и * л
Издательство
иностранной
литературы
*

J. FRIEDRICH
ENTZIFFERUNG VERSCHOLLENER
SCHRIFTEN UND SPRACHEN
BERLIN • 1954

И. ФРИДРИХ
ПЕРЕВОД С НЕМЕЦКОГО И ПРЕДИСЛОВИЕ
И. М. ДУНАЕВСКОЙ
ПОД РЕДАКЦИЕЙ
И. М. ДЬЯКОНОВА
ИЗДАТЕЛЬСТВО
ИНОСТРАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
МОСКВА- 1961

АННОТАЦИЯ
Настоящая книга принадлежит перу известного
немецкого ученого Иоганнеса Фридриха, который внес
немалый вклад в изучение древних языков и неизвестных
письменностей. Она охватывает всю историю
дешифровки древних языков, обобщает приемы работы
дешифровщиков, объясняя причины их успехов и неудач.
Автор сумел удачно совместить насыщенность
фактическим материалом с лаконизмом и доступностью
изложения. Книга интересна не только для
специалистов-языковедов, но и для широких кругов читателей.
Редакция литературы по вопросам филологии

ПРЕДИСЛОВИЕ
Многие советские читатели с интересом следят за работой
археологов, открывающей нам жизнь минувших поколений.
Дешифровка древних письменностей в этом отношении не
менее важна.
Уже более полутора веков ученые занимаются
дешифровкой забытых письменностей и языков древнего мира, в
особенности Древнего Востока. В этой области делались
и делаются открытия, которые волнуют не одних только
филологов и историков. Сложный, кропотливый и
увлекательный труд дешифровщика всегда привлекал внимание
самых широких кругов читателей.
Существует немало книг, в том числе и
научно-популярных, посвященных полностью или частично раскрытию той
или иной письменности. Однако работы, которая
охватывала бы всю историю дешифровки древних письменностей и
языков, обобщала бы приемы работы дешифровщиков и
объясняла закономерности их успехов и неудач, до сих пор не
было. Книга Иоганнеса Фридриха представляет собой
первый труд такого рода. Она написана выдающимся немецким
исследователем, внесшим немалый вклад в изучение
древних языков и неизвестных письменностей.
И. Фридрих уже давно уделяет внимание не только
практике, но также истории и методике дешифровки. В
рассматриваемой работе он задался целью осветить эти вопросы
5

в краткой и общедоступной форме. Азтору вполне удался
его замысел: небольшая по объему книга, несомненно,
должна быть понятна и интересна самому широкому читателю.
Но и для специалистов она представляет значительную
ценность. Не каждому филологу или историку удается
пристально следить за дешифровкой разнообразных
письменностей и за интерпретацией выраженных ими языков, так как
работы на эту тему публикуются в самых различных
периодических изданиях. Здесь же все материалы собраны
воедино, и не компилятором, а ученым, известным широкой
осведомленностью и глубоким знанием ряда языков
Древнего Востока, а также осторожностью и осмотрительностью
в своих научных суждениях.
В нашей стране широкое развитие получила наука
этногенеза, изучающая сложение и исторические судьбы
племенных образований, народов и наций. Одним из источников для
этногенетических исследований являются имена собственные
племен, местностей и населенных пунктов, а также
отдельных людей, языковая принадлежность этих имен, их
распространение и историческая преемственность. Здесь
исследователь чаще всего имеет дело с неизвестными, забытыми
языками. Поскольку истолкование этнонимических,
топонимических и ономастических материалов относится в известной
мере к той же области исследований, о задачах которой
говорит книга И. Фридриха, опубликование ее на русском
языке представляется и в этом плане весьма полезным.
В книге И. Фридриха разбирается история раскрытия
древних языков и письменностей стран Средиземноморья,
Ближнего и отчасти Среднего Востока; малоисследованные
письменности Дальнего Востока и Америки не
затрагиваются.
Всего на каких-нибудь полутораста страницах И.
Фридриху удается не только в основном исчерпать свою обширную
тему, но еще и проиллюстрировать ее языковыми примерами,
рисунками, схемами и фотографиями письменных
памятников.
В предисловии автор сразу овладевает вниманием
читателя, вводя его в круг вопросов, о которых идет речь в
книге, и вызывает живой интерес к открытиям, сделавшим
забытые письменные памятники достоянием современной
языковедческой и исторической науки.
Автор начинает с классических письменностей Древнего
Востока — египетской иероглифики и клинописи. Вначале
6

он разъясняет систему каждой письменности, показывает
пути ее развития и разные ее виды, приводит и разбирает
иллюстративный материал (приемы графики и языковые
примеры) и только затем переходит к описанию самого хода
дешифровки и интерпретации. Это позволяет совместить
насыщенность фактическим материалом с лаконизмом и
доступностью изложения. Вопросы методики обсуждаются
после описания дешифровки и интерпретации письменных
памятников.
Все графическое разнообразие древних письменностей
сводится к четырем основным группам.
1. Письменности, имеющие одновременно знаки для слов
(идеограммы или гетерограммы) и слоговые знаки, а также
использующие систему дополнительных знаков
—детерминативов и фонетических комплементов *, например
египетская и хеттская иероглифика, шумерская и аккадская
клинопись. Клинопись и хеттская иероглифика различают слоги
с разными гласными; египетская иероглифика гласных в
слоге не отмечает.
* Идеограмма передает на письме целое слово или его корень
при помощи рисунка, воспроизводящего выражаемый этим словом
предмет или символически передающего выражаемое этим словом понятие;
например J\ — в египетском j\ N? lw «приходить» представляет
собой идеограмму.
Гетерограмма также выражает на письме целое слово, но не с
помощью рисунка, а с помощью написания слова другого языка,
выражающего то же понятие. Гетерограммы возникают при заимствовании
системы письменности языком другой семьи, например при заимствовании
китайской системы письменности для японского языка, шумерской
системы письменности — для аккадского языка, аккадской системы
письменности— для хеттского языка, арамейского письма — для ряда
иранских языков; например, в н? <]V- ?г<ТГ(хетт, siunis «бог») ^ф^ <У^—
является аккадской гетерограммой, читающейся по-аккадски ilim «бога»
(род. п.); это слово по-аккадски само состоит из шумерской гетерограммы
dingir «бог» и аккадского слога lim, представляющего собой окончание
слова; также в среднеперсидском слово ast «есть» пишется
гетерограммой HWH, что по-арамейски значит «был»; слово pi tar «отец» пишется
'BYtr; это написание содержит гетерограмму 'BY — арамейское «мой
отец».
Идеограммы и гетерограммы могут, как это видно из приведенных
примеров, иметь при себе для облегчения чтения фонетические
комплементы, т. е. написанные фонетически (слоговыми или буквенными
знаками) окончания скрытого под идеограммой слова.
Детерминатив — непроизносимый знак, обозначающий категорию
понятий, к которой относится слово, сопровождаемое этим знаком.
7

2. Слоговые письменности, например чисто слоговая
письменность древнего Кипра, а также хурритская и хатт-
ская (протохеттская) клинопись, в которых идеограммы
почти не встречаются, а детерминативы очень редки. Сюда
же можно отнести, с небольшими оговорками, я древнепер-
сидскую клинопись (И. Фридрих рассматривает ее как
буквенную письменность, что не вполне тсчно).
3. Письменности, имеющие только знаки для согласных,
например угаритская клинопись, раннефиникийская и ну-
мидийская письменность.
Очень существенно для дешифровки и для истории
письма, что там, где письменность не различает гласных,
слоговые знаки типа гласный + согласный или согласный +
+ гласный могут исполнять роль знаков для одних
согласных. Поэтому письменности, состоящие целиком из одно-
согласных слоговых знаков, могут, при условии, что разные
гласные графически не различаются, рассматриваться как
переходные от слоговой системы к буквенной. Практически
они рассматриваются как буквенные. Такова
раннефиникийская письменность — предок большинства современных
алфавитов мира.
4. Собственно буквенные или алфавитные письменности,
т. е. письменности, имеющие знаки как для согласных, так и
для гласных, например ликийский и лидийский алфавиты,
близкие греческому, и т. д.
Придавая большое значение вопросам, касающимся
метода дешифровки и интерпретации, И. Фридрих не только
фиксирует на них внимание читателя в ходе изложения, но
и посвящает им особый раздел.
И. Фридрих неоднократно настаивает на строгой
дифференциации понятий «дешифровка» (Entzifferung) и
«интерпретация» (Deutung). Он указывает, что выражение
«дешифровка» следует сохранить лишь для восстановления
понимания забытых письменностей, там же, где письменность
ясна, а неизвестен язык, выражения «дешифровка» нужно
избегать и говорить только об «интерпретации». И. Фридрих
вводит, кроме того, выражение «раскрытие» (ErschlieBung),
которым на стр. 111 он характеризует работу, охватывающую
как дешифровку письменности, так и интерпретацию языка*.
* К сожалению, этот термин употребляется автором недостаточно
последовательно: так, на стр. 122 термин «раскрытие» употреблен
в заглавии параграфа, посвященного сидетскому языку, хотя здесь
8

Автор указывает на различие между дешифровщиком и
интерпретатором по самому существу их подхода к
материалу: «Дешифровщик, который смело шагает через сомнения
и трудности, и филолог9 который, осторожно взвешивая,
обобщает результаты наблюдений, сводя их в общие
правила, коренным образом отличаются друг от друга, и их нельзя
смешивать». (Подчеркнуто автором.— И. Д.) Не случайно
первые удачные дешифровки как египетской иероглифики,
так и персидской клинописи отделены от серьезных успехов
их интерпретации периодом чуть ли не свыше тридцати лет.
Интерпретация и дешифровка должны — на этом
особенно настаивает И. Фридрих — осуществляться
комбинаторно, т. е. посредством логических умозаключений, имеющих
опору в самом письменном памятнике. Автор подчеркивает,
что «из ничего нельзя ничего дешифровать. Если не за что
ухватиться, если опора пока еще не найдена, значит,
серьезных результатов достичь невозможно — остается лишь
простор для беспочвенных фантазий дилетантов» (стр. 41 и 152).
Комбинаторный метод интерпретации основывается на
наблюдениях над самим текстом, на сопоставлении
повторяющихся комбинаций слов и грамматических форм в сочетании
с соображениями реального порядка, связанными с
назначением надписи, условиями ее составления и т. п. Этот метод
противопоставляется этимологическому методу.
Этимологический метод интерпретации основан на
стремлении добиться понимания неизвестного языка путем его
сопоставления с языком известным. При этом опираются на
звуковое сходство или звуковое совпадение слов
сравниваемых языков. Такие сопоставления допустимы только в том
случае, если есть основания предполагать близкое родство
между неизвестным языком и тем языком, через посредство
которого его пытаются интерпретировать, и лишь при
наличии возможности проследить закономерные звуковые
соответствия между сравниваемыми языками. Так,
этимологическим методом успешно пользовались при интерпретации
идет речь исключительно о дешифровке. Пожалуй, термин
«раскрытие» действительно целесообразно употреблять в тех случаях,
когда речь идет одновременно и о дешифровке и об интерпретации,—
тогда каждый вид работы над забытыми письменными
памятниками будет обозначен особым термином: восстановление понимания
письменности—дешифровка, восстановление понимания языка —
интерпретация, восстановление понимания и письменности и языка —
раскрытие.
о,

древнеперсидского языка, который оказался
близкородственным авестскому языку и санскриту, а также
аккадского и угаритского языков, близкородственных
древнееврейскому и арабскому. Однако применение
этимологического метода для интерпретации хеттского, отдаленно
родственного другим индоевропейским языкам, привело к
многочисленным ошибкам и показало, что этот метод следует
применять с очень большой осторожностью, постоянно
проверяя полученные результаты путем комбинаторных
наблюдений. В ряде случаев попытки воспользоваться
этимологическим методом приводили к совершенно ошибочным
результатам.
И. Фридрих указывает: «Нужно всячески остерегаться
применения этимологического метода,так как всякий
пользующийся им рискует уподобиться тому, кто вздумал бы
интерпретировать незнакомое ему латинское слово laus «хвала» по
немецкому Laus «вошь», или среднеамериканское слово языка
майя catz «птицы» — по немецкому Katze «кошка», или
новогреческое слово па «да» — по русскому «не». В известных
пределах этимологический метод допустим при
близкородственных языках, но и здесь он должен идти рука об руку с
соображениями реального порядка. Впрочем и в
близкородственных языках звуковые аналогии порой имеют свои
капризы: нидерландское aandacht не совпадает с немецким
Andacht «благоговение», а значит «внимание»; английское to
become не тождественно немецкому bekommen «получать», а
значит «становиться». Интерпретатор неизвестного языка
никогда не может позволить себе сказать: «Го, что в двух
языках звучит одинаково или сходно, означает одно и то же».
Всякое использованное созвучие он обязан по меньшей мере
попытаться подкрепить реальными аргументами».
(Подчеркнуто автором. — И. Д.)
Между тем злоупотребление этимологическим методом
чрезвычайно распространено. Особенно грешат
произвольными сопоставлениями многие исследования этрусского и
некоторых других языков, а также ряд работ по топонимике
и этногенезу.
И. Фридрих предупреждает, что и при дешифровке
письменности строгое соблюдение комбинаторного метода не
менее существенно, чем при интерпретации языка. Подобно
тому как недопустимо безоговорочное отождествление
одинаково или сходно звучащих слов разных языков,
недопустимо и отождествление внешне сходных знаков разных
10

письменностей. Принципиальная ошибка некоторых опытов
дешифровки крито-микенской и протоиндийской
письменностей состояла как раз в пренебрежении методической
стороной дела и в привлечении для чтения этих
письменностей внешне сходных знаков из самых разнообразных
графических систем—хеттской-иероглифической, южноарабской
и др. Поэтому чтения отдельных знаков, а также имен богов
и различных топонимических названий, установленные на
основе чисто внешних графических сопоставлений, не
выдерживают критики. То же самое следует сказать и об
опирающихся на эти чтения более общих построениях, таких,
например, как выводы о родстве древнейшего населения Индии
с «иероглифическими хеттами».
Исследователю, занимающемуся неизвестными языками
древности, записанными давно забытой письменностью,
приходится нередко иметь дело как с проблемами дешифровки,
так и с проблемами интерпретации самого языка.
Автор книги показывает, что следует дифференцировать
три вида работы над памятниками забытых письменностей и
языков, различающихся по задачам, которые возникают
перед исследователями, и по степени трудности.
Первый вид — письменность известна, а язык
неизвестен (например, неситский, или хеттский-клинописный
язык, хаттский, или протохеттский язык, хурритский, древ-
неэламский, этрусский и другие языки): необходима
интерпретация языка.
Второй вид — язык известен, а письменность
неизвестна (например, греческий язык Кипра): необходима
дешифровка письменности.
Третий вид — неизвестны как письменность, так и язык
(например, египетская иероглифика, аккадская клинопись,
хеттская иероглифика, угаритская алфавитная клинопись
и фиксируемые ими языки): необходимо раскрытие того и
другого.
Разумеется, последний случай — наиболее, трудный.
Именно со случаями подобного рода приходится иметь дело
первооткрывателям древних языков и письменностей. И,
конечно, И. Фридрих совершенно прав, когда говорит о том,
что интерпретацию хеттского-клинописного языка нельзя
ставить на одну доску с дешифровкой египетских
иероглифов или клинописи. Он также указывает, что после
дешифровки аккадской клинописи интерпретаторы написанных
ею же других языков, и в частности хеттского-клинописного,
11

оказались в особенно выгодных условиях, так как большое
количество известных из аккадского гетерограмм и
детерминативов позволяет сразу выделить мужские и женские имена
собственные, имена богов, племенные и топонимические
названия, определенные группы понятий и т. д. Наличие
идеограмм и гетерограмм, кроме того, дает возможность частично
проникнуть в содержание текста, различить в ряде случаев
окончания идеографически написанных имен
существительных и глаголов и тем самым получить примерное
предварительное представление о характере склонения и
спряжения. Такого рода предпосылки представляют собой
надежную опору для дальнейшего исследования.
Работа интерпретатора, имеющего дело с видами
клинописи, лишенными или почти лишенными идеограмм и
детерминативов, более трудна. Зто касается в равной мере
интерпретации языков, фиксированных чисто слогоеой
или алфавитной письменностью. Конечно, проникновение
в хаттский язык (письменность его — аккадская клинопись,
но без идеограмм и почти без детерминативов) или,
например, в ликийский язык (алфавитное письмо, близкое
греческому) шло бы гораздо успешнее, если бы могло
опираться на идеограммы и детерминативы.
В свете различия задач, возникающих при работе над
памятниками неизвестных письменностей и языков, И.
Фридрих характеризует в своей книге те трудности, с которыми
приходится сталкиваться в каждом конкретном случае
интерпретации, дешифровки или раскрытия этих памятников.
Соответственно он оценивает, а иногда заново
переоценивает заслуги отдельных ученых в этой области.
Напоминая о том, что для раскрытия любой неизвестной
письменности или неизвестного языка необходима какая-
либо опорная точка в самом тексте, И. Фридрих указывает,
что прежде, чем приступить к дешифровке, необходимо
предварительно выяснить ряд основополагающих моментов:
направление письма, наличие или отсутствие слоЕоразделе-
ния, характер системы письменности и т. д.
Наличие двуязычных надписей (билингв) ставит
дешифровку в наиболее выгодные условия. Так, например, греко-
египетская надпись на Розеттском камне позволила Шам-
польону и его предшественникам отождествить некоторые
египетские имена собственные с греческими, что послужило
опорой для дальнейших комбинаторных исследований
египетской иероглифики.
12

Дешифровка неизвестной письменности при отсутствии
билингв очень трудна и в ряде случаев кажется
невозможной. Неудача, постигшая ученых при дешифровке некоторых
письменностей, вызвана отсутствием билингв или каких-
либо других вспомогательных средств.
Однако возможность дешифровки письменности и при
отсутствии двуязычных текстов доказана на опыте
удавшейся дешифровки древнеперсидской клинописи и хеттских
иероглифов.
Таким образом, как справедливо отмечает И. Фридрих,
в принципе можно считать, что любая неизвестная
письменность рано или поздно будет разгадана. Если же это до сих
пор не удалось сделать, то лишь потому, что еще не найдена
опора, необходимая для комбинаторных сопоставлений.
Такой оптимистический взгляд на перспективы
дешифровки нашел свое подтверждение уже вскоре после
написания книги И. Фридриха: Вентрис и Чэдвик, работая над кри-
то-микенскими надписями без помощи билингв, достигли
настолько значительных успехов, что крито-микенское
линейное письмо В сейчас можно считать в основном
прочитанным (язык текстов оказался греческим, и они в общем
понятны).
Недостатком книги И. Фридриха, с точки зрения нашего
читателя, является крайне беглое указание на те языки и
письменности, которые были распространены у древних
народов, населявших нынешнюю советскую территорию;
некоторые из них вовсе не упомянуты. Советского читателя,
естественно, интересуют также достижения ученых нашей
страны в области дешифровки забытых письменностей и
толкования вымерших языков; между тем и этот вопрос совсем
не затронут автором.
Наука о древности развивается в наши дни настолько
быстро, что за шесть лет, которые прошли со времени
издания книги И. Фридриха в немецком оригинале, достигнут
уже ряд новых существенных успехов, о которых нельзя
не упомянуть. Это особенно касается дешифровки
микенской письменности —достижения, которое смело можно
поставить в один ряд с открытиями Шампольона и Гроте-
фенда.
Учтя это, редакция сочла нужным снабдить авторский
текст примечаниями, а также дополнить его приложением,
в котором дается очерк дешифровки крито-микенской
письменности, рассказывается о письменности Кавказской
13

Албании и об интерпретации древних иранских языков,
пользовавшихся гетерографической письменностью.
В заключение хотелось бы сказать, что, как справедливо
отметил автор одной из рецензий, книга И. Фридриха
представляет собой именно такую научно-популярную книгу,
какую специалисты рады видеть в руках широкого читателя.
И. Дунаевская

ВВЕДЕНИЕ
В истории духовной жизни человечества поворот от
восемнадцатого века к девятнадцатому не менее значителен,
чем поворот от пятнадцатого века к шестнадцатому,
рассматриваемый в традиционной схеме как рубеж между
средневековьем и новым временем. Около 1500 года великие
географические открытия и Ренессанс дали новое направление
человеческому познанию и мысли. Около 1800 года новые
открытия в свою очередь вызвали переворот в
естествознании и технике, а изменения техники — в средствах связи
и общения между людьми, не говоря уже о начавшейся
тогда же революции в области политических воззрений; все
это позволяет считать начало девятнадцатого века переходом
к новому времени. Параллельно с переворотом в
естественнонаучном мышлении происходит такой же переворот в
различных гуманитарных науках. Так, например, в результате
деятельности Винкельмана и усиленного изучения
оригинальных письменных источников предстала в совершенно
новом освещении история античности, а установление
индоевропейского языкового родства, изучение германской
древности и систематическое исследование и группировка всех
известных языков мира положили начало языкознанию в
собственном смысле слова.
Примерно в то же время — здесь я подхожу к теме
настоящей книги — человеческий разум начинает проникать
в эпоху, предшествовавшую началу греческой истории;
15

человеку впервые удается взглянуть на народы, задолго до
греков творившие на Востоке историю человечества,
ознакомиться с материальной и духовной культурой этих
народов, а также с отражением их мышления в письменных
памятниках, сохранившихся от того, казалось,
доисторического времени до наших дней. Для человека восемнадцатого
века, как и для человека раннехристианского средневековья,
история все еще начиналась с Гомера и преданий Ветхого
завета, а его знание древних языков ограничивалось в
основном латынью, греческим и иногда древнееврейским. И
хотя новое время имело какое-то внешнее представление
о древности хотя бы по египетским памятникам, люди
семнадцатого и восемнадцатого веков, дивившиеся, так же
как греки и римляне, таинственным письменам,
покрывавшим эти памятники, никогда не пытались прочесть это
рисуночное письмо—постараться понять его содержание не
приходило в голову ни древним, ни людям начала нового
времени. Вышедшее из употребления египетское письмо было
предано полному забвению, и только в наше время удалось
восстановить понимание египетской иероглифики и ее
языка, а также понимание клинописи, существовавшей
параллельно с иероглификой. Клинопись представляла собой
письменность целого ряда языков древней Передней Азии,
но вышла из употребления еще раньше, чем иероглифика,
и была совершенно забыта. Помимо египетских иероглифов
и клинописи, раскрыт ряд других, прежде неизвестных
письменностей и языков. Таким образом, ученые возвратили
науке целый ряд языков, порой очень древних, и впервые
сделали возможным историческое изучение письменности. Но
еще более важно то, что это позволило отодвинуть линию
исторического горизонта далеко в глубь веков. К двум с
половиной тысячелетиям истории человечества, которые
уже были доступны знанию, теперь прибавилось по
крайней мере еще столько же. Перед нашим взором предстали
не только политические события отдаленных эпох, но и
материальная и духовная культура древних народов; мы
познакомились с их жилищем, одеждой и образом жизни,
с их религиозным, правовым и научным мышлением.
Расширившиеся пространственные и временные перспективы
позволяют нам с большим правом судить о развитии жизни
и мышления человека.
Раскрытие древних письменностей и языков,
осуществленное в течение девятнадцатого и двадцатого веков, отко-
16

сится к числу самых великих подвигов человеческого духа
и лишь потому не привлекает такого же внимания, как
огромные революционные достижения естествознания и
техники, что не имеет столь большого значения для
практической жизни.
По этой же причине опыт интерпретации исчезнувших
языков и письменностей еще не обобщен и потому почти
незнаком широкому кругу читателей. А между тем эта тема
представляет несомненный интерес и бесспорно заслуживает
специального изложения. Этому и посвящена настоящая
книга. Обширный материал, который нужно осветить, я
надеюсь сделать достаточно наглядным, расположив его
следующим образом: я начну с рассмотрения важнейших,
ставших в известной мере классическими, дешифровок
письменностей Древнего Востока — египетских иероглифов, широко
разветвленной системы клинописи, и остававшейся долгое
время загадочной, но теперь уже доступной хеттской иеро-
глифики. Далее, без претензии на полноту, должны
последовать в более кратком изложении и относительно
произвольном порядке некоторые другие, не лишенные интереса
дешифровки, и лишь после этого я позволю себе привести
определенные теоретические соображения, естественно
вытекающие из изложенного опыта дешифровки забытых
письменностей. Наконец, я приведу описание некоторых,
пока недешифрованных письменностей, а также попытаюсь
объяснить, почему они еще не дешифрованы.

I. ТРИ ВЕЛИКИЕ
ДЕШИФРОВКИ ДРЕВНЕВОСТОЧНЫХ
ПИСЬМЕННОСТЕЙ *
1. ЕГИПЕТСКИЕ ИЕРОГЛИФЫ
Египет является родиной той таинственной рисуночной
письменности, на которую уже греки взирали с
почтительным удивлением и которую называли иероглифами,
«священными знаками», так как предполагали, что в ней сокрыта
тайная чародейская мудрость египетских жрецов.
Перенесенные в Рим обелиски утвердили представление о
магическом смысле иероглифов также и в сознании Запада; под
влиянием этого представления оказались даже глубочайшие
умы нового времени. Без веры в таинственную мудрость,
заключенную в иероглифах, не могло бы возникнуть такое
произведение искусства, как «Волшебная флейта» Моцарта.
Обзор дешифровок следует начать с египетских
иероглифов. Для большей ясности изложению хода дешифровки
полезно предпослать краткий историко-географический
обзор.
Страна и народ, история и культура
На африканской почве известен лишь один
культурный народ древности — египтяне, которые своими
колоссальными архитектурными сооружениями и сделан-
* К «великим дешифровкам» нужно в настоящее время добавить
и четвертую — дешифровку микенской письменности Вентрисом и
Чэдвиком. Эту письменность автор относил в 1954 году еще к числу не-
дешифрованных. См. ниже стр. 171 и ел.— Прим. ред.
19

ными на них иероглифическими надписями приводят в
изумление наших современников так же, как некогда
древних греков.
Египет уже в древности называли «даром Нила». Длина
долины Нила в пределах Египта достигает 800 км, но для
возделывания пригодна полоса шириной всего лишь в
несколько километров; зато почва этой полосы, орошаемой
нильскими паводками, чрезвычайно плодородна. По обе
стороны орошаемой полосы простирается бесплодная
пустыня. Египтяне, по-видимому, являются смешанным
народом, состоящим из африканских и семито-азиатских
элементов *; их язык находится в отдаленном родстве с семитскими
языками. Они считали себя коренными жителями своей
страны; данных о существовании здесь какого-либо другого,
более древнего народа не имеется.
Первоначально в Египте существовало, по-видимому,
два самостоятельных царства: северное (нижнеегипетское)—
в дельте Нила, и южное (верхнеегипетское) — в узкой части
долины Нила (до Асуана в районе первых порогов). Царь
Мен, правивший, вероятно, южным царством, объединил
около 2850 г. до н. э. оба государства — Нижний Египет
и Верхний Египет, и тем самым положил начало первой из
тех тридцати династий, на которые греко-египетский жрец
Манефон (около 280 г. до н. э.) делит историю египетских
царей вплоть до Александра. Начиная с III династии
резиденцией Древнего царства стал Мемфис, расположенный на
границе между Верхним и Нижним Египтом (недалеко от
современного Каира). К IV династии относятся великие
строители пирамид—Хеопс, ХефренкМикерин, а со бремени
V династии начинается особое почитание солнечного
божества Ра. Время VI—X династий (2350—2050) является
периодом политического упадка.
Среднее царство со времени XI династии переживает
новый расцвет. Столицей теперь становится южный город
Фивы. Политической вершиной этого периода является
царствование Сенусерта III (1878—1841), покорителя Нубии,
а культурной вершиной — царствование его сына Аменем-
хета III (1840—1792). Время вторжения азиатского
варварского народа гиксосов (XV—XVI династия; примерно 1670—
* Более вероятно, что египтяне являлись родственной азиатским
семитам, но самостоятельной и достаточно однородной этнической
общностью.— Прим. ред.
20

1570) знаменуется новым упадком. Главный бог гиксосов
известен нам под египетским именем Sth (Сет); он
принадлежал к типу переднеазиатских божеств бури.
Момент изгнания гиксосов Ахмесом I (1570—1545)
принято считать началом Нового царства (примерно 1600—715).
За время Нового царства Тутмес I (1524—1505) и в
особенности Тутмес III (1502—1448) осуществили значительные
завоевания в Передней Азии. Тутмес III завоевал Палестину
и победил под Каркемишем на Евфрате могущественнейший
народ Северной Сирии — хурритов. Таким образом была
основана просуществовавшая долгое время азиатская
провинция Египта, в которую входили Палестина и Сирия.
Влияния высокоразвитой сирийской культуры не мог
избежать даже Египет — оно проявилось в импорте одежды,
мебели и т. д., с одной стороны, и в знакомстве с такими
семитскими божествами, как Астарта и Ваал — с другой.
Кроме того, египетский язык пополнился множеством
слов, представляющих собой заимствования из семитских
языков.
Но господство Египта над Сирией длилось не вечно. При
Аменхетепе III (1413—1377) и Аменхетепе IV (1377—1358)
Сирия сильно страдала от набегов кочевников хабиру,
которых некоторые ученые предположительно считали
евреями *. Отчетливая картина этой борьбы дана в переписке,
которую вели оба названных царя с подвластными им сирий*
скими правителями и с самостоятельными азиатскими
царями. Эта переписка найдена в 1887 г. в архиве Эль-Амарны
в Египте, резиденции Аменхетепа IV. К великому изумлению
исследователей XIX века, письма этого архива оказались
написаны не по-египетски, а по-аккадски (по-вавилонски),
и притом клинописью на глиняных таблетках. Это
объясняется тем, что аккадский язык был международным языком
того времени.
Новым врагом египтян стали хетты, родиной которых
была Малая Азия. Вскоре после 1400 г. они сменили в самой
северной части Сирии хурритов. Рамсес I (1318—1317),
Сети I (1317—1301) и особенно Рамсес II (1301—1234) вели
* В настоящее время можно считать установленным, что хабиру,
или, правильнее, хапиру, состояли из бродячих отрядов изгнанников,
разоренных в результате развития классовых отношений в ряде стран
Передней Азии в начале II тысячелетия до н. э. и вынужденных
покинуть родину; собственно кочевники составляли лишь часть тех
сил, которые разрушали египетское владычество в Азии,— Прим. р$$.
21

с хеттами ожесточенную борьбу из-за Сирии. Битва при
Кадете, которую Рамсес II прославляет в пространной поэме
как великую победу египтян, тоже не принесла им
окончательной удачи. Сферы владения обеих сторон в Сирии
установил лишь мирный договор с хеттским царем Хатту-
сили III, сохранившийся на аккадском языке в
хеттском клинописном архиве из Богазкёя и на египетском
языке в храме Амона в Фивах. В остальном долгое
правление Рамсеса II является еще одним периодом расцвета
Египта.
Около 1200 г. древневосточной культуре стала
угрожать новая опасность со стороны варварских
индоевропейских народов (из Европы), которых египтяне называли
«народами моря». Под напором первого, наиболее мощного
наступления этих народов погибло Хеттское царство. В
царствование Рамсеса III (1197—1165) египтянам удалось
отстоять свою исконную территорию, но они окончательно
утратили Сирию и Палестину, где возникли местные семитские
царства. Затем начался политический распад самого Египта.
Вслед за периодом господства иноплеменных царей Шешон-
ка, Тахарки и других (X—VII вв. до н. э.) последовало
кратковременное завоевание Египта Ассирией (670—663);
потом, при царях Псамметихе I, Нехао и Яхмесе II (663—
525), Египту^ удалось на некоторое время восстановить
свою самостоятельность, однако в результате персидского
завоевания 525 г. он ее снова утратил. В 332 г. на смену
персам пришел Александр Македонский, а в 30 г. до н. э.
Египет завоевали римляне.
К сожалению, мы не располагаем возможностью
останавливаться здесь подробнее на вопросах культуры Египта;
читателя следует отослать к работе Эрмана и Ранке
(A.Erman und H. R anke, Agypten und agyptisches Leben
im Altertum, Tubingen, 1923). В этой работе можно найти
данные о египетской религии и ее многочисленных
божествах, часто изображавшихся с головами животных, о ее
развитых представлениях о загробной жизни (вера в
Осириса—владыку мертвых в загробном мире на Западе), сведения
о египетской архитектуре — о пирамидах Древнего царства,
о гигантских храмах и колонных залах Среднего и Нового
царства, а также данные о египетской науке, в том числе
о математике, медицине и т. д.
22

Характеристика египетской письменности
Мы рассмотрим здесь важнейшее явление египетской
культуры — египетскую письменность. В связи с этим
необходимо отметите что египтяне первыми применили в
качестве материала для письма род бумаги. Эта бумага
изготовлялась из спрессованных стеблей папируса, от которого она
и получила свое название в западноевропейских языках.
Орудием письма служила кисточка из тростника, которую
макали в черные или красные чернила. Направление письма
не было твердо установлено; в привычном нам направлении
слева направо египтяне писали лишь изредка (при наборе
египетского текста мы всегда располагаем его таким
образом, но делаем это только ради удобства). Чаще
предпочитали писать в обратном направлении, горизонтально, справа
налево; но в основном писали сверху вниз, причем столбцы
следовали один за другим опять-таки справа налево. Следует
обратить внимание на то, что иероглифы, изображающие
людей и животных, всегда обращены в сторону начала
строки; если иероглиф изображает ноги или руки, то ноги
шагают к началу строки, и в ту же сторону простерты руки.
Рисуночные знаки, которые еще греческий богослов
Климент Александрийский (умер около 210 г. н. э.) назвал
иероглифами («священными знаками»), представляют собой
прежде всего письмо монументальных надписей, которые
в первую очередь привлекают внимание чужеземцев. В
процессе письма на папирусе очень рано выработались
упрощенные, беглые начертания иероглифов, в большей или
меньшей мере утратившие свой рисуночный характер,
вследствие чего письменность приобрела внешнее сходство с
письмом нашего времени. Это книжное письмо получило
название иератики (см. рис. 1). В начале I тысячелетия до н. э.
из иератического письма развилась другая, еще более
беглая форма письма, так называемая демотика. Она читается
с очень большим трудом и имеет некоторое сходство со
стенографией (рис. 2). Об этих внешних формах египетской
письменности см. также стр. 32 и ел. В сущности все эти
три разновидности египетской письменности совершенно
тождественны. Поэтому для того, чтобы дать представление
о ее внутренней структуре, можно ограничиться одними
лишь иероглифическими формами письменных знаков, как
наиболее выразительными и лучше всего запоминающимися
благодаря рисуночному облику. Я хотел бы подчеркнуть,
23

что приводимый здесь анализ египетской письменности
дается с точки зрения современных представлений и не восходит
к самой египетской древности.
о о ^ I v <^^ i Do Щ<з>х>
°^/)^° з ° а& 4^"~~^Ц
(\) k.l n.t h.t mr.s (г) tpnn mrh t j/ w jri.t (5) pi
swr (4) к t n t trn rdj pr hjiw m b(b;w (5) jn. t iw.t
rdj.ij т n n bibm/.f (6) n pr.n jjm
Рис. 1. Образец иератического письма, заимствованный из Папируса
Эберса; сопровождается иероглифической передачей. (По Эрману);
номера не соответствуют строкам иератического текста). Перевод:
(1) Другой (рецепт) для живота, когда он болен: (2) гусиный жир,
молоко. (3) Сварить, выпить. (4) Другой, чтобы не дать змее выйти
из норы: (5) высушенная рыба, положенная у отверстия её норы. (6)
(Тогда) она не выйдет
Египетская письменность не является буквенной
письменностью, и, занимаясь ею, мы прежде всего должны
отказаться от привычного представления о буквенном алфавите,
24

как о чем-то само собой разумеющемся, как бы данном
природой. Египетское письмо состоит из трех различных
видов знаков: словесных знаков, фонетических (звуковых)
Рис. 2. Демотическое письмо (по Иенсену)
знаков и детерминативов. Словесные знаки, или
идеограммы,— это такие знаки, которые при помощи рисунка
передают понятие об изображаемом, чувственно воспринимаемом
(конкретном) живом существе или неодушевленном
предмете, независимо от звучания соответствующего слова.
Китайское словесное письмо почти целиком состоит из таких
знаков. И в египетской письменности они тоже весьма много-
25

постаментС?) сандалия лук плуг хлеб
Рис. 3. Египетские знаки для слов, обозначающих конкретные живые
существа и предметы (по Иен сену)
Однака наряду с чувственно воспринимаемыми
предметами и живыми существами в письме должны быть отражены
и чувственно воспринимаемые действия, т. е. глагольные
понятия. Они также могут обозначаться простыми словесными
знаками, без каких-либо указаний на звуковой состав
соответственных слов (рис. 4). Далее, понятия и действия, не
сражаться грести шагать плакать
Рис. 4. Египетские знаки для слов, обозначающих чувственно
воспринимаемые действия (по Иенсену)
доступные чувственному восприятию (абстрактные имена и
глаголы), могут быть выражены описательным
изображением (рис. 5). Так, чтобы обозначить Верхний Египет,
рисовали растение, характерное для Верхнего Египта; старость
изображали в виде согбенного человека с палкой; прохлад-
26
численны (см. несколько примеров на рис. 3). Письмо, сое
тоящее только из рисуночных словесных знаков, мог бы на
худой коней понять и человек, не знающий языка, так как
оно передавало бы только понятия, заключенные в словах,
а не звучание самих слов.

ный — в виде сосуда, из которого течет вода; править —
в виде скипетра; предводительствовать — в виде
командирского жезла; идти—в виде пары шагающих ног; летать—
в виде птицы с распростертыми крыльями; есть или
говорить— в виде человека, подносящего руку ко рту, и т. д.
И здесь рисуночный знак выражает только понятие,
заключенное в слове, но не передает его звучания.
править предводительствовать Верхний находить старость прохладный
Египет
Рис. 5. Рисунки, обозначающие чувственно не воспринимаемые понятия
и действия (по Иенсену и Эрману)
Но в целом ряде случаев было важно именно звучание.
Поэтому египтяне очень рано, вероятно еще в самом начале
развития их письменности, стали применять для лонятий,
которые трудно изобразить, рисунки, обозначавшие совсем
иные понятия; рисунки эти подбирались с таким расчетом,
чтобы обозначаемые ими понятия выражались словами,
близкими по звучанию тем словам, к которым не удалось
а)
a)\vr n ласточка" и wr t большой" hprr „жук" и hpr „становиться"
mi „опахало" и msj „рожать". dr „корзина" и dr jt граница".
б) msdr „ухо": (1)рисуночный знак. (2)WS ^опахало" -f dr „корзина"
Рис. 6. Звуковая замена при помощи сходно звучащих слов (по Эрману;
интерпретация части слов устарела)
подобрать рисунки. Дело обстояло так, как если бы мы по-
русски передали слово молод изображением молота, или
слово мука изображением рассыпанной муки, или слово рёв
изображением рва и т. д. Приведенные примеры нарочно
подобраны так, чтобы не было полного звукового
тождества, потому что и сами египтяне о нем не слишком
заботились. Они рисовали ласточку (wr) для слова wr «большой»,
дом (рг) — для prj «выходить», жука (hprr) — для hpr
«становиться», опахало (ms)—для msj «рожать», корзину
(dr) для dr «граница» и т. д. (рис. 6, а).
27

Мало того, египтяне могли обозначить такое слово, как,
например, msdr «ухо» не только соответственным рисунком,
но также и сочетанием двух знаков — знака ms «опахало»
и знака dr «корзина», которые по значению своему никак не
связаны с ухом (рис. 6, б).
Как видно из приведенных примеров, написания
египетских слов лишены гласных,— по-видимому, египтяне не
придавали гласным значения, во всяком случае, они не
выражали их на письме. Это подтверждается также словами,
засвидетельствованными одновременно как в
древнеегипетском языке, так и в более позднем коптском языке египетских
христиан, писавших греческими буквами. Так, например,
др.-ег. знак _Л\^ ph «конец» (копт, pahu) означает
также др.-ег. ph «попадать» (копт, poh) и др.-ег. phtj «сила»
(копт, pahte).
Знаки, которые употребляются для звуковой передачи
целых слов или их частей, весьма различны по количеству
содержащихся в них звуков. Так, hpr «становиться» и spr
«попадать» содержат по три согласных: wr «большой» и ph
«попадать» — лишь по два. (Перечень некоторых
употребительных двугласных фонетических знаков см. на рис. 7.)
LJ ki (§? -; 1 -¦' ^ mv jS^ rw \ 'J ^2оу;/ ^^ *»
Г" 1 тп \Ц hn U sn ms
Рис. 7. Двухсогласные фонетические знаки (по Эрману)
Число и размещение гласных, сочетающихся с данными
согласными, большей частью остается неизвестным; по-
видимому, эти звуковые комплексы могли содержать иногда
один слог, иногда несколько. Но особенно важно было то,
что некоторые наиболее короткие слова могли содержать
лишь один согласный (см. рис. 8). Ввиду того что мы не
учитываем гласный, входивший в такие слова,
соответствующие им знаки воспринимаются нами как буквы алфавита,
состоящего из одних согласных. Для египтян же это было со -
всем не так. Нас школа настолько приучила к выделению
согласного из слога, что нам это кажется чем-то само собой
28

разумеющимся, однако человек древнего мира
самостоятельности согласного не осознавал. Только в греко-римский
период в Египте возникает под влиянием знакомства с
европейскими письменностями своеобразный алфавит,
применявшийся преимущественно для передачи греческих и
римских имен; но и в нем гласные учитываются лишь частично.
Египтянам древних времен даже не приходило в голову
разложить слова на слоги или тем более на буквы и,
отказавшись от словесных знаков и громоздких слоговых
комплексов, перейти к письму одними только знаками, обоз-
Рис. 8. Список односогласных знаков египетской письменности,
так называемый «алфавит» (по Эрману)
качающими отдельные согласные. Если бы тем не менее
такой переход осуществился, то слова, которые различались
только своими гласными, совпали бы графически, и в
написанном предложении возникли бы неясности *. Заменить
* Достаточно представить себе, что бы было, если бы русские
слова сон, сени, сено, сан, сын, сани, соня обозначались одними
согласными сн или русские слова корма, кроме, крем, корм, корми
обозначались согласными крм.
Следует заметить, что этот шаг, которого не сделали египтяне,
сделали во II тысячелетии до н. э# финикийцы, создавшие буквенный
алфавит из одних согласных. Но по существу и этот «алфавит»
представлял собой слоговое письмо, имевшее лишь то упрощение, что каждый
знак здесь обозначал слог, в котором один только согласный звук
был определенным, а гласный звук мог быть любым или «нулевым»;
сознательного выделения согласного звука из слога, по всей
вероятности, не было и тут. Написание 'nk читалось 'апокт «я» ('a-no-ki)#
Но, поскольку знак ' мог означать 'а, 'е, 'i, 'о, 'и и '-J-0, знак п — па,
пе, ni, по, пи и п-}-0, знак к — ка, ке, ki, ко, ки и k-j-О, то это же
написание можно было прочесть и 'апак «олово» ('a-na-k-f-О), в
зависимости от контекста. Написание mlk можно было прочесть malk «царь»
(ma-l-j-O-k-fO), но его можно было прочесть и malak «царствует» (та-
29

однажды принятое письменное обозначение слова
каким-либо другим египтянам, кроме всего прочего, мешал их
консерватизм.
Не отказываясь от словесного знака, который сам по себе
достаточно определенно передавал соответственное слово,
египтяне ввели еще и звуковые знаки. Слово sdm «слышать»
выражалось знаком ф, изображавшим ухо; тем не менее
к нему присоединяли знак совы=т, так что получалось
J\ t\ .Знак "Sc^, изображающий ласточку, казалось бы,
ясно передает слово wr «большой», но все-таки к нему
часто пририсовывают знак, изображающий рот <сг> = г ,
получая сочетание "^^ .
Таким образом возникает множество характерных для
египетской письменности плеонастических написаний.
Египтяне так никогда и не смогли избавиться от этого сложного
смешения различных видов знаков; были даже периоды,
когда плеонастические написания нагромождались уже без
всякой меры.
Однако, чтобы сделать египетскую письменность,
лишенную знаков для обозначения гласных, совершенно
ясной и недвусмысленной, и таких сложных смешанных на-
la-k+О). Финикийский «алфавит» из 22 простых знаков легко
поддавался заучиванию, и это освобождало общество от посредничества
специалистов-писцов и жречества, но понимать написанный таким
образом текст, не зная заранее хотя бы приблизительно, о чем идет речь,
было весьма нелегко. Поэтому этот «алфавит» на первых порах мог
служить для коротких хозяйственных записей или надписей
стандартного содержания (например, надгробных), или же, наконец, для
записи обрядовых текстов, постоянно читаемых при богослужении, где
запись служила мнемоническим средством для лучшего запоминания
текста наизусть. Но для более сложных текстов финикийцам еще долго
продолжали служить египетская иероглифика и аккадская клинопись.
Лишь постепенно финикийское письмо — предок нашей азбуки —
стало полноценным средством выражения мыслей: сначала был введен
словораздел, затем некоторые согласные получили в ряде случаев
дополнительное значение долгих гласных (в отличие от 'anak «олово», 'апокт
«я» можно было писать 'nkj). Но лишь греки, перенявшие для своего
языка финикийское письмо, впервые стали сознательно обозначать в
отдельности как согласные, так и гласные в каждом слоге и тем самым
явились создателями первого действительно алфавитного письма, в
котором каждый знак соответствует одному значащему звуку (фонеме).
От греческого письма произошло и наше.— Прим. ред.
30

писаний оказалась недостаточно. Например, как было
различить слова jb «козленок» и jbj «жаждать», если их
записывали одними "и теми же знаками, передающими согласные
j и Ь? Тогда решили присоединить к первому написанию
изображение козленка, а ко второму — изображение
человека, подносящего руку ко рту (рис. 9, а). Знак,
изображающий дом, мог в равной мере обозначать рг «дом» и prj
«выходить», но если к нему пририсовывали идущие ноги, то
становилось ясно, что имеется в виду значение «выходить»
(рис. 9, б).
Для того чтобы различать слова, графически
совпадающие друг с другом, стали с успехом применять в конце слов
непроизносимые знаки. Эти немые различительные знаки мы
о) jb ttкозленок" и jbj „жаждать'1
v) рг „дом" и prj п выходить "
Рис. 9. Различные понятия, звучание которых совпадает
(по Эрману)
называем детерминативами. Они и представляют собой
упомянутую выше третью разновидность египетских
письменных знаков, значение которой очень велико. Подавляющее
большинство египетских слов, за немногими исключениями,
имеет такие детерминативы. На рис. 10 приводится перечень
некоторых важнейших детерминативов: знак,
изображающий сидящего человека, который ставится после мужских
имен и различных обозначений мужчин; знак,
изображающий женщину, который ставится после женских имен и
различных обозначений женщин; детерминатив
млекопитающих (рисунок шкуры с хвостом), детерминативы деревьев,
растений, орошаемой земли (рисунок арыка), стран
(ограниченный участок земли), городов (очертание обнесенного
стеной города с двумя перекрещивающимися улицами),
воды (три волнистые линии), домов (дом с дверью), мяса
(кусок мяса), времени (солнечный диск), камней, стран (три
горы), понятий «идти», «видеть», жидкостей (сосуд),
понятия «резать» (нож), понятия «связывать» (веревка),
различных видов деятельности (ударяющая рука), кораблей, поня-
31

