Безплатное вложеній къ вдвд „Сѣвецъ" Мг.
О,-Петербургъ. Изданіе М. К. Ранетовой.

двойникъ.
ПОВѢСТЬ
Н. Д. Ахшарумова.
ѴѴ'М'Ѵ V ѵѵ-ѵѵ
ЕЖЕМѢСЯЧНОЕ ПРИЛОЖЕНІЕ
КЪ ЖУРНАЛУ
„С 3 В Е Р Ъ“
за ЯНВ АРЬ
1895 г.
•‘82ИЙЙ&0-
С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
Яздан/е И. Ремезовой.
1Ш.
ИГРОКЪ-
ПОВѢСТЬ
I.
Въ одномъ изъ большихъ городовъ мелкопомѣстной Германіи’
оетапавлпкающемъ вниманіе удивленнаго путешественника своими
историческими, архитектурными и промышленными доотопримѣча-
тельностями, въ славномъ городѣ X*—существенно отличномъ отъ
другихъ подобныхъ ому городовъ разными особопностямп, о кото-
рыхъ можно найти подробный отчетъ во всѣхъ географическихъ
лексиконахъ и карманныхъ путеводителяхъ —лѣтъ двадцать навадъ,
иД немного болѣе, жилъ человѣкъ, по имени Генрихъ Мил-
леръ. Онъ былъ... кйікъ бы это выразить такъ, чтобъ не было
дико для нашего русскаго уха? онъ былъ шрокэ, ко не то, чтб
у насъ разумѣютъ, обыкновенно, подъ этимъ названіемъ, то ость
не картежникъ и но бильярдистъ —нѣтъ, онъ бы, можетъ статься,
даже обидѣлся, еслибъ вы его приняли за такого; и хоти, я ло
знаю, бшо ди бы это основательно съ его стороны, или нѣтъ,
но дѣло въ томъ, что онъ принадлежалъ къ числу такихъ спеціа-
листовъ игры, которые между собою никогда не называютъ себя
ш/эокалш, а просто любителями, и снятіе своо считаютъ не
пустою забавою, а чѣмъ то вродѣ -науки особаго рода, имѣ-
ющей свою исторію и свою довольно обширную литературу. Короче
сказать, онъ былъ любитель шахматной игры, и де какой-
нибудь новичокъ, который удивится, ши вы ему станете говорить
о шотландскомъ Гамбитѣ, или объ итальянской Рокадѣ, или
о славѣ Макдонпеля, Лабурдоннё, Кьѳзерицкаго, Стаунтона, п
— 86 —
т. д,, а одинъ изъ сильнѣйшихъ бойцовъ, имя котораго извѣстно
было въ цѣлой Европѣ между людьми, спеціально посвятившими
себя шахматной игрѣ, а партіи печатались па трехъ языкахъ,
въ шести или семи журналахъ, смцІальио выходившихъ по этой
части въ Германіи, Англіи и Франціи. Бсе это можетъ показаться
страннымъ для тѣхъ, кто не знаетъ, до какой степени доведенъ
споціалавмъ у нашихъ сосѣдей на Западѣ, гдѣ всякое дѣло, тре-
бующее искусства, каковы бы пи были ого значеніе, цѣль и полез-
ная или вредная сторона, разработано до-пбльзя и доведено до
возможной степени совершенства. Многіе изъ числа тѣхъ, кто во
лею свою жизнь но обращалъ ни малѣйшаго вниманія на шахматную
игру, или привыкъ на нее смотрѣть такъ, какъ смотрятъ, обыкно-
венно, на доминё, лото или на другія, тому подобныя мелкія уве-
селенія, спросятъ, конечно:. какой человѣческій интересъ можетъ
быть соеднпоыь съ этой китайской забавою? и улыбнутся при этомъ
лукаво, вспомнивъ серьёзную мину кого-нибудь изъ свовхъ знако-
мыхъ, сидящаго за шахматнымъ столомъ и думающаго минутъ
десять надъ однимъ ходомъ;'вспомнятъ его потухшую сигару н про-
стывшій стаканъ чаю, на который онъ по обратилъ ни малѣйшаго
вниманія, и то непонятное терпѣніе, съ которымъ онъ ломалъ себѣ
голову надъ маленькими, забавными деревянными куколками, болѣе
похожими па дѣтскую игрушку, чѣмъ на предметъ, достойный взи-
манія взрослаго человѣка. Но это все непосвященные, профаны, и
ихъ поверхностное сужденіе, какъ всякое сужденіе о предметѣ,
совершенно чужомъ н незнакомомъ, но можетъ имѣть никакого вѣса
въ глазахъ того, кто успѣлъ проникнуть хоть сколько-нибудь въ
таинственный смыслъ шахматной игры. Такой человѣкъ до ста-
нетъ удивляться и пожимать плечами, если мы ему скажемъ,
что лѣтъ самолюбія въ мірѣ щекотливѣе и раздражительнѣе
самолюбія шахматнаго игрока чистой породы, надлежащимъ обра-
зомъ выдрессированнаго и притравленнаго; что полемика шах-
матныхъ журналовъ на Западѣ (такая, напримѣръ, какая откры-
лась послѣ знаменитаго лондонскаго турнира, происходившаго въ
клубѣ Сѳнт-^І^йоржа, по время всемірной -выставки), по своему
упорству и ожесточенію, не уступитъ 'никакой другой, п что два
кровные любителя. сцѣпившіеся за шахматнымъ столомъ, очень
нерѣдко бываютъ до того заинтересованы своимъ дѣломъ, что всѣ
— 87 —
остальные вопросы жизни семейной, гражданской и политической
остаются для нцхъ такъ же чужды въ ату минуту, какъ еслибъ
ихъ вовсе ле существовало. Оловомъ, это мистерія сіюсго рода.
Испытайте сами, если не вѣрите. Попробуйте подойти къ одному,,
изъ нихъ и тронуть его за плечо и сказать ему что-нибудь очень-
важное для него, что инбудь близко и непосредственно относящееся
до его семейныхъ дѣлъ, или до его денежныхъ предпріятій, иди
до ого глубокихъ и. задушевныхъ убѣжденій; вы подумаете, что
онъ оглохъ, или сошелъ съ ума, потому что онъ или вовсе по бу-
детъ васъ слушать, а только оглянется на одно мгновеніе, или
заставитъ себя, изъ вѣжливости, сдѣлать видъ, какъ-будто слушаетъ
и все понимаетъ, но короткій, разсѣянный отвѣтъ этого человѣка,
если вы успѣете его получить, неминуемо убѣдить васъ въ против-
номъ и вы поймете тогда, какъ силонъ иіахнатпый интересъ,
вы поймете, что онъ можетъ одушевлять цѣлые клубы, общества;
и собранія, и диспуты, и совѣщанія, не имѣющія никакой другой
посторонней цѣли; вы поймете, что есть на свѣтѣ факты, для васъ
совершенно неизъяснимые, а между тѣмъ неоспоримо и дѣйствительно
существующіе; вы поймете, словомъ, какого рода былъ тотъ чело-
вѣкъ, о которомъ у насъ идетъ рѣчь, и что такой человѣкъ воз-
моженъ. Человѣкъ этотъ, впрочемъ, въ другихъ отношеніяхъ, не
имѣлъ въ себѣ ничего особеннаго, кромѣ того развѣ, что опъ былъ
гражданинъ знаменитаго города Xе, имѣлъ значительный капиталъ,
доставшійся ему отъ отца, и молодую жену, съ которой онъ жилъ
вдвоемъ, безпечно пользуясь настоящимъ, мало зяботясь о буду-
щемъ. Какъ всѣ счастливые люди, которымъ жизнь достается
легко, онъ не спрашивалъ у себя: на какихъ основаніяхъ держится
его положеніе въ семействѣ и въ свѣтѣ и чтб будетъ оігь дѣлать
въ случаѣ, если основанія эти рухнуть по какимъ бы то ни было
причинамъ; да еслибъ онъ и вздумалъ задать себѣ подобный
вопросъ, то ѳдва-ли у него достало бы терпѣнія и опытности, чтобъ
рѣшить его безъ ошибки. Жену опъ любилъ, какъ молодую, хоро-
шенькую и неглупую женщину, но еще болѣе любилъ игру и часто,
забывая свою Луизу, по цѣлымъ днямъ и ночамъ просиживалъ въ
клубѣ или въ кофейныхъ домахъ, гдѣ собирались друзья его,
любители того же самаго благороднаго развлеченія. Слѣдствіемъ этихъ
частыхъ я продолжительныхъ отлучекъ изъ дома были иногда
— 88 —
маленькія неудовольствія въ семействѣ, Жена ревновала ого къ игрѣ,
а опъ ревновалъ ее къ двумъ или тремъ молодымъ людямъ ивъ
того общества, которое опа встрѣчала у своихъ знакомыхъ, гдѣ
часто, соскучившись сидѣть дома одна за пяльцами ила за моднымъ
романомъ-, опа проводила веселые печера и возвращалась домой ужо
аочыо. Но Мшеръ, вообще говоря, былъ человѣкъ съ характе-
ромъ, а она;—женщина довольно тихаго нрава и такимъ образомъ
часто, въ порывѣ досады сказавъ другъ другу пѣсколько колко-
стей, оба удерживали себя отъ серьёзной ссоры, къ чему способ-
ствовало, можетъ-быть, и то, что каждому изъ нихъ въ спокойныя
минусы внутренній’ голосъ шепталъ, что и* онъ, съ своей стороны,
тоже не совершенно правъ.
Такъ жили они нѣсколько лѣіъ безпечно и весело и мелкія
непріятности этой жизни скользили по ней мимоходомъ, по оставляя
за собою слѣда, проносились быстро, какъ тѣни воздушныхъ
облаковъ черезъ поля, освѣщенныя солпцомъ: вдругъ набѣгутъ, вдругъ
и скроются. Но по закону природы, послѣ хорошей погоды всегда
наступаетъ ненастье, и по этой-то Вѣчной причинѣ нѳпредвидѣнная
буря вдругъ налетѣла, Вогъ-знаотъ- откуда, и разразилась надъ ихъ
головами. Первымъ ударомъ- ея. было паденіе одного извѣстнаго
торговаго дома въ Гамбургѣ, въ рукахъ у котораго находилось
почта все состояніе Мидлера. Домъ этотъ вдругъ прекратилъ свой
платъ, и Миллеръ, въ самый короткійсрокъ, долженъ-билъ стѣс-
нить совершенно свой образъ жизни. Квартиру, столъ, привычки,
съ дѣтскихъ лѣтъ пріобрѣтенныя—все онъ долженъ былъ измѣ-
нить, чтобъ снастя хота частичку отъ прежняго своего достатка.
Въ хлопотахъ и въ досадѣ по этому случаю, он-ь долго ломалъ
себѣ голову, обдумывая разныя средет поправить бѣду и изжить
себѣ новое состояніе; но почти всѣ эти средства ’ были покуда- внѣ
его власти; а чтобъ ихъ пріобрѣсти, нужно было истратить много
терпѣнія и много дуагоцѣинаго времени. Было, однакожъ, одно,
правда, не очень вѣрное и даже, если-хотите; очень невѣрное сред-
ство: пуститься въ большую игру; по зато средство- это лежало
у него подъ рукою н могло- быть приведено въ дѣйствіе-немедленно
безъ всякаго труда. Въ шахматномъ мірѣ> слово большая игра
почти неизвѣстно, во-первыхъ потому, что лмйсям.ш' шахматной
игры никогда не играютъ па деньги' пли для денегъ, а играютъ
— 89 —
только на пари, чтб, впрочемъ, все равно въ томъ смыслѣ, что
тугъ вся разница только въ образѣ нопиыашя, а но на самомъ
дѣлѣ, а во-вторыхъ, потому, что большой :ЦГрЫ въ той мѣрѣ, въ
кавой понимаютъ ее люди, загибающіе уголокъ на зеленомъ столѣ,
между шахматными игроками вовсе не существуетъ. Самые круп-
ные куши ихъ рѣдко доходятъ до тысячи рублей и еще рѣже
превышаютъ рту сумму. Но такъ какъ всякій обычай »мѣт своп
уклоненія, то случались и между ними примѣры счастливцевъ, успѣв-
шихъ нажить собѣ этимъ путемъ средней руки капиталъ, такъ-что,
въ строгомъ смыслѣ, средство, лежавшее у Миллера подъ-рукою,
нельзя было назвать соворшсшіо несбыточною мечтой. Тѣмъ не
менѣе, .еслибъ онъ имѣлъ немного поболѣе опытности и практиче-
скаго здраваго смысла, а также еслибъ онъ былъ въ состояніи спо-
койно и безпристрастно обдумать свое положеніе, онъ едва-ли бы
на него рѣшился. -Къ сожалѣнію, Миллеръ, какъ очень многіе нѣмцы,
былъ человѣкъ непрактическій и вмѣстѣ съ тѣмъ, какъ очень
немногіе нѣмцы, былъ человѣкъ очень нетерпѣливый и неосторожный.
Проживъ шути на бѣломъ свѣтѣ лѣтъ тридцать слишкомъ и смо-
лоду не имѣя привычки добиваться упорнымъ трудомъ до какой
бы ни было отдаленной цѣли, онъ, очень естественно, смотрѣлъ со
страхомъ и отвращеніемъ на всякое предпріятіе, въ которомъ не-
обходимо было пожертвовать нѣсколько дѣтъ, чтобы дойти до какого-
инбудь ощутительнаго результата. То ди дѣло игра? да еще какая
игра! не слѣпая лотерея случайной удачи а дѣло глубоко обдуманнаго
разсчета, въ которомъ все, отъ самаго начала и до самаго копца,
зависитъ отъ себя самого и не имѣетъ никакихъ постороннихъ
условій, деспотически стѣсняющихъ ходъ его. „Покуда еще я успѣю
обдумать и привести въ дѣйствіе что щібудь лучшее и болѣе
надежное", думалъ онъ: „пройдетъ много времени; а тутъ можно
попробовать и, въ случаѣ неудачи, бросить, не оставаясь въ боль-
шемъ .накладѣ". И вотъ онъ рѣшался попробовать не шутя. Въ
искусствѣ, въ смѣлости но было недостатка; нуженъ былъ только
случай. Онъ началъ прилежно отъискввать такія мѣста, гдѣ соби-
рались богатые любители благороднаго развлеченія; завелъ переписку
съ иногородными клубами; раза два или три былъ въ сосѣднихъ
большихъ городахъ, куда поѣздка не могла обойтись ему слишкомъ
дорого, и нѣкоторое время имѣлъ успѣхъ, превзошедшій всѣ сію
— 00 —
самыя смѣлыя ожиданія. Оставшіяся у него въ рукахъ двѣ тысячи
Таировъ съ небольшимъ, въ точеніе нѣсколькихъ мѣсяцевъ, были
почти удвоены. Но ото была послѣдняя ласка счастья, которое,
вслѣдъ затѣмъ, довернулось къ ному спиной и оставило его совер-
шенно. Новый ударъ судьбы разбилъ въ прахъ всѣ остальныя его
надежды.
Это было въ Берлинѣ, куда онъ пріѣхалъ съ женой мѣсяца
па два, узнавъ изъ газетъ, что тамъ собралось много сильныхъ
любителей и затѣвается игра на большія пари. При первомъ
появленіи свосмъ въ шахматномъ клубѣ этого города, онъ познако-
мился съ однимъ извѣстнымъ и очень богатымъ баварскимъ игро-
комъ, Францомъ Лаубахомъ, о которомъ ходили слухи, что' онъ
играетъ на какое угодно пари. И дѣйствительно, Миллеръ, нѣ-
сколько времени бывшій простымъ свидѣтелемъ его партій, не за-
мѣтилъ ни разу, чтобъ онъ отказался повысить кушъ, но, вмѣстѣ
съ тѣмъ, онъ замѣтилъ и то, что, принявъ серьёзный вызовъ на
бой, онъ велъ свою игру такъ упорно и такъ осторожно, что ему
рѣдко приходилось платить. Съ этимъ-то Лаубахомъ, недѣли
черезъ двѣ, послѣ перваго ихъ знакомства, завязался у него жесто-
кій и продолжительный бой. Вначалѣ Миллеръ имѣлъ перевѣсъ
Постоянно увеличивая пари и выигрывая почти на три игры двѣ,
опъ скоро имѣлъ у себя въ карманѣ до тысячи талеровъ чистаго
выигрыша. Игра ихъ производила эффектъ, какъ по необыкновенно
значительной величинѣ закладовъ, такъ и потому, что имя обоихъ
противниковъ было давно извѣстно въ Берлинѣ. Человѣкъ десять
свидѣтелей постоянно окружало столъ ихъ. Между послѣдними было
двое или трое богатыхъ путешественниковъ, которые, въ свою оче-
редь, держали пари, и вся эта обстановка, какъ водится, сильно под-
стрекала самолюбіе двухъ игроковъ. Къ тому времени, когда вы-
игрышъ Миллера дошелъ до означенной суммы, кушъ еще былъ
увеличенъ: нѣсколько сотъ талеровъ было поставлено разомъ,
выиграны Лаубахомъ, потомъ проиграны, потомъ опять выиграны,
потомъ вся остальная сумма поставлена разомъ на квитъ. Посте-
пепцое возвышеніе ставки была большая ошибка со стороны Мил-
лера, который, уступая отчасти своему противнику въ теоретиче-
скомъ знаніи игры и въ хладнокровной настойчивости, по силѣ
природныхъ способностей и по глубинѣ, по дальновидности сообра-
— 91
женія, былъ замѣтно сильнѣе его, а потоку, продолжая ровную и
спокойную игру-на значительное пари, могъ бы легко или остаться
въ большихъ барышахъ, или проиграть очень мало. На бѣду,
холодная спекуляція этого рода хотя соотвѣтствовала вполнѣ той
цѣли, которую онъ имѣлъ въ виду, была совсѣмъ не въ его
характерѣ. Онъ былъ страстный и пылкій игрокъ, въ порывѣ увле-
ченія способный забытъ все на свѣтѣ, даже опасность остаться
нищимъ въ случаѣ неудачи. Къ тому же, Лаубахъ былъ богать и
денежный результатъ игры очень мало его безпокоилъ; но со сто-
роны Миллера вопросъ шелъ почти о жизни и смерти, и онъ не
могъ овладѣть собой въ такой степени, чтобъ оставаться совер-
шенно спокойнымъ. Послѣдствія зтого относительнаго положенія вое-
вавшихъ сторонъ скоро обнаружились довольно чувствительнымъ
образомъ для нашего знакомаго. Въ тревожномъ состояніи духа,
онъ сдѣлалъ двѣ или три небольшія ошибки, которыми противникъ
его воспользовался мастерски, разбилъ его въ пухъ и разомъ вер-
нулъ весь прежній свой проигрышъ. Съ этой минуты Миллеръ
потерялъ всякое благоразуміе. Опъ игралъ торопливо, горячился, гнулъ
углы, то-естъ ставилъ вдвое па выигрышъ и на проигрышъ,
выигрывалъ иногда, проигрывалъ часто н, наконецъ, дошелъ до того,
что бъ одинъ прекрасный вечеръ за нимъ оказалось полторы
тысячи талеровъ. Лицо его пожелтѣло отъ досады, когда, послѣ дол-
гихъ, отчаянныхъ усилій удержать роковую игру, за собой, пли
сдѣлать ничью, онъ былъ разбитъ окончательно и, посмотрѣвъ въ
глаза своему противнику, какъ дѣлаетъ часто побѣжденный игрокъ,
увидѣлъ у него на губахъ все ту же, едва замѣтную, лукавую
улыбку, съ которой Лаубахъ велъ постоянно всѣ свои партіи, ни
на минуту не теряя спокойнаго обладанія собой и полнаго, ледя-
наго безстрастія. Проигрышъ былъ огроменъ въ положеніи Миллера;
онъ уничтожалъ почти третью часть всего, что осталось отъ преж-
няго его состоянія и отъ прежнихъ выигрышей, но, какъ истинный
игрокъ, опъ страдалъ несравненно болѣе отъ оскорбленнаго само-
любія, чѣмъ отъ этой существенной потери. Стиснувъ зубы, вынулъ
онъ портфель и хотѣлъ платить деньги, но Лаубахъ ого остановилъ,
— Что это? зачѣмъ? развѣ вы не хотите больше играть? а
если хотите, то о чемъ вы хлопочете? Дѣло еще не рѣшено,
кому изъ пасъ придется платить подъ конецъ. Поставьте опять
на ввить, или на пароль вдвое.
«— 9'2. —*
Миллеръ задумался. а между тЪвгь. почти весь- клубъ собрал-
ся около шіхъ п многіе ждали только ого отвѣта, чтобъ предло-
житъ или принять съ своей стороны: болѣе или менѣе значитель-
ныя пари. Онъ былъ блѣденъ отъ внутренняго волненія, Ему
предлагали играть па три тысячи талеровъ, то-есть почти на
вее, Ш оставалось у исто въ кармаігѣ, за. пскліочбпісмъ тѣхъ
денегъ, которыя принадлежали уже- по ему, а его противнику, да
оніо нѣсколько сотенъ, оставленныхъ па всякій случай, въ
городѣ X***, въ рукахъ у знакомаго банкира. Рискнуть такимъ
образомъ все за разъ противъ такого игрока, который ѳдва-лп
уступалъ ому въ силахъ я, въ добавокъ, игралъ совершенно спо-
койно, тогда какъ опъ не могъ совладать съ собой, это было
страшно: а между тѣмъ, отказаться, уступить, заплатить 15ОѲ
и уйти со стыдомъ, призвавъ себя породъ всѣми явно слабѣй-
шимъ, казалось ому такимъ позоромъ^ послѣ котораго не оста-
валось ничего болѣе дѣлать, какъ въ тотъ же день уѣхать изъ
Берлина домой и бросить игру навсегда. На жертву второ рода-
онъ не былъ готовъ, а потому онъ принялъ- пари, но. головъ его
дрожалъ^ изъявляя согласіе.
— Идетъ, отвѣчалъ онъ,, кусая себѣ губы: — идетъ- на три
партіи.
— Па ввитъ или на пароль вдвое? спросилъ его Лаубахь.
— Вдвое, отвѣчалъ Миллеръ чуть слышнымъ головомъ.
Условія договорены были при посредникахъ, въ присутствіи-
секретаря шахматнаго клуба, и они разстались, отложивъ ноедп-
покъ до слѣдующаго вечера,
Жна не узнала Мпллера въ этотъ день, когда онъ вернулся
изъ клуба въ тотъ нумеръ гостиницы, гдѣ они остановились,—
т^къ измѣнилось лицо его въ продолженіе нѣсколькихъ часовъ
отсутствія, и такъ судорожно сведены были воѣ черты- его. На
обратномъ пути домой, Миллеръ бѣсился, полагая; навѣрно, что,
при- встрѣчѣ съ Луизою, его ожидаютъ также, какъ и во всѣ
предъидущіе дни, жалобы на скуку и на то, зачѣмъ онъ взялъ
ее съ собою, если все время собирался играть, а ей не хо-
тѣлъ подарите даже нѣсколькихъ часовъ въ сутки, вслѣдствіе
чего она должна сидѣть одна въ своемъ нумерѣ, не видя Божьяго
свѣта и не пользуясь ни однимъ изъ тѣхъ развлеченій, которыхъ
— 93 —
такъ много можно имѣть въ Берлинѣ и за такую дешевую дѣну.
Но, противъ всякаго ожиданія, Луаза на этотъ разъ встрѣтила
ого гораздо веселѣе, чѣмъ въ предъидущіе дни. Ома по жалова-
лась болѣе на скуку, а стада, напротивъ, съ участіемъ и любо-
пытствомъ разспрашивать ого о результатахъ игры. Его потеря
спльпо ее огорчила, а новое пари, значеніе котораго онъ не опре-
дѣлилъ ей въ-точностн, немного испугало;, по впечатлѣніе это
скоро разсѣялось. Ола стала весело говорить ому о разныхъ
предметахъ щ между прочемъ, упомянула вскользь, что одно
семейство, изъ числа самыхъ короткихъ знакомыхъ и родственни-
ковъ ея. тоткп, узнавъ о пріѣздѣ ея въ Берлинъ, просило бывать
у нвхъ и обѣщало прислать экипажъ. Миллеръ слушали, раз-
сѣянно.
