ОТ ИЗДАТЕЛЬСТВА
Авторы, желающие поместить свои рукописи в
следующих книгах альманаха „Рыболов-спортсмен", могут
направлять их в адрес издательства.
Рукописи должны быть отпечатаны на машинке через
два интервала в одном экземпляре. Чертежи, схемы и
рисунки представляются также в одном экземпляре. В
каждой рукописи необходимо полностью указать адрес, имя
и отчество автора. Принятые к печати рукописи
оплачиваются, не принятые — возвращаются авторам.
Редколлегия альманаха: В. В.
Архангельский, А. М. Волков, А. А. Клыков, М. 3. Рудин,
Д. А. Самарин, X. И. Херсонский, Л. Р. Шейнин,
Составитель ДА Самарин.

РЕКИ НАЙДУТ ЗАЩИТУ
Продолжение заочной конференции читателей альманаха
« Рыболов-спортсмен»
Заочная конференция читателей нашего альманаха
продолжается. В редколлегию по-прежнему поступают многочисленные
отклики на статью тов. X. Херсонского «Реки найдут защиту»,
помещенную в альманахе №7«Рыболов-спортсмен». Даем очередной обзор
читательских писем.
Редколлегия с сожалением констатирует, что в большинстве
писем по-прежнему приводятся факты отравления рек
промышленными отходами и хищнического истребления рыбы браконьерами
всех мастей. Меньшее число писем сообщает об охране рыбных
богатств и их воспроизведении. Но все же надо отметить, что поток
таких писем за последнее время увеличился: вопросам охраны и
воспроизведения рыбных богатств на местах начинают уделять
больше внимания.
Отравление рек ядовитыми отходами производства — огромное
зло, о котором в нашей печати писалось и пишется очень много.
Однако такое отравление продолжается во всех частях страны.
Вот что нам пишут по этому поводу читатели.
Тов. Бондарев из Львова сообщает:
«В октябре 1957 г. на озерах по реке Луге было произведено
массовое отравление рыбы сточными водами Иванического сахарного
завода Волынской области. Это было уже второе отравление.
Первое случилось в феврале. Погибли десятки тонн рыбы. Местные
жители черпали рыбу кто чем мог, вылавливали центнерами...»
Тов. Бондарев обратился в прокуратуру. «Но в конечном итоге
дело было сведено районным прокурором к штрафу 8000 руб.,
наложенному на завод. Государство уплатило само себе штраф, само
себя высекло за чужие грехи»,— так остроумно замечает тов.
Бондарев. А завод продолжает травить рыбу и до сих пор...
«Отр авление рыбы происходит и в Дорогобычской области по
реке Днестру,— пишет далее тов. Бондарев.— Рыба,
поднимающаяся вверх по реке, погибает в отравленной воде и сплывает вниз.
Никого из сильных мира сего эта массовая гибель рыбы не волнует.

Райисполкомы получают штрафы в местный бюджет, а рыба
продолжает отравляться...»
Поблизости от этих мест, в Донбассе, возмутительные дела
творятся на реке Лугани.
«Река Лугань погибла,— пишет читатель Н. Попов из города
Луганска.— В реке в настоящий момент нет ничего живого и
привлекательного. Бывшая река Лугань является безнадзорной
помойкой. Река с обеих сторон зажата фабрично-заводскими и городскими
канализациями. Ежедневно в нее сбрасывается большое количество
ядовитых сточных вод. В жаркие летние дни у реки нечем дышать:
от нее несет зловонием. Река обмелела, забиты все родники.
Далее тов. Попов пишет:
«Подстегнутый вашей статьей, я, как рыболов-любитель, не мог
оставаться в стороне и по силе возможности выполнил свой долг».
Тов. Попов написал в редакцию газеты «Луганская правда» и
предложил заклеймить «тех бездушных директоров заводов и
фабрик, которые злостно продолжают отравлять реку».
К сожалению, газета не начала борьбу за оздоровление реки
Лугани, а переслала письмо председателю горсовета тов. Стрепе-
тову. И вот какой ответ получил от него тов. Попов:
«...Исполком горсовета принимает меры к тому, чтобы сточные
воды предприятий не попадали в реку...
Что касается приведения в порядок русла и берегов реки, то
исполком имеет проект на необходимые работы и дважды поднимал
вопрос перед правительством об отпуске средств...»
Типичная канцелярская отписка, по которой видно, что
местные власти не беспокоятся об оздоровлении реки Лугани,
протекающей через центр города, которая, вместо украшения, стала
бедствием для граждан.
И за тысячи километров от Западной Украины и Донбасса, в
Татарии и Башкирии, дела обстоят не лучше.
Тов. Бахтин пишет нам:
«На востоке Татарии, частью на границе с Башкирией,
протекает река Ик. Сколько волнующих минут испытывает рыболов,
просиживая с удочками на берегу этой красивой реки, богатой
разнообразной рыбой! Но промышленные отходы, спускаемые в реку,
становятся губителями рыбы».
Вот письмо тов. А. Зотова из станицы Кореиевской
Краснодарского края:
«Расположенный в станице 2-й Кубанский сахарный завод им.
Микояна пускает с мойки в речку Бейсужок грязную горячую воду.
Не говоря о том, что речка от наносимой грязи и прочих отходов
обмелела наполовину, на несколько километров вниз по течению
в речке не остается ни одной самой завалящей рыбешки. А в
жаркие дни по всей округе разносится тошнотворный запах тухлой
рыбы. Ни санитарная инспекция, ни рыбнадзор не принимают
никаких действенных мер, кроме штрафа, который ежегодно
выплачивается сахарным заводом/).
4

Неприглядная картина! Надо полагать, что эта порочная
практика отравления рек и озер отходами производства будет
продолжаться до тех пор, пока не появится закон, обязывающий
руководителей предприятий выплачивать штрафы из собственного
кармана.
Перейдем к другому печальному разделу нашей заочной
конференции: к сообщениям о хищническом истреблении рыбы
браконьерами.
Редколлегия альманаха с сожалением отмечает, что во многих
случаях лица, ответственные за охрану рыбы, не только не борются
с браконьерами, а, напротив, пополняют их и без того мощные
ряды.
Читатели А. Бабич и Г. Истомин прислали нам вырезку из
газеты «Курская правда» под заглавием «Браконьеры». В статье
приводятся настолько отталкивающие факты о деятельности
руководителей Курского областного общества рыболовов и охотников, что
мы решили поместить ее целиком.
«Браконьеры
Перед нами целая горка рыбы. Она же и в мешках: здесь и
увесистый, в несколько килограммов, карп, и мелюзга, вроде плотвы
и ершей, множество карасей, окуней. Рыба еще живая — только что
из водоема.
Но это отнюдь не спортивная удача тех любителей рыбалки,
которые весь выходной день терпеливо просиживают на льду у лунки
с зимними удочками. Это — дело браконьеров. Все произошло вот
как.
Кому случалось заходить в областное общество охотников и
рыболовов в субботу, они видели на двери объявление: «Все уехали
в командировку».
А в то самое время на льду озера Рахли в Иванинском районе
орудовала с топорами и ломами группа людей в рыбацких сапогах
и фартуках. В этой вот «командировке» и находился председатель
общества П. Рыбаков. С ним компания — инспектор общества
В. Хотяинцев, бухгалтер И. Гридасов, шоферы А. Можевитин,
В. Кузьмичев и приглашенные в помощь «охотники» А. Гущин и
П. Касьянов.
Вот пробит один колодец, другой, и под лед опускается
огромный 80-метровый невод.
Обязательным решением облисполкома об охране рыбных
запасов запрещен промысловый и спортивный лов рыбы всякими
орудиями и способами, кроме удочек, во всех водоемах области, за
исключением колхозных и государственных рыбных хозяйств.
Руководители добровольного общества охотников и рыболовов и
инспектор рыбоохраны сами нарушили это постановление на
живописном озере Рахли, являющемся рыболовным угодием. Применяя
хищнические методы лова, они истребляют запасы рыбы в
водоемах области.» («Курская правда», 2 февраля 1958 г.).
5

Позорный факт! Позднее газета сообщила, что на статью было
получено множество откликов, в которых трудящиеся выражали
свое возмущение поведением руководителей общества рыболовов
и охотников и инспектора рыбоохраны.
Облисполком обсудил заметку «Браконьеры». Якушев снят с
поста старшего инспектора рыборазведения и рыбоохраны.
Облисполком считает также невозможным дальнейшее пребывание
Рыбакова в должности председателя областного общества охотников и
рыболовов и предложил вынести этот вопрос на обсуждение
общества.
Курская газета повела себя не так, как «Луганская правда»,
которая уклонилась от борьбы за оздоровление реки и
ограничилась формальной пересылкой письма «по инстанции»!
Небольшая статья «Курской правды» вызвала широкий
общественный отклик и сделала полезное дело. Надо думать, что урок,
данный браконьерам, не пройдет даром и кое-кого образумит.
Вопросами охраны природы занимается «Марыская правда».
В номере от 11 апреля 1958 г. помещены сразу две статьи о
браконьерстве: «Важный хозяйственный вопрос» (автор И. Бекренев)
и «В меню не оказалось рыбных блюд» (автор Е. Миронов).
Во второй статье названы фамилии браконьеров, орудующих
на реке Мургаб. Эти любители легкой наживы — Ю. Блаженов,
В. Никитин, В. Монахов и др. «Они нигде не работают, но зато ловко
орудуют неводами, сетями на реке Мургаб».
Газета справедливо замечает:
«Возникает вопрос: почему финансовые органы, органы
милиции проходят мимо таких серьезных явлений?
За мелкое воровство у нас по закону справедливо наказывают.
А вот лица, которые уничтожают колоссальные рыбные богатства
области, воруют народное добро, остаются почему-то
безнаказанными».
С высказыванием Е. Миронова перекликается выступление тов.
Бондарева (г. Львов), который пишет:
«Никто не бросит упрека в адрес организаций, торгующих
сетями. Получается, что государство одной рукой подписывает закон
о запрещении лова рыбы сетями в индивидуальном порядке, а
другой рукой, продавая сети, толкает людей на преступление. Если
уже нельзя эти два положения примирить, то, по крайней мере,
надо облагать сетевиков солидным налогом, чтобы отбить у них
любовь к сетевому лову. При узаконенном налоге нашлись бы
соответствующие лица, те же фининспектора, которые любого сетевика
из-под земли выкопают».
По-прежнему много сигналов поступает о применении
взрывчатки для глушения рыбы.
Тов. Семенов из села Теньгушева (Мордовская АССР) пишет:
«В Теньгушевском районе борьба с хищническим истреблением
рыбных запасов и браконьерством совершенно не ведется. В. Гла-
дышев из селаВичкидеева загубил взрывчаткой рыбу в реке Мокше
б

на протяжении от села Красный Яр до села Наровчатово. На дне
реки Мокши были видны центнеры, а может быть тонны,
протухшей крупной рыбы ценных пород: лещ, судак, щука, язь и пр.»
Приходится диву даваться, как местные власти оставляют
безнаказанным подобное хищничество, виновник которого всем
известен!
Тов. Бахтин из Башкирии сообщает:
«Некоторые работники Туймазинских партий сейсморазведки,
пользуясь легкой доступностью взрывчатки, используют ее для
глушения рыбы. Немало работников-нефтяников хищнически
истребляют рыбу острогой. Один из наиболее заядлях
«острожников» рабочий «Бавлынефти» Локтионов за свою жадность к рыбе
чуть не поплатился жизнью: перевернулась лодка с добычей, и он
еле выбрался. К стыду надо сказать, что в этой «операции»
участвовал сам начальник райотделения милиции тов. Плотников...»
Читатель Бахтин с возмущением спрашивает:
«Кто же должен бороться с такими заядлыми браконьерами, как
не работники милиции?»
До сознания тов. Плотникова эта простая истина, очевидно,
еще не дошла.
О злостном браконьерстве, о беспощадном уничтожении массы
мальков частыми сетями, в котором повинны не только хищники,
но и рыболовецкие артели, пишут нам тов. А. Любжин из
Харькова, Е. Смирнов из Коми АССР, Вит. Федоров из г. Мичуринска,
А. Швабе из Челябинска, М. Насыров из Ижевска и другие
читатели.
Очень прискорбный факт сообщил нам москвич Н. Елизаров в
гневном письме, озаглавленном «Браконьер под маской лектора».
Приводим выдержки из этого письма:
«В криминалистике известны случаи, когда, мучаемые
угрызениями совести, преступники приходили в соответствующие органы,
каялись и рассказывали о совершенном преступлении. Достоевский
об этом целый роман написал. Но не было случая, чтобы
соответствующие органы приглашали преступника прочесть публично
лекцию на тему: «Ограбление и разбой».
Желая дополнить этот досадный пробел криминалистики, МДО
«Рыболов-спортсмен» 21 февраля 1958 г. устроило нечто подобное,
организовав в клубе публичную лекцию В. Цикунова. Для
весомости добавим, что вышеозначенный лектор является автором книги
«Со спиннингом по рекам Алтая» и ряда других очерков.
Правда, лекция была названа не «Ограбление и разбой», а просто
«Рыбная ловля в реках Алтая и Севера в 1957 году», однако лектору
и автору хорошей книги это не помешало восхвалять самым
беззастенчивым образом то, против чего он протестует в своей книге. Дав
некоторый обзор десятку рек и притоков Енисея Бии и Катуни,
Цикунов перешел к подробному изложению своих походов и
методов полного уничтожения ценной породы рыбы таймень. И это
происходило в зале, где, может быть, за несколько дней перед тем чита-
7

лись лекции «Об этике рыболова и борьбе с хищничеством и
браконьерством»! Грозно и немного хвастливо прозвучали слова лектора:
— После нас там делать нечего!
И это не просто слова или охотничьи рассказы под отблеск
вечернего костра, а дела, подтвержденные многочисленными
фотодокументами, на которых запечатлены метровые таймени,
безжизненно лежащие в ряд на речной гальке.
В правилах для рыболовства в Обском бассейне, в книге того
же Цикунова сказано: «Лов рыбы для личного потребления без
право продажи разрешается всем трудящимся...» А тот жеЦикунов
хвастливо рассказывал о том, как однажды, перевернув на перекате
перегруженный плот, волна начисто смыла у него одиннадцать бочек
с рыбой.
В заключение своей лекции Цикунов предложил составить
группу рыболовов из членов общества и поехать под его
предводительством в те благодатные края, где «почти нет охраны и надзора».
Нечего сказать, заманчивая перспектива! И об этом говорит
человек, который с возмущением (по-видимому наигранным!) писал
о том, что если не принять самых срочных мер по борьбе с
браконьерством, уничтожающим маточное стадо тайменей в верховьях рек
Алтая, то вскоре эти реки будут совершенно обезрыблены (стр. 90
книги «Со спиннингом по рекам Алтая»).
Дикое и беспардонное выступление Цикунова на лекции открыло
истинную сущность его натуры. Возможно, что среди рыболовов-
спортсменов и найдутся такие, которые составят компанию Цику-
нову: дурной пример заразителен. Нашлись же люди, которые
санкционировали эту лекцию, предоставили помещение, собрали
людей. Но наша советская общественность, истые
рыболовы-спортсмены, любящие свою Родину и по-хозяйски оберегающие ее
неисчислимые богатства, скажут свое веское слово о том, что браконьер
недостоин носить звание члена ДО «Рыболов-спортсмен».
Целиком присоединяясь к мнению тов. Елизарова,
выраженному в конце его письма, редколлегия альманаха считает, что к
подобным «спортсменам» надо срочно применять более суровые
меры.
Тревожные сообщения поступают с мест о положении дел с
охраной рыбы в колхозах. Уже стало истиной, что для колхозов
прудовое хозяйство — источник крупного дохода, не требующий при
этом больших затрат. Однако письма наших читателей говорят о
том, что не все председатели колхозов усвоили эту истину.
Вот что пишет тов. А. Семенов из Мордовской АССР:
«Тов. Афонин, председатель колхоза «Победа», допускает
замочку конопли в озерах Телимерское и других. А ведь известно,
что конопля выделяет ядовитое вещество, от которого гибнет рыба».
К сожалению, в письме не указано, прекратилась ли замочка
конопли после вмешательства тов. Семенова.
О действиях другого председателя колхоза сообщает с Украины
тов. 10. Старостенко.
8

«Являясь нештатным корреспондентом некоторых газет и
журналов, летом прошлого года я предпринял несколько вылазок с рыб-
инспекцией и пришел к выводу, что в бассейне Днепра и в самом
Днепре открыто и нагло орудуют браконьеры. В Ново-Шепиличах,
например (река Припять), у браконьеров было зарегистрировано и
отобрано с помощью местного прокурора более 10 неводов, причем
большая их часть — у районного начальства (Выделено нами.—
Редколлегия). Большинство рыбохозяйственных организаций,
подчиненных Киевскому рыбтресту, занималось незаконным ловом
рыбы: перегораживали неводами заливы, ловили во время нереста,
употребляли орудия лова с мелкой, запрещенной ячеей. У одних
таких «рыболовов» мы изъяли 25 кг судака величиной с палец. Обо
всем этом, а также о загрязнении водоемов промышленными
предприятиями, о свободной продаже рыбы на рынке, о браконьерах я
писал осенью в газете «Радяньска Украина». Было очень много
шума, но факты, как говорят, вещь упрямая, особенно, если эти
факты как следует оформлены и хранятся в железном сундуке рыб-
инспекции, хранятся не более, чем им положено, а потом
пересылаются в суд для взыскания штрафа.
«Я хозяин на своей земле, что хочу, то и делаю,— кричал в
гневе председатель передового на Киеищине колхоза (село Летки)
тов. Музыченко,— указчики мне тут нашлись...» И от подписи
отказался. Но нашлись свидетели, и тов. Музыченко 500 рубликов
внес в государственную кассу.
Ведь этакий удельный князь завелся в кодхозе: «Моя земля,
что хочу, то и делаю!» Хорошо, что тов. Музыченко получил урок,
может быть, он станет скромнее.
Тов. Швабе А. из Челябинска пишет нам о таких нежелательных
явлениях: «Колхозы и совхозы, имевшие в прошлом водяные
мельницы, а к ним соответственно и пруды, спускают их, установив
электродвигатели. А на том месте, где был пруд, образуется
болото: плотины, ветшая, сносятся весенними дождями. И некоторые
руководители колхозов и совхозов считают это нормальным
явлением. А когда в беседе с ними возражаешь против порочной
практики уничтожения искусственных водоемов, то в ответ слышишь
реплики, несовместимые с теми задачами, которые ставят перед
нами партия и правительство.
Сохраняя пруды и плотины, колхозы и совхозы не понесут
больших затрат на их содержание, но доход наверняка будут иметь.
Даже та рыба, которая зайдет в пруд из реки, не говоря о
специальном разведении, при подкормке останется там и даст к осени
обильный урожай», чем вознаградится незначительный труд колхозников
по уходу за прудовым хозяйством».
Мы полностью присоединяемся к мнению тов. Швабе: колхозы
всячески должны развивать прудовое хозяйство и не только
уничтожать старые пруды, а, напротив, строить новые.
Интересно выступает самый юный участник нашей заочной
конференции, семнадцатилетний воспитанник Кишиневского техничес-
9

кого училища № 1 Анатолий Чернявский. Болея душой за
сохранность нашей родной природы, он высказывается против
популяризации подводной охоты, широко развитой за границей. Вот что он
пишет:
«Хочется заметить, что не все культивируемое за границей
можно применять и у нас, хотя оно и очень разрекламировано. У
нас бой рыбы острогой запрещен. Здесь же проповедуется та же
острога, только переоборудованная в соответствии с развитием
современной техники. Варварская палка с зазубринами, которая
может уничтожать рыбу только в верхних слоях воды, заменена
более совершенным оружием, основанным на том же принципе, с
той только разницей, что радиус действия его увеличивается в
несколько раз.
Мне говорят, что, занимаясь подводной охотой, я разовьюсь
физически, передо мной раскроется во всей красоте подводный
мир, у меня появятся новые ощущения и т. д. Я же думаю, что
приобрету такие качества, как смелость и решительность, а
подводный мир не потеряет своей прелести и тогда, если у меня руки будут
свободны от остроги. Пожалуй, даже больше времени останется для
любования подводными красотами.
Я считаю подводную охоту браконьерством. Вообще выпуск
нашей промышленностью масок и ластов — полезное дело, так как
при таком снаряжении рыболову не придется вслепую облавливать
водоем, он быстро сможет определить наиболее рыбное место, да и
жизнь рыб будет лучше изучена. Но производство оружия для
подводной охоты надо запретить. Таково мнение большинства
рыболовов, с которыми я разговаривал на эту тему».
Высказыванию тов. Чернявского нельзя отказать в логичности,
надо только заметить, что охота с аквалангом, когда спорт
превращается в массовое убойство рыбы, у нас, безусловно, будет
запрещена, а охота с маской имеет все особенности спортивной ловли
и не ведет к бесцельной порче и уничтожению рыбы. Все же мы
выносим этот вопрос на обсуждение рыболовов, как и просит об этом
А. Чернявский в своем письме.
Но довольно говорить об отрицательных фактах, перейдем к
положительным явлениям, приводимым в сообщениях участников
нашей заочной читательской конференции.
В ряде областей проводятся серьезные мероприятия по охране и
воспроизводству рыбных богатств.
Очень хорошее решение вынес в 1957 г. исполком Закарпатского
областного совета депутатов трудящихся (город Ужгород).
В вводной части постановления констатируются факты
отравления рек лесохимическими, деревообделочными и другими заводами,
чем наносится огромный урон рыбному хозяйству области.
Указывается также на бесконтрольную ловлю рыбы отдельными
лицами и организациями, что приводит к значительному
уменьшению рыбы в водоемах Закарпатья.
Среди пунктов постановления находятся и такие:

Запретить промысловый лов рыбы на всех реках и озерах, кроме
колхозных прудов. К промысловому лову относится лов неводами,
бреднями, вершами, пауками и всякими прочими сетками.
Запретить лов рыбы переметами, острогой, ночью с огнем, а
также перегораживание рек.
Запретить всякий лов форели всех видов, хариуса, дунайского
лосося и стерляди до полного восстановления запасов этих
рыб.
Запретить всякий лов рыбы в период нереста на всех водоемах
области в установленные сроки.
Запретить мочку конопли в реках и озерах области, кроме
специальных мест, выделенных райисполкомами.
Запретить лесозаготовительным организациям, химическим и
деревообрабатывающим и прочим предприятиям захламлять русла
рек и берега, а также спускать в водоемы отходы производства. За
нарушение этого пункта обязательного постановления виновные
привлекаются к административной ответственности инспекцией
рыбнадзора с наложением штрафа до 250 рублей на руководителей
предприятий и до 2000 рублей на предприятия.
За недозволенный лов рыбы преследовать виновных в уголовном
порядке; меры наказания — исправительно-трудовые работы
сроком до 1 года или штраф до 500 рублей с обязательной конфискацией
незаконно выловленной рыбы и рыболовных снастей.
Ответственность за детей до 16-летнего возраста несут родители.
Уничтожение рыбы взрывчатыми и химическими веществами, а
также электричеством карается в уголовном порядке.
Спортивная ловля разрешается членам спортивных обществ
следующими способами: на поплавочную удочку, донку, нахлыстом и
на спиннинг.
Устанавливается наименьший размер вылавливаемой рыбы.
Так, пойманные лещи и карпы должны быть не меньше 25 см в
длину, язь — 18 см, судак — 25 см, щука — 35 см, карась — 9 см
и т. д.
Рыбу меньших размеров полагается отпускать обратно в живом
виде.
Лососевые рыбы разрешается ловить только по особым
удостоверениям, которые покупаются рыболовами (100 руб. за сезон), но,
несмотря на это, размер лова устанавливается наименьший.
Исполком Закарпатской области вынес специальное
постановление об охране рыбных богатств области и принял все меры к тому,
чтобы это постановление было претворено в жизнь. Надо отметить,
что к охране рыбных богатств были широко привлечены члены
добровольных спортивных обществ.
Мы так подробно остановились на этом постановлении потому,
что считаем его прекрасным почином, замечательным образцом для
всех местных советов нашей страны. Если бы все областные советы
вынесли подобные постановления, понятно с учетом местных
особенностей, и строго следили за их выполнением (с широким при-
11

влечением общественности), то через два-три года водоемы
Советского Союза кишели бы рыбой.
Конечно, кроме запрещенных мер, среди населения надо
проводить и широкую воспитательную работу; в этом спортивная
общественность должна принять самое большое участие.
У нас имеются сообщения и из других мест о деятельности
местных советов и других организаций по охране и воспроизведению
рыбных богатств.
Читатель Вит. Федоров пишет о том, что в Тамбовской области
запрещен лов рыбы неводами, сетями и другими способами, кроме
удочки, сроком на 5 лет.
Энергично борется за чистоту реки Урал бюро Оренбургского
обкома КПСС. По сообщению газеты «Южный Урал» от 18 февраля
1958 г., бюро обкома КПСС обсудило вопрос о загрязнении Ор-
ским заводом им. Чкалова реки Урал неочищенными водами
промышленного производства. Бюро обкома отметило, что
руководители завода тт. Назаров и Кашурнилов не принимают нужных мер
к очистке загрязненных промышленных сточных вод.
Вода в реке настолько загрязнена, что становится непригодной
для питья, вредной для здоровья людей и вызывает гибель рыбы.
Подобные факты имеют место и на других промышленных
предприятиях городов Орска, Ново-Троицка, Медногорска.
Бюро обкома КПСС отметило, что совнархоз не принял
соответствующих мер, предотвращающих загрязнение реки Урал, а обл-
здравотдел (тов. Вялых) примирился с подобными фактами. В
решении указано, что Орский горком КПСС и партийный комитет
завода им. Чкалова проявили беспринципность и
не дали политической оценки
неправильному, антигосударственному поведению
руководителей этого завода (Разрядка
наша.—Редколлегия).
Вот где дана надлежащая, действительно партийная оценка
поведению тех хозяйственников, которые губят наши реки: ведь это
в самом деле антигосударственное дело.
Оренбургский обком КПСС не ограничился оценкой поведения
виновников загрязнения реки, он крепко ударил по ним.
«За невыполнение постановления правительства об очистке
промышленных сточных вод директору Орского завода имени
Чкалова тов. Назарову и главному инженеру завода тов. Кашурникову
объявить строгий выговор с занесением в учетную карточку.
Предупредить их, что если они до 1 марта с. г. не примут необходимых
мер по предотвращению спуска отравленных промышленностью
сточных вод в реку Урал, то будут сняты с работы и отданы под суд.
Областному прокурору т. Фатееву поручено привлечь к
ответственности непосредственных виновников сброса сточных вод
производства в реку Урал.
Совнархозу предложено немедленно оказать заводу им.
Чкалова необходимую помощь в осуществлении мероприятий по очи-
12

стке промышленных сточных вод, а также изучить положение с
очисткой вод производства, сбрасываемых в открытые водоемы, на
других предприятиях и принять необходимые меры.
Облздравотдел (тов. Вялых) должен установить строгий
контроль за сбросом неочищенных промышленных сточных вод в
открытые водоемы, принимая решительные меры к запрещению
загрязнения их.
Бюро обкома КПСС обязало горкомы партии предъявлять
строгие требования к руководителям промышленных предприятий по
вопросам очистки сточных вод, не допускать сброса их
неочищенными в открытые водоемы, виновных привлекать к строгой
партийной и государственной ответственности».
Этому сообщению, присланному нам читателем Н. Лисиным, мы
также уделили много места, так как придаем его сигналам важное
значение. Если бы все партийные организации боролись так строго и
принципиально за чистоту наших водоемов, то в этом деле быстро
был бы достигнут огромный прогресс.
Тов. М. Насыров из города Ижевска пишет, что в Удмуртии
запрещено массовое хищническое уничтожение рыбы сетями,
волокушами и снастями.
Очень большое обстоятельное письмо прислал нам из Минска
участник заочной читательской конференции подполковник тов.
Пономаренко. Он рассказал, какую большую работу по охране и
воспроизводству рыбных запасов проводят коллективы военных
охотников Белорусского и Одесского военных округов.
Тов. Пономаренко пишет:
«К сожалению, говоря о загрязнении водоемов, браконьерстве
и уменьшении рыбных богатств в наших водоемах, мы забываем о
той с виду маленькой и подчас незаметной работе, которая
проводится спортивными обществами по воспроизводству рыбных
богатств и заселению новых водоемов. Большая и полезная работа по
зарыблению водоемов проводится коллективами военных
охотников, где много энтузиастов рыболовов-любителей. В этих
секциях собираются не только любители природы, но и ее
знатоки...»
Тов. Пономаренко приводит многочисленные факты полезной
работы этих энтузиастов.
Окружной совет Военно-охотничьего общества Белорусского
военного округа заселил угрями озеро Острошицкий городок. Из
Прибалтики на самолете было доставлено 15000 мальков угря
величиной 6—8 см. Наблюдениями установили, что мальки
прижились на новом месте, хорошо растут и уже достигли 15—22 см в
длину.
Рядом с этим озером созданы выростные пруды, где разводится
форель-пеструшка, караси и карпы.
Озеро Острошицкий городок, расположенное в живописной
местности, неподалеку от столицы Белоруссии, издавна служит
излюбленным местом отдыха минчан. Теперь рыболовы-спортсмены
13

проводят там время с большим удовольствием. Уже в 1957 г. на
озере попадались на удочку форели до 200 г весом.
Конечно, такой водоем пришлось охранять от браконьерства.
Группы общественных инспекторов по 2—3 человека объезжали
на лодках озеро. Только за апрель — май 1957 г. у хищников было
отобрано много острог, сетей и лодок, и они поплатились
крупными штрафами.
Заселение рыбами озера Острошицкий городок, а также и
охрана его служат примером того, что может сделать рыболовная
общественность, серьезно принявшись за дело.
Тов. Пономаренко сообщает далее, что только в весенние
месяцы 1956—1957 гг. на реках и озерах Белоруссии коллективами
военных охотников было устроено 96 искусственных нерестилищ,
что, конечно, способствовало размножению рыбы.
Не менее важную работу проводят коллективы военных
охотников Одесского военного округа.
В 1954 г. в районе Симферополя руками трудящихся было
создано обширное Альминское водохранилище, которое по решению
местных советских организаций было передано в ведение военно-
охотничьего общества. Энтузиасты рыбоводы занялись заселением
нового водоема. Уже весной 1954 г. туда была выпущена пробная
партия икринок: 1200 тысяч штук судака, 300 тыс. тарани, 1080
тыс. штук личинок судака и 270 тыс. личинок тарани. В низовьях
Днепра были выловлены производители — лини, караси, тарань,
окуни — и доставлены в Альминское водохранилище. В болотцах,
озерах и канавах началась охота на дафний, бокоплавов и другую
мелочь, идущую на корм рыбе. Они вместе с питательными
водорослями спускались в водоем.
Теплый климат способствовал размножению микроорганизмов
и водорослей. Рыба хорошо прижилась, растет, размножается,
находит себе корм.
Большую помощь военным охотникам в разведении рыбы и
добывании корма для нее оказали юннаты ближайших школ.
Для закрепленных за военно-охотничьими обществами водоемов
выработаны жесткие правила рыбной ловли, и за их соблюдением
строго следят общественные инспекторы и сами рыболовы.
В редколлегию поступили читательские сообщения и о более
мелких, но также отрадных фактах, когда
рыболовы-общественники организуются и ведут работу по охране природы.
Тов. С. Шувальцев из города. Ельца Липецкой области пишет:
«Мы, старики-пенсионеры, на днях создали оргбюро секции
рыболовов-спортсменов при совете пенсионеров Елецкого ж.-д.
узла. Хотя нас и мало, но мы надеемся, что сможем войти в секцию
рыболовов-спортсменов города Ельца и района и вместе с
молодежью содействовать охране природы...»
Тов. Шувальцев давно уже ведет активную борьбу с
браконьерством, обращаясь к местным органам власти и в печать. Пожелаем
ему успеха.
14

Работник Александровского горкома КПСС (Пермская обл.)
тов. Ф. Дубков пишет:
«Охрана природы для нашего государства имеет не только
экономическое значение, но и моральное. Нельзя отрицать того факта,
когда при неправильно сложившемся отношении к природе люди с
детства привыкают так же равнодушно относиться к
социалистической собственности в целом».
Тов. Дубков принимает большое участие в работе
Александровского общества рыболовов и охотников. Он прислал нам протокол
организационного собрания этого общества, где перед местными
органами власти поставлен ряд вопросов об охране рыбных богатств
и упорядочении ловли в городских водоемах.
Переходим к предложениям участников заочной читательской
конференции. Как и в прошлом обзоре (см. № 10 альманаха
«Рыболов-спортсмен»), необходимо отметить, что почти все
выступающие ставили вопрос о необходимости издания правительством
сурового закона об охране природы.
Это положение подробно развил москвич В. Маслов,
предложения которого мы здесь и помещаем.
Тов. Маслов пишет:
«Заочную конференцию нужно развернуть шире, с расчетом на
получение с мест ценных материалов не только от
рыболовов-спортсменов, но и от граждан, живущих на периферии, желающих
активно помочь в проведении важного всенародного дела.
J3 этих целях предлагаю:
1. Обращения редколлегии альманаха помещать в местных
газетах и, кроме того, объявить или зачитать не менее двух раз по
радио.
2. По получению материалов с мест все фабрики, заводы и
другие предприятия, спускающие ядовитые и вредные нечистоты,
отходы производства и пр. в реки, озера, пруды и т. д., должны быть
взяты под особый контроль.
Через соответствующие министерства и совнархозы предложить
администрации этих заводов, фабрик и т. д. установить в
определенный срок оборудование по очистке сточных вод, спускаемых в реки.
Контроль должен продолжаться до пуска в эксплуатацию
заводами, фабриками этого оборудования.
3. На время восстановительного периода рыбных богатств
страны категорически запретить законом:
а) ловлю рыбы в любых водоемах частными лицами и
организациями при помощи сетей, за исключением рыболовецких артелей,
снабженных соответствующими документами;
б) ловлю рыбы неводами, сетями, бреднями и т. п. с мелкой
ячеей рыболовецким артелям;
в) невода, сети, волокуши и пр. с мелкой ячеей изъять из
употребления артелей и частных лиц;
г) разослать для вывешивания в сельсоветы, райисполкомы,
горсоветы и в колхозы, клубы, в рыболовецкие артели, по домам ры-
15

бака «Рыболов-спортсмен», базам охотсоюза и др. принятый
правительством «Закон об охране природы».
Нам кажется, что следовало бы обсудить интересное
предложение читателя М. Насырова из гор. Ижевска (Удмуртская АССР),
который пишет о желательности разведения рыбы в прудах на
кооперативных началах. «Для этой цели я с удовольствием каждый
сезон ассигновал бы по 100—200 рублей,— говорит тов. Насыров.—
Так как рыболовов-любителей многие тысячи, то в один год на эти
деньги можно было бы насадить в пруды миллиарды мальков,
тысячи самцов и самок».
Заканчивая наш обзор, приводим высказывание участника
конференции Е. Смирнова из г. Инта (Коми АССР).
«В 9-м номере альманаха приведен обзор писем читателей. Это
хорошо, но, на мой взгляд, от слов нужно было бы перейти к делу».
Замечание совершенно верное, но ведь из нужных слов могут
родиться дела. Редколлегия альманаха с большим удовлетворением
отмечает, что значительное большинство участников нашей заочной
конференции — не созерцатели жизни, не пассивные регистраторы
того, что происходит вокруг них. Нет, это активные участники
социалистического строительства, страстные борцы за сохранение
нашей родной природы, ее рек, озер, прудов с населяющей их рыбой.
Они не только пишут в «Рыболов-спортсмен», но и действуют на
местах, обращаются в местные органы власти и в печать, выявляют
браконьеров и добиваются их наказания и общественного
осуждения их действий.
В нашем обзоре назван ряд фамилий браконьеров и хищников:
это сделано с определенной целью. Когда номер альманаха с этими
фамилиями будет получен на местах, он станет грозным оружием в
руках тех читателей, которые прислали нам материалы.
Производите читку альманаха, широко распространяйте его
среди рыболовов, поднимайте кампанию против вредителей и
браконьеров. Нам думается, что редко встретится такой закоренелый
браконьер, которого нельзя было бы перевоспитать; воздействие
печати одна из сильных мер воспитания.
Товарищи читатели! Заочная конференция в защиту рыбы
будет продолжаться. Пишите нам, пишите о конкретных виновниках
зла, не скрывая фамилии и должности, но пишите также и о
положительных фактах, о незаметных тружениках, делающих большое
и полезное дело. Пусть для них будет заслуженным поощрением
встретить свою фамилию в центральной печати.
До встречи в следующем номере альманаха!
Редколлегия

Виктор Крутецний
НА РЫБАЛКЕ
Насадив мохнатую букашку,
Рыболов закинул поплавок,
А над речкой запах смолки, кашки
В тишине проносит ветерок.
И притих рыбак в тени сосенок.
Ранний час, у плеса — ни души,
Только где-то крякает чиренок,
Раздвигая грудью камыши,
Да кружатся пчелы над росою,
Торопливо собирая мед...
Вдруг раздался голос за спиною:
— Что за пропасть... Здесь-то хоть клюёте
Оглянулся рыболов и видит:
Дед угрюмый с удочкой стоит.
— Ты, отец, на что это в обиде?
Не подстать погоде хмурый вид!
— Не подстать? Тебе вот у водицы
Баловство и только,— буркнул дед,—
Ну, а мне на харч нужна плотица,
А ее, проклятой, нет и нет.
И нога вот не дает покою,—
17

Ранен под Цусимою еще.
— Сядь, отец, знаком с такой бедою.—
И потрогал рыболов плечо.
Тут старик присел. Вздохнул с участьем:
— Горько, брат, не жизнь — одна тоска.
Думал, что с приходом власти нашей
На горбу невзгоды оттаскал.
А гляди — ни хлеба, ни тряпчишки,
Рыба, друг, и та перевелась.
— Э-э, отец, уж здесь хватил ты лишка.
Ну причем тут клев плотвы и власть?
Ты б мозгами лучше пораскинул:
До тряпья ли нам с тобой сейчас?
Немец-то отрезал Украину,
С четырех сторон враги у нас.
Власть-то мы, конечно, в руки взяли
Но ведь могут выхватить из рук.—
Но старик вдруг вскинулся в запале:
— Это брось! Уж это дудки, друг.
Вижу я, мужик ты башковитый,
Лишь у мудрецов такие лбы,
Но запомни, будет враг разбитым,
Коль Россия встала на дыбы.
Тут тебе не Пугачев, не Разин,
Раз в мильон в размахе увеличь.
Тяжело, момент сейчас опасен,
Но у нас есть голова — Ильич! —
И поднялся.— О тряпчишках, каюсь,
Это так сболтнул я, между дел...—
И пошел... А Ленин, улыбаясь,
Долго-долго вслед ему глядел.

\ Л. Шахов J
ВЕСНОЙ НА СЕЙМЕ*
1
В Рыльск, старинный небольшой городок с полуразвалившимся
собором на горе и древним монастырем на окраине, в котором
помещается станция по лесонасаждению, путешественники приехали
второго мая, наняли лодку и, прицепив ее к катеру, отправились
вверх по реке.
Сейм — река небольшая, тихая, на мелких местах вода торопится
чуть-чуть, на глубоких — совсем замирает. По извилистым
берегам — луга, дубовые рощи, черноземные поля, колхозы. За Капу-
стичами, большим селом на высоком берегу, в сорока километрах по
реке от Рыльска, начинается глушь, на левом берегу — ни одного
селения. Лес далеко тянется в сторону Льгова.
Весна была в разгаре, деревья нарядились: вяз давно выбросил
свой шершавый лист, зелеными ст^ли ольха, липа и постепенно
одевался дуб. Трава на лугах поднялась выше щиколотки.
Проехав от Капустичей вверх еще километров десять,
путешественники отвязали лодку от катера и причалили к берегу.
Егор Павлович, сдвинув кепку на затылок и засучив рукава
старой военной гимнастерки, принялся с необыкновенной поспеш-
* Отрывок из неопубликованного романа «Человек идет вперед».
19

ностью вытаскивать вещи из лодки. Потом срубил колья для
палатки, сделал таган. Он не ходил, а бегал. С седеющих висков по
бритому длинному лицу струился пот. В руках его все горело. На
этот раз он не смеялся. Ему было не до шуток: ведь в реке его ждали
огромные щуки.
Кирилл Лосев с Ириной помогали е*му.
Вскоре на лесной поляне, под большим черемуховым кустом,
таким белым, будто он был осыпан снегом, выросла палатка.
Натягивая ее, Лосев затоптал несколько белых цветов на тоненьких
стебельках. Ирина ужаснулась: ногами по ландышам! Но вскоре
успокоилась: ландыши виднелись всюду. Собирая их, она скрылась
в лесу, но спустя несколько минут возвратилась с большим букетом
цветов, подняла голову и с застывшей улыбкой прислушалась. В
нескольких шагах от палатки, в орешнике, приглушенно щелкал
соловей.
Лосев, сняв пиджак, шляпу и запрятав их в чемодан, надел
синюю ковбойку, с наслаждением прошел босиком по мягкой траве,
потом повесил на таган кастрюлю и чайник, зажег над ними дрова
и стал дуть на тлеющий огонек. Завороженная весной Ирина
подошла к обрывистому берегу, глянула в воду, на лес и, разводя
руками , воскликнула:
— В какой рай мы попали! Уж и поработаю я здесь!
И втянула носом воздух.
— Вы чувствуете, Кирилл? Лес— ландышами,
поляна—травами, вся земля счастьем пахнет! Жаль, что все это нельзя
отобразить на полотне.
Кирилл, не сумев разжечь костер, плюнул и поднялся с колен.
Ирина, посмотрев на его покрасневшие от дыма глаза, на черную от
сажи щеку, расхохоталась и потом без причины, просто от хорошего
настроения, смеялась долго и весело. Она шутила, резвилась и,
бегая, как девочка, то рвала цветы, то спускалась к реке и без всякой
нужды водила руками в теплой воде.
В этот день она не писала,— ее слишком взбудоражило
приволье.
Егор Павлович, устроив палатку, взял спиннинг и со словами
«К обеду надо поймать пару-тройку щук» спустился с крутого
берега. Там он взмахнул спиннингом. Блесна шлепнулась на середине
реки и спустилась ко дну. Рыболов стал крутить катушку.
Как приятно ловить на незнакомой реке! Сколько надежд!
Может схватить такая рыбина, что ой-ой! Вот сейчас он, Калмыков,
почувствует толчок по блесне, сделает удилищем резкое движение
вверх, острия трёх вместе спаянных крючков вонзятся в пасть
рыбы и...
В ожидании этого момента у Егора Павловича замерло сердце.
Блесна подходила к берегу все ближе. И вот она у берега.
Кирилл обратился к нему:
— Ну как?
— Хотите, чтобы сразу? Так не бывает.
20

Рыболов забросил блесну еще раз и, сказав: «Тут мелковато»,—
пошел на омут, находившийся поблизости.
Спустя некоторое время Лосев подошел к нему.
— Есть что-нибудь? — спросил он.
— Вода еще мутновата. Да вы не беспокойтесь, будет рыба.
Пойду попробую в другом месте.
Ушел вверх по реке. Прошло часа два. Пора варить обед. Кирилл
окликнул рыболова. Тот не отозвался. Только через полчаса в ответ
на настойчивый зов Ирины Егор Павлович недовольно прокричал:
— Что тако-ое? Чего вам?
— Несите-е ры-б-у! Будем варить уху-у!— звонко пропела
девушка.
— Она еще плавает по дну-у,— ответил ей в тон рыболов.
Эхо прокатилось по лесу и затихло. Молодые люди принялись
варить суп с мясными консервами и кашу.
Как приятно хлопотать с обедом в лесу! Ирина, сидя на
корточках у воды, с веселым видом мыла пшено. Кирилл, напевая,
открывал банку консервов. Потом они оба ломали сухие сучья, оба
разом подкладывали их под кастрюли, оба дули на огонь, щурились
от дыма. Волосы у девушки касались лица Лосева. Один из ее
локонов он захватил губами, потянул вниз. Ирина, опираясь
маленькими кулачками о землю, подняла голову. Глаза смотрели с упреком,
но весело.
— Не шалите, Кирилл. Дрова вы не так положили и дуете не
на огонь, а на меня.
— Это вы дуете мне в лицо.
Склонившись над затухающим огнем и почти соприкасаясь
лбами, они смотрели друг другу в зрачки и смеялись.
— Дуйте как следует! — Ирина стукнула ложкой по лбу
Лосева. Ей хотелось дурачиться.
Подкладывая дрова, Кирилл как бы невзначай коснулся её
пальцев, придавил ладонь. На его вольность она не обратила внимания.
Лосев думал, что Егор Павлович долго будет ловить рыбу, но
тот, усталый и угрюмый, пришёл скоро.
— Так ничего и не принесли? — спросила его Ирина.
— В полдень рыба почти никогда не ловится. Да я и не ловил, а
осматривал реку. Вот на вечерней заре отыграюсь. Щуки и окуни
вам еще надоедят.
— Конечно, надоедят,— пряча улыбку, согласилась Ирина.
Егор Павлович не остался у нее в долгу. Глядя на костер, он
покачал головой.
— Вы, я вижу, не торопитесь разводить огонь. Видно, он вам не
очень нужен.
— Как не нужен?—воскликнула Ирина, продолжая дуть на
дрова.— Есть хочется.
— Тогда дайте-ка я разведу.
И Калмыков настругал из сухого полена тонких щепок. Через
минуту большое пламя охватило дрова.
21

После обеда Кирилл, сказав, что они идут гулять, попросил
Егора Павловича посторожить палатку.
— Ладно. Только обязательно приходите к вечеру, а то, знаете,
заря для рыбака самое драгоценное время.
Кирилл и Ирина пошли лесом. Вокруг была та прекрасная
русская природа, которую описал Тургенев, бродивший в этих местах
с ружьем сто лет назад.
Небо еще с утра покрылось сплошными облаками. Во время
цветения черемухи почти всегда бывает пасмурно, но в этих серых,
прохладных днях есть своя прелесть —воздух больше, чем всегда,
насыщается благоуханием черемухи и молодой травы.
Лес казался большим, запущенным парком. В нем просторно,
легко идти.
Но вот из-за облаков выглянуло солнце и долго смотрело на
землю из синего окна. Вершины дубов осветились, на осинах
заблестели листья. Только в густом орешнике по-прежнему стоял
сумрак, и какой яркой и золотистой показалась путешественникам
поляна, на которую затем они вышли. Над голубыми цветами
вероники жужжали пчелы, реяли стрекозы, на опушке, в ветвях деревьев,
пели птицы. Ирина, увидев необыкновенного жука—черного, с
синими крыльями, побежала за ним. Жук поднялся с желтого цветка
лютика, перелетел сначала на середину поляны, затем на опушку и
скрылся в кустарнике. Раскрасневшаяся, запыхавшаяся девушка
остановилась среди цветов. В красном с белыми и черными
полосками сарафане, она сама была как цветок. Подняв руки и любуясь
небом и лесом, Ирина в порыве воскликнула:
— Как я счастлива, что живу на свете. По крайней мере сейчас.
Глаза ее блестели. Лицо, освещенное солнцем, было прекрасно.
Потом шумный восторг сменился умиротворяющим чувством.
Задумчивая, она медленно пошла к лесу, по пути наклоняясь к
распускающимся незабудкам, но не срывала их, а только ласково
проводила по ним пальцами.
Порой она останавливалась, прислушивалась, на губах
блуждала улыбка.
— Какое тут множество птиц! Просто удивительно! Синица-
лазоревка, пищуха, дубонос, а это, кажется, кричит сорокопут. А
пеночка-пересмешница, ишь, как чмокает! Слышите, сколько
насмешки в ее голосе? А это что за флейтовый звук? Какая длинная
мелодичная прелюдия?.. Что же это за певунья? — Ирина,
припоминая, приложила палец к подбородку.— Да ведь это славка-чер-
ноголовка!
Потом она показала рукой направо:
— А это свистит горихвостка. Фид-иц-фид... да-да. Нет, у меня
так не выходит.
И, повернув голову, прислушалась и изумленно подняла бровь.
— Неужели зарянка? Рано, милая, прилетела. Ух, сколько
меланхолической торжественности в ее песенке! Какой певучий
свист! И трели, трели... Славная певица.
22

И вдруг Ирина порывисто дотронулась до плеча Кирилла:
— Ой, соловей! Ой, оглушил! А ну, еще раз! Та-ак. Ай да
мастер! Ага, и крапивник тут. Слышите коротенькую благозвучную
песенку? Это он, наш колибри. Самый крохотный певец.
— Покажите его,— сказал Лосев.
— Да разве его увидишь? Он чуть больше жука. Бурый,
круглый, нос шильцем. Пять граммов весом. Стойте, стойте! Тише, тише!
Ирина потащила Кирилла за рукав к опушке и, осторожно
сделав несколько шагов, замерла.
— Видите? — шепотом спросила она.
Неподалеку на тоненькой ветке среди белых цветов черемухи
сидел соловей. В скромном, цвета опавших листьев, оперении, с
взъерошенными перьями на горле, небрежно опустив хвост и
широко раскрыв клюв, он со страстью и силой рассыпал вокруг
чудесные звуки. На Ирину и Лосева соловей смотрел доверчиво. Он, как
истинный певец прекрасного, был выше страха.
— Какие разнообразные колена! — восхищалась Ирина.— И
заметьте, они без пауз, все связаны свистом. Зачокал, зачокал! Ой,
как сочно! А вот дробь! Будто по стеклу зазвенел град. Не правда
ли? Не будем ему мешать.
Они тихо отошли от куста и пересекли поляну. Ирина шла молча,
с затуманенными глазами. Взгляд ее был неподвижен. Она ушла в
себя. Задумчивая улыбка сменялась мечтательной, и лицо делалось
все более одухотворенным. Художница совсем забыла о Кирилле,
она жила чем-то своим, очень большим и светлым.
Лосев, глядя на нее, удивлялся: «Откуда берется то, что
зажигает человека изнутри и заставляет его светиться, подобно
лучезарному камню?»
И сам он под влиянием весны и девушки преобразился. Он
только не замечал этого. В груди его тоже пело, ликовало.
Она, заметив устремленный на нее взгляд, спросила:
— Удивляетесь моему настроению? Весной оно у меня всегда
бывает таким. Мне хочется одновременно и смеяться, и грустить, и
восторгаться. Я не могу иначе. У таких, как я, искусство
неотделимо от чувствительности. Чайковский весной уходил в лес и там от
нахлынувшего, неизъяснимого чувства плакал, целовал землю, а
возвратившись домой, писал вещи, которыми восторгается мир.
— Да я не осуждаю, я сам благодаря вам немного научился
понимать природу. Я просто завидую вашей способности так глубоко
отдаваться чувству. Мне порой кажется, что вы вот-вот растворитесь
в весне и я останусь один. И мне стало жаль себя. Вот и все.
Ирина, ничего не сказав и поправив выбившиеся из-под красной
косынки волосы, пошла вперёд. Через минуту она
воскликнула:
— Смотрите, какие деревья! Я давно таких не видела. Идемте
к ним.
За поляной, не так далеко от палатки, стояло несколько
могучих дубов. Возвышаясь над лесом, они, казалось, озирали его, как
23

часовые. Ветер качал их вершины, они шумели. Один из дубов
тяжело скрипел.
За дубравой открылась залитая водой низина, заросшая
тальником, в ней стоял непрерывный стон от лягушек: они громко
урчали, квакали, гудели. Этот гул сплетался с кукованием кукушек и
воркованием горлинок, доносившимися из леса.
За болотом блестело узкое, длинное, километра на два, лесное
озеро с громадными ракитами по берегам. На тихой светлой воде
застыли сбитые ветром мелкие ивовые листья, лепестки черемухи,
сережки ольхи, чешуйки почек... На дне виднелась ряска. У берега
плавал одинокий чирок и жалобно свистел. А за озером тянулась
чаща со множеством птиц.
Веселый, разнообразный лес! Куда там березовое Подмосковье
или мрачная тайга! Тут и вяз, и ольха, и дуб, и липа, и орешник, и
крушина!.. Нет только елей и берез.
Ирина, ко всему приглядываясь, шла впереди своего спутника.
Все было интересно ей. Она разглядывала цветы, слушала птиц,
втягивала носом воздух.
— Сколько красок, запахов и звуков! — продолжала она
восхищаться.— Представьте нашу планету во вселенной. Плывет она
среди молчаливых миров, блестит, благоухает и шумит, шумит...
Ой, смотрите, распускается горицвет! Видите в траве желтые цветы?
Это он. Бутон раскрылся, и лепестки потянулись к свету. Солнце в
цветке! Как-нибудь попробую показать это на холсте.
Ирина наклонилась над желтым бутоном, любовно погладила
его пальцами и вновь зашагала.
— Весна! — взволнованно произнесла она.— В эту пору мне
хочется делать что-то хорошее, необыкновенное, а что — не знаю.
Лосев не отрывал глаз от девушки. Ее настроение передавалось
ему. Он шел за ней молчаливый и тоже восхищённый.
2
Возвратились они в палатку задолго до зари. Егора Павловича
не было. Он пришел лишь после длительного ауканья. Вид у него
был смущенный.
— Хорош сторож! — упрекнул его Кирилл.
— А к чему сторожить! Кругом ни души. Я полежал-полежал,
а потом слышу: бух! — рыба ударила, ну и не выдержал, схватил
спиннинг и — на реку! Даже и не заметил, как ушел от палатки на
километр.
— Много наловили? — спросила Ирина.
— Да я особенно и не ловил. Просто прогуливался. Сейчас рыба
все равно не берет. Чувствуете, вроде как с востока дует? При
таком ветре клева не бывает.
— А по-моему, он не восточный, а южный,— засмеялась
Ирина.— Вернее, никакого нет.
24

— Да, стихает. Пожалуй, начнется клев. Ну, вы оставайтесь.,
а я пойду на промысел.
— Зачем же зря ходить? Все равно не поймаете, — заметила
Ирина.
— Как сказать! Бывает по-разному. Однажды целый день
ходил попусту, а потом на закате солнца рыба и пошла клевать, да
так, что за какой-нибудь час я взял больше пуда.
— А сразу по пяти пудов вам не приходилось ловить? —
спросил с издевкой Кирилл.
— Небось, думаете, что привираю? Я не из таких. Расскажу
еще случай. Подошел я как-то на Оке к перекату, глянул —глазам
не поверил. Вода так и кипит от рыбы. Жереха один за другим так
и вывертываются. Забрасываю блесну в самую гущу — ничего!
Второй раз — ничего! Третий — ничего! Э, думаю, надо
перехитрить их. Зашел за куст, чтобы они не видели меня, и опять бросаю
блесну под самые их морды,— выходит, четвертый раз. И там, где
она упала, выбросилась такая громадина, что я от удивления рот
раскрыл. Но блесну не взяла, окаянная, мимо проскочила. Я
—пятый раз, шестой, десятый, двадцатый, тридцатый,— ну хоть бы
что! Решил дойти до шестидесяти шести (такая уж у меня привычка,
для меня счастливое это число), а потом, если толку не будет,
плюнуть.
Переменил блесну и опять давай мотать спиннингом. Мотал,
мотал — руки измочалил. Сел перекурить. Покурил и опять за свое
дело. Добил до шестидесяти — ничего! А рыба, как нарочно, так и
шлепает, так и шлепает. Не поверите, гул от нее на всю реку. Зло
меня взяло. Не может быть, думаю, чтобы я пустой отсюда ушел.
Отдохнул, зашел в воду по колено,— жереха не боятся рыбака,
когда он стоит в воде,— закинул блесну шестьдесят первый раз,
потом шестьдесят второй и еще сделал три замаха — ни гу-гу!
Остался последний раз. Тут я высмотрел, где бьют самые
большущие, согнулся, подошел к ним поближе да как запущу свою
железную рыбку.
Не договорив, Егор Павлович постучал рукой по карманам, —
не забыл ли он спички. Они загремели.
Ирина, снедаемая нетерпением, взмолилась:
— Да продолжайте же!
И Кирилл в свою очередь спросил:
— А потом что?
— А потом,— спокойно ответил рыболов,— потом я плюнул и
пошел дальше.
И, не улыбаясь, он зашагал к берегу. У ближайшего куста он
остановился и, усмехаясь, сказал:
— А вы говорите, рыбаки врут.
— Не опаздывайте к ужину,— предупредила его Ирина.
— Это уж как придется. Если уйду далеко, может, и заночую
там.
— А где же вы будете спать? — забеспокоилась девушка.
25

— Об этом думать не приходится. Придет май — откроется рай.
Каждый кустик ночевать пустит.
— Что за удовольствие зябнуть где-то на берегу! Спать вы
должны в палатке,— строго приказала ему Ирина.
— Это уж его дело,— вмешался в разговор Кирилл.
— Нет, нет, нет... Обязательно приходите,— не отставала
Ирина от рыболова.
— Боитесь, как бы вас кто не утащил? Да у вас защитник дай
бог каждому.
Калмыков похлопал по широким плечам улыбающегося Кирилла.
— Дело не в том, что я боюсь, но ночевать в глухом лесу втроем
веселее.
Рыболов хитро прищурил глаз:
— Приду, Ирина Николаевна, приду.
Потом он повернулся к Лосеву и, подмигивая ему, усмехнулся:
— В реке рыбы-то не густо. Вы случаем, милый дружок, не
наврали мне насчет больших щук?
— Сам я здесь не был, а говорил вам со слов людей. Да вы не
огорчайтесь: у хорошего рыболова на каждой реке бывает улов.
— Так-то оно так. Посмотрим. Если и вечером рыбы не окажется,
завтра уеду в Москву разгонять тоску.
Егор Павлович пошел вниз по реке. В тех местах, которые, по
его мнению, должны быть рыбными, он без устали взмахивал
спиннингом. Блесна бороздила реку. Иногда она цеплялась за корягу.
Рыболов тянул к себе леску, крючок ломался, а чаще всего
отрывалась блесна. Неудачи приводили Калмыкова в уныние.
Когда солнце село, он собрался идти в палатку, но вспомнил, что
на километр ниже по реке находится перекат (он видел его с катера),
и решил попытать там счастья.
Пришел он на перекат в сумерках, всплесков рыбы не было, но
надежда на успех все-таки не исчезла. И тотчас замелькал в воздухе
конец удилища. Катушка, шурша, крутилась беспрерывно. Егор
Павлович считал забросы. Дойдя до шестидесяти шести, он
удрученно воскликнул: «Экое невезение!» —и сел на берег. Отдохнув,
он решил идти в лагерь. Там он выспится, а поутру со свежими
силами поедет в Москву.
Пока Калмыков курил, подошла ночь, идти в темноте по
лесному берегу — ноги переломаешь. Да и стоит ли тащиться в
палатку, когда до рассвета осталось всего три-четыре часа? А на
утренней заре счастье, может быть, и улыбнётся.
Поразмыслив, Егор Павлович остался ночевать у переката. Близ
кучи сухого хвороста, выброшенного водой на берег во время
половодья, он развел костер, от комаров положил на огонь гнилое
полено, лег под самым дымом и отдался размышлениям. Целый день
его преследовали одни неудачи, и все же он чувствовал себя
счастливым.
Ведь не каждому удается провести в мае ночь на берегу реки.
26

Лес не спит — поет. Дрова трещат, стреляют вверх искрами.
Звезда покатилась вниз. В хворосте что-то шуршит, должно быть,
мышь. Над головой бесшумно скользнула сова. На сердце спокойно-
спокойно... Что еще может быть лучше для городского человека?
Плохо только, что он обещал Свешниковой ночевать в палатке и не
выполнил обещания. Но ничего! Наверно, они не очень будут
сожалеть об этом.
И по губам Егора Павловича поползла лукавая улыбка:
счастливец Кирилл Павлович! Калмыков потянулся, прислушался к
реке, не плещется ли рыба, повернулся на бок и сладко заснул.
3
После ухода рыболова Кирилл и Ирина погуляли по берегу
близ палатки, затем поужинали. На закате появились комары.
Лосев положил на костер траву и вместе с Ириной сел под дым.
Они долго слушали весну. Соловьи осмелели, свист и чоканье их
раздавались уже кругом. Дрозды и другие певчие птицы перед сном
перекликались между собой особенно звонко. И хор лягушек стал
громче. На противоположном берегу, на лугах, не смолкая,
скрипели коростели. Многоликая весна, показывая себя со всех сторон,
как бы хвасталась: «Вот я какая!»
Наконец дневные птицы замолкли, только с далеких полей еще
слышался бой перепелов. Вскоре к нему прибавилось гуканье выпи,
высоко летавшей над болотом, а когда заря потускнела, над
палаткой пролетела летучая мышь и заухали совы. Весна и ночью не
умолкала.
Потом где-то далеко загудело. Молодые люди, слушая это
гудение, ничего не могли понять.
— Вероятно, стороной летят самолеты,—сделала
предположение девушка.
И опять слушали. Нет, не может быть, чтобы так долго летели
самолеты! Лосев, желая узнать, что это за гул, пошел навстречу
ему. У высокого дуба он остановился, поднял голову и воскликнул:
— Да ведь это майские жуки!
Над деревом кружилось множество хрущей. На светлой полосе
догорающей зари они казались маленькими птицами.
Ирина подошла к Кириллу и вместе с ним долго смотрела на
жуков. Потом они сели на крутом берегу. Комары исчезли. Внизу,
под ногами, мерцала вода. Из-за леса слабо сияла бледная,
потухающая заря. На реке, переплетаясь с тусклыми отблесками
заката, лежали черные тени деревьев.
Говорить не хотелось. От умирающего света, от спокойствия,
разливавшегося вокруг, к Ирине и Кириллу мало-помалу пришло
такое состояние, когда исчезают желания и кажется, что ты
сливаешься с миром, тебя нет и в то же время ты существуешь во всем
и весь мир, вся красота его принадлежат тебе.
27

Так, без слов, сидели они долго. Неожиданно Ирина мягко
коснулась руки Кирилла, медленно повернула к нему голову и чуть-
чуть задержала на его лице блестевшие в сумерках глаза. «Вы рядом
со мной, и я благодарна вам за это»,— прочитал он в них. Это
молчаливое признание было для него неожиданным. Но он не сжал ее
в своих объятиях, не бросился к ней с поцелуями. В эти минуты,
когда природа сияла красотой вечернего покоя и сердце звало к
возвышенному, бурный восторг был бы неуместен. Кирилл только
положил руку на Иринину ладонь.
Когда совсем стемнело, Ирина устало поднялась и
забеспокоилась:
— Что ж это Егор Павлович не идет? — А ведь уже пора спать.
Кирилл с замирающим сердцем пошел за ней.
По дороге она вглядывалась в темноту: не покажется ли где-
нибудь Калмыков.
Поставив в палатке рядом два марлевых полога от комаров, они
легли. Темнота и марлевая стена мешали Лосеву видеть девушку.
Он только слышал, как она снимала сарафан и взбивала маленькую
подушку.
— Егор Павлович должен прийти с минуты на минуту,—
проговорила она, как бы отвечая на свой вопрос.— Почему его долго
нет? — Но Лосев это понял по-своему, и ему стало обидно: неужели
она его боится?
Накрывшись одеялом, Ирина сказала, что с утра она будет
писать группу могучих дубов, а среди дня неплохо было бы опять
побродить по лесу или сходить в колхоз. Как относится к ее планам
Кирилл?
Лосев, отвечая односложно, удивлялся, как она может спокойно
разговаривать. Он ждал, что вот-вот в ее голосе появится ласка и
в ответ на эту ласку у него польются слова, такие, которые он еще
никому не говорил.
А Ирина продолжала строить планы на завтрашний день. Потом
сказала:
— Как гремит лес! Соловьи, пожалуй, спать не дадут. Когда
придет наш рыбак, дайте ему фуфайку под голову, а то у него
подушки нет. Спокойной ночи!
Прошло несколько минут, и послышалось ровное дыхание.
Девушка заснула.
«Вот и всё»,— с горечью подумал Кирилл. Ворочаясь с боку на
бок, он хотел заглушить свое разочарование воспоминаниями о
Москве, о заседании ученого совета, но мысли упорно кружились
вокруг Ирины. Он и досадовал на нее, и в то же время ему было
приятно сознавать, что она спит рядом с ним. Какая это радость и
какое мучение! Нет, невозможно так! Скорее бы заснуть. Но сну
мешали не только волнение, но и соловьи. Их трели все
усиливались. Лосев, слушая ближайшего соловья, считал колена. Да, он
поет действительно так, как описано у Тургенева: сначала чуть
слышное и нежное «тивить», потом «пульканье», будто в воду падает
28

звенящий хрусталь—«пуль, пуль, пуль...», затем протяжные
звуки, от которых замирает сердце, или «клы, клы, клы...», за ним
дробь, за дробью раскат — торжество победителя, потом страстный
призыв — «плень, плень, плень...», после чего волшебные, сочные
звуки «дешевой» дудки —«го-го-го...» Всё это заканчивалось
круглым успокаивающим свистом «фюи-юи-юию...»
Выходило только семь колеи. Но Лосев когда-то слышал, что
их иногда насчитывают до десяти. Может быть, поблизости есть
соловьи более искусные? Кирилл прислушался к другому певцу.
Но тот только коротко свистал, рассыпался длинной трелью и
заканчивал песню громовым раскатом. Третий соловей выводил лишь
четыре колена. У четвертого хорошо была слышна только «лешева
дудка». Хотя ни у одного соловья десяти колен не выходило, Лосев
согласился с Тургеневым: курские соловьи поют замечательно.
К соловьиному грому он вскоре привык, но сон все-таки не
приходил. Кирилл лежал навзничь, рука его прикасалась к
марлевой стенке, за которой находилась Ирина.
...Так он долго лежал неподвижно.
«А может быть, она не спит?»
Это предположение смутило его и привело в необычайное
волнение. Он решил проверить.
— Маленькая,— тихо позвал он ее и, поднявшись на локоть, в
ожидании замер. Ответа не было. Может быть, его заглушил рокот
соловьев?
— Ириночка,— произнес он более громко.
Тихое равномерное дыхание девушки, соловьиное чоканье —
и больше ничего.
Кирилл повалился на подушку. Без сна прошел еще час,
другой. Мучительная ночь! Теперь ему уже хотелось, чтобы поскорее
пришел Егор Павлович.
4
Калмыков встал на рассвете. Серые сумерки сливались с
молочным туманом, застилавшим реку. Поежившись от утренней
прохлады, Егор Павлович подошел к реке и привычным движением
взмахнул спиннингом. Блесна скрылась в тумане и где-то далеко
мягко ударилась о воду. В это мгновение удилище содрогнулось с
такой силой, будто кто-то хотел выдернуть его из рук. Оно
непременно сломалось бы, если бы рыболов не отставил от катушки
палец, который задерживал ее вращение. Катушка закрутилась с
необыкновенной быстротой. Рыба, как почувствовал Егор
Павлович, была огромной.
Перед этим на поверхности воды спокойно гулял крупный
жерех. Увидев бегущее ему навстречу что-то белое, очень похожее на
рыбку, он ринулся вперед, схватил «рыбку» и резко повернул назад.
От этих двух противоположных, необыкновенно быстрых движений
удилище едва не сломалось. Почувствовав боль в пасти, рыба мет-
29

нулась к перекату. Молнией она пронеслась метров двадцать,
выдохлась и поплыла медленно. Тоненькая леска сдерживала ее, не
давала свободы. Желая порвать ее, жерех рванулся в сторону,
потом выбросился вверх и с шумом упал обратно. Но не тут-то было!
Леска продолжала его держать. С отчаянием рыба заметалась,
забурлила воду, снова выбросилась из реки, потом пошла вглубь,
сделала круг, ударила хвостом, опять промчалась несколько
метров...
Для рыболова наступили большие переживания. Минут десять
сдерживал он рыбу. И, наконец, подвел ее к берегу.
Красивое, серебристое тело жереха изогнулось последний раз и
застыло на мели. Егор Павлович багром выбросил его на берег, от
радости беззвучно засмеялся и поцеловал жереха в голову,
оттащил его в кусты и залюбовался им. Какой великан! Давно таких не
приходилось ловить.
Но не долго стоял рыболов над ним. Заря удачная, надо
спешить. И он тотчас сделал новый заброс. Едва блесна коснулась
воды, как ее снова схватил жерех, на этот раз оказавшийся
небольшим — около килограмма. И это неплохо. Теперь они будут
ловиться один за другим. А он, глупец, хотел уезжать! И рыболов
разгорячился. Он уже не слышал пения птиц, не замечал красоты
постепенно вырисовывавшихся в белосоватом тумане зеленых
берегов. Впопыхах он зацепил блесной за вершину вяза. Блесна
повисла на ветке. Егор Павлович возился с ней до тех пор, пока солнце
не осветило реку. Осторожные жерехи, заметив на берегу человека,
удалились от переката. Поймав еще две щуки и окуня, Калмыков
пошел к лагерю.
5
Лосев, как ни старался, не мог уснуть. На рассвете соловьи
дошли до экстаза. Казалось, уже не птицы, а сам лес чокал, свистел и
рассыпался трелями. Потом к соловьям присоединились
камышовки, варакушки, малиновки, дрозды, и начался общий гимн весне.
Кирилл оделся, вышел из палатки и глянул на реку. Она была
в густом тумане. Взяв удочки, он сел в лодку, оттолкнулся от берега
и, без шума опуская весло в воду, поплыл к противоположному
берегу. Там, около куста, он стал удить.
Рыба ловилась плохо, и Кирилл все чаще переводил глаза с
поплавков вдаль. Река была еще сонной, но какой красотой и
спокойствием дышала она!
Соловьи продолжали греметь, но трели их теперь тонули в
мягком, убаюкивающем ворковании горлинок.
Из лесной чащи поднялась какая-то птица. Если бы не
медленный, колыхающийся полет, ее можно было бы принять за ястреба.
Перелетев реку, она села на ветку прибрежной ольхи, подняла
хвост, опустила крылья и в сладостном порыве издала протяжные
грустно-любовные звуки. Лес тотчас отозвался эхом: ку-ку, ку-ку,
ку-ку...
30

На лугах звонко забил перепел. Над полем звенели жаворонки.
Пение птиц, подобно прекрасной музыке, захватило Кирилла.
Он слушал бы их долго, если бы поблизости не раздался громкий
удар. Лосев вздрогнул, взглянул на воду. От всплеска к лодке плыли
круги. То ударил крупный жерех.
Вслед за этим сквозь поредевший туман пробились первые
солнечные лучи. Вскоре между вершинами деревьев на реку глянуло
солнце, и заблестевшая вода отразила его. Наконец туман исчез
совсем.
Соловьиная ночь кончилась, начался веселый, светлый день.
Над рекой, над полянами и лугами засновали голубые стрекозы,
зажужжали шмели, пчелы, бесшумно запорхали бабочки.
Около лодки в прозрачной воде спокойно плавала огромная
стая мальков. Куда ни посмотришь — всюду пара глаз, а за ними —
крохотный хвостик. Вдруг эти странные существа разом
выскочили из воды и тотчас посыпались обратно, от чего вода зашуршала,
как во время дождя. Это их напугал жерех, промчавшийся с
быстротой пушечного снаряда среди стаи.
И снова на реке тихо. Но вот опять раздался всплеск, на этот
раз короткий и не очень шумный. Это птичка изумруд камнем упала
с ветки ольхи, разбила речное зеркало, схватила рыбешку и снова
села на ту же ветку. Спустя минуту она опять ринулась за добычей.
Так кормился зимородок.
Когда солнце сделало четверть своего пути, ветер зарябил воду,
зашелестел листьями в лесу. Речная тишь кончилась.
Кирилл с успокоенным сердцем поплыл на лодке к палатке.
В ведре лежали окуни и небольшая щука.
6
Ирина сидела с этюдником на середине поляны и писала.
Лосев, подойдя к ней, взглянул на холст. На первом плане
возвышались над лесом дубы, которыми она любовалась накануне.
Высокие, могучие, с толстыми стволами, они казались богатырями.
Чувствовалось, что никакая буря не сломит их. Вокруг них стояли
вязы, липы и другие деревья.
Кирилл долго не мог оторваться от пейзажа. Солнечные лучи
пронизывали лесные сумерки, застывшие листья отливали
глянцем. Мазок следовал за мазком. Слева засверкала река, зазеленел
луг, постепенно в контурах наметился колхоз в садах, за ним
угадывались поля, слившиеся с небом, далекий завод... Наконец
художница вывела в углу еле заметную подпись: «Уголок моей
страны».
— Хорошо! — искренне воскликнул Лосев.— И символично.
— Правда, хорошо? — спросила Ирина.— Мне самой
нравится. Эту силу нашей земли я почувствовала вчера. На первый взгляд
под этой зеленью и нежными весенними красками она не всякому
заметна. Работала я сегодня с душой и закончила этюд за четыре
часа. Скоро, правда?
31

— Дубы — это русский народ? — спросил Кирилл.
— Понимайте, как хотите. Ну, идите заниматься хозяйством,
я кое-что подправлю и приду помогать вам.
Лосеву не хотелось уходить от нее. Он взял маленькую руку
девушки, поздравил ее с успехом и, заглядывая ей в глаза, хотел
поведать о своих ночных мучениях, но Ирина, словно догадываясь, о
чём будет речь, сказала:
— У вас сегодня очень бодрый вид. Как я рада, что соловьи не
мешали вам спать.
На краю поляны показался Егор Павлович. Лосев выпустил
РУКУ-
— Доброе утро! — крикнул рыболов издали и помахал
кепкой.
— Здравствуйте, пропавший,— ответила Ирина и, не видя
перекинутой через плечо рыбы, спросила: — А улов где? Впрочем,
простите, сегодня рыба не должна ловиться: с утра ведь был туман.
Я угадала?
И Свешникова, а за ней и Лосев рассмеялись. Егор Павлович
добродушно улыбнулся.
— Рад, что вы в хорошем настроении, а я думал, что для меня
хворостинку приготовили,— опоздал немножко. Туман или не
туман, а сейчас я вас угощу замечательной ухой.
Снимая с плеча свою добычу, Егор Павлович заметил на траве
около Кирилла окуней и огорчился. Он предполагал, что только он
будет снабжать рыбой. Но тут же утешился.
— Мои рыбки, пожалуй, будут повкуснее.
И с этими словами повернулся спиной к Лосеву. Кирилл и
Ирина, увидев жереха, хвост которого спускался до колен, ахнули от
удивления.
— Не меньше шести килограммов,— с торжеством сказал
рыболов.
Лосев, сравнивая свою щуку с щукой Калмыкова, завистливо
заметил:
— Ваша покрупнее.
— Чужая курица всегда больше нашего гуся,— усмехнулся
Егор Павлович.— Щуки одинаковые. Видно, из вас выйдет
настоящий рыбак.
Оставив Ирину, они пошли на берег чистить рыбу. Калмыков,
не желая смущать Кирилла, избегал встречаться глазами: он
помнил свои ночные мысли. Однако через минуту, не удержавшись, он
заговорщически шепнул:
— Счастливый!
Кирилл нахмурился. Намек был ему неприятен, он спросил
сухо.
— Как вам удалось поймать жерехов?
... За завтраком Ирина неожиданно и строго обратилась к
рыболову:
— Обещали прийти ночевать в палатку и не пришли.
32