тия «делить», минералов (крупинки), огня (сосуд для угля,
с веревкой или цепью для переноски), отвлеченных понятий
(рукописный свиток).
Троякий характер знаков (словесных, фонетических и
немых, т. е. детерминативов), приводящий в замешательство
непосвященных, давал возможность египтянам письменно
фиксировать свою речь, избегая при этом двусмысленных
написаний. Несколько предложений, показывающих
причудливое сочетание разного рода письменных знаков,
представлены на рис. 11. То обстоятельство, что египтяне так
Рис. 10. Египетские детерминативы (по Иенсену)
никогда и не отказались от своей письменности, которая
кажется нам такой сложной и запутанной, и не внесли в нее
никаких упрощений, объясняется не только и не столько
присущим им консерватизмом, сколько тем, что любые
упрощения грозили сделать египетские написания
неоднозначными и привели бы ко всякого рода недоразумениям. Те же
причины мешают пока попыткам, предпринимаемым в
современной Японии и в Китае, заменить сложную
словесно-слоговую письменность латиницей.
Все изменения, которые претерпела египетская
письменность, касались только ее внешней стороны. На стр. 23 уже
шла речь об упрощении рисуночного письма для надписей и
о превращении его таким образом в иератическое книжное
письмо, которое в свою очередь породило еще более беглое,
как бы стенографическое, демотическое письмо.
32

На рис. 1 приведены несколько строк из знаменитого
медицинского папируса Эберса, хранящегося в
Библиотеке Лейпцигского университета. Текст этого папируса
c± I I I I c±
shnwt nt pt
столпов не°а
Рис. 11. Египетские предложения (по Иенсену)
1600 г. до н* э. приводится в иератической форме подлинника,
а также в латинской транскрипции. Следует обратить
внимание на то, что в передаче иератического текста
направление письма такое же, как и в подлиннике, т. е. знаки
33

следуют друг за другом справа налево; в
иероглифической и в латинской транскрипциях принят привычный нам
порядок письма слева направо. На рис. 2 дана фотокопия
демотического текста.
Дешифровка египетской письменности
Возможно, что читатель, интересующийся главным
образом самим процессом дешифровки, с некоторым
нетерпением следил за изложением современных сведений о египетской
письменности в том виде, в каком она предстала в результате
дешифровки. Однако без этого вступления изложение
процесса дешифровки не было бы достаточно ясным. Кроме
того, благодаря такому вступлению мы сможем в дальнейшем
о многом говорить значительно более кратко.
Во времена классической древности о возможности
чтения египетской письменности, внешне хорошо известной,
особенно не задумывались. Это объясняется тем, что людям
того времени вообще были чужды подобные интересы, к тому
же над ними тяготело предвзятое мнение, что египетская
письменность не может быть такой же, как всякая другая,—
иероглифы, несомненно, содержат тайную мудрость
философствующих жрецов и доступны лишь тому, кто сам посвящен
в тайны черной магии. Эта точка зрения была изложена на
исходе древности неким Гораполлоном в его книге «Иеро-
глифика», написанной на греческом языке и сохранявшей
свое значение на протяжении многих веков. Даже в
начале нового времени над иероглифами продолжало тяготеть
заклятие таинственности, долгие годы оно сковывало и
великого дешифровщика иероглифов Шампольона. Не
удивительно поэтому, что в XVII веке Афанасий Кирхер в своей
книге «Sphinx mystagogica» совершенно произвольно
интерпретировал простые слова J \ JL.J] 1 4*-']* ^sjr «Осирис
говорит» как «Жизнь вещей после победы над Тифоном,
влажность природы благодаря бдительности Анубиса».
Серьезные ученые, разумеется, не соглашались с такими
нелепостями, но и они считали тайну иероглифов
неразрешимой *. Этого предубеждения не смог побороть и немец-
* Афанасий Кирхер, многосторонний, пытливый ученый, порой
давал волю своей фантазии и в этой и в других своих работах — он был
сыном своего времени; однако он не заслуживает характеристики
несерьезного ученого и изобретателя нелепостей.— Прим. ред.
34

ко-датский археолог Цоэга, которому в конце XVIII века
впервые удалось, трезво взглянув на иероглифы, установить,
что знаки, заключенные в рамку, теперь называемую
картушем (см. рис. 13), представляют собой имена египетских
царей.
Однако вскоре новые исторические события пробудили
интерес к египетской культуре и египетскому языку. Смелый
поход Наполеона в Египет с самого начала имел наряду с
основной политической задачей также побочную —
археологическое изучение страны. Только теперь на Западе узнали,
как много следов египетской древности сохраняют пески
пустыни, только теперь недра Египта подарили науке
самое лучшее средство для дешифровки многих тысяч только
что обнаруженных иероглифических надписей — билингву,
двуязычную надпись на еще не известном египетском языке
и на греческом языке времен Александра. Точнее говоря,
это была даже трилингва, трехъязычная надпись,— она была
написана на древнеегипетском языке иероглифическим
письмом, на новоегипетском (демотическом) — демотическим
письмом и на греческом — греческим письмом.
Надпись эта была обнаружена в 1799 г. вовремя
саперных работ в Розетте (в дельте Нила); она была сильно
повреждена: в начале недоставало больших кусков
древнеегипетской части текста, далее не хватало нескольких слов в
начале первых строк демотического текста, а в конце —
последних строк греческого (рис. 12). Однако греческую версию
удалось прочесть почти целиком. Она содержала
постановление египетских жрецов в честь молодого царя Птолемея
Эпифана, посвященное его вступлению на престол 27 марта
196 г. до н. э. Этот царь был так благосклонен к храмам
и жрецам, что последние решили почтить его как бога и
воздвигнуть в его честь в каждом храме статую с надписью,
подобной той, которая была найдена в Розетте.
Известие об этой находке, естественно, вызвало
необычайный интерес и пробудило надежду, что теперь, наконец,
удастся раскрыть тайну иероглифов. Вскоре, однако, было
установлено, что дело обстоит не так-то просто. Для того
чтобы вникнуть в суть дела, казалось, более всего
подходила демотическая часть, сохранившаяся лучше сильно
поврежденной иероглифической части. Некоторые имена
собственные, регулярно повторяющиеся в греческой части,
удалось отождествить с повторяющимися в том же порядке
группами знаков демотической части (так, швед Окерблад
35

в 1802 г. установил, что демотические знаки,
воспроизведенные на рис. 13, соответствуют имени Птолемей), однако
это беглое письмо с большим количеством стяженных напи-
Рис. 12. Розеттский камень (по Зете)
саний групп знаков (лигатур) содержало столько
неясностей, что достичь сколько-нибудь реальных результатов не
удалось. За сильно поврежденную иероглифическую версию
на первых порах даже не рисковали браться, тем более что
36

вера в символический характер иероглифов все еще владела
умами.
Наконец, английский естествоиспытатель Томас Юнг
(1773—1829), известный созданием волновой теории света,
отважился приняться за иероглифическую версию в
картуше, на который обратил внимание еще Цоэга,
установивший в нем имя Птолемея (рис. 13). Юнг высказал мысль,
что иероглифы не могут (во всяком случае, при передаче гре-
Рис. 13. Имя Птолемея, написанное демотически и иероглифически
'по Эрману)
ческих собственных имен) иметь символический характер,
который им все еще приписывался. Опираясь на это
соображение, он расчленил группу знаков рассматриваемого им
картуша так, как это показано на рис. 14. Далее он предпо-
Юнг: ? р с± t In I (ничего не значит; скорее Wi для 01)
Jfe& ole (скорее ГК) для /I) / та (т*)
Щ>'(#) \\os (s)
Шампольон:П р О t jp ) О ('W!) Jg^ / (rw) / т (т:)
Щ i(jj) fis (s)
Рис. 14. Расчленение имени Птолемея по Юнгу и Шампольону
ложил, что другая группа знаков, приведенная на рис. 15,а,
передает имя Береника. Это имя помогло ему выявить
несколько буквенных знаков. В статье, опубликованной в
1819 г. в Encyclopaedia Britannica, он попытался отыскать
в иероглифической версии египетские соответствия не
только для отдельных греческих звуков, но и для целых слов.
Однако чтению иероглифов все еще мешала вера в их
символический характер
37

По-настоящему расшифровать иероглифы смог лишь
молодой француз Жан Франсуа Шамполъон (1790—1832).
Шампольон был человеком богато одаренным, причем его
необыкновенные способности проявились очень рано. Еще
одиннадцатилетним мальчиком он решил во что бы то ни
стало овладеть тайной иероглифической письменности.
Впрочем, и он долгие годы не мог освободиться от
представления об иероглифах как о символических знаках.
Шампольон затратил много труда, чтобы приобрести знания, не-
^ b (Ы) <zr> r
A/WW4 п (I (1 / (jj)
A k(q) \'(0
(окончание женского рода -(a)t (окончание (детерминатив
вместо е) женского рода) после женских
имен)
(детерминатив после женских
^ имен)
а) Береника б) Клеопатре
Рис. 15. Имена Береники и Клеопатры с их расчленением по знакам
(по Иенсену)
обходимые для решения задачи, которая стала делом всей его
жизни. Прежде всего он изучил коптский язык, т. е. язык
египетских христиан, пользующихся греческой
письменностью. Впрочем, как нам теперь известно, коптский язык
из-за бедности своего словарного запаса и сильно
изменившейся грамматической структуры мало подходил для того,
чтобы послужить мостом к пониманию древнего языка
египтян. Далее Шампольон достал воспроизведения всех
египетских надписей и папирусов, которые удалось в свое время
скопировать. В конце концов ценой пятнадцатилетнего
кропотливого труда ему удалось выбрать из доступных ему
текстов все формы иероглифических знаков со всеми их
графическими упрощениями в иератической и демотической
письменностях, причем он проделал все это, не предпринимая
попытки прочитать хотя бы один отдельный знак.
38

Весьма важной была высказанная им в 1813 г. мысль о
том, что личные местоимения в египетском языке, так же как
и в коптском, в определенных случаях выражались
окончаниями: -i «я», -к «ты» (муж. род), -f «он», -s «она», -п «мы»,
-tan «вы»,-и «они». Для местоимений «он» и «е1т»\
встречающихся в греческой версии Розеттской надписи, Шампольон
установил иероглифическое соответствие ,^_ А его
изыскания в области истории письма тут же подсказали ему, что
коптский знакЧ, f восходит именно к иероглифу *^_f.
И все-таки над Шампольоном продолжало тяготеть
представление о символическом характере иероглифов,
заставившее его рассматривать иероглиф льва -S?sa (rw=l), который
встречается в известной еще со времени Юнга
иероглифической форме имени Птолемея как символ войны (по-гречески
p(t)olemos), содержащийся в имени Птолемея.
Лишь 21 декабря 1821 г. Шампольон отказался от этого
всеобщего заблуждения. Простой подсчет знаков показал,
что количество иероглифов в сохранившейся части
Розеттской надписи примерно втрое больше количества слов в
греческой версии. Следовательно, каждый иероглифический
знак не мог передавать целое слово, скорее можно было
предполагать, что в этой письменности имеется большое число
фонетических знаков. Придя к этому выводу, Шампольон
распространил свой анализ написания отдельных знаков на
целые слова: демотические соответствия греческих имен он
знак за знаком воспроизвел в иератической, а затем и в
иероглифической форме и, применив этот метод к имени
Птолемея, действительно пришел к тому самому
написанию, которое давал картуш иероглифической версии
Розеттской надписи (рис. 13). Только теперь Шампольон
решился установить то чтение отдельных знаков, которое
приведено на рис. 14. Так же идя от демотического
написания к более древним, он установил группу знаков для имени
Клеопатра (см. рис. 15,6), а в январе 1822 г. обнаружил то
же написание этого имени в другой двуязычной надписи,
состоящей из иероглифической и греческой версий; таким
образом Шампольон выяснил значение еще нескольких знаков.
Заклятие было наконец снято, и Шампольон распознал
в египетских надписях целый ряд греческих и латинских
имен: Александр, Автократор, Тиберий, Домициан, Гер-
маник, Траян и т. д. (рис. 16). Но он все еще полагал, что
39

таким образом могли писаться только иностранные,
неегипетские имена. И только 14 сентября 1822 г., когда он без
особого труда узнал в новонайденных иероглифических
надписях известные древнеегипетские имена царей Re-mss
«Рамсес» и Thout-ms «Тутмосис»* (рис. 17), Шампольону стало,
наконец, ясно, что и древняя египетская письменность
применяла не мистические символы, а фонетические знаки и
что итогом его огромного труда является не установление
египетского написания греко-римских имен, а сама
дешифровка древнеегипетской письменности. 27 декабря 1822 г.
Рис. 16. Иероглифическое написание имен: а) Александр,
б) Автократор, в) Тиберий, г) Домициан, д) Гермаиик, е) Траян
(по Эрману)
Шампольон в своем знаменитом «Письме господину Дасье
относительно алфавита фонетических иероглифов» («Lettre a M.
Dacier relative a Г alphabet des hieroglyphes phonetiques»)
сообщил Парижской Академии, что ему удалось
дешифровать египетские иероглифы.
При дальнейшей дешифровке огромную службу
Шампольону сослужила проделанная им колоссальная предва-
Рис. 17. Имена: а) Рамсеса и
б) Тутмеса в иероглифическом
написании (по Эрману)
рительная работа по сравнению отдельных знаков, работа,
которую он вел на протяжении многих лет. Уже в 1825 г.
Шампольон смог перевести древнеегипетскую надпись Амен-
хетепа III; за ней последовал перевод еще нескольких
иероглифических надписей и иератических папирусов. Ему
удалось также правильно определить содержание большой поэ-
* В современной транскрипции — Rr-ms.s и Dhwtj-ms (Рамсес и
Тутмес). ""'
40

мы, прославляющей победу Рамсеса II над хеттами в битве
при Кадете (см. выше, стр. 22). И все-таки вслед заЭрманом
(А. Е г m a n, Die Hieroglyphen, Sammlung Goschen,
№ 608, стр. 12) следует подчеркнуть, что «наследство,
оставленное рано умершим Шампольоном (1832) его
последователям, еще не представляло собой стройной и
окончательной системы знаний. Он гениально постиг чтение слов и
предложений, но так и не смог полностью уяснить себе систему
той письменности, которую научился читать». Дешифров-
щик, который смело шагает через сомнения и трудности,
и филолог, который, осторожно взвешивая, обобщает
результаты наблюдений, сводя их в общие правила, коренным
образом отличаются друг от друга, и их нельзя смешивать.
Вместе с тем не следует удивляться тому, что дешифровка
Шампольона отнюдь не везде была встречена с доверием. На
протяжении трех десятилетий даже ученые не хотели
согласиться с тем, что достигнутые результаты — нечто
большее, чем чтение некоторых царских имен: все остальное
они расценивали как фантазерство. Лишь находка в 1866 г.
новой билингвы — пространного декрета из Канопуса —
позволила научно обосновать целый ряд фактов, гениально
предвосхищенных Шампольоном.
Но, прежде чем на фундаменте, заложенном
Шампольоном, возникла через несколько десятилетий новая наука —
египетская филология, было затрачено еще немало труда.
Подробности исследований, проведенных на протяжении этих
десятилетий, интересны разве только специалисту. Поэтому
здесь достаточно лишь вкратце упомянуть еще несколько
наиболее важных фактов. Крупному и чрезвычайно
разностороннему немецкому ученому Рихарду Лепсиусу выпала
честь выяснить систему египетской письменности; своим
переводом и обработкой декрета из Канопуса он рассеял
сомнения в правильности дешифровки, которые обуревали даже
серьезных исследователей. Наряду с Лепсиусом следует
также упомянуть таких осторожных и осмотрительных ученых,
как англичанин Бэрч> проницательный ирландец Хинкс, с
которым мы еще встретимся, когда пойдет речь о дешифровке
клинописи, а также француз де Ружэ. Бэрчу и Хинксу мы
обязаны прежде всего правильным истолкованием
детерминативов. Темпераментный немецкий ученый Генрих Бругш
в 1848 г., еще будучи школьником старшего класса, сумел
пролить свет на такую сложную область, как демотическое
письмо, которое и поныне обходят многие египтологи.
41

Из деятелей периода филологической разработки
египтологии следует отозваться с похвалой о французах
Шаба и Матеро, а также англичанах Бэдже и Тар-
динере. Прочным лексикологическим и грамматическим
обоснованием египтологии мы обязаны прежде всего
немецкой науке и особенно строгой «берлинской школе» Адольфа
Эрмана (1854—1937). Именно АдольфЭрман, детально изучив
особенности письма, сумел дифференцировать отдельные
периоды египетского языка, выделив новоегипетский язык
II тысячелетия до н. э. как самостоятельный язык,
существовавший после древнеегипетского. Адольфу Эрману также
удалось, насколько это вообще было возможно, дать строго
научное направление исследованиям в области лексикологии
и в особенности в области морфологии, весьма неясной из-
за отсутствия письменной передачи гласных. Он же
разработал ту трактовку звукового состава египетского языка,
которой руководствуются и поныне. Если кое-кто вплоть до
XX века все еще продолжал думать, что египетская
письменность наряду с согласными передает также и гласные,
оставляя только некоторые из них невыраженными, то
Эрман вполне последовательно придерживался убеждения
о чисто согласном характере египетских фонетических
знаков. Его школа давала и дает основное направление всем
исследованиям в области египетского языка.
Мероитская письменность и ее исследование
Распространение египетской письменности в основном
ограничивается территорией Египта. Причиной этого прежде
всего является органическая связь этой письменности с
египетским языком, затрудняющая ее применение в каком-либо
другом языке. Однако одно ответвление египетской
письменности все же существует: это письменность «эфиопского»
государства Мероэ, располагавшегося к югу от Египта.
Памятники этой письменности относятся к периоду с I в.
до н. э. по III или IV в. н.э. По внешнему виду
мероитская письменность полностью сходна с египетской — она
даже выработала две формы письма, аналогичные
египетским: монументальное письмо рисуночного
(иероглифического) характера, знаки которого по начертаниям частично
совпадают с египетскими иероглифами, и скоропись
(которая, впрочем, встречается и в надписях), схожую с
демотическим письмом Египта.
42

Рис. 18. Мероитские алфавиты (по Иенсену)

Бросается в глаза крайне малое число знаков мероитской
письменности — их всего лишь 23, тогда как число знаков
египетской письменности достигает нескольких сот. Это
явление легче всего объяснить, если предположить, что мероит-
ская письменность только внешне копирует египетскую, а
по существу своему является буквенной письменностью
(лишенной как словесных и многосогласных знаков, так и
детерминативов). Вполне возможно, что мероитская
письменность была создана по образцу греческой. Эта гипотеза
покажется еще более вероятной, если учесть, что мероитская
письменность, хотя и непоследовательно, но все-таки,
по-видимому, передает и гласные.
Мероитские надписи известны с 1820 г. Первоначально
считали, что их нельзя ни прочесть, ни понять. Но в 1910—
1930 гг. английскому египтологу Гриффиту удалось их
частично расшифровать. За основу он взял написанную в
целом по-египетски надпись из Бенага, в которой имена царей
и цариц приводятся как по-египетски, так и по-мероитски.
Исходя из этой надписи, Гриффит сумел дать более или
менее достоверное чтение знаков; однако интерпретация
неизвестного мероитского языка, родственные связи которого
с другими языками пока не установлены, почти не
продвигается. На рис. 18 приведен иероглифический и
демотический мероитский алфавит, а на рис. 19 —демотическая
мероитская надпись с транскрипцией и переводом Гриффита.
:llkv*>l4r4-fij<;i ;/49^и;9 :ы1^1т/
\ west : asereyi : tkt'v^-mn : iqe : ^ekrer : erkele : amniterey : e^bli
„Исида (и) Осирис, Тактиз-Амона охраните, Зенарером созданного-,.
Амон - тарес рожденного"
Рис. 19. Мероитская письменность (по Иенсену)
2. КЛИНОПИСЬ
Клинопись по сравнению с египетскими иероглифами
кажется значительно менее выразительной. Выйдя из
употребления, клинопись была забыта; только грекам
древнейшей поры она была еще известна как Assyria grammata
—«ассирийские письменные знаки». В новое время клинопись с ее
44

путаницей клиньев привлекала гораздо меньшее внимание,
чем наглядные рисуночные знаки египетской письменности.
Между тем в странах Древнего Востока клинопись играла
неизмеримо большую роль и употреблялась гораздо шире,
чем иероглифика. Клинопись распространилась далеко за
пределы Вавилонии—страны, в которой она возникла,— и
нашла применение в целом ряде других переднеазиатских
языков. Задержимся, однако, на родине клинописи и
остановимся несколько подробнее на Вавилонии и Ассирии.
Страна и народ, история и культура Месопотамии
Подобно культуре Египта, древнейшая культура
Передней Азии возникла и развилась близ рек, а именно в
Двуречье, между Тигром и Евфратом, которые в то время не
сливались и впадали в Персидский залив порознь. В
соответствии со своим географическим положением страна
называется по-гречески Месопотамией, «страной между
реками». Однако здесь обрабатываемые земли не
ограничиваются только прибрежной полосой, хотя основной их частью
и являются пересеченные каналами пойменные участки
вдоль Евфрата и Тигра.
Древнейшим известным нам населением Двуречья
являются шумеры, народ неясного происхождения; по
соседству с шумерами с начала III тысячелетия до н. э. обитали
семиты-вавилоняне, кочевники, которые пришли из
Сирийской пустыни, так же как позже, около 2000 г. до н. э.—
амореи, около 1000 г.— арамеи, а впоследствии, уже в
I тысячелетии н. э.,— арабы.
Политическое развитие населения Двуречья столь же
двойственно, как и его происхождение. Насколько нам
известно, шумеры, по-видимому, населяли страну с древнейших
времен. Во всяком случае, английские раскопки в Уре и
немецкие в У руке, которые доведены до слоев, намного
предшествующих возникновению письменности, не обнаружили
доказательств существования другого, более древнего народа.
Единого государства долгое время не существовало. Шумер
был скорее страной множества маленьких самостоятельных
городов-государств, которые только в этническом отношении
охватываются наименованием Шумер. Наряду с шумерами
к северу от них, в стране Аккад, примерно с 2500 г. до н. э.
появляется семитское население. В соответствии с названием
их страны вавилонян в наше время стали также называть
45

аккадцами, а их язык, т. е. вавилоно-ассирийский,—
аккадским. Одним из наиболее могущественных властителей
древнейшей Вавилонии был Саргон (примерно 2350—2300).
Впоследствии вавилоняне считали его первообразом
великих царей (подобно тому как это было с Александром
Македонским или с Карлом Великим). Новый период
расцвета шумерской культуры в конце III тысячелетия связан
с деятельностью Гудеа, правителя Лагаша (около 2050?),
который впервые объединил большую часть страны*; но
затем в результате войн с могущественным восточным
соседом— Эламом, его царство снова распалось на мелкие
государства.
Лишь аккадизированному аморею Хаммурапи, царю
Вавилона, самому блестящему из всех правителей, известных
в вавилонской истории, удалось наконец объединить всю
Вавилонию и добиться победы семитов над шумерами.
Датировка правления Хаммурапи вызывала большие споры,
наука долго колебалась между 2100 (или даже 2300) и 1900 г.
до н. э. Лишь в самое последнее время удалось точно
установить, что Хаммурапи был современником ассирийского царя
Шамши-Адада, царствование которого достоверно
датируется 1749—1717 гг. до н. э., и что царствование
Хаммурапи относится к 1728—1686 гг. до н. э. С этого времени
начинается существование единого семитского государства, в
котором постепенно растворились шумеры **. Хаммурапи
провел ряд административных реформ. В 1901 г. французы
нашли каменный столбе написанными на кем законами
Хаммурапи. При Хаммурапи столицей государства становится
Вавилон, поэтому мы называем это государство Вавилонией.
Бог города Вавилона Мйрдук становится также и богом
всего государства, а классический вавилонский язык
—языком культурного общения для всей страны.
Однако царство Хаммурапи было недолговечным:
Вавилонию покорили касситы. Их правление было относительно
* Двуречье было объединено после династии Саргона царем Ур-
Намму и его преемниками из III династии Ура (около 2100—2000 гг.
до н. э.). Гудеа жил, по всей вероятности, несколько раньше.— Прим.
ред.
** Более убедительной датой правления Хаммурапи,принятой
многими исследователями, следует считать 1792—1750 гг. до н. э.
Правление Шамши-Адада I также следует датировать несколько более
ранним временем. Объединение страны царем Хаммурапи вряд ли следует
считать победой семитов над шумерами, так как последние к тому
времени уже в значительной мере смешались с семитами.— Прим. ред.
46

мягким и мирным. Длилось оно долго, приблизительно с
1600 по 1200 гг. до н.э.Между тем на севере страны, на Тигре,
постепенно развивается Ассирия. Город
Ашшур,засвидетельствованный как вавилонский город-государство уже и в более
раннее время, успел к этому времени пережить несколько
периодов подъема и упадка. В XV веке до н. э. Ассирия
платит дань могущественному хурритскому государству
Митанни, расположенному в северной Месопотамии, а
после его падения встает на путь самостоятельного развития.
Салманасар I около 1270 г. до н. э. окончательно уничтожил
государство Ханигальбат, пришедшее на смену Митанни;
Ту культи-Нину рта I в 1230 г. до н. э. победил Вавилон,
а Тиглатпаласар I около 1100 г. до н. э. впервые дошел до
Средиземного моря.
Отныне Ассирия постоянно стремится распространить
свою власть на Запад, что нашло отражение и в Ветхом
завете. Как самых выдающихся правителей новоассирийского
царства следует назвать: Салманасара III (85&—824),
который боролся против Дамаска,Тира и Сидона, а также
против Ииуя, царя Израиля; Тиглатпаласара III (745—727),
который поддерживал Ахаза иудейского против Факея
израильского и который в конце концов подчинил себе
израильского царя Осию; Саргона II (721—705), победившего
могущественное государство Урарту, завоевавшего
Самарию и уведшего в плен десять северных колен Израиля;
Синаххериба (704—681), перенесшего столицу в Ниневию
и безуспешно осаждавшего Иерусалим; Асархаддона (680—
669), который завоевал на короткое время даже Египет и тем
самым предельно расширил границы Ассирийского
государства, и, наконец, А шшурбанапала (668—626),
уничтожившего Эламское царство, но известного главным образом
благодаря своим литературным интересам и своей библиотеке
в Ниневии.
К 606 г. до н. э. мидяне (индоевропейская народность,
населявшая Иран) объединились с вавилонянами против
Ассирии, и в результате им удалось победить и разрушить
Ассирийское царство. Таким образом,вавилоняне, долгое
время угнетаемые Ассирией, еще раз одержали верх и вступили
в краткий период своего последнего расцвета, называемый
Нововавилонским царством. Из царей этого периода следует
прежде всего упомянуть Навуходоносора II (604—562),
который в 586 г. разрушил Иерусалим и увел евреев в
вавилонский плен. В 539 г. персидский царь Кир победил вави-
47

лонское войско и положил конец самостоятельности
Вавилонии. Она стала провинцией Персидского царства, затем
державы Александра Македонского и его преемников, а
позже Римской империи и Парфянского царства, пока,
наконец, место Вавилона не занял построенный арабами Багдад.
Говоря о культуре шумеров, вавилонян и ассирийцев, мы
вынуждены здесь также ограничиться лишь краткими
замечаниями, сославшись в остальном на обстоятельную книгу
Б. Мейснера (В, М е i s s n e г, Babylonien und Assyrien,
I—II, Heidelberg, 1920, 1925), из которой читатель узнает
подробнее о шумеро-вавилонской религии, о трех главных
богах — Ану (боге неба), Энлиле (боге воздуха и земли) и
Эа (боге подземных вод), о богине Мах, или Нинхурсаг,
«владычице богов», а также о трех более молодых богах —
Сине (боге Луны), Шамаше (боге Солнца), Ададе (боге бури),
и о богине Иштар. В связи с возвышением Вавилона
значительную роль в пантеоне приобретает также бог этого
города — Мардук, с возвышением Ассирии — соответственно
возрастает значение бога Ашшура. В Двуречье развилась
богатая мифология и возник целый ряд эпических поэм, из
которых мы упомянем здесь только «Эпос о сотворении мира»,
прославляющий бога Мардука, а также «Эпос о Гильгаме-
ше», одна из частей которого, повествующая о потопе,
привлекла в свое время всеобщее внимание, так как содержит
ряд эпизодов, совпадающих с библейским сказанием.
Вавилонская архитектура не создала столь
величественных сооружений, как египетская, поскольку здесь
применялся менее долговечный строительный материал —
необожженный кирпич; однако вывезенные из Вавилона и
выставленные в Берлинском музее Ворота Иштар производят
весьма сильное впечатление, а рельефы новоассирийского
периода благодаря мастерству выполнения и близости
натуре заслуживают величайшего восхищения. В области
вавилонской науки наибольшего развития достигли
математика и астрономия, неразрывно связанная с астрологией.
Они оказали сильное влияние на западную науку.
Вавилонянам мы обязаны делением времени на недели. Важной
отраслью науки о Древнем Востоке является история вави-
лоно-ассирийского права, представленного прежде всего
большими сборниками законов; особенно заслуживают
упоминания вавилонские Законы Хаммурапи и еще более
древние Законы Билаламы, царя Эшнунны (около 1884—1863),
а также Сборник среднеассирийского права; велико значение
48

и многих тысяч частноправовых документов из различных
областей Передней Азии, которые показывают нам это право
в действии, в повседневной жизни.
Система клинописи
Из культурных достижений Месопотамии нас более
всего интересует письменность и техника письма. На первый
взгляд, между письменностью Двуречья и Египта
существует принципиальная разница. Если в Египте материалом
для письма (по крайней мере для литературных
произведений) служила бумага, то здесь, в Вавилонии, мы видим
глиняные плитки, так называемые таблетки. Знаки
выдавливались на мягкой глине деревянной палочкой; затем, для
лучшей сохранности, таблетка подвергалась обжигу.
Каким бы странным и неудобным для письма этот материал нам
ни казался, вспомним, что, несмотря на это, глиняная
таблетка распространилась вместе с клинописью из Вавилонии
в самые отдаленные районы Передней Азии, в Сирию и
Малую Азию; мало того, глиняные таблетки применялись и в
доисторической Греции, на острове Крите, где на них
писали крито-микенской письменностью.
На первый взгляд кажется, что коренное отличие
существует также между ассиро-вавилонскими письменными
знаками и египетской письменностью. Там с самого начала ясное,
выразительное и запоминающееся рисуночное письмо, хотя и
упрощенное в повседневном употреблении, здесь —
смешение трудно различимых сочетаний клиньев, которые
непосвященному могут показаться похожими на китайскую
грамоту. Однако эта бросающаяся в глаза разница — явление
вторичное: клинопись тоже произошла из изобретенного
шумерами рисуночного письма, что видно из примеров,
приведенных на рис. 20. Лишь в процессе писания палочкой по
мягкой глине отдельные рисуночные знаки приобрели еще в
очень раннюю пору клинообразные очертания, сквозь
которые лишь в немногих случаях продолжает проступать их
прежняя рисуночная форма. В пределах самой клинописи
существуют как территориальные, так и временные
различия между сложными видами старовавилонской,
староассирийской (каппадокийской), средневавилонской и среднеас-
сирийской клинописи и более простыми видами
новоассирийской и нововавилонской клинописи (образцы на рис. 21, 21а
и б). Однако неспециалисту эти различия не столь заметны,
49

1 IV
I тысяче»
летне до
Н.Э.
\и
1*4
Iv
|i
k=^fe
\
[<#i
Lyj|
1
=ЗЭД
II!

тысячелетие до
и.Э.
\и
V
т
^
>^
А А
д
2д
luj
1
шщт
II-I тысячелет.до из
Скоропись
Вбвилон» Ассирий-
LSttfl'',-, ская
S-f
\т
У
%
г*
<фр{
Y
г?*
ff
«/
#Г
•47
ЧК
ft-
«
«f
№
^
?^А
SJT
f\
>Й
Что
изобра-
| жеио
Нога
Левая
рука
Колышем
ллякрепле
нийцыновн»
Пучок
пука
Звезда
Рыба
Горы
1 Дикий
бык
? Домашний
бык *• знак
,'Горы"

Оросительный канал
Колос
Плут
Словесное значение
что
[Означает
.Ходить**
„Стоять"
Поиносить
„Левый"
Колышек
.Строить'
Лук, чеснок
Отдавать"
„Небо"
,Бог"
„Рыба"
„Гора"
^Страна*
я Дикий
бык"
t К амал"
^Ячмень*
„Плуг"

Земледелец**
„Пахать"*
по-
1шумерски
Ду.Гим.Ара
Губ
Тум
Каб,Куб,
Губ
Гаг
Ду
Сум
Сум,Си(м)
Ан
Диигир
ПО-
анкадски
А паку
Узузэу
Вабалу
Шумелу
Сиккату
Бану
Карашу
Надану
Шаму
Илу
Слоговое
значение
Ду.Гии 1
Губ.Гуп
Ра,Тум
Каб.Кап
Губ Гуп
Хуб.Хуп
Гаг,Как
Ду
Сум, Шум 1
Се
Аи 1
Значок перед именами богов 1
Куа, Ха
Нуну
Ха
Значок после названий рыб 1
пур Гин
Кур
Ам
Э
Ше
Апин
Энгар
УРУ
Шаду
Мату
Рему
Йку
Шёу
Эпйнну
И к кару
Эрешу
Кур.Гим
Шад.Шат 1
Мад.Мат 1
Над.Нат 1
Лад, Лат |
Ам 1
Э
Ше
Пин 1
Г 1
Рис. 20. Древнешумерские рисуночные знаки и их развитие
в клинописные знаки
(по Дьяконову)

Рис. 21. Древние и новые формы вавилонской клинописи.
Староаккадская надпись царя Шаркалишарри
(по Бёлю)

Рис. 21 а. Новоассирийское письмо (передача староаккадской надписи царя Шаркалишарри,
см. рис. 21; по Бёлю)
Перевод: «(1) Шаркалишарри, (2) сын Да ди-Эн лил я, (3) могущественный, (4) царь (5) Аккада (6) и
(7) владений (8) Энлиля, (9) строитель (10) Э-кура, (11) храма Энлиля (12) в Ниппуре. (13) Кто
надпись (14) эту (15) изменит, (16) Энлиль (17) и (18) Шамаш (19) основание того (20) пусть
исторгнут (21) и (22) семя его (23) пусть похитят»

как те, которые существуют между иероглифическим и
иератическим или демотическим письмом.
Зато по своей сущности египетская письменность и
клинопись очень близки. Клинопись тоже состоит из трех видов
знаков: словесных знаков, или идеограмм, фонетических
знаков и детерминативов. Клинопись тоже может выражать
31 «=8йг> "55J Tf ?-<te
з> щ> ^
34
35
39
40
31 ^ ^ If $-zh=
32 у да nf-
33 <Ш ИПТ #-
34 ffW#
36 ВДНУ^Й1
3>?fM^?»^
39
40
(ji) ium-nia a-wt-lum (32) namkur ilim (33) // ekallim (34) ih-ri-iq
(35) a-wc-lum su-ii (36; id-da-ak (37;// ia Su-iir-ga-am (38) /-//a ga-ti-su
(39) im-bu-ru (40) id-da-ak
Рис. 21 б. Старовавилонское письмо (§6 Законов Хаммурапи)
с передачей новоассирийским письмом.
Перевод: «Если человек достояние бога или дворца украл,
человек этот должен быть убит; а также тот, кто украденное
из его рук принял, должен быть убит»
многие слова при помощи словесных знаков, указывающих
только на соответственное понятие, независимо от
звучания слова, которое в шумерском и аккадском, а также в
хеттском, хурритском, урартском или эламском может быть
совершенно различным, хотя написание во всех этих языках
остается одним и тем же. Так, например, знак v>pf
(первоначально рисунок звезды) одинаково является во всех
клинописных языках идеограммой для понятия «небо»,
но произносится он по-шумерски an, по-аккадски samu, по-
53

хеттски пер is и т. д. Тот же знак одновременно служит идео*
граммой для слова «бог», которое по-шумерски произносится
dingir, по-аккадски ilu, по-хеттски siuni-, по-хурритски
eni- и т. д. Идеограмма g^^T значит «царь» и
произносится по-шумерски lugal, по-аккадски sarru, по-хеттски
hassu, по-хурритски iwri-, по-урартски ereli-.
Наряду с идеографическим написанием возможно также
написание этих слов при помощи фонетических знаков или
же смешанное написание при помощи идеограммы, которая
^ ™ *&ЙР$1 «ли BfWTff
sarru sarru'" Z~
SQ. ar. ru
„Царь
&*>№¦ fa*+~ g? *f или ttftfffc^
sarraniMESM J^ ^^
„УаРи" „Небо"
matati
„Страны n
Рис. 22. Образцы смешанного написания (корень слова
написан идеографически, окончание — фонетически)
обозначает основу слова, и фонетически написанных
окончаний (рис. 22). Однако существенно, что в отличие от
египетских знаков, которые выражают то большие, то
меньшие комплексы согласных, вовсе не передавая гласных,
знаки клинописи всегда передают четко различаемые слоги
с гласными. Эти слоги в соответствии с существующей у нас
классификацией звуков состоят либо из согласного +
гласный, например: ba, mi, ru, либо из гласного +
согласный, например: ad, ir, uk, либо, наконец, хотя и реже,
из согласного + гласный + согласный, например: bar,
kid, lum. Сложные слоги третьего вида могут быть
разложены на два слога первых двух видов, например вместо bar
54

можно написать ba + ar, вместо kid — ki 4- id, вместо
lum — lu + um и т. д. Но отдельный согласный, и это
следует особенно подчеркнуть, при помощи клинописи вы-
раоюен быть не может.
Непроизносимые детерминативы имеют в клинописи
особенно большое значение*. Они ставятся в большинстве
случаев перед словом, реже — после слова, к которому
относятся. Особый детерминатив — вертикальный клин —
ставится перед мужскими именами, другой, совпадающий с
идеограммой «человек»,— перед названиями профессий, третий—
первоначально изображение женского полового органа,—
перед женскими именами или профессиями; упоминавшаяся
выше идеограмма «бог» служит детерминативом, который
»П?*& «f^flf *fHW
<*A-nu ^En-lil d?-a
Рис. 23. Имена трех богов с детерминативами
ставится перед именами богов; другие детерминативы
ставятся перед названиями городов, стран, деревьев, перед
наименованиями деревянных предметов, металлов и
металлических предметов и т. д. (примеры см. на рис. 23—27).
Детерминативы, так же как и идеограммы, во всех
языках совпадают; поэтому в любом вновь найденном тексте,
написанном вавилонской клинописью на неизвестном
языке, сразу же можно выделить благодаря заранее известным
детерминативам мужские и женские имена, имена богов,
географические названия и т. д. Таким образом, в отличие от
нашей современной письменности клинопись располагает
рядом средств, облегчающих как чтение, так и дешифровку.
Однако не следует забывать о многозначности ряда
знаков, которая сильно затрудняет чтение. Эта многозначность
может быть двоякого рода:
1. Один и тот же знак может в различных случаях либо
иметь идеографическое значение, либо быть детерминати-
* Имеется в виду — для исследователя и дешифровщика,
поскольку детерминативы представляют собой опорные точки, позволяющие
угадать общее содержание текста; в самой системе клинописи
немногочисленные детерминативы играют сравнительно незначительную роль.—
Прим. ред.
55

вом или фонетическим, т. е. слоговым знаком. Так,
например, уже приводившийся выше знак «ч^ может,
во-первых, быть словесным знаком для шумерского an, аккадского
samu «небо» и для шумерского dingir, аккадского ilu «бог»;
т. lHa-am-mu-ra-bi
2.ISii-up-pi-lu~H-u-ma\
3.FPu-du-he-pa
Рис. 24. Два мужских имени и одно
женское с детерминативами (Хаммурапи,
Суппилулиума, Пудухепа)
во-вторых, может быть детерминативом имени бога; и,
в-третьих, может быть фонетическим знаком для слога an
(другие примеры см. на рис. 28).
2. Один и тот же знак может иметь (реже в древней
письменности, но очень часто в новоассирийской и нововавилон-
1.mat As-sur Ассирия" 2.mat Mi-is-ri „Египет"
3.aluNi-nu-a „Ниневия" 4aluKar-ga-mis„Каркемиш"
Рис. 25. Два названия стран и два названия городов с
детерминативами
ской) по нескольку совершенно различных слоговых значений,
как это показано в ряде примеров на рис. 29 (мы имеем здесь
дело с так называемой полифоничностью клинописи). Так,
56

знак bar имеет также чтение mas, знак ud — чтения tam, par,
lah, his, знак kid — чтения sah, HI и т. д. Какое чтение
нужно выбрать применительно к данному слову или
предложению, должен решать сам читатель, руководствуясь при этом
своим знанием языка и знакомством с определенным типом
текстов *.
Современный читатель мог бы также задать вопрос,
почему вавилоняне не отказались от этой сложной системы
¦^e-ri-nu Ц«е-Кр-ри
„Кедр" „Корабль
Рис. 26. Название дерева и деревянного предмета
с детерминативами
многозначных письменных знаков и не выработали по
крайней мере простой слоговой письменности с однозначными
знаками. Предпосылки к этому появились в конце
нововавилонского периода, но следует полагать, что они возникли
под влиянием известной тогда уже в Вавилонии семитской
алфавитной письменности, которая и послужила для них
образцом. Однако было уже слишком поздно, и клинопись
егйраг-zil-lu e™pa-a-su
„Железо"- п Топор"
Рис. 27. Название металла и металлического
предмета с детерминативами
вообще уже была готова уступить свое место более удобной
алфавитной письменности. А в пору расцвета клинописи
образцов более удобной письменности, которые могли бы
стимулировать ее упрощение, еще не существовало **, и
* В большинстве случаев выбор знаков производится без
большого труда, так как возможность или невозможность определенных
комбинаций звуков вытекает из хорошо известных читателю законов
самого языка; к тому же писцы придерживались определенных
орфографических правил, которые если и не устраняли возможность
применения двусмысленных написаний, то, во всяком случае, очень ее
ограничивали.— Прим. ред.
** Как указывалось выше (см. прим. на стр. 29), и финикийская
письменность в своем первоначальном виде, как она существовала во
II тыс. до и. э., не может считаться более гибким и удобным средством
57

клинопись, несмотря на все свое несовершенство,
продолжала оставаться наиболее приемлемой формой
письменности для шумерского, аккадского и других языков
Передней Азии. Доказательством того, что она в общем была более
или менее удобна, во всяком случае, удобнее- египетской
<• ЁР 2. ^
Рис. 28. Письменные знаки, которые могут быть как
идеограммами, так и детерминативами или слоговыми знаками
1. а) Словесный знак (идеограмма) isu «дерево».
б) Детерминатив перед обозначением деревьев
и деревянных предметов.
в) Слоговой знак iz (is и т. д.).
2. а) Словесные знаки matu «страна» и sadu «гора».
б) Детерминатив перед названиями стран и гор.
в) Слоговые знаки kur, mat, sat, nat, gin и т. д.
письменности, служит хотя бы тот факт, что в отличие от
египетской письменности распространение клинописи не
ограничивалось пределами страны, которая была ее
родиной,— клинопись была заимствована целым рядом сосед-
1.kidtsahjil 2.pistgir 3.laljib, lubtpaht nat
Рис. 29. Знаки с несколькими слоговыми значениями
(пол ифонические)
них народов и применялась для языков, совершенно
чуждых ее создателям. Поэтому клинопись совершенно
справедливо называют латиницей Древнего Востока. Мы остано-
для письменных сообщений, чем клинопись. При этом следует учесть,
что применение в клинописи словесных знаков вместо слоговых давало
большую экономию места,— обстоятельство крайне важное при письме
на тяжелых и громоздких глиняных плитках. Это, несомненно, также
удерживало от перехода к чисто слоговому письму. А в еще более ранний
период в шумерском языке существовало (как ныне в китайском)
огромное число омонимов — слов, различных по значению, но одинаковых
по звучанию (если не учитывать различного мелодического ударения).
Идеограммы, выражавшие смысл понятия, но не звучание, позволяли
различать омонимы по содержанию, и применение чисто слоговых
написаний здесь было бы нецелесообразным.— Прим. ред.
58

вимся здесь на случаях заимствования вавилонской
клинописи другими народами, дав попутно краткую
характеристику их исторической и культурно-исторической роли.
Распространение клинописи на восток и на запад
Влияние вавилонской культуры и письменности к
востоку от Вавилонии было невелико. Из расположенных здесь
стран только находившийся в юго-западном Иране Элам
был связан с середины III тысячелетия с шумерской, а
впоследствии и с вавилонской культурой. Для написания
своих документов эламитяне еще в древности заимствовали
вместе с клинописью и аккадский язык. Лишь значительно
позже они отважились применить к эламскому языку,
который не был ни индоевропейским, ни семитским,
вавилонскую клинопись. Когда затем в I тысячелетии до н. э. вслед
за мидянами в Иран пришли из Армении * перш-арийцы,
они сохранили, поскольку Элам был первое время их
культурным центром, эламскую администрацию, а вместе с ней
и язык эламской письменности. Лишь впоследствии, уже
при Дарий, они создали древнеперсидскую письменность**,
являвшуюся по начертаниям клинописью, но по существу
представлявшую собой не совсем последовательную систему
буквенного письма (об этом см. также стр. 63). Отныне
царские надписи персов составлялись на трех языках: древ-
неперсидском, эламском и аккадском.
В странах, расположенных к западу, вавилонское
культурное влияние сказывалось гораздо сильнее. Ранее других
здесь восприняли вавилонскую клинопись хурриты,
жившие в северо-западной Месопотамии с начала II тыс. до н. э.;
они применили клинопись для своего языка, который не
* Ряд исследователей считает, что как мидяне, так и персы
пришли в Иран не с севера (из Армении), а с востока (из Средней Азии).—
Прим. ред.
** Автор опирается на не совсем ясное свидетельство одной из
надписей Дария I (521—486 гг. до н. э.). Однако вполне
сформировавшийся стиль уже самых ранних надписей Дария, наличие в них
грамматических форм, более не существовавших в живом языке его времени,
и некоторые другие данные позволяют предполагать, что древнеперсид-
ская письменность могла быть изобретена и раньше. Но, по-видимому,
она почти не находила применения в практической жизни, поскольку
число лип, знакомых с ней, было для такой большой и многоязычной
державы, как государство Дария и его преемников, довольно
незначительным.— Прим. ред.
59