— Ты. поѣдешь завтра, со мною, Гейнрихъ? Одинъ вечеръ,
конечно, но составитъ для теби. большой жертвы, говорила ока,
какъ-то робко заглядывая ему въ глаза.
— Ахъ, моя милая! отвѣчалъ онъ, нетерпѣливо махнувъ ру-
кою:—►мнѣ, ей-Богу, теперь но до знакомыхъ! Дѣло идетъ о
томъ, чтобъ вернуть пашо прежнее состояніе или остаться безъ
гроша. Что имъ до меня? Они, конечно, желаютъ видѣть тебя
одну; а о мужѣ твоемъ, право, пикто изъ нихъ н не спроситъ;
развѣ только такъ, изъ приличія. Ты говоришь, что она за тобой
пришлютъ, ну и поѣзжай-себѣ съ Богомъ одна, а мнѣ, право,
никакъ нельзя; у меня завтра назначена первая игра.
— Конечно, я могу ѣхать и одна,.отвѣчала Луиза:— я только
думала, что тебѣ это можетъ показаться неловко.
— О, что за вздоръ! Вѣдь ты. говоришь, что это родствен-
ники твоей тетки?
Опа кивнула толовой и на этомъ окончился ихъ разговоръ.
Первая игра выиграна была Миллеромъ; но побѣда ому доста-
лась нелегко: партія тянулась ровно десять часовъ, и разъ пятъ,
«продолженіе этого времени, онъ былъ поставленъ въ такое затруд-
нительное положеніе, что малѣйшая оплошность грозила быстрою и
неминуемою гибелью. Въ тякія минуты отчаяніе овладѣвало Мил-
леромъ; онъ напрягалъ всѣ свои силы до крайняго ихъ предѣла
и снова одерживалъ  перевѣсъ. Слѣдствіемъ этихъ усилій было же-
стокое утомленіе и такое нервное, раздраженное состояніе духа,
— 94 —
что почти цѣлуй ночь онъ не могъ сомкнуть глазъ. На другой
день, вторая партія была начата и оъ самаго начала приняла
очень выгодный оборотъ для Миллера. Чувствуя себя не въ силахъ
вести осторожную оборону, онъ направилъ всѣ средства своей игры
прямо на позицію противнаго короля; жертвовалъ фугуру за фигу-
рою, чтобъ сбить и разстроить планы противника; но всѣ старанія
остались безуспѣшны, Францъ Лаубахъ былъ опытный и въ высшей
степени хладнокровный игрокъ. Онъ ни разу не погорячился, но
упустилъ пи малѣйшаго преимущества, не сдѣлалъ пи малѣйшей ошибки
и, выигрывая эту игру, довелъ ее до конца такъ же правильно и
такъ же спокойно, какъ предыдущую. Миллеръ ушелъ въ отчаяніи.
Возвратясь домой въ три часа ночи, онъ засталъ Луизу ужо спя-
щею и тотчасъ же легъ,- но снова по могъ заснуть ни одной
минуты. Часа четыре ворочался онъ съ боку на бокъ, изнемогая въ
напрасныхъ усиліяхъ остановить эту напряженную дѣятельность мозга,
которая мучитъ нерѣдко шахматнаго игрока послѣ долгаго и уішр-
наго сраженія. Различныя положенія проигранной партіи и тысячи
ходовъ съ безконечными варіаціями предшествовавшихъ имъ раз-
счетовъ, несутся въ расплавленномъ воображеніи человѣка, лежащаго
на своей постедѣ съ закрытыми глазами, въ мучительной дремотѣ,
какъ тѣни бѣсовской-охоты въ заколдованной долинѣ передъ уди-
вленными взорами запоздалаго охотника; несутся безъ отдыха и
безъ остановки, не позволяя ему ни заснуть совершенно, ни опо-
мниться и прійти въ себя. Утромъ онъ всталъ съ жестокою головною
болью и тотчасъ же отправился къ доктору. Нѣсколько минуть
они спорили горячо. Докторъ уговаривалъ его отложить игру,
объясняя, что это нобходимо для его здоровья и не понимая, чтобъ
къ этому могли быть какія-нибудь серьезныя препятствія; а Мил-
леръ не соглашался и говорилъ ему разный вздоръ, до истинной
причины своего упрямства до могъ объяснить, потому что самъ де
давалъ себѣ въ ней отчета. Причина ѳта заключалась въ природѣ
страстнаго игрока, для котораго всякая отсрочка послѣ проигрыша—
адская мука и кажется безконечною. Видя, что съ нимъ не сго-
воришься и понимая, что ему непремѣнно нуженъ сонъ, тотъ про-
писалъ легкую доза опіума и велѣлъ, какъ только онъ приметъ
ее, немедленно лечь въ постель, чтобъ къ шести часамъ вечера,
когда начнется послѣдняя партія въ клубѣ, у спѣта ужъ выспаться
~ 96 ~
и освѣжиться совершенно. Миллеръ исполнилъ его совѣтъ, и дѣй-
ствительно, спадъ часовъ шесть, какъ убитый. Около четырехъ
часовъ его разбудили и онъ одѣлся. Луизы уже но было дома:
она второй день гостила у своихъ знакомыхъ и возвращалась поздно
вечеромъ, въ ихъ каретѣ. Чувствуя тяжесть во всѣхъ членахъ и
усталое сопливое расположеніе духа-, онъ рѣшился сдѣлать неболь-
шую прогулку до шести часовъ, въ надеждѣ, что движеніе и свѣ-
жій воздухъ поправятъ его здоровье. Обѣдать онъ не намѣренъ
былъ въ этотъ день, не чувствуя никакого аппетита; но, проходя
по, бульвару, подъ липками, мимо кофейнаго дома, ему пришло
въ голову хоть выпить чашку кофе. Онъ вошелъ и сѣлъ на
пустое мѣсто у отвореннаго окна. Въ комнатѣ, кромѣ него, находи-
лось нѣсколько посѣтителей, изъ которыхъ лныо читали газеты,
другіе пили, ѣли и разговаривали. Не обращая никакою вниманія
на то, чтб происходило вокругъ него, опъ разсѣянно смотрѣлъ въ
окно на прохожихъ; а между тѣмъ, двое молодыхъ людей, вошед-
шихъ въ комнату скоро послѣ него, заняли мѣсто въ двухъ
шагахъ, закурили сигары и начала разговоръ вполголоса. Они сидѣли
такъ близко, что каждое слово ихъ Миллеръ легко могъ разслы-
шать; но долго подробности ихъ бесѣды скользили мимо его ушей,
пока, наконецъ, одно слово, произнесенное въ разговорѣ, но заста-
вило его оглянуться. Это слово была фирма той самой гостиницы,
въ которой онъ остановился. Но какому случаю оно было произ-
несено— это осталось ему неизвѣстнымъ; по то, чтб сказано было
впослѣдствіи, не ускользнуло отъ его вниманія н невольно заставило
его слушать.
— Итакъ, ты пріѣхалъ за пей по горячимъ слѣдамъ! гово-
рилъ мужчина высокаго роста, мрачной наружности, съ огромными
усами и бакенбардами, своему товарищу, щегольски одѣтому офи
цѳру, который сидѣлъ, развалясь на софѣ, и съ безпечнымъ, само-
довольнымъ видомъ курилъ сигару.
— Да, Максъ, и еслибъ ты видѣлъ зту женщину, ты бы
скоро со мной] согласился. Она дѣйствительно стбитъ того, чтобъ
взять отпускъ мѣсяца па два и скакать, сломя голову, за трид-
цать миль.
— Ну, это зависитъ отъ того, въ какихъ отношеніяхъ вы
находитесь. Не знаю, кйкъ ты, но я не рѣшился бы тратить время
— 96 —
и хлопоты, но имѣя уже въ рукахъ какого-нибудь положительнаго
ручательства, что труды иои не пропадутъ попустому.
— О! насчетъ этого ты можешь быть спокоенъ: мы съ нею
давно въ самыхъ короткихъ отношеніяхъ.
— Ну, а мужъ?
— Мужъ игрокъ; проводить ночи въ клубѣ, отставляетъ жену
свою скучать дома или ѣздить одну, куда ой угодію; пу, и
конечно, долженъ платиться за свою глупость.
— Ты съ нимъ знакомъ?
— Нѣтъ, никогда и въ глаза не видалъ. Онъ руѣдко выѣз-
жаетъ съ своею женою. А съ ней я познакомился у моихъ даль-
нихъ родственниковъ ,которые теперь въ Берлинѣ и у которыхъ ч
вижу ее каждый день.
Въ эту минуту имъ подалъ былъ пуншъ, и разговоръ прекра-
тился. Ни одного знакомаго имени не было произнесено, кромѣ
названія извѣстной гостиницы, гдѣ Миллеръ остановился; да и о
гай упомянуто было прежде, чѣмъ онъ успѣлъ прислушаться къ
разговору, такъ что, въ строгомъ смыслѣ, одна далекая догадка
могла связать ото имя со смысломъ того, чтб сказано впослѣдствіи,
а между тѣмъ, холодный потъ выступилъ у Миллера на лбу и
дыханіе о&шіілою въ груди, когда онъ вслушался въ ихъ раз-
говоръ, подробности котораго такъ тѣсно совпадали съ подробно-
стями ого собственнаго положенія. Страшное подозрѣніе мелькнуло
у него въ умѣ. Неужели Луиза его обманываетъ? Неужели о
ней говорилъ этотъ офицеръ, во всеуслышаніе, въ трактирѣ?
Сердце ого сжалось при мысли о томъ, кйкъ правоподобна была
эта догадка. Какъ мало берегъ опъ собственную честь! ІСакъ мало
имѣлъ онъ права разсчитывать на любовь и вѣрность молодой жены,
онъ, который такъ часто покидалъ ее на свой произволъ и на
жертву скукѣ! Онъ пристально поглядѣлъ на молодого офицера,
въ эту минуту занятаго своимъ стаканомъ; но красивыя и вырази-
тельныя черты лица его не напоминала ему ничего знакомаго. Не-
вольно онъ началъ думать, что все это вздоръ и что судьба,
сдѣлавъ его случайнымъ свидѣтелемъ ихъ разговора, имѣла въ
виду не болѣе, какъ дать ему урокъ, полезный на будущее время.
За эту мысль онъ ухватился, какъ за якорь спасенія, и началъ
прилежно отыскивать все, чтб могло подкрѣпить ее. Онъ увѣрялъ
— 97 —
себя, что безумно было бы, пойманъ одно слово, очень вѣроятно
пѳимѣвшоо никакой связи со всѣмъ послѣдующимъ разговоромъ,
дѣлать его основаніемъ такихъ ужасныхъ дотадокъ. Мало ли игро-
ковъ пріѣзжаетъ въ Берлинъ каждый день и мало ли изъ лихъ
женатыхъ! Почему онъ долженъ непремѣнно относить къ себѣ то,
чтб десять идя двадцать другихъ мужей въ Берлинѣ могли равнымъ
образомъ принять на свой счетъ? Мало по налу страхъ сто* стадъ
исчезать; онъ допилъ простывшую чашку кофе, взглянулъ па часы
и собирался уже выйти, какъ вдругъ что-то снова кольнуло у него
па душѣ, „Все это такъ*, подумалъ опъ, мысленно пробѣгая ту
нить логическихъ доводовъ, которыми онъ успѣлъ себя успокоить,
„но я бы дорого далъ, чтобъ убѣдиться вполнѣ въ несправедливости
первой догадки и отдѣлаться окончательно отъ ядовитаго подо-
зрѣнія, которое можетъ вернуться впослѣдствіи подъ первымъ
попавшимся предлогомъ и отравить навсегда мою семейную жизнь!
Но какъ это сдѣлать?" Бакъ убѣдиться фактически, что дѣло шло
не 6 немъ? „Завтра* думалъ онъ: „еще будетъ время все это
сообразить; а теперь другая опасность мнѣ угрожаетъ: дѣло-ждетъ
о томъ, чтобъ вернуть крупный проигрышъ и увеличитъ шчнтольно
мой маленькій капиталъ, или остаться нищимъ, и черезъ полчаса
рѣшительный бой потребуетъ всѣхъ моихъ 'силъ, всѣхъ способно-
стей ума и всей твердости духа! А покуда, я все-таки хотѣлъ бы
имѣть у себя въ рукахъ какую-вибудь нить, чтобъ распутать эту
загадку при случаѣ*. Онъ подошелъ къ буфетчицѣ, которая распо-
ряжалась въ сосѣдней комнатѣ и, указавъ ей въ растворенныя
двери па молодого человѣка, сидѣвшаго къ нимъ слиной, спросилъ,
не знаетъ ли она этого господина?
— Нѣтъ, отвѣчала она: — этотъ военный всего два раза былъ
здѣсь, вчера и третьяго дня, а впрочемъ, постойте.
Она подозвала къ себѣ мальчика лѣтъ пятнадцати, бѣжавшаго
мимо, съ подносомъ въ рукахъ, и переговорила съ нимъ шепотомъ
нѣсколько словъ.
— Лейтенантъ Хёрнѳ, второго драгунскаго полка, сказала она
вполголоса.
Миллеръ поблѣднѣлъ, Этотъ самый полкъ уже два года стоялъ
въ городѣ X*, н даже мундиръ его такъ хорошо знакомъ былъ
Миллеру, что онъ удивился, какъ опъ не узналъ его на молодомъ
ш>№.	7
— 98 —
офицерѣ. Съ мрачнымъ предчувствіемъ въ душѣ, поспѣшно выбѣжалъ
онъ на уліщу, нанялъ карету и велѣлъ ѣхать какъ можно скорѣе
въ клубъ, гдѣ шесть часовъ уже пробило н .многочисленное обще-
ство, окружавшее противника эго за шахматнымъ столомъ, нетер-
пѣливо ждало его появленія,
Миллеръ вошелъ разстроенный, блѣдный и молча раскланялся съ
Ирлсу тствовавш.«і м и,
— Вы нездоровы? сп]юсилп его съ участіемъ двое пли трое
любителей, державшихъ паря въ его. пользу.
.— Нѣтъ, ничего, отвѣчалъ онъ, стараясь принять совершенно
спокойный видъ, но сл.тьло ст]йдая въ душѣ при мысли, что онъ
но въ сидахъ былъ скрыть своего волненія, что признаки его
замѣчены всѣми и что они могутъ быть приписаны страху.
:—. Додумайте, продолжалъ одинъ изъ его секундантовъ, отводя
его въ сторону: — еші вы чувствуете соба не совсѣмъ хорошо,
то вѣдь это дѣло нешуточное и лучше вамъ отложить игру,
— О, чтб. за вздоръі отвѣчалъ Миллеръ: — я дурно спалъ
нынѣшнюю ночь, и у меня помиого тяжела голова — вотъ И'всо.
До это такъ часто со мною случается, не оставляя ни малѣйшихъ
послѣдствій, что я но вижу никакой надобности откладывать дѣло
до завтра.
Съ этими словами онъ вернулся къ столу. Нѣсколько вѣжли-
выхъ фразъ сказано было между нимъ и Лаубахомъ ради приличія,
чтобъ не высказать смѣшной торопливости; нѣсколько шутокъ
прибавлено со стороны, но мысли обоихъ, да и не ихъ однихъ,
а почти всѣхъ присутствовавшихъ неуклонно направлены были на
игру. Всѣ ожидали ея оъ нетерпѣніемъ, и черезъ нѣсколько минутъ
ода началась.
То былъ" классическій Гамбитъ Слона, подробности котораго
остались въ памяти у всѣхъ современныхъ любителей вмѣстѣ съ
многочисленными и остроумными коментаріяыи редакція ^ЕерлинсксЯ
Шахматной Газеты4*, за августъ 183* года. Первая половина
партіи ведона была превосходно со стороны Миллера, который
дѣлалъ невѣроятныя усилія, чтобъ преодолѣть то нравственное и
физическое разстройство, причины котораго были изложены прежде»
но хитрый противникъ его, казалось, какъ будто угадывалъ, въ
чемъ заключается опасность для .Миллера на этотъ разъ. Однимъ
— 99 —
изъ условій поедипка, двадцать минутъ назначены были крайнимъ
срокомъ на обдумываніе каждаго іода, и этимъ срокомъ Лаубахъ
началъ пользоваться въ полной мѣрѣ. Игра тянулась невыносимо
медленно. Полночь пробило на стѣнныхъ часахъ. Нѣкоторые изъ
присутствовавшихъ, не очень сильно заинтересованные различными
оборотами партіи, дремали давно въ своихъ креслахъ, и мертвое
молчаніе царствовало во всемъ просторномъ помѣщеніи клуба. Миллеръ
сталъ чувствовать позывъ ко сну. Исходъ рѣшительной игры, окон-
чательный результатъ поединка и кризисъ въ его судьбѣ, такъ
тѣсно связанный съ этимъ результатомъ—все это стало терять
свою возбуждающую силу и покрывалось туманомъ какого-то стран-
наго, насильственнаго равнодушія. Онъ ужъ нѣсколько разъ ловилъ
себя въ легкихъ припадкахъ дремоты. Необходимо было принять
какія-нибудь рѣшительныя мѣры, чтобъ раздѣлаться съ послѣдствіями
лекарства, принятаго имъ поутру, и избѣжать опасности, ему
угрожавшей. , Проклятый опіумъ!" думалъ онъ: „я вѣрно принялъ
ого слишкомъ много. Чтб теперь дѣлать? Развѣ выпитъ чего-
нибудь?./ и онъ спросилъ бутылку шампанска|р. Первая и вторая
рюмка не произвели никакого дѣйствія. Онъ выпилъ третью и
четвертую. Дремота стала перемежаться на нѣсколько минутъ,
уступая мѣсто живой и веселой бодрости духа и потомъ возвра-
щаясь съ повою силою. Въ моменты этихъ переходовъ, напряженная
дѣятельность мозга, теряя вдругъ свой непосредственный предметъ
и внѣшнюю опору, освобождала игрока отъ ясныхъ и трезвыхъ
предѣловъ дѣйствительности и уносила его въ какой-то волшебной
міръ образовъ и видѣній, имѣвшихъ странную, фантастическую
связь съ тѣмъ, чтб происходило вокругъ него. Шахматное поле
расширялось передъ его полуоткрытыми глазами и принимало размѣры
обширной арены, въ которой витязи, кошіыѳ и пѣшіе, въ разно-
цвѣтныхъ костюмахъ давно минувшихъ вѣковъ и въ полномъ
вооруженіи, толпились вокругъ своихъ предводи лей. Высокія
башни съ рѣшетчатыми окошками, бойницами, амбразурами и подъ-
емными мостами, стаяли мрачно по сторонамъ, а смертельный,
отчаянный бой кипѣлъ по серединѣ арены; а вдали, сквозь пыль
и дымъ, сквозь толпу, увлеченную битвой, сквозь башня и знамена
и коронованные шлемы полководцевъ, фатальное лицо Лаубаха, въ
гигантскихъ размѣрахъ, съ гигантскою, лукавою улыбкою на губахъ,
Г
— 100 -
мелькало, какъ привидѣніе, освѣщенное краснымъ заревомъ свѣчей.
Миллеръ вздрагивалъ, тёръ собѣ лобъ, выпивалъ рюмку вина— и
всѳ принимало опона свои обыкновенныя мѣры. Небольшія,, чернаго
и пальмоваго дерева фигурки стол-'ш спокойно на своихъ очкахъ/
секретарь клуба сидѣлъ возлѣ, съ карандашомъ въ рукахъ, и
нюхалъ табакъ; противникъ курилъ сигару и, сложивъ руки,
спокойно ждалъ его хода.
Въ одинъ изъ такихъ переходныхъ моментовъ.., Но надо сказать
нѣсколько словъ объ игрѣ. Ока, мало по малу, пришла къ одному
ивъ тѣхъ положеній, въ которыхъ Миллеръ, обладавшій смѣлымъ
и необыкновенно далекимъ разсчетомъ, имѣлъ обыкновеній жертвовать
королевою, чтобъ усилить атаку п уничтожить планы противника,
очепь рѣдко имѣющаго возможность предвидѣть, подобную жертву.
Минутъ пять уже прошло, какъ Моллеръ обдумывалъ ходъ. Дре-
мота снова начинала его одолѣвать; онъ встряхнулъ головой, чтобъ
разогнать оо, и при атомъ движеніи вдругъ увидѣлъ, что между
присутствующими находится женщина, молодая, стройная, въ чер-
номъ шелковомъ платьѣ какого-то страннаго покроя, съ небольшою
золотою короною вокругъ густой, заплетенной косы, съ коралловымъ
ожерельемъ на шеѣ, съ большими, огненными, черными глазами и
п смуглымъ, прелестнымъ лицомъ въ которомъ восточный типъ
замѣтенъ былъ съ перваго взгляда. Многое въ ней, казалось ему,
какъ-будто имѣло въ себѣ что-то знакомое, но многое опять было
такъ, странно, тйкъ ново и чуждо; даже самое подвлошо этой
женщины, среди глубокой почи, въ шахматномъ клубѣ, имѣло видъ
какого-то призрака. Миллеръ не въ силахъ былъ оторвать своего
взора отъ этой повой евпдѣтольнпцы ого игры, п опа, въ свою
очередь, пристально на него смотрѣла. Нѣсколько минутъ стояла
ока неподвижно, потомъ подошла къ нему, облокотилась па его
плечо и тихимъ, обворожительнымъ голосомъ произнесла:
— Генрихъ, ты хочешь пожертвовать королевою; но л прошу
тебя, чтобъ ты этого не дѣлалъ.
— Сударыня, отвѣчалъ Миллеръ, сильно встревоженный:—
вы нарушаете правила игры, открывая мои планы противнику, и,
несмотря на все мое уваженіе къ вапіоиу поду и къ вашей красотѣ,
я никакъ по могу этого позволить. Я теряю почти пять тысячъ
талеровъ въ случаѣ проигрыша этой партіи.
— 101 —
Дама усмѣхнулась а погладила, ого по головѣ.
— Во бойся, мое дитя, посмотри на своего противника: развѣ
ты не замѣчаешь, что онъ во только но слышитъ, что онъ даже
но видитъ той, которая говоритъ съ тобой въ эту минуту?
Миллеръ мелькомъ взглянулъ па Лаубаха. Тотъ сидѣлъ, обло-
котясь обѣими ругами на столъ, закрывая ладонями лицо, и погру-
женъ былъ въ глубокую думу. Онъ увидѣлъ, что черная женщина сказала
ому правду; мало того, онъ замѣтилъ, что никто изъ присутству-
ющихъ но обращаетъ ни малѣйшаго вниманія на незнакомую даму.
Одни пили пуншъ и перешептывались между собой, сообщая другъ
.другу разныя предположенія насчетъ дальнѣйшаго хода игры, другіе
отошли къ камину и перелистывали журналы. Въ сосѣдней комнатѣ
отдѣльные кружвй любителей, собранные вокругъ своихъ столовъ,
ожидая извѣстія о новомъ ходѣ, дремали на своихъ мѣстахъ или
спорили вполголоса объ игрѣ.
— Вы правы, отвѣчалъ Миллеръ шепотомъ и почти на ухо
смуглой красавицѣ, которая продолжала стоять, опираясь на его
плечо и наклоняя такъ близко къ ному свою голову, что онъ
чувствовалъ ея дыханіе у себя на щекѣ, — вы, правы, сударыня,
ко. скажите мнѣ, ради Бога, чтб заставляетъ насъ желать, чтобъ я
но жертвовалъ королевою въ этой игрѣ, и какъ вы могли узнать,
что я имѣю это намѣреніе? Большое знаніе игры нужно имѣть,
чтобъ угадать съ перваго взгляда соображенія игрока. Вы, вѣрно,
часто играете сажи?
