Русская хрестоматія. Сборникъ статей выбранныхъ изъ произведеній русской литературы - Яковлев В.А.

Автор: Яковлев В.А.

Теги: русская литература хрестоматія серия русская хрестоматія

Год: 1874

Похожие

Школа чтеца. Хрестоматія для драматическихъ педагогическихъ и ораторскихъ курсовъ

Олимпъ

Тѣнь Баркова А.С. Пушкина

Текст

iV
v.
t:
MtfL
Сrç
0
P УТГГГК А Я XPECTOM АТІЯ.
f»
СБОРНИКЕ СТАТЕЙ,
ВЫВРАНІІЫХЪ
ИЗЪ ПРОИЗВЕДЕНО! РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ.
СОСТАНЛЕІІЪ ІІРЕІІОДЛВАТЕЛЕМЪ
В. А ЯКОВЛЕВ ымъ,
СЪ УЧЕБНЫМИ ІІІЧШТ.ЧАГШШЦ
11. II. H0JiЕВОГО.
ОДОБРЕНЪ ГЛАВЫ ЫМЪ УПРАВЛЕШЕМЪ ВОЕННО-УЧЕБНЫХЪ У Л ВЕДЕН! Й
ДЛЯ ЛЮТРЕБІЕНІЯ ВЪ ЕОЕННЫХЪ ГИМНАЗІЯХЪ И ВОЕННЫХ! УЧИЛИЩАХЪ
и
министерством) НАРОДНАГО ПРОСМЩЕНШ АЛЯ УПОТРЕВЛЕИЯ ВЪ ГНВШГЬ.
V
^
т
^тшг
С. - ПЕТЕРБУ РГЪ.
И3ДAHIЕ 2-Е.ЦІНД 75 КОП.СЕР.
1Ѳ74-

Дозволено цензурою. С.- Петербург*. У анрЬля 1674 г.
шп
о
2007334408
ВЪ ТИДОГРАФШ В. ВКЗОЕРАЗОВА H 1С".
(ВАС. ОСТР.,
8 Л.,
Д.No
45).
ВМЕСТО ДРЕДИСЛОВІЯ.
Первое изданіе Хрестоматіи г. Яковлева подходило къ концу,
когда Я. А. Исаковъ предложилъ мнѣ принять на себя трудъ
исправленія и пополненія этой книги для напечатанія ея вторымъ
изданіемъ. Я весьма охотно принялъ на себя эту немногосложную
работу, и внесъ во второе изданіе Хрестоматіи г. Яковлева все
то, что мнѣ казалось необходимымъ для большей полноты и при-
годности ея, въ связи съ новыми потребностями тѣхъ учебныхъ
заведеній, въ которыя она была принята, какъ пособіе. Съ этою
цѣлыо, я, во-первыхъ, пополнилъ составь статей Хрестоматіи
тѣми произвел еніями, которыхъ въ ней не оказалось по сличеніи
ея оглавленія со спискомъ образцовъ, напечатанныхъ въ програм-
махъ для Военныхъ Училищъ и Гимназій; во-вторыхъ-— ря-
домъ съ именемъ автора, позволилъ себѣ вставить самыя краткія
біографическія свѣдѣнія о немъ; въ третьихъ — прибавилъ къ
нѣкоторымъ статьямъ примѣчанія, необходимыя, на мой взглядъ,
для пониманія частностей и намековъ отрывка; въ четвертыхъ —
наконецъ — исправилъ указанный въ Хрестоматіи г. Яковлева по-
грѣшности и промахи, неизбѣжные въ каждомъ первомъ изданіи
учебной книги. Съ этою цѣлыо, тексты, напечатанные въ настоя-
щемъ изданіи, были вторично свѣрены съ лучшими изданіями
русскихъ авторовъ.
.
П. Полевой.
10 апрѣля 1874 г.
С.-Петербургъ.

„ИЛІАДА" ГОМЕРА.
Иліада — эпическая поэма, приписываемая Го-
меру, который, но всѣмъ вѣроятіямъ, ne самъ
сочиішль ее, а только сложнлъ во едино народ-
ный пѣсни объ осадѣ Греками Иліопа (или Трои)
и составилт> ивъ нихъ одно прекрасное цѣлое.
Предполагают!.,
что Иліада и другая, припи-
сываемая Гомеру поэма, Одиссеи, были сло-
жены нъIXилиX в.доР.Хр.
НѢСНЬ I.
Гиѣвъ, богиня, воспой Ахиллеса, Нелегка
сына, *)
Грозный, который Ахеяпамъ тысячи бѣдс-твіП
содѣлалъ:
Многія души могучія славпыхъ геросвъ ни-
зрпнулъ
Въ мрачный Авдъ; 2) и самихъ распростерт.
въ корысть ПЛОТОЯДНЫМ!»
Птицамъ окрестпымъ и псамъ: совершалася
ЗевСова 3) воля:
Съ онаго дня. какъ воздвнгіпіе споръ, вос-
пылали вран;дою
Пастырь пародовъ Атрндъ ') и герой Ахил-
лесъ благородный.
Нто-жъ отъ богові. беземертпыхъ подвйгъ
ихт. кт. враждебному спору?
Сына» Громове|)жца и Лоты: Фебъ,
s
) царемъ
нрогнѣвлеішый,
Язву на воинство злую навелъ; погибали
народы
') 1'пѣвъ Ахиллеса и ссора его съ Агамемнопомъ, оии-
сывиеман далііе въ этой первой пѣснѣ, и составляютъ
важнѣйіпій знизодъ, около вотораго вкладывается все со-
держаніе Н.ііадм.
,J) Лидъ — подземное царство, въ которое, по вііро-
вапьямъ Грековъ, сходили души унершихъ.
3) Зевсъ — высшее божество, по понятіямъ 1'рековъ.
Громъ и молиія отъ него исходили, почему онъ даліе н
называется Громовержцемъ.
"
*) Атрндъ, т. е. симъ и веѣ потомки Атрея. ІІодъ
имеяемъ Атридовъ, въ Нліадѣ, поэтъ разуиііетъ его вну-
ковъ, Агамемнона н Менолия, предводивших ь Гречоскнмъ
вонскомъ подъ стѣнами Трон.
")Фебъ — Аиодлонъ, сыиъ Зевса иЛети (идя Ла-
тоны), одной изъ мпогихъ женъ его: богъ солнца, покро-
витель поэзіи и другихь нзящиыхъ нскусствъ.
Въ казнь, что Атрндъ обезчсстплъ жреца
непорочнаго, Хриза.
Старецъ, онъ приходила, къ кораблямъ бы-
стролетнымъ Ахейскпмъ
Плѣпную дочь искупить; п принесши без-
численный выкупъ,
II держа въ рѵкахъ, на жезлѣ золотомъ,
Аполлоновъ
Красный вѣпецъ, умоляла, убѣдительно всѣхъ
онъ Ахеянъ,
Паче-жъ Атридовъ могучихъ, строителей
ратн Ахейской:
«Чада Атрея и пышпо-ноножные х) мужи
Ахейцы!
<0! да помогутъ вамъ боги, имущіе домы
въ Олимпѣ,
<Градъ Пріамовъ разрушить и счастливо въ
домъ возвратиться;
<Вы-жъ свободите мнѣ милую дочь и вы-
купа. примите,
«Чествуя Зевсова сына, далеко разящаго
Феба.»
Всѣ изъявили согласіе, крикомъ всеоб-
щим!.,
Ахейцы,
Честь жрецу оказать и принять блистатель-
ный выкупъ;
Только Царя Агамемнона было то не любо
сердцу;
Гордо жреца отослалъ п прорекъ ему гроз-
ное слово:
<Старець, чтобъ я никогда тебя не ви-
далъ предъ судами! 2)
«Здѣсь и теперь ты не медли и впредь не
дерзай появляться!
«Или тебя не избавятъ ни скиптръ, ни вѣ-
НРЦЪ Аполлопа,
') Нышно-поножный — у котораго ноги одЬты
пышпо-нзуврашенными поножами, т. о . металлическими
щитками, защищавшими ноги отъ ударовъ.
Предъ судами. Лагерь Грѳкпвъ подъ стішамн
Трои устроонъ былъ на берегу, около ихъ кораблей, выта-
щенных* на берчгъ.
Якоплевъ Христоматія.
(I)
1

«Дѣвѣ свободы ne дамъ л; она обветшаетъ , Въ день же десятый Пелпдъ ') на собрапіе
въ неволѣ,
«Въ Аргосѣ, въ ношемъ дому, отъ тебя,
оть отчлзпы далече—
«Ткалыіыіі станъ обходя,
«Прочь удались, n меня ты не гнѣвай, да
здравъ возвратишься! »
Рекь онъ; и старецъ трепещетъ п слову
царя покорней,
Ндегь безмолвный по брегу немолчно-шу-
мящей пучины.
Тамъ, отъ судовт. удалиншися, старецъ
взмолился печальный
Фебу-Царю, лѣнокудрыя ') Леты могу-
щему сыну:
«Богь сребролукій, внемли мпѣ: о ты,
что хрннящііі обходишь
<Хризу, священную Биллу, и мощно ца-
ришь въ Тенедосѣ,
<Сминѳеіі! 2) если когда я храмъ твой свя-
щенный украсилъ,
«Если когда иредъ тобой возжигалъ я туч-
ныя бедра
«Козъ и тельцовъ, — услышь и исполни
одно мнѣ желанье:
«Слезы мои отомсти Аргининамъ стрѣлами
твоими!>
Такъ вопіялъ онъ, моляся; и внялъ Апо.і-
лонъ сребролукій!
Быстро от. Олимпа вершянъ устремился, пы-
ШѴЩІІІ ГНІІВОМЪ,
Лукъ за плечами неся п колчанъ, со стрѣ-
лами, отвеюду закрытый;
Громко крылатым стрѣлы, біясь за плечами,
звучали
Въ шествіи гнѣвиаго бога: онъ шествовала
ночи подобный.
С.ѣвъ наконець предь судами, пернатую 3)
быструю мечеть;
Страшный звопъ издает ь ереброблещущііі
лукъ АПОЛЛОНОВ!..
Вт. еамомъ началѣ на месковъ') иапаль онъ
и псовъ праздпобродныхъ;
Послі;, постнгъ H народа, смертоносными
прыща стрѣлами;
Частые труповъ костры непрестанно пы-
лали по стану.
Девять дней на воинство боѵкія стрѣ.іы
летали:
I Л Ьнчк уд рая — оъ прекрасными кудрями.
а
) Одно изъ прозншцъ Феба - Аполлона.
') Пернатую — т . е . стрфлу.
4) Нес в и — му.іы, помФсь осла и лои ади.
созвала Ахсянъ.
Въ мысли ему то вложила богиня держав-
ная Гера, 2)
Скорбью терзаласфона, погибающихъ видя
Ахеянъ:
Быстро сходился народа, и когда воедипо
собрался,
Первый въ сонмѣ восгавъ, говорила Ахил-
лесъ быстроиогій:
«Должно, Атридъ, какъ вижу, обратно ис-
плававши море,
«Вт. домы сяои возвратиться, когда лишь
отъ смерти спасемся.
«Вдругт. и война и погибельный моръ истре-
бляетт. Ахеянъ.
«Но испытаемъ, Атридъ, и вопроеимъ жре-
ца, иль пророка,
«Или гадателя сновъ (и сны отъ Зевеса
бываютъ):
«Пусть намт. повѣдаютъ, чѣмъ раздраженъ
Аполлона небожитель?
«Онъ за обѣтъ несвершенный, за жертву-ль
стотельпѵю 3) гпѣвенъ?
«Или отт. агпцевъ и избранным, козъ бла-
говонии го тука 4)
«Требуетъ богъ, чтобъ Ахеянъ избавить
оть пагубной язвы?»
Такъ произнесши, возсѣ.гь Ахиллеса: и
мгновенно оть сонма
Ь'алхась возсталт. Ѳесторидъ, верховный
іітицегадатель.
Мудрый, вѣдалъ опт. все, что минуло, что
есть H что будетъ,
А Ахеянъ суда по морямъ нредводилъ къ
ІІліону
Даромъ предвпдѣпыі, свыше ему вдохновеп-
нымъ отъ Феба«
Опт.,
благомыслія полный, вѣщалъ передъ
сонмомт. Ахеянь:
«Царь Ахнллесъ! возвѣстить новелѣлъ ты,
любпмецт. Зевеса,
«Праведный піѣнъ Аполлона, далеко разя-
ща го бога.
«Я возвѣщу; но п ты согласись, поклянись
мнѣ, что вѣрно
«Саыъ ты меня защитить н словами готовъ,
и руками.
ІІелпд і. — тоше, что Пваеепь сынъ, Аіилдъ.
a
l i'epa Iиначе Юнона) — главная н:ѵь женъ Зевса,
мать Гефест, бога огня и кузнечнаго искусства.
Ч Сготелі.ная жертва — состоящая изъ ста тель-
цовъ. Такая жертва иначе называлась гекатомбой.
*) 'Гукъ — жирь ЖИВОТІШХЪ.
<Я опасаюсь, прогнѣваю мужа, который
верховный
«Царь Аргивянъ, и которому всѣ покорны
Ахейцы.
«Слишкомъ могущественъ царь на мужа
подвластнаго гнѣвный:
«Вспыхнувшій гнѣвъ онъ на первую пору
хотя н емпряетъ,
«Но сокрытую злобу, доколѣ ее не испол-
нить,
«Въ сердцѣ хранить. Разсуди-жъ и ответ-
ствуй, заступникъ ли ты мнѣ?»
Быстро ему отвѣчая, вѣщалъ Ахнллесъ
благородный:
«Вѣрь и дерзай, возвѣсти намь оракулъ,
какой-бы онъ ни быль!
«Фебомъ кляпуся я, Зевса любимцемъ, ко-
торому, Калхасъ,
«Молишься ты, открывая Даиаямъ*) вѣща-
пія бога:
«Нѣтъ, предъ судамп никто, покуда живу
я n вижу,
«Рѵкъ на тебя дерзновешіыхъ. клянусь, ни-
кто не подыметъ
«Въ станѣ Ахеяігь; хотя бы назвала самаго
ты Атрнда,
«В.іастію ныиѣ верховной гордящагось въ
рати Ахейской.»
Рекь онъ; н сердцеыъ дерзнулъ, и вѣ-
щалъ имъ пророкъ непорочный:
«Нѣтъ. не за должный 2) обѣтъ, не за жерт-
ву стотелыіую гнѣвеиъ
«Фебъ, но за Хриза жреца: обезчестнлъ
его Агамёмнонъ,
«Дщерн не выда.гь ему, и моленье, и вы-
купа отрннулъ.
«Фебъ за него покаралъ, и бѣдами еще по-
караетъ,
«И отъ пагубной язвы разящей руки не
удержнтъ
«Прежде, доколѣ къ отцу не отпустить безъ
платы, свободной
«Дщери его черноокой, и въ Хрнзу святой
не нредставятъ
«Жертвы стотельчей; тогда лишь мы бога
на милость преклопнмъ.»
Слово скончавши, возсѣлъ Ѳесторндъ; и
отъ сонма воздвигся
Мощный герой, пространно-властительный
царь Агамёмнонъ,
Ч Данин — пврноначнльнои назвапіо ЖІГГР..,Й Аргоса.
') Должный обѣтъ — т . с . невыполненный.
Гпѣвомъ волнуема; ужасной ') въ груди
его мрачное сердце
Злобой наполнилось; очи его засвѣтились
какъ пламевь.
КАлхасу первому, смотря свпрѣио, нѣщалъ
Агамёмпонъ:
«Бѣдъ предвѣщатсль, пріятнаго ты ни-
когда не сказалъ мнѣ!
«Радостно, вѣрно, тебѣ человѣкамъ бѣды
лишь пророчить;
«Добраго слова еще ne нзмолвплъ ты намъ,
ип пенолннлъ.
«Се, и теперь ты для насъ, какъ глаголъ
проповѣдуешь бога,
«Будто народу бѣды дальномечѵщій Фебъ
устрояетъ,
«Мстя, что блестящихъ даронъ за свободу
принять Хризеиды
«/I не хотѣлъ; но въ душѣ я желалъ черно-
окую дѣву
«Въ домъ мой ввести; предпочелъ-бы ее и
самой Клитемнестрѣ,
«Дѣвою взятой въ супруги; ея Хрпзеида не
хуже
«Прелестью вида, пріятствомъ свопмъ н
умомъ, п дѣлами!
«Но соглашаюсь, ее возвращаю, коль тре-
буетъ польза:
«Лучше хочу я спасеніе впдѣть, чѣмъ ги-
бель народа.
<Вы-жъ мпѣ въ сей день замѣнйте награду;
да въ станѣ Аргпвскомъ
«Я безъ награды однпъ не останусь; позор-
но-бъ то было,
«Вы-же то видите всѣ — отъ меня отходить
награда.»
Первый ему отнѣчалъ Пелеіоіп. Ахнллесъ
быстропогій:
«Славою гордый Атридъ, безпредѣльно коры-
столюбивый!
< Гдѣ для тебя обрѣотп добродушнымь Ахе-
ямъ награду?
«.Мы не имѣомъ ннгдѣ сохраняемыхъ об-
щпхт. сокроыіщъ;
«Что въ городахъ разоренпыхъ мы добыли,
все раздѣлилн:
«Снова-жь, что было дано, отбирать у на-
рода позорно!
«Лучше свою возврати, въ угожденіе богу.
Но послѣ
') Ужасной — олѣдустъ связаті. со едовомъ злобой
(in, слФдуюж.ей строкѣ).

<Втрое и вчетверо мы, Аргивяне, тебѣ то:
заплатимъ,
«Если даруетъ Зевсъ крѣпкостѣнную Трою
разрушить.»
Быстро, къ нему обратяся, вѣщалъ Ara-:
мёмпонъ могучііі:
1
«Сколько пи доблестен* ты, Ахиллесъ, без-
смертнымъ подобный,
«Хитро не умствуіі: меня пе провесть, ни j
склонить не успѣешь.
«Хочешь, чтобъ самъ обладал, ты награ-
дой; а я, чтобъ лишенный
«Молча сидѣлъ? и совѣтуешь мпѣ ты, чтобъ 1
дѣву я выдалъ?...
«Пусть же меня довольствуютъ новою мздою j
Ахейцы,
«Столько-ап. пріятпою сердцу, достоипствомъ |
равною первой.
,
«Если-жъ откажутъ, предстану я самъ, и.
нзъ кущи 1) исторгну !
«Или твою, иль Аяксову 2) мзду, или мзду
Одиссея, 3)
«Самъ я исторгну, и горе тому, предъ кого
я предстану!
« Но объ эгомъ бесѣдовать можемь еще мы
II послѣ.
«Нынѣ, черный корабль на священное море
ннспустимъ,
«Сильных* гребцовъ пзберемъ, на корабль
гекатомбу поставим!.,
«И сведемъ Хрпзеиду, румяполанптную 4)
дѣву.
«Въ немъ да возсядетъ пачальникомъ мужъ
отъ Ахеянъ совѣтныхъ,
«Идоменей, Одиссей Лаертидъ, иль Аяксъ
Теламонидъ,
«Или ты самъ, Нелеёнъ, 5) изъ мужей въ
ополченьп страшнѣйшій.
«Шествуй, и къ намь Аполлона умилостивь
жертвой священной.»
Грозно взглянув* на него, отвѣчаль Ахил-
лес* быстропогШ:
«Царь, облеченный безстыдствомъ, ковар-
ный душою мздолюбецъ!
«Кто изъ Ахеянъ захочетъ твои повелѣнія
слушать?
1) Куща — шатеръ, палатка.
») Анкет. — одннъ изъ храбрѣйшпхъ героевъ, сра-
жавшихся подъ стѣиами Трои.
Одиссей (иначе У.іиссъ) — другой, знаменитый
герой греческій , отличакші&ся не столько храбростью,
сколько хитростно. НОХОИІДѲНІЯ его, иосл ІІ паденія Трон,
описаны ѵ.ь другой нозіііі Гонора, Одисеоѣ.
<)VуминолaHктная — съ румяными щеками.
') Нолей ит. — вмѣсто Пелеіонъ, сокращенно, для
стиха. Тоже, что ІІслндъ, т. е. синь Пелся.
«Кто иль походъ совершить, иль съ враж-
дебными храбро сразится?
«Я за себя-лп пришель, чтобъ Троянъ, укро-
тителей коней, *)
< Здѣсь воевать?—Предо мною пи въ чемъ
не впііовпы Трояне:
«Мужъ ихъ ни коней моихъ, ни тельцовъ
никогда не нохитилъ;
«Въ счастливой Фѳіи моей, многолюдной,
плодами обильной,
«Нппъ никогда не топталъ; безпредѣльныя
насъ раздѣляюгъ
«Горы, покрытыя лѣсомъ, и шумпыя волны
морскія.
«Нѣтъ, за тебя мы пришли, весслпмъ мы
тебя, на Троннахъ
«Чести ища Менелаю, тебѣ человѣкъ псо-
образный!
« Ты-же, безстыдныН! считаешь ничѣмъ то,
н все презираешь,
«Ты угрожаешь и мнѣ, что мою ты награ-
ду похитишь.
«Подвигов* тягостны» мзду, драгоцѣнвѣй-
шій дарь мнѣ Ахеянъ?
«По съ тобой никогда не имѣю награды
я равной,
«Если ТроянскіИ цвѣтущій Ахеяпе градъ
разгромляютъ.
«Вѣтъ, не смотря, что тягчайшее бремя
томительной брани
«Руки мои подымаю»; всегда, какъ раз-
дѣ.іъ наступаетъ,
«Даръ богатѣйшій тебѣ; а я, и съ малымъ,
нріятнымъ,
«Въ стань пе ропща возвращаюсь, когда
истомленъ ратоборствомъ.
«Нынѣ, во Фѳію иду; для меня несравнен-
но пріятнѣй
«Въ домъ возвратиться на быетрыхъ судахъ;
посрамленный тобою,
«Я не намѣренъ тебѣ умножать здѣсь до-
бычъ и сокровнщъ. >
Быстро воскликнулъ къ нему повелитель
мужей Агамемнонъ:
«Что-же, бѣги, если бѣгства ты жаждешь!
тебя не прошу я
«Ради меня оставаться; останутся здѣсь п
другіе;
«Честь мнѣ окажу» они, а особенно Зевсъ
нромыслитсль.
') Трояке славились исвусствомъ укрощать и объѣз-
жаті. коней.
«Ты ненлвистнѣйшШ мнѣ межь царями, пи-
томцами Зевса!
«Только тебѣ и пріятны споры, раздоры,
да битвы.
«Храбростью ты знамени»; но она даро-
вание бога.
«Въ домъ возвратись, съ кораблями бѣгн
и съ дружиной своею;
«Властвуй своими Ѳессальцами! я о тебѣ
не забочусь;
«Гнѣвь твой вмѣняю въ ничто: а иапро-
гивъ, грожу тебѣ так* я:
< Требует ь бог г. Аполлонъ, чтобы я воз-
вратил* Хризепду;
«Я возвращу; и въ моемъ кораблѣ. и съ
моею дружиной
«Дѣву пошлю: и къ тебѣ я приду, п изъ
кущи твоей Бризеиду
«Самъ увлеку я, награду твою, чтобы ясно
ты понялъ,
«Сколько и влаетію выше тебя, и чтобъ
каждый страшился
«Равпымь себя мнѣ считать и дерзко вер-
статься со мною.»
Рекъ онъ; и горько ІІелпдѵ то стало: мо-
гучее сердце
Въ персяхъ героя власатыхъ межъ двухъ
волповалося мыслей:
Или, не медля исторгнувши мечъ нзъ вла-
галища острый,
Встрѣчныхъ разсыпать ему х) и убить вла-
стелина Атрнда; j
Или — свирѣпство смирить, обуздавь огор- j
ченную душу. ;
Въ ми», какъ подобными думами разум*
и душу волнуя,
Страшный свой мечъ изъ ножен* извлекал*
оігь,—явилась Аѳина, 2)
Съ неба слетѣвъ; ниспослала ее злаготрон- j
пая Гера,
Сердцем* любя и храня обоих* бранно-
носцевъ; Аѳина,
Ставъ за хребтом*,
ухватила. за русыя j
кудри Пелида,
1
Только ему лишь явленная, прочим* незрн-1
мая въ сонмѣ. I
Онъ ужаснулся и, вспять обратяся, позна.іъ ;
несомнѣнио
Дочь Громовержцеву ; страшнымъ огнем* j
ея очи горѣли.
') Встрічныхъ равоыиать ему — разсѣлть тѣхь, ,
которые ому попадутся на встрѣчу.
s
) А он н а (иначе: ІІннериа) — богвва мудрости, вы-
шедшак нзъ головы Зевса.
Къ ней обращенный лицемъ, усгремилъ онъ
крылатмя рѣчи:
«Что ты, о дщерь Эгіоха, 1) сюда ни-
зошла отъ Олимпа?
«Или желала ты видѣть царя Агамёмпоеа
буйства?
«Но реку я тебѣ. н реченное скоро свер-
шится:
«Скоро сей смертный своею гордынею душу
погубить! »
Сыну Пелся рекла сиѣтлоокая дщерь
Эгіоха:
«Бурный твой гпѣвъ укротить я, когда ты
беземертнымъ покрренъ,
«Съ неба сошла: ниспослала меня злато-
гронная Гера;
«Вас* обоихъ равномерно и люби» она,
и спасав».
«Кончи раздоръ, Пелеинъ, и, довольствуя
гнѣвное сердце,
«Злыми словами язви, но рукою меча не
касайся.
«Я предрекаю, и оное скоро исполнено
б у деть:
«Скоро трикраты тебѣ знаменитыми столь-
ко-;** дарами
I «Здѣсь за обиду заплатя»: смирнея и намъ
повинуйся.»
Къ ней обращайся вновь, говорплъ Ахнл-
лесъ быотроногій:
«Должно, о Зевсова дщерь, соблюдать по-
велѣнів ваши,
«Какъ мой ни нламененъ гнѣвъ, но покор-
ность полезнѣе будет*:
«Кто беземертнымъ покоренъ, тому н без-
смертпые внемлю».»
. Рекъ, и на сребренном* черенѣ стнснулъ
могучую руку,
II огромный свой мечъ въ ножны опуетплъ,
покоряся
Слову Паллады; 2) Зевсова дочь вознеслася
къ Олимпу,
Въ дом* Эгіоха-отца, небожителей къ свѣт-
лому сонму.
По Иелндъ быстроногій суровыми снова
словами
Къ сыну А грея вѣщалъ, и отнюдь не обуз-
дывал!. гпѣва:
«О вішонійца, со взорами пса, но съ
душею еленя!
') Эгіохъ —' одпо нзъ прозвнщъ Зѳиса; оно озна-
чаете яоснщііі Эгиду, щнтъ, съ изображеніеиъ Медузн-
ной головы, наводившін на исѣхъ ужнсъ.
Наллада — одно изъ прозвнщъ Ааины.

«Ты никогда ни въ рѣшителышй бой опол-
читься съ пародомъ,
«Ни пойти па засаду съ храбрѣіішими рати
мужами
«Сердцемъ тпоимъ пе дерзпулъ: для тебя то
кажется смертью.
«Лучше и легче стократъ по широкому
стану Ахеянъ
«Грабить дары у того, кто тебѣ прекосло-
вить посмѣетъ.
«Царь-пожиратель народа! Затіе надъ пре-
зрѣнными царь ты:
«Пли, Атридъ, ты нанесъ-бы обиду по-
слѣдшою въ жизни!
«Но тебѣ говорю, и великою клятвой клянуся,
«Скипетромъ симъ я клянуся, который ни
лпетьевъ, ни вѣтвей
«Вновь но испустптъ; однажды оставит.
свой корень на холмахъ,
«Вновь не прозябпетъ: на пемъ пзощрен-
ная мѣдь обнажила
«Листья и кору; и ныіііі который Ахейскіе
мужи
«Носятъ въ рукахъ судіп, уставовъ Зе-
весовыхъ стражи:
«Скпптръ сей тебѣ предъ Ахейцами будетъ
великою клятвой.
«Время придетъ, какъ Данасва, сыны по-
жалѣютъ Нелида
<Всѣ до послѣдпяго; ты-жъ, и крушася, без-
силенъ пмъ будешь
«Помощь подать, какъ толпы пхъ отъ Гек-
тора мужеубійцы
«Свергнутся въ нрахъ; п душей ты своей
истерзаешься, бѣшенъ
«Сама. на себя, что Ахейца храбрѣйшаго
такт, обезелавплъ.»
Такъ пронзнесъ, и на землю стремптель-
но скннетръ онъ бросилъ,
Вкругъ золотыми гвоздями блестящій, и
сѣлъ межъ царями.
Нротивь Атридъ Агамёмноіп. свнрѣпство-
валъ сидя; п Нссторъ,
Сладкорѣчивый возсталъ, громогласный ви-
тія Пнлосскій:
Рѣчи, изъ устъ его вѣіцихъ, с.іадчаіішія
меда, лилися.
Два іюколѣнья уже современныхь ему чело-
вѣковъ
Скрылись, который нѣкогда съ нимъ воз-
растали п жили
Въ Пнлосѣ пышиомъ; надъ третьимъ ужъ
илемепомъ царствовалъ старецъ.
(в)
Опт., благомыслія полный, говѣтуетъ нмъ
и вѣщаегь:
«Боги! великая скорбь на Ахейскую землю
прпходитъ!
<0! возликуеп. Пріамъ и Пріамовы гор-
джя чада,
«Всѣ обитатели Трои безмѣрно восхитятся
духомъ,
«Гели услышать, что вы воздвигаете горь-
кую распрю,
«Вы, межъ Дапаями первые въ сонмахъ
и первые въ битвахъ!
«Но, покоритесь, могучіе! Оба меня 'вы
моложе.
«Я уже древле впдалъзнаменитѣйшихъ васъ
бранноносцевъ;
«Съ ними въ бесѣды вступала., и опп пе
гнушалися мною.
«Нѣтъ, подобныхъ мужей пе впдалъ я и
впдѣть не буду,
«Воевъ, какова, Ппрпѳей и Дріасъ, предво-
дитель пародовъ.
«Грозный Эксадій, Кепей, Полич-емъ, пебо-
жителяма. равный,
«П рожденный Эгеемъ Ѳезей, беземертпымъ
подобный!
«Се человѣки могучіе, слава сынова, земно-
родныхъ!
«Были могучи они, съ могучими въ битвы
вступали,
«Съ лютыми чадами горъ, и сражали ихъ
боемъ ужаспымъ.
«Быль я однако и съ оными въ дружествѣ,
бросивши ІІнлосъ,
«Дялыіую Аніп землю; меня они вызвали сами.
«Тамъ я по спламъ монмъ подвизался; по
съ пими стлзаться
«Кто-бы дерзпулъ отъ живущихъ теперь
человѣковъ наземныхъ?
«Но и они мой совѣтъ принимали, и слу-
шали рѣчп.
«Будьте и вы послушны: слушать совѣты
нолезно.
«Ты, Агамёмнонъ, какъ ни могущъ, не ли-
шай Ахиллеса
«Дѣвы; ему, какъ награду, ее даровали
Ахейцы.
«Ты, Ахиллеса,, воздержись горделиво съ
царемъ препираться:
«Чести подобной до иынѣ еще не стяжалъ
ни единый
«Царь скиптроносецъ, котораго Зевсъ воз-
величива.гь славой,
т
«Мѵжествомъ ты зпаменитъ, родила тебя
матерь-богиня;
«Но сильпѣйшій здѣеь онъ, повелитель па-
родовъ несчетпыхъ.
«Сердце смири, Агамбмнопъ: я, старецъ.
тебя умоляю,
«Гнѣвъ отложи па Пелида героя, который
сильнѣйшій
«Всѣмь намъ, Ахеііцамъ, оплотъ въ истре-
бительной брани Трояпской.>
Быстро ему отвѣчаль повелитель мужей,
Агамбмпопъ:
«Такъ, справедливо ты все и разумно, о
старецъ, вѣщасшь:
< Но человѣкъ сей — ты видишь, хочетъ
здѣсь всѣха. ііеревыснть,
«Хочетъ начальствовать всѣми, господство-
вать въ рати надъ всѣмп,
«Хочетъ указывать всѣмъ; но не я поко-
риться намѣренъ.
«Пли, что храбрымъ его сотворили без-
смортные боги,
«Тѣмъ J) позволяють ему говорить мпѣ въ
лице оскорбленья?»
ГПІІВПО его перервавъ, отвѣчалъ Ахил-
леса, благородный:
«Робкнмъ, нпчтожнымъ меня справедливо-бы
всѣ называли,
<Если-бъ во всемъ, что ни скажешь, тебѣ
ѵгождалъ я безмолвный.
«Требуй того отъ другнхъ, напыщенный
властительствомъ; мнѣ-же
«Ты не приказывай; слушать тебя не на-
мѣренъ я бо.іѣ!
«Слово иное скажу, и его сохрани ты на
сердцѣ:
«Въ битву съ оружьем а, въ рукахъ ппкогда
за плѣиепнѵю дѣву
«Я не вступлю, ни съ тобой и ни съ кѣмъ;
отымайте, что дали!
«Что-жъ до корыстей другихъ, въ кораблѣ
моема, черномъ хранимыхъ,
«Противу воли моей ничего ты изъ нихъ
не похитишь!
«Пли приди и отвѣдай, пускай и другіе
ѵвидятъ:
«Черная кровь изъ тебя вкругъ копья моего
заструится!»
Такъ воеводы жестоко другъ другу сло-
вами переча,
Встали отъ мѣстъ, и разрушили соіімъ
предъ судами Ахеянъ.
') Тѣыъ — вм. потому самому.
(?)
Царь Ахиллеса, къ Мирмндонскпмь овопмъ
кораблямь быстролетным ь
Гнѣвный отшелъ, и при немъ Менетидъ съ
Мирмидонской дружиной.
Царь Агамемнопь — легкій корабль ние-
пустплъ на пучину,
Двадцать избрала, гребцовъ, поставилъ на
немъ гекатомбу,
Даръ Аполлону, и сама. Хризеиду, прекрас-
ную дѣву
Взвелъ на корабль ; пове.іителемъ сталъ
Одиссей многоумный;
Быстро они, устремяся, по влажнымъ пѵ-
тямъ полетѣли.
Тою порою Атрндъ повелѣлъ очищаться
Ахейцамъ;
Всѣ очищались они и нечистое въ море метали.
Послѣ, избравъ совершенный Фебу царю
гекатомбы,
Козъ и тельцовъ сожигалн у брега безплод-
. наго моря;
Туковъ воня до пебесъ восходила съ клу-
бящимся дымомъ.
Такъ Аргивяне труднлися въ станѣ; но царь
Агамемнонъ
Злобы еще не смиряла, и угрозъ пе забылъ
Ахиллесу:
Онъ, призвавъ предъ лице 'Галѳнбія и съ
нимъ Эврибата,
Вѣрныхъ клевретовь ') и вѣстниковъ, такъ
заповѣдывалъ гнѣвный:
«Шествуйте, вѣрпые вѣстннкн, въ сѣнь
Ахиллеса Пелида;
«За руки взявъ, предъ меня Бризенду пе
медля представьте:
«Если-же она. пе отдасть, возвратитеся,
сама, я исторгну;
«Съ силой къ нему я прійду, и преслуш-
ному горестнѣи будетъ!»
Такъ ироизнесъ и посладъ, заиовѣдавши
грозное слово.
Мужи пошли не охотно но берегу шумной
пучины;
И нриближася къ кущам ь и къ быстрымъ
судамъ Мирмидоновъ
'Гамъ обрѣтаютъ его, передъ кущей своею
сидящимъ
Въ думѣ: пришедшихъ увидя, не радость
Пелида, обнаружилъ.
Оба смутились они, и въ почтительномь
страхѣ къ владыкѣ
') Клеврет* — греческ. слово. обозначающие това-
рища, собрата.

Стали, пи вѣсти сказать, ни его вбпросить
не дерзая.
Сердцемъ своимъ то проникъ, и вѣщалъ
имъ Пелидъ благородный:
«Здравствуйте, мужи глашатаи, вѣстникп
бога и смертныхъ!
«Ближе предстаньте; ни въ чемъ вы не
випны, но ') царь Агамёмнопъ!
«Онъ васъ послалъ за наградой моей, за
младой Брпзепдой.
«Другъ, благородный Патроклъ, изведи и
отдай Бризеиду;
«Пусть похищаютъ; но сами они-же сви-
дѣтели будутъ
«Я предъ сонмомъ боговъ, п предъ племе-
немъ всѣхъ человѣковъ,
«П предъ царемъ симъ пеиетовымъ: ежели
пѣкогда снова
«Нужда пастанетъ но мнѣ, чтобъ спасти
отъ позорпѣйшей смерти
«Рать остальную... свпрѣпствуетъ вѣрио
онъ, умъ погубивши!
«Свесть настоящаго съ будущимъ онъ не
умѣя, не видитъ,
«Подвпговъ бранныхъ награду похитилъ,
и властвѵетъ ею!»
Такъ онъ, въ слезахъ, вопіялъ; и слы-
шала вопль его матерь,
Въ безднахъ сидящая моря, въ обители
старца Нерея:
Быстро изъ пѣннаго моря, какъ легкое
облако, вышла;
Сѣла близь милаго сына, струящаго горь-
кія слезы;
НѢІКНО ласкала рукой, называла, и такъ
говорила:
«Что ты, о сыпь мои, рыдаешь? какая
печаль посѣтила
«Сердце твое? не скрывайся, повѣдаВ, да
оба мы знаемъ.»
Ей, тяжело застонавъ, отвѣчалъ Ахішесъ
быстроногій:
«Знаешь, о матерь; почто тебѣ, знающей
все, возвѣіцать мнѣ?
«Мы на священный Ѳивы. на градъ Этіо-
новъ ходили;
«Градъ разгромили, и все, что добыли,
представили въ станѣ,
«Какъ при судахъ обезпечить спасеніе рати I <Все межъ собою, какъ должно, Ахеянъ
Ахейской!»
Рекъ, и Мепетіевъ сыпъ покорился лю-
безаому другу,
За руку вывелъ язь сѣнп прекрасно-лани -
тую дѣвѵ,
Отдалъ иосламъ; и они удаляются къ сѣ-
намъ Ахейскимъ;
Съ ними отходптъ печальная дѣва.
—
Тогда
прослезяся,
Бросилъ друзей Ахпллесъ, и далеко отъ
всѣхъ, ОДИНОКІВ,
Сѣлъ у пучины сѣдоіі и, взирая на понтъ 2)
темноводный,
Руки въ слезахъ простиралъ, умоляя лю-
безную матерь: 3)
«Матерь! когда ты меня породила на
свѣтъ кратковѣчнымъ, 4)
«Славы не долженъ-ли былъ присудить миѣ
яысокогремящій
«Зевсъ Эгіохъ? Но меня никакой не спо-
добилъ онъ чести!
«Гордый могуществомъ царь, Агамёмнопъ
меня обезчестилъ:
') Но — им . ііпвторенія фразы: во всемъ внновѳвъ
парь Агамбмнопъ.
') Повтъ — грез, слово, обозначающее море.
а
) Матерью Ахиллеса была, во греческнмъ арѵдавіянъ,
Ѳетнда, одна изъ мпрскнхь богинь, дочь Нирея п До-
риды.
') КратковічяыЕ—которому вн суждено долго жить.
сыны разделили:
«Сыну Ат]»ееву Хризову дочь лѣповидную
дали:
«Вскорѣ Хризъ, Іерей нрестарѣлый царя
Аполлона,
«Къ чернымъ предсталъ кораблямъ Арги-
вяпъ мѣднобронныхъ, ') желая
«Шѣнную дочь искупить; и принесши без-
числеиныіі выкупъ,
«11 держа въ рукахъ, на жезлѣ золотомь,
АПОЛЛОНОВ!,
«Свѣтлыіі вѣнецъ, умолялъ убѣднтелыю
всѣхъ онъ Ахеянъ,
«Паче-жъ Атридовъ могучихъ, строителей
рати Ахейской.
«Bei: изъявили согласіе, крикомъ всеобщимъ,
Ахейцы,
«Честь жрецу оказать и принять блиота-
тёльный выкупъ;
«Но Агриду царю, одному не угодно то было:
«Гордо жреца онъ отринуль, суровыя рѣчи
вѣіцая.
«Жрецъ огорчился и вспять отошелъ; но
ему Српбролукій
«Скоро молащемусь впяль: Аполлону ло-
безепъ быль старецъ:
') Ыѣдноброяпыв — одѣтьій м f. дни и бровей.
«Внялъ, и стрѣлу истребленья послалъ на і «Пусть онъ, отець, возжелаетъ, въ бояхъ
Данаевъ; народы
поборать за Пергамляиь; ')
«Гибли, толпа па толпѣ, и беземертнаго j «Но Аргивянъ, утѣсняя до самыхъ судовъ
стрѣ.іы летали
п до моря,
«Съ края на край по широкому стану.
—
і «Смертью разитъ. да своимъ Аргивяне ца-
Тогда прорицатель
Калхасъ премудрый, повѣдалъ священные
Феба глаголы.
«Первый совѣтопалъ я укротить раздражен-
наго бога.
«Гнѣвомъ всиылалъ Агамёмнопъ, и, съ мѣ-
ста свирѣпый воспрянувъ,
«Началъ словами грозить, и угрозы его со-
вершились!
«Въ Хризу священника дщерь быстроокія
чада Ахеянъ
«Въ легкомъ везутъ кораблѣ, и дары при-
миренія богу;
«Но недавно ко мнѣ приходили послы, и
изъ кущи
«Бризову дщерь увели, драгоцѣняѣйшій
даръ миѣ Ахеянъ!
«Матерь! когда ты еильпа, заступпся за
ѵрабраго сына!
«Нынѣ-жъ взойди на Олпмпъ и моли все-
могущаго Зевса,
«Ежели сердцу его угождала ты еловомъ
иль дѣломъ.
«Часто я въ домѣ родителя, въ дни еще
юности, слышалъ,
«Часто хвалилася ты, что отъ Зевса, сгу-
стителя облакъ,
«Ты изъ беземертпыхъ одна отвратила пре-
зрѣнпыя НОЗІИІ,
<Въ день, какъ отца оковать Олимпіііскіс
боги дерзнули,
«Гера и царь Поспдіюнъ ') и съ ними Аѳина
Паллада.
«Ты, о богипн, представь, уничтожила ковы
на Зевса;
«Ты на Олимпъ многохолмиый призвала
Сторукаго въ помощь.
«Коему имя въ богахъ Бріареіі, Эгеонь въ
человѣкахъ:
,
«Страшный титанъ, и отца своего превы-
шающій силой,
«Онъ близь Кроннда возсѣлъ. и огромный
и славою гордый.
«Боги его ужаснулись и всѣ отступили отъ
Зевса.
«Зевсу наномии о томъ, и моли, обнимая
колѣна,
>) Посндіовъ (яваче: Нептунь» — ÙOI-L кори.
ремъ насладятся;
«Самъ-же сей царь многовластный, надмеп-
пый Атридъ, да позпаетъ
«Сколь опъ преступен!.,
Ахейца храбрѣй-
шаго такъ обезчестивъ.»
Сыну въ отвѣтъ говорила Ѳетида, лію-
щая слезы:
«Сынъ мой! почто я тебя воспитала, рож-
депнаго къ бѣдствамъ!
«Даруй, Зевесъ, чтобы ты предъ судами
безъ слезъ и печаленъ
«Могъ оставаться, Кратокъ твой вѣкъ и
предѣлъ его б.шзокъ!
«Ныпѣ ты вмѣстѣ и всѣхъ кратковѣчнѣй,
и всѣхъ злополучнѣй!
«Въ злую годину, о сынъ мой, тебя я въ
дому породила!
«Но вознесусь на О.шмггь многоснѣжный;
метателю молній
«Все я повѣдаю Зевсу: быть можетъ, вон-
метъ опъ моленью.
<Ты-же теперь оставайся при быстрыхъ
судахъ Мирмидонскихъ,
«Гнѣвъ на Ахеянъ питай, и отъ битвъ
удержись совершенно.
«Зевсъ громовержецъ вчера къ отдаленнымъ
водамъ Океана,
«Съ сонмомъ беземертпыхъ, па пиръ къ
Эѳіопамі. отшелъ ненорочнымъ;
«Но въ двѣнадцатый день возвратится снова
къ Олимпу;
«И тогда я пойду къ мѣднозданпому Зев-
сову дому,
«И къногамъ припаду н царяумолитьуповаю.»
Слово скончала и скрылась, оставн пе-
чальна го сыпа,
Въ сердцѣ нитавшаго скорбь о красно-
оноясанной дѣвѣ.
Силой Атрида отъятой.
—
Межъ тѣмъ Одис-
сей велемудрый
Хризы веселой достигъ съ гекатомбой свя-
щенною Фебу.
Съ шумомь легкій корабль вбѣжалъ въ
глубодонную пристань;
Всѣ паруса опустили, сложили на черное
'
судно,
1) Пергамлявѳ — здѣсь иодъ зтвмъ вазваніемъ pa-
вумЬются Трояве.

Мачту къ гнѣзду притянули, поспѣпшо спу-
стивъ на канатахъ,
И корабль въ пристанище дружно пригнали
иа веслахъ.
Тамъ они котвы *) бросаютъ, причалы къ
пристанищу вяжутъ,
П съ дружиною сами сходятъ «на берегъ
пучины,
И низводятъ тельцовъ, гекатомбу царю
Аполлону,
И вослѣдъ Хризеида па отчую землю пис-
ходитъ.
Дѣву тогда къ алтарю повелъ Одиссей бла-
городный,
Старцу въ объятія отдалъ н словомъ прп-
вѣтствовалъ мудрымъ:
«Феба служитель! мепя посылаетъ Атридъ
Агамёмпопъ
«Дочерь тсбѣ возвратить, и Фебу царю
гекатомбу
«Здѣсь за Данаевъ принесть, да прекло-
пимъ на милость владыку,
«Въ гнѣвѣ па племя Данаевъ пославшаго
тяжкія бѣдства.»
Выи х) имъ подняли въ верхъ, закололи, тѣла
осяѣжили,
z
)
Бедра не медля отсѣклп, обрѣзанпымъ тѵ-
комъ покрыли
Вдвое кругомъ, и на пихъ положили останки
сырые.
Жрецъ па дровахъ сожигалъ ихъ, багря-
нымъ вппомъ окропляя;
Юноши, окрестъ его, въ рукахъ пятизубцы
держали.
Бедра сожегши они, и вкусивши утробъ
отъ закланпыхъ,
Все остальпое дробятъ на куски, пробо-
даютъ рожнами,
Жарятъ на нихъ осторожно и, все ,уготовя,
сппмаютъ.
Копчпвъ заботу сію, Ахеяне ппръ учре-
дили;
Всѣ пировали, никто не нуждался на ішр-
шествѣ общемъ.
И когда пптіемъ и пищею гладъ утолили,
Юноши, паки вппомъ наполнивши до верху
чаши,
Кубками всѣхъ обносили отъ правой стра-
ны начиная.
Рекъ и вручила Хризепдѵ, и старецъ съ ;
день ублажали пѣиіемъ бога;
веселіемъ обнялъ
*
...
.
*
.
...„ „,„
„
...
„-
Громкі пеапъ 3) АПОЛЛОНУ Ахенскіе отроки
Милую дочь.
—
Между тѣмъ гекатомбпую 1
>
1
пѣ]'и
славимо жертву
'
_
'
'
г„'
Славя его стрѣловержца; и онъ веселился
Вкругъ алтаря велелѣпнаго стройно стано-
1
1
вятъ Ахейцы,
Руки водой омываютъ, и соль, и ячмень
подымают!..
Громко Хризъ возмолнлся, горѣ воздѣваю-
щій руки:
«Фебъ срёбролукій, внемли мнѣ! О ты,
что храиящій обходишь
«Хризу, священную Биллу, и мощно царишь
въ Тенедосѣ!
«Ты благосклонно и прежде, когда я мо-
лился, услышалъ
«И проелавилъ меня, поразивши бѣдамн
Ахеянъ;
«Также и ныігЬ услышь, н исполни моленіе
старца:
«Ныііѣ погибельный ыоръ отврати отъ на-
родовъ Ахейскихъ.»
Такъ онъ взывалъ; и услышалъ его
Апполонъ сребролукій.
Кончинъ молитву, ячменемъ и солью осы-
пали жертвы,
') Котвя — старинное слово, обозначающее якорь.
внимая.
Солнце едва закатилось и сумракъ на землю
спустился,
Сну предалися пловцы у причалъ мореход-
наго судна.
Но, лишь явилась заря розоперстая, вѣ-
стннца утра,
Въ путь поднялися обратный, къ широкому
стану Ахейцы.
Съ мѣста попутный имъ вѣтеръ послалъ
Аполлонъ сребролукій:
Мачту поставили, парусы бѣлые всѣ ра-
спустили;
Средній немедленно вѣтеръ надулъ, и по-
плывшему судну,
Страшно вкругъ кііля его зашумѣли пур-
пурныя волны;
Быстро оно но волнамъ, бразды оставляя,
летѣло,
Послѣ, какъ скоро достигли Ахейскаго рат-
паго стана,
') IIыя — славянское слово, обозначающее шею.
3) Освѣяснлн — глатолъ свѣжить, свѣжевать —
тоже, что потрошить, очищать on. внутренностей.
") Псакъ — священпия иѣсші.
(Ю)
Черное судно они извлекли па покатую
сушу,
И, высоко на пескѣ, подкативши огромныя
бревна,
Сами разсѣялись вдругъ по своимъ кораблямъ
и но кущамъ.
Онъ между тѣмъ враждовалъ, при судахъ
оставался черныхъ,
Зевсовъ питомецъ Пелпдъ, Ахнллесъ бы-
строногій ристатель.
Не былъ уже ни въ совѣтахъ, мужей укра-
шающих!. славой,
Не былъ ни въ грозныхъ бояхъ; сокру-
шающей сердце печалью,
Праздный сидѣлъ; но душою алкалъ опъ и
брани, и боя.
Съ оной поры накоиецъ двѣнадцатт. ден-
ницъ совершилось,
И на свѣтлый Олимпъ возврати.шея вѣчные
боги
Всѣ совокупно: предшествовал!. Зевсъ. Не
забыла Ѳетида
Сыпа молеиій: рано возникла изъ пѣнпаго
моря,
Съ раннпмъ тумаиомъ взошла на великое
небо, къ Олимпу;
'Гамъ, одного возеѣдящаго молній метателя
Зевса
Видитъ на самой вершинѣ горы миоговерх-
ііоіі, Олимпа;
Близко предъ шімъ возсѣдаетъ и, быстро об-
нявши колѣна
Лѣвой рукою, а правой нодбрадія х) тихо
касаясь,
Такъ говорптъ, умоляя отца и владыку
беземертныхъ:
«Если когда я, отецъ нашъ, гебѣ отъ
беземертныхъ угодна
«Словомъ была іглн дѣломъ, ИСПОЛНИ одпо
мпѣ мо.іепье!
«Сына отомсти мпѣ, о Зевсъ! Кратковѣч-
нѣе всѣхъ онъ Данаевъ,
«Но его Агамёмпонъ, властитель мужей,
обезелавилъ:
«Самъ у него и похитплъ награду, и вла-
сти у етъ ею.
«Но отомсти его ты, промыслитель небе-
сный Кроніонъ!
Ратямъ Троянсішмъ даруй одолѣнье, доколѣ
Ахейцы
«Сыпа почтить не предстанутъ и чести его
не возвысить.»
Такъ говорила, но ей не отвѣтетвуя,
Тучегонитель
Долго безмолвный сидѣлъ; а она, какъ объ-
яла колѣна,
Такъ ихъ держала, припавши, и снова его
умоляла:
«Дай непреложный обѣтъ, и священное
маніе х) сдѣлай.
«Илп отвергни: ты страха не знаешь: реки,
да увѣрюсь,
«Всѣхъ-ли презрѣннѣйшей я межъ беземерт-
ныхъ богинь остаюся.»
Ей воздохнувши глубоко, отвѣтствовалъ
Тучегонитель:
«Скорбное дѣло, ненависть ты па меня
возбуждаешь
«Геры надменной: озлобить меня оскорби-
тельной рѣчыо;
«Гера.и такъ непрестанно, предъ соимомъ
беземертныхъ, со мною
«Споритъ H вбпптъ, что я за Троянъ по-
бораю во брани.
«Но удалися теперь, да тебя на Олимпѣ
не ѵзритъ
«Гера; о нрочемь заботы нріемлю я самъ,
и исполню:
«Зри, да увѣрена будешь, тебѣ я главой
помаваю.
«Се отъ лица моего для беземертныхъ бо-
говь величайшій
«Слова залогъ: невозвратно то слово, во
вѣкъ пенреложно,
«H не свершиться не можетъ, когда я гла-
вой помаваю.»
Рекъ, и во знаменье черными Зевсъ по-
маваеть бровями.
Быстро власы благовонные въ верхъ под-
нялись у Кронида
Окрестъ безсмертпоіі главы; н потрясся
Олимпъ многохолмныіі.
Такъ совѣіцались они и разсталися. Бы-
стро Ѳетида
Ринулась въ бездну морскую, съ блестя-
іцаго сверглась Олимпа:
Зевсъ возвратился въ чертогъ; н боги съ
престоловъ возстали
Въ встрѣчу отцу своему; пе дерзнулъ ни
одинъ изъ беземертныхъ
Сидя грядущаго ждать, но во стрѣтепье всѣ
поднялися.
') Подбрадіе — вмѣсто подОородокъ.
>) M unie — вмѣсто ыановоніе (головой), двнжѳніе
головой, въ внвкъ согласія.
(И)

Тамъ Олпмпіецъ па тропѣ возсѣлъ; но
владычица Гера
Все примѣчала; узрѣла, какъ съ нимъ по-
лагала совѣты
Старца пучиннаго дочь, среброногая ма-
терь Denn да.
Быстро, съ язвительной рѣчыо, она обра-
тилась на Зевса:
«Кто изъ безсмертныхъ съ тобою, ко-
варный, строилъ совѣты?
«Зпаю, пріятио тебѣ, отъ меня завсегда
сокровенно
«ТаИныя думы держать, никогда ты собствен-
ной волей
«Мнѣ не рѣншлся новѣдать ни слова нзъ
помысловъ тайныхъ!»
Ей отвѣчалъ повелитель боговъ и отецъ
человѣковъ:
«Гера, совѣты мои не всѣ ты падѣйся
увѣдать;
«Тягостпы будутъ тебѣ, хотя ты мнѣ и
супруга!
«Что не возбрапно познать, никогда никто
не познаетъ
«Прежде тебя, un отъ сонма зеінныхъ, ни
отъ сонма небесныхъ.
«Если-жъ одипъ, безъ боговъ, восхощу я
совѣты замыслить,
«Ты ни меня вопрошай, ни сама не пзвѣ-
дывай оныхъ.»
Къ Зевсу воскликнула вновь волоокая
Гера богини:
«Тучегонитель, какія ты рѣчн, жестокій,
•
вѣщаешь?
«Я никогда ни тебя вопрошать, ни сама
что извѣдать
«Вѣкъ не желала; спокойно всегда замы-
шляешь, что хочешь.
«Ли теперь объ одномъ трепещу, да тебя
не преклонить
«Старца пучиннаго дочь, среброногая матерь
Пелида:
«Рано возсѣла съ тобой и колѣна твои
обнимала;
«Ей помавалъ ты, какъ я прпыѣчаю, же-
лая Пелида
«Честь отомстить, и толпы Аргивянъ истре-
бить предъ судами.»
Герѣ паки не медля отвѣтствовалъ туче-
гонитель Кроніопъ:
') Rолооки« -- постоянный оиитвтъ Геры, т. е.
нмѣющап такіо шо большіе н также обрисованный глаза,
какъ глаза вола.
«Дивная! Все примѣчаешь ты, вѣчпо мен®
соглядаешь! *)
«Но пронзвесть ппчего пе усиѣешь; болѣе
только
«Сердце мое отвратишь, и тебѣ то ужаснѣе
будетъ!
«Если содѣлалось такъ; безъ сомнѣиія мпѣ
то угодно!
«Ты-же безмолвио СИДИ, и глаголамъ моимъ
повинуйся!
«Пли, тебѣ не помогутъ ни всѣ божества
на Олимпѣ,
«Если, возставъ, наложу на тебя пеобор-
ныя 2) руки.»
Рекъ; устрашилась его волоокая Гера бо-
гиня,
И безмолвно спдѣла, свое иобѣдившая
сердце.
Смутно по Зевсову дому вздыхали небесные
боги.
Тутъ ОлпмпіііскіИ художннкъ, Ге-ьестъ бе-
сѣдовать пачалъ,
Матери милой усердствуя, Герѣ лилейно-
раменпой: 3)
«Горестны будутъ такія дѣла, наконецъ не-
стерпимы,
«Ежели вы и за смертныхъ съ подобной
враждуете злобой!
«Ежелп въ сонмѣ боговъ воздвигаете сму-
ту! исчезнет!.
«Радость отъ пиршества свѣтлаго, ежели зло
торжествуете
«Матерь, тебя ѵбѣждаю, хотя и сама ты
премудра,
«Зевсу царю окажи покорность, да паки
безсмертный
«Гнѣвомъ не гряпетъ, и намъ пе смутитъ
безмятежнаго пира.
«Если восхощеть отецъ, Олимніецъ, гро-
мами блестяіцій,
«Всѣхъ отъ ирестоловт. иизвергпетъ;—мо-
гуществомъ всѣхъ онъ превыше.
«Матерь, иотщися могущаго сладкими тро-
нуть словами,
«И немедленно къ намъ Олнмпіецъ міио-
стиіп. будетъ.»
Такт, нроизнесъ и, поднявшись, блиста-
тельный кубокъ двудонный
') Соглядаешь— неудачно-сонращенпов для стиха,
ішѣсто соглядатайствуешь.
а
) ІІеоборішя — кеудачио-состаидешіое выражепіе,
вместо к.еоборниыя, ue « р_ео дол и м ы я.
"і Лнлеfiяо-рамоHныи — имѣк.щінрамена, напо-
минавшая лнлію бѣлнзноіі. 1'амо — славянское слово,,
обозначающее плечо и верхнюю часть руки до локтя.
Матери милой подноситъ, и спова такъ ей
вѣщаетъ:
«Милая мать, потерпи и снеси, какъ ни
горестно сердцу!
«Сыну толико драгая, не дай на себѣ ты
увидѣть
«Зевса ударовъ; безсиленъ я буду, хотя и
круша ся,
«Помощь подать: тяжело Олнмпіііцу проти-
виться Зевсу!
«Онъ уже древле меня, побуждеішаго серд-
цемъ па помощь, ')
«Рпнулъ, за йогу схвативъ, и низвергпулъ
съ небеспаго прага,
«Несся стремглавъ я весь день, п съ зака-
томъ блестящаго солнца
«Палъ на божественный Лемпосъ, едва со-
хранивши! дыханье.
«Тамъ Синтійскіе мужп меня дружелюбпо
пріяли.»
Рекъ; улыбнулась богиня, лилейно-рамен-
IIая Гера,
II съ улыбкой отъ сына блистательный ку-
бокъ пріяла.
Онъ и другнмъ небожптелямъ, съ правой
страны начиная,
Сладостный нектаръ подносить, черная куб-
комъ изъ чаши.
Смѣхъ несказанный воздвигли блаженные
жители неба,
Видя, кайъ съ кубкомъ ГСФССТЪ но чертогу
вокругъ суетится.
Такъ во весь день до зашеетвія солнца
блаженные боги
Всѣ пировали, сердца услаждая на ііііріпс-
ствѣ общемъ
Звуками лиры прекрасной, бряцавшей въ
рукахъ Аполлона,
Пѣпіемъ Музъ, отвѣчавшихъ бряцанію сла-
достным!, гласомъ;
Но когда закатился свѣтъ блистательный
солнца,
Боги, желая почить, уклопплпея каждый въ
обитель,
Гдѣ небожителю каждому домъ, на холми-
стом!. Олнмиѣ,
Мудрый ГеФестъ хромоногій по замыслам-!.
творческим!, создалъ.
Зевсъ къ одру своему отошелъ, Олнмнііі-
скііі блистатель,
1) Опт. уже древле меня, побужден наго оорд-
цомч. на помощь, ринулч, — т. е. уже и прежде,
когда сердце побудило меня (Гефеста) подать помощь ма-
тери (Герѣ).
Гдѣ и всегда почивалъ, какъ сонь посѣ-
щалъ его сладкій;
Тамъ онъ, вошедши, почплъ, п при немъ
златотронная Гера.
„МАКБЕТЪ" ШЕКСПИРА.
ІПекпшръ, знаменитійшій драматическій пи-
сатель новѣйшаго прсмепи, родомъ апглича-
нинъ (род. 1564, ум. 1616 г.). Лучшими въ
числѣ множества папнеанныхъ имъ пьесъ при-
знаются: Макбетъ, Гамлетъ, Король Лнръ
и 1'ичардъ III.
Содержаніе Макбета заимствовано изъ шот-
ландскихъ хропикъ. Въ первой сцені. являются
вѣдьмы, сговариваясь встрѣтить Макбета, глав-
на«» начальника надъ войсками короля Дункана.
Во второй сценѣ, король Дункапъ, отъ разныхъ
лицъ, узнаетъ о нодвигахъ Макбета въ борі.бѣ
съ мятежниками, возмутившимися противъ ко-
роля подъ пачальствомъ Кавдора. Когда нако-
нецъ Дункану иршюсятъ вѣсть объ оконча-
тельномъ иоражеіііи мятежииковъ, онъ нрика-
зываетъ казнить тана Капдорскаго и тапство
его отдастъ Макбету.
СЦЕНА III.
Степь.
1'ромъ. Три вѣдьмы сходятся.
ПЕРВАЯ
ВЪДЬМА.
Гдѣ была, сестра?
ВТОРАЯ
ВЪДЬМА.
Свиней душила.
Ну, а ты?
ТРЕТЬЯ
В'ВДЬМА.
ПЕРВАЯ
ВЪДЬМА.
Я по селу бродила;
Глядь: купчиха у воротъ
Щелкаетъ орѣхп.
Щелкъ да щелкъ, — н полопъ роть!
«Дай,» сказала я старухѣ.
А проклятая въ отвѣгъ:
—
Для тебя орѣховъ. нѣтъ! —
Ну, постой же! Мы сочтемся,
Съ муженькомъ твоимъ сойдемся.
Онъ поплылъ съ товаромъ въ море, —
Пе за злато жь, не кунцамь,
(13)

Онъ отдастъ его за горе
Жадпымъ, бѣшенымъ волнамъ.
Я лечу за нпмъ па мщенье!
Сѣрой крысой обернусь
И за вѣтра дуновепьемъ
Въ рѣшетѣ за пимъ помчусь.
ВТОРАЯ
ВЪДЬМЛ.
Слушай! Я тебѣ дарю
Вѣтеръ мой.
ПЕРВАЯ
ВЪДЬМА.
Благодарю.
Остальные мнѣ подвластны.
Погоди жь, пловецъ несчастпый!
Ты не можешь утонуть, —
Но ужасенъ будетъ путь!
Въ черной пасти бурныхъ во.шъ,
Ожиданья смерти полнъ,
Лютыхъ семью семь седмицъ
Не сомкнешь своихъ рѣсницъ!
Будешь чахнуть, не исчахнешь,
Будешь сохнуть, пе изсохнешь,
День рожденья проклянешь,
Окаяцпымъ пропадешь! —
Посмотрите, что нашла я.
вторая вт.дьмА.
Что танъ?
ПЕРВАЯ ВЕДЬМА.
Палецъ моряка.
ІІлылъ ыорякъ издалека,
Видѣлъ домъ, дѣтей, жену,
Да у берега иошелъ ко дну.
(Слышны звуки барабана).
ТРЕТЬЯ ВЪДЬМА.
Чу! барабань тамъ бьетъ!
Макбетъ, Макбетъ идетъ!
(Вт три пляиіутъ а понят).
Мы, вѣщія сестры, урочной порою
Несемся падь моремъ, летпмъ иадъ землею.
Сомкнувшись въ крѵжокъ очарованный вмѣ-
стѣ,
Мы трижды обходимъ заклятое мѣстО.
Кругъ первой для первой, второй для второй,
И третій для третьей. Довольно, постой!
Заклятье готово, погибнетъ герой.
(Входятъ Макбетъ и Банко). ' )
')Баисо-
гакои же полководец* короли Дункана,
какъ н Макбет*.
МАКБЕТЪ.
Какъ странепъ депь: гроза безъ тучъ, <
На небесахъ играетъ лучъ.
БAHко.
До Фореса далеко-ль? — Это кто,
Худыя, дикія, изсохшія какъ гѣнь?
Какъ не похожи на жильцовь земли!
Одпакожъ здѣсь онѣ. —Живете-ль вы?
И можно ль къ вамъ съ вопросомъ обра-
титься?
Конечно, вамъ слова мои понятны:
Я вижу — каждая свой палецъ костяной
Къ губамъ, давно иоблекшимъ, поднесла.
Вы женщины, но бороды гѵстыя
Совсѣмъ другое говорить обь васъ.
МАКБЕТ Ъ.
Когда вы можете, скажите: кто вы?
ПЕРВАЯ ВЪДЬМА.
Да здравствуеть Макбетъ, гламисскій таиъ!
ВТОРАЯ ВЪДЬМА.
Да здравствуетъ Макбетъ, кавдорскій тапъ!
ТРЕТЬЯ въдьмл.
Да здравствуетъ Макбетъ, король въ гря-
дущемъ!
БАПКО.
Ты изумлеиъ? Ты будто испугался
Ихъ с.іадкихъ словъ? — Во имя чистой
правды!
Вы призраки иль существа живыя?
Макбета вы почтили предсказаньем!»
Высокой почести; одушевили
Надеждою на царскую корону.
Внимая вамъ, от. уноенъ восторгомъ,
Мнѣ ничего ne говорите вы....
Когда вашъ взоръ въ посѣвъ временъ про-
никнуть
И плодъ отъ смерти можетъ ОТЛИЧИТЬ,
То слово вѣщее скажите мнѣ;
Я вашей дружбы не ищу,
H не боюсь вражды.
Ура!
Ура!
ИЕРвАЯ ВЪДЬИА.
ВТОРАЯ ВЪДЬМЛ.
(И)
ТРЕТЬЯ ВЪДЬМЛ.
Ура!
IIЕРВАЯ ВЪДЬМЛ.
Ниже и выше Макбета.
ВТОРАЯ
ВЪДЬМЛ.
Не столько счастливь, но счастливѣе его.
ТРЕТЬЯ въдьмл.
Царей родоначальник!., но не царь!
Да здравствуютъ Макбетъ и Бапко!
ПЕРВАЯ ВЪДЬМА.
Да здравствуютъ Банко и Макбетъ!
МАКБЕТ ъ.
Постойте, вѣстницы! Загадки прочь!
Скажите больше миѣ! Я танъ гламисскій
Съ тѣхъ поръ какъ умеръ мой отецъ Спнель.
Но танъ кавдорскііі живъ п въ цвѣтѣ лѣть;
U быть царемъ, какъ быть кавдорскимъ
таномъ,
Не изъ числа возможныхъ дѣлъ. Откуда
Чудесное исходптъ ваше знанье?
Зачѣмъ вы насъ пророческимъ нривѣтомъ
Здѣсь на степи глухой остановили?
Я заклинаю васъ — скажите!
(Віъдъмы исчезаютъ).
БАIIКО.
Земля, какъ и вода, содержать газы,
И это были пузыри земли.
Куда онѣ исчезли?
МАКБЕТ Ъ.
Въ воздухъ. Вѣтеръ
Разиесъ ихъ мнимыя тѣла, какъ вздохъ.
Какъ жаль, что не остались!
БAH1СО.
Полыо такъ-ли?
Не о мечгѣ ль мы говорим!.? Не обаялъ-ли
Насъ запахъ травъ, лишающихъ разеудка?
MА1СБЕТЪ.
Твоимъ потомками суждена корона.
БAII1С0.
Ты будешь самъ король.
МАКБЕТ !..
II тапь кавдорскіИ.
БАПКО.
Слово въ слово. Это кто?
(Входятъ Россе и Ангусъ). »)
РОССЕ (Макбету).
Король обрадованъ счастливой вѣстыо
Твоихъ нобѣдъ; когда узналъ онъ, Макбетъ,
Что ты съ иамѣннпком!. сразился лично,
Онъ и хвалить тебя не могь: умолкнулъ,
Дивяся нодвигамъ твоимъ. Вездѣ,
Куда въ тотъ день не обращал!, онъ взоры.
Вездѣ тебя въ толнѣ враговъ встрѣчалъ онъ,
Вездѣ быль ты, безтрепетныіі и смѣлый,
Средь вызвапныхъ тобой явленій смерти.
За вѣстью вѣсть какъ въ сказкѣ прилетала;
Что ии гонецъ, то новую нобѣду
Слагалъ Макбетъ къ дуикановымъ стонамъ.
лпгVсъ.
Мы присланы отъ имени монарха
Благодарить и звать къ нему; награды
Мы для тебя не принесли.
А только
Въ залогъ другихъ, почетнѣйшихъ даровъ,
Онъ танство Кавдора тебѣ даетъ.
Будь счастливъ, танъ! Будь счастливъ въ
новомъ санѣ!
БAHБО.
Какъ? Дьяво.іъ правду можетъ говорить?
MА1СБКТЪ.
Но танъ кавдорскій живъ; такъ для чего же
Чужой одеждой украшать меня?
А11ГУСЪ.
Онъ живъ еще, но онъ уже пе таиъ,
Остатокъ дней подавленъ приговором!.,
II онъ умретъ. Что сдѣлалъ онъ, не знаю:
Мятежнымъ тайную ли подалъ помощь,
Иль явно сталъ въ свеноновыхъ рядам.;
Но онъ въ пзмѣнѣ уличенъ — и палъ .
MА1СБЕТЪ.
Гламисъ и Кавдоръ, — впереди преетолъ.
—
Благодарю за трудъ. — Что скажешь, Банко?
Не въ правду ль царствовать твоимъ сынамъ?
Мнѣ новый санъ, а имъ преетолъ обѣщанъ.
Не такъ ли?
') Россе и Ангусъ — шотландскіо вельмоаш.
(J 5)

IiАIIКО.
Да, ввѣрься имъ, — онѣ тебя паставятъ
Всѣ танства въ мірѣ позабыть
И руку протянуть къ коропіі. Странно!
Какъ часто, чтобъ вѣрнѣе погубить,
Созданья мрака говорить намъ правду;
Маня» къ себѣ невинною бездѣлкой,
А тамъ — обманываю» и влеку»
Въ пучину ужасающих* послѣдствій.
(Россе и Ангусу).
Друзья, на пару слои*.
(Отходятъ въ сторону).
мАквктъ.
Два изречснія сбылись: прологъ разыгранъ,
И драма царская растр».
—
Благодарю васъ, господа.
—
Ихъ сверхъестественный н темный вызовъ
Ни зол ь, ни добръ; когда онъ зло, къ чему бы
Давать залогъ вѣрпѣйшаго успѣха,
Начавши истиной? /1 танъ кавдорскій.
Когда онъ добръ, зачѣмт. н танъ невольно
ІІрилыіулъ къ мечтѣ, ужасной искушеньемъ...
Гляжу — H чувствую, какъ бьется сердце
И волосъ веталъ, — что прежде чіе бывало.
По ужась истинный не такъ великъ,
Какъ ложный страхъ, дитя воображенья.
Убійство — мысль; оно еще въ ѵмѣ;
Но эта мысль встревожила вею душу!
Вся сила органовъ подавлена,
Исчезла истина, и мірь видѣній
Меня обьялъ.
ваико.
Смотри, какимь восторгомъ
Оігь упоепъ!
MАКІІКТЪ.
Когда судьбѣ угодно
Меня вѣнчать, такъ пусть меня вѣнчаетъ;
Л ей не помогу.
БАIIко.
Что намъ одежда,
То почесть Макбету: пока нова,
Все какъ-то въ ней неловко.
макбктъ.
Будь, что будетъ!
Лопастный депь промчится какъ п ясный.
вahко.
Мы ждемъ тебя, мой благородный танъ.
SIАКБКтЪ.
Ахъ, впноватъ... забылся... вспомппалъ
Кой-что забытое.
!.(Россе и Ангусу, указывая на сердце).
Вашъ трудъ запнеанъ
Сюда, друзья; а въ этой кішгѣ Макбетъ
ГІрпвыкъ читать. — Пойдемте къ королю.—
(Банко).
Что было, не забудь. Въ другое время,
Когда нройдетъ вліяніе минуты,
Откроемъ мысль другъ другу откровенно. '
г>АIIко.
/I очень радъ.
MАКБкТЪ.
Теперь довольно. —
Въ путь.
( Уходятъ).
СЦЕНА V.
Въ предшествующей, IV сценѣ, которая проис-
ходить во дпорцѣ короля, Макбетъ, приияті,ій
и обласканный королемъ, узпаетъ, что король
собирается къ нему въ гости, пъ Инвернесъ
Вмѣстѣ съ тѣмъ онъ узнаетъ и о нааначеніи
Малькольма, старшаго сына Дункана, наслѣд-
никомъ престола. Это па.чпаченіе сильно сму-
щаетъ Макбета, послѣ того, что предсказали
ему вѣдьмы. Черный замысолъ западаетъ въ
его душу. '
Инвернесъ. Комната въ зомкй Макбета.
Входить лэди Макбетъ. читая письмо,
лэдп млкьктъ, читаетъ.
<Онѣ встрѣгидись со мною въ день побѣды,
и я убѣждеиъ фпкТомъ. что знаніе ихъ сверх -
естественно. Когда я сгаралъ желапіемь
распросить ихъ подробиѣе, - опѣ преврати-
лись въ воздухъ и исчезли. Я не уснѣлъ
еще опомниться о» уднвлеиія, как* передо
мною стояли уже посланные отъ короля и
поздравили меня таномъ кавдорскнмъ,—санъ,
которымъ только что привѣтствовалн меня
вѣщія сестры, намек нуль на будущее вос-
клицаніемъ: «даздравотвуетъ Макбетъ, король
въ грядущемъ! » Я счелъ за нужное уведо-
мить тебя обь этомъ, милая соучастница
моего велпчія. Я пе хотѣль лишить тебя
твоей доли радости, умолчавъ о прошедшемъ.
Запечатлей его въ сердцѣ, н прощай.»
Гламнсъ и Кавдорь! — Королемъ ты бу-
дешь.
(іб)
Зо я боюсь: въ твоей душѣ такт, много
!лека любви, что ты не изберешь
Іути кратчайшаго. Въ тебѣ, я знаю,
I гордость есть и жажда громкой сланы.
Да пѣтъ сопутпика ихъ — зла. Престола
Путемъ прямым* желалъ бы ты достигнуть,
ІГгрою чистою сорвать весь бапкъ....
Пельзя, Гламисъ! Звуча» неотразимо
Слова: «убей, иль откажись о» власти!»
А ты смущеиъ и страхомъ, и желапьемъ.
Спѣши сюда! Въ твой слухъ пролыо я смѣлость
Моей души", и бодрыми словами
Заставлю взять златой вѣиецъ. Судьба
И сонмъ духоігь тебя уже вѣпчалп.
(Входить с'луга.)
Что новаго?
СЛУГА.
Король сегодня на ночь
Пріѣдетъ къ намъ.
лэди мАквктъ.
Король! въ умѣ-ли ты?
Макбетъ при немъ, и вѣрпо поспѣшнлъ бы
Прислать гонца; вѣдь надо жь приготовить
Ему пріемъ.
СЛУГА.
' Самъ тапъ уже пъ дорогѣ.
Гонсцъ его опередил.; усталый,
Едва дыша, онъ сообіцилъ намъ новость.
лэдп МАКБЕТЪ.
Пусть отдохнетъ. Припять его получше.
Онъ вѣсть великую привезъ.
(Слуга уходить. Слыіино карканье ворона.)
II воронь
Охрипь, закаркав* на нріѣздъ Дункана.
Сюда жь, сюда, о демоны убійства!
Въ мой жепскій духъ вселите лютость звѣрл!
Сгустите кровь мою, загородите
Путь сожалѣнію въ моей груди!
II будетъ замыселъ мой твердь; — природа
De пошатпетъ ото, и духи мира
Моей руки пе отклонятъ. Сюда,
УбШства ангелы, гдѣ-бъ пп витали
Вы въ этотъ часъ, на гибель естеству!
Сюда, къ грудям* моіімъ! Смѣниге желчью
Ихъ молоко! Скорѣіі, глухая ночь!
Спустись на міръ, п въ мрачном * дымѣ ада
Укрой мои ііожъ! Пусть онъ не вндитъ раны,
И небо не пронзить покрова тьмы
Словами: «стой, оЬтановіісь!»
(Входить Макбтъ.)
Велпкііі танъ гламисскііі и кавдорскій!
Король, судьбой отмѣчеипый па царство!
Твое письмо меня уже умчало
Изъ этпхъ жалкихъ, настоящихъ дней.
Всю будущность я сознаю теперь.
МАКБЕТ Ъ.
Душа моя! Дунканъ нріѣдетъ къ ночи.
ЛЭДИ MАКБВTЪ.
A ѣдетъ онъ когда отсюда ?
МАКБЕТЪ.
Такъ онъ предполагала
Завтра,—
ЛЭДП МАКБЕТЪ.
О, ппкогда :
Такого завтра не увидѣть солнцу!
Въ твоемъ лицѣ, мой милый тапъ, какъ въ
кппгѣ,
Прочту» недоброе. Смотри свѣтлѣй!
Обманем* свѣтъ, иадѣвъ его личину:
1'адушпый взгляд*, да ласковыя рѣчи,
Да вндъ цвѣтка — съ змѣей иодъ нимъ со-
крытой.
Мы гостя угостимъ. Я позабочусь,
Чтобъ даромъ ночь пе потерять. Она
Всѣмъ нашим* будуіцнмъ ночам* н днямъ
Доставить власть, доставить славу намъ.
МАКБЕТ Ъ.
DorOBOpiIMb обь этомъ нослѣ.
ЛЭДИM\КГ.ЕтЪ.
Да.
Но ободрись, смотри повеселѣе.
Кто изменяется вь лицѣ, тотъ трусь.
За остальное я берусь.
(Уходятъ.)
Вт. VI сцепѣ, передъ замкоыъ Макбета, лэди
Макбетъ, какъ хозяйка дома, встрѣчаетъ прі-
ѣхавшнхъ къ пей гостей: короля Дункана съ
сыновьями, Валко и другихъ вельможъ.
СЦЕНА VII.
Комната въ замке Макбета.
Гобои H факелы. Кравчій И несколько слугъ
ироходятъ черезъ сцену съ кушаньями. ІІотомъ
входитъ Макбетт..
МАКБЕТЪ.
Ударь... одпнъ ударъ... будь въ немъ все
дѣло,
Иковленъ, Хішотоматія.
(17)

Я не замедлилъ-бы. Умчи съ собою
Онъ всѣ слѣды, подай залогъ успѣха,
Будь онъ начало н копецъ, —
Хоть только здѣсь, на отмели времеиъ, —
За вѣчность мнѣ перелетѣть не трудно.
Но судъ свершается иадъ нами здѣсь:
Едва урокъ кровавый дань, обратно
Опъ па главу учителя падетъ.
Есть судъ и здѣсь: рукою безпристрастноіі
Подносить намъ онъ чашу съ пашпмъ
ядомъ.
Король Дупкаиъ вдвоИиѣ здѣсь безопа-
сеиъ:
Родной и подданный — я не могу
Подиять руки на короля; хозяинъ —
Убійцѣ долженъ затворить я дверь,
Не самъ свонмъ ножомъ зарѣзать гостя.
Дунканъ царилъ такъ доблестно, такъ кротко!
ВысокіИ санъ такъ чисто сохранял!.!
Его убить? — О! страшенъ будетъ вопль
Прекрасных!, доблестей его души!
За черный грѣхъ опъ прогремптт. про-
клятье
Какъ трубы аигеловъ! Въ сердцахъ про-
будить
Онъ состраданье, какъ грудной младенецъ,
Несомый бурею! Какъ херувпмъ
Промчится вихремъ иадъ землей! Убійство
Возстанетъ призраком!, нередъ людьми
И выжжетъ слезы изъ очей народа!
И что влечетъ меня? Желанье славы;., .
Какъ ярый конь, поднявшись на дыбы,
Оно обрушится — H я задавленъ.
(Входить лэди Макбетъ.)
Что новаго?
лэдимАквктъ.
Онъ всталъ изъ-за стола.
Зачѣмъ ты вышелъ вопъ?
MАКБF.ТЪ.
Онъ спрашивалъ меня?
Л3ДИ MАКБЕT!..
А ты не знаешь?
MАКHЕГЪ.
Оставим!, зтотъ планъ. Онъ такъ недавно
Меня наградами иочтилъ; въ пародѣ
Я мнѣнье золотое заслужил!.;
Дай сохравить его прекрасный блескъ,
—
Его не должно помрачать такъ скоро.
лэ[ди мАквктъ.
Такъ вѣрно пылъ, въ который ты рядился,
Былъ жаръ вина? Съ тѣхъ поръ тебѣ вздрем-
нулось?
И вотъ, со сна, мутитъ тебѣ въ глазахъ
Отъ смѣлыхъ думъ? — Теперь я оцѣнила
Твою любовь.
—
Ты на желанья смѣлъ,
IIa дѣло — нѣтъ? II ты бы согласился
Носить вѣнецъ, — красу и славу жизни,
И труса сознавать въ себѣ? Сказать:
Хочу, и вслѣдъ затѣмъ: ис смѣю?
МАКБЕТЪ.
Замолчи!
На все, что можетъ человѣкъ, готовъ я;
Кто смѣетъ больше, тотъ не человѣкъ, а
звѣрь.
JЭДИMАКБЕТЪ.
Какой же звѣрі, мпѣ умыселъ довѣрилъ?
Задумалъ ты какъ человѣкъ; псполпи,
II будешь выше ты; не звѣрь, а мужъ.
Удобный част, n ловкое мѣстечко,—
Пхъ не было, ты ихъ создать хотѣлъ.
Теперь опіі столкпулпсь здѣсь случайно,
И ты ничто. Кормила и я знаю,
Какъ дорого для матери дитя;
ІІо я безъ жалости отторгла бт> грудь
Отъ нѣжныхъ, улыбающихся губокъ,
И черенъ бы малютки раздробила,
Когда бъ клялась, какъ клялся ты!
MАкБЕТ!..
Но если пе удастся?....
.1 ЭДИMАКI!КТ!..
Не удастся!
Рѣпшсь — H намъ удастся все. Дунканъ
Успеть, усталый отъ путп дневпого;
Тогда пажей его я угощу
Такнмъ винцомъ, что память, стражъ раз-
судка,
Какъ дымь, ni. трубу сквозь черенъ улетитъ.
Когда жь вппомъ пропитанное тѣло
Погрязпетъ въ снѣ, чего иадъ беззащит-
иымъ
Не сдѣлать намъ? Чего не своротить
IIa пьяпыхъ слугъ? II плата за труды
Придется имъ.
MЛКБЕт!..
Рожай мнѣ мальчпковъ однихъ!
Огонь, пылающШ въ твоей крови,
Однихъ мужей производить способепъ!
Чтб, если спящихъ мы обрыжжемъ кровью,
И ихъ кинжалами его пронзимъ? —
.Пе ясно ль будетъ, что работа ихъ?
ЛЭдII МАКБЕТ !..
И кто жь дерзнетъ подозрѣцрть другое?
Намъ возгласовъ лишь стоить не жалѣть
П воплей горести.
МАКБЕТ Ъ.
Такъ рѣшено!
Вся сила оргаиовъ слилась въ одно.
Поіідеыъ. Ужасный часъ не далеко;
Но, все равно, мы будемъ улыбаться.
(Уходить.)
ДѢЙСТВІЕ ВТОРОЕ.
СЦЕНА И.
Въ первой сценѣ втораго дѣйствіл Бапко и
Макбетъ бесѣдуЫгъ о предсказапіи пѣдьмъ и
потомъ разстаются. Макбетъ, готовліційся къ
совергаенію нреступленіл, мучнтся страшными
видѣніями:—ему все представляется въ воздухѣ
кинжалъ, обращенный къ нему рукоятью. Лэди
Макбетъ условпымъ звономъ извѣщаетъ его изъ-
за сцены, что пора приступать къ совершенію
злодѣянія.
Тамъ же. Комната въ замкѣ.
Входнтъ лэди Макбетъ.
ЛЭДИ MАКГ.КТ!..
Вино лишило пхъ ума и силы,
A мнѣ дало H смѣлость и огонь.
Тсъ! Чу!...
Сова то крикнула, зловѣщііі сторожь;
Какъ страшно воетъ онъ: покойной помп!
Онъ тамъ — за дѣломь. Дверь раскрыта.
Слышно,
Какъ стражи пьяные храпятъ. Теперь
II долгъ H чест# имъ ни но чемъ. Удачно
Я угостила ихъ инномъ. Надь ними
II смерть и жизнь,.,
пусть спорятъ за
добычу!
мАкпктЪ, (засценой.)
Кто здѣсь? — А? кто?
ЛЭДИ МАКБЕТЪ.
О! ежели они проснулись!
А онъ жпветъ еще! Для ігасъ опасна
Не смерть, а умыселъ на жизнь.
—
Чу!
слышь! —
Я подготовила кипжалы спящихъ,
Опъ ихъ не можетъ не найти.
—
Не будь
онъ
Во снѣ такъ рѣзко на отца похожъ,
Я поразила бы его сама.
(Входить Макбетъ.)
Ну, что?
MАКБЕТЪ.
Окончено.
—
Не слышала ты шума?
ЛЭДИ МАКБЕТЪ.
Сова провыла, да пищаль сверчокъ.
Ты что-то говорил!.?
MАКБЕтЪ.
Когда?
ЛЭДИ MАКБКТ!..
Теперь.
МАКБЕТЪ.
Когда я шелъ пазадъ?
ЛЭдИMАКБКТЪ.
Да.
MЛКБЕТ!..
Тише. Слышь!
Кто спнтъ въ той комнатѣ?
ЛЭДII MлКБЕт!..
Тамъ Допальбайиъ.
M А К Б Е т ъ, (оглядывая свои руки.)
Печальный видъ!
ЛЭДII MАКБЕТ!..
il, что за нздоръ! Какой печальный видъ!
MАКБЕтЪ.
Одниъ захохоталъ во снѣ; другой
Вскричалъ: убійца!— п они проснулись.
Я притаился и впималъ; они,
Молитву сотворивъ, опять уснули.
ЛЭДII MАКБIiт!..
Тамъ двое вмѣстѣ сиять.

МАКБЕТЪ.
Одпнъ сказалъ:
Помилуй, Господи! другой: аминь!
Какъ будто впдѣли, какъ притаился
Во тьмѣ палачъ. А я, я былъ не въ сп-
лахъ
Сказать: «аминь!» когда они молились:
«Помилуй, Господи!»
ЛѲди МАКБЕТЪ.
Къ чему такъ мрачпо?
МАКБЕТ Ъ.
Зачѣмъ ne могъ я произнесть: «аминь?»
Я такъ нуждался въ мнлосердьи Бога,
Аминь же замеръ на моихъ губахъ.
ЛЭДII МАКБЕТ Ъ.
На это нечего смотрѣть; пожалуй
Не долго и съ ума соіітп.
МАКБЕТЪ.
Я слышалъ,
Раздался страшный вопль: не спите больше!
Макбетъ зарѣзалъ сот, невинный сот!
Зарѣзалъ искупителя
заботь,
Бальзамъ цѣлебный для больной души,
Великого союзника природы,
Хозяина на жизненномъ пиру!
.1
ЭДИ МАКБЕТ Ъ.
Что хочешь ты сказать?
MАКБЕТЪ.
По сводамъ замка
Неумолкаемый носился вопль:
Гламисъ зарѣзалъ сот; за то отнынѣ
lie будешь спать ею убійца Кавдоръ,
Пе будетъ спать ею убійиа Макбетъ!
ЛЭДП МАКБЕТ Ъ.
Гмъ! Кто же тамъ кричалъ? Ты уничтожишь
Всю крѣпость духа, благородный таиъ,
Такъ лихорадочно глядя на вещи.
Ступай, возьми поды и смой скорѣс
Кровавую улику съ рукъ.
—
Зачѣмъ кинжалы ты прппесъ сюда?
Ихъ мѣсто тамъ: снеси же пхъ назадъ
И спящихъ сторожей запачкой кровыо.
MАКБЕТЪ.
Я не пойду туда опять: мнѣ страшно,
h
Когда подумаю, что сдѣлалъ я.
Иди сама, — я не могу.
лэди млкпктъ.
Бездушный!
Подай кинжалы. Спящій п мертвецъ
Не больше карт, картины; только дѣти
Боятся иарисоваппаго чорта.
—
Я имъ обрызжу II лицо И руки,
Чтобъ всѣмъ казалось, что работа ихъ.
( Уходить. Снаружи стучать.)
МАКБЕТ Ъ.
Откуда этотъ стукъ? О, что со мпою,
Что каждый шумъ меня пугаетъ? Га!
Какія руки! о! онѣ готовы
Миѣ вырвать зрѣпіе! А эту кровь
Не смоетъ съ рукъ весь океапъ Нептуна.]
Нѣтъ! нѣтъ! скорѣіі отъ этихъ рукъ
Въ морям, безчислешіыхъ заплещутъ волпы,
Какъ кровь багровыя!
лэдHмлкБктъ (возвращаясь).
Моя рука
Красна, какъ и твоя, но я стыжусь,
Что сердце у меня такъ ,бѣло.
(Стучать.)
Слышь!
Стучать! Пойдемъ скорѣе въ пашу спальию.
Стаканъ воды — н дѣло наше смыто.
И что-жь тутъ важнаго? Ты потерялъ
Всю твердость духа.
(Стучать.)
Слышь! опять стучатъ!
Ступай, раздѣнься, а не то замѣтятъ,
Что мы не спали.
—
Перестань такъ жалко
Теряться въ мысляхъ.
МАКБЕТ !..
Сознавать убійство —
Мпѣ легче бы не сознавать себя!
(Опять стучатъ.)
О, если бы ты могъ Дункана пробудить!
( Уходятъ.)
Въ двухъ нослѣдппхъ сцепахъ втораго дѣйствія
убійсгво Дункана обнаруживается л йсѣхъ при-
водит!. въ ужасъ. Макбетъ въ норывѣ притвор-
ной ярости закалыпаетъ ДІКЛІХЪ нрндпорныхъ,
снавшихт. съ королемъ, н, складывая на пнхъ
все нрестуііленіе, скрыкастъ всѣ улики нротнвъ
себя. ДТ.ти Дункана, Малькольмъ и Дональ-
байнъ, догадываясь объ нзмѣнѣ, рѣшаются бѣ-
жать. Макбетъ обвиияетъ ихъ въ соучастіи
съ убійцамн, и его единогласно избираютъ ко-
ролемъ на мѣсто Дункана.
ДѢЙСТВІЕ ТРЕТЬЕ.
СЦЕПА I.
Форесь. Комната во дворціі.
Входить Банко.
БАпко.
И такъ, ты Гламисъ, Кавдоръ п король,
Ты все, чтб вѣіція тебѣ сулили.
Боюсь, ты не безчестно-ль воль игру?
Однако сказано: твоя корона
Не родственной достанется главѣ.
Не ты, а я царей родоначальника
И если правду говорят!, онѣ, —
(А какъ не вѣрить ихъ словам!.? Ихъ
слово
Такъ оправдалось надъ гобою, Макбетъ!)
То почему бы пмъ не быть и мнѣ
Оракуломъ, питающимъ надежду?...
Но тише! тссъ!
(Звуки трубъ. Входить Мак-
бетъ, въ королевской одеэкдѣ; лэди
Макбетъ также; за ними Леноксъ,
Россе, придворные дамы и кава-
леры.)
МАКБЕТ ъ.
Вотъ первый гость нашъ.
ЛЭДИ МАКБЕТЪ.
Безъ него
Не иолопъ быль бы нашъ велішій праздникъ,
П пиръ бы не былъ въ пиръ.
МАКНЕТ !..
Сегодня почыо
Друзьямъ торжественный даемт. мы ужинъ.
Прошу пожаловать.
БАIIКО.
Повелѣвайте;
Мой долгъ приковаііъ къ волѣ государя
Надежнѣйшими узами на вѣкъ.
МАКБЕТЪ.
Вы ѣдете сегодня пополудни?
БAHКО.
Да,, государь.
МАКБЕТЪ.
А мы было хотѣлн
Спросить у васъ въ сегодпяшпемъ собраиьи
Совѣта о дѣлахъ; но пусть до завтра.
Вы ѣдете далеко?
вАIIко.
Вѣроятпо,
Я рапыне ужина не возвращусь.
II если копь не поспѣшитъ, придется
Проѣхать часъ, другой, п темной ночью.
МАКБЕТЪ.
Прошу же не забыть насъ.
БАНІІО.
Не забуду.
МАКБЕТ Ъ.
Мы слышимъ, что преступные сыны
Въ Прландію H въ Аііглію бѣжалп,
П дерзко передъ всѣми отрицая
Жестокое отцеубШство. сѣютъ
Въ иародѣ сказки.... но объ этомъ завтра:
Намъ надобно обдумать вмѣстѣ съ вами
Довольно важныа дѣла.
—
Прощайте!
За ужиномъ увидимся опять.
Флинсъ ѣдетъ съ вами?
БАIIКО.
Да, со мной. Пора.
Мнѣ время дорого.
МАКБЕТЪ.
Счастливый путь.
Прошу вернуться къ намъ скорѣй. Про-
щайте.
(Банко уходить.)
Вы всѣ свободны до семи часовъ.
Чтобъ тѣмъ живѣй бесѣдой насладиться,
Я остаюсь теперь одпнъ. Прощайте.
(Лэди Макбетъ и придворные уходятъ.)
Послушай, эіі! Тѣ люди здѣсь?
СЛУГА.
Пришли;
Они стоять за воротами зкмка.
МАКБЕТ Ъ.
Виедн-ка ихъ сюда.
(Слуха уходить.)

Зайти такъ далеко — немного значить;
ІІо твердо устоять иа высотѣ!
Мой страхъ предъ Бапко глубоко проникъ
Мнѣ въ сердце; въ царственпой его натурѣ
Есть что-то поселяющее страхъ.
Опъ смѣлъ, П СЪ смѣлостыо неукротимой
Въ немъ слить холодный умъ: онъ умѣ-
ряетъ
и въ вѣриый путь ведетъ порывы сердца.
П:ІЪ всѣхъ ЖПВЫХЪ мпѣ страшенъ онъ одинъ.
Мой духъ подавленъ нмъ, какъ быль Ан-
тоній
Подавленъ Цезаремъ.
—
Суровой рѣчыо
Опъ требовалъ, чтобъ вѣщія сказали,
Что будетъ съ нимъ, когда онѣ сначала
Меня пазвали королемъ; и сестры
Сказали: ты — царей родопачалышкъ.
Мою же голову онѣ вѣпчали
Вѣнцомъ безрадостнымъ, мнѣ въ руку дали
Ьезплодный скиптръ, — онъ будетъ досто-
яньемъ
Іужихъ дѣтей. Такъ для потомковъ Банко
Я душу осквершглъ? Для нихъ зарѣзалъ
Дункана благодатнаго? Для нихъ
Я чашу мира отравилъ п нродалъ
Мой вѣчный духъ врагу людскаго рода?
Чтобъ ихъ Вѣнчать ? вѣнчать потомковъ
Банко?
Нѣтъ, этому не быть! Тебя зову я,
Судьба, на смертный поедпнокъ! — Кто
тамъ?
(Входить слуга съ двумя убгйцами.)
Ступай за дверь и жди. Я позову.
(Слуга уходшпъ.)
Мнѣ помнится, вчера мы говорили?
MАКIiЕТЪ.
И намекнулъ вамъ кой о чемъ. Теперь
Поговорпмъ подробнѣе о дѣлѣ.
Пе ужъ-ли вы такъ многотернѣлпвы,
Что все готовы позабыть? Такъ святы,
Что станете молиться о спасеньи
Благопріятеля, за то, что онъ
Чуть не въ могилу васъ втопталъ и сдѣ-
_
лалъ
на вѣки ншцпми?
ПЕРВЫЙ
УБIЙЦА.
Мы люди.
МАКБЕТЪ.
Да,
ПЕРВЫЙ
УБIЙЦА.
Такъ точпо, государь.
MАКВЕТЪ.
Ну что-жь, друзья?
Мои слова успѣли вы обдумать?
Вы зпаете, что опъ васъ угнеталъ,
А я былъ вами обвнпенъ напрасно.
Я объяснилъ вамъ все: какъ васъ ловили
Кто разорилъ васъ, кто вамъ ставплъ сѣтн,'
Короче, все, что даже пол-душѣ
И бѣдному уму сказало-бъ ясно:
То сдѣлалъ Бапко.
НЕРВЫИ УБIИцА.
Да, вы такъ сказали.
II вы считаетесь въ чпслѣ людей,
Какъ пудель, шавка, гопчая, лягавый,
Борзой и мопсъ — всѣ за собакъ слывутъ.
Но въ списке доблестен различены
Лѣнпвый, быстрый, хитрый и сердитый,
Стражъ дома н охотнпкъ смѣлый — всѣ,
Смотря по внутреннему свойству духа,'
Какое каждому дала природа.
По немъ уже даютъ ему прозванье
Отличное отъ пса. Такъ и съ людьми.
П если вы пе пзъ числа послѣднихъ
Когда въ васъ мужество не спить, — ска-
жите.
Я поручу вамъ кое-что: вы исполняйте—
И отъ врага свободны вы, и теплый
Я въ сердцѣ отведу вамъ уголокъ.
Нока онъ живъ, я пе дышу свободно,
II только смерть его мнѣ дастъ покой.
пЕРВыЙ УБ1ЙцА.
Меня удары и обманы свѣта
Такъ раздражили, что на зло ему, .
Не разбирая, я готовь на все.
второй
УБІЙЦА.
И я съ судьбой боролся неудачно,
И жнзпь мнѣ стала тяжела; я радъ
Нести ее опаспостямъ на встрѣчу,
Чтобъ улучшить иль развязаться съ ней.
МАКБЕТЪ.
Вы знаете, что Бапко былъ вашъ врагъ. »
ВТОРОЙ
УБІЙЦА.
Да, правда, государь.
MАКБКТЪ.
И мнѣ онъ врагъ,
Такой кровавый и смертельный врагъ,
Что каждый мпгъ его существованья
Какъ ножъ впивается мнѣ -въ жизнь. Ко-
нечно,
Я могъ бы отъ пего освободиться
Открытой силою; но не хочу
Разстропть дружескія отношепья
Кой съ кѣмъ, кто дрѵгомъ былъ ему и мнѣ.
Придется даже пожалеть о жертвѣ.
Воть почему я жду отъ васъ услуги;
Есть много важпыхъ для меня причипъ
Скрыть зто дѣло отъ толпы.
ВТОРОЙ
УБIЙЦА.
Мы, государь, исполнимъ вашъ приказъ.
ПЕРВЫЙ
УБIЙЦА.
И еслпбъ даже наша жизнь...
MAКБЕТЪ.
Довольно!
Я вижу мужество у васъ въ глазахъ.
Чрезъ часъ, не дальше, я васъ нзвѣщу,
Когда и гдѣ нхъ ловче подстеречь.
Покончить надо въ эту ночь, прптомъ
Не очень близко отъ дворца,
Чтобъ на мепя пе пало подозрѣпье.
Флипсъ ѣдетъ съ нимъ; равно необходимо
Нужна мнѣ смерть и сына п отца.
Такъ чтобы не было потомъ оглядокъ,
Пусть участь мрачную раздѣлитъ съ нпмъ.
Решайтесь! Я сейчасъ приду назадъ.
уБIйцы.
Решились, государь.
MАКВЕТЪ.
Такъ обождите,
Я позову васъ... Банко! рѣшепо!
И если небо суждено
Твоей душѣ,
чрезъ два часа
Она пойдетъ на небеса!
(Уходятъ.)
Во второй сценѣ третьлго дѣнствіл происхо-
дить разговоръ между Макбетомъ и женой
его. Макбетъ жалуется на угрызенія совѣсти
и хочетъ заглушить свои опасенія новыми убій-
ствами: онъ сообщаетъ жеиѣ о своихъ замн-
слахъ на жизнь Банко.
—
Въ третьей сценѣ
убійцы , подосланные Макбетомъ , убиваютъ
Банко въ одной изъ отдаленныхъ местностей
парка. Сыпъ его, 'Рлинсъ, усиѣваетъ спастись.
СЦЕНА IV.
Торжественный залъ во дворцѣ.
Накрыть столъ. Входятъ: Макбетъ, лэдн Мак-
бетъ, Россе, Іеноксъ, лорды и свита.
МАКБЕТ Ъ.
Вы знаете свои мѣста, — садитесь.
Душевно рады всѣмъ. .
ЛОРДЫ.
Благодаримъ.
МАКБЕТЪ.
Мы будемъ съ вами наравпѣ; хозяинь
Самъ долженъ угощать своихъ гостей.
Хозяйка сѣла ужь на тронъ; мы просимъ
Намъ слово ласковое подарить.
ЛЭДИ
МАКБЕТЪ.
Скажите вы его; душевно рада
Приветствовать друзей.
(Первый убійца появляется въ дверяхъ.)
6мАквЕтъ.
Тебѣ на встречу
Летятъ ихъ благодарныя сердца.
Столъ занятъ весь; мы сядемъ по срединѣ.
Ну, веселѣй! осушимъ круговую!
( Убігтъ.)
Лицо твое въ крови.
увIйцА.
Она изъ Банко.
МАКБЕТЪ.
Ей лучше на тебѣ, чѣмъ въ немъ. Со-
всѣмъ?
УБIЙцА.
Покопчепъ. Горло пополамъ. Мол работа.
МАКБЕТЪ.
Ты лучшій изо всѣхъ головорѣзовъ. Но
Хорошъ и тотъ, кто разсчитался съ Флип-
сомъ;
И если это ты, такъ ты едипствень.
УБIЙЦА.
Флинсъ спасся бѣгствомъ, государь.
МАКБЕТЪ.
И такъ
Я болепъ вновь. Я былъ уже здоровъ;

Какъ мраморъ тверд ь, п крѣпокъ, какъ
скала,
Какъ воздух* свѣжъ, и иевредимъ, и во-
лен*!
Теперь опять я связанъ и стѣспепъ,
И блѣдпый страхъ опять ко мпѣ прпкованъ.
Но Банко ВІІДЬ павѣрно?
УВIІІЦА.
Не проснется, —
Уснуль во рву. На головѣ зіяютъ
Пятнадцать ранъ — слабѣіішая смертельна.
МАКБЕТЪ.
Благодарю. Ты, старый змій, задавленъ;
А червь ушелъ, и будетъ ядовитъ —
Какъ зубы выросту».
—
Теперь ступай.
Доскажешь завтра.
(Убіііца уходить.)
ЛЭДИ МАКБЕТ Ъ.
Вы гостей забыли.
Безъ добрыхъ словъ хозяина имъ скучно,
И ппръ похожъ на купленный обѣдъ.
Чтобъ ѣсть — покойнѣіі оставаться дома; !
Въ гостях* мы ждемъ радушную бесѣду
II ласковость; безъ нихъ не вкусепъ столь.
МАКБЕТ ъ.
Да, правда, милый другъ! Прошу васъ ку-
шать;
Желаю веселиться па здоровье.
лЕноксъ.
')
Угодно сѣсть вамъ, государь?
(Духъ Банко является на макбстовонъ мѣстѣ.)
МАКБЕТ Ъ.
Будь съ нами здѣсь нашъ благородный Банко,
Здѣсь былъ бы собрат, королевства цвѣтъ.
Дай Бо», чтобъ съ нимъ чего бы не слу-
чилось;
Пусть лучше иожуримъ его за лѣность.
і>оссЕ.
Онъ олово дапное забылъ. Угодно-ль
Вамъ сдѣлать честь, нрнсѣсть къ намъ, го-
сударь?
МАКБЕТЪ.
Столь полопъ!
ЛВHOKсъ.
Во» еще есть мѣсто.
') Шотландски велі.ыожа.
МАКБЕТЪ.
Гдѣ?
ЛКIIоксъ.
Здѣсь. государь. Что съ вами?
МАКБЕТЪ.
Кто это сдѣлалъ, лорды?
ЛОРД ы.
Что такое?
МАКБЕТЪ.
Меня ты въ этомъ уличить не можешь;
Къ чему кивать мпѣ головой кровавой?
РОСС к.
Король нашъ болепъ. Встаиемъ, господа.
Л.')ДII МАКБЕТ Ъ.
Сидите, добрые друзья. Съ нимъ это часто,
II съ дѣтскихъ лѣтъ. Прошу васъ, не
вставайте.
Припадокъ мимолетенъ; двѣ мипуты —
II опъ прошелъ. Оставьте, не смотрите!
Онъ только пуще раздражен* отъ взглядовъ.
Не обращайте па него вниманья
II кушайте.
—
II ты мужчіша?
МАКБЕТЪ.
Да,
П смѣлый; я могу смотрѣть на то,
Пред* чѣмъ самъ дьяволъ поблѣднѣлъ бы.
ЛЭДIIMAКБЕТъ.
Такъ!
Во» призраки ребячсскаго страха,
То» тѣнь-кишкалъ, что велъ тебя къ
Дункану!
Признаться падо, эта дрожь н взгляды,
Пародія на нстпппыіі йену»,
Прекрасны были бы у камелька,
ІІодъ говор* сказки, на лицѣ старухъ.
Стыдись! какъ искажаешь ты лицо!
И нзъ чего? Что испугало? — Стулъ!
MАКБЕТЪ.
Но посмотри! туда! туда! Что скажешь?—
Что мнѣ до этого? Когда ты можешь
Кивать мпѣ головой, такъ говори!
Земля отвергла мертвецов*; могилы
Ихъ шлю» назад*, — такъ
пусть орловъ
утробы
Гробами буду» для людей!
(24)
ЛЭДИ
МАКБЕТЪ.
Возможно-ль!
Такъ оробѣть?
(Духъ исчезаетг.)
МАКБЕТЪ.
Опъ былъ передо мною!
Клянусь тебѣ!
ЛЭДП
МАКБЕТЪ.
Стыдись!
МАКБЕТ Ъ.
Кровь проливали
Уже давно, когда еще законъ
Не охранял* обществепнаго мира,
Да и нотомъ убійства совершались, —
Обь нпхъ Ii слышать тяжело. По встарь,
Когда пзъ черепа былъ выбить мозгъ,
Со смертью смертнаго кончалось все.
Теперь встаю» они, хоть двадцать ранъ
Разсѣкли голову, и заннмаютъ
Мѣста живых* — во» что непостижимо!
Пеностижимѣе цареубійства!
ЛЭДИ МАКБЕТ 1,.
Васъ гости жду».
МАКБЕТ Ъ.
Ахь, шшоватъ, забылся.
Не удивляйтесь мпѣ, друзья: я болепъ;
Припадки странные, но это вздорь, —
Домашніе давно къ тому привыкли.
Что-жь, выпьем* за всеобщее здоровье!
Потом* я сяду. Эй! вина!
(Слуіѣ, который наливаешь вино.)
Полнѣе!
Л пыо за здравіе всего стола
(Духъ является па томъ же мѣстѣ.)
И Банко, друга моего! Какъ жаль,
Что съ нами нѣтъ его! Его здоровье
И всѣхъ любезных* намъ гостей!
лосды.
Вамъ тоже.
МАКБЕТЪ.
Исчезни! Прочь! Пусть гробь тебя укроетъ!
Твой черенъ пусть и кровь охолодѣла!
Въ твоих* сверкающихъ глазахъ нѣтъ зрѣнья!
ЛЭДИ МАКБЕТЪ.
Не удивляйтесь: это съ нимъ нерѣдко.
Мнѣ только жаль, что вечеръ наш* раз-
строенъ.
МАКБЕТЪ.
На все, что можетъ человѣкъ, готовъ я.
Явись мнѣ грозным*, разъяренпымъ львом*.
Гиркапскимъ тигромъ, сѣвернымъ медвѣдемъ,
Явись чѣмъ хочешь ты — и я пе дрогну.
Воскресни вновь и вызови въ пустыню
На смертный бой меня — не откажусь,
И если въ страхѣ отступлю на шагъ,
Зови меня игрушкою дѣвчонки!
Прочь, тѣнь ужасная! Прочь, ложный при-
зракъ!
(Духъ исчезаешь.)
Исчезъ. Я спова мужъ... Не безпокойтесь.
ЛЭДИ MАКК1ѴТЪ.
Ты все веселье разогнал*; нашъ нраздникъ
Парушснъ недугомъ твонмъ. Ты страненъ,
МАКБЕТ Ъ.
Но эта тѣнь — не тѣнь отъ лѣтпей тучкн.
II какъ ей странностью пе поразить?
Не знаю, вѣрить ли своим* глазам*:
Ты смотришь на подобное впдѣнье
II кровь играет* на твоемъ лицѣ,
Тогда какъ я — отъ ужаса блѣднѣю.
РОССЕ.
Что за вндѣнье, государь?
*
ЛЭДII MАКБКТЪ,
Молчите;
Вы видите, ему от* часу хуже;
Онъ вдвое горячится отъ вопросов*.
Разстанемся; прощайте, доброй почи.
лиIIоксъ.
Покойной ночи! Лучшего здоровья
Его величеству!
Л Э Д II МАКБЕТЪ.
Прощаііте, лорды.
(Лорды и свита уходятъ.)
МАКБЕТЪ.
Оиъ хочет* крови. Кровь за кровь. —
Слу-
чалось,
Что камни двигались и излетало
Живое слово изъ дерев*; гадатель
Пе раз* отгадывал* посредством* птицъ
Убійцъ иепроницаемыя тайны.
—
Который часъ?
ЛЭДИ МАКБЕТЪ.
Почти ѵже свѣтаетъ.
(25)

МАКБЕТЪ.
И МакдуФФЪ, говоришь ты, отказался
Придти па праздпикъ нашъ?
ЛЭДИ МАКБЕТЪ.
Ты звалъ его?
МАКБЕТЪ.
Отпѣтъ его узиалъ я стороною.
Пошлю еще. У всѣхъ безъ исключенья
Я содержу шпіоновъ на мой счетъ.
Съ разсвѣтомъ я пойду къ волшебпымъ се-
стра мъ;
Пусть погадаютъ мпѣ еще; я все
Хочу узнать, не разбирая средствъ.
И всѣмъ пожертвую для нашей пользы.
Я такъ глубоко погрузился въ кровь,
Что все равпо, не стоить возвращаться,—
Плыву впередъ... Я кое-что задумалъ,
И быстро надо нанести ударъ;
Тутъ думать нечего.
ЛЭДИ МАКБЕТЪ.
Ты сна лишонъ,
Отрады всѣхъ существъ.
МАКБЕТЪ.
Пойдемъ же спать.
Мое тревожное себязабвепье —
^
Страхъ новичка. Душа еще не свыклась.
Для этихъ дѣлъ мы, просто, еще дѣти.
(Уходятъ).
Въ послѣдней сцепѣ третьяго дѣйствія изъ
разговора Ленокса съ другимъ лордомъ уяс-
няется, что придворные и народъ, по нове-
депію Макбета и различпымъ уликамъ, начи-
наютъ догадываться о томъ, кто имеино убилъ
Дункана. Нѣкоторыс изъ придворпмхъ бѣгутъ
въ Англію, гдѣ старшій сынъ Дункана живетъ
при дворѣ короля и собираетъ иартію.
ДѢЙОТВІЕ ПЯТОЕ.
Все четвертое дѣнствіе состоитъ изъ трехъ
сцепъ; въ первой Макбетъ совѣщается съ вѣдь-
мами и силою чаръ ихъ нолучаетъ нредсказапіе,
что никто, «рожденный женщиной, пе можетъ
повредить ему,> и что судьба его измѣпится
только тогда, когда «Бирнамскій лѣсъ двинется
съ высотъ своихъ па его замокъ Донзинапъ.» —
Во второй сценѣ жепа Макдуффа, бѣжавшаго
въ Англію, къ дѣтямъ Дункана, говорить съ
Россе. Едва опъ удаляется, являются убінцы,
ищущіе Макдуффа, и убиваютъ его сына.—Въ
третьей сцевѣ Макдуффъ, при апглійскомъ дво-
рѣ, совѣщается съ Малькольмомъ объ избавле-
ніи Шотлапдіи отъ тиранства Макбета.
СЦЕНА I.
Допзинанъ. Комната въ замкѣ.
Входятъ докторъ и придворная дама,
ДОКТОР ъ.
Вотъ уже двѣ ночи, какъ я иа-сторожѣ
вмѣстѣ съ вами, и разсказъ вашъ все еще
не подтверждается. Когда блуждала она въ
послѣднііі разъ?
ДАМА.
Съ тѣхъ поръ, какъ его величество отпра-
вился въ походъ, я не разъ видѣла, какъ
она встаетъ съ постели, пабрасываетъ ноч-
ное платье, открываетъ бюро, беретъ бу-
магу, шипеть, складываетъ ее, запечатываетъ
и иотомъ опять ложится. II все это въ
глубочайшемъ снѣ.
ДОКТОРЪ.
Страшное разстроііство организма! Нас-
лаждаться благодѣяпіемъ сна и въ то же время
исполнять дѣла дпевныя! — Кромѣ этнхъ
прогулокъ во время сна и другихъ движеній,
не замѣтили ли вы, чтобъ она что-пибудь
говорила?
ДAMА.
Да, слова, которыхъ я пе повторю.
ДОКТОРЪ.
Мнѣ можно; это даже необходимо.
ДАМА.
Пи вамъ и пикому на свѣтѣ. У меня нѣтъ
свндѣтелеіі, которые подтвердили бы ска-
занное.
(ІЗходитъ лэди Макбетъ со свѣчой.)
Смотрите! вотъ она идетъ. Всегда такъ.
И, клянусь вамъ, она спитъ. Замѣчайте;
подойдите ближе.
ДОКТОРЪ.
Гдѣ она взяла свѣчу?
ДАМА.
Свѣча стояла возлѣ пея. Это всегда такъ.
Она сама приказала.
ДОКТОРЪ.
Вы видите, глаза открыты.
ДАМА.
Но чувство ихъ закрыто.
ДОКТОРЪ.
Что это опа дѣлаетъ? Смотрите: какъ
третъ опа руки.
ДАМА.
Это ея привычка; какъ-будто моетъ пхъ.
Мнѣ случалось видѣть, что она занимается
этимъ мипутъ двадцать.
ЛЭДИ МАКБЕТ Ъ.
Вотъ еще пятно.
ДОКТОРЪ.
Тсъ! опа говорить. Я запишу слова ея,
чтобъ лучше упомнить.
ЛЭДИ МАКБЕТ Ъ.
Прочь, проклятое пятно! прочь, говорю
я!—Разъ, два,—пора за дѣло. Преисподняя
мрачна... Стыдись! Солдатъ и —бояться? Ка-
кое дѣло, знають, пѣтъ-лп; кто позоветъ пасъ
къ отвѣту?.. Одпако кто бы могъ подумать,
что въ старикѣ такъ много крови?
ДОКТОРЪ.
Слышите?
ЛЭДИ МАКБЕТ Ъ.
У тана ФейФСкаго была жена; гдѣ оиа
теперь? Какъ? Бе-ужь-ли эти руки никогда
пе вымоются до чиста?.... Полно, другъ мой,
полис объ этомъ;
ты все дѣло испортишь
своей иуглнвостыо.
ДОКТОРЪ.
Продолжай, продолжай! Ты узпала, чего
тебѣ не должно бы было знать.
ДАМА.
По крайней мѣрѣ сказала, чего пе дол-
жна была говорить. Одному Богу извѣстпо,
что она узнала.
ЛЭДИ МАКБЕТЪ.
Все еще пахнетъ кровью. Всѣ ароматы
Аравіи не очистятъ этой маленькой руки.
О!о!о!
ДОКТОРЪ.
Что за вздохъ! тяжело у иея на сердцѣ!
ДАМА.
Такого сердца я пе согласилась бы но-
сить въ груди за все величіе ея сапа.
ДОКТОРЪ.
Да, да.
ДAMА.
Успокой ее, Господи!
ДОКТОРЪ.
Эта болѣзиь выше моего искусства. Я
зналъ, одпакожс, людей, которые блуждали
во спѣ и скончались въ мирѣ, па смсрт-
номъ одрѣ своемъ.
ЛЭДИ МАКБЕТ Ъ.
Умой руки, набрось почпое платье. Какъ
ты блѣдепъ! — Я говорю тебѣ: Банко похо-
ронепъ; опъ пе можетъ встать пзъ мо-
гилы.
ДОКТОРЪ.
Право?
t
ЛЭДИ МАКБЕТЪ.
Въ постель! въ постель! Слышишь: сту-
чатъ въ ворота. Пойдемъ, пойдемъ, пой-
демъ! дай мнѣ твою руку. Что сдѣлано,
то сдѣлапо. —
Въ постель! въ постель!
(Уходишь.)
ДОКТОРЪ.
И опа ляжетъ теперь?
ДАМА.
Непремѣнно.
ДОКТОРЪ.
Въ пародѣ носятся дурные слухи.
Дѣла неслыханный порождаютъ
П страхъ неслыханный; больная совѣсть
Глухимъ подушкамъ повѣряетъ тайну.
Свящешшкъ ей нужпѣй врача.
— О, Боже!
Прости намъ всѣмъ! — Вамъ надо удалить
Всѣ осГрыя оружья отъ милэдп
И не сводить съ ней глазъ.— Теперь про-
щайте.
Опа встревожила мой умъ и взоры.
Я думаю, но говорить пе смѣю.
ДАМА.
Покойной ночи, докторъ.
СЦЕІІА III.
(Уходятъ.)
Во второй сцепѣ, на полѣ недалеко отъ Дон-
зинана, войска, собранпыя шотландскими та-
нами, вмѣстѣ съ англійскимъ вспомогательнымъ
отрядомъ, идутъ занять Бирпамскія высоты.