был ни семитским, ни индоевропейским. От хурритов *
вавилонская клинопись вскоре перешла к народам древней
Малой Азии, которые были тесно связаны с хурритами в
культурном, в частности в религиозном отношении. Здесь
клинопись раньше всех заимствовали хетты, народ
индоевропейский по происхождению и языку, господствовавший
в Малой Азии. Хетты в свою очередь писали вавилонской
клинописью не только на своем родном языке, но также и
на родственных ему лувийском и палайском языках, а также
на неиндоевропейском языке древнего культурного народа
Малой Азии хаттов (или протохеттов), которые еще в
III тысячелетии до н. э. создали в городе Хатти,
современном Богазкёе, и прилегающих районах собственную
культуру, воспринятую позже индоевропейскими завоевателями-
хеттами. Наконец, новоассирийскую клинопись
заимствовало в IX—VI вв. до н. э. для своего особого языка младшее
ответвление хурритов — население страны Урарту,
находившейся на Армянском нагорье. Таким образом, можно
думать, что этот вид письменности был занесен в Урарту
из Ассирии лишь в относительно позднее время **.
Замечания по истории и культуре хурритов и хеттов
Нелишними будут некоторые сведения по истории этих
«западных» народов. По-видимому, хурриты пришли с
Армянского нагорья в северо-западную Месопотамию около
2000 г. до н. э. Хотя сами они не были индоевропейцами,
власть над ними принадлежала господствующему слою
индоевропейского происхождения (явно индийского
характера). В результате завоевания хурриты проникли в Сирию
и Палестину и, вероятно, также в восточную часть Малой
Азии. Существовала ли связь между государством гиксосов
в Египте и хурритами, пока неясно. Хурриты повсюду
основывали быстро распадавшиеся мелкие государства, из
которых только государство Митанни обладало около
1400 г. при царе Тушратте значительным могуществом,
* Или от семитов Сирии и северной Месопотамии.— Прим. ред.
** Новейшие советские находки показывают,что хотя формы
письма, применявшегося для урартских надписей, были заимствованы в
позднее время из Ассирии и нормы ассирийской орфографии повлияли
на всю урартскую письменность, тем не менее в письме деловых
документов урартов сохранялись более старые формы знаков, восходящие,
по-видимому, к хеттам или хурритам II тыс. до н. э.— Прим. ред.
60

однако и оно оказалось преходящим: около 1375 г. Тушратта
был побежден хеттским царем Суппилулиумой, и Митанни
утратило все свое значение, а вскоре также и свою
политическую самостоятельность. Возвысившаяся в то время
Ассирия завоевала территорию хурритов и восприняла их
традиции, в частности их тяготение к Средиземному
морю.
Хурриты представляют значительный интерес для
истории материальной культуры, так как, по-видимому, именно
они заимствовали из юго-восточной Европы коневодство и
ввели его в Передней Азии, откуда оно распространилось по
всему Ближнему Востоку. Бесспорно также сильное
влияние хурритской религии на хеттскую. Очевидно, и
заимствованная хурритами у вавилонян клинопись тоже была
передана хеттам именно ими. Вместе с письменностью хетты
получили от них в наследство хурритские и вавилонские мифы
и эпосы (например, эпос о Гильгамеше).
К 1000 г. до н. э. хурриты окончательно исчезли с арены
истории. Только родственные хурритам урарты, жившие
в стране Урарту, на Армянском нагорье, считали себя с
X по VII в. до н. э. достойными противниками
Новоассирийского царства. Лишь в VI в. до н. э. урартов сменили
индоевропейцы-армяне. Урарты, славившиеся умением
обрабатывать металлы, предпринимали военные походы
далеко в глубь Закавказья, так что надписи на урартском
языке, написанные новоассирийской клинописью, находят
теперь не только в восточной Анатолии и северо-западном
Иране, но и на территории Советского Союза.
Около 2000 г., или даже раньше, город Хатти, или
Хаттуса в восточной Малой Азии (Каппадокии) стал
центром неиндоевропейской хаттской или протохеттской
культуры. Эту культуру в начале II тысячелетия восприняли
индоевропейские хетты, которые явились в Каппадокию
из Европы как завоеватели (путь их миграции пока неясен)
и ассимилировались с протохеттами. Господствующим
разговорным языком стал индоевропейский хеттский, но про-
тохеттский сохранил свое значение как язык культа
главных богов государства. Хеттское государство было,
особенно в XIV и XIII вв. до н. э., самым могущественным
государством Ближнего Востока. Хеттский царь Суппилулиума
(приблизительно 1380—1350) уничтожил хурритское
государство Митанни; с его силой вынужден был считаться
даже Египет. Сын Суппилулиумы Мурсили II (прибли-
61

зительно 1345—1315) отстоял унаследованную им от отца
власть в жестоких сражениях с Арцавой и другими
малоазиатскими государствами. Хаттусили III
(приблизительно 1282—1250) закончил длительную войну с
Египтом тем самым миром с Рамсесом II, о котором уже шла
речь на стр. 22. Около 1200 г. до н. э. хеттское государство
погибло в результате нашествия варварских «народов
моря». Только в Северной Сирии вплоть до VIII в. до н. э.
сохранялась особая группа так называемых «новых хеттов»,
оставивших, в частности в Каркемише, у сирийской
излучины Евфрата, надписи, сделанные особым, так называемым
«хеттским иероглифическим» письмом (см. стр. 98). «Новые
хетты» были в конце концов поглощены Ассирийской
империей.
Буквенные системы письменности на основе клинописи
Наряду с простым заимствованием вавилонской
клинописи иноязычными народами на Древнем Востоке могут
быть также отмечены два случая создания новых систем
письменности с использованием клина как основного
графического элемента.
В 1929 г. в городе Угарите на северо-восточном
побережье Сирии — современном городище Рас Шамра —
французская археологическая экспедиция обнаружила
центр небольшого государственного образования с запад-
носемитским населением и языком. Однако Угарит как
портовый город был доступен также чуждым, хурритским
и даже критским влияниям. Из истории Угарита пока
известно разве лишь то, что царь его, по всей вероятности,
после поражения Тушратты находился в зависимости от
хеттского царя Суппилулиумы *. Что же касается
литературы, то здесь большое значение имеет находка в храмовой
библиотеке глиняных таблеток, содержащих тексты угарит-
ских мифов и эпосов, посвященных богам. Тексты эти
написаны на угаритском языке и относятся к XV—XIV вв.
до н. э. Они написаны на глиняных таблетках, и сама
письменность по начертанию знаков имеет сходство с
клинописью. Однако по существу угаритская клинопись является
буквенной письменностью, состоящей всего лишь из трид-
* В настоящее время найдена довольно обширная дипломатическая
переписка царей Угарита, позволяющая более подробно восстановить
историю этого государства.— Прим. ред.
62

цати знаков (в ней нет ни словесных знаков, ни
детерминативов). Таким образом, угаритская письменность
представляет собой древнейшую алфавитную письменность на
Ближнем Востоке (рис. 30).
Находки последних лет
показывают, что жителям Уга-
рита уже был известен
семитский алфавит с тем
порядком букв, который
знаком нам по более
позднему периоду и который
был унаследован
европейскими алфавитами.
Последней
письменностью, созданной на основе
клиновидной формы
графических элементов, была
письменность,
изобретенная персами при их
великом царе Дарий. Древне-
персидская письменность в
том виде, в каком она
употреблялась в
трехъязычных надписях персидских
царей для древнеперсид-
ской версии, связана с
вавилонской клинописью
только внешне: их
объединяет лишь то, что
отдельные элементы письменных
знаков представляют собой
клинья, По существу же
древнеперсидская
клинопись является не совсем
последовательной
буквенной письменностью,
состоящей из 36 фонетических знаков и еще сохраняющей
некоторые элементы слоговой письменности (рис. 31).
Несколько идеограмм, введенных впоследствии, носят явно
искусственный характер. Совершенно очевидно, что на
изобретение этой письменности оказала влияние семитская
буквенная письменность, которая была известна персам в
ее арамейской форме.
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
' 14
15
00-
&F
JH
д
т
ш
ЕЕ
tx>-
?
>?-<"
?
>%-<
ц
7TY
а
efiJ
и
д
S
d
h
V
z
h
h
t
У
к
I
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
^
W>t>-
V
i
<
X
Ё
YT
??
D—«
%>
\\r
<r
>-
m
n
s
S2
r
i
p
s
z
Я
г 1
s
z
t
i'
Рис. 30. Таблица знаков угарит-
ского алфавита (по де Лангу);
1—3 знаки — не гласные, а особый
согласный (гортанный взрыв) в
сочетании с этими гласными
63

Дешифровка древнеперсидской клинописи
Мы наблюдали клинопись у ее истоков — когда она еще
была рисуночной шумерской письменностью, затем в период
ее распространения по Передней Азии и, наконец, в
последний период ее существования в древней Персии. Чтобы
проследить ход дешифровки клинописи и интерпретации ее
Рис. 31. Древнеперсидский алфавит (по Иен сену)
языка, мы должны проделать обратный путь и прежде всего
рассмотреть древнеперсидскую письменность, которая лучше
поддается дешифровке благодаря своему алфавитному
характеру. Лишь затем мы можем попытаться разгадать
загадки остальных письменностей и языков в хронологическом
порядке их дешифровки.
В порядке введения нужно также сказать, что, в
противоположность египетским иероглифам, клинопись была за-
64

быта очень рано. Уже греки не имели о ней ясного
представления; лишь Геродот (IV.87) упоминает ее как 'Aaaupta
ypajxjxara (Assyria grammata), «ассирийские знаки». Первые
скупые сведения об этой «гвоздевидной» письменности,
как ее первоначально называли, стали проникать в Европу
в начале XVII века благодаря находкам отдельных
путешественников. Первое упоминание о клинописи с копией
небольшого отрывка текста содержится в письме Пьетро
делла Балле, написанном им в 1621 г. его другу в Неаполь
из персидского города Шираза. В 1674 г. Шардеи
опубликовал первую зарисовку целой древнеперсидской надписи.
Слово «клинопись» было, по-видимому, впервые
употреблено Энгельбертом Кемпфером в конце XVII века.
В течение XVIII века другие путешественники полностью
скопировали и опубликовали несколько трехъязычных
надписей персидских царей, а в 1762 г. граф Кэйлюс издал даже
четырехъязычную надпись на алебастровой вазе Ксеркса
(дреЕнеперсидскую, эламскую, вавилонскую и египетскую);
но так как в то время читать по-египетски еще не умели,
дешифровать эту надпись было невозможно. Особенно
надежные копии трехъязычных текстов доставил в 1765 г.
из своего путешествия в Персеполь Карстен Нибур. Они
были опубликованы им в 1788 г.; Нибуру удалось
установить, что в этих надписях содержатся три совершенно
различные системы письма, причем на первом месте находится
совсем простая, состоящая (по подсчетам Нибура) из 42
знаков (древнеперсидская), на втором месте — несколько
более сложная (эламская), а на третьем месте — особенно
богатая знаками (вавилонская).
Вслед за Нибуром важное открытие сделал в 1798 г. ро-
стокский востоковед Олав Герхард Тихсен, установивший,
что отдельный наклонный клин, встречающийся в первой,
наиболее простой письменности, выполняет функцию сло-
воразделителя. Тихсену принадлежит (наряду со многими
заблуждениями) еще одно важное открытие: он
предположил, что трем различным клинообразным письменностям
соответствуют три различных языка.
Еще дальше продвинулся датский ученый Фредрик
Мюнтер в своем «Опыте о клинообразных надписях из Пер-
сеполя» (F. Miinter, Versuch uber die keilformigen In-
schriften zu Persepolis, 1802). Независимо от Тихсена он
нашел, что наклонный клин является словоразделителем;
на основании исторических доводов Мюнтер высказал
65

также ту мысль, что клинописные надписи принадлежат
царям древнеперсидской династии Ахеменидов и что,
следовательно, язык этих надписей может быть близок языку
Авесты — священной книги иранцев. Далее он
предположил, что на первом месте в надписях находится алфавитная
письменность, на втором — слоговая письменность и на
третьем — словесная письменность. Мюнтер решил, что
все три версии надписи, вероятно, совпадают по содержанию,
так как в древнем мире было принято составлять
многоязычные надписи; к тому же в тех случаях, когда в первой
версии какое-либо слово повторяется, в тексте второй и третьей
версии каждый раз повторяются соответственные знаки.
В неоднократно повторяющихся группах знаков Мюнтер
справедливо предположил слова «царь» и «царь царей».
Его попытки определить отдельные знаки были менее
удачны; лишь случайно ему удалось определить знаки а и Ь.
Человек, которому на основании этих предпосылок
удалось действительно прочесть древнеперсидскую
письменность, не являлся востоковедом по специальности; это был
молодой немецкий учитель из Геттингена Георг Фридрих
Гротефенд (1775—1853). Он почти не знал восточных
языков, но увлекался расшифровкой искусственно созданных
тайных письменностей. Его положение коренным образом
отличалось от того, в котором был Шампольон. Там —
пятнадцать лет упорнейшего труда и предварительных
исследований, результат которых был неожиданностью для самого
дешифровщика, здесь — проницательность человека, не
обременявшего себя долгими предварительными
исследованиями и не располагавшего билингвой, подобной той,
которая имелась при дешифровке египетской письменности. Тем
не менее уже через несколько недель был достигнут весьма
заметный успех. Разумеется, в распоряжении Гротефенда
все-таки были определенные вспомогательные средства, так
как при полном отсутствии каких-либо отправных точек
дешифровка вообще невозможна. Гротефенд тоже выделил
словоразделитель и установил наличие трех письменностей.
Он также признал, что первая версия надписи составлена
буквенной письменностью, а не слоговой, так как между
двумя словоразделителями часто стоит по десять знаков,
а наличие слов из десяти слогов маловероятно.
В основу своей дешифровки, представленной 4 сентября
1802 г. Геттингенскому Ученому обществу, Гротефенд
положил надписи, изображенные на рис. 32 и 33. Так же как
66

и Мюнтер, он полагал, что надписи составлены персидскими
царями династии Ахеменидов, причем та, что стоит на
первом месте, написана на языке правящего дома, т. е. на древ-
неперсидском. Гротефенд тоже искал в надписях имена
царей с их титулатурами и генеалогиями, которые были
характерны для надписей, встречавшихся в других странах
античного мира, а также для надписей более поздних персид-
ПГпГа ^ »?<" << ^2«а % w к- кг тг к- у |
Н[Н Н ?Т fc ч4 «ТУ « m Tf т<у т? у<» у «ту ^ щ |
IK У<У if К" m з( m нм У«У1 <? m К- КУ УГ К- у
|zn <КК-<Гт s<fft HMf vft yf << *M m I* Щ <K КЧ
w \9 ft <и fy v°<4 «1? m 1*! Ч и « ?T У<- v <K
1 ft» <2П »W -TtT s!3:W ft» г? -ТтУ <4m <T <ут "< <ii *Г< 1
Транслитерация (i) D(a)-a-r(a)-y(a)-v(a) -u-s(a) (2) x(a)-s(a)-a-
y{a)-ft(a)-i-y(a) (3) v( a)-^( a)-r( a)-k( a ) (4) x(a)-
i(a)-a-y(a)-&(a)-i-y(a) (5) x(а)-Цa)-a-y(a)-$(a)-i-y(a)-a-n(a)-
a-m(a) (6) x( a)-s( a)-a-y( a )-&( a)-i-y( a ) (7) d(a)-b(a)-y(a)-u-
n(a)-a-m(a) (8) Vi-i-s(a) -t(a) -a-s(a) -p(a) -b( a) -y(a)-a {<))p(a)-
u-c(a) (10) H(a)-x(a)-a-w(a)-ti(a)-i-s(a)-i-y(a) (11) b(a)-y(a)
(\i)i-m(a)-m(a) (13) t( a)-c( a)-r( a)-m( a) (14) a-ku-u-u(a)-ti-'s( a)
Транскрипция Ddrayavaus xsayadiya va^rka xsayaftiya xsa'yabiya-
nam xsayaftiya dabyunam Vistaspabya pitfa Haxamatiisiya hya imam
tataram akitnaus
x = русск. x, й= русск. ш, у = русск. a, & = англ. th,
с = русск. ч, g или #r = звук, близкий к с
Рис. 32. Древнеперсидская надпись Дария (по Мессершмидту)
Перевод: «Дарий, великий царь, царь царей, царь стран, сын
Гистаспа, Ахеменид, что этот дворец построил»
ских царей — Сасанидов. Как и Мюнтер, Гротефенд видел
в слове, которое повторяется на рис. 32 под номерами 2, 4,
5, 6 и на рис. 33 под номерами 2,4, 5,7, слово «царь». Далее,
следуя сасанидскому образцу, Гротефенд попытался дать
второй надписи следующее толкование: «А, царь великий
(?), царь царей, Б, царя, сын, Ахеменид (?)—». При переводе
«Б, царя, сын» он исходил из того, что слово Б второй
надписи является именем царя. Поскольку в первой надписи
оно встречается в начале, а во второй стоит после титула
«царь царей», имея здесь в окончании на один знак больше,
67

Гротефенд пришел к выводу, что во второй надписи слову
«сын» предшествует зависящий от него родительный падеж.
Теперь Гротефенд стал просматривать перечень имен
персидских царей, известный по Геродоту, и искать, какие
имена лучше всего соответствуют характеру исследуемых
им надписей. Кир и Камбиз явно не подходили, поскольку
начальные буквы обоих имен, над дешифровкой которых
работал Гротефенд, не совпадали * и, кроме того, не
отличались резко по длине, а, наоборот, были в этом отношении
'|<<*Т<<*т:Т«т у2«УТ ftmfrfQr» К»\ЧЕН5т|
1ТГ К- С< К- m V*fy <ff и \9<Ц «n m -м *См « fffr \\
Транслитерация (i) X ( a)-s( a )-y( a)-a-r( a)-s(a)-a (z) х{ aj-s('а)-а-
y(a)-$(a)-i-y(a) (3) v(a)^(a)-r(a)-k(a) (4) x(a)-i(a)-a-y(a)-
ft(a)-i-y(a) (5) x(a)~s(a)-a-y(a)-b(a)-i-y(a)~a-n(a)-a-m(a) (6)
D(a)-a-r(a)-y(a)-v(a)-b(a)-u-s(a) (7) х(а)-Ца)-а-у(a)-ft(a)-i-
y(a)-h(a)-y(a)-a (8) p(a)-u-Q(a) (9) H(a)-x(a)-a-m(a)-n(a)-i-
s(ci)-i-yia)
Транскрипция: Xsaydrsa xsayaftiya va^rka xsaya&iya xiayaftiyandm
Darayavabaus xsayaftiyahya pufa Haxamamsiya
Рис. 33. Древнеперсидская надпись Ксеркса (по Мессершмидту)
Перевод: «Ксеркс, царь великий, царь царей, Дария, царя, сын, Ахе-
менид»
примерно одинаковыми. Наконец, весьма важным было то
обстоятельство, что отец составителя второй надписи,
который сам был составителем первой надписи, имел царский
титул, тогда как отец составителя первой надписи царского
титула не имел. Все это навело Гротефенда на мысль, что
составителем второй надписи является Ксеркс, а
составителем первой надписи — Дарий, отец которого Гистасп не
был царем. Теперь нужно было найти персидские формы этих
трех имен, поскольку они, вероятно, должны были
отличаться от форм, дошедших в греческой передаче. Гротефенд
использовал именные формы Авесты, и таким образом ему
удалось установить значения 15 букв, из которых, правда,
* В действительности имена Кира и Камбиза начинаются по-древне-
персидски тоже с разных знаков — ku и ка. Как и отец Дария, отец
Кира, по-видимому, не был царём.— Прим. ред.
68

четыре были неверны, так как подставленные Гротефендом
формы не совсем точно совпадали с древнеперсидскими.
При помощи выясненных таким образом отдельных знаков
Гротефенд попытался прочесть слово «царь». Он получил
чтение khscheh... (вместо правильного xsayaOiya, которое
следует произносить хшаягая). На рис. 32 и 33 показано, как
в соответствии с современным уровнем знаний следует
читать и переводить обе надписи, дешифрованные Гротефендом.
Таким образом, не имея даже двуязычного текста,
Гротефенд сумел за очень короткий промежуток времени
подойти к пониманию надписей, начертанных совершенно
неизвестными до сих пор знаками. Этим достижением мы
обязаны не только проницательности и остроумию Гротефенда,
но и еще двум обстоятельствам, — во-первых, имена
персидских царей были известны из других источников, во-
вторых древнеперсидская письменность имела ограниченное
количество знаков (всего около 40) и была по своему
характеру близка нашим алфавитным письменностям. В
слоговой письменности с большим количеством знаков выбор
возможных чтений был бы значительно шире, а вероятность
угадать верное чтение — гораздо меньшей.
То, что последующие работы Гротефенда оказались
гораздо менее удачными, чем его первые дешифровки,
объясняется не только его недостаточной востоковедной
подготовкой, но прежде всего тем, что не следует, как он сам
подчеркивал, смешивать дешыфровщика с интерпретатором (т. е.
филологом). После того, как Гротефенд положил начало
дешифровке, дальнейшая ее разработка должна была стать
делом востоковедов-специалистов; но как раз среди них-то
Гротефенд и не нашел заслуженного понимания. Само
открытие было опубликовано на первых порах даже не
целиком, а в виде краткой заметки, помещенной в Геттинген-
ских ученых записках (Gottingsche Gelehrte Anzeigen).
Лишь в 1815 г. последовало подробное изложение в «Идеях
о политике, общении и торговле знатнейших народов
древнего мира» Геерена (А. Н. L. Heeren, Ideen tiber die
Politik, den Verkehr und den Handel der vornehmsten Volker
der alten Welt). Так случилось, что дешифровка Гротефенда
не привлекла к себе должного внимания и не получила
дальнейшего развития.
Только в 1826 г. датский профессор Раек различил в
сочетании «царь царей» окончание родительного падежа
множественного числа, а в 1836 г. французский исследователь
69

Авесты Бюрнуф и немецкий ученый Кристиан Лассен —
профессор санскрита в Бонне, смогли установить при
помощи перечня племен, обнаруженного в одной надписи,
чтение большинства знаков древнеперсидской клинописи.
Особое значение имело еще одно наблюдение, сделанное Лассе-
ном: он установил, что гласный а в персидской
письменности, так же как и в индийских алфавитах, не имеет
специального обозначения (в отличие от долгого а, которое
обозначается прибавлением знака а), так, например, р читается
и как согласный р и как своего рода слоговой знак ра.
Следовательно, вместо xsaya9iya vazrka «великий царь»
пишут xsayDiy vzrk, вместо Haxamanisiya «Ахеменид» —
hxamnisiy, вместо Darayavaus «Дарий» — daryvus и т. д.
Между тем за дешифровку древнеперсидской клинописи
принялся независимо от Гротефенда один английский
исследователь. Он работал в более благоприятных условиях
и поэтому достиг значительно больших успехов. В 1835 г.
английский офицер Генри Раулинсон (1810—1895) поступил
на персидскую службу в качестве военного советника. Его
положение дало ему возможность совершать длительные
поездки по стране и изучать на месте древнеперсидские
надписи. Решающее значение имело его открытие
большой надписи Дария на скале Бисутун (Bisutun, часто
неправильно именуемой Бехистун), самой длинной и
содержательной из всех древнеперсидских надписей. О
дешифровке Гротефенда Раулинсон имел в 1835 г. лишь самое
поверхностное представление и был лишен возможности
выписать в Персию соответствующие работы. Таким образом,
как заверяет Раулинсон, он проделал всю дешифровку еще
раз, руководствуясь теми же соображениями, что и Гро-
тефенд. Он использовал две скопированные им надписи,
принадлежавшие, так же как и надписи Гротефенда, Дарию
и Ксерксу, и пришел к тем же результатам, что и Гротефенд.
Открытие Бехистунской надписи позволило затем Раулин-
сону гораздо глубже проникнуть в древнеперсидский язык,
чем это удалось Гротефенду. Вскоре он обнаружил, что
древнеперсидский язык близко родствен авестскому и
древнеиндийскому (санскритскому), и это позволило Рау-
линсону привлечь эти языки для интерпретации
древнеперсидских слов и грамматических форм. В данном случае
оказалось вполне возможным применение так называемого
этимологического метода: использование простых созвучий
между словами близко родственных языков дало верные и
70

надежные результаты, между тем как при менее близком
языковом родстве такой метод (об этом еще будет сказано
ниже) очень часто лишь вводит в заблуждение. Важным
шагом в науке было издание Раулинсоном в 1846 г. большой
Бехистунской надписи. В последовавшие затем десятилетия
Раулинсон, ирландец Хинкс (мы упоминали о нем в связи
с дешифровкой египетского письма; о его участии в
дешифровке вавилоно-ассирийской письменности мы еще будем
говорить) и живший в Париже ученый Жюлъ Опперт
выяснили особенности древнеперсидской письменности и древне-
персидского языка.
Дешифровка новоэламской клинописи
После того как был раскрыт древнеперсидский язык,
установлен буквенный характер его письменности и родство
с авестским и древнеиндийским, появилась возможность
рассматривать трехъязычные надписи Ахеменидов как
трилингвы с одним известным языком. Теперь дешифровка
остальных двух языков не казалась особенно трудной.
Слоговая письменность второй версии надписей (как нам теперь
известно, новоэламской) с ее 111 знаками, хотя и казалась
более сложной, чем древнеперсидская, была все же не столь
сложной, как письменность третьей версии, содержавшей
несколько сот знаков. Однако вскоре выяснилось, что
дешифровку второй версии надписей затрудняет одно
обстоятельство, а именно отсутствие словоразделителя.
Дешифровку новоэламской версии ахеменидских надписей опять-
таки начали с сопоставления имен, на сей раз имен древне-
персидского и новоэламского текста, и с подстановки
полученных таким путем слоговых чтений в дешифруемый текст.
Первую попытку в этом направлении сделал в 1837 г. Гро-
тефенд; ему удалось установить, что мужские имена
обозначались поставленным перед ними вертикальным клином
(теперь мы его называем детерминативом мужских имен
собственных). Более серьезные успехи в этой области стали
возможны лишь после того, как лондонский профессор Нор-
рис опубликовал в 1853 г. эламскую версию большой
Бехистунской надписи; теперь количество доступных
исследователям имен собственных возросло с 40 до 90. Это
позволило установить большую часть эламских слоговых знаков
и выяснить с помощью древнеперсидского перевода
лексическое и грамматическое значение отдельных эламских
71

слов. Однако в последующие десятилетия исследование
эламского сильно отставало от изучения других
клинописных языков, так что в его грамматике и поныне
многое не ясно.
Дешифровка вавилонской клинописи
Со значительно большим интересом исследователи
обратились к третьей и наиболее трудной части ахеменидских
надписей, к вавилоно-ассирийской (аккадской) версии. Было
установлено, что эта версия написана той же самой
письменностью, которая была известна по памятникам и глиняным
таблеткам, найденным впервые еще в конце XVIII века и
в необозримых количествах поступавшим из раскопок XIX
века. Таким образом, оказалось, что на языке третьей версии
существовала богатая литература, тогда как на языках
древнеперсидской и новоэламской версий такой литературы
не было. После того как французский консул Ботта начал
в 1843 г. раскопки дворца ассирийского царя Саргона в
Хорсабаде, а англичанин Лэйярд приступил в 1845 г. к
раскопкам развалин Ниневии, появилась надежда получить
важные данные об истории и культуре древней Вавилонии
и Ассирии, потому что при этих раскопках было открыто
огромное количество памятников той самой клинописи,
которою была написана третья версия ахеменидских надписей.
При дешифровке этого важнейшего из всех клинописных
языков тоже нужно было исходить из ахеменидских
надписей. Опять-таки надлежало прежде всего отыскать в
аккадской версии имена собственные, встречающиеся в
древнеперсидской версии, чтобы таким образом установить
фонетические значения слоговых знаков. Впрочем, это было легче
сказать, чем сделать. Мало того, что письменность имела
более 300 знаков и в ней отсутствовал словоразделитель,
одно и то же слово могло к тому же, как это теперь стало
известно, писаться по-разному: то фонетически —
несколькими слоговыми знаками, то идеографически — при помощи
одного словесного знака, причем идеографические
написания распространялись даже на имена собственные. На
первых исследователей, которые и понятия не имели об этих
приемах письма, такие странности в написании, естественно,
производили отпугивающее впечатление. Так, сам Раулин-
сон в 1850 г., когда он уже был в состоянии в основном
правильно истолковать довольно длинную историческую над-
72

пись, говорил следующее: «Я должен чистосердечно
признаться, что, когда, установив каждый вавилонский знак и
каждое вавилонское слово, для которого мог найти опору в
трехъязычных надписях,— будь то прямое указание или
только ключ к пониманию,—я пытался применить
приобретенные сведения для интерпретации ассирийских надписей,
я неоднократно испытывал искушение раз навсегда
прекратить свои изыскания, ибо совершенно отчаивался
достигнуть когда-либо хоть сколько-нибудь удовлетворительного
результата».
Для того чтобы ход изложения был понятен, здесь тоже
необходимо привести автографию, транскрипцию и перевод
Рис. 34. Вавилонская надпись Ксеркса (по Мейснеру)
«Ксеркс, царь великий, царь царей, сын Дария, царя, Ахеменид»
какой-нибудь надписи (рис. 34). Возьмем вавилонскую
версию надписи Ксеркса, древнеперсидский текст которой был
дан на стр. 68 (рис. 33). Как и в древнеперсидской части,
здесь также определяется слово «царь», написанное
словесным знаком под номерами 2, 4, 5, 8. В соответствии с
персидской версией два знака, стоящие под№ 3, должны означать
«великий» (теперь читается rabfiu, т. е. rabu «великий»
с фонетическим комплементом и), а первые шесть знаков
первой строки передают имя Ксеркса (теперь читается
1 Hi-si-'-ar-si). Вертикальный клин в начале оказался
детерминативом, ставящимся перед мужскими именами и
установленным еще Гротефендом. Тот же детерминатив имеется
перед № 7=«Дарий» (* Da-a-ri-ia-a-mus) и перед № 9=«Ахеме-
нид» (l A-ha-ma-an-nis-si-'). Слово «сын» не следует здесь, как
в древнеперсидской части, за именем Дария, а, очевидно,
предшествует ему под № 6, в то время как знак перед № 6
73

передает множественное число слова «царь» (знак
множественного числа MES).
Таким образом выясняется значение отдельных слов,
хотя чтение их неизвестно. Чтобы выяснить чтение, нужно,
разумеется, опять-таки исходить из имен, которые выражены
не словесными знаками, а скорей всего слоговыми, так как
имя Ксеркса состоит из пяти знаков, не считая
детерминатива, а имя Дария — из шести. Тем не менее установление
фонетических значений этих знаков оказалось делом
трудным, так как вавилонские формы соответственных имен
могли отличаться по звучанию от древнеперсидских (теперь
известно, что они действительно звучат иначе). Трудности
усугубило и то, что часть знаков на глиняных таблетках из
Вавилонии сильно отличалась по своей форме от знаков
ахеменидских надписей; на стр. 49 уже указывалось на
значительные различия древне-, средне- и
нововавилонской, а также древне-, средне- и новоассирийской
клинописи. Таким образом, изучение клинописи столкнулось
здесь примерно с той же проблемой, с которой столкнулся
Шампольон, когда сравнивал иероглифические,
иератические и демотические письменные знаки.
Подробности огромной черновой работы, с которой была
связана дешифровка, не представляют всеобщего интереса,
поэтому здесь следует сказать лишь об основных ее
моментах. В сороковых годах Гротефенд установил в
ахеменидских надписях вавилонские чтения имен Дария,
Ксеркса, Кира и Гистаспа, а также выявил на кирпичах из
Вавилонии группу знаков, которая должна была
соответствовать имени Навуходоносора; прочесть это имя Гротефенд
в то время не смог (ср. стр. 76).
Шведский ученый Исидор Лёвенстерн впервые высказал
в 1845 году мысль о том, что вавилонский язык является
семитским. На этом основании он рассматривал
фонетические знаки вавилонской клинописи как чистые согласные,
поскольку в более поздних семитских алфавитных
письменностях—еврейской, арабской и др.—обозначались лишь одни
согласные, а гласные обозначения не имели. Но, исследуя
вавилонскую клинопись, Лёвенстерн установил тот
странный факт, что для каждого согласного имелось по нескольку
знаков и в замене их друг другом не было явственной
закономерности. Так, например, для г он нашел не менее семи
различных знаков — в действительности это были слоговые
знакиаг, ir, er, ur, ra, ri, ги.
74

Уже неоднократно упоминавшийся нами гениальный
ученый Эдуард Хинкс установил, что эти знаки передают на
самом деле не согласные, а слоги. В 1850 г. он смог с
уверенностью сказать, что в вавилонской клинописи «нет ни одного
знака, который бы обозначал только простой согласный;
эти знаки, напротив, представляют собой согласный с
предшествующим ему или следующим за ним гласным». Хинкс
также установил, что клинопись, кроме «простых» слоговых
знаков ab, ir и т. д. и da, ki и т. д., имела также сложные
Рис. 35. Примеры слитных и раздельных
написаний слогов
знаки с последовательностью согласный + гласный +
согласный, как, например, kan, mur и т. д., и что эти сложные
знаки могли заменяться двумя простыми, например ка~
an, mu-ur и т. д., так как в часто встречающихся словах
написания обоих типов чередуются друг с другом (рис. 35).
Открытием многозначности вавилонских клинописных
знаков мы также обязаны Хинксу; именно он заметил, что
один и тот же знак может применяться как словесный знак,
как слоговой знак и как детерминатив; он же установил
детерминативы для имен богов, стран и городов.
Ботта, раскапывавшему дворец Саргона в Хорсабаде,
удалось выяснить, что одно и то же слово может быть
выражено то единым словесным знаком — идеограммой, то
группой знаков, которые должны читаться как слоговые.
Дело в том, что некоторые из многочисленных надписей,
обнаруженных при раскопках дворца Саргона, совпадали
75

по содержанию; это позволило установить, что в ряде
случаев одно и то же место было написано в одном тексте
идеограммами, а в другом — группами слоговых знаков. Таким
образом, появилась возможность постепенно выяснить и
чтение идеограмм.
Последним важным открытием в области дешифровки
вавилонской клинописи мы обязаны Раулинсону, который
имел возможность работать над обширным материалом и
вполне заслужил почетное имя «отца ассириологии»,
данное ему англичанами. Я подразумеваю явление звуковой
полифонии, т. е. тот факт, что знак ^Г ud может также
читаться tam, par, lah, his и т. д. (см. выше, стр. 56). В своем
издании вавилонской версии Бехистунской надписи
(1851) Раулинсон вполне обоснованно писал: «Можно
считать бесспорно доказанным, что большая часть ассирийских
знаков полифонична». Перечень из 246 знаков, приложенный
Раулинсоном к этому изданию, не утратил своего значения
и поныне, он является основой современных списков знаков.
Самым твердым орешком еще долгое время было чтение
имен собственных. Так, имя царя Навуходоносора — Nabu-
kudurri-usur (т. е. «(бог) Набу, охрани мою границу!»)—
выступало в написании AN.AK.SA.DU.SIS, а имя Сал-
манасар — Sulmanu -asarid в написании DI.MA.NU.BAR.
Это затруднение удалось преодолеть лишь после того, как
в Ниневии были найдены словари древних вавилонских
ученых, объяснявшие такого рода идеографические написания.
Тогда увидели, что AN.AK является идеографическим
обозначением бога dNa-bi-um «Набу», sA.DU=kudurru
«пограничный камень», SIS=nasaru «охранять» (повелительная
форма — usur), DI=sulmu «благополучие» (следовательно,
DI-ma-nu=sulmanu «приветственный дар»)* и BAR = asaridu
«первый». Вообще, не будь списков аккадских
грамматических форм, слов и знаков, составленных самими древними
вавилонянами и ассирийцами, дешифровка вавилонской
клинописи представляла бы, вероятно, еще большие
трудности.
Можно считать, что к середине XIX века уже была соз-
* В имени Sulmanu-asared слово Sulmanu является именем или
прозвищем божества («Бог Шульману — первейший»).
Древневосточные имена по большей части представляют собой целые предложения.—
Прим. ред.
76

дана твердая основа для чтения и интерпретации аккадского
языка, так что оставалось лишь дополнить возведенное
здание отдельными деталями. Но еще до того Хинкс установил,
что две из найденных надписей, сделанные одна —
древневавилонским, а другая — нововавилонским письмом,
представляют собой дубликаты. Это позволило сравнить целый
ряд древневавилонских знаков с их нововавилонскими
соответствиями и таким образом заложить основы
клинописной палеографии.
Дальше исследование продвигалось очень быстро, и
можно только удивляться тому, за какой краткий
промежуток времени удалось добиться полного понимания
текстов. Однако исследователи, стоявшие в стороне от работы
по дешифровке, восприняли некоторые ее результаты
весьма скептически. Прежде всего это относилось к
полифонии и словесным написаниям; подобные явления не имели
места в более распространенных видах письменности, и это
вызывало большое недоверие к новой науке. Чтобы
убедиться в правильности и достоверности дешифровки,
Королевское азиатское общество в Лондоне воспользовалось
необычным приемом: в 1857 г. Генри Раулинсон, Эдуард Хинкс,
Фокс Тальбот и Жюль Опперт по счастливой случайности
оказались одновременно в Лондоне. Каждому из них было
вручено по экземпляру ропии только что найденного
довольно длинного текста с просьбой разобрать его, не общаясь
друг с другом. Присланные письма были вскрыты на
торжественном заседании Общества, причем, к общему
удовлетворению, было установлено, что все четыре интерпретации
совпали во всех существенных моментах. Теперь, наконец,
можно было сказать, что молодая ассириология стоит на
прочном фундаменте.
Заниматься вопросами дешифровки в дальнейшем уже
почти не приходилось. Исследования второй половины
XIX века и начала XX века, посвященные разработке
многих частных вопросов, превратили ассириологию в
полноценную область филологии, в самостоятельную науку.
После того как был установлен семитский характер языка,
для определения значения аккадских слов стали широко
привлекаться прежде всего слова древнееврейского и
арабского языков, полностью совпадавшие или близкие по
звучанию с аккадскими. И действительно, аккадский,
древнееврейский и арабский языки имеют немало слов,
совпадающих или близких как по звучанию, так и по значению, на-
77

пример: евр. и акк. к! «как», акк. и ар. 1а, евр. 1б «не», акк.
bltu, ар. baitu, евр. bajit, bet «дом», акк. и ар. kalbu, евр.
keleb «собака», акк. sarapu, евр. sarof «сжигать», акк. еЬёш,
евр. 'abor «переходить» и т. д., и т. д.; и лишь иногда
значения слов расходятся, как, например, акк. amaru «видеть»
наряду с евр. 'amor «говорить». Таким образом, применение
этимологического метода, т. е. интерпретация слов
неизвестного языка по тождественно или сходно звучащим словам
известного родственного языка применительно к аккадскому
языку, увенчалось успехом *.
Около 1900 г. ведущее положение в ассириологии занял
немецкий филолог Фридрих Делич; он основал в Лейпциге,
Бреславле и Берлине школу, следовавшую строгим методам
исследования, и превратил Германию в центр изучения
клинописи. Тогда же пробудился интерес к новой науке
и у американцев; первые представители цветущей ныне
американской ассириологии получили образование у Делича
в Германии.
В XX веке было установлено пространственное и
временное деление аккадского языка на различные
вавилонские и ассирийские группы диалектов. Итогом исследований
* Чрезвычайно важно подчеркнуть, что внешнего сходства
звучания между словами неизвестного языка и языка, с которым он
сравнивается, для успеха этимологического метода интерпретации
совершенно недостаточно даже в тех случаях, когда родство этих языков
представляется явным. Необходимо, чтобы звуковые соответствия
были закономерными. Так, евр. 16 нельзя сопоставлять с акк. Ш,
несмотря на явное сходство звучания, так как сопоставление ряда слов
показывает, что евр. о соответствует, как правило, акк. а, поэтому
евр. 1б=акк. 1а «не» (1йв акк. значит «воистину»). Один и тот же звук
в одних и тех же условиях должен соответствовать всегда одному и
тому же определенному звуку сравниваемого языка — таково
непреложное правило для применения этимологического метода. Если евр. sarof
соответствует акк. sarapu, то евр. 'amor должно соответствовать акк.
amaru; если же евр. 'abor соответствует акк. eberu (а не *abaru), то это
объясняется наличием в еврейском звука ', который окрашивает 'а' в
'е'; но тогда это явление будет наблюдаться во всех случаях, где имелся
звук ', и поэтому, например, евр. 'afar «прах» также должно дать и в
аккадском ерёги и т. д.
Очень важно также учитывать, что и в родственных языках
сходные слова могут иметь разное, иногда даже противоположное значение.
Так, польское zapominac означает не «запоминать», а «забывать,
запамятовать» и т. п.
Древнееврейский, арабский и аккадский — близко родственные
языки. Но совершенно недопустимо интерпретировать неизвестный
язык, привлекая для сравнения слова разных, неродственных или не
близко родственных между собой языков.— Прим. ред.
78

в этой области, начало которым положил Бенно Ландсбер-
гер, является «Очерк аккадской грамматики»,
опубликованный в 1952 г. в Риме Вольфрамом фон Зоденом (W о 1 f г a m
von So den, GrundriB der akkadischen Grammatik). В
ближайшие годы должен выйти словарь, также составленный
В. фон Зоденом. Таким образом, в возведении обширного
здания современной ассириологии немецкой науке
принадлежит почетная роль.
Интерпретация шумерского языка
Аккадским языком заканчивается перечень клинописных
языков, изучение которых надо было начинать с
дешифровки. Раскрытие шумерского языка связано не с
дешифровкой новой письменности, а лишь с интерпретацией нового
языка. Дело обстоит так потому, что по-шумерски писали
той же вавилонской клинописью, что и по-аккадски.
Интерпретация шумерского языка осуществлялась очень медленно.
В первые десятилетия существования ассириологии
сомневались даже в том, что шумерский язык является
самостоятельным, считая, что он представляет собой аккадскую
тайнопись. Еще в конце XIX века молодой ученый Ф. X. Вайс-
бах был вынужден посвятить доказательству
самостоятельного характера шумерского языка специальную книгу
(F. H. Weissb ach, Die sumerische Frage, Leipzig, 1898).
He удавалось на первых порах и понимание шумерского.
Этот своеобразный язык, родственные связи которого до
сих пор не установлены, вышел из употребления как
живой язык вскоре после правления Хаммурапи; только
вавилонские жрецы продолжали пользоваться им как
языком культа. Поэтому шумерский язык изучался в школах
для жрецов и стал таким образом своего рода
«средневековой латынью» Древнего Востока.
Уже самим вавилонянам приходилось составлять
разного рода пособия для изучения мертвого шумерского языка.
Так были составлены списки редко встречавшихся значений
отдельных знаков, списки шумерских слов и
грамматических форм, а также записаны и снабжены подстрочным
переводом на вавилонский многочисленные шумерские
религиозные тексты, гимны и заклинания. Такого рода пособия
оказали современным ученым огромную помощь, позволив
проникнуть в тайны этого сложного и своеобразного языка;
не будь их, мы до сих пор были бы беспомощны перед лицом
тех трудностей, которые связаны с интерпретацией шумер-
79

ского языка. До первой мировой войны понимание
шумерского ограничивалось в основном двуязычными текстами,
язык которых, нередко приспособленный для учебных
целей, был довольно плох. Путь к пониманию древних
одноязычных шумерских текстов был открыт основополагающим
переводом одноязычной шумерской надписи Гудеи и
некоторых других надписей, выполненным французским ученым
Тюро-Данженом (F. Thureau-Dangin, Les inscriptions
de Sumer et d'Accad, Paris, 1905), а также «Шумерской
грамматикой» Пёбеля (А. Р о е b е 1, Sumerische Gram-
matik, Rostock, 1923). В настоящее время наибольших
успехов в этой области удалось достичь Фалькенштейну*.
Интерпретация хеттского языка
и других древнейших языков Малой Азии
XX век наряду с дальнейшей интерпретацией
шумерского языка ознаменовался также раскрытием хеттского
языка, существовавшего в древности в восточной Малой
* Утверждение, что для раскрытия шумерского языка не
понадобилось начинать с дешифровки, относится в полной мере только
к поздним текстам, написанным вавилонской клинописью. Формы
знаков в период существования живого шумерского языка были еще
близки к рисуночным, и отождествление их с более поздними формами
было делом непростым, во многом носившим характер дешифровки.
Особенно это касается древнейших, рисуночных текстов. Многие знаки,
применявшиеся в ранний период употребления шумерской клинописи,
успели вымереть ко времени создания аккадской клинописной системы.
Правда, по-шумерски писали той же клинописью, что и по-аккадски,
но система применения знаков была несколько иной (так, все основы
слов писались всегда только словесными знаками, и лишь приставки,
окончания и служебные слова — всегда слоговыми и т. п.).
Открытие существования шумерского языка принадлежит Хинксу.
Первые важные шаги в направлении интерпретации поздних, главным
образом двуязычных шумерских текстов сделал американский ученый
Пауль Хаупт. Затем успешные попытки истолкования одноязычных
шумерских надписей сделал французский ученый Амио, а
хозяйственных текстов — русский исследователь М. В. Никольский , а также ряд
других ученых, в особенности А. Даймель, которому принадлежит
монументальный многотомный словарь шумерских идеограмм.
Литературные тексты, остающиеся и до сих пор во многом неясными, лишь в
последние десятилетия стали доступны исследованию, главным образом
благодаря трудам американца С. Н. Крамера. В области исторического
изучения особенно многочисленных деловых документов Шумера в
настоящее время первенство принадлежит советской науке, где эта
работа была начата академиком В. В. Струве.
Шумерский язык и сейчас остается недостаточно исследованным в
области своего словарного состава и в меньшей степени —
грамматики.— Прим. ред.
80