— Само собою разумѣется. Ни одна интересная партія па
клѣтчатомъ полѣ но обходится безъ непосредственнаго моего участія.
А что касается твоего замысла, мой милый другъ, Генрихъ, то
я, конечно, могла бы легко его угадать; по мнѣ не было никакой
надобности угадывать: я прочла ого ясно въ твоемъ взорѣ, который
ты бросилъ на меня съ минуту назадъ, когда я стояла
очкѣ моего коня.
Миллеръ машинально взглянулъ на ту клѣтку, которая въ
терминологіи шахматной игры называется шестое Бе, и съ неописан-
нымъ удивленіемъ замѣтилъ, что черная королева, етояшпш тамъ,
исчезла.
Смуглая женщина покачала головой съ обиженнымъ видомъ и
нахмурила черны» брови.
— 103 —
— Итакъ, Генрихъ, ты меня но узналъ, шепнула она съ
упрекомъ:— ты но узналъ свою черную королеву, которая такъ
часто доставляла тобѣ побѣду и которую ты, неблагодарный, такъ
часто дѣлалъ жертвою своихъ холодныхъ разсчетовъ. Но берегись
повторить овою дерзость! На этотъ разъ она не сойдетъ тебѣ даромъ.
Если ты протопить меня съ доски а доставить такое торжество
моей бѣлокурой соперницѣ, то, навѣрно, ты проиграешь игру, и твои
пять тысячъ талеровъ пойдутъ въ карманы къ господину Лаубаху.
Опъ гораздо вѣжливѣе тебя и никогда не дѣлалъ мнѣ такихъ
непріятностей; но, несмотря на то, я чувствую къ нему какую-то
невольную антипатію, потому что опъ рѣдко играетъ черными.
Милый мой Генрихъ, не будь упрямъ, позволь мнѣ сегодня раздѣ-
лить твою славу!
Говоря это, она опять погладила его по головѣ.
— Тридцать девять минутъ перваго, вполголоса напомнилъ
секретарь клуба, трогая его за рукавъ.
Миллеръ очнулся отъ дремоты и инстинктивно посмотрѣлъ на
часы. Девятнадцать минутъ уже прошло съ тѣхъ поръ, какъ
Лаубахъ заставилъ скороходомъ своего короля и онъ долженъ былъ
тотчасъ на что-нибудь рѣшиться. Къ счастью или къ несчастью,
тотъ самый разсчетъ, по которому опъ видѣлъ возможность съ
успѣхомъ пожертвовать королевою, былъ обдумалъ у чего заранѣе,
но никакого другаго опъ сдѣлать но успѣлъ. „Да и незачѣмъ*
думалъ онъ, оправляясь отъ остатка дремоты: „мало ли чтб при-
грезится на больпую голову, когда просидишь за игрой часовъ
шесть, не вставая съ мѣста!.. Лучшаго хода не придумаешь.,/
Онъ посмотрѣлъ на Лаубаха. Тотъ сидѣлъ спокойно, устремивъ
на него вопросительный взоръ.
— Шахъ! сказалъ Миллеръ и побилъ королевою бѣлаго скорохода.
Лаубахъ взялъ копомъ ого королеву и снялъ оо съ шахматной
доски; но Миллеръ, невольно слѣдившій за каждымъ движеніемъ
ого руки, по могъ замѣтить, куда онъ поставилъ плѣнную фигуру.
— Я здѣсь! произнесъ женскій голосъ проворно и съ чувствомъ
оскорбленнаго достоинства.
Опъ поднялъ глаза; смуглая красавица стояла прямо противъ
аеіч>, за креслами Лаубаха, Лицо ея было разгнѣвано; слезы дро-
жали на длинныхъ рѣсницахъ; въ глазахъ сверкала угроза.
— 103 —
'— Ты не хотѣлъ послушать много совѣта, сказала она:—
такъ знай же, что этапъ ходомъ ты проигралъ игру.
— Не можетъ • быть! возразилъ ветровожениый Миллеръ: —
воѣ ходы разсчитаны.
— А ты думаешь, что твой разсчетъ былъ вѣренъ? продолжала
она-. — Но развѣ ты не видишь, несчастный,, что Лаубахъ можетъ
разрушить его однимъ ударомъ. Черезъ три хода, когда ты
поведешь свою пѣшку впередъ, ему садитъ только не бить зту
пѣшку, а отойти королемъ иа второе очко своей туры—и всѣ
твои планы лопнутъ, какъ мыльный .пузырь. Генрихъ Мллле|/ь,
ты потерялъ свою славу, ты проигралъ свой закладъ и завтра
поутру уѣдешь изъ Берлина нищимъ!
Сказавъ эти слова, она повернулась и исчезла въ толпѣ.
Съ неописаннымъ ужасомъ замѣтилъ Миллеръ свою ошибку.
Въ одинъ мигъ искусственное спокойствіе его исчезло; болѣзненный
трепетъ распространился по членамъ и дыханіе захватило въ груди.
Но никто, кромѣ ого одного, казалось, не видѣлъ еще ошибки,
— Мастерски сыграно! воскликнули вполголоса три или четыре
свидѣтеля игры, внимательно слѣдившіе за его ходами.
Со всѣхъ сторонъ послышился ропотъ удивленія; общество
оживилось. Человѣкъ десять, стоявшихъ поодаль, у камина, въ ту же
минуту столпились около игравшихъ и взоры всѣхъ съ любопыт-
ствомъ устремлены были на поле сраженія. Самъ Лаубахъ очевидно
пришелъ въ немалое затрудненіе. Ему недоставало двухъ темповъ,
чтобъ воспользоваться своимъ преимуществомъ и вывести королеву
въ дѣло; а между-тѣмъ всѣ силы черной партіи приведены были
въ дѣйствіе и направлены на одинъ пунктъ. Несмотря иа то,
Миллеръ съ трудомъ скрывалъ свой страхъ. При мысли, что ого
противникъ, оправясь отъ минутнаго замѣшательства, долженъ
замѣтить ошибку и нанести ему окончательное пораженіе, дыханіе
останавливалось у него въ груди. До какой степени предсказанная
ому опасность была неизбѣжна — этого я не берусь рѣшить. Легко
могло статься, что черная королева, какъ женщина, въ порывѣ
оскорбленнаго самолюбія увлекаемая мстительными наклонностями
своего сердца, смотрѣла съ предубѣжденіемъ на тотъ разсчѳтт»,
который удалялъ ее отъ нопогрэдствеппаго участіи въ побѣдѣ я
что указанный ею ходъ королемъ былъ далеко не такъ страшенъ,
— 104
какъ показался онъ Миллеру; но дѣло въ томъ, что если и была
дѣйствительно какая-нибудь возможность съ его стороны, измѣнивъ
спой планъ, избѣжать отъ опасности и окончательно уничтожить
противника, то онъ но въ силахъ ужо былъ ею воспользоваться.
Все ходило кругомъ у вето въ головѣ, а руки тряслись такъ,
что порожняя рюмка, стоявшая возлѣ на серебряномъ подносѣ,
дрожала. Къ несчастью, ото жалкое состояніе скоро было замѣчено
его хитрымъ противникомъ, который недолго ломалъ ссбѣ голову
и быстро отгадалъ его причину. Черезъ нѣсколько минутъ хода,
предсказанные черною королевою, были дѣйствительно сдѣланы со
стороны Миллера потому, что онъ не могъ придумать ничего
другого, а со стороны Лаубаха потому, что лучшаго найти было
невозможно. Отчаяніе овладѣло Миллеромъ, когда онъ увидѣлъ,
что Даубііхъ играетъ именно такъ, какъ онъ опасался. Онъ бросилъ
всякую осторожность и всякій разсчетъ, повелъ безумно дерзкую
атаку, шагъ за шагомъ теряя всѣ выгоды своего, положенія, но
все еще не рѣшаясь сдать игру. Слабая надежда на какой-нибудь
промахъ со стороны противника не оставляла его до конца; но
промаха не было сдѣлано, Игра доведена была до послѣдняго хода
и Лаубахъ всталъ, торжественно объявляя лйот«.
Вольной м убитый духомъ, Миллеръ дрожащими руками
вынулъ изъ кармана бумажникъ и отдалъ своему побѣдителю почти
все его содержаніе. Безсвязными извиненіями отвѣчалъ онъ па
приглашеніе, сдѣланное ему отъ президента клуба остаться еще на
нѣсколько времени и раздѣлить со всѣми присутствовавшими ужинъ,
ожидавшій ихъ черезъ пять минутъ. Все ходило кругомъ въ ого
головѣ. Онъ взялъ свою шляпу, сбѣжалъ внизъ по лѣстницѣ, но
слыша у себя земли подъ ногами, кликнулъ наемную карету и
помчался домой.
„Что я скажу женѣ?" думалъ опъ дорогою. „Какими словами
открою ей ужасную истину, что мы теперь нищіе? Дай Богъ, чтобъ
она спала и чтобъ приходъ мой не разбудилъ се. Хоть нѣсколько
часовъ я имѣлъ бы для отдыха, хоть нѣсколько часовъ, чтобъ
собрать мои мысли и обдумать свое положеніе".
Черезъ пять минутъ карета повернула въ Королевскую Улицу,
гдѣ находилась гостинница. Два фонаря съ ревербераціи уже видны
были у подъѣзда. Онъ велѣлъ остановить лошадей, вышелъ
_ 105 —
на троттуаръ отпустилъ пшюзчнка н пошелъ пѣшкомъ. Два
часа било па башнѣ Маріанской Церкви. Небо закрыто было
густыми тучами. Кругомъ сонвая тишина; только порою стукъ
запоздалаго экипажа да шумъ, рѣдко умолкающій соворіпоняо на
большихъ улицахъ города, долетали до ого слуха. Нѣсколько разъ
входилъ опъ на крыльцо и уже брался за ручку дверей, но безот-
четное желаніе отдалить хоть на нѣсколько минуть ту сцену,
которая ожидала его при встрѣчѣ съ Луизою, каждый рзъ ею
останавливало. Онъ снова сходилъ на троттуаръ и медленнымъ
шагомъ бродилъ взадъ и впередъ, не удаляясь, впрочемъ, болѣе
десяти шаговъ отъ ярко-освѣщеннаго подъѣзда. Вдругъ стукъ
подъѣзжавшаго экипажа заставилъ его оглянуться; щегольская
карета, съ цвѣтными фонарями, быстро подъѣзжали къ тому мѣсту,
гдѣ опъ стоялъ, проѣхала мимо и, гремя, остановилась у подъѣзда
Гостиницы. Лакея не было. Мужчина, въ ішіщѣ и въ военной
фуражкѣ, отворялъ дверцы извнутри, проворно спрыгнулъ на крыль-
цо и подалъ руку молодой дамѣ, которая вышла вслѣдъ за намъ,
старательно закрывая лицо свое вуалѳмъ.
— До. завтра, сказалъ онъ, пожимая ея руку.
— До завтра, робко шепнула она и дернула за звонокъ.
Покуда ей отворяли, офицеръ ее провожавшій, прыгнулъ
обратно въ карету, сдѣлавъ рукою зннкъ кучеру, который повер-
нулъ лошадей и помчался назадъ.
Кровь бросилась Миллеру въ лицо, когда ояъ окинулъ взо-
ромъ женщину, мелькнувшую передъ нимъ на одинъ мигъ и въ
ту же минуту скрывшуюся за дверями. Иныя чувства шипѣли у
наіх^въ душѣ, иныя мысли нахлынули въ созову. Какъ бѣшеный
кинулся онъ по слѣдамъ исчезавшаго явленія. Женскій плащъ
мелькнулъ передъ нимъ раза два на лѣстницѣ и въ полумракѣ
длиннаго корридора. Онъ удвоилъ шаги и догналъ свою жену въ ту
самую минуту, когда опа отворяла дворъ принадлежавшаго ому номера,
—— Это ты Луиза? опросилъ онъ въ потёмкахъ.
— Кто эго? воскликнула она, вздрагивая. — Гсйнрихъ, ты?
Боже, какъ ты меня испугалъ! Мнѣ показалось, что кто-то топится
за мною по лѣстницѣ и по корридору.
— Ты но ошиблась, Луиза: а дѣйствительно гнался за тобой
отъ самаго подъѣзда. Но ты напрасно такъ испугалась. Еслибъ
— 105 —
ты дала себѣ трудъ хоть ргізъ оглянуться, то еще тамъ, внизу,
на крыльцѣ, ты могла бы увидѣть, что это я. Но ты опустила
вуаль, выходя изъ карсты, и добѣжала впередъ такъ скоро, что я
насилу успѣлъ догнать тебя здѣсь,
Луаиа но отвѣчала ни слова. Въ кір натѣ было темно, какъ въ
трубѣ. Онъ позвонилъ и велѣлъ нодаіь свѣчи. Когда это прика-
заніе было исполнено и они остались вдвоемъ, онъ взялъ жену
спою за обѣ руки. Она дрожала какъ истъ и отворачивала голову.
— Ты не ждала мепя такъ ршо, Луиза? сказалъ онъ, ста-
раясь заглянуть ой въ глаза:—а, между тѣмъ, теперь уже третій
часъ. Окажи пожалуйста, что у мадамъ Реймерсъ былъ балъ, иля
вечеръ?
Ола молчали, замѣтно избѣгая его взгляда.
— Кто это тебя провожалъ?
—-• Это одинъ изъ моикъ старыхъ знакомыхъ, котораго я
встрѣчала иногда въ X*** у тётки; лейтенантъ Хёрнѳ,
— Лейтенантъ Херне 2-го драгунскаго полна?
—’ Да; но ты, кажется, его знаешь?
— Очень недавно н очень мало. Не далѣе, какъ сегодня
поутру я видѣлъ его первый разъ въ жвзни, видѣлъ мелькомъ, въ
одномъ кофейномъ домѣ, Подъ Липкаміц и слышалъ, кйкъ онъ
разсказывалъ своему пріятелю прѳзанпмателыгую исторію. Вообрази
себѣ, онъ пріѣхалъ сюда, въ Берлинъ, изъ нашего города, по слѣ-
дамъ за какою-то жошіщтюю, съ которою, какъ видно изъ словъ
его, онъ уже въ короткихъ отиоітювіяхъ, несмотря на то, что до
енхъ поръ незланомъ съ ея мужемъ.
— Гейирикъ! перебила она, глухоъ голосомъ: — оставь эти
намёки и насмѣшки; я не въ состояніи ихъ выносить. Если тсбѣ
все извѣстно, то лучше убей меня разомъ, но не мучь стой пыт-
кой. Я по могу... не могу... Пощади меня!
Она пошатнулась н едва но упала къ его ногамъ!
Миллеръ посадилъ ее па- софу и самъ сѣлъ съ нею рядомъ.
— ‘Выслушай мспя, Луиза, продолжалъ онъ: я не хочу и
не имѣю права быть строгомъ судьей; я хочу только досказать
тебѣ ту повѣсть, начало которой я слышалъ сегодня отъ этого лей-
тенанта, но развязку которой я знаю съ другой стороны. Мужъ
этой женщины, сумаспіодпіій, который вполнѣ заслужилъ свою участь»
— 107 —
Ослѣпленный .безумной страстью къ игрѣ, опъ бросилъ свою жѳпу
на произволъ судьбы; не берегъ ни ея, ни своего счастія и не
дорожилъ ея прпвяанностью. Ёго непростительная безпечность білла
виною того, что они потеряли почти все свое состояніе, а тотъ
малый остатокъ, который онъ долженъ былъ беречь, какъ зѳвицу
ока. этотъ несчастный проигралъ здѣсь, въ Берлинѣ, сегодня ночью,
не далѣе какъ полчаса назадъ. Нищимъ, вернулся онъ домой, не
смѣя явиться на глаза къ своей женѣ и, какъ преступникъ, бро-
дилъ около собственнаго своего порога, во рѣшаясь пойти. Въ эту
самую минуту, онъ встрѣтилъ ее съ любовникомъ и слышалъ, какъ
они назначили другъ другу свиданіе па завтрашній день. Въ одинъ
часъ онъ потерялъ все, чтб дорого и мило человѣку; уваженіе къ
себѣ, сродства къ жизни п вѣру въ семейное счастье, Лунза, скажи;
кто изъ нихъ болѣе виноватъ? Вто  изъ двоихъ имѣетъ право
бытъ строгимъ судьею п кто пзъ нихъ первый броситъ камень въ
своего ближняго? По законамъ свѣта, онъ долженъ быть судьею и
палачомъ, но чувство собственной вины, благодарность за прежнее
счастіе и любовь, еще не погасшая въ его сердцѣ связываютъ ему
руки. Пусть же она рѣшаетъ это дѣло!.. Луиза, прибавилъ онъ,
замѣтивъ, что оиа плачетъ, закрывая лицо руками:—н жду твоего
приговора.
Голосъ несчастной женщины дрожалъ и блѣдныя губы едва
шевелились, когда она, не поднимая взора, потупленнаго въ землю,
начала, въ свою очередь, говоритъ. Но я но берусь передать ея
безсвязную рѣчь во всей подробности. Она по отрекалась ни въ
чемъ, да и поздно было ей отрекаться. Изъ ея словъ можно было
заключитъ только то, что скука, досада видѣть себя оставленною
въ молодые годы и уколотое самолюбіе были первыми причинами
ея паденія. Она ошиблась кругомъ. Она думала, что мужъ ео
бросилъ, что опъ сухой и холодный человѣкъ, что ому всо равно,
кого она любитъ и чтб она дѣлаетъ; а теперь она видитъ ясно,
что онъ одинъ былъ привязанъ къ ней искренно и безкорыстно,
привязанъ болѣе, чѣмъ она когда-нибудь заслужила. А тотъ, другой,
она считала его прямымъ? благороднымъ человѣкомъ... она только
теперь поняла, кікъ онъ жестоко ее обманывалъ! Она никогда но
не ожидала съ его стороны такого низкаго поступка. Этотъ посту-
покъ открылъ ой глаза, Ола никогда, никогда не простить
— 109 —
себѣ того, чтб она сдѣлала! Она несчастная, проплдпіая жен-
щина!.. Не сй произносить приговоръ; она не заслуживаетъ ого
уваженія, не заслуживаетъ называться его женой! Она желала бы
умереть, желала бы не родиться на свѣтъ. Она погибла, если онъ
бросить ее на свой ироизволъ. Но онъ имѣетъ полное право ото
сдѣлать, потому что онъ теперь не можетъ повѣрить ея словамъ,
если опа станетъ ого увѣрять, что она любитъ ого попрожаоиу,
что опа любила его всегда, что она была въ чаду и въ бреду,
когда опа ему измѣнила!.. Онъ слушалъ ее въ сильномъ вол-
неніи.
— Я бы радъ былъ повѣрить, говорилъ онъ, схвативъ ее за
руку:—я бы лучшаго не желалъ; но прежде всего, намъ обоимъ
необходимо знать правду. Новая ошибка была бы новымъ нѳсча-
стіемъ для насъ обоихъ.' Не увлекайся, Луиза, и не бойся
ничего. Ты видишь, я спокоенъ, на сколько можетъ быть сношенъ
человѣкъ въ моемъ положеніи. Окажи мнѣ прямо: если ты
любишь итого человѣка, то я отрекаюсь отъ своихъ правъ и даю тебѣ
полную свободу; ты болѣе мнѣ не жена. Но если онъ овладѣлъ
твоею волею, вскруживъ тобѣ голову и опутавъ тебя обманомъ,
если ты думаешь, что онъ не стоить твоей любви, а главное, если
ты любишь еще моия, то я не уступлю ему моего единственнаго
утѣшена: я отыщу его завтра гдѣ бы онъ ни былъ и застрѣлю
какъ собаку!..
— Нѣтъ, Гейнрихъ, нѣтъ, ты этого не сдѣлаешь! говорила
она, сжимая его руки. — Ты но захочешь положить этого пятна
на мою и на свою совѣсть. Если ты такъ великодушенъ, что не
хочешь оттолкнуть и бросить меня совершенно, то я клянусь тебѣ,
что ты но раскаешься; я буду вѣрною и доброю женою. Мн
уѣдемъ отсюда, уѣдемъ изъ X*, и онъ лѳ оаіѣлнтся иаеъ преслѣдо-
вать. Мы будемъ жить, другъ для друга въ какомъ-нибудь талонъ
уголкѣ, день и вочь умоляя Творца, чтобъ опъ простилъ насъ и
вернулъ намъ потерянное счастье. Нѣтъ, другъ мой, иѳ ищи крови
его, но слѣдуй жестокому обычаю! Подумай, что ты и самъ
можешь быть убитъ и тогда чтб станется со мною?
Миллеръ хотѣлъ что-то отвѣчать, но силы его не выдержали.
Онъ схііагллся за грудь я приложилъ къ тубамъ платокъ; пла-
токъ наполнился кровью. Ему стало такъ дурно, что онъ едва
— 109 —
дошелъ до постели. Всю ночь пролежалъ опъ въ жару и въ бреду,
но смыкая глазъ, но къ утру сталъ чувствовать себя лучше; а въ
часъ пополудни, они уѣхали изъ Берлина.
II
Въ городѣ X* Миллеръ и его жена пробыли не болѣе двухъ
недѣль, иослѣ чего оки оставили его навсегда а переѣхали въ
У*, гдѣ Миллеръ родился и провелъ всю свою молодость и гдѣ
теперь имъ пришлось начинать сызнова жизнь. На починъ у нихъ
оставалось въ рукахъ но болѣе 800 талеровъ. Изъ этихъ денегъ
значительная часть издержана была на переѣздъ н на заведеніе
новаго хозяйства; другую, но менѣе значительную, Миллеръ истра-
тилъ на разныя попытки и предпріятія, платя дорогою цѣною за
недостатокъ опыта и встрѣчая вездѣ постоянную поудачу. Мало-
по-малу терялъ онъ надежду выйти когда-нибудь изъ тѣснаго и
бѣдственнаго положенія, въ которое опъ поставленъ былъ своими
прошедшими потерями. Смолоду обезпеченный отцовскими деньгами,
онъ но имѣлъ привычки думать о будущемъ и потому никогда не
готовилъ себя ни къ какой спеціальной дѣятельности, доставляю-
щей хлѣбъ; а теперь ему уже было тридцать пять лѣтъ и поздно
было учиться. Напрасно ободряла его Луиза, увѣряя, что онъ но
такъ еще старъ, чтобъ считать для себя недоступными всѣ другіе
пути, кромѣ того, по которому онъ шелъ до сихъ поръ шутя, и на
которомъ его постигла такая жестокая неудача. Столько времени
уже было потеряно, столько силы растрачено попустому, и такъ
мало увѣренности въ собѣ оставалось послѣ недавнихъ, жестокихъ
потерь, что онъ не чувствовалъ уже себя въ состояніи приняться
за что нибудь новое; а старое между тѣмъ жестоко ему измѣнило.
