П.Н, К АР А 1 А Е В
В ДООКТЯБРЬСКИЕ
ГОДЫ
ГОСЯОЛМТЖЗДАТ -1953

П. Н. КАРАВАЕВ
В ДООКТЯБРЬСКИЕ
ГОДЫ
☆
НА партийной работе,
В ТЮРЬМЕ и ССЫЛКЕ
Второе издание
ГОСУДАРСТВЕННОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО
ПОЛИТИЧЕСКОЙ литературы
1953

Автор настоящих воспоминаний Пётр Николаевич
Караваев, умерший в 1952 году, был старым больше¬
виком. В ряды нашей партии он вступил в 1903 году
и с тех пор всю свою жизнь посвятил беззаветной
борьбе за победу великого дела Ленина — Сталина.
В годы царизма П. Н. Караваев вёл подпольную ра¬
боту в Костроме, Москве, Воронеже, Иваново-Возне¬
сенске, подвергаясь неоднократным арестам и ссылкам.
После победы Великой Октябрьской социалистической
революции он работал на ответственной партийной ра¬
боте. С 1939 года П. Н. Караваев работал заместителем
заведующего Центральным партийным архивом Инсти¬
тута Маркса — Энгельса — Ленина при ЦК КПСС.
Воспоминания П. Н. Караваева охватывают доок¬
тябрьские годы, проведённые им на подпольной партий¬
ной работе, в царских тюрьмах и ссылках.

Лене Караваевой на память о её
отце, павшем в бою за Родину, против
фашистских захватчиков, посвящаю эту
книгу.
П КАРАВАЕВ
Глава I
СЕМЬЯ И ШКОЛА
В маленьком городке Кологриве, затерявшемся в ле¬
сах Костромской губернии, прошли мои детские годы. Это
были годы тяжёлой реакции начала царствования Але¬
ксандра III. Наш городок в те времена ничем не отличался
от тысяч других русских городков. Люди жили в них,
как замурованные тесными стенами. Каждая семья за¬
мыкалась в кругу своих личных узеньких интересов и
переживаний. Отдалённый на много сотен вёрст от куль¬
турных центров и от железной дороги, городок спал бес¬
пробудным сном. Большинство его обитателей, ни разу в
жизни не видавшее ни железных дорог, ни больших горо¬
дов, даже не представляло себе другой жизни, как прозя¬
бание в уездной глуши.
Слабы были связи и с разбросанными по уезду убо¬
гими деревеньками, носившими чисто некрасовские на¬
звания— Голодаиха, Погорелое, Затеряево. Избы в таких
деревеньках тогда часто топились «по-чёрному». Дым из
печи стлался по избе. Не всегда ещё пользовались керо¬
сином для освещения. Вечера проводили с лучиной. Насе¬
ление глухих лесных деревень не знало чая, сахара, обхо¬
дилось без спичек, а скудное питание составляли «капуста
да с хлебушком квас». Раз в неделю в городок съезжа¬
лись на базар крестьяне соседних деревень. Они привозили
продукты своего хозяйства да немудрые изделия — дере¬
вянные ложки, корзины, глиняную посуду.
Базары и ярмарки кончались беспробудным пьянством,
драками у кабаков, где пропивалось и закладывалось всё,
вплоть до одежды, до шапок.
1*
з

Город несколько оживал летом. Он расположен на су¬
доходной Унже, одном из притоков Волги. Весной по ней
гнали лес. Вся река была тогда покрыта плотами. Мимо
города проплывали барки и пышные беляны, до самых
бортов нагружённые лесом. Они плыли до устья Унжи, в
приволжский Юрьевец, а иногда в недалёкий Нижний-
Новгород. Плоты сплошной лентой растягивались по реке.
В тёплые весенние вечера приятно было смотреть на
медленно проплывавшие плоты. В ночной темноте свер¬
кают огоньки, горящие у маленьких избушек, располо¬
женных посреди плота, как на курьих ножках. Доносится
скрип огромного руля. Иногда слышится протяжная, за¬
унывная песня...
Зимой городок, занесённый глубокими сугробами
снега, как будто совсем замирал, ещё более отрезанный от
всего мира. Чуть мерцали два-три тусклых фонаря на ули¬
цах города. И днём-то редко кто пройдёт по ним, а вече¬
ром не встретишь ни души.
Небольшое население городка, как и во всех таких го¬
родках, делилось всё же на несколько общественных
групп. Преобладающую часть жителей составляли ремес¬
ленники — сапожники, портные, столяры, стекольщики,
пекари. Эта беднота жила главным образом на окраинной
слободке, Звоновке. В тяжёлой борьбе с нуждой они ча¬
стенько топили свои горести в вине, пропивали зарабо¬
танные тяжёлым трудом гроши, закабаляя себя местным
кабатчикам.
Другой полюс населения составляли представители
власти: исправник, два проживавших в городе земских
начальника, творившие суд и расправу в деревнях, и дру¬
гие власть имущие. Затем шли лавочники покрупней и ле¬
сопромышленники, духовенство трёх имевшихся в городе
церквей, две-три проживавшие в городе помещичьи семьи
и верхи уездного чиновничества.
Была совсем маленькая прослойка местной интелли¬
генции — два врача, учителя и учительницы женской про¬
гимназии и городского училища, несколько земских и су¬
дейских служащих. По образу жизни интеллигенция
весьма мало отличалась от остальной верхушки населе¬
ния. Ходили в гости, выпивали иногда, играли в картишки.
Редко кто почитывал журналы и беллетристику. Един¬
ственным культурным учреждением в городе была земская
4

библиотека, довольно богатая для такой глуши. Она со¬
ставилась, очевидно, главным образом из старых библио¬
тек вымерших или разорившихся помещичьих семей.
Теперь это покажется невероятным, но за всё время
моей жизни в Кологриве я ни разу ни у кого не видел в
руках газеты.
Ужасающая пустота и однообразие бесцветной, бессо¬
держательной жизни обитателей уездных городков, каким
был в те годы Кологрив, запечатлены в таких произведе¬
ниях Горького, как «Городок Окуров», «Матвей Кожемя¬
кин».
Окуровцы, пишет Горький, встречаясь, с ленивой на¬
смешкой рассказывали друг другу события из жизни го¬
рода: «...кто и сколько проиграл и кто выиграл в карты,
кто вчера был пьян, кто на неделе бил жену, как бил и за
что. Знали все городские романы и торговые сделки, все
ссоры и даже намерения горожан».
Бессмысленность существования в таких глухих углах
передана Горьким в стихах окуровского поэта:
Позади у нас — леса,
Впереди — болото.
Господи! Помилуй нас!
Жить нам не охота.
Скушно, тесно, голодно —
Никакой отрады!
Многие живут лет сто —
А — зачем их надо?
Под кистью великого писателя возникают ' картины
жалкого прозябания, бывшего уделом жителей таких оку-
ровых-кологривов. Читаешь и вспоминаешь,— да ведь со¬
всем, как Кологрив в годы моего детства!
Всё это ушло в далёкое прошлое. Октябрьская револю¬
ция навсегда покончила с «медвежьими углами». Между
тем в памяти людей моего возраста ещё осталось пред¬
ставление об этой, талантливо описанной Горьким, жизни
обывателей уездных городков. Вот почему так остро ощу¬
щаем мы различие между беспросветным существованием
миллионов забитых жизнью людей из бесчисленных коло-
гривов старой России и полной идейного содержания и
творческих порывов современной действительностью, соз¬
данной победой социализма в нашей любимой Родине.
Сколько преданных строителей социализма, сколько
5

героических защитников социалистического отечества вы¬
шло в нынешние годы из всех уголков Советской
страны!
В те же далёкие времена лишь немногим удавалось
выбраться на твёрдую почву из окружающей «болотной»
обстановки.
Мне много помогла в этом отношении рано развив¬
шаяся любовь к книге. Интерес к чтению был привит мне
общей обстановкой в нашей семье. Отец и мать любили
литературу и немало читали.
Вскоре подошло время моего поступления в гимназию.
Весной 1896 года я держал вступительный экзамен, а
осенью уехал в Кострому.
Начались мои гимназические годы. Надолго я почти
полностью оторвался от семейной обстановки. В разлуке
с домом первые недели, конечно, было тоскливо. Но скоро
это прошло. Я привык к условиям жизни с чужими
людьми. Сказались и возникшие разносторонние интересы
гимназической учёбы. Сказалось, очевидно, и то, что после
потери матери не было уже такой неразрывной связи с
семьёй.
Режим в Костромской гимназии был тогда сравни¬
тельно свободный. Над нами не издевались, не преследо¬
вали, как в других гимназиях. Но в преподавании господ¬
ствовали, конечно, сушь и формализм.
Мы до изнеможения зубрили и до тонкости изучали
все исключения в спряжении латинских и греческих гла¬
голов, аористы и супины, мудрёные синтаксические обо¬
роты. Дьявольской гимнастикой для памяти были зубрёж¬
ка катехизиса. Целую книгу, состоящую из непонятных
славянских текстов, надо было знать на-зубок. Нельзя
было изменять ни одного слова в этих текстах. А они
представляли собой иногда настоящую абракадабру.
То же и с русским языком — в младших классах зазуб¬
ривание правил и исключений грамматики и синтаксиса, в
старших классах изучение образцов допетровской литера¬
туры. Уже в последнем классе мы еле-еле добрались до
Пушкина. На этом формально и кончилась для нас в гим¬
назии история русской литературы.
Система, установленная изувером графом Деляновым
(он «прославился» циркуляром о недопущении в гимназии
«кухаркиных детей»), засушивала даже такие живые пред¬
6

меты, как история и география. В результате для умствен¬
ного развития обучение в гимназии давало очень мало.
После восьми лет учёбы мы, например, не получили вовсе
представления о строении человеческого тела, о ботанике
и зоологии.
Выручала только самостоятельная работа над собой
вне стен гимназии и не по гимназическим учебникам, а по
недозволенным произведениям Чернышевского, Добро¬
любова и Писарева. Это было уже в последних классах.
Глубокий след в сознании оставляло чтение классиче¬
ских художественных произведений. Особенно нравился
мне в те годы Гоголь. Сначала он привлёк меня своими
«Вечерами на хуторе близ Диканьки» с их искромётным
украинским юмором, красочными описаниями украинской
природы. А потом я с захватывающим интересом читал
более крупные его произведения — «Ревизор», «Мёртвые
души».
С самого начала этого периода жизни я сблизился с
семьёй товарища по классу Николая Кишинского. В этой
семье я жил несколько лет. Это сближение оказало серьёз¬
нейшее влияние на всё моё дальнейшее умственное раз¬
витие. Отец и мать Кишинского были хорошо образован¬
ными людьми. Отец, Дмитрий Николаевич, был опыт¬
ный земский врач. Мать, Варвара Ивановна Кишинская,
окончила впервые открывшиеся тогда Высшие женские
курсы в Петербурге. Она была всесторонне развитым че¬
ловеком, богато одарённой натурой. Она много читала,
прекрасно знала художественную русскую и иностранную
литературу, музыку, театр. Именно она открыла для меня
эти области культуры, научила ценить достижения чело¬
веческого гения.
Она привила нам вкус к публицистике, стремление
глубже познакомиться с произведениями великих про¬
светителей. Варвара Ивановна вплотную подвела нас к
истокам революционной борьбы, ознакомив с Радищевым
и декабристами. Так в нашем сознании закладывались ос¬
новы революционного мировоззрения, вырастал интерес
к проявлениям революционной деятельности в стране,
росло стремление самим принять участие в великой борьбе
за освобождение угнетённых народных масс от произвола
и крепостничества, за освобождение страны от ца¬
ризма.
7

Варвара Ивановна относилась ко мне, как к сыну, и я
любил её, как родную мать, особенно в последний период
её жизни, когда она была безнадёжно больна. Варвара
Ивановна не была определившейся революционеркой, со-
циал-демократкой. Она развивалась в те годы, когда со¬
циал-демократическое движение ещё только зарождалось.
В последний же период её жизни она была уже серьёзно
больна и могла лишь соприкасаться с революционным дви¬
жением. Но её боевая, живая натура, её пытливый ум,
высокая культурность вели нас в лагерь революционной
социал-демократии. Навсегда осталась у меня светлая
память о ней.
Вне стен гимназии с седьмого класса у нас пошли
уже совсем серьёзные дела. Ещё осенью у нас в классе
организовался кружок по изучению общественных наук.
Первое время состав его был очень узким, в него вошло
5—6 человек. Дело было хотя и невинное как будто, но,
конечно, тайное, тем более что вскоре наш кружок ока¬
зался связанным с костромской социал-демократической
организацией. Участие в кружке грозило исключением из
гимназии или ещё худшими последствиями в случае
вмешательства жандармов.
В кружке мы начали с изучения легальных книг —
истории культуры Липперта и политической экономии Бог¬
данова. Сначала только читали, затем перешли к устным
рефератам по прочитанному и обмену мнениями. Высту¬
павшие поправляли или дополняли «докладчика». Затем
мы стали разрабатывать и самостоятельные темы по от¬
дельным вопросам общественно-политической жизни. От
Липперта получали мы первые, смутные ещё, зачатки ма¬
териалистического понимания истории, от Богданова —
представление о прибавочной стоимости и общественных
отношениях капиталистического строя. Одной из главных
задач кружка было также ознакомление с нелегальной
литературой. Получить такую литературу было нелёгким
делом.
Моё первое знакомство с революционными изданиями,
а также и с жандармским обыском оказалось связанным
с болезнью Варвары Ивановны Кишинской. При возвра¬
щении её, уже совсем больной, из Швейцарии Варвара
Ивановна приняла поручение доставить корзинку с
искровской литературой для Северного комитета, в кото¬
8

рый входила костромская социал-демократическая орга¬
низация. Приехала она в тяжёлом состоянии, с высокой
температурой. Встречавший её Дмитрий Николаевич был
очень расстроен, и о корзинке с литературой они оба
вспомнили лишь по приезде домой. Корзинка осталась в
вагоне. Кишинский вернулся на вокзал, но было уже
поздно. Литература была в руках у жандармов. Наводить
о ней справки было бы бессмысленно. Дмитрий Николае¬
вич озабоченный вернулся с вокзала. Решили, что надо
ждать плохих последствий. Через два дня вечером к нам
нагрянули жандармы. Почти до рассвета продолжался
обыск. Жандармы перерыли всю квартиру.
Дело приняло бы серьёзный оборот. Но Варвара Ива¬
новна была уже тяжело больна. После двух-трёх вызовов
на допрос жандармы убедились, что ей недолго осталось
жить, и ограничились объявлением «гласного надзора».
Так произошло наше первое соприкосновение с револю¬
ционным движением. Это происшествие оставило свой
след в нашем сознании, повысив интерес к революцион¬
ной литературе. Всё чаще стали мы получать проклама¬
ции Северного комитета РСДРП и костромской группы.
Вскоре я открыл ещё один источник получения неле¬
гальной литературы. Я сблизился с одним из учеников на¬
шего класса, Шмидтом, державшимся всегда как-то
особняком и не входившим в состав нашего кружка. Он
давал мне книги из богатой библиотеки своего отца, за¬
нимавшего какой-то высокий пост в лесном ведомстве.
Из обмена мнений по поводу прочитанных книг Шмидт
догадался о складывающихся у меня революционных
взглядах. Однажды он предложил мне одну из брошюр
Плеханова, не то о Некрасове, не то «Русский рабочий в
революционном движении». Через него же я достал неле¬
гальный социал-демократический календарь, в котором
были статьи о задачах социал-демократии в России и
статья о Степане Халтурине и созданном им «Северном
рабочем союзе». Фигура рабочего-революционера во весь
рост встала перед нами со страниц книги.
Не менее сильное впечатление произвела на нас неле¬
гальная тогда книга Степняка-Кравчинского «Андрей
Кожухов». Получил я её вечером и читал, не отрываясь,
до самого утра. Днём я сидел на уроках, мало что
9

соображая. Подвиги борцов «Народной воли», с такой кра¬
сочностью описанные Степняком, заслоняли в моём со¬
знании в.сё происходившее на занятиях.
Однако к террору, к теории героев и толпы эти впечат¬
ления -нас всё же не привели. Наше развитие шло по дру¬
гому направлению. Противоядием были уже сложив¬
шиеся у нас зачатки материалистического понимания
истории и горячие симпатии к массовому рабочему дви¬
жению. Мы двигались по направлению к революционному
марксизму. Нехватало нескольких толчков самой жизни,
чтобы это окончательно оформилось в нашем сознании.
Весной 1903 года, когда мы были уже в восьмом
классе, гимназическое начальство организовало экскур¬
сию на открывшуюся в Ярославле сельскохозяйственную
выставку Северного края. Выставка не оставила в моей
памяти яркого следа. Но на другой день руководитель
экскурсии повёл нас осматривать огромнук) Корзинкин-
скую мануфактуру, теперешний «Красный Перекоп», где
и тогда работало около 10 тысяч рабочих-текстильщиков.
Текстильные фабрики были и в Костроме. Но там мы не
могли попасть на них. Начальство старалось не допускать
какого-либо соприкосновения учащейся молодёжи с
«опасной» фабрикой, с жизнью пролетарских масс.
А здесь, на Корзинкинской мануфактуре, мы очутились
на одном из крупнейших предприятий страны. Перед на¬
шими глазами открылся кусок самой жизни.
Всё увиденное сразу же произвело на нас ошеломляю¬
щее впечатление. Громады корпусов, шум и грохот ма¬
шин, мелькание приводных ремней — всё это сначала
оглушило нас. Растерянные, мы озирались кругом, не раз¬
бирая ни слова из объяснений сопровождавшего нас ин¬
женера. Тяжёлое впечатление производила сама атмо¬
сфера, насыщенный пылью воздух в цехах, особенно в че¬
сальном отделении, где очёсы хлопка кружились в воз¬
духе, оседали кругом, попадали в рот, в лёгкие. Трудно
было представить себе, как может человек пробыть в та¬
кой атмосфере целый рабочий день— 10—12 часов. Зем¬
листого цвета, болезненные, покрытые пылью лица рабо¬
чих красноречивей всех слов говорили о тяжких условиях
труда. В прядильных цехах мы видели, с каким напряже¬
нием, не отводя глаз от машины, работницы должны сле¬
дить за веретёнами, не допуская разрывов. В красильных
ю

отделениях воздух как будто раскалён, наполнен ядови¬
тыми испарениями.
Во дворе фабрики играли дети из рабочих общежитий.
Вряд ли даже можно в данном случае применить слово
«играли» по отношению к истощённым фигуркам, кото¬
рые, как тени, бродили по пыльному, грязному двору или
меланхолически стояли у стен каменного-корпуса. У них
совсем не было естественной детской резвости движений,
жизнерадостности. Бледные лица, кривые ноги, выпучен¬
ные животы. Здесь царствовал рахит. Дети рабочих про¬
извели на нас, пожалуй, ещё более глубокое впечатление,
чем сама фабрика.
Так сама жизнь наглядно подтверждала нам приобре¬
тённое из книг представление о тяжёлых условиях жизни
рабочих, о жестокой эксплуатации, о необходимости
борьбы за освобождение трудящихся от цепей капитали¬
стического рабства.

Глава II
ПЕРЕД ПЕРВОЙ РЕВОЛЮЦИЕЙ
НА ПУТЯХ К РЕВОЛЮЦИОННОМУ МАРКСИЗМУ
Кострома была в те времена довольно крупным рабо¬
чим центром. На текстильных фабриках работало около
12 тысяч рабочих, а всего населения насчитывалось едва
40 тысяч. Естественно, что каждое движение рабочих в
городе находило глубокое отражение во всех слоях насе¬
ления и в первую очередь среди молодёжи.
До сих пор помню, какое глубокое впечатление произ¬
вела на всё население Костромы стачка на Михинской
фабрике в 1903 году, или так называемый «михинский
бунт». Весь город в те дни жил рассказами о том, как не¬
сколько тысяч ткачей бросили работу и устроили демон¬
стративное шествие к дому губернатора, как потом нача¬
лась схватка с полицией и солдатами, окружившими их у
ворот фабрики. По городу разнёсся слух: «Фабричные идут
громить администрацию». По приказу властей войска от¬
крыли пальбу по безоружной толпе. Рабочие отчаянно со¬
противлялись. Была разобрана мостовая на ближайшей
улице. В усмирителей посыпался град камней. В горячей
схватке было убито несколько рабочих. Но и полицейские
понесли урон.
Выступление рабочих вызвало серьёзную тревогу у
представителей городской администрации. Об этом
красноречиво свидетельствуют донесения, посланные ими
правительственным властям в Петербург и Москву.
С этими донесениями мне удалось впоследствии ознако¬
миться.
Уже в самом начале забастовки костромской губерна¬
тор Князев обратился к командующему войсками москов¬
12

ского военного округа, брату царя, великому князю Сер¬
гею Александровичу с просьбой оставить в городе вой¬
сковую часть. Он писал 7 мая 190<j года: «5-го мая В
г. Костроме на фабрике Анонимного Бельгийского общества
началась забастовка... забастовка может охватить весь
фабричный район г. Костромы и ввиду усиленного распро¬
странения между рабочими противоправительственных из¬
даний и прокламаций может вызвать беспорядки, требую¬
щие, при малочисленности костромской полиции, для сво¬
его подавления вызова войск.
Между тем квартирующие в городе резервные ба¬
тальоны во второй половине мая выступают в лагери.
Вследствие изложенного я осмеливаюсь всеподдан¬
нейше ходатайствовать перед Вашим Императорским Вы¬
сочеством — не изволите ли признать возможным оста¬
вить в городе Костроме... две полуроты».
События, однако, развивались так быстро, что ба¬
тальоны не успели уйти в лагери.
О самом выступлении заместитель Князева вице-губер¬
натор Извеков 8 мая 1903 года сообщал директору депар¬
тамента полиции: «Сегодня в 11 часов утра толпа рабо¬
чих фабрики Бельгийского общества и посторонние лица
в числе около 400 человек ходили по городу, не учиняя
беспорядков. Выйдя из города, толпа вернулась около
полудня в центр города, где начала выкидывать красные
платки, петь запрещённые песни, кричать «долой самодер¬
жавие». Жандармами и полицией задержано 14 человек,
которые заключены под стражу».
Забастовка всё же продолжалась, и губернатор Кня¬
зев, добиваясь вооружённой расправы с бастующими ра¬
бочими, 22 мая вторично телеграфировал в Москву:
«Ввиду того, что толпа оказывает вооружённое нападение
и принимает угрожающий характер для города, всепод¬
даннейше прошу распоряжения Вашего Императорского
Высочества о немедленной присылке всего батальона».
Вслед за тем губернские власти учинили кровавую рас¬
праву над бастующими.
Расстрелом бастовавших рабочих, арестами, админи¬
стративными мерами забастовка была сорвана. Но память
о «михинском бунте» надолго сохранилась в рабочих и
близких к ним кругах населения. Забастовка и столкнове¬
ние с войсками имели большое значение для революцион¬
13

ного воспитания рабочих масс в Костроме и оставили глу¬
бокий след в сознании ' революционно настроенной мо¬
лодёжи. Уроки классовых боёв настойчиво толкали нас к
участию в революционной борьбе пролетариата.
К концу 1903 года при содействии члена костромской
группы РСДРП Розы Самойловны Зеликсон (сестра ста¬
рой большевички Ц. С. Зеликсон-Бобровской) наша уче¬
ническая организация оформилась в партийную социал-
демократическую группу.
Мы ознакомились с такими выдающимися произведе¬
ниями революционного марксизма, как «Манифест Ком¬
мунистической партии» в издании группы «Освобождение
труда», и с работами В. И. Ленина «Задачи русских со¬
циал-демократов», «К деревенской бедноте». Исключитель¬
ное впечатление на нас произвёл «Коммунистический ма¬
нифест». Это великое произведение привело в стройную
систему все наши знания по истории общественных отно¬
шений, развитию классовой борьбы в разных странах, по
истории революций. Со времени ознакомления с «Комму¬
нистическим манифестом» мы уже твёрдо стали на почву
революционного марксизма, стали убеждёнными социал-
демократами.
В революционном мировоззрении нас всё более и бо¬
лее утверждали и происходившие вокруг события.
В стране складывалась революционная обстановка. Ра¬
бочий класс России поднимался на борьбу с царской
властью.
Это была предреволюционная, предгрозовая пора. Осу¬
ществляя руководящую роль в надвигавшейся революции,
пролетариат своими классовыми боями будил, приводил в
движение близкие к нему демократические массы.
Ленинско-сталинская идея о гегемонии пролетариата в ре¬
волюции, ставшая на целый исторический период одной из
разграничительных линий между революционными мар¬
ксистами и оппортунистами—приказчиками буржуазии,—
облекалась в плоть и кровь в развёртывавшейся револю¬
ционной борьбе.
Словно перекличка шла по всей стране. Сначала — из¬
вестная политическая демонстрация в Батуме, организо¬
ванная товарищем Сталиным. Затем, одновременно со
стачкой у Штиглица в Питере,— рабочая демонстрация
в Сувалках, расстрел рабочих-стачечников в Уфе и Ко¬
14

строме и первомайские демонстрации в Томске, Смо¬
ленске, Туле.
Надо было быть современником тех событий, чтобы по¬
чувствовать, как освежающе повеяло дыханием револю¬
ции. Эти события властно врывались в жизнь, будили со¬
знание масс, приводили их в движение. Теперешняя
молодёжь, да и не только уже молодёжь, не представляет
себе реально, чем была эта мрачная эпоха реакции, насту¬
пившая после разгрома «Народной воли». Не только не до¬
пускалось тогда проявлений активности в политической и
общественной жизни, но казалось, будто и не может быть
таких проявлений, будто ничто не в силах нарушить ца¬
рившую кругом гнетущую тишину. Реакция на практике
осуществляла идеалы мракобесов Леонтьева и Победо¬
носцева, водворяя в стране спокойствие могилы.
Заключительным аккордом к 1903 году прогремели по
всему рабочему югу России июльские стачки. Рабочий
класс, выпрямляясь, заставлял трещать уже подточенное
здание царской монархии. Бастовали в Одессе, Баку,
Тифлисе, Батуме, Елисаветграде, Николаеве. Да как ба¬
стовали! Это уже не были отдельные разрозненные вы¬
ступления. Выступал рабочий класс.
В январе 1904 года началась русско-японская война.
Царское правительство надеялось, что война сможет укре¬
пить его политическое положение и остановить револю¬
цию. В первые дни и недели войны полицейско-жандарм¬
скими стараниями удалось кое-где создать видимость
патриотического подъёма. Перед Зимним дворцом собрали
несколько сотен шпиков и студентов-белоподкладочников
для демонстрации «патриотического воодушевления». По
Москве прошла толпа охотнорядских лавочников, воз¬
главляемая переодетыми городовыми и околоточными,
с портретом царя и пением царского гимна. Эти казённые
манифестации должны были устрашить не столько внеш¬
него, сколько «внутреннего врага» — революционный про¬
летариат и демократические круги — и продемонстриро¬
вать «прочное единение царя с народом». Но тем дело и
кончилось.
В результате бездарного командования и сплошного
казнокрадства война вместо побед с самого начала стала
приносить одно поражение за другим.
15

Большевистские организации тогда уже стояли за ис¬
пользование войны в целях непримиримой борьбы с са¬
модержавием. Весной 1904 года костромская группа
Северного комитета РСДРП настойчиво проводила имен¬
но эту точку зрения как в рабочей массе, так и на собра¬
ниях учащейся молодёжи.
В мае у нас, выпускников Костромской гимназии, шли
экзамены. Однако мы, члены ученической организации,
были заняты революционной работой гораздо больше, чем
экзаменами: мы распространяли листовки Северного ко¬
митета партии, направленные против царского прави¬
тельства, налаживали пропагандистскую работу в круж¬
ках.
МАССОВКА В ЛЕСУ
Как раз за несколько дней до одного из наиболее труд¬
ных экзаменов — по латинскому языку — мы, активисты,
получили от группы указание провести большую массовку
учащихся в лесу. Моментально выскочила из головы вся
латынь, закипела работа по устройству массового собра¬
ния. Мы наметили участников собрания от всех учебных
заведений: мужской и женской гимназий, семинарии,
химико-технического училища, тщательно разработали
план массовки.
Всё было организовано, как у «больших» на рабочих
массовках,— выставлены патрули, сообщены условные
знаки. Массовка была назначена в лесу, за городом, на¬
сколько помню, по Молвитинскому тракту. Собирались
медленно. Каждый должен был проходить по условленным
паролям несколько постов, менявших направление.
Нужно было замаскировать место собрания от полицей¬
ских и жандармских ищеек. Наконец, собрались. Было
около 100 учащихся, несколько рабочих—членов органи¬
зации, несколько сочувствующих интеллигентов. Настрое¬
ние приподнятое. Шутка ли, для большинства это было
первое участие в нелегальном революционном собрании.
Только что закончил оратор свою речь, как подошли
оставленные на опушке патрульные и сообщили о появле¬
нии жандармов и полиции на тракте. Руководители со¬
брания дали указание — тихо, в порядке, без паники рас¬
сыпаться по разным направлениям и расходиться пооди¬
ночке или небольшими группами.
16

я пошёл с двумя товарищами лесной тропинкой, взяв
направление на другой ближайший тракт, ведущий к го¬
роду. Не успели мы отойти и полкилометра от места мас¬
совки, как послышался какой-то неясный шум, а потом
раздалось два-три выстрела. Мы поспешили нырнуть в са¬
мую чащу густого кустарника и долго пробирались под его
плотно сплетёнными ветвями. Вышли в болотистую ни¬
зину. Пришлось брести по колено в воде, пока не выбра¬
лись на сухое место и не нашли проторённую в сосновом
бору дорожку. Поздно вечером вышли мы к городу и там
узнали, что жандармы, стремясь задержать отходившие
последними патрули, стреляли по ним, однако никого не
ранили, и те успели скрыться в лесу. Жандармы всё же
арестовали двух участников массовки. Они были подверг¬
нуты суровому допросу, но чего-либо добиться от них
жандармам не удалось.
Естественно, что, когда через несколько дней при¬
шлось держать экзамены по латинскому и греческому язы¬
кам, нам с трудом шли на ум горациевы стопы и гекза¬
метры Гомера.
Последний год пребывания в гимназии мы нет-нет да и
вносили в рутину гимназической жизни кое-что револю¬
ционное. Так, однажды под видом заданного нам изложе¬
ния по истории падения Тарквиния по Титу Ливию я подал
нечто вроде революционного памфлета против царской
монархии. Надо же было случиться, чтобы преподаватель
решил проверять мою работу тут же в классе и начал чи¬
тать её вслух перед всеми учениками. Сначала читал
внятно, без запинок, но по мере выяснения содержания
голос его становился всё тише, а в особо острых местах он
стал глотать слова и целые фразы. Тем не менее дочитал
до конца.
После чтения я ещё имел дерзость спросить у препода¬
вателя, как он оценивает мою работу. Несколько смешав¬
шись, он ответил, что она, собственно, не на тему напи¬
сана. Но всё же к всеобщему удивлению поставил мне
отличную отметку. (Позднее выяснилось, что этот учитель
был «сочувствующий»).	_
Эта вылазка произвела на товаррф^Н|/^ряьшинстве
далёких от революционных настр«}ёЙащ^темалЪе впечат¬
ление.	■ '<
2 П. Караваев
17

В МОСКОВСКОМ УНИВЕРСИТЕТЕ
Осенью 1904 года я приехал в Москву и был зачислен
в университет. Сразу же удалось связаться с партийной
студенческой организацией РСДРП, и я начал в ней
активно работать. Сначала был старостой кружка, где мы
изучали диалектический материализм, потом занимался
главным образом распространением среди студентов про¬
кламаций и партийной литературы.
В университете я поступил на юридический факультет,
надеясь, что там будет больше возможностей вести актив¬
ную революционную работу.
Состав профессоров на этом факультете в то время не
блистал сколько-нибудь выдающимися людьми. Полити¬
ческую экономию, например, читал у нас профессор
А. А. Мануйлов, впоследствии видный кадет и ректор уни¬
верситета после 1905 года. Это была совершенно бесцвет¬
ная личность. В своих лекциях он пытался опровергать
марксизм, как и полагалось казённому профессору и трус¬
ливому либералу. Однако какого-нибудь успеха в своих
выступлениях против марксизма он не имел.
Теоретический багаж этих усердных, но бездарных
вояк против Маркса ограничивался пошлыми соображе¬
ниями насчёт того, что господь-бог не создал всех людей
равными, и стараниями доказать невозможность уравни¬
тельного дележа всех материальных благ. Для либераль¬
ных профессоров весь социализм и сводился к этому страш¬
ному дележу, которым они пугали обывателей всех стран.
Естественно, что эти откровения не приносили нам ни
пользы, ни удовольствия.
Несколько в ином роде выступал на лекциях другой
профессор, Новгородцев, также будущее кадетское све¬
тило. Как и Мануйлов, он воевал с Марксом. Его спе¬
циальностью была философия права. Читал он, как чтец-
декламатор или артист-трагик на сцене провинциального
театра. Голос был у него бархатный, и кадетские дамочки,
хлынувшие после революции 1905 года в университет,
приходили от него в восторг.
Нас больше привлекали профессора филологического
факультета. Там Ключевский читал тогда свой курс рус¬
ской истории. Читал он свои лекции обычно в самых боль¬
ших аудиториях университета, и туда набивалось столько
студентов, что приходилось сидеть в проходах, на ступень¬
18

ках кафедры, стоять плечом к плечу. Университетское на¬
чальство сначала пыталось помешать проникновению на
лекции популярного профессора студентов других факуль¬
тетов. Несколько раз перед дверями аудитории, где дол¬
жен был читать Ключевский, выстраивалась шеренга пе¬
делей (надзирателей) и пропускала только филологов.
Однако мы срывали эти рогатки. Задолго до прихода ста¬
рика-профессора в коридоре скапливалась густая толпа
в несколько сот человек, жаждавших попасть на лекцию.
Перед самым его приходом мы всей массой напирали на
цепь педелей, прорывали её и широкой рекой вливались
в аудиторию. Сзади шёл Ключевский, а выдворять нас при
нём администрация не смела.
Прошло почти сорок лет, но я, как сейчас, вижу на ка¬
федре старого профессора, окружённого со всех сторон
слушателями, разместившимися где только можно, слышу
его голос, который заставлял оживать прошлое.
Что привлекало нас на его лекции? Прежде всего не¬
обычайная живость изложения, подкреплённая богатым,
хорошо изученным фактическим материалом, и, конечно,
высокий научный уровень этих лекций. Ключевский был
далёк от марксизма. Подняться на высоту исторического
материализма, подлинно и единственно научного объяс¬
нения законов общественного развития, он не мог. Но он
был всё же выдающимся учёным, умевшим работать над
материалом, осмысливавшим этот материал в доступных
ему рамках буржуазной исторической науки.
Крупные силы были у естественников (например, про¬
фессор Реформатский). Туда мы тоже частенько прихо¬
дили послушать содержательные, увлекательные лекции
по химии и зоологии. Тянуло нас в помещение этого фа¬
культета и другое. Во дворе, позади здания старого уни¬
верситета, рядом с аудиториями естественников, находи¬
лась студенческая библиотека. Обычно там на столах на¬
ряду с новыми журналами оказывалась и нелегальная
партийная литература. Туда мы подкладывали проклама¬
ции Московского комитета. Иногда мы вывешивали их в
витринах анатомического музея. Педели, эти университет¬
ские полицейские, редко появлялись там. Поэтому здесь
всегда можно было прочесть свежую прокламацию, раз¬
дать свои, собрать на ходу маленькое совещание.
2*
19

Вскоре, однако, педели как-то поймали меня в кори¬
доре юридического факультета и представили пред гроз¬
ные очи инспектора университета. Он начал меня допра¬
шивать: «Почему вы часто пропускаете свои лекции, а
всегда вас видят на естественном и медицинском факуль¬
тетах?». Пришлось долго его уверять, что со мной произо¬
шла роковая ошибка при выборе профессии. Начальство
сделало мне серьёзное предупреждение.
В те времена мы жили в атмосфере вновь нарастаю¬
щего революционного движения. Стрелка политического
барометра шла на «бурю». Усиливалось и студенческое
движение, причём от академических форм, от лозунгов
университетской автономии движение явно переходило к
политической борьбе против основ царской монархии,
против правительства. Нелегальный общестуденческий
съезд высказался за теснейшее сближение студенческих ор¬
ганизаций с комитетами социал-демократической партии.
В этой обстановке в октябре 1904 года в Москве про¬
изошла первая открытая демонстрация против войны, про¬
тив царской монархии.
СТУДЕНЧЕСКАЯ ДЕМОНСТРАЦИЯ ПРОТИВ ВОЙНЫ
В один из октябрьских дней 1904 года, как только
Ключевский ушёл с лекции, раздался возглас: «Товарищи,
не расходиться, объявляется сходка».
Всех белоподкладочников и мамашиных сынков как вет¬
ром сдуло. Осталось несколько сот революционно на¬
строенных студентов.
Мы забаррикадировали двери от вторжения педелей и
полиции. На кафедре появился президиум, выдвинутый
студенческими революционными организациями. С три¬
буны к сходке обратился товарищ с сообщением о проис¬
шедшем накануне вечером на Ярославском вокзале избие¬
нии группы студентов и курсисток, провожавших призван¬
ных на войну друзей.
Во время этих проводов произносили речи, пели рево¬
люционные песни. Друзья расставались под возгласы «до¬
лой самодержавие».
Пока не ушёл поезд, военные власти побоялись вмеши¬
ваться. Но когда поезд ушёл, жандармы натравили на
провожавших черносотенцев-носильщиков, которые же¬
стоко избили нескольких студентов и курсисток.
20

Услышав сообщение об этой погромной провокации
жандармов, собрание заволновалось. Ещё два-три корот¬
ких агитационных выступления, и настроение накалилось.
Тут же было принято предложение организовать демон¬
страцию против царских насильников, учинивших рас¬
праву над товарищами. И самый митинг и демонстрация
были, очевидно, импровизированы революционными сту¬
денческими организациями, без указания руководящих
партийных органов,— так быстро развернулись события.
В этом были и слабая и сильная стороны демонстрации.
Стихийно начавшаяся демонстрация проводилась без
определённого плана и, оказавшись изолированной от со¬
знательной рабочей массы, осталась чисто студенческой
демонстрацией. Но, с другой стороны, возникнув вне¬
запно, демонстрация захватила врасплох полицию и жан¬
дармерию и в течение почти часа не встречала отпора со
стороны растерявшихся властей.
После митинга мы вышли на улицу. Уже на ходу выра¬
батывали план. Сначала предполагали устроить демон¬
страцию перед домом генерал-губернатора (на тепереш¬
ней Советской площади). Но так как власти располагали
здесь большими полицейскими резервами, решили проби¬
ваться через Грузины в рабочие районы в расчёте на то,
что там удастся соединиться с рабочими. С пением рево¬
люционных песен прошли мы по Никитской. Участников
демонстрации сначала было около 400—500 человек. На
ходу мы подняли флаги-транспаранты с лозунгами «долой
самодержавие» и «долой войну». Надо сказать, что появ¬
ление этих лозунгов, особенно последнего, придавшего
демонстрации последовательно революционное содержа¬
ние, отпугнуло часть демонстрантов. Нас осталось около
300 человек. Так мы прошли Никитскую и с Тверского
бульвара повернули на Малую Бронную.
Всё шло хорошо, но вскоре мы сделали тактическую
ошибку. Вместо того чтобы итти по широкой тогдашней
Владимиро-Долгоруковской улице, мы хотели пройти к
Тверской узкими переулками. Полиция, преграждая нам
путь на Тверскую, собрала в узком переулке, куда повер¬
нула демонстрация, значительное количество городовых и
дворников. На одном из поворотов вражеские силы, стя¬
нутые в кулак, врезались в ряды демонстрантов и разде¬
лили их на две части. Это вызвало у нас замешательство:
21

часть демонстрантов начала поворачивать назад, передние
отрезанные ряды тоже повернули и, столкнувшись с горо¬
довыми, стали пробивать себе дорогу. Началась схватка.
Студенческая столовая на Бронной, ставшая как бы
нашим штабом, скоро наполнилась вернувшимися с улиц
демонстрантами. Все с подъёмом рассказывали о схватках
во время демонстрации. В конце концов демонстрация
была подавлена всё прибывавшими городовыми и дворни¬
ками под командой жандармов. В руках у дворников ока¬
зались не только дубинки, но и железные прутья. Добив¬
шись соединения с отрезанной вначале частью товарищей,
нам пришлось спешно ретироваться, на ходу отбивая по¬
пытки полиции схватить тех, кого она считала руководи¬
телями демонстрации.
Демонстрацию всё же, несомненно, следовало при¬
знать удавшейся. Это было ответом на попытки заставить
студенчество участвовать в «патриотических» манифеста¬
циях, ответом, носившим революционный характер. Де¬
монстрация направлена была не только против стремле¬
ния правительства и либеральной буржуазии раздувать
шовинистический угар, но и против меньшевиков, пытав¬
шихся подчинить революционную борьбу ^интересам бур¬
жуазии и, как чорт от ладана, открещивавшихся от пря¬
мых революционных выступлений.
Демонстрация оказалась более успешной, чем после¬
дующие студенческие демонстрации 6 декабря в Москве,
которые правительство встретило, во всеоружии, распра¬
вившись с демонстрантами при помощи казацких, жан¬
дармских и конно-полицейских отрядов. Московский Ко¬
митет РСДРП выпустил листовку по поводу этой демон¬
страции. О ней упоминает в одной из своих работ
В. И. Ленин.
Демонстрация вызвала злобные отклики в правитель¬
ственной прессе, в частности в черносотенно-погромных
«Московских ведомостях» и в суворинском «Новом вре¬
мени».
Вскоре после октябрьской демонстрации мне предло¬
жили перейти на партийную работу в Кострому. Я уже
давно хотел уйти из университета на более живую, мас¬
совую работу в рядах одной из социал-демократических
организаций, теснее связаться с рабочим движением. По¬
этому я с удовольствием принял предложение.