— А разве случилось что-нибудь? — Егор Павлович сощурил
веселые глаза.
— Ничего не случилось, но я перестаю уважать людей, которые
не выполняют своих обещаний,
— Разве я обещал прийти во что бы то ни стало? —искренне
удивился Калмыков.
— А вы уже забыли? Оказывается, на ваши слова полагаться
нельзя. Это плохо, очень плохо.
Егор Павлович заморгал, лицо его стало, как у провинившегося
мальчика. Он опустил глаза и от смущения начал водить пальцем
по траве.
— Виноват,— произнес он чуть слышно.
«Настоящий ребенок»,— подумала Ирина и улыбнулась ему.
От этой улыбки он сразу повеселел и сам упрекнул ее.
— А вы строгая.
— Да, я требовательная.
— Учту,— сказал он весело и вновь начал балагурить и
смеяться.
— Вы, я вижу, очень довольны жизнью,— заметила
Свешникова без упрека.
— А чего ж горевать? Май, тепло, и рыба знатно ловится,— что
еще нужно?
— И ничего больше не хотите
— От добра добра не ищут. Тут прямо золотое царство. Какие
жереха! Такого я поймал только в тридцать седьмом году.
— Так и ничего больше не хочется? — повторила вопрос
девушка.— Не завидую я вам. По-моему, вы несчастный человек.
— Это я-то? Почему же так?
— Сейчас объясню. Один царь, предаваясь всем земным
наслаждениям, считал себя самым счастливым человеком. Однажды, когда
гн устал от утех, его спросили, чем его еще можно обрадовать. Он
долго думал и ничего не мог придумать: все радости им были
испытаны. Тогда он в ужасе воскликнул: «Мне нечего желать! Я стал
самым несчастным человеком».
— Ваш царь был дураком,— рассмеялся Калмыков.— Не
догадался заняться рыбной ловлей. Поймал бы на удочку такого
жереха, как этот, его от реки за уши до самой смерти не оттянули
бы. Каждый день он думал бы: «Завтра поймаю покрупнее»,— и
был бы всегда счастлив.
В это время около лодки раздался сильный всплеск.
— Ого! Вот какие тут бывают! — Егор Павлович бросил ложку
на траву, схватил спиннинг и побежал.
Минут через десять он возвратился.
— Не удалось,— сказал он, еле двигаясь от усталости.— Спать
не буду, а эту рыбину поймаю — больно велика.— И засмеялся.—
По совести говоря, наш брат-рыбак живет больше надеждами, чем
рыбой.
И, наскоро похлебав ухи, Калмыков ушел на целый день на реку
2 Рыболов-спортсмен, кн. 11
33

7
Добродушный, смешливый и общительный Егор Павлович
принадлежал к тем людям, которые чувствуют себя в любой обстановке
как дома и всех людей считают своими друзьями.
В жаркие часы, когда не ловилась рыба, он хозяйничал у
палатки, ходил в колхоз за продуктами, собирал для Ирины цветы,
растирал краски, чинил Лосеву брюки, копал для него червей... В
ответ на шутки он без конца хохотал, приходя с рыбной ловли,
балагурил, рассказывал анекдоты.
Совместная рыбалка сблизила его с Кириллом, у них
появились общие интересы. Они подружились. Калмыков перешел на
«ты» и больше, чем всегда, шутил с ним. Однажды он обратился к
Лосеву.
— Вася, дай закурить.
— Как ты сказал?
— Я говорю: «Дай, Вась, закурить»,— и Калмыков прищурил
глаз.
— Это почему же я превратился в Васю?
— Да Кириллом тебя по ошибке назвали. По-настоящему бы
тебя надо величать Василием. Ты, как кот Васька,— то лежишь,
то сидишь глаза жмуришь и о чем думаешь — неизвестно.
И с тех пор Егор Павлович, когда был в веселом настроении, а
такое настроение у него было почти всегда, звал Лосева Васей.
Сначала Кирилл хмурился, поправлял Калмыкова, но рыболов
был упорен, и в конце концов Лосев привык к своему новому имени.
Егор Павлович заметил,что Ирина в обращении с Кириллом очень
сдержанна, и понял, почему он часто бывает задумчивым,
бездеятельным и неразговорчивым. Ему стало жаль его.
Однажды он удил недалеко от палатки. Рядом с ним сел с
удочкой нахмуренный Кирилл, только что возвратившийся от Ирины.
— Ну, как, Вась, плохо дело? — кивнул Калмыков в сторону
девушки, которая сидела за этюдом.
— У тебя поплавок качается. Должно быть, лещ клюет,—
заметил Лосев, не отвечая на вопрос.
— Нет, это мальки балуются. Да, хозяйка правильная. (Егор
Павлович называл Ирину хозяйкой).Хорошей подругой для тебя
была бы. Алмаз! До самой смерти может блестеть. Но ты, Вась,
неправильную политику ведешь. Ихний брат любит, чтобы их маленько
за нос водили. Таких, как она, в обход надо брать, а ты в лоб
идешь.
— Посмотри, может быть, на крючке уже червя нет,—
напомнил Лосев, не обращая внимания на его слова.
— Куда он девался! Но ты не горюй, поправим дело, будь
уверен. Главное, делай вид, мол, не нуждаюсь. Наша хозяйка, брат,
из такого сорта женщин: глазеешь на нее, рот раскроешь, а она на
тебя нуль внимания, побежишь от нее — бросится догонять.
— У тебя, Егор, клюет. Смотри!
34

— Ты зубы мне не заговаривай, Вась. Может, тебе и не
нравится мой разговор, но мне хочется, чтобы и у тебя клюнуло.
Фразу окончить ему не удалось. Лежавший неподвижно
поплавок пошел вглубь. Калмыков еще не успел вытащить окуня, как
утонул поплавок соседней удочки. Подошла стая крупных окуней,
и рыболовы стали вытаскивать их одного за другим. Тут уж не до
разговоров.
Когда рыба перестала брать, Егор Павлович перешел и сел на
траву неподалеку от Ирины.
— Замечательный парень,— погодя сказал он, показывая
глазами на Лосева.— Дюжий, прямо богатырь, к тому же и
головастый. Такие встречаются не на каждом шагу.
— Да, он хороший человек,— поддакнула Ирина, продолжая
работать.
— Не то что хороший, а прямо золото. Девчата на него во все
глаза смотрят. Раз встретились мы с ним на Пушкинской площади,
только об этом ему не говорите, и пошли к Никитским воротам.
Смотрю, нагоняют нас две студентки, оттеснили меня и давай
трещать: «Кирюша, как жив-здоров? Где пропал? Мы без тебя
скучаем». Одна из них, рыженькая такая, уж так увивалась перед ним,
так увивалась...— врал без зазрения совести Калмыков.
— Что ж тут удивительного?
— А он тоже на них глаза косит.
— Вполне естественно.
— Особенно на ту, рыженькую. Как бы у них дело не
закрутилось.
— Почему же боитесь?
— Неподходящая она ему, ветреная какая-то. Разве ему такую
подругу надо? Жена должна быть вровень мужу. Жалко, что он
какой-то хладнокровный к вам.
Ирина расхохоталась.
— Почему жалко?
— Сами понимаете. Поднял бы я стопочку и крикнул вам обоим:
«Горько!»
— А вы уверены, что я вышла бы за него, если бы он, как вы
выражаетесь, не был ко мне хладнокровный?
— А кого вам еще надо? — закипятился вдруг Егор Павлович.—
А он... Ну, вы лучше меня понимаете, какой он. Я на вашем месте
подумал бы.
— Зачем же напрасно думать, если он ко мне хладнокровный? —
со смехом спросила Ирина.
— Расшевелить человека надо, поманить его. Вы, женщины, на
эти штуки мастера. Так сумеете опутать нас, что и не заметишь.
Внимание к вам у него, конечно, есть, но небольшое.
Ирина расхохоталась так громко и весело, что Кирилл оглянулся
на них.
— Постараюсь, Егор Павлович. Спасибо за совет, а пока идите
ловить рыбу,— я поработаю.
2*
35

Девушка, все еще улыбаясь, обмакнула кисть в краску.
Калмыков побрел в палатку.
На вечерней заре рыболовы опять удили рядом. На этот раз они
разговаривали только о рыбе. Кириллу хотелось узнать, почему
так весело было Ирине, но спросить об этом он не решался. Он
надеялся, что Калмыков сам заведет разговор, но Егор Павлович
даже не заикнулся.
— Ты, кажется, о чем-то разговаривал с Ириной
Николаевной. Она долго смеялась,— не вытерпел Лосев.
— Разговаривал.
— О чем?
— Дай закурить, а то не скажу.
Кирилл полез в карман за папиросами и вынул старую
сосновую шишку. Егор Павлович имел обыкновение незаметно совать
ему в карман что попало: щепки, камешки, тряпки... Лосев привык
к этому и со словами «Это все твои шуточки, Егор» бросил в него
шишку и достал портсигар.
— Так о чем же у вас был разговор?
— Цену тебе набивал.
Рыболов закурил и, бросив щелчком спичку в воду,
продолжал:
— Орешек крепкий, сразу не разгрызешь. Хитра! К своему
сердцу на километр не подпускает. Не поймешь ее,— затянувшись,
он поправил на удочке червя.— Выкинь-ка ты, Вась, небольшой
номер. Приедешь в Москву, попробуй не показываться к ней на
глаза этак с месяц. Будет звать — не отнекивайся, но и не ходи.
Мол, сейчас дел много, некогда. Приду когда-нибудь после. Giqx-
ватится она, будь спокоен. Коготки уберет. Тогда не зевай.
Калмыков поймал крупную плотву и насадил на крючок нового
червя.
— А если этот маневр не удастся, забудь ее и углубись в
работу,— продолжал он поучать,— работа — милое дело. А если
станет тоскливо, пристрастись к рыбалке. Она всякую дурь из головы
вышибает.
8
Быстро и незаметно убегало время. Черемуха роняла лепестки,
с каждым днем под ней все больше белела земля. Ирина работала с
упоением. Кирилл иногда бездельничал, порой корпел над статьей.
Егор Павлович по-прежнему увлекался рыбной ловлей...
Бурная весенняя жизнь леса и лугов все время держала Ирину
в приподнятом хорошем настроении, и это благотворно отзывалось
на ее работе. Но не всеми этюдами она оставалась довольна
Однажды они плыли подлинной, узкой лесной протоке, которая
когда-то была руслом Сейма. Иногда, загораживая протоку, перед
ними появлялась вершина подмытого и упавшего с крутояра вяза.
36

Кирилл с трудом раздвигал впереди себя ветви, и лодка
выскальзывала на простор.
Вот мелкое место, быстрина. В светлой воде, пытаясь удержаться
на месте, борются с течением рыбки. Дальше омут, черный и
непроницаемый для глаза.
На берегу одного из таких бочагов, окруженного лесом, путники
разбили палатку, и Свешникова тотчас поставила этюдник на краю
обрыва перед самой водой.
По омуту, нежась на солнце, гуляли красноперки, плотички,
уклейки. Спустя некоторое время из черной глубины поднялся
большой голавль и лениво поплыл поверху. В это время с дерева
упал в реку майский жук и закружился, зарябил воду. К нему
рванулся голавль, и вмиг исчезли и жук, и рябь. Осталось лишь
постепенно увеличивающееся кольцо, которое через несколько секунд
тоже пропало.
Над бочагом беспрерывно летали желтые и зеленые стрекозы.
Вокруг не особенно громко пели птицы. Со всех сторон доносился
запах отцветающих ландышей.
Все хорошо выходило у художницы: и вода с зеленоватым
оттенком, и солнечные пятна, и короткие тени от берега и деревьев,
и однотонное небо.
Лосев, взглянув на холст, воскликнул:
— Как у Левитана! Молодец!
Ирина удрученно усмехнулась:
— Вот именно, как у Левитана. Подражание и, кроме того,
неудачное. Не выходит у меня этот пейзаж.
— Почему? — не понял Кирилл. — Ведь все
замечательно.
— Ой, нет, нет!.. Не получается самого главного — жизни.
Не чувствуется ни движения рыб, ни полета стрекоз, не слышно
запахов... И не хватает в нем моего «я».
Шурша крыльями, над мольбертом пронеслась стрекоза.
Девушка, пытаясь поймать ее, сделала рукой резкое движение и
промахнулась.
— Как я жалею, что этим летом не состоится экспедиция в
Арктику,— продолжала она,— там я научилась бы писать
пейзажи. Говорят, свет за полярным кругом дает множество тонов и
оттенков. Цвет неба и океана меняется почти ежечасно. Айсберги
с горящими на солнце сосульками похожи на сказочные дворцы.
Летом там изумительно: и незаходящее солнце, и океан, и ледяные
поля... Для пейзажиста это целое сокровище. И зимовщики, и
полярные путешественники... Я писала бы портрет за
портретом.
Говоря об этом, Ирина мечтательно смотрела на небо. Кирилл,
с ужасом подумав о возможной разлуке, предостерег:
— Конечно, это интересно, но полярные экспедиции бывают
слишком длительными и опасными. Я не советовал бы вам думать
о такой поездке.
37

— Ничего опасного нет. Вы, как и моя мама, все это
выдумываете. Если бы представилась возможность, я поехала бы хоть
завтра...
Кирилл прощальным взглядом окидывал лес и протоку. Черемуха
уже отцвела. В тихих заводях, среди больших и широких листьев,
желтели и белели бутоны лилий. В глубине леса недавно
прилетевшая иволга, ярко-желтая, с черными крыльями птица, голосом,
подобным звуку флейты, оповестила мир о том, что уже
приближается лето.

В л. Архангельский
РАССКАЗЫ О СТАРОМ РЫБОЛОВЕ
Светлой памяти писателя и друга —
Александра Алексеевича Шахова
ПЕРВЫЙ ТАЙМЕНЬ
Не знаю, как и объяснить, только первую книгу Александра
Алексеевича я не заметил.
Возможно, меня смутил ее подзаголовок: «Рассказ об одной
экспедиции». Да и само название книги — «По оленьим тропам» —
почему-то не привлекло. Сказать по правде, Севером, тундрой и
полярным летом я интересовался тогда гораздо меньше, чем
солнечной Туркменией, где прожил почти пять лет и откуда лишь
недавно приехал в Москву.
Размышляя теперь, я вижу, что в те годы просто не доверял
некоторым очеркистам, особенно из числа ученых людей: они
зачастую повторяли друг друга, были скучны, у них не было той
«мертвой хватки», того пафоса и большой внутренней
убежденности, которые принес позже в литературу факта Валентин Овечкин.
Вероятно, именно по этой причине в быстром мелькании новых
имен очеркистов фамилия Шахов осталась для меня внутренне
нераскрытой.
Это было в сорок седьмом году. Но очень скоро, когда вышел
новый большой том очерков Александра Алексеевича «На разных
39

широтах», мы познакомились. Общие интересы в литературе и в
спорте нас сблизили, и мы горячо подружились: частые встречи,
телефонные звонки, поездка на охоту и на рыбалку, совместная
работа в редакционной коллегии альманаха «Рыболов-спортсмен»
и в Детгизе.
Теряя близкого друга, на какой-то срок становишься беднее,
с ним уходит большой кусок твоей жизни. И особенно тяжела эта
потеря, когда дружба бескорыстна, когда в ней есть чувство
восхищения, и своеобразное творческое соревнование, и хорошая
мужская, человеческая преданность...
Прекрасно помню ту первую встречу, с которой пробудилось
у меня удивление перед этим человеком и писателем.
Поздним ноябрьским вечером сорок восьмого года мы приехали
в Федорцы — маленькую деревушку на старом и разбитом шоссе
Загорск — Углич. Неподалеку от нее была пойма реки Дубны, где
много лет рыбачил и охотился М. М. Пришвин.
Ночь мы встретили на базе военных охотников. Огромный
самовар уже перестал мурлыкать, он пискнул, как мышонок, и замолк.
План первой вылазки с гончими по чернотропу был разработан
в деталях, но спать не хотелось. Каждый из нас думал, как поутру
загремит в притихшем осеннем лесу ладный смычок гончих по
зайцу или по лисе. Мы думали и волновались, а потому и не торопились
кончать затянувшуюся беседу.
Е. Н. Пермитин и Ю. П. Тушкан, которые были в нашей
компании и уже успели прочитать новую книгу Александра
Алексеевича, стали просить его рассказать что-либо из многолетних
странствий по нашим просторам.
— Что-нибудь сибирское! — сказал Пермитин, который по-
детски был влюблен в этот чудесный край земли за Уралом.
Александр Алексеевич согласился: рыбак рыбака видит
издалека, а охотники — и того дальше!
Коренастый, широкоплечий, он встал из-за стола, озорно
сверкнул карими глазами под седоватой нависью густых бровей и
одернул коричневую вельветовую толстовку: он в ней работал дома
и не расставался с ней в походах по Подмосковью.
— Хотите про тайменя? Про первого в жизни и — самого
желанного?
— Хотим.
Голос у него был низкий, почти бас, и говорил он медленно,
иногда подчеркивая округлым, мягким жестом какое-нибудь особенно
веское слово.
— Дело было под Красноярском, когда мы шли на Енисей.
В августе. На реке Кан, у порога, я забрался на каменную гряду
и с высокого валуна среди бушующей воды забросил блесну в
пышную белую пену. Стоит ли говорить, до чего удивительно
ожидание встречи с новой рыбой, которую еще не лавливал! В этот миг
я не замечал ни мрачных елей, нависших над берегом, ни
моросящего дождя. Мир как бы ограничился одной геометрической пря-
40

мой — натянутой прозрачной жилкой, которая так зримо убегала
от удилища к блесне. И хотелось смотреть только на тюльпанчик
спиннинга: он дрожал — струя колебала леску. И скоро этот
тюльпанчик сказал мне без слов такое, отчего шумно застучало сердце:
таймень взял! Он упирался, метался, вылетал из пены свечой, тряс
головой. И там, где он бился, вырастало яркое знамя: так яростно
хлестал он по воде широким розовым хвостом. Я боролся, почти
не помня себя. Наконец, рыба показалась невдалеке от берега:
среди струй мелькнуло ее серебристое тело с черными крапинками и
алыми плавниками. Я наклонился, чтобы схватить тайменя, но
скользкое тело его, извиваясь, уходило из рук. В каком-то
отчаянье с необыкновенной силой мотнул таймень тупорылой головой,
дернулся вправо, и блесна со сломанным большим крючком
звякнула о камень. Я остолбенел. Подбежал мой помощник, выхватил
у меня спиннинг и концом удилища со всей силой ударил отходящего
от берега тайменя. Удар пришелся и по рыбе, и по острому камню.
От рыбы остался бурун на воде, конец спиннинга улетел в сторону.
Кого винить, когда я смалодушничал сам? Надо было прыгать в
холодную воду за своим первенцем, а не тащить его волоком к
берегу. Казалось, вся рыбалка будет испорчена: хорошее удилище
после починки превратилось в дубину. И все же именно этой
дубиной я поймал первого тайменя. Умирая, он менялся в окраске:
розовый хвост превращался в сиреневый, черные крапинки на
боках выделялись ярче. Он заставлял глядеть на себя. И эта смена
красок у рыбы поразила меня больше, чем вкусная уха из нее
возле нашего вечернего костра...
Видимо, мысль о том, первом, таймене долго таилась у
Александра Алексеевича. Через четыре года я нашел рассказ об этой
рыбе в замечательном его очерке «По речной глади».
СЛИТОК СЕРЕБРА
Страсть к путешествиям осталась у него и тогда, когда он —
геоботаник — уже не возглавлял экспедиции за лекарственными
травами в Казахстан и на Памир.
Мы ездили теперь вместе: за рыбой, за дичью и, конечно, за
новыми материалами для своих рассказов и очерков.
— Человек раскрывается всюду,— обычно говорил Александр
Алексеевич,— и в труде, и в быту. Лучше всего он познается в
трудовом коллективе, и поэтому братство в труде — основа воспитания
наших людей. И именно — на заводе, на фабрике. В
учреждениях — несколько меньше: не секрет, что кое-кто из интеллигентов
еще мнит о себе лишнее. А на охоте и на рыбалке, у костра,
человек — просто голенький. Вот и глядите, как он относится к
товарищам, к своему спорту, о чем думает. Он раскрывается ко всему
живому в природе—даже к самому разнесчастному ершу. Тут и
характеры, и ситуации, надо только не быть слепым! Не сидите
дома, надо ездить, видеть, подмечать!
41

Мы были с ним на Припяти и целый месяц шли на веслах от
Пинска до Мозыря. Поездка была на диво интересная. Мы
блуждали с ружьем в непролазных зарослях у Пинских болот; видели,
как белорусские колхозники осушают топи и гиблые места, некогда
описанные А. И. Куприным; смотрели, как канавокопатели роют
траншеи, по которым уходит из болот Полесья ржавая вода,
застоявшаяся тут едва ли не с сотворения мира, и как кусторезы, тыча
в землю крокодильими носами, с корнем выворачивают зеленые купы
тальника и дикой черной смородины. И там, где недавно
свирепствовала малярия, на новых полях зреет хлеб, конопля и
картофель. Легенды и были чередовались у нашего костра, когда по
вечерам приходили к нам в гости полесские косцы, пили чай, ели
рыбу и дичь, в которых не было у нас недостатка.
Я напечатал очерк об этом путешествии. Александр Алексеевич
остался в долгу перед Полесьем, но в его записных книжках есть
большой след об этой нашей поездке.
Мы ездили по реке Угре, от Юхнова почти до Калуги, были на
Жиздре, в верховьях этой реки, где мне все так близко и дорого
по воспоминаниям детства. Бывали на Медведице, где дремучие
калининские леса теснились по обеим берегам этой чудесной реки.
Бывали и под Великими Луками, на озере Жижицком, на Оке и на
многих притоках Волги, поднятых теперь плотинами,
воздвигнутыми в Иванькове, Угличе и в Щербакове.
В пятьдесят третьем году после тяжелого приступа сердечной
болезни Александра Алексеевича мы отвезли на речушку Юхоть,
которая впадает в Волгу против маленького городка Мышкино.
Там он прожил все лето, заново учился ходить по земле и на веслах.
Я приехал к нему в сентябре и в первый же вечер повез его с
дорожкой на омут, где обычно держались судаки. Маленький
судачишка подцепился на блесну, и Александр Алексеевич вывел
его с таким чувством, словно вновь родился.
Никогда я не забуду того памятного вечера.
В темноте мы тронулись к дому. Затем выкатилась луна из-за
высокого бора и раскинула по черной воде золотой хвост. На душе
у меня было радостно, потому что первой победе над болезнью
радовался мой друг. Он не скрывал своих чувств: они теснили ему
душу, просились наружу. Он глядел на дикую и милую красоту
воды, леса, любовался чарующей прелестью тихого и прохладного
вечера и вдруг сказал:
— А ведь буду жить! Вот уже не думал!
— Полно вам! Скоро так окрепнете, хоть в пляс, да не
как-нибудь, а вприсядку!
Он молча пожал мне руку. Потом заговорил с горячей
убежденностью:
— Узнаешь, как пахнет жизнь, когда начинаешь ее терять.
И до чего же хороша эта штука — жизнь! И луна хороша, и воздух,
и безмолвная ночь. И — судачок! Как он блестит при луне! Слиток
серебра! — он взял рыбу и положил ее рядом со мной на среднюю
42

банку.— Куда там: дороже любого слитка! Особенно сегодня. Я
тайменя ловил на полпуда, но такого счастливого мига не испытывал.
Делаюсь снова рыболовом, значит — живу!..
ЛЕДОСТАВ
У Александра Алексеевича появилась потребность чаще
выезжать из Москвы на чистый воздух. И постепенно мы освоили с ним
новый вид рыбной ловли — зимой, подо льдом.
Зимняя рыбалка оказалась такой интересной, что каждую осень
мы с нетерпением стали ждать ледостава. В затяжную осень такое
ожидание бывало слишком томительным. А ведь первый лед —
это праздник для любителей зимней ловли: мороз бодрит, да и без
рыбы домой не вернешься.
Вспоминаю одну такую томительную осень.
Уже студеный ветер дышал с севера, мелкий снежок ложился
на широкие московские улицы, а водоемы не замерзали. И каждое
утро слышал я по телефону тяжелые вздохи Александра
Алексеевича:
— Ну как, не прихватывает?
— Куда там, всего два градуса!
— И вроде отпускает?
— Похоже, что так.
— Никакого терпенья нет!
— Еще бы!
На таком странном языке велись разговоры до той поры, пока
не стукнул крепкий мороз, не зазвенел под коньками хрустящий
лед.
— Как там, на Чистых прудах? — спрашивал я, потому что
знал о ежедневных вечерних прогулках моего друга в этом районе.
— Схватило! — радостно басил он.
— И хорошо держит?
— Сегодня дворник с метлой проходил.
— Вот и отлично' Дождемся воскресенья, и — в добрый час!
Мы выехали за Клин и ловили рыбу в том месте, где Лама
впадает в Шошу, и эти две реки образуют западный отрог Московского
моря.
И вот я сидел на ведре над лункой и ждал поклевки. Было
тихо, как в степи. Всюду лежал ровной пеленой чистый, нетронутый
снег. Только редкие следы рыболовов да елочки следов
жировавшего зайца были отпечатаны на заснеженном льду, как на большом
листе книги.
Взмах удилищем, интервал. Досылаю блесну почти до дна,
снова маленькая пауза. Опять взмах, легкое дрожание лески.
И вдруг волнующее ощущение повисшей на крючке тяжести!
В какую-то долю секунды от резкого движения рук
разлетелись в стороны варежки. Не до них теперь! Скорее перехватить
43

леску — раз, другой, третий. Как пробка из бутылки, вылетел
на лед лоснящийся взъерошенный окунь. Быстрее вынуть крючок
у него изо рта и дрожащими руками бросить блесну в круглую
темную ямку, где качаются и шуршат перламутровые льдинки!
Легкий толчок, ощущение тяжести — трепещущий окунь в
пушистом снегу. До чего же веселая работа! Торопись, рыболов!
Под тобой кишит окуневая стая. Она может неожиданно перейти
в другое место. Пошевеливайся, снимая рыбу с крючка, пришла
твоя минута!
Распрыгались вокруг меня припудренные снегом окуни. Я
подал знак товарищам, и они стремительно бросились ко мне, снимая
на ходу полушубки, бушлаты. Вокруг затрещал лед под острыми
пешнями.
Я выбросил на лед еще одного окуня и услышал басок
Александра Алексеевича:
— Пошло, пошло! Вот здорово! Обловился человек!
Краем глаза я успел глянуть в его сторону: черное пальто,
огромные серые валенки с резиновыми тянучками, длинноухая
цигейковая шапка, в руках можжевеловая короткая удочка и складной
стульчик из алюминиевых прутьев.
Он смахнул варежкой льдинку с подстриженных заиндевевших
усов и спросил:
— Можно из вашей лунки попробовать? Пугать рыбу не хочу,
а по крупненьким окунькам соскучился: у меня одна мелочь.
Он хитрил, конечно. Окуней не так-то просто напугать, когда
они так жадно кидаются на блесну. Просто не хотелось ему рубить
лед, ведь у меня в запасе несколько свободных лунок. Да и хотелось
ему посидеть рядом, поговорить и посмеяться.
— Садитесь,— сказал я,— только поторапливайтесь. Я уже
минут пять воюю, стая может отойти. Хотя вряд ли вы поймаете
крупненького, вы такой невезучий!
Александр Алексеевич не обиделся: он и сам любил подтрунить
надо мной. Кряхтя, он уселся на стульчик и сказал весело:
— А где здесь самый большой окунь? Довольно гулять по Шоше,
садись на крючок, в Москву поедем!
Небрежно взмахнул удилищем, поглядел, как я таскаю рыбу,
и вдруг вскочил: из лунки с превеликим трудом вылез
здоровенный окунь, подстать тянучкам на большущих валенках моего
друга. И такой это был красавец, что за него можно отдать добрую
половину всего моего улова.
— Так-с,— довольно сказал Александр Алексеевич.— А где
здесь второй такой окунь?
Но прошла минута, другая, поклевок не было, окуни отошли.
Разговор тоже не клеился. Александр Алексеевич поднялся, взял
стульчик и как бы невзначай подвинул ногой к моей куче -окуней
пойманного им горбача.
— Вот и подшутил над вами. А вам урок: не смейтесь над
старшими, учитесь у них ловить настоящую рыбу!
44

Он ушел. Я долго не сводил глаз с его окуня, а потом начал с
ожесточением крушить лед поблизости. Но рыбы не было.
Наконец, Александр Алексеевич подал мне сигнал: он нашел
стаю и звал на помощь. Дружба — всегда дружба! Я сорвался с
места и побежал к нему...
ГРАЧ НА СНЕГУ
Мы соблазнились слухами, что двинулся судак, и — очутились
в Весьегонске.
Ловили там с переменным успехом: уж очень мешала нам
большая орава весьегонских рыбаков, которая багрила леща огромными
тройниками.
Стоя на блестящем мартовском льду, весьегонцы зорко
поглядывали по сторонам, и, когда кто-либо подцеплял леща, ошалело
кричали: «Навалом!» — и бросались к удачливому рыболову. Они
поспешно рубили метровый лед, «разбивали» став, вытаскивали по
одной рыбине и снова ждали, пока не раздастся этот боевой клич
багрильщиков.
Хищническое истребление рыбы возмутило нас. И Александр
Алексеевич и я пытались устыдить рыбаков, пригрозить им, но
ничего не помогало, они только посмеивались.
Искать рыбу они не хотели и, если мы нападали на стаю
судаков, бежали в нашу сторону группами, рубили лед и поднимали
такой шум, что поневоле приходилось искать другого места.
Правда, человек пять-шесть откололись от оравы
«навальщиков»; они ходили по реке вместе с нами и старались ловить, а не
багрить рыбу. Это был краснобородый дед в плаще из какой-то
рыжеватой клеенки, учитель и два-три его ученика из старших
классов.
На одном из омутов мы взяли с ними по три судака, затем
устроили маленькое совещание и решили часам к двум переместиться
на коряжник ближе к устью Рени, где весьегонцы пока не сбивались
в кучи. По дороге мы миновали несколько групп багрильщиков.
Дело у них не ладилось, и это нас порадовало.
Возле коряжника сидел лишь один круглолицый парень лет
двадцати. Он сказал, что слышал, как мы ругали браконьеров,
и решил больше не калечить рыбу, а ловить ее спортивно, с умом.
Парня звали Мишей.
— Сейчас была поклевка, но слабая,— сказал он.— И кто
брал — не знаю: окунь, щука или судак.
Мы прорубили возле него по одной лунке и уселись спиной к
солнцу и тихому южному ветерку.
Началось у деда с красной бородой, перешло к Мише и к
Александру Алексеевичу, завершилось у меня. Поймали мы, слоено
по уговору, по четыре судака, но спрятать рыбу не догадались.
Быстро налетели багрильщики и обрубили лед со всех сторон.
45

Народу набежало человек сорок, и вокруг появилось так много
новых лунок, что весь лед на омуте затянуло водой. Но никто из
пришельцев не поймал ни одной рыбы.
— Вот и аудитория! Скажите этим малопочтенным гражданам
пару теплых слов,— посоветовал я Александру Алексеевичу.
Он встал, крякнул и попросил весьегонцев подойти поближе.
Первый раз в жизни пришлось ему выступать на льду, под
ярким весенним солнцем. Он начал с того, что показал свои
зимние блесны и объяснил, как надо играть ими под водой.
— Хорошей блесной можно поймать больше, чем сетью, и
получить огромное спортивное удовольствие. Именно поймать, а не
искалечить, чем все вы тут занимаетесь, багря леща.
И начал громить браконьеров!
— Если вы готовы поверить нам, то все мы сегодня будем
иметь хороший улов,— закончил он свое выступление. —
Расскажите-ка им, что надо делать,— обратился он ко мне.
Я сказал, что надо разойтись по всему водоему, не шуметь, не
бить лед без надобности, не подбегать друг к другу ближе чем
на пять шагов. Весьегонцы молчали, переглядывались, иронически
посмеиваясь.
Небольшой группой, в которой были дед и учитель, мы отошли
от недоверчивых шагов на сто и в шахматном порядке прорубили
по одной лунке. И почти мгновенно поймали по одному судаку.
— Придавите рыбу ногами! — крикнул я.— Чтоб не прыгала!
А то сейчас же налетит орава!
Поймали по другому, третьему. Учителю попался очень крупный
судак и совершенно испортил нам дело: завозился возле лунки,
сильно ударил хвостом, подпрыгнул.
Улюлюкая и крича: «Навалом!»,— к нам ринулась орава
весьегонцев н с таким ожесточением начала громыхать пешнями, что
через пять минут рыбалка была испорчена.
Возмущенный учитель стал кричать на «навальщиков». Они
потолкались и ушли. А мы остались у разбитого корыта.
Вечерело.
По нашему мнению, судак должен был скатываться к омуту,
и мы вернулись к тому коряжнику, где познакомились с Мишей.
До темноты поймали еще судаков двадцать— по две-три
рыбины на брата.
— Я займусь теперь этими горлопанами,— сказал учитель,
прощаясь. И пожалел, что наша встреча была такой
кратковременной: мы сказали, что завтра утром уезжаем домой.
Брезжил рассвет, когда мы тронулись в путь по ледовой
дорожке на Рене. Поскрипывали полозья стареньких санок.
Просыпался новый день весны, и первая стая ворон уже вылетела на
разведку. Серые птицы разгуливали по льду, подбирая крохи хлеба,
которые накануне обронили «навальщики».
Показалось солнце. На оттаявшем пригорке его встречал грач —
первый, которого мы увидели на Рене. Он проводил нас спокойно
46

и не поднялся даже тогда, когда мы проходили от него шагах в
десяти, и Александр Алексеевич громко поздравил его с прилетом
на родину.
— Я всегда чего-то жду — большого и радостного — и
волнуюсь, когда вижу эту милую птицу,— задумчиво сказал он.
У вчерашних лунок уже сидели краснобородый дед, учитель
и Миша.
— Не манит,— пожаловался дед.
— И не ^люнет! — уверенно сказал Александр Алексеевич.—
С рассвета надо сидеть на омуте, а сюда перебираться попозже.
Рыболовы направились к омуту. И пока мы перевязывали
разъехавшиеся полозья и перекладывали груз, возле учителя уже
прыгал мокрый судачок.
— Вы, наверное, все сквозь воду видите! — спросил Миша и...
прозевал засечь рыбу,
— Основное — это надо уметь ловить,— засмеялся Александр
Алексеевич.— У каждой рыбы тоже ведь свои повадки. И когда
их узнаешь, вот тогда и попадешь на счастливую тропу. Верно,
борода?— обратился он к деду.
— Истинное дело! Жаль вот, что мало порыбачили вместе. Ну,
прощевайте, и спасибо вам за науку!
— До встречи на первом льду! — крикнул я, и наши сани
завернули за крутой поворот.
До боли в глазах сверкал снег под солнцем. А на снегу и на льду
почти по всей реке кучками перебегали весьегонцы в поисках леща.
Ехать домой со спокойной совестью мы не могли, сделали
остановку в городе у большого приземистого здания и зашли в кабинет
к председателю райисполкома.
Он удивился тому, о чем мы рассказали, не скрывая своего
возмущения, и пообещал принять меры против браконьеров...
После этой поездки в Весьегонск Александр Алексеевич стал
писать о зиме. К рассказам и очеркам, в которых были колоритные
картины русской весны, сибирского лета, кавказской и
казахстанской осени, прибавились новые, и в них нашла место подмосковная
зима. Эту зиму он блестяще описал водной из последних повестей
«Человек идет вперед», которую мы сейчас готовим к печати, в
рассказе «Наши люди на отдыхе» и в чудесной новелле «Пробуждение».
В этой последней вещи Александр Алексеевич глянул на нашу зиму
глазами друзей-художников, которые в последние годы всякий раз
выезжали с нами на рыбалку.
Весьегонская поездка просто обозлила его против браконьеров.
Он часто сокрушался, что наши рыбные богатства оскудевают,
а теперь ясно понял, кто пакостит наши водоемы: хапуги, люди с
пустой душой, у которых нет ничего святого.
По его письмам были привлечены к суровой ответственности
за последние годы глушители рыбы на Жиздре, на Оке и на
Сейме— чудесной реке за Курском, которая так полюбилась ему на
закате жизни....
47

ЛУНА, КОТОРУЮ ОН ЕЩЕ ВИДЕЛ
В пятьдесят четвертом году наш маленький, но дружный
коллектив рыболовов-спортсменов «открыл» для москвичей хорошее
судаковое место — старицу Чернышиху на Оке, за Рязанью,
невдалеке от Шилова. И Александр Алексеевич поймал там самого
большого для нас судака — почти в полпуда весом.
Мы ездили на Чернышиху каждый год в ноябре и возвращались
в конце месяца, напитавшись чистым и каким-то ароматным
воздухом. Поехали мы и в ноябре пятьдесят шестого года, правда раньше,
так как ледостав наступил сразу же после праздников.
Поездка была замечательная. Мы раздобыли старую коняку
и на ней ездили к водоему и обратно. Рыба брала не так хорошо,
как в прежние годы, но Александр Алексеевич обловил всех и был,
конечно, весьма доволен. Мы возвращались в последний вечер
при полной луне. Она серебрила широкую пойму Оки, все в ее
свете казалось каким-то таинственным. Лошадка трусила слегка,
полозья звенели на морозе. Словно алмазными блестками, была
усыпана прямая и ровная дорога в лугах.
Александр Алексеевич спросил меня:
— Вы никогда не ловили себя на мысли, что в хорошем рассказе
так и хочется написать про такую луну?
Я задумался и промедлил с ответом.
— А вот я много писал о солнце, но удивительно мало о луне.
И изумляюсь: ведь как поэтично можно написать про такую
лунную ночь! Что ж, я это еще сделаю.
Он подхлестнул коняку и добавил:
— Непременно напишу! Годы уходят, и мне надо торопиться.
Через четыре дня, девятнадцатого ноября, он уснул днем и —
не проснулся. Это было в понедельник.
В среду мы похоронили его. А в воскресенье я вышел из дому
в седьмом часу утра. Над центральным парком имени Горького и
над Москвой-рекой золотистой серьгой висела в небе ущербная,
еще не погасшая в лучах солнца крохотная луна.
Это была луна, которую он еще видел. И перед ней остался в
долгу, как и перед многим другим, о чем не успел написать...

Джованни Джерманетто
ДЕДУШКА И МОНАХ
Мой дедушка, скончавшийся девяноста двух лет от роду, был
заядлым рыболовом, поклонником Гарибальди, страстным против
ником религии и не менее страстным... артиллеристом. Он гордился
тем, что во время оно, будучи потомственным батраком, дослужился
до чина сержанта артиллерии. Поэтому ежедневно после завтрака
он не упускал случая преподать своим внучатам уроки по «тактике»
артиллерии. Ломти хлеба, солонка,бутылка из-под вина и кружки
успешно выполняли роль орудий, а тарелки и миски должны были
изображать крепость. Конечно, ложки, вилки и ножи тоже
находили себе место на нашем «поле битвы».
Дедушка изо всех сил стремился привить нам свою
простодушную любовь к «царице боя», но несколько лет спустя, убедившись,
что артиллериста из меня не выйдет (я стал принимать активное
участие в рабочем движении и вступил в организацию
социалистической молодежи в 1903 году), дедушка, старый гарибальдиец, хотя
49

и огорчился, но в душе все же был доволен избранным мной
жизненным путем.
Однако самой большой страстью дедушки была рыбная ловля.
И уж тут он никогда не терял надежды сделать из меня
«заправского» рыболова...
Постоянным спутником рыбацких походов дедушки был такой
же, как он, страстный рыбак старый монах отец Лоренцо. И хотя
дедушка мой был ярым антиклерикалом, он долгие годы дружил с
отцом Лоренцо.
— Или отец Лоренцо помирит меня с церковью или я поссорю
его с господом богом,— часто шутил дедушка.— Впрочем, мы с
ним раз и навсегда договорились разговаривать только о рыбной
ловле. А в ней отец Лоренцо большой знаток...
Обычно вставали мы очень рано, заходили за монахом и
отправлялись пешком в довольно долгий путь до берегов Джессо, быстрой
реки, несущей потоки холодной воды по склонам альпийских гор.
В водах Джессо водился лишь один вид рыбы, но какой! Что может
быть прекраснее форели?
Мы удобно устраивались в укромных местах на берегу реки.
На высокой горе вблизи был расположен королевский замок, на
большом расстоянии вокруг которого запрещалось ловить рыбу.
Но это никогда не смущало ни моего дедушку, ни его бессменного
спутника. И форель, как нарочно, проскальзывала сквозь все
препятствия, воздвигнутые в королевском заповеднике, и устремлялась
прямо к излюбленным местам, где ее терпеливо дожидались
дедушка, отец Лоренцо и другие рыболовы окружных деревень.
Места здесь изумительно красивые. На горизонте высится
цепь альпийских гор, простирающаяся вдоль границы Италии и
Франции. Быстро мчится вниз холодный и кристально чистый поток
Джессо. По склонам и на холмистых берегах реки разбросаны
красивые виллы богачей, приехавших сюда из всех стран мира, и
отели для туристов...
Но все наше внимание было сосредоточено на рыбацких снастях,
и мы часами могли хранить гробовое молчание, лишь бы не
спугнуть рыбу. Зато дома, пока бабушка возилась с уловом,
приготовляя из него вкусные блюда, не прекращалась беседа, а иногда
возникали и горячие споры. Дедушка и монах без устали и
подробнейшим образом разбирали каждое, казалось бы совсем
незначительное, событие на рыбалке...
...Прошло несколько лет, и я стал обучаться в ближайшем
городке ремеслу парикмахера. По выходным дням, которые
приходились на понедельник, я обязательно навещал дедушку и
вместе с ним отправлялся на рыбную ловлю. Но первым делом я брил
бороду старику. По этому поводу он всякий раз с притворным
ужасом жаловался отцу Лоренцо:
— Чтобы научить внука брить бороды, мне приходилось
терять больше крови, чем я терял будучи артиллеристом на войне...
Потом мы отправлялись к излюбленным берегам Джессо...
50

Однажды я задержался в городе и пришел к дедушке позже
обычного. Он уже возвратился с рыбалки и был в прекрасном
настроении: ему удалось поймать форель весом более килограмма.
— У зеваки такая форель обязательно сорвется с крючка или
выскользнет из рук. Рыбу надо уметь ловить. Вот, полюбуйся,
какая красавица...
После обеда дедушка, по обыкновению, прилег отдохнуть, а
бабушка — ей было уже за восемьдесят — принялась убирать со
стола. Вдруг мы услышали глухие хрипы и торопливо подошли
к постели. Старик был бледен и не мог выговорить ни слова. Я тут
же побежал за деревенским доктором. Он осмотрел дедушку и
сказал:
— Зовите нотариуса, если ему нужно оставить завещание,
и священника, если он верующий. Мне тут делать нечего.
Нотариуса вызывать не было надобности: дедушке нечего было
завещать наследникам. Но бабушка, набожная католичка, решила
позвать священника. Умирающий яростно затряс головой, но
бабушка, желая хоть перед смертью мужа авось да примирить его
с господом богом, настояла на своем и вызвала отца Лоренцо.
Перед приходом монаха дедушке как будто стало немного лучше.
Он ласково посмотрел на меня и с трудом выговорил:
— Завтра пойдем... на такое место...Никто...никто еще не знает...
— Обязательно пойдем, дедушка...
В это время, задыхаясь от быстрой ходьбы, появился отец
Лоренцо.
— Что с тобой, друг мой? — воскликнул он еще от двери.—
Ведь только сегодня мы так славно порыбачили...
Дедушка открыл глаза. На миг я заметил в его взгляде хорошо
знакомые мне насмешливые искорки заядлого шутника.
— Исповедовать меня пришел? — вдруг спросил он.— А
уговор наш помнишь...
— Бог с тобой, что это ты говоришь, друг мой... Мы еще с
тобой не один раз половим рыбу.
— Ты... женатый,— вдруг ошарашил монаха дедушка.
— Ты не узнал меня, друг мой. Я — отец Лоренцо... Твой
приятель... Мне ли преступать обет?! — в ужасе воскликнул монах.
Надо сказать, что католические священники и монахи дают
обет целомудрия и остаются неженатыми всю жизнь. Но дедушке,
да и всей деревне, были известны монашеские шашни... Далеко
не безгрешен был отец Лоренцо...
Дедушка будто и не заметил ужаса отца Лоренцо и продолжал:
— Ты отвечай... Женатый ты или нет...
Вероятно, только я один уловил иронию в голосе умирающего.
— Конечно, нет,— с обидой ответил монах.
— Нет. Значит бесплодно коптишь мир,— будто впервые
узнав об этом, выдохнул дедушка и почти твердо отчеканил.— Ну,
у холостяка я исповедоваться не хочу. Будь он даже отличный
рыболов...
51

Это были его последние слова. Но бабушка все же устроила ему
сугубо религиозные похороны. Хоронить старого рыболова пришла
вся округа. Был здесь и отец Лоренцо, простивший покойному его
последнюю шутку...
Не знаю, удалось ли дедушке поссорить его с господом богом,
но помирить старика с церковью не удалось никому.
Перевел с итальянского Б. Шлейфер
ОТ РЕДКОЛЛЛ/ПИ
Публикуемый рассказ написан специально для альманаха
«Рыболов-спортсмен» известным итальянским писателем Джованни Джерманетто (род. 1886 г.).
Коммунист, антифашист, Джерманетто в 1927 году был вынужден
эмигрировать из Италии. В 1930 году, живя в СССР, выступил с книгой воспоминаний
«Записки цирюльника» (переработанное издание которой было издано в 1943 году
с предисловием П. Тольятти). «Записки цирюльника» — одна из первых в
итальянской литературе книг о рабочем движении. Вернувшись в 1946 году из
эмиграции в Италию, Джерманетто деятельно сотрудничает в коммунистической печати,
разоблачает реакционные вымыслы о Советском Союзе.

Александр Волков
У КОСТРА
На берегу Иртыша, километрах в двенадцати выше
Усть-Каменогорска, сидели два рыболова. Над берегом возвышался утес,
напоминавший гигантское устье русской печи. Рядом поднимались
два утеса такой же формы, но поменьше, все они вместе и
назывались Печами.
У Печей на тихом течении в холодную погоду хорошо брали
налимы, но городские удильщики редко наведывались в это
удаленное от города местечко. Вот и в эту темную ночь поздней осени
под Печами не было никого, кроме учителя литературы Григория
Ильича и геодезиста Платона Платоновича. Рыболовы еще засветло
расставили десятка два донок, наживив крючки кусками жирных
выползков. Под концами удилищ на лесках болтались
колокольчики.
Напившись чаю, рыболовы решили не спать всю ночь. Они
полулежали у костра, в светлой маленькой «комнатке», словно
волшебством выхваченной из огромного непроницаемого
пространства, где только угадывались и близкая вода, и нависшие над ней
гранитные громады, и толща туч, надежно скрывших небо.
Река глухо шумела. Дело происходило в конце тридцатых
годов, и мощное течение Иртыша еще не перегородила высокая
плотина, позднее поднявшаяся у горы Аблакетки. Но уже велись
изыскания, предшествовавшие постройке Усть-Каменогорской
гидростанции. Младший рыболов работал в изыскательской партии.
53

С учителем Григорием Ильичем Платон Платонович познакомился
на рыбалке.
Осенняя ночь долга. Приятели успели потолковать о многом,
но, разговаривая, чутко прислушивались, не зазвонит ли
колокольчик...
Учитель вдруг вскочил с проворством, неожиданным для его
грузной, фигуры:
— Кажется, есть'..
Платон Платонович не понял, как это получилось, но пожилой,
прихрамывавший на левую ногу учитель первым оказался у
подавшей сигнал донки и даже успел прихватить фонарик. Рыболовы
извлекли из воды скользкого черного налима весом не менее
килограмма, посадили его на кукан и с торжеством возвратились к уюту
костра.
— Начало неплохое,— радостно воскликнул геодезист.— А ведь
почти вся ночь впереди...
— Цыплят по осени считают,— наставительно заметил учитель,
опускаясь на свое место у огня.— Вот так мы с приятелем однажды
радовались богатому улову, а дело окончилось бедой. Тогда я
и ногу себе повредил...
— Григорий Ильич, расскажите, как это вышло!
— Ну что же, могу и рассказать,— согласился учитель.—
Случилось это пять лет назад. В такое же примерно время года
отправились мы с товарищем за хариусами на Крутую речку. Вы у нас
человек новый, на Крутой не бывали, поэтому я обрисую вкратне
географию местности. Крутая речка впадает в Иртыш километрах
в пяти выше того места, где мы сейчас сидим.
Долина Крутой возле ее устья довольно широка и на
протяжении полукилометра уходит от Иртыша со значительным подъемом.
Но дальше она начинает петлять и лезет вверх очень круто, за что
речка и заслужила свое название. В ней много хариусов. Те, кто
любит удить эту быструю и осторожную рыбу, отправляются на
Крутую.Дорогой, проходящей между городом и Верхней пристанью,
мимо кладбища, рыболовы достигают ущелья Крутой речки и
спускаются в него километрах в пятнадцати от ее устья. Виды там
великолепные! Вы стоите на вершине хребта, наравне с облаками, а
дорога круто спускается вниз. Вы все идете, идете и никак не можете
достигнуть дна, а перед вами величаво поднимается второй горный
хребет, идущий параллельно первому...
Когда вы приближаетесь ко дну ущелья, вы начинаете слышать
мерный однообразный гул. Это шумит Крутая речка, ниспадая с
одного уступа на другой, то разливаясь широкими перекатами, то
собираясь в темные глубокие омуты под нависшими кустами
черемухи, крушины и тальника.
Ваше сердце бьется от радостного волнения: вам предстоит
пятнадцатикилометровый спуск по Крутой, и на каждом километре
встретятся ваши излюбленные места, дорогие по воспоминаниям
прежних лет, былых рыбалок!
54

Ho 5i ударился в лирику,— заметил старый учитель, подбросив
несколько палок в угасающий костер.— Я еще не сказал вам о
своем молодом товарище, постоянном спутнике по рыбалкам. Он
преподавал математику в нашей школе. Мы с Сережей подружились
очень быстро после его приезда в наш город. Сблизила нас страсть
к ужению. Родом Сережа был с Урала, хариусов полюбил удить
с детства, и наши рыболовные вылазки совершались чаще всего на
Крутую.
Вышли мы с Сережей около полудня, часов в пять были на
месте и успели наловить хариусов на уху. Ночь провели, как и с вами
сегодня, у костра. Было порядком холодно, оделись мы для
длинного перехода легко, и пришлось померзнуть.
Едва рассвело, мы начали спускаться по речке. Я уж говорил,
что Крутая обычно извилиста. Пешеходная тропа пересекает речку
раз десять-пятнадцать на каждом километре. Мы с товарищем были
в хороших кожаных сапогах и смело бродили по воде. Ну, вы, я
думаю, представляете себе снаряжение удильщика хариусов:
длинное, прочное удилище с короткой крепкой леской и довольно
крупным крючком. За спиной котомка с провизией; туда же кладется
пойманная рыба. К поясу привязан котелок для ухи или чайник.
В карманах мешочек с червями, нож, спички и прочая мелочь. Вот
и все, потому что руки рыболова должны быть свободны. А если вы
наберете столько груза, что придется оставлять его на берегу и
возвращаться за ним, то проклянете все на свете: ваш путь удлинится
втрое!
Рассказ учителя был прерван двумя почти одновременными
звонками. Наши рыболовы сняли двух небольших налимов, осмотрели
донки, заменили объединенные ершами насадки и после
получасового перерыва возвратились к лагерю.
Григорий Ильич возобновил рассказ.
— Клев в то утро был просто необыкновенный. Ни до этого, ни
после я не видел, чтобы хариусы хватали червяков с такой
жадностью. То ли они чувствовали, что это последние рыболовы
проходят по Крутой речке в предзимье, то ли проголодались, так как
насекомые и пауки, их обычная пища, исчезли, убитые ночными
заморозками? Думаю, вернее второе...
У каждого рыболова есть излюбленные места, куда он
обязательно забросит удочку, и есть нелюбимые, пропускаемые с
молчаливым презрением. Но в то удивительное утро не было хороших и
плохих мест: все оказывались отличными. Куда ни кинь крючок,
даже на самую невидную быстринку или в омуток не больше
носового платка,— и на крючке бьется красавец хариус.
В Крутой нет крупных хариусов: все-таки близко от города,
и частенько заглядывают сюда рыболовы, иные с удочками, другие
с наметками, не дают расти рыбе. Но тогда... Тогда такие
выскакивали экземпляры — на фунт и больше. Откуда они брались? Я не
ихтиолог, но предполагаю, что они зашли в Крутую из Иртыша на
зимовку. Л, может быть, наоборот: скатывались в Иртыш из верховь-
55

ев Крутой, где никто не рыбачит... Так или иначе, но мы с Сережей
пришли в недоумение. Пройдено было километра три из
пятнадцати, а котомки уже чувствительно оттягивали плечи. Что делать?
Решили брать самых крупных, а мелочь отпускать: пусть подрастет.
Хариус — рыба исключительно нежная, в сумке он мгновенно
засыпает. Выбрасывать рыбу зря было жалко, мы сварили уху,
съели весь хлеб и решили не останавливаться до самого города.
Но случилось совсем по-другому...
Несчастье поджидало нас, когда мы прошли еще километров
пять. Наши котомки снова наполнились рыбой, теперь отборной, и
мы подумывали смотать лески и зашагать домой, не поддаваясь
никаким соблазнам. К тому же еще пошел снег. Вначале мелкий и
редкий, он становился гуще и крупнее с каждой минутой. Правда,
падая на землю и камни, он таял; это меня и погубило.
— Ну, Сережа, еще по пятку хорошеньких, и шабаш! — весело
крикнул я и, встав на круглый валун, прыгнул.
Но поскользнувшись на мокром камне, я с криком рухнул в
воду: острая боль пронзила ногу ниже колена. Перепуганный
Сережа вытащил меня на противоположный берег Крутой, уложив
на ровном месте, и тщательно ощупал мою ногу. Перелома как
будто не было, а нога распухла...
Снег валил крупными хлопьями, и его пелена лежала и на
камнях, и на тропинке, и на ветвях кустов, и на склонах ущелья...
Вечерело. Увлеченные прекрасной рыбалкой, мы не замечали
времени, и оказалось, что было пять часов пополудни. Темнота
наступила через час, а до устья Крутой оставалось шесть-семь
километров. Что бы вы стали делать на месте Сережи?
Платон Платонович подумал.
— Я бы уложил раненого поудобнее и поспешил за помощью.
Учитель одобрительно кивнул головой.
— То же самое предложил и я Сереже. Я сказал ему: «Оставь
меня здесь, дружище, набери хворосту для костра и беги к устью.
Быть может, на счастье, встретишь там людей. А если нет, иди на
Лесозавод*, там найдешь врачей и организуешь спасательную
экспедицию...»
Набрав охапку сухой травы и уложив меня на нее, Сережа
принялся собирать топливо. На беду поблизости оказалось мало
сушняка, сырые ветки кустарника не годились для костра. Да и рубить
пришлось бы их складным ножом. Сережа работал больше часа, в
кровь ободрал руки, а кучка дров набралась до смешного
маленькая. И тогда Сережа сказал решительно: «Григорий Ильич, я не
могу оставить вас одного, будем ночевать вместе».
«Да ты с ума сошел,— крикнул я,— что со мной случится?»
«Что случится? — угрюмо переспросил он.— Дров не хватит и на
четверть ночи. Вы замерзнете в вашем легком плаще. Хуже того —
* Рабочий поселок «Лесозавод» лежит выше Усть-Каменогорска по Иртышу
километра на четыре, на полуострове Бетпаево.
56

волки...» «Волки? — я попытался рассмеяться, но у меня не
вышло.— Когда же в наших местах волки нападали на людей?» — «На
людей они, может быть, и не нападут, а на одного человека,
больного, неподвижного и даже защищенного огнем костра,
набросятся наверняка...»
Я сознавал, что Сережа прав. В долине Крутой речки водились
волки, это мы хорошо знали, так как встречали одиночных зверей
в летнее время. Тогда они трусливо убегали, но теперь... в пред-
верии зимы, когда волки собираются встаидогда раненый
беззащитный человек будет для них легкой добычей... Я перестал
уговаривать Сережу.
Пока было чуть-чуть светло, друг мой облазил все кругом,
собирая ветки, сучки, корни, которые могли гореть, а когда решил
отдохнуть, было уже восемь часов вечера. Ночь, правда, не была
такой темной, как сегодняшняя, потому что все вокруг покрывал
снег.
Истратив несколько спичек, Сережа развел костер, и на душе у
нас стало веселее. Лежа у костра на подстилке из сухой травы и
веток, я с признательностью думал о том, что рядом со мной
хороший, верный товарищ... Поверх моего плаща Сережа накрыл
меня своим брезентовым, уверяя, что ему и так жарко. Этому можно
было поверить: с какими усилиями он собирал топливо!
Когда я не двигался,боль в ушибленной ноге почти не ощущалась.
И все-таки мне казалось, что ночь проходит беспокойно. Топливо
кончилось к полуночи, а остальное время Сережа лазил по кустам
и склонам ущелья. Он спотыкался, падал и потихоньку чертыхался,
опасаясь разбудить меня. А я нарочно притворился спящим, чтобы
парень не так за меня волновался. Но ведь все на свете проходит,
прошла и эта томительная ночь. В промежутках между собиранием
сухих веток Сережа, сидя у дымного костра, мастерил для меня
костыли.
Наступил бледный рассвет. На земле лежал толстый слой
пушистого снега. Кусты и деревья покрылись белыми шапками,
рассыпавшимися при легком прикосновении, а снегопад не
прекращался. Было безветренно и не очень холодно, я думаю, три-четыре
градуса ниже нуля. Крутая глухо шумела, ее уровень значительно
поднялся, по речке плыла сплошная снежная каша. Мы съели без
хлеба по два крупных хариуса, которых Сережа зажарил над
костром, поворачивая на палочке, как на вертеле. Это чудесное
кушанье, но мы тогда даже не разобрали его вкуса, до того нас
страшил грядущий день. Сережа, наконец, решился начать разговор:
«Как хотите, Григорий Ильич, но придется вам крепиться и идти
со мной до устья!»
Я знал о его решении еще ночью, когда он делал костыли. Мне
было жутко тронуться с места, но, однако, я сознавал, что
другого выхода нет. И вот я со стоном поднялся. Сережа подвел мне
под мышки костыли, котомку мою со всем уловом оставили на месте,
и я сделал первый шаг.
67

Данте в своих картинах ада изобразил человеческие страдания
и пытки. Но если бы он видел, как я тащился по ущелью Крутой
речки, поддерживаемый под руку Сережей, охая на каждом шагу,
гениальный итальянец сумел бы добавить к адским мучениям еще
одно.
Вскоре Сережа бросил и свою сумку, сунув в карманы
несколько рыбин: ему приходилось тратить все силы, чтобы поддерживать
меня. Сами видите, я не обижен комплекцией, во мне верных шесть
пудов, а он парень невысокого роста, щупленький, вроде вас,
только не обижайтесь, пожалуйста.
И вот тащились мы с ним по камням, по кочкам, спотыкаясь о
корни и коряги, скрытые под снегом. Приходилось то и дело
переходить через речку, а вода в ней поднялась так высоко, что
заливалась в сапоги. Но где уж там было искать броды! Все на нас и так
промокло до нитки: тут был и тающий снег, и пот от чрезмерных
усилий, и вода, в которую мы не раз падали...
Не буду останавливаться на подробностях. Вы геодезист и
знаете, какие бывают труднопроходимые места. По ущелью
Крутой речки и здоровому, ловкому человеку нелегко пробираться,
а чего это стоило мне в моем тогдашнем состоянии, трудно
вообразить. Наконец, все во мне как-то замерло, оцепенело, мучительная
боль так истерзала меня, что я перестал сознавать ее и только
хотел, чтобы все это скорее кончилось.
Сережа совершенно выбился из сил. С лицом бледным, как мел,
со стиснутыми зубами, он брел рядом со мной, подпирая и
подталкивая меня, стараясь лишь выбрать получше дорогу. Ему это
не всегда удавалось, бедняге. Споткнувшись о камень или корягу,
мы падали. Первым через силу вставал Сережа, а потом он
начинал поднимать меня. Трудная, мучительная операция,
повторявшаяся так часто, что мы и счет потеряли своим падениям.
Когда мы шли, ходьба согревала нас, но стоило остановиться,
чтобы передохнуть хотя бы на минутку, как холод начинал
пробирать нас до костей.
Как долго мы тащились, не знаю. Думаю, что проходили мы не
больше километра в час... Бесконечное, мучительное движение по
дикой заснеженной глуши измотало нас до предела. Нам казалось,
что мы бьемся на месте и ни на шаг не приближаемся к цели. Но вот
вокруг посветлело, и слева от нас раздался шум водопада. Это был
знакомый водопад, метра три высотой, последний перед Иртышом.
До устья оставалось всего полкилометра!
Мы не подбросили вверх шапки, не закричали ура: для этого
у нас не было сил. Мы только обменялись радостными взглядами.
Дорожка стала ровнее и глаже: ведь здесь, у Иртыша, ходит много
народу.
«Сережа, оставь меня, иди к устью один,— прошептал я.— Ты
доберешься быстрее...»—-«Держитесь, Григорий Ильич, недолго вам
осталось страдать. Мы пойдем вместе до конца, я не могу оставить
вас здесь мокрого, вы же моментально окоченеете!»
58

И мы вместе дотащились до берега. Я упал без сил, а Сережа
после минутного отдыха принялся искать палки и щепки, чтобы
развести костер и зажарить хариуса, хотя, по совести говоря, в
карманах у него, вместо рыбы, получилась каша. Но тут нам невероятно,
неслыханно повезло: из-за поворота реки вывернулась лодка с
людьми. Сережа закричал слабым хриплым голосом: «Товарищи,
помогите, здесь раненый...»
Плывшие в лодке и сами догадались, что дело неладное. Это были
феклистовские рыбаки, которые везли продавать пойманную
утром рыбу. Узнав о нашей беде, они стали действовать быстро и
энергично; рыбаки раздели нас, растерли досуха, пощадив только
мою больную ногу, и поменялись с нами одеждой, вплоть до
полушубков. Затем они накормили нас. Вскоре лодка тронулась, и через
полчаса мы были на Лесозаводе...
Я сказал, что нам повезло неслыханно, и не преувеличиваю.
Позднее мы достоверно узнали, что за весь тот день по Иртышу мимо
Крутой прошла только одна лодка, та самая, что подобрала нас.
Если бы мы опоздали хоть на пять минут, нам пришлось бы
ночевать на пустынном берегу, занесенном снегом, где невозможно
набрать топлива на целую ночь. Наше приключение могло окончиться
трагедией.
На больничной койке я потерял сознание и очнулся лишь на
следующий день с ногой, обложенной гипсом. Трещина в кости
зажила, но слишком я перетрудил ногу во время нашего
мучительного похода, и небольшая хромота, как видите, осталась.
Пока я лежал в больнице, меня утешали рассказами о том,
что Сережа отделался легкой простудой. И лишь потом я узнал, что
он выдержал жесточайшее воспаление легких и чуть не отправился
на тот свет. Мы встретились через полтора месяца: я хромал, едва
ковыляя на костылях, а он худой, без кровинки в лице... Вот какой
человек был мой друг, преподаватель математики Сергей Ливен-
цов,— закончил рассказ старый учитель.
— То есть как был? — встревоженно спросил Платон
Платонович.— Разве он потом все-таки умер?
— Нет, просто покинул Усть-Каменогорск. Он ведь
замечательный математик и послал одну работу в Москву, в специальный
журнал. Работа оказалась настолько глубокой и оригинальной, что
Сережу вызвали в Московский университет, в аспирантуру. Так и
пришлось расстаться с другом. И хоть грустно мне это, но при
воспоминании о тех тяжелых днях и о том, как вел себя Сережа, у
меня теплеет на сердце...
Старый учитель надолго смолк и встрепенулся лишь тогда,
когда с реки донесся ззон колокольчика. Приятели отправились
снимать очередного налима.

Анатолий Янжин
МОЙ ВЫХОДНОЙ
За ночь тропки запорошило,
Сосны в чистом серебре,
Утро звонкое, хорошее —
В хрупкой розовой заре.
Берега реки овьюженной
Заковал вчера мороз,
Солнце встало в тонком кружеве
Принаряженных берез...
Я на лыжах. Куртка в инее.
В санках — шуба и пешня.
Тень, огромная и синяя,
Убегает от меня...
Мимоходом мною встречен
Куропаток свежий след
И учтен, и засекречен —
Жаль, с собой ружьишка нет!
Вот я, впрочем, и у цели:
По протоке лунок ряд;
Запорошены метелью,
Ели в инее стоят...
Отдохну, любуясь ими,
Солнечным морозным днем,
С детства и навек родными
Берегами в голубом...
А потом пошла работа:
Судачок... другой за ним...
День покажется короток —

Пролетел, как миг один.
Незаметно ночь настанет.
Я пущусь в обратный путь,—
И лучистыми огнями
Звезды первые блеснут.
Молодой, прозрачно-тонкий,
В рамке стынущих ракит,
Месяц льдинкою зеленой
Над поселком прозвенит.
На него лыжню проложим,
Чтоб скорее отдых, чай,
Чтоб жену не растревожить,
Запоздавши невзначай.