Донзинапъ. Комната въ замкѣ.
*
Входятъ Макбетъ, докторъ и свита.
МАКБЕТЪ.
Впередъ съ докладами не приходить!
Пусть всѣ бѣгутъ; пока бпрпамскій лѣсъ
Бе двинулся на Донзнпанскій замокъ,
Страхъ незнакомъ мпѣ! Чтб дитя Маль-
кольмъ?
Иль опъ не женщиной рождепъ? <Не-
бойся>,
Сказали духи мнѣ,—а имъ открыты
Судьбы людей, — апебѣ не повредить
Рожденный женщиной. > —Бѣгнте-жь, таны!
Бѣгите къ Англіи нзнѣжеппымъ сынамъ!
Мой крѣпокъ духъ и сердцу не смутиться;«
Сомнѣнья чужды мпѣ и страхъ мнѣ незна-
•
комъ.
(Входить слуга.)
—
Чтобъ почерпѣть тебѣ въ когтяхъ у
ЧС^іі!
,
Глядитъ какъ гусь! Чего ты поблѣдпѣлъ?
слугА.
о,
Тамъ десять тыелчъ....
»
MАКВЕТЪ.
Да, гусей, конечпо?
СЛУГА.
Солдатовъ, государь.
МАКБЕТЪ.
Возьми румянь,
Замажь свой страхъ. Что за солдаты, баба?
Чтобъ чортъ тцбя унесъ! Ты только го-
денъ
Пугать другихъ. Что за солдаты, трусъ?
СЛУГА.
Британскія войска, мой государь.
МАКБЕТЪ.
Пошслъ-же!... Сейтонъ! мпѣ тѣсиитъ въ
Ихъ мпѣ ne ждать. A вмѣсто ихъ — про-
клятья
На днѣ сердецъ, и лесть на языкѣ;
Ихъ жалкііі родъ и въ пей бы отказалъ
мнѣ,
Когда бы смѣлъ. —Сеіітонъ!
СЕЙТОНЪ, ВХОДЯ.
Здѣсь, государь.
МАКБЕТЪ.
Что новаго?
СЕЙТОПЪ.
Все оказалось правдой,
О чемъ докладывали, государь.
МАКБЕТ Ъ.
Чіпцъ я дерусь, пока мнѣ ne обрубить
Всѣ мышцы съ остова. Подать мнѣ папцырь!
свйтоиъ.
Еще успѣете.
груди,
Когда подумаю,—Сейтонъ!—что этотъ бой
Покончить все: убьетъ или пзлечитъ.
Довольио долго пожилъ я; мой май
Промчался быстро; желтыми листами
Оналъ моей весны увядшій цвѣтъ.
Но гдѣ же спутники преклонныхъ лѣтъ?
Любовь, почтеніе, кружокъ друзей,
—
МАКБЕТЪ.
Подать, я говорю!
Пошли за валъ еще кавалеристовъ,—
И вѣшать всѣхъ, кто только занкпется
О страхѣ предъ врагомъ... Подай мпѣ пан-
цырь!
А что твоя больная, докторъ?
ДОКТОР ъ.
Страждетъ
Подъ гнетомъ мрачныхъ и тяжелыхъ грезъ.
МАКБЕТ Ъ.
Ну, что же? вылечи ее. Иль ты
Больной души не можешь псцѣлить?
Пе можешь грусть изъ сердца вырвать съ
корнемъ,
Изгладить врѣзаиную въ мозгъ заботу
II сладкнмъ усыпляющимъ лекарствомъ
Очистить грудь отъ ядовитой дряни?
ДОКТОРЪ.
Отъ этихъ недуговъ я не лечу.
Пусть самъ больной отыскнваетъ средства.
МАКБЕТ Ъ.
Такъ брось же псамъ твои лекарства — что
въ нихъ?
Подай мнѣ шлемъ! Гдѣ мечъ мой?.. Дай..
не надо...
Всѣ таны, докторъ, отъ меня бѣгутъ...
Скорѣй, Сейтонъ!.. Если бы ты могъ
ать болѣ зпь моихъ владѣній, докторъ,
И возвратить имъ крѣпость прежпихъ лѣтъ,
Я эхо пробудплъ бы славою твоей...
Прими, я говорю... Какія травы,
Kaiiiç корни, порошки, нилюли
Избавятъ насъ отъ апгличанъ? Ты слышалъ?
докторъ.
Я вижу, государь, приготовленья
Для встрѣчи ихъ.
МАКБЕТЪ.
На, отпеси за мною.
Пока пе тропулся бирнамскШ лѣсъ —
Все вздоръ, — пи ядъ, пи мечъ миѣ не
опаспы.
(Уходить.)
доктор ъ.
Дай тсілько Богъ уйдти изъ Донзппана!
За горы золота не возвращусь.
(Уходить.)
СЦЕНА V.
Въ сценѣ IV войска шотлапдскія и англінскія,
собравшись на бирпамскихъ высотахъ, по со-
вѣту Малькольма рѣвіаютсл скрыть отъ врага
свою малочисленность тѣмъ, что каждому изъ
солдатъ дается въ руки ио большой древесной
вѣтви.
Доішнанъ. Дворь внутри замка.
Входятъ: Макбетъ, Сейтонъ и солдаты
со зпамепамн и барабанаымъ боемъ.
мАквЕтъ.
Зпамена выставить на укрѣплепьяхъ!
Отвсюду слышенъ крнкъ: <идутъ! ндутъ!»
Мой замокъ крѣпокъ, пусть ведуть осаду;
Она смѣшна. Подъ цтпми стѣнамн
Дождутся голода ИЛИ чумы!
Пе будь у нпхъ такъ много нашпхъ тановъ,
Я встрѣтплъ бы гостей лицомъ къ лицу,
И съ честыо проводплъ бы пхъ домой...
Чтб тамъ за крнкъ?
СЕЙТОНЪ.
Какъ-будто женскій вопль.
(Уходить.)
МАКБЕТ Ъ.
Я нозабылъ почти, чтб значить страхъ.
А было время — замирали чувства
При крикѣ Фнлнпа; оть страшпыхъ сказокъ
Вставали волосы на головѣ,
Какъ-будто въ ннхъ дышала жизнь! Я сытъ;
Всѣхъ ужасовъ полна моя душа,
И трепетать я не могу.
(Сейтонъ возвращается.)
МАКБЕТЪ.
Ну, чтб тамъ?
СЕЙТОНЪ.
Ея величество скончалась, государь.
МАКБЕТЪ.
Опа могла бы умереть и позже.
Всегда бы вб-время поспѣла эта вѣсть...
Да! завтра, завтра, и все то же завтра
Скользптъ невидимо со дня па день,
U по складамъ отсчптываетъ время;
A всѣ вчера глупцамъ лишь озаряли
Дорогу въ гробъ. Такъ догорай, огарокъ!
Чтб жизнь? — тѣпь мимолетная, Фигляръ,
Неистово шумящій па помостѣ,
H черезъ часъ забытый всѣми; сказка
Въ устахъ глупца, богатая словами
II звономъ Фразъ, по нищая значепьемъ!
(Входить вгъстнжъ.)
МАКБЕТЪ.
Ты хочешь что-то говорить? — Скорѣй!
ВЪСТНПКЪ.
Я долженъ доложить о томъ, чтб видѣлъ,
Ио истинно пе знаю, какъ сказать.
МАКБЕТЪ.
Что жь? говори.
ввстпикъ.
Стоявши па часахъ,
Взгллнулъ съ горы я на бпрнамскій лѣсъ;
Гляжу — и вдругъ мпѣ показалось, будто...
Онъ движется.
МАКБЕТЪ (бьетъ его.)
Ты лжешь!
ВЪСТНПКЪ.
Когда я лгу,
Пусть на мепя падетъ вашъ гнѣвъ. Взгля-
ните!
Я говорю вамъ: онъ пдетъ, отсюда видно.
МАКБЕТЪ.
Послушай: еслп ты солгалъ — живому
IIa первомъ деревѣ тебѣ висѣть,

Пока отъ голода ты не изсохпешь!
Но если правду ты сказалъ, тогда —
Мнѣ все равпо — повѣсь меня, пожалуй...
Моя увѣреппость поколебалась;
Въ словахъ врага двойной я впжу смыслъ.
Онъ лжетъ п въ нстинѣ: «не бойся, Мак-
бетъ,
«Пока не двинется бирнамскій лѣсъ!>
И вотъ опъ двинулся. Такъ въ поле! въ поле!
Теперь мнѣ все равно — спасепья иѣтъ.
Мнѣ опротивѣлъ этотъ свѣтъ! Иду!
И если пасть миѣ суждено — паду
Съ мечомъ въ рукахъ. Ударить сборъ, тре-
вогу!
О, еслибъ міръ разрушился со мною!
(Уходить.)
СЦЕНА VII.
Тамъ же. Другая часть равнины.
Входить Макбетъ.
МАКБЕТЪ.
Я окружонъ; бѣжать нельзя;
Какъ звѣрь, за жизнь я прпнужденъ сра-
жаться! —
Но гдѣ же тотъ, кто не рожденъ женой?
Его боюсь я — больше никого.
[Входить молодой Сивардъ.)
МОЛОДОЙ
СНВАРДЪ.
Кто ты?
МАКБЕТ Ъ.
Не спрашивай, ты ужаснешься
При имеии моемъ.
МОЛОДОЙ СИВAI'д ъ.
Нѣтъ, никогда!
Хоть будь оно ужаснѣй всѣхъ именъ,
Какія слышатся въ аду.
MАКБИТЪ.
Я Макбетъ.
молодой сивАрдъ.
Самъ сатана не могъ бы произнесть
Мнѣ болѣе ненавистиаго звука.
МАКБЕТЪ.
H болѣе ужасна го.
МОЛОДОЙ
СНВАРДЪ.
Ты лжошь!
Я докажу тебѣ мечомъ, презрѣнпый,
Что ты солгалъ.
(Они сражаются. Молодой Сивардъ падаешь.)
млкг.Етъ.
Ты женщиной рожденъ,
Смѣшопъ мпѣ мечъ — безвредпын и тупой
Вт. рукѣ рожденнаго на свѣтъ женой.
(Уходить. ІНумъ битвы про-
должается. Входить. Макдуффг.)
млкдУФФъ.
ІПумъ битвы здѣсь.
—
Но гдѣ же ты, ти-
рань?
Явись! О, если отъ чужой руки
Погибнешь ты, миѣ не наіідтп покоя
Отъ призраковъ малютокъ п жеиы.
Я пе могу рубить наемныхъ Керновъ;
Съ тобою, Макбетъ, мы посноримъ nà
смерть,
ІІль мечъ въ ножны вложу я безъ удара.
Ты вѣрно тамъ : по громкимъ кликамъ
слышно,
Что знатный бьется тамъ боецъ. О, счастье!
Я объ одномъ тебя мо.ио: сведи насъ вмѣ-
стѣ!
(Уходить. Шумъ продо.іжает-
ся. Входятъ Мальколъмъ и ста-
рнкъ Сивардъ.)
СIIВАРдЪ.
Сюда, мой принцъ! намъ замокъ сдался скоро;
Солдаты похитителя дерутся
За насъ и противь насъ; еще пемиого—
И врагъ разбить.
мллысолI.мъ.
Да, опт. дерется плохо.
сивлрдъ.
Войдите въ замокъ.
[Они уходятъ. Макбетъ воз-
вращается).
МАКБЕТЪ.
Къ чему играть мнѣ римского глупца
II пасть на собственный свой мечъ,
Пока передо мной живые люди? —
Имъ лучше раны наносить.
MА1СДУФФъ, (входя)
Стой, іізвергъ!
MА1СБЕТ!..
Изъ всѣхъ людей я избѣгалъ тебя.
(30)
Ступай! Душа моя уже довольно
Запятпапа твоею кровью, МаісдуФФъ!
МАкдУФФЪ.
Мой мечъ — языкъ мой; у меня пѣтъ словъ
И имъ пе выразить, какъ гнуееиъ ты.
(Они сражаются.)
MАКВЕТЪ.
Напрасно ты теряешь трудъ, МакдуФФъ;
Твой острый мечъ скорѣе можетъ рапить
Нераздѣлпмый воздухъ, чѣмъ меня.
Побереги его: опт» пригодится
Для черепа, доступиаго желѣзу;
А я заговорёнъ; мнѣ не онасенъ
Рожденный женщиной.
МЛкдУФФъ.
Разочаруіісл-жь
П знай, служитель сатаны, что МакдуФФъ
Изъ чрева вырѣзанъ, а не рожденъ.
МАКБЕТЪ.
Будь проклятъ твой языкъ за это слово!
Онъ вырвалъ бодрость изъ моей души.
Да будутъ прокляты и силы ада!
Онѣ дурачатъ насъ: въ словахъ коварныхъ
Сулятъ успѣхъ — п поражаютъ дѣломъ.
Я не дерусь съ тобой.
млкдУФФь.
Такъ сдайся, трусь,
Ты рѣдкій звѣрь; народу на иотѣху
Мы въ клѣткѣ выставіімъ тебя: пусть смо-
трятъ
IIa изверга, какого пе бывало.
мА1СБЕтъ.
Мнѣ сдаться? Жить на ііоруганье черпп?
Мнѣ ползать и лизать Малькольму ноги?
Ыѣтъ, никогда! Хотя бирпамскііі лѣсъ
И двинулся на донзинаіісісій замокъ,
Хотя ты женщиной н не рожденъ, —
Послѣднее хочу я испытать.
Вотъ щнтъ мой па груди, — руби, Мак-
ДУФФЪ!
И проклятъ будь, кто первый скажетъ:
стой!
(Они уходятъ сражаясь.
От-
ступлсніе. Входятъ: Мальколъмъ,
старикъ Сивардъ, Россе, Леноксъ,
Ангусъ, Кашнессъ, Ментетг и вой-
ско съ распущенными знаменами и
барабаннымъ босмъ.)
МАЛЬКОЛЬМ Ъ.
Дай Богъ, чтобъ всѣ явились па-лицо!
СиВАРдъ.
Инымъ пс явиться; но нобѣда
Досталась дешево.
МАЛЬКОЛЬМ ъ.
МакдуФФа нѣтъ
П сына вашего.
РОССІС.
Вашъ сынъ окончилъ
Свой счетъ съ войной. Онъ выстунилъ какъ
отрокъ,.
II падъ какъ мужъ, на шагъ пе отступая.
СИВАРДЪ.
Такъ опъ убитъ?
РОССЕ.
II съ поля увезенъ.
Забудьте доблести его; иначе,
Безмѣрна будетъ ваша скорбь.
СИВАРДЪ.
Онъ раненъ спереди?
РОССЕ.
Да, прямо въ грудь.
СИІІАРДЪ.
Такъ будь же, сынъ мой, ратникомі» Го-
сподним!»!
Будь у меня хоть тысяча сыповъ —
Я всѣмъ имъ лучшей не желаю смерти.
MАЛ1»КОЛЬMЪ.
О немъ нельзя не ножалѣть.
СИВАРДЪ.
Довольно.
Онъ честно разсчптался съ жизнью, — Богъ
съ нимъ!
Вотъ новая и радостная вѣсть.
(Входитъ Макдуффг, съ голо-
вою Макбета на копьѣ.)
МАКДУФФЪ.
Да здравствуетъ король! Смотри, Маль-
кольмъ:
Вотъ хищника проклятая глава!
Свободенъ міръ! Вокругъ тебя я вижу
Всѣ перлы трона твоего. Друзья!
Восклшшемъ же отъ сердца глубины:

Да здравствует* Малькольм*,
вС1і.
Да здравствует* Малькольм*,
король шот-
ландскій!
король ШОТ-
ландскій!
Малькольм Ъ.
Мое спасибо ne замедлить... Таны!
Отнынѣ грп-ьы вы, л этим* титлом*
ІПотлапдія нривѣтствуетъ вас* первых*...
Все прочее, что предстоят* ИСПОЛНИТЬ:
Призвать друзеіі, бѣжавшнхъ изъ отчизны
Искать спасенья отъ сѣтей тирана;
Открыть помощников* цареубіііцы
И злоіі жены его, какъ слышно, павшей
Отъ собственной руки — мы все пополним*
€ъ Господней помощью; а между тѣмъ
Благодарим* васъ всѣхъ и просим* въ
Сконъ
На торжество коронованья.
(Уходятъ при звукахъ трубъ.)
КН. А . Д . КАНТЕМИРА.
ІСЪ УМУ СВОЕМУ.
Примѣчаніе. Стихотпореніе это паннсапо
гакъ называемым* силлабически м ъ раз-
мѣромъ, которым* пытались писать у нас* стихи
до введеніл топическаго ') размѣра въ
русскую литературу. Силлабическое сти-
хосложеніе отличается • отъ стнхосложенія то-
пическаго тѣмъ, что ударепіе не имѣетъ по
отношение къ нему никакого значепія, и поэти-
ческая строка силлабичсскаго размѣра осно-
вывается только на одинаковом * колн-
чествѣ слогов*, составляющих* строку, п на
ц е з у р ѣ (пересѣченін. перерывѣ ритма), являю-
щейся во всѣх* строках* одного и того же
стихотворенія постоянно на одном* н том* же
мѣстѣ (т. е. между тѣмн же слогами строки).
Силлабическая строка могла вмѣщать въ себ-Іі
отъ 18 до 9 и даже до 4-х* слогов*. Цезура
въ 13-сложном* силлабическом* стихѣ должна
была являться постоянно между 7 и 8 слогом*
строки; въ 9-сложиом* стихѣ — между б-м*
и 6-мъ; сверх* вышеуказанных* условій—т. с .
одинаковости количества слогов* и цезуры —
стихи силлабическіе должны были непременно
заканчиваться риѳыаыи. ІІервыя попытки
писать русскими силлабическими стихами про-
явились в* нач. XVII вѣка. ІІаибольшаго со-
') То нииес ui.'i
—
on. слона тойъ (ударенів).
веріпепства достигла выработка силлабическаго
стиха в* произведепіях* кн. Антіоха Канте-
мира (род. 1708, ум. 1744 г.), изпѣстнаго на-
шего поэта - сатирика.
Уме педозрѣлый плод* недолгой пауки!
Покойся, не понуждай къ перу мои руки:
Не нпсавъ летящи дніі вѣка проводптп
Можно, H славу достать, хоть творцом* ПЕ
слыти.
Ведут* къ пей нетрудные въ нашъ вѣкъ
пути многи,
На которых* СМІІЛЫЯ не запнутся ноги:
Всѣхъ непріятнѣе тотъ, что босы проклали
Девять сестръ. *) Многи на нём* силу по-
теряли
Не дошедъ; нужно на нём* потѣть н томиться
II въ тѣх* трудах* всякъ тебя, какъ мору,
чужится,
Смѣется, гнушается. Кто падъ столомъ гнется,
Пяля на книгу глаза, больших* не добьется
Палать, ни разцвѣчепна марморами саду;
Овцу не прибавит* онъ къ отцовскому стаду.
Правда въ нашем* молодёмъ Монархѣ
[надежда
Всходить Музам* немала; со стыдом* пе-
вѣжда
Бѣжитъ его. Аполлішъ славы въ нем* заіцпту
Своей не слабѵ почулъ, чтяща свою свиту
Вндѣлъ его самого, н во всем* обильно
Тщится множить жителей парнасских* онъ
сильно:
По та бѣда, мнбгіе въ царѣ похволяютъ
За страх* то, что въ пбддашюм* дерзко
осуждают*.
Расколы и ёреси пауки суть дѣти,
Больше врет*, кому далось больше разумѣти,
Приходит* въ безбожіе, кто падъ книгой
таетъ.
Крптонъ съ чоткамн въ руках* ворчит* и
вздыхает*,
II просит* свята душа с* горькими слезами
Смотрѣть, сколь сѣмл наук* вредно между
нами:
Дѣтн паши, что пред* тѣмъ тихи и покорны
Праотеческпм* шли слѣдомъ, къ Божіей
проворны
Службѣ, съ страхом* слушая, что сами не
знали,
Теперь къ церкви соблазну Бнблііо честь
стали;
Толкуют*, всему хотят* знать поводъ, при-
чину,
') І>осы девять сестръ — т. е. музы.
Мало вѣры нодая священному чину;
Потеряли добрый нрав*. забыли пить квасу,
Пе прибьешь ихъ палкою къ соленому мясу;
.Ѵже свѣчекъ но кладут*, постных* дней не
знают* ;
Мірскую въ церковных* власть руках*
лиши у чаютъ,
Шепча, что тѣмъ, что мірской жизни ужь
отстали.
Помѣстья и вотчины весьма не пристали.
А пока в* баснях* таких* время он* про-
водить,
Лучшій сокь изъ нашего мѣшка въ его
входит*.
Къ чему звѣзд* течёте числить, и ни къ
Дѣлу,
ІІн къ стати за одним* ночь пятномъ не
спать цѣлу?
За любопытством* одним* лишиться покою,
Ища, солнце-ль движется, или мы съ землею?
Силванъ другую вину паукам* находить: Въ часовникѣ можно честь на всякШ день
Ученіе, говорить, нам* голод* наводить;
Живали мы нрежъ сего, пе зная латынѣ,
Гораздо обильнѣе, чѣмъ мы живем* нынѣ.
Гораздо въ невѣжествѣ больше хлѣба жали.
Переняв* чужой язык*, свой хлѣбъ потеряли.
Буде рѣчь моя слаба, буде пѣтъ в* ней
чину,
Нн связи, должно ль о том* тужить дво-
рянину:
Довод*, порядок* въ словах*, подлых* то
есть дѣло.
Знатным* полно подтверждать, иль отри-
цать смѣло.
С* ума сошолъ, кто души силу и предѣлы
Испытает*, кто въ поту томится дни цѣлы.
Чтоб* строй міра и вещей вывѣдать нремѣну
Иль причину; глупо опъ лѣнит* горохь въ
стѣну.
Приросте» ли мнѣ съ того день къ жизни,
иль въ ящик*
Хотя грошъ? Могу ль чрез* то узнать, что
прпкащикъ,
Что дворецкій крадет* въ год*? какъ при-
бавить иоду
Въ мой пруд*? как* бочек* число съ вии-
наго заводу?
Не умпѣе, кто глаза, полон* безпоконс.тва,
Коптить, иечась ири огнѣ, чтоб* вызнать
руд* свойства;
Вѣдь не теперь мы твердим*, что буки, что
вѣди;
Можно знать различіе злата, сребра, мѣди.
Трав*, болІізней зніиііе, голы все то враки;
Глава ль болит*? Тому врач* ищет* въ
рукѣ знаки;
Всему въ вас* виновна кровь, буде ему
.1 вѣру
Дать хочешь. Слабѣемъ ли, кровь тихо
чрезмѣру
Течетъ; если сиѣшпо: жарь пъ тѣлѣ —
отвѣть ем I;л о
Даетъ, хотя внутрь никто видѣлъ жшю тѣло.
Якоѵдѳв«. Хрнетомиіз.
(Jjg
года
Число мѣсяца, н час* солнечного всхода.
Землю въ четверти дѣліггь безъ Евклида
смыслим*;
Сколько копѣекъ въ рублѣ без* алгебры
счислим*.
Силванъ одно зшшіе слично людям* хвалить,
Что учить множить доход*, II расходы мили»;
Трудиться въ том*, с* чего вдруг* карман*
ne. толстѣетъ,
Гражданству вредным* весьма безумством*
звать смѣетъ.
Румяный, трожды рыгнуігь, Лука подпѣ-
ваетъ:
Паука содружество людей разрушает*;
Люди мы къ сообществу Божіл гварь стали,
Не въ нашу пользу одну смысла даръ пріяли,
Что же пользы иному, когда я занруся
ІІь чулань; для мертвых* друзей живущих*
лишуся?
Когда все содружество, вся моя ватага
Будет* чернило, перо, песок* да бумага?
Въ весельи. въ пирах* мы жизнь должны
провождати;
II так* она не долга, на что коротатн,
Крушиться над* книгою, и повреждать очи'
Не лучше ли съ кубком* диіі прогулять и
ночи?
Вино даръ божественный, много въ нем*
провору ;
Дружит* людей, подаёт* повод* къ разго-
вору,
Веселит*, всѣ тяжкія мысли отымает*,
Скудость знает* облегчать, слабых* обо-
дряет*,
Жестоких* мягчит* сердца, угрюмость от-
водит*,
Любовник ь легче вином* въ цѣль свою до-
ходит*.
Когда но небу сохой брозды водить стану»,
') Квклндъ,
иавѣстиый гречесьіі нлт иаткъ. жив-
ши ни 300 лігь до P. Xjj.

съ поверхности земли звѣзды ужъ про-1 Полно ль того? Райским, вратъ ключари свя-
глянутъ,
Когда будутъ течь къ ключамъ своимъ быстры
рѣки,
И возвратятся назадъ мпнувшіе вѣкп;
Когда въ ііостъ черпецъ одну ѣсть станетъ
вязигу,
Тогда, оставя стакаиъ, примуся за книгу.
Медоръ тужить, что чрезчуръ бумаги
исходить
На письмо, на печать книга; а ему прихо-
дить,
іто пе въ чемъ ужъ завертѣть завитыя
кудри;
Не смѣннтъ па Сенеку *) онъ «ьуптъ доброй
п
пудры.
Предъ Егоромъ 2) двухъ денегъ Виргилій 3)
пе стоить,
• Рексу, 4) не Цицерону, б) похвала достоптъ.
Вотъ часть рѣчей, что на всякъ день звѣ-
нятъ мнѣ въ уши.
Вотъ для чего я, умё, нѣмѣе быть клуши
Совѣтую. Когда нѣтъ пользы, ободряетъ
Къ трудамъ хвала; безъ того сердце у ны-
ваетъ.
Сколько лее больше вмѣсто хвалъ да хулы
терпѣти!
Труднѣй то, нежь пьлнпцѣ вина не имѣти,
Нежлн не славить попу святую недѣлю
Нежли купцу пиво пить не въ три пуда
хмѣлю.
Знаю, что можешь, уме, смѣло мнѣ пред-
ставить,
Что трудно злонравному добродѣтель сла-
вить,
Что щоголь, скупецъ, ханжа, и такнмъ
подобпы
Науку должны хулііть,—да рѣчп ихъ злобны
Умнымъ лодямі, не уставь, плюнуть на
нихъ можно;
Пзряденъ, хваленъ твой судъ; такъ бы то
быть должно,
Да въ нашъ «ѣкъ злобных/, слова умными
владѣюгь.
А къ тому же не только тт>хъ науки имѣютъ
Бедрузей, которыхъ я, краткости радѣя,
Ясчелъ, иль, правду сказать, могъ псчесть
смѣлѣя.
тые,
') Сенека, знаменитый римекій философ*. современ-
ник* Нерона. Умер* в* G5 но ]'.
Хр.
) Современный еатнрѣ модный нортной.
) Внргидій — рнмскій вшіческій поэт*,
современ-
ник* Августа.
*) Современный модный сапожник*.
) Цнцоропт. — прославленный рнмеьін оратор*, со-
временник* Цезаря и Помпея.
'
И нмъ же Ѳемисъ *) вѣски ввѣрпла златые,
Мало любятъ, чуть не всѣ, истинну украсу.'
Епископомъ хочеиіь быть? Уберися въ
рпсу,
Сверхъ той тѣло съ гордостью риза полосата
Пусть прикроетъ, повѣсь цѣпь на шею отъ
злата,
Клобукомъ покрой главу, брюхо бородою,
Клюку пышно повели везти предъ тобою,
Въ каретіі раздувшпея, когда сердце съ гнѣву
'Грещитъ, всѣхъ благословлять нудь праву
и лѣву;
Должеиъ архппастыремъ всякъ тя въ енхъ
позпати
Знакахъ, благоговѣйно отцомъ называти.
Что въ наукѣ? Что съ нее пользы церкви
будетъ?
Иной, пиша проповѣдь, выннсь позабудетъ,
Отъ чего доходам/, врёдъ; а въ нихъ церкви
права
Лучшія основаны, и вся церкви слава.
Хочешь ли судьею стать? Вздѣнь перѵкъ съ
узлами.
Ьрани того, кто проептъ съ пустыми руками,
Твердо сердце бѣдныхъ пусть слезы прези-
рает!.,
Спи на стул-!:, когда дьякъ выписку читаетъ.
Если жъ кто вспомннтъ тебѣ граждански
уставы,
Иль естественный за копт,, иль народны правы,
Плюнь ему въ рожу; скажи, что вретъ
околеспу,
Налагая на судей ту тягость несносну,
Что подъячимъ должно лѣзть на бумажны
горы,
A сѵдьѣ довольно знать крѣипть приговоры.
Къ намъ не дошло время то, въ коемъ
предсѣдала
Надъ всѣмп мудрость, и вѣпцы одна раз-
дѣляла,
Будучи способъ одна къ вышнему восходу.
Златой вѣкъ до нашего не дотянул-/, роду;
Гордость, лѣность, богатство мудрость одо-
лѣло,
науку певѣжество мѣстомъ ужъ посѣло.
-
Подъ митрой гордится TÔ, въ шитомъ платьѣ
ходить,
Судить за краснымъ сукнднъ, смѣло полки
водить.
') Оѳмида — богиня нравосудія, изображавшаяся въ
древности с* вЬсаыи въ рукахъ.
Въ этой строкЬ указы-
вается на блюстителей правосудія - судей и нринаатахъ.
К
Наука ободранё, въ лоскутахъ обшита,
Изо всѣхъ почти домбвъ съ ругательстпомъ
сбита,
Зпаться съ нею пе хотятъ, бѣгутъ ея дружбы,
Какъ страдавши на морѣ корабельной службы. '
Всѣ кричать: іш какой плодъ не впдимъ съ
науки*,
Учсныхъ хоть голова полна, пусты рукц.
Коли кто карты мѣшать, разпыхъ вппъ
вкусъ зпаетъ,
Танцѵетъ, на дудочкѣ пѣснн три играетъ,
Смыслить искусно прибрать въ евоемт, платьѣ
цвѣты,
Тому ужъ H въ самые молодые лѣты,
Всякая вышша степень, мзда ужъ не велика;
Семи мудрецовъ себя достойиымъ мнить лика.
Нѣтъ правды въ людяхъ, кричйтъ безмозг-
лый церковникъ;
Еще не еппенопъ я, а знаю часовпикъ,
Псалтырь и посланія бѣгло честь умѣю,
Въ Златоустѣ не запнусь, хоть не разумѣю.
Воннъ ропщетъ, что свонмъ полкомъ не
владѣетъ,
Когда ужъ имя свой подписать умѣетъ.
Писецъ тужить, за сукнёмъ что не сидитъ
краснымъ,
Смысля дѣло набѣлб списать шісьмомъ яс-
нымъ.
Обидно себѣ быть, мнить, въпезнатистарѣтп,
Кому въ родѣ семь бояръ случилось имѣти
H двѣ тысячи дворовъ за собой считаетъ,
Хотя, впрочемъ, ни читать, ни писать не
знаетъ.
Таковы слыша слова, и прпмѣры видя,
Молчи, уме, не скучай, въ пезнатности сидя.
Еезстрашно того житьё, хоть а тяжко мнится,
Кто въ тпхомъ своемъ углу молчалнвъ таится,
Коли что дала fn знать мудрость всеблагая,
Весели тайно себя, въ себѣ разеуждая
Пользу наукъ; не ищи, изъясняя тую,
Вмѣсто похваль, что ты ждёшь, 'достать
хулу злую.
за грающей. Ему иринадлежитъ честг. введе-
Н1Я въ j/усскую ігоэзію тоническаго раз-
мѣра. Оаъ умеръ въ С. - Петербургѣ, въ 1766 г.
ОДА, ВЫБРАННАЯ ИЗЪ ІОВА.
О ты, что въ горести напрасно
На Бога ропщешь, человѣкъ!
Внимай, коль въ ревности *) ужасно
Опт, къ Іову изъ тучи рекъ!
Сквозь дождь, сквозь вихрь, £КВ03Ь градъ
блистая,
ЛОМОНОСОВА
Извѣспшй Ііоэтъ H учены fr нрошлаго сто л f. -
тія,MиXаклъВасильева чъЛомоно-
совъ, родился въ сеМ Делисошсѣ, близъ г
Хо.імогоръ (Архангельской губерпіи). Отецъ
ег
"
,шл
'
ь
простой рыбакъ. Ваослѣдствіа, сво-
ими трудами и ученостью онъ лріобрѣлъ себѣ
громкую известность не только на Руси, но н
И гласомъ громы прерывая,
Словами иебо колебалъ,
U такъ его на распрю звалъ:
Сбери свои всѣ силы нынѣ,
Мужайся, стой и дай отвѣтъ.
Гдѣ быль ты, какъ я въ стройном!, чшгТ; 2)
Прекрасный сей устронлъ свѣтъ;
Когда я твердь земли поставнлъ,
Величество п власть м,ою?
Яви премудрость ты свою!
Гдѣ быль ты, какъ нередо мною
Безчнслепны тьмы новыхъ звѣздъ,
Моей возжепныхъ вдругъ рукою
Въ обширности безмѣрныхъ мѣстъ,
Мое величество вѣщали;
Когда отъ солнца возсіяли
Повсюду новые лучи,
Когда взошла лупа въ ночи?
Кто море удержалъ брегами
И безднѣ положил!, предѣлъ,
И ей свирѣпыми волнами •
Стремиться далѣ не велѣлъ?
Покрытую пучину мглою
Не я-ли сильною рукою
Открыл-!,, H разогнал!, туманъ,
Ц съ суши двннулъ океавъ?
Возмогь лп ты хотя однажды
Вслѣть раиѣе утру быть,
II нивы въ день томящей жажды
Дожде мъ прохладиымъ напоить,
Пловцу способный 3) Вѣтръ направить,
Чтобъ въ пристани его поставить,
П тяготу земли грлхпуть,
Дабы безбожпыхъ съ пей сопхпуть?
Стремнинами путей ты разпыхъ
Прошолъ ли мбря глубину,
') 1'евност* - па поэтическом* язикѣ прошлаго столѣ-
•пя озиачаетъ
озбуждонное сосГоТн е духа.
• Стройный чип* -
шиѣсто порядок*.
*
) Способный - нм'Ьсто благопріятный.

И счелъ ли чудъ мпогообразныхъ
Стада, ходящія по дпу?
Отверзлись ли передъ тобою,
Всегдашнею покрыты тьмою,
Со страхомъ смсртныя врата?
Ты стеръ лп адовы уста?
Стѣсняя вйхремъ облакъ мрачный,
Ты солнце можешь ли закрыть,
И воздухъ огустить прозрачный,
И молнію въ дождѣ родить,
И вдругъ бьі^тротекущнмъ блескомъ
И горь сердца трясущпмъ трескомъ
Концы вселенной колебать
И смертнымъ гнѣігь свой возвѣщать?
Твоей ли хитростью взлетаетъ
Орелъ, на высоту паря,
По вѣтру крили простираетъ
И смотритъ въ рѣки н моря?
Отъ облакъ вндигъ опъ высокихъ
Въ водахъ и пропасгяхъ глубокихъ
Что я ему па пшцу далъ,
Толь быстро око ты ль создаль?
Воззри въ лѣса на бегемота,
Что мною сотворенъ съ тобой;
Колючій териъ его охота
Безвредно попирать ногой.
Какъ верьвп сплетены въ иемъ жилы.
Отвѣдай ты своей съ пнмъ силы!
Въ немъ ребра, какъ литая мѣдь;
Кто можетъ рогь его сотрѣть?
Ты можешь ли Левіаѳана х)
На удѣ вытянуть па брегъ?
Въ самой средипѣ океана
Опъ быстрый простираетъ бѣгъ;
Свѣтліцимнсл чешуями
Покрытъ, какъ. мѣдными щитами,
Копье и мечъ п молоть твой
Считаетъ за тростникъ гнилой.
Какъ жориовъ, сердце опъ имѣетъ,
И зубы—страшный рядь серповъ:
Кто руку въ нихь вложить посмѣетъ?
Всегда къ сраженью онъ готовь;
На острыхъ камняхъ возлегаетъ
И твердость оныхъ презираетъ.
Для крѣиости велпкпхъ силъ,
Считаетъ ихъ за магкііі илъ.
Когда ко брани устремится,
То море, какъ котедъ, кнпнтъ,
') Дввіаоапъ — морское чудошііцо, упоминаемой
библіп.
Какъ печь, гортань его дымится,
Въ пучинѣ слѣдъ его горптъ;
Сверкаютъ очи раздраженны,
Какъ угль, въ горпилѣ раскаленный,
Всѣхъ силыіыхъ онъ страшптъ, гоня.
Кто можетъ стать нротивъ меня?
Обшпрнаго громаду свѣта
Когда устроить я хотѣлъ,
ГІросилъ ли твоего совѣта
Для множества толнкихъ дѣлъ?
Какъ персть х) я взялъ въ началѣ вѣка,
Дабы создати человѣка,
Зачѣмъ тогда ты не сказала.,
Чтобъ видъ иной тебѣ я далъ?
Сіе, о сме|)тный, разсуждая,
Представь Зиждитедеву и) власть,
Святую волю почитая,
Имѣй свою въ тернѣньи часть.
Онъ все на пользу нашу стронтъ,
Казнитъ кого, или покоить.
Въ надеждѣ тяготу сноси,
И безъ роптанія проси.
ВЕЧЕРНЕЕ РАЗМЫПІЛЕЕІЕ О БОЖІЕМЪ
ВЕЛИЧЕСТВЕ, ІІРИ СЛУЧАВ ВЁЛИКАГО
С'ВВЕРИАГО СІЯНІЯ.
Лице свое скрываетъ день;
Поля покрыла мрачна ночь;
Взошла на горы черна тѣнь;
Лучи отъ насъ склонились прочь.
Открылась бездна звѣздъ полна:
Звѣздамъ числа нѣтъ, бездпѣ дна.
Песчинка какъ въ морскихъ нолнахъ,
Какъ мала искра въ вѣчномъ льдѣ,
Какъ въ сплыюмъ вихрѣ тонкін нрахъ,
Въ свнрѣпомъ какъ перо огиѣ,
Такъ я, въ сей безднѣ, углублепъ
Теряюсь, мысльми утоылснъ!
Уста нремудрыхъ я) намъ гласятъ:
Тамъ разиыхь множество свѣтовъ;
Несчетны солнца тамъ горятъ,
Народы тамъ и кругъ вѣковъ:
Для общей славы Божества
Тамъ равна сила естества.
Но гдѣ-жъ, натура, 5J твой законъ?
Съ нолночныхъ 6) странъ встаеть заря!
') Персть.— вемная пиль, грязь.
') Зиждитель — Создатель, Творецъ.
") Премудрыгъ — учеііыхъ.
4) Въ омыглѣ аіровъ.
') Въ смыслѣ природа.
c
j Полночным — сѣьериый.
I He солнце ль ставить тамъ свой тронъ?
Не льдисты ль мещутъ огнь моря?
Се хладный пламень насъ покрылъ!
Се въ ночь ira землю день вступал,!
О мы, которых!» быстрый зракъ
Пронзаетъ въ книгу вѣчныхъ правь,
Которымъ малый вещи знакъ
Являѳтъ естества уставь:
Вамъ путь извѣстснъ всѣхъ планетъ;
Скажите, что насъ такъ мятетъ? 1)
Что зыблѳтъ ясный ІІОЧЫО лучъ?
Что тонкій пламень въ твердь разить?
Какъ молнія безъ грозныхъ тучъ
Стремится отъ земли въ зевитъ? 2)
Какъ можетъ быть, чтобъ мерзлый парь
Среди зимы раждалъ пожарь?
Тамъ спорптъ жирна мгла съ водой:
Нль солнечны лучи блестятъ,
Склонясь сквозь воздухъ къ намъ густой;
Иль тучпыхъ горь верхи горятъ,
Иль въ морѣ дуть престадъ зеФиръ,
П гладки волны быотъ въ эѳиръ.
Соыпѣпііі полопъ вашъ отвѣтъ
О томъ, что 'окрестъ блпжпихъ мѣстъ.
Скажите жь, коль пространенъ спѣтъ?
Я что малѣйшихъ далѣ звѣздъ?
Яесвѣдомъ тварей 3) вамъ конецъ:
Скажите жь, коль великъ Творецъ?
НА ДЕНЬ ВОСШЕСТВІЯ ПА ІГРЕСТОЛЪ ПМПЕ
РАТРИЦЫ ЕЛИСАВЕТЫ.
Царей и царстнъ земныхъ отрада.
Возлюбленная тишина,
Блаженство селъ, градовъ ограда,
Коль ты полезна и красна!
Вокруп, тебя цвѣты пестрѣютъ
И класы на поляхъ желтѣюгь;
Сокровищъ полны, корабли
Дерзаютъ въ море за тобою;
Ты сыплешь щедрою рукою
Свое богатство но земли.
Великое свѣтпло міру,
Блистая съ «ѣчиой высоты
На бисеръ,.
4) злато и поря-иру,
На всѣ земныя красоты,
') Мятетъ — смуіцаатъ.
дящаася у"нJob
m^ZT^TlTZ^'
возспѵвленпый къ плоскоеTM
каотъ лішію зндимаго псбоспаго сиода
Р
'
"
ѲрвСѣ-
«
~
"
Ъ СММСЛ?: ВІ!0
''"
вотворепнаго
'
М*Бнсеръ — въ сішслЬ: жемчугъ.
и
""
10-
I Во всѣ страны СВОЙ взоръ ВОЗВОДИТ!.;
Но краше въ свѣтѣ ne паходитъ
Елнсаветы и тебя.
Ты, кромѣ той, всего превыше;
Душа Ея зе<і>ира тише
И зракъ прекраспѣе рая.
Когда на тронь Она вступила,
Какъ Выіпній подалъ Ей вѣнецъ:
Тебя въ Россію возвратила,
і Войнѣ поставпла конецъ;
; Тебя пріявь, облобызала:
; Мнѣ полно тѣхъ побѣдъ, сказала,
Для коихъ крови льется токъ.
Я Россовъ счастьем-!, услаждаюсь,
/I пхъ спокойствомъ не мѣпяюсь
На цѣлый западъ п ностокъ.
Божественным!, устамъ прпличенъ,
Монархиня, сей краткій гласъ,
О коль достойно иозвеличепъ
Сей день п тотъ блаженный часъ,
Когда отъ радостной премѣны
Петровы возвышали стѣны
До звѣздъ пдесканіе х) н клпкъ.»
Когда Ты Крестъ несла рукою
II на престо.іъ взвела съ Собою
Доброть
Твопхъ прекрасный лпкъ!
Чтобъ слову съ оными сравняться,
Достатокъ силы нашей малъ;
Но мы не можемъ удержаться
Отъ пѣпія Твопхъ похвалъ:
Твои щедроты ободряютъ
Ііашъ духъ п къ бѣгѵ устремляютъ,
Какъ въ поптъ пловца способиыіі вѣтръ
Чрезъ яры волны норьюаетъ;
Онъ брегъ съ весельемъ оставляетъ;
Летитъ корма межъ водны ѵь нѣдръ.
Молчите, пламенные звуки,
11 колебать престаньте свѣтъ:
Здѣсь въ мирѣ расширять науки
Изволила Елнсаветъ.
Вы, наглы вихри, пе дерзайте
Ревѣть, но кротко разглашайте
Прекрасны наши времена.
Въ безмолвіи вннмай вселенна:
Се хощетъ лпра восхищенна
Гласить велики нмепа.
Ужасный чудными дѣлами
Зиждитель міра искони
Своими положплъ судьбами
') Пяосканіо — т . е . рукоцдг"-
) Добротъ — т. е. добр

Себя прославить въ наши діги;
Послалъ въ 1'оссію человѣка,
Каковъ не слыханъ былъ отъ вѣка.
Сквозь всѣ препятства онъ возвесъ
Главу, побѣдамп вѣнчапнѵ,
Россію варварствомъ ионранну
Съ собой возвысилъ до пебесъ.
Въ поляхъ кровавым» Марсъ ') страшился,
Свой мечъ въ ІІетровыхъ зря рукахь,
И съ тренѳтомъ Пептунъ 2) чудился,
Взирвя на россійскііі Флагъ.
Въ стѣнахъ внезапно укрѣпленна
И здапіямп окруженна,
Сомнѣнная Нева рекла:
Или я нынѣ позабылась
И съ онаго пути склонилась,
Которымъ прежде н текла?
Тогда божественны науки
Чрезъ горы, рѣки и моря,
Въ Россію простирали руки
Къ сему Монарху, говоря:
Мы съ крайнимъ тщаніемъ готовы
Подать въ россійскомъ родѣ новы
Чпстѣишаго ума плоды.
Монархъ къ себѣ ихъ призываетъ;
Уже Россія ожпдаетъ
Полезны впдѣть ихъ труды.
Но, ахъ! Жестокая судьбина!
Безсмертія достойный мужъ,
Блаженства нашего причина,
Къ неспосноіі скорби нашихъ душъ,
Завпстлпвымъ отторженъ рокомъ,
Насъ въ плачѣ погрузили глубокомъ!
Внѵшпвъ рыданій нашихъ слухъ,
Верхи Парнасски 3) возстеналп,
И Музы вонлемъ провождали
Въ нѳбесну дверь иресвѣтлый Духъ.
Въ толикой праведной печали
Сомнѣпныіі ихъ смущался путь,
П токмо, шествуя, желали
На гробъ и на дѣла взглянуть.
Но кроткая Екатерина,
Отрада по Петрѣ едина,
Пріемлетъ щедрой пхъ рукой.
Ахъ, еслибъ жизнь Ея продлилась!
Давно бъ Сѳкваиа
постыдилась
Съ своимъ искусствомъ предъ Невой!
') Марсъ — богъ войны у риылянъ.
Чоптунъ — богъ моріі у рпмлянъ.
то; весь Парнассъ — т. ѳ. Музы и Аполлонъ.
—
латинское названіе Сены.
Метоннмн-
арЪгь иазвнніе рѣкн , па которой
'
»'- .сто иазваніа страны.
Какая свѣтлость окружаетъ
Въ ТОЛИКОЙ горести Парнассъ?
О, коль согласно тамъ бряцаетъ
Пріятііыхъ струнъ сладчайшій гласъ!
Всѣ холмы нокрываютъ лики,
Въ долішахъ раздаются клики:
Великая Петрова Дщерь
Щедроты отчи нревышаетъ,
Довольство Музъ усугубляетъ
И къ счастью отверзаетъ дверь.
Великой похвалы достоппъ,
Когда число своихъ побѣдъ
Сравнить сражепьямъ можетъ вопнъ
И въ нолѣ весь свой вѣкъ жпветъ;
Но ратники ему подвластны,
Всегда хвалы его причастны,
II шумъ въ полкахъ со всѣхъ стороиъ
Звучащу славу заглушаетъ,
II грому трубъ ея мѣшаетъ
Плачевный иобѣжденпыхъ стонъ.
Сія Тебѣ единой слава,
Монархиня, принадлежпть,
Пространная Твоя держава
О! какъ 'Гебѣ благодарить!
Воззри па горы превысопп,
Воззри въ ноля Твои широки,
Гдѣ Волга, Дпѣпръ, гдѣ Обь течетъ;
Богатство въ оныхъ потаенно
Наукой будетъ откровенно, 1)
Что щедростью Твоей цвѣтетъ.
Толикое земель пространство
Когда Всевышній иоручилъ
Тебѣ въ счастливое подданство,
Тогда сокровища открылъ,
Какими хвалится ІІпдія:
IIо требуетъ къ тому Россія
Искусством!» утвержденных!» рукъ.
Сіе 2) злату очпетпть жилу,
Почувствуют!» и камни 3) силу
Тобой возставлѳнпыхъ наукъ.
Хотя всегдашними снѣгамн
Покрыта сѣверна страна,
Гдѣ мерзлыми Борей 4) крыламп
Твои взвѣваетъ знамена;
Но Богъ межъ льдистыми горами
Великъ своими чудесами:
Тамъ Лена чистою водой,
Какъ Пиль, народы папояетъ,
•) Откровенно — вмѣсто открыто.
а
)Т.ѳ.
—
искуостно.
') Т. е . минералы, ископаемый богатства.
4) Корей — такъ называли дровніе сѣвѳрный іNoтвръ.
И бреги наконецъ теряетъ,
Сравнявшись морю широтой.
Коль мвоги смертнымъ неизвѣстиы
«
' Гворптъ натура чудеса:
Гдѣ густостыо животных!» тѣспы
Стоять глубокіе лѣса,
Гдѣ въ роскоши прохладпыхъ тѣней
На паствѣ скачущихъ еленей
Ловящихъ крикъ не разгонял!»;
Охотнпкъ гдѣ не мѣтплъ лукомъ,
Сѣкпрпымъ земледѣлецъ стукомъ
Поющих!» птпцъ не устрашалъ.
Широкое открыто поле,
Гдѣ Музамъ путь свой простирать!
Твоей великодушной волѣ
Что можемъ за сіе воздать?
Мы даръ твой до пебесъ прославим!»,
П знакъ щедротъ Твонхъ поставим!»,
Гд'Ь солнца всходъ п гдѣ Амуръ
Въ зеленых!» берегах!» крутится,
Желая паки возвратиться
Въ Твою державу отъ Манжуръ.
Се мрачной вѣчности запону 1)
Надежда отверзаетъ намъ!
Гд-Ѣ нѣтъ ни правплъ, ни закону,
Премудрость тамо зпждетъ храмъ!
Невѣжесгпо предъ ней блѣдпѣетъ,
Тамъ влажная стезя бѣлѣетъ
Па встокъ 2) пловущихъ кораблей:
Колумбъ 3) россіпскій черезъ воды
Спѣшитъ въ невѣдомы парода
Сказать о щедрости Твоей.
Тамъ тьмою острововъ иосѣянъ
Рѣкѣ нодобеиъ океанъ;
Небесной синевой одѣянъ
Павлина посрамляетъ вранъ.
Тамъ тучи разныхъ птицъ летаютъ,
Что пестротою прѳвышаютъ
Одежду нѣжныя весны;
Питаясь въ рощахъ ароматныхъ,
U плавая въ струяхъ пріятиыхі»,
Не знаютъ строгія зимы.
И се Минерва *) ударяетъ
Въ верхи РнФейски б) копіемъ,
Сребро и злато истекает!»
'" ) Закона — завѣса.
») Вотокъ — востокъ.
а
) Колумбъ — знаменитый пспанскій мореплаватель,
открыишій Америку. Род. 143U г.,
умерь въ 1500 году.
Здѣст. подъ имепѳмъ Колумба разумѣотса извѣстный море-
плаватель Б ер и н гъ,
4) Минерва — тоже, что Аонна, богини мудрости
и знаніи у древних*.
'' ) Уральсиіл горы.
I Во всемъ паслѣдіи Твоемъ.
! Плутонъ
въ разсѣлннахъ мятется,
I Что Россамъ въ руки предается
! Драгой его металлъ изъ горъ,
Который тамъ натура скрыла;
Отъ блеску дневпаго свѣтила
Свирѣпыи отвращаетъ взоръ.
О вы, которыхъ ожидаетъ
Отечество отъ нѣдръ своихъ,
II видѣть таковыхъ желаетъ,
Какпхъ зоветъ отъ страеъ чѵжпхъ,
О ваши дпи благословенны!
Дерзайте нынѣ ободрепны
Раченьемъ вашимъ показать,
Что можетъ собствешіыхъ Платоновъ 2)
И быстрыхъ разумомъ Невтоиовъ 3)
РоссіІІская земля раждать.
Науки юношей литаютъ,
Отраду старымъ подаютъ,
Въ счастливой жизни украшаютъ,
Въ несчастной случай берегѵтъ;
Въ домашних!» трудностях!» утѣха,
И въ далышхъ страпствахъ не номѣха.
Науки иользуютъ вездѣ,
Среди народов!» и въ пустыпѣ,
Въ градскомъ шуму и на едпнѣ,
Въ покоѣ сладки и въ трудѣ.
Тебѣ, о милости источникъ,
О Ангелъ мирпыхъ нашихъ лѣтъ!
Всевышнііі на того помощнпкъ,
Кто гордостью своей дерзпетъ,
Завидя нашему покою,
Противъ Тебя возстать войною.
Тебя Зиждитель сохранить
Во всѣхъ путяхъ безиреткповенну
II жизнь Твою благословенну
Съ чпеломъ щедротъ Твоихъ сравнить.
О ПОЛЬЗЪ КПИГЪ ЦЕРКОВНЫХ!» ВЪ
РОССІЙСКОМЪ языкъ.
Въ древнія времена, когда Славен-
скій народъ не зналъ употребленія пись-
менно изображать свои мысли, который
1 ) П л у т онъ — богъ подземнаго царства и, но аонятік»
дрѳвшіхъ, обладатель всѣхъ скрытыхъ въ немъ богатствъ.
Платонъ — знаменитый грѳческій фндософъ, уче-
ннкъ Сократа, жившій въ V в. до Р. Хр.
11 и в то нъ—т. е . Ньютонъ, знаменитый англій-
скій математики ; родился 1042, умерь 1727 г.).

тогда были тѣсно ограничены, для 11 не- скій но могли миновать и довольно
хѵ
'Т
« ...
-.« .я . :» А-тдтдаііспа ПТгЖы TT« ПРИНЯТЬ ВЪ ПО"
вѣдѣнія МНОГИХЪ вещей и дѣйствій,
ученымъ народамъ извѣстннхъ, тогда л
языкъ его не могъ изобиловать такимъ
множествомъ рѣченій и выраженій ра-
зума, какъ нынѣ читаем». Сіе. богат-
ство больше всего пріобрѣтено купно съ
Греческимъ Христіанскимъ закономъ,
когда церковный книги переведены съ
Грѳческаго языка на Славенскій для сла-
вословія Божія. Отмѣнная красота, изо-
биліе, важность и сила Еллинскаго сло-
ва, коль высоко почитается; о томъ
довольно свидѣтельствуютъ словесныхъ
остеречься, чтобы не принять въ пе-
ревод!. свойствъ Греческихъ Славен-
скому языку странныхъ; однако оныя
чрезъ долготу времени слуху Славен-
скомѵ перестали быть противны, но
вошли въ обычай. И такъ что прсд-
камъ нашимъ казалось невразумительно,
то намъ нынѣ стало пріятно и по-
лезно.
Справедливость сего доказывается
сравненіемъ Россійскаго языка съ дру-
гими ему сродными. Поляки, прекло-
нясь издавна въ Католицкую вѣру,
ДОВОЛЬНО СВИДЪТЕЛЬСТВУЮТИ МѴИ»^»
I*
'
юукъ любители. На немъ, кромѣ дрен- отправляют службу по своему обряду
ниіъ Гомеровъ, Пиидаровъ, ») Домосѳе- на ЛДТШСЕОМЪ яоыяѣ, на иоторомъ ихъ
новъ ») и другіхъвъЕллинскомъ язык* стихи и молитвы сочинены но времена
Героевъ, витШствовали 4) великіе Хри- варварскін, до большей части отъ ху-
стіанскія церкви Учители в Творцы; воз-ідыхъ авторовъ, и потому ни изъ Гре-
вышая древнее краснорѣчіе высокими ціі, ни изъ Рима не могли сни кать
Богословскими догматами и иароніемъ водобиыхъ иреимуществъ, каковы въ на-
усерднаг иѣиія къ Богу. Лево сіе ви- I шемъ языкѣотъРреческаго иршбрѣтены.
Уь можно вникнувшим въ книги цер- Яѣмецкій языкъ во то время былъ убогь,
ковиыя на Славенскомъ язнкѣ, воль иростъ и безсидеиъ пока въ служенш
много мы отъ переводу ветхаго и новаго : употреблялся «ш» ЛапшшІ- Но какъ
завѣта иоучеяій отеческихъ духовннхъ Нѣыещвій народъ сталъ священный кіга-
пѣснеі Дамаскиновыхъ •) и другвхъ ги читать и службу слушать на своемъ
творцѳвъ каноновъ виднмъ въ Славен- язывѣ, тогда богатство умиожилосъ и
скомъ языкѣГреческаго изобилія, йот- произошли искусные писатели Напро-
к..-к. .пшпг,
.гад.п
тп.
ііятоляпкихъ областяхъ.
тѵду умиожаемъ довольство Россійскаго
слова, которое и собственным!, своимъ
достаткомъ велико и къ пріятіто Гре-
ческихъ красотъ посредствомъ Славен-
скаго сродно. Правда, что многія мѣста
оныхъ нереводовъ не довольно вразу-
мительны; однако польза наша весьма
велика. При семъ хотя нельзя преко
тивъ того въ Католицкихъ областяхъ,
гдѣ только одну Латынь, и то варвар-
скую, въ служеніи уиотребляютъ. по-
добного уснѣха въ чистотѣ Нѣмецкато
языка не находимъ.
Какъ матері и, которым словомъ че-
ловѣческимъ изображаются, различе-
ствуютъ но мѣрѣ разной своей важности,
веника, при семь ли .л nw.no«
.
.
словить, что сначала нереводившіе съітакъ и Россійскій языкъ чрезъ уиотре-
Греческаго языка книги на Славен- бленіе книгъ церковныхъ по нриличности
имѣетъ разный степени: высокой, посред-
ственной и низкой. ') Сіе происходить
отъ трехъ родовъ реченій Россійскаго
.
I Для — вмѣсто ряди, по причин*.
а
) II и п даръ — самый знаменитый
нзъ гречеекнхъ
лириковъ, жнвшій въ VI столѣтін до Г. Хр.
») Демоеѳоиъ — лучшій изъ грочеекихъ ораторовъ,
говромонникь Филиппа Македонскаго.
') Ввтія — тоже, что ориторъ.
Ч Дамасвивъ,
Іоаинъ - извістныи дорковныи пи-
сатель ѴШ вііка.
M Домодосовъ говорил.: высокой степень, принимая
послЬдиее слово въ мужеском.,
род*.
языка. Къ первому причитаются, кото- комъ пітилѣ уиотрсбптельныя, однако
рыя у древнихъ Славянъ и нынѣ у Рос- і съ великою осторожностью, чтобы слогъ
сіянъ общеупотребительны, напримѣръ: не казался надутымъ. Равнымъ обра-
Богъ, слава, рука, нынѣ, почитаю. Ко зомъ употребить въ пемъ можно низ-
второму принадлежат!,, кои хотя обще кія слова; однако остерегаться, чтобы
употребляются мало, а "особливо въ | не опуститься въ подлость. И словомъ,
разговорахъ. однако всѣмъ грамотнымъ въ семъ іптилѣ должно наблюдать вее-
людямъ вразумительны, напримѣръ: от-
верзаю, Господень, насажденный, взы-
ваю. Неупотребительный и весьма об-
ветшалы;! отсюда выключаются, какъ:
обаваю, рясны, овогда, свѣнѣ и симъ
подобпыя. Къ третьему роду относятся,
которыхъ нѣтъ въ остатках!, Славен-
скаго языка, то-ѳсть въ церковныхъ
книгахъ, напримѣръ: говорю, ручей,
которой, пока, лишь. Выключаются
отсюда презрѣпныя слова, которыхъ
ни въ какомъ штилѣ г) употребить не
пристойно, какъ только въ подлнхъ 2)
комедіяхъ.
Отъ разеудительпаго унотребленія и
разбору сихъ трехъ родовъ реченій,
раждаются три штиля: высокой, посред-
ственной п низкой. Первой составляет-
ся изъ реченій Славенороссійскихъ, то
есть употребительных!, въ обоихъ иарѣ-
чіяхъ, и изъ Славенскихъ Россіянамъ
вразуыителышхъ и пе весьма обветгаа-
лыхъ. Симъ штилемъ составляться долж-
ны Гроческія Поэмы, Оды, прозаичпыя
рѣчп о важпыхъ матеріяхъ, которым!,
они отъ обыкновенной простоты къ важ-
ному великолѣпііо возвышаются. Симъ
штилемъ нреимуществуетъ Россійскій
языкъ передъ миогнми нынѣшними Евро-
пейскими, пользуясь языкомъ Славен-
скимъ изъ книгъ церковныхъ.
Средній штиль состоять долженъ изъ
реченій больше въ Россійскомъ языкѣ
уиотребителыіыхъ, куда можно принять
возможную равность. которая особливо
тѣмъ теряется, когда реченіе Славен-
ское положено будетъ подлѣ Россій-
скаго нростонароднаго. Симъ пітилсмъ
писать всѣ театральныя сочиненія, въ
которыхъ требуется обыкновенное че~
ловѣческое слово къ живому представ-
ленію дѣйствія. Однако можетъ и нер-
ваго рода штиль имѣть въ нихъ мѣсто,
гдѣ потребно изобразить геройство и
высокія мысли: въ нѣжпосгяхъ должпо
отъ того удаляться. Отихотворныя дру-
жеская письма, сатиры, еклоги л елегіи
сего штиля больше должны держаться.
Въ ирозѣ предлагать имъ пристойно
онисанія дѣлъ достонамятныхъ и уче-
ній благородныхъ.
Низкой штиль иринимаетъ реченія
третьяго рода, то есть, которыхъ нѣтъ
въ Славенскомъ діалектѣ, смѣгаивая со
средними, а отъ Славенскихъ обще не-
уиотребителышхъ вовсе удаляться, по
пристойности матерій, каковы суть ко-
медіи, увеселительным. еяиграммы, J)
пѣсни; въ прозѣ дружескія письма,
онисанія обыкновеліныхъ дѣлъ. Иросто-
народныя низкія слова могутъ имѣть
въ нихъ мѣсто но разсмотрѣнію. Но
всего сего подробное показаніе надле-
житъ до иарочнаго наставленія о чи-
стотѣ Россійскаго штиля.
Сколько въ высокой Поэзіи служатъ
') Эпиграмма — слово греческое и обозначало у
греков.,
первоначально только надпись
въетихахъ,
на пдапіи или вещи, приносимой въ даръ;
впослѣдствіи
И'ЬкПТПТШЯ ПечеіПіТ СлавеіІСКІЯ ВЪ ВЫСО-
по
*ь 1шеі10ЫЪ эпиграммы стали разумѣть всякую крат-
нькоіорыя jJOHUim ѵдлаиъныѵіи
.я , иыьи
куИ1 заиітку
,,ь
СТ11Х11Х,,,
выраженную сиязно и сжато,
какъ водится въ надинеяхъ; при этомъ содержпніе въ
1) Штиль — иначе: стиль, т. г. слогь.
разечетт. не принималось: зниграмма могла быть и сорьеа-
а
) Подлый — въ язык* проиьдиго етолѣтія обозначало
ной, и колкой, насмѣшливой. Современная ноэзія нони-
„мкч:
простой, ннзкііі но происхождение.
маетъ эпиграмму только въ этомъ послФдпемъ смысл*.
(41)

однѣмъ реченіемъ Славѳнскимъ сокра-
щенный мысли, какъ нричастійми и дѣе-
причастіями нъ обыкновенномъ Россій-
скомъ языкѣ неупотребительными; то
всякъ чувствовать можетъ, кто въ со-
чиненіи стиховъ испыталъ свои силы.
Сія польза наша, что мы пріобрѣли
отъ книгъ церковныхъ богатство къ
сильному изображеніго идей важныхъ и
высокихъ, хотя велика; однако еще
находимъ другія выгоды, каковыхъ лн-
пгепы многіе языки; и
•«•> ущтыхъ
ио мѣсту.
Народъ Россійскій по великому про-
странству обнтающій, не взирая на
дальнее разстояніе, говорить повсюду
вразумительным, щгъ другу языкомъ
въ городахъ и селахъ. Напротивъ того
въ нѣкоторыхъ другихъ государствахъ,
напримѣръ, въ Рерманіи, Баварской
креотьянинъ мало разумѣетъ Меклен-
бургскаго, или Вранденбургской Шваб-
скаго, хотя всѣ того жъ Нѣмецкаго
народа.
Подтверждается вышеупомянутое на-
ше преимущество живущими за Ду-
наемъ народами Славенскаго поколѣ-
ихъ за четыреста лѣтъ писали, ради
великой его пѳремѣпы случившейся че-
резъ то время.
Разсудивъ такую пользу отъ книгъ
церковныхъ Славенскихъ въ Россійскомъ
языкѣ, всѣЯіЪ любятелямъ отечестнен-
иаго слова безпристрастно объявляю и
дружелюбно совѣтую, увѣрясь собствен-
нымъ свонмъ искусствомъ, дабьі' съ при-
лежаніемъ читали всѣ церковныя кни-
ги, отъ чего къ общей и къ собствен-
ной нользѣ воспослѣдуетъ: 1) По важ-
ности освящепнаго мѣета церкви Божіей
и для древности чувствуемъ въ себѣ къ
Славенскому языку нѣкоторое особливое
почитаніе, чѣмъ великолѣпныя сочини-
тель мысли сугубо возвысить. 2) Будетъ
всякъ умѣть разбирать высокія слова
отъ подлыхъ и употреблять ихъ въ
приличныхъ мѣстахъ по достоинству
предлагаемой мятеріп, наблюдая рав-
ность слова. 8) Такиыъ старательнымъ
и осторожнымъ употреблеиіемъ сроднаго
намъ кореішаго Славенскаго языка купно
съ Россійскимъ отвратятся дикія п
странныя слова пелѣности, входящія къ
намъ изъ чужихъ языковъ, заимствую-
,
;
« "»"
- J """ ЛЪ. Л* VI•^ЛЛЛЛ.� UUX.J WIVUXUU J
211Я, которые ^Греческаго исповѣданія щихъ себѣ красоту, изъ Грѳческаго, и
держатся. Ибо хотя раздѣлены отъ то еще чрезъ Латинской. Оныя ненри-
насъ иноплеменными языками, однако личности нынѣ пебреженіомъ чтенія
для употребленія Славенскихъ. книгъ книгъ церковныхъ вкрадываются къ
церковныхъ говорить языкомъ, Россія- намъ нечувствительно, искажаютъ соб-
намъ довольно вразумительнымъ, кото- ствеппую красоту нашего языка, под-
рый весьма много съ паіпимъ нарѣчіемъ вергаютъ его всегдашней поремѣпѣ,
сходнѣе, нежели Польской, не взирая и къ упадку преклоняютъ. Сіе все
на безразрывную нашу съ Польшею по- иоказапнымъ способом, пресѣчется, и
граничность.
Россійскій языкъ нъ полной снлѣ, кра-
По времени жъ разсуждая, видимъ, сотѣ и богатствѣ иеремѣнамъ и упадку
что Россійскій языкъ отъ владѣнія Вла- не нодверженъ утвердится, коль долго
димірова до нынѣшняго вѣку, больше церковь Россійская славословіемъ Бо-
семи сотъ лѣтъ, не столько отмѣннлся, | жіимъ на Славонскомъ языкѣ укра-
чтобы стараго разумѣть не можно было: іпаться будетъ.
не такъ какъ многіе народы не учась
Сіе краткое напоминаніе довольно къ
не разумѣютъ языка, которымъ предки движеніто ревности въ тѣхъ, которые
(4Ü)
къ прославленно Отечества природнымъ
языкомъ усердствуютъ, вѣдая, что съ
падепіемъ опаго безъ искусиыхъ въ пемъ
писателей не мало затмится слава всего
народа. Гдѣ древній языкъ Игаиан-
ской, Галской, Британской и другіе
съ дѣлами опыхъ народовъ? Бе упо-
миная о тѣхъ, которые въ протчихъ
частяхъ свѣта у безграмотныхъ жи-
телей во многіе вѣки чрезъ пресоле-
нія и войны разрушились. Бывали и
тамъ герои, бывали отмѣпныя дѣла въ
обществахъ, бывали чудиыя въ иатурѣ
явленія; ио всѣ въ глубокомъ невѣдѣ-
ніи погрузились. Горацій Ц говорить:
Герои были до Атрнда:
Ио древность скрыла пхъ отъ насъ.
Что дѣлъ пхъ не оставплъ вида
Безсмсртиыіі стнхотворцовъ гласъ.
Счастливы Греки и Римляпе передъ
всѣми древними Европейскими наро-
дами. Ибо хотя ихъ г.ладѣнія разру-
шились, и языки изъ общенародного
употреблепія вышли; однако изъ са-
ыыхъ развалинъ сквозь дымъ. сквозь
звуки въ отдаленпыхъ вѣкахъ, слышенъ
громкій голосъ писателей, проповѣдаю-
щихъ дѣла своихъ гѳроевъ, которыхъ
любленіемъ и иокровительствомъ обод-
рены были превозносить ихъ купио
съ отечеством!.. Послѣдовавшіе позд-
ные потомки, великою древноетію и
разстояніемъ мѣстъ отдѣленные, вни-
маютъ имъ съ такимъ же движеніемъ
сердца, какъ бы пхъ современные одно-
земцы. Кто о Гекторѣ и Ахиллесѣ
читаетъ у Гомера безъ рвенія?. Воз-
можпо ли безъ гнѣва слышать Цице-
рош>въ громъ на Еатилину? Возможно
ли внимать Гораціѳвой Лирѣ, не скло-
нясь духомъ къ Меценату, 2) равно
') ГораЦій — зкамешітиП рнмскін поэтъ -лнривъ,
совроме lin и Kl. A nry ста.
'') Мѳценатъ — вельможа августов» вѣка, другъ Го-
рація и покровитель наувь, искусств!. Ii пооаін.
какъ бы онъ нынѣшнимъ наукамъ былъ
покровитель?
Подобное счастіѳ оказалось нашему
Отечеству отъ просвѣщенія Петрова,
и дѣйствительно настало и оставалось
щедротою Великія его Дщери. Ею
ободрепныя въ Россіи словесння науки
пе дадутъ никогда притти въ унадокъ
Россійскому слову. Станутъ читать са-
мые отдаленные вѣки великія дѣла
Петрова и Елисаветина вѣку, и равно
какъ мы чувствовать сердечиыя дви-
женія. Какъ не быть нынѣ Вирги-
ліямъ и Гораціямъ? Царствуетъ Авгу-
ста Елисавета; имѣетъ знатныхъ и Ме-
ценату подобныхъ предстателей, чрезъ
которыхъ ходатайство Ел Отѳческій
градъ снабдѣнъ новыми приращеніями
наукъ и художесгвъ. Великая Москва,
ободренная пѣніемъ новаго Парнасса,
веселится своимъ симъ украпіеніемъ,
и показываетъ оное всѣмъ городамъ
Госсійскимъ какъ вѣчпой залогъ усер-
дія къ отечеству своего Основателя;
на котораго бодрое нонеченіе н усерд-
ное предстатѳльство твердую надежду
полагаютъ Россійскія музы о высочай-
шѳмъ покровительствѣ.
ДЕРЖАВИИЪ.
Гавріилъ Ромяповпчъ Дсржавииъ (род. 1743,
ум. 1810 г.), лучшіГі ' изъ нашихъ лирическнхъ
иоэтонъ нрошлаго столѣтія, прозваииый нѣв-
цомъ Екатерины, потому что имъ были
дѣііствителыю воспѣты всѣ паиболѣе замѣ-
чатедьныя лица и событія блестящаго вѣка
Екатерины II.
ФЕЛИЦА.
г
)
Богоподобная Царевна
Кнр гиз'ь- Каilсацкі я орды!
') Подъ нменемъ Фе.шцы поэтъ равумѣетъ здѣсь Импе-
ратрицу Екатерину II, н называет'!. ее такъ, намека» на
eu же сочинѳніе назидателыіаго содержаиіа—Сказку о
Цареиачѣ Xлорѣ — ігь которой дѣйствіо происходить
ігі. киргизсБихъ стошіхъ, и киргнзъ-кийеацкая царица Фе-
лица рукоіюдіпъ молодаго царевича Хлора въ его труд-
ішхъ странствоііаіііяхъ.

Которой мудрость несравненна
Открыла вѣриые слѣды
Царевичу младому Хлору
Взойти на ту высоку гору,
Гдѣ роза безъ шиповъ растетъ,
Гдѣ добродѣтель обитаетъ;
Она мой духъ и умъ плѣняетъ:
Подай найти ее совѣтъ.
Подай, Фелица! наставленье:
Какъ пышно и правдиво жить,
Какъ укрощать страстей волненье
И счастливы мъ на свѣтѣ быть?
Меня Твой голосъ возб}Ждаетъ,
Меня Твой сынъ препровождаетъ;
Но имъ послѣдовать я слабъ
Мятясь житейской суетою,
Сегодня властвую собою,
А завтра прихотямъ я рабъ.
Мурзамъ 1) Твоймъ не подражая,
Почасту ходишь Ты пѣшкомъ,
П пища самая простая
Бываетъ за Твоимъ столомъ;
Не дорожа Твоимъ покоемъ,
Читаешь, пишешь предъ налоемъ
И всѣмъ изъ Твоего пера
Блаженство смертпымъ проливаешь;
Подобпо въ карты ие играешь
Какъ я, отъ утра до утра.
Ие слишкомъ любишь маскарады,
А въ клобъ ие ступишь п йогой;
Храпя обычаи, обряды,
Не донкншотствуешь 2) собой.
Коня Парнасска не сѣдлаешь,
Къ духамъ въ собранье не въѣзжаеіпь,
Ile ходишь съ трона на востокъ:
Но, кротости ходя стезею,
Благотворящею душою
Полезпыхъ дней проводишь токъ.
А я, проспавши до иолудии,
Курю табакъ и коФе пыо;
Преобращая въ праздникъ будни,
Кружу въ химерахъ мысль мою:
То плѣпъ отъ Персовъ похищаю,
То стрѣлы къ Туркамъ обращаю;
То, возмечтавъ, что я султанъ,
1 ) Державин*,
называет*. собл иъ этой одѣ Мурвою,
намокая па проиохозсденіе своего рода от*. Багримт.-Мурзы.
я
) Допкишотствовать — отъ собетвоннаго
вмени
Доиъ-Кншотъ или Донъ-Кихотъ, герои извѣстнаго ро-
мана Сервантеса. Глаголъ этот*, употребляется въ смыслѣ:
чудить,
выставлять себя на ноказъ,
позволять
себѣ странный,
несообразный
со
смыслом*,
выходки.
Вселешіу устрашаю пзглядомъ;
; То вдругъ, ирелыцаяся иарядомъ,
: Скачу къ портпомѵ ио каФтанъ.
Или въ пиру я пребогатомъ,
і Гдѣ праздникъ для меня даютъ,
1 Гдѣ блещетъ столь ерсбромъ и златомъ,
, Гдѣ тысячи различных!, блюдъ:
'Гамъ сданный окорокъ вестфальской,
Тамъ звенья рыбы астраханской,
! Тамъ пловъ и пироги стоять;
J Шамнанскимъ ВЗФЛИ запиваю,
; И все на свѣтѣ забываю
' Средь виііъ, сластей п ароматъ.
I Пли музыкой и пѣвцами,
! Оргаиомъ и волынкой вдругъ,
j ИЛИ кулачными бойцами
; И пляской веселю мой духъ;
I Или о всѣхъ дѣлахъ заботу
j Оставя, ѣзжу на охоту
j U забавляюсь лаемъ псовъ;
I Или падь Невскими брегами
I Я тѣшусь по почамъ рогами
! И греблей удалыхъ гребцовъ.
,
Иль, сидя дома, я прокажу,
Играя въ дураки съ женой;
То съ ней па голубятню лажу;
То въ жмурки рѣзвимся порой;
То въ свайку съ нею веселюся;
То ею въ головѣ пщуся;
То въ кпигахъ рыться я люблю,
ІМоІі умъ и сердце просвѣщаю,
Полкана и Бову г) читаю,
За библіей, зѣвая, сплю.
Таковъ, Фелпца, я разврат<?нъ!
Но на меня весь овѣтъ похожъ.
Кто сколько мудростью ни зпатенъ,
Но всякій человѣкт» есть ложь;
Не ходимъ свѣта мы путями,
Бѣжимъ разврата за мечтами.
Между лѣнтяемъ и брюзгой.
Между тщеславья п порокомъ,
Иашелъ кто развѣ ненарокомъ
Путь добродѣтелп прямой.
Иашелъ — но льзя ль не заблуждаться
Намъ слабымъ смертпымъ въ семь пути,
Гдѣ самъ разеудокъ спотыкаться
II должепъ въ слѣдъ страстямъ идти?
Гдѣ намъ ученые певѣжды,
Какъ мгла у путниковъ, тмять вѣжды?
'•) Т. о. сказки о Полканѣ-богатырѣ и о Бовѣ-воро-
лѳвпчѣ.
Вездѣ соблазпъ и лесть жпветъ:
Пашей всѣхъ роскошь угиетаетъ.
Гдѣ жъ добродѣтель обитаетъ?
Гдѣ роза безъ шиповъ растетъ?
Тебѣ единой лишь пристойно,
Царевна! свѣтъ изъ тьмы творить;
Дѣля хаосъ на СФеры стройно,
Союзомъ цѣлость ихъ йрѣпить;
Изъ разногласія согласье,
И изъ страстей спирѣпыхъ счастье
Ты можешь только созидать.
Такъ кормщикъ, черезъ поить плыііуіцій,
Ловя подъ парусь иѣгръ ревущій,*
Умѣетъ судпомъ управлять.
Едипа Ты лишь пе обпдишь,
Не оскорбляешь никого,
Дурачества сквозь пальцы видишь,
Лишь зла не терпишь одного;
Проступки снисхождепьемъ правишь,
Какъ волкі. овецъ, людей не давишь;
Ты знаешь прямо цѣнѵ ихъ.
Царей они подвластны волѣ,
Но Богу правосудиу болѣ,
Живущему въ законах!, ихъ.
Ты здраво о заслугахъ мыслишь,
Достойнымъ воздаешь Ты честь;
Пророкомъ Ты того не числишь,
Кто только РИФМЫ можетъ плесть;
А что сія ума забава —
КалиФОиъ добрыхъ честь и слава,
Снисходишь Ты на лирный ладъ:
Поэзія Тебѣ любезна,
Пріятна, сладостна, полезна,
Какъ лѣтомъ вкусный лимонадъ.
Слухъ идетъ о Твоихъ поступнахъ,
Что Ты пи мало пе горда,
Любезна и въ дѣлахъ и въ шуткахъ,
Пріятна въ дружбѣ п тверда;
Что Ты вч. папастяхъ равнодушна,
А въ славѣ такъ великодушна,
Что отреклась и мудрой слыть.
Еще же говорятъ не ложно,
Что будто завсегда возможно
Тебѣ и правду говорить.
Неслыханное также дѣло,
Достойное Тебя одной,
Что будто Ты пароду смѣло
О всемЪ и вьявь, п иод ь рукой,
И зиать, и мыслить позволяешь,
II о Себѣ не запрещаешь
И быль, и небыль говорить;
Что будто самымь крокодиламъ,
Твоихъ всѣхъ милостей Зоиламъ ')
Всегда склоняешься простить.
Стремятся слезъ пріятныхъ рѣпи
Изъ глубины души моей,
О, коль счастливы человѣки
Тамъ должны быть судьбой своей,
Гдѣ Ангелъ кроткіи, Апгелъ мириой,
Сокрытый въ свѣтлости порФирноіі,
Съ пебесъ ниспосланъ скиптръ носить!
Тамъ можно пошептать въ бесѣдахъ
П, казни не боясь, въ обѣдахъ
За здравіе царей не пить.
Тамъ съ нменемъ Фелццы можпо
Въ строкѣ описку поскоблить,
Или портреть неосторожно
Ея на землю уронить;
Тамъ свадебь шутрвекихъ ие нарятъ,
Въ ледовыхъ бапяхь ихъ не жарятъ,
Ие щелкаютъ въ усы вельможъ;
Князья пасѣдками не клохчуть
И сажей не мараютъ рожь.
Ты вѣдаешь, Фелица, иравы
И человѣковъ, и царей;
Когда ты просвѣщаешь нравы,
Ты не дурачишь такъ людей;
Въ Твои отъ дѣлъ отдохновенья
Ты пишешь въ сказкахъ поученья
И Хлору въ азбукѣ твердишь:
«Ие дѣлай ничего худаго,
с И самаго сатира злаго
«Лжецомъ презрѣпнымъ сотворишь.»
Стыдишься слыть Ты тѣмъ великой,
Чтобъ страшной, нелюбимой быть;
Медвѣдицѣ іірнлнчпо дикой
Животных!, рвать и кровь ихъ пить.
Безъ крайпяго въ горячкѣ бѣдства
Тому ланцетовъ нужны ль средства,
Безъ нихъ кто обойтнея могъ?
* Ii славно ль быть тому тираномъ,
Велнкимъ въ звѣрствѣ Тамерланомъ,
Кто благостью велшсь, какъ Богъ?
Фелицы слава — слава Бога,
Который брапн усмириль;
Который сира и убога
Покрылъ, одѣлъ п пакормилъ;
1 ) Зонлъ — гречсскій критикь, жившііі в*. III вЬкѣ
до V. Хр., н осмѣявшій твореяія Гомера. Иго имя сдела-
лось нарицатедышмт. дли обозначен!« всѣхъ тѣхъ, которые
рѣзво порицают*, чьи нибудь дѣйствія или пронзведепія.
") Вся строфа иаиолиияа намеками и указаніями ва
разные случаи и черты придвориаго быта предшествую-
щихъ царствоваиій.

Который окомъ лучезарным!,
Шутамь, трусамъ, неблагодарным!,
II прапедііымь ево% свѣть дарить,
Равно всѣхъ смертнихь просвѣщаетъ,
Вольных!, покоить, исцѣляетъ,
Добро лишь для добра творить.
Который даровалъ свободу
Ііъ чужія области скакать,
Позволиль своему народу
Сребра и золота искать;
Который воду разрѣшаетъ
II лѣсъ рубить не запрещает!,,
Велитъ и ткать, и прясть, и шить;
Развязывая умъ и руки,
Велитъ любить торги, науки,
И счастье дома находить.
Котораго закоиъ, десница
Даютъ и милости и судъ.
Вѣщай, премудрая Фелица!
Гдѣ отличенъ отъ честныхъ плутъ!
Гдѣ старость но міру не бродить?
Засдуга хлѣбъ себѣ находить?
Гдѣ месть не гонитт, никого?
Гдѣ совѣсть съ правдой обитаютъ?
Гдѣ добродетели сіяютъ?
у трона развѣ Твоего!
Но где Твой тронъ сіяетт, въ мірѣ?
Гдѣ, ветвь небесная, цветешь?
Въ Багдаде? Смирне? Кашемире?
Послушай, где ты ни живешь:
Хвалы мои Тебе приметя,
і
Бс мни, чтобъ шапки иль бешметя )
За нихъ я отъ Тебя желалъ,
Почувствовать добра иріятство
Такое есть души богатство,
Какого Крезъ не собиралъ.
Прошу великаго Пророка, ' -)
Да праха иогъ Твонхъ коснусь,
Да словъ Твоим, сладчаиша тока
И лпцезреиья паслаждуеь!
Небесный прошу я Силы,
Да, ихъ простря сая-ироы крылы,
Невидимо Тебя хранатъ
Отъ всѣхъ болезней, золъ и скуки!
Да дѣлъ Твонхъ въ потомстве звуки,
Какъ въ небе звезды, возблестятъ.
ВИДѢНІЕ МУРЗЫ.
IIa "гемно-голубомъ ЭФирѣ
Златая плавала луна:
Въ серебряной своей поркирѣ
Блнстаючп съ вГлсотъ, она
Сквозь окна домъ мой освещала,
II палевымі. споимъ лучемъ
Златыя стекла рисовала
Па лаковомъ полу моемъ.
Сонь томною своей рукою
Мечты различны разсыпалъ;
Кропя забвенін росою,
Монхъ домашним, ѵсыплялъ;
Вокруп, вся область почивала,
Петрополь съ башнями дремал ь,
Нева изъ урны ѵ) чуть мелькала,
Чуть Бельть въ брегахъ своихъ сверкал,.
Природа въ тишину глубоку
И въ крепко ногружеина cut,
Мертва казалась слуху, оку,
На высоте il въ глубпвѣ;
Лишь веяли один зе-цнры,
Прохладу чу нет вамъ принося.
}1 не спалъ, и со звономъ лиры
Мой тпхій голосъ соглася:
<Блаженъ,» воспе.п, я, «кто доволенъ
Въ семь свете жребіемъ своимъ,
Обнлеігі., здравъ, нокоенъ, воленъ,
H счастлив!, лишь собой сампмъ;
Кто сердце чисто, совесть праву
И твердый правь хранить въ свой вѣкъ
il всю свою въ томі, ставить славу,
Что ОНЪ лишь добрый человѣкъ;
I Что карлой онъ, и пеликанѳмъ,
! il дивомъ света не рожденъ,
И что не создань асгу каномъ,
П оным, чтить по принужден!,:
Что все сего блаженства міра
Находить онъ въ семье своей;
Что нежная его Плѣнира
И верным, несколько друзей
Съ шімі> могутъ въ часъ ѵедішениый
Делить и скуку, н труды:
Блаженъ и хоть, кому Царевны
Какой бы ни было орды,
Пз'ь теремовъ своим, ннтарныхъ
II сребророзовыхъ свѣт.нщі,,
Бешмет* — татарское слово, обозначающее верх-
ХдЬлывансь
во всем* стнхотвореніи под* тон*
кирг явь - кай с и цк а го Мурзы, Державин* и здѣс, вт, заклю
ченін, обращается с* молитвою в* ведивому
пророку,
т. е . Магомету.
MИзъ vuни.
Дреиніе. о .шцвтворня въ евовх* вѣ-
„ован яг* всю ирир .ду, цредставляли себѣ и рѣкн въ ввдѣ
S*
существ* Боги а' богини рѣв* обыкновенно изо-
бражались в* вндѣ людей, онирающнхея на урну,
из*
которой течет* иода.
Какъ будто изъ улусовъ
далыіыхъ,
Украдкой отъ придворных!, лицъ,
За розсказнп, за растабары,
За вирши, 2) иль за что нибудь,
Исподтишка драгіе дары
И въ доскапцахъ 3) червонцы иі.иотъ!
Блаженъ! — Во съ рѣчью сей иезапно
Мое все зданье потряслось,
Раздвиглись стѣиы, и стократно
/Ірчѣе мол и iü пролилось
Сіянье вкругъ меня небесно;
Сокрылась, поблѣднѣвъ, луна.
Видѣнье я узрѣлъ чудесно:
Сошла со облаковъ жена,—
Сошла — и жрицей очутилась,
Или Богипеіі предо мной.
Одежда бѣлая струилась
На ней серебряной волной;
Градская на главѣ корона.
Сія.гь при переяхъ поясъ златъ;
Нзь черноогпенпа виссона, 4)
Подобный радугѣ, нарядъ
Съ плеча деспаго полосою
«
Іінсѣлъ на лѣвую бедру;
Простертой на алтарь рукою
На жертвешюмъ «на-жару,
Сжатая маки благовонии,
Служила вышпю Божеству.
Орелъ полунощный, огромный,
Сотіутішкъ молпій торжеству,
Геройской нревозвѣстішкъ славы,
Сидя предъ ней на грудѣ книгъ,
Священны блюлъ ея уставы;
ІІотухнііп громъ въ когтихъ своихъ
II лавръ съ оливными вѣтвями
Держалъ, какъ будто бы уснувъ.
Сафиросвѣтлыми очами,
Какъ въ гиѣвѣ, иль въ жару, блеснупъ,
Богиня на меня воззрѣла.
—
ГІребудетъ образъ въ вѣкъ во мнѣ,
Она — который впечатлѣла!—
«Мурза! она вѣщала мнѣ:
*
Ты быть себя счастливым!, чаешь,
Когда но днямъ и но почамъ
На лирѣ ты своей играешь
II пѣснп лишь поешь царнмъ.
Ііостренещи, Мурза несчастный,
II страшны истины внемли,
У л ус* — татарское слово, обозначающее владѣпіе,
поселеиіс.
а
) Вирши — тоже, что стнхн (от* латннскаго слова
versus, стих*).
а
) Досканец* — тоже, что ящичек*, сундучек*.
') Виссон* — дорогая ыаіерія, которую в*
дрѳв-
постн носили только очень богатые и знатные люди.
Которымъ стихотворцы страстпы
Едва лп вГ,рятъ на земли!
Одно къ тебѣ лишь доброхотство
Мпѣ ихъ открыть велитъ. Когда
Поэзія не сумасбродство,
По вышній даръ боговъ — тогда
Сей даръ боговъ лишь къ чести •
II къ поучепью пхь путей
Быть долженъ обращенъ, не къ лести
II т.іѣнной похвалѣ людей.
Владыки свѣта — люди тѣ же;
Въ нихъ страсти, хоть на нихъ вѣоцы;
Ядъ лести и мъ вредптъ не рѣже:
A гдѣ поэты не льстецы?
II ты сирень, ноющихъ грому,
Въ вредъ добродѣтели не строи:
Благотворителю прямому
Въ хвалѣ нѣтъ нужды никакой.
Храиящііі мѵжъ честные -нравы,
Творяй *) свой долгъ, свои дѣла,
Царю приносить больше славы,
Чѣмъ веѣхь піптовъ 2) похвала.
Оставь нектаромъ наполнешіѵ
I Опаспѵ чашу, гдѣ скрыть ядъ.»
—
I Кого н зрю столь дерзіювепну,
і II чьи уста меня разятъ:
Кто ты? Богиня, или жрица?
Мечту стоящу я спросилъ. —
Она рекла мпѣ: «Л Фелица!»
Рекла — и свѣтлыіі облакъ скрылъ
Отъ глазъ мопхъ нопасыщеппыхъ ѵ
Божественны ея черты;
Куренія мастнкъ безцѣппыхъ
Мой домъ, и мѣсто то цвѣты
Покрыли, гдѣ опа явилась.
Мой Богъ! Мой Ангелъ во плоти!....
Душа моя за ней стремилась;
Но я за ней не могъ идти.
Подобно громомъ. оглушенный,
Бсзчувствепъ я, безгласепъ былъ.
По токомъ слезнымъ орошенный,
Прпшелъ въ себя и возгласилъ:
Возможно ль, кроткая Царевна!
II ты къ Мурзѣ чтобъ своему
Была сурова столь и гнѣвна,
П стрѣлы къ сердцу моему!
II ты, и ты чтобы бросала,
II пламени души моей
Къ себѣ, и ты не одобряла?
Довольно безъ тебя людей,
') Творя іі — церкоино-елавянская форма, вмѣсто рус-
ской творащій.
* ) ІІінты — вмісто поз ты.

Довольно безъ тебя поэту.
За к а жду мысль, за каждый стихъ,
Отвѣтствовать лихому свѣту
И отъ сатиръ щититься злыхъ!
Довольно золотыхъ кумировь,
Безъ чувства, мои что пѣсни чли;
Довольно кадіевъ,
') какировъ, )
Которы въ зависти сочли
Тебѣ ихъ неприличной лестью;
Довольно нажилъ я враговъ!
Иной отпесъ себѣ къ безчестью,
Что не дерутъ его усовъ;
Иному показалось больно.
Что онъ насѣдкой не сидитъ;
Иному — очень своевольно
Съ Тобой Мурза Твой говорить;
Иной вмѣиялъ мнѣ въ преступленье,
Что и нослашшцей съ пебесъ
Тебя быть мыслила, въ восхищеньѣ
И лнлъ въ восторгѣ токи слезь,
И словом!.: топ, хотѣль арбуза,
\ ТОП. соленыхъ огурцовъ.
Но пусть имъ здѣсь докажет!. Муза,
Что я не изъ числа льстецов!.;
Что сердца моего товаров!.
За деньги и не продаю,
И что не шъ чужихъ инбаровъ
Тебѣ наряды я крою;
Но, вѣнценосна добродѣтель!
Ие лесть я пѣлъ и ие мечты,
А то, чему весь міръ свидѣтель;
Твои'Дѣла суть красоты.
Я иѣль, пою и иѣть ихъ буду,
И вь шуткахъ правду возвЫцѵ:
Татарски пѣсии изъ - ноль - спуду,
Какъ лучъ, потомству сообщу;
Какъ солнце, какъ лупу поставлю
Твой образа, будущими вѣкамъ;
Превознесу Тебя, прославлю,
Тобой безсмертенъ буду самъ.
БОГ'Ь.
О Ты, пространством!, безконечный,
Живый вь диижеиьи вещества,
Теченьемъ времени превѣчііый,
Безъ лицъ, въ трехь лицахъ Божества!
Духъ всюду сущій И единый,
Кому нѣтъ мѣста и причины,
.) ІСа^Гі-ьорхойііыі грашдавокіб «удьа «.мусуль-
ціішь.
Кого никто постичь не могь,
Кто все собою нанолняетъ,
Объемлетъ, зиждетъ, сохраняет!,,
: Кого мы называемъ — Богъ!
Измѣрить океана. гдубокШ,
:
Сочесть пески, лучи илапетъ,
! Хотя и могъ бы умъ ВЫСОКИ],
—
ІТебѣ числа и мѣры нѣтъ!
Не могутъ духи нросвѣщепны,
Отъ свѣта Твоего рождеппы,
! Изслѣдовать судебъ Твоихъ:
Лишь мысль къ Тебѣ взнестись дерзаетъ,
Вь Твоемь величьи псчезаетъ,
Какъ въ вѣчности, прошедшій мигь.
Хаоса бытность довремециу
Изъ бездна. Ты вѣчности воззвали;
л вѣчиость, прежде вѣкь рожденну,
Вь себѣ с а мо мь Ты основал.;
! Себя собою составляя,
1 Собою изъ себя сіяя,
Ты свѣтъ, откуда свѣтъ истекь.
, Создавыіі все едииымъ словомъ,
Въ твореныі простираясь иовомь,
, Ты былъ. Ты есть, Ты будешь вь-вѣкъ!
Ты цѣиь сущосгвъ въ себѣ вмѣщаешь,
Fe содержишь и живишь:
j Конецъ съ началом!, сопрягаешь
И смертію живота, даришь.
Какъ искры сыплятсп, стремятся,
Такъ солнцы отъ Тебя родятся;
:
Какъ въ «разный, ясный день ,зимой
' ; Пылинки инея сверкают«,,
! вратягся, зыблются, сіяютъ:
> Такъ знѣзды въ безднахъ подъ Юбой.
I Свѣтнль возженныхъ милліоны
! Вь неизмеримости текутъ,
; Твои они творить законы,
Лучи животворящи лыоть.
I Но огненны ein лампады,
1 Иль рдяных 1. кристален громады,
Иль волна, златыхъ кипящій сонмъ,
Или горящіе ЭФИры,
И ш вкунѣ всѣ свѣтящн ыіры —
Передъ Тобой, какъ нощь предъ дпемъ.
Какъ капля, въ море оиущенна,
Вся твердь передъ Тобой сія.
110 что мной зримая вселеіша?
И что передъ Тобою я?—
Въ воздушном ь океаиѣ опомъ
Міры N множа миллионом I ,
Стократь другнхъ міровъ — и то,
(4Й)
Когда дерзну сравнить съ Тобою,
Лишь будетъ точкою одною:
А я передъ Тобой — пичто.
Ничто! Но Ты во мпѣ сіяешь
Величествомь Твоихъ добротъ;
Во мнѣ Себя изображаешь,
Какъ солнце въ малой каплѣ водъ.
Ничто! — Но жизнь я ощущаю,
Несытымь нѣкакимъ летаю
Всегда пареиьемъ въ высоты;
Тебя душа моя' быть чаетъ,
Вникаетъ, мыслптъ, разеуждаетъ:
Я еемь — конечно, есть и Ты!
Ты есть! природы чипъ вѣщаетъ,
Гласить мое мнѣ сердце то;
Меня мои разумъ упѣряетъ:
Ты есть —и я ужъне ничто!
Частица цѣлои я вселенной;
Поставленъ, мнится мпѣ, въ почтенной
Срединѣ естества я той,
Гдѣ кончили тварей Ты тѣлесныхъ,
Гдѣ началъ Ты духовъ небесныхъ,
И цѣпь сущестиъ связалъ всѣхъ мной.
Я связь міровь, повсюду сущохъ,
Я крайня creueiiiv вещества,
Я средоточіс живущнхъ,
Черта начальна Божества;
Я тѣломъ въ прахѣ пстлѣваю,
Умомъ громамъ повелѣваю;
Яцарь—ярабъ, ячервь—яБогъ!
Но, будучи я столь чудесеігь,
Отколѣ ироисшелъ? безвѣстен ь;
А самъ собой я быть не могъ.
Твое созданье я, Создатель!
Твоей премудрости я тварь,
Источппкъ жпзпи, благъ Податель,
Душа души моей и Царь!
Твоей то правдѣ нужно было,
Чтобъ сморгну бездну проходило
Мое беземертно бытіе;
Чтобъ духъ мой вт, смертность облачился
И чтобъ чрезъ смерть, я возвратился,
Отецъ! въ безсмертіе Твое.
Неизъяснимый, Непостижный!
Я знаю, что душн моей
Воображенія безенльны
II тѣни начертать Твоей;
По, если славословить должпо,
То слабымь смертиымъ невозможно
ЯЕОВШЯЪ. Христоматія.
(
Тебя пичѣмъ инымъ почтить,
Какъ имъ къ Тебѣ лишь возвышаться,
Въ безмѣрной разпостп теряться,
И благодарны слезы лить.
ВЕЛЬМОЖА.
Не у крашен іе одеждь
Моя днесь муза прославляетъ,
Которое, въ очахт, невѣждь,
Шутовъ въ вельможи наряжает!.;
ГІе пышпости я пѣснь пою;
Не истуканы за кристалломъ,
Въ ішвотахъ блещущи металломъ,
Услышать похвалу мою.
Хочу достоппетва я чтить,
Которыя собою сами
Умѣли титла заслужить
Похвальными себѣ дѣлами;
Кого ни знатный родъ, ни санъ,
Ни счастіе пс украшали,
Но кон доблестью снискали
Себѣ почтенье отъ граждапъ.
Кумиръ, поставленный въ позоръ,
')
Немысленную чернь прелыцаетъ;
Ііо коль художниковь въ немъ взоръ
Прямыхь красотъ не ощущаетъ:
Се образъ ложиыя молвы,
Се глыба грязи позлащенпой!
И вы, безъ благости душевной,
Не всЬ ль, вельможи, таковы?
Пе перлы нерскія на васъ
II не бразильски звѣзды — ясны,
Для возлюбившихъ правду глазъ
Лишь дрбродѣтелп прекраспы;
Онѣ суть смертныхъ похвала.
Калигула! Твой копь въ сепатѣ
Ие могъ сіять, сіяя вь златѣ —
Сіяють добрыя дѣла.
Оселъ останется осломъ,
Хотя осыпь его звѣздами;
Гдѣ должно действовать ѵмомь,
Онъ только хлопаетъ ушами.
О, тщетно счастія рука,
Протшп, естествеішаго чипа.
Безумца рядитъ въ господина,
Или вь шумиху дурака.
'") Въ позор і.
—
т. е. па пидъ, на удпвлепі.п всѣиъ.
4

Какихъ un вымышляй пружинь,
Чтобъ мужу бую умудриться:
Но. можно вѣкъ НОСИТЬ личииъ,
и истина должна открыться.
Когда по свергъ, къ бопхъ, къ судахъ,
Въ совѣгахъ царсквхъ, супостатов*:
Всякъ думаетъ, что я Чупятовъ )
Въ M а рок ск ихъ лентахъ и звѣздахъ.
Ос.тавя скипетръ, тронъ, чертой,,
Быв., страпипкомъ, въ пыли и въ иотѣ,
Воликін Петръ, какъ нѣкій богъ,
Блисталъ всличествомъ въ работѣ.
Почтенъ п въ рубпщѣ герой!
Екатерппа, въ низкой долѣ,
И не на царскомъ бы престолѣ,
Была великою женой.
П впрямь, коль самолюбья лесть
Не обуяла умъ надменный:
Что наше благородство, честь,
Какъ пе изящности душевны?
Я князь—коль мои сіяетъ духъ;
Владѣлецъ - коль страстьми владѣю;
Болярипъ—коль за ясѣхъ болѣю,
Царю, закону, церкви другь.
Вельможу должны составлять
Умъ здравый, сердце просвѣщенно;
Собой нримѣръ онъ должеиъ дать,
Что звапіе его священно,
Что опъ орудье власти есть,
Всѣхъ царственных!, подпора здашй;
Вся мысль его, цѣль слопъ, дѣяній
Должны быть — польза, слава, честь.
А ты, вторый Сарданапалъ,
Къ чему стремишь всѣхъ мыслей бѣгп?
На то ль, чтобъ вѣкъ твой протекалъ
Средь игрь, средь праздности и нѣги?
Чтобъ пурпуръ, злато всюду взоръ
Въ твоихъ чертогахъ восхищали,
Картины въ зеркалахъ дышали,
Mycin,
мраморъ и ФарФоръ?
На то ль тебѣ пространный свѣтъ,
Простерши раболѣины длани,
На прихотливый твой обѣдъ
Вкуснѣіішпхъ яствъ приносить дани,
Токай — густое льетъ вино,
M Мужу бую - Т. С . ивпроевѣщевноиу, иоразумному,
" '• 'ТсГДеннжЙ аовту чудо, полусумасшедшій.
*)Mусія — вмѣсто мозаики.
Леваптъ —съ звѣздамп коФе жирный,
Чтобъ не хотѣлъ за трудъ всеміриый
Мгновенье бросить ты одно?
Тамъ воды въ просѣкахѣ текутъ
И, съ шѵмомъ вверхъ стремясь, сверкаютъ?
Тамъ розы средь зимы цвѣтѵтъ
И въ рощахъ ППМФЫ воспѣваютъ —
Па то ль, чтобы на все взиралъ
Ты окомъ мрачпымъ, равнодушным!.,
Средь радостей казался скучнымъ,
П въ прееыщепш зѣвалъ?
Орелъ, по высотѣ паря,
Ужъ солнце- зритъ въ лучахъ полдневныхь;
Но твой чертогъ едва заря
Румянить сквозь завѣсъ червлешіыхъ.
Ты сшпнь... а тамъ? —
А тамъ израненный герой,
Какъ лунь, во браияхъ посТ.дѣвшій,
Начальник., прежде бывшій твои,
Въ переднюю къ тебѣ иришедшій
Припять ПО слѵжбѣ твой приказъ, —
M ежь че.іядыо твоей златою,
Поникнувъ лавровой главою,
Сидитъ и ждетъ тебя ужъ част.!
А тамъ вдова стоитъ въ Ѵішлхъ,
H горыш слезы проливаетъ,
Сь грудиымъ младеицсмъ на рукахъ
Покрова твоего желает!.:
За выгоды твои, за честь,
Она лишилася супруга;
Въ тсбТ. его зпавъ прежде друга,
Пришла мольбу свою принесть.
А тамъ —на лѣстничный восходъ
Прибрелъ, па костыляхъ согбенный,
Безстрашньш, старый воинъ тотъ,
Тремя медальми украшенный,
Котораго въ бою рука
Избавила тебя отъ смерти;
Опъ хочетъ руку ту нростерти
Для хлѣба отъ тебя куска.
А тамъ, гдѣ жирный песъ лежитъ,
Гордится вратникъ галунами, —
Заимодавцев!, полкъ стоить,
Къ тебѣ нрпшедшихь за долгами.
Проснися, спбарнтъ! 1) - Ты спишь
л С.1Г,чI.игы
-
жители города Сибариса, въ юж-
„on
l^ZtT^oZZ. ДЛЯ ВСЯКОГО НВВІШ0ІШЛГО к
расточителыіаго чмокѣиа.
Иль только въ сладкой нѣгѣ дремлешь,
Несчастныхъ голосу пе внемлешь
И въ развращенномъ сердцѣ мнишь:
<Мнѣ мигъ покоя моего
Пріятнѣй, чѣмъ въ исторыі нѣки;
Жить для себя лишь одпого,
Лишь радостей умѣть пить рѣкп,
Лишь вѣтромъ плыть, шесть чернь ярмомъ,
Стыдъ, совѣстг, — слаб.ыхъ душъ тревога!
Вѣтъ добродѣтелн! ІІѢтт. Бога!» —
Злодѣй, увы! и гряпулъ громъ.
Блажепъ пародъ, который полнъ
Благочестивой вѣры къ Богу,
Хранить царевъ всегда заідонъ,
Чтнтъ правы, добродѣтсль отрогу.
—
ІІаслѣднымъ перломъ — женъг дѣтеіі,
Въ единодушіи — блаженство,
Во правосудіи — равенство,.
Свободу — но уздѣ страстей!
ПРИГЛАШЕНА КЪ ОБѢДУ.
Шекснннска стерлядь золотая,
Каіімакъ х) и борщь уже стоять;
Въ граФпнахъ вина, пуншъ, блистая
То льдомъ, то искрами, манятъ;
Съ курилышцъ благовонья льются,
Плоды среди корзина, смѣются;
Тебя стола вкругъ ожидая,
Хозяйка статная, младая,
Готова руку протянуть.
Приди, мой благодѣтель давній,
Творецъ чрезъ 2) двадцать лѣтъ добра!
Приди — и домъ, хоть пе нарядный,
Безъ рѣзьбы, злата и сребра,
Мой посѣти: его богатство —
Пріятньій только вкусъ, опрятство,
И твердый мой нельстивый нравъ;
Приди оть дѣлъ попрохладиться,
Поѣсть, попить, повеселиться,
Безъ вредныхъ здравію приправь.
Не чиігь, не случай и не знатность -
Па русскііі мой простой обѣдъ
Я звалъ одну б.іагопріятность!
А тотъ, кто дѣлаетъ мнѣ предъ,
Пирушкѣ сей ne будетъ зритель.
') 1С я м м а к I.— густая слиіючпая пфіші съ топлеішго
молока.
Ты, ангелъ мой, благотворитель!
Приди — и насладися благъ.
A вражій духъ, да отженется, 3)
Мопхъ пороговъ ne коспется
Пи чей недоброхотиый шагъ!
Друзьямъ монмъ я посвящаю,
Друзьямъ и красотѣ сей депь;
Достоинствам!, я цѣну знаю,
П знаю то: что вѣкъ нашъ тѣнь,
Что — лишь младенчество проводимъ,
Уже ко старосгп прнходнмъ
II смерть къ намъ смотритъ чрезъ заборъ.
Уны! то какъ не умудриться,
Хоть разъ цвѣтамп не увиться
И не оставить мрачпый взоръ?
Слыхалъ, слыхалъ я тайну эту,
Что иногда грустить и царь:
Ни ночь, ни День покоя нѣту,
Хотя имъ вся покойна тварь.
Хотя опъ громкой славой знатенъ,
Но ахъ!"и тронъ всегда ль нріятенъ
Тому, кто вѣкъ свой въ хлопотахъ?
Туть зритъ обманъ, тамъ зритъ унадокъ;
Какъ бѣдныіі часовой тотъ жалокъ,
Который вѣчно на часахъ!
И такъ, доколь еще несчастье
Не помрачаетъ красныхъ дней,
II прнголуб.шваетъ счастье
И гладить насъ рукой своей;
Доколѣ не пришли морозы,
Въ саду благоухаютъ розы,
Мы иоспѣшимъ ихъ обонять.
Такъ! будемъ жизнью наслаждаться,
П тѣмъ, чѣмь можемъ, утѣшаться;
По платью ноги протягать.
А если ты, иль кто другіе
Изъ званыхъ мнлыхъ мнѣ гостей,
Чертоги предпочтя златые
II яства сахарны царей,
Ко миѣ не срядетесь откушать —
Извольте мой вы толкъ прослушать:
Блаженство не въ лучахъ порфиръ,
Не въ вкусѣ яствъ, не въ нѣгѣ слуха,
По въ здравьи и спокойствѣ духа;
Умеренность есть лучшій пиръ.
Отженется — слаьянская форма, иыѣсто | усскоіі:
оттопится.

ФОНЪ-ВИЗИНЪ.
Примѣчаиіе. Дen и ci. Иванович'! . Фоиъ-Впзипъ,
извѣстный писатель екатеринипскаго времени
род. 1744, ум. въ 1792 г. Особепно прославил-
ся двумя своими комедіямн: «Бригадиръ>
и «Недоросль.»
„НЕДОРОСЛЬ" .
вомедія въ пяти дѣйствіяхъ.
Дѣйствіе въ деревнѣ ІІростаковыхъ.
Д-ВИСТВІЕ ПЕРВОЕ.
ЯВЛЕНІЕ ПЕРВОЕ.
Г-жа Иростакова, Митрофаиъ, Еремѣевна.
Г-ЖА ПРОСТАКОВА (осматривая
кафтанъ на Митрофанѣ). Кафтанъ
весь иснорченъ. Еремѣевна! введи сюда
мошенника Тришку. (Ерем?ьевна от-
ходить). Онъ, воръ, вездѣ его обузилъ.
Митрофанушка, другъ мой! я чаю, тебя
жметъ до смерти. Позови сюда отца.
{Митр офат отходить).
ЯВЛЕНІЕ ВТОРОЕ.
Г-жа Иростакова, Еремѣевца, Тришка.
Г-ЖА ПРОСТАКОВА (Тришкѣ). А
ты, скотъ, подойди поближе.
—
Не
говорила-ль я тебѣ, воровская харя,
чтобъ ты кафтанъ пустилъ шире? Дитя,
первое, ростѳтъ; другое, дитя и безъ
узкаго кафтана деликатнаго сложеніл.
Скажи, болванъ, чѣмъ ты оправдаешься?
ТРИШКА. Да вѣдь я, сударыня,
учился самоучкой. Я тогда же вамъ
доклады валъ: ну, да извольте отдавать
портному.
Г-ЖА ПРОСТАКОВА. Такъ развѣ
необходимо надобно быть портнымъ,
чтобъ умѣть сшить кафтанъ хорошень-
ко? Экое скотское разсужденіе!
ТРИШКА. Да вѣдь портной-то
учился, сударыня, а я нѣтъ.
Г-ЖА ПРОСТАКОВА. Еще онъ жѳ
и сноритъ! Портной учился у другого,
другой у трстьяго: да первой-то порт-
ной у кого же учился? Говори, скотъ!
ТРИШКА. Да вѣдь первой-то порт-
ной, можетъ быть, шилъ хуже и моего.
МИТРОФАНЪ {вбѣгаетъ). Звалъ ба-
тюшку. Изволилъ сказать: тотчасъ.
Г-ЖА ПРОСТАКОВА. Такъ поди жѳ,
вытащи его, коли добромъ не дозо-
вешься.
МИТРОФАНъ. Да вотъ и батюшка.
ЯВЛЕНІЕ ТРЕТЬЕ.
Тѣ же и Простаковъ.
Г-ЖА ПРОСТАКОВА. ЧТО, что ты
отъ меня прятаться изволишь? Вотъ,
сударь, до чего я дожила съ твоимъ
потворствомъ! Какова сыну обновка къ
дядину сговору? ІІаковъ кафтанецъ
Тришка сшить изволилъ?
ПРОСТАКОВЪ {отъ робости за-
пинаясь). Мѣ.... мѣшковатъ немного.
Г-ЖА ПРОСТАКОВА. Самъ ты
мѣшковатъ, умная голова.
ПРОСТАКОВЪ. Да я думалъ, матушка,
что тебѣ такъ кажется.
Г-ЖА ПРОСТАКОВА. А ты самъ
развѣ ослѣиъ?
ПРОСТАКОВЪ. При твоихъ глазахъ
мои ничего пе видятъ.
Г-ЖА ПРОСТАКОВА. ВОТЪ какимъ
муженькомъ паградилъ меня Господь!
Не смыслить самъ разобрать, что ши-
роко, что узко.
ПРОСТАКОВЪ. ВЪ этомъ Я тебѣ,
матушка, и вѣрилъ, и вѣрю.
Г-ЖА ПРОСТАКОВА. Такъ вѣрь же
и тому, что я холопья мъ потакать но
намѣрена. Поди, сударь, и теперь же
накажи....
ЯВЛЕНІЕ ЧЕТВЕРТОЕ.
Тѣ же и Скотишшъ.
Скотининъ. Кого? За что? Въ
день моего сговора! Я прошу тебя, се-
стрица, для такого праздника отложить
наказаніе до завтраго; а завтра, коль
изволишь, я и самъ охотно помогу. Но
будь я Тарасъ Скотининъ, если у меня
не всякая вина виновата. У меня въ
этомъ, сестрица, одинъ обычай съ то-
бою. Да за что жъ ты такъ произ-
вола сь?
Г-ЖА ПРОСТАКОВА. Да вотъ, бра-
тецъ, на твои глаза пошлюсь. Митро-
фанушка! подойди сюда. Мѣіпковатъ ли
этотъ кафтанъ?
Скотининъ. Нѣтъ.
ПРОСТАКОВЪ.
ДаЯИсамъуже
вижу, матушка, что опъ узокъ.
Скотининъ. Я и этого не вижу.
Кафтанецъ, братъ, спіитъ изряднехонько.
Г-ЖА ПРОСТАКОВА (Тришкѣ). Вы-
ди вонъ, скотъ! — {Еремѣевнѣ). По-
ди жъ, Еремѣевна, дай позавтракать
ребенку. Вѣдь я чаю, скоро и учители
придутъ.
ЕРЕМѢЕВНА. ОНЪ уже и такъ, ма-
тушка, пять булочекъ скушать изво-
лилъ.
Г-ЖА ПРОСТАКОВА. Такъ тебѣ жаль
тестой, бестія? Вотъ какое усердіе,
изволь смотрѣть.
ЕРЕМѢЕВНА. Да во здравіе, ма-
тушка! Я вѣдь сказала это для Ми-
трофана же Терентьевича, протосковалъ
до самаго утра.
Г-ЖА ПРОСТАКОВА. АХЪ, мати Бо-
жія! Что съ тобою сдѣлалось, Митро-
фанушка?
МИТРОФАНЪ. Такъ, матушка! Вчера
послѣ ужина схватило.
Скотининъ. Да видно, братъ, но-
ужипалъ ты плотно.
МИТРОФАНЪ. А я, дядюшка, почти
вовсе не ужиналъ.
ПРОСТАКОВЪ. Помнится, другъ мой,
ты что-то скушать изволилъ.
МИТРОФАНЪ. Да что! солонины лом-
тика три, да падовыхъ, нѳ помню пять,
не помню шесть.
ЕРЕМѢЕВНА. Ночью, то и дѣло, ис-
пить просилъ. Квасу цѣлый кувшинецъ
выкушать изволилъ.
МИТРОФАНЪ. И теперь какъ шаль-
ной хожу. Ночь всю такая дряпь въ
глаза лѣзла.
Г-ЖАПР ОСТАНОВА. Какая же дряпь,
Митрофанушка?
МИТРОФАНЪ. Да то ты, матушка,
то батюшка.
Г-жл ПРОСТАКОВА. Какъ же это?
МИТРОФАНЪ. Лишь стану засыпать,
то и вижу, будто ты, матушка, изво-
лишь бить батюшку.
ПРОСТАКОВЪ {въ сторону). Ну,
бѣда мол! СОНЪ ВЪ руку!
МИТРОФАНЪ {разнѣжась). Такъ
мнѣ и жаль стало!
Г-ЖА ПРОСТАКОВА {СЪ досадою).
Кого, Митрофанушка?
МИТРОФАНЪ. Тебя, матушка: ты
такъ устала, колотя батюшку.
Г-ЖА ПРОСТАКОВА. Обойми меня,
другъ мой сердечный! Вотъ сынокъ, —
одно мое утѣгаеніе!
Скотининъ. Ну, Митрофанушка!
Ты, я вижу, матушкинъ сынокъ, а не
батюшкинъ.
ПРОСТАКОВЪ. ПО крайней мѣрѣ я
люблю его, какъ надлежитъ родителю;
то-то умное дитя, то-то разумное, за-
бавникъ, затѣйникъ; иногда я отъ него
внѣ себя, и отъ радости самъ истинно
не вѣрю, что онъ мой сынъ.
Скотининъ. Только теперь забав-
никъ нашъ стоить что-то нахмурясь.

Г-ЖА ПРОСТАКОВА. УЖЪ ВО послать
ли за докторомъ въ городъ?
МИТРОФАНЪ. Нѣтъ, вѣтъ, матушка!
Я ужъ лучше самъ выздоровлю. По-
бѣгу-тка теперь на голубятню, такъ
авось либо....
Г-ЖА ПРОСТ А ков А. Такъ авось
либо Господь милости въ. Поди, норѣз-
вись, Митрофанушка! (Митрофанъ
съ Еремгьевною отходятъ).
ЯМЕНІЕ ПЯТОЕ.
Г-жа Простакова, Простаковъ, Скотининъ.
Скотин инъ. Что жъя невижу
моей невѣсты? Гдѣ она? Ввечеру быть
ужъ сговору: такъ не пора ли ей ска-
зать, что выдаютъ ее замужъ?
Г-ЖА ПРОСТАКОВА. Уснѣемъ, бра-
тецъ! Если ей это сказать прежде
времени, то она можетъ еще подумать,
что мы ей докладываемся. Хотя по му-
жѣ, однако я ей свойственница; а я
люблю, чтобъ и чужіе меня слушали.
ПРОСТАКОВЪ (Скотинину). Прав-
ду сказать, мы поступили съ Софьюш-
кой, какъ съ сущею сироткой. Послѣ
отца осталась она младенцѳмъ. Тому съ
полгода, какъ ея матугакѣ, а моей
сватыошкѣ сдѣлался ударъ.
Г-ЖА ПРОСТАКОВА {показывая,
будто крестить сердце). Съ нами
сила крестная!
ПРОСТАКОВЪ. ОТЪ котораго она и
на тотъ свѣтъ пошла. Дядюшка ея,
г. Стародумъ, поѣхалъ въ Сибирь; а
какъ нѣсколько уже лѣтъ не было о
немъ ни слуху, ни вѣсти, то мы счи-
таемъ его шжойникомъ. Мы, видя, что
она осталася одна, взяли ее въ нашу
деревеньку и надзираемъ надъ ея имѣ-
ніемъ, какъ надъ своимъ.
Г-ЖА ПРОСТАКОВА. Что, что ты
сегодня разоврался, мой батюшка? Еще
братецъ можетъ подумать, что мы для
интересу ее къ себѣ взяли.
ПРОСТАКОВЪ. Ну какъ, матушка,
ему это можно по'думать? Вѣдь Софьюш-
кино недвижимое имѣніе намъ придви-
нуть не можио.
Скотин и нъ. А движимое хоть и
выдвинуто, я но челобитчикъ. Хлопо-
тать я не люблю, да и боюсь. Сколько
меня сосѣди не обижали, сколько убытку
ни дѣлали, я ни на кого ие билъ че-
ломъ: а всякой уСытокъ, чѣмъ за нимъ
ходить, сдеру с'ь своихъ крестьянъ,
такъ и концы въ воду.
ПРОСТАКОВЪ. То правда, братецъ:
весь околодокъ говоритъ, что ты ма-
стерски оброкъ собираешь.
Г-ЖА ПРОСТАКОВ А. Хоть бы ты
насъ поучилъ, братецъ- батюшка: а
мы никакъ не ум:ѣѳмъ. Съ тѣхъ поръ
какъ все, что у креетьянъ ни было,
мы отобрали, ничего уже содрать не
можемъ. Такая бѣда!
Скотининъ. Изволь, сестрица, по-
учу васъ, ноучу, лишь жените меня на
Софьюшкѣ.
Г-ж А ПРОСТАКОВА. Неужели тебѣ
эта дѣвчонка такъ понравилась?
Скотипинъ. Нѣтъ, мнѣ нравится
не дѣвчонка.
ПРОСТАКОВЪ. Такъ по еосѣдству
ея деревеньки?
Скотининъ. И не деревеньки, а
то, что въ дѳревѳоькахъ-то ея водится,
и до чего моя смертная охота.
Г-ж А ПРОСТАКОВА. ДО чего же,
братецъ?
Скотининъ. Люблю свиней, се-
стрица: а у насъ въ околодкѣ такія
крунныя свиньи, что нѣтъ изъ нихъ
ни одной, которая, ставъ па заднія
ноги, не была бы выше насъ каждаго-
цѣлой головою.
ПРОСТАКОВЪ. Странное дѣло, бра-
тецъ, какъ родня на родню
можетъ! Митрофанушка нашъ весь въ
дядю. И онъ до свиней съизмала та-
кой же охотникъ, какъ и ты. Какъ
былъ еще трехъ лѣтъ, такъ бывало,
увидя свинку, задрожитъ съ радости.
Скотининъ. Это подлинно дико-
винка! Ну пусть, братецъ, Митрофанъ
любитъ свиней для того, что онъ мой
племянникъ. Тутъ есть какое нибудь
сходство; да отъ чего же я къ свинь-
ямъ-то такъ сильно пристрастился?
ПРОСТАКОВЪ. И тутъ есть какое
нибудь сходство, я такъ разсуждаю.
ЯВЛЕШЕ ШЕСТОЕ.
Тѣ же и Софья.
въ
(СОФЬЯ
вошла, держа письмо
рукѣ и имѣя веселый видъ).
Г-ЖА ПРОСТАКОВА (Софъѣ).
Что такъ весела, матушка? Чему обра-
довалась?
СОФЬЯ. Я получила сейчасъ радост-
ное извѣстіѳ. Дядюшка, о которомъ
столь долго мы ничего не знали, ко-
тораго я люблю и почитаю, какъ отца
моего, на сихъ дияхъ въ Москву прі-
ѣхалъ. Вотъ письмо, которое я отъ
него теперь получила.
Г-ЖА ПРОСТАКОВА (испугавшись,
съ злобою). Какъ, Стародумъ, твой
дядюшка, живъ? И ты изволишь за-
тѣвать, что онъ воскресъ! Вотъ из-
рядный вымыселъ!
СОФЬЯ. Да онъ никогда не уми-
рал ъ.
Г-ЖА ПРОСТАКОВА. Не умиралъ!
A развѣ ему и умереть нельзя? Нѣтъ,
сударыня, это твои вымыслы, чтобъ
дядюшкою своимъ насъ застращать, чтобъ
мы дали тебѣ волю. Дядюшка-де чѳ-
ловѣкъ умный; онъ, увидя меня въ
чужихъ рукахъ, найдѳтъ способъ меня
(55)
походить ! выручить. Вотъ чему ты рада, суда-
рыня; однако, пожалуй, не очень весе-
лись; дядюшка твой, конечно, не вос-
крѳсалъ.
Скотининъ. Сестра! ну да коли
не умиралъ?
ПРОСТАКОВЪ. Избави Боже, коли
онъ не умиралъ.
Г-ЖА ПРОСТАКОВА (КЪ мужу).
Какъ не умиралъ? Что ты бабушку
путаешь? Развѣ ты не знаешь, что ужъ
нѣсколько лѣтъ отъ меня его и въ памят-
цахъ за упокой поминали? Нѳужто-таки и
грѣшныя-то мои молитвы не доходили?
{Къ Софьѣ) Письмецо - то мнѣ пожалуй
(почти вырываетъ). Я объ закладъ
быось, что оно какое-нибудь амурное,
и догадываюсь отъ кого. Это отъ того
офицера, который искалъ на тебѣ же-
ниться и за котораго ты сама идти
хотѣла. Да которая бестія безъ моего
спросу отдаетъ тебѣ письма? Я добе-
русь. Вотъ до чего дожили: къ дѣвуш-
камъ письма пишутъ! Дѣвушки грамотѣ
умѣютъ!
СОФЬЯ. Прочтите его сами, сударыня:
вы увидите, что ничего невиннѣѳ быть
не можетъ.
Г-ЖА ПРОСТАКОВА. Прочтите его
сами! Нѣтъ, сударыня! я, благодаря
Бога, не такъ воспитана. Я могу письма
получать, а читать ихъ всегда велю
другому. (Къ мужу) Читай!
ПРОСТАКОВЪ {долго смотря). Му-
дрено.
Г-ЖА ПРОСТАКОВА. И тебя, мой
батюшка, видно воспитывали, какъ
красную дѣвицу. Братецъ, прочти, по-
трудись.
Скотининъ. Я? Я и отъ роду ни-
чего не читывалъ, сестрица! Богъ меня
избавилъ этой скуки.
СОФЬЯ. Позвольте мнѣ нрочесть.
Г-ЖА ПРОСТАКОВА. О, матушка,

знаю, что ты мастерица, да л ихъ не
очень тебѣ вѣрю. Вотъ, я чаю, учи-
тель Митрофанушкинъ скоро прійдетъ:
ему велю...
Скотининъ. А ужъ зачали молодца
учить грамотѣ?
Г-ЖА ПРОСТАКОВА. АХЪ, батюшка
братецъ! Ужъ года четыре, какъ учится.
Нечего, грѣхъ сказать, чтобъ мы не
старались воспитывать Митрофанушку:
троимъ учителямъ денежки платимъ.
Для грамоты ходитъ къ нему дьячекъ
отъ Покрова —Кутейкинъ. Арихметикѣ
учитъ его, батюшка, одинъ отставной
сержантъ, Цыфиркинъ. Оба они при-
ходятъ сюда изъ города. Вѣдь отъ
насъ и гор од ъ въ трехъ верстахъ,
нашего, господина Правдина; а вамъ,
государь мой, рекомендую брата моего.
ПРАВДИПЪ. Радуюсь, сдѣлавъ ваше
знакомство.
Скотининъ. Хорошо, государь мой;
а какъ но фамиліи? Я не дослышалъ.
ПРАВДИНЪ. Я называюсь Правдинъ,
чтобъ вы дослыгаали.
Скотининъ. Какой уроженецъ, го-
сударь мой? гдѣ деревеньки?
ПРАВДИНЪ. Я родился въ Москвѣ,
ежели вамъ то знать надобно, а деревни
мои въ здѣшнемъ намѣстничествѣ.
Скотининъ. A смѣю ли спросить,
государь мой, имени и отчества не знаю:
въ деревенькахъ вашихъ водятся ли
батюшка. По французски и всѣмъ нау-! свинки?
камъ обучаетъего нѣмецъ - Адамъ Ада-
Г-ЖА ПРОСТАКОВА. Полно, братецъ,
мычъ Вральманъ. Этому по триста о свиньяхъ-то начинать. Поговоримъ-ка
рубликовъ на годъ; сажаемъ за столъ лучше о нашемъ горѣ. {Къ Проедину)
съ собою; бѣлье его ваши бабы моютъ; Вотъ, батюшка! Богъ велѣлъ намъ
куда надобно—лошадь; за столомъ ста- взять на свои руки дѣвицу. Она из-
канъ вина; на ночь сальная свѣча, и волитъ получать грамотки' отъ дядю-
ларикъ направляетъ нашъ же Ѳомка шекъ; къ ней съ того свѣта дядюшки
даромъ. Правду сказать, и мы имъ до- нишутъ. Сдѣлай милость, мой батюш-
вольвы, батюшка братецъ: онъ ребенка ка, потрудись, прочти всѣмъ намъ
не неволитъ. Вѣдь, мой батюшка, пока ! вслухъ.
Митрофанушка еще въ недоросляхъ,:
ПРАВДИНЪ. Извините меня, суда-
ыотй ого и понѣжить; а тамъ, лѣтъ рыпя, я никогда не читаю писемъ
черезъ десятокъ, какъ войдетъ, избави безъ позволенія тѣхъ, къ кому они
Боже, въ службу, всего натерпится.1 писаны.
Какъ кому счастіе на роду написано,
СОФЬЯ. Я васъ о томъ прошу. Вы
братецъ! Изъ нашей же фамиліи Проста- меня тѣмъ очень одолжите,
ковыхъ, смотри-тка, на боку лежа, ле- ПРАВДИНЪ. ЕСЛИ ВЫ приказываете
тятъ себѣ въ чины. Чѣмъ же плоше
(читаешь).
ихъ Митрофанушка? Ба! да вотъ по-
~
J
жаловалъ кстати дорогой нашъ посто-
ялецъ.
Л В.ІЕНІЕ СЕДЬМОЕ.
Тѣ же и Правдинъ,
„Любезная племянница! Дѣла мои
„принудили меня жить нѣсколько лѣтъ
„въ разлукѣ съ моими ближними; а
„дальность лишила меня удовольствія
„имѣть о васъ извѣстія. Я теперь въ
„Москвѣ, проживъ нѣсколько лѣтъ въ
Г-ЖА ПРОСТАКОВА. Братецъ, другъ ! „Сибири. Я могу служить примѣромъ,
мои, рекомендую вамъ дорогаго гостя'„что трудами и честностію состояніе
(50)
Вмѣстѣ.
„свое сдѣлать можно. Сими средствами,
„съ помощію счастія, пажилъ я десять
„тысячъ рублей доходу..."
Скотининъ И ОБА ПГОСТАКОВЫ.
Десять тысячъ!
ПРАВДИНЪ (читаетъ).
„Которымъ
„тебя, моя любезная племянница, тебя
дѣлаю наслѣдницею
"
Г-ЖА ПРОСТАКОВА.
Тебя наслѣдницею!
ПРОСТАКОВЪ. Софью
наслѣдницею !
Скотининъ. Ее на-
слѣдницею!
Г-ЖА ПРОСТАКОВА (бросясь обни-
мает Софью). Поздравляю, Софыошка,
поздравляю, дуіпа моя! Я внѣ себя
съ радости! Теперь тебѣ надобеаъ же-
нихъ. Я, я лучшей невѣсты и Митро-
фанушкѣ не желаю. То-то дядюшка!
То-то отецъ родной! Я и сама, все-таки
думала, что Богъ его хранитъ, что онъ
еще здравствуетъ.
Скотининъ {протянувъ руку).
Ну, сестрица! Скорѣй же по рукамъ.
Г-ЖА ПРОСТАКОВА {тихо Скоти-
нину). Постой, братецъ, сперва надобно
спросить ее, хочетъ ли еще она за
тебя выйти?
Скотининъ. Какъ! Что за вопросъ!
Неужто ты ей докладываться станешь?
ПРАВДИНЪ. Позволите ли письмо до-
читать?
Скотининъ. А на что? Да хоть
пять лѣтъ читай, лучше десяти тысячъ
не дочитаешься.
Г-ЖА ПРОСТАКОВА {КЪ Софьѣ).
Софьюшка, душа моя! Пойдемъ ко мнѣ
въ спальню. Мнѣ крайняя нужда съ
тобою поговорить {уводить Софью).
Скотининъ. Ба! Такъ я вижу, что
сегодня сговору-то врядъ и быть ли.
ЯВЛЕНТЕ ВОСЬМОЕ..
Правдипъ, Простаковъ, Скотипипъ, слуга.
СЛУГА {КЪ Лростакову. запыхав-
шись). Баринъ! Баринъ! Солдаты при-
шли, остановились въ пашей деревнѣ.
ПРОСТАКОВЪ. Какая бѣда! Ну! Раз-
зорятъ насъ до конца!
ПРАВДИНЪ. Чего вы испугались?
ПРОСТАКОВЪ. АХЪ ты, отецъ род-
ной! Мы ужъ видали виды. Я къ нимъ
и появиться не смѣю.
ПРАВДИНЪ. Не бойтесь. Ихъ, ко-
нечно, ведетъ офицеръ, который не
допуститъ ни до какой наглости. Пой-
демъ къ нему со мною. Я увѣренъ,
что вы робѣетѳ напрасно. {Правдинъ.
Простаковъ и слуга отходятъ).
Скотининъ. Всѣ меня одного оста-
вили. Пойти было прогуляться на
скотный дворъ.
Д-ВИСТВІЕ ВТОРОЕ.
ЯВЛЕНІЕ ПЯТОЕ.
Милопъ, Софья, Правдинъ, потомъ оба Про-
стаковы.
Г-ЖА ПРОСТАКОВА {КЪ Милону).
А, мой батюшка, госнодинъ офицѳръ!
Я васъ теперь искала по всей дерѳвнѣ:
мужа съ ногъ сбила, чтобъ принести
вамъ, батюшка, нижайшее благодареніе
за добрую команду.
Милонъ. За что, сударыня?
Г-ЖА ПРОСТАКОВА. Какъ за что,
мой батюшка? Солдаты такіе добрые.
До сихъ поръ волоска никто не тро-
нулъ. Не прогнѣвайся, мой батюшка,
что уродъ мой васъ прозѣвалъ. Отъ
роду никого угостить не смыслитъ. Ужъ
такъ рохлею родился, мой батюшка.
Милонъ. Я нимало не пеняю, су-
дарыня.
Г-ЖА ПРОСТАКОВА. На него, мой

батюшка, находитъ такой, по здѣшвему
сказать, столбнякъ. Иногда, выпуча
глаза, стоитъ битый часъ, какъ вко-
паный. Ужъ чего-то я съ нимъ не дѣ-
лала; чего только онъ у меня не вы-
тѳрпѣлъ! Ничѣмъ не проймешь. Ежели
столбнякъ и попройдетъ, то занесетъ,
мой батюшка, такую дичь, что* у Бога
просишь опять столбняка.
ПРАВДИНЪ. По крайней ыѣрѣ, су-
дарыня, вы не можете жаловаться на
злой его нравъ. Онъ смиренъ...
прямодушія. Отъ роду языкъ его не
говорилъ да, когда душа его чувство-
вала нѣтъ.
СОФЬЯ. За то и счастье свое дол-
женъ онъ былъ доставать трудами.
Г-ЖА ПРОСТАКОВА. МИЛОСТЬ Божія
къ намъ, что удалось. Ничего такъ не
желаю, какъ отеческой его милости къ
Митрофанушкѣ. Софьюшка, душа моя!
Не изволишь ли посмотрѣть дядюшки-
ной комнаты? (Софья отходить).
Г-ЖА ПРОСТАКОВА (Простакову).
Г-ЖА ПРОСТАКОВА. Какъ теленокъ, Опять зазѣвался, мой батюшка. Да из-
ной батюшка; отъ того-то у насъ въ воль, сударь, проводить ее. Ноги-то
домѣ все и избаловано. Вѣдь у него не отнялись.
нѣтъ того смыслу, чтобъ въ домѣ была
строгость, чтобъ наказать дутѳмъ ви-
новатаго. Все сама управляюсь, ба-
тюшка. Съ утра до вечера, какъ за
языкъ повѣшеиа, рукъ не покладываю:
то бранюсь, то дерусь; тѣмъ и домъ
держится, мой батюшка!
ПРАВДИНЪ (въ сторону). Скоро
будетъ онъ держаться инымъ образомъ.
МИТРОФАНЪ. И сегодня матушка
все утро изволила провозиться съ хо-
лопями.
Г-ЖА ПРОСТАКОВА («Г Софьѣ).
Убирала покои для твоего любезнаго
дядюшки. Умираю, хочу видѣть этого
почтеннаго старичка. Я объ немъ много
наслышалась. И злодѣи его говорятъ
только, что онъ немножечко угрюмъ,
a такой-дѳ преразумный, да коли-де
ужъ кого и полюбитъ, такъ прямо по-
любитъ.
ПРАВДИНЪ. А кого онъ не возлю-
бить, тотъ дурной человѣкъ. (Софьѣ)
Я и самъ имѣю честь знать вашего
дядюшку. А сверхъ того отъ ыногихъ
слышалъ объ немъ то, чтб вселило въ
душу мою истинное къ нему ночтеніе.
Что называютъ въ немъ угрюмостью,
грубостью, то есть одно дѣйствіѳ его
(53)
ПРОСТАКОВЪ (отходя). Не отня-
лись, да подкосились.
Г-ЖА ПРОСТАКОВА' (КЪ гостямъ).
Одна моя забота, одна моя отрада —
Митрофанушка. Мой вѣкъ проходить.
Его готовлю въ люди. (Здѣсь появ-
ляются Кутейкинъ съ часословомъ,
а Цыфиркинъ съ аспидной доской
и грифелемъ. Оба Они знаками спра-
шиваютъ Ерсмѣевну, входить ли.
Она ихъ манить, а Митрофанъ от-
махиваетъ).
Г-ЖА ПРОСТАКОВА (не видя ихъ,
продолжаетъ). Авось-либо Господь ми-
лостивъ и счастье на роду ему написано.
ПРАВДННЪ. Оглянитесь, сударыня,
что за вами дѣлается.
Г-жл ПРОСТАКОВА. А! Это, батюшка,
Митрофанушкипы учители: Сидорычъ
Кутейкинъ...
ЕРЕМѢЕВПА. И Пафнутьичъ Цы-
фиркинъ.
M итроФАнъ (въ сторону). Пострѣлъ
ихъ побери и съ Еремѣѳвной.
КУТЕЙКИНЪ. Дому владыкѣ миръ
и многая лѣта съ чады и домочадцы.
ЦЫФИРКИНЪ. Желаемъвашемублаго-
родію здравствовать сто лѣтъ, да двад-
цать, да ещѳ пятнадцать, несчетны годы.
Милонъ. Ба! Это нашъ братъ, слу-
живый! Откуда взялся, дру.гъ мой?
ЦЫФИРКИНЪ. БЫЛЪ гарнизонный,
ваше благородіе! A нынѣ пошѳлъ въ
чистую.
Милонъ. Чѣмъ же ты питаешься?
ЦЫФИРКИНЪ. Да коѳ-какъ, ваше
благородіѳ! Малу толику арихмѳтикѣ
маракую, такъ питаюсь въ городѣ около
приказаыхъ служителей у счетныхъ дѣлъ.
Не всякому открылъ Господь науку:
такъ кто самъ не смыслить, меня на-
нимаетъ то счетецъ повѣрить, то итоги
подвести. Тѣмъ и питаюсь, праздно
жить но люблю. На досугѣ жъ ребятъ
обучаю. Вотъ и у ихъ благородія съ
парпемъ третій годъ надъ ломаными
бьемся, да что-то плохо клеятся. Ну
и то правда, человѣкъ на человѣка не
приходить.
Г-ЖА ПРОСТАКОВА. ЧТО, что ты
это, Пафнутьичъ, врешь? Я не вслу-
шалась.
ЦЫФИРКИНЪ. Такъ. Я его благо-
родно докладывалъ, что въ иеаго пня
въ -десять лѣтъ не вдолбишь того, что
другой ловить на полетѣ.
ПРАВДИНЪ (Кутейкину). А ты,
господинъ Кутейкинъ, не изъ учѳныхъли?
КУТЕЙКИНЪ. Изъ ученыхъ, ваше
благородіе. Семинаріи здѣшеія ѳпархіи.
Ходилъ до реторики, да Богу изво-
лившу, назадъ воротился. Подавалъ въ
консисторію челобитье, въ ко.тороыъ
нронисалъ: „Такой-то-де ссминаристъ,
„изъ цѳрковничьихъ дѣтей, убояся без-
„дны премудрости, проситъ отъ нея объ
„увольнѳніи".
На что и милостивая
рѳзолюція вскорѣ воспослѣдовала, съ
отмѣткою: „Такого-то-дѳ семинариста
„отъ всякаго ученія уволить: писано
„бо есть — не мечите бисера предъ сви-
„ніями, да не попрутъ его ногами".
Г-ЖА ПРОСТАКОВА. Да гдѣ нашъ
Адамъ Адамычъ?
ЕРЕМЪЕВНА. Я и къ нему было
толкнулась, да насилу унесла ноги:
дымъ столбомъ, моя матушка! Задугаилъ,
проклятый, табачищѳмъ. Такой грѣхо-
водникъ!
КУТЕЙКИНЪ. Пустое, Еремѣѳвпа!
Нѣсть грѣха въ куреніи табака.
ПРАВДИНЪ (въ сторону). Кутей-
кинъ еще и умничаетъ!
КУТЕЙКИНЪ. ВО МНОГИХЪ книгахъ
разрѣшается: во псалтырѣ именно на-
печатано: „И злакъ на службу чѳло-
вѣкомъ".
ПРАВДИНЪ. Ну, а еще гдѣ?
КУТЕЙКИНЪ. И въ другой псалтырѣ
напечатано то же. У нашего протопопа
маленькая въ осьмушку, и въ той то же.
ПРАВДИНЪ (г-жѣ Простановок).
Я не хочу мѣшать унражненіямъ сына
вашего; слуга покорный.
Милонъ. Ни я, сударыня.
Г-ЖА ПРОСТАКОВА. Куда жъ вы,
государи мои?...
ПРАВДИНЪ. Я поведу его въ мою
комнату. Друзья, давно не видавшись,
о многомъ говорить имѣютъ.
Г-ЖА ПРОСТАКОВА. А кушать гдѣ
изволите: съ нами, или въ своей ком-
натѣ? У насъ за столомъ только-что
своя семья съ Софьюшкой...
Милонъ. Съ вами, съ вами, сударыня.
ПРАВДИНЪ. МЫ оба эту честь нмѣть
будемъ.
ЯВЛЕНІЕ СЕДЬМОЕ.
Г-жа Простакова, Митрофанъ, Кутейкинъ
и Цыфиркинъ.
Г-ЖА ПРОСТАКОВА. Пока ОНЪ ОТ-
дыхаетъ, другъ мой, ты хоть для виду
поучись, чтобъ дошло до ушей его, какъ
ты трудишься, Митрофанушка.