Глава III
1905 ГОД
Я. М. СВЕРДЛОВ В КОСТРОМЕ
В начале декабря 1904 года по предложению работав¬
ших в костромской организации РСДРП товарищей я
перешёл на партийную работу в Кострому. В Костроме
в это время в качестве партийного профессионала, руко¬
водившего деятельностью костромской группы Северного
комитета РСДРП, работал Яков Михайлович Свердлов.
Перед его приездом организация была основательно
разгромлена жандармами. Среди оставшихся чувствова¬
лась некоторая растерянность, были нарушены связи с ра¬
бочими кружками; работа почти прекратилась.
Опытный организатор, Яков Михайлович Свердлов на¬
чал с восстановления потерянных связей с фабриками и
оживления всей деятельности организации. Энергично, на¬
стойчиво, неутомимо воссоздавал он кружки рабочих на
костромских фабриках, заботился о получении и распро¬
странении литературы, собирал находившихся в то время
в Костроме студентов и учащихся социал-демократов и
подготовлял их к выступлениям на рабочих кружках в ка¬
честве пропагандистов и агитаторов.
Одновременно Яков Михайлович начал налаживать
подпольную партийную типографию для выпуска прокла¬
маций и листовок.
В результате его деятельности партийная организация
к концу 1904 года начала заметно восстанавливать свои
силы. Это сказалось уже в первые месяцы 1905 года.
Большевистский центральный орган «Пролетарий» в
корреспонденции из Костромы сообщал: к концу 1904 года
была восстановлена работа кружков, через 2—3 месяца
23

число кружков выросло до 12, «в среднем рабочих в
кружке от 8 до 25 человек. Вчера в одном кружке было
59... Массовки каждое воскресенье. На первой было 30,
на последней 100 человек» («Пролетарий» № 6).
Описываемое в корреспонденции оживление в работе
партийной организации Костромы, несомненно, было вы¬
звано руководством пламенного агитатора и талантливого
организатора, каким был Яков Михайлович Свердлов.
Впервые я встретился с Свердловым в квартире, где
проживал мой близкий товарищ Н. Н. Соколов, входив¬
ший в то время в руководящий центр костромской партий¬
ной организации. Яков Михайлович нередко бывал у него.
Вскоре после приезда Свердлова в Кострому Н. Н. Соко¬
лов был арестован при разбрасывании прокламаций Се¬
верного комитета РСДРП. Но его квартира не была рас¬
крыта жандармами, и можно было продолжать использо¬
вание её для наших встреч с Яковом Михайловичем.
При первой же встрече Яков Михайлович предложил
нам в ближайшее время взять на себя руководство орга¬
низованными им кружками рабочих-текстильщиков. За¬
нятий в рабочих кружках нам до сих пор вести не прихо¬
дилось. Мы сомневались насчёт нашей подготовленности
к такому ответственному делу. Но Яков Михайлович
легко опроверг наши доводы, указав, что мы уже рабо¬
тали в студенческих кружках и ещё раньше в учениче¬
ской организации и достаточно знакомы с марксистской
литературой. С присущим ему острым юмором он насмеш¬
ливо отозвался о наших, страхах и, пообещав помочь в
подготовке к занятиям, обязал нас через две недели при¬
ступить к работе.
Вскоре мы получили от Якова Михайловича литера¬
туру — программу партии и работы В. И. Ленина «Задачи
русских социал-демократов», «К деревенской бедноте» и
другие. Он рекомендовал нам также усердно штудировать
легальную книгу Владимира Ильича «Развитие капита¬
лизма в России».
Через несколько дней Яков Михайлович собрал нас,
человек 5—6 молодых работников, готовившихся стать
партийными пропагандистами и агитаторами. Мы соби¬
рались ещё несколько раз, и Я. М. Свердлов читал нам
лекции по основным вопросам программы партии. После
этого он провёл с нами нечто вроде семинара по этим во¬
24

просам, убедился, что мы достаточно подготовлены к по¬
рученному делу. Яков Михайлович подбодрил нас, расска¬
зал несколько эпизодов из своего опыта пропагандистской
работы.
Работа в кружках у нас действительно пошла вполне
удовлетворительно. Яков Михайлович через некоторое
время сказал нам об этом, проверив через фабричных
организаторов, как проходят занятия. На первых порах
мы волновались, конечно. Не обходилось и без некоторых
шероховатостей. Но к весне 1905 года мы уже уверенно
Бели занятия в кружках и выступали на небольших мас¬
совках.
Кроме агитационно-пропагандистской работы Я. М.
Свердлов давал нам и другие поручения, всё глубже
втягивавшие нас в конспиративную подпольную деятель¬
ность. Мне неоднократно приходилось по его заданию
участвовать в печатании листовок костромской группы
Северного комитета партии.
Печатание листовок было для нас священным делом.
Нам было по 20 лет, и революционной романтикой было
проникнуто наше отношение к окружающей действитель¬
ности. Этому способствовала и таинственность обстановки,
в которой происходило печатание. Нужно было незаметно
проскользнуть в квартиру, где печатались листовки. Сюда
приносили написанный обычно Яковом Михайловичем
текст прокламации, и мы приступали к работе. Печатали
на гектографе или мимеографе. За ночь удавалось напе¬
чатать несколько сотен экземпляров. Затем, ночью или на
рассвете, нужно было вынести отпечатанные листки, уни¬
чтожить все следы, отмыть руки, покрытые чернилами или
краской. И самой большой наградой для нас бывал поло¬
жительный отзыв Якова Михайловича о качестве работы.
Однажды т. Свердлов поручил мне и ещё двум това¬
рищам получить на вокзале присланный из Москвы ба¬
гаж — две корзины с нелегальной партийной литературой.
Приехав на вокзал, мы заметили, что вместо появляв¬
шегося обычно одного жандарма на сей раз их собралось
человек пять. Они насторожённо оглядывали публику, как
бы поджидая кого-то. У нас возникло опасение, не рас¬
крыто ли содержание нашего багджа£'.Во,веяком случае
получать его сейчас было рисковдинЗ^. Мы расселись на

разных скамейках и начали присматриваться, что будет
дальше.
Вскоре подали состав отправляемого в Ярославль
поезда, и выяснилась причина концентрации жандармских
сил. Несколько конвоиров вели к поезду хорошо знако¬
мую нам Соню Загайную. Она была активным и предан¬
нейшим работником нашей организации. Её специаль¬
ностью был выпуск прокламаций и листовок костромской
группы Северного комитета. Неутомимая труженица, она
просиживала ночи напролёт, чтобы во-время выпустить
хорошо отпечатанную прокламацию. Охранникам была
известна её роль. Поэтому обычно накануне 1 Мая или
перед началом забастовки они арестовывали Соню «неза¬
висимо от результатов обыска», по тогдашней жандарм¬
ской формуле. Наконец, им это надоело, и они решили за¬
слать неугомонную подпольщицу куда-нибудь подальше.
Жандармы были собраны на вокзале на всякий случай,
каковожтут же и представился.
Когда Соню вели к вагону, один из моих спутников,
студент, вдруг выскочил вперёд, очутился перед Соней и
конвоирами, снял шапку и на всю платформу выкрикнул
не совсем подходящий лозунг: «Да здравствует свободная
русская женщина!» Сразу собралась публика. Жандармы
сначала растерялись, но вскоре опомнились, дружно ри¬
нулись на студента и потащили его в жандармскую ком¬
нату. А мы в это время, воспользовавшись замешатель¬
ством, быстро получили багаж, водворили его на
извозчика и благополучно доставили в город. Яков Ми¬
хайлович весело смеялся над этой выходкой и похвалил
нас за находчивость.
Одним из эпизодов революционной борьбы была орга¬
низованная Яковом Михайловичем демонстрация на со¬
брании земцев-либералов. Эпизод этот был связан с поли¬
тической кампанией либеральной буржуазии, требовавшей
в то время от правительства «уступок» и хотя бы куцей
конституции. Кампания сводилась к устройству либера¬
лами собраний и банкетов, где произносились речи с роб¬
кими намёками и пожеланиями конституционных реформ.
Я. М. Свердлов, осуществляя идеи Владимира Ильича,
показал нам, как надо вырывать открытые широкие собра¬
ния из рук либералов и превращать их в пролетарские ми¬
тинги. В начале декабря 1904 года, не желая отставать от
26

либеральной буржуазии других городов, костромские
земцы решили организовать открытый банкет по случаю
сорокалетия судебной реформы Александра II. Устрои¬
тели опубликовали в местной газете приглашение: «Лица,
желающие принять участие, приглашаются записаться или
сообщить о своём желании участвовать по телефону».
Руководимая Я. М. Свердловым костромская группа
Северного комитета РСДРП решила по-своему использо¬
вать открывшуюся легальную возможность для револю¬
ционного выступления. Ей удалось заполучить и распро¬
странить около 200 билетов на это собрание среди органи¬
зованных рабочих и примыкавшей к партийной организа¬
ции учащейся молодёжи.
В назначенное время мы собрались в двух больших за¬
лах Московской гостиницы. Среди хозяев, устроителей
банкета,— земцев, гласных Думы, адвокатов — резко вы¬
делялось несколько десятков пролетариев, партийные ра¬
ботники, студенчество. Первые были во фраках, сверкали
луго накрахмаленными манжетами и сорочками. Рабочие
и студенты пришли на банкет в простеньких пиджачках
и тужурках.
Солидно расселись за столами. Всего набралось чело¬
век 300. Сначала пошли речи либеральных земских дея¬
телей. Они начинали непременно с восхваления «великих
реформ» Александра II в шестидесятых годах прошлого
века, неукоснительно забывая о том, что эти реформы,
проведённые руками крепостников, оставили крепостни¬
ческому дворянству и всю власть и лучшие крестьянские
земли.
Переходя к настоящему, либеральные ораторы ограни¬
чивались вздохами по поводу бюрократических стеснений
ббщественной инициативы и робкими намёками относи¬
тельно необходимости увенчать теперь освободительные
реформы Александра II дарованием хотя бы плохонькой
Конституции.
Но и эти рабские пожелания высказывались с огляд¬
кой, хотя оглядываться-то было не на кого. Высшая адми¬
нистрация, разрешив банкет, оказывала доверие оппози¬
ции земских либералов и не послала на собрание жандар¬
мов или полицейских чинов. Однако «борцы за свободу»
из лагеря буржуазного либерализма, земцы и адвокаты,
не решались итти дальше туманных полунамёков.
.27

Но вот по знаку Якова Михайловича на том конце
зала, где сидели рабочие и остальная наша публика, под¬
нялся журналист социал-демократ и начал громить цар¬
ское правительство, угнетающее народные массы и не
сумевшее даже организовать по-настоящему оборону
страны, погубившее тысячи рабочих и крестьян на полях
Манчжурии. Уже это первое выступление с революцион¬
ной речью привлекло общее внимание. После него в том
Же духе выступил ещё один социал-демократ.
Вслед за тем слово взял т. Свердлов. В яркой, мастер¬
ской речи Яков Михайлович раскритиковал трусливое,
предательское поведение буржуазных либералов, показал,
что по своей классовой природе они неизбежно кончат из¬
меной революции и что только пролетариат, поведя за со¬
бой широкие народные массы, сможет обеспечить победу
над царской монархией. Живо и красочно раскрыл он
перед слушавшими его рабочими, партийцами, студентами
задачи пролетариата в предстоящей революции — завое¬
вание власти рабочими и крестьянами, установление 8-ча-
сового рабочего дня, конфискация помещичьих земель —
и ярко нарисовал путь к победе — организацию всенарод¬
ного вооружённого восстания под руководством нашей
партии.
Как зачарованные, вслушивались мы в каждое слово
нашего руководителя. Ведь впервые в легальной обста¬
новке, не в лесу, а в центре города, в ярко освещённых
залах большой гостиницы раздавались эти призывы,
наши, ленинские лозунги.
Часть либеральной публики, понятно, испугалась и по¬
спешила унести ноги с собрания. А мы, воспользовавшись
замешательством среди либералов, целиком овладели со¬
бранием и после выступления Я. М. Свердлова с пением
революционных песен высыпали на улицу.
У выхода из гостиницы, как оказалось, были уже стя¬
нуты жандармы и полицейские.
Они сейчас же начали напирать на нас, стараясь вы¬
смотреть и схватить руководителей. Однако мы держа¬
лись плотной стеной. Жандармско-полицейских сил было
ещё не так много. Мы дружно отбивали попытки жандар¬
мов прорвать наше кольцо и начать аресты. Нам удалось
оттеснить их и отойти без потерь. Пройдя до Сусанинской
площади, мы стали рассыпаться мелкими группами и вы¬
28

вели из окружения Якова Михайловича и других орато¬
ров. Жандармам так и не удалось никого схватить в тот
вечер. Уже несколько дней спустя они арестовали после
обыска на квартирах Голубкова и либерала Спасского. Но
добраться до Якова Михайловича жандармы не смогли
до конца его работы в Костроме, несмотря на все изо¬
щрённые манёвры.
Вскоре в новом, 1905 году в стране разразились собы¬
тия, далеко отодвинувшие всю историю с либеральным
банкетом. Ещё в декабре 1904 г. в Баку началась гран¬
диозная забастовка, руководимая товарищем Сталиным.
В начале января стали поступать сообщения о большой
стачке на Путиловском заводе, перекинувшейся вскоре и
на другие заводы и быстро охватившей весь рабочий
Петербург. Стачка на Путиловском заводе привела к на¬
чалу первой русской революции.
Расстрел безоружных рабочих, шедших к царю с пети¬
цией и с иконами, отозвался революционным гулом по
всей рабочей России.
Дошедшие до Костромы сообщения о событиях 9 ян¬
варя произвели глубокое впечатление на рабочих.
Костромской комитет обсуждал, как должна будет реаги¬
ровать партийная организация на события в Петербурге.
Вызвать немедленно рабочих на забастовку оказалось
невозможным. Ещё свежи были воспоминания о разгроме
«михинского бунта», да и органйзация не успела как сле¬
дует окрепнуть. Связи на фабриках были ещё недоста¬
точно прочны и широки.
Решено было как можно глубже развить агитацию за
подготовку забастовки хотя бы на одной из крупных фаб¬
рик, а прежде всего распространить в самых широких
массах рабочих сообщения о событиях 9 января. В типо¬
графии комитета были напечатаны листовки с призывом
поддержать петербургских рабочих, объявивших войну
царю и его правительству. Организовано было несколько
массовок за городом.
Помню одну из них, происходившую в каменоломне за
фабриками. Проводил массовку Яков Михайлович. Вместе
с ним пошли и мы, только ещё начинавшие выступать на
таких собраниях молодые партийные работники.
Уже совсем стемнело, когда мы встретились у стены
Богоявленского монастыря с патрулем, который должен
29

был отвести нас на место массовки. Человек с повязан¬
ной платком головой, ожидавший нас у монастыря (по¬
вязка была условным знаком), повёл нас на собрание. За
городом, недалеко от берега реки Костромки, мы нашли
с помощью нашего проводника пещеру. Там уже собра¬
лось человек 30—40 рабочих. Стояли морозы, было холод¬
но. Разожгли небольшой костёр.
Сначала выступили мы, молодые партийные работ¬
ники, затем взял слово Яков Михайлович Свердлов. Он
рассказывал о шествии сотен тысяч рабочих Петербурга
к царю, о кровавом побоище, устроенном правительством.
Яков Михайлович говорил нам, как рассказать о событиях
9 января рабочим костромских фабрик.
Несколько таких массовок провёл Я. М. Свердлов в эти
дни после 9 января среди рабочих заводов и фабрик
Костромы. Свои плоды эта агитационная работа дала не¬
сколько позднее— в большой летней стачке всех костром¬
ских фабрик. Пока же Яков Михайлович вёл одновремен¬
но и большую организационную работу: вербовал агита¬
торов и пропагандистов из партийной интеллигенции и
студенчества, воспитывал умелых и стойких организато¬
ров из сознательных рабочих, входивших в кружки, нала¬
живал распространение партийной литературы, организо¬
вал работу подпольной типографии.
Крупнейший и способнейший руководитель партии,
сподвижник Ленина и Сталина, Яков Михайлович был
очень доступным для рядовых партийных работников, от¬
зывчивым, чутким, живым собеседником. Он много рас¬
сказывал нам о своей нелегальной работе в Нижнем-
Новгороде, о конспиративной, подпольной деятельности,
о разных проделках с жандармами и сыщиками, о ниже¬
городской тюрьме, в которой он сидел.
Такие рассказы в простой беседе незаметно втягивали
нас в жизнь партийного подполья, знакомили с условиями
работы профессиональных революционеров, помогали вы¬
рабатывать опыт и стойкость в революционной борьбе, вы¬
зывали подъём и энтузиазм в работе.
Жил тогда Яков Михайлович с семьёй в маленькой
комнатушке, под самой крышей. Насколько помню, было в
ней и холодно и темновато, во всяком случае невероятно
тесно.
30

Но житейские трудности мало смущали Якова Ми¬
хайловича. Он показывал нам свою маленькую дочь, ле¬
жавшую в детской кроватке, предлагал полюбоваться и
сам любовался её блестящими глазёнками.
— Смотрите, они, как звёзды, сверкают! — говорил он
нам.
К сожалению, нам не пришлось долго работать с Яко¬
вом Михайловичем. Вскоре после 9 января жандармы
пронюхали о пребывании его в Костроме. Началась
слежка. Шпики ходили за ним по пятам. Оставаться в
Костроме значило подвергать опасности провала и себя
и организацию.
Яков Михайлович должен был уехать. Однако его ра¬
бота надолго оставила глубокий след в костромской пар¬
тийной организации.
ПОДГОТОВКА К СТАЧКЕ
Большая агитационная работа, проведённая костром¬
ской группой Северного комитета РСДРП в связи с ян¬
варскими событиями, подняла революционное настроение
среди рабочих. Назревала забастовка.
Условия труда и материальное положение рабочих
текстильных фабрик Костромы в тот период были крайне
тяжелы: 12—15-часовой рабочий день, антисанитария,
пыль, отсутствие каких-либо приспособлений, предохра¬
няющих от увечья. Квалифицированный ткач или прядиль¬
щик зарабатывал 9—13 рублей в месяц. Женщины — тка¬
чихи и прядильщицы — и того меньше — по 7—8 рублей.
Варварски эксплуатировался труд детей и подростков.
Считалось за счастье впихнуть на фабрику десятилетнего
ребёнка. С этих лет попадали дети на фабричную каторгу,
неокрепшие, тщедушные, полуголодные.
Агитация в связи с событиями 9 января попадала на
хорошую почву.
В апреле началась забастовка на Зотовской фабрике,
однако массовой стачки не получилось. Побастовало два-
три часа несколько цехов. Администрация пошла на кое-
какие уступки, и основная масса рабочих вернулась к
станкам.
Неуспех забастовки показал, что хотя почва для
выступления широких рабочих масс имеется, но влияние
31

партийной организации в массах ещё недостаточно, слаб
ещё был и авторитет наших рабочих-партийцев среди бес¬
партийных.
Неудача стачки говорила о необходимости усилить аги¬
тационную и организационную работу на фабриках, укре¬
пить связи с самыми широкими слоями рабочих.
Комитет решил провести 1 мая 1905 года политиче¬
скую демонстрацию в центре города, на бульваре, где
весной собиралось всегда много народа.
Чтобы не дать жандармам и полиции возможности
стянуть большие силы и устроить побоище, решено было
ограничить демонстрацию территорией бульвара. Демон¬
страция тщательно подготовлялась. По районам и круж¬
кам была проведена предварительная агитация, обсу¬
ждён план выступления. На фабриках и по городу были
распространены первомайские прокламации.
Демонстрация была назначена на вечер 1 мая. К наме¬
ченному часу аллеи бульвара были заполнены густыми
толпами народа. Частью здесь была пришедшая погулять
публика, но главным образом участники демонстрации.
В установленное время был подан резким свистком
сигнал начать демонстрацию. У одной из скамеек сразу
сплотилась группа организованных рабочих и учащихся.
Было поднято красное знамя. На скамейку вскочил ора¬
тор. Он говорил о значении 1 Мая, о поднявшемся на
борьбу с капитализмом и царским правительством проле¬
тариате, о стачках и выступлениях по всем рабочим цент¬
рам, о необходимости готовиться к всенародному воору¬
жённому восстанию.
Затем демонстранты построились в ряды, запели «Мар¬
сельезу» и «Варшавянку». Организаторы начали разбра¬
сывать прокламации. Гулявшая публика сразу же броси¬
лась к выходу. Полиция, видимо, не ожидала выступления,
и присутствовавшие на бульваре городовые растерялись.
Часть из них бросилась за подкреплением.
Колонна демонстрантов с пением революционных пе¬
сен в стройном порядке несколько раз прошла по аллеям
бульвара. Полиция и жандармы не показывались, и буль¬
вар был полностью в нашем распоряжении. Всё шло
удачно. По плану комитета демонстрация на этом должна
была закончиться. Но преобладавшая на демонстрации
учащаяся молодёжь, воодушевлённая успехом выступле¬
32

ния, не была столь дисциплинирована, чтобы беспреко¬
словно выполнить приказ комитета и во-время разойтись.
По их призыву большая часть демонстрантов двинулась
с пением «Марсельезы» на главную Русину улицу.
Между тем жандармы подтянули силы. Вышедших из
сада демонстрантов в начале Русиной улицы, возле гости¬
ницы Старого Двора, ожидала засада полицейских отря¬
дов. Городовые и жандармы перегородили цепью улицу и
с боем встретили попытки демонстрантов прорваться. За¬
вязались отчаянные схватки. Городовые, околоточные,
жандармы били демонстрантов шашками, те отбивались
больше кулаками. Некоторые из наших партийцев сильно
пострадали. Жестоко избит был техник А. Н. Соколов,
ученик химико-технического училища Синицын. Послед¬
него пришлось отправить в больницу.
Демонстранты должны были в конце концов отсту¬
пить и рассыпаться. Всё же, несмотря на этот неравный
бой в конце демонстрации, выступление было крупным
политическим успехом. В центре города несколько сотен
рабочих и учащихся открыто выступили с лозунгами пар¬
тии, направленными против царской монархии. Сообще¬
ния о демонстрации широко разнеслись как по городу, так
и по фабрикам. Они ещё больше поднимали и укрепляли
революционное настроение в широких рабочих массах.
ВСЕОБЩАЯ СТАЧКА
Вскоре поблизости от Костромы, в Иваново-Вознесен¬
ске, началась грандиозная всеобщая забастовка, охва¬
тившая весь огромный текстильный район Иванова.
Ивановская забастовка явилась крупнейшим фактором,
поднявшим революционное настроение в широкой массе
костромских рабочих. Она ускорила начало большой за¬
бастовки в Костроме.
Ивановскую забастовку, взбудоражившую всю Цент¬
рально-промышленную область, мы стремились всячески
использовать в нашей агитации за объявление стачки ко¬
стромскими рабочими.
Кроме того, мы стали практиковать новую форму аги¬
тации — открытые массовки, или так называемые «летуч¬
ки» — летучие митинги возле самых фабрик. Как раз
3 П. Караваев
33

около этого времени неподалёку от Михинской фабрики
был разбит небольшой сквер. Его потом так и прозвали
Михинским сквером. Весной и летом туда по вечерам,
особенно в воскресные дни, стала собираться сначала ра¬
бочая молодёжь, а потом и семейные рабочие — поды¬
шать свежим воздухом, попеть, потолковать.
Мы пришли к мысли об использовании таких сборищ
в нашей агитационной работе. Помню одну из первых
таких открытых массовок, которую мне пришлось прово¬
дить по поручению комитета. Вместе с двумя-тремя рабо¬
чими я пришёл на сквер. Побыл в одной, другой группе
гуляющих, потом, окружённый несколькими товарищами,
ескочил на скамейку и начал говорить. Коротко рассказал
об ивановской забастовке, о том, как стойко защищают
ивановские рабочие и работницы свои требования и под
руководством своего Совета депутатов ведут борьбу с хо¬
зяевами, полицией и правительственными чиновниками.
Слушали внимательно, с большим интересом. Быстро,
чтобы не привлечь внимания полиции, заканчиваю выступ¬
ление призывом к костромским рабочим по примеру ива-
новцев подняться на борьбу за лучшую жизнь, против не¬
выносимого гнёта и эксплуатации со стороны хозяев и их
защитников — полиции, жандармов, чиновников. Выступ¬
ление прошло успешно и создало нужное впечатление.
Мы стали практиковать такие открытые массовки чаще
и регулярнее.
Так, в результате настойчивых усилий партийной ор¬
ганизации, в результате длительной, систематической аги¬
тации в широкой массе рабочих удалось осуществить все¬
общую забастовку на всех крупных костромских фабриках.
Инициатива принадлежала рабочим Зотовской фабри¬
ки. На этот раз дружно бросили работу во всех цехах. На¬
строение было боевое. На дворе фабрики провели корот¬
кий митинг. Выступали посланные комитетом партии аги¬
таторы и свои передовые рабочие. Решили разбиться по
цехам для выработки требований. Явившийся по вызову
администрации фабричный инспектор пытался сорвать за¬
бастовку. Выступив перед рабочими, он уверял, что на за¬
бастовку их подбивают студенты-политики. Но его речь
успеха не имела, рабочие не стали слушать хозяйского
прихвостня. Вместе с группой наиболее активно настроен¬
ных рабочих мы отправились к Кашинской фабрике, наи¬
34

более крупной костромской фабрике. По условию с пере¬
довыми рабочими этой фабрики зотовцы должны были
помочь им организовать стачку.
Это было наиболее трудной задачей. И вместе с тем
это решало, будет ли забастовка действительно общей. На
Кашинской фабрике работало чуть ли не три четверти об¬
щего числа рабочих ткацко-прядильных фабрик. Но здесь
было больше всего малосознательных, забитых рабочих,
были и черносотенно настроенные элементы. Однако на
другой день и здесь во всех цехах рабочие бросили ра¬
боту, и фабрика стала. Вся масса рабочих высыпала за
ворота и разбилась по цехам для выработки требований
и выбора депутатов. После этого к забастовке примкнула
и Михинская фабрика.
Так началась большая летняя стачка костромских ра¬
бочих. В донесении старшего фабричного инспектора при¬
водятся даты постепенного охвата забастовкой промыш¬
ленных предприятий горбда:
«С 1 июля забастовали цеха «гекля» и «карда» на фаб¬
рике Зотова. С обеда 2 июля забастовала прядильная, а с
4 июля ткацкая фабрика Кашина.
С обеда 4 июля забастовщиками .были остановлены
фабрики анонимного общества Гратри, Жерар и Михиной,
завод Прянишникова, типографии Андронникова, Федо¬
това и Фальк и другие более мелкие предприятия». Не¬
сколькими днями раньше забастовали рабочие табачной
фабрики Чумакова.
Костромской комитет РСДРП взял руководство дви¬
жением в свои руки. Для проведения забастовки были
выделены опытные руководящие работники — партийные
профессионалы.
Для непосредственного руководства забастовкой был
создан Совет депутатов-стачечников, избиравшийся по це¬
хам всеми бастующими. Этот Совет был одним из тех, ко¬
торые послужили прообразом будущих Советов депутатов
трудящихся. Совет избирался только бастующими. По
мере развёртывания забастовки Совет расширил сферу
своей деятельности и начал осуществлять некоторые функ¬
ции органа власти. Совет вёл переговоры не только с фаб¬
рикантами, но и с правительственной администрацией,
проводил сборы на стачку, посылал делегации в губерн¬
ское земское собрание и городскую управу с требованием
3
35

о поддержке стачки, выносил постановления о закрытии
винных лавок в районе фабрики, об охране порядка во
время массовых собраний.
Советом была выделена исполнительная комиссия из
наиболее авторитетных рабочих. В неё кроме наших фаб¬
ричных организаторов, рабочих-большевиков, вошло не¬
сколько пожилых рабочих с большим производственным
стажем, пользовавшихся уважением в рабочей массе;
среди них были Симановский, Савинов, Гусев и другие.
Совет и его исполнительная комиссия пользовались
во всё время забастовки большим авторитетом. Их поста¬
новления неуклонно выполнялись всеми рабочими. Сна¬
чала ежедневно, а потом несколько реже происходили об¬
щие собрания всех бастующих рабочих на большом лугу
на берегу Костромки, за фабриками. Собиралось на эти
собрания по нескольку тысяч рабочих. Были общие ми¬
тинги, а кроме того собрания по отдельным фабрикам и
цехам. На общих собраниях Совет докладывал о ходе
забастовки, о переговорах с фабрикантами; там же ора¬
торы от комитета выступали с общеполитическими ре¬
чами.
Агитация на таких огромных митингах, где участво¬
вала фактически вся масса рабочих и работниц костром¬
ских фабрик, должна была быть достаточно гибкой. Ора¬
торам необходимо было считаться с уровнем развития и
запросами слушателей. В первые дни забастовки выступ¬
ления сосредоточены были на предъявленных требова¬
ниях, тяжёлых материальных условиях рабочей жизни,
жестокой эксплуатации рабочих хозяевами, на преследо¬
ваниях со стороны хозяйских прихвостней, фабричной
администрации. Лишь к концу забастовки, когда прове¬
дена была большая агитационная работа, когда ожесто¬
чение рабочей массы против предпринимателей и поддер¬
живавших их властей достигло крайней остроты, можно
было и на общих митингах звать рабочих на борьбу с цар¬
ским правительством под лозунгами демократической рес¬
публики, 8-часового рабочего дня и конфискации поме¬
щичьей земли.
Кроме открытых массовых собраний партийная орга¬
низация использовала стачку и %ля усиления своей неле¬
гальной партийной агитации. С этой целью по вечерам в
36

близлежащих лесах устраивались более узкие массовки.
На этих массовках выступали уже не только руководи¬
тели, но и мы, молодые партийные работники, и говорили
совсем свободно, развивая партийные лозунги и призы¬
вая к борьбе за демократическую республику, к подго¬
товке всенародного вооружённого восстания. В дальней¬
шем, к концу стачки, нелегальные массовки за городом
приняли характер регулярных собраний и стали охваты¬
вать всё более широкий круг рабочих. Устраивая мас¬
совки, мы не производили уже такого, как раньше, тща¬
тельного отбора только проверенных, давно вступивших
в организацию рабочих.
Под влиянием забастовки поднимался авторитет пар¬
тийной организации в широких массах, заметно росли
ряды организации.
Нелегальные массовки, например, теперь привлекали
уже не десятки, как прежде, а сотни участников.
Приблизительно в это же время состоялась конферен¬
ция Северного комитета РСДРП, на которой выделились
три самостоятельных комитета — Ивановский, Ярослав¬
ский и Костромской. Чуть ли не впервые в практике ра¬
боты наших организаций на севере эта конференция была
созвана на основе партийной демократии. Помимо руко¬
водящих членов комитета на конференции были представ¬
лены избранные от местных организаций низовые работ¬
ники. Я участвовал на конференции по выбору агита¬
ционно-пропагандистской коллегии костромской группы
Северного комитета РСДРП.
Конференция полностью и единодушно одобрила так¬
тику большевистского центра, руководимого Лениным.
Помимо общеполитической резолюции конференция обсу¬
дила и вынесла решения относительно начавшейся тогда
большой стачки на костромских фабриках.
Между тем в ходе стачки наступал перелом. Она дли¬
лась уже третью неделю. Фабриканты упорно сопротивля¬
лись и не хотели итти на уступки. Неоднократные пере¬
говоры с ними представителей Совета депутатов не приво¬
дили ни к каким результатам.
В специальном бюллетене Совета результаты пере¬
говоров исполнительной комиссии с фабрикантами были
освещены следующим образом:
3?

ТРЕБОВАНИЯ РАБОЧИХ
1.	Введение 8-часового рабо¬
чего дня.
2.	Увеличение заработной
платы.
3.	Выдача квартирных денег.
4.	Отмена штрафов.
5.	Вежливое обращение с ра¬
бочими.
6.	Оборудование вентиляции.
7.	Организация медицинской
помощи.
8.	Установить, чтобы выбран¬
ные депутатами остались депу¬
татами рабочих и после заба¬
стовки.
9.	За забастовку не аресто¬
вывать и не увольнять рабочих.
10.	Выдача жалованья в по¬
ловинном размере во время бо¬
лезни и за 6 недель роженицам,
выдача пенсий престарелым ра¬
бочим.
11.	Организация яслей для
детей рабочих.
12.	Отпуск во время работы
женщинам, кормящим грудью.
13.	Открытие школ для мало¬
летних.
ОТВЕТЫ ФАБРИКАНТОВ
Уменьшить рабочий день до
8 часов мы не можем, ибо, сде¬
лав это, мы должны разориться,
а тем самым ввергнуть в нище¬
ту и вас. Мы признали возмож¬
ным сократить рабочий день до
10 с половиной часов действи¬
тельной работы, убавив число
праздников.
Увеличение заработной пла¬
ты в том размере, как вы тре¬
буете, невозможно.
Признали невозможным.
Невозможна.
Признаём обязательным с
обеих сторон.
Улучшение вентиляции будет
нашей первой заботой.
Медицинская помощь подаёт¬
ся и будет подаваться.
Не в нашей власти, осущест¬
вление... требует законодатель¬
ного решения.
Не арестовывать за забастов¬
ку не в нашей власти. Об уволь¬
нении за забастовку не может
быть и речи, ибо всем рабочим
уже объявлен расчёт.
Вопрос государственного стра¬
хования рабочих, который может
быть разрешён только законо¬
дательным путём.
На фабрике т-ва бр. Зотовых
ясли будут устроены. Аноним¬
ное о-во решительно к этому
никакой возможности не имеет.
Будут беспрепятственно от¬
пускаемы для кормления в 8 ча¬
сов и 4 часа вечера, при нали¬
чии контроля со стороны адми¬
нистрации фабрик за ними.
Обучение детей есть забота
государственная, для осуще¬
ствления которой служат налоги
государственные, земские и го¬
родские, которые Анонимное
о-во и платит.
38

В этом документе отчётливо выражены позиции обеих
сторон. Требования рабочих элементарны и являются ми¬
нимальными для сколько-нибудь сносного существования.
В ответах фабрикантов сквозит политика лисьего хвоста и
волчьего зуба. Ответы полны лицемерия. На наиболее су¬
щественные требования предприниматели отвечали отка¬
зом или отсылкой к государству. За спину государства они
спешили прятаться, когда поднимались такие вопросы, как
неприкосновенность стачечников, страхование рабочих при
болезни и старости и вопрос об открытии школ.
Лицемерие и издевательский характер ответов осо¬
бенно ярко выражены в пункте девятом, касающемся га¬
рантии для стачечников от арестов и увольнений. Об
увольнении забастовщиков, заявляют фабриканты, не мо¬
жет быть и речи, так как они все и без того рассчитаны.
А при заключении нового договора о найме фабриканты
с их прислужниками уже постарались бы не пустить на
фабрики активных участников стачки и передовых, созна¬
тельных защитников интересов рабочего класса.
Бастующие рабочие начали страдать от лишений,
семьи недоедали. Нужда среди бастующих рабочих ста¬
новилась острей и острей.
Жандармы учинили за нами форменную охоту. То и
дело на Костромке, где происходили массовые собрания,
стали появляться полицейские и жандармы, вокруг митин¬
гов гарцевали казачьи отряды. Уже в самом конце заба¬
стовки Комитет партии и Совет устроили демонстрацию
против давления, оказываемого правительством на стачеч¬
ников. С митинга тысячные колонны бастующих рабочих
и работниц с красными знамёнами и пением революцион¬
ных песен во главе с депутатами Совета направились к
фабрикам. Им преградили путь солдаты и казаки, приго¬
товившиеся открыть стрельбу по демонстрантам. Разгоря¬
чённые работницы выходили вперёд и кричали солдатам:
стреляйте, убивайте, всё равно наши дети умирают с го¬
лоду! Отвага работниц вызвала тревогу и смущение в ря¬
дах солдат. Власти не решились в этот раз устроить бойню
и отвели солдат, казаков и полицию.
При окончательных переговорах Совета с фабрикан¬
тами об условиях прекращения стачки были приняты сле¬
дующие основные пункты: сокращение рабочего дня
с 11 '/2 до Ю'/г часов, повышение расценок от 10 до 20%,
39

гарантия обратного приёма всех участников забастовки
предпринимателями, обязательство в ближайшее время
разрешить вопрос о выдаче квартирных денег и ряд менее
существенных уступок по отдельным фабрикам.
В результате забастовки влияние парторганизаций
значительно выросло. Этому немало способствовало
вступление в партию пользовавшихся большим автори¬
тетом старых производственников, таких, например, как
руководитель стачки на Кашинской фабрике Савинов.
Впоследствии этот старый ткач стал активным членом
Костромского комитета партии и был избран в декабре
1905 года делегатом на созывавшийся тогда съезд партии.
Такой результат стачки, как переход к нам лучших,
наиболее влиятельных, активных пролетариев, определив¬
шихся в борьбе с капиталистами и царскими властями,
был наглядным подтверждением мыслей, высказанных
Владимиром Йльичём в связи с развёртыванием револю¬
ционной борьбы осенью 1905 года.
НОЧНАЯ ДЕМОНСТРАЦИЯ
В это лето в жизни нашей костромской партийной ор¬
ганизации произошло ещё одно событие — так называе¬
мая «тановская» ночная демонстрация. Она была назва¬
на так в связи с приездом в Кострому известного писа¬
теля Тан-Богораза, бывшего несколько лет в ссылке на
Крайнем Севере, в Якутии. Полународник, полубуржуаз-
ный демократ, он был автором довольно живо и ярко
написанных очерков из жизни северных народов и о при¬
роде полярного края. Летом 1905 года Тан объезжал
приволжские губернии и выступал с лекциями, в которых
описывал нарастание революции в широких народных
массах Поволжья и картины организации народных сил
в этих районах.
Костромская организация РСДРП решила использо¬
вать устраиваемую писателем лекцию, как это было уже
в феврале с либеральным банкетом, для организации
своей, чисто революционной, демонстрации. Лекция была
назначена в общественном клубе, где собиралась обычно
буржуазная интеллигенция. На этот раз состав пришед¬
ших на лекцию был необычным. Мы провели на лекцию
40

200—300 человек организованных рабочих и учащейся мо¬
лодёжи, примыкавшей к большевикам.
После того как Тан прочитал свою лекцию, мы потре¬
бовали слова для наших ораторов. Выступил один из чле¬
нов Костромского комитета. Оратор-большевик прямо и
резко говорил о борьбе народных масс против царской
монархии, обосновывая лозунги нашей партии: демокра¬
тическая республика как ближайший этап борьбы за со¬
циализм, вооружённое восстание и установление времен¬
ного революционного правительства как путь к намечен¬
ной цели.
В стенах архибуржуазного клуба эта речь звучала не¬
слыханной дерзостью. После двух-трёх коротких речей на¬
ших ораторов уже во втором часу ночи всё собрание
с пением революционных песен высыпало на Русину
улицу. Спящий город был разбужен и взбудоражен шу¬
мом демонстрации. Власти не ожидали ничего подобного
и не подготовились. Только когда демонстранты прошли
уже несколько кварталов и подняли на ноги «Марселье¬
зой» и «Варшавянкой» население и полицию, на Сусанин¬
ской площади нам преградили дорогу полицейские и жан¬
дармы. Они оцепили сквер за площадью, от которой
радиусом расходятся в разных направлениях улицы Ко¬
стромы.
Пришлось пробиваться силой через живую преграду.
Жандармы пытались схватить отдельных демонстрантов.
Мы яростно отбивались. Впереди меня шёл один из наших
фабричных организаторов. Чтобы прорваться через оцеп¬
ление, он выхватил револьвер и выстрелил в подбегавших
к нам жандармов. Воспользовавшись возникшим среди
них замешательством, мы сумели прорвать оцепление.
Жандармы создали впоследствии целое дело об этой
демонстрации и довели его до суда, обвинив Н. Н. Соко¬
лова в организации революционного шествия.
АРЕСТ И ТЮРЬМА
Вскоре после окончания стачки в Костроме я получил
от комитета поручение отвезти в Иваново только что полу¬
ченную из-за границы партийную литературу. Я с боль¬
шой радостью и гордостью взялся за это поручение. Пере¬
41