А. Никишин
ОДНАЖДЫ НОЧЬЮ
Как-то осенью, возвращаясь с рыбалки из левобережной поймы
реки Кубани, забрел я в совсем не знакомые мне места и,
застигнутый темнотой, вынужден был заночевать в лесу. Ночью меня
разбудил вой волков. Костер мой давно догорел, стало холодно.
Вызвездило. Взошла полная, яркая луна. Отдельные, редкие облака,
набегая, закрывали ее, и тогда по земле быстро пробегали их
легкие темные тени. И вот, глядя на них, я снова вспомнил такую же
лунную, но более холодную октябрьскую ночь, когда случилось
мне пережить мгновенья острого, леденящего душу страха...
Вот как это было. Лет, наверное, за пятнадцать до последней
войны жил я в небольшом белорусском городке Мстиславле. Ох,
и хороши же, красивы были там леса и реки! Сейчас того уже не
осталось... Равнодушные к родной природе «хозяйственные мужи»,
не знаю уж какого — районного или областного — «масштаба»,
под корень свели леса по берегам рек, и реки от того обмелели и
обезрыбились. Печален вид таких облысевших, а когда-то
живописных лесных берегов! Как сейчас помню я стройные березовые
рощи, темные сосновые боры и веселые, светлые дубравы, надежно
охранявшие тогда прозрачные и быстрые воды рек Вихры и Сожа.
Сколько в этих реках всякой рыбы было, особенно голавля, леща
и щуки! В лесах же и приречных поймах разного зверя и птицы
вдосталь водилось. Раздолье было рыболовам и охотникам!
62

В ту осень, о которой идет речь, в лесах как-то очень быстро
облетел последний лист и рано начались утренние заморозки.
Наступили ясные и холодные дни — самые лучшие для ловли щук
на жерлицы. Уложив в лодку рыболовное снаряжение, я
отправился вниз по Вихре, до заветных щучьих мест у широкого Лещин-
ского плеса. Переправиться через плотину ниже Макаровского
хутора помогли мне ожидавшие помола хуторяне. За мельницей
течение Вихры было более стремительным. Как будто спасаясь от
погони, река здесь змеей бросалась из стороны в сторону. Высокие,
обрывистые берега быстро убегали назад, и вскоре, миновав
последний крутой поворот, я уже выезжал на Лещинский плес. Он был
по-осеннему пустынным, спокойным...
Нарезать из береговой лозы несколько длинных и крепких ты-
чек для жерлиц не заняло много времени. Но попробуйте-ка вы в
конце октября быстро наудить десяток хороших живцов! Не так
просто. Поплавок ваш неподвижно и надолго застывает на
свинцовой глади воды. Драгоценное время быстро уходит, а поклевок нет
как нет! Надежды засветло поставить жерлицы остается все меньше
и меньше... Но вот поплавок (а одновременно и ваше сердце) чуть
дрогнул и начал быстро тонуть... С остановившимся дыханием вы
невольно подаетесь назад, делаете резкую подсечку и... из воды
вылетает прозрачный, с ноготок ерш!
Два битых часа проколесил я с удочкой по плесу, а в
результате один-разъединственный ерш! Закатиться в такую даль и
оказаться без живцов! Экая чертовщина!
«Поставлю-ка,— думаю,— пока хоть одну жерлицу на этого
ерша!»
Поставил...
Не отъехал и полсотни метров, как слышу: «ву-урх!" Неужели
уже взяла?!
Поворачиваю и вижу: шнур чуть-чуть сброшен с вилок, как это
бывает, когда сам живец его сдернет. Но тут-то я уж знал, в чем
дело! Сейчас щука и не будет разматывать шнур, как летом. Летом-
то рыбьей мелочи повсюду хоть отбавляй, щука всегда сыта, а если
и схватит мимоходом вашего живца, то не сразу его заглатывает,
а, держа поперек, тянет на всю длину жерличной намотки. Часто,
почувствовав сопротивление шнура, она бросает живца. Поэтому
летом и бывает так много «сходов». Сейчас же, когда вся мелочь
попряталась по укромным местам, щука голодна и, едва схватив
живца, с жадностью заглатывает его тут же, возле самой жерлицы.
Осенью наступает, как говорят рыболовы, самый лучший щучий
«жор».
Выйдя на берег, я вынул из земли тычку и осторожно потянул
за шнур... Вот тут-то она себя и показала! Со свистом размотав
жерлицу, сильная рыбина ринулась сначала в глубину. Подняв вверх
тычку, я повернул щуку влево, вдоль берега, чтобы она на прямой
не оборвала натянутый до предела легкий шнур. Вот, выскочив
наверх, полупудовая хищница с шумом ударила по воде хвостом,
63

взвилась на полметра в воздух и, резко встряхнув головой,
попыталась выбросить из пасти живца. Опасный момент! Рыба легко
могла перешибить тонкий шнур или выхаркнуть живца и крючок,,
если она их не «заела». Вновь устремившись в глубину, щука
поставила хвост «луком» и уперлась мордой в дно. Пробую тянуть —
не поддается. Еще сильнее... И вдруг, неожиданно вылетев наверх,
она выкинула форменное сальто и, далеко разбрызгав воду,
кинулась к берегу... Тут шнур внезапно ослаб, и с упавшим сердцем я
увидел, что щука сошла! Сорвавшись, она еще несколько секунд
ощеломленно стояла возле самого берега .. Уйдет! В тот же миг
я кинулся вниз и... плюх! прямое воду на колени, верхом на
хищницу. Еще несколько мгновений, и, выкинутая на берег, она уже
бессильно разевала свою широкую, зубастую пасть...
Вылив из сапог воду и отжимая мокрую по пояс одежду, я
любовался большой, красивой рыбиной: «Эх, расставить бы на ночь по
плесу хотя бы пяток жерлиц! Вот была бы наутро картина! Сейчас
каждый живец — щука!
Но увы! Это было не лето, когда на кузнечиков, жучков и
стрекоз хоть два десятка живцов за час настегать можно! В октябре
этой насадки уже нет и в помине Так как же мне все-таки наловить
живцов?.. И снова тут и там пробую закидывать удочку на червя,
на хлеб, на кашу и, наконец, ловлю на мормышку... Нет, не берет!
На что же еще?.. Стоп! Эврика! Торопливо шарю в сумке...
Жерлицы, крючки, лески... Нет, все не то! Но вот, о радость! —
в небольшой коробке с грузилами нахожу то, что искал — старую,
потускневшую зимнюю блесенку. Быстро отчищаю ее, привязываю
на короткую лесу и — скорее на ямку' Не обязательно ведь
ловить на нее только из ледяной лунки, авось, и сейчас клюнет?
Только бы найти стайку окуней, а там посмотрим!
На третьем забросе чувствую легкий удар по блесне... Ого,
упирается! Вытаскиваю, окунишка' Ну, теперь дело пойдет! Попал,
видимо, на стайку... Можно представить себе, что там, внизу:
окуни ведь страсть как любопытны! Собрались, наверное, и
глазеют: что тут такое? Почему это малыш так стремительно взлетел
вдруг куда-то наверх? Пододвинулись поближе... Э! Да тут какая-
то золотая рыбка играет! Цап ее! Что такое? И второй взлетел куда-
то ввысь?! Еще пододвинулись... И пошло! Вот уж восемь зевак
очутились в моем ведерке. Живцы как на подбор!.. Но что это?
Зацеп? Нет, это какая-то тяжелая рыбина гнет в дугу мое удилище!
Я подаю его вперед, до предела вытягиваю руку, но рыбина упорно
тянет все дальше и дальше, леса звенит, и... обрывок ее высоко
взвивается в воздух... Эх, черт' Вместе с зубастой исчезла в глубине и
моя единственная блесна. Ну что же, впредь наука иметь их в
запасе побольше, а почином своим я и так доволен: полупудовая —
не меньше!—щука да восьмерка отменных живцов в ведерке!..
Кстати, уже и поздновато. И я заторопился с расстановкой жерлиц.
Поздней осенью темнота наступает как-то сразу Кажется, вот
только сейчас было еще совсем светло, и вдруг сразу померкло,
64

все окуталось черным, непроницаемым мраком. Последнюю жерлицу
мне пришлось ставить уже в полной тьме. Вот тут-то, желая
проверить намотку этой жерлицы, я и обнаружил, что лежавшие у меня
в карманах спички все подмочены. «Вот тебе, бабушка, и Юрьев
день,— ахнул я.— Как же и где теперь ночевать?» До деревни
Лещинской было не меньше пяти километров. Да и как в такую
темень через лес и разные протоки добираться до нее? Ночевать в
лодке? Холодно. Октябрьская ночь велика. До рассвета, пожалуй,
часов двенадцать наберется. Да и лодка моя немного протекала,
а оказаться такой ночью в воде — перспектива не из приятных!
«Под стог! Вот куда!» — вспомнил я виденный днем у лесной
опушки большой, и по-видимому единственный здесь, стог сена.
Но найти его сразу в такой кромешной тьме нечего было и думать.
Пришлось ожидать восхода луны. Зябко поеживаясь от
потянувшего с воды холода, я стал потихоньку подгребать в
сторону невидимого берега... Оглушительный удар раздался под
самым носом лодки. Как будто пудовая гиря ухнула в воду с
большой высоты! «Что это такое?! — вздрогнул я и, догадавшись,
усмехнулся.—Это же бобер ахнул по воде хвостом, давно, по-видимому,
наблюдая за мной. Не понравилось ему мое вторжение!»
Лозовые ветви заскребли по борту лодки, и она мягко ткнулась
в берег. В наступившей тишине отчетливо было слышно, как по
сухим листьям быстро зашуршала встревоженная мною мышь.
Потом шорох смолк: мышь, наверное, спряталась в свою теплую,
сухую норку. Помню, я позавидовал ей. Сырая одежда липла к
продрогшему телу. Ждать пришлось долго. Становилось все
холоднее и холоднее...
Наконец, окружавшая меня темная стена понемногу стала
сереть, и из-за черной зубчатой черты Сапрыновского леса медленно
поднялась большая бледная луна. Тусклые блики воды все ярче
отливали холодной сталью и от набегавшего ветерка мелким
серебром рассыпались по плесу. Молочно-белый, призрачный
колдовской свет озарял речную долину, когда я, разминая застывшие
ноги, отправился на поиски стога. Пройдя вдоль лесной опушки,
я скоро натолкнулся на какое-то старое повалившееся прясло,
а невдалеке от него увидел и стог. «Ну, теперь все в порядке!» —
обрадованно шагнул я к стогу и... замер на месте. Совсем рядом,
за ближним перелеском, раздался протяжный волчий вой!
Высокий, стенящий, он долго дрожал в холодном воздухе и перешел
в хватающий за душу вопль. И тут же, словно дождавшись
сигнала, из лесу отозвались ему другие, такие же протяжно-заунывные
голоса...
Затаив дыхание, прислушивался я к жуткому хору, где в одно
слились и дикая звериная тоска, и злобное отчаяние, и голод. Вой
приближался. Он шел от опушки, откуда я только что пришел.
Волки шли по моему следу! Холодная дрожь пробежала по спине...
«Ни ружья, ни даже спичек! — мелькнуло в голове.— Что же
делать?!» К лодке путь был отрезан, до деревьев на опушке бежать
3 Рыболов-спортсмен, кн. 11
65

далеко, да и поздно, не успеть. «На стог! Скорее на стог!» И,
выхватив из прясла длинную жердь, я опрометью бросился к стогу.
Вот я уж около него. Быстрее! Приставив жердь к высокой стене
стога, я лихорадочно пополз по ней вверх, к спасительной вершине,
но... Хотел бы я посмотреть, как по крутящейся под вами жерди
вы смогли бы взобраться на высоченный, с отвесными стенками
стог!..
Едва начинал я карабкаться вверх,как жердь переворачивалась,
и я вместе с нею спиной летел на землю. Трижды бросался я с
жердью на стог и трижды опрокидывался! Острый холодок
нарастающего страха царапнул за пазухой и противной слабостью пробежал
по ногам. «Скорее за второй жердью! Ну же, скорее! — передохнул
я, озираясь.— Но, может, они уже там, у прясла?» — страх
сковывал ноги... Близкий вой повис над поляной, и, с трудом подавив
внутренний бунт, я огромными прыжками поскакал к пряслу...
Луна в ледяной высоте, равнодушная ко всему, криво
усмехалась из-за быстро набегавших облаков, и в ее неверном свете вдруг
увидел я, как из лесу прямо на меня побежали какие-то темные
тени. «Вот они'!! Быть сожранным волками!» Эта чудовищная
мысль навалилась какой-то тошнотворной тяжестью, и, схватив
непослушными руками первую попавшуюся жердь, я на обмякших,
как в сонном кошмаре, ногах страшно медленно побежал к стогу.
В мертвенно-зеленом свете луны сзади быстро настигали меня
темные тени.
Не помню уж, как приставил я к стогу обе жерди, и, чувствуя
за самой спиной страшную погоню, отчаянно ринулся по жерди к
верхушке стога. В то же мгновенье волчий клык впился в мою ногу
и резко рванул ее вниз. «Все...» — как-то равнодушно сказало
сознание. «Нет!» — крикнуло все мое существо, и в предельном
напряжении я в последний раз рванулся наверх.
Превозмогая острую боль в ноге и чувствуя, как разрывает на
ней зверь штанину, я оторвался от его страшных зубов и в полном
изнеможении перевалился на вершину стога. «Спасен!!!» — у
самого горла стучало готовое выскочить сердце.И каждой клеткой тела,
ощущая радостно опьяняющий аромат свежего сена, я жадно
глотал ртом холодный ночной воздух.
Отдышавшись, я приподнялся на руках и с острым
любопытством заглянул вниз, через край стога. «Они где-то тут! Совсем
рядом!» — напряженно всматривался я. Но надвинувшаяся большая
черная туча накрыла пойму вязкой, непроницаемой тьмой. Все
смолкло, и глухая осенняя ночь плотно окутала землю. Понемногу
стихала и саднящая боль в ноге: видно, только вскользь удалось
резануть по ней серому. Поглубже зарывшись в сухое сено, я
вскоре согрелся и незаметно заснул чутким, настороженным сном.
Было уже совсем светло, когда я проснулся от пробиравшего
до самых костей холода. Но что для рыбака холод? Зато какой вид
открывался оттуда, с высоты моего стога! Густое серебро инея
щедро украшало всю пойму. Медленно поднимавшееся солнце
66

мягко озаряло ее чистым, холодно-розоватым светом. Сквозь
прозрачные перелески слабо просвечивала Вихра, мирно катившая
вдоль синей стены Сапрыновского леса холодные, свинцовые
воды. Слабые звуки пастушьего рожка доносились издали: на еще
зеленую осеннюю отаву спускалось лещинское стадо...
В это тихое утро совсем нереальными казались драматические
события минувшей ночи. Однако рваная рана на ноге и
располосованные брюки были все-таки налицо! Оглянувшись на всякий
случай по сторонам, я стал спускаться по жердям на землю. Тут я
неожиданно почувствовал, как вторая моя штанина с треском
распарывается, теперь уже снизу доверху, и... увидел схвативший
меня вчера «волчий клык». Это был ржавый десятидюймовый гвоздь,
вбитый поперек жерди!.. Долго стоял я перед ним, почесывая
затылок и смущенно оглядывая дыры на своем рыбачьем костюме...
Что же еще остается добавить? За ночные мытарства я был
полностью вознагражден и этим ярким, по-осеннему свежим утром,
и семью хорошими щуками, севшими на мои жерлицы. А что
касается ночных скачек с препятствиями, могу сказать только одно:
было это какое-то колдовское лунное наваждение... Вот, пожалуй,
и все.
г. Хоста Краснодарском края

//. Коваль
ВОСКРЕСНОЕ УТРО
Удивительное племя людей, эти рыболовы!
Раннее воскресное утро. На перевозе у канала «Москва-Волга»
очередь колхозников из ближних и дальних деревень. Кто в город,
кто на левобережные дачи — с молоком, с картошкой. Ждут лодку,
которая на другой стороне.
— Парень! — визгливым голосом кричит озорная молочница,
обращаясь к человеку с удочкой в руках, застывшему у
парапета.— Шел бы лучше в лес по грибы, чем на дамбе костяшки
оттаптывать!
«Парень», у которого два своих парня в этом году окончили
университет, даже не поворачивает головы. Не спуская глаз с
поплавка, он достает из кармана папиросу, но... поплавок
вздрагивает, и папироса летит в воду. Двумя руками рыболов хватает
удилище.
— Гляди, гляди: щщука!—поддразнивает его из очереди какой-
то дед.— Ты ее полегоньку ташдлй!
Поплавок долго и неуверенно танцует по воде. Наконец он
ныряет... Под общий хохот колхозников рыболов с торжественным
видом вытягивает из воды ерша величиной с мизинец
новорожденного ребенка.
— Подмосковный судачок? — интересуется второй рыбак,
скучающий у неподвижных донок.
68

— Он,— отвечает первый,— хозяин водоема.
Народу на дамбе сегодня много, оба крыла ее густо заставлены
поплавочными и донными удочками. Большинство любителей этого
спорта приехало со вчерашнего вечера и провело здесь всю мочь,
в чем легко убедиться по их покрасневшим глазам и помятым
лицам. Исключение составляют три человека: геодезист Петр
Петрович, полковник в отставке Михаил Викторович и
старичок-пенсионер Иван Григорьевич. Эти живут поблизости на даче и пришли
сюда рано утром, с трудом отыскав на дамбе свободное место.
Среди рыбаков стоит напряженная тишина, лишь изредка
прерываемая отдельными репликами. Суетится только Михаил
Викторович: он расставил свои удочки с обеих сторон дамбы и ежеминутно
перебегает от одной к другой.
— Как успехи? — бросает он на ходу Ивану Григорьевичу.
— Две головы...
Это значит, что на конце „его кукана—толстого телефонного
провода (для надежности!) — болтаются в воде два ерша
дошкольного возраста.
У самого Михаила Викторовича дела не лучше. Все снасти у
него иностранного происхождения — крючки р какими-то двойными
бородками, лески цвета морской воды, поплавки причудливой
формы. Одна беда: подмосковная рыба до сих пор не оценила весь этот
заграничный блеск.
А в центре дамбы происходит нечто забавное.
Какой-то рыболов, для удобства усевшись верхом на цементный
парапет, ловит тех же ершей на мормышку прямо в воротах, на
фарватере. Клюет у него непрерывно. Едва успевает крючок с мотылем
погрузиться, как его тут же хватает «подмосковный судак».
— Держи, Вася!— перебрасывает рыболов очередную
добычу своему приятелю.— Чего-чего, а уха нынче у нас будет.
Вася сидит метрах в пяти, закинув свою удочку в заводинку,
образованную изогнутым крылом дамбы. Он на лету подхватывает
ерша и опускает его в сетку-садок. Садок этот — его гордость, он
не обычный, а с рукавом: не надо всякий раз вытаскивать из воды.
Минут через пятнадцать рыболову приходит в голову
полюбоваться на свою работу.
— Вася,— удивляется он,— в чем дело? Ловлю-ловлю, а рыбы
вроде не прибавляется. Она, случаем, не удирает из твоей «авоськи»
да не возвращается ко мне обратно?
— Ты ненормальный,— безапелляционно отвечает Вася,— из
моего садка никогда не уходила ни одна рыба.
Рыболов возвращается на свое место и к первому же пойманному
ершу, проколов ему хвостовой плавник, привязывает нитку. Не
проходит и пяти минут, как тот же ерш опять садится на крючок.
— Ну, это уже мистика!—кричит рыболов.— Слушай,
разиня, если мы будем так ловить, наша уха останется в канале.
«Разиня» вытаскивает садок из воды. Там, где рукав соединяется
с первым обручем, в сетке лопнули две ячеи, образовав солидное
69

отверстие. Все ясно. Ерши путешествуют по конвейеру: с крючка
в садок, а из него под сваями дамбы обратно на фарватер.
А лодка перевозчика, как челнок, ходит в воротах, едва
успевая перебрасывать народ с одной стороны на другую. Вот она
привезла еще одного рыбака. Он бодро шагает на дамбу и втискивается
со своими донками между двумя чужими.
— Послушайте,— замечает сосед справа,— вам не кажется,
что нас здесь и так уже слишком много?
— Ничего! — невозмутимо отвечает новоприбывший.— В
тесноте, как говорится, да не в обиде.
И с математической точностью забрасывает свою донку на донку
соседа слева.
Левый сосед — это Петр Петрович. Но он сейчас ничего не
замечает. В его руке другое удилище, леску которого неожиданно
и резко потянуло. Со всей горячностью начинающего любителя
Петр Петрович делает мощную подсечку. Леска лопается, грузило
со свистом вылетает из воды и повисает на проводах электросети,
столбы которой стоят невдалеке. А на камнях у самой кромки
канала прыгает сорвавшийся с крючка крупный красноперый красавец
окунь. В два скачка он достигает воды, и в ту же секунду вслед
за ним бросается в воду Петр Петрович...
Дамба сотрясается от смеха.
Цепляясь за скользкие камни, огорченный рыболов выбирается
на берег и начинает раздеваться.
— Вы что,— иронизирует Иван Григорьевич,— решили
догнать его в воде? —
— Черт с ним...— выжимая пиджак, отзывается Петр
Петрович.— Разве в этом дело?
Испорченная снасть, намокшая одежда — все это не в счет.
Главное то, что он пережил, когда на конце лесы ходила крупная
рыба и его рука почувствовала ее тяжесть. Ради этого переживания
каждый день с утра до вечера он... «прописан на дамбе», как
подтрунивают над ним домашние. И повторись все сначала, Петр Петрович
не пожалеет.
Кстати, вот зашевелилась и вторая донка... Удилище падает
на землю, и почти голый Петр Петрович бросается к нему. Нет!
Это новоприбывший рыбак тянет из воды свою снасть, а вместе с
ней и донку Петра Петровича и еще чьи-то другие.
— Ну, это уже не ловля! — недовольно ворчат
рыболовы.
Солнце поднимается все выше. Летний день разгорается. Многие
любители начинают собираться домой.
— Па-па! — кричит из-за изгороди, отделяющей дамбу от
перевоза, белобрысый мальчик лет восьми.— Мама сказала: иди
сейчас же завтракать!— И после некоторой паузы неожиданно
добавляет: — А то знаешь, что будет?
— Сейчас, сейчас...— смущенно бормочет Михаил
Викторович.— Еще несколько минут,..
70

Через изгородь перелезает на дамбу новый рыболов. Это тоже
завсегдатай здешних мест, газетный работник Федор Иванович.
— Долго спите,— встречает его старичок-пенсионер,— к
шапочному разбору поспели.
— Почему? — весело возражает тот.— В самый раз. Сколько
тут ни ловлю, знаю: раньше восьми часов лещ через ворота не
проходит.
Он идет на край дамбы и забрасывает донку на фарватер. Здесь
сейчас стало свободно. Большинство рыболовов сматывает удочки,
кое-кто уже потянулся к перевозу.
Спустя короткое время у Федора Ивановича первая поклевка,
и, еле дотянувшись до воды коротким подсачком, он вытаскивает
серебряного леща килограмма на два.
Счастливый случай? Или точное знание местных условий и
повадок рыбы? Пусть будет и то и другое... Посмотрите, какую это
произвело сенсацию!
Все население дамбы бросается на ее край. Любители, только
что смотавшие свои снасти, поспешно разматывают их вновь. Те,
кто ушел к перевозу, сломя голову бегут обратно. Не проходит
и минуты, как весь парапет снова так плотно заставлен донками,
что в их лесках запутается даже ерш.
— Папа' — кричит из-за изгороди мальчик.— Ну что же ты?
Но Михаил Викторович уже ничего не слышит. Он — в толпе
рыболовов, сгрудившихся на краю дамбы. Его глаза прикованы к
единственной донке, которую ему удалось поставить в общей
суматохе. И... случается невероятное.
Вздрагивает мексиканский колокольчик. Натягивается, как
струна, английская леска цвета морской воды. Провисает... Снова
натягивается... Наконец-то оправдала себя заграничная снасть!
— Тащи!
— Подсекай!
— Тяни, а то уйдет!
Десятки советов сыпятся на голову рыболова. Михаил
Викторович краснеет от волненья, щеки у него подергиваются. За все дни,
проведенные на канале, он не поймал ничего стоющего, кроме
десятка костлявых густерок, и вот в его руках какая-то громадная
тяжесть до предела натянула лесу и ходит из стороны в сторону —
«водит», как говорят заправские рыбаки.
— Я... я не могу...— прерывающимся голосом лепечет он.—
Я боюсь...
— Не торопитесь!—кричит пенсионер Иван Григорьевич.—
Дайте ему глотнуть воздуха — он сам пойдет!
Фарватер пересекает лодка, переполненная пассажирами. День
воскресный: ягодникам — любителям здешних лесов конца нет.
— Сережа!—с мольбой в голосе взывает Михаил
Викторович.— Выручай! Оборвет!
Сережа — перевозчик, только что бывший свидетелем поимки
леща, поворачивает лодку к воротам дамбы.
71

— Ты не тяни' — кричит он.— Я сам...
Лодка долго кружит по фарватеру, выводя из терпения толпу
рыболовов, пока перевозчику удается, наконец, поймать лесу.
— Осторожнее...— волнуется Михаил Викторович.
— Здесь! —успокаивает его перевозчик.— Сидит...
И с трудом вынимает из воды большой лист ржавого железа,
с обеих сторон облепленный ракушками. Заграничный крючок с
двумя бородками накрепко засел в одной из них.
Продолжительный гудок заглушает общий хохот. Это идет
«Доватор» — новый трехпалубный теплоход, поднимающий
большую волну. В лодке — переполох. Перевозчик что-то кричит, но
его никто не слышит. Весла — в руках неопытного пассажира, а
тот не знает, что волна меньше всего на глубоком месте и что есть
силы гребет к берегу. Прежде чем лодка успевает подойти к
причалу, ее накрывает двухметровая гряда воды.
Крик, визг...
Все живы. Ничего страшного вообще произойти не могло, так
как у берега — воробью по колено. Но все вымокли до нитки, и
лодка полна воды.
Невольные купальщики обрушивают на рыболовов тысячи
проклятий. Больше всех достается бедному Михаилу Викторовичу.
Даже от восьмилетнего сына.
— Доловился! — укоризненно говорит мальчуган.— Вечно
тебя зовешь, зовешь, а ты...
Постепенно страсти успокаиваются, и все расходятся. Печет
июньское солнце, и те, кто намок, высохнут, не дойдя до лесу.
Покидают дамбу и любители рыболовы. Ненадолго. До
следующего воскресенья. А те, кто свободен или живет поблизости,
обязательно вернутся сюда к вечеру. Ведь на вечерней заре может брать
лещ... Не правда ли?

М. Орехов
КАК Я СТАЛ РЫБОЛОВОМ
Раньше рыбная ловля казалась мне никчемным делом.
Одинокая фигура в затрапезном костюме, склонившаяся над водой в
застывшей позе, почему-то вызывала у меня сожаление От такой
фигуры веяло тоской и одиночеством. «Надо быть большим
флегматиком,— думал я,— чтоб не замечать прелестей окружающей
природы и часами пристально, до ряби в глазах, смотреть на воду.
Нет! Это занятие для скучных людей!»
Еще оскорбляла мое эстетическое чувство необходимость
постоянного общения со всякого рода червяками, извивающимися
в твоих пальцах, и полное равнодушие рыболовов к медленной,
мучительной кончине обманутой рыбки на траве...
Правда, должен признаться, что все это не мешало мне поедать
аппетитную уху или карасей в сметане и даже обыкновенную
плотву, обваленную в муке и зажаренную на сливочном масле.
Что ж поделаешь, иногда в зависимости от обстоятельств
меняется психология человека. Так получилось и со мной, стоило
только самому испытать... Но об этом по порядку...
Как-то накануне выходного дня ко мне в комнату неожиданно
вторглось высокое, прорезиненное с головы до ног существо,
оказавшееся моим старым приятелем Василием. В руке у него торчали
зачехленные удилища, за спиной громоздился объемистый рюкзак.
Позади приятеля маячила другая серая фигура. Это был
коренастый, толстый мужчина на дугообразных, как у кавалериста, ногах,
с бычьей шеей, на которой венчиком трогательно вились нежные
колечки волос... Обращали на себя также внимание его двойной
подбородок и сизый с прожилками нос.
Казалось, приятель Василия только что скинул лямку и вышел
из репинской картины «Бурлаки».
73

Я очень обрадовался Васеньке, хотя и не совсем понимал цели
его визита. Но вскоре все выяснилось: меня приглашали на рыбалку.
— Ей-ей, не пожалеешь,— в третий раз пытался уговорить
меня Вася и, став в театральную позу, начал дурачиться:
— Представь себе рощу у реки, небольшую полянку, покрытую
зеленым ковром. На этом ковре всякие цветочки, букашки,
таракашки, козявки и прочая нечисть. Ты лежишь и, благодаря своему
склеротическому мозгу, бездумно созерцаешь бескрайнее голубое
небо. А в это время вся нечисть, населяющая вышеупомянутый
ковер, в порядке подхалимажа чешет тебе пятки, а муравьи, узнав
твой ангельский характер, щекочут твои барабанные перепонки.
— Очень поэтично и заманчиво,— ответил я.
Вася, чувствуя, что я еще колеблюсь, сказал серьезно:
— Уверяю тебя, такая процедура полезнее целого флакона с
валидолом.
Затем добавил тоном, как будто бы все уже решено:
— Резиновые сапоги я для тебя захватил, возьми портянки и
теплую одежду: вечером на моторке будет холодно.
Через полчаса автомобиль мчал нас в заветные места.
Всю дорогу мои спутники вели нудный разговор о рыбалке.
До этого дня мне было только известно, что рыба — водяное
животное с холодною алою кровью, жабрами вместо легких, мечет икру.
Без труда умел я отличить кильки в пряном рассоле от
маринованной каспийской сельди, не спутал бы еще акулу с камбалой, а вот
язя от крупной плотвы, пожалуй, не отличил бы.
Сегодня благодаря разговору спутников познания мои в этой
области значительно расширились. Я даже узнал, что налима
можно ловить на лягушку.
В пути не обошлось без неприятностей. Проехав по шоссе
свыше ста километров, мы свернули на проселок, щедро испещренный
ямами и выбоинами. Все-таки по этой дороге можно было с
уверенностью продвигаться вперед, правда, без особых удобств для
печени и селезенки. Но как только выехали мы на песчаную дорогу,
эта уверенность сразу пропала. После первых же метров
обнаружилось коварство новой магистрали. Достаточно было немного
отклониться от основной колеи, как машина начинала буксовать,
все глубже увязая в песке.
Два раза с помощью прохожих удавалось вытаскивать
автомобиль и трогаться дальше, ожидая каждую минуту нового
подвоха со стороны дороги. Так продолжалось километра три, потом
дорога вдруг стала волнистой. Поднявшись на один из ее гребней,
мы без особого восторга увидели внизу широкое черное месиво,
нагло раскинувшееся от одной обочины к другой. Пришлось
остановиться. Я не удержался от язвительного предложения поудить
здесь рыбку.
А тут еще испортилась погода, подул северный ветер, небо
обложило тучами, и через несколько минут ударили первые тяжелые
капли дождя.
74

Всэ это не предвещало ничего хорошего...
Вася с напускной бодростью предложил пока перекусить.
Нельзя сказать, чтоб маячившая перед глазами, обильно
поливаемая дождем лужа способствовала хорошему аппетиту. По мере
того как наши желудки наполнялись пищей, лужа наполнялась
водой, делаясь все более недоступной. Мы долго сидели, обсуждая
создавшееся положение, и сидели бы неизвестно до каких пор,
если б на взгорье неожиданно не вынырнул пятитонный грузовик.
Шофер, одним взглядом понявший ситуацию, после коротких
переговоров согласился перетащить нашу машину через лужу.
После этого мы еще три раза застревали, в каждом случае
прилагая нечеловеческие усилия к освобождению из цепких объятий
песка.
В поселок приехали измученные, забрызганные грязью. Мне
хотелось одного: поскорее раздеться, где-нибудь прилечь и
отдохнуть. Но вскоре я убедился, что об этом пока и нечего думать. В
доме, где мы приютились, уже обитало три рыбака: пенсионер,
работник какой-то автобазы и бухгалтер. В общей с ними комнате в наше
полное распоряжение была предоставлена любая половина пола.
Васенька и Петя, почуяв запах воды, подобно охотничьим псам,
увидевшим дичь, поспешно ринулись со снастями под дождь к реке.
Я тоскливо огляделся вокруг и побрел за ними с единственной
целью «попилить» Васю.
Недалеко от поселка темнел лесок, уходящий вдаль вместе
с извивающейся речкой. И я подумал, что в хороший, солнечный
день здесь можно приятно отдохнуть. А сейчас все выглядело серо,
не переставал моросить мелкий дождик, в поселке было грязно,
а берег, куда направились мои друзья, казался очень неуютным
и не «будил» во мне рыбака.
— Кто напевал мне: «Приятно полежать на травке, бездумно
созерцая голубое небо?» — начал я.— Где травка? Где голубое небо?
Мне этот климат противопоказан, у меня, наконец, ревматизм!
— У всех ревматизм,— равнодушно процедил Петя,
пристально наблюдая за поплавком. Вдруг он сделал быстрое движение и
вытащил маленькую рыбешку, приговаривая: «И маленькая рыбка
лучше большого таракана».
— А вы уверены, что это именно рыбка? — ехидно спросил
я.
— Рыбка мелка, да уха сладка,— возразил Петя.
Впоследствии выяснилось, что он имел в запасе много рыбацких поговорок
на любой случай жизни.
Я постоял еще несколько минут, злорадствуя по поводу того,
что у Васи не клюет, и пошел в дом.
Через два часа явились рыболовы. В кошелке у них было не
больше десятка мелкой плотвы.
— Рыба не клюет перед дождем,— пробормотал Вася.
— Ах, оказывается, дождя еще не было?! —сказал я,
многозначительно поглядывая на его мокрый до ниточки плащ.
75

Кое-как поужинали и стали готовиться ко сиу. Хозяйка
принесла два старых, примятых не одной сотней рыболовов матраца и
постелила их на пол. Под головы положили кому подушки, а кому
тулупы. Все это не претендовало на комфорт, но об этом не хотелось
и думать. Скорей бы вытянуться и дать отдых уставшему телу!
Спать, спать, а чуть свет —домой, подальше от рыбной ловли!
Но меня подстерегало новое и самое тяжкое испытание. Не успел
я устроиться, как со стороны бухгалтера раздался храп. Начался
он робко, неуверенно, но постепенно набирал силу и, наконец,
перешел в мощное, затяжное клокотание. Вскоре из горла
пенсионера полились тонкие, как волосок, жалобные звуки. Их не могли
заглушить даже громовые раскаты Петра. Плачевные мелодии
пенсионера змейкой просачивались сквозь гром, стоны и клекот пяти
носоглоток. Я с ужасом подумал, что мне не уснуть в этой
какофонии. А звуки все нарастали, создавая самые нелепые сочетания.
Не помню, когда я заснул и сколько времени спал. Проснулся
на рассвете. Соседей наших уже не было. В комнате за столом
сидели только Вася и Петя.
— Ну и храпишь ты, брат, прямо иерихонская труба,—
добродушно сказал Петя.
Завтракали молча, поглядывая в окно.
Я вышел на крыльцо. Ощущение радости, яркого летнего утра
сразу охватило меня. Пахучая свежесть воздуха и нежно-голубое
небо сильнее всего действуют на душу человека.
От унылого настроения, навеянного неприятностями
прошедшего дня и ночи, не осталось и следа. Я почувствовал прилив новых
жизненных сил, хотелось двигаться, шутить, смеяться,
любоваться без конца красотами пейзажа, а главное, с жадностью глотать
воздух, наполненный непередаваемым пьянящим ароматом леса,
реки и лугов.
...Вскоре мы поплыли вниз по течению. Мерно, покачиваясь,
скользила плоскодонка по зеркальной воде. И вот, наконец, место,
где, по уверению Петра, в «яме» водилась рыба
— Попробуешь? — спросил Вася, протягивая мне удочку.
Проделав все необходимое, я взмахнул удилищем. Одновременно
с сопротивлением, которое я почувствовал, раздался крик.
Оглянувшись, я увидел Васю, вытаскивающего крючок из штанов.
— Не совсем удачная подсечка,— деликатно улыбнулся он,
заметив мое смущение.— Ничего, начало почти нормальное.
Убедившись, что Вася не пострадал, я осторожно забросил
удочку и стал следить за поплавком. Вот он поднялся и медленно поплыл
по течению. Вдруг поплавок неожиданно для меня дернулся и на
мгновение скрылся под водой.
— Подсекай, подсекай скорее! — крикнул Вася, все время
наблюдавший за моим поплавком.— Эх, упустил...
— Рыбка рыбака видит издалека^— тотчас сострил Петр и тут
же добавил: — Без умения и труда не вынешь рыбку из пруда.
Незаметно меня начало увлекать это занятие. Снова насадил
76

я двух мотылей, снова пристально стал наблюдать за поплавком,
но результатов никаких. Возле моих товарищей, поблескивая
боками, лежало уже по нескольку плотиц и язей, некоторые из них
еще бились, высоко подскакивая в мокрой траве,— бедняги
непрестанно глотали воздух и устремляли неподвижный взгляд в небо.
Много раз я подсекал, полагая, что клюнуло, и всякий раз
ошибался. И все-таки я не/терял надежды; кроме того, чувство
спортивного азарта уже захватило меня. Снова все мое внимание
поглотил поплавок. Несколько раз он проплывал свою дистанцию,
оставаясь инертным. Но вот он слегка заколебался и скрылся под
водой. Инстинктивно потянув леску, я почувствовал сильное
сопротивление: что-то тянуло удочку в разные стороны. Признаюсь,
от неожиданности я растерялся.
— Тяни, тяни, лопух, чего задумался! — снова крикнул Вася.
— Небось, кита поймал,— пошутил Петр.
Я еще раз потянул, и у поверхности воды блеснуло большое
серебристое тело. Самый крупный язь из всех, пойманных
сегодня! Весил он по меньшей мере килограмм.
Помогая сиять добычу с крючка, Вася спросил, хитро улыбаясь:
— Ну как, хватит на сегодня?
Незаметно текло время, солнце подошло к зениту. Рыбьи кучи
возле Васи и Петра все росли, но и рядом со мной тоже лежало с
десяток плотиц и большой язь — мой первый трофей
Потом мы с наслаждением уплетали уху, сидя на прогретой
солнцем земле. Тихо потрескивал костер.
Какое блаженство! Оказывается, прелести рыбного спорта
пэстигаются на практике?
Признаюсь, я с нетерпением ждал вечернего лова. Каждый
глухой толчок рыбы, попавшей на крючок, отдавался, казалось,
в самом сердце.
Легли спать на том же полу, в той же компании. Но в эту ночь
меня ничто не беспокоило, только один раз мой крепкий сон на
мгновение был прерван Васей*
— Повернись на другой бок, а то у меня перепонки лопнут,—
тихо сказал он.

Ю. Смирнов
ДОБРЫМ МОЛОДЦАМ УРОК
В помещении базы находилось двое рыболовов. Они сидели на
койках и разговаривали, разбирая блесны, разматывая лески,
проверяя катушки и спиннинги. Вернее, говорил один из них.
Второй только слушал.
— Значит так,— начальническим басом произнес человек в
старом, поношенном кителе, явно с чужого плеча,— до трех спать,
а в три на протоку за живцом. Чтобы к приезду наших живцов
вдоволь было... А я тем временем схожу кое-куда... Поразведаю...
Ясно?
Они не обратили внимания на мое появление и даже не
ответили на приветствие.
На Карельском перешейке, на знаменитой Вуоксе, я был
впервые и очень хотел познакомиться с кем-нибудь, кто мог бы
рассказать о новом для меня водоеме и его особенностях. Я
внимательно прислушивался к разговору и, наконец, спросил:
— Скажите, пожалуйста, а как вы ловите в протоке?
78

По дороге со станции я видел эту протоку. Вода в ней неслась
с такой быстротой, что я не представлял себе, как можно там удить
рыбу!
Они будто и не слышали моего вопроса. Я внутренне
возмутился и, дождавшись паузы, громко сказал:
— Вы не расслышали меня или просто не желаете отвечать?
Человек в кителе подозрительно взглянул на меня. Второй явно
смутился. Отмалчиваться больше было нельзя.
— А вы откуда? — спросил человек в кителе.
— Москвич.
— Москвич...— протянул китель.— А блесны МДО у вас есть?
Я не понял, какие именно блесны он имел в виду, но ответил,
что есть.
— Дайте две блесны, и я научу вас, как ловить рыбу,—
высокомерно проговорил он.
Мое возмущение возрастало, но я сдержанно ответил:
— Блесны дать я вам могу, а за учебу спасибо. Обойдусь.
— А в чьей школе вы учились? — тем же тоном спросил меня
китель.
Я обозлился еще больше и, вспомнив про соревнования на
станции Академическая, на которых московские рыболовы-спортсмены
победили ленинградцев и выиграли кубок, отрезал:
— В Академической!..
Китель сдвинул брови, а его товарищ отвернулся, явно скрывая
улыбку.
— Моя фамилия Кривоухов. Я...— и он вылил на меня десяток
должностей и постов, которые занимал в обществе рыболовов и в
различных секциях.
Я не остался в долгу и представился. Затем, давая понять, что
разговор исчерпан, взял снасти и отправился к водоему.
Долго бродил я по берегам красавицы Вуоксы, напоминавшей
скорее озеро, чем реку. Да это и есть система озер, связанных между
собой узкими и короткими протоками, в которых вода, зажатая
скалистыми берегами, с бешеным шумом разбиваясь об огромные
камни, мчится по руслу. Не дай бог подойти на лодке к устью!
Я вышел к протоке и встретил там рыболова, того самого,
который отворачивался, скрывая улыбку. Ни слова не говоря, я встал
поодаль и забросил крючок с наживкой в бурлящий поток.
Конечно, из этого ничего не вышло. Я еще несколько раз повторил
свою попытку и не заметил, как ко мне подошел сосед.
— Здесь надо ловить без поплавка, с легким грузилом. Вот,
глядите!
С благодарностью осмотрев его снасть, я принялся
перестраивать свою удочку.
— А на Кривоухова вы не обращайте внимания,— кивнув в
сторону базы и словно извиняясь за бестактность кителя, произнес
мой новый знакомый.— Пустой человек. Начальника из себя строит.
Командует всеми. Учит. Надоел—страсть! Никто с ним и
79

ездить-то не хочет, только по принуждению. А сегодня жребий пал
на меня! Прежде он на стенде блистал. Правда, не успел мастера
получить — стендовый спиннинг разжаловали, но Кривоухов наш
ничему не научился... Гонористый...
— А что это за блесны МДО, о которых он спрашивал?
— Это он так называет ваши московские тяжелые блесны.
У нас на них дефицит. А ловко вы его насчет Академической
поддели,— рассмеялся мой собеседник.
Переоборудовав снасть, я принялся за ловлю. Мой новый
знакомый давал мне ценные советы. Его приветливость и
доброжелательность вскоре рассеяли холодок в моем отношении к нему.
Завязалась обычная среди рыболовов дружеская беседа, и между
прочим он рассказал мне о предстоящих здесь завтра
лично-командных соревнованиях рыболовов-спортсменов Ленинградской
области. Время за ловлей и разговорами летело быстро, и вскоре мой
новый знакомый отправился на базу будить Кривоухова, а я взял
лодку и выехал на водоем.
У противоположного берега я надежно закрепился на якоре.
Мало ли что бывает; — увлечешься и не заметишь, как тебя снесет
в протоку! Мне повезло: место оказалось удачное. Садок быстро
наполнялся окуньками, плотвой, подлещиками. Незаметно бежало
время. Почувствовав голод, я взглянул на часы и ахнул! Был час
ночи, светлой ленинградской летней ночи. Удивительны эти белые
ночи! Забываешь о времени, о сне, обо всем на свете. Светло на воде.
Светло на берегу. Можно часами сидеть судочками, не ведая, ночь
сейчас или день, и ловить, и ловить рыбу, у которой, видимо, тоже
перепуталось понятие о времени... Но все же был уже час ночи, и,
подняв якорь, я принялся грести к базе.
Там было необыкновенное оживление. Один за другим
подкатывали автобусы и грузовики, полные рыболовов.
Кривоухова я увидел среди людей. Деятельно жестикулируя,
он что-то шептал им. Видимо, это была «его» команда, которую
он не мог не проинструктировать и не «поучить». Его
таинственный шепот — как бы «противники» не подслушали! — рассмешил
меня, и я отправился готовить уху. Пусть себе учит!..
Близилось утро, когда я вышел на двор. Притихшие рыболовы
слушали главного судью, объявлявшего условия соревнований.
Сперва проводился заброс блесны с берега. Команде, в которой
спортсмен забросил блесну на расстояние не меньше сорока метров
в «ворота» шириной в двадцать пять метров, засчитывалось одно
очко. После этого все участники по двое в лодке отправлялись на
водоем. За каждый килограмм пойманной рыбы также засчитывалось
по одному очку.
Соревнование началось. Участники со всем необходимым
снаряжением направились на берег. На вбитых в мелководье
колышках, обозначавших зачетную границу заброса и «ворота»,
полоскались на легком ветерке пестрые флажки. Судьи уже
сидели в лодках, ожидая, когда с берега в их сторону полетят блесны.
80

Я следил, как сноровисто и точно спортсмены делали забросы.
Второй попытки не давалось, и поэтому каждый готовился к
забросу очень тщательно. Получил очко и мой новый приятель и,
сев в лодку, принялся ждать Кривоухова, который горделиво
прохаживался по берегу, комментируя каждый заброс членов своей
команды, ругал «провалившихся» и не скрывал радости, когда
неудача постигала соперников. Он иронически поглядывал на мой
самодельный спиннинг и, рисуясь своим отличным снаряжением,
не удостаивал меня и взглядом! Еще бы! Я даже не был участником
соревнований! С завистью смотрел я на него. Спиннингист я
молодой, неопытный, и меня всегда восхищали спокойные, уверенные,
красивые движения спортсмена, в совершенстве владеющего этой
снастью. Может быть, поэтому слова моего нового приятеля о том,
что Кривоухов был мастером этого дела, в какой-то степени
примиряли меня с ним.
Черед бросать блесну последним достался Кривоухову.
Нарочито не спеша подошел он к площадке заброса и с ходу
взмахнул удилищем. Блесна мелькнула в воздухе, метрах в
двадцати от берега раздался всплеск, и судья в лодке подал сигнал —
упражнение не выполнено! Кривоухов растерянно принялся
разглядывать катушку, распустил с нее несколько метров сатурва,
снова намотал... Он делал все, лишь бы не встретиться с
ироническими взглядами окружающих.
И тут я не выдержал. Я подошел к нему и громко сказал:
— В чьей школе вы учились, товарищ Кривоухов?! Ведь это
так просто! — и с этими словами я взмахнул спиннингом и пустил
блесну вперед. Она упала в воду метра на три дальше зачетной
черты, по самому центру «ворот» Это был мой первый в жизни
заброс на такое расстояние! Внешне спокойно, но внутренне дрожа
от волнения и радости, я подтянул блесну к берегу.
Кривоухов, весь съежившись и ссутулив плечи, садился в лодку.
Его напарник прощально махнул мне рукой и весело подмигнул.
Я пожелал ему удачи.
С Кривоуховым я встретился после соревнований. В полном
одиночестве сидел он на койке и укладывал снасти. Я уже знал,
что и на рыбалке он не поймал ни одного хвоста. Он не смотрел в
мою сторону. Гонора его как не бывало. Видимо, урок пошел ему
на пользу.

Сергей Васильев
ПО ПОВОДУ РЫБНОЙ ЛОВЛИ
Тот, кто сиживал у речки
на рассыпчатом песке
в облюбованном местечке
с легкой удочкой в руке;
тот, кто лавливал на зорьке
окуньков или ершей,
кособокое ведерко
наполняя до ушей
скользкой живностью колючей,
красноперой мелюзгой,
удивительно живучей,
соблазнительно пахучей
и увертливой такой;
тот, кто варивал бывало
золотистую уху
и, наевшись до отвала,
засыпал на берегу
под мохнатою ветлою
молодым, заветным сном,
весь накрывшись с головою
затрапезным чепаном,—
тот, кто все изведал это,
тот поймет без лишних слов,
что такое час рассвета,
заревой, хороший клев!
Ну, а тот, кто не изведал
этой прелести земной,
кто гордится, как победой,
крупной рыбой покупной,
кто не то чтоб спать у речки
под прикрытием ракит,
а под шубой да у печки

примоститься норовит,—
я хочу такому дяде,
с глазу на глаз говоря,
непреложной правды ради
убежденно молвить:— Зря!
Зря, товарищ, вы живете
от природы вдалеке,
как шмуцтитул в переплете,
как чеплашка в сундуке!
Говорю вам не для смеха:
не хотите ли со мной
под Абрамцево поехать
на рыбалку в выходной?
Сквозь витые птичьи трели,
мимо елей-пирамид
прямиком почти до цели
электричка нас домчит.
То-то будет праздник, то-то
смех и шутки без конца!
Закипит у нас работа
на червя и на живца.
Чистым воздухом подышим,
в тесном царстве ивняка
песню иволги услышим,
а в осоке — кулика.
Все на свете испытаем,
до заката посидим...
Если сами не поймаем,
на счастливцев поглядим,
Будем ахать, волноваться,
бить друг друга по плечу.
Впрочем, можете остаться
и у печки наслаждаться,
я неволить не хочу.

язь
Хоть говорят, что рыбаки
Друг друга в плесе ненавидят,
Но я на берегах реки
Другое очень часто видел.
...Звенящий зноем летний день.
Полдневный час. Нет вовсе клева.
Забравшись под ракиты в тень,
Сидят скучают рыболовы.
Домой идти мне не с руки:
Не скоро вновь придется удить,
Да и язи на дне реки
Хоть не клюют, по страсти будят.
Гуляют, ходят вдоль коряг
Язей золотобоких стайки.
Подброшен прямо к ним червяк,
Но даже не глядят, зазнайки.
А рядом удит старичок —
Усы желты от козьих ножек
— Что насадил ты на крючок?
— Червя.
— Попробуй на горошек!
И я, закинув на горох,
Подсек язя. Да и какого!
Поднялся тут переполох
Среди скучавших рыболовов.
Один с багориком бежит,
Другие подошли с сачками.
А кто-то в воду влезть спешит,
Чтоб подхватить язя руками.
Кричат, советы подают:
—Спокойней, как бы не сорвался!
— Не отпускай!
— Коряги тут!
— Стой, не тяни'
— Хорош попался!
И уж когда я весь сиял,
С добычи не спуская взгляда,
— Спрячь в тень!— мне кто-то подсказал,-
Да обложить крапивой надо...
Мой этот день хорош так был
Не только редкостным уловом —
С реки я в сердце уносил
Еще и братство рыболовов.

Дмитрий Клюев
НОЧЁВКА
Мир, как песня. Думы, думы...
У горящего костра
На отлогом берегу мы
Отдыхаем до утра.
Угольки сияют ало.
.Небо в звездах. Ночь тиха.
В котелке заклокотала
Окуневая уха.
Запах сена. Запах лета.
И звенит, звенит ручей...
Не смолкает до рассвета
Перекличка дергачей.
ЕРШАТНИК
Из реки, у камыша,
За ершом тащу ерша.
Красноперый крупный окунь
Поплавок повел в осоку.
Этот крупный окунек
Угодил мне в котелок.
И опять ерши клюют,—
Кину леску: тут как тут!
Ветерок волной веселой
В камыше бежит шурша.
Котелок почти что полон:
За ершом тащу ерша!

ПО ВОДНЫМ ПРОСТОРАМ НАШЕЙ РОДИНЫ
В. База лев,
В. Орлов
ХОРОШО У НАС НА ВОРОНЕЖЕ
«Как бы ни был красив Шираз,
Он не лучше рязанских раздолий».
С. Есенин
Наш приятель Алексей Иванович живет и работает в Крыму.
Поселился он там с тех пор, как Советская Армия выбила из Крыма
гитлеровских захватчиков. В боях за Крым Алексей Иванович был
ранен, там же лечился, там и остался работать после демобилизации.
— Это один из лучших уголков нашей страны,— говорит
бывший мичуринец, рассказывая о приморских городах и климате, о
горах и виноградниках, о Черном море и рыбной ловле, до которой
он большой охотник.
И все же, несмотря на всю прелесть климата и южной природы,
каждый год летом приезжает наш приятель в Мичуринск на месяц-
на два: «Отпуск провести, родню повидать». Проще же сказать,
манят его к себе родные места, скромная река Воронеж, сосновый
бор и березовая роща...
Повидается Алексей Иванович с родней и отправится с нею
недели на две, а то и на три навестить других своих старых
знакомых — пескарей и щук, судаков и лещей. А в последние годы
пристрастился он к сазаньей ловле и считает ее очень интересной. Поймав
8б

же рыбу килограмма на три-четыре, крымский гость начинает петь
хвалебные гимны и скромной нашей речке и пойманному сазану,
оторвавшему в начале лова половину лесок.
— Конечно, Воронеж река небольшая,— рассуждает Алексей
Иванович.— С Волгой либо с Доном ее не сравнишь. Зато уж как
ввалится вот такой чурбак да потащит тебя к самой воде,
повозишься с ним, вытащишь да и скажешь: «Крым-то хорош, но под
Мичуринском не хуже». Конечно, в Крыму курорт, но лично для
меня самый лучший курорт на рыбалке, у реки. Едем-ка, братцы, в
Преображеновку.
Километрах в сорока от Мичуринска среди огромного лесного
массива на высоком берегу Воронежа раскинулось село Преобра-
женовка.
По рассказам местных старожилов, возникла Преображеновка
лет полтораста назад по прихоти барина — помещика Стрекалова.
Владел Стрекалов и лесным массивом, и протекающей через него
рекой, и не одним лесопильным заводом. Сводил он по берегам
Воронежа вековой лес, сплавлял его по реке к заводам и там
распиливал на брусья, шпалы, доски и другой материал. На
освобожденных же из-под леса землях селил барин своих крепостных
крестьян, нимало не заботясь о том, как они будут
хозяйствовать на сплошных песках. Так на огромной лесной вырубке
выросло большое село, окруженное с трех сторон песчаными полями,
на которых все, что посеешь, либо ветром выдует, либо солнцем
сожжет.
— Хлебушек на наших песках не родится,— говорили до
Октябрьской революции местные крестьяне.— Сколько посеешь,
столько и намолотишь. Лесом больше кормимся да рекой.
Оттого и крестьянин здесь пошел особый, лесной: лесоруб,
пильщик, углежог ну и рыболов, конечно, благо река рядом и рыбы
в ней водится очень много.
Совсем скромный под Мичуринском Воронеж у Преображеновки
становится полноводным красавцем, с прозрачной водой, с
глубокими закоряженными омутами, с чистыми песчаными отмелями и
перекатами. А в хорошей лесной реке как рыбе не водиться! И много
там было и рыбы, и рыболовов.
Удочкой преображеновцам ловить «некогда было». Ловили
больше «посудой»: сетью, неводом, вентерями; по веснам, в полую
воду,— вершами, норотами. Осенью били рыбу «орудией» — ше-
стизубой острогой, совсем не думая о том, сколько рыбы зря
перепортит эта «орудия».
— Хорошая была ловля,— вспоминают старики-преображе-
новцы.—Какие здесь сомы, щуки, голавли, лещи, язи, судаки
попадали в сети и на острогу! Про сазана же и говорить нечего:
самые здесь сазаньи ямы.
А ям по реке действительно много и все закоряженные. Долина
Воронежа здесь широкая, сплошь поросшая лесом; в полую воду
река затопляет ее, течет через лес, подмывает и валит деревья,
87

прокладывая новые русла. Часто бывает так: растет на берегу дуб
обхвата в два-три, река подмыла берег; и вот на огромной глыбе
земли, как на салазках, лесной великан съезжает в воду. А летом,
смотришь, растет дерево посреди омута да еще и зеленеет. Потом,
конечно, дуб погибает, валится под напором воды, а среди ветвей
его и корней сазаны устраивают стоянку. С высокого берега в
прозрачной воде хорошо видны среди коряг стаи черноспинных речных
богатырей, за которыми с сетями и острогами охотились
браконьеры всех мастей.
Коллективизация в корне изменила характер преображенов-
цев, превратив их из дровосеков и углежогов в настоящих
земледельцев-колхозников, работающих на земле и думающих о
завтрашнем дне. Отжило свой век индивидуальное «мое», на смену ему
пришло коллективное «наше». Истребление рыбы прекратилось.
Сейчас преображеновские колхозники в собственном пруду
разводят зеркального карпа и серебряного карася. Браконьера на
реке с острогой больше не увидишь. Зато с удочками местных
стариков и ребятишек бродит немало, и все ловят неплохо.
— Одно беда,— жалуются преображеновские любители
рыболовного спорта,— город далеко и дороги туда плохие. Хороших
лесок, крючков купить негде. Сельпо ими не торгует. Товар, го
ворят, не ходовой, прибыли с него мало. Плохую же снасть сазан
отрывает разом, оглянуться не успеешь.
Дальняя и тяжелая дорога мешает мичуринским удильщикам
добираться до Преображеновки. Но все же кое-кто да и заглянет в
эту лесную глухомань и возвратится с хорошим уловом, с
незабываемыми впечатлениями. Решили и мы побаловать крымского гостя
хорошей рыбалкой и с попутным грузовиком отправились в Преоб
раженовку.
Бесконечной серой лентой убегает под колеса автомашины
разбитая песчаная дорога. Только в двадцати пяти километрах от
Мичуринска, нырнув в лесную чащу, становится она более
твердой, но зато такой узкой, что двум встречным телегам не
разъехаться. Дорожную колею тесно обступает березовый и осинозый
лес, густо поросший в нижнем ярусе подлеском — бересклетом,
можжевельником, крушиной, а по самым обочинам — малиной.
Лесной массив тянется здесь на сотни километров в длину, на
десятки в ширину. Преображеновка расположена в центре леса,
километрах в пятнадцати от его кромки. В семи километрах от
опушки осиново-березовые чащи сменяются сплошным сосновым
бором, а твердая колея дороги превращается в песчаное месиво, в
котором буксуют колеса автомашины. К селу подъезжаем с
кипящим радиатором и с опустошенным бензобаком, «на одном
самолюбии», как говорит наш водитель.
Машина останавливается в конце села на высоком песчаном
бугре, с которого открывается замечательная панорама заросшей
лесом речной долины. Главное русло реки то изгибается и
сверкает, как сабельный клинок, среди густой зелени, обступившей
88

берега, то рассыпается голубыми зеркалами стариц, затонов,
пойменных озерков.
С крутого бугра мимо колхозного пруда спускаемся вниз, в
речную долину, и сразу же попадаем в сосново-березовое царство.
Как свечи, стоят вековые деревья. Воздух напоен ароматом смолы,
насыщен кислородом. После городской пыльно-бензиновой
атмосферы дышится глубоко и вольно. Берега реки густо заросли
ивняком, черемухой, крушиной. Тысячи соловьев вьют здесь свои
гнезда и, не умолкая, гремят день и ночь.
В лесу тихо, ветра нет, река застыла широким зеркалом на
омуте, да чуть рябит течение на перекате. У торчащих из воды
коряг разбегаются по воде широкие круги от рыбьих всплесков, с
переката доносятся резкие удары жереха, охотящегося за
пескарями и уклейками.
Выбираем удобные для ловли места и начинаем раскидывать
удочки, разбивать палатки, разводить костер. Алексей Иванович
снасть с собой захватил явно лещевую: легкие удилища, тонкие
лесы, небольшие крючки, крохотные грузики. Осмотрев его удочки,
советуем заменить лесы и крючки более прочными: «Оставит тебя
сазан без снасти».
— Ничего,— отвечает он,— мы его поводим. Главное —
клевал бы. А уж вытащить я его как-нибудь сумею.— И Алексей
Иванович удобно усаживается на травку в тени черемухового куста и
погружается в созерцание недвижных пока еще поплавков По
обе стороны от него устраиваемся и мы и тоже притихаем.
Солнце стоит еще высоко. Клева нет. Довольно быстро
соскучившись, Алексей Иванович маленькой удочкой ловит уклеек
(поместному, селявка), сажает их в ведерко с водой и, захватив из
сумки десяток донок, отправляется на перекат, откуда без
перерыва доносится «бой» жереха.
— Вряд ли что у тебя получится с жерехом,— говорим мы
Алексею Ивановичу.— Очень уж он зорок и осторожен.
— Ладно,— отвечает,—увидим: утро вечера мудренее.
Добравшись до района жереховой охоты, настойчивый наш
приятель разматывает длинные, пятнадцатиметровые, лески и, наживив
крючки уклейками, забрасывает насадку к самым рыбьим
всплескам, втыкает в берег короткие можжевеловые удилища и
возвращается обратно. А подойдя к своему хозяйству, он не узнает его:
задняя подставка удилищ, видимо слабо укрепленная, вырвана из
земли и валяется в стороне, три удочки сползли в воду и торчат в
прибрежной осоке, четвертая плавает шагах в десяти от берега.
— Называется, отошел,— бурчит рыболов, глубоко всаживая
в землю концы выдернутой подставки и водворяя на место удочки.
Одной из них он делает ловкий заброс на плавающее в воде удилище,
осторожно подтягивает его к берегу и, вынув из воды, осматривает
лесу.
— Так и есть, оторвана! —с раздражением доносится до нас
его голос. Привязав новый крючок, Алексей Иванович закидывает
89

удочку на прежнее место и усаживается поудобнее с очевидным
намерением подкараулить «рвача».
Местечко наш удильщик выбрал удачное: вскоре мы слышим с
его стороны сначала «ахи» и «охи», а потом приглушенное
чертыхание. Бежим на помощь и видим: волочит к берегу Алексей
Иванович что-то крупное. Добыча упирается, удильщик тоже. Общими
усилиями рыболов и рыба вытягивают до предела тонкую жилко-
$ую лесу, она не выдерживает и со звоном лопается. Лицо
удильщика бледнеет и покрывается испариной. Пытаясь улыбнуться, он
растерянно спрашивает:
— Видали?
Отвечаем:
— Видали и еще не раз увидим, если не поставишь какие
следует лески и крючки.
— Да нет у меня других,— с раздражением говорит
«потерпевший».— Я считал, что и эти удержат.
Снабжаем его полумиллиметровой жилкой и прочными
крючками. Уходя, спрашиваем:
— Ты и дальше так будешь рыбу тащить, как бревно на канате?
Неужели нельзя полегче?
— Да уж очень я горячий,— отвечает он.— А рыба-то, видно,
порядочная попалась. Ну и не выдержал, поторопился. Никак
не могу.
Даем совет тянуть осторожно, «через не могу», стараться
сначала только удержать рыбу на удочке, а не тащить напролом.
Не проходит и пятнадцати минут, а у Алексея Ивановича опять
возня, чертыхание и треск кустов. Бросаемся помогать и видим
новую картину: горячий рыболов крепко держит обеими руками
согнутое дугой удилище и, видимо, помня совет не тащить напролом,
потихоньку шагает через кусты вдоль берега. Завидев нас,
вооруженных сачками, удильщик опять не выдерживает, делает сильную
потяжку, и снова леса лопается. Грузило вместе с леской со свистом
проносится у нас над головами и исчезаете пышной кроне
прибрежного вязка. От изумления застываем с разинутыми ртами, а
Алексей Иванович разражается вдруг руганью... в наш адрес.
— Черти вас принесли! Один бы я его обязательно вытянул.
А как вас увидел, так загорячился, сильно потянул. И вот опять
ушел. А ведь какой сазан ввалился, ото дна не оторвешь! Не
бегайте вы ко мне с вашими проклятыми сачками, не портите мне
нервы. Я и без сачка обойдусь!
Уходим обиженные необыкновенным рыболовом,
отказывающимся от товарищеской помощи при ловле сазана. Недоумеваем,
как это он будет сазана тащить на берег без сачка.
Впрочем, через какие-нибудь полчаса недоумение наше
рассеивается. Заслышав новую возню у нервного соседа, несмотря на
его категорический отказ от помощи, мчимся к нему через кусты и,
стараясь не встречаться со свирепыми взорами удильщика,
заваливаем в сачок большого сазана.
90

Освобождая пойманную рыбу от крючка и сажая ее на кукан,
Алексей Иванович благодарит за помощь и извиняется «за
давешнее»:
— Вы уж не серчайте. Нечаянно сорвалось с языка. Очень уж
я горячий.
Вполне в этом убежденные, уходим на свои места, усаживаемся
и тоже начинаем таскать кое-что на уху: окуней, небольших лещей,
подъязков.
Быстро бежит время. Давно уже зашло за дальние бугры
солнце. На горизонте, над зубчатой каемкой леса, вечерняя заря
развесила малиновую шаль. Незаметно спускаются сумерки. В лесу
быстро темнеет, зато ярче разгорается приветливое пламя
рыбацкого костра, над которым закипает черный от копоти чайник и
такое же закопченное ведерко, где варится ароматная уха. Через
кроны деревьев на темном небе сверкают яркие звезды. Соловьи,
очевидно, посходили с ума: рассыпаются на все лады прямо над
головой. Надоедливо покусывают вездесущие комары. Пора спать.
Забираемся в палатки, и несколько минут спустя над рекой
раздается могучий храп, от которого как будто притихают неугомонные
соловьи и, кажется, колеблется полотно палаток.
Коротки июньские ночи. Всего и поспишь каких-нибудо три
часа, а уже слышно, как ворочается сосед, не желающий проспать
драгоценную зорю. Вместе с легким ветерком доносится аромат
крепчайшей махорки. Это Алексей Иванович проверяет свои
удочки и потихоньку поругивается.
— Что там у тебя, Алексей Иванович?
— Да опять все лески оборваны; видно, сазан ночью побывал.
Наладив снасти, Алексей Иванович отправляется на перекат
проверить донки. Обратно он возвращается с четырьмя шереспе-
рами, от одного до трех килограммов каждый. Шересперы
нанизаны на обрывок донки.
— Вот они «сторожные и зоркие»,— заявляет рыболов с
видом победителя, сбрасывая добычу на траву.— Я говорил: утро
вечера мудренее!
Действительно, утро оказалось на редкость мудреным.
Обычно крайне осторожный днем, шереспер здесь не ловился ни на
уклейку, ни на пескаря, а только бил хвостом по рыбьим стайкам,
подбирая затем оглушенную ударами рыбешку, и даже не
подходил к живцовым удочкам. Утром же без всякого «боя» и шума
пяток шересперов схватил-таки поставленные с вечера уклейки.
Донки имелись только у одного Алексея Ивановича. Мы ловить
шересперов не собирались. Так что победителем оказался наш
горячий приятель. Правда, на поставленные в ночь жерлицы
попалась и нам одна щучка килограмма на два и такой же судачок.
Вместо ожидаемого сазана, утренняя зоря принесла всем троим
хороший улов подошедшего на приваду леща. У каждого из нас
часам к восьми на куканах ходило по три-четыре крупных
золотистых рыбы.
91

Десять часов утра. Давно кончился клев крупной рыбы. Только
неугомонная плотва да надоедливая густерка все еще теребят
совсем не для них предназначенную наживку. С переката все чаще
доносятся трескучие удары шереспера. Давно опорожнен котелок
с кашей, приготовленной по всем правилам рыболовно-кулинар-
ного искусства: с запахом дыма, привкусом гари и дважды
посоленной. Все ниже кланяется черным своим носом насквозь
прокопченный чайник, отдавая из жестяного своего нутра какое-то
коричнево-бурое пойло вместе с распаренной заваркой. Пока мы
наслаждаемся чаепитием в тени густой черемухи, по прибрежной
тропинке к нам подходят два пожилых преображеновца с удочками
и плетеными ивовыми корзинками. Поздоровавшись,
присаживаются, спрашивают обычное «Ну, как рыба?», закуривают и
начинают рассказывать последние новости.
— Под Кривцом (село километрах в девяти от Преображенова)
сазана прижали. В заводь шел на нерест. Там его кривецкая
артель и окружила сетями. А теперь неводом хотят взять да что-то
не удается. Дубы там на дне, невод за них и цепляется. А сазан из
этих дубов никуда, чувствует, что в них его спасение. Уж его и
ботами выгоняли из коряг — не идет; и коряги пробовали поднять
баграми, куда там! Тяжесть страшная, да и сидят на дне крепко.
Ну и не могут никак ничего поймать, хотя и окружили. А стая
большая: вода в заводи кипела, когда сазан шел. Надо полагать,
придется кривецким вынимать всю свою посуду из воды, пока не
сопрела. Четвертый день сети-то стоят.
— Уже повынимали. Это вы про кривецкую артель? —
вмешивается в разговор подошедший позже молодой преображеновец с
удочками и соменком через плечо.— Пробил у них сазан сети и
весь ушел. Поймали артельные совсем пустяк да и то разнорыбье —
лещ, линь, щука, окунь, язь, а сазана ни одного. Только напугали
его. Теперь клевать долго не будет да и метать икру уже здесь не
станет, уйдет куда потише и отнерестится не в затоне, а на глубине,
в корягах. Он часто так делает, когда его беспокоят. Ученый стал
сазан. Да и как не стать ему ученым: который год его воттаккри-
вецкие гоняют! Обучили. Вишь, как он ловко у них сети пробил и
ушел из-под носа. А они не заметили, еще с полдня бухали ботами
по пустому затону.
Посмотрев наш улов, преображеновцы показывают свой. У
первых двух в корзинках перестелены крапивой широкие золотистые
лещи. У парня соменок свесился с плеча до самых колен и весит
килограммов семь-восемь.
— Есть еще рыбешка в реке,— говорят довольные удачной
ловлей преображеновцы.— Много... только бы перестали цедить реку
посудой во время нереста, рыбы опять пропасть развелось бы.
— Ну, пошли, ребята,— собираются наши гости.— А то уж
солнце начало припекать. Пора домой.— И бородатые «ребята»
направляются в село прямиком через лес. А мы расползаемся по
палаткам, вздремнуть часок-другой перед вечерней ловлей. Только
92

Алексей Иванович снова ловит уклеек, готовит донку, чтобы
поставить ее в ночь.
Вечером, лишь солнышко начало склоняться к дальним
буграм, наша троица смирно уселась по своим местам, подбрасывая за
поплавки горстку-другую привады да порой вытягивая и
подхватывая сачком широкого леща либо небольшого — килограмма на
полтора — бойкого сазанчика.
«Гаснут красные крылья заката»... Снова спускаются сумерки,
ярко пылает у палаток рыбацкий костер, и гремят над головой
неутомимые соловьи. Неторопливо течет беседа.
— А все-таки хорошо у нас летом,— мечтательно произносит
Алексей Иванович.
— Где это «у нас»? — накидываемся мы.— В Крыму, что ли?
— Ну, зачем в Крыму. В Крыму и летом и зимой неплохо. Я
про здешние места говорю. Крым хорош, спору нет, и климат там
замечательный, и природа красивая, и рыбу поудить можно
хорошо. Но все это не то! Ну что за радость из огромного моря
выбросить на берег маленького бычка. Нет, ты подай мне того вон
вчерашнего сазана, что у меня леску оборвал. Вот это я понимаю —
рыбка!
Хотя мы никогда в Крыму не были, но дружно соглашаемся
с нашим приятелем. Действительно, хорошо у нас на Воронеже
летом!

В. Васильев
В КРАЮ ЛЕСОВ, ОЗЕР И РЕК
(Очерк второй *)
Сурова и вместе с тем неповторимо хороша природа Карелии.
Как богат этот чудесный край! Как много интересного и
неизведанного он еще таит в себе! Нельзя не вспомнить об этом, сидя на
сверкающем голубом льду озера, склонившись над лункой, в которую
далеко-далеко ушла блесна... Это край чудесных контрастов и
неожиданностей!
В середине мая 1956 года, придя на утренней заре на
голубоватый лед Пертозера, мы стали рубить лунки там, где по нашим
планам должен был выходить на прогулку сиг. Ходит он по своим,
одному ему известным, путям, а они определяются рельефом дна и
направлением подводных каменных кряжей.
Лед был крепок и очень толст. На пятой лунке я выдохся.
Мокрая рубашка липла к телу. Решив обсохнуть, я стал
раздеваться, а когда остался в одних трусах и резиновых сапогах, то
удивился: еще зима, кругом в лесах лежал снег, я стоял на льду — и вдруг
ни малейшего ощущения холода! Взглянул на товарища. Он
отдыхал сидя на ведре, невозмутимо смотрел на меня и... курил. Дым от
папиросы висел около его головы, постепенно и совершенно
незаметно вытягиваясь в тонкую горизонтальную пелену.
* Первый очерк под тем же названием был опубликован в 10-й книге
альманаха «Рыболов-спортсмен». Изд. ФиС, 1958 г.
94

Так вот в чем причина! В воздухе стояла такая тишина, что даже
дым папиросы не смог рассеяться. Я забыл про ловлю, про сига,
да про все решительно! Лучи солнца, безоблачное небо, синева
льда, не успевшая еще с утра покрыться белыми талыми пятнами,
были так хороши и свежи, что ничего иного нельзя было видеть и
ощущать...
Сиг — любимая рыба местных рыболовов. Одни ласково
называют его «сижок». А этот милый сижок весит иногда до четырех
килограммов. Другие зовут его с уважением «ямный сиг». Эта
крупная, сильная рыба обитает на глубине двадцать пять-тридцать
метров.
Ловля сига очень интересна и увлекательна. Пожалуй, лучшее
время для спортивной ловли — конец зимы.
...Мы лежали на льду Пертозера и наблюдали сквозь лунки, как
играют зимние блесны, сделанные нами накануне специально для
ловли сига. Над нами в безоблачной вышине шла весна света, лучи
солнца проникали сквозь толщу льда. Вода просматривалась на
глубину три-четыре метра, а дальше была темнота.
Блесна, сверкнув на подъеме, уходила в сторону и падала вниз,
переваливаясь с боку на бок. Не виднелось ни одной рыбки. Прошло
десять-пятнадцать минут, и вдруг сразу с трех сторон у блесны
метнулись какие-то тени.
С поразительной ловкостью и быстротой сиг играл около
блесны. Он стремительно описывал в воде огромную восьмерку,
центром которой была блесна. Вверх, вниз, в стороны мелькал сиг!
Поклевки все не было.
Я подтянул блесну выше, и в тот же момент последовал мягкий
толчок. Сиг с блесной во рту метнулся в сторону, но это его не
спасло. Лежа на льду, он превращался из серебристого красавца в
серую, одноцветную рыбу, сохраняя лишь свои стройные очертания.
Опустив блесну в лунку, я снова принялся наблюдать за
подводным миром. Второй сиг, мелькнув как молния, моментально
схватил блесну. Это было неожиданно и менее интересно. Так же,
подряд, попались еще два сига...
И вдруг под лункой я увидел нечто необычное!.. Подо льдом
двигалась в одном направлении, одним слоем несметная масса
ряпушки. Она шла бесконечной лентой. Ширина ее была такова,
что мой товарищ, лежавший на льду в двадцати метрах от меня,
увидел под своей лункой то же самое.
Временами идущая стая ряпушки бросалась в сторону. И тут
же мелькала тень сига, другая, третья... Сиг сопровождал стаю и
охотился за ней.
Стая прошла. Внезапно последовал мощный удар по блесне.
Короткая борьба была бесполезной. Крупная щука вышла
победительницей и ушла, унося в зубах блесну! Что же делать! Хочешь
успешно ловить сигов — надо ставить тонкую снасть (жилковая
леса 0,25—0,30 мм) и легкую, узкую, игровую блесну. Никаких
стальных поводков. Подошла щука — с блесной прощайся! На
95

короткой лесе борьба не равна. И голодная щука берет блесну не за
край, а так, что она пролетает в глубину пасти и леса попадает на
зубы. Так, видимо, щука хватает и проворную ряпушку. Отстав
от быстрых ловких сигов, щука плывет за стаей ряпушки «в обозе»,
подбирая всех, кто ослабел или зазевался.
Клев сига в течение дня периодичен. Сиг совершает обширный
рейс по водоему, двигаясь в поисках косяка ряпушки. Проходит
одна стая сигов, а через некоторое время—другая. Повертится у
блесны и... исчезает.
А что такое блесна в таком огромном озере? Это булавка,
потерявшаяся на улицах большого города. Нелегко сигу найти блесну,
даже при его исключительной быстроте движения. Но еще труднее
рыболову гоняться за сигом по водоему. Бывает и так, что к концу
дня измученный рыболов бросает поиски сига и садится к берегу,
где-нибудь на отмель, отвести душу на окунях и плотве.
Ну, а как же щука? Зная места, где больше держится зубастая
хищница, можно заняться и ею. Лучше — на специальные, более
широкие, игровые блесны с надежными крючками. На блесну
может сесть щука... килограммов на двадцать. Не обязательно,
конечно, но встреча с ней вполне реальна.
Как правило, щука идет после хватки в глубину, и спасти
положение может лишь удилище с катушкой. Взять такую щуку
удается только с хорошей жилковой лесой — 0,6 миллиметра.
При ловле щуки (всегда под руками!) должен быть надежный
багор. Лед толстый, лунка неширокая, подойдет крупная щука на
блесне к лунке, станет поперек нее — и плачет рыбак без багра.
Я видел много таких рыбацких бед и сам держал щуку под
лункой минут десять. В лунку свободно прошла бы столовая
тарелка, но щука никак не желала всунуть в нее свою морду, чтобы
увидеться со мной па льду. Она неподвижностояллпод лункой,
полностью закрыв ее своим боком. Чертыхаясь и любуясь красивой
золотистой окраской с темными крапинками на боку этой громадины,
я был бессилен. В лучшем случае одной свободной рукой можно
было бы попытаться подрубить лунку. Но при толщине льда семь-
десят-семьдесят пять сантиметров это было явно нелепо.
Время шло. Пока я искал умного решения, щука отдохнула
и пошла напролом в сторону... При удилище с катушкой
я,пожалуй, утомил бы рыбину и она все-таки всунула бы свою морду в
лунку. А затем? Даже без багра, пихнуть руку в толстой варежке
в пасть щуки было бы делом одной секунды. Выбросить варежку
из зубастой пасти щуке уже трудно.
На одном из Карельских озер я видел у местного рыбака багор,
сделанный из железного прутка толщиной в сантиметр. Конец его
был загнут узкой прямой скобой, заменившей ручку. Это оказалось
простым и умным решением,— только таким способом можно было
ловить щуку в одиночку. Подведет он щуку к лунке, а она не
проходит, сейчас багор под лед, подцепит ее и прижмет к нижней кромке
льда. Чтобы освободить обе руки, всунет толстый конец удилища
96

в скобу багра и положит удилище поперек лунки. Вот теперь удобно
подрубать лунку, чтобы расширить ее. Для начала и конца зимы
рыболов имеет три размера багориков.
Может быть, проще сразу вырубать широкую лунку? Это при
такой толщине льда? Да когда-то еще сядет такая щука на блесну?
И в какой лунке?.. Рыболовам везет! Обычно это случается в
старых, заросших льдом лунках, где «для проверки» рыболов
мимоходом делает пешней маленькую дырку и пускает блесну «померить
глубину». Щука этого баловства не любит и всегда готова устроить
своему врагу какую-нибудь пакость!
Берет щука на разной глубине и в разных слоях воды. Лучше
всего ее искать вдоль подводной бровки, а «ходовые» щучьи лунки
«на тропе» надо запоминать. Несомненно, успешна ловля щуки на
зимние жерлицы, но никогда и нигде на Карельских озерах я не
встречал ни одной жерлицы. Не принято ловить ими. Ловят лишь
на блесну, и то редко.
Не мало в озерах этого края налима. Здесь для него природой
созданы все условия: холодная вода, глубины, расщелины между
камнями. И растет здесь налим до таких размеров, о которых где-
нибудь под Москвой и понятия не имеют — до тридцати с лишним
килограммов!.. Ловля налима бесхитростна, груба и
малоспортивна. Лишь бы снасть была прочнее.
Вот половить налима на зимнюю блесну ночью или вечером после
наступления темноты где-нибудь на мысу — это совсем другое
дело! Его поклевка резка и решительна, а сев на блесну, он
проявляет такую бодрость, что рыболову приходится туго. Но ночная
ловля — на любителя. Не особенно приятно зимней ночью, иногда
вместе с волками, дежурить до рассвета. Дома оно как-то спокойнее.
Однако, побывав много раз на такой ловле, находишь и в ней свою
неповторимую увлекательность.
Везде и всюду в озерах этого края можно встретить и окуня.
Есть он в огромных, изумительно чистых прозрачных озерах, есть
и в глухих, зарастающих озерах — ламбах с темно-коричневой
водой. Но как он различен! В проточных больших озерах окунь
достигает солидной величины и отличается какой-то особенно
чистой светло-серебристой окраской с четкими темными полосами.
В ламбах он темно-коричневого цвета, не превышает веса двухсот-
трехсот граммов, но, как ни странно, кажется плотным, упитанным
и очень бойким.
Склоны подводных кряжей, каменные льды, проливы между
островами и прибрежные бровки на глубине пяти-десяти метров —
вот излюбленные места обитания окуня.
Искать его приходится на огромных просторах широким
поиском. Постоишь, внимательно посмотришь кругом, заметишь
островок и мысленно представишь себе возможное направление
подводного кряжа, чаще всего идущего с северо-запада на юго-восток.
Рубишь треугольником три лунки с расстоянием между ними по
тридцать-сорок метров. В одной из них обнаруживаешь повышение
4 Рыболов-спортсмен, кн. П
97

дна метра на два. Раздумье. Прикидка. Новая лунка. Неудача.
Вторая, третья... и наконец вот он — заветный кряж! Кругом
застывший ледяной простор, огромные глубины, а здесь под лункой
видно дно. Блесна, пройдя два метра, ложится, леса провисает...
Даже как-то не верится!
С облегченным вздохом поднимаю блесну и вдруг... беда!
Неожиданная и нелепая! С уверенным стуком блесну взял окунь.
Тот, который не лезет в эту проклятую еще не разделанную лунку.
Помощи не жди. До соседнего рыболова добрых пять километров...
Двигаясь вдоль найденного кряжа, почти в каждой лунке
встречаешь окуня. Но большой стаи нет. Поймаешь 5—6 штук и
идешь дальше. Объясняется это тем, что на многие сотни метров
тянется подводный кряж, а грунт и рельеф дна около него ничем
не различаются и окунь держится по кряжу повсеместно. Блесну
он берет охотно, уверенно. И вслед за стограммовым окуньком
подчас чувствуешь трепетное и нетерпеливое волнение,
возникающее, когда подводишь к лунке крупную рыбу. А вдруг сойдет?..
Впрочем, и здесь иногда клев окуня затихает. У него свои
непреложные законы. Они существуют, несмотря на всякие
толкования, сожаления и попытки рыболова их обойти.
Единственно успешной чаще всего оказывается попытка
заменить блесну мормышкой. На мотыль окунь берет охотно. Мотыль
водится здесь во многих озерах. Местные рыболовы начинают с
вниманием относиться к этой насадке, привезенной впервые
москвичами. И ловля на мормышку постепенно распространяется.
В конце зимы у лунки можно увидеть рыболова-любителя,
сидящего с зимней поплавочной удочкой и ловящего на червя.
В лунке плавает огромный поплавок из винной пробки. На червя
бойко берет мелкий окунь и плотва. Но сколько же поклевок
проходит незамеченными при такой грубой снасти?! Не меньше чем
80—90 процентов! Однако сила привычки, унаследованная от
прошлых поколений, так велика, что местный рыболов не решается
изменить свою снасть. До сих пор пляшут громадные пробки в
лунках, до сих пор томятся рыболовы в ожидании, когда же, наконец,
рыба погрузит такой «буек». А ведь как просто избавить себя от
ненужного ожидания, сделав хороший чувствительный поплавок!
Сидя в середине мая на голубом льду озера, не хочешь поверить
тому, что в Подмосковье уже ловят спиннингом и в проводку, что
еще дальше к югу везде зеленеет сочная весенняя трава, поют
жаворонки... Аздесь под лучами весеннего солнца, на скалистых склонах,
шурша, оседает снег, неподвижно стоят сосны и словно слушают,
как в звенящей тишине и безмолвии над ними идет весна...