МИТРОФАНЪ. Ну, а тамъ что?
Г-ЖА ПРОСТАКОВА. А тамъ и же-
нишься.
МИТРОФАНЪ. Слушай, матушка, я
тебя потѣшу, поучусь; только, чтобъ
это былъ послѣдній разъ и, чтобъ се-
годня жъ быть сговору.
Г-ЖА ПРОСТАКОВА. Прійдетъ часъ
воли Божіей!
МИТРОФАНЪ. Часъ моей воли при-
шѳлъ: не хочу учиться, хочу жениться.
Ты жъ меня взманила, пеняй на себя.
Вотъ я сѣлъ. (Цыфиркинъ очиниваешь
грифель).
Г-ЖА ПРОСТАКОВА. А я тутъ же
присяду. Кошелекъ повяжу для тебя,
другъ мой! Софьюшкины денежки было бъ
куда класть.
МИТРОФАНЪ. Ну, давай доску, гар-
низонная крыса! Задавай, что писать.
ЦЫФИРКИНЪ. Ваше благородіе за-
всегда безъ дѣла лаяться изволите.
Г-ЖА ПРОСТАКОВА {работая). Ахъ,
Госноди Боже мой! Ужъ ребенокъ пе
смѣй и избранить Пафнутьича! Ужъ и
разгнѣвался!
ЦЫФИРКИНЪ. За что разгнѣваться,
ваше благородіе! У насъ россійская
пословица: собака лаетъ, вѣтеръ носитъ.
МИТРОФАНЪ. Задавай же зады, по-
ворачивайся.
ЦЫФИРКИНЪ. Все зады, ваше бла-
городіѳ. Вѣдь съ задами-то вѣкъ на-
зади останешься.
Г-ЖА ПРОСТАКОВА. Не твое дѣло,
Пафнутьичъ. Мнѣ очень мило, что
Митрофанушка впередъ шагать не лю-
бить. Съ его умомъ, да залетѣть да-
леко, да и Боже избави!
ЦЫФИРКИНЪ. Задача: изволилъ ТЫ,
на прикладъ, идти но дорогѣ со мною;
ну, хоть возьмемъ съ собою Сидорыча.
Натали мы трое...
МИТРОФАНЪ {пишешь). Трое.
ЦЫФИРКИНЪ. На дорогѣ, на при-
кладъ же,-триста рублей.
МИТРОФАНЪ (пигиетъ). Триста.
ЦЫФИРКИНЪ. Догало дѣло до дѣ-
лежа. Смякнит-ко, по чему на брата?
МИТРОФАНЪ {вычисляя, шепчешь).
Единожды три—три; единожды нуль—
нуль.
1 -Ж А ПРОСТАКОВА. Что, что до
дѣлежа?
МИТРОФАНЪ. Вишь, триста рублей,
что натали, троимъ раздѣлить.
Г-ЖА ПРОСТАКОВА. Врѳтъ онъ,
другъ мой сердечный! Натедъ деньги,
ни съ кѣмъ не дѣлись: всѣ себѣ возьми,
Митрофанушка! Пе учись этой дурац-
кой наукѣ.
МИТРОФАНЪ. Слышь, Пафнутьичъ,
задавай другую.
ЦЫФИРК'ИПЪ . Пиши, ваше благо-
родіе. За ученье жалуете мнѣ въ годъ
десять рублей.
МИТРОФАНЪ. Десять.
ЦЫФИРКИНЪ. Теперь, правда, не
за что: а кабы ты, баринъ, что-нибудь
у меня пѳренялъ, не грѣхъ бы тогда
было и еще прибавить десять.
МИТРОФАНЪ (пишешь). Ну, ну, де-
сять.
ЦЫФИРКИНЪ. Сколько жъ бы на
годъ?
МИТРОФАНЪ (вычисляя, шепчешь).
Нуль да нуль—нуль; одипъ да одинъ...
(Задумался).
Г-ЖА ПРОСТАКОВА. Не трудись rfo
пустому, другъ мой, гроша не прибавлю;
да и не за что, наука не такая: лишь
тебѣ мученье; а все вижу пустота. Дѳ-
негъ нѣтъ—что считать, деньги есть—
сочтемъ и безъ Пафнутьича хорогао-
хонько.
ЕУТЕЙКИНЪ. Шабашъ, право, Паф-
нутьичъ. Двѣ задачи рѣшены. Вѣдь
на повѣрку приводить не станутъ.
МИТРОФАНЪ. Не бось, братъ. Ма-
тушка тутъ сама не ошибется. Ступай-
ка ты теперь, Еутейкинъ, проучи вче-
рашнее.
ЕУТЕЙКИНЪ (открываешь часо-
словь. Митрофанъ берешь указку).
Начнѳмъ, благословясь. За мною со вни-
маніемъ. Азъ же есмь червь...
МИТРОФАНЪ. АЗЪ же есмь червь...
ЕУТЕЙКИНЪ. Червь, сирѣчь живо-
тина, скотъ. Сирѣчь: азъ есмь скотъ.
МИТРОФАНЪ. АЗЪ есмь скотъ...
ЕУТЕЙКИНЪ (учебнымь голосомь).
А не человѣкъ.
МИТРОФАНЪ (также). А не человѣкъ.
ЕУТЕЙКИНЪ. Попошеніѳ человѣковъ.
МИТРОФАНЪ. Попошепіѳ человѣковъ.
ЕУТЕЙКИНЪ. И уни...
ДФЙСТВІЕ ЧЕТВЕРТОЕ.
ЯВЛЕНІЕ ВОСЬМОЕ.
Стародумъ, Правдинъ, Скотининъ, M ил онъ,
г-жа Простакова, Простаковъ. Митрофанъ
и Еремѣеіша.
Г-ЖА ПРОСТАКОВА (входя). Все ль
съ тобою, другъ МОЙ?
МИТРОФАНЪ. Ну, да ужъ не заботься.
Г-ЖА ПРОСТАКОВА (Стародуму).
Хорошо ли отдохнуть ИЗВОЛИЛЪ, ба-
тюшка? Мы всѣ въ четвертой комнатѣ
на цыночкахъ ходили, чтобъ тебя не
обезцокоить; не смѣли въ дверь загля-
нуть; послышимъ, анъ ужъ ты давно
и сюда выйти изволилъ. Не взыщи,
батюшка...
СТАРОДУМЪ.
О, сударыня, мнѣ
очень было бы досадно, ежели бъ вы
сюда пожаловали ранѣе.
Скотининъ. ТЫ, сестра, какъ на
смѣхъ, все за мною по плтамъ.
Я
пришелъ сюда за своею нуждою.
Г-ЖА ПРОСТАКОВА. А я такъ за
своею. (Стародуму) Позволь же,
мой батюшка, потрудить васъ теперь
общею нашею просьбою. (Мужу и
сыну) Еланяйтѳсь.
СТАРОДУМЪ. Еакою, сударыня?
Г-ЖА ПРОСТАКОВА.
Во-пѳрвыхъ,
прошу милости всѣхъ садиться. (Всѣ
садятся, кромѣ Митрофана и Ере-
мѣевны). Вотъ въ чемъ дѣло, батюшка.
За молитвы родителей наш ихъ (намъ
грѣшнымъ гдѣ бъ и умолить!) даро-
валъ намъ Господь Митрофанушку. Мы
все дѣлали, чтобъ онъ у насъ сталъ
таковъ, какъ изволишь его видѣть.
Не угодно ль, мой батюшка, взять на
себя трудъ и посмотрѣть, какъ онъ у
насъ выученъ?
СТАРОДУМЪ. О , сударыня, до мо-
ихъ ушей уже дошло, что онъ теперь
только и отучиться изволилъ. Я слы-
шалъ объ его учителяхъ и вижу на-
нередъ, какому грамотѣю ему быть на-
добно, учася у Еутейкина, и какому
математику, учася у Цыфиркина. (Къ
Проедину) Любоіштенъ бы я былъ
послушать, чему нѣмецъ-отъ его выучилъ.
Г-ЖА ПРОСТАКОВА.
Всѣмъ наукамъ, батюшка.
ПРОСТАКОВЪ. Всему,
„
мой отецъ.
Бмѣстѣ.
МИТРОФАНЪ.
Всему,
чему изволишь.
ПРАВДИНЪ (Митрофану). Чемужъ
бы нанримѣръ?
Ми ТРОФАНЪ (подаешь ему книгу).
Вотъ, грамматикѣ.
ПРАВДИНЪ (взявь книгу). Вижу.
Это грамматика. Что жъ вы въ ней
знаете?
МИТРОФАНЪ. Много. Существитель-
на, да прилагательна.
ПРАВДИНЪ. Дверь, напримѣръ, ка-
кое имя: существительное, или прила-
гательное?

МИТРОФАНЪ. Дверь? Котора дверь?
ПРАВДИНЪ. Котора дверь? Вотъэта.
МИТРОФАНЪ. Эта? Прилагательна.
ПРАВДИНЪ. Почему жъ?
МИТРОФАНЪ. Потому что она при-
ложена къ своему мѣсту. Вонъ у чу-
лана теста недѣля дверь стоить еще
не навѣшѳна: такъ та покамѣстъ су-
іцествительна.
ПРАВДИНЪ. Такъ поэтому у тебя
слово дуракъ прилагательное, потому
что оно прилагается къ глупому чело-
вѣку?
МИТРОФАНЪ. И вѣдомо.
Г-ЖА ПРОСТАКОВА. ЧТО, каково,
мой батюшка?
ПРОСТАКОВЪ. Каково, мой отедъ?
ПРАВДИНЪ. Нельзя лучше. Въ грам-
матик онъ силенъ.
Милонъ. Я думаю, не меньше и
въ исторіи
Г-ЖА ПРОСТАКОВА. Они оба за-
ставляют себѣ разсказывать исторіи
скотницу Хавронью.
ПРАВДИНЪ. Да не у ней ли оба
вы учились и географіи?
Г-ЖА ПРОСТАКОВА {сыну). Слы-
шишь, другь мой сердечный. Это что
за наука?
МИТРОФАНЪ {тихо матери). А я
почемъ знаю.
Г-ЖА ПРОСТАКОВА {тихо Ми-
трофану). Не упрямься, душенька,
тенерь-то себя и показать.
МИТРОФАНЪ {тихо матери). Да
я но возьму въ ТОЛКЪ О чемъ спра-
шпваютъ.
Г-ЖА ПРОСТАКОВА {ІТраѳдгіну).
Какъ, батюшка, назвалъ ты науку-то?
ПРАВДИНЪ. Географія.
Г-ЖА ПРОСТАКОВА (.Митрофапу).
Слышишь, еоргафія.
Г-ЖА ПРОСТАКОВА. ТО, МОЙ ба- МИТРОФАНЪ. Да что такое? Госпо-
съизмала къ исто- ди Боже мой ! Пристали съ пожемъ
тюшка, онъ еще
ріямъ охотникъ.
Скотининъ. Митрофанъ по мнѣ.
Я самъ безъ того глазъ не сведу, чтобъ
выборный не разсказывалъ мнѣ исторій.
Мастеръ, собачій сыпъ! Откуда что бе-
рется!
Г-ЖА ПРОСТАКОВА. Однако все-
таки не нридетъ противъ Адама Ада-
мыча.
ПРАВДИНЪ {Митрофану). А да-
леко ли вы въ исторіи?
МИТРОФАНЪ.
Далеко-ль ? Какова
исторія. Въ иной залетишь за триде-
вять земель, за тридесято царство.
ПРАВДИНЪ. А! Такъ этой-то исто-
ріи учитъ насъ Вральманъ?
СТАРОДУМЪ. Вральманъ! Имя что-
то знакомое.
МИТРОФАПЪ. Нѣтъ. Нашъ Адамъ
Адамычъ исторіи не разсказываетъ; онъ,
что Я же, самъ охотникъ слушать.
къ горлу.
J.
-
Ж А ПРОСТАКОВА
(ІІравдину).
И вѣдомо, батюшка. Да скажи ему,
сдѣлай милость, какая эта наука-то:
онъ ее и разскажетъ.
ПРАВДИНЪ. Онисаніѳ земли.
1 -ЖА ПРОСТАКОВА (Стародуму).
А къ чему бы это служило па первый
случай?
СТАРОДУМЪ. На первый случай го-
дилось бы и къ тому, что ежели бъ
случилось ѣхать, такъ знаешь, куда
ѣдегаь.
Г-ЖА ПРОСТАКОВА. АХЪ, МОЙ ба-
тюшка! Да извощики-то на что жъ?
Это ихъ дѣло. Это таки и паука-то
не дворянская. Дворянипъ только скажи:
повези меня туда. — свезутъ, куда из-
волишь. Мнѣ новѣрь, батюшка, что,
конечно, то вздоръ, чего не зпаетъ
Митрофанушка.
(62)
СТАРОДУМЪ. О, конечно, сударыня,
въ человѣческомъ невѣжѳствѣ весьма
утѣіпительно считать все то за вздоръ,
чего не знаешь.
Г-ЖА ПРОСТАКОВА. Безъ наукъ
люди живутъ и жили. Покойникъ ба-
тюшка воеводою былъ пятнадцать лѣтъ,
а съ тѣмъ и скончаться изволилъ, что
не умѣлъ грамотѣ, a умѣлъ достато-
чекъ нажить и сохранить. Челобитчи-
ковъ принималъ всегда, бывало, сидя
на желѣзномъ сундукѣ. Послѣ всякаго
сундукъ отворитъ, и что пибудь поло-
жить. То-то экономь былъ! Жизни не
жалѣлъ, чтобъ изъ сундука ничего не
вынуть. Перѳдъ другимъ не похвалюсь,
отъ васъ не потаю: покойникъ свѣтъ,
лежа на сундукѣ съ деньгами, умеръ,
такъ сказать, съ голоду. А! Каково это?
СТАРОДУМЪ. Препохвально. Надоб-
но быть Скотинину, чтобъ вкусить та-
кую блаженную копчину.
Скотининъ. Да коль доказывать,
что ученье вздоръ, такъ возьмемъ дядю
Вавилу Фалѳлѳича. О грамотѣ никто отъ
него не слыхивалъ, ни онъ ни отъ
кого слышать но хотѣлъ: а какова была
голо ушка!
ПРАВДИНЪ. ЧТО ЖЪ такое?
Скотининъ. Да съ нимъ па роду
вотъ что случилось. Верхомъ на бор-
зомъ ииоходцѣ разбѣжался онъ хмѣль-
ной въ каменны ворота. Мужикъ былъ
рослый, ворота низки: забылъ накло-
ниться — какъ хватить себя лбомъ о
притолку, индо пригнуло дядю къ нох-
вямъ потылицею, и бодрый конь вы-
несъ его изъ г.оротъ къ крыльцу навз-
ничь. Я хотѣлъ бы зпать: есть ли на
свѣтѣ ученый лобъ, который бы отъ
такого тумака не развалился; а дядя,
вѣчная ему память, протрезвясь, спро-
силъ только: цѣлы ли ворота?
(«Я)
Милонъ. Вы, господинъ Скотининъ,
сами признаете себя неученымъ чело-
вѣкомъ; однако, я думаю, въ этомъ
случаѣ и вашъ лобъ былъ бы не крѣпчѳ
учѳнаго.
СТАРОДУМЪ {Жилону). Объ закладъ
не бейся, другъ мой. Я думаю, что
Скотинины всѣ родомъ крѣпколобы.
Г-ЖА ПРОСТАКОВА. Батюшка мой!
Да что за радость и выучиться? Мы
это видимъ своими глазами и въ на-
шемъ краю. Кто посмышленѣе, того
свои же братья тотчасъ выберутъ еще
въ какую нибудь должность.
СТАРОДУМЪ. А кто посмышлѳнѣе,
тотъ и не откажѳтъ быть полезнымъ
своимъ согражданамъ.
Г-ЖА ПРОСТАКОВА.
БОГЪ васъ
знаетъ, какъ вы ныньче судите. У насъ,
бывало, всякій того и смотритъ, что
на покой. (Правдину) Ты самъ, ба-
тюшка, сколько трудишься! Вотъ и те-
перь, сюда шедши, я видѣла, что къ
тебѣ несутъ какой-то пакетъ.
ПРАВДИНЪ. Ко мнѣ пакетъ? И мнѣ
никто этого не скажетъ! {Вставая)
Я прошу извинить меня, что васъ
оставлю. Можетъ быть, есть ко мнѣ
какія нибудь повелѣнія отъ намѣст-
ника.
СТАРОДУМЪ {встаетъ и всѣ вста-
ютъ). Поди, МОЙ другъ; однако я съ
тобою не прощаюсь.
ПРАВДИНЪ. Я еще увижусь съ вами.
Вы завтра ѣдете но утру?
СТАРОДУМЪ. Часовъ въ семь. ( Прав-
динъ отходить).
Милонъ. А я завтра же, проводя
васъ, новеду мою команду. Теперь пойду
сдѣлать къ тому распоряженіѳ. (Ми-
лонг, отходить, прощаясь съ Софьею
взорами).

Вмѣстѣ.
ЯВЛЕНІЕ ДЕВЯТОЕ.
Г-жа Простакова, Митрофанъ, Простаковъ,
Еремѣевна, Стародумъ и Софья.,
Г-ЖА ПРОСТАКОВА (Стародумгу).
Ну, мой батюшка, ты довольно видѣлъ,
каковъ Митрофанушка?
Скотининъ. Ну, мой другъ сер-
дечный, ты видишь, каковъ я?
СТАРОДУМЪ. Узналъ обоихъ, нельзя
короче.
Скотининъ. Быть ли же за мною
Софьюшкѣ?
СТАРОДУМЪ. Не бывать.
Г-ЖА ПРОСТАКОВА. Женихъ ли ей
Митрофанушка?
СТАРОДУМЪ. Не женихъ.
Г-ЖА ПРОСТАКОВА. À
что бъ помѣшало?
Скотининъ. За чѣмъ
дѣло стало?
СТАРОДУМЪ (сведя обоихъ). Вамъ
однимъ за секреть сказать можно: она
сговорена. (Отходить и даепгъ знакъ
Софьѣ, чтобъ шла за пимъ).
Г-ЖА ПРОСТАКОВА. Ахъ, злодѣй!
Скотининъ. Да опъ рехнулся.
Г-ЖА ПРОСТАКОВА (СТ нетерпѣ-
ніемъ). Когда они выѣдутъ?
Скотининъ. Вѣдь ты слышала,
поутру въ семь часовъ.
Г-ЖА ПРОСТАКОВА. ВЪ семь часовъ.
Скотининъ. Завтра и я проснусь
съ свѣтомъ вдругъ. Будь онъ уменъ,
какъ изволитъ, а и съ Скотивинымъ
развяжется не скоро. {Отходить).
Г-ЖА ПРОСТАКОВА {бѣгая по
театру въ злобѣ и въ мысляхъ). Въ
семь часовъ!... Мы встанемъ поранѣ....
Что захотѣла, поставлю на своемъ....
Всѣ ко ынѣ! {Всѣ подбгъгаютъ).
Г-ЖА ПРОСТАКОВА {КЪ мужу). Зав-
тра въ шесть часовъ, чтобъ карета подве-
зена была къ заднему крыльцу. Слы-
шишь ли ты? Но прозѣвай.
ПРОСТАКОВЪ. Слышу, мать моя.
Г-ЖА ПРОСТАКОВА {КЪ Еремѣев-
нѣ). Ты во всю ночь не смѣй вздре-
мать у Софьиныхъ дверей. Лишь она
проснется, бѣги ко мнѣ.
ЕРЕМѢЕВНА. НО промигну, моя ма-
тушка.
Г-ЖА ' ПРОСТАКОВА {сыну). Ты,
мой другъ сердечный, самъ въ шесть
часовъ будь совсѣмъ готовъ и поставь
троихъ слугъ въ Софьиной передспаль-
ней, да двоихъ въ сѣняхъ на подмогу.
МИТРОФАНЪ. Все будѳтъ сдѣлано.
Г-ЖА ПРОСТАКОВА. Подите жъ съ
Богомъ. (Всѣ отходятъ). А я ужъ знаю,
что дѣлать. Гдѣ гнѣвъ, тутъ и ми-
лость. Старикъ погнѣвается, да про-
ститъ и за неволю. А мы свое возьмемъ.
ДИИСТЗІЕ ПЯТОЕ.
ЯВЛЕНІЕ ВТОРОЕ.
Стародумъ, Правдипъ, Милонъ, Софья и Ере-
мѣевна.
Милонъ {отталкивая отъ Софьи
Еремѣевну, которая за нее было уцѣ-
пилась, кричитъ къ людямъ, имѣя
въ рукѣ обнаженную шпагу). Не
смѣй никто подойти ко мнѣ!
СОФЬЯ {бросясь къ Стародуму).
Ахъ, дядюшка, защити меня!
СТАРОДУМЪ. Другъ мой,'
что такое?
ПРАВДИНЪ. Какое зло-
дѣяніе!
УВмѣстѣ.
СОФЬЯ. Сердце мое тре-
пещетъ!
ЕРЕМ Ъ ЕВ H А. Проналамоя
голоушка!
Милонъ. Злодѣи! Идучи сюда, вижу
множество людей, которые, иодхватя ее
иодъ руки, не смотря на сопротивлѳ-
ніѳ и крикъ, сводятъ уже съ крыльца
къ каретѣ.
СОФЬЯ. ВОТЪ мой избавитель!
СТАРОДУМЪ. Другъ мой!
ПРАВДИНЪ (Еремѣевюь). Сѳйчасъ
скажи, куда везти хотѣли, или какъ съ
злодѣйкой...
ЕРЕМѢЕВПА.
Вѣнчаться, мой ба-
тюшка, вѣнчаться!
Г-ЖА ПРОСТАКОВА {за кулисами).
Плуты! воры! мошенники! Всѣхъ при-
бить велю до смерти!
Вмѣстѣ,
бросясь на
колѣни.
ПРАВДИНЪ. Мужъ и сынъ не могли
но имѣть участія въ злодѣяніи...
ПРОСТАКОВЪ. Безъ ви-
ны виноватъ.
МИТРОФАНЪ. Виноватъ,
дядюшка!
Г-ЖА ПРОСТАКОВА. АХЪ Я со-
бачья дочь! Что Я надѣлала!
ЯВЛЕНІЕ ЧЕТВЕРТОЕ.
ТФ жо и Скотининъ.
•Вмѣстѣ.
ЯВЛЕШК ТРЕТЬЕ.
Тѣ же, г-жа Простакова, Простаковъ и Ми-
трофанъ.
Г-ЖА ПРОСТАКОВА. Какая я гос-
ножа въ домѣ! {Указывая на Ми-
лона). Чужой погрозитъ, приказъ мой
ни ВО ЧТО!
ПРОСТАКОВЪ. Л ли ви-
новатъ?
МИТРОФАНЪ. За людей
приниматься!
Г-ЖА ПРОСТАКОВА. Жи-
ва быть, не хочу!
ПРАВДИНЪ. Злодѣяніѳ, которому я
самъ свидѣтель, даетъ право вамъ, какъ
дядѣ, а вамъ, какъ жениху...
Г-ЖА ПРОСТАКОВА. Же-
ниху!
ПРОСТАКОВЪ.
Хороши
мы!
МИТРОФАНЪ.
Все къ
чорту!
ПРАВДИНЪ. Требовать отъ прави-
тельства, чтобъ сдѣланная ей обида
наказана была всею строгостью зако-
новъ. Сойчасъ представлю ее передъ
судъ, какъ нарушительницу граждан-
ская снокойства.
Г-ЖА ПРОСТАКОВА {бросясь на ко-
лѣни). Батюшки! виновата.
Яковлев*.
Христомвті*.
(j5)
Вмѣстѣ.
Скотининъ. Ну, сестра, хорошу
было шутку... Ба! что это? Всѣ наши
на колѣняхъ!
Г-ЖА ПРОСТАКОВА (стоя на ко-
лѣняхъ). Ахъ, мои батюшки! повин-
ную голову мечъ не сѣчетъ. Мой грѣхъ!
Не погубите меня. (Къ Софыь). Мать
ты моя родная, прости меня, умило-
сердись надо мною (указывая на му-
жа и сына) и надъ бѣдными сиро-
тами!
Скотининъ. Состра! о своемъ ли
ты умѣ?
ПРАВДИНЪ. Молчи, Скотининъ.
Г-ЖА ПРОСТАКОВА. БОГЪ дастъ
тебѣ благополучіѳ и съ дорогимъ же-
ни хомъ твоимъ. Что тѳбѣ въ головѣ
моей?
СОФЬЯ (Стародуму). Дядюшка, я
мое оскорбленіе забываю.
Г-ЖА ПРОСТАКОВА (поднявъ руки
къ Стародуму). Батюшка! прости и
ты меня грѣшную. Вѣдь я чѳловѣкъ,
не ангелъ.
СТАРОДУМЪ. Знаю, знаю, что чело-
вѣку нельзя быть ангеломъ, да не на-
добно быть и чортомъ.
Милонъ. И преступленіе, и раска-
яніе въ ней презрѣнія достойны.
ПР А в д и нъ (Стародуму). Ваша
малѣйшая жалоба, ваше одно слово

перѳдъ правительством!»... п ужъ спасти
ее нельзя.
СТАРОДУМЪ. НО хочу ни чьей по-
гибели. Я ее прощаю.
(Всѣ вскочили съ колѣнъ).
Г-ЖА ПРОСТАКОВА. Простилъ! Ахъ!
батюшка!... Ну, теперь-то дамъ я зорю
канальямъ своимъ людямъ! Теперь-то
я всѣхъ переберу по-одиначкѣ! Теперь-
то допытаюсь, кто изъ рукъ ее вы-
пустилъ! Нѣтъ, мошенники! Нѣтъ, воры!
Вѣкъ не прощу этой насмѣшки.
ПРАВДИНЪ. А за что вы хотите
наказывать людей вашихъ?
Г-ЖА ПРОСТАКОВА. Ахъ, батюшка!
это что за вонросъ? Развѣ я не властна
и въ своихъ лгодяхъ?
ПРАВДИНЪ. А вы считаете себя въ
правѣ драться тогда, когда вамъ взду-
мается?
Скотининъ. Да развѣ дворяниеъ
не воленъ поколотить слугу, когда за-
хочетъ?
указа, что за бозчеловѣчіе жены вашей,
до котораго попустило ее ваше край-
нее слабомысліе, повелѣваетъ мнѣ пра-
вительство принять въ опеку домъ вапіъ
и деревни.
ПРОСТАКОВЪ. А! До чего мы до-
жили!
Г-ЖА ПРОСТАКОВА. Какъ! Новая
бѣда! За что? За что, батюшка? Что я
въ своемъ домѣ госпожа...
ПРАВДИНЪ. Госпожа безчеловѣчнаяг
которой злонравіе въ благоучрежден-
номъ государствѣ терпимо быть не мо-
жетъ. (Простакову) Подите.
ПРОСТАКОВЪ (отходить, всплес-
нувъ руками). Отъ кого это, матушка!
Г-ЖА ПРОСТАКОВА (тоскуя). О,
горе взяло! О, грустно!
Скотининъ (es сторону). Ба! ба!
ба! Да эдакъ и до меня доберутся.
Да эдакъ и всякій Скотининъ можетъ
попасть подъ опеку... Уберусь же я
отсюда но-добру, по-здорову.
ПРАВДИНЪ. Когда захочетъ! Да
ПРАВДИНЪ (Скотинину). А ско-
нто за охота? Прямой ты Скотининъ.
(Г-жѣ Простаковой) Нѣтъ, сударыня,
тиранствовать никто не воленъ.
Г-ЖА ПРОСТАКОВА. Не воленъ! Дво-
рянинъ, когда захочетъ, и слуги вы-
сѣчь не воленъ! Да на чтожъ данъ
намъ указъ-отъ о вольности дворян-
ства?
СТАРОДУМЪ. Мастерица толковать
указы!
Г-жл ПРОСТАКОВА. Извольте на-1
смѣхаться; а я теперь же всѣхъ съ го-
ловы на голову... (Порывается идти).
ПРАВДИНЪ
(останавливая ее).
Иоостановитесь, сударыня. (Вынувъ бу-
магу и важнымъ голосомъ Проста-
кову) Именемъ правительства вамъ при-
казываю сей же часъ собрать людей и
крестьяпъ пашихъ, для объянлеиія имъ
рѣе всего тьт. Я слыха.тъ, что ты съ
свиньями не въ примѣръ лучше обхо-
дишься, нежели съ людьми...
Скотипинъ. Государь ты мой мило-
стивый! да какъ къ людямъ И лежать
у меня сердцу? Самъ ты разсуди: люди
передо мною умничаютъ, а между свинь-
ями я самъ всѣхъ умнѣе.
ЯВЛЕИІЕ СЕДЬМОЕ.
Стародумъ и камгрдинеръ.
К Л МЕРДИНВРЪ ( Стародуму). Ка-
рета ваша готова!
ВРАЛЬМАНЪ. Прикашешь мнѣ до-
фести сей я?
СТАРОДУМЪ. ПОДИ, садись на коз-
лы. (Вральманъ отходить).
ЯВЛЕНІЕ ПОСЛѢДНЕЕ.
Г-жа Простакона, Стародумъ, Милонъ, Софья,
Прапдинъ, Митрофанъ, Еремѣевна.
СТАРОДУМЪ (Ііравдину. держа руки
Софьи и Милона). Ну, мой другъ,
мы ѣдемъ. Пожелай намъ...
ПРАВДИНЪ. Всего счастія, на ко-
торое имѣютъ право честныя сердца!
Г-ЖА ПРОСТАКОВА (бросаясь об-
нимать сына). Одинъ ты остался у .
глазъ показать нельзя! Нѣтъ у меня
сына.
СТАРОДУМЪ (указавъ на г-оісу Про-
стакову). Вотъ злоправія достойные
плоды!
КАРАМЗИН!,.
Примѣтнгс. Николай Михайлович!, Карам-
ЗШіъ, извѣстный писатель, журналистъ, а въ
,.......,
••„.. UV. »IUM и пѵ,«, 11..1 И, mj jJUIWIUOl и, U, И),
меня, МОИ сердечный другъ, Митрофа- послѣдствіи знаменитый историкъ, родился
•
1 7Шл ѴМ 1 Г / ІІІІОІЛІО Рнплі" ІТілплтллтпАг.
нупікя!
1766, ум. 1826 г. «Письма Русск. Путешествен-
ника» были нервымъ вроизведсніомъ, іфосла-
МИТРОФАНЪ. Да ОТВЯЖИСЬ, матупт- внвшимъего.
ка! Какъ навязалась...
Г-ж*
ПРОСТА,TO»*.
Иты,Иты
TMИА ?УССКАГ0
«"TMЕСТВШНИКА.
меня бросаешь! А, неблагодарный! (упа-
Тверь, і8Малі789.
ла въ обморокъ).
Разстался я съ вами, милые, раз-
СОФЬЯ (подбѣжавъ къ ней). Боже.стался! Сердце мое привязано къ вамъ
мой! она безъ памяти.
всѣми нѣжнѣйшими своими чувствами,
СТАРОДУМЪ (Софъѣ). Помоги ей, а я безпреетанио отъ васъ удаляюсь и
помоги! (Софья и Еремѣевна ей по- буду удаляться!
могаютъ).
О сердце, сердце! кто знаотъ, чего ты
ПРАВДИНЪ (Митрофану). Негод-j хочешь?
ница! Тебѣ ли грубить матери? Къ1 Сколько лѣтъ дутешествіе было нрі-
тебѣ ея безумная любовь и довела ее ятпѣйшею мечтою моего воображенія?
всего больше до несчастія.
МИТРОФАНЪ. Да она, какъ будто
нѳвѣдомо...
ПРАВДИНЪ. Грѵбіянъ!
Пе въ восторгѣ ли сказалъ я самому
себѣ: накопецъ ты ноѣдешь? Не въ
радости ли просыпался всякое утро?
Не съ удовольствіемъ ли засыпалъ, ду-
СТАРОДУМЪ (Еремѣевнгь). Что она!мая: ты поѣдешь? Сколько времени не
теперь? Что?
могъ ни о чемъ думать, ни чѣмъ зн-
ЕРВМЪЕВНА
(посмотрѣвъ при- ниматься, кромѣ нутешествія? НЕ счи-
стально на г-жу Простакову и
сплеснувъ руками). Очнется, мой ба-
тюшка, очнется!
талъ ли дней и чясовъ? Но — когда
пришѳлъ желаемый день, я сталъ гру-
стить, вообразивъ въ первый разъ жи-
ПРАВДИНЪ (Митрофангу). Съ то- во, что мпѣ надлежало разстаться съ
бой, дружокъ, знаю, что дѣлать. По- любезнѣйшими для мепя людьми въ
шелъ-ко служить.
МИТРОФАНЪ (махнувъ рукою). По
мнѣ, куда волятъ.
Г-ЖА ПРОСТАКОВА (очнувшись, въ
отчаяніи). Погибла я совсѣмъ! Отня-
та у меня власть! Отъ стыда никуда
свѣтѣ, и со всѣмъ, что, такъ сказать,
входило въ составъ нравственнаго бы-
тіл моего. На что пи смотрѣлъ — на
столъ, гдѣ нѣсколько лѣтъ изливались
па бумагу незрѣлыя мысли и чувства
мои — на окно, подъ которьтмъ сижн-

валъ я, подгорюнившись въ нрипад-
кахъ своей меданхоліи, и гдѣ такъ ча-
сто заставало меня восходящее соЗнце—
на готическій домъ, любезный пред-
мета глазъ моихъ въ часы ночные —
однимъ словомъ, все, что попадалось
мнѣ въ глаза, было для меня драго-
дѣннымъ памятникомъ нрошедшихъ лѣтъ
моей жизни, не обильной дѣлами, по
за то мыслями и чувствами обильной.
Съ вещами бездушными прощался я,
какъ съ друзьями; и въ самое то вре-
мя, какъ былъ размягченъ, растроганъ,
пришли люди мои, начали плакать и
просить меня, чтобы я не забылъ ихъ
и взялъ опять къ себѣ, когда возвра-
щусь. Слезы заразительны, мои милые,
а особливо въ такомъ случаѣ.
Но вы мнѣ всего любезнѣе, и съ
вами надлежало разстаться. Сердце мое
такъ много чувствовало, что я гово-
рить забывалъ. Но что вамъ сказы-
вать! — Минута, въ которую мы про-
щались, была такова, что тысячи прі-
ятныхъ минута въ будущемъ едва ЛИ!ДОСТИ. Какія мѣста! какія мѣста! Отъ-
мнѣ за нее заилатятъ.
І ѣхавъ отъ Базеля версты двѣ, я вы-
МИЛЫЙ Птрв. провожалъ меня до|скочилъ изъ кареты, упалъ на цвѣту-
заставы. Тамъ обнялись мы съ нимъ, щій берегъ зеленаго Рейна и готовъ
и еще въ первый разъ видѣлъ я слезы | былъ въ восторгѣ цѣловать землю,
его; — тамъ сѣлъ я въ кибитку, Счастливые швейцары! Всякій ли день,
всякій ли часъ благодарите вы Небо
за свое счастіе, живучи въ объятіяхъ
прости! Колокольчикъ зазве-І прелестной натуры, подъ благодѣтель-
лошади помчались... и другъ1 ными законами братскаго союза, въ
назвать себя счастливѣйшимъ изъ смерт-
пыхъ!...
Во всю дорогу не приходило мнѣ
въ голову ни одной радостной мысли;
а на послѣдней станціи, въ Твери,
Грусть моя такъ усилилась, что я, въ
деревенскомъ трактирѣ, стоя нередъ
каррикатурами Королевы Французской
и Римскаго Императора, хотѣлъ бы,
какъ говорить Шекспиръ, выплакать
сердце свое. Тамъ-то все, оставленное
мною, явилось мнѣ въ такомъ трога-
тельпомъ видѣ.— Но нолно, полно! Мнѣ
опять становится чрезмѣрно грустно. —
Простите! Дай Богъ вамъ утѣшеній!—
Помните друга, но безъ всякаго го-
рестяаго чувства!
Въ каретѣ дорогою.
Уже я наслаждаюсь ПІвейцаріею, ми-
лые друзья мои! Всякое дуновеніѳ вѣ-
терка лропицаетъ, кажется, въ сердце
мое и развѣваетъ въ немъ чувство ра-
взглянулъ на Москву, гдѣ оставалось
для меня столько любезнаго, и ска-
за лъ:
нѣлъ,
вашъ осиротѣлъ въ мірѣ, осиротѣлъ нростотѣ нравовъ и служа одному
въ дугаѣ своей!
Все прошедшее есть сопъ и тѣнь:
ахъ! гдѣ, гдѣ часы, въ которые такъ
хорошо бывало сердцу моему посреди
васъ, милые?—Если бы человѣку, са-
мому благополучному, вдругъ открылось
будущее, то замерло бы сердце его отъ
ужаса, и языкъ его онѣмѣлъ бы въ са-
мую ту минуту, въ которую онъ думалъ
Богу? Вся жизнь ваша, есть конечно,
нріятпоо сновидѣпіе, и самая роковая
стрѣ.та должна кротко влетать въ грудь
вашу, не возмущаемую тиранскими стра-
стями! — Такъ, друзья мои! я думаю,
что ужасъ смерти бываетъ слѣдствіемъ
нашего укловенія отъ путей ирироды.
Думаю, и на сей разъ увѣренъ, что
онъ не есть врожденное чувство на-
шѳго сердца. Ахъ! если бы теперь,
въ самую сію минуту, надлежало мнѣ
умереть, то я со слезою любви упалъ
бы во всеобъемлющее лоно Природы, съ
полеымъ увѣреніемъ, что она зоветъ
меня къ новому счастію; что измѣне-
ніѳ существа моего есть возвышеніѳ кра-
соты, перемѣна изящнаго на лучшее. И
всегда, милые друзья мои, всегда, ког-
да я духомь своимъ возвращаюсь въ
первоначальную простоту натуры чело-
вѣческой—когда сердце мое отверзает-
ся впечатлѣніямъ красота природы —
чувствую я то же и не нахожу въ
смерти ничего страпінаго. Высочайшая
Благость не была бы высочайшею Бла-
гостно, есть ли бы она съ которой нибудь
стороны не усладила для насъ всѣхъ
необходимостѳй, — и съ сей-то услаж-
денной стороны должны мы прикасаться
къ .нимъ устами нашими! —Прости мнѣ,
мудрое Провидѣніе, есть ли я когда
нибудь, какъ буйный младенецъ, про-
ливая слезы досады, ропталъ на жре-
бій человѣка! Теперь, погружаясь въ
чувство Твоей благости, лобызаю неви-
димую руку Твою, меня ведущую!
•Мы ѣдемъ подлѣ Рейна, съ ужас-
вымъ шумомъ и волненіемъ стремяща-
гося между тихихъ луговъ и садовъ
виноградныхъ. Тутъ мальчики и ма-
ленькія дѣвочки играютъ, рвутъ цвѣ-
ты и бросаютъ ими другъ въ друга;
тамъ покойный селянинъ, насвистывая
веселую нѣсню, поправляетъ въ саду
своемъ сошки, увитыя гибкимъ вино-
граднымъ стѳблемъ,—смотритъ на нро-
ѣзжихъ, и ласковымъ мановеніемъ же-
лаетъ добраго дня. Высокія горы у
насъ нередъ глазами; но Альпы скры-
ваются еще въ лазури отдалепія. Юра
изгибаетъ за нами хребетъ свой, от-
брасывающій синюю тѣнь на долины.—
Нѣтъ, я не могу писать; красоты, ме-
ня окружающія, отвлекаютъ глаза мои
отъ бумаги.
Пастушьи хижины на Алыііііскихт. горахъ,
въ 9 часовъ утра.
Въ четыре часа разбудилъ меня
проводникъ мой. Я вооружился герку-
лесовскою налицею — погаѳлъ — съ бла-
гоговѣніемъ ступилъ первый шагъ на
Альпійскую гору и съ бодростію на-
чалъ взбираться на крутизны. Утро
было холодно; но скоро ночувствовалъ
я жаръ, и скинулъ съ себя теплый
сюртукъ. Черезъ четверть часа уста-
лость подкосила ноги мои — и потомъ $
каждую минуту надлежало мнѣ отды-
хать. Кровь моя волновалась такъ
сильно, что мпѣ можно было слышать
біеніе моего пульса. Я нрошелъ мимо
громады болыпихъ камней, которые за
десять лѣтъ передъ симъ свалились съ
вершины горы, и могли бы превратить
въ ныль цѣлый городъ. Почти без-
престанно слышалъ я глухой шумъ,
происходящей отъ катящагося съ горъ
снѣга. Горе тому несчастному стран-
нику, который встрѣтится симъ па-
дающимъ снѣжнымъ кучамъ! Смерть
его неизбѣжна. Болѣо четырехъ ча-
совъ шелъ я все въ гору, по узкой
каменной дорожкѣ, которая иногда со-
всѣыъ пропадала; наконецъ достигъ до
цѣли своихъ нламенныхъ желаній,. и
ступилъ на вершину горы, гдѣ вдругъ
во мнѣ произошла удивительная пѳре-
мѣна. Чувство усталости исчезло; силы
мои возобновились; дыханіе мое стало
легко и свободно; необыкновенное сно-
койствіе и радость разлились въ моемъ
сердцѣ. Я преклонилъ колѣна, устрѳ-
милъ взоръ свой на небо, и принесъ
жертву сѳрдечнаго моленія—Тому, Кто
въ сихъ гранитахъ и снѣгахъ напе-
чатлѣлъ столь явственно Свое воемогу-

щѳство, Свое величіе, Свою вѣчность!..
Друзья мои! я стоялъ на высочайшей
ступени, на которую смертные восхо-
дить могутъ для ноклоненіл Всевыш-
принеели мнѣ сливокъ, творогу и сы-
ру. Хлѣба у нихъ нѣтъ; но провод-
ники мой взялъ его съ собою. Такими
образомъ я обѣдалъ у нихъ, сидя на
нему!.. Языкъ мой не моги нроизнести ; бревнѣ — потому что въ ихъ хижинахъ
ни одного слова; но я никогда такъ і нѣтъ ни столовъ, ни стульевъ. Двѣ
усердно пе молился, какъ въ сію ми- молодыя, веселый пастушки, смотря на
нуту.
1 меня, безнрестанно смѣялись. Я гово-
Такимъ образомъ на самомъ себѣ рилъ имъ, что простая и безнечная
нсныталъ я справедливость того, что жизнь ихъ мнѣ весьма нравится и что
Руссо говорить о дѣйствіи горнаго я хочу остаться у нихъ, и вмѣстѣ съ
воздуха. Всѣ земныя ноиечѳнія. всѣ ними доить король. Онѣ отвѣчали мнѣ
заботы, всѣ мысли и чувства, унижаю-1 одними смѣхомъ. —Теперь лежу на хи-
щія благородное существо человѣка, жинѣ, на которую стоило мнѣ только
•..остаются въ долинѣ — и съ сожалѣніемъ
смотрѣлъ я внизъ на жителей .Таутер-
бруннешц не завидуя имъ въ томъ,
что они въ самую сію минуту увесе-
лялись зрѣлищемъ серебрянаго ІПтауб-
баха, оевѣщаѳмаго солнечными лучами.
Здѣсь смертный чувствуете свое высо-
кое оиредѣленіе, забываете земное оте-
чество и дѣлается гражданиномъ все-
ленной; едѣсь, смотря на хребты ка-
мѳнныхъ твердынь, ледяными цѣнями
екованііыхъ и осынанныхъ снѣгомъ, па
которомъ столѣтія оставляете едва нри-
мѣтные слѣды, забываетъ опъ время,
и мыслію своею въ вѣчность углуб-
ляется; здѣсь въ благоговѣйномъ ужа-
сѣ трепещете сердце его, когда онъ
номыш.штъ о той всемогущей Рукѣ,
которая вознесла къ небесами сіи гро-
мады, и повергнете ихъ нѣкогда въ
бездну морскую.
Съ бодростію и съ удовольствіемъ
шагнуть, и ішшѵ карандашемъ въ своей
дорожной книжкѣ. Какъ въ сію ми-
нуту низки передо мною всѣ великаны
зомнаго шара!—Черезъ полчаса пойду
далѣе.
Женева, 2 Октября, 1789.
Вдругъ три письма отъ васъ, ми-
лые! Есть ли бы вы видѣли, какъ я об-
радовался! По крайней мѣрѣ вы живы
ц здоровы! Благодарю судьбу! Если
счастіѳваше несовершенно; если—друзья
мои!... болѣѳ ничего не скажу; но я хо-
тѣлъ бы отдать вамъ всѣ свои пріят-
ныя минуты, чтобы сдѣлать жизнь ва-
шу цѣнію минута, часовъ и дней нріят-
ныхъ. Когда нибудь мы будемъ счаст-
ливы! вѣрно, вѣрно будемъ!
Отъ Лозаны до Женевы ѣхалъ я но
берегу озера между внноградныхъ са-
довъ и нолей, какъ въ Нѣыецкой
Швейцаріи, и поселяне въ Pays-de-
нродолжалъ я путь свой по горѣ, на- Vaub гораздо бѣднѣе, нежели въ Берн-
зываемой Венгеналыюмъ, мимо ворпшнъ скомъ и Цюрихскомъ кантонахъ. — Изъ
Юнгфоры и Эйгѳра, который возвы- городковъ, лѳжащихъ на берегу озера,
шаются на хребтѣ ея, какъ на фунда- лучше всѣхъ полюбился мнѣ Моржъ.
ментѣ. Тутъ нашелъ я нѣсколько хи- Вы, конечно, удивитесь, когда ска-
жинъ, въ которыхъ пастухи живутъ жу вамъ, что я въ Женевѣ намѣренъ
только лѣтомъ. Сіи простодушные лю- прожить почти всю зиму. Окрестности
ди зазвали меня къ себѣ въ гости и Женевскія прекрасны, городъ хорошъ.
(70)
браніѳ — и такимъ образомъ кончится
вечеръ.
Въ разсужденіи здѣшнихъ обществъ
скажу вамъ, что Женевцы обыкновенно
зовутъ гостей на вечеръ: пить чай. Въ
шесть часовъ сходятся, ньютъ кофе,
чай и ѣдятъ бисквиты; садятся играть
въ карты, но большой части въ вистъ,
и проигрываютъ или выигрываютъ руб-
ля два, три; въ десятомъ часу всѣ рас-
ходятся, кромѣ трехъ или четырехъ
короткихъ хозяину нріятелей, которые
остаются у него ужинать. На сихъ ве-
черинкахъ собирается чѳловѣкъ но шес-
тидесяти; тутъ видите вы знатныхъ
Французовъ, оставившихъ свое отече-
ство — Нѣмецкихъ нривцевъ, Англи-
чанъ, а всего менѣе Женевцевъ. Обѣ-
дать или ужинать зовутъ рѣдко. Г.
Кела, одинъ изъ начальниковъ или
синдиковъ здѣшней республики, при-
гласилъ меня однажды къ обѣду въ
загородный домъ свой. Столъ былъ очень
хорошъ. Тутъ познакомился я съ Гиш-
нанцемъ, который десять лѣтъ жилъ въ
Петербургѣ, отправляя должность со-
вѣтника при Гйшпанскомъ Поеольствѣ,
и который, но нѣкоторымъ обстоятоль-
ствамъ, долженъ былъ оставить свое
отечество; зиму ироводитъ онъ въ Ліо-
нѣ, a лѣто въ Швейцаріи. Баропъ де-
на граеицѣ снхъ земель). —Еще гуляю, Лю, Лафатѳровъпріятель, позшікомилъ
возвращаюсь домой, тіыо съ густыми меня съ Готскими молодыми принцами,
сливками кофе, который варитъ мнѣ і которые учатся здѣсь сштской наукгь,
хозяйка моя, мадамъ Лажье, — читаю
книгу или нишу, — въ двѣнадцать
часовъ одѣваюсь, въ часъ обѣдаю; но-
слѣ обѣда бываю въ кофейныхъ домахъ,
гдѣ всегда множество людей и гдѣ раз-
мазываются вѣсти; гдѣ разсуждаютъ о
Французскихъ дѣлахъ, о декретахъ На-
ціональнаго Собранія, о Неккерѣ, о
графѣ Мирабо, и нроч. Въ шесть ча-
совъ иду или въ театръ, или въ со-
По рекомеыдательнымъ письмамъ отво-
реиъ мнѣ входъ въ первые дома.
Образъ жизни Женевцевъ свободенъ и
нріятенъ — чего же лучше? Вѣдь мнѣ
надобно пожить на одномъ мѣстѣ! Ду-
ша моя утомилась отъ множества лю-
бопытныхъ и безнрестанно новыхъ пред-
метовъ, которые привлекали къ себѣ
ея вниманіе; ей нужно отдохновеніе —
пуженъ тонкій, сладостный, питатель-
ный сонъ на нерсяхъ любезной ири-*
роды.
Трактирная жизнь моя кончилась.
За десять рублей въ мѣсяцъ я наиялъ
себѣ большую, свѣтлую, изрядно при-
бранную комнату въ домѣ; завелъ свой
чай и кофе; a обѣдаю въ Пансіонѣ,
нлятя за то рубля четыре въ недѣлю.
Вы не можете вообразить себѣ, какъ
нріятенъ мнѣ теперь новый образъ жиз-
ни и маленькое, заведенное мною хозяй-
ство! Бставъ рано поутру, и надѣвъ
свой ноходный сюртукъ, выхожу изъ
города,- гуляю но берегу гладкаго озе-
ра или шумящей Роны, между садовъ
и. прекрасныхъ сѳльшіхъ домиковъ, въ
которыхъ богатые Женевскіѳ граждане
проводите лѣто; отдыхаю и ныо чай
въ какомъ нибудь трактирѣ, или во
Франціи, или въ ІПвейцаріи, или въ
Савоіи (вы знаете, что Женева лежите
или пргятному обхожденью. Я у нихъ
обѣдалъ; меньшой гораздо живѣй и
остроумнѣе большаго, наслѣдиика вы-
сокаго Готскаго трона. Вы наслыша-
лись о баронѣ Г*: я улыбнулся, вспом-
нивъ, что имѣю честь сидѣть нодлѣ
его будущаго повелителя, который мо-
жете безъ всякаго суда — отъ чего
') Лафатер-і. (род. 1741, ум. 1801 г.), нзвѣстныіі нн-
аѵголь и фнзіоиомнсп., родом... швейцарецъ.і

Боже сохрани! — снять съ него шляпу
и голову... Вчера нозвалъ меня ужи-
нать г. Конклеръ. Я пришелъ въ де-
вять часовъ, но хозяинъ совсѣмъ еще
не готовъ былъ принимать гостей, и
сидѣлъ въ своѳмъ кабинетѣ. Черезъ
полчаса вошла хозяйка, и начали сби-
раться гости. Между прочими былъ
тутъ одинъ глухой баронъ, надъ ко-
торымъ Женевскія дамы весьма забав-
лялись. Онѣ загадывали ему загадки:
баронъ брался всѣ отгадывать, но, къ
несчастію, не отгадалъ ни одной. На-
сримѣръ: для чего Генрихъ 1 \\ врагъ
всякой пышности, имѣлъ златыя
шпоры ? Баронъ пять разъ улыбался;
пять разъ отвѣчалъ, но все не въ по-
иадъ. Наконецъ вывели его изъ недо-
умѣнія, сказавъ: pour piquer son che-
val (чтобы шпорить свою лошадь). О!
я это думалъ, закричалъ баронъ:
c'est tout clair! ни что не можетъ
быть яснѣе! — Еще: что нахо-
дится au milieu de Paris (въ сѳре-
динѣ Парижа)? Баронъ, который не-
давно лріѣхалъ изъ Парижа, отвѣчалъ:
городъ—люди — камни—грязь. Надъ
каждымъ отвѣтомъ смѣялись, и нако-
нецъ объявили, что au milieu de Paris
находится г. Я только лишь хотѣлъ
это сказать! закричалъ баронъ, и всѣ
захохотали. Хозяйка, которая почи-
тается одною изъ разумнѣйшихъ жен-
щинъ Женевской республики, раснра-
шивала меня о Московскихъ дамахъ.
Вопроеъ: хороши ли отъ? Отвѣтъ:
прекрасны. Вонросъ: умны ли онѣ?
Отвѣтъ: безпримѣрно. Вопроеъ: сочи-
няютъ ли онѣ стихи? Откѣтъ: без-
подобные. Вопроеъ: какого роду? От-
вѣтъ: молитвы. Vous badinez, Mon-
sieur! Вы шутите! — „Извините,
сударыня; я говорю точную правду."
—
Даразвѣ онѣ очень много грѣгиатъ? —
(72)
Нѣтъ, сударыня; онѣ молятся о томъ,
чтобы не грѣшить.
„А! это другое
дѣло!и
—
Госпожа Конклеръ подала
мнѣ руку, и мы пошли ужинать.
Въ полночь. Нынѣ ввечеру чувство-
валъ я въ душѣ своей великую тягость
и скуку: каждая мысль, которая при-
ходила мнѣ въ голову, давила мозгъ
мой; мнѣ не ловко было ни стоять, ни
ходить. Я ношелъ въ Вастіонъ, здѣш-
неѳ гульбище — легъ на углу вала и
далъ глазамъ своимъ волю леребѣгать
отъ предмета къ предмету. Мало до
малу голова моя облегчалась вмѣстѣ съ
моимъ сердцемъ. Вечеръ былъ самый
теплый и нріятный. На обѣихъ сторо-
нахъ представились мнѣ горы, окру-
женный облаками, которыя носились
выше и иижѳ ихъ вѳршинъ: видъ ве-
личественный и грозный! Прямо передо
мною простиралась большая равнина, съ
деревеньками и уединенными домиками.
Все было тихо. Отъ времени до вре-
мени — по большой дорогѣ, идущей
вдоль равнины — мчались въ коляс-
кахъ молодые англичане, которые, бо-
ясь слѣдствія скоплявшихся облаковъ,
погоняли кургузыхъ коней своихъ, что-
бы скорѣѳ возвратиться въ городъ. Вѣ-
терокъ, какъ птичка, ирилѳтѣлъ отъ
Юры и шѳпталъ мнѣ на ухо — но
знаю что. Тут^ вдругъ ударили въ
барабанъ. Боясь, чтобы меня но запер-
ли въ Бастіонѣ, я вскочилъ и вышѳлъ
оттуда, но, не желая разстаться съ вѳ-
черомъ, ношелъ на Трель, другое гуль-
бище, нодлѣ ратуши, и сѣлъ на лавкѣ
подъ орѣховыми деревьями, гдѣ пред-
ставились мнѣ тѣ же виды, которыми
веселился я въ Бастіонѣ. Темнота сгу-
щалась; вѣтѳръ усиливался и шумѣлъ
ужасно между деревами; облака неслись
быстро, натекли на городъ, и пошѳлъ
дождь. Обративъ глаза на долину,
вдругъ увидѣлъ я множество огней, ко-
торые въ темнотѣ представляли рома-
ническое зрѣлищѳ. Мнѣ казалось, что
я вижу тамъ замки благодѣтельныхъ
фей — и всѣ сказки, которыя воспа-
ляли младенческое мое воображѳніе, и
дѣлали меня въ ребячествѣ маленькимъ
Донъ-Кишотомъ, оживились въ моей
памяти. Между прочими тогдашними
подвигами моими вспомнилъ я одинъ ве-
черъ, сумрачный и бурный, въ кото-
рый, ощутивъ вдохновеніе божествен-
ныхъ фей, укрылся я отъ своего, впро-
чемъ, весьма бдительнаго дядьки, за-
брался въ ту горницу, гдѣ хранились
разныя оружія, покрытия почтенною
ржавчиною, схватилъ саблю, которая
пришлась мнѣ по рукѣ, и заткпувъ ее
за кушакъ тулупа своего, отправился
на гумно искать приклгоченій и про-
тивиться силѣ злыхъ волшебниковъ; но,
чувствуя въ собѣ на каждомъ шагу
умножѳніе страха, махнулъ саблею нѣ-
сколько разъ по черному воздуху и
благополучно возвратился въ свою ком-
нату, думая, что подвигъ мой былъ
довольно важѳнъ. Лѣта младенчества!
Кто ііомышляетъ объ васъ безъ удоволь-
ствія? И чѣмъ старѣѳ мы становимся,
тѣмъ пріятнѣо вы намъ кажетесь.
Кто, будучи въ Женевской респу-
блик, не почтетъ за нріятную долж-
ность быть въ Фернеѣ, гдѣ жилъ слав-
нѣйшій изъ писателей нашего вѣка? *)
Я ходилъ туда пѣшкомъ съ однимъ
молодымъ Нѣмцемъ. Бывшій Вольте-
ровъ замокъ построенъ на возвышен-
номъ мѣстѣ, въ нѣкоторомъ разстояніи
отъ деревни Ферней, откуда идѳтъ къ
'•) Вольтер* — один* из* ііішѣчитѳдьнЬйшиіъ фрап-
цузскихъ писателей прошлаго вѣка, род. ШМ, ум. 1778 г.
Писал* эиичесвія и сатирпческія поэмы, трагѳдіи и фило-
софски разсужденія.
нему прекрасная аллея. Передъ до-
момъ на лѣвой сторонѣ увидѣли мы
маленькую церковь, съ надписью: Воль-
тер* Богу.
„Вольтеръ былъ одинъ изъ ревност-
ныхъ почитателей Божества (говорить
Лагарпъ въ иохЕЛ*иомъ Словѣ Фер-
нейскому мудрецу)Чзі Dieu n'existait
pas il faudrait l'inventer (есть ли бы
не сущесгпвовалъ Богъ, то надлежа-
ло бы Его выдумать) — сей пре-
красный стихъ нанисанъ имъ въ ста-
рости и показываетъ его философію."
Человѣкъ, вышѳдшій къ намъ на
встрѣчу, но хотѣлъ было вести насъ
въ домъ, говоря, что господинъ его, ко-
торому извѣстная наслѣдница Вольтѳ-
рова продала сей замокъ, не вѳлѣлъ
никого пускать туда; но мы увѣрили
его въ нашей благодарности, и въ ми-
нуту отворилась намъ дверь во свя-
тилище, въ тѣ комнаты, гдѣ жилъ
Вольтеръ, и гдѣ все осталось такъ,
какъ при немъ было. Комнатные при-
боры хороши и довольно богаты. Въ
той горницѣ, гдѣ стоить Вольтѳрова
кровать, было погребено его сердце, ко-
торое госпожа Денисъ увезла съ собою
въ Парижъ. Остался одинъ черный
міеументъ, съ надписью: son esprit est
partout et son coeur est ici (духъ
его вездѣ, сердце его здѣсь), выше:
mes manes sont, consolés, puisque mon
coeur est au milieu de vous (тѣнь
моя утѣшена, ибо сердце мое по-
среди васъ). На стѣнахъ «висятъ пор-
треты: первый — нашей Императрицы
(шитый на шелковой матѳріи съ над-
писью: présenté à Mr. Voltaire par
l'Auteur, — и на сей портрѳтъ смо-
трѣлъ я съ болыпимъ примѣчавіемъ и
съ бблышшъ удовольствіѳмъ, нежели на
другіе); второй — иокойнаго Прусскаго
короля; третііі—Лекена, славнаго париж

скаго актера; четвертый самого Вольтера,
и (пятый) Маркизы дѳ Шатлѳ, которая
была ему другомъ и болѣе нежели дру-
гомъ. Прочіѳ эстампы и картины не
важны. Спальня Вольтерова служила
ему и кабинетомъ, изъ которая онъ
научалъ, трогалъ Асмѣшилъ Европу.
Такъ друзья мои!^?)лжно признаться,
что никто изъ авторовъ осьмаго-наде-
сять вѣка не дѣйствовалъ такъ сильно
на своихъ совремѳнниковъ, какъ Воль-
теръ. Еъ чести его можно сказать, что
онъ распространилъ сію взаимную тер-
пимость въ Вѣрахъ, которая сдѣлалась
характеромъ нашихъ времѳнъ, и наи-
болѣе посрамилъ гнусное лжевѣріе, ко-
торому еще въ началѣ осьмаго-наде-
сять вѣка приносились кровавыя жертвы
въ нашей Европѣ. Вольтеръ писалъ
для читателей всякая рода, для уче-
ныхъ и нѳученыхъ; всѣ понимали
его и всѣ нлѣнялись имъ. Никто не
умѣлъ столь искусно показывать смѣш-
наго во всѣхъ вещахъ и никакая фило-
софія не могла устоять нротивъ Воль-
тѳровой ироніи. Публика всегда была
на его сторонѣ, потому что онъ до-
ставлялъ ей удовольствіѳ смѣяться.' Во-
обще въ сочиненіяхъ Вольтеровыхъ не
найдемъ мы тѣхъ великихъ идей, ко-
торый геній натуры, такъ сказать, не-
посредственно вдыхаетъ въ избранныхъ
сыѳртныхъ: но сіи идеи и понятны бы-
ваютъ только немногимъ людямъ и по-
тому самому кругъ дѣйствія ихъ весьма
ограничѳнъ. .Всякой любуется иареніемъ
весенняя жаворонка; но чей взоръ дерз-
нетъ за орломъ къ солнцу? Кто не чув-
ствуетъ красотъ Заиры? ]) Но многіе
ли удивляются Отеллу? 2)
Положеніе Фернейскаго замка такъ
ирѳкрасно, что я нозавидовалъ Воль-
') Одна ИЗЪ трагѳділ Вольтера.
3) Одна нзъ лучших* трвгедііі Щекгпнра.
теру. Онъ могъ бы изъ оконъ своихъ
видѣть Бѣлую Савойскую гору, вы-
сочайшую въ Европѣ, и прочія снѣж-
ныя громады, вмѣстѣ съ зелеными
равнинами, садами и другими пріят-
ными предметами. Фернейскій садъ раз-
водѳнъ имъ самимъ и нбказываетъ его
нкусъ. Всего болѣе полюбилась мнѣ длин-
ная аллея; при входѣ въ нее кажется,
что она нримыкаетъ къ самымъ горамъ.
Большой, чистый нрудъ служитъ
зеркаломъ для высокихъ деревъ, осѣ-
няющихъ берега ея.
Имя Вольтерова твердятъ всѣ жи-
тели Фернея. Тамъ, сѣвъ иодъ вѣть-
вями каштановая дерева, прочиталъ я
съ чувствомъ сіе мѣсто въ Jlarapno-
вомъ иохвальномъ еловѣ:
„Подданные, лишенный отца и го-
сподина своего, и дѣти ихъ, наслѣд-
„ники его благодѣяній, скажутъ страв-
„нику, который уклонится отъ пути
„своего, чтобы видѣть Ферней: Вотъ
„домм, имъ построенные — убѣжи-
„ще, которое далъ онъ полезнымъ
„искусствами, поля, который оСюга-
„тилъ онъ плодами. Oie многолюд-
ное и цвѣтущее селенге родилось
„подъ его смотріьніемъ, родилось
„среди пустыни. Boms рощи, доро-
ги и тропинки, гдѣ мы столь ча-*
„сто ею видали. Здѣсь горестное
„Каласово семейство окружило сво-
его покровителя; здѣсь сіи не-
счастные обнимали колѣна его.
„ Сіе дерево освящено блаюдарио-
„стію, и сѣкира никогда не отдѣ-
„лить его отъ корня. Онъ сидѣлъ
„подъ его тѣнію, когда разоренные
„поселяне пришли требовать ею
„помощи; тутъ проливалъ онъ слезы
„сожалѣнія и скорбь бѣдныхъ пре-
„вратилъ въ радость. Въ семг мѣ-
_ спгѣ видѣли мы его въ послѣднѵй
„разъ — и внимающій странникъ, ко-
торый нри чтеніи Заиры не могъ удор-
ожать слезъ своихъ, прольѳтъ, можетъ
„быть, еще пріятнѣйшія въ намять
„благотворителя."
Мы обѣдали въ Фѳрнейскомъ трак-
тирѣ съ двумя молодыми Англичанами,
и пили очень хорошее Французское
вино, желая блаженство душѣ Вольте-
ровой.
Отъ Женевы до Фернея не болѣе
шести верстъ, и я въ семь часовъ вече-
ра былъ уже дома.
Нѣкоторые изъ здѣшнихъ рражданъ
ввели меня въ свои, такъ называемые,
Серкли, которыхъ здѣсь очень много,
и въ которыхъ Женевцы нослѣ обѣда
пыотъ кофе и курятъ табакъ. Тутъ
пе бываетъ жеищинъ; говорятъ же бо-
лѣе всего о Парижскихъ новостяхъ.
Здѣшніе богачи новѣрили Франціи мил-
ліоны, и до сего времени получали съ
нихъ болыціе проценты; но теперь
боятся, чтобы Французы пе оказались
банкротами: отъ чего могутъ разорить-
ся въ Женевѣ первые домы. Но тебя,
бѣд&й сѣнеръ, тебя не удостоиваетъ
Женевецъ своего вниманія! Тотъ, кто
знаетъ всѣ подробности Парижскихъ
нроисшествііі, едва-ли знаетъ, что у
Россіи со ПІвеціею война. Визирь два
раза разбитъ, Бѣлградъ взлтъ — никто
объ этомъ не говоритъ, никто не ра-
дуется. Любезная Германія! въ нѣ-
драхъ твоихъ звучатъ рюмки, стаканы,
когда слава протрубитъ счастливый
подвигъ сыновъ твоихъ; раздаются тор-
жественныя 'нѣсни вдохноьенныхъ Бар-
довъ. Германія! для чего я оставилъ
тебя такъ скоро?
На сихъ дняхъ обѣдалъ я за горо-
домъ въ сельскомъ домикѣ, вмѣстѣ со
многими Жеиевцами и чужестранцами.
Обѣдъ былъ самый веселый; всѣ мы
сидѣли въ шлядахъ и нѣли пѣсни.
Послѣ стола одни катались въ лодкѣ
по озеру, другіе играли въ шары, или,
сидя на крыльцѣ, спокойно курили
свои трубки. Пробывъ тамъ до вече-
ра, ношелъ я назадъ въ городъ и могъ
ли думать, чтобы па семъ пути ожида-
ла меня опасность? Вы, конечно, не
угадаете, какая? Л шѳлъ, задумавшись,
настунилъ на змѣю и увидалъ ее толь-
ко тогда, когда она начинала уже об-
виваться во кругъ ноги моей и поды-
мала вверхъ голову, чтобы сквозь чу-
локъ ужалить меня. Но не бойтесь! Л
сбросилъ ее съ ноги прежде, нежели она
могла влить въ нее ядъ свой. Злобная
тварь! думалъ я, смотря, какъ она пол-
зла отъ меня но желтому песку: злобная
тварь!' жизнь твоя теперь въ ммсхъ
рукахъ; но если натура терпигпъ те-
бя въ своемъ царствѣ, то я не хочу
прекращать бѣднаъо бытія твоею —
пресмыкайся.
О СЧАСТЛИВѢЙШЕМЪ ВРЕМЕНИ ЖИЗНИ.
1І|[говѣколюбіе, безъ сомнѣнія, заста-
вило Цицерона хвалить старость; одна-
кожь не думаю, чтобы трактатъ его въ
самомъ дѣлѣ угѣшилъ старцевъ: остро-
умно легко плѣнить разумъ, но трудно
побѣдить въ душѣ естественное чувство.
Можно ли хвалить болѣзнь? а ста-
рость сестра ея. Перестанемъ обманы-
вать себя и другихъ; перестанемъ дока-
зывать, что всѣ дѣйствія натуры и
всѣ феномены ') ея для насъ благотворны
—
въ общемъ планѣ, можетъ быть; но
какъ онъ извѣстенъ одному Богу, то
человѣку и нельвя разсуждать о вещахъ
въ семъ отношеши. Одтимизмъ есть не
философія, а игра ума: философія зани-
') Фенощенъ — слово гречосвов, тоже, чтоявлѳиіе.

мается только ясными истинами, хотя
и печальными; отвергаете ложь, хотя
и пріятную. Творецъ не хотѣлъ для
человѣка снять завѣсы съ дѣлъ своихъ,
и догадки наши никогда но будутъ
имѣть силы удостовѣренія.
—
Вопреки
Жанъ-Жаку Руссо, г) младенчество, сіе
всегдашнее бореніѳ слабой жизни съ
алчною смѳртію, должно казаться намъ
жалкимъ; вопреки Цицерону, старость
печальна; вопреки Лейбницуй) и Попу,:|)
здѣшній міръ остается училищемъ тер-
пѣнія. Не даромъ всѣ народы имѣли
древнее преданіе, что земное состояніѳ
человѣка есть его паденіѳ или наказа-
Bio: сіе нреданіе основано на чувствѣ
сердца. • Болѣзнь ожидаете насъ здѣсь
при входѣ и выходѣ; а въ серединѣ, подъ
розами здоровья, кроется змѣя сердеч-
ныхъ горестей. Живѣйшее чувство удо-
вольствія имѣѳтъ въ себѣ какой-то нѳ-
достатокъ; возможное на землѣ счастіе,
столь рѣдкое, омрачается мыслію, что
или мы оставимъ его, или оно оставите
насъ.
Однимъ словомъ, вездѣ и во всѳмъ
окружаютъ насъ недостатки. Однакожь
слова: благо и счастіе, справедливо
занимаютъ мѣсто свое въ лексиконѣ
здѣшняго свѣта. Сравненіѳ опредѣляетъ
цѣну всего: одно лучше другаго — вотъ
благо! одному лучше другаго — вотъ
счастіѳ!
Какую же эпоху жизни можно на-
звать счастливѣйшею по сравнению?
Не ту, въ которую мы достигаемъ до
ской зрѣлостн — время, когда всѣ
душевныя снособности дѣйствуютъ въ
полнотѣ своей, a тѣлесныя силы еще
не слабѣютъ ііримѣтно; когда мы уже
знаемъ свѣтъ и людей, ихъ отиогаѳнія къ
намъ, игру страстей, цѣну удовольствій и
закопъ природы, для нихъ установленный;
когда разумъ нашъ, богатый идеями,
сравнепіями, опытами, находите истин-
ную мѣру вещей, соглашаете съ нею
желанія сердца и даетъ жизни общій
характеръ благоразумія. Какъ плодъ
дерева, такъ и жизнь бываете всего
сладоствѣе передъ началомъ увядангя.
Сія истина доказываете мнѣ благо-
родство человѣка. Есть ли бы умная
нравственность была случайною принад-
лежностію существа нашего (какъ нѣ-
которые утверждали) и только слѣд-
ствіемъ общественныхъ связей, въ кото-
рыя мы зашли, уклоняясь отъ путей
натуры: то она не могла бы своими
удовольствіями замѣшіть для насъ жи-
вости и пылкости цвѣтущихъ дней мо-
лодости; не только замѣнить ихъ и не-
сравненно возвышать цѣну жизни^ ибо
человѣкъ за тридцать пять лѣтъ безъ
сомнѣнія не нылаетъ уже такъ стра-
стями, какъ юноша, а въ самомъ дѣлѣ
можетъ быть гораздо его счастливѣе.
Въ сіе время люди но большей ча-
сти бываютъ уже супругами, отцами, и
наслаждаются въ жизни самыми вѣр-
нѣйшими радостями: семейственными.
Мы ограничиваемъ сферу бытія своего,
чтобы не бѣгать вдаль за удовольствія-
физическаго совершенства въ бытіи (ибо
верестаемъ странствовать по туман
человѣкъ не есть только животное) ! внмъ обласгамъ мечтанш;
а йо-
-,
я
ма. живеиъ болѣѳ въ самихъ себѣ, тре-
не — послѣднюю степень физиче- 71*» "
л
.,
.
''
буемъ мѳнѣе отъ людей и свѣта; менѣе
оЖ.Ж.Руссо-
фравцуяскій писатель (родом*
ОГОрЧаеМСЯ
НѲуДаЧЯМИ,
ибо Мвнѣв
ОЖИ
швейцарец*) и философ*, пользовавшись, громадным*, влш-
«nnjj.v блаГОНиІЯТНЫХЪСЛѴЧаЙНОСТвЙ. Жрв-
ніемъ в* Квроиѣ прошлаго вѣки. Род. 1712, ум. 1788 г.
. и.иѵи».* "
г
j
а
*) Лейбниц*
один* из* величайших* германских*
ßjg (5р0ШѲНЪ:
СОСТОЯПІѲ ИЗбрЯНО, уТВврЖ-
ученнх* и философов* своего времени, род. 1640, ум. 1711>г. |
"t""""
I
»J
г
3) Пои* — англійекій поэт* н философ*.
Род. 1688,
ум. 1744 г.
.
дено; стараемся возвеличить его досто-
инство пользою для общества; хотимъ
оставить въ мірѣ благодѣтельные слѣ-
ды бытія своего; воспитаніе дѣтей, хо-
зяйство,
государствен ныя должности
обращаются для насъ въ душевное удо-
вольствіѳ, а дружба и пріязнь въ слад-
кое отдохновеніе.... Поля, нашими тру-
дами обогащенныя, садикъ, нами обра-
ботанный, земледѣльцы, насъ благода-
рящее, лица домаишихъ спокойныя, серд-
ца ихъ, къ намъ привязанныя — раду-
ютъ мирную душу онытнаго человѣка
болѣе, нежели сіи шумныя забавы, сіи
призраки воображенія и страстей, ко-
торые оболыцаютъ молодость. Здоровье,
столь мало уважаемое въ молодыхъ лѣ-
тахъ, дѣлается въ лѣтахъ зрѣлости
истиннымъ благомъ; самое чувство эюиз-
ни бываете гораздо милѣе тогда, ког-
да уже нролетѣла ея быстрая полови-
на.... такъ остатки ясныхъ осеннихъ
дней располагаютъ насъ живѣе чув-
ствовать прелесть натуры; думая, что
скоро все увянетъ, боимся пропустить
минуту безъ наслажденія!... Юноша не-
благодаренъ; волнуемый темными же-
ланіями, безпокойный отъ самаго избыт-
ка силъ своихъ, съ небреженіемъ сту-
паете онъ на цвѣты, которыми При-
рода и судьба украшаютъ стезю его въ
мірѣ: человѣкъ, искушенный опытами,
въ самыхъ. горестяхъ любите благода-
рить Небо со слезами за малѣйшую
отраду.
Въ сіе же время дѣйствуетъ и тор-
жествуете геній.... Ясный взоръ на
міръ открываете истину, воображеніе
сильное представляете ея черты живо
и разительно; вкусъ зрѣлый украшаете
ее простотою, и творенія ума человѣ-
ческаго являются въ совѳршенствѣ, и
творецъ дерзаете наконецъ простирать
рукѵ къ потомству, быть современни-
комъ вѣковъ и гражданипомъ вселен-
ной. Молодость любитъ въ славѣ толь-
ко шумъ, а душа зрѣлая справедливое,
основательное признаніе ея полезной для
свѣта дѣятельности. Истинное славолю-
біе не волнуете,.не терзаете, но сла-
достно покоите душу, среди монумен-
товъ тлѣнія и смерти, открывая ей путь
безсмертія талантовъ и разума: мысль
утѣшительная для существа, которое
столько любитъ жить и дѣйствовать,
но столь но долговѣчно своимъ бытіемъ
физическимъ!
Дни цвѣтуіцей молодости и пылкихъ
желаній! не могу жалѣть о васъ. Пом-
ню восторги, но помню и тоску свою;
помню восторги, но не помню счастія:
его не было въ сей бурной стремитель-
ности чувствъ къ безпрестаннымъ на-
слажденіямъ, которая бываете мукою:
его нѣтъ и теперь для меня въ свѣ-
но не въ лѣтахъ кипѣнія стра-
стей, а въ полномъ дѣйствіи ума, въ
мирныхъ трудахъ его, въ тихихъ удо-
вольствіяхъ жизни единообразной, успо-
коенной, хотѣлъ бы я сказать солнцу:
остановися! если бы въ то же вре-
мя могъ сказать и мѳртвымъ: возстань-
те изъ гроба!
ЧТО ІІУЖПО АВТОРУ?
Говорятъ, что Автору нужны талан-
ты и знанія: острый, проницательный ра-
зумъ, живое воображеніе, и проч. Спра-
ведливо; но сего не довольно. Ему на-
добно имѣть и доброе, нѣжное сердце,
если онъ хочетъ быть другомъ и лю-
бияцемъ души нашей; если хочетъ,
чтобъ дарованія его сіяли свѣтомъ не-
мерцающимъ ; если хочетъ писать для
вѣчиости и собирать благословенія на-
родовъ. Творецъ всегда изображается
въ твореніи и часто противъ воли сво-

ей. Тщетно думаете лицѳмѣръ обмануть
читателей, и подъ златою одеждою пыіп-
ныхъ словъ сокрыть желѣзное сердце;
тщетно говорить намъ о милосѳрдіи,
состраданіи, добродѣтѳли! Всѣ воскли-
цанія его холодны, безъ души, безъ
жизни; и никогда питательное, эфир-
ное пламя не польется изъ его творе-
ній въ нѣжную душу читателя.
Если бы Небо надѣлило какого ни-
будь изверга великими дарованіями слав-
наго Аруэта '), то, вмѣсто прекрасной
Заиры, написалъ бы онъ — каррика-
туру Заиры. Чистѣишій, цѣлебный
Нектаръ въ нечистомъ сосудѣ дѣлается
противнымъ, ядовитымъ питіемъ.
Когда ты хочешь писать портрете
свой, то посмотрись прежде въ вѣрное
зеркало: можетъ ли быть лице твое
предметомъ искусства, которое должно
заниматься одпимъ изящнымъ, изобра-
жать красоту, гармонію, и распростра-
нять въ области чувствительнаго
цріятныя впечатлѣнія? Если творче-
ская натура произвела тебя въ часъ пе-
бреженія,' или въ минуту раздора своего
съ Красотою: то будь благоразуменъ,
не безобразь художниковой кисти, —
оставь свое намѣреніе. Ты берешься за
перо, и хочешь быть авторомъ: спроси
же у самаго себя, паединѣ, безъ^ сви-
дЬтелей, искренно: каковъ я? ибо ты
хочешь писать портрета души и сердца
своего.
Ужели думаете вы, что Геснеръ 2)
могъ бы столь прелестно изображать
невинность и добродушіе пастуховъ и
пастушекъ, если бы сіи любезныя черты
были чужды собственному его сердцу?
Ты хочешь быть авторомъ: читай
исторію несчастій рода человѣческаго
—
и если сердце твое не обольется
кровыо, оставь перо, — или оно изо-
бразите намъ хладную мрачность души
твоей.
Одно ивъ нмень Вольтера.
»! ИннhcTiiuu нѣмецвій повтъ, род. 17ЯО, ум. 1/Я7 г.
Но если всему горестному, всему
угнетенному, всему слезящему открыта
путь въ чувствительную грудь твою;
если душа твоя можетъ возвыситься
до страсти къ добру, можетъ питать
въ себѣ святое, никакими сферами не-
ограниченное желапіе всеобитго блага:
тогда смѣло призывай богинь ІІарпас-
скихъ — онѣ пройдутъ мимо велико-
лѣппыхъ чертоговъ, и посѣтятъ твою
смиренную хижину — ты не будешь
безполезеымъ Писатѳлемъ — и никто
изъ добрыхъ не взглянете сухими гла-
зами на твою могилу.
Слогъ, фигуры, метафоры, образы,
вы ражен ія—все сіе трогаете и плѣея-
етъ тогда, когда одушевляешься чув-
ствомъ; если не оно разгорячаете во-
ображеніе писателя, то никогда слеза
моя, никогда улыбка моя не будетъ его
наградою.
Отъ чего Жанъ-Жакъ Руссо нравится
намъ со всѣми своими слабостями и за-
блужденіями? Отъ чего любимъ мы чи-
тать его и тогда, когда онъ мечтаете
или запутывается въ иротиворѣчіяхъ? —
Отъ того, что въ самыхъ его. заблѵж-
деніяхъ свѳркаютъ искры страстнаго
человѣколюбія; отъ того, что самыя сла-
бости его ноказываютъ нѣкоторое милое
добродушіе.
Напротивъ того, многіе другіе авто-
ры, по смотря на свою ученость и зна-
нія, возмущаютъ духъ мой и тогда,
когда говорите истину: — ибо сія ис-
тина мортва въ устахъ ихъ; ибо сія
истина изливается не изъ добродѣтель-
наго сердца; ибо дыхаиіѳ любви ие со-
грѣваетъ ее.
іпимъ авторомъ.
О ЛЮБВИ КЪ ОТЕЧЕСТВУ И НАРОДПОЙ
ГОРДОСТИ.
Любовь къ отечеству можетъ быть
физическая, нравственная и политиче-
ская. Человѣкъ любите мѣсто своего
рожденія и воспитанія. Сія привязан-
ность есть общая для всѣхъ людей и
народовъ, есть дѣло природы и должна
быть • названа физическою. Родина мила
сердцу не мѣстными красотами, не яс-
нымъ небомъ, не пріятпымъ климатомъ,
a плѣпителыіыми воспоминаніями, окру-
жающими, такъ сказать, утро и колы-
бель человѣчества. Въ свѣтѣ нѣтъ ни-
чего миЛѢѳ жизни; она есть первое сча-
стіѳ, а начало всякаго благополучія
имѣетъ для нашего воображѳнія какую
то особенную пролесть. Такъ нѣжиые
друзья освѣщаготъ въ памяти первый
день дружбы своей. Ланландецъ, рож-
денный почти въ гробѣ природы, не
смотря па то, любитъ хладный мракъ
земли своей. Пересолите его въ счаст-
ливую Италію: онъ взоромъ и сердцемъ
будетъ обращаться къ Оѣверу, подобно
магниту; яркое сіяпіо солнца по про-
изведете такихъ сладкихъ чувствъ въ
его душѣ, какъ день сумрачный, какъ
свисте бури, какъ иаденіе снѣга: они
напоминаютъ ему отечество! Самое
расположен іе первъ, образоваппыхъ въ
чѳловѣкѣ по * климату, привязываете
насъ къ родипѣ. Не даромъ медики
совѣтуютъ иногда больнымъ лечиться
ѳя воздухомъ; не даромъ житель Гель-
вещи, удалепнын отъ снѣжныхъ горъ
своихъ, сохнете и впадаете въ мелан-
холію, а возвращаясь въ дикій Унтер-
(79)
Однимъ словомъ: я увѣренъ, что дур- j вальденъ, въ суровый Гларисъ, ожи-
пой человѣкъ не можетъ быть хоро- ' ваетъ. Всякое растеніѳ имѣѳтъ болѣѳ
силы въ своѳмъ климатѣ: законъ при-
роды и для человѣка не измѣняется.
' Не говорю, чтобы естественный красоты
и выгоды отчизны не имѣли никакого
вліянія на общую любовь къ ней: нѣ-
'которыя земли, обогащенныя природою,
могутъ быть тѣмъ милѣе своимъ жи-
телямъ; говорю только, что сіи кра-
соты и вйгоды не бываютъ главнымъ
основаніѳмъ физической привязанности
людей къ отечеству, ибо она не могла бы
быть тогда общею. Съ кѣмъ мы росли
и живемъ, къ тѣмъ привыкаемъ. Душа
ихъ сообразуется съ нашей, дѣлается
нѣкоторымъ ея зѳркаломъ, служите пред-
метомъ или средствомъ нага пхъ нрав-
ственпыхъ удовольствій и обращается
въ предмета склонности для сердца.
Ci я любовь къ согражданамъ или къ
людямъ, съ которыми мы росли, воспи-
тывались и живемъ, есть вторая или
нравственная любовь къ отечеству, столь
же общая, какъ и первая, мѣстная, или
физическая, но дѣйствующая въ нѣкото-
рыхъ лѣтахъ сильнѣе, ибо время утверж-
даете привычку. Надо видѣть двухъ
едипозѳмцевъ, которые въ чужой землѣ
находятъ другъ друга: съ какимъ удо-
вольствіемъ они обнимаются и спѣгаатъ
изливать душу въ искрѳннихъ разго-
ворахъ! Они видятся въ первый разъ,
но уже знакомы и дружны, утверждая
личную связь свою какими нибудь об-
щими связями отечества! Имъ кажется,
что они, говоря даже иностраннымъ
языкомъ, лучше разумѣютъ другъ друга,
нежели прочихъ: ибо въ характерѣ
ѳдииоземцевъ есть всегда нѣкоторое
сходство, и жители одного государства
образуютъ всегда, такъ сказать, элек-
трическую цѣпь, передающую имъ одно
впечатлѣніе посрѳдствомъ самыхъ отда-

ленныхъ колецъ или звеньевъ. На. бе-
регахъ прекраснѣйшаго въ мірѣ озера,
служащаго зеркаломъ прекрасной натурѣ,
случилось мпѣ встрѣтить Голландскаго
патріота, который, по ненависти къ
Штатгалтеру и Оранистамъ, выѣхалъ
изъ отечества и поселился въ Швей-
цар» между Ніона и Роля. У него
былъ прекрасный домикъ, физическш
кабинетъ, библіотека; сидя подъ окномъ,
онъ видѣлъ передъ собою вшколѣп-
нѣйшую картину природы. Ходя мимо
домика, я завидовалъ хозяину, не знавъ
его; познакомился съ нимъ въ Жеоевѣ
и сказалъ ему о томъ. Отвѣтъ Голланд-
скаго флегматика удивилъ меня своею
живостью: „никто не можетъ быть счаст-
ливъ внѣ своего отечества, гдѣ сердце
его выучилось разумѣть людей и обра-
зовало свои любимыя привычки. Ника-
кимъ народомъ нельзя замѣнить со-
граждане Я живу не съ тѣми, съ
кѣмъ жилъ 40 лѣтъ, я живу не такъ,
какъ жилъ 40 лѣтъ: трудно пріучить
себя къ новостямъ и мнѣ скучно." Но
физическая и нравственная привязан-
ность къ отечеству, дѣйствіе натуры
и свойствъ человѣка, не составляюсь
еще той великой добродѣтели, которою
славились Греки и Римляне. Патрю-
тизмъ есть любовь ко благу и славѣ
отечества, и желаніе способствовать имъ
во всѣхъ дтношеніяхъ. Онъ требуетъ
разсуждепія — и потому не всѣ люди
имѣютъ его. Самая лучшая философія
есть та, которая основываетъ должности
человѣка на его счастіи. Она скажетъ
намъ, что мы должны любить пользу
отечества, ибо съ нею неразрывна наша
собственная; что- его нросвѣщеніе окру-
жаетъ насъ самихъ многими удоволь-
ствіями жизни; что его тишина и до-
бродѣтели служатъ щитомъ семействен-
ішхъ наслажденій; что слава его есть
наша слава: и если оскорбительно че-
ловѣку называться сыномъ презрѣннаго
отца, то не менѣе оскорбительно и
гражданину называться сыномъ нрезрѣн-
наго отечества. Такимъ образомъ лю-
бовь къ собственному благу производитъ
въ насъ любовь къ отечеству, а личное
Іамолюбіе —гордость народную, которая
служитъ опорою патріотизма. Такъ Гре-
ки и Римляне считали себя первыми
народами, a всѣхъ другихъ варварами;
такъ Англичане, которые въ новѣйшія
времена болѣе другихъ славятся патрю-
тизмомъ, болѣе другихъ о себѣ мечтаютъ.
Я не смѣю думать, чтобы у насъ въ
Россіи было не много натріотовъ, но
мнѣ кажется, что мы излишне смиренны
въ мысляхъ о народномъ своемъ до-
стоинствѣ, a смиреніе въ нолитикѣ
вредно. Кто самого себя не уважаетъ,
того, безъ сомнѣнія, и другіе уважать
не будутъ. Не говорю, чтобы любовь
къ отечеству долженствовала ослѣплять
насъ и увѣрять, что мы всѣхъ и во
всемъ лучше, но Русскій должепъ но
крайней мѣрѣ знать цѣну свою. Со-
гласимся, что нѣкоторые народы вообще
насъ просвѣщенпѣе, ибо обстоятельства
были для нихъ счастливѣе: но почув-
ствуемъ же и всѣ благодѣянія судьбы
въ разсужденіи народа Россійскаго, ста-
немъ смѣло па ряду съ другими, ска-
жемъ ясно имя свое и повторимъ его
съ благородною гордостью. Мы неимѣемъ
нужды прибѣгать къ баснямъ и выдум-
камъ, подобно Грекамъ и Римлянамъ,
чтобы возвысить наше происхождеше:
слава была колыбелью народа Русскаго,
a побѣда вѣстницею бытія его. Римская
имііѳрія узнала, что есть Славяне, ибо
они пришли и разбили ея легюны.
Историки Византійскіе говорятъ о на-
ніихъ предкахъ, какъ о чудесныхъ лю-
дяхъ, которымъ ничто но могло про-
тивиться и которые отличались отъ дру-
гихъ сѣварныхъ народовъ не только
своею храбростью, но и как.имъ-то ры-
царскимъ добродупііемъ. Герои наши въ
IX вѣкѣ играли и забавлялись ужа-
сомъ тогдашой новой столицы міра:
имъ надлѳжело только явиться подъ
стѣнами Константинополя, чтобы взять
дань съ Царей Греческихъ. Въ нер-
вомъ-на-десять вѣкѣ Русскіе, всегда
превосходные своею храбростію, не усту-
пали другимъ Европейскимъ народамъ
и въ просвѣщепіи, имѣя по рѳлигіи
тѣсную связь съ Царе-градомъ, который
дѣлился съ ними плодами учености, и
во время Ярослава были переведены
па Славянскій языкъ многія Греческія
книги. Къ чести твердаго Русскаго ха-
рактера служитъ то, что Константино-
поль никогда пе могъ присвоить себѣ
нолитическаго вліяеія на отечество наше.
Князья любили разумъ и знаніе Гре-
ковъ, но всегда готовы были оружіемъ
наказать ихъ за малѣйшіе знаки дер-
зости. Раздѣленіе Россіи на многія вла-
дѣнія и несогласіе князей приготовили
торжество Чингисхановыхъ потомковъ
и наши долговромѳнныя бѣдствія. Ве-
лико люди и великіо народы подвер-
жены ударамъ рока, но и въ самомъ
яесчастіи являютъ свое вѳличіѳ. Такъ
Россія, терзаемая лютымъ врагомъ, гибла
со славою: цѣлыѳ города предпочитали
нѣрноо стремленіѳ къ гибели стыду
рабства. Жители Владиміра, Чернигова,
Кіева принесли себя нъ жертву народ-
ной гордости и тѣмъ спасли имя Рус-
скихъ отъ нопошенія. Исторіткъ, утом-
ленный сими несчастными временами,
какъ ужаспою, безплодиою пустынею,
отдыхаетъ па могилахъ и паходитъ
отраду въ томъ, чтобы оплакивать
смерть мпогихъ достойпыхъ сыповъ оте-
чества. Но какой пародъ въ Евролѣ
можетъ похвалиться лучшею судьбою?
который изъ нихъ не былъ въ узахъ
нѣсколько разъ? По крайней мѣрѣ за-
воеватели наши устрашали востокъ и
западъ. Темерланъ, сидя на тронѣ Са-
маркандскомъ, воображалъ себя царемъ
міра. И какой народъ такъ славно ра-
зорвалъ свои цѣпи! Такъ славно отмстилъ
врагамъ свирѣпымъ! Надлежало только
быть на престолѣ рѣіпительному, смѣ-
лому государю. Народная сила и храб-
рость, послѣ пѣкотораго усыплѳнія, гро-
момъ и молніею возвѣстили свое нро-
буждепіе. Времена Самозванцевъ пред-
ставляютъ онять горестную картину
мятежа; но скоро любовь къ отечеству
носиламеняетъ сердца: граждане, земле-
дѣльцы требуютъ военачальника, и По-
жарский, ознаменованный славными ра-
нами, встаегъ съ одра болѣзни. Добро-
дѣтельный Мининъ служитъ нримѣромъ,
и кто не можетъ отдать жизни отече-
ству, отдаетъ ему все, что имѣетъ....
Древняя и новая исторія народовъ не
представляетъ намъ ничего трогатель-
нѣе сего общаго геройскаго иатріотизма.
Въ царствованіе Александра 1-го по-
зволено желать Русскому сердцу, чтобы
какой нибудь достойный монументъ,
сооруженный въ Нижпеыъ Новѣгородѣ
(гдѣ раздался первый гласъ любви къ
отечеству), обновилъ въ нашей памяти
славную эпоху Русской исторіи. Такіѳ
монументы возвышаютъ духъ народа.
Скромный монархъ пе запретилъ бы
намъ сказать въ надписи, что сей намят-
никъ сооруженъ въ его счастливое вре-
мя. Нотръ Великій, соединивъ пасъ съ
Евроиою, и показавъ намъ выгоды про-
свѣщенія, ненадолго упизилъ народную
гордость Русскихъ. Мы взглянули, такъ
сказать, на Европу, и однимъ взо])омъ
присвоили себѣ плоды долговреыонныхъ
трудовъ ея. Едва великій государь ска-
ЯКОЯЛЩП.. Х)»І>СТОЯПТІЯ.
(81)

залъ напіпмъ воинамъ, какъ надобно
владѣть новымъ оружіемъ, они, взявъ
его, летѣли сражаться съ первою* Евро-
пейскою арміею. Явились генералы,
ныпѣ ученики, завтра примѣръ для
учителей. Скоро другіе могли и должны
были перенимать у насъ; мы показали,
кажъ быотъ Швѳдовъ, Турокъ, и на-
конецъ Французовъ. Сіи славные рес-
публиканцы, которые еще лучше гово-
рятъ, нежели сражаются, и такъ часто
твердятъ о своихъ ужаспыхъ полкахъ,
бѣжали въ Италіи отъ пѳрваго взмаха
іптыковъ Русскихъ. Зная, что мы храб-
рѣе мпогихъ, не знаемъ еще, кто насъ
храбрѣе. Мужество есть великое свой-
ство души. Народъ, имъ отличенный,
долженъ гордиться собою. Въ военномъ
искусствѣ мы успѣли болѣе, нежели въ
другихъ, отъ того, что имъ болѣе за-
нимались, какъ пужнѣйшимъ для утвер-
жденія государственная бытія нашего;
однакожь пе одними лаврами можемъ
хвалиться. Наши граждапскія учреж-
дена мудростію своею равняются съ
учрежден]ями другихъ государствъ, ко-
торые нѣсколько вѣковъ просвѣщаются.
Наша людкость, топъ общества, вкусъ
въ жизни удизляютъ
иностранцевъ,
пріѣзжающихъ въ Россію съ ложнымъ
понятіемъ о народѣ, который въ началѣ
восьмаго-на-десять вѣка считался вар-
варсшмъ. Завистники Русскихъ гово-
ря тъ, что мы имѣомъ только въ выс-
шей степени переимчивость; но развѣ
она пе есть знакъ прѳвосходнаго обра-
зованія души? Сказываютъ, что учи-
тели Лейбница находили въ ігемъ
также одну переимчивость. Въ нау-
кахъ мы стоимъ еще позади другихъ,
для того—и для того единственно,—
что менѣе другихъ занимаемся ими и что
ученое состояніѳ не имѣѳтъ у насъ такой
обширной сферы, какъ, папримѣръ, въ
Германіи, Англіи, и проч. Если бы наши
молодые дворяне, учась, могли доучи-
ваться и посвящать себя наукамъ, то
мы имѣли бы уже- своихъ Линнѳевъ,
Галлеровъ, Боннотовъ. Усиѣхи литера-
туры нашей (которая требуетъ мѳнѣе
учености, но, смѣю сказать, еще болѣе
разума, нежели собственно такъ назы-
ваемый науки) доказываютъ великую
способность Русскихъ. Давно ли знаемъ,
что такое слогъ въ стихахъ и прозѣ?
и можемъ въ нѣкоторыхъ частяхъ уже
равняться съ иностранцами! У Фран-
цузовъ еще въ шестомъ-на-десять вѣкѣ
философствовалъ и писалъ Монтань:
чудно ли, что они вообще пишутъ лучше
насъ? Не чудно ли, нацротивъ того,
что нѣкоторыя наши произведеыія мо-
гутъ стоять на ряду съ ихъ лучшими,
какъ въ живописи мыслей, такъ и въ
оттѣнкахъ слога? Вудемъ только спра-
ведливы, любезные сограждане, и ио-
чувствусмъ цѣну собственная. Мы ни-
когда не будемъ умны чужимъ умомъ
и славны чужою славою. Фравцузскіе,
Англійскіе авторы могутъ обойтись безъ
нашей похвалы; но Русскимъ нужио,
по крайней мѣрѣ, вниыаніе Русскихъ.
Расположеніе души моей, слава Богѵ,
совсѣмъ противно сатирическому и бран-
ному духу; но я осмѣлюсь ноиешпъ
многимъ изъ нашихъ любителей чтеніл,
которые, зная лучше Парижскихъ жи-
телей всѣ произведет я Французской
литературы, не хотятъ и взглянуть на
Русскую книгу. Того-ль они желаютъ,
чтобы иностранцы увѣдомляли ихъ о
Русскихъ талантахъ? Пусть же читаютъ
Французскіе и Нѣмецкіо критическіе
журналы, которые отдаютъ сираведли-
вость нашнмъ дарованіямъ, судя цо нѣко-
торымъ переводамъ. Но не будѳтъ ли
обидно походить па Даламбѳртову мамку,
которая, живучи съ нимъ, къ изумлеш'ю
своему услышала отъ другихъ, что онъ
умный человѣкъ? Нѣкоторыѳ извипяются
со врѳмѳнемъ быть сзмимъ-собою, чтобы
сказать: я существую нравственно! Те-
худымъ знаніемъ Русская языка. Это перь мы уже пмѣемъ столько знаній и
извішеніе хуже самой вины. Оставимъ вкуса въ жизни, что могли бы жить
нагаимъ любезнымъ свѣтскимъ дамамъ не спрашивая: какъ живутъ въ Па-
утверждать, что Русскій языкъ грубъ рижѣ и въ Лондонѣ, что тамъ носятъ,
и иепріятенъ, что charmant и séduisant, въ чемъ ѣздятъ и какъ убираютъ домы?
expansion и vapeurs не могутъ быть j Патріотъ спѣшитъ присвоить отечеству
на немъ выражены, и что одйимъ ело- "
"
вомъ, не стоить труда знать его. Кто
смѣетъ доказывать дамамъ, что опѣ
ошибаются? Но мужчины не имѣютъ
такого любезная права судить ложно.
Языкъ нашъ виразителенъ не только
для высокая краснорѣчія, для гром-
кой живописной П093ІИ, но и для нѣж-
ной простоты, для звуковъ сердца и;
благодѣтѳльноо и нужное, но отвергаетъ
рабскія под ража пія въ бездѣлкахъ,
оскорбительпыя для народной гордости.
Хорошо и должно учиться; но яре и
человѣку, и народу, который будетъ
всегдашпимъ ученикомъ! До сего вре-
мени Россія безпрестанпо возвышалась
какъ въ политическомъ, такъ и въ
нравствѳпиомъ смыслѣ. Можно сказать,
чувствительности. Онъ богатѣе гармо- что Еврона годъ отъ году насъ болѣе
иіею, нежели ФранцузскіП; сиособнѣе уважаѳтъ, а мы еще въ срединѣ на-
для изліячія души въ тонахъ; предста- шея славная теченія.
Наблюдатель
вллетъ болѣѳ аналогическихъ словъ, то вездѣ видитъ новыя отрасли и раскры-
есть сообразиыхъ съ выражаемымъ дѣй-
ствіемъ: выгода, которую имѣютъ одни
кореппыѳ языки! Бѣда наша, что мы
все хотимъ говорить по Французски и
не думаелъ трудиться надъ обработы-
ваніемъ собственная языка: мудрено ли,
что не умѣемъ изъяснить имъ пѣкото-
рыхъ тонкостей въ разговорѣ? Одинъ
иностранный министръ сказалъ при мнѣ,
что языкъ пашъ долженъ быть весьма
теменъ, ибо Русскіе, говоря имъ, по его
замѣчанію, не разумѣютъ другъ друга
и тотчасъ должны ирибѣгать къ Фран-
цузскому. Не мы ли сами нодаемъ но-
во дъ къ такимъ нелѣпымъ заключе-
ніямъ? Языкъ важенъ для иатріота, и
я люблю Англичанъ за то, что они
лучше хотятъ свистать и шипѣть по
Англійски, нежели говорить чужимъ
ЯЗЫКОМЪ, ИЗВѢСТІІЫМЪ ]J04TU всякому изъ
ІІИХЪ. Есть всему, предѣлъ и мѣра:
какъ человѣкъ, такъ и народъ начи-
наотъ всегда подражаніемъ; но долженъ
(83)
тія, видитъ много илодовъ, по еще бо-
лѣѳ цвѣта. Символъ нашъ есть пылкій
юпоша: сердце его, полное жизни, лю-
бить дѣятельность; девизъ его: труды
и надежда! Побѣды очистили намъ путь
къ блаядѳнствію; слава есть право па
счастіе.
ИСТОРІЯ ГОСУДАРСТВА РОССТЙСКАГО.
ПРЕДИСІОВІЕ.
Исторія въ пѣкоторомъ смыслѣ есть
священная книга народовъ: главная,
необходимая; зерцало ихъ бытія и дѣ-
ятельпости; скрижаль откровеііій и пра-
вилъ; завѣтъ предковъ къ потомству;
доиолненіе, изъясненіе настоящая и
примѣръ будущая.
Правители, законодатели дѣйству-
ютъ но указаніямъ Исторіи и смот-

рятъ на ея листы какъ мореплаватели
на чертежи морей. Мудрость человѣ-
ческая имѣетъ нужду въ опытахъ, а
жизнь кратковременна. Должно знать,
гая имъ жизнь въ сердце и слово въ
уста, изъ тлѣнія вновь созидая ца(І-
ства, и представляя воображепію рядъ
вѣковъ съ ихъ отличными страстями,
ÜINOUII
—
у—,
/
какъ искони мятежныя страсти волео- нравами, дѣяніями, расширяете предѣ-
вали гражданское общество, и какими ! лы- нашего собственнаго бытія; ея твор-
способами благотворная власть ума обу-
здывала ихъ бурное стремленіе, чтобы
учредить порядокъ, согласить выгоды
людей и даровать имъ возможное на
землѣ счастіе.
Но и простой гражданинъ долженъ
читать Исторію. Она миритъ его съ
несовершепствомъ видимаго порядка ве-
щей какъ съ обывновенеымъ явленіемъ
во всѣхъ вѣкахъ; утѣшаетъ въ госу-
дарственныхъ бѣдствіяхъ, свидѣтель-
ствуя, что и прежде бывали подобныя,
бывали еще ужаснѣйшія, и государство
пе разрушалось; она питаете нравствен-
ное чувство, и нраведнымъ судомъ сво-
имъ располагаете душу къ справедли-
вости, которая утверждаете наше бла-
го и согласіѳ общества.
Вотъ польза: сколько же удоволь-
ствий для сердца и разума! Любопыт-
ство сродпо человѣку, и просвѣщенно-
му, и дикому. На славныхъ играхъ
Олимпійскихъ умолкалъ шумъ, и толпы
безмолствовали вокругъ Геродота, чи-
тающаго предапія вѣковъ. Еще не зпая
употребленія буквъ, народы уже лго-
бятъ Иоторію! старецъ указываете юпо-
шѣ на высокую могилу n повѣствуетъ
о дѣлахъ лежащаго въ пен героя.
Первые опыш нашихъ п}іедковъ въ
пскусотвѣ грамоты были посвящены Вѣ-
рѣ и Дѣеписапію; омраченный густою
сѣпію невѣжества народъ съ жадно-
стію внішілъ сказанінмъ Лѣтоішсцевъ.
ческою силою мы живемъ съ людьми
всѣхъ временъ, видимъ и слышимъ
ихъ, любимъ и ненавидимъ: еще не
думая о пользѣ, уже наслаждаемся со-
зерцаніемъ многообразныхъ случаевъ и
характеров!, которые занимаютъ умъ
или питаютъ чувствительность.
Если всякая Исторія, даже и не-
искусно писанная, бываете нріятна, какъ
говорите Плиній: тѣмъ болѣе отече-
ственная. Истинный Космополита есть
существо метафизическое или столь не-
обыкновенное лвленіе, что нѣтъ нужды
говорить объ немъ, пи хвалить, пи
осуждать его. Мы всѣ граждане, въ
Евроиѣ и въ Индіи, въ Мексикѣ и въ
Абиссивіи; личность каждаго тѣсно свя-
зана съ отечествомъ: любимъ его, ибо
любимъ себя.
Пусть Греки, Гим-
ляне илѣняютъ воображеніе: - они нри-
надлежатъ къ семейству рода человѣче-
скаго, и намъ не чужіѳ но своимъ до-
бродѣтелямъ и слабостямъ, славѣ и
бѣдствіямъ; но имя Гусское имѣетъ для
насъ особенную прелесть: сердце мое
еще сильнѣе бьется за Пожарскаго, не-
жели за Ѳемистокла или Сциніоші.
Всемірная Исторія великими восноыина-
ніями украшаете ыіръ для ума, а Гос-
сійская украшаетъ отечество, гдѣ "жи-
вемъ и чувствуемъ, сколь привлекатель-
ны берега Волхова, Диѣнра, Дона,
когда знаемъ, что въ глубокой древ-
ности на нихъ происходило! Не толь-
И вымыслы нравятся; но для полнаго'ко Новгородъ, Кіевъ,'Владиміръ, по и
удовольствія должно обманывать себя я
думать, что они истина. Исторія, от-
верзая гробы, нодинмал мертвыхъ, влн-
ХИЖИІШ Ельца, Козельска, Галича дѣ-
лаются любопытными памятниками, и
нѣмые предметы краспорѣчивыми. Тѣ-
(81)
ни минувшпхъ столѣтій вездѣ рисуютъ ' ція и Гимъ были народными держа-
картины нѳредъ нами.
Кромѣ особеппаго достоинства для
насъ, сыновъ Госсіи, ея лѣтописи имѣ-
ютъ общее. Взглянемъ на пространство
сей единственной Державы: мысль цѣ-
пенѣѳтъ; никогда Гимъ въ своемъ ве-
личіи по могъ равняться съ нею, го-
вами н цросвѣщенвѣе Госсіи; однакожь
смѣло можемъ сказать, что пѣкоторыѳ
случаи, картины, характеры нашей Исто-
ріи любопытны не менѣѳ древнихъ. Та-
ковы суть подвигъ Святослава, гроза
Батыѳва, возстаніѳ Госсіянъ при Доп-
скомъ, паденіѳ Новгорода, взятіѳ Ка-
сиодствуя отъ Тибра до Кавказа, Эль-1 зани, торжество народпыхъ добродѣте-
бы и песковъ Африканскихъ. Не уди- : лей во время Междоцарствія. Велика-
витѳльно ли, какъ земли, раздѣленпыя ! ны сумрака, О.тегъ и сынъ Игоревъ;
вѣчными преградами естества, неизмѣ- простосердечный витязь, слѣнецъ Ва-
римыми пустынями и лѣсами непрохо-
димыми, хладными и жаркими клима-
тами; какъ Астрахань и Лапландія,
Сибирь и Візссарабія, могли составить
одну державу съ Москвою? Менѣе ли
чудесна и смѣсь ея жителей, разнопле-
менныхъ, разновидеыхъ, и столь уда-
ленпыхъ другъ отъ друга въ' стененяхъ
образованія? Подобно Амѳрикѣ Россія
имѣетъ своихъ дикихъ; подобно дру-
гимъ странамъ Европы являете плоды
долговременной гражданской жизни. Не
надобно быть Гусскимъ: надобно толь-
ко мыслить, чтобы съ любопытствомъ
читать прѳданія народа, который смѣ-
лостію и мужествомъ спискалъ господ-
ство иадъ девятою *) частііо міра,
откры.ть страны, пикому дотолѣ нѳиз-
вѣстныя, внесъ ихъ въ общую систему
Гѳографіи, Исторіи, и иросвѣтилъ Бо-
жественною Вѣрою, безъ насилія, безъ
злодѣйствъ, уцотрѳбленоыхъ другими
ревнителями Христіанства въ Европѣ
и въ Америкѣ, но единственно примѣ-
ромъ лучшаго.
Согласимся, что дѣянія, олисанныя
Геродотомъ, Ѳукидидомъ, Ливіемъ, для
всякаго не Гусскаго вообще заниматель-
нѣе, представляя болѣе душевной силы
и живѣйшую игру страстей: ибо Гре-
')
. Седьмою" (поиріівкіѵ ІГсторіографа un собственномь
ото енземіиарѣ Ист. Гос. Рос. ) .
силько; другъ отечества, благолюбивып-
Мопомахъ; Мстиславы Храбрые ужас-
ные въ битвахъ и примѣръ иезлобія
въ мпрѣ; Михаилъ Тверской, столь
знаменитый великодушною смертію; зло-
получный, истинно мужественный Але-
ксандръ Невскій; герой юноша, побѣ-
дитель Маыаевъ, въ самомъ легко.мъ
начертаніи сильно дѣйствуютъ на во-
ображеніѳ и сердце. Одно государство-
вапіе Іоанна III есть рѣдкое богат-
ство для Исторіи: по крайней мѣрѣ
не знаю Монарха достойеѣйшаго жить
и сіять въ ея святилищѣ. Лучи его
славы падаютъ на колыбель Петра—
и между сими двумя Самодержцами
удивительный Іоаинъ IV, Годуповъ,-до-
стойный своего счастія и несчастія,
странный лже-Димитрій, и за сонмомъ
доблес'гныхъ патріотовъ, бояръ и гра-
жданъ, наставникъ трона, Первосвяти-
те.ть Филаретъ съ Державньтмъ сыномъ,
свѣтоносцемъ во тмѣ напшхъ государ-
ственпыхъ бѣдствій; и Царь Алексій,
мудрый отецъ Императора, коего на-
звала Великимъ Европа. Или вся Но-
вая Исторія должна безмолствовать, или
Госсійскал имѣѳтъ право на вниманіе.
Знаю, что битвы нашего удѣльнаго
междоусобія, грѳмящія безъ умолку въ
пространствѣ няти вѣковъ, маловажны
для разума; что сей предмете не бо~
(85)

гатъ ни мыслями для прагматика, ') пи
красотами для живописца; по Исторія
не романъ, и миръ не садъ, гдѣ все
должно быть пріятно: она изображаете
дѣйствитѳльный міръ. Видимъ на зем-
лѣ величественный горы и водонады,
цвѣтущіе луга и долины; но сколько
несковъ безплодныхъ и степей унылыхъ!
Однакожь путешествіе вообще любезно
человѣку съ живымъ чувствомъ и во-
ображеніемъ; въсамыхънустыняхъ встрѣ-
чаіотся виды прелестные.
.
Не будемъ суевѣрны въ папіемъ вы-
сокомъ понятіи о Дѣеписашяхъ Древ-
ностн. Если исключить изъ безсмертнаго
твореніл Ѳукидидова вымышленныя рѣ-
чи, что останется? голый разсказъ о меж-
доусобіи греческихъ городовъ: толпы
злодѣйствуютъ, рѣжутся за честь Аѳинъ
пли Спарты, какъ у насъ за честь Мо-
помахова или Олегова Дома. Не мно-
го разности, если забудемъ, что сіи
полу-тигры изъяснялись языкомъ Гоме-
ра, пмѣли Софокловы трагедіи и ста-
туи Фидіасовы. Глубокомысленный жи-
воннсецъ Тацитъ всегда ли представля-
ете намъ великое, разительное? Съ умп-
леніемъ смотримъ на Агрипнину, несу-
щую пепелъ Германика; съ жалостію|
на разсѣннныя въ лѣсу кости и дос-
пѣхи легіона Варова; съ ужасомъ на
кровавый ннръ неистовыхъ Римляпъ,
освѣщаемыхъ нламеномъ Еанитолія; съ
омерзѣніемъ на чудовшце тиранства,
пожирающее остатки республиканскихъ
добродѣтелей въ столицѣ міра; на скуч-
ная тяжбы городовъ о нравѣ пмѣть
жреца въ томъ или другомъ храмѣ и
сухой некрологъ римскихъ чиновни-
ковъ занимаютъ много листовъ въ Та-
цитѣ. Онъ завидовалъ Титу Ливію въ
') Прагмах и въ — тотъ, кто пишотъ прагматическую
исторію, т. е . такую, въ коой факты изложеиы иосдѣдо-
вителыю н въ свявн.
богатствѣ предмета; a ЛИВІЙ, плавный,
краснорѣчивый, иногда цѣлыя книги иа-
полняетъ извѣстіями о сшибкахъ и раз-
бояхъ, которые едва ли важнѣе Поло-
вецкихъ набѣговъ.
—
Одпимъ словомъ,
чтеніе всѣхъ Исторій требуетъ нѣкото-
раго терпѣнія, болѣе или менѣе на-
граждаемаго удовольствіемъ.
Историкъ Россіи могъ бы конечно, ска-
завъ нѣсколько словъ о происхожденіи
ея главнаго народа, о составѣ государ-
ства, представить важныя, достопамят-
нѣйшія черты древности въ искусной
картинѣ и начать обстоятельное но-
вѣствованіе съ Іоаннова времени, или
съ XV вѣка, когда совершилось одно
изъ величайшихъ государственныхъ тво-
ревій въ мірѣ: онъ наппсалъ бы легко
200 или 300 краснорѣчивыхъ, пріят-
пыхъ страницъ, вмѣсто многихъ книгъ,
трудныхъ для автора, утомительныхъ
для читателя. Но сіи обозрѣнгя, сіи
картины не замѣняютъ лѣтонисей, и
кто читалъ единственно Робертсоново
Введеніе въ Исторію Карла V, тотъ
еще не имѣетъ основательиаго,.
истпн-
наго понятія о Евронѣ среднихъ вре-
мйнъ. Мало, что умный человѣкъ, оки-
ну въ глазами нямятшіки вѣковъ, ска-
жетъ намъ свои нрнмѣчанія; мы дол-
жны сами видѣть дѣйствія и дѣйству-
ющихъ: тогда знаеыъ Исторію. Хва-
стливость авторскаго краснорѣчія и
нѣга читателей осудятъ ли на вѣчное
забвеніе дѣла и судьбу нашихъ вред-
ковъ? Они страдали, и своими бѣдстві-
ями изготовили наше величіе: а мы не
захотимъ и слушать о томъ, пи знать,
кого они любили, кого обвиняли въ сво-
ихъ несчастіяхъ? Иноземцы могутъ нро-
нустить скудное для нихъ въ нашей
древней Исторіи; но добрые Россіянѳ
не обязаны ли имѣть болѣо терпѣнія,
слѣдуя правилу государственной нрав-
ственпости, которая ставитъ уваженіе
къ предкамъ въ достоинство граждани-
ну образованному?... Такъ я мыслилъ,
и писалъ объ Июряхъ, о Всеволодахб,
какъ современники, смотря на нихъ
въ тусклое зеркало древней лѣтониси
съ неутомимымъ вниманіемъ, съ искрен-
нимъ почтоніемъ; и если, вмѣсто жи-
отсутствіе храбраго князя, и присту-
пили къ самому Кіеву, гдѣ затвори-
лась Ольга съ дѣтьми Святослава. На
другой сторопѣ Днѣііра стоялъ Воево-
да Россійскій, именемъ Претичъ, съ
малочисленною дружиною, и не могъ
имѣть съ осажденными никакого сооб-
щенія. Изнемогая отъ голода и жаж-
выхъ, цгълыхъ образовъ, представлялъ ды, Кіевляпѳ были въ отчаяніи. Одиеъ
единственно тѣни, въ отрывках?»—то смѣлый отрокъ вызвался увѣдомить
не моя вина: я не могъ дополнять лѣ-
тописи:
ХАРАКТЕГЪ СВЯТОСЛАВА.
Сей князь (Святославъ), возмужавъ,
думалъ единственно о нодвигахъ вели-
кодушной храбрости, пылалъ ревностью
отличить себя дѣлами и возобновить
славу оружія Россійссваго, столь счастли-
ваго при Олсгѣ; собралъ войско много-
численное, и съ нетернѣвіемъ юнаго
Нретича о бѣдственномъ ихъ состоя-
ніи; вышелъ съ уздою изъ города,
прямо въ толпу непріятедей, и говоря
языкомъ Печенѣжскимъ, спрашивалъ,
кто впдѣлъ его коня? Печенѣги, вооб-
ражая, что онъ ихъ воинъ, дали ему
дорогу. Отрокъ спѣшилъ къ Днѣпру,
сбросилъ съ себя одежду и поилылъ.
Тутъ непріятѳли, узнавъ свою ошибку,
начали стрѣлять въ него; a Россіяне
съ другаго берега выѣхали на встрѣ-
чу и взяли отрока въ лодку. Слыша
отъ сего носланнаго, что изнуренные
героя летѣлъ въ поле. Тамъ суровою Кіѳвляне хотятъ на другой день сдать-
жизнію онъ укрѣпилъ себя для трудовъ ся, и боясь гнѣва Святослава, воевода
воинскихъ, не имѣлъ ни становъ, ни
обоза: питался кониною, мясомъ дикихъ
звѣрей, и самъ жарилъ его на угляхъ;
нрезиралъ хладъ и ненастье сѣвернаго
климата; не зналъ шатра и спалъ нодъ
сводомъ неба: войлокъ нодсѣдѣльный
рѣшился спасти хотя семейство княже-
ское— и ІІеченѣги, на разсвѣтѣ, уви-
дѣли лодки Россійскія плывущія къ
ихъ берегу съ трубнымъ звукомъ, на
который обрадованные жители Іііевскіе
отвѣтствовали громкими восклицаніями.
служилъ ему вмѣсто мягкаго ложа, сѣд- Думая, что самъ грозный Святославъ
ло изголовьемъ. Каковъ былъ воена- идетъ на помощь къ осажденнымъ, не-
чальникъ, таковы п воины. Древняя пріятели разсѣялись въ ужасѣ, и ве-
лѣтопись сохранила для потомства еще ликая княгиня Ольга могла, вмѣстѣ со
прекрасную черту характера его: онъ внуками, безопасно всгрѣтить своихъ
не хотѣлъ пользоваться выгодами неча- избавителей за стѣнами города. Князь
яннаго нанаденія, но всегда заранѣе Печенѣжскій увидѣлъ ихъ малое число,
объявлялъ войну пародамъ, повелѣвая по все еще по смѣлъ сразиться: требо-
сказать имъ: иду на васъ! Въ сіи вре- валъ дружслюбнаго свиданія съ пред-
мена общаго варварства гордый Свя- водителемъ Россійскимъ, и спросилъ у
тославъ соблюдалъ правило истинно него, князь ли онъ? Хитрый воевода
рыцарской чести.
об^явилъ себя ыачальникомъ передовой
Печепѣги напали на Россію, зная дружины Святославовой, увѣряя, что

сей герой со многочисленнымъ войскомъ
идетъ въ слѣдъ за нимъ.
Обманутый
Пѳчевѣгъ предложилъ миръ: они пода-
ли руку одинъ другому и възнакъ союза
они обмѣнялись оружіемъ. Князь далъ
жинѣ: Бѣгство не спасѳтъ насъ; волею
и неволею должны мы сразиться. Но
посрамимъ отечества, но ляжемъ здѣсь
костями, мѳртвымъ не стыдно! Станемъ
крѣпко. Иду предъ вами, и когда по-
воеводѣ саблю, стрѣльт и коня: воевода j ложу свою голову, тогда дѣлайте, что
князю—щитъ, броню и мечь. Тогда Пѳ-; хотите! Воины его, пріучешіые не бо-
чѳнѣги немедленно удалились отъ города, яться смерти и любить вождя смѣлаго,
Освобожденные Кіѳвляне отправили единодушно отвѣтствовалы: наши голо-
говца къ Святославу, сказать ему, что вы лягутъ вмѣстѣ съ твоею! вступили
онъ для завоеваны чуждыхъ земель
жертвуетъ собственною: что свирѣпые
враги едва не взяли столицы и семей-
ства его; что отсутсгвіе Государя и
защитника можетъ снова подвергнуть
ихъ той же опасности, и чтобы онъ
сжалился надъ бѣдствіями отечества,
престарѣлой матери и юныхъ дѣтей
своихъ. Тронутый князь съ великою
поспѣшнос.тію возвратился въ Кіевъ.
Шумъ воинскій, любезный его сердцу,
не заглупшлъ въ немъ нѣжной чувстви-
тельности сына и родителя: лѣтопись
говорить, что онъ съ горячностью ло-
бызалъ мать и дѣтей, радуясь ихъ сда-
сенію. — Дерзость ГІеченѣговъ требовала
мести, Святославъ отразилъ ихъ отъ
предѣловъ Россіи, и сею побѣдою воз-
стаповилъ безопасность и тишину въ
отечествѣ.
Несторъ описываетъ эту битву (Свя-
тослава съ Импер. Цимискіемъ) такимъ
образомъ: „Императоръ вѳтрѣтилъ Свя-
тослава мирными предложеніями и хо-
тѣлъ зпать число его витязей, обѣщая
на каждаго изъ нихъ заплатить ему
дапь. Вѳликій князь объявилъ у себя
20,000 человѣкъ, едва нмѣя полови-
ну. Греки, искусные въ коварствѣ,
воспользовались временемъ и собрали
въ кровопролитный бой, и доказали, что
не множество, а храбрость побѣждаетъ.
Греки но устояли: обратили тылъ, раз-
ошлись — и Святославъ шелъ къ Кон-
стантинополю, означая свой путь всѣ-
ми ужасами онустошенія."
Цимискій
въ страхѣ, въ недоумѣніи призвалъ
вѳльможъ на совѣтъ и рѣшился иску-
сить непріятѳля дарами, золотомъ и па-
валоками драгоцѣнными; отправилъ ихъ
съ человѣкомъ хитрымъ, и велѣлъ ему
наблюдать движенія Святославовы. Но
сей князь не хотѣлъ взглянуть на зо-
лото, положенное къ его ногамъ, и рав-
нодушно сказалъ отрокамъ своимъ: воз-
мите. Тогда Императоръ послалъ къ
нему въ даръ оружіѳ: герой схватилъ
оное съ живѣйшимъ удовольствіемъ,
изъявляя благодарность, и Циыискій,
не смѣя ратоборствовать съ такимъ не-
нріятелемъ, заплатилъ ему дапь; каж-
дый воинъ взялъ часть свою; доля
убіенныхъ была назначена для ихъ род-
ственниковъ. Гордый Святославъ съ
торжествомъ возвратился въ Болгарію,
и Греки не имѣли нужды искушать
великаго князя, когда онъ съ малыми
силами уже разбилъ ихъ многочислен-
ное войско: но сія сказка достойна за-
мѣчанія, свидѣтѳльствуя мнѣніѳ потом-
100,000 воиновъ, которые со всѣхъ ства о характерѣ Святослава. Утвер-
сторонъ окружили Россіяпъ. Велико- дивъ миръ, Имнѳраторъ снабдилъ Рос-
душный Святославъ, покойно осмотрѣвъ і сіяпъ съѣстными припасами; а князь
грозные ряды непріятелей, сказалъ дру-1 Россійскій желалъ свидапія съ Цими-
скимъ. Сіи два героя, знакомые толь-
ко по славнымъ дѣламъ своимъ, имѣли,
можетъ быть, равное любопытство уз-
нать другъ друга лично. Они вндѣ-
лись на берегу Дупая.
Императоръ,
округленный златопосными всадниками,
въ блестящихъ латахъ, нріѣхалъ на
конѣ: Святославъ въ ладіи, въ простой
бѣлой одеждѣ, и самъ гребя весломъ.
Греки смотрѣли на пего съ удивлепі-
емъ. По ихъ сказанію, онъ былъ сред-
пяго роста, и довольно строенъ, но
мрачѳпъ и дикъ видомъ; имѣлъ грудь
широкую, шею толстую, голубые глаза,
брови густыя, носъ плоскій, длинные
усы, бороду рѣдкую и на головѣ одинъ
клокъ волосъ, въ знакъ его благород-
ства; въ ухѣ висѣла золотая серьга,
украшенная двумя жемчужинами и ру-
биномъ. Императоръ сошелъ съ коня.
Святославъ сидѣлъ въ ладіи. Они го
ворили —и разстались друзьями.
май идетъ къ Дону, ежечасно ожидая
Ягайла. Уже лѳгкіѳ наши отряды встрѣ-
чались съ татарскими и гнали ихъ.
Димитрій собралъ воѳводъ и, сказавъ
имъ: „часъ суда Божія наступаете!"
7-го сентября велѣлъ искать въ рѣкѣ
удобяаго брода для конницы и наво-
дить мосты для пѣхоты. Въ слѣдующѳо
утро былъ густой туманъ, но скоро раз-
мялся; войско перешло за Донъ и стало
на бѳрегахъ Непрядвы, гдѣ Димитрій
устроилъ всѣ полки къ битвѣ. Стоя
на высокомъ холмѣ и видя стройные,
необозримые ряды войска, безчисленныя
знамена, развѣваемыя легкимъ вѣтромъ,
блескъ оружія и доспѣховъ, озаряемыхъ
яркпмъ осеннимъ солнцемъ, слыша все-
общія громогласныя восклицанія: „Боже,
даруй побѣду государю нашему! " и во-
образивъ, что многія тысячи сихъ доб-
БИТВА НА КУЛИКОВОМЪ ПОЛ®.
рыхъ витязей падутъ черезъ нѣсколько
часовъ, какъ усердпыя жертвы любви
къ отечеству, Димитрій въ умиленіа
преклонилъ колѣна и, простирая руки
къ златому образу Спасителя, стоявшему
вдали на чѳрномъ знамени великокня-
П
ъѵриѵша
onUiJlCHIl неликикня-
b-го сентября войско наше прибли-1 жескомъ, молился въ послѣдній разъ за
fini. кт. /Глггѵ it I.itл1.1 „
..
^
зилось къ Допу, и князья разсуждали
съ боярами, тамъ ли ожидать мого-
ловъ или идти далѣе. Мысли были
несогласны. Ольгердовичи, князья ли-
товскіе, говорили, что надобно оставить
рѣку за собою, дабы удержать робкихъ
отъ бѣгства; чю Прославь Велпкій та-
кимъ образомъ иобѣдилъ Святополка и
Алексаыдръ Невскій шведовъ. Еще и
христіанъ и Россію, сѣлъ на коня,
объѣхалъ всѣ полки и говорилъ рѣчь
къ каждому, называя воиновъ своими
вѣрными товарищами, милыми братьями,
утверждая ихъ въ могуществѣ и каж-
дому изъ нихъ обѣщая славную память
въ мірѣ, съ вѣнцемъ мучени чески мъ за
гробомъ.
Войско тронулось и въ шсстомъ часу
^
—ѵ"
- ^ижіѵиѵ ipuiijjiuob и Hb шестомъ часу
другое, важнѣйшеѳ обстоятельство было дня увидѣло непріятеля среди обпшр-
опорою сего мпѣнія: надлежало преду- наго поля Куликова. Съ обѣихъ сто-
иредить соединеніе Ягайла съ Мамаемъ. ронъ вожди наблюдали другъ друга и
Великш князь рѣшился и, къ одобре- шли внередъ медленно, измѣряя глазами
нно своему, нолучплъ отъ св. Сергія силу противниковъ: сила татаръ еще пре-
письмо, въ коѳмъ онъ благословлялъ его восходила нашу. Димитрій, пылая ров-
на битву, совѣтуя ему не терять вре- постыо служить для всѣхъ примѣромъ,
мени. Тогда же пришла вѣсть, что Ma-j хстѣлъ сражаться въ передовой полку;
(8U)