Азии. В 1906 г. Гуго Винклер обнаружил в развалинах
Богазкёя, в 150 км к востоку от Анкары, государственный
архив хеттских царей, написанный на глиняных таблетках
вавилонской клинописью. Язык большинства документов
хеттский, документы на аккадском языке немногочисленны.
В результате этой находки появилась возможность
восстановить понимание хеттского языка (точнее хеттского
клинописного языка*, потому что, как уже говорилось на стр. 62
и еще будет сказано на стр. 98 и ел., существовали также
надписи на «хеттском иероглифическом» языке).
Перед самым началом первой мировой войны чешский
ученый Бгдржих Грозный, в то время профессор в Вене,
занялся по поручению Немецкого общества востоковедения
копированием хеттских клинописных таблеток в
Константинопольском музее. Попутно ему удалось поразительно
быстро проникнуть также и в язык, грамматическая
структура которого, к его великому удивлению, оказалась
индоевропейской.
В отношении хеттского клинописного языка, как и в
отношении шумерского, стояла проблема лишь толкования
языка — дешифровывать письменность не приходилось,
поэтому в данном случае не следует применять термин
«дешифровка» (этот термин применим только к восстановлению
чтения забытой письменности); здесь можно говорить лишь
об интерпретации или раскрытии. Хеттские тексты были
для специалистов в области клинописных языков примерно
тем же, чем были бы теперь для большинства европейцев
венгерские, финские или турецкие тексты, написанные
доступной для чтения латиницей, но тем не менее непонятные,
а отнюдь не тем же, чем были бы китайские или японские
тексты, написанные на неизвестном языке и к тому же
неизвестным письмом.
Каким же образом удалось всего лишь за несколько лет
восстановить понимание языка, исчезнувшего тысячелетия
тому назад? Двуязычными хеттско-аккадскими текстами
наука в то время не располагала; лишь впоследствии было
обнаружено несколько текстов такого рода, но они лишь
помогли удостовериться в правильности понимания
некоторых слов, установленных ранее. Первоначально
возлагались большие надежды на фрагменты словарей, найденные
в Богазкёе; они представляли собой шумеро-аккадские
Этот язык называется также неситским.— Прим. ред.
81

списки слов типа тех, что были известны по раскопкам
в Вавилонии, с добавленной к ним хеттской графой. Однако
надежды, возлагавшиеся на словари, оправдались лишь
отчасти, так как в них входили главным образом редкие
слова, почти не засвидетельствованные в текстах, тогда как
слова, встречающиеся на каждом шагу и весьма важные для
первоначальной ориентации, в этих словарях отсутствовали.
Для хеттской грамматики эти словари также почти ничего
не дают.
Таким образом, работа должна была в основном
сводиться к комбинаторному исследованию связных хеттских
текстов. Добиться понимания хеттского языка больше
всего помогло свойственное хеттскому письму частое
употребление идеограмм *. Уже вавилоняне и ассирийцы
писали на своем языке, пользуясь частью фонетическими,
частью нефонетическими знаками—идеограммами, а также
сочетаниями тех и других знаков (основу писали
идеографически, а окончание фонетически). Хетты восприняли
эту традицию и присовокупили к ней обыкновение
пересыпать хеттский текст аккадскими словами, написанными
фонетически, и целыми аккадскими словосочетаниями. Вопрос
о том, читались ли аккадские слова и словосочетания по-
аккадски или, что более вероятно, по-хеттски, остается до
сих пор открытым**. Как бы то ни было, написанный хетт-
* Строго говоря, идеограммой называется знак, выражающий
определенное понятие независимо от произношения соответственного слова в
каком-либо языке; в хеттской же письменности (как отчасти и в
аккадской) для передачи слов данного языка применялись значащие слова
другого языка, нередко написанные на этом языке фонетическими
знаками. Эти знаки при чтении заменялись хеттским словом, служа в
своей совокупности как бы единым словесным знаком. Такие написания
называются гетерограммами.— Прим. ред.
** Подавляющее большинство ученых считает, что текст читался
целиком по-хеттски. Следует подчеркнуть, что речь идет не о
заимствовании слов аккадского языка в хеттский язык, а лишь о
графической особенности письменности. Чужое слово, заимствованное каким-
либо языком, подчиняется грамматическим правилам заимствовавшего
языка: французское слово «мебель» (meuble), английское слово «рельс»
(rails), греческое слово «кровать» (xpdfJpa-GQ), попав в русский язык,
видоизменили свой звуковой облик; кроме того, они склоняются и
подвергаются другим грамматическим изменениям, так же как и русские
слова. Иное дело написание аккадских и шумерских слов в хеттском
тексте. Они сохраняют грамматические формы соответственно
шумерского и аккадского языка. Поэтому их можно было бы рассматривать
либо как особый, вторично образовавшийся вид словесных знаков
(группа знаков, выражающих аккадское слово, становится единым составным
словесным знаком для выражения хеттского слова), т. е. как гетеро-
82

ский текст всегда содержит компоненты на трех языках:
шумерские идеограммы, частично с хеттскими (или также
аккадскими) окончаниями, аккадские слова и
словосочетания и, наконец, написанные фонетически хеттские слова.
Для иллюстрации приводится § 11 Хеттских законов в
транскрипции и переводе, причем строчным шрифтом набраны
слова и части слов, написанные по-хеттски, прописным —
шумерские идеограммы, а прописным курсивом — слова
и части слов, написанные по-аккадски: tak-ku LU.ULULU"
an EL.LUM QA.AZ.ZU na-as-ma GIR-SU ku-is-ki tu-wa-
-ar-ni-iz-zi nu-us-se 20 GIN KUBABBAR pa-a-i «Если кто-
нибудь сломает свободному человеку руку или ногу, то
даст ему 20 сиклей серебра».
Здесь основа слова «человек» написана шумерской
идеограммой LIJ.ULULU, к которой присоединено хеттское
окончание (винительного падежа) -an, написанное фонетически;
EL.LUM «свободный» написано по-аккадски, так же как
и QA.AZ.ZU «его руку», тогда как в GIR-SU «его ногу»
основа обозначена шумерской идеограммой GIR, а
окончание аккадским притяжательным суффиксом -SU «его».
Сумма штрафа —20 GIN KUBABBAR «20 сиклей серебра»,
написана только по-шумерски, а слова takku «если», nasma
«или», kuiski «кто-нибудь», tuwarnizzi «он сломает», nu-sse
«то ему» и pai «'он) даст» написаны фонетически по-хеттски.
В текстах, засвидетельствованных в нескольких
экземплярах, например в текстах Хеттских законов, то или иное
слово бывает в одном экземпляре написано фонетически,
граммы, либо как иноязычные цитаты в хеттском тексте. Но так как
иногда после слова, написанного по-аккадски, выписывается
фонетически последний слог соответственного хеттского слова (явление
фонетического комплемента, см. выше, стр. 54), то приходится признать,
что перед нами род зашифрованного написания хеттских слов, а не
иноязычные цитаты.
Но тем самым приходится считать шумерские и аккадские
написания в хеттском тексте гетерограммами и в тех случаях, когда за
ними не следует хеттского фонетического комплемента, так как
очевидно, что система написания хеттских текстов должна была быть единой.
Что касается шумерских слов с аккадскими окончаниями в
хеттском тексте, то здесь перед нами двойная гетерограмма: всякое
шумерское слово в самом аккадском тексте может читаться по-аккадски,
являясь гетерографической формой написания аккадского слова; но
слово, написанное по-аккадски (в том числе и гетерографически, т. е.
частично по-шумерски), может в свою очередь служить гетерограм-
мой в хеттском тексте,— Прим. ред.
83

а в другом — при помощи идеограммы; в том случае если
значение идеограммы известно, можно выяснить
значения хеттских слов, написанных фонетически. Так, в одном
из экземпляров хеттских законов § 15 написан следующим
образом: tak-ku LU.ULULy-a3 EL.LAM is-ta-ma-na-as-sa-an
ku-is-ki is-kal-la-a-ri 12 GI NKUBABBAR pa-a-i, а в
дубликате вместо Шатапазап написано GESTU-an «ухо»,
что позволяет дать следующий перевод: «Если кто-нибудь
покалечит ухо свободного человека, (то) даст 12 сиклей
серебра». Слово «не» в одном экземпляре законов написано
по-аккадски: U.UL, а в другом — по-хеттски: na-at-ta.
Встречаются предложения, в которых преобладают
идеографические и аккадские написания; исходя из них,
нетрудно понять общий смысл предложения в целом и определить
лексическое и грамматическое значение стоящих между
аккадскими словами хеттских форм. В качестве примера
можно привести описание культового праздника: 2 DUMU Ё.
GAL A.NA LUGAL SAL.LUGAL ME.E QA.TI pi-e-da-an-zi
LUGAL SAL.LUGAL SUMES -SU.NU ar-ra-an-zi «2
дворцовых служителя подают царю (и) царице воду (для омовения)
рук, царь (и) царица моют свои руки». Идеограммы DUMU
E.GAL «дворцовый служитель», LUGAL «царь» и SAL.
LUGAL «царица», а также аккадские слова A.NA «к»
(признак дательного падежа) и ME.E QA.TI «вода (для) рук»,
равно как и смешанное
полуидеографическое-полуаккадское написание SUME§-Sf/.JV(/ «свои (акк.-SU.NU), руки
(SUMES)», здесь ясны и помогают понять написанные
фонетически хеттские глагольные формы pedanzi «(они) подают»
и arranzi «(они) моют» (обе в 3 л. мн. ч. наст. вр. на -anzi).
Постоянное употребление полуидеографических
написаний (с идеографической основой и фонетическим окончанием)
дало прежде всего возможность установить, какие окончания
и с какими значениями употребляются при именах и какие
при глаголах. Так, LUGAL-из «царь», LUGAL-un «царя»
(вин. п.), SAL.LUGAL-ri «царице» и т. д. имеют именные
окончания, a GUL-un (GUL-ahhun) «я бил», DU-at «он
сделал» и т. д. имеют глагольные окончания. Особенно
полезными для интерпретации оказались идеографические
написания, встречающиеся в текстах параграфов законов, где
уже само деление на короткие предложения («если кто-
нибудь сделает то-то и то-то, он заплатит столько-то») сильно
84

ограничивало круг возможных толкований, и часто, при
наличии большого количества идеограмм, такие
предложения оказывались целиком понятными. То обстоятельство,
что первые представления о грамматическом и лексическом
характере хеттского языка были разработаны Б. Грозным
на материалах хеттских законов, отнюдь не случайно.
Нельзя, однако, не отметить, что постоянная передача
наиболее употребительных слов при помощи идеограмм
значительно облегчает установление их значения, но их
произношение остается неизвестным до того момента, пока
на помощь не явится счастливый случай. Так, мы до сих пор
не знаем произношения столь распространенных слов, как
«сын», «брат», «сестра», «жена», «лошадь», «собака» и т. п.,
потому что они всегда бывают написаны идеограммами.
Между тем нам важно было бы знать их произношение для
сопоставлений с другими индоевропейскими языками.
Итак, комбинаторным путем, т. е. посредством
логических умозаключений, опираясь на смысл целых
предложений, удалось довольно быстро установить значение большого
количества хеттских слов и грамматических форм. При
этом, до тех пор, пока Грозный пользовался одним лишь
комбинаторным методом, он получал достоверные и
надежные результаты. Но ободренный успешным применением
этимологического метода (т. е. метода, в основе которого
лежат сопоставления по созвучию) для интерпретации
аккадского языка (см. выше, стр. 78), Грозный почувствовал
себя вправе использовать для интерпретации неизвестных
хеттских слов звуковые аналогии со словами других
индоевропейских языков *. Как легко приемы такого рода могут
вкрасться в комбинаторное исследование, нетрудно
проследить на следующем примере: nu NINDA-an e-ez-za-at-te-ni
wa-a-tar-ma e-ku-ut-te-ni «и вы едите хлеб, а воду вы пьете».
Здесь совершенно очевидно значение идеограммы NINDA
«хлеб»; легко также предположить, что глагол с
грамматическим объектом «хлеб», значит «есть»; известную роль при
такой интерпретации глагола могла, впрочем, сыграть и
ассоциация с индоевропейской этимологией (немецкое
essen, латинское edere и т. д.). Для второй половины
предложения, вводимого союзом -та «а, но», Грозный, опираясь
* Следует отметить, что родство между аккадским, с одной
стороны, и еврейским и арабским — с другой, гораздо ближе, чем родство
между хеттским и другими известными до тех пор индоевропейскими
языками.— Прим. ред.
85

на распространенный в древневосточных языках
параллелизм членов (parallelismus membrorum), правильно
предлагает перевод «а воду вы пьете»; однако здесь опять-таки
оказывает некоторое влияние созвучие с германским watar
«вода», дающее и на этот раз правильную этимологию.
Впрочем, увлечение такими созвучиями без их
объективного обоснования таит в себе серьезную опасность оказаться
в какой-то момент у них в плену. Это неоднократно
случалось с Грозным. Так, глагольный корень da-
интерпретировался им по звуковой аналогии с латинским dare «давать»,
тогда как путем комбинаторного исследования,
проведенного позднее, было доказано, что этот корень имеет как раз
противоположное значение—«брать». Хеттское
арра—«назад, обратно», ошибочно интерпретировалось Грозным в
соответствии с греческим арб — «прочь»; piran — «перед» —
в соответствии с греческим peri «вокруг»; arkuwar —
«молитва» — по связи с латинским агсеге «оборона»;
наконец, nawi—«еще не»--воспринималось Грозным как «новый»
и т. д.
В итоге получилось, что основополагающие и во многих
случаях методически последовательные комбинаторные
исследования Грозного порой содержали некоторые
неточности, которые могли бы увести молодую хеттологию с
правильного пути, если бы индоевропеист Ф. Зоммер не указал
бы в своей статье с присущим ему темпераментом на
грозящую опасность и не вернул бы хеттологию на путь строго
комбинаторных исследований (F. S о m m e r, Hethiti-
sches, Leipzig, 1920 = Boghazkoi-Studien, 4. Heft).
Авторитету Зоммера, к которому примкнул ряд молодых ученых,
мы обязаны тем, что новая наука стала через несколько
лет строго разработанной областью филологии, стоящей
на твердой научной почве.
Относительно других языков Малой Азии, соседних с
хеттским, пока можно сказать немного. Неиндоевропейский
протохеттский язык коренных жителей страны Хатти,
для которого характерно выражение грамматических
отношений главным образом при помощи префиксов (приставок),
а не суффиксов, употреблялся хеттами как язык культа
главных богов государства, так же как шумерский язык в
Вавилонии, и, будучи языком мертвым, изучался в школах,
готовивших жрецов. Поэтому хетты снабдили некоторые
протохеттские тексты хеттскими переводами. Эти билингвы
помогают современным ученым проникать, хотя и очень
86

протохетт. (II 40) wa-as-ha-ab-ma es-wu-ur as-ka-
ah-hi-sir su-u-wa (41) VRVHa-at-tu-us ti-it-ta-ah-zi-la-at
su-u-wa (42) Ta-ba-ar-na ka-a-at-ti ta-ni-wa-as=xeTT.
(43) DINGIRMES KURMES ma-ni-ia-ah-hi-ir da-a-ir-
ma-at u*uHa-at-tu-si (44) sal-li GlSsO.A da-a-ir-ma-at
nu-za La-ba-ar-na-аз LUGAL-u[s е-еь-zi]
«Боги распределили страны; но для Хаттуса
они взяли великий трон, но они взяли его, и вот
Лабарна — царь».
протохетт. (III 19) a-an-tu-uh li-e-zu-u-uh li-es-te-
ra-ah ba-la l[i-e-se-ip-se-ip] (20) ba-la an-ne-es ka-
a-ha-an-wa-su-id-du-й-ип = хетт. (21) da-a-as-ma-as-za
TOGHLA KUSGAR.TAGHI.A KU§E.SIRHI.A-ia (22)
na-a-s-sa-an da-a-is Gi$DAG-ti
протохетт. (23) [a-an-tu-uh}] lil-e?-u-da-ta-nu pa-la
li-e-iz-zi-bi-ir (24) pa-la [an-ne]-es ka-a-ha-an-wa-su-id-
du-un=xe?T. (25) [da]-a-as?-[ma-z]a GAP.KIN.AG?
IM?. ZU?-ia na-at-sa-an da-a-is GlSDAG-ti
«Он взял одежды, мешки (?) и сандал(ии) и
положил их на трон. Он взял сыр (?) и творог (?) и
положил их на трон».
протохетт. (40) a-sa-ah ta-as-te-nu-u-wa bi-e-wi-il (41)
is-ga-a-ru ta-as-te-e-ta-nu-u-wa = хетт. (42) nu-wa-kan
i-da-lu-us an-da? li-e u-iz-zi (43) i-da-lu-us-wa-kan
UKU-аь Ё-ri an-da li-e u-iz-zi
«И злой пусть не войдет, злой человек пусть не
войдет в дом».
протохетт.' (51) ma-al-hi-ib-hu? te-e-ta-ah-su-u-ul
a-sa-ah-bi (52) ta-as-tu-u-ta su-u-la 6Su-li-in-kat-ti
ka-at-ti (53) ta-ni-wa-as й-ип-ки-Ы=хетт. (54) па-аз-ta
a-as-su an-da tar-ni-es-ki-id-du (55) i-da-lu-ma-kan an-
da li-e tar-na-a-i (58) dSu-li-in-kat-ti-is-sa-an LUGAL-us
an-da e-ei-zi
«Затем пусть он впустит добро, но зло пусть не
впустит; царь Шулинкатти находится внутри».
Рис. 36. Из протохеттско-хеттской билингвы

медленно,— буквально пядь за пядью, в этот совершенно
своеобразный язык; однако одноязычные протохеттские
тексты пока остаются совершенно непонятными. На рис. 36
приведено несколько предложений из наиболее известной
протохеттско-хеттской билингвы, представляющей собой
заклинание, которое произносится при установке во дворце
нового засова. Читатель может испытать на этом отрывке
свои способности к интерпретации, но все-таки следует
привести наиболее важные отождествления:
washab-ma=xeTT. DINGIRMES «боги»,
eswur=xeTT. KURME§ «страны»,
askahhir=xeiT. manijahhir «они распределили»,
suwa, по-видимому, =хетт. dair-ma-at «но они взяли это»,
однако, может быть, следует интерпретировать иначе;
titahzilat=xeTT. salli GISSU.A «великий гром» *,
katti (katte)=xerr. LUGAL-us «царь»,
taniwas=xeTT. eszi «он находится»,
antuh=xeTT. das-ma-as-za «он взял их (-as), однако
(-ma) себе (-za)»,
le-zuh=xeTT. TOG1?1^ «платье (мн. ч.)»,
le-sterah=xeTT. KU§GAR.TAG*?ia «занавеси (?)»,
bala (pala)=хетт.-iа и nu «и»,
le-sepsep=xeTT. KU$E.SIR*?IA «обувь»,
annes=xerr. dais «он положил»,
ka-hanwasuiddun=xeTT.GlsDAG-ti «на трон» *,
le-udatanu=xeTT. GA.KIN.AG «сыр»,
a-sah=xeiT. idalus «злой»,
tas-te-nuwa (tas-te-ta-nuwa)= хетт, anda le uizzi «он не
должен входить»,
Ье-цП=хетт. E-ri «в дом»,
i§garu=xeTT. idalus UKU-as «злой человек»,
malhib^xerr. assu «хорошо, добро»,
te-tah-sul=xeTT. anda tarneikiddu «путь всегда впускает»,
a-sah-bi=xerr. idalu-ma «зло же»,
tas-tuta sula=xeTT. anda le tarnai «он не должен впускать»
unhubi=xeTT. anda «внутри»?
Лувийский и палайский языки являются, также как и хет-
ский, индоевропейскими языками, но и здесь этимологиче-
* Может быть, в данном случае следует интерпретировать
иначе.— Прим. ред.
88

ским методом следует пользоваться с большой
осторожностью. В некоторых случаях удалось подобрать
параллельные лувийским хеттские тексты и тем самым получить
некоторую опору для применения к лувийскому комбинаторного
метода. На рис. 37 приводится предложение из наиболее
известной билингвы такого рода, впрочем соответствие
Лувийск. (22) ^Sa-an4a-as LUGAL-us ^An-na-ru-
um-mi-en-zi (23) as-ha-nu-wa-an-ta ku-in-zi wa-as-sa-
an-ta-ri (24) dLu-u-la-hi'in-za-aS'tar hu-u-up-pa-ra-za
ku-in-zi hi-is-hi-ia-an-tf=xerr. (I 36) e-hu dMARDUK
kat-ti-ti-ma-at-ta dIn-na-ra-u-wa-an-ta-as (37) u-wa-du
е-ез-ha-nu-wa-an-ta ku-e-es й-е-ез-sa-an-ta (38) LtJME§
Lu-u-la-hi-ia-as-sa-an hu-up-ru-us ku-i-e-ез is-hi-ia-an-
ti-is
Перевод хеттской части: «Приди, Мардук (=лув.
«царь Шанта»), с тобой же должны придти «бодрые (?)
(боги)», которые надевают запятнанные кровью
(одежды), (а также) (боги) Лулахи, которые увиты...»
Рис. 37. Из лувийско-хеттской квази-билингвы
здесь не является дословным. Лувийские тексты, не
имеющие хеттских параллелей, и поныне почти не поддаются
толкованию, а пути подхода к палаискому языку пока
вообще не найдены.
Интерпретация хурршпского языка
На хурритском языке пока известны только
одноязычные тексты, написанные вавилонской клинописью. Совсем
недавно французы нашли в Угарите (Рас Шамра)
небольшую аккадско-хурритскую билингву, состоящую всего
лишь из нескольких строк. Ввиду ее краткости, особенно
рассчитывать на нее не приходится, так же как и на
отдельные хурритские слова, которые встречаются в аккадских
списках слов, но мало что дают для интерпретации языка.
Таким образом, интерпретацию хурритского приходится
вести преимущественно комбинаторным методом, что
применительно к хурритскому оказывается значительно труднее,
чем к хеттскому, потому что хурриты писали главным
образом фонетически и лишь изредка применяли идеограммы.
В то время как в хеттском благодаря идеограммам смысл
89

слов раскрыт, а произношение скрыто, в хурритском —
наоборот, известна звуковая форма почти всех слов, но
смысл их неизвестен.
Поэтому религиозные тексты на хурритском языке, как
клинописные, найденные в большом количестве в
хеттском Богазкейском архиве, так и написанные алфавитным
письмом без гласных, встречающиеся в отдельных
экземплярах в храмовой библиотеке Угарита, пока остаются
непонятными. Карлу Георгу фон Бранденштейну удалось
при помощи комбинаторного метода определить в них всего
лишь несколько слов.
Несколько лучше дело обстоит с так называемым мытан-
нийским письмом царя Тушратты (см. стр. 60),
сохранившимся в архиве из Эль-Амарны и открытом в 1888 г. Туш-
ратта написал в Египет целый ряд пространных писем на
аккадском языке, изобилующих повторениями, а также
длинное письмо, написанное на его родном хурритском
языке, содержащее более 400 строк. В клинописном тексте,
даже если он написан на неизвестном языке, благодаря
наличию детерминативов всегда отчетливо выделяются имена
собственные, имена богов, географические названия и т. д.
Так как имена в митаннийском письме Тушратты — те же
самые, что и в аккадских письмах, легко допустить, что
в хурритском письме речь идет о тех же вопросах, что и в
последних. Дальше по связи с этими именами выявляются
более или менее понятные словосочетания, как, например,
^i-im-mu-u-ri-i-as KUR Mi-zi-ir-ri-e-we-ni-es iw-ri-is «Ним-
мурия (имя фараона), царь (iwris) Египта (KUR Mizirri)»,
1 Ar-ta-ta-a-mas am-ma-ti-iw-wu-us «мой дед Артатама» (так
он известен по аккадским письмам Тушратты). В качестве
примеров коротких предложений, которые повторяются и
по-аккадски и по-хурритски, можно привести следующие:
хурр. DINGIRMES e-e-en-na-su-us na-ak-ki-te-еп^акк.
ilaniMES Н-те-ез-se-ru-su «пусть боги это устроят»; хурр.
i-nu-u-me-e-ni-i-in dSi-mi-gi tar-su-an-nis... ta-a-ti-а^акк.
ki-i-me-e a-mi-lu-u-tum dSamas i-ra-'a-am-su «как
человечество любит солнце» (хурр. ши^акк. ki (-me) «как», хурр.
tarsuanni-=aKK. amllutum «человечество», хурр. tat-^акк.
ra'amu «любить»). Использование подобных сопоставлений
уже в конце XIX века дало возможность Иенсену и Мессер-
шмидту, а в дальнейшем и другим ученым с помощью
комбинаторного метода составить некоторое представление
90

о словарном запасе и весьма сложных грамматических
отношениях хурритского языка и более или менее точно
перевести отдельные отрывки письма из Митанни. Но даже
и в этом тексте, изучаемом на протяжении нескольких
десятилетий, наряду с совершенно понятными местами есть
и такие, которые интерпретируются приблизительно или
же до сих пор остаются абсолютно неясными*.
Интерпретация урартского языка **
Урарты, жившие несколько позже на территории
Армении,— народ, родственный хурритам. До нас дошли их
надписи IX—VII вв. до н. э., написанные новоассирийской
клинописью (с весьма незначительными особенностями)
большей частью на урартском языке (некоторые ученые
называют его халдским). Общее количество надписей, как
очень кратких, так и более пространных, достигает трехсот,
в том числе имеются строительные и посвятительные
надписи, описания походов и анналы царей.
Урартские надписи были впервые открыты и добросовестно
скопированы в 1828—1829 гг. французским путешественником Шульцем в
районе озера Ван в нынешней турецкой части Армении. Копии
Шульца были опубликованы в 1840 г., уже после его смерти (Шульц
погиб во время своей экспедиции). В числе прочих клинописных
надписей урартские тексты тоже подвергались в XIX в. попыткам
дешифровки, но когда в понимании вавилоно-ассирийских текстов был
достигнут успех, урартские все еще оставались непонятными, и их
изучение надолго отошло на задний план.
Исключение составил английский ученый А. Г. Сэйс, пробовавший
свои силы на многих малоисследованных видах письменности и
забытых языках древности. В 1882 г. он издал все известные тогда
урартские надписи, причем отважился дать их связный перевод. В
некоторых случаях ему удалось добиться относительно достоверных резуль-
* Большой вклад в интерпретацию хурритского языка внес сам
автор книги — И. Фридрих, а также А. Гётце и другие. В 1941 г.
вышло исследование американского ученого Э. А. Спайзера «Введение
в хурритский» (Е. A. S p e i s e r, Introduction to Human, 1941),
приведшее в систему наши знания о грамматическом строе хурритского
языка. Этот язык не находится ни в каком родстве ни с
индоевропейскими, ни с семитскими языками, ни, по-видимому, с шумерским.—
Прим. ред.
** Интерпретация урартского языка, в которой автор книги
сыграл весьма значительную роль, представляет для советского читателя
особый интерес, поскольку речь идет о надписях, находимых и на
советской территории. Между тем этот раздел изложен у автора
слишком кратко — ему уделено всего полстраницы. Поэтому мы сочли
необходимым значительно дополнить здесь авторский текст; наши
дополнения набраны петитом.— Прим. ред.
91

татов, а именно, когда он основывался на пестрящих в тексте
шумерских и вавилоно-ассирийских идеограммах, и пользовался для
выявления значения собственно урартских слов, окружавших эти идеограммы,
методом, изложенным выше (стр. 82) в разделе, посвященном хеттскому
языку. Однако число идеограмм в урартском письме гораздо меньше, чем
в хеттском письме, поэтому достоверные переводы урартских
предложений могли быть сделаны лишь в небольшом числе случаев. Среди
сплошного и в целом непонятного урартского текста понятные слова и фразы
выглядели как оазисы в бесплодной пустыне. Такой результат не
удовлетворял Сэйса, и, спеша дать связный перевод всех текстов целиком,
он прибег к логически слабо обоснованным домыслам.
В конце XIX — начале XX в. урартские надписи привлекли к
себе внимание армянских и русских ученых, искавших в них новые
источники для восстановления истории Закавказья. На важность
изучения этих памятников указал выдающийся армянский ученый
К- П. Патканов. Особое значение в этот период имели работы русских
ученых*— археолога А. А. Ивановского и филолога М. В. Никольского.
А. А. Ивановскому удалось выявить немало урартских надписей в
русской Армении и установить археологическую обстановку, в которой
они были воздвигнуты; в некоторых случаях это помогло истолковать
содержание надписей. М. В. Никольский образцово издал в 1896 г. все
урартские надписи, найденные в пределах тогдашней России; при этом
ему удалось сделать новый шаг вперед в их понимании по сравнению с
Сэйсом. И. Сандалджян опубликовал в 1900 г. в Венеции новое
издание урартских надписей, но оно было целиком основано на
малодостоверных построениях Сэйса, к которым Сандалджян добавил свои,
еще менее достоверные.
Новый этап в изучении урартских надписей наступил в конце
XIX в. в связи с экспедицией Леманн-Гаупта и Белька, которым удалось
привезти в Европу эстампажи и копии большого числа новых и ранее
известных урартских надписей, а также некоторое количество
подлинных урартских древностей.
В 1916 г. участнику русской экспедиции в Ван И. А. Орбели
удалось найти в нише Ванской скалы огромную надпись, содержавшую
анналы урартского царя Сардури II. Эта находка дала еще один
важный толчок к интерпретации урартского языка. Первый опыт был,
впрочем, весьма неудачным. В 1922 г. Я. Я- Марр издал текст
надписи Сардури II с полным связным переводом. Для своей
интерпретации он пользовался исключительно этимологическим методом,
сопоставляя группы урартских знаков с созвучными словами из самых
различных, преимущественно кавказских, языков. При этом он иногда
читал произвольно и некоторые знаки, игнорируя уже давно
установленные значения ряда идеограмм. В результате перевод Н. Я.
Марра имел мало общего с действительным содержанием надписи.
Это еще раз продемонстрировало несостоятельность этимологического
метода как метода раскрытия неизвестного языка путем сравнения с
языками, родство которых с исследуемым языком не установлено.
Однако результат работы Н. Я. Марра не был только негативным.
Его идея о грамматическом сопоставлении урартского языка с
кавказскими оказалась плодотворной. До сих пор исследователи искали
в урартском языке грамматические категории, известные из
индоевропейских и семитских языков, в то время как грамматическая
структура урартского языка в корне отлична от структуры этих
языков; в частности, урартский язык разделяет с большинством кавказ-
92

ских ту особенность, что подлежащее переходного глагола стоит не в
именительном, а в особом косвенном падеже и что спряжение
переходных и непереходных глаголов совершенно различно. Пока не была
выяснена эта особенность урартского языка, толкование урартских
предложений даже там, где были понятны слова, написанные с помощью
идеограмм, наталкивалось на непреодолимые трудности.
Оказалось, что интерпретацию урартского
целесообразнее осуществлять комбинаторным методом, добиваясь
понимания урартского языка путем сопоставления его
собственных данных.
Здесь опять-таки прежде всего приходят на помощь
личные имена, имена богов и географические названия,
снабженные детерминативами; четкая структура в большинстве
своем кратких надписей, а также сравнительно широкое
применение идеограмм облегчают толкование текста.
Стереотипная лексика многих надписей дает возможность
выявить целый ряд параллельных мест, причем
случается, что там, где в одном месте применена идеограмма,
в параллельном месте засвидетельствовано фонетическое
написание. Все это дало возможность извлечь из
одноязычных надписей довольно значительное количество языковых
фактов. Имеются также две урартско-ассирийские
билингвы, Келятинскан стела (найденная на Келяшинском
перевале на иракско-иранской границе) и обнаруженная
неподалеку от нее стела из Топзаве. Однако только первая из
них опубликована вполне удовлетворительно и дает
некоторое количество лексических соответствий и
грамматических фактов.
В течение двадцатых и в начале тридцатых годов И. Фридрих,
А. Гётце, М. Церетели за рубежом и И. И. Мещанинов в СССР, либо
отказавшись от этимологического метода, либо постепенно освобождаясь
от его влияния и используя новое понимание урартской
грамматической структуры, продвинули толкование урартского языка. Наконец в
1933 г. вышла работа автора настоящей книги И. Фридриха «Введение
в урартский» (J. F г i e d r i с h, Einfuhrung ins Urartaische, Leipzig,
1933). И. Фридрих в результате строгого применения комбинаторного
метода, учитывая различные сочетания, в которых встречаются те или
иные урартские слова и грамматические формы, смог впервые поставить
изучение языка на вполне научную основу. Были выяснены основные
проблемы словарного запаса надписей и их грамматики. И хотя многие
места в текстах оставались и теперь совершенно непонятными,
интерпретированные места давали уже достоверный смысл.
Начатое, но, к сожалению, не завершенное Леманн-Гауптом
издание свода урартских надписей (Corpus Inscriptionum Chaldicarum),
издание Г. В. Церетели урартских надписей Музея Грузии,
дальнейшие грамматические и другие исследования И. И. Мещанинова в
93

СССР и А. Гётце в Германии и США, раскопки Б. Б. Пиотровским
урартского городища Кармир-блур около Еревана в Советской Армении,
впервые раскрывшие в большом объеме и на строго научной основе
материальную культуру древней державы Урарту,— все это
способствовало дальнейшему развитию урартоведения. Советскому ученому
Г. А. Меликишвили впервые удалось в 1953—1954 гг. издать в
транскрипции и с научно обоснованным переводом все урартские тексты;
из них лишь небольшая часть остается непонятной. Несколько позже
такое же издание предпринял австрийский ученый Ф. В. 1\ениг\
однако его работа грешит многими недоказанными положениями.
Недавно на Кармир-блуре были найдены письма царей и
должностных лиц, написанные по-урартски на глиняных таблетках. Как
оказалось, урартская скоропись значительно отличалась от письма,
применявшегося для надписей на камне и металле, которое почти ничем
не отличалось от новоассирийского; поэтому считалось, что
письменность была впервые заимствована урартами из Ассирии в X—IX вв.
до н. э. Но урартская клинописная скоропись оказалась более
сходной с письмом хеттов и хурритов II тыс. до н. э.; чтение ее пока
связано с многими трудностями. К тому же слова, известные нам по
надписям строительного и военного содержания, не всегда встречаются в
деловых письмах, словарный запас которых совершенно другой. По
мере нахождения урартских деловых документов исследователям еще
предстоит большая работа по их прочтению и интерпретации.
К счастью, в настоящее время выяснилось близкое родство между
урартским языком и хурритским; делаются первые попытки
установления закономерных соответствий между ними. Это заставляет надеяться
на возможность осторожного применения к обоим языкам и
этимологического метода в помощь методу комбинаторному.
Интерпретация древнеэламского языка
Относительно надписей древнеэламских царей XIII—
XII вв. до н. э., написанных вавилонской клинописью,
можно сказать всего лишь несколько слов. Как правило, их
можно интерпретировать, лишь исходя из них самих, так
как лишь одна из этих надписей имеет очень краткий
аккадский параллельный текст. Детерминативы встречаются
в древнеэламской клинописи довольно часто, но идеограмм
мало. Важным подспорьем для интерпретации являются
новоэламские переводы надписей Ахеменидов, которые дают
возможность достоверно установить значение большого
количества эламских слов; но все же для выяснения
значительно более богатой лексики, а также довольно сильно
отличающейся грамматики древнеэламского языка этих слов
недостаточно. Эламский язык долгое время был пасынком
науки; лишь в самые последние годы Хинцу удалось,
пользуясь опять-таки комбинаторным методом, заложить
неплохую основу для интерпретации древнеэламских
надписей.
94

Дешифровка угаритского языка
Таким образом, мы исчерпали внушительный перечень
языков, пользовавшихся вавилонской клинописью, и нам
остается только рассмотреть алфавитную письменность
Угарита, употреблявшуюся в XV и XIV вв. до н. э. на се-
верносирийском побережье. Этой письменностью также
писали на глиняных таблетках, и она, по крайней мере по
своим внешним начертаниям, подражала форме клинописи.
Угаритская письменность стала известна в 1929 г. в
результате французских раскопок в Рас Шамре и как новая
находка, обнаруженная на территории хорошо
исследованной Сирии, привлекла к себе большое внимание.
Отличие этой новой клинописи от вавилонской было
отмечено сразу: небольшое количество знаков (всего лишь 30),
их очень простые начертания и отсутствие детерминативов
не замедлили обратить на себя внимание. Это привело вскоре
к предположению, что вновь найденная письменность
является не слоговой, аналогичной вавилонской клинописи,
а алфавитной у сходной с древнеперсидской. Отчетливое
в большинстве случаев разделение слов при помощи
вертикальных черточек, казалось, создавало благоприятные
условия для дешифровки, хотя отсутствие двуязычных
текстов должно было расцениваться как препятствие. Однако
в целом дешифровка алфавитной письменности всегда сулит
более благоприятные результаты, так как для выяснения
каких-нибудь трех десятков ее знаков приходится выбирать
из значительно меньшего числа возможных чтений, чем
при слоговой письменности, содержащей сто или более
знаков.
Наличие словоделения сделало грамматическую
структуру языка угаритских надписей более наглядной, а так
как эта структура производила впечатление семитической,
то семитолог Ганс Бауэр из города Галле попытался в
апреле 1930 г. подставить в слова неизвестной письменности
семитские согласные. Эта попытка придать знакам
семитские чтения была лишь одним из многих предположений—
имея дело с новой письменностью, можно ожидать встретить
здесь и совсем другой язык. Но Бауэру повезло: язык
действительно был семитским, и ему удалось правильно прочесть
17 знаков. Между тем новой проблемой увлеклись также
французы Дорм и Виролло, и уже через год угаритский
алфавит был полностью выяснен. Это было сделано при отсут-
95

ствии билингвы и каких-либо внешних ориентиров,
исключительно на основании гипотезы о семитском строе языка.
Нужно также упомянуть, что в дешифровке Бауэра
известную роль сыграли надписи на нескольких бронзовых
топорах. Некоторые из этих надписей очень кратки и состоят
всего-навсего из шести знаков (Бауэр предположил, что они
Рис. 38. Угаритские боевые топоры с надписями
(по Фридриху)
представляют собой имя владельца), другие, несколько
более длинные, содержат, кроме тех же шести знаков, еще
четыре знака. Бауэр решил, что эти четыре знака
соответствуют слову «топор», которое по-древнееврейски звучит
garzen, с четырьмя согласными grzn; как выяснилось позже,
в родственном древнееврейскому угаритском языке слово
96

«топор» звучит hrsn (ср. рис. 38). Угаритский алфавит см.
на рис. 30.
Тот факт, что значения согласных, установленные
Бауэром, Дормом и Виролло, были правильны, вскоре
подтвердились на целом ряде моментов. Так, опубликованные
впоследствии длинные тексты оказались связными
мифологическими рассказами на неизвестном ранее угаритском
языке, действительно родственном другим семитским
языкам (то, что многие частности этих текстов еще не были
ясны, не меняло дела). Затем предложенные чтения
угаритских знаков дали возможность попутно выявить
в текстах несколько имен хурритских богов, которых
здесь вовсе не искали; это отождествление замкнуло круг
доказательств правильности интерпретации. Наконец,
найденные впоследствии аккадские и угаритские списки
городов и т. п. снова подтвердили принятые чтения согласных.
Эти списки не представляют собой билингв, т. е.
совпадающих по содержанию текстов, написанных на двух языках.
Напротив, это одноязычные списки, одни вавилонские,
другие — угаритские, которые приводят наименования
различных населенных пунктов страны Угарит в совершен-
но произвольном порядке. Так, если тот или иной город
назван в аккадской таблетке на определенном месте, это
отнюдь не значит, что он окажется на том же месте в уга-
ритской таблетке. Эти списки не могли бы служить
исходным пунктом для дешифровки, но теперь они помогают
нам путем отождествления вавилонского ^luIz-pi с угарит-
ским Hzp, вав. ^luBa-aq-at с угар. Bq't, вав. ^luJa-ku-
-SIGS с угар. Jkn'm и т. д. уточнить звуковой состав
угаритского (SIG5 — идеограмма для слова «хороший»,
угар, n'm также значит «хороший»).
Стоит показать читателям, как подтвердилось
правильное чтение чисел. Один список, аналогичный тем, о которых
только что шла речь, дает перечень населенных пунктов и
поставляемого ими вина, причем количество сосудов
обозначено числами, написанными фонетически по-угаритски.
Все числа в сумме дают 148, и в полном соответствии с этим
в конце списка написано по-аккадски, а также цифрами:
1 me-at 48 DUG GESTIN — «1 сотня 48 сосудов вина». Таким
образом, мы имеем все основания полностью доверять
столь быстро удавшейся дешифровке угаритской
письменности.
97

3. ХЕТТСКАЯ ИЕРОГЛИФИЧЕСКАЯ ПИСЬМЕННОСТЬ
Третьей загадочной письменностью Древнего Востока,
волновавшей умы ученых конца XIX в. так же, как
египетская иероглифика и клинопись, была хеттская иерогли-
фика. В настоящее время мы смотрим на вещи несколько
иначе. Многочисленные хеттские клинописные тексты дали
нам столько материала о народах и языках восточной
Малой Азии и северной Сирии, что интерес к хеттским
иероглифическим надписям, значительно уступающим
клинописным по своему количеству и к тому же не столь
существенным по содержанию, как-то поблек, тем более что
иероглифические надписи представляют собой позднее и более
слабое ответвление хеттской культуры. Однако из этих
надписей все более рельефно выступает еще один
индоевропейский язык, который можно поставить в один ряд с хеттским
клинописным, лувийским и палайским. Кроме того, не
утратила своей привлекательности и сама проблема дешифровки
хеттской иероглифики. После шестидесяти лет тщетных
усилий к 1930 г. были наконец найдены пути комбинаторной
дешифровки хеттских иероглифов без помощи билингвы.
Обнаруженная впоследствии обширная билингва лишь
подтвердила правильность полученных ранее результатов и
способствовала их дальнейшей разработке. Таким образом,
хеттские иероглифы послужили пробным камнем, на
котором смогли быть испытаны и проверены возможности дешиф-
ровщиков.
Общие замечания
Памятники иероглифической письменности известны с
середины XIX в. Сначала они были обнаружены в
восточной части Малой Азии, примерно в районе древней
державы хеттов, затем в северной Сирии, преимущественно
в районе Каркемиша, важного города, расположенного у
излучины Евфрата. Иероглифика — это прежде всего
письменность монументальных надписей, но она встречается
также и на печатях. Иероглифические надписи и
двуязычные клинописно-иероглифические печати известны уже от
периода Хеттского царства (между 1400 и 1200 гг. до
н. э.). Основная масса северносирийских надписей
значительно моложе: она относится к X—VIII вв. до н. э.
К 700 г. до н. э. в ходе постепенного подчинения
Сирии ассирийскому государству иероглифическая пись-
98

Ценность постепенно исчезла. На рис. 39 приведена хеттская
иероглифическая надпись из Каркемиша, а на рис. 40 —
несколько клинописно-иероглифических печатей.
Особого замечания заслуживают свинцовые полосы,
исписанные очень беглой иероглифической скорописью,
найденные в Ашшуре и, по всей вероятности, завезенные сюда
из Сирии. Современная наука полагает, что они
представляют собой письма; то обстоятельство, что эти полосы были
обнаружены свернутыми и замурованными в фундаменте
Рис. 390 Хеттская иероглифическая надпись из Каркемиша
(по Фридриху)
дома, быть может, объясняется тем, что строитель дома
приписывал им магическую силу. Скорописный характер
почерка текстов на свинцовых полосах вполне соответствует
характеру содержания. По-видимому, хеттская
иероглифическая письменность употреблялась как для надписей,
где она применялась преимущественно в тщательно
отработанной рисуночной (иногда, впрочем, и в скорописной)
форме, так и в повседневной жизни, где использовалась
скорописная разновидность иероглифики. Здесь можно
провести аналогию с иероглифической письменностью
египетских надписей и с упрощенными формами иератического
и демотического письма, употреблявшимися египтянами
в быту.
Термин «хеттские» иероглифы был введен в 1870 г.
английским ученым Сэйсом. В то время наука о Древнем
99

Рис. 40. Хеттские печати (по Фридриху)
Востоке имела дело только с двумя значительными и
противостоящими друг другу культурами и письменностями,
принадлежавшими двум великим народам: египтянам и вавило-
но-ассирийцам. Поэтому, когда на памятниках
неизвестной ранее культуры была обнаружена новая письменность,
был сделан вывод, что она должна принадлежать народу,
являющемуся носителем третьей крупной древневосточной
цивилизации. Ввиду того что египетские и клинописные
источники говорили о народе и стране Хатти — в северной
Сирии,—а хетты, кроме того, упоминаются в Ветхом завете,
Сэйс приписал новонайденные памятники именно хеттам,
100

которых первоначально считал семитской народностью.
Ясность в этот вопрос была внесена лишь после обнаружения
хеттского архива из Богазкёя, часть которого оказалась
написанной клинописью на индоевропейском хеттском языке.
Но тут возник вопрос о характере связи хеттского
клинописного с хеттским иероглифическим; вопрос этот и поныне
еще не может считаться окончательно решенным. Близость
обоих языков бесспорна, но они никоим образом не
являются идентичными; скорей можно говорить о тесной связи
хеттского иероглифического с лувийским. Однако при
окончательном решении вопроса о родстве следует также учесть,
что все наиболее пространные иероглифические надписи
относятся к последнему периоду существования
иероглифической письменности, а иероглифические надписи,
дошедшие до нас от времени существования Хеттского царства и
хеттского клинописного языка, единичны, очень коротки
и весьма бедны языковым материалом.
Характер иероглифической письменности
и возможности ее дешифровки
Хеттская иероглифическая письменность, как нам теперь
известно, состоит из тех же трех основных элементов, что
и египетская и вавилонская письменность, т. е. из
словесных знаков (идеограмм), фонетических знаков и
детерминативов, которые ставятся иногда до, а иногда после слова,
к которому относятся. Весьма существенно то, что
фонетические знаки хеттской иероглифики, в отличие от знаков
египетской письменности, но подобно знакам клинописи,
передают отчетливые слоги с обозначением входящих в
эти слоги гласных. Отдельные слова часто, но, к
сожалению, не всегда, бывают разделены словоразделителем 10.
Словесные знаки отличаются обычно большей
тщательностью рисунка; они встречаются относительно редко
и стоят в начале слова. Более простые, нередко скорописные
знаки встречаются очень часто, в основном во второй
половине слова после рисуночных знаков; именно в этих более
простых знаках следует видеть фонетические (слоговые)
знаки. Так как в рисуночной письменности словесные знаки,
передаваемые рисунком, обычно понятны сами по себе,
можно ожидать, что они помогут установить значение
соответственных слов и сделать вывод о грамматической
(именной или глагольной) функции их окончаний. Однако
101