Н. Батыгын
УРАЛЬСКИЕ МАРШРУТЫ
Западно-Казахстанская область издавна славится своими
степными озерами и речками, рекой Уралом, прорезающим
территорию области с севера на юго-восток. Многие водоемы богаты рыбой.
В озерах Большой и Малый Рыбный Сокрыл, Арал-Соре, Сор-
Чеганаке, Кушумской группе озер, Ала-Куле, Кулкай-Соре и
других водятся лещ, плотва, окунь, карась, линь, щука. А в таком
озере, как Чел кар, в которое по проточной речке Солянке заходят
весенние воды реки Урала, водятся к тому же язь и сазан.
Наибольшей славой у рыболовов пользуется река Урал, с его
многочисленными протоками и впадающими в него речками, в
которые с паводком заходит каспийская рыба. Протоки Багырдая,
Первый, Второй, Трех-Уральчик и другие общеизвестны как
превосходные места для рыбной ловли. Не уступают им и речки Деркул с
Чеганом, Барбастау, Рубежка, Ембулатовка и Утьва.
В весеннее водополье, которое обычно начинается в конце
апреля, вся пойма реки Урала покрывается водной гладью. Сюда на
нерест идет каспийская рыба — сазан, сом, судак, жерех, щука и
язь. Даже осетр бывает здесь частым гостем, хотя вылов его
запрещен. Косяками и стайками, как в период нереста, рыба стремится
вверх по реке Уралу и приточным речкам.
Май месяц — это период повсеместного нерестования
большинства рыб. Уже в конце мая на живца и блесну ловится щука. На
червя и майского жука начинает брать лещ, подуст, густера,
плотва, карась, линь. Если карась, линь и щука ловятся в пойменных
и степных озерах у края камышовых зарослей, то лещ, густера
4?
99

Схема уральских маршрутов
и плотва — на стрежнях и лесных завалах, которые часто
встречаются вдоль берегов реки Урала и устьев его приточных речек.
В июне, когда вода в реках делается относительно светлой, на
донную удочку с привадой берется крупный лещ; на отвесные
тяжелые блесны и на живца начинают вылавливаться щука, окунь,
судак, а иногда и сом (на желтые блесны). Сом в это время хорошо
ловится на «квок» и на жерлицы. Местные рыболовы — настоящие
мастера ловли сомов на «квок», особенно отличаются в этом жители
сел Январцево и Красноармейск.
В конце июня и в начале июля успешно ловят нахлыстом на
летних насекомых — кузнечика, стрекозу, бабочку, муху. На эти
же насадки жадно берет жерех, голавль, язь, плотва.
За короткий период, примерно с 20 июня и по 10 июля, вверх
по реке Уралу и приточным речкам проходит сазан. Идет он дружно
и быстро, иногда за один день, и если этот день прозевать, то
ничего не остается, как ждать возвращения сазана до осени, т. е. до
первых чисел сентября. Но тогда уже к обычным насадкам надо
100

добавить распаренные зерна кукурузы. В этот период сазан также
долго не задерживается и быстро проходит к дельте Урала.
Летние месяцы (июль — август) для данной местности особенно
жарки. Вода в реках и озерах сильно прогревается и рыба уходит в
глубину. Клев прекращается. Только двадцать-тридцать минут
в вечернюю и утреннюю зори ловятся подлещик, густера, плотва,
окунь, язь, голавль. Ночью на «квок» клюет сом. Совсем перестают
брать судак, щука, лещ, жерех.
Примерно с 20 августа жара спадает, зори делаются более
свежими, выпадают кратковременные дожди, и клев рыбы начинает
улучшаться; в сентябре он делается хорошим, и так длится до
самого ледостава, т. е. до ноября месяца.
С конца августа начинает брать жерех. В это время он любит
на стрежнях бить хвостом у поверхности воды уклейку и другую
рыбешку. Бывает и так, что жерехи делают до сорока-пятидесяти
ударов в течение семи-десяти секунд. Это самый подходящий момент
для рыболова-спиннингиста.
На все виды крючковых снастей хорошо начинают брать судак,
щука, окунь, подуст, чехонь. В этот период надо использовать
места с быстрым и средним течением: стрежни, перекаты, лесные
завалы и т. д. Хорошо ставить на ночь на мелких перекатах
вращающиеся блесны типа «Ложечка», «Окуневая» (желтая),
«Универсальная» с грузилами. Подпуска на живца и жерлицы — на плесовых
заводях. Здесь ночью и по зорям сильно гоняют рыбешку щука
и судак.
Поплавочные удочки и донки желательно применять на
стрежнях и у лесных завалов. У таких мест всегда ходят стайки густеры,
плотвы, чехони, голавля, подлещика.
Ловля озерных рыб — щуки, линя, карася, красноперки,
окуня, подлещика и др.— в озерах, старицах и протоках проходит
примерно в те же сроки, что и на реке Урал и его приточных
речках.
С началом ледостава и до декабря на зимние блесны и на живца
ловят щук, окуней, судаков, а на червя и мотыля — подлещика,
плотву.
Лучшим временем для рыбной ловли на реке Урал, его
протоках, речках, пойменных и степных озерах являются конец мая
и начало июня, а также конец августа — вплоть до сплошного
ледостава.
Если в весенне-летние месяцы лучше клюет лещ, сазан, язь,
подуст, густера, плотва, сом, чехонь, карась, линь, то в осенне-
зимние месяцы — щука, жерех, судак, голавль, окунь.
Рыбные водоемы Западно-Казахстанской области почти не
посещаются рыболовами-спортсменами, т. е., по-видимому,
малоизвестны. Поэтому автор рекомендует воспользоваться
нижеперечисленными Маршрутами для знакомства с этими замечательными
местами.
Исходным пунктом всех маршрутов является г. Уральск.
101

Отсюда автобусом можно добраться до любого пункта области,
а также на реки Деркул, Чаган, Барбастау, Урал и на ближайшие
озера.
Первый маршрут — г. Уральск — с. Красноармейск (65 км).
Село расположено с правой стороны реки Урала на берегу приточной
речки Ембулатовки.
От села и до берега Урала лежат живописные пойменные леса и
луга на массиве 6 км шириной. В селе всегда можно достать
продукты питания и нужный транспорт для поездки на берег Урала.
Второй маршрут — г. Уральск — с. Спартак (55 км). В 3 км
от села расположены два озера — Кивалин и Широкое и старица
Дзинь-Дзинь. Ловля в этих озерах и старице доставит большое
удовольствие рыболовам. В 5 км от этих мест протекает Урал
(см. маршрут 1).
Третий маршрут — г. Уральск — с. Кирсаново (80 км). Здесь
простирается та же Уральская пойма с теми же живописными
лесными берегами.
Четвертый маршрут — г. Уральск — с. Серебряково (40 км).
Село расположено в 4 км от берега Урала; условия для рыбной ловли
очень хорошие, как и в предыдущих маршрутах.
Пятый маршрут — г. Уральск — с. Скворкино (80 км). Условия
те же.
Шестой маршрут — г. Уральск — райцентр Чапаево (бывший
Лбищенск — место гибели легендарного комдива В.И.Чапаева)
(170 км). По прибытии в район необходимо переправиться на
противоположный, левый, пойменный берег, выбрать удобное место
и разбить палатки.
Седьмой маршрут — г. Уральск — Чапаевский мясосовхоз (150
км). От совхоза на транспорте или пешком добираться до берега
Урала (5 км). Здесь, помимо хорошей рыбной ловли, имеется
множество ягод и грибов.
Восьмой маршрут — г. Уральск — г. Калмыково (300 км.)
Этот маршрут удобен тем, что из г. Калмыково можно выехать как в
пойму Урала (3 км), так и в протоки Багырдая (около 10 км).
Девятый маршрут — г. Уральск — райцентры Новая Казанка
(Джангала) и Урда (560 км). Этим маршрутом можно проехать на
Кушумскую группу озер, Камыш-Самарские озера, Джангалинскую
группу озер, на озера Сор-Чеганак и Арал-Сор (см. карту).
Десятый маршрут — г. Уральск — райцентр Фурманово (Сла-
михино) (270 км). Из Фурманова можно выехать на озера Большой
и Малый Рыбный Сокрыл, а также на реку Б. Узень.
Одиннадцатый маршрут — г. Уральск — Кара-Тюбе (250 км).
По желанию можно сойти на остановках — Тас-Кудук, к озеру
Чел кар (90 км); райцентр Джамбейты— на озера Копай-Сор, Кул-
кай-Сор (160 км); на центральной ферме Булдуртинского
мясосовхоза — на озера Копай-Сор, Исентемир и реку Булдурты (180 км);
райцентр Кара-Тюбе — на озера Ала-Куль, Джаксы-Бай и реки
Калдыгайты, Кугузюк и Аще-Сай.

Е. Чертопруд
НА ДЕСНЕ
Наш небольшой семейный совет решил, что летний отпуск, июль,
будем проводить на реке Десне, в Новгороде-Северском.
С Десной у меня связаны лучшие и волнующие воспоминания
о детстве и юности. Здесь прошел я рыбацкое «образование»,
получил настоящую закалку.
Много выловлено было в этой быстрой реке резвых язей на
тонкие волосяные лески, крупных зубастых щук ца дорожку! Да разве
в добыче дело?
Десна может очаровать не только рыбака, но и всякого
настоящего ценителя природы. Она подходит к старинному небольшому
городку из неясных далей на севере, причудливо извиваясь среди
роскошных заливных лугов, и круто поворачивает у нависшей над
ней горы, где сохранились развалины замка гетмана Мазепы.
Обогнув вторую гору, на которой возвышаются стены и башни
древней крепости — монастыря, Десна расстается с городком и
уходит на юго-восток, скрываясь за кручами правого края своей
поймы.
Напротив городка, на левом краю поймы, желтеют пески,
синеет густой хвойный лес, а за ним, чуть подернутый дымкой, виден
старый сосновый бор, который, говорят, соединяется со
знаменитыми Брянскими лесами...
Пейзажи на Десне меняются с каждым поворотом. Обрывистые
кручи, продырявленные норками сурков, переходят в песчаные
103

косы, открываются вдруг заливы и протоки, заросшие белыми и
желтыми кувшинками. Берега то обнажены, то прячутся под густо
переплетенными лозами.
А вдоль всей широкой поймы разбросаны десятки и сотни озер,
заливчиков, речушек, заводинок, болотинок, окаймленных
густозелеными полосами «ситняка» (куги) и стройными камышами с
бархатистыми коричневыми головками.
Жена моя, побывав один раз перед войной в зеленом, живописном
городке и проехав по Десне на лодке, не смогла остаться
равнодушной к предложению посетить Новгород-Северский. Ребята
с восторгом ухватились за предложение ловить рыбу.
А тут еще наш общий друг и мой земляк Коля, осевший после
войны напрочно в этом городке, лаконично, но выразительно
сообщил нам:
— Приезжайте — не пожалеете! Язей в Десне много. Привады я
припас Солнца, воды и воздуха на всех хватит.
За время двадцатичасового путешествия к месту отпуска мы
с женой перебрали в памяти впечатления прошлой поездки,
вспомнили простых и скромных людей, с которыми завели крепкую
дружбу, ночевки на лугу, тихие беседы ночью у костра под
аккомпанемент звонкого боя перепелов и хриплого треска «дергачей».
По приезде нас ожидала теплая и радушная встреча друзей,
которой Коля постарался придать характер некоторой
торжественности.
В центре стола, покрытого белой скатертью, красовалось в
соответствующем окружении большое блюдо с аппетитно пахнущей
жареной рыбой.
— Как видите, сегодняшний улов мой не так уж плох!— с
нарочитой скромностью сказал Коля, кивая на блюдо.— Это еще
не все, остальное на кухне...
Разумеется, мы были окончательно сражены, увидев еще
несколько крупных язей, которых Шура, жена Коли, собиралась
зажарить.
«Здорово же идут язи на горох в проводку! — изумленно
подумал я.— Такой богатый клев, а ведь средина июля?!»
После общих оживленных расспросов и разговоров мы с
приятелем уединяемся на кухню для обсуждения рыбацких планов.
Мне не терпится показать свои новые снасти, в изготовление
которых я вложил немало выдумки и труда.
— Ну как?—спрашиваю я, напрасно стараясь определить,
какое впечатление произвели на Колю два спиннинга и набор
блесен к ним.
— Хороши игрушки, да не для рыбы, а для рыболова! —
безапелляционно говорит он.— На эту игрушечную снасть хорошей
щуки не вытащить. То ли дело дорожка с прочным якорем и
крепким пеньковым шнуром! Но ты не огорчайся. Язевые удочки твои
очень хороши, и мы с тобой будем ловить на горох столько, что
«игрушки» и не потребуются.
Ш4

Мне трудно было что-либо возразить: я сам когда-то удачно
ловил язей в проводку. Правда, не менее удачно я ловил и щук на
спиннинг, но то ведь было в Подмосковье...
И вот, наконец, мы сидим с Колей на его лучших, проверенных,
местах у Меловой горы, километрах в восьми ниже города.
Становится уже жарко. Над Десною — тишь, только трещат сорокапуты
на дикой груше, нависшей над обрывом меловой кручи, да слышно
протяжное «ци-ци-ци-ци-т-и-и» овсянки.
— Ну, с меня хватит! — решительно заявляю я.— Три жалких
рыбешки за пять часов ловли, а привады, небось, выбросили с
полпуда!
Я снимаю с себя лыжный костюм, в котором на рассвете было
совсем прохладно, и начинаю купаться, а Коля, потягиваясь,
укладывается на расстеленном ватнике.
Осматривая зеркальную поверхность реки, чуть тронутую
кое-где мелкой рябью от налетающего временами легкого ветерка,
я замечаю у густо заросшего кувшинками заливчика всплески
какой-то хищной рыбы.
«Что-ж, попробуем на игрушечную снасть, коли горох и макуха
не помогают»,— подумал я.
Первый заброс сделан неудачно: блесна упала среди кувшинок,
и на якорек нацепился большой пук травы. На втором забросе в
самом конце подмотки, когда уже видна была блесна, из-под травы
выскочил щуренок и бойко схватил блесну. Я с маху выбросил его
на берег.
Зайдя в воду по пояс, я стараюсь провести блесну у самой кромки
кувшинок. Через два-три заброса вытаскиваю небольшую щуку,
затем окуня. Продвигаясь вдоль берега, продолжаю облавливать
выход залива в Десну. Через каждые три-четыре заброса следуют
поклевки. Много срывов, так как у берега густая трава, но все
же улов мой довольно быстро растет.
К Коле возвращается обычная его энергия. Он снова месит
глину со жмыхом, сыплет горох в воду и упорно старается добиться
успеха, но труды его завершаются поимкой лишь небольшого го-
лавлика и подъязка.
— Попробуй над дубом!— кричит он мне.— Напротив осокоря...
Проба заканчивается поимкой порядочной щуки, небольшого
судачка и потерей двух блесен, зацепившихся за коряги.
Через полтора-два часа я оказываюсь с весьма неплохими
трофеями, а Коля скромно прячет свой «улов» на дно корзинки и
прикрывает его крапивой.
— Знаешь, тот раз я призанял несколько язей у соседа. Ему
случайно подвезло,— смущенно говорит он по дороге домой.—
Надо же было угостить москвичей.
«Видно, хищникам в Десне моя игрушка пришлась по вкусу,—
решил я.— Попробуем найти добычу покрупнее».
Со всей семьей, на лодке, мы в ближайший же день
отправились на старицу Десны — Вить.
105

Старица на протяжении двух километров поглубже и пошире
Десны, коряжиста. Против высокой дамбы высовывается из воды
полузатонувшая ферма моста и торчит множество деревянных свай.
Хоть бы одна поклевка! — в один голос заявляли «дорожники»,
которых мы встречали по пути.
«Попробую пошарить у свай, куда с дорожкой не добраться»,—
подумал я.
Пока жена разбивала лагерь под нависшими кустами густого
ивняка, а я собирал свой спиннинг, Витя и Вадя с азартом
принялись ловить удочками плотву и небольших окуней, так что и я
чуть было не соблазнился их занятием.
Начинаю забросы с лодки между сваями и у затонувшей
стальной фермы. Нелегкое дело: малейшая неточность — и блесна
повисает на свае либо цепляется за многочисленный коряжник на дне.
От потери блесен спасает отличный тяжелый (килограммовый!)
отцеп на крепкой веревке.
— Папа, подъезжай к нам, мы много наловили! —кричат ребята.
Я почти готов был принять приглашение, как вдруг у самой
фермы клюнула крупная щука. Она туго и медленно поддавалась
подмотке и позволила подвести себя довольно близко к лодке,
держась почти у дна на семиметровой глубине. Затем последовал нажим,
затрещал тормоз катушки, и хищница спокойно ушла на прежнее
место к ферме.
Ветерком лодку относило на чистое место, и это было очень
кстати, потому что рыба упорно держалась у дна и не подходила близко.
— Папа, что там у тебя? — спрашивали ребята.— Что у тебя
трещит?
Тормоз катушки принимался трещать еще несколько раз,
прежде чем рыба показалась на поверхности.
— Большая щука! -— крикнул я ребятам.— Держите лодку,
как только меня подгонит к берегу...
Витя и Вадя крепко ухватились за лодку, а я выпрыгнул и
продолжал борьбу с хищницей у береговой отмели, где, наконец,
взял ее «за глаза» — обычный прием рыбаков, не имеющих
подсачка или багорчика.
—■ Килограммов шесть будет,— определил я и, как потом
оказалось, ошибся ненамного и в меньшую сторону.
С приятным возбуждением принялся я за прежнее занятие и
через полчаса поймал еще одну щуку весом килограмма на два.
На третьей поклевке меня постигла неудача: после
двадцатиминутной борьбы, когда лодку мою отнесло ветром на середину
Вити, где была двенадцатиметровая глубина, щука плотно
уткнулась в какой-то коряжник на дне и оборвала блесну. Видимо, она
была покрупнее первой — я так и не смог ни разу поднять ее
наверх.
Лиха беда — начало! После этого случая я не раз выезжал на
Вить со спиннингом и почти всегда привозил две-три крупные щуки,
а однажды даже пять.
106

На Десне вблизи города добыча была помельче, поэтому мы с
Колей организовали выезды вверх по реке за шестнадцать-двадцать
километров, на известные «ямы»: Топольскую, Основскую, Попе-
лйнку. Места эти очень живописны, и в «ямах» оказалось немало
хищников.
Уловы мои при таких поездках с ночевкой доходили до двенад*
цати-шестнадцати килограммов, но язи по-прежнему ловились
плохо, так как вода в Десне прибыла и замутилась от перепадающих
грозовых дождей.
— Да как же вы на такую слабую удочку вытаскиваете таких
рыб? — спрашивали меня знакомые и незнакомые рыбаки,
ощупывая мой укороченный клееный одноручник и дюралюминиевую
катушку с ажурно выпиленной легкой шпулькой вращавшейся
на маленьких шарикоподшипниках.
По вечерам иногда приходили целые делегации.
— А нельзя ли удилище сделать из цельного бамбука или
выстрогать из подходящего крепкого дерева?
— Как обойтись без шарикоподшипников и без алюминия?
Я охотно отвечал на вопросы и давал советы, радуясь успеху
и популярности новой для моих земляков снасти.
Жена моя по-настоящему «заразилась» и тренировалась в
забросах, особенно после того, как на ее спиннинг попалась
трехкилограммовая щука.
Преимущества спиннинга вынужден был, наконец, признать и
Коля.
— Тамара! Не оставишь ли ты мне свой спиннинг? — спросил он
у моей жены перед нашим отъездом в Москву.— Ведь тебе он в этом
году уже не потребуется, а я хочу попробовать половить на него
осенью.
...В ноябре я получил от Коли подробное письмо. «Сезон
закончил очень удачно,— писал он.— Спиннингом твоим осенью
прямо-таки чудеса творил! Шли большие крупные щуки, так что
леска 0,45 миллиметра оказалась тонковатой. У нас
организовалась целая группа спиннингистов, мастерим снасти, блесны.
Появился даже такой «халтурщик», который за пятьдесят рублей
изготовляет спиннинг с катушкой и блесной. Представляешь, что
за качество?»
На Десну мы попали снова лишь через два года и были поражены
количеством спиннингистов, которых встречали теперь на каждом
шагу.
Нам с Колей пришлось значительно удлинить наши
рыболовные маршруты, так как Вить и Десна вблизи города по количеству
рыбаков напоминали Подмосковье.
Пригодилась Колина лодка с приспособленным к ней
мотоциклетным мотором, а также и мой подвесной моторчик.
Коля теперь стал лучшим спиннингистом в городке. Он до
тонкости изучил каждый перекат, каждую яму на Десне и совершает
рыболовные поездки на десятки километров.
107

Если совпадают наши отпуска, то мы едем вместе не только на
Основскую яму и Попелинку, но и до Очкино, на старицу Десны —
Десенку, за сорок-сорок пять километров.
Немало попадалось нам на спиннинги хорошей добычи. В одну
из поездок я, кроме обычных щук, поймал на Попелинке
шестикилограммового соменка и «старого», почти трехфунтового язя. Коля
однажды при мне вытащил на Основской яме полупудовую щуку.
А в прошлом году он ухитрился вытащить сома на двадцать два
килограмма.
Встречая спиннингиста в окрестностях Новгорода-Северского,
я внимательно присматриваюсь к его снасти и манере ловить и
нередко вижу катушку или блесну, очень похожие на те, которые
когда-то были подарены другу, или наблюдаю характерные приемы
ловли, напоминающие мои или Колины.
Откровенно говоря, я испытываю чувство, похожее на гордость,
и мне нисколько не обидно, что у меня теперь так много стало
«конкурентов» на Десне.
103

/7. Стефароа
У ОЗЕРА КУГУРЛУЙ
в камышах с удочкой
Озеро Кугурлуй, в низовьях Дуная, как ни одно другое,
славится своими сазанами. В отличие от речных, они не особенно
велики, темно-бронзовой окраски, с черными мясистыми спинами.
Излюбленные места озерных сазанов — растущие в воде тростники.
В глухих непролазных крепях, где глубина не выше колен, эта
осторожная, сильная рыба чувствует себя в полной безопасности.
Пока я не познакомился с местным рыболовом Антоном
Семеновичем, мне казалось, что в таких чащах рыба вообще
недоступна. К счастью, это оказалось не так. Там, где рыба «хитра»,
еще хитрее и находчивее рыболов.
...Теплая южная ночь застала нас в камышовых «джунглях».
С трудом пробившись по заглохшему ерику к небольшому, метров
двадцати в поперечнике, озерцу, мы устроились на ночлег.
Свежее, душистое сено в лодке, подслеповатый фонарик, удочки
и прочее рыбацкое снаряжение — все это создавало
своеобразный уют, какую-то непередаваемую романтичность.
Вокруг простиралась нетронутая глушь тростника и рогоза.
Высота их достигала не меньше пяти-шести метров, а
разросшаяся листва сливалась в потемках в сплошную шелестящую гущу.
109

— Этой кутовинки раньше ведь и в помине тут не было,—
сказал мне Семеныч, старательно разминая в руках комок
сазаньей приманки.
— А откуда же она взялась? — полюбопытствовал я.
— Специально расчистил.
— Сазанов приваживал?
— Точно! Сазана поймать в этаких дебрях не так-то просто.
У него свои порядки и свои повадки. Ночью он отдыхает. Утром
и вечером по камышам странствует, а днем в чистинках на
солнышке греется.
— И часто вы их прикармливаете?
— Не реже двух раз в неделю. Они у меня уже около пуда
кукурузы съели. До пареного зерна сазан большой охотник. И
вот это для него,— будто взвешивая, покачал Семеныч в руке
колобок приманки,— любимое лакомство.
«Сазанье лакомство» состояло из вареной картошки,
кукурузной каши и нескольких капель подсолнечного масла для запаха.
Приготовив приманку и настроив удочки, легли спать.
Просторная, высокобортная лодка стояла под стеной тростников
твердо, устойчиво. Я лег головою в одну сторону, Антон Семеныч —
в другую. Вскоре послышалось его глубокое сопение с
протяжным прихрапыванием.
Мне не спалось. Лежа на мягком сене, я смотрел в небо,
усыпанное мигающими звездами, и слушал несмолкаемый шелест
тростников. Чудилось в этом шепоте что-то задушевное, родное, сердцу
близкое.
Мысли мои часто прерывались громкими всплесками сазанов
или посвистом крыльев пролетающих уток. Откуда-то из
затерянных в камышах озер-кутовин доносился гортанный гогот диких
гусей и скрипучее карканье цапель. Но вот неподалеку крикнул
лебедь. В звучном ночном воздухе голос этой царственной птицы
напоминал звук трубы.
Незаметно я уснул, но не успел еще разоспаться, как
чувствую, что кто-то трясет меня за плечо.
— Пора!
— В такую темень? — удивился я.
— Тише! — зашипел Антон Семенович.— Сазан в темнозорь
клевать начинает. А шуметь, боже упаси! Он, чертяка, за версту
даже шепот слышит.
Разложив приманку в два сетчатых мешочка, привязанных к
длинным шнурам, Семеныч бросил их в разные стороны. Тихо,
словно священнодействуя, расселись мы на носу и на корме лодки,
вооружились короткими, но прочными удочками.
На ощупь нахожу крючок. Нанизываю на него несколько зерен
пареной кукурузы и, придержав в пальцах леску, делаю полувзмах
удилищем. Грузило булькает в воду. Все затихает.
Темно, поплавка не видно. Озерцо, где и воды-то по пояс,
теперь кажется бездной, в которую опрокинуто звездное небо.
110

Время тянется утомительно. «Неужто в этой лужице и в самом
деле может быть что-нибудь путное?» — вкрадывается сомнение.
Нахохлившись, Антон Семеныч сидит неподвижно, словно пенек.
— Закурить можно? — спрашиваю я шепотом.
— А, чтоб тебя с твоим куревом! Кури, только не свети на
воду.
Не успел я докурить папироску, как кто-то сильно дернул
удочку из рук. Я мгновенно подсек. Леска запела струнным
звоном, удилище изогнулось, на поверхности взыграла бойкая рыбина.
— Не пускай в очерет! — спокойно произнес Семеныч.
Сазан ходил быстро, шумно, упористо. У самой лодки он резко
рванул в сторону. Еще две-три минуты борьбы—и в моих руках
затрепетал первый килограммовый трофей.
Вскоре такой же сазан был и у Антона Семеныча. Выводил
его дед не торопясь, спокойно, со знанием дела.
— Хороший почин! — обрадованно вздохнул я.
— Молчи и не качай кайку!
Мало-помалу стало развидняться. С тростников падала
холодная хрустальная капель, над бочажком задымился легкий туман.
Вдруг поплавок повело в сторону, и почти тотчас я ощутил
не резкий, тугой толчок с потяжкой. Прочное удилище согнулось
в пружинящий лук; всколыхнув зеленый навес тростниковой
листвы, закачалась лодка.
— Рыба стоящая! — прохрипел Семеныч, вооружаясь
подсачком.— Не давай лесу на лучок.
После нескольких рывков засекшийся сазан, поднимая
фонтаны брызг, начал отчаянно выпрыгивать в воздух. За каждым
прыжком немедленно следовал сильный рывок под водой: то в
одну, то в другую сторону. Вдруг с неуловимой быстротой
рыбина метнулась к лодке. На какую-то долю секунды леска ослабла.
— Что ты делаешь!? — замахнулся на меня Семеныч подсачком.
Однако исправить промах было уже поздно. Жилка со
свистом лопнула.
— Эх, горюн! — процедил дед сквозь зубы, раздосадованно
махнув рукой.
Только теперь я понял, что значит «не давать леску на
лучок». У сазанов впереди спинного плавника есть прочная
костяная гребенка. Воспользовавшись тем, что жилка ослабла, рыба
успела задеть ее лучком и перерезала, как пилкой.
С полчаса поклевок не было. В чистом, безоблачном небе
разлилась заря. Дикие камышовые крепи словно преобразились.
Теперь они поражали не только густотой своих первобытных чащ,
но и удивляли закипевшей в них жизнью. Со всех сторон
доносились всхлипывающие голоса лысух и пронзительные крики
болотных курочек. Тихое чеканье перепархивающих камышовок
заглушалось урчанием бесчисленного множества лягушек и хлюпаньем
птичьих крыльев. Всюду ухали выпи, пересвистывались кулики,
кричали чайки.
Ill

Внезапно поплавок дедовой удочки слегка вздрогнул, затем
косо нырнул в глубину. Семеныч едва удерживал удилище в руках.
— Врешь, шельмец! Не на того нарвался.
Завязался упорный, захватывающий поединок.
Огромный сазан начал выскакивать из воды «свечой». Мне
казалось, что вывести такого скакуна почти немыслимо. Но
старый, опытный рыболов действовал уверенно, осмотрительно,
расчетливо.
Взяв удилище под мышку, он, стоя на коленях, схватил в
правую руку подсачек и опустил его в воду. Напряженная борьба
тянулась минут десять. Не ослабляя леску, старик зорко следил
за ходом сазана, но в то же время не спешил подтягивать его к себе.
И вдруг случилось неожиданное. Рыба бросилась к лодке и
в мутной воде сама вскочила в объемистый подсачек.
— Вот так их брать надо! — облегченно улыбнулся Антон
Семеныч, выбросив трехкилограммового красавца в лодку, и
вытер рукавом катившийся со лба пот.
на линючего рака
Из озера Кугурлуй вытекает быстроводная река Репида. Длина
ее невелика — около пятнадцати километров. Зато она
достаточно широка, глубока, а главное, в отличие от других рек, имеет
свою редкостную особенность. В обычное время Репида течет в
Дунай. Но как только уровень голубых вод Репиды начинает
повышаться, течение реки поворачивает вспять.
Наступал июнь. После отбушевавшего паводка быстро мелели
протоки, кутовины, заводи. А вокруг буйно разрастались
непролазные камышовые заросли.
Обогнув небольшой изумрудно-зеленый островок, мы
выплыли из Кугурлуя в Репиду. Река вошла в берега и катила свои
воды в Дунай.
За первой излучиной нашу лодку подбило струей к
невысокому береговому выступу. Совсем недавно он был залит водою,
а сейчас его темно-серая, еще не просохшая стенка сплошь
пестрила норами.
— Ишь, как раки берег источили! — заметил Антон Семеныч.—
Теперь, когда линючий рак в норе, то и сом хорошо на крючок
берется.
— Это что — поверие или примета?
— Истина!
— А что общего между линючими раками и ловлей сомов? —
недоуменно пожал я плечами.
— Соображать надо! — хитро подмигнул Семеныч.— Запомни,
что на Репиде коль рак в норе, то и сом на крючке.
И тут я услышал удивившую меня новость. Известно, что,
когда раки одеты в свои прочные хитиновые панцири, никакой
подводный хищник им не страшен. Но с наступлением перволетья
112

у раков начинается линька. Забравшись под корчи и в норы, они
сбрасывают свои старые, тесные футляры и прячутся до тех пор,
пока молодая, тонкая, как пергамент, кожа не отвердеет. В такое
время рак беззащитен, а в реке любителей рачьего мяса хоть
отбавляй. Конечно, не брезгуют этим лакомством и прожорливые сомы.
И вот ежегодно, в начале лета, когда несметное множество
линючих раков старается найти спасение в береговых норах, из
Дуная в Репиду начинается нашествие сомов. В чем секрет?
Оказывается, река, быстро спадая, оголяет и разрушает непрочные
берега, вымывая из нор беспомощных раков, и они тут же
становятся легкой добычей рыбы, которая заходит сюда из Дуная.
— А нельзя ли испытать это на практике? — выслушав
рассказ Семеныча, спросил я.
— Можно,— охотно согласился старик.— Вот здесь на
излучине и место для поставушек вполне подходящее.
С наступлением сумерек мы снова были на Репиде. Теперь,
вместо удочек, у нас было несколько закидушек с прочными
пеньковыми шнурами.
Антон Семеныч принялся насаживать на крючки линючих
раков, которых он набрал в кожаную сумку. В нос ударил резкий
запах тухлятины.
— Так они же вонючие! — воскликнул я.
— Это и хорошо,— отозвался дед, швырнув крючок с
приманкой на стрежень реки.— Линючий рак с душком — лакомое
блюдо сому. Он его издалека чует.
Насторожив оснащенные колокольчиками удочки, мы
разложили костер, вскипятили чай. Наступила тихая, звездная ночь.
Легкий, едва ощутимый ветерок припахивал водорослями. В реке
часто всплескивались какие-то рыбы. Издалека доносились
мелодичные голоса кроншнепов.
Заливисто, призывно зазвенел вдруг колокольчик.
— Есть один! — воскликнул Семеныч, проворно вскакивая с
места.
Вскоре на росной траве возился черный сом не меньше трех
килограммов.
— Замечательный трофей!—сказал я, укладывая сома в сетку.
— А ты думал, что я неправду говорю? — усмехнулся дед,
вновь нанизывая на крючок тухлого рака.

П. Мицелоеский
ТУРГУСУН
Северная часть Восточно-Казахстанской области, горная страна,
известна под названием Рудного Алтая. Изумительно красива
природа этого края. Шумит тайга на склонах гор. Грохочут
быстрые и холодные реки с прозрачной, как хрусталь, водой. На
горных вершинах сверкают шапки снегов. Разноцветными огнями
горят крупные яркие цветы в буйных, выше всадника, травах
альпийских лугов. Путника встречает в горах горячее южное
солнце. Живительный горный воздух придает силы.
Весной сюда слетаются тысячи соловьев и распевают в
зарослях черемухи и шиповника свои песни не только ночью, но и среди
бела дня.
В реках много великолепной рыбы — тайменя и хариуса.
С Востока на Запад пересекает Восточный Казахстан мощная
водная магистраль Иртыш. С Севера, с Хулзунского хребта, в
Иртыш впадают реки Ульба с притоками, Бухтарма с притоками
Тургусун и Хамир и многими другими.
Рядом с крупными современными предприятиями здесь
уживается дикая, не тронутая человеком природа, и немало есть мест,
куда не ступала нога человека. Нас, группу ленинградских
инженеров, направили сюда для решения новых задач по
энергоснабжению, для гидрологических работ и топографических съемок.
114

Часы отдыха мы проводили на рыбной ловле и в походах за
ягодами разных сортов, которыми так щедро угощала нас тайга.
Почти два года мы вели работы на реке Тургусун, в двадцати
километрах от устья. Здесь, в поселке, при небольшой
гидростанции помещалась наша база и квартира.
Никто из нас никогда в жизни не ловил рыбы. Но мы решили
попытать счастья, без всякой, впрочем, уверенности в удаче.
Для теоретической подготовки пригласили двенадцатилетнего
консул ьта нта Кузьму.
— Прежде всего надо вырезать удилища,— со знанием дела
сказал Кузьма.— Затем изготовить из конского хвоста лески.
Две лески я дам, а больше нет. Два крючка тоже найду. Вот
червей вы накопайте сами. Мушку сделает Павка. Ну, а в субботу
айда за хариусами.
Слово «айда» имеет много оттенков. В данном случае оно
звучало как боевой клич.
Ответсгвенное дипломатическое задание для переговоров со
знаменитым мастером Павкой по изготовлению мушки было
поручено мне.
Он спал на берегу, подставив худой живот солнцу. Я с
возможной почтительностью потянул его за босую заскорузлую пятку.
Протерев глаза и выслушав мою беззастенчивую лесть
относительно его искусства, Павка сбегал за ножницами, на ходу
выдрал из холки у теленка клочок рыжей шерсти и приступил
к работе.
Я старался не упустить ни одного движения, чтобы перенять
опыт.
Несколькими оборотами ниток шерсть приматывается к
основанию крючка у колечка. Ворсинки отгибаются назад, и вновь
делается два-три оборота ниткой. У изгиба крючка обмотка
заканчивается. Мушка округляется ножницами, срезаются
длинные волоски.
Маленький, почти невесомый, пушистый шарик лежит на
ладони. Где-то внутри его находится острое жало крючка.
Павка губами пробует мушку и передает ее мне.
— Хороша мушка! Пойдешь с нами в субботу за рыбой?
Тургусун — название казахское. В переводе на русский язык
означает «дурная вода». Зимой река почти скрыта от глаз
толстыми ледяными мостами и сугробами. Весной, в мае, Тургусун
и его притоки Становая, Малый, Таловый и Каменный Тургусуны
превращаются в седые пенные потоки. Тугие струи висят в воздухе,
ревет вода, грохочут камни, влекомые по дну взбесившихся рек.
Вода спадает после таяния снега и льдов на высоких белках.
Оживает подводный мир. Начинается ловля рыбы удочкой.
В нижнем течении, от устья до гидростанции, Тургусун течет
в песчаном и галечном русле с многочисленными перекатами и
ямами. Здесь река богата небольшими тайменями. Хариус
попадается редко, в наиболее бурных местах.
115

Первый значительный приток Тургусуна река Становая впадает
в Тургусун у самой гидростанции. Становую можно перейти через
неглубокие броды, а кое-где по стволам срубленных деревьев.
Вдоль реки есть тропа, которая километрах в десяти от устья
кончается. Здесь начинаются богатейшие плесы с великим
множеством некрупного, весом двести-триста граммов, хариуса.
В субботу после работы, наскоро пообедав, захватываю
берестяную легкую «паевку» с хлебом, луком и солью. На плечах
ватник: в горах ночи холодные. На ногах галоши, привязанные
бечевкой. Русло Становой сплошь покрыто камнем. Только в
резиновой обуви, прилипающей к поверхности камня, можно двигаться
по этим россыпям. В галошах на босую ногу идти легко и
удобно.
В руке пятиметровое удилище. Мои спутники инструкторы
ждут меня у висячего моста через Тургусун.
Впереди идет самый старший и опытный — Андрей. Он
страстный рыбак. Обычно несколько вялый и флегматичный, на реке
он преображается.
У него на диво стройное и удобное удилище, отличные мушки,
хорошая «паевка», ладно подогнанный старенький ватник, галоши.
Одним словом — настоящий мастер ловли хариусов.
Насмешник Кузьма — подвижной и беспокойный. У него все
кое-как, неудобно и неряшливо. Но его глаза горят азартом, он
без умолку болтает о будущих успехах, хвастается прошлыми
и отчаянно врет, заражая всех своим весельем.
Павка самый маленький. Кажется, что ему и не удержать
длинное удилище. Он серьезно относится к рыбной ловле и внушительно
помалкивает. На бродах Павке приходится хуже всех, так как
вода доходит ему до пояса. Но Павка опытный рыбак, и он смело
лезет в воду, опираясь на комель удилища.
Поздно вечером подходим к концу тропы и останавливаемся.
Тройка друзей не в первом походе. Без лишних слов Кузьма
рубит сухую лиственницу, Андрей режет лапки для постелей,
Павка хлопочет у костра. Я всем хочу помочь и всем мешаю.
Через час мои спутники уже спят у костра, а я сижу, смотрю
на огонь, слушаю шум воды и шорохи леса...
Поднимаемся на рассвете, дрожа от ночной прохлады. Не
хочется отходить от костра. В легком тумане подходим к реке. По
воде обильно плывут белые хлопья пены. Днем их нет, они
высыхают на солнце.
Андрей плавным и точным взмахом посылает приманку за
камень. В следующую секунду в воздухе трепещет хариус. Андрей
делает незаметный поворот всем корпусом — и пойманная рыба,
как бы притянутая невидимым магнитом, точно ложится в висящую
на боку «паевку».
Я в восхищении, как завороженный, смотрю на рыболова.
Это действительно артист, мастер рыбной ловли. Секунда на
замену червяка, и снова плавный взмах удилищем.
U6

Кузьма ловит рыбу азартно, а поймав, выбрасывает ее на
берег на камни, бросает удилище и мчится за добычей, теряя время
и силы.
Павка рыбачит рассудительно, не брезгуя мелочью и не
упуская ни одной возможности. Но его ловля не искусство, а прежде
всего важное дело, добывание пищи.
На первых порах у меня ничего не выходит. Крючок цепляется
за траву и кусты сзади, беспомощно шлепается в воду куда
попало, задевает за камни и гальку.
Наконец после получасовой возни заброс получается
удачным. Стараюсь в точности повторить движения моих друзей.
Мгновение — и по удилищу в руку передается непонятная дрожь.
— Тяни,— отчаянно кричит Кузьма.
Выбрасываю первого своего хариуса на берег, кладу удилище
и мчусь по камням, повторяя все то, что только что проделывал
Кузьма.
В руках серебристая стройная рыба с оранжевыми глазами,
черными крапинками на боках и роскошным павлиньим пером
спинного плавника.
Наверное, у меня очень глупое и счастливое лицо, так как
ребята, глядя на меня, тоже радостно улыбаются. Ловят здесь без
поплавка. На леску надевают поводок с легким грузиком, два-три
грамма, на конце крючок с червем. Выше грузика, на
передвижном коротком поводке, мушка. Ее передвигают по леске в
зависимости от глубины реки, с тем чтобы червяк плыл у дна, а мушка
бороздила воду, оставляя расходящуюся стрелку следа.
Забрасывают наискось вверх по течению, приманка сплывает
вниз, ее подтягивают к себе, тоже наискось поперек течения. Обычно
клев начинается при поперечном движении приманки.
Цепочка рыболовов все время находится в движении. Больше
пяти-десяти минут никто не стоит на месте. Два-три хариуса, один-
два пустых контрольных заброса — и рыболов бежит, прыгая
с камня на камень, вверх по течению, обходя товарищей.
При этом необходимо быстро двигаться, и ноги, обутые в
галоши, лишь на мгновение касаются наклонных граней камней.
Удержаться на них, если идти шагом, невозможно.
Мое внимание занято передвижением не меньше, чем ловлей.
Много позже приобретается навык к этим прыжкам и удается
ловить рыбу буквально на ходу.
Ватники и весь лишний груз давно оставлены под скалой. Солнце
поднялось высоко. Жарко. Поклевки все реже. Черви на исходе.
По совету Андрея ловим крупных «паутов» — лесных оводов.
Эта крупная рыжая муха с зеленоватым отливом — неотразимая
приманка для хариусов. Рыба хватает ее при любых
условиях. Именно ей подражают при изготовлении искусственных
мушек.
Поймано еще несколько хариусов. Наконец по команде Андрея
садимся отдыхать.
117

Хариус — рыба нежная. Нескольких часов в жаркую погоду
достаточно, чтобы рыба испортилась. Здесь же на камнях
вскрываем и потрошим улов, пересыпаем солью.
Доедаем остатки хлеба, запивая водой. После отдыха идти
легче, но мои спутники развивают такой темп, что я отстаю.
С триумфом возвращаемся домой. За ужином я рассказываю
о тропе, о ночлеге, о рыбе. С прискорбием отмечаю, что величина
хариусов в моем описании значительно больше вещественных
доказательств, разложенных на тарелках. Слушатели, видимо,
считают это в порядке вещей и относятся к моим гиперболическим
описаниям весьма терпеливо. В общем, признают, что я «просто
молодец...»
Наши изыскания на Становой в том году затянулись.
Наступил сентябрь, пошли проливные и холодные дожди. Водой
заливало объективы теодолитов и нивелиров. Полевые журналы
размокли от сырости. Непромокаемый балаган из еловых лап стал
нашим убежищем. Возвращаться ежедневно домой было далеко
и мучительно трудно.
Только что закончили труднейший участок нивелировки.
Основательно закусив ухой из хариусов, которые теперь прочно вошли
в наше меню, мы блаженствовали за чаем у жаркого костра. В
черной ночной тайге шумел ветер, под нами рокотала Становая. Вдруг
из тьмы в наш круг к огню вступила высокая и худая фигура в
черном блестящем плаще с капюшоном. От изумления мы все
застыли.
— Плохо встречаете гостей,— произнесла фигура.
Откинув капюшон, человек подходит еще ближе к костру,
и я узнаю моего товарища — инженера.
— Вот приехал из Усть-Каменогорска навестить своих, узнал,
что вы здесь работаете, и, видишь, явился...
Когда-то, в счастливой и беззаботной молодости, мы вместе
с Эдгаром учились и работали. Вместе не раз бывали в туристских
походах, гребли на спортивных лодках. В первые дни войны вместе
возводили полевые укрепления. Теперь моя «слава» рыболова-
удачника дошла до него и, видимо, не давала ему покоя. И вот
он сам хочет испытать свое рыболовное счастье...
— Пойдем завтра за хариусами,— сказал Эд.
Меня не пришлось уговаривать.
Дождь не прекращался всю ночь. В долине лежали клочья
тумана, с желтеющих берез и темно-зеленых пихт падали
крупные капли. Мокрая трава, скользкая тропинка и помутневшая
вода на бродах вызывали отвращение и досаду.
Идти было тяжело,— мы намокли мгновенно. От наших
ватников валил пар. Неосторожно задетое дерево осыпало ливнем
холодных капель. Кончилась тропа. Наше положение еще более
ухудшилось: к мокрым камням россыпей галоши не прилипали.
Скользя и падая, мы украшали себя синяками и ссадинами.
Сделав крутой поворот, Становая бурлила у наших ног.
lis

— Начнем? — моему другу явно нетерпелось попробовать свои
силы.
— Видишь,— отвечаю я,— вода мутная и прибывает от дождя.
Не будет брать... Но... если ты хочешь, попробуем.
После нескольких забросов, в самых заманчивых местах, на
самых привлекательных червей и разных мушек, нам ничего
путного поймать не удалось. Вытащили несколько хариусов
«килечного» размера.
Бредем по мокрым камням все дальше от дома. Дождь
кончился, но небо по-прежнему серое. По склонам гор ползут клочья
тумана, и я никак не могу вспомнить, куда они должны ползти
перед хорошей погодой — вверх или вниз. Вдали из-за лесистых
сопок показывается высокий голый конус горы Рассыпной, на
которой совсем нет леса. Гора выветривается и временами с
грохотом рассыпается, заваливая долину Становой крупным камнем.
У ее подножья, по рассказам старожилов, хариусы стоят бок
о бок, покрывая все дно реки.
Вдоль реки потянуло ветром. Посветлело. Проглянул кусок
голубого неба. И вдруг за каких-то десять минут исчезло серое
небо, выглянуло и начало греть неяркое, но еще горячее
полуденное солнце. Засверкали умытые леса, трава, камни.
У особо заманчивой излучины реки, где сильная струя бьет
в подмытый противоположный берег, у которого дно усыпано
цветной галькой, чувствуется большая глубина. Здесь с берега
свешиваются травы, образуя зеленый навес. Сбрасываю рюкзак, ватник,
шапку и останавливаюсь для решительной пробы: будут брать
хариусы — пойдем дальше; не будут — придется возвращаться
домой. Видно, что-то неуловимо изменилось, потму что при
первом же забросе остервенело рванул крупный хариус.
Солнце подбирается к горе. Похолодало. С трудом отрываемся
от ловли и ищем место для ночлега. Здесь, в горах, у реки, все
словно приспособлено для охотника и рыболова. Вот у высокой
пихты, рядом с большим омутом, группа камней. Вот стол и пара
кресел. Рядом в камнях — малина. У воды — кусты черной
смородины. Чуть выше — склад сухих лиственничных дров.
Впрочем, лиственница горит даже свежая. В ней много смолистых
веществ, она не гниет в воде, и в реках лежат черные мертвые стволы
железной несокрушимой твердости.
Эд, как медведь, ворочается в лесу, подтаскивая к ночлегу
целые стволы. Ночи уже холодные, и дров нужно много.
Я у воды чищу рыбу — будем варить уху. Хариусы ставятся
в котелки на голову вплотную и заливаются водой.
Понемногу опускается над горами ночь. Еще долго алым огнем
светятся вершины белков, а у нас уже темно. Ярко горит костер,
рот обжигает уха, а перед глазами проходят картины дневных
событий.
Оживленно обсуждаем итоги и с некоторой тревогой строим
планы на следующий день.
119

Утро в этой глубокой долине начинается поздно. Уже над нами
яркое голубое небо, сверкают золотом лиственницы и березы
на дальних склонах, а у нас еще лежит утренний розовый
туман. Травы отяжелели от обильной росы. Поднимаем мокрые
ветки малинника и набиваем рты холодными сладкими ягодами.
После такого душистого завтрака чаю уже не хочется.
Все лишнее оставляем на месте ночлега. Рыбу укладываем в
ямки и заваливаем тяжелыми камнями.
Снова начинается вчерашняя история. Сразу же на моей удочке
оказываются два хариуса. Они энергично тянут в разные стороны.
Я испытываю особо острое удовлетворение, преодолевая их
отчаянное сопротивление.
Эд залез на плоский камень в середине реки. У него на удочке
тоже сразу две рыбы. Они прыгают на небольшом и наклонном
камне, а мой друг в полной растерянности, не знает, что делать.
Вид у него комичный. Худой и высокий, в спортивных брюках,
закатанных до колен, и галошах на босую ногу, он являет образ
счастливого до предела рыболова.
Вероятно, кроме этих сверкающих, как стальные ножи, рыб,
он ни о чем сейчас не думает. Часы пролетают, как минуты.
Время к обеду, рыбы у нас уже много. Надо двигаться к дому.
Обратный путь по каменистым россыпям был нелегок. У Эдгара
не оказалось навыка в «козьих» прыжках. Он отстает. Я поджидаю
его за каждым поворотом, но трогаюсь сейчас же, как только он
подходит. Времени у нас в обрез. Ночью двигаться по этим
камням невозможно, и мы спешим засветло выйти на тропу.
— Проклятая рыба,— бормочет Эд,— я бы отдал половину
тому, кто донесет ее до дома.
Солнце неуклонно подбирается к вершинам гор. Мы идем
предельно быстро.
Каким же уютным кажется нам наш обжитой балаган! Из-под
веток достаем чайник, кусок хлеба и даже немного меда,
оставленного нам отрядом.
Засыпаем богатырским сном, а в глазах все еще трепещут
хариусы, сверкает вода, горят золотые березы. И видения эти не
оставят нас уже всю жизнь.
* *
*
Наш сосед по дому — машинист Хворов.
На работе и дома у него полный флотский «порядок». Лет
двадцать прослужил Хворов во флоте боцманом, и по гидростанции
он ходит, как по кораблю, не выпуская из рук концов.
В свободное время Хворов мастерит «паевки», туески и кадки.
Посуда у него получается красивая, крепкая, без течи.
За работой Хворов покуривает из трубочки отличный
самосад и, улыбаясь из-под седых усов, рассказывает разные морские
истории. Увидев на улице бывалого боцмана, немедленно
собираются слушатели-мальчишки.
120

Морская душа, видимо, просит простора, и Хворов с
увлечением рассказывает всякие были и небылицы. Мальчишки считают
Хворова героем и ходят за ним табуном.
Хворов — неизменный участник всех походов за диким луком,
удилищами, рыбой и кедровыми орехами. Ягоды собирать он
презирает, считая это дело «бабским».
Рыбак он не очень удачливый, но азартный. Я пригласил его
принять участие в рыболовном походе в верховья Тургусуна,
куда мальчишки не ходили, запуганные разными суеверными
вымыслами.
Подготовились на этот раз особенно тщательно. Выбрали
самые длинные удилища, наделали мушек, накопали зеленых
больших червей в жирной береговой земле.
От гидростанции дорога вверх по Тургусуну идет левым
берегом через Пигусову заимку. Хозяином этой заимки был высокий
и нелюдимый, черный, как смоль, старик Пигус. Что значит это
прозвище, мы так и не выяснили, известно лишь было, что при
этом имени старик приходил в ярость и спускал на обидчика
собаку.
От старости и, возможно, от неуживчивого характера голова
у Пигуса тряслась слева направо, как будто он все время
говорил «нет, нет!»
На другой заимке, ниже гидростанции, жил веселый и хитрый,
рыжий, как огонь, дед Выселков. Заимка так и называлась Вы-
селкова. Выселков тряс головой сверху вниз, что истолковывалось,
как «да, да».
За какие-то старые грехи деды не любили друг друга, при
встречах яростно бранились и расходились каждый на свою
заимку, позабыв про дела.
Мальчишки, народ вездесущий, наблюдательный и
насмешливый, не упускали случая подтрунить над дедами.
Лучшие мушки, ярко-рыжая и черная, выходили из дедовых
бород. Оба охотно за килограмм свежей рыбы экономно отстригали
пучок волос и вручали просителю. Между дедами была
конкуренция, и Пигус утверждал, что Выселкова борода годится только
на мелкого хариуса, а настоящая тургусунская крупная рыба
хорошо берет только на его, Пигусову, черную мушку с красной
ниткой. Мы запаслись мушками обоих видов.
Километрах в четырех от Пигусовой заимки колесная дорога
кончается, и верховая тропа переходит через единственный в Тур-
гусуне ряжевый мост на правый берег. Здесь у моста вода имеет
нежный и чистый голубой цвет. Разумеется, в пригоршне она
прозрачна и бесцветна. Но стоит только немного отдалиться и
взглянуть на воду сверху, как она снова становится голубой. Причину
этого колдовства мы так и не узнали, хотя не раз любовались
красками с различных мест и в разное время.
В плесах у моста ловится крупный хариус, но мы, стремясь
в неизведанные места, не стали здесь задерживаться.
121

Налево от нас долина заканчивается ущельем Малого Тургу-
суна, впереди поднимается крутой лоб высокой горы, направо
от нее, где-то вдали, долина вновь сужается. Туда и следует наш
путь — выше по Большому Тургусуну. Под нами хрупкий мостик
через Малый Тургусун, за ним большой луг, расцвеченный
яркими пятнами цветов. У леса, в конце луга, несколько десятков
аккуратных крошечных домиков-ульев. К пасеке ведет тропинка
шириной в ладонь.
— Надо зайти на пасеку проведать хозяина. Не зайти нельзя.
Обидится человек. Он тут один, как медведь. Поди-ка, и говорить-то
отвык.
Кривая избушка пасечника выглядит очень живописно. Около
нее в порядке разложен нехитрый инструмент: ручная
центрифуга «качалка», несколько деревянных колод, дымокур, сетки и
еще несколько непонятных, но, видимо, нужных в деле железок,
палок и проволок.
Откуда-то из высокой травы возник небольшой старичок,
заросший до глаз бородой с проседью, без шапки, с лохматой
головой. Из-под нависших бровей блестят живые, ласковые и умные
глаза.
Одет он в видавшую виды военную гимнастерку без ремня,
черные брюки и старенькие сапожки.
— Заходите, дорогие гости. За рыбкой, Хворов? Давненько
не бывал у нас. А это кто? Что за человек будете? — обратился
дед ко мне. Я ответил, что инженер из Ленинграда.
— Ну, садитесь к столу, я сейчас.
На тарелке лежат горой огромные куски сотового меда. Дед
живет рыбой и медом. Овощи здесь в горах не поспевают: их бьют
заморозки. Люди посещают деда редко. Сам он уйти с пасеки
надолго не может. Неторопливо идет беседа.
Янтарный мед едим столовой ложкой, двух-трех ложек
достаточно, чтобы насытить самого жадного сластену.
Дед рассказывает о медведях. Эта тема на Алтае неисчерпаема.
Дедовы медведи — хитрые и трусливые твари, старающиеся
обмануть его бдительность и разорить пасеку. Он ведет с ними
настоящую войну, стреляя в медведей, как в воробьев, мелкой дробью.
Об убийстве хозяина тайги дед и не помышляет: пуль у него нет,
да и какой из него охотник...
Нам давно пора уходить. Жара спала, и к вечеру надо
пройти еще пять-шесть километров, но хозяин не может
наговориться.
Теперь разговор пошел о любимом предмете — пчелах. Об
этом после медведей тоже можно рассказывать без конца.
Разведение пчел на Алтае — большое и тонкое дело, требующее знания,
навыков, самоотверженности и большой любви.
— Тебя, дед, не переслушаешь, прощай, мы пойдем.
Отдохнувшие, получив много ценных указаний, бодро шагаем
по тропке.
122

Проходим Ванину яму — бездонный плес, на котором
сынишка пасечника обычно ловит хариусов.
В недоумении останавливаемся перед наклонной
полированной скалой. Вертикальная стена опускается на гладкую, без
единой выпуклости или ямки, огромную панель, косо уходящую
в глубину Тургусуна.
Прицелившись, бросаюсь бегом, на ходу думаю, как бы не
поскользнуться и не выкупаться в быстрой воде. Хворов долго
переступает с ноги на ногу и мчится ко мне, смешно подпрыгивая.
Изредка попадается некрупный хариус. Мы в отчаянии: рыба
не берет.
Хворов сердится и далеко уходит вперед.
Я осторожно ложусь на берег и, забросив мушку, вглядываюсь
в глубину. На дне реки сквозь воду виден песок и галька.
Берега скрыты тенями камней.
Из теней к мушке, шевеля плавниками, выходят огромные
красивые хариусы. В воде они почти черные. Шесть или восемь
рыб выстраиваются вокруг приманки в правильный круг. В
торжественном молчании они смотрят на нее выпуклыми глазами.
Шевелятся жабры, чуть двигаются лопасти грудных плавников.
Рыбы застыли в ожидании, заняв положение чуть ниже мушки
и приподняв переднюю часть корпуса, готовые ринуться на
приманку, подобно «живому» снаряду.
Внезапно откуда-то из тени, развивая бешеную скорость,
вылетает маленький хариусишка и, схватив мушку, делает крутой
вираж, намереваясь исчезнуть в глубине. Рывок удилища
прекращает его движение. Крупные хариусы, пятясь, исчезают в тени.
Укладываю озорника в сумку и снова опускаю приманку.
Хариусы возвращаются, и опять начинается безмолвное созерцание.
Чуть подтягиваю мушку наверх. Сейчас же из круга
выдвигается, очевидно, самый авторитетный представитель и, не
раздумывая, хватает мушку. С радостью чувствую огромную тяжесть
на удилище и тяну упирающуюся рыбу из воды. Хариус
большой и красивый, таких на Становой нет. Повторяю прием три
или четыре раза, каждый раз вытягивая по рыбе. Остальные,
словно поняв, в чем дело, больше не показываются.
Поднимаюсь с камней, ищу глазами Хворова. Далеко впереди
видна тонкая голубая струйка дыма. Прыгаю с камня на камень
и, наконец, догоняю своего спутника. Хворов уже пообедал,
сварив уху в котелке.
Решаем, что он потихоньку пойдет обратно и будет ждать меня
на пасеке.
Остаюсь один, варю уху. Из леса выскакивает на камни белка.
Испуганно таращит на меня черные бусинки глаз, недовольно
верещит и молнией скрывается в кустах смородины.
Одному немножко тоскливо и выше по реке идти уже не
хочется. Передо мной в воде крупный камень, за ним плещутся
небольшие волны. Бросаю туда черную «пигусову» мушку. Мгновенно
123

чувствую резкий рывок и выбрасываю на песок
полукилограммового красавца. Хариус толстый, чешуя отливает розовым светом...
Сумка уже полна. Да и время не раннее. Нужно идти домой.
Пасечник, увидев меня с рыбой, сказал:
— Ты маленько, парень, не дошел до хорошего места. Там
рыба стеной стоит, никуда и ходить не надо.
Мы знали, что ущелье Тургусуна в том месте зажато двумя
высокими скалами — щеками. С одной из них с большой высоты
срывается водопад — «Лента». Здесь Тургусун через «Ворота»
выходит из длинной «зоны недоступности». В этой зоне река течет
меж двух вертикальных стен, а там еще не ступала нога человека.
По недостатку времени мы не были там. Какие тайны и
богатства хранит «зона недоступности», мы не знаем. Но мы обязательно
узнаем. Мы вернемся, потому что сверканье горных вершин,
алтайской тайги, блеск солнца, ковры цветов и песни соловьев забыть
невозможно!
Храним мы добрую память о людях этого края — наших друзьях.
Со времени наших работ и путешествий по Становой и Тур-
гусуну, описываемых в очерке, прошло пятнадцать лет.
На Алтае и в Восточном Казахстане многое изменилось:
выросли города, загорелись огни новых электростанций.
Старый Пигус погиб, провалившись под весенний обманчивый
лед. Рыжий дед Выселков, переживший своего «врага», вспоминая
о нем, отворачивается в сторону, незаметно смахивая в бороду
набежавшую слезу.
Машинистом на маленькой, все еще действующей,
гидростанции работает Кузьма — ветеран Отечественной войны, а дедушка
Хворов рассказывает свои морские были и небылицы внукам.
Все также ревет и беснуется весной Тургусун. Так же
стремителен бег Становой. У горы Рассыпной и в глубоких плесах
у «Ворот» и водопада «Лента» все так же, бок в бок, стоят
неисчислимые стаи хариусов. Новое поколение неугомонных мальчишек
режет березовые удилища, вооружается мушками и отправляется
по тропам и бродам к стоянкам рыбы.
Еще никем не пройдена «зона недоступности» в верховьях
Тургусуна. В сущности, весь этот край предстоит еще «открыть». Не
сделаете ли это вы, читатель?

В. Ермолик
ЗАМЕТКА О РЫБНОЙ ЛОВЛЕ В КРАСНОЯРСКОМ КРАЕ
ПРИЕЗЖАЙТЕ К НАМ
Нет для меня милее и краше места, чем Красноярский край.
Разнообразны в нем климатические условия, различен
ландшафт — от степных просторов до таежных далей и тундры;
неисчерпаемы его богатства, замечательна природа.
Красноярский край богат лесами, многочисленными реками,
озерами, дичью и рыбой.
Широкое раздолье здесь для охотника и рыболова!
Ловля рыбы в Красноярском крае по-настоящему спортивна.
За выходной день рыболов может получить столько впечатлений
и милых его сердцу волнений, сколько он не получит, может быть,
за целый год скитаний по рекам. А уж что и говорить про время
отпуска! Где может рыболов-спортсмен провести отпуск лучше,
чем у нас? Уверен, нигде!
Ловля рыбы на Енисее продолжается круглый год. Зимой
(Енисей замерзает в начале ноября) мы блесним окуней, щук,
тайменей, ленков, ловим налима на вьюна, червя, живца и мормышку.
Ловля, правда, несколько ограничена из-за сильных морозов и
толщины льда, достигающей местами полутора метров. Весной,
в конце апреля, как только вскроется Енисей, и до июня в устьях
таежных рек ловим на донки ленка, хариуса, ельца; в июне
начинается клев стерлядей, окуней, подъязков и ельцов на те же снасти;
в июле, августе берут язи, окуни, щуки, в устьях рек — таймени,
в таежных речушках — хариусы и ленки; в сентябре и октябре
125

хорошо ловятся таймени, ленки, хариусы, щуки и окуни. Налимы
берут круглый год.
Вода в Енисее прогревается поздно и быстро охлаждается из-за
многочисленных ключей и родников, что сказывается на питании,
жировке и размножении рыбы. Поэтому в Енисее преобладают
главным образом северные породы рыб: лососевые, сиговые и осетровые.
Но в многочисленных озерах обитают и теплолюбивые рыбы:
караси, лини, плотва.
В любом нашем водоеме раздолье спиннингисту, и их в
Красноярске немало. Но пусть это не смущает спортсменов, которые
хотели бы испробовать у нас свои силы: рыбы всем хватит. Да и
есть еще в крае такие места, где совсем не ступала нога рыболова.
В черте Красноярска река основательно освоена
спиннингистами. На дне ее уже покоятся изрядные запасы блесен, грузил
и лесок. Но, несмотря на то, что воды реки загрязняются стоками
с предприятий, редкий спиннингист возвращается домой с пустыми
руками.
Приезжайте к нам, товарищи! Даже за время отпуска вы
увезете с собой массу впечатлений, пополните запас наблюдений и
с удовольствием, я уверен в этом, будете рассказывать о том, как
вам полюбился наш край.
у пасечника
Где провести отпуск? Куда лучше поехать? Эти вопросы особенно
остро встали передо мной первого сентября. Выручил приятель,
Павел Андреевич Старцев. Мы встретились с ним на берегу Енисея
и разговорились.
— Эх, если бы мне удалось поехать, двинули бы мы с тобой в
Даурск. Хорошие места! А еще лучше, начиная от деревни Ошарово
до Донниково. Там по Бюзе мы сплавляли лес. Хариуса—уйма.
Да и ленка полно.
— А где это Донниково, далеко ли Бюза от деревни? —
забросал я его вопросами.— Останавливается ли там катер и сколько
плыть?
— Донниково по реке ниже Даурска, даже ниже Дерби но.
Проплывешь Бирюсу, потом будет Вахта, Ошарово, а затем и само
Донниково. Часов восемь-десять езды, если ехать вверх по реке, а
вниз — часа два. Пассажирский катер останавливается там,— он
нагнулся и, взяв палочку, начал рисовать на песке.— Вот смотри,
тут деревня Донниково, немного повыше, километрах в двух,
посреди Енисея большой остров, а против него устье Бюзы. Правый и
левый берега Енисея местами отлогие, а больше обрывистые,
скалистые.
...Итак, я в пути. Пассажиры катера «Дербент» попрятались-в
каюты. Я примостился у окна.
Встречный ветер быстро проносит рваные облака. От них тайга
кажется какой-то мрачной и неуютной. Проплывают мимо темные
126

утесы. После прошедших дождей похолодало. За бортом
вспенивается мутная вода Енисея, обдавая брызгами катер. Ничего, наверное,
не получится: грязная вода. «Понапрасну еду и неизвестно к
кому»,— с этими невеселыми мыслями отворачиваюсь от окна и с
раздражением смотрю на моих соседей. Одни шумно «режутся» в
домино, другие читают газеты, двое уснули, согнувшись калачиком на
вещах, а один пассажир все время усиленно жует.
На пристани Шумиха к нашей компании присоединился еще один
спутник. Осмотревшись, он подсел ко мне.
— Видать, рыбачок. Куда путь держите?
— Думаю в Донниково съездить,— безразлично отвечаю я.
— В Донниково? — удивленно взметнул он густыми бровями.—
Тоже туда? Вот и хорошо! Будем знакомы. Ефим Фомич Воробьев.
К брату еду, а вы к кому?
— К кому-нибудь, кто примет.
— Ну, это дело мы устроим. Заедем к бакенщику Поталашкину,
там и остановимся. Понравится — останетесь. А я переночую и
утром уеду к брату. Пасечник он. В семи километрах от устья Бюзы,
в самой тайге. Чудесные места. Ягод, грибов — уйма. Хариусы,
ленки есть. Весной в ямках на червя здорово ловят. Только успевай
забрасывать. Я, признаться, не увлекаюсь. То ли дело охота:
рябчиков, косачей — полно. А другой раз и мишку завалишь. Давеча
одного пудов на восемь свалил. В малиннике подстерег.
— Ну, а в Енисее где ловят? — перевожу я разговор ближе к
рыбе.
— Да везде. Только жаль, неводксм негде затянуть —» кругом
утесы, камни. Таймень играет, а взять нечем. Пробовали рыбаки не
раз, и так и сяк— ничего не получается.
Эти слова вызвали у меня нескрываемое чувство удовольствия,
радости и гордости за Енисей: есть на нем места, где рыба может не
опасаться таких людей, которые больше применяют слова «добыть»,
«брать», чем, скажем, «клюет», «ловить».
—' Ну, а до Донниково далеко? — уже вслух произношу я.
— От Красноярска девяносто пять километров. К вечеру будем
там, часов в шесть.
...Тучи окончательно рассеялись. Выглянуло солнышко, ласково
осветив тайгу, берега. Стало теплее и как-то уютнее, веселее. Даже
вода, кажется, посветлела. Один за одним проносятся мимо
беленькие домики бакенщиков. Давно уже проехали знакомые бирюсин-
ские места, миновали Вахту, Ошарово, еще два поворота, и будет
Донниково.
Внимательно всматриваюсь в берега. В этом плесе должен быть
хариус, а тут, у обрывистых утесов,— таймень, ленок; здесь, в
заводи,— щука, окунь.
— Чудесные места! — невольно восклицаю я.
— Да, места хорошие. Вы бы летом сюда приехали... Все
з цветах, воздух медом пахнет. Благодать!
— И сейчас неплохо. Только бы дождей не было.
127

— А вот и Донниково,— произнес вдруг кто-то.
За поворотом показались строения небольшой деревушки. Все
бросились на палубу.
Семь часов вечера. Мы у бакенщика. Чистенький, маленький
домик. За двором огород. Везде порядок, все на своем месте, во всем
чувствуется забота хозяйки. Да и сам хозяин Василий Николаевич
Поталашкин, худощавый, крепкий сибиряк лет сорока, ни минуты
не сидит без дела. Меня приняли хорошо, предложив все лучшее,
что было в доме.
Через два дня я решил побывать на Бюзе. Договорился, что
утром, как только Василий Николаевич потушит бакен, он свезет меня
в устье Бюзы, покажет тропу, по которой я дойду до пасечника.
Тропа эта единственная дорога, по которой сообщаются таежные
жители с внешним миром. Она то извивается среди косогоров, то
приближается к реке, то петляет по оврагам, то теряется в
щебенчатых скалах.... Тайга еще покрыта зеленью, но уже пожелтела;
побурела трава, склонившись под тяжестью капелек дождя; осыпался
лист: желтый, красный... Осень. Но сегодня день удивительно
хорош. Небо ясное, светит солнце, утренний туман поднимается все
вышей выше, теряясь в таежных косогорах. Хотя бы установилась
такая погода. Надоели ежедневные дожди. Через полчаса я вымок
по пояс. В резиновых сапогах что-то булькало и чавкало. Чтобы
веселее было идти, затягиваю песню. Вскоре показался струящийся
дымок, а затем бревенчатый дом. Рядом на лужайке — ульи. У
дома копошится хозяйка, тут же пристроились двое мужчин, деловито
занимаясь чисткой ружей. Один из них был мой попутчик, Ефим
Фомич Воробьев.
— А, старый знакомый! Проходи, проходи. Знакомься. Это мой
брат Николай,— отложив в сторону ружье, встретил меня Ефим
Фомич.
— Здравствуйте. Значит решили хариуса погонять? Это можно, в
здешних местах он водится,— нараспев протянул коренастый
мужчина лет сорока пяти.— Так вы проходите, располагайтесь как дома.
Удочки сюда можно. Коля! — крикнул он мальчишку, который
выгонял гусей из огорода.— Отнеси дядин рюкзак в хату. Ну вот,
пока чаек вскипит, перекурим. Да вы не стесняйтесь, присаживайтесь
сюда.
— Спасибо. Прошу извинить за беспокойство. Вот пришел
полюбоваться Бюзой.
— Это успеется. Жаль только, что тяжеловато мне ходить, а то
бы и я с вами побродил. Страсть охота порыбачить, да не могу по
буреломам лазить. Только и осталось, что охота верхом на лошади.
Тут только я заметил, что Николай Фомич припадает на одну
ногу, тяжело ступая протезом.
...Наутро, настроив снасти, надеваю на плечи ящик,
прихватываю запас поводков, крючков и мушек, переколомину и торопливым
шагом направляюсь к Бюзе. Солнце уже позолотило деревья,
радугой отсвечивают капли воды на листьях тальника. Заискрилась
128

Бюза, с шумом переливаясь через камни, покрытые буроватым
налетом. Шуршат под ногами трава, лопушник.
Бюза — небольшая, но быстрая таежная речушка, местами
шириной метров двадцать. Она то разливается, образуя рукава, то
сужается так, что ее можно перепрыгнуть, то с шумом прорывается
сквозь камни, волнуясь на перекатах, то спокойно течет в ямках,
закручивая бесконечные воронки. Отлогие берега чередуются
обрывами, чистые места — завалами, там и сям лежат упавшие деревья,
валежник, сквозь которые неутомимо струится прозрачная вода...
Нацепляю на крючок переколомину и бросаю на струю.
Поплавок, покачиваясь, стремительно несется вниз. Постепенно
передвигаюсь и я. Но вот поплавок замедлил движение и спокойно поплыл
вдоль ямки к противоположному берегу. Не доходя до конца ямки,
стремительно исчезает под водой. Рывок — ив руках судорожно
бьется хариус-беляк. Еще два таких же хариузка ушло. И больше
поклевки нет.
Так прошел я еще километра два, основательно устал, а рыба все
не брала. В чем дело? Усаживаюсь на береговом валуне и наблюдаю
за птичкой с длинным пепельно-серым хвостом, непрерывно мокаю-
щей клюв в прозрачном ключе, выбивающемся из-под мха. Ладно,
попробую на черную мушку. Не будет брать — применю серую,
желтенькую, с черным ободком... Прошел еще три километра.
Десятка два хариусов плотно улеглись в фанерном ящике. На сегодня
хватит. Пора и на отдых. Устало бреду домой. Казалось, не будет
конца кустам, валежнику, поваленным деревьям. Пот заливает
лицо, рубашка прилипла к спине. Ага, вот и баня. Нетерпеливо
укладываю свое снаряжение и вхожу в дом.
— Ну, как дела? Берет хариузок? — спрашивает Николай
Фомич.
— Берет. Штук двадцать поймал. Есть и крупный,— весело
отвечаю я.
— Только двадцать? — удивился Фомич.—Это плохо, очень
плохо. А на что ловили?
— На переколомину, а затем на мушки. На мушки лучше берет.
— На переколомину плохо ловится. Это вам не Енисей. Тут
она не водится. А ну-ка, покажите свои мушки.
— Мушки у меня разные. Лучше всего брало на желтенькую с
черным ободком, только почему-то сходов много было,— и с этими
словами я раскладываю на столе свое «хозяйство». Николай Фомич
внимательно осмотрел все, щелкнул языком, а затем проговорил:
— А главной мушки-то и не вижу. Красненькой с черной
головкой. Хариус тут разборчивый. Коля, принеси-ка мой ящик. Да и
ножницы прихвати. Сейчас мы с вами сделаем свою мушку. Тут,
на Бюзе, так надо ловить: утром и вечером — в ямках на червя,
днем — на красную мушку. Мушку нужно кидать под нависшие
кусты, в тень. Обязательно схватит. Иной раз ленок подворачивается,
да такой, аж леска звенит. Того и гляди оборвет.
— А где лучше ловится — вверху по реке или внизу?
5 Рыболов-спортсмен, кн. II
129

— Везде хорошо. Внизу больше ямок, но зато берег неважный—
ходить трудно. Камень на камне, бурелому полно. Спотыкалка
добрая.
— А почему камень в воде темно-коричневый?
— Так, налет разный. Вода в Бюзе пользительная. Лучшее
лекарство от ран. Бывало порежешь палец, начнешь его все время
мочить, смотришь — затянуло. Врачи говорят, что в воде какой-то
йодистый калий нашли.
— Не слишком ли коротки вы усики делаете? — вмешиваюсь я,
наблюдая, как он уверенно подрезает красивые перышки.—
Крючок будет на виду, а плавучесть мала. Раз-два забросишь — и
потонет мушка.
— Это дело уже испытано. Рыба хватает хорошо да и усики не
так отсекает. Намокнет мушка — расправь, подержи немного на
ветру и солнце, и опять можно бросать.
...Испытания новой мушки превзошли все мои ожидания. Не
успела мушка коснуться воды, как вокруг нее замелькали кружочки:
один, два, три... «Закипела» до сих пор спокойная вода. Это хариус
торопился схватить вкусного красного мотылька. За какой-нибудь
час я поймал довольно много хариусов.
Вскрыв одного, я обнаружил в желудке маленькие камешки,
какие-то красные букашки и темно-коричневую массу. «Так вот
почему он так яростно бросался за красной мушкой! И как это я не
догадался посмотреть желудок! Делал же это раньше, а на Бюзе
пренебрег, простофиля!» — ругал я себя, возвращаясь домой с
тяжелой ношей.
Последние два дня были заполнены захватывающей борьбой
с хитрым хариусом: то он меня обманет, то я его. Попадали разные
рыбы — начиная от «белячка» и кончая черноспинным (с огромным
спинным плавником) хариусом, до килограмма весом. И это в
сентябре, когда значительная часть рыбы спустилась в Енисей! А что
было бы летом?
СИНЦЫ
Синцы — это скалы вблизи деревни Донниково. Отвесные и
суровые, они всей громадой навалились на берег, местами повиснув над
рекой.
Юркие ключи неутомимо сочатся прямо из камня, сплошной
завесой стекая в реку по мшистым стенкам, в расщелинах которых
приютились сосны и березки. Дымчатый синеватый отлив украшает
утесы. Издали кажется, словно кто-то нарочно разлил синьку по
всей высоте этих скал. Потому они и получили название Синцы.
— Никто в Синцах не ловит,— убеждал меня бакенщик Василий
Поталашкин,— там ни сетью, ни неводом никак нельзя: в воде
большие плиты, да и сам берег отвесный — не вытащишь. Разве только
что самоловы да зимой крючья ставят. Стерлядь, таймень
попадаются.
130

— Самоловы и крючья не применяю. Неинтересно. К тому же
самоловы — запрещенная снасть, нельзя ею ловить. Ну, а если
спиннингом покидать? — спросил я.
— Покидать можно, только вряд ли что получится. Катушкой
лучше ловить у устья Малой Дербино, в пяти километрах отсюда
вверх по Енисею. Там один городской здорово таскал летом. Бывало
примчится в субботу на моторке, смотришь — увезет десяток
тайменей. До тех пор ездил, пока один таймень не поломал ему все
снасти. Килограммов на двадцать попался. А на Синцах не знаю,
дело твое — попробуй. Может, чего и выйдет.
...Ранним сентябрьским утром, едва только забрезжил рассвет,
я направился вдоль берега к Синцам. Небо было ясное. Морозный
иней покрыл бурую траву, на которой четко обозначились следы
сапог. Тяжелый туман укутал все молочной дымкой, клубясь на
поверхности реки. Енисей спокойно катил свои воды. По всем
признакам день обещал быть хорошим, солнечным.
Наконец я на месте. С некоторым волнением делаю первый заброс.
Несмотря на большой груз, блесну сразу же подхватило течение и
понесло. Удилище слегка согнулось, руки напряжены до предела.
Нелегко вести блесну против такой сильной воды. После
нескольких забросов тюльпанчик и кольца покрылись коркой льда.
Дыханием отогреваю кольца, осторожно снимаю с них льдинки и снова
бросаю. Уже семь часов утра, а поклевки все нет. «Неужели прав
бакенщик? — я начинаю разочаровываться.— Такие ямы и чтобы
не было рыбы — не может быть! Заменить блесну, что ли?»
Перехожу на следующий уступ и с ходу бросаю блесну поперек
течения. Не успел сделать три-четыре поворота катушкой, как
последовал тупой толчок. Инстинктивно подсекаю, и вот леса
медленно пошла против течения, затем к берегу, от него в сторону, а потом
остановилась, дребезжа, как струна... После короткой передышки
последовала новая, с еще большей силой потяжка. Какая-то тяжесть
на конце лесы упорно тянула вглубь, забирая все больше лесы...
Удилище — в дугу, сердце готово вырваться из груди.
Лихорадочно забегали глаза: «Куда выводить? Ага, вон туда, в заливчик.
Как бы не ушел, хорошо ли сидит?»
Словно в ответ, рыба всплыла на поверхность, тяжело шевеля
плавниками и хвостом...
Таймень! Тройник засел в углу полуоткрытой пасти, сбоку
болтается блесна.
«Ишь ты, не плохо хватанул!» — боясь произнести слово,
думаю я.
Теперь главное — не торопиться. Тихонько против течения
подматываю лесу, пытаясь направить тайменя в намеченный
заливчик.
Он покорно поплыл, устало ворочая красно-малиновым хвостом.
Что и говорить: спиннинг и течение сделали свое дело.
— Есть почин! Поймался-таки! — уже вслух воскликнул я,
надевая извивающегося в коленях тайменя на кукан. Не успел я с ним
б*
131