усердные бояре молили его остаться за | засадный полкъ выступилъ изъ дубравы,
густыми рядами главная войска, въ скрывавшей его отъ глазъ непріятеля
мѣстѣ безопасяѣйшѳмъ. Долге князя", и быстро устремился на моголовъ Сей
говорили они, „смотрѣть на битву, ви- внезапный ударъ рѣшилъ судьбу битвы:
дѣть подвиги воеводъ п награждать враги, изумленные, разсѣянные, не могли
достойныхъ. Мы всѣ готовы на смерть, противиться новому строю войска, свѣ-
а ты государь любимый, живи и пре- жаго, бодрая, и Мамай, съ высокая
дай нашу'намять временамъ будущнмъ. кургана смотря на кровопролитіе, уви-
•
-
-
-
тт
^
дѣлъ общее бѣгство своихъ; терзаемый
Безъ тебя нѣтъ побѣды. " Но Димитрій
X>üöb TölWl nain ииииди-
лі
I
^
отвѣтствовалъ: „Гдѣ вы, тамъ и я. лчіѣвомъ, тоскою, восыиввулъ: „великъ
г»
:.„»„.'.".!« .г КгЬ-е-птт. t>r> ТПЛТ,
Скрываясь назади, могу ли сказать вамъ:
братья! умремъ за отечество? Слово мое
да будетъ дѣломъ! Я вождь и началь-
ник^: стану впереди и хочу положить
свою голову въ примѣръ другимъ."
Онъ неизмѣнилъ себѣ и вѳликодушію;
громогласно читая іісаломъ:
„Богъ гоцѣнностями.
Богъ христіанскій!" и бѣжалъ вслѣдъ
за другими. Полки россійскіе гнали ихъ
до самой рѣки Мечи, убивали, топили,
взявъ стапъ непріятельскгй и несмѣт-
НУЮ добычу, множество телѣгъ, коней,
верблюдовъ. павьюченныхъ всякими дра-
намъ прибѣжище и сила", первый уда-
рилъ па враговъ п бился мужественно,
какъ рядовой вопнъ; наконецъ отъѣхалъ
на средину нолковъ, когда битва сдѣ-
лалась общею.
На иространствѣ десяти верстъ ли-
лась кровь христіанъ и невѣрныхъ.
Ряды смѣшалпсь: индѣ Россіяне тѣ-
Мужествепныіг князь Владііміръ, ге-
рой сего незабвен наго для Россіи дня,
довѳршивъ побѣду, сталъ на костяхъ,
или на иолѣ битвы, нодъ чорпымъ зна-
менемъ кпяжескимъ, и велѣлъ трубить
въ воиискія трубы. Со всѣхъ стороія
съѣзжались къ нему князья и полко-
водцы, но Димитрія не было. Изумлен-
снили моголовъ, индѣ моголы Рос- ный Владиміръ спрашивалъ: „гдѣ братъ
сіянъ; съ обѣихъ сторонъ храбрые па- мой и первоначальникъ нашеіі славы?
дали на мѣстѣ, а малодушные бѣжали:, Никто но могъ дать объ немъ вѣсти.
такъ нѣкото.рые московскіе неопытные | Въ безпокойствѣ, въ ужасѣ, воеводы
юноши, думая, что все погибло, обра- разсѣялись искать его, живаго или мерт-
тили тылъ. Ненріятоль открылъ себѣ I ваго; долго ие находили, наконецъ два
.А .П
т. л TT IT if пил trnciocr
ЯЙ'А'Я -
путь къ большимъ, или княжескимъ,
знамѳнамъ и едва не овладѣлъ ими:
вѣрная дружина отстояла ихъ съ на-
пряженіемъ всѣхъ силъ. Еще князь
Владиміръ Андреевичъ, находясь въ
засадѣ, былъ только зритѳлѳмъ битвы
и скучалъ своимъ бездѣйствіемъ, удер-
живаемый оіштнымъ Димитріемъ Во-
—
1п
воина увидѣли великаго князя, лежа-
щаго подъ срублѳпнымъ деревомъ. Оглу-
шенный въ битвѣ спльнымъ ударомъ,
онъ упалъ съ коня, обезнамятѣлъ и ка-
зался мертвымъ, но скоро открылъ глаза.
Тогда Владиміръ, князья, чиновники,
цреклонивъ колѣпа, воскликпули едино-
гласно: „Государь! ты иобѣдилъ вра-
ШШШиШЫИ WUMlUDiJlJO ^ишіл .JJIOUXV
»
І
лынскимъ. Насталъ десятый часъ дия: говъ!" Димитрій всталъ: видя брата,
сей Димитрій, съ величайшимъ внима- видя радостныя лица окружающихъ его
ніемъ примѣчая всѣ движенія обѣихъ и знамена христіанскія надъ трупами
ратей, в другъ извлекъ мечъ и сказалъ j моголовъ, въ восторгѣ сердца изъявилъ
Владиміру:'„теперь наше время!" Тогда, благодарность Небу; обнялъ Владиміра,
(УО)
чиновниковъ; цѣ.товалъ самыхъ простыхъ
воиновъ и сѣлъ на копя, храбрый ве-
селіеыъ духа и не чувствуя изнуренія
силъ.-
Шлѳмъ и латы его были изсѣ-
чѳны, по обагрены единственно кровію
невѣрныхъ: Богъ чудесныыъ образомъ
спасъ сего князя среди безчисленпыхъ
опасностей, коимъ онъ съ излишнею пыл-
костію подвергался, сражаясь въ толпѣ
недріятелей и часто оставляя за собою
дружину свою. Димитрій, провождаемый
князьями и боярами, объѣхалъ поле
Куликово, гдѣ легло множество Рос-
сіянъ, но вчетверо болѣо нѳпріятелей,
такъ^гго, по сказанію нѣкоторыхъ исто-
риковъ, число всѣхъ убитыхъ прости-
ралось до двухсотъ тысячъ. Князья
бѣлозерскіе, Ѳедоръ и сынъ ого Іоаннъ,
тарусскіѳ Ѳѳдоръ и Мстиславъ, дорого-
бужскій Димитрій Монастыревъ, перво-
степенные бояре: Снмеонъ Михайловичъ,
сынъ тысячскаго Николай Васильевичъ,
внукъ Акинѳовъ Михаилъ, Андрей Сер-
низъ, Валуй, Бренко, Левъ Морозовъ
и многіе другіе положили головы за
отечество, а въ числѣ ихъ п Сергіевъ
инокъ, Александръ Пересвѣтъ, о коемъ
пишутъ, что опъ еще до начала битвы
палъ въ едипоборствѣ съ печенѣгомъ,
богатыремъ Мамаевымъ, сразивъ его съ
коня и взіѣстѣ съ нимъ испустивъ духъ;
кости его и другаго Сѳргіева свящепно-
воителя, Осляби, покоятся донынѣ близь
монастыря Симонова. Останавливаясь
надъ трупами мужей знаменитѣіішихъ, J
вѳликій князь нлатилъ имъ дань сле-
зами умиленія и хвалою; наконецъ, окру-
женный воеводами, торжественно благо-
дарилъ ихъ за оказанное мужество,
обѣщая наградить каждаго по достоин-
ству, и велѣлъ хоронить тѣла Россіянъ.
Послѣ, въ знакъ признательности къ
добрымъ снодвижникамъ, тамъубіеннымъ,
онъ уставнлъ праздновать вѣчно ихъ
память въ субботу Дмитровскую, до-
колѣ сущѳствуетъ Россія.
ПОКОРЕІІІЕ КАЗАНИ.
Приступая къ описанію достопамят-
ной осады казанской, замѣтимъ, что она'
вмѣстѣ съ Мамаевою битвою, до самыхъ
нашихъ временъ живетъ въ памяти на-
рода какъ славнѣйшій подвигъ древно-
сти, извѣстный всѣмъ Россіянамъ и въ
чертогахъ, и въ хижинахъ. Два обсто-
ятельства дали ей ciю чрезвычайную
знаменитость: она была первымъ нашимъ
правильнымъ опытомъ въ искусствѣ брать
укрѣпленныя мѣста — и защитники ея
показали мужество удивительное, рѣдкое,
отчаяніо истинно великодушное, такъ
что побѣду купили мы весьма дорогою
цѣною.
Казапскіе вельможи и духовенство
предвпдѣли конечное паденіе ихъ вла-
сти и вѣры. Но народъ въ пылу ге-
ройства не чувствовалъ своей слабости;
и какъ въ самой отчаянной рѣшитель-
ности надежда еще таится въ сердцѣ,
то онъ исчислялъ безуспѣшпые приступы
паши къ его столпцѣ и говорилъ: „не
ьъ первый разъ увиДимъ Можвитянъ
подъ стѣпами, не въ первый разъ по-
бѣгутъ восвояси, и будемъ смѣяться
надъ ними!" Таково было раслоложеніе
царя и народа въ Казани. 10 авгу-
ста, государь съ 150,000 воиновъ былъ
уже на луговой сторонѣ Волги. Строго
запрещено было чиновникамъ вступать
въ битву самовольпо, безъ государева
слова, и 23 августа въ часъ разсвѣта
войско двинулось. Всѣ наблюдали устрой-
ство и тишину. Солнце восходило, освѣ-
щая Казань въ глазахъ Іоанна: онъ
далъ знакъ*—и полки стали, ударили
въ бубны, заиграли на трубахъ, рас-

пустили знамена и святую хоругвь, па
коей изображался Іисусъ, а вверху во-
друженъ былъ животворящій крестъ,
бывшій на Дону съ вѳликимъ княземъ
Димитріемъ Іоанновичѳмъ. Царь и всѣ
воеводы сошли съ коней; отпѣли ыолѳ-
бенъ подъ сѣнію знаменъ и государь
произнесъ рѣчь къ войску: ободрялъ
его къ великимъ нодвигамъ, славилъ
героевъ, которые иадутъ за вѣру; име-
немъ Россіи клялся, что вдовы и си-
роты ихъ будутъ призрѣны, успокоены
отечеством!»; наконецъ самъ обрѳкалъ се-
бя на смерть, если то нужно для но-
бѣды и торжества христіапъ. Россіяне
обступали Казань. 7,-000 стрѣльцовъ и
пѣшихъ казаковъ по наведенному мосту
перешли тинный Булакъ, текущій къ
городу изъ озѳра Кабана. Вдругъ раз-
дался гаумъ и крикъ: заскрипѣли, отво-
рились ворота и 12,000 Татаръ, кон-
ныхъ и пѣшихъ, устремились изъ го-
рода на стрѣльцовъ, разстроили, сло-
мили ихъ. Юные князья, Шѳмякинъ
и Троекуровъ, удержали бѣгущихъ: они
сомкнулись. Подоспѣло нѣсколько дѣтей
боярски хъ. Началась жестокая сѣча.
Россіяпе, не имѣя конницы, стояли
грудью: побѣдили и гнали нѳпріятеля
до самыхъ стѣнъ. На другой день сдѣ-
лалась необыкновенно сильная буря: сор-
вала царскій и многіе шатры, потопи-
ла суда, нагружѳнныя запасами, и при-
вела войско въ ужасъ. Думали, что
всему конецъ, что осады не будетъ; что
мы, но имѣя хлѣба, должны удалиться
со стыдомъ. Не такъ думалъ Іоаннъ: по-
слалъ въ Свіяжскъ, въ Москву за съѣст-
пыми припасами, За теплою одеждою
для воиновъ, за серебромъ, и готовился
зимовать подъ Казанью.
Весь городъ былъ окружонъ нашими
укрѣплегіями, въ сухнхъ м'Ьстахъ ту-
рами, а въ грязныхъ тыномъ; не было
пути ни въ Казань, ни изъ Казани.
Бояринъ Морозовъ, вѳздѣ разставивъ
снарядъ огнестрѣльный, неутомимо гро-
милъ стѣны изо ста пятидесяти тяже-
лыхъ орудій. Но войско наше въ те-
чѳніе ведѣли утомилось до крайности:
всегда стояло въ ружьѣ, не имѣло вре-
мени отдыхать и, за недостаткомъ въ
съѣстпыхъ припасахъ, питалось только
сухимъ хлѣбомъ. Кормовщики наши не
смѣли удалиться отъ стана: князь Япан-
ча, опасный татарскій наѣздішкъ, ' сто-
регъ и хваталъ ихъ во всѣхъ направ-
лопіяхъ. Казанцы сносились съ нимъ
иосредствомъ знаковъ: выставляя хоругвь
на высокой башнѣ, махали ею и дава-
ли разумѣть, что ему должно ударить
на осаждающихъ. Сей опасный паѣзд-
никъ держалъ Россіяпъ въ непрестан-
номъ страхѣ. Іоапнъ собралъ думу;
ноложилъ раздѣлить войско на двѣ час-
ти: одной быть въ укрѣплепіяхъ и хра-
нить особу царя; другой, подъ началь-
ствомъ мужественнаго, оиытнаго князя
Александра Горбатаго-Шуйскаго, сильно
дѣйствовать противъ Янанчи.
Александръ пмѣлъ 30,000 конныхъ
и 15,000 пѣшихъ воиновъ. Татары
искали спасепія въ бѣгствѣ: ихъ дави-
ли, сѣкли, кололи на простраиствѣ де-
сяти или болѣе верстъ, до рѣки Кила-
ри, гдѣ князь Александръ остановилъ
своего утомленна го коня и трубнымъ
звукомъ созвалъ разсѣянныхъ побѣди-
телѳй. На возвратномъ пути, въ лѣсу,
они убили еще множество нонріятелей,
которые прятались въ чащѣ и въ гу-
сготѣ вѣтвей; взяли и нѣско.іько сотъ
плѣнниковъ; однимъ словомъ, истребили
Япанчу. Государь обнялъ вождей, покры-
тыхъ бранною пылью, оропіѳнныхъ по-
томъ и кровію, хвалилъ ихъ умъ, доблесть
съживѣйшимъ восторгомъ, изъявилъ бла-
годарності. и рядовымъ воиеамъ.
Онъ велѣлъ привязать всѣхъ плѣн-
яиковъ къ кольямъ предъ нашими укрѣ-
пленіями, чтобы опи умоляли Казанцевъ
сдаться. Въ то жо время сановники
государевы нодъѣхали къ стѣнамъ и
говорили Татарамъ: „Іоанпъ обѣщаетъ
имъ жизнь и свободу, а вамъ прощѳ-
ніе и милость, если покоритесь ему."
Казанцы, тихо выслугпавъ ихъ слова,
пустили множество стрѣлъ въ своихъ
несчастныхъ плѣнаыхъ согражданъ, и
кричали: лучше вамъ умереть отъ на-
шей чистой, нежели отъ злой христіан-
ской руки!" Сіѳ остервененіе удивило
Россіянъ и государя. Желая употребить
всѣ средства, чтобы взять Казань съ
меньшимъ кровопролитіемъ, Іоапнъ ве-
лѣлъ служащему въ его войскѣ искус-
ному нѣмецкому размыслѵ, то есть ин-
женеру, дѣлать подкодъ. Мирза Камай
извѣстилъ государя, что осажденные бе-
рутъ воду изъ ключа, близь рѣки Ка-
занки, и ходятъ туда нодземнымъ ну-
темъ отъ воротъ Муралеѳвыхъ. Воево-
ды наши хотѣли открыть сей тайникъ,
но не могли, и государь велѣлъ под-
копать его. Для сего размыслъ отря-
дилъ учениковъ своихъ, которые ры-
лись въ землѣ десять дней, услышали
надъ собою голоса людей, ходящихъ
тайникомъ за водою, вкатили въ нод-
копъ 11 бочекъ пороху и дали знать
государю. 5 сентября рано Іоаннъ вы-
ѣхалъ къ укрѣнленіямт.
Вдругъ въ его глазахъ съ громомъ
и трескомъ разорвало землю: тайникъ,
часть городской стѣны, множество лю-
дей, бревна, камеи, взлетѣвъ на высо-
ту, падали, давили жителей, которые
обмерли отъ ужаса, не понимая, что
сдѣлалось. Въ спо минуту Роесіянѳ,
схвативъ знамена, устремились къ об-
рушенной стѣнѣ, ворвались было и въ
самый городъ, но но могли въ немъ
удержаться. Казанцы опомнились, вы-
яснили нашихъ, и государь не велѣлъ
возобновлять усилій для приступа.
6 сентября Іоаннъ поручилъ князю
Александру Горбатому-Шуйскому взять
острогъ,сдѣланный Казанцами за Арскимъ
полемъ, въ пятнадцати верстахъ отъ го-
рода, > на крутой высотѣ, между двумя
болотами: тамъ соединились остатки раз-
битаго Япанчина войска. Князь Симѳ-
онъ Микулинскій тѳлъ впереди; съ
нимъ были бояре Данило Романовичъ
и Вахарія Яковлѳвъ.
Срубленный городнями, обсыпанный
землею, укрѣпленный засѣками, острогъ
казался неприступнымъ. Воины сошли
съ коней и, въ слѣдъ за смѣлыми вож-
дями, сквозь болото, грязную дебрь,
чащу лѣса, нодъ градомъ нускаемыхъ
на нихъ стрѣлъ, безъ остановки взлѣз-
ли па высоту съ двухъ сторонъ, отби-
ли ворота, взяли укрѣплепіѳ и 200
илѣнпиковъ.
Тѣла непріятѳлей лежали кучами.
Воеводы нашли тамъ знатную добычу,
ночевали и пошли далѣе къ Арскому
городу, мѣстами пріятными, удивитель-
но плодоносными, гдѣ казанскіѳ вель-
можи имѣли свои домы сельскіѳ, кра-
сивые и богатые. Россіяне плавали въ
изобиліи; брали что хотѣли: хлѣбъ,
медъ, скотъ; жгли селенья, убивали
жителей, плѣняли только женъ и дѣ-
•гей. Граждане арскіе ушли въ дальнѣй-
шіе лѣса; но въ домахъ и въ лавкахъ
оставалось еще не мало драгоцѣнностей,
особенно всякихъ мѣховъ—куницъ, бѣ-
локъ. Освободи въ многихъ хрИстіанъ-
соотечественпиковъ, бывгаихъ тамъ въ
неволѣ, киязь Александръ чрезъ де-
сять дней возвратился съ побѣдою, съ
избыткомъ и съ дешевизною нрипасовъ,
такъ что съ сего времени платили въ

стапѣ 10 денегъ за корову, а 20 за
вола. Царь и войско были въ радости.
Еіцѳ опасности и труды не умень-
шились. Дуговые черемисы отгоняли
наши табуны и тревожили станъ. Полкъ
тернѣлъ отъ пальбы съ крѣиости, отъ
ненастья, отъ сильныхъ дождей, весьма
обыкновенныхъ въ сіе время года, но
суевѣрісмъ нриписываѳмыхъ чафодѣй-
ству. Очѳвидецъ, князь Андрей Курб-
жей, пищалей затинныхъ, и мы теряли
ежедневно пе мало добрыхъ воиновъ.
Тщетно Іоаннъ возобновлялъ иирныя
прѳдложенія, приказывая къ осажден-
нымъ, что если они пе хотятъ сдаться,
то пусть идутъ, куда имъ угодно, съ
своимъ царемъ беззаконнымъ, со всѣмъ
имѣніемъ и съ женами и дѣтЬми; что
мы требуемъ только города, основанна-
го на землѣ болгарской, въ древнемъ
скій, равно мужественный и благора- достояпіи Россіи. Казанцы не слушали
зумный, платя дань вѣку, пишетъ за ни краемъ уха, по выражепію лѣто-
пстнну, что казанскіѳ волшебники еже- писца.
дневно, при восходѣ солнца, являлись
на стѣнахъ крѣпости, вонилн страш-
нымъ голосомъ, кривлялись, махали
одеждами па станъ россійскій, произво-
дили вѣтеръ н облака, изъ коихъ дождь
лился рѣкамн; сухія мѣста сдѣлались
болотомъ, шатры всплывали и люди
мокли съ утра до вечера. По совѣту
бояръ, государь велѣлъ привезти изъ
Москвы царскій животворящій кресгъ,
святить имъ воду, кропить ею вокругъ
стана — п сила волшебства, какъ увѣ-
ряютъ, исчезла: настали красные дпп,
и войско ободрилось. Желая сильнѣе
дѣйствовать на внутренность города,
Россіянѳ построили тайно, верстахъ въ
двухъ за станомъ, башшо вышиною въ
шесть сажень; ночью подвинули ее къ
Ни Россіяне, пи Казанцы пѳ думали
объ успокоеніи. Съ обѣихъ сторонъ рев-
ностно готовились къ ужасному бою.
Князь Воротыпскій прислали сказать
Іоанну, ,что инженеръ кончили дѣло^
что 48 бочекъ зелія уже въ построен-
номъ вновь нодкопѣ. Казанцы стояли
на стѣнахъ, Россіяпе нередъ ними. Зву-
чали только бубны и трубы непріятель-
скіе и наши; ни стрѣлы не летали, ни.
пушки не гремѣли. Государь оставался
въ церкви съ немногими изъ ближнихъ
людей. Уже восходило солнце. Діаконъ
читали Евапгеліе, и едва произнеси
слова: „Да будетъ едипо Стадо и единъ
Пастырь",
грянули сильный громъ,
земля дрогнула,
ірковь затряслась....
Государь вышѳлъ на паперть, уви-
стѣнамъ, къ самыми царскимъ воротами, дѣлъ страшное дѣйствіо подкола и гу-
поставили на ней десять болыпихъ ору-
дій, пятьдесятъ среднихъ и цѣлую дру-
жину искуспыхъ стрѣлковъ, ждали утра
и возвѣстили оное залпомъ съ раската.
Стрѣлкн стояли выше стѣны и мѣтили
въ людей на улицахъ, въ доыахъ. Ка-
занцы укрывались въ ямахъ, копали
себѣ землянки подъ тарасамп; подобно
змѣямъ, выползали оттуда и сражались
неослабно; уже но могли употреблять
большихъ орудій, сбитыхъ нашею наль-
стую тьму надъ всею Казанью: глыбы
земли, обломки башепь, стѣпы домовъ,
люди неслися вверхъ въ облакахъ дыма
и падали на городъ; священное служе-
ніе лрервалося въ церкви.
Газдался иовый ударъ: взорвало
другой нодкопъ, еще сильнѣе нерваго,
и тогда, воскликнувъ: „съ нами Богъ!"
полки россійскіѳ быстро двинулись къ
крѣности, а Казанцы, твердые, непо-
колебимые въ часъ гибели и разруше-
бою, но безъ умолку стрѣля.ти изъ ру- нія, вопили: „Алла, Алла!", призыва-
(94)
ли Магомета и вдругъ дали ужасный
залпъ: нули, каменья, стрѣлы омрачили
воздухъ.... но Госсіяее, ободряемые при-
мѣромъ начальниковъ, достигли стѣпы.
Казанцы давили ихъ бревнами, обли-
вали кидящимъ варомъ. Тутъ малѣйшѳе
замедленіѳ могло быть гибельно для
Госсіянъ. Число ихъ уменьшилось: мно-
гіѳ пали мертвые или раненые, или
отъ страха. Но смѣлые, гѳройсвимъ
забвѳніѳмъ смерти, ободрили и спасли
боязливыхъ: они кипулись въ проломъ;
иные взбирались на сгѣны по лѣстни-
цамъ, по бревнамъ, несли другъ друга
на головахъ, на длечахъ, б'илнсь съ
непріятелемъ въ отверстіяхъ.... И въ
ту минуту, какъ Іоанпъ, отслушавъ свою
литургію, причастясь святы'хъ таинъ,
взявъ благословепіе отъ своего отца ду-
ховпаго, па бранномъ конѣ выѣхалъ
въ ноле, знамена хрнстіанскія уже раз-
вѣвались на крѣпости! Войско запасное
одеимъ кликомъ нривѣтствовало госу-
даря и побѣду. Но сія нобѣда не была
еще рѣпіена совершенно. Отчаянные
Татары, сломлепные, низвержеяные свер-
ху стѣнъ н башень, стояли твердымъ
онлотомъ въ улицахъ, сѣклись саблями,
схватывались за руки съ христіанами,
рѣзались ножами въ ужасной свалкѣ.
Дрались на заборахъ, на кровляхъ до-
мовъ, вездѣ попирали ногами головы
и тѣла. Наши одолѣвали во всѣхъ
мѣстахъ и тѣснили Татаръ. Госсіяпе.
овладѣвъ половиною города,. славнаго
богатствами азіятской торговли, прель-
стились его сокровищами; оставляя сѣ-
чу, начали разбивать домы, лавки; и
самые чиновники, коимъ при«азалъ го-
сударь идти съ обнаженными мечами
за воинами, чтобы никого изъ нихъ не
допускать до грабежа, кинулись на ко-
рысть. Тутъ ожили и малодушные тру-
пли раненые; и изъ обозовъ прибѣжа-
ли слуги, кашевары, даже купцы: всѣ
алкали добычи, хватали серебро, мѣхя,
ткани, относили въ станъ и снова воз-
вращались въ городъ, пе думая помо-
гать своимъ въ битвѣ. Казанцы вос-
пользовались утомлевіѳмъ нашихъ вои-
новъ, вѣрныхъ чести и доблести: уда-
рили сильно и нотѣснили ихъ, къ ужасу
грабителей, которые всѣ немедленно об-
ратились въ бѣгство, метались черезъ
стѣпу я вопили: сѣкутъ! сѣкутъ! Госу-
дарь увидѣлъ сіе общее смятѳніе.
„Съ
пимъ были," пишетъ Курбскій,
„вели-
те синклиты, мужи вѣка отцевъ нашнхъ,
носѣдѣвшіе въ добродѣтеляхъ и въ
ратномъ искусствѣ. "
Государь взялъ
святую хоругвь и сталъ предъ царскими
воротами, чтобы удержать бѣгущпхъ.
Половина отборной днадцатитысячной
дружины его сошла съ коней и рину-
лась въ городъ, а съ нею и вельмож-
ные старцы, рядомъ съ ихъ юными
сыновьями. Сіе свѣжеѳ, бодрое войско,
какъ буря грянуло на Татаръ: они не
могли долго противиться, крѣнко сомк-
нулись и въ иорядкѣ отступили до вы-
сокихъ камеипыхъ мечетей, гдѣ ЕСѢ
ихъ духовные абызы, сѳиты, молны и
первосвящѳнникъ Кулыпѳрифъ встрѣти-
ли Россіянъ не съ дарами, не съ мо-
лепіемъ, но съ оружіемъ: въ остерве-
нен! и злобы устремились на вѣрную
смерть, и всѣ до едипаго пали лодъ
нашими мечами.
Едигеръ съ остальными Казанцами
засѣлъ въ укрѣплѳнномъ дворцѣ цар-
скомъ и сражался около часа. Россіяне
отбили ворота... тутъ юныя жепы и
дочери Казанцевъ, въ богатыхъ цвѣт-
ныхъ одеждахъ, стояли вмѣстѣ на од-
ной сторонѣ, а въ другой сторонѣ отцы,
братья и мужья еще бились усильно;
сы, лежавшіе на полѣ какъ-бы мертвые | вышли, числомъ наконецъ 10,00Ö7 »
(95)

задвія ворота къ нижпей части города.
Гонимые, тѣснимыѳ Казанцы по тру-
намъ своимъ лѣзли къ стѣнѣ, взвели
Едигера на башню и кричали, что хо-
тятъ вступить въ переговоры. Ближай-
гаій къ нимъ воевода, князь Дмитрій
Далецкій, остановилъ сѣчу.
„Слушай-
те," сказали Казанцы: „доколѣ у насъ
было царство, мы умирали за царя и
отечество. Теперь Казань ваша; отда-
емъ вамъ и царя, живаге, не уязвлѳн-
ваго: ведите его къ Іоанну, а мы идемъ
на широкое поле, испить съ вами пос-
лѣднюю чашу."
Вмѣстѣ съ Едигеромъ они выдали
Палецкому главнаго престарѣлаго вель-
можу или карача, имепемъ Заніеша, и
двухъ мамичей, или совоспитанпиковъ
царскихъ, и начали снова стрѣлять.
Татаръ было еще 5,000, и самыхъ
храбрѣйшихъ; они стояли, ибо не стра-
шились смерти; сиѣшили къ густому,
темному лѣсу; остатокъ малый, но сво-
имъ великодушнымъ остервененіемъ еще
опасный для Россіянъ. Государь по-
слалъ князя Симеона Микулинскаго,
Михаила Васильевича Глинскаго и Ше-
реметева съ конвою дружиною за Ка-
занку въ объѣздъ, чтобы отрѣзать бѣ-
гущихъ Татаръ отъ лѣса: воеводы на-
стигли и побили ихъ. Никто пе сдался
живой; спаслись немпогіѳ, и то ране-
ные. Городъ былъ взять и пылалъ въ
разныхъ мѣстахъ; сѣча перестала, по
кровь лилась; раздраженные воины рѣ-
зали всѣхъ, кого находили въ ыечо-
тяхъ, нъ домахъ, въ ямахъ; брали въ
чей, стонъ убиваемыхъ, кликъ побѣ-
дителей.
ЦАРОТВОВАНІЕ БОГИСА ГОДУНОВА.
(T. XI, глава 2).
Достигнувъ цѣли, возникнувъ ИЗЪ
ничтожности рабской до высоты Само-
держца, усиліями неутомимыми, хитро-
стью неусыпною, коварствомъ, происка-
ми, злодѣйствами, наслаждался ли Го-
дуновъ въ полной мѣрѣ своимъ вели-
чіемъ, коего алкала душа его — вели-
чіемъ, кунленнымъ столь дорогою цѣ-
ною? Наслаждался ли и чистѣйіпимъ
удовольствіемъ души, благотворя под-
данным^ и тѣмъ заслуживая лю-
бовь отечества? По крайней мѣрѣ не
долго.
Первые два года сего царствования
казались лучшимъ временемъ Россіи съ
XV вѣка или съ ея возстановленія:
она была на высшей степени своего но-
ваго могущества, безопасная собствен-
ными силами и счастіеыъ внѣшпихъ об-
стоятельствъ, а внутри управляемая съ
мудрою твердостію и съ кротостію не-
обыкновенною. Борись исполнялъ обѣтъ
Царскаго вѣнчанія, и справедливо хо-
тѣлъ именоваться отцемъ народа, умепь-
шнвъ его тягости; отцемъ сирыхъ и
бѣдиыхъ, изливая на нихъ щедроты
безпримѣрныя; другомъ человѣчества, ne
касаясь жизни людей, не обагряя земли
Русской пи каплею крови, п наказы-
вая ирестуипиковъ только ссылкою. Ку-
плѣнъ жепъ и дѣтей или чиновниковъ., нечество, менѣѳ стѣспяемое въ торгов-
Дворъ царскій, улицы, стѣны, глубокіѳ лѣ; воііс*о, въ мирной тишииѣ осыпа-
])ВЫ были завалены мертвыми отъ крѣ- емое наградами; дворяне, приказные
ностн до Казанки; далѣе, на лугахъ и люди, знаками милости отличаемые за
въ лѣсу ещо лежали тѣла и носились
по рѣкѣ. Пальба умолкла; въ дыму
города раздавались только удары ме-
ревностную службу; Сишшітъ, уважае-
мый Царемъ дѣятельвыыъ и совѣто-
любивымъ; духовенство, честимое ца-
ремъ набожпымъ,—однимъ словомъ, всѣ
государственный состоявія могли быть
довольны за себя и еще довольнѣе за
отечество, видя, какъ Борись въ Евро-
нѣ и въ Азіи возвеличилъ имя Россіи
безъ кровопролитія и безъ тягостпаго
напряжепія силъ ея; какъ радѣетъ о
благѣ общемъ, нравосудіи, устройствѣ.
И такъ, не удивительно, что Россія, по
сказанію современниковъ, любила сво-
его Вѣнценосца, желая забыть убіеніе
Димитрія или сомнѣваясь въ ономъ.
Но Вѣнценосецъ зналъ свою тайну,
и не имѣлъ утѣшенія вѣрить любви на-
родной; благотворя Россіи, скоро на-
чалъ удаляться отъ Россіяпъ: отмѣнилъ
уставъ временъ древнихъ; не хотѣлъ,
въ извѣстные дни и часы, выходить
къ народу, выслушивать его жалобы и
собственными руками принимать чѳлобит-
ныя; являлся рѣдко, и только въ пыш-
ности недоступной. Но убѣгая людей—
какъ бы для того, чтобы лицемъ Мо-
нарха не напомнить имъ лице бывша-
го раба Іоанпова — онъ хотѣлъ неви-
димо присутствовать въ ихъ жнлищахъ
пли въ мыеляхъ, и недовольный обык-
новенного молитвою въ храмахъ о Го-
сударѣ и Государствѣ, велѣлъ искус-1
пымъ книжникамъ составить особенную
для чтепія во всей Россіи, во всѣхъ
домахъ, на транезахъ и вечеряхъ, за
чашами, о душевномъ спасеніи и тѣ-
лесномъ здравіи „Слуги Божія, Царя,
Всевышнимъ избраннаго и превознесен-
наго, Самодержца всей Восточной Ара-
пы и Сѣвсрной; о Царицѣ и дѣтяхъ
ихъ; о благоденствіи и тигаинѣ отече-
ства и Церкви подъ скиптромъ едипа-
го Христіапскаго Вѣпценосца въ мірѣ,
чтобы всѣ иные властители предъ нимъ
уклонялись и рабски служили ему, ве-
личая имя его отъ моря до моря и до
конца вселенныя; чтобы Россілне всег-
Явовливъ. Христу маті я.
I да съ умиленіемъ славили Бога за та-
кого Монарха, коего умъ есть пучина
мудрости, а сердце исполнено любви и
долготернѣнія; чтобы всѣ земли трепе-
тали меча нашего, а земля Русская не-
престанно высилась и расширялась; что-
бы юныя, цвѣтущія вѣтви Борисова
Дома возросли благословеніемъ Небес-
нымъ и непрерывно осѣнили оную до
скончанія вѣковъ!" То есть, святое дѣй-
ствіе души чѳловѣческой, ея таинствен-
ное сношеніѳ съ Небомъ, Борпсъ дорз-
нулъ осквернить своимъ тщеславіемъ н
лицемѣріемъ, заставивъ народъ свидѣ-
тельствовать предъ Окомъ Всевидящимъ
о добродѣтеляхъ убійцы, губителя и
хищника!... Но Годуновъ, какъ бы не
страшась Бога, тѣмъ болѣе страшился
людей, и еще до ударовъ судьбы, до
измѣнъ счастія и подданныхъ, еще спо-
койный на нрестолѣ, искренно слави-
мый, искренно любимый, уже не зналъ
мира душевнаго; уже чувствовалъ, что
если нутемъ беззаконія можно достиг-
нуть величія, то величіе и блаженство,
самое земное, не одно знаменуютъ.
Сіѳ внутреннее безпокойство души,
неизбѣжпое для преступника, обнаружи-
лось въ Царѣ несчастными дѣйствіями
иодозрѣнія, которое, тревожа его, ско-
ро встревожило и Роесію. Мы видѣли,
что онъ, касаясь рукою вѣнца Моно-
махова, уже мечталъ о тайпыхъ колахъ
противъ себя, ядѣ, чародѣйствѣ: лбо
естественно думалъ, что п другіе, подоб-
но ему, могли пмѣть жажду къ вер-
ховной власти, лицемѣріѳ я дерзость.
Нескромно открывъ боязнь свою, и взявъ
съ Россіяпъ клятву постыдную, Ворисъ
столь же естественно пе довѣрялъ ей:
хотѣлъ быть на стражѣ неусьшной, все
видѣть и слышать, чтобы предупредить
злые умыслы; возстановилъ для того
бѣдственную Іоаннову систему доносовъ

и ввѣрилъ судьбу гражданъ, дворян-
ства, вѳльможъ сонму гнусныхъ извѣт-
никовъ.
Первою знаменитою жертвою подо-
зрѣвія и доносовъ былъ тотъ, съ кѣмъ
Годуновъ жилъ нѣкогда душа въ душу,
кто охотно дѣлилъ съ нимъ милость
Іоаннову и страд,алъ за него при Ѳѳо-
д0рѣ — свойственникъ Царицы Маріи—
Вѣльскій. Спасенный Годуновымъ отъ
злобы народной во время Московскаго
мятежа, но оставленный надолго въ
честной ссылкѣ, снова призванный ко
Двору, но безъ всякаго отличія, и въ
самое царствованіе Бориса удостоенный
только второстепеннаго Думнаго сана,
сей главный любимецъ Грознаго, счи-
тая себя благодѣтѳлемъ Годунова, могъ
быть или казаться педовольпымъ, слѣд-
ственно ниповнымъ въ глазахъ Царя,
имѣя еще и другую, важнѣйшую вину
за собою: онъ зналъ лучше другихъ
глубину Борисова сердца. Въ 1600
году Царь послалъ его въ дикую степь
строить новую крѣпость, Борисовъ, на
берегу Доица Сѣверскаго, безъ сомнѣ-
нія пѳ въ знакъ милости; но Бѣльскій,
стыдясь представлять лице уничижен-
наго, ѣхалъ въ отдаленный пустыни,
какъ па знатнѣйгаее воеводство, съ не-
обыкновенною пышностію, съ богатою каз-
ною и множествомъ слугъ; велѣлъ за-
ложить городъ своимъ, а не Царекимъ
людямъ; ежедневно угощалъ стрѣльцовъ
и казаковъ, давалъ имъ одежду и день-
ги, не требуя ничего отъ Государя.
Слѣдствіемъ было то, что новую крѣ-
ность построили скорѣе и лучше всѣхъ
другихъ крѣпостей; что дѣлатели не
скучали работою, любя, славя началь-
ника; а Царю донесли, что начальнику
ыилостію прельстивъ воиновъ, думаетъ
въ Борисовѣ!" Сію клевету, основан-
ную, вѣроятно, на тщеславіи и какомъ
нибудь неосторожномъ словѣ Бѣльска-
го, приняли за истину (ибо Годуновъ
желалъ избавиться отъ старинпаго, без-
покойнаго друга)—и рѣшили, что онъ
достоинъ смерти; но Царь, хвалясь ми-
лосердіемъ, велѣлъ только взять у не-
го имѣніе, и выщииаті» ему всю длин-
ную, густую бороду, избравъ шотланд-
скаго хирурга Габріеля для соворгае-
пія такой повой казни. Бѣльскій снесъ
нозоръ, и заточенный въ одинъ изъ
низовыхъ городовъ, дожилъ тамъ до
случая отмстить неблагодарному хотя
въ могилѣ. Умный, опытный въ дѣ~
лахъ государственпыхъ, сей преомникъ
Малюты Скуратова былъ пенавистенъ
Госсіянамъ страшными воспоминапіями
своихъ дпей счастливыхъ, а инозем-
цамъ своею жестокою къ нимъ ненрі-
язнію, которою онъ могъ гпѣвить и
Бориса, ихъ ревностпаго покровителя.
Мало жалѣли о старому безродномъ
временщикѣ; но его опала предшество-
вала другой, гораздо чувствительнѣй-
шей для знатныхъ родовъ и для всего
отечества.
Память добродѣтелыюй Анастасіи и
свойство Гомаповыхъ - Юрьевыхъ съ
Царекимъ Домомъ Моноыаховой крови
были для пихъ правомъ на общее ува-
женіе и самую любовь народа. Бояринъ
Никита Гомаповичъ, достойный сей люб-
ви и личными благородными качествами,
оставилъ 5 сыновей: Ѳсодора, Але-
ксандра, Михаила, Ивана и Василія, въ
нослѣдній часъ жпзни молилъ Годуно-
ва быть имъ вмѣсто отца.
-Честя ихъ
наружно — давъ старшину Ѳеодору и
Александру, боярство, Михаилу санъ
окольничаго, и женивъ своего ближняго,
объявить себя независпмымъ и говоритъ: Ивана Ивановича Годунова, на ихъ
„Борисъ Царь въ Москвѣ, а я Царь, меньшей сестрѣ Иринѣ — Борисъ впу-
(08)
тренно опасался Романовыхъ, какъ со-
вмѣстииковъ для его юнаго сына: ибо
началась молва, что Ѳеодоръ, за нѣ-
сколько времени до кончины, мыслилъ
объявить старшаго изъ нихъ наслѣд-
никомъ государства; молва, вѣроятно,
несправедливая; но они, будучи едино-
кровными Анастас» и двоюродными
братьями Ѳеодора, казались пароду бли-
жайшими къ престолу. Сего было до-
статочно для злобы Борисовой, усилен-
ной насказами родственниковъ Цар-
скихъ; но гопепіо требовало предлога,
если но для усиокоенія совѣсти, то для
мнимой безопасности гонителя, чтобы
личиною закона прикрыть, злодѣйство,
какъ иногда ноступалъ Грозпый и Бо-
рисъ,. избавляя себя отъ нѳнавистныхъ
ему людей въ Ѳеодорово время. На-
дѳжнѣйшими извѣтпиками
считались
тогда рабы: желая ободрить ихъ въ
семъ предательствѣ, Царь не устыдил-
ся явно наградить одного изъ слугъ
боярина, князя Ѳеодора Шестунова,
за ложный доносъ на господина въ пе-
доброхотствѣ къ Вѣнцѳносцу: Шесту-
пова еще не тронули, но всенародно,
на площади, сказали клеветнику мило-
стивое слово Государево, дали воль-
ность, чинъ и помѣстье. Между тѣмъ
шептали слугамъ Романовыхъ, что ихъ,
за такое же усердіе, ждетъ еще важ-
пѣйшая милость Царская; и главный
клевретъ новаго тиранства, новый Ма-
ната ^Скуратову вельможа Семенъ Го-
дуновъ, изобрѣлъ способъ уличить не-
винныхъ въ злодѣйствѣ, надѣясь на
общее легковѣріе и невѣжество: подку-
пилъ казначея Романовыхъ, далъ ему
мѣшки, наполненные кореньями, велѣлъ
спрятать въ кладовой у боярина Але-
ксандра Никитича и донести на своихъ
госнодъ, что они, тайно занимаясь со-
ставомъ яда, уыышллютъ ца жизнь Бѣн-
ценосца. Вдругъ сдѣлалась въ Москвѣ
тревога: Синклитъ и всѣ знатные чи-
новники спѣшатъ къ Патріарху; посы-
лаютъ окольничаго Михайла Салтыко-
ва для обыска въ кладовой у боярина
Александра; находятъ тамъ мѣтки, не-
сутъ къ Іову, и въ присутствіи Рома-
новыхъ высыпаютъ коренья, будто бы
волшебные, изготовленные для отравленія
Царя. Всѣ въ ужасѣ — и вельможи,
усердные, подобно Римскимъ сенаторамъ
Тиберіева или ІІеронова времени, съ
воплемъ кидаются на мнимыхъ злодѣ-
евъ, какъ дикіѳ звѣри на агнцевъ,
—
грозно требуютъ отвѣта и не слушаютъ
его въ шумѣ. Отдаютъ Романовыхъ
подъ крѣнкую стражу и велятъ судить,
какъ судятъ беззаконіе.
Сіе дѣло есть одно изъ гпуспѣйшихъ
Борисова ожесточспія и безстыдства. Не
только Ромаповымъ, но и всѣмъ ихъ
ближнимъ надлежало погибнуть, чтобы
не осталось мстителей на зѳмлѣ за певин-
ныхъ страдальцевъ. Взяли князей Чер-
касскихъ, Піеступовыхъ, Рѣппипыхъ,
Карповыхъ, Сицкихъ; знатнѣйшаго изъ
послѣднихъ, князя Ивана Васильевича,
намѣстника Астрахапскаго, привезли въ
Москву скованпаго съ женою и сыномъ.
Допраіпнвали, ужасали пыткою, особен-
но Романовыхъ; мучили, терзали слугъ
ихъ безжалостно и безполезно: никто
не утѣшилъ тирана клеветою на само-
го себя или на другихъ; вѣрныѳ рабы
умирали въ мукахъ, свндѣтельствуя
единственно о невинности госнодъ сво-
ихъ передъ Царемъ иБогомъ. Но су-
дит пе дерзали сомнѣваться въ истипѣ
преступленія, столь грубо вымыіиленна-
го, и прославили песлыхаппое милосер-
діе Царя, когда опъ велѣлъ имъ осу-
дить Романовыхъ, со всѣми ихъ ближ-
ними, единственно на заточепіе, какъ
уличенныхъ въ измѣпѣ и въ злодѣй-

скомъ памѣреніи извести Государя сред-
ствами волшебства. Въ іюнѣ 1601 го-
да исполнился приговоръ боярскій: Ѳео-
дора Никитича Романова (будущаго
знамѳнитаго іерарха), пострижѳннаго и
пазваннаго Филарѳтомъ, сослали въ Оій-
скую Антоніеву обитель; супругу его,
Ксенію Ивановну, такъ же пострижен-
ную и названную Марѳою, въ одинъ
изъ Эаонежскихъ погостовъ; тещу Ѳео-
дорову, дворянку Шестову, въ Чебок-
сары, въ Никольскій дѣвичій мона-
стырь, Александра Никитича въ Усолье-
Луду, къ Бѣлому морю; третьяго Ро-
манова, Михаила, въ Великую Пермь,
въ Ныробскую волость; четвертаго, Ива-
па— въ Пелымъ; пятаго, Василья, въ
Яренскъ; зятя ихъ, князя Бориса Чер-
касскаго, съ женою и съ дѣтьми ея
брата, Ѳеодора Никитича, съ шестилѣт-
нимъ Михапломъ (будущимъ Царемъ)
и съ юною дочерью, на Бѣло-озеро;
сына Борисова, князя Ивана, въ Мал-
мыжъ на Вятку; князя Ивана Василь-
евича Сицкаго въ Кожеозерскій мона-
стырь, а жену его въ пустыню Сум-
скаго острога; другихъ Сицкихъ, Ѳедо-
ра и Владиміра ІПестуновыхъ, Карпо-
выхъ и князей Рѣпниныхъ въ темницы
разныхъ городовъ: одного же изъ по-
слѣднихъ, воеводу Яренскаго, будто бы
за расхищеніѳ Царскаго достоянія, въ
Уфу. Вотчины и помѣстья опальныхъ
роздали другимъ; имѣніе движимое и
домы взяли въ казну.
Но гоненіе но кончилось ссылкою и
лишеніемъ собственности: не вѣря усер-
дію или строгости мѣстныхъ началь-
никовъ, послали съ несчастными мо-
сковскихъ приставовъ, коимъ надлежало
смотрѣть за ними неусыпно, давать имъ
нужное для жизни и доносить Царю о
каждомъ ихъ словѣ зиачителъномъ. Ни-
кто не сыѣлъ взглянуть на оглагаен-
ныхъ измѣнниковъ, ни ходить близъ
уѳдиненныхъ домовъ, гдѣ они жили,
внѣ городовъ и селепій, вдали отъ
болыішхъ дорогъ; нѣкоторые въ зем-
лянкахъ и даже скованные. Въ мона-
стырь Сійскій ne пускали богомольцевъ,
чтобы кто-нибудь изъ нихъ не доста-
вилъ письма Ѳѳдору Никитичу, иноку
невольному, но ревностному въ благо-
честіи: коварвый приставь, съ умы-
сломъ заговаривая ему о Дворѣ, семей-
ствѣ и друзьяхъ его, доносилъ Царю,
что Филаретъ не находить между боя-
рами и вельможами ни одного весьма
умнаго, способнаго къ дѣламъ ' государ-
ственеымъ, кромѣ опальнаго Богдана
Бѣльскаго, и считаетъ себя жертвою
ихъ злобныхъ навѣтовъ; что хотя за-
нимается единственно снасеніемъ души,
но тоскуетъ о женѣ и дѣтяхъ, не зная,
гдѣ они безъ него сиротствуютъ, и моля
Бога о скоромь концѣ ихъ бѣдствен-
ной жизни (Богъ не услышалъ сей мо-
литвы, къ счастію Россіи!). Донесли
такъ же Царю, что Василій Романовъ,
отягченный болѣзнію и цѣпями, не хо-
тѣлъ однажды славить милосердія Бо-
рисова, сказалъ приставу: „истинная
добродѣтель не знаетъ тщеславія. "
Но
Борись, какъ бы желая доказать узнику
истину своего милосердія, велѣлъ: снять
съ него цѣпи, объявить за нихъ Цар-
скій гнѣвъ приставу, излишно ревност-
ному въ угнетен!и опальныхъ, — пе-
ревезти недужнаго Василія въ Пелымъ
къ брату, Ивапу Никитичу, лишенному
движенія въ рукѣ и ногѣ отъ удара,
и дать имъ печальное утѣшеніе стра-
дать вмѣстѣ. Василій отъ долговремен-
ной болѣзпи скончался (15 Февраля
1602) подъ молитвою брата и велико-
душпаго раба, который, вѣрно служивъ
госиодпну въ чести, служилъ ему и въ
оковахъ съ тсердіемъ пѣжпаго сына.
Алексапдръ и Михайло Никитичи такъ | слалъ воеводствовать въ города Низов-
же не долго жили въ темницѣ, бывъ скіе (освободилъ ли Шестуновыхъ и
жертвою горести, или насильственной Рѣнниныхъ, нѳизвѣстно); a княгинѣ
смерти, какъ нигаутъ: перваго схоро- Черкасской, Марфѣ Никитишнѣ, овдо-
нили въ Яудѣ, втораго въ семи вер-
стахъ отъ Чѳрдыня, близъ села Ны-
роба, въ мѣстѣ пустынномъ, гдѣ надъ
могилою выросли два кедра. Донынѣ
въ церкви Ныробской хранятся Ми-
хайловы тяжкія оковы, и старцы еще
разсказываютъ тамъ о великодушномъ
терпѣніи, о чудной силѣ и крѣпости
сего мужа, о любви къ нему всѣхъ
жителей, коихъ дѣти приходили къ
его темницѣ играть на свирѣляхъ и
сквозь отверсгіе землянки подавать уз-
нику все лучшее, что имѣли, для уто-
ленія голода и жажды: любовь, за ко-
торую ихъ гнали при Годуповѣ и на-
градили въ царствованіе Романовыхъ
милостивою, обѣльною грамотою.
—
Если вѣрять лѣтописцу, то Борись,
велѣвъ удавить въ монастырѣ князя
Ивана Сицкаго съ женою, хотѣлъ умо-
рить голодомъ и недужнаго Ивана Ро-
манова; по бумаги приказныя свидѣ-
тельствуютъ, что послѣдній имѣлъ весь-
ма не бѣдное содѳржаніе, ежедневно два
или три блюда, мясо, рыбу, бѣлый
хлѣбъ, и что у пристава его было 90
(450 нынѣпшихъ серебряпыхъ) рублей
въ казнѣ, для доставленія ему нуж-
паго. Скоро участь опальныхъ смягчи-
лась, отъ политики ли Царя (ибо на-
родъ жалѣлъ объ нихъ), или отъ хо-
датайства зятя Романовыхъ, кравчаго
Ивана Ивановича Годунова. Въ Мартѣ
1602 г. Царь милостиво указалъ Ива-
ну Романову (оставляя его подъ над-
зоромъ, но уже безъ имени злодѣя)
ѣхать въ Уфу на службу, оттуда въ
Нижній-Новгородъ, и наконецъ въ Мо-
скву, вмѣстѣ съ племянникомъ княземъ
Иваномъ Черкасскимъ; Сицкихъ по-
вѣвшеи па Бѣлѣозерѣ, велѣлъ жить
съ невѣсткой, сестрою и дѣтьми Ѳе-
дора Никитича, въ отчинѣ Романо-
выхъ Юрьевскаго уѣзда, въ селѣ Кли-
нѣ, гдѣ, лишенный отца и матери, но
блюдомый Провидѣпіемъ, дожилъ семи-
лѣгиій отрокъ Михаилъ, грндущій Вѣн-
ценосецъ Россіи, до гибели Борисова
племени. Царь хотѣлъ изъявить ми-
лость и Филарету: иозволилъ ему стоять
въ церкви на клпросѣ, взять къ ссбѣ
чернца въ келію для услугъ и бесѣды;
нриказалъ всѣмъ довольствовать своего
измѣнпика (още такъ называя сего мужа
непорочнаго въ совѣсти) и для бого-
мольцевъ отворить монастырь Сійскій,
но пе пускать ихъ къ опальному иноку;
приказалъ, наконецъ, (въ 1605 году)
посвятить Филарета въ іероыонахи и
въ архимандриты, чтобы тѣмъ болѣе
удалить его отъ міра! Не одни Рома-
новы были страшилищемъ для Бори-
сова воображенія. Онъ запретилъ князь-
ямъ Мстиславскому и Василію Шуй-
скому жениться, думая, что ихъ дѣтн,
по древней знатности своего рода, мо-
гли бы такъ же состязаться съ его сы-
номъ о престолѣ. Между тѣмъ, устра-
няя будущія миимыя опасности для
юпаго Ѳеодора, робкій губитель трепе-
талъ настоящихъ: волнуемый лодозрѣ-
ніями, непрестанно боясь тайпыхъ здо-
дѣевъ и равно боясь заслужить народ-
ную ненависть мучительствомъ, гналъ
и миловалъ: сослалъ воеводу, князя
Бладиміра Бахтѣярова Ростовскаго, и
простилъ его; удалилъ отъ дѣлъ зна-
менитаго дьяка ІЦелкалова, но безъ
явной опалы; нѣсколько разъ удалялъ
и ІПуйскихъ, I снова драбдижалъ. къ.
(101)

себѣ: ласкалъ ихъ, и въ то же время
грозилъ немилостію всякому, кто имѣлъ
обхожденіѳ съ ними. Не было торже-
ственных! казней, но морили- несчаст-
ных! въ темыицахъ, пытали но доно-
саыъ. Сонмы извѣтниковъ, если не
всегда награждаемыхъ, то всегда сво-
бодныхъ отъ наказанія за ложь и кле-
вету, стремились къ Царсішмъ палатам!
изъ домовъ боярскихъ и хижинъ, изъ
монастырей и церквей: слуги доносили
па господъ, иноки, ноны, дьячки, про
свирницы на людей всякаго званія —
самыя жены на мужей, самыя дѣти на
отцовъ, къ ужасу человѣчества! „И въ
дикихъ ордахъ (прибавляете лѣтопи-
сецъ) не бываете столь воликаго зла:
господа пе смѣли глядѣть на рабовъ
своихъ, ни ближніе искренно говорить
между собою; а когда говорили, то
взаимно обязывались страшною клятвою
не измѣнять скромности."
Одниыъ СЛО-
ВОМ!, сіе печальное время Борисова цар-
ствованія, уступая Іоаннову въ крово-
пійствѣ, не уступало ему въ беззаконіи
и развратѣ: наслѣдство гибельное для
будущаго! Но вѳликодушіе еще дѣй-
ствовало въ Россіянахъ (оно пережило
Іоанна и Годунова, чтобы спасти оте-
чество): жалѣли о невинныхъ страдаль-
цах!- и мерзили постыдными милостями
Вѣнценосца къ допосителямъ; другіе бо-
ялись за себя, за ближнихъ — и скоро
ную нѳремѣну въ сердцахъ Россіяпъ:
они уже не любили Бориса!
Такъ говорите лѣтописецъ современ-
ный, безнристрастный, и самъ извѣст-
ный въ нашей Исторіи своею государ-
ственною доблестью: келарь Палицынъ.
Народы всегда благодарны: оставляя
Небу судить тайну Борисова сердца,
Россіянѳ искренно славили Царя, когда
онъ, нодъ личиной добродѣтели, казался
нмъ отцемъ парода; но, признавъ въ
немъ тирана, естественно возненавидѣли
его за настоящее и за минувшее: въ
чемъ, можетъ быть, хотѣли сомнѣвать-
ся, въ томъ* снова удостовѣрились, и
кровь Димитріева явнѣѳ означалась для
нихъ на порфирѣ губителя невинныхъ;
вспомнили судьбу Углича и другихъ
жѳртвъ мстительнаго властолюбія Году-
нова; безмолвствовали, но тѣмъ сильнѣѳ
чувствовали въ присутствіи извѣтни-
ковъ — и тѣмъ сильнѣе говорили въ
святилищахъ недостудныхъ для услуж-
ников! тиранства, коего время бываете
и царствомъ клеветы и царствомъ не-
нарушимой скромности: тамъ, въ ти-
хихъ бесѣдахъ дружества, неумолимая
истина обнажала, а ненависть чернила
Бориса, упрекая его не только душе-
губствомъ, гоненіеыъ людей зпамѳнитыхъ,
грабежемъ ихъ достоянія, алчностію къ
прибытку беззаконному, корыстолюби-
вым! ввѳденіемъ откуповъ, размноже-
неудовольствіе сдѣлалось общимъ. Ещеніемъ казенныхъ домовъ питѳйныхъ,
порчею нравовъ, по и пристраетіемъ къ
иноземнымъ новымъ обычаями (изъ ко-
ихъ брадобритіе особенно соблазняло
усердных! старовѣровъ), даже наклонно-
стію къ Армянской и Латинской ереси!
Какъ любовь, такъ и ненависть рѣдко
многіе славили Бориса: дривѳрженники,
льстецы, извѣтники, утучняемые стя-
жаніемъ ональиыхъ; еще знатное духо-
венство, какъ увѣряютъ, хранило въ
душѣ усѳрдіѳ къ Вѣпцѳеосцу, который
осыналъ святителей знаками благосло-
вѳнія: но гласъ отечества уже не слы- ; бываюгь довольны истиною: первая въ
шалея въ хвалѣ частной, корыстолю- хвалѣ, нослѣдняя въ осужденіи. Году-
бявой, и молчаніѳ народа, служа для нову ставили въ вину и самую рев-
Царя линию укоризною, возвѣстило важ- ность его къ нросвѣщенію!
(102)
Въ сіе время общей нелюбви къ Бо-
рису онъ имѣлъ случай доказать свою
чувствительность къ народному бѣдствію,
заботливость, щедрость необыкновенную;
но и тѣмъ уже не моте тронуть сѳр-
децъ, къ нему остылыхъ.— Среди есте-
ствѳннаго обилія и богатства земли пло-
доносной, населенной хлѣбопашцами тру-
долюбивыми; среди благословепій дол-
говремѳниаго мира, и . въ царствованіе
дѣятѳльноѳ, предусмотрительное, пала на
милліоны людей казнь страшная: весною,
въ 1601 году, небо омрачилось густою
тьмою, и дожди лили въ течѳніе де-
сяти недѣль непрестанно, такъ, что жи-
тели сѳльскіѳ пришли въ ужасъ: не мо-
гли ни чѣмъ заниматься, ни косить, ни
жать; а 15 Августа жестокій морозъ
аовредилъ какъ зеленому хлѣбу, такъ
и всѣмъ плодамъ незрѣлымъ. Еще въ
житницахъ и гумнахъ находилось не
мало стараго хлѣба; но земледѣльцы,
къ несчастію, засѣяли поля новымъ,
гнилымъ, тощимъ, и не видали всхо-
довъ ни осенью, ни весною: все ис-
тлѣло и смѣшалось съ землею. Между
тѣмъ, запасы изошли, и поля уже
остались незасѣянпыми. Тогда началось
бѣдствіе, и вопль голодныхъ встрево-
жил! Царя. Не только гумна въ се-
лахъ, но и рынки въ столицахъ опу-
стѣли, и четверть ржи возвысилась цѣ-
ною отъ 12 и 15 денете до трехъ
(пятнадцати нынѣшнихъ серебряныхъ)
рублей. Борисъ вѳлѣлъ отворить Цар-
скія житницы въ Москвѣ и въ дру-
гихъ городахъ; убѣдилъ духовенство и
вѳльможъ продавать хлѣбныѳ свои за-
пасы такъ же низкою цѣною; отворилъ
и казну: въ четырехъ оградахъ, сдѣ-
ланныхъ близъ деревянной стѣны Мо-
сковской, лежали кучи серебра для бѣд-
ныхъ; ежедневно, въ часъ утра, каж-
дому давали двѣ московки, деньгу или
(103)
копѣйку, — но голодъ свирѣпствовалъ:
ибо хитрые корыстолюбцы обманом! ску-
пали хлѣбъ въ житницахъ казенныхъ,
святительскпхъ, боярскихъ, чтобы воз-
вышать его цѣну и торговать имъ съ
прибыткомъ бѳзсовѣстнымъ; бѣдные, по-
лучая въ день конѣйку серебряную, не
могли питаться. Самое благодѣяніѳ обра-
тилось въ зло для столицы; изъ всѣхъ
ближнихъ и дальнихъ мѣстъ зѳмлѳдѣль-
цы съ женами и дѣтьми стремились
толпами въ Москву за Царскою мило-
стынею, умножая тѣмъ число нищихъ.
Казна раздавала въ день нѣсколько
тысячъ рублей, и безполезно: голодъ
усиливался и, яаконецъ, достиг! край-
ности столь ужасной, что нельзя безъ
трепета читать ея достовѣрнаго описа-
нія въ преданіяхъ современниковъ.
„Свидѣтельствуюсь истиною и Вогомъ"
—
пишетъ одинъ изъ нихъ—„что я
собственными глазами видѣлъ въ Мо-
сквѣ людей, которые, лежа на улицахъ,
подобно скоту, щипали траву и пита-
лись ею; у мертвыхъ находили во рту
сѣно." Мясо лошадиное казалось лаком-
ством!: ѣли собакъ, кошекъ, стерво,
всякую нечистоту. Люди сдѣлались ху-
же звѣрей: оставляли семейства и женъ,
чтобы не дѣлиться съ ними кускомъ
послѣдпимъ. Не только грабили, уби-
вали за ломоть хлѣба, но и пожирали
другъ друга. Путешественники боялись
хозяевъ, и гостинницы стали вертепа-
ми душегубства: давили, рѣзали сон-
ныхъ для ужасной пищи! Мясо чело-
вѣческое продавалось въ нирогахъ на
рынкахъ! Матери глодали трупы своихъ
младенцевъ!... Злодѣевъ казнили, жгли,
кидали въ воду; по нреступленія не
уменьшались... И въ ѵсіе время другіе
изверги копили, берегли хлѣбъ въ на-
деждѣ продать его еще дороже!... Гиб-
ло множество въ неизъяснимых! му-

кахъ голода. Вездѣ шатались полу-
мертвые, падали, издыхали на площа-
дяхъ. Москва заразилась бы смрадомъ
гніющихъ тѣлъ, если бы Царь не ве-
лѣлъ, на свое иждивеніе, хоронить ихъ,
истощая казну и для мертвыхъ. При-
ставы ѣздили въ Мооквѣ изъ улицы въ
улицу, подбирали мертвецовъ, обмыва-
ли, завертывали въ бѣлые саваны, обу-
вали въ красные башмаки или коты, и
сотнями возили за городъ въ три ску-
дельницы, гдѣ въ два года и четыре
мѣсяда было схоронено 127,000 тру-
повъ, кромѣ погребенныхъ людьми хри-
столюбивыми у церквей приходскихъ.
Пишутъ, что въ одной Москвѣ умер-
ло тогда 500,000 человѣкъ, а въ се-
лахъ н другихъ областяхъ еще не-
сравненно болѣѳ, отъ голода и холода:
ибо зимою нпщіе толпами замерзали на
дорогахъ. Пища неестественная также
производила болѣзнь и ыоръ, особенно
въ Смоленскомъ уѣздѣ, куда Царь въ
одно время послалъ 20,000 рублей для
бѣдныхъ, не оставивъ ни одного горо-
да въ Россіи безъ вспоможенія, и если
не спасая мпогихъ, то вездѣ уменьшая
число жертвъ, такъ что сокровищница
московская, полная отъ благополучнаго
Ѳедорова царствованія, казалась неис-
тощимою. И всѣ пныя возможный мѣ-
ры были имъ приняты: онъ не только
въ ближнихъ городахъ скупалъ, цѣною
имъ опредѣленною, волею и неволею,
всѣ хлѣбные запасы у богатыхъ; но по-
слалъ и въ самыя дальнія, изобильнѣй-
шія мѣста освидѣтельствовать гумна,
гдѣ еще нашлись огромные скирды, въ
теченіе полувѣка неприкосновенные и
поросшіе деревьями: велѣлъ немедлен-
но молотить и везти хлѣбъ какъ въ
Москву, такъ и въ другія области. Въ
добтавлѳніи встрѣчались
неминуемыя,
едва одолимыя трудности: во многихъ
мѣстахъ на пути не было ни подвѳдъ,
ни корма; ямщики и всѣ жители сель-
скіе разбѣгались. Обозы шли Россіею,
какъ бы пустынею Африканскою, подъ
мечами и копьями воиновъ, опасаясь на-
паденія голодныхъ, которые не только
внѣ селеній, но и въ Москвѣ, на ули-
цахъ и рынкахъ, силою отнимали съѣст-
ное.- Наконецъ, дѣятельность верхов-
ной власти устранила всѣ препятствія,
и въ 1603 году, мало по малу, ис-
чезли всѣ знаменія ужаснѣйшаго изъ
золъ: снова явилось обиліе, и такое,
что четверть хлѣба упала цѣною отъ
трехъ рублей до 10 копѣекъ, къ вос-
хищенію народа и къ отчаянно корысто-
любцевъ, еще богатыхъ тайными запаса-
ми ржи и пшеницы! Памятникомъ быв-
шей бсзпримѣрной дороговизны осталась
навсегда, какъ сказано въ лѣтописяхъ,
ею введенная, новая мѣра четверика:
ибо до 1601 года хлѣбъ продавали въ
Россіи единственно оковами, бочками
или кадями, четвертями и осьминами.
Бѣдствіе прекратилось, но слѣды его
не могли быть скоро изглажены: за-
мѣтно уменьшилось число людей въ
Россіи и достояніе многихъ; оскудѣла
безъ сомнѣнія и казна, хотя Годуновъ,
великодушно расточая • оную для спасе-
нія народнаго, не только не убавилъ
своей обыкновенной пышности Царской,
но еще болѣе, нежели когда нибудь, хо-
тѣлъ блистать оною, чтобы закрыть
тѣмъ дѣйствіе гнѣва Небеснаго, особен-
но для пословъ иноземныхъ, окружая
ихъ на пути, отъ границы до Москвы,
призраками изобилія и роскоши: вездѣ
являлись люди, богато или красиво одѣ-
тые; вездѣ рынки полные товаровъ, мя-
са и хлѣбн, и ни единаго нищаго, тамъ,
гдѣ за версту въ сторону могилы на-
полнялись жертвами голода. Въ сіе-то
время Борисъ столь пышно угощалъ
своего нарѳчениаго зятя, Герцога Дат-
скаго — и въ сіе же время украгаенъ
дрѳвній Кремль новыми зданіями: въ
1600 году воздвигнувъ огромную ко-
локольню Ивана Великаго, пристроилъ
въ 1601 и 1602 годахъ, на мѣстѣ
сломаниаго, деревяннаго дворца Іоан-
нова, двѣ больпіія каяенныя палаты къ
Золотой и Грановитой, Столовую и Па-
нихидную, чтобы доставить тѣмъ ра-
боту и пропитаніѳ людямъ бѣдпымъ,
соединяя съ милостію пользу, и во дни
плача думая о велѳлѣпіи! Однакожъ
не Московскіе лѣтописцы, а только чуже-
земные историки упрекаютъ Бориса гор-
достію неуклонною и въ общемъ бѣдствіи,
суетою, тщеславіемъ, разсказывая, что
онъ запретилъ тогда Россіянамъ купить
весьма умѣренпого цѣпою знатное коли-
чество ржи у Нѣмцевъ въ Иванѣ горо-
дѣ, стыдясь питать народъ свой чу-
жимъ хлѣбомъ. Извѣстіе, ' конечно, не-
справедливое: ибо наши государствен-
ная бумаги, свидѣтельствуя о приходѣ
туда Нѣмецкихъ кораблей съ хлѣбомъ
въ 1602 году, не упоминаютъ о та-
комъ жестокомъ запретѣ. Борисъ, ока-
завъ въ семъ несчастіи столько дѣя-
тельности и столько щедрости, чтобы
удостовѣрить Россію въ любви истинно-
отеческой Царя къ подданнымъ, не
могъ явно жертвовать ихъ сиасеніемъ
тщеславно безумному.
Но Борисъ но обольстилъ Россіянъ
своими благодѣяніями: ибо мысль, для
него страшная, господствовала въ ду-
шахъ — мысль, что Небо за беззаконія
Царя казнить царство.
„Изливая на
бѣдпыхъ щедроты", говорятъ лѣтопис-
цЫ—„онъ въ золотой чашѣ подавалъ
имъ кровь невинныхъ, да піютъ во
здравіе; питалъ ихъ милостынею бого-
противною, расхитиБЬ имѣніѳ-вельможъ
честпыхъ, и дрѳвпія сокровища Цар-|сего имени
(105)
скія осквѳрнивъ добычею грабежа."
—
Россія не благоденствовала въ новомъ
изобиліи; не имѣла времени успокоить-
ся: открылось новое бѣдствіе, въ ко-
емъ современники непосредственно ви-
нили Бориса.
Еще Іоаннъ IV, желая населить
Литовскую Украйяу, землю Сѣверскую,
людьми годными къ ратному дѣлу, не
мѣшалъ въ ней укрываться и спокойно
жительствовать прѳступникамъ, которые
уходили туда отъ казни: ибо думалъ,
что они, въ случаѣ войны, могутъ быть
надежными защитниками границы. Бо-
рисъ, любя слѣдовать многимъ государ-
ственнымъ мыслямъ Іоанновымъ, послѣ-
довалъ и сей, весьма ложной и весьма
несчастной: ибо незнаемо пзготовилъ
тѣмъ многочисленную дружину злодѣевъ
въ услугу врагамъ отечества и соб-
ственнымъ.
„Великій разумъ и жесто-
кость Грознаго" — по словамъ лѣто-
нисца—„не давали двинуться зміямъ:
a кроткій, набожный Ѳедоръ связывалъ
ихъ своею молитвою"; но Борисъ уви-
дѣлъ зло, и еще увеличилъ его дру-
гими плодами своего мудрованія, нѳсо-
гласнаго съ вѣчными уставами правды.
Издревле бояре наши окружали себя
толпами слугъ, вольныхъ и крѣпост-
ныхъ; издревле также любили кабалить
первыхъ; законъ, изданный въ Ѳеодорово
время, единственно въ угоду знатному
дворянству, объ укрѣпленіи всѣхъ лю-
дей, служащихъ господамъ не менѣе
шести мѣсяцѳвъ, совершенно прекратилъ
родъ вольныхъ слугъ въ нашемъ оте-
чествѣ, и наполнилъ домы боярскіе ра-
бами, коими сдѣлались тогда, въ про-
тивность Іоаннову Судебнику, даже и
многіе люди воинскіѳ, благородные, отъ
нищеты, но безъ стыда служивъ бога-
чамъ именитымъ: законъ недостойный
своею явною нѳсправѳдли-

востію! Еще мало: къ его дѣйствію
присоединилось и насиліе: знатные и слу-
чайные безсовѣстно укрѣпляли и не слугъ,
а всякаго беззащитнаго, кто имъ нра-
вился художествомъ, рукодѣльемъ, лов-
костію или красотою. Но, въ дешевое
время охотно умноживъ свою челядь,
дворяне, во время голода, начали рас-
пускать ее: воля обратилась въ казнь и
мучительство! Люди, еще совѣстныѳ,
выгоняли слугъ изъ дому по крайней
мѣрѣ съ отпускиыми; а злые безъ вся-
каго письменнаго вида, съ намѣреніемъ
клепать ихъ въ бѣгствѣ и въ сносѣ,
чтобы ябедою суда разорить тѣхъ, ко-
торые могли бы изъ человѣколюбія дать
имъ у себя дѣло и пищу: ужасъ разврата
обыкновеннаго въ годины бѣдствій! Не-
счастные гибли или разбойничали, вмѣстѣ
со многими людьми вельможъ ссыльныхъ,
Романовыхъ и другихъ, осужденными ве-
сти жизнь бродягъ (ибо никто не смѣлъ
принять слугъ опальнаго) — вмѣстѣ съ
Украинскими бѣглецами, ходившими изъ
гнѣзда своего на добычу и внутрь Рос-
ши. Явились шайки на дорогахъ; за-
велись пристани въ мѣстахъ глухи хъ
и лѣсистыхъ; грабили, убивали подъ
самою Москвою. Не боялись и сыск-
ныхъ дружинъ воинскихъ: злодѣи смѣ-
ло пускались на сѣчу съ ними, имѣя
атаманомъ Хлопка или Косолапа, удаль-
ца рѣдкаго. Государь долженъ былъ
дѣйствовать съусиліемъ немаловажнымъ,
•и въ мирное время отрядить цѣлое
войско противъ разбойника! Главный
воевода, окольничій Иванъ Ѳѳдоровичъ
Басмановъ, едва выступивъ въ ноле, уже
встрѣтилъ Хлопка, врага презритель-
наTM, но злаго, который, соедпнивъ свои
шайки, дерзнулъ близъ Москвы спорить
съ нимъ о побѣдѣ. Упорная битва,
безславная и жестокая, рѣшилась смер-
тію Басманова: видя его надающаго съ
коня, воины кинулись на разбойниковъ,
не жалѣли себя, и, наконецъ, одолѣли
ихъ остервененіе: большую часть истре-
били и взяли въ нлѣнъ атамана, из-
немогшаго отъ тяжелыхъ ранъ—злодѣя,
коего необыкновенная храбрость достой-
на была лучшаго побужденія и лучшей
цѣли! Удивленный дерзостію сего онас-
наго скопища, Борисъ искалъ, кажется,
тайныхъ соумыпшнниковъ или настав-
никовъ Хлопка между людьми значи-
тельнѣйшими, зная, что въ его шай-
кахъ находились слуги господъ опаль-
ныхъ, и подозрѣвая, что они могли
быть вооружены местію противъ гони-
теля Романовыхъ. Нарядили слѣдствіе;
допрашивали, пытали взятыхъ разбой-
никовъ, ио, по видимому, ничего не
узнали, кромѣ ихъ собственныхъ зло-
дѣяній. Хлопко, вѣроятно, умеръ отъ
ранъ или въ мукахъ: всѣхъ другихъ
перевѣшали, и Борисъ, единственно въ
семъ случаѣ, уклонился отъ своего че-
ловѣколюбиваго обѣта, не казнить ни-
кого смертіго.
—
Еще многіе изъ това-
рищей Хлопковыхъ спаслися бѣгствоиъ
въ Украину, гдѣ воеводы, по указу
Государеву, ихъ ловили и вѣгаали, но
не могли истребить гнѣзда злодѣй-
скаго, которое ждало новаго, гораздо
онаснѣйшаго атамана, чтобы дать ему
передовую дружину на пути къ столицѣ!
Такъ готовилась Россія къ ужаснѣй-
шему изъ явленій въ своей Исторіи;
готовилась долго: неистовымъ тиран-
ствомъ двадцати-четырехъ лѣтъ Іоап-
новыхъ, адскою игрою Борисова вла-
столюбія, бѣдствіями свирѣпаго голода
п всемѣстныхъ разбоевъ, ожесточѳніемъ
сѳрдецъ, развратомъ народа — всѣмъ,
что предшествуетъ ниспроверженію го-
сударству осуждѳнныхъ Провидѣніемъ
на гибель или мучительное возрожденіе.
Если, какъ иишутъ очевидцы, не было
(10G)
мѣ церкви, пристроенной къ ея сми-
ренному жилищу. Жена знаменитая и
душевными качествами и судьбою не-
обыкновенною; безъ отца, безъ матери,
въ печальномъ сиротствѣ взысканная
удивительнымъ счастіемъ; воспитанная,
любимая Іоанномъ — и добродѣтельная;
первая державная Царица Россіи, и въ
юныхъ лѣтйхъ монахиня; чистая серд-
цемъ передъ Богомъ, но омраченная
въ Исторіи союзомъ съ злымъ вла-
столюбцемъ, коему она указала путь
къ престолу, хотя и невинно, будучи
ослѣплена любовію къ нему и блескомъ
его наружныхъ добродѣтелей, не зная
его тайныхъ престунленій или не вѣря
онымъ. Могъ ли Борисъ открыть свою
темную душу сердцу, преданному святой
набожности? Опъ дѣлилъ съ нѣжною
сестрою только добрыя чувства: съ нею
радовался торжеству отечества и скор-
бѣлъ о случаяхъ бѣдственныхъ для она-
го; повѣрялъ ей, можетъ быть, свое
великое намѣреніе просвѣтить Россію,
жаловался на злую неблагодарность, на
злые умыслы, призраки его безнокойной
совѣсти, и на горестную необходимость
карать вельможъ - измѣнниковъ; лице-
мѣривъ предъ сестрою въ добрѣ, не
лпцемѣрилъ, можетъ быть, только во
изъявленіяхъ скорби о кончинѣ ея:
Ирина не мѣшала ему державствовать
и служила ангеломъ хранителемъ, всѣ-
ми любимая, какъ истинная мать народа,
и въ келіи. Погребли инокиню съ вѳ-
ликолѣпіемъ Царскимъ, въ дѣвичьемъ
Вознесенскомъ монастырѣ, блпзъ гроба
Іоаниовои дочери, Маріи — и никогда
не раздавалось столько милостыни, какъ
въ сей день печали; бѣдные во всѣхъ
городахъ Россійскихъ благословили ще-
дрость Борисову.— Ирина была счастлива,
смеживъ глаза навѣки: ибо не видала
добровольцаTM заключения никуда, кро- j гибели всего, что еще любила въ жизни.
(107)
ни правды, ни чести въ дюдяхъ; если
долговременный голодъ не смирйлъ, не
исправилъ ихъ, но еще умпожилъ по-
роки между ими: распутство, корысто-
любіе, лихоимство, безчувствіе къ стра-
данію ближнихъ; если и самое лучшее
дворянство, и самое духовенство зара-
жалось общею язвою разврата, слабѣя
въ усердіи къ отечеству отъ беззаконій
Царя, уже вообще ненавистнаTM-
,
то
нужны ли были иныя, чудесныя знаме-
нія для устрашенія Россіи? Ибо сіи же
лѣтописцы, слѣдуя древнему обыкнове-
нію суевѣрія, разсказываютъ,
„что пѳ
рѣдко восходили тогда двѣ и три лу-
ны, два и три солнца вмѣстѣ; столпы
огненные, ночью пылая на тверди, въ
своихъ быстрыхъ двпженіяхъ представ-
ляли битву воинствъ, и краснымъ цвѣ-
томъ озаряли землю; отъ бурь и вих-
рей падали колокольни и башни; жен-
щины и животныя производили насвѣтъ
множество уродовъ; рыбы во глубинѣ
водъ и дичь въ лѣсахъ исчезали, или,
употребляемый въ пищу, не имѣли вку-
са; алчные псы и волки, вездѣ бѣгая
станицами, пожирали людей и другъ
друга; звѣри и птицы невиданные яви-
лись; орлы парили надъ Москвою; въ
улицахъ у самаго дворца ловили ру-
ками лисицъ черныхъ: лѣтомъ (въ 1604
году), въ свѣтлый полдень, возсіяла на
нѳбѣ комета, п мудрый старецъ, за
нѣсколько лѣтъ передъ тѣмъ вызванный
Борисомъ изъ Германіи, объявилъ дья-
ку государственному (Власьеву), что
Царству угрожаетъ великая опасность."
Оставимъ суевѣріе предкамъ: его силь-
ные ужасы пѳ столь разнообразны, какъ
дѣйствительпые въ Исторіи народовъ.
Въ сіе время скончалась Ирина, въ
келіи Новодѣвичьяго монастыря, около
шести лѣтъ не выходивъ изъ своего

Настало время явной казни для того,
кто ее вѣрилъ правосудію Божествен-
ному въ земномъ мірѣ, надѣясь, мо-
жетъ быть, смирѳннымъ покаяніемъ спа-
сти свою душу отъ ада (какъ надѣялся
Іоаннъ) и дѣлами достохвальными за-
гладить для людей память своихъ без-
законій. Не тамъ, гдѣ Борисъ стерегся
опасности, незапная опасность явилась;
не потомки Рюриковы, пе князья и
вельможи, имъ гонимые — не дѣти
и друзья ихъ, вооруженные местію,
умыслили свергнуть его съ Царства: сіе
дѣло умыслилъ и совершилъ презрѣн-
ный бродяга, именемъ младенца, давно
лежавшаго въ ыогилѣ.... Какъ бы дѣй-
ствіемъ сверхъестественнымъ тѣпь Ди-
ыитріева вышла изъ гроба, чтобы ужа-
сомъ поразить, обезумить убійцу и при-
вести въ смятеніе всю Россію. Начи-
наемъ повѣсть, равно истинную и нѳ-
иыовѣрную.
Бѣдный сынъ боярскій, Галичанипъ
Юрій Отрепьевъ, въ юности лишась
отца, именемъ Богдана - Якова, стрѣ-
лецкаго сотника, зарѣзаннаго въ Мо-
сквѣ пьянымъ Литвиномъ, служилъ въ
домѣ у Романовыхъ и князя Бориса
Черкасскаго; зналъ грамотѣ; оказывалъ
много ума, но мало благоразумія; ску-
чалъ впзкпмъ состояніемъ и рѣшился
искать удовольствія безпѳчной праздно-
сти въ санѣ инока, слѣдуя примѣру
дѣда, Замятни-Отрепьева, который уже
давно мопашествовалъ въ обители Чу-
довской. Постриженный Вятскимъ игу-
меномъ Трифономъ и названный Гри-
горіемъ, сей юный чернецъ скитался
изъ мѣста въ мѣсто; жилъ нѣсколь-
ко времени въ Суздалѣ, въ обители
св. Евфимія, въ Галицкой Іоанна Пред-
течи и въ другихъ; наконецъ въ Чу-
довѣ монастырѣ, въ келіи у дѣда,
узналъ его, посвятилъ въ діаконы и
взялъ къ себѣ для книжнаго дѣла: ибо
Григорій умѣлъ но только хорошо спи-
сывать, но даже и сочинять каноны
снятымъ лучше многихъ старыхъ книж-
никовъ того времени. Пользуясь мило-
стію Іова, онъ часто ѣздилъ съ нимъ
и во дворецъ; видѣлъ пышность Цар-
скую и плѣнялся ею; изъявлялъ не-
обыкновенное любопытство; съ жадно-
стію слушать людей разукныхъ, осо-
бенно когда въ искреннихъ, тайныхъ
бесѣдахъ произносилось имя Димитрія
Царевича; вездѣ, гдѣ могъ, вывѣды-
валъ обстоятельства его судьбы несчаст-
ной, и записывалъ па хартіи. Мысль
чудная уже поселилась и зрѣла въ душѣ
мечтателя, внушенная ему, какъ увѣ-
ряютъ, одпимъ злымъ инокомъ: мысль,
что смѣлый самозванецъ можетъ вос-
пользоваться легкоиѣріемъ Россіянъ, уми-
ляемыхъ памятію Димитрія, и въ честь
Небеспаго Правосудія казнить свято-
убійцу! Сѣмя пало па землю плодонос-
ную: юный діаконъ съ прилежаніемъ
читалъ Россійскія лѣтониси, и не скром-
но, хотя и въ шутку, говаривалъ иногда
Чудовскимъ монахамъ: „знаете ли, что
я буду Царемъ на Москвѣ?" Одни сня-
лись; другіе плевали ему въ глаза, какъ
вралю дерзкому. Сіи или подобный рѣчи
дошли до Ростовскаго Митрополита Іо-
ны, который объявилъ Патріарху и са-
мому Царю, что „недостойный инокъ
Григорій хочетъ быть сосудомъ діаволь-
скимъ" : добродушный Патріархъ не ува-
жилъ Митрополитова извѣта; но Царь
велѣлъ дьяку своему, Смирнову- Ва-
сильеву, отправить безумца Григорія въ
Соловки, или въ Бѣлозерскія пустыни,
будто бы за ересь, на вѣчное покаяніе.
Смирновъ сказалъ о томъ другому дьяку,
Евфимьеву; Евфимьевъ же, будучи свой-
подъ началомъ. Тамъ ІІатріархъ Іовъ | ствѳнникомъ Отрепьевыхъ, умолилъ его
(108)
не снѣшить въ исполненіи Царскаго ука-
за, и далъ сдособъ опальному діакону
сиастися бѣгствомъ (въ Февралѣ 1 602
года), вмѣсгѣ съ двумя иноками Чудов-
скиыи, священникомъ Варлаамомъ и кры-
лошаниномъ Мисаиломъ Повадинымъ.
Не думали гпаться за ними, и не извѣ-
стили Царя, какъ увѣряютъ, о семъ
побѣгѣ, коего слѣдствія оказались столь
важными.
Бродяги-иноки были тогда явленіемъ
обыкновенными, всякая обитель служила
для нихъ гостинницею: во всякой на-
ходили они покой и довольствіе, а на
путь запасъ и благословеніѳ. Григорій
и товарищи его свободно достигли Нова-
города-Сѣверскаго, гдѣ архимандритъ
Спасской обители принялъ ихъ весьма
дружебяо и далъ имъ слугу съ лошадь-
ми, чтобы ѣхать въ Путивль; но бѣ-
•глецы, отославъ провожатаго, спѣгаили
въ Кіевъ, и Спасскій архимандритъ на-
шелъ въ келіп, гдѣ жилъ Григорій,
слѣдующую записку: „Я Царевичъ Ди-
митрій, сынъ Іоанновъ, и не забуду тво-
ей ласки, когда сяду на престолъ отца
моего".
Архимандритъ ужаснулся; не
зналъ, что дѣлать; рѣпшлся молчать.
Такъ въ первый разъ открылся Само-
званецъ еще въ предѣлахъ Россіи; такъ
бѣглый діаконъ вздумалъ ложью низ-
вергнуть велпкаго Монарха и сѣсть на
его престолѣ, въ державѣ, гдѣ Вѣвце-
носецъ считался земнымъ Богомъ,— гдѣ
народъ еще никогда не измѣнялъ Ца-
рямъ, и гдѣ присяга, данная Государю
избранному, для вѣрныхъ иоддаппыхъ
была не менѣе священною! Чѣмъ, кро-
мѣ дѣйствія непостижимой судьбы, кро-
мѣ воли Провидѣнія, можно изъяснить
не только успѣхъ, по и самую мысль
такого предпріятія? Оно казалось боз-
уміемъ; но безумецъ избралъ надежнѣй-
шій путь къ цѣли: Литву.
Тамъ древняя, естественная ненависть
къ Россіи всегда усердно благопріят-
ствовала нашимъ нзмѣнникамъ, отъ кня-
зей Шемякина, Верейскаго, Боровскаго
и Тверскаго до Курбскаго и Головина:
туда устремился и Самозванецъ, не пря-
мою дорогою, а мимо Стародуба, къЛуе-
вымъ горамъ, сквозь темные лѣса и деб-
ри, гдѣ служилъ ему путеводитѳлемъ
новый спутникъ его, инокъ Днѣпрова
монастыря, Пименъ, и гдѣ, вышедши
наконецъ изъ Россійскихъ владѣній
блпзъ Литовскаго селенія Слободки, онъ
принесъ усердную благодарность Небу
за счастливое пзбѣжаніе всѣхъ опасно-
стей. Въ Кіевѣ, снискавъ милость зна-
менитаго воеводы, князя Василія Кон-
стантиновича Острожскаго,
Григорій
жилъ въ Печерскомъ монастырѣ, а но-
слѣ въ Никольскомъ и въ Дерманѣ;
вездѣ священнодѣйствовалъ, какъ діа-
конъ, но велъ жизнь соблазнительную,
презирая уставъ воздержанія и цѣло-
мудрія; хвалился свободою мнѣній, лю-
билъ толковать о законѣ съ иновѣр-
цами и былъ даже въ тѣсной связи съ
Анабаптистами. Между тѣмъ, безумная
мысль не усыпала въ головѣ прошлеца:
онъ распустилъ темную молву о спасе-
ніи и тайномъ убѣжищѣ Димитрія въ
Литвѣ; свелъ знакомство съ другимъ
отчаяннымъ бродягою, инокомъ Кры-
пецкаго монастыря Леонидомъ: угово-
рилъ его назваться своимъ имепемъ, то
есть, Григоріемъ Отрепьевымъ; а самъ,
скинувъ съ себя одежду мопагаескую,
явился міряниномъ, чтобы удобнѣе ирі-
обрѣсти навыкъ и знаніе, нужныя ему
для ослѣнленія людей. Среди густыхъ
камышей Днѣпровскихъ гнѣздились тогда
шайки удалыхъ Запорожцевъ, бдитель-
ішхъ стражей и дерзкихъ грабителей
Литовскаго княжества: у нпхъ, какъ
ппшутъ, разстрига Отрепьевъ пѣсколько

времени учился владѣть мечемъ и KQ-
нѳмъ, въ шайкѣ Герасима Евангелика,
старшины именитаго; узналъ и полю-
билъ опасность; добылъ первой воин-
ской опытности и корысти. Но скоро
увидѣли прошлеца на иномъ ѳеатрѣ:
въ мирной школѣ городка Волынскаго,
Гащи, за Польскою и Латинскою грам-
матикою: ибо мнимому Царевичу надобно
было дѣйствовать не только оружіемъ,
но и словомъ. Изъ школы онъ пере-
шелъ въ службу къ князю Адаму Виш-
невецкому, который жилъ въ Брашнѣ
со всею нытностію богатаго вельможи.
Тутъ Самозванецъ приступил! къ дѣлу—
и если искал! надежнаго, лучшаго по-
собника въ предпріятіи, равно дерзкомъ
и нелѣпомъ, то не обманулся въ вы-
борѣ: ибо, Вишневоцкій, сильный при
Дворѣ и въ государственной думѣ мно-
гочисленными друзьями и прислужни-
ками, соединял! въ себѣ надмепность
съ умомъ слабымъ и легковѣріемъ мла-
денца. Новый слуга знамепитаго пана
велъ себя скромно; убѣгалъ всякихъ
низкихъ забавъ, ревностно участвовал!
только въ ВОИНСКИХ!, и съ отмѣнною
ловкостію. Имѣя наружность некраси-
вую — рост! средвій, грудь широкую,
волосы рыжеватые, лице круглое, бѣлое,
но совсѣмъ не привлекательное, глаза
голубые, безъ огня, взоръ тусклый, носъ
пшрокій, бородавку подъ правымъ гла-
зом!, также на лбу, и одну руку ко-
роче другой — Отрепьев! замѣнялъ сію
невыгоду живостію н смѣлостію ума,
краснорѣчіемъ, осанкою благородною.
Заслужив! вниманіѳ и доброе располо-
женіе господина, хитрый, обманщикъ
притворился больнымъ, трѳбовалъ ду-
ховника, и сказалъ ему тихо: „умираю.
Предай мое тѣло зѳмлѣ съ честію, какъ
хоронятъ дѣтей Царских!. Но объявлю
своей тайны до гроба; когда же закрою
глаза навѣіш, ты найдешь у меня
подъ ложемъ свитокъ, и все узнаешь; но
другимъ не сказывай. Богъ судилъ мнѣ
умереть въ злосчастіи ". Духовник! былъ
Іезуитъ: онъ спѣшилъ извѣстить князя
Вишневецкаго о сей тайнѣ, а любо-
j пытный князь спѣшилъ узнать ее: обы-
|скалъ постелю мнимо-умирающаго; на-
шелъ бумагу, заблаговременно изготов-
ленную, и прочиталъ въ сей, что слуга
его есть Царевичъ Димитрій, спасенный
отъ убіенія своимъ вѣрпымъ медикомъ;
что злодѣи, присланные въ Угличъ,
умертвили одного сына іерѳйскаго, вмѣ-
сто Димитрія, коего укрыли добрые
вельможи и дьяки ІЦелкаловы, а по-
слѣ выпроводили въ Литву, исполняя
наказъ Іоанповъ, данный имъ на сей
случай. Вишневецкій изумился; еще хо-
тѣлъ сомнѣваться, но уже не могъ,
когда хитрецъ, виня нескромность ду-
ховника, раскрылъ свою грудь, пока-
зал! золотой, драгоцѣпными каменьями
осыпанный крестъ (вѣроятио, гдѣ нибудь
украденный) и съ слезами объявилъ,
что сія святыня дана ему крестнымъ
отцемъ, княземъ Иваеомъ Мстислав-
ским!.
(Слѣдуѳтъ разсказъ о связях! Само-
званца съ Польскими вельможами, о сви-
дапіи съ королем! Польскимъ, и о со-
брапіи войскъ. О Марпнѣ Мнишекъ Ка-
рамзин! дѣлаетъ такой отзывъ: „Глав-
ным! и первымъ ревнителемъ сего по-
двига сдѣлался старецъ Мнишекъ, кое-
му старость пе мѣшала быть ни често-
любивым!, ни легкомысленным! до без-
равсудности. Онъ имѣлъ юную дочь
прелестницу, Марину, подобно ему че-
столюбивую и вѣтренную: Лжѳдимитрій,
гостя у него въ Самборѣ, объявилъ се-
бя, искренно или притворно, страст-
ным! ея любовпикомъ, и вскружилъ ей
голову именемъ Царевича; а гордый вое-
вода съ радостію благословилъ сію вза-
имную склонность, въ надеждѣ видѣть
Россію у ногъ своей дочери, какъ ва-
слѣдственную собственность его потом-
ства).
Еще прежде, нежели Самозванецъ от-
крылся Вишневецкимъ, слухъ, распу-
щенный имъ въ Литвѣ о Димитріи,
сдѣлался, вѣроятно, извѣстнымъ Бори-
су. Въ япварѣ 1604 года, Нарвскій
сановникъ Тирфельдъ писалъ съ гон-
цомъ къ Абовскому градоначальнику, что
мнимо-убитый сынъ Іоанновъ живетъ у
казаковъ : гонца задержали въ Иванѣ-
городѣ, а письмо его доставили Царю.
Въ то же время пришли и вѣсти изъ
Литвы и подмѳтныя грамоты Лжеди-
митріевы отъ нашихъ воеводъ Украин-
ских!; въ то же время, на берегах!
Волги, Донскіе казаки разбили околь-
пичаго Семена Годунова, носыланнаго
въ Астрахань, и захватив! пѣсколько
стрѣльцевъ, отпустили ихъ въ Москву
съ такимъ наказомъ: „объявите Бори-
су, что мы скоро будемъ къ нему съ
Царевичем! Димитріѳмъ!" Одинъ Богъ
видѣлъ, что происходило въ душѣ Го-
дунова, когда онъ услышалъ роковое
имя.... Но чѣмъ болѣѳ устрашился, тѣмъ
болѣе хотѣлъ казаться безстрашвымъ.
Не сомнѣваясь въ убіепіи истиннаго сы-
на Іоаннова, онъ изъяснялъ для себя
столь дерзкую ложь умысломъ своихъ
тайныхъ враговъ, и велѣлъ лазутчи-
кам! узнать въ Литвѣ, кто сей Само-
званецъ, искалъ заговора въ Россіи: по-
дозрѣвалъ бояръ; призвалъ въ Москву
царицу-инокиню, мать Димитріеву, иѣз-
дилъ съ ней въ Дѣвичій монастырь съ Па-
тріархомъ, воображая, какъвѣроятно, что
она могла быть участницею преднолагао-
маго кова, и надѣясь лестію или угро-
зами вывѣдать ея тайну: но царица-
инокиня, равно какъ и бояре, ничего
(I
не знала, съ удивленіемъ и, можетъ
быть, не безъ внутренняя удовольствія
слыша о Лжедимитріи, который не за-
мѣнялъ сыпа для матери, но страшилъ
его убійцу. Свѣдавъ наконецъ, что Са-
мозванецъ есть разстрига Отрепьев!, и
что дьякъ Смирной не исполнилъ Цар-
ская указа сослать его въ пустыню
Бѣломорскую, Борисъ усилісмъ при-
творства не оказалъ гнѣва, ибо хотѣлъ
увѣрить Россіянъ въ маловажности се-
го случая: Смирной трепѳталъ, ж далъ
гибели, и былъ казпенъ, но послѣ, и
будто бы за другую вину: за расхи-
щено государственная достоянія. Удво-
ивъ заставы на Литовской границѣ,
чтобы перехватывать вѣсти о Самозван-
цѣ, однакожъ чувствуя невозможность
скрыть его явленіе отъ Россіи, и боясь
молчаніемъ усилить вредные толки, Го-
дунов! обнародовал! исторію бѣглеца
Чудовскаго, вмѣстѣ съ допросами мо-
наха Пимена, Венедикта чернеца Смо-
ленская и мѣщанина Ярославцп, икон-
ника Степана: первый объявилъ, что
онъ самъ вывелъ бродягу Григорія въ
Литву, ио не хотѣлъ идти съ нимъ
далѣе, и возвратился; вторый и тре-
тий свидѣтельствовали, что они знали
Отрепьева діакономъ въ Кіевѣ и воромъ
между Запорожцами; что сей негодяй,
богоотступникъ, чернокнижник!, съ умы-
слу князей Вишневецкихъ и самого Ко-
роля, дѳрзаѳтъ въ Литвѣ называться
Димитріемъ. Въ то же время Царь по-
слалъ, отъ имени бояръ, дядю раз-
стригипа, Смирная-Отрепьева, къ Си-
гизмуидовымъ вельможамъ, чтобы въ
пхъ присутствіи изобличить племянни-
ка; послалъ и къ Донскимъ казакамъ
дворянина Хрущова, вывести ихъ изъ
бѣдственнаго заблужденія. Но грамоты
и слова не дѣйствовали: вельможи Ко-
ролевскіѳ не хотѣли показать Лжеди-
II)

митрія Смирному - Отрепьеву, и сухо
отвѣтствовали, что имъ вѣтъ дѣла до
мнимаго Царевича Россіііскаго; а казаки
схватили Хрущева, оковал» и привез-
ли къ Самозванцу. Газстрига двинулся
съ своими дружинами къ берегамъ Днѣ-
провскимъ и стояли въ Сокольникахъ:
Хрущовъ, представленный ему въ цѣ-
ияхъ, взгляиулъ на него... залился сле-
зами и палъ на колѣна, воскликнувъ:
„вижу Іоанна въ лицѣ твоемъ: я твой
слуга' навѣки!" Съ него сняли оковы, и
сей первый чиновный измѣнникъ, ослѣп-
ленный страхомъ или корыстью, въ
знаки усердія донесъ своему новому Го-
сударю, мѣшая истину съ ложыо, что
„народи изъявляете въ Россіи любовь
къ Димитрію; что самые знатные люди,
меньшій Булгаковъ и другіе, пили у
себя съ гостями чашу за его здравіе и
были, по доносу слугъ, осуждены па
казнь: что Борисъ умертвилъ и сестру,
вдовствующую Царицу Ирину, которая
всегда видѣла въ немъ Монарха безза-
конная; что онъ, не смѣя явно опол-
чаться противъ Димитрія, сводите пол-
ки въ Ливнахъ, будто бы на случай
ханскаго пападенія; что главные воево-
ды ихъ, Петръ ПІереметевъ и Миха-
илъ Салтыковъ, встрѣтясь съ нимъ,
Хрущовымъ, въ искренней бесѣдѣ ска-
зали: насъ ожидаете не Крымская, а
совсѣмъ иная война —но трудно под-
нять руку па Государя природная; что
Борисъ нѳздоровъ, едва ходить отъ
слабости въ ногахъ, и думаете тайно
носителей, клеветпиковъ, воздерживалъ
себя отъ тиранства для своей безопас-
ности въ такихъ обстоятельствахъ, и
терзаемый иодозрѣніями, еще неосно-
вательными, хотѣлъ знаками велико-
душной довѣренности тронуть бояръ и
чиновниковъ: но дѣйствительно медлилъ
двинуть значительную рать прямо къ
Литовскимъ предѣламъ, въ доказатель-
ство ли безстрашія, боясь ли сильнымъ
ополченіемъ дать народу мысль о важ-
ности непріятеля, избѣгая ли войны съ
Польшею до самой крайней необходи-
мости?...
(Слѣдуетъ разсказъ о первыхъ дѣи-
ствіяхъ Самозванца, и о сдачѣ ему го-
родовъ).
.
Сіи быстрые успѣхи обольщевія по-
разили Годунова и всю Госсію. Царь
увидѣлъ, вѣроятно, свою ошибку — и
сдѣлалъ другую; увпдѣлъ, что ему над-
лежало бы не обманывать людей зна-
ками лицемѣрнаго презрѣнія къ Газ-
стригѣ, по готовымъ, сильнымъ вой-
скомъ отразить его отъ нашей грани-
цы и не впускать въ Сѣверскую зем-
лю, гдѣ еще жилъ старый духъ Ли-
товскій, и гдѣ скопище злодѣевъ, бѣг-
лецовъ, слугъ оналышхъ, естественно
ожидало мятежа какъ счастія; гдѣ на-
родъ и самые люди вопнскіе, удивлен-
ные безпрепятственнымъ входомъ Само-
званца въ Госсію, могли, вѣря внуше-
пію его лазутчиковъ, думать, что Го-
дуновъ дѣиствительно не смѣетъ про-
тивиться истинному Іоаннову сыну. Но-
выслать казну Московскую въ Астра-j вое доказательство, сколь умъ обмап-
хань и въ Персію."
Годуновъ, безъ
сомоѣнія, не убилъ Ирины и не думали|
искать убѣжища въ Персіи; еще не
видалъ дотолѣ измѣны въ Госсіянахъ,
и не казнилъ ни одного человѣка за
явную приверженность къ Самозванцу;
съ жадностію слушая лазутчиковъ, до-
чивъ въ раздорѣ съ совѣстію, и какъ
хитрость, чуждая добродѣтели, запуты-
вается въ сѣтяхъ собственпыхъ! Еще
Борисъ могъ бы исправить сію ошибку:
сѣсть на брапнаго коня и самолично
вести Госсіяпѣ противъ злодѣя. При-
сутствие Вѣпцоііосца, его великодушная
смѣлость и довѣренность бѳзъ сомпѣнія
имѣли бы дѣйствіе. Не рожденный ге-
роемъ, Годуновъ однакожъ съ юныхъ
лѣтъ зналъ войну, умѣлъ силою души
своей оживлять доблесть въ сердцахъ
и снасти Москву отъ Хана, будучи
только правителемъ. За него были свя-
тость вѣнца и присяги, навыкъ иови-
иовѳнія, воспоминаніе многихъ государ-
ствѳнныхъ благодѣяній — и Госсія на
полѣ чести не предала бы Царя Газ-
стригѣ. Но смятенный ужасомъ, Борисъ
не дерзалъ идти на встрѣчу къ Димит-
ріѳвой тѣни: иодозрѣвалъ бояръ, и
вручилъ имъ судьбу свою, назвавъ глав-
ными воеводою Мстиславская, добросо-
вѣстиаго, лично мужественная, но бо-
лѣе знатнаго, нежели искусная пред-
водителя; велѣлъ строго людямъ рат-
ными, всѣмъ безъ исключения, снѣшить
въ Брянски, а самъ какъ бы укры-
вался въ столицѣ. Одними словомъ,
Судъ Божій гремѣлъ надъ державными
нреступпикомъ....
Грозный часъ опыта наступали: нель-
зя было медлить, ибо Самозванецъ еже-
дневно усиливался и распространяли
свои мирныя завоеванія. Бояре высту-
пили изъ Брянска, чтобы дресѣчь успе-
хи измѣны и спасти Новогородскую крѣ-
пость, которая одна противилась Газ-
стригѣ, уже среди подвластной ему стра-
ны. Не только Годуновъ съ мучитель-
ными волненіемъ души слѣдовалъ мыс-
лями за Московскими знаменами, но и
вся Госсія сильно тревожилась въ ожи-
дапіи, чѣмъ судьба рѣшитъ столь важ-
ную прю между Борисомъ и ложными
или неложныиъ Димитріѳмъ; ибо не
было общаго удостовѣренія ни въ войскѣ,
ни въ государствѣ. Мысль поднять ру-
ку на дѣйствительеая сына Іоаннова,
или предаться дерзкому обманщику, кля-
тому Церковью, равно ужасала сердца
блаяродныя. Мпогіе, и самые благород-
нѣйшіе изъ Госсіянъ, не любя Бориса,
по гнушаясь измѣной, хотѣли соблюсти
данную ему присягу; другіе, слѣдуя
единственно внушенію страстей, только
желали или не желали перемѣыы Ца-
ря, и не заботились объ истииѣ, о дол-
гѣ вѣрноподданпаго; a многіе не имѣ-
ли точная образа мыслей, готовясь ду-
мать, какъ велитъ случай. Если бы въ
сіе время открылась проницанію наблю-
дателя и самая внутренность дуіиъ, то
онъ, можетъ быть, еще не рѣшилъ бы
для себя вопроса о вѣроятной удачѣ
или нѳудачѣ самозванцева дѣла: столь
расположен]е умовъ было отчасти несо-
гласно, отчасти неясно и нѳрѣшптельно!
Войско шло, повинуясь Царской власти;
но колебалось сомнѣніемъ, толками, вза-
имными недовѣріемъ.
(Слѣдуетъ разсказъ о битвѣ при
Новгородѣ-Сѣверскомъ, объ оставленіи
поляками Самозванца, о побѣдѣ воеводъ
Бориса и ихъ бездѣйствіи).
Обманутый побѣдою въ ея слѣд-
ствіяхъ, Борисъ страдали, видя без-
дѣйствіѳ войска, нерадивость, неспособ-
ность или зломысліѳ воеводъ, и боясь
смѣнить ихъ, чтобы не избрать худ-
піихъ; страдали, внимая молвѣ народ-
ной, благопріятной для Самозванца, и пе
имѣя силъ упять ее, ни снисходитель-
ными убѣждепіямн, ни клятвою святи-
тельскою, ни казнію: ибо въ сіе время
уже рѣзали языки нескромными. Доно-
сы ежедневпо умножались, и Годуновъ
страшился жеетокостію ускорить общую
измѣну: еще былъ Самодержцемъ, но чув-
ствовали оцѣпенѣніе власти въ рукѣ
своей, и съ престола, еще окруженная
льстивыми рабами, видѣлъ открытую
для себя бездну! Дума и Дворъ не из-
мѣнялись наружно: въ первой текли

дѣла, какъ обыкновенно; второй бли-
сталъ пышностію, какъ н дотолѣ. Серд-
ца были закрыты: одни таили страхъ,
другіе злорадство; a всѣхъ болѣе дол-
женъ былъ принуждать себя Годуновъ,
чтобы уішніемъ и разслабленіемъ духа
пе предвѣстить своей гибели — и, мо-
жетъ быть, только въ глазахъ вѣриой
супруги обнаруживалъ сердце: казалъ
ей кровавый, глубокія раны его, чтобы
облегчать себя свободнымъ стенаніемъ.
Опъ не имѣлъ утѣтпенія чистѣйшаго;
не могъ предаться въ волю Святаго
Провидѣнія, служа только идолу вла-
столюбія: хотѣлъ еще наслаждаться пло-
домъ Димитріева убіенія, и дерзпулъ бы
копечпо па злодѣяніе новое, чтобы не
лишиться пріобрѣтеннаго злодѣйствомъ.
Въ такомъ ли расположены души утѣ-
шается смертный вѣрою и надеждою
небесного? Храмы были отверсты: Го-
дуновъ молился Богу, неумолимому для
тѣхъ, которые пе знаютъ ни добро-
дѣтелк, ни раскаянія! Но есть про-
Боголѣпа, и чрезъ два часа испустилъ
духъ, въ той же храминѣ, гдѣ пиро-
валъ съ боярами и съ иноземцами....
Къ сожалѣпію, потомство но знаетъ
пичего болѣе о сей кончинѣ, разитель-
ной для сердца. Кто не хотѣлъ бы
вндѣть и слышать Годунова въ по-
слѣднія минуты такой жизни—читать
въ его взорахъ и въ душѣ, смятенпой
внезаппымъ паступленіемъ вѣчности?
Предъ ними были тронъ, вѣнецъ и
могила: супруга, дѣти, ближніе, ужѳ
обреченный жертвы судьбы; рабы не-
благодарные, уже съ готовою измѣною
въ сердцѣ; предъ пимъ и святое зпа-
меніе христіанства: образъ Того, Кто
по отвѳргаетъ, можетъ быть, и послѣд-
вяго раскаянія!... Молчаніе совремеп-
ииковъ, подобно пепроницаемой завѣсѣ,
скрыло птъ насъ зрѣлищо столь важ-
ное, столь нравоучительное, дозволяя
дѣйствовать одному воображение. Увѣ-
ряютъ, что Годуновъ былъ самоубійцею,
въ отчаяпін лигаивъ себя жизни ядомъ;
^DiwHj
Uli jjwuwiMi WA.1
.
—
JL
дѣлъ мукамъ — въ бренности нашего ; но обстоятельства и родъ его смерти под
естества земнаго.
Ітверждаютъ ли истину сего ивѣстія?
И сей нѣжный отецъ семейства, сей че-
Борису исполнилось 53 года отърож-
денія: въ самыхъ цвѣтущпхъ лѣтахъ
мужества онъ имѣлъ недуги, особенно
жестокую подагру, и легко могъ, уже
старѣясь, истощить свои тѣлеспыя силы
душевпымъ страданіемъ. Борисъ 13
Аирѣля, въ часъ утра, судилъ и ря-
дилъ съ вельможами въ Думѣ, прини-
малъ знатпыхъ ипоземцевъ, обѣдалъ съ
ними въ Золотой палатѣ, и едва вставъ
изъ-за стола, почувствовалъ дурноту:
кровь хлынула у него изъ носу, ушей
и рта; лилась рѣкою: врачи, столь
имъ любимые, не могли остановить ее.
Овъ терялъ память, но успѣлъ благосло-
вить сына па государство Госсійское,
воспріять ангельскій образъ съ пменемъ
ловѣкъ сильный духомъ, могъ ли, спа-
саясь ядомъ отъ бѣдствія, малодушно
оставить жену и дѣтей па гибель, по-
чти несомнительную? И торжество Са-
мозванца было ли вѣрно, когда войско
еще не измѣігило Царю дѣ.томъ; еще
стояло, хотя и безъ усердія, подъ его
знаменами? Только смерть Борисова рѣ-
гаила усиѣхъ обмана; только изыѣыники,
явные и тайные, могли желать, могли
ускорить ее,—но всего вѣроятнѣе, что
ударъ, а не ядъ прекратили бурные дни
Борисовы, къ истинной скорби отече-
ства: ибо сія безвременная кончина была
небесною казнію для Россіи еще болѣе,
нежели для Годунова: опъ умеръ по
крайней мѣрѣ па тронѣ, не въ узахъ
предъ бѣглымъ діакономъ, какъ бы
еще въ воздаяніе за государственныя его
благотворѳпія; Россія же, лишенная въ
немъ Царя умпаго и иоиечителыіаго,
сдѣлалась добычей злодѣйства на ыио-
гія лѣта.
Но имя Годунова, одного изъ разуы-
нѣйшихъ властителей въ ыірѣ, въ те-
чсвіѳ столѣтій было и будетъ произно-
симо съ омерзѣеіемъ, во славу нрав-
ственнаTM пѳуклоннаго нравосудія. По-
томство видитъ лобпоо ыѣсто обагрен-
ное кровію невинныхъ, Св. Димитрія
издыхающаго нодъ ножемъ убійцъ, ге-
роя Псковскаго въ петлѣ, столь мпо-
гихъ вельможъ въ мрачпыхъ томпи-
цахъ и келліяхъ; видитъ гнусную мзду,
рукою Вѣнценосца предлагаемую кле-
ветникамъ - доносителямъ; видитъ си-
стему коварства, обмаповъ, лицемѣрія
предъ людьми и Боголъ.... вездѣ ли-
чину добродѣтели, и гдѣ добродѣтель?
цевъ истребленіемъ древпяго племепи
Царскаго? Не онъ ли, паконецъ, болѣѳ
всѣхъ содѣйствовалъ уиичпжонію пре-
стола, возсѣвъ на пемъ святоубійцею?
ДМИТРІЕВЪ.
Иванъ Иваповнть Дмптрісвъ, род. 1760, ум.
1837 г. Писалъ исключительно въ лирическомъ
родѣ (сатиры, мелкія стихотпорепія) и просла-
вился uejieuoAium бассиъ Лафонтена.
ЧУЖОЙ толкт,.
«Что за дпковппка? лѣтъ двадцать ѵжъ
прошло,
Какъ мы, напрягши умъ, наморщивши чело,
Со всеусердіемъ все оды пишемъ, шішемъ,
А ни себѣ, ни имъ похвалъ піігдѣ не
СЛЫШИМ!»!
Ужелп выдал!» Фебъ своіі нменпой указъ,
йтобь не дерзалъ никто надѣяться изъ
насъ
въ нравдъ ли судовъ Борисовыхъ, въ'Кыть Флакку
Рамлеру 2) п пхъ собратьп
щедрости, въ любви къ гражданскому
образованію, въ ревности къ величію
Россіи, въ долитпкѣ мирной и здравой?
Но сей яркій для ума блескъ хладенъ
для сердца, удостовѣреппаго, что Бо-
рисъ не усомнился бы пи въ каковъ
случаѣ дѣйствовать вопреки своимъ му-
дрымъ государственнымъ ираваламъ, если
бы властолюбіе потребовало отъ него
такой перемѣны. Опъ не былъ, но бы-
валъ тираиомъ: пе безумствовалъ, но
злодѣйствовалъ подобио Іоанну, устраняя
совмѣстпикоиъ или казня недоброжела-
телей. Если Годуновъ да время благо-
устроилъ державу, на время возвысилъ
ее во мпѣиіи Европы, то по опъ ли и
ввергпулъ Россію въ бездну злополучія,
почти неслыханнаTM — предалъ въ до-
бычу ляхамъ и бродягамъ, вызвалъ
на ѳоатръ сонмъ мстителей и самозван-
раішымъ,
II столько-жъ, какъ они, по пѣснопѣпьи
с.іаішымъ?
Какъ думаешь?... Вчера случилось мнѣ сли-
чать
II ихъ, H нашу пѣснь: пъ нхъ.... нечего
чптать;
Лпсточекъ, много трп, а любо, какъ чи-
таешь —
Не знаю, какъ - то самъ какъ - будто бы
летаешь!
Сѵдя но краткости, увѣрспъ, что она
Писали пхъ рѣзиясь, а не четыре дни;
То какъ бы намъ не быть еще п нхъ
счастливей,
Когда мы по сто разъ пріілежиѣіі, терпе-
ливей?
Ііѣдь нашъ начисть ипсать, то всѣ забавы
прочь:
') Флавкъ, т. с. Квнпт* Горацііі Флаккъ — яна -
меннтый рныскій поэт*-лирик*,
прославившийся
своими
одами и сатирами. Он* род. къ 05 г. до Р. Хр. и быль
современником* Августа.
а
) Рамлер*,
Карл* Вильгельм*
(род. 1725, ум.
1798 г.), термин, лнрнчоовійпоэт*, ііросл..вішшійея одами.
(115)
8*

Надъ парою стпховъ просижпваетъ почь,
Потѣётъ, думаеті», черти» и жжетъ бумагу;
И иногда беретъ такую опъ отвагу,
Что пѣлый годъ сидптъ надъ одою одной!
И подлинно ужъ весь приложить ^разумъ
ужъ прямо - самая торжественная ода!
Я пе могѵ сказать, какого это рода;
Но очень "полная, иная въ двѣстн етроФъ!
Судпте-жъ, сколько тутъ хороши есть
3
стишковъ,
Къ тому ЖЪ, II ВЪ праішлахъ: сперва про-
чтешь вступленье,
Тѵтъ предложепіе, а тамъ п заключенье—
Точь-въ -точь, какъ говорят!, учены по
церввамъ! !
Совсѣмъ тѣмъ нѣтъ читать
охоты,-впжу
самъ.
Возьму ли, напрнмѣръ, я оды па побѣды,
Какъ покорили Нрымъ, какъ въ морѣ гпблп
Шведы:
Всѣ тутъ подробности сраженья нахожу,
Гѵб было, какъ, когда,—короче я скажу:
Въ стнхахъ реляція! прекрасно!... a зѣваю!
Я бросивши ее, другую раскрываю,
На праздникъ, иль на что подобное тому:
Тутъ найдешь то, чего бъ пе хитрому уму
Не выдумать п ввѣвъ: Зари багрит,г пер-
сты,
П райскій крипъ,
п
«На это, опъ сказалъ, есть мпогія прп-
•
чины:
Не обѣщаюсь ихъ открыть и половины,
Л нѣкоторыя вамъ охотно объявлю.
Я самъ языкъ боговъ, — поэзіго люблю,
H нашей, какъ и вы, утѣшепъ также
мало;
Одпакожъ, здѣсь въ Москвѣ толкался я,
бывало
Межъ нагаихъ Пппдаровъ,
*) и всѣхъ ихъ
замѣчалъ.
Большая часть изъ ппхъ -
лейбъ-гвардіи
капралъ,
Ассесоръ, Офицеръ, какой ппбудь подънчій,
' Иль изъ кунсткамеры аптпкъ, въ пыли хо-
дячій —
У родовъ стражъ—пародъ все нужный, дол-
1
ншостпой;
Такъ часто я впдалъ, что истинно пнЫі
Вь два, въ три дпи риѳму лишь прибрать
едва успѣетъ,
За тѣмъ, что въ хлопотахъ
Такъ громко, высоко!...
И сердца, такъ сказать,
Такъ дѣдовскпхъ временъ съ любезной
простотою
Вчера одпнъ старика» бесѣдовалъ со мною.
Я будучи и самъ товарищ!» тѣхъ нѣвцовъ,
Которыхъ дѣйствію ДИВІІЛСЯ ОНЪ СТИХОВ!,,
СМУТИЛСЯ П не зналъ, какъ отвѣчать мпѣ
должно;
Но къ счастью—ежели назвать то счастьемъ
можно,
Чтобъ слышать и себѣ ужасный приго-
воръ,—
Какой-то Аристарх ъ 2) съ нимъ началъ
разгоиоръ:
_
') Растете и цпѣтовъ лиліи. Здѣеь эти куршок
напечатавши выражепія заимствованы сатириком* нзъ со-
ВРѲМаТГа-ЖГГевсаЦДріГ,скін критики и ученый, жив-
ши. во II в. доРожд. Хр. Занимался разборов гроческихъ
поэтовъ, особенно Гомера.
досуга не
имѣетъ.
Лишь только мысль къ нему счастливая
прпдетъ, '
Вдругъ било шесть часовъ! уже карета
j'1•
ждетъ;
! Пора въ театръ, а тамъ на балъ, а тамъ
къ Ліону О
ФеЛ„иГ
а ту»О
когда » А=
»
отверсты!
г
a пѣтъ, не ве- Па завтра лишь глаза откроетъ —ужъ^оп
селить,
т,
„*
„R„
нп чуть НС шс- На пробу въ пять часовъ.... Куда же? Въ
ве іитъ!
модный свѣтъ,
веЛИП"
>
Гдѣ лирнкъ Ііашъ п самъ взялъ арлекина
ролю.
До оды-ль тутъ? Тверди, скачп два раза къ
Кролю; 3)
Потомъ опять домой: здѣсь холься да ря-
дись,
А тамъ въ спектакль, п такъ со днемъ опять
простись.
Къ ТОМУ жъ, у древішхъ цѣль была, у насъ
другая:
Горацій, напримѣръ, восторгомъ грудь питая,
Чего желалъ? О! онъ — онъ бралъ не с-ъ
высока:
Въ вѣкахъ безсмертія, а въ Рнмѣ лишь
вѣнка
>) П ни даръ-знаменитый
гречоскій ноэтъ-лнрикъ.
Р°Д'а)Вс0держатмь°въ>Петербург* вольных* маскарадов*.
J) Модный портной.
(Uli)
Изъ лавровъ иль изъ мпртъ, —чтобъ Делія
сказала:
Онъ славенъ, чрезъ пего п я беземертна
стала !
А нашпхъ мпогихъ цѣль — награда перстень-
комъ,
Не рѣдко сто рублей, иль дружество съ
кпязькомъ,
Который отъ роду не читывалъ другова,
Кромѣ придворнаго, ' подъ часъ,
месяце-
слова;
Пль похвала своихъ пріятелей, а пмъ
Печатный всякііі лпетъ быть кажется свя-
ты мъ.
Судя-жъ, сколь разпые и тѣхъ, п папшхъ
виды,
Навѣрпо льзя сказать,- не дѣлая обиды
Ретпвымъ господамъ, пптомцамъ Русскпхъ
музъ,
Что должепъ быть у нихъ н особливый
вкусъ,
П вь сочппепш лирической поэмы
Другіе способы, особые пріемы;
Какіе же они, сказать вамъ не могу,
А только объявлю—п право не солгу—
Какъ думалъ о стнхахъ одшіъ стихотво-
ритель,
Котораго трудовъ Меркуріи нашъ и Зри-
тель 1)
II кппжиыіі магазнпъ, п лавочки полны:
«Мы съ рпѳмами па свѣтъ, онъ мыслплъ,
рождены;
Такъ не смѣшно ли намъ, поэтамъ, согла-
ситься,
Па взморьѣ въ хижину, какъ Демосѳоігь, 2)
забиться,
Читать, да думать все,— и то, что вздумалъ
самъ,
Разсказывать однѣмъ шумящпмъ лишь вол-
памъ?
Природа дѣлаетъ иѣвца, а не ученье;
Онъ не учась ученъ, какъ иридетъ въ
восхищенье:
Науки бѵдутъ все науки, а не даръ,
Потребный жезапасъ: отвага, рпомы, жаръ.>
H вотъ какъ ішсывалъ ноэтъ природный
оду:
Лишь пушекъ громъ подастъ пріятпу вѣсть
.
пароду,
1) Русскіо журналы. Первый издавался Крыловым* и
ІСлушннымъ, а второй — Крыловымъ. Ыѳркурій 1793 года,
а Зритель — 1792 г.
„
..
а
) Демосѳенъ (род. 384 г. до Р. Хр.)
—
веднпашшн
нзъ греческих* ораторов*,
современник*
и противник!.
Филиппа АІакедонскаго.
Что Рымішкскій Алкидъ
Поляков!» раз-
громилъ,
Иль Ферзепъ пхъ вождя Костюшку иоло-
II ИЛЬ;
ОІІЪ тотчасъ за перо, п разомъ вывелъ —
ода!
Потомъ въ ОДІІНЪ прпсѣстъ: такою дня и
года!
«Тутъ какъ?... Пою!... Иль вѣтъ, ѵжъ это
старппа!
«Не лучше' ль: даждъ мпѣ, Фебъ!... Иль
такъ: ѵе ты одна
< Попала подъ пяту, о чалмоносна Порта!
«По что же мнѣ прибрать къ ней въ рпому,
кромѣ чорта?
«Иѣтъ, пѣтъ! ne хорошо, я лучше поброжу,
<П воздухом!» себя открытымъ освѣжу.>
П ouïe ль, H на пути такъ въ мысляхъ раз-
суждаетъ:
«Начало никогда пѣвцовъ ne устрашав»;
«Что хочешь, то мели! Вотъ штука, какъ
хвалить
«Героя-то прпдетъ! Ile знаю, съ кѣмъ срав-
нить?
«Съ Румянцевымъ его, иль съ Грейгомъ,
ПЛЬ С!» Орловым!»?
«Какъ жаль, что древнпхъ я не читывалъ!
а съ новымъ
«Не ловко что-то все. —Да просто напишу:
<Ликуй, герой! ликуй, герой ты! возглашу.
«Изрядно! Тутъ же что! Тутъ надобееъ
восторгъ!
«Скажу: кто завѣсу мнѣ вѣчиости рас-
тори?
«Я вижу молній блескъ! Я слышу съ
горки свѣта
ill wo, и то.... А тамъ?... извѣстпо:
многи лѣта!
«Брависсимо! н п.іапъ, и мысли, все ужъ
есть!
«Да здравствуегь поэтъ! осталося прп-
сѣсть,
«Да только написать, да п печатать смѣло!»
Бѣжптъ на свой чердакъ, чертить — н въ
шляпѣ дѣло.
II оду ужъ его тисненыо предаю»,
И въ одѣ ужъ его намъ ваксу продаю».
Вотъ какъ пиндарилъ онъ и всѣ ему по-
добны,
Едва ли вывѣски надписывать сиособиы!
Гі) Алкидъ —одно изъ іірозвнщъ Геркулеса,
люби-
мѣйш. героя грѳч. древности. Здіісь нод* именемъ „Рым-
никскаго Алкида" нодразумѣвается Суворовъ-Рымникскій.

