического уровня сельского хозяйства.
Помимо первоочередности, землеустройство коллективных хозяйств проводится таким образом, чтобы они получили, преимущественно перед другими трудовыми пользователями, земли, белее удобно расположенные, допускающие облегченную обработку и обеспеченные необходимыми для ведения правильного хозяйства земельными угодьями, водою и дорогами (ст. 19). Кроме того, согласно ст. 20 «Общих начал», землеустройство Есех коллективных хозяйств принимается на государственный счет.
Все эти мероприятия, законодательно закрепленные в «Общих началах», сыграли огромную роль в деле подготовки сплошной коллективизации сельского хозяйства. С переходом к политике сплошной коллективизации и ликвидации на ее основе кулачества как класса потребовалось дальнейшее усиление внимания к вопросам землеустройства колхозов. В соответствии с этим ЦК ВКП(б) в своем историческом постановлении «О темпе коллективизации и о мерах помощи государства колхозному строительству», принятом 5 января 1930 г. в связи с растущим темпом коллективизации, предлагает Наркомзему СССР «перегруппировать землеустроительные силы и средства таким образом, чтобы обеспечить полностью землеустроительные нужды районов сплошной коллективизации, отложив индивидуальное землеустройство, за исключением некоторых национальных
424


районов и отдельных районов потребляющей полосы, где коллективное движение не получило еще широкого развертывания».131
На основе этого постановления широким фронтом осуществляется землеустройство как вновь возникающих, так и ранее существовавших колхозов. Правовой основой его являются «Общие начала землепользования и землеустройства», которые,, хотя и подвергаются в этом отношении некоторым изменениям, однако эти изменения не носят принципиального характера.
Таким образом, социалистическое землеустройство, как и рассмотренные выше другие основные институты советского земельного права, претерпевает после принятия Земельного кодекса РСФСР ряд серьезных изменений. Однако эти изменения не затрагивают самого существа советского земельного права. Рожденное Октябрьской революцией, оно на всех этапах развития Советского государства последовательно выражает и законодательно закрепляет земельную политику Коммунистической партии, направленную на укрепление и расширение союза рабочего класса и трудящегося крестьянства, на построение коммунизма.
131 КПСС в резолюциях.., ч. II, стр. 665—666.


РАЗДЕЛ VIII КОЛХОЗНОЕ ПРАВО
ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА
1
Превращение капиталистического общества в социалистическое непременно предусматривает переустройство мелкотоварного крестьянского хозяйства в крупное коллективное хозяйство. Всесторонне изучив политическое, экономическое и правовое положение крестьянства в капиталистическом обществе, Маркс и Энгельс установили, что крестьянство самостоятельно, без помощи рабочего класса не может избавиться от нищеты и разорения, что мелкая собственность единоличного крестьянского хозяйства является препятствием в деле развития производительных сил в земледелии. Поэтому замена ее коллективной собственностью вызывается интересами самого крестьянства.
Вместе с тем Маркс и Энгельс предупреждали о вредности каких бы то ни было поспешных и необдуманных шагов в отношении перевода крестьянства на путь производственного кооперирования. Организация крупного коллективного хозяйства, указывали Маркс и Энгельс, должна привести к сплочению крестьянства вокруг рабочего класса, к усилению союза рабочих и крестьян.
Марксистская теория переустройства мелкотоварного хозяйства была всесторонне развита и обогащена новым содержанием в ленинском кооперативном плане. В. И. Ленин разработал вопрос о союзе пролетариата с крестьянством, об экономических и политических основах этого союза. Решающее значение в деле строительства социализма В. И. Ленин придавал сплочению рабочих и крестьян, видя в союзе этих двух классов высший принцип диктатуры пролетариата. Ленинское учение о союзе рабочих и крестьян освещало путь борьбы рабочего класса за революционное преобразование общества, за коренное переустройство многоукладной экономики.
426


На X съезде РКП (б) Ленин указал, что мелкособственническую психологию земледельца может оздоровить, изменить «только материальная база, техника, применение тракторов и машин в земледелии в массовом масштабе, электрификация в массовом масштабе».1 Это означало, что проблема коллективизации сельского хозяйства находилась в тесной связи с задачей преодоления вековой технико-экономической отсталости страны, разрешимой лишь путем индустриализации народного хозяйства.
На XI съезде партии Ленин вновь призвал к созданию крупной промышленности, без которой ни о каком настоящем строительстве социализма в городе и деревне не могло быть и речи. Ленинская программа построения крупной промышленности была положена в основу разработки политики партии об индустриализации страны, являющейся важнейшей базой в деле переустройства мелкотоварного крестьянского хозяйства.
Сущность ленинского кооперативного плана заключалась обеспечении постепенного, на добровольных началах, перевода крестьянских масс на путь социализма через их кооперирование и коллективизацию. Ленин указывал, что перевод миллионов крестьян на путь социализма — это процесс длительный, требую щий подготовки крестьянских масс и постепенного вовлечения крестьян сперва в снабженческо-сбытовую, а затем в производственную кооперацию.
2
В период перехода от капитализма к социализму колхозное законодательство имело своей задачей способствовать ликвидации старых производственных отношений в деревне и созданию новых, социалистических производственных отношений в сельском хозяйстве. Колхозное законодательство содействовало подготовке крестьянства к коллективизации, стимулировало создание необходимых экономических предпосылок для вовлечения крестьянства в различные формы кооперации как важнейшего условия перехода к сплошной коллективизации сельского хозяйства.
Коллективные хозяйства возникли у нас с первых дней социалистической революции.
Правовым основанием производственного кооперирования крестьянства с самого начала явился декрет «О земле»2 (26 октября 1917 г.). Декрет о земле и приложенный к нему крестьянский Наказ предусматривали переход к общественной обработке земли и признали за трудящимися крестьянами право на свободный выбор форм землепользования, что являлось одной из важных предпосылок для перехода к обобществлению сельского хозяйства, к организации товарищеских форм землепользования.
1 В. И. Ленин. Соч., т. 32, стр. 194.
2 СУ РСФСР. 1917, № 1, ст. 3.
427


Самым значительным законодательным актом, углубившим революцию в деревне, был декрет «О социализации земли» ог 19 февраля 1918 г.3 Этот закон является прямым продолжением первого декрета о земле. В нем уже более конкретно ставился вопрос о новых фермах развития сельского хозяйства. Декрет подчеркивал особую заинтересованность Советского государства в развитии коллективного хозяйства в деревне. Декрет о социализации земли ярко выразил идею скорейшего преодоления отсталости в сельском хозяйстве и коренной его переделки на социалистических принципах.
В условиях военного коммунизма, вызванного гражданской войной и иностранной интервенцией, Коммунистическая партия и Советское государство продолжали расширять социалистические формы в сельском хозяйстве. Этим задачам служил третий важнейший земельный закон — закон от 14 февраля 1919 г. «О социалистическом землеустройстве и о мерах перехода к социалистическому земледелию».4
Закон от 14 февраля 1919 г. в ст. 3 развертывал широкую программу социалистического строительства в сельском хозяйстве. Он признавал необходимым переход от единоличных форм землепользования к товарищеским. Наилучшими средствами для достижения этой цели признавались крупные советские хозяйства, коммуны, общественная обработка земли и другие виды товарищеского землепользования.
Закон от 14 февраля 1919 г. расширил круг участников коллективизации, признав необходимым поощрение, кроме коммун, также и такой уставной формы колхозного движения, как товарищество по совместной обработке земли. Последняя форма важна тем, что она была приемлема и для среднего крестьянства.
Закон от 14 февраля 1919 г. ориентировал рабочий класс и трудовое крестьянство на совместную борьбу за создание единого хозяйства, могущего снабжать «Советскую Республику наибольшим количеством хозяйственных благ при наименьшей затрате народного труда» (ст. 4). Социалистическое землеустройство должно было способствовать созданию такого хозяйства путем отграничения земель сельскохозяйственного назначения от прочих земель, уничтожения дальноземелья, чересполосицы и т. п. Все землеустройство было направлено прежде всего на упрочение коллективных форм хозяйства, на расширение социалистического сектора в сельском хозяйстве.
Особое место в законе занимал вопрос о советских хозяйствах. Совхозы своим существованием должны были способствовать созданию условий для полной победы социалистических производственных отношений в сельском хозяйстве путем оказания практической помощи окружающему земледельческому населе3 СУ РСФСР, 1918, № 25, ст. 346.
4 СУ РСФСР, 1919, № 4, ст. 43.
428


нию. В этих целях при совхозах, как агрикультурных центрах, создавались ветеринарные, случные, прокатные и семенные пункты, организации по улучшению местных дорог, оказанию агрономической помощи и др.
Ликвидация класса помещиков, который до Октябрьской революции являлся главным поставщиком хлеба -в стране, выдвинула проблему обеспечения хлебом городов и промышленных центров. Коммунистическая партия и Советское правительство исходили из того, что коллективные хозяйства в земледелии должны ускорить решение продовольственной проблемы страны.
Колхозное движение, возникшее сразу же после Октябрьской революции, развивалось на первых этапах на основе земельного законодательства. С введением нэпа начинается новый этап колхозного движения — этап кооперативно-колхозного движения на основе законодательства о сельскохозяйственной кооперации. Законодательство о кооперации объединяло в общих законодательных актах все виды сельскохозяйственной кооперации: и снабженческо-сбытовые, и колхозные формы. Уже в постановлении Совета Народных Комиссаров от 17 мая 1921 г. «О руководящих указаниях органам власти в отношении мелкой кустарной промышленности и кустарной сельскохозяйственной кооперации»5 предлагалось «принять необходимые меры... к всемерному развитию сельскохозяйственной кооперации»,6 избегать излишней и ненужной регламентации и формализма в организации кооперативных объединений. Постановление категорически потребовало, чтобы местные органы власти не препятствовали крестьянам в свободном распоряжении излишками сельскохозяйственной продукции, поощряли их стремления к кооперированию путем предоставления им различных льгот. СНК требовал от местных органов власти, чтобы они поощряли все виды сельскохозяйственной кооперации, «в особенности образование машинных товариществ. ., товариществ по семеноводству, животноводству и мелиорации».
Практика сельскохозяйственного кооперирования в условиях первого периода нэпа потребовала создания прочной правовой базы для дальнейшего его развития. Такая база была создана декретом ВЦИК и СНК «О сельскохозяйственной кооперации», (16 августа 1921 г.).7 В ст. 1 декрета говорилось о правах тру5 СУ РСФСР, 1921, № 47, ст. 230.
6 В целях быстрейшего развития сельскохозяйственной кооперации в августе 1921 г. был учрежден Сельскосоюз — Всероссийский союз сельскохозяйственной кооперации. За короткое время — с ноября 1921 г. по 1 июля 1922 г.—Сельскосоюз продал машинным товариществам: жаток — 500 шт., косилок около 800 шт., плугов свыше 6000 шт., борон свыше 2000 шт., кос, серпов и т. п. 200 000 шт., металлов свыше 40 000 пуд. (см. «Бюллетень» Сельскосоюза, 1922, № 18, стр. 6).
7 СУ РСФСР, 1921, № 61, ст. 434. Декрет от 16 августа 1921 г., как республиканский закон, впоследствии был заменен общесоюзным законом о сельскохозяйственной кооперации от 22 августа 1924 г.
429


дящегося населения сельских местностей образовывать «сельскохозяйственные кооперативные товарищества или артели как для совместного ведения сельскохозяйственного производства, так и для организации труда своих членов, снабжения их необходимыми сельскому хозяйству орудиями, семенами, удобрениями и другими средствами производства, а также для переработки и сбыта продуктов земледельческого производства и, наконец, для других мероприятий, направленных к увеличению количества и улучшению качества производимых их членами сельскохозяйственных продуктов». Таким образом, закон о сельскохозяйственной кооперации поощрял создание всех видов производственных кооперативных объединений крестьян, а колхозам предоставлял право заниматься и снабжением, и сбытом, и переработкой продуктов земледельческого производства. Ограничение права колхозов распоряжаться продукцией сельского хозяйства, установленное в связи с продразверсткой, в период новой экономической политики отпало. Колхозы, наравне с другими простейшими кооперативными объединениями крестьян, отныне не только самостоятельно организуют свое производство, но и самостоятельно участвуют в сфере товарного обращения по линии реализации их товарной продукции.
В кооперативном-колхозном законодательстве первого этапа нэпа не было урегулировано право колхозного землепользования. Этот пробел в законодательстве был восполнен Земельным кодексом РСФСР, утвержденным 30 октября 1922 г. Земельный кодекс рассматривал колхозы с точки зрения землепользования как земельные общества с товарищеским порядком землепользования. Земельному кодексу были известны три формы колхоза — сельскохозяйственная артель, сельскохозяйственная коммуна и товарищество по общественной обработке земли (ст. 104-а), но четких признаков отличия между ними он не устанавливал.
Кооперативно-колхозное законодательство восстановительного периода содействовало повсеместному созданию простейших кооперативных объединений крестьян и дальнейшему росту колхозов, в особенности товариществ по совместной обработке земли.8
В декабре 1925 г. состоялся XIV съезд партии, решения которого имели исключительно большое значение в деле дальнейшего развития всего народного хозяйства СССР, в том числе и сельского хозяйства. Основной задачей Коммунистической партии и Советского государства становится обеспечение победы социалистических производственных отношений во всем народном хозяйстве. Для решения этой задачи XIV съезд партии дает директиву на индустриализацию страны, на преимущественное развитие средств производства, на дальнейшее развертывание социалисти8 К 1 августа 1922 г. сельскохозяйственная кооперация объединяла около 2,4 млн. крестьянских хозяйств, т. е. около 25% всех крестьянских хозяйств России (см. «Бюллетень» Сельскосоюза, 1922, № 18, стр. 26, № 21—22, стр. 11).
430


ческой промышленности как основы производственного кооперирования крестьянства.
В период индустриализации страны развивается и специальное колхозное законодательство. В частности, издается такой важнейший акт, как закон 16 марта 1927 г. «О коллективных хозяйствах».9
Закон 16 марта 1927 г. представлял собой развернутую программу развития колхозов. В нем указывалось, что колхозное движение сумеет справиться с задачей вовлечения широких слоев, деревни в производственную кооперацию лишь в общей системе сельскохозяйственной кооперации. Колхозное движение должно было опираться на массовые формы сельскохозяйственной кооперации, что означало «постепенную коллективизацию крестьянского хозяйства наиболее простыми и доступными для широких крестьянских масс путями». Простейшие формы сельскохозяйственной кооперации уже накопили большой опыт совместного приобретения сложных сельскохозяйственных машин и племенного скота и совместного их использования. Машинные, мелиоративные, животноводческие, семеноводческие и прочие простейшие сельскохозяйственные объединения накануне сплошной коллективизации в деревне значительно выросли. На 1 сентября 1928 г. по СССР было свыше 60 тыс. -простейших сельскохозяйственных товариществ.10 Огромная масса бедноты и середняков являлась участницей сельскохозяйственной кооперации. Закон 16 марта 1927 г. делает шаг вперед по пути производственного кооперирования, содействуя переходу от простейших форм коллективных объединений к более сложным формам.
Закон 16 марта 1927 г. предоставил налоговые и финансовые льготы колхозам. В частности, в области налогового обложения он предусмотрел для колхозов скидку в размере 25% оклада. Была выделена денежная сумма в размере 2 млн. рублей в фонд долгосрочного кредитования колхозов. Центральному и Сельскохозяйственному банку, а также Наркомвнешторгу было предложено обеспечить снабжение сельскохозяйственными машинами в первую очередь колхозов. Землеустройство существовавших и вновь создававшихся колхозов государство брало на свой счет. Полученные колхозами в аренду земли из состава государственных земельных имуществ были переданы в их трудовое пользование, а образовавшиеся недоимки по арендной плате сняты. В безвозмездное пользование и свободное распоряжение коллективных хозяйств в качестве их неделимого фонда передавалось государственное имущество, которое до 1927 г. находилось в их арендном пользовании. Закон обязал совнаркомы союзных республик передать безвозмездно коллективным хозяйствам все промышленные и подсобные предприятия, находившиеся на территории колхозов. Одновременно с этим тем же органам власти вменя9 СЗ СССР, 1927, № 15 ст. 161.
10 «Коллективист», 1928, № 17—18, стр. 6—7.
431


лось в обязанность обеспечить льготные условия передачи коллективным хозяйствам промышленных «и подсобных предприятий, находящихся на смежной с ними территории.
В законе 16 марта 1927 г. впервые содержалась рекомендация колхозам всемерно укреплять неделимые фонды (тогда они еще назывались неделимыми капиталами).
3 октября 1927 г. СНК РСФСР было утверждено «Положение о сельскохозяйственной кооперации»,11 сыгравшее значительную роль в укреплении правового режима колхозов. Указанный закон содержал в себе дальнейшее развитие и всестороннюю детализацию основных принципов закона 16 марта 1927 г. Во всех вопросах развития сельскохозяйственной и производственной кооперации закон 3 октября 1927 г. отражал основные положения мартовского закона. На первый план он ставил строительство колхозов, хотя коллективные хозяйства еще рассматривались им в общей системе сельскохозяйственной кооперации. В разделе «Общие положения» была сформулирована основная идея законодательства о сельскохозяйственных объединениях, которые учреждались «в целях подъема сельского хозяйства трудовых масс и привлечения их к социалистическому строительству».
Характерной особенностью кооперативно-колхозного законодательства периода индустриализации страны является усиление экономической и финансовой помощи Советского государства производственному кооперированию крестьянства и предоставление различных имущественных льгот уже организованным колхозам. В законе «Об основных задачах сельского хозяйства в связи с развитием народного хозяйства и индустриализации страны»,12 принятом IV съездом Советов СССР в апреле 1927 г., говорилось, что «наряду с индустриализацией страны, развитие кооперирования бедняцких и середняцких масс крестьянства является основной политикой государства». Съезд Советов предложил: увеличить размеры капитальных вложений в производство сельскохозяйственных машин и минеральных удобрений, неуклонно увеличивать размеры кредитования коллективных хозяйств, облегчив им условия покупки машин, «всемерно поощрять развитие простейших форм коллективного использования сложных машин и орудий, особо облегчая этим путем бедняцким слоям деревни пользование машинами». Подобные предложения содержались и в «Обращении Президиума Центрального Исполнительного Комитета Союза ССР к крестьянству о расширении яровых посевов в весну 1928 г.»13 от 2 . марта 1928 г. и в ряде других законодательных актов.
Кооперативно-колхозное законодательство периода индустриализации страны было основано на ленинском учении об активной экономической и финансовой помощи рабочего класса новому, и СЗ СССР, 1927, № 109, ст. 736.
12 СЗ СССР, 1927, № 21, ст. 239.
13 СЗ СССР, 1928, № 14, ст. 119.
432


колхозному строю. Наряду с конкретными нормами права, которые обязывали наркомземы союзных республик, Госбанк и Сельхозбанк СССР и другие органы, имеющие отношение к производственному кооперированию крестьянства, совершать в пользу колхозов те или иные действия, в этих законах содержался материал и неправового характера. В упомянутом Обращении Президиума ЦИК СССР от 2 марта 1928 г., например, говорилось: «Наиболее верный путь к поднятию сельского хозяйства — путь Ленина, путь объединения маломощных и середняцких хозяйств, создание товариществ, артелей, коммун и коллективов для сов- лМестной обработки земли, для общественного труда».14 Подобные призывы законодателя, обращенные к трудовому крестьянству, оказывали огромную моральную поддержку колхозному движению.
Производственный переворот в деревне начался с лета 1929 г., когда в колхоз пошел середняк. Переворот сопровождался массовой борьбой крестьян против кулачества. Расстановка сил в деревне изменилась в пользу социализма. Крестьяне, опираясь на активную помощь Советского государства, предоставившего колхозам тракторы и другие сельскохозяйственные машины, целыми селами, районами и даже округами вступали в колхозы. Наступил великий перелом в сознании крестьянства. Этот перелом явился результатом всей предыдущей работы Коммунистической партии и Советского правительства в деревне. Крестьяне в подавляющем большинстве окончательно избрали социалистический путь — единственно верный путь избавления их от нищеты и разорения.
XVI съезд партии отметил, что великий перелом в развитии сельского хозяйства СССР наступил в результате: «а) быстрого темпа развития индустрии, являющейся ключом реконструкции сельского хозяйства на коллективных началах; б) массового развертывания кооперирования, организации машинно-тракторных станций и развития совхозов; в) наступления на капиталистические элементы деревни (кулачество) па базе союза с середняком, представляющего основу колхозного строительства в данный момент; г) развертывания работ по организации деревенской бедноты и батрачества; д) разгрома контрреволюционного троцкизма и правого уклона».15
Коммунистическая партия и Советское правительство подготовили материальную базу для того, чтобы начать массовое наступление крестьян на кулачество, покончить с кулачеством, ликвидировать его как класс. Одним из важных показателей этой подготовки был рост товарной продукции хлеба, производившегося колхозами и совхозами. Если в 1927 г. они давали стране только 35 млн. пудов товарного хлеба, то в 1929 г., благодаря 14 СЗ СССР, 1928, № 14, ст. 119.
15 КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК, Изд. 7-е, ч. III, стр. 52.
28 Зак. 825
433


твердому курсу партии на развитие совхозов и колхозов, на увеличение выпуска тракторов и других сельскохозяйственных машин, положение коренным образом изменилось. В 1929 г. совхозы и колхозы производили уже 400 млн. пудов хлеба, в том числе товарного хлеба—130 млн. пудов, т. е. больше, чем кулаки в 1927 г.
Переход к сплошной коллективизации подготовлялся изо дня в день крепнущим союзом рабочего класса и трудового крестьянства, развитием социалистической индустриализации, выпуском новых сельскохозяйственных машин, облегчающих тяжелый труд земледельца, усилением агрономической помощи деревне со стороны рабочего класса. Большую роль в быстром темпе коллективизации сыграла помощь передовых рабочих крестьянам. Известно, что партия послала в деревни 25 000 индустриальных рабочих, из которых более 70% являлись членами Коммунистической партии.
Переход к сплошной коллективизации означал коренное изменение производственных отношений в деревне, перевод беднейшего и среднего крестьянства на социалистические рельсы, с одной стороны, и начало ликвидации кулачества как класса— с другой. Этим обстоятельством объясняется та ожесточенная классовая борьба, которая сопутствовала мощному колхозному движению. Бедняки и середняки, направляемые Коммунистической партией, вели непримиримую борьбу с кулачеством, сгоняли их с земли, раскулачивали, отбирали скот, машины и требовали от Советской власти ареста и выселения кулаков.
Великий производственный переворот, имевший место в 1929— 1930 гг. в деревне, вызвавший общее обострение классовой борьбы, сопровождался также оживлением борьбы на идеологическом фронте. Целью идеологической борьбы со стороны классовых врагов пролетариата было «теоретическое» обоснование невозможности социалистического строительства в деревне. Враги партии утверждали, что социалистическому городу не удастся повести за собой трудовое крестьянство. Это была политическая диверсия врагов советской власти, рассчитанная на ослабление союза рабочих и крестьян.
Коммунистическая партия со всей решительностью разгромила предателей и капитулянтов, выступивших против строительства колхозов и требовавших не трогать кулака.
В разгар сплошной коллективизации ЦК ВКП(б) выступил с постановлением от 5 января 1930 г. «О темпе коллективизации и мерах помощи государства колхозному строительству».16 В постановлении отмечалось, что коллективное движение сделало громадный шаг вперед, охватив не только отдельные группы индивидуальных хозяйств, но и целые районы, округа и даже области и края. Намеченные планами темпы развития коллективного движения были превзойдены. ЦК ВКП(б) указал, что соз16 КПСС в резолюциях.. , ч. II, стр. 664—667.
434


дана база для полной замены крупного кулацкого производства крупным производством колхозов. Успехи коллективизации были велики. В целях полного завершения колхозного строительства с учетом местных особенностей ЦК ВКП(б) определил темпы коллективизации. В важнейших зерновых районах страны коллективизация в основном должна была закончиться к осени 1930 г. или весной 1931 г., а к весне 1932 г. в остальных зерновых районах.
Исключительно большое значение в деле успешного завершения сплошной коллективизации имела директива ЦК В КП (б) о формах колхозного строительства. ЦК .ВКП(б) указал, что сельскохозяйственная артель есть главная форма колхозного движения на данном этапе. Тогда же, 5 января 1930 г., партия потребовала от Наркомзема СССР в кратчайший срок выработать Примерный устав сельскохозяйственной артели с широким привлечением к его разработке колхозных организаций.
Производственный переворот в сельском хозяйстве усилил противодействие кулачества становлению нового строя в деревне. Одной из форм борьбы оно избрало хищнический убой скота и злостную агитацию среди середняков и бедняков за продажу скота с тем, чтобы затормозить производственный переворот, помешать организации колхозов. В связи с этим ЦИК и СНК СССР 16 января 1930 г. издали постановление «О мерах борьбы с хищническим убоем скота».17 Этим законом была установлена уголовная ответственность кулаков за хищнический убой скота, а райисполкомам предоставлено право конфискации у этих кулаков средств производства и лишения их землепользования.
В целях ликвидации кулачества как класса, ЦИК и СНК СССР 1 февраля 1930 г. издали закон «О мероприятиях по укреплению социалистического переустройства сельского хозяйства в районах сплошной коллективизации и по борьбе с кулачеством».18 Указанный закон предоставил крестьянам и областным исполкомам, а также правительствам автономных республик право конфискации имущества кулаков и высылки их из преде* лов отдельных районов, краев и областей. В законе также был указан порядок распоряжения конфискованным имуществом. Оно, как правило, полностью передавалось колхозам и поступало в их неделимые фонды в качестве взноса за бедняков и батраков, вступавших в колхозы, если за кулаками не числились долги перед государственными и кооперативными организациями. В противном случае, часть конфискованного имущества шла на погашение долгов.
Вопреки указаниям ЦК партии о темпах и сроках коллективизации, руководители некоторых областей грубо нарушили эти важнейшие указания, гнались за дутыми цифрами. Особенно груСЗ СССР. 1930, № 6, ст. 66.
« СЗ СССР, 1930, № 9. ст. 105.
28*
435


бые нарушения в колхозном строительстве были допущены в Закавказье и Средней Азии.
Искривлениями линии партии в области коллективизации сельского хозяйства воспользовались кулаки и их подголоски, предлагавшие, в целях дискредитации колхозного строя, организовывать вместо сельскохозяйственных артелей коммуны с немедленным обобществлением жилых построек, мелкого скота, домашней птицы и т. д. Несмотря на ясные указания партии об артельной форме коллективизации, которую нужно всячески поддерживать и развивать, провокационная пропаганда кулацких элементов о строительстве коммун в некоторых местах не встречала решительного отпора. Эта пропаганда была рассчитана на озлобление крестьянства против Советской власти.
Центральный Комитет партии принял неотложные меры к исправлению допущенных на местах искривлений линии партии в колхозном строительстве. По решению ЦК В КП (б) от 2 марта 1930 г. была опубликована статья И. В. Сталина «Головокружение от успехов». В этой статье получили предупреждение все те, кто отступил от линии партии, кто пытался административными мерами переводить крестьян на путь колхозов.
Вмешательство Центрального Комитета партии выправило положение, колхозное движение продолжало развиваться в соответствии с установкой партии о темпах коллективизации. В целях дальнейшей борьбы с допущенными искривлениями и ошибками в колхозном строительстве ЦК В КП (б) принял постановление «О борьбе с искривлениями партийной линии в колхозном движении», опубликованное 15 марта 1930 г.19 В этом постановлении ЦК ВКП(б) указал, что колхозы могут быть жизненными, если они возникают на основе добровольности.
Советское государство, в соответствии с указанной директивой ЦК ВКП(б), принимало меры к организационно-хозяйственному укреплению колхозов, возникших на основе добровольности. В этом плане исключительно большой интерес представляют установки VI съезда Советов СССР (март 1931 г.) по вопросу организации оплаты труда в колхозах. Съезд предложил искоренить элементы уравниловки и всемерно поощрять социалистический принцип распределения доходов в колхозах. В основу распределения доходов следовало положить количество и качество труда, вложенного каждым колхозником в общественное хозяйство. Съезд впервые указал, что единицей измерения количества и качества труда в колхозе является трудодень. Оплата труда должна производиться в колхозе в точном соответствии с полученным урожаем и продуктивностью скота. Для того, чтобы двинуть вперед колхозное производство, съезд рекомендовал ввести на основных сельскохозяйственных работах — пахоте, севе, прополке, уборке, молотьбе — сдельщину.
19 КПСС в резолюциях.., ч. II, стр. 668—671.
436


На основании постановления VI съезда Советов СССР Кол- хозцентр и Наркомзем СССР дали 25 марта 1931 г. развернутое разъяснение, которое было утверждено ЦИК и СНК СССР.20 В этом разъяснении говорилось о сдельщине, о нормах выработки в трудоднях для каждого вида работ, о распределении доходов. Разъяснение Колхозцентра и Наркомзема СССР помогло преодолеть вредную практику распределения доходов в колхозах по душам и закрепить социалистический принцип распределения в точном соответствии с количеством выработанных колхозником трудодней.
На социалистический принцип распределения отрицательное влияние оказывало то, что еще не была выявлена форма организации труда в колхозах. Правда, посланцы Коммунистической партии и Советского правительства — двадцатипятитысячники, став во главе колхозов, использовали опыт социалистической промышленности: для выполнения отдельных видов сельскохозяйственных работ они стали организовывать бригады. Бригадная организация труда применялась, например, в некоторых колхозах Уральской области и Северо-Кавказского края еще в 1929— 1930 гг.21 Однако по окончании тех или иных сезонных работ бригады расформировывались, что отрицательно влияло на производительность труда, на урожайность колхозных полей.
Обобщив опыт бригадной организации труда в некоторых колхозах страны, ЦК ВКП(б) в постановлении от 4 февраля 1932 г. «Об очередных мероприятиях по организационно-хозяйственному укреплению колхозов»22 выдвинул бригаду как основное звено в организации труда в колхозах. По указанию Центрального Комитета партии в основу организации бригады было положено два важных принципа: постоянный состав колхозников в бригаде и закрепление за бригадой определенных земельных участков, живого и мертвого инвентаря, необходимых хозяйственных построек. Весьма существенным было также указание о том, что бригадой руководит бригадир, который несет ответственность перед колхозом за порученную работу. Рекомендация ЦК В КП ( б) о бригадной форме организации труда послужила важным средством организационно-хозяйственного укрепления колхозов.
Нормы колхозного права закрепляли новые социалистические производственные отношения и обеспечивали условия для их дальнейшего развития и упрочения. Большое значение имели законодательные акты, направленные на усиление механизации колхозного производства. К числу таких актов относится постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 29 января 1933 г. «О ремонте тракторов к весенней посевной кампании».23
20 См. «Известия», 26 марта 1931 г.
21 См. М. А. Краев. Победа колхозного строя в СССР. М., 1954, стр. 560—561.
22 «Известия», 5 февраля 1932 г.
23 СЗ СССР, 1933, № 5, ст. 30.
437


В этот период необходимо было обеспечить использование в колхозном производстве не только техники МТС, но и рабочего скота и инвентаря колхозов. На это указывалось в постановлении СНК и ЦК ВКП(б) от 10 февраля 1933 г. «О подготовке всего рабочего скота к весеннему севу»,24 которое регулировало использование всего рабочего скота колхозов, обслуживаемых МТС, на полевых работах. На директоров МТС возлагалась персональная ответственность за рациональное использование и сохранность рабочего скота обслуживаемых колхозов, а также за правильное распределение полевых работ между тракторами и живой тягловой силой колхозов. В этих целях впервые было рекомендовано правлениям колхозов практиковать закрепление лошадей и инвентаря за колхозниками, и тем самым впервые был создан институт закрепления за колхозниками общественного имущества, что имело и имеет в настоящее время исключительно важное значе ние в деле дальнейшего укрепления колхозной социалистической собственности.
В 1933 г. состоялся 1-й Всесоюзный съезд колхозников-ударников. На съезде выступали труженики полей, которые делились своими первыми успехами. Съезд высказался за дальнейшее укрепление трудовой дисциплины в колхозах, за социалистический принцип распределения доходов.
Состоявшийся в январе 1933 г. Пленум ЦК и ЦКК ВКП(б) подвел итоги колхозному строительству и наметил конкретные пути дальнейшего развития колхозов. «В каких-нибудь три года, — говорится в решении Пленума,—сумели мы создать свыше 200 тыс. колхозов и 5 тыс. совхозов, г. е. создали совершенно новые предприятия, имеющие для сельского хозяйства такое же значение, как заводы и фабрики для промышленности».25
Все эти многочисленные колхозы и совхозы, созданные в условиях технической отсталости деревни, не могли в один год стать образцовыми и рентабельными. Необходимо было время, неустанная, кропотливая работа по организационно-хозяйственному укреплению колхозов, по изгнанию оттуда вредительских элементов, по выращиванию новых проверенных кадров.
В целях решительного улучшения политической и хозяйственной работы на селе, повышения трудовой дисциплины и бдительности колхозников январским Пленумом ЦК ВКП(б) (1933 г.) были организованы во всех машинно-тракторных станциях и совхозах политотделы во главе с заместителями директоров МТС и совхозов по политической части. Партия послала 17 000 работников в политотделы МТС и совхозов. Политотделы успешно выполнили возложенные на них задачи, после чего они были реорганизованы в обычные партийные органы.
Неуклонное развитие производственных отношений в колхозах вызывало необходимость пересмотра отдельных норм колхоз- 24 СЗ СССР, 1933, № 10, ст. 50.
26 КПСС в резолюциях.., ч. III, стр. 193.
438


наго права, их изменения и дополнения. Примером этого является постановление III сессии ЦИК СССР VI созыва от 30 января 1933 г. «Об укреплении колхозов»,26 в котором были вскрыты главные недостатки и упущения в колхозном строительстве и намечены меры к организационно-хозяйственному укреплению колхозов.
В колхозах еще слаба была трудовая дисциплина, учет труда и выработки в большинстве случаев были поставлены неудовлетворительно.
В целях устранения указанных недостатков III сессия ЦИК СССР VI созыва потребовала от местных органов государственной власти, от земельных органов и МТС улучшения воспитательной работы в колхозах и оперативного решения вопросов, связанных с организацией колхозного производства. Наряду с этим было внесено дополнение в Устав сельскохозяйственной артели, дающее право правлению колхоза налагать штраф на члена колхоза за отказ от выполнения работы без уважительных причин, а при повторном отказе — исключения его из колхоза. Это усилило организационную роль правления сельскохозяйственной артели в колхозном производстве. Кроме того, правлениям колхозов было вменено в обязанность ставить на должность счетоводов, бухгалтеров, весовщиков и всех ведающих учетом колхозного имущества честных и преданных колхозному строю людей. Всякий обман в деле учета колхозной продукции, колхозного труда и колхозного урожая рассматривался как пособничество кулаку и антисоветским элементам, как попытка расхищения колхозного имущества, и поэтому он должен был караться по закону от 7 августа 1932 г.
Колхозное законодательство сыграло значительную роль в повышении заинтересованности колхозников в увеличении артельного производства. Это было достигнуто путем установления, в соответствии с указаниями сессии ЦИК СССР от 30 января 1933 г., примерной оценки в трудоднях различных сельскохозяйственных работ с учетом квалификации работающих и примерных норм выработки, доступных среднему колхознику. Наркомзем СССР в постановлении от 28 февраля 1933 г. «О примерных нормах выработки в 1933 г.» и «Об оценке в трудоднях различных сельскохозяйственных работ в колхозах» рекомендовал колхозам оценивать различные сельскохозяйственные работы по семиразрядной шкале. В соответствии с этой шкалой самая легкая работа оценивалась в 0,5 трудодня, самая сложная — в 2 трудодня.
Такова наиболее общая характеристика колхозного законодательства до построения социализма в СССР.27
26 СЗ СССР, 1933, № 6, ст. 41.
27 В этот период наука колхозного права не получила сколько-нибудь широкого развития, хотя все объективные условия для этого были налицо: создавались новые колхозы, издавались нормативные акты, формировались правовые институты, порожденные новыми производственными отноше-
439


На основе земельного и кооперативно-колхозного законодательства разрабатывались уставы колхозов. Юридический анализ последних поможет выяснить, какие формы приняло колхозное движение с самого начала его возникновения и развития.
УСТАВНЫЕ ФОРМЫ КОЛХОЗНОГО ДВИЖЕНИЯ
1
Колхозное движение возникало в отдельных уездах и губерниях уже в условиях проведения в жизнь первых советских аграрных законов. В разгар распределения земли крестьяне сами, по своей инициативе, стали создавать коллективные хозяйства. Так, в деревнях Теглево и Котово Спицынской волости Гдовского уезда Петроградской губернии крестьяне во время распределения земли 25 апреля 1918 г. решили организовать трудовую сельскохозяйственную артель. При этом Устава они не принимали. Было лишь высказано общее пожелание «пахать землю на коммунистических началах».28 Точно так же крестьяне Воскресенской волости Галичского уезда Костромской губернии 17 января 1918 г. организовали сельскохозяйственную коммуну.29
Под руководством местных органов государственной власти возникла сельскохозяйственная коммуна при имении Луцке Горской волости Ямбургского уезда (теперь Кингисеппский район Ленинградской области). Батраки и рабочие, осевшие в деревне, собрались 14 апреля 1918 г. вместе и на собрании решили организовать сельскохозяйственную коммуну.
Руководствуясь аграрными законами Советского государства, крестьяне в ряде мест строили коллективные хозяйства, не имея еще соответствующих уставов. Об этих колхозах местные органы государственной власти узнавали лишь после их фактического возникновения. Беднота, желая получить совет по организации коллективного хозяйства, иногда обращалась в местные органы государственной власти, прося выслать им уставы или программы. Например, крестьяне деревни Грейлево Тверской губернии (теперь Калининская область) обратились в Петроградский Совет со следующим письмом: «Дорогие товарищи! Желаях по примеру Петрограда, устроить в глухой деревне свое коммунистичениями в деревне. Тем не менее нельзя назвать ни одной крупной работы, в которой были бы подвергнуты серьезной теоретической разработке важнейшие проблемы колхозного строительства. Одной из причин, замедлившей развитие науки колхозного права, явился тот факт, что в юридических вузах до 1930 г. преподавалось лишь земельное право, а правовые вопросы колхозного движения привлекались к изучению в связи с колхозным землепользованием. Отдельные правовые вопросы колхозного строительства разрабатывались в этот период Л. И. Дембо, А. П. Павловым, Н. Д. Казанцевым и Я- Ф. Миколенко.
28 Государственный архив Октябрьской революции и социалистического строительства Л О, отд. 1, ф 662, св. 205, д. 41, л. 6.
29 «Красный архив», 1940, № 4, стр. 123.
440


ское житье, очень просим вас выслать нам... программу устройства коммуны».30
Но в отдельных уездах и волостях крестьяне проявляли сами творческую инициативу и вырабатывали свои уставы, на их основе строили коллективные хозяйства и просили уездные органы государственной власти оказать им помощь инвентарем и семенами.31
Таким образом, в период 1917—1918 гг. на территории молодой Советской республики по инициативе самих крестьян под руководством местных партийных и советских органов был организован ряд коллективных хозяйств без уставов или на основании уставов, выработанных самими крестьянами.
Возникновение без уставов колхозов в ходе революционной ломки старых земельных отношений в России нельзя рассматривать как пренебрежение к уставам со стороны участников колхозного движения того времени. Организовав без уставов сельскохозяйственные коммуны, сельскохозяйственные артели и товарищества по совместной обработке земли, крестьяне испытывали затруднения в управлении делами колхозов. Поэтому как только в печати 1917—1918 гг. появились типовые уставы, колхозы, созданные без них, приняли соответствующие уставы. Начиная с лета 1918 г., возникновения колхозов без предварительного обсуждения и принятия их учредителями уставов уже почти не наблюдалось.
Кооперативное движение этих лет характеризуется обилием его форм. Различные формы кооперации — это прежде всего результат состояния экономики на том или ином этапе развития Советского государства. Колхоз является высшей формой производственного кооперирования. Но эта форма кооперации развивалась у нас наряду со снабженческо-сбытовой кооперацией — первой и наиболее доступной формой кооперирования, в особенности для середняцкой части крестьянства. Вместе с тем и колхоз как высшая ступень производственного объединения в свою очередь выступал в трех формах: товарищества по общественной обработке земли (ТОЗ), сельскохозяйственной артели и сельскохозяйственной коммуны.
Абстрактный анализ правового содержания уставных форм отдельных видов сельскохозяйственной кооперации является недостаточным для выяснения роли и значения каждой отдельной формы кооперации и ее влияния на исход всего кооперативного движения в стране как реализации на практике ленинского кооперативного плана. Необходимо к каждой форме кооперации подойти с позиции того, насколько та или цная уставная форма сельскохозяйственной кооперации отвечала общим требованиям основного экономического закона социализма и конкретным эко- 30 «Беднота», И апреля 1918 г.
31 См. «Беднота», 14 апреля 1918 г.; «Беднота». 16 июня 1918 г.; Голос трудового крестьянства», 16 августа 1918 г.
441


комическим особенностям каждого данного периода исторического развития советского общества.
Рассматривая уставные формы кооперативного движения по этапам, следует отметить, что снабженческо-сбытовая кооперация, как первая форма, первый этап кооперативного строительства, была наиболее, широко развита в восстановительный период и являлась важнейшим средством оживления экономической связи между социалистическим городом и мелкотоварной крестьянской деревней. Снабженческо-сбытовая кооперация не требовала какой-либо перестройки крестьянского хозяйства, которое оставалось еще единоличным, но участвовало в коллективной реализации сельскохозяйственных машин. Хотя снабженческо-сбытовая кооперация не затрагивала производство и распределение, она являлась необходимым звеном в общей цепи производственного кооперирования, ибо способствовала притоку в деревню сельскохозяйственного инвентаря, что подводило материальную базу под производственное кооперирование.
Второй ступенью кооперации является простейшая форма производственного кооперирования (машинные, мелиоративные, семенные и поселковые товарищества),32 получившая наибольшее распространение в период борьбы за социалистическую индустриализацию страны. Государство через поселковые товарищества осуществляло производственную контрактацию и в плановом порядке влияло на увеличение производства. Все виды простейших производственных товариществ ставили перед собой задачу содействовать улучшению и повышению производительности и доходности членов товарищества, т. е. индивидуальных крестьянских хозяйств, путем кооперирования отдельных производственных процессов. В мелиоративном товариществе, например, кооперировался труд на время обязательных мелиоративных работ. То же самое имело место и в семеноводческом товариществе. Все это выгодно отличало простейшую производственную кооперацию от снабженческо-сбытовой кооперации.
Таким образом, простейшая производственная кооперация также не затрагивала мелкотоварного крестьянского производства, которое оставалось таковым и при вступлении крестьян в эти товарищества.
Существенное изменение мелкотоварное крестьянское хозяйство претерпевало лишь при организации колхоза, являющегося высшей формой производственного кооперирования, ибо любая Форма колхоза (ТОЗ, артель, коммуна) обязательно предполагает наличие крупного коллективного производства. ТОЗ — товарищество по совместной обработке земли — является низшей формой колхоза, в котором обобществлена лишь одна отрасль хозяйства — полеводство. Сельскохозяйственная артель — другая 32 В СССР в 1928 г. насчитывалось более 30 названий различных форм сельскохозяйственной кооперации.
442


форма колхоза, характеризующаяся более высокой степенью обобществления основных орудий сельскохозяйственного производства и всех отраслей хозяйства. В артели колхозник имеет в личной собственности жилой дом, мелкий сельскохозяйственный инвентарь и подсобное хозяйство, размер которого определяется Уставом. Марксистско-ленинская теория и практика колхозного движения знает также и третью форму колхоза — сельскохозяйственную коммуну. В коммуне обобществлялось не только производство, но и распределение. Следовательно, эта форма особо выделялась в системе колхозного движения. Если в товариществе по совместной обработке земли, в котором, при наличии обобществленного труда, сохранялась частная собственность на средства производства, а в сельскохозяйственной артели, в которой были обобществлены все основные средства производства (мертвый и живой инвентарь, хозяйственные постройки, товарнопродуктивный скот), у колхозника оставалось небольшое личное подсобное хозяйство на его приусадебном участке, то в сельскохозяйственной коммуне обобществлялось производство и распределение. Поэтому член коммуны не имел личного подсобного хозяйства.
В литературе по колхозному праву высказывалось мнение, что на первых этапах колхозы организовывались только в форме коммуны.33 Следует отметить, что коммуны и артели в указанный период организовывались в различных уездах и губерниях одновременно. Нет ни статистических, ни иных данных, которые позволили бы установить, какая из названных форм колхозов появилась раньше. Так, к концу июня 1918 г. по стране насчитывалось 1600 всех видов колхозов,34 из них 950 сельскохозяйственных коммун.35 36
Следовательно, если нельзя говорить о том, какая форма колхоза возникла раньше, то вполне возможно обосновать преобладание той или иной формы колхозного движения на том или ином этапе колхозного строительства. В данном конкретном случае легко заметить, что на первом этапе преобладающей формой колхозов была сельскохозяйственная коммуна.
2
Для первых лет колхозного движения характерна разработка уставов колхозов самими крестьянами и публикация их в печати для всеобщего сведения. Так был выработан Устав Клюшников - ской коммуны (Ковровский уезд Владимирской губернии) от 6 февраля 1918 г. Устав этой коммуны был напечатан в газете 33 См. Л. И. Д е м б о. Основные пути развития колхозного права. Ученые записки ЛГУ, серия юридических наук, вып. 2, 1949, стр. 227.
34 См. статистический сборник «Колхозы во второй Сталинской пяти¬
летке». М.—Л., 1939, стр. 1.
36 См. Отчет Народного комиссариата земледелия XII Всероссийскому съезду Советов за 1923 г., стр. 77.
443


«Беднота».36 В этой же газете было сообщено об организации в Ивашкове (Харьковская губерния) трудовой артели хлеборобов.36 37 В июне «Беднота» опубликовала Устав Вацьковской трудовой артели (Арзамасский уезд).38
Приведенные данные свидетельствуют об организации в 1918 г. в ряде губерний как сельскохозяйственных коммун, так и трудовых артелей. Осевшие в деревне городские рабочие, беднейшее крестьянство и солдаты — вот из кого главным образом формировались первые коллективные хозяйства. Однако были и чисто крестьянские сельскохозяйственные коммуны, созданные на базе помещичьих имений. Так, весной 1918 г. была организована сельскохозяйственная коммуна в имении Буконрово Игнатьевской волости Зубцовского уезда Тверской губернии, куда вошли 40 местных крестьян.39 Безлошадные крестьяне села Скомово-- Юрьево—Польского уезда Владимирской губернии создали трудовую сельскохозяйственную артель. Крестьяне ряда уездов Курской губернии весной 1918 г. образовали у себя сельскохозяйственные коммуны и артели.40
Как уже указывалось выше, первые уставы колхозов, разработанные самими крестьянами, публиковались для всеобщего сведения и в этом смысле становились примерными. Отсюда агитационный и декларативный характер многих пунктов этих уставов. В уставах колхозы ставили перед собой цели, далеко превосходившие их возможности и не имевшие непосредственного отношения к развитию сельскохозяйственного производства. Так, в Уставе Клюшниковской сельскохозяйственной коммуны указывалось, что она ставит своей целью «широкое распространение политических и сельскохозяйственных знаний посредством устного живого слова, печати и дела» (§ 1). Коммуна брала обязательство во всей своей деятельности руководствоваться «международными принципами классовой борьбы пролетариата деревни и города» (§1).
Коммуна производила также «обследование быта и условий труда и нужд беднейшего населения деревни». Целью обследования было вовлечение бедноты в состав коммуны на добровольных началах (§ 4).
Невыполнимые цели ставила перед собой и 1-я Московская сельскохозяйственная коммуна 1918 г.41 Она намечала большие хозяйственно-культурные мероприятия. Коммуна, например, не только ставила своей целью устраивать «сельскохозяйственные начальные и средние школы, различные курсы», но и создавать 36 «Беднота», 14 апреля 1918 г.
37 «Беднота», 3 апреля 1918 г.
38 «Беднота», 16 нюня 1918 г.
39 «Голос трудового крестьянства», 15 августа 1918 г.
40 «Голос трудового крестьянства», 11 мая 1918 г.
41 Устав 1-й Московской сельскохозяйственной трудовой коммуны. М. 1918; Товарищество типографии А. И. Мамонтова.
444


библиотеки, организовывать медицинскую, ветеринарную и агрономическую помощь, издавать газеты и журналы (§ 1). Ясно, что реализация таких крупных хозяйственно-культурных мероприятий в 1918 г. была коммуне не под сиду.
Наряду с этим во многих уставах сельскохозяйственных артелей в основном правильно были сформулированы их цели и задачи. Так, в Уставе Вацьковской трудовой артели 42 было записано, что «первая и главная задача трудовой артели — объединение трудового крестьянства, распространение политических знаний, широкое распространение понятий о сельском хозяйстве» (§ 1). В сокращенном Уставе Цепочкинской сельскохозяйственной артели (Уржумского уезда Вятской губернии) говорилось, что артель ставит своей целью «на деле показать остальному населению пользу общей обработки земли улучшенными орудиями».43 В газете «Голос трудового крестьянства» было напечатано: «В Спасском уезде Казанской губернии организуется трудовая сельскохозяйственная артель, ставящая себе целью на практике доказать возможность сейчас же применить в сельском хозяйстве начало социализма».44
Так были сформулированы цели и задачи первых колхозов. Отдельные сознательные элементы деревни понимали, что не все эти сложные и трудные обязательства, взятые на себя коммунами и артелями, мог)'т быть быстро реализованы. Но воздействие первых советских аграрных законов на тружеников деревни было велико, и оно не могло не найти отражения в уставах колхозов. Передовая часть деревни под руководством рабочего класса пыталась превратить коллективные хозяйства в действительный очаг агрономической и зоотехнической культуры на селе с тем, чтобы ускорить переустройство мелкотоварного крестьянского хозяйства в крупное коллективное хозяйство. Об этой попытке и свидетельствуют приведенные обязательства коммун и артелей.
Если цели и задачи коммуны и артели в основном совпадали, то нельзя то же самое сказать о принципах обобществления имущества в указанных коллективных хозяйствах. По Уставу Клюш- никовской сельскохозяйственной коммуны требовалось, чтобы вступающий в коммуну внес «все свои пожитки, если таковые имеет, в общую сумму коммуны» (§ 11). Коммунар вносил все свое имущество в коммуну и полностью отказывался от личного хозяйства. Кроме обобществления «всех своих пожитков», от вступающего в коммуну требовалось, чтобы он участвовал в пополнении общественных денежных средств коммуны. Устав не содержал конкретных требований к вступающему, не определял размера денежного взноса, но поступление такого взноса предполагалось. Это видно из следующего параграфа Устава: «Средства 42 «Беднота», 16 июня 1918 г.
43 Там же.
44 «Голос трудового крестьянства», 10 мая 1918 г.
445


коммуны составляются из взносов сумм и имущества коммунаров, у кого какие окажутся...» (§ 22).
В трудовых сельскохозяйственных артелях был установлен иной порядок обобществления имущества. Согласно Уставу Вацьков- ской сельскохозяйственной артели членство в артели не предполагало ликвидацию личного хозяйства и личного имущества, что имело место в коммунах. Член артели не обобществлял жилого дома. В артели была установлена система членских взносов, чего не было в коммуне. «Каждый, вступающий в члены трудовой артели, по мере возможности, должен внести членский взнос» (§ 12). Внесение членского взноса означало, что член артели сохраняет какую-то часть средств производства в своем распоряжении для ведения своего личного хозяйства. В некоторых артелях был установлен крайне невысокий членский взнос. Например, в Уставе Юркинской трудовой сельскохозяйственной артели Ям- бургского уезда Петроградской губернии, который был принят 28 апреля 1918 г., говорилось, что «каждый член артели должен внести членский взнос в сумме 50 коп. на временные мелкие расходы» (§ З).45
Иногда, однако, взнос определялся и в более значительных размерах. Устав земледельческой сельскохозяйственной артели «Равенство» (Корчевский уезд Едминовской волости) требовал, чтобы при вступлении каждый член вносил в фонд имущество стоимостью в 800 руб., которое называлось членским взносом. Если имущество вступившего превышало 800 руб., то артель обязывалась при выходе лица из артели выплатить ему излишки в определенный срок. Членский взнос возврату не подлежал.46
Вопросы распределения не получили в уставах первых колхозов детальной разработки. В Уставе Клюшниковской земледельческой коммуны говорилось, что члены коммуны по возможности довольствуются из общей кухни. Если общая кухня была не в состоянии всех обслужить, то лишь тогда коммунарам выдавались продукты в натуральном виде «по общей коммунальной норме» (§ II).47 Устав вообще в принципе отрицал возможность получения членом коммуны продуктов коллективного труда «свыше всеобщей нормальной доли каждого гражданина в продукте общественного труда». Коммуна не должна была допускать «поощрительной системы вознаграждения за труд работника сельскохозяйственной коммуны посредством так называемого дивиденда, хотя бы и в натуральном виде». Все расходы, связанные с содержанием членов коммуны, последняя брала на себя. Такие же указания содержались и в уставах других коммун по вопросу распределения натуральных и денежных доходов коммуны.
Уставы сельскохозяйственной артели, выработанные крестьянами в 1918 г., уделяли вопросам распределения общественных 45 ГАОРСС Л О, отд. 1, ф. 596, св. 492, д. 46, л. 67—68.
46 «Голос трудового крестьянства», 12 июня 1918 г.
47 «Коммунар», 1919, № 4, 5, стр. 10.
446


доходов совершенно недостаточное внимание. Из 33 параграфов Устава Вацьковской сельскохозяйственной артели регулирования распределения касается лишь один параграф, в котором сказано: «Из количества собранных продуктов бюро определяет потребное их количество для трудовой артели на один год, а остальное идет на приобретение других (предметов» (§ 30).
Возникновение первых колхозов вызвало яростное сопротивление кулачества. Очень часто коммунарам приходилось вступать в вооруженную борьбу с кулаками, чтобы отстоять свое коллективное хозяйство.48 49 «Кулаки — бешеный враг Советской власти,— писал В. И. Ленин. — Либо кулаки перережут бесконечно много рабочих, либо рабочие беспощадно раздавят восстания кулацкого, грабительского, меньшинства народа против власти трудящихся. Середины тут быть не может. Миру не бывать: кулака можно и легко можно помирить с помещиком, царем и попом, даже если они поссорились, но с рабочим классом никогда»*'
Деревенская беднота, руководимая Коммунистической партией, хорошо знала кулацкие повадки. Поэтому в уставах первых колхозов можно встретить специальные пункты, говорящие об организованной борьбе коммунаров против кулачества. Так, в п. 5 Устава Клюшниковской коммуны записано: «Коммуна следит за образом действий деревенского кулака и ни в коем случае не допускает эксплуатации деревенской бедноты».
Уже летом 1918 г. Наркомземом РСФСР был обобщен опыт создания уставов различных колхозных форм. Преобладающей формой в этот период была коммуна. Поэтому НКЗ РСФСР разработал и утвердил в июле 1918 г. Устав сельскохозяйственной коммуны. Устав давал ответы на следующие важные вопросы: 1) обобществление имущества в коммуне, 2) членство в коммуне, 3) организация труда в коммуне, 4) распределение доходов в коммуне, 5) права и обязанности органов управления коммуны.
В Уставе указывалось, что целью и задачей сельскохозяйственной коммуны является увеличение производства продуктов питания. Эту цель сельскохозяйственная коммуна достигала путем поднятия производительности сельскохозяйственного производства и расширения /посевной площади. В коммуну принимались лица, достигшие 19-летнего возраста. Вступающий в коммуну обобществлял все свое имущество. Имущественные отношения в коммуне регулировались по принципу: «все принадлежит всем, и никто в коммуне не может ничего назвать своим, за исключением предметов личного потребления» (§3).
По вопросу распределения доходов Устав сельскохозяйственной коммуны прежде всего требовал строгого учета всех продуктов, производившихся в коммуне. Продукты коллективного труда поступали в общие склады коммуны (§ 15). В Уставе говорилось,
48 См. «Голос трудового крестьянства*, 2 октября 1918 г.
49 В. И. Лени н. Соч., т. 28, стр. 39.
44?


что «в целях сбережения труда, продуктов и топлива, коммуна организует общественное питание в столовых» (§ 16). Прежде чем израсходовать продукты на организацию общественного питания, коммуна была обязана заранее определить потребность как самих участников коммуны, так и членов их семей. Жесткая экономия продуктов питания преследовала одну цель — создание в коммуне излишков продуктов, которые предоставлялись ею в общественное «пользование через местные продовольственные органы Советской власти в обмен на продукты, в которых нуждалась коммуна» (§ 3). Лишь в самых крайних случаях, если обмен продуктов был невозможен, коммуне предоставлялось право продажи их на деньги (§ 8).
Вслед за опубликованием Примерного устава сельскохозяйственной коммуны Наркомзем издал и разослал на места в августе 1918 г. следующие важнейшие юридические документы, облегчившие регулирование колхозных отношений: 1) Инструкцию к составлению Устава сельскохозяйственных коммун; 2) Инструкцию земельным отделам об отводе земли сельскохозяйственным коммунам; 3) Положение о регистрации сельскохозяйственных производственных коммун; 4) Инструкцию для организации Бюро коммун; 5) Положение об инструкторах по коммунам; 6) Правила выдачи ссуд сельскохозяйственным производственным коммунам.50
Простой перечень приведенных юридических документов говорит о том, какие неотложные меры принимало Советское государство к тому, чтобы обеспечить правовое регулирование всех сторон производственной жизни первых колхозов. Приведенные Инструкции и Положения одновременно свидетельствуют о расширении колхозного движения во второй половине 1918 г. и о настойчивой необходимости его правового регулирования.
В Инструкции к составлению Устава сельскохозяйственной коммуны говорилось о средствах коммуны, к каковым относились: земля, предоставленная государством в пользование ком- муны; все движимое и недвижимое имущество, ранее принадлежавшее членам коммуны (дома, живой и мертвый сельскохозяйственный инвентарь); пособия и ссуды, получаемые от Советской власти; продукты труда коммуны.
Особая Инструкция, спущенная земельным отделам, устанавливала порядок отвода сельскохозяйственной земли коммунам. Исключительно большое практическое значение имело требование инструкции в отношении тех коммун, которые были организованы из лиц, уже пользовавшихся надельной землей и в момент создания коммуны обобществивших свои земельные наделы. Если эти земельные участки были разбросаны и мешали производственной деятельности коммуны, то уездный земельный отдел был обязан 60 Инструкция и Положения о коммунах. Изд. Наркомзема, 1, 1918. стр. 13—24.
448


в кратчайший срок заменить ей эти разрозненные участки одним общим земельным массивом.
До 3 августа 1918 г. регистрация колхозов не производилась. Этим кое-где воспользовались враждебные элементы, которые, зная, что Советская масть всячески поддерживает коллективные хозяйства, стали сколачивать лжеколхозы, в которых эксплуатировали батраков и бедняков и занимались спекуляцией в широком масштабе.51 Для того, чтобы предупредить создание новых лжеколхозов и ликвидировать уже возникшие лжеколлективные образования, с августа 1918 г. был установлен институт регистрации колхозов.
Положение об инструкторе по коммунам учреждало институт инструкторов как при Наркомземе, так и при местных земельных отделах (бюро коммун). Основная задача инструкторов заключалась в содействии «коммунам во всех кампаниях, способствующих развитию и росту их в сторону выдержанной социалистической политики» (§ 6). Инструкторы обеспечивали ознакомление «коммун с деятельностью друг друга, заимствование наилучших приемов и способов организации постановки всей работы» (§7). Инструкторы постоянно должны были общаться с крестьянской массой, иметь тесную связь с коммунами, вникать в производственную жизнь каждого коллектива, знать их достижения и недостатки, добиваться того, чтобы достижения одной или группы коммун сделать достоянием всех коммун уезда и губернии.
Разработанные в центре уставы оказывали большое влияние на местах в деле организации колхозов, облегчали деятельность местных органов по руководству колхозным строительством. Так, например, общие указания в Уставе коммуны о том, что крестьяне могут обращаться в государственные образцовые хозяйства и направлять туда своих представителей для обучения, способствовали возникновению специальных школ на местах. И действительно, некоторые уездные земельные органы открывали школы, где учили основам агрономии, организовывали участки, наглядно демонстрируя крестьянам преимущества крупных сельскохозяйственных предприятий над мелкими хозяйствами. Такие школы, например, были открыты во всех 15 волостях Новоржевским уездным отделом Псковской губернии (ныне Псковская область). В постановлении Уземогдела по данному вопросу сказано, что «нерационально создавать коммуны, не поднимая умственного уровня хлебороба и не воспитывая его в духе коммунизма и социализма».52
Крестьяне ряда других губерний и уездов обращались в Нар- комзем и местные земельные органы с просьбами об открытии сельскохозяйственных школ, где бы можно было учиться без отрыва от повседневной хозяйственной деятельности. Земельные органы шли навстречу пожеланиям крестьян и увеличивали сеть 51 ГАОРСС ЛО, отд. 1, ф. 1010, св. 347, д. 23, л. 4—5.
52 «Голос трудового крестьянства», 8 января 1919 г.
29 Зак. 825
449


сельскохозяйственных школ. Так, в начале 1919 г. в журнале Калужского губземотдела «Свободный труд земледельца» было напечатано объявление следующего содержания: «В последнее время в Губземотдел поступило, много ходатайств об открытии сельскохозяйственных школ, ходатайств о курсах и отдельных лекциях по сельскому хозяйству. Придавая громадное значение распространению среди населения сельскохозяйственного образования, Губземотделом предложено открыть пять сельскохозяйственных школ в уездах: Жиздинском, Лихвинском, Перемышльском, Мосальском и Тарусском».53
з
Дальнейшее развитие уставных форм колхозов было облегчено характеристикой в декрете 14 февраля 1919 г. коллективных хозяйств — сельскохозяйственной коммуны и товарищества по совместной обработке земли. Как указывалось выше, задача непосредственной перестройки мелкотоварного крестьянского хозяйства в крупное коллективное хозяйство в условиях гражданской войны получила свое законодательное завершение именно в названном законе. Вполне естественно поэтому, что в декрете 14 февраля 1919 г. содержались не только общие положения о важнейших уставных формах колхозов, но и даны их определения.
Декрет от 14 февраля 1919 г. характеризовал сельскохозяйственную коммуну как уставную форму коллективного земледелия. «Сельскохозяйственные производительные коммуны, — гласила ст. 60 декрета, — суть добровольные союзы, часть общенародной, организации товарищеского земледелия, организуемого с целью ведения хозяйства на коммунистических началах в области производства и распределения». Следовательно, декрет закреплял сложившийся еще до него принцип обобществления производства и распределения в коммунах.
При распределении доходов в коммуне за основу бралось не качество и количество труда, а установленная для данной местности советскими продовольственными органами необходимая потребительская норма для удовлетворения продуктами питания как самих членов коммуны, так и их семей. Строгому нормированию подлежали также кормовые средства, необходимые для содержания общественного скота в коммуне (§ 8 Устава коммуны 1919 г.). В пределах установленной законом нормы потребления продуктов общее.собрание коммуны регулировало вопросы, связанные с расходованием продуктов внутри коллектива. Все излишки произведенных коммуной продуктов подлежали сдаче местным органам продовольствия для распределения их в общегосударственном масштабе.
В соответствии с указаниями декрета 14 февраля 1919 г. «О социалистическом землеустройстве и о мерах перехода к со53 «Свободный труд земледельца», 1919, № 1, стр. 5.
450


циалистическому земледелию» Наркомземом был утвержден Устав коммуны. В важнейших, принципиальных вопросах строительства сельскохозяйственной коммуны Устав 1919 г. повторял формулировки типового Устава коммуны 1918 г. и декрета 14 февраля 1919 г. По Уставу 1919 г. вступающий в коммуну должен был предварительно ликвидировать все свои обязательства и долги, а имущество и денежные средства обобществить в коммуне (§ 3). Ведение личного хозяйства членом коммуны по Уставу не разрешалось.
Сельскохозяйственная коммуна являлась частицей социалистического хозяйства Советской республики. Поэтому Устав требовал, чтобы ее деятельность соответствовала общегосударственному плану (§ 6). Все обобществленное имущество и денежные средства коммуна должна была использовать в строго плановом порядке.54
Полученные в результате коллективного труда продукты распределению не подлежали, так как Устав вводил принцип, согласно которому «коммуна берет от каждого ее члена по его силе и способностям и дает ему по его насущным потребностям». В коммунах организовывались общественные столовые и пекарни. Расходование всех видов нормированных продуктов внутри коммуны, содержание членов коммуны .и их семей производилось в строгом соответствии с потребительскими нормами, установленными Нарком1продом для данной местности. Все излишки произведенных коммуной продуктов подлежали сдаче местным продор- ганам (§9).
19 мая 1919 г. Наркомзем утвердил Примерный устав трудовой земледельческой артели, а 29 ноября 1920 г. — Нормальный устав сельскохозяйственной производственной артели.
Существенное различие между артелями 1919—1920 гг. проявлялось в обобществлений имущества. По степени обобществления имущества артель 1920 г. мало чем отличалась от коммуны. Устав артели 1920 г. требовал, чтобы вступающий в артель ликвидировал свое единоличное хозяйство и весь наличный мертвый и живой инвентарь передал в распоряжение артели (§ 7). В Уставе подчеркивалось, что для вступления в артель требуется предварительная ликвидация личного хозяйства крестьянина. В отличие от этого Устав артели 1919 г. ввел институт паевых взносов, правда, не определив их размера. Размер паевого взноса опреде54 Плановое хозяйство в деревне было новшеством. Оно пришло туда вместе с первыми советскими аграрными законами. Непосредственные строители первых коммун и сельскохозяйственных артелей с большой похвалой отзывались о системе планового хозяйства в земледелии. Один такой строитель колхозов писал в газету: «После многих веков спячки деревня пробудилась и начала строить жизнь по-новому. Пусть это еше не рай, но много ли прошло времени с тех пор, как явилась возможность нового строительства? Только два года, если считать с февраля, и только полтора, если считать с октября. А что будет по прошествии лет пятидесяти?» («Известия Саратовского губисполкома», 5 февраля 1919 г.).
29“
451


ляло общее собрание членов артели. Паевой взнос мог быть внесен и деньгами и натурой. Устав 1919 г. разрешал члену артели ведение своего частного хозяйства в таких пределах и размерах, какие без ущерба для артельного хозяйства общее собрание членов артели признавало возможным. В хозяйстве артели использовался как артельный инвентарь, так и инвентарь, принадлежавший отдельным членам артели. Условия и порядок пользования артелью инвентарем ее членов регулировались общим собранием.
Распределение продуктов по Уставу артели 1920 г. допускалось либо по едокам, либо по рабочей силе, т. е. по количеству лиц, участвовавших в общественном хозяйстве. Что же касается распределения по Уставу артели 1919 г., то он не признавал принципа распределения доходов по едокам или по рабочей силе, а пытался более конкретизировать труд каждого участника общественного производства с тем, чтобы в соответствии с трудовыми показателями обеспечить распределение натуральных и денежных доходов.
При ликвидации артели как по Уставу 1919 г., так и по Уставу 1920 г. постройки, имущество, приобретенные за счет артели, все средства производства, за покрытием расходов, связанных с ликвидацией артели, поступали в распоряжение ликвидационной комиссии, которая возглавлялась заведующим уездным земельным отделом, т. е. в распоряжение государства.
Декрет 14 февраля 1919 г. регулировал также отношения по поводу организации и деятельности товариществ по совместной обработке земли. ТОЗы организовывались крестьянами в 1917— 1918 гг., но тогда не было ни устава, ни специального закона, которые давали бы представление об этой низшей форме производственного кооперирования крестьянства. Между тем на местах испытывали большую потребность в таких документах. Декрет 14 февраля как бы явился ответом на эти требования крестьян.
По декрету 14 февраля 1919 г. товарищества по совместной обработке земли организовывались крестьянами на добровольных началах. Работы в ТОЗе выполнялись как инвентарем, приобретенным в общественное пользование и составляющим инвентарный фонд общества, так и посредством инвентаря, принадлежащего членам товарищества. В декрете 14 февраля говорилось, что «товариществу предоставляется право принудительного использования инвентаря отдельных хозяйств, если он в них не может быть использован полностью» (ст. 108). Но эти принудительные меры на практике редко применялись. В основном общественная обработка земель выполнялась инвентарем, приобретенным товариществом. Если же его не хватало, товарищество на договорных началах брало инвентарь у отдельных членов товарищества в пользование.
Общественная обработка выполнялась равным обязательным участием всех перешедших к такой обработке земли. Декрет 452


14 февраля 1919 г. не допускал замену личного трудового участия членов товарищества и их семей другими лицами путем найма их за денежное вознаграждение (ст. 100). Принцип личного участия в общественной обработке каждого ее участника — таково было требование декрета. Тем самым подчеркивался социалистический характер товарищества по совместной обработке земли.
Товарищество по совместной обработке земли, наравне с другими коллективными хозяйствами, участвовало в снабжении Красной Армии и городского населения продуктами питания. Из собранного от общественной обработки земли урожая все члены товарищества наделялись продуктами личного потребления по продовольственным нормам. Остаток урожая нормированных продуктов подлежал сдаче продовольственным органам за определенную плату (ст.ст. 125, 126).
4
Новая экономическая политика существенно повлияла на содержание хозяйственной деятельности, на цели и задачи уставных форм колхозов восстановительного периода. Если коммуна 1919 г. ставила своей задачей преобразование всего сельского хозяйства РСФСР на коммунистических началах, то коммуна 1923 г. имела своей целью лишь «поднятие материального и духовного благосостояния своих членов». Важнейшим элементом выполнения поставленной цели коммуна 1923 г. считала переработку и сбыт продуктов своего хозяйства, для чего в разных местах открывала свои склады, конторы и магазины (§ 3). Для пропагандирования преимуществ коллективного труда среди скрестного населения коммуна создавала опытные и показательные поля,55 племенные рассадники и т. д.
В вопросе обобществления имущества в коммуне и артели также произошли изменения принципиального характера, существо которых состояло в том, что передаваемое коммуне имущество (по Уставу коммуны 1923 г.) поступало в собственность комму65 Опытные и показательные поля, как форма агитации за производственное кооперирование крестьян, организовывались колхозами с помощью агрономов. Агрономическая помощь колхозам и сельскому населению в восстановительный период оказывалась как агрономами НКЗ РСФСР, так и агрономами сельскохозяйственных коопераций. Агрономы сельскохозяйственных коопераций свою работу на селе согласовывали с органами Нар- комзема. Всероссийское совещание агрономов сельскохозяйственных коопераций (март 1926 г.) высказало следующее пожелание: «Агроработа в колхозах должна направляться на поднятие и улучшение хозяйства как самого колхоза, так и окружающего населения, создавая среди последнего стремление к обобществлению хозяйственных процессов; в самом хозяйстве колхоза агроработа должна заключаться прежде всего в разработке организационного права с учетом в нем и осуществлением путей рационализации и индустриализации хозяйства» (Вестник сельскохозяйственной кооперации, 1926, № 6—7, стр. 25).
453


ны лишь при предварительной его оценке. Сумма оценки зачислялась в виде взноса члена коммуны в ее средства, а при его выходе или при ликвидации коммуны указанная сумма возвращалась обратно (§ 19 и 77). Если коммуна почему-либо ликвидировалась, то члену коммуны могла быть возвращена не только стоимость оцененного имущества, но и само имущество. Все это было ново и в Уставе коммуны 1919 г. не предусматривалось. По существу в коммуне 1923 г. не было устойчивого неделимого фонда, интересы коллективного хозяйства были слабо обеспечены. Достаточно было, например, двум-трем членам выйти из коммуны (в то время состав колхоза не превышал в среднем 10—15 хозяйств), чтобы затормозить ее хозяйственную деятельность.
При освещении вопросов колхозного движения в юридической литературе обычно утверждается, что в коммуне восстановительного периода якобы была установлена система паевых взносов и вкладов.56 Подобные утверждения очевидно основываются на циркулярном письме 1923 г. кооперативного отдела Наркомзема РСФСР, которое именовалось: «Краткое указание учредителям коммуны». В нем даже дается совет учредителям коммуны об установлении размера «пая и вступной платы в золоте или натуре (например, 2 р. 20 к. золотом или 2 пуда и 20 фунтов ржи, овса, картофеля и т. д.)».57
Между тем, содержание указанного циркулярного письма кооперативного отдела Наркомзема РСФСР расходится с Уставом коммуны 1923 г., который служил юридической основой деятельности учредителей коммуны. В § 9 Устава было сказано: «Вступающий в коммуну обязан передать коммуне принадлежащее ему имущество, имеющее сельскохозяйственное назначение (скот, орудие, запасы, постройки) или служащее в домашнем обиходе, если такое имущество может быть использовано коммуной». Передаваемое коммуне имущество поступало в собственность коммуны по оценке, устанавливаемой советом. При выходе или исключении из коммуны выбывший имел право получить обратно сумму оценки его имущества, записанную в особую книгу коммуны.
Замена продразверстки продналогом создала благоприятные условия для проявления инициативы и личной заинтересованности крестьянина в восстановлении сельского хозяйства. Однако в коммунах восстановительного периода проявлению личной инициативы мешал уравнительный принцип в распределении результатов коллективного труда. Этот принцип, закрепленный еще в Уставе коммуны 1919 г., остался непоколебленным. Правда, коммуна 1923 г. сделала первый шаг в преодолении уравниловки в оплате труда: если в коммуне 1919 г. и члены и их иждивенцы получали одинаковую норму продуктов, то Устав коммуны 1923 г.
Б6 См. «Колхозное право». Учебник для юридических вузов, 1950, стр. 49.
57 ГАОРСС Л О, отд. 1, ф. 596, св. 569, д. 88, л. 7.
454


для иждивенцев допускал уменьшение норм выдачи продуктов (§ 30). Но этого было недостаточно для того, чтобы подчеркнуть особое значение непосредственного участия члена в производстве коммуны, поскольку, за исключением иждивенцев, участники коллективных хозяйств все равно могли получать одинаковое вознаграждение, независимо от количества затраченного ими труда.
Организационная структура артели и товарищества по совместной обработке земли в восстановительный период в основном базировалась на уставах сельскохозяйственной артели 1922— 1923 г. Наркомземом не был разработан и утвержден в тот период Примерный устав ТОЗа. На практике учредители товарищества по совместной обработке земли изменяли Устав артели применительно к целям и задачам товарищества или принимали Устав артели без всяких изменений, хотя по существу и создавали ТОЗ. Многообразие организационных форм артелей и ТОЗов оправдывалось целями и задачами экономической политики, целями и задачами государства как в сфере сельскохозяйственного производства, так и в сфере обращения. В тот период важно было вовлечь массу крестьянства в русло социалистического строительства в деревне. Организационная форма колхозов, которая помогала решить эту проблему, получала одобрение и поддержку со стороны Советского государства. Как в артелях, так и в ТОЗах происходила под руководством партии борьба передовых элементов деревни за создание прочной материальной базы для развития колхозов.
Создание средств колхозов было одной из трудных и важных проблем колхозного строительства восстановительного периода. Уставы артели 1922—1923 гг. стояли на позиции внесения паевого взноса и вступной платы. Размер пая колебался от 5 до 25 руб. золотом, а вступной платы — от 1 руб. 50 коп. до 5 руб. Пай мог быть внесен и имуществом. Если Устав артели 1922 г. умалчивал о том, можно ли пай получить обратно, то Устав артели 1923 г. говорил, что «паевые взносы возвращаются выбывшим членам денежными суммами» (§ 21). В отношении вступительных взносов в обоих Уставах содержались указания о том, что они не подлежат возврату. Как первый, так и второй Устав артели кроме паевого взноса допускали внесение в артель на договорных условиях мертвого и живого инвентаря, необходимого для общественного хозяйства. Это приближало сельскохозяйственную артель к товариществу по общественной обработке земли, так как член артели по существу мог не обобществлять сельскохозяйственного инвентаря, передавая его лишь в пользование коллектива.
В вопросе организации и учета труда в артелях восстановительного периода не произошло каких-либо существенных изменений по сравнению с артелями 1919 г. Устав артели 1923 г., так же как и Устав артели 1919 г., требовал применения взыскания к члену артели за явно недоброкачественное исполнение работы, 455


прогулы и прочее (§ 40). Классификация мер взыскания как в Уставе артели 1919 г., так и в Уставе 1923 г. отсутствовала. На практике крайне редко применялись меры взыскания, поскольку правления артелей не всегда обращали должное внимание на организацию и учет труда, на поведение членов артели в общественном хозяйстве.
Система распределения результатов коллективного труда в артелях и товариществах по совместной обработке земли также не подверглась в восстановительный период какому-либо принципиальному пересмотру. По Уставам артели 1922—1923 гг. распределение доходов происходило «на основаниях (по едокам, по затраченному труду и т. п.), устанавливаемых общим собранием» (§ 27). Аналогичное правило содержалось и в Уставе 1919 г. Соблюдению социалистического принципа в оплате труда мешали не только отсутствие в уставах колхозов четкого указания на этот счет, но и пережитки частнособственнических тенденций у некоторой части колхозников того периода. Поэтому в различных колхозах применялись разнообразные формы распределения, а именно: 1) распределение по рабочим силам равномерно между трудоспособными; 2) распределение по рабочим силам с учетом пола и возраста; 3) распределение по потребностям вне учета времени и величины проделанной работы; 4) распределение по затраченному труду равномерно за проработанный день и т. д.
5
Организационная структура колхозов и правовые формы распределения получили дальнейшее развитие, уточнение, и закрепление в кооперативно-колхозном законодательстве периода индустриализации страны, периода подготовки и проведения производственного переворота в деревне.
Подготовка к массовой коллективизации в деревне началась еще в условиях периода социалистической индустриализации страны. Усиленное развитие тяжелой индустрии имело важнейшее значение для обеспечения дальнейшего усиления руководящего влияния рабочего класса на крестьянство, ибо, как говорилось в решениях XV съезда партии, «ведущим началом всего народнохозяйственного развития являются командные хозяйственные высоты, в первую очередь — крупная промышленность»58
Во исполнение директивы XV съезда партии Советское государство усиливало плановое воздействие на крестьянское хозяйство и более решительно наступало на кулака на основе достигнутых успехов социалистической индустриализации страны, совхозного и колхозного строительства.
Для анализа уставных форм колхозов существенное значение имеет размах колхозного движения после XV съезда партии. 58 КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК, ч. II, Господитиздат, 1954, стр. 470.
456


В 1927 г. имелось 14 800 колхозов, в 1928 г.—33 000, а в 1929 г.— 57 000.59 60 Эти данные представляют значительный интерес, поскольку они свидетельствуют о размахе колхозного движения в СССР накануне массовой коллективизации. Вместе с тем для ответа на вопрос о том, какие уставные формы колхозов были наиболее жизненными и отвечали интересам крестьянства, недостаточно иметь представление лишь об общем количестве колхозов. Необходимо установить также соотношение между их различными формами.
Известно, например, что ТОЗы количественно росли быстрее, чем артели и коммуны. Так, на 1 января 1928 г. из общего количества колхозов, существовавших в СССР, было: ТОЗов 46%, артелей 46%, коммун около 8%. Приблизительные подсчеты, произведенные Колхозцентром СССР к моменту Всесоюзного съезда колхозов (июнь 1928 г.), показали что среди колхозов, образовавшихся в 1928 г., число коммун составляло 0,4%, артелей 7,6% и товариществ по общественной обработке земли 92%.6(> Рост ТОЗов в основном происходил за счет середняка, который предпочитал более простые формы коллективного хозяйства.
Таким образом, статистические данные о соотношении различных уставных форм колхозов накануне массовой коллективизации показывают, между какими двумя формами колхоза мог быть сделан’ выбор. По своему числу ТОЗы превосходили количество артелей. Интересы государства и крестьянства требовали тщательной проверки, насколько эта преобладающая накануне сплошной коллективизации уставная форма колхоза отвечает требованиям социалистической реконструкции сельского хозяйства.
Однако пока шла эта проверка, колхозное движение по-прежнему развивалось в трех формах: ТОЗ, сельскохозяйственная’ артель и коммуна. Эти формы колхозов сохранились вплоть до сплошной коллективизации.
Все уставные формы колхозов, вначале получившие развитие на территории РСФСР, впоследствии были распространены в других национальных республиках, в том числе и там, где еще недавно господствовали пережитки феодальных земельных отношений. После государственно-национального размежевания и после проведения земельно-водной реформы 1925 г. происходит расширение колхозного движения в республиках Средней Азии.. В 9 округах Узбекистана на 31 марта 1928 г. уже насчитывалось 380 колхозов, в их числе 200 артелей и 81 товарищество по общественной обработке земли.61 На территории Татарской автономной республики к июлю 1927 г. функционировало 147 сельскохозяйственных артелей, 15 коммун и 202 товарищества по общественной обработке земли.62
59 См. «Колхозы во второй сталинской пятилетке». М.—Л., 1939, стр. 1.
60 «Беднота», 3 июня 1928 г.
61 «Коллективист», 1928, № 5—6, стр. 17.
62 «Беднота», 18 ноября 1928 г.
457


Вопрос о наиболее соответствующей интересам государства и крестьянства форме коллективного хозяйства имел особенно важное значение накануне производственного переворота в деревне. Всесоюзный съезд колхозов, открывшийся в Москве 1 июня 1928 г., много внимания уделил этой проблеме. Однако из существовавших тогда форм колхозов нужная форма производственного кооперирования еще выбрана не была. Сельскохозяйственная коммуна с ее решительными и непреклонными принципами полного обобществления производства и быта вызывала нарекания и не служила удобной формой производственного кооперирования. М. И. Калинин в своем докладе на Всесоюзном съезде ■колхозов говорил: «Отыскать наилучшую форму объединения,— в этом весь гвоздь вопроса. Главное, — не нашли еще эту лучшую форму колхозного кооператива, которая давала бы возможность объединить производство, но не подчинять личность насильному быту».63 Подчинение личности «насильному быту», практиковавшееся в коммунах, служило тормозом развития производственного кооперирования крестьянства. На этой почве возникали в коммунах недоразумения, которые иногда приводили даже сильные коллективы к разладу. Причиной споров и недоразумений служил уравнительный порядок распределения результатов общественного труда. Уравниловка в оплате труда в колхозах — этот пережиток военного коммунизма, сильно тормозивший дальнейшее развитие колхозного производства, — существовала в тот период не только в коммунах, но и в артелях и ТОЗах. Поэтому чакон от 16 марта 1927 г. «О коллективных хозяйствах» требовал от местных органов власти вести упорную работу «по рационализации труда в кооперативных хозяйствах и углублению наметившегося перехода к новым формам вознаграждения за труд на началах, стимулирующих личную заинтересованность членов ъ развитии коллективного хозяйства (правильный учет труда и соответствующая его оплата)».64
В Примерных уставах всех трех форм колхозов, разработанных в тот период Колхозцентром СССР, вопросы оплаты труда еще небыли разрешены должным образом. В Уставах лишь в общей форме говорилось о распределении продуктов коллективного труда по решению общего собрания. В связи с этим, на основе закона 16 марта 1927 г., Всесоюзным Советом сельскохозяйственных коллективов были одобрены Примерные правила внутреннего распорядка сельскохозяйственной артели.65
Примерные правила рекомендовали все хозяйство артели разбить на несколько отдельных отраслей: полеводство, животноводство, птицеводство, свиноводство и т. д. В каждой отрасли хозяй63 «Беднота», 2 июня 1928 г.
64 СЗ СССР, 1927, № 15, ст. 161.
65 См. Примерные правила внутреннего распорядка сельскохозяйственной артели, одобренные Всесоюзным Советом сельскохозяйственных коллективов, 1927 г.
458