возка целого транспорта литературы — это было серьёз¬
ное партийное дело.
Однако, как оказалось, комитет всё же сделал ошибку,
выбрав меня для такого задания. Дело в том, что за время
забастовки, в которой мне приходилось принимать уча¬
стие, бывать почти постоянно на общих собраниях басту¬
ющих, на заседаниях Совета депутатов, выступать на пар¬
тийных массовках, я примелькался жандармам и сыщи¬
кам. Они за это время успели хорошо приметить меня и
следили за мной, что называется, по пятам. Они сразу же
пошли за мной, как только я отправился за литературой,
чтобы отвезти её на вокзал и выехать в Иваново.
Ранним утром я пошёл на квартиру, где была литера¬
тура, взял её и сел на извозчика. Но сыщики сразу же
остановили лошадь и направили меня в ближайший уча¬
сток. Скрыться было невозможно — меня крепко держали
за руки. Обрадованные добычей, жандармы в участке
вскрыли корзину, а меня заперли в тесной камере. В уча¬
сток немедленно было вызвано высокое полицейское на¬
чальство. Корзину детально осмотрели, а меня, с жан¬
дармами по бокам, отправили на допрос к жандармскому
полковнику. Там же сидел и прокурор. Власти сразу при¬
дали этому делу серьёзное значение.
Для меня это было первым боевым крещением. Нервы
были, конечно, натянуты. Но я уже знал, как нужно вести
себя революционеру, попавшему в руки врагов.
Для первого допроса жандармами была создана до¬
вольно торжественная обстановка: большой кабинет, со¬
средоточенные лица полковника и прокурора, пытливые
взгляды, устремлённые на меня,— и тут же моя корзинка
с литературой. Но допрашивать долго им меня не при¬
шлось. Ответив на первые вопросы о своей фамилии и
занятиях, я на дальнейшие пункты по существу дела —
откуда взял литературу, куда вёз её, какое имею к ней от¬
ношение — отвечать категорически отказался. Полковник
и прокурор пробовали меня уговаривать и пугать, но,
встретив твёрдый отказ, решили, что это дело безнадёж¬
ное. Немедленно же было составлено постановление о за¬
ключении меня в тюрьму. Опять двое жандармов по бо¬
кам,— и через пятнадцать минут ворота тюрьмы впервые
в моей жизни захлопнулись за мной.
Короткая процедура приёмки в тюремной конторе,—
42

и я очутился в одиночной камере. С любопытством стал
я присматриваться к обстановке, о которой уже много
слышал, но в которой сам ещё ни разу не бывал. Сама по
себе камера не производила тяжёлого, мрачного впечат¬
ления: она не была ни тёмной, ни особенно сырой. Но ре¬
шётки на окне, волчок в двери, пустые стены всё же да¬
вали чувствовать, что ты заперт в клетке. Больше всего
действовала на попавшего впервые в такую обстановку
тишина. А тишина в одиночках была почти абсолютная.
Она-то и вызывала представление, будто ты совершенно
отрезан от всего живого мира.
Незадолго до моего ареста из тюрьмы были освобо¬
ждены почти все сидевшие в ней ранее политические.
Остался один т. Голуб, сидевший уже чуть ли не третий
год, партийный профессионал, отказавшийся открыть своё
имя. Но он помещался где-то в другом конце тюрьмы.
Поэтому несколько дней я просидел, будучи действительно
лишён всякого общения с людьми.
Строгая изоляция, отсутствие встреч и возможности
разговаривать с кем-либо создали зато самую благоприят¬
ную обстановку для серьёзной, упорной работы над со¬
бой, для овладения теоретическими знаниями.
С большим трудом, но удалось всё же получить книги,
и я засел вплотную за изучение классических трудов
Маркса и Энгельса. С карандашом и тетрадкой работал
над первым томом «Капитала», «Анти-Дюрингом», исто¬
рическими работами основоположников марксизма.
Недели через две я впервые получил записку от Голуба;
он сообщал, что одновременно со мной был арестован
Горский, студент, состоявший в пропагандистской группе
Костромского комитета партии. Обвинялся он в соучастии
в перевозке задержанной со мной литературы. Записка
Голуба впервые связывала меня с. тем, что происходило
после моего ареста на воле. Но увидеться с кем-либо из
сидевших в тюрьме или получить свидание с .оставшимися
на свободе близкими людьми мне так и не пришлось до
конца моего трёхмесячного пребывания в одиночке. Через
некоторое время мне разрешили переписку с женой. Но
письма проходили через двойную цензуру — жандармов и
тюремной администрации. Жандармы даже промазывали
каждый листочек особым составом, чтобы проверить, не
ведётся лй тайная переписка симпатическими чернилами.
43

РЕВОЛЮЦИЯ НА ПОДЪЁМЕ
В сентябре в Москве началась знаменитая стачка пе¬
чатников, ставшая прологом решительного натиска рево¬
люции на самодержавие. Стачка вскоре превратилась во
всеобщую, перекинулась в Петербург, начала охватывать
железные дороги.
Одна за другой останавливались железнодорожные ма¬
гистрали. Забастовка парализовала основные железнодо¬
рожные узлы. 23 (10) октября стала Николаевская до¬
рога, перервав сообщение между Петербургом и Москвой.
Вслед за тем замерло движение на всех дорогах юга,
центра и востока.
Революционная буря разразилась и потрясла всю ог¬
ромную империю. Правительственный аппарат всё более
и более дезорганизовывался. Владимир Ильич писал то¬
гда: «Барометр показывает бурю!»...
Сидя в тюрьме, мы обо всём этом ничего не знали,
конечно.
В эти дни мне дали первое свидание с женой. Она
успела бросить мне несколько слов о том, что скоро всё
должно измениться и мы вновь будем вместе. На моё
скептическое замечание по этому поводу она только
сумела сказать: «Нет, нет, ты не знаешь, что происходит».
Тут вмешался тюремщик и заставил прекратить разговор
на эту тему.
На другой день мы узнали через надзирателя о желез¬
нодорожной стачке, охватившей всю страну, и сумели
достать газету, где прочли о манифесте 17 октября, о де¬
монстрации учащихся в Костроме и избиении их чёрной
сотней.
Но в Костроме силы чёрной сотни были невелики. Ре¬
акция не имела никакой опоры в массах. Достаточно было
выступить против погромщиков пятёрке вооружённых то¬
варищей, как среди черносотенцев распространился слух,
что к демонстрантам идут на помощь рабочие из фабрич¬
ного района, и погром быстро прекратился. В тот же день,
в необычное время мы услыхали грохот открываемых одна
за другой дверей наших одиночек и громкий разговор в
коридорах. Мы, конечно, прислушивались с напряжённым
вниманием. Происходило что-то чрезвычайное в жизни
тюрьмы. Через несколько минут открылась двёрь и моей
44

одиночки. Мне предложили одеться и итти в контору с ве¬
щами. В коридоре были уже и другие освобождаемые из
одиночек политические заключённые — рабочий-больше¬
вик Косульников, активный работник костромской орга¬
низации, впоследствии, при Советской власти, работавший
в органах Чека и ГПУ (умер в 1935 году), Горский, сту¬
дент-пропагандист, арестованный одновременно со мной
по делу о перевозке транспорта с литературой, и другие.
Мы весело поздравляли друг друга с успехами револю¬
ции, принесшей нам неожиданное освобождение.
В конторе тюрьмы нас ожидали приехавшие оформ¬
лять наше освобождение власти — прокурор и жандарм¬
ский ротмистр. Они делали вид, что присоединяются к на¬
шей радости, поздравляли нас и пытались пожать нам
руки. Но как мы ни были ошеломлены происшедшим, руки
мы всё же спрятали за спину.
Жандарм постарался влить каплю яда в наше радо¬
стное настроение.
— Предупреждаю только,— сказал он,— не очень шу¬
мите на улице, а то могут быть неприятности, население
настроено неважно.
Но мы-то знали, что под «населением», о котором он
говорил, надо разуметь организуемые жандармами и по¬
лицией черносотенные банды. На минуту мелькнула
мысль, не подстроили ли уж нам засаду сразу же при
выходе из ворот тюрьмы.
Однако мы вышли без каких-либо осложнений и разъ¬
ехались по домам. Косульникову посчастливилось. Подъ¬
езжая к своему дому, на Михинском сквере, он как раз
попал на происходивший первый свободный митинг. Ты¬
сячная толпа рабочих приветствовала появление освобо¬
ждённого из царской тюрьмы товарища.
В городе между тем, особенно в интеллигентских кру¬
гах, широко распространились слухи о предстоящем чер¬
носотенном погроме. Повсюду говорили, что погром вот-
вот начнётся. Действительно, такие намерения со стороны
обозлённых революцией монархических элементов — ла¬
вочников, домовладельцев — были. Эти настроения подо¬
гревались стараниями полиции и жандармов.
Опасения погрома подтверждались ещё сведениями о
крупных выступлениях чёрной сотни, избиениях интелли¬
генции и революционеров во многих городах осчастлив¬
45

ленной дарованием «свобод» царской империи. Жестокий
погром власти организовали в Ярославле. В Иванове чер¬
носотенцы охотились за рабочими-большевиками и депу¬
татами совета стачечников, активно проявившими себя во
время забастовки. Попадавших к ним в руки депутатов
они убивали на месте. Такие же вести шли из Киева,
Одессы, Владимира, Твери, где погромщики, руководимые
полицией, особенно свирепствовали. Попытка погрома и
избиение учащихся-демонстрантов свидетельствовали о
том, что и в Костроме власти мобилизуют чёрную сотню
для расправы с революционерами.
Костромской комитет решил принять энергичные контр¬
меры. С этой целью комитет приступил к организации бое¬
вой дружины. Владевшие оружием члены партии и сочув¬
ствующие рабочие и учащиеся были взяты на учёт. Из них
были организованы отряды, готовые по вызову комитета
явиться с оружием к месту, где возникала опасность напа¬
дения чёрной сотни.
Начата была организация лаборатории по выделке
бомб и приняты меры к вооружению большого числа пар¬
тийцев и сознательных рабочих. Уже самый факт созда¬
ния боевой дружины, о чём партийная организация поста¬
ралась довести до сведения всего населения, сыграл свою
роль и сразу же отразился на активности погромщиков,
значительно убавив у них прыти.
Особенно же способствовала обузданию чёрной сотни
неудачная попытка разогнать один из первых открытых
митингов в рабочем районе, когда казачий отряд встре¬
тил вооружённый отпор с нашей стороны.
23 октября, в воскресенье, на Михинском сквере пар¬
тийная организация проводила большой митинг. Участво¬
вало на нём почти всё рабочее население фабричного
района, несколько тысяч человек. Сквер был густо запол¬
нен рабочими, работницами, подростками, окружавшими
трибуну и жадно ловившими каждое слово впервые сво¬
бодно раздававшейся революционной речи.
После выступления одного из ораторов, осветившего
историю героической борьбы пролетариата за своё осво¬
бождение, было предложено спеть похоронный гимн в
честь павших за рабочее дело борцов. Раздались подхва¬
ченные сотнями голосов слова гимна. Рабочие были глу¬
боко взволнованы. Некоторые не могли сдержать слёз.
46

В этот момент из-за угла ближайшей улицы неожиданно
выскочила сотня казаков с винтовками за плечами и на¬
гайками в руках. Без какого-либо предупреждения казаки
налетели на участников митинга и начали хлестать нагай¬
ками направо и налево, не разбирая ни пола, ни возраста.
Налёт был столь внезапным и неожиданным, что толпа
дрогнула и начала разбегаться по соседним дворам и пе¬
реулкам. Казаки рассчитывали одержать лёгкую победу,
запугать рабочих и надолго отбить у них охоту участво¬
вать в митингах. Такова была цель, поставленная перед
ними организаторами чёрной сотни и администрацией. Ка¬
заки уже пробились к трибуне, жестоко избили члена
Костромского комитета и выхватили у него знамя, у кото¬
рого он стоял.
Присутствовавшие на митинге члены только что со¬
зданной боевой дружины сначала растерялись, но вскоре
начали стрелять по казакам. Часть дружинников залегла
за одним из заборов у сквера, а часть укрылась на сосед¬
нем кладбище. Одним из первых же выстрелов был убит
командовавший казачьим отрядом вахмистр и ранен дру¬
гой казак. Встретив такой отпор и увидев, что вахмистр
свалился, казаки испугались, повернули лошадей и уска¬
кали. Контрреволюционные замыслы на этот раз потер¬
пели крушение благодаря революционному подъёму рабо¬
чих масс и организованному вооружённому отпору. Гу¬
бернские власти убедились, что революционные организа¬
ции способны дать отпор насилиям.
Костромской комитет большевиков развернул большую
и энергичную работу по организации трудящихся. Эта ра¬
бота велась под лозунгами, выдвинутыми в то время на¬
шей партией,— подготовка всенародного вооружённого
восстания в целях завоевания власти рабочими и крестья¬
нами, создание временного революционного правитель¬
ства, конфискация и передача в руки крестьянских коми¬
тетов .всех помещичьих земель, проведение политических
и экономических требований программы-минимум партии.
Комитет в своей работе исходил из установок, данных в
статьях Владимира Ильича, появлявшихся в легальном
органе большевистской партии «Новая жизнь».
47

СОВЕТ РАБОЧИХ ДЕПУТАТОВ В КОСТРОМЕ
В Костроме широко развернулась деятельность Совета
рабочих депутатов, организованного Костромским комите¬
том сейчас же после октябрьских дней. Совет стал орга¬
ном, подготовлявшим завоевание власти рабочими и кре¬
стьянами.
В организации и деятельности Совета наиболее актив¬
ную роль играл член Костромского комитета партии т. Ма¬
лышев (умер в Москве в 1936 г.). До конца своей жизни
Малышев был преданным большевиком. Особенно ярко
проявил он себя во время организации Совета. Он прово¬
дил выборы депутатов в Совет по фабрикам, вёл борьбу
с фабрикантами и фабричной администрацией, пытавши¬
мися сорвать организацию Совета или вмешиваться в ход
выборов депутатов.
Бывало, приходит Малышев на Михинскую фабрику и
сообщает, что необходимо созвать рабочих такого-то цеха
для выбора депутатов в Совет. Директор фабрики Моргу¬
нов, один из наиболее активных врагов рабочего движе¬
ния, заявляет: «Нам не нужно собраний, наши рабочие
не хотят выбирать».
Малышев отвечает на это: «Во-первых, есть постанов¬
ление Совета о выборе делегатов от всех фабрик, а затем
мы спросим самих рабочих». И он идёт в цех и проводит
выборы, отстраняя директора. Так же поступил он, когда
нужно было провести в жизнь постановление Совета, ка¬
савшееся новых распорядков на фабрике. А цотом на об¬
щем рабочем митинге на Михинском сквере охрипший от
беспрерывных выступлений Малышев объяснял рабочим:
«Теперь никакой Моргунов, чорт или дьявол, не смеет на¬
рушать постановления Совета и мешать нам бороться за
наши интересы». Рабочие очень любили его за его стой¬
кость и непримиримость в защите их прав и интересов.
Он был, можно сказать, душой Совета рабочих депутатов.
После октября 1905 года Костромской комитет партии
прежде всегр провёл выборы в Совет по всем цехам и от¬
делениям крупных фабрик и заводов. Затем состав деле¬
гатов Совета постепенно пополняли представителями от
всех предприятий и мастерских города.
На первом организационном заседании Совета присут¬
ствовало 135 депутатов. Совет постановил избрать испол¬
48

нительную комиссию, организовать выпуск «Известий Со¬
вета» и ввести в Совет и исполнительную комиссию в
качестве полноправных членов двух представителей Ко¬
стромского комитета РСДРП.
В состав исполнительной комиссии были избраны от
Кашинской фабрики Соловьёв (он же Савинов), Набеган;
от Зотовской — Н. Соколов, А. А. Симановский, Вавилов;
от Чумаковской табачной фабрики — Марков; от Михин¬
ской — Белов. Председателем Совета был всё время Ма¬
лышев, а представителем Костромского комитета — Сто-
пани. Секретарями исполнительной комиссии были назна¬
чены Н. Соколов и П. Караваев.
Руководили работой Совета и исполнительной комис¬
сии исключительно большевики. Костромской комитет
провёл большую работу, разъясняя на митингах и собра¬
ниях значение и задачи Совета как органа борьбы за
власть рабочих и крестьян.
Пленарные заседания Совета происходили обычно в
так называемой «сборне» Кашинской фабрики или же в
«Народном доме». Протоколы заседаний Совета и испол¬
нительной комиссии публиковались в местной газете/
Совет и его исполнительная комиссия основной своей
задачей ставили организацию политической борьбы рабо¬
чих против монархии и капитализма и подготовку воору¬
жённого восстания рабочих и крестьян.
Совместно с Костромским комитетом партии Совет
проводил по воскресным дням широкие массовые митинги
на Михинском сквере. На митинги собиралось почти всё
рабочее население фабричного района. Обсуждались все
важнейшие вопросы политической и экономической борьбы
рабочего класса, отношения между пролетариатом и дру¬
гими классами, в первую очередь крестьянством. Обсу¬
ждались меры по организации сил для предстоящего все¬
народного восстания.
•Совет стремился охватить своим влиянием не только
чисто пролетарские организации, но и близкие пролета¬
риату демократические слои и группы. В связи с револю¬
ционным выступлением почтово-телеграфных служащих и
объявленной ими всероссийской стачкой собрание почто¬
во-телеграфных служащих Костромы в ноябре 1905 года
Постановило послать приветствие Совету рабочих депута¬
тов. Собрание решило делегировать в состав Совета сво¬
4 П. Карапаеи
49

его представителя, чтобы быть всегда в курсе настроений
рабочего класса и чтобы по возможности приурочить свои
выступления к общим выступлениям пролетариата.
В Совет обращались за помощью также и поднимав¬
шиеся против помещиков крестьяне. Начиная борьбу за
помещичью землю, крестьяне посылали своих ходоков в
Совет просить помощи и руководства. Совет вместе с Ко¬
стромским комитетом большевиков посылал в таких слу¬
чаях своих представителей в деревни.
По мере того как накалялась политическая обстановка
и приближался момент вооружённого выступления, Совет
принимал всё более решительные революционные меры.
На заседании 27 ноября Совет постановил ввиду неизбеж¬
ности банкротства государственного банка в результате
реакционной политики правительства рекомендовать ра¬
бочим заблаговременно извлечь вклады из банка и сбере¬
гательных касс. В том же постановлении Совет призвал
рабочих «не поддерживать правительство и его финансо¬
вые учреждения и готовиться к решительной схватке
с правительством и капиталистами».
Между тем черносотенцы начали активизироваться и
опять угрожать погромом. Шестого декабря, в день име¬
нин царя, они назначили на площади молебствие и па¬
триотическую манифестацию. Руководители чёрной сотни
рассчитывали собрать все свои «кадры» и при поддержке
полиции и казаков превратить манифестацию в кровавый
погром против революционных рабочих, интеллигенции и
еврейского населения.
Но расчёт был сделан, как говорится, без хозяина.
А хозяином пока ещё оставались в городе силы револю¬
ции, возглавляемые Костромским комитетом РСДРП и
Советом рабочих депутатов. Узнав о подготовке черносо¬
тенной манифестации, Совет немедленно принял меры к
предотвращению погрома.
На заседании 4 декабря Совет обсудил создавшуюся
обстановку и призвал трудящихся мобилизовать свои
силы. Совет постановил немедленно привести в боевую
готовность рабочую милицию и усилить её вооружение.
На фабриках было организовано производство бомб, хо¬
лодного оружия.
Совет постановил: «Ни один рабочий, ни один гражда¬
нин не должен принимать участия в манифестации,
60

устроив 6 декабря в Михинском сквере обычный празд¬
ничный митинг; не украшать домов национальными фла¬
гами, не поддаваться ни на какие провокационные уловки
манифестантов и держать наготове вооружённую рабочую
милицию, чтобы при малейшей попытке к погрому беспо¬
щадно рассеять громил».
Затем Совет предложил администрации на 5 и 6 де¬
кабря закрыть все казённые винные лавки, чтобы руко¬
водители чёрной сотни не могли споить деклассированные
элементы и толкнуть их на погром. Это было очень серьёз¬
ной мерой. Малышев обратился с этим требованием по те¬
лефону к костромскому губернатору как представителю
правительства.
В те дни, до поражения московского восстания, когда
чаша весов ещё колебалась и полная победа революции
представлялась возможной, губернским властям приходи¬
лось считаться с Советом рабочих депутатов. Они тем бо¬
лее неуверенно чувствовали себя в эти дни, что были окру¬
жены революционно настроенным рабочим населением, а
воинские части были ненадёжны. Поэтому губернатор пре¬
дупредительно ответил Малышеву, что он «покорнейше
просит передать Совету рабочих депутатов, что 6 декабря
казёнки (винные лавки) будут закрыты».
Однако при дальнейших переговорах губернатор не
давал ясных, определённых обязательств относительно мер
против погромной деятельности черносотенцев. Тогда Ма¬
лышев заявил ему, что если администрация не примет ре¬
шительных мер к предотвращению провокационных дей¬
ствий и это приведёт к погрому, Совет возложит ответ¬
ственность за погром на губернатора. Вместе с тем
представитель Совета предупредил губернатора, что в
случае начала погрома Совет и Костромской комитет
РСДРП ответят на него вооружённым выступлением ра¬
бочих и взятием власти в свои руки.
Это недвусмысленное заявление оказало магическое
действие на губернскую администрацию. Губернатор заве¬
рил Совет в том, что погрома не будет, что будут приняты
необходимые меры на этот счёт. Он просил передать, что
он «уважает Совет рабочих депутатов». Губернатор дей¬
ствительно не разрешил монархическим организациям
устраивать 6 декабря публичное молебствие на площади
и манифестацию.
4
51

Замыслы погромщиков оказались сорванными под дав¬
лением революционных организаций и в связи с мобилиза¬
цией рабочего класса против затеваемого погрома. Чёр¬
ная сотня на время опять притаилась.
Не ограничиваясь принятыми мерами, Совет на том же
заседании 4 декабря обратился с воззванием к солдатам
местной воинской части, призвав их переходить на сто¬
рону народа и присоединяться к революционной борьбе
рабочего класса против царя, капиталистов и помещиков.
6 декабря Совет и Костромской комитет провели ми¬
тинг на Михинском сквере. Выступавшие агитаторы при¬
зывали готовиться к решительным боям, к участию во все¬
народном вооружённом восстании против царской монар¬
хии и завоеванию власти рабочими и крестьянами.
Рядом со сквером, где происходил митинг, на воротах
Михинской фабрики были вывешены по случаю именин
царя трёхцветные царские флаги. По призыву агитаторов
все рабочие, присутствовавшие на митинге, двинулись к
фабрике. У ворот были вновь произнесены речи о борьбе
пролетариата за социализм, о необходимости свержения
царского правительства. Затем несколько рабочих быстро
вскарабкались на ворота фабрики, оборвали белую и си¬
нюю полосы флагов, оставив только красную. После этого
мы устроили демонстрацию, пройдя с пением революцион¬
ных песен по улицам рабочего квартала. Многотысячная
масса рабочих двигалась под красными знамёнами. Чер¬
носотенцы не осмелились в этот день выступать сколько-
нибудь активно. Только вечером, когда совсем стемнело,
кучки черносотенцев кое-где в центре города пробовали
собираться и приставать с угрозами к одиночным прохо¬
жим. Однако они быстро рассеивались при появлении па¬
трулировавших по улицам вооружённых дружинников или
рабочей милиции.
Этот день окончательно определил соотношение сил.
Чёрная сотня в Костроме прекратила попытки устроить
погром и предоставила действовать правительственной
машине.
В кипучей, лихорадочной работе быстро промелькнули
два месяца «свобод». Наступал период решительной
схватки между силами революции и царской кликой.
20 (7) декабря в Москве началась политическая заба¬
стовка, перешедшая затем в вооружённое восстание. Ко¬
62

стромской Совет и комитет партии 22 (9) декабря поста¬
новили объявить в городе политическую забастовку, чтобы
присоединиться затем к всенародному восстанию. В воз¬
звании Совета и комитета партии говорилось: «Пусть вме¬
сте с другими рабочими центрами замрёт вся жизнь и в
Костроме, и пусть эта немая тишина, где надо — с воору¬
жённым отпором царским прислужникам, заставит наше
правительство отказаться ог своих наглых посягательств.
Смелей, товарищи! Правительство или сейчас же отсту¬
пит, и тогда мы воспользуемся временем для подготовки
последнего, решительного боя, или же эта забастовка пе¬
рейдёт в народное восстание».
Рабочие единодушно откликнулись на призыв своих
руководящих органов. Забастовали все фабрики, заводы,
большинство мелких предприятий, мастерских. Но до вос¬
стания в Костроме дело не дошло. Поражение восстания
в центре предопределило ход событий. После трёхдневной
забастовки Совет и комитет призвали рабочих прекратить
её, с тем чтобы готовиться к новому выступлению против
царской монархии при более благоприятной обстановке.
Костромские власти испытали всё же немалый испуг.
Об этом свидетельствуют телеграммы губернатора в Пе¬
тербург департаменту полиции: «Командир Рославльского
полка доложил, что с 12 декабря не может дать для содей¬
ствия полиции всякой возможности принять какие-либо
меры воздействия силой. Фабричные рабочие массы воору¬
жены. Необходимы войска». Через два дня губернатор
вновь телеграфирует: «Прошу прислать войска в Ко¬
строму, положение крайне опасное. Есть основание пола¬
гать, что последние московские события повторятся в Ко¬
строме». Но правительству в то время было не до Ко¬
стромы.
Как только определилась неудача московского восста¬
ния, начались репрессии и в Костроме. В ночь на 16 де¬
кабря полиция начала приводить в действие циркуляр
министра Дурново об арестах активных деятелей револю¬
ции. Было объявлено положение об усиленной охране
города, позволявшее чинить расправу с революционе¬
рами без суда и следствия. Приказом губернатора вос¬
прещались всякие митинги и собрания.
Дни свободы кончились. По сигналу сверху началась
ликвидация завоеваний революции.
53

Комитет решил в своей агитационной работе вновь пе¬
рейти к организации летучих массовок в фабричном
районе.
Помню своё последнее в этот период выступление на
такой летучке перед рабочими Зотовской фабрики. Совсем
темно. С группой рабочих мы стоим на пути движения с
фабрики основной массы рабочих и ждём гудка. Вот и гу¬
док. Партийцы-рабочие перегораживают цепью улицу и
останавливают идущих: «Стойте, товарищи, сейчас будет
выступать наш оратор!». Толпа — всё плотнее. Я начинаю
говорить о наступлении царской своры против завоеваний
революции, о походе против рабочих организаций’ и Со¬
вета, призываю поддерживать своих депутатов и быть го¬
товыми к дальнейшей борьбе против насилий, к новому
всенародному восстанию против монархии.
Рабочие не расходятся. Чувствуется, что они с нами,
но ощущается и напряжённость настроения, беспокойное
ожидание налёта полиции. Я заканчиваю. Рабочие-пар¬
тийцы окружают меня плотным кольцом и помогают за¬
теряться в толпе.
Это было моё последнее выступление в 1905 году.

Г лава IV
ПЕРВАЯ ССЫЛКА И ПОБЕГ
СНОВА В ТЮРЬМЕ
31 декабря 1905 года я вышел с одним товарищем из
дому. Только мы отошли, как услышали за собой чьи-то
торопливые шаги. Не успел я оглянуться, как двое дюжих
городовых подхватили меня под руки. «Вас просит к себе
господин пристав»,— заявили они мне. Отказываться от
столь любезного приглашения было бы бесполезно, и я
со своими провожатыми отправился в участок.
Там меня сразу же втолкнули в маленькую-каморку с
железными решётками и заперли. На этот раз не потребо¬
валось ни прокурорского надзора, ни даже простого жан¬
дармского ротмистра.
Через некоторое время меня усадили с двумя городо¬
выми на извозчика, и я оказался в той самой тюрьме,
откуда два с половиной месяца назад меня освободила
революция.
Я был водворён в одну из камер женского корпуса, так
как одиночки мужского корпуса были настолько запол¬
нены ранее арестованными членами Совета рабочих де¬
путатов, что втиснуть меня туда, не нарушая правил изо¬
ляции, оказалось невозможным.
Несколько дней я просидел в полном одиночестве. Но
вот однажды утром через открытую форточку я услышал
голос моего близкого товарища по партийной работе
Н. Н. Соколова. Несколько дней ему удавалось избегать
встречи с разыскивавшими его полицейскими, но в конце
концов и он был схвачен.
55

Вот как описывала его арест левая, близкая к социал-
демократам, газета «Костромской голос» в номере от
22 января 1906 года:
«Вчера в 10 часов утра на углу Русиной улицы и Гу¬
бернаторского переулка к шедшему на службу Николаю
Николаевичу Соколову подбежал городовой, грубо схва¬
тил за руку и потащил в участок. На протесты и указания
на незаконность поступка городовой выругался, крепче
захватил рукав и на извозчике привёз жертву в полицей¬
ский участок.
Захваты проходящих по улицам города становятся в
Костроме обычными. Недавно при такой же обстановке,
как Н. Н. Соколов, арестован был П. Н. Караваев».
В тюрьме Н. Н. Соколов, узнав, где я нахожусь, не¬
медленно начал кампанию за наше воссоединение. Он стал
кричать на всю тюремную территорию: «Пётр, требуй пе¬
ревода в мужской корпус!». Услыхав эти призывы, я в
свою очередь потребовал перевода, в конце концов нас
посадили в соседние камеры.
Сначала мы целые дни отводили душу, обмениваясь
впечатлениями и рассказами о том, что делается «на
воле». Перестукивались по тюремной азбуке или просто
взбирались к решётке тюремного окна и переговаривались
через форточку.
На такие собеседования уходили у нас целые вечера.
Через несколько дней удалось связаться с «волей». Нам
приносили книги и передачи. Режим был ещё сносным, не
то, что в позднейшие годы, когда введены были неимо¬
верно тяжёлые условия заключения, начались издеватель¬
ства и избиения.
Пока же мы доставляли тюремной администрации не¬
мало хлопот, особенно такие беспокойные натуры, как
Н. Н. Соколов, его младший брат Александр Соколов и
некоторые другие. Они не признавали никаких стеснений
своей личности: то отказывались фотографироваться по
требованию жандармов, то требовали общих прогулок.
Й одиночном корпусе сидели в этот период главным
образом члены Костромского Совета рабочих депутатов и
группа активных" работников Костромского комитета
РСДРП (тт. Симановский, Барабанов, Никандр Соколов,
Невежин, Алексей Дьяконов, Н. Н. и А. Н. Соколовы).
56

Так прошло около полутора месяцев. За всё это время
ни жандармы, ни прокуратуру нас не вызывали и не
предъявляли никаких обвинений. В середине февраля
троих из нас — Александра Соколова, Юлию Петровну
Горскую и меня — вызвали в контору и объявили, что
по постановлению министра внутренних дел Дурново мы
присуждены к административной ссылке на 5 лет в То¬
больскую губернию.
Пятилетний срок ссылки мы не были склонны прини¬
мать всерьёз: мы были убеждены, что царская монархия и
министры вряд ли сами уверены в таком своём долголе¬
тии. Мы потребовали вызвать прокурора и спросили его,
почему нас не привлекают к судебной ответственности,
как других товарищей, членов Совета рабочих депутатов.
Однако прокурор очень любезно заявил нам, что судеб¬
ные органы не располагают данными, доказывающими
наше участие в деятельности Совета, и никаких претензий
к нам не имеют. После такого ответа нам оставалось
только собираться в дальний путь.
Родные и товарищи с воли помогли нам, снабдив тёп¬
лой одеждой и продуктами. В одно морозное февральское
утро нас под сильным конвоем повезли через Волгу на
вокзал.
БУТЫРСКАЯ ПЕРЕСЫЛКА
Путешествие этапным порядком сопровождалось оста¬
новками чуть ли не в каждой встречной тюрьме. Первая
такая остановка была уже часа через два после отъезда
из Костромы в маленькой тюрьме уездного городка
Нерехты.
Порядки тут были ещё совсем патриархальные. Помню,
как старичок-надзиратель старался перед поверкой вы¬
строить нас у стенки камеры и убеждал принять участие
в общей молитве, на что мы никак не давали согласия.
Через день нас доставили в московские Бутырки. Здесь
нам предстояло провести несколько дней до отправки бли¬
жайшей партии ссыльных в Сибирь.
Большая пересыльная камера Бутырской тюрьмы
представляла собой в начале 1906 года чрезвычайно лю¬
бопытную картину. Она была битком набита политиче¬
скими, высылаемыми в отдалённые концы обширной
57

империи. Это был результат вступления в действие вит-
тевской «конституции» и циркуляров его соперника Дур¬
ново. Царские власти праздновали победу над револю¬
цией 1905 года.
Огромная камера Бутырок гудела, как улей. Кого
только тут не было! Рабочие-революционеры из промыш¬
ленных рабочих центров высылались в далёкие сибирские
губернии; арестованные в сибирских городах Иркутске,
Чите шли в Архангельск или в Астрахань; схваченные в
Крыму и на Кавказе высылались на Северную Двину,
в Великий Устюг или Сольвычегодск; народные учителя
из Олонецкой и Петрозаводской губерний ехали в Берё¬
зов или Обдорск. Заметной группой в этой массе были
высылаемые крестьяне, участники аграрного движения,
из Курской и Орловской губерний и из Украины и Бело¬
руссии. Одних высылали поближе, в Вологду, других —
в далёкую Якутию.
Среди ссыльных преобладали большевики; была и эсе¬
ровская, меньшевистская, левокадетская интеллигенция,
были даже революционно настроенные священники.
Всё это пёстрое население в 200—300 человек, собран¬
ное в одной большой камере, оживлённо спорило, шумело,
обменивалось мнениями и новостями.
Наше внимание особенно привлекала группа крестьян-
аграрников. Среди них были сознательные, политически
развитые крестьяне, хорошо уяснившие себе необходи¬
мость совместных действий революционного крестьянства
и рабочего класса. Они внимательно прислушивались к
нам, большевикам, разъяснявшим взгляды В. И. Ленина
на отношения между рабочими и крестьянами в рево¬
люции.
Представителями другого типа были сельский и цер¬
ковный старосты небольшого белорусского селения. Оба
они, скромные, тихие, подавленные свалившимся на них
испытанием, выделялись в шумной, говорливой массе за¬
ключённых. В бурные дни осени 1905 года крестьяне их
деревни поднялись против своего помещика, стали захва¬
тывать его землю, покосы, рубить лес. Старосты не ре¬
шались присоединиться к «бунтовщикам», но и не пре¬
пятствовали им. Собравшись на сход, жители деревни
порешили итти всем селом делить помещичьи угодья.
К постановлениям, как водится, потребовалось приложить
58

печать. Сельский староста не дал печати, заявив, что она
потеряна. Тогда крестьяне пошли к церковному старосте
и заставили его приложить свою печать. Церковная печать
скрепила революционное постановление схода, и поме¬
щичьи владения были поделены. Но помещик вызвал
казаков, и бунт был усмирён. Начались поиски зачинщи¬
ков. Первым был арестован церковный староста, а заодно
и сельский староста. Административная машина зарабо¬
тала, и оба «революционера» получили по 5 лет ссылки
в Енисейскую губернию.
Однако наиболее красочной фигурой среди аграрников
был «курский староста». Прошло много лет с тех пор, но
и сейчас его фигура ярко встаёт перед моими глазами.
Это был типичный крестьянин средней полосы России,
широкоплечий, неторопливый в движениях, но и не меш¬
коватый, в белой холщёвой рубахе, подпоясанной узким
пояском, в деревенских портах. Узенькие серые глаза
хитро поглядывали из-под шапки белых льняных волос.
Староста вскоре привлёк общее внимание всего много¬
людного населения пересыльной камеры. Сначала он ди¬
чился городского обличья окружавших его рабочих и ин¬
теллигентов, но вскоре освоился. Живо и красочно рас¬
сказывал он о своих подвигах в качестве предводителя
нескольких тысяч крестьян четырёх волостей Курской
губернии. Под его предводительством крестьяне в тече¬
ние двух недель начисто смели помещичьи усадьбы вместе
с их владельцами в целом уезде. С воодушевлением
описывал он, как крестьяне дотла выжгли усадьбы, ам¬
бары, склады помещиков, разогнали их самих с семьями.
Встревоженные власти послали казачий отряд на усми¬
рение крестьянского восстания. Задумано было взять
врасплох штаб восставших крестьян. Отряд подъезжал
к селению ночью. Но крестьяне перекопали дорогу, а
кроме того натянули поперёк неё верёвки. Шедший на
рысях отряд налетел с размаху на эти немудрёные за¬
граждения. Передние упали с коней. В этот момент кре¬
стьянская дружина выскочила из засады с пиками, ви¬
лами, косами и разгромила карателей. Остатки отряда
спаслись бегством. Встревоженные не на шутку властй
пустили в ход все средства против разраставшегося кре¬
стьянского движения. Предводителя крестьян схватили, и
вот он в Бутырках.
Б9

Широко распространённые в крестьянских массах кон¬
ституционные иллюзии, надежды на Государственную
думу, крепко сидели в голове и этого крестьянского ре¬
волюционера. Было поразительно, как в нём уживалась
непримиримая враждебность к помещикам и к защищав¬
шим их губернским властям с уверенностью в том, что
сам-то царь на стороне мужиков. Наши разъяснения и
убеждения не действовали на него. Он соглашался с нами
во многом. Он понимал, что вся царская административ¬
ная машина, от урядников до министров, охраняет по¬
мещичью собственность и помещичью власть над крестья¬
нами, что эту машину надо сломать и заменить властью
народа. Но насчёт царя и Думы он оставался при своём.
На этом примере мы убеждались в великом значении той
борьбы с конституционными иллюзиями, о необходимости
которой писал в тот период В. И. Ленин.
В Бутырской пересылке мы пробыли с неделю. Вскоре
была собрана сибирская партия. Нас принял конвой, и
мы зашагали по улицам Москвы на Казанский вокзал.
В ССЫЛКЕ
По дороге мы останавливались в самарской тюрьме, а
затем в челябинской. Деревянное небольшое здание челя¬
бинской тюрьмы было доотказа набито людьми и кишело
клопами и прочими насекомыми. От клопов не было покоя
ни ночью, ни днём. Хорошо, что камеры в этом старинном
заведении не запирались и можно было целые дни прово¬
дить на дворе. Только этим и спасались.
Через сутки нас отправили дальше. В следующей пере¬
сыльной тюрьме, в Тюмени, мы застряли на месяц. Насту¬
пила распутица, и на Тобольск нельзя было ни проехать,
ни пройти. Движение пересыльных партий в этом направ¬
лении было приостановлено. Тюрьма начала быстро
уплотняться. С запада, из центральных губерний по желез¬
ной дороге прибывали всё новые и новые партии высы¬
лаемых, Небольшая сравнительно тюменская тюрьма
оказалась переполненной.
Здесь я встретил Н. Н. Соколова. От него мы узнали
костромские новости. Оказалось, что только нас четверых
решили выслать в административном порядке. Остальных
со

членов Костромского Совета рабочих депутатов привлекли
к судебной ответственности.
Наконец, нам объявили, что через сутки отправляется
пешком первая партия. Вызывали желающих итти с ней.
Остальные должны были отправиться поздней на барже
по рекам Туре и Тоболу. Мы решили итти с первой
партией. Стояла тёплая погода, переходы предполагались
небольшие — 20—25 вёрст в день. Через каждые два дня
полагалась днёвка.
Поздно вечером мы сидели в нашей камере на уложен¬
ных вещах и собирались улечься пораньше, чтобы завтра
со свежими силами пуститься в дорогу. Вдруг кто-то из
нас, подойдя к окну, воскликнул: «Смотрите,— пожар!».
Стоявшее через улицу здание женской тюрьмы было всё
охвачено пламенем, распространявшимся с большой быст¬
ротой. Деревянные бараки женской тюрьмы были хоро¬
шим горючим материалом.
Вскоре к тюрьме была вызвана воинская часть, оцепив¬
шая улицу и обе тюрьмы — мужскую и женскую. Солдаты
заполнили и вёСь двор нашей тюрьмы. В коридорах на¬
шего корпуса началась какая-то суетня. Бегали надзи¬
ратели, сновали уголовные. Разнёсся слух, что пожар на¬
чинается и в нашем здании.
Обстановка осложнялась. Дело в том, что в одной из
соседних камер сидел известный в то время в Сибири раз¬
бойник Кривуша. За ним насчитывалось несколько десят¬
ков убийств и грабежей и несколько побегов с каторги. Он
только что был задержан после одного побега, когда пар¬
тия каторжан под его предводительством напала в пути на
конвой, убила нескольких солдат и бросилась врассыпную.
Несколько дней спустя Кривуша был схвачен. Караулили
его теперь крепко-накрепко. Но тюрьма была всё же про¬
винциальная, уездная. Полной изоляции даже для такого
опасного арестанта не было. Похоже было, что пожар
как-то связан с планом очередного побега Кривуши. Так
это поняла и администрация.
На улице перед нашими окнами развернулась цепь
солдат и начала вдруг беглым огнём, а потом залпами об¬
стреливать здание тюрьмы. Мы должны были укрыться
в простенках. Обстрел продолжался несколько минут.
Затем начальство скомандовало, чтобы мы выходили из
камер на двор тюрьмы. Окружённые солдатами, мы
61