Жеіалъ бы я, чтобъ Фебъ хотя по снѣ
имъ рекь:
«Кто въ громкіН славою Екатерпішнъ вѣкъ
Хвалоіі ему сердецъ другим, не восхшцаетъ,
П лиры сладкою слезой не орошаетъ,
Тотъ брось ее, разбей, п знай: онъ по
•
поэтъ.»
Да вѣдаетъ же всякъ по одамъ мой клев-
рстъ,
Какъ дерзостный языкъ безславилъ насъ,
нпчтожнлъ,
Какълирпковъцѣтшлъ! Воспряпемъ! Марсій *)
ожплъ!
Товарищи! къ столу, за перья! отомстнмъ!
Надуемся, напрёмъ, ударимъ, поразнмъ!
Напишемъ на него предлинную Сатиру,
И оправдаемъ тѣмъ Росеійску громку лиру!
ЖУКОВСКШ.
Ваенлій Андреевич!» ЖуковскіГі (род. 1783,
ум. 1852 г.). Прославился своими переводами и
передѣлвами поэтыческихъ произведепій гер-
манскаго и англійскаго романтизма (въ особен-
ности балладами). Подъ конецъ жизни, въ
числѣ мпотихъ другихъ эпическихъ поэмъ, пере-
івелъ «Одиссею» Гомера.
СЕЛЬСКОЕ КЛАДБИЩЕ.
(Элегія).
Уже блѣдігйетъ день, скрываясь за горою;
Шумящія стада толпятся иадъ рѣкой;
Усталый селяппнъ медлительной стопою
Идете, задумавшись, въ шалашъ спокойный
4
свой.
Въ тумашюмъ сумракѣ окрестность исче-
заете...
Повсюду тншіша; повсюду мертвый сопъ;
Лишь нзрѣдка, жужжа, вечерній жукъ мель-
каекъ,
Лишь слышится вдали роговъ унылый звонъ.
Лишь дикая сова, таясь подъ древпимъ
сводомъ
Той башни, сѣтуетъ, внимаема луной,
Па возмуатішнаго нолуночпымъ прнходомъ
Ея безмолвнаго владычества покой.
'") Map c i и — но гречоокимъ нреданіямъ,
соиерннвъ
Аполлона иъ ш'рЬ на флойтѣ.
Подъ крововіъ черпыхъ соспъ и вязовъ
паклоненпыхъ,
Которые окрестъ, развѣспвшпсь, стоятъ,
Здѣсь праотцы села, въ гробахъ уединенпыхъ
Навѣкн затворясь, сцомъпеііробуднымъ спять.
Денницы тихій гласъ, дня юпаго дыханье,
Пи крики пѣтуха, ни звучный гулъ роговъ,
Ни ранней ласточки па кровлѣ щебетапье—
Ппчто не вызовете почппшпхъ пзъ гробовъ.
На дымномъ очагѣ трескучій огнь сверкая,
Ихъ въ зимни вечера пе будетъ веселить,
II дѣтп рѣзвыя, встрѣчать пхъ выбѣгая,
Не будутъ съ жадностью лобзаній пхъ ловить.
• Какъ часто ихъ серпы златую ниву жало»
И нлугъ пхъ побѣждалъ упорныя ноля!
Какъ часто пхъ сѣкиръ дубравы тренстали,
И потомъ пхъ лица кропилася земля!
Пускай рабы суете пхъ жребШ уножаютъ,
Смѣяся въ слѣпотѣ полезнымъ пхъ трудамъ,
Пускай съ холодпостыо презрѣнія внимаютъ
Таящимся во тмѣ убогаго дѣламъ:
Па всѣхъ ярнтся смерть — царя, любимца
славы,
Всѣхъ ищете грозная.... и нѣкогда пайдетъ;
Бсемощныя судьбы незыблемы уставы:
U путь величія ко гробу насъ ведете.
А вы, паперстпики Фортуны ослѣпленпы,
Напрасно спящихъ здѣсь спѣпште презирать
За то, что гробы пхъ непышны и забвении,
Что лесть имъ алтарей пе мыслить воздвигать.
Вотще иадъ мертвыми, пстлѣвшнмп костями
Трофеи зиждутся, надгробін блестятъ,
Вотще гласъ почестей гремптъ нередъ гро-
бами —
Угасшій пепелъ пашт. они пе воспалятъ.
Уже ль смягчится смерть сплетаемой хва-
лою,
П невозвратную добычу возвратитъ?
Не слаще мертвыхъ coin, подъ мраморнцй
доскою;
Надменный мавзолей лишь персть пхъ бре-
менитъ.
Ахъ! можетъ быть, подъ сей могилою
таится
Прахъ сердца нѣжнаго, умѣвпшго любить,
И гробожптель-червь въ сухой главѣ гнѣз-
дится,
Рожденной быть въ вѣнцѣ, иль мыслями па-
рить!
(113)
Но просвѣщенья храыъ, воздвигнутый вѣ-
камп,
Угрюмою судьбой для нихъ былъ затворенъ,
Пхъ рокъ обременилъ убожества цѣпямн,
Нхъ геиііі строгою нуждою умеріцвленъ.
Какъ часто рѣдкій перлъ, волнами со-
кровенной,
Въ бездонной пропасти сіяетъ красотой;
Какъ часто лв.іія цвѣтетъ уединенно,
Въ пустынномъ воздухѣ теряя запахъ свой.
Быть можетъ, пылыо сеіі покрыть Гамп-
денъ х) падменныіі,
Защитппкъ сограждапъ, тиранства смѣлый
врагъ;
Нль кровію граждаиъ Кромвель 2) пеобагреп-
иыіі,
Или Мнльтопъ 8) пѣмой, безъ славы скры-
тый въ прахъ.
Отечество хранить державною рукою,
Сражаться съ бурей бѣдъ, Фортуну презирать,
Дары обилія на смертныхъ лить рѣкою,
Въ слезахъ нризпательныхъ дѣла своп чи-
тать —
Того имъ не далъ рокъ; но вмѣстѣ пре-
ступлсньямъ
Оігь съ доблестямп нхъ кругъ тѣспый по-
ложолъ;
Бѣжать стезей убійствъ ко славѣ, наслаж-
деньямъ;
H быть жестокими къ страдальцамъ запре-
ти лъ;
Таить въ душѣ своей гласъ совѣстп и
чести,
Румяпецъ робкія стыдливости терять,
II раболѣпствул, на жертвеннпкахъ лести
Дары иебеспыхъ Музъ гордыпѣ посвящать.
Скрываясь отъ мірскнхъ погибельвыхъ
смятеній,
Безъ страха и падеждъ, въ долипѣ жизни сен,
Не зная горести, не зная наслаждений,
Они безпечпо шли тропинкою своей.
И здѣсь спокойно снять подъ сѣныо гро-
бовою —
П скромный памятпикъ, въ пріютѣ соснъ
густыхъ,
Съ непышпоіі надписью п рѣзьбою простою,
Прохожаго зоветъ вздохнуть надъ прахомъ
пхъ.
Любовь па камнѣ
') Гамлдѳнъ — энамевіітый англійовШ патріотъ XVII
в., боровшійся протннх элоунотребденШ королевской власти.
*) Кр о м во л ь, Олнверъ — навѣстный нротнішнкь Стюар-
товъ, долго правившій Акгліею. Ум. 1058 г.
3) Мнльтопъ, Джонь — англійскій поэтъ (род. 1G0S
г.), наннеаншш внамевитую поэму „Потерянный Ран".
семь пхъ память со-
хранила,
Ихъ лѣта, имена потщившись начертать;
Окрестъ библейскую мораль изобразила,
По коей мы должны учиться умирать.
II кто съ сеіі жнзнію безъ горя раз-
става лея?
Кто прахъ сйоіі по себѣ забвенью предавалъ?
Кто въ часъ послѣднііі свои симъ міромъ
не плѣнялся,
И взора томнаго назадъ не обращалъ?
Ахъ! нѣжная душа, природу покидая,
Надѣется друзьямъ оставить племенъ свой;
II взоры тусклые, навѣки угасая,
Еще стремятся кышмь съпослѣднею слезой;
Нхъ сердце милый гласъ въ могплѣ на-
шей слышите;
Нашъ камень гробовой для нихъ одушев-
лепъ;
Для ппхъ нашъ мертвый нрахъ въ холод-
ной урнѣ дышите,
Еще огиемъ любви для нихъ воспламенеиъ.
А ты, почпвшнхъ другъ, пѣвецъ уеди-
ненный,
II твой ударить часъ, послѣдній роковой;
H къ гробу твоему, мечтой сопровожденный,
Чувствительный нрндетъ услышать жребій
твой.
Быть можетъ, селяшшъ съ почтенной сѣ-
диною
Такъ будетъ о тебѣ пришельцу говорить:
«Онъ часто но утрамъ встрѣчался здѣсь со
мною,
Когда спѣшплъ на холмъ зарю предупре
дить.
«Тамъ въ полдень онъ спдѣлъ подъ дрем
лющею ивой,
Поднявшей пзъ земли косматый корень свой
Тамъ часто, въ горести безиечиоіі, молча
ливоіі,
Лежалъ, задумавшись, надъ свѣтлою рѣкой
«Нерѣдко ввечеру, скитаясь межъ ку
стамп —
Когда мы съ ноля шли, и въ рощѣ соловей
Свнсталъ вечерню пѣспь — онъ томными
очами
Уныло слѣдовалъ за тихою зарей.
(ПО)

«Прискорбный, сумрачный съ главою па-
клонеппой,
Онъ часто уходплъ въ дубраву слезы лить,
Какъ страпнпкъ, роднпы, друзей, всего ли-
шенный,
Которому ппчѣмъ души пе усладить.
«Взошла заря — но опъ съ зарею пе
являлся,
Пп къ пвѣ, пи па холмъ, ни въ лѣсъ не
приходолъ.
Опять заря взошла — нпгдѣ онъ не встрѣ-
чался;
Мой взоръ его пскадъ — пскалъ — не на-
ходплъ.
«На утро пѣніе мы слышпмъ гробовое...
Несчастнаго песутъ въ могилу положить.
Приблизься, прочитан падгробіе простое,
Чтобъ память добраго слезой благословить.»
Здѣсь пепелъ юноши безвременно сокрыли;
Что слава, счастіе, не зналъ онъ въ мірѣ
семь;
Но Музы отъ него лица не отвратили,
И меланхолт печать была на немъ.
Онъ кротокъ сердцемъ былъ, чувстви-
теленъ душою —
Чувствительнымъ Творецъ награду поло-
жгілъ.
Даргиъ песчастныхъ онъ — чѣмъ только
могъ — слезою;
Бъ награду отъ Творца опъ дргра получилъ.
Прохожій, помолись падь этою могилой;
Онъ въ пей пагиелъ пріютъ отъ всѣхъ зем-
пыхъ тревогъ;
Здѣсь все оставгш, опъ, что въ немъ грѣ-
ховпо было,
Съ надеждою, что живъ его Спаситель
Богъ.
СВЪТЛАНА.
Разъ въ Крещепскій вечерокъ
Дѣвушки гадали:
За ворота башмачокъ,
Снявъ съ ноги, бросали;
Снѣгъ пололи; подъ окномъ
Слушали; кормили
Счетиымъ курицу зерномъ; '
.
Ярый воскъ топили;
Въ чашу съ чистою водой
Клали перстень золотой,
-Серьги пзумрудны.
Разстплалп бѣлый платъ,
П надъ чашей пѣлп въ ладъ
Пѣсеики подблюдпы.
Тускло свѣтптся луна
Въ сумракѣ тумана,
—
Молчалива и грустна
Милая Свѣтлаиа.
«Что, подруженька, съ тобой?
Вымолви словечко;
Слушай пѣсчп круговой;
Вынь себѣ колечко.
Пой, красавица: «кузнецъ,
«Скуй мпѣ златъ и новь вѣпецъ,
«Скуй кольцо златое.
«Мнѣ вѣпчатьсл тѣмъ вѣнцомъ,
«Обручаться тѣмъ кольцомъ
«При святомъ налоѣ.»
—
Какъ могу, подружки, пѣть?
Милый другъ далеко;
Мнѣ судьбина умереть
Въ грусти одинокой.
Годъ промчался — вѣсти нѣтъ;
Опъ ко мпѣ не ппшетъ;
Ахъ! а имъ лишь красепъ свѣтъ,
Имъ лишь сердце дышетъ...
Иль не вспомппшь обо мпѣ?
Гдѣ, въ какой ты стороиѣ?
Гдѣ твоя обитель?
Я молюсь и слезы лыо;
Утоли печаль мою,
Апгелъ-утѣшптель. »
Вотъ, въ свѣтлпцѣ столь накрытъ
Бѣлой пеленою;
И на томъ столѣ стоите
Зеркало съ свѣчою.
Два прибора на столѣ.
«Загадай, Свѣтлапа;
Въ чнетомъ зеркала стеклѣ
Въ полночь, безъ обмана
Ты узнаешь жребій свой:
Стукнетъ въ дверн милый твой
Легкою рукою;
Упадетъ съ дверей запоръ,
Сядетъ онъ за свой приборъ
Ужинать съ тобою.»
Вотъ красавица одна,
Къ зеркалу садится;
Съ тайной робостью она
Въ зеркало глядится;
Темно въ зеркалѣ; кругомъ
Мертвое молчанье;
Свѣчка трепетпымъ огнемъ
Чуть ліетъ сіянье....
Робость въ ней волнуетъ грудь,
Страшно ей пазадъ взглянуть,
Страхъ туманить очи...
Съ трескомъ пыхнулъ огонекъ,
Крнкнулъ жалобно сверчокъ,
Вѣсшпкъ полупочп.
Подпершися локоткомъ,
Чуть Свѣтлана дышетъ
Вотъ
іегохонько замкомъ
Кто-то стукпулъ, слышитъ;
Робко въ зеркало глядптъ:
За ея плечами,
Кто-то, чудилось, блеститъ
Яркими глазами....
Запялся отъ страха духъ....
Вдругъ, въ е'я влетаетъ слухъ
Тпхій, легкій шопотъ:
«Я съ тобой, моя краса;
Укротились небеса;
Твой услышапъ ропоте!»
Оглянулась.... милый къ ней
Простираете руки.
«Радость, свѣтъ мопхъ очей,
Нѣтъ для насъ разлуки.
Ъдемъ! Попъ ужъ въ церкви ждете
Съ дьякопомъ, дьячками;
Хоръ вѣнчальну пѣснь поете;
Храмъ блеститъ свѣчамп.»
Былъ въ отвѣтъ умнльиыав^зоръ;
Пдутъ на широкій дпоръ,^
Въ ворота тесовьі;
У воротъ ихъ санки ждутъ;
Съ нетерпѣнья кони рвѵтъ
Повода шелковы.
Сѣли.... кони съ мѣста въ разъ;
Пышутъ дымъ ноздрями;
Отъ коиытъ ихъ поднялась
Выога надъ сапями.
Скачутъ.... пусто все вокругъ,
Степь въ очахъ Свѣтлапы;
IIa лунѣ туманный кругъ;
Чуть блестятъ ііоляпы.
Сердце вѣщее дрожите;
Робко дѣва говорить:
«Что-ты смолкнулъ, милый?»
Ни полслова ей въ отвѣтъ;
Онъ глядптъ на лунный свѣтъ,
Блѣденъ H унылый.
Кони мчатся по буграмъ;
Топчутъ снѣгъ глубокій....
Вотъ, въ сторопк* Божій храмъ
Видѣпъ одинокій;
Двери вихорь отворилъ —-
Тьма людей во храмѣ;
Яркій свѣтъ папикадплъ
Тускнеть нъ ѳпміамѣ;
На средпнѣ чернЬій гробъ.
П гласитъ протяжно попъ:
«Буди взятъ могилой!»
Пуще дѣвпца дрожптъ;
Кони мимо; другъ молчитъ,
Блѣдеиъ и унылый.
Вдругъ мятелица кругомъ;
Сиѣгъ валить клоками.
Черный враиъ, свистя крыломъ,
Вьется падъ сапями;
Воропъ каркаете: печаль!
Кошт торопливы
Чутко смотрятъ въ темпу даль,
Подымая гривы;
Брежжетъ въ подѣ огонекъ;
Видѣнъ мирный уголокъ,
Хижинка подъ снѣгомъ.
Копи борзые быстрѣй,
Сиѣгъ взрывая, прямо къ ней
Мчатся дружпымъ бѣгомъ.
Вотъ прнмчалпея.... и вмпгъ
Изъ очей пропали:
Копи, сани и женпхъ —
Будто не бывали.
Одинокая въ потьмахъ,
Брошепа отъ друга
Въ страшпыхъ дѣвпца мѣстахъ;
Вкругъ мятель и вьюга.
Возвратиться — слѣду нѣтъ....
Впдѣиъ ей въ пзбушкѣ свѣтъ:
Вотъ перекрестилась;
Въ дверь съ молитвою стучите....
Дверь шатнулася.... скрыпптъ....
Тихо растворилась.
Что-жъ? Въ избушкѣ — гробъ; пакрытъ
Бѣлою заіюной;
Сиасовъ лпкъ въ ногахъ стоите;
Свѣчка предъ иконой....
Ахъ! Свѣтлана, что съ тобой?
Вт. чыо зашла обитель?
Страшенъ хижины пустой
Безотвѣтный житель.
Входите съ трепетомъ, въ слезахъ;
Предъ пкопоіі пала въ прахъ,
(121)

Спасу помолилась;
И съ крестомъ своимъ въ рукѣ,
Подъ святыми въ уголкѣ
Робко притаилась.
Все утихло... вьюги нѣтъ....
Слабо свечка тлптся,
То прольетъ дрожащііі свѣтъ,
То опять затмится...
Все въ глубокомъ, мертвомъ спѣ,
Страшное молчанье....
Чу, Свѣтлана!... въ тишине
Легкое журчанье....
Вотъ, глядптъ: къ ней въ уголокъ
Бѣлоспѣжпый голубокъ
Съ светлыми глазами,
Тихо вѣя, прплетѣлъ,
Къ ней па перси тпхо селъ,
Обнялъ пхъ крыламп.
Смолкло все опять кругомъ....
Вотъ, Светлане мпптся, •
Что подъ белымъ полотномъ
Мертвый шевелится....
Сорвался покровъ; мертвецъ
(Ликъ мрачнее ночи)
Вндѣпъ весь — на лбу венецъ,
Затворены очп.
Вдругъ.... въ устахъ сомкпутыхъ стопъ...
Силптся раздвинуть опъ
Руки охладелы....
Что же девица?.... Дрожптъ....
Гибель близко... но не спнтъ
Голубочекъ белый.
Встрепенулся, развернулъ
Легкія онъ крылы,
Къ мертвецу па грудь вспорхнулъ...
Всей, лпшеппый силы,
Простонавъ, заскрежеталъ
Страшно онъ зубами
П па деву засверкалъ
Грозными очамп ...
Снова бледность на устахъ;
Въ закатившихся глазахь
Смерть изобразилась....
Глядь, Светлана.... О Творецъ!
Мплый дру гъ ея — мертвйѵь!
Ахъ.'...
и пробудилась.
Гдѣ-жъ? У зеркала, одна
Посреди свѣтлпцы;
Въ топкііі занавесъ окна
Светнтъ лучъ деннпцы:
ІПумпымъ бьетъ крыломъ петухъ,
День встречая пѣньемъ;
Все блестптъ... Свѣтланпнъ духъ
Смутепъ сиовиденьемъ.
«Ахъ! ужасный, грозный сопъ!
Не добро вещаетъ опъ —
Горькую судьбину.
Тайный мракъ грядущпхъ дней,
Что сулпшь душѣ моей,
Радость пль кручину?»
Села (тяжко поетъ грудь)
Подъ окномъ Свѣтлана;
Изъ окна шпрокііі путь
Впденъ сквозь туманы.
Снегъ па солнышке блестптъ,
Паръ алеетъ тонкій....
Чу!.... вдали пустой гремптъ
Колоколі.чпкъ звопкііі;
Па дороге спежпыті прахъ;
Мчатъ, какъ будто на крылахъ,
Санкп конп рьяны;
Ближе; вотъ ужъ у воротъ;
Статный гость къ крыльцу пдетъ...
Кто?... Женпхъ Светланы.
Что же твой, Светлана, сопъ,
Прорицатель муки?
Другъ съ тобой; псе тотъ же опъ
Въ опыте разлуки;
Та-жь любовь въ его очахъ,
Те-жь пріятны взоры;
'Ге-жь па сладостных!» устахъ
Милы разговоры.
Отворяйся-жь, Божііі храмт»,
Вы летите къ небеса мъ,
Верпые <#Noты;
Соберитесь, старь и младъ;
Сдвпнувъ звонки чаши, въ ладъ
Пойте: многіі лѣты!
Улыбнись, моя краса,
Па мою балладу;
Въ ней большія чудеса,
Очень мало складу.
Взоромъ счастливый ТВОІІМЪ,
Не хочу п славы;
Слава —насъ учнлп — дымъ;
Светъ — судья лукавый.
Вотъ баллады толкъ моей:
< Лучшііі другъ намъ въ жизни сей
Bfcpa въ Провиденье.
Благъ Зиждптеля закопъ
Здесь несчастье — лживый сопъ;
Счастье — пробужденье.»
ИВИКОВЫ ЖУРАВЛЯ.
(Баллада).
На Посіідоновъ пиръ веселый,
Куда стекались чада Голы
Зрѣть бегъ коней H бой цевцовъ,
Ше.іъ Ивпкъ, скромный другъ боговъ.
Ему съ крылатою мечтою
Послалъ дарт» пѣснеіі Аполлопъ:
П съ лпроіі, съ легкою клюкою,
ГОелъ, вдохновенный, къ Пстму *) онъ.
Уже его открыли взоры
Вдалп Акрокорппоъ п горы,
Сліянны съ синевой пебесъ.
Онъ входить въ Поспдоновъ лѣсъ....
Все тпхо: лпстъ не колыхнется;
Лишь журавлей по вышине
Шумящая стапіща вьется
Въ страны полудепны къ веспѣ.
<0 спутппкп, вашъ рой крылатый,
Досель мой вѣрпый провожатый,
Будь добрымъ зпаменіемъ мне.
Сказавъ: прости! родной страпе,
Чужого брега посетитель,
Ищу пріюта, какъ п вы;
Да отвратптъ Зевесъ-храиптель
Беду отъ страннпчей главы.»
П съ твердой верою въ Зевеса
Опъ въ глубину вступаеті» лѣса ;
Пдетъ заглохшею тропой....
П зрнтъ убійцъ передъ собой.
Готовъ сразиться онъ съ врагами;
По част» судьбы его прпспелъ:
Знакомый съ лнрпымп струнами,
Напрячь онъ лука пе умелъ.
»
' Къ богамъ п къ людямъ опъ взываетъ.
Лишь эхо стоны повторяет!» —
Въ ужаспомъ лесе жизни нетъ.
<11 такъ ногнбну въ цвѣте летъ,
Истлею здесь безъ погребенья
II ие оплаканъ отъ друзей;
II симъ врагамъ не будетъ мщенья,
Пи отъ боговъ, ни отъ людей.»
П опъ боролся ужъ съ КОНЧИНОЙ....
Вдругъ... шумъ отъ стан журавлиной;
Опъ слышнтъ (взоръ уже угась)
Пхъ жалобпо-стенящш гласъ.
>) Иотмъ — перегаеекъ между Кориноскнмъ п Сарони-
ческимъ валииамп, ооедвняющііі Ііелоііонезъ съ Элладою.
Здѣсь находилась сосновая роща, въ коеіі праздновалась
истмійскія игры, оволо храма, носвнщеннаго Иосвйдону.
<Вы, журавли подъ небесамп,
Я насъ въ свидетели зовѵ!
Да грянетъ, привлечеппыіі вамп,
Зевесовъ громъ на ихъ главу.»
И трупъ узрели обнаженный:
Рукой убійцы искаженны
Черты прекраснаго лица.
Корпнѳскііі другъ узналъ певца.
<11 ты ль недвижимь предо миою?
II на главу твою, пѣвецъ,
•
Я мнплъ торжественной рукою
Сосновый положить венецъ.»
П внемлютъ гостп Поспдона,
Что палъ наперстішкъ Аполлона....
Вся Греція поражена;
Для всѣхъ сердецъ печаль одна.
И съ дпкнмъ ревомъ пзступленья
Прнтаповъ
окружплъ пародъ,
И вопптъ: «старцы, мщенья, мщенья!
Злодеямъ казнь, ихъ сгнбнп родъ!>
1І0 гдѣ пхъ слѣдъ? Кому приметно
Лице врага въ толпе несметной
Прптекшнхъ въ Поспдоновъ храмъ?
Онн ругаются богамъ.
П кто жъ — разбойнпкъ лп презрѣнпый,
Иль тайный врагъ ударъ панесъ?
Лишь Геліосъ 2) то зрѣлъ священный,
Все озаряющш съ небесъ.
Съ подъятой, можетъ быть, главою,
Между шумящею толпою,
Злодѣй сокрытъ въ сей самый часъ,
И хладно внемлетъ скорби гласъ;
Иль въ капшце, склсшівъ колени,
Жжетъ ладанъ гнусною рукой;
Плн тѣсиится на ступени
АмФптеатра за толиоіі,
Гдѣ, устремпвъ на сцену взоры
(Чуть могутъ ихъ сдержать подпоры),
Прпшедъ изъ блнжннхъ, дальпнхъ страпъ.
Шумя, какъ смутный океанъ,
Надъ рядомъ рядъ, спдятъ народы;
И движутся, какъ въ бурю лесъ,
Людьми кпнящн переходы,
Всходя до синевы небесъ.
И кто сочтетъ разноплеменныхъ,
Снмъ торжествомъ соедпненныхъ?
Прпшлп отвсюдѵ: отъ Аѳпнъ,
Отъ дреннеіі Спарты, отъ Мпішиъ,
') Притапы — правительственное собрапіе въ Лои-
нахъ, завѣдывавшее народными дѣлаии.
s
) Геліоеъ — по гречесвнмъ цреданіямъ, богъ солнца.

Съ предѣловъ Азіп далёкой,
Съ Эгейскпхъ водъ, съ Ѳракійскпхъ горъ....
И сѣлп въ тишинѣ глубокой,
П тпхо выступаетъ хоръ.
По древнему обряду, важно,
Походкой мѣрпой и нротяжпой,
Свлщепнымъ страхомъ окруженъ,
Обходитъ вкругъ театра опт».
Не шествуютъ такъ персти чада;
Не здѣсьМгхъ колыбель была.
Ихъ стана дпвная громада
Предѣлъ земнаго перешла.
Шутъ съ поппкшнмн главамп,
И двпжутъ тоіцпмп рукамп
Свѣчп, отъ копхъ темный свѣтъ;
И въ пхъ ланитахъ крови пѣтъ;
Ихъ мертвы лица, очи впалы;
II свптыя межъ пхъ власовъ
Эхпдиы двпжутъ съ свнстомъ жалы,
Являя страшный рядь зубовъ.
И стали вкругъ, сверкая взоромъ;
II гнмпъ запѣли дикпмъ хоромъ,
Въ сердца вопзающііі боязпь;
И въ пемъ преступник!, слышитъ: казнь!
Гроза души, ума смутитель,
Эринній х) страшный хоръ гремптъ;
И, цѣпепѣя, виемлетъ зритель;
И лира, онѣмѣвъ, молчнтъ:
«Блаженъ, кто незнакомъ съ вппою,
Кто чистъ младеическп душою!
Мы не дерзнемъ ему во слѣдъ;
Ему чужда дорога бѣдъ...
Но вамъ, убійцы, горе, горе!
Какъ тѣнь, за вами всюду мы,
Съ грозою мщенія во взор®,
Ужасвыя созданья тьмы.
<Пе мните скрыться — мы съ крыламп;
Вы въ лѣсъ, вы въ бездну — мы за вами;
II, спутавъ васъ въ своихъ сѣтяхъ,
Разстерзанпыхъ бросаемъ въ прахъ.
Вамъ покаянье пе защита;
Вашъ стопъ, вашъ плачъ — веселье намъ;
Терзать васъ будемъ до Коцнта, *)
ІІо не покпнемъ васъ и тамъ.»
И пѣсиь ужасиыхъ замолчала;
II надъ внимавшими лежала,
'jЭрunniи, иначе Еимениди— тоже,что Фурін,
т. е . богини міцѳнія, ііросліідоваишія преступников*, мут-
ных* угрызенінми совѣсти.
а
) Коцirr* —по греческой миоологіи, рукав* рѣки
Стикса, отделяющей царство тѣиой отъ жнваго міра.
Богинь прнсутствіемъ полна,
Какъ падъ могилой, тишина.
II тихой, мѣриою стопою
Опѣ обратно потекли,
Склонпвъ главы, рука съ рукою,
И скрылись медленно вдали.
И зритель—зыблемый сомвѣпьемъ
Межъ истиной и заблужденьемъ —
Со страхомъ міштъ о сидѣ той,
Которая, во мглѣ густой
Ск|іываяся, непзбѣжпма,
Вьетъ нити роковыхъ сѣтей,
Во глубппѣ лишь сердца зрима,
Но скрыта отъ дпевныхъ лучей.
И все, и все еще въ молчаньѣ....
Вдругъ па ступеияхъ восклицапье:
«Парѳепііі, слышишь?... Крикъ вдали:
То Ивиковы журавли!...»
II иебо вдругъ покрылось тьмою;
II воздухъ весь отъ крылъ шумнтъ;
И видятъ.. '..
черной полосою
Станица журавлей летите.
«Что? Пвпкъ!....» Все поколебалось—
II имя ІІвпка помчалось
Изъ устъ въ уста.... шумите народъ,
Какъ бурная пучина подъ.
«Нашъ добрый Ивикъ! нашъ сражсиный
Врагомъ иезнаемымъ позтъ!...
Что, что въ сеііь слов® сокровенпо?
И что снхъ журавлей полете?»
И всѣмъ сердцамъ въ одно мгновенье,
Ііакъ будто свыше откровенье,
Блеснула мысль: «убіііца тутъ;
То Эвмеиидъ ужасныхь судъ;
Отмщенье за пѣвца готово;
Себѣ преступнпкъ пзмѣннлъ.
Къ суду И ТОТЪ, кто МОЛВИЛ!, слово,
И тотъ, кѣмъ опъ внпмаемъ былъ!»
II блѣденъ, трепетен!.,
смятенный,
ІІезаппой рѣчью обличенный,
Исторгнутъ изъ толпы злодѣй:
Персдъ сѣдалпще судей
Онъ привлечешь съ своимъ клсвретомъ;
Смущенный видь, склоненный взоръ,
II тщетный плачъ былъ ихъ отвѣтомъ; •
И смерть была имъ приговор!..
(121)
ПУТЕШЕСТВЕППИКЪ.
ГАРАЛЬДЪ.
(Пѣсня).
Дней мопхъ еще весною
Отчііі домъ покинулъ я;
Все забыто было мною —
И семейство и друзья.
Въ рпзѣ странника убогой,
Съ дѣтской въ сердцѣ простотой,
Я прошелъ нутемъ-дорогой —
Вѣра былъ вожатый мой.
II въ надежд®, въ увѣреньѣ
Путь казался не далекъ.
«Страшіпкъ — слышалось — тернѣпье!
Прямо, прямо на востокъ.
Ты увидишь храмъ чудесной;
Ты въ святилище войдешь;
Тамъ въ петл®нностп небесной
Все земное обрѣтешь.»
Утро вечеромъ сменялось;
Вечерь утру уступал!.:
Непзвѣстпое скрывалось;
Я пскалъ — пе обр®талъ.
Тамъ встрѣчалпсь мнѣ пучины;
Здѣсь высоких!, горъ хребты;
Я избирался на стремнины;
Чрезъ потоки стлалъ мосты.
Вдругъ рѣка передо мною —
Водь склопепье на востокъ;
Вижу зыблемый струею
Подл® берега челнокъ.
Я въ надежд®, я въ смятеиьи;
Предаю себя во.шамъ;
Счастье вижу въ отдалении;
Все что мило —мнится— тамъ!
Ахъ! въ безвѣстномъ океан®
Очутился мой че.шокъ;
Даль по-прежпему въ туман®;
Брегъ невпдимъ и далекъ.
II во вѣкп надо мпою
Ile сольется, какъ поднесь,
ІІебо св®тлое съ землею....
Тамъ не будетъ вѣчно здѣсь.
(Баллада).
Передъ дружипой на коп®
Гаральдъ, босцъ сѣдой,
При свѣтѣ полныя луны,
БтЛізжаетъ въ лѣсъ густой.
Отбиты вражьи знамена
И в®ютъ и шумятъ,
И гуломъ п®спей боевыхъ
Кругомъ холмы гудятъ.
Но что порхаетъ по кустамъ?
Что зыблется въ кустахъ?
Что налетаетъ съ вышины,
II плещется въ волн ахъ?
Что такъ ласкаете, такъ машітъ?
Что пѣжпою рукой
Сппмаетъ мечъ, съ копя влечетъ
II тяиетъ за собой?
То Феи
въ легкій хороводь
Слет®лись при луп®.
Спасепья нѣтъ; ужъ всѣ бойцы
Въ волшебной сторон®.
Лишь онъ, безстрашпый вождь Гаральдъ,
Одинъ не побѣждепъ:
Въ петлѣнпый съ погъ до головы
Булате заковапъ опъ.
Пропали спутники его;
Тамъ брошеиъ мечъ, тамъ щнтъ,
Тамъ ржетъ оспрот®лый копь
И дико въ лѣсъ бѣжитъ.
И ѣдетъ сумрачио-унылъ
Гаральдъ, боецъ сѣдоіі,
ИріГ св®тѣ полныя луны
Одинъ сквозь лѣсъ густой.
По вотъ шумптъ, журчитъ ручей —
Гаральдъ съ коня енрыгнулъ,
П сиялт. онъ шлемъ, и влаги имъ
Студеной зачерпнул!..
Ио только жажду уто.шлъ:
Вдругъ обезсплѣлъ онъ;
На камень сѣлъ, поникъ главой,
И погрузился въ соиъ.
И вѣкп на утес® томъ,
Главу склопя, онъ епптъ:
Сѣдые кудри, борода;
У ногъ копье и щите.
(125)

Когда жъ гроза п молпіП блескъ,
II лѣсъ реветъ густой —
Сквозь corn, хватается за мечъ
Гаральдъ, боецъ сѣдой.
МОРЕ.
(Элегія).
Безмолвпое море, лазурное море,
Стою очаровапъ падь бездной твоей.
Ты живо; ты дышешь; смятенной любовью,
Тревожною думой паполнепо ты.
Безмолвное море, лазурное море,
Открой мпѣ глубокую тайну твою:
Что двпжетъ твое пеобълтпое лоно?
Чѣмъ дышетъ твоя напряженная грудь?
Иль тяпетъ тебя пзъ земныя неволи
Далекое, свѣтлое небо къ себѣ?...
Таинственной, сладостной полпое жпзнп,
Ты чисто въ прпсутствіп чпетомъ его;4
Ты льешься его свѣтозарпой лазурью,
Вечернимъ п утренпнмъ свѣтомъ горишь,
Ласкаешь его облака золотыя
И радостно блещешь звѣздами его.
Когда же сбираются темныя тучи,
Чтобъ яспое пебо отнять у тебя —
Ты бьешься, ты воешь, ты волпы подъемлешь,
Ты рвешь н терзаешь враждебпую мглу....
П мгла исчезаете п тучи уходятъ;
Но, полное прошлой тревогп своей,
Ты долго вздымаешь неяуганпы волны,
II сладостный блескъ возвращепиыхъ небесъ
Не вовсе тебѣ тпшпну возвращаете;
Обманчпвъ твоей неподвижности видъ:
Ты въ безднѣ покойной скрываешь смятенье,
Ты, небомъ любуясь, дрожишь за него.
ЛЕHОГА.
(Баллада).
Ленорѣ снился страшный сонъ,
Просиулася въ испугѣ.
<Гдѣ милый? Что съ ннмъ? Жпвъ лп опъ?
<П вѣренъ ли подругѣ?»
Поиіелъ въ чужую опъ страну
За Фридерикомъ на войну;
Никто обь немъ не слышать;
А самъ онъ къ пей не пишете.
Съ Императрицею Король
За что-то раздружились;
П кровь лилась, лилась..*, доколь
Опп не помирились.
П оба войска, кончивъ боіі,
Съ музыкой, пѣснямн, пальбой,
Съ торжественностью ратной
Пустились въ путь обратной.
Пдутъ! пдутъ! за строемъ строй;
Пылятъ, гремятъ, сверкаютъ;
Родные, блпжніе толпой
Встрѣчать ихъ выбѣгаютъ;
Тамъ обпялъ друга пѣжный другъ,
Тамъ сынъ отца, жену супруги;
Вмѣстѣ радость... a Ленорѣ
Отчаянное горе. .
Она обходить ратный строй
H друга вызываете;
По вѣстп нѣтъ ей никакой:
ГІпкто объ немъ не знаетъ.
Когда же мимо рать прошла —
Она свѣтъ Божій прокляла,
U громко зарыдала,
Д діа землю упала.
Къ Ленорѣ мать бѣжнтъ съ тоской:
«Что такъ тебя волнуете?
«Что сдѣлалось, дитя, съ тобой?»
И дочь свою цѣлуетъ.
—
О другъ мой, другъ мой, все прошлоf
Аіиѣ жизнь не жизнь, а скорбь н зло;
Самъ Богъ врагомъ Ленорѣ....
О горе мнѣ! о горе! —
«Прости ее небесный Царь!
«Родная, помолнея;
«Онъ благъ; Его руки мы тварь!
«Предъ піімъ душой смприся.»
—
О другъ мой, другъ мой, все какъ сонъ..
Немплостнвь со иною Онъ;
ІІредѵНпмъ мой крнкъ былъ тщетенъ..
Онъ глухъ n безотвѣтенъ.
—
«Днтя, отъ жалобъ удержись;
«Смпри души тревогу;
«Пречистыхъ Таииь причастись,
«Пожертвуй сердцемъ Богу.»
—
О другъ мой, что во мнѣ киинтъ,
Того и Богъ не уемнрптъ:
Пн Тайнами, ни жертвой
Пе оживится мертвой. —
«Но что, когда опъ самъ забылъ
«Любви святое слово,
«II прежней клятвѣ измѣшш.,
«И синзанъ клятвой новой?
<П ты, п ты объ немъ забудь;
«Не рвп тоской папрасной грудь;
«Не стоптъ слезъ предатель;
«Ему судья Создатель.»
—
О другъ мои, другъ мой, все прошло;
Пропавшее пропало;
Жизнь безотрадную на зло
Мпѣ Провпдѣнье дало.., .
Угасни ты, противный свѣгъ!
Погпбнн, жизнь, гдѣ друга нѣтъ!
Самъ Богъ врагомъ Ленорѣ...,
О горе мнѣ! о горе! —
«Небесный Царь, да ей простптъ
«Твое долготерпѣнье!
«Она пе знаетъ, что творптъ:
«Ея душа въ забвепьѣ.
«Дитя, земную скорбь забудь:
«Ведете ко благу Божііі путь;
«Смпрегшымъ рай награда.
«Страшись мученій ада.»
—
—
О другъ мой, что небесный рай?
Что адское мученье?
Съ ппмъ вмѣстѣ, все небесный рай;
Съ ннмъ розно, все мученье;
Угасни ты, противный свѣтъ!
Погибни, жизнь, гдѣ др^га нѣтъ!
Съ ппмъ розно, умерла я
II здѣсь il тамъ для рая.
—
Такъ дерзко, полная тоской,
Душа вт. пей бунтовала....
Творца на судъ она съ собой
Безумно вызывала,
Терзалась, волосы рвала
До той поры, дакъ ночь пришла,
И темный сводъ надъ нами
Усыпался звѣздамп.
П вотъ.... какъ будто легкііі скокь
Коня въ тиши раздался:
Несется ио полю ѣздокъ;
Гремя, къ крыльцу примчался;
Гремя, взбѣжалъ OUT. на крыльцо;
II двери брякнуло кольцо....
Вт. ней жилки задрожали....
Сквозь дверь еіі прошептали:
«Скорѣіі! соіідн ко мпѣ, мой свѣтъ!
«Ты ждешь лп друга, спишь ли?
«Мепя забыла ты, иль нѣтъ?
«Смѣешься лп, грустишь ли?»
—
Ахъ! милый.... Богъ тебя прннесъ!
А я.... отъ горькихь, горькнхъ слезъ
П свѣтъ въ очахъ затмился....
Ты какъ здѣсь очутился? —
«Сѣдлаемъ въ полночь мы коней....
Я ѣду издалёка.
<Не медли, другъ; сойди скорѣй;
«Путь дологъ, мало срока.»
—
Па что спѣшить, мой милый, намъ?
II вѣтерт, воеть по кустамъ,
П тьма ночная въ полѣ;
Побудь со* мной па волѣ.
—
«Что нужды намъ до тмы ночпоіі!
«Въ кустахъ пусть нѣтеръ воетъ
«Часы бѣгутъ; конь борзый мой
«Копытомт, землю роетъ;
«Нельзя памъ ждать; сойди, дружокъ;
«Намъ долгій путь, памъ малый срокъ;
«Не въ нору сонъ и пѣга:
«Сто миль намъ до ночлега.»
—
Но какъ же конь твой пролетите
Сто миль до утра, милой?
Ты слышишь, колокола, гудите:
Одиннадцать пробило.
«Но мѣсяцъ всталъ, онъ свѣтптъ намъ.
«Гладка дорога мертвецамъ;
«Мы скачемь, не боимся;
«До свѣта мы домчимся.»
—По гдѣ же, гдѣ твой уголокъ?
Гдѣ нашъ пріютъ укромный? —
«Далеко онъ.... пять, шесть достокъ....
«Прохладпыіі, тпхій, темный.»
—
Есть мѣсто мпѣ? — « Обопмъ намъ.
< Поѣдемъ; все готово тамъ;
«Ждуть гости въ нашей кельѣ;
«Пора на новоселье!»
Она подумала, сошла,
II на коня вспрыгнула,
II друга нѣжно обняла,
П вся къ нему прильнула.
Помчались.... конь бѣжитъ, летитъ,
Подъ ннмъ земля шумптъ, дрожптъ,
Съ дороги вихри вьются,
Отъ камней искры льются.
П мнмо ихъ холмы, кусты,
Поля, лѣса летѣ.ш;
Подъ конскнмъ топотомь мосты
Тряслпся и гремѣлп.
«Не страшно ль?>— Мѣсяцъ свѣтнтъ намъ!
«Гладка дорога мертвецамъ!
«Да что же такъ дрожишь ты?» -
—
Зачѣмъ о нихъ твердишь ты? -

«По кто тамъ стопетъ? Что за звонъ?
«Что ворона взбудило?
«По мертвомъ звонъ; надгробный стопъ;
«Голосптъ надъ могилой.»
U впдѣнъ ходъ: ндутъ, поютъ,
На дрогахъ тяжкш гробъ везутъ,
II голосъ погребальной,
Какъ вой совы печальной.
«Заройте гробь въ полночный часъ:
«Слезамъ теперь не мѣсто;
«За мной] къ себѣ па свадьбу васъ
«Зову съ моей невѣстой.
«За мной, пѣвцы; за мной, пасторъ;
«Пропои намъ мпоголѣтье, хоръ;
«ІІамъ дан па обручеиье,
«Пасторъ, благословенье.»
Ц звонъ утпхъ. .. и гробъ пропалъ....
Столпился хоръ проворно,
II по дорогѣ побѣжалъ
За ними тѣныо чёрной.
II далѣ, далѣ!... конь детятъ,
Подъ ннмъ земля шумитъ, дрожитъ,
Съ дороги вихри выотся,
Отъ камней искры льются.
Ц сзади, спереди, съ боковъ
Окрестность вся летѣла:
Поля, холмы, ряды кустовъ,
ЗДборы, домы, села.
«Пе страшно ль?>—Мѣсяцъ свѣтптъ намъ!—
«Гладка дорога мертвецамъ!
«Да что же такъ дрожишь ты?» —
«О мертвыхъ все твердишь ты!»
Вотъ у дороги, надъ столбомъ,
Гдѣ впсѣльппкъ чернѣеть,
Воздушный рой, свіясь кольцомъ,
Кружится, ндишетъ, вѣетъ.
«Ко мнѣ, за мной, вы, плясуны!
«Вы всѣ на пиръ приглашены.
«Скачу, лечу жениться....
«Ко мнѣ! повеселиться!»
П летомъ, летомъ легкій poil
Пустился вслѣдъ за ними,
Шумя, какъ вѣтсръ нолевой
Межъ лпстьямн сухими.
II далft,далѣ!... копь летитъ,
ІІодъ ннмъ земля шумитъ, дрожитъ,
Съ дороги вихри выотся,
Отъ камней искры лыотся.
Вдали, вблизи, со всѣхъ сторонъ,
Все мимо ихъ бѣжало;
П все какъ тѣнь, п все какъ сонъ
Мгновенно пропадало.
«Пе страшно ль?»—Мѣснцъ свѣтптъ памъ!-
«Гладка, дорога мертвецамъ!
«Да что же такъ дрожишь ты?»
—
Зачѣмъ о ппхъ твердишь ты? —
«Мой конь, мой конь, песокъ бѣжптъ;
«Я чую, ночь свѣжѣе;
«Мой конь, мой конь, пѣтухъ крпчптъ*
«Мой конь, несись быстрѣе....
«Оконченъ путь; исполнень срокъ;
«Нашъ близко, близко уголокъ;
«Въ минуту мы у' мѣста....
«Пріѣхали, невѣста!»
Къ воротамъ конь во весь опоръ
Примчавшись, сталь п топпу.іъ;
Ѣздокъ бпчемъ стегнулъ затворъ —
Затворъ со стукомъ лопнулъ;
Опп кладбище видятъ тамъ....
Конь быстро мчится по гробамъ;
Лучи луны сіяютъ,
Кругомъ кресты мелькаютъ.
II что-жъ, Ленора, что нотомъ?
О страхт»!... въ одно мгновенье
Кѵсокъ одежды за кускомъ
Слетѣлъ съ пего, какъ тлѣпье;
П иѣтъ ужъ кожи па костяхъ;
Безглазый черепъ на плечахъ;
Пѣтъ каски, нѣтъ колета;
Она въ рукахъ скелета.
Копь прянулъ.... пламя изъ ноздрей
Волною побѣжало;
П вдругъ.... все пылью передъ ней
Разшнблось и пропало.
II вон н стопъ на вышпнѣ;
И крпкъ въ подземной глубппѣ;
Лежптт» Ленора въ страхѣ
Полмертвая на прахѣ.
II въ блескѣ мѣсячныхъ лучей,
Рука съ рукой летаетъ,
Віясь надъ ней, толпа тѣнеіі
И такъ ей припѣваетъ:
«Терпи, терпп, хоть ноетъ грудь;
«Творцу въ бѣдахъ покорна будь;
«Твой трупъ СОЙДИ въ могилу!
«А душу Богъ помилуй!»
(128)
КУБОКЪ.
(Баллада).
. «Кто, рыцарь ли зпатныіі иль латникъ про-
стой
Въ ту бездну нрыгпетъ съ вышины?
Бросаю мой кубокъ туда золотой:
Кто сыщетъ во тмѣ глубины
Мой кубокъ H съ нпмъ возвратится без-
вредно,
Тому онъ и будетъ наградой нобѣдной».
Такъ царь возгласилъ и съ высокой скалы,
Впсѣвшен падь бездной морской,
Въ пучину бездонной, зіяющей мглы
Опъ бросплт» свой кубокъ златой,
«Кто, смѣлын, па подвпгъ опасный рѣшптся?
Кто сыщетъ мой кубокъ и съ ннмъ воз-
вратится? >
По рыцарь п латникъ недвижны стоять;
Молчанье — на нызовъ отвѣтъ;
Въ молчапьи па грозное море глядятъ;
За кубкомъ отважпаго нѣтъ.
II въ третій разъ царь возгласилъ громо-
гласно:
«Отыщется ль смѣлый па подвить опасной?»
И всѣ безотвѣтны.... вдругъ пажъ молодой
Смиренно п дерзко впередъ;
Опъ снялт» епанчу, н снялъ поясъ онъ свой;
Пхъ молча па землю кладет!
II дамы и рыцари мыслятъ, безгласны:
Ахъ! юноша, кто ты? Куда ты, прекрасный!
П онъ подступаетъ къ наклону скалы,
П взоръ устремилъ въ глубину....
Изъ чрева пучины бѣжалп валы,
Шумя п гремя, въ выпшпу;
II волны спирались и нѣна кипѣла:
Какъ будто гроза, наступая, ревѣла.
II воетъ, и свищетъ, н бьетъ, н шипитъ,
Какъ влага, мѣшаясь съ огпемъ;
Волна за волною; п къ небу летнтъ
Дымящимся пѣпа столбомъ;
Пучина бунтуеп», пучина клокочетъ....
Ile море-ль изъ моря извергнуться хочетъ?
П вдругъ, успокоясь, волненье легло;
II грозно изъ пѣны сѣдой •
Разинулось черною щелью жерло;
И воды обратно толпой
Помчались во глубь истощенного чрева;
II глубі»" застонала отъ грома и рева.
Яковлев*.
Хрнстоматія.
И опъ, упредя разъярепный приливъ,
Спасителя-Бога прпзвалъ,
II дрогнули зрители, всѣ возопивъ —
Ужъ юноша въ безднѣ пропалъ.
П бездпа таинственно зѣвъ свой закрыла:
Его пе сна сеть никакая ужъ сила.
Падъ бездной утихло.... въ ней глухо
шумитъ....
И каждый, очей отвести
Ие смѣя отъ бездны, печально твердитъ:
«Красавецъ отважный, прости!»
Все тише п тише па днѣ ея воетъ....
II сердце у всѣхъ ожпдавіемъ ноетъ.
«Хоть брось ты туда свои вѣнецъ . золотой,
Сказавъ: кто вѣнецъ возвратить,
Тотъ съ н-имъ и преетолъ мой разде-
лить со мной!
Мнея твой преетолъ не прельстнтъ.
Того, что скрываетъ та бездна нѣмая,
НИ чья здѣсь душа не разскажетъ живая.
Не мало судовъ, закруженныхъ волной,
«Глотала ея глубина:
Всѣ мелкой назадъ вылетали щеноіі
Съ ея непрнступнаго дна....»
Но слышится снова въ нѵчинѣ глубокой •
Какъ будто роптанье грозы недалёкой.
И воетъ, п свищетъ, и бьетъ, и шппптъ,
Какъ влага, мѣшаясь съ огнемъ;
Волна за волною; и къ небу летнтъ
Дымящимся пѣна столбомъ....
П брызпулъ нотокъ съ оглушнтельпымъ
ревомъ,
ПзвергпутыИ бездны зіяющимъ зѣвомъ.
Вдругъ.... ЧТО-ТО СКВОЗЬ IIѢIIу сѣдой глубины
Мелькнуло живой бѣлпзпой....
Мелькнула рука и плечо изъ волны....
U борется, спорить съ волной....
II видятъ — весь берегъ потрясся отъ клича —
Онъ лѣвою править, а въ правой добыча.
И долго дышалъ онъ, и тяжко дышалъ,
Ц Божій прнвѣтствовалъ свѣтъ....
П каждый съ весельемъ: «онъ живъ!» повто-
рял ъ:
«Чѵдеспѣе подвига пѣтъ!
Нзъ темиаго гроба, изъ пропасти влажной
Спасъ душу живую красавецъ отважной».
ОІІЪ на берегъ вышелъ; опъ встрѣченъ толпой;
Къ царевымь ногамъ онъ упалъ;
И кубокъ у ногъ положилъ золотой;
II дочери царь прпказалъ:
(129)
9

Дать юношѣ кубокъ съ струей винограда;
II въ сладость была для пего та награда.
«Да здравствуете царь! Ктожпветъпаземлѣ,
Тотъ жизнью земноіі веселись!
Но страшно въ подземной таинственной
мглѣ....
П смертпый предъ Богомъ смирись:
И мыслью своей не желай дерзновенно
Знать тайны, Имъ мудро отъ насъ сокро-
венной.
«Стрѣлою, стремглавъ, полетѣлъ я туда...
И вдругъ мпѣ па встрѣчу потокъ;
ІІзъ трещины камня лилася вода;
II вихорь ужасный повлекъ
Мепя въ глубину съ непонятпою силой....
И страшно меня тамъ кружило и бнло.
«По Богу молптву тогда я прпнесъ, —
И ОІІЪ мнѣ спасптелемъ былъ.
Торчащій нзъ мглы я увпдѣлъ утесъ
И крѣпко его обхватила;
Впсѣлъ тамъ н кубокъ на вѣтвн коралла:
Въ бездонное — влага его не умчала.
II смутно все было вннзу надо мной
Въ пурпуровомъ сумракѣ тамъ;
Все спало для слуха въ той безднѣ глухой;
ІІо видѣлось страшно очамъ:
Какъ двигались въ ней безобразпыя груды,
Морской глубины несказанныя чуды.
«Я видѣлъ, какъ въ черной пучинѣ кипятъ,
Въ громадный свиваяся клубъ:
И млате водяной, н уродливый скатъ,
П ужасъ морей однозубь;
П смертью грозплъ мнѣ, зубами сверкая,
Мокой ненасытный, гіэна морская.
«II былъ я одинъ, съ неизбѣжной судьбой
Отъ взора людей далеко;
Одішъ, межъ чудовпщъ, съ любящей душой
Во чревѣ земли, глубоко
Подъ звукомъ живымъ человѣчьяго слова,
Межъ страншыхъжильцевъ подземелья нѣмого.
«П я содрогался.... вдругъ слышу: ползетъ
Стоиогое грозно изъ мглы,
П хочетъ схватить, и разпнулся ротъ....
Я въ ужасѣ прочь отъ скалы!...
То было спасеньемъ: я схваченъ прилиномъ
И выброшенъ вверхъ водомета порывомъ».
Чудесенъ разсказъ показался царю:
«Мой кубокъ Itозьми золотой;
Но съ пимъ я и перстень тебѣ иодарю,
Въ которомъ алмазъ дорогой,
Когда ты на подвигъ отважишься снова
И тайны всѣ дна перескажешь морского».
То слыша, царевна, съ волпеиьемъ въ груді
Красыѣя, царю говорите,:
Довольно, родитель, его пощади!
Подобное кто совершить?
II если ужъ должно быть опыту снова,
То рыцаря вышли, не пажа младого.
Но, царь, не внимая, свой кубокъ златоі
Въ пучину швырнулъ съ высоты:
«И будешь здѣсь рыцарь любимѣіішіИ мой
Когда съ нимъ воротишься ты;
И дочь моя, пынѣ твоя предо мною
Заступница, будете твоею женою».
Вт, немъ жизнью пебесной душа зажжена;
Отважность сверкнула въ очахъ;
Онъ видите: краснѣетъ, блѣднѣетъ она;
Опт, видите,: въ ней жалость и страхъ....
Тогда, неописанной радостью полный,
Па жизнь и погибель опъ кинулся въ волны...
Утихнула бездна.... и снова шумптъ...
П нѣною снова полна....
И съ трепетомъ въ бездну царевна глядптъ....
П бьете за волною волна....
Приходить, уходите, волна быстротечно:
А юноши нѣтъ, и пе будетъ ужъ вѣчмо.
СТАРЫЙ РЫЦАРЬ.
(Баллада).
Опъ былъ весной своей
Въ землѣ обѣтованной,
II много славпыхъ дпей
Провелъ въ тревогѣ бранной.
Тамъ вѣтку отъ святой
Оливы оторвалъ онъ;
На шлемъ желѣзный свои
Ту вѣтку навязалъ онъ.
Съ невѣриыыъ онъ врагомъ,
Нося ту вѣткѵ, бился,
И съ нею въ отчіп домъ,
Просланлеиъ, возвратился.
Ту вѣтку посадилъ
Сами, въ землю онъ родную,
II часто прпносилъ
Ей воду ключевую.
Оігь сталъ старнкъ сѣдой,
П сила мышцъ пропала;
Изъ вѣтки молодой
Олива древомъ стала.
Подъ нею часто онъ
Сидите уеднпеппый,
Въ невыразимый coin,
Душею погруженный.
Надъ нимъ, какъ другъ, стоптъ,
Обнявъ его сѣдины,
И вѣтиями шумите
Олива Палестппы;
П, внемля ей во снѣ,
Вздыхаете, оігъ глубоко:
О славной старппѣ
И о зем.іѣ далёкой.
СРАЖЕНІЕ СЪ ЗМѢЕМЪ.
(Повѣсть).
Что за тревога въ Родоссѣ? Всѣ улицы
полны народомъ;
Мчатся толпами, вонять, шумятъ. Па копѣ
величавомъ
Ъдетъ по улпцѣ рыцарь красивый; за ры-
царемъ тащутъ
Мертваго змѣя_ съ кровавой, разинутой
пастью; всѣ смотрятъ
Съ радостнымъ чувствомъ па рыцаря, съ
страхомъ невольнымъ на змѣя.
«Вотъ!» говорятъ, «посмотрите, тотъ врагъ,
отъ котораго столько
Времени пе было здѣсь ни стадамъ, нп
людямъ нроходу.
Много рыцарей храбрыхъ пыталось съ чу-
донищемъ выдтн
Въ бои.... всѣ погпблн. Но Богъ насъ помн-
ловалъ; вотъ нашъ спаситель;
Слава ему!»—II вслѣдъ за младымъпобѣдн-
телемъ идуть
Всѣ въ монастырь Іоанна Крестителя, гдѣ
Іоашштовъ
Былъ знаменитый капитулъ собрат, въ то
время. Смиренно
Рыцарь нодходптъ къ престолу магпстера;
шумной толпою
Ломится слѣдомъ за нимъ въ палату народъ.
Преклони ниш
Голову, юноша такъ говорить начинаете:
«владык о!
Рыцарскій долгь я псполни.іъ: змѣіі, раззо-
рнтель Родосса,
Мною убнтъ; безопасны дороги для путнн-
ковъ; смѣло
Могутъ стада выгонять пастухи; на молитву
Можетъ безъ страха теперь ішлпгрнмъ къ
чудотворному лнку
Дѣвы Пречистой ходить».— По съ суровымъ
ОТІСІІТСТВОВаЛЪ ВЗГЛЯДОМ!,
Строгій магпстеръ: «Сыпъ мой, подвигъ
отважный съ успѣхомъ
Ты совершплъ: отважность рыцарю честь.
Но отвѣтствуй:
Въ чемъ обязанность главная рыцарей, вѣр-
ныхъ Хрнстовыхъ
Слугъ, хрпстіанства защптппкові,, въ зпакъ
смиренья НОСЯЩИХ!,
Кресте Іисуса Христа на плеча хъ?> То
зрители внемля,
Всѣ оробѣ.ш. По рыцарь, красоѣя, отвѣт-
ствопалъ: «первый
Рыцарскій долгъ есть покорность».— «И ры-
царскій долгъ сеіі,
Пынѣ, сынъ мой, ты нарушилъ: ты мной
запрещенный
Подвигъ дерзпулъ совершить».
—
«владыко,
сперва благосклонно
Выслушан слово мое, потомъ осуди. Не съ
слѣпою
Дерзостью я на опасное дѣло рѣшнлся; но
вѣрно
Волю закона исполнить хотѣлъ—одной осто-
рожной
Хитростью мшілъ одержать я побѣду. Пять
благородныхъ
Рыцарей нашего ордена, честь христіанства,
погибли
Вт, бптвѣ съ чудовшцемъ. Ты запрети,
намъ сей подвигъ;
Мы покорились. Но душу мою нестерпимо
терзали
Бѣдствія гибпуіцихъ братій; стремленьемъ
спасти их!, томимый,
Днемъя'покоя не зналъ,и сны ужасные, ночыо,
Мучили душу мою, представляя мнѣ при-
зрак!, сраженья
Съ змѣемъ; н все какъ будто бы чудилось
мнѣ, что небесный
Голосъ меня возбуждалъ и твердплъ мнѣ:
дерзай! И дерзпулъ я.
Вотъ что я мыслилъ: «ты рыцарь; однпхъ
ли враговъ хрнстіанства
Долженъ твой мечъ поражать? Твое назна-
ченье снятое:

Быть защптникомъ слабыхъ, спасать отъ
гоиепья гонпмыхъ,
Грозныхъ чудовпщъ разить; по дерзкою
силой — искусство,
Мужествомъ мудрость—должны управлять».
II въ такомъ убѣжденыі
Долго себя я готовн.іъ къ опасному бою,
н часто
Къ мѣсту, гдѣ змѣй обпталъ, я тайкомъ
подходплъ, чтобъ заранѣ
Съ снльнымъ врагомь ознакомиться; долго
обдумывалъ средства,
Кёкъ мнѣ врага побѣднть; наконецъ вдо-
хновеніе свыше
Душу мою просвѣтпло: найдено средство!
сказалъ я
Въ радости сердца.
Тогда у тебя нозво-
ленья, владыко,
Я пспросплъ: посѣтить отеческііі домъ мой;
угодно
Было тебѣ меня отпустить. Переплывъ без-
опасно
Море п на берегъ вышедъ, въ отческомъ
домѣ, не медля
Все къ предпринятому подвигу сталъ я го-
товить. Искусствомъ
Сдѣлапъ былъ змѣй, подобпый тому, кото-
раго образъ
Врѣзался вь память мою; на короткнхъ ла-
пахъ громадой
Тяжкое чрево лежало; хребетъ, чешѵею по-
крытый,
Круто вздымался; на длинной,
гривистой
шеѣ торчала,
Пастью зіяя, зубами грозя, голова; нзъ
отверстыхъ
Челюстей острымъ копьемъ
выставлялся
языкъ, п змѣнныи
Хвостъ сгибался въ огромныл кольца, какъ
будто, готовый,
Вдругъ обхвативъ ѣздока и коня, задушить
нхъ обонхъ.
Все учредивши, двухъ собакъ могучнхъ,
нкъбою
Съ днкимъ быком!, пріученныхъ, я выбралъ,
и мппмаго змѣя
Ими травплъ, чтобъ привыкли опѣ, но еди-
ному клику,
Зубы ввонзать въ непокрытое, броней чешуй-
чатой, чрево.
Самъ же, сидя на конѣ, благородной араб-
ской породы,
Я устремлялся на змѣя, и руку мою без
престанно
Въ вѣрномъ метаньп копья упражнялъ. Сна
чала, отъ страха,
Копь мой, храпя, на дыбы стаповплся, г
выли собаки;
Но, пакопецъ, побѣдпло мое постоянство ихт
робость.
Такъ совершилось три мѣсяца. Я возвра-
щаюсь. Вотъ третій
День, какъ присталъ я къ Родоссу. О но-
выхъ бѣдствіяхъ вѣсти
Душу мою возмуТп.ш . Горя нетерпѣніемъ—
кончить
Дѣло начатое, слугъ собираю мопхъ п, уче-
ныхъ
Взявши собакъ, па вѣрномъ копѣ, никому
не сказавшись,
1>ду отыскпвать змѣя. Ты зпаешь, владыко,
часовню,
Гдѣ богомо.іьствовать сходится здѣшнШ па-
роды на утесѣ,
Въ дпкомъ мѣстѣ, она возвышается; образъ
пречистой
Матери божіей, видимый тамъ, знаменптъ
чудесами;
Трудпо всходить на утесъ, п доселѣ сей
путь былъ онасенъ.
Тамъ у подошвы утеса, вь норѣ, недоступ-
ной СІЯ1ІЫО
Дпя, гнѣздплся чудовищный змѣй, сторожа
цроходящнхъ;
Горе тому, кто дорогу терялъ! Изъ темной
пещеры
Врагь исторгался, добычу ловилъ, н ее въ
свой глубокій
Логъ увлекалъ на пожрапье. Въ ту часовню
пречистой
Дѣвы пошелъ я, тамъ палъ па колѣна,
усердной мольбою
Вь помощь призвалъ Богоматерь, въ грѣ-
хахъ принесъ покаянье,
Таннъ Святыхъ причастился; потомъ, со-
шедши съ утеса,
Латы падѣлъ, взялъ мечъ н копье п, раз-
давъ нрпказаньл
Спутннкамъ (имъ же велѣлъ дожидаться меня
блнзъ часовни),
Сѣлъ на коня, поручил!) вездѣсущему Го-
споду Богу
Душу мою, п поѣхалъ. Едва я увпдѣлъ на
ровномъ
Міістѣсебя, какъ собаки мои, иочуявши змѣя,
(132)
Иодпялн ноздри, а конь захрапѣлъ и пятиться
началъ:
Блещущимъ свившпся клубомъ, вблизи OIIÏ,
грѣлся на солнцѣ.
Дружпо н смѣло помчалнся въ бой съ нимъ
собаки; по съ воемъ
Кипулпсь обѣ назадъ, когда, развернувшпся
быстро,
Вдругъ онъ разпнулъ огромную пасть, п
НХЪ ЯДОВИТЫМ!)
Обдалъ дыхапьемъ, н съ страшнымъ шп-
пѣньемъ поднялся на лапы.
Кршп, мой собакъ ободрилъ: онѣ вцѣпилися
въ змѣя.
Сильной рукой я бросаю копье.; но, ударясь
въ чешуйный,
Крѣнкій хребетъ, оно, какъ тонкая трость,
отлетѣло;
Новый- ударъ я спѣшу патгестп; по испу-
ганный конь мой
Бѣшепо сталъ на дыбы; раскаленный очи,
зіянье
Пастн зубастой, и свнстъ, п дцхапье па-
лящее змѣя
Въ ужасъ его привели, п онъ опрокинулся.
Видя
Близкую гибель, ороворпо спрыгнулъ я съ
сѣдла и въ сраженье
Пѣшій вступилъ съ обнаженным!, мечемъ;
но мечъ мой напрасно
Колетъ п рубптъ: какъ сталь —чешуя. Вдругъ,
змѣй, разъярившись,
Снльнымъ ударомъ хвоста меня повалнлъ и
поднялся
Дыбомъ, какъ столбъ, надо мной и уже
растворплъ онъ огромный
Зѣвъ, чтобъ зубами стиснуть меня; но въ
это мгновенье
Въ чрево его, чешуей непокрытое, вгрыз-
лись собаки;
Взвылъ онъ отъ боли, н бѣшено началъ
кидаться.... папрасно!
Стиснувши зубы, собакп повисли на немъ;
я поспѣшно
На ноги ста.іъ, и бросился къ нимъ, н мечъ
мои
ВВОІІЗИЛСЯ
Весь во чрево чудовища: хлыпула чернымъ
потокбмъ
Кровь; согнувшись въ дугу, онъ грянулся
о земь н, тяжкимъ
Тѣломъ меня заваливши, нздохъ надо мною.
Не помню,
Долго-ль безчувственъ подъ ппмъ я лежалъ;
глаза открываю:
Слугп мои предо мною, a змѣй-—
въ крови,
пеподвпжепъ».
Рыцарь, докончивши повѣсть свою, замол-
чалъ. Раздалпся
Громкіе кликн; дрогнули своды палаты отъ гула
Рукоплескапій, и самые рыцари ордена,
вмѣстѣ
Съ шумной толпой, возгласили: «хвала!» Но
магистеръ,
Строго нахмурнвъ чело, повелѣлъ, чтобы
всѣ замолчали.
Всѣ замолчали. Тогда онъ сказалъ побѣдй-
телю: «змѣя.
Долго Родо съ ужасавшаго, ты поразилъ,
благородный
Рыцарь;'но, Согомъ явясл народу, врагомъ
ты явП.!ся
Нашему ордену; въ сердцѣ твоемъ поселился,
отнынѣ,
Змѣй, ужаснѣй тобою сраженпаго, змѣй,
отравитель
Волн, сѣятель смѵтъ п раздоровъ, презрп-
тель смирепья,
Недругъ порядка, древній губитель земли.
Быть отважнымъ
Можетъ п врагъ ненавистный Христа, ма-
мелюкъ; по покорность
Есть однпхъ хрнстіанъ достояньѳ. Гдѣ Самъ
Искупитель,
Богъ Всемогущій, смиренно стерпѣлъ поно-
шенье и муку,
Тамъ встарину основали отцы нашъ орденъ
священный;
Тамъ, облачася крестомъ, па себя они воз-
ложили
Долгъ, труднѣйшіи ІІЗІ, всѣхъ: свою обуз-
дывать волю.
Суетной славой ты былъ оболыценъ — уда-
лись; ты, отнынѣ,
Нашему братству чужой; кто Господнее пго
отрннулъ,
Тотъ н Господннмъ крестомъ себя украшать
недостоннъ».
Такъ магпстеръ сказалъ, н вь толпѣ пред-
стоявшнхъ поднялся
Громкій ропотъ, н рыцари ордена сами
владыку
Стали молить о прощепьн; но юноша, молча,
потуппвъ
Очи, спяль епаичу, у магистера строгую
MKY

Поцѣловалъ п пошелъ. Его проводивши гла-
зами,
Гнѣвиый, смягчился судья, п, пазадъ осуж-
дениям кротквиъ
Голосомт, кликнувъ, сказа.іъ: «обними меня,
моіі достойный
Сыпь: ты побѣду теперь одержалъ, труд-
нейшую первой.
Снова сеіі крестъ возложи: опъ твой, онъ
награда смиренью».
БОСДОМИИАШЕ О ТОГЖЕСТВѢ УО-ГО АВГУ-
СТА 1834 ГОДА.
Я. готовился быть свидѣтелемъ тор-
жества вѳликолѣпнаго: но торжество,
видѣнпоѳ мною, превзошло мое ожида-
ніе. Оно такъ же колоссально, какъ
тотъ памятпикъ, передъ которымъ про-
исходило, и какъ Россія, которая вся
въ немъ изобразилась. Я чувствовалъ
вдохновеніе, но это было не творческое
вдохновеніѳ поэта, украшающее или
преобразующее существепіюсть: то было
доразптельиое чувство высокаго, иеот-
дѣлимое отъ предмета, его возбудив-
шаго; такое же чувство, какое потря-
сло мою душу, когда представились мнѣ
въ первый разъ Альпы, когда я уви-
дѣлъ Римъ посреди его запустѣвшей
равнины, когда подходилъ ко храму Св.
Петра, и остановился подъ его изуми-
тельнымъ сводомъ. Здѣсь поэзія без-
молвна, и близость предмета давитъ
воображепіѳ, напрасно хотящее вм-
енить его въ слова и звуки. Здѣсь мож-
но только описывать, и чѣмъ проще,
чѣмъ вѣрнѣе будетъ оиисаніе, тѣмъ
болѣе будетъ въ немъ поэзіи. .
Все соединилось, чтобы дать сему
торжеству значительность
глубокую.
День наканунѣ былъ утомительно ду-
шенъ; къ ночи все небо задернулось
громовыми тучами; воздухъ давилъ,
какъ свиноцъ; тучи шумѣли; Нева но-
(134)
дымалась, и былъ въ волнахъ ея го-
лосъ; наконецъ запылала гроза; молніи
за молніями, зажигаясь въ тысячѣ мѣ-
стахъ, какъ будто, стояли надъ горо-
домъ, одиѣ зубчатыми стрѣлами кре-
стили небо, другія вспыхивали, какъ
багровые снопы, иныя широкимъ пожа-
ромъ зажигали цѣлую массу облаковъ,
и въ этомъ бѳзпрестанномъ, быстромъ
нереходѣ изъ мрака въ блескъ, чудес-
нымъ образомъ являлись и пропадали
здапія, кровли и башни, и вырѣзыва-
лись на яркомъ свѣтѣ шатающіяся мач-
ты кораблей, и сверкала громада ко-
лонны, которая, вдругъ, выходила вся
изъ темноты, бросала минутную тѣнь
на озаренную кругомъ ея площадь и,
вмѣстѣ съ нею, пропадала, чтобъ сно-
ва блеснуть и изчезнуть. И въ этомъ
явленіп было какое-то невыразимое зна-
менованіе: невольно испуганная мысль
переносилась къ тѣмъ временамъ на-
шествія вражескаго, когда губительная
гроза поднялась надъ Россіею, надъ нею
разразилась, и быстро изчезла, оставя
ей славу и мнръ. Было что-то похо-
жее на незыблемость Промысла въ этой
колоннѣ, которая, не будучи еще от-
крытою, уже стояла на своемъ мѣстѣ
посреди окружающаго ее мрака и бури,
твердая, какъ тайная воля сиасающаго
Бога, дабы на другой день, подъ бле-
скомъ очищѳнпаго неба, торжественно
явиться спмволомъ совершившагося Во-
жія обѣта.
И дѣйствительно, эта ночная гроза
только очистила небо и, какъ будто,
приготовила послѣдовавшее за нею тор-
жество. Солнце па другой день взошло
великолѣппо; на свѣтлой лазури еще
бродили разорванный облака, но опи не
скрывали ни неба, ни солнца. Въ де-
вять часовъ утра уже вся площадь ко-
лонны окружена была безчисленными
толпами народа; весь Зимній Дворецъ
отъ кровли до подошвы, весь экзерцир-
гаузъ, обращенный въ амфитеатръ, все
полукруглое зданіе,
противолежащее
Дворцу, коего подошва также обвита
была амфитѳатромъ, всѣ смежные съ
нимъ домы, весь бульваръ, кровля и
высокая башня Адмиралтейства напол-
нены, унизаны, загромождены были на-
родомъ, и .представляли зрѣлищѳ уди-
вительное, чудесно оживляемое сіяніемъ
солнца, которое безнрестанно скрыва-
лось за облаками и изъ нихъ выходило.
И посреди этой одушевленной ограды
широкою пустынею простиралась пло-
щадь, и длинная тѣпь колонны, на ней
уединенно воздвигавшейся съ покровеп-
нымъ своимъ пьедесталомъ, непримѣт-
но передвигалась но свѣтлому дну ея,
какъ будто знаменуя идущее время. А
между тѣмъ, вблизи, никому нѳпримѣт-
но, стояла въ ружьѣ стотысячная ар-
мія. И никакое перо не можетъ опи-
сать величія той минуты, когда, по
тремъ пушечнымъ выстрѣламъ, вдругъ
изъ всѣхъ улицъ, какъ будто изъ зем-
ли рождѳнныя, стройными громадами,
съ барабаннымъ громомъ, подъ звукомъ
парижскаго марша, пошли колонны рус-
скаго войска: вдругъ тишина обрати-
лась во что-то, не имѣющее имени;
это было пе шумъ, не гулъ, пе звукъ,
но тяжкій, мѣрпын, потрясающій душу
гаагъ, спокойное приближеніе Силы, не-
побѣдимой и, въ то же время, покорной.
Густыми волнами лилося войско и за-
ливало площадь, но въ этомъ разливѣ
былъ изумительный порядокъ; глаза ви-
дѣли многочисленность и огромность
движущейся массы; но самое разитель-
ное въ этомъ зрѣлищѣ было то, чего
пе могли видѣть глаза: тайное присут-
ствіѳ Воли, которая все однимъ мано-
веніѳмъ двигала и направляла. Войска
сошлись, построились; Государь, объ-
ѣхавъ ряды ихъ, сталъ противъ колон-
ны, имѣя подлѣ себя принца Вильгель-
ма Прусскаго; и въ эту минуту на двор-
цовомъ балконѣ явились хоругви, вслѣдъ
за ними священный соборъ и Госуда-
рыня Императрица со всѣмъ Иыпе-
раторскимъ Домомъ; войска отдали
честь: одна быстрая молнія блеснула по
всѣмъ оружіямъ, однимъ общимъ по-
трясеніемъ дрогнули всѣ колонны, и
продолжительный громъ барабановъ по-
катился, какъ чудное эхо. И трепетъ
благоговѣнія проникнулъ душу, когда
вдругъ съ начавшимся молѳбствіемъ не-
выразимая тишина повсемѣстно распро-
странилась. Небо бщо чисто; солнеч-
ный свѣтъ спокойно лежалъ на непо-
движномъ войскѣ, на тихомъ иародѣ и
на колоннѣ, которая лучезарнымъ, кре-
стоноснымъ своимъ Ангеломъ ярко от-
ражалась отъ лазури небесной. И въ
этой тишинѣ всѣмъ слышная молитва
священнослужителя съ новремѳннымъ
торжественнымъ пѣніѳмъ клира, и въ
общемъ колѣнопреклоненіи войска, на-
рода и предъ ними ихъ Государя чу-
десное сліяніѳ земнаго могущества, про-
стертаго во прахъ, съ таипственнымъ
могуществомъ креста, надъ нимъ вос-
ходящаго, и невидимое соприсутствіе
чего-то бѳзъимяннаго, чего-то выражаю-
щаго все, что намъ драгоцѣнно, чего-
то шепчущаго душѣ: Россія, слава ми-
нувшая, слава грядущая; наконецъ,
умилительное слово вѣчная память и
имя Александра, н вслѣдъ за нимъ
упавшая завѣса колонны, и громозвуч-
ное, продолжительное ура, соединенное
съ залпами пяти сотъ пушекъ, отъ ко-
торыхъ весь воздухъ превратился въ
торжественную бурю славы... для изо-
браженія такой минуты нѣтъ словъ, и
самое воспоммапіе о ней уничтожаете

даровавіе описателя... Нельзя было смо-
трѣть безъ глубокаго дугаѳвнаго умиле-
нія на Государя, смиренно стояіцаго
на колѣняхъ впереди сего многочислен-
наTM войска, сдвинутаго словомъ его къ
подножію сооруженнаго имъ колосса.
Онъ молился о братѣ, и все въ эту
минуту говорило о земной славѣ сего
державеаго брата: и монумента, нося-
щій его имя, и колѣнонреклоненная Рус-
ская. армія, видавшая его въ такія ве-
лит минуты передъ своими .рядами,
и народъ, посреди котораго онъ жилъ,
благодушный, всѣмъ доступный, и тро-
гательное присутствіѳ сего привца Прус-
скаго, который прѳдставлялъ намъ цѣ-
лую дружественную націю съ благород-
нымъ ея Государемъ, сподвижникомъ
нашего Александра, и самое воспоми-
наніе, въ коемъ возобновлялись времена
минувшія: Бородино, роковая слава Мо-
сквы, всенародный Лейпцигскій бой, Па-
рижъ, Наполеоновъ гробъ, обхваченный
океаномъ... все, все говорило объ неыъ,
а его самого тутъ не было; и сіе от-
сутствіѳ погружало душу въ какую-то
невыразимую задумчивость: она какъ
будто чувствовала, что близко то мѣсто,
мѣсто уединенное, мѣсто покоя, безмол-
вія и мрака, гдѣ Царь Велккій снитъ
во гробѣ; и невольно перелетала она
въ тотъ далекій, столь прежде незна-
менитый уголокъ Россіи, гдѣ такъ сми-
ренно, такъ въ сторонѣ отъ всякаго
блеска царской славы, на рукахъ од-
ной сокрушенной супруги, закрылъ опъ
глаза, и откуда совершилъ послѣдній
свой путь чрезъ Россію, затворенный
во гробѣ и безотвѣтный на прпзываю-
щій его голосъ народа. Какъ порази-
тельна была въ эту минуту сія проти-
воположность житейскаго величія, пыш-
наго, но скоропреходящаго, съ вѳлачіемъ
смерти, мрачнымъ, но неизмѣннымъ; п
сколь краснорѣчивъ былъ въ виду то-
го и другаго сей Ангелъ, который, не-
причастно всему, что окружало его, сто-
ялъ между землею и нѳбомъ, принад-
лежа одной своимъ монументальнымъ
гранитомъ, изображающимъ то, чего
уже нѣтъ, а другому лучезарнымъ сво-
имъ крестомъ, символомъ того, что всег-
да и навѣки.
По совѳршѳніи молебствія начался
ходъ вокругъ монумента; первосвяти-
тель окропилъ его святою водою; и
вслѣдъ за симъ, по одному слову вско-
лебались всѣ коллоны арміи; съ невѣ-
роятною быстротою вся площадь очи-
стилась; на ступеняхъ монумента оста-
лись одни нѳмногіѳ ветераны Александ-
ровой арміи, прежде храбрые участники
славныхъ битвъ его времени, теперь за-
служенные часовые великаго его мону-
мента. Начался церемоніальный маршъ:
Русское войско пошло мимо Алексан-
дровой колонны; два часа продолжалось
сіе великолѣпное, единственное въ мірѣ-
зрѣлище; наконецъ войска прошли; звукъ
оружія и громъ барабанный умолкли;
народъ на ступеняхъ амфитеатровъ и
на кров.тяхъ здапій изчезъ. Въ вечеру
долго по улицамъ освѣщеннаго города
бродили шумящія толпы; наконецъ освѣ-
щеніе угасло, улицы одустѣли; на без-
людной площади остался величествен-
ный колоссъ одинъ съ своимъ часовымъ;
и все было спокойно въ сумракѣ ночи;
лишь только на темномъ, звѣздами усы-
панномъ небѣ, въ блескѣ луны сіялъ
крестоносный Ангелъ.
Такъ миновалось видѣніе удивитель-
наTM дня сего: душа, имъ взволнован-
ная, долго не могла утихнуть, какъ
море послѣ бури, но море, коего каж-
дая волна имѣла какой-то великій
образъ. И дѣпствительно, то, что мы
TSÜZ В18І0ТЪ
, удшй
дань
'
бшо
нею
-
ило
по
"Вд «да тхомъ
не одно торжество кратковременное, но
все наше минувшей, вдругъ передъ нами
повторенное. Чему надлежало совершить-
ся въ Россіи, чтобы въ такомъ городѣ,
такое собраніѳ народа, такое войско
могли соединиться у подножія такой
колонны?... Тамъ, на берегу Невы, по-
дымается скала, дикая и безобразная, и
на той скалѣ всадникъ, столь же по-
чти огромный, какъ сама она; и этотъ
всадникъ, достигнувъ высоты, осадилъ
могучаго коня своего на краю стрем-
нины; и на этой скалѣ написано Петръ,
и рядомъ съ нимъ—Екатерина; и въ
виду этой скалы воздвигнута нынѣ дру-
гая, несравненно огромпѣе, но уже не
дикая, изъ бѳзобразныхъ камней на-
бросанная громада, а стройная, вели-
чественная, искусствомъ округленная ко-
лонна; и ей подножіемъ служатъ бронзо-
вые трофеи войны и мира, а на высотѣ
ея уже не человѣкъ скоропреходящій,
a вѣчный сіяющій ангелъ, и подъ кре-
стомъ сего ангела издыхаетъ то чудо-
вище, которое тамъ, на скалѣ, полу-
раздавленное, извивается подъ копыта-
ми конскими; и между сими двумя мо-
нументами (вокругъ которыхъ подъем-
лются зданія великолѣпныя, и Нева
кипитъ всѳмірною торговлею), однимъ
мановеніемъ Царскимъ двинута была сто-
тысячная армія, и въ этой стотысяч-
ной арміп подъ одними орлами и Рус-
скій, и Полякъ, и Ливонеіъ, и Финнъ,
и Татаринъ, и Калмыкъ, и Чѳркесъ, и
боецъ Закавказскій; и эта армія про-
шла отъ Торнео до Арарата, отъ Па-
рижа до Адріанополя, и громкому ура
ея отвѣчали пушки съ кораблей Чесмы
и Наварина
Не вся ли это Россія?
Россія, созданная вѣками, бѣдствіями,
побѣдою? Россія, прежде безобразная
скала, набросанная медленнымъ време-
(137)
дрѳвнихъ междоусобій, нодъ шуломъ
Половецкихъ набѣговъ, подъ гнетомъ
Татарскаго ига, въ бояхъ Дитовскихъ,
сплоченная самодержавіемъ, слитая во-
едино и обтесанная руками Петра, и
ныеѣ стройная, единственная въ свѣтѣ
своею огромностію колонна? И ангелъ,
вѣнчающій колонну сію, ne то ли онъ
знамѳнуѳтъ, что дни боѳваго созданія
для насъ миновались, что все для мо-
гущества сдѣлано, что завоевательный
мечъ въ ножнахъ и не иначе выйдотъ
изъ нихъ, какъ только для сохраневія;
что наступило время создангя мирнаго;
что Россія, все свое взявшая, изввѣ
безопасная, врагу недоступная или по-
гибельная, не — страхъ, а— стражъ по-
роднившейся съ нею Европы, вступила
нынѣ въ новый великій періодъ бытія
своего, въ періодъ развитія внутренняго,
твердой законности, безмятежнаTM прі-
обрѣтѳнія всѣхъ сокровищъ общѳжитія;
что, опираясь* всѣмъ западомъ на про-
свѣщенную Европу, всѣмъ югомъ на
богатую Азію, всѣмъ сѣвѳромъ и вос-
токомъ на два океана, богатая и бо-
дрымъ пародомъ, и землею для тройнаго
народонаселенія, и всѣми дарами при-
роды для животворной промышленно-
сти, она. какъ удобренное поле, кипитъ
брошенною въ нѣдра ея жнзнію, и го-
това произрастить богатую жатву граж-
данскиTM благоденствія, ввѣренная само-
дѳржавію, коимъ нѣкогда была создана
и упрочена ея сила, и коего символъ
нынѣ воздвигнута передъ ною царемъ
ея въ лицѣ сего крестоноснаго ангела,
а имя его: Божія Правда.

ОТРЫВОКЪ ПИСЬМА ИЗЪ ШВЕЙЦАГШ.
4/ів января, 1833 г.
Здоровье мое не худо и пѳ хорошо.
Я какъ будто остановился на одной
точкѣ; нейду ни впередъ, ни назадъ.
Радуюсь однако, что не поѣхалъ въ
Италію, ибо тревожная жизнь путеше-
ственника, безъ сомнѣнія, много бы мнѣ
повредила. О климатѣ Италіи сожалѣть
не имѣю причины: мнѣ удалось посе-
литься въ самомъ тепломъ и здоровомъ
уголкѣ Швойцаріи. Отъ Итальянской
зимы вѣроятно страдалъ бы я гораздо
болѣе, нежели отъ здѣшней, нежели да-
же отъ Русской; теперь въ Италіи те-
пло подъ открытомъ небомъ, но въ до-
махъ мерзнутъ; здѣсь же, гдѣ дома
лучше устроены для зимняго времени,
пѣтъ почти и признака зимы: снѣгъ
лежитъ на высотахъ горъ; разъ только
видѣлъ я его у себя подъ ногами, но,
выпавъ поутру, онъ изче|ъ къ вечеру
и теперь на дорогѣ пыль;*до сихъ поръ
еще пе было болѣе одного градуса мо-
розу; когда покажется солнце, то оно
грѣетъ, какъ весеннее;, нѣтъ пи дождя,
ни сырости; розы цвѣтутъ па воздухѣ.
Теперь 4-е января (стараго стиля),
день ясный и теплый; солнце свѣтитъ
съ прѳкраснаго голубаго пеба; передъ
глазами моими разстилается лазуревая
равнина Жѳневскаго озера; пѣтъ ни
одной волны; пѳ видишь движонія, а
только его чувствуешь: озеро дышетъ.
Сквозь голубой паръ подымаются голу-
быя горы съ снѣжными, сіяющиыи отъ
солнца вершинами; по озеру плывутъ
лодки, за которыми тянутся серебряный
струи, и надъ ними вертятся освѣ-
щенныѳ солнцемъ рыболовы,*) которыхъ
крылья блещутъ, какъ яркія искры; на
') Т. е. орлм-рыболоиы.
горахъ, между синевою лѣсовъ, блестятъ
деревни, хижины, замки; съ домовъ, бѣ-
лыми змѣями вьются Полосы дыма; иног-
да въ тишинѣ, между огромными го-
рами, которыхъ громады приводятъ не-
вольно въ трепетъ, вдругъ раздается
звонъ часоваго колокола съ башни цер-
ковной: этотъ звонъ, какъ гармоника,
промчавшись по воздуху, умолкаетъ, и
все опять удивительно тихо въ солнеч-
номъ свѣтѣ; онъ ярко лежитъ на до-'
рогѣ, на которой тамъ и здѣсь идетъ
пѣшѳходъ и за нимъ его тѣнь. Въ раз-
ныхъ мѣстахъ слышатся звуки, не на-
рушающіе общей тишины, но еще бо-
лѣе оживляющіе чувство спокойствія;
тамъ далекій лай собаки, тамъ скрыпъ
огромнаго воза, тамъ человѣческій го-
лосъ. Между тѣмъ въ воздухѣ удиви-
тельная свѣжѳсть, есть какой-то занахъ
не весенній, не осенній, a зимній; есть
какое-то легкое, горное благоуханіе, ко-
тораго не чувствуешь въ равнинахъ.
Вотъ вамъ картона одного утра на бе-
регахъ моего озера. Каждый день смѣ-
няетъ ее другая. Но за этими горами
Италія, и миѣ ne видать Италіи. Ме-
жду тѣмъ живу спокойно, и дѣлаю все,
что отъ меня зависите, чтобы дойти до
своей цѣли, до выздоровленія. Живу
такъ уединенно, что въ теченіи пяти-
десяти дней былъ только разъ въ обще-
ствѣ. Вѣроятно, что такое пустынниче-
ство навело бы наконецъ на меня мрач-
ность и тоску; но я не одинъ. Со мною
живетъ Р*** н все его семейство. Онъ
усердно рисуетъ съ натуры, которая
здѣсь представляете богатую жатву его
кисти, а я пишу стихи, читаю, или не
дѣлаю ничего. Съ пяти часовъ утра до
четырехъ съ половиною пополудни (вре-
мя нашего общаго обѣда), я сижу у
себя или брожу одвнъ. Потомъ мы схо-
димся, вмѣстѣ обѣдаомъ и вечеръ про-
(138)
водимъ также вмѣстѣ. Въ такомъ образѣ I излучистыя рытвины, которыя теперь
ЖИЗНИ МНОГО .ГІКЯПГ.ТПАПІTMTM ÏTN Г,,,*
-
,
'
*
Н>ИѴУЬ
—
— " VV|/»UJ/ I
жизни много лѣкарственнаго. Но про-
гулки мои еще весьма скромны, еще'
пѣтъ силъ взбираться на горы. За то
гуляю много по ровному, прекрасному
шоссе, всякій день и во всякую погоду.
Теперь читаю двѣ книги. Одна изъ
нихъ напечатана моими берлинскими
наполнены снѣгомъ и кажутся змѣями,
замерзнувшими отъ холода и извивши-
мися въ часъ смерти. На противной,
Савойской сторовѣ, подымаются горы
болѣѳ огромныя, и представляютъ ужас-
ный хаосъ утесовъ, разорванныхъ, рас-
треснувшихъ, раздѣлѳнеыхъ глубокими
-л*
Ѵ
раздѣленныхъ глубокими
знакомцами, Гумбютомъ и Дункѳромъ, долинами, въ которыхъ теперь бѣлѣетъ
ТГОНПЛМТП 1ІРТІГП тт о ттітлиіял fi
А
1
довольно четко, на простой бумагѣ, и
называется Menzel's Geschichte unse-
rer Zeit; а другая — самою Природою
на здѣшиихъ огромныхъ горахъ, вели-
колѣпнымъ изданіѳмъ. Титула этой по-
слѣднѳй книги я еще цѳ разобралъ. Но
и то, и другое чтеніе приводить меня
къ одному и тому же результату. Вся-
кій день въ два часа пополудни я на-
чинаю свое пѣгаеходство но Симплон-
ской дорогѣ, которая мимо самаго крыль-
ца моего идетъ по берегу Женевскаго
озера, разстилающагося широкою рав-
ниною между высокихъ береговъ гор-
ныхъ. Со стороны Женевы на дальнемъ
снѣгъ, тогда какъ самые утесы, синѣ-
ющіе отъ еловыхъ лѣсовъ, покрываю-
іцихъ бока ихъ, имѣютъ видъ необъ-
ятнаго, оцѣпѳнѣлаго, изрублѳннаго тру-
па. Эти горы, возвышаясь, сходятся съ
противолежащими и стѣсняются въ глу-
бокую долину, по которой течете Рона,
впадающая близъ Вильнева въ Женев-
ское озеро. Эту долину задвигаютъ на-
конецъ покрытия вѣчнымъ снѣгомъ го-
ры: впереди подымается великаноыъ
Dent du Midi, за нимъ конусомъ сто-
ить Mont-Catogne, изъ-за него съ
одной стороны выглядываете Mont-Ve-
lan, а съ другой Сенъ - Бѳрнардъ,
-
^—с . ob другим иенъ - ьѳрнардъ,
го и онтѣ, видна низкая голубая, одно-, знаменитый переходомъ Наполеона и
СУТТШ КЯН"
ттѳа
РІШШ0МЪ
*<*РTM отшельни-
foe« Ваадта (Pays de Yaud), на ко- ковъ, которые поселились па высотѣ
торой находится моя деревушка (Верпе
между Клараномъ и Монтрё), подыма-
ются горы, покрытая виноградниками,
усыпашшя деревнями, замками, хижи-
нами, шалашами; низшія изъ пихъ имѣ-
ютъ пріятиую круглую форму (здѣсь
онѣ покрыты виноградниками, велико-
лѣппыми каштановыми, буковыми и орѣ-
ховыми деревьями); высшія торчать
острыми утесами; однѣи мѣютъ видъ зуб-
чатыхъ стѣнъ, другія форму огромныхъ
зубовъ, между 'которыми самый замѣт-
ный называется Dent de Jamant; вер-
шины этихъ утесовъ голы, и истреска-
лись отъ дѣйствія стихій; бока покры-
ты елями и соснами, между которыми
его съ своими собаками для сдасенія
путешѳственниковъ, теряющихъ дорогу
въ снѣгахъ горныхъ. Таковы велико-
лѣпные листа Всемірной Исторіи, ко-
торые разгибаются передъ глазами мо-
ими въ то время, когда я нѳпримѣтною
мошкою крадусь по тропинкѣ своей у
подошвы этихъ великановъ. И мнѣ бы-
ло бы весьма душно отъ ихъ ужасаю-
щей взоры огромности, когда бъ мнѣ
не сопутствовалъ другой великанъ, ко-
торый можетъ безъ страха съ ними со-
перничать: этотъ великанъ есть мысль,
могущая не только въ одну минуту под-
няться на ихъ неприступный высота,
но, пѳрелѳтѣвъ вѣка и пространство,
.
.
'
—ч
ио^олоіьиь лвка и пространство,
вѳсенніе и осенніе потоки прорѣзали | присутствовать при ихъ рожденіи, въ
(139)

то время, когда они сами были только
прахъ, кипѣвшій въ первобытной водѣ,
которая наконецъ, сгустивъ и набро-
савъ ихъ тѣми огромными грудами, въ
ко ихъ онѣ столько вѣковъ стоятъ не-
подвижно, сама успокоилась, и теперь,
тихимъ, таинственпымъ моремъ, окру-
жаете нашу цвѣтущую землю, вышед-
шую изъ хаоса нервобытнаго. Какое
сходство въ исторіи этихъ безжизнен-
ныхъ великановъ съ исторіею живаго
.
_
человѣческаго рода! Что представляла ли они въ Исторіи
_
it тт тт л/vjïI<L_ ТОПЙПТ. МЙТѴПША И (
потопа, уничтожившаго первобытный
родъ человѣческій? Не то же ли, что
сей бѳзпорядочный бой стихій и массъ
физическаго міра, сквозь которыя съ
трудомъ и постепенно пробивалась выс-
шая жизнь? И всѣ эти преданія о
дрѳвнемъ мірѣ послѣ потопа, всѣ эти па-
мятники огромныхъ минувшихъ царствъ,
колоссы Индіи и Египта, завоеванія
Сезострисовъ, Кировъ, Александрова,
и самый всемогущій Римъ... не то же
•нѣкогда живые,
наша земля въ эти первые дни созда-
нія, когда всемогущее Божіе Буди раз-
далось посреди небытія, и все начало
стремиться къ жизни? Каковъ былъ міръ
въ то время, когда потопъ за пото-
помъ разрушалъ землю, когда изъ страш-
наго разрушенія выходило столь же
страшное созданіе, когда владыками зем-
ли были одни чудовища, которыхъ
огромные окаменѣлыѳ скелеты, лежащіе
въ земной утробѣ, свидѣтельствуя объ
отдаленной эпохѣ ихъ существованья,
въ то же время служатъ памятниками
кинувшаго безпорядка? Чѣмъ все это
кончилось? Животворнымъ шестымъ
днемъ созданія: потопы утихли, утесы
оцѣненѣли, ихъ страшныя груды по-
крылись вѳликолѣпнымъ ковромъ плодо-
носной земли, на которомъ началась
цвѣтущая жизнь; и на эту обновленную
землю Создатель привелъ наконецъ че-
ловѣка; бурный пѳріодъ образованій фи-
зическихъ дошѳлъ до своего нредѣла;
начинается жизнь человѣческаго рода и
опа представляетъ намъ тотъ же хаосъ,
въ какомъ при началѣсвоемъ является
намъ міръ физичѳскій: мы видимъ че-
ловѣка первосозданнаго; онъ сначала
достоинъ своего Создателя, и на землѣ
рай; но онъ падаетъ... что же пред-
ставляетъ намъ человѣческоѳ общество
теперь мертвые и окаменѣлыѳ посреди
слоевъ (вѣковъ), набросанныхъ време-
нем— не то же-ли они, что эти огром-
ный чудовища, владѣвшія первобыт-
ною землею, которыхъ остовы насъ такъ
изумляютъ, повѣствуя намъ о томъ, чего
давно нѣтъ и чего уже быть не мо-
жетъ? Наконецъ и для человѣческаго
рода періодъ всеобщихъ бурныхъ перс-
воротовъ дошелъ до своего прѳдѣла, я
ужасныя создавія древняго міра одѣлись
великолѣпнымъ покровомъ, на которомъ
началась новая, высшая жизнь; эта пе-
лена болѣе и болѣѳ развивается; не все
еще ею покрыто, но все когда нибудь
покроется: волканы, наводпепія, урага-
ны и миогіе грозные феномены свыдѣ-
тельств-уютъ, что еще не все въ фи-
зическоыъ мірѣ утихло; но это одни
ыинутныя, частныя явленія: они пе про-
изводят общаго измѣненія и только
показываютъ, что сила безпорядка, хо-
тя еще и 'не умерла, но уже издыха-
етъ. То же и въ мірѣ нравственном®;
и послѣ пришѳствія Христова были по-
литическіе разрушительные волканы; они
являются и теперь, но характеръ ихъ
болѣе и болѣе измѣняется: теперь они
болѣе образовательны, нежели преж-
де. Напримѣръ, въ наше время міро-
владычество Александра и Рима не воз-
ставіяетъ намъ челиьвчсшиш wmw.uv
—
Гсяѣ ВДеніл и что посдѣ веемірнаго | иожпо, по крайней нѣрѣ но прочно.
(140)
Наполеонъ у насъ передъ глазами сдѣ- моремъ: буря страстей производитъ эти
лалъ ему ошатъ, по быстрое созданіе
силы его столь же быстро и сокруши-
лось. Конечно, еще увндимъ много по-
трясеній; но, носрѳди ихъ шума, голосъ
мира и порядка болѣе и болѣо стано-
вится внятѳнъ. Христіанство, источникъ
и хранитель нравственной жизни, не-
разрушимо, несмотря на бунтующія про- '
тивъ него страсти; истекающая изъ не-
го образованность медлѳннымъ, но по-
стоя ннымъ своимъ дѣйствіемъ все при-
водив въ равновѣсіе; бой добра и зла
продолжается — и можетъ ли быть ина-
че? Земля по рай, человѣкъ яе ангелъ —
но нате время, со всѣми его конвуль-
сіями, лучше прошедшаго. Это лучшее
само собою истекаотъ изъ зла минув-
шаго. И это лучшее — не человѣкъ сво-
ею силою производитъ его, по Время,
покорное одному Промыслу. Поколѣнія
изчезаютъ; а Время на гробахъ пхъ
пишетъ своп истины, которыя читаютъ
слѣдующія поколѣиіл, и обращаютъ въ
свою пользу: изчезая, они оставляютъ
на гробахъ своихъ другіл истины, Вре-
менемъ написанныя въ пользу дру-
гпхъ доколѣній. Общій же результата
одпнъ: во всякое время, человѣкъ, на
своемъ мѣстѣ, въ своемъ крут, мо-
жетъ совершить все, что онъ, какъ
человѣкъ, совершить обязаеъ; и если-
бы каждый, не сбиваясь въ пути, слѣдо-
валъ сему правилу, то было бы на землѣ
одно царство порядка. Но человѣкъ
созданъ не для тихой, счастливой, а для
Дѣятѳльной нравственпой жизни; онъ
долженъ завоевывать свое достоинство,
долженъ пробиваться къ добру сквозь
страсти и неразлучный съ ними заблуж-
денія и бѣдствія. Въ мірѣ дѣйствуѳтъ
не онъ, a Провидѣніе, которое дѣйст-
вуетъ въ цѣломъ. Жизнь человѣческаго
рода можно сравнить съ волнующимся
(141)
минугныя волны, возстающія, падающія
и безнрестанно смѣняемыя другими.
Каждая изъ нихъ кажется какимъ-то
самобытнымъ созданіемъ; и если-бы
каждая могла мыслить, то она, въ бы-
стромъ своемъ существованіи, могла бы
вообразить, что дѣйствуетъ и созидаетъ
для вѣчности. Но она, со всѣми своими
скоропреходящими товарищами, только
принадлежите къ одному великому цѣ-
лому: всѣ онѣ покорствуютъ ' одному
общему движеніго; иногда движѳніѳ ка-
жется бурею: бездпа кипите; но вдругъ
все гладко и чисто; и въ этомъ, за ми-
нуту столь безобразномъ хаосѣ водъ спо-
койно отражается чистое небо. Вотъ
вамъ философія здѣшнихъ горъ. То
же самое прочиталъ я и въ Менцелѣ,
который въ быстрой картинѣ представ-
ляетъ намъ произшествія нашего вѣка,
столь богатаго великими измѣненіями. '
Еще одинъ маленькій отрывокъ изъ
той же норной философіи. Нроѣзжая
сюда черезъ кантонъ Швицъ, я видѣлъ
на прекрасной долинѣ, между Цюрих-
ски.мъ и Ловерцкимъ озеромъ, развали-
ны горы, задавившей за двадцать лѣтъ
нѣско.іько деревень, и обратившей сво-
имъ иаденіемъ райскую область въ пу-
стыню. Это мѣсто называлось тогда
Goldau (золотой лугъ). За двѣнадцать
лѣтъ передъ симъ я уже видѣлъ его:
съ тѣхъ поръ ничто не пѳремѣни.тось;
тѣ же голые, набросанные грудами
камни; немногіе покрылись мохомъ; кое-
гдѣ пробиваются тощіѳ кусты, но еще
почти нѣтъ признака жизни: время не-
видимо работаетъ, и разрушеніе въ пол-
ной еще силѣ. Рядомъ съ этимъ хао-
сомъ камней простирается холмистая
равнина, покрытая сочною травою, пыш-
ными деревьями, селеніями, хижинами,
садами; но бугристая поверхность ея,'

согласно съ преданіемъ, свидѣтельству-
етъ о древнемъ разрушен»; за нѣ-
сколько вѣковъ и на этомъ мѣстѣ упа-
ла гора, задавила нѣсколько сѳленій,
и надлежало пройти сотнямъ лѣтъ, да-
бы развалины могли покрыться слоемъ
плодоносной земли, на которомъ посе-
лилось новое поколѣніѳ, совершенно чуж-
дое погибшему. Вотъ исторія всѣхъ ре-
волюцій, всѣхъ насильственвыхъ. пере-
воротовъ, кѣмъ бы онѣ производимы
ни были, бурнымъ ли бѣшепствомъ тол-
пы, дерзкою ли властью одного! Раз-
рушать существующее, жертвуя спра-
ведливости, жертвуя настоящимъ для
возможнаго будущаго блага, есть опро-
кидывать гору на человѣческія жили-
ща съ безумною мыслію, что можно
вдругъ безплодную землю, на которой
стоятъ онѣ, замѣнить другою, болѣе
плодоносного. И, правда, будетъ земля
плодоносная, но для кого? И когда?
Время возьмѳтъ свое, и новая жизнь
начнется на развалинахъ: но-это дѣло
его, а не наше; мы только произвели
гибель, а произведенное временемъ изъ
созданныхъ нами развалинъ ни мало
не соотвѣтствуетъ тому, чего мы хотѣли
вначалѣ. Время — истинный создатель,
мы же въ свою пору были только
преступные губители, и отдаленный бла-
гія слѣдствія, загладивъ слѣды погибе-
ли, не оправдываютъ губителей. На
этихъ развалииахъ Гольдау, ярко на-
писана истина: „средство не оправ-
дыѳается цѣлію; что вредно въ на-
стоящемъ, то есть истгінное зло,
хотя бы и было благодѣтелъно въ
своихъ послѣдствіяхъ; никто не
имѣетъ права жертвовать буду-
щему настоящимъ и наргушатъ
вѣрную справедливость для невѣр-
наго возможнаго блага.
и
Человѣкъ,
во всякую настоящую минуту, можетъ
(142)
быть справедливымъ, въ этомъ его че-
ловѣческая свобода. Что справедливо
теперь, то несомнительно; жертвовать
этимъ несомнительнымъ, единственно
возможнынъ человѣку, для вѣроятной,
слѣдственно сомнительной пользы, есть
преступленіѳ или безумство. Ибо кто
отвѣчаетъ за будущее? И слѣдующій
мигъ не принадлежитъ намъ: это уже
область Провидѣнія. Только, оставаясь
въ границахъ человѣчества, съ свгьт-
лымб понятіемъ о справедливости,
можемъ мы дѣйствовать благотворно,
то есть нравственно; напротивъ, всту-
паясь въ дѣло Провидѣнія и надѣясь
силою, въ одну минуту, произвести то,
что оно медленно созидаетъ временемъ,.
мы губимъ и гибнемъ. Что же? Долж-
ны ли мы себя осудить на бездѣйствіе
и неподвижно предаться во власть вре-
мени, подобно камнямъ, которые, не ви-
дя и не зная, что съ ними творится,
даютъ ему покрывать ихъ мохомъ и
растевіями? Нѣтъ. Но для человѣка
довольно собственной дѣятельности и
безъ дерзкаго присвоенія той, которая
не принадлежитъ ему. Иди шагъ за
шагомъ за Временемъ, вслушивайся въ
его голосъ, и исполняй то, чего онъ
требуетъ. Отставать отъ него столь же
бѣдственпо, какъ и перегонять его. Не
толкай горы съ мѣста, но и не стой
передъ нею, когда она падаетъ: въ
первомъ случаѣ самъ произведешь раз-
ргушенге, въ послѣднемъ не отвра-
тишь разрг)шенъя, въ обоихъ же не-
минуемо погибнешь. Но работая без-
престанно, неутомимо, на ряду со Вре-
менемъ, отдгьляя отъ живаго то,
что оно уже умертвило, питая то, въ
чемъ уже таится зародышъ жизни, и
храня то, что зрѣло и полно жизни,
ты безопасно, безъ всякаго гибельнаго
потрясенія, произведешь или новое не-
обходимое, или уничтожишь старое,
уже безіілодное или вредное. Однимъ
словомъ, живи и давай жить; а па-
че всего блюди Божгю правду
Но довольно, отъ моей горной филос'о-
фш и письмо мое сдѣлалось горою.
КРЫЛОВЪ.
Ивапъ Апдрсевичъ Крыловъ, извѣстный басно-
писецъ, род. 1768, ум. 1844'г. Сначала зани-
мался журналистикой и „исалъ для сцены,
ѣаспи сталъ писать съ 1805 г., когда перевей,
три басни нзъ Лафонтена. Теперь его басм
переведены на всѣ епронейскіс языки.
МУХА И ДОРОЖНЫЕ.
Въ іюлѣ, въ самый зной, въ полуденную пору,
Сьшучи.чп песками, въ-гору,
Съ поклажей и съ семьей "д'ворянъ
Четверкою рыдвапъ
Тащился.
Кони измучились; и кучеръ какъ пи бился,
Пришло хоть стать. Слѣзаетъсъкозелъ опъ
И, лошадей мучитель,
Съ лакеемъ въ два кнута тпраннтъ съ двухъ
.
сторонъ:
А легче пѣтъ. Ползутъ нзъ колымаги вонъ
Ьоярппъ, барыня, ихъ дѣвка, сынъ, учитель.
По, знать, рыдвапъ былъ плотноиагружепъ
Что лошади, хотя его тропу.ш
"
Но въ-гору по песку едва-едва тянулп.
Случись тутъ Мухѣ быть. Какъ горю не
п
помочь?
Вступилась: ну жужжать во всю мушипу мочь;
Вокругъ повозки суетится;
То подъ иосомъ юлить у коренной,
Іо лобъ укусить пристяжной,
Го, вмѣсто кучера, на козлы вдругъ садится,
Или, оставя лошадей,
I вдоль п попереть шныряетъ межъ людей;
Пу словцо откупщпкъ па ярмаркѣ хлопочетъ,
И только плачется па то
Что ей ни въ чемъ, никто
Hикакъ помочь не хочетъ
1 уторя слуги вздоръ, плетутся вслѣдъ шаж-
Учнтель съ барыней шушукаютъ тпшіюмъ;
(ы:
Самъ баринъ, позабывъ, что опъ къ порядку
иуженъ,
.Ушелъ съ служанкой въ боръ искать гри-
_м
бовъ па ужинъ.
И Муха всѣмъ жужжитъ, что только лишь она
О всемъ заботится одна.
Межъ-тѣмъ лошадушкп, шагъ-за-шагъ, по-
немногу,
встащилпся на ровную дорогу.
«Пу,» Муха говорить: «теперя слава Богу'
Садитесь по мѣстамъ, и добрый всѣмъ вамъ
путь;
A мпѣ ужъ дайте отдохпуть:
Меня па-сплу крылья посятъ.»
Куда людей на свѣтѣ много есть,
Которые вездѣ хотятъ себя прші.іесть,
П любятъ хлопотать, гдѣ ихъ совсѣмъ ne
просятъ.
СИНИЦА.
Спнпца на море пустилась.
I
Опа хвалилась,
Что хочетъ море сжечь.
Разславилась тотчасъ о томъ по свѣту рѣчь.
Страхъ обпялъ жителей Нептуиовой столицы;
Летятъ стадами птицы;
A звѣрп пзъ лѣсовъ сбѣгаются смотрѣть,
Какъ будетъ Океапъ, п жарко ли горѣть.
И даже, говорятъ, на слухъ молвы крылатой,
Охотппкп таскаться по ппрамъ,
Изъ первыхъ съ ложками явились къ бере-
гамъ,
Чтобъ похлебать ухи такой богатой,
Какой-де откупщпкъ п самый тороватый
Пе давывалъ секретарямъ.
Толпятся: чуду всякъ заранѣе дивится,
Молчитъ и, на море глаза уставя, ждетъ;
Лишь пзрѣдка ИНОЙ шепнетъ:
«Вотъ закпіштъ; вотъ тотчасъ загорится!»
Ни тутъ-то: море не торить.
<Кипптъ ли хоть?» — <Ц некипитъ.»
И чѣмъ же кончились затѣи величавы?
Синица со стыдомъ въ-своясн уплыла;
Падѣлала Синица славы,
А моря не зажгла.
Примолвить къ рѣчи здѣсь годится,
По ни чьего іш трогая лица:
Что дѣломъ, не сведя конца,
Не надобно хвалиться.

ОГЕЛЪ И ПЧЕЛА.
Счастливъ, кто па чредѣ трудится знаме-
питой:
Ему и то ужъ силы прндаетъ,
Что подвпговъ его свидѣтель цѣлый свѣтъ.
Но сколь и тотъ почтепъ, кто, въ низости
сокрытый,
За всѣ труды, за весь потерянный
покой,
Ни славою, нп почестьмп не льстится,
И мыслью ожпвленъ одной:
Что къ пользѣ общей опъ трудится.
Пе
Не
Увидя, какъ Пчела хлопочетъ вкругъ цвѣтка,
Сказалъ Оре*ь однажды ей съ презрѣньемъ:
«Какъ.ты, бѣдняжка, мпѣ жалка,
Со всей твоей работой п съ умѣньемъ!
Васъ въ ульѣ тысячи все лѣто лѣпятъ сотъ:
Да кто же поелѣ разберетъ
П отличить твои работы?
Я, право, пе пойму охоты:
Трудиться цѣлый вѣкъ, п что-жъ нмѣть въ
виду?...
Безпѣстпой умереть со всѣмп па-ряду!
Какая разница межъ памп!
Когда, разшнряся шумящими крыламп,
Ношуся я подъ облаками,
То всюду разсѣваю страхъ:
смѣютъ отъ земли перпатыя нодпяться,
дремлютъ пастухи при т\чныхъ ихъ
стадахъ;
Ни лани быстрыя не смѣютъ па поляхъ,
Меня завидя, показаться.»
Очела отвѣтствуетъ: — «Тебѣ хвала и честь!
Да продлить надъ тобой Зевесъсвоп ще-
дроты!
А я, родясь труды для общей пользы несть,
Не отличать ищу своп работы,
Но утѣшаюсь тѣмъ, па наши смотря соты,
Что въ нихъ и моего хоть капля меду есть.»
ЛИОА-СТРОИТЕЛЬ.
Какой-то Левъ большой охотникъ былъ до
куръ;
Однако жъ у него онѣ водились худо:
Да это и не чудо!
Къішмъ доступъ былъ свободенъ черезъ-чуръ.
Такъ ихъ, то крали,
То сами куры пропадали.
Чтобъ этому помочь убытку н печали,
Построить вздумалъ Левъ большой курят-
ный дворъ,
П такъ его ухитрпть и уладить,
Чтобы воровъ совсѣмъ отвадить,
А курамъ было бъ въ пемъ довольство п
JI
нросторъ.
Вотъ Льву доносятъ, что Лисица
Большая строить мастерица —
И дѣло ей поручепо,
Съ успѣхомь начато н кончено оно:
Лпсой къ иему приложено
Все, п старанье н умѣпье.
Смотрѣли, видѣли: строенье — заглядѣпье!
А сверхъ-Toro все есть, чего нп спро-
сишь тутъ:
Кормъ подъ посомъ, вездѣ натыкано на-
сѣстокъ,
Отъ холоду П жару есть пріютъ,
П укромонпыя мѣстечки для насѣдокъ.
Вся слава Лпсанькѣ п честь!
Богатое дано ей награжденье,
П тотчасъ повелѣнье:
На новоселье куръ не медля перевесть.
Но есть ли польза въ перемѣнѣ?
Нѣтъ: кажется, и. крѣпокъ дворъ,
И плотепъ, п высокъ заборъ —
А куръ часъ-отъ-часу все менѣ.
Отколь бѣда, придумать не могли.
Но Левъ велѣлъ стеречь. Кого жъ подсте-
регли?
Тоё-жъ Лису-злодѣйку.
Хоть правда, что она свела строенье такъ,
Чтобы не ворвался въ него никто, никакъ,
Да только для себя оставила лаг.ѣьку.
ДВА МАЛЬЧИКА.
«Сенюша, знаешь ли, покамѣстъ, какъ ба-
рановъ,
Опять насъ не погнали въ классъ,
Поіідемъ-ка, да нарвемъ въ саду себѣ ка-
штановъ.»
_
<Нѣтъ, Ѳедя, тѣ каштаны не про насъ.
Ты знаешь вѣдь, какъ дерево высоко:
Тебѣ, nu мпѣ, туда не взлѣсть,
И намъ каштановъ тѣхъ неѣсть!» —
<Н, милой, да на чтожъ догадка!
Гдѣ силой взять нельзя, тамъ надобна ухватка.
Я все придумалъ: погодп!
На блпжній сукъ меня линіь подсади.
А тамъ мы сами умудримся,
U до-сыта каштановъ наѣдимся.»
Вотъ къ дереву друзья со всѣхъ песутся погъ.
Тутъ Сеня помогать товарищу принялся,
Пыхтѣлъ, весь потомъ обливался,
И Ѳедѣ, наконецъ, вскарабкаться помогъ.
Взобрался Ѳедя па приволье:
Какъ мышкѣ въ закромѣ, вверху ему раз-
долье!
Каштановъ тамъ не только всѣхъ не
съѣсть,—
Не перечесть!
Найдется чѣмъ н поживиться
Н съ другомъ подѣлпться.
Чтожъ? Сенѣ оттого прибытокъ вышелъ малъ:
Опъ, бѣдный, па низу облвзывалъ лишь губки;
Ѳедюша самъ вверху каштаны убпралъ,
А другу съ дерева бросалъ однѣ скорлупки.
Вндалъ Ѳедюшъ па свѣтѣ я,
Которымъ пхъ друзья
Вскарабкаться паверхъ усердно помогали,
A послѣ ужъ отъ нихъ—скорлупки пе видали.
ПРУДЪ и РѢКА.
с Что это,» говорплъ Рѣкѣ сосѣдпіи Прудъ:
«Какъ па тебя ни взглянешь,
А воды все твои текутъ!
Неужли таки ты, сестрица, пе устанешь?
Притомъ же, вижу я почти всегда,
То съ грѵзомъ тяжкія суда,
То долговязые плоты ты носишь;
Ужь я пе говорю про лодки, челноки:
Нмъ счету нѣтъ! Когда такую жизнь ты
бросишь?
Я, право, высохъ бы съ тоски.
Въ сравненіи съ твоимъ, какъ жребій мой
пріятепъ!
Конечно, я не знатенъ,
картѣ не тянусь я черезъ цѣлый листъ,
По
Миѣ не бренчнтъ похвалъ какой-нибудь
гуслистъ:
Да это, право, все пустое!
За то я въ илистыхъ и мягкихъ берегахъ,
Какъ барыня въ пуховпкахъ,
Лежу H въ нѣгѣ, и въ покоѣ;
Ile только что судовь,
ИЛИ ІІЛОТОВЪ,
Мпѣ здѣсь не для чего страшиться:
Не знаю даже я, каковъ тяже.іъ челпокъ;
И много, ежели случится,
Что по водѣ- моей ч\ть зыблется лпстокъ,
Когда его ко мпѣ забросить вѣтерокъ.
Что беззаботпую замѣшітъ жизнь такую?
За вѣтрамп со всѣхъ сторопъ,
Не движась, я смотрю на суету мірскую,
И ФИЛОСОФСТВУЮ сквозь сопъ.»
—«А, ФИЛОСОФСТВУЯ, ты помпишьлнзакопъ?»
Рѣка на это отвѣчаетъ:
«Что свѣжесть лишь вода двнженьемъ со-
храняетъ!
II если стала я великою рѣкой,
Такъ это отъ того, что, кппувшн покой,
Нослѣдую сему уставу.
За то по вснкіН годъ,
Обпліемъ п чистотою водъ,
И пользу приношу, п въ честь вхожу н въ
славу,
П буду, можетъ быть, еще я вѣки течь,
Когда уже тебя не будетъ и въ ііомпнѣ,
И о тебѣ совсѣмъ псчезпетъ рѣчь.»
Слова ея сбылись: она течетъ понынѣ;
A бѣдпыи Прудъ годъ отъ году все
глохъ,
Заволоченъ весь тиною глубокой,
Зацвѣлъ, заросъ осокой,
И, наконецъ, совсѣмъ изсохъ.
Такъ дарованіе безъ пользы свѣту вянетъ,
Слабѣя всякій депь,
Когда имъ овладѣетъ лѣпь
II оживлять его дѣятельность ne станетъ.
КАМЕНЬ и ЧЕРВЯКЪ.
«Какъ расшумѣлся здѣсь! Какой
певѣжа!»
Про дождикъ говорить на нивѣ Камень,
лежа:
«А рады всѣ ему, пожалуй — посмотри!
U ждали такъ, какъ гостя дорогаго;
А что же сдѣлалъ онъ такого?
Всего-то шелъ часа два-трп.
Пускай же обо мнѣ разснросятъ!
Такъ я ужъ вѣки здѣсь: тихъ, скроменъ
завсегда,
Лежу смирнехонько, куда меня ни бросятъ,
А не слыхалъ себѣ спасибо никогда.
Не даромъ, право,- спѣть поносятъ:
Въ немъ справедливости не вижу я нпкакъ.»
—
«Молчи!» сказалъ ему Червякъ:
<Ссй дождикъ, какъ его ни кратко было
время,
Лишенную засухой силъ,
Обильно ниву напонлъ,
Япоіиовъ. Христомитіл.
(i«)

И земледѣльца опъ надежду оживплъ;
А ты на пивѣ сей пустое только бремя.»
Такъ хвалится иной, что служить сорокъ
лѣтъ:
А проку въ пемъ, какъ въ этомъ
камнѣ, пѣтъ.
ДВЪ СОБАКИ.
Дворовый, вѣрный песъ
Барбосъ,
Который барскую усердно службу несъ,
Увндѣлъ старую свою знакомку
Жужу, кудрявую болонку,
На мягкой нуховой подушкѣ на окнѣ.
Къ пей ластяся, какъ будто бы къ
роднѣ,
Онъ, съ умиленья, чуть не плачетъ,
И подъ окпомъ
Визжитъ, вертитъ хпостомъ
П скачетъ.
«Ну, что, Жужѵтка, какъ живешь,
Съ тѣхъ поръ, какъ господа тебя въ хо-
ромы взяли?
Вѣдь, помнишь, на дворѣ мы часто голо-
дали.
Какую службу ты несешь?
—
«На счастье грѣхъ роптать,»
Жу-
жутка отвѣчаетъ:
«Мой господинъ во ынѣ души пе чаетъ.
Живу въ довольствѣ и добрѣ,
H ѣмъ и пью па серебрѣ;
Рѣзвлюся съ баршюмъ; а ежели устану,
Валяюсь по коврамъ и мягкому дивану.
Ты какъ живешь?» — «Я», отвѣчалъ
Барбосъ,
Хвостъ плетыо опустя и свои повѣся носъ:
«Живу попрежпему: терплю и холодъ,
И голодъ,
П, сберегаючи хозяйскій домъ,
Здѣсь подъ заборомъ сплю и мокну подъ
дождемъ;
А если певпопадъ залаю,
То H иобон принимаю.
Да чѣмъ'же ты, Жужу, въ случай
попалъ,
Безсиленъ бывши такъ и малъ,
Межъ-тѣмъ какъ я изъ кожи рвусь на-
прасно?
Чѣмъ служишь ты?» — «Чѣмъ служишь! Вотъ
прекрасно!»
(НС)
Съ насмѣшкой отвѣчалъ Жужу:
«На заднихъ лапкахъ я хожу!»
Какъ счастье миогіе паходятъ
Лишь тѣмъ, что хорошо на заднихъ лап
кахъ ходятъ.
ЛЯГУШКА и ЮПИТЕРЪ.
Живущая въ болот®, подъ горой,
Лягушка на гору весной
Переселилась;
Нашла тамъ тинистый въ лощипѣ уголокъ
И завела домокъ
Подъ кустикомъ, въ тѣни, межъ травки,
какъ раекъ.
Однако жъ имъ она не долго веселилась:
Настало лѣто, съ нимъ жары,
И дачи квакушки такъ сдѣлалпся сухи,
Что, ногъ не замоча, по инмъ бродили мухи
«О, боги!» молится лягушка изъ норы:
«Меня вы, бѣдную, ие погубите,
И землю вровень хоть съ горою затопите:
ЧтОбЫ ВЪ МОИХЪ ПОМѣСТЬЯХЪ НИКОГДс
Не высыхала бы вода!»
Лягушка вонптъ безъ умолку,
П накопецъ Юпитера бранитъ,
Что нѣту въ пемъ ни жалости, пи толку.
—
«Безумная!» Юпитеръ говорить
(Знать не былъ опъ тогда сердотъ)
«Какъ квакать попусту тебѣ охота!
И чѣмъ мнѣ для твоихъ затѣй
Перетопить людей,
Не лучше ль внизъ тебѣ стащиться до бо-
лота?»
На свѣтѣ много мы такпхъ людей найдемъ
Которымъ все, кромѣ себя, постыло
H кои думаютъ, лишь мнѣ бы ладно было
А тамъ весь свѣтъ гори огпемъ.
ДОБРАЯ ЛИСИЦА.
Стрѣлокъ весной малиновку убплъ.
Ужъ пусть бы коичилось на ней несчастье
злое.
Но нѣгъ; за ней еще должны погибнуть
трое:
Онъ бѣдныхъ, трехъ ея пгенцовъ осиро-
ти лъ.
Едва изъ скорлупы, безъ смыслу и безъ
сплъ,
Малютки терпятъ голодъ,
И холодъ,
И пискомъ жалобпымъ зовутъ напрасно мать.
«Какъ можно не страдать,
Малютокъ этихъ видя;
И сердце чье объ пихъ не заболитъ?»
Лисица итицамъ говорить,
На камешкѣ протпвъ гнѣзда сиротокъ сидя:
«Не киньте, мплыя, безъ помощи дѣтей;
Хотя по зернышку бѣдняжкамъ вы снесите,
Хоть по Соломинкѣ къ ихъ гнѣздышку при-
ткните:
Вы этимъ жизнь ихъ сохрапите;
Что дѣла добраго святѣи!
Кукушка, посмотри, вѣдь ты и такъ ли-
няешь:
лучше ль дать себя немножко ощипать
перьемъ бы твоимъ постольку
пхъ
устлать,
Вѣдь попусту жъ его ты растеряешь.
Ты, жаворонокъ, чѣмъ по верхамъ
Теб® кувыркаться, кружиться,
Читатель, не дивись!
Кто добръ по пстипѣ, не распложая слова,
Въ молчапьп тотъ добро творптъ;
А кто про доброту лишь въ уши всѣмъ
жужжитъ,
Тотъ часто только добръ на счетъ другого,
Затѣмъ, что въ этомъ нѣтъ убытка никакого.
На дѣлѣ же почти такіе люди всѣ —
Съ родпи моей Лис®.
СОБАЧЬЯ ДРУЖБА.
Не
И
Ты бъ корму поискалъ по нпвамъ, по
лугамъ,
Чтобъ съ сиротами подѣлиться.
Ты, горлинка, твои птенцы ужъ подросли,
Промыслить кормъ они и сами бы могли:
Такъ ты бы съ своего гпѣзда сле-
тѣла,
Да, вмѣсто матери, къ малюткамъ
сѣла,
A дѣтокъ бы твоихъ пусть Богъ
берегъ.
Ты бъ, ласточка, ловила мошекъ,
Полакомить безродныхъ крошекъ.
А ты бы, милый соловей, — -
Ты знаешь, какъ всѣхъ голосъ твой прель-
щаете, —
•
Межъ тѣмъ, пока зе<міръ пхъ съ гнѣздыш-
комъ качаете,
Ты бъ убаюкнвалъ ихъ пѣсенкоіі своей.
Такою нѣжностью, я твердо вѣрю,
Вы бъ замѣшмн имъ пхъ горькую потерю.
Послушайте меня: докажемъ, что въ дѣсахъ
Есть добрыя сердца, и что...» При сихъ
словахъ,
Малютки бѣдныя всѣ трое,
Не могши съ-голоду сндѣть въ иокоѣ,
Попадали къ Лис® на нпзъ.
Чтожъ кумушка?—Тотчасъ ихъ съѣла:
U иоучеиья пе донѣла.
(147)
У кухни ПОДЪ ОКІІОМЪ
На солнышкѣ Полкаиъ съ Барбосомъ, лежа,
грѣлись.
Хоть у вороте передъ дворомъ
Пристойпѣе бъ стеречь имъ было домъ,
Но какъ они ужъ попаѣлпсь —
И вѣжлпвые жъ псы прптомъ
Ни па кого ни лаютъ днемъ —
Такъ разеуждать они пустилися вдвоемъ
О всякой всячин®: о пхъ собачьей служб®,
О худ®, о добр®, и, наконецъ, о дружб®.
—
«Что можетъ», говорите Полканъ: «прі-
ятпѣй быть,
Какъ съ другомъ сердце къ сердцу жить;
Во всемъ оказывать взаимную услугу;
Не спить безъ друга и не съѣсть,
Стоять горой за дружню шерсть,
И, иакоиецъ, въ глаза глядѣть другъ другу,
Чтобъ только улучить счастливый часъ,
Нельзя ли друга чѣмъ потѣшпть, позабавить,
И въ дружнемъ • счастьи все свое блажен-
ство ставить!
Вотъ, если бъ, напримѣръ, съ тобой у насъ
Такая дружба завелась:
Скажу я смѣло,
Мы бъ и не видѣли, какъ время бы летѣло».
—
«А что же? это дѣло!»
Барбосъ отвѣтствуегъ ему:
«Давно, Полкапушка, мнѣ больпо самому,
Что, бывши одного двора съ тобой собаки,
Мы дня не проживемъ безъ драки,
И изъ чего? Спасибо господамъ:
Ни голодно, ни тѣсно намъ!
Прнтомъ же, право, стыдно:
дружества слывете прпмѣромъ съ дав-
пихъ дпеіі;
А дружбы между нсовъ, какъ-будто межъ
людей,
Почтп совсѣмъ не видно.»
ю*
Песъ