ства назначалось ответственное лицо, наблюдавшее за своевременным выполнением всех полевых работ, за предоставлением для работы в исправном виде живого и мертвого инвентаря, за обеспечением рабочей силы, за своевременной подготовкой семенного материала и т. д. Это был крупный шаг вперед по пути полной ликвидации обезлички в организации труда в колхозах.
Что же касается правового регулирования оплаты труда в колхозах, то Примерные правила вводили четыре вида оплаты труда: урочный, сдельный, повыщенный и (премиальный. В Примерных правилах указывалось, что сдельщину полезно устанавливать для тех работ, время выполнения которых трудно учесть. Если же работа могла быть точно учтена во времени, то тогда следовало вводить поденную или урочную оплату труда.
Желая наиболее полно учесть навыки и опыт каждого члена, независимо от пола, Примерные правила рекомендовали разбить наличный состав колхозников на четыре группы (ст. 52): а) мужчины и женщины в возрасте от 18 до 50 лет, б) мужчины и женщины в возрасте от 50 лет и выше, в ) мужчины и женщины в возрасте от 15 до 18 лет, г) мужчины и женщины в возрасте от 12 до 14 лет. В зависимости от этого каждый проработанный день считался: по первой группе за 1 полный день, по второй группе за 3А дня, по третьей группе за 2/з дня, по четвертой группе за ’/2 дня.
Указанное деление колхозников на возрастные группы являлось попыткой осуществить на практике социалистический принцип оплаты труда в зависимости от его количества и качества. Но эта система не оправдала себя, так как внутри указанных групп не обеспечивался дифференцированный подход в оплате той или иной работы. По существу лишь принадлежность колхозника к той или иной группе по возрастному признаку влияла на уровень оплаты труда.
Примерные правила рекомендовали: «Для поощрения особо ценных и незаменимых работников, членов артели, устанавливается более повышенная оплата за квалификацию и особую старательность в работе, но не свыше 50 проц, нормально?! оплаты» (ст. 53). Кроме того, вводилась премиальная оплата (ст. 54) для тех членов артели, которые выполняли постоянную работу в отдельных отраслях хозяйства. Премия, т. е. вознаграждение сверх установленной нормальной оплаты, выдавалась членам артели за улучшение порученной им отрасли хозяйства, например, за улучшение качества семенного материала, повышение продуктивности животноводства, повышение, качества и количества садово- огородных продуктов и т. д.
Одним из важнейших вопросов, получивших отражение в примерных уставах колхозов того периода, является вопрос о неделимых фондах.
Дело в том, что в период индустриализации вопрос о неделимых фондах в колхозах стал весьма злободневным, так как 459


упрочение и расширение колхозного движения во многом зависело от создания прочной материальной базы, от устойчивости колхозных средств, что могло быть обеспечено только созданием неделимых фондов.
Изучение партийных директив, законодательных актов и ведомственных источников, посвященных вопросу коллективизации, подтверждает, что «узким» местом в колхозном движении того периода прежде всего являлось создание неделимых фондов или, как тогда принято было говорить, создание неделимых капиталов. На всех уездных, губернских, республиканских съездах колхозов, а в июне 1928 г. на Всесоюзном съезде колхозов поднимался вопрос о неделимых фондах. В некоторых местах все успехи и неудачи в колхозном строительстве связывали с наличием или отсутствием в колхозе неделимых фондов.66
Вопрос об образовании в колхозах неделимых фондов, необходимых для укрепления и развития коллективного начала в земледелии, был впервые поставлен в законе 16 марта 1927 г. В законе особо подчеркивалось, что все передаваемое государством колхозам имущество должно составить неделимый фонд колхозов.
В соответствии с этим Колхозцентр разработал уставы артели и коммуны, которые явились правовым основанием для создания неделимых фондов в колхозах.67 Устав артели (изд. 9-е) и Устав коммуны (изд. 5-е) делили средства колхозов на основной, запасной и специальный капиталы. В основном капитале особо различалась неделимая часть, т. е. неделимый фонд. Источниками образования неделимого фонда как в коммуне, так и в артели являлись: а) ежегодные отчисления из доходов колхоза, б) безвозвратные вложения государственных и кооперативных организаций со специальными назначениями в неделимый фонд, в) безвозвратные вступительные взносы, г) бессрочно переданные государственные имущества (инвентарь, предприятия, строения и пр.), д) другие поступления.
Итак, неделимый фонд создавался не самостоятельно, а в составе основного капитала, основного фонда. Сам основной фонд образовывался из паевых взносов членов колхоза, ежегодных отчислений из доходов колхоза, из долгосрочных ссуд и других источников. В процессе хозяйственной деятельности отличить неделимый фонд как составную часть основного фонда невозможно, поскольку весь этот фонд в целом находился в постоянном движении. Он составлял материальную базу колхоза. На средства основного, в том числе и неделимого фонда, колхоз приобретал сельскохозяйственные машины, строил хозяйственные постройки и т. д. Задача состояла в том, чтобы внутри колхоза строго учи66 См. «Северный пахарь», 2 июня 1928 г.; «Беднота», 12 июня 1927 г.
67 См. Устав сельскохозяйственной артели, утвержденный Колхозцент- ром, изд. 9-е, 1928 г.; Устав сельскохозяйственной коммуны, утвержденный Колхозцентром, изд. 5-е, 1928 г.
460


тывать, на какие средства соответствующие предметы приобретаются, из какого фонда производятся затраты на их приобретение.
Уставы артели и коммуны запрещали колхозам перевод неделимых фондов в делимые. Одновременно с этим неделимые фонды ни в коем случае не подлежали распределению между членами. В случае ликвидации коммуны или артели неделимые фонды поступали в общественный фонд Союза сельскохозяйственных коллективов.
В целях обеспечения роста и сохранения неделимых фондов от расходования не по назначению, Уставы артели и коммуны предлагали колхозам образовывать запасной фонд для покрытия текущих убытков коллектива. В указанный фонд колхозы производили ежегодные отчисления из чистого дохода колхоза в размере не менее Ю.% до тех пор, пока запасной фонд (запасной капитал) не достигал 20% всех собственных фондов колхоза, за исключением паевого фонда.
Определяя размеры запасного фонда, уставы колхозов не касались вопроса о порядке и размерах отчислений средств в неделимый фонд, о пределах его ежегодного пополнения. Этим вопросом специально занимался Всесоюзный съезд колхозов в июне 1928 г. На съезде была подытожена практика отчислений в неделимые фонды колхозов. Оказалось, что в коммунах отчисление дохода в неделимый фонд составляло 48%, в артелях 53% и в товариществах по совместной обработке земли 22%.
Эти размеры, как результат практики колхозного строительства, были рекомендованы съездом колхозам. Вместе с тем съезд подверг их некоторым изменениям. Для коммуны отчисление допускалось не ниже 50% чистого дохода, для артели не ниже 26% и для ТОЗа 10%. Хотя некоторые делегаты съезда настаивали на том, чтобы в коммунах весь ежегодный доход отчислять в неделимый фонд, это предложение принято не было.68
Пользуясь недостаточной требовательностью некоторых местных партийных и советских органов, отдельные колхозы не отчисляли соответствующих сумм в неделимый фонд. Так, в Московской губернии большинство колхозов не производило отчислений в неделимый фонд из ежегодных накоплений, а в тех колхозах, где такие отчисления производились, они нередко носили случайный характер. Одни колхозы зачисляли в неделимый фонд разницу между оплатой труда наемных рабочих и расценкой для членов колхоза. Другие зачисляли в неделимый фонд скидку, предоставленную государством по единому сельхозналогу. Третьи отчисляли просто небольшой процент от условного чистого дохода и т. д.69
Уставы товариществ по совместной обработке земли также требовали создания неделимых фондов. Согласно ст. 9 Устава 68 «Беднота», 6 нюня 1928 г.
69 См. «Коллективист», 1928, № 2, стр. 6.
461


ТОЗа 1928 г. (изд. 11-е) вступающие в товарищества вносили безвозвратный вступительный взнос, который как бы являлся начальной стадией образования неделимого фонда объединения. Одновременно с этим для усиления «обобществления средств товарищества и придания большей устойчивости образуемым в товариществе капиталам», создавался «специальный неделимый капитал путем ежегодного отчисления от прибылей товарищества. ..» (ст. 23).
Таким образом, наличие коллективной, социалистической собственности в товариществе по совместной обработке земли было закреплено Уставом ТОЗа 1928 г. При ликвидации товарищества часть неделимого фонда поступала в фонд на развитие коллективного земледелия. Уставы колхозов восстановительного периода, как известно, не содержали в себе подобных требований.
Новшеством было также создание вкладов в колхозах периода индустриализации страны. Уставы артели и коммуны 1928 г. предусматривали порядок, согласно которому внесение в колхоз безвозвратного вступительного взноса и пая было обязательно. У одного, вступающего в колхоз, имущества и денежных средств было столько, сколько нужно для того, чтобы внести паевой взнос, у другого — больше. В связи с этим Устав артели (то же самое и по Уставу коммуны) указывал, что «имущество, вносимое членом артели сверх установленного паевого взноса, зачисляется долгосрочным вкладом... По вкладам артель может уплачивать проценты в размере не свыше процентов по вкладам в местном сельскохозяйственном кредитном товариществе, и, во всяком случае, не свыше 12%. Никакими иными преимуществами вкладчик не пользуется» (ст. 14 Устава артели, ст. 14 Устава коммуны 1928 г.).
Как указывалось выше, институт вкладов колхозному движению восстановительного периода известен не был. Он возник лишь в период индустриализации и служил стимулирующим средством для вовлечения середняка в русло коллективизации.
6
В разгар проведения сплошной коллективизации по указанию ЦК В КП (б) был разработан Примерный устав сельскохозяйственной артели, принятый Колхозцентром, одобренный Нарком- земом и утвержденный ЦИК и СНК СССР 1 марта 1930 г.70
Примерный устав сельскохозяйственной артели 1930 г. по-новому регулировал такие вопросы колхозного строительства, как: порядок образования единого земельного массива артели, усадебное землепользование колхозного двора, порядок образования колхозных фондов, права и обязанности органов управления делами артели, право членства, организация и оплата труда и др.
Примерный устав сельскохозяйственной артели проводил 70 СЗ СССР, 1930, № 34, ст. 255.
462


ясную линию, направленную на сочетание личных и общественных интересов в колхозе. Устав исходил из того, что благосостояние колхозников зависит от расширения и укрепления общественного хозяйства артели.
Ст. 1 Устава отражала принцип добровольности в коллективизации. «Батраки, бедняки и середняки добровольно объединяются в сельскохозяйственную артель, чтобы общими средствами производства и общим организованным трудом построить крупное коллективное хозяйство».
Прежние уставы сельскохозяйственных артелей содержали расплывчатую установку в вопросе о колхозном землепользовании. Кроме того, они, как правило, допускали возврат выбывающим из артели наделов земли, что ослабляло общественное хозяйство. Устав 1930 г. устранил эти недостатки. Он требовал от вступающих в колхоз обобществления земельных наделов. Все межи, ранее разделявшие земельные наделы членов артели, уничтожались. Создавался единый земельный массив колхоза. Совершенно новым явилось указание Устава сельскохозяйственной артели на то, что «единый земельный массив артели ни в коем случае не должен уменьшаться. Наделение выбывших членов артели землей за счет земельной площади артели воспрещается. Выбывающие из артели могут получать землю лишь из свободных земель госфонда» (ст. 3).
Требуя обобществления полностью всех земельных угодий, Устав 1930 г. оставлял в личном пользовании приусадебные земли (огороды, сады и т. п.). В этом ярко выразилось сочетание личных и общественных интересов в колхозе, являющееся основой развития сельскохозяйственной артели.
Сочетание личных и общественных интересов нашло свое выражение и в содержании ст. 4 Устава. В Уставе артели 1930 г. впервые ясно было сказано, что обобществляется и что не обобществляется. По Уставу подлежали обобществлению: весь рабочий скот, сельскохозяйственный инвентарь, весь товарно-продуктивный скот, все семенные запасы, кормовые средства в размерах, необходимых для содержания общественного скота, хозяйственные постройки, необходимые для ведения артельного хозяйства, и все предприятия по переработке сельскохозяйственного сырья. Жилые постройки членов артели, а также молочный скот в однокоровных хозяйствах не подлежали обобществлению. В ст. 4 Устава особо было сказано ,что при обобществлении сельскохозяйственного инвентаря в личном пользовании членов артели остается мелкий сельскохозяйственный инвентарь, потребный для работ на приусадебных землях.
Обобществление всего рабочего скота и сельскохозяйственного инвентаря не означало, что они в установленном порядке не могли быть предоставлены в личное пользование членов артели. Устав (ст. 4) прямо указывал, что из обобществленного рабочего скота правление артели, в случае надобности, должно выделять
46Я


необходимое количество лошадей для обслуживания личных нужд членов артели.
В отличие от Примерного устава сельскохозяйственной артели периода индустриализации страны, который допускал вклады, Устав 1930 г., как уже было сказано, требовал полного обобществления основных средств производства и не признавал вкладов. Наоборот, Устав исходил из необходимости создания устойчивой экономической базы для всестороннего развития общественного хозяйства. Устав требовал, чтобы из стоимости обобществленного имущества членов артели от четверти до половины зачислялось в неделимый фонд артели, причем больший процент зачисления в неделимый фонд применялся к более мощным хозяйствам. Кроме того, Устав предусматривал ежегодное отчисление в неделимый фонд от 10 до 30% доходов артели.
Определив цррядок приема в члены артели, Устав одновременно с этим давал исчерпывающие указания об отношении к кулакам. Кулаки в артель не принимались. Изъятия из этого правила допускались для членов тех семейств, в составе которых имелись преданные советской власти: красные партизаны, красноармейцы и краснофлотцы, сельские учителя, при условии их поручительства за членов своей семьи.
Относясь непримиримо к кулаку, Устав 1930 г. проявлял заботу о батраках и бедняках, облегчая им возможность вступления в колхоз. Так, каждый вступающий в артель должен был внести денежный вступительный взнос в размере от 2 до 10% стоимости имущества, приходящегося на его долю во дворе. В отношении же батраков устанавливался вступительный взнос не более 5 руб.
В прежних уставах сельскохозяйственных артелей, как уже указывалось, не было ясности в вопросе об организации и оплате труда. Этот существенный недостаток преодолен в Уставе 1930 г. Согласно ст. 14 Устава, для правильной организации труда членов артели устанавливались нормы выработки и расценки по отдельным видам работ. Впервые было дано общее указание производить оплату по количеству и качеству труда.71 Применение получила сдельная оплата труда и урочная система. Все это имело исключительно большое значение в деле ликвидации обезлички в колхозном производстве. XVI съезд партии, состоявшийся 71 Следует отметить, что в вопросе оплаты в колхозах вначале были допущены некоторые отступления от указанного выше принципа, вызванные уступками середняку. Как известно, в 1930 г. было издано разъяснение Наркомзема и Колхозцентра СССР «Об оплате труда в сельскохозяйственной артели», утвержденное ЦИК и СНК СССР 13 апреля 1930 г. (СЗ СССР, 1930, № 24, ст. 256). В указанном разъяснении колхозам рекомендовалось выделить из валового урожая сельскохозяйственных артелей и из их доходов от молочного обобществленного скота 5% для распределения между колхозниками соразмерно имуществу, внесенному каждым из них в обобществленный фонд. В 1931 г. с учетом количества обобществленного имущества распределялось лишь 2% валового урожая и доходов от молочного обобществленного скота.
464


в июне-июле 1930 г., подвел первые итоги колхозному движению. На 1 мая 1930 г. в основных зерновых районах производственных областей коллективизация охватила 40—50% крестьянских хозяйств, вместо 2—3% хозяйств весной 1928 г. Это означало, что социалистический сектор в земледелии стал отныне важной опорой государства в решении продовольственных вопросов.
В 1931 г. массовая коллективизация в зерновых районах в основном была завершена. Задача заключалась теперь в том, чтобы обеспечить организационно-хозяйственное укрепление колхозов. Выполнению этой задачи было подчинено дальнейшее развитие колхозного права.
ПРАВОВЫЕ ФОРМЫ ОРГАНИЗАЦИИ МАТЕРИАЛЬНО-ТЕХНИЧЕСКОЙ БАЗЫ КОЛХОЗНОГО СТРОИТЕЛЬСТВА
1
Материально-технической базой первых колхозов в основном служил конфискованный помещичий мертвый и живой инвентарь, поскольку первые колхозы строились преимущественно бывшими батраками и бедняками, не имевшими своего инвентаря. Поэтому требование декрета о земле об охране помещичьих и остальных имений со всем их живым и мертвым инвентарем, усадебными постройками и прочими принадлежностями имело большое практическое значение для начала социалистического строительстве! в деревне. Декрет обязал уездные Советы принять «все необходимые меры для соблюдения строжайшего порядка при конфискации помещичьих имений.., для составления точной описи всего конфискованного имущества и для строжайшей революционной охраны всего переходящего к народу хозяйства».75* В связи с конфискацией помещичьих имений Советское государство приступило к осуществлению социалистического контроля за целесообразным использованием инвентаря и машин в сельском хозяйстве.
Конфискация помещичьего инвентаря диктовалась объективными условиями экономического развития страны, состоянием сельскохозяйственного производства. В. И. Ленин увязывал вопрос о конфискации помещичьего инвентаря с вопросом о начале строительства новых порядков в деревне. В. И. Ленин писал: «Война поставила сейчас практически перед Россией вопрос именно подобного рода. Инвентаря мало. Конфисковать его и „не делить” высококультурных хозяйств.
Это крестьяне начали понимать. Нужда заставила понять. Война заставила, ибо инвентаря взять негде. Надо беречь его. А крупное хозяйство — это и значит сбережение труда на инвентаре, как и на многом другом».72 73
72 су РСФСР. 1917, № 1, ст. 3.
73 В. И. Ленин. Соч., т. 25, стр. 259.
30 Зак. 825
46S


В. И. Ленин неоднократно возвращался к вопросу об инвентаре, о снабжении крестьян передовой сельскохозяйственной техникой. Общеизвестны высказывания Ленина на VIII съезде партии в 1919 г. о 100 тысячах тракторов, которые могли бы повлиять на среднего крестьянина и превратить его в активного строителя коммунизма.
В годы первой мировой войны производство сельскохозяйственных машин и орудий в России и ввоз их из-за границы резко сократились. В 1914 г. производство сельскохозяйственных машин и орудий внутри страны составило в процентах: к 1913 г. — 90, в 1915 г. — 50, в 1916 г. — 20 и в 1917 г., — 15.
Импорт сельскохозяйственных машин за это время сократился еще в большей степени и составлял в 1916 г. 0,8% довоенного уровня.74
По данным Наркомзема, помещики имели до революции сельскохозяйственного инвентаря на сумму свыше 350 млн. руб. золотом. Советское государство принимало меры к тому, чтобы весь этот инвентарь попал в руки народа, в руки совхозов и колхозов. Кроме того, 25 ноября (§ декабря) 1917 г. Совет Народных Комиссаров принял постановление «О монопольном распоряжении государства сельскохозяйственными машинами и орудиями».75 Согласно этому постановлению в распоряжение Советского государства перешли все изготовленные и изготовлявшиеся внутри страны, а также ввозимые из-за границы сельскохозяйственные машины и орудия.
В выявлении помещичьего инвентаря, находящегося в пользовании отдельных частных хозяйств, и передаче его в установленном порядке совхозам и колхозам большую роль сыграли комитеты бедноты. При перераспределении конфискованных земель, при передаче бедноте и середнякам 50 миллионов гектаров кулацкой земли комитеты бедноты одновременно производили конфискацию у кулачества значительной части средств производства: молотилок, жнеек, косилок, борон и т. д. Весь этот инвентарь передавался в пользование бедноты и колхозов.76 Кроме того, Советское государство приняло меры к строжайшему учету всех имевшихся в помещичьих имениях тракторов, а также налаживанию их нового производства. В 1918—1919 гг. органами Наркомзема было выявлено и учтено около 600 тракторов. В 1919 г. Обуховский сталелитейный завод впервые выпустил три опытных трактора и подготовлял условия для их массового производства, рассчитанного на выпуск 30 тракторов ежемесячно.77
74 ЦГАОР, ф. 4372, д. 300, л. 104 (цитируется по сб. «Аграрная политика Советской власти (1917—1918). Документы и материалы». М., 1954, стр. 31).
75 СУ РСФСР, 1917—1918, № 5, ст. 73.
76 См. «Комитеты бедноты Северной области». Л., 1947, стр. 202; «Комитеты бедноты», т. II. Сельхозгиз, 1933, стр. 31.
77 ЦГАОР, ф. 335, оп. 4, отд. 3, л. 37 (цитируется по указанному выше сборнику, стр. 33).
466


Таким образом, опираясь на активную помощь рабочих и трудящихся крестьян, Советское государство собрало и учло значительное количество конфискованного сельскохозяйственного инвентаря и наладило его новое производство. Сельскохозяйственный инвентарь, ранее являвшийся объектом частной собственности, был превращен в государственную социалистическую собственность. О всемирно-историческом значении этого превращения после победы пролетарской революции говорил В. И. Ленин на втором конгрессе Коммунистического интернационала. В «Первоначальном наброске тезисов по аграрному вопросу» В. И. Ленин писал: «Инвентарь крупных хозяйств должен быть обязательно- конфискован и превращен в общегосударственную собственность, с тем непременным условием, чтобы после обеспечения этим инвентарем крупных государственных хозяйств окрестные мелкие крестьяне могли пользоваться им бесплатно, с соблюдением выработанных пролетарским государством условий».78
Советское государство, следовательно, еще в годы гражданской войны располагало некоторым количеством тракторов и другого сельскохозяйственного инвентаря, но форма экономической связи с колхозами, т. е. система непосредственного пользования государственным сельскохозяйственным инвентарем колхозами, вырабатывалась постепенно. Передача государством своего сельскохозяйственного инвентаря отдельным колхозам была бы экономически неоправдана, ибо основными производителями сельскохозяйственной продукции в тот период еще являлись единоличные мелкотоварные крестьянские хозяйства, которые также испытывали острый недостаток в сельскохозяйственном инвентаре. Государство должно было снабжать и единоличных крестьян таким инвентарем.
В целях эффективного использования государственного сельскохозяйственного инвентаря в совхозах, колхозах и единоличных крестьянских хозяйствах, с соблюдением выработанных пролетарским государством условий, Наркомземом в 1918—1919 гг. были впервые организованы тракторные отряды и прокатные пункты сельскохозяйственного инвентаря, которые явились очагами социалистического земледелия, опорными пунктами в борьбе за дальнейшее укрепление социалистического сектора в сельском хозяйстве. Тракторные отряды и прокатные пункты сельскохозяйственного инвентаря были созданы земельными органами в Московской, Петроградской, Тверской, Орловской, Воронежской, Калужской и других губерниях страны.79 Тракторные отряды и прокатные пункты обрабатывали земли совхозов и колхозов, а также бедняцких хозяйств.
78 В. И. Ленин. Соч., т. 31, стр. 138.
79 ЦГАОР, ф. 1235, оп. 93, д. 153, л. 184 (цитируется по указанному выше сборнику, стр. 33).
30'
467


2
В восстановительный период деятельность тракторных отрядов уже менее заметна, но зато организуются машинные товарищества и расширяется сеть прокатных пунктов, имеющих своей целью обработку 'земли коллективных и единоличных крестьянских хозяйств. Организация машинных товариществ и прокатных пунктов несколько тормозилась отсутствием достаточного количества сельскохозяйственного инвентаря, пригодного к употреблению. Так, прокатные пункты, организованные Петроградским губземотделом, должны были иметь в наличии в 1922 г.— 2154 одноконных плугов, а имели 856, борон деревянных с железными зубьями — 572, имели — 94, борон железных—147, но не имели ни одной. В этих пунктах не было также ни одного триера, распашника, зерносушилки и т. д.80
В циркулярном письме Наркомзема в 1921 г. «Всем губземот- делам» подчеркивалась необходимость оказания практической помощи крестьянам и организации машинных товариществ и поощрения самодеятельности местного населения в приобретении сельскохозяйственных машин на началах совместного их использования. Земельным органам разрешалось передавать некоторые государственные прокатные пункты со всем оборудованием (инвентарем, постройками и проч.) в аренду сельскохозяйственным кооперативным организациям. Советское государство сохраняло контроль за правильностью использования арендованного инвентаря. Арендатор ежегодно представлял земоргану отчет об использовании машин и орудий. Кроме того, условия договора включали в обязанность арендатора «отпускать машины и орудия маломощным семьям красноармейцев безвозмездно по ордерам земорганов».81
з
Создание материально-технической базы для колхозного движения и правовые формы распределения сельскохозяйственного инвентаря приобрели особенно большое значение в период социалистической индустриализации страны. Используя сельскохозяйственную кооперацию и иную форму экономической связи города с деревней, Советское государство усилило снабжение деревни сельскохозяйственным инвентарем, что явилось предпосылкой для создания новых машинных товариществ.
Уже на 1 октября 1927 г. по СССР было организовано 13 767 машинных товариществ. Кроме того, в тот период колхозы сами являлись обладателями тракторов. На 1 октября 1926 г. 13 338 колхозов РСФСР имели 2544 трактора, т. е. в среднем один трактор приходился на пять колхозов, что для того времени было 80 ГАОРСС Л О, отд. 1, ф. 596, св. 503, л. 9.
81 Там же, л. 24.
468


большим достижением.82 Бурный рост машинных товариществ накануне перехода к сплошной коллективизации объясняется неуклонным ростом мощи социалистической индустрии, с одной стороны, постоянной помощью Партии и Правительства крестьянским объединениям в приобретении сложных сельскохозяйственных машин — с другой.83 Разработанная система налоговых и финансовых мероприятий расширила возможности насыщения деревни сложными сельскохозяйственными машинами.
Состоявшаяся накануне сплошной коллективизации XVI партийная конференция (апрель 1929 г.) дала директиву на «решительное усиление социалистического сектора в городе и в деревне за счет капиталистических элементов в народном хозяйстве, вовлечение миллионных масс крестьянства в социалистическое строительство на базе кооперативной общественности и коллективного труда.. .»84 Усиление социалистического сектора в деревне было немыслимо без дальнейшей механизации сельскохозяйственного производства, без насаждения в деревне машинных товариществ.85 Машинные товарищества являлись в тот период одной из важных форм распределения сельскохозяйственного инвентаря и усиления социалистического сектора в земледелии.
Уставы машинных товариществ, изданные в 1927—1929 гг., определяли правовое положение этих товариществ. Машинное товарищество ставило своей целью содействовать улучшению и преобразованию хозяйств своих членов, а также повышению их производительности и доходности посредством применения на сельскохозяйственных работах тракторов и других сельскохозяйственных машин и орудий. Для достижения указанной цели товарищество приобретало в собственность или брало во временное пользование трактор, сельскохозяйственные машины и орудия, оно имело право содержать мастерские для ремонта и сборки машин, могло закупать машины и орудия для продажи как членам, так и коллективным хозяйствам, а также частным лицам.
Подготовка и проведение коллективизации в деревне сопровождались ожесточенной классовой борьбой. Кулачество сопротивлялось всем мероприятиям социалистического государства в земледелии. Закон 16 марта 1927 г. ввел специальные меры борьбы против попыток кулацких элементов прикрыть формой лжекооперативных объединений свое эксплуататорское хозяйство.. Закон 82 «Сельскохозяйственная кооперация», 1928, № 2, стр. 20.
83 К концу 1926 г. только по одной системе сельскохозяйственной кооперации РСФСР было 7,2 тыс. тракторов и 10 000 трактористов (см. Вестник сельскохозяйственной кооперации, 1926, № 13—14, стр. 13).
84 КПСС в резолюциях.., ч. II, стр. 573.
86 Следует подчеркнуть, что в период индустриализации страны была реальная возможность расширения сети машинных товариществ. Так, р. 1921—1922 гг. в СССР было 60, в 1922—1923 гг. — 1060, в 1923—1924 г.— 2560, в 1924—1925 гг. — 9225, в 1925—1926 гг. —22 325, а в 1926— 1927 гг. —28 005 тракторов («Сельскохозяйственная кооперация», 1927, № 20, стр. 39).
469


предоставил право льготной покупки машин лишь машинным товариществам, состоящим из бедняцких и середняцких элементов.86 запретил создание кооперативов из близких родственников, повысил установленный ранее минимум состава учредителей для машинных товариществ, приобретающих тракторы и другие сельскохозяйственные машины, до 10 человек. В органы управления и в число учредителей не допускались лица, лишенные избирательных прав.
Машинные товарищества, тракторные пункты, тракторные колонны явились лучшими агитаторами за коллективизацию сельского хозяйства. Крестьяне на практике убеждались в том, что пахать трактором мелкие крестьянские наделы, разбросанные друг от друга на далеких расстояниях, экономически невыгодно. У трактора при таких условиях больше половины рабочего дня уходило на переезды с одной поляны на другую, непроизводительно тратилось время и топливо. Вог почему многие машинно- тракторные товарищества после недолгого опыта переходили на Устав сельскохозяйственной артели.87
4
Крестьяне высоко ценили помощь Советского государства в деле организации машинно-тракторных товариществ и прокатных пунктов, называя их «семиверстными сапогами к социализму».88 Расширение масштабов механизации сельскохозяйственного производства, активная поддержка крестьян продвижению машин в деревню в упор поставили вопрос о новых формах связи социалистической индустрии с сельским хозяйством.
Как известно, новая форма использования тракторов в сельском хозяйстве была вызвана к жизни в 1927 г., когда совхоз «б Впоследствии постановлением ВЦИК и СНК от 25 октября 1927 г. <0 порядке отчуждения и регистрации тракторов», права кулацких элементов на приобретение и пользование уже приобретенными тракторами были еще более ограничены. Закон требовал обязательной регистрации всех тракторов в местном земельном органе. В то время как тракторы, принадлежавшие государственным предприятиям или кооперативным организациям, сельскохозяйственным коллективам всех видов, регистрировались без каких-либо ограничений, в отношении частных лиц регистрация тракторов была крайне затруднена. В указанном законе эта ограничительная мера была выражена так: «Если покупателем по договору об отчуждении трактора является частное лицо.., то местное уездное или районное земельное управление имеет право приобрести этот трактор для себя или для организаций, указанных в ст. 3 (имеются в виду сельскохозяйственные производственные объединения и сельскохозяйственные товарищества,—Дет.). Местный уездный или районный земельный орган обязан в течение месячного срока со дня представления к регистрации договора об отчуждении трактора поставить продавца в известность о своем желании или намерении какой-либо из вышеуказанных организаций приобрести трактор» (СУ РСФСР, 1927, № 115, стр. 768).
87 «Коллективист», 1928, № 14, стр. 18—19.
88 «Беднота», 9 февраля 1927 г.
470


имени Шевченко Березовского района Одесской области УССР выделил тракторную колонну для оказания помощи окрестным крестьянам. Совхоз взял на себя обработку земли бедняков и середняков на основании заключенного договора. Субъекты договора — совхоз и крестьянские объединения — брали на себя определенные обязательства. Самыми существенными из них были: сведение крестьянских наделов в один земельный массив и выполнение всех полевых работ непосредственно крестьянами на тракторах совхоза. Коммунистическая партия и Советское правительство одобрили опыт совхоза имени Шевченко по оказанию помощи крестьянам на договорных началах и впоследствии положили этот опыт в основу при разработке договора МТС с колхозами.
К широкому строительству МТС Советское государство приступило весной 1929 г. В постановлении СТО от 5 июня 1929 г. «Об организации машинно-тракторных станций»89 указывалось, что наряду с государственными средствами для строительства МТС привлекаются средства колхозов и единоличных крестьян. На первых порах машинно-тракторные станции представляли собой общую собственность государства, кооперации и единоличных крестьян.
1 августа 1929 г. СТО утвердил Устав Всесоюзного центра машинно-тракторных станций, т. е. Тракторцентра, который был организован в форме смешанного акционерного общества. Учредителями акционерного общества являлись Наркомземы союзных республик, ВСНХ Союза, Наркомторг, Колхозцентры, Всесоюзный совет сельскохозяйственной кооперации, Союз союзов сельскохозяйственной кооперации, «Сельский господарь», Хлебоцентр, Сельхозснабжение, Сахаротрест, Зернотрест, Укрсовхозобъедине- ние, Союзцентр РСФСР и Союзхлеб.
Перед акционерным обществом «Тракторцентр» была поставлена задача всемерно содействовать социалистическому преобразованию мелкотоварного крестьянского хозяйства. В Уставе Тракторцентра говорилось о его целях и задачах. Все свои материальные и финансовые ресурсы Тракторцентр направлял на преобразование мелкотоварных единоличных крестьянских хозяйств в крупные коллективные хозяйства. С этой целью он строил машинно-тракторные станции с привлечением средств колхозов и населения. Машинно-тракторные станции вступали в договорные отношения с колхозами и с земельными обществами по поводу обработки земли с соблюдением агротехнических правил, оказывали обслуживаемым ими колхозам и земельным обществам помощь в деле обобществления полеводства, животноводства и других отраслей сельского хозяйства.90
Я9 СЗ СССР, 1929, № 39. ст. 353.
90 См. об этом более подробно: Л. И. Д е м б о. Колхозное строительство и его правовые формы. Л., 1930, стр. 56—57.
471


Уставный капитал Тракторцентра был определен в 50 млн. рублей и разделен на 500 тыс. акций по сто рублей каждая. Не менее половины акций общества принадлежало государственным учреждениям и предприятиям, а остальные приобретались колхозами, сельскохозяйственными производственными объединениями и крестьянским населением, которое принимало решение о вхождении в колхозы. Строительство новых машинно-тракторных станций осуществлялось при условии, что взносы колхозов, сельскохозяйственных объединений и крестьянского населения, которое переходило на путь колхозов, достигали не менее 25% стоимости станции.
Вслед за постановлением СТО от 5 июня 1929 г. «О строительстве машинно-тракторных станций» Тракторцентр выработал типовой договор машинно-тракторных станций с крестьянскими объединениями'.91 Основные положения указанного договора сводились к следующему.
Договор характеризует МТС, как основное орудие переустройства мелкого единоличного крестьянского хозяйства в крупное обобществленное культурное производство на высокой технической базе.
По договору колхозы и производственные объединения крестьян объединяли всю свою полевую землю в единый обезличенный земельный массив для полной общественной тракторной обработки. Все межи, отделявшие индивидуальные земельные участки отдельных крестьян, уничтожались. Договор вменял в обязанность крестьянских объединений вести на своих полях правильный севооборот, который вырабатывался агрономами МТС и предварительно согласовывался с коллективами.
МТС по договору брала на себя обязательство предоставить коллективным хозяйствам отряд тракторов со всеми прицепами к нему и орудиями для своевременного проведения необходимых сельскохозяйственных работ, согласно принятому в колхозе севообороту. Станция своими машинами и горючим производила такие важнейшие виды сельскохозяйственных работ, как вспашка и обработка почвы, посевы, уборка, молотьба, очистка и сортировка зерна. МТС доставляла горючие материалы к месту работы тракторов, производила ремонт тракторов и машин. В первом году договорных отношений МТС принимала меры к обмену рядовых крестьянских семян на чистосортные. Всю без исключения необходимую работу, в том числе работу на тракторах, во все сельскохозяйственные периоды производили сами крестьяне, без права найма рабочей силы со стороны.
Расходы, связанные с амортизацией и ремонтом сельскохозяйственного инвентаря, покупкой горючих и смазочных средств для тракторов, а также оплата агротехнического персонала полностью лежали на МТС, т. е. на государстве. В порядке возме91 См. «Сельскохозяйственная газета», 10 октября 1929 г.
472


щения всех этих расходов машинно-тракторная станция получала 25—30%. Примерно такой же размер оплаты за работу тракторного отряда был установлен в отношениях между совхозом им. Шевченко и крестьянскими объединениями в 1927 г.
Машинно-тракторные станции на практике показали всю свою жизненность и значение в преобразовании единоличных крестьянских хозяйств в крупные, коллективные, социалистические хозяйства. Уже первый опыт выявил необходимость всемерного расширения строительства МТС. Государстве? вкладывало огромные средства на это мероприятие.
Одновременно с этим договор МТС с крестьянскими объединениями предусматривал участие крестьянских дворов, входящих в состав объединений, в приобретении акций Тракторцентра. Приобретение таких акций было доступно бедняцко-середняцкой массе, а кулацкие хозяйства к этой операции не допускались. Так, бедняцкие дворы вносили ежегодно на приобретение акций по 2 рубля с гектара, а середняцкие — по 3 рубля. Приобретенные акции являлись неделимым фондом объединения крестьян.
Наконец, следует особо отметить, что для участия в разрешении общих производственных вопросов колхозы и крестьянские объединения выделяли своих представителей, которые входили членами в состав производственного совета при МТС. Производственный совет при МТС решал все важнейшие вопросы, связанные с дальнейшим ростом и укреплением колхозного движения, а также вопрос об увеличении колхозного производства.
В 1930 г. Колхозцентр разработал новый типовой договор МТС с колхозом. Указанный договор не содержал в себе каких-либо новых положений по сравнению с договцром 1929 г., за исключением обязательства колхоза приобретать акции Тракторцентра на сумму из расчета по 5 рублей с гектара всей посевной площади.
Таким образом, начиная с 1930 г., крестьянские дворы уже не вносили денежных средств на приобретение акций.
Количество колхозов и их посевная площадь в районах деятельности МТС быстро увеличивались. Однако организационнохозяйственное укрепление колхозов шло еще медленно.
Третья сессия ЦИК СССР VI созыва (1933 г.) потребовала серьезного улучшения социалистического обслуживания колхозов со стороны МТС, конкретизации их договорных отношений. Эти установки легли в основу последующего типового договора МТС с колхозами, утвержденного СНК СССР 5 февраля 1933 г.92
Как и по предыдущим договорам, МТС по договору 1933 г. брала на себя обязательство производить в колхозах различные виды сельскохозяйственных работ. Объем этих работ определялся на основе специального соглашения МТС с колхозом, с учетом при этом производственного плана колхоза. Специальное соглашение— один из новых пунктов договора 1933 г.
92 СЗ СССР, 1933, № 6, ст. 47.
473


Особенно следует отметить обязательство МТС по организационно-хозяйственному укреплению колхозов, впервые включенное в договор МТС с колхозами 1933 г.
В договоре специальным пунктом указывалось также на ответственность МТС и колхозов за сохранность сельскохозяйственных машин МТС и имущества колхоза.
Таким образом, созданные еще в годы гражданской войны первые тракторные отряды и прокатные пункты сельскохозяйственных машин привели в конечном итоге к строительству машинно-тракторных станций, сыгравших решающую роль в осуществлении производственного переворота в деревне и в окончательной победе социалистических производственных отношений в сельском хозяйстве.


РАЗДЕЛ IX
УГОЛОВНОЕ ПРАВО
ВОЗНИКНОВЕНИЕ СОВЕТСКОГО УГОЛОВНОГО ПРАВА
1
Великая Октябрьская социалистическая революция сломала и уничтожила старую буржуазно-помещичью государственную машину и, в частности, старые уголовные суды и старое уголовное право. Уже 10 ноября 1917 г. (старого стиля) на заседании ВЦИК был доложен проект декрета о суде № 1, который предполагал немедленную отмену законов свергнутых правительств.1 Этот проект с 10 по 25 ноября 1917 г. неоднократно обсуждался Президиумом ВЦИКа и ВЦИКом, однако никакого решения принято не было.2 Левые эсеры, входившие тогда в состав ВЦИКа, юрмозили под различными предлогами ликвидацию старого дореволюционного права.
Вопрос об отмене старого права и ликвидации дореволюционных судебных органов был решен Советом Народных Комиссаров 22 ноября 1917 г., когда был утвержден декрет о суде № 1. Утверждению этого декрета предшествовала работа двух комиссий, выделенных Советом Народных Комиссаров (15 и 16 ноября 1917 г.). Вторая из этих комиссий, выделенная по предложению В. И. Ленина, разработала проект декрета о суде, который был представлен в Совет Народных Комиссаров и рассматривался впервые 19 ноября 1917 г. Этот проект был утвержден и опубликован 24 ноября 1917 г. как декрет о суде № I.3
В отличие от первоначального проекта декрета, составленного П. И. Стучка, где устанавливалось, что суды должны руководствоваться в своих решениях и приговорах «не писанными законами свергнутых правительств, а декретами Совета Народных 1 См. Материалы Народного комиссариата юстиции, вып. II, 1918, стр. 103—104.
2 См. П. Мишунин. Из истории первого декрета о суде. «Вопросы истории», 1949, № 4.
3 СУ РСФСР, 1917, № 4, ст. 50.
475


Комиссаров, революционной совестью и революционным правосознанием», утвержденный декрет устанавливал, что «местные суды решают дела именем Российской Республики и руководятся в своих решениях и приговорах законами свергнутых правительств лишь постольку, поскольку таковые не отменены революцией и не противоречат революционной совести и революционному правосознанию» (ст. 5). Положение о возможности применения старых законов, однако, относилось только к местным судам и не распространялось на созданные тем же декретом революционные трибуналы (ст. 8).
На основании материалов к протоколам Совнаркома, а также записок П. И. Стучки, хранящихся в ИМЭЛ, установлено, что ст. 5 декрета о суде № 1 и примечание к ней написаны в такой редакции по указанию Ленина.4 Вопрос о применении старых законов также был решен и в декрете о суде № 2 от 7 марта 1918 г.,5 где устанавливалось, что «по гражданским и уголовным делам суд руководствуется гражданскими и уголовными законами, действующими доныне, лишь постольку, поскольку таковые не отменены декретами Центрального Исполнительного Комитета и Совета Народных Комиссаров и не противоречат социалистическому правосознанию» (ст. 36). Но декрет о суде № 3 от 20 июля 1918 г.6 уже не упоминает о старом уголовном законодательстве и устанавливает, что местные народные суды в своей деятельности руководствуются «.. .декретами рабочего и крестьянского правительства и социалистической совестью» (стр. 3). Наконец, положение о народном суде РСФСР, изданное 30 ноября 1918 г.,7 устанавливало, что «при рассмотрении всех дел народный суд применяет декреты рабоче-крестьянского правительства, а в случае отсутствия соответствующего декрета или неполноты такового— руководствуется социалистическим правосознанием» (ст. 22); в примечании к этой статье уже указывалось, что «ссылки в приговорах и решениях на законы свергнутых правительств воспрещаются».
Таким образом, на протяжении года после Великой Октябрьской социалистической революции имела место возможность ограниченного применения местными судами старых дореволюционных уголовных законов. Следует, однако, иметь в виду, что «местные суды, вынося приговоры и судебные решения, ссылались на законы свергнутых правительств крайне редко».8
Практика местных судов крупных центров, как констатировал Д. И. Курский, с первых же шагов столкнулась с явным противоречием между буквой дореволюционного Уложения о наказаниях 4 См. П. Мишунин, ук. соч., стр. 17.
5 СУ РСФСР, 1918, № 26, ст. 347.
в СУ РСФСР, 1918, № 52, ст. 589.
7 СУ РСФСР, 1918, №85, ст. 889.
8 М. В. Кожевников. История советского суда. М., 1948, стр. 37.
476


и революционным правосознанием — прежде всего в области норм о наказаниях.9
Отдельные авторы рассматривали декрет о суде № 1 как «ошибку» и «объясняли» применение старых законов «боязнью перед капиталистическими элементами внутри страны и компромиссом с буржуазной наукой права». Между тем, в действительности марксизм никогда не отрицал возможности применения в определенных условиях, после революции, старых законов. И. В. Сталин в беседе с Г. Д. Уэллсом сказал: «Новая власть создает новую законность, новый порядок, который является революционным порядком... Если же некоторые законы старого строя могут быть использованы в интересах борьбы за новый порядок, то следует использовать и старую законность».10
Ликвидация старого уголовного права происходила в процессе обостренной классовой борьбы. Враги трудящихся стремились сохранить старое уголовное право. Левые эсеры, входившие тогда з правительство, и, в частности, левоэсеровское руководство НКЮ, в конце 1917 г. сделали попытку разработать на основе Уложения 1903 г. проект Уголовного уложения Советского государства. Левыми эсерами была также составлена «Инструкция местным и окружным народным судам о применении уголовных законов», исходившая из сохранения старого уголовного законодательства.
Основные принципы советского социалистического уголовного права были установлены в трудах классиков марксизма еще до Великой Октябрьской социалистической революции. Они нашли свое теоретическое развитие после победы пролетариата в России и практически были проверены и выражены в законодательных актах Советского государства.
Уголовное право столь тесно и непосредственно связано с государством и его функциями, что задачи, стоящие перед Советским государством на конкретном этапе его развития, всегда находили и находят сейчас свое прямое выражение и отражение в уголовно-правовом законодательстве и практической деятельности судебных органов в области уголовного права.
Советское государство в 1917—1918 гг. не имело предшественников и не могло учесть практического опыта прошлого, кроме кратковременного опыта Парижской коммуны, который Маркс расценивал как урок для будущих социальных революций.
Значительно облегчено в этом отношении положение стран народной демократии, где победившие трудящиеся, осуществляя диктатуру пролетариата в форме народной демократии, имеют возможность во всех областях своей деятельности, в том числе и в области уголовно-правовой, использовать (и фактически ис9 См Д. И. Курский. Избранные статьи и речи. М., 1948, стр. 30.
10 И. Сталин. Вопросы ленинизма. Изд. 10-е, стр. 611.
477


пользуют) богатейший опыт Советского социалистического государства.
Победившая пролетарская революция в России, в соответствии с указаниями Ленина11 о том, что после революции рабочий класс должен разбить, сломать готовую государственную машину, а не ограничиваться простым захватом ее, как мы видели выше, ранее фактически, а затем уже в первых декретах о суде и юридически отменила старые уголовные законы и запретила их применение.
Как было затем сказано в «Руководящих началах» 1919 г., пролетариат не мог приспособить для своих целей буржуазные кодексы пережитой эпохи и должен был их сдать в архив истории.
Вместо старого создавалось новое советское уголовное право. Оно возникло в первые же дни после Октябрьской революции. «Отменив законы свергнутых правительств, Советская власть поручила выбираемым Советами судьям осуществлять волю пролетариата, применяя его декреты, а в случае отсутствия таковых или неполноты их руководствоваться социалистическим правосознанием».12
Это разрушение старого мира, старой государственной машины, старого права является основным обстоятельством, характеризующим рассматриваемый период. Становление нового права происходило в процессе разрушения старого.
Разрушение буржуазного государственного аппарата, фактическая отмена буржуазного права с первых же дней Октябрьской революции сопровождались созданием нового, социалистического государственного аппарата и права.
В первые месяцы после Октябрьской революции огромное значение для развития принципов социалистического уголовного права имело революционное правотворчество масс. Ленин еще задолго до Октябрьской революции писал, что революционный «. . .народ, масса населения, неоформленная, „случайно” собравшаяся в данном месте, сама и непосредственно выступает на сцену, сама чинит суд и расправу, применяет власть, творит новое революционное право».13 А на II Всероссийском съезде Советов В. И. Ленин говорил: «Мы должны следовать за жизнью, мы должны предоставить полную свободу творчества народным массам».14
В 1917—1918 гг. по инициативе трудящихся создавались новые революционные суды, которые «творили свое уголовное право, отличительной чертой которого являлась охрана установлен11 См. В. И. Ленин. Соч., т. 25, стр. 378 и др.
12 См. КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. Изд. 7-е, ч. I. Госполитиздат. 1954, стр. 419.
13 В, И. Ленин. Соч., т. 10, стр. 220.
14 В. И. Ленин. Соч., т. 26, стр. 229.
478


ного революционного порядка».15 Этот процесс имел место как в центре, так и на местах.16
2
Там, где побеждала Советская власть, в том числе и в районах, контролируемых партизанами, организовывались военно-революционные трибуналы и народные суды, разрабатывались иногда юридические документы, содержавшие чуть ли не маленькие уголовные кодексы (например, инструкция революционного трибунала и народного суда партизанских отрядов Север,о-Кан- • ского фронта).17
Уже в первые месяцы существования Советской власти, зачастую еще до издания первого декрета о суде, местные органы советской власти развивали первые принципы социалистического уголовного права, «обобщая, насколько это представлялось возможным, весь достаточно пестрый и неполный в каждом отдельном случае материал непосредственного народного правотворчества». Можно констатировать, что уже в этих актах «особо подчеркивалась обязанность суда точно устанавливать вину подсудимого».18
Организующая роль партии и социалистического государства уже в первые дня после Октябрьской революции находила свое выражение в деятельности Военно-революционного комитета, который практически занимался вопросами уголовного права и которому приходилось вести борьбу с преступностью.
24 октября (6 ноября), накануне Октябрьского восстания, Военно-революционный комитет обратился с воззванием «К населению Петрограда».
15> Ш. Грингауз. К вопросу об уголовном праве и правотворчестве масс в 1917 и 1918 гг. «Советское государство и право», 1940, № 3, стр. 87. — В этой статье автор приводит значительный материал из Правил. Положений и Наказов, разработанных в эти годы для местных революционных судов и содержавших много положений нового уголовного права.
16 См. по этому вопросу подробнее: П. Михайленко. Революционное творчество народных масс в создании советского суда и советского уголовного права в УССР (Изд. Львовского университета, 1955, стр. 42); И. И. Горелик. Уголовное право БССР до кодификации (Ученые записки БГУ, вып. 25, стр. 45); Т. М. Культе леев. К истории развития советского уголовного законодательства в Казахстане (Труды третьей сессии Академии наук Казахской ССР (Алма-Ата, 1949, стр. 389); X. С. Сулейманова. Возникновение и развитие советского уголовного права в Узбекистане (Автореферат докторской диссертации, М., 1950, стр. 9—10).
17 См А. Владимиров. Организация Советской власти на территории партизанских отрядов Северо-Канского фронта. Ученые записки Казанского юридического института, вып. 1, М. 1940, стр. 82—114. См. также Наказ Камышевскому народному гласному суду, который был выработан в 1918 г Камышевским Советом и утвержден 4 февраля 1918 г. общим собранием граждан. Материалы Народного комиссариата юстиции, вып. 11, 1918 стр. 50—57.
18 ш. т. Малькевич. К истории первых декретов о советском суде. «Советское государство и право», 1940, № 8 9, стр. 168.
47»


«Граждане! Контрреволюция подняла свою преступную голову. Корниловцы мобилизуют силы, чтобы раздавить Всероссийский съезд советов и сорвать Учредительное собрание. Одновременно погромщики могут попытаться вызвать на улицах Петрограда смуту и резню.
Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов берет на себя охрану революционного порядка от контрреволюционных и погромных покушений.
Гарнизон Петрограда не допустит никаких насилий и бес- . чинств. Население призывается задерживать хулиганов и черносотенных агитаторов и доставлять их комиссарам совета в близлежащую войсковую часть. При первой попытке темных элементов вызвать на улицах Петрограда смуту, грабежи, поножовщину и стрельбу преступники будут стерты с лица земли.
Граждане! Мы призываем вас к полному спокойствию и самообладанию. Дело порядка и революции в твердых руках».19
Военно-революционный комитет уже 28 октября (10 ноября) 1917 г. обратился к населению Петрограда и его окрестностей со .следующим воззванием:
«Граждане! Военно-революционный комитет Петроградского совета ставит одной из главных своих задач снабжение на справедливых началах всего городского населения продуктами первой необходимости. Военно-революционный комитет принимает все необходимые меры для обеспечения столицы припасами.
Военно-революционный комитет объявляет, что он не допустит никакого нарушения революционного порядка.
Воровство, разбои, нападения, погромные попытки будут немедленно караться. Виновные в этих преступлениях будут беспощадно судимы Военно-революционным судом.
Рабочие, солдаты и матросы!
Зорко смотрите за темными силами, стремящимися бросить тень на петроградский гарнизон и пролетариат».20
На вечернем заседании Военно-революционного комитета 9 ноября 1917 г. было заслушано заявление Ф. Э. Дзержинского о комиссаре Лапицком. Дзержинский требовал задержания Ла- пицкого и предания его «строгому революционному суду, ибо его шантаж обнаружен и, вне сомнения, он подрывает авторитет революционной власти».21
29 ноября 1917 г. Военно-революционный комитет посылает отношение в Екатеринославский губернский революционный комитет, в котором пишет: «Военно-революционный комитет предлагает вам незамедлительно учредить совместно с союзом горнорабочих и шахтными комитетами контроль над технической деятельностью шахтной администрации, т. е. проверить, насколько 19 Сб. «Документы Великой пролетарской революции», т. I. ОГИЗ,. 1938, стр. 42.
20 Там же, стр. 71—72.
21 Там же, стр. 212.
480


правильно инженеры и техники ведут шахты и нет ли в работах признаков саботажа и желания сократить выработку угля, прикрытого всякими ложными техническими соображениями. В случае обнаружения сознательного саботажа виновных судить военно-революционным судом и без промедления отправлять в кандалах в каторжные тюрьмы»?2
Серьезную борьбу Военно-революционный комитет ведет с пьянством. 28 ноября 1917 г. ВРК издает приказ, которым «впредь до особого распоряжения воспрещается производство алкоголя и всяких алкогольных напитков». Виновным в неисполнении приказа угрожает военно-революционный суд. Изданное ВРК в тот же день постановление устанавливало, что «лица, занимающиеся тайной выделкой или продажей алкоголя, его суррогатов или вообще алкогольных напитков, предаются военно-революционному суду и подвергаются штрафу вплоть до конфискации всего имущества». Это же наказание угрожает лицам, виновным в хищении вина с целью продажи его, и даже лица, задержанные в пьяном виде, «арестовываются и предаются военно-революционному суду».* 23
29 ноября 1917 г. по этому же вопросу издается приказ Военно-революционного комитета по комендатуре Красной гвардии и полковым комитетам Петрограда. Было предложено организовать при районных комендатурах Красной гвардии революционные суды, а в воинских частях — гласные товарищеские суды по всем проступкам, унижающим достоинство гражданина-воина. Этим судам предлагалось предавать суду пьяниц и лиц, участвовавших в хищении алкоголя, осуждая их к наказанию не свыше шести месяцев общественных работ.24
5 декабря 1917 г. на вечернем заседании ликвидационной комиссии Военно-революционного комитета было вынесено постановление, что «лица, уличенные в подделках печати, подписей и т. д., будут предаваться военно-революционному суду и подвергнуты высшей революционной каре».25
ОСНОВНЫЕ ПРОБЛЕМЫ УЧЕНИЯ О ПРЕСТУПЛЕНИИ
1
Материальное определение преступления «как действия или бездействия, опасного для данной системы общественных отношений», впервые в истории советского уголовного права было дано в «Руководящих началах по уголовному праву РСФСР» 1919 г.
Первоначально советское уголовное право исходило из формального определения преступления. В инструкции 1918 г. мест!22 Сб. «Документы Великой пролетарской революции», т. I, стр. 315.
23 Там же, стр. 313.
21 Там же, стр. 315—316.
Там же, стр. 324.
ЗГ Зак. 825
481


ным и окружным народным судам о применении уголовных законов было определено, что «преступным признается деяние, воспрещенное во время его учинения законом под страхом наказания» (ст. 1). Но уже начиная с «Руководящих начал по уголовному праву РСФСР» 1919 г., советское уголовное право становится твердо на путь материального определения преступлений.26 Это утверждение подверглось критике со стороны Н. Д. Дурма- нова и П. Г. Мишунина. Однако с положениями, которые ими выдвигаются, мы согласиться не можем.
Н. Д. Дурманов согласен с тем, что «определение преступления впервые появилось в „Руководящих началах по уголовному праву РСФСР” 1919 г., где преступлением признавались „действие или бездействие, опасное для данной системы общественных отношений” (ст. 6)». «Однако, — по его мнению,—точнее было бы сказать, что в „Руководящих началах” впервые дана формула материального определения преступления. Элементы материального определения преступления содержатся во многих законах 1917—1919 гг., в частности, в декрете о суде № 1, формулировавшем основания подсудности революционным трибуналам и, следовательно, указавшем признаки преступных деяний, а также в положениях о народных судах и революционных трибуналах. Материальное определение преступления, даваемое этими законами, не имело, однако, общего характера, а охватывало известную, хотя подчас и весьма значительную, группу преступных деяний...
„Руководящие начала” не создали материальное определение заново, а обобщили и систематизировали то определение, которое давалось в декретах 1917—1919 гг. и судебной практике этих лет».27 1
Эта критика не удовлетворила П. Г. Мишунина, который считает, что в ней содержится внутреннее противоречие (с чем можно согласиться). В то же время и сам П. Г. Мишунин не соглашается с тем, что определение преступления впервые появилось в «Руководящих началах». По мнению П. Г. Мишунина, «подробное ознакомление с первыми декретами Советского государства, содержавшими уголовно-правовые нормы, позволяет утверждать, что советское уголовное право с первых дней Октябрьского переворота дает материальное определение преступления».28
Ошибка Н. Д. Дурманова и П. Г. Мишунина заключается в том, что они не различают материального определения преступления и материального содержания законов, предусматривающих конкретные преступления. Преступление, согласно любому законодательству, в любой стране, в любой общественно-экономической формации есть деяние,угрожающее интересам господствую26 См. М. Д. Шаргородский. Предмет и система уголовного права. «Советское государство и право», 1941, № 4, стр. 42—43.
2" Н. Д. Дурманов. Понятие преступления. М., 1948, стр. 248—249.
28 П. Г. Мишунин. Очерки по истории советского уголовного права. 1917—1918 гг. М., 1954, стр. 152.
482


щего класса. Отличие советского права от предшествующих ему типов права состоит не в том, что только в нем преступление стало материальным, а в том, что здесь, в законе, дано материальное определение преступления, и это впервые сделано в «Руководящих началах» 1919 г.29
Проект уголовного кодекса 1920 г. не давал определения преступления. Этот проект, составленный Комиссией общеконсультационного отдела Народного комиссариата юстиции, говорил, правда, о деяниях, «опасных для существующих в РСФСР общественных отношений» (ст. 1), но тщательно избегал понятия «преступление», а вводил понятие «преступность». Авторы проекта исходили из того, что «лицо, опасное для существующего порядка общественных отношений, подлежит наказанию по настоящему кодексу» (ст. 2). Они полагали, что «опасность лица обнаруживается наступлением последствий, вредных для общества, или деятельностью, хотя и не приводящей к результату, но свидетельствующей о возможности причинения вреда» (ст. 3). Эта статья легла в дальнейшем в основу ст. 7 УК РСФСР 1922 г., а потом и ст. 7 УК РСФСР 1926 г.
По проекту «наказание применяется к лицам, признаваемым вредными для общества» (ст. 4).
Значительно лучше этот вопрос был разработан в проекте секции судебного права и криминологии Института советского права (ноябрь 1921 г.). Проект давал материальное определение преступления, устанавливая, что «уголовное право РСФСР имеет своей задачей борьбу с общественно опасными деяниями (преступлениями), т. е. деяниями, подрывающими основы общественной жизни или посягающими на наиболее жизненные интересы революции и народных масс» (ст. 1). Авторы проекта исходили из принципа nullum crimen sine lege30 и в то же время, по их мнению, утверждение, «что всякое преступное деяние есть „общеопасное”. ., было бы чисто формальное, ничего не дающее по существу определение».31 Поэтому авторы проекта выделили «отдельные категории преступников, которые могут считаться действительно общеопасными», и установили признаки «общеопас- ности» не только по субъективному, но и по объективному моменту.32
Законодатель не согласился ни с субъективистскими ошибочными понятиями проекта 1920 г., ни с разделением деяний на 29 Совершенно правильно сказано в учебнике общей части уголовного права, что «обобщенное материальное понятие преступления впервые в советском уголовном праве было дано в ст. 6 „Руководящих начал по уголовному праву” 1919 г.» (Советское уголовное право, часть общая, М., 1952, стр. 152. См. также А. А. Г ер цен зон. Понятие преступления в советском уголовном праве. М., 1955, стр. 35).
30 См. «Пролетарская революция и право, 1921, № 15, стр. со и ст. э проекта.
31 Там же.
32 Там же.
31*
483


«общеопасные» и «общественно опасные» в проекте 1921 г. и не включил в кодекс неприемлемого в условиях острой революционной борьбы, когда только создавался первый кодекс, принципа nullum crimen sine lege.
Уголовный кодекс 1922 г. дал развернутое материальное определение преступления, указал, что «преступлением признается всякое общественно опасное действие или бездействие, угрожающее основам советского строя и правопорядку, установленному рабоче-крестьянской властью на переходный к коммунистическому строю период времени» (ст. 6). Это определение с небольшими редакционными изменениями вошло и в ныне действующий уголовный кодекс 1926 г.
Принятое советским законодательством материальное определение преступления имеет не только теоретическое и декларативное, но и чисто практическое значение. Открытое применение в законе материального понимания преступления означало признание того, что когда в законе отсутствуют прямые указания на отдельные виды преступлений, но таковые, согласно ст. 6, имеют место, то они влекут за собой ответственность по аналогии (ст. 10) .33 Материальное понимание преступления определило также и то, что возможны случаи, когда деяния, предусмотренные уголовным законом, как наказуемые, не представляют общественной опасности, они не являются преступными и, значит, не должны влечь за собой ответственности. Такое положение вещей возможно как в случаях, когда деяние не представляло общественной опасности в момент его совершения, так и в случаях, когда оно потеряло общественно опасный характер в дальнейшем.
Введение в советское право института аналогии было неправильно оценено рядом авторов. Криминалисты, еще не отошедшие полностью от позиций буржуазного либерализма, положение об аналогии рассматривали как «временное отступление от строгой законности».34 М. М. Исаев считал тогда, что аналогия — это чисто технический вопрос, не имеющий ни политического, ни общественного воспитующего значения.35 36
На долгое время в теорию советского уголовного права проникло мнение о том, что «наш уголовный кодекс, в отличие от буржуазных уголовных кодексов, допускает толкование по аналозз Возможность применения аналогии к нормам особенной части уголовного права вытекает из материальной природы преступления. Теоретическое обоснование института аналогии возможно лишь при признании материальной природы преступления, но его практическое применение возможно
и без такого признания, что имело место и в истории, и в современном буржуазном уголовном праве.
84 П. И. Люблинский. Применение уголовного закона по аналогии. «Право и жизнь*, 1924, № 1, стр. 41—43.
36 См. М. М. Исаев. Декларативные статьи уголовного кодекса. «Советское право», 1924, № 6 (12), стр. 28—31. См. также М. М. Исаев. Общая часть уголовного права РСФСР. М., 1926, стр. 138. Он же выступал против аналогии и ранее (см. «Советское право», 1922, № 2, стр. 22—24).
484


гии»,36 что было неправильно, так как, во-первых, аналогия — не толкование, а во-вторых, она известна и буржуазному уголовному праву. А. Н. Трайнин, защищавший правильное мнение, что «пользование аналогией возможно лишь в пределах, указанных в законе», и что «аналогия лишь необходимое средство восполнения законодательных пробелов»,36 37 в то время неправильно солидаризировался с авторами, исходившими из того, что «в будущем праве бесспорно компетенция судьи будет еще шире и в соответствии с этим определения закона будут носить еще более общий характер».38 Многие авторы неправильно утверждали, что аналогия превращает особенную часть только в «примерный перечень» преступлений.39
Между тем, аналогия рассматривалась всегда как исключение из общего правила, и уже в 1922 г. Народный комиссариат юстиции указывал, что «по общему правилу, наказание и другие меры социальной защиты могут применяться судом лишь в отношении деяний, точно указанных в Уголовном кодексе. Изъятие из этого правила допускается лишь в тех исключительных случаях, когда деяние подсудимого, хотя точно и не предусмотрено Уголовным кодексом, но суд признает его явно опасным с точки зрения основ нового правопорядка, установленного Рабоче-Крестьянской властью, но не законов свергнутых правительств».40
Включение в Советское уголовное законодательство института аналогии вызывало и вызывает необоснованные нападки со стороны буржуазных теоретиков права, пытающихся представить дело таким образом, что институт аналогии якобы неизвестен буржуазному уголовному праву, что он никогда не совпадал с принципом законности.41
Такие утверждения ни на чем не основаны. В действительности аналогия применялась и применяется в тех или других слу36 А. А. Пионтковский. Уголовное право РСФСР. ГИЗ, М. 1924, стр. 215.
37 А. Н. Трайнин. Уголовное право. Общая часть. Изд. 1-го МГУ, М., 1924, стр. 101.
38 А. Н. Трайнин, ук. соч., стр. 101. — Эта позиция А. Н: Трайнина наложила отпечаток на его взгляды при разработке проекта УК СССР вплоть до настоящего времени.
39 См. М. А. Ч е л ь ц о в-Б е б у т о в. Аналогия и Уголовный кодекс. («Вестник советской юстиции», 1922, № 2); И. И. Аносов. Заметки к вопросу о применении аналогии (Среднеазиатский государственный университет. Бюллетень, вып. 15, Ташкент, 1927, стр. 1—18); Н. Л Зильбер- штейн. Основы уголовного законодательства и ст. 1-я Конституции Союза ССР. («Вестник советской юстиции», 1924, № 4, стр. 104).
40 Циркуляр НКЮ РСФСР № 48 от 8 июня 1922 г. («Еженедельник советской юстиции», 1922, № 21—22, стр. 30). Этот циркуляр был отменен циркуляром от 3 октября 1927 г. (Сб. циркуляров НКЮ, 1928, стр. 490). См. также циркуляр Верховного трибунала, 1922 г., № 135.
41 См. Rene David u. John N. Hazard. Le droit sovietique, t. II. Paris, 1954, pp. 124—128. Автор этого тома N. Hazard пытается использовать отдельные недостатки опубликованной судебной практики для дискредитации применения всего института аналогии в советском праве.
485


чаях во всем мире, а в советском уголовном праве применяется в соответствии с законом (аналогия закона), и она не только не противоречит законности, но, напротив, обеспечивает то, что общественно опасные действия не остаются безнаказанными по формальным моментам и, таким образом, содействует укреплению законности. Не только в странах, где применяется common law (Англия, США, Австралия и т. д.),42 <но и в странах, где принцип nullum crimen sine lege введен в действующее законодательство и где аналогии в кодексах нет, она практически всегда применялась в случаях необходимости в той ■ или другой форме.43
Если аналогия может быть применена тогда, когда деяние, представляющее общественную опасность, не предусмотрено в Особенной части Уголовного кодекса, то возможны и противоположные случаи, когда деяние предусмотрено в Особенной части Уголовного кодекса, но по тем или другим причинам в момент его совершения или в момент рассмотрения дела не является общественно опасным.
В «Руководящих началах» 1919 г. содержалось положение о том, что суд обязан установить, «насколько само деяние в условиях времени и места нарушает основы общественной безопасности». Однако поскольку Особенная часть тогда вообще еще не была разработана, это положение имело общее значение, так как судья почти всегда сам решал вопрос о наличии или отсутствии общественной опасности.
Проект общей части 1920 г. исходил из того, что «необходимость наказания отпадает с устранением опасности для общества со стороны правонарушителя, будет ли это вызвано изменением уклада общественных отношений, истечением времени или статическим изменением настроения правонарушителя» (ст. 6).
УК РСФСР 1922 г. ввел Особенную часть, которая, однако, не содержала соответствующих положений по рассматриваемому вопросу. Но 9 февраля 1925 г. в УПК РСФСР была введена статья, установившая, что «прокурор и суд имеют право отказать в возбуждении уголовного преследования, а равно прекратить производством уголовное дело в тех случаях, когда деяние привлекаемого к уголовной ответственности лица, хотя и содержит в себе признаки преступления, предусмотренного Уголовным кодексом, но не может признаваться общественно опасным (ст. 6 Уголовного кодекса) вследствие своей незначительности, мало42 См., например, Lukas Н. Burckhardt. Uber den Griindsatz «Nullum crimen, sine lege» im Amerikanischen Strafrecht. Schweizerische Zeitschrift fur Strafrecht, 1955, H.,2, SS. 113—128. «Источником common law является судебная практика, которая, конечно, действует преимущественно путем аналогии...» (Н. С. Т и м а ш е в. Условное осуждение. СПб., 1914, стр. 34).
43 См. М. Шаргородский. Уголовный закон. М., 1948, стр. 191 — 199.
486


важности и ничтожности своих последствии, а равно, когда возбуждение уголовного преследования или дальнейшее производство дела представляются явно нецелесообразным» (ст. 4-а).44
Положения ст. 4-а УПК РСФСР имели, конечно, не процессуальный, а материально-правовой характер.45
По инициативе судебных органов46 при разработке УК РСФСР 1926 г. в него были включены примечания к ст. 6 и ст. 8, осуществлявшие дальнейшее развитие материального понимания преступления в советском уголовном праве.
В Уголовный кодекс РСФСР 1926 г. было внесено положение, что «если конкретное действие, являвшееся в момент совершения его согласно ст. 6 настоящего Кодекса преступлением, к моменту расследования его или рассмотрения в суде потеряло характер общественно опасного, вследствие ли изменения уголовного закона или в силу одного факта изменившейся социально-политической обстановки, или если лицо, его совершившее, по мнению суда, к указанному моменту не может быть признано общественно опасным, действие это не влечет применения меры социальной защиты к совершившему его» (ст. 8). В этих случаях «суд выносит приговор об .. .освобождении подсудимого, признанного виновным, от мер наказания... по основаниям, перечисленным в ст. 8 УК РСФСР» (ст. 326 УПК РСФСР). Соответствующее положение было включено в ч. 2-ю ст. 51 УК РСФСР, которая установила, что в некоторых случаях суд может не применять к обвиняемому наказания, признав, что в момент рассмотрения дела он не представляется общественно опасным.
Выражением материального понимания преступления являлось также введение в Уголовный кодекс РСФСР 1926 г. положения о том, что «не является преступлением действие, которое хотя формально и подпадает под признаки какой-либо статьи Особенной части настоящего Кодекса, но в силу явной малозначительности и отсутствия вредных последствий лишено характера общественно опасного» (прим, к ст. 6).
Основные начала уголовного законодательства СССР и союзных республик с 1929 г. устанавливают, что в случае, если, по мнению суда, обвиняемый к моменту рассмотрения дела не представляется общественно опасным, то суд вправе, с приведением 44 СУ РСФСР, 1925, № 9, ст. 68.
46 Уголовно-кассационная коллегия Верховного Суда РСФСР в своем докладе за 1925 г. писала: «С вопросом о наличии или отсутствии в действиях лица состава преступления тесно связан вопрос о принципах применения ст. 4-а УПК РСФСР,—статьи, которая по своей сущности скосее является нормой материального, чем процессуального, права». («Еженедельник советской юстиции», 1927, № 2, стр. 45).
46 Соответствующие „пожелания были высказаны Президиумом Верховного Суда РСФСР 18 ноября 1925 г. и Пленумом Верховного Суда РСФСР 28 декабря 1925 г. (См. Сб. циркуляров и важнейших разъяснений Верховного Суда РСФСР, январь 1925 г. — май 1926 г. М., 1927, стр. 14—16).
487


в приговоре соответствующих мотивов, вовсе не применять к нему мер наказания (ч. 2-я ст. 34Г.47
Ошибочным являлось включение в советское законодательство отдельных положений, создававших возможность применения мер репрессии без совершения конкретного преступления (УК РСФСР 1922 г., ст. 49; Основные начала 1924 г., ст. 22; УК УССР, ст. 34; УПК УССР, ст.ст. 393—403; УК РСФСР 1926 г., ст. 7, и т. д.). Эти положения очень ограниченно применялись судами и в те годы, когда они действовали, а в дальнейшем были полностью отменены как противоречащие основным принципам советского права.
2
С первых дней существования советского государства в основу уголовной ответственности был положен принцип общественной опасности тех или иных действий для нового, социалистического строя. Ввиду отсутствия разработанного уголовного законодательства признание конкретных деяний общественно опасными первоначально в большинстве случаев предоставлялось народным судам, правотворчеству народных масс.48
В дальнейшем в «Руководящих началах по уголовному праву РСФСР» 1919 г., уголовных кодексах 1922 и 1926 гг. и «Основных началах уголовного законодательства СССР и союзных республик» 1924 г. вопрос об уголовной ответственности последовательно связывался с совершением общественно опасного деяния. Вместе с тем, в установлении принципов привлечения к уголовной ответственности, эти законодательные акты и судебная практика исходили не только из общественной опасности деяния, но также из характера социальной опасности деятеля. Так, «Руководящие начала» 1919 г. явились одним из первых актов, в которых были сформулированы классовые принципы уголовной ответственности. В -них ярко проявилось стремление рассматривать преступление как деяние, порождаемое укладом общественных отношений. Однако упрощенное объяснение причин, порождающих преступления, исключительно объективными факторами приводило к тому, что в «Руководящих началах», исключалась вина на первое место ставилось не деяние, а деятель. Эта мысль была выражена и в ст. 5 УК РСФСР 1922 г., в которой говорилось, что «Уголовный кодекс РСФСР имеет своей задачей защиту государства трудящихся от преступлений и от общественно опасных элементов...» Такую же позицию занимал и УК 1926 г., в соответствии со ст. 7 которого допускалась возможность применения мер социальной защиты к лицам, представляющим 47 См. постановление ЦИК и СНК СССР от 13 октября 1929 г. (СЗ СССР, 1929, № 67, ст. 627).
48 См., например, Введение к «Руководящим началам по уголовному праву РСФСР», 12 декабря 1919 г.
488


опасность по своей связи с преступной средой или по своей прошлой деятельности.
На теоретическое решение вопроса об основаниях ответственности по советскому уголовному праву в течение длительного времени (фактически до 1934 г.) оказывало влияние социологическое направление в уголовном праве, ставившее во главу угла «социальную опасность деятеля», «опасное состояние преступника».
Отношение к принципам социологической школы, а вместе с тем и позиции, с которых отдельными криминалистами рассматривалось в 20-х годах советское уголовное право, можно видеть* например, по следующему заявлению А. А. Пионтковского в 1929 г.: «уголовно-правовые формы империализма частично являются прообразом уголовно-правовой формы переходной эпохи. Тем самым и особое внимание со стороны теоретиков советского уголовного права должны привлечь буржуазные уголовно-правовые теории эпохи империализма (уголовно-социологическая школа)».49
В это время А. Н. Трайнин следующим образом формулировал свое «credo»: «не преступление и не преступник, а преступность должна лечь в основу уголовно-правовой системы».50 И отсюда — социальная защита как основная задача уголовного правосудия.
В курсе А. Н. Трайнина, так же как и в курсе А. А. Пионтковского,51 не было разделов, посвященных анализу оснований ответственности. Место последних занимал обширный анализ критериев социальной опасности, которые А. Н. Трайнин разбивал на три группы: субъективные, объективные и конъюнктурные.52
С точки зрения А. Н. Трайнина, ни один из критериев социальной опасности (а их насчитывалось 13), в том числе и такие, как умысел и неосторожность, не имеет абсолютного значения.53 Ссылаясь на действующее законодательство, А. Н. Трай- 49 А. А. Пионтковский. Марксизм и уголовное право, изд. 2-е,. Юриздат НКЮ РСФСР, М., 1929, стр. 69.
50 А. Н. Трайнин. Уголовное право. Общая часть. Изд. 1-го МГУ, М.* 1929, стр. 29.
61 А. А. Пионтковский. Советское уголовное право. Общая часть, т. I, изд. 3-е, М.—Л., 1929, (1-е издание этой книги вышло в 1924 г., 2-е—- в 1927 г.)
52 «А. Субъективные критерии: 1. Психическое состояние лица. 2. Умысел и неосторожность. 3. Мотив и цель. 4. Рецидив и профессионализм. 5. Иные субъективные критерии. 6. Исключительные обстоятельства. Б. Объективные критерии: I. Общественно опасное деяние: 1. Стадии совершения общественно опасного деяния. 2. Форма совершения общественно опасного деяния. 3. Способ совершения общественно опасного деяния. 4. Ущерб,, причиненный общественно опасным деянием. 5. Совокупность общественно опасных деяний. II. Конъюнктура общественно опасного деяния: 1. Время и место совершения общественно опасного деяния. 2. Распространенность общественно опасного деяния» (А. Н. Трайнин. Уголовное право. Общая часть. М., 1929, стр. 225—226).
53 Там же, стр. 259.
489


пин указывал, что «уголовная репрессия применяется и при отсутствии „вины”».54
Вместе с тем А. Н. Трайнин и А. А. Пионтковский специально оговаривали, что в тех случаях, когда речь идет об установлении уголовной ответственности лица в тесном смысле слова — о применении мер социальной защиты судебно-исправительного характера за совершенное общественно опасное деяние, необходимо установить в этих действиях лица признаки соответствующего состава преступления. В противном случае вопрос о применении уголовно-правовой репрессии исключался.55
Позиция А. Н. Трайнина и А. А. Пионтковского несомненно базировалась на анализе действовавшего уголовного законодательства, а разработка ими отдельных вопросов уголовного права (в упоминавшихся выше учебниках) носила характер научного комментария этого законодательства с позиций социологической школы, для чего имелись некоторые основания.
Крайнюю позицию в характеристике оснований ответственности по советскому уголовному праву занимали Е. Б. Пашу- канис, Н. В. Крыленко и их многочисленные сторонники.
Е. Б. Пашуканис исходил из того, что «теоретически даже буржуазная передовая криминалистика пришла к убеждению, что борьба с преступностью сама по себе может рассматриваться как медицински-педагогическая задача, для разрешения которой юрист с его «составами преступлений», кодексами СССР, понятием «виновности», «полной или уменьшенной вменяемости», с его тонкими различиями между соучастием, пособничеством, подстрекательством и т. д. вовсе не нужен. И если это теоретическое убеждение до сих пор не привело к уничтожению уголовных кодексов и судов, то, конечно, лишь потому, что преодоление формы права связано не только с выходом за рамки буржуазного общества, но и с радикальным избавлением от всех пережитков последнего».56
Н. В. Крыленко рассматривал идею целесообразности «как основную и руководящую в уголовной политике».57
54 Там же, стр. 260.
55 А. А. Пионтковский писал: «Общим составом преступления являются
те основные элементы преступления, которые имеются в каждом преступлении и отсутствие одного из которых влечет за собой признание отсутствия состава преступления. Таковыми основными элементами преступления являются: 1) определенный субъект преступления, 2) определенный объект преступления, 3) определенное свойство субъективной стороны поведения субъекта преступления и 4) определенное свойство объективной стороны его поведения» (А. А. Пионтковский. Советское уголовное право, т. I, часть Общая, изд. 3-е. Государственное издательство, М.—Л., 1929,
стр. 226.
56 Е. Пашуканис. Общая теория права и марксизм. М., 1924, стр. 19.
57 Н. В. К р ы л е и к о. Проект Уголовного кодекса СССР. «Советское государство», 193Г\ К? 1—2, стр. 96. Аналогично — А. Я. Э с т р и н. Уголовное право СССР и РСФСР. Изд. 3-е, М., 1931, стр. 27. Он писал: «Из 490


В работе А. Я. Эстрина «Уголовное право СССР и РСФСР», вышедшей в 1931 г. третьим изданием и фактически являвшейся пропагандой идей Н. В. Крыленко, утверждалось, например, что «настала пора сделать решительный шаг вперед от УК 1926 года», Особеная часть которого, «построенная по типу „прейскуранта”, неизбежно оказывалась в противоречии с общей частью, провозглашавшей отказ от идей пропорционального возмездия за вину».58 А. Я- Эстрин считал, что в курсе уголовного права вместо раздела «Учение об объективных элементах состава преступления» должен быть раздел «Объективные признаки классовой опасности» и вместо раздела «Учение о субъективных элементах состава преступления», — «Субъективные признаки классовой опасности, относящиеся к опасности привлекаемого к ответственности совершителя преступления как личности, характеризуемой его субъективным (личным) отношением к своему общественно опасному действию».59
Признание в качестве основания уголовной ответственности опасного состояния преступника вело в судебной практике к игнорированию признаков состава преступления, установленных в законе, и служило одним из исходных теоретических положений при создании проектов Уголовных кодексов без Особенной части и без дозировки.60
Противопоставление принципов целесообразности принципам законности нередко связывалось с фетишизацией, с неправильным толкованием отдельных положений из высказываний И. В. Сталина. Так, в частности, И. В. Сталин в 1930 г. в заметке «К вопросу о политике ликвидации кулачества как класса» разъяснял, что поворот от старой политики ограничения капиталистических элементов деревни к новой политике ликвидации кулачества как класса привел к необходимости отмены законов об аренде земли, о найме труда в деревне, подтвержденных XV съездом партии. Это было сделано потому, что эти законы и постановления противоречили политике ликвидации кулачества как класса. «Стало быть, эти законы и эти постановления придется теперь отложить в сторону в районах сплошной коллективизации, сфера распространения которой растет не по дням, а по двух принципиальных критериев для применения к осужденному меры уголовной репрессии: либо 1) критерий справедливости (вина), либо 2) критерий целесообразности (опасность преступления и преступника) — мы выбираем второй».
58 А. Я. Эстрин, ук. соч., стр. 31.
59 Там же, стр. 55.
60 В 1927 г. М. М. Исаев писал: «Нельзя. .. не приветствовать, что Основные начала не только не знают „вины”, но отказались и от „наказания”. Предпосылкой же применения мер социальной защиты — и только их — является опасное состояние преступника». И несколько ниже ставил вопрос: «Но не является ли при „опасном состоянии” излишней Особенная часть с ее перечнем определенных преступных деяний, как это полагает, например, Пашуканис». (М. М. Исаев. Основные начала уголовного законодательства СССР и союзных республик. М.—Л., 1927, стр. 25—26).
49!