высыпали на двор. Было уже около 11 часов вечера. Кру¬
гом солдаты с ружьями наизготовку, горят факелы, а через
улицу полыхает зарево. Зачем нас вывели из камер, мы
не знали, а на все наши попытки выяснить это тюремное
начальство отмалчивалось.
Так мы простояли около часу. Затем пожар стал ути¬
хать. Тюремная администрация распорядилась развести
нас по камерам.
Был уже первый час ночи. Партия должна была отпра¬
виться рано утром, мы долго ещё обсуждали происшест¬
вие. Как мы потом узнали, пожар женской тюрьмы был
действительно делом рук уголовных друзей и сподвижни¬
ков Кривуши. Когда приехали пожарные машины, кто-то
сразу перерезал все рукава насосов. Тушить пожар оказа¬
лось невозможным. Тогда власти вызвали воинскую часть
и, решив прежде всего запугать тюремное население, пу¬
стили в ход такую сильную меру, как обстрел тюрьмы.
Мы уже собирались спать, как произошёл ещё один
эпизод, на этот раз комического характера. Сидя на на¬
рах, мы вдруг заметили, что наши корзинки и ящики,
стоявшие под нарами, вдруг начали быстро передвигаться.
Затем это передвижение прекратилось, потом опять на¬
чалось. Это становилось похожим на спиритический сеанс,
как будто некий таинственный дух двигал нашими кор¬
зинами. Весьма заинтригованные, мы ещё не успели по¬
нять, в чём дело, как загадка разрешилась. Из-за корзи¬
нок появилась всклокоченная голова одного из сидевших
с нами учителей-эсеров. Он быстро оглядел камеру и спро¬
сил: «Что, уже кончилось?». Мы ему ответили хохотом.
Оказывается, когда начался обстрел, он юркнул под
нары и отсиживался за корзинами всё время, пока нас
держали на дворе. Немало трунили мы потом над ним,
подчёркивая контраст между этим отсиживанием за кор¬
зинами и громкими фразами о героизме террористов-эсе¬
ров. А такие фразы мы то и дело слышали от наших спут¬
ников — эсеровских интеллигентов.
На другой день рано утром мы тронулись в путь.
Земля уже просохла и начала прогреваться. Мы очутились
среди расцветающей весенней природы. Сразу за городом
начались луга. Высоко где-то заливались жаворонки. По¬
том пошли сплошные сосновые леса со смешанными за¬
пахами смолы, прошлогодней осыпавшейся хвои и свежей
62

зелени. Было тихо. Редко встретишь кого-нибудь на до¬
роге.
Не спеша, отшагивали мы за 6—8 часов положенные
25 вёрст. Сначала конвой вёл партию в строю. Но вскоре
солдаты и их начальник предоставили нам почтй полную
свободу во время перехода и на остановках, производя
только перекличку при отправлении партии с очередного
этапного пункта. Я часто уходил далеко вперёд от мед¬
ленно двигавшейся партии. Шагаешь по дороге среди
леса, а над головой шумят сосны, перекликаются птицы.
Отдаёшься этим впечатлениям живой природы и забы¬
ваешь тюрьму, а мысли бегут вперёд, рисуются картины
возвращения на волю, возвращения к работе, к товарищам
по борьбе.
Часам к 3—4 дня мы приходили обычно к месту ноч¬
лега. Эти «этапные пункты» были обычными сельскими
каталажками. В них было душно, грязно, много клопов.
До поздней ночи мы оставались обычно на дворе, в ог¬
раде.
Так ЩЛи мы от этапа к этапу в продолжение 15 дней.
На последней остановке Перед Тобольском приехали
встретить нас представители партийных организаций То¬
больска. Эту встречу они устроили, чтобы приветствовать
первых политических ссыльных, шедших после револю¬
ционного 1905 года, передать нам кое-какие подарки, а
главное, чтобы договориться об адресах и явках при
устройстве побегов с места ссылки.
Последний переход — и мы подошли к Тобольску. Это
был небольшой губернский городбк с 20—30 тысячами на¬
селения, без крупных заводов и фабрик, главным образом
административный и торговый центр. Он раскинулся на
правом берегу Иртыша.
В Тобольске нас несколько задержали потому, что ил¬
люзии насчёт воздействия Думы на правительство рас¬
пространились и на администрацию Тобольска, вплоть до
губернатора. Он не был уверен в прочности правительст¬
венной власти, в её способности сопротивляться требова¬
ниям Думы и выжидал, не придётся ли освобождать поли¬
тических ссыльных. Но «иллюзии гибнут, факты оста¬
ются». Дума открылась. Она предъявила в первые же дни
требование амнистии. А правительство Горемыкина
упорно вело свою линию на укрепление реакции и откло¬
63

нило это требование. Нам объявили места поселения, и
мы началй готовиться к отправке в назначенные
пункты.
Мы были назначены с Н. Н. Соколовым в село Демьян-
ское на Иртыше, верстах в 200—300 от Тобольска.
Демьянское — среднее для Сибири село, со школой,
больницей, церковью, стоит на правом высоком берегу
Иртыша. Здесь было поселено несколько десятков полити¬
ческих. Часть из них заняла предоставленный админист¬
рацией дом и жила коммуной. Остальные, в том числе и
я с Н. Н. Соколовым, расселились по избам местных кре¬
стьян. В числе находившихся в Демьянском Политических
ссыльных было много грузин, главным образом крестьян
из Гурии. Среди грузин было также несколько партийных
работников — социал-демократов.
В Демьянском вскоре был организован съезд предста¬
вителей колоний политических ссыльных Тобольской гу¬
бернии. Собралось несколько десятков делегатов. Актив¬
ного участия на этом съезде мы с Н. Н. Соколовым не
принимали. Мы уже решили долго не оставаться в Демь¬
янском и в ближайшее время «эвакуироваться».
ПОБЕГ
Дня два побродили мы с Соколовым по окрестностям
Демьянского, сидели на крутом высоком берегу Иртыша,
вглядывались в ещё залитый водой низкий левый берег,
в далёкую тайгу (по-местному — урман), раскинувшуюся
на тысячи вёрст. Обсуждали планы побега. Соколов ре¬
шил действовать немедленно. «Не могу,— говорил он
мне,— очень уж здесь тоскливо».
Он сел на первый подошедший пароход и отправился
в обратный путь. Через несколько дней я получил сооб¬
щение, что он благополучно миновал Тобольск.
Я на некоторое время задержался в Демьянском. До
побега я хотел выяснить судьбу моей жены, арестован¬
ной в 1906 году в Костроме и тоже ожидавшей ссылки.
Вскоре после отъезда Н. Н. Соколова я получил теле¬
грамму о том, что она освобождена, и стал тоже гото¬
виться к побегу. Но за это время обстановка изменилась,
и совершить побег оказалось не так просто.
64

Вполне отчётливо определился курс правительства.
Реакция шла своей дорогой. Почуяв укрепление реакцион¬
ного курса наверху, в центре, начали подтягивать вожжи
и местные власти. После первых удачных побегов они,
стали принимать меры. Пароходной администрации было
строжайше запрещено продавать билеты ссыльным на
Тобольск. К прибытию и отходу каждого парохода на всех
пристанях полиция проверяла отъезжающих. Прибывав¬
шие в Тобольск пароходы тщательно обыскивались. Чтобы
проскользнуть сквозь такие преграды, приходилось изощ¬
ряться и маневрировать.
Вдвоём с одним товарищем, молодым ещё совсем па¬
реньком-гимназистом из Тамбова, мы решили пуститься
на хитрость. Чтобы приучить местные власти к нашему
отсутствию, мы объявили, что едем в гости к землякам
в село Самарское. Такие поездки не возбранялись, тем
более в северном направлении, противоположном Тоболь¬
ску. Мы сели на пароход, идущий вниз по Иртышу. В Са¬
марское мы, однако, не поехали, а сошли с парохода,
не доезжая нескольких остановок, в Реполове. Отсюда
мы решили двинуться пешком обратно в сторону Демь-
янского, до селения Батово, где также жили политиче¬
ские.
Расспросили дорогу. Нам сказали, что итти туда всего
вёрст 30, настоящей дороги нет, а есть тропа вдоль теле¬
графных проводов. Чтобы попасть на неё, нужно перепра¬
виться через Иртыш и итти по правому берегу.
Переночевав у реполовских товарищей, мы в 6 часов
утра пошли к Иртышу. Рассчитывая, что на переход до
Батова нам понадобится не больше 5—6 часов, мы не
взяли с собой даже куска хлеба, да и не позавтракали как
следует, выпив только по стакану чаю.
Дул сильный ветер, но местные крестьяне согласились
перевезти нас на другую сторону. Когда лодка вышла
на середину, река разыгралась. По всей реке мчались
валы, покрытые белыми барашками. Лодку начало сильно
подкидывать. Гребцам приходилось напрягать все силы,
чтобы удерживать правильный курс, в разрез волны. Не¬
сколько раз волны перехлёстывали через борт и заливали
лодку. Старик-рыбак покрикивал на молодого рулевого —
«Крепче держи! Прямей держи! Не давай захлёсты¬
вать!».
б П. Караваев
65

Переправившись, мы поблагодарили рыбаков и пусти¬
лись в путь-дорогу. Всё шло хорошо, пока не попали в
тайгу. Итти приходилось уже не по тропе, а по просеке.
Срубленные деревья загромождали путь. То взбираешься
на огромную лесину, то прыгаешь с неё. А тут ещё на нас
обрушилась таёжная сибирская напасть — тучи комаров
и мошки. За 3—4 часа мы едва ли сделали больше
7—8 вёрст. Часам к 12 мы подошли к берегу какой-то
реки. Мы уже размышляли, не повернуть ли обратно, но
жаль было затраченных усилий и времени. На наше
счастье, показался небольшой плот. Местные крестьяне
сплавляли лес к Иртышу. С ними шла лодочка, и они
перевезли нас на другую сторону. Мы снова принялись
прыгать с лесины на землю, опять карабкаться и опять
прыгать.
Так мы пробивались вперёд ещё несколько часов. Было
уже далеко за полдень. Мы начали выдыхаться, а побли¬
зости не было и признаков жилья. Решили присесть, пере¬
дохнуть, посоветоваться, как быть дальше. Похоже было,
что мы заблудились.
Солнце зашло за вершины деревьев, а комары к вечеру
стали ещё злее. Мы решили заночевать. Выбрали местечко
повыше и посуше, понатаскали веток и прикорнули, пы¬
таясь уснуть. Как мы ни укрывались, над головами гу¬
дели комариные оркестры. Только к рассвету удалось
заснуть. Нас разбудили первые лучи солнца. Мы снова
двинулись в путь и через несколько часов встретили двух
крестьян, указавших нам дорогу в село Батово на другом
берегу Иртыша, где была колония ссыльных. Туда нужно
было добираться по крайней мере ещё полтора-два часа.
В небольшом селении Батово не было ни урядника,
ни стражников. Урядник время от времени приезжал про¬
верять, все ли ссыльные на месте. Этим надзор ограничи¬
вался. Поэтому здесь легко было сесть на пароход.
Мы дождались ближайшего парохода и оказались в
числе пассажиров, едущих большей частью в Тобольск.
Решили взять пока билеты до Демьянского. На пароходе
мы начали тщательно присматриваться к пассажирам и
команде. Нам ещё в тобольской тюрьме говорили, что
среди пароходных служащих и команды есть свои люди,
которые могут помочь. Нам удалось завязать разговор
с одним из помощников машиниста. Он сразу понял, что
66

мы политические ссыльные, и высказал готовность ока¬
зать нам помощь. Потом мы узнали друг друга поближе.
Нам повезло. Помощник машиниста оказался социал-
демократом; он был связан с тобольской организацией
партии. Мы с ним условились, что при подходе парохода
к Тобольску он поместит нас в своей каюте.
Вскоре выяснилось, что на пароход кроме нас сумели
проникнуть ещё человек 5—6 политических ссыльных из
Демьянского и других колоний.
Вечером мы подъезжали к Тобольску. Возникли новые
трудности. Оказалось, что на пароходе едут двое торгов¬
цев из Демьянского. Они узнали, что на пароходе нахо¬
дятся ссыльные. Как только пароход подошёл к пристани,
торговцы поспешили заявить об этом полиции. Начался
обыск.
Помощник машиниста посоветовал нам сидеть как
можно тише в его каюте, которую он запер на ключ. Сам
же он ушёл сразу на берег. Мы слышали, как топали по¬
лицейские, обыскивая помещения для пассажиров. Они
подошли и к каюте, где мы отсиживались, постучали в
дверь. Мы, конечно, не подавали признаков жизни. За
дверью кто-то объяснил, что это каюта помощника, что
он уже ушёл и здесь нет никого. Полицейские ушли. Так
мы просидели час. Вернувшийся хозяин каюты сказал
нам, что можно выходить. Мы быстро оставили пароход,
проскочили пристань и направились в город.
Было ещё светло, и нам не хотелось итти на явку,
чтобы не быть сразу прослеженными. Мы стали колесить
по улицам города, изучая, как нам потом в темноте бы¬
стро найти дом, куда мы должны явиться.
Дождавшись темноты, мы отправились на явочную
квартиру. На другой день утром нас устроили на более
конспиративных квартирах, где мы должны были ждать,
пока товарищи не организуют нам посадку на пароход,
идущий в Тюмень.
Это тоже было не простым делом. Полиция и жан¬
дармы зорко следили тогда за политическими ссыльными.
Они наблюдали за каждым пароходом, отправлявшимся
в Тюмень, устраивали обыски. Нужно было быть начеку.
Через несколько дней за мной зашли, чтобы проводить
на тюменский пароход, взяли для меня билет, снабдили
явками и кое-какими продуктами.
5
67

Во время посадки я быстро проскользнул на пароход,
прошёл в каюту 3-го класса, улёгся там на верхние нары,
отвернулся к стене и притворился спящим. Прислуши¬
ваясь к разговорам окружавших меня пассажиров, я
понял, что мне опять посчастливилось. Соседи рассказы¬
вали, что перед моим приходом в каюту заходили жан¬
дармы, тщательно проверили пассажиров и захватили че¬
тырёх политических. Я удачно выбрал момент для по¬
садки, явившись перед самым отправлением. Пароход
медленно отходил от пристани.
Только к ночи, когда стемнело, я пошёл побродить по
палубе, присмотреться к пассажирам. Вскоре я натолк¬
нулся ещё на одного политического ссыльного социал-
демократа. На другой день утром мы заметили тех же
лавочников из Демьянского, которые ехали с нами до
Тобольска. Они и выдали жандармам политических при
посадке на тюменский пароход. Установив в свою очередь
наблюдение за ними, мы услышали, как один из них го¬
ворил другому: «Здесь на пароходе остались ещё поли¬
тические, я только не знаю, где они сидят». Пронюхать
это не составляло, конечно, для них большого труда. Па¬
роход был небольшой, и все пассажиры на нём были как
на ладони. Приходилось принимать меры, чтобы пере¬
хитрить добровольных сыщиков и не попасть в лапы по¬
лиции.
Пароход подходил к Тюмени ранним утром. Я заранее
приготовился; поклажи у меня не было, за исключением
небольшой сумки с парой белья. С беззаботным видом
бродил я по палубе, а в самый момент подхода к при¬
стани занял подходящее место у самого борта и, прежде
чем бросили трап и стали выпускать пассажиров, прыг¬
нул через перила на пристань, стрелой проскочил её и
скоро замешался среди идущих по улице людей.
Скоро я добрался до явочной квартиры, куда через
несколько минут явился и мой товарищ, которому тоже
удалось благополучно сойти с парохода.
Из Тюмени надо было уезжать поскорей. Меня, сидев¬
шего ранее в тюменской тюрьме, мог признать любой тю¬
ремный надзиратель. А это было чревато неприятными
последствиями. Мы просили товарищей побыстрей по¬
мочь нам двинуться дальше.
■ Предстояла ещё одна трудность — посадка на поезд,
68

отходящий в Екатеринбург (ныне Свердловск). Тюмень
тогда была конечным пунктом железнодорожной сети, и
жандармская слежка за посадкой была тщательная. Од¬
нако всё обошлось. Тюменцы проводили нас к вокзалу,
взяли билеты, и мы, не заходя на вокзал, стали ожидать
звонков. За одну-две минуты до отхода мы вскочили в ва¬
гон, и поезд тронулся. В Екатеринбурге мы спокойно вы¬
шли из вагона и направились в город.
Но тут нам не повезло.
Явка, которую нам дали в Тюмени, перестала дей¬
ствовать. Человек, к которому мы должны были обра¬
титься, незадолго перед нашим приездом выехал из го¬
рода. Положение наше значительно осложнилось; без
связей нам трудно было бы двинуться дальше, так как
паспортов у нас не было.
С большим трудом удалось нам связаться с Екатерин¬
бургским комитетом РСДРП. В тот же вечер мы выехали
из Екатеринбурга и через несколько часов были в Челя¬
бинске.
Здесь нас снабдили документами и командировочными
удостоверениями телеграфных надсмотрщиков, работав¬
ших на ремонте телеграфной линии и возвращающихся на
место службы. Надев форменные фуражки телеграфного
ведомства, мы почувствовали себя совсем полноправными
гражданами и уже смело взяли железнодорожные билеты
до Самары. Вскоре остался позади пограничный столб,
указывающий границу между Азией и Европой.
Поезд всё глубже врезывался в Уральские горы. Теперь
мы могли вдоволь налюбоваться красотами уральской
природы. Поезд то изгибается змеёй на поворотах, то
карабкается по склону к перевалу. В горах видны краси¬
вые озёра, издали такие тихие, прозрачные. А вечером
около Златоуста своеобразная иллюминация. В горах го¬
рят огни заводов. Мы часами не отходили от окон, лю¬
буясь развёртывавшейся перед нашими глазами па¬
норамой.
За Уфой пошли уже степи, широкие, неоглядные, по¬
крытые пшеницей. Благодатный край, красочно описан¬
ный Сергеем Аксаковым в его воспоминаниях «Детские
годы Багрова-внука».
В Самаре я получил письмо от жены, только что осво¬
бождённой из костромской тюрьмы. Она предлагала мне
69

приехать повидаться в Нижний-Новгород. В Самаре при¬
шлось пробыть 2—3 дня, пока самарские товарищи не
устроили мне вполне безопасный проезд по Волге до
Нижнего на пароходе, опять в каюте одного из механиков,
социал-демократа или сочувствующего.
За дни, проведённые в Нижнем, я связался с местными
товарищами-большевиками, смог побывать на большой
массовке за городом. Выступавшие на ней работники
Нижегородского комитета обосновывали тактику боль¬
шевиков по отношению к Думе. Мне удалось также озна¬
комиться за эти дни с последними работами Владимира
Ильича и партийной литературой. Затем я выехал в Мо¬
скву, чтобы получить направление на работу.

Глава V
В ПОДПОЛЬЕ
(1906—1907 годы)
НА ПОДПОЛЬНОЙ РАБОТЕ В МОСКВЕ
В июне 1906 года я приехал в Москву. С помощью
товарищей по совместной работе в Костроме я попал на
явку Московского комитета РСДРП в Медведниковской
больнице. Меня принял В. Н. Соколов, работавший тогда
секретарём МК. Он знал меня как близкого друга его
брата Н. Н. Соколова, вместе с которым мы работали и
пошли в ссылку. Василий Николаевич направил меня на
работу в Замоскворецкий райком партии.
На явке райкома (на квартире Бобровских в Теплом
переулке) переговоры о работе в районе вела со мной
Т. М. Савкова, сестра Емельяна Ярославского. Она была
в то время членом бюро райкома. Мне предложили рабо¬
тать пропагандистом и агитатором, и я остался в Москве.
К этому времени уже ясно было для всех, кто не за¬
крывал сознательно глаза, что надежды кадетов на воз¬
можность через Государственную думу достигнуть ком¬
промисса с правительством и выторговать частичку власти
в пользу либеральной буржуазии потерпели полный крах.
Устами премьера Горемыкина, совсем уже одряхлевшего
представителя царской камарильи, правительство за¬
явило, что на уступки и разделение власти оно не пойдёт.
Но самое существование Думы, выступления крестьян¬
ских и рабочих депутатов в ней и за её стенами будора¬
жили народные массы, поднимали новые, ещё не затрону¬
тые до того пласты. Атмосфера накалялась. Вновь назре¬
вал революционный взрыв. Правительство видело это и
взяло курс на разгон Думы и ещё более беспощадное
подавление народного движения и революции.
71

Московская большевистская организация ставила пе¬
ред собой задачу подготовки всенародного вооружённого
восстания против царского правительства. В этом направ¬
лении работала и замоскворецкая партийная организация,
её руководящие работники, пропагандисты и агитаторы.
В районе работало тогда несколько крупных работников-
профессионалов. Большинство из них, кроме Т. М. Сав¬
ковой, я знал только по кличкам.
С работой Замоскворецкого районного комитета пар¬
тии была в то время тесно связана семья Бобровских.
Это была интеллигентная, высококультурная семья, близ¬
кая революции. Даже старушка — мать Бобровских — была
полностью на стороне революционеров. Мы всегда встре¬
чали у неё радушное отношение и ласковый приём. Сын
её — Владимир Семёнович Бобровский — был тогда уже
известным партийным работником-большевиком. Он ра¬
ботал на Кавказе, в бакинской организации. В 1906—
1907 годах он как профессионал работал в Костроме, а
потом в Иванове. Жена Владимира Семёновича, Цецилия
Самойловна Зеликсон-Бобровская, также профессиональ¬
ный партийный работник, пользовалась в партийных кру¬
гах большим уважением.
Квартира Бобровских в то время была как бы глав¬
ным штабом Замоскворецкого райкома. Здесь устраива¬
лись встречи районных организаторов, агитаторов и про¬
пагандистов, а иногда и заседания райкома.
Немалым удовольствием была возможность провести
иногда несколько свободных часов в кругу этой радушной
семьи. Особенное значение имела эта атмосфера непод¬
дельного сочувствия и дружественного отношения для
нас, нелегальных работников, не имевших своего угла и
вынужденных скитаться по разным чужим пристанищам,
скрываясь от жандармских и полицейских преследований,
в постоянном ожидании провала и ареста.
Мне приходилось сначала выполнять отдельные пору¬
чения Замоскворецкого райкома, потом я был постоянным
агитатором и пропагандистом. Первое время вёл кружки
в партийной организации фабрики Сиу и на одном из за¬
водов на Котельнической набережной. В кружках мы
изучали программу партии или делали доклады о текущем
моменте. Количество участников кружка было неболь¬
шое— 8—10 человек. Сперва собирались по квартирам
72

членов кружка, в маленьких каморках, или же в обще¬
житиях. Там было тесно и грязно. Занятия приходилось
вести вполголоса. В общей комнате общежития находи¬
лись и посторонние люди. Но с наступлением реакции
положение резко изменилось. Становилось всё труднее
найти квартиру для занятий. Началась эпидемия доносов
и провокаций. ,
В летние месяцы проводили собрания на свежем воз¬
духе, в садиках и скверах, на окраинах, собирались на
пустырях. Иногда занятия велись в трактире, где был
сочувствовавший революционному движению хозяин. За¬
нятия устраивали в отдельной задней комнате, а то и
в общем зале, в уголке. Собирались кучкой и под шум
и музыку слушали доклад, вполголоса обменивались мне¬
ниями. Не раз приходилось при появлении полиции бы¬
стро рассеиваться.
Вскоре царское правительство распустило L Думу.
В стране снова усилилось революционное движение.
Вспыхнули Свеаборгское и Кронштадтское восстания.
Когда началось Свеаборгское восстание, Московский ко¬
митет решил организовать митинги и массовки с призы¬
вом к поддержке восстания всеобщей стачкой.
Помню один из таких массовых митингов, где я вы¬
ступал по поручению Замоскворецкого райкома партии.
Митинг происходил возле теперешнего завода «Динамо».
Во время обеденного перерыва мы с группой рабочих-
большевиков должны были остановить прямо на улице
выходившую смену и быстро, до появления казаков, про¬
вести митинг.
Перед самым гудком, выбрав удобное место, мы рас¬
ставили цепь поперёк улицы и, когда рабочие пошли гу¬
стой толпой, призвали их остановиться и устроить собра¬
ние. Едва я успел закончить речь, как из-за поворота
показались конные жандармы. Но прежде чем они при¬
близились, участники массовки рассеялись по переулкам
и дворам. Мне и бывшему со мной представителю Москов¬
ского комитета тоже удалось скрыться. Вместе с группой
рабочих по переулочкам и огородам мы выскочили на
берег Москвы-реки и благополучно перебрались на дру¬
гую сторону.
Другой митинг мне пришлось проводить на дворе од¬
ного из заводов на Котельнической набережной. Заводы
73

уже строго охранялись, и, чтобы проникнуть туда, требо¬
вались некоторые ухищрения. Но, попав во двор, я всё же
провёл митинг, окончившийся решением одобрить призыв
МК к политической стачке и присоединиться к ней.
Стачка, однако, широкого распространения не полу¬
чила. Восстания в Свеаборге и Кронштадте были быстро
подавлены, шансов на немедленное всеобщее вооружённое
выступление по всей стране не было, а бастовать только
для демонстрации не было смысла.
Несколько позже Московский комитет вынес особое
решение, в котором указывалось, что вовлечение пролета¬
риата в преждевременную изолированную открытую
схватку с самодержавием было бы выгодно только для
реакции и что правительственная шайка непрочь спрово¬
цировать такие выступления. Стихийная волна неоргани¬
зованных уличных демонстраций была бы лучшим сред¬
ством для осуществления преступных провокаторских
замыслов правительства. Поэтому Московский комитет
решительно предлагал всем товарищам не принимать уча¬
стия в таких демонстрациях и всячески отвлекать от них
массы.
После июльских событий я ещё полтора-два месяца вёл
в Замоскворецком районе агитационно-пропагандистскую
работу. Я был прикреплён к Симоновскому подрайону, где
Еёл кружки и выступал на массовках и в первичных парт¬
организациях. Собирались мы на свежем воздухе, чаще
всего в существовавшей тогда небольшой рощице быв¬
шего Симоновского монастыря. Вопросы, которые осо¬
бенно интересовали аудиторию и разбирались на круж¬
ках и массовых собраниях, были о тактике, об очередных
лозунгах партии, аграрной программе, истории револю¬
ционного движения. Позднее особое внимание уделялось
анархистскому движению.
По мере того как отодвигалась перспектива немедлен¬
ного вооружённого восстания, в некоторых слоях рабочих
и среди части членов партии росла тяга к партизанским
формам борьбы. В связи с этим усиливался интерес к дея¬
тельности анархистов с их громкой проповедью «прямых
действий», покушений, экспроприаций. Мы вели разъясни¬
тельную работу, боролись как против отрицания меньше¬
виками всякой партизанской борьбы, так и против анар¬
хистской и эсеровской демагогии, против увлечения
74

методами индивидуального террора, экспроприаций, бом¬
бометаний.
Очень помогали нам в нашей агитации и пропаганде
статьи Владимира Ильича о партизанской борьбе, которую
он учил связывать с подготовкой вооружённой борьбы
масс против царизма. В статье о партизанской войне, по¬
мещённой в «Пролетарии», Ленин писал: «Партизанская
борьба есть неизбежная форма борьбы в такое время,
когда массовое движение уже дошло на деле до восстания
и когда наступают более или менее крупные промежутки
менаду «большими сражениями» в гражданской войне».
И далее: «В известные периоды острых экономических и
политических кризисов классовая борьба, доразвивается
до прямой гражданской войны, т. е. вооруженной борьбы
между двумя частями народа. В такие периоды марксист
обязан стоять на точке зрения гражданской войны» '.
Идеи, развитые в статьях Владимира Ильича, помо¬
гали нам, практикам, вести борьбу как против оппортуни¬
стического отрицания меньшевиками гражданской войны
и связанных с ней партизанских действий, так и против
подмены анархистами классовой борьбы выступлениями
одиночек.
БОРЬБА С МЕНЬШЕВИКАМИ В ВОРОНЕЖЕ
В октябре 1906 года Областное бюро РСДРП Цент¬
рального промышленного района предложило мне поехать
на руководящую работу в Воронеж. Там произошли боль¬
шие провалы. Часть руководителей-большевиков была
арестована, другие должны были спешно выехать из Во¬
ронежа. В результате руководство Воронежским коми¬
тетом партии попало в руки меньшевиков. Я получил
директиву отвоевать руководство' комитетом у меньшеви¬
ков. В конце октября я выехал в Воронеж.
На месте выяснилось, что партийная работа в резуль¬
тате провалов совсем приостановилась. Организация на¬
ходилась в состоянии почти полного развала. Единствен¬
ным членом комитета остался меньшевик Владимир, ко¬
торый тогда уже фактически осуществлял на практике то
отношение к партии, которое несколько позднее нашло
1 В. И. Ленин, Соч., т. 11, изд. 4, стр. 191, 192.
75

своё выражение в ликвидаторском течении. Оставшись
единственным членом Воронежского комитета, он прекра¬
тил всякую нелегальную работу, открыто заявляя, что
считает её вообще ненужной. Поэтому он и не восстанав¬
ливал связей с нелегальными ячейками на предприятиях.
Ячейки же, лишённые руководства со стороны комитета,
свернули свою работу.
Всю свою деятельность меньшевики перенесли в ле¬
гальные организации, вели кое-какую работу в профсою¬
зах, главным образом в союзе приказчиков, и кроме того
готовились к выборам во II Государственную думу, ведя
переговоры с местным комитетом кадетской партии о
взаимной поддержке на выборах.
Кадеты, представленные в Воронеже такими круп¬
ными деятелями, как, например, ставший потом минист¬
ром земледелия Шингарёв, использовали готовность мень¬
шевиков таскать для них каштаны из огня. Они догова¬
ривались с меньшевиками о дележе депутатских мест в
Думу, обещая одно из них уступить социал-демократам.
Сами же они рассчитывали, используя голоса рабочих и
крестьянских выборщиков, провести в Думу не менее
10—12 своих представителей.
Партийную работу приходилось начинать с восстанов¬
ления связей на заводах и предприятиях, с налаживания
деятельности первичных партийных организаций. Первое
время мне пришлось вести эту работу одному. Нужно
было разыскать старые связи, чтобы восстановить дея¬
тельность заводских организаций, организовать кружки,
подыскать для них пропагандистов.
Потребовалось не менее двух месяцев, пока опять
ожили и заработали партийные организации на заводах
и в железнодорожных мастерских. Удалось связаться
с хорошими, преданными партии, сознательными и актив¬
ными рабочими-большевиками на заводе сельскохозяйст¬
венных машин Столя и в железнодорожных мастерских —
двух крупнейших в то время предприятиях Воронежа.
Через некоторое время прибыли подкрепления. Сна¬
чала приехал местный работник, студент-большевик, кото¬
рый и раньше вёл в Воронеже партийную работу и участ¬
вовал как представитель воронежской организации на
Таммерфорсской конференции военных и боевых органи¬
заций в 1906 году под кличкой Алиев. Затем из Област¬
76

ного бюро была прислана к нам Вера Слуцкая (в начале
Октябрьской революции убита в бою с казаками Краснова
в Павловске). Энергичная, непримиримая большевичка,
она во многом помогала мне, и работа широко разверну¬
лась не только в самом Воронеже, но и в губернии.
Мы смогли воссоздать губернский комитет партии,
восстановить и укрепить местные группы. В начале
1907 года по поручению комитета я объехал с этой целью
ряд пунктов. В Рамони, на довольно крупной конфетной
фабрике, была налажена работа небольшой, но довольно
активной группы рабочих-большевиков. На станции
Евстратовка удалось развернуть деятельность местной
железнодорожной партийной организации.
В борьбе с влиянием меньшевиков мы в первую оче¬
редь опирались в губернии на такие организации, как в
Евстратовке и Рамони. В самом Воронеже мы восстано¬
вили связи со всеми первичными организациями и под¬
няли их работу. Возобновилась деятельность военной
организации, был создан кружок из солдат стоявшего в
Воронеже полка и налажены постоянные встречи с пред¬
ставителями солдат на комитетской явке. Начали работу
по устройству подпольной партийной типографии, совсем
было ликвидированной после осенних провалов.
Полностью восстановив нелегальные низовые органи¬
зации, а также городской и губернский комитеты, мы
начали выбивать меньшевиков и из легальных организа¬
ций. Прежде всего мы отвоевали у них профсоюзы метал¬
листов, швейников, кожевников. К весне 1907 года мы
вытеснили их даже из профсоюза приказчиков и контор¬
щиков.
Так во всех областях партийной работы было уста¬
новлено большевистское влияние. Только в отношении
подготовки к выборам во II Государственную думу выпра¬
вить положение не удалось. Было упущено время. Нару¬
шив решение IV Объединительного съезда, воспрещавшее
блоки с другими партиями, меньшевики в период своего
преобладания в воронежской организации повели избира¬
тельную кампанию в духе своих соглашательских лозун¬
гов, заключив от имени комитета формальный договор с
кадетами о блоке при проведении выборов. Кадеты оказа¬
лись, таким образом, хозяевами положения и диктовали
свою волю на собраниях уполномоченных. Проведённое
77

нами к концу выборов расторжение договора с кадетами,
заключённого меньшевиками от имени Воронежского ко¬
митета партии, оказалось уже запоздавшим.
Единственно, что нам оставалось,— это разоблачать на
предвыборных собраниях предательскую сущность кадет¬
ской партии, что мы и делали, испортив кадетам немало
крови.
Как-то на многолюдном собрании выступал с докла¬
дом Шингарёв, пользовавшийся в Воронеже большим
влиянием. И вдруг после него берёт слово неведомый
широкой публике представитель партии социал-демокра¬
тов, большевик. Народ насторожился и чутко прислуши¬
вался к моему выступлению. Я говорил, не стесняясь рам¬
ками легального собрания.
Мы тут слышали, сказал я, много хороших слов о
борьбе с реакцией, о народной свободе, демократии. Но
беда в том, что говорилось всё это представителем кадет¬
ской партии исключительно в целях уловления голосов и
получения мест в Думе. По сути же дела кадеты представ¬
ляют собой совсем не то, что они о себе говорят на пред¬
выборных собраниях. Они отнюдь не защитники народной
свободы, а её предатели, готовые в любой момент пере¬
метнуться и пойти на сделку с царём и его правительст¬
вом, как только им посулят кусочек власти. Это и дока¬
зано их переговорами с правительством во время первой
Думы. Говорят они о борьбе с реакцией, а на деле кадет¬
ская партия, партия крупной и средней буржуазии, по
мере развития революции становится всё более контрре¬
волюционной и неизбежно целиком перейдёт в лагерь
контрреволюции. Недаром сейчас уже их вождь Милюков
на выборах направляет остриё борьбы не против царизма,
а против большевиков.
Настоящую, подлинную борьбу с реакцией, с царским
правительством, за интересы народа ведёт только одна
партия — большевики, революционные марксисты. Она
призывает народные массы, рабочих, крестьян, солдат го¬
товиться к решительному штурму царской монархии, к
всенародному вооружённому восстанию, используя вы¬
боры в Думу и думскую деятельность в целях организа¬
ции масс для борьбы с реакцией.
Огромное большинство собрания горячо приветство¬
вало выдвинутые мной от имени комитета нашей партии
78

лозунги. Шингарёв с кисло-сладкой улыбкой начал воз¬
ражать, что, мол, выступавший оратор выражает мнение
только одной части своей партии. Другая же её часть не
считает кадетов контрреволюционерами и даже заклю¬
чила с ними соглашение о совместных действиях на выбо¬
рах. Ещё раз взять слово я уже не мог. Присутствовавший
на собрании полицейский ещё во время моего выступле¬
ния вызвал по телефону наряд полиции. Пришлось
убраться. Рабочие на ходу переменили мне шапку, куртку,
и под их прикрытием мне удалось ускользнуть.
Выступления наших товарищей во время избиратель¬
ной кампании сыграли свою роль. Ораторы-большевики
разъясняли смысл происходившей борьбы и расстановку
борющихся сил, разоблачали предательскую роль каде¬
тов и меньшевиков, помогли сохранить авторитет нашей
большевистской организации среди рабочих Воронежа.
Разоблачение гнилой политической линии меньшеви¬
ков помогло нам окончательно оттеснить их от руковод¬
ства партийной организацией и успешно провести выборы
на V Лондонский съезд партии от воронежской организа¬
ции. На городской конференции меньшевики оказались в
безнадёжном меньшинстве. На съезд от воронежской
организации был избран большевик.
В Воронеже мы провели ещё одну крупную политиче¬
скую кампанию — празднование 1 Мая. Реакция всё более
крепла, и проведение первомайского праздника наталки¬
валось на большие трудности. На партийной конференции
мы решили, что будем 1 Мая проводить стачку и массовки
за городом.
Распределили силы. Я должен был выступить с при¬
зывом к стачке на одном из наиболее крупных предприя¬
тий города, на заводе Столя. Уверенности в успешных
результатах агитации за стачку у нас не было и не могло
быть. Режим военно-полевых судов действовал вовсю,
царские сатрапы беспощадно расправлялись с участни¬
ками революционных выступлений. Весь карательный
аппарат был мобилизован на разгром революционных
организаций.
Накануне 1 Мая ожидались массовые аресты и облавы.
Я заметил, что сыщики наблюдают за моей квартирой.
В моё отсутствие, по рассказам хозяйки, заходил какой-то
человек и подробно расспрашивал, кто живёт, чем зани¬
79

мается, кто сюда ходит. Ночевал я поэтому у одного из
рабочих-большевиков, товарища Фёдора, работавшего в
железнодорожных мастерских. Вся его семья сочувство¬
вала революционерам, поэтому я был спокоен. Рано утром
мы поднялись. Фёдор пошёл в мастерские, где также
должен был участвовать в организации стачки, а я отпра¬
вился к заводу Столя.
Меня встретили наши партийцы-рабочие, чтобы про¬
вести на завод. У ворот уже толпились собравшиеся рабо¬
чие, настроение было приподнятое. Мимо проходил
какой-то лощёный господин. Он обернулся к группе рабо¬
чих и крикнул: «Работать, работать, ребятушки, стучать
молотками надо». Из толпы полетели реплики: «Проходи,
толстопузый, проходи, а то мы тебе постучим по одному
месту». Непрошенный советник поспешил ретироваться.
Мы условились, что рабочие зайдут на завод и при¬
ступят для вида к работе. Затем по гудку должны со¬
браться на митинг и принять решение о стачке.
Окружённый плотным кольцом рабочих, я прошёл
через проходную. Меня провели в цех, где должны были
собраться рабочие. Через пять минут раздался гудок, по
призыву р'абочих-большевиков все высыпали из мастер¬
ских на собрание. Не теряя времени, чтобы не дать воз¬
можности администрации опомниться и вызвать полицию,
открываем митинг. Кругом сосредоточенные лица. На¬
строение у всех боевое, хотя и знают, что за воротами
полицейская свора готовит расправу -и что за стачку
завтра придётся, может быть, очутиться на улице, без
работы. Дружно проголосовали резолюцию. С пением
революционных песен тысячная масса рабочих вышла на
улицу.
Там уже собрались городовые и шпики. Давать повод
к устройству побоища отнюдь не входило в наши рас¬
чёты. Мы дали сигнал расходиться, и толпа быстро рас¬
сеялась. Прискакавшая казачья сотня опоздала. Стачка
прошла дружно и без потерь.
Вскоре после 1 Мая мне пришлось уехать из Воро¬
нежа. За моей квартирой началась настойчивая слежка.
Жандармы проследили меня во время выступлений на
открытых массовых собраниях.
Хочется рассказать ещё один эпизод, относящийся к
периоду моей работы в Воронеже, показывающий усло-
80