«Явпмъ же въ ней прпмѣръ мы въ паши
времена!»
Вскричалъ Полканъ: <дай лапу!» —<Вотъ
она!»
И новые друзья ну обниматься,
Ну цѣловаться;
Не знаютъ съ радости къ кому и прирав-
няться:
«Орестъ мой! мой Пиладъ!» Прочь свары,
зависть, злость!
Тутъ поваръ па бѣду изъ кѵхпп кинулъ кость.
Вотъ повые друзья къ пей взапуски несутся:
Гдѣ дѣлся и совѣтъ, и ладъ?
Съ Пиладомъ мой Орестъ грызутся,—
Лишь только клочья вверхъ летятъ:
Насилу, наконецъ, ихъ розлплп водою.
Свѣтъ ПОЛОІІЪ дружбою такою.
Про иыііѣшішхъ друзей льзя молвить, пе
грѣша,
Что въ дружбѣ всѣ опп едва-ль пе одпнакп:
Послушать, кажется, одна у нихъ душа, —
А только кпш. имъ кость, такъ что твои
собаки!
КРЕСТЬЯНИН!. и РАБОТНПКЪ.
Когда у насъ бѣда падъ головой,
То рады мы тому молиться,
Кто вздумаетъ за иасъ вступиться;
Но только съ плечъ бѣда долой,
То избавителю отъ иасъ же часто худо:
Всѣ взапуски его цѣпятъ;
И если онъ у насъ пе впноватъ,
Такъ это чудо!
Старпкъ-крестьянпиъ съ батракомъ
Шелъ, подъ вечерь, лѣскомъ
Домой, въ деревню, къ сѣнокосу,
И повстрѣчали вдругъ медвѣдя посомъ къ
носу.
Крестьяшіпь ахнуть пе успѣлъ,
Какъ па него медвѣдь насѣлъ.
Подмялъ крестьянина, ворочаетъ, ломаетъ,
П, гдѣ бъ его почать, лишь мѣсто выбираетъ:
Конецъ приходить старику.
«Степанушка родной, не выдай, милой!»
Изъ-подъ медвѣдя онъ взмолился батраку.
Вотъ, новый Геркулесъ, со всей собрав-
шись силой,
') Орест*
и Пи л ад* — знаменитые въ древности
друзья, которых* приводит* в* примѣръ лружолшбіи.
Что только было въ пемъ,
Отнесъ иол-черена медвѣдю топоромъ,
Да брюхо прокололъ ему желѣзной вилой.
Медвѣдь взрсвѣлъ и замертво упалъ:
Медвѣдь мой пздыхаетъ.
Прошла бѣда; крестьяпипъ всталъ,
II онъ же батрака рѵгаетъ.
Опѣшилъ бѣдпый мой Стеиапъ.
«Помилуй,» говорить: «за что?» —«За что,
болваиъ!
Чему обрадовался съ-дуру?
Знай колетъ: всю испортплъ шкуру! >
ЛИСИЦА и ОСЕЛЪ.
«Отколѣ умная бредешь ты голова?»
Лисица, встрѣтяся съ Осломъ, его спросила.
—
«Сеіічасъ лишь ото льва?
Ну, кумушка, куда его дѣвалась сила:
Бывало, зарычитъ,такъстонетълѣсъ кругомъ,
II я, безъ памяти, бѣгомъ,
Куда глаза глядятъ, отъ этого урода;
A ныеѣ въ старости, и дряхлъ, и хплъ,
Совсѣмъ безъ сплъ,
Валяется въ пещерѣ, какъ колода.
Попѣришь ли, въ звѣряхъ
Пропалъ къ нему весь прежній страхъ.
П поплатился опъ старинными долгами!
Кто мимо льва ни шелъ, всякъ вымещалъ ему
По своему:
Кто зубомъ, кто рогами...»
—
«Но ты коснуться льву, конечпо, не дерз-
нулъ?»
—<Вотъ-на!> Оселъ ей отвѣчаетъ:
«A мпѣ чего робѣть? И я его лягнулъ:
Пускай ослиныя копыта знаетъ!»
Такъ души пизкія, будь знатенъ, силеиъ ты,
Пе смѣютъ на тебя поднять они и взгляды;
Но упади лишь съ высоты:
Отъ первыхъ жди отъ нихъ обиды и досады.
ЛЕВЪ, СЕРНА и ЛИСА.
По дебрямъ гнался Левъ за Серпой;
Уже ее опъ настигалъ,
И взоромъ алчнымъ пожиралъ
Обѣдъ себѣ въ ней, сытный, вѣрпый.
Спастись, казалось, ей нельзя иикакъ:
Дорогу обоимъ нересѣкалъ оврагъ;
Но Серпа легкая всѣ силы натянула —
Подобно изъ лука стрѣлѣ,
Надъ пропастью опа махпула
И стала супротшіъ на каменной скалѣ.
Мой Левъ остановился.
На эту пору другъ его вблизи случился:
Другъ это былъ — Лиса.
«Какъ!» говорить она: «съ твопмъ ировор-
ствомъ, силой,
Ужелп ты уступишь Сернѣ хплой?
Лишь пожелай, тебѣ возможны чудеса:
Хоть пропасть широка, но если ты
захочешь,
То, вѣрно, перескочишь.
Повѣрь же совѣстп п дружбѣ ты моей:
Не стала бы твоихъ отваживать я дпеіі,
Когда бъ не зпала
И крѣпостп, ri легкости твоей.»
Тутъ кровь во Львѣ вскппѣла, заиграла,
Онъ бросплся со всѣхъ четырехъ погъ;
Одпако-жъ пропасти перескочить не могъ:
Стремглавъ слетѣлъ и — до-смерти
убился.
А чтб-жъ его сердечный другъ?
Онъ потпхохопьку въ оврагъ спу-
стился,
П, видя, что ужъ Льву ни лести, пи услугъ
Пе надо болѣ,
Онъ, па просторѣ и на волѣ,
Справлять поминки другу сталъ;
И въ мѣсяцъ до костей онъ друга оглодалъ.
МИРОПЪ.
Жилъ въ городѣ богачъ, по имени Миронъ.
Я имя вставнлъ здѣсь не съ тѣмъ, чтобъ
стпхъ паполнить;
Нѣтъ, этакихъ людей пе худо имя помпить.
IIa богача кричагъ со всѣхъ сторопъ
Сосѣди, а едва-ль сосѣди и не правы,
Что будто у него въ шкатулкѣ милліонъ—
A бѣднымъ никогда не дастъ коиѣйки онъ.
Кому не хочется нажить хорошей
славы?
Чтобъ толкамъ о себѣ другой дать оборотъ,
Миронъ мой распустилъ въ народъ,
Что нищихъ впредь кормить онъ будетъ по
субботамъ.
И подлинно, кто ни иридетъ къ во-
ротамъ —
Они пе заперты иикакъ.
«Ахти!» подумаютъ: «бѣдпяжка разорился!»
Не бойтесь, скряга умудрился:
Въ субботу съ цѣпп онъ спускаетъ злыхъ
собакъ;
II нищему пе то, чтобъ пить пль паѣдаться,—
Дай Богъ здоровому съ двора убраться.
Межъ-тѣмъ Л|пропъ пошелъ едва не во свя-
тыхъ.
Всѣ говорятъ: «нельзя Мпропу надивиться;
Жаль только, что собакъ такпхъ опъ дер-
жнтъ злыхъ,
И трудно до него добиться:
А то онъ радъ послѣдппмъ подѣлпться.
Видать случалось часто мнѣ,
Какъ досгупъ пп легокъ въ высокія палаты,
Да только все собакп виноваты —
Мнроны-жъ сами въ сторонѣ.
ДЕМЬЯНОВА УХА.
«Сосѣдушка, мой свѣтъ!
Пожалуіі-ста покушан ».
—
«Сосѣдушка, я сытъ по горло». —«Нужды
нѣтъ,
Еще тарелочку; послушай:
Унпща, ей-же-ей, на славу сварепа!»
— «Я три тарелки съѣлъ». — «И, полно, что
за счеты;
Лишь стало бы охоты,
—
А то во здравье: ѣшь до дпа!
Что за уха! да какъ жпрна:
Какъ будто янтаремъ подернулась опа.
Потѣшь же, мпленькііі дружочекъ!
Вотъ леіцикъ, потроха, вотъ стерляди ку-
сочекъ!
Еще хоть ложечку! Да кланяйся, жена!»
Такъ подчивалъ сосѣдъ-Демьннъ сосѣда-Фоку,
И ne давалъ ему ни отдыху, ни срок\;
А съ Фоки ужъ давно катился градомъ потъ.
Однако же еще тарелку онъ беретъ:
Сбирается съ нослѣдпей силой,
И очищаетъ всю. «Вотъ друга я люблю!»
Вскричалъ Демьянъ: «за то ужъ чванпыхъ
не терплю.
Ну скушай же еще тарелочку, мой милой!»
'Гутъ бѣдный Фока мой,
Какъ ни любилъ уху, но отъ- бѣды такой,
Схватя въ охапку
Кушакъ и шапку,. —

СкорѣП безъ памяти домоіі,
И съ той поры къ Демьяну ни погоіі.
Писатель, счастливъ ты, коль даръ прямой
имѣешь;
Но если помолчать во время не умѣешь,
И ближняго ушей ты не жалѣешь,
То вѣдай, что твои н проза и стихи
Тошнѣе будутъ всѣмъ Демьяновой ухи.
КВАРТЕТЪ.
Проказница-Мартышка,
Оселъ,
Козелъ,
Да косолапый Мпшка
Затѣяли съпграть квартетъ.
Достали нотъ, баса, альта, двѣ скрипки,
П сѣли на лужокъ подъ липки,
Плѣпять своимъ искусствомъ свѣтъ.
Ударили въ смычки, дерутъ, а толку пѣтъ.
<Стой, братцы, стой!» крпчитъ Мартышка:
«погодите!
Какъ музыкѣ Hдтп? Вѣдь вы пе такъ си-
дите.
Ты съ басомъ, Мпшенька, садись противъ
альта,
Я, прима, сяду протпвъ вторы;
Тогда поіідетъ ужъ музыка пе та:
У насъ запляшутъ лѣсъ п горы!»
Разсѣлись, начали квартетъ;
Онъ все-таки на ладъ нейдетъ.
—
<Постоите-жъ, я сыскалъ секреть!»
Крпчптъ Оселъ: «мы, вѣрпо, ужъ по-
ладпмъ,
Коль рядомъ сядемъ».
Послушались Осла: усѣлпсь чинно въ рядъ;
А все-таки квартетъ нейдетъ на ладъ.
Вотъ, пуще прежняго, пошли у нихъ раз-
боры
II споры,
Кому и какъ сндѣть.
Случилось Соловью на шумъ пхъ прилетѣть.
Тутъ съ просьбой всѣ къ нему, чтобъ ихъ
рѣшить сомпѣнье.
—
«Пожалуй,»
говорятъ: «возьми на часъ
териѣнье,
Чтобы квартетъ въ норядокь нашъ гіривесть.
П поты есть у насъ, н инструменты есть;
Скажи лишь, какъ намъ сѣсть!»
—«Чтобъ мѵзыкаптомъ быть, такъ надобно
умѣнье
И ушп вашихъ по-пѣжпѣй,>
Имъ отвѣчаетъ соловей:
А вы, друзья, какъ ни садитесь,
Все въ музыканты пе годитесь».
ОСЕЛЪ и СОЛОВЕЙ.
Оселъ увпдѣлъ Соловья,
И говоритъ ему: < Послушай-ка, дружище!
Ты, сказываютъ, пѣть великій мастерище:
Хотѣлъ бы очень я
Самъ посудить, твое услышавъ пѣнье,
Велико ль подлинно твое умѣнье?»
Тѵтъ Соловей являть свое искусство сталъ:
Защолкалъ, засвнста.іъ
Па тысячу ладовъ, тянулъ, переливался;
То нѣжно онъ ослабѣвалъ,
И томной вдалекѣ свпрѣлью отдавался,
То мелкой дробью вдругъ по рощѣ разсы-
пался.
Впимало все тогда
Любимцу и пѣвцу Авроры;
Затпхлп вѣтерко, замолкли птпчекъ хоры,
И прилегли стада.
Чуть-чуть дыша, пастухъ нмъ любовался,
II только иногда,
Внпмая Соловью, настѵшкѣ улыбался.
Скопчалъ пѣвецъ. Оселъ, уставясь въ землю
лбомъ,
«Изрядно,»
говоритъ: «сказать не-
ложпо,
Тебя безъ скуки слушать можно;
А жаль, что незнакомъ
Ты съ пашимъ пѣтухомъ:
Еще бъ ты болѣ навострился,
Когда бы у пего немножко поучился».
Услыша судъ такой, мой бѣдиый Соловей
Вснорхнулъ н—полетѣлъ за тридевять земель.
Избавн Богъ и пасъ отъ этакпхъ судей.
ВАСИЛЕКЪ.
Въ глуши разцвѣтшій Василекъ
Вдругъ захирѣлъ, завяль почти до половины
И, голову склони на стебелекъ,
Упыло ждаль своей кончины;
Зефиру между-тѣмъ онъ жалобно шепталъ:
—
«Ахъ, если бы скорѣе день насталъ,
1 солнце красное поля здѣсь освѣтило,
Іыть-можстъ, п меня опо бы оживило?»
—«Ужъ какъ ты простъ, мой другъ!»
Ему сказалъ, вблизи копаясь, жукъ:
іНеужли солнышку лишь только и заботы,
Чтобы смотрѣть, какъ ты растешь,
И вянешь ты, нлп цвѣтешь?
Іовѣрь, что у него ни время, ни охоты
На это нѣтъ.
іогда бы ты леталъ, какъ я, да зналъ бы
свѣтъ,
Го видѣлъ бы, что здѣсь луга, поля и нивы
Імъ только и живутъ, имъ только и счаст-
ливы:
Оно своею теплотой
)громпые дубы и кедры согрѣваетъ,
II удивительною красотой
Двѣты душистые богато убираетъ;
Да только тѣ цвѣты
Совсѣмъ не то, что ты:
Опи такой цѣпы п красоты,
Что само время пхъ, жалѣя, косптъ;
А ты пи пышенъ, нп пахучъ:
Гакъ солнца ты своей докукою пе мучь!
Іовѣрь, что на тебя оно луча не броситъ
I добиваться ты пустаго перестань,
Молчи и вянь!»
Іо солнышко взошло, природу освѣтило,
Іо царству Флорпну разсыиало лучи,
Я бѣдііый Василекъ, завянувшій въ ночи,
Небеснымъ взоромъ оживило.
) вы, кому въ удѣлъ судьбою данъ
Высокііі санъ!
Іы съ солнца моего прнмѣръ ссбѣ берите!
Смотрите:
Куда лишь лучъ его достапетъ, тамъ оно
»ылпнкѣ ль, кедру ли —благотворить равно,
I радость по себѣ п счастье оставдяетъ;
Іа то u вндъ его горптъ во всѣхъ сердцахъ—
Іакъ чистый лучъ въ восточпыхъ хрусталяхъ,
И все его благословлястъ.
ББДПЫЙ БОГАЧЪ.
«Ну, стоить ли богатымъ быть,
Чтобъ вкусно никогда нп съѣсть, ни снять,
И только депьги лишь копить?
Да и на что? Умремъ, вѣдь все оставимъ,—
Мы только лишь себя и мучимъ и безславимъ.
Нѣтъ, если бъ мпѣ далось богатство на удѣлъ,
Не только бы рубля, я бъ тысячъ не жалѣлъ,
Чтобъ жить роскошно, пышно,
И о мопхъ шірахъ далеко бъ было слышно;
Я даже дѣлалъ бы добро другимъ.
А богачей скупыхъ на муку жизнь похожа.»
Такъ разсуждалъ Бѣдпякъ съ собой
самнмъ,
Въ лачужкѣ нпзмеппой, на голой лавкѣ лежа;
Какъ вдругъ къ нему сквозь щелочку
пролѣзъ
Кто говоритъ—колдунъ, кто говоритъ—что
бѣсъ;
Послѣдпее едвали пе вѣрнѣе,
Изъ дѣла будетъ то ішднѣе.
Предсталъ и еачалъ такъ: «Ты хочешь быть
богатъ,
Я слышалъ для чего; служить я другу радъ.
Вотъ кошелекъ тебѣ: червонецъ въ немъ,
не болѣ;
Но вынешь лпшь одиоъ, ужъ тамъ готовъ
другой.
И такъ, пріятель мой,
Разбогатѣть теперь въ твоей лишь волѣ.
Возьми-жъ, u пзъ него безъ счету вынимай,
Доколѣ будешь ты доволепъ;
Но только знай:
Истратить одного червопца ты не волепъ,
Пока въ рѣку ne бросишь кошелька».
Сказалъ — и съ кошелькомъ оставилъ Бѣд-
няка.
Бѣднякъ отъ радости едва не помѣшался;
Но лишь опомнился, за кошелекъ принялся,
И что-жъ? — Чуть вѣрптся ему, что то не
сонъ:
Едва червонецъ вынетъ опъ,
Ужъ въ кошелькѣ другой червонецъ шеве-
лится.
Бѣднякъ мой говоритъ:
«Червонцевъ я себѣ повытаскаю груду;
Такъ, завтра же богатъ я буду,
И заживу какъ сибаритъ».
Однако-жъ поутру онъ думаетъ другое.
«То правда,»
говоритъ: «теперь я сталъ
богатъ;
Да кто-жъ добру не радъ!
И почему-бы мнѣ не быть богаче вдвое?
Неужто лѣиь
Надъ кошелькомъ еще провесть хоть день?
Вотъ па домъ у меня, на экипажъ, на дачу;
Но если накупить могу я деревень,

Не глупо лп, когда случай къ тому утрачу?
Такъ удержу чудесный кошелекъ:
Ужъ такъ n быть, еще я поговѣю
Одппъ депскъ;
А, впрочемъ, вѣдьпожпть всегда успѣю>.
Но что-жъ? Проходптъ депь, недѣля, мѣсяцъ,
годъ —
Бѣднякъ мой потсрялъ давно въ червопцахъ
счетъ;
Межъ-тѣмъ опъ скудно ѣстъ н скудно
пьетъ;
Но чуть лишь день, а опъ опять за ту-жъ
работу.
День кончится, п по его разсчету,
Ему всегда чего-нибудь еедостаетъ.
Лишь кошелекъ нести сберетея,
То сердце у него сожмется:
Прпдетъ къ рѣкѣ, воротится опять.
«Какъ можно,> говорите: «отъ кошелька
отстать,
Когда мнѣ золото рѣкою само льется?»
И, наконецъ, бѣднякъ мой посѣдѣлъ,
Бѣднякъ мой похудѣлъ;
Какъ золото его, Бѣднякъ мой пожелтѣлъ.
Ужъ H о пышности онъ боиѣ пе смекаете:
Онъ сталъ и слабъ и хнлъ; здоровье н покой
Утратилъ все; но все дрожащею рукой
Нзъ кошелька червонцы вонъ таскаете.
Таскалъ, таскалъ.... н чѣмъ же кончилъ
онъ?
На лавкѣ, гдѣ свопмъ богатствомъ любо-
вался,
На той-же лавкѣ онъ скончался,
Досчитывая свой девятый милліопъ.
И насъ, какъ-будто бы простыхъ Гусей,
гоняете;
А этого не смыслите неучъ сей,
Что онъ обязапъ намъ почтеньемъ ;
Что мы свой знатный родъ ведемъ отъ тѣхъ
Гусей,
Которымъ нѣкогда былъ должепъ Римъ спа-
сеньемъ:
Тамъ даже праздники имъ въ честь учреж-
дены!»
—
«А вы хотите быть за что отлпчепы?»
Спросилъ прохожШ пхъ.
«Да наши пред-
ки...»
—
«Знаю,
И все читалъ; по вѣдать я желаю:
Вы сколько пользы прппес.ш?»
«Да наши предки Римъ спасли!»
—
«Все такъ, да вы что -сдѣлалп
такое?»
«Мы? Ничего!> — «Такъ чтб жъ и добраго
въ васъ есть?
Оставьте предковъ вы въ покоѣ:
Имъ по-дѣломъ была н честь;
А вы, друзья, лишь годны на жаркое».
Баснь эту можно бы и бо.іѣ пояснить —
Да чтобъ гусей не раздразпить.
БУЛЫЖНИІСЪ и АЛМАЗЪ.
ГУСИ.
Предлинной хворостиной
Мужпкъ Гусей гпалъ въ городъ продавать;
И, правду истину сказать,
Не очень вѣжлнво честилъ свой гуртъ гу-
синой:
На барыши снѣшплъ къ базарному онъ дню
(А гдѣ до прибыли коспется,
Не только тамъ гуслмъ, илюдямъ достается).
Я мужика и не виню;
Но гуси иначе объ этомъ толковали.
П, встрѣтяся съ прохожимъ на пути,
Вотъ какъ на мужика пеняли:
«Гдѣ можно насъ, Гусей, песчастнѣе найти?
Мужикъ такъ нами помыкаете,
Потеряппый Алмазъ валялся па пути;
Случилось наконецъ купцу его найти.
Онъ отъ купца
Царю представленъ,
Имъ купленъ, въ зологѣ онравлепъ,
П украшеніемъ сталь царскаго вѣпца.
Узпавъ про то, Булыжникъ развозился,
Блестящею судьбой Алмаза опъ прельстился,
И, видя мужика, его онъ просите такъ:
«Пожалуй-ста, землякъ,
Возьми меня въ столицу ты съ собою!
За что здѣсь подъ дождемъ н въ слякоти
я пою?
А нашъ Алмазъ въ чести, какъ гово-
рятъ.
Не попимаю я, за что опъ въ знать попался?
Со мною столько лѣтъ здѣсь рядомъ опъ
валялся;
Такой же камень опъ, и мпѣ набитый брать.
Возьми-жъ меня. Кбкъ знать? Коль тамъ
я нокажуся,
То также, можетъ быть, па дѣло прнгожуся».
Взялъ камепь мужичекъ на свой тяжелый возъ,
И въ городъ опъ его прпвезъ.
Ввалплся камень мой, и думаете, что разомъ
Засядете рядомъ онъ съ Алмазомъ;
Но вышелъ для него случай совсѣмъ пной:
Онъ точно въ дѣ.іо взятъ, по взять для мо-
стовой.
ЦВѢТЫ.
Въ отвореппомъ окпѣ богатаго покоя,
Въ ФарФоровыхъ, расппсаппыхъ горш-
кахъ,
Цвѣты поддѣльпые, съ живыми вмѣстѣ стоя,
IIa проволочныхъ стебелькахъ
Качалися спѣспво,
И выставляли всѣмъ красу свою на диво.
Вотъ ДОЖДІІКЪ началъ пакрапать.
Цвѣты тафтяные Юпитера тутъ просятъ:
Нельзя ли дождь уплть;
Дождь всячески они ругаютъ и поносятъ!
«Юпитеръ!» молятся: «ты дождикъ прекрати:
Чтб въ немъ пути,
П чтб его на свѣтѣ хуже?
Смотри, нельзя по улицѣ пройти:
Вездѣ лишь отъ него и грязь и лужн».
Одпако-же Зевесъ не иннлъ мольбѣ пустой,
П дождь себѣ прошелъ своею полосой.
Прогнавши зпоіі,
ОІІЪ воздухъ нрохладилъ; природа оживилась,
И зелень вся какъ-будто обповплась.
Тогда и на окпѣ Цвѣты живые всѣ
Раскппулнсь во всей своей красѣ,
H стали отъ дождя душпстѣй,
Свѣжѣе и пушистѣй.*
A бѣдные Цвѣты поддѣлыше съ тѣхъ-поръ
Лишились всей красы, и брошены па дворь,
Какъ соръ.
Таланты пстшшы па критику пе злятся:
Ихъ повредить опа не можетъ красоты;
Одни поддѣлыіые цвѣты
Дождя боятся.
СЛОНЪ и МОСЬКА.
По улицамъ Слона водили,
Какъ видно, на показъ—
Извѣстно, что слоны въ дпковнпку у насъ,—
Такъ за Слономъ толпы зѣиакъ ходили.
Отколѣ не возьмись, на встрѣчу Моська шііъ. |
(15!
Увндѣвши Слона, ну на него метаться,
И лаять, и визжать, и рваться,
Ну, такъ и лѣзетъ въ драку съ нимъ.
«Сосѣдка, перестань срамиться,»
Ей ШаФка говорите: «тебѣ ль съ Слономъ
возиться?
Смотри, ужъ ты хрипишь, а опъ себѣ идетъ.
Впередъ,
П лаю твоего совсѣмъ ne примѣчаетъ».
—
< Эхъ, эхъ!> ей Моська отвѣчаетъ:
«Вотъ то-то мпѣ п духу придаете,
Что я, совсѣмъ безъ драки,
Могу попасть въ большія забіякп.
Пускай же говорятъ собаки:
<Ай, Моська! знать, она сильна,
Что лаетъ на Слона!»
БОГАЧЪ и ПОЭТЪ.
Съ великпмъ Богачомъ Поэтъ затѣяль судъ.
II Зевса умолялъ опъ за себя вступиться.
Оббпмъ велѣно на судъ явиться.
Пришли: одипъ п тощъ, и худъ,
Едва одѣтъ, едва обутъ;
Другой весь въ золотѣ и спѣсью весь раз-
дуть.
—
«Умилосердися, Олимпа самодержецъ!
Тучегонитель, громовержецъ! »
Кричите Поэте: «чѣмъ я виновенъ предъ
тобой,
Что съ юпостп терплю Фортуны злой гоненье?
Ни ложки, пи угла; и все мое имѣнье
Въ одномъ воображеньѣ;
Межъ-тѣмъ, когда соперникъ мой,
Безъ выслугъ, безъ ума, равно съ твоимъ
кумпромъ,
Въ палатахъ окруженъ поклошшковъ толпой,
Отъ роскоши и пѣр заплылъ жиромъ».
—
«А это развѣ ничего,
Что въ поздній вѣкъ твоей достигнуть лиры
звуки?»
Юпитеръ отвѣчалъ: «а про него
Не только правнуки, не будутъ помнить внуки..
Не самъ ли славу ты въ удѣлъ себѣ пзбралъ?
Ему-жъ въ пожизненность я блага міра далъ.
Но вѣрь, коль вещи бы опъ болѣ нонималъ,
И если бы съ его умомъ была возможность
Почувствовать свою передъ тобой ничтож-
ность, —
Онъ болѣе-бъ тебя на жребій свой ропталъ».

СВИНЬЯ ПОДЪ ДУБОМЪ.
Свинья подъ дубомъ вѣковымъ
Наѣдась жолудей до-сыта, до-отвала;
Наѣвшись, выспалась подъ нимъ,
Потомъ, глаза продравши, встала
И рыломъ подрывать у дуба корни стала
<Вѣдь это дереву вредитъ, >
Ей съ дуба Воронъ говорите:
«Коль корни обнажишь, оно засохнуть мо-
жете».
—«Пусть сохнете,» говорите Свинья:
«Ни чуть меня то не тревожить;
Въ немъ проку мало вижу я;
Хоть вѣкъ его не будь, пи чуть пе пожалѣю;
Лишь были бъ жолуди: вѣдь я отъ нихъ жи-
рѣю».
—
«Неблагодарная!» промолвилъ Дубъ ей
тутъ:
«Когда бы вверхъ могла поднять ты рыло,
Тебѣ бы впдпо было,
Что эти жолуди па мнѣ растутъ>.
Невѣжда также, въ ослѣплепьп,
Браните пауки п ученье,
И всѣ ученые труды,
Пе чувствуя, что онъ вкушаете ихъ плоды.
пшкинъ.
Алексаіщп, Сергѣепичъ Нушкпнъ род. 1799,
ум. 1837 г. Въ 1814 г. первые стихотворные
опыты его являются въ печати. Въ 1819, послѣ
выхода изъ лицея, окапчиваетъ первую поэму
свою — «Руслапъ и Людмила». Въ 1825 г.
написанъ «Борисъ Годуновъ». Въ 1828 —
«Полтава». Въ 1832 и 1833 г. —«Капитан-
ская дочь».
поэтъ.
Пока пе требуете поэта
Къ священной жертвѣ Аполлонъ,
Въ заботахъ суетнаго свѣта
Опъ малодушно погруженъ;
Молчите его святая лира,
Душа вкушаете хладный соиъ,
И межъ дѣтей нпчтожпыхъ міра,
Быть можетъ, всѣхъ ничтожиѣіі оиъ.
Но лишь божественный глаголъ
До слуха чуткаго коснется,
Душа поэта встрепенется,
Какъ пробудившійся орелъ.
Тоскуете онъ въ забавахъ міра,
Людской чуждается молвы;
Къ иогамъ пароднаго кумира
Не клоните гордой головы;
Бѣжптъ опъ, дикій и суровый,
И звуковъ и смятенья полнъ,
На берега пустыппыхъ волнъ,
Въ широкошумныя дубровы....
ПОЭТУ.
Поэте, пе дорожи любовію пародной!
Восторжеппыхъ похвалъ пройдете минутпый
шумъ;
Услышишь судъ глупца и смѣхъ толпы
холодной;
Но ты останься твердъ, спокоепъ и угрюмъ.
Ты царь: жпвп одинъ. Дорогою свободной
Иди, куда влечетъ тебя свободный умъ,
Усовершенствуя плоды любимыхъ думъ,
Не требуя иаградъ за подвигъ благородной.
Онѣ въ самомъ тебѣ. Ты самъ свои
высшШ судъ;
Всѣхъ строже оцѣпить умѣешь ты свой трудъ.
Ты имъ доволенъ ли, взыскательный худож-
ппкъ?
Доволенъ? Такъ пускай толпа его браните,
И плоетъ на алтарь, гдѣ твои огонь горите,
И въ дѣтскои рѣзвостп колеблете твой тре-
#
ІІОЖНИКЪ.
ЧЕРНЬ.
Поэтъ по лпрѣ вдохновенной
Рукой разсѣянпой бряцалъ.
Опъ пѣлъ —а хладной и надмеппой,
Кругомъ, пародъ непосвященной
Ему безсмыслешю впималъ.
II толковала чернь тупая:
«Зачѣмъ такъ звучно опъ поете?
Напраспо ухо поражая,
Къ какой онъ цѣли насъ ведете?
О чсмъ бряичптъ? Чему насъ учите?
Зачѣмъ сердца волнуете, мучите,
Какъ своенравный чародѣіі?
Какъ вѣтеръ, пѣснь его свободна,
За то, какъ вѣтеръ, и безплодна,
Kaifaa польза намъ отъ ней?»
(154)
поэтъ.
Молчи, безсмысленпый -народъ,
Подснщикъ, рабъ пужды, заботь!
Несносепъ мпѣ твой ропоте дерзкой.
Ты червь земли, ие сьшъ псбесъ;
Тебѣ бы пользы все—па вѣсъ
Кумпръ ты цѣнпшь Бельведерской.
Ты пользы, пользы въ немъ не зришь.
Но мраморъ сей вѣдь богъ!... Такъ что же?
Печной горшокъ тебѣ дороже:
Ты пищу въ немъ себѣ варишь.
ЧЕРНЬ.
Нѣтъ, если ты небесъ избраппцкъ,
Свой даръ, божественный послашшкъ,
Во благо намъ употребляй:
Сердца собратьевъ исправляй,
Мы малодушны, мы коварны,
Безстыдны, злы, неблагодарны;
Мы сердцемъ хладные скопцы,
Клеветники, рабы, глупцы;
Гнѣздятся клубомъ въ насъ пороки:
Ты можешь, блпжняго любя,
Давать намъ смѣлые уроки,
А мы послѵшаемъ тебя.
поэтъ.
Подите прочь — какое дѣло
Поэту мирному до васъ!
Въ разврат® каменѣйте смѣло:
Не оживить васъ лиры гласъ;
Душ® противны вы, какъ гробы.
Для вашей глупости и злобы
Имѣли вы до сей поры
Бичи, темницы, топоры;
Довольно съ васъ, рабовъ безумныхъ!
Во градахъ вашихъ съ улпцъ шумпыхъ
Сметаютъ соръ — полезный трудъ! —
Но, позабывъ свое ел уженье,
Алтарь и жертвшірпношенье,
Жрецы ль у васъ метлу берутъ?
Не для житейскаго волненья,
Ile для корысти, не для битвъ,
Мы рождены для вдохновепья,
Для звуковъ сладкихъ и молитвъ.
эхо.
Реветь ли звѣрь въ лѣсу глухомъ,
Трубить ли рогъ, гремите ли громъ,
Поете ли дѣва за холмомъ —
На всякій звукъ
Свой отклпкъ въ воздух® пустомъ
Родишь ты вдругъ.
Ты внемлешь грохоту громовъ
II гласу бури и валовъ,
И крику сельскпхъ пастуховъ —
И шлешь отвѣтъ;
Теб® жъ нѣтъ отзыва... Таковъ
II ты, поэтъ!
МУЗА.
Въ младепчествѣ моемъ опа меня лю-
била,
И семиствольпуго цѣвнпцу мп® вручила;
Опа внимала мп® съ улыбкой, и слегка
По звонкимъ скважипамъ пустаго трост-
ника
Уже паигрывалъ я слабыми перстами
И гимпы важпые, внушенные богами,
И пѣснп мпрныя Фрпгійскихъ пастуховъ.
Съ утра до вечера въ нѣмой тѣни дубовъ
Прилежпо я внпмалъ урокамъ дѣвы тайной;
И, радуя меня наградою случайной,
Откшіувъ локоны отъ мнлаго чела,
Сама изъ рукъ моихъ свнрѣль опа брала:
Тростнпкъ былъ ожпвленъ божествепнымъ
дыхапьемъ,
И сердце наполпялъ святымъ очарованьемъ.
ТРУДЪ.
Мпгъ вожделѣнный насталь. Оконченъ мой
трудъ многолѣтпій.
Что жъ непопятная грусть тайно тре-
вожить мепя?
Или, свои подвигъ свершивъ, я стою, какъ
поденыцикъ ненужный,
Плату пріявшій свою, чуждый работ® дру-
гой?
Иль жаль мнѣ труда, молчалпваго спутника
ночи,
Друга Авроры златой, друга Пенатовъ
святы хъ?
ОПЯТЬ НА ГОДИНѢ.
Вновь я посѣтнлъ
Тотъ уголокъ земли, гдѣ я провелъ
Отшельннкомъ два года иезамѣтныхъ.
Ужъ десять лѣтъ ушло съ тѣхъ поръ, и много

Перемѣпилось въ жизни для меня,
И самъ, покорпыіі общему закону,
Перемѣнился я; по здѣсь опять
Минувшее меня объемлетъ живо —
И кажется вчера еще бродплъ
Я въ этпхъ рощахъ.
Вотъ смпрепный домикъ,
Гдѣ жплъ я съ бѣдноіі няпею моей.
Уже старушки пѣтъ, ужъ за стѣною
Пе слышу я шаговъ ея тяжелыхъ,
Ни утрешшхъ ея дозоровъ. Вотъ
II холмъ лѣсистый, падъ которымъ часто
Я сиживалъ недвижимъ, и глядѣлъ
На озеро, воспомипая съ грустью
Пные берега, ішыя волны....
Межъ иивь златыхъ и пажитей зелеиыхъ
Опо, сннѣя, стелется широко:
Черезъ его невѣдомыя воды
Плыветъ рыбакъ и тяпетъ за собой
Убогой неводъ. По брегамъ отлогпмъ
Разсѣяны деревни; тамъ за ними
Скривилась мельница, насилу крылья
Ворочая при вѣтрѣ....
На граішцѣ
Владѣній дѣдовскпхъ, на мѣстѣ томъ,
Гдѣ въ гору подымается дорога,
Изрытыя дождями, три сосиы
Стоять, одна поодаль, двѣ другія
Другъ къ дружкѣ близко. Здѣсь, когда ихъ
мимо
Я проѣзжалъ верхомъ при свѣтѣ лунной
почи,
Зпакомымъ шумомъ шорохъ ихъ вершишь
Меня прнвѣтствовалъ. ІІо той дорогѣ
Теперь поѣхалъ я, и предъ собою
Увидѣлъ ихъ опить; онѣ все гѣ же,
Все тотъ же ихъ зпакомый слуху шорохъ,
Но около корней ихъ устарѣлыхъ,
Гдѣ нѣкогда все было пусто, голо,
Теперь младая роща разрослась,
Зеленою семьей кусты тѣспнтся
Подъ сѣныо ихъ, какъ дѣти. А вдали
Стоить одипъ угрюмый ихъ товарищу
Какъ старый холостякъ, и вкругъ него
По прежнему все пусто.
Здравствуй, племя
Младое, незнакомое! Пе я
Увижу твой могучій позднін возрастъ,
Когда перерастешь моихъ зпакомцевъ
И старую главу ихъ заслонишь
Огъ глазъ прохоасаго. Но пусть мой виукъ
Услышитъ вашъ привѣтный шумъ, когда,
Съ иріятельской бесѣды возвращаясь,
Веселыхъ и пріятныхъ мыслей полиъ,
Пройдетъ опъ мимо васъ во мракѣ ночи
И обо мнѣ вспомяпетъ....
ОСЕНЬ.
I.
Октябрь ужъ паступплъ; ужъ роща отря-
хаетъ
Послѣдніе листы съ пагихъ своихъ вѣтвей;
Дохнулъ осенній хладъ, дорога промерзаетъ;
Журча еще бѣжитъ за мельницу ручей,
По прудъ уже застылъ, сосѣдъ мой поспѣ-
шаетъ
Въ отъѣзжія ноля съ охотою своей —
И страждутъ озими отъ бѣшеной забавы,
И будить лай собакъ уснувшія дубравы.
II.
Теперь моя пора: я пе люблю весны;
Скучна мнѣ оттепель:, вопь, грязь; весной
я болепъ:
Кровь бродить, чувства, уиъ тоскою стѣ-
спепы;
Суровою зимой я болѣе доволенъ:
Люблю ея снѣга, пъ ирисутствіи луны
Какъ легкій бѣгъ саней съ подругой быстръ
п воленъ,
Когда, подъ соболемъ согрѣта п свѣжа,
Она вамъ руку жметъ, пылая и дрожа!
III.
Какъ весело, обѵвъ желѣзомъ острымъ
поги,
Скользить по зеркалу стоячпхъ, ровныхъ водъ!
А зимнихъ праздшшовъ блестящін тревоги?...
Но надо зпать и честь; полгода снѣгъ да
снѣгъ,
Вѣдь это наконецъ и жителю берлоги,
Медвѣдю, надоѣстъ. Нельзя же цѣлый вѣкъ
Кататься памъ въ саняхъ съ Армидами мла-
дыми,
Иль киснуть у печей за стеклами двойными.
IV.
Охъ, лѣтв красное, любилъ бы я тебя,
Когда бъ пе зной, да пыль, да комары, да
мухи.
Ты, всѣ душевныя снособности губя,
Пасъ мучишь; какъ иоля, мы страждемъ
отъ засухи;
Лишь какъ бы напоить, да освѣжить себя—
Ииой въ иасъ мысли пѣтъ; и жаль зимы
старухи,
И проводивъ ее блинами и випомъ,
Поминки ей творпмъ морожепымъ и льдомъ.
V.
Дпи поздней осени брапятъ обыкповешю;
ІІо мпѣ она мила, читатель дорогой:
Красою тихою, блистающей емнрепно,
Какъ нелюбимое дитя въ семьѣ родной,
Къ себѣ меня влечетъ. Сказать вамъ откро-
веппо:
Изъ годовыхъ времеиъ я радъ лишь ей
одной.
Въ оей много добраго, любовпикъ не тще-
славной,
Умѣлъ я отыскать мечтою своенравной.
VI.
Какъ это объяснить? Мпѣ нравится она,
Какъ, вѣроятно, вамъ чахоточная дѣва
Порою нравится. На смерть осуждена,
Бѣдняжка клопится безъ ропота, безъ гнѣва,
Улыбка на устахъ увяпувшпхъ видна:
Могильной пропасти она пе слышитъ зѣва,
Играетъ; па лицѣ еще багровый цвѣтъ,
Она жива еще сегодня — завтра нѣтъ.
VII.
Упылая пора, очей очарованье,
Пріятна мпѣ твоя прощальная краса!
Люблю я пышное природы увяданье,
Въ багрецъ и въ золото одѣтые лѣса,
Въ ихъ сѣпяхъ вѣтра шумъ п свѣжее ды-
ханье,
II мглой волпистою покрыты небеса,
II рѣдкій солнца лучу и первые морозы,
II отдаленный сѣдой зимы угрозы.
VIII.
И съ каждой осенью я разцвѣтаю вновь;
Здоровью моему полезенъ русскій холоду
Къ привычкам* бытія вновь чувствую лю-
бовь:
Чредой слстаетъ сонъ, чредой находить го-
ло дъ;
Легко и радостно играетъ въ сердцѣ кровь,
Желапія кинятъ; я спова счастливь, молодъ,
Я снова жизни иолнъ: таковъ мой оргапнзмъ.
(Пзвольте миѣ простить ненужный про-
заизмъ).
Ведутъ ко мпѣ коня; въ раздоліи откры-
тому
Махая гривою, онъ всадника песетъ —
И звонко подъ его блистающпмъ копытомъ
Звепитъ промерзлый долъ и трескается ледъ.
ІІо гаснетъ краткій день, и въ камелькѣ
забытомъ
Огонь опять горптъ, то яркій свѣтъ ліету
То тлѣетъ. медленно; а я падъ нимъ читаю,
Иль думы долгія пъ душѣ моей питаю.
X.
И забываю міръ, п въ сладкой тпшппѣ
Я сладко усыпленъ моимъ воображепьемъ,
И пробуждается поѳзія во мнѣ:
Душа стѣсняется лирпческимъ волнепьему
'Грепещетъ и звучиту и ищетъ, какъ во cut,,
Излиться иаконецъ свободнымъ проявлепь-
емъ —
И тутъ ко мпѣ пдетъ незримый рой гостей,
Знакомцы давпіе, плоды мечты моей.
XI.
И мысли въ головѣ волпуются въ отвагѣ,
И РИФМЫ легкія на встрѣчу имъ бѣгуту
II пальцы просятся къ перу, перо къ бу-
магѣ,
Минута—и стихи свободно потекутъ.
Такъ дремлетъ недвижимъ корабль въ не-
движной влагѣ;
Но чу.... матросы вдругъ кидаются, ползутъ
Вверху внизъ — п паруса надулись вѣтра
полны:
Громада двинулась п разсѣкаетъ волны.
XII.
Плыветъ... Куда жъ намъ плыть?
ЗИМНІЙ ВЕЧЕРЪ.
Буря мглою пебо кроету
Вихри сиѣжные крутя:
То, какъ звѣрь, она завоеть,
То заплачетъ, какъ дитя,
То но кровлѣ обветшалой
Вдругъ соломой зашумитъ,
То, какъ путникъ запоздалой,
Къ памъ въ окошко застучись.

Наша ветхая лачужка
H печальна п темна.
Что же ты, моя старушка,
Пріумолкла у окна?
Или бури завываньеыъ
Ты, мой другъ, утомлена,
Или дремлешь подъ жужжапьемъ
Своего веретена?
Выпьемъ, добрая подружка
Бѣдной юности моей,
Выпьемъ съ горя; гдѣ же кружка?
Сердцу будетъ веселѣй.
Спой мнѣ пѣсню, какъ синица
Тихо за моремг жила;
Спой мнѣ пѣсию, какъ девица
За водой поутру игла.
Буря мглою небо кроетъ,
Вихри снѣжные крутя:
То, какъ звѣрь, она завоетъ,
То заплачетъ, какъ дитя.
Выпьемъ, добрая подружка
Бѣдной юпостн моей,
Выпьемъ, съ горя; гдѣ же кружка?
Сердцу будетъ веселѣй.
КЛЕБЕТНИКАМЪ РОССІИ.
О чемъ шумите вы, народные вптіи?
Зачѣмъ анаѳемой грозите вы Россін?
Что возмутило васъ? Волнепія Литвы?
Оставьте: это споръ Славянъ между собою,
ДомашніИ, старый споръ, ужъ взвѣшепный
судьбою,
Вопросъ, котораго не разрѣшпте вы.
Уже давно между собою
Враждуютъ эти племена;
Не разъ клонилась подъ грозою
То ихъ, то наша сторопа.
Кто устоитъ въ иеравномъ спорѣ:
Кичливый Ляхъ, пль вѣрпый Россъ?
Славянскіе-ль ручьи сольются въ Русскомъ
морѣ?
Оно-ль пзсякнетъ? — вотъ вопросъ.
Оставьте насъ: вы не читали
Сін кровавыя скрижали;
Вамъ непонятна, вамъ чужда
Сія семейная вражда!
Для васъ безмолвны Кремль и Прага,
Безсмысленно прелыцаетъ васъ
Борьбы отчаянной отвага —
II ненавидите вы насъ....
За что-жъ? Отвѣтствѵйте: за то ли,
Что на развалинахъ пылающей Москвы
Мы не признали наглой волн
Того, подъ кѣмъ дрожали вы?
За то ль, что въ бездну повалили
Мы тяготѣющій падъ царствами кумпръ,
И нашей кровью искупили
Европы вольность, честь u мнръ?
Вы грозны па словахъ — попробуйте на
дѣлѣ!
Иль старый богатырь, покойный па постелѣ,
Не въ снлахъ завинтить свой Измаильскій
штыкъ?
Пль Русскаго Царя уже безспльпо слово?
Иль намъ съ Европой спорить ново?
Иль Русскій охъ побѣдъ отвыкъ?
Пль мало насъ? ІІлн отъ Перми до Тавриды,
Отъ Фннскпхъ хладныхъ скалъ до пламен-
ной Колхиды,
Отъ потрясеппаго Кремля
До стѣнъ недвижнаго Китая,
Стальной щетпною сверкая,
Не встанетъ Русская земля?
Такъ высылайте жъ намъ, витіп,
Своихъ озлобленныхъ сыповъ:
Есть мѣсто нмъ въ поляхъ Россін,
Среди не ч\ждыхъ нмъ гробовъ.
КЪ МОРЮ.
Прощай, свободная стпхія!
Вь нослѣдній разъ передо мной
Ты катишь волны голубыя
П блещешь гордою красой.
Какъ друга ропотъ заунывный,
Какъ зовъ его въ прощальный часъ,
Твой грустный шѵмъ, твой шумъ при-
зывный
Усіышалъ я въ послѣдпШ разъ.
Моей души предѣлъ жедапный!
Какъ часто по брегамъ твоимъ
Броднлъ я тнхій и туманный,
Завѣтнымъ умыеломъ томимъ!
%
Какъ я любнлъ твои отзывы,
Глухіе звукп, бездны гласъ,
И тншнну въ вечерній часъ,
П своенравные норывы!
" Смирепный парѵсъ рыбарей,
Твоею прихотью хранимый,
Скользить отважно средь зыбей;
Но ты взыгралъ, неодолимый,
П стая тонетъ кораблей!
Не удалось на вѣкъ оставить
Мнѣ скучный, неподвижный брегъ,
Тебя восторгами поздравить
И по хребтаиъ твоимъ паправить
Мой поэтпческій побѣгъ.
Ты ждалъ, ты звалъ.... я былъ око-
ванъ,
Вотще рвалась душа моя:
Могучей страстью очаровапъ,
У береговъ остался я.
О чемъ жалѣть? Куда бы^нынѣ
Я путь безпечиый устремплъ?
Одпнъ предметъ въ твоей пустынѣ
Мою бы душу поразплъ:
Одна скала, гробница славы...
Тамъ погружались въ хладный сопъ
Воспомннапья величавы:
Тамъ угасалъ Наполеонъ.
Тамъ онъ почнлъ среди мученій.
И вслѣдъ за ннмъ, какъ бури шумъ,
Другой отъ насъ умчался геній,
Другой властитель нашихъ думъ.
Псчезъ, оплаканный свободой,
Оставя міру свой вѣнецъ.
ПІумп, взволнуйся непогодой:
Онъ былъ, о море, твой пѣвецъ!
КО ГРОБУ КУТУЗОВА.
Передъ гробницею святой
Стою съ поникшею главой...
Все спитъ кругомъ; одпѣ лампады
Во мракѣ храма золотятъ
Столбовъ гранитныя громады
И ихъ знаменъ павпсшій рядъ.
Подъ пими спптъ ихъ властелинъ,
Сей идолъ сѣверпыхъ дружипъ,
Маститый стражъ страиы державной,
Смиритель всѣхъ ея враговъ,
Сей остальной пзъ стан славной
Екатерпннпскихъ орловъ.
Въ твоемъ гробу восторгъ жпветъ!
Онъ Русскій гласъ намъ нздаетъ;
Опъ намъ твердптъ о той годпнѣ,
Когда народной вѣры гласъ
Воззвалъ къ святой твоей сѣдппѣ:
«Пдп, спасай!» Ты всталъ—п спасъ...
п проч.
ПОЛКОВОДЕЦЪ.
Твой образъ былъ на немъ означенъ,
Ош| духомъ созданъ былъ твоимъ:
Kam» ты, могущъ, глубокъ п мраченъ,
Какъ ты, ішчѣмъ неукротимъ.
Міръ опустѣлъ,
Прощай же, море! Не забуду
Твоей торжественной красы,
И долго, долго слышать буду
Твой гулъ въ вечерніе часы.
Въ лѣса, въ пустыни молчаливы
Перенесу, тобою полпъ,
Твои скалы, твои заливы,
П блескъ, н тѣпь, и говоръ волпъ.
У Русскаго Царя въ чертогахъ есть палата:
Она не золотомъ, не бархатомъ богата,
Не въ ней алмазъ вѣпца хранится подъ стек-
ломъ;
Но сверху до нпзу, во всю длину, кругомъ,
Своею кпстію свободной о широкой
Ее разрисовалъ художпикъ быстроокін.
Тутъ пѣтъ ни сельскпхъ ННМФЪ, нп дѣв-
ствеппыхъ Мадопнъ,
Ни Фавновъ съ чашами, ни подногрудыхъ
жепъ,
Нп плясокъ, нп охотъ: а все плащи да шпагп,
Да лица, полныя воинственной отваги.
Толпою тѣсною художникъ помѣстилъ
Сюда начальнпковъ народныхъ нашпхъ сплъ,
Покрытыхъ славою чудесна го похода
П вѣчной памятью двѣнадцатаго года.
Не рѣдко медленпо межъ нпми я брожу,
И на знакомые ихъ образы гляжу,
И, мнится, слышу ихъ воинственные клпкн.
ІІзъ нихъ ужъ многнхъ пѣтъ; другіе, конхъ
лики
Еще такъ .молоды на яркомъ полотнѣ,
Уже состарѣлись, u ннкнутъ въ тншинѣ
Главою лавровой.
Но въ сей толпѣ суровой

Одинъ меня влечете всѣхъ больше. Съ ду- !
моіі новой
I
Всегда остановлюсь предъ нимъ, п не свожу
Съ него моихъ очей. Чѣмъ долѣе гляжу,
Тѣмъ болѣе томимъ я грустію тяжелой.
Опъ писапъ во весь ростъ. Чело, какъ
черенъ голый,
Высоко лоснится, и, мнится, залегла
Тамъ грусть великая. Кругомъ—густая мгла;
За ппмъ — военный станъ. Спокойный и
угрюмый,
Опъ, кажется, глядптъ съ презрительною
думой.
Свою ли точно мысль художпнкъ обнажплъ,
Когда опъ таковымъ его изобразплъ,
Или невольное то было вдохповенье —
Но Доу далъ ему такое выраженье.
О вождь несчастливый! Сѵровъ былъ жре-
бій твой:
Все въ жертву ты принесъ землѣ тебѣ чужой.
Непроницаемый для взгляда черпп дикой,
Въ молчаныі шелъ одинъ ты съ мыс,.іію ве-
ликой;
П въ имени твоемъ звукъ чуждый пе взлюбя,
Своими криками иреслѣдуя тебя,
Иародъ, таинственно спасаемый тобою,
Ругался надъ твоей священной сѣдиною.
И тотъ, чей острый умъ тебя и ностигалъ,
Въ угоду имъ тебя лукаво порицалъ...
И долго укрѣпленъ могущимъ убѣждепьемъ,
Ты былъ пеколебпмъ предъ общимъ заблуж-
денье мъ;
И на полунутн былъ долженъ наконецъ
Безмолвно уступить и лавровый вѣнсцъ,
П власть, и замыселъ, обдуманный глубоко,—
И въ полковыхъ рядахъ сокрыться одиноко.
Тамъ, устарѣлый вождь, какъ ратникь мо-
лодой,
Свинца веселый свпстъ заслышавшій впервой,
Бросался ты въ огонь, пща желанной смерти, —
Вотще!
О люди! жалкій родъ, достойный слезъ
и сыѣха;
Шрецы мипутнаго, поклонники успѣха!
Какъ часто ыпмо васъ проходить человѣкъ,
Надъ кѣмъ ругается слѣпой и буйный вѣкъ,
Но чей высокііі ликъ въ грядущемъ поколѣиьѣ
Поэта приведетъ въ восторгъ и умиленье!
ІГБСНЬ О ВБЩЕМЪ ОЛЕГ®.
Какъ ныпѣ сбирается вѣщііі Олегъ
Отмстить перазумпымъ Хозарамъ:
Пхъ села и нивы, за буйный пабѣгъ,
Обрекъ онъ мечамъ и пожарамъ.
Съ дружиной своей, въ Цареградской бронѣ,
Кпязь по полю ѣдетъ на вѣрномъ конѣ.
Пзъ темнаго лѣса, павстрѣчу ему,
Идетъ вдохновенный кудесппкъ,
Покорный Перуну старикъ одному,
Завѣговъ грядущего вѣстникъ,
Въ мольбахъ и гаданьяхъ проведшШ весь
вѣкъ.
И къ мудрому старцу подъѣхалъ Олегъ.
«Скажи миѣ, кудесппкъ, любимецъ боговъ,
Что сбудется въ жизпп со мною?
II скоро ль, па радость сосѣдей-враговъ,
Могильной засыплюсь землею?
Открой мнѣ всю правду, не бойся меня:
Въ награду любаго возьмешь ты коня».
«Волхвы не боятся могучпхъ владыкъ,
А кнлжескШ даръ имъ пе пуженъ;
Правдпвъ п свободою, пхъ вѣщій языкъ,
II съ волей пебеспою друженъ.
Грядущіе годы таятся во мглѣ;
Но вижу твой жребій па свѣтломъ челѣ.
«Запомни же пынѣ ты слово мое:
Воптелю слава — отрада ;
Побѣдой прославлено имя твое;
Твой щптъ на вратахъ Цареграда;
П волны, н суша покорны тебѣ;
Завндуетъ педругъ столь дпвноЦ|^удьбѣ.
<Ц синяго моря обманчивый валъ
Въ часы роковой непогоды,
И пращъ, и стрѣла, п лукавый кипжалъ
ІЦадятъ побѣднтелн годы... .
Подъ грозной броней ты не вѣдаешь рапъ;
Незримый хранитель могущему дапъ.
«Твой конь не боится опасныхъ трудовъ;
Онъ, чѵя господскую волю,
То смирный стоить подъ стрѣлами враговъ,
То мчится но бранному полю,
П холодъ, п сѣча ему ничего:
Но примешь ты смерть отъ копя своего».
Олегъ усмѣхнулся; однако чело
П взоръ омрачнлися думой.
Въ молчаньн, рукой опершись на сѣдло,
Съ коня опъ слѣзаетъ угрюмой;
И вѣрпаго друга прощальной рукой
И гладить, и треплетъ по шёѣ крутой.
«Прощай, мой товаршцъ, мой вѣрный слуга:
Разстаться настало намъ время:
Теперь отдыхай; ужъ пе ступптъ нога
Въ твое позлащенное стремя.
Прощай, утѣшайся; да номпн меня.
Вы, отрокп-други, возьмите коня!
«Покройте попоной, мохнатымъ ковромъ,
Въ мой лугъ подъ устцы отведите,
Купайте, кормите отборнымъ зорномъ,
Водой ключевою поите».
А отроки тотчасъ съ коиемъ отошли,
А кпязю другаго копя подвели.
Пируетъ съ дружиною вѣщій Олегъ
При звонѣ веселомъ стакапа.
И кудри нхъ бѣлы, какъ утреипій спѣгъ
Надъ славной главою кургана...
Они помипаютъ минувшіе дни,
П битвы, гдѣ вмѣстѣ рубились они.
«А гдѣ мой товаршцъ,» промолвилъ Олегъ,
«Скажите, гдѣ конь мой ретивый?
Здоровъ-ли? Все также-ль легокъ его бѣгъ?
Все тотъ же-ль онъ бурный, пгривый?»
И внемлетъ отвѣту: па холмѣ крутомъ
Давно ужъ почплъ непробуднымъ онъ сномъ.
Могучій Олегъ головою поішкъ
II думаете: «Что же гаданье?
Кудесппкъ, ты лживый, безумный старпкъ!
Презрѣть бы твое предсказанье:
Мой конь H донынѣ носплъ бы меня!»
II хочетъ увндѣть ОНЪ KOCTII коня.
Вотъ ѣдетъ могучій Олегъ со двора,
Съ нимъ Игорь и старые гости,
И видятъ: на холмѣ, у брега Днѣпра,
Лежать благородныя костн;
Ихъ моютъ дожди, засыпаете пхъ пыль,
Ц вѣтеръ волнуете надъ нимп ковыль.
Князь тихо на черепъ коня наступилъ
И молвнлъ: «спи, другъ одинокой!)
Твой старый хозянпъ тебя пережнлъ:
IIa трнзнѣ, уже недалекой,
Не ты подъ сѣкпроіі ковыль обагришь
Ц жаркою кровью мой прахъ напоишь!
«Такъ вотъ гдѣ таилась погибель моя!
МнЬ смертію кость угрожала!»
Лвоіі.іевъ. Христоматіл.
Пзъ мертвой главы гробовая змія,
Шипя, между тѣмъ, выползала; .
Какъ черпая лента вкругъ ногъ обвилась:
И вскрикнулъ внезапно ужаленный князь.
Ковши круговые, запѣпясь, шипятъ
На трпзнѣ плачевной Олега:
Кпязь Игорь и Ольга на холмѣ епдятъ;
Дружина пируетъ у брега;
Бойцы помпнаютъ мннувшіе днп,
H битвы, гдѣ вмѣстѣ рубплнсь они.
ПРОРОІСЪ.
Духовной жаждою томпмъ,
Въ пустынѣ мрачной я влачился,
П шестикрылой СераФПмъ
На перепутьи мнѣ явился;
Перстами легкими какъ, сонъ,
Моихъ зѣніщъ коспулся онъ:
Отверзлись вѣіція зѣшщы,
Какъ у испуганной орлицы.
Моихъ ушей коспулся онъ,
И ихъ иаполнплъ шумъ и звонъ: .
П внялъ я неба содроганье,
П горпій Ангеловъ полете,
П гадъ морскнхъ подводный ходъ,
П дальией лозы прозябапье.
И опъ къ устамъ моимъ прпникъ,
И вырвалъ грѣшныіі мой языкъ,
И празднословиой и лукавой,
И жало мудрыя змѣп
Въ уста замершія моп
Вложилъ десницею кровавой.
И онъ мнѣ грудь разсѣкъ мечемъ,
И сердце трепетпое вынулъ,
П угль, пылающій огнемъ,
Во грудь отверстую водвпнулъ.
Какъ трѵпъ въ пустынѣ я лежалъ,
II Бога гласъ ко мпѣ воззвалъ:
«Нозстань, иророкъ, и внждь, и внемли,
Исполнись волею Моей,
II, обходя моря и земли,
Глаголомъ жги сердца людей.»
УТОПЛЕННИК®.
Прнбѣжалп въ избу дѣтп,
Второпяхъ зовутъ отца:
«Тятя! тятя! Паши сѣти
(101)
kl

Притащили мертвеца».
—
«Врите, прите, бѣсепята,»
Заворчалъ на нихъ отецъ;
<Охъ, ужъ эти мпѣ ребята!
Будетъ вамъ ужо мертвецъ!
<Судъ наѣдетъ, отвѣчаіі-ка;
Съ нимъ я ввѣкъ не разберусь;
Дѣлать нечего! Хозяйка,
Дай каФтаиъ: ужъ поплетусь...
Гдѣ жъ мертвецъ?» —«Вонъ, тятя, э-вотъ!>
Въ самомъ дѣлѣ при рѣкѣ,
Гдѣ разостланъ мокрый певодъ,
Мертвый впдѣнъ па пескѣ.
Безобразно трупъ ужасный
Посипѣлъ и весь распухъ.
Горемыка ли несчастный
Погубилъ свой грѣшный духъ,
Гмболовъ ли взятъ волнами,
Али хмѣлыіый молодецъ,
Аль ограблепиый ворами
Недогадливый купецъ.
Мужику какое дѣло?
Озираясь, онъ спѣшитъ...
Онъ потопленное тѣло
Въ воду за ноги тащитъ,
И отъ берега крутова
Оттолкнулъ его весломъ,
П мертвецъ внизъ поплылъ снова
За могилой и крестомъ.
Долго мертвый межъ волками
Плылъ, качаясь, какъ живой;
Проводнігь его глазами,
Нашъ мужпкъ пошелъ домой.
«Вы, щенки, за мной ступайте!
Будетъ вамъ по калачу,
Да смотрите жъ, це болтайте,
А не, то поколочу».
Въ ночь погода зашумѣла,
Взволповалася рѣка.
Ужъ лучина догорѣла
Въ дымпоіі хат® мужика.
Дѣтн спнтъ, хозяйка дремлетъ,
На иалатяхъ мужъ лежите;
Буря воете; вдругъ оіп» внемлетъ:
Кто-то тамъ въ окно стучнтъ.
«Кто тамъ?» — «Эй, впусти, хозяннъ!»-
«. Ну, какая тамъ бѣда?
Что ты иочыо бродишь, Каинъ?
Чортъ заиесъ тебя сюда;
Гдѣ возиться мнѣ съ тобою?
Дома тѣспо и темно».
И лѣннвою рукою
Подымаете опъ окно.
Изъ-за тучъ лупа катится —
Что же? Голый передъ иймъ:
Съ бороды вода струится,
Взоръ открыть и недвпжимъ;
Все въ немъ страшно онѣмѣло,
Опустились руки внизъ,
II въ распухнувшее тѣ.іо
Раки черпые впились.
II мужик® окпо захлопнулъ;
Гостя голаго узпавъ,
Такъ и обмеръ. Чтобъ ты лоппулъ.1»
Прошептадъ опъ задрожавъ.
Страшно мысли въ немъ мѣшалпсь,
Трясся ночь онъ напролетъ,
И до утра все стучались
Подъ окномъ и у воротъ.
Есть въ народѣ слухъ ужасный:
Говорятъ, что каждый годъ
Съ топ поры мужикъ несчастный
Въ день урочный гостя ждетъ;
Ужъ съ утра погода злится,
Ночью буря пистаеть,
И утопленникъ стучится
Подъ окномъ и у воротъ.
АНЧАРЪ.
Въ пустынѣ чахлой и скупой,
На почвѣ, зноемъ раскаленной,
Анчаръ, какъ грозный часовой,
Стоить, одинъ во всей вселенной.
Природа жаждущих!» степей
Его въ день гнѣва породила,
II зелень мертвую вѣтвей,
II корни ядомъ папоила.
Ядъ каплете сквозь его кору,
Къ полудню растопясь отъ зпою,
II застываётъ ввечеру
Густой, нрозрачпою смолою.
Къ нему и птнцц не летите,
П тнгрт» нейдете; лишь вихорь черпый
На древо смерти набѣжитъ —
П мчится прочь уже тлетворный,-
И если туча оросите,
Блуждая, листе его дремучій,
Съ его вѣтвей ужъ ядовитъ
Стекаете» дождь въ песокъ горючій.
Но человека человѣкъ
Послалъ къ Анчару властнымъ взглядомъ:
И тотъ послушно въ путь потекъ,
H къ утру возвратился съ ядомъ.
Принесъ онъ смертную смолу,
Да вѣтвь съ увядшими листами —
II потъ по блѣдпому челу
Струился хладпыми ручьями;
Прппссъ — и ослабѣл», и легъ
Подъ сводомъ шалаша на лыки,
П уыеръ бѣдныіі рабъ у поп»
Непобѣднмаго владыки.
А князь тѣмъ ядомъ напитал»
Свои послушливыя стрѣлы,
И съ иимп гибель разослалъ
Къ сосѣдямъ въ чуждые предѣлы.
Брожу ли я вдоль ули цъ гиумныхъ,
Вхожу ль во многолюдный храмъ,
Сижу ль межъ іоиошен безумныхъ,
Я предаюсь моимъ мечта мъ.
Я говорю: промчатся годы,
И сколько здѣсь ни видно насъ,
Мы всѣ сойдемъ подъ вѣчны своды
H чей пибудь ужъ близокъ часъ.
Гляжу ль на дубъ уединенный,
Я мыслю: патріархъ лѣсовъ
Переживете мой вѣкъ забвенный,
Какъ пережплъ оиъ вѣкъ отцовъ.
Младенца ль мплаго ласкаю,
Уже я думаю: прости!
Тебѣ я -мѣсто уступаю:
Мнѣ время тлѣть, тебѣ цвѣсти.
День каждый, каждую годину
Привыкъ я думой провождать, *
Грядущей смерти годовщину
Межъ шіхъ стараясь угадать.
И гдѣ мнѣ смерть пошлете судьбина?
Въ бою ли, въ Страпствіи, въ во.іиахъ?
Или сосѣднля долина
Мой приметь охладѣлыіі ирахъ?
И хоть безчувствепному тѣлу
Равно повсюду истлевать;
Но ближе къ милому предѣлу
Мн® все бъ хотѣлось почивать.
И пусть у гробоваго входа
Младая будетъ жизнь играть,
II равнодушная природа
Красою вѣчною сіять.
Г»
ИЗЪ ПУТЕШЕСТВІЯ ВЪ АРЗЕРУМЪ.
Въ Ставрополѣ увидѣлъ я на краю
пеба облака, норазившія мнѣ взоры
ровно за десять лѣтъ. Они были всѳ
тѣ же, все на томъ же мѣстѣ. Это —
снѣжныя вершины Кавказской цѣпи.
Изъ Георгіевска я заѣхалъ на Го-
рячія воды. Здѣсь нашелъ я большую
перемѣну. Въ мое время ванны нахо-
дились въ лачужкахъ, наскоро построеп-
ныхъ. Источники, большею частію въ
пѳрвобытномъ своемъ видѣ, били, ды-
мились и стекали съ горъ но разнымъ
направленіямъ, оставляя по сѳбѣ бѣлые
и красноватые слѣды. Мы черпали
кипучую воду ковшикомъ изъ коры или
дномъ разбитой бутылки. Нынче вы-
строены великолѣпныя ванны и дома.
Бульваръ, обсаженный липами, проведенъ
по склоненію Машука. Вездѣ чистень-
кія дорожки, зеленыя лавочки, правиль-
ные цвѣтники, мостики, павильоны.
Ключи обдѣланы, выложены камнемъ;
на стѣнахъ ваннъ прибиты предписанія
отъ иолиціи; вездѣ порядокъ, чистота,
красивость....
Признаюсь, Кавказскія воды пред-
ставил ютъ иынѣ болѣе удобностей; но
мнѣ было жаль ихъ прежняго, дикаго
состолнія; мнѣ было жаль крутыхъ ка-
меиныхъ тродинокъ, кустарниковъ и
неогороженныхъ пропастей, надъ кото-
рыми, бывало, я карабкался. Съ грустью
оставилъ я воды и отправился обратно
въ Георгіевскъ. Скоро настала ночь.
(163)
П.

Чистое небо усѣялось милліонами звѣздъ;
я ѣхалъ берегОмъ Подкумка. Здѣсь,
бывало, сиживалъ со мною А. Р ., при-
слушиваюсь къ мелодіи водъ. Велича-
вый Бешту черпѣе и чернѣе рисовался
въ отдаленіи, окруженный горами, сво-
ими вассалами, и наконецъ исчезъ во
мракѣ
рывный скрипъ нагайскихъ аробъ, вы-
водили меня изъ тернѣнія. Татары тще-
славятся этимъ скриномъ, говоря, что
они разъѣзжаютъ какъ честные люди,
пе имѣющіе нужды укрываться. На сей
разъ нріятнѣе было мнѣ путешество-
вать не въ столь почтенномъ обществѣ.
Дорога довольно однообразная: равнина,
. но сторонамъ холмы. На краю неба—
На другой день мы отправились да-
Кавіша? каждый день
тШ)_
лѣѳ и прибыли въ Екатериноградъ,
бывшій нѣкогда намѣстпическимъ горо-
домъ.
Съ Екатеринограда начинается воен-
ная Грузинская дорога; почтовый трактъ
прекращается. Нанимаютъ лошадей до
Владикавказа. Дается конвой казачій
и пѣхотный и одна пушка. Почта от-
правляется два раза въ недѣлю, и про-
ѣзжіѳ къ пей присоединяются: это на-
зывается оказіей. Мы дожидались не-
долго. Почта пришла на другой день,
и на третье утро въ 9 часовъ мы были
готовы отправиться въ путь. На сбор-
номъ мѣстѣ соединился весь караванъ,
состоявшій изъ пяти сотъ человѣкъ или
около. Пробили въ барабанъ. Мы тро-
нулись. Впередъ поѣхала пушка, окру-
женная пѣхотными солдатами. За нею
потянулись коляски, брички, кибитки
солдатом.,
переѣзжающпхъ изъ одной
крѣпости въ другую; за нами заскри-
пѣлъ обозъ двуколѳсныхъ аробъ. По
сторонамъ бѣжали конскіе табуны и
стада воловъ. Около нихъ скакали па-
гайскіе проводники въ буркахъ и съ
арканами. Все это сначала мнѣ очень
нравилось, но скоро надоѣло. Пушка
ѣхала шагомъ, фитиль курился, и сол-
даты раскуривали имъ трубки. Медлен-
ность нашего похода (въ цервый день
мы прошли только пятнадцать верстъ),
несносная жара, недостатокъ припасовъ,
безпокойпые ночлеги, наконецъ безнрѳ-
щіяся выше и выше. Крѣпости, доста-
точный для здѣшняго края, со рвомъ,
который каждый нзъ насъ пѳренрыгнулъ
бы встарину не разбѣгаясь, съ пушками,
не стрѣлявшнмн со временъ графа Гудо-
вича, съ валомъ, но которому бродитъ
гарнизонъ курицъ и гусей. Въ крѣно-
стяхъ нѣсколько лачужекъ, гдѣ съ тру-
домъ можно достать десятом яицъ и
кислаго молока.
Первое замѣчательное мѣсто есть крѣ-
пость Минаретъ. Приближаясь къ ней,
нашъ караванъ ѣхалъ по прелестной
долинѣ, между курганами, обросшими
липой и чинароыъ. Это могилы нѣсколь-
кпхъ тысячъ умершихъ чумою. Пе-
стрѣлись цвѣты, порожденные заражен-
нымъ непломъ. Справа сіялъ свѣжный
Кавказъ; впереди возвышалась огромная,
лѣсистая гора; за нею находилась крѣ-
пость; кругомъ ея видны слѣды разо-
ренияTM аула, называвшагося Татар-
тубоемъ и бывшаго нѣкогда главнымъ
въ Большой Ігабардѣ. Легкій, ѳдипокій
миваретъ свидѣтельствуетъ о бытіи
исчезнувшаго селенія. Онъ стройно воз-
вышается между грудами . камней, на
берегу изсохіпаго потока. Внутренняя
лѣстнпца еще не обрушилась. Я взо-
брался но пей на площадку, съ которой
уже не раздается голосъ муллы. Тамъ
напіелъ я нѣсколько нѳизвѣстныхъ именъ,
нацарананныхъ на кирпичахъ славо-
любивыми путешественниками,
(щи
Дорога наша сдѣлалась живописна.1 сверхъ силъ, кормятъ сырымъ тѣстомъ,
Горы тянулись надъ нами. На ихъ1 быотъ, когда вздумается, и нриставляютъ
вершинахъ ползали чуть видныя стада къ нимъ для стражи своихъ мальчи-
и казались насѣкомыми. Мы различили шекъ, которые за одно слово внравѣ ихъ
и пастуха, быть можетъ, русскаго, нѣ-
когда взятаго въ плѣнъ и состарѣв-
шагося въ неволѣ. Мы встрѣтилн еще
курганы, еще развалины. Два-трн над-
гробныхъ памятника стояло на краю
дороги. Тамъ, по обычаю Черкесовъ,
изрубить своими дѣтскими шашками.
Недавно поймали мирнаго Черкеса, вы-
стрѣлившаго въ солдата. Онъ оправ- *
дывался тѣмъ, что ружье его слишкомъ
долго было заряжено. Что дѣлать съ
таковымъ народомъ? Должно, однакожъ,
похоронены ихъ наѣздники. Татарская ! надѣяться, что пріобрѣтеніѳ восгочнаго
наднись, изображеніе шашки, танга,
изсѣченная на камнѣ, оставлены хіщ-
нымъ внукамъ въ память хищпаго
предка.
Черкесы насъ нѳнавидятъ. Мы вы-
яснили ихъ изъ привольныхъ пастбищъ;
аулы ихъ разорены, цѣлыя племена
уничтожены. Они часъ отъ часу далѣе
углубляются въ горы и оттуда направ-
края Чернаго моря, отрѣзавъ Черке-
совъ отъ торговли съ Турціей, прину-
дить ихъ съ нами сблизиться. Вліяпіе
роскоши можетъ благопріятствовать ихъ
укрощѳнію: самоваръ былъ бы важнымъ
нововведѳніемъ. Есть средство болѣѳ
сильное, болѣе нравственное, болѣе со-
образное съ нросвѣщееіемъ нашего вѣка:
проповѣданіе Евангелія. Черкесы очень
ляютъ свои набѣги. Дружба мирныхъ1 недавно приняли магометанскую вѣру.
Черкесовъ ненадежна: они всегда готовы
помочь буйнымъ своимъ единоплемеп-
никамъ. Духъ дикаго ихъ рыцарства
замѣтно уналъ. Они рѣдко нападаютъ
въ равномъ числѣ на казаковъ, никогда
на пѣхоту, и бѣгутъ, завидя пушку.
За то никогда не пропустятъ случая
Они были увлечены дѣятельпымъ фана-
тизмомъ аностолоьъ Корана, между кото-
рыми отличался Мансуръ, человѣкъ не-
обыкновенный, долго возмѵщавшій Кав-
казъ нротиву русскаго владычества,
наконецъ схваченный нами и умершій
въ Соловецкомъ монастырѣ. Кавказъ
напасть па слабый отрядъ или па без-1 ожидаетъ христіанскпхъ миссіонѳровъ.
защитнаTM.
Здѣшпяя сторона полна; Но тщетно въ замѣну слова живаго
молвой о ихъ злодѣйствахъ. Почти нѣтъ выливать мертвыя буквы и посылать
никакого способа ихъ усмирить, пока нѣмыя книги людямъ, не знающимъ
ихъ не обезоружатъ, какъ обезоружили грамоты.
Крымскихъ Татаръ, что чрезвычайно
трудно исполнить, по причинѣ господ-
ствующихъ между ними наслѣдственныхъ
распрей, и мщенія крови. Кинжалъ и
іпашка суть члены ихъ тѣла, и мла-
денецъ начинаетъ владѣть ими прежде,
нежели лепетать. У нихъ убійство —
простое тѣлодвижѳніе. Плѣнниковъ они
сохраняютъ въ надеждѣ на выкупъ,
но обходятся съ ними съ ужаснымъ
бѳзчеловѣчіемъ, заставляютъ работать
(1G5)
Мнѣ предстоялъ переходъ чѳрезъ не-
высокія горы, естественную границу
Карскаго пашалыка; Небо докрыто было
тучами; я надѣялся, что вѣтеръ, ко-
торый часъ отъ часу усиливался, ихъ
разгонитъ. Но дождь сталъ накрапывать
и шелъ все крупнѣе и чаще. Отъ Пер-
никѳ до Гумровъ считается 27 верстъ.

Я затянулъ ремни моей бурки, надѣлъ
башлыкъ на картузъ и ііоручилъ себя
Провидѣнію. Прошло болѣѳ двухъ ча-
совъ. Дождь не переставалъ.
Вода
ручьями лилась съ моей отяжелѣвшей
бурки и съ башлыка,
наіштаннйго
'дождѳмъ. Наконецъ холодная струя
начала пробираться мнѣ за галстухъ,
и вскорѣ дождь меня промочилъ до
послѣднѳй нитки. Ночь была темная;
Казакъ ѣхалъ впереди, указывая дорогу.
Мы стали подыматься на горы. Между
тѣмъ дождь пересталъ и тучи разсѣялись.
До Гумровъ оставалось вѳрстъ десять.
Вѣтеръ, дуя на свободѣ, былъ такъ
силенъ, что въ четверть часа высугаилъ
меня совершенно. Я не думалъ избѣжать
горячки. Наконецъ я достигнулъ Гумровъ
около полуночи. Казакъ привезъ меня
прямо къ посту. Мы остановились у
палатки, куда спѣшилъ я войти. Тутъ
вателъ я двѣнадцать казаковъ, спя-
щихъ одинъ возлѣ другаго. Мнѣ дали
мѣсто: я повалился на бурку, не чув-
ствуя самъ себя отъ усталости. Въ этотъ
день проѣхалъ я 75 верстъ. Я заснулъ,
какъ убитый.
Казаки разбудили меня на зарѣ.
Первою моею мыслію было: пе лежу ли
въ лихорадкѣ; но почувствовалъ, что,
слава Богу, былъ здоровъ; не было
слѣда не только болѣзни, но и уста-
лости. Я вышелъ изъ палатки на свѣжій
утренній воздухъ. Солнце всходило. На
ясномъ нѳбѣ бѣлѣла снѣговая, двугла-
вая гора. Что за гора? снросилъ я,
потягиваясь, и услышалъ въ отвѣтъ:
это Араратъ. Какъ сильно дѣйствіе
звуковъ! Жадно глядѣлъ я па би-
блейскую гору, видѣлъ ковчегъ, при-
чалившій къ ея вершинѣ съ надеждой
обновленія и жизни, и врана и голубицу,
излетающихъ, символы казни и при-
миренія^«..
Лошадь моя была готова. Я поѣхалъ
съ проводникомъ. Утро было прекрасно.
Солнце сіяло. Мы ѣхали по широкому
лугу, по густой зеленой травѣ, орошен-
ной росою и каплями вчерапіняго дождя.
Передъ нами блистала рѣчка, черѳзъ
которую должны мы были переправиться.
Вотъ и Арпачай, сказалъ мнѣ казакъ.
Арпачай! Наша граница! Это стоило
Арарата. Я поскакалъ къ рѣкѣ съ
чувствомъ неизъяснимымъ. Никогда еще
не видалъ я чужой земли. Граница
имѣла для меня что-то таинственное;
съ дѣтскихъ лѣтъ путешествія были
моею любимою мечтою. Долго вѳлъ я
потомъ жизнь кочующую, скитаясь то
по югу, то по сѣвѳру, и никогда еще
не вырывался изъ предѣловъ необъят-
ной Россіи. Я весело въѣхалъ въ за-
вѣтную рѣку, и добрый конь вынесъ
меня на турецкій берегъ. Но этотъ
берѳгь былъ уже завоеванъ; я все еще
находился въ Россіи!
БОРІІСЪ ГОДУНОВЪ.
Ночь. Келья въ Чудоиомъ монастырь.
Отецъ ІІішенъ, Григорій силщій.
Ii п м к и ъ (шшетъ передъ лампадой).
Еще одно пос.іѣднсе сказанье —
И лѣтопнсь окончена мои,
Псполненъ долгъ, завещанный отъ Бога
Мнѣ грѣшному. Недаромь миогихъ дѣтъ
Свидѣтелемъ Господь меня поставплъ,
И кппжному искусству вразуыилъ:
Когда нибудь монахъ трудолюбивый
Найдетъ мой трудъ усердный, безъимянный,
Засвѣтитъ оігь, какъ я, свой) лампаду,
II, пыль вѣковъ отъ хартій отряхпувъ,
Вравдпвыя сказанья перепишетъ,
Да вѣдаютъ потомки православныхъ
Земли родной минувшую судьбу,
Своихъ Царей велнкихъ поышіаютъ
(1ÜÜ)
За ихъ труды, за славу, за добро —
А за грѣхи, за темныя дѣянья
Спасителя смиреипо умоляютъ*
Иа старости я съизнопа живу;
Минувшее проходитъ предо-мною....
Давно-ль оно неслось событій полно,
Волнуяся, какъ море-окіанъ?
Теперь оно безмолвно п спокойно:
Немного лпцъ мнѣ память сохранила,
Немного словъ доходп.тъ до меня,
А прочее погибло невозвратно!
Но блпзокъ день, лампада догараетъ —
Еще одно, послѣднее сказапье (ппшетъ).
григорIи(пробуждается).
Все тотъ-же сонъ! Возможно-ль? Въ третій
разъ!
Проклятый сонъ!.... А все передъ лампадой
Старпкъ спднтъ, да ппшетъ -* - и дремотой
Знать во всю ночь опъ пе смыкалъ очей.
Какъ я люблю его спокойный впдъ,
Когда душой въ мпнувшемъ погруженный,
Онъ лѣтопись свою ведетъ; н часто
Я угадать хотѣлъ, о чемъ ОІІЪ ппшетъ:
О темномъ-ли владычествѣ Татаръ?
О казняхъ-лп свнрѣпыхъ Іоанна?
О бурномъ-лн ІІовогородскомъ Вѣчѣ?
О славѣ-ли отечества? Напрасно!
Нн на че.іѣ высокомъ, ни во взорахъ
Нельзя прочесть его сокрытыхъ думъ;
Все тотъ-же впдъ смиренный, величавый
Такъ точпо Дьякъ, въ нрпказахъ посѣдѣ-
лый,
Спокойно зрптъ на п|>авыхъ и- виновныхъ,
Добру и злу внимая равнодушно,
Не вѣдая ни жалости, ни гпѣва.
иямкиъ.
Проснулся, братъ. .
меня.
григоРIіі.
Благослови
Честный отецъ.
пимкиъ.
Благослови, Господь,
Тебя н дпесь, и ирпсио, и во вѣкп.
ГРиГОРIіі.
Ты все писалъ н сномъ не позабылся;
А мой покой бѣсовское мечгапье
Тревожило, и врагъ меня ыутилъ:
Мнѣ снилося, что лѣстнпца крутая
Меня вела на башню; съ высоты
Мнѣ видѣлась Москва, что муравейпикъ;
Внизу народъ на площади кппѣлъ
П на меня указывалъ со смѣхомъ;
И стыдно мпѣ, и страшно становилось,
.
И, падая стремг.іавъ, я пробуждался....
II три раза мнѣ снился тотъ-же сонъ.
Не чудно-ли?
ПИМЕН ъ.
Младая кровь играетъ;
Смиряй себя молитвой и постомъ,
H сны твои видѣній легкихъ будѵтъ
Исполнены. Допыпѣ — если я,
Невольною дремотой обезсиленъ,
Не сотворю молитвы долгой къ ночи —
Мой старый сопъ не тихъ и не безгрѣ-
шенъ;
Мнѣ чудятся то шумные ппры,
То ратный стань, то схватки боевыя,
Безумпыя потѣхи юныхъ лѣтъ!
григ р'р I й.
Какъ весело провелъ свою ты младость!
Ты воевалъ подъ башпями Казани,
Ты рать Литвы при Шуйскомъ отражалъ,
Ты видѣлъ Дворъ и роскошь Іоаниа!
Счастливь! А я отъ отроческпхъ лѣтъ
По келіямъ скитаюсь, бѣдный ииокъ!
Зачѣмъ и мнѣ не тѣшиться въ бояхъ,
Не пировать за Царскою трапезой?
Успѣлъ бы я, какъ ты,' на старость лѣтъ
Отъ суеты, отъ міра отложиться,
Произнести монашества обѣтъ,
II въ тихую обитель затвориться.
ПИМЕН ъ.
Це сѣтуй, брать, что рано грѣшный
свѣтъ
Покпнулъ ты, что мало нскушеній
Посла.іъ тебѣ Всевышній. Вѣрь ты мнѣ:
Насъ издали плѣняютъ слава, роскошь,
И женская лукавая любовь.
Я долго жилъ н мпогимъ насладился;
Но съ той поры лишь вѣдаю блаженство,
Какъ въ монастырь Господь меня привелъ.
Подумай, сыпь, ты о Царяхъ велнкихъ:
Кто выше ихъ? Единый Богъ. Кто смѣетъ
Протпвъ нихъ? Никто. А что-же? Часто
Златой вѣиецъ тяжелъ имъ становился:
Они его мѣнялп на клобукъ.
(167)

Царь Іоанпъ пскалъ успокоенья
Въ подобіп мопашескпхъ трудовъ.
Его дворецъ, любпмцевъ гордыхъ полный,
Монастыря видъ повыіі приипмалъ:
Кромѣшипкп въ ТЗФЬЯХЪ п власянпцахъ
Послушпымп являлись чернецами,
А грозный Царь Игумпомъ богомольпымъ...
Я вндѣлъ здѣсь, вотъ ВЪ ЭТОЙ самой кельѣ—
(Въ пей жилъ тогда Кнриллъ многостра-
дальный,
Мужъ праведный; тогда ужъ и меня
Сподобплъ Богъ ѵразумѣть ничтожность
Мірскихъ суетъ), здѣсь видѣлъ я Царя,
Усталаго отъ гпѣвныхъ думъ н казней.
Задумчпвъ, тихъ сидѣлъ межъ памп Гроз-
ный;
Мы передъ нимъ недвижимо стояли,
П тихо опъ бесѣду съ нами велъ.
Опъ говорилъ Игумну и всей братьѣ:
«Отцы мои, желанный день прндетъ:
Предстану здѣсь алкающій спасенья;
Ты, Ннкодимъ, ты, Сергій, ты, Кирпллъ,
Вы всѣ,—обѣтъ примите мой духовный:
Пріпду къ вамъ, преступник!, окаяппый,
П схиму здѣсь честную восприму,
Къ стопамъ твоимъ, снятый отецъ, при-
падшп».
Такъ говорилъ державный Государь,
И сладко рѣчь изъ устъ его лплася,
П плакалъ опъ. А мы въ слезахъ молились,
Да писпошлетъ Господь любовь и миръ
Его душѣ, страдающей и бурной.
А сынъ его Ѳеодоръ? На престол®
Опъ воздыхалъ о мирпомъ житіи
Молчальника. Онъ Царскіе чертоги
,
Преобратнлъ въ молитвенную келыо:
Тамъ тяжкія, державныя печали
Святой души его не возмущали.
Богъ возлюбилъ смиреніе Царя,
И Русь при немъ во слав® безмятежпой
Утѣшплась—а въ часъ его кончины
Свершилося неслыханное чудо:
Къ его одрѵ, Царю едппу зримый,
Явился мужъ необычайпо свѣтелъ,
П пачалъ съ нимъ бесѣдовать Ѳеодоръ
П называть великпмъ патріархомъ....
И всѣ кругомъ объяты были страхомъ,
Уразумѣвъ небесное видѣпье,
Запе святый Владыка предъ Царемъ
Во храмин® тогда не находился.
Когда-же опъ преставился, палаты
Исполнились святымъ благоухапьемъ,
И лпкъ его, какъ солнце, просіялъ.
Ужъ не видать такого намъ Царя.
О страшное, певидапное горе!
Прогиѣвали мы Бога, согрѣшнлп:
Владыкою себѣ цареубінцу
Мы пареклн.
григоРIй.
Давно, честпый отецъ,
Хотѣлось мпѣ тебя спросить о смерти
Дпмптрія-Цареішча; въ то время
Ты, говорятъ, былъ -въ Углич®. ..
ИИMЕIIЪ.
Охъ, помню!
Прпвелъ меня Богъ впдѣть злое дѣло,
Кровавый грѣхъ. Тогда я въ дальній Углпчъ
На пѣкое былъ услапъ послушанье.
Оришелъ я въ ночь. Наутро, въ часъ
обѣдпи,
Вдругъ слышу звопъ; ударп.ш въ набатъ;
Крпкъ, шумъ. Бѣгутъ на дворъ царицы. Я
Спѣшу тѵда-жъ, а тамъ уже весь городъ.
Гляжу: лежптъ зарѣзаниый Царевпчъ;
Царица-мать въ безпамятствѣ падъ нимъ,
Кормилица въ отчаяпьи рыдаетъ,
А тутъ пародъ, остервепясь, волочить
Безбожную предательницу — мамку
Вдругъ между нихъ, свирѣпъ, отъ злости
блѣденъ,
Является Іѵда-Бнтяговскій.
«Вотъ, вотъ злодѣііі» раздался общій вопль,
П вмигъ его не стало. Тутъ народъ
Вслѣдъ бросился бѣжавшпмъ тремъ убій-
цамъ;
Укрывшихся злодѣевъ захватили
II привели предъ теплый трупъ младенца,
И чудо — вдругъ мертвецъ затрепеталъ.
«Покайтеся!» народъ имъ завопилъ:
U въ ужас® подъ топоромъ злодѣи
Покаялись — и назвали Бориса.
григоРIй.
Ііакихъ былъ лѣтъ Царевпчъ убіенный?
иимкиъ.
Да лѣтъ семи; ему-бы нынѣ было—
(Тому , прошло ужъ десять лѣтъ...... нѣтъ,
больше:
Двѣнадцать лѣгъ) — онъ былъ-бы твой ро-
весникъ
П царствовалъ; но Богъ судилъ иное.
Сей повѣстыо плачевной заключу
Я лѣтопнсь свою; съ тѣхъ поръ я мало
Вникалъ въ дѣла мірскія. Братъ Грпгорііі!
Ты грамотой свой разумъ просвѣтилъ,
Теб® свой трудъ передаю. Въ часы
Свободные отъ подвиговъ духовпыхъ
Описывай, не мудрствуя лукаво,
Все то, чему свидѣтель въ жизни будешь:
Войну и миръ, управу Государей,
Угоднпковъ святыя чудеса,
Пророчества и знаменья не'бесны.
А мп® пора, пора ѵжъ отдохпуть
П погасить лампаду.... Но звонятъ
Къ заутрепѣ.... Благослови, Господь,
Своихъ рабовъ!... Подай костыль, Грпгорій.
( Уходить).
ГРИГОРІЙ.
Борисъ, Борисъ! все предъ тобой тре-
пещете.
Никто теб® не смѣетъ и напомнить
О жребіи песчастнаго младенца;
A между-тѣмъ отшелышкъ въ темной кельѣ
Здѣсь на тебя доносъ ужасный пишете:
II не уйдешь ты отъ суда мірскаго,
Какъ не уйдешь отъ Божьяго «суда.
ПОЛТАВА.
Орликъ и Кочубѳй.
Тиха Украинская ночь. ••
Прозрачпо небо. Звѣзды блещутъ.
Своей дремоты превозмочь
Ile хочетъ воздухъ. Чуть трепещу те
Сребрнстыхъ тополей листы.
Луна спокойно съ высоты
Надъ Бѣлой-Церковью сіяетъ,
Нвпышйыхъ гетмаповь сады
П старый замокъ озаряете..
II тихо, тпхо все кругомъ;
Но въ замкѣ шопотъ и смятенье.
Въ одной изъ башень, подъ окномъ,
Въ глубоком!,, тяжкомъ размышлеиьѣ,
Окованъ, Кочубей сидите
И мрачно на небо глядптъ.
Заутра казнь. Но безъ боязпи
Опъ мыслите объ ужасной казни;
О жизни пе жалѣетъ онъ.
Что смерть ему? желанный сонъ.
Готовь онъ лечь во гробъ кровавый.
Дрема долптъ. Но, Боже правый!
Къ погамъ злодѣя, молча, пасть
Какъ безсловеспое созданье,
Царемъ быть отдану по власть
Врагу Царя па поруганье,
Утратить жпзпь — и съ него честь,
Друзей съ собой на плаху весть,
Надъ гробомъ слышать пхъ проклятья
Ложась безришшмъ подъ топоръ,
Врага веселый встрѣтить взоръ,
II смерти кинуться въ объятья,
Не завѣщая ппкому
Вражды къ злодѣю своему!...
И вспомнилъ опъ свою Полтаву,
Обычный кругъ семьи, друзей,
Мппувшихъ дней богатство, славу,
И пѣспп дочери своей,
И старый домъ, гдѣ опъ родился,
Гдѣ зналъ и трудъ, и мирный сонъ,
И все, чѣмъ въ жизни насладился,
Что добровольно бросил!, опъ,
И для чего? —
Но ключъ въ заржавомъ
Замкѣ гремите — и пробужденъ.
Несчастный думаете: вотъ онъ!
Вотъ па пути моемъ кровавомъ
Мой вождь подъ зиамепемъ Креста,
Грѣховъ могѵчій разрѣшптель,
Духовпой скорби врачъ, служитель
За насъ распятаго Христа,
Его святую кровь и тѣло
Принесши! мнѣ, да ѵкрѣплюсь,
Да приступлю ко смерти смѣло
И жизни вѣчной пріобщусь!
П съ сокрушеніемъ сердечнымъ
Готовъ песчастпый Кочубей
Передъ Всесильнымъ, Безконечнымъ
Излить тоску мольбы своей.
Но пе отшельника святого,
Онъ гостя узпаетъ иного —
Свпрѣпый Орликъ передъ нимъ.
II отвращепіемъ томпмъ,
Страдалецъ горько вопрошаете:
Ты здѣсь, жестокііі человѣкъ?
Зачѣмъ послѣдній мой ночлегъ
Еще Мазеиа возмѵщаетъ?
орли.къ.
Допросъ не конченъ, отвѣчай.
КОЧУБЕЙ.
Я отвѣчалъ уже, ступай,
Оставь меня.
(169)

огликъ.
Еще признанья
Панъ Гетманъ требуете.
КОЧУБЕЙ.
Но къ .чемъ?
Давно сознался я во всемъ,
Что вы хотѣлп. Показапья
Мои всѣ ложны. Я лукавь,
Я строю козпп, Гетманъ правъ.
Чего вамъ болѣе?
орликъ.
Мы знаемъ,
Что ты несчетно былъ бога те,
Мы знаемъ, пе единый кладъ
Тобой въ -Диканькѣ укрываешь.
Свершиться казнь твоя должна;
Твое имѣніе сполна
Въ казну поступить войсковую —
Таковъ законъ. Я указую
'Гебѣ послѣдній долгъ: открой,
Гдѣ клады, скрытые тобой?
КОЧУБЕИ.
Такъ, пе ошиблись вы, три клада
Въ сей жизни были мпѣ отрада,
И первый кладъ мой честь была —
Кладъ этотъ пытка отняла;
Другой былъ кладъ невозвратимый,
Честь дочери моей любимой:
Я депь и ночь падъ нимъ дрожалъ....
Мазепа этотъ кладъ укралъ!...
Но сохрапплъ я кладъ послѣдпій,
.
Мой третій кладъ — святую месть,
Ее готовлюсь Богу снесть.
огликъ.
Старикъ, оставь пустыя бредни;
Сегодня, покидая свѣтъ,
Питайся мыслію суровой.
Шутить не время. Дай отвѣтъ,
Когда не хочешь пытки новой:
Гдѣ спряталъ деньги?
КОЧУБЕЙ.
Злой холопъ!
Окончишь-ли допросъ нелѣпой,
Повремени, дай лечь мнѣ въ гробъ,
Тогда ступай себѣ' съ Мазепой
Мое наслѣдіе считать,
Окровавленными иерстами
Мои подвалы разрывать,
Рубить и жечь сады съ домами;
Съ собой возьмите дочь мою,
Она сама вамъ все разскажетъ,
Сама всѣ клады вамъ укажете;
Но ради Господа молю,
Теперь оставь %меіія въ покоѣ.
оVликъ.
Гдѣ спряталъ деньги? Укажи.
Не хочешь? — Деньги гдѣ, скажи,
Иль выйдетъ слѣдствіе плохое.
Подумай, мѣсто намъ назначь.
Молчишь?—Ну, въ пытку. Гей, палачъ!
Палачъ вошелъ....
Казнь Кочубея.
Пестрѣютъ шапки. Копья блещутъ.
Бьютъ въ бубны. Скачутъ сердюки,
Въ строяхъ равняются полки.
Толпы кнпятъ; сердца трепещутъ.
Дорога, какъ змѣиный хвостъ,
.
Полна народу, шевелится.
Средь поля роковой помостъ,
На немъ гуляетъ, веселится
Палачъ п алчно жертвы ждетъ:
То въ руки бѣлыя беретъ,
Играючи, топоръ тяжелой,
То шутитъ съ чернію веселой.
Въ гремучій говоръ все слилось:
Крикъ женскій, брань, и смѣхъ, и ропоте,
Вдругъ восклицанье раздалось —
П смолкло все. Лишь конскій топотъ
Былъ слышепъ въ грозной тишпнѣ.
Тамъ, окруженный сердюками,
Вельможный Гетманъ съ старшинами
•
Скакалъ на ворономъ конѣ.
А тамъ, по Кіевскои дорогѣ,
Телѣга ѣхала. Въ тревогѣ
Всѣ взоры обратили къ ней.
Въ ней, съ міромъ, съ небомъ примиренный,
Могучей вѣроіі укрѣпленный,
Сидѣлъ безвинный Кочубей,
Съ нимъ Искра тихій, равнодушный,
Какъ агнецъ, жребію послушный.
Телѣга стала. Раздалось
Моленье ликовъ громогласныхъ;
Съ кадилъ куренье поднялось.
За упокой души несчастныхъ
Безмолвно молится пародъ,
Страдальцы за враговъ. II вотъ
Идутъ опи, взошли. На плаху,
Крестясь, ложится Кочубей.
Какъ будто въ гробѣ — тмы людей
Молчать. Топоръ блеспулъ съ размаху,
И отскочила голова.
Все поле ахпуло. Другая
Катится вслѣдъ за ней, мигая.
Зардѣлась кровію трава —
И, сердцемъ радуясь, во злобѣ
Палачъ за чубъ поималъ ихъ обѣ,
И напряженною рукой
Потрясъ ихъ обѣ надъ толпой.
Свершилась казнь. Народъ безпечпый
Ндеть, разсыпавшись, домой,
И про свои работы вѣчны
Уже толкуете межъ собой.
Пустѣетъ поле понемногу.
Тогда чрезъ пеструю дорогу
Перебѣжалп двѣ жены.
Утомлены, запылены,
Он$, казалось, къ мѣсту казни
Спѣшилп, полныя боязни.
Уж7, поздно, кто-то имъ сказалъ
И въ поле перстомъ указалъ.
Тамъ роковой помостъ ломали,
Молился въ черныхъ ризахъ попъ,
И на телѣгу поднимали
Два казака дубовый гробъ.
Полтавскій бой.
Горите востокъ зарею новой.
Ужъ на равнинѣ, по холмамъ,
Грохочутъ пушки. Дымъ багровой
Кругами всходить къ небесамъ
Навстрѣчу утреннпмъ лучамъ.
Полки ряды свои сомкнули,
Въ кустахъ разсыпались стрѣлки.
Катятся ядра, свищутъ пули,
Нависли хладные штыки.
Сыпы любимые побѣды,
Сквозь огнь окоповъ рвутся Шведы;
Волнуясь, конница летите;
Пѣхота движется за нею,
П тяжкой твердостью своею
Ея стремленія крѣпитъ.
II битвы поле роковое
Гремите, пылаете здѣсь н тамъ;
Но явно счастье боевое
Служить ужъ начинаете намъ.
.
Пальбой отбнтыя дружпны,
Мѣшаясь, падаютъ во прахъ,
Уходите Розенъ сквозь тѣснины;
Сдается пылкін Шлинепбахъ.
Тѣснимъ мы Шведовъ рать за ратыо;
Темнѣетъ слава нхъ знамепъ,
II Бога бранеіі благодатью
Нашъ каждый шагъ запечатлѣнъ.
Тогда-то свыше вдохновенный
Раздался звучный гласъ Петра:
«За дѣло, съ Богомъ!» Изъ шатра,
Толпой любнмцевъ окружеппый,
Выходить Петръ. Его глаза
Сіяютъ. Ликъ его ужасенъ;
Движенья быстры. Онъ прекрасенъ,
Онъ весь какъ Божія гроза
Пдетъ. Ему коня подводятъ.
Ретнвъ п смирепъ вѣрный конь.
Почуя роковой огонь,
Дрожите, глазами косо водите,
И мчится въ прахѣ боевомъ,
Гордясь могущиыъ сѣдокомъ.
Ужъ блнзокъ полдень. Жаръ пылаете.
Какъ пахарь, битва отдыхаете.
Кой-гдѣ гарцуютъ казаки,
Равняясь строятся нолки,
Молчите музыка боевая.
На холмахъ пушки, присмнрѣвъ,
Нрервали своп голодный ревъ.
II се - равнпну оглашая,
Далече гряпуло ура:
Полкп увндѣлн Петра.
II онъ промчался предъ полками,
Могущъ и радостенъ, какъ бой.
Онъ поле пожиралъ очами.
За ннмъ во слѣдъ неслись толпоіі
Сіи птенцы гнѣзда Петрова —
Въ премѣпахъ жребія земпова,
Въ трудахъ державства и войны
Его товарищи, сыпы:
И Шереметевъ благородный,
Н Брюсъ, и Боуръ, и Рѣпнинъ
И, счастья баловень безродный,
Полудержавный властелинъ.
И передъ синими рядами
Своихъ воинственныхъ дружппъ,
Несомый вѣрнымн слугами,
Въ качалкѣ, блѣденъ, педвижимъ,
Страдая раной, Карлъ явился;
Вожди героя шли за ннмъ.
Онъ въ думу тнхо погрузился/

Смущенный взоръ пзобразплъ
Необычайное волненье.
Казалось, Карла прпводплъ
Желанный бой въ недоумѣнье....
Вдругъ слабымъ маніемъ руки
Па Русскихъ двппулъ онъ полки.
П съ ними Царскія дружины
Сошлись въ дыму среди равнины —
И грянулъ боіі, Полтавскііі бой!
Въ огпѣ, подъ градомъ раскалепнымъ,
Стѣпой живою отраженнымъ,
Надъ падшнмъ строемъ свѣжій строй
Штыки смыкаетъ. Тяжкой тучей
Отряды конницы летучей,
Браздамп, саблями звуча,
Сшибаясь, рубятся съ плеча.
Бросая груды тѣлъ на груду,
ІІІары чугунные повсюду
Межъ ними прыгаютъ, разятъ,
Прахъ роютъ и въ крови шппятъ.
Шведъ, РуескШ — колетъ, рубить, рѣжетъ
Бой барабанный, клики, скрежетъ.
Громъ пушекъ, топотъ, ржанье, стопъ,
II смерть п адъ со всѣхъ сторопь!
Среди тревоги п волпепья,
IIa битву взоромъ вдохновенья
Вождп спокойные глядятъ,
Движенья ратпыя слѣдятъ,
Предвпдятъ гибель и побѣду,
И въ тншпнѣ ' ведутъ бесѣду.
Но близъ Московскаго Царя
Кто вонпъ сей подъ сѣдйнамп,
Двумя поддержанъ казаками,
Сердечной ревностью горя,
Опф окомъ опытнымъ героя
Взнраетъ на волненье боя?
Ужъ па коня не вскочптъ опъ,
Одряхъ, въ изгнаньѣ снротѣя,
П казаки на кличъ Палѣя
Не налетятъ со всѣхъ сторонъ!
Но что-жъ его сверкнули очи,
H гнѣвомъ, будто мглою ночи,
Покрылось старое чело?
Что возмутить его могло?
Пль онъ сквозь бранпый дымъ увидѣлъ
Врага Мазепу, и въ сей мпгъ
Свои лѣта возненавпдѣлъ
Обезоружепііый старикъ?
Мазепа, въ думу погруженный,
Взнралъ па' бнтву, окруженный
Толпой мнтежныхъ казаковъ,
Родныхъ, старшинъ и сердюковъ.
.Вдругъ выстрѣлъ. Старецъ обратился:
У Войнаровскаго въ рукахъ
Мушкетный стволъ еще дымился.
Сраженный въ нѣсколькпхъ шагахъ,
Младой казакъ въ крови валялся,
А конь, весь въ пѣнѣ п пыли,
Ночуя волю, дико мчался,
Скрываясь въ огненной дали.
Казакъ па Гетмана стремился
Сквозь битву съ саблею въ рукахъ,
Съ безумной яростью въ очахъ.
Старикъ, подъѣхавъ, обратился
Къ нему съ вопросомъ. Но казакъ
Ужъ умиралъ. Потухшій зракъ
Еще грозилъ врагу Россін,
Быль мрачепъ помергвѣлый лнкъ;
И имя пѣжное Маріи
Чуть лепетал, еще языкъ.
Но блпзокъ, близокъ мнгъ побѣды...
Ура! мы ломнмъ; гнутся Шведы.
О славный часъ! О славный видъ!
• Еще напорь — и врагъ бѣжптъ;
U слѣдомъ конница пустилась,
Убійствомъ тупятся мечи,
И падшими вся степь покрылась
Какъ роемъ черной саранчи.
Пнруетъ Петръ. II тордъ, и ясенъ,
II славы полопъ взоръ его.
И Царскііі ппръ его нрекрасенъ.
При клпкахъ войска своего,
Въ шатрѣ своемъ онъ угощастъ
Своихъ вождей, вождей чужихъ,
H славпыхъ плѣпниковъ ласкаетъ,
II за учителей своихъ
Заздравный кубокъ подішмаетъ.
ІІо гдѣ же первый, звапыіі гость?
Гдѣ первый, грозпый нашъ учитель,
Чыо долговременную злость
Смпрплъ Полтавскій побѣдптель?
II гдѣ жъ Мазепа? Гдѣ злодѣй?
Куда бѣжалъ Іуда въ страхѣ?
Зачѣмъ Король не межъ гостей?
Зачѣмъ измѣнникъ не на плахѣ?
Верхомъ, въ глуши степей нагихъ,.
Король и Гетмапъ мчатся оба —
Бѣгутъ. Судьба связала пхъ!
Опасность близкая u злоба
Даруютъ силу Королю.
Онъ рану тяжкую свою
Забыдъ. Попшшувъ головою,
ОІІЪ скачетъ, Русскнмп гонимъ,
И слуги вѣрные толпою
Чуть могутъ слѣдовать за ннмъ.
Обозрѣвая зоркпмъ взглядомъ
Степей широкій полукругъ,
Съ ннмъ старый Гетманъ скачетъ рядомъ,
-
Предъ пимн хуторъ.... Что же вдругъ
Мазепа будто испугался?
Что мимо хутора помчался
Опъ сторопой во весь опоръ?
Иль этотъ запустѣлый дворъ,
И домъ, п садъ уединепныи,
II въ поле отпертая дверь
Какой нпбудь разсказъ забвепный
Ему папомнпли теперь?...
Святой невинности губитель!
Узналъ ли ты свою обитель,
Сей домъ, веселый прежде домъ,
Гдѣ ты, впномъ разгорячеппый,
Семьей счастливой окруженный,
Шутплъ, бывало, за столомъ?
Узналъ ли ты пріютъ укромный,
Гдѣ мирный ангелъ обиталъ,
И садъ, откуда ночыо темной
Ты вывелъ въ степь.... Узналъ, узналъ!
ПИРЪ ПЕТРА ВЕЛПКАГО.
Надъ Невою рѣзво выотся
Флаги пестрые судовъ;
Звучно съ лодокъ раздаются
Пѣснн дружный гребцові.;
Въ Царскомъ домѣ пиръ веселой;
Рѣчь гостей хмѣлыіа, шумна;
II Нева пальбой тяжелой
Далеко потрясена.
Что пнруетъ Царь великііі
Въ Петербургѣ - городкѣ?
Отчего пальба и клики
H эскадра на рѣкѣ?
Озаренъ ли честью попой
Русской штыкъ, иль Русской <ьлагъ?
Побѣжденъ ли Шведъ суровой?
Мнра ль нроснтъ грозный врагъ?
Иль въ отъятый край у Шведа
Прпбылъ Брантовъ утлый ботъ,
И пошелъ на встрѣчу дѣда
Всей семьей нашъ юный ФЛОТЪ,
И воипствешіьіе внуки
Стали въ строй предъ старикомъ
И раздался въ честь науки
Пѣсенъ хоръ п пушекъ громъ?
Годовщину лп Полтавы
Торжествует!. Государь,
День, какъ жизнь своей Державы
Спасъ отъ Карла Русскій Царь?
Родила ль Екатерина?
Имяпиннпца ль Она,
Чудотворца-Исполина
Чернобровая Жена?
Нѣтъ! Онъ съ подданпымъ мпрится;
Впповатому вину
Отпуская, веселится;
Кружку пѣшітъ съ ппмъ одну;
II въ чело его цѣлуетъ,
Свѣтелъ сердцемъ п лпцомъ;
II прощенье торжествуетъ,
Какъ иобѣду надъ врагомъ.
Оттого-то шумъ II клики
Въ Петербург!; - городкѣ,
II пальба, и громъ музыки,
И эскадра на рѣкѣ;
Оттого-то въ часъ веселой
Чаша Царская полна,
II Нева пальбой тяжелой
Далеко потрясена.
ТУЧА.
Послѣдняя туча разсѣянной бури!
Одна ты несешься но ясной лазури,
Одна ты наводншь унылую тѣнь,
Одна ты печалишь ликующій день.
Ты небо недавно кругомъ облегала,
И молпія грозно тебя обвивала;
II ты издавала таинственный громъ,
II алчную землю поила дождемъ.
Довольно, сокройся! Пора, миновалась,
Земля освѣжилась и буря промчалась,
U вѣтеръ, лаская листочки древесъ,
Тебя съ успокоеппыхъ гонптъ небесъ.
МОЛИТВА.
Отцы-пустыншши H жены непорочны,
Чтобъ сердцемъ возлетать во области з
очны,

Чтобъ укрѣплять его средь дольпихъ бурь
и битвъ,
Сложили множество божественныхъ молитвъ;
Но ни один изъ нихъ меня не умпляетъ,
Какъ та, которую свпщепникъ повторяетъ
Во дни печальные Великаго поста;
Всѣхъ чаще мнѣ она приходить на уста—
И падшаго свѣжитъ певѣдомою сплоіі:
«Владыка дней мопхъ! Духъ праздности
упылой,
Любоначалія, змѣи сокрытой сей,
H празднословія не дай душѣ моей;
Но дай мнѣ зрѣть мои, о Боже! прегре-
шенья,
Да братъ мой отъ меня не приметь осуж-
денья,
И духъ смиренія, терпѣеія, любви,
И цѣломудрія мпѣ въ сердцѣ оживи».
МѢДНЫЙ ВСАДНИКЪ.
(Петербургская повѣсть).
ВСТУПЛЕНІЕ.
На берегу пустынпыхъ волпъ
Стонлъ Онъ, думъ велнкихъ полиъ,
П вдаль глядѣлъ. Предъ Нимъ широко
Рѣка неслася; бѣдпый чолнъ
Ііо ней стремился одиноко.
ІІо мшистымъ топкпмъ, берегамъ,
Чернѣлн избы здѣсь и тамъ,
Пріютъ убогаго Чухонца;
И лѣсъ, невѣдомый лучамъ
Въ туманѣ спрятаипаго солнца,
Кругомъ шумѣлъ.
И думалъ Онъ:
«Отсель грозпть мы будемъ Шведу;
Здѣсь будетъ городъ заложенъ,
На зло надменному сосѣду;
Природой здѣсь (іамъ суждеио
Въ Европу прорубить окно,
Ногою твердой стать ири морѣ;
Сюда, по новымъ ихъ волнамъ,
Всѣ ФЛЯГИ въ гости будутъ къ намъ —
H запируемъ на просторе».
Прошло сто лѣтъ — п новый градъ,
Нолнощныхъ странъ краса и диво,
Изъ тьмы лѣсовъ, изъ топи блатъ
Вознесся пышно, горделиво:
Гдѣ прежде Финскій рыболовъ,
Печальный пасыпокъ природы,
Одипъ у низкпхъ береговъ
Бросалъ въ певѣдомыя воды
Свой ветхій неводъ, иынѣ тамъ,
По оживленнымъ берегамъ,
Громады стройпыя тѣснятся
Дворцовъ п башеиь; корабли
Толпой со всѣхъ концовъ земли
Къ богатымъ пристапямъ стремятся;
Въ гранить одѣлася Пева;
Мосты повисли надъ водамп;
Темнозелепымн садамп
Ея покрылись острова —
И передъ младшею столицей
Главой склопплася Москва,
Какъ передъ новою царицей
Порфироносная вдова.
Люблю тебя, Петра творенье;
Люблю твой строгій, стройный вндъ;
Невы державное теченье,
Береговой ея гранить,
Твопхъ оградъ узоръ чугунный,
Твопхъ задумчпвыхъ почей
Прозрачный сумракъ, блескъ безлуппый,
Когда я въ комнатѣ моей
Пишу, читаю безъ лампады,
II ясны спящія громады
Пустынпыхъ улицъ, и свѣтла
Адмиралтейская игла,
И, не пуская тьму почпую
На золотыя небеса,
Одна заря смѣппть другую
Спѣшитъ, давъ ночи полчаса;
Люблю зпмы твоей жестокой
Недвижный воздухъ и морозь,
Бѣгъ санокъ вдоль Невы широкой,
Дѣвичьи лица ярче розъ,
И блескъ, и шумъ, и говоръ баловъ,
А въ часъ пирушки холостой
Шшіѣпье пѣиистыхъ бокаловъ
H нунша пламень голубой;
Люблю воинственную живость
Потѣшныхъ Марсовыхъ нолей,
Пѣхотныхъ ратей и копей
Однообразную красивость,
Въ ихъ стройпо-зыблемомъ строю
Лоскутья спхъ знаменъ иобѣдпыхъ,
Сіянье шапокъ этихъ мѣдныхъ,
Насквозь прострѣленныхъ въ бою;
Люблю, военная столица,
Твоей твердыни дымъ н громъ,
Когда Полнощная Царица
(174)
Даруетъ сына въ Царскій домъ,
Или побѣду падъ врагомъ
Россія снова торжествуетъ,
Пли, взломавъ свой синій ледъ,
Нева къ морямъ его несегъ
И, чуя вешни дни, ликуетъ.
Красуйся, градъ Петровъ, и стой
Неколебимо, какъ Россін!
Да умирится же съ тобой
И побѣжденная стихія:
Вражду н плѣнъ старинный свой
Пусть волны Финскія забудутъ,
II тщетпой злобою не будутъ
Тревожить вѣчиыіі сонъ Петра!
Была ужасная пора:
Объ ней свѣжо воепомппанье...
Объ пей, друзья моп, для васъ
Начну свое повѣствованье.
Печаленъ будетъ мой разсказъ.
Нева всю ночь
Рваласп къ морю протпвъ бури,
Не одолѣвъ пхъ буйной дури...
II спорить стало ей не въ мочь...
Поутру надъ ея брегами
Тѣснился кучами народъ,
Любуясь брызгами, горами
II пѣной разъярепныхъ водъ.
Но силой вѣтра отъ залива
Перегражденная Нева
Обратно шла гпѣвна, бурлива,
II затопляла острова:
Погода пѵще свпрѣпѣла;
Нева вздувалась и ревѣла,
Котломъ клокоча и клубясь —
II вдругъ, какъ звѣрь остервенясь,
IIa городъ кинулась. Предъ нею
Все побѣжало, все вокругъ
Вдругъ опѵстѣло... Воды вдругъ
Втекли въ подземные подвалы;
Къ рѣшеткамъ хлынули каналы —
II всплыдъ Петропо.іь, какъ Трптопъ
По ноясъ въ воду погруженъ.
Осада! Прнступъ! Злыя волны,
Какъ воры, лѣзутъ въ окна; ЧОЛІІЫ
Съ разбѣга стекла быогъ кормой;
Садки подъ мокрой пеленой,
Обломки хпжпнъ, бревна, кровли,
Товар:, запасливой торговли,
Пожитки блѣдной нищеты,
Грозой спесенпые мосты,
Гробы съ размытаго кладбища
Плывутъ по улпцамъ! .
Народъ
Зрптъ Божій гнѣвъ п казпи ждетъ.
Увы! все гпбнетъ: кровъ и пища.
Гдѣ будетъ взять?
Въ тотъ грозный годъ
Покойный царь еще Россіей
Со славой правилъ. На балконъ
Печаленъ, смутенъ вышелъ Онъ
И молвилъ: «съ Божіей стпхіей
Царямъ не совладѣть». Опъ сѣлъ,
II въ думѣ скорбными очами
На злое бѣдствіе глядѣль:
Стояли стогны озерами,
II въ ІІПХЪ широкими рѣкамн
Вливались улицы. Дворецъ
Казался островомъ печальпымъ.
Царь молвплъ — пзъ конца въ конецъ,
По ближнимъ улпцамъ н дальиымъ,
Въ опасиый путь средь бурныхъ водъ
Его пустились гепералы
Спасать и страхомъ обуялый
П дома тонущій пародъ.
БФСЫ.
Мчатся тучп, вьются* тучи;
Невидимкою луна
Освѣщаетъ снѣгъ летучій;
Мутно небо, ночь мутна.
Иду, ѣду въ чистомъ нолѣ;
Колокольчикъ динь-динь-дипь...
Страшно, страшпо поневолѣ
Средь невѣдомыхъ равнпнъ!
—
Эй, пошелъ, ямщикъ!..—«Нѣтъ мочп:
«Конямъ, баршіъ, тяжело;
«Вьюга мнѣ слипаетъ очп;
«Всѣ дороги занесло;
«Хоть убей, слѣда не водно;
«Сбились мы. Что дѣлать намъ!
«Въ полѣ бѣсъ насъ воднтъ, видно,
«Да кружить по сторонамъ.
«Посмотри: вопъ, вопъ играетъ,
«Дуетъ, плюетъ на меня;
< Вонъ — теперь пъ оврагъ толкаетъ
«Однча.іаго коня;

«Тамъ верстою небывалой
« Онъ торчалъ передо мной;
<Тамъ сверкнулъ онъ искрой малой
<11 пропалъ во тьмѣ пустой».
Мчатся тучи, вьются тучп;
Невидимкою луна
Освѣщаетъ снѣп» летучій;
Мутно небо, почь мутна.
Силъ намъ нѣтъ кружиться долѣ;
Колокольчнкъ вдругъ умолкъ;
Кони стали... —Что тамъ въ полѣ?—
«Кто нхъ знаетъ: пепь, иль волкъ?»
Выога злится, вьюга плачетъ;
Кони чуткіе храпятъ;
Вонь ужъ онъ далече скачетъ,
Лишь глаза во ыглѣ горятъ!
Кони снова понеслиея;
Колокольчнкъ дпнь-дпнь-дннь...
Вижу: духи собралпся
Средь бѣлѣющихъ равнинъ.
Кезкопечпы, безобразны,
Въ мутной мѣсяца нгрѣ
Закружились бѣсы разпы,
Будто листья въ поябрѣ...
Сколько пхъ! Куда пхъ гопятъ?
Что такъ жалобно поютъ?
Домоваго ли хоронятъ,
•*
Вѣдьму ль замужъ выдаютъ?
Мчатся тучи, вьются тучп;
Невидимкою лупа
Освѣщаетъ снѣгъ летучій;
Мутно небо, ночь мутна.
Мчатся бѣсы рой за роемъ
Въ безпрѳдѣльпой вышппѣ,
Визгомъ жалобнымъ п воемъ,
Надрывая сердце миѣ....
ОТРОКЪ.
Неводъ рыбакъ разстилалъ по брегу студе-
наго моря.
Мальчикъ отцу помогалъ. Отрокъ, оставь
рыбака!
Мрежи нныя тебя ожидаютъ, шіыя заботы:
Будешь умы уловлять, будешь помощнпкъ
Царяыъ.
ПАМЯТНИК®.
Я памятннкъ себѣ воздвшъ нерукотворной;
Къ нему не заростетъ народная тропа;
Вознесся выше опъ главою непокорной
Наполеопова столпа.
Нѣтъ! весь я не умру: душа въ завѣтной
лирѣ
Мой прахъ пережпветъ п тлѣиья убѣжитъ—
II славенъ буду я, доколь въ подлѵнномъ
мірѣ
Жпвъ будетъ хоть одппъ піитъ.
Слухъ обо мнѣ пройдетъ по всей Русп
великой,
И назовете меня всякъ сущій въ ней языкъ:
П гордый внукъ Славянъ, п Фшіъ, н нЬшѣ
дпкой
Тунгузъ, и другъ степей Калмыкъ.
II долго буду тѣмъ народу я любезенъ,
Что чувства добрыя я лпрой пробуждалъ,
Что прелестью Живой стпховъ я былъ по-
лезешь,
П мплость къ падшпмъ призывал ь.
Велѣнью Божію, о Муза, будь послушна!
Обнды не страшись, не требуй и вѣпца;
Хвалу и клевету пріемлп равнодушно
11 не оспаривай глупца.
КАПИТАНСКАЯ ДОЧКА.
Крѣпость.
Бѣлогорская крѣиость находилась въ
сорока верстахъ отъ Оренбурга. До-
рога шла по крутому берегу Лика.
Рѣка еще не замерзала, и ея свинцо-
выя волны грустно чернѣли въ одно-
образныхъ берегахъ, покрытыхъ бѣ-
лымъ снѣгомъ. За ними простирались
Киргизскія степи. Л погрузился въ раз-
мышленія, большею частію иечальныя.
Гарнизонная жизнь мало имѣла для
меня привлекательнаго. Л старался
вообразить себѣ капитана Миронова,
моего будущаго начальника, и представ-
службы, и готовым* вТв лГС гTM! ? НаГ0Л0ІіѢ- 0ïa рададвЫа
ЛЯ,у сажать меня под*ajl* на Z 2рмиовь
и
«ѣб* и на воду. Между тѣм* намал сС „нТиД
^Р"
смѳркаться. Мы ѣхали довольно скоро. би^Ж«"1TM
МП уі°
лт
'
СТГѴэтбтг ТГ
Г
'
Й Hdi
...
,
—
еирисилъ Я У
своего ямщика— „Недалече," отвѣчалъ
онъ.
„Вонъ ужъ видна."
Л глядѣлъ
во всѣ стороны, ожидая увидѣть гроз
ПИВ no етілг,,,
d
1
,
" ріиддіді на
службу и явился по долгу своему къ
господину капитану, и съ этимъ сло-
вомъ обратился было къ кривому ста-
-г
, «щц^нт длддить гроз-
ные бастіоны, баіпни и валъ но НИПАTM І
~
ѴТ-
не видалъ, к^омѣ деревушки, окмжен Zl'-^T
Ш TMК0Ш« но
ной бревенчатымъ забор'омъ ' СъTM рѣчь
НІІГІ
стороны стояли три или четыре скип пІІ "
* Ку8ИИ,а
*0Ma
ДЫ сѣна, полузанесенныя снѣг!мъ съ oZ vJTM ^
П°ПШЪ ВЪ ГОСТ0 къ
irnvmff
онвгомъ, съ отцу Герасиму; да все равно, батюшка
я
его ТП.ЧПЙTM ТТ.
'
Другой скривившаяся мельница, съ лу-
бочными крыльями, лѣниво опущенными
Лдѣ же крѣпость?" спросилъ я съ
УДивленіемъ.
—
„Да вотъ она," отвѣ-
чалъ ямщикъ, указывая на деревушку
и съ этимъ словомъ мы въ нее въѣ-
['»»au, ОНТЮШКа,
Я его хозяева. Прошу любить и жало-
вать. Садясь, батюшка. * Она кликнула
Дѣвку и велѣла ей позвать урядника
Старичок* своимъ одиноким* глазом*
посматривал* на меня съ любопытством*
- Смѣю спросить,"
сказал* онъ- вы
хали. У ворот* увйдѣл* я старTM ,ѵ :*TM 6Пр°СЕТЬ'°
сказа
»
.»-
гуниую пушку; уливд были тѣмы и иП°Щ
"
Ш1ИШ
кривы; избы LBKH
'
И большей^
»А
вокрыты соломою. Я велѣлъ ѣхать к* X* ZZt'
ПродTM
коменданту, и через* минуту квбяті Liтъ ишлил
„
ит
TMрвіти яз* гвардіи
остановилась перед*
2ГтШЪГ
ЯотвѣTM- »J«
ком*, выстроенным* на Е^ГдоіХ^^
^4*TMTM. 31
близ* деревянной же церкви.
I
РДШ °ФщврУ
Никто не встрѣтилъ меня. Я ш- щии
п' "Щемимый вопро-
шел* в* сѣня и отворил* дверь въ 212 е7ѵ î
°
ВР"Ь ШуСТЯт
'"
переднюю. Старый яввалид* силе TM
»
3 ка1штаTMа: »ты видишь,
стол*, нашивал* синюю зХЮуГлоX ZTT*'СЪ
'-У
коть зеленаго мундира. Я веліъ ему Г
^"TJ^
—oujujiai j ла ЛО-
коть зеленаго мундира. Я вѳлѣлъ ему
доложить обо мнѣ. „Войди, батюшка,"
отвѣчалъ инвалидъ: „наши дома." Я
л,,«, ^juii дрям'ве.
А ты, мой батюшка," продолжала она'
обращаясь ко мнѣ: „не печалься, что
тебя у лек л и въ наше захолустье. Не ты
ітепиий un ш„ „—л.
-м
~
»TMшіі дилні. j
вошел* въ чистенькую комнатку, убран-1 пепвн'й T." Z
га
'
ье
-
ш
TM
ную по старинному В* углу стоял* S
'
2Ш
Стерпится,
шкаф* С* посудой на стѣнѣ висѣл* 2
'
ШваЙрЯВЪ АлшЫ
Диплом* „фиперскій за стеклом* и в* к* » У"
TMДЪ Еакъ
^^
рамкѣ; около него красовались ду",-
акГго^ГTM^^0' Б
°
ГЪ:
ныя картинки, представллющія вззтіе
РГт
тПТт: тъ
'
Кюстоеия. » n^Lr
.
Щ1! ВЗЯ11в Л,ГШІ> иидѣть, поѣхал* за городъ СЪ
х
, "^ѵ/^иіииллшіціп взятіе
- Кюстрина и Очакова, также выборъ не-
Вѣсты и погребеніе кота. У окна си-
Лкввлеві. Хриотомагів
Л
ua
хи^идь
СЪ
однимъ поручикомъ, да взяли съ собою
шпаги, да и ну другъ въ друга иырять,

a Алѳксѣй Иванычъ и закололъ пору-
чика, да еще при двухъ свидѣтеляхъ!
Что прикажешь дѣлать? На грѣхъ ма-
стера нѣтъ."
Въ эту минуту вошелъ урядникъ,
молодой и статный казакъ.
„Максимычъ!" сказала ему капитан-
ша.
„Отведи г. офицеру квартиру, да
почище."
—
Слушаю, Василиса Егоровна, от-
вѣчалъ урядникъ. Не помѣстить ли его
благородіе къ Ивану Полежаеву?
„Врешь, Максимычъ," сказала ка-
питанша: „у Полежаева и такъ тѣсно;
онъ же мпѣ кумъ и помнитъ, что мы
его начальники. Отведи г. офицера...
какъ ваше имя и отечество, мой ба-
тюшка?"
—
Петръ Андреевича
„Отведи Петра Андреевича къ Се-
мену Кузову. Онъ, мошенникъ, лошадь
свою пустилъ ко мнѣ въ огородъ. Ну,
что, Максимычъ, всели благополучно?"
—
Все, слава Богу, тихо, отвѣчалъ
казакъ: только капралъ Прохоровъ по-
дрался съ Устиньей Печулиной.
„Иванъ Игнатьичъ!" сказала ка-
питанша кривому старичку.
„Разбери
Прохорова съ Устиньей, кто правъ.
кто виноватъ. Да обоихъ и накажи.
Ну, Максимычъ, ступай себѣ съ Бо-
гомъ. Петръ Андреичъ, Максимычъ от-
ведете васъ на вашу квартиру."
Я откланялся. Урядникъ привелъ
меня въ избу, стоявшую на высокомъ
берегу рѣки, на самомъ краю крѣпости.
Половина избы занята была семьею
Семена Кузова, другую отвели миѣ. Она
состояла изъ одной горницы, довольно
опрятной, раздѣленной на-двое пере-
городкой. Савельичъ сталъ въ ней рас-
поряжаться; я сталъ глядѣть въ узень-
кое окошко. Передо мною простиралась
печальная степь. Наискось стояло нѣ-
сколько избугаекъ; по улицѣ бродило
нѣсколько курицъ. Старуха, стоя на
крыльцѣ съ корытомъ, кликала свиней,
которыя отвѣчали ей дружелюбнымъ
хрюканьемъ. И вотъ, въ какой сторонѣ
осужденъ я былъ проводить мою моло-
дость! Тоска взяла меня; я отошѳлъ отъ
окошка и легъ спать безъ ужина, не
смотря на увѣщанія Савельича, кото-
рый новторялъ съ сокрушеніемъ: „Госпо-
ди владыко! ничего кушать не изво-
лите! Что скажетъ барыня, коли дитя
занеможете?"
На другой день поутру я только что
сталъ одѣваться, какъ дверь отвори-
лась и ко мнѣ вошелъ молодой офи-
церъ невысокаго роста, съ лицомъ смуг-
лымъ и отмѣнно некрасивымъ, но чрез-
вычайно живымъ.
„Извините меня,"
сказалъ онъ ынѣ но-французски: „что
я безъ церемоніи прихожу съ вами по-
знакомиться. Бчера узналъ я о вашемъ
пріѣздѣ; желаніе увидѣть наконецъ че-
ловѣческое лицо такъ овладѣло мною,
что я не вытерпѣлъ. Бы это поймете,
когда проживете здѣсь нѣсколько вре-
мени." Я догадался, что это былъ офи-
церъ, выписанный изъ гвардіи запоеди-
нокъ. Мы тотчасъ познакомились. Шва-
бринъ былъ очень неглупъ. Разговоръ
его былъ остеръ и занимателенъ. Онъ
съ большою веселостью описывалъ мнѣ
семейство коменданта, его общество и
край, куда завела меня судьба. Я
смѣялся отъ чистаго сердца, какъ во-
шелъ ко мнѣ инвалпдъ, который чи-
нилъ мундиръ въ передней коменданта,
и отъ имени Василисы Егоровны до-
звалъ меня къ нимъ обѣдать. Швабринъ
вызвался идти со мною вмѣстѣ.
Подходя къ комендантскому дому, мы
увидѣли на нлощадкѣ человѣкъ двад-
цать старенькихъ инвалидовъ съ длин-
ными косами и въ треугольныхъ шля-
пахъ. Они выстроены были во фрунтъ.
Впереди стоялъ коменданте, старикъ
бодрый и высокаго роста, въ колпакѣ и
въ кнтайчатомъ халатѣ. Увидя насъ,
онъ къ намъ подогаелъ, сказалъ мнѣ нѣ-
сколько ласковыхъ словъ и сталъ опять
командовать. Мы остановились было смо-
трѣть на ученье; но онъ просилъ насъ
идти къ Васшгисѣ Егоровнѣ, обѣщаясь
быть вслѣдъ за нами. „А здѣсь," при-
бавил ъ онъ: „нечего вамъ смотрѣть."
Василиса Егоровна приняла насъ за-
просто и радушно и обошлась со мною
какъ бы вѣкъ была знакома. Инпалидъ
и Палашка накрывали на столъ.
Что
это мои Иванъ Еузмичъ сегодня такъ
заучился!" сказала комендантша.
„Па-
лашка, позови барина обѣдать. Да" гтѣ
же Маша?" Тутъ вошла дѣвушка лѣтъ 1
осьмнадцати, круглолицая, румяная, съ
свѣтлорусыми волосами, гладко зачесан- і
ними за уши, которыя у ней такъ и
горѣлп. Съ перваго взгляда она мяѣ
не очень понравилась. Я смотрѣлъ на
нее съ предубѣждеиіемъ: Швабринъ
описалъ мпѣ Машу, капитанскую дочь
совершенною дурочкою. Марья Ивановна
сѣла въ уголъ и стала шить. Между
тѣмъ подали щи. Василиса Егоровна,
не видя мужа, вторично послала за нимъ
Палашку.
„Скажи барину: гости-де
ждутъ, щи лростыпутъ; слава Богу
ученье не уйдете; успѣетъ накричаться "
Капитанъ вскорѣ явился, сопровождае-
мый кривымъ старичкомъ.
„Что это, мой батюшка? сказала
ему жена: „кушанье давнымъ-давио по-
дано, а тебя не дозовешься."
—
А слышь ты, Василиса Егоровна
отвѣчалъ Иванъ Кузмичъ, я былъ за-
нять службой: солдатушекъ училъ.
„И, полно!" возразила канитанша.
„ 1 олько слава, что солдате учипіь: ян
имъ служба не дается, ни ты въ ней
толку но вѣдаешь. Сядѣлъ бы дома да
Ьогу -молился, такъ было бы лучше.
Дорогіе гости, милости просимъ за
столъ."
Мы сѣли обѣдать. Василиса Егоров-
на не умолкала ни на минуту и осы-
пала меня вопросами: кто мои родители
живы ли они, гдѣ живутъ и какое ихъ
состояніе? Услыша, что у батюшки три-
ста душъ крестьянъ,
„легко-ли!" ска-
зала она: „вѣдг, есть же на свѣтѣ бога-
тые люди! А у насъ, мой батюшка, всего-
то душъ одна дѣвка Палашка; да, слава
Богу, живемъ по маленьку. Одна бѣца-
Маша дѣвка на выданьи, а какое" у
ней приданое? Частый гребень, да вѣ-
никъ, да алтыиъ денегъ (прости Богъ')
Iсъ чѣмъ
въ
сходить. Хорошо,'
I коли найдется добрый человѣкъ; а то
; сиди въ дѣвкахъ вѣковѣчной невѣстою "
Я взгллнулъ на Марыо Ивановну; она
вся покраснѣла и даже слезы капнули
на ея тарелку. Мнѣ стало очень жаль
ее, и я спѣшилъ неремѣнить разговоръ.
—
Я слынмъ, сказалъ я довольно
не кстати: что на вашу крѣпость со-
оираютсл напасть Башкирцы.
„Отъ кого, батюшка, ты изволилъ
это слышать?" снросилъ Иванъ Кузмичъ.
—
Миѣ такъ сказывали въ Орен-
оургѣ, отвѣчалъ я.
„Пустяки!" сказалъ коменданте.
„У
насъ давно ничего не слыхать. Баш-
кирцы—народъ напуганный, да и Кир-
гизии проучены. Небось, на насъ не
сунутся; а сунутся, такъ я такую за-
дамъ острастку, что лѣтъ на десять
угомоню."
--
И вамъ не страшно, продолжалъ
я, обращаясь къ капитаншѣ: оставаться
въ крѣностя, подверженной такимъ
опаспостямъ?
„Привычка, мой батюшка,"
отвѣ-
чала она. „Тому лѣтъ двадцать, какъ