разделаться, как справа, у самого отвеса, что-то шумно всплеснуло.
«Ага, так вот вы где играете!» — дрожащими пальцами быстро
поправляю «норвежку», подтачиваю тройник и снова бросаю в струю.
На четвертом забросе опять хватка!
Леса с шипением резала воду. Рыба упорно тянула вглубь,
отмотав уже около двадцати метров лесы. Затем она быстро пошла к
течению, поднялась вверх, развернулась и опять ушла в глубину. Так
повторялось несколько раз. Пальцы правой руки уже устали вращать
катушку, пот градом струился по лицу, а таймень не сдавался. Он
ходил в глубине кругами, никак не давая подтянуть себя к берегу.
Сколько длилась борьба, не помню, но только через некоторое время
на поверхности появилась огромная рыбина. Мне показалось, что
уже все кончено, можно уверенно тянуть к берегу, но метрах в двух
от меня рыба спокойно развернулась, быстро пошла поперек реки,
потом последовали «свечка», сильный всплеск широким, как лопата,
хвостом, и... блесна высоко взвилась над водой и с размаху звякнула
о камни...
От изумления я несколько минут не мог прийти в себя. Не
заметил, как сел и машинально захурил. Никак не хотелось верить, что
ушла, сорвалась рыба. Да какая! Метра в полтора!..
Леса выдержала, блесна цела, а таймень все-таки сошел. В чем
причина? Неужели плохо засекся? Гадать долго не пришлось.
Одного крючка на тройнике как не бывало.
Солнце поднялось уже высоко, его лучи пробились сквозь
уцелевшую листву, радугой играя в капельках воды. Тени на скалах стали
короче, даже как будто потеплело. Наступал день. Осторожно
спускаюсь по стене, используя неровности и углубления. Вот здесь
течение немного поменьше и как будто глубже. Забрасываю. На
третьем броске — рывок: рыба! Потяжки резкие, но не упругие. На этот
раз борьба длилась недолго, и трехкилограммовый таймень с
широко разинутой пастью бешено завертелся на кукане. Больше
поклевок не было. Несколько раз таймень «провожал» блесну до самого
берега, но не брал. Прекратил ловлю и иду домой. На сегодня
хватит. Не все сразу. Впереди еще десять дней отпуска.
под корой
То опускаются, то натягиваются лесы донок. Вместе с ними
покачиваются колокольчики. В сетке четыре язя, несколько
подъязков, ельцов, окуней. Но клев прекратился. Перестало брать и на
проводочных удочках. Даже прикорм не помогает. А солнце все
выше и выше... Стало жарко.
— Смотри, как Сергея разморило, уснул сердечный,— лениво
замечает Ванюшка,— надо бы и нам малость вздремнуть. Всю ночь
ведь не спали...
— Да, клева до четырех часов не жди. Пойдем искупаемся,—
предлагаю я.
Но Ваня отказывается.
132

— Передохну немного,— говорит он,— и попробую половить
под корой.
— Как хочешь, только насчет коры напрасная затея. Не вижу
никакой разницы, что под корой, что в трех метрах от нее.
— Попытка не пытка. Принеси-ка мне пару досок и немного
свежих червей. Мешочек около перекладины, в тени.
— Ладно, только смотри осторожней, не провались, а то сразу
же под боной окажешься, туда так и тянет.
...Вернулся я часа через два, посвежевший и еще мокрый. Вижу,
сидит мой Иван нахохлившись, сосредоточенно смотрит на поплавок
и деловито машет удилищем. Ловит в проводку.
— Ну, как дела?
Он молча кивает в сторону, не отрывая глаз от поплавка.
Перевожу взгляд туда... о, чудо: в сетке размеренно шевелят плавниками
десятка полтора крупных окуней, подъязков и несколько ельцов.
— Под корой?
— Да. Не успеет поплавок стать на место, как раз, два и
пошел... Только сейчас что-то ослабло. Отошел. Есть! — и с этими
словами очередной горбач забился в его руках.— Ишь ты, сорванец...
— Вот это здорово. Просто удивительно: мы ищем рыбу, а она
вон где. Под корой!..
— А что тут удивительного? — замечает Иван.— В коре полно
короедов и другой живности, мелочь крутится, а за нею и хищники.
Жаль, что жерлиц нельзя поставить. Щука бродит. Как только она
приходит, так никакого клева. А потом опять клюет.
В этот день мы возвращались с богатым уловом. Особенно
хорошо брала рыба на короеда и белого червя. Так был открыт секрет
коры и другого древесного хлама, плотная корка которого
простиралась от берега до боны.
Отныне мы уже не спешили занять места на боне: ловля под
корой была не менее успешной.
Ловля в проводку*
В наших краях распространена ловля в проводку. В таежных
речках — летом, в Енисее — с конца августа до замерзания реки.
Насадки — разнообразные мушки, как естественные, так и
искусственные. Лучшей насадкой в августе — сентябре является переко-
ломина, обитающая под прибрежными камнями и галькой. Переко-
ломина насаживается на крючок полностью, начиная с подшейной
впадинки.
Заброс и проводка делаются с таким расчетом, чтобы поплавок
попал на место играющего хариуса. Сплав хариуса отличается от
сплава ельца своим характерным кружочком на воде и шумным
звуком.
Лучшее время ловли с восьми часов утра до двенадцати часов дня
и с пяти часов до темноты. Поклевки хариуса более часты при ветре
* Вернее, ужение плавом (Ред.)
133

и зыби, нежели в тихую погоду, когда поверхность воды
зеркальная. Подсечка делается сразу же после исчезновения поплавка.
Резкие подсечки не рекомендуются во избежание сходов. Пойманную
рыбу следует ровно укладывать в ящик и закрывать влажной
тряпкой или травой.
Переколомина
Переколомина — чудесная насадка для ловли хариуса. Это
нежное с серовато-желтым тельцем насекомое находит себе пристанище
под камнями, корой, бревнами на песчаных берегах Енисея.
Продолжительность жизни переколомины невелика. Как насадкой ею
пользуются с июля по сентябрь включительно. С наступлением
морозов переколомина исчезает.
Больше всего она встречается в августе и в первой половине
сентября. Многие любители-рыболовы обычно собирают ее в
стеклянную посуду. В свое время и я применял стеклянные баночки,
куда помещал увлажненную кору и песок. Но насекомое быстро гибло
от солнечных лучей и недостатка чистого воздуха.
Я сделал специальную переколомницу. Она представляет собой
прямоугольную банку 12 см длиной, 8 см шириной и 5 см высотой.
Боковые стенки из виниопласта (можно делать и деревянные), внизу
в стенки вделана латунная 2-миллиметровая сетка (железная не
годится, так как она быстро ржавеет), верхняя часть состоит из
плексигласа. Толщина стенок 2—5 мм. В боковой стенке сделано окошко,
закрываемое дверкой, которая движется по вырезанным в стенках
пазам. Кроме того, в боковых стенках наискось просверлены
отверстия для тесемки, на что подвешивают переколомницу.
Описанная конструкция позволяет хранить переколомину в
живом виде в течение нескольких дней. Переколомница вмещает не
более 50—60 насекомых. Это дает возможность обеспечить себя
насадкой на дневную ловлю. Насадка всегда свежая, так как
переколомины, рассаживаясь по стенкам, не давят друг друга.
Собираю я насекомых, как правило, рано утром, когда они
малоподвижны и их легче брать. К тому же по утрам они только
вылезают из воды и имеют нежное, не потускневшее, ярко-желтое тельце,
особенно привлекающее хариусов. Под влиянием же воздуха и
особенно солнца переколомина темнеет и делается серо-желтой, даже
темной, а на такую насадку хариус берет менее охотно. Находясь в
тени и сырости, переколомина как бы замирает. В более теплые часы
дня насекомое становится очень подвижным, а в жаркое время
погибает, издавая неприятный запах. В таком виде переколомина
плохо держится на крючке и в качестве насадки почти не годится.
Не годятся для насадки и самки, которые легко отличаются
большим туловищем и зернистыми крапинками. Хватки хариуса на них
очень редки. Уничтожать же бесцельно переколомину настоящий
рыболов-спортсмен себе не позволит...
Даже в специальном приспособлении — в переколомнице трудно
сохранить насекомое продолжительное время. Как же быть? На га-
134

лечном берегу, в двух-трех шагах от воды, роется небольшая
продольная ямка, дно которой должно быть обязательно песчаным и слегка
увлажненным. Отверстие, через которое кладут и берут переколо-
мины, закрывается корой или камнем, но так, чтобы в ямку поступал
воздух. Туда же забрасывается немного коры и палочек. Подобное
хранилище обеспечивает длительное хранение до 500 переколомин
как во время дождя, жаркой погоды, так и при заморозках.
Насадка на язя
Одну треть стакана чистого пшена кипятят до разваривания
зерен. После этого содержимое растирают и повторно кипятят с
молоком. Образовавшуюся клейкообразную массу смешивают в равных
долях с мякишем черного хлеба и, добавив туда немного свежего,
несоленого сливочного (а еще лучше конопляного) масла, тщательно
укатывают.
Такая насадка хорошо держится на крючке даже на течении.
Замечено, что лучше других на Енисее привлекает язя запах
конопляного масла. Анисовые капли менее эффективны.
Ловля с лодки
С лодки ловят так же, как и в проводку. Отличие состоит в том,
что можно облавливать такие места, которых нельзя достать
удочкой с берега. С лодки хорошо пользоваться спиннинговым удилищем.
Поставив лодку на якорь, рыболов располагается на корме.
Здесь же находится все необходимое для ловли. К лесе спиннингово-
го удилища подвязывается поводок с крючком, большим поплавком
и соответствующим грузилом (если ловля ведется с полводы). Таким
образом с одной стоянки можно обловить до 100 м плеса на разных
глубинах, а это дает возможность поймать довольно много крупных
хариусов и ленков, находящихся на значительном расстоянии от
берега.
Преимущество ловли с лодки состоит еще и в том, что здесь
нет особых мер предосторожности. Но этот вид ловли требует
большой затраты энергии и времени на перемещение с плеса на плес.
Ловля на «торпеду»
Этим способом можно ловить хариусов на разных глубинах и в
таких местах, где удочкой его никак не достать (обрывистые берега,
нависшие скалы и т. д.).
К лесе на спиннинговом удилище подвязывается (или
закрепляется на карабине) леса с поводками (не более 10 штук); раздвоенные
под углом концы лесы подвязываются к заостренным концам палки.
Угол концов лесы определяется в зависимости от течения, но
непременно так, чтобы обеспечивалась тяга и от берега, и вдоль берега.
135

Рыболов отпускает палку на струю и следит за движением
«торпеды», придавая ей нужное направление. Играющие насадки как бы
напоминают насекомое, пытающееся взлететь, что и вызывает
молниеносные броски хариусов.
Ловля на «торпеду» несложна и более добычлива, чем ловля в
проводку и с лодки, но требует сноровки.
Состоит «торпеда» из обыкновенной легко плавающей палки
диаметром 3—4 см, длиной 70—80 см. Концы ее обязательно слегка
заостряются, чтобы она при движении не зарывалась в воду. От
каждого конца идут растяжки, длина которых варьируется в
зависимости от того, какой угол надо придать палке. Угол этот обычно
определяется практическим путем на месте ловли в зависимости от
быстроты течения. Растяжки соединяются с основной лесой,
наматывающейся на катушку спиннингового удилища. Растяжки и леса жил-
ковые, диаметром 0,6—1 мм. К лесе прикрепляются поводки длиной
20—70 см. Количество поводков может быть разное.
На расстоянии 1 м от последнего поводка привязывается
карабин, при помощи которого можно собрать и разобрать
приспособление. Все приспособление легко складывается, палку же можно
найти у любого водоема. Насадка применяется различная, в
зависимости от того, какую рыбу вы собираетесь ловить.
В большинстве случаев «торпеду» применяют для ловли хариуса
на искусственные мушки, переколомину и кузнечика, реже для
ленка и тайменя.
Во время лова на искусственные мушки «торпеду» следует
держать на поверхности воды. Мушки нужно иметь разные, чтобы
знать, на какую из них особенно хорошо берет рыба.
Движение палки под углом к струе, когда леса натянута,
вызывает завихрение воды; одновременно палка разрезает воду
заостренным концом. Это напоминает движение торпеды, почему все
приспособление и получило такое название.
у тырла*
Надо сматывать удочки. Вот-вот появится Сергей Филиппов,
мой друг из Бирилюсс, к которому я приехал в отпуск. Бирилюс-
сы — большая деревня, растянувшаяся вдоль реки Чулым.
Северная часть деревни зажата с одной стороны рекой, а с другой—прудом.
В апреле — мае, во время разлива, этот пруд соединяется с Чу-*
лымом, угрожая затоплением части деревни. Не раз бывали случаи,
когда жители на лодках плавали по своим огородам.
В пруду водятся сорожка, щука, окунь, карась, линь. Здесь
прекрасные места для ловли.
Но сегодня почему-то плохо клевало. Не видать обычного
«юра» — гонки окуней за мальками, характерного чоканья. Не
плавится сорожка. Нетронутыми стоят жерлицы. Словно все вымерло.
* Тырло — место водопоя и отдыха скота во время жары.
136

Чтобы скоротать время, я направился в самый конец протоки.
Вдали серебром отливают березки. Утомленное солнце уже
скрылось за домами. К деревне медленно движется, словно плывет, скот.
Назойливо жужжат комары и мошки. Хорошо бы лечь на душистую
траву и, ни о чем не думая, дышать чистым, прозрачным,
напоенным ароматом лета воздухом.
Но что это? То тут, то там слышно едва различимое чмоканье,
а совсем рядом, у тырла, шевелится ряска, кувшинки...
Неужели рыба? Но какая? Настороженно присматриваюсь, но
всплеска не вижу. В чем дело? Непонятно. Я так увлекся
наблюдением, что и не заметил, как подъехал Сережа.
— Привет рыболову. Как дела? Много поймал? Не утопим ли
лодку?
От неожиданности я даже вздрогнул:
— Фу ты, черт, напугал меня! Плохие дела: несколько окуней
и сорожек. Вот и все.
— Да ну? А за поворотом, в яме, пробовал?
— Пробовал. Неважно. Мелюзга треплет черви — и только.
Послушай, надо посмотреть этот заливчик. Уж больно он
подозрительный. А без лодки не проберешься.
— Ну так в чем же дело! Попробуем!
Сплошные заросли затрудняют движение лодки. Между
зарослями — окна. Проверяю: местами глубина около метра. А дальше
совсем мелко. Дно илистое. Кусты склонились над водой,
невозможно пробраться. Исцарапали руки в кровь.
— Знаешь, Сережа, тут или карась или линь бродит. Все время
чмокает и ряска шевелится.
— Да брось ты! Тут, кроме травы, ничего нет. Одни лишь
коровы на водопой сюда ходят. Целыми днями в воде стоят. К тому же вот
тырло. Какая тут рыба? Никто здесь не ловил. Давай лучше махнем
завтра на Чулым, к заготзерну, там язя пропасть.
— За язем успеем. Сначала здесь попробуем. Завтра утром. Вот
в этих окнах.
— Ну ладно, раз тебе загорелось, давай попробуем.
Еще затемно мы были на месте. Лодку загнали в кусты, рядом
с тырлом. Цепляю целого червя и забрасываю в окно — между
зарослями. Поплавки—легкие перышки — едва заметны на воде.
Сидим молча. Тихо кругом. Лишь только надоедливые комары все
время гудят, упорно пытаясь пробраться сквозь сетку. Утренняя
свежесть холодит руки и ноги. Но вот начало светать. Защебетала одна
птичка. За ней вторая, третья... Медленно просыпается деревня,
Залаяли собаки, замычали коровы, то тут, то там потянулся дымок...
Рассвет... Сквозь утреннюю дымку обозначились очертания
поплавков, но клева нет. Перевожу взгляд на Сергея. Согнувшись, он
настойчиво смотрит в одну точку, рука лежит на удилище. Вдруг
тишину разрезает рывок, и что-то тяжелое заходило: удочка в дугу,
леса так и режет воду. Быстро беру подсачек и подхватываю добычу:
линь! Да какой! С килограмм!
137

— Вот так тырло! Здорово! — вполголоса восклицает Сергей,
вытирая слизь с дрожащих рук.— Хорош линек, смотри-ка...
Не успел он договорить, как снова последовала поклевка. Опять
линь, только поменьше.
Признаться, меня начала брать зависть: сосед ловит, а у меня
словно мертвые стоят поплавки. Лихорадочно проверяю удочки.
В чем же дело? Почему не клюет? И отмер правильный и черви на
месте, а не берет. Не успел я как следует возмутиться, как вдруг,
смотрю, на средней удочке поплавок совсем лег на воду, потом
поднялся, постоял немного, опять лег, затих, а затем медленно поплыл
в сторону, постепенно приподнимаясь...
Рука сжала комель. Заколотилось сердце, готовое выскочить из
груди. Миг — подсечка, и что-то упругое заметалось кругами у края
ряски. Еще немного, и красноглазый ленивец неистово забился в
руках, обдавая густой слизью колени.
...Семь красавцев линей поймали мы в то утро.
— Да, не ожидал я такого успеха. Кто мог подумать, что у
самого тырла водятся такие рыбки! — восхищался по дороге домой
Сергей.
— Ну вот, а ты говорил... Оказывается, есть рыба и у тырла.
Позавтракаем, а потом быстро настроим донки и — на язя.
— А вечером снова сюда,— продолжил мою мысль Сергей.
на бирюсе
Очередной отпуск я решил провести на реке Бирюсе.
У самого берега на ровной таежной площадке расположена
деревня. Противоположный берег скалистый, поросший деревьями и
кустами.
В сентябре в устье особенно часты хватки тайменя и ленка. Вот
сюда-то я и направился ранним сентябрьским утром, когда не успел
еще рассеяться туман, скрывавший очертания прибрежных скал.
Первый заброс. G легким шипением заскользила леса сквозь
кольца. Где-то в глубине мелькала, вращаясь, блесна. Чем ближе к
берегу, тем ниже я опускал конец удилища, чтобы блесна шла у
самого дна. Вдруг без толчка натянулась леса. Поклевка или зацеп?
Напрасны мои сомнения: самый настоящий зацеп за один из камней.
С трудом я снял с камня блесну, заточил подпилком острия тройника
и снова сделал заброс, на этот раз ведя блесну несколько выше
камня.
Метрах в пятнадцати от берега последовал мощный толчок,
удилище затряслось в руках, леса со свистом стала рассекать воду.
Механически я включил тормоз. Пальцы немели от холода и от
напряжения, но я лихорадочно сжимал удилище. Сильные, тугие по-
тяжки следовали одна за другой. Рыба упорно тянула лесу то
поперек, то против течения. Но вот леса ослабла, рывок — и из воды
свечой вылетела большая серебристая рыба с красными плавниками.
Мощный удар хвостом рассек тихую гладь воды. Таймень!
138

Потяжки, наконец, ослабли. Я лихорадочно подкатывал лесу.
Метрах в десяти от берега таймень еще раз всплыл и саакоЕился у
поверхности воды, медленно шевеля плавниками.
Остановился на миг и я, зачарованный красивой рыбой. Подо
созерцаний ли? Таймень пошел снова — медленно, упорно. Я подвел
его к заводинке, подбагрил. Рыбина в десять килограммов изрядно
вымотала меня. Я сел возле тайменя и передохнул: почин сделан...
В то утро я поймал двух тайменей и одного ленка.
Мне рассказывали, что в этих местах попадались экземпляры
весом до пятидесяти килограммов и ловились они главным образом на
длинном забросе, чуть ли не с середины широкой Бирюсы.
Я не умею так далеко забрасывать блесну, да и не вижу в этом
большой необходимости. При такой ловле неизбежны зацепы и
потери блесен, поимка же великана — дело случая. Рядовой же
хищник преимущественно держится у берегов (особенно утром и
вечером), где есть рыбья мелочь и где можно укрыться за валунами.
Таймень и ленок хорошо ловятся с половины августа до
замерзания реки. В это время рыба группируется вблизи ям, где и
остается на зимовку, и хищник активно жирует.
Кроме блесен, для ловли тайменя с успехом можно применять
мышь. Искусственную мышь обычно делают сами. Для этого на
пробку нашивают шерсть в сочетании с серым шинельным сукном и
прикрепляют один-два тройника таким образом, чтобы
максимально придать «мыши» естественный вид.
Надо учесть, что таймень часто хватает за грузило, поэтому его
тоже нужно оснащать тройниками. Это, видимо, объясняется тем,
что хищник пытается перехватить «добычу», убегающую от рыбки-
блесны.
В конце сентября у нас начинаются заморозки, а с ними и
неприятности: леденеет леса, при намотке кольца спиннинга
заволакиваются ледяной коркой, стынет смазка катушки, мерзнут руки. Перед
выходом на рыбалку приходится тщательно насухо протирать
катушку, надевать перчатки с прорезями для пальцев, а после каждой
намотки лесы осторожно снимать наледь. При больших, длительных
переходах мы прячем катушку с влажной лесой во внутренний
карман одежды.
Зимой тайменя ловят на блесны и жерлицы. При вываживании
тайменя лунку следует засыпать снегом. Если нет багра, с успехом
пользуются палкой. Ее надо втолкнуть в разинутую пасть, хищник
при этом инстинктивно сожмет ее, и это облегчит вываживание рыбы.
три вершка воды
Тяжелые торосистые льды сковали Енисей. Толщина льда
больше метра. Мартовское солнышко ослепительно сверкает на снежном
покрове. Кое-где оголенные торосы переливаются всеми цветами
радуги. Глубокие трещины причудливыми зигзагами идут в разные
стороны. Над Енисеем стоит морозная дымка. По всем признакам, кон-
133

чается глухая пора, когда из рыбьего царства Енисея самым
деятельным был налим. Теперь должны ожить окунь и щука.
Постепенно «оживают» и рыболовы. Не сидится им дома. Все чаще идут
они тяжелой походкой по Енисею к своим заветным местам пытать
«счастье». Сладостная дрожь от ощущения тяжести на лесе так и
манит на реку. Разве можно их чем-нибудь удержать, когда кажется,
что полосатые красавцы окуни только и ждут мормышки?
Облюбовав место, рыболов быстро снимает полушубок и, поплевав на руки,
с рвением вгрызается пешней в метровую толщу льда. Небольшой
перекур, и неторопливые подергивания короткой удочкой. Но что
это такое? Сначала слегка ослабла, а затем натянулась леса... В
руках ощутилась тяжесть, учащенно бьется сердце, и вскоре весело
прыгает на льду красноперый горбач...
Рыболов не чувствует холода, времени, ему некогда поесть,
даже закурить. Все внимание — на лесе...
Уже и сумерки наступают, а рыболов все сидит. Около него
горка рыбы, запорошенной снегом, словно кто-то посыпал мукой.
Но пора и домой. Последний счет до ста, а вдруг в этот
промежуток будет еще поклевка? Но поклевки нет: отошла стая. Хватит...
Впереди гирляндами замелькали огни Красноярска. Размеренно и
деловито живет город, прижавшись к суровому Енисею. Все ближе
очертания парка отдыха. Скрипит под ногами снег, позванивает
сзади пешня. На душе хорошо от полученного удовольствия и приятной
тяжести в рюкзаке...
Целую неделю мой приятель страстно убеждал меня в том, что он
сделал разведку и нашел прекрасное место, где окунь прямо
«кишит».
— Ты знаешь, вчера один парень с Ладейки поймал на
мормышку уйму окуней и двух налимов. Окуни — как лопата. Таких ломтей
выворачивал — прямо аж завидно. И что удивительно: налим брал
днем! Может, сходим в выходной?
— А где это место?
— Против Ладейки. У острова тянется коса, а около нее заводь.
Замечательная заводь: разная глубина, много топляков. Они-то,
наверное, и привлекают окуня.
— Это немного выше боны, где мы язя ловили в проводку? Ну
что ж, сходим. Только пешню надо бы подточить и съездить в Ба-
заиху за мормышем.
— Ничего не надо. Пешня и мормыш у меня готовы. Я даже на
прикорм в три лунки бросил. Лунки закрыл. Не замерзнут.
Ранним мартовским утром, прихватив, кроме всего прочего, два
куска фанеры, мы направились к новому месту.
Город еще спал. Морозная дымка окутала туманом деревья. Под
ногами, словно стекло, хрустели раздавленные льдинки. Не
заметили, как подошли к месту. Уже рассвело. Синевой отливает снег,
тихо и спокойно на Енисее, только изредка слышится треск льда да
заливистый лай собак. Утренний морозец по-настоящему прихватил
лунки, хотя Иван и присыпал их снегом. Быстро укладываем рюк-
140

заки, и вот пешня уже делает размеренные движения вокруг лунки.
Одна, друга я, третья — все очищены. Закуриваем. Показался
знакомый рыболов.
— Давно пришли?
— Нет, только лунки расчистили.
— А живца прихватили?
— С десяток. Хватит на сегодня.
— Мало. Надо ближе к струе лунки нарубить и поставить
жерлицы: таймень ходит. Давеча выскочил с той стороны, хватанул мою
мормышку... так его и видели: ушел вместе с ней.
— А блесны пробовал?
— Нет, темно стало. Попробую сегодня. А погодка-то какая
чудная стоит! Будет дело, хлопцы.
— Ну что же, приступим?
— Приступим.
С этими словами все заняли свои места. Я лег и заглянул в
лунку. Вода настолько чистая, что на дне отчетливо виден каждый
бугорок Медленно проплывают ельцы, серые ерши и изредка
полосатые окуньки, то приближаясь, то удаляясь от вздрагивающей
мормышки. Вдруг словно по команде метнулась мелочь в сторону.
Небольшая щучка остановилась как вкопанная около мормышки,
быстро шевеля плавниками, а затем, поразмыслив, медленно
скрылась... Неистово заколотилось сердце, готовое выскочить из груди;
я даже затаил дыхание. «Ну,— думаю,— сейчас ты, голубушка,
попрыгаешь на льду...» Лихорадочно нацепляю ядреного мормышка
и опять опускаю на дно. Медленно поднимая, подергиваю мормышку.
Тотчас же у кромки льда показался какой-то сизый треугольник
большой головы, и не успел я опомниться, как последовал толчок,
натянулась под тяжестью леса. Инстинктивно приподнимаю ее
кверху — и вот уже полукилограммовый окунь переворачивается с
головы на хвост, подставляя лучам восходящего солнца
запорошенные снегом полосатые бока и красный хвост.
Одна поклевка следует за другой. Окуни, словно соревнуясь,
жадно хватают вкусное лакомство. Я так увлекся ловлей, что даже
не обратил внимания, как настойчивый морозец начал холодить
руки и ноги.
С трудом встаю. Оранжевый круг солнца уже поднялся высоко,
слепит глаза искрящийся снег. Мои товарищи лежат на льду, словно
уснули, и только шевелящиеся кончики удочек показывают, что они
не спят. У моей лунки застыла горка разбросанных окуней. Время
одиннадцать часов. Чтобы согреться, долблю еще лунку. Лед в этом
месте оказался очень толстым — больше метра.
К великому огорчению, дорубился чуть ли не до дна — всего
тут каких-нибудь три вершка воды; у края льда лежит покрытый
илом топляк — бревно, а около него со дна выделяются какие-то
пузырьки. Это маленький родник.
«Где уж тут быть рыбе!» — огорченно думаю я и решаю
прорубить новую лунку — подальше от берега.
141

На этот раз глубина подходящая — на «всю» леску. Ровное
песчаное дно и легкое течение предвещает хороший клев.
Подошли мои друзья, предложили закусить и поставить
жерлицы на вечернюю зорьку. Сказано—сделано. Установка жерлиц и
немудреный обед заняли каких-нибудь полчаса, и вот опять мы лежим
на льду, изучая подводное царство. Где-то в глубине шевелится
мормышка, а поклевок все нет. Изредка подплывают ерши,
деловито шевеля ртом, и также медленно уплывают.
Где же окунь? Куда он девался? Почему не берет? Время уже к
закату, испробованы блесны, брошена в лунку пригоршня мормыша,
а рыбы нет! С досадой поднимаюсь и иду к своим коллегам. У них то
же самое: плохо. С неохотой и подавленным чувством направляюсь
к лунке, где всего лишь два вершка воды. «Дай,— думаю,— хоть
попробую». Небрежно опускаю мормышку и... о, удивление! —
Рука ощущает привычный толчок и повиснувшую на крючке рыбу.
Уже не видно мормышки, а поклевки следуют одна за другой...
Лишь наступившая темнота заставила прекратить ловлю. Нашему
удивлению не было границ. Возвращаясь домой, мь* установили
причину «странного» поведения окуня. Лежащий на дне топляк и
мелкое место, оказывается, были надежным укрытием для мелкой
рыбешки, а родничок давал им нужный кислород. Крупный хищник,
метаясь по всему плесу, не мог добраться сюда. А окуню, мелкой
щуке и налиму тут самое подходящее место.

Я. Сагунов
ВЕСЕННЯЯ ЛОВЛЯ СИГА ПОД ИГАРКОЙ
Июньским днем я сошел с теплохода и тут же отправился
знакомиться с Игаркой.
У Игарки особое лицо—«деревянное». Все дома, кроме двух,
срублены из дерева, дороги, тротуары тоже сделаны из дерева. К
деревянным оградам тянутся деревянные тропинки. А вокруг
деревянных тропинок — вздрагивающие болота, усыпанные древесными
опилками, корой, щепками... Одним словом, все здесь деревянное.
И люди заняты, в основном, «деревянными работами». День и ночь
ползут к Игарке караваны плотов. Без умолку визжат лесопильные
заводы. Как длинноногие пауки, прижимающие к брюху мешок с
паучатами, проворно носятся лесовозы, неся меж колесами доски.
По дороге мне встретился паренек лет четырнадцати. Он куда-то
спешил с удочками.
— Сиговать,— ответил он на мой вопрос.— Вчерась Пашка
Цыган уйму натягал сигов.
Дел у меня не было, и я пошел с пареньком.
Вскоре мы очутились на берегу тихого заливчика. Собственно,
тиха лишь поверхность заливчика, берег же колышется от шагов
рыболовов. Как длинноствольные батареи, уставились в Енисей
десятки березовых удилищ. А сами рыболовы были похожи на
артиллеристов, расхаживающих перед боем от орудия к орудию.
143

Рис. 1 Енисей в районе Игарки
Заливчик отгорожен от протоки Енисея крутобоким береговым
валом. В южной части вал промыт; мутная енисейская вода до
макушек деревьев затопила низину.
По реке переваливаются запоздалые льдины, топырщатся
вывороченные деревья, кружатся в водоворотах бревна. А в заливчике
тихо. Мелкие палочки, травинки, прошлогодние листья, хвоя
медленно нанизываются на торчащие *из воды голые ветви кустов.
Вокруг заливчика за пнями и в ложбинках прячутся
почерневшие, избуравленные ветром снежные сугробы. По рыжим
обрывистым пригоркам бесшумно ползут густые глинистые струи. Из-под
снега звонко текут ручейки.
На краю заливчика, под березками, уютно примостился крытый
сеном шалаш. Дымится костер. В консервной банке кипит вода.
Высокий мужчина с малиновым шрамом на смуглом лице бросает в
банку куски рыбы.
— Пашка Цыган,— шепчет паренек.
Я подошел к костру.
— Клюет?
— Не дюже. Вода на спад пошла. Сиг чует, боится, как бы его
не отрезало от Енисея, потому перестал клевать, удирает, значит.
144

А вчерась вода прибывала, так не успевал червей нанизывать: уж
очень ретиво хватал.
Он потряс над банкой узелок с солью. Аппетитный запах вареной
рыбы смешался с дымком березовой гнилушки.
У самого берега быстрыми кругами заплескалась рыба,
удилище ткнулось в воду.
Пашка торопливо отставил уху. Из мутной илистой воды
послушно шла на леске большая рыбина.
— Хорош сижок, на кило, пожалуй,— с завистью сказал сосед,
удилища которого точно вросли в берег.
Я с интересом начал рассматривать не известную мне рыбу. До
чего ж он изящен, этот сиг! Длинный, симметрично овальный, с
острой черной мордочкой и черными глазами, с узким полупрозрачным
дымчатым веером на хвосте. На спине два плавника: один почти
посредине в форме высокого остроугольника, второй у хвоста —
округлый, мягкий, так называемый жировой плавничок. На брюшной
части тела — чуть-чуть желтоватые перышки, рассеченные на
ровные дольки. А сам он ослепительно белый, и только спинка
сероватая, с сизым отливом.
Почти все игарские рыболовы ловят сига на закидушки.
Вырубают в тайге березку потоньше да подлинней, привязывают метров
двенадцать шнура, на конец — гайку или кусок свинца, на шнуре
размещают по два-три поводка длиной 20—30 см. На каждом
поводке по одному крючку больших номеров. И снасть готова.
У Пашки Цыгана стояли штук пять таких закидушек.
— Однако пора сматывать удочки. На Черную речку надо
перебираться. Разве это рыбалка? Одни блудливые попадаются.
Никакого удовольствия?
— А по-моему, ловить в такое время вообще мало
удовольствия,— возразил я.— То ли дело, когда деревья распускаются,
черемуха зацветает.
— Нет, уж извините. Вы, вижу, новый человек. А я вот
специально каждый год беру в эту пору отпуск. Сиг в половодье только и
ловится. А главное, ни комарика, ни мошки. Благодать.
Прекрасный отдых. А распустятся деревья, взвоешь от проклятых... До
рыбалки ли будет? Вот поживете, увидите сами.
*
* *
Если посмотреть на карту, то вблизи Игарки, на правом берегу
Енисея, где Западно-Сибирская низменность примыкает к Средне-
Сибирскому плоскогорью, можно увидеть тонкую синюю струйку.
Чуть извиваясь, почти 50 км бежит она на юг по озерно-болотистой
низине, затем круто сворачивает на запад и в 4 км южнее Игарки
упирается в Енисей. Это и есть Черная речка, на которой любят
отдыхать игарские старожилы: охотники и рыболовы.
Мы тоже решили провести воскресенье на Черной речке.
Компания подобралась сама собой: Геннадий Брытков — радист эк-
145

спедиции, Юрий Павлов — коллектор тематической партии и я —
инженер-геолог.
Распределили между собой обязанности: Геннадию
поручено заготовить продукты, Юрию — достать горючее для моторной
лодки, мне — накопать червей.
Жарко палит солнце. Над землей клубится голубой пар.
Но чуть копнешь — из ямы тянет холодом, а еще глубже —
лопата звенит о твердый, как камень, схваченный вечной мерзлотой
грунт. Черви попадаются очень редко. За каждым приходится
долго охотиться. Прохожие насмешливо улыбаются, видя, с каким
ликованием извлекаю я каждого червяка.
Четыре часа ползал я на коленях. На пятом разогнул спину,
огляделся. Жидкая, чахлая тайга окружала Игарку. Корявые
березки, низкорослые елочки, скрученный пургой ольховник,
серые, потрескавшиеся от мороза пни в беспорядке рассыпались
среди бугров, ям, кочек, рытвин. Казалось, медведи исковеркали
землю. Напитанный снеговой водой, упруго, как губка, колыхался
под копытами экспедиционных оленей буйный кудрявый ягель.
Под кустами деловито копошились дрозды; длинноногие кулики по-
хозяйски замеряли своими ходулями снеговые лужи.
К назначенному сроку я вернулся на базу экспедиции. Следом
за мной появился долговязый Юрий.
— Не повезло. Начальник нефтебазы уехал ловить сетями
стерлядь. А больше нигде бензина не достать.
Полночное солнце красными языками насмешливо заглядывало
в окна. Рыбалка срывалась. Пора было расходиться спать, но спать
никому не хотелось. И вдруг, спохватившись, Геннадий хлопает
себя по лбу:
— Братцы! Да ведь есть у нас байдарка раскладная!
— Ура! — гулким басом загремел Юрий.
Быстро нашли ящик с раскладной байдаркой. Никто из нас
прежде не имел с ней дела. Пока изучали инструкцию и монтировали
алюминиевый каркас, солнце успело сменить красные лучи на
желтые. Наконец натянули на каркас брезентовый чехол, и байдарка
была готова. Мы уже хотели нести ее к Енисею, как из радиорубки
раздалось бешеное рычание:
— Какого дьявола распустили тут...
Кто-то опрокинул банку с червями, и все черви расползлись,
а наиболее прыткие успели даже забраться под рубашку спящего
радиста.
— Да хватит тебе носиться,— успокаивал Геннадий коллегу,
который спросонок вел себя так, точно вокруг кишмя кишели змеи.
— Садись же, тебе говорят, червей подавишь,— умоляли мы
его, ползая по полу и доставая из щелей беглецов.
— Не везет,— горестно вздохнул Юрий.— Придется заново
копать...
В желтом солнечном полумраке крепко спала Игарка. Никто
не видел, как мы, трое солидных мужчин, подкрались к малень-
146

кому домику, возле которого огород был еще не вскопан,
воровато вошли в калитку и, озираясь, торопливо начали орудовать
лопатами.
В поисках червей мы добросовестно обработали весь огород.
Проснутся хозяева, ахнут.
Погрузив в байдарку палатку, посуду, продукты, молча
подняли ее на плечи. Вокруг удивительная тишина. В Енисее, как
в сонном озере, отражались корабли, стоящие на рейде, баржи,
подмытые берега, даже крохотные белесые тучки.
Мы решительно столкнули байдарку на воду. С трудом
втиснувшись в узкую верткую лодчонку, отчалили, предусмотрительно
решив придерживаться берега. Байдарка шла быстро и легко,
послушно повинуясь воле рулевого. Но шевелиться в ней не
полагалось, так как чувствительное суденышко тут же грозило
перевернуться вверх дном. Мы миновали заливчик, где я впервые
познакомился с ловлей сигов. Байдарка плавно рассекала желто-серую
поверхность Енисея. Ничто не нарушало спокойствия великой реки.
Разве тонкими морщинками проскользнет по отраженным облакам
мелкий хворост, перевернется полузатопленное бревно, да под
нависшим кустом резко вспенит воду ондатра. На рыжих глинистых
крутобережьях в безмолвии застыли красноверхие березки.Через густые
неподвижные островки тальников далеко просвечивается горизонт.
Мы забыли все опасения, точно слились с величием тихого
Енисея. Плавно загребают весла, ласково плещутся о синие
парусиновые борта волны, гремит восторженный бас Юрия:
— Хорошо, черт возьми!
К восьми часам утра мы добрались до устья Черной речки.
Два рыболова, рабочие лесопильного завода, сидели у костра
под развалившейся баржей. Место, по их словам, здесь было
рыбное, в прошлые годы они «брали тут много сига», а теперь же за
всю ночь «взяли пяток сижков» да двух полуметровых налимов.
Ждут, вот-вот должен начаться клев.
Место мне не понравилось: разбитая баржа придавала пейзажу
унылый вид.
Мы поспешили свернуть на Черную речку.
Как она разлилась, эта речка! На многие десятки метров вширь
затопила болотистые низины, луга, подобралась к холмам. То
тут, то там среди сонной глади торчат верхушки одиноких
деревьев, щетинятся густые заросли ольховника. Мы попытались
пробраться к берегу, но не могли найти чистого места, где можно было бы
расставить удочки. Всюду кусты и кусты, выглядывающие из воды.
То и дело взлетали утки, плескались ондатры. Мест, удобных
для рыбалки, не попадалось. Встретился один малюсенький
островок, только что выступивший из воды, черный, в липкой вязкой
тине. Но и его уже оккупировал рыболов-робинзон.
Плывем дальше. Грести надоело. Мы уже сделались
заправскими лодочниками, выходили даже на середину реки, не боясь
перевернуться.
147

Наконец, перед нами оказался новый островок. Берем курс на
него. Островок состоял из крохотных площадок, отделенных друг
от друга проливчиками. Еще вчера тут гуляла вода, намыла
илистую грязь, только вершинки площадок успели немножко обсохнуть.
Островок нам очень понравился. С одной стороны его опоясывали
густые заросли ольхи — надежная защита от ветра, с другой,
обращенный к руслу, он был чистый, без кустарника, так что мы
свободно могли разместить переметы, закидушки, удочки. Травянистые
склоны уходили под воду очень полого. Как раз по такому луговому
дну любят пастись сиги, говорили нам игарские рыболовы.
Геннадий с Юрием поставили палатку, развели костер. Я тем
временем настроил закидушки.
Закипел чайник. После бессонной ночи и непривычной, долгой
прогулки на байдарке по телу разливалась дремотная истома. Мы
расстелили брезент. Но спать нельзя. Ласково пригревало
солнышко, а снизу от промерзлой земли тянуло леденящей сыростью.
Надо что-то предпринимать. Позади палатки кусты сплошь увешаны
сухой травой, мхом, щепками, корой — всякой мелочью, которую
тащила с собой река в половодье. Там же застряли вывороченные
деревья, бревна, доски. Мы натаскали досок, обсушили их на костре,
настелили в палатке пол. Потом собрали с кустов несколько охапок
сухой травы, набросали на доски. Наше парусиновое жилище сразу
стало необыкновенно уютным.
Пока устраивались, на закидушки попались четыре
небольших сижка и десяток ершей. Сон как рукой сняло.
Особенно горячим рыболовом оказался Геннадий. Как только
раздавался плеск, он, не разбирая, где лужи, где тина, мчался к
донкам. Юрий же внешне относился к всплескам равнодушно. Во
всяком случае, закидушки и переметы его не интересовали. Он не
сводил глаз с поплавков своих длинных бамбуковых удочек,
которые специально привез из Ленинграда.
Тем временем воровато подкрались с востока серенькие тучи,
тайга окуталась туманом, сердито зашипел костер, часто-часто
забулькала речка.
И странно, несмотря на дождь, вверх по речке, перегоняя друг
друга, устремились моторные лодки, потом весельные, затем
поползли, толкаемые шестами, плоты, и даже пропыхтел катерок,
развозя игарских любителей рыбной ловли.
Наступил субботний вечер.
Холодный июньский дождь постепенно сменился ласковой
моросью. Подул ветер, серенькие тучи засуетились,
прижались к земле, быстро поползли, разглаживая сморщенную
булькающую речку. Мы вылезли из палатки. Черная речка по-прежнему
плыла без шума и ряби, но застрявшие в тальниках пушистые клочки
белесого тумана придавали ей что-то новое, задумчивое. Из-под
хмурой тучки выбивались ровные серебристые нити. Каждый куст,
каждая ветка, каждая почка искрились свежестью и чистотой, как
лицо умытого ребенка.
148

— Хорошо, черт возьми! — раскатистым басом заревел Юрий.
— Здорово! — согласился Геннадий.
У Юрия профессорское выражение лица, окладистая бородка,
круглые очки в массивной оправе. Через толстые стекла не видно
глаз. Внешне он равнодушен, даже не верится, что его тронула
скупая северная природа.
У Геннадия глаза прямые, бесхитростные. В них так и теплится
искренний восторг, какая-то детская, откровенная радость. Вот он
сидит на бревне у костра, любуясь дождевыми каплями. Жарко
потрескивает сушняк. Горький дымок дрожит сиреневой струйкой.
На маковке островка притулилась палатка. Из воды торчат
сплетенные заросли ольховника, увешанные до макушек длинными, как
лианы, космами желтой травы. Над речкой, изгибаясь в шаловливой
ряби, наклонились удилища, вырубленные тут же, из ольховника.
Вдруг всплеск. Сверкающая, ослепительно-белая рыбина
кругами забилась на тихой глади.
Геннадий прыгает через костер.
— Смотрите, какой сиг! — захлебывается он.
А вокруг неугомонная разноголосая птичья суета: крякают утки,
горланят гуси, перекликаются в прибрежных озерах отдыхающие
лебеди. Но больше всех беснуются кулики: то замирают на одном
месте, то кувыркаются, падая вниз, и снова взмывают. Легкие,
порывистые, они носятся всюду. Им раздолье.
То и дело гремят охотничьи выстрелы.
Птичий хоровод на мгновенье умолкает, затем заливается вновь.
В одиннадцать часов к островку причалила экспедиционная
моторная лодка.
Приехали моторист Василий — молчаливый мужчина с хмуро
сдвинутыми бровями и рабочий Володя, общительный паренек лет
восемнадцати. Они захватили для нас спальные мешки — и весьма
кстати. Солнце совсем не греет.
Все принялись готовить уху.
По команде Юрия в крутой кипяток пустили сначала живых
ершей, потом, когда навар задымился острым ершовым
благоуханием, выловили их консервной банкой, насыпали соли, черного
перцу, приправили сухим луком, бросили лавровый лист и в
заключение осторожно опустили чисто выскобленных сигов. Потом стояли
вокруг костра, изнывая от ожидания, когда же у сига побелеют
глаза. Наконец мы снимаем с углей ведро и прямо из ведра жадно
начинаем хлебать уху.
Над сумеречной тайгой зажглась алая полоска зари. Рыба
перестала брать. Мы раскатали меховые мешки, и палатка задрожала
от богатырского храпа.
Проснулся я часов в шесть, снял с закидушек четырех сигов
и десятка два ершей. Все еще спали.
Перед нами на появившемся ночью островке вовсю полыхал
костер. Три рыболова сидели на опрокинутой лодке, пили чай.
А вокруг творилось то же, что и вечером; жалостливо голосили
149

кулики, сверкали крыльями чайки, носились белохвостые орланы,
в заливчике, вблизи палатки, барахтались нырки.
Я сел в байдарку, поплыл к полузатопленному ольховнику;
там кипела своя жизнь.
На мшистом пне, который неведомо каким чудом держался
на верхушках ольховника, притаился, спасаясь от половодья,
рыжеватый лемминг. Откуда-то из-под затопленной коряги сереньким
комочком катилась к байдарке водяная крыса, но, увидев меня,
круто свернула. Навстречу без плеска высунулась крокодилья морда
щуки, и шустрый комочек исчез.
На затопленной березке, усевшись между развилками ветвей,
кокетливо умывалась ондатра. Я свистнул. Ондатра прыгнула в
воду.
Часа через полтора я вернулся на островок. У палатки, сидя
на корточках, добродушно улыбался Василий. Перед ним из
черного липкого ила только что выбился на свет подснежник, упрямо
растаращил бледный, изрезанный ветвистыми дольками лист. На
белых, в тончайших фиолетовых жилках, лепестках,— комочки
ила. Подснежник еще не набрал сил, чтоб встряхнуться. Роса не
успела обмыть. На листе, пытаясь пробраться к цветку, сердито
возился шмель: мохнатый, бурый, с желтеньким ошейничком.
Василий былинкой преграждал ему дорогу. Шмель отпихивал ножками
былинку, забирался под нее, сердито размахивал крылышками, но
никак не мог попасть к тычинкам...
Вскоре проснулись остальные.
Собрали ершей, сигов, снова сварили уху. Пока завтракали,
порывисто закачались удилища, заплескалась речка. Затрепыхалась,
надувшись, палатка. Кусты печально зашуршали травяными
космами. Под удочками, размывая ил, мутнела вода. Не то что сиг,
даже ерш перестал клевать. Соседи рыболовы запрятались под
лодку. Все надеялись, что речка к вечеру угомонится. Но речка не
угомонилась.
Мы скатали палатки, уложили наши пожитки, привязали к
моторке байдарку и помчались в Игарку, обдаваемые брызгами.
Кустистые ракиты яростно хлестали прутами гребешки волн. На
белые холмы ягеля выбрасывалась пена. Неожиданно Василий
заглушил мотор и крикнул:
— Ребята, смотрите!
На крутом изгибе Черной речки, полузатопленная,
раскачивалась береза, а на ней, высоко над водой, на самой макушке
висела льдина, вся в бугорках и дырах, оплавленная, источенная.
Лучи солнца падали на льдину, и она горела, словно пламя.
Ветер усиливался. Мы вошли в Енисей. Моторную лодку
швыряло из стороны в сторону. Енисей кипел. Вспучивались высокие
конусы волн, окатывая нас ледяным душем. Лодка то зарывалась
носом, то поднималась вверх; байдарку вертело, как щепку.
Мы поспешили свернуть к протоку. Там было тише.
Промокшие до нитки, ступили мы на берег.
150

На базе нас шумно встретили экспедиционники:
— Дорогу, дорогу! Рыбаки идут!
— А что же вы радиограмму не отбили? Мы бы самосвал вам
за рыбой прислали.
И сколько еще насмешек пришлось нам выслушать!..
А мне их было жаль. Никто из них не видел широкого разлива
Черной речки, сверканья дождевых капель на кустарнике,
серебряную пляску пойманного сига, первого шмеля на первом
подснежнике, тающей в алом сиянии льдины, поставленной половодьем на
макушку березы...
Незаметно, в трудах и хлопотах, пролетела неделя.
Наступила суббота. Снова как магнитом потянуло нас к дымку
рыбацкого костра. На этот раз мы решили ехать на речку Гра-
вийка, которая впадает в Енисей в десяти километрах
северо-западнее Игарки.
Погода была плаксивая. Серенькие тучи, серенькие волны,
низкие серенькие берега. Но когда мы свернули на Гравийку, унылые
краски Енисея пропали, низкие берега приосанились, всхолмились;
на деревьях весело трепетали крохотные, точно игрушечные,
листики. Медленно катилась Гравийка, крутыми петлями извиваясь
меж островами.
Возле плесов, где берега без кустарника, уже дымились костры,
зеленели шалаши из еловых веток, белели берестяные загородки
от ветра. Сотни березовых удилищ низко наклонились над речкой.
Некоторые рыбаки прибыли сюда на лодках, но большинство
пришло пешком по топкой двенадцатикилометровой тропе.
Вблизи устья все мало-мальски удобные места были заняты.
Пришлось забираться выше по течению. Вскоре мы уперлись в
шумный, рокочущий перекат. Лодка задрожала, мотор застонал от
напряжения.
Речка в этом месте изгибалась крутым луком, один конец
которого пенился перекатом, а затем уходил в гладкую, почти стоячую
заводь. Мы с Юрием переглянулись. Чем плохое место? В половодье
сиг разбредается из Енисея по лугам и низинам: быстрин не терпит.
Значит перекат, который для нас явился препятствием, и для сига
должен быть конечной остановкой. Если это так, то в заводи должно
скопиться много рыбы.
Юрий первым закидывает удочку.
Едва поплавок коснулся воды, как сразу же еле заметно
затеребил ся, неуклюже перевернулся и замер. Юрий тоже замер. Лишь
тихонько тряслось удилище. Поплавок быстро метнулся в сторону,
от сильного рывка в полукольцо согнулся бамбуковый хлыст,
зазвенела леска. Сквозь мутную желтоватую воду видно, как упирается
сверкающе-белая рыбина. Юрий медленно, явно наслаждаясь
упругостью удилища, пятился назад, увлекая рыбу к.берегу. Когда рыба
упрямо тянула в глубину, он наклонял удилище, а когда рывки
ослабевали, он высоко, почти вертикально, поднимал его. «Выдержу
ли?» — дрожало удилище вопросительными знаками. Наконец Юра
151

подвел рыбу к берегу и плавно выбросил. Сиг граммов на
восемьсот буйно запрыгал у наших ног.
Не утерпев, я размотал вторую удочку Юры. Мы забросили
вместе. И сразу же оба поплавка робко затряслись, потом
остановились и вдруг, как прежде, властно помчались в стороны. Мы
подсекли. Юрий вытащил сижка граммов на триста. У меня же
засел крупный сиг. Я видел, как, поднявшись к поверхности,
засверкал он, длинный, мечущийся. Несмотря на то что сиг упирался,
я потянул слишком азартно, сиг стремительно нырнул в глубину,
леска лопнула.
— Эх ты, рыбак,— зашипел Юрий.— Такого сига упустил.
Тянешь напропалую...
Дальше он продолжать не смог, так как поплавок на его удочке
без предупредительной пляски ушел в воду. Удилище от резкого
рывка клюнуло кончиком свое отражение. Юрий лихорадочно
подсек. Отчаянно забарахтался сиг. На этот раз Юрий погорячился:
сиг, развернувшись, утащил с собой поводок.
— Эх ты, рыбак!..— в тон приятелю зашипел я, гордо снимая
со своего крючка большущего сига.
Пора было налаживать свои снасти, да где тут оторваться от
чужой удочки, когда такое творится!
— Володя, милый,— прошу я товарища, который ломал для
постелей еловые ветки,— сруби, пожалуйста, пять удилищ на
закидушки.-
Пока Володя вырубал удилища, я выудил еще трех сигов.
Торопливо насадив на закидушку червей, забросил. Не успел
я приготовить вторую закидушку, как удилище первой
задергалось, шнур натянулся, по поверхности заводи одна за другой
затрепыхались рыбы. Я вытащил сразу двух сигов.
Забрасываю теперь две закидушки. Пока налаживаю третью,
опять заплескались рыбы. Было ясно, что клев не даст мне
приготовить остальную снасть. Тогда, несмотря на соседа-искусителя,
который методично вываживал сигов, я набираюсь терпения,
хладнокровно втыкаю в ил все пять палок-удилищ, хладнокровно
расправляю шнуры, насаживаю червей и после этого один за другим
косо, метров на пять от берега закидываю шнуры.
И тут началось такое, от чего затрепетало бы даже самое
равнодушное к рыбалке сердце.
Представьте себе крутую излучину. В середине чистый, вымытый
половодьем мыс. Тонкие светлые травинки густо выклюнулись из-
под ила. За мысом, откуда несется журчащий рокот, перламутровые
гривы переката. Напротив, на левом берегу, без устали кланяются
прижатые течением полузатопленные кусты красного тальника.
Выше, на косом всхолмленном склоне, кудрявые дымчатые сугробы
ягеля, малахитовая поросль ельника, седые космы лишайника,
свисающие с лиственниц. Тишина. Только от брошенных грузил
ленивой рябью расплываются кольца. И вдруг, как по сигналу,
толстые палки-удилища разом согнулись, ходуном заходили шнуры,
152

десяток сигов, взметнувшись одновременно со дна, плескаясь и
трепеща, волчком закружились по водному зеркалу. Тихий
заливчик всколыхнулся, засверкал, заискрился, точно серебряный,
отполированные до блеска круги завертелись в мутных волнах.
Я бегал от одной закидушки к другой. Следом за мной носился
Володя, собирая рыбу. А по заливчику в буйном танце кружились
сиги.
Нет! Никогда не соглашусь я с теми спортсменами-любителями,
которые считают ловлю на закидушки слишком скучным и
пассивным занятием. Другую рыбу, может быть, и скучно так ловить, не
спорю, не доводилось, но сига?! Утомленный, наплясавшийся, он
идет за шнуром покорно. Но вихристую, сверкающую пляску средь
сонной глади стоит посмотреть. Не потому ли игарские рыболовы
предпочитают ловить сига на закидушки?
Бешеный жор длился с восьми часов вечера до одиннадцати,
после чего прекратился как по команде.
Мы подсчитали улов.
— Пятьдесят семь штук,— торжественно объявил Володя.
— Маловато,— пробасил Юрий, и мы расхохотались, вспомнив,
как прежде бывало радовались даже такому улову, которого едва
хватало на уху. А теперь мы сможем не только сварить уху из
самых жирных, отборных сигов, но и накормить рыбой товарищей,
оставшихся в городе.
Погрузив в лодку трофеи, мы быстро помчались по Гравийке.
Настроение у нас было приподнятое. Мы ждали момента, когда с
гордостью пронесем ящик с рыбой мимо наших друзей-насмешников.
Но вдруг мотор затих. И всерьез... Налетев на корягу, мы
сбили сцепление ведущего шкива от вала. Вот тебе и покрасовались
уловом! Вот тебе и спешили доставить свежую рыбу к вечеринке,
которую устраивали ленинградские геологи в честь 250-летия
родного города...
Течение принесет наше тяжелое, неповоротливое корыто к
Енисею не раньше чем через два часа. А там нужно рассчитывать на
милость случайного буксира...
За поворотом показался дымок. Трое рыбаков сидели у костра.
Кое-как мы причалили к берегу в надежде, что у них имеется
моторная лодка и они возьмут нас на буксир. Но надежда, к
сожалению, не оправдалась. Мы с Юрием решили пешком идти на Игарку.
Остальные остались ждать, когда мы пришлем за ними вторую
моторку.
Уложив в рюкзак столько рыбы, сколько можно было поднять,—
надо же угостить ждущих нас приятелей,— мы тронулись в путь.
Пришлось идти напрямик, ориентируясь по замшелым деревьям
и изредка доносившимся до нас еле слышным звукам лесного
завода.
Тайга цвела вовсю. Среди красных кочек пушистого сфагнума
ярко зеленела брусника; буйно кучерявился голубоватый ягель,
как снежные островки, белела голубика.
153

Но идти по игарской тайге мучение. Мы проваливались в
трясины, переползали через поваленные деревья, спотыкались о пни,
до колен увязали в проклятом ягеле. Рыба, которая прежде
доставляла нам удовольствие, теперь стала для нас тягостной. Сначала
Юрий спорил, что рюкзак весит не больше двенадцати килограммов,
а через некоторое время уже уверял, что в нем не меньше тридцати.
Наконец после шести часов чертыханий и проклятий мы
подошли к базе экспедиции. И сразу усталость как рукой сняло!
Но где похвальные гимны в нашу честь? Где слова благодарности
хотя бы за то, что мы до отвала накормили всех экспедиционников
таким деликатесом, как жареный сиг?!
До сих пор я ломаю голову над несправедливым отношением
к рыболовам. Придешь без рыбы — смеются, издеваются, а
принесешь рыбу — никаких восторгов, как будто это простое дело —
наловить и доставить до места столько сигов!

ИЗ РЫБОЛОВНОЙ ПРАКТИКИ
Н. Наседкин
НА РЫБАЛКЕ В ЧУЖОЙ СТРАНЕ
уда бы судьба ни забросила рыболова, он всегда
остается рыболовом. Страсть к рыбной ловле
стирает все различия между людьми.На рыбалке
нет ни генералов, ни ученых, ни рабочих, ни
директоров, ни инженеров. Все они просто
рыболовы. И только того из них, который лучше
освоил это искусство, с уважением называют
«Профессор... Здорово ловит рыбу!»
Страсть к рыбной ловле настолько владеет мной, что даже в
годы войны, на фронте, я всегда носил в своем вещевом мешке са-
турн, грузила и крючки. На фронте удить рыбу мне не довелось,
но после ранения я был демобилизован и послан на работу в наше
посольство в США.
Вашингтон, где я оказался, стоит на большой реке Потомак,
и естественно, что в первый же свободный день я отправился на реку,
желая выяснить, ловят ли там рыбу, какую именно, какими
снастями и на что. И хотя мои познания в английском языке ограничи-
155

вались неполным десятком слов, я отважился пойти на берег реки
в надежде встретить там рыболовов, с которыми, я был уверен,
всегда найду общий язык.
И действительно, на берегу речного залива я увидел много
рыболовов. Все они были негры. Я подошел к одному из них и
принялся наблюдать. Ловил он на странную для меня снасть. В
береговую насыпь вертикально воткнуты три удочки. Это были
обыкновенные металлические спицы от старого зонтика, на кончике которых
насажены надрезанные пробки. В надрез пробки зажата леска,
один конец которой привязан к вбитому рядом колышку.
Сантиметрах в тридцати-сорока от пробки на леске, уходящей в воду,
висит какой-то комок величиной с грецкий орех...
Я опустился на корточки возле рыболова. Негр недружелюбно
поглядывал на меня, но я был так увлечен и заинтересован, что не
находил в себе силы подняться и уйти, чтобы не мешать ему.
Рыболов хмурился все больше и больше, и я понял, что дальше оставаться
молчаливым наблюдателем нельзя. Почти сразу же исчерпал я весь
свой запас английских слов. И хотя я объяснялся больше руками,
негр прекрасно понял меня. Его лицо, как только я произнес
слова «рашен» и «Москау» *, мгновенно расплылось в радостной улыбке.
Он вскочил на ноги, поклонился мне, постелил свою тужурку,
приглашая меня сесть, и что-то говорил, говорил без умолку, обнажая
в улыбке белоснежные зубы, совершенно позабыв о том, что я не
понимаю ни слова...
Он уже не обращал внимания на свои удочки, я же не отрывал
от них глаз. И вот «грецкий орех» слегка качнулся вверх. Я тронул
негра за руку и кивком указал ему на снасть. Он насторожился.
В следующее мгновение леска выскочила из разреза в пробке, и
круги ее, аккуратно уложенные на берегу, стали быстро исчезать
в воде. Рыболов держал леску в руках. Он был наготове и в нужный
момент резко подсек. Что-то большое и сильное ходило в воде на
конце лески, сопротивляясь рыболову. Несколько минут борьбы,
и, наконец, на поверхности, почти у самого берега, показался
прекрасный карп. Негр вытащил его на берег. Карп весил не менее
трех килограммов. Пока рыболов снимал свою добычу с крючка,
я принялся разглядывать снасть.
Леска миллиметровой толщины была длиной метров сорок.
На конце ее тяжелое, стограммовое, грузило, выше которого,
сантиметрах в двадцати-тридцати, были привязаны два поводка
сечением полмиллиметра с крупными крючками. На крючки рыболов
насадил какую-то насадку величиной с грецкий орех, похожую
на тот, который служил ему своеобразным воздушным поплавком,
и забросил снасть метров на двадцать пять от берега. Затем он
выбрал слабину, закрепил леску в прорези пробки, а оставшуюся
леску сложил на берегу аккуратными кольцами.
Когда мой новый знакомый забросил снасть и снова сел рядом
* «Русский», «Москва» (англ.)
156

со мной, я ткнул пальцем в сверток с какой-то массой, из которой
он катал шарики для насадки, и вопросительно взглянул на него.
Негр улыбнулся и, отломив кусок насадки, протянул мне. Я
принялся растирать густую и вязкую массу в руках, а негр все время
повторял «корн мил... корн мил...» Затем он сунул себе в рот кусок
этой каши и принялся жевать, знаками показывая, чтобы я
последовал его примеру. Насадка оказалась приторно сладкой. «Сахар!» —
догадался я. И действительно, рыболов вытащил из своего
рюкзака стакан и, показав мне, сказал: «Ту глассес... Цукер...» Слово
«цукер», произнесенное им по-немецки, было мне знакомо. Понял
я и то, что «ту глассес» означает два стакана. Увидев, что я понял
его, негр принялся усиленно нюхать насадку. Понюхал и я. Насадка
испускала какой-то приятный, знакомый мне с детства
запах...
— Экстракт... Ванелло-экстракт,— проговорил негр.
«Ваниль!..»
В разговорах прошло часа три. За это время рыболов поймал
еще четырех карпов, причем одного очень большого, килограммов
на шесть. Мне было пора уходить. Я поднялся и протянул руку
своему новому знакомому. Он обтер руки о штаны и долго тряс мою
руку, улыбаясь и что-то говоря. Его лицо светилось радостью,
и он не знал, как выразить свою симпатию мне, первому советскому
человеку, встреченному им в жизни.
Дома товарищи объяснили мне, что «корн мил» — это
кукурузная крупа, вроде манной. Теперь все составные части насадки
были мне ясны. На следующий же день я запасся всем необходимым
и принялся подготавливаться к своей первой вылазке на реку
Потомак.
Оснастив три удочки, я принялся варить кашу для насадки
так, как мне объяснил негр. Налив в кастрюлю четыре стакана воды
и растворив в них два стакана сахара, я засыпал в кипящий сироп
крупу, беспрестанно помешивая при этом ложкой. Когда каша
сварилась и стала твердеть, я снял ее с огня, остудил, влил туда
еще две ложки ванильного экстракта, переложил все в противень,
досыпал немного крупы и тщательно перетер эту смесь руками.
Еще затемно отправился я на реку на то место, где
познакомился с негром-рыболовом. Оно было свободно, и я занял его.
Забросив три удочки, я нацепил на леску поплавки-шарики из
каши и принялся ждать поклевок.
От реки несло прохладой. Электрические фонари на берегу
прекрасно освещали мою снасть и речную гладь. Тишина. Но вот
на дальней удочке дрогнул поплавок, леска выскочила из разреза
пробки, и мигом весь запас ее исчез с берега, едва не вырвав
колышек. Я подбежал к удочке. Леса уже ослабла. На всякий случай
я подсек. Руки у меня тряслись от волнения. Но я не почувствовал
на леске так давно ожидаемой рыбы... Вытащив снасть, я обнаружил,
что на одном крючке нет насадки, а другой вообще оторван вместе
с поводком.
157

Проклиная свою медлительность, я надвязал новый поводок,
с заранее прикрепленным крючком, и забросил снасть вновь.
Вторую поклевку я уже не прозевал. Первый карп, пойманный мной
в Потомаке, весил не менее пяти килограммов. Мне удалось поймать
еще двух карпов поменьше, и торжествующий вернулся я утром в
посольство.
Мои трофеи взбудоражили всю нашу колонию. Где? Когда?
На что? Как? Вопросы так и сыпались наперебой. Спешно стали
готовить снасти, варить под моим «идейным» руководством кашу.
Закипели рыбацкие страсти!
Особенно горяч был один из сотрудников посольства. Он чуть
ли не на коленях умолял взять его на рыбалку, и мы условились
в следующий раз отправиться вместе.
Это была необычайная рыбалка...
С вечера я приготовил снасти и все необходимое и позвонил
ему по телефону. Договорились, что в два часа ночи
он заедет за мной на своей машине и мы отправимся на реку. Еще
не было двух часов, когда нетерпеливый рыболов уже был у меня.
Мы поехали. Сами понимаете, что весь тридцатиминутный путь мы
говорили только о рыбной ловле. Вот, наконец, и долгожданный
залив. Машина оставлена на дороге. Мы заняли места на берегу,
неподалеку друг от друга. Только-только удалось нам размотать
удочки и забросить их в воду, как появился какой-то человек и,
подойдя к моему товарищу, по-английски что-то спросил у него и,
выслушав ответ, удалился. Через две минуты появился другой. Он
тоже обратился к моему товарищу и, получив какой-то ответ, ушел.
Затем появился третий, четвертый, пятый, шестой... От
одиннадцатого мой товарищ уже не стал ждать вопроса, а сам первый обратился
к нему...
Сами понимаете, что это была за ловля...
Удрученный рыболов подошел ко мне.
— Давай сматываться. Все равно не дадут спокойно половить!—
он горестно вздохнул и направился к машине.
Ничего не понимая, я собрал свои снасти и поплелся за ним.
Лишь дома я узнал, в чем дело. Оказывается, наш разговор по
телефону о рыбной ловле был подслушан и вызвал у полиции
подозрения. Еще бы! Сотрудники советского посольства в два часа ночи
отправляются ловить рыбу!..
— Значит это были полицейские агенты? — расхохотался я.—
Что же они спрашивали?
Мой товарищ, огорченный донельзя сорванной рыбалкой, не
выдержал и тоже рассмеялся.
— Подумать только! Все они задавали один и тот же вопрос
«Не видел ли я человека с собакой?» Не дожидаясь вопроса
одиннадцатого, я первый сказал ему, что никакого человека с собакой
не видел, и, в свою очередь, спросил, не стыдно ли им так глупо
работать? Он смутился и ответил, что он здесь ни при чем —
инструкция начальства, видишь ли!..
158

В следующий раз мы были осторожнее и не прибегали к помощи
телефона. За утреннюю зорю нас тревожили только обрывающие
поводки карпы. Все же нам удалось поймать семь рыб, и мы
победителями вернулись домой.
Я много раз ловил рыбу за то время, что пробыл в Америке,
и ни разу не возвращался с пустыми руками. Ловил я
исключительно на «корн мил», приготовленный, как учил меня негр. Насадка
эта очень долго не размокает в воде и даже при переброске не
срывается с крючка. Успех ловли с такой насадкой я объясняю тем,
что вода размывает сахар и течение уносит с собой сахар и крупинки
«корн мила», пропитанные ванилью, а это привлекает рыбу. Таким
образом, насадка одновременно служит и в качестве привады.
Я пользуюсь «корн милом» и поныне, ловя на отечественных
водоемах карпов, лещей и голавлей. Правда, вместо кукурузной
крупы, я применяю пшено, но обязательно добавляю сахар и для
запаха анисовые капли. И всякий раз, сажая на кукан очередную
добычу, я с благодарностью вспоминаю негра, встреченного мной
в то далекое утро на реке Потомак.
А. Лапу тин
БЛЕСНЫ ДЛЯ ЛОВЛИ СПИННИНГОМ
реди искусственных приманок, применяемых при
ловле спиннингом, наибольшее распространение
получили блесны.
От правильного выбора блесны и от ее
качества часто зависит успех ловли. Выбор
блесны при ловле у многих вызывает затруднения
и неуверенность. Объясняется это тем, что
суждения о качестве блесны часто бывают
противоречивы. Оставляя в стороне неопытных и случайных советчиков,
попытаемся найти причину разногласий, встречающихся среди
более опытных рыболовов. В большинстве случаев у каждого
опытного рыболова имеются свои, уже сложившиеся взгляды на приемы
ловли, свои излюбленные блесны, проверенные и изученные им на
тех водоемах, где проходит его охота. Всякая новая, не освоенная
им блесна может не дать тех желанных результатов, как его
обычная, и это иногда порождает скороспелые и ошибочные
суждения. Нам хорошо известно, что одна и та же блесна в разных руках
дает разные результаты.
159

Для того чтобы дать объективную оценку блесне, необходимо
освоить ее, т. е. отработать приемы и темпы ее ведения с учетом
конструктивных особенностей блесны и условий ловли.
Под условиями ловли понимаются глубина водоема, скорость
течения, прозрачность и освещенность воды, рельеф дна, его
захламленность и т. д.
Необходимо отметить и другое важное обстоятельство. Среди
имеющихся в продаже блесен не все доброкачественные. Причиной
этого чаще всего бывает халатный подход к выпускаемым моделям
блесен на производстве. Такая халатность приводит к тому, что
с течением времени при многократной и небрежной копировке
блесна видоизменяется настолько, что не имеет ничего общего с
ее первоначальным хорошим образцом. Остается только одно
название. Такие искаженные блесны, не выдержанные по толщине
и форме, да еще имеющие неправильную оснастку, не отвечают
своему назначению и не могут служить приманкой. В лучшем случае,
хищная рыба остается равнодушной к таким приманкам, а в худшем
— бежит от них. Располагая достаточным количеством практически
проверенных хороших образцов блесен и имея многолетний опыт
ловли рыбы в самых разнообразных водоемах, автор делает здесь
попытку дать классификацию блесен по их замыслу, характеру
игры, размеру, толщине, весу и другим признакам, а также
разобраться в том, как влияют конструктивные особенности и
различные способы оснастки блесен на их поведение. Предлагаемый
материал, по мнению автора, позволит правильнее подойти к
оценке блесны и более сознательно сделать ее выбор. Попутно
приводимые в статье рисунки познакомят читателя и с некоторыми
моделями блесен и подлинными их названиями.
Прежде чем перейти к изложению основной темы, необходимо
сказать несколько слов, связанных с такими понятиями, как
«управляемость блесны» и «выбор блесны применительно к условиям
ловли». Без освещения этих понятий излагаемый материал во
многом будет неясен.
УПРАВЛЯЕМОСТЬ БЛЕСНЫ
Управлять блесной — это значит «класть» блесну куда хочешь
и вести блесну где хочешь и как хочешь. Для этого
недостаточно хорошо владеть снастью, необходимо, чтобы и сама
конструкция блесны обеспечивала далекий и меткий заброс, т. е. имела
малую парусность, падала на воду раньше груза или хотя бы
одновременно с ним и позволяла облавливать любые слои воды, сохраняя
при этом свойственный ей специфический ход, или, как говорят,
«игру».
Если блесна не подчиняется рыболову, несмотря на все его
мастерство и опыт, она считается неуправляемой.
160

ВЫБОР БЛЕСНЫ ПРИМЕНИТЕЛЬНО К УСЛОВИЯМ ЛОВЛИ
Блесны для водоемов с быстрым течением
Под водоемами с быстрым течением понимаются горные реки.
У нас такие реки имеются на Кольском полуострове, на Кавказе,
в Сибири и других местах.
В таких условиях наиболее целесообразно применять
колеблющиеся блесны, и чем глубже водоем и быстрее течение, тем тяжелее
и более обтекаемы должны быть блесны. В виде исключения можно
применять мелкие вращающиеся блесны (длиной до 35—40 мм)
с соответствующим грузом. Это возможно потому, что сила
сопротивления мелких блесен не столь велика, как у больших и
средних, и заглубление таких блесен возможно регулировать весом
груза.
Применение легких (тонких) вращающихся блесен больших и
средних размеров здесь не рекомендуется: при проводке в
быстрой воде, против течения или под углом менее 90° к его
направлению сила сопротивления таких блесен будет столь велика, что
блесны начнут бороздить поверхность воды. Для заглубления таких
блесен и ведения их по дну потребуется груз такой тяжести, что
удилище при забросах окажется крайне перегруженным.
Из приведенного примера видно, что даже хорошие сами по
себе блесны в некоторых условиях могут стать неуправляемыми.
Блесны для водоемов со слабым и средним течением
Под водоемами со слабым течением понимаются проточные
озера и водохранилища, а под водоемами со средним течением —
реки равнинной местности.
На водоемах со слабым течением, особенно поздней осенью,
когда ловля рыбы идет со дна, целесообразно применять легкие
вращающиеся блесны. Эти блесны при самой медленной проводке
дают хорошую игру, по желанию рыболова ими возможно
облавливать все слои воды.
Применение тяжелых блесен на глубоких водоемах со слабым
течением нецелесообразно: при медленной проводке блесна будет
только волочиться по дну (без игры), при средней, держась в
средних-слоях воды, не даст надлежащей игры, а при быстрой
проводке, давая хорошую игру, стремится к поверхности воды, обходя
рыбу, стоящую на дне.
Тяжелые блесны на глубоком месте могут дать неплохой
результат при ведении их толчками, с периодическим опусканием на
дно, а также при ловле с берега при облове прибрежной зоны.
Тяжелые блесны дают хорошие результаты при быстрой
проводке только на мелких местах (до 2 —2,5 м). В этом
случае рыба, стоящая на дне, всегда может сделать бросок за блесной,
так как во всех случаях расстояние от дна до блесны будет
незначительным.
6 Рыболов-спортсмен, кн. II
161