вия жизни нелегального партийного работника. Воронеж¬
ская организация партии не относилась тогда к числу
крупных. К тому же она была ослаблена развалом и
дезорганизацией вследствие ликвидаторской линии мень¬
шевиков. Крайне слабыми были и финансовые ресурсы
организации. Членские взносы и сборы поступали крайне
нерегулярно. Поэтому содержание профессионалов, пар¬
тийных работников, не имевших возможности отрываться
от партийной работы и иметь заработок на стороне, так¬
же было связано с трудностями.
В выдаче зарплаты профессионалам происходили
частенько перебои, и нашему брату иной раз приходилось
туго. Пока я работал в Воронеже, мне выдавалось еже¬
месячно от 10 до 12 рублей. Из них 7 рублей я должен был
платить за комнату, и в этом надо было быть аккуратным.
Перебои с оплатой квартиры могли вызвать подозрения
у хозяев, а этого при нелегальных условиях жизни ни¬
как нельзя было допустить. Поэтому надо было доволь¬
ствоваться малым: приходилось неделями питаться
только чаем с хлебом.
Однажды ранним утром я вёз в один из городских
районов нелегальную литературу — прокламации и бро¬
шюры, полученные из Областного бюро. И вот сказались
результаты длительного недоедания. У меня закружилась
голова, и я потерял сознание. Придя в себя, я увидел, что
сижу на тротуаре, прислонённый к какому-то крылечку, а
около меня стоит городовой. Я тут же вспомнил о литера¬
туре, огляделся — мой тючок лежит рядом на тротуаре.
Я решил, что дело моё пропащее: городовой сейчас доста¬
вит меня в полицию, там обнаружится литература, и меня
основательно засадят. Холодок пробежал у меня по спине.
И вдруг я слышу сочувственный голос городового:
— Что, парень, притомился?
Дело было как раз в «великий пост». Я тут же приду¬
мал подходящую версию, дескать, говею эту неделю,
вчера был у исповеди, сегодня утром не ел ещё ничего.
Такое моё благочестие произвело сильное впечатление на
городового, он совсем размяк.
— Ну пойдём,— сказал он,— зайдём в лавочку, купи
себе хлеба да поешь.
Я не стал возражать, подхватил тючок и поднялся.
Городовой поддерживает меня, а я только посматриваю —
6	Г1. Караваев
81

сцапает он меня или нет. Зашли в лавочку, купил я
сайку, кое-как съел её. Опекун-городовой спрашивает:
«Ну, как?» — «Теперь,— говорю,— ничего, обошлось». Вы¬
шел я из лавочки и сначала пошёл потихоньку, как слабый
больной, а потом вижу, городовой не смотрит, и дал ходу.
В трудных условиях приходилось жить и бороться
подпольщикам-большевикам в годы подготовки Октябрь¬
ской революции. Недаром Владимир Ильич в одной из
своих статей, направленной против либеральной буржуа¬
зии и её приспешников, особо остановился на этих усло¬
виях жизни и борьбы пролетарских революционеров, не
свёртывавших знамени перед оголтелой реакцией.
В этой статье («Дума и русские либералы») Ленин
беспощадно громит одного из приказчиков либеральной
буржуазии, писавшего в кадетской газете «Товарищ»,
что общество-де устало, отмахивается от политики, не
протестует против безобразий, читает в библиотеках и
покупает в магазинах лёгкую беллетристику. Владимир
Ильич отвечает этому капитулянту: усталость буржуазии
и её тяготение к «лёгкой» беллетристике — явление не
случайное, а неизбежное. Большая часть буржуазной
интеллигенции живёт с теми и кормится около тех, кого
потянуло прочь .от политики. Этим маловерам, прихвост¬
ням кадетской буржуазии, Владимир Ильич противопо¬
ставляет бойцов за дело рабочих и крестьян: «Лишь не¬
многие интеллигенты идут в кружки пропагандистов
рабочей партии, которые по опыту знают «волчий голод»
народных масс на политическую книжку, газету и на
социалистическое знание. Но, конечно, такие интелли¬
генты идут если не на геройскую смерть, то действительно
на геройскую каторжную жизнь плохо оплачиваемого,
полуголодного, вечно переутомленного, издерганного до
невозможности партийного «рядовика». Вознаграждением
такой интеллигенции служит то, что она избавилась от
навозных куч «общества» и забыла думать о равнодушии
ее аудитории к общественно-политическим вопросам»
Как созвучны были, как гармонировали эти выска¬
зывания Владимира Ильича с мыслями и переживаниями
практиков, партийных работников в это нелёгкое время,
весной 1907 года!
1 В. И. Ленин, Соч., т. 12, изд. 4, стр. 341.
82

В ИВАНОВСКОЙ БОЛЬШЕВИСТСКОЙ ОРГАНИЗАЦИИ
В конце своего пребывания в Воронеже я получил
через т. Зеликсон-Бобровскую предложение перейти на
работу в Иваново. Я дал согласие и выехал туда.
Иваново в то время был весьма своеобразный город,
не похожий на какие-либо другие города. В нём были
резко противопоставлены два классовых полюса — рабо¬
чие массы, ютившиеся в маленьких деревянных домиш¬
ках на Ямах, в Хуторове, Соснове, или Боголюбовской
слободе, по 10—12 человек в одной комнате, и другой по¬
люс — фабриканты, жившие в своих дворцах, и окру¬
жавшая их высшая фабричная администрация. Средней
прослойки, интеллигенции, земских служащих в Иванове
почти не было.
Город выглядел довольно сурово. Если в таких горо¬
дах, как Ярославль, Кострома, Нижний, фабрики и за¬
воды находились на окраинах, то в Иванове они зани¬
мали весь центр. На улицах всегда стояла фабричная
пыль, ощущались запахи красок. Река Уводь была сплошь
покрыта фабричными отбросами, отработанной краской.
Над всем городом, особенно в ранние утренние часы,
стлался дым. По улицам в определённые часы двигались
густые толпы рабочих — смены ткачей, прядильщиков,
рабочих ситцевых фабрик, идущих на работу. Им на¬
встречу идут рабочие, окончившие свой рабочий день,
усталые и измученные.
В отравленном копотью и испарениями воздухе рабо¬
тать было мучительно трудно. От смены до смены прохо¬
дила вся жизнь рабочих — долгий выматывающий день
у станков, потом домой — поесть и кое-как выспаться,
скорей управиться с домашними делами и опять на ра¬
боту.
Почти отсутствует смена впечатлений, нет культурных
развлечений, нет красочной жизни, нет свежей зелени
кругом. Шум и гудение фабричных станков, переутомле¬
ние, постоянное недоедание, хворые, слабые, зелёные
дети. И так из поколения в поколение, год за годом, в
обстановке жестокой эксплуатации, всяческих издева¬
тельств со стороны больших и малых администраторов и
хозяйских прихвостней.
6*
83

Меня направили на работу в один из крупных цент¬
ров организации, в Родники. В самых Родниках была
одна только текстильная фабрика, очень крупная Кра-
сильниковская мануфактура. Но вокруг Родников было
несколько более мелких фабрик, также входивших в
район деятельности родниковской организации.
По составу партийная организация была здесь совсем
молодой. В ней преобладала зелёная рабочая молодёжь
лет по 18—20. Было несколько рабочих и старшего поко¬
ления, пользовавшихся большим авторитетом, в том
числе ставший потом депутатом III Государственной
думы и вошедший в социал-демократическую фракцию
Сурков.
Партийная работа, проводившаяся в то время в орга¬
низации, заключалась в систематической пропагандист¬
ской деятельности в рабочих кружках, в организации
массовок по текущему моменту, в наших выступлениях
на собраниях профсоюзных органов.
В начале работы в родниковской партийной организа¬
ции мне пришлось руководить забастовкой на одной из
фабрик района. В глухом углу Костромской губернии, в
селе Майдаково, была небольшая текстильная фабрика и
завод, относившиеся к району деятельности родниковской
партийной группы. Угнетение рабочих на майдаковских
предприятиях было вопиющим, особенно на текстильной
фабрике. Администрация, мастера и подмастерья практи¬
ковали особенно гнусные издевательства над работни¬
цами, избиения, насилия, вымогательство.
Работавшие на механическом заводе и на самой те¬
кстильной фабрике несколько передовых рабочих решили
организовать забастовку. Они прислали в Родники деле¬
гатов с просьбой направить к ним агитатора для руковод¬
ства стачкой. По поручению группы я отправился в Май¬
даково.
Сначала мы в группе передовых рабочих обсудили
план действий. Решено было, что после обеденного пере¬
рыва они обойдут цехи, остановят работу и вызовут всех
рабочих на собрание, где я выступлю с призывом к заба¬
стовке, после чего изберём депутатов стачечного комитета
от цехов для выработки требований и переговоров с адми¬
нистрацией. На площадке перед фабрикой состоялось
собрание.
84

Когда мы приступили к выборам делегатов, админи¬
страция попыталась было взять рабочих и особенно ра¬
ботниц на испуг, но это не удалось, и депутаты были
избраны. На собрании депутатов обсудили и разработали
требования к администрации. Кроме прибавки зарплаты
и сокращения рабочего времени рабочие требовали уда¬
ления с фабрики особенно ретивых хозяйских прихвостней.
Наряду с этим были предъявлены и некоторые политиче¬
ские требования. На другой день на общем собрании
требования были единодушно одобрены. Хозяин фабрики,
не получив никакой поддержки от полиции, изрядно стру¬
сил и решил пойти на уступки. Он согласился удовлетво¬
рить большую часть предъявленных к нему требований.
Он просил только не настаивать на увольнении одного
из мастеров, который-де обещает впредь не безобразни¬
чать и вежливо обращаться с рабочими.
Но совет депутатов стачечников твёрдо стоял на своём,
и хозяин в конце концов сдался. Стачка была выиграна.
Успех её позволил создать рабочие организации в районе,
где до того их не существовало и где рабочие беспреко¬
словно подчинялись произволу хозяев-эксплуататоров.
Партийные организации тогдашнего центрального
района готовили в то время большую стачку текстильщи¬
ков московских, ивановских, ореховских, костромских
фабрик.
Вскоре в Иванове была созвана областная партийная
конференция, на которой обсуждался вопрос о подготовке
областной стачки. Были заслушаны доклады с мест о
настроениях рабочих и о готовности их к выступлению.
Картина получилась довольно пёстрая. Полной уверенно¬
сти, что рабочие дружно поднимутся на стачку, у значи¬
тельной части делегатов не было.
Однако Центральное бюро профсоюзов Центральной
промышленной области, возглавляемое тогда т. Ногиным
(Макар), считало необходимым провести стачку текстиль¬
щиков, успех которой, по мнению руководителей бюро,
был обеспечен благоприятной экономической конъюнкту¬
рой. Конференция, исходя из такого решения, также вы¬
сказалась за стачку и постановила развернуть немедленно
работу по подготовке к ней.
Мне было поручено вести агитацию и организовать
подготовку к стачке кроме Родников также в Вичугском
85

районе, где находилось несколько крупных текстильных
фабрик. Вичугский район не входил собственно в иванов¬
скую организацию, а относился к Костроме. Но после
провала и арестов в 1906 году связи с костромской орга¬
низацией у вичугцев были потеряны, и ивановская орга¬
низация решила взять в свои руки проведение стачки в
этом большом рабочем районе. В один из ближайших
дней я уже шагал в Вичугу.
Вичугский район был густо насыщен ткацкими и пря¬
дильными фабриками. Многочисленное рабочее население
было в самой Вичуге, в Старой и Новой Гольчихе, в Бо-
нячках. Я обошёл все эти точки, разыскал представителей
партийных организаций, и мы решили вечером созвать в
лесу собрание представителей от всех фабрик.
Часам к восьми вечера на лесной поляне собралось не¬
сколько десятков человек. Я только начал говорить, как
раздались свистки и показались окружившие нас страж¬
ники. Мы вскочили и, перепрыгнув через канаву, броси¬
лись в чащу густого леса и рассыпались поодиночке. Нам
вслед затрещали выстрелы, над головами засвистели
пули. Наконец, стрельба прекратилась, можно было оста¬
новиться и оглядеться. Кругом — никого, в лесу стало
уже совсем темно. Местность незнакомая, лесная чаща —
куда же двигаться?
Потихоньку, натыкаясь то и дело на деревья и кусты,
бреду вперёд. Через полчаса набрёл я на одного из мест¬
ных товарищей. Он меня окликнул, и мы пошли уже
вдвоём. Только поздно ночью мы вышли из лесу.
Утром мы выяснили, что полиция была кем-то преду¬
преждена о собрании. Очевидно, в организацию затесался
предатель. Решили пока больших собраний не устраи¬
вать, а вести подготовку по фабрикам, внутри цехов.
Когда начнут бастовать такие центры, как Кострома и
Иваново, я должен опять притти в Вичугу, и мы поста¬
раемся вывести рабочих с фабрик на улицу. Тогда поли¬
ция бессильна будет разогнать собрание в несколько ты¬
сяч человек. Я зашагал обратно в Родники.
Накануне дня, на который было назначено общее вы¬
ступление, мы устроили летучую массовку около выхода
с фабричного двора родниковской фабрики. По призыву
партийцев остановилось несколько сот рабочих. Но сразу
же прискакали конные стражники с местным приставом
86

во главе. Окружив собравшихся, они пустили в ход на¬
гайки. Началось жестокое избиение. На этот раз мне не
удалось ускользнуть. Я получил несколько ударов нагай¬
кой и был сбит с ног. Подъехавший пристав повёл до¬
прос: «Кто такой?» — Я называю первую пришедшую в
голову фамилию. «Откуда?» Говорю, что из отбелочного
цеха. По одежде я не выделялся из массы рабочих, и,
очевидно, подозрений моё объяснение у пристава не вы¬
звало. Он только скомандовал: «А ну, дайте ему на до¬
рогу, пусть не слушает в другой раз ораторов». Получив
«на дорогу», я не стал задерживаться.
Разгон массовки не мог, конечно, способствовать
подъёму настроения и был плохим предзнаменованием.
На другой день с утра я отправился в нашу штаб-
квартиру, куда должны были поступать сообщения о
том, как протекает стачка в цехах и отделах фабрики.
Выяснилось, что широкого отклика призывы к стачке не
получили. Рабочие в большинстве цехов не бросали ра¬
боту, чувствовалась нерешительность из-за опасений
репрессий и увольнения с работы. Забастовали лишь два-
три подсобных цеха: механические мастерские, убороч¬
ный цех, запарка. Большие, основные цехи не бастовали.
Собрав руководящее ядро партийной организации и посо¬
ветовавшись, мы решили попытаться вечером организо¬
вать ещё митинг у фабричных ворот и на другой день
опять энергично призывать к стачке в основных цехах.
Однако к вечеру мы получили из Иванова сообщение,
заставившее нас изменить наши планы.
В самом Иванове забастовка провалилась, и конфе¬
ренция профсоюзов постановила всеобщей стачки не
объявлять. Стало известным, что не бастует и Москва, а
также крупные текстильные центры — Серпухов, Бого-
родск (ныне Ногинск), Шуя, Тейково, Кохма. Собрав
руководящий коллектив и цеховых партийных организа¬
торов, мы обсудили обстановку. Представители цехов
заявляли, что, раз Иваново не бастует, рабочие на стачку
не пойдут. У всех перед глазами угроза увольнения и без¬
работицы и очевидная готовность властей итти на самые
свирепые меры подавления. Через два-три дня удалось
получить согласие фабричной администрации частично
удовлетворить предъявленные требования и никого не
87

увольнять за участие в стачке. После этого бастовавшие
рабочие приступили к работе.
Во всём Центрально-промышленном районе бастовали
лишь костромские фабрики и Никольская мануфактура
Саввы Морозова в Орехове, где забастовка вскоре,
однако, была прекращена, не дав никаких положительных
результатов.
Неуспех стачки означал, что налицо нет непосредст¬
венной революционной ситуации, нет данных, свидетель¬
ствующих о близости нового революционного подъёма.
А это определяло и тактическую линию партии и её отно¬
шение к созываемой правительством в результате госу¬
дарственного переворота 3 июня 1907 года чёрной поме¬
щичьей Думе.
В. И. Ленин был за участие социал-демократии в вы¬
борах. Тактику бойкота Думы он считал целесообразной
лишь при наличии широкого революционного подъёма.
«Лишь тогда,— писал Владимир Ильич,— когда усилия
социал-демократии в этом направлении увенчаются успе¬
хом, лишь на почве создавшегося уже наступательного
революционного движения может получить серьезное зна¬
чение лозунг бойкота в неразрывной связи с прямым
призывом масс к вооруженному восстанию, свержению
царской власти, замены ее временным революционным
правительством для созыва учредительного собрания на
основе всеобщего, прямого, равного и тайного голосова¬
ния» *. Как известно, на Всероссийской партийной конфе¬
ренции в августе 1907 года из всех делегатов почти один
только Владимир Ильич выступал против бойкота. Все
остальные, и особенно яро москвичи и ивановцы, отстаи¬
вали бойкот. Конференция, однако, приняла ленинскую,
антибойкотистскую резолюцию.
В руководстве ивановской организацией бойкотисты
одно время были в большинстве. На собрании Союзного
совета, на котором происходили выборы делегатов на
Московскую областную партийную конференцию, против
бойкотистской тактики выступали Н. Н. Соколов и я.
Большинство Союзного совета стояло на бойкотистских
позициях. На областную конференцию были посланы бой¬
котисты. Лишь позднее, когда известно стало о выступле-
1 В. И. Ленин, Соч., т. 13, изд. 4, стр. 44.
88

ниях Ленина против бойкота, Союзный совет отверг так¬
тику бойкота и высказался за резолюцию Всероссийской
конференции, выражавшую взгляды В. И. Ленина.
После того как точка зрения Владимира Ильича по
вопросу о бойкоте стала широко известна нам и в иванов¬
ской организации, не трудно было провести ленинскую
тактику в большинстве районных и первичных партийных
организаций.
На сентябрьской областной партийной конференции
Центрально-промышленного района, делегатами на ко¬
торую были избраны Н. Н. Соколов и я, к нашим взгля¬
дам по вопросу о выборах в Думу не особенно друже¬
любно отнеслась часть членов Областного бюро, всё ещё
стоявших на бойкотистских позициях. Когда мы доклады¬
вали, что большинство первичных организаций Иванов¬
ского района высказалось против бойкота, за ленинскую
резолюцию, будущие отзовисты из Областного бюро до¬
прашивали нас: «Рабочие-большевики против бойкота,
или вы, профессионалы, интеллигенты?» Мы предлагали
им приехать в Иваново и убедиться, на чьей стороне
подавляющее большинство организации. Действительно,
только позднейший разгром ивановской организации в
конце 1907 и начале 1908 года, вырвавший из её рядов
большинство активных работников, вызвал в ней на неко¬
торое время рецидив бойкотистских настроений.
На самой конференции, однако, бойкотисты также
потерпели поражение и остались в мен^нинстве. Руко¬
водил работой конференции И. Ф. Дубровинский (Инно¬
кентий), блестяще отстаивавший ленинскую точку зрения
относительно перспектив развития революции и участия
в выборах.
Его выступления придали бодрости нам, областным
работникам, рядовым подпольщикам, и мы разъехались,
чтобы продолжать становившуюся всё более трудной
работу партийных профессионалов в условиях торжество¬
вавшей временно реакции.
В ивановской организации в последние месяцы
1907 года мы ещё твёрдо сохраняли свои позиции, вели
партийную работу и поддерживали правильную деятель¬
ность районных и первичных парторганизаций и област¬
ных руководящих центров. Районы города и области
были распределены между тремя профессионалами:
89

т. Варенцовой, бывшей и секретарём областной органи¬
зации, Н. Н. Соколовым и мной. О. А. Варенцова в тече¬
ние многих лет была признанным руководителем иванов¬
ской партийной организации. Она неизменно пользовалась
большим авторитетом и любовью у партийцев и рабочих
Иванова.
В самом Иванове я руководил партийной работой в
третьем и четвёртом районах города. В третий район
входили механические заводы, находившиеся возле
линии железной дороги, в четвёртый — текстильные фаб¬
рики. Наиболее крупными из них были Куваевская, Горе-
лина, Маракушева, Дербенева, Бакулина. Почти на всех
этих предприятиях были правильно функционировавшие
первичные партийные организации, регулярно собирались
общие фабричные собрания членов партии, велись круж¬
ковые занятия, собирались членские взносы. Так же ре¬
гулярно созывалось районное собрание из представителей
от каждой организации района.
В каждом районе было несколько выдающихся пере¬
довых рабочих-большевиков. Это были отличные работ¬
ники, прекрасные организаторы, умело проводившие в
жизнь решения и директивы партии. При этом они сво¬
бодно ориентировались в обстановке нелегальной работы,
искусно обходили все подводные камни, мастерски наду¬
вали полицейских, ухитрялись вести большую подпольную
работу и в то же время выступать на открытых проф¬
союзных массовых собраниях.
На Куваевской фабрике работал Порфирий Любоми¬
ров, развитой, активный и стойкий революционер, впо¬
следствии осуждённый по процессу иваново-вознесенской
организации РСДРП и умерший от туберкулёза. Я не¬
сколько месяцев сидел с ним в одной камере.
Отлично работал районный организатор Сергей. С ки¬
пой прокламаций и записочек, указывавших на его связь
с подпольной типографией, зашёл он как-то в дом проф¬
союзов. И сейчас же туда нагрянула полиция с приставом
во главе, задержала всех находившихся в помещении и
начала обыск. Сидевший некоторое время, как на игол¬
ках, Сергей заметил, что пристав заинтересовался каки¬
ми-то найденными в шкафу книжками. Сергей потихоньку
встал, подошёл к стоявшему у двери знакомому городо¬
вому и шепнул ему: «Сидорыч, смерть пить охота, пой¬
90

дём, дойдём до кухни, я попью, а ты меня покараулишь».
Ничего не подозревавший городовой пошёл, а на кухне
Сергей незаметно вытащил из кармана уличающие мате¬
риалы, сунул их в помойное ведро и мигнул находившейся
здесь сторожихе, своему человеку. Она подхватила ведро
и пошла выливать помои во двор. Дело было сделано.
Сергей с городовым возвращается в комнату. Пристав
набросился на городового: «Ты зачем его выпускал?».
Ему достаточно было взглянуть в смеющиеся, лукавые
глаза Сергея, чтобы всё понять. А тот ещё вытирает рот,
как будто он очень уж хорошо напился. Пристав окон¬
чательно рассвирепел, но сделать ничего не мог.
Активным партийным работником был В. С. Калаш¬
ников, при Советской власти ставший крупным работни¬
ком контрольных органов и затем членом Комиссии совет¬
ского контроля. В то время он был ещё совсем юношей,
не достигшим и 18-летнего возраста. Но и тогда он успел
уже проявить себя как способный организатор, умевший
выступить на рабочем собрании и пользовавшийся авто¬
ритетом на своей фабрике. Он отличался исключительной
смелостью и шёл на отчаянно рискованные выходки про¬
тив полиции и казаков.
Из людей старшего поколения среди руководящих ра¬
ботников выделялся В. С. Кузнецов (Северный). Начи¬
танный, развитой, серьёзный, т. Кузнецов несколько кри¬
тически относился к революционным порывам молодёжи
и в партийной организации часто выступал с критикой
тактики, которой мы придерживались. За это молодёжь
иногда склонна была приписывать ему меньшевистские
тенденции. Но это было неправильно. Осторожный, сдер¬
жанный, умевший подметить слабые стороны нашей ра¬
боты, Кузнецов был стойким и преданным партии рабо¬
чим-большевиком, всегда выполнявшим трудные и опас¬
ные поручения. И мы, партийные профессионалы, всегда
внимательно прислушивались к его высказываниям.
Были среди нас в то время и активные, до конца пре¬
данные делу партии женщины-работницы. Выделялась из
них своей преданностью партии и активным участием в
работе организации т. Икрянистова, известная под клич¬
кой Мария Труба. Особенно запомнилась мне группа ра¬
ботниц-большевичек из партийной организации фабрики
Бакулина. Скромные и вместе с тем готовые итти на
91

любую жертву для дела партии, они стойко выносили пре¬
следования полицейских властей и фабричной админи¬
страции. С наступлением реакции эта группа работниц
продолжала самоотверженно вести партийную работу.
Все эти товарищи работали в самом Иванове. Как
член бюро или президиума Союзного совета я должен был
также руководить партийной работой в Шуе и Кохме. Но
бывать там приходилось только наездами. В Шуе продол¬
жала существовать крепко сколоченная М. В. Фрунзе
большевистская организация. Продолжали существовать
первичные партийные организации на фабриках. В сен¬
тябре— октябре 1907 года мы устраивали общегородские
собрания за городом. Правда, устраивать широкие собра¬
ния становилось всё труднее, всё больше был риск под¬
вергнуться налёту рыскавших повсюду казаков и страж¬
ников. Не раз приходилось по сигналу патрулей распу¬
скать собрания, не доводя их до конца.
Из наиболее активных партийных работников после
ареста М. В. Фрунзе и Гусева в Шуе оставались т. Кисе¬
лёв (по кличке Калиныч) и Егор Баранов. Киселёв, рабо¬
тавший конторщиком на одной из шуйских фабрик, фак¬
тически возглавлял в эти месяцы шуйскую партийную
организацию. Арестованный в 1908 году после нашего
провала в Иванове, Калиныч привлекался по процессу
ивановской партийной организации. Вместе со мной он
сидел потом в одной из верхних башен Владимирской гу¬
бернской тюрьмы и был приговорён военным судом к
4 годам каторги.
Продолжала существовать партийная организация и
в Кохме, где были большие текстильные фабрики. Там
работали Садин, расстрелянный впоследствии колчаков¬
цами в Сибири, братья Шеевы и ещё ряд товарищей,
которых я знал только по кличкам.
Последней крупной политической кампанией, которую
мы провели тогда в Иванове, были выборы в III Госу¬
дарственную думу. Реакционная столыпинская клика,
устроив государственный переворот 3 июня и изменив из¬
бирательный закон так, чтобы в подавляющем большин¬
стве в Думе были представлены помещики и капиталисты,
не решилась всё же совсем отнять представительство в
Думе у рабочего класса.
Губернские избирательные собрания по шести про¬
92

мышленным губерниям должны были посылать в Думу
по одному депутату от каждой губернии из числа рабо¬
чих. В губернских избирательных собраниях большин¬
ство принадлежало враждебным рабочему классу реак¬
ционным партиям. Поэтому необходимо было добиться,
чтобы все уполномоченные от рабочих были большеви¬
ками, которые выдвинули бы кандидатом в Думу того из
своей среды, кто был намечен нашими партийными орга¬
нами. У правого большинства на губернских избиратель¬
ных собраниях не должно было быть другого выбора. Но
для успеха этой тактики требовалось, чтобы все уполно¬
моченные от рабочих были стойкими, дисциплинирован¬
ными большевиками. Если бы среди них оказался хоть
один правый или кадет, губернское избирательное собра¬
ние непременно его послало бы в Думу.
Это нам в полной мере удалось. На владимирском
губернском собрании все рабочие уполномоченные ока¬
зались партийцами. Был избран намеченный ивановской
партийной организацией т. Воронин.
Когда он уезжал на первую сессию Думы, проводы
его вылились в большую политическую демонстрацию.
На вокзале собралось несколько десятков тысяч рабочих
со всех фабрик Иванова. Огромная толпа заполнила всю
вокзальную площадь. Полиция, казаки, жандармы дер¬
жались в стороне и только прислушивались к выступле¬
ниям. Полицейские власти, давая разрешение на устрой¬
ство проводов депутата в Думу, предупредили т. Воро¬
нина, что перед собравшимися рабочими могут говорить
только участвовавшие в выборах уполномоченные. В про¬
тивном случае будет применена военная сила и собрание
будет распущено.
При этих условиях выступать от имени комитета
было невозможно. Казаки и полиция были наготове.
Пришлось ограничиться речами уполномоченных и чте¬
нием наказа депутату стойко бороться за конечные цели
пролетариата, отстаивать в Думе неурезанные требова¬
ния рабочего класса, под чем разумелись демократиче¬
ская республика, 8-часовой рабочий день и конфискация
помещичьей земли. Воронин выступил с ответным словом,
дав обязательство выполнить наказ пославших его в
Думу рабочих. Собрание закончилось без каких-либо
инцидентов.
93

Проводы депутата были последним широким откры¬
тым массовым собранием в Иванове в этот период гос¬
подства победившей контрреволюции.
В ноябре 1907 года столыпинское правительство орга¬
низовало очередную расправу над силами революции,
назначив суд над арестованными депутатами социал-
демократической фракции II Государственной думы. Го¬
товя каторжный приговор социал-демократическим депу¬
татам, правительство вешателя Столыпина хотело запу¬
гать революционеров и дезорганизовать партийную ра¬
боту.
ЗАБАСТОВКА-ПРОТЕСТ
Центральный комитет партии решил призвать к все¬
общей забастовке-протесту в день суда над нашими де¬
путатами. Ивановская партийная организация начала
подготовку к массовому выступлению против затеваемой
царскими властями расправы. Это было не простым и
не лёгким делом тогда. Приходилось итти на неизбежные
тяжёлые жертвы, так как было очевидно, что и админи¬
страция готовится принять самые свирепые контрмеры.
За два-три дня до выступления Ивановский комитет
партии созвал широкую конференцию для обсуждения
плана забастовки. Выступления представителей фабрик
на конференции были довольно противоречивыми. Часть
делегатов высказывалась против устройства забастовки
из опасения больших провалов, разгрома партийных
организаций и трудности вызвать рабочих на стачку. Тем
не менее конференция большинством голосов постано¬
вила проводить стачку и организовать накануне у ворот
всех крупных фабрик летучие массовки, направив туда
лучших агитаторов.
На другой день мы разошлись по назначенным для
выступления местам. Первые массовки для дневной сме¬
ны прошли успешно, полицейские власти не сумели пред¬
принять какие-либо меры. На массовку у Куваевской
фабрики, где выступал т. Кузнецов, наскочили казаки.
Они начали нагайками избивать рабочих. Но большого
кровопролития казакам учинить не удалось. Рабочие
рассыпались по соседним дворам и переулкам. Сумел
скрыться и т. Кузнецов. Гораздо хуже прошли массовки
94

для вечерней смены. Вся полиция была уже на ногах и
действовала, опираясь на тотчас же появлявшихся ка¬
заков.
Я должен был выступать возле одной из самых боль¬
ших фабрик. В самом начале массовки в задних рядах
слушавшей меня тысячной толпы произошло какое-то
смятение. Оттуда доносился глухой шум и крики. Оказа¬
лось, что подошёл крупный отряд полицейских и врезался
в толпу, требуя немедленно разойтись. В то же время
пробравшиеся в середину сыщики начали кричать: «Ка¬
заки, казаки!». Масса рабочих, плотно окружавшая меня,
дрогнула и подалась в сторону. Околоточный надзира¬
тель и два десятка полицейских, пользуясь замешатель¬
ством среди рабочих, успели подобраться ко мне. Поли¬
цейские стащили меня с ящика, на котором я стоял, окру¬
жили кольцом и потащили в фабричную сторожку. Толпа
начала рассеиваться. Некоторые рабочие пробовали от¬
бить меня у полицейских, но их самих чуть не схватили
появившиеся в большом количестве городовые, страж¬
ники и охранники.
Меня затащили в полицейскую сторожку при фабрике
и там жестоко избили. Разогнав массовку, полицейские
связали мне руки и повели в город, в полицейское управ¬
ление. По дороге избиение продолжалось. Удары сыпа¬
лись на меня со всех сторон. Ноги переставали двигаться.
Но городовые подталкивали сзади кулаками. Вели меня
пустырями и оврагами, которых много было в те годы
между этой фабрикой и центральной частью города.
В одном из оврагов околоточный, желая, видимо, напу¬
гать меня, приказал городовым остановиться и громко
заявил: «Стоит ли вести его дальше? Вот тут взять и
пристрелить!». По тогдашним временам такая угроза зву¬
чала вполне серьёзно. Но привести её в исполнение око¬
лоточный не решился. Он ограничился командой: «Дай
ему ещё, под душу, под душу!».
Иваново, самый крупный город Владимирской губер¬
нии, в административном отношении не был даже уезд¬
ным центром. Самым высоким представителем царской
власти был полицмейстер Виноградов. Меня и доставили
пред его грозные очи как крупную добычу. В этот вечер
ивановский полицмейстер чувствовал себя в роли коман¬
дарма на поле битвы. Это он рассылал во все угрожаемые
95

места отряды казаков и полицейских. Виноградов прини¬
мал чрезвычайные меры по пресечению революционного
выступления рабочих, организовывал засады, отдавал при¬
казы «тащить и не пущать» любезных сограждан. По¬
этому он изо всех сил старался придать величественный
вид своей маленькой толстенькой фигуре.
Окинув меня грозным взглядом и заметив, как изуве¬
чили меня его подручные, он, видимо, остался доволен их
работой и коротко бросил: «Хорошо отделали». Затем по¬
лицмейстер попытался учинить мне допрос. Мне было
ещё неясно, насколько глубоким является провал. Я огра-
ничился поэтому тем, что назвал себя Коленцевым в соот¬
ветствии с паспортом, оставленным дома. На дальнейшие
вопросы заявил, что в Иваново приехал недавно, остано¬
вился у знакомых, фамилию которых назвать отказался,,
не желая их подвергать неприятностям допроса. Отвечать
на дальнейшие вопросы я также категорически от¬
казался.
— Ага! Отказ от показаний! — закричал полицмей¬
стер.— Знаю, знаю такой метод господ революционеров,
бывали у меня и такие.
Убедившись, что больше ничего от меня не добьётся,
он распорядился отвести меня в находившуюся рядом
тюрьму.
Когда меня выпустили из камеры умываться, я был
неприятно поражён, увидев промелькнувшую сквозь ре¬
шётчатую дверь камеры высокую худую фигуру Николая
Николаевича Соколова. Значит, и его схватили. У меня
появилось недоброе предчувствие, что последствия про¬
вала окажутся более тяжёлыми, чем я мог предполагать.
Так оно и оказалось в действительности. Как выяснилось,
пробравшийся к этому времени в центр нашей организа¬
ции провокатор выдал полиции квартиру, где мы жили
с Н. Н. Соколовым. Очевидно, полиция знала и о нашей
роли партийных профессионалов, руководящих работни¬
ков организации. В тот вечер, когда я был схвачен на мас¬
совке у ворот фабрики, большой наряд полиции явился
Па нашу квартиру. При аресте Н. Н. Соколова полицей¬
ские устроили обыск и нашли кое-какую литературу.
Мы узнали, что, несмотря на все полицейские меры и
наш провал, стачка-протест всё же прошла успешно и
многие фабрики дружно бастовали.
96

Встретившись с Соколовым, мы пришли к выводу, что
засели крепко и нет оснований помогать жандармским
розыскам. Мы решили поэтому не называть себя и не да¬
вать показаний. Сначала нас пытался допрашивать по¬
лицмейстер. Он два-три раза вызывал нас к себе, причём
всякий раз нас сопровождали казаки, угрожающе разма¬
хивавшие нагайками. Полицмейстеру мы заявили, что во¬
обще не будем разговаривать, пока нам угрожают. Дня
через четыре нас вызвали к жандармскому ротмистру,
специально присланному из Владимира вести дознание по
нашему делу.
Но и .ротмистр немногого от насдобился. Мы заявили,
что отказываемся от показаний. «Ну, что ж,— сказал жан¬
дарм,— придётся пока оформить привлечение вас к обви¬
нению по 126-й статье —за принадлежность к партийной
организации большевиков — и направить вас во Влади¬
мирскую тюрьму».
Вскоре в сопровождении сильного конвоя мы были от¬
правлены во Владимирский каторжный централ.
7 п. Караваев

Глава VI
ВЛАДИМИРСКИЕ ТЮРЬМЫ И ВОЕННЫЙ СУД
ВЛАДИМИРСКИЙ ЦЕНТРАЛ
Во Владимирском централе в этот период сидели за¬
ключённые двух категорий. Уже осуждённые, политиче¬
ские и уголовные каторжане заполнили весь большой
корпус тюрьмы. Другая группа — находившиеся ещё под
следствием политические — сидела главным образом в
общих камерах так называемого «польского» корпуса.
Это название сохранилось за ним ещё со времени поль¬
ского восстания 1863 года.
К концу 1907 года в результате подавления прави¬
тельством массовых революционных выступлений в Се¬
вастополе, Кронштадте, Свеаборге, Киеве Владимирский
централ был набит битком. В трёх его корпусах оказалось
в это время около 2 тысяч заключённых.
Политические каторжане в основном принадлежали
к числу участников военных восстаний. Это были главным
образом матросы и солдаты. Каторжане этой группы, как
правило, имели большие сроки наказания — от десятилет¬
ней до вечной каторги.
Вторая категория заключённых — находившиеся под
следствием политические — почти целиком состояла из
арестованных за принадлежность к революционным орга¬
низациям партийных работников. Преобладали среди них
большевики, привлекавшиеся за участие в ивановской, гу-
севской, ореховской организациях партии. В числе их
был и М. В. Фрунзе, также сидевший в одной из общих
камер польского корпуса.
Он был арестован ещё в марте 1907 года в Шуе, перед
отъездом на V Лондонский съезд партии, куда был избран
98

как один из крупнейших и популярных руководителей
ивановской организации РСДРП. Выслеженный полицей¬
скими ищейками, Михаил Васильевич был схвачен ран¬
ним утром в одном из домов рабочего посёлка Маремья-
новки. Он пытался скрыться, выскочил с оружием в руках
из окна в сад, но не стал стрелять, не желая навлечь реп¬
рессий на хозяйку квартиры, работницу с маленькими
детьми.
М. В. Фрунзе был арестован около 7 часов утра, а в
9 часов уже бастовали все фабрики Шуи. По призыву пар¬
тийной организации тысячные массы рабочих пошли к
тюрьме требовать освобождения своего любимца Арсения
(тогдашняя кличка М. В. Фрунзе). Но власти не хотели,
конечно, выпустить его из рук. Тюрьма была окружена ка¬
заками и стражниками, получившими приказ стрелять,
если будут попытки силой проникнуть в тюрьму.
Михаил Васильевич, не желавший, чтобы из-за него
пролилась кровь рабочих, передал шуйским руководящим
работникам просьбу не доводить дело до вооружённого
столкновения. Из Шуи его поспешили отправить во Влади¬
мирский централ. Когда нас привезли туда, М. В. Фрунзе
пробыл в централе уже около 10 месяцев.
Мы были сначала посажены в одиночный корпус, но
недели через две нас тоже перевели в общие камеры поль¬
ского корпуса. Политические заключённые, большая часть
которых состояла из рабочих, меньшая — из партийных
работников-интеллигентов, жили в тюрьме дружной, кол¬
лективной жизнью. Пользуясь ещё сохранившимися более
или менее свободными порядками, политические много ра¬
ботали над собой. Устраивались даже доклады и рефе¬
раты в общих камерах. Руководили этой работой
М. В. Фрунзе и другие партийные профессионалы. Многие
работали самостоятельно над изучением теории револю¬
ционного марксизма.
При всём стремлении заполнить время занятиями остро
воспринималось отсутствие свободы, особенно в тихие ве¬
сенние или летние вечера. Вскарабкаешься на оконную ре¬
шётку, откуда за оградой видны поля, лес,— там бродит
скот, нет-нет и люди пройдут мимо. Где-то звучит песня,
играет музыка. И так тянет на волю, так хочется вы¬
рваться за стены, так щемит сердце. А дни идут за днями,
недели за неделями, месяцы за месяцами.
7*
99

В тюрьме как-то двойственно .воспринимается этот
бег времени. Иногда кажется, что оно идёт медленно,
будто и не движется. А порой, наоборот, представляется,
что оно летит быстро, что ты совсем недавно попал в не¬
волю, хотя прошли уже месяцы, а то и годы. Такая двой¬
ственность — результат отсутствия впечатлений, однооб¬
разия, оторванности от жизни.
Мы уже несколько месяцев сидим в польском корпусе.*
Следствие по нашему делу подвигается очень медленно.
Правда, жандармы довольно быстро установили наши фа¬
милии и то, что мы были высланы в начале 1906 года на
несколько лет в Тобольскую губернию и бежали оттуда, не
пробыв в ссылке и месяца.
Вскоре определился план жандармов — создать боль¬
шой процесс ивановской организации РСДРП, соединив
несколько групп арестованных в разное время партийных
работников. Вновь арестованных опять присоединяли к
следствию, и так оно тянулось без конца. Начатое в марте
1907	года, когда был арестован М. В. Фрунзе, оно про¬
должалось до конца 1909 года, т. е. почти три года. А мы
всё сидели в ожидании суда, сначала в централе, а затем
в губернской тюрьме.
Весной 1908 года в Иванове была захвачена партийная
типография. Были арестованы связанные с ней товарищи
Сулкин, Калашников и многие другие. Парторганизации
был нанесён тяжёлый удар, после которого она по-настоя¬
щему не смогла уже оправиться в течение ряда лет. В мае
1908	года арестованных по делу типографии привезли во
Владимирский централ. Поместили их в одиночки. Поль¬
ский корпус был заполнен, а кроме того администрация
тюрьмы подготовляла к этому времени перевод всех нахо¬
дившихся под следствием политических в одиночный
корпус.
Вскоре это переселение было действительно осущест¬
влено.
Часть заключённых и я с Н. Н. Соколовым в том числе
были помещены в так называемые камеры ночного разъ¬
единения. Говорили, что это была американская система.
Весь четвёртый этаж огромного одиночного корпуса был
отведён под совсем маленькие клетушки. В них едва поме¬
щалась узенькая койка, рядом с ней только-только можно
было стоять. Все эти клетушки выходили в довольно ши¬
100