насъ изъ полка перевели сюда, и не
приведи Господи, какъ я боялась дро-
клятыхъ этихъ нехристей! Какъ зави-
жу, бывало, рысьи шапки, да какъ за-
слышу ихъ визгъ, вѣриіпь ли, отецъ
мой, сердце такъ и замретъ! А теперь
такъ привыкла, что и съ мѣста но тро-
нусь, какъ придутъ намъ сказать, что
злодѣи около крѣпости рыщутъ."
—
„Василиса Егоровна прехрабрая
дама,"
замѣтилъ важно Швабринъ.
„Иванъ Кузмичъ можетъ это засвидѣ-
тельствовать. "
„Да, слышь ты," сказалъ Иванъ Куз-
мичъ: „баба-то не робкаго десятка."
—
А Марья Ивановна? спросилъ я:
также ли смѣла, какъ и вы?
„Смѣла-ли Маша?" отвѣчала ея мать.
„Нѣтъ, Маша трусиха. До сихъ поръ
не можетъ слышать выстрѣла изъ ружья:
такъ и затрепещется. А какъ тому два
года Иванъ Кузмичъ выдушалъ въ мои
имянины налить изъ нашей пушки, такъ
она, моя голубушка, чуть со страха на
тотъ свѣтъ не отправилась. Съ тѣхъ
иоръ ужъ и не налили изъ проклятой
пушки."
Мы встали изъ-за стола. Я пошелъ
къ Швабрину, съ которымъ и провѳлъ
цѣлый вечеръ.
Встрѣча съ Екатериной II.
Марья Ивановна благополучно при-
была въ Софію, и, узнавъ, что Дворъ
находился въ то время въ Царскомъ-
Солѣ, рѣгаилась тутъ остановиться. Ей
отвели уголокъ за перегородкой. Жена
смотрителя тотчасъ съ нею разговори-
лась, объявила, что она племянница
иридворнагб истопника, и посвятила ее
во всѣ таинства придворной жизни. Она
разсказала, въ которомъ часу Госуда-
рыня обыкновенно просыпалась, кушала
кофе, прогуливалась; какіе вельможи
находились въ то время при ней; что
изволила она вчѳрашоій день говорить
у себя за столомъ; кого принимала
вечеромъ. Словомъ, разговоръ Анны
Власьевны стоилъ нѣсколькихъ стра-
ницъ историчѳскихъ записокъ и былъ-
бы драгоцѣнѳнъ для потомства. Марья
Ивановна слушала ее со вниманіемъ.
Онѣ пошли въ садъ. Анна Власьевна
разсказала исторію каждой аллеи и
каждаго мостика, и, нагулявшись, онѣ
возвратились на станцію, очень доволь-
ный другъ другомъ.
На другой день, рано утромъ, Марья
Ивановна проснулась, одѣлась и тихонь-
ко пошла въ садъ. Утро было пре-
красное, солнце освѣіцало вершины линъ,
пожелтѣвшихъ уже подъ свѣжпмъ ды-
хапіемъ осени. Широкое озеро сіяло не-
подвижно. Проснувшіеся лебеди важно
выплывали изъ подъ кустовъ, осѣняю-
щихъ берегъ. Марья Ивановна пошла
около прекраснаго луга, гдѣ только что
поставленъ былъ памятпикъ въ честь
недавнихъ побѣдъ графа Петра Але-
ксандровича Румянцева. Вдругъ бѣлая
собачка англійской породы залаяла и
нобѣжала ей на встрѣчу; Марья Ива-
новна испугалась и остановилась. Въ
эту самую минуту раздался нріятный
женскій голосъ: „не бойтесь, она не
укуситъ. " И Марья Ивановна увидѣла
даму, сидѣвшую на скамейкѣ противу
памятника. Марья Ивановна сѣла на
другомъ концѣ скамейки. Дама при-
стально на нее смотрѣла; а Марья Ива-
новна, съ своей стороны, бросивъ нѣ-
сколько косвенныхъ взглядовъ, успѣла
разсмотрѣть ее съ ногъ до головы. Она
была въ бѣломъ утреннемъ нлатьѣ, въ
иочномъ чепцѣ и въ душегрѣйкѣ. Ей,
казалось, лѣтъ сорокъ. Лицо ея, полное
и румяное, выражало важность и сно-
(1SO)
койствіе, а голубые глаза и легкая улыб-
ка имѣли прелесть неизъяснимую. Да-
ма первая прервала молчаніе.
„Вы, вѣрно, не здѣшнія?" сказала
она.
_—
Точно такъ-съ: я вчера только
пріѣхала изъ провинціи.
„Вы пріѣхали съ вашими родными?"
—
Никакъ нѣтъ-съ. Я пріѣхала
одна.
„Одна! Но вы такъ еще молоды."
—
У меня нѣтъ ни отца, ни ма-
тери.
„Вы здѣсь, конечно, по какимъ ни-
будь дѣламъ?"
—
Точно такъ-съ. Я пріѣхала по-
дать просьбу Государынѣ.
„Вы сирота: вѣроятно, вы жалуе-
тесь на несправедливость и обиду?"
—
Никакъ нѣтъ-съ. Я пріѣхала
просить милости, а не правосудія.
„Позвольте спросить, кто вы та-
ковы?"
—
Я дочь капитана Миронова.
„Капитана Миронова! того саиаго,
что былъ комендантомъ въ одной изъ
оренбургскихъ крѣпостѳй?"
—
Точно такъ-съ.
Дама, казалось, была тронута. „Из-
вините меня,"
сказала она голосомъ
еще болѣе ласковынъ,
„если я вмѣши-
ваюсь въ ваши дѣла; но я бываю при
Дворѣ; изъясните мнѣ, въ чемъ со-
стоитъ ваша просьба, и, можетъ быть,
мнѣ удастся вамъ помочь."
Марья Ивановна встала и почтитель-
но ее благодарила. Все въ нѳизвѣстнои
дамѣ невольно привлекало сердце и
внушало довѣренность. Марья Ивановна
вынула изъ кармана сложенную бумагу
и подала ее незнакомой своей покрови-
тельниц^ которая стала читать ее про
себя.
Сначала она читала съ видомъ вни-
мательнымъ и благосклонпымъ; но вдругъ
лицо ея перемѣнилось,—и Марья Ива-
новна, слѣдовавшая глазами за всѣмн
ея движениями, испугалась строгому вы-
ражѳнію этого лица, за минуту столь
пріятному и спокойному.
„Вы проситѳ за Гринева?" сказала
дама съ холоднымъ видомъ.
„Импера-
трица не можетъ его простить. Онъ
нристалъ къ самозванцу не изъ нѳвѣ-
жества и легковѣрія, но какъ безнрав-
ственный и вредный негодяй."
—
Ахъ, неправда! вскрикнула Марья
Ивановна.
„Какъ неправда!" возразила дама,
вся вспыхнувъ.
—
Неправда, M Богу, неправда! Я
знаю все, я все вамъ разскажу. Онъ
для одной меня подвергся всему, что
постигло его. И если онъ не оправ-
дался передъ судомъ, то развѣ потому
только, что не хотѣлъ запутать меня.—
Тутъ она съ жаромъ разсказала все,
что уже извѣстно моему читателю.
Дама выслушала ее со вниманіемъ.
„Гдѣ вы остановились?" сиросила она
потомъ, и услыша, что у Анны Власьев-
ны, промолвила съ улыбкою: „А! знаю.
Прощайте, не говорите никому о на-
шей встрѣчѣ. Я надѣюсь, что вы нѳ
долго будете ждать отвѣта на ваше
письмо. "
Съ этимъ словомъ она встала и вы-
шла въ крытую аллею, а Марья Ива-
новна возвратилась къ Аниѣ Власьевнѣ,
исполненная радостной надежды.
Хозяйка побранила ее за раннюю осен-
нюю прогулку, вредную, по ея словамъ,.
для здоровья молодой дѣвушки. Она при-
несла самоваръ, и за чашкою чая толь-
ко было принялась за безконечные раз-
сказы о Дворѣ, какъ вдругъ придвор-
ная карета остановилась у крыльца, и
камеръ-лакей вошелъ съ обълвлѳпіемъ,,

что Государыня изволить къ себѣ при-
глашать дѣвицу Миронову.
Анна Власьевпа изумилась и расхло-
вснно изъяснялась она нѣсколько минутъ
тому назадъ. Государыня подозвала ее и
сказала съ улыбкой: Я рада, что могла
поталась.
„Ахъ, Господи!" закричала сдержать вамъ свое слово и исполнить
она. „Государыня требуетъ васъ ко Дво-
ру. Какъ-же это она про васъ узнала?
Да какъ же вы, матушка, представи-
тесь Импѳратрицѣ? Вы, я чай, и сту-
пить по придворному не умѣете
Не проводить-ли мнѣ васъ? Все-таки
я васъ хоть въ чемъ пибудь да могу
предостеречь. И какъ-же вамъ ѣхать
въ дорожномъ платьѣ? Не послать-ли
къ повивальной бабушкѣ за ея желтымъ
роброномъ?" Камѳръ- лакей объявилъ,
что Государынѣ угодно было, чтобъ
Марья Ивановна ѣхала одна и въ томъ,
въ чемъ ее застанутъ. Дѣлать было не-
чего: Марья Ивановна сѣ.та въ карету и
иоѣхала во дворецъ, сопровождаемая совѣ-
тами и благословенілми Анны Власьевны.
Марья Ивановна предчувствовала рѣ-
шеніе нашей судьбы; сердце ея сильно
билось и замирало. Черезъ нѣсколько
минутъ карета остановилась у дворца.
Марья Ивановна съ трепетомъ вошла
ко лѣстпицѣ. Двери нередъ нею отво-
рились настежъ. Она прошла длинный
рядъ пустыхъ, великолѣпныхъ комнате;
камеръ-лакей указывалъ дорогу. Нако-
нецъ, иодошедъ къ запертымъ дверямъ,
онъ объявилъ, что сейчасъ объ ней до-
ложите, и оставилъ ее одну.
Мысль увидѣть Императрицу лпцомъ
къ лицу такъ устрашала ее, что опа
съ трудомъ могла держаться на ногахъ.
Чѳрозъ минуту двери отворились, и она
вошла въ уборную Государыни. Импе-
ратрица сидѣла за своимъ туалетомъ.
Нѣсколько придворныхъ окружали ее
и почтительно пропустили Марью Ива-
новну. Государыня ласково къ ней обра-
тилась, и Марья Ивановна узнала въ
ней ту даму, съ которою такъ откро-
(182)
вашу просьбу. Дѣло ваше кончено. Я
убѣждена въ невинности вашего жениха.
Вотъ письмо, которое сами потрудитесь
отвезти къ будущему свекру."
Марья Ивановна приняла письмо дро-
жащею рукою и, заилакавъ, упала къ
ногамъ Императрицы, которая подняла
ее и поцѣловала. Государыня разгово-
рилась съ нею. „Знаю, что вы не бо-
гаты,"
сказала она; „но я въ долгу
передъ дочерью капитана Миронова. Не
безпокойтѳсь о будущемъ. Я беру на
себя устроить ваше состояніе."
Обласкавъ бѣдную сироту, Госуда-
рыня ее отпустила. Марья Ивановна
уѣхала въ той-же придворной каретѣ.
Анна Власьевна, нетернѣливо ожидав-
шая ея возвращенія, осыпала ее вопро-
сами, на которые Марья Ивановна отвѣ-
чала кое-какъ. Анна Власьевна хотя
и была недовольна ея безнамятствомъ,
но приписала оное провинциальной за-
стѣнчивости и извинила великодушно.
Въ тотъ-же день Марья Ивановна, не
иолюбопытствовавъ взглянуть на Петер-
бурге, обратно поѣхала въ деревню.
ЛЕРМОНТОВА
Михаил* Юрьеиипъ Лермонтонъ род. 1814,
ум. 1841 г. Первыя лирическія произведенія
относятся къ 1822 году. «Пѣспь о Купцѣ
Калашннковѣ> написана въ 1837 г., а «Ге-
рой нашего времени»—въ 1S39 г.
АНГЕЛЪ.
По небу полуночи Ангелъ летѣлъ
II тихую пѣсшо опъ пѣдъ,
II мѣсяцъ, и звѣзды, п тучи толпой
Вішмалп той пѣсни святой.
Опъ пѣлъ о блаженствѣ безгрѣгцеыхъ д>
Подъ купцами райскихъ садовъ,
О Богѣ велпкомъ опъ пѣ.іъ, п хвала
Его непритворна была.
ОІІЪ душу младую въ объятіяхъ несъ
Для міра печали п слезъ,
П звукъ его пѣсми въ душѣ молодой
Остался безъ словъ, но живой.
II долго па свѣтѣ томилась она,
Желапіеиъ чуднымъ полна,
II звѵкоиъ пебесъ замѣппть не моглп
Ей скучныя пѣснп земли.
БОРОДИНО.
<Скажп-ка, дядя, вѣдь пе даромъ
Москва, спаленная пожаромъ,
Французу отдана?
Вѣдь были-жъ схватки боеныя?
Да, говоря», еще какія!
Пе даромъ помпптъ вся Россія
Про день Бородина!»
—
Да, былп люди въ паше время,
Ile то, что нынѣшнее племя:
Богатыри — пе вы!
Плохая пмъ досталась доля:
ІІемногіе верпѵлись съ поля...
Не будь па то Господня воля,
Пе отдалп-бъ Москвы!
Мы, долго, молча, отступали.
Досадно было, боя ждалп,
Ворчалп старики:
Что-жъ мы? Па зимпія квартиры?
Пе смѣютъ что-лп командиры
Чужіе изорвать мундиры
О русскіе штыкп?»
П вотъ нашли большое поле:
Есть разгуляться гдѣ на волѣ!
Построили редутъ.
У пашпхъ ушки на макушкѣ!
Чуть утро освѣтпло пушки
II лѣса сппія верхушки —
Французы тутъ какъ-тутъ.
Забплъ зарядъ я въ пушку туго,
П дума ль: угощу я друга!
Постой-ка, братъ мусью!
Что ту» хптрнть, пожалуй къ бою;
Ужъ мы нойдеыъ ломнть стѣною,
въ Ужъ постопмъ мы головою
За родпну свою!
Два дня мы былп въ пѳрестрѣлкѣ.
Что толку въ этакой бездѣлкѣ?
Мы ждалп третііі день.
Повсюду сталп слышны рѣчп:
«Пора добраться до картечп!»
П вотъ на поле грозной сѣчп
Ночная пала тѣнь.
Прплегъ вздремнуть я у ла-ьета,
II слышпо было до разсвѣта,
Какъ лпковалъ Фрапцузъ.
ІІо тпхъ былъ нашъ бивакъ открытый:
Кто кпверъ чпстилъ весь пзбптый,
Кто штыкъ точплъ, ворча сердито,
Кусая длпппыіі усъ.
II только пебо засвѣтплось —
Все шумно вдругъ зашевелилось,
Сверкнулъ за строемъ строй.
Полковннкъ нашъ рождепъ былъ хватомъ:
Слуга царю, отецъ солдатамъ...
Да жаль его: сражепъ бѵлатомъ,
Онъ спптъ въ землѣ сырой.
И молвплъ опъ, сверкпувъ очами:
«Ребята! не Москва-ль за памп?
Умремте-жъ подъ Москвой,
Какъ нашн братья умирали!»
—
II умереть мы обѣщали,
П клятву вѣрности сдержали
Мы въ Бородпнскій бой.
Ну-жъ былъ денёкъ! Сквозь дымъ летѵчій
Французы двинулись, какъ тучи,
II все на пашъ редутъ.
Уланы съ пестрымп значками,
Драгуны съ копскпми хвостами—
Всѣ промелькнули передъ памп,
Всѣ побывали тутъ.
Вамъ пе видать такихъ сраженій!...
Носились знамена, какъ тѣни,
Въ дыму огопь блестѣлъ,
Звучалъ була», картечь визжала,
Рука боііцовъ колоть устала
П ядрамъ пролетать мѣшала
Гора кровавыхъ тѣлъ.
ІІзвѣдалъ врагъ въ тотъ день немало,
Что значить русскій бой удалый,
Нашъ рукопашпый бон!..
Земля тряслась — какъ нашп груди;
Смѣшалнсь въ кучу копи, люди;

Il залпы тысячи орудііі
Слились въ протяжны«
Вотъ смерилось. Были всѣ готовы
Заутра бой затѣять новый
П до конца стоять...
Вотъ затрещали барабаны —
И отступили басурмапы.
Тогда считать мы стали рапы,
Товарищей считать.
Да, были люди въ наше время,
Могучее, лихое племя:
Богатыри — не вы!
Плохая имъ досталась доля:
Немпогіе вернулись съ поля,
Когда-бъ па то не Божья воля,
Ile отдалн-бъ Москвы!
ВОЗДУШНЫЙ КОРАБЛЬ.
(Изъ Зейдлица).
По спннмъ волнамъ океана,
Лишь звѣзды блеснуть въ небесахъ,
Корабль одинокш несется,
Несется на всѣхъ парѵсахъ.
Не гнутся высокія мачты,
На нихъ Флюгера не шумятъ,
И, молча, въ открытые люки
Чугунпыя пушки глядятъ.
Не слышно на иемъ капитала,
Не видно матросовъ па немъ;
Но скалы, п таііпыя мели,
И бурп ему пп почемъ.
Есть островъ на томъ океанѣ —
Нустынный и мрачный гранить;
На островѣ томъ есть могила,
А въ ней пмператоръ зарытъ.
Зарытъ опъ безъ почестей бранныхъ
Врагами въ сыпучій песокъ.
Лежитъ на немъ камень тяжелый,
Чтобъ встать онъ изъ гроба пе могъ.
И въ часъ его грустной кончины,
Въ полночь, какъ свершается годъ,
Къ высокому берегу тихо
Воздушный корабль пристаетъ.
Изъ гроба тогда пмператоръ,
Очнувшись, является вдругъ;
На немъ треугольная шляпа
....
H сѣрый походный сюртукъ.
Скрестивши могучія руки,
Главу опустивши на грудь,
Идетъ о къ рулю онъ садится
И быстро пускается въ путь.
Несется онъ къ Франціп мплоіі,
Гдѣ славу оставилъ и тронь,
Оставилъ наслѣдника - сына,
II старую гвардію онъ.
И только-что землю родную
Завидитъ во мракѣ ночномъ,
Опятъ его сердце трепещетъ
И очи пылаютъ огнемъ.
На берегъ большими шагами
Опъ смѣло u прямо идетъ,
Соратппковъ громко онъ клнчетъ
II маршаловъ грозно зоветъ.
Но спятъ усачи-гренадеры —
Въ равнннѣ, гдѣ Эльба шумитъ,
Подъ спѣгомъ холодной Россіи,
Подъ знойнымъ пескомъ пнрамидъ.
II маршалы зова не слышать:
Иные погибли въ бою,
Другіе ему измѣішлн
И продали шпагу свою.
И, топнувъ о землю погою,
Сердито опъ взадъ п впередъ
Но тпхому берегу ходптъ,
U снова онъ громко зоветъ;
Зоветъ онъ любезпаго сына —
Опору въ превратной судьбѣ;
Ему обѣщаетъ полміра,
A Францію только — себѣ.
Но въ цвѣтѣ надежды н силы
Угасъ его царственный сынъ,
И долго, его поджидая,
Стоить пмператоръ одннъ, —
Стоитъ онъ и тяжко вздыхаетъ,
Пока озарится востокъ,
И капаютъ горькія слезы
Нзъ глазъ на холодный песокъ.
Потомъ на корабль свой волшебный,
Главу опустивши на грудь,
Идетъ и, махнувши рукою,
Въ обратный пускается путь.
Дубовый листокъ оторвался отъ ветки
родимой
И въ степь укатился, жестокою бурей го-
пимый;
Засохъ п увялъ онъ отъ холода, зноя п
горя,
И вотъ, наконецъ, докатился до Чернаго
моря.
У Чернаго моря чинара стоитъ моло-
дая,
Съ ней шепчется вѣтеръ, зеленыя вѣтви
лаская;
На вѣтвяхъ зеленыхъ качаются райскія
птицы,
Поютъ опѣ пѣсни про славу морской царь-
дѣвпцы.
H странникъ прижался у корня чинары
высокой,
Пріюта на время онъ молптъ съ 'т .оекою
глубокой.
П такъ говорнтъ опъ: «Я бѣдный лнсто-
чекъ дубовый,
<До срока созрѣлъ я и выросъ въ отчизпѣ
суровой.
«Одннъ u безъ цѣлп по свѣту пошуся
давно я,
«Засохъ я безъ тѣни, увялъ я безъ спа u
покоя.
«Прпми-же пришельца межъ лпстьевъ сво-
пхъ нзумрудпыхъ,
—
«Не мало я знаю разсказовъ мудреныхъ и
чудныхъ».
— > На что мнѣ тебя! огвѣчаетъ младая чп-
нара:
Ты пыленъ п желть, и сыпамъ мопмъ свѣ-
жпмъ пе пара.
Ты много впдалъ, да къ чему мнѣ твои
небылицы?
Мнѣ слухъ утомили давно ужъ и райскія
птицы...
Иди себѣ дальше, о страшшкъ! Тебя я не
знаю.
Я солпцемъ любима, цвѣту для пего и бли-
стаю;
По небу я вѣтви раскинула здѣсь на про-
сторѣ,
корни мои умываетъ покорное море.—
КАЗАЧЬЯ КОЛЫБЕЛЬНАЯ ПЬСПЯ.
Спи, младенецъ мой прекрасный,
Баюшки-баю.
Тихо смотритъ ^мѣсяцъ ясный
Въ колыбель твою.
Стану сказывать я сказки,
Пѣсенку спою;
Ты-жъ дремли, закрывши глазки,
Баюшки-баю.
По камнямъ струится Терекъ,
Плещетъ мутный валъ;
Злой чеченъ ползетъ на берегъ,
Точить свой кшгжалъ;
Но отецъ твой — старый воипъ,
Закаленъ въ бою;
Спи, малютка, будь покоепъ,
Баюшкп-баю.
Самъ узнаешь, — будетъ время —
Бранное житье;
Смѣло вдѣнешь ногу въ стремя
И возьмешь ружье.
Я сѣдельце боевое
Шолкомъ разошью...
Спи, дитя мое родпое,
Баюшкп-баю.
Богатырь ты будешь съ виду
И казакъ душой,
Провожать тебя я выйду —
Ты махнешь рукой...
Сколько горькпхъ слезъ украдкой
Я въ ту ночь пролью!...
Спи, мои апгелъ, тихо, сладко,
Баюшки-баю.
Стану я тоской томиться!
Безутѣшно ждать;
Стану цѣлый день молиться,
По почамълШ£гы,ЛИі:
Стану думать, что скучаешь
Ты въ чѵжомъ краю...
Сіш-жъ, пока заботъ пе зпаешь,
Баюшки-баю.
Дамъ тебѣ я на дорогу
Образокъ святой,
Ты его, моляся Богу,
Ставь передъ собой;
Да, готовясь въ бой опасный,
Помни мать свою...
Спи, младепецъ мой прекрасный,
Баюшкп-баю.

Когда волнуется желтѣюшая пива
И свѣжій лѣсъ шумптъ при звукѣ вѣтсрка,
И прячется въ саду малиновая слива
Подъ тѣныо сладостной зелеиаго листка;
Когда, росой обрызганпый душистой,
Румянымъ вечеромъ, иль утра въ часъ зла-
той,
Изъ-подъ куста мпѣ ландышъ серебристый
Привѣтливо киваетъ головой;
Когда студеный ключъ играетъ по ов-
рагу
И, погружая мысль въ какой-то смутный
сопъ,
Лепечетъ мнѣ таинственную сагу
Про мирный край, откуда мчится онъ, —
Тогда смиряется души моей тревога,
Тогда расходятся морщины на челѣ,
II счастье я могу постигнуть на землѣ,
II въ иебесахъ я вижу Бога...
МОЛИТВА.
Въ минуту жизни трудную
Тѣсіштся-ль въ сердце грусть:
Одну молитву чудную
Твержу я наизусть.
Есть сила благодатная
Въ еозвучьп словъ живыхъ,
И дышетъ непонятная,
Святая прелесть въ нихъ.
Съ дуШп какъ бремя скатится,
Сомнѣпье далеко —
II вѣрптся, H плачется,
П такъ легко, ібУко...
лшѳяг /1
..• •чмш JPWOJKVP ЛИ
ПАРУСЪ.
Бѣлѣетъ парусь одинокій
Въ тумапѣ моря голубомъ...
Что пщетъ опъ въ страпѣ далекой?
Что кинулъ опъ въ краю родномъ?
Играютъ волны; вѣтеръ свищетъ,
И мачта гнется и скрипптъ...
Увы, онъ счастія не пщетъ,
И пе отъ счастія бѣжптъ!
Подъ нимъ струя свѣтлѣй лазури,
Надъ ппмъ лучъ солнца золотой;
А опъ, мятежный, просить бури,
Какъ будто въ бурѣ есть покой!
ПРОРОЕТ.
Съ тѣхъ поръ, какъ Вѣчпый Судія
Мнѣ далъ всевѣдѣпье пророка,
Въ очахъ людей читаю я
Страницы злобы и порока.
Провозглашать я сталъ любвп
И правды чпстыя ученья;
Въ меня всѣ ближпіе мои
Бросали бѣшепо камепья.
Посыпа.іъ пеп.іомъ я главу,
Изъ городовъ бѣжалъ я ннщШ,
И вотъ, въ пустынѣ я живу,
Какъ птицы — даромъ божьей ппщп.
Завѣтъ Предвѣчнаго храня,
Мпѣ тварь покорна тамъ земная,
II звѣзды слушаютъ меня,
Лучами радостно играя.
Когда-же черезъ шумный градъ
1 Я пробираюсь торопливо,
Тамъ старцы дѣтямъ говорятъ
Съ улыбкою самолюбивой:
«Смотрите: вотъ прпмѣръ для васъ!
Онъ гордъ былъ, не ужился съ нами;
Глупецъ — хотѣлъ увѣрпть насъ,
Что Богъ гласить его устами!
Смотрпте-жъ, дѣтп, на пего,
Какъ опъ угрюмъ, п худъ, и блѣденъ,
Смотрите, какъ онъ нагъ п бѣденъ!
Какъ презпраютъ всѣ его!»
ТУЧИ.
Тучкп небесныя, вѣчныс странники!
Степью лазурного, цѣпыо жемчужного
Мчитесь вы, будто какъ я-же, изгнанники
Съ милаго сѣвера въ сторону южную.
Кто-же васъ гопитъ: судьбы-лп рѣшеніе
Зависть-ли тайная? Злоба-ль открытая?
Пли па васъ тяготить преступление?
Или друзей клевета ядовитая?
(180)
Пѣтъ, вамъ наскучили нивы безп.юдныя....
Чужды вамъ страсти и чужды страдапія;
Вѣчпо-холодныя, нѣчно-свободныя,
Нѣтъ у васъ родины, нѣтъ вамъ пзгпапія
СПОРЪ.
Какъ-то разъ, передъ толпою
Соплемеппыхъ горъ,
У Казбека съ Шатъ-горою
Былъ великій споръ.
«Берегись!» сказалъ Казбеку
Сѣдовласый Шатъ:
«Покорился человѣку
Ты не даромъ, братъ!
Онъ настроить дымныхъ келій
По уступамъ горъ,
Въ глубпнѣ твопхъ ущелій
Загремптъ топоръ;
И желѣзпая лопата
Въ каменную грудь,
Добывая мѣдь и злато,
Врѣжетъ страшный путь.
Ужъ проходятъ каравапы
Черезъ тѣ скалы,
Гдѣ носились лишь туманы,
Да царп-орлы.
Людп хитры! Хоть п трудепъ
Первый былъ скачокъ—
Берегися! мпоголюденъ
И могучъ Востокъ!»
—
Не боюся я Востока!
Отвѣчалъ Казбекъ:
Родъ людской тамъ спитъ глубоко
Ужъ девятый вѣкъ.
Посмотри: въ тѣпи чинары,
Пѣну сладкихъ впнъ
На узорные шальвары
Сонный льетъ грузннъ;
И, склонясь въ дыму кальяна
Па цвѣтпой диванъ,
У жемчужнаго Фонтана
Дремлетъ Тегераііъ.
Вотъ у ногъ Ерусалима,
Богомъ сожжена,
Безглагольна, педвпжима
Мертвая страна.
Дальше, вѣчно чуждый тѣпи,
Моетъ желтый Нилъ
/
Раскалепныя ступени
Царственныхъ могилъ.
Бедуппъ забылъ наѣзды
Для цвѣтпыхъ шатровъ,
И поетъ, считая звѣзды,
Про дѣла отцовъ.
Все, что здѣсь доступно оку,
Спитъ, покой цѣпя.
Пѣтъ! ne дряхлому Востоку
Покорить меня!
«Не хвались еще зарапѣ!»
Молвилъ старый Шатъ:
«Вотъ па сѣверѣ въ туманѣ
Что-то видно, братъ!»
Тайно былъ Казбекъ огромный
Вѣстыо той. смущепъ;
И, смутясь, на сѣперъ темный
Взоры кинулъ онъ;
И туда въ иедоумѣньѣ
Смотрит^., полный думъ:
Впдитъ странное движенье,
Слышптъ звонъ и шумъ.
Отъ Урала до Дупая,
До большой рѣки,
Колыхаясь п сверкая
Движутся полки;
Вѣютъ бѣлые султаны,
Какъ степной ковыль;
Мчатся пестрые уланы,
Подымая пыль;
Боевые батальоны
Тѣсно въ рядъ идутъ,
Впереди несутъ знамёны,
Въ барабаны бьютъ;
Батареи мѣдпымъ строемъ
Скачутъ и гремятъ,
И, дымясь, какъ передъ боемъ,
Фитили горятъ.
И пспытанпый трудами
Бури боевой,
Ихъ ведетъ, грозя очами,
Гепералъ сѣдой.
Пдутъ всѣ полки могучи,
Шумны, какъ потокъ,
Страшно-медленны, какъ тучи,
Прямо на Востокъ.
И, томимъ зловѣщей думой,
Полный чорныхъ сповъ,
Сталъ считать Казбекъ угрюмый,
И не счелъ враговъ.
Грустнымъ взоромъ онъ окинуль
Племя горъ своихъ,
Шапку nâ брови надвипулъ —
И навѣкъ затихъ.

ТРИ ПАЛЬМЫ.
(Восточное сказаніе).
Въ песчапыхъ степяхъ аравійской земли
Три гордыя пальмы высоко рослп.
Родппкъ между ними изъ почвьі безплодной,
Журча, пробивался волною холодной,
Хранимый, подъ сѣпыо зеленыхъ лпстовъ,
Отъ зпойпыхъ лучей и летучихъ песковъ.
И многіе годы песлышпо прошли;
Но страиеикъ усталый, изъ чуждой' земли,
Пылающей грудью ко влагѣ студёной
Еще не склонялся подъ куплей зеленой,
II стали ужъ сохнуть отъ знойпыхъ лучей
Роскошные листья п звучный ручей.
И стали три пальмы7 на Бога роптать:
«На то-ль мы родилось, Жобъ здѣсь увядать?
Безъ пользы въ пустынѣ рослп и цвѣлн мы,
Колеблемы вихремъ п зноемъ палимы,
Ни чей благосклонный не радуя' взоръ?...
Не правъ твой, о небо, святой прнговоръ!. '.'.'>
И только замолкли — въ да.ш голубой
Столбомъ ужъ крутился песокъ золотой,
овонковъ раздавались нестройпые звуки,
Пестрѣли коврами покрытые вьюки,
II шелъ, колыхаясь, какъ въ морѣ челпокъ,
Вербаюдъ за верблюдомъ, взрывая песокъ.
Мотаясь, висѣлп межъ твердыхъ горбовъ
Узорпыя полы походныхъ шатровъ;
Ихъ смуглыя ручки порой подымали,
II черныя очи оттуда сверкали...
П, стань худощавый къ лѵкѣ наклона,
Арабъ горячнлъ воропаго коня.
П копь на дыбы подымался порой,
И прыгалъ, какъ барсъ, пораженный стрѣ-
и
••
лой;
11 бѣлои одежды краспЪыя складки
По плечамъ «.apnea вились въ безпорядкѣ;
И, съ крикомъ и свистомъ несясь по песку'
Ьросалъ и ловилъ опъ копье на скаку.
'
Вотъ къ пальмамъ подходить, шумя, ка-
равапъ;
Въ тѣни ихъ веселый раскинулся стань.
Кувшины, звуча, налилися водою,
П, гордо кивая махровой главою,
Привѣтствуютъ пальмы нежданный, гостей,
И щедро поитъ ихъ студёный ручей.
Но только-что сумракъ на землю упалъ,
По корпяиъ упругимъ топоръ застучалъ,
|
И пали безъ жизни питомцы сто.іѣтійі
Одежду ихъ сорвали малыя дѣти,
Изрублены были тѣла ихъ потомъ,
И медленно жгли пхъ до утра огнемъ.
Когда-же на западъ умчался тумань,
Арочный свой путь совершалъ каравапъ;
И слѣдомъ печальнымъ на почвѣ безплодпой
Виднѣлся лишь пепелъ сѣдой п холодной;
И солнце остатки сухіе дожгло,
A вѣтромъ ихъ въ степи потом'ъ разнесло.
И пыпѣ все дико и пусто кругомъ —
Не шепчатся листья съ гремучпмъ ключомъ:
Напрасно пророка о тѣпи онъ просить —
Его лишь песокъ раскаленный заносить,
Да коршунъ хохлатый, степной нелюдиыъ,
Добычу терзаетъ п щпплетъ падъ нимъ
ДВА ВЕЛИКАНА.
Въ шапкѣ золота литого
Старый русскій великанъ
Поджпдалъ себѣ другого
Изъ далекпхъ чуждыхъ страоъ.
За горами, за долами
Ужъ гремѣлъ объ немъ разсказъ,
И помѣряться главами
Захотѣлось имъ хоть разъ.
И пришелъ съ грозой военной
Трехпедѣльный удалецъ,
И рукою дерзновенной
Хвать за вражескій вѣнецъ.
Но улыбкой роковою
Русскій витязь отвѣчалъ:
Посмотрѣлъ, тряхнулъ главою:
Ахнулъ дерзкій — и упалъ...
По упалъ онъ въ дальнемъ морѣ
Па невѣдомыіі гранить,
Тамъ, гдѣ буря на просторѣ
Надъ пучиною .шумитъ.
ПОЭТЪ.
Отдѣлкой золотой блистаетъ мой кинжалъ:
Клинокъ надежный, безъ порока;
Булатъ его хранить таинственный закалъ
Паслѣдье брапиаго Востока.
Наѣзднпку въ горахъ служилъ онъ много
лѣтъ,
Не зпая платы за услугу;
Пе по одной груди провелъ онъ страш-
ный слѣдъ
И пе одну ирорвалъ кольчугу.
Забавы опъ дѣлилъ послушнѣе раба,
Звенѣлъ въ отвѣтъ рѣчамъ обидпымъ;
Въ тѣ дни была-бъ ему богатая рѣзьба
Нарядомъ чуждымъ и постыднымъ.
Онъ взятъ за Терекоыъ отважнымъ каза-
комъ
На хладпомъ трупѣ господппа,
H долго онъ лежалъ, заброшенный потомъ,
Въ походной лавкѣ армянина.
Теперь родныхъ поженъ, нзбптыхъ на войнѣ,
Лишенъ героя спутнпкъ бѣдный;
Игрушкой золотой онъ блещетъ на стѣнѣ—
Увы! безславныіі н безвредный!
Никто привычною, заботливой рукой
Его- не чистить, не ласкаетъ,
И надписи его, молясь передъ зарей.
Никто съ усердьемъ не чптаетъ...
Въ нашъ вѣкъ пзпѣженпыіі не такъ-лп ты,
поэтъ,
Свое утратилъ назначенье,
Па злато промѣнявъ ту власть, которой свѣгъ
Внималъ въ пѣмомъ б.іагоговѣньи?
Бывало, мѣриый звукъ твопхъ могучпхъ словъ
Воспламенялъ бойца для бптвы;
Опъ нуженъ былъ толиѣ, какъ чаша для
пнровъ,
Какъ ѳиміамъ въ часы молитвы.
Твой стихъ, какъ божііі духъ, носился падъ
толпой, -
II отзывъ мыслей благородныхъ
Звучалъ, какъ колоколъ на башнѣ вѣчевой
Во дни торжествъ и бѣдъ пародпыхъ.
Но скучепъ намъ простой и гордый твой
языкъ,
Насъ тѣшѵтъ блёстки п обманы;
Какъ ветхая краса, нашъ ветхій ыіръ прп-
выкъ
Морщины прятать нодъ румяпы...
Проснешься-ль ты опять, осмѣянпыіі про-
рокъ,
Иль никогда, на голосъ мщепья,
Пзъ золотыхъ ноженъ не вырвешь свой кли-
нокъ,
Покрытый ржавчиной презрѣнья?
СОСНА.
На сѣверѣ дикомъ стоить одиноко
IIa голой вершинѣ соспа,
И дремлетъ качаясь, п спѣгомъ сыпучпмъ
Одѣта, какъ рнзой, она.
И снится ей все, что въ пустынѣ далекой,
Въ томъ краѣ, гдѣ солнца восходъ,
Одна и грустна на утесѣ горючемъ
Прекрасная пальма растетъ.
ПТ.СНЯ ПРО 5АРЯ ИВАПА ВАСИЛЬЕВИЧА,
М0Л0ДАГ0 ОПРИЧНИКА И УДАЛАГО КУПЦА
КАЛАШНИКОВА.
Охъ ты той еси, царь ГІвапъ Васнльевичъ!
Про тебя пашу пѣсшо сложили мы,
Про твово любпмаго опричника,
Да про смѣлаго купца, про Калашникова;
Мы сложили ее на старинный ладъ,
Мы пѣвали ее подъ гуслярный звонъ,
И причитывали, да прпсказывадп.
Православный народъ ею тѣшпдся,
А бояринъ Матвѣй Роыодановскш
Намъ чарку подиесъ меду иѣннаго.
А боярыня его бѣлолицая
Подносила намъ на блюдѣ серебряномъ
Полотенце новое, шолкомъ шитое.
Угощала насъ три дня, три ночи,
И все слушали — не наслушались.
I.
Ile сіяетъ на псбѣ солнце красное,
Пе любуются пмъ тучки синія:
То за трапезой сидитъ во златомъ вѣпцѣ,
Сидитъ грозный царь Иванъ Васнльевичъ.
Позади его стоять стольники,
Супротпвъ его все бояре да князья,
По бокамъ его все опричники;
II нируетъ царь во славу божію,
Въ удовольствіе свое и веселіе.
Улыбаясь, царь новелѣлъ тогда
Внпа сладкаго заморскаго
Нацѣдпть въ свой золоченый ковшъ
П поднесть его опричнпкамъ.
—
II всѣ пили, царя славили.
Лишь одипъ пзъ нихъ, изъ опрпчнпковъ,
Удалой боецъ, буйный молодецъ,
Въ золотомъ ковшѣ не мочилъ усовъ;
(189)

Опустилъ онъ въ землю очи темныя,
Опустилъ головушку на широку грудь,
А въ груди его была дума крѣпкая.
Вотъ нахмурплъ царь брови черныя
II навел» на него очи зоркія,
Словно ястребъ взгляпулъ съ высоты небесъ
Па младаго голубя, спзокрылаго,—
Да не подпялъ глазъ молодой боецъ.
—
Вотъ объ землю царь стукнуль иалкою,—
П дубовый полъ на полчетверти
Онъ желѣзнымъ пробнлъ окопечнпкомъ,
—
Да ие вздрогнулъ и тутъ молодой боецъ.
—
Вотъ нромолвилъ царь слово грозное,—
П очпулся тогда добрый молодецъ.
<Гей ты, вѣрный нашъ слуга, Кирибѣевичъ,
Аль ты думу затанлъ нечестивую?
Али славѣ нашей завидуешь?
Али служба тебѣ честная прискучила?
Когда всходить мѣсяцъ — звѣзды радуются,
Что свѣтлѣй имъ гулять по поднебесью;
А которая въ тучку прячется —
Та стремглавъ на землю падаетъ...
Пеприлично-же тебѣ, Кирпбѣевичъ,
Царской радостью гнушатнся;
А изъ роду ты вѣдь Свуратовыхъ
II семьею ты вскормленъ Малютиной!...»
Отвѣчаетъ такъ Кирнбѣевпчъ
Царю грозному, въ ноясъ кланяясь:
—
Государь ты нашъ, Иванъ Васильевич'!»!
Ile кори ты раба недостойного:
Сердца жаркаго не залить ішііоыъ,
Думу черную не заіютчнвать!
A прогнѣвалъ я тебя — воля царская!
Прикажи ка§ішть, рубить голову:
Тяготить она плечи багатырскіН'
U сама къ сырой землѣ она клонится.
Сказалъ ему царь Пванъ Васнльевнчъ:
<Да объ чемъ тебѣ, молодцу, кручиниться?
Не нстерся-ли твой парчевоіі каФганъ?
Не пзмялась-лп шапка соболпная?
Пе казна-лп у тебя поистратилась?
Иль зазубрилась сабля закалёная?
Пль конь захроыалъ худо-кованый?
Или съ ногъ тебя ебнлъ на кулачномъ бою,
На Москвѣ-рѣкѣ, сынъ кунеческііі?»
Отвѣчаегъ такъ Кирибѣевнчъ,
Покачавъ головою кудрявою:
—
Ие родилась та рука заколдованная
Ни въ боярскомъ роду, нп въ купеческомъ!
Аргамакъ мой степной ходнтъ весело;
Какъ стекло, горитъ сабля вострая;
А на праздничный день, твоей милостью,
Мы не хуже другаго нарядимся.
—
Какъ я сяду, поѣду на лихомъ копѣ
За Москву-рѣку покататися,
Ііушачкомъ подгяііуся шолковымъ,
Заломлю на бочокъ шапку бархатную,
Чернымъ соболемъ отороченную,
—
У воротъ стоять у тесовынхъ
Красны дѣвушки да молодушки,
П любуются, глядя, перешептываясь:
Лишь одна не глядитъ, ие любуется,
Полосатой Фатой закрывается...
—
Па святой Русп, нашей матушкѣ,
Пе найтн, не сыскать такой красавицы:
Ходить плавно — будто лебёдушка,
Смотритъ сладко — какъ голубушка,
Молвить слово — соловей поетъ.
Горитъ щеки ея румяныя,
Какъ зари на небѣ божіемъ;
Косы русый, золотистый,
Въ лепты яркія заплетешіыя,
По плечамъ бѣгутъ, извиваются,
Съ грудью бѣлою цѣлуюгся.
Во ссмьѣ родилась она купеческой,
Прозывается Алёной Дміітревной.
—
Какъ увижу ее, я и самъ пе свой:
Опускаются руки снльпыя,
Помрачаются очи боіікія;
Скучно, грустно миѣ, православный царь,
Одному но свѣту маяться.
Опостыли мпѣ копя легкіе,
Опостыли наряди парчевые,
Ii не надо мнѣ золотой казны:
Съ кѣмъ казною своей нодѣлось теперь?
Передъ кѣмъ покажу удальство свое?
Передъ кѣмъ я нарядомъ похвастаюсь?....
Отпусти меня въ стсші пршюлжскія,
Па житье на иольиое, на казацкое.
Ужъ сложу я тамъ буйную головушку
И сложу на копье басурманское;
И раздѣлятъ по себѣ злы тагаровьл
Коня добраго, саблю острую
U сѣдельце бранное черкасское.
МОИ очи слезныя коршунь иыклюетъ,
Мои кости сирыя дождемъ вымоетъ,
И безъ похоронъ горемычный прахъ
Па четыре стороны развѣется...
И сказалъ, смѣясь, Пванъ Васпльеішчъ:
«Пу, мой вѣрный слуга! я твоей бѣдѣ,
Твоему горю пособить постараюся.
Вотъ возьми перстенёкъ ты мой яхонтовый,
Да возьми ожерелье жемчужное.
Прежде свахѣ смышлёной покланяйся,
И пошлп дары драгоцѣішые
Ты своей Алёпѣ Дміітревпѣ:
Какъ полюбишься — празднуй свадебку,
Не полюбишься—не прогнѣвайся».
—
Охъ ты той ecu, царь Иванъ Васнльевнчъ!
Обманулъ тебя твой лукавый рабъ,
Не сказалъ тебѣ правды истинной,
Не повѣдалъ тебѣ, что красавица
Въ церкви божіей перевѣнчана,
Перевѣнчана съ молодымъ купцомъ
По закопу нашему, христіанскому...
Аіі, ребята, пойте — только гусли стройте!
Ай, ребята, пейте — дѣло разумѣйте!
Ужъ потѣшьте вы добраго боярина
И боярыіцр его бѣлолицую!
и.
Падъ Москвой великой, златоглавою,
Надъ стѣноіі кремлевской бѣлокамеішоіі,
Нзъ-за далыіихъ лѣсовъ, нзъ-за сшшхъ горъ
По тесовымъ кровелькамъ играючи,
Тучки сѣрыя разгоняючи,
Заря алая подымается;
•Разметала кудрн золотистый,
Умывается снѣгамп разсыпчатыыи,
Какъ красавица, глядя въ зеркальцо,
Въ пебо чистое смотритъ, улыбается.
Ужъ зачѣмъ ты, алая заря, просыиалася?
IIa какой ты радости разыгралася?
Какъ сходилися, собнралися
Удалые бойцы московскіе
На Москвѵ-рѣку, на кулачный бой,
Разгуляться для праздника, потѣшиться.
Il пріѣхалъ царь со дружиною,
Со боярами н опричниками,
И велѣ.іъ растянуть цѣпь серебряную,
Чпстымъ золотомъ ігь кольцах!, спаянную.
Оцѣпили мѣсто въ двадцать пять сажень
Для охотницкаго бою, однночнаго.
II велѣлъ тогда царь Иванъ Васнльевнчъ
К.іичъ кликать звоикимь голосом!,:
<Ой, ужъ гдѣ вы, добрые молодцы?
Вы потѣшьте царя, нашего батюшку!
Выходпте-ка во широкій кругъ:
Кто побьетъ кого, того царь наградить,
А кто будетъ побить, тому Богъ простить!»
П выходить удалой Кприбѣевичъ,
Царю въ поясъ, молча, кланяется,
Скидаетъ съ могучихъ плсчъ шубу бархат-
ную,
Иодпершнся въ бокъ рукою правою,
Понравляетъ другой шапку алую,
Ожидаетъ онъ себѣ противника...
Трижды громкііі кличъ проклинали —
Нп ОДИІІЪ боецъ и не тронулся,
Лишь стоять, да другъ друга подталкпваютъ.
На просторѣ опричннкъ похаживаетъ,
ІІадъ плохими бойцами нодсмѣпваетъ:
«ІІрисмнрѣлн, не боіісь, призадумались!
Такъ и быть, обѣщаюсь, для праздника,
Отпущу живаго съ пока.япіемъ,
Лишь потѣшу царя, нашего батюшку».
Вдругъ толпа раздалась по обѣ стороны —
II выходить Степанъ Парамоиопичъ,
Молодой купецъ, удалой боецъ,
По прозвапію Калашникова
Поклонился прежде царю грозному,
Послѣ бѣлому Кремлю, да свлтымъ церквамъ,
А потомъ всему народу русскому.
Горять очи его соколпныя,
На опричника смотрятъ пристально.
Супротивъ его онъ становится,
Боевыя рукавицы натягиваетъ,
Могутныя плечи распрямливаетъ,
Да кудряиу бороду поглажнваетъ.
И сказалъ ему Кирнбѣевичъ:
«A повѣдай мнѣ, добрый молодецъ,
Ты какого роду, племени,
Какимъ именемъ прозываешься?
Чтобы знать, по комъ панихиду служить,
Чтобы было чѣмъ и похвастаться».
Отвѣчаегъ Степанъ Парамоновнчъ:
<А зовутъ меня Степаномь Калашнпковымъ,
А родился я отъ честпова отца,
А жнлъ я по закону господнему;
Не позорнлъ я чужой жены,
Пе разбойшічалъ почыо темною,
Ile таился отъ свѣга небеснаго...
II иромолвнлъ ты правду истинную:
Но одномъ изъ насъ будутъ панихиду пѣть,
U не позже, какъ завтра въ часъ полуденный;
П одонъ изъ насъ будетъ хвастаться,
Съ удалыми друзьями пнруючн...
Не шутку шутить, не людей 'смѣшнть
Къ тебѣвышелъ я теперь, басурмапскій сынъ,—
Вышелъ я на страшный бой, на послѣдній
бой!»

и услыша въ то, Кпрпбѣевпчъ
Поблѣднѣлъ въ лнцѣ, какъ осенній спѣгъ:
Бойки очи его затуманились,
Между спльпыхъ плечъ пробѣжалъ морозъ,
На раскрытыхъ устахъ слово замерло...
Вотъ молча оба расходятся,
Богатырскій бой начинается.
Размахнулся тогда Кврибѣевичъ
II ударилъ впервой купца Калашникова,
П ударилъ его посередь грудп —
Затрещала грудь молодецкая,
Пошатнулся Степанъ Парамоповпчъ;
На груди его широкой впсѣлъ мѣдный крестъ
Со святыми мощами изъ Кіева,
Il погнулся крестъ, н вдавился въ грудь;
Какъ роса, пзъ-подъ него кровь закапала.
И подумалъ Степанъ Парамоповпчъ:
«Чему быть суждено, то п сбудется;
Постою за правду до послѣдпева!»
Изловчился онъ, приготовился,
Собрался со всею сплою
И ударилъ своего ненавистника
Прямо въ лѣвыіі високъ со всего плеча.
Ц онрпчііикъ молодой застоналъ слегка,
Закачался, упалъ з&мертво;
Повалился опъ на холодный снѣгъ,
Па холодный спѣгъ, будто сосепка,
Будто сосенка, во сыромъ бору
Подъ смолистый подъ корень подрубленпая.
II, увпдѣвъ то, царь Иванъ Васильевич!»
Нрогнѣвался гнѣвомъ, топнулъ о землю
II нахмурнлъ брови черпыя;
Повелѣлъ опъ схватить удалаго купца
II привесть его предъ лицо свое.
Какъ возговорилъ православный царь:
ч-Отвѣчай мнѣ по правд®, по совѣстн,
Вольной волею, пли нбхотя,
Ты убилъ на-смсрть мово вѣрнаго слугу,
Мово лучшаго бойца, Кнрнбѣевича?»
—
Я скажу теб®, православный царь!
Я убилъ его вольпой волею,
А за что, про что — пе скажу тебѣ;
Скажу только Богу единому.
Прикажи меня казнить — н на плаху несть
Мнѣ головушку невинную;
Не оставь лишь малыхъ дѣтушекъ,
Не оставь молодую вдову,
Да двѵхъ братьевъ моихъ своей милостью...
«Хорошо теб®, дѣтпнушка,
Удалой боецъ, сыпь купеческій,
Что отвѣтъ держалъ ты по совѣсти.
Молодую жену и сиротъ твоихъ
Пзъ казпы моей я пожалую,
ТвоПмъ братьямъ велю отъ сего-же дня
ІІо всему царству Русскому широкому
Торговать бездапно, безпошлннію.
А ты самъ ступай, дѣтниушка,
IIa высокое мѣсто лобное,
Сложи свою буйную головушку.
Я топоръ велю паточить-павострпть,
Палача велю одѣть-нарядпть,
Въ большой колоколъ прикажу звонить,
Чтобы знали всѣ люди московскіе,
Что и ты не остапленъ моей милостью
»
III.
Какъ на площади народъ собирается,
Заунывно гудптъ-воетъ колоколъ,
Разглашаете всюду в®сть недобрую.
По высокому мѣсту лобному,
Во рѵбахѣ красной съ яркой запонкоіі,
Съ большим!» топоромъ, павострённыпмъ,
Руки голыя потпраючп,
Палачъ весело похаживаете,
Удалова бойца дожидается —
А лихой боедъ, молодой купецъ,
Со родными братьями прощается:
«Ужъ вы, братцы мои, другп кровные,
Поцалуемтесь, да обнимемтесь
На послѣднее разставаніе.
Поклонитесь отъ меня Алён® Дмптревнѣ,
Закажите ей мепьше печалиться,
Про меня моимъ дѣтушкамъ не сказывать.
Иоклоннтеся дому родительскому,
Поклонитесь всѣмъ пашимъ товарищамъ,
Помолитесь самп въ церквп Божіей
Вы за душу мою, душу грѣшнѵю!»
II казнили Степана Калашникова
Смертью лютою, позорною;
И головушка безталанная
Во крови на плаху нокатнлася.
Схоронили его за Москвой-рѣкой,
На чистомъ пол® нромежъ трехъ дорогъ:
Иромежъ тульской, рязанской, владимірской,
И бугоръ земли сырой тутъ насыпали,
И кленовый крестъ тутъ поставили.
И гуляютъ, шумптъ вѣтры буйные
Падь его безъимечной могилкою.
П проходятъ мпмо люди добрые:
(192)
Пройдете старт» человѣкъ — перекрестится,
Пройдете молодецъ — пріосанптся,
Пройдете дѣвнца — прнгорюпптся,
А пройдутъ гусляры — споютъ пѣсенкѵ.
Гей вы, ребята удалые,
Гусляры молодые,
Голоса заливные!
Красно начинали — красно и кончайте,
Каждому правдою п честыо воздайте.
Тороватому боярину слава!
И красавіщ®-боярын® слава!
II всему народу христіанскому слава!
ГЕГОЙ НАШЕГО ВРЕМЕПИ.
(Знакомство съ Максиыъ Максимычемъ).
Л ѣхалъ на перекладных® нзъ Тиф-
лиса. Вся поклажа моей телѣжки со-
стояла изъ одного небольшаго чемодана,
который до половины былъ набитъ пу-
тевыми запискамн о Грузіи. Большая
часть изъ нихъ, къ счастію для васъ,
потеряна, а чемоданъ съ остальными
вещами, къ счастію для меня, остался
дѣлъ.
Ужъ солнце начинало прятаться за
снѣговон хребетъ, когда я въѣхалъ въ
Койшаурскую долину. Осетинъ-изво-
щикъ неутомимо погонялъ лошадей, чтобъ
успѣть до ночи взобраться на Кой-
шаурскую гору, и во все горло распѣ-
валъ пѣснн. Славное мѣсто эта до-
лина! Со всѣхъ сторонъ горы непри-
ступная, красноватыя скалы, обвѣшѳп-
ныя зелееымъ нлюіцемъ и увѣнчанныя
кунами чынаръ, желтые обрывы, исчер-
ченные промоинами, а тамъ, высоко- вещами,
высоко, золотая бахрома снѣговъ, а вни-
„Скажите,-
пожалуйста, отчего это
зу Арагва, обнявшись съ другой, ^езъ- вашу тяжелую телѣжку четыре быка
имяпной рѣчкой, шумно вырывающейся тащатъ шутя, а мою, * пустую, шесть
Подъѣхавъ къ подошвѣ Койгааур-
ской горы, мы остановились возлѣ ду-
хана. Тутъ толпилось шумно десятка
два грузннъ и горцевъ: по близости
каравапъ верблюдов® остановился для
ночлега. Я должен® былъ нанять бы-
ков®, чтобъ втаіцнть мою телѣжку на
эту проклятую гору, потому что была
уже осень и гололедица, — а эта гора
имѣетъ около дьухъ вѳрстъ длины.
Нечего дѣлать, я нанял® шесть бы-
ков® п нѣсколькихъ осетин®. Одинъ изъ
нихъ взвалил® себѣ на плечи мой че-
моданъ, другіе стали помогать быкам®
почти одним® криком®.
За моею телѣжкою четверка быковъ
тащила другую, какъ ни въ чем® не
бывало, пе смотря па то, что она была
до верху накладена. Это обстоятельство
меня удивило. За нею шел® ея хозя-
ин®, покуривая изъ маленькой кабар-
динской трубочки, обдѣланной въ се-
ребро. На вемъ былъ офицѳрскій сюр-
тук® безъ эполет® и черкесская мох-
натая шапка. Онъ казался лѣтъ пяти-
десяти; смуглый цвѣтъ лица его нока-
зывалъ, что оно давно знакомо съ за-
кавказским® солнцем®, и преждевременно
посѣдѣвшіе усы пе соотвѣтствовали его
твердой походкѣ и бодрому виду. Я
подошел® къ нему и поклонился: онъ,
молча, отвѣчалъ мнѣ на поклон® и пу-
стил® огромный клуб® дыма.
„Мы съ вами попутчики, кажется?"
Онъ, молча, опять поклонился.
„Вы, вѣрно, ѣдете въ Ставрополь?"
—
Такъ-съ точно.... съ казенными
изъ чернаго, полнаго мглою ущелья,
тянется серебряною нитью и сверкает®,
какъ змѣя, своею чешуею.
скотов® едва подвигают® съ помощью
этих® осетпнъ?"
Онъ лукаво улыбнулся и значитѳ.ть-
Яконлеиъ
Христоматія.
(193)
13

но взглянул па меня.
-
Вы, вѣрно, I крыпалъ ее совершенно, и ни единый
недавно на Кавказѣ?
\щкъ не долеталъ уже оттуда до на-
„Съ годъ," отвѣчалъ я.
Онъ улыбнулся вторично.
„А что-жъ?"
—
Да такъ-съ! Ужасныя бестіи эти
азіатн! Вы думаете, они помогают!»,
что кричатъ? А чортъ ихъ разберете,
чт0 они кричатъ! Быки-то ихъ иопи-
маютъ; запрягите хоть двадцать, такъ
коля они крикнутъ по-своему, быки
все ни съ мѣста.... Ужасные плуты! А
что съ пихъ возьмешь?... Любятъ день-
ги драть съ проѣзжающихъ.... Изба-
ловали мошѳнеиковъ! Увидите, они еще
съ васъ возьмутъ па водку. Ужъ я
ихъ знаю; меня не проведутъ!
„А вы давно здѣсь служите?"
—
Да, я ужъ здѣсь служилъ при
Алексѣѣ Петровпчѣ J), отвѣчалъ онъ,
пріосанившись. Когда оиъ пріѣхалъ на
линію, я былъ подпоручикомъ — приба-
вилъ онъ — и при немъ иолучилъ два
чина за дѣла противъ горцевъ.
» А теперь вы?"
—
Теперь считаюсь въ третьемъ ли-
нейномъ батальонѣ. А вы, смѣю спро-
сить?..
Я сказалъ ему.
Разговоръ этимъ кончился, и мы
продолжали, молча, идти другъ подлѣ
друга. На вѳршинѣ горы нашли мы
снѣгъ. Солнце закатилось, и ночь по-
слѣдовала за днемъ безъ промежутка,
какъ это обыкновенно бываете на югѣ;
но, благодаря отливу снѣговъ, мы лег-
ко могли различать дорогу, которая все
еще шла въ гору, хотя уже не такъ
круто. Я велѣлъ положить чемодаеъ
свой въ телѣжку, замѣпить быковъ ло-
шадьми, и въ послѣдній разъ оглянулся
внизъ на долину; но густой туманъ,
нахлынувшій волнами изъ ущелій, по-
шего слуха. Осетины шумно обступили
меня и требовали на водку; но штабсъ-
капитанъ такъ грозно на нихъ при-
крикиулъ, что они вмигъ разбѣжались.
„Вѣдь этакій народъ!" сказалъ онъ:
„и хлѣба по-русски назвать пе умѣѳтъ,
а выучилъ: „офицеръ, дай на водку!"
Ужъ татары по мпѣ лучше: тѣ хоть
непыощіе...."
До станщи оставалось еще съ вер-
сту. Кругомъ было тихо, такъ тихо,
что по жужжанію комара можно было
слѣдпть за его полетомъ. Налѣво чер-
нѣло глубокое ущелье; за нимъ и впе-
реди иасъ темносинія вершины горъ,
изрытыя морщинами, покрытая слоями
снѣга, рисовались па блѣдномъ небо-
склонѣ, еще сохранившемъ послѣдній
отблескъ зари. На темномъ небѣ начи-
нали мелькать звѣзды, и странно мнѣ
показалось, что онѣ гораздо выше, чѣмъ
у насъ, на сѣвѳрѣ. По обѣимъ сторо-
') Ермолов*.
намъ дороги торчали голые, черные
камни; кой-гдѣ изъ-іюдъ снѣга выгля-
дывали кустарники, но ни одипъ су-
хой лпстокъ пе шевелился, и весело
было слышать, среди этого мертваго
сиа природы, фырканье усталой почто-
вой тройки и неровное побрякивапье-
русскаго колокольчика.
„Завтра будете славная погода!"
сказалъ я. Штабсъ-капитанъ не отвѣ-
чалъ ни слова и указалъ мнѣ дальцемъ
на высокую гору, поднимавшуюся прямо
противъ насъ.
„Что-жъ это?" сиросилъ я.
—
Гу те-гора.
„Ну такъ что-жъ?"
—
Посмотрите, какъ курится.
И въ саномъ дѣлѣ, Гутъ-гора ку-
рилась; по бокамъ ея ползли легкія
струйки облаковъ, а па вершпнѣ лежала
черная туча, такая черная, что на тем-
номъ небѣ она казалась пятномъ.
.
Ужъ мы различали почтовую стан-
ет, кровли окружагощихъ ее саклей,
и передъ нами мелькали привѣтные
огоньки, когда иахнулъ сырой, холод-
ный вѣтеръ, ущелье загудѣло, и до-
шелъ мелкій дождь. Едва успѣлъ я
накинуть бурку, какъ повалилъ ееѣгъ.
Я съ благоговѣніѳмъ посмотрѣлъ на
штабсъ-капитана....
—
Намъ придется здѣсь ночевать,
сказалъ онъ съ досадою: въ такую мя-
тель черезъ горы не пѳреѣдѳшь. Что,
были-ль обвалы на Крестовой? сиро-'
сіглъ онъ извощика.
—
„Не было, господипъ,"
отвѣчалъ
осетипъ-извощикъ: „а висите много
много. "
'j
За неимѣніемъ комнаты для проѣз-1
жающихъ на станціи, намъ отвели ноч-
легъ въ дымной саклѣ. Я пригласилъ
своего спутника выпить вмѣстѣ стаканъ
чаю, ибо со мною былъ чугунный чай-
нлкъ — единственная отрада моя въ
нутешествіяхъ по Кавказу.
Сакля была прилѣплена одниыъ бо-
комъ къ скалѣ; три скользкіл, мокрыя
ступени вели къ ея двери.
Ощупыо
вошелъ я и наткнулся на корову (хлѣвъ
у этихъ людей замѣняѳтъ лакейскую).
Я не зналъ, куда дѣваться: тутъ бле-
ять овцы, тамъ ворчите собака. Къ
счастью, въ сторонѣ блѳснулъ тусклый
свѣтъ и помогъ миѣ найти другое от-
верстіе, на иодобіѳ двери. Тутъ откры-
лась картина довольно занимательная:
широкая сакля, которой крыша опира-
лась на два закопченные столба, была
полна народа. По срединѣ трещалъ
огонекъ, разложенный на землѣ, и дымъ,
выталкиваемый обратно вѣтромъ изъ
отверстія въ крышѣ, разстилался во-
кругъ такой густой пеленою, что в\
долго пе могъ осмотрѣться; у огня сн-
Дѣли двѣ старухи, множество дѣтей и
одинъ худощавый грузинъ, всѣ въ лох-
мотьяхъ. Нечего было дѣлать: мы прі-
ютились у огня, закурили трубки, и
скоро чайиикъ зашипѣлъ иривѣтливо
„Жалкіе люди!" сказалъ я штабсъ-
каиитапу, указывая па нашихъ гряз-
иыхъ хозяѳвъ, которые, молча, на насъ
смотрѣли въ какомъ-то остолбенѣніи.
—
Преглупый народъ! отвѣчалъ онъ
Повѣрите ли? Ничего не умѣютъ не
способны ни къ какому образованно!
Ужъ по крайней мѣрѣ паши кабар-
динцы, или черкесы, хотя разбойники,
голыши, за то отчаяпныя башки; а у
этихъ и къ оружію никакой охоты'лѣтъ-
порядочяаго кинжала пи на одномъ не
увидишь. Ужъ подлинно осетинцы!
„А вы долго были въ Чечнѣ?"
—
Да, я лѣтъ десять стоялъ тамъ
въ крѣиости съ ротою, у Камепнаго-
Ѣрода, —
знаете?
„Слыхалъ."
j — Вотъ, батюшка, надоѣли памъ
эти головорѣзы. Нынче, слава Богу,
смириѣе; а бывало, на -сто шаговъ отой-
дешь за валъ, ужъ гдѣ-нибудь косма-
тый дьяволъ сидитъ и караулите: чуть
зазѣвался, того и гляди — либо арканъ
на піеѣ, либо пуля въ затылкѣ. А мо-
лодцы!...
„А, чай, много съ вами бывало при-
кліоченій?" сказалъ я, подстрекаемый
любопытствомъ.
—
Какъ не бывать! бывало....
Тутъ онъ началъ щипать лѣвый усъ,
повѣсилъ голову и призадумался. Мяѣ
страхъ хотѣлось вытяпуть изъ него ка-
кую-нибудь исторійку, — желаніо, свой-
ственное всѣмъ путешествующимъ н за-
писываюіцимъ людямъ. Между тѣмъ чай
поспѣлъ; я вытащилъ изъ чемодана два
походные стаканчика, налилъ и поста-

вилъ одинъ передъ нимъ. Онъ отхлеб-
нулъ и сказалъ, какъ будто про себя:
„да, бывало!" Это восклицаніѳ подало
мнѣ болыпія надежды. Я знаю, старые
кавказцы любятъ поговорить, поразска-
зать; имъ такъ рѣдко это удается: дру-
гой лѣтъ пять стоитъ гдѣ-нибудь въ
захолустьи съ ротой, и цѣлыя пять лѣтъ
ему никто не скажетъ: • здравствуйте,
потому что фельдфебель говоритъ: здра-
вья желаю. А поболтать было бы о
чемъ: кругомъ народъ дикій, любопыт-
ный; каждый день опасность; случаи
бываютъ чудные, и тутъ по певолѣ по-
жалѣегаь о томъ, что у насъ такъ мало
записываютъ.
„Не хотите ли подбавить рому?" —
сказалъ я моему собесѣднику: „у мепя
есть бѣлый, изъ Тифлиса; теперь хо-
лодно. "
—
Ыѣтъ-съ, благодарствуйте, не пыо.
„Что такъ?"
—
Да такъ. Я далъ себѣ заклятье.
Когда я былъ еще подпоручикомъ, разъ,
знаете, мы подгуляли между собою, а
ночью сдѣлалась тревога; вотъ мы и
вышли передъ фроптъ павеселѣ, да ужъ
а досталось намъ, какъ Алексѣй Яе-
тровичъ узналъ; не дай Господи, какъ
онъ разсердился! чуть-чуть не отдалъ
подъ судъ. Оно и точно: другой разъ
цѣлый годъ живешь, никого не видишь,
да какъ тутъ , еще водка — пронадшій
человѣкъ!
Услышавъ это, я почти потерялъ
надежду.
—
Да вотъ хоть чѳркесы, продол-
яалъ онъ : какъ напьются бузы на
свадьбѣ или на похоронахъ, такъ и по-
шла рубка. Я разъ насилу ноги унесъ,
а еще у мнрнаго князя былъ въ го-
стя хъ.
—
„Какъ-же это случилось?"
—
Вотъ (онъ набилъ трубку, затя-
нулся и началъ разсказывать), вотъ
изволите видѣть, я тогда стоялъ въ
крѣпости за Терекомъ съ ротой — это-
му скоро пять лѣтъ. Разъ, осенью, при-
шелъ транспорт!» съ провіантомъ; въ
транспортѣ былъ офицеръ, молодой че-
ловѣкъ лѣтъ двадцати-пяти. Онъ явил-
ся ко мпѣ въ полной формѣ и объ-
явилъ, что ему велѣно остаться у меня
въ крѣпости. Онъ былъ такой тонеиь-
кій, бѣленькій, на немъ мундиръ былъ
такой новенькій, что я тотчасъ дога-
дался, что онъ на Ііавказѣ у насъ не-
давно.
„Вы, вѣрно," спросилъ я его,
„переведены сюда изъ Россіи?" —Точно
такъ, господинъ іптабсъ-капитанъ, от-
вѣчалъ онъ. —Я взялъ его за руку и
сказалъ:
„Очень радъ, очень радъ.
Вамъ будетъ немножко скучно... ву,
да мы съ вамп будемъ жить ноирія-
тельски. Да, пожалуйста, зовите меня
просто Максимъ Максимычъ, и пожа-
луйста—къ чему эта полная форма?—
приходите ко мнѣ всегда въ фуражкѣ."
Ему отвели квартиру, и онъ поселил-
ся въ крѣпости.
„А какъ его звали?" спросилъ я
Макспыъ Макеимыча.
—
Его звали... Григорьемъ Але-
ксапдровичемъ Ііечоринымъ. Сланный
былъ малый, смѣю васъ увѣрить; толь-
ко немножко страійзнъ. Вѣдь, напри-
мѣръ, въ дождикъ, въ холодъ, цѣлый
день на охотѣ; всѣ иззябпутъ, уста-
нутъ, — а ему ничего. А другой разъ
сядитъ у себя въ комнатѣ, вѣтеръ пах-
нетъ—увѣряетъ, что простудился; став-
иемъ стукнуть — онъ вздрогнетъ и ио-
блѣдпѣетъ, а при мнѣ ходилъ на ка-
бана одинъ на одинъ; бывало, по цѣ-
лымъ часамъ слова не добьешься, за
то ужъ иногда какъ начнетъ разска-
зывать, такъ животики надорвешь со
смѣха... Да-съ, съ большими страішо-
стями и, должно быть, богатый чело-
вѣкъ: сколько у него было разныхъ
дорогихъ вѳщицъ!...
„А долго онъ съ вами жилъ?" спро-
силъ я опять.
—
Дасъ годъ. Нудаужъ за то
памятенъ мнѣ этотъ годъ; надѣлалъ
онъ мнѣ хлопотъ, не тѣмъ будь поші-
нутъ! Вѣдь есть, право, этакіе люди,
у которыхъ на роду написано, что съ
ними должны случаться разныя необык-
новенныя вещи?
ГОГОЛЬ.
Николай Васпльевпчъ Гоголь род. въ 180Q, ум.
1852 г. Первые литературные опыты въ 1828 н
1820 гг. «Старосвѣтскіе помѣщикн» напи-
саны въ 1834 году. Немного ранѣе—<Тарасъ
Бульба>. <Мертпыя души» вышли въ свѣтъ
въ 1842 г.
СТАРОСВѢТСКІЕ ПОМТіПЩІШ.
(Аѳапасій Ивановииъ u Пульхерія Ивановна).
Я очень люблю скромную жизнь
тѣхъ уединенныхъ владѣтелей отда-
ленпыхъ деревень, которыхъ въ Ма-
лоросс! и обыкновенно называютъ старо-
свѣтскими, которые, какъ дряхлые
живописные домики, хороши своею про-
стотою и совершенною противоположно-
стью съ новымъ гладенькимъ строѳні-
емъ, котораго стѣнъ не промылъ еще
дождь, крыши не покрыла зеленая плѣ-
сень и лишенное штукатурки крыльцо
не показываѳтъ своихъ красныхъ кирпи-
чей. Я иногда люблю сойти на минуту
въ сферу этой необыкновенно уединен-
ной жизни, гдѣ ни одно жэланіе не
лѳрелетаетъ за частоколъ, окружающій
небольшой дворикъ, за плетень сада,
наполнѳннаго яблонями и сливами, за
дѳревенскія пзбы, его окружающія, ио-
шатнувшіяся на сторону, осѣненныя вер-
бами, бузиною и грушами. Жизнь ихъ
скромныхъ владѣтелей такъ тпха, такъ
тиха, что на минуту забываешься и ду-
маешь, что страсти, желанія и тѣ не-
спокойныя порождепія злаго духа, воз-
мущающія міръ, вовсе не существуютъ,
и ты ихъ видѣлъ только въ блестя-
щемъ, сверкатощемъ сповидѣніи. Я от-
сюда вижу низенькій домикъ съ галле-
реею изъ маленькихъ ночернѣлыхъ де-
ревянныхъ столбиковъ, идущею вокругъ
всего дома, чтобы можпо было во
время грома и града затворить ставпп
оконъ, но замочась дождемъ. За нимъ
душистая черемуха, цѣлые ряды нн-
зенькихъ фруктовыхъ деревъ, потоп-
ленныхъ багрянцемъ вишепь и яхон-
товымъ моремъ с.тивъ, покрытыхъ cm-fa -
цовымъ матомъ, развѣсистый кленъ, въ
тѣни котораго разостланъ для отды-
ха коверъ; передъ домомъ простор-
пый дворъ съ низенькою свѣжею трав-
кою, съ протоптанною дорожкою отъ
амбара до кухни и отъ кухни до
барскихъ покоевъ; длинношейный гусь,
пыощій воду съ молодыми и нѣжными,
какъ пухъ, гусятами; частоколъ, обвѣ-
танпый связками сушеныхъ грушъ и
яблокъ и провѣтривающимися коврами;
возъ съ дынями, стоящій возлѣ амбара;
отпряженный волъ, лѣниво лежащій
возлѣ него,—все это для меня имѣетъ
неизъяснимую прелесть, можетъ быть,
отъ того, что я уже не вижу ихъ, и
что намъ мило все то, съ чѣмъ мы въ
разлукѣ. Какъ-бы то ни было, но даже
тогда, когда бричка моя подъѣзжала
къ крыльцу этого домика, душа прини-
мала удивительно пріятное и спокойное
состояніе; лошади весело подкатывали
подъ крыльцо; кучеръ преспокойно слѣ-
залъ съ козелъ и пабивалъ трубку, какъ
будто бы онъ пріѣзжа.тъ въ собственный

домъ свой; самый лай, который подни-
мали флегматическіѳ барбосы, бровки и
жучки былъ пріятенъ моимъ ушамъ.
Но болѣо всего мпѣ нравились самые
владѣтели этихъ скромных® уголковъ,
старички, старушки, заботливо выходив-1
шіѳ на встрѣчу. Ихъ лица мнѣ пред-
ставляются и теперь, иногда въ гаумѣ и
толнѣ, среди модныхъ фраков®, л тогда
вдругъ на меня находить полусонъ и
мерещится былое. На лицахъ у нихъ
всегда^ написана такая доброта, такое
радушіе и чистосердечіе, что невольно
отказываешься, хотя по крайней мѣрѣ
на короткое время, отъ всѣхъ дерзких®
мечтаній и пезамѣтно переходишь всѣми
чувствами въ низменную буколическую
жизнь.
'Я до с ихъ пор® НѲ могу позабыть
двух® старичковъ прошедшаго вѣка,
которыхъ, увы! теперь уже нѣтъ, но
душа моя полна еще до сихъ пор® жа-
лости, и чувства мои странно сжима-
ются, когда воображу себѣ, что пріѣду
со временем® опять на пхъ прежнее,
нынѣ опустѣлое жилище и увижу кучу
развалившихся хатъ, заглохгаій пруд®,
заросшій ров® на том® мѣстѣ, гдѣ сто-
ял® ихъ низенькій домпкъ —и ничего
болѣе. Грустно, мнѣ заранѣе грустно!
Но обратимся къ разсказу. Аѳанасій
Иванович® Товстогубъ и жена его ІІуль-
херія Ивановна Товстогубиха, но выра-
жѳнію окружных® мужиков®, были тѣ
старики, о которыхъ я началъ разска-
зывать. Если-бы я былъ живописец® и
дѣлъ согнувшись и всегда почти улы-
бался, хотя бы разсказывалъ или, про-
сто, слушал®. Пульхерія Ивановна была
нѣсколько серьёзна, почти никогда не
смѣялась; но на лицѣ и въ глазах® ея
было написано столько доброты, столь-
ко готовности угостить васъ всѣмъ, что
было у нихъ лѵчшаго, что вы, вѣрно,
нашли бы улыбку уже черезъ-чуръ при-
торною для ея добраго лица. Лѳгкія
морщины на ихъ лицахъ были распо-
ложены съ такою пріятностію, что ху-
дожник® вѣрно бы украл® пхъ. По
нимъ можно было, казалось, читать всю
жизнь ихъ, ясную, спокойную жизнь,
которую вели старыя національиыя, про-
стосердечный и вмѣстѣ богатыя фамиліи,
всегда составляющія противоположность
тѣмъ низким® малороссіянамъ, которые
выдираются изъ дегтярей, торгашей,
наполняют®, как® саранча, палаты и
присутственный мѣста, дерутъ послѣд-
нюю копѣйку съ своихъ же земляков®,
наводняют® Петербург®
ябедниками,
наживают® наконецъ капитал® и тор-
жественно прибавляют® къ фамиліи
своей, оканчивающейся на о, слогъ въ.
Нѣтъ, они не были похожи на этихъ
презрѣнныхъ и жалких® твореній, так-
же какъ и всѣ малороссійскія старин-
ныя и коренныя фамиліи. Нельзя было
глядѣть бѳзъ участія на ихъ взаимную
любовь. Они никогда не говорили другъ
другу „ты", но всегда „вы": вы, Аѳа-
насій Иванович®; вы, Пульхерія Ива-
новна, „Это вы продавили стулъ, Аѳа-
хотѣлъ изобразить на долотпѣ Филе-|насій Иванович®?-„Ничего, не сер-
мона и Бавкиду, я бы никогда не из-
бралъ другаго оригинал;!, кромѣ ихъ.
Аѳапасію Ивановичу было шестьдесят®
лѣтъ, Пульхеріи Ииановпѣ пятьдесят®
пять. Аѳанасій Иванович® былъ высо-
каго роста, ходилъ всегда въ бараньем®
тулудчикѣ, покрытом® камлотомъ, си-
дитесь, Пульхерія Ивановна: это я."
Ноль почти во веѣхъ комнатах® былъ
глиняный, но такъ чисто вымазанный и
содержавшіся съ такою онрятностію, съ
какою, вѣрпо, не содержался ни одинъ
паркетъ въ богатом® домѣ, лѣниво иод-1шорохомъ вѣтвей... и, Боже, какая
метаемый невыспавшимся господином® въ ; длинная навѣвается мнѣ тогда вереница
ливреѣ. Комната Пульхеріи Ивановны воеиоминаній! Стулья въ комнатѣ были
была вся уставлена сундуками, ящиками,
ящичками и сундучечками. Множество
узелковъ и мѣшковъ съ сѣменами цвѣто-
чными, огородными, арбузными висѣлипо
стѣнамъ. Множество клубков® съ разно-
цвѣтною шерстью, лоскутков® старинных®
платьевъ, шитых® за полстолѣтіе, были
укладены но угламъ въ сундучкахъ и меж-
деревянные, массивные, какими обыкно-
венно отличается старина: они были всѣ
съ высокими, выточенными спинками въ
натуральном® видѣ, бѳзъ всякаго лака
и краски; они не были даже обиты
ыатеріею и нѣсколько походили на
тѣ стулья, на которые и донынѣ са-
дятся архіереи. Трехъ-угольные столи-
ду сундучками. Пульхѳрія Ивановна была j ки но угламъ, четырехъ-угольные не-
большая хозяйка и собирала все, хотя
иногда и сама не знала, на что оно потом®
употребится. Но самое замѣчательное въ
домѣ были поющія двери. Какъ только
наставало утро, пѣніе дверей раздава-
лось по всему дому. Я не могу сказать,
отчего онѣ нѣли: пѳрѳржавѣвшія ли
петли были тому виною, или самъ ме-
ханик®, дѣлавшій ихъ, скрылъ въ нихъ
какой-нибудь секреть; но замѣчательно
то, что каждая дверь имѣла свой осо-
бенный голос® : дверь, ведущая въ
спальню, пѣла самым® тоненьким® ди-
скантом®; двѳрь въ столовую, хри-
пѣла басомъ; но та, которая была
въ сѣеяхъ, издавала какой-то стран-
редъ диваномъ и зеркалом® въ тонень-
ких® золотых® рамахъ, выточенных®
листьями, которое мухи усѣяли черными
точками, ковер® передъ диваном®, съ
птицами, похожими на цвѣты, и цвѣ-
тами, похожими на птиц® — вотъ все
почти убранство невзыскательнаго до-
мика, гдѣ жили мои старики.
Иногда, если было ясное время и
въ комнатах® довольно тепло натопле-
но, Аѳанасій Иванович®, развеселив-
шись, любил® пошутить надъ Пульхе-
ріѳю Ивановною и поговорить о чемъ-
нибудь постороннем®.
„А что, Пуль-
ный, дребезжащій и вмѣстѣ стонущій херія Ивановна," говорилъ онъ: „еслп-
звукъ, такъ что, вслушиваясь въ него,, бы вдругъ загорѣлся домъ нашъ, куда-
очень ясно наконецъ слышалось: батюш- бы мы дѣлись?" — „Вотъ это, Боже
ки, я зябну! Я знаю, что многим® сохрани!" говорила Пульхерія Иванов-
очѳнь не нравится этот® звукъ, но я его на, крестясь. — „Ну, да положим®, что
очень люблю, и если мнѣ случится иног- домъ нашъ сгорѣлъ; куда-бы мы пере-
да здѣсь услышать скрип® дверей, тог-
да мнѣ вдругъ так® и запахнет® де-
ревнею: низенькой комнаткой, озарен-
ной свѣчкой въ старинном® подсвѣчникѣ,
ужином®, уже поставленным® на столѣ,
майскою темною ночью, глядящею изъ
сада сквозь растворенное окно на столъ,
уставленный приборами, соловьем®, ко-
торый обдает® — сад®, домъ и дальнюю 1
шли тогда?" — „Богъ зпаетъ, что вы
говорите, Аѳанасій Иванович® ! Какъ
можно, чтобы домъ могъ сгорѣть? Богъ
этого не попустит®."—„Ну, а есля-бы
сгорѣлъ?"— „Ну, тогда бы мы перешли
въ кухню. Вы бы заняли на время ту
комнатку, которую занимает® ключни-
ца."
—
„А если-бы и кухня сгорѣла?"
—
„Вотъ еще! Богъ сохранит® отъ
рѣку своими раскатами, страхомъ и|попѵщенія, чтобы вдругъ и домъ, и
(199)

и кухня сгорѣли! Ну, тогда бы въ кла-
довую, покамѣстъ выстроился бы новый
домъ."
—
„А если-бы и кладовая сго-
рѣла?" — „Богъ знаетъ, что вы гово-
рите! Я и слушать васъ не хочу! Грѣхъ
это говорить, и Богъ наказываетъ за
тавія рѣчи."
Но Аѳанасій Ивановичъ,
довольный тѣмъ, что подіпутилъ надъ
Пульхеріею Ивановною, улыбался, сидя
на своемъ стулѣ.
Но интереснѣѳ всего казались для
меня старики въ то время, когда бы-
вали у нихъ гости. Тогда все въ ихъ
домѣ принимало другой видъ. Э ти до-
брые люди, можно сказать, жили для
гостей. Все, что у нихъ ни было луч-
шаго, все это выносилось. Они нанере-
рывъ старались угостить васъ всѣмъ,
что только производило ихъ хозяйство.
Но болѣѳ всего пріятно мнѣ было то,
что во всей ихъ услужливости не было
никакой приторности. Это радушіе и
готовность такъ кротко выражались на
ихъ лицахъ, такъ шли къ нимъ, что
по неволѣ я соглашался на ихъ прось-
бы. Онѣ были слѣдствіе чистой, ясной
простоты ихъ добрыхъ, безхитростныхъ
душъ. Это радушіе вовсе не то, съ ка-
кимъ угощаетъ васъ чиновникъ казен-
ной палаты, вышедшій въ люди вашими
стараніями, называющій васъ благодѣ-
телемъ и ползающій у ногъ вашихъ.
Гость никакимъ образомъ не былъ от-
пускаемъ того-же дня : онъ долженъ
былъ невремѣнно переночевать.
„Какъ
можно такою позднею норою отправ-
ляться въ такую дальнюю дорогу!"
всегда говорила Пульхерія Ивановна.
(Гость обыкновенно жилъ въ 3-хъ или
въ 4-хъ отъ нихъ верстахъ).
„Конеч-
но," говорилъ Аѳанасій Ивановичъ, „не-
равно всякаго случая: нападутъ раз-
бойники или другой недобрый чело-
вѣкъ."
—
„Пусть Богъ милуѳтъ отъ
(20А)
разбойниковъ! " говорила Пульхерія Ива-
новна.
„И къ чему разсказывать этакое
на ночь? Разбойники не разбойники,
а время темное, не годится* совсѣмъ
ѣхать. "
И гость долженъ былъ ненремѣпно
остаться; но, внрочемъ, вечеръ въ ни-
зенькой, теплой комнатѣ, радушный,
грѣющій и усыпляющій разсказъ, носу-
щійся паръ отъ ноданнаго на столъ
кушанья, всегда питательнаго и мастер-
ски сготовлепнаго, бывалъ для него
наградою. Я вижу, какъ теперь, какъ
Аѳанасій Ивановичъ, согнувшись, сидитъ
на стулѣ со всегдашнею своею улыбкой
и слушаетъ со вниманіемъ и даже на-
слаждѳніемъ гостя. Часто рѣчь захо-
дила и о политикѣ. Гость, тоже весь-
ма рѣдко выѣзжавшій изъ своей де-
ревни, часто съ значительнымъ видомъ
и таинственнымъ выраженіемъ лица вы-
водилъ свои догадки и разсказывалъ,
что французъ тайно согласился съ ан-
гличанипомъ выпустить опять на Рос-
сію Бонапарта',
или просто разсказы-
валъ о предстоящей воннѣ, и тогда
Аѳанасій Ивановичъ часто говаривалъ,
какъ будто не глядя па Пульхерію
Ивановну: „я самъ думаю пойти па
войну; почему-жъ я не могу идти на
войну?" — „Вотъ ужъ и пошелъ!" пре-
рывала Пульхорія Ивановна.
„Вы не
вѣрьтѳ ему,"
говорила она, обращаясь
къ гостю: „гдѣ ужъ ему, старому, идти на
войну! Его первый солдата застрѣлитъ;
ей Богу, застрѣлитъ! Вотъ такъ-таки
прицѣлится и застрѣлитъ! " — „Что-жъ, "
говорилъ Аѳанасій Ивановичъ: „и я его
застрѣлю."
—
„Вотъ, слушайте только,
что онъ говоритъ!" подхватывала Пуль-
херія Ивановна.
„Куда ему идти на
войну! И пистоли его давно уже за-
ржавѣли и лежать въ каморѣ. Если-бъ
вы ихъ видѣли: такъ такіе, что прежде
еще, нежели выстрѣлятъ, разорвѳтъ ихъ
порохомъ. И руки сѳбѣ поотебьетъ,
и лице искалѣчитъ, и навѣки несчаст-
нымъ останется!" — „Что-жъ?" гово-
рилъ Аѳанасій Ивановичъ: „я куплю себѣ
новое вооруженіе. Я возьму саблю или
казацкую пику."
—
„Это все выдумки.
Такъ вотъ вдругъ придѳтъ въ голову,
и начнетъ разсказывать,"
подхватывала
Пульхерія Ивановна съ досадою.
„Я
и знаю, что онъ шутитъ, но все-таки
нѳпріятно слушать. Вотъ этакое онъ
всегда говоритъ; иной разъ слушаешь,
слушаешь, да и страшно станѳтъ." Но
Аѳапасій Ивановичъ, довольный тѣмъ,
что нѣсколько напугалъ Пульхерію Ива-
новну, смѣялся, сидя согнувшись на
своемъ стулѣ.
ТАРАСЪ БУЛЬБА.
Запорожская Сѣчь.
Путешественники ѣхали безъ вся-
кихъ приключѳній. Нпгдѣ (Не попада-
лись цмъ деревья; все та же безконеч-
ная, вольная,, прекрасная степь. По
временамъ только въ сторонѣ синѣли
верхушки отдаленнаго лѣса, тянувша-
гося ио берѳгамъ Днѣпра. Одинъ толь-
ко разъ Тарасъ указалъ сыновьямъ на
маленькую чѳрнѣвгаую въ дальней тра-
вѣ точку, сказавши: „Смотрите, дѣтка,
вонъ скачетъ Татаринъ!"
Маленькая головка съ усами уста-
вила издали прямо на нихъ узенькіе
глаза свои, понюхала воздухъ, какъ
гончая собака, и, какъ серна, пропала,
увидѣвши, что казаковъ было тридцать
человѣкъ.
„А ну, дѣти, попробуйте догнать
Татарина!... И ие пробуйте, во-вѣки
не поймаете: у него конь быстрѣѳ моего
чорта."
Однакожъ Бульба взялъ предосто-
рожность, опасаясь гдѣ-нибудь скрыв-
шейся засады. Они прискакали къ не-
большой рѣчкѣ, называвшейся Татар-
кою, впадающей въ Днѣпръ, кинулись
въ воду съ конями своими и долго
плыли по ней, чтобы скрыть слѣдъ
свой, — и тогда уже, выбравшись на
берегъ, опи продолжали путь.
Черѳзъ три дня послѣ этого они
были уже не далеко отъ мѣста, слу-
жившаго предметомъ ихъ поѣздки. Въ
воздухѣ вдругъ захолодѣло: они по-
чувствовали близость Днѣпра. Вотъ
онъ сверкаѳтъ вдали и темною полосою
отдѣлился отъ горизонта. Онъ вѣялъ
холодными волнами и разстилался бли-
же, ближе, и наконецъ обхватилъ по-
ловину всей поверхности земли. Это
было то мѣсто Днѣпра, гдѣ онъ, до-
толѣ спертый порогами, бралъ нако-
нецъ свое и шумѣлъ, какъ море, раз-
лившись по волѣ, гдѣ брошенные въ
средину его острова вытѣсняли его еще
далѣе изъ бѳрѳговъ и волны его стла-
лись по самой землѣ, не встрѣчая ни
утесовъ, ни возвышѳній. Казаки сошли
съ коней своихъ, взошли на паромъ и
черезъ три часа плаванія были уже у
бѳреговъ острова Хортицы, гдѣ была
тогда Сѣча, такъ часто перѳмѣнявшая
свое жилище.
Куча народа бранилась на берегу
съ перевозчиками. Казаки оправили ко-
ней; Тарасъ пріосанился, стянулъ на
себѣ покрѣпчѳ поясъ и гордо провелъ
рукою по усамъ; молодые сыны его
тоже осмотрѣли себя съ ногъ до голо-
вы съ какимъ-то страхомъ и неоирѳ-
дѣлѳннымъ удовольствіѳмъ, и всѣ вмѣстѣ
въѣхали въ арѳдмѣстье, находившееся
за полверсты отъ Сѣчи. При въѣздѣ

лтхъ оглушили пятьдесят® кузнецких®
молотов®, ударявших® въ 25 кузницах®,
покрытых® дерном® и вырытыхъ въ
землѣ. Сильные кожевники сидѣли подъ
навѣсомъ крылец® на улицѣ и мяли
своими дюжими руками бычачьи кожи.
Крамари подъ ятками сидѣли съ ку-
чами кремней, огнивами и порохомъ.
Армянин® развѣсилъ дорогіе платки.
Татарин® ворочал® на рожнах® бараньи
катки съ тѣстомъ. Жидъ, выставив®
свою голову, цѣдилъ изъ бочки горил-
ку. Но первый, кто попался имъ на
встрѣчу, это былъ Запорожец®, спав-
шій на самой серѳдинѣ дороги, раски-
нув® руки и ноги. Тарасъ Бульба не
мог® не остановиться и пе полюбо-
ваться на него.
„Эх®, какъ важно развернулся! Фу
ты, какая пышная фигура! говорилъ
онъ, остановивши коня.
Въ самом® дѣлѣ, это была картина
довольно смѣлая. Запорожець, какъ лев®,
растянулся на дорогѣ. Закинутый гордо
чу бъ его захватывал® на нолъ-аршина
•земли. Шаровары алаго дорогаго сукна
были запачканы дегтемъ для показанія
полнаго къ нимъ презрѣнія.
Полюбовавшись, Бульба пробрался
далѣе, сквозь тѣсную улицу, которая
была загромождена мастеровыми, тутъ
же отправлявшими ремесло свое, и людь-
ми всѣхъ націй, наполнявшими это
предмѣстіѳ Сѣчи, которое было похоже
на ярмарку и которое одѣвало и кор-
мило Сѣчь, умѣншую только гулять да
палить изъ ружей.
ныхъ столбиках®, какіе были въ пред-
мѣстьи. Небольшой вал® и засѣка, не
хранимые рѣгаительно никѣмъ, показы-
вали страшную бездѳчность. Несколько
дюжих® Запорожцев®, лежавших® съ
трубками въ зубахъ па самой дорогѣ,
носмотрѣли на нихъ довольно равно-
душно и не сдвинулись съ мѣста. Та-
расъ осторожно нроѣхалъ съ сыновья-
ми между нихъ, сказавши: „Здравствуй-
те, панове!"— „Здравствуйте и вы!"
отвѣчали Запорожцы. На нрострапствѣ
пяти верстъ были разбросаны толпы
народа. Опѣ всѣ собирались въ еебо.ть-
шія кучки. Такъ вотъ Сѣчь! Вотъ то
гнѣздо, откуда вылетают® всѣ тѣ гор-
дые и крѣпкіе, какъ львы! Вотъ от-
куда разливается воля и казачество на
всю Украйну!
Путники выѣхали на обширную пло-
щадь, гдѣ обыкновенно собиралась ра-
да. На большой опрокинутой бочкѣ си-
дѣлъ Запорожец® безъ рубашки;' онъ
держал® въ рукахъ ее и медленно за-
шивал® на ней дыры. Имъ опять пере-
городила дорогу цѣлая толпа музыкан-
тов®, въ серединѣ которыхъ отплясы-
вал® молодой Запорожец®, заломивши
чортомъ свою шапку и вскинувши ру-
ками. Оиъ кричалъ только: „Живѣе
играйте, музыканты! Не жалѣй, Ѳома,
горилки православным® христіанамъ!"
И Ѳома съ подбитым® глазом® мѣрялъ
безъ счету каждому пристававшему цо
огромнѣйшей кружкѣ. Около молодаго
Запорожца четыре старых® вырабаты-
„
--
,в
а
ли довольно мелко своими ногами,
Наконец® они минули предмѣстіѳ и вскидывались, какъ вихорь, на сторо-
увидѣли нѣсколько разбросанных® ку- ну, почти на голову музыкантам®, и
ренеи, покрытых® дерном® или, но- вдругъ, опустившись, нѳслися въ при-
татарски, войлоком®. Иные установлены сядку и били круто и крѣпко своими
Оыли нушками. Нигдѣ не видно было серебряными подковами тѣсно убитую
забора или тѣхъ низеньких® домиков® 1 землю. Земля глухо гудѣла на всю
съ навѣсами, на низеньких® дереван-1 округу, и въ воздухѣ только отдава-
(202)
лось: тра - та - та ! тра-та-та! Тол-
па, чѣмъ далѣѳ, росла; къ танцующим®
приставали другіе, и вся почти пло-
щадь покрылась присѣдающпми Запо-
рожцами. Это имѣло въ себѣ что-то
разительно-увлекательное. Нельзя было
безъ движенія всей души видѣть, какъ
вся толпа отдирала танец®, самый воль-
ный, самый бѣшеный, какой только
видѣлъ когда-либо міръ и который по
своимъ мощным® изобрѣтателямъ носитъ
названіе казачка.
думчиво говорилъ: „добрые были ка-
заки! "
ЗКизнь въ Сѣчи.
Уже около недѣли Тарасъ Бульба
жилъ съ сыновьями своими на Сѣчи.
Остапъ и Андрій мало занимались воен-
ного школою. Сѣчь не любила затруд-
нять себя военными упражнееіями и
терять время; юношество воспитывалось
и образовывалось въ ней одним® онытомъ,
Тарасъ Бульба крикнулъ отъ нетер- і въ самомъ пылу битв®, которыя оттого
пѣнія и досадуя, что конь, на кото-1 были почти бѳзпрерывны. Казаки по-
рой® сидѣлъ онъ, мѣшалъ ему пустить- j читали скучным® занимать промежутки
ся самому. Иные были чрезвычайно изученіемъ какой-нибудь дисциплины,
смѣганы своею важностью, съ какою
они работали ногами.
Черезъ-чуръ
дряхлые, прислонившись къ столбу, къ
которому обыкновенно на Сѣчѣ привя-
зывали преступника, топали и переми-
нали ногами. Крики и нѣсни, какіѳ
только могли придти въ голову чело-
вѣку въ разгульном® весельи, раздава-
лись свободно.
Тарасъ скоро встрѣтилъ множество
знакомых® лицъ. Остапъ и Андрей
слышали только прнвѣтствія: „А, это
ты, Печерица! Здравствуй, Козолупъ!
Откуда Богъ несетъ тебя, Тарасъ? Ты
как® сюда зашел®, Долото? Здравст-
вуй, Застежка! Думал® ли я видѣть
тебя, Ремень!" И витязи, собравшіеся
•со всего разгульнаго міра восточной
Россіи, цѣловались взаимно, и тутъ по-
неслись вопросы: „А что Касьянъ? Что
Бородавка? Что Колопѳръ? Что Пидсы-
токъ?"—И слышал® только въ отвѣтъ
Тарасъ Бульба, что Бородавка повѣ-
шѳнъ въ Толопанѣ, что съ Колопѳра
содрали кожу подъ Кизикирменомъ, что
Нидсыткова голова посолена въ бочкѣ
кромѣ развѣ стрѣльбы въ цѣль, да из-
рѣдка конной скачки и гоньбы за звѣ-
ремъ въ степях® и лугах® ; все прочее
время отдавалось гульбѣ. Это было
какое-то безпрѳрывноѳ пиршество, бал®,
начавгаійся шумно и потерявшій конец®
свой. Нѣкоторые занимались ремеслами,
иные держали лавочки и торговали; но
большая часть гуляла съ утра до ве-
чера, если въ карманах® звучала воз-
можность и добытое добро не перешло
еще въ руки торгашей и шинкарей.
И кого тутъ не было? Остапу и Анд-
рію казалось чрезвычайно странным®,
что при нихъ же приходила на Сѣчь
бездна народу и хоть бы кто-нибудь
спросил®: откуда эти люди, кто они и
как® ихъ зовутъ? Они приходили сю-
да, какъ будто бы возвращаясь въ
свой собственный домъ, откуда только
за часъ нередъ тѣмъ вышли. Пришед-
шій являлся только къ кошевому, ко-
торый обыкновенно говорил®:" Здрав-
ствуй! Во Христа вѣруешь?" — „Вѣ-
рую!" отвѣчалъ приходившій.
„И въ
Троицу Святую вѣруешь?"
—
„Вѣ-
и отправиѳна въ самый Царьградъ. рую!" — „И въ церковь ходишь?"
—
Понурил® голову старый Бульба и раз-
„Хожу!"
—
„А ну, перекрестись!"
(303)

Пришедшій крестился.
„Ну, хорошо!"
отвѣчалъ кошевой: „ступай же въ ко-
торый самъ знаешь курень."
Этпмъ
оканчивалась вся церелонія. И вся
Сѣчь молилась въ одной церкви и го-
това была защищать ее до послѣдней
капли крови.
Сѣчь состояла изъ шестидесяти слиш-
комъ куреней, которые очень похожи
были на отдѣльныя независимый респу-
блики, а еще болѣѳ на школу и бурсу
дѣтѳй, живущихъ на всемъ готовомъ.
Никто ничѣмъ не заводился и ничего
не держалъ у себя; все было на рукахъ
у курѳниаго атамана, который за это
обыкновенно носилъ названіѳ батька.
У него были на рукахъ деньги, платья,
весь харчъ, саламата, каша и даже
топливо; ему отдавали деньги подъ-
сохранъ. Не рѣдко происходила ссора
у куреней съ куренями; въ такомъ слу-
чаѣ дѣло тотъ же часъ доходило до
драки. Курени покрывали площадь и
кулаками ломали другъ другу бока,
покамѣстъ одни не пересиливали нако-
нецъ и не брали верхъ, — и тогда
начиналась гульня. Такова была эта
Сѣчь, имѣвшая столько нриманокъ для
молодыхъ людей.
Остапъ и Андрій кинулись со всею
пылкостію юношей въ это разгульное
море, и забыли вмигъ и отцовскій домъ,
и бурсу, и все, что волновало прежде
душу, и предались новой жизни. Все
занимало ихъ: разгульные обычаи Сѣчи
и немногосложная управа, я законы,
которые казались имъ даже слишкомъ
строгими среди такой своевольной рес-
публики. Если казакъ проворовался,
укралъ какую-нибудь бездѣлицу, это
считалось уже поношѳніѳмъ всему каза-
честву: его, какъ безчестнаго, привя-
зывали къ позорному столбу и клали
возлѣ него дубину, которою всякій про-
ходящій обязанъ былъ нанести ему
ударъ, пока такимъ образомъ не заби-
вали его до смерти.
Неплатившаго
должника приковывали цѣпыо къ иуш-
кѣ, гдѣ долженъ былъ онъ сидѣть до
тѣхъ поръ, пока кто-нибудь изъ то-
варищей пе рѣшался его выкупить, за-
плативши за него долгъ. Но болѣѳ
всего произвела впѳчатлѣніѳ на Ан-
дрія страшная казнь, опредѣлѳнная за
смертоубійство. Тутъ же при немъ
вырыли яму, опустили туда живаго
убійцу и свѳрхъ него поставили гробъ,
заключавшій тѣло имъ убіеннаго, и по-
томъ обоихъ засыпали землею. Долго
потомъ все чудился ему страшный об-
разъ казни и все представлялся этотъ
заживо засыпанный человѣкъ вмѣстѣ съ
ужаснымъ гробомъ.
Скоро оба молодые казака стали на
хорогаемъ счету у казаковъ. Часто,
вмѣстѣ съ другими товарищами своего
куреня, а иногда со всѣмъ куренемъ
и съ сосѣдними куренями выступали
они въ степи для стрѣльбы несмѣтна-
го числа всѣхъ возможныхъ степныхъ
птицъ, оленей и козъ, или же выхо-
дили на озера, рѣки и протоки, отве-
денные по жребію каждому куреню, за-
кидывать невода, сѣти, и тащить бо-
гатый тони на иродовольствіѳ всего
куреня. Хотя и не было тутъ науки,
на которой пробуется казакъ, но они
стали уже замѣтны между другими мо-
лодыми прямою удалью и удачливостью
во всѳмъ. Бойко и мѣтко стрѣляли въ
цѣль, переплывали Днѣпръ противъ тѳ-
ченія — дѣло, за которое новичокъ
принимался торжественно въ казацкіе
круги.
Но старый Тарасъ готовилъ имъ дру-
гую дѣятельность. Ему не по душѣ
была такая праздная жизнь: »настояща-
го дѣла хотѣлъ онъ. Опъ все приду-
мывалъ, какъ бы поднять Сѣчь в а от-
важное предпріятіе, гдѣ бы можно
было разгуляться, какъ слѣдуетъ ры-
царю.
домъ. Толпы вольныхъ наѣздниковъ об-
легли со всѣхъ сторонъ его стѣны, рас-
положились вмѣстѣ съ своими обозами,
которые всегда почти за ними слѣдо-
вали. Жители съ неболыпимъ числомъ
войскъ рѣшились вытерпѣть возможную
степень бѣдствія и пе сдаваться ни въ
какомъ случаѣ. Запорожцы удвоили на-
блюдете, чтобы никакое вспомощество-
ваиіѳ не могло придти въ городъ, игра-
ли въ четъ и нечѳтъ, курили люльки
и съ убійственнымъ хладнокровіѳмъ смо-
трѣли на городскія стѣны. Прошло двѣ
вмѣстѣ съ католическимъ духовенствомъ. недѣли я, несмотря на то, что они
Запорожцы, какъ бы пируя, протекали свои вольные набѣги гораздо болѣѳ прѳд-
Осада.
Скоро весь польскій юго-западъ сдѣ-
лался добычею страха; вездѣ только и
слышно было про Запорожцевъ. Ску-
дельные южные города и села были
совершенно стираемы съ лица земли.
Арендаторы-жиды были вѣшаны кучами,
и уть свой, оставляя за собою пустыя
пространства. Нигдѣ не смѣлъ остано-
вить ихъ отрядъ польскихъ войскъ:
онъ былъ разсѣваемъ при первой схват-
кѣ. Ничто не могло противиться азіат-
ской атакѣ ихъ. Предать, находив-
шійся тогда въ Радзивиловскомъ мона-
стырѣ, прислал! отъ себя двухъ мо-
нахов! съ представленіемъ, что между
Запорожцами и правительством! суще-
ствует! согласіе, и что они явно нару-
шают! свою обязанность къ королю, а
вмѣстѣ съ тѣмъ и народных права.
„Скажи епископу отъ лица всѣхъ За-
порожцевъ," сказалъ кошевой, „ чтобы онъ
ничего не боялся: это казаки еще только
люльки раскуривают!."
И скоро вели-
чественное аббатство обхватилось сокру-
шительным! пламенемъ, я колоссальный
готичѳскія окна его сурово гладѣли
сквозь раздѣлявшіяся волны огня. Бѣ-
гущія толпы монаховъ, солдатъ, жи-
довъ наводнили многолюдные города и
деревни, почти оставленные на произ-
вол! нѳпріятеля. Одинъ только городъ
Дубио не сдавался. Этимъ были раз-
дражены всѣ чины, въ числѣ которыхъ
занималъ не нослѣднее мѣсто Тарасъ
Бульба. Они положили взять его голо-
иочитали осадамъ городовъ, однакожъ
ничто не могло преодолѣть ихъ тер-
пѣпія. Молодые, иопробавшіе битвъ и
опасностей, сгарали нѳтерпѣніемъ, и въ
числѣ ихъ были наши герои, Остапъ и
Андрій, вдругъ пріобрѣтшіе опытность
въ военномъ дѣлѣ, пылкіе, исполнен-
ные отваги, желавшіѳ новыхъ встрѣчъ,
жадные узнать новыя эволюціи и ва-
ріяція войны и показать свое умѣніѳ
играть опасностями. Остапъ, казалось,
только на то и созданъ былъ, чтобы
гулять въ вѣчномъ пирѣ войны. Онъ
теперь уже казался чѣмъ-то атлетиче-
ским!, колоссальнымъ. Его движеиія
пріобрѣли крѣпкую увѣренность, и всѣ
качества его, прежде незамѣтныя, полу-
чили размѣръ шире и казались каче-
ствами моіцнаго льва. Андрій также
погрузился весь въ очаровательную му-
зыку мечей и пуль, потому что иигдѣ
воля, забвеніе, смерть, наслаждевіе не
соединяются въ такой обольстительной,
страшной прелести, какъ въ биівѣ.
Этотъ долгій роздыхъ, который они
имѣли подъ ст.ѣнами города, имъ не
нравился. Андрій сидѣлъ долго возлѣ
обоза своего, тогда какъ ужъ всѣ спали,
кромѣ нѣкоторыхъ, СТОЯВШИХ! на сто-

рбжѣ. Ночь, іюльская прекрасная ночь,
съ безчисленными звѣздами, обнимала
оиустошѳнную землю. Вся окрестность
представляла величественное зрѣлище:
вблизи и вдали видны были зарева
горѣвшихъ деревень. Въ одномъ мѣстѣ
пламя спокойно и величественно сла-
лось по небу; въ другомъ мѣстѣ оно,
встрѣтивъ что-то горючее, вдругъ выр-
вавшись вихремъ, свистѣло и летѣло
вверхъ подъ самыя звѣзды, и оторван-
ные охлопья его гаснули подъ самыми
дальними небесами. Въ одномъ мѣстѣ
обгорѣлый, черный монастырь, какъ
суровый картезіанскій монахъ, стоялъ
грозно, выказывая при каждомъ отбле-
скѣ мрачное свое величіе. Въ другомъ
мѣстѣ горѣло новое зданіѳ, потопленное
въ садахъ. Деревья шинѣли и покры-
вались дымомъ ; иногда сквозь нихъ
просвѣчивалась лава огня, и гроздія
гругаъ, обвѣсившихъ вѣтки, принимали
цвѣтъ червоннаго золота; даже видны
были издали сливы, получившія фосфо-
рическій, лилово - огненный цвѣтъ; и
среди этого иногда чернѣло висѣвшѳѳ
на стѣнѣ зданія тѣло бѣднаго жида
или монаха, погибавшее вмѣстѣ съ
строеніѳмъ въ огнѣ. Надъ нимъ ви-
лись вдали птицы, казавшіяся кучею
темныхъ мелкихъ крапинокъ, въ видѣ
едва замѣтныхъ крестиковъ на огнен-
номъ полѣ. Среди тишины одпи только
спутанные кони производили шумъ, и
звонкое ихъ ржаніѳ отдавалось съ рас-
катами, нѣсколько разъ повторявшимися
дребезжащимъ эхомъ.
МЕРТВЫЯ души.
Уже болѣѳ недѣли нріѣзжій госпо-
динъ жилъ въ городѣ, разъѣзжая но
вечерпнкаыъ и обѣдамъ и такимъ обра-
зомъ проводя, какъ говорится, очень
пріягно время. Наконецъ онъ рѣшился
перенести свои визиты за городъ и на-
вѣстить помѣщиковъ, Манилова и Со-
бакѳвича, которымъ далъ слово. Можетъ-
быть, къ сему побудила его другая, бо-
лѣе существенная причцда, дѣло болѣе
серьезное, близшѳѳ къ сердцу... Но обо
всѳмъ этомъ читатель узнаѳтъ постепен-
но и въ свое время, если только будетъ
имѣть тѳрпѣиіе прочесть предлагаемую
повѣсть, очень длинную, имѣющую послѣ
раздвинуться шире и просторнѣе, по
мѣрѣ приближенія къ концу, вѣнчаю-
щему дѣло. Кучеру Сѳлифану отдано
было приказаніѳ рано поутру заложить
лошадей въ извѣстпую бричку; Пѳтруш-
кѣ приказано было оставаться дома,
смотрѣть • за комнатой и чемодапомъ.
И такъ, отдавши нужныя приказанія
еще съ вечера, проснувшись поутру очень
рано, вымывшись, вытершись съ ногъ
до головы мокрою губкой, чтб дѣлалось
только по воскресиымъ днямъ, а въ»
тотъ день случилось воскресенье, вы-
брившись такимъ образомъ, что щеки
сдѣлались настоящій атласъ, въ разсуж-
деніи гладкости и лоска, надѣвши фракъ.
брусничнаго цвѣта съ искрой и потомъ
шѳнель на болыпихъ мѳдвѣдяхъ, онъ
сошѳлъ съ лѣстницы, поддерживаемый
подъ руку то съ одной, то съ другой
стороны трактирнымъ слугою, и сѣлъ
въ бричку. Съ громомъ выѣхала брич-
ка изъ-подъ воротъ гостинницы на ули-
цу. Проходившій попъ снялъ шляпу,
нѣсколько ыальчишѳкъ въ замаранныхъ
рубашкахъ протянули руки, приговари-
вая: „Баринъ, подай сиротинкѣ!" Ку-
черъ, замѣтивъ, что одинъ изъ нихъ
былъ большой охотникъ становиться на
запятки, хлыснулъ его кнутомъ, и брич-
ка пошла прыгать по камнямъ. Не безъ
радости было вдали узрѣть полосатый
шлагбаумъ, дававшій знать, что мосто-
вой, какъ и всякой другой мукѣ, бу-
детъ скоро конецъ, и, еще нѣсколько
разъ ударившись довольно крѣпко го-
ловою въ кузовъ, Чичиковъ понесся на-
конецъ по мягкой землѣ. Едва только
ушѳлъ назадъ городъ, какъ уже пошли
писать, по нашему обычаю, чушь и дичь
по обѣимъ сторонамъ дороги: кочки,
ельникъ, низенькіѳ жидкіѳ кусты моло-
дыхъ сосенъ, обгорѣлые стволы старыхъ,
дикій верескъ и тому подобный вздоръ.
Попадались вытянутый по снурку де-
ревни, постройкою похожія па старыя
складенныл дрова, нокрытыя сѣрыми
крышами съ рѣзными деревянными подъ
ними украшеніямя, въ видѣ висячихъ
шитыхъ узорами утиральниковъ. Нѣ-
сколько мужиковъ но обыкновенію зѣ-
вали, сидя на лавкахъ передъ ворота-
ми, въ своихъ овчинныхъ тулудахъ.
Бабы, съ толстыми лицами и перевя-
занными грудями, смотрѣли изъ верх-
нихъ оконъ; изъ нижнихъ глядѣлъ тѳ-
ленокъ, или высовывала слѣпую морду
свою свинья. Словомъ, виды извѣстные.
Проѣхавши пятнадцатую версту, онъ
вспомнилъ, что здѣсь, но словамъ Ма-
нилова, должна быть его деревня; но
и шестнадцатая верста нролетѣла мимо,
а деревни все не было видно, и если
бы не два мужика, попавшіеся на встрѣ-
чѵ, то врядъ ли бы довелось имъ по-
трафить на ладъ. На вопросъ: далеко
ли деревня Заманиловка? мужики сняли
шляпы, и ОДИІІЪ изъ нихъ, бывшій по-
умнѣе и носивгаій бороду клиномъ, от-
вѣчалъ: Маниловка, можетъ быть, а
не Заманиловка?"
„Ну, да, Маниловка!"
„Маниловка! а какъ проѣдешь еще
одну версту, такъ вотъ тебѣ, то есть,
такъ прямо направо."
„Направо?" отозвался кучеръ.
„Направо,"
сказалъ мужикъ.
„Это*
будетъ тебѣ дорога въ Маииловку; ,т
Заманиловки никакой нѣтъ. Она зовет-
ся такъ, то есть, ея' прозваніе Мани-
ловка, а Заманиловки тутъ вовсе нѣтъ.
Тамъ прямо на горѣ увидишь домъ, ка-
менный, въ два этажа, господскій домъ,
въ которомъ, то есть, живѳтъ самъ гос-
под инъ. Вотъ это тѳбѣ и есть Мани-
ловка, а Заманиловки совсѣмъ нѣтъ.
никакой здѣсь, и не было."
Поѣхали отыскивать Маниловку. Про-
ѣхавши двѣ версты, встрѣтили пово-
рота на проселочную дорогу; но уже и
двѣ, и три, и четыре версты, кажется,
сдѣлали, а каменнаго дома въ два эта-
жа все еще не было видно. Тутъ Чи-
чиковъ вспомнилъ, что если пріятѳль
приглашаетъ къ себѣ въ деревню за
пятнадцать верстъ, то значить, что къ.
ней есть вѣрныхъ тридцать. Деревня
Маниловка немногихъ могла занимать
своимъ мѣстоположеніемъ. Домъ господ-
скій стоялъ одиночной на юру, то есть,
на возвышеніи, открытомъ всѣмъ вѣ-
трамъ, какимъ только вздумается подуть;
покатость горы, на которой онъ стоялъ,
была одѣта подстриженнымъ дерномъ.
На ней были разбросаны по-англійски
двѣ-три клумбы съ кустами сирѳвей
и желтыхъ акацій; пять-шесть березъ
небольшими купами кое-гдѣ возносили
свои мѳлколиствыя, жиденькія вершины.
Подъ двумя изъ нихъ видна была бѳсѣдка
съ плоскимъ зѳленымъ куполомъ, дере-
вянными голубыми колоннами и надписью:
храмъ уединеннаго размышленья; по-
ниже ирудъ, покрытый зѳленыо, что
впрочемъ не въ диковинку въ аглицкихъ.
садахъ русскихъ помѣщиковъ. У подош-
вы этого возвышенія, и частію по са-
мому скату, темнѣли вдоль и понерѳта
сѣренькія, бревенчатая избы, который
герой нашъ, нѳизвѣстио по какпмъ при-

чинам®, въ ту же минуту принялся СЧИ- ;
тать и насчитал® болѣѳ двух® сот®.
Нигдѣ между ними растущего деревца,
или какой нибудь зелени: вездѣ глядѣ-
ло только одно бревно. Видъ оживляли
двѣ бабы, которыя, картинно подобрав-
ши платья и подтыкавшись со всѣхъ
сторон®, брели по колѣни въ прудѣ,
влача за два деревянные кляча изор-
ванный бредень, гдѣ видны были два
запутавшіеся рака и блестѣла попавшая-
ся плотва; бабы, казалось, были между
собою въ ссорѣ и за что-то перебрани-
вались. Поотдаль, въ сторонѣ, темнѣлъ
каким®-то скучно-синѳватымъ цвѣтомъ
сосновый лѣсъ. Даже самая погода весь-
ма кстати прислужилась: день былъ не
то ясный, не то мрачный, а какого-то
«вѣтлосѣраго цвѣта, какой бываетъ толь-
ко на старых® мундирах® гарнизонных®
солдат®. Для понолненія картины не
было недостатка въ пѣтухѣ, предвоз-
вѣстникѣ переиѣнчивой погоды, который,
не смотря на то, что голова его про-
долблена была до самаго мозгу носами
других® пѣтуховъ по извѣстнымъ дѣ-
ламъ волокитства, горланил® очень гром-
ко и даже похлопывал® крыльями, об-
дерганными, какъ старыя рогожки. Подъ-
ѣзжая ко двору, Чичиков® замѣтилъ
на крыльцѣ самого хозяина, который
стоял® въ зеленом® шалоновомъ сюрту-
кѣ, приставив® руку ко лбу, въ видѣ
зонтика над® глазами, чтобы разсмо-
трѣть получше подъѣзжавшій экипаж®.
По мѣрѣ того, какъ бричка близилась
къ крыльцу, глаза его дѣлались вѳсе-
лѣе, и улыбка раздвигалась болѣе и
болѣе.
„Павел® Иванович®!" вскричал® онъ
паконецъ, когда Чичиков® вылѣзалъ изъ
брички.
„Насилу вы-таки насъ вспом-
нили!"
Оба пріятеля очень крѣпко поцѣло-
вались, и Манилов® увелъ своего гостя
въ комнату. Хотя время, въ продол-
жѳніи котораго они будутъ проходить
сѣни, переднюю и столовую, нѣсколько
коротковато, но попробуем®, не успѣ-
емъ ли какъ-нибудь имъ воспользовать-
ся и сказать кое-что о хозяинѣ дома.
Но тутъ авторъ долженъ признаться,
что подобное предпріятіѳ очень трудно.
Гораздо легче изображать характеры
болыпаго размѣра: тамъ просто бросай
краски со всей руки на полотно, чер-
ные налящіе глаза, нависшія брови, пе-
рерѣзанный морщиною лобъ, перекину-
тый черезъ плечо черный, или алый,
какъ огонь, плащ®,—и портрет® готовь;
но вотъ эти всѣ госиода, которыхъ мно-
го на свѣтѣ, которые съ вида очень
похожи между собою, а между тѣмъ,
какъ приглядишься, увидишь много са-
мых® неуловимых® особенностей—эти гос-
пода страшно трудны для портретов®.
Тутъ придется сильно напрягать вни-
ыаніе, пока заставишь передъ собою
выступить всѣ тонкія, почти неЬпдимыя
черты, и вообще далеко придется углуб-
лять уже изощренный въ наукѣ выны-
тываыія взгляд®.
Одинъ Богъ развѣ мог® сказать, ка-
кой былъ характер® Манилова. Есть
род® людей, извѣстныхъ подъ именем®
люди такъ себѣ, ни то, ни се, на
въ юродѣ Богданъ, ни въ селѣ Се-
лифанъ, но словам® пословицы. Можетъ
быть къ нимъ слѣдуетъ примкнуть и
Манилова. На взгляд® онъ былъ чело-
вѣкъ видный; черты лица его были не
лишены нріятности, но въ эту нріят-
ность, казалось, черезъ-чуръ было пере-
дано сахару; въ нріемахъ и оборотах®
его было что-то заискивающее располо-
жепія и знакомства. Онъ улыбался за-
манчиво, былъ бѣлокуръ, съ голубыми
глазами. Въ первую минуту разговора
съ нимъ не можешь не сказать: „ка-
кой. пріятный и добрый человѣкъ! " Въ
слѣдующую за тѣмъ минуту ничего не
скажешь, а въ. третью скажешь: „чортъ
знаѳтъ, что такое! " И отойдешь подаль-
ше; если-жъ не отойдешь, почувствуешь
скуку смертельную. Отъ него не дож-
дешься никакого живаго, или хоть да-
же заносчиваго слова, какое можешь
услышать почти отъ всякаго, если кос-
нешься задирающаго еще предмета. У
всякаго есть свой задоръ: у одного за-
доръ обратился на борзых® собак®, дру-
гому кажется, что онъ сильный любитель
музыки и удивительно чувствуете всѣ
глубокія мѣста въ ней; третій мастер®
лихо пообѣдать; четвертый сыграть роль
хоть одним® вершком® повыше той, ко-
торая ему назначена; пятый, съ жела-
ніѳмъ болѣе ограниченным®, спитъ и
грезит® о томъ, какъ бы пройтись на
гуляньи съ флигель-адъютантом®, на по-
каз® своимъ пріятелямъ, знакомым® и
даже незнакомым®; шестой уже одарен®
такою рукою, которая чувствует® желаніе
сверхъестественное заломить угол® ка-
кому-нибудь бубновому тузу или двойкѣ;
тогда какъ рука седьмаго такъ и лѣзетъ
произвести гдѣ-нибудь порядок®, подо-
браться поближе къ личности станціон-
наго смотрителя или ямщиковъ, словом®
—
у всякаго есть свое, но у Манилова
ничего не было. Дома онъ говорилъ
очень мало и большею частію размыш-
лял® и думалъ, но о чемъ онъ думалъ,
тоже развѣ Богу было извѣстяо. хо-
зяйством® нельзя сказать, чтобы онъ
занимался, онъ даже никогда не ѣздилъ
на поля, хозяйство шло какъ-то само
собою. Когда прикащикъ говорилъ: „Хо-
рошо бы, барин®, то и то сдѣлать. " —
„Да, пе дурно," отвѣчалъ онъ обыкно-
венно, куря трубку, которую курить
въ арміи, гдѣ считался скромнѣйшимъ,
дѳликатнѣйшимъ и образованнѣйшимъ
офицером®.
„Да, именно не дурно,"
повторял® онъ. Когда приходил® къ
нему мужикъ и, почесавши рукою за-
тылок®, говорилъ: „барин®, позволь
отлучиться на работу, пбдать заработать. "
„Ступай," говорилъ онъ, куря трубку,
и ему даже въ голову не приходило,
что мужикъ шѳлъ пьянствовать. Иног-
да, глядя съ крыльца на двор® и на
пруд®, говорилъ онъ о томъ, какъ бы
хорошо было, если бы вдругъ отъ дома
провели подземный ход®, или чрезъ
пруд® выстроить каменный мост®, на
которомъ бы были по обѣиыъ сторонам®
лавки, и чтобы въ нихъ сидѣли купцы
и продавали разные мѳлкіе товары, нуж-
ные для крестьян®. При этомъ глаза его
дѣлались чрезвычайно сладкими и лицо
принимало самое довольное выраженіе.
Впрочем®, всѣ эти проэкты такъ и окан-
чивались только одними словами. Въ
его кабинетѣ всегда лежала какая-то
книжка, заложенная закладкою на 14
страницѣ, которую онъ постоянно чи-
тал® уже два года. Въ домѣ его чего-
пибудь вѣчно не доставало: въ гости-
ной стояла прекрасная мебель, обтяну-
тая щегольскою шелковою матеріей, ко-
торая, вѣрно, стоила весьма недешево;
но на два кресла ее не доставало, и
кресла стояли обтянуты просто рогожею;
впрочем®, хозяин® въ продолженіе нѣ-
сколькихъ лѣтъ всякій разъ предосте-
регал® своего гостя словами: „не са-
дитесь на эти кресла, они еще не го-
товы."
Въ иной комнатѣ и вовсе не
было мебели, хотя и было говорено въ
первые дни нослѣ женитьбы: „душенька,
нужно будетъ завтра похлопотать, что-
бы въ эту комнату хоть на время поста-
вить мебель. " Къ вечеру нодава.тся на
сдѣлалъ привычку, когда еще служил® столъ очень щегольской подсвѣчникъ изъ
Яковлев*. Христоміітія.
(209)
и

темной бронзы, съ тремя античными гра-
ціями, съ перломутровымъ щегольскимъ
щитомъ, и рядомъ съ нимъ ставился
какой-то просто мѣдный инвалидъ, хро-
мой, свѳрнувшійся на сторону и весь въ
салѣ, хотя этого но замѣчалъ ни хозяинъ,
ни хозяйка, ни слуги. Жена его.... впро-
чемъ, они были совершенно довольны
другъ другомъ. Не смотря на то, что ми-
нуло болѣе восьми лѣтъ ихъ супружеству,
изъ нихъ все еще каждый приносилъ
другому или кусочекъ яблочка, или кон-
фекту, или орѣшѳкъ, и говорилъ тро-
гательно-пѣжнымъ голосомъ, выражав-
шимъ совершенную любовь: „разинь,
душенька, свой ротикъ, я тебѣ положу
этотъ кусочекъ."
Само собою разумеет-
ся, что ротикъ раскрывался при этомъ
случаѣ очень граціозно. Ко дню рож-
денія приготовляемы были сюрпризы —
какой-нибудь бисерный чехольчикъ на
зубочистку. И весьма часто, сидя на
диванѣ, вдругъ, совершенно неизвѣстпо
изъ какихъ причинъ, одинъ, оставивши
свою трубку, а другая работу, если
только она держалась на ту пору въ
рукахъ, опи напечатлѣвали другъ дру-
гу такой томный и длинный поцѣлуй,
что въ продолжепіе его можно бы лег-
ко выкурить маленькую соломенную си-
гарку. Словомъ, они были то, что го-
ворится счастливы. Конечно, можно бы
замѣтить, что въ домѣ есть много дру-
гпхъ занятій, кромѣ продолжительныхъ
поцѣлуевъ и сюрпризовъ и много бы
можно сдѣлать разныхъ занросовъ. За-
чѣмъ, напримѣръ, глупо и безъ толку
готовится на кухпѣ? Зачѣмъ доволыю
пусто въ кладовой? Зачѣмъ воровка ключ-
ница? Зачѣмъ нечистоплотны и пьяницы
слуги? Зачѣмъ вся дворня спитъ неми-
лосердоымъ образомъ и повѣспичаетъ
все остальное время? Но все это пред-
меты пизкіе; а Манилова воспитана хо-
(210)
рошо; а хорошее воспитаніѳ, какъ из-
вѣстно, получается въ пансіонахъ; а въ
пансіонахъ, какъ извѣстно, три главные
предмета составляютъ основу чѳловѣче-
скихъ добродѣтелей: французскій языкъ,
необходимый для счастія семейственной
жизни, фортепьяно, для доставленія прі-
ятныхъ минутъ супругу, и, наконецъ,
собственно хозяйственная часть: вязаніе
кошѳльковъ и сюрпризовъ. Вдрочемъ
бываютъ разныя усовершенствованія и
измѣненія въ методахъ, особенно въ ны-
нѣшнеѳ время: все это болѣе зависитъ
отъ благоразумія и способностей самихъ
содержательницъ пансіона. Въ другихъ
пансіонахъ бываетъ такимъ образомъ,
что прежде фортепьяно, потомъ фран-
цузскій языкъ, а тамъ уже хозяйствен-
ная часть. А иногда бываетъ и такъ,
что прежде хозяйственная часть, т. е.
вязаніе сюрпризовъ, потомъ француз-
скій языкъ, а тамъ уже фортепьяно.
Разныя бываютъ методы. Не мѣшаетъ
сдѣлать еще замѣчаніе, что Манилова....
но, признаюсь, о дамахъ я очень бо-
юсь говорить, да притомъ мнѣ пора
возвратиться къ иагаимъ героямъ, ко-
торые стояли уже нѣсколько минутъ пе-
редъ дверями гостиной, взаимно упра-
шивая другъ друга пройти впередъ.
„Сдѣлайте милость, не безпокойтесь
такъ для меня, я пройду послѣ,"
го-
ворилъ Чичиковъ.
„Нѣтъ, Павѳяъ Ивановичъ, нѣтъ, вы
гость," говорилъ Маниловъ, показывая
рукою на дверь.
„Не затрудняйтесь, пожалуйста не
затрудняйтесь; пожалуйста проходите,"
говорилъ Чичиковъ.
„Нѣтъ ужъ извините, не допущу
пройти позади такому пріятному, обра-
зованному гостю."
„Почему же образованному?... пожа-
луйста проходите. "
,Ну, да ужъ извольте проходить
вы.'
„Да отчего жъ?"
„Ну, да ужъ оттого!" сказалъ съ прі-
ятною улыбкою Маниловъ.
Наконецъ оба пріятѳля вышли въ
дверь бокомъ, и нѣсколько притиснули
другъ друга.
„Позвольте мнѣ вамъ представить
жену мою,"
сказалъ'Маниловъ.
„Ду-
шенька! Павелъ Ивановичъ!"
Чичиковъ точно увидѣлъ даму, ко-
торую онъ совершенно было не примѣ-
тилъ, раскланиваясь въ дверяхъ съ Ма-
ниловымъ. Она была не дурна; одѣта
къ лицу. На пей хорошо сидѣлъ ма-
терчатый шелковый капотъ блѣдеаго
цвѣта; тонкая небольшая кисть руки ея
что-то бросила поспѣшно на столъ и
сжала батистовый платокъ съ вышиты-
ми уголками. Она поднялась съ дивана,
на которомъ сидѣла; Чичиковъ пе безъ
удовольствія подошелъ къ ея ручкѣ.
Манилова проговорила, нѣсколысо даже
картавя, что опъ очень обрадовалъ ихъ
своимъ пріѣздомъ, и что мужъ ея, пе
проходило дня, чтобы не вспоминалъ о
немъ.
„Да," примолвилъ Маниловъ,
„ужъ
она бывало все спрашиваетъ меня: „да
что же твой пріятель не ѣдетъ?" „Погоди,
душенька, пріѣдетъ."
А вотъ вы на-
конецъ и удостоили насъ своимъ иосѣ-
щеніемъ. Ужъ такое право доставили
наслажденіе, майскій день, имянины
сердца..."
Чичиковъ, услышавши, что дѣло уже
дошло до имяпинъ сердца, нѣсколько
даже смутился и отвѣчалъ скромно, что
ни громкаго имени не имѣѳтъ, ни даже
ранга замѣтнаго.
„Вы все имѣете,"
црервалъ Мани-
ловъ съ такого же пріятною улыбкою;
„все имѣете, даже еще болѣе."
(211)
„Какъ вамъ показался нашъ городъ?"
примолвила Манилова. „ Пріятно-ли про-
вели тамъ время?"
„
„Очепь хорошій городъ, прекрасный
городъ," отвѣчалъ Чичиковъ, „и вре-
мя провелъ очень пріятно; общество са-
мое обходительное. "
„А какъ вы нашли нашего губерна-
тора?" сказала Манилова.
„Не правда-ля, препочтеинѣйшій и
прелюбезпѣйшій человѣкъ?" прибавилъ
Маниловъ.
„Совершенная правда," сказалъ Чи-
чиковъ; „препочтеннѣйшій человѣкъ.
И какъ онъ вошелъ въ свою должность,
какъ попимаетъ ее! Нужно желать по-
больше такихъ людей."
„Какъ онъ можетъ этакъ, знаете,
принять всякаго, наблюсти деликатность
въ своихъ поступкахъ, "
присовокупилъ
Маниловъ съ улыбкою, и отъ удоволь-
ствія почти совсѣмъ зажмурилъ глаза,
какъ котъ, у котораго слогка пощеко-
тали за ушами пальцемъ.
„Очень обходительный и пріятный
человѣкъ," иродолжалъ Чичиковъ; „и
какой искусникъ! Я даже никакъ не могъ
предполагать этого: какъ хорошо вы-
шиваетъ разные домашніе узоры! Онъ
мнѣ показалъ своей работы кошелекъ:
рѣдкая дама можетъ такъ искусно вы-
шить. "
„А внце-губернаторъ, не иравда-ли,
какой милый человѣкъ?" сказалъ Мани-
ловъ. опять я ѣ сколь ко нрищуривъ глаза.
„Очень, очень достойный человѣкъ,"
отвѣчалъ Чичиковъ.
„Ну, позвольте, а какъ вамъ пока-
зался полиціймейстеръ? Не нравда-лп,
что очепь пріятяый человѣкъ?"
„Чрезвычайно пріятный, и какой уи-
пый, какой начитанный человѣкъ! Мы
у него проиграли въ вистъ, вмѣстѣ съ
прокуроромъ и предсѣдателемъ палаты,
14*

до самыхъ позднихъ пѣтуховъ. Очень,
очень достойный человѣкъ."
„Нуѵ а какого вы мнѣнія о женѣ
полиціймеіістера?" прибавила Манилова.
„Не правда-ли, прелюбезная женщина?"
„О, это одна изъ достойнѣйшихъ
•женщинъ, какихъ только я зпаю," отвѣ-
чалъ Чичиковъ.
За симъ не пропустили предсѣдателя
палаты, почтмейстера, и такимъ обра-
зомъ перебрали почти всѣхъ чиновни-
ков! города, которые всѣ оказались са-
мыми достойными людьми.
„Вы всегда въ деревнѣ проводите
время?" сдѣлалъ наконецъ въ свою оче-
редь вопросъ Чичиковъ.
„Больше въ деревнѣ," отвѣчалъ Ма-
ниловъ.
„Иногда впрочѳмъ пріѣзжаемъ
въ городъ для того только, чтобы уви-
дѣться съ образованными людьми. Оди-
чаешь, знаете, если будешь все время
жить въ заперти."
„Правда, правда,"
сказалъ Чичи-
ковъ.
„Конечно,"
дродолжалъ Маниловъ,
„другое дѣлр, если-бы сосѣдство было
хорошее; если-бы, напримѣръ, такой че-
ловѣкъ, съ которымъ бы въ нѣкоторомъ
родѣ можно было поговорить о любез-
ности, о хорошем! обращен», слѣдить
какую-нибудь этакую науку, чтобы этакъ
разшевелило душу, дало бы, такъ ска-
зать, паренье этакое...."
Здѣсь онъ еще
что-то-хотѣлъ выразить и, замѣтивши,
что нѣсколько зарапортовался, ковыр-
нулъ только рукою въ воздухѣ и нро-
должалъ: „тогда, конечно, деревня и[
уединеніѳ лмѣли бы очень много иріят- j
ностѳй. Но рѣшительно нѣтъ никого...
Вотъ только иногда почитаешь „Сынъ
Отечества."
Чичиковъ согласился съ этимъ со-|
вѳршенно, прибавивши, что ничего не
можетъ быть пріятнѣѳ, какъ жить въ,
(21
уединен», наслаждаться зрѣлищемъ при-
роды й почитать иногда какую-нибудь
книгу...
„Но знаете-ли?" прибавилъ Мани-
ловъ, „все, если нѣтъ друга, съ кото-
рымъ бы можно подѣлиться...."
„О, это справедливо, это совершен-
но справедливо!" прервалъ Чичиковъ.
„Что всѣ сокровища тогда въ мірѣ!
Не имѣй денегъ, имѣй хорошихъ
людей для обращенія, сказалъ одинъ
мудрецъ."
„И знаете, Павелъ Ивановичъ!" ска-
залъ Маниловъ, явя въ лицѣ своемъ
выражѳніе не только сладкое, но даже
приторное, подобное той микстурѣ, ко-
торую ловкій свѣтскій докторъ засластилъ
немилосердно, воображая ею обрадовать
паціента.
„Тогда чувствуешь какое-то,
въ нѣкоторомъ родѣ духовное наслаж-
деніѳ.... Вотъ какъ, напримѣръ, теперь,
когда случай мнѣ доставилъ счастіе,
можно сказать образцовое, говорить съ
вами и наслаждаться иріятнимъ вашимъ
разговором!...."
„Помилуйте, что жъ за пріятный
разговор!?... Ничтожный чслоиѣкъ, и
больше ничего," отвѣчалъ Чичиковъ.
„О, Павелъ Ивановичъ! позвольте
мнѣ быть откровенным!: я бы съ ра-
достно отдалъ половину всего моего со-
стоянія, чтобы имѣть часть тѣхъ ДО-
СТОИНСТВ!, которыя имѣете вы!..."
„Наиротивъ, я бы ночелъ съ своей
стороны за величайшее...."
Неизвѣстно,
до чего бы дошло взаимное изліяніе
чувствъ обоихъ иріятелей, если бы во-
шедшій слуга не доложилъ, что кушанье
готово.
„Прошу нокорнѣйше!" сказалъ Ма-
ниловъ.
„Вы извините, если у насъ нѣтъ та-
кого обѣда. какой на паркетахъ и въ
столицах!: у иасъ просто, но русскому
2)
обычаю, щи, но отъ чистаго сердца.
Покорнѣйше прошу."
Тутъ они еще нѣсколько времени по-
спорили о томъ, кому первому войти, и
наконецъ Чичиковъ вошелъ бокомъ въ
столовую.
Въ столовой уже стояли два маль-
чика, сыновья Манилова, которые были
въ тѣхъ лѣтахъ, когда сажаютъ уже
дѣтей за столъ, но еще на высоких!
стульяхъ. При нихъ стоялъ учитель,
поклонившійся вѣжливо и съ улыбкою.
Хозяйка сѣла за свою суповую чашку;
гость былъ посаженъ между хозяином!
и хозяйкою; слуга завязалъ дѣтямъ на
шею салфетки.
„Еакія миленькія дѣти!" сказалъ
Чичиковъ, посмотрѣвъ на нихъ; „а ко-
торый годъ?"
„Старшему осьмой, а меньшому вчера
только минуло шесть, " сказала' Манилова.
„ Ѳѳмистоклюсъ! " сказалъ Маниловъ,
обратившись къ старшему, который ста-
рался освободить свой подбородокъ, за-
вязанный лакеѳмъ въ салфетку. Чичи-
ковъ поднялъ нѣсколько бровь, услы-
шавъ такое отчасти греческое имя, ко-
торому, не извѣстно почему, Маниловъ
далъ окончаніѳ на юсъ; но постарался
тотъ же часъ привести лицо въ обык-
новенное положеніе.
„Ѳемистоклюсъ, скажи мнѣ, какой
лучшій городъ во Франціи?"
Здѣсь учитель обратилъ все внима-
ніе на Ѳемистоклюса и, казалось, хо-
тѣлъ ему вскочить въ глаза, но нако-
нецъ совершенно успокоился и кивиулъ
головою, когда Ѳемистоклюсъ сказалъ;
„Парижъ."
„А у насъ какой лучшій городъ?"
спросилъ опять Маниловъ.
Учитель опять настроил! вниманіе.
„Петер'бургъ,"
отвѣчалъ Ѳемисток-
люсъ.
„А еще какой?"
„Москва,"
отвѣчалъ Ѳемистоклюсъ.
„Умница, душенька!" сказалъ на это
Чичиковъ.
„Скажите однакожъ..." про-
должалъ онъ, обратившись тутъ же съ
нѣкоторымъ видомъ изумленія къ Ма-
ниловымъ.
„Я долженъ вамъ сказать,
что въ этомъ рѳбенкѣ будутъ большія
способности."
„О, вы еще пе знаете его!" отвѣ-
чалъ Маниловъ: „у него чрезвычайно
много остроумія. Вотъ меньшой, Ал-
кидъ, тотъ не такъ быстръ, а этотъ
сейчасъ, если что-нибудь встрѣтитъ, бу-
кашку, козявку, такъ ужъ у него вдругъ
глазенки и забѣгаютъ, побѣжитъ за
ней слѣдомъ и тотчасъ обратит! вни-
маніе. Я его прочу по дипломатиче-
ской части. Ѳемистоклюсъ! " продолисалъ
онъ снова, обратись къ нему,
„хочешь
быть посланником!?"
„Хочу," отвѣчалъ Ѳемистоклюсъ,.жуя
хлѣбъ и болтая головой направо и на-
лѣво.
Въ это время, стоявшій позади лакей
утѳръ посланнику носъ и очень хорошо
сдѣлалъ, иначе бы канула въ супъ
препорядочеая посторонняя капля. Раз-
говор! начался за столомъ объ удо-
вольствіи спокойной жизни, прерывае-
мый замѣчаніями хозяйки о городскомъ.
театрѣ и объ актерахъ. Учитель очень
внимательно глядѣлъ на разговариваю-
щихъ и, какъ только замѣчалъ, что они
были готовы усмѣхпуться, въ ту же ми-
нуту открывал! ротъ и смѣялся съ усер-
діемъ. Вѣроятно, онъ былъ человѣкъ
признательный и хотѣлъ заплатить этимъ
хозяину за хорошее обращѳніе. Одинъ
разъ, впрочемъ, лицо его приняло су-
ровый видъ, и ооъ строго застучалъ
по столу, устремивъ глаза на сидѣв-
шихъ насуиротивъ его дѣтей. Это бы-
ло у мѣста, потому что Ѳѳмистоклшъ.