часам. Впрочем, они уже отложены в сторону самим ходом колхозного движения в районах сплошной коллективизации».61
В. Комаров в статье, опубликованной в 1934 г., приведя эти слова И. В. Сталина, заключал: «Вот почему неправильно заниматься фетишизацией закона, что является по своей логике не чем иным, как юридизацией классовой борьбы, отказом от основ ее проявлений».62
Противопоставление целесообразности и законности всегда являлось одним из путей обхода законов центральной власти в угоду местным особенностям, а то и просто в угоду убеждениям, взглядам определенной группы лиц или даже одноголица. Законность и целесообразность неотделимы друг от друга, поскольку в основе законности всегда лежит принцип классовой целесообразности.63
Успешное завершение строительства основ социалистического общества, вся практика социалистического строительства со всей очевидностью показали наличие неразрывной внутренней связи между укреплением принципов законности и углублением и расширением процесса демократизации общественных отношений в нашей стране.
Орган Центрального Комитета Коммунистической партии газета «Правда» в передовой статье «На страже советского закона» 7 августа 1934 г. писала: «Советский закон — не мертвая догма, он — живое и оперативное выражение воли партии и правительства, проникнутое духом борьбы за социализм. Оппортунистические разговорчики о том, что „мы не формалисты”, „левацкое” пренебрежение к требованиям советского закона являются замаскированными попытками подорвать основы революционной законности». «Надо раз и навсегда ликвидировать безответственную болтовню о том, что требование строжайшего соблюдения советских законов по существу и по форме есть якобы „бюрократическая формалистика”».64
ч Именно к этому времени, примерно к 1934 году, следует отнести начало решительной борьбы с различного рода непра61 И. Сталин. Вопросы ленинизма. Изд. 11-е, ОГИЗ, 1946, стр. 297.
62 В. Комаров. Основные вопросы теории советского права в свете исторической роли диктатуры пролетариата. «Советское государство» 1934, № 1, стр. 46.
63 Рецидивы противопоставления принципов целесообразности и законности имели место у отдельных авторов и в значительно более позднее время. См., например, Б. С. У т е в с к и й. Общее учение о должностных преступлениях. Юриздат, М., 1948, стр. 385. Обоснованную критику позиции Б. С. Утевского см.: В. Ф. Кириченко. Ответственность за должностные преступления по советскому уголовному праву (общие вопросы). Изд. АН СССР, М., 1956, стр. 40—41.
64 «Правда», 7 августа 1934 г. Газета «Известия» в передовой статье от 9 августа 1935 г., указывая на письмо В. И. Ленина «О двойном подчинении и законности», писала, что «нужно дать решительный и беспощадный отпор наблюдающимся кое-где попыткам вносить в законы „местные поправки”».
492


вильными взглядами в области теории советского уголовного права.
Большое значение в деле укрепления принципов социалистической законности имел XVII съезд партии (1934), поставивший в качестве одной из важнейших задач строгое соблюдение партийной и государственной дисциплины.
Требования соблюдения законности самым решительным образом пресекали в области практики и теории уголовного права тенденции отрицания законности под видом борьбы с так называемым формализмом в применении законов и выдвигали на повестку дня изучение оснований ответственности за преступную деятельность, установленных в действующем уголовном законодательстве.
Определенный сдвиг во взглядах на проблемы законности в области уголовного права намечается на Первом Всесоюзном совещании судебно-прокурорских работников, состоявшемся в апреле 1934 г.
А. Я. Вышинский, выступая на этом совещании', с полным основанием говорил: «.. .в борьбе за упорядочение нашей работы нам очень сильно мешают те пережитки революции в сознании отдельных товарищей, о преодолении которых говорил XVII съезд партии как об одной из основных политических задач второй пятилетки».65
Эта «болезнь» не была новой: ее проявления были отчетливо заметны и на более ранних стадиях. Однако дальнейшее ее развитие становилось препятствием на пути углубления и расширения процесса демократизации общественных отношений в нашей стране. Это было признано, сначала, правда, с оговорками и под давлением, и теми, кто проповедывал идеи широкого судейского усмотрения, противопоставлял принципы целесообразности принципам законности, насаждал нигилистическое отношение к закону.
На этом совещании уже никто не счел возможным выступить в защиту идей проекта УК, разработанного ИССП при Комака- демии.66 Новый проект УК, рассматривавшийся на заседании президиума Комакадемии совместно с Госинститутом уголовной политики при Прокуратуре СССР и НКЮ РСФСР 25 декабря 1934 г., имел деление на Общую и Особенную части, связывал диспозиции статей с определенными санкциями, отказался от понятия «меры социальной защиты» и ввел вновь термин «наказание».67
Важным моментом в становлении науки и практики социалистического уголовного права явилась полемика между 66 «Советская юстиция», 1934, № 13, стр. 12.
86 См. «Советская юстиция», 1934, № 12 и 13 и др.
67 Н. В. Крыленко. Проект Уголовного кодекса СССР. «Советское государство», 1935, № 1—2, стр. 85—107.
493


А. Я. Вышинским и Н. В. Крыленко, развернувшаяся в 1935 г. на страницах журналов «Советская юстиция» и «Социалистическая законность».68
Н. В. Крыленко, отказавшись от идеи создания УК без Особенной части и без дозировки, вместе с тем категорически возражал против принципа «nullum crimen, nulla poena sine lege», ибо, как он говорил во время этой полемики, «.. .условия нашей политической действительности таковы, что иной раз требуют применения закона с отступлением от его текстуального толкования и очень часто требуют применения не той статьи, под которую прямо подпадает данное преступление при опять-таки текстуально точном толковании закона. Политическая линия судебной политики при этом остается правильной, хотя формально-логическое толкование закона страдает».69
А. Я. Вышинский одним из первых в наиболее острой форме подверг критике позицию Н. В. Крыленко, направленную против принципа непоколебимости закона. «Отказ от „точных составов”, — говорил А. Я- Вышинский, — открывает дверь самым разнообразным нарушениям закона, самому бесшабашному кус- тарничанью, самому нелепому „правотворчеству”».70
С полным основанием А. Я. Вышинский указывал на ошибочность подмены Н. В. Крыленко вопроса о точном составе преступления вопросом об исчерпывающем перечне преступлений. Последнее, с точки зрения А. Я. Вышинского, неразрешимо. «Именно неразрешимость такой задачи и объясняет неизбежность, целесообразность и политическую разумность применения аналогии вместе и на основе точных составов».71
Положительное значение для перестройки теоретических концепций об основаниях ответственности по советскому уголовному праву имели выступления в печати и целого ряда других лиц. В частности, следует упомянуть опубликованные в журнале «Большевик» и в газете «Правда» статьи П. Юдина и С. Ингу- лова.72
68 См. А. Вышинский. Речь тов. Сталина 4 мая и задачи органов юстиции. «Советская юстиция», 1935, № 18; Н. В. Крыленко. Ответ тов. Вышинскому. Там же; А. Вышинский. Ответ на ответ. «Советская юстиция», 1935, № 33; Н. Крыленко. Точки над «и». Там же; А. Вышинский. Вопрос действительно исчерпан. «Социалистическая законность», 1935, № 12.
69 н. Крыленко. Точки над «и». «Советская юстиция», 1935, № 33, стр. 9.
70 А. Я. Вышинский. Речь тов. Сталина 4 мая и задачи органов юстиции. «Советская юстиция», 1935, № 18, стр. 7.
71 А. Вышинский. Ответ на ответ. «Советская юстиция», 193'5^ № 33, стр. 4.
72 п. Юдин. О государстве при социализме. «Большевик», 1936, № 8; Социализм и государство. «Большевик», 1936, №' 21; Против путаницы, пошлости и ревизионизма. «Правда», 20 января 1937; Социализм и право. «Большевик», 1937, № 17; С. Ин гул о в. Поменьше путаницы, побольше самокритики! «Большевик», 1937, № 1.
494


3
Характеристика вины как одного из условий ответственности по уголовному законодательству на различных этапах развития советского права не имела единого значения.
Составители «Руководящих начал по уголовному праву РСФСР», изданных 12 декабря 1919 г., исходя из правильного положения, что «преступление в классовом обществе вызывается укладом общественных отношений, в котором живет преступник», приходили, однако, к крайнему выводу об отрицании субъективных условий ответственности, что, как известно, провозглашалось вульгарными материалистами. Это обусловило то, что «Руководящие начала» 1919 г. вопрос о вине как психическом отношении субъекта преступления к действию и его последствиям, не ставили вообще.
Уголовный кодекс РСФСР ред. 1922 г. в качестве задачи имел «правовую защиту государства трудящихся от преступлений и от общественно опасных элементов». При этом ответственность за совершение преступлений могла наступить только при условии, что лицо действовало умышленно или неосторожно, (ст. И УК). Последние, будучи определенными в Кодексе как различные соотношения интеллектуальных и волевых моментов психической деятельности человека, не объединялись, однако, родовым понятием вины.
«Основные начала уголовного законодательства СССР и союзных республик», принятые в октябре 1924 г., в характеристике субъективных условий ответственности фактически воспроизвели положения, содержавшиеся в УК редакции 1922 г. Особенность их выражалась в отказе не только от понятия вины, но и от термина «наказание», который, несомненно, связывает понятие уголовной ответственности с понятием нравственного осуждения.
Таким образом, понятие вины и связанные с ним определения должны были быть исключены из юридического обихода, поскольку в основу ответственности ставились прежде всего качества деятеля, но не его деяния.
Теоретические позиции многих авторов, писавших в то время, последовательно отражали позиции социологического направления в трактовке понятия вины. Так, например, М. М. Исаев в 1927 г. писал: «Нельзя... не приветствовать, что Основные начала не только не знают „вины”, но отказались и от „наказания”».73
А. Н. Трайнин, ссылаясь на действующее уголовное законодательство, указывал, что «уголовная репрессия применяется и при отсутствии „вины”».74 При этом А. Н. Трайнин имел в виду
73 М. М. Исаев. Основные начала уголовного законодательства СССР и союзных республик. М.—Л., 1927, стр. 27.
74 А. Н. Трайнин. Уголовное право. Общая часть. Изд. 1-го МГУ, М., 1929, стр. 260.
495.


не только случаи применения мер социальной защиты медицинского и медико-педагогического характера, а также назначения ссылки или высылки в отношении лиц, признанных по своей преступной деятельности или по связи с преступной средой в данной местности социально опасными, но и назначение мер судебноисправительного характера при совершении так называемых «формальных преступлений».
Согласно концепции А. Н. Трайнина, изложенной в учебнике по Общей части уголовного права, вопрос об умысле и неосторожности возникает, как правило, лишь там, где имеется, с одной стороны, действие, с другой — последствие, результат,75 т. е. по отношению к так называемым «материальным деликтам»; а там, «где состав деликтов исчерпывается одним действием (формальные деликты), умысел и неосторожность в качестве критериев социальной опасности по существу теряют значение».76
В подтверждение своей позиции А. Н. Трайнин ссылался на ст.ст. 64, 91, 220 УК РСФСР ред. 1922 г., для привлечения к ответственности по которым якобы не требовалось установления вины. К подобному же выводу можно прийти и на основе анализа статей Общей части УК, обрисовывающих понятия умысла и неосторожности: например, ст. 11 УК РСФСР ред. 1922 г., ст. 10 УК РСФСР ред. 1926 г. и т. д.
В п. «а» ст. 10 УК РСФСР ред. 1926 г. говорится о тех лицах, которые предвидели характер последствий своих действий, желали этих последствий или сознательно допускали их наступление. Таким образом, может показаться, что юридически значимым является лишь характер психического отношения субъекта преступления к последствиям своих действий, но не к самим действиям. Но такой вывод может быть сделан только при некритическом толковании нормы, содержащейся в ст. 10 УК РСФСР. Если сравнить эту норму с нормами Особенной части того же УК, то можно установить, что и при так называемых формальных преступлениях, где ответственность наступает за совершение (несовершение) определенных общественно опасных действий, психическому отношению субъекта преступления к своему действию всегда придается юридическое значение. Так, например, в ст. 5812 УК РСФСР говорится об ответственности за недонесение о контрреволюционном, достоверно известном, готовящемся или совершенном преступлении, в ст. 5811 УК РСФСР говорится об ответственности за участие в организации, образованной для подготовки или совершения какого-либо контрреволюционного преступления. Кроме того, наше законодательство имеет целый ряд составов преступлений, в которых юридическое значение придается и психическому отношению субъекта преступления к действию и его последствиям.
75 А. Н. Трайнин, ук. соч., стр. 261.
76 Там же, стр. 263.
496


Положения, выставленные А. Н. Трайниным, тесно переплетались с высказываниями А. Эстрина, проф. Гродзинского и некоторых других о том, что «Советский УК, сохраняя понятия умысла и неосторожности, нисколько не сохраняет этим понятия вины и не нарушает своего принципиального положения, согласно которому суд и закон учитывают не вину, а только социальную опасность деяния и деятеля».77
В отличие от А. Н. Трайнина А. А. Пионтковский в то время (1929 г.) считал, что ответственность по советскому уголовному праву возможна без вины лишь тогда, когда речь идет о применении специальных мер социальной защиты — мер медицинского и медико-педагогического характера.78
Значительная группа авторов, претендовавших в то время на ортодоксальность, при оценке значимости вины как субъективного основания ответственности исходила с позиций проектов уголовных кодексов, разработанных в Комакадемии и Государственном институте по изучению преступности и преступника (проекты, разработанные под редакцией Н. Крыленко и Е. Ширвиндта).
А. Я. Эстрин в 1931 г., пытаясь раскрыть специфические особенности советского уголовного права, писал, что последнее не знает ни вины, ни наказания и что «умысел и неосторожность для него (советского уголовного права, — Авт,) не являются „формами виновности”».79
Н. В. Крыленко решительно отмежевывался от попыток отнесения его взглядов к социологическому направлению. Он заявлял, что в отличие от социологов он и его сторонники не ставят вопрос об «опасном состоянии». Проект УК, разработанный с участием Н. В. Крыленко, исходил из того, что «реальная опасность действия является первым и основным моментом, определяющим необходимость применения репрессии» (ст. 7 Проекта). Таким образом, как практически, так и теоретически Н. В. Крыленко и его сторонники защищали принципы объективного вменения.
77 М. Гродзинский. Новый Уголовный кодекс УССР. (Общая
часть). Вестник советской юстиции, 1927, № 17 (99), стр. 585. См.
А. Я. Эстрин. Уголовное право, 1927, стр. 19.
78 А. А. Пионтковский. Советское уголовное право. Общая часть. T. 1, изд. 3-е. М.—Л., 1929, стр. 238 и др.
79 А. Я. Эстрин. Уголовное право СССР и РСФСР. Изд. 3-е, М., 1931, стр. 25 и 26. См. также А. Я- Эстрин. Развитие советской уголовной политики. М., 1929, стр. 156, 158 и др. Его же Советское уголовное право, часть Общая. Вып. 1. Основы и история уголовного права. Учебник для институтов советского права под общей редакцией Н. В. Крыленко. Изд. «Советское законодательство», 1935. См. позицию Н. Н. Паше-Озер- ского по вопросам вины в «УК Украинской ССР. Комментарий». Под ред. С. Канарского, 1928, стр. 44. В статье «Несколько замечаний по поводу проекта УК РСФСР ред. 1925 г.» (Вестник советской юстиции, 1926. № 4, стр. 143—144) Паше-Озерский требовал отказаться не только от понятия вины, но и от понятия умысла и неосторожности. Ср. М. А. Чельцов- Бебутов. Преступление и наказание в истории и в советском праве. Юрид. изд. НКЮ УССР, Харьков, 1925, стр. 91—92.
32 Зак. 825
497


С точки зрения Н. В. Крыленко, такие идеи, как свобода воли, вина, являются исключительно орудием в борьбе с детерминизмом/они -присущи только буржуазному праву, имеющему в своей основе индетерминизм.80 Разграничение же умысла и неосторожности рассматривалось как одно из обстоятельств при установлении степени виновности.
Подобные высказывания в период 1927—1934 гг. носили весьма распространенный характер. Так, например, 3. Ашрафьян, А. Львов и П. Кузьмин в статье, опубликованной в 1930 г., писали, что уголовная политика решается «не юридическими дефинициями, не психоанализом неразрешимых душевных загадок». «Поэтому проект ИССП относит к контрреволюционным преступлениям не только те, в которых можно установить контрреволюционный умысел, но и те, которые объективно способствуют достижению контрреволюционных результатов».81
О допустимости объективного вменения неоднократно говорил А. Я. Эстрин. В 1935 году в статье «О вине и уголовной ответственности в советском праве» А. Я. Эстрин, вырывая отдельные положения из работ В. И. Ленина, используя их по своему усмотрению, проводил мысль о допустимости объективного вменения, о том, что неосторожность по советскому уголовному праву должна пониматься шире, чем по праву буржуазному.82
4
Первые декреты Советской власти вопрос о круге ответственных лиц в связи с совершением общественно опасных деяний решали, как правило, применительно к конкретным видам этих деяний. При этом дифференциации характера действий различных участников преступления и меры ответственности за них не проводилось. I
Изданные в 1919 г. «Руководящие начала по уголовному-праву РСФСР» впервые в истории развития советского уголовного законодательства установили ответственность за соучастие в общей, абстрактной форме. В этом акте соучастие в преступлении представлено в качестве деликта, возможного в связи с общественно опасной деятельностью. В ст. 21 «Руководящих начал» устанавливались принципы ответственности соучастников преступления: «За деяния, совершаемые сообща группою лиц (шайкой, бандой, 80 Н. В. Крыленко. Три проекта реформы Уголовного кодекса (выправленная стенограмма доклада на I Всесоюзном съезде марксистов-государственников). «Советское государство и революция права», 1931, № 1, стр. 95—96.
81 3. Ашрафьян, А. Львов, П. Кузьмин. Программа правового оппортунизма в уголовной политике (К проекту УК т. Ширвиндта). «Советское государство и революция права», 1930, № 11—12, стр. 119; см. также ст. 22 Проекта УК ИССП при Комакадемии.
82 А. Я. Эстрин. О вине и уголовной ответственности в советском нраве. «Советское государство», 1935, № 1—2 стр. 108—125.
498


толпой), наказываются как исполнители, так и подстрекатели и пособники. Мера наказания определяется не степенью участия, а степенью опасности преступника и совершенного им деяния».
Содержание этой нормы отражало взгляды на задачи наказания в социалистическом государстве, господствовавшие в то время и ставившие во главу угла меры социальной защиты против деятеля. Игнорирование же степени участия лица при совместном совершении несколькими лицами одного преступления практически сводило на нет всю проблему соучастия.83
В УК РСФСР 1922 г., как и в «Руководящих началах» 1919 г., ответственность за соучастие устанавливается в общей форме, применительно ко всем составам преступлений, имеющимся в Особенной части Кодекса. Статьи 15 и 16 УК РСФСР 1922 г. устанавливали круг соучастников и принципы определения их ответственности. При этом при определении меры наказания каждому из соучастников устанавливалась необходимость учета как степени участия, так и степени опасности преступника и совершенного им преступления (ст. 15).
Уголовный кодекс не давал общего определения соучастия, а лишь перечислял круг соучастников, относя к ним исполнителей, подстрекателей и пособников. В отличие от «Руководящих начал» 1919 г., в которых о соучастии говорилось, как о деянии, совершенном сообща, группою лиц (шайкой, бандой, толпой), в УК РСФСР 1922 г. просто перечислялся круг соучастников преступления. Уже одно это обстоятельство улучшало редакцию нормы, поскольку исключалась возможность отнесения к соучастникам только тех лиц, действия которых непосредственно составляли признаки соответствующей статьи Особенной части УК.
Наибольшие возражения уже в то время вызывала характеристика пособничества. В той же ст. 16 говорилось, что «пособниками считаются те, кто содействует выполнению преступления советами, указаниями, устранением препятствий, сокрытием преступника или следов преступления».
Прежде всего, следует обратить внимание на то, что, в отличие от «Руководящих начал» 1919 г., УК РСФСР 1922 г. не отнес к пособничеству попустительство («непрепятствование совершению преступления», как об этом говорилось в «Руководящих началах»).
Формулировка ст. 16 УК РСФСР 1922 г., повторяя с незначительными изменениями ст. 24 «Руководящих начал», оставляла нерешенным вопрос об ответственности за укрывательство. Проф. Трайнин толковал эту статью в том смысле, что в ней речь идет об укрывательстве — содействии совершению преступления, но не 88 См., например, А. А. Г е р ц е н з о н. Руководящие начала по уголовному праву РСФСР. Сб. «Проблемы социалистического права», 1938, № 5, стр. 19 и др.
32*
499


укрывательстве— прикосновенности.84 Проф. Гродзинский в 1927 г. правильно писал, что ст. 16 УК РСФСР 1922 г. давала некоторые основания для такого вывода. «Но такое буквальное толкование ст. 16 явно противоречило мысли законодателя, который имел в виду охватить в этой статье все случаи укрывательства как деяния, представляющего собой определенную социальную опасность».85
Суды на основании ст. 16 УК РСФСР ред. 1922 г. привлекали к уголовной ответственности за укрывательство любого вида. Так. например, в Инструктивном письме УКК Верховного Суда РСФСР № 2 за 1925 год разъяснялось, что «под укрывательством следует понимать такие действия какого-либо лица, которые направлены на сокрытие преступника или следов преступления».86
Проблема круга ответственных лиц в связи с совершением преступлений в УК РСФСР ред. 1922 г. находила отражение также в п. «ж» ст. 25, где указывалось, что при определении меры наказания различается «совершено ли преступление группой (шайкой, бандой) или одним лицом».
Эта норма должна рассматриваться в сопоставлении с положениями, содержащимися в ст.ст. Т5 и 16 УК РСФСР ред. 1922 г.: она как бы материализует технико- юридический прием ст. 15 Кодекса. Если ст.ст. 15 и 16 УК говорят о соучастии как универсальном понятии, о деянии, которое как теоретически, так и практически возможно при совершении любого преступления, то п. «ж» ст. 25 УК дает характеристику степени общественной опасности деяния, совершенного при участии нескольких лиц. Если ст. 15 УК РСФСР приравнивает ответственность подстрекателей и пособников к ответственности исполнителя, позволяет каждый раз к каждой статье Особенной части УК не делать дополнительных указаний об ответственности лиц, в определенной мере способствовавших исполнителю преступления, то -в п. «ж» 84 А. Н. Трайнин. Учение о соучастии. М., 1941, стр. 137.— М. И. Ковалев, наоборот, считал, что ст. 16 УК РСФСР относила к соучастию как заранее обещанное, так и необещанное укрывательство. См. М. И. Ковалев. Уголовная ответственность за укрывательство преступлений по советскому уголовному праву. Автореферат диссертации, М., 1952. стр. 6.
85 М. Гродзинский. Новый Уголовный кодекс УССР. Вестник советской юстиции, 1927, № 17(99), стр. 5*85.
86 Сборник действующих разъяснений Верховного Суда РСФСР. М., 1930, стр. 231. — Украинская ССР при издании своего первого УК полностью воспроизвела положения УК РСФСР 1922 г. Органы суда и прокуратуры Украинской ССР толковали понятие пособничества в отношении укрывательства распространительно, относя к соучастию как обещанное, так и не обещанное заранее укрывательство. Так, например, в определении УКК Верховного Суда УССР по делу Вислюковой (1926) говорилось: «Для наличия соучастия не требуется обещания оказывать содействие для совершения преступления» (см. Вестник советской юстиции, 1927, № 3(85), стр. 112; см. также Аншелес. О наказуемости укрывательства. Вестник советской юстиции, 1925 № 1).
500


ст. 25 УК говорится о повышенной общественной опасности деяния, совершенного при участии нескольких лиц. Это уже ни в коей мере не «юридическая техника», а уголовно-политическое указание.
Общая часть УК может учитывать в отношении каждого института уголовного права, в том числе и соучастия, лишь то, что носит наиболее общий (типический) характер. Однако в целом ряде случаев необходим специальный учет особых свойств конкретных видов деяний. Это, прежде всего, связано с учетом значимости объекта посягательства.
В этом аспекте следует рассматривать выделение специальных случаев ответственности за соучастие в ряде статей Особенной части УК (ст.ст. 58, 60—66, 76, ч. 2-й ст. 183, ч. 2-й ст. 184 УК РСФСР 1922 г. и др.). В названных статьях обращает на себя внимание законодательное выделение форм соучастия по некоторым видам преступлений. Так, термин «организация» связан с таким объектом посягательства, как власть Рабоче-Крестьянских Советов и Правительства (ст. 57 УК). Термин «банда» (вооруженная шайка) связан с определенным преступлением против порядка управления — бандитизмом (ст. 76 УК). С термином «шайка» (группа лиц) в Особенной части УК мы встречаемся в ч. 2-й ст. 183 УК, предусматривающей уголовную ответственность за имущественные преступления.
В связи с характером объекта посягательства в некоторых случаях круг лиц, ответственных за совершение преступлений, расширяется за счет установления уголовной ответственности за недонесение об этих преступлениях. Так, в ст. 89 УК РСФСР 1922 г говорится об ответственности за недонесение о достоверно известных предстоящих и совершенных преступлениях, предусмотренных ст.ст. 58—66 УК (государственные — контрреволюционные преступления).
Дальнейшее развитие постановлений об ответственности за соучастие имело место в уголовных кодексах союзных республик новых редакций, измененных в соответствии с «Основными началами уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик». «Основные начала» в ст. 12, не определяя существа понятия соучастия, в общей форме перечислили виды соучастников; «Меры социальной защиты применяются в отношении всех соучастников (подстрекателей, исполнителей, пособников) в зависимости как от степени их социальной опасности, так и от степени участия в преступлении».
Если сравнить эту норму с соответствующей нормой УК РСФСР 1922 г., то можно видеть, что из числа критериев ответственности соучастников преступления исключен такой, как степень опасности совершенного преступления. В. Гольдинер по этому поводу правильно писал: «Нам думается, что эта более сжатая формулировка ответственности соучастников является в то же время и логически правильной: степень опасности совер- 501


шейного преступления учитывается законодателем при установлении санкций статей особенной части, выбор же судом конкретной меры наказания в пределах установленных санкций определяется как степенью участия в преступлении, так и степенью социальной опасности преступника, поскольку она выявилась в его конкретном поведении и определяется его общим социальным и моральным обликом».87
Законодательные органы союзных республик при включении рассматриваемой нормы «Основных начал» 1924 г. в новые редакции уголовных кодексов внесли в трактовку соучастия ряд изменений. Прежде всего эти изменения касались определения круга соучастников. В ст. 17 УК РСФСР 1926 г., ст. 17 УК Армянской ССР 1927 г., ст. 15 УК Таджикской ССР 1935 г. проводится разграничение между исполнителем преступления, с одной стороны, и соучастниками-подстрекателями и пособниками — с другой.
Отдельные авторы усматривали в этом определенную дань, отдаваемую акцессорной природе соучастия.88 Однако такое утверждение основывается на слишком формальном чтении нормы. Достаточно обратить внимание, например, на общие принципы ответственности, провозглашенные «Основными началами» 1924 года (или УК РСФСР 1926 г.), в основу ответственности которыми ставились принципы социальной защиты, чтобы видеть, что дело обстояло не так.
Наиболее принципиальные расхождения в трактовке соучастия в УК союзных республик относились к характеристике пособничества.
В ст. 17 УК РСФСР ред. 1926 г. говорится, что пособниками считаются лица, содействовавшие выполнению преступления советами, указаниями, предоставлением средств и устранением препятствий или же сокрытию преступника, или следов преступления. Аналогично определяется пособничество в УК Армянской ССР (ст. 17), УК Таджикской ССР (ст. 15), УК Азербайджанской ССР (ст. 18), УК Туркменской ССР (ст. 17).
Формулировка ст. 16 УК РСФСР ред. 1922 г., поскольку в ней говорится не об укрывательстве — содействии в совершении пре87 В. Гольдине р. К вопросу о соучастии в советском уголовном праве. «Социалистическая законность», 1939, № 1, стр. 43. — При толковании ст. 12 «Основных начал» следует иметь в виду и норму, содержащуюся в ст. 30.
88 «... не включая подстрекателей и пособников в круг лиц, совершив¬
ших преступление, оно (определение соучастия,—Авт.) отдает дань акцессорной теории соучастия. . .» (В. Г о л ь д и н е р. К вопросу о соучастии в советском уголовном праве. «Социалистическая законность», 1939, № 1,
стр. 44). В 1929 г. А. А. Пионтковский писал: «Советское уголовное законодательство в вопросе об ответственности при соучастии исходит... из „классической” конструкции соучастия» (Советское уголовное право, т. I, часть Общая, изд. 3-е. М.—Л., 1929, стр. 306).
502


ступления, а просто об укрывательстве (без расчленения его на виды), причисляет к пособничеству оба вида укрывательства.89
Уголовные кодексы Белорусской ССР и Узбекской ССР повторяют нечеткую формулировку, содержавшуюся в ст. 16 УК РСФСР ред. 1922 г. Однако судебная практика Белоруссии и Узбекистана, как к других упомянутых выше союзных республик, относит к соучастию укрывательство любого вида (обещанное до совершения преступления и необещанное).
Позиция УК Украинской ССР, вступившего в силу 1 июля 1927 г., по вопросу о трактовке пособничества является отличной от УК Российской Федерации. В ст, 20 УК УССР устанавливается, что к пособникам относятся лица, содействовавшие выполнению преступления советами, указаниями, устранением препятствий и иными способами, а также сокрытием преступника или следов преступления. В ч. 2-й ст. 19 УК УССР специально разъясняется, что укрывательство преступника или следов преступления, не являющееся содействием выполнению преступления, влечет за собой применение мер наказания лишь в случаях, указанных в Кодексе (ст. 72 УК УССР).
Руководствуясь этими положениями, органы суда и прокуратуры Украинской ССР с первых же дней издания УК ред. 1927 г. отграничивают укрывательство-содействие совершению преступления от укрывательства преступника и следов преступления.90
Уголовный кодекс Грузинской ССР ред. 1928 г. в определении характера пособничества занимает позицию, аналогичную УК Украинской ССР ~(ст. 20, ч. 2-я ст. 19, ст. 80 УК Грузинской ССР).
Позиция действующего уголовного законодательства Украины и Грузии в отношении конструкции ответственности за укрывательство находит широкую поддержку в советской юридической литературе.91
Проблема ответственности за совместное совершение несколькими лицами одного и того же преступления в уголовных кодексах союзных республик действующих редакций решается, как и 89 Б. С. Утевский в одной из работ писал, что «закон имеет здесь в виду только такое укрывательство, которое было обещано исполнителю до совершения последним преступления». Надо сказать, что толкование это слишком, произвольное (см. Б. С. Утевский. Соучастие в преступлении. М., 1939, стр. 11).
90 См., например, Вестник советской юстиции, 1927, № 24(106) стр 841 Вестник советской юстиции, 1928, № 3 и 10 и др. А. А. Филимонова считает, что позицию, аналогичную УК УССР и УК Грузинской ССР, занимают также УК Узбекской ССР и УК Белорусской ССР (ст. 14 и ст. 24), однако мотивы такого толкования ею не приводятся (см. А. А. Филимонова. Советское уголовное законодательство об уголовной ответственности за коа- жу личного имущества граждан. Алма-Ата. 1951, стр. 86).
91 См., например, А. Н. Т р а й н и н. Учение о соучастии. М., 1941, стр. 108, 139 и др.; Уголовное право. Часть Общая, изд. 3-е. М.’, 1943* стр. 208; Уголовное право. Часть Общая, изд. 4-е. М., 1948, стр. 418—419;
A. А. Герцензон. Уголовное право. Часть Общая. М. 1948, стр. 378;
B. Д. М еньш аги н и 3. А. Вышинская. Советское уголовное право. М., 1950, стр. 152 и мп. др.
503


ранее, не только в Общей части, но и в Особенной части уголовных кодексов. Так, например, в соответствии с «Положением о преступлениях государственных», в ст. 5811 УК РСФСР говорится об ответственности за всякого рода организационную деятельность, направленную к подготовке или совершению контрреволюционных преступлений, а равно участие в организации. образованной для подготовки или совершения этих преступлений. В ст. 593 УК РСФСР устанавливается ответственность за бандитизм, т. е. организацию вооруженных банд и участие в них и организуемых ими нападениях на советские и частные учреждения или отдельных граждан и т. п.
В некоторых случаях в уголовных кодексах специально выделена ответственность отдельных соучастников преступлений. Можно указать на целый ряд норм, в которых законодатель не счел возможным ограничиться положениями, содержащимися в статьях, устанавливающих общие принципы ответственности соучастников преступления. Так, например, в ст. 732>УК РСФСР говорится об ответственности за подстрекательство несовершеннолетних или привлечение их к участию в различных преступлениях, а также понуждение несовершеннолетних к занятию спекуляцией, проституцией, нищенством и т. п. В ст. 111-а УК РСФСР устанавливается уголовная ответственность должностных лиц государственных органов или кооперации за содействие организации лжеко- оперативов или попустительство их дальнейшей деятельности и т. п.92
РАЗВИТИЕ СИСТЕМЫ НАКАЗАНИЙ
1
Еще до Октябрьской революции основоположники марксизма- ленинизма наметили те основные теоретические положения, из которых должен исходить победивший пролетариат в области репрессии.
Трудящиеся России после октября 1917 г. впервые практически столкнулись с необходимостью решения этого вопроса Кратковременный опыт Парижской коммуны дал лишь некоторые положения для вывода о том, что мягкость репрессии в отношении классовых врагов в период революции является ошибочной. В. И. Ленин писал, что ошибка Парижской коммуны — «.. .излишнее великодушие пролетариата: надо было истреблять своих врагов, а он старался морально повлиять на них...»; «.. .Бывают моменты, когда интересы пролетариата требуют бес92 В. Гольдинер обоснованно заявлял о терминологической пестроте признаков соучастия, вводимых законодателем для характеристики отдельных составов преступлений («группа лиц», «сговор группы лиц», «сговор с другими лицами», «большим числом лиц», «по взаимному соглашению», «по предварительному сговору»). Это, разумеется, не может способствовать уяснению норм (см. В. Гольдинер. К вопросу о соучастии в советском уголовном праве. «Социалистическая законность», 1939, № 1, стр. 45).
504


пощадного истребления врагов в открытых боевых схватках. Впервые показал это французский пролетариат в Коммуне и блестяще подтвердил русский пролетариат в декабрьском восстании».93
Партия до Октябрьской революции открыто указывала на необходимость подавления сопротивления буржуазии после победы пролетариата. В. И. Ленин писал: «.. .весь класс капиталистов окажет самое упорное сопротивление, но организацией всего населения в Советы это сопротивление будет сломлено, причем особенно упорных и неповинующихся капиталистов придется, разумеется, наказывать конфискацией всего имущества и тюрьмой. . .».94
До построения социализма в СССР наказание выполняло в первую очередь задачу подавления свергнутых классов. «Новый суд, — указывал В. И. Ленин, — нужен был прежде всего для борьбы против эксплуататоров».95 В декрете СНК от 1.1 апреля 1918 г. «Об организации управления почтово-телеграфным делом» было сказано: «В случае явного саботажа... применять самые решительные и беспощадные меры подавления» (ст. И).96
В период проведения Великой Октябрьской социалистической революции партия создала учение о двуединой задаче наказания. В наброске статьи «Очередные задачи советской власти» В. И. Ленин писал: «Нам нужно государство, нам нужно принуждение. Органом пролетарского государства, осуществляющим такое принуждение, должны быть советские суды. И на них ложится громадная задача воспитания населения к трудовой дисциплине».97
Задачи подавления и воспитания, убеждения и принуждения находят свое выражение в уголовном законодательстве, проверяются на практике революционной борьбы.
В связи с этим следует категорически возражать против утверждения И. Е. Фарбера, что «врагов мы беспощадно подавляем, а не воспитываем и не убеждаем», а «принуждение, применяемое к трудящимся, преследует цели воспитания и только воспитания».98 Эти положения абсолютно неприемлемы. В. И. Ленин никогда, даже в самые острые моменты революционной борьбы, не отказывался от воспитательных задач репрессии и не отрывал воспитания от подавления. В январе 1918 г. в статье «Как организовать соревнование?» Ленин писал: «Ты93 в. И. Ленин. Соч., т. 13, стр. 438, 440; см. также: В. И. Ленин. Соч., т. 25, стр. 391; К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. XXVI, стр. 105— 106.
94 В. И. Ленин. Соч., т. 26, стр. 86.
95 В. И. Ленин. Соч., т. 27, стр. 191.
96 СУ РСФСР, 1918, № 33, ст. 439.
97 В. И. Ленин. Соч., т. 27, стр. 191.
98 И. Е. Фарбер. В. И. Ленин о суде и правосудии. Сб. «Вопросы государства и права_в трудах В. И. Ленина». Академия общественных наук при ЦК КПСС, М., 1955, стр. 66.
505


сячи форм и способов практического учета и контроля за богатыми, жуликами и тунеядцами должны быть выработаны и испытаны на практике самими коммунами, мелкими ячейками в деревне, и в городе. Разнообразие здесь есть ручательство жизненности, порука успеха в достижении общей единой цели: очистки земли российской от всяких вредных насекомых: от блох — жуликов, от клопов — богатых и прочее и прочее. В одном месте посадят в тюрьму десяток богачей, дюжину жуликов, полдюжины рабочих, отлынивающих от работы (так же хулигански, как отлынивают от работы многие наборщики в Питере, особенно в партийных типографиях). В другом — поставят их чистить сортиры. В третьем — снабдят их, по отбытии карцера, желтыми билетами, чтобы весь народ, до их исправления, надзирал за ними, как за вредными людьми. В четвертом — расстреляют на месте одного из десяти, виновных в тунеядстве. В пятом — придумают комбинации разных средств и путем, например, условного освобождения добьются быстрого исправления исправимых элементов из богачей, буржуазных интеллигентов, жуликов и хулиганов. Чем разнообразнее, тем лучше, тем богаче будет общий опыт, тем вернее и быстрее будет успех социализма, тем легче практика выработает — ибо только практика может выработать — наилучилие приемы и средства борьбы».99
Когда советское государство применяет наказание, то в нем принуждение неотрывно от воспитания, а воспитание, которое применяется государством, связано с принуждением. Ленин говорил: «Диктатура пролетариата была успешна, потому что умела соединить принуждение и убеждение».100
Было бы также совершенно неправильно отрицать наличие элементов подавления в мерах принуждения, применяемых к преступникам из среды трудящихся, и видеть здесь только воспитание. Самые острые формы подавления, вплоть до расстрела, необходимо иногда применять к особо опасным преступникам и из среды трудящихся.
В. И. Ленин неоднократно указывал на необходимость подавления и железной руки в отношении спекулянтов, хулиганов, бандитов, рвачей, авантюристов, взяточников, воров, жуликов и т. п. мерзавцев.
2
Наказания, устанавливаемые декретами в 1917—1918 гг., в'ыраждлись часто в абсолютно неопределенных санкциях. В них нередко устанавливались такие санкции, как определение наказания по всей строгости закона, предание суду, судебная ответственность и т. д. Практически широко применялись штрафы, конфискация всего имущества, принудительные общественны? 99 В. И. Ленин. Соч., т. 26, стр. 375.
100 В. И. Ленин. Соч., т. 31, стр. 465—466.
506


работы, арест, лишение права гражданства, лишение свободы, тюрьма, тюремное заключение, объявление врагами народа и вне закона. Иногда в декретах указывался срок наказания — минимум и максимум.
Победивший в России пролетариат вводит новые меры наказания — конфискацию имущества, условное осуждение, исправительные работы без лишения свободы и т. д.
Конфискация имущества, категорически отрицаемая буржуазией как мера наказания, мера, которую буржуазия боится ввести, ибо она угрожает подорвать уважение к неприкосновенности частной собственности, вводится в. качестве меры наказания в первые же декреты после Октябрьской революции.
Конфискация имущества как мера уголовного наказания, направленная против эксплуататоров, лишает их экономических преимуществ и имеет весьма важное значение в период становления социалистического уголовного права.
Еще первоначальное постановление Совнаркома об организации ВЧК от 20(7) декабря 1917 г. предусматривало в качестве мер репрессии лишь конфискацию имущества, лишение карточек, опубликование списков врагов народа и т. д. Постановление Совнаркома от 1(14) января 1918 г. «...приветствует решительные меры Главкома в борьбе против калединцев и их пособников» и вместе с тем постановляет, что «командующий войсками вправе принимать против грозящих вызвать безработицу и голод капиталистов-саботажников репрессии, вплоть до отдачи виновного в принудительные работы на рудники»,101 предусматривая, таким образом, эту меру как максимальную.
Инструкция НКЮ от 19 декабря 1917 г. «О революционном трибунале, его составе, делах, подлежащих его ведению, налагаемых им наказаниях и о порядке ведения его заседаний» 102 предусматривала следующие виды наказания: 1) денежный штраф, 2) лишение свободы, 3) удаление из столиц, отдельных местностей или пределов Российской Республики, 4) объявление общественного порицания, 5) объявление виновного врагом народа, 6) лишение виновного всех или некоторых политических прав, 7) секвестр или конфискация (частичная или общая) имущества виновного, 8) присуждение к обязательным общественным работам (ст. 2).103 * 4
101 Ленинский сборник, XXXIV, стр. II.
Ю2 СУ РСФСР, 1917, № 12, ст. 170.
юз В ноябре 1917 г. в Петрограде в наказания, применявшиеся революционными судами, включались: 1) лишение свободы на срок нескольких лет. 2) общественные принудительные работы, 3) конфискация имущества,
4) денежный штраф, 5) общественное порицание в публичном заседании суда, 6) доведение до сведения организации, где работает наказуемый, о совершенном им правонарушении, и ряд других (см. Ю. С. Токарев. Народное правотворчество в первой социалистической революции. «Исторические записки», № 52, стр. 76).
507


16 июня 1918 г. Народный комиссариат юстиции принял постановление «Об отмене всех доныне изданных циркуляров о революционных трибуналах».104 Это постановление впервые предоставляло революционным трибуналам право применять в качестве меры наказания расстрел. В постановлении говорилось: «Революционные трибуналы в выборе меры борьбы с контрреволюцией, саботажем и проч, не связаны никакими ограничениями, за исключениями тех случаев, когда в законе определена мера в выражениях: „не ниже” такого-то наказания» (п. 2).
«Положение о революционных трибуналах» (декрет ВЦИК от 20 ноября 1919 г.)105 устанавливало, что в числе наказаний, налагаемых по приговорам революционных военных трибуналов, могут быть: а) выговор, б) штраф, в) конфискация всего или части имущества, г) лишение всех или только некоторых политических прав, без срока или же на определенный срок, д) лишение свободы, е) сдача в штрафные части (для красноармейцев), ж) расстрел (примеч. к ст. 33).
По материалам, относящимся к 1918 г., революционные трибуналы приговорили к расстрелу лишь один процент осужденных. За контрреволюционные выступления было осуждено 568 человек, из них 12 к расстрелу, 327 к тюремному заключению, 7 к высылке, 10 было объявлено врагами народа, у 6 было конфисковано имущество, к 128 были применены другие меры наказания, и даже к штрафу было приговорено 78 человек.106
Такие меры репрессии в этот период времени, как неоднократно указывалось, были неосновательно мягкими. В. И. Ленин говорил на III Всероссийском съезде Советов 25 января 1918 г., что «.. .мы были слишком гуманны».107 Постановление СНК от 13 февраля 1918 г. уже поручило НКЮ «принять меры .. .к усилению уголовной репрессии».108 В. И. Ленин запрашивал 15 апреля НКЮ, что сделано «.. .для получения суда более скорого и более беспощадного к буржуазии и к казнокрадам и пр.» 109
Заключение Брестского мира, раскрытие ВЧК заговора Антанты против социалистического государства, проведение национализации земли и крупной промышленности, транспорта и банков подорвали силы контрреволюции внутри страны и укрепили молодую советскую ^республику. Эти успехи социалистического государства вызвали бешеную ярость свергнутых классов помещиков и капиталистов, разбитых партий — кадетов, меньшевиков, эсеров, анархистов, всякого рода буржуазных националистов, а также генералов, казачьего офицерства и т. п., которые,, увиЮ4 СУ РСФСР, 1918, № 44, ст. 533.
Ю5 СУ РСФСР, 1919. № 58, ст. 549.
106 См. «Пролетарская революция и право», 1919, № 1(11), стр. 70.
107 В. И. Ленин. Соч., т. 26, стр. 433.
Ю8 Ленинский сборник XXI, стр. 116.
1°9 Там же, стр. 222.
508


дев, что социалистическое государство укрепляется, перешли к объединению всех сил контрреволюции внутри страны.
«После революции 25 октября (7 ноября) 1917 г., — писал В. И. Ленин, — мы не закрыли даже буржуазных газет, и о терроре не было и речи. Мы освободили не только многих министров Керенского, но и воевавшего против нас Краснова. Лишь после того, как эксплуататоры, т. е. капиталисты, стали развертывать свое сопротивление, мы начали систематически подавлять его, вплоть до террора. Это было ответом пролетариата на такие поступки буржуазии, как заговор совместно с капиталистами Германии, Англии, Японии, Америки, Франции для восстановления власти эксплуататоров в России, подкуп англо-французскими деньгами чехословаков, германскими и французскими — Маннергейма, Деникина и пр. и т. п.»110
Только после восстания чехословаков, после мятежа левых эсеров в Москве111 и Ярославле,112 организованного «Союзом защиты родины и свободы» — контрреволюционной организацией, возглавляемой Савинковым, после оккупации войсками Антанты севера Советской России,113 после того как буржуазные контрреволюционные организации встали на путь прямого террора и открытых выступлений против Советской власти, после убийства Володарского114 и Урицкого,115 после покушения на Ленина116 — Советская власть вынуждена была встать на путь красного террора. Красный террор был не чем иным, как выражением непреклонной воли беднейшего крестьянства и пролетариата уничтожить всякие восстания против нас.117
«Советская власть ответила на террор и заговоры внутренней и внешней контрреволюции красным террором, призвала рабочих и крестьян к бдительности, к решительной борьбе с контрреволюционерами. Народные массы поднялись на защиту своих завоеваний, помогая ВЧК ликвидировать заговор».118
Постановлением Совнаркома «О красном терроре» от 5 сен110 В. И. Ленин. Соч., т. 29, стр. 476—477.
111 6 июля 1918 г. левые эсеры совершили провокационное убийство Мирбаха. В течение 6—9 июля был подавлен мятеж левых эсеров в Москве, Петрограде, Рыбинске и других городах.
112 Заседавшая с 15 по 19 июля 1922 г. в Ярославле выездная сессия Военной коллегии Верховного трибунала при ВЦИК осудила к расстрелу одного из организаторов ярославского мятежа А. П. Перхурова (см. Сб. «Документы по истории гражданской войны в СССР», т. 1. Политиздат, 1941, стр. 209—211).
113 В июне 1918 г. англо-американские войска высадились в Архангельске и Мурманске.
114 Володарский был убит эсером Сергеевым 20 июля 1918 г.
116 Урицкий был убит эсером Канегиссером 30 августа 1918 г.
116 Эсерка Каплан покушалась на убийство Ленина также 30 августа 1918 г.
117 См. Ф. Дзержинский. Избранные статьи и речи. ОГИЗ, 1947, стр. 120.
1,8 Тезисы «20 лет ВЧК — ОГПУ — НКВД», «Правда», 20 декабря 1937 г.
509


тября 1918 г. было установлено: «Совнарком находит, что в данной ситуации охрана тыла путем террора является прямой необходимостью, что для усиления деятельности ВЧК по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и преступлениями по должности и внесения в нее большей плановости необходимо направить туда возможно большее число ответственных партийных товарищей, что необходимо обеспечить Советскую Республику от классовых врагов путем изолирования их в концлагерях, что подлежат расстрелу все лица, прикосновенные к белогвардейским организациям, что необходимо опубликовать имена всех расстрелянных, а также основания применения к ним этой меры».119
Осуществление Советской властью красного террора вызвало демагогическую кампанию со стороны буржуазии внутри страны и ее союзников в капиталистических странах.
В. И. Ленин в письме к американским рабочим (20 августа 1918 г.) писал: «...слуги (буржуазии, — Авт.) обвиняют нас в терроре. .. Английские буржуа забыли свой 1649-й, французы свой 1793-й год. Террор был справедлив и законен, когда он применялся буржуазией в ее пользу против феодалов. Террор стал чудовищен и преступен, когда его дерзнули применять рабочие и беднейшие крестьяне против буржуазии! Террор, был справедлив и законен, когда его применяли в интересах замены одного эксплуатирующего меньшинства другим эксплуататорским меньшинством. Террор стал чудовищен и преступен, когда его стали применять в интересах свержения всякого эксплуататорского меньшинства, в интересах действительно огромного большинства, в интересах пролетариата и полупролетариата, рабочего класса и беднейшего крестьянства! .. .не можех быть успешной революции без подавления сопротивления эксплуататоров. Наш долг был, когда мы, рабочие и трудящиеся крестьяне, овладели государственной властью, подавить сопротивление эксплуататоров. Мы гордимся тем, что делали и делаем это. А4ы жалеем о том, что недостаточно твердо и решительно делаем это».120
Однако и в эти годы, несмотря на всю остроту сопротивления классовых врагов, Советская власть не считала применение расстрела всегда и абсолютно необходимым средством,, и при первой же возможности, после разгрома Юденича, Колчака и Деникина, постановлением ВЦИК и СНК от 17 января 1920 г. рас119 СУ РСФСР, 1918, №.65, ст. 710. — В постановлении ВЦИК пятого созыва от 2 сентября 1918 г., по сообщению т. Свердлова о покушении на председателя Совета Народных Комиссаров В. И. Ленина, говорилось: «На белый террор врагов рабоче-крестьянской власти рабочие и крестьяне ответят массовым красным террором против буржуазии и ее агентов» (Пятый созыв ВЦИК Советов рабочих, крестьянских, казачьих и красноармейских депутатов. Стенографический отчет. М., 1918, стр. 10—11). 2 сентября 1918 г. Республика была объявлена военным лагерем («Правда», 4 сентября 1918 г. № 188) и 5 сентября 1918 г. было принято постановление Совнаркома о красном терроре («Известия» ВЦИК, 8 сентября 1918 г., № 194).
120 В. И. Ленин. Соч., т. 28, стр. 53.
510


стрел был вновь отменен.121 Лишь последующие события — наступление Врангеля и начало войны с белополяками — вызвали необходимость вновь восстановить применение расстрела в советском уголовном праве.122
3
Основой для применения наказания в советском уголовном праве в те годы также являлась вина субъекта преступления. В записке Дзержинскому 19—20 (6—7) декабря 1917 г. В. И. Ленин пишет, что надо наказывать «.. .смотря по степени вины».123 В распоряжении в Наркомфин 21 декабря 1918 г. В. И. Ленин требует «обязательно найти виновного в волоките и предать суду».124
Партия и советское государство твердо шли в области уголовного законодательства по пути отказа от понимания «наказания как имеющего своей целью кару и месть.
Разрабатывая вопросы программы партии, В. И. Ленин отмечал, что в области наказания необходимо:
«1) >% условного] осуждения]
2) „ общ[ест]в[енного] >пор[ицания]
3) зам[ена] лиш[ения] св[ободы] принудительным] труд[ом] с проживанием] на дому
4) зам[ена] т[юрь]мы воспитательными] учреждениями]
5) введение] товарищ[еских] судов (для изв[естных] категорий и в армии и среди р[абоч]их)».125
Принятая VIII съездом партии в марте 1919 г., программа констатировала, что «в области наказания организованные таким образом суды уже привели к коренному изменению характера наказания, осуществляя в широких размерах условное осуждение, введя, как меру наказания, общественное порицание, заменяя лишение свободы обязательным трудом с сохранением свободы, заменяя тюрьмы воспитательными учреждениями и давая возможность применять практику товарищеских судов».126
В советском законодательстве задачи наказания впервые были сформулированы в «Руководящих началах 1919 г.», где говорилось, что «задача наказания — охрана общественного порядка от совершившего преступление или покушавшегося на совершение такового и от будущих возможных преступлений, как данного лица, так и других лиц» (ст. 8).
121 См. СУ РСФСР, 1920, Я? 4—5, ст. 22. — Соответствующие указания были даны т. Дзержинскому уже 15 января 1920 г. (см. Ф. Дзержинский. Избранные статьи и речи. ОГИЗ, 1947, стр. 129—131).
122 В положении «О революционных военных трибуналах» от 4 мая 1920 г. (СУ РСФСР, 1920, № 54, ст. 138) в числе наказаний, налагаемых по приговорам революционных военных трибуналов, указывается расстрел (п. «ж», прим. 1 к ст. 27).
123 В. И. Ленин. Соч., т. 26, стр. 337.
124 Ленинский сборник XXXV, стр. 41.
125 Ленинский сборник XIII, 85.
126 КПСС в резолюциях.., ч. I, М.» 1953, стр. 419.
511


Детальная разработка системы наказаний в советском уголовном праве была дана в декабре 1919 г. в «Руководящих началах по уголовному праву РСФСР».127 Специальный, шестой, раздел этого акта предусматривал виды «наказаний. В нем говорилось, что «в соответствии с задачей ограждения порядка общественного строя от нарушений, с одной стороны, и с необходимостью наибольшего сокращения личных страданий преступника, с другой стороны, наказания должны разнообразиться в зависимости от особенностей каждого отдельного случая и от личности преступника». Перечень наказаний, который давался в «Руководящих началах», был примерным, и суды имели право по своему усмотрению применять и другие, не вошедшие в перечень наказания. В этот перечень были включены следующие виды наказаний: а) внушение: б) выражение общественного порицания;
в) принуждение к действию, не представляющему физических лишений (например, пройти известный курс обучения); г) объявление под бойкотом; д) исключение из объединения — на время или навсегда; е) восстановление, а при невозможности его — возмещение причиненного ущерба; ж) отрешение от должности;
з) воспрещение занимать ту или иную должность или исполнять ту или иную работу; и) конфискация всего или части имущества; к) лишение политических прав; л) объявление врагом революции или народа; м) принудительные работы без помещения в места лишения свободы; н) лишение свободы на определенный срок или на неопределенный срок до наступления известного события; о) объявление вне закона; п) расстрел; р) сочетание вышеназванных видов наказания (ст. 25).
Специально устанавливалось, что народные суды не применяют смертной казни. «Руководящие начала» предусматривали также возможность применения условного осуждения (раздел VII). На каждые 100 осужденных народными судами в 1919—- 1922 гг. приходилось:1218
Вид наказания
1
1919 г.
1920 г.
___ 1
1921 г.
1
L
1922 г. (до введения УК)
Лишение свободы (безусловное и условное)
Принудительные работы без содер¬
34
36
39
32
жания под стражей
8
23
28
19
Имущественные взыскания
46
30
16
31
Другие виды репрессии
10
13
17
18
127 Постановление НКЮ от 12 декабря 1919 г. № 66, ст. 590).
128 См. Е. Тарновский. Судебная репрессия в 1922 гг. «Еженедельник советской юстиции», 1922, № 44,
(СУ РСФСР, 1919, цифрах за 1919— стр. 45.
512


Недостатком «Руководящих начал» было то, что они, рассматривая вопрос о задачах наказания, не учли ленинских указаний о сочетании подавления и воспитания, убеждения и принуждения. Политически неверным было и утверждение о сломе сопротивления промежуточных классов, которое было дано во введении к «Руководящим началам», хотя оно противоречило учению Ленина об отношении к крестьянству.129
В «Руководящих началах» 1919 г. (ст. 10), а затем и в УК 1922 г. (ст. 26) нашла свое выражение и неправильная мысль, что наказание является только мерой «оборонительной». Эта ошибочная тенденция привела в дальнейшем к неправильнрму применению в советском уголовном законодательстве термина «меры социальной защиты». Уголовный кодекс 1922 г. применял термин «наказание», но уже рассматривал наказание как вид мер социальной защиты (четвертый раздел Общей части УК 1922 г. назывался «Роды и виды наказания и других мер социальной защиты»). Основные начала 1924 г. вообще отказались от понятия «наказание». Вслед за этим уголовные кодексы союзных республик, изданные после 1926 г., исключили термин «наказание», и вплоть до 1934 г. советское законодательство термина «наказание» не применяло.
Принятие в УК РСФСР термина «меры социальной защиты» не означало отказа от придания первостепенного значения объектив-ному критерию (тяжесть преступления) и перехода к субъективному критерию (личность преступника). На это как на «недостаток» УК РСФСР 1926 г. указывал тогда Э. Ферри.130 Мы оцениваем этот упрек как положительное явление.
Исключение термина «наказание» следует признать ошибочным: в основе его лежало влияние социологического направления в уголовном праве, что наложило свой отпечаток на законодательство и литературу по уголовному праву за эти годы. Значительное число советских криминалистов так или иначе находилось под влиянием социологического направления в уголовном праве.
Отказ от термина «наказание» в законе не отражал каких-либо принципиальных изменений во взглядах на задачи уголовного права. Однако сам по себе он был ошибочен. В основе этого изменения лежало желание законодателя подчеркнуть отказ от наказания как возмездия, однако это вовсе не требовало отказа от старой терминологии. Уже «Руководящие начала» 1919 г., сохраняя термин «наказание», подчеркивали, что «наказание не есть возмездие за вину», «не есть искупление вины» (ст. 10). Такая ломка терминологии происходила безусловно под влиянием 129 См. Историю советского уголовного права. М., 1948, стр. 151—162 и 172—173.
!зо Enrico Ferri Le principe de responsabilite legale dans lae nouvea code penal Russe (1927); Revue internationale de droit penal, 1928, № 1, p. 34—49. См. также «Революция права», 1929, № 1, стр. 119; А. Винокуров. Пересмотр Основных начал уголовного законодательства. «Советское строительство», 1930, № 1(42), стр. 41.
33 Зак. 825
513


взглядов о классовом характере языка. Некоторые юристы стали тогда отрицательно относиться к таким терминам, к^к «прокурор», «адвокат», «наказание», «преступление», «меры социальной защиты» и т. д., которые сейчас восстановлены в своих правах.
Однако в те годы многие придерживались иной точки зрения. Так, секция .уголовного права Института советского права РАНИОН (Российской ассоциации научно-исследовательских институтов общественных наук) в 1929 г. считала, что «система мер социальной защиты в советском уголовном праве не представляет лишь „терминологической реформы”, а отражает специфическую форму уголовного права пролетарской диктатуры».131
Термины «наказание» и «меры социальной защиты» (меры общественной безопасности) применялись и применяются в буржуазной науке уголовного права, однако это вовсе не исключает применения их и в советском уголовном праве. Оба эти термина в советском законодательстве и науке приобрели иное значение. Наказание в нашем праве никогда не связывалось с возмездием и свободой человеческой воли, а меры социальной защиты понимаются как меры воздействия только в отношении лиц невменяемых. Верховный Суд СССР в 1944 г. признал, что применение термина «меры социальной защиты» в отношении мер наказания следует считать неправильным, — в отношении этих мер он неприменим. В уголовном кодексе и в «Основных началах» уголовного законодательства употребляется в отношении мер наказания термин «меры социальной защиты», но этот последний термин должен «в отношении мер наказания считаться отвергнутым последующим законодательством, в частности ст. 3 и п. „а” ст. 4 Закона о судоустройстве».132
Термин «меры социальной защиты» в отношении мер наказания (мер судебно-исправительного характера) неудачен, так как:
1) он создает впечатление о чисто оборонительном, защитном характере наказания, в то время как наказание в условиях социалистического общества является мерой наступательной, направленной на борьбу с преступностью, и имеет своей целью постепенную ликвидацию преступности как общественного явления;
2) термин «наказание» включает в себя элемент порицания, что отсутствует в термине «мера социальной защиты», но необходимо для правильного воздействия репрессии;
3) термин «мера социальной защиты» малопонятен для населения, и поэтому наносится ущерб общепревентивному характеру применяемых мер, с точки зрения их восприятия обществом.
Исчерпывающая система наказаний, обязательная для всех судебных органов, с исключением возможности применять какую- либо меру наказания, не предусмотренную законом, была уста181 Сб. «Основы и задачи советской уголовной политики». М.—Л., 1929, стр. 82.
132 Дело Данилова. Постановление от 13 июля 1944 г. Судебная практика Верховного Суда СССР, 1944 г., вып. VII (XIII), стр. 9.
514


новлена впервые в УК РСФСР 1922 г., вступившим в силу с 1 июня 1922 г.133 Эта система включала: а) изгнание из пределов РСФСР на срок или бессрочно; б) лишение свободы со строгой изоляцией или без таковой; в) принудительные работы без содержания под стражей; г) условное осуждение; д) конфискацию имущества, полную или частичную; е) штраф; ж) поражение прав; з) увольнение от должности; и) общественное порицание; к) возложение обязанности загладить вред (ст. 32). В дальнейшем в эту систему УК 1922 г. были внесены некоторые изменения.
УК 1922 г. предусматривал возможность применения расстрела по делам, находящимся в производстве революционных трибуналов (ст. 33), а затем, после изменения судебной системы 15 февраля 1923 г., «по делам, находящимся в производстве Верховного Суда, губернских судов и трибуналов всех категорий».
Несколько измененная по сравнению с УК РСФСР 1922 г. система наказаний была принята «Основными началами уголовного законодательства СССР и Союзных республик» от 31 октября 1924 г. Как мы уже писали выше, «Основные начала» отказались от термина «наказание» и применяли вместо него термин «меры социальной защиты судебно-исправительного характера».
Такими мерами признавались: а) объявление врагом трудящихся с лишением гражданства Союза ССР и изгнанием из пределов СССР навсегда; б) лишение свободы со строгой изоляцией; в) лишение свободы без строгой изоляции; г) принудительные работы без лишения свободы; д) поражение прав; е) удаление из пределов Союза ССР на срок; ж) удаление из пределов Союзной республики или из пределов отдельной местности, с поселением в тех или иных местностях или без такового, с запре- щениехМ проживания в тех или иных местностях или без такового запрещения; з) увольнение от должности; и) запрещение занятия той или иной должности или занятия той или иной деятельностью или промыслом; к) общественное порицание; л) конфискация имущества; м) штраф; н) предостережение (ст. 13).
«Основные начала» установили, что Союзным республикам принадлежит право устанавливать и иные меры наказания, в соответствии с общими принципами уголовного законодательства Союза ССР. «Основные начала» также устанавливали, что «временно в качестве высшей меры социальной защиты впредь до полной ее отмены Центральным Исполнительным Комитетом Союза ССР, для борьбы с наиболее тяжкими видами преступлений, угрожающими основам советской власти и советского строя», допускается применение расстрела.
В дальнейшем перечень мер, предусмотренных «Основными началами», подвергался неоднократным изменениям и дополнениям. С 1922 по 1926 г. продолжался процесс смягчения мер на183 СУ РСФСР, 1922, № 15, ст. 153.
33*
515


казания. Об этом можно судить по уменьшению в УК РСФСР 1926 г. числа статей, предусматривающих наиболее строгие санкции или санкции, определенные по низшему пределу размера наказания (в процентах к общему числу статей):134
Санкции
В УК
1922 г.
в том виде, как он действовал к 1925 г.
В проекте УК 1926 г.
В УК 1926 г.
Расстрел или лишение свободы . . Лишение свободы на срок не ниже
7,6
3.4
3,4
6 месяцев, не ниже 1 года и т. д. Лишение свободы „до* определен¬
33,1
6.9
6,8
ного срока
Лишение свободы „не ниже* определенного срока, могущее быть
15,2
51,0
38,4
замененным принудработами и т. д. Лишение свободы „до* определенного срока, могущее быть заме¬
6,2
ненным принудработами и т. д. . Принудработы, или штраф, или только
11,4
19,0
16,5
имущественные взыскания .... Административное, или дисципли¬
19,4
13,2
28,6
нарное, взыскание
7,1
6,4
6,3
Всего
100
100
100
Уголовный Кодекс РСФСР 1926 г. установил следующую систему наказаний:
а) объявление врагом трудящихся с лишением гражданства Союзной республики и тем самым гражданства Союза ССР и обязательным изгнанием из его пределов;
б) лишение свободы в исправительно-трудовых лагерях в отдаленных местностях Союза ССР;
в) лишение свободы в общих местах заключения;
г) исправительно-трудовые работы без лишения свободы;
д) поражение политических и отдельных гражданских прав;
е) удаление из пределов РСФСР или из пределов отдельной местности, с обязательным поселением в других местностях или без этого, или с запрещением проживания в отдельных местностях, или без такого запрещения;
з) увольнение от должности с запрещением занятия той или другой должности или без такого запрещения;
и) запрещение занятия той или иной должностью или промыслом;
^34 А. Я. Э стр ин. Развитие советской уголовной политики. Изд. «Советское законодательство», 1933^стр. 224.
516


к) общественное порицание;
v л) конфискация имущества, полная или частичная;
м) денежный штраф;
н) возложение обязанности загладить причиненный вред;
о) предостережение.
Кроме того, в качестве исключительной меры наказания Уголовный кодекс предусматривал расстрел (ст.ст. 20, 21).
4
В «Основных началах» 1924 г. не устанавливалось вообще минимального срока лишения свободы,135 а лишь указывалось, что лишение свободы устанавливается на срок не свыше десяти лет и обязательно соединяется с мерами исправительно-трудового воздействия. Был введен зачет предварительного заключения. Время, проведенное в заключении с момента объявления приговора до вступления его в законную силу, обязательно зачитывается в срок лишения свободы, определенный судом. При применении иных мер наказания суду предоставляется право принимать во внимание предварительное лишение свободы до суда.
Уголовный кодекс РСФСР 1926 г. довел сокращение минимального срока лишения свободы до предела, установив, что лишение свободы может назначаться на срок от одного дня и не свыше десяти лет и обязательно соединяется с работами.
Систематическое сокращение минимального срока лишения свободы, — раньше до одного месяца, потом до одной недели и, наконец, до одного дня, — привело к серьезным недостаткам в области применения лишения свободы. Резко росло число лиц, осужденных к лишению свободы, а средний размер срока наказания систематически сокращался:13*
Показатели
1924 г.
1925 г.
1926 г.
Средний размер срока лишения свободы (в годах)
Число заключенных на 100 штатных
1,25
0,89
0,72
мест на 31 декабря соответствующего года
120
132
177
Такое положение никак «не могло быть признано правильным. В условиях советского социалистического государства не было и нет необходимости в широком применении краткосрочного лишения свободы. Если в условиях капиталистического государства отсутствуют объективные возможности для широкого применения 136
136 См. А. А. Г е р ц е н з о н. Борьба с преступностью в РСФСР. Юриздат, М., 1928, стр. 114.
!36 А. Я. Э стр ин. Развитие советской уголовной политики, Советское законодательство, 1933, стр. 234.
517


исправительно-трудовых работ без лишения свободы, если буржуазия, несмотря на то, что ее теоретики и практики прекрасно сознают бесполезность, а иногда и вредность широкого применения краткосрочного лишения свободы, вынуждена объективными условиями капиталистического общества применять краткосрочное лишение свободы, то в условиях нашего государства имеются все возможности для применения исправительно-трудовых работ без лишения свободы.
Постановление ВЦЙК и СНК РСФСР от 26 марта 1928 г. «О карательной политике и состоянии мест заключения»137 констатировало эти недостатки и признало крупным недочетом в деятельности судов и в постановке карательно-исправительной трудовой системы «чрезвычайный рост числа осужденных, в особенности значительное увеличение за последние годы числа осужденных к лишению свободы на короткие сроки, недостаточное, в связи с этим, применение судами иных мер социальной защиты вместо лишения свободы». Этим постановлением было признано «необходимым применять суровые меры репрессий исключительно в отношении классовых врагов и деклассированных преступников профессионалов и рецидивистов (бандитов, поджигателей, конокрадов, растратчиков, взяточников и воров)». В то же время было предложено в отношении социально неустойчивых элементов, совершивших преступление случайно (впервые или вследствие тяжелого стечения обстоятельств) и не являющихся социально опасными, применять лишение свободы только в тех случаях, когда применение иных мер является либо невозможным, либо явно нецелесообразным. Было признано необходимым ввести в этих случаях в качестве мер наказания принудительные работы без содержания под стражей, устранение от должности и снятие с работы на разные сроки, лишение права занимать ответственные или выборные должности, выговор с опубликованием на общем собрании предприятия или в печати, запрещение выезда или высылку из данной местности на небольшой срок, денежный штраф или конфискацию части имущества и т. п.
СНК поручил НКЮ и НКВД разработать проект закона, вводящий в исправительно-трудовой кодекс право соответствующих органов ставить вопрос о необходимости продления сроков или принятия новых мер в отношении лиц, не поддающихся исправлению.
Постановлением ЦИК и СНК СССР от 6 ноября 1929 г.138 был изменен текст ст. 18 «Основных начал» и было установлено, что лишение свободы в исправительно-трудовых лагерях в отдаленных местностях Союза ССР устанавливается на срок от трех до десяти лет, а лишение свободы в общих местах заключения устанавливается на срок до трех лет. Лица, приговоренные к лишению свободы в общих местах заключения, отбывают эту меру по *37 См. «Еженедельник советской юстиции», 1928, № 14, стр. 417—419.
138 СЗ СССР, 1929, № 72, ст. 686.
518


общему правилу в исправительно-трудовых колониях. Указывалось, что в исключительных случаях осужденным, которые по степени своей социальной опасности не требуют направления в исправительно-трудовые лагери или явно непригодны для физического труда, суд вправе особым постановлением заменить содержание в лагере содержанием в общих местах заключения на тот же срок.
Этим же постановлением было установлено, что во всех законах Союза ССР, где говорится о лишении свободы со строгой изоляцией или без таковой, слова «со строгой изоляцией или без таковой» подлежат исключению. Тем самым отменялось само существование этих видов лишения свободы.
7 апреля 1930 г. постановлением СНК СССР было утверждено «Положение об исправительно-трудовых лагерях».139 Было установлено, что эти лагери имеют своей задачей охрану общества от особо социально опасных правонарушителей путем их изоляции, соединенной с общеполезным трудом, и приспособлением правонарушителей к условиям трудового общежития. Для обеспечения условий более последовательного и целесообразного достижения задачи исправительно-трудовых лагерей заключенные подлежали классификации по трем категориям в зависимости от их социального положения и характера совершенного преступления. К первой категории относились заключенные из трудящихся — рабочие, крестьяне и служащие, пользовавшиеся до вынесения приговора избирательными правами, осужденные впервые на срок не свыше 5 лет и не за контрреволюционные преступления. Ко второй категории были отнесены те же заключенные, но осужденные на срок свыше 5 лет .К третьей категории были отнесены все нетрудовые элементы и лица, осужденные за контрреволюционные преступления.
Борясь против краткосрочного лишения свободы, НКЮ РСФСР в январе 1929 г. категорически его запретил, предусмотрев за применение краткосрочного лишения свободы отдачу под суд тех народных судей, которые будут его применять.
В Постановлении Пленума Верховного Суда РСФСР от 16 декабря 1930 г. указывалось, что лишение свободы может применяться только по тем делам, по которым суд признает необходимым изолировать преступника от общества на длительный срок.140
В результате принятых мер в последующие годы применение краткосрочного лишения свободы резко сократилось. Так, в i929 г. в местах лишения свободы на 100 осужденных было 38,4% до 1 года, 20,9%' до 2 лет, 13,5% до 3 лет, 14,2% до 5 лет, 12,0% до 10 лет и 1 %i до исправления; в 1931 г. — 14,4%' до 1 года, 64,1% до 3 лет, 12,8% до 5 лет, 7,4% до 10 лет; в 1932 г. — 4,7% до 1 года, 66,1% до Злет, 18,6%: до 5 лет, 8,9% до 10 лет.141
СЗ СССР, 1930, № 22, ст. 248.
140 Сборник разъяснений Верховного Суда РСФСР. М., 1935, стр. 226.
141 См. сСоветская юстиция», 1932, № 3, стр. 12.
519


ИСТОРИЯ СОЗДАНИЯ ОСОБЕННОЙ ЧАСТИ УГОЛОВНОГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА
1
В создании системы особенной части советского уголовного законодательства можно выделить следующие последовательные этапы: 1) издание отдельных актов, регулирующих борьбу с конкретными общественно опасными деяниями; 2) систематизация норм особенной части уголовного законодательства, регламентирующих борьбу с определенными группами общественно опасных деяний (контрреволюционные, воинские и прочие преступления); 3) издание Уголовного кодекса.
Стремительно развивающиеся события Октябрьской социалистической революции потребовали в области уголовного законодательства издания ряда декретов, направленных прежде всего на организацию и проведение борьбы с попытками реставрации свергнутых революцией порядков.
Одна из особенностей декретов Октября состояла в том, что они были направлены против конкретных проявлений контрреволюционной деятельности: 9 ноября 1917 г. народным комиссаром по Министерству почт и телеграфов опубликовывается обращение «О борьбе с саботажем высших почтово-телеграфных чиновников»,142 26 ноября 1917 г. издается обращение СНК ко всему населению «О борьбе с контрреволюционным восстанием Каледина, Корнилова, Дутова, поддерживаемым Центральной Радой»;143 в декрете СНК 28 ноября 1917 г. «Об аресте вождей гражданской войны против революции»144 говорилось об аресте и предании суду революционных трибуналов членов руководящих учреждений партии кадетов, как партии врагов народа, и т. п.
Аналогичное положение имело место и в области борьбы с другими общественно опасными явлениями. Борьбе с продовольственной разрухой и спекуляцией в первые годы советской власти был посвящен ряд актов, последовательно изданных один за другим: 11 ноября 1917 г. — обращение СНК «О борьбе с буржуазией и ее агентами, саботирующими дело продовольствия армии и препятствующими заключению мира»;145 15 ноября 1917 г. — обращение СНК к Военно-революционному комитету «О борьбе со спекуляцией»;146 5 февраля 1917 г. — обращение наркома по продовольствию «О саботаже чиновников министерства продовольствия»;147 декрет СНК 2 апреля 1918 г. «Об оргаH2I См. СУ РСФСР, 1917, № 3, ст. 30.
143 См. там же, № 4, ст. 53.
144 См. СУ РСФСР, 1917, № 5, ст. 70. См. также Обращение наркома по продовольствию 5 декабря 1917 г. «О саботаже чиновников министерства
продовольствия» (СУ РСФСР, 1917, № 5, ст. 80).
146 См. СУ РСФСР, 1917, № 3, ст. 29.
146 См. там же, ст. 33.
147 См. там же, № 5 ст. 88.
520


низации товарообмена для усиления хлебных заготовок»;148 декрет ВЦИК 9 мая 1918 г. «О предоставлении народному комиссару продовольствия чрезвычайных полномочий по борьбе с деревенской буржуазией, укрывающей хлебные запасы и спекулирующей ими»,1'49 и др. А. А. Герцензон насчитывает 400 законодательных актов, изданных за период проведения Октябрьской социалистической революции и период гражданской войны и содержащих в себе положения, относящиеся к уголовному праву.150 Значительная часть этих декретов предоставляла широкие возможности для местного правотворчества в определении преступных для нового строя деяний и круга лиц, ответственных за них. Указанные декреты носили характер призыва, обращения и мало внимания уделяли установлению точных признаков общественно опасных деяний.
Вместе с тем, Военно-революционный комитет, Совет Народных Комиссаров, Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет и другие центральные органы в ряде своих актов дали конкретные определения отдельных, преступлений, круга лиц, ответственных за них, и меры уголовной ответственности за эти деяния. Так, например, декрет СНК от 29 октября 1917 г. «О восьмичасовом рабочем дне, продолжительности и распределении рабочего времени» установил, что виновные в нарушении -настоящего закона караются по суду лишением свободы до одного года;151 декрет СЦК от 8 ноября 1917 г. «О введении государственной монополии на объявления» установил, что владельцы и служащие предприятий полиграфической промышленности, виновные в сокрытии документов, а равно в саботаже служебных обязанностей, караются конфискацией всего имущества и тюремным, заключением до 3 лет;152 в постановлении СНК от 30 июля 1918 г. «О набатном звоне» говорилось, что соучастники, пособники, подстрекатели и вообще прикосновенные лица отвечают перед Революционным трибуналом наравне с главными виновниками в созыве населения с контрреволюционными целями.153
Важнейшей задачей в области законодательства вскоре же после Октябрьской социалистической революции являлись упорядочение и обобщение изданных норм, упрощение и унификация законодательства. Первоначально эта задача разрешалась путем издания актов, обобщавших и систематизировавших уголовное законодательство, -практику трибуналов и судов по делам о наиболее общественно опасных деяниях.
148 См. СУ РСФСР, 1918, № 30, ст. 398.
149 См. СУ РСФСР, 1918, № 35, стр. 468.
150 См. А. А. Герцензон. Социалистическое уголовное законодательство в период до издания первого советского уголовного кодекса. «Социалистическая законность», 1937, № 12, стр. 75.
151 См. СУ РСФСР, 1917, № 1, ст. 7.
См. СУ РСФСР, 1917, № 2, ст. 21.
153 См. СУ РСФСР, 1918, № 57, ст. 628.
521


Одним из первых наиболее юридически разработанных актов уголовно-правового характера явился декрет СНК 8 мая 1918 г. «О взяточничестве».154 Этот декрет четко определял круг лиц, ответственных за взяточничество, конкретно обрисовывал объективный характер действий, образующих состав взяточничества, подчеркивал виновный характер действий «субъектов и устанавливал меру уголовной ответственности — лишение свободы на срок не менее 5 лет, соединенное с принудительными работами на тот же срок.
Отсутствие зафиксированных в законодательном порядке или установившихся в судебной практике положений общей части уголовного законодательства приводило к необходимости включения их в отдельные акты. Так, например, согласно декрету от 3 мая 1918 г., лицами, несущими уголовную ответственность за взяточничество, являлись: а) виновные в даче взятки и б) подстрекатели, пособники и все прикосновенные к даче взятки служащие. Указывалось также, что покушение на получение или дачу взятки наказывается как оконченное преступление и т. п.
Определяя классовую направленность репрессии советского государства, декрет указывал, что если лицо, виновное в даче или принятии взятки, принадлежит к имущему классу и пользуется взяткой для сохранения или приобретения привилегий, связанных с правом собственности, то оно приговаривается к наиболее тяжелым, неприятным принудительным работам, а все его имущество подлежит конфискации.
Круг лиц, ответственных за совершение деяния, и меры уголовной ответственности за него четко были определены и в декрете СНК РСФСР 22 июля 1918 г. «О спекуляции».155 Этим актом регламентировалась уголовная ответственность не только за спекуляцию, но и за целый ряд других общественно опасных деяний: подделку продовольственных карточек и купонов, отпуск по ним товаров, различные должностные преступления, связанные с посягательствами на систему распределения продовольствия и предметов массового потребления, и т. д. В заключительных пунктах декрета разрешался ряд вопросов общей части уголовного права: назывались фигуры соучастников и прикосновенных лиц, определялся характер уголовной ответственности как указанных лиц, так и лиц, покушавшихся на совершение названных преступлений.
Анализируя декрет «О спекуляции» от 22 июля 1918 г., следует, таким образом, отметить тщательность разработки диспозиций отдельных составов преступлений.
Несколько в ином плане, а именно — в плане разграничения подсудности проводилась в эти же годы систематизация уголовно-правовых норм, устанавливавших ответственность за воинские, 154 См. СУ РСФСР, 1918, № 35, ст. 467.
155 См. СУ РСФСР, 1918, № 54, ст. 605.
522


контрреволюционные и некоторые другие наиболее общественно опасные деяния.
Постановление Кассационного отдела ВЦИК «О подсудности революционных трибуналов»156 6 октября 1918 г., явившееся
обобщением рассмотрения более трехсот кассационных жалоб и протестов на приговоры трибуналов Советской Республики, в развернутой форме устанавливало диспозиции целого ряда преступлений, подсудных революционным трибуналам. К их числу были отнесены: 1) дела по обвинению в контрреволюционной деятельности, 2) по обвинению в саботаже, 3) по дискредитированию власти, 4) по обвинению в подлоге, 5) преступлениях по должности, 6) по обвинению в шпионаже, 7) по обвинению в хулиганстве и 8) дела по обвинению в спекуляции, возникшие до издания декрета о спекуляции от 22 июля 1918 г.157
Постановление Кассационного отдела ВЦИК от 6 октября 1918 г. и постановление НКЮ от 16 июня 1918 г.,1^8 указавшие, что революционные трибуналы в выборе мер уголовно-правовой борьбы с контрреволюцией, саботажем и прочими преступлениями не связаны никакими ограничениями, за исключением случаев, когда в законе определена мера в выражениях «не ниже такого- то наказания», представляли собой вполне разработанный раздел особенной части уголовного кодекса.159
В «Положении о революционных военных трибуналах» (декрет ВЦИК 20 ноября 1919 г.),160 так же как и в предыдущих актах, вопросы систематизации уже изданных уголовно-правовых норм, устанавливавших ответственность военнослужащих за совершение преступлений, рассматривались в связи с разграничением подсудности.
Перечисляя категории дел, подсудных революционным воен- ч кым трибуналам, «Положение» прежде всего останавливалось на преступных деяниях контрреволюционного характера, затем перечислялись: общеуголовные преступления, .совершаемые военнослужащими и военнопленными (п. «б» ст. 4), должностные преступления общеуголовного характера (саботаж, превышение и бездействие власти и т. д.) и, наконец, преступления, носящие 156 См. «Известия» ВЦИК, 6 октября 1918 г.
157 Обозначения групп общественно опасных деяний, сформулированные рассматриваемым постановлением Кассационного отдела ВЦИК, не следует в полной мере отождествлять с общепринятыми в позднейшее время. Так, например, дискредитирование власти (п. 3), согласно этому постановлению, выражалось в сообщении, распространении или разглашении явно ложных или непроверенных слухов, могущих вызвать общественную панику или посеять недоверие или недовольство к советской власти или отдельным ее представителям и т. п.
158 СУ РСФСР, 1918 № 44, ст. 533.
159 О постановлении Кассационного отдела ВЦИК «О подсудности революционных трибуналов» М. М. Исаев говорил как о своего рода «зародыше» Особенной части будущего Уголовного кодекса (М. М. Исаев. Общая часть уголовного права РСФСР, Госиздат, Л., 1925, стр. 83).
160 См. СУ РСФСР, 1919, № 58, ст. 549.
523


специальный военный характер (неисполнение боевых приказов и т. д.).
Можно было бы указать и на иные акты органов центральной власти, отражающие тенденцию систематизации уголовно-правовых норм (например, постановления Совета рабочей и крестьянской обороны 25 декабря 1918 г. «О дезертирстве»161 и 3 июня 1919 г. «О мерах к искоренению дезертирства»162).
Работа по систематизации норм особенной части действующего уголовного законодательства в эти годы велась непрерывно, хотя часто и не направлялась на непосредственное осуществление этой цели. В частности, как это было отмечено ранее, систематизация норм производилась в связи с решением вопросов о подсудности уголовных дел трибуналам и народным судам. Упорядочение изданных уголовно-правовых норм особенной части шло также и по линии составления отчетности местных судов и трибуналов перед центральными органами власти.
Так, в 1919 г. в журнале «Пролетарская революция и право» были опубликованы результаты деятельности местных революционных трибуналов. При обобщении категорий общественно опасных деяний Статистическим отделом Народного комиссариата юстиции РСФСР была предложена следующая система преступлений: 1) контрреволюционные выступления, 2) саботаж
3) спекуляция, 4) погром, 5) взяточничество, подлог и неправомерное использование советских документов, 6) шпионаж.163
В годы, предшествовавшие изданию первого советского Уголовного кодекса, имели место и научные попытки систематизации действовавшего в то время уголовного законодательства. Наиболее ранней и значительной из них является попытка, предпринятая Д. И. Курским в конце 1918 г. В статье «Новое уголовное право», опубликованной в начале 1919 г., Д. И. Курский нормы действовавшего уголовного законодательства свел к следующим группам:
1) Преступления против личности.
2) Преступления против рабоче-крестьянского правительства.
3) Нарушение обязанностей военной службы.
4) Нарушение обязанностей государственной или общественной службы.
5) Нарушение постановлений, регулирующих производство.
6) Нарушение порядка снабжения населения продуктами.
7) Имущественные правонарушения.
8) Нарушение постановлений о частной торговле и кредите.
9) Нарушение постановлений о почте и транспорте.
10) Нарушение постановлений о налогах.
161 См. СУ РСФСР, 1918, № 99, ст. 1015.
162 См. там же, 1919, № 25, ст. 287.
163 См. «Пролетарская революция и право», 1919, № 1 (П), стр. 47—78.
524