Колеблющиеся блесны средней толщины и размеров
применяются на водоемах со слабым и средним течением, особенно летом,
когда рыба держится во всех слоях воды.
Общие замечания
Бывает и так: блесна выбрана правильно, но в воде не дает
надлежащей игры. Причина — неправильная (искаженная) модель
блесны, перекос блесны при штамповке, нарушение
формы изгиба, неправильная или небрежная оснастка, перегрузка
блесны крючками и т. д. Блесна и здесь оказывается
неуправляемой, т. е. не выполняет роли приманки. Рассмотренные нами
случаи взяты из практики как наиболее характерные. Более
подробное рассмотрение вопроса о выборе и ведении блесен является
специальной темой.
Из сказанного следует сделать вывод: при выборе блесны
необходимо понимать, каково назначение блесны, т. е. для каких
условий ловли предназначается та или иная блесна.
Чем менее выпукла блесна, чем она уже и длиннее, тем более
она обтекаема. Чем толще и более обтекаема блесна, тем она
менее подвижна. Малоподвижные блесны применяются или на очень
быстром течении или требуют быстрой проводки. Чем глубже
водоем с быстрым течением, тем тяжелее и более обтекаема должна быть
блесна. Во всех случаях блесна должна иметь такую толщину и
форму, которые обеспечивали бы ей надлежащую игру, возможно
ближе напоминающую живое существо.
ПОДРАЗДЕЛЕНИЕ БЛЕСЕН
По характеру игры все блесны делятся на две основные группы:
вращающиеся и колеблющиеся.
К вращающимся блеснам относятся те, игра которых
заключается во вращательном движении вокруг какой-либо точки ее
крепления.
К колеблющимся блеснам относятся те, игра которых
заключается в различного рода колебательных движениях. Характер этих
колебаний весьма разнообразен, но термин «колеблющаяся»
остается для всех один. Такие определения, как «качающиеся»,
«колыхающиеся» и проч., будут излишними.
Игру каждой такой блесны необходимо изучить на практике.
По очертанию блесны делятся на симметричные и
несимметричные.
По размеру (примерно): мелкие от 20 до 30 мм длины; средние
от 50 до 70 мм длины; крупные от 90 до НО мм длины;
По степени подвижности в зависимости от толщины
независимо от веса: легкие от 0,6 до 1 мм толщины; средние от 1,2 до
1,8 мм толщины;тяжелые от 2,5 до 3,5 мм толщины;
162

Особые группы составляют очень мелкие блесны («мухо-блесны»),
которые применяются также и при ловле нахлыстом, и «особо
тяжелые».
Применение очень крупных блесен (более ПО мм) при ловле
спиннингом не рекомендуется, как ничем не оправданное. Тонкие
крупные блесны сильно парусят, а толстые слишком тяжелы. Очень
крупные блесны применяются только при ловле на дорожку.
По замыслу блесны могут имитировать:
рыбку, спокойно плывущую; сюда относится большая часть
вращающихся и колеблющихся блесен (с соответствующим ходом
блесны);
рыбку больную — это большей частью несимметричные
колеблющиеся блесны;
рыбку, спасающуюся от хищника,— это блесны с большим
лобовым сопротивлением, игра которых напоминает бросающуюся из
стороны в сторону рыбку:
насекомое — в основном, это мелкие вращающиеся блесны.
Существуют еще так называемые фантазийные блесны, которые
ничего не имитируют, это ярко раскрашенные блесны, двухцветные —
дубль-блесны и др.
Каждая из блесен, построенная по тому или иному замыслу,
применяется в зависимости от сезона, условий ловли и вида
ловимой рыбы.
Например, рыбка спокойно плывущая, успешно применяется
при ловле щуки и судака в травянистых, коряжистых и глубоких
местах или среди камней; рыбка больная используется при
ловле голавля на струе под плотинами и на быстрине; рыбка,
спасающаяся от хищника,— при ловле жереха, в верхних слоях воды;
насекомое — в верхних и средних слоях воды; фантазийные — для
всех рыб и во всех слоях воды, особенно при хорошем солнечном
освещении и прозрачной воде, когда рыба играет, но не берет.
МАТЕРИАЛ ДЛЯ ИЗГОТОВЛЕНИЯ БЛЕСЕН
Для изготовления блесен чаще всего применяется листовой
металл толщиной 0,5—3,5 мм. Лучшим металлом для изготовления
блесен является медь и ее сплавы: латунь, темпак (золотистого
цвета) и мельхиор (серебристо-белого цвета). Особенно хороши
томпак и мельхиор. Кроме этого, с успехом может применяться
биметалл, представляющий мягкое железо, покрытое слоем меди, реже
олово и цинк.
Менее пригодны упругие сорта нержавеющей стали. Мягкие
сорта вполне допустимы, но требуют обработки.
При температуре отжига 200—250° С нержавеющая сталь
приобретает довольно разнообразные цвета.
Непригодным материалом являются алюминий и его сплавы
ввиду их легкости. Ниже приводится удельный вес и коэффициент
отражения некоторых металлов в полированном виде:
6*
163

Наименование
Удельный
вес
Коэф.
отражения
1. Серебро
10,5
92
2. Красная медь
8,95
71
3. Латунь
8,1
65
4. Олово
7,3
63
5. Свинец
11,4
—
6. Цинк
7. Никель
7,15
—
8,9
55
8. Железо обработанное . .
7,8
—
9. Сталь
7,83
50
ОСНОВНАЯ ФОРМА БЛЕСЕН
В настоящей статье рассматриваются блесны, основной формой
которых является ложка. С уменьшением поперечной выпуклости
ложка постепенно переходит в изогнутую пластинку. Если принять
эту форму блесны за основу, то нетрудно убедиться, что
значительная часть других блесен построена по принципу ложки. (О
блеснах, построенных по другим принципам, будет рассказано в
одной из следующих статей.)
Одна модель блесны легко переходит в другую, сохраняя свою
первоначальную основу, отличаясь лишь своей оснасткой,
внешним очертанием, характером поверхности, внешней отделкой,
степенью и формой выпуклости и толщиною металла.
Придайте ложке грани, измените ее форму, обрежьте иначе ее
края, дайте ей другую оснастку, и вы получите ряд других
блесен, различных по своей игре и назначению.
Конструктор должен знать, что дает каждое из этих
изменений, чтобы, варьируя ими, он мог сознательно обеспечить те или
иные требования, которые предъявляются к данной блесне.
Расмотрим каждое из этих изменений в отдельности и
разберем, как оно отражается на поведении блесны, ее качестве и ее
назначении.
ОСНАСТКА БЛЕСЕН
За немногим исключением, каждая из блесен, построенная
по принципу ложки, может быть или вращающейся или
колеблющейся, в зависимости от способа оснастки.
На рис. 1 представлена блесна «ложка», оснащенная двумя
различными способами. Одна из них (рис 1 ,а), оснащенная крючком,
висящим на хвостовом кольце, будет колеблющейся блесной, а
другая (на рис 1,6), оснащенная крючком, висящим на отдельном
поводке, укрепленном на головном кольце,— вращающейся блесной.
Колеблющиеся и вращающиеся блесны, в свою очередь, имеют
различные варианты оснасток. Рассмотрим и разберем некоторые
из них.
164

Оснастка колеблющихся блесен
Наибольшее распространение получила оснастка блесен одним
хвостовым тройником. Колеблющиеся блесны крупных размеров
Головное
кольцо
Проволочный
поводок
иногда оснащаются не одним, а
двумя якорьками, из которых один
подвешивается на верхнем
(головном) кольце, а другой на нижнем
(хвостовом). При такой оснастке
рыба попадает либо на верхний,
либо на нижний якорек. Однако
при посадке рыбы на нижний
якорек хотя и редко, но может
создаться положение, при котором блесна
окажется в роли рычага и будет
способствовать поломке крючка или
разрыву губы рыбы (рис. 2).
У оснастки, показанной на рис.
3, этот недостаток отсутствует,
так как эта оснастка
представляет эластичную систему. Как
видно из рисунка, к верхнему концу блесны крепятся два
поводка, из которых один короткий, а другой длинный. Первый
снабжается двойным, а второй тройным крючком. Оба поводка прижимаются
к корпусу блесны дву-
Отверстие
Хвостовое
кольцо
а
Рис. 1. Ложка, оснащенная двумя
способами:
а—колеблющаяся блесна,
6"—вращающаяся блесна (оснащена по типу „спиннера")
мя петельками из
мягкой проволоки,
которые
закрепляются в отверстиях,
сделанных на блесне
(рис. 3,а).
1? петелька
Рис. 2. Блесна
в роли рычага
петельна
Рис. 3. Оснастка колеблющейся блесны двумя
крючками на отдельных поводках:
в—план и разрез блесны, 6*—положение поводков
при посадке рыбы
В момент посадки рыбы петельки выскакивают из отверстий,
освобождая поводки с крючками, лепесток блесны отходит в
сторону, и поводки составляют одно целое со шнуром (рис. 3,6).
Недостатком оснастки блесен двумя крючками является перегрузка
бтсиы крючками, а это отражается на ее игре.
165

Необходимо обратить внимание на то, чтобы концевой
крючок был свободно подвешен к поводку, а не прикреплялся к нему
наглухо. Глухо закрепленный якорек (на блесне или на поводке)
мешает правильной игре колеблющихся блесен, представляя собою
как бы руль-стабилизатор. По той же причине нельзя обременять
Рис. 4. Оснастка блесны одинарным подвижным
крючком. Плоскость блесны а и плоскость
изгиба крючка б взаимно перпендикулярны.
колеблющуюся блесну несоответственно большими и тяжелыми
крючками или обряжать крючки красными тряпочками или нитками.
Крючки должны быть голыми и свободно висящими. Рыба голого
крючка не боится.
Для некрупной рыбы рекомендуется оснащать блесну одним
одинарным, но подвижным крючком, как указано на рис. 4.
Ушко
а
Стальная
проволочка
0 0,35мм
I вариант
а'
Опайка
Пвариант
Рис. 5. Петелька для защиты крючка от задевов*.
tf—в процессе монтировки, б — в настроенном виде, с'и 6"' —второй вариант
устройства петельки.
В этом случае необходимо, чтобы плоскость изгиба крючка
была перпендикулярна к плоскости блесны. Чтобы достигнуть
этого, из проволоки делают специальное ушко для крючка возможно
меньшего диаметра, которое допускало бы движение крючка
только в плоскости изгиба (вверх и вниз).
Оснастка блесны одинарным, но подвижным крючком имеет
свои преимущества перед оснасткой тройником при ловле в
травянистых местах.
Для ловли в коряжистых местах одинарный крючок
снабжается предохранительной петелькой, гарантирующей от зацепов.
Такая петелька делается из стальной проволоки 0 0,35 мм (из обыч-
166

ного стального поводка). Крючок берется с более длинным
цевьем (стержнем). Петельку сначала приматывают к цевью крючка
тонкой медной проволочкой, а потом пропаивают бескислотным
припоем (олово и канифоль). Устройство петельки на крючке
показано на рис. 5.
Оснастка блесен одинарным подвижным крючком с защитной
петелькой проверена на практике: засечка рыбы надежная, задевы
редки.
Последний способ оснастки колеблющихся блесен — это глухая
припайка одинарного крючка.Чаще всего это применяется в
«Уральской» блесне. Недостаток такой оснастки — отсутствие
эластичности (рис. 6). При грубой пайке крючка (с большим наплывом
олова) блесна меняет специфику
игры. В хороших сортах блесен
крючок не припаивается, а
крепится винтом к блесне.
Оригинальную оснастку
«Уральских» блесен одинарным
крючком предложил И. Шубин.
Крючок не припаивается к
блесне, а продевается в специальное отверстие, устроенное в блесне,
и зажимается в разрезе в хвостовой части блесны (рис. 7). При
посадке рыбы крючок из концевого зажима освобождается.
Рис. 6. Глухое крепление крючка на
блесне «Уральская» (в разрезе)
Нрая отгибаются
вверх
Рис 7. Крепление крючка по методу Шубина:
а — крючок закреплен, б — положение крючю при хватке рыбы, в — детали
зажим j крючк» в хьостовой части (блесна дана в разрезе)
При глухом креплении крючка на блесне можно также
применять приспособления от задевов крючка, как указано на рис. 8
^Стальная проволока
ф 0,5-0,6мм
J вариант
Я вариант
Рис. 8. Приспособление для защиты крючка от задевов. (Блесна
представлена в разрезе)
167

В этом случае следует применять более толстую стальную проволоку
диаметром 0,5—0,6 мм. Крепление пружинки делается в
передней части блесны посредством винта с плоской головкой (или
пайкой).
Оснастка вращающихся блесен
На рис. 9 представлены два наиболее часто встречающихся способа
оснастки вращающихся блесен. Обязательным элементом оснастки
является шайбочка или бусинка и упорная трубочка. Иногда, вме-
1 вариант Я вариант
Рис. 9. Варианты оснастки вращающихся блесен
сто упорной трубочки, на стерженек надевают несколько бусинок
или пружинку. Шайбочка, упорная трубочка или бусинки должны
быть металлические, а не стеклянные.
Рис. 10. Варианты скоб для подвески блесен:
а — скоба глухая (из стальной проволоки 0 0,7 мм), б — скоба с
застежкой (из стальной проволоки 0 0,7 мм), в— скоба плоская (из
листовой латуни) с ребром жесткости, г— скоба жесткая (из листовой
латуни, сложенной вдвое)
В 1-м варианте блесна надевается на стерженек; диаметр
отверстия в блесне не превышает 1,5 диаметра стерженька;
отверстие должно быть слегка раззенковано.
Во 2-м варианте блесна подвешивается на скобе.
На рис. 10 указано несколько вариантов скоб для подвески
блесен; из них варианты «в» и «г» следует признать наиболее
удачными.
168

На рис. 11 представлены застежки для подвески крючка и
карабина на стерженьке блесны.
-О
Ж
Рис. 11 Варианты застежек на сгержзиькз блесны для крючка и
карабина:
а и б — застежки, в — тип заводного кольца, г — глухое крепление, д —
заводка по спирали, е — застежка-петля, ж — пружина, з — трубочка с разгор-
товкой, предотвращающая захлестку крючка
В течение последних лет я пользуюсь оснасткой, изображенной
на рис. 12. Детали этой оснастки хорошо видны на рисунке и
пояснений не требуют.
/ 2
1
Рис. 12. Оснастка вращающейся блесны
одинарным крючком с защитной петелькой:
] — стерженек, 2 — две шайбочки или
металлическая бусинка, 3— блесна, 4 —оливковый груз,
5—ниппельная резинка, £— стальная петелька,
7 — красные шерстяные нитки
На такую оснастку ловилась рыба весом от 100 г до 9 кг, причем
сходов почти не было.
Интересно отметить, что крючок при такой оснастке редко
задевает рыбу за губу, а чаще попадает глубоко в пасть рыбы.
Заводное
кольцо
Проволочка
Ушко
крючка
Блесна
а
Рис. 13. а — ложка, оснащенная одинарным
крючком, б — деталь крепления крючка
Утверждение о том, что жало крючка должно отстоять от края
блесны не более 3—5 мм, несостоятельно и будет справедливо только
для якорьков, размер которых больше ширины блесны, что не
всегда желательно.
169

В последнее время стала широко применяться сснастка блесен
одинарным крючком, как показано на рис. 13. Для того чтобы
плоскость изгиба крючка была перпендикулярна к плоскости блесны,
ушко крючка приматывается к блесне тонкой мягкой проволокой,
как показано на рис. 13,6.
Общие замечания по оснастке блесен
При оснастке блесен необходимо обратить особое внимание на
детали оснастки.
У колеблющихся блесен отверстия для заводных колец должны
быть раззенковаиными и достаточно свободными, не стесняющими
движение заводных колец. Отверстия должны находиться
достаточно близко от края блесны и допускать удобную заводку колец.
Все трущиеся части у вращающихся блесен должны быть
сглажены, отшлифованы и снабжены опорами в виде шайб или
прочных небьющихся бусинок. Крючки у таких блесен могут быть
обряжены красными нитками, перьями и другими материалами,
так как это не отражается на игре блесны. На головном кольце
всех блесен для придания им большей подвижности и
предохранения лесы от закручивания ставятся карабины (вертлюжки). В
некоторых случаях, когда конструкция блесны гарантирует лесу
от закручивания, установка карабина не является обязательной.
Заканчивая описание оснастки блесен, необходимо заметить,
что правильная и тщательная их оснастка облегчает и улучшает
игру блесны, а неправильная или небрежная часто портит даже
хорошую блесну. Случаи неудачной ловли обычно наблюдались
исключительно из-за небрежной оснастки.
ОЧЕРТАНИЯ БЛЕСЕН
Под очертанием блесны понимается вид блесны в плане. Чем
проще очертание, тем проще и изготовление. Очертание решает
вопрос симметрии блесен. По очертанию блесны можно судить о
степени ее подвижности: чем короче и шире блесна, тем она
более подвижна, чем длиннее и уже, тем менее подвижна.
Вращающиеся блесны в большинстве случаев лучше делать
короткими и широкими, колеблющиеся — более длинными и
узкими.
Длинные и узкие колеблющиеся блесны обладают устойчивым
ходом, но они менее подвижны. Короткие и широкие колеблющиеся
блесны легко теряют свойственную им игру: при быстрой проводке
начинают вращаться.
Если обозначить длину блесны буквою L, а ее наибольшую
ширину буквою В, то отношение длины к ширине блесны, т. е. L : В,
рекомендуется брать в следующих пределах:
для вращающихся блесен от 1,5 до 3,0;
для колеблющихся блесен от 3 до 4,5.
170

Блесны, у которыхL: В более 4,5, обладают слишком малой
подвижностью и применяются для ловли в особых условиях. Как
пример можно указать на оловянную блесну П. Юдина, у которой LIB=
=5,8. Эта блесна применяется на быстром течении или с очень
быстрой проводкой при ловле жереха, заменяя собой девон. Изгиб
блесны Юдина можно регулировать руками на месте ловли (рис.
14, а).
I Разрез 1-Е
Рис. 14.
а — оловянная блесна П. Юдина, б — вращающаяся
блесна „Проконт", в — блесна „Террибль"
Из вращающихся блесен можно указать на блесну «Проконт»,
у которой L/В составляет около 5—5,5, это делает блесну
малоподвижной (рис. 14,6). Значительное, но допустимое соотношение
L/B=2,6 имеет блесна «Террибль» (рис 14, в).
ФОРМЫ ВЫПУКЛОСТЕЙ И ХАРАКТЕР ПОВЕРХНОСТИ
Формы выпуклостей у блесен могут быть или овальные или
изогнутые на ребро. При разных формах выпуклости поверхность
их бывает гладкой, граненой, с насечкой, гофрированной или
рифленой (рис 15 и 16).
У вращающихся блесен малого размера в целях увеличения
световой игры целесообразнее делать ребристую или граненую форму
с гладкой поверхностью; у блесен крупных и средних размеров
форма выпуклости может быть допущена любая: овальная или с
одним ребром.
171

Колеблющиеся блесны предпочтительно делать с ребром, так как
это обеспечивает им более устойчивый ход, т. е. способность
сохранять специфику их игры; блесны с овальной поверхностью (особенно
короткие и широкие) при быстрой их проводке начинают делать
вращательные движения, часто переходящие в штопор.
Рис. 15. Формы выпуклостей и характер поверхности вращающихся блесен:
а — „Трехгранная ложка" (спиннср) — граненая гладкая, б — „Канада"— овальная
рифленая, в — „Универсальная" — граненая гладкая, г — „Рекорд"— овальная, гофрированная
Рифление, гофрировка и гранение блесен преследуют другие
цели. Известно, что гладко полированные поверхности при
значительных их размерах могут создавать неестественные (слепящие)
блики, которые будут не привлекать, а отпугивать рыбу. Чтобы
избежать этого, блесны крупного и среднего размера делают
рифленые, граненые, гофрированные; это является средством для
достижения светорассеивающегоэффекта. С той же целью на блеснах часто
делают насечку в форме чешуи рыбы.
Рис. 16. Формы выпуклостей и характер поверхности
колеблющихся блесен:
а — „Сальмо"— овальная с гладкой поверхностью, б — „Успех"—
ребристая с насечкой чешуи, в — „Kecc-Спиннер"— ребристая
с рябой полированной поверхностью, г —„Триумф"— овальная с
гофрированной поверхностью
172

У колеблющихся блесен особое внимание заслуживает
гофрированная или рябая, но хорошо полированная поверхность. Такую
поверхность можно получить или посредством штамповки (рис. 15, г
и 16, г) или посредством обработки (ковки) блесны головкой молотка
(рис. 16, в).
ВНЕШНЯЯ ОТДЕЛКА И ОКРАСКА БЛЕСЕН
У многих сложилось убеждение, что ярко сверкающие
никелированные блесны являются соблазнительной приманкой для рыбы,
однако такое мнение нельзя считать правильным. Практикой
установлено, что подобные блесны оправдали себя только поздней
осенью в особо туманные и пасмурные дни. В большинстве же
случаев, особенно летом, такой «блескости» не требуется.
Для рек равнинной местности, где вода не так прозрачна, лучше
отделывать блесны в натуральные цвета латуни, меди и томпака
с надлежащей полировкой и пассивированием их поверхности, т. е.
обработкой, делающей поверхность пассивной к окислению.
Покрытие блесен прозрачным лаком не рекомендуется. Лучшей отделкой
блесен следует признать серебрение, особенно матовое.
В случае покрытия никелем последний желательно иметь с
золотистым оттенком, а не голубоватым.
Хромированные блесны, а равно и блесны натурального цвета
из нержавеющей стали следует признать наиболее неудачными.
Хорошие результаты дает двухцветная отделка блесен: нижняя
часть медного натурального или золотистого цвета, а верхняя
посеребренная или никелированная и наоборот.
Последнее время рыболовы стали применять различные составы
для «серебрения» латунных блесен.
Серебрение производится непосредственно на месте ловли, когда
это вызывается необходимостью. Чаще всего для этого применяется
азотнокислая ртуть. Этот состав совершенно недопустим, так как он
ядовит и действует разрушающе на одежду и металл.
Весьма удобен и может быть рекомендован состав для
серебрения инженера В. Федоровского. Этот рецепт опубликован в 6-м
сборнике «Рыболов-спортсмен» (изд-во «Физкультура и спорт», 1956 г.).
Состав этот представляет сплав олова и ртути в равных частях
по весу. Быстро охлажденный (вылитый в воду) сплав хрупок и
хорошо размельчается в тонкий порошок с добавлением 50—60%
талька. В последующем в состав добавляется 10—15% щавелевой
или иной кислоты в кристаллах (тоже тонко растертой). Этим
составом натирают смоченные водой блесны.
При ловле в прозрачной воде в солнечную погоду блесны вообще
не чистят и не полируют, и результаты получаются хорошие. Такими
же блеснами пользуются и при ловле в мутной воде, где темные цвета
различаются лучше, чем белые блестящие. Реже применяют
окраску, чаще всего подкрашивают блесны. Наиболее
распространенный и более привлекательный цвет — это ярко-красная киноварь.
173

На вращающейся блесне с тыловой стороны делают разводы или
покрывают сплошь или иногда только хвостовую часть блесны. На
колеблющиеся блесны наносят на тыловой стороне узкую красную
полосу вдоль боковой части блесны.
Для окраски блесен на месте ловли удобно пользоваться красным
карандашом для стекла, который продается в магазинах
лабораторного оборудования. Нанесенная этим карандашом краска не
смывается водой, а при желании легко стирается тряпочкой.
Для чистки блесен на месте ловли может служить обыкновенная
песочная резинка, применяемая для стирания чернил с бумаги.
а 6 в
Рис. 17. Характерная подкраска блесен:
а — „Кеми"— никелированная с красным концом с вогнутой стороны, б —
„Атом"— верхняя сторона золотистая, тыловая посеребренная с красной
полосой по краю блесны, в — «Змейка» — никелированная или золотистая с
черными разводами, г — «Рефлекс» — верхняя сторона золотистая, тыловая
никелированная с красными разводами, д — ложка — верхняя сторона черная с
золотистыми поперечными полосами, нижняя черная
Из других цветов, кроме красного, рекомендуются темные и
коричневатые оттенки, которыми покрывается вся блесна или часть ее.
Коричневатые тона хороши для весенней ловли голавля, а на
никелированные и золотистые блесны с черными разводами удачно
ловится щука и другая рыба.
Светло-голубой блестящий оттенок и свинцово-серый заметно
привлекает жереха. На рис. 17 показана характерная подкраска
блесен.
Раскраска блесен под цвет водных обитателей, которыми
питается хищная рыба, еще недостаточно широко применяется у нас
на практике, и проведение опытов и наблюдений в этом
направлении было бы весьма желательным.
Надо полагать, что такая имитационная окраска должна дать
положительные результаты, так как твердо установлено, что рыба
хорошо различает цвета и форму. Особенно важна такая окраска
для ловли в прозрачной воде, где рыба хорошо видит приманку.
В Сибири, например, местные рыболовы ловят тайменя на
искусственную мышь, применяя темные блесны, иногда покрытые
тонким слоем песка. На Кольском полуострове при ловле семги успешно
174

употребляют девоны, окрашенные в светло-желтый цвет с темными
разводами.
По мнению местных рыболовов, такая окраска имитирует
хариуса, который жадно хватается хищной рыбой.
Под Москвой с успехом применяется блесна-ложка с красным
стеклянным глазом, по форме и раскраске напоминающая карасика
(рис. 18). Подлинное название этой блесны
(Quick—spinner)—живая блесна.
Яркие фантазийные окраски широко применяются в Америке
и у нас при ловле семги мурманскими рыболовами.
Какие именно цвета и раскраски могут привлекать рыбу и какие
отталкивать — вопрос далеко не изученный. Задача эта осложняется
тем, что точно не установлено, почему рыба хватает блесну.
Предполагают, что это связано с инстинктом питания и выработанных
в процессе питания условных рефлексов. Не исключена возможность,
что хищник хватает блесну в целях самозащиты или уничтожения
врагов своего потомства, а возможно, и в состоянии раздражения и
аффекта или в силу любопытства.
Из сказанного следует, что применение блесен с яркой
фантазийной раскраской не лишено смысла даже в тех водоемах, где не
встречаются живые организмы с подобной окраской.
Как показали наблюдения, при блестящей (сверкающей)
поверхности блесен можно руководствоваться следующими гармоническими
сочетаниями: чем теплее и солнечнее погода, тем более теплые и
мягкие тона должна иметь блесна и наоборот. Например, летом, в
солнечную, жаркую погоду применяются блесны медного и золотистого
цвета; весной и к концу лета—латунные натурального цвета, а
осенью, с наступлением холодов — белые никелированные.
Блеснами с матовым серебрением можно пользоваться круглый
год.
При отделке блесен лучше избегать их крашения, заменяя его
химической обработкой поверхности. Например, синевато-черные и
черные цвета получаются, если опустить латунь в раствор из
двууглекислой меди с 25-процентным раствором нашатырного спирта;
сероватые тона,— если погрузить латунь на 2—3 дня в тестообраз-
.Коричневый с насечкой
/Красный стеклянный
fe^L глаз
Рис. 18. Блесна „Карасик" (Quick Spinner) со
стеклянным глазом и натуральной раскраской
золотистого цвета
175

ный раствор венской извести; медная блесна окрашивается в
коричневатые тона посредством сернистой печени (многосернистый
натрий— продукт сплавления едкой щелочи с серой); золотистые,
голубоватые и синие тона латуни получаются, если опустить латунь
в подогретый до 60—70°С раствор свинцового сахара (смесь из
1000 ч. воды, 11 ч. гипосульфита и 38 ч. свинцового сахара
(уксуснокислого свинца). Нагревают смесь в эмалированном сосуде, куда и
опускают очищенные от жира полированные латунные блесны.
Чтобы сделать блесну разноцветной (при обработке в холодном
растворе), часть поверхности ее перед опусканием в раствор
покрывают горячим слоем жидкого парафина (блесну предварительно
слегка подогревают), который и защищает поверхность от окраски.
После окраски парафин удаляют. При обработке в горячем растворе
и никелировании можно покрывать часть блесны асфальтовым лаком
№ 35, который легко смывается бензином.
В случае применения красок удобнее всего пользоваться
нитрокрасками, которые быстро сохнут и не оставляют запаха.
СТЕПЕНЬ И ХАРАКТЕР ВЫПУКЛОСТИ БЛЕСНЫ В ПРОДОЛЬНОМ
НАПРАВЛЕНИИ
Степень и характер продольной выпуклости имеют
первостепенное значение при конструировании блесен. От характера выпуклости
зависит игра блесны. Чем больше выпуклость блесны, чем больше
ее излом (угол перегиба), тем интенсивнее и легче игра блесны.
Однако вращающиеся блесны (ложка, трехгранный спиннер)
при значительной их выпуклости имеют слишком напряженный
ход.
Если первое свойство блесны (легкость игры) следует считать
положительным качеством, то второе (напряженность хода)—
отрицательным. Напряженный ход мешает быстрой проводке блесны,
сильно перекручивает лесу, не позволяя вести блесну на разных
глубинах, т. е. делает ее в ряде случаев почти неуправляемой.
Практика конструирования блесен показала, что существует
другое, более рациональное решение, которое позволяет достигнуть
легкой игры блесны при незначительной ее поперечной выпуклости
(и даже без выпуклости) и при этом без напряженного хода. На рис.
19 представлены три блесны-ложки с различным характером
выпуклости в продольном направлении.
На рис. 19, а ложка имеет вершину выпуклости в середине
блесны, нижние края ложки совпадают с плоскостью, на которой лежит
блесна,— это нежелательная форма: при значительной выпуклости
блесна имеет напряженный ход, а при малой малоподвижна.
На рис. 19, б представлена та же ложка, но вершина выпуклости
смещена ближе к хвостовой ее части. Эта форма лучше.
Правильная форма ложки представлена на рис. 19, в. Как видно
из рисунка, выпуклость блесны здесь незначительная, вершина ее,
176

как и у предыдущей, расположена ближе к хвостовой части
(примерно на ljz ее длины, считая от хвоста). Между нижними боковыми
краями блесны и плоскостью создается просвет (зазор); блесна
касается плоскости только своими концами. Такая форма при
незначительной выпуклости блесны обеспечивает ей легкую игру
без напряженного хода.
Чтобы получить правильную форму ложки, ее следует как бы
перегнуть поперек, и тогда у блесны создается «рабочая лопасть».
С уменьшением поперечной выпуклости блесны ложка переходит
постепенно в пластинку с загнутым хвостом — лопастью.
Работоспособность лопасти можно регулировать за счет ее длины, ширины
и степени (угла) изгиба. Если концевая часть блесны широкая, как,
например, у ложки, то достаточно незначительной длины лопасти
при незначительном ее изгибе, а если узкая, то длина лопасти и угол
перешиба увеличиваются.
Зазор
Рис. 19. Выпуклость блесны ложки в продольном направлении:
а и £—неправильная форма, в — праиильнаи форма
Характерным примером такого решения может служить блесна
«Кольская» («Уральская»).
Для увеличения работоспособности лопасти вершина выпуклости
у этой блесны перенесена ближе к головной части, угол перегиба
более значительный.
Сравнивая две формы блесен —ложку и пластинку, можно
сделать вывод: ложка даже при незначительной ее выпуклости
обеспечивает легкую игру блесны.
Все лучшие блесны, оправдавшие себя на практике и
получившие общее признание, построены поданному принципу. Из
колеблющихся блесен как пример можно назвать «Кольскую» («Уральскую»),
Шведен-спиннер, блесны Гейнца и другие, а из вращающихся—спин-
нер инженера С. Муравлева (см. рис. 20).
Для увеличения легкости игры вращающихся блесен-ложек
в передней их части пристраиваются боковые лопасти, например,
как у редко встречающейся блесны «Колорадо».
Иногда эти лопасти ставятся отдельно, впереди блесны, и
закрепляются неподвижно на отдельном стерженьке, соединенном с блесной
(рис. 21). Такие конструктивные решения следует признать
сложными и нерациональными, ход блесны чрезмерно напряженный
и бурный.
Наиболее удачны и часто применяемы блесны с дополнительным
лобовым сопротивлением, которое способствует игре блесны.
Например, блесна «Байкал» и блесна А. Трофимова (рис. 22).
177

При наличии лобового сопротивления и при неправильной
оснастке конец блесны «Байкал» при его вращении делает значительный
боковой размах, удаляясь от оси вращения. Для уменьшения
Рис. 20. Правильно построенные блесны:
а — «Кольская», 6* — Гейнц-блиннер, в — Шведен-спиннер, г — Спиннер инж. Муравлева
Рис. 21. Блесна —- ложка с боковыми лопастями:
а —.Колорадо* б — Разновидность „Колорадо*
этого размаха хвостовую часть блесны отгибают вверх, а отверстие
для стерженька сверлят по оси параллельной плоскости основания
блесны;все это уменьшает размах блесны во время ее хода.В том
случае, когда блесна изображает рыбку, размах блесны во время ее
хода считается недостатком, так как увеличивает кажущийся
размер блесны и создает неестественность хода. Когда же блесна
изображает насекомое (мелкие блесны), то размах блесны может быть
17в

полезен. Во время хода блесна, образуя бурун воды, хорошо
маскирует сущность приманки.
Учитывая эти положительные качества, некоторым блеснам
придают специальные конструкции, обеспечивающие больший размах
блесен во время их хода. На рис. 23 представлены две такие модели
специально разбрызгивающих блесен.
Рис. 22. Блесны с лобовым сопротивлением.
а —„Байкал", б — размах „Байкала" во время хода, в — модернизированный «Байкал" с
отогнутым хвостом, г — блесна А. Трофимова
В первом случае (рис. 23,а) у блесны устроен специальный
порожек «п» для увеличения бурунов воды и отштампован язычок «к»,
не позволяющий блесне прижиматься к стержню.
Во втором случае (рис. 23, б) у конца блесны крепится грузик
«г», способствующий размаху блесны.
Обе эти блесны по форме представляют ложку, имитируют
насекомых и рассчитаны на рыб, которые питаются насекомыми
(жерех, голавль, язь и др.)
Толщина блесны тесно связана с ее размером и назначением.
Поэтому правильный выбор толщины металла при построении
блесны имеет очень важное значение. Чем толще блесна, тем она
менее подвижна и наоборот. Деление блесен на легкие, средние
и тяжелые определяется степенью их подвижности, в
зависимости от толщины и независимо от их веса.
к
Груз Г
Рис 23. Разбрызгивающие блесны:
а — «Июньский жук», цвет коричневато-красный, б — «Бабочка»,
цвет белый, перламутровый.
ТОЛЩИНА БЛЕСНЫ
179

Как общее правило, вращающиеся блесны рекомендуется делать
из тонкого листового металла, в пределах от 0,5 до 1,2 мм, а
колеблющиеся — из толстого металла в пределах от 1,2 до 3 мм.
Тонкие вращающиеся блесны обладают легкой подвижностью,
а толстые колеблющиеся — хорошим стабильным ходом.
Как уже говорилось, толщина блесны тесно связана с ее
размером и формой штамповки. Поэтому изменение толщины хотя и
допустимо, но подходить к этому надо с большой осторожностью, так
как с изменением толщины блесны меняется и характер ее игры.
Применять блесны толщиною менее 0,5 мм не рекомендуется, так
как очень тонкие блесны, особенно мелкие, работают ненадежно и
часто «залипают», т. е. не дают игры, а крупные и тонкие сильно
парусят при забросе. Точно так же мелкие, но толстые блесны
работают плохо, а крупные и толстые будут слишком тяжелы для заброса.
Например, блесна «Сальмо» при длине 90 мм и толщине 3,5 мм будет
иметь вес 62 г,а блесна «Кесс-спиннер» при длине 85мм и той же
толщине — 66 г. Нетрудно подсчитать, что при необходимости иметь
блесны весом 40—45 г их толщина должна быть в пределах 2,2—
2,3 мм. Лучше всего принимать толщину блесен по хорошо
проверенному образцу.
Если имеется хороший образец блесны и желательно построить
такую же блесну, но большего или меньшего размера, то их
толщину следует брать в прямой пропорции от площади, т. е. во сколько
раз площадь одной блесны меньше другой, во столько же раз и
толщина ее должна быть меньше. В случае применения
разнородного материала в толщину блесны вносится поправка: во сколько
раз удельный вес одного металла меньше другого, во столько же раз
и толщина блесны должна быть больше и наоборот. При
несоблюдении этого правила блесны будут отличаться по степени легкости
своей игры.
В. Сабунаев
УЖЕНИЕ ГОЛАВЛЯ И ЯЗЯ НАХЛЫСТОМ
етом, в начале июня, начинается самое
увлекательное ужение голавля и язя нахлыстом, т. е.
ловля их на насекомых без груза и поплавка.
Удилище для этой цели применяется гибкое
и легкое. Оснастка лучше катушечная. G
катушкой удобнее маневрировать приманкой, можно
дальше забросить и пользоваться более тонким
и менее заметным поводком. Вполне возможна
ловля и бескатушечной, глухой, снастью. При пользовании
катушкой лучше всего употреблять шелковую коническую лесу, при
180

глухой же снасти целесообразнее пользоваться «прививком».
Поводок длинный, не менее 1,5 м, из капроновой жилки, диаметром 0,2—
0,3 мм, в зависимости от типа оснастки и размера попадающихся
рыб *.
Приманками могут служить как насекомые, так и искусственные
мушки.
Из насекомых следует предпочесть тех, которые чаще попадают
в период ловли в воду и являются постоянной пищей рыб. В начале
лета — это ручейники, веснянки, поденки, позднее — различные
мухи, овода, трутни (самец пчелы), шмели, а ближе к началу
сенокоса — кузнечики. Иногда голавль и язь охотно схватывают
бабочек, преимущественно ночных или капустниц. В некоторых реках
голавль, реже язь неплохо берут на майского и июньского хруща,
а также на стрекозу.
Местами они ловятся на муравьев, насаженных кисточкой, на
черного и рыжего таракана, саранчу.
Пригодность для насадки тех или других насекомых хорошо
определить исследованием содержимого кишечника пойманных рыб.
Некоторую помощь может оказать и опрос местных рыболовов.
Окончательное суждение составляют на основании пробной ловли.
Везде хороши кузнечики: они прочно держатся на крючке, и
голавль и язь берут на них безотказно во всех без исключения
водоемах. Могут применяться как мелкие, так и крупные кузнечики.
Замечено, что рыбы отдают предпочтение коричневым, сухим и хуже
схватывают зеленых, мясистых.
Размер крючка должен соответствовать насадке и величине
ловимой рыбы. Обычно пользуются крючками № 6—10; для
голавля — крупнее, для язя — мельче. Крючки следует предпочесть
прямые, с нормальной длиной цевья, с круглым загибом и
лопаточкой для привязки. Крючки должны быть хорошо отточены.
Крупное насекомое насаживают на крючок только одно, мелких—
по нескольку штук. Перед насадкой на крючок кузнечикам
следует обламывать ноги. Способы насадки различных насекомых
показаны на рис. 1.
На искусственную мушку голавль и язь берут хуже, чем
лососевые рыбы. Это объясняется тем, что голавль и язь обитают как
в быстрых, так и в тихих водах и не бросаются на проплывающую
насадку так стремительно, как форель, хариус, ленок. При меньшей
стремительности броска голавль и язь успевают рассмотреть
несоответствие искусственной мушки натуральному насекомому и
часто воздерживаются от хватки.
Поэтому уженье на искусственную мушку голавля и язя бывает
успешным только на быстром течении и притом на «сухую» — пла-
вующую на поверхности воды — мушку, т. е. когда ее трудно
отличить от насекомого.
* Подробное описание нахлыстовых снастей и способов нормального н ах
листового заброса здесь не приводится. Это предмет отдельной статьи.
181

Рис. 2. „Сухие", искусственные, мушки для ловли
голавля и язя

«Сухие» мушки по внешнему виду и цвету также должны
походить на насекомых. Не важно, конечно, точное соответствие, а важно
только, чтобы конфигурация подводной части мушки (видная рыбе
без искажения) и общий тон ее окраски были бы близки насекомому.
При ловле в мутной и окрашенной воде целесообразно применять
более яркие искусственные мушки, а при ловле в сумерках и ночью—
более светлые.
Как правило, лучший результат дают искусственные мушки»
имитирующие поденку, ручейника, овода, а худший — различных
жуков, кузнечика, стрекозу. Наиболее распространенные типы
искусственных мушек, применяемых для ловли голавля и язя,
изображены на рис. 2.
Некоторые рыболовы для ловли карповых рыб рекомендуют
смачивать искусственные мушки эфирными маслами или кашицей
из растертых естественных насекомых. Однако мои, правда
кратковременные, опыты не показали заметного улучшения клева голавля
и язя на такие мушки.
Помимо правильного выбора приманки, большое значение имеет
уменье рыболова обнаружить местонахождение рыбы. Это особенно
важно, потому что после поимки одной-двух, редко большего
количества рыб, остальные распугиваются и рыболову приходится
искать новое место. Для этого ему прежде всего надо знать летний
образ жизни голавля и язя.
Излюбленными местами летнего обитания голавля и язя
являются глубины у перекатов, на которые они выходят кормиться.
Более мелкие экземпляры часто держатся на перекатах весь день.
Хороши участки вблизи струи падающей с плотины воды ниже,
а иногда и выше мостов, у нижней по течению оконечности островов.
Кроме того, они встречаются у кромки водяных растений, в чистых
коридорах между ними, на отходящих от берега струях воды.
Но, пожалуй, не менее часто, особенно в часы кормежки, их
можно встретить в местах массового скопления насекомых.
Например, под нависшими над водой кустами и деревьями, у подтветрен-
ного крутого берега, на бродах и отмелях, на которые выгоняют
скот в жаркое время дня.
Иногда рыбы скапливаются не там, где попадают в воду
насекомые, а там, куда их приносит течение. Это резкие сужения реки;
здесь упавшие в воду на широком пространстве насекомые
сплываются, и их концентрация на поверхности реки увеличивается.
Скопление приплывших насекомых наблюдается также в некоторых
омутах, у входа в заводи, у завалов через реку. Судить о других
местах скопления можно, наблюдая за направлением основной
струи, несущей пену, различный мусор, а вместе с ним и упавших
в воду насекомых. Если такая струя проходит недалеко от удобных
для рыбы стоянок, то успешная ловля бывает и непосредственно на
струе.
Частичное указание о местопребывании рыбы может дать ее
игра. Наиболее интенсивная игра наблюдается в теплую погоду,
183

тихими утренними и вечерними зорями. Реже голавль и язь играют
ночью и в середине дня.
Места летнего обитания голавля и язя очень сходны, но все же
голавль предпочитает участки с более сильным течением, чем язь.
Язя нахлыстом можно ловить не только в реках, но и в озерах.
Лучшие места ловли — у впадения небольших речек, у приглублой
кромки травянистых зарослей, в узких протоках между островами,
а иногда и на песчаных или каменистых отмелях вдали от берегов.
При поисках стоянок в озере, так же как и в реке, нужно обращать
внимание и на места скопления насекомых.
Ловить нахлыстом можно с берега, с лодки и в забродку. В
небольших речках с пологими, мало заросшими берегами хорошо
ловить с берега. Если берега речки крутые или покрытые густой
растительностью, то в глубокой речке удобнее ловить с лодки, а в
мелкой — в забродку. В больших реках при наличии мелей и
неглубоких перекатов целесообразно ловить в забродку. Если перекаты
глубокие или рыба скапливается вдали от берега, необходима лодка.
В отдельных случаях, когда рыба держится у отходящих от берега
струй или у вдающихся в реку кос, возможна ловля с берега. В
озерах всегда удобнее пользоваться лодкой.
Независимо от того, ловят ли с лодки, с берега или в забродку,
важно правильно выбрать прием заброса и место, с которого его
произвести, так как нормальный нахлыстовой заброс через плечо
не всегда возможен. Иногда, например, приманку просто опускают
на воду на короткой лесе, просовывая удилище между кустами. Если
в зарослях есть, прогалины, то забрасывают так же,как
поплавочную удочку, простым подъемом удилища. В некоторых местах можно
опустить насекомое на воду и предоставить ему плыть по течению,
постепенно подавая лесу. Часто бывает выгодно забросить приманку
на берег или полосу береговой растительности и осторожно стащить
ее на воду.
Можно разумно использовать ветер. Для этого выбирают такое
место, где ветер дует в спину, и, отпустив приманку, поднимают
удилище как можно выше. Ветер подхватывает приманку и несет;
наклонив удилище, ее опускают в избранном месте. Такой заброс
удается тем лучше, чем сильнее ветер и больше объем приманки.
Забросу могут одновременно способствовать и ветер и течение: когда
приманку несколько снесет течением, ее поднимают с поверхности
воды и с помощью ветра перемещают в намеченное место. При ветре,
дующем против течения, выгодно дать последнему унести приманку
вниз, а затем послать ее по ветру.
Выбрав место, нужно решить, ловить ли на плавающие или на
затонувшие насекомые? На искусственную мушку, как уже
говорилось выше, можно ловить только поверху, причем лучше на течении
или, в крайнем случае, при рябящей поверхности воды. На насекомое,
если голавль и язь держатся близко к поверхности воды и
поверхность гладкая, целесообразно ловить поверху. На перекатах или
в ветреную погоду, когда поверхность воды рябит, лучше, если
184

приманка слегка погрузится в воду: при этом она будет заметнее
рыбе. Если рыба стоит глубоко, то следует ловить на затонувшее
насекомое, регулируя его погружение так, чтобы оно проходило
не выше чем в 1—1,5 м от дна — обычной стоянки рыбы. Надо иметь
в виду, что на затонувшее насекомое нахлыстом можно ловить только
при наличии течения.
Существенно, как вести нахлыстовую приманку. При
нахождении рыбы в верхних слоях воды особое внимание обращается на
момент падения ее на воду. Приманка должна обязательно касаться
поверхности раньше лесы, что создает иллюзию естественно
падающего насекомого, а образующаяся при этом рябь скроет от рыбы
последующее падение лесы.
Вообще возможны различные приемы. Во время игры рыбу часто
ловят по всплеску. В этом случае приближаются к сыгравшей рыбе
на 8—10 м и забрасывают приманку чуть выше всплеска. Допустим
приманку забросили несколько дальше, в стороне, затем ее проводят
через расходящийся круг. Забрасывать по всплеску более 1—2 раз
не имеет смысла: если рыба не взяла с первого раза, то, очевидно,
она испугана и уже не соблазнится приманкой.
Ловят рыбу и на падающую мушку, которую сразу же
перебрасывают, если в момент падения приманки не последовало хватки,
или же предоставляют насекомому плыть на поверхности воды,
подводя его к местам предполагаемой стоянки рыбы. Можно вести
приманку по поверхности воды вверх, вниз или вразрез течению.
Бороздящий след, оставляемый приманкой, привлекает рыбу, а
образующаяся при этом рябь мешает ей отличить насадку от
свободно плывущего насекомого. Вести приманку можно плавно или
короткими толчками или поддергивая и заставляя ее подпрыгивать
на поверхности воды.
Можно ловить на затонувшее насекомое, предоставляя течению
сносить его по дуге. Глубину погружения приманки регулируют
направлением заброса по отношению к течению и подачей большего
или меньшего количества лесы.
Некоторые особености имеет ужение нахлыстом с лодки и с берега.
Лодка для ужения нахлыстом желательна легкая, позволяющая
управлять ею одним кормовым веслом. Ловить удобнее с гребцом,
но возможна ловля и в одиночку. При этом управляют лодкой
коротким и легким кормовым веслом, держа его левой рукой около
лопасти и упирая рукоятку под мышку или в плечо.
На лодке обычно спускаются вниз по течению; подниматься
вверх хуже: при забросе вперед приманку наносит на лодку, леса
провисает, и ее приходится сразу же перебрасывать. Забрасывать
назад, где только что прошла лодка, совсем плохо, так как
испуганная рыба ушла в глубину. Кроме того, подъем вверх по течению реки
сопровождается большим шумом, который распугивает рыбу,
особенно в тихую погоду.
Во время спуска по реке в отдельных местах можно
задерживаться, подгребаясь веслом или удерживаясь рукой за нависшие
185

ветви, камыш и пр. У порогов и перекатов бросают якорь и
облавливают участок так же, как и при ловле с берега.
При ловле с берега, так же как и с лодки, в небольших реках
лучше двигаться вниз по течению; поднимаясь вверх по реке,
рыболов пройдет мимо рыбы, которую собирается ловить, и почти
наверняка напугает ее. Лучше облавливать сначала верхние, а потом
нижние участки реки потому, что сорвавшаяся рыба почти всегда
бросается вверх по течению и распугивает рыбу на еще не
обловленных участках реки.
Передвигаться по берегу надо осторожно, стараясь не осыпать
почву и не подходить к стоянкам голавля и язя ближе чем на
8 м. Если необходимо подойти ближе, нужно использовать
укрытия (кусты, деревья), а то и подбираться ползком. При этом
следует учесть, что рыбу может напугать не только фигура рыболова,
но и тень, падающая от нее на воду. Человека, ловящего в
забродку, рыба боится меньше.
Поклевку при ловле на затонувшую мушку определяют по
изменению скорости движения лесы или по изменению направления
ее сноса течением. Иногда поклевка передается руке, держащей
удилище, как толчок или рывок.
Плывущую по поверхности воды приманку язь чаще берет
осторожно, губами, причем приманка исчезает, а на ее месте появляется
кружок или воронка. Реже, схватив приманку, язь плещется.
Голавль обычно берет стремительней, с характерным бульканием,
иногда же осторожно, так же как язь.
Подсечка при ужении нахлыстом должна следовать немедленно
при всяком подозрительном движении лесы или при исчезновении
плывущей приманки. Запоздание с подсечкой, особенно при ловле
на искусственную мушку, как правило, приводит к сходу рыбы.
Характер подсечки при ловле нахлыстом зависит, главным
образом, от степени натяжения лесы. При натянутой лесе достаточно
короткого и резкого движения кисти; при провисшей лесе
необходимо широкое движение удилищем с участием локтевого и
плечевого суставов.
Приемы, применяемые при вываживании голавля и язя,
пойманных нахлыстом, мало отличаются от применяемых при других
способах ловли. Важно только следить за наклонОхМ удилища, не
ставя его слишком круто, так как это может грозить его поломкой.
Утомленную рыбу удобнее всего брать сачком на длинной рукоятке.
г. Ленинград

А. Граевский
ВИШЕРСКИЙ СПОСОБ ЛОВЛИ ХАРИУСА
ершина Тулымского кряжа еще видна на фоне
ясного неба, а ниже, в седловинах уже начинает
темнеть. Неумолчный шум переката как бы
подчеркивает настороженную тишину.
Длинная и узкая лодка, похожая на
индейскую пирогу, вытащена на берег. Здесь, при
впадении в Вишеру речушки Долганихи, стоит
избушка. Зто приятный сюрприз: ведь считается,
что выше Приисковой — небольшого лесного поселка — есть лишь
Лыпья, населенный пункт из двух домов, добраться до которых
в тот день не удалось.
Нас двое — я и молодой лесозаготовитель Виктор, с которым
я познакомился часа два назад. Узнав, что мне все еще не доводилось
ловить крупных хариусов по-вишерски, он дал советы и предложил
лодку.
Крупных хариусов на Вишере ловят по ночам, и не только в
июне, когда здесь стоят белые ночи: в кромешной тьме сентябрьских
ночей ловля еще добычливей.
— Кажется, все,— вполголоса сказал Виктор,— садитесь.
Взяв небольшое весло, я уселся на корме. Полагалось взять
и шест: пользуясь им, здесь поднимаются через перекаты, но этим
искусством я не владел. Поэтому придется ловить в одном плесе:
действуя кормовым веслом, через вишерские перекаты не
поднимешься.
Виктор сильно оттолкнул лодку, и его силуэт растаял в темноте.
Стараясь не шуметь, гребу на середину реки. Наконец пора
налаживать снасти. У ног к борту лодки приделан деревянный крюк, на
который надета петля якорного троса. Блок, привинченный на носу
лодки, неприятно скрипит, с глухим плеском в воду падает
увесистый груз.
У меня две удочки. Удилища короткие — метра по полтора,
а лесы метров по двадцать. На конце светлая вращающаяся блесна,
повыше — искусственный мышонок, а еще выше — две-три мушки.
Сооружение, конечно, громоздкое, но стремительное течение
помогает распустить лесу без хлопот. Удилища вставлены в крепления,
сделанные на внутренних сторонах бортов.
Когда все было готово, лодка стала походить на какое-то
гигантское насекомое, выставившее тонкие усики. Подняв якорь, начинаю
ловить. Сначала дело не клеилось. Лодку нужно направлять вверх
по течению зигзагами, с таким расчетом, чтобы не спутать лески.
Но лодка плохо «слушается» меня, весло погружается в воду с гром-
187

кими всплесками. Однако постепенно успокаиваюсь, и дело идет на
лад.
Шум переката становится явственнее. Лодка приближается к
берегу, густо поросшему лесом. Решаю забраться, насколько
возможно, в перекат. Гребу осторожно, направляя лодку вверх по
течению. Прошло минуты три, но, взглянув на берег, убеждаюсь,
что лодка стоит на месте.Начинаю грести энергичней, потом что есть
силы. Понемногу лодка движется вперед, но вскоре устаю и бросаю
якорь.
Спускаюсь так, как это делают опытные вишерские рыболовы:
лодка направлена носом вверх по течению, а движется кормой
вперед. Все время работаю веслом: стараюсь, чтобы лодка плыла
медленней и зигзагами.
Наконец кончик левого удилища резко дергается. Спускаю
лкорь, веслом подцепляю лесу, затем беру ее в руку и чувствую,
что рыбы нет. Досадно!
Но вот кончик удилища опять задергался, да так, словно им
проводят по решетчатому забору.Тут уж я действую по всем правилам:
подсекаю, резко зацепив лесу веслом, и только после этого бросаю
якорь.
На лесе ходит сильная рыба. Начинаю подтягивать ее к лодке.
Леса внезапно провисает. «Сход»,— мелькает мысль. Но почти
одновременно слышится характерный шлепок и леса вновь
натягивается.
Выбираю лесу все быстрей. Вот рыба уже в двух метрах, затем
она делает отчаянный прыжок и уходит вглубь, под лодку.
Вытягивать ее приходится двумя руками. Через несколько секунд рыба
в подсачке.
Хариус! Ошибки быть не может: в углах рта характерные усики.
Взял он на блесну и «сел» прочно. Таких мне не приходилось не то
что ловить, даже и видеть. Весил хариус около двух килограммов.
Вновь перегоняю лодку от берега к берегу и спускаюсь вниз
по плесу. Через полчаса все повторяется: вновь резко трясется
удилище, рыба делает «свечи», но в конце концов ложится на дно
лодки.
Убедившись, что дело пошло на лад, ловлю еще часа полтора,
то поднимаясь вверх по течению, то спускаясь. Но хариусы больше
не клевали. Что ж, я не в обиде: удалось освоить вишерский способ!
Утром, когда солнце выползло из-за Тулыма, я разглядел свой
улов. Крупный хариус оказался менее ярким: он был окрашен
в свинцовый тон. На мощном спинном плавнике — черные пятна...
С Виктором мы расстались друзьями. Его советы мне здорово
помогли. Я оставил ему блесны, крючки, лески: все это было трудно
достать в глухом лесном краю.
е. Пермь
188

Б. Лузин
В ГЛУБЬ ТАЙГИ
Архангельску подступает тайга, в ней много
озер — светлых, с высокими берегами, и черных,
среди зыбких торфяников. Подходить к ним
нужно осторожно, особенно нельзя доверяться
слишком зеленому покрову берегов. В тайге протекают
также и речки — с порогами, перекатами и
завалами. Речки и озера богаты: в них водится щука,
окунь, язь, хариус, лещ и другая рыба. Многие
жители города проводят свой отпуск на озерах или отправляются
на лодках в глубь тайги.
Последние годьг я с несколькими своими учениками проводил
каникулы на озерах около Архангельска и далеко от него — в
глубине тайги, куда добраться можно лишь с большим трудом. Все
походы были удачными, и зимой мы не раз вспоминали случаи
на рыбалке, уху и ночевки в заброшенных избушках. Прошлой
зимой у нас родилась мысль: забраться в глубь тайги по реке Лая.
Недалеко от станции Тундра, Северной железной дороги, есть
Лайские озера: Верхнее, Среднее и Нижнее, связанные между собой
протоками или, как их называют на Севере, межозерицами. Из них
вытекает порожистая таежная речка Лайская. Около шестидесяти
километров она течет среди лесов и болот, а затем сливается с речкой
Урзугой. Они и образуют реку Лаю, которая впадает в Северную
Двину невдалеке от Архангельска.
Со мной поехали восьмиклассник Миша Демидов,
девятиклассники Валерий Сухарев и Геннадий Васильев. Физически крепкие,
они не раз бывали в туристских походах и поэтому не боялись
трудностей путешествия. Выехали в начале августа, когда окончилась
производственная практика.
...Ясный солнечный день. В устье Лай готовимся к отплытию.
Снаряжение и продовольствие грузим в два долбленых челнока,
каждый из которых может поднять до трехсот килограммов. Первые
десять километров река течет среди болотистых берегов. Проезжаем
мимо небольшой деревушки Чужгоры. На берегу седой
рыбак-колхозник чинит невод.
— За рыбкой на озера поехали? — спрашивает он.
— Поудить немного.
Постепенно берега становятся выше. Холмы покрыты хвойными
лесами. В первый день мы проплыли около тридцати километров.
Ночевать решили в лесной избушке. Двое стали готовить ночлег,
а мы с Валерием пошли удить рыбу. В Архангельской области ловля
на реках дорожкой и спиннингом запрещена, и, пока мы добираемся
до Лайских озер, приходится довольствоваться удочкой.
189

Валерий остался у омута, а я пошел дальше — к затопленным
корягам. После заброса удочки с земляным червем ждать пришлось
недолго. Вслед за подсечкой почувствовал, что на крючке ,«порядоч-
ная» рыба. Это был окунь граммов на четыреста. Потом я вытащил
второго и третьего. Когда клевать перестало, перешел к другой
коряге... В ведерке уже набралось десятка два крупных окуней.
Возвращаюсь к Валерию.
— Еле успеваю таскать,— говорит он,— за час с небольшим
двадцать три окуня...
На третий день доплыли до места, где Лайская и Урзуга
сливаются и образуют Лаю. Встречаются пороги и перекаты.
Зазеваешься— и лодка опрокинется. Дикая местность поражает красотой.
Лайская течет то между высоких каменистых берегов, покрытых
соснами и елями, то извивается по равнине, среди берез и осин. Часто
встречаются овраги, заваленные буреломом. По дну оврагов с
шумом текут ручьи. Пристаем к берегу: скоро вечер, пора думать о
ночлеге. Ставим палатки и отправляемся рыбачить. Ребята
направились к корягам: они собирались удить окуней, а я — в
противоположную сторону, туда, где когда-то был порог, а теперь лишь
большая груда камней, торчащих из воды. В таких местах водится
хариус.
Осторожно, маскируясь за кустами, подхожу к берегу. В июле
и августе хариус берет главным образом на насекомых, и я захватил
коробку с большими мухами. Осторожно забрасываю удочку и через
мгновение слышу всплеск, удилище гнется. Вытаскиваю полкило-
граммового хариуса. Снова забрасываю, раздается всплеск, и у
меня в руках опять рыба. Иду дальше, к омуту. Недалеко от него
выуживаю еще четырех хариусов граммов на триста. Река делает
крутой поворот, у обрыва — глубокий омут. Успезаю поймать
только двух хариусов: неосторожным движением выдал себя, и рыба
испугалась.
Уже поздно, начинает темнеть. Возвращаюсь к лагерю. Пылает
яркий костер: ребята вернулись и варят окуневую уху. На
сковородке жарим моих хариусов. В середине августа ночи на севере
короткие, и мы рано ложимся спать.
...До Нижнего Лайского озера остается около двадцати
километров. Речка здесь течет тихо, берега равнинные и покрыты
лиственным лесом. Уже шестой день мы в пути. Деревья с обоих
берегов склоняются над водой, и местами кажется, что лодка плывет
по зеленому тоннелю. Затем река оказалась захламленной упавшими
с берега деревьями и множеством коряг.
На седьмой день добрались, наконец, до Лайских озер.
Проезжаем Нижнее озеро длиной два с половиной километра и протокой
попадаем на Среднее. Оно тянется почти семь километров. На
утренней заре отправились с дорожкой за щуками. Мой напарник
Миша почти бесшумно ведет челнок вдоль травянистого берега.
Рывок! Наматываю шнур на катушку. Всплывает черная щука,
похожая на полено. Миша бросает весла и подсачивает ее. В щуке
190

больше пяти килограммов. Мой спутник возбужден: ему впервые
пришлось участвовать в поимке такой крупной рыбы.
Продолжаем блеснить. Взяли еще двух щук и до десятка
крупных окуней. Солнце поднялось высоко, и рыба перестала клевать.
Едем обратно и встречаем возбужденно спорящих Валерия и
Геннадия. Оказывается, при подсачке сорвалась большая щука, и они
сваливают вину друг на друга. Их улов — небольшая щука и пяток
окуней.
Прорыбачив два дня, едем на Верхнее озеро. Путь довольно
трудный: по узкой черной речке, а потом через тростники. Это озеро
в длину немного более километра, имеет грушевидную форму, со
всех сторон окружено сосновым бором. Вода и Верхнем озере
прозрачная и очень холодная, видимо, оно питается подземными
ключами.
На девять дней поселяемся в охотничьей избушке. Ловим рыбу
дорожкой, на жерлицы и удочками. Когда кончились черви, стали
насаживать «звенышко». Это кусочек нарезанной поперек плотвы,
по-местному — сороги. На «звенышко» берет только окунь.
Несколько раз выезжали на Среднее озеро, где лучше брали щуки.
В межозерицах была удачной ловля окуня и плотвы.
...Прошло восемнадцать дней, как мы выехали из Архангельска.
Скоро начнутся школьные занятия, нужно возвращаться. Кончается
хлеб, да и снастей остается мало: часть блесен оборвали щуки,
другую — мы оставили в корягах.
Перед отъездом по бокам лодок приспосабливаем калуги (осадки),
через отверстия в которых свободно проходит вода. Туда мы и
погружаем пойманную рыбу. Обратный путь, сто двадцать километров,
проделали за три дня. Вернулись загорелые и физически окрепшие.
В будущем году собираемся путешествовать по реке Сумаре, которая
течет по тайге более ста пятидесяти километров.

77. Николаевский
СО СПИННИНГОМ ПО ТУНДРЕ
Кате — жене и другу, верному советчику
и в этих делах.
летнюю пору, получив назначение, я вместе
с семьей выехал на Север, в один из
оленеводческих совхозов Ямало-Ненецкого национального
округа...
Почти в тысяче километров от Салехарда —
окружного центра, в зоне вечной мерзлоты,
среди малообжитых лесов и тундры, затерялся
небольшой поселок Тарко-Сале. Это центр Пу-
ровского района, на площади которого с успехом могут разместиться
два Бенилюкса. Поселок стоит у слияния двух быстрых и больших
рек — Пяко-пур и Айваседо-пур. На его окраине, вблизи леса и
Окуневого озера, расположилась центральная усадьба совхоза.
Работая в нем, я три года подолгу жил в чумах оленеводов, среди
диких подтаежных лесов и тундры.
И рыбой, и дичью, и зверем богат суровый, но по-своему
красивый Обский Север. В его бесчисленных, зачастую безымянных, реках
и озерах водится сырок, пыжьян, муксун, щокур, язь, чебак, щука,
окунь, налим. В низовьях рек, впадающих в Обскую губу, есть
нельма, стерлядь и осетр.
Коренные жители — ненцы, коми—исстари занимаются
рыболовством. Советская власть неузнаваемо преобразила жизнь этого
до революции крайне отсталого и забитого населения. Рыболовецкие
колхозы ежегодно сдают государству сотни тысяч центнеров
высокоценной рыбы. Ее перерабатывают Салехардский и Тазовский
комбинаты. Богаты рыбой все реки и многие тундровые и лесные озера,
находящиеся на колхозных и совхозных пастбищах.
По службе мне приходилось семь-девять месяцев в году проводить
в чумах оленеводов. Там не раз с благодарностью вспоминал я
товарищей из Московского пушно-мехового института, «заразивших»
меня спиннингом. Не раз в безымянных лесных реках, несущих
свои воды в Пур и затем в Обь, и в тундровых озерах, в обилии
встречающихся на путях касланий (перекочевок) огромных оленьих стад,
я с большим успехом ловил крупных щук и окуней. И не раз
изумлялись невозмутимые и спокойные оленеводы и невиданной снастью,
и результатами ловли...
Весной ветеринарные специалисты нашего совхоза готовились
к шестимесячным касланиям оленьих стад. Вместе со снаряжением,
одеждой и оружием я на «всякий случай» захватил в тундру
привезенную с юга спиннинговую катушку с жилкой толщиной 0,6 мм и
192

тремя десятками блесен. Вместе с оленеводами мы разъехались по
бригадам, за 150 — 200 км от жилья, в леса и тундру. После
ледохода на небольших реках, начавшегося 25 мая, я с
пастухами Айваседо-Лаку и Айваседо-Саку отправился на ремонт ко-
раля — загона, в котором считают стада оленей.
Построенный из длинных жердей и столбов, кораль стоял на
берегу быстрой и угрюмой лесной реки Тыды-Отта. Здесь я стал
ждать подхода стад. Время было свободное, и я из молодой, мелко-
слойной ели с помощью рубанка, которым оленеводы без единого
гвоздика делают прочные нарты, изготовил гибкое одноручное
удилище. После просушки я покрыл его лаком, а из оцинкованной
проволоки сделал пропускные кольца, которые прикрепил обмоткой.
Впоследствии я сделал несколько таких удилищ. Служили они
весьма хорошо и были удобны при перевозке на нарте, с успехом
заменив заводские удилища, которых нельзя было здесь достать.
Наконец я отправился на разведку. Вода посветлела, ее уровень
пришел в норму. Погода стояла переменная — то тепло, то липкий
снег, то дождь с ветром. Наступало короткое северное лето, и уже
не было обычной для юга ночной темноты: солнце заходило всего
на час-полтора. По ночам мы мерзли под меховой одеждой у костра,
часто просыпались от утиных косяков, поднимавших шум в пятнад-
цати-двадцати шагах от шалаша.
На повороте Тыды-Отты, среди тальника, настолько густого,
что преодолеть его под силу лишь только лосям, мы заранее расчи:
стили несколько мест. Здесь я и начал забрасывать маленький
«Байкал». Сначала послал его влево — вниз по течению, вдоль
кустов, нависших над водой. Я же заканчивал подмотку, когда
почувствовал поклевку крупной рыбы. Моя попытка сразу же подвести
ее к берегу пришлась рыбе явно не по вкусу, и она сильно потянула
под кусты. Это, разумеется, не понравилось мне. После контрмер
и экстренно мобилизованного хладнокровия, пятясь, извлек я
рыбу на илистый берег. Откинув в сторону снасть, бросился к
добыче и навалился на нее. Илом залепило одежду и лицо. Увидев
пастухов, я закричал им возбужденно:
— Помогите!
Лишь с трудом удалось утихомирить щуку. Она оказалась
большой, килограммов на десять (з позарилась на мелкую блесну!).
Из ее пасти торчал хвост довольно большой «сестры».
— Ойе! Хал я?! Хоомо пырындей! (Рыба? Хорошая щука!)—
изумлялись подбежавшие ненцы.
— Какая хитрая русская удочка!— часто говорили оленеводы,
ранее недоверчиво смотревшие на спиннинг.
За три дня я поймал шестьдесят семь крупных и средних щук.
Они хватали почти любую блесну. Срываясь, с поцарапанной пастью,
опять брали на ту же приманку.
Оленей сосчитали, им сделали прививки, и стада ушли на ле-
товку в междуречье Тыды-Отты и Ягинетты-Яги— на свежие
пастбища.
7 Рыболов-спортсмен, кн. 11
193

Наступила жара, тяжелая «комар-пора», когда все живое в
тундре подвергается «сверхмассированным» налетам несметных туч
комаров, мошки, оводов и слепней.Страдали и люди, и верные
помощники пастухов — собаки. Больше же всех доставалось оленям.
Целыми сутками, сбившись плотной массой около чума или на высоких
обдуваемых ветром местах, стада стояли в пелене спасительного
дыма костров, разводимых пастухами. В эту пору нельзя долго
держать стадо на одном месте: олени могут тощать и болеть. Через
три-четыре дня пастухи быстро разбирают чумы и вместе с
семьями, имуществом и стадом, на нартах, в которые запряжены олени,
каслают на новые пастбища, богатые кормами.
После нескольких таких кочевок я вместе с двумя бригадами
пастухов переправился через реку Камсетту-яга и оказался на
громадном тундровом озере. Оно называется Тэйваси-то — «Заячье
озеро». У него чистая вода и песчаное дно, на середине —
большой, поросший лесом остров. Спиннингом, который я перевозил
в нарте, привязав вдоль полоза, не приходилось пользоваться
целый месяц. Ведь на пути бригад встречались лишь безрыбные мом-
говые (торфяные) болота.
На высоком берегу озера поставили чум. После обеда
началось непременное чаепитие, и бригадир Федор Рочев
попросил:
— Сходил бы, Владимирыч, со своей машинкой на Тэйваси-то.
Оленя сейчас забивать не время, да и мясо у него постное. Ведь
озеро, однако, рыбное будет!
За неделю до этого бригадир приезжал сюда выбирать
пастбища и место для чума. На берегу озера он увидел скелет щуки,
расклеванной чайками — халеями, как их зовут ненцы.
Недолго раздумывая, я собрал спиннинг, взял рюкзак и с приятным
волнением пошел к озеру. День был тихий и жаркий, пот с меня
лил ручьями, кругом стоял звон гнуса. Остановившись около оле-
ией, пивших свежую озерную воду, я увидел, что песчаное дно
полого уходило за осоку. Вода была очень светлая, нагретая
палящим солнцем. Забросы в сплошные заросли травы и на
мелководье ничего бы, конечно, не дали. Пришлось снять сирва-тобо-
ки — летние мягкие и длинные бродни из просмоленных оленьих
шкур — и лезть в воду.
Метрах в пятидесяти от берега выбрал удачное место. Вода
доходила до пояса, я начал забрасывать «Байкал». Добираясь, я
спугнул много молоди сырка и несколько щурят. После одного из
первых же забросов почувствовал сильный удар, леса натянулась,
над водой показалась разинутая пасть щуки. После подсечки
вместе со щукой стал отходить к берегу: ни багорчика, ни сачка у
меня не было.
Щука оказалась темно-зеленой и весила примерно шесть
килограммов. Первый успех ободрил меня, и уже, казалось, не так
кусают мошки, облепившие лицо, шею, руки — все, кроме ног,
находящихся в воде.
194

Надо было найти какой-то заменитель багорчика, но идти
обратно до берега и кормить комаров и гнуса не очень хотелось.
Однако пришлось возвратиться. Взяв кинжал, я срубил крепкую
березовую палку длиной метра полтора и заострил ее.
Вероятно, тогда, стоя по пояс в воде, на фоне бескрайнего озера и
пасущихся на его берегах оленей, я выглядел очень оригинально.
Внизу — голые ноги, трусы; сверху — брезентовая куртка; на
голове— кепка, капюшон и вдобавок большой накомарник, яркий,
как сарафан.
Вскоре блесну схватила вторая крупная щука. Дав ей
походить, словно оленю на аркане, подвел поближе. Затем, взяв
спиннинг в левую руку, правой подцепил палкой щуку.
Шума наделано немало, но вокруг меня сборища зубастых
разбойниц, не пуганных человеком. При вываживании пятой или
шестой щуки замечаю, что между ними и мной проносятся по две-
три соплеменницы. Они как бы интересуются происходящим.
Невольно думается, как бы они не укусили голые пальцы или икры.
Несколько раз я бил палкой по воде, отгонял слишком близко
подходящих щук, но это не помогало.
Шла почти беспрерывная ловля — такая, какой я никогда не
видал. Ненцы, стоявшие метрах в семистах у чума и наблюдавшие
в бинокль, были очень поражены, и вскоре все члены
оленеводческой бригады собрались на берегу. После трехчасовой ловли я
вышел к ним уже со вторым рюкзаком, битком набитым рыбой,
и отдал ее в распоряжение повара.
С каким наслаждением я закурил папироску, взятую у
пастухов: ведь весь мой табачный запас был подмочен при ловле первых
же щук, щедро «освежавших» меня хоть не с ног, но до головы.
Отдохнув, я вновь отправился на ловлю. Щука, а иногда крупные
окуни продолжали активно клевать; я часто менял сломанные
тройники, ставил блесны взамен унесенных рыбой. Неплохо
хватали щуки и самодельную турбинную приманку, рекомендованную
В. Макаровым в сборнике № 3 «Рыболов-спортсмен». Она была
сделана из трехлопастного жестяного пропеллера диаметром два
сантиметра. Свинцовый утяжелитель, поставленный позади
пропеллера, заменял груз.
Ловля не прекращалась и в полночь: было так светло, что
можно читать. За восемь незаметно промелькнувших часов я добыл
более центнера хорошей на вкус и жирной рыбы, дополнившей
меню нашей бригады. Население чума, состоявшее из двенадцати
человек, вдоволь поело и жареной, и печеной и вареной, и вяленой, и
малосольной рыбы. Часть добычи мы засолили, другую
завялили на солнце и над костром; получилось ненецкое лакомство —
юрок. Мы делились рыбой с оленеводами соседней бригады, часто
приезжавшими к нашему стойбищу по делам или в гости, а то и
просто за новостями, как это принято на Севере. Сначала угощали
приезжих юрком, а затем и черным, как деготь, чаем — любимым
напитком всех северных жителей.
7х
195

В последние дни стоянки у Тэйваси-то, на другом его берегу,
я ловил почти одного окуня на небольшой спиннер. Клевали
крупные, весом два-два с половиной килограмма. Окуни поломали
много тройников. Иногда я ловил на два-три сломанных, но
связанных вместе якорька.
Вываживать окуней пришлось по-иному: палка оказалась
непригодной. Немного измотав рыбу, я рукой перехватывал лесу,
клал спиннинг на рогульку, поближе подводил присмиревшего
окуня, брался за стальной поводок, рывком тянул на себя, а затем
прижимал рыбу согнутой левой рукой к груди или к боку.
Потом этой же рукой в суконной рукавице (защита от
комаров) брался за голову окуня, а правой пинцетом извлекал
тройник и, схватив рыбу за губу, опускал в рюкзак. Брезентовая
куртка, рукавицы и пинцет избавили меня от уколов и порезов о
колючки и жабры окуня.
И щука, и окунь, пойманные в Тэйваси-то, имели свежий
вид, были очень жирные и вкусные. Молодь сырка и
пыжьяна — главный корм хищников.
Это было в июле — последнем месяце короткого северного
лета. В это время щуку здесь можно ловить повсеместно круглыми
сутками на спиннинг, на жерлицы и на ненецкие «осучки».
Конечно, нужно учитывать погоду и уровень воды, которые иногда
резко меняются в течение дня.
Щука, язь, окунь и заходящая нельма ловятся все короткое
лето и осень. Однако после сильных заморозков, которые здесь
бывают в середине августа, и до ледостава (25 сентября — 10
октября) ловля менее успешна, особенно без лодки. В теплые дни на
ямах против устьев рек, впадающих в Пур, или на его середине
за песчаными косами ловится отлично. Нерест щуки проходит в
конце мая — начале июня.
Несколько раз я замечал, что щука перестает хватать, если
на горизонте появляются признаки грозы — дальние зарницы и
грозовые тучи. Она уже не гоняет молодь, уходит на глубокие
места. В таких случаях я прекращаю ловлю.
Тогда, в 1955 году, мой наполовину самодельный спиннинг
был единственным на весь громадный Пуровский район. Не один
десяток раз я ловил успешно на быстром Пуру и в его тихих
протеках, на безымянных речках и озерах. Признаться, немало едких, а
иногда и обидных острот пришлось услышать вначале. Но потом
все чаще и чаще удивление сменялось интересом к спиннингу, а
подчас и восторгом даже у самых заядлых скептиков. Любители-
рыболовы, которых в районе оказалось очень много, чуть ли не
силой заставили меня написать в районную газету большую статью
о ловле рыбы на спиннинг. Через год появились три первых
начинающих спиннингиста. Так кончилась моя «монополия». А в
1957 году только в одном районном центре насчитывалось около
двадцати спиннингистов. Кое-кто — ветеринарный врач П. М.
Сбоев, бухгалтер В. И. Уваровский и другие — не раз обгоняли сво-
196