укусилъ за ухо Алкида, Алкидъ, зажму-
ривъ глаза и открывъ ротъ, готовь былъ
зарыдать самымъ жалкимъ образомъ, по,
почувствовавъ, что за это легко можно
было лишиться блюда, привелъ ротъ въ
прежнее положеніе и началъ со слезами
грызть баранью кость, отъ которой у
него обѣ щеки лоснились жиромъ.
Хозяйка очень часто обращалась къ
Чичикову съ словами: „вы ничего не
кушаете, вы очень мало взяли."
На
что Чичиковъ отвѣчалъ всякій разъ:
„покорнѣйшѳ благодарю, я сытъ. Прі-
ятный разговоръ лучше всякаго блюда."
Уже встали изъ-за стола. Маниловъ
былъ доволѳнъ чрезвычайно и, поддер-
живая рукою спину своего гостя, гото-
вился такимъ образомъ препроводить
его въ гостиную, какъ вдругъ гость
объявилъ, съ весьма значительнымъ ви-
домъ, что онъ намѣрѳнъ съ нимъ по-
говорить объ одномъ очень нужномъ
дѣлѣ.
„Въ такомъ случаѣ позвольте мнѣ
васъ попросить въ мой кабинета, " ска-
залъ Маниловъ, и повѳлъ въ небольшую
комнату, обращенную окномъ на синѣв-
шій лѣсъ.
„Вотъ мой уголокъ,"
ска-
залъ Маниловъ.
„Пріятная комнатка," сказалъ Чичи-
ковъ, окинувши ее глазами. Комната
была точно не безъ нріятности: стѣны
были выкрашены какой-то голубенькой
краской, въ родѣ сѣрѳпькой; четыре
стула, одно кресло, столъ, на которомъ
лежала книжка съ заложенною заклад-
кою, о которой мы уже имѣли случай
упомянуть; нѣсколько исдисанныхъ бу-
магъ; но больше всего было табаку. Онъ
былъ въ разныхъ видахъ: въ картузахъ
и въ табачницѣ, и наконецъ насыпанъ
былъ просто кучею на столѣ. На обо-
ихъ окнахъ тоже помѣщены были гор-
ки выбитой изъ трубки золы, разстав-
ленныя не безъ старанія очень краси-
выми рядками. Замѣтно было, что это
иногда доставляло хозяину препровож-
деніе времени.
„Позвольте васъ нопросить располо-
житься въ этихъкрѳслахъ," сказалъ Ма-
ниловъ. „Здѣсь вамъ будетъ покойнѣе."
„Позвольте, я сяду на стулъ."
„Позвольте вамъ этого не позволить,"
сказалъ Маниловъ съ улыбкою.
„Это
кресло у меня ужъ ассигновано для го-
стя: рады, или не рады, но должны,
сѣсть."
Чичиковъ сѣлъ.
„Позвольте мнѣ васъ попотчивать
трубочкою. "
„Нѣтъ, не курю," отвѣчалъ Чичи-
ковъ ласково и какъ-бы съ видомъ со-
жалѣнія.
„Отъ чего?" сказалъ Маниловъ тожѳ
ласково и съ видомъ сожалѣнія.
„Не сдѣлалъ привычки, боюсь:
ворятъ, трубка сушить."
„Позвольте мнѣ вамъ замѣтить,
это прѳдубѣждѳніе. Я полагаю
что курить трубку гораздо здоровѣе,
нежели нюхать табакъ. Въ нашемъ пол-
ку былъ поручпкъ, прѳкраснѣйшій и
образованнѣйшій человѣкъ, который не
выпускалъ изо рта трубки не только за
столомъ, но даже, съ позволенія сказать,
во всѣхъ прочихъ мѣстахъ. И вотъ
ему теперь уже сорокъ слишкомъ лѣтъ,
но, благодаря Бога, до сихъ поръ такъ
здоровъ, какъ нельзя лучше."
Чичиковъ замѣтилъ, что это точно
случается и что въ натурѣ находится
много вещей, неизъяснимыхъ даже для
обширнаго ума.
„Но позвольте прежде одну прось-
бу..."
проговорилъ онъ голосомъ, въ
которомъ отдалось какое-то странное,
или почти странное выраженіѳ, и вслѣдъ
за тѣмъ, неизвѣстно отъ чего, оглянулся
го-
что
назадъ. Маниловъ тоже, неизвѣстно отъ
чего, оглянулся назадъ. „Какъ давно вы
изволили подавать ревизскую сказку?"
„Да, ужъ давно; а лучше сказать—
не припомню."
„Какъ съ того времени у васъ мно-
го умерло крестьянъ?"
„А но могу знать: объ этомъ, я по-
лагаю, нужно спросить прикащика. Эй,
человѣкъ! позови прикащика; онъ дол-
женъ быть сегодня здѣсь."
Прикащикъ явился. Это былъ чело-
вѣкъ лѣтъ подъ сорокъ, брившій бо-
роду, ходившій въ сюртукѣ и, по ви-
димому, проводившій очень покойную
жизнь, потому что лицо его глядѣло
какою-то пухлою полнотою, а желтова-
тый цвѣтъ кожи и малѳнькіѳ глаза по-
казывали, что онъ зналъ слишкомъ хо-
рошо, что такое духовики и перины.
Можно было видѣть тотчасъ, что онъ
совершилъ свое поприще, какъ совер-
шаютъ его всѣ господскіе прикащики:
былъ прежде просто грамотнымъ маль-
чишкой въ домѣ, потомъ женился на
какой-нибудь Агашкѣ ключницѣ,л бары-
ниной фавориткѣ, сдѣлался самъ ключ-
никомъ, а тамъ и прикащцкомъ. A сдѣ-
лавшись прикащикомъ, поступалъ, ра-
зумѣется, какъ всѣ прикащики: водил-
ся и кумился съ тѣмъ, которые на де-
ревнѣ были побогаче, подбавлялъ на
тягла побѣднѣѳ, проснувшись въ дѳвя-
томъ часу утра, иоджидалъ самовара и
пилъ чай.
„Послушай, любезный! сколько у насъ
умерло крестьянъ съ тѣхъ поръ, какъ
подавали ревизію?"
„Да какъ—сколько? Многіе умирали
съ тѣхъ поръ," сказалъ прикащикъ, и
при этомъ икнулъ, заслонивъ ротъ слег-
ка рукою, на подобіе щитка.
„Да, признаюсь, я самъ такъ ду-
малъ," подхватилъ Маниловъ,
„именно
очень многіе умирали!" Тутъ онъ обо-
ротился къ Чичикову и прибавилъ еще:
„точно, очень многіе."
„А какъ, напримѣръ, числомъ?" спро-
силъ Чичиковъ.
„Да, сколько числомъ?" нодхватилъ
Маниловъ.
„Да какъ сказать—числомъ? Вѣдь не
извѣстно, сколько умирало: ихъ никто
не считалъ."
„Да, именно,"
сказалъ Маниловъ,
обратись къ Чичикову; „ я тоже прѳдію-
лагалъ, большая смертность; совсѣмъ не-
извѣстно, сколько умерло."
„Ты, пожалуйста, ихъ перечти," ска-
залъ Чичиковъ,
„и сдѣлай подробный
рѳестрикъ всѣхъ поименно."
„Да, всѣхъ поименно," сказалъ Ма-
ниловъ. Прикащикъ сказалъ: „слушаю,"
и ушелъ.
„А для какихъ причинъ вамъ это
нужно?" спросилъ, по уходѣ прикащи-
ка, Маниловъ.
Этотъ вопросъ, казалось, затруднилъ
гостя: въ лицѣ его показалось какое-то
напряженное выраженіе, отъ котораго
онъ даже покраснѣлъ — напряженіе что-
то выразить не совсѣмъ покорное сло-
вамъ. И въ самомъ дѣлѣ, Маниловъ
наконецъ услышалъ такія странныя и
необыкновенный вещи, какихъ еще ни-
когда не слыхали человѣческія уши.
„Вы спрашиваете, для какихъ при-
чинъ? Причины вотъ какія: я хотѣлъ
бы купить крестьянъ..."
сказалъ Чичи-
ковъ, заикнулся и не кончилъ рѣчи.
„Но позвольте спросить васъ, "
ска-
залъ Маниловъ, „какъ желаете вы ку-
пить крестьянъ: съ землею, или, пре-
сто, на выводъ, то есть, безъ земли?"
„Нѣтъ, я не то, чтобы совершенно
крестьянъ," сказалъ Чичиковъ: „я же-
лаю имѣть ыертвыхъ..."
„Какъ-съ? Извините... я нѣсколько

ттгъ на ухо, мнѣ послышалось пре-
странное слово..."
„Я полагаю пріобрѣсть мертвыхъ, ко-
торые, впрочем®, значились бы по рѳви-
зіи, какъ живые,"
сказалъ Чичиковъ.
Манилов® выронилъ тутъ же чубук®
съ трубкою на пол®, и какъ разинулъ
рот®, такъ и остался съ разинутым®
ртом® въ продолжѳніе нѣсколькихъ ми-
нут®. Оба пріятеля, разсуждавшіѳ о
пріятностяхъ дружеской жизни, остались
недвижимы, вперя другъ въ друга гла-
за, какъ тѣ портреты, которые вѣша-
лись въ старину одинъ противъ друга-
го, по обѣимъ сторонам® зеркала. На-
конецъ Манилов® поднял® трубку съ
чубуком® и поглядѣлъ снизу ему въ
лицо, стараясь высмотрѣть, не видно-ли
какой усмѣшки на губахъ его, не по-
шутил® ли онъ; но ничего не было вид-
но такого; напротив®, лицо даже каза-
лось степеннѣе обыкновенная. Потом®
подумал®, не спятил®-ли гость какъ
нибудь невзначай съ ума, и со стра-
хомъ посмотрѣлъ на него пристально;
но глаза гостя были совершенно ясны;
не было въ нихъ дикаго, безпокойнаго
огня, какой бѣгаетъ въ глазах® сума-
сшедшая человѣка; все было прилично
и въ порядкѣ. Какъ ни придумывал®
Манилов®, кйкъ ему быть и чтб ему
сдѣлать, но ничего другаго не мог®
придумать, какъ только выпустить изо
рта оставшійся дымъ очень тонкою струею.
„И такъ, я бы желалъ знать, мо-
жете-ли вы мнѣ таковыхъ не живыхъ
въ дѣйствительности, но живыхъ отно-
сительно законной формы, передать, усту-
пить, или какъ вамъ заблагоразсудится
лучше?"
Но Маниловъ такъ сконфузился и
смѣшался, что только смотрѣлъ на него.
„Мнѣ кажется, вы затрудняетесь?.. "
замѣтилъ Чичиковъ.
„Я? Нѣтъ, я не то," сказалъ Ма-
ниловъ,
„но я не могу постичь... из-
вините... я, конечно, не мог® получить
такого блестящего образованія, какое,
такъ сказать, видно во всяком® вашем®
движеніи; не имѣю высокая искусства
выражаться... Можетъ быть, здѣсь.... въ
этомъ, вами сейчасъ выражѳнномъ изъ-
ясненіи... скрыто другое... Можетъ быть,
вы изволили выразиться такъ для кра-
соты слога?"
„ Нѣтъ, "
подхватил® Чичиковъ,
„нѣтъ, я разумѣю предмет® таков®
какъ есть, то есть тѣ души, которыя
точно уже умерли."
Маниловъ совершенно растерялся. Онъ
чувствовал®, что ему нужно что-то сдѣ-
лать, предложить вопрос®, а какой во-
проеъ — чортъ его знаетъ. Кончил®
онъ наконецъ тѣмъ, что выпустил®
опять дым^, но только уже не ртом®,
а чрезъ носовыя ноздри.
„И такъ, если нѣтъ прѳиятствій, то
съ Богомъ можно бы приступить къ
совершенію купчей крѣпости,"
сказалъ
Чичиковъ.
„Какъ! На мертвыя души купчую?"
„А, нѣтъ!" сказалъ Чичиковъ.
„Мы
напишѳмъ, что онѣ живы, такъ какъ сто-
ить дѣйствительно въ ревизской сказкѣ.
Я привык® ни въ чѳмъ не отступать
отъ гражданских® законов®; хотя за
это я потернѣлъ на службѣ, но ужъ
извините: обязанность для меня дѣло
священное, законъ — я нѣмѣю предъ
законом®. "
Послѣднія слова понравились Мани-
лову, но въ толкъ самого дѣла онъ
все-таки никак® не вникъ и, вмѣсто
отвѣта, принялся насасывать свой чу-
букъ такъ сильно, что тотъ начал® на-
конецъ хрипѣть, какъ фагот®. Казалось,
какъ-будто онъ хотѣлъ вытянуть изъ
него мнѣніе относительно такого неслы-
ханнаго обстоятельства; но чубукъ хри-
пѣлъ и больше ничего.
„Можетъ быть, вы имѣѳтѳ какія-ни-
будь сомнѣнія?"
„О, помилуйте, ничуть! Я не на-
счет® того говорю, чтобы имѣлъ ка-
кое-нибудь, то есть, критическое пре-
досужденіе о васъ. Но позвольте доло-
жить, не будетъ ли это предпріятіе,
или, чтобъ еще болѣѳ, такъ сказать,
выразиться, нѳяція,—такъ не будетъ ли
эта нѳгоція нѳсоотвѣтствующею граждан-
ским® постановлѳніямъ и дальнѣйгаимъ
видамъ Россіи?"
Здѣсь Маниловъ, сдѣлавши нѣкото-
рое движеніѳ головою, посмотрѣлъ очень
значительно въ лицо Чичикова, показав®
во всѣхъ чертах® лица своего и въ
сжатых® губахъ такое глубокое выра-
женіѳ, какого, можетъ быть, и не ви-
дано было на человѣческомъ лицѣ, раз-
вѣ только у какого-нибудь слишком®
умная министра, да и то въ минуту
самая головоломнаго дѣла.
Но Чичиковъ сказалъ просто, что
подобное предпріятіе, Или негоція, ни-
как® не будетъ несоотвѣтствующею гра-
жданским® постановлѳніямъ и дальнѣй-
шимъ видамъ Россіи, а чрезъ минуту
потомъ прибавил®, что казна получит®
даже выгоды, ибо получить законный
пошлины.
„Такъ вы полагаете?..
„Я полагаю, что это будетъ хорошо."
„А, если хорошо, это другое дѣло:
я противъ этого ничего," сказалъ Мани-
ловъ и совершенно успокоился.
„Теперь остается условиться въцѣнѣ. "
„Какъ въ цѣнѣ?" сказалъ опять
Маниловъ и остановился.
„Неужели вы
полагаете, что я стану брать деньги за
души, которыя въ нѣкоторомъ родѣ
окончили свое сущѳствованіе? Если ужъ
вамъ пришло этакое, такъ сказать, фан-
тастическое жѳлаеіе, то съ своей стороны
я предаю ихъ вамъ безъинтѳрѳсно и
купчую беру на себя.
Великій упрек® былъ бы историку
предлагаемых® событій, если бы онъ
упустил® сказать, что удовольствіе одо-
лѣло гостя послѣ таких® словъ, произ-
несенных® Маниловым®. Какъ онъ ни
былъ степенен® и разеудителенъ, но
тутъ чуть не произвел® даже скачѳкъ
по образцу козла, что, какъ извѣстно,
производится только въ самыхъ силь-
ных® порывах® радости. Онъ поворо-
тился такъ сильно въ креслах®, что
лопнула шерстяная матерія, обтягивав-
шая подушку; самъ Маниловъ посмо-
трѣлъ па него въ нѣкоторомъ недоумѣ-
ніи. Побужденный признатѳльностію, онъ
наговорил® тутъ же столько благодар-
ностей, что тотъ смѣгаался, весь по-
краснѣлъ, производил® головою отрица-
тельный жестъ, и наконецъ уже выра-
зился, что это сущее ничего, что онъ
точно хотѣлъ бы доказать чѣмъ-нибудь
сердечное влѳчѳніе, магпитизмъ души;
a умершія души въ нѣкоторомъ родѣ
совершенная дрянь.
„Очень не дрянь," сказалъ Чичиковъ,
пожавъ ему руку. Здѣсь былъ испущен®
очень глубокій вздох®. Казалось, онъ
былъ настроен® къ сердечным® излія-
ніямъ; не безъ чувства и выражѳнія
произнес® онъ наконецъ слѣдующія слова:
„Если-бъ вы знали, какую услугу ока-
зали сей, по видимому, дрянью чело-
вѣку безъ племени и роду! Да, и дѣй-
ствитѳльно, чего не потерпѣлъ я? Какъ
барка какая-нибудь среди свирѣныхъ
волнъ... Какихъ гоненій, каких® пре-
слѣдованій не испытал®, какого горя не
вкусил®, а за что? За то, что соблюдал®
нравду, что былъ чистъ на своей совѣсти,
что подавал® руку и вдовицѣ безпо-
мощной, и сиротѣ горѳмыкѣ!.."
Тутъ

даже онъ отеръ платкомъ выкатившуюся
слезу.
Маниловъ былъ совершенно растро-
ганъ. Оба пріятеля долго жали другъ
другу руку и долго смотрѣли молча
одинъ другому въ глаза, въ которыхъ
видны были навернувгаіяся слезы. Мани-
ловъ никакъ не хотѣлъ выпустить руки
нашего героя и нродолжалъ жать ее
такъ горячо, что тотъ уже не зналъ,
какъ ее выручить. Наконецъ, выдер-
нувши ее потихоньку, онъ сказалъ, что
не худо бы купчую совершить поскорѣе
и хорошо-бы, если-бы онъ самъ пона-
вѣдался въ городъ; потомъ взялъ шляпу
и сталъ откланиваться.
„Какъ? Вы ужъ хотите ѣхать?"
сказалъ Маниловъ, вдругъ очнувшись
и дочти испугавшись.
Въ это время вошла въ кабинетъ
Манилова.
„Лизанька,"
сказалъ Маниловъ съ
нѣсколько жалостнымъ видомъ, „Павелъ
Ивановичъ оставляете насъ! "
„Потому что мы надоѣли Павлу
Ивановичу," отвѣчала Манилова.
„Сударыня! здѣсь,"
сказалъ Чичи-
ковъ,
„здѣсь, вотъ гдѣ,"
тутъ онъ
положилъ руку на сердце, „да, здѣсь
прѳбудѳтъ пріятность времени, прове-
дѳннаго съ вами, и новѣрьте, не было
бы для меня болыпаго блаженства, какъ
жить съ вами, если не въ одномъ домѣ,
то, до крайней мѣрѣ, въ самомъ бли-
жайшемъ сосѣдствѣ."
„А знаете, Павелъ Ивановичъ?"
сказалъ Маниловъ, которому очень по-
нравилась такая мысль, „какъ было бы
въ самомъ дѣлѣ хорошо, если бы жить
этакъ вмѣстѣ, подъ одною кровлею, или
подъ тѣнью какого-нибудь вяза, пофи-
лософствовать о чемъ нибудь, углу-
биться!..."
„О, это была бы райская жизнь!"
(218)
сказалъ Чичиковъ, вздохнувши.
„Про-
щайте, сударыня!" нродолжалъ онъ,
подходя къ ручкѣ Маниловой.
„Про-
щайте, почтеннѣйшій другъ! Не поза-
будьте просьбы!"
„О, будьте увѣрены!" отвѣчалъ Ма-
ниловъ. „Я съ вами разстаюсь не долѣѳ,
какъ на два дня. "
Всѣ вышли въ столовую.
< Прощайте, миленькія малютки!"
сказалъ Чичиковъ, увидѣвши Алкида
и Ѳѳмистоклюса, которые занимались
какимъ-то деревяпвымъ гусаромъ, у ко-
тораго уже пе было ни руки, ни носа.
„Прощайте, мои крошки. Вы извините
меня, что я не привезъ вамъ гостинца,
потому что, признаюсь, не зналъ даже,
живете-ли вы на свѣтѣ; но теиерь, какъ
цріѣду, нѳиремѣнно привезу. Тебѣ при-
везу саблю. Хочешь саблю?"
„Хочу,"
отвѣчалъ Ѳемистоклюсъ.
„Л тебѣ барабанъ. Не правда ли,
тебѣ барабанъ?" нродолжалъ опъ, на-
клонившись къ Алкиду.
„Парапанъ,"
отвѣчалъ шопотомъ и
потупивъ голову Алкидъ.
„Хорошо, я тебѣ привезу барабанъ,—
такой славный барабанъ! Этакъ все бу-
детъ туррр...ру... тра-та-та-та-та-та.
Прощай, душенька! прощай!" Тута
поцѣловалъ онъ его въ голову и обра-
тился къ Манилову и его сунругѣ съ
неболыпимъ смѣхомъ, съ какимъ обык-
новенно обращаются къ родителлмъ,
давая имъ знать о невинности ихъ
дѣтей.
„Право останьтесь, Павелъ Ивано-
вичъ!" сказалъ Маниловъ, когда уже
всѣ вышли на крыльцо.
„Посмотрите,
какія тучи."
„Это маленькія тучки,"
отвѣчалъ
Чичиковъ.
„Да знаете ли вы дорогу къ Собаке-
вичу?"
„Объ этомъ хочу спросить васъ."
„Позвольте, я сейчасъ разскажу ва-
шему кучеру." Тутъ Маниловъ съ такою
же любезностію разсказалъ дѣло кучеру,
и сказалъ ему даже одинъ разъ вы.
Кучѳръ, услышавъ, что нужно про-
пустить два поворота и поворотить на
трѳтій, сказалъ: „потрафимъ, ваше
благородіѳ, "
и Чичиковъ " уѣхалъ, со-
провождаемый долго поклонами и ма-
ханьями платка приподымавшихся на
цыпочкахъ хозяевъ.
Маниловъ долго стоялъ на крыльцѣ,
нровожая глазами удалявшуюся бричку,
и когда она уже совершенно стала не-
видна, онъ все еще стоялъ, куря трубку.
Наконецъ вошелъ онъ въ комнату, сѣлъ
на стулѣ и предался размышленію, ду-
шевно радуясь, что доставилъ гостю
своему небольшое удовольствіе. Потомъ
мысли его перенеслись незамѣтно къ
другимъ предметамъ и наконецъ занес-
лись Богъ зпаетъ куда. Онъ думалъ о
благополучіи дружеской жизни, о томъ,
какъ бы хорошо было жить съ другомъ
на берегу какой нибудь рѣки, потомъ
чрезъ эту рѣку началъ строиться у него
мосте, потомъ огромнѣйшіи домъ съ та-
кимъ высокимъ бельведеромъ, что можпо
оттуда видѣть даже Москву и тамъ
пить вечеромъ чай, на открытомъ воз-
духѣ, и разсуждать о какихъ-нибудь
пріятныхъ предметахъ; потомъ, что они
вмѣстѣ съ Чичиковымъ пріѣхали въ
какое-то общество въ хорошихъ каре-
тахъ, гдѣ обворожаютъ всѣхъ пріят-
ностію обращѳпія, и что самое высшее
начальство, узнавши о такой ихъ друж-
бѣ, пожаловало ихъ генералами, и да-
лѣѳ, наконецъ Богъ знаетъ что такое,
чего уже онъ и самъ никакъ пе могъ
разобрать. Странная просьба Чичикова
прервала вдругъ всѣ его мечтанія.
Мысль о ней какъ-то особенно но ва-|
(219)
рилась въ его головѣ: какъ ни перѳ-
ворачивалъ онъ ев, но никакъ не могъ
изъяснить сѳбѣ, и все время сидѣлъ
онъ и курилъ трубку, чтб тянулось до
самаго ужина.
кольцовъ.
АлекеЬй Ваеильсвнчъ Кольцовъ род. 1809,
ум. 1842 г. Прослаішлсл своими подражапіями
народной лирик!;. Лучшій періодъ литературной
дѣятельности вынадаетъ между 1834 и 1842 гг.
ПѢСНЯ ПАХАРЯ.
Ну! тащпся, спвка!
Пашней десятиноіі,
Выбѣдпмъ желѣзо
О сырую землю.
Красавица зорька
Въ пебѣ загорѣлась,
Изъ большого лѣса
Солнышко выходнтъ.
Весело на пашпѣ;
Ну! тащпся, сивка!
Я самъ-другъ съ тобою,
Слуга и хозяпиъ.
Весело я лажу
Борону и соху,
Телѣгу готовлю,
Зерна насыпаю.
Весело гляжу я
IIa гумно, па скирды,
Молочу и вѣю...
Ну! тащися, сивка!
Пашенку мы рано
Съ сивкою распашемъ,
Зернышку сготовнмъ
Колыбель святую.
Его вспЦптъ, вскормитъ
Мать земля сырая;
Вьшдетъ въ полѣ травка —
Ну! тащися, сивка!

Выйдетъ въ полѣ травка —
Выростетъ п колосъ,
Станетъ спѣть, рядиться
Въ золотыя ткани.
Заблестптъ нашъ серпъ здѣсь,
Зазвепятъ здѣсь косы;
Сладокъ будетъ отдыхъ
На снопахъ тяжелыхъ!
Ну! тащися, сивка!
Накормлю досыта,
Напою водою,
Водой ключевою.
Съ тихою молитвой
Я спашу, посѣю:
Уроди мнѣ, Боже,
Хлѣбъ — мое богатство!
КРЕСТЬЯНСКАЯ ПИРУШКА.
Ворота тесовы
Растворилися,
На копяхъ, на саняхъ
Гости въѣхали;
Имъ хозяинъ съ женой
Низко кланялись;
Со двора повели
Въ свѣтлу горенку.
Передъ Спасомъ Святымъ
Гости молятся;
За дубовы столы,
За на браные,
На сосновыхъ скамьяхъ,
Сѣли званые.
На столахъ куръ, гусей
Много жареныхъ,
Пироговъ, ветчины
Блюда по.іпыя.
Бахрамой, кисеёй
Принаряжена,
Молодая жена,
Чернобровая,
Обходила подругъ
Съ поцѣлуями,
Разносила гостямъ
,
Чашу горького.
Самъ хозяинъ, за ней,
Брагой хмѣльною
Изъ ковпіеіі вырѣзныхъ
Рбдныхъ подчуетъ;
А хозяйская дочь
Медомъ сычепымъ
Обносила кругомъ,
Съ лаской дѣвпчей.
Гости пыотъ и ѣдятъ,
Рѣчп гуторятъ:
Про хлѣба, про покосъ,
Про старпнушку:
Какъ-то'Богъ и Господь
Хлѣбъ урбдитъ намъ?
Какъ-то сѣно въ степи
Будетъ зелено?
Гости пьютъ и ѣдятъ, -
Забавляются
Отъ вечерней зари
До полуночи.
По селу пѣтухи
Перекликпулись;
Призатихъ говоръ, шумъ.
Въ темной горенкѣ;
Отъ воротъ поворотъ
Видѣнъ по спѣгу.
УРОЖАЙ.
Краспымъ полымемъ
Заря вспыхнула;
По лицу земли
Туманъ стелется;
Разгорѣлся день
Огнемъ солпечнымъ,
Подобралъ туманъ
Выше темя горъ;
Нагустилъ его
Въ тучу черную;
Туча черпая
Понахмурплась,
Понахмурилась —
Что задумалась,
Словно вспомнила
Свою родину...
Попесутъ ее
Вѣтры буйные
Во всѣ стороны
Свѣта бѣлаго...
Ополчается —
Громомъ, бурею,
Огнемъ, молніей,
Дугой радугой;
Ополчилася —
П расширилась,
И ударила,
И пролилася
Слезой крупною —
Пролнвнымъ дождемъ
На земную грудь
На широкую.
П съ горы небесъ
Глядптъ солнышко;
Напилась воды
Земля досыта.
На поля, сады,
На зеленые,
Люди сельскіе
Не насмотрятся;
Люди сельскіе
Божьей милости
Ждали съ трепетомъ
II молитвою.
За-одно съ веспой
Пробуждаются
Нхъ завѣтпыя
Думы мирныя.
Дума первая:
Хлѣбъ изъ aàitpoMa
Насыпать въ мѣшкп,
Убирать воза.
А вторая ихъ
Была думушка:
Пзъ села гужомъ
Въ пору ныѣхать.
Третью думушку
Какъ задумали —
Богу-Господу
Помолплпся;
Чѣмъ-свѣтъ по полю
Всѣ разъѣхались,
И иош.ш гулять
Другъ за дружкою,
Горстью полною
Хлѣбъ раскидывать,
И давай пахать
Землю плугами,
Да кривой сохой
Перепахивать,
Бороны зубьемъ
Порасчёсывать...
Посмотрю пойду,
Полюбуюся,
Что послалъ Господь
За труды людямъ:
Выше пояса
Рожь зернистая
Дремитъ колосомъ
Почти до земли.
Словпо Божій гость,
IIa ксѣ стороны,
Дню веселому
Улыбается;
Вѣтерокъ по пей
Плыветъ-лоснптся,
Золотой волной
Разбѣгается...
Люди семьями
Прння.шся жать,
Косить подъ корень
Рожь высокую.
Въ копны частыя
Снопы сложены;
Отъ возовъ всю ночь
Скрыпитъ музыка.
На гѵмнахъ, вездѣ,
Какъ князья, скирды
Широко спдятъ,
Поднявъ головы.
Видитъ солпышко —
Ж'атва кончена:
Холоднѣй опо
Пошло ко осени;
Но жарка свѣча
Поселянина
Предъ иконою
Божьей Матери.

ЛѢсъ.
(Памяти А. С. Пушкипа).
Что дремучій лѣсъ
Призадумался?
Грустью темною
Затуманился?
Что Бова-сплачъ
Заколдованный,
Съ непокрытою
Головой въ бою,
Ты стоишь — поникъ,
П пе ратуешь
Съ мимолетною
Тучей-бурею?
Густолиственный
Твой зеленый шлемъ
Буйный вихрь сорвалъ —
П развѣялъ въ прахъ.
Плащъ упалъ къ ногамъ
И разсыпался...
Ты стоишь — попикъ,
И пе ратуешь.
Гдѣ жъ дѣвалася
Рѣчь высокая,
Сила гордая,
Доблесть царская?
У тебя ль, было,
Въ ночь безмолвную
Заливная пѣснь
Соловьиная
У тебя ль, было,
Дни — роскошество,
Другъ и педругъ твой
Прохлаждаются...
У тебя ль, было,
Поздно вечеромъ
Грозно съ бурею
Разговоръ пойдетъ —
Распахнетъ она
Тучу чорпую,
Обойметъ тебя
Вѣтромъ-холодомъ,
И ты молвишь ей
Шумнымь голооомъ:
«Вороти пазадъі
Держи около!»
Закружптъ опа,
Разыграется,
Дрогпетъ грудь твоя,
Зашатаешься —
Встрепепувшися,
Разбушуешься:
Только свистъ кругомъ,
Голоса и гѵлъ...
Буря всплачется
Лѣшпмъ, вѣдьмою,
П песетъ своп
Тучи за море.
Гдѣ жъ теперь твоя
Мочь зеленая?
Почерпѣлъ ты весь,
Затуманился;
Одпчалъ, замолкъ —
Только, въ непогодь,
Воешь жалобу
На безвременье...
Такъ-то, темный лѣсъ,
Богатырь-Г»ова!
Ты всю жизнь свою
Маялъ битвами.
Не осилили
Тебя сильные,
Такъ дорѣзала
Осень черная.
Знать, во время сна,
Къ безоружпому
Силы вражія
Понахлынулп;
Съ богатырскихъ плечъ
Сияли голову —
Не большой горой,
А соломенной...
Что ты спишь, мѵжичокъ?
Вѣдь весна па дворѣ;
Вѣдь сосѣди твои
Работаю» давно.
Встань, проснись, подымись,
На себя погляди:
Что ты былъ? II что сталъ?
И что есть у тебя?
йа гумнѣ — пи снопа,
Въ закромахъ — пи зерна,
На дворѣ, по травѣ —
Хоть шаромъ покати.
Нзъ клѣтей домовой
Соръ метлою посмелъ,
И лошадокъ, за долгъ,
По сосѣдямъ развелъ.
И подъ лавкой супдукъ
Опрокину» лежитъ;
И погнувшись изба,
Какъ старушка, стоптъ.
Вспомпи время свое:
Какъ катилось оно
По полямъ и лѵгамъ
Золотою рѣкой,—
Со двора и гумна,
По дорожкѣ большой,
По селамъ, городамъ,
По торговымъ людямъ!
И какъ двери ему
Растворяли вездѣ,
П въ почетномъ углу
Было мѣсто твое!
А теперь подъ окномъ
Ты съ нуждою сидишь,
П весь день па печи
Безъ просыпу лежишь.
А въ поляхъ, сиротой,
Хлѣбъ пескошеііъ стоптъ:
Вѣтеръ точптъ зерно,
Птица клюетъ его!
Что ты спишь, мужпчокъ?
Вѣдь ужъ лѣто прошло,
Вѣдь ужъ осепь на дворъ
Черезъ прясло гляди».
Вслѣдъ за пето зима
Въ теплой шубѣ идетъ,
Путь спѣжкомъ порошптъ,
Подъ санями хрусти».
Всѣ сосѣдн на ппхъ
Х.іѣбъ везу», продаю»,
Собираю» казну,
Бражку ковшикомъ пьютъ.
НОЧЛЕГЪ ЧУМАЕОВЪ.
Вблизи дороги столбовой
Ночуетъ таборъ кочевой
Сыповъ Украины привольной.
Въ степи и пасмурно и темно:
Нп звѣздъ блестящихъ, ип луны
На пебѣ нѣ», и тишипы
Ночной ппчто ие парушае»;
Порой проѣзжій лишь играетъ,
И колокольчпкъ почтовой,
Звепя надъ тройкой удалой,
Па мпгъ иолчапье прерывав».
Между возовъ огонь горитъ;
На таганѣ котелъ виси»;
Чумакъ раздѣтый, бородатый,
Поджавшись иа погахъ, сидитъ
И кашу съ саломъ кипятитъ.
За таборомъ певдалекѣ
Волы усталые пасутся:
Опи пикѣмъ не стерегутся.
Безпечно предъ огпемъ въ крѵжкѣ
Хохлы чумазые, сѣдые,
Съ усами хлопцы молодые,
Простершись на травѣ, лежа»
П вдаль невесело глядя».
Чѣмъ чумаковъ прогпать дремоту?
Давно ль утратили охоту
Опи пѣть иѣспп старины?
Чѣмъ ныпѣ такъ развлечены?
Бывало, часто, ночью темной
U съ ними время раздѣлялъ
Я, помню, пѣспямъ ихъ внпмалъ
Съ какой-то радостью певольной....
Но вотъ во тмѣ игра свпрѣли,
Вотъ тихо подъ свпрѣль запѣли
Они про жизнь своихъ дѣдовъ,
Украипы вольпыя сыновъ....
II какъ тѣ ііѣснп сердцу милы,
Какъ выразптельпы, унылы,
Протяжны, звучны, и полны
Предапьямп родной страны!...
ФИЛАРЕТА
Филаретъ (Дроздовъ), митрополитъ Московскій,
род. 1784 г., ум. 1868 г. ІІервыя замѣчательныя
проиовѣди были имъ произнесены въ 1811—1812
г. Въ сапъ митрополита возведет, въ 1826 г.
СЛОВО О ГЛАСИ ВОПІЮЩАГО ВЪ ПУСТЫНИ
И НА ВОСПОМИНАНІЕ ПРОИСШЕСТВІЙ 18»
ГОДА.
Гласъ вопіющаю въ пустыни:
уготовайте путь Господень, правы
творите стези Его {Map. 1 . 3).
Блаженная пустыня, въ которой с.ш -

шенъ столь вождѳлѣнный гласъ! Вож-
долѣнный гласъ, которым® возвѣщает-
ся приближеніѳ Господа! Ибо если по-
велѣвается уготовать путь Госпо-
день и правы творить стези его
въ пустыни: то, конечно, Господь не
далекъ отъ нея и желаетъ посѣтить
ее. Посему-то и пророкъ Господень
нривѣтствуетъ ее радостію и весѳліемъ:
радуйся, пустыня жаждущая, да
веселится пустыня, яко кринъ (Исаіи
35. 1).
Что предъ сею пустынею и гласомъ
ея, хотя впрочем® не столько глаголю-
щим® въ мірѣ, сколько вопіющимъ
въ трепетном® благоговѣніи,—что предъ
ними молва и смятеніѳ человѣчеекихъ
обществ®, что шум® и разсѣянеость
города, который едва-ли гдѣ и когда
бывает® лучше, нежели какимъ видѣлъ
его нустыаелюбивый царь: видѣхъ без-
законіе и пререканіе во градѣ; днемъ
и нощгю обыдетъ его по стѣнамъ
ею; беззаконіе и трудъ посредѣ ею
и неправда; и не оскудѣ отъ стогпъ
его лихва и лесть (Псал. 54. 10 —
12). И кто не пожелает® съ Давидом®
удалиться бѣгая, и водвориться въ
пустыни, такъ чтобы тамо чаять
Бога? (8) Кто из® тѣхъ самых®, ко-
торые любят® находить препятствія въ Bffыхъ 11 мѣст* недосягаемых® д;
А
fini l't-ФЙІП СГ
Гласъ вопгющаго въ пустынь
уготовайте путь Господень, прав
творите стези его,
Когда Евангеліѳ, .дабы обратить оч,
наши на путь Господень, оглашает1
васъ гласомъ пустыни, да не воз
мнит® кто изъ васъ, христіанѳ грая
дане, будто васъ хотят® безъ различі
похищать изъ жизни общественной
влещи къ Іоанну Крестителю въ нѣку:
ненаселенную страну іорданскую. Прс
рок®, издалеча слышавшій и предвог
вѣстившій гласъ вопгющаго въ щ
стыни, явленный во Іоаннѣ, безъ с(
мнѣнія, имѣлъ предъ очами нѣчто б(
лѣе, нежели одну іорданскую пустыни
Всяка дебрь наполнится, и вся
ка гора и ХОЛЛІЪ смирится; и бг
дупгъ вся стропотная въ гграво, и осп
рая въ пути гладки, и —• потом® -
явгітся слава Господня (Іса. 4(
4—5); такъ изображает® Ісаія прѳс
браженіе своей пустыни. Но нустыц
Іоаннова и въ явленіе Господа Іисусй
и послѣ оставалась также дикою, каш
была прежде.
Какая-же то пустыня, въ котороі
пророкъ слышал® гласъ, возвѣщающі|
приближеніе Господа? Вотще терялий
бы мы въ разнообразіи времен® яево
исканіи Бога, не возскорбитъ по край-
ней мѣрѣ о томъ, что не можетъ ис-
торгнуться отъ суеты и крушены
d\jxa, и не имѣетъ крилъ, яко голу-
бинцхъ, да полетитъ и почіетъ?
О если-бы Господь даровалъ намъ
нынѣ, хотя на краткое время, снити
внимательною мыслію въ лежащую нредъ
лицѳмъ Его ггустыню, пріять сердцем®
гласъ предваряющей благодати Его, да
въ умиленіи подвигнемся на уготовле-
те пути Его! '
обрѣтенія оныя. Напротив®, она
столько удалена, сколько непримѣчаем
и усматривается чрезъ восхождепіѳ OTJ
чувствеппаго къ духовному, отъ чѳлр
вѣческаго къ божественному. Что ее
пустыня въ обыкновенном® понятіи ч
ловѣческоыъ, для ока чувственнаго? M
сто необитаемое и невоздѣлываемоѳ
ловѣками, хотя-бы оно было исполне
звѣрей и других® живущих® тваре;
Отселѣ да разумѣемъ: что есть пусть
ня для взора духовнаго, для ока Б(
жія? Когда страсти, свойственный ест{
ству звѣрей, и пожеланія скотскія, воз-
обладав® человѣкомъ, удаляютъ отъ
него всякую духовную мысль, всякое
чистое жѳланіе, всякое благое дѣло и,
такъ сказать, опустошают® высшую об-
ласть его природы — что тогда есть
душа его, какъ не пустыня дикая? Но
когда число таковых® животных® че-
ловѣковъ столь велико, что весь состав®
чѳловѣчества, по слову Божію, есть
плоть (Быт. 6. 3), совершепные-жо
духовные чѳловѣки рѣже на земли, не-
жели класы, остающіеся на пожатой
нивѣ: то что есть и цѣлый міръ предъ
очами Отца духовъ (Евр. 12 . 9),
какъ не безплодная пустыня? Наконецъ,
когда самый град® Божій на земли
оскудѣваетъ сынами вышняго Іерусалима
и попирается язычниками; когда из-
бранный вертоград® Возлюбленнаго при-
носит® вмѣсто гроздія терніѳ; когда
людіе Господни оставляютъ источ-
ники воды живыя — Господа, чтобъ
ископати себгь кладязи сокрушен-
ные (Іер. 2. 13), возмущаютъ или
преграждают® чистый токъ небесной
истины, но потом® пстаяваютъ неуто-
лимою жаждою над® горькими потока-
ми земной мудрости: что тогда самая
церковь, какъ не пустыня жаждущая?
И въ сіи-ли неустроенныя, оставлен-
ныя, иеироходныя пустыни пролагаетъ
Себѣ путь Господь славы и велелѣпо-
ты? Исходит® отъ блаженных® селеній
небесных® и грядет® посѣтить землю,
грѣхомъ и нроклятіемъ опустошенную?
Оставляет® сынов® дома Своего — чис-
тых® духовъ, питающихся свѣтомъ ли-
ца Его — и поспѣшаетъ обрѣсти овча
Своего стада, заблуждающее отъ Него
въ горах® и дебрях®? Такъ! Господь,
который самый потопъ населяетъ (Пс.
28. 10), не хощетъ предать конечно-
му запустѣнію нн единаго угла Своего
безпредѣльпаго владычества; единород-
ный Сывъ Божій единою рукою въ
славном® дому Отца Своего уготовля-
ет® обители для упокоеніяспасаѳмыхъ,
другою зиждетъ скинію въ пуспгынгь
для спасительнаго прибѣжища погибаю-
щих®. И здѣсь явится слава благо-
дати Его: только всякое писпаденіе въ
чувственность да удержится; всякое воз-
ношеніѳ гордости да пизложится; зако-
снѣніѳ въ неправдѣ собственной да не
препятствуете открыться нравдѣ Бо-
жіей; терніѳ и каменіе — злоба и оже-
сточеніе да не препинаютъ мирнаго
шествія любви божественной : всяка
дебрь да наполнится, и всяка гора
и холмъ смирится, и будетъ вся
стропотная въ право, и острая въ
пути гладки, и — явится слава Го-
сподня. Воздвигнитесь убо, работающіѳ
міру неблагодарному, воздвигнитесь отъ
него тайным® шествіемъ, подобно какъ
древніе Израильтяне отъ Египта; обра-
ти теся н воззрите очами духа на лице
пустыни — въ насъ и окрестъ васъ —
ожидающей своего посѣщенія и обно-
вленія; видите ея сѣтующій образъ; про-
видите славу, ей обѣщаемую'; и аще
услышите гласъ Господа сотряса-
ющаго пустыню (Псал. 2S. 8), не
ожесточите сердецъ вагиихъ (Псал.
94. 8); путесотворите шествую-
щему i/o пустынямъ (Пс. 67. 5).
Но кто можетъ сказать, что не слы-
шал® сего страшнаго иногда, однако
тѣмъ не менѣе милосердаго гласа? Гласъ
Іоанна Крестителя, нризывающій къ но-
каянію и возвѣщающій приближеніе
царствія Божія, не есть единственный
гласъ вопгющаго въ пустыни, но но-
втореніе многократных® и продолженіе
непрерывных® подобных® гласовъ. Еще
тогда, какъ человѣкъ, услышав® гласъ
Господа Бога, ходящее въ рай, со-

крылся въ первый разъ отъ лица Его
и такпмъ образомъ открылъ первую
пустыню въ самомъ раю, тогда-же
услышался п первый гласъ въ пусты-
ни: гдѣ ecu?—гласъ, который оттолѣ,
въ безчисленныхъ отголоскахъ, несется
по всѣмъ мѣстамъ и временамъ, и про-
несется до самой вѣчности, взыскуя по-
гибающихъ въ удалевіи отъ Господа.
Если бы не одебелѣло сердце людей
сихъ; если бы не тяжко слышали они
ушима и не смежали очей своихъ: то
всѣ чувства ихъ непрестанно напол-
нялъ-бы гласъ благодати, предваряю-
щей и призывающей къ обращенію и
спасенію: гласъ отвнѣ — возглашающій
въ видимой природѣ; гласъ извнутрь—
исходящій изъ глубины души; гласъ
свыше — нисходящій въ божественном!»
откровеніи; гласъ долу—отражающійся
въ происшествіяхъ міра, движимыхъ пер-
стомъ Господа и дуновеніеыъ устъ Его.
мудраго Творца, открываетъ болѣзнен-
ныя воздыханія твари, повинувшейся
суетѣ: вѣмы, говоритъ, яко вся тварь
совоздыхаетъ и сболѣзнуетъ даже
донынѣ (Рим. 8. 22). Сіи совокупные
гласы и воздыханія твари: гласъ отъ
источника первоначальнаго въ мірѣ бла-
га и воздыханіѳ изъ бездны пропзннк-
шаго зла, гласъ небеснаго порядка и
воздыхапіѳ земнаго нестроенія, гласъ
жизни и воздыханіѳ смерти, гласъ все-
общаTM сохраненія и воздыханіе всеоб-
щаTM истлѣвія, — не суть-ли, для разу-
мѣвающихъ, нѣкій гласъ вопгющаго въ
пустыни или вопль самой всѳмірной
пустыни, отвеюду гласящей чѳловѣку:
„кто кромѣ тебя могъ внести зло въ
творенія Всеблагаго? Не ты-ли, будучи
поставленъ ихъ владыкою, содѣлался
ихъ поработителемъ? Не ты ли превра-
тилъ царство благолѣпія въ безобраз-
ную пустыню и окрестъ плодовъ жизни
Гласъ въ природѣ. Если онъ мало посадплъ терніѳ и волчцы? Дсколѣ
слышпмъ, то потому самому, что не-|убо и страждешь самъ, и съ собою
престающъ. Привычка слышать его
притупила внимавіе, и его равноыѣр-
ность показалась безмолвіемъ. Безбожии къ
исповѣдалъ бы Бога, воззрѣвъ на небе-
са п услышавъ вѣщаніе нхъ, если-бы
не родился подъ ними; каменное серд-
це разсѣлось-бы отъ стенаній земли,
проклятой въ дѣлахъ человѣка, если-
бы всѣмъ бытіемъ своимъ не было по-
гружено въ сіи степапія прежде, не-
жели ощутило само себя. Небеса, го-
воритъ одпнъ изъ имѣющихъ уши слы-
шати, небеса повѣдаютъ славу Бо-
жію такъ, что не суть рѣчи, ниже
словеса, ихже не слышатся гласи
ихъ (Псал. 1S. 2—4), то есть нѣтъ
языка или иарѣчія, на которомъ-бы са-
мо собою не выражалось нхъ проио-
вѣданіе. Другой, среди сихъ торжествен-
ныхъ гласовъ твари, славословящей пре-
(826)
оставляешь всю тварь воздыхать и
сболѣзновагпъ? Доколѣ не обратишься
всѣмъ существомъ твоимъ, да съ тобою
приблизится л все владычество твое къ
единому Виновнику всякаго блага и
совершенства, отъ котораго ты удалил-
ся, но который еще столь видимо къ
тебѣ приближается отъ всюду и Своею
славою и Своими щедротами? Доколѣ
не уготовляешь пути Господня и
правыхъ не творигиь сгпезей Его?" —
Боже мой! Если-бы единый мгновенный
вздохъ цѣлыя Твоея твари могъ быть
измѣренъ внѣшнимъ чувствомъ—сколько
бурь и громовъ онъ-бы составилъ! Но
вся тварь непрестанно воздыхаетъ къ
нашему сердцу, неумолкно вопіетъ къ
уму, и мы пе слышпмъ, и еще весе-
лимся ея страданіеыъ и разрушепіемъ!
Гласъ изъ глубины души. Сей, мо-
жетъ быть, еще мепѣе слышенъ, неже-
ли гласъ внѣшней природы, потому что
и болѣе тонкаго требуетъ чувства, и
болѣе глубокаTM вниманія. Хотя, безъ
сомнѣнія, викто не можетъ лучше вѣ-
дать, яже въ человгьцѣ, какъ духъ
человѣка, живущій въ немъ (I Кор.
2. 11); но духъ сей нерѣдко упо-
добляется такому домовладыкѣ, который
проводитъ большую часть времени въ
открытыхъ храминахъ своего дома, за-
Божгй, превосходяй всякъ умъ (Фил.
4. 7), еще не посѣтилъ насъ, и тогда
не также-ли удобно, или не паче-ли еще
свойственно гласу Господню достигать
до насъ прямымъ нутемъ духа и серд-
ца, нежели окрестного стезею чувствъ
и плоти? Не испытали-ль мы уже иног-
да, въ минуту внутренней тишины,
когда утомленныя суетою мысли воз-
вращаются отъ своего разсѣянія, ког-
да пресыщеппыя жѳланія отрѣшаются
мѣчаетъ мимоходящихъ, пріемлетъ по- отъ своихъ предметовъ и мы нечаянно
сѣщающихъ, собесѣдуетъ, пиршествуетъ, I начинаемъ внимать себѣ (1 Тим. 4 .
а тайную клѣть свою едва посѣщаетъ, 16), — не пепытали-ль мы въ такое
какъ чуждую гостинницу, не знаетъ время нѣкой пустоты въ духѣ, нѣкоіг
сокровищницы своей, и всѣ понеченія туги въ сердцѣ, въ которыхъ таится
домостроительства возлагаетъ на рабовъ глубокое и непрестанное воздыханіе?
и наемпиковъ. Мы живемъ, по боль- ; Наблюдайте постояннѣе за симъ скрыт-
шей части, во внѣшнихъ чувствахъ; нымъ ощущеніемъ; заключайтесь чаще
заботимся о нреходящихъ удовольстві- отъ мірскаго шума, оное заглушающа-
яхъ; мудрость міра, страсти, пожеланія го, во внутреннюю храмину души ва-
управляютъ нашею дѣятельностію: меж- ! піей; заграждайте тщательнѣе всѣ ис-
ду тѣмъ, что происходить въ душѣ ходы къ разсѣянію; вы узнаете во
нашей, что скрывается въ таинствен-
ной глубинѣ ея, не вѣдаемъ и болѣе
стараемся познать другихъ, нежели са-
ми хъ себя; отверзаомъ всѣ возможные
исходы изъ самихъ себя и не единаго
входа внутрь себя. Блаженъ, кто умѣ-
етъ, по примѣру Давида, собирать всѣ
своп силы въ ту невѣдомую страну при-
роды человѣческой, которая сопредѣль-
на съ вышними областями духовнаго и
божественнаTM,
тамъ открывать ко
Господу путь свой (Псал. 36 . 5) и
ожидать исходящей отъ лица Его судь-
внутреннемъ воздыханіи вашемъ то са-
мое, которому совоздыхаетъ вся тварь;
мало по малу оно будетъ разрѣшаться
то въ терзающее рыканіе (Псал. 37.
9), яко льва, то въ умягчающее сте-
паніе, яко горлицы; и накопецъ вы
услышите истинный гласъ вопіющаго
во внутренней вашей пустыни, воз-
вѣщающій вамъ, что хождевіе въ стро-
нотныхъ путяхъ міра и плоти только
уязвляечъ и утомляетъ душу вашу; что
вы паііраспо расширяете для нея стези
ея изгнаннпческаго странствованія, но
бы своей: услышу, что речетъ о мнѣ которымъ она только болѣе удаляется
Господь Богъ! Съ сей непостижимом отъ отечества небеснаго; что для нея
для разумѣнія высоты нпеходятъ въ должно искать пути возвращенія къ
сердце вѣрующео и любящее живѣіішія Отцу небесному и спасительнаTM посѣ-
внушенія благодатныхъ ощущепій: яко щенія свыше, уготовлять путь Гос-
речетъ Господь миръ на люди Своя гюдень и гіравы творить стези Его.
и на обрашаюшія сердца къ Нему
(Псал. 84. 9). Но и когда сей миръ
Гласъ въ откровеніи. Между тѣмъ,
какъ большая часть человѣковъ день

отъ дня тягчае слышали ушима, да
не услышать всеобщаго воздыханія тва-
ри о свободѣ чадъ Божіихъ, и часъ
отъ часа болѣе одебелѣвало ихъ сердце,
да не уразумѣютъ глаголовъ сего сама-
го сердца, которое взыскуетъ лица
Твоею, Господи (Псал. 26. 8). Ты,
не хотяй смерти закоснѣвающаго даже
грѣшника и неистощимый въ средствахъ
къ обращепію его, подвизался Самъ,
да явленъ будеит не ищущимъ Те-
ншіъ письменемъ, наспгоитъ посреди
насъ (Агг. 2. 6): оглашаете во храмахъ,
собесѣдуетъ въ домахъ; и тогда, какъ
въ служѳніѳ слова призываются толико
нищіѳ дарами Апостольства, Ты поло-
жилъ въ сердце любящихъ Тебя, да
вновь самихъ Апостоловъ — въ ихъ пи -
саніяхъ — сопроводятъ по градамъ и
вѳсямъ, по чертогамъ и хижинаыъ, и
такимъ образомъ во всемъ нространствѣ
исполнится сказанное: проповѣстся
бѣ, и обрящешися не вопрошаю- сге Еваніеліе царствія по всей все-
щимъ о Тебѣ (Иса. 65. 1). Отъ
времени до времени, Ты открывалъ ухо
избрашшмъ Твопмъ, исполнялъ духъ
ихъ животворящимъ словомъ Твоимъ,
и устроялъ ихъ я ко трубами Твоего
гласа, и устами Твоего глаголанія къ
сынамъ че.товѣческимъ на языкѣ сыновъ
чѳловѣческихъ. Многочастни и мно-
гообразии глаголалъ ecu отцемъ во
пророцѣхъ; въ послѣдокъ дній сихъ
глаголалъ намъ въ Сыни (Евр. 1. 1 и
2); отсѳлѣ съ новымъ обиліѳмъ излі-
ялъ отъ Духа Твоего на Апостоловъ,
да прорекутъ, и чрезъ нихъ донынѣ
продолжаешь изливать оный на вся-
ку плоть (Іоил. 2. 23). Не знаемъ,
Твою ли благость безпрѳдѣльную и не-
ностижимую премудрость должны мы
единственно прославить за постепенное
распростравеніѳ Твоихъ видимыхъ съ
нами общеній, или въ тоже время обя-
заны сознать умножающееся въ насъ
невнпланіе и ожесточѳніе, востребовав-
шее крайнихъ усилій противоборствую-
щихъ: только сокровище торжествѳн-
ныхъ Твоихъ откровевій, тысящелѣтія-
ыи собираемое, никогда не являлось и
толико исполнепнымъ, и толико для
всѣхъ открытымъ, какъ въ сію по-
слиднюю годину (1 Іоан. 2. IS). Сло-
во, еже заповидалъ ecu съ нами, отъ
ленний (Матѳ. 24. 14). Теперь гласъ
или, лучше, совокупность гласовъ, по
временамъ, по мѣстамъ вопгюѵщхъ въ
пустыни, гласъ не только возвѣщаю-
щій, но и являющій приближеніе Твое,
не возбуждающій только ужасъ пусты-
ни, но и утѣшающій благодатію ея по-
сѣщенія, не указующій только, стро-
топная и острая, по и наставляю-
щій уготовлять путь Твой и правы
творити стези Твои, поставляющій
насъ рабами, ждущими Господа сво-
его, и дивами, уготовляющимися во
сритеніе жениху,— сей живый и жи-
вотворящій гласъ уже простирается по
горамъ отдаленнѣйшихъ и досягаетъ
въ глубочайшія дебри. Ты вѣси, Гос-
поди, не конецъ-ли уже великой, все-
мірной проповѣди мы слышимъ: пропо-
вистся сге Евангеліе царствія по
всей вселенний, во свидптельство
всимъ языкомъ, и тогда пріидетъ
кончина. Ты едипъ зриши въ сей мрач-
ной полунощи, не время-ли уже быти
воплю: се Женихъ грядстъ, исходите
со сритеніе Его! (Матѳ. 25. 6).
Гласъ въ происшсствіяхъ міра.
Поелику всякое слово Божіе живо и
дѣйственно (Евр. 4. 12), п все су-
щее и дѣйствуемое въ мірѣ носимо
глаголомъ силы Божіей (Евр. 1. 3),
вѣка, и Дгухъ Твой, облеченный священ- то несомпительно, что во всѣхъ про-
(£28)
исшествіяхъ міра, поколику они суть | благословенія, вознести степанія глада
дѣйствія Провидѣнія, заключенъ гла- и шумъ нестроенія; обрушиваете грады
голъ Божій, и въ особенности въ про-
исшествіяхъ, дѣйствующихъ на чело-
вѣка—глаголъ Божій, простпраюіційся
къ человѣку. Опыте и благоговѣйное
вниманіѳ къ дѣламъ Промысла или, точ-
еѣе, Самъ Промыслитель міра отече-
ски вводить чадъ Своихъ въ познапіе
сѳго нѳпреложнаго языка случайныхъ,
по видимому, событій: и чада, пе от-
вергающія наказанія Отча, разумѣва-
ютъ, какъ благоденствіо возвѣщаетъ
имъ любовь и мялосердіѳ Божіе; иску-
шенія и внезанныя избавленія поуча-
ютъ вѣрованію и упованію на Прови-
дѣпіе; бѣдствія обличаютъ грѣхъ и
призываютъ къ покаянно; лигаенія вре-
менныхъ благъ и наружныхъ иреиму-
ществъ проповѣдуютъ смиреніе и са-
моотвѳрженіе; препятствія и нреткпове-
нія въ путяхъ міра и плоти призы-
ваютъ на путь Господень. Но если кто
еще не слышите или не узнаѳтъ тиха-
го гласа Божія въ приключеніяхъ соб-
ственной жпзни: да не затворите, по
крайней мѣрѣ, слуха и сердца отъ
тѣхъ всемірпыхъ гласовъ судебъ, кото-
рые вдругъ ыоражаютъ племена и на-
роды, наполняйте вѣки, нотрясаютъ
небомъ и землею. Да плачетъ земля,
и да помрачится небо (Іер. 4. 2S),
взываѳтъ Богъ у Пророка, когда всѣ
другіе гласы нризывапія, обличенія, сѣ-
тованія, угрожепія не могли остановить
стремивгаагося къ своей погибели наро-
да израильскаго. Такъ обыкновенно гла-
голетъ Богъ суды Своя къ языкамъ
преогорчевающемъ. Онъ новелѣваетъ
сему небу, которое повѣдаетъ славу Его,
проповѣдывать Его гнѣвъ и ярость
гласомъ страшиыхъ знаменій и тлетвор-
ныхъ вліяній; зановѣдуѳтъ сей землѣ,
которая отъ года до года износить Его
и царства, дабы громомъ паденія ихъ
пробудить спящихъ въ безчувствепномъ
забвѳніи о Немъ: все превращаете въ
пустыню тамъ, гдѣ мерзость запгу-
стѣнія (Матѳ. 24. 15) дропикла до
самаго святилища; но все токмо для
того, чтобы, погубляя путьнечестивыхъ,
расширить и очистить пространство, да
уготовится путь Господень, и пра-
вы сотворятся стези Его!
Гласъ Господень въ крппости!
Гласъ Господень въ великолѣпіи!
(Псал. 2S. 4).' Казалось-бы, христіа-
не, что намъ нельзя и почить отъ мно-
жества силы и непрестаннаго взыванія
гласовъ, возбуждающ ихъ насъ обращать-
ся къ Богу. Однако въ Евангеліи на-
знаменовано время коснѣнія небеснаго
Жениха, въ которое воздремагиа вся
и спаху (Матѳ. 25. 5); и пусть
каждый, очистнвъ чувствія, испытаете
окомъ, и слухомъ, и сердцемъ, не все-
ли окрестъ насъ знаменуете сію опас-
ную нощь бездѣйствія и безпѳчности?
Богъ славы гремитъ (Псал. 2S.
3) ныпѣ всѣми Своими главами уста,
и трубъ, и громовъ. Не будемъ гово-
рить о ударахъ, которыми сотряса-
ешь Онъ всю великую пустыню за-
паднаго христианства. Слыгаите-ли вы
гласъ, недавно возгремѣвшій и едва еще
утихающій въ дредѣлахъ собственной
земли нашей, въ развалинахъ, въ пу-
стыни града великаго? Сей болѣзкен-
ный и смертный гласъ толь многпхъ
гражданъ, гласъ разрушѳнія вѣковыхъ
оградъ, гласъ' иоруганія храмовъ, есть-
ли только дѣйствіѳ случайнаго удара?
Но рука Провидѣнія не ударяете мимо
своея меты, a сія мета назначается
премудростію и правосудіемъ. Есть-ли
сіе одно нораженіѳ впношшхъ? Безъ

сомнѣнія, всевидящими судомъ не на-
казуются невинные; но не будемъ су-
дьями помышленій злыхъ (Іак. 2. 4),
не осудимъ братій пашихъ паче самихъ
себя. Въ общемъ бѣдствіи долженство-
вали насть и виновные, которыми про-
долженіѳ жизни послужнло-бы токмо къ
умноженіш нхъ преступлен»; но могли
безъ неправосудія пострадать я невин-
ные, которыхъ-бы страданіѳ болѣ очи-
стило и запечатлѣло мучепичѳствомъ,
ночаянпая кончина только ускорила при-
вести къ блаженному концу бытія ихъ,
и которые, можетъ быть, спасены та-
кимъ образомъ отъ преткновеніи, угро-
жавшихъ имъ въ снокойномъ продол-
жен! н зѳмнаго странствованія. Нѣтъ!
посѣщенпые тягчайшими бѣдствіями не
суть виновнѣйшіе насъ, номиловапныхъ,
и ударъ судебъ возгремѣлъ не на од-
нихъ тѣхъ, па которыхъ низведенъ
онъ. Ни, глаголю вамъ, но аще не
покаегтся.. ecu тако же погибнете
зіяютъ нѳнасытимыя земныя жѳланія?
Подая требующимъ, отказываемъ-ли мы
сѳбѣ хотя въ нѣкоторыхъ излигаест-
вахъ? Не слишкомъ-ли поспѣшаемъ
заглушать сокрушающій, но вкупѣ и
назидающій иасъ вопіющаго въ пу-
стыни, шумомъ плѳщущнхъ и веселя-
щихся? Не многое-ли, пробужденное су-
домъ, уже вновь воздрѳмало подъ сѣ-
нію милости? Блюдемся, о чада поми-
лованія! дабы нерадѣніемъ о богатствѣ
благости и долготерпѣнія Божія, толь
многочастно и многообразно призываю-
щаго насъ ко обращенію и перемѣнѳ-
нію житія, вновь не собирать себѣ
гнѣва Божія и не предать себя тяг-
чайшему и конечному суду. Помыслимъ:
если пынѣ, во время благопріятпо и
въ день спасѳнія, не уготоваемъ мы
пути Господня, и не сотворимъ
правыхъ стезей Его, то, когда явит-
ся Самъ Онъ, и отъ лица Его не
тѳкмо горы и холмы, но побѣгутъ
(Лук. 13. 5). Вотъ гласъ, который | небо и земля, такъ что мѣсгпа не
Самъ Господь научалъ насъ слышать ; обрящется имъ (Ашж. 20. 11), гдѣ
въ каждомъ бѣдствіи общественномъ. мы тогда обрящемся? — Аминь.
И услышали-ли, уразумѣли-лн, иріяли-
ли мы въ настояіцихъ происшествіяхъ
сіе ноученіе Господне? Правда, гласъ
номплованія и благоволепія, которыми
огласилъ насъ Господь предъ всѣми
языками, свидетельствуете о множестве
нріявшихъ гласъ наказанія Его: сми-
реніѳ въ иризваніи всѳдействугощей
надъ нами руки Его и благотворитель-
ность къ бедствующимъ ближними,
распространяемый посреди насъ дѣй-
ствіемъ сильныхъ иримеровъ, являютъ
въ насъ плодъ достойный нокаянія.
Но так.ъ-лн сокрушилъ сердца наши
іфѣпкій гласъ Господень, чтобы веяная
дебрь наполнилась, и всякая гора и
холмъ смирились? Не еще-ли видны
. возношенія собственности? Не еще-ли
(230)
ИННОКЕНТІЙ.
Иннокентий (Борисолъ), архіеписконъ Херсон-
ский ц Таврическій. Род. въ 1800 г., ѵм. въ
1857 г., вскорѣ носдѣ окоичаніл Крымской
камнаніи, въ течеиіе которой одушевлялъ за-
щитников!. Севастополя своими прекрасными
проиовѣдями.
СЛОВО ВЪ ВЕЛИК1Й ПЯТОКЪ.
Одному благочестивому пустыннику
надлежало сказать что-либо братіи, ожи-
давшей отъ него наставленія. Проник-
нутый глубокими чувствомъ бедности
человеческой, сгарецъ '), вместо вся-
каго настав.іееія, воскликнули: „Братія,
') Антоній Ііилікій.
давайте плакать," п все пали на зем-1узрелъ пе единаго: ecu уклонишасн,
лю и пролили слезы.
Знаю, братія, что и вы ожидаете
теперь слово назиданія; но уста мои
невольно заключаются, при видѣ Госпо-
да, почнвающаго во гробе. Кто осме-
лится разглагольствовать, когда Онъ
безмолвствуете?.. И что можно сказать
вамъ о Боге и Его правде, о челове-
ке и его неправде, чего стократъ силь-
нее не говорили-бы сіи язвы? Кого не
тронутъ онё, тотъ тропется-ли отъ
слабаго слова человечѳскаго? На Голго-
ѳе ne было проповеди; тамъ только
рыдали. и били въ перси своя (Лук.
23. 48). И у сего гроба место не раз-
глагольствію, a нокаянію и слезамъ.
Братія! Господь и Спаситель нашъ
во гробе: начнемъ же молиться я нла-
кать. Аминь.
Паки Голгоѳа и крести! Паки гробъ
и плащаница! И такъ есть еще фари-
сеи п книжники, убіеніемъ невинныхъ
мнящгеся службу приносити Богу!
(Іоае. 16. 2). Есть еще Іуды, лобы-
зающіе устами и прѳдающіе руками!
Есть еще Пилаты и Ироды, ругающіѳся
истинѣ п омывающіѳ руки въ крови
неключими быгиа; нгьсть творяй бла-
гостыню, нѣсть до единаго (Псал.
13. 2). Теперь, братія, чтобы ближе
видеть, Господь приникаетъ не съ не-
ба, не съ престола славы, а со креста,
изъ гроба; приникаетъ видети уже не
на сыны человѣческіѳ, а на сыны бла-
годати Своея: аще есть разуме ваяй си-
лу смерти Его, распинаяйся Ему въ
духе. Что-жѳ, Господи, зришь ты те-
перь между нами? Болеѳ-ли, лучшѳ-лн
прѳжняго? Видишь многократная покло-
ненія, слышишь многочисленная велича-
нія; но и на Голгоѳе Ты виделъ по-
киванія главою, и въ преторіи Пилата
Ты слышалъ: радуйся, царю Гудей-
скій! Видишь на очахъ пекоторыхъ
слезы; слышишь изъ устъ нейоторыхъ
воздыханія; но и съ Голгоѳы многіе
возвращались, біюще въ перси своя
(Лук. 23. 48), и, не смотря на сіе,
Твои нерси оставались на крестѣ для
уязвленія ихъ копіемъ.
Нетъ, братія, не то потребно для
Господа и Спасителя нашего; не для
поклоненія и вѳличаній, даже самыхъ
усердныхъ, не для вздоховъ и слезъ,
даже самыхъ горькихъ, благоволите Онъ
являться намъ висящимъ на кресте и
лежащимъ во гробе. У гроба сего дол-
праведниковъ! Но, братія, есть-ли меж-
ду нами еще верные и мужественные жно быть большему: здѣсь судъ міру
Іоанны, для принятія божѳственнаго (Іоан. 12 . 31),—судъ нашимъ мыслямъ,
всыновленія со креста? Есть-ли благо- еравамъ и деяніямъ. Здесь, въ настоя-
разумные сотники, достойные стоять на щее время, долженъ происходить ра-
страже у гроба Сына Божія? Есть-ли ( счете Домовладыки съ рабами, Спасителя
Іосифы и Никоднмы, дерзающіѳ внити съ душами, искупленными Его кровію.
къ Пилату и просить тела Іисусова?
Есть-ли Саломіи и Магдалины, для при-
нятія первой вѣсти о воскресееіи? Гос-
подь, по свидетельству Псалмопевца,
приниче шЬкогда съ небесе на сыны
человгьческіе видѣти, аще есть ра-
Придите, вещаете Опъ намъ чрезъ
Пророка, придите и истяжимся!
(Ис. 1. 1S).
Смотрите, что Я сделалъ для васъ!
У Меня была ваша глава, и опа въ
терновомъ венцѣ; у Меня былп ваши
зумѣваяй или взыскаяй Бога, и не руки и ногн, и оне прободены; у Ме-

ня было вапіѳ сердце, и оно отверсто
для васъ копіемъ; у Меня была ваша
плоть и кровь, и Я отдалъ ее за всѣхъ,
и доселѣ питаю ими васъ въ прича-
щеніи. Едипъ духъ Мой Я нредалъ
со креста не вамъ,— ибо въ сіи мину-
ты вы не умѣли бы сохранить его, —а
Отцу; но, по вознѳсеніи Моемъ на не-
бо, Я ниспослалъ вамъ и Духа Св. отъ
Отца. Вотъ что Я сдѣлалъ для васъ:
Я весь вашъ! Явите, что вы сдѣлали
для Меня, или паче для себя; ибо все
Мое для васъ: пріидите и истя-
оюимся!
Можемъ -ли, братія, уклониться отъ
сего призванія? И такъ, служитель ал-
таря, стань у гроба сего и дан отчетъ.
Чтобы раздрать завѣсу церковную, за-
крывавшую отъ тебя святое святыхъ,
и содѣлать тѳбѣ свободнымъ доступъ
къ престолу благодати, Спаситель твой
взошелъ на крестъ. Какъ пользуешься
ты драгоцѣннымъ правомъ и какъ пред-
стоишь у престола благодати? Низво-
дишь-ли благословеніе на себя и прѳд-
стоящихъ? Возвѣщаешь-ли имъ пути жи-
вота? Прѳдходишь-ли примѣромъ благой
жизни? Если ты право правишь слово
истины и спасенія; если для тебя нѣтъ
большей радости, какъ видѣть или слы-
шать, что духовныя чада твои ходятъ
во истинѣ (3 Іоан. 1. 4) Христовой;
если, въ случаѣ нужды, ты, по при-
жѣру великаго Пастыреначальника, го-
товь душу свою положить за овцы своя:
то благо тебѣ; ты іерей по чину Іису-
сову; приступай къ сему гробу съ дер-
зновѳніемъ; лобызай сіи язвы и вдыхай
изъ нихъ новый духъ мужества и люб-
ви на новые подвиги. По окопчаніи
чреды служепія на землѣ, ты внидешь
въ нерукотворенную скинію на небеси,
идѣже Предтеча о насъ вниде Іи-
сусъ (Евр. 0. 20). Но если руки твои
j подъемлются горѣ, а сердце постоянно
j вращается долу; если ѳиміамъ восходить
къ небу, а мысли всегда блуждаютъ по
зѳмлѣ; если, предстоя трапезѣ Господ-
ней и преломляя хлѣбъ жизни для дру-
гихъ, ты самъ гладенъ духомъ и, вмѣ-
сто манны, ищешь мясъ египетскихъ:
то удались отъ сего гроба; здѣсь зем-
ля святая: твое мѣсто не здѣсь, а во
дворѣ Каіафы!
Властѳлинъ судьбы ближнихъ, коему
дано право вязать и рѣшить, стань у
гроба сего и дай отчетъ. И ты не имѣ-
ешь власти никоеяже, аще не бы ти
дано свыше (Іоан. 19. 11); и ты тво-
ришь судъ Божій. Паыятуешь-ли сіе и
со страхомъ-ли Божіимъ держишь вѣсы
правды? Чтобы ты не страшился за ис-
тину потерять, въ случаѣ нужды, имя
друга Кесарева, пріязнь сильныхъ зем-
іли, Голгоѳскій Страдалецъ пріобрѣлъ
для тебя имя друга Божія; чтобы ты
всегда умѣлъ отличать невинность отъ
преступлѳнія, слабость отъ злопамѣрен-
ности, Онъ, въ помощь мерцанію твоей
совѣстя, придалъ свѣтильпикъ слова
Своего: пользуешь-ли ты спмъ средст-
вомъ во благо ближнихъ, и твѳрдо-ли
идешь путемъ закона и долга? Если ты
не зришь на лица; побораешь по исти-
ну какъ-бы она ни была презрѣпа дру-
гими; если твой лиѳостротонъ не омытъ
ни кровію, ни слезами неправедно осуж-
деяныхъ: то приступи къ будущему Су-
діи своему и Госиоду, лобызай язвы
Его, и вдыхай изъ нихъ новую силу къ
побѣждѳнію лжи и лукавства, къ сра-
женTM съ искушѳніями и соблазнами, къ
священнодѣйствію правды. Тамъ —на
всѳмірномъ судѣ—и ты станешь одесную,
пріимешь милость и будёшь увѣнчанъ
вѣнцемъ правды. Но если ты, имѣя
власть пустить нѳвиннаго и зная не-
винность его, тѣмъ не мѳнѣе готовь
предать его въ руки враговъ, чтобы
не оскорбить ихъ гордости; если, вмѣ-
сто суда и защиты невинности, ты глу-
мишься надъ ея нѳсчастіями и заставля-
ешь ее влачиться изъ одного судилища
въ другое; если твоя правда состоитъ
только въ омовепіи рукъ предъ наро-
домъ: то, удались отъ гроба сего — твое
мѣсто не здѣсь, а въ преторіи Пилата!
Напѳроникъ мудрости, ты, который
всю жизнь проводишь въ изыскапіи
истины, въ позпаніи тайнъ природы,
стань у гроба сего и дай отчетъ. Что-
бы тебѣ не блуждать напрасно по ла-
биринту человѣческихъ заблужденій и
не исчезать въ суетныхъ номыгаленіяхъ
о пачалѣ и концѣ вещей и человѣка,
для сего вамъ единородный Сынъ Бо-
жій, сый въ лонѣ Отчи(Іоан. 1. 18),
пріидѳ въ міръ и далъ есть намъ
разумъ и св?ътъ, да познаемъ Бога
истиннаго, и да будемъ во истин-
нѣмъ Сыніь Его Іисусѣ Христѣ
(1 Іоан. 5. 20). Въ пользу-ли тебѣ
сіе снисхожденіе и руководство? Послѣ
толиішхъ трудовъ и уеилій, позналъ-ли
ты, кто есть истина? Увѣрился-ли, что
ея нѣтъ ни на землѣ, пи на нѳбѣ, какъ
токмо въ Томъ, Кто есть истина и ис-
точнпкъ всякія истины по самому су-
ществу Своему, въ единородномъ Сынѣ
и Словѣ Божіемъ? Увѣрившись въ семъ,
памятуешь-ли, что есть истина во
Христѣ (Еф. 4. 21); что она со-
стоитъ не въ препрѣтельныхъ чело-
вѣческгя премудрости словесѣхъ, но
въ явленіи духа (1 Кор. 2. 4) и
силы; не въ высокоумныхъ мечтаніяхъ,
а въ томъ, чтобы отложить ветха-
го человѣка, тлѣюшаго въ похотѣхъ
прелестныхъ, и облешися въ новаго,
созданнаго по Богу въ правдѣ и въ
преподобги истины (Еф. 4. 22 — 24).
Если ты право правишь слово истины,
не сокрывая ее въ неправдѣ (Рим.
1. 18) ни своего, ни общественнаTM
мнѣнія; если на служеніѳ истинѣ взи-
раешь какъ на служѳніѳ Самому Богу;
если слава Божія и благо ближнихъ, а
не самолюбіѳ и корысть, движутъ и ру-
ководить тебя въ твоихъ изыскапіяхъ:
то приступай съ дерзновеніеыъ къ сему
гробу величайгааго Свидѣтеля и Творца
истины; лобызай язвы, поносѳнныя за
истину, и почернай мужество на новые
подвиги для истины. Любя ее здѣсь,
ты пріемѳшь за нее и отъ нея все на
пебѣ; будешь представленъ туда, гдѣ
одна истина, одинъ свѣтъ, одна ра-
дость. Но если святая истина въ за-
нятіяхъ твоихъ служить токмо средст-
вомъ къ достяжѳпію другихъ, земныхъ
цѣлей; или ты съ равнымъ усѳрдіемъ
готовь защищать ложь, для тебя вы-
годную; если плодоыъ твоихъ изысканій
были одни сомнѣнія, превращеніе умовъ,
возмущеніе совѣстей; если ты готовь
издѣваться надъ истиною, потому что
она, какъ Іисусъ предъ Иродомъ, ка-
жется тебѣ странною: то удались отъ
сего гроба — святое буйство (1 Кор.
1. 23) креста не по тебѣ: твое мѣсто
не здѣсь, а во дворѣ Ирода!
Нужно-ли глашать всѣхъ по имени?
Каждый, кто носить имя христіанина,
стань у гроба сего и дай отчетъ. Ты
крестился въ смерть Христову; ты об-
лекся въ бѣлую одежду заслугъ Хри-
стовыхъ; ты пріялъ обручѳніе Святаго
Духа; сочетался навѣки Христу, отрек-
шись міра, діавола и всего служенія
его. Какъ исполняешь все сіе? Гдѣ не-
винность и духъ? Гдѣ вѣра и вѣрность?
Яви теперь, у гроба сего, что ты: уче-
никъ или предатель, другъ или навѣт-
никъ? Если ты всю жизнь проводишь
такъ, какъ-бы не вступалъ ни въ какое
обязательство съ своимъ Спасителемъ;

если дѣйствуегаь во всѣхъ случаях®,
какъ бы для тебя не было ни суда, ни
вѣчности: то за чѣмъ являешься теперь
здѣсь? Для чего возмущаешь смертный
покой Божественнаго Страдальца? Кое
причастіе сему кресту и твоему Веліа-
ру? Кое общеніѳ сему гробу и твоей
мамонѣ? У тебя есть другія божества,—
иди, поклоняйся имъ; у тебя есть дру-
гія язвы,— иди, лобызай ихъ.
Такъ, братія, у гроба Христова
мѣсто токмо невинности или покаянію.
Души вѣрныя Господу, Іосифы, Ни-
ЕОДИМЫ, Саломіи, Магдалины, явитесь! Се
ваше мѣсто, се ваш® часъ! Божествен-
ному Страдальцу нужна плащаница: об-
леките Его вашими святыми помыслами;
Ему нужна смирна: представьте ваши
молитвы. Ангелы Божіи, явитесь и смѣ-
ните насъ, недостойныхъ стрещи вели-
кую стражбу!
Но, братія, земные Ангелы, подобно
небесным®, всегда на божественной стра-
жѣ; они всегда посятъ на себѣ язвы
своего Господа (Гал. 6. 17); самый
жлвотъ пхъ всегда сокровенъ со Хри-
стомъ въ Богѣ (Кол. 3. 3). Что ре-
чемъ о самнхъ себѣ? Какъ согласимъ
нашу нечистоту съ вѳпрнступпостію се-
го священнаго мѣста? Дерзнемъ-ли при-
близиться ко гробу Жизнодавца? Но
лобызаніе нечистыми устами не будетъ-
ли новою язвою для пречистаго тѣла?
Дѳрзнемъ-ли, гонимые неправдами на-
шими, оставить лежащаго во гробѣ Гос-
пода? Но къ кому идемъ (loan. С .
68)? Нѣсть инаіо подъ небесемъ, о
немъ-же подобаетъ спастися (Дѣян.
4. 12), кромѣ имени Его всеосвящаю-
щаго. Что-же сотворим®, братія? Со-
творим® то, что сдѣлалъ Петръ, отвѳрг-
шійся Госиода. Изшедши изъ сего хра-
ма, удалившись отъ сего гроба, въ ка-
ком® либо святом® уединеыіи, омоем®
горькими слезами прежпія неправды на-
ши и дадим® обѣтъ ne отвергаться
впредь Госиода и святаго закона Его.
Послѣ таковаго покаянія, Господь не
отвергнет® и насъ: и если не предаст®
намъ, какъ покаявшемуся Аиостолу,
ключей, то не заключить, но край-
ней мѣрѣ, отъ насъ дверей царствія.
Аминь.
Б А РА ТЫНС Kill.
Евгеній Абрамович® Баратмнекій род. 1800,
ум. 1845 г. Начало литературной дѣлтельпости
около lölO г.
О НРАВСТВЕННОЙ ЦѢЛИ ЛИТЕРАТУРПЫХЪ
ПРОИЗВЕДЕИІЙ.
Что такое нравственная цѣль лите-
ратурнаго нроизведенія? Въ чем® состо-
ит® она? Есть люди, пазывающіе нрав-
ственными сочинепіями только тѣ, въ
которыхъ наказывается порок® и награж-
дается добродѣтель. Мнѣніѳ это нѣ-
которымъ образом® противно нравствен-
ности, истинѣ и религіи. Ежели бы
добродѣтель всегда торжествовала, въ
чем® было бы ея достоинство? Этого не
хотѣло ІІровидѣніѳ, и здѣшпій міръ
есть міръ иснытаній, гдѣ большею ча-
стно добродѣтель страждет®, а порок®
блаженствуете. Изъ этого наружнаго
безпорядка въ видимом® мірѣ и ѳеоло-
ги и философы выводят® необходимость
другой жизни, необходимость загробных®
наград® и наказаиій, обѣщаемыхъ намъ
откровеніемъ.
Нравственное сочнненіе не состоит®
ли въ выводѣ какой нибудь философи-
ческой мысли, вообще полезной человѣ-
честву? Но, чтобы въ самом® дѣлѣ быть
полезною, мысль должна быть истин-
ною, слѣдственно извлеченною изъ об-
<щаго, а не изъ частнаго: какъ же, изо-
бражая только добродѣтель, играющую
доволыю второстепенную роль въ свѣтѣ,
и минуя торжествующей норок®, я до-
стигну этого вывода? Я скажу мысль
блестящую, по необходимо ложную, слѣд-
ственно вредную.
Нѣтъ, скажут® наши противники, мы
не требуем®, чтобы вы изображали одну
добродѣтель; изображайте и порок®, но
первую привлекательною, второй отвра-
тительным®.
Мы погрѣншмъ против® истицы: пе
всѣ пороки имѣютъ вид® рѣшительно
гнусный. Но большей части наши до-
брыя и злыя начала такъ смежны, что
нельзя провести раздѣляющей линіи меж-
ду ними. Нѣтъ человѣка совершенно
добродѣтельнаго, т. е . чуждаго всякой
слабости, ни совершенно норочнаго, т. е .
чуждаго всякаго добраго побужденія.
Жалѣть объ этомъ нечего: одинъ былъ
бы добродѣтеленъ но необходимости,
другой порочен® по той лее причинѣ;
въ одном® не было бы заслуги, въ дру-
гом® вины; слѣдственно ни въ томъ,
ни къ другом® ничего нравственнаго.
Характеры смѣшанные одни естест-
венны п одпи нравственны: их® двой-
ственность и составляет® ихъ нравствеп-
выводъ ввушаетъ намъ, безъ всяких®
посторонних® соображеній, всякое лицо,
вѣрно снятое съ нрироды.
Но не безнравственно-ли, скажут®, то
участіе, которое возбуждает® въ насъ
герой трагедіи, романа, поэмы, даже
въ ту минуту, когда опъ уступает®
преступному побужденію? Не гокоритъ-
ли намъ наше сердце, что и мы охотно
совершили бы то же преступлеиіе, на-
дѣясь возбудить то же участіе? Если
означепное лице безъ борьбы уступает®
искуіиѳпію, опо пе возбуждает® участія;
ne возбуждает® его и тогда, когда мы
чувствуем®, что опо ве употребило всего
могущества воли своей на нобѣду пре-
ступной наклонности и позволило по-
бороть себя, а не пало нодъ силою
обстоятельств®, превышающих® нрав-
ственную его силу. Побѣжденпые Троя-
не возбуждают® наше участіе потому,
что они защищались до нослѣдней край-
ности; побѣжденные, они не ниже но-
бѣдптелсй; расчетливая сдача какой-
нибудь крѣпосги не восхищает® нас®,
подобно надшей Троѣ, и никто не срав-
нивает® ея коменданта съ божествен-
ным® Гектором®.
Должно прибавить, что творенія,
развивающія чувствительность, въ то же
ность. Одно и то же лице является намъ время просвѣщаютъ совѣсть. Ежели они
иинеремѣяно дибродѣтельнымъ и по-, располагают® насъ къ лишнему числу
рочнымъ, ноперемѣнно ужасает® насъ и искушѳяій, они развивают® въ насъ
привлекает®. Федра, оплакивающая не- лишніе способы противостоять имъ.
законную страсть свою, и Федра, ей усту- Разсматривая литературный произве-
пающая, двѣ противоположный Федры:, денія но правилам® наших® журнали-
мы любим® дибродѣтельную, ненави-j стовъ, всякую книгу найдем® мы без-
димъ порочную, и здѣсь мы не можем® ! нравственною. Что, папримѣръ, хуже
ошибиться, не можем® принять добро- j Квинта-Курція? Онъ изображает® ири-
дѣтель за порок® и порок® за добро- влекательно неистоваго честолюбца, жад-
дѣтель: дѣйствія не смѣшаны, какъ ха- наго битв® и побѣдъ, стоящих® такъ
рактеры; дѣйствіе добродѣтельное со- дорого роду человѣческому; кровь его
вершенпо прекрасно, дѣиствіе порочное не ужасает®: чѣмъ больше ея нрольетъ,
совершенно безобразно, и нравственный, тѣмъ онъ будетъ счастливѣе; чѣмъ да-
(235)

лѣе прострете онъ опустогаеніе, тѣыъ ядовптыя растенія. Романисты, поэты
онъ будетъ славеѣѳ.. И эту книгу бу- изображаютъ добродѣтели и пороки, ими
дутъ читать юные властителя! Что ху- замеченные, злыя и добры я побуждевія,
же Гомера? Въ первомъ стихѣ Иліады управляющія человеческими действіями.
онъ уже показываете безнравственную Ищптѳ въ нихъ того же, чего въ путе-
Цѣль свою, намереніе воспевать порокъ: шественникахъ, въ географахъ: нзвѣстій
Гнѣвъ, боіиия, воспой Ахиллеса, Пелеева
сына!
Подобпынъ образомъ можно неопро-
вержимо доказать вредное вліяеіе вся-
каго сочпненія и нзъ следствія въ слѣд-
ствіе заключить съ логическою основа-
тельностью, что въ благоустроенномъ
государстве должно запретить литера- ; базами'
о любопытныхъ вамъ предметахъ; тре-
буйте отъ нихъ того-же, чего отъ уче-
ныхъ: истины показаеій.
Читайте землеописателей и, не вы-
ходя пзъ вашего дома, вы будете иметь
нонятіе объ отдаленныхъ, разнообраз-
ныхъ краяхъ, которыхъ вамъ, можетъ
быть, не случится увидеть собственными
туру.
Читайте ромапистовъ, поэтовъ, п вы
Въ такомъ случаѣ должно запретить j у3наѳте страсти, вами или пе вполне,
и человека. Но природа одарила его j ИЛИ совс�мъ не испытанныя; нравы',
разумомъ не для невежества, одарила ! выраженіе которыхъ, можетъ быть, вы
словомъ не для молчанія. Запретить бы сами не заметили; ѵзваѳте положе-
человѣку пользоваться своимъ разумомъ нія, въ которыхъ вы не находились;
значите унизить его до животпыхъ, его
лишенеыхъ.
Чемъ согласиться на уннчтоженіе
литературы, следственно на унпчтожѳ-
ніѳ чеіовѣка, не благоразумнѣе-ли взгля-
нуть на нее съ другой точки зрѣнія,
обогатитесь мыслями,
впечатлѣніями,.
которыхъ вы безъ того бы не имели;
пріобщите къ опытамъ вашимъ опыты
всехъ нрочтенныхъ вами писателей п
бытіемъ нхъ пополните ваше.
Ежели ноказанія ихъ верны, впечат-
нѳ требовать отъ нея положительныхъ лѣніе, вамп полученное, будетъ непре-
нравственныхъ поученін, видеть въ ней мѣнно нравственно; ибо зрелище дей-
науку, подобную другнмъ наукамъ, не- ствительной жизни, развитіе прекрас-
кать въ ней свѣдѣній, а ничего ннаго?, пыхъ и безобразныхъ страстей, дозво-
Знаю. что можно искать въ ней к j ленное въ ней Провидепіемъ, конечно,
прѳкраснаго, но прекрасное не для всехъ; не развратительно, п міръ дѣйствитель-
опо непонятно даже людямъ умнымъ,1 ный никого еще не заставилъ восклпк-
но не одареннымъ особенною чувстви- путь: какъ прекрасенъ порокъ! какъ
тельностью: по всякій можетъ читать
съ чувствомъ, каждый съ любоныт-
ствомъ. Читайте же романъ, трагедію,
отвратительна добродетель!
Изъ этого следуете, что нравствен-
ная критика литературнаго произведе-
поэыу, какъ вы читаете путешествіе. пія ограничивается простымъ нзеледо-
Странствователь описываете вамъ я ве- вапіемъ: справедливы или несправедли-
селын юте, и суровый севѳръ, и горы,! вы его показанія?
покрытая вечными льдами, н смею-
Критика можетъ жаловаться также
шіяся долины, и реки прозрачный, и на неполноту пхъ, пбо самое полное
болота, поросшія тиною, п целебвыя п оппсаніе предмета есть въ то же время
(230;
самое верное. Можно сказать недоста-
точную правду. Есть истины относи-
тельный, которыхъ отдельное выражоніѳ
внушаете ложное понятіѳ.
Или не читайте, или читайте все:
иначе вы будете всегда въ заблуждепіи.
Читать одного автора съ частнымъ да-
рованіемъ все равно, что читать одну
страницу въ писателе многообъемлю-
щемъ. Раскройте Шекспира на моно-
логе злодѣя, искусными софизмами обо-
дряющаго себя къ нреступленію, остано-
витесь на немъ — н Шекспнръ будетъ
для васъ нроповедникомъ злодѣяпія; но
прочтите все твореніе, прочтите всего
Шекспира—и самая эта страница будетъ
наставительна: такъ и книга односто-
ронняя занимаете не лишнее место въ
библіотекѣ.
Заключимъ, что въ книге безнрав-
ственна только ложь, вредна только
односторонность; но ни лжи, нн одно-
сторонности не существуете тамъ, где
литература деятельна, где ложное но-
казаніе тотчасъ рождаетъ улпку, где
решеніе нравственнаго вопроса тотчасъ
вызываете пзследованія и противоре-
чія, где публика не осуждена на чте-
ніе одной указанной кннгп.
М. ПАВЛОВА.
ГАЗЛПЧІЕ МЕЖДУ ИЗЯЩНЫМИ ИСКУС-
СТВАМИ И НАУКАМИ.
Изящныя искусства и науки состав-
ляюсь два различныхъ рода произве-
ден» человѣческаго ума. Сколько раз-
лпчіе сіе съ одной стороны считается
известнымъ, столько съ другой кажет-
ся неодредѣлеинымъ. Съ техъ поръ,
какъ начннаемъ различать вещп, всѣ і
мы зндемъ, что камнп не суть расте-1
(23'
нія, a растенія не жпвотныя; но испы-
татели природы на семъ знапіи не оста-
навливаются: они изслѣдовапія свои ка-
сательно различія телъ ѳстественныхъ
отселе только начинаютъ. Такъ не до-
вольно знать, что науки не суть изящ-
ныя искусства, и на обороте. Ежели
есть предметы различные, необходимо
должно быть и то, что различными ихъ
делаете; другими словами: каждаго раз-
личія должно быть осеованіе. Что жъ
служитъ основаніемъ различія между
изящными искусствами п науками?
Вникая въ составъ наукъ, легко за-
метить, что каждая изъ нихъ есть си-
стема понятій о какомъ-либо предмете.
Посему для возможности каждой науки
необходимы три условія:
1. Предмете, или понимаемое.
2. Разуменіѳ, или понимающее.
3. Содержаніѳ, илп понятія.
Именемъ предмета означается все дей-
ствительное, подлежащее нашему пзсдѣ-
дованію, какъ физическое, такъ и ум-
ственное, напр. естественный тела, яв-
ленія въ ыірѣ фпзнческомъ и нрав-
ственному нроизвѳденія искусству са-
мбе разуменіе, какъ предметъ изс.т6до-
ванія, словомъ все, что действительно
есть и можетъ быть понимаемо.
Разуменіемъ называется способность
познавать. Мыслящіи духъ, умъ, ра-
зумъ: эти слова употребляются боль-
шею частію, какъ синонимы разуменія.
Человеку сіе олицетворенное разу-
мете, поставленный въ противополож-
ности съ предметами, не остается рав-
нодушнымъ зрителемъ оныхъ, но стре-
мится къ ихъ познанію; нри чемъ, за-
мечая въ предметахъ существенный при-
надлежности, определяющая ихъ особ-
ность, видъ, родъ нт. д ., частныя пхъ
пзображенія оставляете въ забвеніи п
удерживаете въ уме только то, что въ

каждомъ родѣ подобныхъ предметовъ
находить общаго. Это общее, отвлечен-
ное отъ предметовъ подобныхъ, есть
понятіе, напр. красота, животное, бытіе.
За понятіями слѣдуютъ мысли. Пред-
меты не приносятся съ понятіями въ
разумѣпіѳ дѣйствительно, но изобража-
ются въ ономъ отвлеченно, такъ одва-
кожъ, что предметы, по непзмѣняемостп
своей, могутъ разрушаться, исчезать,
возраждаться, a поеятія — ихъ изобра-
жевія, остаются постоянно одинаковыми.
Такъ, познавая предметы, человѣкъ
образуете новый міръ, гдѣ понимаемое
дѣлается нонятіѳмъ,
дѣйствитѳльное
является умственоымъ, предметы пре-
вращаются въ мысли. Этотъ міръ поня-
тій, отражепіе предметовъ въ умѣ, есть
область наукъ; другими словами: науки
суть умственныя картины предметовъ
нашего нознанія. Положимъ, напр., что
мы познали во всей подробности меха-
низмъ неба, движѳніѳ тѣлъ небесныхъ
со всею точностію измѣрено, масса пхъ
взвѣшена, законы и причины движенія
открыты, словомъ, все изслѣдовано и
опредѣлеео, за тѣмъ не осталось ни ма-
лѣйгааго недоумѣнія: что представила бы
система таковыхъ свѣдѣній — астроно-
мія? Вѣрный умственный списокъ не-
беснаго механизма, въ коемъ двнженіе
ыіровъ было бы представ.тепо въ поня-
тіяхъ такъ точно, какъ оно есть дѣіі-
ствитѳльно. Положимъ съ другой сто-
роны, что мы нашли средство проник-
нуть до центра земли и составь мате-
рика изслѣдовали во всѣхъ направле-
ніяхъ: что представили бы наши свѣ-
дѣнія, въ такомъ случаѣ ііріобрѣтеп-
ныя и приведенныя въ систему? Что,
говорю, представила бы тогда геогпозія?
Картину материка, пли самый материкъ,
изображенный въ понятіяхъ такъ, какъ
опъ есть дѣйствительно. Положимъ на-
конецъ, что всѣ дѣйствія разумѣеія из-
слѣдовапы, законы онаго опродѣлѳпы и
самая возможность понятій постигнута:
что были бы въ семь случаѣ паши свѣ-
дѣпія? Изображѳпіе разумѣнія въ томъ
самомъ видѣ, какъ опо есть; разумѣніе,
какъ особое бытіе, какъ предмета по-
знанія, при изсдѣдованіп также превра-
щается въ понятія; и логика, паука о
разумѣніи, доведенная до высшей сте-
пени совершенства, не другое бы что
была, какъ самое разумѣніе, вѣрно изо-
браженное въ попятіяхъ.
Сказанпое объ астровомін, геогнозіп
и логикѣ принадлежите всѣмъ наукамъ
безъ исключеяія; всѣ пауки не другое
что суть, какъ списки своихъ предме-
товъ, составляемые пзъ понятій и мыслей.
Перейдемъ къ изящнымъ искусствами
Вникая въ произведенія оныхъ, легко
замѣтить, что каждое изъ нихъ выра-
жаете собою какое-либо понятіе или
мысль. Въ произведеніяхъ пскусствъ
образовательныхъ это очевидно. Каждая
картина, каждая статуя занимаете зна-
тока не веществомъ, изъ коего состав-
лена, но мыслію *), которая въ пей,
посредствомъ вещества или оиредѣлеп-
наго образа, даетъ себя разумѣть, мы-
слью, которая въ мраморѣ статуи или
въ краскахъ картины отвердѣвъ, такъ
сказать, получила особное суіцестнованіе,
какъ предмета самостоятельный. И про-
изведепія другнхъ искусствъ имѣютъ
тоже оспованіе своей занимательности.
Что значить ораторія 'Гайдна: сотво-
реніе міра? Мысль, отпавшая отъ сво-
его творца и въ звукахъ принявшая
особпоо, предметное существованіе. Гдѣ
Гомеръ? Уже протекли столѣтія, какъ
сопіелъ опъ съ позорища міра, а его
творенія, какъ предметы самостоятель-
') Подъ мислію разуміиіоя и поиятіе,
оборот*. Сон.
а часто и на-
ные, существуютъ доселѣ. Чтожъ послѣ j то обуздываете вѣтры и на ихъ дуно-
сего Иліада, Одиссея и всѣ ироизведе- веніе налагаете дани, нужныя для его
нія словесности? Мысли, отдѣлившіяся отважныхъ преднріятій. Какъ могуще-
отъ своего начала, ума, и посредствомъ ственъ человѣкъ, разсматриваемый съ
слова обращенный въ предметы.
Если каждое произведете изящныхъ
искусствъ изображаете собою мысль или
понятіе, то что представятъ намъ всѣ
пропзведенія вмѣстѣ взятия, подведен-
ныя умственно подъ одпу точку зрѣнія?
Особый міръ, міръ понятііі и мыслей,
обращенныхъ въ предметы. Міръ сей
отличевъ отъ цѣлой вселенной, принад-
лежащей къ одной эиохѣ творенія. Это
позднѣпшеѳ созданіе, новая природа;
зиждитель оной — человѣкъ, вѣнецъ,
краса природы творческой, отраженіе
премудрости и всемогущества Зиждителя
вселенной.
Впрочемъ мысли человѣка не осу-
ществляются ио одному его мановепію;
сей точки зрѣнія, и какъ слабъ онъ въ
отношеніи къ самымъ производя щи мъ
силамъ и веществу! Сей повелитель сти-
хій не въ состояніи произвести вновь
ни одного атома вещества, ни одной
повой силы; для созданія своей при-
роды — изящныхъ искусствъ— долженъ
прибѣгать опъ къ природѣ творческой;
изъ яѳя должепъ заимствовать элемен-
ты, нужные для осуществленія его по-
нятій и мыслей, для превращенія нхъ
въ предметы.
Само собою разумѣется, что цѣль
изящныхъ искусствъ тѣмъ лучше дости-
гается, чѣмъ приличнѣѳ выборъ средствъ,
чѣмъ естествеипѣе номощію ихъ обна-
руживается мысль творца-художппка.
какъ же опѣ обращаются въ предметы? Эта необходимость въ выборѣ прплпч-
Мы удивляемся человѣку, когда мыс-j ныхъ средствъ ц естественности ихъ
ленно слѣдуемъ за нимъ на понрпщѣ ; употребленія, кажется, и была пово-
его умственной дѣятельпости. Занимая ! домъ къ тому, что пзящгіыя искусства
только одну точку въ непзмѣримомъ ! названы подражаніемъ природѣ. Худож-
царствѣ творенія, иознающнмъ духомъ никъ дѣйствителыю цодражаетъ ирп-
своимъ онъ объемлетъ сію неизмѣри- ; родѣ, но не въ изобрѣтеніи, не въ со-
мость: то ппсходптъ во внутренность, ставленіи идеаловъ, а въ употребленіи
земли и разгадываетъ тайну ея строе-
нія; то возносится къ небесамъ и дѣ-
лаетъ счете миріадамъ міровъ, oupe-
дѣляя пхъ вѣсъ, пути, разстоянія и
величину; то погружается въ самого себя
и въ самонозпапіц раскрываете начало
всякаго знанія. Уснѣхами его въ мірѣ
физическомъ изумлена, кажется, самая
природа: то дробите стихіи и, состав-
ляя нхъ вповь, воздвигаете громады:
то срываете горы и уравниваете для
себя пути; то переводите рѣки и на
хребтѣ водъ ихъ переносите богатства
одной страны въ другую; то ловите
искры молній и обезоруживаете громы;
(239)
средствъ, изъ нея заимствуемыхъ для
осуществленія оныхъ, для превращенія
мыслей въ предметы самостоятельные.
Основаиіе изящныхъ искусствъ —
мысль; цѣль — обращепіе мысли въ пред-
мета; пачальвыя главныя средства —
звуки, образы и слово. Въ отношепіи къ
основапію и цѣли пзящныя искусства со-
ставляютъ одно (родъ), а въ отношенін
къ срѳдствамъ — три г.таввыхъ отрасли
(виды), какъ бы три царства природы:
музыку, искусства образовательныя, сло-
весность. Въ спхъ-то видахъ является
природа, созидаемая человѣкомъ. Она,
какъ п природа творческая, дѣлается

также въ свою очередь прѳдмѳтоыъ из-
слѣдовавія, какъ міръ дѣйствительеый.
Списки сей новой природы суть пауки
словесныя, и теоріи изящныхъ искусствъ
вообще столько же отличны отъ самыхъ
изящныхъ искусствъ, сколько различны
прочія науки и ихъ предметы. Въ на-
укахъ предметы обращаются въ мысли,
въ искусствахъ мысли дѣлаются пред-
метами; науками дѣйствительное, изъ-
емлясь изъ пространства и времени,
дѣлается идеальнымъ; искусствами иде-
альное вводится въ сферу дѣйствитѳль-
наго, вставляется въ какой-либо образъ,
облекается въ звуки или слово; науки
умъ производитъ изъ предмѳтовъ, искус-
ства пораждаетъ изъ себя; тамъ все
многоразличіе въ ѵмѣ сосредоточивается,
здѣсь умъ обращается въ многоразличіе;
тамъ предметы отражаются въ умѣ,
здѣсь умъ отражается въ предметахъ;
тамъ природа дѣйствительная представ-
ляется мысленною, здѣсь мысли являют-
ся природою. *
ОГЛАВЛЕНІЕ.
отдъ
Стран.
Гомеръ.
j
Иліада
>
ОТДѢ
Кн. А . Д . Кантемир®.
^
Къ уму своему
Ломоносов®.
Ода, выбранная изъ Іова . • • •
Вечернее размышленіе о Болыемъ Ве-
дичествѣ, при случаѣ великаго Сѣ-
^
вернагоСіянія..•' Ч»''
На день восшествія наПрестолъ Импе
^
ратрицы Елисаветы. . . • • •
О иользѣ киигъ церковпыхъ въ 1 ос
^
сійскомъ языкѣ
Державин®.
^
Фелица
Видѣніе Мурзы
48
Богъ
49
Вельможа . .
•
Приглашеніе къ обѣду
фонъ-Визинъ
...
52
Недоросль
Карамзин®.
Письма русскаго путешественника. . 67
О счастливѣйшемъ времени жизни. . /о
Что нужно автору
•;
О любви къ отечеству и народной
^
Ист°оРрДЩ Государства Россійскаго. . 83
Характер® Святослава . . • • •
Битва на Куликовомъ полѣ ....
Покореніе Казани .
„„
Царствованіе Бориса Іодунова . .
»о
лъI.
Стран.
Шекспир®.
.
13
Макбетъ
дъII.
Дмитріевъ.
115
Чужой толкъ
Жуковскій.
.
U8
Сельское кладбище. (.Злепя). . . •
Свѣтлана. (Баллада) . .
-
•••
Ивиковы журавли (Баллада) . . •
Путешественник!.. (Пѣсня)
-
Гаральдъ. (Баллада)
т
Море
_
Ленора. (Баллада)
12д
Кубокъ. (Баллада) . • \ ' "
'
' 130
Стрый рыцарь. (Баллада) • • . • J
Сраженіе съ змѣемъ. (Повѣсть) . .
Воспомипаніе о торжествѣ 30-го Ав
^
Отрывок®^письма изъ Швейц^ ! 138
Крылов®
J43
Муха и дорожные
_
Синица
Орелъ и пчела
Лиса-строитель
Два мальчика
14&
Прудъ и рѣка
_
Камень и червякъ
146
Двѣ собаки
Лягушка и Юнитеръ
__
Добрая Лисица
4?
Собачья дружба
„
Крестьянин® и Работник® • • • '
х
_
Лисица и Оселъ
_
Лев®, Серна и Лиса
149
Миронъ
Демьянова уха
150
Квартет®
_
Оселъ и Соловей

Крыловъ.
Василекъ ....
Бѣдпый богачъ . .
Гуси
Булыжпикъ и Алиазъ
Цвѣты
Слонъ и Моська. . .
Богачъ и Поэтъ. . .
Свинья подъ дубомъ .
Пушкинъ.
Стран..
.
150
.
151
, 152
163 '
154
Поэтъ
Поэту
Чернь
Эхо .
Муза.
Трудъ
#..
Опять на родинѣ
Осеиь
]
ЗИМНІЙ вечеръ
Клеветшікамъ Россін
... ...
Къ Морю
Ко гробу Кутузова
Полководецъ .
'.
Пѣснь о вѣщемъ Олегѣ
Пророкъ
Утопленникъ
Анчаръ
]
Брожу ли л вдоль улицъ пгумныхъ .
Изъ иутешествія въ Арзерумъ . . .
Борисъ Годувовъ . •
Полтава
Пиръ Петра.Великаго
Туча
Молитва
Мѣдный всадникъ. (Петербургская
повѣсть)
БѢСЫ
;
;
Отрокъ
[
155
156
157
158
159
160
161
162
163
166
169
173
174
175
176
Пушкин*.
Стран.
Памятникъ
Капитанская дочка
Лермонтов*.
Ангелъ
Бородино
!.183
Воздушный корабль. (Изъ Зейдлица). 184
Дубовый листокъ оторвался отъ вѣтки
родимой
185
Казачья колыбельная пѣсня. .
.
Когда волнуется желтѣющая нива . 186
Молитва
Парусъ
j
Пророкъ . ..
'
_
тучи
;_
Споръ
I;187
Три пальмы
138
Два великана
*
Поэтъ
-
.
1.
—
Сосна
189
Пѣсня про Царя Ивапа Васильевича^
молодаго опричника и удалаго куп-
ца Калашникова
Герой нашего времени (Знакомство съ
Максимъ Максйыычемъ) .... 193
Гоголь.
Старосвѣтскіе помѣщики. (Афанасій
Ивановичъ u Пульхеріл Ивановпа). 197
Тарасъ Бульба
201
Мертвы я души
J 2О6
Кольцов*.
Пѣсня пахаря
Крестьянская пирушка ,
.
.
Урожай
Лѣсъ. (Памяти А С. Пушкина)
ІІочлегъ Чумаковъ
219
220
222
223
ОТДѣЛЪ III.
Филарет*.
Слово о гласѣ вопіющаго въ иустыыф
и на воспоминаніе лроисшествій
1812 года
; ... 223
Инвоксптій.
Слово въ Великііі Пятокъ .... 230
Ьаратмнскш.
О нравственной цѣли литературныхъ
произведеній
234
Павловъ, Iii .
'
Различіе между изящными искусства-
ми и пауками
237
КНИГОПРОДАВЦА
ЯКОВА АЛЕКСѢЕВИЧА ИСАКОВА.
ВЪ С. -ПЕТЕРВУРГѢ.
Словесность вт, образцахъ и разборах*.
В. Водовозова. Издапіе 2-е.
Ц. 1 руб. 25 коп. сер.
Разсказы нзъ Русской Исторіи. В . И. Водовозова, вып. I. 5 изд.
Ц.40к., 62.3-еизд., Ц.60к.
Умственное развитіѳ дѣтѳй отъ порвоначальнаго прояв-
ленія сознанія до 8-ми лѣтняго возраста. Книга для воспи-
тателей. Е. Водовозовой. При книгѣ приложены: Чертежи и сборник* дѣтскпх*
пѣсенъ и подвижных* игр* с* народными мелодіямп. Музыка А. И . Рубца.
Изданіе 2-е. Цѣиа 2 р. с.
Morceaux de lecture et exercices de mémoire et de traductions
en vers et en prose ou études pratique de la langue française p. Bastin.
Новое пзданіо 1873 г. Ц . 1 р. с . Одобрено IV* Отдѣл. Собств. Е . И« В. Капц.
(сообщено 31 марта 1870 г. No 1795) и Главным* Управленіемъ Воеиио-
Учебиыхъ Занеденій.
Учебникъ Всеобщей Исторіи въ 3 концентрических* курсах*, при-
способленных* къ разиитію учащихся. Отчетъ приложения педагогін
съ преподаваніемъ псторіи. Сост. Николай Овсянниковъ. Вып. I. 2 -е изд. Ц .
60 к. Вып. 2. Ц. 1 р. с . Одобрено Мшшстерствомъ Народного Просвѣщенія
(сообщ. 12 марта 1870 г. за No 2587) u VI Огдѣл. Собст. Е . И . В . Канцел.
(сообпг, 31 марта 1860 г. No 1795).
Русская Грамматика. Сост. В . Л. Филипьевъ. Одобрено Ученым* Коми-
тетом* Министерства Народнаго Просвѣшенія (сообщ. 10 ноября 1869 г
за No 10409).

Наука грамотѣ, съ нзборникомъ для последовательнаTM письма съ голосу.
Начальный учебникъ роднаго языка. П. Ііеревлѣскаго. 1873 г. 2 -е изд
Ц.45к.с.
Учебный атласъ Всеобщей Гѳографіи Ю. И. Симашко, для упо-
требленія въ училищахъ п гимеазіяхъ, съ изображ. на рамкахъ картъ
замѣчательнѣйшихъ естеств. произведена, характеризуюіцихъ части свѣта
п Россію. 4 -е изд.,
провѣрепное и исправленное Кипертомъ и Павловскимъ
гіо августъ 1872 года. Спб. 1872. Ц. 3 р. 00 к. Бъ коленкоровомъ переплетѣ
ц.5р.
•
Руководство къ Зоологіи, составленное Юл. Симашко, по порученію
Мин. Нар. Проев., для гимназій. 3-е изд. 3 т. Т. 1 и 2. Зоологія. Т. 3 .
Аиат. п фпзіол. человѣка. Ц. 3 p.
Практическая ариѳмѳтика, составлена Петр. Гуръевымъ. Ц. і р.
Одобрена Главнымъ Управленіемъ Воепно-Учебпыхъ Заведеній (сообіцепо
отношеніемъ 6 октября 1871 г. за No 11246).
руководство къ изучѳнію Русской Литературы. Сост. Бура-
X ковскимъ. 1872 г. Одобрено Министерствомъ Народиаго Проснѣщенія
(сообщено 2 октября 1872 г. No 301).
Отечественная Исторія въ связи съ всеобщею, среднею и новою. (Ііурсъ
среди ихъ учебныхъ завеценій). Состав. Рождественскій. Изд. 2 -е. 1873 г.
Ц. 1 р. 25 к. Составленъ применительно къ новой лрпмерной программе для
гимназій, утвержденной Г. Министромъ ІІароднаго Просвѣщеиія. Одобренъ
Ученымъ Комитетомъ Министерства Народнаго Просвѣщенія для уиотреблепія
въ виде учебнаго руководства.
Принята въ руководство въ юнкерекпхъ
училищахъ.
Отечественная Исторія (курсъ среднихъ учебныхъ заведеній). Съ при-
ложеніемъ 2-хъ картъ. Сост. Рождественскій. Изд. 3-е. 1873 г. Д. 1 р. с.
Одобренъ для уіютреблеиія . въ видѣ учебника Ученымъ Комитетомъ Мини-
стерства Цародпаго Просвѣщенія и Учебными Комитетами — при Св. Сѵподѣ
и при Отдѣлеиіи Собственной Его ИМИЕГАТОРСКАГО ВЕЛИЧЕСТВА Канцеляріи.
Енига для переводовъ съ русскаго языка на французскіп и нѣмецкій, со-
ставлена Кусковымъ и Крестлитомъ. Изданіе 3-е. Спб. 1873.Ц . 75 кон.
Одобрена Министерствомъ ІІароднаго Просвѣіценія н Святѣйіиимъ Синодомъ.
к;
ос