11) Нарушение постановлений об охране -научных и художественных ценностей.164
В литературе имели место и другие попытки систематизации общественно опасных деяний, но они не оставили сколько-нибудь заметных следов. Следует полностью согласиться с утверждением авторов монографии «История советского уголовного права», что «новое социалистическое уголовное законодательство, приведенное в систему, могло быть создано только на базе грандиозных изменений общественного строя, осуществление которых началось со дня Октябрьской революции. Новый Уголовный кодекс, изданный в начале перестройки, не был бы жизненным».165
Правильность данного вывода стала очевидной, когда процесс создания первого социалистического уголовного законодательства был в основном завершен, стал фактом.
Идея создания уголовного кодекса социалистического государства возникла в первые дни существования советской власти. В печати еще в 1918 г. можно было прочесть сообщения, что в Народном комиссариате юстиции ведутся подготовительные работы в целях издания Уголовного кодекса.166 М. Ю. Козловский, член коллегии НКЮ, в июне 1920 г. заявил, что для Наркомюста не существует вопроса, следует ли издавать кодекс. Тогда же, на третьем съезде деятелей советской юстиции, отмечалось, что отсутствие Уголовного кодекса приводит к пестроте, невероятному разнообразию и путанице в практике судебных органов при определении уголовной ответственности за одни и те же преступные деяния.167
В конце 1917 — начале 1918 гг. левый эсер Штейнберг, бывший в то время народным комиссаром юстиции Московской области, на основе «Уголовного уложения» 1903 г. разработал проект «Уголовного уложения» 1918 г., сократив число статей первого с 687 до 378. В проекте «Уложения», по свидетельству М. М. Исаева, -нашло отражение и декретное право Советской власти 1917—1918 гг.168
Этот проект, естественно, не мог быть приемлемым,169 ибо 164 См. Д. И. Курский. Новое уголовное право. «Пролетарская революция и право», 1919, № 2—4 (12—14), стр. 23—30.
165 А. А. Гер цен зон, III. С. Г р и н г а у з, Н. Д. Дурманов, М. М. Исаев, Б. С. Утевский. История советского уголовного права (1917—1947 гг.). Юриздат, М., 1948, стр. 242.
166 См., например: М. Г е р н е т. Система карательных мер в УК РСФСР. «Право и жизнь», 1924, кн.. первая, стр. 64—73; М. М. Исаев. Общая часть уголовного права РСФСР. Госиздат.. Л., 1925, стр. 81—90; О. И. Чистяков. Организация Кодификационных работ в первые годы советской власти (1917—1923 гг.), «Советское государство и право»; 1956, № 5, стр. 13 и сл.
167 См. Материалы Народного комиссариата юстиции, вып. XI—XII, 1920, стр. 74.
168 М. М. Исаев. Общая часть уголовного права РСФСР. Госиздат, Л., 1925, стр. 82.
169 В названной выше работе М. М. Исаев говорил, что «работа Штейнберга была вполне мертворожденной» (там же, стр. 82).
525


Штейнберг механически переносил систему норм «Уголовного уложения» 1903 г., созданного в классовых интересах буржуазнопомещичьего государства, в свой проект, рассчитанный для регулирования общественных отношений нового, социалистического строя. При этом использование в проекте первых декретов Октября не меняло существа дела, поскольку материалов для кодификационной работы было еще явно недостаточно.170 Следует иметь в виду, что создание советского Уголовного кодекса не могло явиться плодом абстрактного мышления: кодекс должен был отразить явления окружающей действительности. В 1925 г. на 2-й сессии ВЦИК XII созыва М. И. Калинин говорил, что «если бы суть законов состояла только в их целесообразности и в их разумности, таких законов... юристы нам наплодили бы миллионы. . .»171
Попытки использования дореволюционного уголовного законодательства, подобно имевшей место в проекте «Уголовного уложения» 1918 г., не носили единичного характера. В выпуске VII (1920 г.) материалов НКЮ была помещена статья «К вопросу об издании уголовного кодекса»,172 173 носящая неофициальный характер и без указания ее автора.
По своему «идейному» содержанию эта статья стоит в непосредственной близости к проекту «Уложения» 1918 г.: сам по себе новый социальный строй, — провозглашает автор, — нисколько не обязывает к коренной ломке ни Общей, ни Особенной части уголовного права; «лишь отдельные категории преступлений (например, преступления религиозные) отпали вследствие наступившего революционного переворота. Но подавляющее большинство преступных деяний старого дореволюционного права продолжает оставаться таковыми и в условиях новой жизни».171 К ним автор относил: 1) государственные, 2) личные и имущественные, 3) должностные преступления.
В заключение автор резюмировал:
«1. Составление сборника действующих уголовных законов составляет насущнейшую государственную потребность нашего времени.
2. Сборник этот должен кодифицировать все изданные советской властью карательные постановления.
3. Поскольку в этом сборнике окажутся пробелы, т. е. в нем не окажется преступных составов, являющихся таковыми соглас170 Д. И. Курский в конце 1918 г. писал, что «.. .в изданных уже декретах содержится очень немного норм, запрещающих под страхом наказания те или иные деяния» (Д. И. Курский. Избранные статьи и речи. М., 1948, стр. 48).
171 Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет XII созыва, вторая сессия, Стенографический отчет. Издание ВЦИК, Москва—Кремль, 1925, стр. 308.
172 См. Материалы Народного комиссариата юстиции, вып. VII, 1920, стр. 6—13.
173 Там же, стр. 8.
526


но современному правовому сознанию, пробелы эти следует восполнить заимствованиями из «Уголовного уложения» 1903 г. с с тем, чтобы заимствуемые определения были согласованы с существующим политическим и социальным строем».174
Анализ материалов 1918—1920 гг., относящихся к подготовке и изданию первого Уголовного кодекса, показывает, что задача ^систематизации уголовно-правовых норм по группам, а также расположения отдельных норм внутри той или иной группы не представлялась основной в деле издания советского уголовного кодекса. В основу систематизации решено было положить «Уголовное уложение» 1903 г.
Так, на III съезде деятелей советской юстиции докладчик проекта — М. Ю. Козловский, член коллегии НКЮ, а также выступавшие в прениях представители НКЮ (например, Д. И. Курский, бывший в то время народным комиссаром) считали вполне возможным использовать в качестве основы для разработки нового, как они говорили, Уголовного кодекса, старое «Уголовное уложение». Наиболее ярко эта позиция была отражена в докладе. М. Ю. Козловский прямо говорил: «Область уголовного права в сущности это такая область, в которой революция произвела разрушения меньше, чем в других областях. Поскольку мы сохранили прежние отношения и живем в классовом обществе, постольку существует целый ряд преступлений, и они, следовательно, должны* быть предусмотрены кодексом, даже не видоизмененным. Я не говорю о так наз. преступлениях религиозных: они совершенно отпадают (в этой области революция произвела действительно разрушения величайшие), но преступления, которые именовались раньше преступлениями против имущества: всякие грабежи, хищения, кражи, вымогательства и т. д., — все это остается пока в силе. Целый ряд преступлений должностных, всяких подлогов, упущений по службе и т. д. — все это остается в силе. Остаются, конечно, в силе общие формулы, которыми кодекс оперирует, и государственные преступления точно так же остаются. Несомненно произойдут совершенно новые преступления: направленные против организации производства и распределения, в связи с национализацией производства, капиталов, земли и т. д. — они составят совершенно новую главу кодекса. Так что я хочу оказать, что собственно изменений кардинальных, революционных, в области кодекса не произойдет. В сущности говоря, можно было бы, пожалуй, старый кодекс почистить и оставить в силе. Но нам казалось более целесообразным дать такую структуру и такой план, чтобы он более выпукло и наглядно обнаружил те новые отношения, которые новый закон будет защищать».175 176
174 Материалы Народного комиссариата юстиции, вып. VII, 1920,
стр. 12—13.
176 Материалы Народного комиссариата юстиции, вып. XI—XII, 1921, стр. 74.
527


В резолюции, принятой по докладу Козловского, было сказано: «Съезд признает необходимость классификации уголовных норм, приветствует в этом направлении НКЮ и принимает за основу предложенную схему классификации деяний по проекту нового уголовного кодекса, не предрешая вопроса об установлении кодексом карательных санкций. Съезд признает необходимым, чтобы проект кодекса по его выработке был разослан на заключение Губотделов Юстиции».176
Система Особенной части УК, предложенная М. Ю. Козловским от имени НКЮ, выглядела следующим образом:
1) Преступления против советской республики.
2) Преступления против организации производства и потребления.
3) Преступления против тех постановлений, которые обеспечивают правильное функционирование госорганов и защиту его строя (терминология М. Ю. Козловского).
4) Должностные преступления.
5) Преступления против жизни и здоровья.
6) Преступления против порядка пользования.176 177
Д. И. Курский в своем выступлении на этом съезде говорил, «что в общем и целом эта схема (предложенная М. Ю. Козловским,— Авт.) намечает правильный путь, по которому должно идти уголовное право».178 Касаясь заимствований из «старого кодекса» («Уложения» 1903 г.), Д. И. Курский остановился лишь на тех изменениях, о которых говорил докладчик НКЮ, признав их целесообразными.179
В приведенных выше высказываниях (М. Ю. Козловского, Д. И. Курского и др.) относительно характера заимствований из «Уложения» 1903 г. сквозит смешение двух различных проблем: проблемы классового содержания уголовно-правовых норм, их направленности, с одной стороны, и проблемы форм и конструкций уголовно-правовых норм — с другой. В этой связи должны быть признаны принципиально ошибочными утверждения о том, что хотя и произошла Октябрьская революция, но сохранились прежние отношения, ибо общество как было, так и осталось классовым, что область уголовного права — это такая область, в которой революция произвела разрушения меньше, чем в других 176 Материалы Народного комиссариата юстиции, вып. XI—XII, приложение, 1921, стр. 2—3.
177 М. Ю. Козловский в июне 1920 г. говорил: «Остается одна старая глава, которая иначе формулируется, — это преступления не против собственности (как раньше), а против порядка пользования. НКЮ, изменяя эту номенклатуру, исходил из того, что в сущности государство защищает не право собственности, а право пользования в пределах некапиталистического государства. Мы поименовали их преступлениями против порядка пользования» (Материалы Народного комиссариата юстиции, вып. XI—XII, 1921, стр. 74—75).
178 Материалы Народного комиссариата юстиции, вып. XI—XII, 1921, стр. 81.
179 См. там же.
528


областях, и что поэтому кардинальных, революционных изменений в области Уголовного кодекса не произойдет.
Что же касается возможностей заимствования из «Уголовного уложения» 1903 г. форм и конструкций отдельных норм, то последнее не могло быть категорически исключено, тем более, что «Уложение» 1903 г., в смысле технико-юридической разработки, представляло собой в то время известное достижение законодательной техники.
Выступления на III съезде юстиции, в печати и т. д. показывают, что когда речь шла о заимствованиях из «Уложения» 1903 г., то имелись в виду формулировки и конструкции отдельных норм и положений последнего.
Работников юстиции, и в частности делегатов III съезда волновали другие вопросы: целесообразность установления исчерпывающего (насколько это представляется возможным) перечня преступлений и характер санкций, устанавливаемых центральной властью за совершение конкретных преступных деяний.
Д. И. Курский на этом съезде говорил: «Здесь мы не имеем в виду дать точную дефиницию преступлений, так как мы имеем определенный опыт, и он показывает, что основную дефиницию мы не употребляем, а только называем известные деяния и вкладываем в них содержание, и заранее можно сказать, что такой дефиниции, как в буржуазном кодексе, у нас не будет, но мы можем дать нечто иное — мы можем дать несколько общих признаков, которые помогут разобраться».180
Относительно санкций высказывалось много различных мнений: устанавливать только минимум наказания, а максимум не устанавливать (Д. И. Курский), в отношении некоторых категорий деяний (например, имущественных преступлений) устанавливать как минимум, так и максимум наказания (Л. А. Саврасов). Как видно из резолюции, принятой III съездом, вопрос этот тогда не был решен.
Среди юристов, в том числе и среди сотрудников Народного комиссариата юстиции РСФСР, в 1918—1920 гг. имела хождение идея создания Уголовного кодекса, лишь в общих чертах определяющего понятие групп преступных деяний, установления лишь перечня мер наказания без законодательной оценки степени общественной опасности конкретных преступлений. Это обстоятельство позволило М. М. Исаеву в 1925 г. справедливо заметить, что «было бы ошибочно... думать, что систематизация привела бы непосредственно к созданию кодекса с особенной частью по обычному образцу».181
В годы проведения Октябрьской социалистической революции, а также в годы иностранной военной интервенции и гражданской iso Материалы Народного комиссариата юстиции, вып. XI—XII, 1921. стр. 81.
181 М. М. Исаев. Общая часть Уголовного права РСФСР. Госиздат, Л., 1925, стр. 85.
34 Зак. 825
529


воины совершенно определенное значение получила идея так называемых «общих указаний». Ее появление не должно рассматриваться в качестве случайного момента. Скорее, наоборот, корни ее следует искать в практицизме отдельных работников.
Дело в том, что, как уже отмечалось, в силу исторической необходимости в первые годы существования советской власти деятельность местных судебных органов основывалась на широком правотворчестве. Центральные органы власти издавали декреты, которые устанавливали направленность репрессии, главным образом в отношении деяний, представлявших наибольшую общественную опасность для молодой советской республики, указывая в них, что является наиболее преступным, и относя определение степени общественной опасности деяния, или иначе — меры наказания лицам, совершившим эти деяния, — в основном к компетенции трибуналов и народных судов.
Некритическое восприятие безусловно правильных и исторически обоснованных тенденций периода становления советского уголовного законодательства как тенденций, характерных вообще для социалистического уголовного права, именно и привело к воскрешению теорий «опасного состояния» и «общих указаний». Так, еще в августе 1918 г. М. Ю. Козловский заявил, что задача власти в области кодификации права «сводится, главным образом, к руководству, к инструктированию масс».182
Из статей и выступлений Д. И. Курского, относящихся к периоду, предшествующему изданию Уголовного кодекса 1922 г., нетрудно увидеть, что идея «общих указаний» им во всяком случае не отрицалась применительно к проблемам кодификации норм уголовного законодательства.
«Преступление и наказание в новом праве,—писал Д. И. Курский,— получили крайне своеобразную постановку, совсем отличную от той, которую знали прежние буржуазные кодексы. Всевозможного рода уложения и уставы о наказаниях, во-первых. всегда точно определяли „состав преступления”, его основные признаки и стремились дать исчерпывающий перечень запрещенных деяний; во-вторых, они всегда скрупулезно точно определяли меру наказания. Новое уголовное право не знает ни того, ни другого. Декреты фиксируют внимание народного суда на тех или иных деяниях, которые являются в настоящей переходный момент наиболее дезорганизующими, наиболее опасны' ми, и дают самые общие указания, часто лишь называют деяние, предоставляя народному суду всю индивидуализацию не только отдельных случаев преступлений, но определение того, какое деяние требует уголовной репрессии и, следовательно, является преступным».183 И несколько ниже автор заключал;
182 М. Ю. Козловский. Пролетарская революция и уголовное право. «Пролетарская революция и право», 1918, № 1, стр. 27.
183 д. и. Курский. Новое уголовное право. «Пролетарская революция и право», 1919, № 2—4 (12—14), стр. 27.
530


«Перед наукой современного уголовного права -стоит поэтому трудная, но исключительно интересная задача: наметить общие основы нового уголовного права, фиксировать внимание народного суда на этих основах, не нарушая свободы правотворчества самого суда».184
Практическое преломление идеи «общих указаний» нашло свое выражение и в литературе и в законодательстве. Что касается юридической литературы 1917—1922 гг., то в ней разработка вопросов общей части уголовного права превалировала над разработкой вопросов, касающихся проблем Особенной части вообще и разработки его системы в частности.
Последовательным шагом в развитии идеи «общих указаний» явились «Руководящие начала по уголовному праву РСФСР» (постановление НКЮ от 12 декабря 1919 г.).185 Как писали составители «Руководящих начал» во введении к этому документу, их задача заключалась в том, чтобы подвести итоги конкретных проявлений пролетарского права, провести необходимые обобщения последнего. Эти выводы и обобщения коснулись исключительно вопросов общей части уголовного права, не затронув непосредственно проблем Особенной части уголовного законодательства.
Применительно к Особенной части уголовного законодательства идея «общих указаний» нашла свое выражение несколько позднее — в Проекте Особенной части Уголовного кодекса РСФСР, выработанном особой комиссией при Общеконсульта- пионном отделе Народного комиссариата юстиции и опубликованном в начале 1921 г.186
Проект не содержал исчерпывающего перечня деяний, признаваемых преступными, а затрагивал лишь три группы их:
а) преступления государственные,
б) преступления против порядка пользования имуществом,
в) преступления против жизни, здоровья и достоинства личности.
В системе Проекта Особенной части Уголовного кодекса, разработанного особой комиссией при Общеконсультационном отделе НКЮ, в очень большой степени сказывается влияние «Уложения» 1903 г.
Однако важнейшей особенностью данного Проекта Уголовного кодекса явилась его приверженность к идее «общих указаний»: статьи этого кодекса не имели санкций, а лишь в общей форме указывали на такие деяния, которые наказываются. На184 Д. И. Курский. Новое уголовное право. «Пролетарская революция и право», 1919, К? 2—4 (12—14), стр. 30. См. его же: Отчет отдела судоустройства Народного комиссариата юстиции (за апрель—июнь 1918 г.). Избранные статьи и речи. Госюриздат, М., 1948, стр. 22—35, в особенности стр. 31—32.
’85 См. СУ РСФСР, 1919, № 66, ст. 590.
186 См. Материалы Народного комиссариата юстиции, вып. X, 1921, М., 1921, стр. 46—55.
34*
531


пример, ст. 1 Проекта (раздел «Преступления государственные») выглядела так:
«1. Карается посягательство противозаконными средствами:
1) изменить в России или в какой-либо ее части установленную законом Конституцию;
2) свергнуть установленные Конституцией высшие власти или воспрепятствовать им отправлять свои законные обязанности;
3) отторгнуть от России какую-нибудь ее часть.
Наказание смягчается, если посягательство обнаружено в самом начале и не вызвало особых мер к его подавлению.
Посягательством признается как совершение сего преступления, так и покушение на него».
Этот Проект, основанный на идее «общих указаний», как и сама названная идея, были решительно отброшены дальнейшим ходом развития советского социалистического уголовного законодательства. Утверждение авторов монографии «История советского уголовного права» о том, что рассматриваемый проект Особенной части УК не оказал существенного влияния на подготовку УК РСФСР как исходивший из чуждых советскому праву принципов,187 является, бесспорно, правильным. Вместе с тем это утверждение является односторонним и допускает вывод о никчемности этого документа. Такое безапелляционное открещивание от документов периода становления, формирования принципов советского уголовного права не может быть признано уместным вообще, а в особенности в плане историческом. Идеи проекта de lege ferenda должны быть признаны ошибочными. Однако они не явились чем-то неожиданным. Напротив, Проект как бы завершает собой определенный этап в развитии уголовно-правовых идей первых лет существования советского государства.
В. И. Ленин на IX Всероссийском съезде Советов в декабре 1921 г. говорил: «Мы приступаем к задаче нашего экономического строительства на основе нашего вчерашнего опыта, а в этом-то и кроется наша коренная ошибка... Недостатки у человека являются как бы предложением его достоинств. Но если достоинства продолжаются больше, чем надо, обнаруживаются не тогда, когда надо, и не там, где надо, то они являются недостатками».188 В. И. Ленин разъяснял: «.. .когда обстановка изменилась, и мы должны решать задачи другого рода, то здесь нельзя смотреть назад и пытаться решить вчерашним приемом».189
Именно с этой позиции и возможна исторически объективная оценка Проекта Особенной части УК РСФСР, разработанного особой комиссией Общеконсультационного отдела НКЮ: данный Проект отражал прошлые задачи и не был приспособлен для осуществления новой экономической политики.
187 См. «Историю советского уголовного права» (1917—1947). Юриздат, М., 1948, стр. 245.
188 В. И. Ленин. Соч., т. 33, стр. 146.
189 Там же, стр. 147.
532


2
В период перехода Советского государства на мирную работу по восстановлению народного хозяйства (1921 —1925 гг.) проблема систематизации законодательства вообще и уголовного законодательства в частности становится одной из насущных в деле дальнейшего укрепления социалистической законности. Условия развития страны требовали решительного перехода от практики издания актов, лишь в общей форме характеризующих понятие преступного, к четкому нормированию борьбы с общественно опасными явлениями, к определению в законодательном порядке и степени общественной опасности деяний и меры уголовной ответственности за них.
Об изменениях во взглядах на пути развития советского уголовного законодательства в это время говорили многие факты. Один из составителей Проекта Общей части Уголовного кодекса РСФСР, разработанного секцией судебного права и криминалистики Института советского права в конце 1921 г., М. М. Исаев, писал: «Особенная часть мыслилась нами как содержащая „твердый список” преступлений, по правилу „nullum crimen sine lege”.
В условиях же перехода от системы полного усмотрения суда в отнесении того или иного деяния к разряду „преступных” и тем самым заслуживающих наказания — к системе определения самим законом, что следует считать преступным, — нам казалось более целесообразным именно исчерпывающее указание преступления в самом Кодексе».190
Насколько к этому времени продвинулась работа в области систематизации общественно опасных деяний, дает представление «Инструкция к составлению отчетности Губревтрибуналами» от 27 августа 1921 г.191 Эта Инструкция многочисленные преступные деяния, подсудные губревтрибуналам, разбивала на пять групп в зависимости от характера объекта и субъекта посягательства. На первое место были поставлены преступления против государственного строя РСФСР.
Вторую группу составляли «преступления против установленного народного управления» — нарушения правил пользования землей, нарушение порядка распределения рабочей силы, подделка денежных знаков, спекуляция и т. д.
Следующие две группы общественно опасных деяний были объединены по признакам субъекта преступления: воинские преступления и должностные преступления. При этом следует отметить, что хищение из государственных и кооперативных складов, совершенное должностными лицами, рассматривалось как деяние, представляющее повышенную общественную опасность.
190 М. М. Исаев. Общая часть уголовного права РСФСР. Госиздат. Л., 1925, стр. 94.
191 См. Сборник циркуляров Пленума Верховного трибунала ВЦИК за 1921 г. Издание Управления судебного надзора Верховного трибунала, ВЦИК, М., 1922, стр. 65—79 и сл.
533


Пятый раздел составляли «общеуголовные преступления»: различные преступления против личности, неполитический бандитизм, кражи и т. д.
Задачам систематизации уголовного законодательства, упорядочению отдельных норм в полной мере соответствовал представленный IV съезду деятелей советской юстиции Проект УК РСФСР, который был разработан в НКЮ РСФСР.192 Этот Проект, измененный на основании работ IV съезда деятелей советской юстиции и поступивших в НКЮ отзывов и замечаний,193 был построен на принципах, в значительной мере отличных от его предшественника — Проекта УК РСФСР, разработанного особой комиссией Общеконсультационного отдела НКЮ.
Важнейшая особенность нового Проекта УК РСФСР состояла в том, что его составители отказались от системы Особенной части УК, содержащей лишь «общие указания» или «родовые составы преступления». Особенная часть рассматриваемого Проекта насчитывала более 250 статей, разбитых на восемь глав. Диспозиции статей отражали тенденцию к четкой характеристике отдельных конкретных видов преступных деяний.
Фактически в Проекте Кодекса лишь отдельные статьи Особенной части отражали тенденцию «Общих указаний» или «родовых составов»: ст. 58 (соответствует ст. 58 УК РСФСР ред. 1922 г.), ст. 69 (ст. 74 УК РСФСР ред. 1922 г.), ист. 196 (ст. 200 УК РСФСР ред. 1922 г.), дающие соответственно характеристику преступлений контрреволюционных, против порядка управления и воинских.
При наличии института аналогии данные статьи, очевидно, должны были служить руководящим указанием в признании преступными тех или иных общественно опасных деяний, не подпадавших под признаки составов преступлений, указанных в Кодексе.
В решении проблемы оценки законодательным путем меры уголовной ответственности за совершение преступных деяний составители Проекта Кодекса пошли по линии разграничения преступлений на две категории: а) преступления, направленные против установленных рабоче-крестьянской властью основ нового правопорядка или признаваемые ею наиболее опасными, и б) прочие преступления или, как сказал Д. И. Курский на III сессии ВЦИК IX созыва, «.. .категория преступлений, которая не имеет прямого покушения на защищаемый нами строй».194
192 См. об этом «Еженедельник советской юстиции», 1922, № 5, Вестник советской юстиции, 1922, № 2; А. А. Г е р ц е н з о н, Ш. С. Г р и н г а у з, Н. Д. Дурманов, М. М. Исаев, Б. С. У т е в с к и й. История советского уголовного права. Юрид. изд. Министерства юстиции СССР, М., 1948, стр. 246.
193 Уголовный кодекс РСФСР. Проект НКЮ, М., 1922.
194 РСФСР, III сессия Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета IX созыва. Бюллетень № 3, 17 мая 1922 г. Издание ВЦИК, М., 1922, стр. 28.
534


В отношении первой категории преступлений в Проекте УК определялся низший предел наказания, не подлежащий понижению; в отношении второй категории преступлений устанавливался только высший предел определяемого по суду наказания (ст. 27 Проекта соответствовала ст. 27 УК РСФСР ред. 1922 г.).
Что касается системы расположения отдельных глав Особенной части Проекта УК, то она впоследствии была воспроизведена в УК РСФСР ред. 1922 г., за исключением главы Проекта «Нарушение правил об актах гражданского состояния».
Проект УК РСФСР, разработанный НКЮ на основе указаний IV съезда деятелей советской юстиции и материалов, полученных от местных органов юстиции, первоначально (очевидно, в феврале 1922 г.) был передан в СНК РСФСР. Созданная для рассмотрения этого Проекта комиссия при Малом Совнаркоме по ряду принципиальных вопросов встала на позиции, противоположные изложенным в Проекте НКЮ. Так, в частности, члены этой комиссии исходили из того, что в Особенной части Уголовного кодекса должен быть установлен исчерпывающий перечень наказуемых деяний, что «нельзя оставить ст. 10-ю, которая состоит в том, что, в 'случае отсутствия в Кодексе прямых указаний на преступления, суд решает по аналогии».195
Принципиальным было также предложение комиссии Малого Совнаркома о включении в УК дополнительных статей, учитывающих местные, бытовые условия республик, входящих в Российскую Федерацию. Кроме того, имелось большое число редакционных замечаний.
По договоренности между комиссией* для рассмотрения Проекта при Малом СНК и Народным комиссариатом юстиции было решено рассмотрение разногласий по поводу Проекта УК перенести в комиссию, которая будет создана ВЦИК.
Обсуждение Проекта Уголовного кодекса на III сессии ВЦИК IX созыва носило весьма бурный характер. Отдельные члены ВЦИК выступили против принятия Кодекса, поскольку проект последнего им казался плохо разработанным, а также потому, что для кодификации ряда норм, в частности норм, регламентирующих борьбу с контрреволюционными преступлениями, еще не настало время: до тех пор, пока Советская власть окончательно не утвердится, с контрреволюционными посягательствами на советское государство следует бороться не при помощи закона, а при помощи открытого насилия.
Однако подобные высказывания прозвучали одиноко и встретили решительный отпор со стороны большинства лиц, выступавших на сессии. Д. И. Курский, между прочим, говорил, «. . .что требования революции неумолимо диктуют необходимость внести 195 РСФСР, III сессия Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета IX созыва. Бюллетень № 4, 18 мая 1922 г. Издание ВЦИК, М., 1922, стр. 11.
535


точность и определенность в ту область, которую сейчас должны регулировать наши уголовные суды».196
Вместе с тем, Проект, представленный НКЮ и принятый сессией ВЦИК за основу для разработки Уголовного кодекса, подвергся значительным изменениям в специальной комиссии ВЦИК в соответствии с выступлениями членов ВЦИК и замечаниями комиссии Малого Совнаркома. Эти изменения, в основном, касались не структуры Особенной части Кодекса, а отдельных его статей и санкций за предусмотренные в них преступления.
Анализируя Проект УК НКЮ, можно прийти к выводу, что авторы его пытались в Уголовном кодексе различать не только преступления, но и проступки, проводя между ними формальное разграничение по характеру судебного разбирательства. По мысли составителей Проекта УК предполагалось, что глава VIII УК «Нарушение правил, охраняющих народное здравие, общественную безопасность и публичный порядок», охватит большинство мелких правонарушений, которые карались тогда, как правило, в административном порядке. «Предполагалось, что правонарушения будут караться впредь путем административной судебной процедуры, так называемым судебным приказом».197 В том виде, в каком эта глава была представлена в Проекте УК, составленном НКЮ, она фактически представляла собой ряд норм, регулирующих борьбу не с общественно опасными явлениями в смысле уголовного права, а с деликтами, носящими административный характер. Так, например, в ст. 216 Проекта определялась ответственность за нарушение правил и постановлений, устанавливающих меры предосторожности от пожара; в ст. 219 говорилось об ответственности за курение табака в местах, где это запрещается; в ст. 225 — об ответственности за постройку жилого дома без разрешения надлежащих властей и т. п.
Сессия ВЦИК не пошла, однако, по этому, пути: из 40 статей, имевшихся в главе VIII Проекта, в Кодекс, вступивший в действие, было включено только 13. Было решено оставить в Кодексе лишь те статьи, которые регламентируют борьбу с наиболее общественно опасными из деяний, перечисленных в этой главе Проекта, отнеся остальные (менее значительные) к компетенции административных органов. Особого порядка судопроизводства по этой категории дел также не было установлено. Таким образом, Уголовный кодекс должен был регламентировать борьбу с общественно опасными деяниями одного характера — преступлениями.
Проект УК РСФСР, рассматривавшийся на третьей сессии ВЦИК IX созыва, в структуре преступлений, относимых к числу 196 РСФСР, III сессия Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета IX созыва. Бюллетень № 4, 18 мая 1922 г.» стр. 13.
197 РСФСР, III сессия Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета IX созыва. Бюллетень № 10, 26 мая 1922 г., стр. 14.
536


государственных, во многом следовал за «Инструкцией к составлению отчетности Губревтрибуналами» от 27 августа 1921 г.198
Однако, в отличие от этой Инструкции, Проект УК объединял понятием «государственные преступления» контрреволюционные преступления и преступления пробив порядка управления.
Расположение статей главы первой названного Проекта УК в дальнейшем с незначительными дополнениями было воспроизведено в УК РСФСР ред. 1922 г. Вместе с тем, на сессии ВЦИК было признано целесообразным расширить понятие контрреволюционного преступления. К имевшемуся в Проекте УК определению контрреволюционного преступления («Контрреволюционным признается всякое действие, направленное на свержение завоеванной пролетарской революцией власти рабоче-крестьянских Советов и существующего на основании Конституции РСФСР рабоче-крестьянского Правительства») было добавлено указание на совершение действий «.. .в направлении помощи той части международной буржуазии, которая не признает равноправия приходящей на смену капитализма коммунистической системе собственности и стремится к ее свержению путем интервенции или блокады, финансирования прессы и тому подобными средствами» (ст. 57 УК).
Д. И. Курский, обосновывая это добавление, исходил из письма В. И. Ленина 199 к нему, написанного в день доклада Д. И. Курского о Проекте УК РСФСР на сессии ВЦИК 17 мая 1922 г.
В соответствии с указаниями В. И. Ленина, данными им Д. И. Курскому в беседе 5 мая 1922 г. по поводу Проекта УК и в письме к нему от 17 мая 1922 г.200, комиссией ВЦИК на сессии были внесены также новеллы, отсутствовавшие в Проекте (ст. 61 и ст. 70 УК РСФСР ред. 1922 г.).201
Как объяснил на сессии Д. И. Курский, при обсуждении Проекта в комиссии ВЦИК выяснилось, что имеется пробел в регламентировании уголовной ответственности лиц, «заведомо служивших в охранных и жандармских отделениях и т. д., но против которых нет непосредственных обвинений в преступлениях в период советского строя. Является необходимость, когда мы принимаем уголовный кодекс, где отмечаем все действия, которые являются преступлениями, предусмотреть и этот случай».202
Редакция этой статьи, предложенная комиссией ВЦИК, оказалась явно неудовлетворительной: «Состояние на службе в охранных отделениях при царском режиме во всех должностях, 198 См. Сборник циркуляров Пленума Верховного трибунала ВЦИК за 1921 г. Изд. Управл. судеб, надзора Верховного трибунала ВЦИК. М., 1922, стр. 65, 74, 75.
199 См. В. И. Лени н. Соч., т. 33, стр. 321—322.
200 См. там же. Даты жизни и деятельности В. И. Ленина, стр. 493—494. 2°1 См. в связи с этим: В. И. Ленин. Соч., т. 33, стр. 321—322 и
примечание № 78, стр. 474.
202 РСФСР, III сессия Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета IX созыва. Бюллетень № 9, 26 мая 1922 г., стр. 15.
537


в частности в качестве агентов, провокаторов и сыщиков, а равно в жандармских управлениях на командных должностях, карается: высшей мерой наказания или лишением свободы на срок не ниже 5 лет».203
Диспозиция статьи ставила вопрос о применении наказания не за конкретные деяния, совершенные до Октября 1917 г., а за самый факт состояния на соответствующей должности. Члены ВЦИК с такой редакцией не согласились, указывая, что подобная диспозиция может на практике привести к привлечению к уголовной ответственности лиц, не имевших никакого отношения к борьбе с революционным движением.
После детального обсуждения была принята следующая редакция статьи (ст. 67 УК РСФСР ред. 1922 г.): «Активные действия и активная борьба против рабочего класса и революционного движения, проявленная на ответственных должностях при царском строе, — карается наказаниями, предусмотренными ч. 1 ст. 58».
Утверждения буржаузных авторов, что ст. 67 УК РСФСР ред. 1922 г. (ст. 5813 УК РСФСР ред. 1926 г.) —это закон, установивший ответственность ex post facto, нарушающий принятые во всем мире принципы в области уголовного права,204 не соответствуют действительности. Действия, которые фактически карались на основе ст. 67 УК 1922 г., сами по себе всегда влекли и должны были влечь уголовную ответственность даже по законам царской России (провокация, избиения и насилия со стороны тюремщиков и т. п.).205 Положения ст. 67 УК РСФСР ред 1922 г. ничем по существу не отличаются от положений о наказании фашистских преступников и коллаборационистов, которые были положены в основу приговоров Нюрнбергского и Токийского трибуналов, в основу законов о наказании этих преступников во всем мире и которые были одобрены всем прогрессивным человечеством.206
Значительным изменениям при обсуждении на сессии подверглись и иные главы Проекта УК. Так, в частности, глава «Преступления хозяйственные» пополнилась несколькими нормами, направленными на усиление охраны прав рабочих (ст.ст. 133 и 134)
Целый ряд поправок, внесенных на сессии ВЦИК, был непосредственно направлен на улучшение структуры Особенной части Уголовного кодекса.
203 Там же. стр. 14.
204 См. Rudolf Schlesinger. Soviet legal theory, its social Background and Deevlopment. ISfew York. Oxford University press, 1945, p. 109.
205 За наказуемость провокатора высказывались все крупные русские криминалисты до революции (Таганцев. Русское уголовное право, СПб., 1902, стр. 769—770; Познышев, Белогриц-Котляревский; Пу- сторослев. Русское уголовное право, т. I, Юрьев, 1907, стр. 499— 500). Она вытекала из ст.ст. 128, 129 и ч. 4-й ст. 102 «Уголовного уложения».
2С5 См. Законы стран народной демократии. Французские ордонансы 26 июня, 28 ноября 1944 г. и Бельгийский закон.
538


Таков, в общих чертах, процесс становления, создания Особенной части первого советского Уголовного кодекса.
На сессии после утверждения Уголовного кодекса РСФСР в целом был принят Вводный закон к Уголовному кодексу РСФСР (постановление ВЦИК 24 мая 1922 г.).207 208 УК вступал в силу с 1 июня 1922 г. С этого момента прекращали свое действие все ранее принятые нормы уголовно-правового характера. Президиуму ВЦИК поручалось «ввести в действие настоящий Кодекс на территории союзных советских республик в надлежащем порядке». Таким образом, Уголовный кодекс 1922 г. был дальнейшим шагом вперед в деле укрепления революционной законности, развития основных принципов социалистического уголовного права и стабильности советского уголовного закона. Уголовный кодекс 1922 г. явился первым советским кодексом, где была разработана на основе сотен предыдущих декретов Особенная часть.293
В постановлении ВЦИК о введении в действие УК РСФСР 1922 г.209 указывалось, что изменения или дополнения к этому- кодексу, вызываемые местными условиями, вводятся в жизнь постановлениями соответствующих центральных исполнительных комитетов по утверждению ВЦИК.
В соответствии с этим 16 октября 1924 г., 5 мая и 24 августа 1925 г. ВЦИК принял законы о дополнении Уголовного кодекса РСФСР для Киргизской, Туркестанской, Башкирской, Бурят-Мон- юльской автономных республик и для Ойротской и Адыгейской автономных областей главами, предусматривавшими уголовную ответственность за бытовые преступления.210 При этом важно обратить внимание на то обстоятельство, что для каждой из названных автономных республик и областей была утверждена особая глава УК, что позволяло подойти дифференцированно к учету местных особенностей.211
207 См., СУ РСФСР, 1922, 15 ст. 153.
208 Особенная часть УК РСФСР, введенного в действие с 1 июня 1922 г., была построена следующим образом: Гл. I. Государственные преступления: 1) о контрреволюционных преступлениях, 2) о преступлениях против порядка управления. Гл. II. Должностные (служебные) преступления. Гл. III. Нарушение правил об отделении церкви от государства. Гл. IV. Преступления хозяйственные. Гл. V. Преступления против жизни, здоровья, свободы и достоинства личности: 1) убийство, 2) телесные повреждения и насилия над личностью, 3) оставление в опасности, 4) преступления в области половых отношений, 5) иные посягательства на личность и ее достоинство. Гл. VI. Имущественные преступления, Гл. VII. Воинские преступления. Гл. VIII. Нарушение правил, охраняющих народное здравие, общественную безопасность и публичный порядок.
209 См. СУ РСФСР, 1922, № 15, ст. 153.
210 См. СУ РСФСР 1924 г., № 79, ст. 787; СУ РСФСР 1925 г., № 29, ст. 212; СУ РСФСР 1925 г., № 70, ст. 554.
211 О специфике развития уголовного законодательства в советских социалистических республиках Средней Азии см. в работах: Т. М. К у л ь- т ел ее в. К истории развития советского уголовного законодательства в Казахстане (Труды III сессии АН Казахской ССР 30 XI—>4 XII 1947 г. под общ. ред. акад. К. П. Сатпаева. Изд. АН Казахской ССР, Алма-Ата, 539


На основе УК РСФСР ред. 1922 г. были разработаны и изданы уголовные кодексы союзных социалистических республик: Украины (введен в действие с 15сентября 1922 г.),212, Белоруссии (введен в действие с 1 июля 1922 г.),212 213 Грузии (введен в действие с 5 декабря 1922г.),214 Азербайджана (введен в действие с 1 февраля 1923 г.).215 С 1 апреля 1925 г. на территории ССР Абхазии вместо УК Грузинской ССР, 1922 г. стал действовать УК Абхазской ССР, который почти не отличался от УК Грузии.216
Система особенных частей уголовных кодексов названных выше республик не отличалась от системы УК РСФСР, хотя в отдельные главы были внесены составы преступлений, не известные УК Российской Федерации.217
* *
*
Вскоре после вступления в действие Уголовных кодексов союзных республик первых редакций почувствовалась необходимость издания ряда новых норм или уточнения редакций их отдельных статей.
В течение 1922—1926 гг. законодательными органами РСФСР и СССР было издано большое число новых норм, устанавливавших уголовную ответственность за общественно опасные деяния, ранее не известные УК. Дополнение же и уточнение редакций отдельных статей имело значительно более широкий характер.
1949, стр. 386—404); X. С. Сулейманова. Возникновение и развитие советского уголовного права в Узбекистане (Автореферат докторской диссертации, Ин-т права АН СССР, М., 1950). См. также Ю. П. Касаткин. О системе составов преступлений, составляющих пережитки родового быта в связи с проектом УК СССР (Ученые записки Таджикского гос. университета, т. VIII, юридич. фак., вып. 3, Сталинабад, 1955, стр. 105—116).
212 СУ УССР, 1922, № 36, ст. 530.—Об истории развития уголовного законодательства Украинской ССР см.: П. П. Михайленко. Развитие уголовного законодательства Украинской Советской Социалистической Республики в период до его кодификации. Труды Военно-юридической академии, вып. X. Изд. РИО ВЮА, М., 1949, стр. 48—103; Его же. Уголовное право УССР периода иностранной интервенции и гражданской войны. Стенограмма лекций. Изд. Львовского университета, 1951; Его же. Революционное творчество народных масс в создании советского суда и советского уголовного права в УССР, Изд. Львовского университета, 1955; Я. М. Б р а й н и н. Советское уголовное право. Общая часть, вып. 1. Киев, 1955, стр. 69—90.
213 СУ БССР, 1922, № 5, ст. 80. Уголовный кодекс, принятый III сессией ЦИК Белорусской ССР, в отличие от УК других союзных республик не был назван «УК Белорусской ССР.», а именовался просто: «Уголовный кодекс». Истории развития уголовного законодательства Белорусской ССР был посвящен доклад И. Горелика «Уголовное право БССР до кодификации» (см. Тезисы докладов XX научной сессии, посвященной итогам научно-исследовательской работы за 1954 год. Изд. Белгосуниверситета, Минск, 1955, стр. 18—20); Его же. Уголовное право БССР до кодификации. Ученые записки Белорусск. гос. университета, вып. 25, стр. 34—60.
214 См. Историю советского уголовного права, стр. 299.
215 СУ Аз. ССР, 1923, № 2, ст. 86.
216 См. Историю советского уголовного права, стр. 301.
217 Там же, стр. 296—305.
540


В. И. Ленин, выступая 31 октября 1922 г. на IV сессии ВЦИК IX созыва, принявшей в числе других актов поправки и улучшения к УК РСФСР, говорил: «Если текущая жизнь обнаружит злоупотребления, которых мы не досмотрели раньше, мы сейчас же внесем нужные исправления. На этот счет вы все, конечно, прекрасно знаете, что быстроты законодательства, подобной нашей, другие державы, к сожалению, не знают. Посмотрим, не заставит ли недалекое будущее их тоже позаботиться о том, чтобы в этом отношении немножечко нагнать Советскую Россию».218
Эта сторона деятельности центральных органов власти непосредственно отражала стремление законодателя к более четкому определению существа конкретных преступлений, к установлению, насколько это представится возможным, исчерпывающего перечня наказуемых деяний, а тем самым и ограниченного применения уголовного закона по аналогии.
Рассматривая характер этих изменений (редакционные уточнения, дополнения, введение новых положений, исключение прежних), следует прежде всего заметить выраженное в них стремление законодателя к более четкому определению границ преступного вообще и конкретных признаков отдельных преступлений в частности.
Так, постановлением второй сессии ВЦИК X созыва от 10 июля 1923 г. были внесены изменения в общее понятие контрреволюционного преступления (ст. 57 УК): таковыми признавались как деяния, совершенные при наличии контрреволюционной цели, так и при отсутствии ее, но при условии, что, заведомо для совершившего деяние, последнее содержало покушение на основные политические или хозяйственные завоевания пролетарской революции.219
Признание деяния контрреволюционным при наличии косвенного умысла имело место и ранее. Так, например, в ст. 66 УК РСФСР 1922 г. говорилось о шпионаже «в контрреволюционных целях или за вознаграждение», в ст. 68 — об укрывательстве и пособничестве всякого рода контрреволюционным преступлениям, не связанных с непосредственным совершением их «или при неосведомленности о их конечных целях» и др. Но в подобных случаях общее понятие контрреволюционного преступления дополнялось в каждом конкретном случае.
Таким образом, введенное законом от 10 июля 1923 г. дополнение не расширяло, а уточняло понятие контреволюционного преступления. Фактически понятие контрреволюционного преступления, данное в этом законе, имело непосредственное отношение лишь к такому общественно опасному деянию, как экономическая контрреволюция.
218 В. И. Ленин. Соч., т. 33, стр. 356.
«1» СУ РСФСР, 1923, № 48, ст. 479.
541


В отличие от других норм раздела о контрреволюционных преступлениях, в ч. 1-й ст. 63 УК специально не оговаривалась наказуемость совершения контрреволюционного деяния с косвенным умыслом, а имелась ссылка на новую редакцию ст. 57. УК.
В эти же годы в раздел главы первой Особенной части УК «О преступлениях против порядка управления» было введено 16 новых норм, предусматривавших наказуемость деяний, ранее не известных Уголовному кодексу (ст.ст. 79-а, 81-а—81-ж, 85-а, 92-а, 97-а, 99-а, 100-а, 104-а—104-в).
В другие главы УК было включено 28 новых норм. Ряд деяний, признававшихся ранее преступными, был отнесен к числу административных, дисциплинарных или гражданских правонарушений, что привело к исключению некоторых статей из Уголовного кодекса.220
Еще большее число статей подверглось редакционным уточнениям, дополнениям и изменениям. Вся эта большая работа, проведенная законодательными органами республики, с большой убедительностью показала возможность оперативного вмешательства ВЦИК в регулирование уголовно-правовой борьбы с общественно опасными деяниями, наказуемость которых своевременно не была установлена в Кодексе или которые приобретали характер общественно опасных в процессе строительства социалистического государства.
При подобном оперативном реагировании законодательных органов на конкретные преступления, само собой разумеется, могли быть изданными и издавались отдельные нормы, требовавшие в дальнейшем исправлений и дополнений. Так, в частности, из 16 новых норм, введенных в 1922—1925 гг. в Уголовный кодекс в раздел «О преступлениях против порядка управления,» дополнениям, уточнениям за эти же годы подверглись по крайней мере шесть. В главу «Преступления хозяйственные» постановлением четвертой сессии ВЦИК IX созыва И ноября 1922 г.221 была введена ст. 139-а, установившая уголовную ответственность за нарушение акцизных правил или правил об особом патентном сборе. За небольшой срок действия этой статьи в системе УК 1922 г. она редакционно подправлялась: 15 декабря 1924 г., 15 марта 1926 г. и 2 августа 1926 г.222 Однако это обстоятельство ни в какой мере не может служить аргументом в пользу предоставления определения преступного на усмотрение местных органов, в пользу установления наказуемости преступных деяний, не подпадающих ни под одну из статей действующего уголовного законодательства, посредством широкого применения аналогии. Главное в оперативно См. об этом: А. А. Герцензон, Ш. С. Г р и н г а у з, Н. Д. Дурманов, М. М. Исаев, Б. С. Утевский. История советского уголовного права. М., 1948. стр. 288.
221 СУ РСФСР. 1922, № 72—73, ст. 906.
222 См. СУ РСФСР, 1925, № 5, ст. 31; СУ РСФСР, 1926, № 16, ст. 128; СУ РСФСР, 1926, № 49, ст. 373.
542


ном вмешательстве законодательных органов в борьбу с общественно опасными явлениями — создание устойчивости в применении закона, в определении преступления и меры ответственности за него, или шире — в неукоснительном проведении в жизнь единых принципов социалистической законности.
3
После образования Союза ССР наступает новая полоса в развитии социалистического уголовного законодательства. Конституция СССР, принятая ЦИК СССР 6 июля 1923 г., отнесла к компетенции союзных органов власти установление основ законодательства, в том числе и основ уголовного законодательства.
Одним из первых и важнейших актов явились «Основные начала уголовного законодательства СССР и союзных республик», принятые ЦИК Союза ССР 31 октября 1924 г.223 Они непосредственно регламентировали вопросы общей части уголовного права. Вместе с тем, в ст. 2 «Основных начал» подтверждалось положение, содержавшееся в ст. 27 УК РСФСР 1922 г. и имеющее прямое отношение к проблемам Особенной части уголовных кодексов. В этой статье говорилось: «Подлежат различению две категории преступлений: а) направленные против основ советского строя, установленного в Союзе ССР волею рабочих и крестьян, и поэтому признаваемые наиболее опасными; б) все остальные преступления.
За первые преступления в уголовных законах Союза ССР и союзных республик подлежит определению предел, ниже которого суд не может назначить меру социальной защиты, по всем же остальным преступлениям подлежит определению в законе лишь высший предел».
Сравнивая ст. 27 УК РСФСР 1922 г. со ст. 2 Основных начал 1924 г., можно видеть, что последние более категорично определяли границы преступных деяний, относимых к категории наиболее опасных.
В ст. 27 УК РСФСР 1922 г. говорилось, что таковыми признавались преступления, «направленные против установленных рабоче-крестьянской властью основ нового правопорядка или признаваемые ею наиболее опасными». Здесь, таким образом, устанавливались два критерия для определения этой категории деяний: 1) объект посягательства и 2) оценочный критерий (наиболее опасные преступления). Последнее обстоятельство делало категорию этих деяний в значительной мере расплывчатой.
Наоборот, ст. 2 «Основных начал» дает четкие критерии для установления круга наиболее общественно опасных деяний: это преступления, посягающие на основы советского строя. Практически подобное разграничение приводило к возможности сужения
223 См. СЗ СССР, 1924, № 24, ст. 205.
543


перечня преступлений, за которые устанавливался лишь низший предел наказания.
Разграничение всех преступных деяний на две группы (наиболее общественно опасные и прочие) и связываемый с этим порядок установления санкций за конкретные преступления, несомненно, являются отражением дискуссий о соотношении пределов законодательной власти и усмотрения судебных органов, возникших еще в первые месяцы и годы существования советской власти.
Прямое отношение к проблемам Особенной части уголовного законодательства имеет также ст. 3 «Основных начал» 1924 г. Этой статьей устанавливалось, что отдельные виды преступлений и порядок уголовной ответственности за них определяются законами союзных республик, за исключением преступлений государственных и воинских. В ней же говорилось и о возможности применения уголовных законов по аналогии в тех случаях, когда те или иные общественно опасные деяния прямо не предусмотрены уголовным законодательством.
В тот же день, 31 октября 1924 г., когда ЦИК СССР принял «Основные начала», он утвердил и «Положение о воинских преступлениях».224 Источниками норм, содержащихся в «Положении о воинских преступлениях», явились соответствующий раздел УК РСФСР 1922 г., а также те изменения в законодательстве, которые имели место в 1922—1924 гг., и прежде всего постановление 4-й сессии ВЦИК 'IX созыва И ноября 1922 г.225 и постановление ч2-й сессии ВЦИК X созыва 10 июля 1923 г.226 Характеризуя «Положение о воинских преступлениях» 1924 г., В. М. Чхиквадзе правильно замечал, что главное значение его состояло не в тех отдельных изменениях, которые оно вносило в военно-уголовное законодательство, а в том, что изданием «Положения» была реализована исключительная компетенция Союза ССР в установлении норм военно-уголовного законодательства.227
Многочисленные изменения и дополнения уголовного законодательства, внесенные как республиканскими, так, прежде всего, союзными органами власти, уже в 1924—1925 гг. делали совершенно очевидной необходимость радикальных изменений в редакции действующих уголовных кодексов.
ЦЙК СССР в октябре 1924 г. указал, что союзные республики должны к 1 марта 1925 г. пересмотреть действующие уголовные кодексы в соответствии с «Основными началами» 1924 г. С выполнением этой работы произошла задержка, одной из причин которой было стремление не только инкорпорировать нормы общесоюзного уголовного законодательства в республиканские кодексы, но, 224 См. СЗ СССР. 1934, ст. 204.
225 См. СУ РСФСР, 1922, № 72—73, ст. 906.
226 См. СУ РСФСР, 1923, № 48, ст. 479.
227 в. М. Чхиквадзе. Советское военно-уголовное право. Юриздат, М., 1948, стр. 99.
544


в некоторых случаях, развить их в порядке законодательной инициативы союзных республик.
В 1925 г. был опубликован Проект Уголовного кодекса РСФСР с объяснительной к нему запиской, принятый Коллегией Народного комиссариата юстиции.228 Этот Проект в том же году был внесен в Совет Народных Комиссаров РСФСР, а затем передан на рассмотрение второй сессии ВЦИК XII созыва как Проект УК РСФСР в редакции СНК РСФСР.229
Источниками этого Проекта послужили как акты республиканского уголовного законодательства (УК РСФСР 1922 г., отдельные акты, изданные в период 1922—1925 гг.), так и акты союзного уголовного законодательства («Основные начала уголовного законодательства СССР и союзных республик» 1924 г., «Положение о воинских преступлениях» 1924 г. и иные акты).
Составители Проекта 1925 г., сохранив систему построения Особенной части Уголовного кодекса 1922 г., вместе с тем считали (особенно отчетливо это проявилось во время обсуждения Проекта на второй сессии ВЦИК XII созыва) 230 необходимым главу о государственных преступлениях разделить на две: к первой главе кодекса отнести контрреволюционные преступления, которые, с точки зрения составителей Проекта, и должны были исключительно составить государственные преступления, ко второй главе — преступления против порядка управления.
Наконец, как указывалось в объяснительной записке к Проекту УК 1925 г., на основе изучения судебной практики ряд статей УК 1922 г. не был включен в Проект «или в силу того, что предусматриваемые этими статьями деяния уже не имеют места в настоящей действительности, или в силу того, что они более точно подходят под действие иных статей».231 Это, в частности, касалось таких статей, как ст. 118 УК 1922 г. (непредставление должностным лицом в определенный срок требуемых от него сведений), ст. 120 (трудовое дезертирство), ст. 127 (бесхозяйственное использование руководителем учреждения предоставленной в его распоряжение рабочей силы) и некоторых других.
Проект Уголовного Кодекса РСФСР был принят второй сессией ВЦИК XII созыва 24 октября 1925 г. Сессия поручила Прези228 См. Проект УК РСФСР с объяснительной к нему запиской. Юридическое издательство НКЮ РСФСР, М., 1925.
229 См. РСФСР, Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет XII созыва. Вторая сессия. Стенографический отчет. Москва — Кремль. 1925, стр. 404.
230 См. РСФСР, Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет XII созыва. Вторая сессия. Стенографический отчет. — В Проекте УК, опубликованном в 1925 г., разделы о преступлениях контрреволюционных и преступлениях против порядка управления были объединены в одну главу— государственные преступления (см. Проект УК РСФСР с объяснительной к нему запиской. М., 1925).
231 Проект УК РСФСР с объяснительной к нему запиской. М.^ 1925, стр. 6.
35 Зак. 825
545


диуму ВЦИК отредактировать и издать Кодекс, установив порядок и срок введения в действие его отдельных .частей.232
29 апреля 1926 г. Коллегия НКЮ РСФСР высказалась за немедленное введение УК в действие.233 Это решение непосредственно было связано с Постановлением ЦИК СССР от 25 апреля 1926 г., в котором Президиуму ЦИК Союза ССР поручалось передать на предварительное обсуждение союзных республик внесенные СНК СССР и обработанные Комиссией ЦИК Союза проекты постановления об изменении «Основных начал уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик» и положений о контрреволюционных преступлениях и наиболее опасных для Союза ССР преступлениях против порядка управления (терминология закона).234
При обсуждении Проекта УК на сессии ВЦИК возник вопрос о целесообразности отнесения к числу государственных преступлений целого ряда незначительных деяний. Предложенное составителями Проекта исключение из названного раздела УК норм о таких общественно опасных деяниях, как самогоноварение, несвоевременная явка народных заседателей в суд, нарушение правил торговли и т. п., не встретило особых возражений. Отдельные члены ВЦИК считали, что понятие государственных преступлений, данное «Основными началами», включает в себя как контрреволюционные преступления, так, в основном, и преступления против порядка управления. Вместе с тем на сессии указывалось, что к государственным преступлениям должны быть отнесены и некоторые из должностных преступлений. С последними предложениями большинство членов ВЦИК не согласилось, и глава УК РСФСР «Государственные преступления» осталась, в основном, в редакции, предложенной ее составителями.
Изменения, рекомендованные Проектом и не встретившие возражений на сессии, касались не только объема понятия государственных преступлений, но и отдельных норм. Так, изменениям в Проекте подверглась ст. 63 УК в редакции, данной ей 10 июля 1923 г.: раздельно устанавливалась ответственность за экономичен 232 РСФСР, Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет XII созыва. Вторая сессия. Постановления. Изд. ВЦИК, Москва — Кремль, стр. 65—66.
233 Новый Уголовный кодекс. «Еженедельник советской юстиции». 1926, Mb 36. Кодекс первоначально предполагалось ввести в действие с 1 октября 1926 г.
234 СЗ СССР, 1926, № 30, ст. 194.—В дальнейшем разработка проекта «Положения о контрреволюционных преступлениях и наиболее опасных для Союза ССР преступлениях против порядка управления» велась в двух направлениях: «проект был разослан на заключение союзных республик и одновременно рассматривался в Подготовительной комиссии СНК СССР. Результатом работ Подготовительной комиссии явился проект „Положения”, внесенный подготовительной комиссией на рассмотрение СНК СССР. СНК, однако, не представил третьей сессии этого проекта» (см. Л. Т р a fill и н. Союзное положение о государственных преступлениях. «Вестник Советской юстиции», 1927, № 9—10 (91—92), стр. 319.
546


скую контрреволюцию (что впоследствии было объединено с понятием вредительства) и за саботаж.235
Обоснованным явилось включение в Проект УК нормы об уголовной ответственности за недонесение о контрреволюционных преступлениях, в главу Особенной части о контрреволюционных преступлениях (в УК РСФСР 1922 г. эта норма помещалась в разделе «О преступлениях против пооядка управления» — ст. 89) и т. д.
Другие изменения в главе Проекта о контрреволюционных преступлениях носили в основном редакционный характер.236
Особенная часть Проекта УК в отношении глав о преступлениях государственных и против порядка управления, а также обсуждение этих глав на сессии фактически могли носить и носили лишь характер законодательной инициативы, поскольку окончательное решение вопроса о круге преступлений, объединяемых понятием «государственные преступления», относилось к компетенции союзных органов власти.
Ввиду этого в постановлении ВЦИК от 24 октября 1925 г. по докладу о проекте новой редакции УК РСФСР говорилось:
«3. Главу 1 Особенной части кодекса — «Государственные (контрреволюционные) преступления» — в действие не вводить и поручить Президиуму ВЦИК внести ее в ЦИК Союза ССР на основании ст. 16 Конституции Союза и ст. 3 „Основных начал уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик” в качестве проекта общесоюзного закона.
4. Ввиду того, что в действующем Кодексе раздел „О преступлениях государственных” обнимает собой не только преступления контрреволюционные, но и преступления против порядка управления, статьей же 3 „Основных начал уголовного законодательства Союза” нормирование государственных преступлений отнесено к компетенции Союза, поручить Президиуму ВЦИК войти на основании ст. 16 Конституции Союза в ЦИК Союза ССР с ходатайством об отнесении главы II Особенной части Кодекса — «Преступления против порядка управления» — к компетенции законодательных органов союзных республик и впредь до разрешения ЦИКом Союза этого вопроса приостановить введение в действие названной главы».237
Остальные главы Проекта УК были приняты сессией ВЦИКа. Последняя поручила Президиуму ВЦИК отредактировать и издать Кодекс, установив порядок и срок введения в действие его отдельных частей.
235 Проект УК РСФСР с объяснительной к нему запиской. Юриздат НКЮ РСФСР, М., 1925», ст.ст. 64 и 69 Проекта.
236 Значительным изменениям подверглись ст.ст. 67, 68, 69, 70, 72, 89 УК РСФСР 1922 г. См. Проект УК РСФСР 1925 г., ст.ст. 68, 71 и др.
237 РСФСР, Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет XII созыва. Вторая сессия. Постановления. Изд. ВЦИК, Москва — Кремль, 1925, стр. 65.
35*
547


При сравнении редакции Уголовного Кодекса РСФСР, принятого второй сессией ВЦИК XII созыва 24 октября 1925 г., с редакцией УК РСФСР 1922 г., обращает на себя прежде всего внимание значительно возросший по объему раздел Особенной части, в котором устанавливалась уголовная ответственность за преступления против порядка управления. Если в УК РСФСР 1922 г. (первоначальная редакция) этот раздел первой главы Особенной части насчитывал 31 статью, то в Проекте 1925 г., принятом сессией ВЦИК, в главе о преступлениях против порядка управления было 52 статьи (ст. ст. 72—123 Проекта).
Увеличение числа норм, регламентирующих уголовно-правовую борьбу с преступлениями против порядка управления, объясняется стремлением законодателя к более четкой обрисовке преступных деяний, стремлением в максимальной степени уменьшить число пробелов в уголовном законодательстве.
Другим обстоятельством, приведшим к увеличению числа норм в главе Проекта УК о преступлениях против порядка управления, являлось стремление авторов Проекта 1925 г. к улучшению системы Особенной части Кодекса. Составители Проекта сочли целесообразным перенести в эту главу целый ряд статей из других глав. В частности, из главы УК РСФСР 1922 г. о хозяйственных преступлениях в главу Проекта о преступлениях против порядка управления вошли положения, содержавшиеся в ст. ст. 135, 136, 139, 139-а. 140 УК действовавшей редакции, как предусматривавшие «преступления, по своему существу не носящие характера чисто хозяйственных.. .»238 Этими статьями регламентировалась уголовная ответственность за нарушения положений о государственных монополиях, о взимании квартирной платы сверх установленных норм, за выселение (помимо суда) рабочих и государственных служащих из квартир и т. д.
В связи с признанием хулиганства преступлением, посягающим прежде всего на общественный порядок, статья, устанавливавшая повышенную уголовную ответственность за хулиганство, в Проекте 1925 г., принятом сессией ВЦИК, была помещена в главу о преступлениях против порядка управления — ст. 91 Проекта.
Из главы о преступлениях против жизни, здоровья, свободы и достоинства личности УК РСФСР 1922 г. были перенесены в главу о преступлениях против порядка управления нормы, определяющие уголовную ответственность за заведомо ложный донос и ложное показание (ст. ст. 177, 178, 179 УК РСФСР 1922 г.). В Проекте 1925 г. им была посвящена одна статья—109-я.
В названную главу Проекта, принятого сессией ВЦИК, были перенесены статьи и из других глав УК 1922 г. Укажем наст. 219 УК 1922 г. (устанавливавшую уголовную ответственность за не238 Проект УК РСФСР с объяснительной к нему запиской. Юридическое издательство НКЮ РСФСР, М., 1925, стр. 6.
548


исполнение законного распоряжения или требования стоящего на посту, карауле, милиции и т. д.), перенесенную из главы VIII— «Нарушение правил, охраняющих народное здравие, общественную безопасность и публичный порядок». Эта норма в Проекте 1925 г. была помещена в главе о преступлениях против порядка управления (ст. 92).
Вторая сессия ВЦИК XII созыва, в соответствии с предложением авторов Проекта УК в редакции СНК РСФСР, приняла и ряд новых норм, вошедших в эту же главу. В частности, ст. 94 Проекта установила ответственность за недонесение о некоторых достоверно известных готовящихся или совершаемых преступлениях против порядка управления, представлявших наибольшую общественную опасность: 1) о массовых беспорядках (причем вопрос стоял о донесении лишь в отношении действий тех участников беспорядков, которые были уличены в совершении убийств, поджогов, изнасиловании и вооруженном сопротивлении, и о действиях организаторов и руководителей массовых беспорядков) и 2) о подделке денежных знаков.
Передача союзными органами власти Проектов изменений Основных начал и Положения о преступлениях государственных на заключение Центральных Исполнительных Комитетов союзных республик рассматривалась в правительственных учреждениях РСФСР в качестве обстоятельства, которое могло привести к задержке введения в действие УК РСФСР, принятого второй сессией ВЦИК XII созыва в 1925 г.239
Исходя из этого, ВЦИК РСФСР своим постановлением от 22 ноября 1926 г. ввел в действие с 1 января 1927 г. УК РСФСР, принятый второй сессией ВЦИК XII созыва, за исключением статей о контрреволюционных преступлениях и особо опасных для Союза ССР преступлениях против порядка управления.240
Таким образом, в отличие от первоначального варианта УК, принятого второй сессией ВЦИК XII созыва 24 октября 1925 г., УК РСФСР редакции 1926 г. относил к преступлениям, уголовная ответственность за которые должна устанавливаться союзными органами власти, не только контрреволюционные, но и некоторые из преступлений против порядка управления (особо опасные) .
Такое решение вопроса о круге преступлений, подлежащих регламентированию союзными органами власти, в качестве основания имело Постановление ЦИК СССР от 25 апреля 1926 г.241 Сравнивая ст. 3 «Основных начал» 1924 г. и содержание постановления ЦИК СССР от 25 апреля 1926 г., можно сделать вывод о том, что к числу государственных преступлений союзные органы власти относили все контрреволюционные и наиболее 239 См. А. Иодковский. Новый уголовный кодекс. «Еженедельник советской юстиции», 1926, № 36, стр. 1057.
г*9 СУ РСФСР, 1926, № 80, ст. 600.
241 СЗ СССР, 1926, № 30, ст. 194.
549


опасные для Союза ССР преступления против порядка управления.
В соответствии с постановлением ВЦИК РСФСР от 22 ноября 1926 г., вместо статей о контрреволюционных преступлениях и особо опасных для Союза ССР преступлениях против порядка управления, впредь до принятия ЦИК Союза ССР «Положения о преступлениях государственных», было решено включить в Кодекс ст.ст. 57—73, 75, 76, 77, 78, 83—85, 89, ч. 2-10 ст. 98, ст.ст. 119, 136 и 138 Уголовного кодекса 1922 г. с необходимыми редакционными поправками.
Однако ВЦИК все же оказался в затруднительном положении при разграничении преступлений против порядка управления на две группы: особо опасные и иные. Это привело, в частности, к отказу в первоначальной редакции УК 1926 г. от использования терминов «особо опасные для Союза ССР преступления против порядка управления» и «государственные преступления». Первая глава Особенной части УК РСФСР 1926 г. называлась «Контрреволюционные преступления», а вторая — «Преступления против порядка управления».242
Хотя в первоначальной редакции УК РСФСР 1926 г. в главе II и не проводилось разграничения между особо для Союза ССР опасными преступлениями против порядка управления и иными преступлениями против порядка управления, однако фактически такое разграничение имело место. Оно находило свое выражение не только в содержании статей, помещенных в начале второй главы, но и в их нумерации: в главу вторую УК «Преступления против порядка управления» входили ст.ст. 591—5912 и ст.ст. 60—108.
Как писал в то время А. Иодковский, при редактировании УК, введенного в действие с 1 января 1927 г., было решено все статьи о контрреволюционных преступлениях и особо опасных для Союза ССР преступлениях против порядка управления дать под одними номерами (соответственно — 58 и 59), но с присвоением каждой из этих статей соответствующего порядкового номера (ст.ст. 581, 582 и т. д., ст.ст. 591, 592 и т. д.), который будет в дальнейшем соответствовать номеру определенной статьи Положения о преступлениях государственных.243 *
2\42 Проект Подготовительной комиссии СНК СССР, между прочим, исключал термин «государственное преступление». Аналогичный характер носила и поправка Украинской ССР к проекту «Положения», внесенная на XI сессии ЦИК Союза ССР третьего созыва. См. об этом: А. Н. Т р а й- н и н. Союзное положение о государственных преступлениях. «Вестник советской юстиции», 1927, № 9—10 (91—92), стр. 319—320.
243 А. Иодковский. Новый уголовный кодекс. «Еженедельник советской юстиции», 1926, № 36, стр. 1058. — А. Иодковский писал: «Благодаря такому применению особой групповой нумерации тех статей, которые
включаются в Кодекс из союзных положений о государственных и воинских преступлениях, нумерация всего Кодекса застрахована от изменений. Будут пополняться названные положения совершенно новыми статьями, будет большое количество статей в той или иной обозначенной одним номером группе, вся же остальная нумерация остается нетронутой; если рас-
550


Таким образом, по мысли законодателя, ст.ст. 581—5818 и 591—5912 УК РСФСР 1926 г. относились к категории преступлений государственных. Первая группа из них составляла главу I Особенной части УК — «Контрреволюционные преступления», вторая группа входила составной частью в главу II — «Преступления против порядка управления».
Остальные главы Особенной части УК РСФСР 1926 г. (III— VIII) были введены в действие в редакции УК, принятой второй сессией ВЦИК XII созыва в 1925 г.
Глава IX УК РСФСР 1926 г. соответствовала «Положению о воинских преступлениях» от 31 октября 1924 г. с последующими изменениями (ст.ст. 1931—19319).
25 февраля 1927 г. ЦИК СССР принял постановление об изменении «Основных начал» 1924 г.244 Ст. 3 «Основных начал» новой редакции установила объем понятия государственных преступлений, отнеся к ним контрреволюционные преступления и и особо для Союза ССР опасные преступления против порядка управления, а принятое в тот же день «Положение о преступлениях государственных (контрреволюционных и особо для СССР опасных преступлениях против порядка управления)»245 определило и точный перечень этих деяний.
«Положение о преступлениях государственных» важнейшим своим источником имело соответствующие главы УК РСФСР 1922 г., а также отдельные законодательные акты союзных органов власти: например, постановление ЦИК и СНК СССР от 14 августа 1925 г. «О шпионаже, а равно о собирании и передаче экономических сведений, не подлежащих оглашению».246
Кроме того, «Положение о преступлениях государственных» воспроизвело целый ряд изменений и дополнений, рекомендованных в проекте первой главы Особенной части УК РСФСР ред. 1925 г. Так, в частности, ч. 2-я ст. 1. «Положения», признающая контрреволюционными также и действия, направленные на всякое государство трудящихся, хотя бы и не входящее в СССР, соответствовала ч. 3-й ст. 59 Проекта УК 1925 г.247
В отличие от редакции ст. 57 УК РСФСР 1922 г., принятой второй сессией ВЦИК X созыва 10 июля 1923 г., и соответствующей статьи Проекта УК РСФСР 1925 г., ст. 1 «Положения о преступлениях государственных» не имеет прямого указания на то, что контрреволюционным признается такое действие, которое заведомо для совершившего деяние содержит в себе покушение -на ширение положения о государственных преступлениях пойдет за счет других статей Кодекса, переносимые статьи будут исключаться из той или иной главы, но опять-таки без изменения нумерации».
244 См. СЗ СССР, 1927, № 12, ст. 122.
См. СЗ СССР, 1927, № 12, ст. 123.
246 См. СЗ СССР, 1925, № 52, ст. 390.
247 См. Проект УК РСФСР с объяснительной к нему запиской. Юр- издат НКЮ РСФСР, М., 1925, ст. 59 Проекта.
551


основные политические или хозяйственные завоевания пролетарской ревоюлции.
Как правильно в свое время замечал А. Н. Трайнин, исключение этой части статьи из общего определения контрреволюционного преступления могло привести к мысли, что контрреволюционным может быть признано лишь преступление, совершенное при наличии контрреволюционной цели. В подтверждение подобного толкования ст. 1 «Положения о преступлениях государственных» можно было бы сослаться на ст. 15 этого же «Положения», в которой говорится, что особо опасными для Союза ССР преступлениями против порядка управления признаются совершенные без контрреволюционных целей преступления против порядка управления и т. д. Однако на III сессии ЦИК СССР при обсуждении «Положения о преступлениях государственных» содержащееся в гл. I ст. 1 «Положения» слово «направленное» понималось как указание на то, что контрреволюционное преступление может быть совершено как с прямым, так и с косвенным умыслом. Это обстоятельство было признано решающим при раскрытии содержания общего определения контрреволюционного преступления, имеющегося в ст. 1 «Положения о преступлениях государственных»: таковым признавалось деяние, совершенное или 1) с контрреволюционной целью, или 2) заведомо для лица, совершившего деяние, содержащее в себе покушение на основные политические или хозяйственные завоевания пролетарской революции.
Таким образом, с точки зрения улучшения редакции законодательных норм, ст. 1 «Положения о преступлениях государственных» в этом отношении не сделала шага вперед, но привела к необходимости условного толкования ее содержания, что, как правило, вело к излишним затруднениям в судебной практике.248
Новым, по сравнению с УК РСФСР 1922 г. и Проектом УК РСФСР 1925 г., явилось уточнение объектов посягательства при контрреволюционных деяниях, данное в ст. 1 «Положения о преступлениях государственных». Таковыми признавались власть Советов и избранных на основании Конституции СССР и конституций союзных и автономных республик рабоче-крестьянских правительств Союза ССР, союзных и автономных республик, основные политические хозяйственные завоевания пролетарской революции, а также внешняя безопасность Союза ССР и национальные завоевания пролетарской революции.
Вслед за Проектом УК РСФСР 1925 г. «Положение о преступлениях государственных» различает три вида посягательств на экономическую основу СССР: вредительство, диверсию и саботаж.
248 См. А. Трайнин. Союзное положение о государственных преступлениях. «Вестник советской юстиции», 1927, № 9—10 (91—92), стр, 319-321.
552


Понятие экономической контрреволюции (вредительства) в «Положении о преступлениях государственных» претерпевает значительные изменения по сравнению с тем, как оно было представлено в постановлении второй сессии ВЦИК X созыва от 10 июля 1923 г. и в Проекте УК РСФСР 1925 г. В диспозицию ст. 7 «Положения о преступлениях государственных» вводится специальное указание о том, что одним из признаков вредительства является наличие контрреволюционной цели. Тем самым устанавливалось, что контрреволюционное вредительство — преступление, совершенное только с прямым умыслом.
Вместе с тем, вторая часть этой статьи рассматривает вслед за Проектом УК 1925 г. в качестве экономической контрреволюции и деяние, совершенное «в интересах бывших собственников или заинтересованных капиталистических организаций», а ст. 14 «Положения о преступлениях государственных» с незначительными изменениями воспроизводит соответствующую норму Проекта УК 1925 г.: контрреволюционным саботажем признается деяние, совершенное «со специальной целью ослабления власти правительства и деятельности государственного аппарата».
В «Положение о преступлениях государственных», вслед за Проектом УК РСФСР 1925 г., была также включена статья об уголовной ответственности за недонесение о достоверно известных контрреволюционных преступлениях и т. д.
Уменьшение в «Положении» 1927 г. числа статей, регламентирующих ответственность за контрреволюционные преступления, до 14 по сравнению с первоначальной редакцией УК РСФСР 1926 г. (18), в основном было связано с уточнением формулировок отдельных норм.
«Положение о преступлениях государственных» свидетельствует о том, что ЦИК СССР не счел возможным ограничить эту группу лишь деяниями контрреволюционного характера, как это предлагалось в постановлении второй сессии ВЦИК XII созыва.24*
В «Положении» из обширной группы общественно опасных деяний, направленных против порядка управления, были выделены преступления, представляющие особую опасность для Союза ССР, что явилось новым шагом в развитии советского уголовного законодательства. К числу этих преступлений союзное законодательство отнесло: «Совершенные без контрреволюционных целей преступления против порядка управления, которые колеблют основы государственного управления и хозяйственной мощи Союза ССР и союзных республик» (ст. 15 «Положения о преступлениях государственных»).
Новой нормой, отчасти заимствованной из Проекта УК РСФСР 1925 г., принятого второй сессией ВЦИК XII созыва, является ст. 23 «Положения о преступлениях государственных», *
249 См. РСФСР, Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет
XII созыва. Вторая сессия. Стенографический отчет, стр. 583
553


установившая уголовную ответственность за недонесение о достоверно известных готовящихся или совершенных массовых беспорядках, фальшивомонетничестве и бандитизме.250 *
Другие же нормы, если не считать редакционных изменений, были известны и ранее действовавшему республиканскому уголовному законодательству. Включение же их в союзное законодательство— в «Положение о преступлениях государственных» 1927 г. — подчеркивало повышенную общественную опасность деяний, за которые в них устанавливалась уголовная ответственность по сравнению с иными преступлениями против порядка управления.
27 июля 1927 г. постановлением ЦИК и СНК СССР вводится в действие в новой редакции «Положение о воинских преступлениях».201 В отличие от «Положения о воинских преступлениях» 1924 г., новое «Положение» давало более широкое определение субъекта воинского преступления и более детально определяло составы преступлений: оно содержало 31 статью (ранее — 19) ,252
Постановлениями ВЦИК и СНК РСФСР от 6 июня 1927 г. и 9 января 1928 г. в УК РСФСР 1926 г. вводятся «Положение о преступлениях государственных (контрреволюционных и особо для Союза ССР опасных преступлениях против порядка управления)» и «Положение о воинских преступлениях». При этом вместо главы I (контрреволюционные преступления — ст.ст. 581 — 5818 первоначальной редакции) и ст.ст. 591—5912 главы II УК (преступления против порядка управления) была включена в Кодекс глава I — преступления государственные. Эта глава была разделена на две части: контрреволюционные преступления и особо для Союза ССР опасные преступления против порядка управления — ст. 1—14 «Положения о преступлениях государственных») и 591—5913 (ст. 15—27 «Положения о преступлениях государственных»).
Глава II Кодекса получила наименование «Иные преступления против порядка управления».
Несмотря на то, что, в соответствии с союзным законодательством, следовало различать особо для Союза ССР опасные и иные преступления против порядка управления как по характеру ‘Общественной опасности, так и по характеру объектов посягательства (основы государственного управления и основы хозяйственной мощи, с одной стороны, и нарушение правильной деятельности органов власти или деятельности отдельных государственных или общественных организаций — с другой), УК РСФСР, действующий и в настоящее время, не дает раздельных общих определений этих различных групп общественно опасных деяний, что не может в полной мере соответствовать положениям союзного 250 СЗ СССР, 1927, № 12, ст. 123.
г*1 СЗ СССР, 1927, № 50, ст. 503.
252 См. В. М. Чхиквадзе. Советское военно-уголовное право. Юр- издат, М., 1948, стр. 100 и сл.
554


законодательства, изложенным в «Основных началах» и «Положении о преступлениях государственных».
УК РСФСР действующей редакции дает определение этих преступлений против порядка управления не в главе II, а в разделе 2 главы I Особенной части УК. В ч. 1-й ст. 591 УК говорится: «Преступлением против порядка управления признается всякое действие, которое, не будучи направлено непосредственно к свержению Советской власти и Рабоче-Крестьянского Правительства, тем не менее приводит к нарушению правильной деятельности органов управления или народного хозяйства и сопряжено с сопротивлением органам власти и препятствованием их деятельности, неповиновением законам или с иными действиями, вызывающими ослабление силы и авторитета власти».
Перенесение этой нормы в главу II УК несомненно содействовало бы улучшению структуры кодекса.
Особенная часть действующего Уголовного кодекса РСФСР 1926 г. построена по следующей системе:
Глава I. Преступления государственные.
1. Контрреволюционные преступления.
2. Особо для Союза ССР опасные преступления против порядка управления.
Глава II. Иные преступления против порядка управления.
Глава III. Должностные (служебные) преступления.
Глава IV. Нарушение правил об отделении церкви от государства.
Глава V. Преступления хозяйственные.
Глава VI. Преступления против жизни, здоровья, свободы и достоинства личности.
Глава VII. Имущественные преступления.
Глава VIII. Нарушение правил, охраняющих народное здравие, общественную безопасность и порядок.
Глава IX. Преступления воинские.
Глава X. Преступления, составляющие пережитки родового быта.
Системы Особенной части уголовных кодексов других союзных республик отличаются от приведенной системы следующим:
а) В некоторых кодексах отсутствуют главы, имеющиеся в УК РСФСР. Так, в УК БССР нет главы о хозяйственных преступлениях, и соответствующие составы находятся среди преступлений должностных и преступлений против порядка управления. В кодексах УССР и БССР нет главы о государственных преступлениях, а даются отдельными главами нормы о контрреволюционных преступлениях и о преступлениях против порядка государственного управления. В УК Грузинской ССР нет глав о воинских преступлениях и о преступлениях, составляющих пережитки родового быта, и эти разделы даны в виде приложения к кодексу. Глава о преступлениях, составляющих пережитки родового быта, отсутствует также в УК УССР, Туркменской ССР и Азербайджан555


ской ССР. В последних двух уголовных кодексах соответствующие составы находятся в других главах (о преступлениях против личности или преступлениях против порядка управления). В УК Армянской ССР этот раздел называется «Бытовые преступления».
б) В некоторых кодексах имеются главы, которых нет в УК РСФСР. Так, в УК Узбекской ССР и Таджикской ССР имеется специальная глава о водных преступлениях. В УК Таджикской ССР имеется глава^о преступлениях в области трудовых отношений. В УК Грузинской ССР имеется глава «Преступления против авторского права на изобретения, промышленные образцы, фирму и товарные знаки».
в) Систематизация главы о преступлениях против порядка управления различна. В УК УССР и БССР все преступления против порядка управления, объединены в одну главу, и общая глава о государственных преступлениях там отсутствует. Напротив, в УК Узбекской ССР в главу «Государственные преступления» включены все преступления против порядка управления.
г) Последовательность глав не во всех кодексах одинакова. Так, в УК БССР глава о воинских преступлениях находится на третьем месте — вслед за нормами о контрреволюционных преступлениях и преступлениях против порядка государственного управления.
Несмотря на то, что между системами отдельных кодексов союзных республик имеются иногда весьма существенные различия, например между УК БССР и УК РСФСР, однако не вызывает сомнений, что система УК РСФСР является той основой, на которой были построены системы УК других союзных республик. Между тем, эта система нуждается сейчас в значительных исправлениях.
4
Создание союзного уголовного законодательства и приведение в соответствие с ним республиканского уголовного законодательства в 1926—1928 гг. явилось важнейшим этапом в истории советского уголовного права.
В последующие годы, в период проведения социалистической индустриализации и коллективизации, вызвавшие обострение классовой борьбы, советское уголовное законодательство развивалось по линии признания преступными новых форм общественно опасных деяний и уточнения действующих норм.
В эти годы союзное уголовное законодательство пополняется рядом норм о новых составах преступлений. Многочисленные дополнения уголовного законодательства, принятые в этот период, относились к разделу второму «Положения о преступлениях государственных». Так, 13 марта 1929 г. ЦИК и СНК СССР издают постановление «О мероприятиях по усилению борьбы с транспортными преступлениями», 23 января 1931 г. — постановление «Об 556


ответственности за преступления, дезорганизующие работу транспорта». 253 В соответствии с этими актами в УК РСФСР вводятся ст.ст. 5936 и 593в.
21 ноября 1929 г. Президиум ЦИК СССР издает постановление «Об объявлении вне закона должностных лиц — граждан Союза ССР за границей, перебежавших в лагерь врагов рабочего класса и крестьянства и отказавшихся вернуться в Союз ССР».254 В соответствии с постановлением ЦИК СССР от 8 июня 1934 г. «Положение о преступлениях государственных» было дополнено статьями об измене Родине. Закон об измене Родине был включен в уголовные_кодексы (ст.ст. 581а, 5816, 581в, 581г УК РСФСР).
Важнейшим актом рассматриваемого периода явилось постановление ЦИК и СНК СССР от 7 августа 1932 г. «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной (социалистической) собственности».
Этот закон впервые в советском законодательстве провозгласил принцип, ставший впоследствии конституционным, — о том, что общественная собственность (государственная, колхозная, кооперативная) является основой советского строя, она священна и неприкосновенна.
Закон от 7 августа 1932 г., изданный в период обострения классовой борьбы, был, прежде всего, направлен против хищений социалистического имущества, выступавших тогда в качестве одной из основных форм сопротивления классовых врагов (прежде всего кулачества) политике коллективизации сельского хозяйства страны.
Лиц, совершающих эти преступления, закон характеризовал как врагов народа и определял в качестве наказания высшую меру социальной защиты — расстрел с конфискацией всего имущества, с заменой при смягчающих обстоятельствах лишением свободы на срок не ниже десяти лет с конфискацией имущества.
Однако закон от 7 августа 1932 г. предусматривал уголовную ответственность не только за хищение социалистического имущества. В части III закона устанавливалась наказуемость насилий и угроз по отношению к колхозникам со стороны кулацких и других противообщественных элементов с целью разрушения колхоза или с целью заставить колхозников выйти из колхоза.
В последующие годы издаются специальные акты, которые распространили применение закона от 7 августа 1932 г. на широкий* круг посягательств на социалистическую собственность: саботаж сельскохозяйственных работ; кража семян; вредительское преуменьшение норм высева; вредительская работа по пахоте и 2^3 См. СЗ СССР, 1929, № 21, ст. 182; СЗ СССР, 1931, № 4, ст. 44. См. также постановления ЦИК и СНК СССР от 6 февраля 1929 г’ (СЗ СССР, 1929, № 10, ст. 91), от 18 ноября 1929 г. (СЗ СССР, 1929, № 72, ст. 687), от 13 августа 19?0 г. (СЗ СССР, 1930, № 40, ст. 423) и др.
254 См СЗ СССР, 1929, № 76, ст. 732.
557


севу, ведущая к порче полей и снижению урожая; умышленная поломка тракторов и машин; уничтожение лошадей;255 злостное невыполнение трактористами правил, повлекшее за собой порчу машин или аварию трактора,256 и т. д.
Издание закона от 7 августа 1932 г. не сопровождалось отменой или изменениями многочисленных норм, которые по своему содержанию совпадали с содержанием самого закона и его последующими дополнениями (например, ст.ст. 79, 109, 111, 162 УК РСФСР и др.). Это обстоятельство, а также резко возросшая степень оценки общественной опасности посягательств на социалистическую собственность в значительной мере повлияли на характер применения закона. В судебной практике, особенно в первое время после издания закона от 7 августа 1932 г., органы суда и прокуратуры нередко впадали в крайности в оценке общественной опасности некоторых видов посягательств на социалистическую собственность: закон либо вовсе не применялся, либо применялся без учета характера общественной опасности конкретных деяний и свойств субъектов преступления.257 Ошибки в применении закона от 7 августа были в дальнейшем исправлены путем неоднократных разъяснений, данных директивными органами.258
В конце двадцатых — начале тридцатых годов продолжалась интенсивная работа по созданию проектов уголовных кодексов.259 При этом выявились две принципиально расходящиеся тенденции: 1) одни авторы исходили из целесообразности ориентировочные составов преступлений в небольшом количестве, дающих возможность суду свободно определять, что и как наказывать; 2) другие исходили из необходимости детализированных составов, точно описанных в законе, и научно систематизированной Особенной части кодекса, ограничивающей судебное усмотрение твердыми рамками закона.
255 См. СЗ СССР, 1933, № 6, ст. 41.
256 См. СЗ СССР, 1933, № 60, ст. 361.
257 См., например, Итоги январского Пленума ЦК и ЦКК ВКП(б|. «Советская юстиция», 1933, № 2—3; А. Шляпочников. Закон 7 августа «Об охране общественной собственности и практика его применении в РСФСР». «Советское государство», 1933, № 5; Н. В Крыленко. Практика применения закона от 7 августа 1932 г. «Социалистическая законность», 1934, № 6 и т. д.
25& «Распространение закона от 7 августа 1932 г. на случаи в нем не предусмотренные, вызванное обстановкой острой классовой борьбы с остатками кулачества, проникшими в колхозы, в последующие годы было или непосредственно отменено законом, или изменено судебной практикой. Закон от 7 августа 1932 г. стал применяться лишь к наиболее опасным формам хищения государственного или общественного имущества, то есть незаконного обращения его виновным в свою собственность» (А. А. Пионтковский и В. Д. Меныдагин. Курс советского уголовного права, часть Особенная, т. 1. М., 1955, стр. 361).
259 См., например: Н. Крыленко. Кодекс без Особенной части и без дозировки. «Советская юстиция», 1930, № 19, стр. 7—27; «Проект Основных начал уголовного законодательства Союза и союзных республик и Уголовного кодекса РСФСР». М., 1930.
558


Выразителем тенденции расширения прав суда в области определения круга наказуемых деяний, которая получила широкое распространение в конце двадцатых и в начале тридцатых годов, был в первую очередь Н. В. Крыленко, который считал,, что «уголовный закон должен дать в руки судьи-пролетария ориентировочный перечень преступлений... ориентировочный перечень мероприятий, которыми должен располагать суд для борьбы с преступниками... и совокупность методических указаний,, как подходить к каждому конкретному преступнику».260 Он предлагал проект такого уголовного кодекса, который считал «исключительным новшеством» и называл «Кодексом без Особенной части и без дозировки».261 262
Эта тенденция, которую поддерживал и ряд других авторов,252 никогда не была господствующей в теории советского уголовного права и в законодательстве никогда не получила своего выражения. В то же время на практике эта тенденция безусловно оказывала на протяжении ряда лет отрицательное влияние на состояние социалистической законности в области борьбы с преступностью.
В противовес взглядам Н. В. Крыленко, А. Винокуров исходил из необходимости «твердой базы», положенной в основу пе- / речня преступлений, состава преступлений. Систему Н. В. Крыленко он правильно характеризовал как «шаг назад к расплывчатой и неопределенной форме» и отстаивал «определенные приговоры, определенные признаки („составы”) преступлений и определенные размеры уголовных мер».263
Большая группа советских криминалистов, объединявшихся- вокруг Государственного института по изучению преступности if преступника,264 в разработанном ею проекте не соглашалась с положениями Н. В. Крыленко, отвергала ликвидацию Особенной части <и уничтожение дозировки, но вместе с тем полагала, «что построение действующих УК Союзных республик на основе дробных делений отдельных видов общественно опасных действий и соответствующих им дробных санкций с широким использованием 260 Н. В. Крыленко. О некоторых теориях в области уголовного права и уголовной политики. «Правда», 17 января 1930 г.
261 Проект Уголовного кодекса РСФСР, выработанный подсекцией уго¬
ловного права Института советского строительства и права при Коммунистической академии со вступительной статьей Н. В. Крыленко. М., 1930, стр. 17- г.
262 Е. Пашуканис, М. Климов, Я. Берман, С. Булатов,. П. Кузьмин, А. Эстрин и другие. На близких позициях стоял и проект Галкина-Красикова.
263 А. Винокуров. «Левые» фразеры от юстиции. Газ. «Правда», 13 марта 1931 г.; А. Винокуров. Пересмотр Основных начал уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик. «Советское строительство», 1930, № 1 (42). стр. 38—44.
26* Е Г. Ширвиндт, Н. Н. Спасокукоцкий, М. М. Исаев, С. 1. Мок- ринский, А. А. Пионтковский. Д. Б Рубинштейн, С. Б. Тагер, А. Н. Трай- вин и Б. С. Утевский.
55$


краткосрочного лишения свободы не может быть признано целесообразным».265
В дальнейшем Н. В. Крыленко признал неправильность защищаемой им ранее позиции. Уже в 1934 г. он отказался от абсолютно неопределенных приговоров, признав это «левацкой ошибкой»,266 а в 1937 г. признал теоретическую неверность и политическую ошибочность проекта 1930 г. и, в частности, неправильность и теоретическую неверность отрицания принципа назначения наказания соответственно тяжести преступления, т. е. отрицания принципа так называемой дозировки, примерного перечня преступлений и ориентировочного характера состава.267
Всем ходом развития советского социалистического уголовного права были решительно отброшены попытки протащить под ■видом ультрареволюционных фраз взгляды, объективно направленные на подрыв принципов социалистической законности. Несмотря на отдельные трудности и колебания, советское уголовное право неуклонно развивалось вместе с социалистическим государством. Законодательные акты, принятые в период построения в нашей стране социалистического общества, сформулировали принципы, определяющие Существо социалистической законности в области уголовного права.
265 Проект Основных начал уголовного законодательства Союза и союзных республик и Уголовного кодекса РСФСР. М., 1930, стр. 6.
266 Н. В. Крыленко. Три проекта реформы уголовного кодекса. Тезисы доклада на 1-м Всесоюзном съезде работников советского строительства и права. М.—Л., 1931, стр. 8.
267 Н. В. Крыленко. К критике недавнего прошлого. «Советская юстиция», 1937, № 16, стр. 14.