рокие коридоры. Клетушки должны были запираться
только на ночь, от поверки до поверки. Днём заключён¬
ных выпускали в коридоры, где стояли столы и скамьи.
Жили фактически в коридорах. После вечерней поверки
нас запирали в камерах.
Однако, так как порядки были в тюрьме ещё либераль¬
ные, мы отвоевали себе ещё большую свободу. Как только
нас перевели в эти камеры, мы переделали американскую
систему на собственный лад. Нашим слесарям удалось
поотбивать замки у дверей. Когда же шла поверка, мы
попросту запирались в камерах изнутри, закладывая дверь
самодельными засовами. После окончания поверки мы
снова открывали наши кельи, выходили в коридоры и
оставались там, сколько хотели. Придуманного американ¬
цами ночного разъединения так и не получалось. Жилось
нам при таких порядках довольно вольготно.
На общих прогулках мы встретились с последними аре¬
стованными Ивановнами — Калашниковым, Родионовым,
Любомировым и другими. Их рассказы о работе на воле
ещё звучали бодростью. Несмотря на все репрессии, пар¬
тийные организации Иванова продолжали стойко дер¬
жаться. Вопреки всем стараниям жандармов и полицей¬
ской своры партийная работа не прекращалась. В это
время среди буржуазной интеллигенции, у меньшевиков и
эсеров всё больше распространялись ликвидаторство, на¬
строения уныния, бегства от нелегальной работы. В про¬
летарской же среде продолжали жить большевистские ло¬
зунги 1905 года. Несмотря на бегство интеллигентов от
нелегальной работы, большевистская партийная организа¬
ция Иванова продолжала существовать. Она действовала,
опираясь на активных рабочих-большевиков, которые те¬
перь сами вели работу, выступали на собраниях, состав¬
ляли и печатали листки. Вести, проникавшие к нам с воли,
ободряли нас, оторванных от жизни, от участия в партий¬
ной работе. Они укрепляли в нас на долгие годы нашей
жизни в тюрьмах и ссылке уверенность в неизбежности по¬
беды революции, в правильности перспектив развития ре¬
волюции, намеченных Лениным и Сталиным. Рассказы
арестованных большевиков позволяли нам хоть несколько
ориентироваться в обстановке и сохранять нити связи с
жизнью партии, с её борьбой.
101

В одиночном корпусе мы сидели до сентября 1908 года.
Дни были у нас заполнены учёбой. Мы усиленно занима¬
лись теорией революционного марксизма. Многие из ра¬
бочих упорно занимались также общеобразовательными
предметами. Помогали им в этом партийные работники-
интеллигенты. Почти повальным было увлечение иностран¬
ными языками. Больше всего занимались по самоучителю
Туссена, требовавшему большой, напряжённой работы.
В результате усидчивой работы в течение ряда месяцев не¬
которые товарищи переходили к довольно свободному чте¬
нию произведений английской, французской и немецкой
литературы.
Система камер ночного разъединения значительно спо¬
собствовала успешности такой работы над собой. Свобод¬
ное пребывание днём в коридорах облегчало возможность
помощи со стороны более подготовленных товарищей тем,
кто не мог заниматься самостоятельно. С другой стороны,
для тех, кто хотел работать индивидуально, была возмож¬
ность укрыться в своей клетушке и там со всем усердием
читать, конспектировать, заниматься переводами.
Одно время нам удалось даже наладить выпуск тюрем¬
ного журнала на самодельном гектографе, который мы
ловко прятали под плитками пола. В журнале помещались
серьёзные политические статьи, стихотворения тюремных
поэтов, юмористические и сатирические заметки, карика¬
туры.
Гектографом ведал слесарь Новожилов. Это был чело¬
век весьма неустойчивый в теоретических вопросах, сочув¬
ствовавший попеременно то большевикам, то эсерам. Он
и его товарищ по прозвищу «бомба» привлекались за то,
что в глухом уездном городе Владимирской губернии — в
Вязниках — затеяли соорудить бомбу, чтобы уничтожить
местного исправника. Однако адский замысел не удался.
Прежде чем бомба была окончательно готова, произошёл
взрыв, при котором, к счастью, никто не пострадал. Обоих
злоумышленников изловили и посадили.
К осени 1908 года каторжный режим контрреволюцион¬
ного правительства Столыпина-вешателя добрался и до
нашей тюрьмы и разом опрокинул наши вольготные по¬
рядки в камерах ночного разъединения.
Однажды по тюрьме разнёсся слух, что в контору при¬
были жандармы с солдатами и производят оцепление
102

большого корпуса. Там вскоре начался повальный обыск
во всех камерах. Как только это сообщение дошло до на¬
ших камер, началась генеральная чистка: рвали неле¬
гальную переписку, прятали не допущенные для чтения в
тюрьме книги. Пока обыск докатился до нас, двор под
окнами наших камер был покрыт, как хлопьями снега, об¬
рывками бумаги. Жандармы мало что смогли найти у’нас.
Но обыск не прошёл бесследно для тюрьмы. Жандармы
установили, что политические каторжане пользовались не¬
законными льготами и что в библиотеке находящихся под
следствием политических имеется значительное количество
запрещённой или конфискованной литературы. «Не
тюрьма, а гостиница»,— доносили жандармы в Петербург
о результатах своего налёта.
Петербургское начальство сделало свои выводы.
Вскоре после обыска начальник тюрьмы был смещён и на
его место прислали патентованного палача Гудиму, чинив¬
шего перед этим расправы в Псковском централе и Петер¬
бургской пересыльной тюрьме. Началась коренная ломка
режима. Прежде всего ретивый каратель взялся за катор¬
жан. Введены были обязательные прогулки парами по
кругу, не больше 15—20 минут, обязательное снятие
шапки и вытяжка во фронт перед каждым тюремным чи¬
ном, приветствия начальства криками «здравия желаем».
Гудима сразу же решил «проявить твёрдую власть».
В первый же день его появления десять политических ка¬
торжан, не снявших шапки перед начальством и не кри¬
чавших «здравия желаем», были подвергнуты наказанию
розгами. После этого на политических каторжан посыпа¬
лось: карцер, порка, заковывание в ручные и ножные кан¬
далы по всякому поводу, а то и без всякого повода. Не за¬
стёгнута пуговица бушлата, не блестит после натирки пол
или обеденная посуда, не подтянуты как следует кан¬
далы — за всё наказания от карцера до порки или из¬
биения.
Изменилось обращение надзирателей с заключёнными.
Вместо прежней вежливости, а иногда и приветливости —
грубость, окрики, кулачная расправа, а всякий протест
сейчас же вызывал рапорт начальнику и розги.
Значительно ухудшилось питание. Отменены были вся¬
кие улучшения пищи для больных, сведена к минимуму
103

возможность выписывать продукты с воли и получать пе¬
редачи.
Через два-три месяца властвования Гудимы в камерах
политических каторжан начало умирать ежедневно по не¬
скольку человек. Тюремная мастерская по выделке гробов
получила достаточно работы. Участились случаи психиче¬
ских заболеваний заключённых. Это было одним из са¬
мых тяжёлых переживаний для всех нас. Чем дальше, тем
чаще происходили такие заболевания, особенно среди ка¬
торжан с двадцатилетним или вечным сроком каторги. За¬
болеет кто-либо и начинает целыми часами кричать. Леде¬
нящий душу крик звенит в ушах. Начинает туманиться
сознание. Кажется, что сам вот-вот закричишь таким же
диким криком. Особенно переживали те заключённые, ря¬
дом с которыми бился и мучился в безумном вопле сор¬
вавшийся в бездну человек. За все годы сидения в тюрьме
не было, пожалуй, ничего более страшного, чем эти крики
заболевших товарищей.
На нас, находившихся под следствием политических,
порядки, введённые Гудимой, тоже, конечно, отразились,
правда, в несколько меньшей степени. Администрация не
могла нас подвергать порке. А это было главное орудие
расправы и издевательства.
Добиться от нас снятия шапок при встречах на про¬
гулке и приветствия «здравия желаем» Гудиме не удалось.
Когда от нас категорически потребовали этого, мы совсем
отказались от прогулок и около месяца не выходили из ка¬
мер. Пробовали мы сопротивляться и ухудшению питания.
В течение нескольких дней мы отказывались от обедов,
требовали вызова начальника тюрьмы и прокурора, на¬
блюдавшего за тюрьмой.
Гудима обошёл все камеры. Он имел манеру при входе
в камеру быстро вплотную подходить к заключённому и не
спускать с него глаз. Он сам и надзиратели следили за
каждым движением арестованных. Палач боялся покуше¬
ния. Рассказывали, что он носил панцырь или кольчугу
под своим мундиром.
Ни о чём мы с ним, конечно, не могли договориться,
так же как и с представителем царской «законности», про¬
курором. Однако Гудима, раздражённый сопротивлением
политических, находящихся под следствием, стал доби¬
ваться у властей перевода нас из централа в губернскую
104

тюрьму. Он ссылался на то, что подследственные портят
ему весь режим, а применять к ним такие же меры воздей¬
ствия, как к осуждённым каторжанам, нельзя.
Ещё раньше, сразу же после обыска в тюрьме, были
ликвидированы камеры «ночного разъединения». Всех нас
перевели в одиночки первых трёх этажей. При этом почти
всех посадили по-двое. Я сидел несколько месяцев до пере¬
вода в губернскую тюрьму в одиночке вместе с товарищем
Любомировым. Рядом с нами сидел Н. Н. Соколов. С ним
мы вели длинные разговоры, перестукиваясь по тюремной
азбуке.
Прошёл уже почти год после нашего ареста, а не видно
было никаких признаков окончания следствия. Жандармы
арестовывали всё новых и новых участников ивановской
организации и присоединяли их к нашему делу. В Шуе
были арестованы товарищи Киселёв и Волков, в Кохме —
братья Шеевы.
В нашей одиночке в централе мы с Любомировым
жили очень дружно. Любомиров был стойким большеви¬
ком и хорошим товарищем. Близость с ним помогала легче
переносить тяжёлые условия тюремного режима. Он много
занимался в одиночке, изучал произведения классиков
марксизма, читал художественные произведения русских и
иностранных авторов. В овладении теорией марксизма-ле¬
нинизма мне случалось помогать ему, и мы часто обмени¬
вались мнениями по поводу прочитанного, по поводу пере¬
житого опыта революционной борьбы 1905—1907 годов.
С большим сожалением расставался я с ним, когда он
заболел и его перевели в тюремную больницу.
Последние недели в одиночке централа я опять сидел
с Н. Н. Соколовым.
М. В. ФРУНЗЕ ПЕРЕД ВОЕННЫМ СУДОМ
В этот последний период нашего пребывания в цент¬
рале мы многое пережили, узнав о смертном приговоре,
вынесенном М. В. Фрунзе.
После ареста М. В. Фрунзе, в марте 1907 года, ему
было предъявлено сначала только одно обвинение — в
принадлежности к ивановской большевистской организа¬
ции. По этому обвинению максимальным наказанием могла
105

быть восьмилетняя каторга. Поэтому за его жизнь не было
никаких опасений, но царские власти не хотели удовлетво¬
риться этим. Через несколько месяцев после ареста
М. В. Фрунзе было предъявлено новое обвинение. Жан¬
дармы обвиняли его теперь в покушении на убийство уряд¬
ника Перлова в Шуе, активного агента полицейского
сыска.
В один из последних дней нашего пребывания в цент¬
рале М. В. Фрунзе был вызван в суд. Вся тюрьма напря¬
жённо ждала его возвращения. Уже поздно ночью послы¬
шался звон ключей, грохот отпираемых дверей, а потом из
коридора на все три этажа разнёсся звонкий голос Ми¬
хаила Васильевича: «Прощайте, товарищи! Смертная
казнь, меня переводят к смертникам».
Едва ли кто из нескольких сот сидевших в одиночках
заключённых мог уснуть в ту ночь. Слишком взвинчена
была нервная система. Не укладывалось в сознании, что
нашего любимого Арсения палачи потащат на виселицу.
Потом нам рассказывали о суде. Фрунзе держался с
беспримерным мужеством и хладнокровием. Он заявил,
что является руководителем ивановской организации боль¬
шевистской партии. Он открыто признал, что организовал
рабочие массы на борьбу с царской монархией, выступал
на собраниях, участвовал в подготовке вооружённого вос¬
стания рабочих и крестьян против царизма. Он говорил,
что и теперь убеждён в неизбежности победы революции,
в правильности линии нашей партии, призывающей народ¬
ные массы к свержению царской монархии и завоеванию
власти рабочими и крестьянами.
К приговору Фрунзе отнёсся с таким же мужеством и
стойкостью, как и ко всей судебной процедуре. Его пове¬
дение на суде произвело такое сильное впечатление на
всех присутствовавших, что даже отводившие его в тюрьму
солдаты предложили ему: «Беги, мы будем стрелять в воз¬
дух и помешаем полиции ловить тебя». Они готовы были
сами итти в тюрьму, чтобы спасти жизнь этого револю¬
ционера, поразившего их своим несгибаемым мужеством.
Но Михаил Васильевич отказался бежать. Он не хотел
подводить солдат.
На явно незаконное решение суда защитой была по¬
дана кассационная жалоба в главный военный суд.
Должно было пройти несколько долгих дней, пока глав¬
106

ный суд рассмотрит жалобу. Как мы узнали потом, Ми¬
хаил Васильевич в эти дни ожидания усиленно занимался
изучением английского и итальянского языков.
Два-три раза в неделю глубокой ночью или на рассвете
раздавались шаги, гремели замки и одного из сидевших
в камере смертников уводили на виселицу. В такой обста¬
новке Фрунзе провёл две недели, пока не выяснилось, что
главный военный суд отменил приговор, направив дело на
новое разбирательство. Петля на шее Фрунзе была ослаб¬
лена, но не снята совсем. Предстоял новый суд.
Снова началось следствие. Вызванные следователем
свидетели опровергли факт участия Михаила Васильевича
в покушении на Перлова. Те же показания повторили они
и при вторичном разбирательстве, состоявшемся через два
года после первого, осенью 1910 года. Тем не менее и но¬
вый суд вынес Михаилу Васильевичу смертный приговор.
Так велика была ненависть царских сатрапов к бесстраш¬
ному революционеру, так велико было их желание распра¬
виться с М. В. Фрунзе.
Казалось, на этот раз палачи не выпустят свою жертву
и для Фрунзе всё кончено. Партийные организации на воле
и его родственники приняли, однако, все меры, чтобы спа¬
сти его от смерти. Они нашли какие-то ходы к командую¬
щему войсками Московского военного округа, который при
утверждении приговора заменил смертную казнь шести¬
летней каторгой.
До 1915 года Фрунзе отбывал каторгу сначала во Вла¬
димирском централе, а потом в Николаевском, на юге.
В 1915 году после скидок по амнистии 1913 года он был
выпущен на поселение в село Манзурку, Верхоленского
уезда, Иркутской губернии. Однако из ссылки он вскоре
бежал и нелегально вёл партийную работу в войсках За¬
падного фронта вплоть до Февральской революции и свер¬
жения царизма.
В БАШНЯХ ГУБЕРНСКОЙ ТЮРЬМЫ
Поздней осенью 1908 года нас, подследственных, по¬
степенно, партиями, начали переводить из централа в гу¬
бернскую тюрьму. Уже одно путешествие по улицам города,
с одного конца до другого, доставило нам некоторое раз¬
влечение. Целый год мы не выходили из стен тюрьмы.
107

Последние недели редко пользовались и прогулками. Ша¬
гая по улицам, мы испытывали иллюзию свободы, с жад¬
ностью дышали свежим морозным воздухом и с интересом
наблюдали за уличным движением.
Начальство губернской тюрьмы получило, очевидно, от
высшей администрации указание взять нас в ежовые рука¬
вицы. Это мы испытали сразу же при приёмке нас от кон¬
воя. При появлении начальства мы, как и раньше, продол¬
жали стоять вольно, шапок по команде «смирно» не
сняли. Тогда надзиратели начали сбивать их с нас уда¬
рами кулаков. Даже у Гудимы к находившимся под след¬
ствием политическим рукоприкладство не применялось.
Когда нас развели по камерам, мы потребовали началь¬
ника тюрьмы. При его появлении выбранные от камеры
делегаты потребовали вежливого обращения, более удоб¬
ного размещения, выдачи матрацев и одеял или возвраще¬
ния отобранных у нас собственных вещей. Выслушав наше
заявление с олимпийским величием, начальник заявил
нам: «Вы сюда не бунтовать присланы, здесь у меня не
побунтуете!» — и распорядился, чтобы меня и т. Козлова
(партийного работника из Орехова), выступавших с заяв¬
лением, немедленно отправили в верхнюю башню.
От остальных камер башня была отделена дополни¬
тельным узким коридором. Внутри это был высокий коло¬
дец с голыми стенами, высотой около 4—5 сажен. Вверху
было единственное маленькое окошко, едва пропускавшее
свет.
Когда нас привели в башню, там уже были двое това¬
рищей. Оказывается, они также выступили с заявлением,
аналогичным нашему, в своей камере и в качестве «бун¬
товщиков» были немедленно водворены в башню. Вслед
за нами бомбой влетел начальник тюрьмы и завопил
высоким фальцетом: «Требования предъявляете! Хорошего
помещения хотите! Воздуху вам нехватает! Ну вот вам по¬
мещение — воздуху здесь сколько угодно!». Наши попытки
выяснить вопрос о постелях ни к чему не привели. Началь¬
ник продолжал исступлённо кричать, что бунтовать здесь
он не позволит. «Это вам не 1905 год!» С этими словами он
выскочил из башни.
Мы остались стоять в этом колодце. Присесть было не¬
куда. Воздуха было действительно много. Но воздух зат¬
хлый, холодный. Кроме воздуха были только голые стены.
108

Особенно скверно было в первые дни, пока нам не вер¬
нули наших одеял. В первый день к вечеру нам при¬
несли только три топчана. Кое-как мы их составили и
разместились на ночь, стараясь теснее прижаться друг
к другу.
Мёрзли невыносимо. Кормили нас отвратительно. Да¬
вали кислые щи или баланду с гнилым, покрытым пле¬
сенью горохом.
Особенно нас донимала сырость. Оставишь хлеб на
ночь — к утру он позеленеет. Повесишь ремень на стену —
через день-два он покроется плесенью. В конце концов
мы добились того, что стали получше топить. Но сырость
всё же оставалась. Кое-как мы наладили и небольшие за¬
нятия. Теоретическими вопросами здесь заниматься было
невозможно: не было необходимых книг, да и условия
очень уж неподходящие — темно и тесно. Но изучать язык
всё же можно было.
Наша башня имела только одно преимущество, до¬
вольно важное: сидя там, мы почти не сталкивались ни с
низшей, ни с высшей тюремной администрацией. Поэтому
мы избавлены были от грубости, унизительных оскорбле¬
ний, кулачных расправ, которые так широко применялись
по отношению к сидевшим в общих камерах. Мы были от¬
делены от общего коридора и от надзирателей ещё одним
коридором и двумя запиравшимися на замок дверьми.
Даже коридорный надзиратель редко заглядывал к нам.
Поэтому почвы для конфликтов, как в других камерах, у
нас не было.
Так прошло около четырёх месяцев. Однажды утром
открываются двери, входит начальник тюрьмы и торже¬
ственно провозглашает: «Ну вот,— вели себя хорошо, не
бунтовали, зато переводитесь в лучшие камеры, а на ваше
место найдутся другие».
Действительно, все сидевшие в верхней башне были
водворены в общие камеры. Все, за исключением меня.
Когда начальник закончил свою декларацию, я обратился
к нему с заявлением, что хотел бы в одну камеру с Соко¬
ловым. Выслушав меня, он завопил: «К Соколову? Идём,
идём к Соколову!». И меня повели из верхнего этажа
тюрьмы в самый нижний полуподвальный и водворили
опять-таки в башню, только уже самую нижнюю. Здесь
сидел Н. Н. Соколов, только что попавший сюда при но-
109

вом перемещении. Оглядевшись, я увидел, что хоть и по¬
пал опять в башню, но не прогадал. Помещение было не¬
сравненно лучше, чем наверху, не так сыро, довольно
тепло, правда, темновато, окно находилось у самой земли.
Зато было удовлетворено наше обоюдное желание, и мы
с Н. Н. Соколовым оказались опять в одной камере. Ниж¬
няя башня была не столь изолирована от остальных камер,
что позволяло общаться иногда с другими товарищами и
быть в курсе событий тюремной жизни.
Ещё три или четыре месяца просидели мы в нижней
башне и опять потребовали у администрации перевода в
общие камеры. Однако начальник тюрьмы не забывал на¬
шей строптивости. Но тюремный врач, хотя он и не отли¬
чался большим либерализмом по отношению к нам, под¬
твердил, что дальнейшее пребывание в башне грозит нам
серьёзными заболеваниями. После этого нас перевели в
среднюю башню, где условия были всё же благоприятнее,
чем в верхней и даже нижней.
Здесь мы пробыли ещё несколько месяцев, до осени
1909 года.
ТЮРЕМНЫЕ ПРОДЕЛКИ
Через окна нам удавалось обмениваться новостями с
заключёнными из соседних камер. Новости эти мы обычно
получали с воли при свиданиях. Узнавали, что делается в
других камерах, вспоминали прошлое, связывавшее нас
дружной активной работой в рядах ивановской партий¬
ной организации.
В соседней камере сидели Куликов и Калашников —
крепкие большевики, живые, интересные собеседники. Да¬
же в суровых условиях тюрьмы они были неистощимы в
изобретении способов поразкообразить затянувшееся на
годы тюремное заключение, не теряли способности к ве¬
сёлым шуткам и проделкам.
Были попытки выпускать рукописный тюремный жур¬
нал. В нём помещались рассказы, стихи, которыми одно
время увлекались Куликов и Калашников, описания раз¬
ных эпизодов тюремной жизни. В журнале немало места
было уделено также нашей длительной войне с одним из
наиболее тупых и злобных надзирателей, занимавшим на¬
ружный пост во дворе возле окон наших камер.
ПО

Война началась из-за того, что он не разрешал никому
из заключённых подходить к окну. Как только кто-нибудь
из нас показывался у окна, он либо наставлял ружьё и
начинал целиться, либо старался достать и пырнуть за¬
ключённого штыком. Другие надзиратели не мешали нам
часами сидеть у окон и переговариваться. Один «бегемот»,
как мы его звали, всю свою душу вкладывал в исполнение
своих обязанностей. Однажды Соколов обратился к нему
с просьбой: «Матвей Васильевич, ну разрешите хоть пол¬
часика-то подышать свежим воздухом». Но «бегемот»
был неумолим. «Никаких дыханиев!» — ответил он. Этот
классический ответ мы долго вспоминали потом.
Однако и мы вскоре открыли способ донимать «беге¬
мота». Приходя на дежурство, он обычно доставал чайник
с кипятком, располагался в углу на ящичке, развязывал
узелок с припасами и чаёвничал. При этом «бегемот» по
владимирскому обычаю мог выпить хоть дюжину стака¬
нов. И вот, как только он садился на свой ящик, мы с по¬
мощью небольшого зеркальца начинали наблюдать за
каждым его движением.
Только он расположится пить чай, нальёт первый ста¬
кан, мы принимаемся громко переговариваться с соседней
камерой. Надзиратель вскакивает, как ужаленный, хва¬
тается за винтовку и бежит к нашему окну. Но сидевший
на окне успевает спрыгнуть и, как ни в чём не бывало, за¬
нимается чем-нибудь в глубине камеры. «Бегемот» возвра¬
щается к ящику, ставит винтовку и принимается за пре¬
рванное чаепитие. Тут опять кто-нибудь из нас залезает
на окно, и всё начинается сначала.
Так мы в течение нескольких дней изводили этого цер¬
бера. Мы наловчились даже наводить ему зеркалом на
глаза солнечные «зайчики», когда он подносил ко рту блю¬
дечко с чаем. Взбешённый, он бросал чай, хватался за
винтовку, но всё напрасно. В конце концов мы добились
молчаливого соглашения. «Бегемот» перестал гоняться за
каждым сидевшим на окне, а мы — портить ему аппетит
за чаем.
Менее удачно кончилась для нас другая затея. Как я
уже упоминал, в губернской тюрьме кормили нас особенно
отвратительно. Чем больше ослабевали наши связи с во¬
лей, с помогавшими нам раньше организациями револю¬
ционного Красного Креста, с родными, тем хуже станови¬
111

лось питание. Мы решили для пополнения скудного ра¬
циона воспользоваться гнездившимися в тюрьме голубями.
Они прилетали к окнам камер, садились на решётки и
клевали хлебные крошки. Сначала мы их подкармливали
бескорыстно. Но потом полуголодное существование при¬
вело нас к мысли о возможности самим подкармливаться
за счёт голубей. При помощи волосяных силков мы стали
чуть ли не ежедневно ловить по паре голубей. На боль¬
шой лампе, находившейся в камере, мы варили роскош¬
ный суп. Голубей на тюремном дворе было много, и охота
успешно продолжалась несколько месяцев, пока это наше
предприятие не рухнуло.
Не во-время пришедшему с поверкой помощнику на¬
чальника тюрьмы ударил в нос аромат мясного супа. Он
потянул носом, принюхался...
— Чем это тут у них пахнет? — изумлённо спросил он.
Чайник с голубями стоял тут же на столе. Помощник
поднял крышку и совсем оторопел.
Надзиратели раздели нас до нижнего белья и выгнали
в коридор, а в камере учинили . обыск. Нашли оружие
охоты — наши силки. За нарушение тюремного режима
мы были посажены на месяц на карцерное положение,
т. е. без выписок, без табака, без свиданий и передач.
СУД И ПРИГОВОР
За несколько месяцев до суда, в конце 1909 года, мы,
наконец, добились, что всех нас, привлекавшихся по делу
ивановской большевистской организации, посадили вместе,
в одной большой камере. Жили мы дружно, двумя комму¬
нами. В нашу коммуну входили кроме меня Н. Н. Соколов,
Куликов, Калашников и ещё несколько товарищей.
В обеих коммунах большинство составляли рабочие-пар¬
тийцы, было несколько партийных профессионалов-ин¬
теллигентов.
В большой камере, где находилось больше 20 человек,
необходимо было* регламентировать распорядок дня,
чтобы дать возможность друг другу заниматься. С утра
время было отведено для занятий, чтения. В эти часы
были запрещены пение, общие разговоры, болтовня, ме¬
шающие серьёзным занятиям. Вторая половина дня отво¬
дилась для разговоров и доступных развлечений.
112

Больше двух леу мы были оторваны от борьбы, от близ¬
ких. Переписка шла через жандармскую цензуру. Многого
при этих условиях не выскажешь. А времена были тяжё¬
лые и для нас и для близких, оставшихся на воле, осо¬
бенно последние полтора года. Мы постоянно ожидали
какой-нибудь дикой выходки со стороны озверевшей в пе¬
риод реакции администрации. А на воле наши близкие
бились в тисках нужды, в поисках работы, подвергались
преследованиям. Всё это не могло не подействовать и на
самые крепкие нервы.
Впереди каждого из нас ожидали немалые испытания.
На этот счёт ни у кого из нас не могло быть никаких ил¬
люзий. Столыпинское правительство безудержно расправ¬
лялось с бойцами революции. Наше дело было направлено
в военный суд. Ивановская большевистская организация
внушала ненависть и страх Царской администрации, поэто¬
му власти готовились жестоко расправиться с её участни¬
ками. Не было сомнения, что многих из нас ожидает катор¬
га. Это значило на многие годы лишиться свободы, не уча¬
ствовать в борьбе, не видеть близких, любимых. А условия
каторжных тюрем, особенно таких, как Орловский, Псков¬
ский и Владимирский централы, были настолько тя¬
желы, что далеко не у всех хватало сил вынести каторж¬
ный режим.
Последний месяц перед судом мы особенно стара¬
лись как-нибудь разйообразить наши дни. Помню, как-то
организовали даже примерный разбор нашего дела су¬
дом. Были выделены прокурор и защитник, а также со¬
став суда. В качестве обвиняемых фигурировали наибо¬
лее активные участники партийной организации. Всё было
проведено весьма торжественно, как на подлинном суде.
Конвой доставил на суд обвиняемых. Фигурировал даже
священник, приведший к присяге свидетелей. В роли про¬
курора выступил Н. Н. Соколов.
Одно время нам пришлось сидеть вместе с участни¬
ками ореховской большевистской организации. Почти все
они были выдержанными, стойкими рабочими-большеви¬
ками. Как-то в один из длинных осенних вечеров они рас¬
сказали нам историю одного эпизода героической борьбы
ореховских пролетариев с казаками-астраханцами, стояв¬
шими в Орехове.
8 П. Караваев
113

Астраханские «жёлтые» (по цвету лампасов на шта¬
нах) казаки отличались особой жестокостью в усмирениях;
однажды они ни за что, ни про что жестоко избили встре¬
тившихся им на улице нескольких рабочих. Боевики —
члены большевистской организации решили отомстить им
за это. Брошенной в казарму бомбой несколько казаков
было убито, значительное число ранено. Такой решитель¬
ный отпор на время заставил казаков прекратить расправы
на улицах.
Но наиболее оголтелые из них затаили злобу против
рабочих-революционеров. До организации дошли слухи,
что группа казаков готовит нападение на рабочую ка¬
зарму, где жило много рабочих, участников большевист¬
ской организации. Узнав об этом, рабочие тоже начали
готовиться и вооружаться.
Однажды ночью казачья сотня оцепила казарму
и ворвалась в каморки рабочих, нещадно избивая
находившихся там, не разбирая ни пола, ни возраста.
В первой каморке это им удалось, но в следующей казаков
встретили выстрелами. Казаки выскочили на улицу, и на¬
чалась настоящая осада казармы. Вооружённые рабочие-
большевики укрепились на верхней площадке лестницы и
встречали огнём все попытки карателей ворваться в ка¬
зарму. Те начали бешеный обстрел казармы с улицы.
Большевики-рабочие отважно дрались, но в конце концов
казаки ворвались в нижний этаж и/учинили там крова¬
вую расправу. Однако верхнюю площадку лестницы они
так и не смогли взять, отбиваемые всякий раз меткими вы¬
стрелами из револьверов, винтовок и даже охотничьих ру¬
жей. Понеся большой урон, несколько десятков убитыми и
ранеными, казаки отошли ог казармы. Эта схватка оста¬
вила глубокие следы в отношениях между рабочими и
контрреволюционными казаками. Озлобление с обеих сто¬
рон дошло до крайней степени. В одиночку казаки не
осмеливались появляться в рабочих посёлках Орехова.
Рассказы о героической защите рабочей казармы пере¬
даются из поколения в поколение и живут в памяти рабо¬
чих Орехова. Немало таких рассказов о стойкой, мужест¬
венной борьбе рабочих масс против своих угнетате¬
лей, против наёмников царского правительства пришлось
нам слышать за долгие месяцы сиденья во Владимирской
тюрьме в ожидании суда.
114

В первых числах февраля 1910 года начался, наконец,
суд. В комнате ожидания мы встретились с Михаилом Ва¬
сильевичем Фрунзе, которого доставили на суд из цент¬
рала. На суде по делу ивановской большевистской органи¬
зации он должен был участвовать в качестве главного
обвиняемого. Из всех 35 участников нашего процесса
не было человека, более бодро настроенного, чем
М. В. Фрунзе. Мы окружили его тесным кольцом; он при¬
ветливо улыбался каждому и во время судебного процесса
старался подбодрить и поддержать тех, кто в этом нуж¬
дался.
Это был человек поистине колоссальной силы воли, му¬
жества и беспримерной чуткости к товарищам, настоящий
революционер, последователь Ленина и Сталина.
Начался суд. В составе суда генерал Дон и два строе¬
вых полковника. Защищала нас группа присяжных пове¬
ренных из московской адвокатуры. Заседания суда были
закрытыми. В зал заседаний допускались только самые
близкие родственники подсудимых, да позади судей сидело
несколько офицеров с жёнами.
М. В. Фрунзе на суде открыто и прямо заявил, что
был одним из руководителей ивановской большевистской
организации. В своём выступлении перед судом он раз¬
вил взгляды большевиков относительно стоявших перед
партией и рабочим классом задач в революции. Столь же
прямо и чётко указал он на средство осуществления этих
задач — подготовку всенародного* вооружённого вос¬
стания.
Прокурор в своей речи и сделал эти взгляды, мужест¬
венно и ярко высказанные т. Фрунзе, центральным пунк¬
том обвинения участников организации. Он пытался произ¬
вести впечатление на судей картинным противопоставле¬
нием «мирной, культурной» деятельности германских со¬
циал-демократов «преступным действиям» обвиняемых
большевиков. «Они,— обличал нас прокурор,— призывали
рабочие массы к насильственному свержению законной
власти, к восстанию и анархии». Вместо упорной «созида¬
тельной» работы обвиняемые в лице Фрунзе и других, по
словам прокурора, избрали более лёгкий путь — путь на¬
силия.
Защитник Михаила Васильевича Фрунзе ответил про¬
курору, закончив свою речь обращением к нему: «Попытка
8*
115

опорочить обвиняемых и Фрунзе как искателей лёгких пу¬
тей просто смехотворна. Выходит, что это мы с вами, гос¬
подин прокурор, идём по наиболее трудному пути, а путь
Фрунзе, отдавшего все силы, всю жизнь рабочему классу,
усыпан розами».
Процесс подготовлялся почти три года, была собрана
кипа материалов, в которых нелегко было разобраться су¬
дьям. Со времени ареста большинства обвиняемых про¬
шли годы. Свидетели также успели основательно забыть
то, что они знали по делу каждого из 35 подсудимых.
Весьма туманное представление о роли каждого из нас в
партийной работе отразилось потом на приговоре. На суде
часто невозможно было установить, кому принадлежат
отобранные у нас при аресте нелегальная литература, за¬
писные книжки. Свидетели и эксперты путались и проти¬
воречили один другому.
Запомнилось комическое выступление на суде иванов¬
ского полицмейстера. За своё рвение в борьбе с револю¬
цией он успел за эти годы получить какой-то более высо¬
кий пост и явился на суд в новом мундире, эффектно щёл¬
кая шпорами перед председателем суда, генералом. Тот
попросил его рассказать, что ему известно по делу. Быв¬
ший полицмейстер начал бойко повествовать о том, что
город Иваново был битком набит революционерами. Он
расписывал свои подвиги в борьбе с крамолой и усердно
напирал на то, с каким трудом ему приходилось вести
борьбу с опасными врагами власти.
Защитники задали ему несколько вопросов о конкрет¬
ных фактах деятельности каждого обвиняемого. За долгие
годы следствия полицмейстер всё забыл, начал сбиваться
и окончательно запутался. Председатель хотел по¬
мочь ему.
— Вот вы при следствии показывали, что осенью
1907 года при вашем участии были задержаны в Иванове
два опасных агитатора. Узнаёте вы их теперь среди подсу¬
димых?
Генерал приказал всем нам встать. Полицмейстер долго
всматривался в наши лица, потом беспомощно развёл ру¬
ками и под общий смех отрапортовал:
— Где же, ваше превосходительство, всех упомнить,
вон сколько их наловили.
116

Прокурор потребовал каторги почти для всех подсу¬
димых.
Как передавали нам защитники, на суд оказывал дав¬
ление и всячески добивался жестокой расправы над нами
местный губернатор Сазонов, ненавидевший большевиков
как самых последовательных и стойких революционеров.
Эту ненависть он всякий раз демонстрировал при своём
посещении тюрьмы, пока мы ещё находились под следст¬
вием. В разговорах с заключёнными он пытался противо¬
поставить «сбитых с толку агитаторами» простых рабо¬
чих профессионалам-революционерам, партийным руково¬
дителям. Зайдя однажды в большую камеру, где сидели
участники ореховской большевистской организации, в
большинстве своём рабочие, он обратился к старику Му¬
ранову с дурацким вопросом:
— А за государя императора желаешь кровь проли¬
вать?
— Никак не могу, господин губернатор,— ответил Му¬
ранов,— я и без того малокровный.
Взбешённый губернатор пулей вылетел из камеры и
больше уже не пытался вступать в разговоры с рабочими-
большевиками.
Давление со стороны властей, обилие и запутанность
следственного материала, путаница в показаниях свиде¬
телей на суде создали полный сумбур в головах судей.
Помогла этому и сбивчивость обвинительной речи про¬
курора, тоже запутавшегося в материалах и степени кон¬
кретной «вины» каждого из подсудимых.
Вынесенный судом приговор поражал несоответствием
меры наказания действительной степени участия отдельных
обвиняемых в работе организации. Были полностью оправ¬
даны некоторые из партийных профессионалов, в том
числе бежавший из ссылки Н. Н. Соколов, у которого за
плечами были годы партийной руководящей работы.
Отделались крепостью кое-кто из руководящих работни¬
ков-интеллигентов.
Наоборот, рабочая молодёжь, сравнительно недавно
вошедшая в активную партийную работу,— Родионов и
Жуков—получила каторгу. Вместе с ними были осуж¬
дены на каторгу и действительно игравшие руководящую
роль в партийной организации рабочие Сулкин, Киселёв
и другие. Один из организаторов типографии, основательно
117

изобличаемый материалами, взятыми при аресте,— Ка¬
лашников, неожиданно был оправдан. Я был приговорён
к ссылке на вечное поселение в Сибирь.
За все годы пребывания в тюрьме я только один раз
получил свидание с женой, приехавшей во Владимир.
В дни суда во время перерыва я несколько раз получал
возможность повидаться с ней. Тогда же впервые после
мая 1907 года я увиделся с моей любимой дочуркой. Ей
шёл уже четвёртый год. В эти дни особенно тянуло на
волю. Нас, осуждённых на поселение, ожидала перспек¬
тива многолетней разлуки с семьёй, с близкими.
Мы знали, что ссылка на поселение в эту глухую пору
реакции, в условиях ослабления, а порой и полного распа¬
да партийных организаций и отсутствия связей с центрами,
будет означать необходимость борьбы за самые эле¬
ментарные условия существования. Ссыльнопоселенцев за¬
сылали в самые глухие углы Енисейской, Иркутской гу¬
берний или Якутской области. На волю их выпускали
в арестантской одежде, запрещая иметь при отправлении
в ссылку больше 5 рублей денег. А там, в глухих таёж¬
ных деревнях, по крайней мере первые месяцы, трудно
было рассчитывать на какой-нибудь постоянный, устой¬
чивый заработок. Пособия от казны, получаемого адми¬
нистративными ссыльными, ссыльнопоселенцам не пола¬
галось.
В этих условиях нельзя было и мечтать о приезде в
ссылку семьи. Она была бы обречена там на голод. Между
тем жена недавно только устроилась, поступив фельдше¬
рицей на стекольную фабрику. До этого она долго не
могла получить никакой работы из-за костромских жан¬
дармов, продолжавших преследовать её как активную
социал-демократку. Поэтому ей с дочерью пришлось
вести полуголодное существование. Предпринимать ей
теперь поездку с ребёнком в сибирские дебри не имело
смысла. Мы вынуждены были примириться с разлукой на
долгие годы. Вновь я увиделся с женой и дочуркой только
через семь лет, уже после революции.
По окончании суда нас, участников процесса, разде¬
лили. Оправданные были освобождены. Приговорённые
к крепости также были временно отпущены на волю.
Каторжан и поселенцев посадили на несколько дней
вместе. Затем нас переодели в арестантское платье, наголо
118

обрили, приговорённых к каторжным работам заковали в
ножные кандалы и рассадили по разным камерам вместе
с уголовными. В бушлатах, арестантских халатах с «буб¬
новым тузом» на спине, бритые, мы сразу преобразились.
После вступления приговора в силу отношение к нам
резко изменилось. Остатки напускного либерализма и
вежливости сменились подчёркнуто грубым командова¬
нием. Сразу же после переодевания один из помощников,
заметив, что кто-то из нас при появлении начальства за¬
поздал по команде в строй, угрожающе буркнул: «Смотри,
ты теперь осуждённый с лишением прав, можешь живо
получить 25 розог за нарушение дисциплины».
Вскоре всех наших товарищей-каторжан из губернской
тюрьмы перевели в централ. Там вместо Гудимы властво¬
вал теперь ещё более гнусный палач, Синайский, введший
в систему кроме порок избиение каторжан надзирателями,
помощниками, показывая им в этом отношении «личный
пример».
С переводом каторжан в централ мы, поселенцы, оста¬
лись с уголовными.
Время шло. Прошла весна, кончалось уже и лето, а
мы всё ещё сидели в камере губернской тюрьмы во Вла¬
димире, ожидая отправки в Сибирь. Это ожидание смер¬
тельно надоело нам. Приближалось уже трёхлетие нашего
пребывания в тюрьме. Дни проходили монотонно, по за¬
ведённому порядку: утренняя поверка в 6 часов, 10—15-ми¬
нутная прогулка, обед, вечерняя поверка. На вечер¬
ней поверке нередко слышалась команда одного из по¬
мощников начальника, цедившего с надменным видом
сквозь зубы: «а-быскать». И тогда все вещи в камере
переворачивались вверх дном, а нас на полчаса, раздетых,
босиком, выгоняли в холодный коридор с цементным
полом.
Наконец, в начале августа 1910 года на одной из по¬
верок нам объявили, что через два-три дня нас переведут
в пересыльную камеру, а оттуда на этап для отправки в
Сибирь.
Ни у кого из нас, отправляемых на поселение, родных
во Владимире не было. Поэтому и собираться нам, соб¬
ственно говоря, было нечего, по тюремной поговорке: «две
пары портянок, две пары котов, кандалы надеты и в Си¬
бирь готов». Однако нашлась одна добрая душа — извест-
119

пая тогда во Владимире Любовь Матвеевна Белоконская,
жена местного чиновника, мать многочисленной семьи.
Она была глубоко предана делу революции и старалась
всячески помогать арестованным революционерам. Узнав
о том, что о нас некому позаботиться, она сама взялась
за это. Приготовила для каждого мешочек с белыми су¬
харями, чаем и сахаром, прислала немного денег. Таким
образом, хоть в дорогу мы отправлялись не с пустыми
руками.
Через несколько дней нае вызвали с вещами на этап,
надели ручные кандалы, и под конвоем мы зашагали на
вокзал. Конвойные рассадили нас в арестантские вагоны.
Поезд тронулся.