Нѣсколько разъ безумная мысль приняться снова за крупную игру
на пари приходила ему въ голову, новъ счастью, печальное убѣж-
деніе, что онъ ошибся въ себѣ и что въ природѣ его не достаетъ
той желѣзной крѣпости нервовъ, которая нужна для постояннаго
успѣха въ бою, сопряженномъ съ большими опасностями, не допустило
ого приняться серьёзно за старое. Нѣсколько разъ, впрочемъ,
дѣлалъ онъ опыты, играя на три, на шесть и даже на десять та-
-110-
леровъ въ клубѣ, и иногда выигрывалъ; по прежняго спокой-
наго, выдержаннаго разсчета, прежняго, полнаго обладанія своими
садами онъ ничѣмъ не могъ возвратить. Часто, даже въ такую
минуту, когда никакая особенная опасность ему не угрожала, раз-
строенный организмъ не выдерживалъ долгаго напряженія. Руни
его начинали трястись, и дугъ нахватывало отъ волненія, и эти
болѣзненные припадка доходили до того, что онъ съ трудомъ успѣ-
валъ ихъ скрыть отъ присутствовавшихъ свидѣтелей игры. Онъ
сталъ удаляться отъ общества первоклассныхъ игроковъ и избѣгать
тѣхъ мѣстъ, гдѣ онъ могъ съ ними встрѣтиться. Въ журналахъ
перестали сообіцать его партіи и мало по налу имя его было
забыто въ кругу германскихъ й европейскихъ знаменитостей. Еще
раза два или три шахматный клубъ города Уѵ, знавшій Миллера
съ давнихъ поръ и бывшій свидѣтелемъ его первыхъ побѣдъ,
вспоминалъ о его существованіи и приглашалъ его въ число чле-
новъ, избранныхъ для веденія игры на перепискѣ съ иногородными
обществами любителей, но въ комитетахъ, такимъ образомъ соста-
вленныхъ, Миллеръ, утратившій прежнюю славу, не имѣлъ уже преж-
няго голоса. Совѣтовъ его не слушали и, къ довершенію бѣды,
всѣ тѣ немногія предпріятія подобнаго рода, въ которыхъ онъ
принималъ участіе, ііе имѣли успѣха; а между тѣмъ, талеръ за
талеромъ, истощался скудный запасъ его, и надобно было рѣшиться
на какое бы то ни было средство къ добыванію хлѣба. Миллеръ
просилъ двухъ или трехъ пріятелей доставить ему уроки шахмат-
ной' игры и этимъ средствомъ онъ долго перебивался на рубежѣ
между крайней бѣдностью и малымъ достаткомъ. Съ другой сто-1
роны, его семейное счастье, послѣ поѣздки въ Берлинъ, было тоже
въ довольно сомнительномъ положеніи: той любви, которая осталась
у него къ Луизѣ и которую она успѣла сохранить къ своему
мужу, можетъ быть, было бы и достаточно, чтобъ упрочить въ
семействѣ миръ, еслибъ новыя причины неудовольствія и подозрѣ-
ній не возникали изъ ихъ прошедшихъ ошибокъ. Мѣсяцевъ восемь
назадъ, послѣ ихъ переѣзда изъ города X* въ городъ У*, у
Луизы родился сынъ. Появленіе новаго члена въ семействѣ было
встрѣчено ою съ восторгомъ, котораго опъ не ногъ раздѣлить.
Никакія клятвы и увѣренія жены не могли уничтожитъ вполнѣ
его невольнаго сомнѣнія па счетъ того, въ какихъ отношеніяхъ
— ш —
онъ находился къ этому ребенку. Правъ лв былъ Миллеръ въ
своихъ догадкахъ или неправъ — никто, кромѣ нея, не могъ
рѣшитъ этого вопроса; а съ ея стороны обманъ былъ такъ прости*
‘годенъ и могъ быть объясненъ такими естественными, великодуш-
ными побужденіями, что послѣ всего, между нпма происходившаго,
онъ не въ правѣ былъ осуждать жену слишкомъ строго даже и
тогда, еслабъ этотъ обманъ былъ доказанъ,' Онъ не могъ на нео
сердиться, по не могъ и повѣрить ой совершенно. Все это скоро
повело ва собой разныя неудовольствія и даже формальныя «оры.
Часто, когда, увлеченная материнскою любовью, она упрекала' его
въ холодности къ сыну, кроткіе и осторожные отвѣты Гейнрпха.
повально звучали въ ея ушахъ двусмысленнымъ и обиднымъ упре-
комъ. Начинались укоры, оправданія, клятвы, слезы съ ея сто-
роны, а съ его стороны утомленіе и худо скрытая досада. Къ
тому примѣшалось еще и то, что продолжительная болѣзнь, кото-
рую она имѣла послѣ родовъ и тысячи разныхъ хлопотъ и лише-
ній, съ которыми прежде она была незнакома, испортили и раз-
дражили отъ природы довольно тихій нравъ ея. Часто, не находя
въ домѣ' ни крейцера на самыя необходимыя потребности хозяй-
ства, она теряла всякое терпѣніе и осыпала упреками несчастнаго
Гейнриха, обвиняя ого въ безпечности и въ томъ, что онъ но
умѣетъ или ие хочетъ достать для нея и для своего сына ничего,
кромѣ скудной прибыли, получаемой отъ уроковъ ненавистной шах-
матной игры. На эти упреки и обвиненія Миллеръ, убитый
духомъ, обыкновенно отвѣчать илв упорнымъ молчаніемъ, или тихими,
кроткими убѣжденіями и оправданіями, которыя часто заставляли
опомниться жену его — и миръ возстановлялея снова; но не
надолго.
Они жили въ уединенной комнатѣ, на чердакѣ высокаго пяти-
этажнаго дома, въ Екатиринеиской улицѣ, недалеко отъ бульвара.
Въ этой-то комнатѣ, лѣтъ пять или шесть послѣ поѣздки въ Бер-
линъ, въ сумерки жаркаго лѣтняго вечера, одна, надъ кроватью
больного сына, сидѣла Луиза, На столикѣ, у дивана, горѣла свѣ-
ча, заслоненная женскимъ рабочимъ ящикомъ такъ, чтобъ снѣгъ'
ѳя по падалт» вт> ту сторону, гдѣ находилась кровать. Крутомъ
все имѣло какой-то скудный и тѣсный видъ, по которому по трудно
было догадаться, что жители этого уголка но пользуются достау-
— 119 —
комъ, и ота догадка подтвердилась бы окончательно при одномъ
взглядѣ, на ея блѣдное, утомленное лицо, на которомъ слѣды
тяжелмхъ заботь,' лишеній и горя едва позволяли замѣтить остатки
увядавшей красоты, Он<і сидѣла, пристально устремивъ глаза на
больного сына, который долго охалъ и сгонялъ, метаясь въ жару,
на своей постѳлѣ, и, наконецъ, уснулъ отъ совершеннаго истощенія
силъ. Мать, занятая надъ нямъ съ ранняго утра, встала, внима-
тельно прислушиваясь къ его дыханію, лотомъ отошла въ другой
уголъ комнаты и, упавъ на колѣни передъ распятіемъ, заплакала.
Крупныя слезы катились у нея по щекамъ. Она ломала руки, то
поднимая ихъ. къ образу въ порывѣ горячей молзтвм, то прижи-
мая къ груди съ выраженіемъ безутѣшной тоски я страданія. Въ
эту кипуту, легкій стукъ за дверьми обратилъ ея вниманіе на дру-
гой предметъ. Ола вскочила поспѣшно, чуть слышными шатами по-
бѣжала къ дверямъ и, бережно отворивъ ихъ, впустила мужа, шеи?
нувъ ему; „тише! онъ спитъ".
Вошелъ Миллеръ, Въ ту пору онъ былъ мужчина лѣтъ со-
рока, блѣдный, худой, съ болыпиіліт, глубоко вдавшимися глазами
и съ длинными волосами, па которыхъ кое-гдѣ уже начинала по-
казываться серебристая просѣдь. Онъ снять съ головы изношенный
старый картузъ, молча окинулъ взоромъ комнату и сѣлъ на
софу.
— Деньги, Гейнрихъ, ради Вота скорѣе! Докторъ былъ здѣсь
уже два часа назадъ и велѣлъ, но теряя ни минуты, достать изч>
аптеки вотъ это
Оаа показала рецептъ. Онъ вынулъ изъ кармана дна талера
ц положилъ ихъ на столъ.
— И это все?
— Все отвѣчалъ онъ чуть внятнымъ голосомъ.—Горлахъ за-
платилъ за два послѣдніе визита и отказался отъ уроковъ.
— Боже милостивый! воскликнула Луиза, вздрогнувъ: — что
съ нами будетъ?
Нѣсколько минута стояла она въ какомъ-то оцѣпенѣніи; по-
томъ схватила деньги и, накинувъ на голову платокъ, побѣжала
въ аптеку.
Онъ сидѣлъ минутъ пить, облокотись руками на столъ и теръ
себѣ лобъ; потомъ вскочилъ, тихо подкрался къ колыбели и дол-
-118 —
го, но какъ-то боязливо смотрѣлъ ня сшівптаго ребенка, какъ будто
опасаясь разбудитъ ого своимъ взоромъ; потомъ вдругъ вспомнилъ
о чемъ то, подошелъ къ свѣчѣ, сталъ шарить въ карманѣ,
вынулъ оттуда тонкую книжку въ синей оберткѣ, отыскалъ въ ней
загнутую страницу, на которой странные, кабалистическіе знаки,
состоящіе изъ буквъ и цифръ, перемѣшаны бшн съ коментаріями
на нѣмецкомъ языкѣ, и углубился въ таинственный смыслъ какой-
то мудреной формулы, похожей на алгебраическую выкладку.
— Варіантъ на комбинацію Мак-Доннеля“, шепталъ онъ
отрывисто. „На 13-мъ ходѣ, послѣ Е четвертое — Е пятое,
конь уходитъ па Ге восьмое й, если Е пятое — Е шестое, то
черный бьетъ скороходомъ... Ваі какъ же такъ?., черезъ пять
или шесть.., нѣтъ, черезъ семь ходовъ онъ непремѣнно теряетъ
фигуру!,. Впрочемъ, если оігь отойдетъ королемъ... Хм!., нѣтъ,
зто надо повѣрить."
Опъ взялъ съ окна шахматную доску и ящикъ, разставилъ
фигуры па память, сдѣлалъ два хода и погрузился въ глубокую
думу. По временамъ черты его вдругъ оживлялись, глаза сверкали;
онъ дѣлалъ хода два или трп, проворно шевеля губами, потомъ
снова задумывался и снова лицо ого погружалось въ неподвижный
канонный покой. Въ такомъ положеніи застала его жона, черезъ
полчаса возврати вша лея домой. Невыразимый оттѣнокъ тоски и
досады мелькнулъ у нея на лицѣ, когда она увидѣла шахматную
доску и мужа, занятаго надъ нею такъ сильно, что онъ едва
оглянулся, когда она вошла.
— Опять за шахматами! сказала она,—Мнѣ кажется, еслибъ
нашъ сынъ лежалъ въ гробу и этотъ гробъ стоялъ передъ тобою,
здѣсь, па столѣ, тн и тогда могъ бы такъ же спокойно забавляться
своими игрушками, какъ ты это дѣлаешь теперь. Нѣтъ, Гойв-
рихъ, ангельское терпѣніе надо имѣть, чтобы смотрѣть безъ
ненависти и отвращенія па этихъ идоловъ, которые для тебя дороже
всего на свѣтѣ, которымъ ты все _ приносишь въ* жертву.
Опъ поднялъ на минуту глаза, съ какимъ-то озабоченнымъ
видомъ, явно не вслушиваясь въ значеніе сказаннаго, а только
огорченный тѣмъ тономъ упрека, который звучалъ въ каждомъ
словѣ жены его.
— Подожди, Луиза, я кончу сію минуту,
Еігроп-	8
— 114 —
Но Думай была внѣ себя; она забыла даже, что сынъ ея спитъ
и, возвысивъ голосъ, дала полную нолю ѣдкому чувству, катив-
шемуся у ноя въ душѣ.
— Другіе, говорила она: проводятъ время въ полезныхъ
трудахъ, а Гейнрихъ Миллеръ забавляется куклами! Другіе
живутъ въ достаткѣ и пользуются заслуженнымъ уваженіемъ людей,
а Гейнрихъ Мяллоръ ходитъ въ дырявыхъ си ногахъ и по имѣетъ
двухъ крейцеровъ въ запасѣ на самые крайніе случаи въ жизни!
Гейнрихъ Миллеръ шутитъ съ деревянными фигурками, а женѣ
его нечѣмъ голову накрыть, когда она выходитъ на улицу, а его
сынъ, единственный сынъ, умираетъ отъ недостатка такихъ вещей,
которыя имѣютъ дѣти послѣдняго ремесленника въ Городѣ, О! будь
проклятъ тотъ часъ, когда ты оставилъ Честное ремесло своего
отца и отдался этой дьявольской страсти! Но' дай Богъ никому
быть женой игрока!
Опъ поблѣднѣлъ и отодвинулъ шахматную доску,
Луиза, отвѣчалъ онъ вполголоса:—ты женщина а потому
судишь обо всѣхъ вещахъ только въ случайномъ ихъ отношеніи къ
сферѣ твоей личной жизни. Сколько разъ я тебѣ объяснялъ, что
эту игру нельзя равнять съ пустого забавою; она давно дошла до
степени пауки, которая. имѣетъ свою исторію и свою литературу.
— Дй, точно, я это слышу не въ первый разъ, перебила
Луиза:—но все это ложь. Если твою игру можно назвать наукою,
то это но дѣлаетъ чести послѣдней. Хороша такая наука, которая
приноситъ кому-нибудь пользу; а такая, которая ипкому но нужна
и отъ которой нельзя ожидать другихъ результатовъ, кромѣ пустой
потери времени да потѣхи для колкаго самолюбія, такая наука
нѳ стбнтъ добраго слова. Чтб ты выигралъ отъ нея, кромѣ без-
сонныхъ ночей, крупныхъ дронгрышей и разстроенныхъ нервовъ?
Вотъ уже четвертый годъ, какъ ты даешь уроки, а много ли
ты отъ нихъ получилъ? Все, чтб осталось отъ прежняго нашего
состоянія, все это*" было издержано, талеръ за талеромъ, и домъ
нашъ бѣднѣлъ съ часу на часъ. .Вотъ уже три года, какъ мы
живемъ на чердакѣ, безъ прислуги; три года, какъ ты не шилъ
себѣ новаго платья, три года, какъ мы въ долгу со всѣхъ сто-
ронъ! Страшно подумать, чѣмъ все это кончится-. Здоровье мое
слабѣетъ съ каждымъ годомъ, и если я умру, то чт& ты будешь
— 115 —
дѣлать одинъ съ этимъ бѣднымъ ребенкомъ? Мнѣ тяжело смотрѣть
на его страданія и горько думать, что мы можемъ потерять его
каждую минуту, а между-тѣмъ, можетъ быть, лучше было бы и
для лого и для всѣхъ насъ, чтобъ онъ умеръ!.. Бѣдный Валь-
теръ! вотъ до чего мы дожили!..
Она обняла колыбель ребенка обѣими руками и горько запла-
вала. Миллеръ слушалъ безмолвно слова сл. Ни одинъ мускулъ
на лицѣ его не шевелился н, съ перваго взгляда .можно было
подумать, что горькіе упреки жены не нашли ни малѣйшаго отго-
лоска въ его каменномъ сердцѣ. Но мертвешіая блѣдность лица и
крѣпко стиснутыя тубы, говорили другую повѣсть о томъ, что про-
исходило въ душѣ игрока.
— Луиза! произнесъ онъ глухимъ голосомъ, когда жена его
заплакала: — мнѣ по всегда была такая неудача, какъ теперь, и
ты, можетъ быть, помнишь днп^ когда, возвращаясь домой, я при-
носилъ тсбѣ свертки червонцевъ, До этой несчастной поѣздки въ
Берлинъ,, ты знаешь сама, что я имѣлъ право надѣятбя на что-
нибудь лучшее скудной доли учителя. Луиза! л знаю, что я
виноватъ; но будь благоразумна, послушай, чтб я тебѣ скажу,
послушай, Луиза!
Но Луиза ого не слушала. Заливаясь слезами, она, казалось,
хотѣла выплакать всю свою душу надъ колыбелью больного сына.
Миллеръ вскочилъ и сталъ бѣгать по комнатѣ взадъ и впередъ,
иногда останавливаясь и потирая лобъ; потомъ вдругъ схватилъ
свой картузъ и выбѣжалъ на улицу.
Сумерки яснаго лѣтняго вечера ложились надъ городомъ. Сотни
тысячъ звѣздъ на небесномъ сводѣ и столько же огней въ окош-
кахъ домовъ загорались вокругъ, по мѣрѣ того, какъ на дворѣ
становилось темнѣе, Въ паркѣ гремѣла музыка и звуки ея доно-
сились издали до того мѣста, гдѣ находился его домъ. Скорымъ
шагомъ .прошелъ онъ два или три переулка и очутился на буль-
варѣ, Толпа гулявшихъ приняла его въ свой шумный потокъ и
повлекла впередъ. Много народа сидѣло на стульяхъ и скамейкахъ
возлѣ своихъ дверей, Изъ оконъ богатыхъ магазиновъ и кофей-
ныхъ домовъ сіяло газовое освѣщеніе, и на улицѣ было свѣтло,
какъ въ комнатѣ’. Молодые офицеры, въ блестящихъ мундирахъ,
гремя саблями и шпорами, тихо прогуливались съ зажженными
— 116 —
сигарами во рту; нарядно одѣтыя дамы, объ руку съ ихъ провожа-
тыми, модистки, филистеры и студенты, мѣщане, мастеровые и раз-
нощики безпрестанно попадались ему навстрѣчу; щегольскіе эки-
пажи съ трескомъ и громомъ неслись по улицѣ, иля останавлива-
лись у подъѣзда высокихъ домовъ. Среди неси, этой шумной толпы,
среди этого треска и блеска, мимо оконъ богатыхъ магазиновъ и
мимо подъѣздовъ высокихъ домовъ, мимо блестящихъ офицеровъ
и нарядныхъ дамъ, мимо мѣщанъ и студентовъ, мастеровыхъ и
разносчиковъ Мпллоръ одинъ шелъ угрюмый, задумчивый, безъ
цѣли и безъ желанія въ душѣ. Ничто но гнало его сзади и
ничто по манило впереди; но движеніе и шуиъ были необходимы
для ото го человѣка, чтобы разсѣять хоть намного тоску, его угне-
тавшую. Онь вс думалъ ни о какомъ опредѣленномъ предметѣ, но
образы и событія его прошедшей жизни печальнымъ, медленнымъ
втроемъ проходила въ ого воображеніи. Иные изъ нихъ проноси-
лись, какъ смутныя сновидѣнія, другіе развертывались породъ его
мысленный!, взоромъ въ яркой, одеждѣ, въ явственныхъ очеркахъ,
и со всѣми безчисленными подробностями явной дѣйствительности.
Онъ шелъ медленнымъ, ровнымъ шагомъ, опустивъ глаза въ землю
и не замѣчая вокругъ себя ничего. Вдругъ чей-то женскій голосъ
произнесъ его имя въ двухъ шагахъ. Онъ поднялъ голову и уви-
дѣлъ передъ собою двухъ молодыхъ л хорошенькихъ дамъ, изъ
которыхъ одна, повидимому, носила трауръ, а другая, напротивъ,
одѣта была вся въ бѣломъ. Необыкновенная бойкость л живость
видны были во всѣхъ движеніяхъ бѣлой. Бѣлокурая головка ея
весело откинута была назадъ, голубые глаза имѣли острый, прон-
зительный взоръ, надменно приподнятая топкая верхняя губа и
всѣ черты дышали вызовомъ, а гордая осанка и смѣлая рѣши-
тельная поступь обличали неукротимый нравъ. Несмотря на то,
ничего жесткаго или неприличнаго ея полу незамѣтно было въ
этой женщинѣ: врожденное благородство выражалось въ малѣйшемъ
ея движеніи; свѣтлый нарядъ былъ простъ и изященъ, Русые
волосы, скромно причесанные, золотымъ вѣнцомъ окружали ея
высокій, блѣдный лобъ, а бѣлая кашмировая шаль широкими склад-
ками обхватывала ея стройныя плечи и гибкій развязный станъ.
Ея подруга одѣта была вся въ черномъ, во ото не мѣшало ей
имѣть какое-іо близкое родственное сходство съ бѣлою дамою,
— 117 —
вслѣдствіе коіораго ихъ можно било принять за двухъ» сестеръ.
Болѣе внимательное наблюденіе, однакожъ, могло открытъ въ «уг-
лахъ чертахъ траурной дамы другой и существенно различный
оттѣнокъ того же самаго характера. Въ нихъ менѣе было живости
а бойкости, но болѣе упорнаго, настойчиваго огпя. Что-то мечта-
тельное и грустное замѣтно было въ оя улыбкѣ, а между тѣмъ,
взоръ ея черныхъ глазъ сверкалъ порото и быстро и грозно, какъ
молнія.
— Какъ худъ и блѣденъ, бѣдняжка! сказала черная дама.
— Кйкъ мраченъ в какъ убитъ духомъ! прибавила бѣлая.
Миллеръ окинулъ ихъ удивленнымъ взоромъ и что-то знакомое
мелькнуло у него въ душѣ. Онъ старался припомнитъ, гдѣ онъ
видѣлъ двухъ женщинъ, по память измѣнила ему.
— Какъ жаль, что судьба гонитъ такъ неумолимо этого бла-
городнаго человѣка! продолжала черная;—и все за чтб? за его
сердечную, глубокую преданность намъ и за то искреннее участіе,
которое онъ постоянно принимаетъ въ нашихъ дѣлахъ,
— Да, отвѣчала бѣлая: —это явная, возмутитеіьнал неспра-
ведливость, Онъ терпитъ годы за одну пустую, ничтожную ошибку,
между тѣмъ, какъ другіе, безъ малѣйшей необходимости дѣлающіе
себѣ ремесло изъ благороднаго искусства, процвѣтаютъ въ достаткѣ
и наслаждаются постояннымъ успѣхомъ.
— Миллеръ! сказала черная;—у насъ съ тобою были малень-
кія непріятности, но я знаю, что въ глубинѣ души ты истинно
проданъ мнѣ и сестрѣ моей, а потому но великодушно было бы,
въ моей стороны, помнить случайныя обиды и минутиь я неудо-
вольствія. Дай руку, я тебѣ прощаю все старое. Сестрица, надо
ему помочь!
— Надо помочь! отвѣчала бѣлая дама.
Миллеръ началъ догадываться съ кѣмъ онъ имѣетъ дѣло и
съ неописаннымъ удивленіемъ смотрѣлъ на двухъ дамъ. Страдныя
чувства кипѣли у него въ душѣ; странныя мысли тѣснились въ
головѣ. На него вѣяло чарами таинственнаго и - волшебнаго, а
между тѣмъ, съ другой стороны, какъ будто знакомаго міра.
— Сударыня! произнесъ онъ, цѣлуя руку черной королевы,
которую онъ узналъ, наконецъ, совершенно:—сударыня! ваше ве-
ликодушіе достойно нашего высокаго сапа, и я искренно блигода-
—118 —
реиъ вагіъ и витой сестрицѣ за ваше участіе, и, видитъ Богъ, я
нуждаюсь въ чьой-ттнбудь пошипи. Но скажите, какимъ образомъ
можете вы имѣть вліяніе на участь мою и моего несчастнаго
семейства?
Бѣлая дама гордо откинула головку и твердымъ шагомъ
выступила впередъ,.
— Какъ, Миллеръ, развѣ ты не знаешь нашей силы? Развѣ
тебѣ неизвѣстно, что короли склоняютъ передъ нами голову и
арміи тамъ повинуются? Въ томъ мірѣ, которому ты давно при-
надлежишь, нѣтъ власти сильнѣе нашей и нѣтъ могущества,
которое могло бы вступить съ. нами въ споръ!
Миллеръ почтительно снялъ шляпу, но всетаки смотрѣлъ съ
недоумѣніемъ на двухъ сестеръ.
— Онъ, кажется, сомнѣвается, сестрица? замѣтила черная
королева.
— Да, кажется, сомнѣвается, отвѣчала бѣлая.
Обѣ дамы сперва улыбнулись, посматривая другъ на друга,
потомъ громко расхохотались.
— Прощай, Миллеръ! сказала бѣлая королева;—мы скоро
увидимся опять.
Обѣ женщины повернулись и въ одинъ мигъ исчезли въ толпѣ
гулявшихъ.
Долго стоялъ Гейнрпхъ Миллеръ какъ пкопаипый и, разинувъ
ротъ, смотрѣлъ въ ту сторону, куда онѣ скрылись. Наконецъ,
оправясь отъ своего удивленія и побуждаемый толчками, которъто
онъ безпрестанно получалъ отъ спѣшившихъ -мимо людей, онъ про-
теръ себѣ глаза и пошелъ далѣе. Но не успѣлъ онъ дойти до
высокой башни ратгауза, какъ двое прохожихъ загородили ему
Дорогу.