РАЗДЕЛ X
ОРГАНИЗАЦИЯ СУДА И ПРОКУРАТУРЫ
ПУТИ СОЗДАНИЯ НОВОГО РЕВОЛЮЦИОННОГО СУДА
1
Пролетариат, берущий власть в свои руки в результате победы социалистической революции, не может приспособить старую государственную машину к новым социальным отношениям. Этот вывод опирается на опыт предшествующих революций — Парижской коммуны и Российской революции 1905 г. В области судебной Парижская коммуна разрушила иллюзии буржуазной демократии о независимости судей и их несменяемости. Коммуна показала, что революция не может строить аппарат нового суда на привлечении старых судей, ибо буржуазная юстиция встречает бешеной ненавистью установление власти рабочих и крестьян.
В декларации к французскому народу от 19 апреля 1871 г Коммуна провозгласила своим неотъемлемым правом организацию магистратуры с назначением «посредством выборов или конкурса ответственных, подлежащих постоянному контролю и могущих всегда быть отозванными коммунальных чиновников и должностных лиц всех категорий».1 На саботаж судейских чиновников она ответила назначением новых судей из народа, объявиз в постановлении делегата юстиции 24 апреля 1871 г., что все судейские чиновники, «которые в течение 24 часов с момента опубликования настоящего постановления не подадут заявления о намерении продолжать свои обязанности и применять новые принципы, внесенные в законодательство революцией 18 марта, будут считаться уволенными в отставку в кратчайший срок и к замещению их будет приступлено немедленно».2
«Коммуна, — писал Ленин, — явилась блестящим образцом того, как единодушно умеет пролетариат осуществлять демократи1 Новая история в документах и материалах, вып. II, Соцэкгиз, 1934, стр. 330.
2 Там же, стр. 366.
36 Зак. 825
561


ческие задачи, которые умела только провозглашать буржуазия. Без всякого особого сложного законодательства, просто на деле провел захвативший власть пролетариат демократизацию общественного строя, отменил бюрократию, осуществил выборность чиновников народом».3
Опыт революции 1905 г. также показал грандиозные творческие возможности революционной инциативы масс. Вместе с возникновением советской формы государственной власти в революции 1905 г. рождались и новые формы суда. Весьма характерно в этом отношении решение Новороссийского Совета, в котором указывалось, что, ввиду потери у населения всякого доверия к правительственным судебным учреждениям, Исполнительный Комитет Совета должен разработать и представить на рассмотрение Совета проект положения о народном суде. В период декабрьского вооруженного восстания в Москве по инициативе Совета для борьбы за революционный порядок на Пресне действовал Революционный трибунал. В Петербургский Совет рабочих депутатов, в Рижский Федеративный комитет и другие организации Советов в 1905 г. обращались по разным, в том числе и гражданским, судебным спорам, не доверяя правительственным судам.
Уроки Парижской коммуны и русской революции 1905 г., а также развитие событий в первые недели после Октября дали В. И. Ленину право на III Всероссийском съезде Советов в январе 1918 г. сказать, что в отношении суда, этого более тонкого и более сложного, чем армия, орудия господствующих классов, «Советская власть поступила так, как завещали поступать все пролетарские революции,—она отдала его сразу на слом». Вместо реформы старого суда (чем обычно ограничивались буржуазные революции), сломав старый суд, «мы расчистили этим дорогу для настоящего народного суда и не столько силой репрессий, сколько примером масс, авторитетом трудящихся, без формальностей, из суда, как орудия эксплуатации, сделали орудие воспитания на прочных основах социалистического общества».4 Принципиально иную позицию по этому вопросу занимали представители мелкобуржуазных партий, заявившие о поддержке революции и даже входившие в состав Совнаркома (декабрь 1917 г. — март 1918 г.). Они рассуждали о преемственности «правового порядка», о неизбежной анархии при сломе старой законности. Так, левый эсер Штейнберг, бывший наркомом юстиции в декабре—марте 1918 г., пытался рассматривать судебное строительство революции как осуществление судебных уставов 1864 г. «Не на пустом месте приходилось закладывать основы демократического суда», — утверждал он, и, ссылаясь на эти уставы, подчеркивал, что «новый декрет о суде не во всем рвал с 8
8 В. И. Ленин. Соч., т. 13. стр. 438. * В. И. Ленин. Соч., т. 26, стр. 421.
562


прошлым, а часто лишь последовательно продолжал его здоровые начала».5 Проект первого декрета о суде, как вспоминает один из его авторов — П. И. Стучка, вызвал много возражений даже среди тех, кто считал себя марксистами. «Многих пугала мысль о том, как быть хотя бы один день без суда. Им далеко было до той решимости, какую предлагал Вольтер: сначала сжечь старые законы, а потом писать новые».6 7 8
^Противодействие слому старого и созданию нового, революционного суда оказывали и старые судейско-прокурорские чиновники, ожидавшие восстановления прежних контрреволюционных порядков. Во многих судах и после Октября продолжалось вынесение приговоров и решений от имени Временного правительства. Судьи и прокуроры пытались по-прежнему служить старому закону. В связи с этим «Союз судей» считал, что контрреволюционный призыв Центрального стачечного комитета к всеобщей стачке против Советского правительства не должен распространяться на судей, что они должны продолжать работу, вопреки распоряжению Советской власти о роспуске. «Суд не должен бастовать.., ибо тогда появятся самозванные трибуналы», — заявил председатель «Союза судей» на заседании Стачечного комитета. Члены Стачечного комитета горячо приветствовали эту тактику судебного аппарата/ Для них было понятно, что саботаж в данном случае не только ускорил бы ломку старого аппарата, но и способствовал бы пробуждению инициативы масс в строительстве новых органов власти.
^Конечно, создавая новую социалистическую государственность, и Советское правительство, и революционное творчество масс использовали опыт своего классового противника. Было бы наивно отказаться от этого. «Когда революционный класс ведет борьбу против имущих классов, которые оказывают сопротивление. то он это сопротивление должен подавлять; и мы будет подавлять сопротивление имущих всеми теми средствами, которыми они подавляли пролетариат, — другие средства не изобретены»,8 — говорил В. И. Ленин на заседании ВЦИК 1 (14) декабря 1917 г., Использование средств борьбы, использование организационных форм, даже использование отдельных правовых норм, если они полезны новому, революционному порядку, не означает преемственности. Захваченное пролетариатом в революции оружие обращается против его бывшего владельца — против стоявших у власти и свергнутых революцией эксплуататорских классов.
6 Штейнберг. Основы народного суда. «Знамя труда*, 23 февраля 1918 г.
6 П. И. Стучка. Пролетарская революция и суд. «Пролетарская революция и право*, 1918, № 1.
7 История гражданской войны в СССР, т. 2, Госполитиздат, 1947, стр. 524.
8 В. И. Ленин. Соч., т. 26. стр. 317.
36*
563


2
] Поистине историческое значение для судебной системы Советского государства имеет Декрет о суде № 1, опубликованный 24 ноября (7 декабря) 1917 г.9' Принятый Советом Народных Комиссаров после острой дискуссии по представленному Народным Комиссариатом Юстиции проекту первый декрет расценивался В. И. Лениным как декрет подлинно революционный. Через Совет Народных Комиссаров (куда входили в тот период только большевики), а не через ВЦИК, он был проведен В. И. Лениным для ускорения его принятия с тем, чтобы избежать длительных и бесплодных споров с «попутчиками» в революции о сломе старого суда и старой законности.! Декрет упразднял общие судебные установления — окружные суды и судебные палаты, правительствующий сенат с его департаментами, специальные суды (военные, морские, коммерческие), старый следственный аппарат и прокурорский надзор присяжную и частную адвокатуру. Приостанавливалось действие института мировых судей. Последние, избиравшиеся не прямыми выборами (городскими думами или уездными земскими собраниями), заменялись местными судами в составе местного судьи и двух очередных заседателей. Декрет устанавливал, что местные судьи избираются прямыми демократическими выборами, а до назначения этих выборов — временно — избираются Советами рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Списки очередных заседателей составлялись также этими Советами. За прежними мировыми судьями сохранялось право быть избранными в качестве местных судей.'
. К подсудности местных судов относились гражданские дела с ценой иска до 3000 руб. и уголовные — с наказанием не свыше двух лет лишения свободы (подсудность прежних мировых судов). Апелляция упразднялась. Устанавливалось право на кассацию. Кассационной инстанцией для местных судов являлся уездный (а в столицах — столичный) съезд местных судей.
«Впредь до преобразования всего порядка судопроизводства» на местных судей возлагалось и проведение предварительного следствия. В роли обвинителей и защитников, допускаемых и в стадии предварительного следствия, а по гражданским делам — в роли поверенных, могли выступать «все неопороченные граждане обоего пола, пользующиеся гражданскими правами».
Для ликвидации старой судебно-прокурорской системы соответствующие местные Советы избирали особых комиссаров. На этих комиссаров практически легла ликвидация старых судов и создание нового, советского суда.
{Декрет устанавливал, что «местные суды решают дела именем Российской Республики и руководятся в своих решениях и приговорах законами свергнутых правительств лишь постольку. 9 СУ РСФСР, 1917, К? 14, ст. 50.
564


поскольку таковые не отменены революцией и не противоречат революционной совести и революционному правосознанию» (ст. 5). В примечании к этой статье указывалось, что признаются отмененными все законы, противоречащие декретам Центрального Исполнительного Комитета Советов и рабочего и крестьянского правительства, а также программам-минимум РСДРП и партии эсеров.
Наряду с этим, «для борьбы против контрреволюционных сил, в видах принятия мер ограждения от них революции и ее завоеваний, а равно для решения дел о борьбе с мародерством и хищничеством, саботажем и прочими злоупотреблениями торговцев, промышленников, чиновников и прочих лиц, учреждаются рабочие и крестьянские революционные трибуналы»,, состоящие из избираемых губернскими или городскими Советами председателя и шести очередных заседателей. Для производства предварительного следствия по отнесенным к ведению трибуналов делам при тех же Советах образовывались особые следственные комиссии, которым передавались дела всех ранее существовавших и теперь подлежавших ликвидации следственных комиссий^
Цервоначальный проект декрета несколько более резко, чем принятый вариант, ставил вопросы о ломке старого суда и старой законности. В своей вводной части проект декларировал «необходимость коренной ломки старых юридических учреждений и институтов, старых сводов законов, приспособленных к отжившим общественным отношениям»^! Он устанавливал, что новые рабочие и крестьянские революционные суды, образуемые Советами, руководствуются «в своих решениях и приговорах не писанными законами свергнутых правительств, а декретами Совета Народных Комиссаров, революционной совестью и революционным правосознанием».
Решая вопросы судебного строительства пролетарской революции, декрет организовывал, направлял творческую инициативу революционных масс. Реализация декрета позволила В. И. Ленину в январе 1918 г. говорить на III съезде Советов о полном сломе старого суда. По этому же поводу в 1918 г., отмечая годовщину первого декрета о суде, П. И. Стучка сказал: «Развенчана Фемида. Низложена и объявлена вне пролетарского закона эта продажная богиня буржуазного правосудия. Из ее рук пролетариатом вырван жестокий меч, и ее фальшивые весы сданы в музей революции. А на костре горят ее законы и сенатские разъяснения. Таково было краткое содержание коротенького декрета № I».10
Декрет прекращал всю деятельность старой юстиции^ Он определял создание судов (местных судов и революционных трибуналов) Советами рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, вводил обязательную коллегиальность суда, обязательное П. Стучка. Годовщина первого декрета о суде. «Правда», 7 декабря 1918 г.
565


участие в суде заседателей — трудящихся. Интересы революции (революционная совесть и революционное правосозанние) становились основным критерием деятельности судов.
Создание новых судов на местах происходило в соответствии с принципами, провозглашенными Декретом о суде № 1. Поскольку Декрет выражал правотворческие идеи масс, строительство судебных органов еще до получения Декрета шло на местах в том же направлении, что намечалось Декретом^Как указывается в первых отчетах НКЮ, Декрет стал известен на.местах только в январе 1918 г. (в собрании Узаконений он был опубликован 12 декабря), но независимо от этого Петроград, Москва, Урал, Западная Сибирь, губернии Центральной и Северной России, упраздняя старые суды, строили новый, советский суд, отводя там решающее место народным заседателям, представителям революционного народа. ^Гак, например, в правилах «О временном народном суде для" Кузнецкого уезда (Томской губ.)» ог 26 января 1918 г. указывается, что «существовавший мировой суд перестал пользоваться в населении доверием — явилась необходимость создания временного — до издания законов о новом суде — народного суда», и дается директива о создании «суда совести, не стесненного рамками существовавших статей закона».11 Согласно «Положению о временных революционных судах Новгородской губернии» взамен упраздненных окружных судов были учреждены временные революционные суды в Новгороде и Череповце. Местные судьи Изюмского уезда Харьковской губернии 20 декабря 1917 г. заявили, что «все номинально уцелевшие узаконения, заключенные в 16 томах так называемого „Свода Законов Российской Империи”, как показывает самое название, не могут претендовать на нормы права, которые признал бы и которым подчинился бы свободный народ».12 ^.Инициатива масс в области судебного строительства, родившаяся еще на путях от февраля к октябрю, получает теперь свое законное осуществление.
[Особую популярность на местах получает в этот период идея создания революционных трибуналов. Те пробелы в судебной организации, которые остались после создания местных судов с ограниченной по санкции подсудностью, восполняются повсеместным соданием трибуналов/\Они создаются не только в губернских городах и крупных промышленных центрах, но и в уездах и волостях.’ Преобладающая масса дел, которые поступали на рассмотрение трибуналов, — это дела не о контрреволюционных и особо опасных преступлениях, а дела общей подсудности. 13]Такое положение не отвечало требованиям революции в борьбе с" наиболее опасными для молодого революционного го11 Материалы Народного комиссариата юстиции, вып. II, 1918.
12 Там же.
13 Д. И. Курский. Избранные статьи и речи. Юридическое издательство Министерства юстиции СССР, М., 1948, стр. 23—25.
566


сударства преступлениями. Трибунал должен был стать органом судебного разоблачения и пресечения контрреволюции.
; В деле борьбы с контрреволюцией и саботажем, за установление подлинно революционного порядка огромное значение имело создание ^Всероссийской Чрезвычайной Комиссицд1В протоколах вечернего заседания Военно-революционного комитета 21 ноября 1917 г. имеется краткая запись: «Слушали: вопрос о комиссии для борьбы с контрреволюцией. Товарищ Дзержинский предлагает организовать такую комиссию. Предложение это принимается». ^ Постановление о создании Всероссийской Чрезвычайной Комиссии состоялось 7 (20) декабря 1917 rj В записке Ф. Э. Дзержинскому В. И. Ленин писал: «К сегодняшнему Вашему докладу о мерах борьбы с саботажниками и контрреволюционерами.
Нельзя ли двинуть подобный декрет:
О борьбе с контрреволюционерами и саботажниками.
Буржуазия, помещики и все богатые классы напрягают отчаянные усилия для подрыва революции, которая должна обеспечить интересы рабочих, трудящихся и эксплуатируемых масс.
Буржуазия идет на злейшие преступления, подкупая отбросы общества и опустившиеся элементы, спаивая их для целей погромов. Сторонники буржуазии, особенно из высших служащих, из банковских чиновников и т. п., саботируют работу, организуют стачки, чтобы подорвать правительство в его мерах, направленных к осуществлению социалистических преобразований. Доходит дело даже до саботажа продовольственной работы, грозящего голодом миллионам людей.
Необходимы экстренные меры борьбы с контрреволюционерами и саботажниками...» 14 15
По докладу Ф. Э. Дзержинского Совнаркомом было принято постановление:
«Назвать комиссию Всероссийской Чрезвычайной Комиссией при Совете Народных Комиссаров по борьбе с контрреволюцией и саботажем и утвердить ее.
Задачи комиссии:
1. Преследовать и ликвидировать все контрреволюционные и саботажнические попытки и действия по всей России, со стороны кого бы они не исходили.
2. Предание суду Революционного трибунала всех саботажников и контрреволюционеров и выработка мер борьбы с ними.
3. Комиссия ведет только предварительное расследование, поскольку это нужно для пресечения».16
ВЧК продолжила дело борьбы с контрреволюцией, которую вел ранее Военно-революционный комитет. При ВРК еще в 14 Документы Великой пролетарской революции. Т. I, ОГИЗ, 1938,
стр. 282, д. № 460.
16 В. И. Л е н и и. Соч., т. 26, стр. 336.
16 «Правда», 18 декабря 1927 г.
567


октябрьские дни была организована следственная комиссия, занимавшаяся делами об арестованных контрреволюционерах.
> В составе ВРК действовал следственно-юридический отдел. Сам Военно-революционный Комитет, созданный как штаб руководства вооруженным восстанием, 5 (18) декабря 1917 г., закончил свою деятельность, передав дела отделам ВЦИК и Совету Народных Комиссаров. Военно-следственная Комиссия ВРК передала свои дела следственной комиссии Революционного трибунала при Петроградском Совете рабочих и солдатских депутатов.17
Всероссийская Чрезвычайная Комиссия, возглавленная Ф. Э. Дзержинским, стала органом военного подавления контрреволюции, а революционные трибуналы — органом судебного подавления, тем органом, который перед лицом всего народа мог и должен был сказать: «он контрреволюционер и достоин расстрела».1®1
3
1Если подсудность революционных трибуналов была определена первым декретом о суде характером дел, непосредственными интересами революции, то подсудность местных судов по уголовным делам определялась предельной санкцией — два года лишения свободы. Поэтому перед организаторами нового суда встало два основных вопроса — вопрос о пределах подсудности местного суда и вопрос о системе единого суда.! Чтобы определить характер дел, по которым применялось наказание в пределах санкции местного суда, надо было обращаться к дореволюционному Уложению о наказаниях, которое «заранее, по аптекарски скрупулезно, отмеряло дозы возмездия за те или иные деяния».19 Судьи — рабочие, солдаты, крестьяне, непросвещенные в юриспруденции, не хотели обращаться к старому своду законов. Их революционная совесть и революционное правосознание требовали свободного выбора судом меры наказания в зависимости от обстоятельств конкретного дела, от опасности совершенного преступления, от местных условий. Петроградские местные суды этот вопрос решили так: вопрос о подсудности дела решается в самом процессе. Местные суды в Москве, а за ними и суды в целом ряде центральных губерний, к своей подсудности относили все дела, кроме убийств, разбоя и грабежа с насилием.
(Вопрос о подсудности уголовных и гражданских дел, превышающей компетенцию местного суда, разрешал Декрет ВЦИК и СНК о суде № 2. \ Этот декрет несколько раз обсуждался на заседаниях Совнаркома и ВЦИКа, в январе-феврале 1918 г., 17 См. Документы Великой пролетарской революции. Т. I, стр. 323.
18 В. И. Ленин. Соч.. т. 27, стр. 478.
19 Отчет отдела судоустройства НКЮ. «Пролетарская революция и право», 1918, № 1, стр. 44.
568


7 (20) февраля 1918 г. он [был опубликован в «Известиях ЦИК и Петроградского Совета», а 22 февраля (7 марта) был объявлен в Собрании узаконений.?0' В развитие и дополнение первого декрета о суде Декрет о суде № 2 наметил создание окружных народных судов как судов первой инстанции по делам, превышающим подсудность местного народного суда; областных народных судов как кассационной инстанции для судов окружных, и Верховного судебного контроля как органа, централизующего и обеспечивающего единообразие кассационной практики^
Таким образом,Цпо Декрету создавалась судебная система, обособленная от местного народного суда и несколько напоминающая систему общих судебных установлений. Окружные суды должны были создаваться там, где ранее существовали ликвидированные революцией окружные суды; областные суды намечались к созданию там. где действовали ранее судебные палаты. По своему внутреннему построению организуемые суды принципиально отличались от ранее существовавших, введенных судебной реформой 1864 г., судебных органов. Решающая роль в этой системе принадлежала представителям народа — народным заседателям.] Так, по уголовным делам окружной народный суд заседал с участием 12 народных заседателей, которые разрешали вопрос не только о факте преступления, но и о мере наказания. Председательствующий, руководивший заседанием, при постановлении приговора имел лишь совещательный голос. Такая роль председателя, лишенного даже права на резюме (он мог дать заключение только о мере наказания), устанавливалась для того, чтобы не дать возможности юристу-специалисту повлиять на представителей народа,; творящих революционное правосудие. Предполагалось привлечение специалистов: ст. 39 декрета предоставляла право деятелям упраздненных судов быть избранными «в новые судебные и следственные установления» Советами рабочих, солдатских, крестьянских и казачьих депутатов.
[С участием народных заседателей разрешались и гражданские дела. Здесь коллегия состояла из 3 постоянных членов суда и 4 народных заседателей.
Декрет устанавливал проведение судопроизводства на языке местного населения. Язык судопроизводства определяли местные Советы.] Обвинение и защиту на суде осуществляли члены коллегии правозаступников, образуемой при местных Советах. Следствие по делам, подсудным окружным судам, возлагалось на следственные комиссии, избираемые местными Советами.
Принцип выборности судов в этом Декрете получает свое дальнейшее осуществление. Окружные суды избирались местными Советами, областные суды — членами окружных судов на их общем областном собрании, Верховный судебный контроль — членами областных судов/; Списки народных заседателей состав- *
20 СУ РСФСР, 1918, № 26, ст. 347.
569


-лялись губернскими и городскими Советами^ на основании списков, представленных местными районными и волостными Советами. Очередные списки каждой сессии составлялись путем жеребьевки исполнительными комитетами Советов.
^Декрет вводил право отзыва судей избирателями (Советами, избиравшими в окружной народный суд, или собраниями, избиравшими в высшие суды).! Судопроизводство намечалось производить «по правилам судебных уставов 1864 года постольку, поскольку таковые не отменены декретами Центрального Исполнительного Комитета рабочих, солдатских, крестьянских и казачьих депутатов и Совета Народных Комиссаров и не противоречат правосознанию трудящихся классов»,] В отношении материально-правовых норм декрет сохранял возможность применения старых законов «лишь постольку, поскольку таковые не отменены декретами Центрального Исполнительного Комитета и Совета Народных Комиссаров и не противоречат социалистическому правосознанию». ] Декрет решительно отвергал формальное применение законов, требуя от суда руководствоваться «соображениями справедливости». |
Несмотря на ряд серьезных1 недостатков в намечаемой организации суда, являвшихся отражением участия в правительстве левых эсеров, Декрет о суде № 2, редактированный с участием В. И. Ленина, имел огромное значение для правильного направления судебного строительства. Народность, коллегиальность и выборность суда, право отзыва судей, не оправдавших доверия избирателей, гласность и состязательность судебного процесса, с обеспечением обвиняемому права на защиту, понятный для народа язык судопроизводства — вот те демократические революционные принципы, которые нашли свое осуществление в Декрете о суде № 2J В этом Декрете находила также разрешение гигантски трудная"задача привлечения трудящихся к управлению государством, вовлечения их в дело государственного строительства. «Нам надо судить самим. Граждане должны участвовать поголовно в суде и в управлении страны» — говорил В. И. Ленин 8 марта 1918 г. на VII съезде партии.21
Расчеты на привлечение в новые, революционные суды старых специалистов-юристов оказались ошибочными. Только одиночки из числа бывших деятелей юстиции пришли на службу советскому правосудию. Преобладающая масса юристов, воспитанных на старом праве, основой которого являлась частная собственность, экспроприируемая и разрушаемая революцией, ответила злобным воем о крахе цивилизации, о крушении правопорядка и законности.22 Цепляясь за тени прошлого, ожидая подавления ре21 В. И. Ленин. Соч., т. 27, стр. 111.
22 По свидетельству Д. И. Курского, «в Москве на нашлось ни одного судьи, который стал бы продолжать работу после издания нового декрета о суде и сделанного им (судьям,—Авт.) предложения» (см. «Еженедельник советской юстиции», 1922, № 44—45, стр. 4).
570


волюции, чиновники и буржуазные интеллигенты не желали служить народу, поддерживавшему советское правительство. В ответ на первый декрет о суде «правительствующий» сенат опубликовал специальное постановление, призывавшее не признавать мероприятия Советской власти, которая решилась «посягнуть на самое существование правительствующего сената, в течение слишком 200 лет стоящего на страже закона и порядка в России». «Эти лица, — указывается в обращении сената, — решаясь упразднить правительствующий сенат и все суды, подрывают самые основы государственного строя и лишают население последней его опоры — законной охраны его личных и имущественных прав».23
[Таким образом, при построении нового народного суда, при создании нового, революционного права можно было рассчиты вать только на трудящихся, которые выдвигались революцией для работы в юстиции.
[Недостатки намеченной вторым декретом судебной системы, были устранены в процессе самого судебного строительства. Так, на I Всероссийском съезде комиссаров юстиции, проходившем с 20 ио 26 апреля 1918 г., было установлено, что появление Декрета об окружном суде было для многих полной неожиданностью, «так как полагали, что подсудность местного суда будет постепенно увеличиваться, состав суда несколько изменится и, таким образом, постепенно останется только местный суд».24 Съезд единогласно высказался за создание в ближайшем будущем единого народного суда для всех дел как уголовных, так и гражданских. Съезд считал, что окружные суды остаются временно для разгрузки оставшейся от дореволюционных судов и накопившейся массы неразрешенных дел.'
4
Разоблачение вражеской деятельности «левых» эсеров и в особенности Штейнберга е аппарате Комиссариата Юстиции потребовало совершенствования системы революционных трибуналов. Инструкция, изданная 19 декабря 1917 г. за подписью Штейнберга, превращала революционные трибуналы из острого оружия пролетарской диктатуры в подобие суда присяжных — с избранием по жеребьевке на каждую сессию заседателей (из числа выделенных), с правом любого присутствующего из публики выступать в качестве обвинителя или защитника (что использовалось контрреволюционными элементами). Наиболее нетерпимым являлось то обстоятельство, что трибуналы не имели права 23 Цит. по: «Истории советского уголовного права», под ред. А. А. Гер- цензона. Юриздат, М.» 1948, стр. 62.
24 См. Материалы Народного комиссариата юстиции, вып. 1, 1918. Протокол Всероссийского съезда комиссаров юстиции.
571


применять наиболее суровые меры наказания к злейшим врагам Советской власти.
Для ликвидации создавшегося ненормального положения необходимо было в короткий срок преобразовать революционные трибуналы в органы, сосредоточивающие всю тяжесть репрессии против врагов революции. В этом направлении 30 марта 1918 г. В. И. Ленин дает указания новому руководству НКЮ, представившему проект декрета о трибуналах: «.. .надо обратить внимание на практические результаты работ коллегии юстиции в деле создания действительно революционного, скорого и беспощадно строгого к контрреволюционерам, хулиганам, лодырям и дезорганизаторам суда».25
В соответствии с этими указаниями идет дальнейшее строительство трибунальской системы. 4 мая 1918 г. публикуется декрет о революционных трибуналах.26 Созданные повсеместно и фактически подменявшие систему местных судов трибуналы упраздняются, а общеуголовные дела передаются в местные народные и окружные суды. Трибуналы сохраняются лишь в крупных центрах, в губернских городах, на узловых станциях железных дорог. Наряду с рассмотрением дел о контрреволюции, саботаже и спекуляции, на них возлагается рассмотрение дел по борьбе с погромами, взятками, подлогами, неправомерным использованием советских документов, хулиганством и шпионажем/
^Создается единая система трибуналов. Деление трибуналов на трибуналы по борьбе с контрреволюцией, по борьбе со спекуляцией и по делам печати отменяется. Для осуществления обвинения при трибуналах организуются коллегии обвинителей/Расследование дел производят следственные комиссии. 29 мая 1^18 г. учреждается Революционный трибунал при Центральном Исполнительном Комитете 27 для рассмотрения дел трибунальской подсудности республиканского значения. Созданная при этом трибунале Центральная Коллегия обвинителей возглавляла деятельность коллегий обвинителей при местных трибуналах.
Применение трибуналом ВЦИК расстрела к врагам революции было поддержано В, И. Лениным 28 и практически открыло трибуналам возможность назначения контрреволюционерам самой суровой репрессии.29 В постановлении Коллегии НКЮ, опубликованном 16 июня 1918 г., указывалось, что «Революционные трибуналы в выборе мер борьбы с контрреволюцией, саботажем 25 В. И. Ленин. Соч., т. .27, стр. 193.
26 СУ РСФСР, 1918, № 35, ст. 471; «Известия В|Ц,ИК», 17 (4) мая 1918 г. Трибуналы по делам печати были созданы специальным постановлением в декабре 1917 г. (см. СУ РСФСР, 1917, № 10, ст. 156 и СУ РСФСР 1918, № 28, ст. 362).
27 См. СУ РСФСР, 1918, № 41, ст. 520.
28 В. И. Ленин. Соч., т. 27, стр. 478.
29 См., например, приговор Революционного трибунала при ВЦИК от 20—21 июля 1918 г. по делу бывшего начальника морских сил Балтийского флота А. М. Щастного («Советская Юстиция», 1932, № 33, стр. 33).
572


и пр. не связаны никакими ограничениями, за исключением тех случаев, когда в законе определена мера наказания в выражениях: „Не ниже” такого-то наказания».30
^Централизация трибунальской системы завершилась созданием Кассационного отдела при ВЦИК по постановлению ВЦИК и СНК от 11 июня 1918 г. Заключение в заседаниях Кассационного отдела давали представители Центральной коллегии обвинителей. Изменение наказания в сторону снижения или повышения при явном несоответствии приговора содеянному или прекращение дела без его вторичного рассмотрения осуществлялось Президиумом ВЦИК по представлению Кассационного отдела.31
Таким образом, к середине 1918 г. сложилась централизованная система революционных трибуналов, избираемых губернскими или городскими Советами и объединенных при ВЦИК единством судебной практики, обеспечивающим защиту интересов революции.
Укреплению общей судебной системы был посвящен Декрет о суде № 3, опубликованный 20 июля 1918 г.32 Этим Декретом уж? более точно определяется подсудность местных народных судов Народным судам теперь подсудны все уголовные дела, за исключением дел о посягательствах на человеческую жизнь, изнасиловании, разбое и бандитизме, подделке денежных знаков, взяточничестве и спекуляции, рассмотрение которых отнесено к ведению окружных народных судов. Местным народным судам предоставлено право налагать наказание до 5 лет лишения свободы, «руководствуясь декретами рабочего и крестьянского правительства и социалистической совестью». Расширена подсудность и по гражданским делам (их количество в судах резко сокращалось в результате сокращения товарооборота). Местные народные суды рассматривали гражданские дела с ценою иска до 10 000 руб/
Областные народные суды и Верховный судебный контроль, которые фактически и не создавались, упраздняются. Временно учреждается кассационный суд в Москве, который рассматривал жалобы на приговоры и решения окружных народных судов^
Идея создания единой системы народных судов и упразднения окружных судов, организационно отделенных от местных судов, находит поддержку и на местах, и в центральном аппарате Наркомюста. Так, еще в мае 1918 г. межрайонное совещание представителей Советов и местных судей в Петрограде высказалось за передачу всех дел местному народному суду с приостановлением деятельности окружного суда; 1 июня Исполком Московского Совета принял постановление об отсрочке утверждения членов окружного суда «ввиду невыясненности вопроса о введении окружного суда».
30 СУ РСФСР, 1918, № 44, ст. 533.
31 См. РСФСР, 1918, № 45, ст. 545.
32 См. СУ РСФСР, 1918, № 52, ст. 589.
573


[Народный комиссариат юстиции, разделяя в принципе точку зрения мест на единый народный суд и считая, что ближайшее будущее позволит провести в жизнь это мероприятие, настаивал на повсеместном создании окружных судов, необходимых для рассмотрения дел, которые достались в наследство от прежних судов^НКЮ опасался, что получение массы сложных дел внесет дезорганизацию в деятельность еще не окрепших местных судов.33! Эти опасения не были лишены оснований. Так, например, окружной народный суд в Петрограде получил более 10 000 дел, оставшихся от старых судебных установлений.
Ю перспективах создания единой системы народных судов говорится и в инструкции НКЮ «Об организации и действии местных народных судов» от 23 июля 1918 г.34 Инструкция внесла единообразие в организацию и деятельность местных судов. Она еще более закрепила связь судов с СоветамиJ определив порядок выборов народных судей Исполнительными Комитетами из кандидатов, удовлетворяющих определенным политическим требованиям. Судья должен был обладать активным и пассивным избирательным правом, иметь опыт политической работы в пролетарских организациях и теоретическую или практическую подготовку к судебной работе.
{Единый народный суд был введен положением о народном су- деТСФСР от 30 ноября 1918 г.35 Окружные народные суды были ликвидированы. Отнесенные к их подсудности дела были переданы народным судам и подлежали рассмотрению с участием шести народных заседателей. Кассационной инстанцией для народных судов становится Губернский совет народных судей,\пред- седатель, заместитель, и постоянные члены которого избирались съездами (или собраниями) народных судей, утверждались и отзывались губисполкомами и образовывали президиум Губернского совета народных судей. К кассационной работе Совета народных судей в порядке очередности привлекались все народные судьи губернии. Положение подробно регламентирует порядок избрания народных судей и заседателей, воспроизводя порядок, установленный инструкцией НКЮ от 23 июля 1918 г. [Прин-
• ципы гласности, устности, непосредственности и состязательности определяют процессуальную деятельность единого народного суда. Следствие проводят или сам народный судья (по делам, подлежащим разрешению, под его председательством с участием двух народных заседателей) или следственные комиссии, уездные и городские, которые так же, как и судья, избирались Со- иетами. Обвинение и защиту, а также функции представителей сторон в гражданском процессе осуществляют члены коллегии защитников, обвинителей и представителей сторон в граждан33 См. «От Народного комиссариата юстиции». «Пролетарская революция и право», 1918. № 1, стр. 72.
34 См. СУ РСФСР, 1918, № 53, ст. 597.
35 См. СУ РСФСР, 1918, № 85, ст. 889.
574


ском процессе^] Эта коллегия учреждается при губернских или уездных Исполкомах Советов, члены ее избираются соответствующими исполкомами и, «как должностные лица Советской Республики, получают содержание в размере оклада, устанавливаемого для народных судей».
^Положение от 30 ноября 1918 г. окончательно разрешает вопрос о законах, которыми руководствуется суд при рассмотрении дел. Ссылки в приговорах и решениях на законы свергнутых правительств воспрещаются, народный суд применяет декреты рабоче-крестьянского правительства, а в случае отсутствия соответствующего декрета или его неполноты руководствуется социалистическим правосознанием^
Кассационный суд в Москве, фактически не организованный,, этим положением упраздняется.
Доложение о Народном суде РСФСР, подытожив годовой опыт судебного строительства, весьма принципиально определило направленность организации и деятельности советского народного суда. Таким образом, в итоге первого года судебного строительства пролетарского государства сложились две системы судебных органов: 1) революционные трибуналы как суды особой подсудности по делам о преступлениях, представляющих особую опасность для революции и ее завоеваний и 2) единый народный суд — по всем остальным дeлaмJ
’ Руководящим центром для революционных трибуналов стал Кассационный отдел при ВЦИК? и в очень небольшой мере в порядке общей координации работы судебных органов — Народный комиссариат юстиции как центр организационно-административный.
Кассационный отдел ВЦИК в циркуляре, опубликованном 6 октября 1918 г. в «Известиях ВЦИК», на основе обобщения своей практики после рассмотрения более трехсот кассационных жалоб и протестов на приговоры трибуналов дал руководящие указания по работе трибуналов.
Для единого народного суда инструктивным и организационно-административным центром был Народный комиссариат юстиции. 'Комиссары, юстиции, выполнившие свои обязанности по ликвидации старых судов, стали организаторами новой системы судов. Руководство судебной практикой местных судов сосредоточивалось в губернских центрах и, таким образом, фактически было децентрализовано.
'^Связующим звеном для судебных систем были Советы рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов, избиравшие судей в революционные трибуналы и народные судыДСуды были подотчетны перед Советами, которые имели право отзыва избранных ими судей. Народ через свои Советы выдвигал судей и народных заседателей, обвинителей и защитников, работников следственных комиссий и местных комиссаров юстиции. Так че-
575


рез своих представителей победивший в революции народ завоевал те твердыни правосудия, которые в условиях эксплуататорского общества были недоступны для трудящихся.
5
*На основе опыта судебного строительства молодой Советской Республики, на практике подтверждающего правильность положений марксизма-ленинизма о сломе старого суда и старой законности, Программа РКП (б), принятая на VIII съезде партии в марте 1919 г.,36 определила основные пути дальнейшего строительства судебных органов^ ’ Подчеркнув, что «только благодаря советской организации государства революция пролетариата могла сразу разбить и разрушить до основания старый, буржуазный, чиновничий и судейский государственный аппарат», программа партии наметила судебное строительство на основе: 1) выборности судей трудящимися, 2) привлечения к отправлению правосудия самых широких масс пролетариата и беднейшего крестьянства, 3) создания единого народного суда взамен бесконечного ряда прежних судов различного устройства, 4) отмены законов свергнутых правительств и осуществления судами воли пролетариата путем применения декретов Советской власти и восполнения отсутствия или неполноты декретов социалистическим правосознанием избранных Советами судей. ,
О революционных трибуналах в программе не упоминается, а предложенная Н. В. Крыленко на съезде поправка о включении в программу указаний о формах чрезвычайной судебной расправы была отвергнута.37 Означало ли это отказ от судебного подавления врагов Советской власти, от тех задач, которые стоят в этой области перед судами? Ни в коей мере. На VIII съезде партии, обосновывая программу, В. И. Ленин подчеркивал, что «тот, кто понимает переход к социализму без подавления буржуазии, тот — не социалист».38 «Новый суд, —• указывал В. И. Ленин, — нужен был прежде всего для борьбы против эксплуататоров, пытающихся восстановить свое господство или отстаивать свои привилегии, или тайком протащить, обманом заполучить ту или иную частичку этих привилегий. Но, кроме того, на суды, если они организованы действительно на принципе советских учреждений, ложится другая, еще более важная задача. Это — задача обеспечить строжайшее проведение дисциплины и самодисциплины трудящихся... Без принуждения такая задача совершенно невыполнима. Нам нужно государство, нам нужно 36 См. КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и плену мов ЦК, изд. 7-е, ч. I. 1954, стр. 418.
37 См. VIII съезд РКП (б). Стенографический отчет, 1919, стр. 64.
38 В. И. Ленин. Соч., т. 29, стр. 162—163.
576


принуждение. Органом пролетарского государства, осуществляющим такое принуждение, должны быть советские суды».39 40
Однако, когда VIII съезд партии отказался включить в программу указания о чрезвычайных формах уголовной репрессии, речь шла о другом. ВЧК и революционные трибуналы были чрезвычайными органами, призванными, в условиях жестокой борьбы, беспощадно разоблачать и подавлять сопротивление контрреволюции. Они были нужны на определенном этапе революции, и с укреплением власти Советов, с разгромом вооруженного сопротивления контрреволюции, партия и Советское государство намечают переход к единой системе суда. В свою очередь задачи подавления классового врага являлись задачами не только революционных трибуналов, но и народных судов. Формы враждебной деятельности эксплуататорских классов против революции и ее завоеваний не ограничиваются прямыми контрреволюционными действиями. Эти формы значительно разнообразнее, сложнее. Бандитизм, хулиганство, спекуляция, воровстве, скрытые саботаж и вредительство, мошенничество и обман Советской власти являются также формами классового сопротивления, и задача подавления ложится на те суды, которые рассматривают эти дела./Кроме того, наряду с задачей подавления, советские суды выполняют важную функцию воспитания трудящихся и исправления «исправимых элементов из богачей, буржуазных элементов, жуликов и хулиганов».4^ Задачи подавления и воспитания (путем убеждения и принуждения) сочетались в работе и трибуналов, и народных судов. \
В программе партии задача воспитания находит СЕое отражение в развитии системы мер воспитательного характера.
Определяя принципы судебного строительства, программ?, партии решительно отвергла фальш буржуазной демократии, прикрывающей рассуждениями о «надклассовости», «народности» суда чинимый им произвол. Наряду с указанием на необходимость широкого участия трудящихся в работе суда, программа партии требует устранения всякой волокиты в ведении дел и превращения судов в органы, абсолютно доступные для населения.
•В период гражданской войны и военной интервенции система революционных трибуналов и народных судов подвергалась усовершенствованию целым рядом декретов и положений. Эти положения не вносили принципиальных изменений в сложившуюся в 1918 г. судебную систему. Они были направлены по линии трибуналов к централизации трибунальской системы и обеспечению роли трибуналов как судебных органов, пресекающих на основе советских декретов, в гласном судебном разбиратель39 В. И. Ленин. Соч., т. 27, стр. 191.
40 В. И. Ленин. Соч., т. 26, стр. 375.
37 Зак. 825
577


стве контрреволюционную деятельность врага суровой судебной репрессией.
По линии народных судов законодательство сохраняло децентрализацию руководства судебной практикой. Суд действовал как орган местной власти. Укреплялась законность в деятельности народных судов, укреплялись их кадры, совершенствовалась их работа с тем, чтобы сделать народный суд подлинно основным звеном советской судебной системы!
Централизация по линии трибуналов потребовала завершающего организационного оформления.'В 1918 г. в Красной Армии стали возникать военно-революционные трибуналы. В сентябре 1918 г. был издан приказ Реввоенсовета Республики о создании при кем Революционного военного трибунала. К декабрю 1918 г. этот трибунал был сформирован и приступил к работе, возглавив тем самым военно-трибунальскую систему. В первой инструкции революционным военным трибуналам фронтов и армий от 8 января 1919 г., опубликованной в «Известиях Народного Комиссариата по военным делам» от 19 января 1919 г., были даны указания об организации и деятельности революционных военных трибуналов. В инструкции указывалось, что «Реввоеп- трибунал есть орган соответствующего реввоенсовета, которому политически он подчинен».
Положение о революционных военных трибуналах было принято 4 февраля 1919 г. как постановление Реввоенсовета Республики.41 Положение было утверждено Декретом ВЦИК от 20 ноября 1919 г.,42 но по этому положению система военных трибуналов была обособлена от территориальных трибуналов. Только по положению о революционных трибуналах от 18 марта 1920 г.43 Кассационный трибунал при ВЦИК (в кассационный трибунал был реорганизован кассационный отдел ВЦИК) объединил вместе с губревтрибуналами и практику реввоентри- бунала. В развитие положения от 18 марта 1920 г. Реввоенсовет Республики издал положение о революционных военных трибуналах, определившее эту централизацию и обязавшее все военные трибуналы (в том числе — революционные военные железнодорожные трибуналы и трибуналы войск внутренней охраны) представлять свои отчеты и копии приговоров в Кассационный трибунал.44 Централизация всей трибунальской системы была завершена декретом ВЦИК от 23 июня 1921 г. «Об объединении всех революционных трибуналов Республики».45 В единый Верховный трибунал Республики были объединены Рёволюцион- 41 См. СУ РСФСР, 1919, № 13, ст. 131.
*2 См. СУ РСФСР, 1919, № 58, ст. 549.
43 См. СУ РСФСР. 1920, № 22—23, ст. 115.
44 См. Приказ Реввоенсовета Республики от 4 мая 1920 г. (СУ РСФСР,
1920, № 54, ст. 236).
« См. СУ РСФСР, 1921, № 51, ст. 294.
578


ный военный трибунал при Революционном Военном Совете Республики. Революционный военный железнодорожный трибунал при Народном комиссариате путей сообщения46 и Верховный Революционный трибунал при ВЦИК.
!В составе Верховного трибунала были созданы соответствующие органы: Пленум — как орган надзора, контроля и ревизии всех трибуналов Республики и коллегии — кассационная, судебная, военная и военно-транспортная, а также областные отделения трибуналов.'
Важным вспросом в работе трибуналов был вопрос о взаимоотношении с ЧК. 2 ноября 1918 г. в «Известиях ВЦИК» было опубликовано положение о Всероссийской и местных чрезвычайных комиссиях по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и преступлениями по должности.47 На органы ЧК на местах возлагалась непосредственная борьба с контрреволюцией, спекуляцией, преступлениями по должности. ЧК организовывались местными советами и действовали наравне с другими отделами Советов, но при этом деятельность местных ЧК централизовалась Всероссийской Чрезвычайной Комиссией. ВЧК как орган Совета Народных Комиссаров работала в тесном контакте с народными комиссариатами внутренних дел и юстиции. На местах обеспечивался контакт в работе между губернскими отделами юстиции (организованы взамен губернских комиссаров юстиции), губревтрибуналами и губсовнарсудами.
На ВЧК и ее органы было возложено осуществление красного террора против врагов революции.48 Этот красный террор был ответом трудового народа на белый террор контрреволюции — убийство Володарского и Урицкого, покушение на убийство Ленина и другие вражеские злодеяния. Революционные трибуналы рассматривали дела, расследованные чрезвычайными комиссиями. Они имели право проверки следственных действий ЧК и право посещения мест заключения и проверки законности содержания арестованных.49
Связь трибуналов и ЧК закрепляется и тем, что в составе революционного трибунала один из членов избирается местным Советом или губернским исполкомом из состава местной коллегии губернской ЧК.
Чрезвычайные комиссии и революционные трибуналы были грозным орудием Советского государства в борьбе с контрреволюцией. Определяя роль ЧК в своей речи на митинге-концерте сотрудников Всероссийской Чрезвычайной Комиссии 7 ноября 1918 г., В. И. Ленин указывал: «ЧК осуществляют непосред46 Создан по положению от 18 марта 1920 г. СУ РСФСР, 1920, № 21, ст. 112.
47 См. СУ РСФСР, 1918, № 80, ст. 842.
48 См. СУ РСФСР, 1918, № 65, ст. 710.
« См СУ РСФСР, 1919, № 12, ст. 130.
37*
579


ственно диктатуру пролетариата, и в этом отношении их роль неоценима. Иного пути к освобождению масс, кроме подавления путем насилия эксплуататоров, — нет. Этим и занимаются ЧК. в ^том их заслуга перед пролетариатом».50
[На III съезде работников юстиции в июне 1920 г.51 возник вопрос о коллегиальности суда и об участии в его работе народных заседателей. Противники коллегиальности выдвинули утверждение, 1 что «народные заседатели в настоящее время не нужны» и что «надо раз навсегда покончить с этим институтом, порожденным либерализмом, который в настоящее время является ненужным при диктатуре пролетариата». Эти рассуждения свидетельствовали о бюрократическом непонимании природы нашего Советского государства, о непонимании той чудесной силы, которую государство получает от широкого участия трудящихся в работе его аппарата. 'Съезд огромным большинством высказался за сохранение коллегиальности суда, за действительное проведение в жизнь положений программы партии о широком вовлечении трудящихся в работу суда..
[В принятом после этого съезда положении о народном суде Российской Социалистической Федеративной Советской Республики, утвержденном декретом ВЦИК от 21 октября 1920 г.,52 53
существенных изменений в работу местного суда не вносится. Принципиальные изменения вносятся в организацию следствия: вместо следственных комиссий следствие возлагается на народных следователей, избираемых и отзываемых губернскими исполкомами Советов и состоящих в ведении губернских советов народных судей/ Обвинение на суде поддерживают обвинители, состоящие при отделах юстиции, а «в качестве защитников привлекаются судебными органами граждане, способные исполнять эту обязанность», для чего исполкомами составляются особые списки. Защита организуется, таким образом, по принципу общественной обязанности.
^Положение от 21 октября 1920 г. намечает и централизацию судебной практики: право высшего судебного контроля за судебной деятельностью мест возлагается на Народный ^Комиссариат Юстиции. Положение о высшем судебном контроле было принято Декретом ВЦИК и СНК РСФСР от 10 марта 1921 г?3 Судебный контроль возлагается на Наркомюст «в целях установления правильного и единообразного применения всеми судебными органами законов РСФСР и соответствия их деятельности с общим направлением политики Рабоче-крестьянского правительства».
50 В. И. Ленин. Соч., т. 28, стр 151
61 Материалы Народного комиссариата юстиции, 1921, вып. 11—12.
62 См. СУ РСФСР, 1920, № 83, ст. 407.
53 См. СУ РСФСР, 1921, № 15, ст 97.
580


СОЗДАНИЕ ЕДИНОЙ СУДЕБНО ПРОКУРОРСКОЙ СИСТЕМЫ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
1
Соблюдение революционной законности — непременное условие революционного правосудия, непременное условие правопорядка, создаваемого победившим в революции рабочим классом.
Уже годичный опыт государственного строительства позволил потребовать точного и неуклонного исполнения советских законов. 8 ноября 1918 г., в тяжелые для молодой Советской республики дни, VI Чрезвычайный съезд Советов принимает постановление «О точном соблюдении законов»,54 где подчеркивается, что «За год революционной борьбы рабочий класс России выработал основы законов Российской Социалистической Федеративной Советской Республики, точное соблюдение которых необходимо для дальнейшего развития и укрепления власти рабочих и крестьян в России».
В. И. Ленин много внимания уделяет наблюдению за выполнением законов Советской власти, за соблюдением революционного правопорядка. Наряду с требованиями беспощадного отношения к врагам революции и их пособникам, он требует чрезвычайного внимания к людям, тщательного выяснения их действий для применения арестов или иных мер ограничения их прав. В ряде запросов В. И. Ленин требует объяснений о причинах обысков, арестов, конфискаций.55 Так, например, в предложениях при обсуждении работы ЧК 3 декабря 1918 г. Ленин требует «немедленно расширить в ВЧК отдел жалоб и просьб об ускорении дела», подчеркивает необходимость «обязательна приучить население к тому, что дельные жалобы имеют серьезное значение и приводят к серьезным результатам».56 Вопрос о законности Владимир Ильич теснейшим образом связывает с вопросами классовой борьбы, разоблачения и подавления врага.57
Переход к мирным условиям деятельности Советского государства в 1921 —1922 гг. резко поставил вопрос об усилении законности. Этого настоятельно требовало развитие гражданского оборота. IX Всероссийский съезд Советов, проходивший в декабре 1921 г., заслушал доклад В. И. Ленина о внутренней и внешней политике республики58 и принял разработанный им <Наказ по вопросам хозяйственной работы». В наказе говорилось: «От Наркомюста IX съезд Советов требует несравненно большей энергии в двух отношениях: во-первых, чтобы нарсуды 54 См. СУ РСФСР, 1918, № 90, ст. 908.
65 См. Ленинский сборник XXI, стр. 226—238.
66 Там же, стр. 226—227.
67 См. В. И. Ленин. Соч., т. 29, стр. 515.
68 В. И. Ленин. Соч., т. 33 стр. 117—152.
581


республики строго следили за деятельностью частных торговцев и предпринимателей, не допуская ни малейшего стеснения их деятельности, но вместе с тем строжайше карая малейшие попытки отступления от неуклонного соблюдения законов республики и воспитывая широкие массы рабочих и крестьян в деле самостоятельного, быстрого, делового участия их в надзоре за соблюдением законности;
во-иторых, чтобы нарсуды обратили больше внимания на судебное преследование борюкратизма, волокиты, хозяйственной нераспорядительности. Процессы по делам такого рода необходимы и для повышения ответственности за зло, с которым так трудно бороться при наших условиях, и для привлечения внимания рабочих и крестьянских масс к этому важнейшему вопросу, и для достижения практической цели: больших хозяйственных успехов».59 Это постановление съезда напядно показывает, какое громадное значение отводится законности и правосудию в деле хозяйственного строительства — построению фундамента социалистической экономики.
IX съезд Советов, отметив громадные заслуги ВЧК в борьбе с внутренними и внешними врагами революции, принял решение о сужении деятельности ВЧК и ее органов, усилении начал революционной законности и переходе к судебным формам борьбы с нарушениями советского порядка, с нарушениями советской законности.60
Новые условия требовали коренной перестройки работы органов Советского государства. Такой перестройке подвергается и организация судебно-прокурорской работы. 28 мая 1922 г. было принято положение о прокуратуре РСФСР,61 учредившее советскую прокуратуру как орган надзора за законностью действий всех органов власти, должностных и частных лиц, как орган уголовного преследования преступлений и поддержания обвинения на суде.
26 мая было принято положение об адвокатуре,62 учредившее коллегии защитников, как самоуправляющиеся общественные организации, подконтрольные губернским исполкомам (позднее, с 1924 г. губернским судам) и имеющие целью оказание юридической помощи населению, а также выступление на суде в уголовном или Гражданском процессе, основанных на началах состязательности.
Если организация советской адвокатуры не вызывала сколько-нибудь серьезного противодействия, поскольку вопрос о праве обвиняемого на защиту, как непременном условии советского судебного процесса, был совершенно ясен, — то организация 59 В. И. Ленин Соч., т. 33, стр. 155.
60 СУ РСФСР, 1922, № 4; декрет ВЦИК об упразднении ВЧК принят
6 февраля 1922 г. СУ РСФСР, 1922, № 16, стр. 160
61 СУ РСФСР, 1922, № 36, ст. 424.
62 Там же, ст. 425.
582


прокуратуры как органа центральной власти, централизованного й независимого от местных органов, вызвала возражения в комиссии ВЦИКа. Ополчились против названия «прокурор», считая, что оно «как бы восстанавливает старое». Один из возражавших, П. Г. Смидович, предлагал вместо названия «прокурор», название «укрепзак» («укрепитель законности»). Но более серьезные возражения против представленного Наркомюстом проекта были направлены против независимости прокуроров на местах от губисполкомов, против прокурорского надзора за губисполкомами, против прокурорского права опротестовать решение губисполкома. Все эти возражения были подвергнуты тщательному критическому разбору в выступлении М. И. Калинина, подчеркнувшего огромное значение правового сознания у многомиллионного народа. «Мы, марксисты, — говорил М. И. Калинин, — великолепно понимаем и знаем, что юридические доктрины есть только надстройка. Когда мы сознательно творим свою жизнь, то позвольте сказать, что этой надстройкой мы стремимся двигать, толкать и развивать человечество, приближать его к коммунистическому строю. Эта надстройка по существу добивается той же цели, что и экономическое основание. Какой цели? Она стремится внедрить коммунистическую законность в сознание каждого гражданина Советской Республики. ., чтобы он был горд сознанием, что у него есть возможность отыскивать эти права».63
Вопрос о принципах создания советской прокуратуры был окончательно разрешен историческим для судебно-прокурорской системы письмом В. И. Ленина к И. В. Сталину для Политбюро «О „двойном” подчинении и законности».64 65 Ленинские предложения были рассмотрены и приняты Политбюро ЦК 24 мая 1922 г. Они были положены в основу принятого III сессией ВЦИК IX созыва Положения о прокурорском надзоре. Отстаивая положение, что законность «должна быть единая всероссийская и даже единая для всей федерации Советских республик», Владимир Ильич указывает, что «Прокурор имеет право и обязан делать только одно: следить за установлением действительно единообразного понимания законности во всей республике, несмотря ни на какие местные различия и вопреки каким бы тс ни было местным влияниям».6^ В письме В. И. Ленин определяет и особенности деятельности суда, которому прокурор передает возбужденное им дело: «Суды у нас местные. Судьи выбираются местными Советами. Поэтому та власть, которой прокурор передает решение возбужденного им дела о нарушении закона, является властью местной, которая обязана, с одной стороны, абсолютно соблюдать единые, установленные для всей федера- 63 Бюллетень III сессии ВЦИК IX созыва, 1922, № 3.
64 В. И. Ленин. Соч., т. 33, стр. 326—330.
65 Там же.
583


циц законы, а, с другой стороны, обязана при определении меры наказания учитывать все местные обстоятельства».66
Как гарантию для местных органов Прокуратуры от местного и личного влияния (порождающего часто нарушение законности), В. И. Ленин выдвигает контактную работу центральной прокурорской власти с тремя высшими партийными учреждениями — с Оргбюро ЦК, Политбюро ЦК и ЦКК.
Советская прокуратура в соответствии с ленинскими указаниями создается, таким образом, как 1) орган центральной власти, 2) обеспечивающий единообразное понимание и соблюдение единой для Республики революционной законности,
3) централизованный и 4) независимый от местного и личного влияния.
В. И. Ленин указал и на перспективу развития законности, поставив вопрос о единстве законности для всей федерации, для всего Союза суверенных советских республик.
Создание централизованной прокуратуры (входившей в систему Народного комиссариата юстиции, возглавленной Прокурором Республики — он же Народный Комиссар Юстиции) ни в какой мере не означало обособления прокуратуры от местных органов Советской власти. Губернские прокуроры назначались Прокурором Республики как из работников центра, так и из числа кандидатов, выдвигаемых руководящими местными органами. Независимый от местных органов власти прокурор вел свою работу в тесном контакте с этими органами и представлял раз в три месяца отчет о работе прокуратуры как Прокурору Республики, так и в Губернский исполнительный комитет.
В функции прокуратуры, помимо осуществления надзора от имени государства за законностью действий всех органов власти, хозяйственных учреждений, общественных и частных организаций и частных лиц, путем возбуждения уголовного преследования против виновных и опротестования нарушающих закон постановлений, было включено наблюдение за расследованием, поддержание обвинения на суде и наблюдение за правильностью содержания заключенных под стражей.
Институт прокуратуры был введен с 1 августа 1922 г. Одновременно с этим с 1 августа был введен в действие и Уголовнопроцессуальный кодекс.
2
Единство судебной системы как важнейший организационный принцип, отраженный в программе партии, было проведено в масштабе республики «Положением о судоустройстве РСФСР», принятом 31 октября 1922 г. IV сессией ВЦИК IX созыва.67
66 В. И. Лени н. Соч., т. 33, стр. 326—330.
67 СУ РСФСР, 1922, № 69, ст. 902. — В ст. 2 Указанного положения о земельных и арбитражных комиссиях говорится как о специальных судах,
584


Положение устанавливает три основных звена этой судебной системы: 1) народный суд (в составе постоянного народного судьи, действующего единолично или с участием двух народных заседателей), 2) губернский суд, 3) Верховный Суд РСФСР и его коллегии.
Наряду с этой единой системой народных судов, временно действуют и следующие специальные суды: а) по делам о преступлениях, угрожающих крепости и мощи Красной Армии — военные трибуналы; б) по делам об особо важных преступлениях, угрожающих транспорту — военно-транспортные трибуналы; в) по делам трудовым — особые трудовые сессии народных судов; г) по делам земельным — земельные комиссии; д) по делам о спорах об имущественных правах между государственными органами — арбитражные комиссии.
Единство судебной системы при наличии упомянутых специальных судов обеспечивалось тем, что Верховному Суду принадлежал судебный контроль за всеми судебными учреждениями и рассмотрение в порядке надзора дел всех судебных органов, в том числе и специальных. Губернскому суду принадлежало право надзора за всеми действующими на территории губернии или области судами, кроме выездных сессий Верховного Суда и трибуналов.
Для трудовых сессий народного суда губернский суд являлся и кассационной инстанцией.
Народный суд остается основным звеном советской судебной системы. Хотя дела, ранее рассматривавшиеся судом с участием 6 народных заседателей, переходят в подсудность губернского суда, а юрисдикция народного суда ограничивается и по линии гражданских дел (цена иска до 500 руб. золотом), преобладающая масса дел остается в подсудности народного суда, организованного по территориальному принципу (в пределах уездного или городского участка).
Губернский суд образуется на базе слияния нескольких губернских учреждений юстиции. От Губернского отдела юстиции он получает функции судебного управления, от Губернского’ совета народных судей к нему переходят кассационные функции, от Губернского Революционного трибунала (а частью и народного суда, действовавшего с 6 народными заседателями) — функции суда первой инстанции. Кроме того, губернский суд выполняет функции надзора с правом рассмотрения вопросов, связанных с неясностью или неполнотой действующих законов.
Верховный Суд объединил функции Верховного революционного трибунала и судебного контроля Народного комиссариата, юстиции. Огромное значение для обеспечения единства судебной практики приобретает надзорная работа Верховного Суда и его право истолкования законов.
585»


Намеченные еще в первые дни судебного строительства принципы организации советского суда — выборность, участие в работе суда трудящихся — народных заседателей, коллегиальность — получают дальнейшее закрепление. Народные судьи избираются на годичный срок губернскими исполкомами. Народным судьей может быть всякий неопороченный гражданин или гражданка республики, имеющие право избирать и быть избранными в Советы, а также обладающие не менее чем двухлетним стажем ответственной политической работы или трсхлет- ним стажем работы в органах советской юстиции на должностях не ниже народного следователя. Народные судьи могут быть переизбраны. Смещение с должности народного судьи могло иметь место исключительно по суду или в дисциплинарном порядке, по постановлению дисциплинарной коллегии губернского суда. Этим обеспечивалась независимость судей от местного влияния и сменяемость негодных судей. Поводами для дисциплинарного производства могли служить: совершение действий, несовместимых «с достоинством и назначением судебных деятелей», а также искажение судебной практики, устанавливаемое в результате отмены «Верховным судом ряда приговоров и решений, вынесенных судебными работниками, по несоответствию таковых общему духу законов РСФСР и интересам трудящихся масс».68
Состав судей губернского суда избирался также на годичный срок Губисполкомом. К судьям здесь предъявлялись большие требования опыта практической судебной работы. Состав судей губернского суда утверждался народным комиссаром юстиции. Состав Верховного Суда Республики утверждался Президиум вцик.
В работе народных и губернского судов при рассмотрении дел по своей подсудности участвуют народные заседатели. На каждый участок народного суда избирается на год 200 народных заседателей (народный заседатель участвует в работе суда 6 дней в году). Примерный расчет разверстки народных заседателей (50% из рабочей среды, 35% из селений и волостей, 15% из воинских частей) отражает, как и Конституция РСФСР, различие в избирательных правах между рабочими и крестьянами, руководящее положение рабочего класса. Эти преимущества в пользу рабочих были введены тогда, когда крестьяне еще целиком были мелкими собственниками и в деревне было велико влияние кулачества.
Народные заседатели для участия в губернских судах призывались по особому списку из граждан, имеющих не менее двухгодичного стажа работы в общественных и профессиональных организациях. Список народных заседателей, привлекаемых 68 Ст. 73 «Положения о судоустройстве РСФСР».
586


к участию в судебных заседаниях Верховного Суда, утверждался Президиумом ВЦИК.69
Выборы народных заседателей практически превращались в важную политическую кампанию. Народные судьи выступали перед трудящимися с докладами о советском законодательств^, о задачах и работе советского суда; тем самым еще более укреплялась связь народного суда с широкими массами трудящихся. Полноправный и активный судья — народный заседатель деятельно участвует в работе суда. С избранными суды проводят совещания, знакомят их с правами и обязанностями народного заседателя.
Коллегиальность — основной принцип деятельности суда. Единоличная деятельность судьи по рассмотрению дел весьма ограничена (судебный приказ по делам о нарушении правил учета военнообязанных, уклонении от явки в суд и т. д.).
Переход к мирным условиям работы, многообразие форм проявления классового сопротивления пытающихся закрепиться и перейти в наступление капиталистических элементов, требование высокой бдительности и настороженности, требование рассматривать законность как острое оружие пролетарской диктатуры в борьбе за социализм — все это придавало особую ответственность проблеме юридических, судебно-прокурорских кадров. Если в период гражданской войны «судить на основе революционного правосознания трудящихся классов может всякий»,70 то теперь, несмотря на всю простоту и ясность советского законодательства, его надо знать твердо и политически умело проводить в жизнь. Надо было помнить, что «враг в данную минуту и на данный период времени не тот, что вчера. Враг — не полчища белогвардейцев под командой помещиков, поддерживаемых всеми меньшевиками и эсерами, всей международной буржуазией. Враг — обыденщина экономики в мелко-крестьянской стране с разоренной крупной промышленностью. Враг — мелкобуржуазная стихия, которая окружает нас, как воздух, и проникает очень сильно в ряды пролетариата».71
Поэтому, утверждая положение о судоустройстве, ВЦИК, «озабочиваясь одновременно поднятием на должную высоту личного состава судебных работников», поставил вопрос об улучшении их материального положения, а также наметил мероприятия по подготовке юридических кадров. Партийные организации рекомендуют проверенных и стойких товарищей на судебно-прокурорскую работу. Так, если к январю 1922 г. в составе народных судей были лишь 36% коммунистов, а среди председателей губсовнарсудов — 73%, то к январю 1925 г. 69 См. декрет ВЦИК от 28 сентября 1923 г. (СУ РСФСР, 1923, № 79, т. 765).
70 В. И. Лени н. Соч., т. 29, стр. 160.
71 В. И. Лени н. Соч., т. 33, стр. 3.
587


в составе народных судей было 81%, а в составе председателей губсудов — 98 % коммунистов.
Утверждая положение о судоустройстве РСФСР 1922 г., сессия ВЦИК обратилась к договорным Советским Республикам с* предложением ввести принятый законопроект и на их территории..Опыт Российской Федерации был учтен братскими советскими республиками, и судебная система Украины, Белоруссии и Закавказской Федерации строилась на тех же началах, что и РСФСР.
С учетом опыта Российской Федерации в братских Советских Республиках проводилось и строительство прокуратуры. Ленинские указания, выраженные в положении о прокурорском надзоре РСФСР, были также положены в основу других республиканских положений о прокурорском надзоре.
Национальные кадры работников и национальный язык судопроизводства обеспечивали тесную связь судебно-прокурорской системы этих (а также и автономных) республик с трудовыми массами местного населения.
Единообразное построение судебно-прокурорской системы в советских республиках нашло свое законодательное выражение в первой Конституции Союза ССР и изданных в ее развитие законодательных актах —• Основах судоустройства Союза ССР и Основах уголовного судопроизводства Союза ССР 1924 г Конституция Союза ССР, принятая II сессией ЦИК СССР 6 июля 1923 г., к ведению верховных союзных органов отнесла «установление основ судоустройства и судопроизводства, а также гражданского и уголовного законодательства Союза». Па Конституции в числе общесоюзных органов при ЦИК СССР создается Верховный Суд, целью которого является утверждение революционной законности на территории всего СССР. К компетенции Верховного Суда относятся: 1) дача верховным судам союзных республик руководящих разъяснений по вопросам общесоюзного законодательства; 2) рассмотрение и опротестование перед ЦИК Союза постановлений, решений и приговоров верховных судов союзных республик «по соображениям противоречия таковых общесоюзному законодательству, или поскольку ими затрагиваются интересы других республик»;72 3) дача заключений по требованию ЦИК о законности тех или иных постановлений союзных республик с точки зрения Конституции;
4) разрешение судебных споров межW союзными республиками;
5) рассмотрение дел по обвинению зфюших должностных лиц Союза в преступлениях по должности.
72 Эта функция неточно изложена в'докладе Д. И. Курского <О союзной Конституции» (см. Д. И. Куртки й. Избранные статьи и речи, стр. 104). Права на отмену постановлений и решений Верховных судов союзных республик Верховный Суд Союза по Конституции 1924 г. не получил. Неверно также, что <в состав Верховного союзного суда входит 11 членов». Таков численно состав пленарного заседания Верховного Суда СССР.
588


При Верховном Суде Союза ССР действует назначаемый Президиумом ЦИК Союза Прокурор Верховного Суда. Компетенция Прокурора ограничена деятельностью Верховного Суда и на руководство деятельностью республиканских прокуратур не распространяется. Один из помощников Прокурора Верховного Суда возглавляет Военную прокуратуру, другой — осуществляет надзор за Объединенным государственным политическим управлением (и, тем самым, координирует работу республиканских прокуратур по надзору за ГПУ).
Объединенное государственное политическое управление было учреждено при Совете Народных Комиссаров Союза ССР «в целях объединения революционных усилий союзных республик по борьбе с политической и экономической контрреволюцией, шпионажем и бандитизмом».73 Председатель ОГПУ входит в СНК Союза с правом совещательного голоса.
С учреждением Верховного Суда Союза ССР в^его систему переходят военные трибуналы и военно-транспортные трибуналы, а соответствующие прокуратуры выделяются из республиканских с подчинением Прокурору Верховного Суда СССР. Для специальных судов (военных и военно-транспортных трибуналов) соответствующие коллегии Верховного Суда стали органами судебного управления. В республиканских верховных судах такие коллегии были упразднены.
Функции Верховного Суда и прокуратуры при нем были точно определены утвержденным ЦИК СССР 23 ноября 1923 г. Положением о Верховном Суде СССР74 и 14 июля 1924 г. Наказом Верховному Суду Союза ССР.75 Созданием Верховного Суда Союза ССР и прокуратуры при нем сделан первый шаг в деле установления единства судебной и прокурорской системы Союзного Советского государства, единства проведения советской социалистической законности. Правда, руководство со стороны Верховного Суда СССР судебной деятельностью носит характер общего конституционного надзора, но это был тот единый центр, где сосредоточивалось общее, принципиальное направление организации и деятельности судебных органов, как республиканских, так и специальных.
Это направление нашло свое четкое выражение в утвержденных ЦИК СССР 29 октября 1924 г. Основах судоустройства Союза ССР и союзных республик.76 Основы возлагали на суд следующие задачи: «а) ограждение завоеваний пролетарской революции, рабоче-крестьянской власти и правопорядка, ею установленного; б) защита интересов и прав трудящихся и их объединений; в) укрепление общественно-трудовой дисциплины и солидарности трудящихся и их правовое воспитание; г) осуществле73 Конституция Союза ССР, 1924, ст. 61.
74 СЗ СССР, 1924, № 2, ст. 25.
75 СЗ СССР, 1924, № 19, ст. 183-п.
76 СЗ СССР, 1924, № 23, ст. 203.
589


ние революционной законности в личных и имущественных отношений граждан» (ст. 1 Основ).
Основы судоустройства подтвердили те организационные формы, которые были отражены в Положениях о судоустройстве союзных республик и Положениях о прокурорском надзоре. Отметив, что на территории союзных республик действует единая судебная система, Основы подчеркнули, что эта система строится на началах отправления судебной деятельности исключительно трудящимися, выборности судей и народных заседателей и единства судебной практики в Союзе ССР, проводимой на основе общесоюзного и республиканского законодательства.
Одновременно с Основами судоустройства 31 октября 1924 г. были приняты и Основы уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик,77 определившие единые принципы и порядок осуществления революционного правосудия. Гласность и устность процесса, его состязательность и право обвиняемого на защиту, проведение судопроизводства на языке данной союзной или автономной республики с обеспечением для лиц, не владеющих этим языком, права на переводчика, — вот те подлинно демократические принципы, которые определяли строй уголовнопроцессуальной деятельности.
ОТ ЕДИНСТВА РЕСПУБЛИКАНСКОЙ СИСТЕМЫ К ЕДИНСТВУ ОБЩЕСОЮЗНОМУ
1
Дальнейший путь развития судебно-прокурорской системы — это путь установления единства суда и централизации прокуратуры в общесоюзном масштабе. Существование специальных судов не нарушает этого единства. Единый центр направляет судебную политику, единые принципы определяют ооганизацию и деятельность судов, единое законодательство применяется всеми судами — общими и специальными. В перспективах судебной организации обеспечение также и единства судебного управления.
Военно-транспортные трибуналы декретом ЦИК от 23 ноября 1923 г.78 были упразднены. Подсудные им дела отнесены к подсудности общих судов. Однако хозяйственная важность транспорта в условиях индустриализации страны (а транспорт являлся узким местом в'хозяйстве Советского^ государства), специфические условия его деятельности, линейный, а не территориальный его характер, поставили вопрос о создании специальных транспортных судов. Постановлением ЦИК и СНК СССР от 77 СЗ СССР, 1924, № 24, ст. 206.
78 СУ РСФСР, 1924, № 13, ст. 119.
590


27 ноября 1930 г. «в целях усиления борьбы с преступлениями, угрожающими работе транспорта, приближения разбора дела об этих преступлениях к месту их совершения и ускорения производства этих дел. а также в целях привлечения к борьбе с преступлениями на транспорте внимания широкой пролетарской общественности» 79 образованы железнодоржные линейные суды и специальные транспортные прокуратуры.
В итоге организационных мероприятий руководство этими судами в 1933 г. было сосредоточено в Железнодорожной Коллегии Верховного Суда СССР, а руководство прокуратурами — в Главной Транспортной Прокуратуре,, входящей в систему общесоюзных прокурорских органов.
Особые условия деятельности водного транспорта также потребовали создания специальных судов. Постановлением Колле- гии Наркомюста от 1 июля 1932 г.80 в центрах эксплуатационных районов водного транспорта были созданы особые камеры народных судов. Постановлением ЦИК и СНК СССР от 7 июня 1934 г.81 водно-транспортные суды и соответствующие им прокуратуры было организованы повсеместно. Руководство воднотранспортными судебно-прокурорскими органами стало общесоюзным.
20 августа 1926 г. ЦИК и СНК СССР было принято Положение о военных трибуналах и военной прокуратуре.82 В этом Положении точно определена система общесоюзных военных судебно-прокурорских органов. В дополнение к рассматриваемому Положению 9 ноября 1926 г. было утверждено Положение о временных членах военных трибуналов,83 в силу которого к участию в судебных заседаниях трибуналов привлекаются военнослужащие рядового и начальствующего состава вооруженных сил. Списки членов военных трибуналов (аналогично со списками народных заседателей в общей судебной системе) составлялись на годичный срок политическими управлениями Округов и объявлялись совместными приказами командующего войсками округа и председателя военного трибунала округа. Таким образом, и к деятельности военных трибуналов привлекается широкая военная общественность.
По-иному сложилась история специальных судов для рассмотрения гражданских дел. В октябре 1930 г. были упразднены земельные комиссии,84 действовавшие как специальные судебные органы по разрешению споров, связанных с землепользованием. С укреплением социалистических земельных отношений отпала необходимость в этой специальной организации. Ранее ПОД79 СЗ СССР, 1930, № 57, ст. 601.
so Сборник циркуляров и разъяснений Народного комиссариата юстиции РСФСР М., 1934, стр. 11.
81 СЗ СССР, 1934, № 33, ст. 251.
82 СЗ СССР, 1926, № 57, ст. 413.
83 СЗ СССР, 1926, № 74. ст. 577.
84 СУ РСФСР, 1930, № 51, ст. 623.
591