его бывшего учителя: ловили пудовых щук в холодных водах
сурового, но богатого и красивого Пура.
Хочется пожелать любителям русской природы, тем, кто
собирается ехать на Север: непременно возьмите с собой
универсальную снасть — спиннинг!
Красноярский край
В. Прыгунков
ЗА КАСПИЙСКОЙ ШЕМАЕЙ*
Каспийском море водится редкостная рыба —
шемая. Бакинские рыболовы называют ее
просто шемайкой. Когда начинается ее клев,
рыболовы-спортсмены теряют покой и все свободное
время отдают ловле этой рыбы.
Ни шквальный ветер, угрожающий сбросить
с берега в море рыболова, ни гонимый ветром
песок, слепящий глаза, набивающийся в уши, за
ворот,— ничто не может заставить его покинуть рыбалку. Погода
для удящего шемаю не является препятствием. В любую погоду
хорошо ловится шемайка!
Многие любители-рыболовы берут свои отпуска осенью, ко
времени наиболее сильного клева шемайки, чтобы свой отдых на
берегу моря сочетать с увлекательным занятием.
Поймав шемайку, рыболов сам ее засаливает, а затем вялит и
кладет впрок.
В прохладном месте очень жирная вяленая шемайка может
сохранить свои вкусовые качества до трех месяцев.
Однажды в солнечный апрельский день мы с товарищами
попробовали удить в море сазанов, кутумов и воблу в районе Сан-
гачалы (в 40—45 км южнее поберегу Каспия). Было безветренно.
Сквозь прозрачную воду хорошо виднелось дно. Кроме бычков,
никакая рыба не брала. Прождав клева более пяти часов и потеряв
надежду на удачу, мы сели в машину и поехали в Баку.
* Шемая — рыба проходная. Она из моря входит в реки для икрометания.
Ход шемайки из моря к берегам начинается в сентябре, затем возрастает и
уменьшается к декабрю, когда ее первые косяки, достигнув среднего течения речек,
впадающих в море, останавливаются на зимовку. После нереста часть шемаи
гибнет. (Прим. ред.)
197

По пути кто-то предложил попробовать половить рыбу в
районе Карадага. Времени до вечера было еще много, и мы охотно
приняли это предложение.
Выбрав удобное место, все вышли из автомашины и разошлись
по берегу моря. Не рассчитывая на успех, мы, не торопясь,
собрали спиннинги, насадили рачков и червей на крючки, сделали
забросы. Клева не было.
Все же минут через тридцать наш шофер выудил небольшого
кутума, а затем шемайку. Меня потянуло посмотреть улов. Я уже
хотел оставить спиннинг и пойти к нему, как в этот момент
почувствовал резкий толчок, подсек и выудил рыбу примерно ста
пятидесяти-двухсот граммов, внешне похожую на мелкого кутума, но
с зеленоватым отливом на спинке.
Это и была первая шемая, пойманная мною. В тот день мне
посчастливилось поймать еще пять шемаек. Так начался лов этой
рыбы, которую под руководством опытных рыболовов я научился
солить и вялить.
Шемая ловится преимущественно на рачков и очень редко
клюет на червя. Впрочем, слово «клюет» не совсем подходит к ней.
Вернее будет сказать, «хватает». Рыба, в отличие от многих других,
сразу и глубоко заглатывает насадку с крючком.
Иногда стайка шемаек, завидев насадку, берет ее нарасхват,
и рыболов, выбрав леску, обнаруживает, что на всех четырех или
пяти крючках его поводка находится по шемае.
Бывают случаи, что, едва поводок с грузилом ударится о
поверхность воды, как чувствуешь поклевку, подсекаешь и вытаскиваешь
одну, а иногда две шемайки.
Некоторые опытные рыболовы во время жора шемайки,
чувствуя поклевку, умышленно замедляют вываживание рыбы. Они,
верно, рассчитывают на то, что еще другая шемайка схватит
насадку. И, надо сказать, такой расчет довольно часто себя
оправдывает.
В октябре мы не плохо ловили шемайку в районе
нефтепромысла Лок-Батан.
Шемая берет не только на донку, но и на поплавочную удочку.
Некоторые рыболовы для ловли этой рыбы с успехом
применяют специальную снасть. Она состоит из длинного, до трехсот
метров, шнура. На шнуре через определенные промежутки надеты
пробки и привязано от пятнадцати до пятидесяти поводков с
крючками.
Чтобы эту снасть поставить на море, на конце шнура
привязывается накачанная камера от футбольного мяча или нехитрое
приспособление с парусом. Гонимая попутным ветром камера или
парусник тянут снасть в море. Через час или немного раньше
снасть выбирают.
В ноябре прошлого года, когда шемая уходила из моря в реки,
мы успешно ловили эту рыбу на песчаных отмелях между
нефтепромыслом Лок-Батан и деревней Шихово. В то время несколько
198

дней дули северные ветры, лишь немного стихавшие ночью.
Обычно мы приезжали к месту лова к девяти часам утра с заранее
наловленными рачками и к полудню добывали по несколько
десятков шемаи. Особенно интенсивным был клев между десятью и
двенадцатью часами. Тогда мы не успевали готовить наживку и
вываживать рыбу. Шемайка с жадностью хватала насадку, не давая
нам передышки. Едва сделаешь заброс, как она, настойчиво
дергая, вынуждала выбирать леску.
Довольно часто попадалось сразу по две-три шемайки, а
изредка даже по четыре-пять.
Однажды наше внимание было привлечено рыболовом,
удившим рядом с нами. Этот рыболов очень хорошо делал дальние
забросы, часто вываживая очень крупную шемайку. Вначале мы
полагали, что это ему удается за счет дальних забросов, но, как
выяснилось позднее, причина крылась в «мелочах», которых мы не
предусмотрели.
Когда наш пытливый рыболов Захар Захарович разговорился
с этим «счастливчиком», то выяснил, что он ловит шемайку
исключительно на крупного рачка. Чтобы при поклевке рыба
засекалась и не срывала безнаказанно насадку, рыболов расширил
крючки на сгибах за счет уменьшения длины цевья.
На следующий день Захар Захарович явился на рыбалку с
переделанными крючками и стал ловить шемайку по новому
способу.
Результат оказался блестящим.
г. Баку
Л. Мартынов
НА ЗАБРОШЕННОМ КАРЬЕРЕ
ой приятель, большой любитель зимнего
ужения, предложил поехать на Финский залив.
Я согласился, и вот мы в поезде. Незадолго
до отправления в вагон вошел старик в
овчинном полушубке, с пешней и небольшим
ящиком.
Поезд несся среди хвойного леса. Вечерняя
синева медленно окутывала снежные дали.
— Ну и снежку навалило! — сказал мой приятель, посмотрев
в окно.
— Ночью метель была,— заметил старик и, немного
помолчав, добавил: — Вспомнил я один случай. Хо№ге расскажу?
199

— Расскажите,— попросили мы.
— Позапрошлый год осенью поехал я в дом отдыха.
Порыбачить там негде было: озеро есть, да далеко, километров за пять.
От нечего делать я стал ходить за грибами. Просыпаюсь однажды
утром, смотрю в окно — погода хорошая. Потихоньку оделся, взял
корзину и отправился.
Уж полную корзину набрал, а все кажется мало. Иду дальше,
забрался в глушь и заблудился. 'А сам размышляю: и места
незнакомые и как на грех небо затянуло тучами. Ну как, не надоело? —
улыбнулся старик.
— Интересно рассказываете,— заметил один из нас.—
Продолжайте.
Рыболов разгладил бороду.
— Шагаю я и думаю: «Утром не завтракал, к обеду опоздал».
Прислушиваться стал: не запоют ли где петухи, не залают ли
собаки. Дошел до молодого осинника и увидел озеро. Ух, куда
забрел! Значит придется пять километров назад идти. Потом вижу,
что это не озеро. Пруд? Тоже нет: какой в лесу пруд?.. А когда
послышался гудок паровоза, то понял: это же старый карьер.
Присел на поваленную березу и решил, что здесь рыбка должна
быть, завтра обязательно приду с удочкой.
Однако побывать на карьере в тот раз не пришлось.
Вспомнил о нем только на следующий год, в начале марта. На станцию
прибыл рано утром и сразу отправился в путь. Хорошо, что лыжи
догадался взять: найти карьер оказалось нелегко. Проплутал я
долго, пока не наткнулся на черную, дымящуюся прорубь.
Устроился поудобнее и опустил серебряную рыбку с красной
шерстинкой.
Сижу, подергиваю удилище и думаю: «Есть рыба или нет?»
Отмахать столько и вернуться ни с чем! Вдруг удилище взрогнуло,
леску с силой потянуло в сторону. Я, как полагается, подсек, и
большой окунь запрыгал на снегу.
«Так вот какие здесь водятся!» — подумал я, вытаскивая
такого же второго, третьего, четвертого... и вошел в азарт. Словом,
скоро на снегу лежали пятнадцать красавцев, по килограмму
каждый.
Рыболов поднялся, надел полушубок и, посмотрев в окно,
заметил:
— Мне выходить.
— Ну, а что же дальше? — спросил я.
— Дальше? Дальше получилось нехорошо,— замялся старик,
почесывая затылок.— Последний раз я побывал на этом карьере
в марте прошлого года. Подошел к проруби и вижу, что около
нее сидит сторож из дома отдыха.
— Здравствуйте,— говорю,— Иван Трофимыч.
— Здравствуйте, хороший человек.
— Как рыбка?
200

— Какая тут рыбка, коли какой-то леший всю вытаскал. Ну,
наловил бы на сковородку, и хватит! А то мешками таскал. На
рынок, что ли...— пробурчал он, отворачиваясь.
Я молчал. Сами понимаете, крыть было нечем.
Рассказчик замолчал. Потом виновато добавил:
— Вот как получилось.
Поезд остановился. Старик, пожелав нам удачи, вышел.
г. Ленинград
Я* Киселев
ПРИЯТНАЯ НЕОЖИДАННОСТЬ
ой друг Василий Михайлович живет на
окраине Зубцова, у самой Волги. Возле его
дома — небольшая заводинка. Какую только
рыбу мы не ловили в ней! Ранней весной здесь
хорошо берут налимы. Потом, когда теплеет
и налимы уходят, начинают клевать...
Впрочем, трудно перечислить все породы рыб,
которые мы ловим в «своей» заводинке. Бывает и так,
что ее заполняют голавли. Потом, будто на смену им, приходят
лещи. Здесь ловится сиг, язь, густера, елец, окунь, щука. Но
попадаются дни, когда мы возвращаемся только с ершами.
В прошлом году заводинка начала зарастать. Ловить
становилось все труднее, зацепы следовали о^ин за другим, и Василий
Михайлович предложил однажды скосить траву.
Я согласился, и работа закипела; друг косил, а я граблями
выволакивал водоросли на берег. Мы заходили в реку все дальше
и дальше, а на берегу рос вал грязно-зеленых плетей.
— Вечерком придем сюда,—сказал я.—Рыба к этому
времени успокоится.
— Почему вечерком? — удивился мой приятель.— Сейчас
будем ловить.
Я принял это за шутку. Ведь мы косили водоросли около часа и
так взмутили воду, что она приняла шоколадный цвет. Рыба,
конечно, давно ушла из заводинки. Однако через минуту Василий
Михайлович вытащил «порядочного» голавля, а еще через
минуту второго. Когда на берегу забился третий голавль, я тоже
взялся за удочки, но вскоре убедился, что смогу ловить только
201

одной: поклевки были очень частыми. Потом они стали все реже
и реже, а вода в заводинке — все светлее и светлее.
— Пошли домой,— сказал Василий Михайлович.— На
сегодня хватит.
И действительно, мы наловили по ведру голавлей, язей,
ельцов и плотиц. По дороге я спросил:
— В чем же все-таки дело?
А в том,— ответил мой приятель,— что мы взмутили воду.
Течение подхватило муть, понесло ее вниз по реке, рыба
заинтересовалась этим и в поисках пищи пришла в заводинку...
С того дня я часто прибегаю у этому способу «прикормки»
рыбы.
Л. Никитин
ЛОВЛЯ КАРАСЕЙ ЗИМОЙ
известных мне печатных источниках, где
описывается подледный лов рыбы, нигде еще не
упоминается о зимней ловле карасей.
Все авторы утверждают, что карась рыба
теплолюбивая, с похолоданием клев его
прекращается, а на зиму он зарывается в ил и
впадает до весны в спячку.
Не стану ставить под сомнения подобные утверждения, но что-
то тут, видно, не совсем так.
В Молдавии, например, прудовой карась клюет и зимой, хотя
и с меньшей энергией — клев его слабый, малозаметный, но
частый. За 4—5 часов, проведенных у лунки где-нибудь на
искусственном водоеме, изобилующем карасем, без особого труда можно
выловить до полусотни добротных карасиков.
Карась берет по преимуществу белый, средний по размеру,
граммов по двести-триста. Мелкий ловится редко. Удочка
обычная, зимняя; леска 0,2—0,3 мм; поплавок самых минимальных
размеров, который отражает малейшее касание рыбы к насадке;
крючок № 3 или 4; насадка — навозный червяк, заготовленный
с осени впрок. Ловится карась и на хлебные насадки, сдобренные
растительным маслом.
В лунку перед началом ловли надо всыпать некоторое
количество жмыха. В этом случае ловля бывает несколько успешнее.
202

Ловится карась и без прикорма. Замечено, что основное условие
успешного лова — относительно ровная поверхность дна: на
уступах и впадинах карась не берет.
До Отечественной войны в Молдавии любительский лов рыбы
не велся. Не было ни рыбы, ни водоемов.
Загляните сейчас на Комсомольское озеро в гор. Кишиневе,
на колхозные и совхозные пруды в районах республики, и вы
увидите, что в воскресные дни гладь озер усеяна рыболовами,
сосредоточенно сидящими над лупками, и обычно не без успеха.
г. Кишинев
Я. Киселев
ЗМЕЕГОЛОВ
едавно с Дальнего Востока вернулся мой
друг — страстный рыболов. Он рассказал
много интересного, а особенно увлекательно
говорил о змееголове. Друг так заинтересовал
меня этой рыбой, что я, не жалея времени,
занялся поисками литературы и беседами с
ихтиологами. Оказалось,что ученые проводят опыты по
акклиматизации змееголова в Подмосковье и на
Украине. Значит, решил я, расширится «ассортимент» рыб, а
для спортсменов это должно быть очень интересно...
Змееголов — хищная рыба тропического происхождения; ее
родина — Индия. У нас она водится в Амуре, в бассейне Уссури и в
озере Ханка. Голова этой рыбы сверху сплющена и покрыта
чешуей, а рот заходит далеко за глаза. Это делает ее похожей на
голову змеи, почему рыбе и дано такое название. Тело
змееголова — удлиненное, в задней части сжато с боков. Предельная
длина рыбы — 85 см, вес—до 7 кг, а обычно — около 5.
Это интересная рыба; вне воды она «может прожить три-
четыре дня при температуре воздуха +10—15° и до семи дней
при температуре +7°» *. Такое же время змееголов может
прожить и в воде, совершенно лишенной кислорода. Это удается ему
благодаря особому наджаберному органу, которым он
поглощает атмосферный воздух. Время от времени змееголов всплывает на
поверхность воды, чтобы забрать новую порцию воздуха: без
этого он гибнет. Значит рыболов может привезти домой живую добы-
* «Промысловые рыбы СССР».
203

чу, избавив себя от такого неинтересного дела, как копчение или
засолка.
Пищей змееголову служит не только мелкая, «сорная» рыба,
но и головастики, лягушки и вообще все обитающее в воде. Эта
рыба может жить в очень загрязненной воде. Поэтому разводить
ее легко: годится любой пруд, даже такой, в котором не выжи
вает неприхотливый карась. У змееголова есть и еще одно
преимущество перед другими рыбами: он очень стоек к холоду.
Старший научный сотрудник Московского государственного университета
имени М. В. Ломоносова Б. В. Веригин, занимающийся
акклиматизацией змееголова на подмосковной агробиологической станции,
рассказывал, что однажды пруд промерз до дна, погибла вся рыба,
в том числе и карась. Считали погибшим и змееголовов, однако летом
в пруду увидели молодь, плавающую под охраной одного из
родителей. «Следовательно, змееголовы не только благополучно
перенесли зиму, но и дали после этого потомство — на третьем году
жизни, как на Амуре и более южных водоемах» *.
Это легко объясняется: на зиму змееголов зарывается в ил и
впадает в состояние анабиоза. Способность этой рыбы глубоко
зарываться в ил отмечаюти авторы статьи,опубликованной вXXXIIIт.
«Зоологического журнала» (1954 г.) Порой змееголов так
зарывается в ил, что его очень трудно найти даже на дне спущенного пруда.
Это является, пожалуй, единственной трудностью промыслового
разведения. Змееголов вообще любит илистое дно. В литературе
сообщается, что летом он заходит в озера, где держится на
мелких местах, среди кочек. С наступлением осени эта рыба уходит в
Амур одной из последних.
Змееголов имеет и еще одно хорошее качество: он очень быстро
растет. Если в водоеме достаточно корма, змееголов может
прибавлять в весе столько же, сколько и «рекордсмен» этого дела —
карп. На агробиологической станции МГУ, например,
змееголовы за один год достигли почти килограмма веса. Знатоки
отмечают, что вкус рыбы напоминает щуку, но лучше ее.
Змееголов — одна из немногих рыб, которые вьют гнездо. Мой
друг-рыболов рассказывает, что невдалеке от берега, среди
зарослей тростника, он видел большой, не совсем правильной формы
круг из прошлогодних травинок и листьев. Вокруг гнезда, в
котором плавали мальки, все время «курсировал» змееголов. Когда
мальки отплывали от гнезда, змееголов начинал суживать круги,
как бы загоняя их в «дом». Все живое, что начинало
приближаться к гнезду, оказывалось в пасти змееголова. Нерест у него бывает
летом, самка мечет икру не сразу, а в несколько приемов.
Плодовитость— до 15 000 икринок. Половозрелым змееголов
становится на третьем году жизни.
На агробиологической станции МГУ и в Институте
гидробиологии Академии наук УССР проделан этап работы по акклимати-
* Б. В. В е р и г и н. Журнал «Рыбное хозяйство», № 2, 1956.
204

зации змееголова. Теперь доказано, что эта интересная рыба
легко живет и размножается в водоемах средней полосы нашей
страны. Она является не только хорошей промысловой, но и
спортивной рыбой. Два охотничьих хозяйства уже приобрели
мальков, и через год-два змееголова, наверно, можно будет
увидеть на кукане москвича или киевлянина. Однако этот хищник
заслуживает гораздо большего внимания. Разведение змееголова —
дело не трудное: ведь в Китае, Индии и Корее его разводят уже
давно. Конечно, нужно изучить опыт рыбоводов этих стран.
Нужно также, чтобы дальневосточные рыболовы поделились своим
опытом ловли: рассказали, на что лучше берет змееголов — на блесну
или мертвую рыбку? А может быть, более подходящей снастью
является жерлица? Вопросами акклиматизации и разведения
змееголова в закрытых водоемах должны заняться общества
рыболовов, помогая тем самым увеличить рыбные запасы страны.
М. Криницип
ЯБЛОЧНАЯ НАСАДКА
се мои поиски мотылей и опарышей оказались
тщетными. Не так-то просто найти их в
магазинах и палатках по субботам, да еще после
полудня. В эту пору нет дефицитной «живности».
Ни с чем вернулся я домой и стал обдумывать
план дальнейших действий.
В воскресенье и не побывать у воды? Никак
это не вязалось с моим представлением об отдыхе
в выходной день... Ни сборов с надеждой на успех, ни тихой заводи
с кувшинками, ни ловли...
И все это из-за каких-то неказистых червячков.
«Нет, в Москве не останусь»,— решил я. Из холодильника были
вытащены коробочки и баночки. Их содержимое в надежде на
живучесть навозников и мотылей было тщательно проверено. В одной
из коробок были обнаружены оставшиеся от прошлого воскресенья
выпрямившиеся, как спички, мотыли, все еще сохранявшие свой
цвет.
«Для начала есть,— подумал я.— К тому же свет не без добрых
людей: смотришь, найдется сочувствующий, войдет в положение
и даст десяток-другой мотыльков».
205

При, таком кризисном положении с насадкой думать о
серьезном маршруте не приходилось; был выбран самый ближний —
Серебряный бор.
С первым троллейбусом добрался я до места и нашел тихий
уголок на «Бездонном пруду». Нужно сказать, что это не пруд и
не бездонный. Системой каналов и рукавов старые пруды сейчас
соединены с рекой и не только очищены, но и углублены. Весной из
Москвы-реки сюда заходит порядочно рыбы.Но с наступлением
теплого времени, сезона купания рыба покидает эти тихие водоемы,
а оставшаяся прячется в места поспокойней. Ожидать здесь
успешной ловли не приходится. Но я и не обольщал себя такой
надеждой.
Вскоре ко мне присоединился еще один рыболов, из местных
дачников. На это указывали видневшаяся из-под плаща полосатая
пижама и принесенная им голубая табуретка. У соседа моего
оказалась насадка всех сортов, начиная от опарыша и кончая пшенной
кашей. И набору его удилищ я немало позавидовал.
Ловля началась. Но скучная была эта ловля. Мои сонные,
вытянувшиеся мотыли привлекали только «мизиночных» ершей.
Сосед же, правда спустя порядочно времени, то ли на кашу, то ли
на мотыль с опарышем, «бутерброд», вытащил подлещика граммов
на триста.
Попытка не пытка. «Дай,— думаю,— попрошу у него горстку
свежего мотыля и с десяток опарышей...» Получилась осечка.
Ссылаясь на товарища, который должен подойти, и на предстоящую
ловлю во вторник, сосед мой, правда любезно, но отказался поделиться
своими запасами. Пришлось и дальше насаживать моих сонных
мотылей.
Обычно собираясь с утра на рыбную ловлю, дома не
завтракают. Наступило время заняться этим тут, на берегу «Бездонки». Дес-
сертом послужили яблоки. В одном из них оказался шустрый
червяк. «Не понравится ли он здешним обитателям?» —подумал я и,
вытащив одну из удочек, насадил эту с неба свалившуюся наживку.
Нашелся и в «Бездонке» если не любитель яблок, то любитель
яблочных червей. Поплавок задрожал, лег и пошел в сторону .Подсечка!
Э, да там что-то солидное! Не буду описывать хорошо всем знакомых
переживаний. Вскоре на траве трепыхался широкий
серебристый красавец лещ, этак на килограмм с лишним.
Молчаливому моему ликованию не было границ. Кошусь на
поднявшегося соседа, устраиваю леща в садок и снова забрасываю.
— Зачем вы у меня насадку просили, когда она у вас есть?—
спрашивает сосед.
Не считая нужным скрывать секрет своего успеха, я рассказал
ему о яблочном черве.
Тут мой сосед расщедрился и выделил мне подходящую долю
из своих запасов червей, мотылей и опарышей. Затем он попросил
присмотреть за своими удочками и торопливо зашагал в сторону
дач.
206

«За яблоками», подумал я.
Так оно и было.
Вскоре он вернулся с порядочным кульком яблок.
Впопыхах, видать, захватил он все яблоки, без разбору. С червями
оказалось всего три. В' этом я убедился после того, как он стал нас«
тойчиво угощать меня ими. Тут уж обвинять его в скупости
нельзя было! Да оно и понятно: яблоки-то не опарыши...
Но как же дело с яблочными червями? Два у него кто-то сбил,
а третьим попыталась полакомиться густерка, но дорого
поплатилась за это. Мы расстались друзьями.
В следующее воскресенье с большим ассортиментом насадок я
был снова на «Бездонке».
Домой я вернулся «пустой». На этот раз и яблоки не помогли.
С. Кузнецов
ночной лов налима зимой на мормышку
ля ночной ловли налима берется крупная
мормышка длиной до 25 мм, весом 10—12 г, с
крючком № 7—8 и подвешивается к леске
горизонтально.
Наживляется мормышка двумя или тремя
червяками. Для того чтобы налим при поклевках
не смог быстро обрывать червяков, к крючку
подвязываются две косички длиной 25—30 мм,
сплетенные из красных ниток.
Засекается налим за верхнюю губу сбоку или в середине.
Ловить надо, опустив снасть до дна. Ночью это можно
определить по ощущению при подтягивании лески, в момент подъема
мормышки ото дна.
Время от времени снасть надо легким подергиванием
поднимать не очень высоко, а затем опускать до дна. Когда на снасти
почувствуется тяжесть, следует сделать резкую, короткую
подсечку и вытаскивать рыбу.
Крупный налим хватает мормышку с насадкой так, что в руку
передается сильный рывок. Подсечку при такой поклевке делают
немедленно.
Если почему-либо не удалось засечь, то продолжают
подергивать снасть. Налим на дне будет искать добычу, ускользнувшую из
его пасти. На повторный рывок отвечают быстрой подсечкой.
207

Налим, сопротивляясь при вываживании, иногда свертывается
в дугу и хвостом зацепляется за нижнюю кромку лунки. Поэтому
крючок, леска и удилище должны быть достаточно крепкими.
Клев налима в течение ночи идет неравномерно. Вначале, с
наступлением темноты, он очень активен и, продолжается 1,5—2
часа, затем затихает и вновь возобновляется только часа через два.
Особенно сильный клев бывает на утренней заре, и продолжается он
до полного рассвета.
Утром налим отлично ловится из запорошенной снегом лунки,
в местах его дневной стоянки около берегов, в заводинах и на
суводях.
Лов налима на мормышку целесообразно совмещать с ловлей
на донные удочки. В часы затишья клева на мормышку есть время
для проверки донок.
Если нет червя, то на мормышку надо насаживать кусочек
рыбки, а лучше всего хвостик, длиной 30—40 мм.
Однажды зимой я видел, как налим схватил мормышку. Это было
на небольшом заливе, который узкой протокой соединялся с
Клязьмой. На дне залива много ключей, и вода его прозрачна, как
стекло.
Лежа на снегу, я стал смотреть через лунку, что делается на дне
около камня. Потом, взяв мормышку, насадил червяков и опустил
ее в лунку. Мормышка упала на дно в стороне от камня. Тогда я
прорубил вторую лунку над камнем и опять опустил мормышку.
Теперь она упала на самую середину камня. Я снова встряхнул
леску и положил мормышку на дно около камня. Но когда
немного спустя стал снова ее поднимать, то из-под камня выплыл толстый
налим. Он бросился за мормышкой.
Замедлив подъем, чтобы налим успел схватить мормышку, я
подсек и вытащил его на лед.
Если ловить на мормышку без насадки червей, то число
поклевок резко сокращается, а случаи схода налимов с крючка
учащаются.

А. Моисеев
о маленькой мормышке
реди рыболовов-любителей много споров идет
вокруг того, какой должна быть по цвету, форме,
размеру мормышка и какими леса, удилище и
т. д. Конечно, это не праздные разговоры; где-
то должна быть истина, которая нами, к
сожалению, еще полностью не установлена.
В этой заметке я хочу рассказать о самой ма-
" " 1 ленькой мормышке и порекомендовать ее своим
товарищам «по оружию».
По размерам мормышка должна быть очень маленькой,
примерно в два раза меньше тех самых «дробинок», которые продаются
в наших московских рыболовных магазинах. И крючок у нее
маленький — № 2—2,5 и леса толщиной не больше 0,1 мм.
Форма мормышки не играет роли. Она может быть или
«дробинка», или «гробик», или «овсинка», или просто маленький
кусочек тяжелого металла (свинца), в который прочно впаян крючок,
желательно на длинном цевье.
Можно предположить, что рыба видит на дне водоема массу
предметов всевозможной формы, с которыми она свыклась, и поэтому
такая маленькая мормышка, да еще не имеющая строго
выраженной формы, как бы сливается с этими предметами и,
следовательно, не вызывает у рыбы особых опасений. Ловить на такую
мормышку нужно у самого дна, слегка ее встряхивая и чуть-чуть
приподнимая, с той целью, чтобы пришла в движение насадка (мотыль,
червь).
Какие же преимущества у маленькой мормышки? Она более
уловиста. Применяя ее, успешнее ловится в бесклевное время,
которое обычно наступает с 12 до 14 час. дня. С маленькой
мормышкой этого «бесклевья» иногда не замечаешь. Конечно, совершенно
не обязательно на нее ловить по перволедью и в весеннее время.
Но зато она незаменима в самые «глухие» месяцы — в январе и
феврале, а также в те дни, когда дуют северные и северо-восточные
ветры.
Основным недостатком этой мормышки является то, что она
ввиду незначительной тяжести медленно опускается на дно. Поэтому
на глубине более 2 м применять ее неинтересно. Что же касается
небольших глубин, то ловить на такую мормышку сущее
удовольствие: всегда будешь с уловом.
При ловле на малых глубинах лунку нужно затемнять. Лучше
всего рыба берет на темную мормышку.
8 Рыболов-спортсмен, кн. 11
209

М. Никольской
необходимо знать!
(К сведению любителей рыбной ловли,
едущих на Черное море)
Черном море есть две ядовитых рыбы: морской
скорпион, или дракон, и ерш (ерш менее ядовит,
чем скорпион).
Морской скорпион, изображенный на рисунке,
представляет собой небольшую рыбу длиной
около 15 см и весом около 40 г, но в некоторых местах
попадаются и более крупные скорпионы:
длиной около 40 см и весом до 400 г. Морской
скорпион относится к донным хищным рыбам, обитающим
преимущественно в илистых местах. Зарывшись в ил по самые глаза, скорпион,
не двигаясь, поджидает свою жертву. Как только мимо него
проплывает мелкая рыбка, он бросается на нее и ударом одной из
колючек ошеломляет или убивает ее, а затем заглатывает. Видя издали
блестящие и мелькающие крючки самодура или наживку на
крючке, хищник бросается на них и становится добычей рыболова.
Рис. 1. Морской скорпион-дракон
Обрадованный новичок, схватив такую рыбку, тотчас
вскрикнет от сильного удара (будто от электрического тока, прошедшего
по всему телу) и сейчас же почувствует жгучую боль в руке. Это
скорпион всадил свою ядовитую колючку в руку рыболова,
намеревавшегося взять его и снять с крючка. На месте удара выступает
1—2 капельки крови. Мучительная боль заставляет прекратить
ловлю. В течение 3—4 дней боль не прекращается, рука опухает,
поднимается температура, иногда наблюдается тошнота. В тяжелых
случаях образуется нарыв и вмешательство хирурга неизбежно.
Через некоторое время опухоль начинает спадать и боль утихает, но
окончательно человек выздоравливает только через 6 и даже 8
месяцев. При отравлении в наиболее легкой форме опухоль и боль
держатся не менее 2 недель. Конечно, морская ловля да и отпуск
будут надолго испорчены, а память о морском скорпионе
сохранится еще дольше.
Отличить скорпиона от других рыб очень легко: во-первых,
210

скорпион коричневый, а ставрида,скумбрия, смарида—серебристые и
блестящие; во-вторых, он характерно бьется. Извиваясь на крючке,
он как будто старается ударить одной из своих ядовитых колючек
(показанных на рисунке стрелками).
На крючке скорпион сидит очень крепко, и снять его довольно
трудно. Местные рыболовы немедленно убивают скорпиона ножом,
каблуком сапога или накалывают на специальную вилку. Когда
рыба перестает биться, ее снимают с крючка (остерегаясь укола)
и выбрасывают в море.
Мелких скорпионов не едят, а крупные вполне съедобны. Их
ловят на крючки самодура, наживленные кусочками рыбы (можно
даже применить соленую хамсу).
С ранней весны до поздней осени можно ловить скорпионов на
небольших глубинах, а зимой—с глубин до 100 м. Яд скорпиона
особенно сильно действует в период нереста — весной.
Морской ерш ловится на самодур и на удочки с крючками,
наживленными кусочками рыбы, раками, ракушками или
кусочками краба. Ерши держатся в местах, защищенных от волн, и в
районах с донной растительностью. В отличие от скорпиона, у ершей
все колючки ядовиты, но яд значительно слабее: укол колючкой
ерша ощущается также вроде удара током, проходящим по
всему телу, но значительно слабее. Укол менее болезнен,
и боль проходит в течение 20—30 мин. Опухоль появляется очень
редко, но все же не рекомендуется брать пойманного ерша рукой,
лучше иметь тряпку, с помощью которой легко избежать накола.
Местные рыболовы применяют свой метод лечения при уколе
скорпиона, который дает результаты: после укола скорпиона или
ерша нужно сейчас же высосать ранку и возможно скорее обильно
смочить место укола мочой. Минут через пять обмыть руку морской
водой. Острая боль проходит очень быстро, а общее успокоение
наступает часа через два или три. Если эту не совсем обычную
процедуру не сделать сразу же после укола, то эффект пропадает.
Правда, острота боли ослабевает, но опухоль продолжает увеличиваться.
Спустя час или больше это средство действия не окажет.
г. Адлер
8*

Н. Климов
боится ли окунь шума?
Гатчинском районе Ленинградской области в 16
км от железной дороги расположен большой
водоем из двух озер — Вялье и Стречно,
соединенных протоком, известным под названием
Вялье.
Озеро является заповедником по разведению
черной ондатры и рассадником водного риса.
Оно изобилует водоплавающей дичью, щукой и
крупным окунем.
Объезжая однажды озеро, мы были удивлены особым
способом ловли окуня местными колхозниками, любителями поудить
рыбу.
На нескольких лодках находились по два-три рыболова, которые,
опустив конец удилища в воду, производили шум, далеко
разносящийся по воде.
Впервые увидев такое, мы не могли сообразить, чем же,
собственно, занимаются эти рыболовы: пугают или удят рыбу?
Подъехав к одному из них, мы стали наблюдать.
Вскоре рыболов подсачил килограммового окуня, а за ним и
второго.
Подобравшись ближе к лодке, мы обратились к рыболову с
вопросом, почему он создает шум при ужении? «Уж так у нас спокон
веков заведено, когда ловишь втихую, то клюет мелкий окунь, а
вот пошумишь — подходит крупный»,— и высказал мысль, что
окунь ищет здесь скопление малька.
Так ли это, мы не уверены, но, простояв около рыболова
примерно час, подсчитали, что он выудил 12 крупных окуней. Мы
пробовали удить таким способом сами и убедились, что действительно без
шума клевала мелочь, а при шуме попадались крупные экземпляры.
Следует заметить, что, когда начинал брать крупный окунь,
рыболовы на некоторое время прекращали шуметь удилищами.
Автор этих строк за свою жизнь объездил много водоемов в
разных местах нашей Родины, но впервые столкнулся с таким
способом ловли.
Известно, что на зимней рыбалке, когда рубишь лунки, не
отпугиваешь стоящую подо льдом стаю окуней.
Можно утверждать, что окунь не боится шума и идет на него.
г. Ленинград
212

А. Воронин
с удочкой на саргана
арган, или, как его иногда называют, «рыба-иг
ла», или просто «игла», широко распространен
по всему побережью Черного моря.
Длина его доходит до полуметра, вес же
саргана не превышает 150—200 г.
Длинное иглообразное тело с мощными
мускулами, большая скорость передвижения, сильное
упорство в борьбе при вываживании делают
саргана одной из интереснейших рыб в спортивном отношении.
Рыболовам, предпочитающим активный метод лова, ужение саргана
доставляет большое удовольствие.
Хороша и уха из саргана: она навариста, янтарного цвета, а
по вкусовым качествам не уступает ершовой.
Однако ловлей саргана спортивными снастями почти никто не
занимается: считают, что на удочку его поймать нельзя.
В редких случаях можно встретить местного рыболова,
ловящего саргана на удочку, но при этом он строго хранит в секрете свой
«особый» способ лова.
Один из таких способов изложен М. Никольским в
«Черноморских очерках», помещенных во 2-й книге «Рыболов-спортсмен», изд.
Фис, 1951 г. Там же даны рисунки и некоторые сведения об этой
интересной рыбе.
В дополнение к описанному необходимо рассказать о жизни
и повадках саргана, тем более что на этом и основан излагаемый
способ лова.
Сарган — рыба стайная. На морских просторах, преследуя
передвигающуюся хамсу и другую мелкую рыбешку, сарган
группируется в большие косяки.
В прибрежной зоне сарган в поисках пищи перемещается
отдельными стайками по 10—15 штук. Иногда такие стайки идут одна за
другой, свидетельствуя о проходе косяка. В этом случае сарган
утрачивает свою осторожность и подходит к причалам и береговой
полосе на расстояние от 3 до 5 м, не боясь людей, обычно же рыба
держится от берега на расстоянии 7—10 м и более.
Иглообразная форма тела, мощные спинные мышцы и
хвостовое оперение позволяют саргану развивать огромную
скорость.Такую скорость он использует как для нападения на мелкую
рыбешку, так и для спасения от преследования своих врагов —
крупной ставриды, пеламиды и др.
В прибрежной зоне сарган чувствует себя более безопасным от
нападения, так как крупные хищники близко к берегу не подходят,
но, преследуя хамсу и другую мелкую рыбешку, уходит в морские
213

просторы и там, в свою очередь, становится объектом нападения
крупных хищников.
В августе 1956 года в Адлере вместе с другими рыболовами я
наблюдал с рыбозаводского причала интереснейшую картину
преследования ставридой убегающего в прибрежную зону косяка
саргана.
Поднимая тысячи бурунов, ставрида со стороны моря
широким фронтом преследовала косяк саргана, стремившегося к
берегу. Впереди бурунов ставриды, точно сотни стрел, выпускаемых из
луков, вылетали из воды группы сарганов. Пролетев в воздухе
несколько метров, они вонзались обратно в море, с тем чтобы, набрав
нужную скорость под водой, снова взлететь в воздух.
Чем ближе подходило преследование к берегу, тем меньше
становилось бурунов. У причала, выходящего в море метров на
семьдесят, буруны прекращались. Изредка крупные экземпляры
ставриды стремительно проносились на довольно большой глубине
около той стороны причала, которая была дальше от берега, у
мелководной же части ставрида не появлялась. Напуганный косяк
саргана рассеялся вдоль мелководного побережья. Этим
обстоятельством воспользовался рыболовецкий колхоз, который сетями с
мелкой ячеей выловил большое количество саргана. Такие случаи
бывают нередко, поэтому колхозники всегда держат на берегу
сети для саргана в боевой готовности. Следует упомянуть еще об
одной особенности, хотя и свойственной всякому хищнику, но
особенно ярко проявляющейся в поведении саргана: это нападать и
пожирать, в первую очередь, легкодоступную жертву. Иногда на море
можно было наблюдать и такую картину.
Ослабевшая или подраненная рыбешка всегда всплывает
наверх. Необычными беспорядочными движениями бороздит она
поверхность воды. Сарган, обладающий прекрасным зрением и
чувством улавливать микроволны, издали узнает о присутствии на
поверхности воды слабеющей рыбешки. Вся стайка саргана
бросается к этой рыбешке, и, соперничая друг с другом в быстроте,
нападает, и пожирает свою жертву. Такая стремительная атака
сарганов сопровождается хорошо видимыми бурунчуками и всплесками
воды.
Основываясь на этих повадках саргана, мною было
соответственно оборудовано удилище, обеспечивающее дальний заброс и
имитацию движения на поверхности воды больной рыбешки.
Бамбуковое удилище должно быть длиной 5,5—7,0 м, средней
упругости и по возможности легкое.
Таким удилищем можно обеспечить заброс на 12—15 м,
облегчить борьбу с рыбой при вываживании и не слишком утомляться
при забросах и потяжках.
Длинное бамбуковое удилище иногда заменяют спиннингом или
более коротким удилищем, оборудованным бегучей оснасткой
(катушка, пропускные кольца). В этом случае при наличии встречного
ветра дальность заброса несколько сокращается.
214

Наиболее подходящей лесой для такой ловли является
капроновая жилка диаметром 0,3 мм с подлеском (он же и поводок)
диаметром 0,2 мм и длиной не более 35—40 см. Если подлесок будет
длиннее, то на нем придется ставить поплавок. Это вызовет
дополнительную, совершенно неоправданную нагрузку для подлеска.
На подлесок ставится небольшое грузило и маленький крючок —
№ 2 1/2—3 с коротким цевьем и боковым изгибом. Большого
размера крючок резко снижает количество поклевок, а прямой загиб
уменьшает возможность подсечки.
Кроме обычных функций при ловле саргана, поплавок
имитирует движение по поверхности воды подраненной рыбки.
Рис. 1. Ловля саргана на перовой поплавок
Для изготовления нужной формы поплавка берется обычный
поплавок из гусиного пера или пенопласта узкой, удлиненной
формы. Вырезается из пробки кольцо с наружным диаметром 2,0—
2,5 см. Внутренний диаметр кольца делают таким, чтобы кольцо
туго держалось на верхней трети поплавка и не могло соскочить
при забросе. Толщина пробкового кольца берется в пределах 1,0—
1,5 см (см. рис. 1).
Имитация движения подраненной рыбки выполняется путем
медленной потяжки и одновременным мелким колебанием
кончика удилища. Поплавок при этом будет двигаться и «дробить»
по поверхности воды.
На такое движение поплавка проплывающая в пределах 10—15 м
стайка саргана сворачивает со своего пути и устремляется к
поплавку поживиться легкой добычей. Увидя бурунчики направляющейся
215

к поплавку стайки саргана, потяжку прекращают. За этим следует
немедленная поклевка.
Для более дальнего заброса поплавок утяжеляют, прикрепив
снизу пластиночку свинца. Нормально загруженный поплавок
должен выступать из воды не более 1/3—1/4 высоты пробкового кольца.
Способ крепления поплавка к лесе значения не имеет и может
быть выполнен рыболовом по его усмотрению. Величина отпуска
должна быть в пределах 45—50 см.
Наиболее подходящей наживкой служат кусочки рыбок: мелкой
ставридки, окунька или самого саргана.
Предназначенную для наживки рыбку потрошат и отрезают
низ брюшины вместе с плавниками. У ставридки перед разделкой
очищают с обоих боков полосы шипов, которые уменьшаются
от хвоста к голове. Приготовленную таким образом тушку
разрезают вдоль на две части. Разрез надо делать около хребтовой кости,
чтобы получить две филейные половинки. Хребтовую кость со
спинным и хвостовыми плавниками выбрасывают.
Полученные филейные половинки, в свою очередь, разрезают
поперек на кусочки шириной 6—8 мм. Эти кусочки и служат
наживкой (см. рис 3).
Уместно заметить, что тело рыбки весьма нежное и для его
разделки нужен хорошо отточенный нож.
216

Наживлять на мелкий крючок нежный кусочек филе нужно
осторожно. Для большого сходства с мальком филе нанизывают
на крючок утолщенной (спинной) частью.
Чтобы приманка надежно держалась на крючке, необходимо
наживлять ее за кожу. Сперва делают прокол крючком внутрь
кусочка, потом, развернув крючок, вторым проколом выводят
жало крючка наружу. Если острие отогнутого жала крючка
выйдет наружу и будет отделяться от кожицы, то наживление
произведено правильно. У крючка с прямым загибом даже при
правильном наживлении жало будет близко прилегать к кожице, что
уменьшит верность подсачки.
Стремительный подход саргана к поплавку, имитирующему
движение больной рыбешки, почти всегда заметен по бурунчикам. В
это время потяжка должна быть прекращена. Сарган, подплыв к
спокойно плавающему поплавку, разыскивает добычу и хватает
наживку. Схватив наживку, он кончиком своего длинного и шило-
образного рта треплет и прощупывает добычу, а затем перемещает
в глубь рта для заглатывания. Прощупыванию соответствуют мелкие
и кратковременные погружения поплавка. Когда наживка попадает
в глубину рта рыбы, поплавок сходит с места и уверенно идет в
сторону. В это время надо произвести короткую, но резкую подсечку.
После подсечки сарган активно сопротивляется. Иногда,
используя большую скорость, устремляется вглубь и в сторону.
Надо иметь некоторый навык и терпение, чтобы сдержать его
первые бурные порывы. В дальнейшей борьбе сопротивление рыбы
ослабевает, но до последнего момента он не упускает ни малейшей
возможности вырваться на свободу.
Заканчивая изложение способа ловли саргана на
поплавочную удочку, можно заверить любителей активного метода ловли,
что, пользуясь этим способом, они получат большое удовольствие
и хороший улов этой интереснейшей в спортивном отношении рыбы.
Удилище длиной до 10 м можно приобрести в г. Сочи на
Промкомбинате, вблизи Мясокомбината.

А. Барсуков
у старого бревна
детстве я большую часть каникул проводил на
Цне. Шли годы. Ореховый прутик я заменил
первоклассными удилищами, а суровую нитку —
отличными лесками. Однако служба надолго
оторвала меня от родных мест...
Наконец я на Тамбовщине. Стоит май —
лучший месяц ловли язя. Отдохнув с дороги, я
посетил старых знакомых, поговорил с ними. Стало
ясно, что ловить надо в протоке между двумя большими омутами.
Глубина здесь не превышала двух с половиной метров. Посчастливилось
найти старое затонувшее бревно, облепленное речными
обитателями. Не трогая их, я осторожно опустил бревно ко дну, поперек
протоки, предварительно привязав на концы его по большому
камню. Затем начал прикармливать рыбу пареным овсом, пшенной
кашей, пшеницей.
На пятый день, как обычно, вечером я подплыл на лодке,
чтобы бросить прикормку, и не мог подавить радости: играл язь. С
надеждой на хороший улов возвратился домой.
На следующее утро, еще затемно, я был уже на месте. Вскоре
начал плавиться язь. Течение медленно потянуло поплавок.
Насадка — две овсинки — плывет около дна. Вот поплавок исчез
под водой. Делаю подсечку — тонкий конец удилища согнулся
дугой. Отвел рыбу от прикормленного места, чтобы не распугала
других, и взял в подсачек. Конечно, это был язь. При втором забросе
все повторилось.
Было всего пять часов утра, но я уже прекратил ловлю:
в садке ходило восемь язей. В следующие дни ловля была тоже
успешной.

А. Барсу коз
насадка из кукурузной каши
ля ловли сазана хорошо приготовить насадку
из кукурузной каши. В небольшой кастрюле
нагревают до кипения воду и засыпают
кукурузную муку. Чтобы не образовалось комков и
мука не подгорела, все время помешивают
ложкой. Муку добавляют до тех пор, пока не
получится густая вязкая масса. Можно добавить
сахар: иногда это повышает улов. Затем
снимают кастрюлю с огня и плотно накрывают телогрейкой. Когда каша
упреет и остынет, для вязкости уминают ее с мякишем белого
хлеба.
В воде от такой насадки отделяются мелкие частицы, которые
образуют муть, а это привлекает сазана. Такую насадку я применяю
уже пять лет. На нее хорошо ловится не только сазан, но и лещ,
язь и другая рыба.
А. Ушахин
груз-блесна
не доводилось ловить ниже плотины Камской
ГЭС. Здесь, на выходе из ямы,есть хорошее место.
Однажды на спиннинг я поймал сразу две рыбы:
окуня на 750 г, взявшего довольно крупную для
него блесну (длина 83 мм, ширина 26,5 мм), и
язя на 800 г, который схватил отлитый из
свинца груз вместе с тройником.
На быстрых пенных струях с водоворотами и
обратным течением я применяю, наряду с вращающимися блеснами,
груз своей конструкции. Вес грузика в зависимости от размеров от
15 до 25 г. Груз-блесна очень хороша при ловле жереха.
Чтобы отлить груз, нужна форма, и я вырезаю ее из дуба или
бука. При ловле жереха леску наматываю с такой скоростью, с
какой позволяет катушка. Поэтому зацепов почти не бывает.
219

Начищать груз не следует, по моим наблюдениям, жерех
хватает даже вечером. Крючки можно маскировать красными
шерстинками.
Вид сбоку Вид сверку
Петелька
дллшлни
Рис. 1. Груз-блесна
Такой груз берет не только жерех, но также и окунь, щука, язь,
голавль. Видимо, они принимают его за несекомое.
пос. Гайва, Пермской обл.
Н. Лемещук
снасточка
звестно, что среди лета клев щуки непостоянен.
В большинстве случаев в июне и июле щука
ловится на блесны очень плохо. В это время при
ловле рыбы спиннингом рационально
применять, вместо металлических блесен, мертвые
рыбки, посаженные на снасточку.
Для насадки мертвой рыбки рекомендуют
много типов снасточек. В течение последних двух лет
я применяю самую простую снасточку с одним крючком
собственной конструкции (рис 1).
Ее может изготовить в домашних условиях каждый рыболов,
обладающий небольшим слесарным навыком, при наличии простого
инструмента. Необходим крючок среднего размера, к которому
220

предварительно припаивается изготовленная из проволоки 0 1,2 мм
застежка, напоминающая английскую булавку.
В дальнейшем снасточка надевается на проволочную петлю
такого же диаметра и укладывается в форму для отливки грузиков.
Рис. 1. Снасточка с одним крючком
Рис. 2. Снасточка, снаряженная рыбкой
С другой стороны формы кладется другая петля с карабинчиком.
Затем отливается грузик, который соединяют при помощи первой
петли со снасточкой. Этим достигается экономия заводных колец.
В зависимости от упругости удилища грузики можно отливать
весом 20—25 г.
На рис. 2 показана снасточка, снаряженная рыбкой, готовая для
ловли рыбы спиннингом.
г. Брест
М. Крылое-Керстенс
блесна «старицкая»
а последние годы многие калининские
спиннингисты стали применять тяжелые,
колеблющиеся блесны, весом 25-30 г.
Такие блесны имеют много преимуществ: они
не требуют дополнительного грузила; почти
исключают захлест, даже при забросах против
ветра; значительно реже попадают на зацепы;
сравнительно просты в изготовлении; при ловле
шересперов могут заменить девон.
О том, как изготовить такую блесну, мы и расскажем, имея в
виду, что в домашних условиях приходится пользоваться самыми
221

разнообразными материалами и весьма ограниченным выбором
слесарного инструмента.
При наличии подходящей по толщине листовой меди или
латуни (около 2 мм) из нее вырубается или выпиливается заготовка по
форме. Затем после обработки контура
напильником заготовку следует изогнуть и
оснастить тройником и карабинчиком
(рис. 1).
Если имеющийся материал тонок и
вырезанная заготовка весит 15-20 г, то
можно вес блесны увеличить путем
напайки на нижний конец ее олова или кусочка
меди.
При наличии жести (0,2—0,5 мм) и
листового свинца около 2 мм толщиной
возможно изготовить блесну и не прибегая
к пайке. Из жести вырезается оболочка
блесны, а из свинца—пластинка, по форме
чуть меньше самой блесны. Сначала
стороны оболочки выгибаются под углом 90е.
В полученную таким образом формоч- Рис- 1- Блесн^ .стариц-
ку вкладывают приготовленную свинцовую кая
пластинку, после чего стороны оболочки окончательно загибаются,
и закрывают пластинку. Остается пробить отверстие для заводных
колец и придать пластинке форму блесны, для чего достаточно
иметь только плоскозубцы.
Можно также две заранее одинаково выгнутые заготовки
общим весом около 25 г спаять вместе, но при этом трудновато
изогнуть одинаковую по форме пару заготовок. Пайка подогнанных
неточно по форме заготовок довольно сложна. Однако если
внутреннюю заготовку сделать немного меньше наружной, то пайка
несколько облегчается.
г. Калинин

П. Горбуноз
плавучий девон
хотясь со спиннингом на Западной Двине, я
часто наблюдал интенсивный «бой» жереха. Но
поймать эту рыбу мне случалось довольно редко.
Жерех обычно бил на перекатах у огромных
валунов, из-за которых ему удобно было
незамеченным нападать на стайки мелкой рыбешки.
Стоило сделать несколько забросов девона с берега
или с лодки, как жерех прекращал охоту в
пределах заброса. Но мощные удары его продолжали раздаваться в
отдалении, метрах в пятидесяти. Очевидно, стоящий на берегу или
в лодке рыболов, его резкие взмахи удилищем отпугивали рыбу.
Сделав несколько забросов, не приносящих успеха, следует тут
же перейти на другое место или же на некоторое время затаиться и
ожидать подхода рыбы.
Как же забросить приманку на расстояние 90—100 м, где жерех,
не боясь рыболова, продолжал бы охоту? Вот тут-то и возникла у
меня мысль о плавучем девоне. На следующей рыбалке я уже
испытывал новую приманку. Поставив лодку на якорь метрах в
девяноста от валунов, у которых
охотились жерехи, я опус- /о
тил на воду плавучий
девон и по мере сноса его
течением сдавал с
катушки лесу. Когда девон
заплывал за валуны, я
начинал подматывать лесу.
Выявился целый ряд
преимуществ плавучего девона.
Прежде всего его можно
было посылать на длину
стометровой лесы, т. е. на
расстояние, вдвое
превышающее обычный заброс.
Кроме того, для
проводки плавучей приманки
не требовалось очень
быстрой подмотки.
И последнее
преимущество: плавучий девон
обладал хорошей маневренностью. Так, если при подмотке приманка
проходила облавливаемый участок без поклевки, то ее тут же
следовало отпустить обратно. Наклоняя удилище в ту или другую сто-
Рис. 1. Плавучий девон
223

рону, можно было смещать девон вправо или влево, проводя его в
нужной струе. Быстрым подъемом удилища легко было заставить
девон выпрыгивать из воды.
Результаты первой же ловли плавучим девоном превзошли все
мои ожидания. За утро было поймано девять жерехов, из которых
два достигали 5—6 кг. Следует сказать, что плавучий девон удобен
для ловли не только с лодки, но и с плотины. Ловить им можно
также с мысов и взабродку.
Изготовляется девон из любого плавучего материала. Наиболее
подходящим является материал с наименьшим удельным весом. Для
изготовления плавучего девона я использую обычную пробку(рисЛ).
Вначале приготавливаю заготовку в виде параллелепипеда, по
длине которого проделываю канал. Затем при помощи напильника
придаю пробке нужную форму, обрабатываю ее наждачной бумагой и
делаю к длинной оси приманки две неглубокие (2 мм) под углом 45°
прорези для лопастей. Залив прорези клеем БФ-2, вставляю в них
предварительно заготовленные из тонкой жести лопасти. После того
как клей засохнет, приступаю к раскраске девона белой краской
(за исключением лопастей) и наношу на каждую плоскость
красные пятнышки. По мере высыхания краски покрываю приманку
тонким слоем клея БФ-2 для предохранения ее от намокания
(причем клеем смазываются также стенки канала внутри девона).
Оснастка девона состоит из одного крючка-тройника,
металлического стерженька и карабина. На стерженек для облегчения
вращения девона надевается бусинка.
А. Шаулис
крепление грузил
звестно, что находящиеся в продаже и
отливаемые самодельно грузила для спиннинга
имеют некоторые неудобства. Во-первых, тонкие
проволочки быстро «перегрызают» лесу, а во-
вторых, прикрепляя грузило к лесе или к
блесне, нужно пользоваться специальной
застежкой (поводком) или продевать через ушко
петлю лесы.
Можно изготовить гораздо лучшие и удобные грузила. В
формочке, показанной на рис. 1, А, одновременно отливается десять
грузил по две штуки разного веса: 10, 15, 20, 25 и 30 г. Как и
обычно, форма состоит из двух половинок. В ушки а вставляется прово-
224

лочка г, обязательно длинным концом к верхней части грузила и так,
чтобы ушко проволоки находилось на задней части грузила.
Проволочка вставляется в одну половину формы, вторая только
накладывается на первую. Кончив литье, проволочки вытаскивают из
грузил и у них отрезают кусачками свинцовые кончики, оставшиеся
от отверстий в и б. Проволочка г для литья употребляется постоянно.
б в А
Рис. 1. Изготовление и крепление грузил
Затем берется такой же толщины (0,6 — 0,7 мм) стальная
проволока и сгибается (рис. 1,Б). Кончик з входит в отверстие ж. На
кончик надевается блесна, поводок или петля лесы. Затем проволока
подтягивается вперед, и на конец е надевается леса. Когда кончик
з входит в отверстием до отказа, застежка д застегивается (рис.1,В).
Застежка д должна плотно подходить к грузилу, тогда она не
откроется.
Такое крепление грузила очень удобно, так как позволяет легко
менять блесны, а также и сами грузила. Кроме того, вращающуюся
блесну без всяких поводков, колец и карабинчиков можно крепить
прямо к грузилу, что очень облегчает забросы и уменьшает сходы
рыбы.
г. Вильнюс
225

И. Малахов
блесна «ум»
режде всего, блесна «УМ» не распугивает
рыбу, чем особенно страдают многие образцы
блесен, имеющиеся в продаже. На нее успешно
ловятся щуки, шересперы, голавли, судаки, сомы и
язи; судак и сом берут преимущественно с
наступлением темноты.
Часто рыболовы тратят много времени на
подбор цвета блесны в зависимости от погоды.
Предлагаемая блесна комбинированная (рис. 1). Она
изготовляется, как правило, из желтой меди и латуни. Толщина материала
для изготовления блесны 1 мм. Внутренняя часть блесны остается
Рис. 1. Блесна „УМ":
а — пластинка-заготовка для штамповки, 6 — вид сверху, в — вид
сбоку, г — вид с оборотной стороны
желтой. Ее необходимо хорошо начистить или отполировать, а
верхнюю часть обязательно хромировать, никелировать или лудить.
Блесна «УМ» проста в изготовлении, даже кустарным способом.
Она хорошо себя зарекомендовала при многократной ловле на
Днепре, Десне и многих других реках и озерах.
г. Запорожье
226

Н. Костарев
том, что жарят рыбу, знают все, о
поджаривании же блесен слышали немногие, а, право,
жаль.
Если блесну, сделанную из красной меди или
латуни, подвергнуть нагреву на
электроплитке или газовой горелке — «поджарить», то ее
поверхность покроется окисленной пленкой
одного из перечисленных ниже цветов. Перед
нагреванием блесну надо тщательно отполировать пастой ГОИ (годится
тонкополирующий номер пасты). Если поверхность блесны
полирована менее тщательно, то все цвета получаются несколько тусклыми.
Не рекомендуется браться за полированную поверхность во
избежание пятен. При нагреве на газовой горелке блесну не следует
помещать в пламя. Ее кладут на металлическую пластинку, лучше
нержавеющую, и подогревают снизу.
В процессе нагрева на полированной поверхности постепенно
появляются цвета побежалости в следующей последовательности:
для красной меди — золотисто-розовый, оранжевый, алый,
вишнево-красный, фиолетовый, серебристо-шоколадный,
серебристо-серый. У латунных блесен — золотисто-желтый, яично-желтый,
голубовато-зеленый, серебристо-желтый. Можно добиться
комбинации этих цветов, подвергнув блесну неравномерному нагреву.
Обработанные таким способом блесны очень красивы и привлекают
хищных рыб и в пасмурные, и в ясные дни.
Н. Костарев
о снасточке
пустив рыбы в общей сложности этак
килограммов на... Э, да что там говорить!.. Я
решил, что снасточка, которой я ловлю, требует
некоторых изменений в конструкции.
При длине мертвой рыбки 100—120 мм два
рабочих крючка, расположенные в одном
месте, плохо цепляют клюнувшую рыбу. Ставить
два якорька (6 крючков) на снасточку не
экономно. Я использую для снасточки всего три крючка и
распределяю их так, что в начале второй трети длины рыбки находятся два
227
«поджаривание» блесен

крючка, а у хвостового сужения — один. В целях экономии крючков
и простоты изготовления в тело рыбки ввожу не крючок, а шип
(рис. 1, а). Крючки при этом монтируются на тонкой рояльной
проволоке 0,4 мм, из нее же делаются и упомянутые шипы. Эти
проволочки, охватывая рыбку с боков, не дают ее жабрам раздуваться при
проводке. В месте перехода с крючка на проволочку перелома не
происходит, так что цевье крючка сточено на ус и проволочка вместе с
цевьем обматана виток к витку тончайшим медным волоском. Все
это паяется в ванночке (окуная), и переход получается плавным.
Заводное колечко ставлю маленькое —04,5 мм из рояльной
проволоки 0,5 мм, но в нем для прочности не 2, а 3 витка.
а
Рис. 1. Снасточка Костарева
Груз применяю обтекаемой формы, чтобы не цеплять траву.
Если изготовить специальное грузило (рис. 1,6), то необходимость
в заводном колечке отпадает.
Снасточку закрепляю на рыбке, пришивая ее одним стежком
нитки с помощью иголки. Чтобы при завязывании петли первый
узел не расходился, завязываю его дважды (рис. 1, в).
Центральный стержень снасточки ввожу не в рот рыбки, а в
подбородок. При таком положении нет необходимости зашивать
рот. Иголку с ниткой храню на кусочке ватмана (рис. 1, г).
Для ловли живца всегда имею с собой мотовильце из красного
целлулоида (чтобы не потерять) с лесой, поплавочком, крючком
и грузильцем. На верхнем конце лесы привязываю замочек, с
помощью которого леса может быть закреплена на удилище (рис. 1,д).
Всегда имею под рукой снасточки 3, 4 размеров, так как живец
попадается разной длины. Одна снасточка от другой отличается
только длиной.
Вся конструкция такой снасточки в комбинации с рыбкой
является достаточно прочной и гибкой. Погнувшиеся при поклевке
проволочки легко выправляются рукой.
Поводок с замочком и ушком употребляю длиной 80—100 мм,
свитый из двух проволочек (струн) толщиной 0,15 мм.
228

Н. Костарев
соединительные трубки для удилища
то сам делал удилище, тот знает, что подобрать
и подогнать соединительные трубки друг к
другу очень трудно.
Использование для соединительных трубок
латунных ружейных гильз намного облегчает
задачу. Гильзы калибров 20, 24 и 28 имеют
такие диаметры, что могут быть вставлены
последовательно одна в другую с большой
точностью без люфта (рис. 1). Для изготовления соединительных трубок
необходимо иметь две гильзы калибра 20—для деталей 3, 5 и 7; две
гильзы калибра 24 — для деталей 2, 4 и 6 и одну гильзу калибра
28 — для детали 1. Стоимость одной гильзы 36 коп. К спайке
детали подготавливаются, как показано на чертеже. Перед пайкой
поверхности следует полудить тонким слоем припоя. Затем
детали нагреваются на слабом языке пламени газовой или спиртовой
и г
55
3\1
Сточить на ус
и прорезать
8 щелей
Буртик срезать
Швы А,ВДГ,Д пропаять
Рис. 1. Соединительные трубки для удилища
горелки. Надо следить за тем, чтобы детали не перегревались, а
нагревались только до температуры, обеспечивающей пайку
третником. Пайка ведется с травленой паяльной кислотой. При пайке
деталей 4, 5 и 6 их немного поворачивают относительно друг друга
и добавляют припой, поднося палочку припоя к швам «А» и «Б».
Припой затекает сам в зазор между деталями.
После пайки соединительные трубки кипятят в слабом
растворе питьевой соды, а затем промывают в чистой воде.
На одном конце соединительных трубок прорезается коронка.
Для этого используется напильник ножевого или ромбовидного
профиля.
После этого трубки окончательно зачищаются, полируются,
а при желании и оксидируются.
При насаживании трубок удилище должно войти в трубку до
упора в дно;
229

При этом надо учитывать, что гильза цилиндрична на длине
65 мм, а затем она сужается.
Соединительные трубки, выполненные в соответствии с
указаниями, будут весьма прочными и легкими и могут быть
использованы для спиннинговых и прочих удилищ определенной толщины.
Д. Рэй
всплывающий поплавок
з различных способов, применяемых при
ужении рыбы, способ «всплывающего поплавка»,
вероятно, используется реже всего, хотя он очень
эффективен для ловли плотвы и линя, особенно
в тот период, когда рыба пуглива.
Чаще всего ловят без поплавка или
употребляют обычную оснастку, у которой около 2
футов (60 см) лески находится на дне. Это дает
возможность рыбе беспрепятственно двигаться в воде на расстоянии
радиусом 4 фута (126, 4 см), не шевеля при этом поплавка. Именно
таким образом теряется огромное количество рыбы, о которой
рыболов даже и не подозревает.
Как часто приходится вам вытаскивать вашу снасть и
убеждаться, что в течение последнего получаса вы ловили на пустой крючок?
Всплывающий же поплавок реагирует на малейшее прикосновение к
наживке, в том, конечно, случае, если снасть правильно
отрегулирована.
Большинство авторов, пишущих о ловле рыбы удочкой, говоря
о всплывающем поплавке, рекомендуют более легкий поплавок,
с единственной дробинкой, укрепленной примерно в 1,5 дюймах
(около 4 см) от крючка.
Я убедился, что рыбу возможно успешно удить со
значительно более тяжелым поплавком (см. рис 1). Но запомните, что
нижняя дробинка должна значительно отличаться п.о весу от самого
поплавка, иначе весь эффект этого способа ловли будет потерян.
Зачастую вы обнаруживаете, что с первого раза вам трудно
сделать достаточно далекий заброс или что течение сносит вашу снасть.
Этого можно избежать, пользуясь поплавком, указанным на
рисунке. Я применяю самый маленький поплавок этого типа с пробковым
корпусом, укрепленным на кончике длинного стержня.
Обратите внимание, что поплавок крепится к леске только за
нижнее кольцо. Это делается для того, чтобы избежать ненужного
колебания поплавка ветром или течением воды, а также для того,
чтобы обеспечить более непосредственную реакцию на клев.
230

Желтый кончин
Черное кольцо •
Поверхность воды
Желтый
Ниппельная
г~%н<3
Вместо того чтобы дважды пропускать леску через кольцо, я
предпочитаю укреплять ее отрезком вентильной резины длиной
полдюйма, предварительно пропустив через нее леску и натянув резинку
на нижний конец поплавка. Крупная рыба трижды обрывала у
меня леску у кольца. Во избежание
этого я и стал крепить ее при
помощи вентильной резины.
Двух дробинок среднего
калибра вполне достаточно, чтобы
удержать поплавок на воде и чтобы
стержень его выдавался над
поверхностью.
После прикрепления третьей
дробинки поплавок должен
погрузиться до черного ободка, так,
чтобы над водой были видны лишь
черный край ободка и желтый
кончик стержня.
Конечно, для более дальних
забросов или при ловле на ветру
следует применять поплавки более
крупных размеров, требующих
большей тяжести для погружения.
Ближе к крючку грузило всегда
должно быть достаточного веса,
чтобы реагировать на первую же
поклевку.
Настоящий способ ловли основан исключительно на этом, а
также на точном определении глубины.
Нижнее грузило укрепляется в 2 — 3 дюймах (5 — 7,5 см) от
крючка и должно лежать на самом дне. На это надо обратить
особое внимание, так как, если вы опустите грузило хотя бы на дюйм
ниже нужной нормы, весь эффект будет потерян; если же грузило
на один дюйм не будет доставать до дна, то в результате наживка
окажется прямо под грузилом и рыба будет уходить.
При поклевке, когда поплавок чуть приподнимется, тут же
подсекайте. Рыба окажется на крючке.
Пользуясь снастью, оборудованной таким образом, я в течение
недели из двухсот рыб весом от полуфунта до четырех упустил
всего трех.
Иногда поплавок будет всплывать и останавливаться на
поверхности так быстро, что вы не успеете дотянуться до удилища, чтобы
подсечь. В этом случае обычно и подсечка не дает желаемого
результата. Мне кажется, это происходит потому, что рыба при этом
всплывает наверх и, подсекая, рыболов попросту выдергивает у нее
крючок изо рта.
Иногда бывает и такая поклевка, при которой поплавок медлен-
Рис. 1. Всплывающий поплавок
231

но скрывается в глубине, без предварительного легкого подъема.
Будьте внимательны. Такая поклевка происходит, когда рыба
берет наживу и в поисках пищи плывет дальше, уткнувшись носом
в дно. Сразу подсекайте!
Наживки — пареный овес, конопляное семя, личинки, паста,
хлеб и т. д. и крючки № 14—10 более эффективны при пользо-
зовании этой снастью.
Неспокойная вода и быстрое течение являются помехой ловле,
но при тихой воде способ «всплывающего поплавка» неотразим.
Многим удильщикам может показаться, что снасть эта слишком
сложна, но в действительности она много проще, чем кажется на первый
взгляд.
Из английской рыболовно-спортивной газеты
«Энглинг тайме» от 14 февраля 1958 г.
Перевод Ю. Смирнова
К. Золин
скользящий поплавок новой конструкции
то обыкновенный скользящий поплавок (рис. 1),
имеющий в верхней части особую петлю (3).
На леске делается маленький упор (2).
Прежде чем делать поплавок, необходимо определить
его размеры и вес груза.
Перед забросом он будет находиться
рядом с грузом (5). Чем меньше груз, а
следовательно и размеры поплавка, тем чувствительнее
будет снасть. Общий вес груза и поплавка должен составлять
15—20 г. Этого вполне достаточно, чтобы сделать заброс на 15—20 м
любого спиннингового удилища.
На нижнем конце гусиного пера нужно закрепить
проволочную петельку (4), а на другой конец туго надеть кольцо (1) из
любого материала.
Вырезая из пробки тело поплавка, следует верхнюю часть
сделать плоской. Главная деталь — петля с прорезью (3) —
изготовляется из листовой латуни или нержавеющей стали толщиной 1 —
1,5 мм. Размеры этой детали зависят от величины поплавка и
диаметра лески.
232

Отверстие делается таким, чтобы
петля туго надевалась на перо. Прорезь
должна быть на 0,2—0,3 мм больше
диаметра лески. Выход из прорези петли
(3) необходимо плотно закрыть телом
поплавка.
Упор (2) очень прост, его можно
сделать в любом месте лески. Для
этого берется кусок толстой нитки, лучше
кордовой или суровой, обматывается
в два-три оборота вокруг лески и туго
завязывается обыкновенным узлом.
Перед этим нитку полезно смочить водой:
тогда узел лучше держится на леске.
Концы узла обрезаются. Получается
как бы узел на леске. Такой упор
свободно проходит через кольца
удилища. Если необходимо изменить
величину спуска, то упор под
некоторым усилием можно передвинуть.
Если упор ослабнет, его следует
заменить.
С таким поплавком можно ловить
на любой глубине, вываживая рыбу
при помощи удилища и катушки.
Такой поплавок очень удобен при ловле
в проводку на большой глубине.
Вид по стрелке А
Ширина паза больше
диаметра жилки на
0,2-аЗлл
Рис. 1. Скользящий поплавок
Я. Галковскии
верхний крючок
35—50 см от грузила я привязываю к
леске короткий жилковый поводок со вторым,
верхним, крючком так, что поводок обращен по
направлению к поплавку. В воде этот поводок
дуговидно свисает вниз.
На такую удочку с Двумя крючками рыба
клюет гораздо чаще, чем на удочку с одним
донным крючком.
Пескари, лини, отчасти ерши почти всегда попадаются на
нижний крючок, а окуни, лещи, ласкыри, ельцы, красноперки,
голавли гораздо лучше берут на верхний. Плотва ловится одинаково на
оба крючка. Клев бывает очень интенсивный, один поплавок сиг-
233

иализирует поклевки как бы на двух удочках. Иногда, к
удивлению соседей, вытаскиваешь сразу две рыбы. Для ловли таким
способом живцов или мелочи на уху вторая удочка обычно не
требуется. Весной 1958 года на такую удочку я поймал несколько
солидных окуней — и всех на верхний крючок.
Поклевки на верхний крючок заметны гораздо лучше, так как
между ним и поплавком нет грузила. Второй крючок я с успехом
применял как в стоячей воде, так и на течении. На Кубани и
Тереке у г. Моздок, особенно при подъеме воды, на верхний крючок
отвесной лесы без поплавка хорошо брались даже сомы. Факт этот
был нам сначала непонятен. Ведь сом держится на течении всегда,
как нам казалось, у самого дна, цепляясь за него острыми лучами
передних плавников. Но однажды старый рыболов обратил наше
внимание на то, что по дну Кубани в ее низовьях течение несет
гораздо больше разного сора, веток, травы, чем по верху, особенно
в паводки. Терек же захламлен еще сильнее. Здесь по дну реки в
сильные паводки у г. Моздока катятся с громом даже камни.
По-видимому, сом, который охотится гораздо чаще в струе, чем в
тиховодье, вынужден в паводки периодически отрываться ото дна.
Удочку с двумя крючками можно смело рекомендовать для
ужения в водоемах с тинистым, захламленным дном, где многие виды
рыб будут брать преимущественно насадку верхнего крючка,
гораздо более заметную.
Когда очень надоедают раки, на нижний крючок я насаживаю
распаренное (но не разваренное!) зерно пшеницы или горошину, а на
верхний— червя, мятый хлеб, кузнечика и т. п. При уженье
осторожной рыбы, когда раки очень уж наседают и вызывают частое
перезакидывание удочек, отпугивающее рыбу, на нижний крючок я
вообще ничего не насаживаю, поднимая насадку верхнего крючка
как можно выше. При таком положении раки не беспокоят, и я
ловил даже лещей.
Так как чаще рыба клюет на один только крючок, а насадка
другого при подсечке закидывается повторно, то при уженье на
два крючка следует применять насадки, более или менее крепко
держащиеся на крючке. Я обычно применяю кусочки червей на
маленькие удочки, а целых—на средние. Очень хорошо выдерживает частое
закидывание пареное зерно, кусочки вареного теста, а в особенности
пиявки и так называемый «вертун» — очень подвижный крупный
червь, похожий на пиявку, встречающийся в плавнях низовьев
Кубани вместе с зелеными плавневыми червями. При ужении в стоячих
водоемах на длинные лесы оба крючка должно лежать на дне. Что
касается длинных лес на течении, то здесь эффективность верхнего
крючка зависит главным образом от силы течения и рельефа дна.
При достаточной силе течения насадка верхнего крючка станет
приподниматься и «играть» на струе лучше, чем нижнего, так как
будет более заметной и привлекательной.
Н Аннеск
Сталинградской обл.
234

М. Богатенкоа
из опыта насадки живцов
ри ловле щук на жерлицы важную роль играет
способ насадки живцов.
Как известно, щука хватает живца поперек,
потом поворачивает его головой к себе и
заглатывает. Если к леске привязан тройник, все
рожки которого запрятать в живца не удалось, то
обычно щука накалывается на крючки,
выбрасывает живца и благополучно уходит.
На Карельском перешейке опытные рыболовы оснащают
жерлицы двойниками, а живцов насаживают весьма простым способом,
о котором я и хочу рассказать.
С петельки поводка снимается крючок-двойник. Затем, взяв
живца в левую руку, жалом крючка слегка прорезают
(процарапывают) кожу рыбки в двух местах —
ближе к голове и к хвосту.
Расстояние между прорезами обычно не
превышает длины крючка.
Через отверстия под кожу живца
от хвоста к голове продевается
поводок. Чтобы конец поводка с
петелькой не уходил в толщу мяса рыбки,
его следует несколько выгнуть.
К петельке поводка, вышедшей
через переднее отверстие,
прикрепляется крючок. Если слегка потянуть
за поводок, цевье крючка спрячется
под кожей живца, а рожки удачно
расположатся по обе стороны его спинки (см. рис. 1,Л и Б).
Насадка живца производится быстро. Наживленная таким
способом рыбка никогда не срывается и долго (иногда до трех суток)
остается живой. Щука, не накалываясь на крючок, смело
проглатывает живца.
Рис. 1. Насадка живцов
в. Ленинград