— Ба! ба! ба! воскликнулъ одинъ изъ нихъ, разставивъ обѣ
рукп:—посмотри-ка сюда, кого мы встрѣтили! Миллеръ въ лицѣ
и въ тѣлѣ! Здравствуй, любезнѣйшій другъ и товарищъ., Какъ
поживаешь? А я думалъ, что тебя давно нѣтъ въ живыхъ.
Миллеръ съ удивленіемъ поднялъ глаза и увидѣлъ передъ со*
бою двухъ старыхъ знакомыхъ, съ которыми въ молодые годы
онъ долго жилъ въ У* и встрѣчался почти каждый день то въ
— ш —
трактирѣ за обѣденнымъ столомъ, то въ клубѣ, то на веселыхъ
прогулкахъ, или въ кругу друзой за бутылкой вина.
Одинъ изъ нихъ, именно тотъ, который остановилъ его и
котораго онъ узналъ прежде, былъ Штральманъ, комыиссіокѳръ какого-
то торговаго дома, свѣжій и полный мужчина лѣтъ сорока пяти,
высокаго роста, съ веселымъ, румянымъ лицомъ я густыни,
сѣрыми бакенбардами, выдающимися изъ подъ бортовъ его соломенной
шляпы. Туго накрахмаленный бѣлый галстухъ, лѣтнія нанковыя
брюки, толстая золотая цѣпочка съ печатями и ключами на
пестромъ жилетѣ, лакированныя ботинки съ штиблетами и снвін
сюртукъ на-распашку довершали его костюмъ. Рука объ руку съ
ІІІтралъманомъ шелъ маленькій, смуглый и худощавый человѣкъ,
въ очкахъ, въ черномъ сюртукѣ, застегнутомъ до верху, и въ
сѣрой пуховой шляпѣ. Этотъ послѣдній, докторъ филологія, Іоа-
химъ Клейнъ, былъ долгое время неразлучнымъ товарищемъ Мид-
лера въ годы его студенческой жизни и нѣсколько лѣтъ послѣ
того. Онъ и Мпллсръ съ минуту глядѣли другъ на друга, какъ
будто стараясь что-то припомнить, и потомъ кинулись другъ другу
въ объятія.
— Клейнъ! Штралыпанъ! вы ли это? Давно лк вы здѣсь?
откуда пріѣхали? говорилъ Миллеръ, обнимая своихъ пріятелей,
— Мы пріѣхали вмѣстѣ изъ Гамбурга вчера вечеромъ, отвѣ-
чалъ Штральманъ:—и сегодня цѣлое утро искали тебя.. Я гово-
рилъ тебѣ, Клейнъ, что мы встрѣтимъ его непремѣнно гдѣ вибудь
здѣсь, па бульварѣ. Миллеръ... фу, братецъ, капъ ты постарѣлъ!
Скажи, ради Бога, чтб съ тобой сдѣлалось? Цѣлыя десять лѣтъ
о тебѣ ня слуху, ни духу, точно какъ въ воду канулъ. Чтсі, ты
женатъ, или холостъ? А если женатъ, то познакомь насъ съ твоею
женою. Гдѣ ты живешь?
Въ отвѣтъ на эти вопросы Миллеръ потупилъ голову и преж-
нее мрачпоо уныніе выразилось у него на лицѣ.
— Я женатъ и живу недалеко, отвѣчалъ онъ:—но обсто-
ятельства мои очень плохи. Въ домѣ нѣтъ ня гроша, жена въ хло-
потахъ... сынъ очень боленъ; онъ лежитъ теперь въ нашей един-
ственной комнатѣ.
Веселое лицо Штральмана привяло на минуту серьёзное вы-
раженіе.
— 120 —
— Это жаль! сказалъ опъ.
— Очень жаль! подтвердилъ Клейнъ.—А мы думали, что ты
или умеръ, пли нажилъ большія деньги и уѣхать нуда ниоудь въ
ОЬнерную Америку, потому что въ нашихъ краяхъ о тебѣ давно
по было слышно.
— Очень жаль! продолжалъ Штрялмшнъ.—Но что жъ
дѣлаі’ь? Пойдемъ куда ннбудь, поговоримъ, потолкуемъ и вспомнимъ
о старинѣ за бутылкой стараго вина. Чтб шахматная игра, всѳ въ
таномъ же ходу, какъ и прежде? съ кѣмъ ты играешь теие]>ь2
Да, кстати, сдѣсь, гдѣ-то близко, трактиръ нашего пріятеля Вер-
тера, тотъ самый, въ которомъ ты, Миллеръ, просиживалъ иногда
по цѣлымъ ночамъ и гдѣ сходилось такъ много займовыхъ игро-
ковъ. Пойдемте къ Вѳртору. Что онъ? по старому? процвѣ-
таетъ?
— Не знаю, отвѣчалъ Миллеръ уныло.—Я уже года четыре
какъ тамъ не бывалъ.
— Что жъ это' такъ? спросилъ Штральманъ.—Развѣ ты бро-
силъ игру?
Оба пріятеля посмотрѣли на него удивленіемъ.
Миллеръ молчалъ, но его истертое платье, потупленный взоръ
и блѣдно-желтое лицо отвѣчали довольно ясно. Всѣ ш обстоятель-
ства въ первый разъ обратили на себя серьёзное вниманіе друзей
ого и удержали ихъ отъ лемодленпыхъ разспросовъ.
— Все же пойдемъ къ Бергеру, сказалъ Штральманъ, взявъ
Миллера подъ руку.—Я зналъ коротко старика, а еще болѣе его
отличный рейнвейнъ и его хорошенькую дочку. Да куда жъ это
онъ дѣвался? продолжалъ Штральманъ, поглядывая во всѣ стороны,
когда они прошли шаговъ ето. Помнится, въ этомъ домѣ держалъ
опъ трактиръ... Ахъ, вотъ, вотъ его вывѣска! Да вотъ и самъ
старикъ стоптъ на крыльцѣ. Ухъ! да какъ же онъ сгорбился!
Добраго вечера, мой почтеннѣйшій! Давно не имѣлъ удовольствія
васъ видѣть.
— Добраго вечера, господа! милости просимъ, милости про-
симъ, войдите, машинально отвѣчалъ хозяинъ, отворяя имъ двери
и всматриваясь въ ихъ лица.—Извините, старъ сталъ и г.івза ви-
дятъ плохо. Вижу, что добрые знакомые, да только имени не
припомню.
— 121 —
Штральманъ назвалъ себя и пріятелей,
— Ахъ, мой Богъ! косы икнулъ старикъ, воскресая при внукѣ
знакомыхъ именъ:—господни Штральманъ, почтеннѣйшій господинъ
Штральманъ! и вы, господинъ, Клейнъ! и вы, мой дорогой госпо*
данъ Миллеръ? гдѣ это вы были, что я такъ давно не имѣлъ
чести пасъ видѣть? Ахъ, мой Богъ, да какъ же вы всѣ
постарѣли!
— Ну, отвѣчалъ Штральманъ, потрепавъ его по плечу:—и вы,
надо признаться, тоже но очень помолодѣли. Ну, чтб, скажите,
какъ ваіпн дѣла? чгО дѣлаетъ ваша Леоиош,дііни? Вышла ли она
замужъ? Да чтд это у пасъ какъ-то пусто? прежде у васъ тутъ
всегда собиралось много народа, особенно около этого времени дня.
Старикъ хотѣлъ отвѣчать,
— Нѣтъ, погодите, перебилъ Штральманъ:—разговоръ послѣ.
Прикажите сперва подать бутылочки двѣ вашего стараго Штсйн-
бергера, того самаго, которое вы бережете для добрыхъ друзей.
А то наше свиданіе будетъ ужъ слишкомъ сухо.
Бартеръ засуетился. Черезъ пять минутъ оии сидѣли въ одной
изъ боковыхъ комнатъ, вокругъ стола, уставленнаго гранеными
бокалами, и слушали хозяина, который, выпивъ стаканъ за здоровье
гостей, подробно разсказывалъ имъ о своихъ дѣлахъ.
Оказалось, что дочь его, ловкая и хорошенькая дѣвушка,
которая распоряжалась всѣмъ хозяйствомъ, сама угощала посѣтителей
и умѣла всѣмъ угодить, года четыре назадъ вышла замужъ за
богатаго пивовара и что съ тѣхъ поръ домъ сталъ те^ть прел:-
ягою славу.
— Все у меня по старому, говорилъ Вертеръ:—и хозяйство
идетъ акуратно, да Богъ знаетъ отчего все ужъ какъ-то не такъ,
какъ прежде, нравится посѣтителямъ. Гости бываютъ — какъ ве
бывать! и по праздникамъ иногда собирается даже много, да все
это ужъ не то, чтб прежде. Бывало, съ шести часовъ вечера
найдутъ сюда шахматные игроки, разсядутся по мѣстамъ и пойдетъ
потѣха! Сколько ихъ тутъ перебывало! И Вагѳндорфъ я Бауеръ,
и вы, господинъ Миллеръ, и всѣ, чтб пріѣзжали къ намъ изъ
другихъ городовъ,. воѣ, приходили играть сюда. Иной даліе и нъ
клубъ не успѣлъ заглянуть, а ужъ тутъ сидитъ второй вечоръ.
Сямъ знаменитый Л\, когда гостилъ нъ нашемъ городѣ, и тотъ
— 122 —
игралъ у'мстя два раза въ недѣлю. Бивало, соберется ихъ чело-
вѣкъ десять обѣдать, да такъ и просидятъ до глубокой ночи.
Шесть человѣкъ держалъ но успѣвали прислуживать. Одинъ
бильярдъ приносилъ до тысячи талеровъ въ годъ.
Гости окинули взоромъ знакомый рядъ комнатъ, поблекшее
убранство которыхъ и слабое освѣщеніе давали имъ какой-то
печальный, осиротѣлый видъ. Глубокая тишина царствовала вездѣ,
только издали раздавался стукъ шелъ на бильярдѣ да въ сосѣд-
немъ покоѣ двое военныхъ пили пуншъ у камина и читали
газеты.
— Ахъ, славныя старыя времена! куда дѣвались они теперь?
воскликнулъ Штарльманъ, запивая виномъ свое восклицаніе и
печальный вздохъ, его сопровождавшій,—Да свалите, почтеннѣй-
шій Вортеръ. куда жъ дѣвались всѣ ати любители стараго рейн-
вейна, свѣжихъ новостей и шахматной игры? Вѣдь городъ У* когда-
то славился по этимъ статьямъ.
Вергаръ вздохнулъ.
— Господь ихъ знаетъ! отвѣчалъ онъ, подумавъ съ минуту:—
теперь все больше ходятъ въ клубъ или играютъ по домамъ, а
многіе и совсѣмъ уѣхали отсюда. Вотъ Бруммѳль, тотъ, чтб вы-
игралъ первый призъ на турнирѣ въ 1832 году, поѣхалъ въ
Нью-Іоркъ два года назадъ, да тамъ и остался.
— ДО, ото часто случается съ нашими братьями, германцами,
замѣтилъ Клейнъ:—немногіе изъ насъ имѣютъ то, что называется,
родину, то-есть тѣ чувства непоколебимой вѣрности и безотчетной
привязанности, которыя удерагиваютъ человѣка въ кругу старыхъ
друзой ого, па порогѣ отцовскаго дома, а большая часть перелетныя
птицы. Гдѣ ихъ солнце пригрѣетъ, тамъ для нихъ и отечество.
Я думаю, Вѳртеръ, что не одни любители шахматной игры, а
много и другихъ людей изъ вашихъ знакомыхъ по той же причинѣ
вамъ измѣнили.
— Да, господинъ Клейнъ, вы правду изволили говорить.
Вотъ, нашъ профессоръ Раупахъ, котараго такъ любила здѣшняя
молодежь, еще недавно переселился въ Россію, а все семейство
доктора Лаубрехта уже лѣтъ шесть какъ проживаетъ въ Женевѣ.
Трудно въ нашей землѣ разсчитывать на вѣрныхъ друзей или па
постоянную практику. Не успѣетъ человѣкъ соссарѣться, какъ
— 123 —
видятъ уже круговъ себя чужія лица; а если ты раэт. кого поте-
рялъ изъ вида, то ужъ не жди его больше увидѣть. Рѣдко
удастся кому такъ, какъ мнѣ теперь съ вами, выпить стаканчикъ
за здоровье старыхъ пріятелей, Дй, все теперь быстро, слишкомъ
ужъ быстро мѣняется. Кто оставилъ нашъ городъ лѣтъ десять
назадъ, тотъ не узнаетъ его теперь. Вы не повѣрите...—и, пока-
чивая головою и пожимая плечами, онъ началъ высчитывать разныя
перемѣны, происшедшія на его глазахъ въ послѣднее время.
— Такъ-то. почтеннѣйшій, сказалъ Клейнъ, обращаясь къ
хозяину: — новое поколѣніе стало безцвѣтнымъ космополитомъ, и
люди нашего времени похожи на выдохшееся вино, которое потеряло
свой природный вкусъ и запахъ, такъ что не вдруіъ отгадаешь
изъ какого оно погреба.
— Да, подхватилъ Штральманъ: — но если остались еще
между нами такіе люди, какъ лаіпъ пріятель Бергеръ, люди, вѣрные
своему прошедшему, и также, какъ этотъ добрый, славный Штейн-
бергоръ, сохраняющіе въ себѣ неизмѣнно свой здоровый германскій
духъ, то въ честь ихъ я выпиваю этотъ стаканъ.
Всѣ четверо чокнулись и осушили свои стаканы. Скоро послѣ
того хозяина отозвали въ другую комнату. Друзья остались одни.
Клейнъ и Штральманъ сначала разсказывали Миллеру свои похож-
денія.
— Ну, теперь твоя очередь, Мидлеръ, сказалъ Штральманъ.
Миллеръ медленно, неохотно началъ, съ немногими исключеніями,
ту повѣсть, которую мы сообщили уже читателю. Много толковъ
было потомъ между пріятелями о томъ, чтб слѣдовало и чего не
слѣдовало дѣлать Миллеру, чтобъ избѣжать тѣхъ бѣдствій, отъ
которыхъ онъ пострадалъ, и много благоразумныхъ совѣтовъ дано
на будущее время, но воѣ они оказывались какъ-то неудобоиспол-
нимыми. И это нисколько но удивительно, если принять въ соображеніе,
что самое простое рѣшеніе вопроса практическимъ путемъ часто
ускользаетъ отъ проницательнаго взора чисто теоретическихъ его
изслѣдователей. Такъ было и въ настоящемъ случаѣ. Друзья изло-
жили ему цѣлую теорію того, въ какомъ случаѣ и какъ слѣдуетъ
располагать своимъ капиталомъ, отдавая ото иа проценты въ руки
частныхъ людей: но капитала у него не было и потому теорія
употребленія его не могла принести ему пикакой пользы. Далѣе,
оба они долго ломали голову, стараясь придумать для Миллера
что нибудь такоо, чтО обезпечило бы его будущую участь; но, но
внимательномъ изслѣдованіи, оказывалось, что для всякаго пред-
пріятія необходимы деньги, а между тѣмъ никому язъ нихъ ие
пришло въ голову предложить ему эти деньги въ заемъ. Послѣ
долгихъ споровъ и разсужденій о томъ же предметѣ, разговоръ ихъ
принялъ другой оборотъ. КлоЙнъ вспомнилъ о странномъ явленіи
черной дамы во время послѣдней игры шахматнаго поединка въ
Берлинѣ и спросилъ у Миллера, чтб онъ думаетъ объ этомъ при-
зракѣ и какъ объясняетъ себѣ его возможныя откошенія къ дѣй-
ствительному міру.
Миллеръ задумался и долго теръ себѣ лобъ.
— Я видѣлъ эту женщину такъ ясно, какъ на яву, отвѣчалъ
онъ, нѣсколько минутъ спустя: — и каждое слово ея сохранилось
у меня въ памяти такъ свѣжо и такъ отчетливо, какъ еслибъ
оно написано было на бумагѣ и эта бумага лежала у мепя передъ
глазами. Несмотря на то, я долго старался объяснить себѣ этотъ
Случай обыкновеннымъ путемъ н долго считалъ его сновидѣніемъ,
которое не могло имѣть никакого другого источника, кромѣ раз-
драженной фантазіи. Такъ думалъ я долго, то есть не то, чтобъ
долго, а вѣрнѣе сказать, до самаго сегодняшняго дня.
— Какъ до сегодняшняго дня? воскликнулъ Клейнъ: — сегодня,
стало-бить, та думаешь иначе?
— Сегодня и не далѣе, какъ за минуту до встрѣчи съ вами,
я видѣлъ ту же самую женщину на бульварѣ и узналъ ее какъ
нельзя лучше. Она дѣйствительно черная королева и съ ней была
другая — бѣлая. Онѣ говорили со мной очень ласково и обѣщали
свиданіе въ скоромъ времени.
Оба пріятеля съ удивленіемъ посмотрѣли сперва друга на друга,
потомъ на Миллера, а потомъ па его стаканъ. Эготъ стаканъ былъ
допитъ почти до дна и это былъ пятый, но на лицѣ говорившаго
незамѣтно было ни малѣйшихъ слѣдовъ того, чтб невольно пришло
въ голову Клейну и Штральыану, которые оба разомъ вообразили
собѣ, что Миллеръ пьянъ.
— Нѣтъ, господа, мы слишкомъ долго здѣсь засидѣлись и
всѣмъ намъ давно пора ложиться спать, сказалъ Штральманъ,
вставая.
— 125 —
— Тсс! шепотомъ пропзпосъ Клейнъ, указывая пальцемъ за
сосѣднюю комнату: —• чтб тамъ за шумъ? Слышите, точно кань-
будто женскіе голоса.
— Какіе тамъ женскіе голоса) Это тѣ два военные, чтбпвлі
пуншъ, когда мы вошли.
— Нѣтъ, не они, возразилъ Клейнъ: — онп оба давно запла-
тили деньги и вышли.
— Ну, и ты туда же! Поди посмотри, можетъ быть, и въ
самомъ дѣлѣ ото знакомые Миллера тамъ сидятъ, ожидая, скоро ди
мы уберемся, чтобъ видѣться съ нимъ наединѣ.
Между тѣмъ въ сосѣдней комнатѣ дѣйствительно слышны были
жевскіо голоса н такъ явственно, что оба пріятеля замолчали.
Клейнъ всталъ н подошелъ на цыпочкахъ къ полуотворенной двери.
Нѣсколько минутъ смотрѣлъ онъ, ни говоря пи слова, потомъ
сталъ дѣлать Штральману знаки, чтобъ онъ но шумѣлъ, потомъ
махнулъ рукою ему и Миллеру, чтобъ они пришли посмотрѣть, и
оба, вслѣдъ за нимъ, тихонько подкрались къ дверямъ.
Миллеръ взляпулъ и увидѣлъ двухъ женщинъ, встрѣченныхъ
имъ на бульварѣ. Оиѣ сидѣли прямо противъ камина спиною къ
окошку и потому но могли замѣтить постороннихъ свидѣтелей,
стоявшихъ за полуотворенными дверями. Бѣлокурая красавица при-
подняла края своей юбки, положила на рѣшетку камина двѣ
маленькія ножки, обутыя въ палевые, атласные башмаки, а головку
откинула на спинку креселъ и грѣлась и нѣжилась, какъ котенокъ
у печки. Черноглазая подруга ея въ двухъ шагахъ сидѣла, за-
думчиво облокотись руками на колѣни и опустивъ лицо на ладопи.
Красный свѣтъ угольевъ игралъ на ея смуглыхъ плечахъ, съ
которыхъ спустилась черная, шелковая мантилья и иа драгоцѣнныхъ
каменьяхъ, украшавшихъ запястье ея коралловаго ожерелья.
Комната, въ которой онѣ сидѣли, была хорошо знакома Миллеру.
Въ старые годы она была любимымъ мѣстомъ сходки шахмат-
ныхъ игроковъ города У***, отдававшихъ ей рѣшительное пред-
почтеніе породъ всѣми другими ихъ сборными мѣстами не только въ
кофейняхъ, трактирахъ или другихъ тому подобныхъ убѣжищахъ отъ
вдода и скуки, но даже и въ самомъ клубѣ, Въ причинѣ такого
предпочтенія никто по давалъ себѣ отчета, потому что оно основано
было на невапятной давности. Изстари, когда о шахматномъ
— 1Й6 —
клубѣ еще и помину не было, тутъ содержалось нѣчто вродѣ
того, что въ Германіи называется Жешз/м&в, то есть полутрактнръ и
полу шинокъ, извѣстный подъ фирмою Бѣлою Короля, поясная
фигура котораго въ бѣлой мантіи и въ полномъ вооруженіи, изобра-
женная на вывѣскѣ, до сой поры висѣла надъ дверьми. Въ шинкѣ
собиралась всякаго рода игроки, по болѣе всего шахматные, пови-
димому, считавшіе „Бѣлого Короля® своею собственностью. Многое
перемѣнилось съ тѣхъ поръ, но еще не очень давно и на памяти
Миллера, тутъ, попрежнему, происходили самые отчаянные бои, въ
которыхъ онъ былъ то участникомъ, то свидѣтелемъ, и только что
онъ окинулъ взоромъ это мѣсто, какъ цѣлый рядъ воспоминаній
сталъ воскресать у него въ душѣ. За этимъ столомъ сидѣлъ зна-
менитый Д*, когда оиъ выигралъ Гамбитъ Слота у четырехъ
ивъ сильнѣйшихъ бойцовъ У**скаго клуба: тутъ же бился онъ
самъ цѣлую ночь съ' венгерцемъ С*, за котораго держали пари
шесть человѣкъ, пріѣхавшіе вмѣстѣ съ ними изъ Вѣны и Шіита
противъ трехъ или четырехъ изъ его собственныхъ знакомыхъ,
и все это общество, не смыкая глазъ, просидѣло до разсвѣта за
шахматнымъ столомъ. Вся мебель въ комнатѣ была старая, хорошо
знакомая, и все стояло на прежнихъ мѣстахъ; ко та всемъ
лежала печать какого-то запустѣнія, такъ рѣзко противорѣчив-
шаго съ прошедшимъ блескомъ и шумомъ, съ шутками и спо-
рами веселаго общества, съ пирушками, происходившими послѣ
битвы, и съ тостами, провозглашаемыми въ честь побѣдителей,
что Миллеръ невольно вздохнулъ. Но тѣни прошедшаго, въ быст-
ромъ полетѣ мимо него проносившійся, были легки и прозрачны
и не мѣшали ему обратить все овое вниманіе на сцену, проис-
ходившую передъ его главами въ настоящую минуту. Какъ звуки
невидимаго оркестра, опѣ сопровождали эту сцену и служили ей
гармоническимъ аккомпанииентоиъ.
— Чтд дѣлаетъ твой король? спросили черная королева у бѣлой.
- Я думаю, спитъ: а твой?
— Мой оъ утра куда-то пропалъ, и теперь, вѣроятно, сидитъ
въ клубѣ за вистомъ съ кѣмъ-нибудь изъ своихъ пріятелей, или
играетъ въ билльярдъ.
— Между нами сказать, Гюльнара, я нахожу это въ высшей
степени неприличнымъ, Въ его званіи вмѣсто того, чтобъ давать
— 127 —
собою примѣръ другимъ, онъ позволяетъ себѣ оказывать такое
явное предпочтеніе этимъ глупымъ забавамъ. Это роняетъ досто-
инство шахматной игры.