судные им дела (семейно-имущественные разделы) перешли к сельским общественным судам и народным судам, либо подлежали разрешению в административном порядке.
В целях укрепления единства судебной системы вскоре были ликвидированы арбитражные комиссии,85 а их дела переданы в общие суды. Организованный в соответствии с постановлением СНК СССР от 20 марта 1931 г. «Об изменении в системе кредитования, укрепления кредитной работы и обеспечения хозрасчета во всех хозорганах» Государственный арбитраж явился не судебным, а административно-хозяйственным органом.
Во всем дальнейшем строительстве общей судебной системы красной нитью проходит линия на укрепление народного суда — основного звена советской судебной системы.
В связи с проведением экономического районирования страны возник вопрос об изменении административно-территориального деления. Основой нового административно-территориального деления становится район. Группа районов, связанных общностью административных и экономических интересов, образует округ, группа округов — край, область. В областях и краях, образованных в соответствии с новым административно-территориальным делением, судебно-прокурорская система строится на основе специальных Положений. Положение о судоустройстве РСФСР, принятое 19 ноября 1926 г., наряду с уточнениями, вызванными принятием общесоюзных основ судоустройства, вводит новую организацию суда и прокуратуры в краях (областях). Здесь намечается четырехстепенная организация судебно-прокурорских органов:
народный суд — Участковый (межрайонный) прокурор; окружной суд и соответствующая ему прокуратура;
областной (краевой) суд и соответствующая ему прокуратура;
Верховный Суд — прокуратура Республики.
Областные (краевые) суды в основном являются органами судебного управления, а также судами первой инстанции. Кассационных функций в отношении окружных судов они не имели. Только специальным постановлением ЦИК и СНК СССР от 11 сентября 1929 г., утвержденным сессией ЦИК, было разрешено Всероссийскому Центральному Исполнительному Комитету и Совету Народных Комиссаров РСФСР, в отступление от Основ судоустройства СССР, передать часть функций Верховного Суда Республики в качестве второй инстанции краевым (областным) судам.
К 1928 г. экономическое районирование было повсеместно закончено, и впредь до укрепления района действовала четырехстепенная система судов. Основным звеном и здесь остается народный суд. Проверяется возможность значительного расшире85 См. Постановление ЦИК и СНК СССР от 4 марта 1931 г. (СЗ СССР, 1931, № 14, ст. 135).
592


ния подсудности народного суда (путем передачи в опытно-показательных округах народным судам всей подсудности окружного суда, кроме дел, по которым может быть применена высшая мера наказания — расстрел). Эта проверка показала значительное организационно-политическое укрепление народного суда и его способность справиться с расширенной подсудностью.
Большое значение для судебно-прокурорской системы имело постановление ВЦИК от 26 марта 1928 г. «О карательной политике и состоянии мест заключения».86 Отметив целый ряд существенных недостатков в следственном и судебном производстве (медленность движения дел, случаи неосновательного привлечения к ответственности и неосновательного осуждения, нецелесообразность применения краткосрочного лишения свободы), ВЦИК дал руководящие указания по их исправлению и предложил организовать товарищеские суды на фабрично-заводских предприятиях, примирительные камеры и третейские суды при сельсоветах для разбора дел, возникающих «на почве культурно-бытовых отсталых форм жизни», и других мелких дел. Это постановление значительно укрепляло авторитет народных судов и освобождало их от рассмотрения мелких дел о взаимных обидах и оскорблениях. В развитие постановления ВЦИК от 26 марта 1928 г. НКЮ издал Положения «О примирительных камерах при сельсоветах» (которые в 1930 г. были реорганизованы в сельские общественные суды) и «О товарищеских судах на производстве».87 Созданием общественных судов сотни тысяч тружеников города и деревни были вовлечены в борьбу за новый быт. за социалистический правопорядок и дисциплину. Достаточно отметить, что, по далеко неполным данным, в 1932 г. по РСФСР действовало 12 тысяч производственно-товарищеских судов (свыше 50 000 участников — членов судов), 45 тысяч сельских общественных судов (с 780 000 членов), около 2 тысяч товарищеских судов жилищных объединений (более 20 тысяч членов), 32 тысячи колхозных товарищеских судов с несколькими сотнями тысяч членов. Все это явилось реализацией указаний Ленина о рабочих дисциплинарных товарищеских судах: «Дисциплинарные суды мы все забыли, а „производственная демократия” без премий натурой, без дисциплинарных судов — одна болтовня».88
Успехи в работе общественных судов привели к тому, что среди некоторых практических судебных работников и работников правовой теории появились «левацкие» взгляды о быстром отмирании системы государственных судов. Так, даже в резолюции VI съезда работников юстиции РСФСР (1932 г.) было ука86 См. «Еженедельник советской юстиции», 1928, № 14.
87 О сельских общественных судах см. постановление ЦИК от 29 сентября 1930 г. (СЗ СССР, 1930, № 51, ст. 531); товарищеские суды были оформлены в законодательном порядке 27 августа 1928 г. (СУ РСФСР, 1928, № 114, ст. 707).
88 В. И. Ленин. Соч., т. 32, стр. 21.
38 Зак. 825
593


зано, что «товарищеские суды являются первым шагом к отмиранию официальных судов и замене их новыми формами общественной самодеятельности».
Ошибочность таких взглядов очевидна. Путь к отмиранию Советского государства в условиях классовой борьбы, в условиях капиталистического окружения лежит через укрепление диктатуры пролетариата, через усиление всех звеньев государственного аппарата, и общественная деятельность не заменяет, а дополняет и укрепляет деятельность государственную.
Никакой речи об ослаблении судебной системы в практической деятельности органов юстиции быть не могло. Слишком велика была роль суда в подавлении сопротивления свергнутых классов. Трудовые сессии народных судов твердо проводили политику ограничения эксплуататорских тенденций капиталистических элементов. Батрацкие трудовые дела находились под неослабным вниманием народных судов. Для борьбы с обходами налогового законодательства в городах, для пресечения попыток капиталистических элементов под видом кооперации сохранить свои предприятия в ряде крупнейших центров страны были созданы налоговые камеры народных судов, существовавшие до 1931 г. и проделавшие большую работу в деле ограничения и вытеснения капиталистических элементов.
Социалистическая реконструкция сельского хозяйства потребовала перестройки работы народных судов в деревне. Одной из организационных форм судебно-прокурорской деятельности по преодолению кулацкого саботажа хозяйственным мероприятиям советской власти явилась «судебно-следственная бригада». В населенные пункты, где кулацкий саботаж проявлялся с особой остротой, где не выполнялись задания государства по сдаче сельскохозяйственной продукции кулацкими хозяйствами, выезжали следователь и народный судья. Следователь проводил краткое расследование (в основном — по ст. 61 или ст. 107 УК РСФСР), а суд незамедлительно рассматривал дело в открытом судебном заседании в присутствии крестьянства. Приговор суда являлся документом, мобилизующим население на борьбу с враждебными элементами. Подлинное классовое лицо спекулянта- саботажника достаточно четко раскрывалось в гласном судебном процессе.
На кулацкий террор Советское правительство ответило применением суровой репрессии, которая осуществлялась как через суд, так и через коллегию ОГПУ, продолжившую славные традиции ВЧК по борьбе с контрреволюцией.
В этот период величайшее значение в судебно-прокурорской работе имела борьба с «левацкими» перегибами, с нарушениями революционной законности в отношении середняцких хозяйств, с искривлениями партийной линии в колхозном движении миллионных масс крестьянства.
594


Успешное проведение коллективизации сельского хозяйства и укрепление района как основного звена советского социалистического строительства в деревне позволило ликвидировать округа, ввиду того, что они стали излишними звеньями в системе административно-территориального деления страны. В соответствии с решением ЦК ВКП(б), одобренным XVI партийным съездом, округа были упразднены. Постановлением ЦИК и СНК СССР дела, ранее подсудные упраздняемым окружным судам, в основном были переданы народным судам, а в подсудности областных (краевых) судов были оставлены лишь дела о контрреволюционных преступлениях и те дела, по которым в качестве высшей меры наказания мог быть применен расстрел. Таким расширением подсудности народного суда было завершено построение народного суда как основного звена советской судебной системы.
После ликвидации округов прокуратура организуется порайонно. Следственный аппарат, переданный в 1928 г. из административного ведения судов в прокуратуру, организуется также в районе. Распределение дел между несколькими следоваделями района проводит районный прокурор.
Народный суд образуется в основном по территоральному принципу. Если в районе несколько народных судов (в зависимости от нагрузки), то между народными судами территория района распределяется по участкам.
В крупных городах, в промышленных центрах народные суды строились по территориально-производственному принципу. Внутри районного суда, возглавленного старшим народным судьей, с единой судебной канцелярией, дела распределялись по характеру сектора, обслуживаемого народным судьей. Так, в Москве в составе каждого районного народного суда действовали отделения (судебные камеры): 1) по охране труда и производства, 2) по делам государственной торговли и кооперации, 3) по жилищным делам, 4) по имущественным спорам обобществленного сектора и 5) по делам общей подсудности. В Ленинграде районный суд делился на секторы: 1) производственно-трудовой, 2) государственной торговли и кооперации, 3) жилищный и 4) социально-бытовой. В таком же направлении шла организация народных судов и в других городах. Широко практиковалось создание специализированных камер народных судов — по искам, вытекающим из железнодорожных перевозок, по делам местного транспорта, а также дежурных камер и т. п.
Областной (краевой) суд явился судебно-административным центром области (края). На нем лежало судебное управление народными судами, рассмотрение дел областной подсудности, кассационное рассмотрение жалоб и протестов на приговоры и решения народных судов, а также рассмотрение в надзорном порядке дел народных судов области. Надзор стал как бы третьей инстанцией, и обычным порядком стало обращение с надзорной жалобой к председателю областного (краевого) суда или соот38*
595


ветствующему прокурору. Функции надзорного рассмотрения дел осуществляли коллегии областного (краевого) суда и пленумы (президиумы) судов.
Областной (краевой) прокурор руководит всеми прокурорско-следственными органами области (края). В состав Областной (краевой) прокуратуры входили: а) группа общего надзора,
б) группа по наблюдению за судебно-следственными органами,
в) группа по наблюдению за местами заключения, г) группа по охране труда и производства и д) группа по наблюдению за органами ОГПУ.89
Желая обеспечить единство судебной политики и управления судебными органами, ВЦИК и СНК РСФСР в своем постановлении от 30 января 1928 г. предусмотрели реорганизацию Коллегии Наркомюста, в которой сосредоточили единство руководства всеми отраслями деятельности НКЮ, в особенности руководство и управление прокуратурой и судебными органами. Наркому юстиции были даны два заместителя: по линии прокуратуры — Прокурор Республики (ранее эта должность совмещалась с должностью Наркома) и по линии суда — Председатель Верховного Суда.90 Самостоятельность и независимость суда этим не преуменьшалась. Непосредственное руководство судебной практикой и проведение единой судебной политики сохранялось за Верховным Судом. Это обеспечение единства было необходимой мерой в условиях развернутого социалистического наступления по всему фронту.
Однако, если ранее осуществлявшиеся мероприятия по объединению руководства судебно-прокурорской работой были необходимыми и удачными, то нельзя признать удачной попытку НКЮ объединить в краях и областях организационно-инструкторскую деятельность суда и прокуратуры (а также и исправительно-трудовых учреждений, находившихся в 1931 —1934 г. в системе НКЮ). В 1930 г. Наркомюст РСФСР провел мероприятия по повсеместной организации объединенных организационноинструкторских отделов («Оргинстр») — отделов, общих и для суда, и для прокуратуры, и для ИТУ. Этот опыт себя не оправдал, поскольку нельзя объединять работу органов, имеющих разные функции и разные методы деятельности. К 1934 г. Оргин- стры разъединились по своим учреждениям.
2
Разгром и ликвидация капиталистических элементов города л деревни и успешное строительство социализма требовали дальнейшего укрепления революционной законности. Это требование было отражено в постановлении ЦИК и СНК СССР от 25 июня
89 Постановление ВЦИК от 10 октября 1930 г. (СУ РСФСР, 1930, № 51, ст. 628).
90 СУ РСФСР, 1928, № 46, ст. 343.
596


1932 г. «О революционной законности». Посвященное десятилетию советской прокуратуры постановление отметило достигнутые страной успехи в деле укрепления революционной законности, «являющейся одним из важнейших средств укрепления пролетарской диктатуры, защиты интересов рабочих и трудящихся крестьян и борьбы с классовыми врагами трудящихся (кулачеством, перекупщиками-спекулянтами, буржуазными вредителями) и их контрреволюционной политической агентурой.91 Отметив «наличие все еще значительного числа нарушений революционной законности со стороны должностных лиц и искривлений в практике ее проведения», ЦИК и СНК СССР предложили правительствам союзных и автономных республик, органам прокуратуры и краевым (областным) исполкомам провести ряд мероприятий, направленных к дальнейшему укреплению революционной социалистической законности. Проникнутое величайшей заботой правительства об охране прав трудящихся постановление обязало суды и прокуратуру привлекать к строгой ответственности лиц, виновных в нарушении прав трудящихся.
Постановление категорически запретило снятие и перемещение народных судей без постановлений краевых (областных) исполкомов, а районных прокуроров — без решений вышестоящих прокуроров. Этим самым постановление подчеркнуло независимость органов социалистического правосудия от всяких местных влияний.
Огромное значение постановления ЦИК и СНК СССР отмстил ЦК ВКП(б) в своем постановлении от 25 июня 1932 г., которое предложило партийным организациям обеспечить суду и прокуратуре всяческую помощь и поддержку в деле укрепления революционной законности и «последовательно проводить в жизнь указания партии о строжайшей ответственности коммунистов за малейшую попытку нарушения законов».92
На борьбу за укрепление революционной законности была направлена и Инструкция ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 8 мая
1933 г., обращенная к карательным органам Советского государства. Инструкция потребовала направления острия судебной репрессии против врагов трудящихся, действительных преступников, и недопущения случаев малейшего стеснения прав трудящихся, случаев необоснованного привлечения к ответственности и неправильного осуждения. Эта инструкция установила, что никто не может быть арестован без санкции прокурора или без постановления суда.
Значение революционной законности, как одного из могучих средств борьбы за социализм, еще раз напомнило о необходимости обеспечения ее единства по всей стране. Этому способствовали и те существенные изменения в области национальных взаимоотношений, которые твердо установились в нашем много91 СЗ СССР, 1932, № 50, ст. 298.
92 «Известия ЦИК СССР», 27 июня 1932 г., № 176.
597


национальном государстве. Были устранены пережитки недоверия к великороссам, укрепилась советская власть в национальных республиках, в условиях социализма изживались бытовые пережитки, расцвела национальная по форме и социалистическая по содержанию культура. Угнетенные до революции «окраины» бывшей Российской империи, отстававшие в своем развитии, встали в ряды передовых братских советских республик. Необходимость единства законности по всему Советскому Союзу становится первоочередной проблемой, и 20 июня 1933 г. ЦИК и СНК принимают постановление о создании Прокуратуры Союза ССР «в целях укрепления социалистической законности и должной охраны общественной собственности по Союзу ССР от покушений со стороны противообщественных элементов».93
Прокуратура при Верховном Суде СССР была упразднена. Специальные прокуратуры (военная, транспортные) перешли в ведение общесоюзной прокуратуры. Республиканские прокуратуры оставались еще в системе Народных Комиссариатов Юстиции, и это создавало своеобразное «двойное» их подчинение, необходимое на этапе перехода от законности республиканской к законности общесоюзной.
Значительный шаг в установлении единства судебной практики по всему Союзу ССР был сделан IV сессией ЦИК СССР VI созыва в декабре 1933 г., расширившей функции Верховного Суда СССР в области надзора за судебной деятельностью республиканских судебных органов и потребовавшей от Верховного Суда СССР усиления директивного руководства судебной практикой республиканских Верховных Судов. Руководство судебной практикой республиканских судебных органов сосредоточивается в судебно-надзорной Коллегии Верховного Суда СССР, действующей в составе Председателя Верховного Суда СССР и двух его заместителей и получившей право непосредственной отмены или изменения постановлений, определений, решений и приговоров верховных судов союзных республик и коллегий самого Верховного суда СССР. Заключения по делам, которые рассматривались этой коллегией, мог давать Прокурор Союза ССР или его заместитель.94
Таким образом, законодательством о суде и прокуратуре были созданы предпосылки к установлению единства социалистической законности по всему Советскому Союзу, единства организации социалистического правосудия, подлинной независимости судебно-прокурорских органов от какого бы то ни было местного влияния.
Строительство судебно-прокурорской системы в соответствии с этим принципами было определено Конституцией СССР 1936 г.
93 СЗ СССР, 1933, № 40, ст. 239.
94 Постановление ЦИК СССР от 10 июля 1934 г. (СЗ СССР, 1934, № 36, ст. 284).


РАЗДЕЛ XI
УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНОЕ ПРАВО
КРАТКАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ИСТОРИИ УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНОГО ПРАВА
1
Период проведения Октябрьской социалистической революции характеризуется принятием ряда законодательных актов в области суда и уголовного процесса, направленных на слом и уничтожение старого буржуазного суда и процесса и установление основных демократических положений судебной организации и уголовно-процессуальной деятельности. К числу важнейших законодательных актов по этим вопросам относятся: Декреты о суде, № 1, 2 и 3, Декрет о Революционном Трибунале печати от 28 января 1918 г.,, «Положение о народном суде» от 23 июля 1918 г.1
В Декрете о суде № 1 еще не были прямо сформулированы такие начала, как устность, непосредственность судебного разбирательства; не было ничего сказано и о языке судопроизводства. Эти начала получили свое законодательное закрепление несколько позже. Фактически, однако, они реализовались уже в условиях применения Декрета о суде № 1.
Примером может служить первый отчет 1 2 о рассмотрении уголовного дела в соответствии с Декретом о суде № 1. Процесс по данному делу убеждает нас в том, что практически судебное рассмотрение уголовных дел в этот период строилось на основе устности, гласности и непосредственности и осуществлялось на понятном для присутствующих языке, с активным участием в рассмотрении дела граждан, которые выступали в качестве обвинителей или защитников, а в этом получила одно из своих выражений творческая активность трудящихся в судебном строительстве.
1 СУ РСФСР, 1917, № 4, ст. 50; СУ РСФСР, 1918, № 26, ст. 420 (347) ; СУ РСФСР, 1918, № 52, ст. 589; СУ РСФСР, 1918, № 28, ст. 362; СУ РСФСР, 1918. № 53, ст. ,597.
2 См. «Известия ЦИК и Петроградского Совета», 30 ноября 1917 г.
599


В последующих законодательных актах о суде и процессе формулируются правила об осуществлении судоговорения на языке большинства местного населения,3 а также о предоставлении свободы суду в выборе и оценке доказательств.4 Подробно регламентируется процессуальный порядок досудебной подготовки уголовных дел, судебного рассмотрения, обжалования и исполнения судебных приговоров.5
В условиях иностранной военной интервенции и гражданской войны (1918—1920 гг.) особое значение для защиты молодого советского государства приобретает деятельность революционных трибуналов, созданных по Декрету о суде № 1, и деятельность Всероссийской Чрезвычайной Комиссии и ее местных органов. Хотя развитие трибунальской юстиции шло организационно отдельно от развития местного народного суда, а процессуальный порядок деятельности одной и другой системы содержал ряд существенных особенностей, основные демократические принципы уголовного процесса были едины. Однако, в отличие от общей судебной системы, революционные трибуналы представляли собой систему судов по борьбе с наиболее опасными для молодой Советской Республики преступлениями. Именно этим определялись процессуальные особенности расследования и рассмотрения дел в революционных трибуналах, обеспечивающие быстрое и решительное пресечение таких преступлений.
В этот период принимаются Положения о военных трибуналах, полковых судах, военных следователях, Положение о народном суде от 30 ноября 1918 г.6 и другие акты, в которых устанавливается целый ряд процессуальных институтов предварительного расследования, судебного рассмотрения, обжалования и пересмотра приговоров, а также подробно регламентируется процессуальный порядок производства отдельных следственных и судебных действий. Наиболее важными процессуальными положениями, закрепленными в этих актах, явились запрещение ссылок в приговорах и решениях на законы свергнутых правительств, передача дел о несовершеннолетних в Комиссии по делам о несовершеннолетних (Комонес), установление гарантий прав граждан от необоснованного применения к ним мер процессуального принуждения и т. д. Следовательно, уже в эти трудные для Советской власти годы соблюдение социалистической законности было в центре внимания Партии и Советского правительства, а уголовно-процессуальное законодательство развивалось по пути демократизации.
Резкое обострение классовой борьбы, открытые вооруженные выступления контрреволюционных сил против молодой Советской 3 См. Декрет о суде № 2, ст. 7, СУ РСФСР, 1918, № 26, ст. 420 (ЗИ7).
4 См. Декрет о суде № 2, ст. 14, СУ РСФСР, 1918, № 26, ст. 420 (347).
5 См. «Положение о народном суде» от 23 июля 1918 г. СУ РСФСР, 1918, № 53, ст. 597.
6 См. СУ РСФСР, 1918, № 55, ст. 612; СУ РСФСР, 1919, № 13, ст. 131; СУ РСФСР, 1919, № 31—32, ст. 326; СУ РСФСР, 1918, № 85 ст. 889.
600


Республики требовали создания органа непосредственного подавления контрреволюции. Наступил момент, когда потребность в немедленной и беспощадной репрессии отодвинула на второй план обычные формы борьбы с контрреволюцией путем судебного процесса. В силу этого, наряду с трибуналом как судом по политическим преступлениям, ЧК становится исключительным органом внесудебного подавления классовых врагов, активно выступавших против Советской власти. «.. .ЧК осуществляют непосредственно диктатуру пролетариата, и в этом отношении их роль неоценима. Иного пути к освобождению масс, кроме подавления путем насилия эксплуататоров,—нет. Этим и занимаются ЧК, в этом их заслуга перед пролетариатом».7
Сочетание судебных и внесудебных методов работы вызывалось необходимостью и обусловливалось характером сопротивления классово враждебных элементов в этот период. Осуществляя внесудебную репрессию, ЧК действовала на основе революционной законности, проводя непосредственную борьбу с контрреволюцией, спекуляцией и преступлениями по должности,, в связи с чем декрет от 17 февраля 1919 г.8 сохранял право внесудебной репрессии за ВЧК в случаях вооруженных выступлений, а также в местностях, объявленных на военном положении. Кроме того, ВЧК имела право заключать в концентрационные лагеря контрреволюционные и ненадежные буржуазные элементы. Вынесение приговоров по делам, расследованным ЧК, представлялось трибуналам, которые имели право проверки следственных действий ЧК.
Придавая серьезнейшее значение вопросам соблюдения уголовно-процессуальной формы, обеспечивающей осуществление задач социалистического правосудия и правильность судебного приговора, В. И. Ленин указывал, что за бюрократизм, волокиту, неисполнительность, неаккуратность следует чаще, чем прежде, применять административные взыскания, а «в случаях вины более значительной необходимо отстранение от должности, предание суду, постановка через НКЮст демонстративных, ярких процессов».9
В этот период, когда уже имелся значительный опыт практической деятельности, накопленный судебными и следственными органами по применению уголовно-процессуальных норм, теоретическая разработка вопросов уголовного процесса резко отставала от потребностей практики. В 1918 г. на страницах журнала «Пролетарская революция и право» была высказана порочная точка зрения, отвергнутая советскими юристами. Сущность этой точки зрения сводилась к отрицанию правового характера уголовно-процессуальных норм и к сведению их к чисто техническим нормам. Сторонники данной концепции не видели глубокого пра7 В. И. Ленин. Соч., т. 28, стр. 151.
8 См. СУ РСФСР, 1919, № 12, ст. 130.
9 В. И. Ленин. Соч., т. 33, стр. 304.
601


вового смысла в регулировании процессуально-правовой деятельности судебно-следственных органов, сводя все их значение к голой технике: «.. .будущий устав судопроизводства будет просто инструкцией, руководством, пособием для решения судебных дел и только».10
Имели место и высказывания о том, что в советском суде не должно быть обвинителя и защитника, так как, будучи односторонними в своих требованиях, эти участники процессуальной деятельности только затрудняют работу суда.11 Эта точка зрения, сразу же отвергнутая советскими юристами, по существу сводилась к отрицанию состязательности в советском уголовном процессе, в частности к отказу от признания за обвиняемым права на защиту.
Выступая против такого понимания уголовно-процессуальных норм, Д. И. Курский писал: «.. .мы вправе требовать, .. .чтобы каждый суд, вынося свои приговоры, соблюдал все формы судопроизводства, которые декретируются советской властью».12
Предпринимались также попытки «теоретически» обосновать необходимость наличия двух УПК — УПК для трудящихся, построенного на принципах социалистического демократизма и обеспечивающего воспитательное воздействие на трудящихся, и УПК для классово враждебных элементов, содержащего ограниченные процессуальные нормы и исключающего применение процессуальных гарантий.13
Переход к мирной работе по восстановлению народного хозяйства еще более усилил необходимость в обеспечении строгого соблюдения социалистической законности. «Новые формы отношений, — указывалось в постановлении IX Всероссийского съезда Советов, — созданные в процессе революции и на почве проводимой властью экономической политики, должны получить свое выражение в законе и защиту в судебном порядке... Судебные учреждения Советской республики должны быть подняты на соответствующую высоту. Компетенция и круг деятельности Всероссийской Чрезвычайной Комиссии и ее органов должны быть соответственно сужены и сама она реорганизована».14
Помимо задач организационного объединения общей судебной системы и революционных трибуналов на базе общей судебной системы, создания единого судебного центра, упразднения ВЧК, встал вопрос об организации специального органа, осуществляющего надзор за соблюдением социалистической законности. В 1922 г. была создана Прокуратура Республики.15 Тогда 10 «Пролетарская революция и право», 1918, № 1, стр. 4.
11 См. «Пролетарская революция и право» 1918, № 7, стр. 23—39.
12 «Пролетарская революция и право», 1919, № 1, стр. 18.
13 Н. В. Крыленко. Реформа советского уголовного процесса. «Революция права», 1928, № 1, стр. 1 и стр. 107.
4 СУ РСФСР, 1922, № 4, ст. 43.
15 СУ РСФСР, 1922, № 36, ст. 424.
602


же, на третьей сессии ВЦИКа IX созыва, была образована и советская адвокатура.16
Переход к мирному строительству настоятельно требовал кодификации процессуального законодательства и его дальнейшей демократизации, установления таких уголовно-процессуальных норм, которые бы в новых условиях способствовали укреплению советского социалистического государства и охране законных прав граждан.
В связи с этим в юридической печати был поднят вопрос о принятии «.. .систематизированного процессуального закона, который бы регулировал движение процесса от его возникновения и кончая его завершением».17 При этом указывалось, что ряд процессуальных вопросов (например, вопрос о составе суда, о правовом положении обвинения и защиты, о гражданском иске и другие) не разрешен действующим законодательством.
25 мая 1922 г. сессия ВЦИКа приняла Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР, определивший порядок производства дел в судебных учреждениях РСФСР. Принятие единого УПК, взамен ранее существовавших отдельных законодательных актов, явилось необходимой предпосылкой, способствовавшей единообразию судебной деятельности. С момента принятия УПК РСФСР принцип законности в деятельности судебно-прокурорских и следственных органов был поднят на еще большую высоту. Кодекс подробно регламентировал все действия следователя, прокурора и суда как в досудебной подготовке дела, так и в последующих стадиях процесса и одновременно с этим гарантировал законные права всех участников уголовно-процессуальной деятельности.
Декрет ВЦИКа от 8 июля 1922 г.18 установил введение УПК в действие с 1 августа 1922 г., но уже 15 февраля 1923 г. ВЦИКом был введен в действие новый Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР, который, с рядом внесенных дополнений и изменений, действует и в настоящее время. УПК 1923 г. восприняв, в основном, институты УПК 1922 г., устранял его отдельные недостатки, совершенствовал и развивал дальше его отдельные положения.
В связи с образованием СССР, 31 октября 1924 г. ЦИК СССР принял общесоюзный уголовно-процессуальный закон «Основы уголовного судопроизводства СССР и союзных республик»,19 который установил основные положения советского уголовного процесса в масштабе всего Советского Союза. Это был первый уголовно-процессуальный акт общесоюзного масштаба. Охраняя неприкосновенность личности, «Основы» подчеркивали, что никто не может быть лишен свободы иначе, как в случаях и в порядке, предусмотренных в законе. Всякий судья или прокурор, в пределах своего района, обязан немедленно освободить 16 СУ РСФСР, 1922, № 36, ст. 425.
17 Материалы Народного комиссариата юстиции вып. 9, 1921, стр. 16.
18 См. СУ РСФСР, 1922, № 44, ст. '539.
19 СЗ СССР, 1924, № 24, ст. 206.
603


лицо, неправильно лишенное свободы. Тем самым надзор за законностью применения задержания и ареста возлагался как на прокуроров, так и на судей. Предварительное расследование проводится под надзором прокурора, который осуществляет также надзор за правильностью исполнения судебных приговоров. Дела по существу рассматриваются в одной инстанции. Проверка приговоров по жалобам и протестам производится в кассационно-ревизионном порядке. Судебный надзор осуществляют Верховный Суд СССР, верховные суды союзных республик и главные суды АССР.
«Основы» подчеркивали обязательность исполнения всеми судебными, следственными и административными органами на всей территории Советского Союза приговоров судов, распоряжений прокуратуры и постановлений следственных властей СССР. Устанавливая, как общее правило, что рассмотрение дел ведется на языке большинства местного населения, «Основы» вместе с этим обязывали суд в распорядительном заседании разрешать вопрос о том, на каком языке будет происходить судебное рассмотрение дела, если обвиняемые принадлежат к национальным меньшинствам. Предусматривая право обвиняемого на защиту, «Основы» указывали, что процессуальный порядок осуществления этого права определяется законодательством союзных республик.
2
В 1926—1929 гг. в УПК был внесен ряд изменений и дополнений (ст.ст. 10, 11, 19, 25 и др.), уточнивших отдельные процессуальные институты и направленных на приведение процессуальных норм в соответствии с Уголовным кодексом РСФСР, Положением о судоустройстве и Положениями о военной прокуратуре и военных трибуналах, принятыми в 1926 г.
Задачи суда и процесса в этот период были определены в решениях XV партийного съезда, который поручил «.. .всем партийным организациям обеспечить улучшение и расширение работы органов суда в области борьбы с бюрократизмом, неуклонно привлекая к народному суду работников адм-и хозаппарата, виновных в преступной бесхозяйственности, в недопустимых излишествах, в чиновничьем отношении к делу, не допуская при этом никаких облегчений приговоров или прекращения судебного следствия в силу рабоче-крестьянского происхождения, прежних заслуг, связей и пр.».20
С. Орджоникидзе на этом съезде говорил: «Мы не требуем очень многого от нашего суда сегодня, но мы требуем от него, чтобы наш суд был... таким.., который умеет вовремя, быстро и решительно вести следствие и судопроизводство, которые у нас тянутся целыми годами».21
20 XV Съезд Всесоюзной Коммунистической партии (б). Стенографический отчет. Резолюция по работе ЦКК—РКИ, Госиздат, 1928, стр. 1287.
21 Там же, стр. 553.
604


Неуклонное проведение линии на укрепление основного звена советской судебной системы — народного суда выразилось в 1930—1934 гг. в расширении его подсудности и передаче на его рассмотрение большинства уголовных дел, рассматривавшихся ранее окружными судами, которые были ликвидированы в связи с упразднением округов. Расширяется круг обжалуемых приговоров, выносимых народным судом, а краевой суд получает право изымать любое дело из подсудности народного суда.
В 1934 г. УПК. был дополнен еще одной, 33-й главой, установившей особый порядок расследования и судебного рассмотрения дел о преступлениях, предусмотренных ст.ст. 58 8 и 58 11 УК РСФСР. Копия обвинительного заключения, согласно этому закону, вручалась обвиняемому за одни сутки до рассмотрения дела; дела эти могли слушаться без участия сторон; кассационное обжалование приговоров и подача просьбы о помиловании не допускались; приговор приводился в исполнение немедленно по его вынесении. Введение при рассмотрении данной категории дел некоторых процессуальных особенностей, связанных с отступлениями от развернутой, демократической формы судопроизводства. отнюдь не колебала последнюю в целом. И все же, в свете общей линии, направленной на демократизацию и совершенствование советского уголовного процесса, установленные законом от 1 декабря 1934 г. изъятия из общих норм советского уголовного процесса не могли быть признаны оправданными.
Сказанное позволяет утверждать, что советский уголовный процесс в своей основе сложился уже в первые годы революции и нашел свое наиболее полное оформление в УПК 1923 г. Уголовно-процессуальное законодательство в эти годы создавалось при непосредственном участии и по указаниям В. И. Ленина и было направлено на установление норм, соответствовавших принципам деятельности Советского социалистического государства. «.. .Советская юридическая наука, законодательные и процессуальные нормы в первый период Советской власти, при жизни Ленина и несколько лет после его смерти, быстрее развивались и соответствии с идеями марксизма-ленинизма, основами пролетарской социалистической законности, получившими правильное отражение в программе нашей партии».22
ОСНОВНЫЕ ПРИНЦИПЫ СОВЕТСКОГО УГОЛОВНОГО ПРОЦЕССА
1
Организация и деятельность советского суда с первых дней его существования основывалась на строжайшем соблюдении закона, в котором юридически закреплялись объективные возможности, заложенные в недрах советского строя. В социали22 А. И. Микоян. Речь на XX Съезде КПСС. Госполитиздат, М., 1956, стр. 36.
605


стическом обществе, где гармонически сочетаются интересы личности и интересы общества, точное соблюдение всеми государственными органами, должностными лицами и гражданами советских законов и подзаконных актов органов государственной власти и государственного управления является обязанностью всех советских граждан.
Будучи одним из принципов государственной деятельности, социалистическая законность выражает волю и интересы советского народа, руководимого Коммунистической партией. Социалистическая законность содействует выработке у людей коммунистического отношения к труду, воспитанию их в духе советского патриотизма и способствует борьбе с пережитками капитализма ъ экономике и сознании людей.
В своем обращении к населению 5 ноября 1917 г. В. И. Ле нин призывал советский народ установить строжайший революционный порядок.23 В постановлении VI Всероссийского Чрезвычайного Съезда Советов от 8 ноября 1918 г. указывалось, что точное соблюдение законов «.. .необходимо для дальнейшего развития и укрепления власти рабочих и крестьян».24
Одним из вопросов осуществления законности в уголовно- процессуальной деятельности является вопрос о правильном прич менении мер уголовно-процессуального принуждения, в частности вопрос о законности арестов граждан. Уже 15 декабря 1917 г. постановлением НКЮ 25 было дано указание о том, что при всех тюрьмах учреждаются временные следственные комиссии, на которые возлагается немедленная проверка законности содержания всех арестованных, находящихся в тюрьмах, и проверка в течение 48 часов правильности ареста всех вновь доставляемых в тюрьмы лиц, с правом их немедленного освобождения при установлении неправильности произведенного ареста. 16 декабря 1917 г. постановлением НКЮ 26 был установлен порядок производства арестов, обысков, выемок и всяких других следственных действий только по ордерам следственных органов и революционных трибуналов. Эти постановления НКЮ были направлены на охрану прав граждан и гарантировали, что применение меч процессуального принуждения может иметь место только при наличии к этому достаточных законных оснований.
Устанавливая процессуальный порядок деятельности органов суда, прокуратуры и предварительного расследования при судебном рассмотрении и досудебной подготовке уголовных дел, закон одновременно с этим определяет права и обязанности лиц. участвующих в уголовно-процессуальной деятельности, и их взаимоотношения с органами государства, гарантируя охрану законных прав всем участникам этой деятельности. Принцип социалистической законности реализуется на всех стадиях советского 23 См. В. И. Ленин. Соч., т. 26, стр. 266.
24 СУ РСФСР, 1918, № 90, ст. 908.
25 См. СУ РСФСР, 1917, № 9, ст. 146 .
26 Там же, ст. 145.
606


уголовного процесса, являясь гарантией обоснованного и справедливого судебного приговора и обеспечивая осуществление прав и законных интересов граждан в советском уголовном процессе.
■ Декрет о суде № 1 устанавливал, что суд при вынесении приговора руководствуется «.. .законами свергнутых правительств лишь постольку, поскольку таковые не отменены революцией и не противоречат революционной совести и революционному правосознанию».
Декрет о суде № 2 подчеркивал, что применение законов свергнутых правительств не может и не должно быть формальным, и суд, вопреки формальным соображениям, должен «присудить явно справедливое требование».
Период, в течение которого советские судьи могли руководствоваться законами свергнутых правительств, был весьма кратким. Уже Декрет о суде № 3 от 20 июля 1918 г. обязал суды при вынесении приговора руководствоваться «.. .декретами Рабочего и Крестьянского Правительства и социалистической совестью». Декретом ВЦИКа от 30 ноября 1918 г.27 воспрещались ссылки в приговорах и решениях на законы свергнутых правительств. Суд при рассмотрении дела должен был применять декреты Рабоче-Крестьянского правительства, а при отсутствии соответствующего декрета или его неполноте руководствоваться социалистическим правосознанием.
Помимо осуществления судебных функций, на народного судью возлагалась единоличная проверка, в местах заключения района, законности и правильности содержания под стражей. В случае неправильного или незаконного заключения судья имел право освобождения лиц из-под стражи.
Принцип социалистической законности был основой деятельности и революционных трибуналов. Он выражался здесь в еще более подробной, по сравнению с местными народными судами, законодательной регламентацией уголовно-процессуальных действий органов трибунальской юстиции. С момента своей организации революционные трибуналы, устанавливая меру уголовного наказания, должны были руководствоваться «.. .обстоятельствами дета и велениями революционной совести».28
На революционные трибуналы возлагалось рассмотрение дел о контрреволюционных и некоторых других наиболее опасных преступлениях. Однако в первые месяцы революционные трибуналы рассматривали дела не только о контрреволюционных, но и общеуголовных преступлениях, назначая в последнем случае мягкие меры наказания. Так, Московский революционный трибунал приговорил к 6 месяцам тюремного заключения четырех сотрудников Московской следственной коллегии. В связи с этим процессом В. И. Ленин в своем письме в ЦК РКП (б) пи-
2? См. СУ РСФСР, 1918, № 85, ст. 889.
28 Инструкция революционному трибуналу от 19 декабря 1917 г. (см. СУ РСФСР, 1917, № 12, ст. 170).
607


сал: «Прошу поставить на порядок дня вопрос об исключении из партии тех ее членов, которые, будучи судьями по делу (2V 1918) о взяточниках, при доказанной и признанной ими взятке, ограничились приговором на !/г года тюрьмы».29
Условия гражданской войны и иностранной военной интервенции вызвали необходимость предоставления трибуналам права применения к врагам революции уголовного наказания вплоть до расстрела, руководствуясь «.. .коммунистическим правосознанием и революционной совестью»,30 «.. .оценкой обстоятельств дела и интересами пролетарской революции».31
Переход к новой экономической политике характеризуется еще большим вниманием к вопросам строжайшего соблюдения социалистической законности. IX Всероссийский Съезд Советов указал, что суды должны строго карать «.. .малейшие попытки отступления от неуклонного исполнения законов Республики.. .»,32 и подчеркнул, что «.. .очередной задачей является водворение во всех областях жизни строгих начал революционной законности».33
УПК РСФСР явился образцом для УПК других союзных республик.34 Однако принятые в период, когда имело известное распространение упрощенчество в уголовно-процессуальной деятельности, кодексы ряда союзных республик устанавливали упрощенный порядок уголовно-процессуальной деятельности и имели значительно меньший чем в УПК РСФСР, объем.35 Это, в частности, отмечено HKJO Туркменской ССР в предисловии к официальному изданию УПК Туркменской ССР 1938 г., где указывалось, что недостатки кодекса вытекают «.. .главным образом от чрезмерной его краткости, объясняемой устранением из его текста всего, что раньше считалось „процессуальной техникой”». Именно поэтому судебно-следственные работники этих союзных республик, при отсутствии должной правовой регламентации тех или иных положений в соответствующих УПК, нередко прибегали к помощи УПК РСФСР как более совершенному кодексу.
2
Достижение объективной истины, в результате судебного рассмотрения дела, всегда являлось одной из задач, стоявшей перед советским судом. Декрет о суде № 2 устанавливал, что «суд не 29 В. И. Ленин. Соч., т. 27, стр. 290.
30 СУ РСФСР, 1919, № 13 ст. 131.
31 СУ РСФСР, 1920, № 22—23, ст. 115.
32 СУ РСФСР, 1922, № 4, ст. 40.
33 СУ РСФСР, 1922, № 4, ст. 43.
34 Уголовно-процессуальные кодексы были приняты в БССР и Грузинской ССР в 1923 г, УССР—в 1927 г., Узбекской ССР — в 1929 г., Туркменской ССР — в 1932 г., Армянской и Азербайджанской ССР — в 1934 г. и Таджикской ССР — в 1935 г.
35 В УПК Узбекской ССР было 175 статей, в УПК Таджикской ССР — 154 статьи.
■608


стеснен никакими формальными доказательствами, и от него зависит, по обстоятельствам дела, допустить те или иные доказательства или потребовать их от третьих лиц». В целях наибольшей полноты и объективности расследования, следственная комиссия Революционного Трибунала печати имела право: «.. .требовать от всех ведомств и должностных лиц, а также от всех местных самоуправлений, судебных установлений и властей, нотариальных учреждений, общественных и профессиональных организаций. .. доставления необходимых сведений и документов, а также дел, не оконченных производством.., для извлечения необходимых сведений».36
Согласно инструкции НКЮ от 23 июля 1918 г.,37 суд предоставляет последнее слово сторонам, когда находит, «что дело судебным следствием достаточно выяснено...». Это же подчеркивалось «Положением о народном суде» от 30 ноября 1918 г., которым была создана коллегия защитников и обвинителей для «.. .содействия суду в деле наиболее полного освещения всех обстоятельств, касающихся обвиняемого». «Положение» от 21 октября 1920 г.38 указывало, что в приговоре «должны быть точно указаны событие преступления, сущность приговора... и подробное основание его».
Уголовно-процессуальный кодекс законодательно закрепил условия, создающие возможность установления объективной истины. К числу этих условий относилась обязанность следователя выяснить и исследовать обстоятельства как уличающие, так и оправдывающие обвиняемого, как усиливающие, так и смягчающие степень и характер его вины. Предварительное следствие должно проводиться объективно, полно и всесторонне; обстоятельства, могущие иметь значение для дела, должны быть выяснены следователем. Предъявление обвинения может иметь место только тогда, когда полнота уличающих данных подтверждается всесторонне исследованными доказательствами. Направляя дело для предания обвиняемого суду, следователь должен собрать доказательства, устанавливающие «обстоятельства, дающие основание для предания обвиняемого суду». В случае указания обвиняемым обстоятельств, имеющих значение для дела и ранее не расследованных, следователь обязан дополнить предварительное следствие, проведя соответствующие процессуальные действия для установления этих обстоятельств. В судебном заседании председательствующий «.. .направляет судебное следствие в сторону, наиболее способствующую раскрытию истины».
Эти и многие другие положения УПК подтверждают его направленность к достижению объективной истины по расследуемому или рассматриваемому уголовному делу.39
36 СУ РСФСР, 1918, № 28, ст. 362.
37 СУ РСФСР, 1918, № 53, ст. 597.
38 См. СУ РСФСР, 1920, № 83, ст. 407.
39 См. УПК РСФСР, 1922, ст.ст. ИЗ, 114, 1'50, 210 и др.; УПК РСФСР 1923 г., ст.ст. 111, 112, ИЗ, 206 и др.
39 Эек. 825
609


Проекты УПК РСФСР 1927, 1928 и 1931 гг., исходя из правильных предпосылок о необходимости упрощения процесса и обеспечения доступности кодексов для широких масс, содержали, однако, теоретически порочные и практически вредные положения, противоречащие демократическим принципам и исключающие возможность установления объективной истины по делу. В этих проектах упускалось из виду, что упрощение процесса должно быть связано с задачами улучшения качества судебно-следственной работы.
Постановление НКЮ РСФСР от 9 июня 1927 г. указывало: «Формальные правоположения, установленные нынешним УПК, создали то, что расширение до безграничных пределов судебного следствия, затягивание, осложнение его представлением документов и разного рода оправдывающих данных во время судебного заседания, широкое использование ничем не ограниченного права выступления в прениях и репликах, право допроса и передопроса свидетелей, ходатайства об отложении дела, назначении экспертизы сделались обычным явлением».40
Одним из порочных положений, включенных в проект УПК 1927 г., являлось предложение свести весь УПК к трем десяткам: основных, безусловно обязательных к исполнению статей. Наряду с этими статьями должны были действовать так называемые «наказные статьи», которые НКЮ мог бы менять своим ведомственным распоряжением и которые применялись бы по усмотрению суда. «Идея» создания «двухшрифтового» УПК практически означала отрицание законности, замену ее усмотрением суда. При таком порядке невозможно было установить объектив ную истину, так как к числу необязательных к исполнению, напечатанных мелким шрифтом статей, относились, например, статьи, определявшие подсудность дел единолично народному судье, допущение защиты в губернском суде, право суда закрыть двери судебного заседания, а также права и обязанности распорядительного заседания и т. д.
Была также выдвинута точка зрения о необходимости введения двух процессов — развернутого (с обеспечением прав подсудимого) для народного суда и исключительного для губернского и соответствующих ему судов. В исключительном процессе отсутствуют прения сторон и не допускается кассационное обжалование приговоров, свидетели до судебного рассмотрения дела вызываются в суд для проверки достоверности их показаний и т. д. Это предложение означало не что иное, как стремление отказаться в определенной степени от принципов советской демократии и извратить политические задачи, стоявшие в этот период перед органами советского правосудия.
Как противоречащее демократизму советского уголовного: процесса и препятствовавшие установлению объективной истины, это предложение не было проведено в жизнь.
40 «Советская юстиция*, 1927, № 47, стр. 1472.
610


3
С момента своего возникновения советский уголовный процесс исходил из принципа публичности, выражающегося в том, что все производство по уголовному делу ведется органами государственной власти от имени государства. Суд и органы досудебной подготовки уголовного дела действуют в целях охраны государственных (публичных) интересов, гармонически сочетающихся с личными интересами советских граждан. Органы государства не связаны мнением сторон, интересы которых непосредственно затронуты совершенным преступлением, и по своей инициативе, в силу своих служебных полномочий, ведут все производстве по уголовному делу. В результате судебного рассмотрения дела суд выносит приговор от имени государства, и последний. вступив в законную силу, подлежит обязательному исполнению. Во всех случаях пересмотр приговоров, в целях исправления ошибок, допущенных при судебном рассмотрении дела, производится только судебными органами от имени государства. По Декрету о суде № 1 местные народные суды и революционные трибуналы решают дела именем Российской Республики. В Декрете о суде № 2 принцип публичности получил свое дальнейшее развитие: были образованы коллегии правозаступников, члены которых выступали как общественными обвинителями, так и общественными защитниками. Члены коллегий избирались и отзывались Советами рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. В Декрете указывалось, что приговоры и решения выносятся судами от имени Российской Федеративной Советской Республики. По «Положению о народном суде» от 21 октября 1920 г. защита была организована на началах трудовой повинности. В качестве защитников привлекались граждане, способные исполнять эту обязанность, по спискам, составляемым исполкомами районных, городских, уездных Советов. При отделах юстиции состояли обвинители, которые командировались последними для участия в судебных заседаниях по требованию народных судей, заявлениям заинтересованных лиц и учреждений, а также по усмотрению отдела юстиции.
Декретом от 4 мая 1918 г. «О революционных трибуналах»41 при каждом революционном трибунале, помимо ранее созданной следственной комиссии, были учреждены коллегии обвинителей в составе 3 лиц, избиравшихся местными Советами. Коллегия обвинителей давала заключение следственной комиссии о подсудности дел и о полноте следствия, предлагала следственной комиссии возбудить обвинение против определенных лиц, формулировала обвинительные тезисы: один из членов коллегии участвовал в заседании следственной комиссии при рассмотрении вопроса, о предании суду. По всем делам, рассматривавшимся трибуналами, обвинение поддерживалось членами коллегии обви-
СУ РСФСР, 1918, № 35, ст. 471.
39*
611


нителей. Постановлением ВЦИК и СНК РСФСР от 29 мая 1918 г.42 была учреждена Центральная коллегия обвинителей, на которую возлагалось объединение и руководство деятельностью коллегий обвинителей местных революционных трибуналов и создание которой означало централизацию обвинения.
УПК 1922 г. четко выразил принцип публичности, указывая в ст. 9, что «прокуратура обязана возбуждать уголовное преследование перед судебными и следственными органами по всякому совершившемуся и подлежащему наказанию преступлению». Это же положение было воспринято и УПК 1923 г. Прокурор от имени государства поддерживал обвинение в суде, давал заключение по ходатайству обвиняемого, защитника и других лиц в судебном заседании, опротестовывал приговоры и определения как вступившие, так и не вступившие в законную силу, надзирал за правильностью исполнения приговоров, давал заключение при возобновлении дел по вновь открывшимся обстоятельствам. Рассматривая уголовное дело, суд действовал как орган государственной власти, призванный осуществлять социалистическое правосудие, а приговор суда провозглашался именем РСФСР.
Аналогичные положения о публичности в деятельности судебно-прокурорских и следственных органов устанавливали «Основы уголовного судопроизводства СССР и союзных республик» и УПК отдельных союзных республик.
4
Ведение судопроизводства на языке, понятном большинству населения местности, в которой действует суд, является выражением политики равенства наций, проводимой Советским государством. Полное равноправие обязательно включает «введение родного языка во всех местных общественных и государственных учреждениях; отмену обязательного государственного языка».43 Принцип национального языка обеспечивает привлечение широких слоев трудящихся к отправлению правосудия, доступность суда для большинства населения и возможность осуществления контроля со стороны последнего за работой суда, а также возможность суду осуществить свою воспитательную функцию.
Декрет о суде № 2 установил, что «в судах всех инстанций допускается судоговорение на всех местных языках». Вопрос о том, на каком именно языке происходит судоговорение и судопроизводство, решался судом совместно с Советами рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Декрет говорил о судоговорении и судопризводстве, понимая под этим как судебное рассмотрение дела, так и предварительное следствие.
Допущение судоговорения на всех местных языках подчеркивалось и Положениями о народном суде от 30 ноября 1918 г. (ст. 7) и от 21 октября 1920 г. (ст. 21), причем последнее огнэ- 4? СУ РСФСР, 1918, № 41, ст. 520.
43 В. И. Лени н. Соч., т. 24, стр. 424.
612


сило к функциям губернских и уездных Советов депутатов трудящихся разрешение вопроса о том, на каком языке или языках происходит судоговорение и судопризводство в данном судебном районе. Проведение судопроизводства на местном языке позволило ликвидировать остатки местного феодального права.
Согласно УПК РСФСР 1922 г. производство дел на территории Российской Федерации ведется на русском языке или языке большинства местного населения, а органы следствия и суда обязаны приглашать переводчиков в случаях, если обвиняемые, потерпевшие, свидетели или эксперты не владеют языком, на котором ведется судопроизводство. Документы, вручаемые обвиняемым, подлежали переводу на их родной язык и должны были оглашаться на этом же языке. Всякого рода заявления могли подаваться заинтересованными лицами на их родном языке, при условии, что они не владеют языком, на котором ведется судопроизводство.44
Положения о языке судопроизводства, установленные УПК 1922 г., были восприняты и ныне действующим УПК, принятом 15 февраля 1923 г.45
Основы уголовного судопроизводства СССР и союзных республик 1924 г. устанавливали, как общее правило, что рассмотрение дел ведется на языке большинства местного населения, и обязывали суд в распорядительном заседании разрешить вопрос, на каком языке будет происходить судебное рассмотрение дела, если обвиняемые принадлежат к национальным меньшинствам.
5
Одним из условий, обеспечивающих осуществление стоящей перед советским судом воспитательной задачи, является гласность судебного рассмотрения уголовных дел, т. е. такой порядок их рассмотрения, при котором в зале судебного заседания могут присутствовать все граждане, достигшие определенного возраста. Гласность судебного рассмотрения дает возможность широкой советской общественности осуществлять контроль не только за работой суда, рассматривающего дело, но и за работой органов предварительного расследования, поскольку собранные ими материалы проверяются судом в судебном заседании. Судья, указывал М. И. Калинин, должен не только уметь правильно политически разобраться в конкретном деле, но и «.. .суметь это сделать так убедительно, так показательно, чтобы не только он сам и народные заседатели, но и все присутствующие на суде разобрались в этом деле и поняли правильность вынесенного судом решения».46
“ См. УПК РСФСР, 1922, ст.ст. 22.
45 См. УПК РСФСР, 1923, ст.ст. 22, 140, 143, 167, 170.
46 Речь Председателя Центрального Исполнительного Комитета СССР М. И. Калинина на торжественном собрании, посвященном 10-летию Верховного Суда СССР. Советская прокуратура в важнейших документах. Госюриздат, М., 1956, стр. 393.
613


По Декрету о суде № 1 предварительное расследование, так же как и судебное рассмотрение уголовных дел, происходило открыто. Любой гражданин, достигший совершеннолетия и не лишенный политических прав, мог принять участие как в производстве предварительного следствия, так и в судебном рассмотрении уголовного дела. Такая широкая гласность процесса давала возможность гражданам непосредственно убедиться в том, что суд перестал быть «.. .слепым, тонким орудием беспощадного подавления эксплуатируемых»,47 а стал подлинно народным судом, подконтрольным широким массам трудящихся.
Положение о гласности было сформулировано в инструкции НКЮ от 23 июля 1918 г.: «Все судебные заседания открыты, но, если в том, по особым соображениям, встретится надобность, публика может быть на время удалена по постановлению суда».4'
«Положение» от 30 ноября 1918 г., сохранив по этому вопросу формулировку инструкции 23 июля 1918 г., исключило из нее слова «на время», расширив этим право суда на проведение закрытых судебных заседаний. Этот же процессуальный институт был воспринят также Положением от 21 октября 1920 г.
На основе гласности проводилась и деятельность революционных трибуналов с момента их организации. Установленное инструкцией от 19 декабря 1917 г. положение о гласном судебном рассмотрении дел в трибуналах было повторено в «Положении о Революционном Трибунале печати» и в «Положении» от 12 апреля 1919 г.49 «Положение о военных трибуналах» от 20 ноября 1919 г.,50 предусматривая гласность судебных заседаний военных трибуналов, вместе с тем давало председателю право удаления лиц, нарушающих порядок судебного заседания, а при невозможности установления таковых разрешало и удаление всех присутствующих из зала судебного заседания. Отступление в данном случае от принципа гласности было обусловлено характером дел, которые рассматривались военными трибуналами. Трибунал, кроме того, мог вынести мотивированное постановление о слушании дела при закрытых дверях, если усматривал возможность вредных последствий гласного рассмотрения данного дела.
УПК 1922 г. установил, а УПК 1923 г. воспроизвел следующие положения о гласности процесса. Рассмотрение дел происходит в открытом судебном заседании. Удаление публики может иметь место как на все время заседания, так и на часть его, по мотивированному определению суда, в случае необходимости охраны военной, государственной или дипломатической тайны, а также по делам о некоторых указанных в законе половых преступлениях. В случае рассмотрения дела при закрытых дверях 47 В. И. Ленин. Соч., т. 26, стр. 421.
* СУ РСФСР, 1918, № 53, ст. 597.
49 СУ РСФСР, 1919, № 13, ст. 132.
™ СУ РСФСР, 1919, № 58, ст. 549.
614


приговор провозглашается публично. В зал судебного заседания допускаются граждане, достигшие 14 лет. Данные, добытые предварительным следствием, могут быть оглашены лишь в тех пределах, в каких это признает возможным следователь.51
Основы уголовного судопроизводства СССР и союзных республик по вопросу о гласности процесса по сути дела не внесли ничего нового в положения, установленные УПК 1923 г.
6
Судебный процесс, проведенный при активном участии подсудимого, как стороны, наделенной правом защищаться против инкриминируемого ему обвинения, убедительно свидетельствует об обоснованности, законности и справедливости вынесенного приговора. Право обвиняемого на защиту создает обвиняемому реальную возможность как лично, так и при помощи защитника защищаться против предъявленного ему обвинения. В свою очередь органы следствия, суда и прокуратуры обязаны стоять на страже прав и законных интересов обвиняемого (подсудимого) .
Декрет о суде № 1 установил, что обвиняемый имеет право на защиту. Это нашло свое выражение не только в праве обвиняемого лично защищаться против предъявленного ему обвинения, но и в широком допущении к участию в деле в качестве защитников всех неопороченных граждан обоего пола, пользующихся гражданскими правами. Защитники могли принимать участие не только в стадии судебного рассмотрения дела, но и в стадии предварительного следствия.
Декрет о суде № 2 подтвердил положение о том, что судебное следствие происходит с участием обвинения и защиты, понимая под обвинителем и защитником лиц, состоящих в коллегии правозаступников, и, кроме того, допустил выступление по каждому делу одного защитника и одного обвинителя из числа граждан, присутствующих на суде. Вопрос об участии защиты в предварительном следствии разрешался постановлением следственной комиссии, которая могла ограничить участие защиты, если этого требовали интересы раскрытия истины. Постановление следственной комиссии могло быть обжаловано в окружной народный суд.
Положение от 30 ноября 1918 г. допускало в предварительном следствии участие защитника, назначаемого коллегией защитников по просьбе обвиняемого, но участие защиты могло быть ограничено постановлением следственной комиссии в интересах раскрытия истины. В судебном заседании участие защитника было обязательно, если в деле участвовал обвинитель, а также по делам, которые рассматривались с шестью народными заседателя См. УПК РСФСР, 1922, ст.ст. 19, 20, 21 и 118; УПК РСФСР, 1923, ст.ст. 19, 20, 21 и 115.
615


лями, если об этом ходатайствовал обвиняемый. По остальным делам вопрос об участии защитника разрешался судом.
«Положение» от 21 октября 1920 г. ограничило участие защиты только стадией судебного рассмотрения дела, причем вопрос об участии защиты разрешался судом, в зависимости от характера дела и личности обвиняемого. Такое ограничение участия защиты в уголовном процессе определялось не только напряженными условиями гражданской войны и иностранной военной интервенции, но и кругом лиц, которые в значительной мере пользовались трибуной защиты. Как указывал Нарком юстиции Д. И. Курский, допущение всех граждан к выступлению в суде в качестве защитников привело к тому, что «.. .защита фактически перешла в руки прежней адвокатуры и сделалась средством агитации против советского строя и его организаций, в первую голову против народного суда...» 52
Допущение или назначение защиты было обязательно в двух случаях: при наличии обвинителя и если об этом просит обвиняемый, содержащийся под стражей. Защита в этот период являлась общественной обязанностью для всех граждан, которые были подготовлены к этой деятельности.
Участие защиты допускалось и в органах трибунальской юстиции. Инструкция от 19 декабря 1917 г. указала, что судебное следствие происходит при участии обвинителя и защитника, причем, кроме приглашенного обвиняемым или назначенного трибуналом защитника, в судебных прениях мог участвовать один защитник из граждан, присутствующих в судебном заседании. Изданный по инициативе В. И. Ленина декрет от 4 мая 1918 г. о революционных трибуналах, сыгравший огромную роль в урегулировании трибунальской системы, установил, что оконченное следственное производство по каждому делу предъявляется обвиняемому или его защитнику, коим представляется право делать свои замечания по поводу произведенного следствия. Эти замечания, которые нельзя рассматривать иначе, как ходатайства обвиняемого или его защитника, при их обоснованности вызывали необходимость проведения дополнительного расследования, что являлось ярким свидетельством реальности права обвиняемого на защиту и при подсудности дел революционным трибуналам. В циркуляре Кассационного отдела ВЦИКа от 6 октября 1918 г. № 217 53 подчеркивалась обязательность предъявления обвиняемому следственного материала. Нарушение права обвиняемого на ознакомление с материалами следствия и заявление ходатайств служило кассационным поводом, при условии последующего обжалования этого процессуального нарушения.
Уточняя установленный ранее порядок представления законченного следственного производства обвиняемому, «Положение о 52 Д. И. Курский. Избр. статьи и речи. М., 1948, стр. 66.
53 См. «Известия ВЦИК», 6 октября 1918 г.
616


революционных трибуналах» от 12 апреля 1919 г. указывало на возможность заявления последним в течение 24 часов ходатайств и жалоб, после чего все дело вместе с ходатайствами обвиняемого, также в течение 24 часов, доставляется в трибунал. Жалобы и ходатайства обвиняемого разрешаются подготовительным заседанием трибунала, от которого зависит допущение обвинения и защиты. Наличие обвинителя обязывает к назначению защиты. При наличии защиты и обвинения им должен быть представлен особый срок для ознакомления с делом.
Положение о революционных военных трибуналах от 20 ноября 1919 г. подчеркивало, что трибунал обсуждает вопрос о допущении защиты с точки зрения необходимости участия защитника для выяснения обстоятельств дела и фактической к тому возможности.
УПК РСФСР 1922 г., предоставляя обвиняемому право на защиту, подробно регламентировал это в законе. В процессе расследования обвиняемый мог присутствовать при производстве осмотров, допросов и других следственных действий, задавать вопросы свидетелям и экспертам. Следователь вправе был отказать обвиняемому в осуществлении этих процессуальных прав, если считал, что действия обвиняемого могут препятствовать раскрытию истины. Обвиняемый мог собственноручно изложить в протоколе допроса свои показания, а также требовать внесения дополнений и поправок в протокол его допроса, написанный следователем.
Следователь, как и судья, подлежал отводу, если он являлся стороной или родственником какой-либо из сторон, если он или его родственники были заинтересованы в исходе дела, если он участвовал в деле в качестве свидетеля, эксперта и т. д.
По окончании расследования следователь объявляет об этом обвиняемому, и в случае просьбы обвиняемого предъявляет ему все следственное производство. В случае указания обвиняемым на обстоятельства, имеющие значение для дела и ранее не расследованные, следователь был обязан дополнить расследование. Вопрос о допущении защитника в судебное рассмотрение дела разрешался в распорядительном заседании суда. Участие защитника было обязательно по делам, которые рассматривались с участием шести народных заседателей, по делам, по которым подсудимый находился под стражей, по делам, в которых участвует обвинитель, а также по делам, где подсудимыми являются лица, не способные правильно воспринимать те или другие явления.
Обвинительное заключение сообщается под расписку подсудимому не позже, чем за трое суток до дня слушания дела. С момента назначения или допущения защитника последний вместе с обвиняемым мог знакомиться с делом и делать из него нужные выписки. Суд не вправе отказать обвиняемому в удовлетворении заявленных им ходатайств, если они имеют значение для дела, на том основании, что дело достаточно выяснено. Неявка 617’


защитника в судебное заседание, при невозможности его замены, влечет отложение слушания дела.
В судебном следствии подсудимый имел право активно участвовать в исследовании доказательств, задавать вопросы свидетелям, экспертам, давать объяснения по существу дела и т. д. По окончании судебного следствия подсудимый мог участвовать в прениях сторон и имел право на последнее слово. Кроме того, подсудимый мог обжаловать судебный приговор и подать замечания на протокол судебного заседания.54
УПК 1923 г., приняв основные положения УПК 1922 г. о праве обвиняемого на защиту, внес изменения в процессуальный порядок осуществления этого права: обвиняемый лишь с разрешения следователя имел право участвовать в производстве следственных действий, по окончании расследования все следственное производство обязательно предъявлялось обвиняемому, имеющему право знакомиться с этими материалами и заявлять различного рода ходатайства, в том числе и ходатайства о производстве дополнительных следственных действий. В связи с тем, что состав судебной коллегии был сокращен до судьи и двух народных заседателей, положение об обязательном участии защитника при рассмотрении дела судом с участием шести народных заседателей утратило силу.
Формулируя принцип обеспечения права обвиняемого на защиту, Основы уголовного судопроизводства СССР и союзных республик указывали, что процессуальный порядок осуществления этого права определяется уголовно-процессуальным законодательством союзных республик.
7
С первого дня своего возникновения советский уголовный процесс строился на начале состязательности, состоящей, по справедливому замечанию М. С. Строговича, в отделении функций обвинения от функций суда и в предоставлении обвиняемому (подсудимому) права на защиту.55
Принцип состязательности нашел свое выражение в обеспечении активного участия равноправных сторон, в полном и всестороннем исследовании обстоятельств дела, говорящих как против, так и в пользу обвиняемого, во всесторонней оценке материалов дела судом и постановлении им справедливого приговора. Советский суд с первых же шагов своей деятельности не был ограничен доказательствами, представленными сторонами, и сразу же получил право по своей инициативе истребовать те или иные доказательства. Он никогда не был связан мнением сторон и всегда решал дела самостоятельно, руководствуясь законом, на основе рассмотренных по делу доказательств и своего внутреннего судейского убеждения. * 56
5* См. СУ РСФСР, 1922, № 20—21, ст. 230.
56 См. М. С. С т р о г о в и ч. Уголовный процесс. Юриздат, 1946, стр. 78.
«18


Обвинитель с момента своего появления в советском уголовном процессе являлся стороной, поддерживающей на суде обвинение, изобличавшей подсудимого в совершенном им преступлении. Защитник, защищая подсудимого, был призван одновременно оказывать помощь суду в установлении объективной истины по каждому конкретному делу. Обвинитель и защитник (подсудимый) всегда рассматривались как стороны, наделенные равными процессуальными возможностями в осуществлении обвине' ния и защиты.
8
С момента организации советского суда судебное рассмотрение уголовных дел происходило в соответствии с принципом непрерывности, хотя прямого законодательного выражения в первых декретах о суде этот принцип не получил. Однако уже УПК 1922 г. четко сформулировал принцип непрерывности рассмотрения уголовных дел.
Применительно к распорядительному и судебному заседаниям УПК 1923 г. полностью воспроизвел по этому вопросу положения УПК 1922 г.
Принцип непрерывности нашел свое законодательное закрепление в том, что дело, начатое рассмотрением, всегда должно было быть заслушано в одном и том же составе судей. При выбытии кого-либо из судей в процессе заседания до окончания слушания дела последнее должно начинаться слушанием сначала, в другом составе судей.56 Принцип непрерывности, естественно, не исключает возможности устройства перерывов для отдыха, но категорически запрещает суду рассматривать в перерывах другие дела ранее окончания слушания начатого дела.56 57
Из сказанного видно, что все основные демократические принципы советского уголовного процесса нашли свое практическое выражение (а в значительной части и законодательное закрепление) уже в первые годы Великого Октября. Последующее развитие советского уголовного процесса связано лишь с их дальнейшей демократизацией и дальнейшим совершенствованием. Б этом еще одно яркое свидетельство того, что советский уголовный процесс был создан в своей основе еще при жизни великого Ленина, всегда уделявшего большое внимание вопросам законности и правосудия.
СТАДИИ СОВЕТСКОГО УГОЛОВНОГО ПРОЦЕССА
1
Деятельность участников уголовного процесса и их отношения, возникающие в результате этой деятельности, развиваются 56 См. УПК РСФСР, 1922, ст. 46; УПК, 1923, ст. 42.
57 См. УПК РСФСР, 1922, ст. 262; УПК, 1923, ст. 258.
619


в определенной последовательности и состоят из ряда уголовнопроцессуальных действий. Уголовное дело, с момента возбуждения до исполнения приговора, проходит определенные, связанные между собою и последовательно вытекающие друг из друга, но самостоятельные этапы или стадии.
Каждая стадия уголовного процесса имеет свои задачи и формы, неправильное осуществление которых является препятствием для перехода дела из предшествующей стадии в последующую. Обычными стадиями советского уголовного процесса являются: возбуждение уголовного дела, предварительное расследование. предание суду, судебное рассмотрение, пересмотр приговоров, не вступивших в законную силу, исполнение приговора. Кроме того, имеются две исключительные стадии: производство дел в порядке судебного надзора и возобновление дел по вновь открывшимся обстоятельствам.
В таком виде — в виде шести нормальных и двух исключительных стадий — советский уголовный процесс нашел свое правовое оформление уже в УПК 1922 г. и особенно в УПК 1923 г. Однако не все стадии процесса были созданы одновременно. Декрет о суде № 1 не установил процессуального порядка возбуждения уголовного дела, указав только, что «впредь до преобразования всего порядка судопроизводства, предварительное следствие по уголовным делам возлагается на местных судей единолично» (ст. 3). Не получил этот вопрос законодательного разрешения и в декретах о суде № 2 и 3. Однако, как показывала практика этого времени, поводами для возбуждения уголовного дела служили заявления граждан, явка с повинной, сообщения учреждений, предприятий и должностных лиц, а также усмотрение следственной комиссии, суда и судьи единолично.. Органами возбуждения уголовного дела являлись следственные комиссии и местные народные судьи.
Инструкция от 23 июля 1918 г. впервые установила, что поводами для возбуждения уголовного дела могли быть просьбы граждан, предложения Советов и должностных лиц, усмотрение суда или кого-либо из судей. Органами возбуждения уголовного дела, помимо указанных ранее, являлись также органы дознания (милиция). По «Положению» от 30 ноября 1918 г. поводами к возбуждению уголовного дела служили заявления граждан, сообщения милиции, должностных лиц и учреждений, постановление народного суда и усмотрение следственной комиссии. Эти же поводы к возбуждению уголовного дела была оставлены и в «Положении» от 21 октября 1920 г., но в связи с введением единоличных следователей, заменивших следственные комиссии, усмотрение следователей также становится поводом к возбуждению уголовного дела.
УПК 1922 г. в качестве поводов к возбуждению уголовного дела предусматривал заявления граждан и различных объединений и организаций, сообщения правительственных учреждений 620


и должностных лиц, явку с повинной, предложение прокурора, непосредственное усмотрение органов дознания, следователя или суда. Аналогичные поводы были указаны и в УПК 1923 г.
Органы дознания, следователь, прокурор и судья были обязаны принимать все заявления о готовящихся или совершенных преступлениях, возбуждать по этим материалам уголовное дело и проводить соответствующие уголовно-процессуальные действия, которые были прямо предусмотрены в ст. 101 УПК 1922 г. (ст. 96 УПК 1923 г.).
2
С момента организации советского суда по всем уголовным делам проводилось предварительное следствие. Первые уголовно-процессуальные законодательные акты подробно не указывали тех действий, которые могли проводить органы предварительного следствия в процессе досудебной подготовки дела. Однако к работе этих органов предъявлялись требования полноты, всесторонности и объективности следственных действий.
Декрет о суде № 1 установил, что предварительное следствие по делам, подсудным местному народному суду, вел местный народный судья единолично. Его постановление о личном задержании и предании суду утверждалось всем составом суда. По делам, подсудным трибуналам, предварительное следствие вели следственные комиссии. В предварительном следствии допускалось участие обвинения и защиты. В качестве обвинителей и защитников в предварительном следствии могли участвовать граждане, достигшие 18 лет и не лишенные избирательных прав.
Декрет о суде № 2 сохранил эти же положения, указав, что следствие по делам, подсудным окружному народному суду, ведут следственные комиссии, которые имели право ограничить участие защиты в предварительном следствии, но это решение следственной комиссии могло быть обжаловано в окружной народный суд.
Декрет о суде № 3, в связи с расширением подсудности местного народного суда, допустил производство предварительного следствия по более сложным делам, подсудным местному народному суду, следственными комиссиями.
Инструкция от 23 июля 1918 г. впервые разделила предварительное расследование на дознание, проводимое милицией, и предварительное следствие, проводимое следственной комиссией или народным судьей единолично. Не противопоставляя дознание предварительному следствию, а рассматривая их как две формы единого расследования преступлений, инструкция исходила, однако, из того, что дознание, в отличие от предварительного следствия, ограничено проведением неотложно необходимых дей621


ствий по возбужденному уголовному делу, а акты дознания должны были обязательно передаваться органам предварительного следствия. Получив протокол дознания, ознакомившись с ним и находя, что данные, добытые дознанием, дают основание для привлечения определенного лица к уголовной ответственности, народный суд составлял формулировку обвинения, а народный судья избирал меру пресечения, которая подлежала утверждению народного суда в коллегиальном составе. Народный судья, проводя предварительное следствие, имел право вынесения постановления о задержании обвиняемого, но на ближайшем заседании суда это постановление подлежало утверждению всем составом суда.
Более подробные указания по вопросам производства предварительного расследования были даны в «Положении о народном суде» от 30 ноября 1918 г. Расследование в форме дознания по делам, подсудным народному суду с двумя народными заседателями, проводилось милицией под руководством народного судьи. Последний имел право утверждать или усиливать меры пресечения, принятые органами дознания, а при необходимости смягчить меру пресечения — вносить этот вопрос на разрешение местного народного суда. Народный судья по этой категории дел имел право проводить предварительное следствие единолично.
Предварительное следствие по делам, подсудным народному суду с шестью народными заседателями, проводилось следственной комиссией из трех человек. В предварительном следствии допускалось участие защиты, которое, однако, могло быть ограничено постановлением следственной комиссии в интересах раскрытия истины. Следственная комиссия могла действовать в полном составе либо поручать проведение отдельных следственных действий своим членам. Следственная комиссия в полном составе должна была проводить следующие действия: возбуждение или прекращение следствия, избрание и изменение меры пресечения и постановление о заключении (окончании) следствия. Такие, следственные действия, как допрос свидетелей, осмотр места совершения преступления, осмотр вещественных доказательств и т. д., следственная комиссия могла проводить как в полном составе, так и поручать их проведение отдельным членам следственной комиссии.
Положение от 20 октября 1920 г., в соответствии с решениями III съезда деятелей юстиции от 29 июня 1920 г., заменило следственную комиссию единоличным народным следователем, возложив на него производство предварительного следствия по делам, которые ранее расследовались следственными комиссиями. По остальным уголовным делам народный суд мог ограничиться дознанием, произведенным органами милиции, или передать их для производства предварительного следствия народному следователю или поручить производство предварительного следствия в случаях, не терпящих отлагательства, народному судье.
622


Инструкция НКЮ58 о производстве предварительного следствия, изданная на основе и в развитие «Положения» от 21 октября 1920 г., детально регламентировала процессуальные права и обязанности следователя и порядок проведения им следственных действий. Указывая, что в процессе предварительного следствия должны быть установлены событие преступления и виновность лица, привлеченного к уголовной ответственности, а также собраны доказательства, как уличающие, так и оправдывающие, обвиняемого, и приняты меры к обнаружению, собиранию, закреплению и сохранению доказательств, — инструкция предусматривала проведение следователем целого ряда процессуальных действий. К ним относился прежде всего допрос свидетелей. Это следственное действие производилось следователем в отсутствии других лиц. Перед допросом следователь устанавливает личность свидетеля и его отношение к сторонам. Показания свидетеля записываются в первом лице и по возможности дословно. Свидетелю предоставляется право собственноручно изложить свои показания. Осмотры, освидетельствования, обыски и выемки производятся следователем в присутствии участвовавших в деле заинтересованных лиц и двух понятых. О результате произведенного действия следователь составляет протокол, подписываемый всеми присутствующими.
Осмотр и выемка почтово-телеграфной корреспонденции производится по мотивированному постановлению следователя е присутствии соответствующих почтово-телеграфных работников-. При необходимости иметь заключение сведущих лиц следователь приглашал таковых для дачи заключения по представленным им материалам. Вещественные доказательства могли быть направлены следователем соответствующим специалистам.
Допросу обвиняемого предшествовало составление следова-, телам мотивированного постановления о предъявлении обвинения и объявление обвиняемому сущности предъявленного обвинения. Обвиняемый был свободен в даче объяснений и показаний по предъявленному ему обвинению. В отношении обвиняемого следователем могли быть избраны следующие меры пресечения способов уклонения от следствия и суда: подписка о не- отлучке, личное поручительство, залог, домашний арест и заключение под стражу. При отсутствии обвиняемого следователь принимает меры к его розыску как через уголовный розыск, так и путем публикаций о розыске в местной и центральной прессе.
Закончив предварительное следствие, следователь предъявляет материалы дела для ознакомления обвиняемому и дополняет следствие проверкой тех из указанных обвиняемым данных, которые существенны для дела. После этого следователь составляет постановление о предании обвиняемого суду, приводя 58 См. Систематический сборник для судебных деятелей. 1917—1922 гг.»
т. I. Изд. НКЮ, 1921, стр. 153—166.
623*


в нем ссылки на обвинительные и оправдательные доказательства, а также указывая, какое именно преступление совершил обвиняемый. Законченное следственное производство по делу, с ^приложением вещественных доказательств и списка лиц, подлежащих вызову в судебное заседание, следователь направляет по соответствующей подсудности.
Основанием для прекращения предварительного следствия являлись: смерть обвиняемого, его необнаружение, отсутствие или недостаточность собранных против него улик. Постановление следователя о прекращении дела вместе с делом направлялось в народный суд. который мог утвердить это постановление или возвратить дело на дополнительное расследование.
В процессе проведения предварительного следствия следователь составляет протоколы о каждом произведенном им следственном действии, а принятие дела к производству, предъявление обвинения, избрание меры пресечения, передачу дела по подсудности, прекращение дела, предание суду, отказ в удовлетворении ходатайств, заявленных заинтересованными по делу лицами, оформляет мотивированным постановлением.
Процессуальный порядок проведения предварительного расследования, установленный для дел, подсудных местным народным судам, с незначительными, отдельными изменениями был принят и органами предварительного следствия революционных и военных трибуналов.
УПК 1922 г. установил, что предварительное следствие обязательно по всем делам, рассматриваемым революционными трибуналами и народным судом с шестью народными заседателями. По остальным делам, поступившим к следователю от органов дознания, следователь мог ограничиться предъявлением обвинения, допросом обвиняемого и составлением обвинительного заключения или же провести по делу предварительное следствие в полном объеме.
По преступлениям, за которые могло быть назначено лишение свободы на срок до одного года, органы дознания направляли иесь материал дознания непосредственно в суд. По остальным делам материалы дознания направлялись следователю для дальнейшей передачи их прокурору.
Органы дознания могли опрашивать подозреваемых и свидетелей, производить обыски и выемки, осмотры и освидетельствования в тех случаях, когда имелись достаточные основания полагать, что следы преступления и вещественные доказательства могли быть уничтожены. В установленных в законе случаях органы дознания задерживали подозреваемых в преступлении лиц, о чем в течение 24 часов сообщали суду, которому подсудно данное дело, а по делам, по которым обязательно предварительное следствие. — следователю и прокурору. Надзор за процессуальной деятельностью органов дознания осуществляла про<624


куратура, которая разрешала и жалобы, принесенные на действия органов дознания.
УПК 1922 г., приняв основные положения предварительного следствия, установленные ранее инструкцией НКЮ, значительно более подробно регламентировал их. К числу наиболее существенных, новых процессуальных положений, установленных УПК. следует отнести право обвиняемого и потерпевшего присутствовать при осмотре, допросах и других следственных действиях и задавать вопросы свидетелям и экспертам. Следователь мог не допустить присутствия этих лиц при следственных действиях, если считал, что их присутствие может препятствовать раскрытию истины. Такая мера пресечения, как подписка о неотлучке, была заменена подпиской о невыезде, и установлена новая мера пресечения— имущественное поручительство. По окончании предварительного расследования следователь составлял обвинительное заключение, которое вместе с делом направлялось прокурору.
Уголовно-процессуальный кодекс 1923 г. внес некоторые изменения в регламентацию стадии предварительного расследования. Осуществление надзора за деятельностью органов дознания первоначально было возложено на следователя, а впоследствии на прокурора. Подследственность дел органам предварительного следствия была точно указана в УПК. Присутствие обвиняемого и потерпевшего при производстве отдельных следственных действий не допускалось.
5 Съезд деятелей советской юстиции, происходивший в марте 1924 г., высказался за сближение дознания и предварительного следствия.
16 октября 1924 г. постановлением 2-й сессии ВЦИКа XI созыва органам дознания было предоставлено право производства следственных действий по определенным видам преступлений, с применением уголовно-процессуальных норм, ранее применявшихся только органами следствия. Объединенные общими целями, применяя единые нормы судопроизводства, работая пол непосредственным руководством следователя, органы дознания и органы предварительного следствия представляли собой части единой следственно-розыскной системы.
В 1928—1930 гг. была выдвинута новая форма проведения предварительного расследования — открытое следствие. В методическом письме Прокуратуры Союза ССР о методике расследования дел о выпуске недоброкачественной продукции указывалось, что важнейшим моментом следствия по этой категории лт «...должно быть открытое, гласное следствие, заключающееся в следующем. Имея в своем распоряжении дачные, полученные при отбора и осмотре продукции от экспертизы, от работы общественных бригад и допросов различных лиц, следователь организует на предприятии общее собрание рабочих, инженерно-технических работников п административного состава ( в зависимости от дела - - в масштабе всего предприятия или 40 Зак. 825
625


цеха). На этом собрании следователь сообщает существо рассле- дуемого дела, основные данные, которыми он располагает, основные факты, им установленные, и ставит перед собранием некоторые конкретные вопросы, необходимые для полноты расследования дела. Лица, о неправильных действиях которых у следователя имеется материал, по предложению следователя дают свои объяснения, после чего присутствующим дается возможность выступить по поставленным следователем вопросам. Все объяснения и выступления протоколируются специально выделенным лицом. .. .При правильном проведении этого совещания полученные на нем данные фактически замыкают круг следствия, и следователю остается доделать очень немногое».59
Помимо этого участие общественности в расследовании преступлений заключалось и в поручении активистам-общественникам самостоятельного производства отдельных следственных действий, а также в создании из числа активистов бригад, которые пол руководством следователя проводили расследование по отдельным сложным уголовным делам.
Циркуляр НКЮ РСФСР от 5 июля 1929 г., идя по пути упрощенчества в части процессуального оформления следственных действий и обязательности соблюдения установленных законом уголовно-процессуальных норм, в частности указывал, что- «. .возбуждение уголовного преследования и принятие деле: к производству должно оформляться в виде резолюции милиционера. ..», а при окончании предварительного расследования «.. .должен быть соблюдаем порядок, установленный ст.ст. 55, 56, 57, 60 Проекта УПК, введенными в действие постановлением Коллегии НКЮ от 22 мая 1929 года...»60
Эти положения, направленные на игнорирование уголовнопроцессуальных норм при проведении следственных действий, как правильно указывал А. Я. Вышинский, способствовали развитию такого взгляда, что «УПК — это чепуха, это для дураков. . . Ведь даже некоторые НКЮ чисто циркулярным порядком просто отменили почти весь УПК».61
Упрощение процессуальных норм привело к тому, что следователь «.. .у нас не политический работник, а это „делопут”, как его называют, который призван путать дела. Следователь у нас — это затычка на всякий несчастный прокурорский случай. Следователь у нас — это не следователь, а третьестепенный канцеляр59 Методическое письмо. Методика расследования дел о выпуске недоброкачественной продукции; А. Вышинский. За качество. М., 1934, стр. 41 и сл. — Метод «открытого следствия» был отменен циркуляром НКК> РСФСР № 53, 17 мая 1935 г. (см. «Советская юстиция», 1935, № 18, стр. 24).
60 Сборник циркуляров НКЮ РСФСР, М., 1931, стр. 306-—307.
61 А. Я. Вышинский. О мероприятиях по улучшению качества судебно-прокурорской работы. (См. А. И. Акулов и А. Я. Вышинский. За перестройку и улучшение работы суда и прокуратуры. Изд. «Советское законодательство», 1934, стр. 38).
626