следует заметить, что из-за стилизации хеттских
иероглифов их рисуночный характер часто бывает неясен. Кто,
например, мог бы сказать, что знаки, изображенные на рис. 41,
представляют собой рисунки «дома», «солнца» и «бога»?
С идеографическим знаком для «бога», рисуночное
происхождение которого нам неясно, совпадает, так же как и в
клинописи, детерминатив бога, который ставился перед име-
о I <т
Рис. 41. Хеттские иероглифические
знаки «дом», «солнце», «бог»
нами божеств. На семейных рельефах из Каркемиша
изображены 10 человек; возле каждого изображения написано
имя, которому предшествует наклонная черта —
детерминатив лица, сходный по начертанию с вертикальным клином,
который ставится в вавилонской клинописи перед мужскими
именами; создается впечатление, что этот
хеттский-иероглифический детерминатив образован по образцу вавилонского
клинописного.
Направление письма выясняется по двум признакам —
по изображению человека, показывающего на самого себя,
$ ^
Рис. 42. Рисуночный знак,
обозначающий «я», в египетском
и хеттском иероглифическом письме
которое ставится в начале надписей и значит «я (есмь)»
(рис. 42), и по незаполненной части строки, остающейся
иногда в конце надписи (см. рис. 39). Кроме того, так же
как и в египетской письменности, головы людей и животных
всегда обращены к началу строки и туда же простерты
руки и повернуты ноги. Таким образом выясняется, что
направление письма от строки к строке меняется,как
говорят греки, bustrophedon, т. е. «наподобие того, как
поворачиваются волы» во время пахоты.
Особые трудности возникли при установлении слоговых
чтений. Первоначально почти отсутствовали билингвы,
102

которые позволили бы, опираясь на встречающиеся в них
имена собственные, выяснить слоговые знаки. Две давно
известные клинописно-иероглифические печати Таркум-
мувы и Индилиммы с клинописным и иероглифическим
текстом (рис. 43) из-за неясностей их клинописной
части скорее вводили в заблуждение, чем вносили ясность.
Поэтому исследователям пришлось искать иные точки опоры.
Tarku-muwa царь Me+ra-d страна
йТаркуммува ,царь страны Мера"
Рис. 43« Надпись на печати Таркуммувы
По аналогии с другими древневосточными надписями
можно было предположить, что в начале хеттских
иероглифических надписей приводится имя и титул их составителя,
называющего себя царем такой-то страны или такого-то
города. На основании двуязычной печати Таркуммувы еще
Сэйсу удалось выяснить идеограммы для слов «царь» и
«страна» (рис. 43), а знание этих идеограмм помогло
следующим образом расчленить вступительную часть надписей:
«я (есть) А (фонетически написанное имя), царь страны /||х
(или города (|)) Б». При дальнейшем изучении
многочисленных надписей из Каркемиша на том месте, где следовало
«|rcrillli «СЦН-ЧН-4
а) Kar-ka-me гоРод в) Tu-wa-na-wa г0Род
б) КиЛ-г(а)-ки-та гоРод г) A-ma-tu стРама
Рис. 44. Хеттские иероглифические написания названий
Каркемиш, Туванава, Гургума и Хамат
ожидать названия города или страны, систематически
оказывалась группа знаков, приведенная на рис. 44, за которой
следовал детерминатив g «город» или Щ «страна». Было
ЮЗ

естественно предположить, что эта группа обозначает
наименование Каркемиш. На соответственных местах в
надписях из Тианы (хетт. клин. Tu-wa-nu-wa), из Марата (в
клинописи Gur-gu-ma) и Хамата (в клинописи A-ma-tu) стояли
группы знаков, также приведенные на рис. 44. Я
преднамеренно подобрал здесь примеры таким образом, чтобы они
взаимно поддерживали друг друга; так, Tuwanawa имеет
два слога wa, Gurguma — два gu (к одному из них еще
присоединено г), tu встречается одновременно в Tu-wa-na-wa
и в A-ma-tu, ma — в A-ma-tu и в Gu-r-gu-ma. Таким
образом, даже при отсутствии билингвы, которой располагал
Шампольон, и без знания преемственности царей, которое
было у Гротефенда, можно убедительно интерпретировать
ряд географических названий, а с их помощью выяснить
и слоговые чтения отдельных знаков.
о) Mu-wa-ta-li, б) U+r(a)-bi-li-na, e)Wa + r(a)-pa-la-wa
Рис. 45. Хеттское иероглифическое написание царских имен
Муваталли, Урхилина и Варпалава
Имена персидских царей были заранее известны Гроте-
фенду, с именами же хеттских правителей дело обстояло
далеко не так просто; однако несколько имен северносирий-
ских царей все же встречается в клинописных реляциях о
походах ассирийских царей в северную Сирию. Если время
правления соответствующего сирийского царя известно,
а иероглифическая надпись из его города датируется на
основании археологических данных примерно тем же
периодом, то при известных условиях появляется возможность
установить иероглифическое чтение имени этого царя.
Таким путем в надписях были выявлены имена Mu-wa-ta-li —
правителя Гургума, U-r-hi-li-na — правителя Хамата и
Wa-r-pa-la-wa — правителя Туванувы (рис. 45).
Ход дешифровки
Рассматривая существующие возможности дешифровки,
я незаметно вторгся в область дешифровки как таковой и
предвосхитил некоторые ее результаты. Но получить эти
результаты было далеко не так просто, как это может
показаться тому, кто уже располагает ими. На самом деле ход
исследования значительно более сложен и противоречив;
104

так, в частности, первые исследователи далеко не всегда
оказывались в состоянии сделать достаточно основательные
и глубокие наблюдения и прийти к правильным выводам.
Впрочем, они располагали значительно меньшим
количеством надписей, чем ученые более поздней поры или тем
более современные ученые. Поэтому интерпретация этих
ранее найденных надписей осуществлялась очень медленно
и ей сопутствовало немало заблуждений; можно сказать, что
на протяжении 60 лет, с 1870 по 1930 г., здесь все было
неустойчиво и недостоверно. Излагать все колебания ученых
теперь, когда мы уже стоим на твердой почве, вряд ли имеет
смысл. Тот, кому интересно узнать, каково было положение
вещей перед началом последней войны, может ознакомиться
с книгой, посвященной автором специально этому вопросу
(J. Friedrich, Entzifferungsgeschichte der hethitischen
Hieroglyphenschrift, Stuttgart, 1939, Sonderheft 3, серия
«Welt als Geschichte»). Здесь же приводятся лишь самые
важные из положительных результатов дешифровки.
Первому исследователю, Сэйсу, мы обязаны
установлением идеограмм для «царя», «города», «страны» и «бога», а
также окончаний A s для именительного падежа и^ п
для винительного падежа. Из того факта, Что все надписи,
относящиеся к изображениям богов, начинаются знаком для
«бога», тот же Сэйс сделал правильный вывод, что этот знак
является вместе с тем детерминативом имени божества;
однако эти правильные наблюдения потонули в океане
совершенно фантастических и неверных чтений. Менан
правильно заметил (около 1890 г.), что встречающийся в начале
надписей знак, изображающий человека, указывающего
на самого себя, должен быть отождествлен с аналогичным
знаком египетской письменности (рис. 42), имеющим
значение «я (есть)» такой-то.
Наиболее широко задуманная, но зато и самая трудная
и спорная попытка дешифровки, относящаяся к начальному
периоду изысканий в этой области, была предпринята
в 1894 г. Иенсеном. Он правильно установил чтение
наименования города Каркемиш, но предложенные им чтения
большого количества фонетических знаков (часть знаков он
без всякой последовательности принимал за согласные или
гласные, часть — за открытые или закрытые слоги, а часть—
за более сложные сочетания звуков или же за идеограммы)
были настолько произвольны, что уже тогда не завоевали
105

Доверия. Также не была принята выдвинутая Йенсеном точка
зрения, согласно которой языком хеттских
иероглифических надписей следует считать индоевропейский армянский
в том виде, в каком он известен по литературным
памятникам христианской эпохи *. Таким образом, труд Иенсена
не столько пошел на пользу делу, сколько пробудил
недоверие к дешифровке, так что теперь, когда дешифровка
поставлена на прочную основу, мы имеем полное право обойти
молчанием как первый опыт Иенсена, относящийся к
1894 г., так и его более позднюю гипотезу о том, что хеттские
иероглифические надписи представляют собой
нагромождение идеографических царских титулов и не только не
сообщают каких-либо исторических данных, но даже не
содержат имен собственных и географических названий.
Попытка дешифровки, предпринятая Йенсеном, к
сожалению, представляет собой пример того, как значительная
энергия может быть иногда израсходована совершенно
впустую. Не дали убедительных результатов и другие попытки
дешифровки, предпринятые незадолго до первой мировой
войны и вскоре после нее Томсоном, Каули и Карлом
Франком.
Первые реальные сдвиги произошли около 1930 г., когда
хеттской иероглификой занялись Меридоюи, Гельб, Форрер
и Боссерт. Итальянцу Мериджи удалось установить
идеограмму «сын», а в связи с нею генеалогию, оказавшуюся
полезной для чтения царских имен. Гельб выяснил, между
прочим, глагол «делать», правильное чтение которого
aia- сыграло большую роль в установлении родства хеттского
иероглифического с лувийским. Форрер выявил формулу
проклятия **, которая послужила основой для выяснения
строя предложения. Боссерт нашел правильное чтение
царского имени Warpalawa и имени часто упоминаемой
богини Кирара. Все эти исследователи оперировали именами
собственными и географическими названиями. Довольно
трудно определить значение самостоятельного вклада в де-
* Выдвинутое Йенсеном предположение, что само название армян
hay-k восходит к названию хеттов — hatti (по-урартски hate-),
возможно, правильно, хотя и оно было отброшено, когда выяснилась
несостоятельность всей теории Иенсена в целом.— Прим. ред.
** В конце очень многих древних надписей помещалось проклятие
тому, кто посмел бы разрушить надпись, обычно сформулированное в
стандартных выражениях. Выявление формулы проклятия помогло
также при интерпретации урартских надписей.— Прим. ред.
106

шифровку хеттских иероглифов, принадлежащего
Грозному, который, как известно, первый успешно исследовал
хеттский клинописный язык, а в 1932 г. занялся также и
хеттским иероглифическим.
В 1933—1937 гг. значительно увеличилось количество
найденных клинописно-иероглифических хеттских печатей
Рис. 46. Иероглифы, обозначающие имена великих хеттских
царей и цариц (по Гютербоку)
из Богазкёя, что позволило выяснить хеттское
иероглифическое написание имен почти всех хеттских царей (рис. 46),
правда в большинстве случаев идеографическое; только имя
Mu-ta-li = Mu(wa)talli было написано слоговым образом.
Имена цариц Putuhepa и Tanuhepa также были написаны
107

слоговыми знаками; это дало еще несколько чтений знаков
и позволило прочесть имя главной богини хеттского
святилища, расположенного в скалах Язылыкая, а именно
богини dHa-ba-tu=xeTT. клин. dHe-bat (рис. 47).
dHa-ba-tu
Рис. 47. Хеттское иероглифическое
написание имени богини Хебат
Итак, к началу второй мировой войны чтение
значительного количества слоговых знаков было известно либо точно,
либо с большой долей вероятности. Кроме того, при помощи
сравнительно пространных поздних надписей удалось
составить представление также о склонении и спряжении
хеттского иероглифического языка. Однако исследование
словаря еще было сопряжено с трудностями, которые
вызывались прежде всего недостаточно большим количеством
хеттских иероглифических надписей и их однообразным
содержанием. Поэтому переводы большинства надписей,
предложенные уже тогда Мериджи и Грозным, требуют
весьма осторожного подхода, а к многочисленным
вопросительным знакам, поставленным самим Грозным, следует
прибавить еще несколько. Индоевропейский характер языка
выступал в то время недостаточно отчетливо.
Осень 1947 г. принесла сенсационное открытие: на холме
Каратепе, в восточной части Киликии, Боссерт нашел
несколько пространных надписей, частью на хеттском
иероглифическом, частью на финикийском языке. Надписи эти
восходят к VIII в. до н. э. Вскоре оказалось, что они
представляют собой билингвы. В настоящее время все 60 строк
почти неповрежденной финикийской версии
опубликованы полностью, а довольно сильно пострадавшая
хеттская иероглифическая версия издана лишь частично;
поскольку это не точное воспроизведение подлинника, а
схематическая зарисовка, выполненная Боссертом, в некоторых
местах возникают сомнения относительно порядка знаков.
Хотя сейчас еще рано подводить итоги, выдающееся
значение найденных билингв совершенно очевидно. К нашей
великой радости, мы можем констатировать, что чтения
знаков, а также грамматические формы, установленные в
тридцатых годах комбинаторным путем вышеперечисленными
108

/>S* >Hcw Jrl?r МГ с°37
XL
Ни
Pku>
Рис. 48. Предложения XIX—XXII и XXXVIII—XL из билингвы
из Каратепе (по Боссерту):
Иерогл.: XIX KPEn0CTbha+r(a)na-si-pa-wa 1фУКА li-mi-ta a
CTPOHTb?tu_mi_Ija (дальше разбито) ХХ.ИДЕ0ГРа-Ьи^а-а+г(а)-
i-wa-ta «ГОЛОВА-ti-i kwa?-ta-n(u) i<a-ta a-s.-ta K?-u-s.-?-?-i XXL kwa?-
wa kwa?-i КНИЗ-п(и) nu-ti ta?-ta?-ta i(mu-ka-s.-s.-n(u) "ДОМ-па-а XXII
i(a-mu-pa-wa-ma-ta a-sf-T-da-wa+ra-s. i(HOrA-pa-ta-T-n(u) «НИЗ-п(и)
Kiu-ha XXXVIII. Ka-wai КРЕПССТЫ KAMEHb?tu-mi-ha XXXIX,
wa-tu-ta a-si-l-da-wa-ta-a-n(u)r0P0'^ i(a-tf-ma-T-n(a) tu-ha XL.kwa?-pa-
wa-mu СХВАТИТЬ-п(и) Т(БОГБОГ БУРИ-hu-i-s. БОГГОЛОВА ОЛЕ-
НЯ-T-s.-ha «s.-ta T-da KPEnOCTb-sar:KAMEHbtu-mi-n(u).
(далее см. след. стр.)

Финик.: XIX. w-bn'nk hmjt lzt b-kl qsjt '1 gblm b-mqmm
XX.b-'s kn 'sm r'm b'l »gddm XXI.'s bl 's 'bd kn 1-bt mps XXII.
w-'nk 'ztwd st-nm tht p'm-j XXXVIII. w-bn 'nk h-qrt z XXXIX. w-st
'nk sm 'ztwdj XL.' k b'l w-rsp sprm slh-n 1-bnt
Перевод финикийской версии: «XIX. И я построил крепости
укрепленные, на всех концах на границах в местах, XX. возле которых были
люди злые, главари шаек, XXI. из которых никто не служил дому
Мопша (династии Азитавадды), XXII. но я, Азитавадда, положил их под
мои ноги» XXXVIII. «И я построил город этот, XXXIX. и я дал
(положил) (ему) имя Азитаваддийа (?), XL. так как Ваал (хетт.-иер. «бог
бури») и Решеф птиц(хетт.-иер.«бог-олень?») послали меня (его) построить».
учеными, в основном подтвердились: значение большой
части слов, устанавливаемое с помощью билингвы,
совпадает с тем, которое предполагалось до ее открытия. Отрывок
билингвы из Каратепе приведен на рис. 48. Таким образом,
применительно к хеттскому иероглифическому мы являемся
свидетелями того редкого случая, когда двуязычная
надпись служит не исходным моментом дешифровки, а
появляется в конце ее как желанное подтверждение и в
известном смысле завершение всего исследования. Поэтому
проводимое иногда сравнение с Розеттским камнем в
данном случае совершенно неуместно.
Я не случайно говорю здесь о завершении в известном
смысле, потому что до полного завершения исследования
этой отнюдь не простой письменности еще далеко. По
надписям из Каратепе мы впервые действительно отчетливо
видим, что слоговые знаки хеттской иероглифической
письменности имеют по нескольку вариантов; пока все эти
варианты не установлены, нельзя говорить о полной
достоверности чтения. К тому же идеограммы, значение
которых точно выяснено на основании финикийского перевода
надписей из Каратепе, представляют собой, конечно, лишь
незначительную часть общего числа идеограмм,
засвидетельствованных в хеттской иероглифической письменности.
Наконец, словарный запас, который дают надписи из
Каратепе, не так уж велик. В сравнительно-лингвистическом
плане важно то, что индоевропейский характер хеттского
иероглифического языка и его тесное родство с лувийским
подтвердились и стали в результате этих открытий
выглядеть более отчетливо. Таким образом, Каратепе не только
завершает довоенные исследования долгожданным
подтверждением их результатов, но и кладет начало новым
исследованиям, от которых мы можем ожидать окончательного
решения проблемы, одинаково интересной как в плане истории
письма, так и в языковедческом плане.

II. ДРУГИЕ ДЕШИФРОВКИ
И ИНТЕРПРЕТАЦИИ
ПИСЬМЕННОСТЕЙ И ЯЗЫКОВ
ДРЕВНЕГО МИРА
Раскрыв египетскую письменность, а затем клинопись
и хеттские иероглифы, наука XIX и XX вв. осуществила
три величайшие, в известном смысле классические,
дешифровки и извлекла из них данные, представляющие огромную
ценность для истории языков и культур Древнего Востока.
Дешифровка и интерпретация других письменностей и
языков не могут сравниться по значению с этими
открытиями, но и здесь есть много такого, что заслуживает
всеобщего внимания. Поэтому наиболее важные из прочих
дешифровок также будут рассмотрены здесь, хотя и
несколько более кратко.
Материал, который нам предстоит рассмотреть, следует
для большей наглядности разделить на три группы:
случаи, когда нужно одновременно раскрыть и неизвестную
письменность и неизвестный язык, как это было в трех
описанных выше великих дешифровках и интерпретациях;
случаи дешифровки незнакомой письменности, в то
время как скрытый за нею язык известен; наконец, случаи
интерпретации неизвестного языка, когда письменность
известна (как это было с хеттским клинописным). Следует
тут же заметить, что это само по себе ясное деление не
может быть проведено с абсолютной точностью в применении
к первой из трех групп. В первую группу входят, например,
ликийский и лидийский — два языка с отчетливо алфавитной
111

письменностью, близкой греческому алфавиту (рис. 49);
о дешифровке здесь можно говорить лишь с оговоркой.
Раскрытие этих языков можно было бы рассматривать как
f
/^
в ь
/VN/
V Ч
д
Е
F
I
х
1
К
X
Л
лл
/V
X
г
о
Г
0
р
/
т
vp
У ^ S ^Ф
* Sf ? TY
+
у V/ у Г
а
е
д
$
9
d
L
ш
X
ъ
J
с
я
1
т
п
rk
/г
и
Р
X
г
S
t
X \
а
е
Гь
К
А
а
х
d
1
1
0
4
1
1
1
о
Я
т
3
т
1'
8
+
П
I
Г
т
-г
t
1
сг
6
d
е
V
i
7
к
L
т
п
о
Г
s
s
t
и
f
р
а
Т
,.
е
X
V
Т
1
Рис. 49. Ликийский и лидийский алфавит
(по Фридриху)
чистую интерпретацию и соответственно отнести их к
третьей группе. Что касается еще двух дешифровок, приводимых
далее, то в них, по существу, речь идет только о дешифровке
112

письменности, а языковая интерпретация либо не играет
никакой роли, либо играет роль весьма второстепенную,
так что оба этих случая могли бы войти во вторую группу.
1. ДАЛЬНЕЙШИЕ ДЕШИФРОВКИ
НЕИЗВЕСТНЫХ ПИСЬМЕННОСТЕЙ И ЯЗЫКОВ
Раскрытие ликииского языка
Язык Ликии, расположенной на юго-западном побережье
Малой Азии, представлен 150 монументальными надписями
и известным числом надписей на монетах («легенд»). Эти
легенды, совсем краткие, иногда представляющие собой
сокращения, весьма мало пригодны для интерпретации.
Отдельные надписи были известны еще в начале XIX в.,
но большая их часть была обнаружена австрийскими
экспедициями в 1884 и 1889 гг.; Австрии мы обязаны также
образцовым изданием ликийских текстов (Е. К а 1 i n k a, Tituli
Lyciae lingua Lycia conscripti, Tituli Asiae Minoris, Vol. I,
Wien, 1901). В основном это надгробные надписи V и IV вв.
до н. э., которые мало различаются по содержанию.
Среди немногочисленных надписей другого жанра
обращает на себя внимание обширная стела из Ксанфа. Это —
надпись исторического содержания. Однако она плохо
поддается интерпретации: архаизмы и диалектные формы,
содержащиеся в ней, вызывают большие затруднения. Кроме
всего прочего, алфавитные письменности не имеют
детерминативов, которые так сильно облегчают понимание
клинописных текстов. Надгробные надписи проще и более
доступны пониманию, тем более что среди них есть некоторое
число двуязычных ликийско-греческих текстов. Нужно,
однако, отметить, что греческая версия передает содержание
ликийской довольно свободно. Из этих надписей две
приводятся здесь дословно, причем ликийская часть передается
в обычной латинской транскрипции. Из текстов, изданных
Калинкой, полное соответствие греческого и ликииского
текста дает только надпись № 117 (рис. 50): (1) ebeija: ега-
wazija:me ti : (2) prnnawate: siderija: parm[en]-(3)-[ah] :
tideimi [h]rppi: etli ehbi se(4) ladi: ehbi: se tideimi: pubie-
(5) leje:
To jJLVvjjxa too' stt-(6) -ot-qaaxo S'.oaptoc IIapjxlvo-(7) -vzoq uio;
113

В соответствии с греческой версией это значит: «Этот
памятник сделал Сидарий, сын Парменона, для себя и жены
и сына Пибиала». Ликийский текст переводится дословно
следующим образом: «Этот памятник и вот кто (его)
построил — Сидерия, Пармена сын, для себя самого
(собственно «для своего самого») и своей жены и сына Пубиэле».
Отсюда выясняется значение следующих слов: еЬе«этот»;
erawazija «памятник (?)»; prnnawate «построил»; tideimi
«сын»; hrppi «для»; etli вместо atli, дат. п. ед. ч. от atla-
«сам»; ehbi- «свой, собственный»; se «и»; lada «жена»; me ti
вводит предложение, но стоит после выдвинутого вперед
Рис. 50. Ликийско-греческая надпись № 117 (по Калинке)
грамматического дополнения; это me ti состоит из частицы
те, имеющей значение «ну и», «и вот», и местоимения ti,
которое скорей следует рассматривать как относительное
местоимение «кто», нежели как указательное местоимение
«этот». В греческом тексте me ti (те ti) и чередующееся с ним
иногда те пе (те пе) не переводится.
Привожу далее надпись 25 -а (рис. 51):
(1) ebeis : tucedris : m[...](2) tuwete : kssbeze : crupfsseh]
(3) tideimi: se purihime[teh] (4) tuhes : tlafina: atru: ehb[i]
(5) se ladu: ehbi : ticeucepre (6) pillenni : urtaqijahn: cbatru
(7) se prijenubehn : tuhesfi (8) П6ртга? брбфюс тторь-(9)
-$алоос, abslyioooQ (10) TXcosbc; eautov xol[i] (11) Tiyy yuvaixa
Ttaeu-(12) csjxppav ex Iltvapwv (13)'0pta%ia &ууатер<а> Ilpt-
Перевод греческого текста: «Порпакс, Трипсия (сын),
Пирибата племянник, тлосец (т. е. человек из города Тлос),
114

(поставил в качестве статуй) себя самого и жену Тисевсемб-
ру из Пинар, Ортакия дочь, Прианйба племянницу,
Аполлону». Перевод ликийского текста: «Эти статуи (?), — и вот
к[то] (их) посвятил (?), (есть) Кссбезе(н), Цруп[ссе] сын и
Пурихимете племянник, тлосец, самого себя и собственную
жену Тицевце(н)пре, (жительницу) Пилле, Уртакии дочь
и Приенубе племянницу».
Рис. 51. Ликийско-греческая надпись № 25-а (по Калинке)
К значениям слов, выясненных из первой надписи, здесь
можно добавить лишь следующие: tuhes «племянник,
племянница» и cbatra «дочь»; atru (вин. п. ед. ч.) является
фонетическим вариантом к atlu «сам». Уже по этим двум надписям
читатель может себе представить, что число слов, значение
которых можно извлечь из билингв, весьма невелико. Судя
по различиям в написании имен, в особенности во второй
надписи, можно также установить, что греческий язык, из-за
115

ограниченности графических средств, передает чуждые ему
ликииские звуки и сочетания звуков весьма несовершенно
(конечно, за исключением таких случаев, когда в ликийской
и греческой версиях употреблены совершенно разные имена,
как, например, лик.К55Ьегё= греч. Рограх). Читатель легко
представит себе, что наряду с лексическими и
грамматическими проблемами при исследовании ликийского языка
возникает также немало проблем фонетических.
Хотя ликийский язык изучается уже более ста лет, пока
удалось достигнуть лишь весьма скромных результатов. Для
начального периода исследования это объясняется не
только недостаточно критическим применением метода
этимологизации, преимущественно основанного на
сближении с индоевропейскими языками, но и недостаточным
объемом языкового материала. Только после того, как
австрийцами были найдены новые надписи, голландский ученый
Сикс, француз Эмбер и англичанин Аркрайт в
восьмидесятых годах положили начало строгому систематическому
изучению всего накопившегося материала с применением
точного и последовательного метода. Все трое пытались
разрешить трудности, связанные с ликийской
письменностью и фонетикой, Сикс в основном занимался ликийскими
монетами, на которых имеются также греческие и иранские
имена. Аркрайт внимательно изучил передачу греческих
имен в ликийских надписях и ликийских имен — в
греческих; из неточностей, которые удалось установить при
этом, он сделал некоторые выводы относительно чтения и
произношения.
Новый подъем в изучении ликийского языка произошел
в конце XIX — начале XX в. в связи с деятельностью
скандинавских ученых Бугге, Торпа, Вильгельма Томсена и
Холгера Педерсена. ОС960Й похвалы заслуживают
«Ликииские этюды» Томсена (Etudes lyciennes, Copenhague, 1899),
представляющие собой строго комбинаторное исследование,
посвященное вводящим предложение частицам те пе
(те пе) и те ti (те ti). Причиной затишья, наступившего
вскоре после 1900 г. в изучении ликийского, был недостаток
в новых и вводящих дополнительный материал языковых
памятниках; из однообразных надгробных надписей трудно
было извлечь сколько-нибудь значительные новые данные.
Соображения о ликийском, высказанные начиная с
1928 г. Мериджи и маститым, но все еще деятельным Хол-
гером Педероеном в связи с развитием хеттологии, не могли
116

вызвать длительного оживления в исследовании ликийского
языка. Однако они внесли окончательную ясность по
крайней мере в вопрос о языковой принадлежности ликийского.
Вплоть до первых десятилетий XX в. ученые не могли
прийти к единому мнению по вопросу о том, следует ли считать
ликийский сильно изменившимся индоевропейским языком
или же языком иной принадлежности, быть может,
кавказским. За последние два десятилетия чаша весов сильно
склонилась в сторону индоевропейского характера
ликийского, а X. Педерсен в своей работе «Ликийский и хеттский»
(Holger Pedersen, Lykisch und Hittitisch, Det
Kgl. Danske Videnskabernes Selskab, hist.-filol. Meddelel-
ser, XXX, 4, 1945) привел убедительные доводы в пользу
близкого родства ликийского с индоевропейскими языками
древней Малой Азии, в частности с наиболее известным из
них, хеттским.
Раскрытие лидийского языка
В то время как изучение ликийского продолжалось
более столетия и было связано с огромной затратой сил,
хотя и не привело к особо значительным результатам,
изучение лидийского языка началось лишь после первой мировой
войны, почти на голом месте и притом не потребовало
большого труда.
Насколько неясным и неполным было
представление об этом языке еще в конце XIX в., видно хотя бы из
«Введения в историю греческого языка» П. Кречмера
(P. Kretschmer, Einleitung in die Geschichte der grie-
chischen Sprache, Gottingen, 1896, стр. 384—391). Впрочем,
и здесь недостаточное количество и однотипность
памятников не позволяют сделать далеко идущие выводы.
Язык Лидии, области, расположенной на западном
побережье Малой Азии, представлен примерно 50 надписями,
обнаруженными главным образом в результате
предпринятых в 1910—1913 гг. американских раскопок в Сардах,
столице Лидии. К сожалению, большинство лидийских
памятников, так же как и ликийские, являются надгробными
надписями IV в. до н. э., довольно однообразными по
содержанию; лишь немногочисленные посвятительные и т. п.
надписи уклоняются от стандартной схемы. Лидийские
надписи опубликованы во II части VI тома сводного издания
«Сарды» («Sardis», Leiden, 1924).
117

Наличие трех билингв обеспечило быстрое
проникновение в совершенно незнакомую письменность и язык.
Правда, две совсем короткие лидийско-греческие надписи
(рис. 52) вряд ли могли принести особую пользу, но третья
билингва, лидийско-арамейская (рис. 53), содержала в
каждой версии по восемь хорошо читающихся строк и была
поэтому весьма многообещающей. Арамейский язык,
принадлежащий к числу семитских, был языком, на котором
общались различные народы Персидского царства: поэтому он
был известен и в Лидии. Для большей ясности привожу
Т1~ШЯА П 1 А Ч М А 8 1 А Ч Ч А 1
NANNAraiONYHKAEOIAPTEMIAl
11 * J A J t !AI * \ i
TITAT UUHA8
ГАРТАРА1
A0H N A I HI
Рис. 52. Две лидийско-греческие билингвы (по изд. «Sar dis»)
здесь эти билингвы (лидийская и арамейская версия даются
в латинской транскрипции). Одна из лидийско-греческих
билингв гласит (Sardis, №20): nannas bakivalis artimiu.
Navvac kiovoaiTckios 'ApisjitSt.
Перевод: «Наннас, (сын) Дионисикла, (посвящает эту
статую) Артемиде^).
Имя «Наннас» звучит на обоих языках одинаково,
греческому дательному падежу Artemidi соответствует
лидийский косвенный падеж ArtimuX (именительный
падеж— Artimus). Греческому имени Dionysikles,
производному от имени бога Диониса, соответствует лидийское Ва-
kiva-, образованное, по всей вероятности, от лидийского
имени того же бога — «Вакх» («Бахус»). Греческому
родительному падежу соответствует лидийское прилагательное
Bakiva-li-, дословно «Бакиваев» (т. е. принадлежащий
Бакиве).
Если в первой билингве обе версии полностью
совпадают, то во второй билингве (Sardis, № 40) лидийская
версия несколько длиннее греческой: (1) esv tasev asvil (2)
bartaras |a::i: (3) Партарас (4) 'Aftijvatiji.
Перевод греческой версии: «Партарас (посвящает эту
колонну) Афине».
В лидийской части греческому именительному падежу
Partaras соответствует аналогично звучащая лидийская
форма Bartaras, а греческому дательному падежу Athenaiei —-
118

лидийский косвенный падеж Asvil (с -1=-),в Artimtu). Слово
esv tasev (с известным из третьей билингвы указательным
местоимением es- «этот») на основании комбинаторных
соображений переводят «эту колонну (?)», а слово fatit, в
котором чтение первого знака неясно, предположительно
считают глагольной формой, означающей «ставит (поставил)»,
Рис. 53. Лидийско-арамейская билингва (по изд. «Sardis»)
«посвящает (посвятил)» и т. п. Соответственно лидийская
версия предположительно переводится следующим
образом: «Эту колонну (?) посвятил Бартарас Афине».
Более длинная лидийско-арамейская билингва гораздо
интереснее и содержательнее.
Лидийская версия:
[(1*)Ьог1Х X artaksassal pamuu). dav] (1) [о]га). islX bakillX
est mrud essk [vanas] (2) laprisak pelak kudkit ist esX van-
Ы1] (3) bXtarvod akad manelid kumlilid silukalid akit
n[apis] (4) es). mnu buk es), vana), buk esvav (5) lapirisav
bukit kud ist es), vana), b).tarvo[d] (6) aktin napis pelXk
119

fensXifid fakmX artimus (7) ibsimsis artimuk kulumsis аагал
biralk (8) кШаХ kofiuk pira). pelik bill vjbapent.
«[(I*) В году 10 Артаксеркса, царя, ..., в] (1) месяц
(?), пятого (??) — Бакиллис. Эта стела и эта [пещера] и
стена (??) и участок (?) и где (?) у этой пещеры (3) сени, вот
это (есть собственность некоего) Мане, Кумлиева (сына),
Силуки *. Вот, кто [когда-либо] (4) эту стелу или эту
пещеру или эту (5) стену (??) или где (?) у этой пещеры сени,
(6) вот кто когда-либо что-либо повредит (?), вот ему
Артемида (7) Эфесская и Артемида Колойская двор и дом, (8)
землю и воду, (земельную) собственность и все, что бы ни
было его, должны (?) рассеять (?)».
Арамейская версия:
(1) b V 1-mrhswn snt X 'rthsss mlk' (2) b-sprd bjrl' znh stwn'
w-m'rt' rdht' (3) 'trt' w-prbr zj'l sprb znh prbrh 'hr (4) zj
mnj br kmlj srwkj(?)' w-mn zj '1 stwn' znh 'w (5) m'rt' 'w
1-rdht' 1-qbl zj prbr 1-m'rt' (6) znh 'hr mn zj jhbl 'w jprk
mndm 'hr (7) 'rtmw zj klw w-'pisj trbsh bjth (8) qnjnh tjn
w-mjn w-mnd'mth jbdrwnh w-jpth.
Перевод арамейской версии:
«(1) 5-го (числа месяца) Мархешвана, год 10
Артаксеркса, царя, (2) в Сардах, крепости. Эта стела и пещера,
стена (??), (3) участок (?) и сени, которые у этой гробницы (?)
(являются) ее сенями, отныне (дословно «потом») (4) (это
есть собственность) Мане, сына Кумли, Силуки (?)**.
И кто когда-нибудь на этой стеле или (5) пещере или
стене (??) насколько (простираются) сени у пещеры (6) этой,
отныне кто когда-нибудь уничтожит или разломает что-нибудь,
отныне (7) Артемида (из) Колой и Эфеса его двор, его дом,
(8) его землевладение, землю и воду, и что бы ни было его,
ему рассеет и ему сломает».
Хотя начало лидийской версии этого текста и
повреждено, его можно с уверенностью восстановить по
аналогичным надгробным надписям. В арамейской версии имеется
несколько слов, трудных и для семитолога, однако в целом
она ясна. Это позволяет дать обоснованный перевод
лидийской версии, который оказывается весьма полезен для ин-
* По-видимому, выражено притяжательными прилагательными:
«Манеево, Кумлиева, Силукино».— Прим. ред.
** По-видимому, надо читать zj Mnj br Kmlj Srwkj'«MaHe, сына
Кумли, Силукайца» — последнее слово означает родовую или местную
принадлежность (так же как, вероятно, и лидийское Silukali-).— Прим.
ред.
120

терпретации одноязычных лидийских надгробных
надписей, в большинстве своем сходного содержания.
Не вдаваясь подробнее в ход исследования, можно
сказать, что в итоге мы получаем отдельные данные о
грамматике и словаре лидийского, достаточные, чтобы составить
представление о языке в целом. Толкованием лидийско-ара-
мейской билингвы занимался ряд ученых, причем нужно
особенно отметить глубокие исследования семитолога
Кале и хеттолога Зоммера.
Чтение лидийских букв было связано с известными
трудностями, так как они не всегда соответствуют буквам
греческого алфавита. Даже билингвы не решили всех вопросов,
связанных с чтением спорных знаков, и некоторые из них,
наиболее редко встречающиеся, до сих пор не вполне ясны.
Особенно досадной была неуверенность в чтении часто
встречающихся знаков + и ^Yt из которых первый
первоначально читался h, а теперь читается р, а второй — сперва u, a
затем \. Установлению современного чтения этих знаков
помогло лидийское слово «царь», которое
засвидетельствовано в лидийских надписях в написании-^) vfs//V]v[^-f (ПРИ
направлении письма справа налево), а у греческих
писателей встречается в форме palmys. Это дает нам право
транскрибировать лидийское написание как paknki-, причем
X знак для греческой «ламбды», обозначает разновидность
звука 1. Таким образом, в данном случае греческая
традиция помогает установить чтение букв лидийского
алфавита.
Пока еще нет полной ясности в вопросе о родственных
связях лидийского языка. Хербиг был в свое время
сторонником тесной связи лидийского с этрусским, причем
мотивировал свою точку зрения тем, что, по Геродоту (1,94),
этруски пришли в Италию из Лидии. Однако в настоящее
время большим доверием пользуется мнение Мериджи,
который считает, что лидийский, подобно ликийскому,
является индоевропейским языком, претерпевшим
значительные изменения в результате чуждых влияний. Эта точка
зрения опирается на сходство словоизменения, в частности
спряжения, а также на близость некоторых
местоимений, например: amu «я, мне», pis «кто», pid «что» (ср. оскск.
pis, pid = лат. quis, quid), napis «кто бы ни», -ad «это» (ср.
хетт, -at «это»), kud «где»; и отдельных слов, например:
121

bira- «дом», при хетт, pir, не говоря уже о менее
достоверных этимологиях. Созданию более ясной картины опять-
таки препятствует недостаточное количество языкового
материала.
О раскрытии языка из Сиды
По свидетельству греческого историка Арриана
(Anabasis I 26, 4) в городе Сида в Памфилии во времена греков
говорили на особом языке. Образцы этого языка,
написанные неведомой письменностью, были известны уже в XIX в.
XAPIZTHPIA
/КУ7ШО Ж1Л5 5Н05Ы
I51HKHK
Рис. 54. Греческо-сидетская билингва Артемона (по Боссерту)
по легендам монет IV и III в. до н. э. Ваддингтон (1861)»
Фридлендер (1877 и 1883) и Сикс (1897) затратили немалые
усилия на дешифровку этих легенд, но из-за их
краткости не смогли достигнуть успеха.
Итальянцы Парибени и Романелли обнаружили в 1914 г.
при раскопках в Сиде короткую греческо-сидетскую надпись
(рис. 54). Однако и здесь краткость текста помешала
дешифровке письменности, тем более что чтение греческой
версии было не вполне ясно. Но в 1949 г. Бошу удалось при
новых раскопках в Сиде обнаружить несколько более
длинную и хорошо поддающуюся чтению сидетско-греческую
билингву, при помощи которой Боссерт достиг серьезных
успехов в области дешифровки сидетской письменности
(рис. 55).
Привожу сначала греческую версию этой второй
билингвы:
(1) ['А]ттоПоЬ'.о; ' ккоХЪЪыроо (2) [т]о5 'AttoUowou
aveftr^sv (3) [st]'/v6va ttjvS7 ia.O'oo flsoTq Tiaat.
122

«Аполлоний, (сын) Аполлодора, (сына) Аполлония,
поставил это свое изображение всем богам».
Здесь посвящающий носит то же имя Аполлония, что и
его дед; имя отца — Аполлодор — также образовано от
имени бога Аполлона. Эти соответствия должны найти
отражение в сидетской версии. И действительно, при
различных (падежных) окончаниях, основы первого и третьего
слова полностью совпадают, а второе слово имеет по
крайней мере сходное с ними начало. На этом основании Боссерт
Рис. 55. Сидетско-греческая билингва Аполлония (по Боссерту)
предлагает следующую транскрипцию сидетского текста:
p-u-l-u-n-i?-o?? p-u-r-d-u-r-s?? p-u-l-u-n-i-o??-a-s?? m-a-s?-
-a-r-a?-e?-o??-[ ].
Полученные результаты позволили ему возвратиться к
рассмотрению ранее найденной билингвы, причем он
получил следующее чтение: 'A8rjva[ ] 'Apisjxcov 'А9г^[тптои(?)
ppianfjpia ?-i?-a \}-a-n-a? a-r-t-m-u-n &-a-n-p-i?-o??-s??
m-a-?-s??-o??-a-?-a-s??
Перевод греческой части: «Афина... Артемон, (сын) Ате-
ниппа, (посвящает) благодарственную жертву».
Выяснением ряда букв пока и исчерпываются
результаты, достигнутые в дешифровке сидетского.
Дополнительные данные, касающиеся прежде всего грамматических форм
и языкового родства, смогут быть получены только при
условии обнаружения новых .надписей.
123

Дешифровка нумидийской письменности
Далее заслуживает упоминания раскрытие
письменности и языка древней Нумидии, страны, расположенной
совсем в другом крае древнего мира, а именно в Северной
Африке, на территории современного Алжира и Туниса.
Берберы Нумидии первоначально находились в
хозяйственной, культурной и политической зависимости от
Карфагена. Во время Второй пунической войны (218—201 гг.
до н. э.) они добились при поддержке римлян политической
независимости и объединились в государство,
возглавлявшееся Масиниссой. Во II в. до н. э. могущественное Нуми-
дийское царство в Северной Африке расширилось за счет
все более слабевшего Карфагена. В дальнейшем оно попало
в зависимость от Рима.
Политическая и культурная самостоятельность нумидий-
цев нашла свое выражение также и в создании собственной
алфавитной письменности, состоящей из одних согласных.
Этой письменностью написано свыше тысячи сохранившихся
до нашего времени надгробных надписей, в большинстве
своем довольно кратких и небрежных. Лишь в Тугге (совр.
Дугга в Тунисе) сохранилось несколько официальных
строительных надписей на нумидийском языке.
Разновидность этой письменности и поныне употребляется
племенами туарегов Сахары. Однако она так сильно изменилась,
что не может быть использована для дешифровки древнего
письма.
К счастью, дешифровка нумидийского алфавита (рис.
56) облегчается наличием ряда билингв. Нумидийцы
составляли надписи не только на своем родном, но нередко
также на пуническом и латинском языках. Благодаря
этому мы располагаем девятью пуническо-нумидийскими и
примерно пятнадцатью латинско-нумидийскими
надгробными надписями. Их значение, однако, не следует
переоценивать, так как нумидийские надписи, как одноязычные,
так и многоязычные, ограничиваются перечислением имен
я не содержат каких-либо других данных. Так, например,
если надпись касается постройки, то она лишь добросовест-
нейшим образом перечисляет имена всех ремесленников,
принимавших в ней участие». Многочисленные имена,
встречающиеся в нумидийских билингвах, полезны тем, что по
крайней мере позволяют полностью выяснить состав
нумидийского алфавита.
124

В качестве образца нумидийско-пунической билингвы
может быть приведена большая надпись, обнаруженная в
1904 г. на храме Масиниссы. Эта надпись написана на
пуническом и нумидииском языках. Она дается здесь (рис. 57)
в латинской транскрипции и в переводе.
Рис. 56. Нумидпйский алфавит (по Иенсену)
Пуническая версия:
(1) t mqds z bn' b'l' Tbgg 1-Msnsn h-mmlkt bn G'jj h-mmlkt
bnZllsn h-sft b-st <sr s-[mlk] (2) Mkwsn b-St Sft h-mmlkt bn
'fsn h-mmlkt rbt m't Snk bn Bnj w-Sft bn Ngm bn Tnkw
(3) msskwj Mgn bn Jrstn bn Sdjln w-gzbj Mgn bn Sft rb m't
bn 'bd'smri h-m[ml]kt (4) gldgjml Zmr bn Msnf bn''bd'smn
h-'d[r] hmsm h-'s Mql' bn 'sjn h-mmlkt bn Mgn h-mml[kt]
(5) tn'm '1 h-mlkt z 'sjn bn 'nkkn bn Pt§ w-'rs bn Sft bn Snk
125

Нумидийская версия:
(6)sk[nl . Tbgg . bnjfs? . Msnsn . gldt . w-Gjj : gldt . w-Zllsn
sft (7) sbsndh . gldt . sjsh . gld . Mkwsn (8) Sft .gldt . w-Fsn .
gldt. mwsnh.Snk. w-Bnj. w-Snk . d-Sft. w-M[gn?] (9) w-Tnkw.
msskw . Mgn . w-Jrstn . w-Sdjln. g?b . Mgn. w-Sft. mw[snh]
(10) w-Smn . gldt . gldgmjl. Zmr . w-Msnf. w-Smn . gldmsk .
M[ql'?] (11) w-Sjn . gldt^. w-Mgn . gldt . tnjn . Sjn . w-Nkkn .
w-Pts . d-R[s] (12) <w->Sft . w-Snk (Продолжение
пунической версии) w-h-bn'm Hn' bn Jtnb'l bn Hnb'l w-Nftsn
bn Sft
Перевод пунической версии:
(1) Этот храм построили жители Тугги для царя
Масиниссы, сына царя Гайи, сына суффета Zllsn в десятый год
правления (2) Миципсы, в год царя Sft, сына царя 'fsn.
Сотники (были) Snk, сын Bnj, и Sft, сын Ngm (Магона?),
сына Tnkw. (3) Msskwj (титул чиновника) (был) Магон, сын
Jrstn, сына Sdjln. И gzbj (титул) (был) Магон, сын Sft, сына
царя 'Абдэшмуна. (4) Gldgjml (титул) (был) Zmr, сын Msnf,
сына ^Абдэшмуна. Предводитель (?) пятидесяти людей (был)
Mql', сын царя 'Sjn, сына царя Магона. (5) Поставлены
над работой этой (были) 'sjn, сын 'nkkn, сына Pts, и
Арйш, сын Sft, сына Snk ...(12) и архитекторами (были)
Ханно (Ганнон), сын Ятанба'ала, сына Ганнибала, и
\Tftsn, сын Sft.
Из более бедных по содержанию латинско-нумидийских
билингв следует привести две надгробные надписи (рис. 58),
которые также могут служить образцом распространенного
в нумидийском направления письма снизу вверх (только
в надписях из Тугги это направление уступает место
пуническому направлению справа налево). Латинская Еерсия
обеих надписей приводит также и число лет жизни
покойного (в одной надписи 75, в другой — 70), тогда как в ну-
мидийской версии эти данные, по-видимому, отсутствуют.
Слова msw и mnkd представляют собой нумидийские
титулы.
Благодаря наличию билингв прочесть нумидийскую
письменность оказывается довольно просто. Однако характер
этих надписей, к сожалению, почти не помогает
составить представление о нумидийском языке, и мы в состоянии
сказать о нем лишь очень немногое. Надпись Масиниссы
126

Рис. 57. Пуническо-нумидийская билингва Масиниссы (по Шабо)

дает возможность установить слово gld (производная
форма gldt) «царь»; все надписи содержат короткое словечко
w- «сын» в контексте «сын такого-то», а сильно
поврежденная нумидийско-пуническая надпись из Тугги позволяет
выяснить названия профессий — nbb-n n sqr' «резчик по
дереву (множественное число)» и nbt-n n zV «литейщик
железа (множественное число)». Рёслер установил в начале над-
z w
Рис. 58. Две латинско-нумидийские билингвы (по Шабо)
писи Масиниссы глагольную форму sk[n] «они построили»
и т. д. На основании этого небольшого языкового
материала мы можем прийти к выводу, что нумидийский язык
древности, насколько позволяют судить написания согласных,
тождествен берберскому языку, употребляемому в
современной Северной Африке наряду с арабским. Таким
образом, берберский язык на протяжении 2000 лет не
претерпел сколько-нибудь заметных изменений. При
ограниченности языкового материала надписей этот вывод следует
считать весьма ценным.
128