— Мнѣ и самой это кажется, милая Джалиле; да что будешь
дѣлать? Всякій разъ, что я ему напоминаю о его обязанностяхъ,
онъ мнѣ отвѣчаетъ, что шахматная игра становится невыносимо
скучна и что правильныя начала сидятъ у него вотъ тутъ. (Она
показала рукою, на горло), н, ладо признаться, въ его словахъ
много правды. Поэзія нашей игры сохнетъ и вянетъ съ -часа на
часъ подъ гнетомъ педантскихъ теорій. То, что еще но очень
давно было дѣломъ творческаго вдохновенія, теперь становится
вялымъ, книжнымъ искусствомъ. На клѣтчатомъ полѣ споръ идеи,
уже. не о томъ, кто сильнѣе своего противника умомъ и чей геній
видитъ далѣе, угадываетъ вѣрнѣе далекія послѣдствія событій, въ
настоящую минуту совершающихся, а просто о томъ, кто лучше
выдолбилъ нанзустъ какое-нибудь руководство, высиженное съ истин-
но филистерскимъ терпѣніемъ и филистерскою, холодною акурат-
постью.
. — Да, отвѣчала Джалиле:—прошли наши цвѣтущія времена!
Приходится жить однимъ воспоминаніемъ. Съ тѣхъ лоръ, какъ
вошла въ моду ихъ глупая, отвлеченная номенклатура, намъ яѳ
остается ничего болѣе дѣлать, какъ сидѣть сложа руки, потому
что имъ уже ненужно болѣе насъ, ненужно живой, воплощенной
идеи; они довольствуются одними знаками, и, разумѣется, для
заученыхъ ходовъ ненужно ничего болѣе. Де первое и Де
восьмое! они позволяютъ себѣ называть насъ по, нумерамъ! Одна
мертвая буква живетъ къ душѣ совромолпиковъ.
— Скучно! замѣтила черная королева, вздохнувъ.—То ли дѣло
бывало, во времена Фнлидора, или еще ранѣе, во времена Эрколе
доль-Ріо, въ юношескую, рыцарскую эпоху шахматной игры!
Миллеръ оглянулся на. своихъ товарищей, желая знать, какое
впечатлѣніе произвелъ на нихъ этотъ разговоръ; но Штральманъ
и Клейпъ уже нѣсколько минутъ какъ отошли отъ дверей и спо-
рили между собою о чемъ-то довольно живо, а потому* конечно,
не слыхала самого любопытнаго. Разговоръ, между тѣмъ, продолжался.
— Дйі, говорила бѣлая королева, украдкою заглядывая въ
зеркало и поправляя кружевной воротникъ у себя на плечахъ:—я
— 128 —
всей душой люблю старппу; но, признаюсь, перемѣна также имѣетъ
много ііріцтнаго. Конечно, прежде мы жили веселѣе, только, между
пани сказать, я не хотѣла бы вернуться къ прежнимъ модамъ.
Можно ли сравнить нашъ теперешній легкій и свободный нарядъ съ
фижмами и робронами временъ Филидора, съ тяжелыми, стоя чнмн ворот-
никами временъ Рюй-Лопеца и Эрколе дель-Ріо или съ неловкими
пантолонами и несносными покрывалами, которые мы носили при
дворѣ аравійскихъ калифовъ? То ли дѣло теперь!., Кто тебѣ шилъ
это платье?
М-ше Ье^оиѵё, въ Парижѣ, отвѣчала Гюльнара. — Что жъ,
оно дѣйствительно очень мило; но л не могу согласиться, чтобъ
старинные костюмы были такъ ужъ дурны, какъ ты о нихъ
говоришь. Помнишь пурпуровую мантію, которую я носила въ Гре-
надѣ, когда Сеидъ Али-Муххамедъ игралъ въ своемъ саду у
фонтана съ плѣннымъ маркизомъ Діего д'Оссоне, и тотъ поясъ,
усыпанный алмазами, который обхватывалъ широкія складки моего
чернаго бешмета?
— Ахъ, помню, помню! воскликнула Джалиле, хлопая ль
ладони и подпрыгивая па своемъ к]юслѣ.—А на мнѣ было покры-
вало изъ индійской кисеи, съ золотыми кружевами по краямъ, и
желтые, сафьянные сапожки съ высокими каблуками и длинными,
тонкими носками, загнутыми кверху трубою. Ха, ха, ха!.. И какъ
ты разсердилась въ ту пору, когда этотъ бѣдный маркизъ, засмот-
рѣвшійся на окошко гарема, прозѣвалъ своего копя и долженъ
былъ сдаться Али-Муххіімеду во второй разъ! Ха, ха, ха!
Черная королева, гнѣвно нахмурила брови и топнула ножкой.
— Ты нарушаешь перемиріе, сестра! воскликнула она гнѣвно,—
Развѣ у насъ не было двадцать разъ повтореннаго уговора: никогда
не напоминать другъ другу старыхъ непріятностей? Или ты думаешь,
что я но могу припомнить тысячи случаевъ, въ которыхъ твоя
сторона была постыднымъ образомъ разбита и уничтожена?
Бѣлая королева съ минуту кусала себѣ губы и удерживалась
отъ смѣха; но, наконецъ, не въ силахъ была долѣе сохранять
свой серьезный видъ. Она опрокинулась на спинку креселъ и захо-
хотала такъ звонко, что Штральманъ и Клейнъ въ ту же минуту
подбѣжали къ дверямъ.
— 129 —
— Эта блондинка, право, очень мила! говорилъ Штральманъ
вполголоса, подтягивая свой бѣлый галстухъ и поправляя ворот-
нвчки, — Я войду я отрекомендуюсь. Что жъ, я не такъ еще старъ,
чтобъ бѣгать отъ хорошенькихъ женщинъ, когда онѣ попадаются
мнѣ на встрѣчу. Войду, ой-Богу войду, смерть, какъ хочется
немножко поволочиться!
— Эй, во входи! шепталъ ому Клейнъ, хватая его за рукавъ
и всѣми силами стараясь удержать,—Я тебѣ говорю, что это дамы
изъ высшаго круга; какъ разъ выйдетъ какая-нибудь глупая
исторія.
— Дамы высшаго круга? Да зачѣмъ имъ быть тутъ, въ
трактирѣ?
Зачѣмъ—совершенно липшій вопросъ, когда ты можешь видѣть
своими глазами, что 8то дѣйствительно такъ. Посмотри какъ онѣ
одѣты, какой фермуаръ на шеѣ у этой брюнетки!
— Эхъ ,что ты мнѣ говоришь! Пыльче фальшивые каменья
ни почемъ! Въ наше время женщины такъ одѣваются, что по
платью не отличишь графини отъ обыкновенной швеи. Бьюсь объ
Закладъ, что это какіе нибудь модистки, зашедшія сюда послѣ
бала. Посмотри, кйкъ она хохочетъ! У какой изъ этихъ прозрач-
ныхъ и веемилостивѣйшнхъ барынь не сдѣлались бы спазмы при
первой попыткѣ расхохотаться во все горло. Нѣтъ, если онѣ
знатныя дамы, такъ ужъ развѣ дѣйствительно какія-нибудь, шах-
матныя королевы вродѣ тѣхъ, что причудились сукаешедпюму
Миллеру!
Забывшись, онъ произнесъ эти слова довольно гремко. Обѣ
женщины оглянулись и бѣлая королева, сидѣвшая ближе къ дверямъ,
грозно нахмурила брови.
— Кто это? сказала онъ присматриваясь.
Въ эту самую минуту, та половина дверей, о которую опирался
Штральманъ, стараясь освободиться отъ товарища, его удерживав-
шаго, вдругъ отворилась п два пріятеля довольно неловко влетѣли
въ комнату.
Обѣ королевы вскочили съ креселъ,
— Чтб это значить? спросила бѣлая, гнѣвнымъ взоромъ оки-
дывая пришельцевъ съ ногъ до головы и выпрямляя свой царскій
(•танъ.—Кто изъ васъ осмѣлился въ нашемъ присутствіи сдѣлать
Идоііъ.	®
— 130 —
такое дерзкое замѣчаніе на патлъ счетъ, и кікъ «ѣли вы оба
забыться до такой степени, чтобъ пойти сюда безъ доклада? Извольте
сейчасъ выйти вонъ!
Оба пріятели смотрѣли въ недоумѣніи другъ на друга. ПІтраль-
мигъ, красный, какъ ракъ, бормоталъ довольно невнятно какое-то
полупзіжненіе, полукомпліАіентъ.
— Аллегро! кликнула бѣлая королева, хлопнувъ въ ладони.
Вбѣжалъ скороходъ, ловкій и красивый молодой человѣкъ, въ
парадномъ бѣломъ мундирѣ, обшитомъ сверкакіщимн галунами, въ
треугольной шляпѣ съ кокардою и при шпагѣ, узорпая рукоять
кото]юй украшена была палеными лентами. Снявъ шляпу, онъ низко
поклонился двумъ королевамъ и сталъ у порога.
— Позвать дежурнаго сержанта и шесть человѣкъ рядовыхъ!
— Скороходъ исчезъ на одинъ ліпгъ и въ ту жо минуту явился
снова. За нимъ, по два въ рядъ, мѣрнымъ шагомъ, вошли въ
комнату шесть невысокихъ, по плотныхъ, приземистыхъ человѣч-
ковъ, одѣтыхъ въ такой же мундиръ, какъ п опъ, но безъ галу-
новъ; впереди шелъ седьмой, ничѣмъ веотлпчавиіійся отъ всѣхъ
остальныхъ, кромѣ желтыхъ нашивокъ па рукавѣ и какой-то осо-
бенно смѣлой, рѣшительной поступи.
— Пѣшки! ей-Богу, пѣшки' шепталъ самъ про себя Мшыеръ,
осторожно выглядывая изъ-за. дверей,— Ихъ можно -узнать, зажмуря
глаза, по одному мѣрному стуку походка. Но, Вожѳ мой! чгб жъ
изъ этого будетъ?
— Взять этихъ двухъ грубіяновъ п вывести вонъ изъ дола!
сказала бѣлая королева, обращаясь къ своому караулу.
Въ одну минуту, плотные, приземистые человѣчки окружили
го всѣхъ сторонъ удивленныхъ пріятелей Миллера, н по успѣли
опи мигнуть, окъ пхъ вывели вонъ изъ комнаты такъ проворно,
какъ будто кто лпбудь снялъ пхъ рукою,
— Приказаніе вашего величества пеполпено въ точности, доло-
жилъ скороходъ, возвращаясь черезъ минуту.—Обоихъ грубіяновъ
вывели въ переднюю и вытолкали за двери.
— Нѣтъ, я пѳ могу, я никакъ но стерплю такого оскорбленія!
воскликнула черпая королева, которая съ самаго начала послѣдней
-сцены казалась чѣмъ то обижена, а теперь совершенно вышла изъ
себя и съ пылающими щеками, съ гнѣвнымъ взоромъ, подбѣжала
къ своей бѣлокурой сестрѣ.
— 131 —
Перемиріе нарушено! говорила опа, задыхаясь отъ гнѣва:—
твой скороходъ второй разъ, входя въ эту комнату, остановился
па такой клѣткѣ паркета, съ которой онъ открываетъ мнѣ шахъ.
Джалиле! это сдѣлано съ умысломъ, чтобъ меня оскорбить, и я по
прощу тебѣ этой обиды?
— Не думаешь ли ты, что я испугаюсь твоихъ угрозъ и
стану передъ тобой извиняться? гордо отвѣчала ей бѣлая королева.—
Это была бы неслыханная новость! Я не скрываю, что шахъ отъ
моего скорохода былъ сдѣланъ съ намѣреніемъ; и если ты требуешь
удовлетворенія, то получишь ого непремѣнно во всякое время, когда
тебѣ будетъ угодно.
— Сейчасъ! сію жо минуту, не выходя изъ этой комнаты!
воскликнула Гюльнара, гнѣвно топая объ полъ своими маленькими
ножками.
Дталиле мигнула своему скороходу и оии - вдвоемъ приняли
вдругъ такое положеніе, которое грозило бѣдою уедпі-елпой брю-
неткѣ, но она, какъ сорна, ускользнула отъ прослѣдовавшихъ со
враговъ и однимъ прыжкомъ очутилась на противоположной сто-
ронѣ комнаты,
— Ты думаешь;, воспользоваться отсутствіемъ моей свиты, ска-
зала она бѣлой:—но помощь будетъ здѣсь черезъ двѣ минуты, а
до тѣхъ поръ тебѣ съ твоимъ скороходомъ не удастся меня, поймать!
Съ этими словами опа приложила къ губамъ золотую игрушку,
висѣвшую у ной па поясѣ, и длинный, пронзительный свистокъ
раздался у Миллера въ ушахъ; въ ту же минуту опъ услыхалъ
въ сосѣдней комнатѣ страшный шумъ. Казалось, какъ будто цѣлая
толпа народа снаружи ломится въ двери, а иэвпутри другая ее не
пускаетъ. Но бѣлая королева хлопнула въ ладони и въ комнату
вдругъ влетѣли два ловкіе наѣздника на бѣлыхъ, какъ снѣгъ,
маленькихъ лошадкахъ, ростомъ не выше годовалаго жеребенка, но
съ толстыми и чрезвычайно свирѣпыми мордами. Они мигомъ при-
соединились къ своей королевѣ и къ бѣлому скороходу, и черная
красавица, вдругъ атакованная съ четырехъ сторонъ, увидѣла себя
въ довольно опасномъ положеніи; но не дрогнуло ея смѣлое сердце.
Напрасно конница, искусно соображая свои маневры съ проворнымъ
дѣйствіемъ скорохода, старалась отрѣзать ей отступленіе сзади,
покуда бѣлая королева грозила замкнуть всѣ выходы впереди:
9*
— 132 —
быстро мѣняя свою позицію, постоянно увертываясь г отступая
отъ превосходныхъ сидъ непріятеля, она съ непостижимой ловкостью
разстраивала воѣ ихъ атаки.
— Стойте! крикнула бЬлая королева и снова хлопнула въ ладони.
Вдругъ двери съ шумомъ отворяются настежь и что-то ужасное,
толстое, огромное, круглое, какъ бочка, тяжело подпрыгивая и
пристукивая, съ громомъ и трескомъ впадивао'гся въ комнату.
Страшный шумъ и возня поднимаются въ четырехъ стѣнамъ шах-
матнаго кабинета. Страшная свалка идетъ въ сосѣдней комнатѣ.
Тамъ все какъ будто кто-то ломится и кто-то сто не пускаетъ.
Вдругъ крики: вбѣгаетъ другой скороходъ, а за нимъ нѣсколько
пѣшекъ въ изорванныхъ мундирахъ, съ растрепанными волосами и
раскраснѣвшимися лицами.
— Чтб тамъ такое, Анданте? спрашиваетъ бѣлая королева.
— Черные лѣзутъ въ двери, ваше величество. Нѣтъ мбчи!
Мало народу осталось и тѣ всѣ изъ силъ выбились; число одолѣ-
ваетъ. Ихъ тамъ, въ передней, видимо-невидимо; въ потемкахъ
такъ кишмя и кипятъ. Прикажите ударить отбой!
Но едва опъ успѣлъ выговоритъ эти слова, какъ весь передовой
поетъ выбѣжалъ ивъ передней, горячо преслѣдуемый по пятамъ
черною конницею Гюльнары, вслѣдъ за которою ворвались въ ком-
нату и всѣ остальные силы противной партіи. Въ одинъ мигъ ош<
разорвали ту дѣлъ, которая окружала Гюльнару со всѣхъ сторонъ*
и черная королева, освобожденная ихъ нопредвидѣішою атакою,
очутилась въ главѣ своего собственнаго войска. Трескъ барабановъ,
со стороны черной партіи бившихъ аттаку, а со стороны бѣлой—•
отступленіе, рѣзкія ноты сигнальныхъ роговъ, стукъ оружія и гро-
мовой головъ команды съ обѣихъ сторонъ—всо это вдругъ напол-
нило комнату такимъ адскимъ шумомъ, что Миллеръ заткнулъ
собѣ ушн, чтобъ не оглохнуть.
„По мѣстамъ!* раздалось вдругъ съ обѣихъ сторонъ. Схватка
вдругъ остановилась; партіи раздѣлились и стали выравниваться
въ двѣ шеренги, на двухъ противоположныхъ сторонахъ комнаты.
— Гдѣ же король? спросила вдругъ Джалвло, оглядываясь
на всѣ стороны.
— Почивать пшюлятъ, отвѣчалъ ординарецъ* проворно выска-
кивая изъ фронта и вытягиваясь въ ст]»уиегу.
-г~ Разбудить сію жо минуту и сказать, что я прошу его
некодлѳнно япиться сюда.
Ординарецъ исчезъ и черезъ минуту вернулся съ докладомъ,
что его величество изволили раздѣться и лечь въ постель ужо
болѣе часа назадъ и что ихъ никакъ нельзя добудиться—такъ
крѣпко они изволятъ спать,
— Чтй за вздоръ? закричала съ негодованіемъ Джалло;—
сейчасъ же иди и скажи, что л непремѣнно требую ого сюда, сію
же минуту!
Ординарецъ снова исчезъ и снова вернулся такъ же проворно.
Во внутреннихъ комнатахъ слышно было какъ кто-то зѣваетъ,
— Ну, чтб жъ? нетерпѣливо спросила Джалила.
— Я ихъ будилъ, да они изволили отвѣчать, что все ото
вздоръ и что теперь слишкомъ поздно затѣвать всю эту суматоху.
Они не одѣты...
— Ахъ, Господи! чтб за мука мнѣ съ этимъ старикомъ!
воскликнула Джалиле, старая отъ нетерпѣнія. — Иди, окажи, что
я приказываю ему немедленно явиться сюда сію секунду и безъ
всякихъ отговорокъ! Да скажи, чтобъ онъ не тратилъ временя
одѣваться, а то мы прождемъ его до утра: пусть придетъ въ чемъ
попало, какъ есть.
Опять исчезъ ординарецъ и на этотъ разъ возвратился съ
докладомъ, что его величество изволятъ идти. Торжественный марпгь
раздался на сторонѣ бѣлыхъ, двери распахнулись настежь и, под-
держиваемый двумя скороходами, съ двумя ординарцами впереди и
съ двумя позади, медленнымъ шагомъ вошелъ въ комнату бѣлый
король. То былъ довольно высокій, но худощавый, сгорбленный и
сѣдой старичокъ почтенной наружности, въ желтомъ, шелковомъ
халатѣ съ разводами, въ бумажномъ ночномъ колпакѣ и въ крас-
ныхъ. сафьянныхъ туфляхъ, пятки которыхъ шлепали по паркету.
Миллеръ нѣсколько разъ протиралъ глаза, всматриваясь въ
лицо этого господина, и не могъ придти въ себя отъ удивленія.
Бѣлый король былъ не иной кто, какъ Бергеръ, содержатель
трактйра и старый ого пріятель. Изумленный до крайности этимъ
открытіемъ, онъ оглянулся налѣво, желая знать, кто занимаетъ
мѣсто его противника на сторонѣ черныхъ, но въ черной партіи
происходило тоже немалое замѣшательство. Тамъ тоже не доставало
короля, и мѣсто, оставленное для него въ серединѣ, стояло пустое.
Гюльнара была въ большихъ хлопотахъ. Торопливо писала она
карандашомъ у себя на колѣняхъ записки, которыя увозилъ вѣстовой,
па всемъ скаку скрываясь изъ глазъ и возвращаясь .непостижимо
быстро съ отвѣтомъ, тоже написаннымъ на лоскутѣ бумаги.
Переписка, наскоро происходившая такимъ образомъ между Гюль-
нарою я отсутствую]нимъ предводителемъ черныхъ, не ускользнула
отъ вниманія Миллера, стоявшаго на дверьми въ двухъ шагахъ
отъ того самаго мѣста, гдѣ черная королева, сидя на креслѣ,
писала свои записки и читала вполголоса отвѣты. Она была слѣдую-
щаго рода.
№ 1.
А- Отъ чфшгё	ЯЗ. ЧгірМГлѴу яарод’й.
„Мой милый Эдгардъ! Я чуть было по попала въ. бѣду сегодня
вечеромъ, вслѣдствіе коварныхъ замысловъ сестры; и еслибъ свита
моя не подоспѣла пб-время, то всю эту ночь я провела бы въ
плѣну у бѣлой королевы; а дорогой выкупъ, который пришлось
бы ой дать за мое освобожденіе завтра поутру, былъ бы очень
обременителенъ для нашего .хозяйственнаго бюджета, и безъ того
ужо наполненнаго разными лопродвидѣнпыми расходами по случаю
наступившей дороговизны. Оь полученіемъ сего, брось свои дѣла,
если ты у себя въ кабинетѣ, йли карточную игру, если ты пъ
клубѣ, и спѣши, нс теряя ли минуты, въ трактиръ Бѣлаго Короля,
гдѣ оба войска давно уже въ строго и ждутъ тебя одного, чтобъ
начать сраженіе.
„Преданная тебѣ
„Гюльнара".
Б» Отъ ѵервлій ксдоля черной	Отглода.
„Ваше величество! Постарайтесь какъ нибудь отложить наше
сраженіе до утра, потому что ей Богу мнѣ теперь совсѣмъ недосугъ.
У насъ идетъ преинтересное жарта съ майоромъ Раухшнабелемъ,
который нарочно для меня пріѣхалъ сегодня въ клубъ и у кото-
раго я выигралъ уже пятьдесятъ фрпдрихедоровъ. Будьте снисходи-
тельны и поймите, что мнѣ повѣжливо было бы его оставить, по
давъ ему времени отыграться или проиграть еще партій десять.
Тысячу разъ цѣлую ваши ручки и прошу поклониться отъ меня
— 135 ™
добрѣйшему Вертеру, если онъ'еще не спитъ, а танъ, же ея коли-
честву вашей сестрицѣ, если она не слишкомъ на васъ сердита.
„Преданный намъ
„Эдгардъ ІПвАгцаопфъ
№ 2.
А* От« ѵгряой кдеемдеы о кедамъ
„Я никакъ не могу принять такой пустой отговорки и но
понимаю, Эдгардъ, какъ можешь*ты быть такъ холоденъ іцяештима-
телекъ ко всему, чтб до йена касается, чтобъ рѣшаться прислать
мнѣ подобный отвѣтъ въ такую минуту, когда я сгораю отъ
нетерпѣнія видѣться съ тобою лично. Но ты давно уже перемѣнился
къ своей королевѣ и давно пересталъ цѣнить ея расположеніе.
Могла ли я ждать такой холодности и такого пренебреженія въ
ту пору, когда ты клялся служить мнѣ вѣчно и предупреждать
мои малѣйшія желанія, въ ту пору, когда я удостоила тебя своимъ
союзомъ и возвела въ тотъ высокій сапъ, обязанности котораго ты
такъ мало уважаешь. Сію же минуту брось свое отвратительное
экартэ и спѣши сюда, если ты но хочешь разсориться совершенно
съ твоею
„Гюльнарою".
В. Отъ черхаіо шуром «ь чрригі-й кр/иие#»- Оягяіть.
„Ваню величество! Изъ вашей послѣдней записки я нижу, что
вы очень на меня сердиты; но вы ошибаетесь, если вы думаете
найти во мнѣ услужливаго исполнителя всѣхъ вашихъ прихотей и
вздорныхъ затѣй. Вы говорите, что я но умѣю цѣнить вашего
расположенія; но это нв болѣе, какъ путтыя слова. Какъ мало
имѣете вы ко мнѣ истиннаго расположенія—это я вижу изъ того,
что вы нисколько ко дорожите монмъ покоемъ и готовы раз-
сориться со мною изъ всякихъ пустяковъ. А чтб касается того
сана, который я пріобрѣлъ, вступивъ въ союзъ съ вами, то право
я мало думалъ о немъ въ ту пору, когда я искалъ этого союза.
Ваша красота, латъ умъ, ваше дружеское расположеніе н надежда
пріобрѣсти когда-нибудь право на ваше сердце н руку были дороги
для меня; а вовсе не титулъ шахматнаго короля, титулъ, который
покажется далеко не такъ лестенъ, какъ многіе это думаютъ, если
— 136 —
сообразить, какія мелкія, черезполосныя, безперестанно оспариваемыя
владѣнія и какая ограниченная власть сопряжены съ этимъ званіемъ,
какую ничтожную роль играли всегда шахматные короли въ
лѣтописяхъ исторіи и какое огромное число ихъ умирало отъ
скуки и отъ апоплексическаго удара, вслѣдствіе сидячей жизни.