ский работник, канцелярская крыса, обреченная на то, чтобы грызть канцелярскую бумагу».62
Такое положение долго существовать не могло. Последующие годы характеризуются борьбой за строжайшее соблюдение уголовно-процессуальных норм и, в частности, борьбой за поднятие роли и значения следственной работы.63
Огромную роль в деле централизации всей следственно-прокурорской системы, в деле ее дальнейшего укрепления и улучшения качества прокурорско-следственной работы имело учреждение Прокуратуры СССР.64
з
Вопрос о предании суду по Декрету о суде № 1 разрешался единолично судьей, путем вынесения постановления о предании суду, но это единоличное разрешение вопроса судьей требовало подтверждения со стороны всего состава местного суда. Таким образом, вопрос о предании суду сразу был поставлен под контроль коллегиального состава суда.
По Декрету о суде № 2 вопрос о предании суду разрешался постановлением следственной комиссии. Это постановление затем рассматривалось окружным народным судом, который мог как утвердить это постановление, так и возвратить дело в следственную комиссию для доследования или поручить проведение доследования одному из членов суда. В ст. 3 Декрета устанавливалось, что подготовительные к суду распоряжения принимаются коллегиально, не менее чем тремя членами окружного суда. В чем заключались эти подготовительные распоряжения — Декрет не указывал. Можно только предположить, что это были распоряжения по организации предстоящего судебного рассмотрения, назначению места и времени слушания дела, определению круга лиц, подлежавших вызову в судебное заседание и т. д.
Декрет о суде № 3, так же как и «Положение» от 23 июля 1918 г. и 30 ноября 1918 г., подтвердил положение о том, что, по окончании предварительного следствия «вопрос о направлении дела решается окончательно местным народным судом», которым разрешались и все остальные вопросы о подготовке дела к слушанию и который мог утвердить постановление следственной комиссии о предании обвиняемого суду, возвратить дело на доследование или прекратить дело производством в уголовном порядке.
Отсюда следует сделать вывод, что первые законодательные акты о судопроизводстве уже формулировали стадию предания 62 См. А. И. Акулов и А Я. Вышинский, ук. соч., стр. 38.
63 О необходимости строжайшего соблюдения судами уголовно процессуальных норм см. Постановление 47 Пленума Верховного Суда СССР от 7 июня 1934 г. (Сборник действующих постановлений и директивных писем Верховного Суда СССР. Юриздат, 1946 стр. ИЗ—116).
6* См. СЗ СССР, 1933, № 40, ст. 239.
40*
627


суду как самостоятельную стадию уголовного процесса, а осуществление ее возлагали на суд в коллегиальном составе.
Положение от 21 октября 1920 г., в связи с введением единоличных народных следователей, возложило на них обязанность вынесения мотивированных постановлений о предании обвиняемого суду, что исторически едва ли было оправдано. Контроль за правильностью и обоснованностью этого постановления бьь оставлен за народным судом в полном составе. Предание суду по маловажным делам, поступавшим из органов милиции, было возложено на народного судью единолично. По делам, подсудным трибуналам, предание суду осуществлялось трибуналом в коллегиальном составе.
УПК 1922 г. подтвердил разграничение в разрешении вопро са о предании суду по маловажным делам, по которым проводилось дознание, и по делам, по которым было обязательно производство предварительного следствия. По делам, поступившим от органов милиции, прокурор, получив материалы дознания и находя, что они не требуют дополнений и изменений, выносил постановление о предании обвиняемого суду и направлял дело по подсудности в соответствующий народный суд, где народный судья единолично назначал дело к слушанию. По делам, поступившим от следователя с обвинительным заключением, прокурор, будучи согласен с обоснованностью предания обвиняемого суду, предлагал суду утвердить обвинительное заключение' и предать обвиняемого суду, но вопрос о предании суду окончательно разрешался в распорядительном заседании суда, которое состояло из народного судьи и двух народных заседателей.
Разрешая вопрос об утверждении обвинительного заключения и предании обвиняемого суду, суд не имел права выходить за пределы обвинительного заключения и не мог рассматривать материалы предварительного следствия. Смысл этого требования заключался в том, чтобы предотвратить возможную предвзятость суда при рассмотрении дела по существу. Исходя из этого законодатель ограничивал суд, при решении вопроса о предании суду, только рассмотрением обвинительного заключения, предоставляя ему возможность знакомиться со всеми материалами дела лишь при рассмотрении дела по существу. Едва ли нужно доказывать, что это положение закона себя не оправдывало. Будучи лишенным возможности знакомиться со всеми материалами дела, суд в распорядительном заседании не мог достаточно полноценно решать вопросы, связанные с преданием обвиняемого суду.
Вопрос о допущении защитника к судебному рассмотрению дела также разрешался в распорядительном заседании суда.
Обвинительное заключение должно было вручаться подсудимому под расписку не позже, чем за трое суток до дня слушания дела.
628


С момента назначения или допущения защитника последний вместе с обвиняемым мог знакомиться с делом и делать из него нужные выписки.
В протоколе распорядительного заседания должно было указываться время, место, состав суда, слушаемое дело и вынесенное судом определение.
С аналогичными положениями по рассматриваемому вопросу и, в частности, с ограничением распорядительного заседания при решении вопроса о предании суду лишь конструкцией обвинительного заключения мы встречаемся и в УПК 1923 г. Последнее право, как это понятно, долго существовать не могло и 16 октября 1924 г. было отменено.65
В последующие годы были выдвинуты и дебатировались в печати две точки зрения по вопросу о том, чьей функцией является предание суду — функцией суда в коллегиальном составе или прокурора единолично. Сторонником первой точки зрения являлся М. С. Строгович, считавший, что предание суду только тогда можно рассматривать как самостоятельную стадию процесса, когда оно вверено суду, который, проверяя полноту, объективность и всестороннесть проведенного под надзором прокурора предварительного расследования, гарантирует «граждан от неправильного и необоснованного предания суду».66
Против этой точки зрения выступали А. Иодковский и М. Шифман,67 считавшие, что передача функций предания суду, судебным органам является выражением огульного недоверия органам прокуратуры и создает еще один, кроме прокурорского надзора, орган, контролирующий производство предварительного следствия. Хотя точка зрения М. С. Строговича по этому вопросу была принципиально правильна, однако законодательство первоначально пошло по иному пути.
Постановление ВЦИКа и СНК РСФСР от 20 октября 1929 г., ликвидировав порядок, при котором предание суду осуществлялось коллегиальным составом суда, установило, что, получив дело от органа предварительного расследования, прокурор, осуществляя предание суду, «утверждает обвинительное заключение краткой резолюцией на заключении, что является преданием подследственного суду»,68 после чего дело с обвинительным заключением направляется в суд, где оно назначается к слушанию председательствующим.
По мелким уголовным делам, поступавшим в суд от органов предварительного расследования, предание суду осуществлялось 65 См. СУ РСФСР, 1924, № 78, ст. 781.
66 М. С. Строгович. Предание суду. «Еженедельник советской юстиции», 1925, № 36, стр. 1184; его же. Уголовный Процесс, 1940, стр. 210.
67 См. А. Иодковский. Ненужное оживление. (Вопросы предания суду). «Еженедельник советской юстиции», 1925, № 44—45, стр. 1372; М. Шифман. Предание суду должно стать функцией органов прокуратуры. «Социалистическая законность», 1946 № 10, стр. 13—16.
68 СУ РСФСР, 1929, № 78, ст. 756.
629


народным судьей единолично, путем назначения дела к слушанию. Изменив порядок предания суду, постановление от 20 октября 1929 г. фактически ликвидировало стадию предания обвиняемого суду, как самостоятельную стадию советского уголовного процесса. Предание суду из самостоятельной стадии советского уголовного процесса превратилось в завершающий момент стадии предварительного расследования.
В основе этого лежала принципиально неправильная тенденция, направленная на ускорение процесса, путем его максимального упрощения. Вместо ранее существовавших распорядительных заседаний, были введены подготовительные заседания, на рассмотрение которых уголовное дело могло быть внесено судьей лишь в случаях: «а) существенной неполноты предваритель ного расследования, если она не может быть исправлена в судебном следствии, или б) несогласия с квалификацией приписываемых подсудимому действий, или несогласия со списком свидетелей или экспертов, подлежавших вызову в судебное заседание, или в) признания необоснованности предания суду, или г) несогласия с мерой пресечения, избранной прокурором или следователем, или с постановлением прокурора по вопросу о прекращении дела».69
В результате такого, необязательного, рассмотрения уголовных дел в подготовительном заседании «на деле получилось крайнее ослабление контроля за преданием суду и как следствие — нередки случаи постановки на суд дел без достаточных оснований, неполно расследованных, с неправильной уголовноправовой квалификацией и т. д.».70
Первое Всесоюзное совещание судебно-прокурорских работников, проходившее в 1934 г., высказалось за восстановление распорядительных заседаний и разрешение вопроса о предании суду судебными органами. 47 Пленум Верховного Суда СССР 7 июня 1934 г. в своем постановлении признал «необходимым обязательное предварительное рассмотрение каждого поступившего с обвинительным заключением дела в распорядительном (подготовительном) заседании под председательством судьи, который в дальнейшем должен председательствовать в судебном заседании.. .»71
Восстановление стадии предания суду как самостоятельной стадии советского уголовного процесса окончательно было оформлено в постановлении 54 Пленума Верховного Суда СССР.72
69 СУ РСФСР, 1929, № 78, ст. 756.
70 М. С. Строго вич. Уголовный процесс. М., 1946, стр. 348.
71 Постановление 47 Пленума Верховного Суда СССР, от 7 июня 1934 г. См. Сборник постановлений, разъяснений и директив Верховного Суда СССР. М., 1935, стр. 111.
72 Сборник действующих постановлений Пленума и директивных писем Верховного Суда СССР. 1924—1944, Юриздат, М., 1946, стр. 114—115.
630


4
Судебное разбирательство уголовного дела является основной, центральной стадией советского уголовного процесса, в которой суд, в коллегиальном составе, с активным участием сторон, в открытом судебном заседании, на основе исследования и оценки имеющихся по делу доказательств, устанавливает виновность или невиновность обвиняемого в инкриминируемом ему преступлении и, при установлении его виновности, определяет меру уголовного наказания.
Как уже отмечалось выше, в Декрете о суде № 1 еще не был определен в развернутом виде процессуальный порядок судебного разбирательства, которое фактически проходило на основе устности, гласности, непосредственности, на языке, понятном большинству населения. Однако такие положения, как право обвиняемого на защиту и состязательность, были четко сформулированы и выражались в допущении в качестве обвинителей и защитников всех неопороченных граждан обоего пола, пользующихся гражданскими правами.
Декрет о суде № 2 подтвердил положение о том, что судебное следствие происходит с участием обвинения и защиты, понимая под обвинителем и защитником лиц, состоящих в коллегии правозаступников. Кроме того, декрет допустил выступление по каждому делу одного обвинителя и одного защитника из числа граждан, присутствующих в суде, указав одновременно, что допрашиваемые свидетели дают показания с предупреждением об ответственности за ложь.
Инструкция НКЮ от 23 июня 1918 г. значительно более подробно, чем предшествующие законодательные акты, устанавливала процессуальный порядок судебного разбирательства уголовного дела. Открыв судебное заседание, суд выяснял явку участвующих в деле и вызывавшихся в судебное заседание лиц. удостоверялся в их личности и разрешал вопрос о возможности слушания дела. Неявка сторон, а также свидетелей без уважительных причин не влекла отложение слушания дела, кроме случаев, когда их явка была признана судом обязательной. Затем суд выслушивал ходатайства сторон и разрешал их, после чего предупреждал свидетелей об ответственности за дачу ложных показаний и удалял из зала судебного заседания.
Судебное следствие начиналось докладом постоянного судьи, после которого выступал обвинитель, кратко излагавший факты обвинения. Затем суд формулировал обвинение и спрашивал обвиняемого о признании им виновности. Выслушав обвиняемого, суд переходил к исследованию имеющихся по делу доказательств, причем при признании виновности обвиняемым суд мог не исследовать доказательств, а перейти к заключительным моментам судебного разбирательства. Свидетели вызывались в зал суда поодиночке, даваемые ими показания записывались вкратце в протокол, который подписывался свидетелями. После дачи пока631


заний свидетели оставались в зале судебного заседания. При достаточном выяснении дела в судебном следствии, в котором кроме допроса свидетелей и обвиняемого могли быть допрошены эксперты и осмотрены вещественные доказательства, суд выслушивал последнее слово сгорон и удалялся в совещательную комнату для вынесения приговора. При постановлении приговора в совещательной комнате воспрещалось нахождение кого-либо, кроме судей, рассматривающих дело. Приговор должен был быть мотивирован и выносился простым большинством голосов. Судья, оставшийся в меньшинстве, мог написать свое особое мнение, которое прилагалось к протоколу судебного заседания.
«Положение о народном суде» от 30 ноября 1918 г. уточнило ранее установленные процессуальные положения судебного заседания. От свидетеля, после предупреждения его об ответственности за ложь, отбиралась соответствующая подписка. Перед допросом свидетеля суд выяснял его отношение к сторонам. Суд имел право удалить публику из зала судебного заседания. После доклада судьи, по делам, по которым проводилось предварительное следствие, оглашалось постановление следственной комиссии о предании обвиняемого суду, а затем следовал вопрос обвиняемому, признает ли он себя виновным. Вынося обвинительный приговор, народный суд мог, по своему внутреннему убеждению, как уменьшить меру уголовного наказания, так и полностью освободить осужденного от наказания, мотивируя это.
«Положение» от 21 октября 1920 г., подтвердив ранее установленный процессуальный порядок проведения судебного заседания и исходя из необходимости обеспечения наиболее полных гарантий прав сторон, установило право сторон заявлять отводы как народному судье, так и народным заседателям и обязало председательствующего разъяснять это право сторонам при открытии судебного заседания.
Положения о революционных трибуналах/принятые в 1918 1921 гг., в основном восприняли процессуальный порядок проведения судебного рассмотрения уголовных дел, установленный Положениями о народном суде, внеся в этот порядок некоторые особые правила, необходимость которых вызывалась спецификой уголовных дел, рассматриваемых революционными трибуналами. Так, «Положение о революционных трибуналах» от 12 апреля 1919 г.73 установило, что допущение к участию в деле обвиняемого и защитника зависит исключительно от решения трибунала. В случае неявки свидетеля трибунал мог огласить показание, данное этим свидетелем на предварительном следствии.
По Положению от 20 ноября 1919 г.74 трибунал при наличии «• . .категоричности, достоверности, полноты и совершенной яс-
73 СУ РСФСР, 1919, № 13, ст. 132.
74 СУ РСФСР, 1919, № 58, ст. 549.
632


ности показаний . . .свидетелей. ., данных ими на предварительном следствии, мог не вызывать таких свидетелей в судебное заседание. .. независимо от существенности их показаний». В 'судебном следствии обвиняемому предоставлялось давать объяснения по каждому следственному действию и заявлению противной стороны, а также задавать вопросы свидетелям и сведущим лицам. Сам обвиняемый имел право не отвечать на задаваемые ему вопросы.
Положение от 18 марта 1920 г.75 установило, что заключение следователя и определение Трибунала о вызове свидетелей, экспертов и допущении обвинителя и защиты сообщается обвиняемому. Дело не может быть рассмотрено ранее 24 часов с момента вручения обвиняемому копии заключения. Признав дело достаточно выясненным в судебном следствии, Трибунал мог не допустить прений сторон.
УПК 1922 г. подробно регламентировал порядок судебного рассмотрения уголовных дел, определив процессуальные права и обязанности сторон и всех участников судебного рассмотрения. Решающую роль в отношении всех возникавших по рассматриваемому делу вопросов он отводил суду как органу осуществления социалистического правосудия.
Управление ходом судебного заседания возлагалось на председательствующего, а его распоряжения, направленные на поддержание порядка в ходе рассмотрения дела, были обязательны для всех присутствующих. Лица, нарушающие порядок, могли быть удалены из зала суда, оштрафованы и даже подвергнуты аресту сроком до 2 недель. При неисполнении распоряжений председательствующего прокурором или адвокатом об этом сообщалось соответствующим учреждениям для возбуждения против этих лиц дисциплинарного преследования.
Судебное рассмотрение дела состояло из подготовительной части, судебного следствия, прений сторон (с репликами), последнего слова подсудимого, постановления и оглашения приговора.
В подготовительной части, после открытия судебного заседания и объявления дела, подлежащего рассмотрению, суд устак, навливал явку лиц, вызывавшихся в судебное заседание, проверял, своевременно ли вручена подсудимому копия обвинительного заключения, и разрешал вопрос о возможности слушания дела в отсутствии неявившихся лиц. При положительном разрешении этого вопроса свидетелям разъяснились их обязанности, они предупреждались об ответственности за дачу ложных показаний, о чем у них отбиралась подписка, а затем они удалялись из зала суда в особое помещение.
Суд разъяснял права подсудимому и потерпевшему, объявлял состав суда и разрешал вопрос об отводе, если таковой был заявлен. Затем суд оглашал обвинительное заключение, спра-
™ СУ РСФСР, 1920, № 22—23, ст. 115. 633


шивал подсудимого о признании им виновности и переходил к исследованию доказательств в судебном следствии. По окончании исследования доказательств суд спрашивал у сторон об имеющихся у них дополнениях судебного следствия и переходил к прениям сторон. Затем предоставлялось последнее слово подсудимому, и суд удалялся для постановления приговора.
Приговоры народного суда могли быть обжалованы в течение 14 суток со дня их вынесения. Жалобы приносились в Совет народных судей через суд, вынесший приговор. Право обжаловать приговор имели стороны, а прокурор имел право на принесение протеста.
Кроме общего порядка рассмотрения уголовных дел, УПК предусматривал рассмотрение дел в дежурных камерах и особых ■сессиях народного суда. Дежурные камеры рассматривали дела, по которым не требовалось производства предварительного расследования, когда обвиняемые были задержаны, доказательства их виновности были достаточными и дело являлось совершенно ясным. Особые сессии народного суда рассматривали в общем порядке отдельные категории дел. Мелкие уголовные дела рассматривались народным судьей единолично, в порядке судебного приказа.
К числу особенностей производства дел в революционных трибуналах относилось то, что они не рассматривали гражданских исков, хотя могли принять меры обеспечения иска, а также имели возможность прекращения допроса свидетелей в любой момент судебного следствия. Стороны могли ссылаться в прениях на все имеющиеся в деле материалы, независимо от оглашения их в судебном следствии.
Приговоры революционных трибуналов могли быть обжалованы сторонами в кассационном порядке. Срок для обжалования приговора устанавливался в 48 часов с момента вручения осужденному копии приговора, которая вручалась ему в течение 24 часов г момента провозглашения приговора.
Процессуальный порядок рассмотрения уголовных дел, установленный в 1922 г., был воспринят в УПК 1923 г.
Проект УПК 1927 г., так же как и проект УПК 1928 г., предполагал установить следующий упрощенный порядок судебного рассмотрения уголовных дел. Слушание дела начинается докладом прокурора, а при его отсутствии — докладом судьи. В докладе указывается на существо дела, собранные по делу материалы и те вопросы, которые должны быть предметом судебного следствия, после чего исследуются доказательства в пределах, указанных в докладе прокурора. При признании обвиняемым своей виновности оглашается резолютивная часть обвинения, после чего следует опрос обвиняемого, и суд удаляется в совещательную комнату для постановления приговора.
Проект УПК 1927 г. исходил из возможности вынесения немотивированных обвинительных приговоров, но требовал обяза'634


тельной мотивировки оправдательных приговоров. Проект УПК 1928 г. требовал мотивировки обвинительных приговоров только в случаях сложности и противоречивости доказательств, несогласия с экспертизой и освобождения осужденного от наказания.
Проект УПК РСФСР 1931 г. также не был свободен от ряда ошибочных положений, хотя их было значительно меньше, чем в предшествующих ему проектах. Так, предполагалось предоставить суду право, заслушав объяснения обвиняемого, в случае признания им виновности, не исследуя доказательств, перейти к прениям сторон и заслушанию последнего слова обвиняемого. Суд мог признать излишними прения сторон. Изменение обвинения в судебном заседании не должно было влечь обязательного направления дела на доследование, независимо от того, в чем выразилось это изменение. Вынося приговор, суд мог исходить «из всех данных дела», как рассмотренных, так и не рассмотренных в судебном следствии.
Эти упрощения, противоречащие общей направленности со ветского уголовного процесса, привели к тому, что проект УПК 1931 г., так же как и предшествующие ему проекты, принят не был.
5
Перейдем к вопросу об обжаловании и опротестовании судебных приговоров и определений.
Декрет о суде № 1, отменив апелляционный порядок обжалования приговоров, как связанный с чрезмерной волокитой в рассмотрении уголовных дел и умаляющий роль и значение суда первой инстанции, установил, что приговор местного народного суда, присуждающий к лишению свободы свыше 7 дней или к денежному взысканию свыше 100 руб., может быть обжалован в кассационном порядке в уездный или столичный съезд местных судей. Порядок пересмотра дел, введенный с момента организации советского суда, являлся порядком кассационно-ревизионным, т. е. таким, при котором суд, пересматривающий дело, не был связан пределами кассационной жалобы, а в порядке ревизии, по своей инициативе проверял законность и обоснованность вынесенного нижестоящим судом приговора, хотя этот порядок в законодательных актах и именовался кассационным.
Декрет о суде № 2 подтвердил, что допускается только кассационное обжалование обвинительных приговоров в течение месячного срока с момента их вынесения. В декрете подчеркивалось, что кассационный суд имеет право отменить решение не только по формальным нарушениям, признанным им существенными, но и в том случае, если признает что обжалованное решение явно несправедливо. Кассационный суд мог также применить смягчение меры уголовного наказания и помилование осужденного.
635


Инструкция НКЮ от 23 июля 1918 г., оставив прежними срок и категорию обжалуемых приговоров, указала, что жалоба приносится через суд, вынесший приговор. Исчисление срока обжалования для осужденных, находящихся под стражей, начиналось с момента вручения им копии приговора. Принести жалобу на мягкость меры уголовного наказания, установленного приговором. могли Советы Рабочих и Крестьянских Депутатов и их. представители. Таким образом, при отсутствии специального органа, наблюдающего за правильностью судебной политики и имеющего право обжаловать (опротестовать) приговор по мягкости, это право было предоставлено местным Советам.
В Совет местных народных судей при рассмотрении дел по жалобе вызывались потерпевший, обвиняемый, стороны и лица, заявляющие свои права на вещественные доказательства. Явка этих лиц не была обязательной, кроме тех случаев, когда Сов- нарсуд признавал эту явку необходимой. При пересмотре дела суд второй инстанции мог отменить приговор ввиду существенных процессуальных нарушений и явной несправедливости, а также смягчить меру уголовного наказания и даже полностью освободить осужденного от отбытия наказания. Отменив приговор, суд второй инстанции должен был в течение трех дней направить дело в суд первой инстанции, которому было поручено новое рассмотрение дела.
По «Положению» от 30 ноября 1918 г., обстоятельством, влекущим отмену приговора, являлось существенное нарушение или неправильное применение декретов, нарушение форм судопроизводства, неполнота следствия, а также явная несправедливость приговора. Отменяя в этих случаях приговоры, Совет народных судей должен был указать, в чем именно выразилось нарушение закона и что явилось основанием отмены приговора.
В период гражданской войны и иностранной военной интервенции в институт обжалования судебных приговоров по линии местных народных судов были внесены следующие изменения. Субъектами обжалования являлись обвиняемый, а также лица, учреждения, и местные исполкомы, возбудившие уголовное преследование. Кассационная инстанция не была связана пределами кассационной жалобы и рассматривала все дело в ревизионном порядке. Основаниями к отмене приговоров являлись нарушения форм судопроизводства, неполнота следствия и явная несправедливость приговора. Указания суда второй инстанции были обязательны для суда первой инстанции при пересмотре дела, но самостоятельно изменить приговор и снизить меру уголовного наказания суд второй инстанции не мог.
В отношении дел, рассмотренных трибуналами, Кассационный отдел ВЦИКа,76 организованный 11 июня 1918 г., мог утвер76 См. СУ РСФСР, 1918, № 45, ст. '545.
€36


дить приговор или отменить его и направить дело на новое рассмотрение. Кроме того, отменяя приговор, Кассационный отдел мог войти с представлением в Президиум ВЦИКа об изменении наказания или о прекращении дела производством без направления его на новое рассмотрение в суд первой инстанции. При рассмотрении дела в Кассационном отделе могли присутствовать стороны или их представители.
В циркуляре Кассационного отдела от 6 октября 1918 г.77 устанавливалось, что неправильный состав суда является основанием, влекущим обязательную отмену приговора. К числу кассационных поводов относились непредъявление следственных материалов обвиняемому, несообщение обвиняемому о^предании его суду и отсутствие протокола судебного заседания. Все неопороченные граждане могли приносить кассационные протесты на мягкость приговора или на оправдательные приговоры. Жалобы и протесты рассматривались в Кассационном трибунале, по «Положению» от 12 апреля 1919 г.78 в недельный срок со дня их поступления, с допущением к рассмотрению лица, принесшего жалобу.
Приговоры революционных военных трибуналов по «Положению» от 20 ноября 1919 г.79 не подлежали обжалованию и приводились в исполнение немедленно, кроме приговоров об осуждении к высшей мере уголовного наказания — расстрелу., проводимых в исполнение через 48 часов после извещения о ни?: соответствующего Реввоенсовета и Революционного военного трибунала республики, имевших право приостановить исполнение приговора.
18 марта 1920 г.80 было восстановлено право на обжалование приговоров военных трибуналов, причем вопрос о допущении жалобщиков и их представителей при пересмотре дел в Кассационном трибунале разрешался последним по своему усмотрению. Кассационный трибунал мог изменить меру уголовного наказания, не направляя дело на новое рассмотрение, но определение его по этому вопросу подлежало утверждению Президиумом ВЦИКа.
Как указывает в своей статье «Кассационный пересмотр приговоров по первым законодательным актам о советском суде» А. Л. Ривлин, «в 1917—1920 гг. были разработаны важнейшие стороны кассационного пересмотра приговоров в советском процессе, как пересмотра совершенно нового, социалистического типа...»81 В выработке всех «моментов кассационного пересмотра приговоров огромную роль сыграла судебная парктика. 77 См. «Известия», 6 октября 1918 г.
78 См. СУ РСФСР, 1919, № 13, ст. 132.
79 См. СУ РСФСР, 1919, № 58 ст. 549.
80 См. СУ РСФСР, 1920, 22—23, ст. 115.
81 Ученые записки Харьковского юридического института, вып. 6, 1955, стр. 82—83.
637


основные положения которой были затем восприняты, развиты и уточнены последующим законодательством — первыми Уголовно-процессуальными кодексами 1922—1923 гг.» 82
По УПК 1922 г. Совнарсуд рассматривал дела по жалобам или протестам в судебном заседании с вызовом сторон. Однако неявка вызванной стороны не останавливала рассмотрения дела. Стороны, до дачи прокурором заключения по делу, могли подавать дополнительные кассационные жалобы (протесты) и письменные объяснения на них. Рассмотрение дела происходило в кассационно-ревизионном порядке, и суд не^был связан пределами кассационной жалобы или протеста, а, обнаружив основания. влекущие отмену приговора, отменял таковой и направлял дело на новое рассмотрение.
Рассмотрение дела в суде второй инстанции начиналось докладом одного из судей, после чего стороны, если они участвуют в заседании, дают объяснения, причем первое слово предоставляется стороне, принесшей жалобу или протест. После дачи объяснений сторонами Совет народных судей выслушивает заключение прокурора и предоставляет последнее слово подсудимому или его защитнику.
Основаниями к отмене приговора являлись недостаточность и неправильность проведенного следствия, существенное нарушение форм судопроизводства, нарушение или неправильное применение закона, явная несправедливость приговора. В результате рассмотрения дела Совнарсуд мог приговор отменить и дело направить на новое рассмотрение в суд первой инстанции, а также отменить приговор и дело производством прекратить при наличии к этому достаточных оснований.
В последующие годы кассационной коллегии губернского суда было предоставлено право самостоятельно снижать меру уголовного наказания, установленную судом первой инстанции, без отмены приговора. Был также сокращен срок обжалования приговоров и определений народного суда до 5 суток.
Дела, по которым приговоры вступили в законную силу, но подлежали отмене, могли быть направлены прокурором при Сов- нарсуде в Президиум Совнарсуда, а последним в НКЮ в порядке высшего судебного контроля. Был установлен также порядок возобновления дел по вновь открывшимся обстоятельствам, основанием для которого являлись: подложность доказательств, на которых основан приговор суда, преступные злоупотребления судей при рассмотрении дела и иные обстоятельства, устанавливающие неправосудность приговора, которые не были и не могли быть известны суду первой инстанции при рассмотрении дела.
В годы, последовавшие за принятием УПК 1923 г., в него был внесен ряд отдельных изменений и дополнений, уточняющих вопросы деятельности суда второй инстанции. Основы уго- 82 Ученые записки Харьковского юридического института, стр. 82—83.
638


ловкого судопроизводства СССР и союзных республик восприняли институт обжалования и пересмотра приговоров, установленный УПК РСФСР.
20 августа 1926 г.83 ЦИК и СНК СССР были приняты Положения о военных трибуналах и военной прокуратуре, которые, исходя из принципиального единства деятельности специальной и общей юстиции, устанавливали, что военные трибуналы, военные следователи и органы дознания при производстве дел руководствуются «уголовно-процессуальным кодексом той союзной республики, на территории которой совеошено преступление». Это свидетельствовало как о единстве задач, стоявших перед общими и специальными судебными и следственными органами, так и о единстве их уголовно-процессуальной деятельности, направленной на укрепление социалистической законности.
6
Когда уже имелся значительный опыт практической деятельности, накопленный судебными и прокурорско-следственными, органами по применению уголовно-процессуальных норм, теоретическая разработка вопросов уголовного процесса отставала от потребностей практики.
Выходившие в этот период юридические журналы («Рабочий суд», «Право и жизнь», «Еженедельник советской юстиции», «Вестник советской юстиции» и др.) ограничивались печатанием отдельных статей и заметок, как правило, излагавших фактические материалы судебно-следственной практики без должного обобщения последней и теоретических выводов.
Теоретическая мысль по вопросам советского уголовно-процессуального права получает свое дальнейшее развитие, с появлением монографических работ А. Я. Вышинского, М. А. Чельцова, Н. Н. Полянского, М. М. Гродзинского, М. С. Стро- говича и других советских процессуалистов.84 Однако многие написанные в эти годы работы не были еще свободны от неправильных теоретических положений. Так, стоя на точке зрения объективности оснований оценки доказательств, М. М. Гродзин- ский в 1925 г. писал: «Именно эта научная объективизация оснований, по которым должна производиться оценка доказательств* является той фазой, в которую вступает в наши дни доказательственное право, после того, как оно изжило систему закон-
СЗ СССР, 1927, № 12, ст. 128 (58-6).
84 См. М. М. Г р о д з и н с к и й. Учение о доказательствах и его эволюция. Харьков, 1925; В. А. Обуховский. Уголовные доказательства в истории и в советском праве. Харьков, 1926; Н.Н. Полянский. Очерки общей теории уголовного процесса, 1927; А. Вышинский. Уголовный процесс СССР, М., 1927; Его же. Курс уголовного процесса. М., 1927; М. А. Ч е л ь ц о в-Б е б у т о в. Советский уголовный процесс. Харьков, 1928; С. В. Познышев Доказательства в уголовном процессе. 1929. М. С. Стр о го вич. Советский уголовный процесс, 1934, и др.
639


ных доказательств, и по мере того, как оно в настоящее время изживает ныне существующую систему свободного убеждения, лишенного объективно-проверенного обоснования».85
В работе Н. Н. Полянского 86 ошибочно высказывался взгляд о том, что политику революционной законности выражает прежде всего «господство объективного правопорядка» как торжество «идеи ограничения власти правом».
Неправильные теоретические утверждения имелись и в двухтомной работе М. А. Чельцова-Бебутова, считавшего, что «обычно в делах судебных удовлетворяются более или менее высокой степенью вероятности»,87 и возражавшего против того, что в советском уголовном процессе всякое сомнение толкуется в пользу обвиняемого.88
Более удачной являлась работа А. Я. Вышинского «Курс уге ловного процесса», предназначенная в качестве учебника уголовного процесса для высшей школы.89
Отдельные ошибочные точки зрения, имевшиеся в первых роботах советских процессуалистов-криминалистов, отнюдь нс умаляли общего положения о возникновении и развитии науки советского уголовного процесса в условиях перехода от капитализма к социализму. Однако состояние науки советского уголовного процесса в эти годы свидетельствовало о том, что теоретическая мысль процессуалистов-криминалистов отставала от потребностей практики, в то время как она должна была вооружать практиков в их борьбе за победу социализма.
85 М. М. Гродзинский. Учение о доказательствах и его эволюция. Харьков, 1925, стр. 15.
86 См. Н. Полянский. Очерки общей теории уголовного процесса, М., 1927, стр. 19.
37 М. А. Ч е л ь ц о в-Б е б у т о в. Советский уголовный процесс, вып. 2. Харьков, 1929, стр. 101. — Такое же утверждение имелось и в работе В. А. Обуховского: «Уголовные доказательства в истории и в советском праве* (Харьков, 1926, стр. 17—18).
88 См. М. А. Ч е л ь ц о в-Б е б у т о в, ук. соч., стр. 125.
89 См. А. Я. Вышинский. Курс уголовного процесса, М., 1927.


РАЗДЕЛ XII
ГРАЖДАНСКОЕ ПРОЦЕССУАЛЬНОЕ ПРАВО
СТАНОВЛЕНИЕ ГРАЖДАНСКОГО ПРОЦЕССУАЛЬНОГО ПРАВА И ЕГО КОДИФИКАЦИЯ
1
Исторической датой, открывающей историю советского гражданского процессуального права, является день опубликования декрета о суде от 24 ноября 1917 г., который впоследствии был обозначен как Декрет о суде № I.1 Однако и до издания этого декрета на местах нарождались новые способы судопроизводства.2
Уничтожение царских судов началось с первого дня революции, «Хотя Декрет о суде № 1, — писал Д. И. Курский, — был получен в Москве в конце ноября 1917 года, но фактически старый судебный аппарат в значительной степени был разрушен в самом ходе революции... После боев в Октябрьские дни работа окружного суда и судебной палаты прекратилась. Кое-какая работа, по инерции, велась лишь в камерах следователей и некоторых мировых судей».3
Высоко оценивая эту инициативу трудящихся масс, В. И. Ленин указывал, что «.. .революционные массы после 7 ноября (25 октября) 1917 года вступили на верный путь и доказали жизненность революции, начав устанавливать свои рабочие и крестьянские суды еще до всяких декретов о роспуске буржуазно-бюрократического судебного аппарата».4
Первыми судами по наиболее сложным делам являлись Советы, куда нередко обращались граждане для разрешения граж1 СУ РСФСР, 1917, № 4, ст. 50.
2 Неправы поэтому Л. И. Поволоцкий и М. И. Ельевич, связывающие «разрушение всей машины царского правосудия» лишь с Декретом о суде № 1 (см. Ученые записки ЛГУ, № 107, серия юридических наук, вып. III 1947, стр. 402).
3 Д. И. Курский. Из деятельности Московского комиссариата по судебному ведомству. «Еженедельник советской юстиции», 1922, № 44—45, стр. 4.
4 В. И. Лени н. Соч. т. 27, стр. 236.
41 Зак. 825
641


данских споров. С аналогичными спорами граждане обращались и в военно-революционные комитеты.5
Еще до издания законов о суде и судопроизводстве революционные трудящиеся массы сами стали создавать свои народные суды, которые, осуществляя защиту нового общественного строя, одновременно творили новое гражданское процессуальное право. Это правотворчество народных масс было учтено при издании первых законов о суде, в которых, наряду с вопросами организации суда, регулировались и вопросы гражданского процесса.
Декрет о суде № 1 упразднил существовавшие ранее общие судебные установления и, в частности, окружные суды и определил порядок дальнейшего направления и движения неоконченных дел с одновременны^ приостановлением течения всех сроков, считая с 25 октября 1917 г. впредь до издания особого декрета. Действие института мировых судей приостанавливалось, в связи с чем предлагалось заменить мировых судей местными судьями и двумя очередными заседателями. Декрет установил порядок избрания народных судей (ст. 2) и определил компетенцию местного суда по гражданским делам: здесь рассматривались лишь споры на сумму до 3000 руб., при условии, что законом не был предусмотрен иной порядок их рассмотрения (ст. 2) 6 Канцелярским чинам упраздненных учреждений было предложено остаться на своих местах и под общим руководством комиссаров юстиции исполнять необходимые работы по направлению неоконченных дел, а также давать заинтересованным лицам справки о положении их дел (ст. 4).7 Все местные суды обязывались выносить решения именем Российской Республики и руководствоваться в своих решениях законами свергнутых правительств лишь постольку, поскольку таковые не отменены революцией и не противоречат революционной совести и революционному правосознанию (ст. 5). По всем гражданским делам предусматривалось право сторон обращаться к третейскому суду (ст. 6).8
5 См. «Пролетарская революция и право», 1918, № 1, стр. 1—3.
6 Например, местные народные суды земельных споров не разрешали, но народные судьи входили в качестве членов коллегий в волземотделы для рассмотрения дел о семейных разделах и прочих споров, связанных с землепользованием (см. Материалы Народного комиссариата юстиции, вып. 7, 1920).
7 Более подробно этот вопрос был разрешен декретом ВЦИК от 29 декабря 1917 г. «О направлении неоконченных дел упраздненных судебных установлений» (см. СУ РСФСР, 1918, № Г5«, ст. 225). Местным народным судьям при принятии дел из мирового суда пришлось провести единолично сложную и политически важную работу: судья должен был единолично решить, какие дела следует производством прекратить (дела, в частности, прекращались, если одной из сторон являлось предприятие или учреждение, экспроприированное революцией), какие приостановить, какие срочно назначить к слушанию (например, трудовые, увечные, семейные, брачные).
8 Организация третейских судов была предусмотрена декретом ВЦИК от 16 февраля 1918 г. (СУ РСФСР, 1918, № 28, ст. 366).
642


Декретом о суде № 1 была уничтожена судебная система обжалования, введенная реформой 1864 г., и заложены основы новой советской системы обжалования. В ст. 2 Декрета указывалось, «что решения местных судов окончательны и обжалованию в апелляционном порядке не подлежат». Декрет допускал просьбу о кассации по тем делам, по которым было присуждено свыше 100 руб. Жалобы подлежали рассмотрению в уездах — съездом местных судей уезда, в столицах — столичными съездами местных судей.
Отказ Советского государства от апелляционной системы обжалования был вызван прежде всего тем, что отсутствие апелляционной инстанции повышает ответственность суда в решении дела по существу, а также повышает чувство ответственности сторон при разбирательстве дела. Кроме того, местные суды рассматривали все подсудные им гражданские дела в составе судьи и двух народных заседателей, которые являлись подлинными представителями трудящихся и имели полную возможность разобраться в фактических обстоятельствах рассматриваемых дел. Уничтожение апелляции упрощало порядок обжалования и делало его доступным широким слоям населения. Наконец, отказ от апелляции содействовал ликвидации судебной волокиты в разрешении дел, ускорял исполнение судебного решения и удешевлял процесс.
По этому поводу в программе РКП (б), принятой на VIII съезде Партии, указывалось: «Создав единый народный суд взамен бесконечного ряда прежних судов различного устройства со множеством инстанций, советская власть, упростила устройство суда, сделав его абсолютно доступным для населения и устранив всякую волокиту в ведении дел».9
Декрет о суде № 1 не решил и не мог решить всех вопросов, связанных с новой системой обжалования; в частности, не была определена юридическая природа советской кассации. Однако с полным основанием можно утверждать, что созданный Декретом институт обжалования и по форме и по содержанию являлся новым институтом социалистического процессуального права.
Установив подсудность местного суда, Декрет в ст. 2 предусмотрел издание особого закона, который должен был определить судопроизводство по прочим судебным делам.
Д. И. Курский на I съезде работников юстиции в 1918 г. указывал, что Декрет о суде № 1 правильно разрешил коренной вопрос о структуре нового суда, но оставил открытым вопрос о создании единого суда.
Значение Декрета о суде № 1 заключалось в том, что он организовал, направил революционное правотворчество широких масс трудящихся, создававших свое социалистическое право, и 9 КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. ч. I, изд. 7-е, Госполитиздат, 1954, стр. 418.
41»
643


закрепил демократические принципы процессуального права. Он послужил образцом для судебного строительства в других союзных республиках — на Украине, в Белоруссии, Закавказье, Средней Азии.
2
В развитие и дополнение Декрета о суде № 1 7 марта (22 февраля) 1918 г. был издан Декрет о суде № 2.10 Сохраняя местные суды, Декрет о суде № 2 для рассмотрения дел, превышающих их компетенцию, создавал окружные народные суды, а также предусмотрел организацию областных народных судов и Верховного судебного контроля.
Декрет о суде № 2 установил, что дела, превышающие подсудность местного суда (с ценой иска свыше 3000 руб.), относятся к компетенции окружных народных судов, рассматривающих дела в составе трех постоянных членов суда и четырех народных заседателей (ст. 3). Все дела охранительного гражданского судопроизводства (т. е. дела, именуемые ГПК РСФСР делами особого производства) были отнесены к подсудности местного суда (ст. 9).11 Были запрещены пререкания судов о подсудности: Декрет предписывал суду или принять дело, или, признав его себе неподсудным, немедленно направить дело в тот суд, который, по его мнению, является надлежащим, и уже этот последний обязан решить дело (ст. 10). В судах всех инстанций судоговорение допускалось на всех местных языках, причем суды совместно с Советами депутатов устанавливали, на каком языке должно происходить судопроизводство (ст. 7). Отменялись все формальные отводы. Суду было предоставлено право изменять основание иска и размер исковых требований, принимать но- Еые исковые требования, а также привлекать новых истцов или ответчиков (ст. 11). Суд мог по собственному усмотрению пригласить в состав суда экспертов с правом совещательного голо са, стороны также имели право по соглашению включать в состав суда сведущих лиц в равном количестве от каждой стороны (ст. 13). Присяга как вид доказательства, а также тайна купеческих и прочих книг отменялись (ст. 14). Размер судебных пошлин устанавливался в зависимости от цены иска, причем иски до 100 руб. освобождались от судебной пошлины; кроме того, суд мог отсрочить внесение судебных пошлин до вынесения решения (ст. 18).
Декрет о суде № 2 разрешил пользоваться старыми законами «лишь постольку, поскольку таковые не отменены декретами Центрального Исполнительного Комитета и Совета Народных 10 СУ РСФСР, 1918, № 26, ст. 420 (347).
11 Сюда были отнесены дела об утверждении в правах наследства, утверждение к исполнению духовных завещаний, усыновление и т. д., а равно дела брачные, о рождении и вообще дела, оценке не подлежащие.
644


Комиссаров и не противоречат социалистическому правосознанию» (ст. 36).
Декрет вновь подтвердил, что решения суда первой инстанции окончательны и обжалованию в апелляционном порядке не подлежат, а допускается лишь просьба о кассации без взимания кассационного залога (ст. 20). Значение декрета в решении этого вопроса заключалось в том, что он определил характер советской кассации, отличной от так называемой «чистой кассации» буржуазного права. «При обжаловании в кассационном порядке, — говорится в ст. 5 Декрета, — суд имеет право отменить решение не только по формальным нарушениям, признанным им существенными, но и в том случае, если признает, что обжалованное решение явно несправедливо».
Оставляя старое название кассации, Декрет определил новое ее содержание. Суд второй инстанции был обязан проверять обжалуемое решение как с юридической, так и фактической стороны, ибо нельзя проверить решение с точки зрения его справедливости или несправедливости, не касаясь обоснованности судебного решения.
Решения местных судов могли, быть обжалованы в кассационном порядке в съезд местных судей, решения окружных народных судей — в областной народный суд.12
Кроме кассации, Декрет допускал как одну из форм обжалования право отзыва на заочное решение в случае, если суд признавал неявку стороны, подавшей отзыв, уважительной (ст. 5).
В целях достижения единообразной кассационной практики декрет предусматривал учреждение Верховного судебного контроля (ст. 6). В тех случаях, когда различные кассационные инстанции по-разному толковали закон, Верховный судебный контроль обязан был выносить объединяющие принципиальные решения, обязательные для всех местных судов. Если же обнаруживалась противоречия между законом и «народным правосознанием», Верховный судебный контроль обязан был вносить представление в законодательные органы об издании нового закона. Решения Верховного судебного контроля должны были быть общеобязательными и могли быть отменены только законом.13
Создается также новый институт — институт пересмотра решений в порядке надзора, неизвестный буржуазному процес12 Количество гражданских дел в этот период было невелико. Так, за четыре месяца 1918 г. в Москве было рассмотрено лишь 6568 дел: в январе — 378, феврале — 650, марте — 2203, апреле — 3339 (см. «Пролетарская революция и право», 1918, № 1, стр. 40). За первую половину 1918г. в порядке обжалования поступило 232 дела, из которых было рассмотрено 124, т. е. 53%. Из числа рассмотренных дел в 47 случаях решения оставлены в силе, в 52 случаях решения отменены с возвращением дел на новое рассмотрение и в пяти случаях решения отменены, а дело производством прекращено (см. «Пролетарская революция и право», 1918, №5—6, стр. 35).
13 Как известно, Верховный судебный контроль не был создан.
645


суальному праву. Институт пересмотра решений в порядке надзора 14 с первых дней своего возникновения должен был выполнять две задачи: обеспечить стабильность вынесенного решения, гарантировать проверку соответствия вынесенного решения материальной истине.
з
20 июля 1918 г. был издан Декрет о суде № 3, расширивший подсудность местного народного суда по гражданским делам до 10 000 руб.15 Вся система окружных судов были заменена единым народным судом, в компетенцию которого перешли все гражданские дела. Возобновлялись с первого августа 1918 г. все сроки, течение которых было приостановлено с 25 октября 1917 г. В институт обжалования Декретом существенных изменений внесено не было. Кассационные жалобы принимались советами местных народных судей только по делам, по которым присуждалось взыскание свыше 500 руб. В Москве временно учреждался кассационный суд (ст. 8). Но это был не обычный кассационный суд, а высший суд, который мог рассматривать решения после проверки их в обычных кассационных судах, т. е. в порядке судебного контроля: Название «кассационный» не характеризовало существо его деятельности. Однако полномочия кассационного суда Декретом определены не были, была лишь указана цель его создания.
25 июля 1918 г., в дополнение к Декрету о суде № 3, была издана инструкция Наркомюста «Об организации и действии местных народных судов» от 23 июля 1918 г.16 Инструкция разрешила вопросы о подсудности, о порядке начатия дела, ведения судебного заседания, о порядке постановления и вынесения решения, о примерной форме приговора (по этой же форме составлялось и решение) ; об исполнении решений;17 о порядке обжалования решений местного народного суда и т. д. Особого внимания заслуживает ст. 55 инструкции, которая предусматри14 Наименование этого института не совсем точно определяет его сущность, так как суд в порядке надзора не пересматривает по существу решение, а лишь проверяет его законность и обоснованность. Термин «пересмотр» характеризует апелляционную систему обжалования, при которой возможны пересмотр решения, установление новых фактов, вынесение нового решения.
15 СУ РСФСР, 1918, № 52, ст. 589. — Некоторые суды увеличили подсудность до 10 000 руб. еще до издания декрета, — например, суды Петрограда, о чем докладывалось на I съезде юристов в 1918 г.
16 СУ РСФСР, 1918, № 53, ст. 627.
17 Ст. 47 инструкции предусматривала, что местный народный суд приводит в исполнение решения по гражданским делам, по которым присуждено не свыше 500 руб., — немедленно. Решения суда, не обжалованные в срок или оставленные в силе при кассационном рассмотрении, не могли быть отменены или изменены и являлись общеобязательными (ст. 48).
646


вала, что решения 18 советов местных народных судей обжалованию не подлежали.
4
В декабре 1918 г. было опубликовано «Положение о народном суде РСФСР» от 30 ноября 1918 г.19 «Положение» имело 11 разделов, составляющих 98 статей, которые последовательно, в соответствии с развитием стадий гражданского и уголовного процессов, определили порядок рассмотрения гражданских дел в суде. «Положение о народном суде» 1918 г. более подробно и детально регулировало гражданский процесс, однако, многие вопросы процесса остались и после' «Положения» неурегулированными.
«Положение о народном суде» в категорической форме запрещало судам делать ссылки в решениях на законы свергнутых правительств (примечание к ст. 22).
Положение определяло компетенцию народного суда, которая, начиная с Декрета о суде № 1, непрерывно расширялась последующими нормативными актами. После ликвидации окружных судов разграничение компетенции между судами первой инстанции законом не предусматривалось, ибо, несмотря ьа образование областного суда, его компетенция по гражданским делам не была определена. Народному суду в пределах района были подсудны споры об имущественных и личных правах и интересах граждан, а также все дела, отнесенные к ведению (уда в порядке бесспорного производства, по которым требуется для какого-либо учреждения Республики установление факта или события. При этом дела бесспорного производства и дела о расторжении браков рассматривались судьей единолично.
В области доказывания «Положение» повторяло тот же принцип, что и Декрет о суде № 2, а именно то, что народный суд не стеснен никакими формальными доказательствами и от пего зависит, по обстоятельствам дела, допустить те иля иные доказательства. Суд, согласно «Положению», определял не только относимость доказательств, но и их допустимость.^ Так, суд мог допустить иногда свидетельские показания даже в том случае, если норма гражданского права для данного правоотношения устанавливала обязательную письменную форму.
«Положение» подчеркивает право сторон во время производства дел изменять основание иска (в том числе и встречного), расширять дело новыми исковыми требованиями, право привлекать к участию в деле новых лиц (имея в виду, вероятно, соист- 18 Как указывалось выше, советы местных народных судей были судами второй инстанции, спора по существу не разрешали и не могли разрешать, однако их постановления по-прежнему продолжали именовать «судебными решениями», хотя фактически они представляли собою не что иное как определения.
19 СУ РСФСР, 1918, № 85, ст. 889.
647


нов, соответчиков и третьих лиц). И, наоборот, «Положение» запрещает формальные отводы против иска по указанным основаниям (соединение и дробление иска).
Несколько своеобразно «Положение о народном суде» разрешило вопрос о представительстве. Ст. 46 предусматривала, что стороны, желающие иметь на суде представителей своих интересов. должны были обращаться непосредственно с просьбой в совет коллегии адвокатов. Совет колегии, ознакомившись с существом дела, мог отказать в удовлетворении ходатайства о назначении представителя с тем, что его постановление могло быть обжаловано стороной в суд. рассматривающий дело. Таким образом, по «Положению», добровольного представительства, как такового, не было, а скорее предусматривался особый вид официального представительства. Этот вывод тем более обоснован, что плата за ведение дела представителем — членом коллегии вносилась в доход государства.
В качестве представителей сторон, кроме членов коллегии, допускались: а) близкие родственники сторон (родители, дети, супруги, братья и сестры), б) юрисконсульты советских учреждений по уполномочию их руководящих органов.
«Положение», кроме того, отменяло право отзыва на заочное решение (ст. 59). Ст. 74 «Положения» еще раз подчеркнула, что решения народного суда окончательны и обжалованию в апелляционном порядке не подлежат. Решения по гражданским делам могли быть обжалованы лишь в кассационном порядке в совет народных судей (ст. 75).
Кассационная жалоба могла подаваться или через суд, вынесший решение ^причем в этом случае народный суд обязан был переправить жалобу вместе со всеми материалами по делу не позднее трех дней в совет народных судей), или непосредственно в кассационную инстанцию (ст. 76).
На подачу кассационной жалобы устанавливался месячный срок со дня вынесения решения.
«Положение» не выделяло особого института немедленного исполнения решения, так как, согласно установленному им общему правилу, все решения исполнялись немедленно после вынесения решения до вступления его в законную силу, а подача кассационной жалобы в течение установленного срока приостанавливала исполнение решения до рассмотрения жалобы советом народных судей.
Заседание совета народных судей по рассмотрению кассационных жалоб происходило в составе пяти человек: двух членов президиума совета народных судей и трех народных судей. Рассмотрение же частных жалоб на определения народных судов, вынесенных коллегиально, и жалоб на действия народного судьи происходило в другом составе, а именно — не менее трех членов при непременном участии члена президиума совета народных судей. Ст. 90 «Положения» устанавливала, что совет народных судей 648


при рассмотрении дела не связан пределами и поводами кассационной жалобы и имеет право отменить решение в случае установления существенных нарушений права, в том числе и процессуального, и неправильного применения декретов, а также в случае, когда решение было явно несправедливо. Таким образом, суд, рассматривавший кассационную жалобу, мог либо оставить решение в силе, либо отменить его с передачей дела на новое рассмотрение. Ни изменения решения, ни вынесения нового решения «Положение» не предусматривало. Но, оценивая правильность решения, суд проверял его с точки зрения права и факта.
Для установления единой судебной практики, для обеспечения полного соответствия судебных решений политике Советской власти, для дальнейшего укрепления и развития социалистической законности «Положением» предусматривается надзор за правильной работой народных судов. Право высшего контроля над приговорами и решениями народных судов и советов народных судей принадлежало народным комиссарам юстиции, функции которых в этой части их работы должны были быть определены особым положением.20
Таким образом, институт пересмотра решений получил Дальнейшее свое развитие, причем судебные органы, рассматривающие кассационные жалобы, хотя и осуществляли надзор за деятельностью народного суда, не являлись органами высшего судебного надзора.
Характерным для этого периода является то, что высший судебный контроль принадлежал не судебному органу, а комиссарам юстиции. Но «Положение о народном суде» от 30 ноября 1918 г., так же как и предшествующие нормативные акты, не регулировало самого порядка, который предусматривал осуществление высшего судебного контроля комиссарами юстиции. Однако последние имели право отмены, изменения и вынесения нового решения.
10 декабря 1918 г. был издан циркуляр НКЮ и НКЗ в дополнение к декрету ВЦИК от 29 декабря 1917 г. «О направлении неоконченных дел упраздненных судебных установлений». В соответствии с циркуляром все гражданские дела, основанные на поземельных отношениях, подлежали прекращению по постановлению губернского земельного отдела.21
Декретом СНК РСФСР от 6 мая 1919 г.22 предусматривалось освобождение государственных учреждений и предприятий при ведении ими гражданских и уголовных дел в народном суде, независимо от того, являются ли они истцами или ответчиками, от уплаты в доход казны каких бы то ни было сборов 20 Это «Положение» было выработано лишь 10 марта 1921 г. (См. СУ РСФСР, 1921, № 15> ст. 97).
21 См. СУ РСФСР, 1918, № 90, ст. 1, стр. 917.
22 См. СУ РСФСР, 1919, № 19, ст. 224.
649


по делам. В случае решения дела в пользу этих учреждений народный суд присуждает с противной стороны в доход государства все те расходы по делу (пошлины, сборы, оплату труда правозаступника), какие могли быть понесенными по делу на общем основании (ст. 96 «Положения о народном суде»).
СНК РСФСР декретом от 21 октября 1919 г.23 приостановил производство всех гражданских дел, а равно и исполнение решений, в которых хотя бы одной из сторон являлось лицо», мобилизованное в Красную Армию «и Флот.
В июне 1920 г. проходил III Всероссийский съезд деятелей советской юстиции. Съезд обсудил чрезвычайно важный вопрос о коллегиальном рассмотрении дел и об участии широких масс трудящихся в суде. Съездом была осуждена попытка некоторых товарищей расширить единоличное рассмотрение судьей гражданских дел.
В соответствии с решением III съезда было принято Постановление НКЮ от 16 сентября 1920 г. «Об особых сессиях народного суда и дежурных камерах».24 К компетенции особых сессий народного суда были отнесены дела об освобождении от военной службы по религиозным убеждениям. Наряду с этим Наркомюстам, отделам юстиции, совнарсудам и уездным бюро юстиции было предоставлено право, как по своей инициативе, так и по инициативе других советских органов, передавать для разбора в особой сессии любое гражданское дело, имеющее крупное общественное значение.
21 октября 1920 г. принимается новое Положение о народном суде РСФСР,25 которое, однако, не внесло существенных изменений в область гражданского процессуального права. Введенные им новшества касались лишь некоторых моментов судебной деятельности по гражданским делам. Так, в «Положении» указывалось, что при полном и согласном с обстоятельствами дела признании ответчиком иска суд может, не допрашивая свидетелей и не обсуждая других доказательств, перейти к заключительным моментам процесса (ст. 69).
При вынесении решения судья, не согласный с решением, мог выразить свое особое мнение с приложением его текста к протоколу судебного заседания. Народному суду предоставлялось право подвергать стороны за «недобросовестный иск и спор» штрафу, взыскивавшемуся в доход республики, а также присуждать в пользу правой стороны возмещение расходов по делу.
5
Проведение новой экономической политики потребовало таких изменений в осуществлении революционной законности и
23 См. СУ РСФСР, 1919, № 51, ст. 505.
24 См. СУ РСФСР, 1920, № 100, ст. 541.
25 СУ РСФСР, 1920, № 83, ст. 407.
650


работе советского суда, которые обеспечили бы победу социалистических элементов над капиталистическими.
В решениях XI Всероссийской конференции РКП (б), состоявшейся в декабре 1921 г., указывалось, что «поскольку победа трудящихся обеспечила Советской Республике хотя бы временный и неустойчивый мир и позволила перейти от военного напряжения на внешних и внутренних фронтах к мирному хозяйственному строительству, очередной задачей является водворение во всех областях жизни строгих начал революционной законности. Строгая ответственность органов и агентов власти и граждан за нарушение созданных Советской властью законов и защищаемого ею порядка должна идти рядом с усилением гарантии личности и имущества граждан.
Новые формы отношений, созданные в процессе революции и на почве проводимой властью экономполитики, должны получить свое выражение в законе и защиту в судебном порядке. Для разрешения всякого рода конфликтов в области имущественных отношений должны быть установлены твердые гражданские нормы. Граждане и корпорации, вступившие в договорные отношения с государственными органами, должны получить уверенность, что их права будут охранены. Судебные учреждения Советской республики должны быть подняты на соответствующую высоту».26 Эти партийные директивы были реализованы путем издания государственных нормативных актов, в том числе и актов, относящихся к гражданскому процессуальному праву.
10 марта 1921 г.' ВЦИК и СНК РСФСР издали декрет «О Высшем судебном контроле».27 Задача Высшего судебного контроля заключалась в установлении правильного и единообразного применения советских законов на всей территории республики. Органом Высшего судебного контроля являлся Народный комиссариат юстиции, который имел право давать разъяснения и указания по применению действующего законодательства, признавать недействительными решения суда, вступившие в законную силу, отменять эти решения и передавать дела на новое рассмотрение. Декрет определял также и основания для отмены решений в порядке судебного надзора. Такими основаниями являлись: неприменение действующих законов или нарушение их, неподведомственность дел суду, явное противоречие решения руководящим началам советского законодательства и общей политике рабоче-крестьянского государства. НКЮ, однако, мог только оставить в силе одно из имеющихся решений или отменить решение и передать дело на новое рассмотрение, не имея права изменить решение в целом или в части.
Право на опротестование решений, вошедших в законную силу, имели центральные и областные органы советской власти,
26 КПСС в резолюциях. ., ч. I, 1953, стр. 593.
27 См. СУ РСФСР, 1921.. № 15, ст. 97.
С51


кроме того, отмена решения могла произойти и по инициативе НКЮ.
Ходатайства о пересмотре решений могли исходить от местных органов власти и от частных лиц. Они подавались в губернские отделы юстиции либо непосредственно в НКЮ, который рассматривал эти ходатайства лишь после заключения коллегии губернского отдела юстиции. Однако органы Высшего судебного контроля не ограничивали свою деятельность только проверкой правильности вынесенного решения. На основании обобщения судебной практики Высший судебный контроль издавал руководящие постановления для судов, ссылки на которые можно найти в судебных решениях того времени.28
На дальнейшее развитие гражданского процессуального права оказало влияние создание в 1923 г. Прокуратуры РСФСР2* и проведение в этом же году судебной реформы.
IV сессия ВЦИК 11 ноября 1922 г. приняла «Положение о судоустройстве» и ввела его в действие с 1 января 1923 г.30 Этим «Положением» на территории республики был учрежден Верховный Суд, на который был возложен судебный контроль над всеми судами, действовавшими в Республике. На него возлагалось рассмотрение в кассационном порядке дел, разрешенных губернскими судами, и рассмотрение в порядке надзора всех решений, вынесенных любым судом Республики. Право пересмотра решений в порядке надзора было предоставлено также Пленуму Верховного Суда РСФСР, который состоял из всех членов Верховного Суда.
Пленум при пересмотре дел в порядке надзора мог отменять, изменять приговор 31 любого суда, в том числе и определения кассационной коллегии Верховного Суда. Пленум пересматривал дела по предложению Президиума ВЦИК, прокурора республики, председателя Верховного Суда и по протестам прокурора при Верховном Суде (помощника прокурора РСФСР) и председателей коллегий.
Пленум Верховного Суда РСФСР следил за единообразием судебной практики и имел право давать руководящие указания по отдельным вопросам и категориям дел. С предложением о вынесении руководящего постановления Пленума могли обратиться: Президиум ВЦИКа, прокурор РСФСР, помощник прокурора РСФСР при Верховном Суде и председатели коллегий Верховного Суда РСФСР.
28 См. например, «Еженедельник советской юстиции», 1922, № 18,
стр. 11; № 19/20, стр. 10, № 17, стр. 13.
29 Прокуратура РСФСР была организована в составе НКЮ в виде отдела, прокурором РСФСР был нарком юстиции «Еженедельник советской юстиции», 1922, № 26, стр. 14—16.
30 СУ РСФСР, 1922, № 69, ст. 902.
31 В «Положении о судоустройстве» говорится о пересмотре Пленумом приговоров, но следует указать, что это одинаково относится и к решениям по гражданским делам. -
652


«Положение о НКЮ» 1923 г.32 в связи с этим предусматривало право прокурора республики, в случае несогласия его с постановлением Пленума по руководству судебной практикой, обращаться в Президиум ВЦИКа. В этом случае действие постановления Пленума приостанавливалось. С созданием Верховного Суда РСФСР и передачей ему функции пересмотра в порядке надзора решений и определений, вступивших в законную силу, за НКЮ сохраняется право надзора за деятельностью судов только в порядке управления.
Период нэпа совпал с периодом проведения в нашей стране больших кодификационных работ. В 1922 г. были изданы УК, УПК и ГК РСФСР. Подготовка проекта ГПК задерживалась. Ввиду того, что суды в своей деятельности не могли, после издания указанных кодексов, руководствоваться нормами процессуального права, которые содержались в «Положении о народном суде» от 30 ноября 1920 г., НКЮ издал 4 января 1923 г. временную инструкцию «Об основных формах гражданского процесса»,33 которая была дополнена Циркуляром № 103 от 25 мая 1923 г.34 В это же время Наркомюст издал временную инструкцию «О порядке исполнения судебных решений и определений по гражданским делам».35
Перечисленные акты сохранили силу вплоть до введения в действие Гражданского процессуального кодекса РСФСР.
В течение 1922—1923 гг. НКЮ РСФСР был подготовлен проект ГПК,36 который широко обсуждался как на страницах печати, так и на различных совещаниях. Проект был дополнен поправками, сделанными Президиумом ВЦИК и Совнаркомом, а некоторые поправки были внесены в ходе обсуждения проекта на сессии ВЦИК.
Гражданский процессуальный кодекс РСФСР был принят 7 июля 1923 г. на II сессии ВЦИК X созыва и введен в действие с 1 сентября 1923 г. Кодекс исходил, прежде всего, из того, что сторонам должна быть предоставлена свобода действий. Они вправе начинать процесс путем предъявления иска, изменять основание иска, увеличивать или уменьшать свои исковые требования, предъявлять суду доказательства, оканчивать спор путем мирового соглашения, обжаловать судебное решение. Но этот принцип сочетался с принципом активности суда и прокуратуры в процессе разрешения гражданских дел. Активность суда проявляется как в собирании необходимых доказательств, так 32 См. СУ РСФСР, 1923, № 10, ст. 120.
33 См. «Еженедельник советской юстиции», 1923, № 1.
34 См. там же, № 21.
35 См. там же.
36 См. «Еженедельник советской юстиции», 1922, № 29—33, 35—40. 46—47 и 1923, № 1, 2, 4, 5, 7, 8. — При составлении проекта ГПК РСФСР были использованы материалы проекта ГПК УССР, который был опубликован еще в 1922 г., но вступил в действие лишь с 1 октября 1924 г.
653


и в выяснении фактов, имеющих существенное значение для дела, а также в разъяснении сторонам их процессуальных прав и обязанностей, в проверке их процессуальных действий (ст.ст. 2-аг 5, 16, 84, 103, 118, 172, 179 и др. ГПК РСФСР).
Прокурору предоставляется широкая возможность принимать участие во всех стадиях процесса. Он вправе по своей инциа- тиве как начать дело, так и вступить в него в любой стадии, если, по его мнению, этого требуют интересы государства и трудящихся масс.
По ГПК РСФСР, право и обязанность представления доказательств в первую очередь относятся к сторонам, так как им лучше известны "факты основания и возражения против иска, а также доказательства, подтверждающие эти факты. Но, вместе с тем, закон предоставляет и суду право истребовать доказательства, если он считает доказательства, представленные сторонами, недостаточно освещающими спорные вопросы (ст.ст. 5 и 118 ГПК РСФСР).
Предоставляя сторонам широкие процессуальные права, ГПК, с одной стороны, гарантирует возможность их реального использования, а с другой — ориентирует суд на то, чтобы пресекать всякие попытки сторон затянуть дело или злоупотребить предоставленными им процессуальными правами (ст. 6 ,и примечание 2 к ст. 46 ГПК РСФСР).
ГПК предусмотрел также, что все дела рассматриваются публично, гласно и устно (ст. 94). Эти принципы процессуального права, являясь наряду с другими принципами гарантией установления в суде материальной истины, служат также делу воспитания масс, внедрения социалистической законности, обеспечивают активное участие масс в управлении государством.
Неразрывно с этими принципами связан принцип ведения процесса на языке большинства населения данной местности с обеспечением для лиц, не владеющих этим языком, права выступать на суде на своем родном языке и знакомиться с материалами дела через переводчика (ст. 9 ГПК).
Советский народный суд, активно участвующий в выяснении всех материалов по делу, обязан своим решением установить материальную истину по делу.
На этих, главнейших принципиальных положениях построен ГПК РСФСР.
Принимая Процессуальный кодекс, советский законодателе исходил из того, что Кодекс решает лишь основные вопросы процесса и что практика первых же лет его применения должна показать, в какой мере Кодекс правильно отразил требования жизни.
6
До создания ГПК РСФСР не появилось ни одной монографической работы, ни одного учебника или учебного пособия, си654


стематически излагающего вопросы процессуального гражданского права. Однако несомненную ценность представляют относящиеся к этому периоду статьи, опубликованные в периодической печати как практическими работниками — непосредственными участниками судебного строительства, так и учеными. Основное внимание авторов этих статей привлекали такие вопросы, как вопрос об истине в гражданском процессе, об источниках судебного решения, о представительстве сторон на суде и т. д.
После принятия ГПК на его основе создаются первые учебные пособия по гражданскому процессу. Таковы, например, работы А. А. Бугаевского,37 В. А. Краснокутского,38 Г. Рындзюн- ского39 и др.
А. А. Бугаевский, не ставя своей целью рассмотреть теоретические вопросы советского процессуального права, все же в какой-то мере касается их в своей книге. В частности, в отношении принципов диспозитивности и состязательности А. А. Бугаевский высказывает тот взгляд, что они являются принципами процесса, т. е. деятельности суда при разрешении споров о праве гражданском, а не гражданского процессуального права. Самые же принципы освещаются им не в систематическом порядке, а применительно к той стадии процесса, в которой они ярче всего проявляются. Так, принцип диспозитивности освещается применительно только к стадии предъявления иска. Анализируя сущность этого принципа, автор не сумел отрешиться от позиций, столь характерных для определения диспозитивности в буржуазном гражданском процессе. Поэтому автор вынужден искать «законные основания для ограничения принципа диспозитивности». К тому же принцип диспозитивности дополняется им «принципом формализма», под которым автор понимает право сторон совершать свои процессуальные действия только в той форме, которая предписывается законом. Это свидетельствует о том, что А. А. Бугаевский не понял сущности гражданского процесса как формы осуществления нарушенного или оспариваемого субъективного гражданского права. «Принцип формализма», как его понимает А. А. Бугаевский, есть форма гражданского процесса, а не его принцип.
Книга Г. Рындзюнского представляет, как об этом сообщает сам автор, «первый опыт практического комментария недавно вступившего в действие на территории РСФСР Гражданского процессуального кодекса».40 Она была написана в качестве практического пособия по ведению гражданских дел, глав- 37 А. А. Бугаевский. Гражданский процесс в его движении с приложением типичных дел. Л., 1924.
38 В. А. К р а с н о к у т с к и й. Очерки гражданского процессуального права. Кинешма, 1924.
39 Г. Рындзюнский. Техника гражданского процесса. М., 1925.
40 Г. Рындзюнский, ук. соч., стр. 2.
655


ним образом в народном суде. Ввиду этого в книге почти полностью отсутствуют теоретические построения, научное обоснование процесса и его отдельных проблем. Ценность этой книги заключается в использовании первой практики применения ГПК РСФСР как местными судами, так и Верховным Судом РСФСР. Не случайно книга за один год выдержала два издания.
С точки зрения теоретической, наибольший интерес представляет книга В. А. Краснокутского, которая, однако, нуждается в критическом анализе ввиду серьезных методологических ошибок, допущенных ее автором.
В. А. Краснокутский различает три понятия: гражданское судопроизводство, гражданское процессуальное право и гражданский процесс. Гражданское судопроизводство он определяет как «совокупность установленных правом действий, имеющих целью защиту гражданских праЕ при помощи предназначенного для этого государством суда и учреждений». «Совокупность юридических норм (кодекса и декретов),—указывает далее В. А. Краснокутский, — заключающих постановления гражданского процесса, на основании которых должен вестись процесс, составляет гражданское процессуальное право». И, наконец, «гражданский процесс, — пишет он, — является развивающимся производством (processus — движение) и одновременно совокупностью юридических отношений».41
Научная необоснованность этих трех понятий обусловлена тем, что наиболее объемным должно быть понятие гражданского процессуального права, рассматриваемого как совокупность юридических норм, регулирующих процессуальные отношения, которые возникают при разрешении судом споров о праве гражданском. Но в таком случае гражданский процесс как совокупность процессуальных отношений не представляет какой-то параллельной для гражданского процессуального права катего* рии, а является объектом его регулирования. Что же касается понятия гражданского судопроизводства как совокупности действий суда, то такое понятие вообще, с точки зрения научной, не имеет права на существование, ибо каждое действие суда регулируется в каждом конкретном случае соответствующей нормой гражданского процессуального права. Следовательно, если гражданское судопроизводство рассматривать как совокупность норм, регулирующих действия суда, которые являются содержанием правоотношения, то понятие судопроизводства совпадает с понятием гражданского процессуального права. Если же гражданское судопроизводство рассматривать как совокупность действий (с учетом того, что действия суда составляют содержание правоотношения), то понятие это совпадает с понятием гражданского процесса.
Далее В. А. Краснокутский рассматривает вопрос о самом процессуальном правоотношении, определяя его как «юриднче- 41 В. А. Краснокутский, ук. соч., стр. 17.
€56


ское отношение между сторонами и судом».42 Процессуальное правоотношение, в отличие от материального правоотношения, по В. А. Краснокутскому, является двойственным по своему характеру, публичным и частно-правовым. «Отношение суда, как органа государственного управления к сторонам и к предмету спора, равно как отношение сторон к суду, — есть публичноправовое отношение со всеми свойствами принудительности и неизменяемости по усмотрению сторон».43 «Наоборот, отношения сторон между собою и к предмету процесса сохраняют частноправовой характер».44
Вопрос о гражданско-процессуальных отношениях в науке процессуального права в дальнейшем разрабатывался мало, так как гражданский процесс рассматривался только как деятельность суда и участников гражданского процесса по рассмотрению споров о праве гражданском. Точка зрения В. А. Красно- кутского о двойственном характере гражданско-процессуальных отношений в науке советского права широкой поддержки не нашла. Общепризнано, что процессуальные отношения могут возникать только между судом и другими участниками (субъектами) процессуальных отношений, и стороны не могут поэтому обладать непосредственно друг перед другом процессуальными правами или обязанностями.
В рассматриваемый период широкое распространение получил взгляд, согласно которому, в результате деятельности суда по разрешению спбра о праве гражданском возникают процессуальные правоотношения. Спорным, однако, являлся вопрос не только о характере процессуальных правоотношений, но и о моменте их возникновения. Так, В. А. Краснокутский считал, что процесс в тесном смысле слова возникает «не с момента подачи иска, а с самого рассмотрения дела и слагается из представления требований сторон, обоснования этих требований, доказательств».45 Иначе говоря, процесс в тесном смысле начинается со стадии судебного разбирательства дела. Однако автор не исключает возможности совершения сторонами процессуальных действии и в других стадиях процесса, в том числе в подготовительной стадии и в стадии исполнения решения. Все это, видимо, дает основание сделать вывод о том, что автор рассматривает гражданский процесс не как единое, длящееся и развивающееся правоотношение, а как совокупность процессуальных правоотношений. Между тем, то или иное решение данного вопроса должно было предопределить подход к разрешению другой важной проблемы — проблемы действия гражданских процессуальных норм во времени.
42 В. А. Краснокутский, ук. соч., стр. 19.
43 Там же.
44 Там же.
45 Там же, стр. 21.
42 Зак. 825
657


Последняя проблема имела в тот период существенное практическое значение, ибо ГПК был недавно введен в действие. В связи с этим важно было установить, в каком порядке должны были оканчиваться дела, начатые производством в соответствии с «Положением о народном суде» 1920 г. и Циркуляром НКЮ № 4 от 4 января 1923 г. «Об основных нормах гражданского процесса».46 Ставился, в частности, вопрос о том, какие нормы должны быть применены в процессе исполнения решения, вынесенного до 1 сентября 1923 г., ввиду несовпадения правил, которые по этому поводу формулировались в ст. 186 ГПК РСФСР и ранее действовавшем «Положении о народном суде». Возникли и другие вопросы. Может ли народный суд решать дело с ценою иска 700 руб., поступившее в суд до 20 августа, или судья, в соответствии со ст.ст. 21 и 22 ГПК, должен передать дело по подсудности губернскому суду? Какой срок на подачу кассационной жалобы должен быть предоставлен по решению, вынесенному после 1 сентября 1923 г., если иск был принят до 1 сентября?
Решению этих вопросов была посвящена статья Н. Петухова «К введению в действие Гражданского процессуального кодекса».47 Автор считает, что в отношении уже совершенных до 1 сентября процессуальных действий ГПК не имеет никакого значения, так как ему обратная сила законом не придана. Поэтому Н. Петухов исключил возможность отмены решения в порядке кассационного обжалования по той причине, что при рассмотрении дела в народном суде были допущены или не допущены действия, которые по ГПК недопустимы или допустимы. Очевидно, что основанием к отмене решения могли явиться лишь те действия, совершение или несовершение которых! предусматривалось законом в момент \их совершения. Иначе, говорит Н. Петухов, должен разрешаться вопрос о действиях, совершенных после 1 сентября по делу, возникшему ранее. В этом случае должен применяться новый закон (автор имеет в виду ГПКУ. При этом автор опирается на одну из трех концепций, выдвинутых по данному вопросу в литературе.
Согласно теории «процессуального единства» процесс представляет собою неразрывное целое, а потому применение того или иного закона, с этой точки зрения, зависит от времени возникновения того или иного правоотношения, т. е. от времени предъявления иска. Пока процесс не окончен, решение не исполнено, последующие новые законы к нему не применяются. Другая теория — теория «процессуальных стадий» — делит весь процесс на стадии с тем, что в каждой стадии должен применяться тот закон, в период действия которого данная стадия возникала. Следовательно, теория «процессуальных стадий»,. 46 См. «Еженедельник советской юстиции», 1923, № 1.
47 Там же, № 38.
658


так же как и теория «процессуального единства», допускает обратное действие закона во времени, но только в пределах определенной стадии. Наконец, теория «процессуальных действий», рассматривающая процесс в качестве совокупности действий, обосновывает применение той нормы права, которая действует на момент совершения того или иного действия Н. Петухов присоединяется к последней теории. Он пишет: «Каждое процессуальное право и каждая процессуальная обязанность обслуживается по законам, действующим в момент совершения, т. е. совершения действий, являющихся их объектом».48
Он считает, что в решении данного вопроса следует идти «не от закона через правосознание класса к социально-хозяйственной необходимости, а от социально-хозяйственной необходимости через классовое правосознание к закону». С этой точки зрения, говорит автор, «каждый закон есть улучшение прежнего порядка, ибо он предполагается более соответствующим существующей конъюнктуре жизни, экономике момента и интересам господствующего класса, и чем скорее новый закон вступит в жизнь, тем полнее осуществляется воля законодателя новым и лучшим способом регулировать ту или иную сторону хозяйственной жизни государства».49
Решение Н. Петуховым вопроса о действии гражданского процессуального закона во времени следует считать правильным. В настоящее время не вызывает сомнения то, что в случае издания нового процессуального закона должен применяться новый закон, а не старый.50
Литература рассматриваемого периода уделяла также внимание вопросу об источниках судебного решения.
В качестве источников судебных решений рассматривались действующие узаконения и распоряжения рабоче-крестьянского правительства, а также постановления местных органов власти, изданные в пределах предоставленной им компетенции (ст. 3 ГПК), и общий смысл действующего права и его руководящие принципы (ст. 4 ГПК).
Проект ГПК, кроме того, упоминал об обычае (ст. 8 проекта). Но это указание не было включено в текст ГПК, так как еще во время’ обсуждения проекта отмечалось, что реализация ст. 8 могла бы привести к применению обычаев, чуждых социалистическому законодательству и всему укладу советского го сударства. Достаточно в связи с этим вспомнить о том, что в условиях нэпа возрождаются торговые обычаи, складывавшиеся в недрах буржуазного рынка и т. д.
48 «Еженедельник советской юстиции», 1923, № 38, стр. 60.
49 Там же, стр. 61.
50 См. постановление Пленума Верховного Суда РСФСР от 17 февраля 1927 г. (Справочник по вопросам судебной практики. Составители С. С. Астраханов и А. И. Иодковский, М., 1947, ст. 137).
42*
659


Обращалось внимание также на то, что поскольку советское, право существует всего пять лет и за этот период новые советские обычаи сложиться не могли, то во всех случаях применения ст. 8 речь могла бы идти только об обычае, сложившемся до 1917 г., а ввиду того, что ссылки на старые законы запрещены, нецелесообразно, при наличии ст. 4 ГПК РСФСР, сохранять обычай как источник судебного решения.51
В связи с проблемой источников судебного решения особое внимание привлекла к себе ст. 4 ГПК, вокруг которой развернулась дискуссия на II сессии ВЦИК X созыва во время обсуждения проекта ГПК. В оценке ст. 4 наметилось два направления. Сторонники первого направления считали, что ст. 4 может быть применена только в случае полного отсутствия узаконений и распоряжений, регулирующих данный вид отношений. С точки зрения сторонников второго направления, ст. 4 ГПК подлежит применению и в тех случаях, когда имеется закон (в широком смысле), регулирующий данный вид отношений, но применение его, например, в конкретном споре трудящегося с нэпманом нарушает интересы трудящегося.52
Такое неправильное понимание ст. 4 ГПК явилось первым проявлением того вредного направления в области процессуального права, которое, противопоставляя закон целесообразности, призывало вообще к отказу и от процесса как формы защиты материального права и от процессуального права, предлагая применять «минимум формы, максимум классового существа».
С этими глубоко ошибочными взглядами велась непрекра- щавшаяся борьба. Уже в наказе ГКК Верховного Суда РСФСР, утвержденном Пленумом Верховного Суда 22 декабря 1924 г. (протокол № 24), отмечалось, что «при недостаточности, неясности, а иногда и отставании закона от быстрого течения жизни суду по ст.ст. 1 и 4 ГПК часто приходится обращаться к общим началам советского законодательства и общей политике Рабоче- крестьянского правительства. Статьи эти получили у нас за истекший год чрезвычайно широкое и часто неправильное применение, ибо суды часто, не находя иного выхода по сложному вопросу, ограничиваются голословной ссылкой на ст. 4 ГПК или ст. 1 и 4 ГК».53 В докладе о работе ГКК Верховного Суда за 1925 г. подчеркивается недопустимость применения ст. 4 ГПК «в тех случаях, когда имеется закон, прямо предусматривающий разбираемый > судом случай».5* Наиболее четко ту же мысль формулирует инструктивное письмо ГКК Верховного Суда № 1 за 1926 г.,55 где указывается, что «.. .ст. 4 ГПК не дает
51 См. например, А. Семенова. Об источниках судебного решения. «Еженедельник советской юстиции», 1922, № 36.
52 Сборник статей по гражданскому процессу. Л., 1925, стр. 90—93.
53 Сборник статей по гражданскому процессу, 1925, Л., стр. 306.
54 «Еженедельник советской юстиции», 1927, № 5, стр. 143.
55 См. «Еженедельник советской юстиции», 1926, № 22.
660


суду права не применять к делу прямых узаконений или распоряжений Рабоче-крестьянского правительства по данному вопросу, если таковые имеются».
Однако инструктивное письмо ГКК № 1 за 1927 г. отошло от этих правильных позиций, когда оно указывало, что если «этого настойчиво требуют интересы трудящихся или государства, то суд откровенно может пойти дальше, чем гласит буква закона.. .»56
Ошибка, допущенная в названном письме, была устранена последующими указаниями Верховного Суда, и окончательное разрешение вопрос о применении ст. 4 ГПК получил в постановлении Пленума Верховного Суда от 28 октября 1935 г.57
Что касается применения ст. 4 ГПК РСФСР в судебной практике, то, в частности, можно указать, что на основании этой статьи решался вопрос о возможности взыскания алиментов на содержание детей с лиц, добровольно взявших их на содержание.
В разъяснении Пленума Верховного Суда от 1 февраля 1926 г. (протокол № 2) говорится, что «отношения между лицом, принявшим ребенка на воспитание, и приемышем фактически подходят под материальные признаки нового закона об усыновлении; суд вправе на основании ст. 4 ГПК применять к этим делам новый закон об усыновлении со всеми вытекающими правами и обязанностями».58
На основании ст. 4 ГПК в этот период времени решался также вопрос о признании действительным устного договора займа на сумму свыше 50 руб.59 и о допущении обратной силы закона.60
Анализ ст. 4 ГПК РСФСР и ее применения в судебной практике показывают, что названная статья говорит не об источниках процессуального права, а об источниках материального права, т. е. об источниках судебного решения. Кроме того, ст. 4 ГПК вовсе не предусматривает аналогию права, как принято говорить в последнее время при применении статей УПК к гражданскому процессу, ибо в этом случае суд руководствуется «узаконением», хотя и уголовного процесса, а не общими началами и общей политикой партии и правительства.
Ошибочное понимание ст. 4 ГПК отстаивал Н. В. Крыленко, говоря, что «в силу несовершенства наших законов, очень часто отстающих от жизни.., мы не можем провозглашать 56 См. «Еженедельник советской юстиции», 1927, № 10, стр. 298.
67 См. Сборник действующих постановлений Пленума Верховного Суда СССР, 1924—195|1 гг., стр. 214.
58 «Еженедельник советской юстиции», 1926, № 7.
59 Разъяснение Пленума Верховного Суда от 13 августа 1928 г. (см. ГПК с постатейными систематизированными материалами. М., 1929, стр. 15). Это разъяснение следует признать неправильным и противоречащим ст. 4 ГПК и ст. 211 ГК РСФСР.
60 «Судебная практика РСФСР», 1928, № 5.
66!