Глава Vll
КИРЕНСКАЯ ССЫЛКА
В СИБИРЬ НА ВЕЧНОЕ ПОСЕЛЕНИЕ
К концу 1910 года, когда мы шли осуждёнными на
вечное поселение в Сибирь, удушливая атмосфера востор¬
жествовавшей столыпинской реакции сказывалась во всём.
Весь путь мы должны были проделать в ручных кандалах.
Не разрешалось снимать их даже во время остановок в
пересыльных попутных тюрьмах, где мы оставались по
нескольку дней. То и дело раздавались свирепые окрики:
«не пыли!», «не отставай!», «в затылок!». Отстающие не
раз получали прикладом по спине.
Ещё гнусней вела себя тюремная администрация. При
приёме партии обязательно производились унизительные
обыски. Часто процедура приёма сопровождалась тыч¬
ками.
Первое время мы ещё всё это не воспринимали так
остро. Мы были полны новых переживаний и сознанием
того, что годы тюрьмы остались позади. Разместившись
кое-как в вагоне, мы жадно заглядывали в решётчатые
окна, не отрывая глаз от свежей ещё зелени полей и пере¬
лесков.
По случаю свирепствовавшей тогда в Поволжье холеры
в Нижнем нас поместили не в губернскую тюрьму, а про¬
держали сутки в каких-то бараках, а затем посадили на
арестантскую баржу. Буксирный пароход повёл её вниз
по Волге, в Самару.
Нас везли в трюме, куда мы были набиты, как сельди
в бочку. За весь путь от Нижнего до Самары нас только
один раз выпустили на полчаса на палубу подышать све¬
жим воздухом. Трюм мог оказаться подходящим очагом
121

распространения холеры и прочих эпидемических заболе¬
ваний. По прибытии в Самару одного из шедших с пар¬
тией арестантов, заболевшего холерой, пришлось отделить
и отправить в холерный барак. Поглядывали и мы друг
на друга. Но опасность миновала.
Просидев дня три в Самарской пересылке, мы двину¬
лись дальше, через Уральский хребет, в глубь Сибири.
Ещё несколько дней в вагоне, и вот мы в густо набитой
пересыльной камере иркутской тюрьмы. Здесь нам пред¬
стояло получить назначение на места отбывания
ссылки.
Вместе с С. Ф. Корочкиным, осуждённым по делу мо¬
сковской социал-демократической организации, мы полу¬
чили назначение в Орлингскую волость, Киренского уезда,
самый глухой северный уезд Иркутской губернии.
Предстоял ещё далёкий путь, сначала сухопутный до
Качуга на Лене, а потом по реке Лене в назначенные во¬
лости. Был уже сентябрь. В начале октября Лена замер¬
зает. Мы не знали, успеют ли нас отправить до прекра¬
щения навигации. В противном случае пришлось бы всю
зиму до вскрытия реки просидеть в Александровском ка¬
торжном централе, где собирали отправляемые по Лене
партии.
Вскоре нас отправили пешим этапом в Александров¬
ский централ. Итти в ручных кандалах, а следовавшим
с партией каторжанам — ив ножных было не легко.
К тому же мы отвыкли от длительных переходов после
нескольких лет сидения в камерах. Пройдя 15—20 кило¬
метров, мы едва переставляли ноги, а конвой нещадно
гнал партию, «подбадривая» отстающих прикладами. На
другой день ноги совсем отказывались двигаться. Но при¬
ходилось итти: конвойные были настроены весьма реши¬
тельно и действовали беспощадно. Подходя к Алек¬
сандровскому централу, мы уже едва тащились. Крутой
подъём у самого Александровского большинство из нас
преодолело чуть ли не ползком.
Александровский централ был последней тюрьмой, че¬
рез которую мы должны были пройти перед выходом «на
волю». Мы пробыли здесь недолго. Власти решили отпра¬
вить нас.'В централе с нас сняли, наконец, ручные кан¬
далы, и уже на двух паузках (крытые барки) мы поплыли
вниз по течению.
122

Лена здесь вьётся узкой лентой в извилистых берегах
и совсем не похожа на ту огромную Лену, какой она ста¬
новится ниже Киренска и Витима или ещё севернее, у
Олекминска, где ширина её доходит до нескольких кило¬
метров. В верховье течение Лены стремительное, и паузки
довольно быстро поплыли вниз, к местам нашего назна¬
чения.
В один из хмурых сентябрьских дней паузки прича¬
лили у села Орлинги. Конвойные отвели меня и Короч-
кина в волостное правление и сдали местным властям. До
нашей отправки в одну из деревень нам предоставили пол¬
ную свободу.
В ОРЛИНГСКОЙ ВОЛОСТИ
Мы выходили на волю одетыми в арестантский ко¬
стюм, в бушлате, с тузом на спине, в арестантских котах
на ногах. С собой у каждого было по 2—3 рубля.
Сразу приходилось думать о куске хлеба, о заработке.
А то, что мы услышали ст находившихся уже здесь поли¬
тических ссыльных, не внушало радужных надежд. Рас¬
считывать на мало-мальски сносный заработок в глухих
деревнях до крайности скудной Орлингской волости не
приходилось. Было над чем задуматься.
Тем не менее мы хотели использовать полученную сво¬
боду. Пошли бродить по селу и его окрестностям. Одна
возможность свободно передвигаться в любом направле¬
нии без сопровождения надзирателя или конвоира-солдата
доставляла немалое удовольствие.
Пробыв несколько дней в Орлинге, я направился на
лодке, перевозившей почту, в назначенную мне деревню
Дядино, километров пятьдесят вверх по течению. Дядино
оказалось небольшой деревенькой, стоявшей, как и все
другие поселения на Лене, на самом берегу реки. В де¬
ревне было 20—30 дворов. Слабо развитое хлебопаше¬
ство было плохим подспорьем для местных крестьян.
Занимались они больше ямщиной, перевозкой почты и
пассажиров по договору с «казной» да сезонной охотой на
белку.
В Зтом небольшом селении было уже человек десять
политических ссыльнопоселенцев, кое-как перебивавшихся
случайными заработками. Сначала пробовали мы нани¬
маться косить овёс у крестьян. Дело это, однако, шло
123

плохо. Местные жители, глядя на нашу работу, поднимали
нас насмех. Затем мы взялись за самую тяжёлую работу
в этих местах, давно выполнявшуюся жившими здесь уго¬
ловными поселенцами,— корчевать лес под пашню. Но и
здесь мы не преуспевали. Производительность труда была
так низка, что мы не вырабатывали даже себе на пропи¬
тание. А работа чертовски тяжёлая, да ещё в лесу, где нас
заедали мошка и комары.
Уже перед самой зимой местные жители указали нам
новый источник заработка. Дело в том, что в большинстве
далеко отстоявших друг от друга ленских деревень не
было школ. Но желание учить детей у сибирских крестьян
было большое. Открывалась возможность заняться обуче¬
нием ребятишек грамоте. Облегчалось это тем, что в де¬
ревни, удалённые от волостного центра на 40 километров,
редко заглядывал кто-либо из администрации. Иначе,
конечно, не разрешили бы политическим ссыльным обу¬
чать ребят. Но исправник был в Киренске— за
500—600 километров, становой пристав в Усть-Куте — за
150—200 километров. Даже ближайшее начальство, уряд¬
ник предпочитал сидеть в Орлинге и наведывался в отда¬
лённые деревни раз в год по особо торжественным слу¬
чаям. Совсем как у Некрасова:
Недаром есть пословица,—
Что нашей-то сторонушки
Три года чёрт искал...
К нам земская полиция
Не попадала по году,
Вот были времена!
Пользуясь этим обстоятельством, мы и рассыпались
по глухим деревням, заключив договор с крестьянами на¬
счёт обучения их детей чтению, письму и арифметике.
Я обосновался в самом Дядине. У меня было восемь
учеников. Платили мне по рублю с каждого ученика е
месяц плюс питание. Как мирской пастух, я должен был
по очереди ходить по домам учеников завтракать, обедать
и ужинать. Питание было скудным. Большинство крестьян
само очень скверно питалось здесь.
Результаты обучения ребят политическими ссыльными
были вполне удовлетворительными. Достигались эти ре¬
зультаты благодаря достаточно высокому культурному
уровню учителей й добросовестному отношению к делу
124

как со стороны воспитателей, так и учеников. Мы умели
заинтересовать ребят занятиями, не превращая уроков в
скучную, сухую схоластику.
Весной 1911 года обязательный шестимесячный срок
прикрепления к назначенной для поселения деревне кон¬
чился. Теперь можно было передвигаться в пределах всей
волости. Я решил перебраться в волостной центр Орлингу
и отправился туда пешком.
Дорога всё время шла берегом Лены, от сопки к сопке,
то по самому берегу, покрытому галькой, то по небольшим
приречным долинкам, позади которых начинается таёжная
глушь. Наслушавшись за зиму рассказов крестьян-охот¬
ников о встречах со «зверем», как почтительно именуют
на Лене медведей, идёшь и прислушиваешься — не на¬
ткнуться бы на хозяина тайги. Вечером остановишься на
ночёвку в каком-нибудь шалаше, оставленном охотником
или бродягой-ссыльным. Вскипятишь себе у костра чай¬
ник и долго, сидя у самого берега Лены, смотришь на её
течение, на отражение лучей месяца в реке, прислуши¬
ваешься к причудливым звукам тайги. То заскрипит лист¬
венница, то донесётся уханье какой-то ночной птицы, то
зашуршит ящерица.
Я застал в Орлинге десятка два политических ссыль¬
ных. Это были главным образом рабочие-большевики.
Жили довольно дружно, образовав единую артель. Зани¬
маться приходилось чем попало. Однажды взяли у мест¬
ного купца подряд на пилку и поставку дров для пароход¬
ства. Лес заготовляли выше по Лене и плотами сплав¬
ляли его оттуда в Орлингу. Требовалось немало усилий
и энергии, чтобы на быстром течении остановить плот в
предназначенном месте. Но вот плот зачален, брёвна вы¬
катаны на берег, и мы из сплавщиков превращаемся в
пильщиков.
Пилили всё лето с утра и до вечера. Тут же на берегу
готовили себе обед и чай, здесь же и питались.
Так прошло лето. Зимой мы нашли себе комнату с рус¬
ской печью и поселились всей артелью. Наши аппарта-
менты делились на два этажа. Часть народа располагалась
на полу, закутываясь в одеяла и отогреваясь в морозные
ночи возле железной печки, а другие спали наверху, на
русской печке. Когда нижние затапливали печку, жильцы
верхнего этажа начинали изнывать от жары.
125

В нашей артели было человек восемь. Особенно хоро¬
шее впечатление произвёл на меня рабочий-металлист
одного из московских заводов Фёдор Колчанов. До при¬
бытия в Орлингу он отбыл три года каторги в Бутырской
тюрьме. Стойкий большевик, много читавший, неплохо
теоретически подготовленный, он умел вносить много
оживления в наши беседы. Прекрасный товарищ, живой,
остроумный, он был общим любимцем. После Февральской
революции Колчанов остался на партийной работе в Жи¬
галове на Лене. Весной 1920 года, во время отступления
каппелевцев, отходивших севернее Байкала, он попал к
ним в лапы и был расстрелян. У всех нас осталась свет¬
лая память об этом человеке.
Зимой я продолжал обучать детей. Но вскоре мне
удалось получить ещё одну работу. Орлингский волостной
писарь Гавриил Петрович Аксёнов, зная, как нам, поли¬
тическим ссыльным, приходится туго с заработком, пред¬
ложил мне сначала помочь ему наладить счетоводство
и отчётность в местном потребительском кооперативном
обществе, а потом устроил мне постоянную работу в во¬
лостном правлении. Аксёнов был исключительно чутким,
отзывчивым человеком. Он много читал и по уровню раз¬
вития был намного выше окружавших его людей. Он глу¬
боко сочувствовал нам и помогал, чем мог. Но он страдал
болезнью, весьма распространённой тогда среди сибиря¬
ков,— пил запоем. Во время такого запоя он запирался
на несколько дней у себя дома и не появлялся на работе.
Этой же болезнью страдал и его старший помощник,
местный крестьянин Титов. Когда они запивали одновре¬
менно, я оставался один в правлении и вершил всеми
делами.
До поры до времени всё шло гладко. Наши ездили в
тайгу .на заготовку дров. Я работал в правлении да ещё
подрабатывал на уроках, ресурсы наши оказались вполне
удовлетворительными и как будто устойчивыми. Но в
конце зимы весь наш налаженный бюджет полетел вверх
тормашками. Однажды Аксёнов и его помощник оба разом
запили и несколько дней не показывались в правлении.
Я работал один. Как-то утром к правлению подскочила
тройка и из саней вылезла какая-то осанистая, важная
персона.
Персона ввалилась в комнату, где я занимался, важно
126

кивнула мне головой и тотчас же начала меня подозри¬
тельно оглядывать. Почуяв что-то неладное, я молча про¬
должал работать. Приехавший быстро вышел куда-то.
Я тотчас надел свою тужурку и исчез из правления, «яко
тает воск от огня».
Приехавший оказался жандармским ротмистром Тере¬
щенко, проезжавшим на Ленские золотые прииски в Бо¬
дайбо. Спустя некоторое время он «прославился» на всю
Россию организацией расстрела рабочих Ленских
приисков.
Моя административная деятельность на этом, конечно,
прекратилась. Дело кончилось громким скандалом. Аксё¬
нову был объявлен выговор за допущение к работе поли¬
тического ссыльного. Он был предупреждён, что при по¬
вторении в дальнейшем таких фактов будет немедленно
уволен.
Зима между тем кончилась. Сидеть в Орлинге нам
всем надоело. Сколько-нибудь сносных заработков не
предвиделось. Мы решили всей артелью попытать счастья
и двинуться в поисках работы за пределы волости.
В тёплый февральский день мы тронулись в путь на
Жигалово, большое промышленное село Верхоленского
уезда. Там была пристань, и обычно можно было полу¬
чить подходящую работу.
Придя туда, мы узнали, что поблизости находятся
паузки экспедиции переселенческого управления по изме¬
рению фарватера Лены и там набирают рабочих на всё
лето. Мы сразу направились туда. Там уже было немало
политических.
Экспедицией руководил петербургский инженер Васи¬
льев, как мы потом узнали, один из крупных эсеровских
работников. С ним было несколько помощников, студен¬
тов-путейцев.
Васильев действительно набирал рабочих. Работа
должна была вестись на участке от Тутуры до Усть-Кута
в течение всего лета. Условия были вполне подходящие.
Мы подписали договор. Большинство набранных Василь¬
евым рабочих были политические ссыльные частью Ки-
ренского, частью Верхоленского уездов. Жить предстояло
на паузках, постепенно спускавшихся по течению Лены.
Продолжительность рабочего дня была установлена в
9 часов.
127

Мы принялись за работу.
На меня была возложена обязанность вести записи
Глубины при отсчётах.
На первых порах мы совсем не обращали внимания на
то, что вопреки договору о 9-часовом рабочем дне рабо¬
тали ежедневно по 12—14 часов. Дело спорилось, и ра¬
бота нас увлекала.
Между тем наступило лето. Погода стояла чудесная,
но наслаждаться ею нам нельзя было. Нас донимали тучи
сибирской мошки и комаров. Это была настоящая казнь
египетская. От мошки не было спасения ни днём, ни
ночью. Нельзя было ни попить, ни поесть. Мошка наби¬
валась в уши, лезла в рот, в глаза.
Потом уже сибиряки научили нас пользоваться волося¬
ными сетками, напоминавшими чадру восточных женщин.
Эти сетки густо смачивались полужидким дёгтем.
Мы миновали знакомые места — Дядино, а потом и
Орлингу. В Орлинге зашли к новым товарищам, прибыв¬
шим летом 1911 года. В числе их была Софья Сигизмун-
довна Мушкат, жена Ф. Э. Дзержинского.
Вскоре наша экспедиция двинулась дальше.
Лето шло к концу. Наступил август, а с ним всё чаще
дождливые, ненастные дни. Работать стало куда тяжелее.
Утром и вечером на реке холодно, хмуро. Иной раз рабо¬
тали почти весь день под дождём.
Мокрые руки мёрзнут и с трудом держат сигнальные
флажки, рейку, карандаш. Книжка с записями то и дело
намокает. Бывали дни, когда приходилось на несколько
часов прерывать работу из-за сплошного тумана, не
позволявшего следить за сигналами.
А Васильев гнал работу во-всю, торопился добраться
до села Усть-Кута. Первое время отношение к нам с его
стороны было самым предупредительным, чутким, вежли¬
вым. Однако к концу работы чуткость и отзывчивость
стали сходить на нет. Начали раздаваться беспричинные
грубые окрики, придирки, угрозы.
От прежних разговоров о солидарности с революцио¬
нерами, преследуемыми царским правительством, о же¬
лании облегчить их судьбу не осталось и следа. Отноше¬
ния начали обостряться.
Мы стали вспоминать условия договора и требовали их
выполнения. Васильева это бесило. Он, можно сказать,
128

оказал благодеяние политическим ссыльным, предоста¬
вив им работу, а они вдруг предъявляют требования.
Конфликт разгорался. Однажды мы категорически по¬
требовали выполнения условий договора о 9-часовом рабо¬
чем дне. Васильев грубо отклонил требование, и дело до¬
шло до объявления нами забастовки.
Васильев не постеснялся запугивать ссыльных из Вер-
холенского уезда тем, что они, как не имеющие права
проживания на территории Киренского уезда, будут пе¬
реданы полиции, арестованы и высланы в свои волости по
этапу.
Мы бросили работу, собрались на верхней палубе
паузка и по тогдашнему обычаю запели «Варшавянку».
Васильев вынужден был свернуть работы экспедиции
за несколько вёрст до Усть-Кута.
Пользуясь имевшимся у меня правом передвижения по
всему Киренскому уезду, я поехал на пароходе в Киренск.
Туда к этому времени собрались некоторые из моих вла¬
димирских друзей, в том числе С. Ф. Корочкин и К. В. Ми¬
ронов.
В КИРЕНСКЕ
В сентябре 1912 года я приехал в Киренск. Это был
совсем маленький городок, центр самого северного и са¬
мого обширного по территории уезда Иркутской губернии.
Некоторое торговое значение город имел как тран¬
зитный пункт по пути на Ленские золотые прииски и в
Якутск. Весной и осенью здесь останавливались проездом
партии приискателей. Это вносило некоторое оживление
в местную торговлю хлебом и другими съестными при¬
пасами.
В городе есть старинная церковь, построенная чуть ли
не в семнадцатом веке, во время заселения округа рус¬
скими поселенцами. Напротив города, за Леной, здесь
довольно уже широкой,— пристань и затон крупного лен¬
ского пароходства, так называемая Глотовская пристань.
Была ещё пристань широко известной тогда в Сибири
фирмы Громовых. Обе фирмы занимались скупкой пуш¬
нины. В огромном Ленском бассейне эти две фирмы, Гло¬
товых и Громовых, властвовали почти безраздельно, бес¬
пощадно обирая и эксплуатируя как русское население,
так в особенности тунгусов и якутов, занимавшихся охо¬
9 П. Караваев
129

той. Втридорога сбывая свои залежавшиеся товары и за
бесценок забирая пушнину, эти рыцари первоначального
накопления наживали огромные состояния.
В первую зиму, проведённую мной в Киренске, полити¬
ческих ссыльных здесь было немного. Часть из них про¬
живала в самом Киренске. Однако местные власти стара¬
лись не допускать этого. Время от времени они устраивали
гонения, чистки и рассылали ссыльных обратно по воло¬
стям. Поэтому большинство политических селилось в бли¬
жайших к городу деревнях — главным образом в располо¬
женных на другом берегу Лены деревнях Мельничной и
Ворониной. Каждое утро они приезжали на лодках в го¬
род на работу, а вечером возвращались обратно.
Мы поселились с С. Ф. Корочкиным в Мельничной,
на левом берегу Лены. С трудом перебиваясь уроками,
мы налегали преимущественно на хлеб и картофель.
В дальнейшем нам удалось, однако, несколько попра¬
вить наши дела: мы получили неожиданно приработок
на совсем необычном для нас поприще.
Получивший в те годы широкое распространение кине¬
матограф докатился даже до Киренска. Два кита мест¬
ной интеллигенции — начальник почтово-телеграфной
конторы с чеховской фамилией Чижик и управляющий
магазином Громовых приобрели киноаппарат. Был он до¬
вольно примитивный, но для Киренска казался последним
чудом техники. Предприимчивые уездные деятели решили
организовать демонстрацию кинокартин. Заниматься этим
делом самим они, конечно, считали зазорным и предпочли
заключить договор с Корочкиным и со мной. Мы должны
были показывать картины в специально нанятом от на¬
шего имени помещении. Хозяева оставались в тени. По
договору Корочкину как механику было положено 10%
сбора, мне, подсобному рабочему,— по рублю с каждого
сеанса.
Сначала результаты были совсем плачевные. Поме¬
щение было грязное, непривлекательное. Самое дело для
киренского населения было новое и необычное. Публика
на картины не шла, как мы ни старались их рекламиро¬
вать. На первый сеанс пришло, увы, 2—3 человека. Мы
стали упорно выжидать, не подойдут ли ещё зрители, не
желая профанировать высокое искусство перед столь
ничтожно малой аудиторией. Проходит час, два — никто
130

не идёт в наш мрачный сарай. Командированный для
надзора за порядком околоточный надзиратель несколько
раз заходил к нам «за кулисы» и сочувственно качал
головой. Наконец, он, видимо, потерял терпение и заявил,
что пора начинать либо отменить сеанс. Пришлось демон¬
стрировать картину перед пустым залом. Мастерство
наше, особенно на первых порах, было определённо не на
высоте. Лента то и дело рвалась, свет гас. Фигуры людей
или животных иногда появлялись на экране в совершенно
невероятном виде, то без ног, то без головы, то вверх но¬
гами. Немногочисленная публика была, однако, невзыска¬
тельна и ограничивалась в таких случаях смехом и добро¬
душными репликами: «опять вверх ногами!».
Гораздо лучше пошло дело, когда мы перенесли аппа¬
рат в местный общественный клуб, единственное место,
где привыкла собираться киренская публика.
...В начале лета я получил предложение участвовать
в экспедиции инженера Долгова. Эта экспедиция имела
своей задачей определение широт и долгот обширного
района от Киренска до Якутска. Определение производи¬
лось путём астрономических наблюдений. Долгов вскоре
приехал в Киренск и принял меня на работу в качестве
своего помощника. В этой экспедиции я проработал до
следующей зимы.
Наблюдения мы начали несколько ниже Киренска.
Сначала мы проплыли довольно населённую и хлебо¬
родную Петропавловскую волость, потом скудную, как и
наша Орлинга, Ичерскую волость. Затем мы вступили в
район, где река, сжимаемая с обеих сторон надвинув¬
шимися скалами, быстро стремится вперёд узким пото¬
ком. Это так называемые ленские «щёки». Они представ¬
ляют собой круто нависшие над рекой, причудливо изре¬
занные известковые утёсы, сжимающие течение реки с
обеих сторон. Ещё дальше вниз по течению находился так
называемый «Пьяный бык» — высокий тёмный утёс из
гладкого камня, как бы перегораживающий реку. Она
здесь с силой ударяется о подножие утёса и делает кру¬
той поворот почти под прямым углом. На быстром тече¬
нии тяжёлым паузкам трудно во-время повернуть. Не раз
случалось в этом месте, что паузки с размаха налетали
на утёс и разбивались, а пассажиры и груз оказывались
в реке. Груз же часто состоял из ящиков с водкой, сплав¬
9
131

ляемых вниз по Лене. Отсюда и пошло название утёса
«Пьяный бык». Дальше, ближе к Витиму, река выры¬
вается из скалистых берегов. Речная долина расширяется,
течение становится более медленным.
Наши наблюдения шли полным ходом, и вскоре мы
опустились уже к устью Витима. Село Витим — транзит¬
ный пункт на пути к Бодайбо, на Ленские прииски.
Наконец, мы достигли и конечной цели нашей экспе¬
диции — Якутска. Мы закончили работу, и надо было
торопиться с отъездом. Из Якутска отходили последние
пароходы, а перспектива зазимовать здесь нам совсем
не улыбалась. Мы отправились обратно в Киренск.
В эту зиму в Киренске общественно-политическая дея¬
тельность политических ссыльных отличалась гораздо бо¬
лее ярким и глубоким содержанием, чем во все преды¬
дущие годы. Этому способствовало значительное увели¬
чение числа политических ссыльных, оказавшихся к этому
времени в Киренске. Прибывали всё новые партии посе¬
ленцев и кончавших свои сроки политических каторжан.
В город стремились также выбраться ссыльные, прожи¬
вавшие раньше, по своим волостям. К осени 1913 года в
Киренске и соседних с ним деревнях собралось более 200
политических.
Вскоре в Киренске возникла массовая организация по¬
литических ссыльных — полукооперативного, полупроф-
союзного характера. Началось это дело с создания соб¬
ственной столовой. Дороговизна жизни и отсутствие
возможности хоть как-нибудь наладить питание даже
имеющим сносный заработок сразу же придали этому на¬
чинанию жизненное значение.
Собравшаяся к этому времени в Киренске и тесно спло¬
тившаяся группа социал-демократов, преимущественно
большевиков — рабочих или партийных профессионалов,
решила взять дело организации столовой в свои руки и
повести его на началах хозрасчёта.
Мы исходили из того, что подавляющее большинство
политических имело постоянный заработок и могло опла¬
чивать отпускаемые обеды. Поэтому, решили мы, для
того чтобы организация столовой была прочным делом, не¬
обходимо иметь солидную базу и создать вокруг неё креп¬
кую, жизнеспособную хозяйственную организацию, поло¬
жив в основу принцип самоокупаемости. Большинство ра¬
132

ботающих готово было оплачивать обеды даже несколько
выше себестоимости. А это позволяло образовать неболь¬
шой запасный фонд для выдачи пособий безработным или
остро нуждавшимся.
Эсеровская интеллигенция и всякие анархиствующие
элементы сначала яростно оспаривали наш план и сопро¬
тивлялись его осуществлению. Однако мы быстро органи¬
зовались, сплочённой группой вошли в члены кассы
взаимопомощи, при которой формально начала действо¬
вать столовая. Своей организованностью и дисциплини¬
рованностью мы намного превосходили разношёрстных и
действовавших вразброд эсеро-анархистских интеллиген¬
тов и добились того, что руководство делами кассы и сто¬
ловой перешло в наши руки.
Общим собранием членов кассы, куда вошло боль¬
шинство ссыльных, был избран состав правления, куда
вошли кандидаты нашей большевистской группы —
С. Ф. Корочкин, М. В. Крюков, К. В. Миронов, И. А. Ко-
кушкин и лишь один эсер.
Дело пошло на лад. Нашлись свои повара, закупщики
продуктов. Члены правления руководили всей хозяйствен¬
но-финансовой деятельностью организации. Столовая
обслуживала всю массу политических ссыльных, получив¬
ших возможность иметь вполне удовлетворительное пита¬
ние за сравнительно небольшую плату. Вскоре помимо
столовой правление организовало на тех же началах
хлебопекарню.
Для ведения партийно-политической работы мы соз¬
дали партийную большевистскую организацию, которая
осуществляла сборы на «Правду», боролась за укрепле¬
ние большевистского идейного влияния на беспартийных
и сочувствующих большевикам политических ссыльных, а
также на рабочих местных пароходств и мастерских.
Активными участниками нашей большевистской орга¬
низации были М. И. Бублев, путиловский рабочий, осуж¬
дённый по делу Петербургского комитета партии (он ещё
во время ленских событий 1912 г. вёл агитацию среди
местных рабочих), М. В. Крюков, тоже участник петер¬
бургской большевистской организации (всю гражданскую
войну провёл на фронте, был комиссаром одной из боевых
дивизий, дравшихся против Колчака; умер в 1921 году)
и уже упомянутые Корочкин и Кокушкин.
133

Внутри группы мы организовали чтения статей
В. И. Ленина и И. В. Сталина, напечатанных в «Правде»
и «Просвещении», и обсуждали их, ведя борьбу с ликви¬
даторами и отзовистами, имевшимися среди киренских
социал-демократов. Однако ликвидаторы и отзовисты
сколько-нибудь значительного влияния на массу ссыльных
не имели.
Глубокой осенью тяжело заболел и вскоре умер один
из ссыльных социал-демократов, Гербовский. Высокораз¬
витый рабочий-печатник, он вёл до ссылки большую пар¬
тийную работу на Украине. Гербовский считал себя мень¬
шевиком-партийцем. Он открещивался от ликвидаторства
и тяготел к нашей группе большевиков. Мы решили
устроить демонстрацию на его похоронах. Ещё в городе
у нас произошло столкновение с полицией, которая хотела
сорвать красные ленты с венка. Выйдя за город, где
находилось кладбище, мы подняли красное знамя и за¬
пели революционные песни. Полицейский надзиратель
пытался прекратить демонстрацию, но ничего не вышло.
На похоронах я выступил от партийной организации с
речью.
Последствия демонстрации сказались не сразу. При
огромных сибирских расстояниях и слабой связи админи¬
стративная машина работала медленно. Пока полицей¬
ские донесения дошли до Иркутска, пока оттуда распо¬
ряжения о репрессивных мерах вернулись в Киренск, про¬
шло месяца два.
Уже в середине зимы последовали кары. Администра¬
ция обрушилась прежде всего на нашу легально сущест¬
вовавшую организацию — столовую и кассу. Правление
было арестовано почти в полном составе. Корочкина, Ко-
кушкина и Миронова посадили в киренскую тюрьму. В по¬
мещении столовой был произведён тщательный обыск. Не
найдя там ничего «предосудительного», власти не реши¬
лись закрыть столовую. Они побаивались, что такая мера
столкнёт их со всей массой ссыльных, обрекаемых закры¬
тием столовой на полуголодное существование.
Столовая уцелела и благодаря энергии оставшихся на
воле руководителей продолжала функционировать.
Жандармы порылись в бумагах арестованных и тоже
ничего не нашли. Кокушкин и Миронов вскоре были осво¬
бождены. Но Корочкина власти решили всё же выслать из
134

Киренска по месту поселения, в Орлингу. В конце года он
съездил туда, отметился в волостном правлении и вернулся
снова в Киренск, так как в Орлинге его не задерживали.
В волостном правлении ему показали бумажку от
иркутских властей, в коей было сказано: «ссыльнопосе¬
ленца Орлингской волости Караваева ввиду предосуди¬
тельного поведения выслать в Преображенскую волость
Киренского уезда». Преображенка, как у нас называлась
эта волость, была худшим местом в Киренском уезде. На¬
ходилась она в стороне от Лены, на Нижней Тунгуске.
Волостной центр её отстоял от Киренска вёрст на
400—500. Редкое русское население ютилось в деревушках,
отдалённых одна от другой расстояниями в 50—60, а го
и сотню вёрст.
Это распоряжение было карой за речь, произнесённую
мной на похоронах Гербовского. До Киренска приказ о
моей высылке, очевидно, ещё не успел дойти. Раньше
чем он был приведён в действие, я узнал о нём из сооб¬
щения Корочкина. Мы, таким образом, имели некоторое
время, чтобы обсудить положение и принять меры.
НА НЕЛЕГАЛЬНОМ ПОЛОЖЕНИИ В ССЫЛКЕ
Ехать из ссылки в ссылку — это меня совсем не устраи¬
вало. Общественно-политическая жизнь в Киренске в эту
зиму развернулась так, что уезжать решительно не хоте¬
лось. Я решил использовать старый опыт и перейти на
нелегальное положение. Правда, Киренск — городишко
совсем маленький, и в нём все, как на ладони. Но поло¬
жение облегчалось наличием большого числа ссыльных,
проживавших и в городе и в соседних деревнях. Я пере¬
кочевал в соседнюю деревню. Раз пять или шесть приез¬
жали охранители порядка и спокойствия на прежнюю мою
квартиру, но безрезультатно. А я спокойно проживал на
новом месте у И. В. Кокушкина и настолько обнаглел, что
даже ездил в город, так как не хотел бросать свои уроки.
На моё счастье жандармы не знали меня в лицо. Как-то
они даже устроили облаву в столовой. Окружив обедаю¬
щих, они требовали назвать, кто из них Караваев.
Временами заходил я и в столовую, где меня на всякий
случай кормили особо, в задней комнатушке рядом с кух¬
135

ней. Когда пришли с облавой, я только перед этим ушёл
оттуда. Ничего не добившись, надзиратель объявил всех
задержанными и повёл в полицию. Там всех переписали,
но это мало помогло розыскам, и задержанных через пол¬
часа отпустили.
Налёты на столовую продолжались. Искали меня и по
соседним деревням. Но так как у нас была своя контрраз¬
ведка, мы во-время узнавали о появлении полиции, и я
благополучно перекочёвывал из одной деревни в другую.
Такая игра в кошку и мышку продолжалась месяца два.
Потом полицейским властям это, видимо, надоело. Рвение
их ослабло. Я тоже привык к своему нелегальному поло¬
жению; не прекращая активного участия в жизни и ра¬
боте нашей партийной организации, я продолжал давать
уроки в городе, нередко появлялся и в столовой.
Наша столовая и касса взаимопомощи в течение зимы
1913/14 года стала действительно массовой организацией.
Это было своеобразное использование легальных возмож¬
ностей в условиях ссылки. Эта организация охватывала
почти всех проживавших тогда в Киренске и окрестных де¬
ревнях политических ссыльных.
Мы открыли также кооперативный магазин по продаже
хлеба и булочных изделий населению и главным образом
рабочим, проезжавшим на Ленские прииски и обратно.
Частные лавочники были вынуждены значительно снижать
свои спекулятивные цены. Им приходилось теперь рав¬
няться по устанавливаемой нашим кооперативом нор¬
мальной стоимости хлебных изделий. Они не могли уже
беспрепятственно грабить население и проезжавших при¬
искателей, назначая дикие цены на хлеб. Частники, чтобы
не остаться на бобах, без покупателей, приходили к нам
в правление выяснять, какие цены собирается установить
кооператив.
Твёрдое финансовое положение столовой и коопера-'
тива давало возможность оказывать регулярно помощь
нуждавшимся участникам организации, не имевшим поче¬
му-либо заработка. Выросший бюджет столовой и коопе¬
ратива стал также источником отчислений на партийные
и культурные нужды — на сборы для «Правды», на лите¬
ратуру, на помощь при побегах. Так проходила зима
1913/14 года. Это была уже третья зима нашего пребыва¬
ния в киренской глуши.
136

ЭКСПЕДИЦИЯ ПО НИЖНЕЙ ТУНГУСКЕ
В середине февраля 1914 года я получил из Петер¬
бурга письмо от инженера переселенческого управления
Евладова. Он предложил мне участвовать в экспедиции по
установлению широт и долгот на всём пространстве от
истоков до устья реки Нижней Тунгуски. Ему рекомен¬
довал меня инженер, возглавлявший экспедицию, в ко¬
торой я работал летом 1913 года.
Экспедиция 1914 года должна была пройти всё тече¬
ние Нижней Тунгуски — около 3 500 километров, до впа¬
дения её у села Монастырского в Енисей. В своём истоке
Нижняя Тунгуска подходит совсем близко к Лене возле
Киренска. От Лены её отделяют в этом месте невысокие
сопки. Расстояние между обеими реками здесь километ¬
ров 30—40.
Предложение было заманчивое. Предстояло путеше¬
ствие по неизведанным, таинственным местам. За Ербога-
ченом начинались никем не исследованные, покрытые дев¬
ственной тайгой пространства.
В мае приехал инженер Евладов, и мы тронулись в
путь. На меня было возложено наблюдение за хроно¬
метрами и вычислениями.
Ещё засветло мы были на Нижней Тунгуске. Закон¬
чив погрузку, мы провели первые наблюдения и тронулись
вниз по реке. Шедшая впереди моторная лодка вела за
собой тяжёлый, неуклюжий шитик (крытую посредине
лодку).
Ежедневно мы спускались вниз по реке километров на
40—50. Причалив к пустынному берегу, мы принимались
за подготовку к наблюдениям, продолжавшимся обычно с
11 до 3 часов ночи. Рано утром двигались дальше. Кры¬
тая часть шитика была перегорожена пополам. Одну по¬
ловину занимал инженер Евладов с аппаратурой, дру¬
гую — мы, обслуживающий персонал.
Питались мы первое время запасами продуктов, взя¬
тых с собой. Мы надеялись, что дальше пойдут места, где
можно раздобыть свежее мясо и рыбу. Пищу готовили
либо на носу лодки, у очага, либо у костра на берегу.
В первых числах июня мы спускались уже по сред¬
нему течению Нижней Тунгуски. Река стала шире, но зато
137

плыть по ней было трудней. На этом участке оказалось
много порогов и каменистых отмелей. Плоскодонный ши¬
тик ещё проскакивал через них, а моторная лодка то и
дело тарахтела по камням. Была опасность с размаха на¬
лететь на скрытую под водой каменную гряду и потерпеть
аварию. Раза два-три мы застревали и с большими уси¬
лиями, влезая в воду, снимали моторку с камней.
Спускаясь вниз по реке, мы вступили в полосу пол¬
ного безлюдья. Теперь уже не было видно и тунгусов.
Леса, леса и леса. Никаких признаков жилья, ни одного
человека. Лишь стаи птиц нарушают угрюмую тишину.
Нередко видели мы пробиравшихся к реке лосей. Одного,
спасавшегося в воде от слепней, нам удалось убить, и не¬
сколько дней мы лакомились вкусным мясом.
Мы двигались дальше и дальше, всё ближе подплывая
к конечной цели. В начале июля мы прошли уже три чет¬
верти пути. Работа шла полным ходом.
Нам предстояло ещё переправиться через «Большой
порог». До него оставалось уже немного. Мы стали осто¬
рожнее спускаться вниз по течению реки, прислушиваясь,
не доносится ли шум порога. Стремительное течение могло
увлечь лодки в водоворот и разбить их о камни.
Как-то вечером, плывя по реке, мы услышали, наконец,
доносившийся издали сильный шум бурлившей воды. Мы
причалили к берегу и начали последние приготовления к
переправе. Двое из состава экспедиции пошли пешком ио
берегу к «Большому порогу» осмотреть местность, а мы
принялись готовить лодки к переправе. Моторную лодку
всю, с носа и до кормы, покрыли туго натянутым брезен¬
том, оставив свободным только небольшое пространство
для рулевого. Механик же, находившийся у машины, был
вместе с нею наглухо накрыт брезентом. Нырнув под боль¬
шую волну порога, лодка должна была быстро выскочить
на поверхность. Необходимо было на этот момент укрыть
мотор, чтобы вода не залила машины. Механик подвер¬
гался при этом большой опасности. Если бы волны залили
моторную лодку, он не смог бы выбраться из-под брезента.
Но не меньшей опасности, впрочем, подвергались и все
остальные.
Обсудив все детали переправы, мы легли спать, чтобы
ранним утром со свежими силами переплыть порог. Всю
ночь до нас доносился глухой его шум.
138

Утром механик и один из рулевых заняли свои посты
на моторной лодке. Другой рулевой встал у руля шитика.
Остальные должны были сидеть на вёслах, чтобы помо¬
гать рулевому удерживать правильный курс. От рулевого
на шитике зависела вся судьба экспедиции. Если он во¬
время не успеет повернуть тяжёлый шитик, следовавший
за моторной лодкой, мы неминуемо должны были разбить¬
ся о камни на самом пороге или ниже порога.
«Большой порог», по-тунгусски «Орон», представляет
собой величественную картину. Уже за полкилометра вся
масса воды быстро устремляется вперёд. И здесь поперёк
всей реки ей перегораживает путь огромная каменная
гряда. Вода бешено наскакивает на преграду, бьётся и ки¬
пит около неё. У правого берега остаётся небольшой сво¬
бодный проход, всего несколько сажен, для всей этой
массы воды. Туда она и устремляется с неимоверной си¬
лой. Дно реки в этом месте резко понижается, образуя
водопад. Вода стремительно скатывается вниз, клокочет,
кипит там и поднимает высокий водяной вал.
За порогом многоводная река, сдавленная на про¬
странстве в несколько десятков метров ширины, мчится
между каменных берегов с бешеной скоростью.
Шум становится всё сильнее и уже переходит в рёв.
Течение быстрее подхватывает лодки и уноси г их к порогу.
Рёв бьющейся о камни реки заглушает всё. Идущая впе¬
реди моторка ныряет через водопад и моментально про¬
скакивает. Несколько отставший тяжёлый шитик задер¬
живает её, и натянувшийся канат резко дёргает моторку.
Это самый опасный момент. Но рулевой не сплошал, он
во-время повернул. Наконец, «Большой порог» пройден
н опасность осталась позади.
Установив ещё два-три пункта наблюдения, мы без за¬
держки шли вниз к Енисею. 15 июля мы были в селе Мо¬
настырском.
Как только мы причалили к берегу, двое из наших по¬
шли на почту узнать, есть ли письма на наше имя. С на¬
чала мая мы были оторваны от внешнего мира и совер¬
шенно не знали о политических событиях, происходивших
в Европе. Через некоторое время мы увидели наших това¬
рищей бегущими сломя голову из села. Ещё издали они
что-то громко кричали... Наконец, мы разобрали: «Моби¬
лизация... Объявлена мобилизация!»
139

Мы сначала подумали, что они шутят. Но, отправив¬
шись в село, убедились, что это не шутка. По селу уже бе¬
лели объявления о мобилизации. Однако мы всё ещё не
допускали мысли, что дело дойдёт до объявления войны.
Мы считали, что у царского правительства нехватит сме¬
лости ввязаться в большую войну.
Мы пробыли в Монастырском один день. В тот момент
никого из политических ссыльных здесь не было. Находив¬
шиеся в то время в енисейской ссылке товарищи Сталин
и Свердлов жили несколько севернее, в Курейке.
Назавтра к Монастырскому подошёл пароход, шедший
вверх по Енисею.
Уже в пути мы узнали, что война объявлена.
Через несколько дней мы прибыли в Енисейск, где про¬
вели ещё несколько наблюдений и закончили экспедицию.
Затем мы сели на пароход, шедший в Красноярск. Здесь
тепло распростились с В. А. Евладовым, уезжавшим в Пе¬
тербург, а несколько дней спустя я выехал по железной
дороге в Иркутск. Там я прежде всего разыскал моих со-
процессников по делу ивановской партийной организации,
успевших уже за эти годы отбыть каторгу и вышедших на
поселение. Со стороны иркутской высшей администрации
отношение к политическим ссыльным в то время несколько
смягчилось, и им довольно часто разрешали проживать
в самом Иркутске. С их помощью мне также удалось
остаться в Иркутске.