Повѣрьте, одна только искренняя любовь моя къ вамъ могла
заставить меня долгіе годы зѣвать, по нѣскольку часовъ сряду,
сида за этой печкой, которую вы называете турой, прятаться
отъ всякаго дурака, которому вздумается сдѣлать мнѣ шахъ, и
принимаю дѣятельное участіе въ ‘бою только тогда, когда главная
опасность миновалась и главный интересъ пропалъ. Все это
нисколько для меня не лестно; а потому, если дружба ваша ко
мнѣ охладѣла до такой степени, что, нисколько но дорожа ни
моимъ кошелькомъ, ни моимъ удовольствіемъ, ни моимъ покоемъ,
вы не хотите отложить вашу партію до утра, то лучше намъ
разойтись, чѣмъ ссориться поминутно. Ищите себѣ другого короля,
а я постараюсь забыть, на сколько возможно, огненные глаза и
черныя кудри Гюльнары, которые всегда были дороже для меня
всѣхъ титуловъ и всѣхъ почестей въ мірѣ. Примите увѣреніе*
и проч.
— Вота тебѣ и ііа! сказала вполголоса Гюльнара, Дочитавъ
письмо до конца и поглядывая, въ недоумѣніи, на пустое мѣсто,
оставленное въ серединѣ для ея отсутствующаго товарища. Она
явно не ожидала, чтобъ король такъ споро подалъ въ отставку,—
Какой непріятный случай! Что жъ. это мы будемъ дѣлать безъ
короля! Джалиле но захочетъ сражаться на такихъ невыгодныхъ
для лея условіяхъ, а отложить поединокъ я никакъ не могу. Я
такъ оскорблена, что я глазъ не сомкну цѣлую ночь, не отвѣдавъ
сладкаго утѣшенія теста.
Она окинула взоромъ непріятельскій лагерь и увидѣла бѣлаго
короля въ его ночномъ пе^іі^ё, страшно зѣвающаго на своемъ
мѣстѣ, между тѣмъ, какъ блестящая супруга его, исполненная
воинственнаго одушевленія, обходила передовую линію пѣхоты и
ободряла войска свои къ бою.
— Ва! воскликнула вдругъ Гюльнара:—Бергеръ въ халатѣ
и въ ночномъ колпакѣ! Если такъ, то чт& я за сумашедшая,
чтобъ держаться строгихъ законовъ приличія между тѣмъ, какъ съ
— 137
противной стороны пикто п не думаетъ объ установленномъ этикетѣ!
Гей! Фрицъ! Ульрихъ! Поль! принести мнѣ съ улицы перваго
встрѣчнаго и пусть опъ будетъ на этотъ разъ исправляющимъ
должность чернаго короля; а заг.тра, мы поищемъ кого-нибудь
другого, болѣе достойнаго, на вакансію этого негодяи, Эдгарда.
Черная свита ея засуетилась и одинъ изъ скороходовъ собирался
уже выбѣжать на улицу, какъ вдругъ пѣшій ординарецъ, состоявшій
Лично при ея особѣ, выскочилъ впередъ и, вытянувшись въ струнку,
доложилъ своей королевѣ, что ловить на улицѣ перваго встрѣчнаго
вовсе пѣтъ пикакой нужды, потому что давно уже какой-то госпо-
динъ стоитъ тутъ, за дверьми, и смотритъ въ щелку; а потому,
прибавилъ онъ, чѣмъ ему такъ стоять, даромъ удовлетворяя свое
любопытство, по прикажете ли ваше величество взнть этого чело-
вѣка и привести, сюда чтобъ вамъ долго не дожидаться?
Руки опустились у Миллера и холодный потъ выступилъ на
лбу, когда онъ увидѣлъ, что Гюльнара и вся черная партія
смотрятъ прямо на ту щель въ дверяхъ, за которою онъ стоялъ.
Онъ хотѣлъ бѣжать, но страхъ подкосилъ ему ноги.
— Хорошо! отвѣчала между тѣмъ черная королева,—Борите
и ведите ого сюда. Все равно кто бы онъ ни былъ, онъ годится
па два часа. Но велика мудрость рокировать, да отходить въ
сторону, когда ему сдѣлаютъ шахъ. Да шепните ому только, чтобъ
онъ не слишкомъ совался впередъ, когда завяжется дѣло, а сидѣлъ
спокойно на своемъ мѣстѣ до тѣхъ поръ, пока ему не скомандуютъ
уходить, и чтобъ онъ ничего но боялся. Мы съумѣемъ уже его защищать.
Въ одинъ мигъ Миллера схватили и привели въ присутствіе
черной королевы.
— Кого я вижу! воскликнула Гюльнара съ лицомъ, сіявшимъ
отъ радостнаго удавленія, протягивая ему руку,—Мой милый
Гейнрихъ! Какая пріятная встрѣча! Сама судьба какъ-будто нарочно
посылаетъ тебя въ эту минуту, чтобъ сослужить мнѣ службу,
которая, конечно, не останется безъ должнаго вознагражденія.
Миллеръ, пораженный такимъ неожиданно-ласковымъ пріемомъ,
сталъ на одно колѣно и съ почтительною любовью поцѣловалъ руку
у черной королевы,
— Я всегда и съ радостью готовъ служить вашему величеству,
на сколько силъ моихъ хватитъ, произнесъ онъ голосомъ, преры-
— 138 —
вавшѳмся отъ сильнаго чувства:—готовъ жизнью пожертвовать для
вашей славы и безопасности; и если опытность стараго солдата,
которую я успѣлъ пріобрѣсти на полѣ сраженія въ тысячахъ битвъ,
можетъ быть употреблена съ пользою въ нынѣшній день, то я готовъ
драться за васъ до послѣдней капли крови,
— Вставь, др’угъ мой, Гейнрихъ, произнесла черная королева,
поднимая очарованнаго Миллера и подавая ему жезлъ изъ чернаго
дерева, украшенный золотомъ и драгоцѣнными каменьями;—встань
и займи мѣсто бывшаго короля, санъ котораго и псѣ соединенныя
съ нимъ почести я возлагаю на тебя покуда,'конечно, только на
время ожидаемой битвы; но если, <ть помощью твоего искусства и
твоихъ совѣтовъ, я успѣю одержать побѣду надъ враішъ, и емк
во время дѣла' ты успѣешь пріобрѣсти любовь и уваженіе окружаю-
щихъ меня храбрыхъ воиновъ, -то, можетъ быть, жваніе и честь,
временно на тебя возложенныя, останутся въ твоихъ рукахъ долѣе,
чѣмъ ты думаешь. Но объ этомъ мы успѣемъ поговорить. Смотри:
бѣлые двинулись уже впередъ!
Громъ барабана, стукъ шаговъ черной пѣхоты, спѣшившей па
встрѣчу непріятеля, рѣзкія, отрывистыя приказанія командующихъ
офицеровъ — все ото вдругъ заглушило ихъ разговоръ, и началась
упорная битва.
Едва успѣла передовая цѣпь охотниковъ занизить дѣло въ
центрѣ позиціи, какъ Аллегро, молодой и блестящій скороходъ
бѣлаго короля, выскочилъ изъ рядовъ съ обнаженною шпагою и
гордо окинулъ взоромъ всю черную линію, явно вызывая себѣ про-
тивника на смертный бой. Въ ту же минуту всадникъ по дѣвой
сторонѣ Миллера, завидѣнъ врага, далъ шпоры своему воронову
клтру и, ловко перескочивъ черезъ передовую, линію пѣхоты, устре-
мился было навстрѣчу бѣлому скороходу; по приказаніе аттако-
вать непріятельскую пѣхоту, переданное ему отъ королевы, останог
вило явное его намѣреніе сразиться съ Аллегро, Между тѣмъ, новыя
подкрѣпленія спѣшили на помощь къ центральной позиціи бѣлыхъ,
съ фланга поддержанной рѣшительною аттакою скорохода,. Тогда
Гюльнара мигнула своему собственному скороходу Неррачіо, молодому
человѣку, одѣтому въ черное бархатное полукафтанье, съ золотыми
нашивками на груди и на воротникѣ, который давно уже стоялъ,
задорно покручивая свои усы и нетерпѣливо хватаясь за рукоятку
— 139 —
шпаги. Объ соколомъ вылетѣлъ на встрѣчу своему заклятому врагу
и въ двухъ шагахъ отъ Миллера произошла короткая, но отчаян-
ная схватка. Шпаги ихъ скрестились, запрыгали, сверкая какъ
молнія; одинъ мигъ—и Норричіо упалъ, тяжело раненый въ грудь,
подъ лѣвое плечо; но по успѣлъ още Аллегро освободить своей
шпаги, какъ пѣшій солдатъ, подбѣжавшій на помощь къ своему
офицеру, ударилъ его въ голову топоромъ и опрокинулъ замертво
на полъ.
Странно и страшно стало Миллеру, такъ долго имѣвшему дѣло
только съ одними условными эмблемами и символами шахматнаго
боя, вдругъ увидѣть себя самого на полѣ сраженія, въ присут-
ствіи грозной и жестокой дѣйствительности, его окружавшей. Онъ
оглянулся: стиснувъ алыя губы, съ пылающимъ лицомъ и свер-
кающими глазами стояла возкѣ него Гюльнара. Правая рука ея при-
жата была къ сердцу, которое, казалось, хотѣло выскочить у нея
изъ груди ;— такъ высоко поднималась и опускалась эта грудь.
Вдали блестящая Джалило распоряжалась аттакою, и звонкій голо-
сокъ ея, сопровождаемый звукомъ сигнальныхъ роговъ, по време-
намъ долеталъ до центра черной позиціи. Громкіе крики ободренія
и мести вызваны были съ обѣимъ сторонъ кровавой развязкою пое-
динка между двумя скороходами; но между этими криками одинъ
тяжелый вздохъ обратилъ на себя особенное вниманіе Миллера. Онъ
посмотрѣлъ налѣво и увидѣлъ двѣ крупныя слезы у своего соб-
ственнаго скорохода, Фоско.
— Вы плачете? спросилъ его Миллеръ съ участіемъ,
’— Ахъ, ваше величество! конечно, вы можете смотрѣть на мой
слезы, какъ слабость, непростительную для воина: но могу ли я
оставаться равнодушнымъ, когда мой милый братъ, мой храбрый
Норричіо, на моихъ собственныхъ глазахъ и въ двухъ шагахъ отъ
меня упалъ, обливаясь своею бровью!
— Конечно, такая потеря должна быть очень чувствительна
для васъ, молодой человѣкъ, продолжалъ Миллеръ: — но, какъ
знать, можетъ быть, вашъ братецъ раненъ не на смерть и скоро, посдѣ
кампаніи, вернется въ ваши объятія, чудеснымъ образомъ исцѣлен-
ный отъ своей раны.
— Вы правы, ваше величество, отвѣчалъ Фоско,—и эта мысль,
конечно, должна служить мнѣ большимъ утѣшеніемъ въ настоящемъ,
— 140 —
несчастномъ случаѣ. Но для того, кто животъ и дышетъ только
въ бою, потерять своего товарища на все остальное время кампа-
ніи, это почти все равно, что потерять его совершенно, Чтб пользы
въ томъ, что я увижу его снова, послѣ окончанія военныхъ дѣй-
ствій? Мирная жизнь намъ но жизнь; опа пролетаетъ, какъ сонъ,
лѣниво и вяло. Сердце не бьется, кровь не кипитъ. ІІо мнѣ, лучше
десять разъ быть убитымъ въ сраженіи, чѣмъ, раненому легко при
самомъ началѣ его, попасться въ плѣнъ къ непріятелю и изъ
чужаго лагеря смотрѣть на счастливыхъ товарищей; какъ веселятся
они па кровавомъ пиру.
— Я радуюсь, сказалъ Миллеръ, протягивая ему руку, кото-
рую тогъ пожалъ съ почтительнымъ и низкимъ поклономъ: — я
радуюсь, молодой человѣкъ, что настоящій случай далъ маѣ воз-
можность узнать покороче ваше благородное сердце и вашу чув-
ствительную душу. Повѣрьте, что ѳолибъ это зависѣло отъ меня,
быстрое повышеніе на военномъ поприщѣ ожидало бы непремѣнно
такихъ людей, какъ вы и вашъ храбрый братъ. ’ Окажите, вы давно
служите въ званія скорохода?
— Ужъ нѣсколько лѣтъ, ваше величество, Въ нашемъ родѣ
это званіе переходитъ отъ отца къ сыну; но, положивъ руку на
сердце, я откровенно вамъ признаюсь, что ни мой покойный отецъ,
пи я, ни мой братъ, павшій сегодня на вашихъ глазахъ въ ту
минуту, когда онъ грудью защищалъ своихъ предводителей, никогда
не желали повышенія.
— Это довольно странно! замѣтилъ Миллеръ, — тѣмъ болѣе,
что, судя по всему, вы должны происходить изъ древней и благо-
родной фамиліи.
— Ваше величество на мало не ошибаетесь въ вашей догадкѣ.
Но нашъ родъ всегда былъ доволенъ тѣмъ высокимъ положеніемъ,
которымъ онъ съ давнихъ поръ пользовался при шахматномъ дворѣ.
И если названіе скороходъ звучитъ дѣйствительно нѣсколько дико
въ ушахъ человѣка, незнакомаго съ символическимъ смысломъ древ-
нихъ титуловъ и отличій, то не слѣдуетъ понимать его буквально;
точно такъ же, какъ геральдическій титулъ епископовъ который
носятъ члены нашего семейства въ Англій; потому что въ гербѣ
ихъ находится епископская митра — или титулъ придворныхъ
шутовъ, принадлежащій моимъ родственникамъ во Франціи, или
— 141 —
другое, не менѣе странное прозваніе слона, или, лучше сказать,
«кшовожатаі’о, усвоенное нашимъ товарищамъ въ Россіи и на Вос-
токѣ. Вашему величеству извѣстно, можетъ быть, лучше, чѣмъ кому-
нибудь другому, какая неусыпная дѣятельность требуется отъ хоро-
шаго скорохода въ армія и при дворѣ, какія важныя порученія
возлагаются на насъ во время битвы, а также и то, что ни но
нашимъ способностямъ, ни по силѣ усвоенной намъ съ давняго вре-
мени, мы нисколько не стойлъ ниже тѣхъ офицеровъ ех огсііпе
едие&ге, которые служатъ въ конницѣ и носятъ звонкій титулъ:
рыцарей, или кавалеромъ, въ Англіи, Франціи и Италіи; а здѣсь,
въ Германіи, просто называются скакунами; въ Россіи же, еще
того проще, конями,
— Гейнрихъ, Гейнрихъ! перебила черная королева, давно ужъ
выступившая впередъ: — брось свои разговоры, тебѣ давно пора
ракировать!
Мидлеръ оглянулся на Сторону королевы и увидѣвъ, что мѣсто
отъ него до праваго угла комнаты совершенно очищено, а съ фаса
непріятель строитъ тяжелыя батареи, ловко проскользнулъ мимо
толстой туры, катившейся ему на встрѣчу, и сталъ по правую руку
отъ нея. Но не успѣлъ еще онъ осмотрѣться на своемъ новомъ
мѣстѣ, какъ бѣлая королева, маршъ, маршъ, налетѣла яа него
въ сопровожденіи своего коннаго адъютанта. „Шахъ!" воскликнула
она звонкимъ голосомъ въ пяти шагахъ отъ него, осаживая своего
бѣлаго скакуна и гордо откинувъ назадъ бѣлокурую головку.
Страстнымъ огнемъ пылало ея шщо; длинныя кудри, растрепав-
шіяся на всемъ скаку, золотыми кольцами извивались по плечамъ.
Миллеръ сгорѣлъ отъ ея пламеннаго, какъ молнія, сверкавшаго
взора. Онъ готовъ былъ упасть на колѣни, цѣловать ея ножки и
надѣлать тысячу дурачествъ, въ восхищеніи отъ чудесной красоты
своего милаго непріятеля, какъ вдругъ черная тѣнь.мелькнула между
нимъ и свѣтлымъ видѣніемъ, его очаровавшимъ, и гнѣвная, рев-
нивая Гюльнара заслоняла его отъ бѣлокурой красавицы,
— Уходи скорѣе въ сторону! шепнула она Миллеру:—Джа-
лилѳ всѣ силы наводить на этотъ пунктъ.
Онъ быстро осмотрѣлъ позицію и замѣтивъ, что дивизіонъ
непріятельской кавалеріи пробирается ему въ обходъ, собирался ужъ
сдѣлать шагъ направо, какъ вдругъ чья-то невидимая рука преду-
— 142 —
вредила ого желаніе и, ловко ухвативъ его за голову, такъ про-
ворно переставила яа то самое очко, куда онъ собирался ступить,
что онъ ко успѣлъ шевельнуть ногами.
— ЧтО это?.. Позвольте!., Я самъ... началъ онъ было довольно
сердито, но оглянувшись въ ту сторону, откуда дерзкая рука дозво-
лила себѣ такое насильство, онъ увидѣлъ высокаго старика въ
богатомъ, восточномъ костюмѣ, съ длинною, серпбрнстою бородою
и такой серьезной, почтенной наружности, что онъ невольно удер-
жалъ себя отъ всякаго дальнѣйшаго замѣчанія. Стулъ, на которомъ
сидѣла эта особа, стоялъ на нод мосткахъ, съ которыхъ • удобно
можно было обозрѣвать все поле сраженія.
— Кто это? шопотомъ спросилъ Миллеръ у одного изъ коп-
ылъ своихъ адъютантовъ, стоявшаго въ двухъ шагахъ. •
— Это шейхъ Эль-Мансуръ, знаменитый арабскій игрокъ
ременъ калифа Гарунъчідь-Рашида и близкій родственникъ коро-
)вы Гюльнары, вполголоса отвѣчалъ ему адъютантъ;
— Но чтб жъ опъ тутъ дѣлаетъ?
— Какъ развѣ вы не видите, ваше величество? Онъ играешь
въ браминомъ Наль-Эрджіт, который держитъ сторону бѣлыхъ и
видитъ вонъ тамъ, у камина.
Миллеръ досмотрѣлъ ' въ ту сторону и дѣйствительно увидѣлъ
другого старика въ широкомъ шелковомъ кафтанѣ и великолѣпной
чалмѣ, съ лицомъ закопчонымъ и смуглымъ, какъ у египетской
муміи, и съ бѣлою, какъ снѣгъ, бородою.
Но какимъ образомъ они здѣсь очутились? продолжалъ опъ
разспрашивать.
— Ея величество королева Гюльнара и ея величество королева
Джалпле послали за ними гонцовъ съ самаго начала сраженія.
Враминъ Наль-Эрджи явился на девятомъ ходѣ бѣлыхъ; а шойхъ
Эль-Мансуръ черезъ два хода послѣ него, и только что онн изво-
лили явиться, какъ тотчасъ пошли вашимъ величествомъ на первое
очко коня ея величества королевы.
— Такъ это онъ-то меня переставилъ?
— Точно такъ, панто величество.
У Миллера голова пошла кругомъ, когда онъ попробовалъ
сообразить всѣ эти странныя обстоятельства. Но удивляться было не
время. Въ двухъ шагахъ отъ него кипѣлъ отчаянаый бой, Нѳпрі-
— ІІЗ —
ЯТОЛЬСІМН пѣхота СЪ ОДНИМЪ скороходомъ ВЪ ГОЛОВѢ КОЛОННЫ, • .СЪ
флангомъ подкрѣпленная аттаками кавалерія, а съ тыла сопровож-
даемая королевою и турою, лѣзла' па штурмъ главной позиціи
черныхъ я опрокидывала все на . своемъ пути.
— ІПахъ! закричалъ, подбѣгая къ Миллеру, какой-то отчаян-
ный головорѣзъ пѣшеходъ, опередившій всѣхъ своихъ товарищей
у замахнулся па него топоромъ. Въ ту же минуту нѣсколько .рукъ
протянуто было на защиту короля и самъ опъ поднялъ свой жезлъ
чтобъ ударить имъ дерзкаго, пѣхотинца; но шейхъ Эль Мансуръ
удержалъ его за руку.
— Позвольте, замѣтилъ опъ вѣжливо:— соли вы побьете зту
пѣшку, то вы откроете свободный доступъ цѣлому ряду другихъ
аттакъ. Не лучше ли- вамъ стать такъ, чтобъ онъ но могъ васъ
ударять и, вмѣстѣ, не могъ идти впередъ, а между тѣмъ, своимъ
корпусомъ защищалъ бы насъ съ фаса отъ другихъ ударовъ?
— Это тоже очень хорошій ходъ, отвѣчалъ Миллеръ вѣжливо
клипаясь почтенному старику:—но мнѣ кажется, что если я его
побью, у меня все-таки останется довольно средствъ отразить ихъ
аттаку, а между тѣмъ, непріятель потеряетъ отличную и очень
опасную для насъ пѣшку. Позвольте, почтеннѣйшій шейхъ, пред-
ложить па ваше благоусмотрѣніе слѣдующій разсчетъ.—И, наскоро
набросавъ па бумагѣ нѣсколько/еоврзщнпдохъ знаковъ, онъ подалъ
ихъ шейху, но желая изустнымъ изложеніемъ дѣла открыть свои
планы непріятелю.
Шейхъ мелькомъ взглянулъ на псписанпый лоскутокъ и въ ту
же минуту одобрилъ всѣ предположенія Миллера, прибавивъ очень
любезный комплиментъ насчетъ его высокаго знанія игры и дально-
виднаго соображенія.
Однимъ ударомъ Миллеръ опрокинулъ разъяреннаго пѣхотинца
и, наступивъ ногою на ого трупъ, далъ знакъ своей кавалеріи,
которая въ ту же минуту врубилась въ густую толпу непріятель-
ской пѣхоты, опрокидывая все на скаку и производя ужасное замѣ-
шательство въ рядахъ бѣлаго войска. Между тѣмъ, на лѣвомъ
флангѣ его, по распоряженію шейха, строилась бреіп-батарея, прямо
противъ позиціи Боргера, который, въ своемъ халатѣ и ночномъ
колпакѣ, дрожалъ отъ страха и суетился ужасно, посылая гонца
За гонцомъ къ Джалиле, чтобы она спѣшила его выручать; но
— 144 —
пи она, по браминъ, имѣвшій главную команду надъ бѣлыми, но
обращали мп малѣйшаго вниманія на его безпокойство, нъ полной
надеждѣ, что ихъ аттака на правомъ флангѣ будетъ увѣнчана
полнымъ успѣхомъ прежде, чѣмъ черные успѣютъ открыть свои
баттарои. Всѣ силы ихъ устремлены были съ этой цѣлью прямо
на Миллера, кавалерійская аттака котораго скоро была отбита съ
урономъ. Но, нимало не теряя присутствія духа н твердо надѣясь
на свой разсчетъ, одобренный главнокомандующимъ, онъ смѣло
выступилъ впередъ и подъ убійствѳннынъ огнемъ безпрестанныхъ
шаховъ, ловко пользуясь мѣстностью, пробирался накосъ, то отступая
го увертываясь, то останавливаясь и оамъ другъ, съ однимъ скоро*
ходомъ, давая отпоръ наступающему непріятелю, а между тѣмъ,
съ каждымъ шагомъ все ближе и ближе- подходя къ тому самому
мѣсту, гдѣ Вѳртѳръ, окруженный своею свитою, стоялъ въ виду
иопріятсль'‘кнхъ батарей, не смѣя пошевельнуться отъ страха.
Крѣпко билось сердце у Гюльнары, падали слѣдившей за Милле-
ромъ, прн видѣ страшной опасности, которая угрожала ому па
каждомъ шагу и одни только мудрые совѣты шейха Эль-Мансура
въ состояніи были удержать ее отъ отчаяннаго намѣренія кинуться
въ толпу непріятели, смять и разстроить аттаку бѣлыхъ и погиб-
нуть или спасти своего короля.