2. ДАЛЬНЕЙШИЕ ДЕШИФРОВКИ
НЕИЗВЕСТНЫХ ПИСЬМЕННОСТЕЙ
В двух только что рассмотренных дешифровках
интерпретация языка играла уже весьма ограниченную роль.
Теперь же мы остановимся на двух дешифровках, при которых
язык текстов полагался заранее известным.
При этом я обхожу молчанием относящуюся к этому
разделу дешифровку древнетюркской рунической
письменности (на надписях VIII в. н. э. из различных районов
Сибири и Монголии), осуществленную Вильгельмом Томсе-
ном, так как эти надписи по времени и месту не входят в
рамки настоящей книги, посвященной дешифровке и
интерпретации языков и письменностей древнего Ближнего
Востока; к тому же техника дешифровки тюркских рун дает
мало нового. Она весьма сходна с дешифровкой угаритской
письменности (стр. 95 и ел.), так как в обоих случаях де-
шифровщики полагали язык соответственной письменности
заранее известным и обходились без двуязычных текстов,
чтение же отдельных букв они определяли, исходя из
знания языкового строя, подобно тому как это делается при
расшифровке современных искусственных шифров.
Дешифровка кипрской письменности
Греки, заселившие остров Кипр в конце II — начале
I тысячелетия до н. э., в историческое время пользовались
письменностью, отличавшейся от письменности всех
остальных греков. Это была своеобразная слоговая письменность.
Писали ею справа налево. Она содержала только слоги типа
согласный + гласный и была плохо приспособлена к
греческому языку. По-видимому, греки переселились на Кипр
до введения буквенного письма на материке и восприняли
на острове письменность совершенно иного народа*.
Так как греческий язык, будучи передан средствами
кипрской слоговой письменности, приобретает весьма
непривычный облик, здесь будут весьма уместны некоторые
замечания об особенностях кипрской передачи греческого
языка (рис. 59). При написании смычных согласных эта
* Как сейчас установлено,кипрская письменность является
потомком крито-микенской, которой обитатели Греции пользовались уже в
течение II тысячелетия до н. э. Очевидно, эта письменность была
известна грекам в то время, когда они поселились на Кипре.— Прим, ред.
129

письменность не различает звонких, глухих и
придыхательных, т. е. звуки d, t и th передаются как t, звуки b, p и ph —
как р, звуки g, k и ch — как к. Иначе говоря, для da, ta и
tha пишется знак ta, для bi, pi и phi — знак pi и т. д. В
отличие от греческой кипрская письменность не различает
Рис. 59. Таблица кипрских знаков (по Тумбу)
долгих и кратких е и о, так что вместо оуЩге (onetheke)
«он поставил» (аттич. ЫЬще) пишется o-ne-te-ke. Носовые
перед согласными не обозначаются: pa-ta=7rdvra panta
«всё». Согласные, закрывающие слог, пишутся обычно в
сочетании с непроизносимым гласным, большей частью е, на-
130

пример: ка-ге= yap (gar) «ибо», te-o-i-se= ftsoT; (theois) «богам»,
to-ko-ro-ne=io(v) /a>pov (to(n) chOron) «место (вин. п.)».
Группы согласных в начале или внутри слова устраняются
также при помощи графических вспомогательных гласных,
причем если группа согласных находится в начале слова,
то первый слоговой знак получает тот же гласный, который
следует за вторым согласным,например: Sa-ta-si-ka-ra-te-se=
2тааглратг? (Stasikrates — имя). При наличии группы соглас-
ныхвнутри словавтом случае, еслиона может встречаться и в
начале слова, после первого согласного группы также
ставится тот же гласный,что и после второго согласного: A-po-ro-ti-
-ta-i^'A^poSi-at (Aphroditai) «Афродите»; если же группа
согласных в начале слова не встречается, то повторяется
гласный предшествующего слога, например: a-ra-ku-ro=
арубрсо (argyro) «серебра». Так как кипрский диалект
имеет ряд языковых отличий от общегреческого, то вполне
естественно, что в некоторых случаях получить вполне
достоверные чтения не удается. Так, написание a-to-ro-po-se
может читаться как ауйрожо; (anthropos) «человек», как
axpoiio; (atropos) «неизменный», как атрозо; (atrophos)
«неупитанный» и, наконец, как аоортто; (adorpos)
«ненакормленный».
Образцы рассматриваемой письменности в виде
надписей на кипрских монетах и медалях стали известны
примерно с 1850 г. Первоначально трудно было предположить,
что за этой чужой письменностью скрывался греческий
язык. Ряд билингв на кипрском и финикийском языках или
же на кипрском и греческом языках, известных в настоящее
время, не были знакомы первым исследователям, так что
дешифровка кипрской письменности была приблизительно
до 1870 г. ареной самых фантастических гипотез.
В 1872 г. англичанин Р. X. Лэнг познакомил ученый мир
с первой финикийско-кипрской билингвой. Это была надпись,
опубликованная впоследствии семитологами в Corpus In-
criptionum Semiticarum, 1,89 ифилологами-грецистами вСо-
брании Коллитца-Бехтеля (С о 11 i t z-B е с h t e 1, Sammlung
der griechischen Dialekt-Inschriften, Qottingen, 1883—1915)
под № 59, а также в Собрании Швицера (Sch wy z er, Dia-
lectorum Graecarum exempla epigraphica potiora, Leipzig,
1923) под№ 680 (рис. 60). Она представляла собой
посвятительную надпись знатного финикийца Баалрома Аполлону
Амиклейскому, датированную четвертым годом Милкйа-
тона, финикийского царя городов Идалиона и Китиона,
131

т. е. 388 г. до н. э. Финикийская часть сильно повреждена,
но восстанавливается по аналогичным надписям того же
царствования. Таким образом, имена этой надписи дали
некоторые предпосылки для дешифровки, а словоделение при
помощи точек сильно облегчило различение отдельных слов.
Так как в надписи дважды встречалось слово «царь», уже
Лэнг предложил рассматривать одну из групп знаков как
имя и титул царя Милкйатона.
Рис. 60. Финикийско-кипрская билингва из Идалиона (по Лэнгу)
I. Финикийская версия.
Транскрипция:
(1) [b-jmm х 1-jrh у] b-snt 'rb' 4 1-mlk. Mlkjtn [mlk]
(2) [Ktj w-'djl slm]' V s jtn w-jtn' 'dnn. B'lr[m]
(3) [bn 'bdmlk l-'l]-j 1-Rsp Mkl. ksm< ql-j brk
Перевод:
«(1) [В такой-то день такого-то месяца] в году
четвертом — 4— царя Милкйатона, [царя]
2) [Китиона и Идалиона. Изображение] это, которое
дал и воздвиг наш господин Ба'алром,
3) [сын 'Абдимилка, для бога] своего Решефа из Mkl,
так как он услышал его голос. Благослови(л?) (его).»
132

II. Кипрско-греческая версия.
В слоговом написании подлинника:
(1) [i to-i | te?-ta?-ra?-to?-i? | ve-te-i] | pa-si-le-vo-se |
mi-li-ki-ja-to-no-se | ke-ti-o-ne | ka-te?-ta-li-o-ne j
pa-si-le-u-
(2) [-o?-to?-se? | ta-ne e-pa-ko]-me-na-ne| to pe-pa-me-ro-ne |
ne^-vo-so-ta-ta-se | to-na-ti-ri-ja-ta-ne | to-te ka-te-se-ta-
se | о va-na-xe|
(3) [Pa?-a?-la?-ro?-mo?-se? |] о A-pi-ti-mi-li-ko-ne | to
A-po-lo-ni | to A-mu-ko?-lo-i j a-po-i vo-i | ta-se e-u-ko-
la?-se
(4) [e]-pe-tu-ke i tu-ka-i | a-za?-ta-i
В современной передаче греческими буквами:
(1) [i(v) тоь | тетарто'.? | Fsxet] | (Зааьлё^ос; | Mibajadovoc | KstJov |
хал (?) ' I Saliov | paaO.eu-
(2) [o (v) toe? | ту етгауо] jisvav то Trs(jJL)Trajxsp6v | ve-FooTokac |
tov | a(v)Sp'.ja(v)Tav | t6(v)os яатеотаае | 6 favai; |
(3j [Baoupojioc? | ] 6 'A(3Sijjitb:6v | t6t 'Атг6Х(л)оу1 | 'kp-oxloi | acpg'I
(4) [sjuku^s- t(v) тб/аь | d^aftai.
Перевод: «(1) [В четвертом году, когда] царь МилкйатонКи-
тионом и Идалионом пра-
(2) [вил], в последний день пятидневки [високос]ных дней,
эту статую поставил князь
(3) [Ба'алрбм,] [сын] 'Абдимилка, для Аполлона Амиклей-
ского, после того как он для себя желания
(4) достиг; на благое счастье!»
Непосредственно вслед за этихМ Джорджу Смиту
удалось продвинуть дешифровку значительно дальше. Он также
прежде всего обратил внимание на имена собственные Мил-
кйатон, Идалион и Китион. Значительное число знаков
(около 55) с самого начала навело его на мысль, что
кипрская письменность является йе алфавитной, а слоговой.
Уверенность в справедливости этого предположения укрепило
то обстоятельство, что основа топонимических названий
Идалион и Китион в написании не оканчивались, как
следовало бы ожидать, исходя из греческого, на одну и ту же
гласную i; это i, представлявшее собой окончание основы
обоих названий, по-видимому, входило в слоговой знак (по-
кипрски, справа налево: f? Ke-ti-, ^ (-^ E-da-li-). Кроме
133

того, 1, входящее в имя Milkjaton (точнее, слоговой знак
^Н, входящий в написание Mi-li-ki-ja-to-ne), Смит
обнаружил также в слове Idalion.
Слово «царь», задолго до того предположительно
выявленное Лэнгом, установил также и Смит. Это слово,
засвидетельствованное в двух местах, употреблено в разных
падежах, один раз в родительном, а другой раз, в
соответствии с ошибочным предположением Смита, якобы в
именительном. Задав себе вопрос, в каком языке слово «царь»
меняет при склонении, подобно кипрскому, предпоследний
звук, Смит остановился на греческом basileus «царь» (род.
п. ед. ч. basileos). В связи с этим он пришел к довольно
поверхностному, но тем не менее, как нам теперь известно,
правильному выводу, что язык кипрских надписей —
греческий. Этот вывод определил весь дальнейший ход
дешифровки.
При помощи имен собственных и слова basileus Смит с
известной долей вероятности установил 18 слоговых
чтений. Опираясь на эти чтения, Смит сделал попытку
прочесть короткие надписи на медалях, которые, как
предполагалось, состояли только из имен и притом, как думал Смит,
греческих. Он установил, например, мужские имена Euago-
ras, Euelthon, Stasioikos, Pythagoras (на самом деле Philo-
kypros!), Stasiagoras (на самом деле Stasikypros) и т. д.
Если Смит не продолжил своей дешифровки, хотя она
была начата им в основном правильно, то, очевидно, потому,
что не обладал достаточными знаниями греческого языка.
Поэтому решающим явилось подтверждение египтологом
Бэрчем того, что кипрский язык не может по своему строю
являться ни семитским, ни египетским языком, а может
быть лишь разновидностью греческого. Однако в чтении
Бэрча греческий язык кипрских надписей производил
впечатление языка странно искаженного и варварского. Это
объяснялось отчасти неправильным чтением некоторых
слоговых знаков (ведь слоговая письменность, обладающая
большим числом знаков, представляет для дешифровщика
задачу более трудную, чем буквенная) — отчасти тем, что
ученые еще не знали многих из постепенно раскрывавшихся
перед ними особенностей весьма своеобразного кипрско-
греческого диалекта.
Безвременно скончавшемуся немецкому нумизмату
Иоганнесу Брандису мы обязаны выявлением союза «и», а
также связанным с этим важным открытием более четким
134

расчленением одноязычных надписей. Вместо обычного
греческого kai «и» киприоты, как указывал греческий
лексикограф Гесихий, говорили kas, и это kas Брандис сумел
обнаружить в надписях. Он выяснил также еще ряд
слоговых чтений. Ведь после того, как был установлен
греческий характер языка, уже можно было не ограничиваться
скупыми по содержанию билингвами, а использовать также
более или менее понятные предложения и части
предложений одноязычных текстов и, опираясь на них и на знание
греческого языка, выяснить недостающие слоговые чтения
кипрских знаков.
При этом особое значение приобрела одноязычная
надпись на бронзе из Идалиона, которая была опубликована
иенским грецистом Морицем Шмидтом в 1874 г. На
основании текста этой надписи Шмидту удалось установить
комбинаторным путем еще ряд слоговых чтений и
окончательно выяснить характер кипрской письменности,
которая, как оказалось, состояла из одних слоговых знаков,
представлявших собой либо отдельные гласные, либо
сочетания типа согласный -\- гласный.
Дешифровка была в основном закончена Декке и Зи-
гизмундом. Главной их заслугой было то, что, установив
слоговые знаки с начальным j и w, они устранили
последние трудности, мешавшие чтению. Изложение
последующих исследований частных языковых проблем выходит за
пределы настоящей книги.
Первоначально недостаточно обоснованное утверждение
Дж. Смита о том, что языком кипрских надписей является
греческий, оправдало себя точно так же, как и не менее
смелая гипотеза Ганса Бауэра о западносемитском
характере угаритского. Но вместе с тем правы и ученые, которые
полагают, что письменность, столь мало пригодная для
передачи греческого, заимствована у носителей другого
языка. В 1910 г. на Кипре было обнаружено несколько
надписей той же письменности, но на другом, не греческом,
языке, в котором справедливо хотят видеть язык исконного
населения Кипра. Есть даже билингва, одна версия
которой написана на неизвестном языке, а другая — на
аттическом диалекте греческого языка, относящемся к IV в. до
н. э. Однако, несмотря на попытку, предпринятую Борком,
интерпретировать эту надпись пока не удалось, главным
образом из-за краткости ее греческой версии. Тем не менее
имена, которые удается обнаружить в обеих версиях, под-
135

тверждают, несмотря на известные несоответствия, что
слоговые чтения знаков, которыми написан текст на
неизвестном языке, те же самые, что и в кипрско-греческих надписях.
К дешифровке протобаблской письменности
Нам остается еще рассмотреть дешифровку древних
надписей из города Библа на северо-финикийском побережье.
В 1946 г. письменность этих надписей, частично
рисуночную, частично уже схематизированную, пытался
дешифровать французский ученый Дорм, один из дешифровщиков
угаритской письменности (см. выше, стр. 95), однако
результат его трудов пока еще не может окончательно
считаться успешным.
Библ является одним из древнейших культурных
центров Финикии; с III тысячелетия до н.э. он поддерживал
тесные связи с Египтом, которые сохранялись и в течение
II тысячелетия. Древнейшие из дошедших до нас библских
надписей были сделаны около 1000 г. до н. э. финикийской
буквенной письменностью, но искусство письма там,
бесспорно, было известно и раньше. Надписи на саркофагах
начала II тысячелетия сделаны по-египетски. Эль-Амарн-
ский архив из Египта (стр. 21) показывает, что в Библе
пользовались для международных связей вавилонской
клинописью и аккадским языком. Наряду с этими чужеземными
системами письменности, применявшимися лишь от случая
к случаю, встречается и та особая письменность, о которой
здесь идет речь. Она засвидетельствована двумя хорошо
сохранившимися бронзовыми табличками, поврежденной
каменной плиткой и тремя фрагментами каменных плиток,
а также четырьмя бронзовыми лопатками. Все эти
памятники датируются, согласно археологическим данным,
началом II тысячелетия или даже концом III тысячелетия до
н. э., и поэтому я считаю возможным называть их протобибл-
скими, т. е. «раннебиблскими». Все надписи изданы М. Дю-
наном в его книге «Byblia Grammata» (Beyrouth, 1945,
стр. 71—135) (рис. 61 и 62).
Перспективы дешифровки по ряду причин не особенно
благоприятны. Причины эти следующие: отсутствуют
билингвы или какие-либо другие вспомогательные
средства; число текстов весьма невелико', тексты весьма кратки:
только одна из неповрежденных бронзовых табличек
содержит 41 строку, другая имеет всего лишь 15 строк. Надписи
136

на бронзовых лопатках тоже весьма кратки, а из
поврежденных каменных плиток самая большая содержит всего
лишь 10 строк. Только на одной из четырех лопаток слова
разделены при помощи вертикальных линий, в остальных
случаях словоделение отсутствует] к тому же общее число
знаков довольно велико: пока насчитывают до 114 знаков.
Последнее обстоятельство довольно быстро навело на мысль
Рис. 61. Протобиблское письмо на камне (по Дюнану)
о слоговом, неалфавитном, характере письменности. А
слоговая письменность, как уже не раз говорилось, и при более
благоприятных предпосылках ставит дешифровщика перед
большими трудностями, чем алфавитная.
Тем не менее Цорм вскоре после выхода «Byblia Gram-
mata» решительно принялся за дешифровку. Он исходил из
предположения, что язык рассматриваемой им
письменности должен быть семитским, точнее, финикийским. Есть
много соображений, говорящих в пользу этого
предположения, так как в хорошо известной истории Библа
нигде не обнаруживается присутствие несемитского
элемента- В качестве исходной точки дешифровки Дорм выбрал
137

конец таблетки «с», приведенной на рис. 62. Семикратно
повторенный здесь знак, по-видимому, обозначает цифру 7.
Дорм предположил, что перед нами — дата, и попытался
прочесть всю 15-ю строку как b-snt 7 «в году 7», «в седьмом
году». Дорм писал семитские слова без огласовки, как это
делалось впоследствии в более поздних семитских буквен-
Рис. 62. Протобиблская бронзовая плитка (по Дюнану)
ных письменностях. Но он поступал так не потому, что
считал протобиблскую письменность состоящей из согласных.
Он отлично понимал, что письменность с таким большим
количеством знаков должна быть слоговой и иметь особые
знаки для слогов ba, bi, bu, s-a, si, sti (а также для ab, ib, ub
и т. д.). Но он хотел на первых порах ограничиться
раскрытием согласного костяка, который в семитских языках всегда
обеспечивает понимание основного смысла. Так как при
таком подходе можно заранее рассчитывать, что для одного
138

и того же согласного неизбежно встретятся несколько
различных знаков, Дорм решил предварительно
транскрибировать их как mlf m2, m3, nx, n2, n3, n4 и т. д., надеясь,
что в дальнейшем вместо этих значений можно будет
подставить слоговые чтения ma, mi, mu, na, ni, nu, an, in, un
и т. п.
Использовав чтения b, s, n, t, выясненные им при
анализе предполагаемой даты в конце надписи, Дорм в первой
строке той же надписи обнаружил последовательность
знаков n.s (выделение этих знаков как отдельного слова ни
в коем случае нельзя считать бесспорным) и решил, что они
представляют собой слово nhs «руда, медь», вероятность
которого подтверждается тем, что текст написан на меди.
Установив чтение h, Дорм выявил в строке бив строке 10
слово mzbh «алтарь», а выявив т, обнаружил в строке 14
перед указанием года название месяца b-tmz, «в (месяце)
Таммузе» со вторым знаком для z, который Дорм
обозначил zt. Далее можно было ожидать, что перед указанием
месяца и года окажется день месяца и число. Соответственно
s.s было дополнено так, что получилось sds «шесть,
шестой», а вслед за ним оказалось jm-m «дни» (с двумя новыми
т!), так что вся дата в целом читалась b-sds jm-m b-tmZj,
b-snt 7 «в шестой день в (месяц) Таммуз в 7 годр.
Продолжая настойчиво и неустанно работать над
дешифровкой, внося в нее необходимые поправки, Дорм
наконец пришел к результатам, которые он доложил 2
августа 1946 г. Парижской Академии. Дорм подчеркнул в
своем сообщении, что он не пытался найти в текстах
обязательно наименование Библа, или слова «бог» и «царь»,
или рассказ о завоеваниях или благочестивых деяниях, но
что в процессе дешифровки перед ним совершенно
неожиданно раскрылось сообщение резчика о том, что было
сделано им и другими резчиками для украшения храма.
Аналогичным оказалось, по мнению Дорма, содержание
длинного текста таблетки «d».
Таким образом Дорм получил транскрипцию соглгсных
протобиблских надписей. Для завершения дешифровки
следовало выяснить недостававшие чтения гласных. А это уже
не должно было быть особенно трудно, так как
историческое развитие огласовки финикийских слов и их
грамматических окончаний нам более или менее известно. Так,
например, существительное с последним согласным m должно
было оканчиваться в именительном падеже единственного
139

числа на mu, в родительном падеже единственного числа —
на mi, в винительном падеже единственного числа — на
та и т. д. Можно ли использовать восстановленные
таким образом гласные для дополнения чтений Дорма и
получения более правильных слоговых чтений, мне не вполне
ясно, и поэтому я пока не решаюсь судить о правильности
дешифровки Дорма. Словоделение, предложенное Дормом,
также остается пока недоказанным. Но, как бы то ни было,
в пользу Дорма говорит то, что его чтения дают
осмысленные тексты (хотя в деталях, касающихся написания,
словаря и грамматики, они еще, конечно, нуждаются в
поправках), к тому же правильность предложенного Дормом
чтения даты на таблетке «с», послужившего исходным
пунктом всей дешифровки, подтверждается различными
дополняющими друг друга доводами. Во всяком случае,
дешифровка Дорма имеет больше оснований на всеобщее
признание, чем попытка Гримма дешифровать синайскую
письменность, поэтому последняя рассматривается не здесь, а
на стр. 158, наряду с другими недешифрованными
письменностями.
3. ДАЛЬНЕЙШИЕ ИНТЕРПРЕТАЦИИ
НЕИЗВЕСТНЫХ ЯЗЫКОВ
Ради экономии места в этом разделе будут рассмотрены
только некоторые характерные примеры, которые помогут
освещению самой проблемы.
К интерпретации этрусского языка
Особый интерес к этрусскому языку связан с тем, что
территория его распространения находилась в Европе, в
центре древней Италии — страны, сыгравшей решающую
роль в развитии европейской культуры. В период своего
становления Италия сильно зависела от этрусков, поэтому
изучение этрусского языка всегда казалось важным, и он
постоянно привлекал внимание ученых. Интерес к нему
всегда был значительно большим, чем ко многим другим
языкам, рассматриваемым здесь. Поэтому интерпретацией
этрусского языка занимались особенно много. Однако
полученные результаты никоим образом не соответствуют
количеству труда, затраченного на решение этой задачи.
Несмотря на наличие почти необозримой литературы,
посвященной толкованию этрусского языка, мы и сейчас затруд-
140

няемся сказать, можно ли считать предпринятые опыты
удавшимися. За недостатком места здесь совершенно
немыслимо сколько-нибудь подробно рассмотреть все попытки
внести что-либо в интерпретацию языка этрусков.
Единственное, что можно сделать,— это наметить некоторые
основные направления, по которым идет интерпретация.
Имеется более 8000 этрусских надписей, наиболее
древние из которых старше 600 г. до н. э. Надписи в
большинстве своем очень коротки, иногда это всего лишь мелкие
обломки. Подавляющее число надписей — надгробные,
причем обычно они содержат только имя покойного; иногда
встречается краткое указание на возраст покойного или
его должность. Лишь немногие надписи на саркофагах,
как, например, на саркофагах Пулены и Алетны, содержат
несколько более длинный текст, действительно же
обширных надписей — буквально считанное количество; таковы,
например, глиняная таблица из церкви Санта Мария ди
Капу а, относящаяся к V веку до н. э. и состоящая из 300
слов, а также несколько более ранний Cippus Perusinus,
насчитывающий около 120 слов.
Текстов, которые отличались бы от надгробных
надписей по содержанию, очень мало; здесь следует упомянуть
две свинцовые таблички с проклятиями, найденные в
Вольтерре и в Кампилья Маритима, затем
употреблявшуюся при гадании бронзовую печень из Пиаченцы и две
игральные кости, на которых при помощи букв написаны
числа от единицы до шести. За пределы собственно
«надписей» выходит обнаруженная в 1892 г. льняная пелена с
написанным на ней религиозным текстом. Ею была спеле-
нута египетская мумия, хранившаяся в Загребском музее.
Этот текст известен в науке под названием «Загребская
(аграмская) пелена». Он состоит более чем из полутора
тысяч слов и является самым длинным из этрусских текстов.
Незначительное количество больших текстов, из которых
можно было бы почерпнуть необходимый материал,— одна
из причин отсутствия серьезных успехов в интерпретации
этрусского языка.
Имеющиеся тексты чрезвычайно бедны данными,
которые могли бы служить целям интерпретации. Двуязычными
являются всего лишь несколько латинско-этрусских
надгробных надписей. Например, надпись № 378 из Corpus
Inscriptionum Etruscarum (=XI 1855 Corpus Inscriptionum
Latinarum) гласит: по-этрусски, V. Cazi С. clan; по-латыни,
141

С. Cassius С. f. Saturninus «Г(ай) Кассий, Г(ая) с(ын),
Сатурнин». Для этрусской части, в которой отсутствует
ксгномен «Сатурнин», имеющийся в латинской версии,
надпись дает возможность выяснить значение слов clan «сын»,
которое подтверждается другими надписями.
Разрозненные этрусские слова, встречающиеся в латинской
литературе, как, например, aisar «бог», не могут сколько-нибудь
значительно содействовать интерпретации этрусского языка.
Этрусские подписи к многочисленным изображениям на
сюжеты греческих мифов позволяют установить этрусскую
форму целого ряда мифологических имен, часть которых
представляет собой искаженные греческие имена, как,
например, Apulu «Аполлон», Neduns «Нептун», Hercle
«Геркулес», A/memrun «Агамемнон», Alcsentre (и т. п.)
«Александр», Pecse «Пегас», <T>ersipnei «Персефона» и т. д.; другая
часть имен является этрусским «переводом» греческих имен,
например, Tinia (Tins) «Зевс, Юпитер», Turan «Венера»,
Fufluns «Дионис», Turms «Меркурий» и т. д. Первая
группа имен дает кое-что для выяснения этрусской фонетики, но
едва ли может быть полезна для интерпретации языка.
Таким образом, единственной возможностью лля
интерпретации этрусского языка, которой мы располагаем,
является толкование самих этрусских надписей. Именно
поэтому при интерпретации этрусского мы чаще, чем при
интерпретации других языков, можем наблюдать и
сопоставлять применение двух методов: комбинаторного метода,
связанного с попыткой вникнуть в смысл текста на
основании данных самого текста, и этимологического метода,
сопряженного с использованием созвучий между языком,
подлежащим дешифровке, и каким-либо уже известным
языком. Возможности подступиться к этрусскому при помощи
комбинаторного метода весьма ограничены. Это позволяет
понять, почему здесь постоянно находил себе сторонников
этимологический метод; применение его для интерпретации
этрусского текста основывалось на внешнем звуковом
сходстве со словами различных языков: баскского и кавказских,
германских и греческого, а также с индоевропейским
языком-основой и даже с шумерским, не говоря уже о целом ряде
других языков. Однако чаще всего отдельные ученые
пытались рассматривать этрусский как язык италический,
близко родственный латинскому и оскско-умбрскому, и
соответственно стремились интерпретировать его на основании
созвучий с этими языками; очевидно, их ввело в заблужде-
142

ние некоторое количество бесспорных италических
заимствований, имеющихся в этрусском. Все эти попытки
толкования, нередка сопровождаемые громкой шумихой, не имеют
абсолютно никакой ценности и могут лишь вызвать
недоверие неспециалистов к серьезным интерпретациям других
языков.
Применение комбинаторного метода к этрусскому
сопряжено с особыми трудностями из-за скудости исходных
данных, поэтому, пользуясь им, приходится продвигаться
на ощупь, шаг за шагом. Так, например, бронзовая печень
из Пиаченцы сопоставляется с образцами печени,
вылепленными из глины вавилонянами и хеттами, которым они
служили для предсказаний. Такое сопоставление дает
возможность определить имена богов, которые написаны на
этрусской печени, в том числе usil «Солнце» и tiv «Луна».
Значение этих двух имен собственных позволяет выяснить
еще кое-какие взаимосвязи. Так, на надгробных надписях,
кроме имени покойного, часто указывается цифрами его
возраст. Если бывает написано avils x tivrs у, можно
предположить, что слово tiv, кроме значения «Луна», имеет
также значение «месяц», отсюда avil, очевидно, значит «год».
На основании надписей на орудиях, начинающихся
словом mi, за которым следует имя собственное, как, например,
mi 0ancvilus Fulnial, заключают по аналогии с италиче-
скими надписями на орудиях, что mi значит «это» (или «я»)
и что надпись в целом следует переводить «это (есть) Та-
иаквили Фульнии (родительный падеж)» или «я (есть) Та-
наквили Фульнии».
Когда в надгробных надписях рядом с мужским именем
стоит, как это часто бывает, женское имя с добавлением
слова puia, это позволяет предложить для слова puia значение
«жена». Отсюда вытекает, что Vel SeOre puia-c следует
переводить «Вель Шетре и (-с) жена», a 0an/il Ruvfi puia ArnOal
Aleflnas «Танаквиль Руфия, жена Арнта Алетна». Слова
lupuce или svalce, стоящие при указании возраста
покойного, можно истолковать как глагольные формы со
значением «он жил» или «он умер» и соответственно перевести
avils LX lupuce «он жил 60 лет» или «он умер 60-ти лет»,
svalce avil LXVI «он жил 66 лет» и т. д. Часто
встречающееся слово атсе (с тем же окончанием -се) тоже
рассматривается как глагольная форма и переводится «он был»;
отсюда вытекает, что Ram&a Matulnei se# Marces Matul-
nal puia-m amce SeOres Ceisinies следует переводить «Рамта
143

Матульнеи была (amce) дочерью (seX) Марка Матульны,
а (-т) женой Шетре Кейсиние» и т. д. Эти примеры
показывают, как при помощи применения комбинаторного метода
можно выяснить не только значение слов, но и некоторые
грамматические данные.
Целую литературу составляют исследования о шести
числах на игральных костях: Ы, zal, ci, sa, maZ, hu&,
которые, несомненно, представляют собой наименования цифр от
единицы до шести. Спорным здесь является вопрос о
порядке цифр, который до сих пор не может считаться
окончательно решенным. По всей вероятности, числа
размещены так же, как на большинстве античных костей, т. е. так,
чтобы сумма противостоящих чисел была всякий раз равна
семи; неясно, однако, с какого числа начинается ряд. Здесь
следует учесть, что в надгробных надписях возраст
покойного также указывается при помощи чисел, написанных
буквами, причем встречаются как вышеперечисленные числа,
так и другие: простые числа, следующие за ними, а именно
sezp, semcp и nurcp (которые представляют собой числа семь,
восемь и девять), и производные от них, т. е. такие десятки,
как,например, zafrrum (отzal), rial/ (oTci),muval^ (от may?),
seal/ (от sa), cezpal^ (от cezp), sem&al/ (от sem(f). Из
того, насколько часто встречаются те или иные
наименования десятков при обозначении возраста, можно сделать
выводы об их значении: шестьдесят и семьдесят должны
встречаться чаще, а восемьдесят, и тем более девяносто,— реже.
Но ввиду того, что ученые, как уже говорилось, еще не
пришли по ряду отдельных моментов к общему мнению,
нам придется пока ограничиться лишь самым общим
обзором этой интересной проблемы.
Естественно, что наиболее привлекательной в
отношении интерпретации является пелена из Загреба,
являющаяся самым обширным памятником этрусского языка.
Интерес к ней еще больше увеличился с тех пор, как в 1932 г.
благодаря применению инфракрасных лучей удалось
прочесть места, которые до того казались безнадежно
выцветшими. Судя по тому, что здесь часто встречаются имена
богов, можно полагать, что перед нами религиозный текст; по
словарному запасу и характеру он очень сильно
отличается от надгробных надписей, так что комбинаторное
исследование наталкивается на почти непреодолимые препятствия.
Однако в 1934-1936 гг. Ольцше все-таки удалось добиться
серьезного успеха. Пелена первоначально представляла со-
144

бой свиток в несколько метров длины; текст на ней был
написан столбцами справа налево. Имеющиеся лакуны
частично восстанавливаются благодаря тому, что большие
куски текста повторяются совершенно стереотипно.
Существенной частью предварительной работы,
предшествовавшей интерпретации Ольцши, явилась группировка частей
текста. Далее он установил, что параллельные части
текста можно разделить на подобия строф, одинаковых по
структуре и регулярно повторяющихся в отдельных
частях. Таким образом было получено представление о
большом связном тексте, тогда как прежде приходилось иметь
дело с произвольно вырванными отрывками. То, что
каждая строфа начинается с имени бога, дает основание думать,
что текст представляет собой молитвы. Между молитвами
располагаются небольшие отрывки, которые Ольцша, судя
по встречающимся в них отдельным словам, считает
указаниями на обряд жертвоприношений. Подобное чередование
предписаний о жертвоприношениях и молитв имеется
также в Таблицах из Игувия — самом обширном памятнике
умбрского языка; такого же рода римские молитвы
включены в сочинение Катона De re rustica. Умбрские и римские
молитвы не могут быть объединены с этрусскими в
билингвы, но все же они дают близкие параллели, и их можно, хотя
и с осторожностью, привлечь для интерпретации этрусского
текста на пелене. Во всяком случае, Ольцша отважился на
их основании дать новую полную интерпретацию этого
единственного в своем роде литературного памятника этрусского
языка. Едва ли можно утверждать, что Ольцша прав во
всех частностях, но ему, по-видимому, все-таки удалось
открыть новый путь проникновения в этот трудно
доступный язык.
Будем надеяться, что дальнейшие исследования помогут
раскрыть родственные связи этого пока изолированного
языка. Предполагавшаяся Хербигом близость этрусского
с лидийским (см. выше стр. 121) новыми данными не
подтверждается; но и выдвигаемая Ольцшей идея родства
этрусского с урартским также представляется нам ошибочной.
К интерпретации других языков древней Италии
В дополнение к этрусскому не лишним будет
ознакомиться с интерпретацией древнеиталийских языков в целом.
Интерпретацией оскско-умбрского, наиболее близкого латик-
145

скому индоевропейского языка древней Италии, мы обяза^
ны языкознанию XIX в. Здесь мы вступаем в область,
где этимологический метод является не только
дозволенным, но желательным и многообещающим. Происходит
это потому, что оскско-умбрский почти так же близок
латинскому, как, например, украинский—русскому. Не
говоря уже о том, что оба языка имеют очень много общих
слов и грамматических особенностей, сходство
общественной и частной жизни носителей этих языков приводит к
полному параллелизму стиля и оборотов, характерных для
надписей на этих языках. Об этом может
свидетельствовать следующий образец оскско-умбрской надписи из
Помпеи, который приводится здесь не только с русским, но и с
латинским переводом, что помогает нагляднее показать
близость между оскско-умбрским и латинским:
(1) V. Aadirans V. eitiuvam paam (2) vereiiai Pumpaiianai
tristaa- (3) mentud deded eisak eitiuvad (4) V. Viinikiis Mr.
kvaisstur Pump- (5) aiians triibum ekak kumben- (6) nieis
tanginud upsannam (7) deded isidum prufatted
Латинский перевод:
(1) V. Adiranus V. (filius) pecuniam quam (2) iuventuti Pom-
peianae testa- (3) mento dedit, ea pecunia (4) V. ViniciusMr.
(filius) quaestor Pom- (5) peianus domum hancconven- (6) tus
sententia faciendam (7) dedit, idem probavit.
Русский перевод:
«(1) Каковые деньги, которые В(ибий) Адиран, В(ибия
сын) (2) помпейской молодежи по заве- (3) щанию дал, из
тех денег (4) В(ибий) Виниций М(араса сын), помпеянский
квестор, (5) этот дом по реше- (6) нию собрания велел (7)
построить; он же (это) одобрил».
Тогда как между латинским и оскско-умбрским
существуют близкое языковое родство и тесная культурная
общность, в отношении венетского языка на северо-востоке
Италии дело обстоит несколько иначе. Здесь перед нами не
просто италийский диалект, а, быть может, самостоятельная
ветвь индоевропейского языка, имеющая точки
соприкосновения не только с италийскими, но также с кельтскими,
германскими и иллирийскими языками. Составить ясное
представление о венетском мешает то обстоятельство, что
все языковое наследие венетов состоит из ограниченного чи-
-сла коротких и довольно стереотипных надписей на ору-
146

днях; содержание этих надписей следующее: «я (есть)
такого-то (орудие)» или «меня подарил такой-то такому-то».
При интерпретации надписи е/о Volti/eneh vesos «я
(есть) орудие Вольтихена...» е/о естественно определяется
этимологически по созвучию с латинским ego «я» и т. д.;
однако, кроме созвучия, здесь играет свою роль также и то
реально-комбинаторное соображение, что и в других
районах Италии и древнего мира надписи на орудиях делались
как бы от лица соответственного предмета и начинались с
«я». То же соображение реального характера сопутствует
этимологическому переводу венетской надписи me/o Vhu/iia
zonasto Rehtiiah «меня (те^о) подарил (zonasto) Вхухиа
Рехтии». При этом е^о «я» и те/о «меня» относятся друг к
другу так же, как, например, немецкие ich и mich (в
отличие от латинских ego «я» и те «меня»), a zonasto
представляет собой аорист на -s, образованный по греческому
образцу от глагольной основы zona- = лат., dona-re «дарить».
Следовательно, в этих случаях мы имеем дело отнюдь не с
методом чисто звуковых аналогий, а с этимологическим
методом, опирающимся на реально-комбинаторные сообра-
оюен ия..
Если такого рода этимологическая интерпретация еще в
какой-то мере обоснована, то уже приводимый ниже
пример показывает, с какой легкостью здесь можно попасть в
область чистых гипотез. На крайнем юго-востоке Италии, в
античной Калабрии (между Бриндизи и Тарентом; не
совпадает с современной Калабрией, расположенной напротив
Сицилии) жил в древности народ мессапов, говоривший на
особом индоевропейском языке, быть может, близко
родственном иллирийскому. Сохранилось известное число
коротких и две более длинных надписи на этом языке. Краэ,
подвергнув детальному изучению одну из этих надписей,
происходящую из города Басты, интерпретировал в ней
вводные слова ftotoria marta pido vastei basta veinan aran
следующим образом: «Тутория Марта (женское имя)
передала (=продала?; pido) городу (vastei) Баста свое (veinan)
поле (агап)». Он рассматривает vastei как форму дательного
падежа единственного числа слова, исконно родственного
греческому asty «город», pido — как глагольную формуг
которую следует считать корневым аористом *(e)pi-do-t
«отдала» от индоевропейского корня *do-, в греческом di-do-
-mi «я даю»; ага как существительное «поле» (ср.
латышское ага «поле»), связанное с латинским агаге «пахать»,
147

veina как притяжательное местоимение «свое», которое
может быть возведено к индоевропейскому *sueino- и
отождествлено с готским seina-, немецким sein.
Беспристрастный читатель заметит, что здесь интерпретация
определяется одними звуковыми аналогиями, не опирающимися на
реальные ассоциации, и, следовательно, может оказаться, но
отнюдь не обязательно окажется правильной. Фон Блумен-
таль, предлагая частично другое словоделение,
воспринимает тот же отрывок иначе: ftotoria mart a pidova steibasta
veinan aran «покойная (marta) Тутория завещанием
(pidova — инструментальный падеж от *(e)pi-dova- «отдача»)
свое поле завещала» (steibasta аорист на -s; ср. лат. stipulari
«заранее выговорить (себе что-либо)»). Отсюда видно, как
этимологический метод, допуская разные толкования,
может привести к разным результатам, каждый из которых в
известной степени вправе претендовать на достоверность.
Однако действительно правильным окажется в лучшем
случае лишь какой-либо один из результатов, а может быть,
и ни один. Такое отсутствие уверенности тем печальнее, что
Краэ, опираясь на свое истолкование, приходит к важному
сравнительно-лингвистическому выводу о тождественном
характере образования местоимений мой, твой, свой в мессап-
ском и в германских языках. Поэтому вряд ли кого-нибудь
удивит, что мы не можем скрыть своих сомнений по поводу
столь далеко идущей и ко многому обязывающей
этимологической интерпретации.
Об интерпретации фригийского
Если для древней Италии была характерна сильная
языковая раздробленность (наряду с близкородственными
италийскими языками здесь существовали находившиеся в
более отдаленном родстве индоевропейские языки, а также
неиндоевропейский* этрусский), то на греческой
территории ей противостоит тесное единство диалектов, хотя и
разветвленных, но все-таки именно диалектов одного языка.
Такое соотношение, как соотношение латинского и оскско-
умбрского, не имеет параллели в сфере распространения
греческого языка. Но все-таки есть один язык, который
рассматривается многими учеными как близкородственный гре-
* В настоящее время кажется преждевременным решать вопрос о
принадлежности этрусского к индоевропейской семье языков как в
положительном, так и в отрицательном смысле.— Прим. ред.
148

ческому и частично интерпретируется этимологическим
методом на основании сопоставления с греческим *. Этим
языком является язык фригийцев, существовавший
некогда во внутренней Малой Азии. Сохранилось около 25
древнефригийских надписей примерно VII—VI вв. до н. э.,
написанных разновидностью греческого алфавита, и около
100 новофригийских надписей, написанных греческим
алфавитом эпохи императорского Рима. Впрочем, надписи,
которые были бы целиком написаны по-новофригийски,
редки — в большинстве случаев встречаются надписи на
греческом языке с приписанной к ним по-новофригийски
формулой проклятия: ios ni semoun knoumanei kakoun addaket
etittetikmenos eitou.
Эта формула проклятия и является тем единственным,
что во фригийском можно более или менее понять. В
известной степени о ней даже можно говорить как о своего рода
билингве, так как ей примерно соответствует
встречающаяся в нескольких случаях греческая формула tic; Ьг табтг/. Фа-
Xijxetv ^azov TTOGTTotYjaet *aT7jpajisvoc ?]Ш «кто же этой гробнице
причинит зло, да будет проклят». В соответствии с греческим
текстом фригийские слова можно интерпретировать
следующим образом: ios относительное местоимение (и.-е.
*io-s, гр. hos), ni —усилительная частица к этому
местоимению; semou(n) — дат. п. ед. ч. м. и ср. рода указательного
местоимения «этот» (и.-е.*Ы- и *ко-, ел. si- с дат. п. ед. ч. м.
и ср. рода semu и т. д.); кпошпап- «гроб» или «надгробный
памятник»; kakoun «зло» (заимствованное из гр. kakos
«злой» или же исконно родственное этому слову, не
засвидетельствованному в других индоевропейских языках?),
ad-daket «он причиняет» (ad-^лат. ad «к»; daket «он сажает,
кладет» ср. с гр. ti-the-mi «я кладу», аорист ё-the-ka);
etittetikmenos «проклят» (причастие перфекта страдательного
залога на -menos, как в греческом, причем опять-таки
остается неясным, опирается ли эта общность на заимствование
или на праязыковое родство); eitou «он должен быть»
(гр. esto) или «он должен идти» (гр. lto)?
Таким образом формула проклятия поддается
интерпретации без применения этимологического метода. И при
* Более убедительной является теория, относящая фригийский
вместе с армянским и фракийским, к особой фрако-фригийской группе
индоевропейских языков, лишь относительно близкой греческому;
при этом предполагается большое число словарных заимствований
из греческого во фригийский.— Прим. ред.
149

интерпретации ясной, написанной со словоделением древне-
фригийской надписи ates | arkiaevais | akenanolavos | midai |
lavaltaei | vanaktei | edaes смысл также кажется более или
менее понятным: «Атес, Аркиаэвиса (?) (сын?), ....,Мидасу
Лавальтасу*, государю, поставил» (дословно «положил»);
однако при истолковании vanaktei «государю» (=гр. (w)anax
«государь») и глагольной формы edaes «он положил»
(аорист на-s от основы *dhe- rp. ti-the-m? «я положил», хетт,
dais «он положил») дело не обошлось без частичного
применения также и этимологического метода.
При интерпретации более обширных древних и новых
надписей на фригийском языке комбинаторный метод
часто оказывается бессильным, в особенности если
отсутствует словоделение, что является правилом для
новофригийского, но случается и в древнефригийском. Поэтому
этимологическая интерпретация по звуковым и формальным
аналогиям с индоевропейскими языками стала здесь своего
рода законом. Ученые могли при этом ссылаться на
успешную этимологическую интерпретацию древнеперсидского,
осуществленную при помощи родственного ему санскрита,
или же на интерпретацию оскско-умбрских надписей при
помощи латыни. Впрочем, в деталях взгляды могут
расходиться приблизительно так же, как это имело место в
примере, приведенном в связи с интерпретацией мессапского
(см. стр. 147). Так, новофригийское etittetikmenos attiadei*
tou делят на слова по-разному: одни дают словоделение Atti
ad-eitou «как проклятый он должен поспешить к (богу)
Аттису > (ad-eitou=^aT. ad-ito «он должен пойти»)», другие
принимают иное словоделение: at Tiad eitou «как
проклятый он должен пойти к Зевсу ^=лат. ad «к», Tiad
соответствует» *Tian-cte «к Зевсу»)». Написанную без словоделения
фригийскую группу букв otuvoivetei P. Мейстер
воспринимает как otuvoi vetei и переводит «в восьмом году»,
причем vetei = гр. (w)etos «год», a otuvoi=лат. octavus
«восьмой» (с ассимиляцией -kt->- t(t)- как в итальянском otto
«восемь» из лат. octo). Но О. Хаас делит ту же группу иначе:
Otu voi vetei «Отис своей (voi) родственнице (гр. etes)».
В особую крайность впал Р. Мейстер, интерпретируя
фригийский исходя из греческого. По-видимому, он при-
* С. Я. Лурье допускает здесь также чтение lavagtaei «Мидасу
лавагету». Лавагет — засвидетельствованный микенскими надписями
царский или близкий царскому титул,— Прим. ред.
150

Нймал фригийский просто за сильно измененный греческий
диалект. В качестве примера его толкований можно
привести два предложения из древнефригийской надписи на
надгробии Арезастиса: zostututa?i? | a?e?mnoz? ) akenanola-
vos «который рожден из крови Акенанола», где
zos—относительное местоимение(=гр. hos), tututai (?) вместо *tetuk-
tai соответствует гр. teucho «я создаю», aemnoz (?)—род. п.
вместо отложит, п. ед. ч. соответствует гр. halma «кровь».
Надпись, по мнению Р. Мейстера, заканчивается подписью
камнереза (?): atanizen (kurzanezon | tane lertoz «Атания
высек это в (области) гордийцев», где lertoz «он высек»
восходит к гр. *(e)lertose, «tane «это» (гр. ta-de), Kurzanezon —
род. п. мн. ч. от этнического названия, связанного с
городом Гордион.
И другим ученым еще не удалось убедительно и
недвусмысленно истолковать фригийские надписи. О. Хаас
остерегается односторонне следовать греческим аналогиям, но
словоделение и этимологизация, предлагаемые им, тоже
довольно произвольны, а доказательств своей интерпретации он
в большинстве случаев не приводит. Так, diounsin Хаас без
всякого доказательства переводит «живущего» (вин. п.) и
возводит к индоевропейскому *gui-iont-si-n, толкуя вместе
с тем augoi как «живущие» и возводя это слово к *aiugoi
(к др.-инд. ауи- «жизнь»); argousi рассматривается как
заимствованное гр. archousi «(у) архонтов», a isgeiket как
заимствованное гр. eischeke «он получил», причем это
никак не обосновывается. Приведенных примеров достаточно,
чтобы убедиться в том, что интерпретация фригийского не
вышла за пределы первых попыток, поэтому неспециалисты
не должны ей особенно доверять.