этот принцип (nullum crimen, nulla paena sine lege, — Авт.), не связывая себя этим самым без нужды, что условия нашей политической действительности таковы, что иной раз требуют применения закона с отступлением от его текстуального толкования и очень часто требуют применения не той статьи, под которую прямо подпадает данное преступление, при опять-таки текстуально точном толковании закона. Политическая линия судебной политики при этом остается правильной, хотя формально логическое толкование закона страдает».61
Эта точка зрения вызывала резкий, но правильный отпоо со стороны многих процессуалистов. Так, А. Я. Вышинский указывал, что нельзя решать дела без законов, на основе революционного правосознания. Это положение неправильно «.. .потому, что противопоставляет революционный закон революционному правосознанию. Оно представляет дело таким образом, что будто бы революционное правосознание и революционный закон — это два исключающих друг друга рычага судебной деятельности. .. Между тем, совершенно ясно, что закон есть только форма, только один из способов выражения правосознания господствующего в данном обществе класса. Отрывать одно от другого, противопоставлять одно другому также нельзя. Это определение неправильно еще потому, что оно представляет широкий простор всякому усмотрению, произволу, который прикрывается ссылкой на правосознание и который способен только подорвать стабильность закона...» Если же речь идет об аналогии, то «.. .это вовсе не значит, что можно решать дела без законов, на основе правосознания».62
ПОДВЕДОМСТВЕННОСТЬ И ПОДСУДНОСТЬ
1
ГПК РСФСР, решая проблему подсудности в ее наиболее полном объеме, прежде всего установил родовую подсудность, разграничив компетенцию народного, губернского и верховного судов по роду дел. Установление родовой подсудности позволило строго разграничить понятия подведомственности и родовой подсудности.
Четкое разграничение этих понятий осуществимо лишь при условии, когда в государстве существует единая судебная система. Отсутствие такой системы в дореволюционной России приводило к тому, что под подведомственностью в дореволюционном процессуальном праве понималось разграничение компетенции между судами различных систем (например, между 61 Н. В. Крыленко. Точки над «и». «Советская юстиция», 1935, № 33, стр. 9; см. также Н. В. Крыленко. Ленин о суде, стр. 90.
62 А. Я. Вышинский. Роль процессуального закона в социалистическом государстве рабочих и крестьян. «Социалистическая законность», 1937, № 2, стр. 3.
662


окружными и мировыми судами), а под подсудностью — разграничение компетенции между однородными судами по территориальному признаку. Последствия нарушения правил подведомственности и подсудности были различны: вопрос о не- подведомственности решался по инициативе самого суда, в то время как нарушение подсудности могло служить основанием лишь для формального отвода, заявленного одной из сторон.
Не представляя себе иного разграничения подведомственности и подсудности, А. А. Бугаевский пришел к выводу, что в результате нового решения данного вопроса в ГПК «грань между подведомственностью и подсудностью уничтожена, существует только один термин «подсудность», и если иск предъявлен не в том суде, будь то по месту, будь то по роду дел, всегда вопрос о подсудности должен быть возбужден судом, не ожидая заявления о подсудности со стороны ответчика».63 Между тем, в действительности ГПК не уничтожил грань между подведомственностью и подсудностью, а ’по-новому проводил ее, опираясь на вновь созданную пролетарским государством единую судебную систему. Самый термин «подведомственность» также был известен ГПК, о чем свидетельствует ст. 246 в редакции 1923 г. и последующих годов, которая предусматривала право суда второй инстанции прекращать дело производством за неподведомственностью спора суду. Тот же факт, что советский суд по собственной инициативе должен ставить вопрос о нарушениях как подведомственности, так и подсудности, объясняется, во-первых, тем, что наш процесс исключает возможность заявления сторонами формальных отводов, и, во-вторых, тем, что принципы диспозитивности и состязательности приобретают у нас новое содержание, включая в себя активность суда при рассмотрении споров о праве гражданском.
Правильное разрешение по существу этот вопрос получил в работе С. В. Александровского,64 хотя он и не употреблял термина «подведомственность», а вместо него пользовался понятием компетенции. С. В. Александровский исходил из того, что компетенцию суда составляет его деятельность как органа государственной власти по осуществлению правосудия. Если же компетенцию суда в области разрешения гражданских споров отграничить от компетенции административных учреждений, то это составит судебную юрисдикцию.
Вслед за определением судебной юрисдикции автор подходит к определению объективной или, иначе говоря, предметной компетенции судов. Под предметной компетенцией он понимает то, что в настоящее время именуют родовой подсудностью, т. е. разграничение компетенции различных судов первой инстанции 63 А. А. Буга ев ск ий. Гражданский процесс в его движении, Л.. 1924. стр. 13.
64 С. В. Александровский. Гражданский процесс РСФСР. Юриздат РСФСР, М., 1925.
663


по роду дел. Наряду с тем автор пользуется понятием функциональной компетенции, имея при этом в виду различие г функциях, выполняемых различными судами, например различие функций судов I и II инстанции, суддв II инстанции и надзорной инстанции. Подсудностью же он именует только разграничение компетенции однородных судов первой инстанции по территориальному признаку, т. е. то, что в настоящее время принято именовать территориальной подсудностью.65
Тот факт, что ГПК не формулирует понятия подведомственности, некоторые процессуалисты объясняли отсутствием у нас деления права на публичное и частное.66 Отрицательному отношению к понятию подведомственности в литературе в какой-то мере способствовал и текст ст. 2 ГК, которая предусматривает, что все споры о праве гражданском разрешаются в судебном порядке. Вместе с тем, понятие подведомственности только в том случае и может иметь практический смысл, когда не все споры о праве гражданском разрешаются судом. Подведомственность есть разграничение компетенции между судом и другими государственными органами именно в разрешении споров о праве гражданском.
Некоторые авторы пытались найти объективный критерий, определяющий помимо закона подведомственность спора суду или какому-либо административному органу. Однако такого критерия, как нам представляется, дать нельзя. Еще в 1927 г. в докладе о работе ГКК Верховного Суда за 1925 г. указывалось, что «.. .нет такого критерия, заранее данного. Все зависит от закона, от того, что законодатель в данное время считает наиболее целесообразным передать на разрешение судов и что на рассмотрение административных органов».67
Отсутствие правильного разграничения понятий подведомственности и подсудности в теории процессуального права не могло не повлечь за собой смешения этих понятий в нормативных актах.68
Может быть термин «подведомственность» вообще не употреблялся законодателем в тот период времени? Нет, употреблялся. Так, в «Разъяснении Пленума Верховного Суда РСФСР» от 20 февраля 1928 г. говорится о неподведомственности суду 65 См. С. В. Александровский, ук. соч., стр. 14.
66 См. А. А. Бугаевский, ук. соч., стр. 12.
67 «Еженедельник советской юстиции», 1927, № 5, стр. 143.
68 Например, в «Разъяснении Пленума Верховного Суда» от 5 марта 1928 г. (протокол № 6) говорится, что «.. .некоторые суды, считая себе неподсудными регрессные иски органов соцстраха к госпредприятиям по 2 ч. ст. 413 ГК, направляют эти дела в арбитражные комиссии» (см. «Судебная практика РСФСР», 1928, № 6). В инструктивном письме ГКК Верховного Суда РСФСР № 1 за 1926 г. указывается, что наиболее частые ошибки судов при определении подсудности дел относятся к рассмотрению в судебном порядке дел, вовсе не подлежащих судебному разбирательству и подлежащих разрешению в административном порядке (см. «Еженедельник советской юстиции», 1926, № 22, стр. 26).
664


споров по вопросу о выдаче заявочных свидетельств на изобретения.69
2
К ведению губернского суда ГПК относил дела: 1) по искам с ценой выше 500 руб. золотом; 2) по искам к государственным органам и должностным лицам об убытках, причиненных незаконными или неправильными действиями в административном порядке, а также о возврате неправильно отобранного и отчужденного имущества; 3) по искам, предъявленным к уездному исполнительному комитету или городскому Совету уездного города в целом (а не к их отделам); 4) по искам, вытекающим из договора товарищества, авторского права, из права на промышленное изобретение, на товарные и фабричные знаки, модели и фирмы.
Из дел особого производства к ведению губернского суда относились дела по освобождению от военной службы по религиозным убеждениям и жалобы на действия нотариуса (ст.ст. 22 и 23 ГПК).
Гражданской судебной коллегии Верховного Суда были подсудны дела по искам к народным комиссариатам или к органам, приравненным к народным комиссариатам в целом (а не к их отделам и управлениям). Верховному Суду было предоставлено право передавать отдельные дела или категории дел на рассмотрение надлежащего губернского суда, в зависимости от места нахождения сторон и других обстоятельств.
Все остальные дела были подсудны народному суду, при этом народный судья единолично рассматривал вопросы о выдаче судебных приказов и других дел особого производства, кроме дел, отнесенных к компетенции губернского суда (ст. 21).70
Общее правило о местной подсудности определялось ст.ст. 25 и 27 ГПК.71
Анализируя указанные статьи, многие процессуалисты делали вывод, что общее правило о местной подсудности носит альтернативный характер, поскольку в законе сказано, что иски к гражданам «предъявляются суду, в районе которого ответчик имеет постоянное жительство или постоянное знятие», а к юридическим лицам — «по месту нахождения ответственного органа или же по месту нахождения местного органа, если иск вытекает
69 «Судебная практика РСФСР», 1928, № 5, см. также: «Судебная практика РСФСР», 1928, № 8.
70 См. Гражданский процессуальный кодекс РСФСР с алфавитно-предметным указателем. М., 1923.
71 Ст.ст. 25 и 27 не подвергались изменению со дня принятия кодекса.
665


из сделки, заключенной с этим местным органом».72 Аналогичной точки зрения придерживалась и судебная практика.73
Такое понимание ст.ст. 25 и 27 ГПК, на наш взгляд, является неправильным.74 Ни ст. 25. ни ст. 27 не предоставляют истцу права выбора между двумя или большим числом судов, как это имеет место при альтернативной подсудности. Истец, в соответствии с правилами этих статей, должен обратиться по месту жительства ответчика, а если это невозможно, то по месту нахождения имущества. Таким образом, в данном случае речь идет о замене суда, зависящей не от воли истца, а от объективных обстоятельств. Критерии объективного характера предусмотрены и на тот случай, когда речь идет о предъявлении иска к юридическому лицу.
В рассматриваемый период не было достаточной четкости и в определении понятия исключительной подсудности. Под исключительной подсудностью разные процессуалисты понимали различные правовые положения. Так, например, В. А. Краснокут- ский определял исключительную подсудность как подсудность губернского и Верховного Суда, представлявшую собой изъятие из общего порядка рассмотрения гражданских дел в судах первой инстанции.75
Подобное понимание исключительной подсудности давалось и Г. Рындзюнским,76 который полагал, что, поскольку эта подсудность является исключением из общего правила, она носит «временный характер».
Напротив, А. А. Бугаевский считал, что исключительная подсудность предусмотрена лишь ст. 29 ГПК и некоторыми специальными нормативными актами (например. Уставом железных дорог) г предусматривавшими для указанных в них случаев предъявление иска по месту нахождения предмета спора. Такое определение исключительной подсудности и до сих пор является общепринятым.
Наиболее дискуссионным вопросом был вопрос о договорной подсудности, изучению которого посвящены многочисленные журнальные статьи этих лет. Их авторы нередко ставили под сомнение самое существование договорной подсудности. «Новый процессуальный кодекс такой подсудности не знает, — писал 72 См. А. А. Бугаевский, ук. соч., стр. 14; Г. Рындзю некий, ук. соч., стр. 18; В. А. К р а с н о к у т с к и й, ук. соч., стр. 84. — Такой взгляд на ст. 25 ГПК сохранился у некоторых процессуалистов и до сих пор (например, К. С. Юдельсон. Советский гражданский процесс. Госюриздат, 1956, стр. 190).
73 См. «Еженедельник советской юстиции», 1924, № 48, стр. 1163.
74 Следует также заметить что авторы первых учебников того времени, говоря об альтернативной подсудности, ссылались только на эти статьи, так как примечания 1 и 2 к ст. 25 появились позднее — 3 марта 1924 г. и 16 января 1928 г. (см. СУ РСФСР, 1924, № 24, ст. 240 и № 78, ст. 783, а также СУ РСФСР, 1928, № 10, ст. 93).
75 См. В. А. К р а с н о к у т с к и й, ук. соч., стр. 81.
"6 См. Г. Рындзюнский, ук. соч., стр. 16—17.
666


А. А. Бугаевский. — И это вполне последовательно с точки зрения основного взгляда кодекса на подсудность, .. .у нас уничтожена разница между подведомственностью и подсудностью, и всякая подсудность рассматривается как бы установленной в интересах публично-правовых, и поэтому вполне понятно, что никакие соглашения по этому поводу недопустимы».77
Против договорной подсудности высказывались Г. Рындзюн- ский,78 Н. Петухов,79 Б. Попов.80
Отрицательное отношение к договорной подсудности было обусловлено неправильным понимаем некоторыми авторами сущности социалистических принципов диспозитивности и состязательности. Определенное влияние оказывал на них и тот факт, что буржуазные процессуальные кодексы под договорной подсудностью понимали не только прямое, но и молчаливое соглашение сторон. Если, например, истец предъявлял иск не в месте постоянного жительства ответчика, а последний не заявляет формального отвода против иска, то считается, что истцом предъявлен иск по правилам договорной подсудности. Поскольку же, в противоположность этому, ст. 31 ГПК предусматривала право народного суда возвратить истцу исковое заявление, в случае если дело ему неподсудно, то названные авторы пришли к выводу, что ГПК не допускает договорной подсудности.
Против договорной подсудности высказывались еще и потому, что в условиях буржуазного общества она широко использовалась господствующим классом во вред трудящимся. Договорная подсудность чаще всего встречалась в тех договорах, где условия были выработаны одним контрагентом, а другому остается только принять договор в целом или же отказаться от заключения договора. Так, например, все страховые договоры, мелкие транспортные договоры и договоры о купле-продаже с рассрочкой платежа предусматривали своими пунктами договорную подсудность.81
Учитывая, что в период нэпа договоры купли-продажи с рассрочкой платежа имели большое распространение, ВЦИК и СНК своим постановлением от 3 октября 1923 г. установили, что иски, вытекающие из этих договоров, должны предъявляться исключительно по месту жительства покупателя к моменту предъявления иска.82
Однако, анализируя ст. 28 ГПК и ст. ИЗ ГК, предусматривающую, что «если место исполнения не определено законом или договором и не явствует из существа обязательства, то стороны могут договориться о месте исполнения договора», можно прийти 77 А. А. Бугаевский, ук. соч., стр. 16.
78 См. Г. Рындзю некий, ук. соч., стр. 17—18.
79 См. «Еженедельник советской юстиции», 1924, № 41, стр. 974.
80 Б. Попов. Договорная подсудность в ГПК РСФСР и УССР. Вестник советской юстиции, 1924, № 22, стр. 742—744.
81 См. Б. Попов, ук. соч., стр. 743.
ю См. СУ РСФСР, 1923, № 70.
667


к выводу, что ст. 28 ГПК, в свою очередь, предоставляет право предъявлять иски по месту исполнения договора. Следовательно, если стороны договорились о месте исполнения договора, то истец может, по смыслу ст. 28 ГПК, предъявить иск по месту исполнения договора. И несмотря на то, что в некоторых решениях Верховного Суда, а также в инструктивном письме ГКК Верховного Суда № 1 за 1926 г. указывалось на недопустимость договорной подсудности,83 в некоторых случаях суды принимали иски по месту исполнения обязательства в силу соглашения сторон.84
Поэтому Пленум Верховного Суда РСФСР 3 февраля 1932 г. издал постановление, которым указал, что практика судов, отказывающих в приеме исковых заявлений по месту исполнения договора, является неправильной, противоречащей общим правилам процесса, направленным на быстрейшее рассмотрение дел в суде, и предложил судам при наличии соглашения сторон принимать иски по месту исполнения договора, за исключением случаев, когда для тех или иных категорий исков установлена законом исключительная подсудность (иски к железным дорогам, Государственному банку).85
з
Победа политики индустриализации страны, принятие и выполнение плана первой пятилетки, ликвидация капиталистических классов в СССР, в том числе кулачества, проведение коллективизации сельского хозяйства и организации колхозов — все это сопровождалось дальнейшим развертыванием гражданского оборота, а вместе с тем обострением классовой борьбы и потому требовало, наряду с усилением работы всего советского государственного аппарата, значительного усиления работы органов судебной системы.
Проведенные в это время изменения в административно-территориальном делении страны вызвали необходимость перестройки судебной системы и изменения ряда норм ГПК РСФСР.
Особо существенные изменения в ГПК были внесены Постановлением ВЦИК и СНК 20 ноября 1929 г.86
В качестве судов первой инстанции по различным категориям дел могли выступать: народный суд (ст. 21), окружной суд (ст. 23), краевой (областной) суд (ст. 23-а) и Верховный Суд (ст. 24). Судами второй инстанции являлись окружные суды и Верховный Суд республики.
83 См. «Еженедельник советской юстиции», 1924, № 43 и 1926, № 22.
84 См. В. Трапезников. Допустима ли договорная подсудность исков? («Еженедельник советской юстиции», 1924, № 33), а также Циркуляр НКЮ 1926 г. № 197 (Сборник циркуляров наркомюста РСФСР за 1926 г. М., 1927).
85 См. ГПК РСФСР, 1935, стр. 100.
86 СУ РСФСР, 1929, № 87—88, ст. 851.
668


В целях приближения суда к населению, усиления значения народного суда и повышения его активности как основного звейа судебной системы, Совнарком РСФСР внес изменения в правила о родовой и территориальной подсудности.
Родовая подсудность народного суда увеличивалась постепенно от суммы иска в 500 руб. до 1000 руб., потом до 2000 руб., а постановлением ВЦИК и Совнаркома от 20 ноября 1929 г. была доведена до 5000 руб.
Кроме того, 25 марта 1929 г. в ГПК была введена ст. 21-а, предусматривавшая рассмотрение трудовых конфликтов в особых сессиях народного суда, когда конфликты не были разрешены в РКК или когда законом не предусматривалось обязательное обращение в РКК или когда решение РКК было отме: нено органами труда в порядке надзора.87
Менялась также подведомственность и тех дел народного суда, которые подлежали рассмотрению единолично судьей.
Суд Выл освобожден от ряда дел, в которых не было спора о праве гражданском и которые относились к так называемой «бесспорной юстиции» (делам особого производства).
Из компетенции суда были изъяты дела о распоряжении по имуществу, оставшемуся после умерших (ст.ст. 194—197) ;88 о внесении _в суд предметов обязательств (депозит — ст.ст. 204— 209),89 о выдаче судебных приказов по актам о расторжении браков (ст.ст. 220—225).90
Вместе с тем, ГПК дополняется статьями 234-а—234-о о восстановлении прав по утраченным документам на предъявителя 9i и главами XXXVII, XXXVIII и XXXIX,92 относящимися к вопросу о несостоятельности.
Подведомственность дел особого производства, кроме того, определялась целым рядом постановлений Пленума Верховного Суда РСФСР. Так, «Разъяснением Пленума Верховного Суда» от 1 ноября 1926 г.93 было указано, что административные органы не вправе требовать от граждан судебного удостоверения того или иного факта и в тех случаях, когда представление подобного удостоверения было предусмотрено соответствующим законом или инструкцией, изданными до введения в действие ГПК, так как с изданием последнего требуемые факты должны быть удостоверены несудебным порядком. Но в связи с введением нового КЗоБСО РСФСР, согласно которому факт брака, при отсутствии регистрации, мог устанавливаться судебным порядком, 87 СУ РСФСР, 1929, № 26, ст. 273.
88 См. СУ РСФСР, 1927, № 7, ст. 5*21 и СУ РСФСР, 1928, № 11, ст. 97.
89 См. СУ РСФСР, 1927, № 76, ст. 521.
90 См. СУ РСФСР. 1927, № 25, ст. 164.—Дела о расторжении брака были отнесены к компетенции органов ЗАГСа, остальные дела переданы в ведение органов нотариата.
91 СУ РСФСР, 1926, № 27, ст. 215.
92 СУ РСФСР, 1929, № 85-86, ст. 836.
93 См. «Еженедельник советской юстиции», 1926, № 47, стр. 69.
669


это разъяснение, как противоречащее закону, было отменено постановлением Пленума Верховного Суда РСФСР от 20 июня 1927 г.94
Последнее постановление в следующем году было дополнено указанием о возможности судебного установления фактических брачных отношений или отцовства после смерти мужа или отца.95
Дела об установлении фактов в этот период рассматривались, однако, не единолично (ст. 22 ГПК), а коллегиально (ст. 21 ГПК) и потому относились к делам не особого, а искового производства.96
Существенное значение для определения подсудности имело также толкование ст.ст. 21-а, 23 и 23-а, 24 ГПК, произведенное Пленумом Верховного Суда.97
После изменений и дополнений, внесенных в 1925—1931 гг., подсудность определялась следующим образом. К ведению народного суда в составе народного судьи и двух заседателей были отнесены все дела, за исключением дел, предусмотренных ст.ст. 21-6, 22, 23-а и 24 ГПК, а также примечанием к ст. 21, которое было включено в Кодекс 10 мая 1931 г. и устанавливало, что споры о вознаграждении за спасение и оказание помощи на море, при согласии сторон на рассмотрение этих споров в порядке арбитража, разрешаются Морской арбитражной комиссией при Всесоюзной торговой палате в Москве на основании особого положения о ней.98
Постановлением ВЦИК и СНК от 30 июня 1931 г. к ведению народного суда, в связи с организацией товарищеских судов при жилищных и жилищно-артельных кооперативных товариществах и при домовых трестах, а также в связи с ликвидацией примирительно-конфликтной комиссии по жилищным делам, были отнесены споры о переселении в пределах дома по случаю ремонта, о размерах пометровой квартирной платы, о зачете в счет квартирной платы стоимости мелкого ремонта, лежащего на обязанности домоуправления и произведенного жильцом, а также жалобы на исключение из товарищества или отказ в приеме в члены товарищества и жалобы на отказ домоуправлений в согласии на обмен жилыми помещениями.99
94 Судебная практика РСФСР, 1927, № 12. стр. 72.
95 См. разъяснение Пленума Верховного Суда от 6 февраля 1928 г. Судебная практика РСФСР, 1928, Хе 4.
96 См. разъяснения Пленума Верховного Суда от 27 сентября 1924 г. («Еженедельник советской юстиции*, 1924, № 41) и от 16 июля 1928 г., протокол № 13 («Судебная практика РСФСР», 1928, № 15).
97 См. Гражданский процессуальный кодекс РСФСР с постатейно-систе¬
матизированными материалами (Госюриздат, М., 1929, стр. 32—38), а также Справочник по вопросам судебной практики. Составители С. С. Астра- ханов и А. Н. Иодковский (Госюриздат, М., 1937, стр. 144—151).
99 СУ РСФСР, 1931, № 26, ст. 238.
99 СУ РСФСР, 1931, № 36, ст. 295.
670


После утверждения ЦИК и СНК СССР «Положения о государственном арбитраже» от 3 мая 1931 г.100 и передачи имущественных споров между учреждениями, предприятиями и организациями обобществеленного сектора в ведение Госарбитража подведомственность народного суда по линии этих споров была ограничена: а) спорами на сумму ниже 1000 руб.; б) спорами по договорам о пользовании коммунальными услугами; в) спорами, вытекающими из договоров железнодорожной перевозки; г) спорами, вытекающими из операций Госбанка, если одной из сторон является Госбанк и цена иска не превышает 1000 руб.101 Кроме того, суды рассматривали споры на сумму ниже 5000 руб. между учреждениями, предприятиями и организациями обобществленного сектора, в которых хотя бы одной из сторон являлся центральный орган СССР или центральный орган предприятия обобществленного значения; споры между центральными органами различных союзных республик, а также споры на сумму ниже 3000 руб. между учреждениями, предприятиями и организациями обобществленного сектора, в которых одной из сторон являлся центральный орган республики или республиканский орган предприятия общесоюзного значения, и между краевыми, областными органами разных краев и автономных республик.
Ст. 21 предусматривала дела, рассматриваемые в особых сессиях народного суда, ст. 22 ГПК — дела, разрешаемые единолично судьей. К ведению народного суда были также отнесены дела: а) по искам о средствах на содержание (об алиментах); б) по искам, вытекающим из трудовых отношений; в) по искам о возмещении вреда, причиненного смертью, увечьем или иным телесным повреждением, а также по искам органов социального страхования в порядке регресса; г) по искам о квартирной плате и за пользование коммунальными услугами и о взыскании платы за пользование нежилыми помещениями в тех случаях, когда по закону эти взыскания по исполнительным надписям не допускаются; д) по искам о семейно-имущественных разделах, в том числе и о разделах имущества крестьянского двора (без земли);102 е) по искам, основанным на документах, взыскание по которым может производиться по исполнительной надписи нотариальной конторы либо иного органа, выполняющего нотариальные действия, в тех случаях, когда за пропуском установленного законом срока дело подлежит разрешению в общесудебном порядке.103
юо См. СЗ СССР, 1931, № 26, ст. 203 и № 31, ст. 239.
101 СУ РСФСР, 1931, № 28, ст. 254.
102 Постановлением ВЦИК и СНК от 10 октября 1930 г. были упразднены земельные комиссии и особые коллегии высшего контроля по земель¬
ным спорам РСФСР (СУ РСФСР, 1930, № 51, ст. 623).
>03 См. СУ РСФСР, 1929, № 87-^88, ст. 851.
671


В связи с ликвидацией окружных судов ст. 23 ГПК, предусматривавшая компетенцию этих судов, была отменена. Одновременно с этим была изменена подсудность краевого (областного) суда. Им разрешались все споры на сумму свыше 100 000 руб. и споры по суммам, превышающим компетенцию народного суда.104
Что касается территориальной подсудности, то в нее были внесены лишь следующие изменения: примечание 1 к ст. 25 ГПК было дополнено указанием на альтернативный характер подсудности споров, вытекающих из причинения вреда, вызванного смертью, увечьем или иным телесным повреждением;105 кроме того, вводится примечание 2 к ст. 25 ГПК,106 касающееся подсудности споров о столкновении судов. Были дополнены также ст.ст. 76, 31 и 32 ГПК и заново включены в него ст. 31-а, определяющая место рассмотрения дела по иску, предъявленному к самому суду, и ст. 33-а, предписывающая суду заканчивать рассмотрение принятого им дела, хотя бы во время рассмотрения дела и выяснилась его подсудность другому суду.107
Ликвидация постановлением ЦИК и СНК СССР от 4 марта 1931 г. арбитражных комиссий 108 и передача значительного количества споров по делам между предприятиями и учреждениями обобществленного сектора в народные суды по подсудности вызвали ряд недоразумений процессуального характера.109
На 1-м Всесоюзном совещании государственных и ведомственных арбитров в 1932 г. Н. В. Крыленко, исходя из единства советского права и единства природы арбитражных и судебных дел, высказал мысль о том, что принципы разрешения споров в суде должны быть «подтянуты к принципам разрешения споров в Госарбитраже».110
Эта мысль долго поддерживалась в литературе,111 однако каких-либо изменений в законодательство не вносилось. ГПК и арбитражный процесс развивались самостоятельно, что не исключало, однако, возможности применения арбитражем некоторых норм ГПК. Обратное, т. е. применение судом арбитражных правил, категорически запрещалось. Такое положение сохранилось и до сих пор.
Победа колхозного строя в деревне, сопровождавшаяся дальнейшим укреплением социалистической законности, заметно из io* СУ РСФСР, 1931, № 9, ст. 105.
105 СУ РСФСР, 1929, № 87—88, ст. 851.
юб СУ РСФСР, 1928, № 10, ст. 93.
107 СУ РСФСР, 1929, № 87—88, ст. 851.
юз СЗ СССР, 1931, № 14, ст. 135.
109 См. 3. Тамаркин. Об изменениях Гражданского процессуального кодекса. «Советская юстиция», 1932, № 5. стр. 29.
по Бюллетень Госарбитража, 1932, № 7, стр. 3.
in См. 3. Ш к у н д и н. Объединение процессуальных норм суда и арбитража («Советская юстиция», 1937, № 4, стр. 29); Фиделев. Об едином гражданском процессуальном кодексе («Советская юстиция», 1937, № 13, стр. 11) и др.
672


меняла характер дел, рассматриваемых судами. Если большинство имущественных споров восстановительного периода являлось спорами между частными лицами, то большинство дел этого периода — это споры между организациями обобществленного сектора, возникающие на почве договорной дисциплины и хозрасчета.
В 1930—1932 гг. была реорганизована работа народных судов по производственным и трудовым делам.112
В РСФСР на селе в этот период существовали две формы общественных судов: сельские общественные суды при сельсоветах и товарищеские суды в колхозах. В совхозах действовали производственно-товарищеские суды.
Создавая общественно-производственные суды, законодатель не всегда четко определял их подсудность, что влекло за собой судебную волокиту, необходимость издания множества директивных писем, инструкций и т. д. В 1932 г. было созвано 1-е Всесоюзное совещание производственно-товарищеских судов. В этом же году совместно с участниками 1-го Всесоюзного совещания происходил слет производственно-товарищеских судов города Москвы. В соответствии с итогами совещания и слета Президиум Верховного Суда РСФСР 13 декабря 1932 г. издал постановление «Об итогах работы нарсудов по производственным и трудовым делам».113 Постановление расширило подсудность судов по производственно-трудовым делам и потребовало четко разграничить подсудность между судами по производственно-трудовым делам и общими судами в соответствии с постановлением Пленума Верховного суда от 26 февраля 1931 г., а также рассматривать в судах по производственно-трудовым делам все трудовые споры, возникающие в учреждениях.
Однако в работе общественных судов имели место серьезные недостатки. Прежде всего, вызывала сомнение необходимость множественности общественных судов в деревне при функционировании там народных судов общей подсудности.114
Общественные суды не являлись судами в обычном смысле этого слова. Они не были связаны никакими процессуальными ограничениями, их деятельность не протекала в определенной процессуальной форме, что отличает деятельность суда при осуществлении правосудия от других государственных органов.
В постановлении Президиума Верховного Суда РСФСР от 28 мая 1933 г. (протокол № 29) 115 также отмечалось, что в 112 О подсудности производственно-товарищеских судов. См. Постановление ВЦИК и СНК 20 февраля 1931 г. (СУ РСФСР, № 14, ст. 160).
из См. «Советская юстиция», 1933, № 6, стр. 24.
114 На VIII расширенном совещании работников юстиции Н. В. Крыленко указывал, что в РСФСР к 1933 г. была 21 тыс. колхозных общественных судов, 25 тыс. производственных судов; существовали также товарищеские суды в жактах и других учреждениях («Советская юстиция», 1933, № 7, стр. 12—13).
11Б «Советская юстиция», 1933, № 14, стр. 22.
43 Зак. 825
673


основном трудовые дела по-прежнему рассматриваются народными судами общей подсудности и не сосредоточиваются в судах по производственно-трудовым делам. Связь этих судов с общественностью, на что в основном они были рассчитаны, мала. Сроки рассмотрения в судах длительные. Руководство народных судов этими судами все еще слабо.
Несмотря на большое количество общественных судов, основным органом, рассматривающим споры между гражданами, являлся народный суд общей подсудности, которая с каждым годом все увеличивается. Во многих случаях расширение подсудности народного суда устанавливается самой практикой.116
Учитывая положительную практику народных судов по рассмотрению имущественных споров, где одной из сторон является колхоз, ЦИК и СНК СССР 19 июня 1935 г. издал постановление о «Порядке разрешения имущественных споров колхозов», которым имущественные споры колхозов между собой, а также с государственными и кооперативными организациями, не превышающие 5 тыс. руб., передавались к разрешению в народный суд, а иски, превышающие 5 тыс. руб., — в Государственный арбитраж.117
Постановление ЦИК и СНК СССР от 19 июня 1935 г. было распространено и на дела особого производства. В инструкции НКФ РСФСР № 3222 за 1935 г.118 указывалось, что иски к колхозам о взыскании недоимок по страховым платежам и обязательному окладному страхованию до 5 тыс. руб. предъявляются в народный суд по месту нахождения правления, свыше — в органы Госарбитража.
Для полного представления о том огромном и различном по характеру количестве дел, которые разрешались народными судами, необходимо отметить, что в 1934 г. иски советских фрахтователей к владельцам иностранных судов, находящихся в советских портах, о расторжении договора по фрахтованию и о взыскании убытков, причиненных фрахтователем нарушением этих договоров, были переданы на рассмотрение народных и краевых (областных) судов, в зависимости от цены иска.119 В этом же году в соответствии с л. «г» ст. 21 ГПК народным судам было предложено рассматривать независимо от цены иска все споры между учреждениями, предприятиями и организациями обобществленного сектора, основанные на документах, взыскание по которым может производиться по исполнительным надписям нотариальных органов в тех случаях, когда за пропуском срока 1,6 См. «Советская юстиция», 1934, № 5, стр. 22.
117 Это постановление не распространялось на земельные споры, в отношении которых сохранялся прежний порядок (см. «Советская юстиция», 1935, № 20, стр. 22).
Н8 «Советская юстиция», 1936, № 5, стр. 24.
119 Постановление Президиума Верховного Суда РСФСР от 13 апреля 1934 г., протокол № 32 (см. ГПК изд. 1935 г., стр. 99).
674


на получение исполнительной надписи дело подлежит разрешению в исковом порядке.120
Постановлением Президиума Верховного Суда РСФСР от 13 марта 1932 г. (протокол № 8) 121 в соответствии с примечанием 1 к ст. 23-а ГПК было установлено, что краевой (областной) и главный суд, исходя из обстоятельств каждого конкретного дела (сложности дела, местонахождения сторон, отдаленности их от краевого центра и т. д.), имеет право передать отдельные дела, подсудные им по сумме иска, на разрешение народного суда, (преимущественно народного суда по производственно-трудовым делам), который в этом случае выносит решение от имени краевого (областного) или главного суда с правом кассационного обжалования этих решений в Кассационную коллегию Верховного Суда РСФСР.
Законом от 10 января 1934 г. в ГПК были внесены изменения, относящиеся к подсудности, не носящие, однако, принципиального характера.122 В результате этих изменений изменилась нумерация статей главы III ГПК. (подсудность). Были ликвидированы ст.ст. 21-а, 21-6, 23-а, с двумя примечаниями, и 23-6. ‘
Несмотря на большое внимание, оказываемое Партией и Правительством работе судов, в их деятельности, особенно по* гражданским делам, продолжают иметь место существенные недостатки, среди которых следует указать на нарушение судьями процессуальных законов, регулирующих правила подведомственности и подсудности. Так, на заседании 22 ноября 1932 г. Президиум Верховного Суда установил, что, вопреки прямому требованию закона, некоторые суды принимают к своему производству исковые заявления по гражданским делам по месту жительства истцов.123
Требуя обязательного соблюдения ст. 25 и других статей ГПК, Президиум Верховного Суда предложил впредь народным судам строго руководствоваться правилами подсудности и принимать исковые заявления по месту жительства или нахождения истцов в случаях, допускаемых законом. Президиум Верховного Суда РСФСР 3 февраля 1934 г. (протокол № 4, п. 7) предупредил всех судебных работников, что недооценка гражданских дел, волокита и бюрократизм при их рассмотрении будут рассматриваться как злостное невыполнение прямых обязанностей судьи и нарушение революционной законности и интересов государства и трудящихся, а виновные будут привлекаться к дисциплинарной и судебной ответственности.124
120 Постановление Президиума Верховного Суда РСФСР от 23 октября 1934 г., протокол № 50 (см. ГПК изд. 1935 г., стр. 99).
121 «Советская юстиция», 1932, № 14, стр. 32.
122 «Советская юстиция», 1934, № 5, стр. 31.
123 См. более подробно: «Советская юстиция», 1933, № 2—3, стр. 49.
124 «Советская юстиция», 1934, № 5, стр. 22.
43*
675


26—28 октября 1935 г. Пленум Верховного Суда СССР принял специальное постановление «О строжайшем соблюдении процессуальных норм в гражданском процессе».125 В этом постановлении Верховный Суд говорит о возрастающем количестве в судах гражданских дел, о значении правильного и быстрого их разрешения для укрепления социалистической законности и для защиты интересов организаций обобществленного сектора и трудящихся. о все еще плохо налаженной и недостаточно четкой работе судов по гражданским делам, что ведет к волоките и бюрократизму в гражданском процессе, о необходимости обеспечения строжайшего соблюдения уголовных и гражданских материальных и процессуальных законов.
В первую очередь Верховный Суд СССР обращает внимание судебных учреждений на необходимость точного и строгого выполнения статей ГПК, требования которых «обеспечивают права сторон в процессе».
Верховный Суд предостерегает против всякого рода упрощенчества в применении процессуальных норм с целью «ускорить» разбор дела и «ускорить» работу суда, которое на деле приводит к нарушению закона, к необоснованным решениям и к волоките, вызываемой последующей отменой решения.
Это постановление Пленума Верховного Суда СССР создало решающий перелом в работе судов по осуществлению правосудия по гражданским делам. В целях придания судебным органам большей доступности для трудящихся в эти годы осуществляется дальнейшее расширение подсудности народного суда как основного звена судебной системы.
Постановление ЦИК и СНК СССР от 19 июня 1935 г.126 о подсудности имущественных споров колхозов между собой и имущественных споров колхозов с государственными и кооперативными организациями распространяется на все имущественные споры колхозов до 5 тыс. руб., независимо от того, является ли колхоз истцом или ответчиком по иску;127 на споры колхозов с учреждениями госбанка по кредитным операциям на сумму до 5 тыс. руб.,128 на все споры промколхозов 129 и на имущественные споры рыболовецких колхозов.130
Увеличивается также и категория дел, которые могли быть рассмотрены единолично судьей. К числу этих дел, согласно 126 Сборник действующих постановлений Пленума Верховного Суда СССР, 1924—1951 гг., стр. 214.
126 СЗ СССР, 1935, № 34, ст. 294.
127 Директивное письмо Верховного Суда СССР 1935 г., № 48 (см ГПК РСФСР, 1937, стр. 170).
128 Постановление Президиума Верховного Суда РСФСР от 28 января 1936 г., протокол № 5 (см. там же).
129 Разъяснение Верховного Суда СССР и Госарбитража при СНК СССР от 28 февраля 1936 г. (см. там же).
130 Директивное письмо Верховного Суда СССР и Госарбитража при СНК СССР 1935 г., № 47 (см. там же).
676


ст. 24-а ГПК, в частности, относятся: а) дела по искам о взыскании квартирной платы, платы за коммунальные услуги и за пользование нежилыми помещениями, если спор не связан с выселением или установлением размера этой платы; б) дела по спорам между учреждениями обобществленного сектора, кроме дел, где хотя бы одной из сторон является колхоз (п. «б» ст. 21). Если при рассмотрении дела единолично судьей возникал спор, не подлежащий разрешению народного судьи единолично, то, согласно ст. 24-а ГПК, дело передавалось на рассмотрение народного суда в составе народного судьи и двух народных заседателей.
В этот период, незадолго до принятия Конституции СССР 1936 г., был издан ряд инструкций, директивных писем и постановлений Президиума Верховного Суда СССР и Верховного Суда РСФСР, носящих принципиальный характер в регулировании вопросов подведомственности и подсудности и сохранивших свое значение до настоящего времени. К числу их следует отнести циркуляр НКЮ и НККХ РСФСР 1936 г. № 14/50/-а, предусматривающий подведомственность споров между совладельцами строений, находящихся на неразделенном земельном участке, о порядке пользования этим участком; директивное письмо Верховного Суда СССР № 39 от 14 августа 1935 г. о том, что в отношении исков, предъявляемых железными дорогами к клиентам, Устав железных дорог не делает никаких исключений из общих начал подсудности, и к ним должны применяться ст.ст. 25 и 27 ГПК РСФСР; директивное письмо Верховного Суда СССР от 23 января 1934 г. № 5 о предъявлении исков о ненадлежащем качестве, ассортименте и о некомплектности поставленной продукции по месту получения товара; постановление Президиума Верховного Суда РСФСР от 13 декабря 1935 г. (протокол №83) о том, что договорная подсудность не может применяться к искам по имущественным взаимоотношениям колхоза с организациями обобществленного сектора.
ОБЖАЛОВАНИЕ И ОПРОТЕСТОВАНИЕ РЕШЕНИЙ И ОПРЕДЕЛЕНИЙ, НЕ ВСТУПИВШИХ В ЗАКОННУЮ СИЛУ
1
В Проекте ГПК РСФСР вопросам обжалования судебных решений и определений была посвящена глава XXIII. В первоначальной редакции Проект предусматривал следующие основания отмены судебных решений и определений: а) нарушение или неправильное применение действующих материальных и процессуальных законов; б) неправильное истолкование действующего смысла и руководящих начал законодательства; в) явное противоречие решения фактическим обстоятельствам дела, уста677


новленным судом; г) вынесение решения без достаточного судебного исследования обстоятельств дела (ст. 251).
К моменту внесения Проекта на рассмотрение СНК РСФСР и на сессию ВЦИК он подвергся ряду изменений. Основаниями к обжалованию и отмене решений были признаны только: а) нарушение или неправильное применение действующих законов и б) явное противоречие решения фактическим обстоятельствам дела, установленным самим судом. При окончательном утверждении Проекта сессией ВЦИК он был дополнен указанием на то, что основанием к отмене решения суда может служить также нарушение ст. 4 ГПК.
С. Н. Абрамов, анализируя изменения, внесенные на сессии ВЦИК по вопросу об основании для отмены решения судом второй инстанции, приходит к выводу, что «были сделаны значительные отступления в сторону формальной кассации», поскольку «совершенно отпало указание на возможность отмены решения вследствие недостаточного судебного исследования обстоятельств дела...» 131 Однако с такой оценкой изменений, внесенных в проект ГПК, согласиться нельзя, так как они касались редакции, а не существа оснований для отмены решения и, следовательно, не ограничивали суд второй инстанции проверкой правильности логического вывода, сделанного народным судом из им же установленных фактов, как это полагает С. Н. Абрамов.
Колебания в судебной практике тех лет также затрагивали не основания для отмены судебных решений, а полномочия суда второй инстанции.132 Ст. 266 Проекта указывала, что «совет народных судей при рассмотрении жалоб не связан ни указанными в них поводами, ни требованиями». Ст.ст. 267—271 предусматривали право совета народных судей утверждать решения народных судов, отменять их с возвращением дела на новое рассмотрение или прекращать дело производством в случаях неподведомственности дела судебным органам или отсутствия права на иск.
ГПК, в отличие от Проекта, не предоставил права прокурору на опротестование судебных решений и не предусмотрел порядка рассмотрения жалоб в вышестоящем суде. Суд второй инстанции проверял правильность применения закона (законность решения) и правильность логического вывода, сделанного судом из им же установленных фактов (обоснованность решения) (ст. 237 ГПК). О пределах рассмотрения жалобы, в отличие от Проекта, в ст. 245 ГПК было сказано, что «суд высшей *31 С. Н. Абр а м о в. Развитие института обжалования судебных решений в советском гражданском процессе. Ученые записки Московского юридического института, т. IV, 1948, стр. 61.
132 Аналогичную точку зрения высказал М. С. Строгович в работе «Проверка законности и обоснованности судебных приговоров». Изд. АН СССР, 1956, стр. 49.
678


инстанции при рассмотрении кассационной жалобы не связан указанными в ней поводами».
ГПК РСФСР 1923 г. не регулировал всех вопросов института обжалования. В связи с этим он нуждался в ряде изменений и дополнений, которые впоследствии частично были внесены рядом нормативных актов.133 134
Поскольку по первоначальной редакции ГПК кассационная инстанция не имела права изменять решения суда первой инстанции, на V съезде деятелей советской юстиции был поставлен вопрос о расширении прав кассационной инстанции.131 В связи с этим ст. 246 ГПК была изменена постановлением ВЦИК и СНК от 28 июля 1924 г.,135 и суду второй инстанции было предоставлено право изменять состоявшееся решение, не передавая дела на новое рассмотрение, однако при условии, что эти изменения не будут влиять на существо вынесенного народным судом решения.
2
После издания ГПК в юридической литературе имели место различные взгляды на природу советского института обжалования судебных решений.
В. А. Краснокутский писал: «Кассационный суд решает не спор между сторонами о каком-либо гражданском праве, а вопрос об истинном смысле закона и правильном применении его к фактам, установленным судебной инстанцией. Кассационное производство не есть продолжение разбирательства, происходившего в судебной инстанции, цель кассации — передача дела обратно для нового рассмотрения и установлена не столько для ограждения отдельных интересов, сколько для охраны силы закона, его правильного применения и толкования».136
Г. Рындзюнский утверждал, что суд второй инстанции является кассационным, исходя из следующих соображений: «.. .всякое дело, как уголовное, так и гражданское, разбирается в суде по существу только один раз, а затем высшая инстанция по жалобе заинтересованного лица проверяет правильность приговора или решения с точки зрения соответствия ее закону... Дополнение фактической стороны дела чем-либо новым или новое ее исследование не допускаются, но в рассмотрении всей совокупности дела кассационный суд не связан ничем... Суд второй Например, циркуляром Верховного Суда РСФСР от 21 мая 1925 г. прокурору было предоставлено право возбуждать ходатайство о восстановлении срока обжалования по гражданским делам («Еженедельник советской юстиции», 1925, № 24, стр. 880).
134 «Еженедельник советской юстиции», 1924, № 35—36, стр. 838—839.
135 СУ РСФСР, 1924, № 70, ст. 688 и № 78, ст. 783.
136 В. А. Краснокутский. Очерки гражданского процессуального права. Кинешма, 1924, стр. 145—146.
679


инстанции есть суд, прежде всего, кассационный, и ревизионные функции даны ему лишь в дополнение...» 137
А. А. Бугаевский считал, что советский институт обжалования заимствован из основных начал французской кассации.138
О. Карклин, предлагая перейти к «чистой» кассации, говорил: «Ревизионное обследование... дела может быть допущено в виде исключения... Надо ввести в норму рассмотрение только кассационных поводов, указанных в кассжалобе, каковая принимается только один раз по данному делу и в единственном числе».139
Совершенно очевидна глубокая ошибочность попыток найти сходство между нашим обжалованием и чистой кассацией французского типа, которая отрывает вопросы права от вопросов факта. При этом авторы, отстаивавшие подобные взгляды, либо не замечали, либо прямо игнорировали тот существенный для характеристики советского института обжалования факт, что при проверке решения советский суд не закрывает глаза на существо дела, а всесторонне учитывает его, не допуская какого бы то ни было отрыва права от факта. Советский институт обжалования является новым типом обжалования как по своей форме, так и по содержанию.
Выступая на V Всероссийском съезде деятелей советской юстиции, П. И. Стучка сказал о природе советской кассации следующее: «Я грешен в том, что я в свое время в декрете № 1 о суде вписал это слово „кассация”. Я теперь бы этого не написал и вообще избегал бы слов „кассационный порядок”. Кассационный порядок взят из Франции, где имеется наиболее буржуазный, наиболее классовый суд и вместе с тем самый лицемерный суд; там кассационная форма прикрывает классовый характер суда. Такая схема не годится. Такую схему надо отбросить. Надо по фактам посмотреть, во что обратился суд, и тогда решать, правильно ли это, дурно ли это или хорошо... Наш суд не есть кассационный суд, он есть скорее ревизионный суд. И ревизионный суд — это старое название, которое не совсем подходит. Ревизионный суд у нас был еще до 60-х годов. Но это ничего не значит. Мы все-таки эту разницу поймем. Ревизионный суд ведь состоит в том, что помимо состязательного порядка суд сам, по своей инициативе рассматривает все вопросы, все нарушения, какие в данном деле имеются».140
16 февраля 1925 г. Постановлением ВЦИК и СНК РСФСР 137 Г. Р ы н д з ю н с к и й. Техника гражданского процесса. М.» 1925,
стр. 257, 264, 266.
138 А. А. Бугаевский. Гражданский процесс в его движении с приложением типичных дел, стр. 55—57.
139 О. Карклин. Как упростить кассационное производство. «Еженедельник советской юстиции», 1923, № 29, стр. 652.
140 V Всероссийский съезд деятелей советской юстиции. Стенографиче ский отчет, стр. 135—136.
680


была изменена редакция ст.ст. 186—187 ГПК.141 * По новой редакции этих статей решение суда не объявляется сразу окончательным, а вступает в законную силу только после истечения срока, установленного для его обжалования, или после отклонения жалобы вышестоящим судом.
В 1929 г. институт обжалования судебных решений получает свое дальнейшее развитие. Если, согласно тексту ст. 245 ГПК в редакции, действовавшей до 1929 г., суд второй инстанции, в случае принесения кассационной жалобы, только мог рассмотреть дело в ревизионном порядке, то в новой редакции той же статьи это право стало его обязанностью.ш Суд обязывается отныне рассматривать дела по своей инициативе в ревизионном порядке как в обжалованной, так и в необжалованной части._
Тогда же была принята новая редакция ст. 246, устанавливающая права суда второй инстанции. В этой редакции ст. 24S ГПК действует и в настоящее время.
25 марта 1929 г. в ГПК вводится ст. 246-а, предоставившая суду второй инстанции право выносить новые решения по трудовым делам в случаях: а) достаточной ясности фактической стороны дела; б) необходимости изменения лишь мотивировки решения; в) нарушения особой сессией народного суда по трудовым делам при вторичном рассмотрении д^ла указаний кассационной инстанции, данных ею при отмене первого решения сессии по данному делу.143
Наряду с расширением компетенции вышестоящего суда в 1929 г. было введено ограничение обжалования судебных решений. Так, ст. 235-а не допускала обжалования и опротестования в кассационном порядке решений особых сессий народного суда по трудовым делам.144 В ст. 235-6 указывалось, что не подлежат кассационному обжалованию и вступают в силу немедленно решения по делам, цена иска которых не превышает 25 руб. Не подлежит также кассационному обжалованию ответчиком решение, которым с него присуждено не более 25 руб. или по которому ответчик иск признал как в основании, так и в размере.145
В 1931 г. редакция ст.ст. 235-а и 235-6 была изменена в сторону сужения прав обжалования судебных решений. Это привело к ухудшению качества работы народных судов, так как большое количество дел освободилось от контроля суда второй инстанции, и недобросовестные судьи понизили качество своей работы.
Поэтому коллегия НКЮ РСФСР в своем постановлении от 21 ноября 1931 г. указала: «Констатируя в некоторых случаях 141 См. СУ РСФСР, 1925, № 12, ст. 83.
142 См. СУ РСФСР, 1929, № 87—88, ст. 851.
143 См. там же.
144 См. СУ РСФСР, 1929, № 26, ст. 273.
143 СУ РСФСР, 1929, № 87—88, ст. 851.
681


наличие прямых злоупотреблений этим законом со стороны судей, установить ответственность судей за эти определения... Народные суды должны иметь в виду, что по делам данной категории проходят преимущественно трудящиеся, и дела эти, как правило, не подвергаются проверке кассационной инстанции. Нарсудья должен особенно тщательно их рассматривать, всесторонне исследовать обстоятельства дела, имея в виду особую ответственность, которую суды несут за качество их рассмотрения».146
20 ноября 1929 г. для всех судов был установлен единый 10-дневный срок для подачи кассационной жалобы (ст. 238 ГПК 147). Постановлением ВЦИК и СНК СССР 148 от 10 октября 1930 г. были ликвидированы окружные суды, и кассационной инстанцией для народных судов стал краевой (областной) суд.
В периоде 1931 по 1934 гг. институт обжалования существенных изменений в законодательном порядке не имел.
В 1933—1935 гг. был опубликован ряд статей,149 посвященных необходимости улучшения качества работы кассационных отделов краевых (областных) судов. Так, И. Кулагин 150 остановился на вопросе об организационном построении кассационных отделов краевого суда. Автор дал правильную критику единым отделам, созданным вместо кассационных коллегий, которые не обращали должного внимания на гражданские дела, что приводило к отсутствию единства в судебной практике. Днепров151 отмечал, что кассационные суды, наряду со своевременной отменой неправильных решений народных судов, должны не забывать об оперативном руководстве их судебной практикой.
Следует согласиться с высказанным И. Кулагиным мнением, что сущестовавшее в то время организационное построение кассационных отделов (единый отдел для уголовных и гражданских дел) мешало коренному улучшению работы кассационных судов.
10 мая 1935 г. постановлением Президиума Верховного Суда РСФСР 152 были вновь организованы коллегии по гражданским делам в краевых (областных) и главных судах, на которые возлагалось: 1) рассмотрение гражданских дел, подсудных краевым (областным) судам в качестве первой инстанции; 2) рассмотрение в кассационном и надзорном порядке гражданских дел, подсудных нарсудам; 3) инструктирование нарсудов по вопросам судебной практики, составление директивных указаний и т. п.; Нб «Еженедельник советской юстиции», 1931, № 27, стр. 5.
147 СУ РСФСР, 1929, № 87—88, ст. 851.
148 СУ РСФСР, 1930, № 51, ст. 627.
149 См. «Советская юстиция», 1933, № 8, стр. 6—13; № 16, стр. 17; № 4, стр. 9 и др.
150 И. Кулагин. Вслух о мелочах. «Советская юстиция», 1933, № 16, стр. 17.
151 Днепров. Ошибки кассационной работы и борьба с ними. «Советская юстиция», 1935, № 22, стр. 7.
152 См. «Советская юстиция», 1935, № 18, стр. 23.
682


4) изучение и обобщение судебной практики по гражданским делам; 5) осуществление надзора за деятельностью нотариальных органов и органов по исполнению решений судебных исполнителей, сельсоветов.
3—4 июля 1935 г. Президиум Верховного Суда РСФСР издал постановление «О применении ст. 246 ГПК»153 В постановлении говорится, что указание ст. 246 ГПК о возможности изменения решения, вынесенного судом первой инстанции, вышестоящим судом неправильно понимается кассационными коллегиями, допускающими вынесение решений, противоположных обжалованному решению, и что президиумы краевых, областных и главных судов распространительно толкуют предоставленное им по ст.ст. 254-6 и 254-в ГПК право выносить новое решение.
Президиум разъяснил, что «.. .на основании 246 статьи ГПК при рассмотрении дела в кассационно-ревизионном порядке суд II инстанции, исходя из фактов и обстоятельств, установленных судом первой инстанции, может лишь изменить решение суда первой инстанции, но не вправе выносить новое решение, противоположное по своему содержанию решению суда первой инстанции». Если кассационная коллегия придет к выводу о неправильности всего решения, она обязана его отменить и передать дело на новое рассмотрение.
Во избежание многократных отмен решений с передачей на новое рассмотрение кассационная коллегия, придя при вторичном рассмотрении к выводу о необходимости и на этот раз отменить решение суда первой инстанции, может при достаточной ясности фактических обстоятельств дела, исключающих надобность в дополнительном собирании доказательств, вынести свое решение по делу, окончательно разрешающее судебный спор. При этом рассмотрение должно проводиться с вызовом сторон и прокурора.
Директивное письмо Верховного Суда СССР от 17 августа 1935 г. № 41 154 указало, что работа кассационных и надзорных инстанций находится в совершенно неудовлетворительном состоянии. «Эта работа неудовлетворительна как по существу выносимых определений, так и ввиду грубейших нарушений закона».
Верховный Суд СССР предложил всем верховным, краевым, областным судам немедленно принять меры к устранению всех недочетов в кассационной и надзорной практике, обратив особое внимание на качество работы кассационно-надзорных инстанций как основного органа по руководству, проверке и исправлению ошибок низовых судебных учреждений и обеспечению строжайшего соблюдения уголовных и гражданских процессуальных законов.
153 См. «Советская юстиция», 1935, № 23, стр. 22.
154 См. Сборник действующих постановлений Пленума и директивных писем Верховного Суда СССР, 1924—1944 г. Под ред. Голякова. М., 1946, стр. 92.
683


28 октября 1935 г. было издано Постановление 52 Пленума Верховного Суда СССР.155 В пункте 3 постановления, посвященном институту обжалования, говорится, что кассационная инстан* ция должна проверять, с достаточной ли полнотой установлены все существенные обстоятельства дела судом первой инстанции, и в случае неполноты обследования возвратить дело в суд первой инстанции для доследования с точным указанием, что именно необходимо доследовать. «Кассационная инстанция обязана также проверять, правильно ли сделан судом логический вывод из установленных фактов и правильно ли применен закон».156
Пленум также указал, что под видом изменения решения суд не Еправе выносить новых решений по обстоятельствам, которые не рассматривались судом первой инстанции.
Указанное постановление сыграло большую роль в деле улучшения работы кассационных судов.
20 сентября 1936 г. постановлением ВЦИК и СНК РСФСР 157 были отменены все ограничения в обжаловании судебных решений. Это постановление было вполне своевременным, так как дела, по которым не допускалось обжалование, в основной своей массе затрагивали интересы трудящихся, и существовавшее с 1929 г. ограничение в праве требовать отмены неправильных решений по ряду категорий дел ущемляло их интересы.
ПЕРЕСМОТР РЕШЕНИИ В ПОРЯДКЕ СУДЕБНОГО НАДЗОРА
1
Положение о судоустройстве 1922 г., а также ст. 254 ГПК в ее первоначальной редакции предусматривали право прокурора республики и губернских прокуроров через прокурора республики приносить протесты в порядке судебного надзора. Протесты вносились только в Верховный Суд республики и рассматривались гражданской кассационной коллегией.158 Основания для принесения протеста на решение, вступившее в законную силу, специально законом не предусматривались. Ст. 254 ГПК определяла скорее цель, чем основание для протеста, так как в ней указывалось, что протест вносится тогда, когда этого требует охрана интересов рабоче-крестьянского государства и трудящих :я масс.159
165 Сборник действующих постановлений Пленума Верховного Суда СССР, 1924—1951 гг. Госюриздат, 1952, стр. 214.
156 Сборник постановлений Пленума Верховного Суда СССР, 1924— 1951 гг., стр. 214.
157 СУ РСФСР, 1937, № 13, ст. 136.
158 Дела в порядке надзора рассматривались в том же составе, что и кассационные жалобы на решения краевых (областных) судов.
159 В отличие от этого С. Н. Абрамов в нарушении тех же интересов усматривает основание к принесению протеста (см. С. Н. Абрамов. Учебник гражданского процесса. Госюриздат, Л., 1948, стр. 389).
684


Разъясняя порядок направления протестов в соответствии со ст. 254, Наркомюст 14 октября 1923 г. издал циркуляр за № 217,160 который предусматривал, что право принесения протеста на решение или определение кассационной инстанции осуществляется вне всякой зависимости от наличия в деле формальных нарушений, раз имеются указания, что оставление данного решения в силе должно повлечь за собой явное нарушение материальных или имущественных интересов государства или отдельного его органа (учреждения, предприятия), а равно и таких же интересов объединений трудящихся или даже отдельных их представителей, поскольку охрана интересов этой группы населения вытекает из общего направления политики Советской власти (пункт 1-й циркуляра).
В рассматриваемый период не проводилось в процессе толкования норм ГПК четкого разграничения между институтами пересмотра решений в порядке надзора и пересмотра решений по вновь открывшимся обстоятельствам. Оба эти института, объединяемые единством объекта пересмотра (решение, вступившее в законную силу), в ГПК были помещены в XXIX главе (разделы I и II).
Органом, пересматривающим решения как по вновь открывшимся обстоятельствам, так и в порядке надзора, являлся Верховный Суд.
Поэтому циркуляр НКЮ от 14 октября 1923 г. предусматривал, что вопрос о пересмотре законченного дела (ст. 252) может возбуждаться губернским прокурором непосредственно перед Верховным Судом исключительно при наличии двух следующих условий: а) если в основе, возбуждения лежит один из поводов, перечисленных в ст. 251 и б) если повод этот может вызвать указанные в п. 1 циркуляра № 217 последствия. Не всегда строго разграничивались эти два института и в науке гражданского процессуального права.161
Постановлением ВЦИК от 5 мая 1925 г. была изменена редакция ст. 254 ГПК. В новой редакции ст. 254 предусмотрела основания для принесения протеста, а следовательно, и основания для отмены решения в порядке надзора. Такими основаниями были признаны: существенное нарушение действующих законов и нарушение интересов государства или трудящихся масс.
Принесение протеста прокурора никаким сроком не было ограничено. Прокурор республики вправе был приостановить исполнение решения впредь до рассмотрения протеста Верхов- ньш Судом. Примечанием к ст. 254 предусматривалось право 160 «Еженедельник советской юстиции». 1923, № 41, стр. 254—255-
161 См. С. В. Александровский. Гражданский процесс РСФСР. Госюриздат, М., 1925, стр. 33—36; А. А. Бугаевский. Гражданский процесс в его движении, 1924, стр. 58; А. В. Краснокутский. Очерки гражданского процессуального права, 1924, стр. 149—150.
685


прокурора республики или губернского прокурора истребовать дела, по которым решение вступило в законную силу.162 Текст примечания к статье 254 ГПК дает основания считать, что это право принадлежало не всякому лицу прокурорского надзора, а лишь самому губернскому прокурору. Протест прокурора направлялся им вместе со всем делом прокурору республики, от окончательного усмотрения которого зависело согласиться с протестом и направить его в Верховный Суд или изменить содержание простеста, или, наконец, вернуть дело обратно. Несмотря на то, что в кодексе не содержалось требования относительно того, чтобы протесты прокурора предварительно вносились в пленум губернского суда, однако в первые годы действия ГПК в некоторых местах существовала такая практика, сложившаяся, вероятно, под влиянием правил уголовного процесса. В связи с тем, что ни губернскому прокурору, ни пленуму губернского суда, ни тем более председателю его не было предоставлено право приостановления исполнения решения, такая практика предварительного обсуждения протеста губернского прокурора в пленуме была признана бесцельной.163
Распространительное толкование п. «г» ст. 70 «Положения о судоустройстве» дало повод некоторым губернским судам отменять решения, вступившие в законную силу. Циркуляром НКЮ от 24 февраля 1925 г.164 было указано на неправильность такого, не предусмотренного в ГПК, порядка отмены решения.
Наряду с органами прокуратуры ст. 133 «Положения о судоустройстве РСФСР» предоставила народному комиссару труда право истребования любого дела, разрешенного в трудовой сессии народного суда, приговор или решение по которому вступили в законную силу, и опротестования этих приговоров или решений в порядке надзора перед Верховным Судом.
Для исполнения обязанностей прокурорского надзора по трудовым делам в Верховном Суде центральная прокуратура по соглашению с НКТ назначала специального прокурора при гражданской и уголовной кассационных коллегиях.165
В силу ст.ст. 5 и 99 «Положения о судоустройстве» Верховному Суду, как высшему органу судебного надзора, было предоставлено право отмены решения, вне зависимости от каких-либо причин и условий. Это следует понимать таким образом, что если Верховный Суд усмотрит, что какое-либо решение не соот162 См. СУ РСФСР, 1925, № 29, ст. 214.
163 См. Разъяснение Пленума Верховного Суда от 3 ноября 1923 г. и отношение Верховного Суда на имя Ленинградского губернского суда от 20—23 ноября 1923 г. № 9286.
164 См. «Еженедельник советской юстиции», 1929, № 9.
165 См. С. В. Александровский. Гражданский процесс РСФСР, стр. 36.
686


ветствует закону, то он может отменить его, независимо от того,, имеется ли чья-либо о том просьба, протест или представление.166
Особой формой надзора являлась предусмотренная п. 2 ст. 99 «Положения о судоустройстве» Передача Президиумом ВЦИК, председателем Верховного Суда и прокурором республики на рассмотрение Пленума Верховного Суда дел, решенных гражданской судебной или кассационной коллегией.
Верховный Суд СССР был создан постановлением II сессии ЦИК СССР от 6 июля 1923 г.
Первоначально Верховный Суд СССР являлся не столько судебным органом, сколько органом надзора за соблюдением органами власти и управления СССР и союзных республик Конституции СССР. По требованию Президиума ЦИК СССР Верховный Суд СССР давал заключения о законности, с точки зрения соблюдения Конституции СССР, тех или иных постановлений ЦИК и СНК союзных республик, постановлений СНК СССР. Верховный Суд СССР не имел права самостоятельно отменять приговоры и решения судов союзных республик, он мог лишь ставить вопрос об отмене этих решений перед президиумом ЦИК СССР.
В правовой литературе того времени высказывалось суждение некоторыми авторами о том, что крайне неудобным является предоставление «несвойственных природе суда прокурорских обязанностей и смешение в высшем судебном органе государства^ каким является Верховный Суд СССР, таких взаимно исключающих друг друга функций, как осуществление надзора за законностью и отправление правосудия».167
Многие авторы решительно выступили против этого предложения и, в частности, потому, что прокурор осуществляет функцию надзора единолично, а пленарные заседания Верховного Суда Союза,в которых участвуют председатели верховных судов союзных республик по должности, происходят коллегиально. Поэтому лишение Верховного Суда СССР надзорной функции ущемило бы права союзных республик.168
5 июля 1926 г. и 18 сентября 1926 г. постановлениями ВЦИК и СНК РСФСР 169 вновь была изменена редакция ст. 254 ГПК.
Право принесения протеста в порядке надзора было предоставлено, кроме прокурора республики, также его помощнику 166 См. решение Верховного Суда по делам № 3382 и 31518 1924 г. («Еженедельник советской юстиции», 1924, № 30 и 31),которыми отменены в порядке надзора без чьей-либо жалобы решения судов, неправильность которых была усмотрена Верховным Судом при разборе других дел. возникших впоследствии на почве этих решений. Оба эти определения Верховного Суда основаны на разъяснении Пленума Верховного Суда от 9 июня 1924 г., протокол № 12 (см. «Еженедельник советской юстиции», 1924, № 26).
167 «Еженедельник советской юстиции», 1924, № 23—24, стр. 129.
168 См. «Еженедельник советской юстиции», 1924, № 29, стр. 673.
169 СУ РСФСР, 1926, № 41, ст. 315; № 91, ст. 666.
687


при Верховном Суде, председателю Верховного Суда и его заместителям. Возбуждение производства в порядке надзора было ограничено годичным сроком со дня вступления решения в законную силу.
Из числа норм, заново включенных в Кодекс, обращает на себя внимание редакция ст. 254-6. В статье говорится о пересмотре дел в порядке надзора «при обнаружении в решении по истребованному делу особенно существенного нарушения действующих законов или явного нарушения интересов Рабоче-крестьянского государства или трудящихся масс, вопреки прямому требованию закона» (курсив наш, — Авт.). Введение в новую редакцию слов «особенно» и «явного» усиливает исключительный характер стадии пересмотра решения в порядке надзора.
2
Дальнейшее развитие судебного надзора идет по линии децентрализации надзорных функций путем расширения круга лиц, имеющих право принесения протеста, и круга судебных органов, имеющих право рассмотрения протеста.
Ст. 254 ГПК в редакции 20 ноября 1929 г.170 предоставила право принесения протеста наркому юстиции, прокурору республики, краевому (областному), окружному прокурору, председателю Верховного Суда РСФСР, председателям краевого и окружного судов.
Право принесения протеста ограничивалось для председателей краевого (областного) и окружного судов шестимесячным сроком, а для прокурора края (области) и окружного прокурора — тремя месяцами со дня вступления решения в законную силу. Председатель Верховного Суда и прокурор республики никаким сроком в принесении протеста в порядке надзора ограничены не были. Этим же лицам было предоставлено право приостановления исполнения судебного решения.
При сопоставлении ст. 254-6 в редакции 1929 г. со ст. 254 в редакции 1926 г. обращает на себя внимание то, что помощнику прокурора при Верховном Суде и заместителю председателя Верховного Суда в 1926 г. было предоставлено право на принесение протеста и на приостановление исполнения решения по любому делу, в том числе и на решения и определения ГКК Верховного Суда, а в 1929 г. эти должностные лица имели лишь право принесения протеста на решения и определения ГКК Верховного Суда в Пленум Верховного Суда без права приостановления исполнения решения.
Протесты в порядке надзора рассматривались в ГКК и в Пленуме Верховного Суда республики.
170 См. СУ РСФСР, 1929, № 87—88, ст. 851.
688


Полномочия Верховного Суда при рассмотрении протестов в порядке надзора были расширены. Он имел право не только отменить решение и прекратить дело производством, но также отменить решение и, не передавая дела на новое рассмотрение, изменить или вынести новое решение, если обстоятельства дела вполне установлены и в собирании и дополнительной проверке доказательств нет никакой нужды.
25 марта 1925 г.171 в институт пересмотра решений в порядке надзора были введены два дополнения: 1) примечание к ст. 254-г, ограничившее право прокурора на опротестование решений особых сессий народных судов по трудовым делам трехмесячным сроком; 2) ст. 254-д, предусмотревшая недопустимость поворота исполнения отмененного в порядке надзора судебного решения по взысканию в пользу работников денежных сумм, кроме случаев, когда отмененное решение было основано на представленных работником подложных документах или сообщенных им ложных сведениях.
Ст.ст. 254-6 и 254-г ГПК в редакции, принятой 30 октября 1930 г.,172 расширили круг лиц, имеющих право принесения протеста в порядке надзора. Это право предоставлялось и районному прокурору. Одновременно увеличивается и количество судебных органов, имеющих право рассмотрения протестов в порядке надзора. Это право предоставляется Гражданской кассационной коллегии краевого (областного) суда и пленуму этого же суда.
Таким образом, в начале 30-х годов судебный надзор носил децентрализованный характер, с большим количеством лиц, имеющих право принесения протестов в порядке надзора, и органов, имеющих право на рассмотрение этих протестов.
Последующие (вплоть до 1936—1938 гг.) нормативные акты не внесли существенных изменений в институт пересмотра решений в порядке надзора.173
С организацией Прокуратуры СССР в 1933 г. на нее, в частности, возлагалась обязанность наблюдать за правильным и единообразным применением законов судебными учреждениями союзных республик с правом истребования любого дела в любой стадии процесса, опротестования приговоров и решений судов в вышестоящие судебные инстанции и приостановления их исполнения.
171 См. СУ РСФСР, 1929, № 26, ст. 273.
172 См. СУ РСФСР, 1930, № 55, ст. 655.
173 См., например, Разъяснение Пленума Верховного Суда СССР от 16 декабря 1930 г. (Судебная практика РСФСР, 1931, № 1); Разъяснение Пленума Верховного Суда СССР от 26 января 1931 г. (Сборник разъяснений Верховного Суда РСФСР, 1931, изд. 2, стр. 502); Постановление Президиума Верховного Суда СССР от 3 апреля 1932 г. («Советская юстиция», 1932, № 16, стр. 36) и др.
44 Зак. 845
689


Создание Прокуратуры СССР, расширение функций ^Верховного Суда СССР и создание в 1934 г. Судебно-надзорной коллегии Верховного Суда СССР способствовало увеличению круга лиц, имеющих право принесения протеста, — право принесения протеста предоставляется прокурору СССР и председателю Верховного Суда СССР и их заместителям. Расширяется также круг судебных органов, имеющих право рассмотрения протеста; это право получают Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда СССР, Судебно-надзорная коллегия Верховного Суда СССР и Пленум Верховного Суда СССР.
Таким образом, хотя надзорная инстанция и не признавалась третьей инстанцией судебной системы и целью ее являлась отмена решений и определений, вступивших в законную силу, в исключительных случаях, сложная . и многостепенная система надзора потеряла свое качество исключительности.
В связи с множественностью лиц и инстанций по пересмотру решений в порядке надзора до судебной реформы 1938 г. были сделаны некоторые попытки ликвидировать параллелизм в надзорной деятельности судов и прокуратуры и упорядочить систему надзора.
На основании постановления совещания при наркоме юстиции 11 апреля 1936 г.174 в целях устранения параллелизма в рассмотрении жалоб, подаваемых в порядке надзора в краевые, областные и главные суды и прокуратуры краев, областей и автономных республик, предлагалось: 1) председателям краевых, областных и главных судов сократить максимально практику затребования дел в порядке надзора, допуская истребование дел, как правило, лишь при ревизионном обследовании судов, а также при необходимости изучения дел; 2) за счет решительного сокращения параллельной с прокуратурой работы краевых, областных и главных судов принять меры к усилению непосредственного оперативного руководства работой судов, к обеспечению своевременного и быстрого рассмотрения дел в кассационных коллегиях.
В постановлении НКЮ РСФСР от 7 мая 1936 г. «О работе Гражданской коллегии Верховного Суда РСФСР и прокуратуры РСФСР по гражданским делам» говорится, что общее положение судов по рассмотрению гражданских дел до сих пор остается неудовлетворительным. В этом НКЮ РСФСР видел политическую недооценку президиумами областных, краевых и главных судов и НКЮ АССР не.только количественного роста гражданских дел,175 * * но и их огромного значения в защите законных прав трудящихся в области имущественных отношений, трудового, жилищного, семейно-брачного права и проведения твердой хо174 См. «Советская юстиция», 1936, № 17, стр. 27.
175 В 1931 г. по РСФСР гражданских дел рассмотрено 766 тыс., в
1932 г. — 940 тыс., в 1933 г.— 1096 тыс., в 1934 г. — 1342 тыс., в 193’5 г.—
1741 тыс. (см. «Социалистическая законность», 1937, № 2, стр. 89).
690


зяйственно-расчетной и финансовой дисциплины по спорам в обобществленном секторе.176
Первое Всесоюзное совещание работников суда и прокуратуры, состоявшееся 25—28 декабря 1936 г., также отмечало, что к.. .несмотря на такое важное значение указанной категории дел и на те организационные мероприятия, которые были приняты в последнее время (создание гражданских коллегий в судах и гражданских отделов в системе прокуратуры) для обеспечения должного внимания к этим делам, гражданский участок судебнопрокурорской работы продолжает и по сей день оставаться в неудовлетворительном состоянии».177
На совещании, например, указывалось на то, что необходимо больше использовать опротестование приговоров и решений в кассационном порядке, что на практике этой формой пренебрегают, а преобладающее место занимают протесты в порядке надзора.178
На совещании с докладом выступил А. Я. Вышинский, который, в частности, говорил о неправильном применении судами и прокурорами ст. 254 ГПК: «Дело не в том, чтобы определить признаки и условия, требующие прокурорского вмешательства, а вмешиваться тогда, когда это вмешательство оправдывается принципами, лежащими в основе нашего ГПК, а этот принцип — интересы государства и трудящихся масс. Выполняем ли мы правильно этот принцип? Я должен сказать, что нет. Мы очень часто слишком расширительное понимание вкладываем в эту формулировку — интересы государства и трудящихся масс, мы даем слишком распространительное толкование пониманию „трудящихся масс”. Нередко мы вмешиваемся в дело, когда оно вовсе не затрагивает интересов государства или трудящихся масс, когда оно ограничивается очень узким кругом интересов, вовсе не затрагивающих интересы государства или трудящихся масс.. .».179
После Всесоюзного совещания судебно-прокурорских работников намечается новое направление в создании централизованной системы пересмотра решений в порядке надзора.
Важная роль в деле улучшения надзорного производства принадлежала в эти годы журналам «Советская юстиция» и «Социалистическая законность». В ряде статей, опубликованных в названных журналах, научные и практические работники указывали на недостатки в работе надзорных инстанций,180 вносили 44*
178 «Советская юстиция», 1936, № 18, стр. 25.
J 177 «Социалистическая законность», 1937, № 1, стр. 45.
178 «Социалистическая законность», 1937, № 1, стр. 46.
179 «Социалистическая законность», 1937, № 2, стр. 103.
180 См. Лагов н ер. О недочетах работы прокуратуры по опротесто¬
ванию приговоров и решений («Советская юстиция», 1936, № 23, стр. 13); С. Лившиц. Проблема кассационного и надзорного производства («Советская юстиция», 1936, № 26, стр. 17).
091


свои предложений по созданию новой системы пересмотра решений и определений в порядке надзора.181
181 См. Лисковец. Нужна ли надзорная коллегия при областных (краевых) судах? («Советская юстиция», 1936, № 31, стр. 5); А. Кирзнер. Права сторон в надзорном производстве («Социалистическая законность»,
1937, № 10, стр. 75); Г. Трахтенберг. О праве сторон в надзорном производстве («Социалистическая законность», 1938, № 2, стр. 96); А. Арк. О необходимых коррективах в ГПК и УПК («Социалистическая законность».
1938, № 4, стр. 84); Ю. 3. Плановый пересмотр дел в порядке надзора («Советская юстиция», 1935, № 2, стр. 13); Ю. Пазен. Вредный проект («Советская юстиция», 1935, № 15, стр. 22); Г. А. Горн штейн. Унификация гражданского судопроизводства («Социалистическая законность», 1937, № 9, стр. 74).


СОДЕРЖАНИЕ
Стр
От редакции ... 5
Раздел I. Марксистско-ленинское учение о социалистическом государстве и праве (В. С. Петров и Б. В. Шейндлин) ' . . . 7
Сущность и форма Советского государства в период строительства социализма .... .... . —
Социалистическая революция и право .... 39
Историческая роль права в осуществлении задач социалистической революции 45
Особая идеологическая роль советского права . . . 59
Советская социалистическая законность ... . 65
Раздел II. Государственное право (С. М. Равин) .... 76
Государственное право — ведущая отрасль советского права . —
Возникновение и развитие конституционных форм Советского государства 81
Правовые формы строительства советского многонационального государства 97
Значение государственного аппарата для осуществления функций советского государства 115
Раздел III. Административное право (Л. А. Николаева, Г. И. Петров и В. Д. Сорокин) 128
Советское государственное управление и административное право до построения социализма в СССР .... . —
Развитие учения о предмете науки советского административного права 166
Раздел IV. Гражданское право (О. С. Иоффе) 179
Общие положения . . , 180
Право собственности ... 195
Гражданская правосубъектность 231
Договор ... 249
Раздел V. Семейное право (Я. В. Рабинович) . . . . 276
Возникновение и развитие советского семейного права . . —
Законодательство о браке 281
Законодательство о правах и обязанностях родителей и детей 293
693


Раздел VI. Трудовое право (Ф. М. Левиант и А. С. Пашков) . 306
Возникновение советского трудового права —
Правовые формы привлечения к труду 319
Трудовое право — регулятор меры труда . . ... 334
Советское трудовое право — регулятор меры потребления . . 349
Раздел VII. Земельное право (А. И. Королев) 361
Советское земельное право до принятия Земельного Кодекса РСФСР 1922 г -
Земельный кодекс РСФСР 1922 г 377
Дальнейшие изменения земельного права до завершения сплошной коллективизации ... 397
Раздел VIII. Колхозное право (Л. М. Каландадзе) .... 426
Общая характеристика —
Уставные формы колхозного движения 440
Правовые формы организации материально-технической базы колхозного строительства . . 465
Р а з д е л IX. Уголовное право (В. Г. Смирнов и М. Д. Шарго- родский) . . . 475
Возникновение советского уголовного права . —
Основные проблемы учения о преступлении . . . . а 481
Развитие системы наказаний 504
История создания Особенной части уголовного законодательства 520
Раздел X. Организация суда и прокуратуры (В. А. Иванов) 561
Пути создания нового революционного суда . —
Создание единой судебно-прокурорской системы Российской Федерации , ... 581
От единства республиканской системы к единству общесоюзному 590
Раздел XI. Уголовно-процессуальное право (В. П. Резепов). 599
Краткая характеристика истории уголовно-процессуального права — Основные'принципы советского уголовного процесса . . 605
Стадии советского уголовного процесса 619
Раздел XII. Гражданское процессуальное право (И. И. Авдеенко и М. А. Кабакова) 641
Становление гражданского процессуального права и его кодификация —
Подведомственность и подсудность 662
Обжалование и опротестование решений и определений, не вступивших в законную силу 677
Пересмотр решений в порядке судебного надзора .... 684
X


а
ОПЕЧАТКИ И ИСПРАВЛЕНИЯ
Страница
Строка
Напечатано
Следует читать
81
1 снизу
Там же.
Там же, т. 18, стр. 471—472.
82
9 снизу
Фиктивная
Фиктивна
299
9 снизу
Циркулярное
Инструктивное
384
20 сверху
сохранить
сократить
419
17 сверху
частных
частых
512
в таблице (1-я колонка)
34
36
512
в таблице (2-я колонка)
36
34
582
9 сверху
борюкратизма
бюрократизма
Зак. 825


Сорок лет советского права Том I
Редактор А. А. Большаков
Техн, редактор С. Д. Водолагина Корректор С. К. Школьникова
Сдано в набор 1 VI 1957 г.
Подписано к печ. 31 VIII 1957 г. М-08639. Печ. л. 4372- Бум. л. 21,75. Уч.-изд. л. 47,35. Формат бум. 60X92716. Тираж 2800 экз.
+ 25 отд. отт.
Заказ 825. Цена 29 р. 40 к.
Типография ЛОЛГУ. Ленинград,
Университетская наб., 7/9.


29 р. 40 к.