Ю. Старостенко
еще одна хорошая насадка
качестве одной из наиболее распространенных
насадок для ловли карповых рыб (язя, леща,
густеры, подуста, плотвы и др.) рыболовы-любители
городов и сел среднего течения Днепра
используют обыкновенного круглого водяного
моллюска, или, как его попросту называют, ракушку.
Являясь большим лакомством для рыбы,
ракушка в то же время имеет один весьма важный
недостаток: она очень слабо держится на крючке. Едва успеешь
сделать заброс, как насадки уже нет; то ли сорвалась на лету, то ли
ее незаметно сняла рыба. В основном, для ловли используется
мягкая, студенистая часть моллюска. Но иногда, например, при
ловле язя или леща донными удочками, эти рыбы весьма охотно
берут и на жесткую часть, от которой перед насаживанием на крючок
нужно только отделить круглую роговую присоску. Набирают
ракушек обычно подсачком с небольшой ячеей или просто руками. Во
время ловли следует иметь два небольших камня, которыми и
разбивать панцирь ракушки. Ударять нужно слегка, после чего
осторожно извлечь (вывинтить) содержимое, отделить мягкую часть и
насадить на крючок с тонкого конца, стараясь при этом обернуть
ее один-два раза вокруг загиба.
Более успешной бывает ловля на мягкую часть ракушки
поплавочными удочками в проводку на слабом или умеренном течении.
Забрасывают лесу осторожно от себя, так как при сильном забросе —
рывке ракушка может сорваться. Но уж если удачно сделан
заброс и в данном месте есть рыба, она не пропустит мимо
себя этого лакомства, не отведав его. Поплавок должен быть
чувствительным к поклевкам. Во время проводки необходимо следить за
тем, чтобы леса между поплавком и тонким концом удилища не
провисала.
О том, чтобы дать рыбе как следует «заесть», «забрать» и т. п.,
не может быть и речи. Едва поплавок дернулся книзу или
привстал, нужно немедленно подсекать. Сначала не все будет клеиться.
Некоторые в этой насадке даже разочаровываются. Но мы еще раз
говорим: рыболов должен иметь терпение. Навык же приобретается
очень быстро.
Однажды в течение нескольких часов ловли я снимал рыбу с
крючка почти после каждой проводки. Это была крупная густера,
подлещик, плотва, язь, подуст и окунь, которые с собой
жадностью берут эту насадку. Чтобы ракушка крепче держалась на
крючке, перед ловлей следует разбить несколько десятков
раковин, у, освободив их от скорлупы, разложить на камне или дос-
236

ке отдельными кусочками. Разобьешь последнюю — первая уже
подсохла, начинай ловлю. Потом небольшой перерыв, и снова
повторяем «заготовку». Не менее успешной бывает ловля на мягкую
часть ракушки легкой донной удочкой с лесой, не превышающей
длину удилища более чем на 0,5 м, так как забросы, чтобы
сохранить насадку, приходится делать плавным движением одной рукой.
Эта ловля требует уже определенного навыка, но бывает
настолько успешной, что оправдывает самые большие надежды рыболова,так
как добычей в большинстве случаев становятся лещ, язь, подлещик,
крупный подуст. Приваду мы также делаем из ракушек; толчем
их на плоском камне, и образовавшуюся жидкую массу вместе со
скорлупой смешиваем с глиной и бросаем в воду кусками размером
с два кулака или более. Если глина очень вязкая, нужно
прибавить песку.
Е. Чертопруд
под «муток»
слышав знакомый стук, я выглянул в
окошко. Мой приятель Николай ожидал меня с
удочкой и лопатой на 'трехметровом шесте.
— Пойдем копать неленей на завтра,—
пригласил он меня.— Захвати-ка и свою удочку
на всякий случай.
На берегу Десны, выше Красного столба,
мы приступаем к делу. Николай влезает по пояс
в воду и начинает выкапывать со дна синеватую глину,
продырявленную личинками поденки. Я приготовился было выбирать
личинки из ила, но Николай решает обойтись без моей помощи.
— Разматывай побыстрее удочку да забрасывай у самой
лопаты,— говорит он.
Я следую совету друга и делаю забросы прямо под «муток»
поднятой лопатой.
При первом же забросе поплавок ныряет, и я вытаскиваю
довольно крупную плотву. За ней следует окунь, несколько ельцов,
подлещик. Затем попадается порядочный подъязок и так далее.
Короче говоря, за двадцать-тридцать минут я выудил из-под
лопаты, помимо всякой мелочи, еще трех язей и небольшую ма-
ренку.
— Ну как? — спрашивает Николай.— Нравится тебе ловля под
«муток»?
237

— А может, «муток» здесь и ни при чем? — пытаюсь я
возразить.— Просто попал на клев.
— Посмотрим, как теперь будет клевать,— с задором говорит
Николай, выбрасывая на берег лопату и берясь за свою удочку.
Минут десять мы сосредоточенно орудуем двумя удочками, но
рыба как будто исчезла. Николай все же вылавливает двух
небольших плотичек, а у меня нет больше ни одной поклевки.
— Покопай теперь ты,— предлагает приятель.
Я начинаю копать и нарочно ковыряю по дну лопатой, мутя во-
ДУ-
Николай через мою голову забрасывает удочку и начинает не
менее успешную охоту на плотву, подлещиков и подъязков.
В результате мы возратились домой не только с неленями, но
и с рыбой.
Этот способ ловли мы потом проверяли на практике не раз и
почти всегда с успехом.
А однажды я быстро «нахватал» удочкой плотвы по соседству
со стадом свиней, которые в жаркий полдень забрели в воду и
усердно копались в прибрежном иле.
Бондарев
как сохранить рыбу летом
течение нескольких летних периодов рыбной
ловли я испытал различные способы
предохранения пойманной рыбы от порчи в
условиях*жаркой погоды. Лучшие результаты получались,
если упаковать рыбу в прорезиненный мешок,
переложив ее рядами листьев хрена,
черемухи, дуба, дикой черной смородины или
стружкой корней хрена, обладающих свойствами
убивать многие виды бактерий. При отсутствии на месте ловли
указанных растений я использовал горчичный порошок. В этом
случае на дно прорезиненного мешка высыпал граммов пятьдесят
горчицы, прикрывал ее тонким слоем травы, потом укладывал
рыбу и перекладывал ее травой. На самый верхний слой травы
клал две открытые пачки горчицы, обложив их плотно травой
так, чтобы горчица не высыпалась на рыбу. Затем мешок плотно
завязывал. В листьях черемухи, дуба, дикой черной смородины ры*
ба сохранялась с момента упаковки до приезда домой, т. е. 8—10 час.
С применением горчицы или стружки корней хрена — 11 час. С
238

применением листьев хрена при 10-часовом переезде часть рыбы
портилась, а при 6-часовом переезде сохранялась в свежем виде.
Предельные сроки предохранения рыбы от порчи каждым видом
перечисленных растений испытать не представилось возможным.
г. Львов
И. Немцов
крючок для подвески котелка над костром
то приспособление состоит из круглого
железного прута толщиной от 6 до 8 мм и другого
прута — толщиной от 4 до 5 мм (второй прут
может быть из квадратного железа).
Второй прут посредством муфты надевается
на первый и может свободно двигаться сверху
вниз, вправо, влево.
Первый прут длиною от 60 до 70 см
заостряется с одного конца, для того чтобы его можно было легко
воткнуть в землю.
Второй прут требует некоторой а
обработки. Один его конец {А)
сгибается под прямым углом, а
второй (Б) выгибается в виде крючка
(рис. 1,а). Для того чтобы второй
прут мог свободно двигаться по
первому, нужно из тонкого
листового металла сделать муфту (рис.
1,6). Для укрепления второго
прута в муфте следует один конец его,
который изогнут под прямым
углом, немного расплющить
молотком и в углу изгиба просверлить
небольшую дырочку, как
изображено на рис. 1,а.
Точно такую же дырочку делают
в муфте, отступив 1 см от верха,
как показано на рис. 1,6.
Отверстие в муфте должно
совпадать с отверстием в пруте, как
показано на рис. '1,*. Когда отвер- pHC. L Крючок для подвески котелка
стия будут готовы, пропустить над костром
239

через них обыкновенную заклепку и расклепать ее другой
стороной так, чтобы прут мог свободно двигаться вверх и вниз.
Когда и это будет сделано, остается надеть муфту на первый
прут, и приспособление готово.
Достаточно повесить котелок на крючок, и последний,
упираясь своим другим концом в первый прут, останется на том месте,
где вы найдете это нужным.
Достаточно взяться рукой за второй прут (коромысло), чуть
его приподнять, освободив от упора, и коромысло можно
свободно двигать в любом направлении. Приспособление это очень
удобно, так как его можно сложить, привязать к удочкам или положить
в сумку (рис. 1).
П. Мицеловский
весло и уключина
орой любитель-рыболов проводит в лодке
гораздо больше времени, чем спортсмен-гребец.
Нередко из-за совершенно непригодных весел
и уключин можно до боли натрудить мышцы,
приобрести мозоли на руках и сильно
утомиться.
Рыболов может быть хирургом, музыкантом,
конструктором, ювелиром или плотником,
механиком, и поэтому очень важно для него беречь свои руки.
Он должен пользоваться хорошими веслами, в хороших
уключинах.
Лучшим является русское народное весло облегченного типа,
применяемое в спортивной гребле. Оно делается цельным из
сухой прямослойной еловой доски. Размеры его зависят от размеров
лодки и индивидуальных особенностей гребца. Рукоятка и
веретено весла круглые, без валька. У лопасти веретено имеет
овальную форму, вытянутую перпендикулярно к лопасти. Весло
вставляется в уключину шейкой — самой тонкой частью. Лопасть —
рабочая часть весла — широкая, ложкообразная (см. рис. 1 а, б).
Очень большую роль играет толщина лопасти. Чем тоньше,
изящнее выточена лопасть, тем легче грести. В хорошей лопасти
заложены все качества весла.
Для того чтобы сделать весло, нужно иметь еловый брус или
доску толщиной 75—80 мм, лист фанеры, немного клея БФ-2,
олифу, масляный лак и... руки.
240

Фанеру, если она имеет толщину 3 мм, надо склеить в два слоя.
Брус обработать рубанком и стеклом. Вырезанную лопасть на
клею посадить на валек, наложить на него, также на клею,
шпагатный бандаж. Все это скрепить 2-3 шурупами. После сборки и
сушки весло необходимо тщательно отчистить стеклянной бумагой,
дважды пропитать олифой и дважды покрыть масляным лаком.
Применять масляную краску не следует; она обязательно
облезет и дерево начнет гнить.
9 Рыболов-спортсмен, кн. II
241

Чтобы весло не проскакивало сквозь уключину, на него
набивают каблук. Обычно используемые для этой цели жесть или
железо не годятся, так как своим скрипом и стоном пугают рыбу и
дичь. Каблук делается из кожи.
На весла каблуки набиваются по усмотрению гребца: либо с
зазором 50-70 мм между рукоятками (рис. 1,в), либо «заходом»
рукояток друг за друга на 150—200 мм (рис. г).
Можно рекомендовать набивку каблуков, как показано на
рис г, так как положение рукояток обеспечивает большие усилия.
Из тонкой кожи (можно использовать старые ботинки) в два
слоя делается широкое кольцо вокруг веретена. Это кольцо
прибивается тонкими гвоздиками. По верхней кромке широкого кольца
набивается в несколько оборотов (рядов) узкое кольцо из толстой
(ремень) кожи. В каждый слой забивают гвозди, с таким расчетом,
чтобы кольцо-каблук стало жестким и не гнулось бы при гребле
(рис. 1,<Э).
Лучше всего уключина, изображенная на рис. 1,е, хотя с
успехом можно пользоваться и другой (рис. 1,ж). Гнездо показано на
рис. 1,з. Его легко изготовить из стальной полоски и куска
трубки. Важно, чтобы весло легко входило в уключину и сидело бы в
ней с небольшим зазором, но достаточно свободно. Уключина же
должна сидеть в гнезде с очень маленьким зазором, иначе она
будет стучать.
Гнездо приворачивается к борту лодки. Уключину же во
избежание потери следует привязать сыромятным ремешком,
пропустив его через отверстие в конце оси уключины либо обвязав вокруг
шейки. Другой конец ремешка привязывается к шпангоуту или
бимсу лодки.
Ось уключины и рабочую часть каблука слегка смазывают
тавотом или солидолом. Необходимо следить за тем, чтобы тавот не
попадал на дерево весла — от этого оно портится.
Весла в воде оставлять нельзя. На берегу их ставят обязательно
лопастями вверх. В конце сезона весла просушивают и убирают
под крышу. В начале следующего — осматривают, очищают
шкуркой от старого лака, олифят и вновь лакируют.
Рукоятка весла не должна быть очень толстой. Она
подгоняется по руке гребца так, чтобы ее удобно и приятно было держать.
При правильной гребле мышцы рук не испытывают утомления
в течение многих часов. Вся работа выполняется мощными мышцами
спины, брюшного пресса и ногами, значительно более
выносливыми, чем руки.
Имея хорошие весла, 25—30-километровый проплыв в день не
утомителен.
г. Ленинград
242

Ю. Хохлов
переносная спортивная парусно-гребная лодка
портивная парусно-гребная лодка,
построенная и испытанная автором в течение двух лет,
одноместна. Длина ее 3 м, ширина в средней
части 70 см, вес 15 кг. Лодка работает на двух
веслах, что позволяет развивать большую
скорость движения без боковой качки.
Она с одинаковым успехом может двигаться
как передним, так и задним ходом при любом
ветре, кроме лобового, так как оснащена косым парусом. Лодка
достаточно устойчива и хорошо выдерживает волну: грузоподъемность
ее не менее 150 кг, что позволяет уложить в нее необходимое
туристское и рыболовное снаряжение. Скорость движения в стоячей
воде не превышает 10 км в час.
Стоимость изготовления при самостоятельной работе не дороже
110 рублей. При ночлеге в пасмурную погоду лодка может быть
приспособлена как укрытие.
За два года постоянного пользования лодка ни разу не
ремонтировалась. Она обладает хорошей прочностью и проста в изготовлении.
Устройство лодки наглядно показано на трех чертежах: в ее
продольном и поперечном разрезах, а также в плане.
Материалом для изготовления лодки служит: дерево—две
сосновые доски толщиной 40 мм, длиной 2500 мм, шириной 250—300 мм
и несколько более коротких обрезков, желательно березовых.
Дерево должно быть качественное, совершенно сухое, без гнили и
большого количества сучков.
Для изготовления носовой и кормовой частей необходимо иметь
две березовые доски длиной 550 мм, шириной 220 мм и толщиной
35 мм (березу можно заменить каким-либо другим вязким
деревом); листовой дюралюминий толщиной 1,5 мм (можно заменить
жестью); кусок брезента длиной 3600 мм, шириной 1200 мм (если
нет целого, можно сшить из кусков двойным швом и хорошо их
проолифить); шуруны разных размеров — от 10 до 60 мм, в
общей сложности около 300 г; крученый шпагат, кусок уголкового
железа 30X30 мм и т. д.
Остов лодки (см. рис. 1), как показано в ее продольном разрезе,
состоит из длинного бруска — кильсона (5), соединенного по
концам с дугообразными брусками, образующими нос и корму (/, 2),
называемых передним и задним штевнями.
Кильсон имеет выемки, в которые крепятся две деревянные
распорки (4) — основные шпангоуты. Шпангоуты тоже имеют на
своей боковой поверхности выемки, куда вставляются рейки (6),
образующие боковую поверхность лодки. Концы реек прикреп-
9*
243

3,00 м
Рис. 1. Переносная спортивная парусно-гребная лодка
ляются к штевням, в которых находятся соответствующие
выемки.
Части должны быть соединены плотно и прочно шурупами.
Кильсон (3) имеет сечение 35x35 мм. Общая длина 2360 мм.
На концах его делаются выемки длиной 95 мм и глубиной 17 мм
для соединения со шпангоутами: первая — на расстоянии 792 мм
от переднего штевня, а вторая — на 1661 мм. Ширина выемок
11 мм, глубина 17 мм.
Передний и задний штевни (1,2) изготавливаются из березы и
имеют одни и те же размеры. Толщина их одинакова с толщиной
244

кильсона. На концах штевней делаются выемки, которые
соединяются с кильсоном 60-миллиметровыми шурупами (по два
шурупа). Для лучшего крепления стыков кильсона и штевней к ним
с обеих сторон привинчиваются шурупами металлические
пластины (5), лучше дюралюминиевые.
Основные шпангоуты (4) показаны в поперечном разрезе с
указаниями их основных размеров. Лучше всего шпангоуты
выпиливать из 12—13-миллиметровой бакелитовой фанеры, а при
отсутствии ее — из трех березовых досок толщиной 20 мм. По
боковой поверхности делаются выемки по размеру реек.
Шпангоуты должны плотно входить в пазы кильсона. Для
устойчивости и прочности их соединяют металлическими
угольниками на шурупах.
Обрешетка производится деревянными рейками (6). Две
бортовые рейки имеют длину 3300 мм, толщину 13 мм и ширину 33 мм.
12 нижних реек (по 6 штук с обеих сторон) имеют толщину
10—11 мм и ширину 33 мм. Рейки плотно подгоняются в пазы
шпангоутов и крепятся шурупами 60 мм.
Дополнительные шпангоуты (7) представляют собой полосы
жести или дюралюминия толщиной 1,5 мм, шириной 60 мм. Они
прикрепляются шурупами к рейкам в обхват, снаружи, для большей
устойчивости реек—к прогибу.
Затем привинчивается башмак для мачты (10) из дубового
бруска размером 90x37X40 мм с круглой выемкой на конце. Далее —
упор для ног (11) в виде треугольного куска дерева,выдолбленного
внутри для облегчения его веса. Длина упора 260 мм, высота 12 мм,
угол ската 45°. Место крепления упора определяется индивидуально,
в зависимости от роста спортсмена.
После этого оборудуются сиденье (20) и упоры для коленей (19).
Для сиденья в основных шпангоутах выбираются и пазы (21), в
них укрепляются планки размером 885 х 37 X15 мм,на которые
прибивается 3-миллиметровый кусок фанеры размером 370x260 мм.
Затем привинчиваются упоры для коленей (19) из 3-миллиметровой
фанеры размером 230x200 мм.
После зачистки острых углов и шлифовки наждачной бумагой
готовый остов лодки окрашивается масляной краской.
Устройство брезентовой оболочки лодки производится с
помощником. Брезент рекомендуется предварительно проолифить или
прорезинить для большей его прочности и совершенной
водонепроницаемости, а затем высушить. На площадку или на козлы
расстилают брезент и устанавливают на нем остов так, чтобы концы
брезента ровно сошлись на концах штевней. После этого брезент
натягивают на остов, по возможности без крупных складок, и
временно закрепляют его на бортовых рейках небольшими
гвоздями. Затем переворачивают остов и в два дратвенных конца
обшивают штевни так, чтобы носовая и кормовая части были бы
хорошо обтянуты. Лишний брезент обрезают, осторожно
обколачивают швы и смазывают их варом или густой смолой. После это-
245

го остов переворачивают вновь и ведут окончательную натяжку
брезента от штевней к основным шпангоутам.
При натяжке брезент прикрепляют к внутренней грани
бортовых реек 15-миллиметровыми гвоздями, имеющими жестяные шай-
бочки площадью 1 см2. Расстояние между гвоздями 5 см.
Когда брезент будет полностью натянут, лишняя его часть
обрезается.
Для защиты носовой и кормовой частей от волн и для
помещения снаряжения оборудуются небольшие палубы длиной 500 мм.
Для этого настилается брезент, который прикрепляется к
рейке (17) и к бортовым рейкам.
Швы на штевнях обиваются полосками жести по ширине
штевней, конец жести загибается за верхнюю часть штевней, куда и
ввертываются кольца.
Киль (9) изготовляется из доски длиной 2400 мм, шириной
60 мм и толщиной 20 мм. Киль привинчивается к кильсону (через
кильсон) тремя шурупами длиной 70 мм. Нижняя часть киля
обивается жестью для предохранения его от стирания о грунт.
Длина пера руля (12) 350 мм, ширина 220 мм, общая высота
450 мм, по которой прикрепляются болтами две петли, а к
заднему штевню — два кронштейна (16), на которые навешивается руль.
Весла делаются из сосновых досок длиной 1550 мм; длина
лопасти 550 мм, ширина 130 мм, диаметр рукоятки 32 мм.
На расстоянии 350 мм от рукоятки весло имеет цилиндрическое
утолщение диаметром 50 мм, через которое сверлится отверстие
диаметром 5 мм. Цилиндр обивается жестью для предохранения
от стирания весла во время гребли. В отверстие вставляется болт,
закрепляющий уключину.
К боковым рейкам привинчиваются гнезда уключин (15). Они
делаются из уголкового железа 30x30 мм, длиной 160 мм. К ним
привариваются трубки диаметром 12 мм и длиной 50 мм.
Мачта (13) изготовляется из березового бруска длиной 1500 мм.
Диаметр мачты 25 мм. Конец ее вставляется в башмак через кольцо,
привинченное к верхней планке основного шпангоута. Мачта
вверху имеет два кольца с противоположных сторон. За одно
кольцо прикрепляется натяжной трос, идущий к кольцу на корме.
Через второе кольцо поднимается и закрепляется парус.
Парус (14) шьется из плотного материала, который
прорезинивается для ветронепроницаемое™. Высота паруса 2120 мм,
ширина 1050 мм. Углы его укрепляются нашивкой брезента. На
нижнюю часть паруса набивается рейка, к концу которой
привязывается трос для управления парусом.
По высоте паруса также набивается рейка для прижима его
к мачте веревочными кольцами (/5).
Для переноски лодки изготовляется легкое ярмо, подобное
тому, которое применяют грузчики. Мачта, парус и весла
прикрепляются к килю, в котором для этого просверлены два отверстия.

В. Суетин
из практики охоты на черном море
одводная охота—увлекательный вид спорта.
С каждым годом увеличивается число любителей
подводной охоты.
Впервые заниматься подводной охотой в
нашей стране начали энтузиасты рыбной ловли.
Всего лишь несколько лет назад можно было
видеть на берегу Черного моря первых
подводных охотников с примитивным, самодельным сна-
ряженим, состоящим из очков, которые защищали глаза от водной
среды, и 2-метрового копья, на конец которого навинчивалось
острие с откидным крючком.
Для подводной охоты необходимо иметь самое простое
снаряжение: маску, дыхательную трубку, подводное ружье, ласты
и пояс подводного охотника, на котором крепится нож и кукан
для загарпуненных рыб. С помощью маски и дыхательной трубки
рыболов, опустив голову в воду, просматривает подводный
ландшафт через стекло маски, а дыхательная трубка позволяет свободно
дышать в таком положении. Прежде чем начать заниматься
подводной охотой, нужно освоить технику ныряния в маске и
научиться выравнивать в ней давление при нырянии.
Подводный охотник должен строго соблюдать основные
правила безопасности обращения с ружьем. Подводное ружье
заряжается и разряжается только в воде, так как убойная
дистанция ружья в воздухе достигает 20—30 м.
Ласты играют роль своеобразного мотора. Применение их
настолько облегчает плавание и ныряние, что для перемещения в
воде почти не требуется усилий. Ступни с надетыми на них
ластами должны всегда находиться под водой, чтобы от работы ласт
не получался бурунчик, на шум которого чутко реагирует крупная
рыба, быстро уходя от спортсмена в глубь моря.
Самые благоприятные условия для подводной охоты могут быть
только в водоемах с прозрачной водой, где видимость в маске
достигает 5—6 м. Температура воды при подводной охоте должна
быть не ниже 16° С. Охота при температурах ниже 16° С приводит
к быстрому переохлаждению тела. Для охоты в холодной воде
применяют специальные гидрокостюмы, защищающие тело от
водной среды.
Лучшее средство для согревания после продолжительной
охоты — горячее кофе и теплая ванна на горячем песке. Если
погода не благоприятствует, можно разжечь костер.
Для того чтобы нырнуть с поверхности в глубину, надо
согнуться в поясе и, сделав вспомогательное движение в воде рукой,
247

нырнуть головой вниз. Затем, резко выпрямив ноги, чтобы ласты
оказались над водой, погружаться в глубину.
Подходить к рыбе следует на одном уровне с ней, поэтому,
достигнув определенной глубины, охотник принимает
горизонтальное положение. Подход к рыбе должен быть осторожным, без
резких движений и поспешности. Рыба, как правило, подпускает
охотника на близкое расстояние — от 2 до 3 м.
Наиболее уязвимым местом у рыбы являются органы боковой
линии и голова. Бить рыбу в брюхо, а также в хвостовую часть не
рекомендуется, так как она в этом случае резким движением
разрывает ткань и сходит со стрелы.
Глубина ныряния зависит от физических способностей и
тренировки охотника. Обычно охота производится на глубине до 10 м.
Первое, с чем сталкивается подводный спортсмен при охоте,—
это необычное увеличение и приближение предметов в воде. Все
предметы кажутся примерно на 1/3 больше по величине и ближе
по расстоянию. Однако длительная практика подводной охоты
дает возможность привыкнуть к этому и автоматически
корректировать расстояние и величину предмета под водой. Первые удачно
загарпуненные рыбы, к сожалению, неожиданно уменьшаются на
1/3 при извлечении их из воды. Сорвавшаяся с наконечника
стрелы рыба, по рассказам охотника, всегда бывает огромна.
У подводных охотников, как и у рыболовов-удильщиков, есть свои
заветные места, где интересно охотиться и где встречается
больше рыб. Обычно это скалистые места, где морское дно обильно
покрыто водорослями, отдельные скалы-островки в неглубоких
бухтах защищенные от ветра.
Удача охоты зависит не от количества рыб, которых
удается встретить подводному охотнику, а от осторожного подхода к
рыбе, правильного ныряния, тренировки, выдержки и воли.
Лучше всего атаковать рыбу, когда она кормится. В этот
момент рыба меньше обращает внимания на окружающую обстановку
и подпускает охотника на близкое расстояние. Но следует учесть,
что каждая рыба имеет свои особенности и повадки, знать которые
необходимо подводному охотнику.
Лучшее время для охоты — раннее утро, когда вода наиболее
спокойна, а также после обеда и вечером перед заходом солнца.
В более позднее время охота заканчивается из-за резкого
снижения видимости. Подводный мир замыкается в своей тиши и
становится недоступным спортсмену-охотнику.
ЗЕЛЕНУШКИ (РУЛЕНЫ)
Интересно наблюдать под водой за зеленушками, которые
окрашены в ярко-зеленые и синие тона с красными и желтыми
пятнами. Зеленушки живут по большей части среди камней и скал,
обильно покрытых морскими водорослями — цистозирой. Особенностью
248

этой группы рыб являются их зубы, которыми они могут
разгрызать раковины моллюсков. Зимой, при низких температурах,
рулены прячутся в расселины скал и как бы впадают в спячку.
Зеленушки держатся на небольшой глубине.
Присутствие подводного охотника не пугает доверчивых рыб,
и они позволяют подойти к ним на близкое расстояние.
Часто можно видеть интересную картину, как зеленушки
выпускают изо рта мелко раздробленную пищу, образуя перед собой
как бы небольшое облачко, и через некоторое время быстро
всасывают его. Но стоит сделать хоть одно резкое движение, как
рыбки меняют свое местонахождение и заплывают под скалу. Живут
зеленушки маленькими стайками. В конце лета можно наблюдать,
как они собираются вместе, в большие косяки. В это время они
особенно доверчивы.
Как предмет охоты зеленушки не представляют большого
спортивного интереса, так как почти вплотную подпускают охотников,
и поэтому охота на них недостойна настоящего спортсмена.
Зеленушки очень редко меняют свои места, их можно видеть
всегда у одних и тех же камней.
Уважайте зеленушек, не превращайте их в мишень для
тренировочной стрельбы, не тупите напрасно ваших наконечников.
МОРСКОЙ ЕЖ(СКОРПЕНА)
Охотясь вблизи каменистых берегов, спортсмен не должен
забывать, что в этих местах часто встречается морской ерш,
достигающий 30 см длины. Житель морских глубин, ерш довольно
плохой пловец и предпочитает часами выслеживать добычу, оставаясь
совершенно неподвижным. Защитная окраска делает его
удивительно похожим на окружающие камни, и не только в
зеленоватой полутьме морских глубин, но даже в домашнем аквариуме
его иной раз очень трудно заметить. Но когда мимо такого
«безобидного неподвижного камня» проплывает маленькая рыбешка, он
неожиданно оживает, и рыбешка исчезает у вас на глазах:
прожорливый ерш всасывает несчастную жертву. Жертва исчезает в пасти
хищника, и он опять словно цепенеет. Иногда среди ершей
встречаются экземпляры, окрашенные в ярко-желтые и красные
тона.
Для поимки малоподвижного хищника совсем не обязательно
стрелять из подводного ружья. Его можно наколоть острогой.
Промахнувшись, не рассчитывайте на второй удар: ерш исчезнет
с такой стремительной поспешностью, что даже трудно бывает
заметить момент исчезновения. Снимать ерша с остроги надо
осторожно, так как второй луч его спинного плавника ядовит и укол им
может вызвать довольно сильное воспаление пораженного места.
Наградой за ваши труды будет чудесная уха из морских
ершей, которую очень любят жители приморских берегов.
249

МОРСКОЙ ПЕТУХ
В спокойном состоянии морской петух — малозаметная рыба,
плавники которой сложены наподобие веера вдоль туловища.
Во время плавания он распускает их и напоминает громадную
красивую бабочку. Сходство с бабочкой ему придают большие
грудные плавники темно-синего цвета со светлой каймой,
удивительно похожие на крылья бабочки. Туловище рыбы окрашено
в красивый красновато-желтый цвет. Петух достигает 50 см
длины, является хищником и ведет придонный образ жизни,
передвигаясь на грудных плавниках по дну.
Рыба эта очень ценится за свое вкусное мясо, но попадается
редко. Предпочитает держаться на глубине порядка 20—30 м.
Лишь изредка петух встречается на неглубоком песчаном дне.
Вот что рассказывает один любитель подводной охоты:
«Я нырял у отвесных скал, где морское дно было покрыто
мелким светлым песком. Глубина в этом месте достигала 10—12 м.
Рыбы в этот день встречалось мало, и ружье мое лежало на
берегу. День был ярким, солнечным.
Неожиданно мое внимание привлек предмет, напоминающий
своим очертанием конус небольших размеров, наполовину
зарывшийся в песок.
Сделав глубокий вдох, я нырнул, толкаемый чувством
любопытства, и стал приближаться к нему. И вдруг конус ожил! По
бокам конуса появились плавники, переливающиеся всеми
цветами радуги, превратившими его в своеобразную птицу подводных
глубин. Сомнений больше не было: такие красивые плавники имеет
только морской петух. И первое, что привлекло мое внимание,
была граненая голова с выпуклыми глазами, которые
гипнотизировали меня своей величиной и необычным расположением.
Приближаясь к рыбе со стороны хвоста, я намеревался
схватить ее- за хвост. Рыба, точно не замечая меня, неподвижно
висела в воде, еле шевеля красивыми плавниками.
Расстояние между нами сокращалось до тех пор, пока осталось
только протянуть руку вперед и схватить петуха за хвост. Но не
тут-то было! Рыба взмахнула плавниками и резко продвинулась
вперед.
Началось преследование петуха, во время которого
хладнокровная рыба с поразительной точностью соблюдала безопасное
расстояние. Если я останавливался, петух тоже останавливался
и терпеливо поджидал моего приближения.
Кроме преимущества в скорости, которым обладал петух, он
имел еще одно важное преимущество: ему не нужно было
подниматься на поверхность, чтобы вдохнуть воздух.
Вынырнув, я с досадой посмотрел вниз: петух медленно
направился к подводному гроту.
Излишне говорить о том, как я сожалел о неосмотрительно
оставленном ружье на берегу: ведь петух редко встречается на не-
250

глубоком месте. Это необычное обстоятельство заставило меня взять
ружье и попытать счастья еще раз.
Оставалось только удивляться: петух спокойно лежал у самого
входа в грот и как бы ждал моего возвращения.
Поднырнув к петуху, я выстрелил. Выстрел был точным. Через
несколько секунд громадный петух лежал на берегу, сверкая
своими яркими красками под палящим солнцем юга, которое
безжалостно гасило эти волшебные цвета. Передо мной лежала тусклая
рыба — гордость рыбного рынка.
Было жаль загубленной красивой рыбы, но жалость
заглушалась чувством радостного удовлетворения удачной охотой, столь
известным всякому охотнику».
ЗУБАРИК
Зубарик — красивая подвижная рыба серебристо-темного
цвета с черными полосками, идущими поперек тела. Встречаются зу-
барики и пятнистые, но очень редко. В длину они достигают 45 см.
Живут эти рыбы большими стайками у скалистых берегов, где
морское дно круто идет в глубину, а также у камней-островков.
Охота за зубариками требует от охотника умения глубоко
нырять, так как они очень редко поднимаются с глубины. Плавая
на поверхности и наблюдая за ними, охотник может видеть
любопытную картину: зубарики, заметив наверху плавающего
охотника, с большой скоростью поднимаются к нему. Это самый
удобный момент для охоты. Нужно смело и быстро нырять навстречу
поднимающимся с глубины рыбам. Но зубарики не подпускают
охотника на близкое расстояние. Они как бы останавливаются на
мгновенье, почувствовав опасность, быстро разворачиваются,
блеснув своим серебристым полосатым телом, и уходят в глубину. Для
удачной охоты нужно не упустить момент остановки зубариков и,
стараясь подойти как можно ближе, направить подводное ружье
в выбранную рыбу и выстрелить. Удачнее это делать в момент,
когда зубарик повернется боком. Догонять рыбу бесполезно, так как
она быстро уходит в глубину и ваш выстрел вдогонку лишний раз
испугает этих осторожных рыб. Остается одно — подняться на
поверхность и терпеливо ждать следующего появления зубариков.
ГОРБЫЛЬ
Рыбы эти красивого золотисто-черного цвета, достигающие 70 см
в длину. Живут главным образом среди скал и камней, небольшими
стаями. Их трудно заметить с поверхности. В тесных скрытых
тенью расселинах подводных гротов можно увидеть округлые
силуэты крупных, почти неподвижных рыб. Они как бы повисли на
251

невидимых нитях и замерли в хаотическом беспорядке
прохладного грота.
Горбыли редко покидают свои сумрачные жилища, они любят
тихие и уединенные места, гда плавает много мелкой рыбы и
морское дно покрыто густыми водорослями. Обнаружить их можно при
нырянии. Они не боятся подводного охотника и позволяют
подойти на близкое расстояние. Иногда горбыли настолько плотно
находятся друг от друга, что можно одним выстрелом загарпунить
двух больших рыб. Однако малейшая неосторожность, резкое
движение — и вся стая мгновенно исчезает в глубинах грота.
Следующего появления горбылей можно ожидать через несколько часов
в этом же гроте, но горбыли уже более осторожны и более чутко
реагируют на приближение охотника. Зачастую удается
загарпунить только одного горбыля, однако на следующий день можно опять
посетить этот же грот, так как рыбы успокаиваются и спокойно
подпускают охотника на близкое расстояние. Изучив места, где
живут горбыли, можно при хорошей погоде ежедневно надеяться
на удачу.
Вынутый на поверхность горбыль меняет свою окраску.
Вначале он сверкает золотисто-черным оттенком, но через некоторое
время темные цвета исчезают и рыба становится белой, а затем
вновь приобретает свой золотисто-черный цвет, но с более тусклым
оттенком.
КЕФАЛЬ
Самая увлекательная подводная охота в Черном море —
охота за кефалью. Кефаль встречается по всему побережью Черного
моря. Чаще всего ее можно встретить на песчаных отмелях и у
отвесных скал на глубине 5—6 м и глубже. Ходит кефаль в
море большими стаями, во главе которых идут самые крупные рыбы.
Часто встречаются и одиночные рыбы. Последние менее пугливы
и подпускают охотника на близкое расстояние.
Редко удается видеть кефаль неподвижной, что делает охоту на
нее особенно трудной, но тем более интересной и увлекательной.
Кроме того, кефаль очень чутко реагирует на все маневры
подводного охотника. Стрелять кефаль приходится во время ее движения,
как бы в лёт. Это требует от спортсмена тренированности, хорошего
глазомера, быстроты реакции и умения ловко маневрировать.
Удобно охотиться за кефалью среди скал, где питается рыба
и которые служат для подводного охотника своеобразным укрытием.
Заметив осторожную кефаль, не торопитесь поразить ее
выстрелом, постарайтесь, чтобы она привыкла к вашему присутствию, и
лишь после этого, выбрав удачный момент, стреляйте в нее.
Стрелять кефаль нужно в спинку, выстрел в брюшко часто
оказывается безрезультатным, так как рыба резким движением можег
освободиться от попавшего в нее гарпуна.
Кефаль очень ценится по своим вкусовым качествам.
252

* * *
Правила подводной охоты должны быть разработаны с учетом
конкретных особенностей каждого водоема нашей страны, но уже
сейчас каждый охотник должен знать, что подводная охота в легко-
водолазиом аппарате (акваланг, циркуляционный кислородный
аппарат и др.) запрещена и считается злейшим видом браконьерства.
Охота во время нереста, а также в местах, отведенных для
разведения рыб, считается недостойной настоящего спортсмена.
Подводная охота — прежде всего спорт и отдых, а не промысел
и никогда ис должна вести к истреблению рыбы.
Спортсмены — подводные охотники должны вести борьбу протиз
хапуг и браконьеров, которые уничтожают рыбу взрывчаткой и
другими хищническими путями. Кому, как не подводному охотнику,
особенно видны жертвы, нанесенные взрывом, ядовитыми
веществами и пр., которые уничтожают целые стаи рыб и нарушают
нормальную жизнь водоема.
А. Г авралов
зимняя рыбалка в подмосковье
каждым годом растут ряды любителей
подледного спортивного лова рыбы. Этот вид
рыболовного спорта не менее интересен, чем летняя
рыбалка, и имеет свои привлекательные стороны.
В зимние выходные дни тысячи москвичей
с рыболовными снастями устремляются на
заснеженные водоемы Подмосковья. Одни едут с
зимними поплавочными удочками, другие с
мормышкой, третьи с блесной и жерлицами — всех объединяет
спортивный интерес и желание отдохнуть после трудовой недели на
чистом зимнем воздухе и набраться новых сил.
Более всего доступны москвичам для зимней рыбалки
Химкинское и Клязьминское водохранилища канала им. Москвы. Водоемы
находятся вблизи города, хорошо связаны с ним транспортом и
богаты рыбой. В водохранилищах обитают лещ, густера, плотва,
окунь, судак, щука, налим и другие виды спортивной рыбы.
Оба водохранилища сравнительно велики, но на каждом из них
любители рыболовы зимой ловят рыбу, как правило, в
определенных местах, чаще всего в устьях рек над закоряженными
глубинами или у травянистых берегов. Для новичков зимнего подледного
лова полезно знать эти места.
253

Химкинское водохранилище (рис 1). Протяженность
водохранилища более 3 км, ширина 100 — 200 м, глубина 6-8 м.
В 200 м справа от шоссейного моста у деревни Химки (по
движению от Москвы) в устье залива «Долгий» на глубине 5—7 м ловят
леща на поплавочную удочку. В заливе у берегов и у деревянного
моста через залив на глубине 2—3 м хорошо идет на мормышку и
поплавочную удочку плотва, в особенности по перволедью и весной.
Рис. 1. Схема Химкинского
водохранилища
Напротив залива «Долгий» у сплавных плотов на глубине 3—4 м
удят подлещика, плотву, густеру, а ближе к дер. Химки, у
шоссейного моста, справа, в малом заливе — плотву и окуня,
преимущественно на мормышку.
Излюбленным местом любителей зимней рыбалки стал так
называемый «пятачок» — устье Бутаковского залива на западном берегу
водохранилища, в 100 м слева от шоссейного моста. Здесь у
сплавных плотов ловят на поплавочную удочку и мормышку на глубине
2—3 м и 4—5 м подлещика, густеру, плотву и окуня, а на больших
глубинах — леща. На блесну по перволедью и весной берет судак.
Далее по водоему на юг хорошими местами считаются: плес
напротив рыбного причала и склада соли, в 50—70 м от западного
берега; глубины у речного вокзала; обширный плес напротив вод-
254

ной станции «Динамо», ближе к западному берегу. В этих местах
удят на поплавочную удочку подлещика, густеру и плотву,
попадается лещ.
Химкинское водохранилище богато всякой рыбой. Летом в
виду большого движения судов оно для ужения малодоступно, в
особенности на глубоких местах. Зато зимой для любителей зимней
ловли здесь раздолье. Кроме описанных наиболее посещаемых мест,
на водохранилище можно удить всюду с мормышкой вдоль берегов
по мелководью, с поплавочной удочкой и блесной на глубоких
местах.
Маршрут к местам рыбной ловли следующий: к заливу
«Долгий», Бутаковскому заливу и Рыбному причалу: от станции метро
«Сокол» на автобусах 21 и 32 до остановок Бутаково, дер. Химки,
Рыбный причал.
Ко всем остальным местам, кроме автобусов, можно
пользоваться троллейбусом № 6 до остановок: Речной вокзал, Литературный
архив, Водная станция «Динамо».
Клязьминское водохранилище простирается от поселка
«Водники» на Северной жел. дор. (Савеловский вокзал) до с. Пирогово
(более 15 км) (рис. 2). Ширина водохранилища 100—300 м, а в
некоторых местах достигает и 500 м. Средняя глубина 6 м.
Водохранилище образовано в пойме реки Клязьмы, русло которой затоплено, и
привлекает рыбаков как место наиболее добычливой рыбной ловли.
Водоем у пос. «Водники» защищен от ветров высоким берегом
и рощами. Слева от железной дороги у южного обрывистого берега
над руслом р. Клязьмы на глубине 4—6 м успешно ловят на
поплавочные удочки плотву и окуня, несколько далее по течению реки
Клязьмы у наплавного моста на глубине 3—4 м — подлещика.
Справа от железнодорожного моста в затоне под крутым
берегом удят плотву, подлещика, попадает налим. Глубины здесь
порядка 2—4 м.
Любители зимней рыбалки активно посещают плес,
раскинувшийся восточнее ст. Хлебниково, между шоссейным мостом (дорога
на Дмитров) и дер. Горки. Рыбаки располагаются со своими
снастями чаще всего по руслу р. Клязьмы: в районе затопленных
мостов, напротив пляжа, водно-спортивных станций и дер. Горки.
Ловят подлещика, плотву. На мелкую блесну и жерлицы идет окунь,
иногда судак.
Любители лова окуня на мормышку и блесну обычно
направляются в дер. Семкино или к заливам севернее и южнее входа в
канал Южнее дер. Семкино на глубине 2—3 м и особенно по
затопленному руслу (восточная окраина Семкина) активно берет окунь,
попадаются крупные экземпляры. Добираться сюда лучше всего
поездом до ст. Шереметьево (Северн, жел. дор., Савеловский вокзал),
далее 2—3 км пешком через дер. Красная Горка к южной окраине
дер Семкино.
Успешно ловят на поплавочные удочки подлещика и плотву по
руслу реки Клязьмы на глубине 4—6 м в районе затопленного мос-
255

та с/в с. Троицкого на плесе западнее дер. Чиверево и у дер. Повед-
ники.
Не менее интересны места восточнее дер. Чиверево. Между дер.
Чиверево и дер. Осташково много добычливых мест. Вдоль северного
берега водоема, как правило, рассаживаются над лунками любители
ловить окуня на мормышку. Поплавочники размещаются ближе к
середине водоема и удят с глубины 4—6 м крупного окуня и подлещика.
Рис 2. Схемы Клязьминского водохранилища
Особенно много лунок вдоль затопленной дороги Беляниново—
Осташково и над руслом р. Клязьмы.
Проехать сюда лучше всего так: по железной дороге до ст.
Хлебникове, далее пешком по дороге через водоем до дер. Чиверево.
От станции метро «Площадь Революции» до г. Бабушкина ходит
автобус, далее на автобусе № 70 до дер. Беляниново, а отсюда
пешком до водоема (4 км).
256

На восток от дер. Осташково у дер. Терпигоревои Болтино, вдоль
южного берега водохранилища, особенно в устье залива и под
лесом у дер. Терпигорево, успешно ловят на мормышку окуня и
плотву.
У северных берегов водоема на глубоких местах (5—6 м) между
дер. Сорокино и Старогорье удят на поплавочные удочки
подлещика^ по перволедыо и весной на малька и блесну—судака.
Далее по северному берегу на восток в устье заливов на мормышку
берет плотва и окунь. Ближе к дер. Пирогово перед плотиной
и на глубоких местах в районе дер. Подрезково на поплавочные
удочки идет подлещик, плотва; на жерлицы (на малька) и на блесну—
окунь, щука.
Маршруты: по северной жел. дороге (Ярославский вокзал) до
с. Мытищи, далее до дер. Пирогово на «кукушке».
На Клязьменском водохранилище в дер. Чиверево и Пирогово
расположены рыболовные базы добровольного общества «Рыболов-
спортсмен», а в дер. Терпигорево — база охотничьего общества
Московского военного округа. Базы обслуживают членов общества
круглый год.
В заключение несколько слов об оснащении зимних удочек для
ловли на этих водоемах.
Поплавочные удочки для ловли леща и подлещика лучше всего
оснащать жилковой леской 0,2 мм, крючком №3 или №4, с
коротким цевьем, поплавок и груз уравновешенные, небольшие.
При ловле плотвы леска 0,10 или 0,12 мм, крючок мотыльиый,
поплавок и груз уравновешенные, небольшие.
Насадка — крупный мотыль.
Прикормка — мелкий мотыль. Некоторые любители с успехом
используют как прикорм панировочные сухари, опуская их на дно
в кормушке.

ХРОНИКА СПОРТИВНОЙ жизни
В. Отставное
в президиуме всесоюзной секции спортивного
рыболовства
асширенное заседание президиума Всесоюзной
секции спортивного рыболовства, посвященное
обсуждению выполнения решений II пленума
от 8 апреля 1957 г., состоялось в конце декабря
1957 г. В заседании приняли участие члены
секции, проживающие в Москве, а также
представители Украинской ССР, Литовской ССР и
г. Ленинграда.
С докладами и сообщениями о работе по выполнению решений
пленума выступили: председатель Всесоюзной секции тов.
Кузнецов М. С, члены президиума тов. Кадкин П. А. (УССР), тов.
СавицкасН. К. (ЛитовскаяССР), тов. Климов Н. Д. (г. Ленинград)
и председатели отдельных комиссий президиума.
Все выступавшие отметили, что решения II пленума
способствуют развитию спортивного рыболовства и активизации
деятельности рыболовно-спортивных секций.
Президиум Всесоюзной секции проделал значительную работу
по разработке ряда важных документов, касающихся как
рыболовного спорта, так и деятельности рыболовно-спортивных организа-
258

ций. Разослан для обсуждения проект «Положения о
спортивном рыболовстве в СССР» — основной документ, определяющий
цели и задачи спортивного рыболовства и организационные формы
рыболовно-спортивных организаций.
Разработан проект Положения о значке «Рыболов-спортсмен»,
заканчивается работа над «Положением о секциях низовых
коллективов».
Большое внимание президиум уделил разработке основ
классификации и совершенствования правил соревнований по
спортивному рыболовству, в результате чего в настоящий момент
сформулированы все основные принципы и положения.
Впервые за время существования Всесоюзной секции
спортивного рыболовства организован выпуск информационного
бюллетеня, который уже сыграл известную роль как средство связи с
местными секциями. Успешно ведется работа по развитию нового вида
рыболовного спорта — подводной охоты. Расширяются и
укрепляются международные связи нашей секции.
В выступлениях членов президиума и секции были отмечены
ощутимые сдвиги и в развитии спортивного рыболовства. Большой
интерес в этом отношении представили доклады тт. Климова Н. Д. и
Савицкас Н. К.
Тов. Климов отметил, что решения II пленума Всесоюзной секции
спортивного рыболовства в значительной степени помогли
активизировать работу Ленинградской секции. Крупнейшими
организациями, в которых большое место занимает спортивное рыболовство,
являются Ленинградское общество охотников и рыболовов и
Ленинградское Военно-охотничье общество. Приток любителей рыболовов
в эти общества в последнее время особенно возрос. Так, например,
число членов Ленинградского общества охотников и рыболовов,
значительную часть которого составляют рыболовы, насчитывает
сейчас около 24 тысяч.
Обществом проведено в 1957 г. 311 коллективных выездов, в
которых участвовало 2400 человек. Проведено 44 внутренних
соревнования, сборные команды общества принимали участие в двух
городских первенствах. Были прочитаны четыре лекции по
спортивному рыболовству, во многих коллективах выпускались свои
фотовитрины и стенгазеты, посвященные рыболовству. Общество имеет
37 судей по рыболовному спорту и систематически проводит
семинары по подготовке новых судей. Большая работа ведется по борьбе
с браконьерством: имеется 120 общественных инспекторов. В 1957 г.
было задержано и привлечено к ответственности 44 браконьера.
Общество проводит работу и среди школьников: 120 учащихся
7—9-х классов, объединенных при Дворце пионеров им. Жданова
в секцию рыболовов-любителей, прослушали цикл лекций по
спортивному рыболовству и были ознакомлены с практической ловлей
на водоеме.
Большое внимание уделяется расширению материальной базы:
при наличии 20 баз общество в этом году открыло еще две новые
259

станции. В текущем году приобретено 50 новых лодок и 200 весел.
Осенью 1957 г. за обществом закреплено одно из лучших и
крупнейших озер Карельского перешейка «Комсомольское», на
котором будут созданы две рыболовно-охотничьи базы. На озере
запрещена промысловая добыча рыбы, а в 1958 г. планируется
запуск мальков леща и судака на несколько десятков тысяч рублей.
Пять тысяч рыболовов состоят в Военно-охотничьем обществе
г. Ленинграда. Обществом в 1957 г. был проведен ряд
мероприятий, способствующих дальнейшему развитию спортивного
рыболовства.Так, например, была организована школа спортивного
рыболовства, проведено два вечера рыболовов, конкурс на лучший
коллектив, выставка рыболовных изделий, регулярно издаются хорошо
оформленные бюллетени общества, проводится работа по борьбе с
браконьерством, организуются коллективные выезды, соревнования
и семинары по подготовке судей.
Значительные сдвиги имеются в работе секции спортивного
рыболовства Литовской ССР. В 1957 г. были проведены
республиканские соревнования по спиннингу с участием восьми команд и
подледному лову между спиннингистами городов Каунаса и Вильнюса.
В некоторых районах прошли соревнования по ловле удочкой. В
спортивный календарь 1958 г. включены республиканские
соревнования по спиннингу, удочке и подледной ловле, запланирована
матчевая встреча спиннингистов гг. Вильнюса, Каунаса и Риги.
Секция спортивного рыболовства принимает активное
участие в пропаганде рыболовного спорта и оказывает практическую
помощь в работе низовым секциям. Так, например, члены
президиума выезжали в десять районов Литовской ССР и в пяти из них
помогли создать новые секции. В литовской спортивной газете
регулярно (через два номера) помещаются статьи о соревнованиях
по спортивному рыболовству, систематически печатаются статьи
и в журнале Комитета по охране природы.
Выходит из печати «Спутник рыболова» на литовском языке.
Имеются определенные сдвиги в работе по охране и
воспроизводству рыбных богатств Литвы. По инициативе президиума
республиканской секции выполнение законов по рыбной охране
возложено на местные советы. В этом году в Литовской ССР для
каждого более или менее крупного озера составлен план ведения
рыбного хозяйства, в отдельных водоемах запрещено превышение
государственного плана вылова рыбы.
В республике установлена и уже действует новая система по
охране природных богатств. Вместо Госрыбнадзора и
Управления охотничьего хозяйства учрежден Комитет охраны природы при
Совете министров Литовской ССР.
Проделана работа и по зарыблению водоемов. В залив «Кур-
шю Марес» запущен гибрид карпа и сазана, в Несан — стерлядь,
в некоторые озера — сиг, рипус и несколько тысяч угря.
Тов. Савицкас отметил также, что в настоящий момент в
республике имеются большие возможности для закрепления водое-
260

мов за рыболовно-спортивными организациями, но встречаются
еще некоторые юридические трудности, которые секция
надеется в скором времени разрешить.
Наряду с успешной работой отдельных секций президиум
отметил очень слабую работу секции спортивного рыболовства
Украинской ССР. В целом ряде областных комитетов по физической
культуре УССР до сих пор не созданы или не оформлены секции
спортивного рыболовства. Слабо работает киевская секция: почти
полностью отсутствуют секции спортивного рыболовства при ДСО.
Участники расширенного заседания одобрили работу
президиума Всесоюзной секции и обратили внимание на слабую работу
профсоюзных организаций по развитию спортивного
рыболовства, а также на необходимость получения официального
разрешения на выделение водоемов для спортивной рыбной ловли.
Расширенное заседание президиума единогласно одобрило
проекты «Положения о спортивном рыболовстве в СССР», «Положения
о работе секций спортивного рыболовства», «Положения о
значке «Рыболов-спортсмен СССР», «Принципиальные основы
классификации по спортивному рыболовству», а также обращение в
ВЦСПС о необходимости усиления работы профсоюзов по
развитию спортивного рыболовства и письмо в Госплан СССР о
необходимости официального решения вопроса об отводе водоемов для
спортивного рыболовства.
#. Климов
У РЫБОЛОВОВ-СПОРТСМЕНОВ г. ЛЕНИНГРАДА
о инициативе президиума городской секции
спортивного рыболовства 15 февраля 1958 г.
была созвана конференция рыболовов
Ленинграда. Для участников конференции была
организована выставка рыболовных
принадлежностей, изготовленных как промышленностью, так
и отдельными рыболовами.
Председатель городской секции тов.
Климов в своем докладе обстоятельно рассказал о работе городской
секции, бюро секции Общества охотников и рыболовов и Военно-
охотничьего общества.
В прениях выступали 15 участников конференции, которые
отмечали слабую работу ДСО и профсоюзов в деле организации
и помощи рыболовам. Много говорилось о борьбе с браконьер-
261

ством, о том, что большой вред наносят промысловые бригады,
перегораживающие проходы рыбы на места нерестилищ и
вылавливающие молодь во внутренних водоемах.
Отмечалась также слабая работа обществ по
воспроизводству рыбы, по закреплению за обществами водоемов.
Конференция школ указала на слабую работу бюро секций
спортивного рыболовства среди первичных коллективов, а также
среди молодежи.
Конференцией намечены мероприятия по улучшению работы
секций и первичных коллективов.
В. Васильев
всемерно и неуклонно бороться за сохранение
наших рыбных богатств
ервого июля 1958 г. состоялся пленум
секции спортивного рыболовства Комитета по
делам физкультуры и спорта при Московском
совете. К обсуждению вопросов, поднятых на
пленуме, были привлечены представители Мосрыб-
треста, Мосрыбоохраны, милиции, добровольных
спортивных обществ, Всесоюзной секции
спортивного рыболовства и других организаций.
С докладом о мерах по охране нереста рыбы и проводимой
борьбе с хищническим истреблением рыбных богатств выступил
старший инспектор Госинспекции рыбоохраны по Московской области
тов. Лизунов.
Затем развернулись горячие, оживленные прения.
Выступавшие со всей остротой снова подняли ряд наболевших вопросов.
Оказалось, что в результате неправильного хозяйствования Мос-
рыбтреста на водоемах области рыбные богатства в них
неуклонно иссякают. Вместо того чтобы заняться восстановлением и
увеличением рыбных богатств на основных больших водоемах путем
разведения в них ценных пород рыб, а также зарыбления белым
карасем малых водоемов, которых в области насчитывается
тысячи, бригады Мосрыбтреста ведут убыточный для государства
промысловый лов рыбы. Пятьсот тысяч рублей убытку принес этот
лов государству в прошлом году!.. Ради чего, зачем?..
С тупым упорством продолжается вредная практика
убыточного «промыслового» лова рыбы под маркой Мосрыбтреста. Для
этого предусмотрительно созданы все условия, вплоть до заклю-
262

чения трестом договоров на промысловую ловлю с отдельными
частными лицами.
Отдавая «на откуп» право ловли сетями (повсеместно
запрещенной в Московской области частным лицам), Мосрыбтрест сам
создает благоприятные условия для хищнического уничтожения
рыбных богатств. Эта безнадзорная и бесконтрольная ловля рыбы
по «договорам» является лишь ширмой для браконьеров. И очень
странно то, что такая преступная и вредная практика ловли рыбы,
в результате которой государству идет мелкая, нетоварная рыба,
а лещи «уплывают» на рынок, находит своих покровителей.
Политика невмешательства должностных лиц, потакающих
уничтожению народного достояния, привела к тому, что браконьерами
стали даже работники рыбзавода Мосрыбтреста. Так, недавно
бригадир рыбзавода гр. Егоров организовал на Истринском
водохранилище лов рыбы в запрещенное время нереста и продал около
500 кг выловленного им леща на рынке в г. Солнечногорске.
Красногорская бригада того же рыбзавода самовольно сняла
пломбы со своих сетей во время нереста рыбы.
Зав. Истринским охотхозяйством гражданин Бодров получил
разрешение на ловлю сетями во время нереста, якобы... для
подкормки уток.
Эти и многие другие факты были вскрыты на пленуме
Московской секции спортивного рыболовства.
Выступавшие общественные инспекторы рыбоохраны
рассказали о том, как во время нереста были сняты и уничтожены
тысячи сетей, заколов, мереж, подъемок-пауков, с которыми
хищники бросились на рыбу в целях личной наживы.
Огромную работу проделали общественные инспекторы
Рыбоохраны в Московской области. Десятки лучших
рыболовов-любителей столицы посвятили все свое свободное время охране рыбы
во время нереста. Среди них тт. Петров, Сергеев и др.
Большую организационную помощь в проведении мероприятий
по охране рыбных богатств и нереста рыбы оказало Московское
добровольное общество «Рыболов-спортсмен». Для этой цели им
специально были выделены материальные средства, транспорт,
базы, моторные лодки. В водоемы, охраняемые обществом «Рыболов-
спортсмен», пущены десятки и сотни тысяч мальков ценных пород
рыб.
Но эти усилия помочь восстановлению рыбных богатств
Московской области подрываются «промысловым» ловом, браконьерами
и их покровителями.
Пленум секции отметил, что органы Рыбоохраны еще не ведут
решительной борьбы с хищническим ловом рыбы, а прокуратура,
суды и милиция самоустранились от участия в проводимой борьбе с
уничтожением народного достояния.
Пленум секции принял ряд решений. Он обратился в Московский
областной комитет КПСС и Мособлисполком с ходатайством,
во-первых, о прекращении промыслового лова рыбы в водоемах области,
263

с тем чтобы Мосрыбтрест немедленно прекратил убыточный для
государства лов рыбы .и занялся разведением рыбы в прудовых
хозяйствах; во-вторых, о немедленном и безусловном
прекращении безнадзорной ловли рыбы частными лицами и организациями,
проводимой под прикрытием каких-либо договоров и разрешений;
в-третьих, о запрещении продажи рыбы частными лицами на
рынках Москвы и Московской области.
Пленум секции обратил внимание прокуратуры СССР на то,
что до сих пор браконьеры, расхищающие и уничтожающие
народное достояние, не несут должной ответственности за свои явно
преступные действия. Дальнейшая практика прямого
самоустранения и невмешательства органов прокуратуры, суда и милиции в
борьбе с этим злом становится нетерпимой.
В решении пленума секции отмечено, что местные исполкомы
несвоевременно издают постановления и принимают меры по
охране нереста рыбы. Указано, что постановление Мособлисполкома
об охране нереста и борьбе с браконьерством плохо доводится до
широкого сведения населения.
Принято решение организовать проверку выполнения
приказа Министерства торговли о запрещении продажи всех сетей,
бредней, пауков, наметок и т. п. сетевых снастей в Москве и области.
Б. Тарасюк
задачи секций спортивного рыболовства в области
охраны рыбных запасов
еред секциями спортивного рыболовства
наряду с работой по развитию спортивного
рыболовства в нашей стране стоят большие задачи
в области охраны рыбных богатств.
Секции спортивного рыболовства могут и
должны стать большой общественной силой в
борьбе за сохранение рыбных богатств нашей
страны и пропаганде бережного отношения к родной природе.
Необходимо признать, что в организации работы по охране
и воспроизводству рыбных богатств имеются крупные недостатки.
Рыбохозяйственные водоемы во многих районах загрязняются
стоками промышленных предприятий, встречаются нарушения
правил рыболовства: вылов молоди, применение запрещенных орудий
лова, глушение рыбы, лов в запретные сроки.
264

Органы Рыбоохраны в ряде случаев неудовлетворительно
осуществляют контроль за соблюдением правил рыболовства и
проведением мер по воспроизводству рыбных богатств.
Секции спортивного рыболовства имеют возможность оказать
органам Рыбоохраны большое содействие. Но для этого
необходимо улучшить взаимную деловую связь между инспекциями
Рыбоохраны и организациями рыболовов-спортсменов. Пока эта связь
налажена далеко не везде.
Происходит это, с одной стороны, потому, что многие
бассейновые инспекции Рыбоохраны (Азово-Донская, Северо-Каспийская,
Азово-Черноморская и др.) недооценивают той помощи, которую
им могут оказать рыболовы-спортсмены. С другой стороны, и
секции спортивного рыболовства не всегда проявляют необходимую
настойчивость и инициативу в проведении мероприятий по охране
рыбных богатств.
Поэтому нам представляется, что первым шагом для ликвидации
имеющихся недостатков и активизации роли секций спортивного
рыболовства явится установление прочной повседневной связи секций
спортивного рыболовства с органами Рыбоохраны и разработка
плана участия секций в мероприятиях по охране рыбных запасов.
Секции спортивного рыболовства могут оказать наиболее
существенную помощь в проведении массово-разъяснительной
работы среди рыбаков и населения. Эта помощь может выразиться
в проведении бесед, лекций, докладов, выступлений в печати,
издании брошюр, плакатов и т. д.
Организациям спортивного рыболовства необходимо
добиваться, чтобы все обнаруженные факты нарушений правил
рыболовства и загрязнения водоемов становились известными общественным
организациям, учреждениям и предприятиям, чтобы их
виновники подвергались общественному осуждению. К сожалению, факты
безответственного отношения к рыбным богатствам, вскрытые
рыболовами-спортсменами, не всегда делаются достоянием
общественности.
В коллективах физической культуры и спорта, в которых
имеются секции спортивного рыболовства, целесообразно создать
группы общественных инспекторов рыбоохраны.
Некоторые организации спортивного рыболовства имеют
возможность производить работы по рыборазведению и зарыблению
водоемов.
Органы Рыбоохраны обязаны оказать помощь этим
организациям в составлении и выполнении планов рыборазведения и за-
рыбления водоемов. Через печать и радио следует
популяризировать эту работу и освещать ее итоги.
Во многих районах в рыбохозяйственных водоемах начнется
нерест ценных промысловых рыб. Рыбоводы будут заняты
проведением весенней кампании, работники Рыбоохраны должны
обеспечить надлежащую охрану мест нереста, запретных пространств,
охраны молоди.
265

Участие в этой работе является важной задачей секций
спортивного рыболовства. Подготовку к ней следует начать уже теперь
совместно с органами Рыбоохраны. Каждая секция должна решить,
на каких водоемах она будет проводить работу, какими силами
и в какой форме.
Представляется целесообразным обсудить этот вопрос в
физкультурных коллективах на собраниях рыболовов-спортсменов.
Участвуя в работе по охране и воспроизводству рыбных
богатств, секции спортивного рыболовства внесут свой вклад в
дело увеличения рыбных богатств нашей страны.
Я. Киселев
опять есть рыба
портсмены — активные участники
строительства очистительной станции.
Из огромного металлического бака на
непрерывно движущуюся сетку вытекает широкая
струя мутной жидкости. Сначала кажется, что
она свободно льется сквозь эту сетку, однако
в метре от бака уже виден тонкий, осевший
на сетке слой из мельчайших частиц. Так
рождается бумажная лента. Больше 100 м проходит бумага между
большими чугунными валами, которые отжимают воду, сушат и
придают глянец.
А куда дальше идет вода? По трубам сливают в реку!
Целлюлозно-бумажное предприятие средней мощности в течение года
потребляет многие тысячи кубометров воды. Большая часть ее
выливается обратно в реку. Вернее, это уже не вода: она сильно
загрязнена волокном—мельчайшими частицами древесины с
примесью каолина и канифоли.
Так до недавнего времени было и на Первом калининградском
целлюлозно-бумажном комбинате. Вода в реке Преголь, на берегу
которой стоит это предприятие, с каждым годом все более и более
загрязнялась. Осаждаясь на дне, волокно разлагалось и
выделяло сероводород. Постепенно вода стала непригодной не только
для жизни рыб, но даже и для промышленных целей.
Местные рыболовы-любители, а на комбинате их немало,
возвращались все с меньшими уловами. Они выбирали места выше по
течению Преголи, но и это не всегда помогало. Рыболовы сначала
266

ворчали, потом стали возмущаться и требовать постройки
очистительных сооружений. У них были серьезные доводы: очистка
сточных вод комбината позволит не только восстановить жизнь в
реке, но также использовать волокно, которое уносила вода.
Экономия получалась немалая, по отчетам администрации
предприятие ежегодно теряло около тысячи тонн этого сырья.
На комбинате не было секретом, что участившиеся приходы
инспектора Рыбводохраны и следовавшие за этим штрафы —
результат жалоб любителей спортивной ловли. О загрязнении Преголи
и гибели рыбы они неоднократно писали и в местной печати.
Рыболовы не раз выступали на общих и на производственных
совещаниях, критиковали виновников, вносили свои
предложения.
Однако дело заключалось не только в том, что руководители
предприятия мало заботились о реке, не обращали достаточного
внимания на потери сырья. Бывшее Министерство бумажной и
деревообрабатывающей промышленности не отпускало
предприятию материалов и средств на строительство очистительных
сооружений, предпочитая перечислять суммы, необходимые на уплату
штрафов. Однако, когда критика рыболовов стала особенно
жесткой, а приходы инспекторов Рыбводохраны резко участились,
руководители комбината перестали надеяться на помощь
министерства. Они взяли ссуду в местном отделении Государственного
банка и заключили договор с проектным институтом.
День, когда началось строительство очистительной станции,
надолго запомнится калининградским рыболовам: ведь в этот день
у них появилась надежда на хорошие уловы. Во всех работах
они принимали самое активное участие, вместе с другими
работниками комбината настойчиво боролись с трудностями, а их
встретилось немало.
Первое время очистительная станция часто останавливалась,
так как засорялись щеполовки. Страстный рыболов, механик
сушильного цеха В. А. Морозов на многие часы оставался после
смены, наблюдал за работой аппаратуры. Он много думал о
причинах засорения, искал пути их устранения. Наконец
предложение созрело, механик пошел к директору предприятия и сказал:
«Нужно изменить конструкцию щеполовок, в частности,
увеличить диаметр ячеек.
Директор согласился с механиком, конструкцию изменили, и
засорений не стало.
Потом на очистительной станции встретились с другой
трудностью: уловленное в фильтрах древесное волокно
спрессовывалось, и его трудно было извлечь. Это вело к остановке всей
аппаратуры, и тогда неочищенные воды, как и раньше, широкой
мутной полосой стекали в Преголь. В борьбе с этой трудностью
коллективу помог рыболов, бригадир слесарей Н. Ф. Бурилин. Он
предложил изменить движение сетки на фильтрах (той, которая
выносила уловленное волокно). Директор предприятия выдал
267

бригадиру денежную премию, а рыболовы-спортсмены выразили
ему свою горячую благодарность.
Активное участие в создании очистительной станции, в
налаживании ее работы принял также рыболов-любитель инженер Б. Н.
Соколов. По его предложению, например, была значительно
упрощена схема работы фильтров. Он руководил монтажом
резервного фильтра, который включается в работу, когда необходимо
ремонтировать или осматривать другие агрегаты.
После пуска очистительной станции вода в Преголи
постепенно стала светлеть, а инспекторы Рыбводохраны перестали
посещать комбинат. Сделав анализ воды, взятой в реке вблизи
комбината, эпидемиологи определили, что содержание древесного
волокна в ней почти в три раза меньше допустимого нормой.
Впрочем, и без анализа вскоре стало ясно, что жизнь в
Преголи возрождается. Сначала стали ловить рыбу поближе к
корпусам комбината, а потом убедились, что она появилась и в его
территориальных водах. Теперь в обеденный перерыв на
промышленном участке берега можно видеть спиннингистов — они
успешно охотятся за щуками и судаками; вечером, после смены, часами
сидят удильщики: ведь теперь, как и раньше, в Преголи можно
успешно ловить и леща, и угря, и окуня!
А. Болдырев
наше спортивное общество
ще до Великой Отечественной войны для
железнодорожников станции Курск был выделен
участок реки Сейм, в 38 км от города, по Южной
железной дороге, для отдыха и спортивной ловли
рыбы удочкой. Здесь были созданы все условия
для приезжающих в свободное время
железнодорожников: хороший дом, койки, плита для
приготовления пищи, посуда, шахматы, шашки.
Для любителей рыбной ловли предоставлялись лодки.
Участок был чудесным уголком с богатой природой: полноводная
чистая река с глубокими омутами и широкими плесами, местами с
заросшими камышом берегами или склоненными над водой
ивами, протекала в смешанном лесу. Здесь встречалось много
разной рыбы: карп, лещ, язь, судак, сом, щука и другие отдельные
экземпляры, которые достигали больших размеров.
268

Настоящее раздолье для рыболовов-спортсменов! Но все э~о
было разрушено фашистами в период Великой Отечественной
войны во время оккупации Курска и прилегающих к нему районов.
Большая часть леса вырублена, дом для рыбаков разрушен
и растащен, рыба уничтожена взрывчаткой. После войны, с 1948 г.,
это место стали посещать отдельные рыболовы-спортсмены,
которые увидели почти мертвую, без рыбы, реку с оголенными
берегами. Но и тогда отдельные браконьеры продолжали истреблять
оставшуюся рыбу взрывчаткой и разными недозволенными
орудиями лова.
В 1952 г. любителями рыболовами при обществе «Локомотив»
была организована рыболовная секция на этом же участке реки
Сейм. С этого момента началась организованная охрана природы
этого района. Были выделены общественные инспекторы из среды
рыболовов, которым оказывали помощь все рыболовы секции в
борьбе с браконьерами-хапугами. В реке стало больше рыбы.
Оставшийся лес начал разрастаться. Вновь зазеленели берега. Все
больше и больше рыболовов стало манить к себе это
привлекательное место, и не только рыболовов, но и многих трудящихся
города, желающих хорошо провести свой свободный от работы
день. Не огорчала любителя и временная неудача в рыбной ловле.
Ведь рядом лес,— в нем грибы и орехи, а ранней весной —
голубые подснежники. Так как часто приходилось выезжать на
рыбалку с ночевкой, начали подумывать об улучшении условий
отдыха на реке. Особенно это стало необходимо для отпускников
и пенсионеров: ведь они обычно находились на водоеме по
нескольку суток. Было решено построить дом силами самих рыбо-
лозов. Строительство закончилось в 1957 г. Сейчас здесь можно
переночевать, поиграть в шахматы и шашки, оставить удочки и
теплую одежду под присмотром сторожа. Приобретено несколько
лодок, одна из которых приспособлена для переправы и ходит по
тросу, протянутому через реку. У каждого рыболова есть свое
определенное место лова, по местному называемое «привада».
Радуют глаз бурные всплески карпа, тихие расходящиеся круги
гуляющего леща и гоняющаяся за добычей щука и белизна.
Наше общество ставит своей задачей охрану природы,
культурный отдых и разведение ценных пород рыб.

СОДЕРЖАНИЕ
Реки найдут защиту (продолжение заочной конференции читателей
альманаха „Рыболов-спортсмен") 3
На рыбалке. Виктор Крутецкий 17
Весной на Сейме. | А. Шахов | 19
Рассказы о старом рыболове. Вл. Архангельский 39
Дедушка и монах. Джованни Джерманетто 49
У костра. Александр Волков 53
Мой выходной. Анатолий Якжин 60
Однажды ночью. А Никишин 62
Воскресное утро. Я. Коваль , 68
Как я стал рыболовом. М. Орехов 73
Добрым молодцам урок. Ю. Смирнов 78
По поводу рыбной ловли. Сергей Васильев 82
Язь. Анатолий Вагин 84
Ночевка. Дтитрий Клюев 85
Ершатник. Дмитрий Клюев 85
ПО ВОДНЫМ ПРОСТОРАМ НАШЕЙ РОДИНЫ
Хорошо у нас на Воронеже. В. Базилев, В. Орлов 86
В краю лесов, озер и рек. В. Васильев 94
Уральские маршруты. Я. Батыгин 99
На Десне. Е. Чертопруд 103
У озера Кугурлуй. Я. Стефаров 109
Тургусун. Я. Мицеловский 114
Заметки о рыбной ловле в Красноярском крае. В. Ермолик 125
Весенняя ловля сига под Игаркой. Я. Сигунов 143
ИЗ РЫБОЛОВНОЙ ПРАКТИКИ
На рыбалке в чужой стране. Я. Наседкин 155
Блесны для ловли спиннингом. А Лапу тин 159
Ужение голавля и язя нахлыстом. В. Сабунаев 180
Вишерский способ ловли хариуса. А. Граевский 187
В глубь тайги. Б. Пузин 189
Со спиннингом по тундре. Я, Николаевский 192
За каспийской шемаей. В. Прыгунков 197
270

На заброшенном карьере. Л. Мартынов 199
Приятная неожиданность. Я. Киселев 201
Ловля карасей зимой. Л. Никитин 202
Змееголов. Д Киселев 203
Яблочная насадка. М. Криницин 205
Ночной лов налима зимой на мормышку. с. Кузнецов 207
О маленькой мормышке. Л. Моисеев 209
Необходимо знать! М. Никольской 210
Боится ли окунь шума? Я. Климов « 212
С удочкой на саргана. Л. Воронин 213
У старого бревна. Л. Барсуков 218
Насадка из кукурузной каши. Л. Барсуков 219
Груз-блесна. Л. Ушахин 219
Снасточка. Я. Лемещук 220
Блесна «Старицкая». М. Крылов-Кер стене 221
Плавучий девон. Я. Горбунов 223
Крепление грузил. Л. Шаулис 224
Блесна вУМа. И. Малахов 226
«Поджаривание» блесен. Я. Костарев 227
О снасточке. Я. Костарев 227
Соединительные трубки для удилища. Я. Костарев 229
Всплывающий поплавок. Д. Рэй 230
Скользящий поплавок новой конструкции. К. Золин 232
Верхний крючок. Я. Галковский 233
Из опыта насадки живцов. М. Богатенков 235
Еще одна хорошая насадка. Ю. Старостенко 236
Под „муток". Е. Чертопруд 237
Как сохранить рыбу летом. Бондарев 238
Крючок для подвески котелка над костром. И. Немцов 239
Весло и уключина. Я. Мицеловский 240
Переносная спортивная парусно-гребная лодка. Ю. Хохлов 243
Из практики охоты на Черном море. В. Суетин 247
Зимняя рыбалка в Подмосковье. Л. Гаврилов 253
хроника спортивной жизни
В Президиуме Всесоюзной секции спортивного рыболовства. В. Отставное 258
У рыболовов-спортсменов г. Ленинграда. Я. Климов 261
Всемерно и неуклонно бороться за сохранение наших рыбных богатств.
В. Васильев 262
Задачи секций спортивного рыболовства в области охраны рыбных
запасов. Б. Тарасюк 264
Опять есть рыба! #. Киселев 266
Наше спортивное общество. Л. Болдырев « . . . . 268

Рыболов-спортсмен, кн. 11.
Редактор А. Я. Шавердова
Художественный редактор В. Г. Петухов
Художник Ф. 77. Глебов
Технический редактор М. /7. Манина
Корректор 3. Г. Самылкина
Изд. № 1616. Сдано в набор 28/1 1959 г.
Подписано к печати 14/1V 1959 г. Формат
60X92Vie- Объем 8,5 бум. л., 17 печ. л.,
16,28 уч.-изд. л, 17физ.л. 38 305 зн. в 1 п. л.
А03257. Заказ 2716. Тираж 100 000.
Цена 7 р. 50 к.
Издательство «Физкультура и спорт».
Москва, М. Гнездниковский пер., 3
Первая Образцовая типография имени А. А. Жданова
Московского городского Совнархоза.
Москва, Ж-54, Валовая, 28.