III. О МЕТОДИКЕ РАСКРЫТИЯ
ЗАБЫТЫХ ПИСЬМЕННОСТЕЙ
И ЯЗЫКОВ
Знакомство с целым рядом дешифровок позволяет нам
сделать некоторые принципиальные выводы, касающиеся
дешифровки неизвестных письменностей и языков. Мы не
начали книгу с этих принципиальных положений, так как
они могли бы показаться непосвященному сухими и
отвлеченными. Здесь же они обобщают приобретенный опыт и
могут оказаться полезными при предстоящих дешифровках*.
Прежде всего приходится еще раз подчеркнуть то само
собой разумеющееся обстоятельство, что для раскрытия
всякой неизвестной письменности и всякого неизвестного
языка необходим хотя бы какой-нибудь опорный момент; из
ничего нельзя ничего дешифровать. Если не за что ухватиться,
если опора пока еще не найдена, значит, серьезных
результатов достичь невозможно — остается лишь простор для
беспочвенных фантазий дилетантов.
Далее следует различать три вида и вместе с тем три
степени трудности раскрытия неизвестных письменностей и
языков. Первый вид — язык неизвестен, но записан извест-
* Следует заметить, что изучение древних собственных имен
народов, племен, местностей и населенных пунктов, играющее
большую роль в науке об этногенезе — происхождении народов,— по
существу относится к области интерпретации забытых языков. Поэтому
настоящий раздел книги приобретает большое значение для советских
исследователей, в среде которых изучение проблем этногенеза в
последние годы вызывает особый интерес.— Прим. ред.
152

ной нам письменностью (например, хеттский клинописный
язык и этрусский язык); второй вид — язык известен, но
он записан неизвестной письменностью (например,
греческий язык Кипра); наконец, третий и последний
вид—неизвестны и язык, и письменность. Последний случай является,
разумеется, самым трудным. Поэтому, например,
интерпретация хеттского клинописного языка вообще не может
быть поставлена на одну ступень с дешифровкой египетских
иероглифов или клинописи.
При дешифровке неизвестной письменности обычно еще
до начала самой дешифровки выясняется целый ряд
принципиально важных предварительных обстоятельств. Так,
например, по незаполненной части строки в конце надписи
обычно удается установить направление письма, ср. хеттскую
иероглифическую надпись на рис. 39 и финикийско-кипр-
скую билингву на рис. 60. Можно также установить,
имеется ли в письменности словоделение, осуществляемое при
помощи регулярно повторяющихся черточек, точек,
двоеточий и т. п.; все это позволяет заранее судить о том,
насколько трудной будет дешифровка.
Число письменных знаков, как правило, указывает с
какой письменностью предстоит иметь дело — буквенной,
слоговой (как в кипрском) или же смешанной, словесно-
слоговой (как, например, клинопись или хеттская
иероглифика). Письменность, содержащая менее 30
письменных знаков, скорее всего окажется буквенной;
вероятность дешифровки здесь большая, чем при более
сложной письменности. В письменности с 50, 100 или
несколькими сотнями знаков будет естественным
предположить более или менее сложную слоговую систему, возможно,
смешанную со словесными знаками; дешифровка таких
письменностей представляет большие трудности. Еще прежде,
чем удалось расшифровать хотя бы один клинописный знак,
трехъязычные надписи древнеперсидских царей были уже
более или менее правильно определены: первая по порядку,
древнеперсидская версия, как буквенная письменность,
вторая по порядку новоэламская версия,—как слоговая и третья
по порядку аккадская версия,— как, по всей вероятности,
словесная письменность*.
* В действительности, впрочем, обе последние версии оказались
написанными системой письма, применяющей и слоговые и словесные
знаки; разница лишь в том, что в эламском меньше употребительных
слоговых знаков и реже применяются идеограммы.— Прим. ред.
153

Наиболее благодарным средством дешифровки является
билингва, т. е. двуязычный текст, который написан на
языке, подлежащем интерпретации, или же при помощи
письменности, которую предстоит дешифровать, и снабжен
переводом на известный язык или же передан известной уже
письменностью.
Из приведенного обзора дешифровок видно, что такие
билингвы (или даже трилингвы, т. е. трехъязычные тексты)
встречаются, к счастью, не так уж редко. Не будь билингв,
нельзя было бы дешифровать ни египетские иероглифы, ни
вавилонскую клинопись; только применительно к
хеттской иероглифике мы сталкиваемся с редким случаем, когда
письменность и отчасти также язык были раскрыты без
помощи билингвы и правильность дешифровки была лишь
впоследствии подтверждена двуязычной надписью.
Независимо от того, о какой из трех возможных задач
идет речь, дешифровщику приходится прежде всего
отыскивать в известной ему части билингвы имена лиц, названия
городов, стран и т. д., чтобы затем попытаться выявить их
также и в неизвестной части. Непременной предпосылкой
к этому должно быть тождественное или близкое звучание
имен собственных в обеих версиях, как правило,
действительно имевшее место. Редкий случай, когда эти имена резко
различаются (как, например, итальянское
Рагуза=хорватское Дубровник), засвидетельствован на Древнем Востоке,
например, наименованием урартского города Ардини~
аккадскому Мусасир. Доводы в пользу правильности своего
чтения дешифровщик находит, в частности, в том
благоприятном случае, когда один и тот же знак повторяется в том
же имени или встречается в двух именах; напомню о хетт.-иер.
Tuwanawa, Gurguma, Amatu, см. выше, стр. 104. Имена
собственные являются важнейшим, иногда единственным
средством первоначального проникновения в неизвестную
письменность; но имена чрезвычайно важны и в том случае,
когда речь идет об одной лишь интерпретации языка, так
как они помогают сгруппировать слова, а это в свою
очередь существенно для выяснения значения отдельных слов и
для определения их грамматической функции. Наряду с
именами собственными большое значение имеют титулату-
ры, как, например, «А, царь страны Б» и т. д.
При отсутствии многоязычных текстов дешифровщик
старается найти другие вспомогательные средства. Выше
уже было рассказано, как Гротефенду удалось достигнуть по-
154

нимания древнеперсидских царских надписей благодаря
тому, что из сочинения Геродота были известны имена
персидских царей, причем немалую роль сыграло здесь то
обстоятельство, что отец Дария Гистасп не был царем. Названия
северно-сирийских городов и их властителей, упоминаемые
в сообщениях о походах ассирийских царей, оказали
большую помощь при первых попытках чтения хеттских
иероглифических надписей. Надписи на орудиях труда, которые
предположительно переводились «(Топор) такого-то» или
«Это орудие такого-то», сыграли немалую роль в
дешифровке угаритской письменности и интерпретации этрусского
языка. Моменты, опираясь на которые мы можем
проникнуть в тайны забытых языков и письменностей, весьма
разнообразны и не могут быть сведены к определенным
правилам. Именно в умении нащупать и использовать такого
рода возможности прежде всего и проявляется мастерство
дешифровщиков, причем каждая новая дешифровка таит
новые неожиданности. Возможны также случаи, когда
найти какие-либо подступы к дешифровке вообще не
удается и все усилия исследователя оказываются тщетны.
В случае, когда речь идет об интерпретации
неизвестного языка, написанного клинописью, читать которую
научились уже более ста лет тому назад, ученый попадает в
особенно благоприятные условия, так как клинопись сама по
себе облегчает его труд благодаря свойственному ей
смешению различных элементов письменности — идеограмм,
слоговых знаков и детерминативов. Ассириолог,
знакомый только с аккадским языком, увидев хеттский
клинописный или урартский текст, тотчас узнает в нем целый ряд
уже известных ему элементов, прежде всего идеограмм и
детерминативов. Не зная языка, он определит при помощи
детерминативов мужские и женские имена, а также имена
богов, географические названия, наименования
профессий и т. д.; по значению идеограмм он различит имеющиеся
при них именные и глагольные окончания и сможет сделать
выводы, важные как для интерпретации отдельной надписи,
так и для установления общеграмматических факторов. Все
значение той помощи, которую оказывают клинописные
идеограммы и детерминативы, может полностью оценить
лишь тот, кто когда-либо сам занимался выяснением
клинописного языка, а также языка, написанного другой
письменностью, например лидийской или этрусской. В
клинописном языке ряд языковых фактов бывает ясен сразу;
155

в языках же, сохраненных другими письменностями, царит
полная неуверенность, распространяющаяся даже на такие
простые вещи, как определение имен собственных и
нарицательных. Так, содержание ликийской стелы из Ксанфа
(см. выше, стр. 113) было бы более доступно, если бы
проникновение в текст было облегчено детерминативами и т. п.
Независимо от того, имеем мы дело с клинописью или с
другой письменностью, нужно всегда стараться
интерпретировать язык комбинаторно, т. е. при помощи соображений
реального характера и вытекающих из них выводов. Для
языков неклинописных это, конечно, бывает подчас очень
трудно, в особенности когда число памятников невелико
или же тексты очень коротки и бедны по содержанию.
Поэтому с психологической точки зрения вполне понятно, когда
этрусковеды особенно охотно прислушиваются к созвучиям
и пытаются интерпретировать незнакомые слова
этимологически, при помощи сходных по звуковому составу слов
известных языков; однако оттого, что причины таких попыток
понятны, сами эти попытки не перестают быть методически
порочными. Нужно всячески остерегаться применения
этимологического метода, так как всякий пользующийся им
рискует уподобиться тому, кто вздумал бы интерпретировать
незнакомое ему латинское слово laus «хвала» по
немецкому Laus «вошь», или среднеамериканское слово языка
майя catz «птицы» по немецкому Katze «кошка», или
новогреческое па «да» по русскому «не». В известных пределах
этимологический метод допустим при близкородственных
языках, но и здесь он должен идти рука об руку с
соображениями реального порядка. Впрочем, и в
близкородственных языках звуковые аналогии порой имеют свои капризы:
так, нидерландское aandacht не совпадает с немецким
Andacht «благоговение», а значит «внимание», английское
to become не тождественно немецкому bekommen
«получать», а значит «становиться». Интерпретатор неизвестного
языка никогда не может позволить себе сказать: «То, что в
двух языках звучит одинаково или сходно, означает одно и
то же». Всякое использованное созвучие он обязан по
меньшей мере попытаться подкрепить реальными
аргументами*.
* В первую очередь необходимо доказать родство сравниваемых
языков и установить закономерности в соотношении звуков того и
другого языка — иначе всякое созвучие должно рассматриваться как
бездоказательная случайность.— Прим. ред.
156

Особенно трудной и даже во многих случаях
невозможной является дешифровка неизвестной письменности без
помощи билингвы, содержащей имена собственные. Неудачу
многих дешифровок можно отнести за счет отсутствия
билингвы или других вспомогательных средств. Но что
дешифровка письменности может удаться и при отсутствии
билингвы, видно хотя бы на примере хеттской иерогли-
фики. Поэтому, когда какая-либо дешифровка не удается,
осторожности ради следует говорить, что
исследователям пока еще не удалось найти необходимую для
дешифровки исходную точку. Этот вывод вытекает из
сопоставления ранней и поздней стадии дешифровки тех же хеттских
иероглифов.
Требование применения комбинаторного метода, о
котором шла речь применительно к интерпретации языка, в
равной мере распространяется и на дешифровку
письменностей, но и здесь с ним не всегда считаются. Если при
языковой интерпретации дилетанты с необыкновенной
легкостью заявляют: «То, что звучит одинаково или сходно,
значит одно и то же», то при дешифровке письменности,
повторяя ту же самую методическую ошибку, они
утверждают: «То, что в двух письменностях выглядит похоже,
значит одно и то же». Так, Грозный, пытаясь дешифровать кри-
то-микенскую письменность (см. стр. 173), а также древ-
неиндскую письменность (стр. 166), совершил дважды одну
и ту же принципиальную ошибку, сделав попытку без
всякого разбора привлечь для чтения неизвестных
письменных знаков внешне похожие (а иногда даже и непохожие)
знаки хеттской иероглифики, а также южноарабской и
других письменностей. Мы можем говорить здесь о
методическом дилетантизме с тем же правом, с каким говорили бы о
всякой попытке отождествить внешне сходные буквы
русского и латинского алфавита и на этом основании читать
русское Р как латинское Р («п»), русское С как латинское
С («к» или «ц»), русское Н как латинское Н («h») и т. д. Но
то, что простительно для дилетанта, не должно было бы
иметь места в работе ученого. Принципиальный вопрос о
том, является ли критская или древнеиндская
письменность буквенной, слоговой или словесной, Грозным вообще
не ставится. Будущие дешифровщики обязаны избегать
принципиальных ошибок такого рода.

IV. НЕКОТОРЫЕ ОБРАЗЦЫ
НЕДЕШИФРОВАННЫХ
ПИСЬМЕННОСТЕЙ
На стр. 157 говорилось, что неудача дешифровки часто
бывает обусловлена только тем, что в ходе работы не
удалось найти подходящей исходной точки. Не претендуя на
полноту обзора, я скажу здесь о нескольких таких
неудавшихся дешифровках и попытаюсь в некоторых случаях
объяснить, почему дешифровка пока остается невозможной.
1. СИНАЙСКАЯ ПИСЬМЕННОСТЬ
Несмотря на возможные возражения, к недешифрован-
ным письменностям я отнес бы так называемую синайскую.
Она представлена несколькими короткими надписями,
найденными археологом Флиндерсом Питри зимой 1904—
1905 гг. в древних медных и малахитовых рудниках на горе
Синай, главным образом у развалин храма египетской
богини Хатор. Основываясь на археологических данных,
Питри датирует эти надписи примерно 1500 г. до н. э. Знаки
написаны очень бегло, и форма их весьма непостоянна. По
внешнему виду часть знаков похожа на египетские
иероглифы, но так как их насчитывается всего лишь около
32, напрашивается мысль о буквенном характере этой
письменности. Однако из-за неопределенности начертания
знаков часто возникает сомнение, следует ли рассматривать два
158

знака, различающихся по внешнему виду, как различные
знаки или как варианты одного и того же знака. Буквенную
письменность, имеющую внешнее сходство с египетским
письмом, представляет, как известно, также и мероитский
алфавит (см. выше, стр. 42), который, впрочем, относится к
римской эпохе.
Этими надписями в период первой мировой войны
занимался английский египтолог Гардинер. Так как при
помощи египетских идеографических и фонетических знаков
чтения добиться не удалось и так как некоторые знаки
имели внешнее сходство с древнесемитскими буквами
Рис. 63. Группа знаков синайской письменности,
предположительно обозначающая имя Ба'алат
(по Иенсену).
Гардинер предположил, что здесь может идти речь о
письменности, предшествующей семитской буквенной
письменности или, точнее, представляющей собой промежуточное
звено между египетскими иероглифами и семитской
буквенной письменностью. Таким образом, Гардинер следовал
осужденному на стр. 157 методу отождествления письменностей по
внешнему сходству и считал возможным, несмотря на
плохое состояние надписей, прочесть группу знаков,
приведенную на рис. 63, как семитское b'lt «госпожа» и
рассматривать это слово как семитское обозначение египетской
богини Хатор. По мнению Гардинера, создатели этой
письменности действовали следующим образом: они восприняли
египетский знак П рг «дом» в виде С1. но придали ему
фонетическое чтение буквы b- (bet в семитском алфавите), так
как в семитских языках дом называется bait (bet); они
также использовали египетское *s*. jrt «глаз» для передачи
буквы * ('ajin в семитском алфавите), так как в семитском
слово «глаз» звучит как 'ajin.
Гипотеза Гардинера была встречена многими учеными
одобрительно: ведь в самом деле, уже давно существовало
стремление найти связующее звено между египетской и
семитской письменностью. Во многих работах, посвящен-
159

ных истории нашего алфавита, синайская письменность
была поспешно и без каких-либо колебаний поставлена в
самом начале как его наиболее ранняя ступень. Однако
известные ученые, как, например, уже упоминавшийся в связи
с дешифровкой угаритской письменности Ганс Бауэр,
занимавшийся также историей возникновения семитской
алфавитной письменности, не признали этой теории. Тем
решительнее встал на сторону ГардинераХ. Гримме. На
основании новонайденных надписей и более совершенных
фотографий с известных уже ранее надписей он составил
полную таблицу знаков, приводимую на рис. 64. X. Гримме
также счел себя вправе транскрибировать и переводить эти
написанные без словоделения надписи как семитские.
Мы полагаем, что не только эти переводы являются
совершенно преждевременными, но и чтения знаков ничем не
обоснованы. Не только нет ясности в том, какие
начертания являются вариантами одного и того же знака и какие —
разными знаками, а следовательно, и в том, каково общее
число знаков, но и чтение знаков не имеет сколько-нибудь
убедительного обоснования. Вполне возможно, что когда-
нибудь удастся встать на менее зыбкую почву, но пока вся
дешифровка как таковая и в особенности ее использование
для далеко идущих выводов в области истории
письменности заслуживают самого скептического отношения *.
2. ПИСЬМЕННОСТЬ „ФЕСТСКОГО ДИСКА"
В числе письменных памятников Крита нужно назвать
«Фестский диск». Это — найденная в 1908 г. в Фестской
крепости круглая глиняная плитка, покрытая рисуночными
знаками с отчетливым слогоделением. Других памятников
такой формы ни на Крите, ни еще где-либо обнаружено не
было. Часто повторяющийся знак, изображающий
человеческую голову с украшением из перьев, напоминает
малоазиатские головные уборы, поэтому полагали, что этот
уникальный памятник завезен из юго-западной Малой Азии
(рис. 65). Выяснить, о чем идет речь в этом единственном
* Далее у автора следовал раздел о крито-микенской письменности.
Однако уже после того, как книга И. Фридриха увидела свет, кри-
то-микенская письменность (линейная система В) была
расшифрована, см. Приложение I. Поэтому соответствующий раздел в переводе
опущен.— Прим. ред.
160

1 V X m
III?
p2°
J-вел
fHOlMB
B-bow
[ниниф
?HB3dty
Южно-
1
арабское
о
h
I is
1 °
°
N*
i?
о m
k
k<v
1 ° т
p
i -
о *
s|
X с
L2LL
¦B-
к
V
зис
Л1
С
U
X>
Ъ
-ъ
x
#
?>
«a
oZ
a. m
©x
Xu
Ш
n
<n
<7>
С
С
a
D
a
a
Q
D
а
0
a
0
D
D
С
С
z
о
]
lO
G
О
Q
a
ПЗ
о
S3
о
X
n
-
T"
r-
4]
1
J
_J
J
fp
H
en a
О 1-1
т 1
<5
r
я
4
i
¦xr
4
\>
№
P
a
5l
I»
n
rf
ТГГ
>-
t
Э*
&
9->
^
?
jij
eJ
-h
у
H
*1
о si
это
or
00 e
m
>-
>-»
0
Ф
0
0
0
0
0
с
0
0
б
0
0
о
3
э
<
a
I
rn
*-
и
Ы
""1
X!
о
VI
У
с
fi
a>
3
a
X
с
IE
Ж
^¦^
?
>>
>-'
^
fT
^
,/
X
\i
s-
t
%
о
о
»s
а
®
e
Ф
?
<H
^
о
«J
(0
<*
о
s
г
nJ
rsi
f
#
o—
O-
<?
V-
>
3
il
/
T
T
Г
lii
2
?
?
4
&
11
El
e
П
Vn
>
>ir
F
-У
z
S
-JV
-o
-O
-
L
к
ь
С-
I
$
s
jQ,
CJZ.
ЧЙ
xUJ
г- в
D. О
о
GN
0
о
(0
r
a
z
i
О
r
VN
\77
^7
I
1
1
Й
1
t
\
is
if
11
I
fa
1
о
m
i
О
j^>
j-^
-
S
Д
101
1
i
г
V
У
V
у
^
/
V
L
1«
x"
\
}
I
Ц
i
?
?
i
1
*
CO
и
<
fe
№
4R
)0<
ЖХ
*
a,
О
О
0
0
©
%
0
Ь
7
э
о
С\
О
D
О
0
d
Qe'u
?3
0
W
0
*
о
0
_-
c>
»
Q.
¦
I
Q
0
w
0
0.
s
5
7
И|А-
i.;e-
jd
^
G
5
§
o-
>
о
§•
-
-о-
?
?
?
?
о
o<-
= о
Is
a a
Э
0.
Г
V
^N
^>.
-TN.
^-v.
(5
ъ
•9
о
о
1
э
?
^
/л
з'
3
3
3
3
3
-">
3
к
о
4> >
QU
«С
Г*
S
3
||
^
i
XX
©a
Oot
-
Со
Г
*
+
J
+
+
J
«н
+-
+
+
•f 1
4-
Kj
4-
cb
zxl
Рис. 64. Таблица знаков синайской письменности (по Иенсену)

в своем роде и относительно коротком тексте, не удается.
Однако попытки дешифровки все-таки предпринимались,
но успеха они не имели, хотя некоторые из них, как,
например, последний опыт Э. Шертеля, облекались в
наукообразный наряд математических выкладок и частотных кривых
встречаемости отдельных знаков. Шертель полагает, что
диск представляет собой смешение слоговой и буквенной
письменности, передающей индоевропейский язык,
близкородственный латинскому, а текст на диске
интерпретируется им как гимн Зевсу и Минотавру. Это обилие позитивных
данных производит очень внушительное впечатление по
Рис. 65. Фестский диск (по Дирингеру)
сравнению со скупыми результатами, которых удалось
достигнуть Сундваллу и А. Кобер при исследовании критских
текстов, но именно поэтому оно вызывает серьезные
сомнения. Во всяком случае, большего доверия заслуживают
именно скупые результаты Сундвалла и Кобер.
3. КАРИЙСКАЯ ПИСЬМЕННОСТЬ
Бессильной оказывается пока наука также перед
письменностью и языком Карий — области, расположенной в
юго-западной Малой Азии (между Лидией и Ликией). В
настоящее время известно около ста карийских надписей; но
в большинстве своем они очень кратки. На протяжении
длительного времени было известно всего лишь несколько
надписей из самой Карий, основную же массу карийских
памятников представляли собой короткие, часто неясно на-
162

писанные и к тому же не всегда безукоризненно изданные
каракули карийских наемников в Египте. За последнее
время количество надписей, найденных в Карий,
значительно возросло, причем среди них есть три надписи на
карийском и греческом языке. Однако надежду на то, что они
окажутся полезны как билингвы, при ближайшем рассмотрении
пришлось оставить: выяснилось, что либо карийский, либо
Рис. 66. Греческо-карийская надпись (по Роберту)
греческий текст, а иногда и карийский и греческий текст,
столь сильно повреждены, что в карийской версии до сих
пор не удалось обнаружить имен собственных,
встречающихся в греческой версии. Таким образом, все три надписи,
если они вообще являются билингвами, для дешифровки
карийского пока ничего дать не могут (рис. 66).
Других средств дешифровки пока нет. Разделение слов
нередко отсутствует, нет его, в частности, и в единственной
более длинной надписи из Кавна (рис. 67). Это
обстоятельство значительно увеличивает трудности, связанные с дешиф-
163

ровкой карийского. До сих пор неясен даже характер
карийской письменности. Борк в свое время полагал, что здесь
имеет место смешение (греческой) алфавитной
письменности и (кипрской?) слоговой письменности; но в настоящее
время Боссерт склоняется к мысли, что эта письменность
чисто буквенная и немногим больше отличается от
греческой, чем ликийский или лидийский алфавит.
Рис. 67. Карийская надпись из Кавна (по Боссерту)
Таким образом, среди многочисленных находок Малой
Азии, послуживших материалом для ряда успешных
дешифровок, оказалась одна, до сих пор остающаяся для нас
тайной. Будем надеяться, что тайна эта будет раскрыта.
4. ДРЕВНЕИНДСКАЯ ПИСЬМЕННОСТЬ
Мраком неизвестности окутана также еще одна
письменность, засвидетельствованная надписями на печатях и
медных пластинках, найденных в Хараппе. расположенной
в Пенджабе, а в последнее время часто встречающихся в
164

Мохенджо-Даро, в дельте Инда. Отдельные образцы этой
протоиндийской или древнеиндской письменности попали
случайно — повиднмому, благодаря торговым связям —
в Вавилонию. Археологи датируют их примерно
серединой III тысячелетия до н. э.
Исходная точка для дешифровки протоиндийской
письменности пока тоже не найдена. Серьезное препятствие
VV
Wei
ver»A
VU&A
We д
V14
ve/§§4
_Ш_ J
Рис. 68. Древнеиндские печати (по Дирингеру)
представляет чрезвычайная краткость надписей.
Предполагается, что это преимущественно печати (штемпеля),
применявшиеся для административных целей (рис. 68).
Пока нет единого мнения даже о количестве знаков: одни
исследователи насчитывают 400 знаков, другие — всего
лишь 150. Большинство полагает, что знаки представляют
собой смешение идеограмм с фонетическими знаками,
возможно являющимися слоговыми.
165

Единственное серьезное исследование в области
дешифровки протоиндийской письменности принадлежит Мери-
джи, который пытается интерпретировать идеограммы
непосредственно как рисунки, не предлагая никаких
звуковых чтений. Грозный был смелее: он пытался
интерпретировать как критскую письменность, так и письменность
Инда исходя из графического сходства с хеттскими
иероглифами. Таким образом, он получил большое количество
фонетических чтений, однако эти чтения, как и сделанные
Рис. 69. Письменность острова Пасхи (по Иенсену)
на их основании выводы о родстве протоиндийцев с
жившими гораздо позднее носителями языка хеттских иероглифов,
в равной степени следует расценивать как фантастические.
Столь же фантастической является попытка Хевеши
установить, на основании бросающегося в глаза внешнего
сходства ряда знаков, взаимосвязь между древнеиндскои
письменностью и относящейся к последним векам нового
времени (или даже к современности) письменностью острова
Пасхи, расположенного в самой восточной части
Полинезии.
Письменность острова Пасхи сохранилась на
деревянных табличках, которые были впервые обнаружены в 1870 г.
К сожалению, туземцы уже тогда не умели читать эту
письменность, и она, таким образом, является примером
«современной недешифрованной письменности». Число рисуноч-
166

ных знаков этой письменности достигает 500. Они пишутся
на таблетках таким образом, что каждая строка по
отношению к другой стоит вверх ногами, так что при чтении
таблетку приходится после каждой строки переворачивать
(рис. 69). Весьма спорным является вопрос о том, насколько
вообще можно говорить о «чтении» этих таблеток, т. е.
идеографической или фонетической записи исторических
событий, религиозных песнопений и т. п. Возможно, эти
таблетки просто служили мнемоническим средством, помогав-
1 И I П I П I Л
#>t® f # U U ОС
*® 8» iJ) Ф t) 0 3 9
# «в ь & U 1? I 0
*> ft» Л I U U ) |
Рис. 70. Внешнее сходство древнеиндской письменности (I)
и письменности острова Пасхи (II) (по Иен сену)
шим при помощи отдельных знаков удержать в памяти
целое предложение, стих или строфу песни, заклинания и
т. п., примеры чему встречаются у различных первобытных
племен. Как бы то ни было, надежда когда-либо проникнуть
в смысл таблеток с острова Пасхи весьма невелика.
Попытка сравнивать эту трудно поддающуюся
изучению письменность нашего времени с древнеиндской,
столь далеко отстоящей от нее как в пространстве, так и — в
особенности — во времени, мне кажется более чем смелой.
Бесспорное внешнее сходство знаков (рис. 70) само по себе
ведь ничего не говорит об их чтении, о языке, который они
передают, и, наконец, о содержании текста, написанного
этими знаками. Тот, кто не склонен верить в
сверхъестественные совпадения, должен отнестись к внешнему сходству
обеих письменностей как к игре случая.
167

Итак, наш обзор самым неутешительным образом
заканчивается целым рядом нерешенных вопросов и
фантастических домыслов. Однако я считал правомерным, описывая
огромные достижения, делающие честь искусству
дешифровки, не обходить также и нерешенных проблем. Наряду с
поразительными достижениями полезно видеть также и
границы познания. Но ведь всегда остается надежда, что и
эти границы когда-нибудь удастся переступить, решив
проблемы, которые сегодня еще кажутся неразрешимыми.

ПРИЛОЖЕНИЕ

1. КРИТО-МИКЕНСКАЯ ПИСЬМЕННОСТЬ*
К моменту выхода в свет немецкого издания этой книги
все еще нерасшифрованными считались различные л иды
письменности, обнаруженные на острове Крите и в
материковой Греции, которые являются памятниками культуры,
предшествовавшей классической культуре Греции.
Начиная с первого археолога, нашедшего в 1900 г. письменные
памятники во «дворце царя Миноса» на Крите — Артура
Эванса, почти все исследователи считали, что эта
письменность скрывает особый, неизвестный, догреческий язык.
Эванс установил три этапа развития крито-микенской
письменности: 1) рисуночные знаки, преимущественно на
печатях (критское иероглифическое письмо, первая
половина II тысячелетия до н. э.); 2) вероятно, возникшее на их
основе «линейное письмо Л», распространенное на Крите
примерно с 1750 по 1450 гг. до н. э.; 3) несколько отличное
от него «линейное письмо В», памятники которого
обнаружены в Кноссе на Крите, в Пилосе в материковой Греции и
в некоторых других пунктах. Эти памятники восходят к
XV—XIV вв. до н. э. — ко времени, по легенде
предшествовавшему Троянской войне,— причем наиболее поздние
памятники «линейного письма Л», возможно, современны
памятникам «линейного письма В». В настоящее время
известно несколько тысяч памятников крито-микенского
письма (преимущественно «линейного В»). Для записи
использовались плоские глиняные таблички, на которых
процарапывались знаки. Писали, возможно, также и на другом,
до наших дней не сохранившемся материале, чернилами.
* В основу настоящего очерка положена книга J. Chadwick,
The Decipherment of Linear В, Cambridge, 1958.
171

Позже было установлено, что имелась еще одна
разновидность этой же письменности — кипро-минойское письмо,
более близкое к «линейному Л», чем к «линейному Б», и
восходящее также по крайней мере к началу XV века до н. э.
Возможно, это письмо явилось предком описанного выше
кипрского слогового письма.
Рис. 71. Критская рисуночная письменность
(по Иенсену)
С самого начала было ясно, что, судя по наличию
цифровых знаков, крито-микенские таблички представляли
собой хозяйственные документы. Это уже в 1901 г.
установил Эванс; он же отметил, что около десятка знаков
совпадает со знаками кипрского
слогового письма.
Первые попытки
дешифровки крито-микенской
письменности шли по линии
отождествления ее знаков со
знаками кипрского слогового
I. / . — VnWII \ письма» ОДнако достоверных
3 т /1^ У 1/т7 I РезУльтатов таким способом
О ' *-т 1 ^ I / | достичь не удавалось: если
между этими видами
письменности и существовало родство
по происхождению, то за
период около тысячи лет и
форма знаков, и их значение
слишком сильно изменились.
Таким образом, определить
знаки только по внешнему
сходству оказалось
невозможным, даже несмотря на почти
несомненную связь обоих
видов письменности.
В дилетантских попытках расшифровать крито-микен-
скую письменность не было недостатка. Так, Ф. Г. Гордон
в 1931 г. попытался прочесть крито-микенскую письмен-
Рис.
Кр
письмо Л» (по Иенсену)
172

ность, «подставляя под знаки баскские чтения, на тот
случай (!), если эти языки окажутся близкородственными».
В том же году англичанка Ф. Г. Стоуэлл попыталась
читать непонятные крито-микенские тексты (оставляя в
стороне явные хозяйственные перечни) по акрофоническому
принципу: каждый знак должен был означать слог,
соответствующий первому слогу греческого слова, выражающего
название данного предмета. Если учесть что, во-первых,
линейные знаки критского письма настолько упрощены, что часто
невозможно установить с достоверностью, что они
изображают, а во-вторых, что мисс Стоуэлл плохо знала
древнейшие греческие диалекты, то понятно, что результат ее
трудов был равен нулю.
Рис. 73. Надпись из Пилоса, написанная «линейным письмом В»
(по М. Вентрису, транскрипция и перевод с небольшими
изменениями по С. Я. Лурье)
Транслитерация: (1) ti-ri-po-de ai-ke-u ke-re-si-jo-ve-ke
(треножник) 2 ti-ri-po e-me po-de o-vo-ve (треножник) 1 ti-ri-po ke-re-si-jo-
ve-ke a-pu-ke-ka-u-me[-no] ke-re-a [(треножник) 1] (2) qe-to (пифос)
3 di-pa me-zo(-e) qe-to-ro-ve (чаша с 4 ушками) 1 di-pa-e me-zo-e
ti-ri-o-ve-e (чаша с З ушками) 2 di-pa me-vi-jo qe-to-ro-ve (чаша с
4 ушками) 1 (3) di-pa me-vi-jo ti-ri-jo-ve (чаша с З ушками) 1 di-pa
me-vi-jo a-no-ve (чаша без ушек) 1.
Транскрипция греческими буквами: (1) хрЫоог амебе; хр^аю^еру^?
2* TpLTioQ sjiel rcoSei otfwfTQQ Г xpircoq xprjaiofepYTjc; attoxexao|ie[vo<;] axiXea
[1]* (2) qs#oi 3* St7m<; {iexCov(?) qetpufeq V oircae |ii-cCoe(?) хршрвв 2t
oi-nac; }ii.Fio<; qetptofe^ Г ci'iraq jiefio? TptcofeQ Г (3) оЫа$ {xeficx; avcofeq 1*
Перевод: (1) Треножников узких (?) критской работы — 2,
треножник (об) одной ножке, с одним ушком — 1, треножник критской
рабшы прогорев [ший] сбоку (?) — [1], (2) пифосов — 3, чаша большая
с четырьмя ушками—1, чаш больших с тремя ушками — 2, чаша
меньшая с четырьмя ушками—1, (3) чаша меньшая стремя ушками—
1, чаша меньшая без ушек—1.
Заслуженный чешский ученый Б. Грозный (1949)
применил к крито-микенской письменности метод сравнения —
по внешнему сходству — знаков самых разнообразных
письменностей древнего мира: кипрской, хеттской
иероглифической, древнеиндской, шумерской, финикийской и т. д.
Не объясняя, каким образом в одной письменности
могут сосуществовать знаки, общие со столь различными и
173

притом исторически и географически отдаленными друг от
друга видами письма, Грозный пытался прочесть таким
образом под крито-микенскими письменами индоевропейский
язык, близкий хеттскому; наделе у него получился странный
язык, в котором смешались разнообразнейшие элементы,
а содержание, вычитанное им из табличек, было лишено
ясного смысла.
Чэдвик, один из участников окончательной
дешифровки крито-микенской письменности, пишет по этому поводу:
«Произвольность проделанной Грозным работы столь
очевидна, что никто не принял ее всерьез. Это—печальная
история, к сожалению, слишком часто повторяющаяся в
мире науки: престарелый и всеми почитаемый ученый на
старости лет создает труд, недостойный годов его расцвета,
а его друзьям и ученикам не хватает смелости сказать ему
об этом».
Акрофонический метод и метод внешнего сравнения форм
знаков применил также болгарский ученый В. Георгиев,
выдвинув при этом теорию о происхождении финикийского
алфавита из крито-микенского письма, несмотря на явную
трудность согласовать такую теорию с хронологическими
данными. Его попытки чтения крито-микенских табличек
также привели к заключению, что язык их —
индоевропейский, но не греческий. Таково было, впрочем, твердое
мнение почти всех ученых.
Наряду с этим имелся целый ряд работ, авторы которых
стремились применить комбинаторный и статистический
метод. Уже на раннем этапе изучения крито-микенских
письмен удалось установить, что среди них следует
различать рисуночные знаки, по всей вероятности словесные *,
и более упрощенные линейные, которые, судя подлине
слов, числу знаков и повторяемости, должны были быть
слоговыми **.
В 1927 г. известный английский семитолог А. Э. Каули,
следуя Эвансу, установил, что за словом «женщина»
(обозначавшимся ясным рисуночным знаком) следуют две груп-
* В настоящее время микеноведы неправильно называют их
идеограммами. В действительности это детерминативы.
** ЕщеЭванс предположил, что слово, состоящее из знака «голова
жеребенка», следовавшего за двумя линейными знаками, сходными с
кипрскими знаками ро и 1о, может означать «жеребенок», гр. polos;
однако Эванс, будучи уверен, что крито-микенские письмена не могут
скрывать греческий язык, сам же отказался от этого чтения.
174

пы, каждая из двух линейных знаков,— очевидно,
«мальчики» и «девочки».
В 1943—1950 гг. важная работа была проделана
американкой Алисой Кодер. Она поставила вопрос, нельзя ли, не
подставляя пока конкретных чтений под знаки крито-микен-
ской письменности, выяснить комбинаторным путем, имеется
ли в языке, скрывающемся под ней, именная флексия,
например, различаются ли числа и падежи. Ей удалось
выяснить, что слово, обозначающее в перечнях итог, имеет
одну форму для «мужчин» (выражаемых рисуночным
знаком) и животных одной группы и другую — для «женщин»
и животных другой группы (изображаемых в основном
теми же знаками, что и первые, но с добавлением особого
штриха). Она пришла к справедливому заключению, что
слово «итог» или «все» имеет две формы — одну для
мужского и другую для женского рода. Она обнаружила также,
Тип А
Тип В
ГШ1 tYAB
ПАТ *Ш
ТЧТ *YT
пм ?!Ш1 vrai:i
Ш\Т ?ЧШ WTM
т №:! Ш1
та
vm
т
twi
tWT
t5?
ш
ш
ьп
Рис. 74. «Коберовские тройки» (по Вентрису)
что слова, обозначаемые определенными группами знаков,
имеют по три варианта, причем в двух из них к наиболее
краткой форме написания прибавляются еще некоторые
постоянно повторяющиеся знаки, очевидно выражающие
грамматические окончания (так называемые «коберовские
тройки», рис. 74).
Ключ к чтению крито-микенской письменности —
вернее, пока только к «линейному письму В» — дал в 50-х
годах молодой английский ученый Вентрис.
Майкл Вентрис родился в 1922 г.; отец его был
английским офицером, мать — полуполькой-полуангличанкой.
Еще семилетним мальчиком он увлекался загадкой древнего
Крита, читал книги о египетских иероглифах; весь досуг
юности он посвящал попыткам раскрыть тайну
крито-микенской письменности, хотя и не стал по профессии
филологом. Он имел для этого, однако, все данные: незаурядно
наделенный лингвистическими способностями, он знал
целый ряд европейских языков (в том числе, хотя и не очень
175

хорошо, и русский), не говоря о греческом и латинском.
Вентрис рос в Швейцарии, позже окончил школу в
Англии и поступил в архитектурный институт; во время
второй мировой войны он служил в воздушном флоте
штурманом. Блестяще окончив в 1948 г. институт, он
работал архитектором для министерства просвещения,
строил школы и вскоре стал уже заметным и выдающимся
в своей области работником. Казалось, ничто не
предвещало, что Вентрис прославится в области истории
культуры древнего мира. Правда, еще в 1940 г., скрыв от
редактора свой юный возраст, он напечатал в одном из
ведущих археологических журналов серьезную статью о
крито-микенской письменности; но свои возможности в
этой области он оценивал более чем скромно и никогда не
считал себя здесь специалистом.
Уже в 1940 г. Майкл Вентрис полагал, что, установив
комбинаторным путем характер флективных изменений
слов в крито-микенском письме и сопоставив его с
характером флексии в известных уже языках, можно попытаться
решить, какой же язык следует искать в надписях на
критских табличках. Наиболее вероятным ему казалось
родство с этрусским языком, хотя его комбинаторные
изыскания как будто и не подтверждали этого. Тем не менее он
решил и дальше ориентироваться на этрусский.
Через десять лет Вентрис разослал ученым разных стран,
занимавшимся крито-микенской письменностью, анкету с
вопросами о том, что они думают об этой письменности и о
возможностях дальнейшей работы над нею. Каждый из
ученых прислал свои ответы, которые Вентрис затем разослал
остальным. Не ответил —ввиду своей глубокой старости —
лишь Грозный; Кобер ответила, что рассылка такой анкеты
не имеет смысла. Большинство было согласно с тем, что
«линейное письмо В» скрывает какой-то неизвестный
индоевропейский язык, может быть родственный хеттскому;
некоторые ученые, и в том числе сам Вентрис, считали, что это
скорее всего язык неизвестной семьи, может быть
родственный этрусскому. Лишь Вентрис (и Кобер) считали
ближайшей задачей выяснение взаимоотношений между
повторяющимися знаками; все же остальные
считали необходимым начать с установления
фонетического значения письмен, а Георгиев и грек Ктистопулос
даже полагали, что уже многого достигли в этом
направлении.
176

Вентрис, очень занятый своей основной работой,
предполагал на этом окончить свои занятия крито-микенской
письменностью, однако он не смог ее бросить. В ближайшие
два года он продолжал работать над дешифровкой и
рассылать ведущим ученым свои соображения в виде
регулярных записей. Большим подспорьем было издание в 1951 г.
табличек из Пилоса американцем Беннеттом; это издание
содержало также надежный список знаков и важные
наблюдения, касающиеся крито-микенской счетной системы и
системы мер. Вентрис приступил к созданию статистической
таблицы повторяемости знаков, подобной тем, которыми
пользуются военные дешифровщики кодов; одновременно
такую же работу проводили независимо от него Беннетт и
Ктистопулос.
В письме, применяющем только знаки для гласных и
слоговые знаки типа «согласный + гласный», знаки для
гласных будут, как правило, встречаться в начале слова —
внутри слова гласный будет включен в слог. Таково
кипрское письмо, и можно было с достаточным основанием
полагать, что таким же было и «линейное письмо В».
Статистические подсчеты Вентриса позволили ему выделить три
знака как гласные. Затем, изучая исправленные писцом
ошибки и орфографические варианты, он установил, что
некоторые знаки могли чередоваться между собой —
очевидно, из-за их звукового сходства.
Следующим шагом явилось изучение выделенных Ко-
бер грамматических окончаний. Удалось установить, что
в крито-микенских табличках мы имеем дело со склонением
индоевропейского типа, а не с «приклеиванием» суффиксов
к неизменной основе, как в тюрко-монгольских, японском и
многих других языках. Но если склонение таинственного
языка было по характеру сходно с индоевропейским (как
русское дом, дома, дому и т. д., или латинское domus, domi,
domo), то ясно, что все те разные слоговые знаки, которые
ставятся на последнем или предпоследнем месте одного и
того же слова, в зависимости от изменения падежа,
должны содержать один и тот же согласный. Таким образом,
устанавливались уже целые цепочки знаков,
связанных между собой общим (пока еще неизвестно каким)
согласным.
В некоторых случаях на основании детерминативов
можно было определить, что изменение конечного слога
объясняется изменением рода; таким образом, сопоставляя
177

цепочки связанных между собой слоговых знаков, удалось
отделить серии, выражавшие склонение имен женского
рода, от серий, выражавших склонение имен мужского
рода. В некоторых случаях известные повторяющиеся
комбинации слов подсказывали, где следует искать
родительный падеж, множественное число и т. п.
3 сентября 1951 г. Вентрис впервые поставил вопрос о
создании «решетки», которая включала бы все основные и
часто встречающиеся знаки в их взаимном соотношении.
«Теперь,— писал он,— нужно только отождествить
небольшое число слоговых чтений, чтобы более или менее
полная система согласных и гласных стала на свое место».
Такая «решетка» была им составлена в Афинах 28
сентября 1951 г. (рис. 75 — цифрами условно обозначены
отдельные звуки, выражаемые слоговыми знаками).
Очень важно было, что Вентрис заметил группу слов, в
которых перед падежным окончанием имелся гласный
(типа греческих имен на -eus).
Следующий год был посвящен поискам форм этрусского
склонения, которые могли бы подойти под составленную им
«решетку». При этом Вентрис пока совершенно оставлял в
стороне внешнее сходство тех или иных знаков с
кипрскими. Но этрусский язык не ложился в «решетку». 1 июня
1952 г. Вентрис задал в очередной записке вопрос, который
он сам назвал «легкомысленным отклонением от дела»,—
«не могут ли кносские и пилосские таблички быть написаны
по-гречески?» Вопрос этот был поставлен для того, чтобы
четко доказать невозможность такого предположения:
Вентрис не сомневался, что греческий язык так же не уложится в
«решетку», как и этрусский.
Обратившись к «коберовским тройкам», Вентрис прежде
всего установил, что они представляют собой названия
местностей или населенных пунктов и образованные от них
прилагательные. Так как названия некоторых населенных
пунктов древнейшего Крита и окрестностей Пилоса нам
известны из греческих источников, Вентрис попытался
подставить их на место условных цифровых обозначений в
«коберовские тройки». При выборе групп знаков он
учитывал на этот раз и сходство с кипрскими слоговыми
письменами, хотя не придавал ему решающего значения.
Ряд имен—в том числе название Кносса, столицы Крита, и
Пилоса — не только подошел, но слоги, содержавшие либо
одинаковый согласный, либо одинаковый гласный, дей-
178

Нечистые"
окончания;
типичные ело
ги перед .
случаях 2с и
&f*i
Эти знаки
не
встречаются
перед -&-
Чаще жен-]
ский род,
чем
мужской ?
Чисгы«л оконЛ
"чаййй типич-)
ные имените
льны© падежи!
форм приводам
их В 1 столбце
Включает
предположите!
льно„еините-
льные педе -
жи"
Реже встречающиеся
именительные падежи
форм, приводимых в 1 м
столбце
Эти знаки встречаются реже или вовсе не
встречаются q
перед -Q -
Чаще мужской род чем
женский ?
Обычно образует род-
пад. ед. ч. посредством
присоедине _^
ния ч
Гласный! Гласный 2
Обычно образует род пад.ед.ч,
посредством «
присоединения " ^
Гласный 3 Гласный4 Гласный5
Рис. 75. «Решетка» Вентриса
Группы знаков, засвидетельствованные- гги»
лосскими таблетками,на 90%состоят иэ
приводимых здесь знаков (общее число
последних равно 61) Цифры поставленны-е рядом
с чтением знака, указывают в
скольких^случаях из тысячи встречается данный знак