Глава VIII
В ИРКУТСКЕ
(1914—1918 годы)
ПОЛИТИЧЕСКИЕ ССЫЛЬНЫЕ В ИРКУТСКЕ
Вначале Иркутск произвёл на меня большое впечатле¬
ние. После четырёхлетнего пребывания в жалких дере¬
вушках Киренского уезда и скитаний по тайге Иркутск
показался мне воплощением цивилизации. Доставлял на¬
слаждение уже самый процесс прогулки по улицам боль¬
шого города, возможность наблюдать оживлённое дви¬
жение.
Иркутск в те годы выделялся среди других городов
Сибири своим культурным обликом, красивыми построй¬
ками, довольно оживлённой общественной жизнью.
Особенно украшала его Ангара, опоясывающая чуть
ли не половину города. Ангара — одна из наиболее кра¬
сивых рек Сибири. Мощная уже при самом выходе своём
из Байкала, она быстро несёт свои холодные воды средь
берегов, отличающихся разнообразием и причудливостью
рельефа. Прозрачность воды в ней изумительна. На глу¬
бинах в несколько сажен можно разглядеть на дне даже
небольшие камни. Замерзает река лишь в конце декабря,
а то и в январе. Поверхность незамёрзшей реки в 30—
40-градусные морозы клубится густым туманом, постепенно
окутывающим сплошным покрывалом и улицы города.
В городе было несколько красивых зданий — большой
городской театр, здание музея, дом Русско-азиатского
банка, Второвский пассаж, «Белый Дом» на самом берегу
Ангары — резиденция генерал-губернатора Восточной Си¬
бири, огромный собор на центральной площади города.
Здесь было много интеллигенции. Выходила одна, а
иногда и две большие газеты. Пульс общественной жизни
141

бился здесь живей, чем в каком-либо другом сибирском
городе. В тот период существовал в Иркутске так назы¬
ваемый приказчичий клуб, где собирались городская ин¬
теллигенция и либеральное купечество. Работало некото¬
рое время культурно-просветительное общество «Знание»,
объединявшее передовую часть иркутских рабочих и де¬
мократическую интеллигенцию. Вокруг него группирова¬
лись и политические ссыльные. Вместе с тем оно явля¬
лось прикрытием для нелегальной партийной работы.
Осенью 1914 года в Иркутске собралась довольно
большая колония политических ссыльных в несколько ты¬
сяч человек. В то время они были разбиты на различные
группы и кружки, мало между собой связанные. Не было
такого объединяющего центра, каким в Киренске служила
столовая и касса взаимопомощи. Собирались сначала в
«Знании», а позже — отдельными группами близких друг
другу товарищей.
В «Знании» читались лекции, рефераты, а для при¬
крытия партийной деятельности устраивали спектакли и
концерты. Это, однако, не спасло общество от закрытия.
Через провокаторов жандармы разнюхали о связи обще¬
ства с подпольной большевистской организацией.
С осени 1914 года существовала довольно крепкая не¬
легальная организация. Входили в неё исключительно
большевики. Велась пропагандистская работа. Кружки,
пока ещё было тепло, собирались в лесу, за Знаменским,
теперь Маратовским, предместьем или на «Звёздочке», за
Ангарой.
На собраниях ссыльных шла ожесточённая борьба
между большевиками и меньшевиками главным образом
по вопросам, связанным с отношением к войне.
Иркутск, в противоположность киренской глуши, был
связан с культурными центрами, поэтому мы быстро
узнали, какую позицию по вопросу о войне заняли пред¬
ставители различных течений.
У нас, большевиков, каких-либо расхождений по во¬
просу об отношении к войне и колебаний относительно
выдвинутых Лениным лозунгов не было. Насколько я по¬
мню, почти все большевики твёрдо усвоили взгляды о
превращении войны империалистической в войну граж¬
данскую, о поражении своего правительства в империа¬
листической войне, о необходимости непримиримой борьбы
142

с шовинистами, в первую очередь с прикрытыми шовини¬
стами, центристами, возглавляемыми Каутским в Герма¬
нии, меньшевиками Аксельродом, Мартовым, Троцким в
России.
По всем этим вопросам шла яростная борьба на собра¬
ниях ссыльных, где участвовали сторонники враждебных
течений. Среди меньшевиков был разброд. Большинство
из них были прикрытыми социал-шовинистами, которые
плелись за своими лидерами Аксельродом, Мартовым,
Даном. Дан одно время также находился в иркутской
ссылке. Но большого влияния на ссыльных этот меньше¬
вистский «вождь» не имел.
После закрытия в Иркутске общества «Знание» не
оставалось уже легальных возможностей для партийной
работы. Начала ослабевать и подпольная работа в круж¬
ках. Сказывалось отсутствие объединяющего центра. Об¬
щественно-политическая жизнь ограничивалась собрания¬
ми обособленных групп.
Однако в начале 1915 года была сделана попытка
развернуть партийную работу в глубоком подполье. Ини¬
циатива была проявлена группой местных передовых рабо¬
чих-большевиков, в которую входили Трофимов, Ле¬
бедев и другие. Вместе с некоторыми из ссыльных больше¬
виков они создали глубоко законспирированную неле¬
гальную организацию под названием «Сибирский рабочий
союз». Основное ядро организации, за исключением неко¬
торых ссыльных, впоследствии ставших активными троц¬
кистами, состояло из выдержанных, стойких большевиков
и стояло твёрдо на почве ленинских лозунгов об отноше¬
нии к войне, понимало политические и организационные
задачи партии в условиях войны.
Деятельность организации, однако, не успела по-на¬
стоящему развернуться. В её ряды забрался провокатор
Крут, разоблачённый окончательно уже после установле¬
ния Советской власти. Летом 1915 года жандармы обна¬
ружили и взяли нелегальную типографию союза, а орга¬
низацию разгромили.
Попыток воссоздать нелегальную организацию, охва¬
тывающую сколько-нибудь широкие круги рабочих и по¬
литических ссыльных, не было до начала 1917 года. Пар¬
тийная работа ограничивалась рамками узких групп и
небольших кружков.
143

В конце 1915 года уже чувствовалось, что дело идёт к
повороту в политической жизни страны, что назревают
новые революционные сдвиги.
К концу года нам стало известно о состоявшейся в
сентябре 1915 года Циммервальдской конференции.
В. И. Ленин характеризовал конференцию как первый шаг
в развитии интернационального социалистического дви¬
жения за время войны. Он считал сплочение группы
интернационалистов, революционных марксистов против
оппортунистов и центристов, составлявших большинство
конференции, одним из самых больших успехов конферен¬
ции. До конца последовательную позицию против войны
защищала только большевистская партия во главе с
Лениным.
Весь 1916 год прошёл под знаком этого наметившегося
поворота в политической ситуации. В первые же месяцы
этого года произошли забастовки в разных концах страны.
9 января впервые за время войны пролетариат Петер¬
бурга выступил с политической забастовкой.
События в центре страны не могли не отразиться и на
общественно-политической жизни Иркутска. С начала
1916 года она всё заметнее оживляется. Возобновилась
нелегальная партийная работа, восстановлены были, сна¬
чала, правда, очень узкие, нелегальные организации среди
передовых рабочих и политических ссыльных.
В Иркутске состоялся всесибирский съезд легальных
организаций либеральной буржуазии. Съезд был очень
Многолюдным и шумным. Участвовали в нём под шумок
и политические ссыльные, хотя администрация потребо¬
вала недопущения их к работам съезда. Здесь произноси¬
лись резкие оппозиционные речи против политики прави¬
тельства и преследований либеральных и демократических
организаций. Нелегальные партийные организации ис¬
пользовали съезд для установления связей между различ¬
ными городами Сибири.
Активно участвовали политические ссыльные также в
начавшей оживать деятельности кооперации и в приказчи¬
чьем клубе. Там работали некоторые из наших больше¬
виков (приехавший из Киренска С. Ф. Корочкин,
А. И. Скобенников). Работа нелегальной партийной орга¬
низации велась очень конспиративно, в узких кружках,
ввиду большой опасности провокации.
144

Через одного из ссыльных большевиков, работавшего
в то время монтёром на городской электростанции,
организация завязала связи с рабочими этой стан¬
ции.
Тов. Ченцов и его жена Таня, работавшие в крупной
портновской мастерской, содействовали образованию
партийной группы среди портных. Из этой группы впо¬
следствии выделилось несколько активных рабочих-боль¬
шевиков, игравших значительную роль в борьбе за Совет¬
скую власть в Иркутске.
КАНУН РЕВОЛЮЦИИ
Признаки надвигавшейся бури всё явственнее чувство¬
вались уже с конца 1916 года. Но разразилась она всё же
внезапно.
Началось с того, что в конце февраля вдруг на не¬
сколько дней совершенно прекратилось поступление агент¬
ских телеграмм из Петербурга. Вслед за тем по всему го¬
роду был расклеен приказ генерал-губернатора Восточной
Сибири Пильца, воспрещавший всякие сборища и демон¬
страции на улицах города. Приказ появился утром, а во
второй половине дня один из политических ссыльных со¬
общил нам сенсационную новость — правительство сверг¬
нуто, в Петербурге власть перешла в руки комитета Госу¬
дарственной думы, есть телеграмма нового министра же¬
лезных дорог Бубликова о запрещении перевозок верных
правительству войск. Мы этому товарищу сперва не пове¬
рили, потом пришли к выводу, что в Петербурге происхо¬
дит что-то серьёзное, иначе Пильц не вывешивал бы такого
приказа.
На другое утро, ещё до ухода на работу, живший с на¬
ми товарищ пошёл купить газету. Взволнованный, он
вскоре влетел в комнату с газетой, в которой были теле¬
граммы о революции в Петербурге, о свержении царского
правительства и начавшихся арестах министров. Итак,
революция была совершившимся фактом. Царизм пере¬
стал существовать. Была свергнута ненавистная власть, за
уничтожение которой боролись и отдавали жизнь не¬
сколько поколений самоотверженных, стойких револю¬
ционеров.
10 П. Караваев
145

Взволнованные разошлись мы на работу, а к вечеру
революция перекинулась уже на улицы Иркутска. В город¬
ской думе было назначено собрание общественных орга¬
низаций. Туда собралась масса народу. В сумятице как-то
сумбурно, без соблюдения элементарных демократических
принципов выборности, было проведено создание Комитета
общественных организаций. В Комитете оказались лидеры
эсеров и меньшевиков и представители либеральной бур¬
жуазии.
Было ещё не ясно, как будут реагировать на события
находившиеся в Иркутске части гарнизона. Но вечером и
в течение всей ночи к зданию думы начали приходить
отдельные воинские части с оркестрами, исполнявшими
марсельезу. Они заявляли о признании новой революци¬
онной власти.
Когда возле думы появилась воинская часть, один из
генералов хотел удержать солдат в повиновении свергну¬
тому царю. Он .вышел перед строем подошедшей части и
скомандовал: «Налево кругом, в казарму, марш!». Но ни¬
чего не получилось у ретивого генерала. Его самого тут
же «налево кругом» отправили в тюрьму. Уже на другой
день весь гарнизон изъявил готовность поддержать новую
власть. Одновременно с образованием Комитета обще¬
ственных организаций, к которому перешла власть в го¬
роде и крае, в ту же ночь начал организовываться Совет
рабочих и солдатских депутатов.
Разграничительная линия между большевиками, с
одной стороны, и меньшевиками и эсерами — с другой, ещё
не ясна была широким массам со всей отчётливостью.
При организации Совета и главным образом его Испол¬
нительного комитета сказалось большое влияние полити¬
ческих ссыльных, среди которых преобладали меньшевики
и эсеры. К этому времени политических ссыльных в городе
насчитывалось уже несколько тысяч. При своей актив¬
ности они, естественно, выдвигались на первый план при
организации Совета и оттесняли шедших за большевиками
передовых иркутских рабочих.
Большевики в Совете и Исполкоме первые месяцы ре¬
волюции оставались в меньшинстве. Из большевиков в
Совет вошли А. И. Скобенников, С. Ф. Корочкин и другие.
Кадеты и их прислужники — эсеры и меньшевики —
начали усиленно укреплять вновь созданные органы вла¬
146

сти Временного правительства в Иркутске и уездах. Мы,
большевики, со своей стороны энергично работали над
организацией профсоюзов, фабрично-заводских комитетов,
стремились завоевать влияние в Советах рабочих де¬
путатов.
В первые дни революции массы с энтузиазмом встре¬
чали освобождённых из каторжных тюрем революционе¬
ров. Прибывших в Иркутск из Александровского централа
политических каторжан приветствовали толпы народа. Это
была ещё пора наивных представлений о революции, как
об общенародном празднестве и ликовании.
Но уже скоро начались ожесточённые схватки между
двумя лагерями — большевиками, выдвигавшими лозунги
борьбы за власть Советов, и соглашательскими партиями,
поддерживавшими Временное правительство.
В первой половине марта состоялось общее партийное
собрание социал-демократической организации. Докладчи¬
ком выступал лидер меньшевиков Церетели. Зал приказ¬
чичьего клуба был набит битком. Выступавшая от боль¬
шевиков Елена Фёдоровна Розмирович произнесла боевую
речь против призывов Церетели к поддержке Временного
правительства. Большевики, составлявшие около трети
участников собрания, горячо ей аплодировали.
Елена Фёдоровна, не смущаясь репликами бесновав¬
шихся меньшевиков, закончила своё выступление словами:
«Вас зовут поддерживать Временное правительство князя
Львова, Гучкова и Милюкова, ставленников буржуазии, а
мы говорим: «Никакой поддержки этому правительству
имущих классов. Да здравствует власть Советов рабочих
и крестьян!»».
В ПОЕЗДЕ С АМНИСТИРОВАННЫМИ
В конце марта Комитетом по освобождению политиче¬
ских каторжан и ссыльных был прислан из Москвы в
Иркутск особый поезд, с которым должно было выехать
на родину большое количество освобождённых. С поездом
ехало несколько врачей и почётный военный караул. Кара¬
улом командовал старик-полковник. Амнистированных
было около 100 человек. Большинство из них — каторжане
из Акатуя, Алгачей и других забайкальских тюрем.
10 *
147

В поезде ехало немало эсеров, с которыми у меня сразу
же начались горячие споры по вопросу об отношении к
Временному правительству и к войне. Эти споры приняли
ещё более ожесточённый характер из-за коренного разли¬
чия наших выступлений-на митингах при встрече поезда
на станциях, где приветствовать нас собирались большие
толпы народа.
Эсеровские ораторы призывали к поддержке Вре¬
менного правительства, к обороне революции от Виль¬
гельма и немцев. Я выступал с разъяснением буржуаз¬
ного характера состава Временного правительства и необ¬
ходимости завоевания власти рабочими и крестьянами,
т. е. Советами. Там, где аудитория состояла в большин¬
стве из рабочих, она всегда была на моей стороне и
горячо аплодировала мне. В других случаях, если к
поезду собиралась главным образом интеллигенция, с
большим сочувствием встречали эсеровские выступле¬
ния.
В вагоне наши схватки с эсерами принимали всё бо¬
лее ожесточённый характер. К ним особенно чутко при¬
слушивались сопровождавшие поезд солдаты.
'Как-то, когда мы были уже за Уралом, они пригла¬
сили меня в свой вагон и заявили: «Вот наш полковник
говорит, что революционеры едут на работу, чтобы под¬
держивать Временное правительство и участвовать в
войне против немцев. А вас мы слушаем, у вас иначе вы¬
ходит. Как же так?» Я им обстоятельно разъяснил харак¬
тер Временного правительства, рассказал также о взгля¬
дах В. И. Ленина на войну, о его призыве превратить
империалистическую войну в войну за свержение власти
капиталистов, за завоевание диктатуры пролетариата.
Они внимательно слушали. Затем один из них сказал
своему товарищу: «Ну, вот видишь, я говорил, что пол¬
ковник хочет нас запутать. И насчёт товарища Ленина он
нам набрехал, будто тот за немцев стоит». Солдаты по¬
просили меня ещё раз зайти к ним и поподробней расска¬
зать о Ленине. Я провёл у них несколько бесед. В Москве
мы расстались как близкие друзья и единомышленники.
Из Москвы я выехал в Брянск повидаться с семьёй.
В рабочем посёлке «Стеклянная Радица», где я встре¬
тился со своими, я впервые участвовал в первомайской
демонстрации в свободной от полицейских преследований
148

стране. Сразу же после демонстрации я с женой и до¬
черью выехал в Москву.
В те дни в Москве происходили возглавляемые боль¬
шевиками демонстрации рабочих против политики Вре¬
менного правительства и ноты Милюкова, подтверждав¬
шей захватнические цели войны. Шли пролетарские
отряды, колонна за колонной, через центр города к тепе¬
решней Советской площади. Кругом на тротуарах разда¬
вались возгласы: «Районы идут. Большевики высту¬
пили!». В мерном движении рабочих колонн чувствовалась
решительность, непоколебимость.
СНОВА В ИРКУТСКЕ
Пробыв несколько дней в Москве, я по договорённости
с работавшими в иркутской партийной организации
большевиками выехал вместе с семьёй обратно в Иркутск.
Ехать обратно, да ещё с семьёй, было в то время не¬
легко. Поезда были переполнены возвращавшимися с
фронта солдатами. Вагоны брались с бою. Солдаты знать
не хотели о фальшивых и истеричных призывах эсеров и
меньшевиков продолжать войну и защищать отечество
капиталистов рябушинских, кишкиных и бурышкиных.
Это было настроение солдат, которое Владимир Ильич
называл впоследствии «голосование ногами».‘
Всю дорогу в вагоне происходили бесконечные споры
о войне, о захвате помещичьей земли и об отношении
•к правительству Керенского. Сторонников продолжения
войны и коалиции эсеров и меньшевиков с буржуазией
встречали в штыки и не давали им слова сказать. Было
ясно, что солдатская масса будет стоять за мир и за
власть Советов.
Вернувшись в Иркутск, я начал работу в группе рабо¬
чих-большевиков мастерских промышленного училища.
В этих мастерских в то время выполнялись военные зака¬
зы, и мастерские были тогда чуть ли не самым крупным
в Иркутске предприятием. Среди рабочих-металлистов
выделилась группа передовых пролетариев, ставшая
ядром большевистской организации в Иркутске. Вокруг
этой группы начали объединяться примыкавшие к боль¬
шевикам рабочие.
149

Другая группа большевиков-рабочих объединилась
вокруг возникшего тогда Центрального бюро профессио¬
нальных союзов. Во главе его встал Д. П. Трофимов. Он
пользовался большой популярностью и авторитетом среди
иркутских рабочих и через профсоюзы укреплял руково¬
дящее влияние большевиков в рабочей среде.
К Центральному бюро профсоюзов примыкали боль¬
шевики Ченцов и Винокамень. Очень большим влиянием
пользовался печатник Сергей Лебедев. Одним из предан¬
нейших участников тогдашней большевистской организа¬
ции был уральский рабочий Локоцков, впоследствии
работавший членом Центральной контрольной комиссии
ВКП(б) и рано, к сожалению, умерший. Из большевиков-
интеллигентов в тот период активно участвовали в работе
партийной организации Гаврилов, Славин, Сахьянова и
другие.
В группе мастерских промышленного училища мы
проводили регулярные собрания, делали доклады, читали
и обсуждали статьи «Правды».
Июльские события в Питере послужили для нас, боль¬
шевиков, поводом для дальнейшего разоблачения поли¬
тики меньшевиков, полностью поступивших на услужение
контрреволюционной кадетской буржуазии. Сразу же, как
только до Иркутска дошли сообщения об июльской
демонстрации, о гнусной клевете на большевиков, распро¬
страняемой буржуазией и социал-предателями, мы на
рабочих собраниях разъяснили действительный смысл
июльской демонстрации и предательскую роль меньшеви¬
ков и эсеров.
Иркутские меньшевики пытались защищаться, высту¬
пая с трафаретными заявлениями о расколе большеви¬
ками единого фронта «революционной демократии» и т. д.
Но на собраниях рабочих они успеха не имели и ещё
больше разоблачили себя как агентов контрреволюцион¬
ной буржуазии.
Произведённая генералом Корниловым попытка
контрреволюционного переворота с целью разгона Сове¬
тов послужила для рабочих и солдат Иркутска толчком
к резкому повороту влево, в сторону большевиков. Сведе¬
ния о выступлении Корнилова явились для иркутских
эсеров и меньшевиков ударом грома среди ясного неба.
Они совсем растерялись и бросились за помощью к руко¬
150

водящим большевистским работникам. Иркутский Совет
решил обратиться к рабочим и солдатам с призывом дать
отпор контрреволюции в случае попытки выступить и в
Сибири. На предприятия и в воинские части были коман¬
дированы представители Совета и агитаторы, главным
образом большевики. Мне пришлось выступать на боль¬
шом собрании в Иннокентьевских железнодорожных мас¬
терских.
Корниловский мятеж раскрыл глаза самым широким
массам на предательскую роль меньшевиков и эсеров, всё
время поддерживавших коалицию с контрреволюционной
кадетской буржуазией и -бессильных против Корниловых.
С этих дней влияние меньшевиков и эсеров упало. Массы
повернулись к большевикам.
Это нашло своё выражение при перевыборах Иркут¬
ского Совета. После корниловщины перевыборы дали
большевикам подавляющее большинство в Совете.
Однако эсеры всё ещё держались в Исполкоме Совета
крестьянских депутатов, где орудовал один из самых
правых их лидеров, Яковлев, ставший потом колчаков¬
ским губернатором в Иркутской губернии.
Результаты отхода широких масс от меньшевиков н
эсеров сказались также на выборах в иркутскую город¬
скую думу, а потом и в Учредительное собрание.
На выборах в городскую думу мы, большевики, высту¬
пали уже с самостоятельным списком. Помню возбужде¬
ние на улицах города во время предвыборной кампании.
Всюду стояли толпы народа, шла ожесточённая борьба
сторонников различных лагерей. Схватки развёртывались
преимущественно между большевиками и сторонниками
контрреволюционной буржуазии.
Большевики получили 25—30 процентов всех голосов.
Я также был избран по большевистскому списку членом
думы. Однако вскоре депутаты-большевики ушли из думы,
ставшей опорой контрреволюционной борьбы эсеров и
меньшевиков против власти Советов.
При выборах в Учредительное собрание по Иркутской
губернии большевики также сумели провести значитель¬
ное количество своих представителей, опираясь на рабо¬
чих и солдат в самом Иркутске и на бедноту в деревнях.
Между тем в Петрограде, Москве, в крупных промыш¬
ленных центрах страны уже явно ощущалось дыхание
151

назревающей пролетарской революции. Уже состоялся
VI съезд нашей партии, нацеливший партию на вооружён¬
ное восстание против власти буржуазии и её прихвостня
Керенского вместе с шедшими за ними эсерами и меньше¬
виками. Съезд взял курс на подготовку социалистической
революции.
Товарищ Сталин, выступив на съезде против троцкист¬
ских установок Преображенского и Бухарина, дал глубо¬
кое обоснование принятого на съезде курса на социалисти¬
ческую революцию:
«Не исключена возможность, что именно Россия
явится страной, пролагающей путь к социализму... Надо
откинуть отжившее представление о том, что только
Европа может указать нам путь. Существует марксизм
догматический и марксизм творческий. Я стою на почве
последнего» *.
Мы внимательно читали статьи Владимира Ильича,
в которых он призывал партию и рабочий класс к дей¬
ствию, к завоеванию власти.
После возвращения делегатов, посланных от Иркутска
на Демократическое совещание, всё более обострялась
борьба с соглашательскими партиями. Она велась не
только на предприятиях, на рабочих собраниях, но пере¬
носилась прямо на улицы, где собирались часто летучие
митинги. Большевистские ораторы, а нередко беспартий¬
ные рабочие и солдаты громили меньшевиков и эсеров
за поддержку Керенского, сговорившегося с Корниловым
и кадетами.
Избранный губернский комитет партии разослал упол¬
номоченных в районные организации для укрепления
большевистских организаций в таких центрах, как Черем¬
хово, Слюдянка, Нижнеудинск.
Наибольшее значение для серьёзного поворота собы¬
тий в Иркутске и приближения решающих боёв за уста¬
новление власти Советов сыграл съезд Советов Восточной
Сибири, состоявшийся в начале ноября.
К съезду энергично готовились и мобилизовали силы
обе стороны, как большевики, так и сохранявшие ещё
преобладание в окружном Исполкоме Советов меньше¬
вики и эсеры. При открытии съезда не было ясно, на чьей
1 И. В. Сталин, Соч., т. 3, стр. 186, 187,
152

стороне будет большинство делегатов. Борьба за преобла¬
дание на съезде и руководство им велась чрезвычайно
ожесточённо. На стороне большевиков были делегаты от
чисто пролетарских организаций—фабрик, заводов, проф¬
союзов металлистов, горняков, кожевников, швейников, а
также представители солдатских Советов. За меньшеви¬
ками и эсерами шли представители большинства кре¬
стьянских Советов, кооператоры, союзы служащих, при¬
казчиков.
Съезд был многолюдный и шумный. Особенно активно
проявляли себя рабочие делегаты и солдаты-большевики.
Возглавляли эту активность и давали ей направление
руководившие большевистской фракцией красноярцы.
Они послали на съезд наиболее крупные свои силы. Уже
в самом начале съезда определилось, что за большеви¬
ками и левыми эсерами — твёрдое большинство. В прези¬
диум съезда вошли все крупные работники большевист¬
ских организаций Красноярска, Иркутска и Дальнего
Востока. Председателем съезда был избран представи¬
тель большевистской фракции.
Основной доклад о текущем моменте и ближайших за¬
дачах Советов делал т. Вайнбаум. Против эсеров и мень¬
шевиков с блестящими, полными большевистского огня
речами выступали красноярцы В. Н. Яковлев и Дубровин-
ский (брат Иннокентия). Особенно сильное впечатление
произвели выступления В. Н. Яковлева, беспощадно изво¬
дившего своими острыми насмешками и репликами эсе¬
ров и меньшевиков. Несмотря на хромоту, подвижный, с
умными, тонкими чертами лица, он с язвительной и вме¬
сте весёлой улыбкой наносил свои меткие удары, от
которых меньшевики и эсеры то ёжились, то неистовство¬
вали. Этот богато одарённый революционер-большевик
был расстрелян в числе красноярских заложников колча¬
ковским палачом генералом Розановым. Вместе с ним были
расстреляны лучшие красноярские работники — Вайн¬
баум, Боград, Дубровинский и другие преданнейшие,
мужественные бойцы за дело пролетарской революции.
Тов. Боград, племянник Плеханова, не раз выступал
в Иркутске с лекциями и докладами. Он называл себя
тогда интернационалистом, но по существу полностью
стоял на большевистских позициях. Лекции его были
очень популярны и всегда привлекали массу народа.
153

Бограда любили за содержательность, идейность и жи¬
вость его выступлений.
Съезд закончился полной победой большевиков. В со¬
став руководящего центра сибирских Советов — Центро-
сибирь — были избраны исключительно большевики.
В Центросибирь вошли все наиболее крупные руково¬
дители большевистских организаций Сибири.
БОРЬБА НАЧАЛАСЬ
После окончания съезда оба лагеря — большевики, с
одной стороны, и прихвостни буржуазии — с другой, на¬
чали готовиться к предстоящим событиям. Вопрос о
власти должен был решиться j на улицах вооружённой
борьбой.
Вскоре в Иркутске было получено сообщение о победе
Октябрьской революции в Петрограде, о свержении и
аресте Временного правительства и об образовании
Совета Народных Комиссаров во главе с Лениным.
Весть о падении правительства Керенского и уста¬
новлении Советской власти в центре, проникнув в широкие
массы рабочих, крестьян и солдат, вызвала среди них
огромный подъём. Она в сильнейшей степени усилила их
готовность начать борьбу за завоевание власти в Ир¬
кутске.
Вместе с тем сообщение о победе Октябрьской рево¬
люции в Петрограде не могло не обострить отношений
между враждебными сторонами и способствовало ускоре¬
нию взрыва. Первые полученные официальные сведения
говорили о том, что восстание, поднятое большевиками,
будто бы потерпело неудачу и было быстро ликвидиро¬
вано Временным правительством. Несколько дней в
Иркутск не приходили большевистские газеты. Рабочие
не хотели верить сообщениям правительственного агент¬
ства о неудачном исходе выступления пролетариата в
Питере. Но очень скоро действительное положение выяс¬
нилось. Революция победила.
Буржуазия, эсеры и меньшевики злобствовали неве¬
роятно, ругались и клеветали на большевистскую партию
и её вождей. Но рабочие, солдаты, крестьяне не давали
уже теперь ввести себя в обман. В нашей газете «Власть
154

труда», на митингах и собраниях мы разъясняли трудя¬
щимся великое значение одержанной петроградским про¬
летариатом победы. Контрреволюционная буржуазия
почувствовала, что почва под её ногами колеблется, что
бьёт решительный час.
Фактически властью заправляли в эти дни иркутские
эсеровские главари Тимофеев и Чинчинадзе. Они решили
перейти к вооружённой борьбе с возглавляемыми больше¬
вистской организацией рабочими и солдатами. Они откры¬
то стали готовиться к подавлению назревающей револю¬
ции.
Силой, на которую могла опереться буржуазная
контрреволюция в Иркутске, были находившиеся в городе
три школы прапорщиков. С эсерами тотчас соединилось
стекавшееся в Иркутск контрреволюционное офицерьё во
главе с полковником Скипетровым. Военные власти стали
готовиться вооружённой рукой раздавить ненавистных
большевиков и разогнать Советы. Юнкера были воору¬
жены до зубов. В школы были свезены все имевшиеся в
городе пулемёты и миномёты. В то же время до предела
раздувалась ярость юнкеров против рабочих и солдат.
Им внушали, что большевики намерены уничтожить всех
офицеров и юнкера так и не дождутся получения офи¬
церского звания и мундира, а будущие прапорщики только
и жили этой мечтой. Ненависть чиновной интеллигенции,
лавочников и домовладельцев также подогревалась до
крайней степени перспективами захвата власти «чернью»
и страхами раздела всей собственности и имущества. Из
этих слоёв формировались в помощь офицерам и юнкерам
отряды белой гвардии.
Готовились к предстоящим боям и мы, большевики.
Ещё с осени, в дни корниловского выступления, началась
организация Красной гвардии. Формировалась она при
Центральном бюро профсоюзов из рабочих иркутских
заводов и мастерских. В создании Красной гвардии
активно участвовали тт. Трофимов и Лебедев. Всю осень
шло комплектование красногвардейских отрядов и их
обучение.
С возникновением Центросибири её руководителями
была развита энергичная деятельность по подготовке к
взятию власти Советами в городе и области. Наши аги¬
таторы всё время выступали на заводах и в воинских
155

частях с разоблаченим гнилой, предательской политики
правых соглашательских партий, с лозунгами завоевания
власти Советами рабочих и крестьян. Однако с военной
подготовкой к вооружённой борьбе мы запоздали. Опере¬
див большевиков в технической подготовке вооружённой
борьбы, эсеровские главари, возглавлявшие буржуазную
контрреволюцию, смогли в первые дни борьбы захватить
инициативу военных действий в свои руки. «Комитет за¬
щиты революций», в котором засели эсеры Тимофеев и
Чинчинадзе и командовавший белыми Скипетров, в ответ
на наше требование разоружиться в свою очередь предъ¬
явил требование о роспуске созданного 2 декабря Военно¬
революционного комитета. Прикрываясь переговорами,
они привели военные училища в боевую готовность, вы¬
ставили вооружённые посты по всему центру города и
начали наступление на «Белый Дом», где находились
руководящие работники Военно-революционного коми¬
тета. Таким образом, мы сразу же упустили два основных
условия успешности в вооружённой борьбе, указанные
Лениным,— переход в наступление и захват противника
врасплох.
Взять с налёта «Белый Дом» юнкерам, правда, не уда¬
лось. Но они отрезали его от основных сил большевиков,
расположенных на окраинах города и в предместьях. На¬
ходящиеся на окраине руководители Красной гвардии и
революционных частей армии поспешили в свою очередь
занять боевые позиции против пытавшихся продвигаться
юнкеров. На нашей стороне оказалась вся артиллерия.
Она тотчас же была приведена в действие и начала осы¬
пать снарядами юнкерские училища и другие позиции
врага. Завязались ожесточённые бои. Юнкера всё время
атаковали «Белый Дом», обстреливая его из миномётов.
Большевики упорно отбивали эти атаки. Наступление
юнкеров на революционные солдатские части и красно¬
гвардейцев, занявших окраины, было быстро остановлено.
А наша артиллерия непрерывно громила вражеские по¬
зиции.
С героическим мужеством и упорством дрались рабо¬
чие-красногвардейцы, шаг за шагом продвигаясь к цен¬
тральной части города и стремясь выручить наших, засев¬
ших в «Белом Доме». Юнкера первые дни сопротивлялись
отчаянно. На их стороне были преимущества — военный
156

опыт, более искусное командование и способность к ма¬
неврированию. В конце концов они сломили сопротивле¬
ние защитников «Белого Дома». Подойдя к нему под
прикрытием миномётного и пулемётного обстрела, они
ворвались внутрь и захватили горсть оставшихся его
защитников.
Стояли жестокие декабрьские морозы, а наши бойцы
дни и ночи не выпускали винтовок из рук, отбивая контр¬
атаки белогвардейцев и переходя в свою очередь в на¬
ступление. Дрались металлисты и деревообделочники,
рабочие электростанции и обозных мастерских, дрались
портные и кожевники, печатники и железнодорожники.
Один рабочий-электромонтёр, засев за камнями, упорно
обстреливал укрывшихся в городской думе белогвардей¬
цев. Он так был увлечён боем, что не заметил подобрав¬
шихся к нему с тылу юнкеров. Героем умер этот пролета¬
рий, до конца отстаивая свою власть. С ожесточением и
яростью дрались революционные солдаты против нена¬
вистных белых офицеров и белогвардейцев. В результате
непрекращающихся ожесточённых боёв и артиллерийского
огня оказались разрушенными целые кварталы и не¬
сколько крупных зданий. Красногвардейцы и солдаты
занимали дом за домом, улицу за улицей, очищая их от
юнкеров.
К нам начали подходить крупные подкрепления из ра¬
бочих посёлков, а потом из Канска и Красноярска. Из
Черемхова пришли шахтёры. Организованные ими красно¬
гвардейские отряды дрались особенно ожесточённо и
решили исход боёв.
ПОБЕДА
Восемь дней продолжались яростные бои. Получив
новые подкрепления из Черемхова и Красноярска, наши
части неудержимо продвигались, оттесняя юнкеров к их
опорным пунктам. Ожесточение достигло крайних преде¬
лов. Белогвардейцы начали выдыхаться. Подкреплений
они получить не могли и должны были выдерживать всё
усиливавшийся натиск подходивших к нам свежих сил.
К концу восьмого дня юнкера не выдержали. Их командо¬
вание и эсеровские главари начали переговоры с предста¬
вителями Центросибири. Им предложено было сдаться на
157

условиях разоружения и роспуска юнкеров, ликвидации
«Комитета спасения» и освобождения пленных. Белогвар¬
дейцам ничего больше не оставалось, как принять эти
условия. Восьмидневные бои кончились победой рабочих
и революционных солдат.
В результате этой победы в Иркутске, а также и во
всей Сибири до Байкала установилась власть Советов.
Летом 1918 года начался контрреволюционный мятеж
чехословацкого корпуса. 10 июля чехословаки заняли
Иркутск. Советская власть, завоёванная в декабрьских
боях 1917 года, оказалась свергнутой. Нам, иркутским
работникам, пришлось отступить в Забайкалье, затем на
Дальний Восток и уйти в глубокое подполье.
В результате славных побед Красной Армии над кол¬
чаковскими войсками и интервентами к концу 1919 года
в Сибири вновь и навсегда была установлена Советская
власть.

ОГЛАВЛЕНИЕ
Глава I. СЕМЬЯ И ШКОЛА	 3
Глава Л. ПЕРЕД ПЕРВОЙ РЕВОЛЮЦИЕЙ
На путях к революционному марксизму . *	 12
Массовка в лесу	 16
В Московском университете . . ■.	 18
Студенческая демонстрация против войны 	 20
Глава III. 1905 ГОД
Я. М. Свердлов в Костроме 	 23
Подготовка к стачке	 31
Всеобщая стачка	 	 33
Ночная демонстрация 	 40
Арест и тюрьма	 41
Революция на подъёме	 44
Совет рабочих депутатов в	Костроме	 48
Глава IV. ПЕРВАЯ ССЫЛКА И ПОБЕГ
Снова в тюрьме	 55
Бутырская пересылка	 	 .	5/
В ссылке	 60
Побег	 64
Глава V. В ПОДПОЛЬЕ (1906—1907 годы)
На подпольной работе в Москве 	 71
Борьба с меньшевиками в Воронеже	 75
В ивановской большевистской организации 	 83
Забастовка-протест	■	...	94
Глава VI. ВЛАДИМИРСКИЕ ТЮРЬМЫ И ВОЕННЫЙ СУД
Владимирский централ	 98
М. В. Фрунзе перед военным судом	 105
В башнях губернской тюрьмы	 107
Тюремные проделки 	   110
Суд и приговор 	 112
159

Глава VII. КИРЕНСКАЯ ССЫЛКА
В Сибирь на вечное поселение	 121
В Орлингской волости	 123
В Киренске	 129
На нелегальном положении в ссылке	135
Экспедиция по Нижней Тунгуске	 137
Глава VIII. В ИРКУТСКЕ (1914—1918 годы)
Политические ссыльные в Иркутске	 141
Канун революции 	  145
В поезде с амнистированными	  147
Снова в Иркутске	 149
Борьба началась 	 154
Победа 	 157
Редактор М. Гильгулпн.
Обложка художника П. Никундэ.
Ответственный корректор Л. Лозинская.
Техредактор Н, Трояновская.
Подписано в печать 24 ноября 1952 года. А07332. Тираж 75 000 экэ.
Бумага 84ХЮ8|/М. 2*/э бумажных листа, 8,2 печатных листа. 8 изд. листов.
Заказ № 3903. Цена 3 руб. 35 коп.
Первая Образцовая типография имени А. А. Жданова Главнолиграфиэдата
при Совете Министров СССР. Москва, Валовая, 28.