ствительно оказались выражены знаками, расположенными
либо в одном и том же вертикальном, либо в одном и том же
горизонтальном столбце «решетки». При этом тип
образования прилагательных и падежей от них оказался
греческим (если только всюду опускать имеющийся в конце
греческих слов согласный -s). Когда же Вентрис
попробовал отчасти с помощью выясненных им чтений знаков,
отчасти с помощью кипрских определить фонетическое
значение ранее установленных слов «мальчик» и «девочка», а
также «все», то и эти слова оказались греческими. По мере
того как Вентрис пытался транскрибировать все новые
слова, он обнаруживал все больше греческих слов,
хотя многие группы знаков оставались совершенно
непонятными.
В конце 1952 г. Вентриса пригласили выступить по
радио со своего рода рецензией на публикацию пилосских
табличек Беннеттом. Вентрис впервые рассказал широкой
публике, как «за последние недели» он пришел к выводу,
что кносские и пилосские таблички написаны на
архаическом греческом языке и что это предположение дает
возможность объяснить многие особенности памятников. Он
привел несколько прочитанных им слов и несколько фраз в
переводе, но тут же оговорился, что многое еще непонятно
и что вряд ли ученым скоро удастся прийти к согласию по
этому вопросу.
В числе слушателей радиопередачи был филолог Джон
Чэдвик, специалист по древнейшим греческим диалектам,
один из немногих, кто уже ранее допускал греческий
характер языка табличек. Он получил от одного из ученых,
которым Вентрис регулярно посылал свои записи,
экземпляр одной из них; эта запись заинтересовала его. Чэдвик
написал Вентрису; в ответ тот сообщил ему: «Сейчас мне не
помешала бы моральная поддержка... я понимаю, что есть
множество такого, что пока не может быть
удовлетворительно объяснено». Вентрис, как нефилолог и
неспециалист в истории греческого языка, иной раз не узнавал
тех или иных греческих форм, потому что искал их не
такими, какими они теоретически должны были быть за 800
лет до Гомера, а в том виде, в каком они встречались в
классическом языке Греции. Сотрудничество с Чэдвиком
продвинуло работу вперед, и в 1953 г. в «Журнале эллинове-
дения» (Journal of Hellenic Studies) вышла первая статья
Вентриса и Чэдвика — «Свидетельства о греческом диалек-
180

те в микенских архивах». Были опубликованы чтения
шестидесяти пяти знаков и сформулированы правила микенской
орфографии. К сожалению, первоначальная решетка,
содержавшая только цифровые символы, не была опубликована, и
поэтому, поскольку ход и метод дешифровки не были известны
читателю, впоследствии многие выражали к ней недоверие.
Орфографические правила в основном совпадали с
правилами кипрского правописания, изложенными выше (стр. 130),
но были еще менее удобными. В частности, в конце слога (и
слова) вовсе не выражались плавные согласные, гласный
-i в дифтонгах (двугласных) ai, ei, oi, ui и — что особенно
важно — конечный -s. Так как -s встречается в
именительном и родительном падеже огромного количества греческих
слов, то неудивительно, что именно это окончание в первую
очередь и искали те, кто хотел видеть в крито-микенской
письменности греческий язык. Самому Вентрису отсутствие
конечного -s тоже мешало увидеть греческий язык в
исследовавшихся им документах.
Еще до выхода в свет статьи Вентриса и Чэдвика дешиф-
ровщики получили от К. Блегена, раскапывавшего дворец в
Пилосе, копию новой таблички, протранскрибированной
самим Блегеном по способуВентриса(рис. 73). Это был перечень
различных сосудов — «треножников», «с четырьмя ушками»
и «без ушек»; названия их точно соответствовали тому, что
следовало ожидать в столь архаичном греческом диалекте;
но самым замечательным было то, что при каждом названии
сосуда стоял детерминатив, изображавший
соответственный сосуд — на трех ножках, с четырьмя ушками и без
ушек! Лучшего подтверждения правильности дешифровки
нельзя было и желать. Понятна радость обоих друзей!
Один за другим специалисты выступали с признанием
открытия Вентриса. Даже те, кто уже имел собственные
теории, как Ктистопулос и Георгиев, перешли на новую
систему. Автор издаваемой книги, И. Фридрих, сначала
хранил молчание, но в 1956 г. он заявил:
«Умудренный опытом, я долго относился сдержанно к
остроумной дешифровке критского «линейного письма fi»
М. Вентрисом, если не отвергал ее. Однако после
основательной проверки его методов и результатов, я сейчас
пришел к твердому убеждению, что дешифровка эта
действительно правильна и заложила твердые основы
исследования, хотя, как признает и сам дешифровщик, многое еще
потребует исправления».
181

За прошедшие семь лет десятки ученых всех стран
мира включились в исследование микенских текстов;
сделано немало уточнений, хотя и сейчас многое остается
спорным; так, спорят, является ли пропуск написания
плавных согласных, -i в дифтонгах и -s языковым явлением или
только особенностью правописания. Но теперь уже мало
разбирать отдельные слова, нужно установить словарь и
грамматику языка, выяснить историческую обстановку, в которой
жили древние микенские греки. Уже собирались съезды
ученых, посвященные этим проблемам, издаются журналы по
микеноведению. Советские исследователи С. Я- Лурье,
а также Я- А. Ленцман внесли существенный вклад в
изучение новооткрытой письменности и языка, а равно и
микенского общества; значение советских исследований общества
древнего Пилоса оценил и сам Вентрис.
Но молодой дешифровщик уже не участвует в
разработке созданной им науки. 6 сентября 1956 г. нелепая
автомобильная катастрофа оборвала его жизнь. Его научный
подвиг почтили все специальные журналы мира, газеты
называли его имя рядом с именем Шампольона.
Однако и сейчас имеются скептики, которые не
признают открытия Вентриса. Их не убеждают все новые и
новые греческие слова, обнаруживаемые в надписях, не
убеждает и то, что каждое из них имеет именно ту форму,
которая диктуется теорией и изменяется в согласии с тем
склонением, которое требуется грамматикой. Скептицизм
их основан главным образом на двусмысленности
письменности. В первую очередь среди них следует назвать
соотечественника Вентриса — Битти.
В самом деле, когда 1, т, п, г, s, i не обозначаются в
конце слога, когда poimen «пастух» пишется po-me, a kha-
lkos «медь» — ka-ko, когда сочетание знаков е-ke может
означать несколько сот звуковых сочетаний, в том числе
десятки значащих слов,— сомнения понятны, особенно
если они возникают у тех, кто не имеет дела
непосредственно с подобными документами.
Всему этому можно, однако, дать свое объяснение. Дело
в том, что древнейшие виды письма служили главным
образом как вехи для памяти. Они не предназначались для
чтения любого неизвестного текста. Такова была первобытная
пиктография (рисуночное письмо): лодка, в ней восемь
черточек и над нею три солнца напоминали о поездке восьми
человек на лодке в течение трех дней, но эти рисунки не
182

1
2
3
4
5
6
7
8
9
Ю
11
12
13
14
16
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
h
1
t
Ф
X
1
T
T
T
f
f
4
•*
^
f-
1
T
?
*
s
Ф
?
T
Y
HJ
oju
op
T
i
4/
T
da
ro
pa
и
to
na
di
a
se
и
po
so
me
do
mo
Раг
?a
zo
<fi
mu
ne
az
ru
re
i
РУ,
30
31
32
33
34
35
36
37
38
39
40
41
42
43
44
45
46
47
48
49
50
61
62
53
54
55
66
57
58
Y
Y
ll
T
?
<
?
4
A
A
A
&
Ж
Л'
Ж
УС
г
X
я
X
ж
А.
М
fs
%
ffl
м
N
1
Е
п
sa
qo
,а3
Jo
и'
с
Р1
VI
Н
WO
at
ke
de
ie
пгиа
pu
da
no
ri
zva
nu
^3
ja
su
59
60
61
62
63
64
65
66
67
68
69
70
71
72
73
74
76
76
77
78
79
80
81
82
83
84
85
86
87
С
U
К
M
'№
H
№
W
\
ь
ф
?
*
&
\>
!*
г
»
e
©
•&
У
*
5*.
H
8'
t*
fe
J
ca
ra
0
pu
/*
ta2
ki
™Z
tu
ka
pe
mi
Z0
we
ra2
ka
qe
zu
ma
ku
Рис. 76. Знаки критского «линейного письма Въ
и их фонетическое чтение (по Вентрису)

подсказывали, в каких словах должен быть передан
рассказ об этом. Если рассказчик не делал ошибки, то потому,
что он в общих чертах знал, о чем тут может идти речь.
Когда письменность содержит фонетические знаки, то,
естественно, слова, которые надо употребить при чтении, даны
заранее. Но если это письмо примитивное, то и оно может
отвечать своей цели лишь тогда, когда записываются
определенного рода тексты, тип которых всегда известен.
Действительно, на ранних стадиях развития общества
записи делаются лишь простейшие; читающий имеет дело с
документом определенного, заранее известного
содержания. Таковы древнейшие шумерские хозяйственные
записи, таковы родословные и заклинания острова Пасхи;
таковы и хозяйственные документы Кносса и Пилоса —
общества, очень близкого к древнейшему Шумеру по своему
развитию. Писец, беря в руки документ, заранее знал, что
эго будет хозяйственная запись; детерминативы показывали
ему, что речь пойдет, скажем, о сосудах; далее уже не
трудно было выбрать из возможных чтений слоговых знаков
такие, которые передавали бы именно тот смысл, который
был бы связан с перечнем сосудов. Не был иным, в сущности,
и первоначальный финикийский алфавит, выражавший одни
согласные, часто без словоразделов: написанный им текст
тоже трудно было бы прочесть, если бы с самого начала не
было известно, хотя бы приблизительно, о чем будет идти речь.
Поэтому на часто задаваемый вопрос — будут ли
найдены микенские поэтические тексты, предтечи гомеровских
поэм, описания Троянской войны? — нужно, по всей
вероятности, ответить отрицательно. Вряд ли примитивным
микенским слоговым письмом можно было записывать
литературные тексты — разве только в виде мнемонического
вспомогательного средства для устной речи.
2. ПИСЬМЕННОСТЬ КАВКАЗСКОЙ АЛБАНИИ*
Советскому читателю, естественно, интересно знать,
имеются ли еще недешифрованные древние системы письма,
памятники которых сохранились на территории СССР?
Такой системой письма является письменность
Кавказской Албании.
* В основу настоящего раздела положена книга К. В. Т р е в е р,
Очерки по истории и культуре Кавказской Албании, М.—Л., 1959.
184

В древности Албанией (иначе Алванией, по-армянски
Агванк), позже Арраном называлась территория,
приблизительно соответствующая нынешнему Советскому
Азербайджану и южной части Дагестана. Она была населена
многочисленными племенами, возможно родственными
нынешним многоязычным дагестанским народностям.
Наиболее значительное из племен — албаны — дало свое имя
возникшему здесь, вероятно, во II в. н. э. государству.
Название его случайно звучит так же, как и ныне
существующего на Балканском полуострове государства
Албании, населенного индоевропейским народом албанцев, или
шкипетаров.
Первоначально закавказские народы, вероятно,
пользовались литературными языками и письменностью своих
соседей — парфян или греков. В связи с распространением
в Закавказье проповеди христианства (IV в. н. э.) возникла
необходимость в создании письменности на местных,
понятных населению языках, для того чтобы сделать «священное
писание» и другую пропагандирующую христианство
религиозную литературу доступной обращаемым или, по
крайней мере, новому духовенству.
По преданию, подтверждаемому археологическими
находками, жившие по соседству с албанами армяне
первоначально пользовались семитской арамейской письменностью
(и, по-видимому, одним из иранских языков); затем были
сделаны попытки приспособить эту письменность к
армянскому языку. Но решающий шаг был сделан в первой
половине V в., когда ученый монах Месроп Маштоц, пользуясь
принципом обозначения всех значащих звуков языка,
включая и гласные (принципом, известным ему по греческому
письму и, возможно, по письму иранских священных книг —
Авесты), создал специально приспособленный для
армянской фонетики алфавит. Формы букв были, по-видимому,
изобретены им специально, а не заимствованы, хотя
изобретены не без влияния начертаний греческих, арамейских
и, возможно, авестских букв. Этим алфавитом армяне
пользуются и по сей день.
Тот же Месроп Маштоц создал, по преданию, и
грузинский алфавит, построенный по тому же принципу, но
имеющий другие начертания букв и приспособленный
специально к звуковому составу грузинского языка.
Албанский алфавит считался третьим изобретением Ме-
сропа. Предание говорит, что Месроп специально изучал
185

г
и иг
один из албанских говоров или языков (гаргарский), что он
нашел этот язык трудным и полным «гортанных» звуков, что
созданный им алфавит был принят царем и епископом
Албании и ему обучали в школах. По-видимому, как и в
Армении, в Албании до месроповского
алфавита была в ходу какая-то другая, быть
может арамейско-парфянская
письменность.
Албанский алфавит, введенный в V в.
Месропом, просуществовал недолго —
всего около трех столетий. В середине
VII в. в Албанию вторглись арабы,
а к тридцатым годам VIII в. она была
окончательно подчинена халифу. В
Албании было введено мусульманство и с ним
арабский алфавит. В начале
мусульманского периода грамотные люди Аррана
писали по-арабски или по-персидски. Что
касается албанского языка, то он
постепенно уступал и в быту свою роль сначала
иранским языкам, а затем тюркскому
(нынешнему азербайджанскому).
Предполагают, что последним потомком одного из
албанских диалектов является удинский
язык, на котором еще говорят в двух
деревнях у границы Азербайджана с
Грузией. Об албанской же письменности до
недавнего времени было известно только
по рассказам древних историков.
Лишь в 1886 г. Н. Карамянц сообщил,
что ему удалось списать из одной
армянской рукописи XVI в. приписку в две
строчки, сделанную неизвестными буквами.
При этой приписке имелось пояснение, что
она исполнена албанским письмом; но, по
мнению Карамянца, в данном случае
албанскими буквами был написан армянский
текст, повторяющий имевшуюся тут же
армянскую приписку; исходя из этого
предположения, он отождествил 21 букву
«албанского» алфавита (рис. 77), но,
по-видимому, это просто вариант армянского письма.
Уже в наше время стали известны две
(A3
Р
3
ь
л
г
я
X
L
S
>
Ч
И
% 1
V
h 1
ЛА/ 1
<С
а-
</
ш
t
k
ь
п
1
3
4!
ь
J
г
j
ч
гл
t 1
и
Ф
р
i
L
а
*
ё
е
о
s
ts'
к'
z
т
У
р
t
V
S
р'
г
к
п
1 1-
Рис. 77. 21 буква
«албанской»пись-
менности в
сопоставлении с
буквами
армянского алфавита
(II) и латинской
.транск
ЧН)(пс
рипцр
)Иенс
[ей
ену)
186

Рис. 78. Албанская надпись на каменной капители из раскопок в Мингечауре. «Павлины у дерева»
(по Тревер)

армянские рукописи XV и XVI вв., одна в 1937 г. в
Советской Армении и другая — в 1953 г. в США; в них
были приведены сравнительные таблицы различных
алфавитов, в том числе и албанского, с указанием (армянским
письмом) албанских названий букв. Албанский алфавит,
Рис. 79. Албанская надпись на каменной капители (по Тревер)
исследованный А. Г. Шанидзе и другими учеными, оказался
состоящим из 52 букв, что вполне соответствует обилию
звуков, особенно согласных, в дагестанских языках.
Формы букв похожи на грузинские и армянские, но буквы со
сходными начертаниями имеют, как правило, другое
значение, чем в письменностях этих соседних народов (рис. 78).
Когда на территории Азербайджанской ССР развернулись
археологические исследования, здесь удалось обнаружить
некоторое количество древних албанских надписей (рис. 79).
188

В настоящее время их известно около десятка, все они,
к сожалению, очень короткие; это надписи на
камнях церковных сооружений, на сосудах, черепице
и т. д.
Албанский алфавит, подобно грузинскому и
армянскому, имел, по-видимому, несколько разновидностей,
приспособленных для беглой скорописи, для книжного письма,
для надписей и т. п.; эти разновидности сильно отличались
друг от друга. Таблицы албанского алфавита из поздне-
средневековых армянских рукописей не дают
возможности читать албанские надписи — потому ли, что
последние написаны другой разновидностью письма, или потому,
что сами таблицы недостоверны и являются поздним
фантастическим «воссозданием» утерянного изобретения
чтимого армянской традицией Месропа. Сложность задачи
усугубляется и тем, что албанский язык нам совершенно
неизвестен; трудно судить даже в самых общих чертах о
его характере, помимо того, что он, вероятно, принадлежал
к группе дагестанских; однако эта группа включает весьма
сильно различающиеся языки. Вряд ли сможет оказать
здесь большую помощь и сохранившийся до нашего времени
удинский язык. Во-первых, еще не доказано, что он
является потомком албанского; во всяком случае, он почти
наверное не является потомком того албанского диалекта,
который лежал в основе литературного языка; а албанские
диалекты сильно отличались друг от друга, являясь скорее
даже отдельными языками. Еще древнегреческий географ
Страбон сообщал, что в Албании существовало двадцать
шесть языков. Во-вторых, нынешний удинский язык
воспринял так много азербайджанских, грузинских, армянских
и других чуждых слов, что от предположительного
албанского словарного запаса в нем осталось очень мало; к тому
же, за истекшее тысячелетие он, несомненно, очень сильно
изменился и грамматически. Отдельные албанские
слова, сохранившиеся в иноязычных письменных источниках
(например, у албанского историка Моисея Каланкатуй-
ского, писавшего по-армянски), также дают мало в силу
своего специфического характера. При скудости материала
для дешифровки, все это делает задачу исследователя пока
трудноразрешимой. Однако можно надеяться, что число
известных нам албанских надписей, в том числе, быть
может, и билингв, увеличится с дальнейшими успехами
археологических работ в Закавказье.
189

3. ИНТЕРПРЕТАЦИЯ ИРАНСКИХ ЯЗЫКОВ,
ПОЛЬЗОВАВШИХСЯ ГЕТЕРОГРАФИЧЕСКОЙ
ПИСЬМЕННОСТЬЮ
Возникновение иранской
гетерографической письменности
Следует упомянуть о своеобразной задаче, стоящей
перед исследователями языков и письменностей древнего
мира и, в частности, перед советскими исследователями,—
интерпретации языков и письменности, употреблявшихся в
Закавказье, Иране и Средней Азии, начиная с середины
I тысячелетия до н. э. и вплоть до середины I
тысячелетия н. э.
Страны, где были распространены эти языки и
письменность, входили в VI—IV вв. до н. э. в состав великой
персидской державы Ахеменидов. Держава эта была
многоязычной; выше уже рассказывалось о том, что надписи ее царей
составлялись на трех языках — древнеперсидском,
эламском и аккадском. Первый из них был языком народности,
к которой принадлежала династия царей и большинство
вельмож государства, второй был традиционным деловым
языком юго-западного Ирана, куда входила и родина
персов — Персида (Парса), третий был старым великим
культурным языком всего Ближнего Востока.
Однако ни один из этих трех языков не был
приспособлен для того, чтобы служить средством
взаимопонимания между многоязычными народами державы и
употребляться в едином для всего государства административном
управлении. Древнеперсидский язык был неизвестен и
непонятен за пределами собственно Ирана (который к тому
же не был в хозяйственном и политическом отношении
наиболее важной частью государства), то же верно и в
отношении эламского — область его распространения и
понимания была еще уже. Что же касается аккадского языка, то
время его уже прошло, и даже на его родине, в Вавилонии,
его успешно вытеснял в быту другой семитский язык —
арамейский, получивший в это время распространение по всему
Ближнему Востоку. Именно арамейский язык как язык,
наиболее широко известный среди населения державы, в
особенности в важнейших областях, и понемногу
вводившийся уже в канцеляриях Ассирии и Вавилонии VII—VI вв.
до н. э.,стал общим для всей империи Ахеменидов языком
190

администрации и средством общения между ее
разноязычными подданными.
Для арамейского языка еще с IX в. до н. э. был
применен финикийский алфавит из 22 букв, каждая из которых
выражала один согласный звук — отдельно или в
сочетании с произвольным гласным; при зтом четырем буквам
была придана еще дополнительная роль — выражать
долгие гласные; однако долгие гласные выражались на письме
не всегда, и часто, как и краткие, оставлялись без
специального обозначения.
Внешние формы финикийских букв были несколько
переработаны арамейскими писцами применительно к нуждам
скорого канцелярского письма; в тщательно написанных
текстах словоразделы выдерживались довольно
последовательно. Словом, это было достаточно гибкое средство
письменной передачи речи, к тому же легко доступное для
любого учащегося; оно не могло идти ни в какое сравнение
по удобству с громоздкой системой аккадской клинописи —
до недавнего времени считавшейся наиболее совершенным
видом письма,— с ее сотнями знаков, каждый из которых
имел помногу слоговых и словесных значений. Это-то
арамейское письмо, а с ним и арамейский язык были приняты
для ахеменидских канцелярий
Писцы этих канцелярий были либо арамеями, либо
людьми, хорошо усвоившими арамейский язык. Но высшие
чиновники были обычно иранцами, не знавшими
арамейского языка. Поэтому каждый документ, составленный по-
арамейски, должен был докладываться писцом в переводе
на персидский или другой иранский язык (разница между
иранскими языками в то время еще была довольно
невелика). Так как деловые документы составлялись в
стандартных выражениях, то постепенно выработалась — пока
устная — система стандартных соответствий между
арамейскими терминами и выражениями и их иранскими
переводами. Случалось также, что, работая под диктовку
иранских чиновников, писцы вносили в арамейский текст
специфические иранские термины административной практики,
а иногда и целые выражения, разумеется, в
транскрипции арамейскими буквами.
После падения Ахеменидской державы в конце IV в.
до н. э. под натиском Александра Македонского, на ее
развалинах возник целый ряд государств. Частично эти
государства пользовались в своей практике греческим
191

языком; но даже после греко-македонского завоевания
Востока он был мало распространен за пределами городов:
чем далее на Восток, тем труднее было найти достаточное
количество греческих писцов.
В борьбе с греко-македонскими завоевателями в Иране,
Закавказье и Средней Азии в течение Ш в. до н. э. возникло
несколько самостоятельных или полусамостоятельных
государств, в том числе Персида и Парфия. Парфия, центр
которой находился первоначально на территории
современной Туркменской ССР, быстро выросла в могущественную
державу, претендовавшую на продолжение ахеменидских
традиций. С эллинизированными городами своей державы
парфянские цари продолжали переписываться
по-гречески, греческими были и надписи на их монетах, имевших
хождение преимущественно в городах; но во внутренней
деловой практике своих канцелярий правители
придерживались системы, выработавшейся в Ахеменидском
государстве. Трудность, однако, заключалась в том, что Парфия —
во всяком случае, в начале своей истории — была
отрезана от областей с арамейским населением и не могла себя
обеспечить нужным числом писцов-арамеев. Дальнейшая
история развития письменности в Парфии
предположительно восстанавливается следующим образом. Пришлось
ограничиться использованием писцов из местного
парфянского (ираноязычного) населения, знания которых в
области арамейского языка ограничивались заученными
наизусть стандартными канцелярскими формулами и наиболее
распространенными арамейскими вокабулами. Они не были
в состоянии написать правильно по-арамейски связный
текст, выходящий по своему содержанию за пределы
простейших и выработанных еще в ахеменидское время
стандартных выражений. Такое положение было не только в
Парфии, но и в Армении, в Персиде, на территории нынешних
Афганистана и северо-западного Пакистана.
Памятниками этого периода являются надписи,
найденные во всех перечисленных областях, написанные иногда на
довольно хорошем, иногда на варварском арамейском
языке; характерные ошибки в порядке и согласовании слов, в
грамматических формах показывают, что писцы во всяком
случае думали не по-арамейски, а переводили текст дословно
с одного из иранских языков (чаще всего — с парфянского).
Однако жизнь непрерывно усложняла стоявшие перед
писцами задачи; необходимо было вырабатывать новые типы
192

документов и составлять такие тексты, для которых у
писцов не хватало знаний арамейского словарного запаса и
грамматики. Как можно предполагать, писцы должны
были прибегнуть к средству, уже применявшемуся в
некоторой мере их ахеменидскими предшественниками: свято
придерживаясь арамейских формул, где это было возможно
(это было, очевидно, признаком подлинной «грамотности»
хорошего писца), они всюду, где им этих формул не хватало,
писали в арамейской транскрипции слова своего
собственного языка; иногда это было отдельное слово, иногда целое
выражение или фраза. К этому надо прибавить, что и
арамейскую часть текста (где она не представляла готовой
унаследованной формулы, а составлялась заново из отдельных,
известных писцу арамейских слов) писали без настоящего
знания арамейской грамматики, поневоле воспроизводя в
подстрочном переводе грамматические правила и порядок
слов родного языка.
Как мы помним, еще в ахеменидское время стали
вырабатываться стандартные соответствия между арамейскими
словами и выражениями и соответствующими иранскими.
Каждый раз, когда писец выписывал арамейское слово, он
твердо знал, какому парфянскому термину оно
соответствует. Высшим же чиновникам текст по-прежнему
прочитывался по-ирански. Постепенно, по-видимому, у писцов
вошло в привычку читать весь текст — как его иранские,
так и его арамейские части — на родном языке даже и для
самих себя. Арамейские написания превратились в своего
рода условные знаки для иранских слов — идеограммы, или,
точнее, гетерограммы.
В середине II в. до н. э. парфянские цари завоевали
Вавилонию, и писцы парфянских канцелярий вошли в
деловое соприкосновение с вавилонскими писцами, которые,
кроме арамейского, еще знали аккадский и даже
шумерский языки и клинописную грамоту. Вероятно, в это время
практика иранских писцов была сведена в систему. Эта
система очень напоминала правила аккадской клинописи.
По всей вероятности, она и была выработана под влиянием
вавилонских писцов. По крайней мере, дошедшие до нас
словари арамейских гетерограмм гораздо более позднего
времени (не ранее VI—VII в. н. э.) по своей структуре и
принципам явно восходят к подобным же словарям
шумерских гетерограмм в аккадской письменности. Само
употребление гетерограмм в текстах было подчинено опреде-
193

ленным правилам; так, например, из многочисленных
арамейских глагольных форм были произвольно отобраны
каждый раз одна-две служившие на все случаи. Обычно это
было причастие страдательного залога, или повелительное
наклонение, или прошедшее время, совершенно
независимо от того, что под такой гетерограммой мог скрываться
иранский глагол в действительном залоге, в изъявительном
наклонении и в настоящем времени. К избранной раз
навсегда арамейской форме часто присоединялось окончание
иранского глагола — фонетический комплемент для того,
чтобы отличать, какая действительная иранская
глагольная форма скрыта под гетерограммой. Что касается имен
существительных и прилагательных, написанных
по-арамейски, то их тоже скоро перестали изменять по числам и
родам сообразно арамейской грамматике, а стали применять
в одной, наиболее употребительной в канцелярской
практике форме.
Таким образом выработалась своеобразная алфавитная
письменность с гетерограммами — сочетание словесных
знаков (ибо такими надлежит считать арамейские условные
обозначения для целых иранских слов) с фонетическими
алфавитными знаками. Гетерограммы состояли из таких же
букв, что и фонетически написанный текст, но из этих букв
складывалось не выражаемое иранское слово, а
соответствующее арамейское.
Как выглядел текст, написанный иранской гетерографи-
ческой письменностью, видно на примере рис. 80 (текст
дан в латинской транскрипции, арамейские написания
выделены прописными буквами, хотя в подлинном тексте они,
конечно, ничем не выделяются).
Когда в III в. н. э. Парфянское царство было завоевано
персами, в новом Сасанидском государстве эта система
была в основном сохранена.
Однако персидские писцы уже до этого времени успели
проделать — вероятно, не без влияния Парфии —
аналогичную эволюцию, поэтому у них набор закрепившихся ге-
терограмм и применяемые орфографические правила были
несколько иными. Гетерографическая письменность
применялась также ираноязычными народами Средней Азии —
хорезмийцами и согдийцами, хотя у них число гетерограмм
было гораздо меньшим. Лишь после арабского завоевания в
VII—VIII вв. н. э. и введения мусульманства на смену этой
письменности пришел арабский алфавит. Только маленькая
194

Рис. 80. Парфянский документ на черепке. (Архив из старой Нисы,
I в. до н. э.)
Транслитерация*:
(1) HLH (2) BHWT' ZNH MN 'rtbnwfknl (3) MN KRM' 'wzbry Mtrynk
(4) QRY Hm XX IIII (5)HN'Lt« L SNT I C XX XX XXX (6) III III
II HYTY (7) Mtrdt mdwbrZY M[N] (8) [p']dny
Перевод: (I) (Приписка) Скисшее. (2) В этом сосуде из (имения)
Артабану[кан] (3) из виноградника податного, Михренак (4) называемого
вина марисов 24. (5) Взнос на год 17(6)8**, принес (7) Михрдат,
доставщик вина, который и[з] (8) [Аппа]дана.
* Арамейские написания (гетерограммы) передаются прописными
буквами; [] — восстановленные знаки.
** 70 г. до н. э.

религиозная община зороастрийцев Индии (парсов) —
беженцев из сасанидского Ирана — продолжала вплоть до
нового времени применять эту письменность для части своей
религиозной литературы. При этом традиции старых
писцовых школ были забыты, среднеперсидский язык, на котором
была написана эта литература, стал уже мертвым, и среди
парсийских грамотеев вошло в обыкновение читать текст
«как написано», т. е. произнося, буква за буквой,
арамейские написания (по большей части уже очень искаженные),
а не подставляя действительные иранские чтения.
Чем объясняется тот факт, что столь неудобная
письменность сохранялась в течение целого тысячелетия,— ведь
необходимый шаг к простому алфавитному написанию
иранских слов, казалось бы, был уже сделан? Мало того, на
основе арамейского алфавита в Иране был создан (по всей
вероятности, в V в. н. э.) даже более развитой авестский
алфавит с полным обозначением всех гласных; и тем не
менее он применялся только для переписки священной книги
зороастрийской религии — Авесты *, а в быту сохранялась
гетерографическая письменность.
Здесь, по-видимому, следует различать два этапа. Не-
огласованный текст (или почти неогласованный, с одним
лишь непоследовательным обозначением долгих гласных)
понимать очень трудно, особенно если словоразделы четко
не выдерживаются, как это нередко бывает в скорописи.
Однако если такой текст написан по-семитски (арамейский
же язык- семитский), а не по-ирански, его читать все же
легче; семитские именные и глагольные формы имеют чет-
кую структуру согласного костяка, в то время как для
древних иранских языков очень важное значение имеют как,
раз отсутствующие на письме гласные. Если письмо
достаточно четкое и гетерограммы не искажены, а язык гетеро-
грамм хотя бы отчасти знаком, то понять в общих чертах
текст с гетерограммами (так же, как и в клинописи) гораздо
легче, чем текст без гетерограмм. Большую роль, вероятно,
играла и традиция,— та же традиция, которая заставляет
в орфографии современного английского языка сохранять
чудовищные написания, соответствующие давно
вымершему среднеанглийскому произношению: старались писать
* Позже составлялись, однако, и среднеперсидские тексты авест-
ским письмом, так называемые пазендские тексты.
196

так, как писали предки в дни величия ахеменидского
Ирана.
Иное положение наступило в сасанидский период.
К этому времени в стране возобладал новый, феодальный
общественный строй. Во всех странах мира в эпоху
феодализма грамота становится достоянием узкой касты лиц, обычно
ев ященносл ужителей.
Сравнительно четкие буквы раннепарфянского письма
сменяются к этому времени скорописью, где формы букв
сливаются между собой, и одна и та же по внешнему виду
буква означает до восьми различных согласных (и гласных)
звуков. Первоначальное значение гетерограмм забывается;
непонятное сочетание многозначных букв, бывшее когда-то
арамейским словом, но благодаря искажениям уже
переставшее им быть, становится условным обозначением
иранского слова, подлежащим зазубриванию и не имеющим по
своему произношению ничего общего с составляющими его
буквами. Сложная, запутанная и с течением времени все
более запутывавшаяся система письменности как нельзя
более содействовала сохранению исключительности касты
грамотеев, недоступной для непосвященных. Лишь для
богослужения была необходима четкая, не допускающая
отклонений запись текста, тем более что Авеста была составлена
на давно мертвом и непонятном языке и жрецы тут легко
могли бы сбиться при неогласованной записи; поэтому здесь
был желателен новый алфавит: сама непонятность языка
делала здесь грамоту недоступной для посторонних. Иное
дело вся остальная, не связанная с богослужением
письменность, которую держала в своих руках могущественная
писцовая каста. Характерно, что лишь секты, выступавшие
против господствующей феодальной системы — как,
например, секта манихеев,— освободились от пут гетерогра-
фии, и хотя манихеи писали на парфянском, среднепер-
сидском и других иранских языках теми же буквами
арамейского происхождения, они писали чисто алфавитным
способом.
Интерпретация гетерографических текстов
Еще в конце XVIII века европейская наука
познакомилась с книгами зороастрийцев — с их священным
писанием, Авестой, писанной на одном из древнеиранских
языков чисто алфавитным письмом, и с другими книгами рели-
197

гиозного и литературного содержания, писанными беглой
скорописью — буквами, каждая из которых имела самые
различные значения. Эти книги были написаны на странном
языке — грамматика была иранской, но сам текст
представлял собой настоящую мешанину из хорошо понятных
слов, близких современному персидскому языку,
отдельных слов, сохранивших семитский облик или бывших
наполовину семитскими, наполовину — иранскими, и слов,
в которых уже нельзя было узнать их семитское
происхождение. Он был непохож ни на какой другой язык; семитские
слова в нем вели себя не так, как ведут себя обычно слова,
заимствованные из чужого языка.
Этот язык и письменность, которой он был фиксирован,
обычно назывались «пехлеви»; название это — неточное,
так как «пехлеви» собственно значит «парфянский», в то
время как эти книги были написаны не на парфянском, а
на родственном ему среднеперсидском языке.
В течение второй половины девятнадцатого века ряду
ученых — немцу Т. Нелъдеке и другим, а окончательно —
в 1886 г. русскому академику К- Г.Залеману,— удалось
доказать, опираясь на указания персидских авторов,
писавших по-арабски и знакомых с сасанидской традицией, а
также на указания старинных словарей гетерограмм, что
семитские заимствования в «пехлеви» проникли не в язык,
а только в письмо, что это условные, как бы шифрующие
написания, — то, что мы теперь называем гетерограммами.
Впоследствии вывод 3алемана был подтвержден находкой
манихейских текстов, которые написаны на том же языке,
но без применения гетерографических написаний.
Происхождение этой странной и загадочной письменности
оставалось непонятным.
В начале XX в. в Элефантине на юге Египта были
найдены документы иудейских военных колонистов,
поселившихся там при последних египетских царях. Документы
относились к V в. до н. э.— к ахеменидскому времени; в
их числе были частные деловые бумаги колонистов и, что
особенно важно, переписка с крупными чиновниками
персидской администрации. Документы были написаны на
староарамейском языке. Тогда и обратили внимание на то, что
и в Библии приводится текст официальных документов ахе-
менидских канцелярий на том же языке; все это вместе с
еще некоторыми данными позволило установить, что в
ахеменидское время официальным языком был арамейский.
198

Это привело к мысли, что происхождение письменности
«пехлеви» следует искать в традиции ахеменидских
канцелярий. В 1930 г. Г. Г. Шедер доказал, что уже в ахеменидское
время в устной практике существовала система
постоянных стандартных соответствий между арамейской и
иранской терминологией.
Рис. 81. Папирус с текстом «пехлеви» из Египта
(хранится в Базеле)
Необходимо было найти посредствующее звено. Правда,
еще с конца XIX века стали известны надписи IV—III вв.
до н. э., преимущественно из Малой Азии, которые были,
как будто, написаны по-арамейски и содержали лишь
небольшое количество иранских слов, но в то же время ара-
меисты приходили от них в отчаяние, так как они были
составлены с нарушением всех правил арамейской
грамматики. Однако стоило их перевести слово за словом, на иран-
199

ский язык, как получался совершенно связный и
грамматически правильный иранский текст. Позже такие надписи
(отчасти и более поздние) были найдены в Грузии, где их
исследовал Г. В. Церетели, в Советской Армении, где ими
занимался А. Я- Борисову далее на Востоке, вплоть до
Индии. Но все же это еще не было настоящим
посредствующим звеном — все-таки в большинстве это были
арамейские тексты, хотя и написанные не арамейскими писцами.
Единственным памятником раннего бесспорно гетерографи-
ческого письма был парфянский пергамент с текстом
делового содержания, найденный в Авромане в Иранском
Курдистане (I в. н. э.). Им занимались англичанин А. Г. Каули,
парс Дж. М. Унвала, швед Г. Нюберг, немец Э. Херц-
фельЪ. Но, хотя Нюбергу и независимо от него Херцфельду
удалось разъяснить его содержание и ранне-гетерографи-
ческий характер, все-таки из-за краткости в нем осталось
много неясного и из него трудно было сделать
принципиальные выводы.
В 1948 г. на городище Ниса около Ашхабада
(Туркменская ССР) экспедиции М. Е. Массона удалось обнаружить
несколько документов I в. до н. э., написанных
арамейским письмом на черепках от глиняной посуды (в
древности это был обычный материал для черновых и вообще
менее важных документов). За прочтение этих документов
взялся ряд советских ученых. Первая задача была
палеографическая— установить правильное чтение букв, так
как, хотя арамейский алфавит был давно известен, формы
букв подвержены изменениям в зависимости от времени,
места и даже почерка Правильность отождествления букв
определяется, естественно, тем, получается ли при чтении
удовлетворительный смысл. Оказалось, что на черепках
были записаны деловые документы парфянского царского
виноградарского хозяйства. Большинство слов легко
отождествлялось как арамейские; имелось и некоторое
количество иранских слов, но они, конечно, могли быть
простыми заимствованиями в арамейский язык.
Против этого говорили, однако, следующие
соображения: во-первых, правила арамейской грамматики
систематически нарушались, например существительное женского
рода согласовывалось с прилагательным мужского рода,
глагольные времена не соответствовали требованиям
текста, порядок слов был чуждым арамейскому языку, но
свойственным языку парфянскому; во-вторых, при словах
200

иранского происхождения нигде не было арамейских
окончаний, между тем как обычно заимствованные слова
подчиняются грамматическим правилам заимствовавшего
языка; все иранские слова стояли в формах, строго
соответствующих правилам парфянской грамматики. В-третьих,
в некоторых случаях в одном и том же выражении,
повторявшемся из документа в документ, одно и то же слово
оказывалось написанным то по-арамейски, то
по-ирански — явление, хорошо известное по аккадской
клинописи, где шумерское гетерографическое написание всегда
может быть заменено аккадским фонетическим написанием.
Все это заставляло думать, что документы написаны
гетсрографически по-парфянски и что перед нами
недостающее посредствующее звено между арамейской
письменной практикой ахеменидских канцелярий и более поздней
письменностью «пехлеви». Другие ученые, напротив,
считали, что мы имеем дело с арамейским языком, но что
документы составлены провинциальными и, возможно,
плохо знавшими арамейский язык писцами. Разрешить
этот спор оказалось не легко, и в него включились
ученые ряда зарубежных стран. Спор этот продолжается и
по сей день, однако в настоящее время нужно думать, что
он вскоре будет разрешен, и притом в пользу гетерогра-
фии, так как в последнее время в Нисе найден целый
архив из более чем двух тысяч документов, и обработка
его позволила, по-видимому, выявить такой характерный
признак гетерографическои письменности, как иранские
фонетические комплементы при арамейских глаголах.
Здесь, таким образом, мы имеем дело с совершенно
особым случаем: известна письменность, известен также и
язык — даже приходится выбирать между двумя
языками, в том числе арамейский известен хорошо,
парфянский хуже (но почти совершенно неизвестны слова,
употреблявшиеся в деловой практике), и в тех случаях, когда
та или иная фраза написана целиком или почти целиком
по-парфянски, приходится интерпретировать ее, как фразу
неизвестного языка, исходя из этимологических данных,
подкрепляемых реально-комбинаторными соображениями.
В результате можно установить смысл и содержание
каждого документа. Но интерпретация может считаться
законченной только тогда, когда исследователь с полной
достоверностью ответит на вопрос: на каком же языке это
написано? А это — несмотря на то, что содержание доку-
201

Рис. 82. Текст псалмов на «пехлеви» (по Барру)

мента во всем основном понятно благодаря гетерограм-
мам,— все же оказалось предметом спора.
Несколько иначе обстоит дело с памятниками других
языков, пользовавшихся той же гетерографической
системой письменности. Таких языков пока известно два.
Документы на согдийском языке были впервые найдены в
китайской области Синьцзян, тогда как родиной согдий-
цев была долина Зеравшана близ современного
Самарканда. В Синьцзян они попали в первых веках н. э. в качестве
торговых колонистов. Мы не будем здесь описывать
историю дешифровки их письменности, оказавшейся сильно
видоизменившимся арамейским алфавитом со
сравнительно небольшим числом гетерограмм, и интерпретации
вымершего согдийского языка; читатель, ознакомившийся с
книгой И. Фридриха, уже знает принципы подобной
работы. Скажем только, что хотя теперь согдийское письмо
достаточно изучено, хотя имеются словари и грамматики
согдийского языка, тем не менее чтение согдийских
текстов и сейчас представляет для ученого достаточно трудную
задачу. Случайно найденный пастухом в 1933 г. на горе
Муг в Таджикистане архив последнего согдийского царя
Диваштича (VIII в. н. э.) в течение двадцати пяти лет не
смог быть полностью прочитан; успех был достигнут лишь
в самое последнее время.
Интерпретация другого древнего языка Средней Азии
представляет собой задачу, пока еще не разрешенную
нашей наукой. Хорезмийский язык, просуществовавший
вплоть до раннего средневековья в низовьях Аму-Дарьи,
известен нам по отдельным словам и фразам, дошедшим до
нас в крайне несовершенной и поздней (XIII в. н. э.)
записи с арабским переводом; несомненно, что хорезмийский
язык этого времени сильно отличался от более древнего
языка хорезмийцев.
Хорезмское государство создалось, по-видимому, еще
до того как во второй половине VI в. до н. э. возникла Ахе-
менидская держава; хорезмийцы довольно успешно
отстаивали свою независимость как от персов, так и от греко-
македонских и других завоевателей.Их государство
играло в свое время большую роль в культурных и
политических связях между степями юга европейской части
нынешней территории СССР и Востоком.
В 1947—1948 гг. С. П. Толстову удалось обнаружить в
развалинах одного из хорезмийских городов целый ряд до-
203

кументов III в. н. э. на коже и деревянных предметах.
Буквы хорезмийского алфавита — арамейские, еще
сравнительно мало изменившиеся и довольно хорошо
поддающиеся отождествлению. К сожалению, в текстах мало или
вовсе нет облегчающих интерпретацию гетерограмм, а
хорезмийский язык столь раннего времени должен
считаться неизвестным, хотя мы знаем, что он принадлежал к
ветви иранских и даже то, что он был ближе к согдийскому
и осетинскому, чем к другим иранским языкам.
Интерпретация хорезмийских надписей — важная
филологическая задача, которой предстоит заняться
советским ученым.
И. Дьяконов

СОДЕРЖАНИЕ
Стр.
Предисловие 5
Введение 15
Три великие дешифровки древневосточных письменностей 19
1. Египетские иероглифы 19
Страна и народ, история и культура 19
Характеристика египетской письменности 23
Дешифровка египетской письменности 34
Мероитская письменность и ее исследование 42
2. Клинопись 44
Страна и народ, история и культура Месопотамии ... 45
Система клинописи 49
Распространение клинописи на восток и на запад ... 59
Замечания по истории и культуре хурритов и хеттов . . 60
Буквенные системы письменности на основе клинописи 62
Дешифровка древнеперсидской клинописи 64
Дешифровка новоэламской клинописи 71
Дешифровка вавилонской клинописи 72
Интерпретация шумерского языка 79
Интерпретация хеттского языка и других древнейших
языков Малой Азии 80
Интерпретация хурритского языка 89
Интерпретация урартского языка 91
Интерпретация древнеэламского языка 94
Дешифровка угаритского языка 95
3. Хеттская иероглифическая письменность 98
Общие замечания 98
Характер иероглифической письменности и возможности
ее дешифровки 101
Ход дешифровки 104
Другие дешифровки и интерпретации письменностей и
языков древнего мира 111
1. Дальнейшие дешифровки неизвестных письменностей и
языков 113
Раскрытие ликийского языка 113
Раскрытие лидийского языка 117
О раскрытии языка из Сиды 122
Дешифровка нумидийской письменности 124
2. Дальнейшие дешифровки неизвестных письменностей . . 129
Дешифровка кипрской письменности 129
К дешифровке протобиблской письменности 136
3. Дальнейшие интерпретации неизвестных языков .... 140
К интерпретации этрусского языка 140
К интерпретации других языков древней Италии . . . 145
Об интерпретации фригийского .... 148

III. 0 методике раскрытия забытых письменностей и языков . 152
IV. Некоторые образцы недешифрованных письменностей . . . 158
1. Синайская письменность 158
2. Письменность «фестского диска» 160
3. Карийская письменность 162
4. Древнеиндская письменность 164
Приложение (И. М. Дьяконов) 169
1. Крито-микенская письменность 171
2. Письменность Кавказской Албании 184
3. Интерпретация иранских языков, пользовавшихся гете-
рографической письменностью 190
Возникновение иранской гетер ографической письменности 190
Интерпретация гетерографических текстов 197

Иоганнес Фридрих
ДЕШИФРОВКА
ЗАБЫТЫХ ПИСЬМЕННОСТЕЙ И ЯЗЫКОВ
Редактор 3. А. Намитокова
Художественный редактор Б. И. Астафьев
Художник А. В. Шипов
Технический редактор И. В. Зотова
Сдано в производство 21/XI 1959 г.
Подписано к печати 11/VII I960 г.
Бумага 84 X 108 Vsa = 3,3 бум. л.,
10,7 печ. л. Уч.-изд. л. 10,6. Изд. № 13/5184
Цена 60 коп. Заказ № 3787.
ИЗДАТЕЛЬСТВО
ИНОСТРАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
Москва, 1-й Рижский пер., 2
Первая Образцовая типография
имени А. А. Жданова
Московского городского совнархоза.
Москва, Ж-54, Валовая, 28

ОПЕЧАТКИ
Страница
56
58
84
87
120
195
Строка
Рис. 24
Рис. 29
6 св.
7 св.
2 св.
15 св.
18 св.
8 сн.
9 сн.
Напечатано
Ша-ат-ти-га-Ы
Ш
lal
GI NKUBABBAR
iStamanaSan
ah-hi-ulr
" zj'l
mndm
[p']dny
(5)HN'LT'
Следует
lHa-am-mu-ra-pi
lil
lul
GIN KUBABBAR
iStamanaSSan
ah-hi-ir
zfel
mnd'm
[»p]dny
(5)HN lLV