— ПІахъ\ и шахъ\ и еще Вотъ, вотъ пропалъ, шеп-
тала она, ломая свои бѣлыя руки.
Но не пропалъ черный король, а сталъ на такую позицію,
въ которой, но взирая на непріятельскіе отряды, тѣснившіе ого со
всѣхъ сторонъ, онъ хода иа три былъ безопасенъ отъ всякаго пре-
слѣдованія. Поздно замѣтили браминъ Наіь-Эрджл п бѣлокурая
Джалило свою ошибку и ту западню, въ которой находился несча-
стный Вортеръ. Единственный выходъ изъ собственнаго олоего
укрѣпленія былъ загороженъ ему Миллеромъ, а между тѣмъ, по
знаку, данному шейхомъ, Гюльнара стрѣлой помчалась иа лѣвый
флангъ и, опрокинулъ непріятельскую пѣхоту, тѣснившуюся передъ
батареями черныхт., открыла страпшый огонь по бѣлому королю.
Одинъ за однимъ, ложились вокругъ него гронідоры ого лойбъ-
гвардіи. Въ паническомъ ужасѣ и видя близкую, неминуемую гибель,
опъ подобралъ длинныя фалды своего желтаго халата и думалъ
было шмыгнуть налѣво, но въ эту самую минуту черная королева
— 145 —
налетѣла на него соколокъ и, ловко ухвативъ ого за бумажный
колпакъ, прижала въ уголъ.
— Матъ! густымъ басомъ произнесъ шейхъ Эль-Мансуръ,
вставая съ своего мѣста.
— Матъ! печально повторилъ брампиъ.
И оба главнокомандующіе медленнымъ шагомъ вышли изъ
комнаты.
Въ одну минуту бѣлые положили оружіе и была захвачены
въ плѣнъ непріятелемъ. Бъ слезахъ бѣдная Джаляле протянула
свои бѣлыя руки, и сердце сжалось у Мидлера при видѣ того,
какъ походный кузнецъ заковывалъ ихъ въ тяжелую цѣпь. Вертѳра,
котораго торжествующая Гюльнара все еще держала за колпакъ,
собирались тоже вязать, какъ вдругъ въ сосѣдней комнатѣ, за
дверьми, раздался стукъ, и коммиссаръ квартала, въ сопровожденіи
ночного сторожа, съ двумя полицейскими солдатами, показался въ
дверяхъ.
— Чтй за шумъ у васъ въ домѣ, господинъ трактирщикъ?
спросилъ коммисаръ, обращаясь къ Бартеру.
— Эго ничего... ничего господинъ Штокманъ, запинаясь, отвѣ-
чалъ сконфуженный Бартеръ: — маленькая партійки въ шахматы,
которую я доигрывалъ съ своими пріятелями.
— А развѣ вы по знаого, что съ августа 1832 года вечернія
сходки и огонь въ публичныхъ домахъ дозволены только до часа
ночи?
Бергеръ струсилъ еще болѣе и началъ, пешутя заикаться. Но
едва появилась городская полиція, какъ побѣдители и побѣжденные
пѣхота и конница, скороходы, туры и т. д. —  все это опро-
метью бросилось вонъ въ противоположныя двери, и комната
опустѣла въ одно мгновеніе ока. Мнллоръ, бѣжавшій вмѣстѣ съ
другими, остановился па минуту за дверьми, чтобъ послушать, какъ
будетъ объяснять Бартеръ полицейскому чиновнику то, что проис-
ходило у него въ домѣ.
— Такъ вы говорите, что это была простая партія въ шахматы?
А чтб за люди были сейчасъ у васъ въ комнатѣ? Наружность
ихъ очень подозрительна; къ тому же, если я не ошибаюсь, нѣко-
торые были съ оружіемъ и въ какихъ-то особенныхъ, вѣроятно,
Пгдоп.	Ю
— Н6
заранѣе условленныхъ костюмахъ. Обыскать весь домъ, да запороть
сперва двери на улицу, чтобъ никто не ушелъ!
Въ. страхѣ, кинулся .Миллеръ. по темному корридору, нъ кото-
ромъ фонарь давно былъ погашенъ, в ощупью отыскалъ дверь; но
она замкнута была снаружи и тяжелые шаги полицейскаго солдата
слышны были съ другой стороны, на улицѣ. „Иди за мпой“,
шепнулъ ему чей-то голосъ. Онъ обернулся и вдругъ почувство-
валъ у себя въ рукахъ маленькую, нѣжную, женскую руку. Она
повела его въ и роти нопо ложную сто]юну, чрезъ какія-то другія
двери, на лѣстницу, по которой онц поднялись въ четвертый этажъ
оттуда другимъ корридоромъ, попали опять па -какую-то лѣстницу,
спустились внизъ и вышли ужо по иа бульваръ, а на другую
удицу, лежавшую рядомъ. При свѣтѣ фонаря Миллеръ узналъ Гюль-
нару. Въ нѣсколькихъ шагахъ далѣе, скороходъ Фоско держалъ
за узду двухъ осѣдланныхъ копой, ожидая свою королеву
— Прощай, милый Гейнрихъ, шепнула ому Гюльнара. спѣшу
домой, да и ты, вѣроятно, тоже, а потому намъ надо разстаться;
но я никогда но забуду услугу, кохорую ты оказалъ вшѣ сегодня,
и желала бы увидѣться съ тобою на дняхъ, чтобъ поговорить о
важномъ предметѣ. Ты знаеиіь мѣсто: въ трехъ миляхъ отъ города,
на горѣ, за сосновымъ лѣсомъ, гдѣ стоитъ замокъ ШварцбурпЛ
— Зшію, ваше величество.
— Пріѣзжай туда къ солнечному закату, одинъ, и прямо иди
въ главныя ворота. Вотъ пароль, по которому тебя пропустятъ.
Она супула ему въ руку небольшую, свернутую бумажку, Миллеръ
молча ой поклонился. Королева прыгнула на норового коня, легкимъ
движеніемъ руки отвѣчала на его поклонъ и скрылась изъ виду.
Нѣсколько минутъ стоялъ онъ одинъ, во мракѣ ночи, прислу-
шиваясь къ топоту конскихъ подковъ, звучно раздававшемуся вдали,
по опустѣлымъ улицамъ города; потомъ, вздохнувъ, скорымъ шагомъ
отправился домой.
Ш.
На другой день, послѣ того, чтб происходило ночью въ трак-
тирѣ Бѣгаго Короля, жена пристала къ Миллеру съ разспросами.*
гдѣ онъ былъ, чтб дѣлалъ п отчего такъ поздно вернулся домой?
— 147 —
Сыну ея стало лучше, и она спала крѣпкимъ сномъ возлѣ его
колыбели тою порой, когда мужъ пришелъ на квартиру. Давно
уже ому но случалось возвращаться такъ поздно. Подозрѣніе, яс
пустился ли опъ снопа въ игру, сильно тревожило Луизу. Но
мысли. Миллера летали далеко отъ сферы его ежедневной ашзнп.
Онъ отвѣчалъ разсѣянно и неясно па допросы жены. Луиза начи-
нала сердиться.
— Чтд съ тобой сдѣлалось, Гейнрихъ? говорила она, посма-
тривая па него украдкою:—ты въ какомъ-то чаду, отвѣчаешь
загадками и такъ неохотно на мои вопросы. Развѣ я не имѣю
права знать все, чтб до тебя касается? И какіе могутъ быть у
тобя секреты отъ твоей жены?
— Моя милая, удержи свое любопытство до лоры, до времени.
Разныя обстоятельства, которыя мудрено тѳбѣ объяснить въ эту
минуту, по позволяютъ мпѣ быть вполнѣ откровеннымъ; но будь
увѣрена, что ничего дурного не ожидаетъ насъ впереди; напро-
тивъ... я познакомился вчера съ двумя или тремя особами высо-
каго сапа, которыя обѣщали мнѣ свое покровительство, и... въ
короткое время, можетъ статься, дѣла наши немного поправятся.
— Опять загадки, Гейпрпхъ! Какія это особы высокаго сапа,
съ которыми ты сидѣлъ неизвѣстно гдѣ до третьяго часа ночи и
которыхъ ты не смѣешь назвать? какіе иибудь игроки съ звон-
кими титулами, которые снова хотятъ вовлечь тебя въ старыя глу-
пости, еще не зная того, что другіе ихъ предупредили, и что
отъ тебя, бѣдняжки, уже нечѣмъ болѣе поживиться! О! рядя Гос-
пода Вогв, бѣги отъ этихъ людей, милый Гейнрихъ! это коршуны,
демоны, которые, если онн яе могутъ уже отпять у тебя давно
потерянЕіаго состоянія, отнимутъ послѣднія минута покоя и послѣднія
искры, разсудка!
— Успокойся, мой другъ, успокойся, перебилъ Миллеръ, гладя
се по головѣ и задумчиво усмѣхаясь:—не коршуны, и не демоны,
и не злые игроки, а милыя, прекраспыя дамы златнаго происхож-
денія принимаютъ участіе въ твоемъ мужѣ.
— Дамы! съ удивленіемъ воскликнула Луиза, широко открывая
глаза:— дамы знатнаго происхожденія! Ты шутишь, Миллеръ? кавія
порядочныя женщины, съ перваго дня знакомства, будутъ держать
у себя мужчину до глубокой ночи? Пѣтъ, это яб можетъ быть
ІО’
— —
цетина! Ты или санъ жестоко обманутъ, или обманываешь свою
жену самымъ низкимъ и недостойнымъ образомъ!
— Луиза, возразилъ онъ:—съ тѣхъ поръ, какъ ты за мной
замужемъ, мнѣ помнится, я еще пи разу не сдѣлалъ ничего такого,
чтб могло бы дать поводъ къ подозрѣніямъ втого рода.
Олова эти вырвались у него въ досадѣ, ігочги невольно и безъ
малѣйшаго намѣренія сдѣлать какой нибудь обидный намекъ на
прошедшее; но дѣйствіе ихъ было жестоко. Опа поблѣднѣла, ;іамол-
чала и отошла въ сторону. Миллеръ замѣтилъ эту перемѣну; но
ммсли его были за тысячу верстъ отъ того, чтд происходило въ
душѣ Луизы, н потому онъ но ногъ угадать, какимъ образомъ
было принято и перетолковано ого необдуманное замѣчаніе.
— Что съ тобою, Луиза? спросилъ онъ, посматривая на нее
съ удивленіемъ.—Я, можетъ быть, сказалъ неумышленно что ндбудь
такое, чтб тебѣ но понравилось?
— Я не думала, сказала она, закрывая лицо руками:—я
никогда не думала, чтобъ сердце твое было такъ злопамятно...
чтобъ послѣ етолысихъ лѣтъ старое все еще но было забыто и пѳ
было прощено совершенно!
— Какъ такъ, Луиза? Ей Богу, я но имѣлъ ни малѣйшаго
намѣренія тебя обидѣть!
— Да, если хочешь, я, пожалуй; по имѣю и права обижаться
твоими словами. Изъ насъ двоихъ, конечно, я одна своимъ пове-
деніемъ не заслужила полной довѣренности. Не пусть бы уже моя
вина падала па одну мою несчастную голову, я бы споола безъ
ропота свое наказаніе... Ио, по моой винѣ... продолжала она впол-
голоса, садясь у колыбели ребенка, который проснулся и протяги-
валъ къ ней спои худенькія ручонки:—за грѣхи своей матери,
терпитъ и это новинное существо!
Миллеръ, наконецъ, понялъ въ чемъ дѣло и лицо его болѣз-
ненно съёжилось. Онъ боялся говорить съ своею женою объ этомъ
предметѣ, зпая, что опъ по въ силахъ утѣшить со и опасаясь
одной изъ тѣхъ тягостныхъ сценъ, которыя не разъ уже повторя-
лись въ его семействѣ и послѣ которыхъ оба они бывали больны,
а между тѣмъ избѣжать приближавшейся грозы было почти ужь
поздно. Онъ сидѣлъ, переминая въ рукахъ табакерку, но смѣя
поднятъ глаза на Луизу и мысленно проклиная свою неосторожность.
— 149 —
-— Малый 'Вальтеръ, продолжала она, «вивъ на руки сына и
осыпая его безумными ласкали. — Бѣдный малютка! твой отецъ
отвергаетъ тебя. У тебя нѣтъ отца! Онъ не вѣритъ моимъ клят-
вамъ, и я не имѣю права требовать отъ него этой вѣры, потому
что сердце его неумолимо. Онъ вс забылъ, не простилъ, никогда
но проститъ швѣ прошедшаго! До конца моей жизни должна я
носить ѳтотъ жерновъ у себя иа шеѣ и только одинъ Милосердый
Творецъ можетъ избавить меня отъ него, отозвавъ къ себѣ бѣдную
грѣшницу; только въ могилѣ найду я покой.
Миллеръ хотѣлъ говорить, но языкъ у его не ворочался. Не
зная, что дѣлать, чтобъ ее утѣшить, и упрекая себя жестоко за
свою холодность къ ребенку, онъ молча взялъ на руки сына и
сталъ цѣловать его со всѣми признаками чувства; но Луиза смо-
трѣла печально и недовѣрчиво на эти ласки. Что-то ей говорило
внутри, что нео это назначено но малюткѣ, а ей, и что онъ это
дѣлаетъ только затѣмъ, чтобъ ѳо утѣшить. Несмотря на то, она
стала спокойнѣе и веселѣе.
„Какъ знать*, думала она, „можетъ быть, и еъ моей стороны
одно упрямое предубѣжденіе мѣшаетъ мнѣ вѣрить". Она сдѣлала
усиліе надъ собой и повѣрила, дѣйствительно, па минуту.
Такъ лицемѣрили сами съ собой эти бѣдные люди, своими
руками набрасывая покровъ на то, чего они не желали бы ввдѣіъ,
и однимъ пальцемъ его приподнимая и однимъ глазомъ заглядывая на
то, чтб сами они старались спрятать подальше отъ собственнаго взора.
-Скоро, послѣ того, Миллеръ ушелъ отъискивать своихъ друзей,
которые еще наканунѣ, у Вортера, дали ому адресъ гостиницы, въ
которой они остановились и взяли слово, что онъ будетъ у нихъ
къ.обѣду.
Штральманъ и его спутникъ, оба немало были раздосадованы
вчерашнимъ непріятнымъ приключеніемъ. Но Клейнъ сердился
только на одного своего товарища за его глупую выходку, между
тѣмъ, какъ послѣдній бѣсился на всѣхъ, а болѣе всего на Вер-
тера и на ту особу, которую онъ принялъ за его жену, довольно
правдоподобно заключая, что никто, кромѣ хозяйки дома, не смѣлъ
бы распоряжаться въ публичномъ мѣстѣ такъ, какъ она это сдѣлала,
— Чортъ бы ого побралъ! кричалъ опъ, большими шагами
расхаживая взадъ п впередъ по комнатѣ.—Зачѣмъ онъ не ска-
— 150 —
залъ мнѣ, что онъ женатъ! Да и лршыо же въ голову этому
старому дураку, въ семьдесятъ дѣть, ваять къ себѣ въ домъ
молодую, взбалмочную и капризную вѣдьму, которая забываетъ,
что она жена простаго трактирщика, рядится, какъ любовница
милліонера, держатъ прислугу въ шитыхъ ливреяхъ а ведетъ себя,
какъ какая набудь принцесса! Я отстегаю Вѳртера хлыстомъ
первый разъ, чтб его встрѣчу, а ей сдѣлаю, на улицѣ такой скан-
далъ, что она сгоритъ со стыда! Я ихъ выучу, какъ вести себя
съ гостями, которые дѣлаютъ пхъ трактиру честь, очень мало
заслуженную этимъ грязнымъ, старымъ кабакомъ.
— Полно, Францъ, полно тебѣ хорохориться! говорилъ ему
докторъ филологіи съ хладнокровіемъ пстинаго философа, успѣвшій
уже обуздать свою досаду.—Согласись, что ты и самъ тоже вино-
ватъ, и что еслибъ ты послушалъ моихъ предостереженій...
— Никогда по соглашусь! Я буду жаловаться на него въ
судъ, буду требовать, чтобъ ему запретили держать заведеніе; а
за обиду взыщу штрафъ!
— Но ты забываешь, что ты первый нанесъ обиду. Подумай
самъ: какая хозяйка позволитъ у себя въ домѣ дѣлать падь нею
насмѣшки и врываться въ комнату такимъ образомъ, какъ, по твоей
милости, это съ пами случилось?
Но цѣлый градъ ругательствъ и проклятій со стороны Штраль-
мана былъ едипствеипымт* отвѣтомъ па всѣ его убѣжденія.
Среди этой сцены вошелъ Миллеръ. Оба тотчасъ оставили свой
«поръ н бросились къ лону съ разспросами: что оиъ дѣлалъ вчера
у Вертера и чтб тамъ происходило послѣ того, какъ они разста-
лись помольнымъ образомъ?
Миллеръ, надѣясь на мужественное благоразуміе своихъ друзой
и зная, что они не разболтаютъ того, чті> онъ захочетъ оставить
въ секретѣ, во всей простотѣ души началъ разсказывать имъ, что
вхъ общій знакомый, Верторъ, не кто нкой, какъ самъ бѣлый шах-
матный король, и о томъ, какъ черная королева Гюльнара вчера
была въ гостяхъ у сест]>ы своей, бѣлой королевы, Джалиле; но
получивъ отъ нея обиду, вызвала ее на поединокъ, и какъ, вслѣд-
ствіе этого вызова, очопь интересная шахматная партія разыграна
была вчера на паркетѣ той самой комнаты, въ которой он.і застали
двухъ» королевъ, которой паркетъ чрезвычайно удобенъ для сраже-
- 151 —
пій подобнаго рода, потому что имѣетъ ровно шестьдесятъ четыре
клѣтки, нѳ считая бортовъ, заета вленоыхъ мёбѳлью, и какъ въ
этой партіи, вмѣсто обыкновенныхъ деревяшекъ, жилыя фигуры
дрались другъ противъ друга насмерть, и какъ онъ самъ испра-
влялъ должность чернаго короля, подъ перхолкимъ надзоромъ зна-
менитаго арабскаго игрока ІПойх*Э.іь-Манеура.
Нѣсколько минуть слушали его друзья еъ необыкновеннымъ
вниманіемъ, широко открывъ глаза и разинувъ ротъ, но, наконецъ,
нѳ выдержали и, ухватись за бока, принялись хохотать такимъ исто-
рическимъ заразительнымъ смѣхомъ, что самъ Миллеръ едва во
покатился со смѣха вмѣстѣ съ ішми.
— Ахъ, братецъ! ахъ! Боже мой! <іхъ, уморилъ! кричалъ
Штрадьманъ, едва успѣвая выговаривать слова. — Ахъ, Господи!
да какъ же ты крѣпко вчера былъ пьянъ! Да чтбя говорю „вчера"!
пожалуй, что и сегодня винный наръ еще не совсѣмъ вылетѣлъ у
тебя изъ головы. Ха-ха-ха-ха! Или ты опять подпилъ,,. Клейнъ!
ха-ха-ха! онъ опять пьянъ!.. И Штральманъ, забывъ совершенно
недавній свой гнѣвъ, валалея но дивану, задыхаясь отъ хохота.
Но Мил.іеуь, несмотря на то, что состояніе его головы нельзя
было назвать совершенно трезвымъ ня вчера, нк сегодня, однако,
не былъ пьянъ. Съ чистою совѣстью на этотъ счетъ замѣчая, съ
какой точки зрѣнія пріятели смотрятъ на его разсказъ и какъ
мало надежды убѣдить ихъ даже и въ томъ, что опъ самъ гово-
ритъ съ ними не шутя, Или нѳ подъ вліяніемъ Бахуса, а тѣмъ болѣе,
что разсказъ» его совершенно вѣренъ съ истиною, онъ вдругъ
замолчалъ и нѳ хотѣлъ отвѣчать ничего на дальнѣйшіе разспросы
друзей.
Нахохотавшись до сыта и принявъ окончательно простодушный
разсказъ Миллера за комическую выходку стараго балагура, опи
втроемъ отиранилиоь обѣдать за общій столъ, гдѣ оба пріѣзжіе,
сѣвъ по обѣимъ сторонамъ ихъ пріятеля, принялись угощать его
снова самымъ лучшимъ виномъ, какое только можно было достать
въ гостиницѣ. Въ своомъ разговорѣ они не разъ возвращались
въ. вчералійему вечеру п, наконецъ, имя Вортора упомянуто было
довольно громко.
— Вы знаете Вертора? спросилъ ихъ сосѣдъ, какой-то тол-
стый' господинъ, въ сѣдомъ парикѣ, молчавшій до той поры.
— 152 —
— Немножко, отвѣчалъ Штральманъ. краснѣя и оборачиваясь
въ.этой особѣ.—А чтб?
— Да что! говорятъ, у него въ трактирѣ была полиція вчера
ночью.
Нѣсколько человѣкъ любопытныхъ, услыхавъ о чемъ идетъ
дѣло, вдругъ прекратили свою бесѣду и вмѣшались въ ихъ раз-
говоръ.
— Какъ такъ полиція? гдѣ? чтб такое? у кого? посыпались
вопросы съ разныхъ сторонъ.
— Мнѣ ничего не извѣстно въ точности, продолжалъ толстый,
господинъ, останавливаясь на каждомъ словѣ и пережевывая мясо,
которымъ наполненъ былъ его ротъ, такъ усердно, что жирныя
щеки его дрожали.—Но городу носятся слухи, будто • вчера ночью,
во второмъ часу, уличный сторожъ донесъ коммисару пятаго квар-
тала, что въ трактирѣ Бѣлаго Короля, на бульварѣ, слышенъ шумъ
и происходить большая сходка. Получивъ это извѣстіе, коммиссаръ.
съ тремя или четырьмя полицейской солдатами, неожиданно вошедъ
къ Вертсру и засталъ полную комнату вооруженныхъ людей въ
какихъ-то странныхъ нарядахъ. Въ числѣ ихъ были и женщины,
и вся эта сходка шумѣла такъ, что съ другой стороны бульвара
можно было ихъ слышать. Но только что явилась полиція, какъ
всѣ разбѣжались въ разныя стороны, и никого не успѣли захватить,
кромѣ старика-хозяина.,?
Разсказчикъ остановился и началъ снова жевать.
— Всіігсскіісіі! 81ши<1егЪаЙ! замѣтило нѣсколько почтенныхъ
гражданъ города У*, запивая пивомъ сіюе восклицаніе.
— Но что жъ хозяинъ? спросила какая-то дама.
— Хозяинъ божѳтся и клянется, что у него не бьйо никого,
кромѣ нѣсколько шахматныхъ игроковъ, неуспѣвшихъ окончить
. свою партію въ положенный часъ и разбѣжавшихся отъ испуга,
при видѣ полицейскихъ солдатъ.
— Ну, а оружіе? спросила дама.
— Онъ увѣряетъ, что коммиссаръ принялъ за оружіе двѣ или
три трости съ металлическими украшеніями, бывшія въ рукахъ у
посѣтителей,
— Это все вздоръ, господа! воскликнулъ какой-то маленькій,
бойкій господинъ, усмѣхавшійся во время разсказа.—У этой полиціи
— 153 —
воображеніе такъ настроенно, что ей вездѣ мерещится оружіе да
запрещенные сходки. Довѣрьте, что тутъ не было ничего серьёзнаго;
а если и произошли какія-нибудь маленькія погрѣшности' противъ
обыкновеннаго порядка, то Верторъ богатъ; заплатитъ штрафъ—
и дѣло кончится пустяками.
Въ эту минуту вошло нѣсколько посѣтителей, двое изъ которыхъ,
услыхавъ, о чемъ идетъ рѣчь, подтвердили извѣстія, сообщенныя
толстымъ господиномъ и даже прибавили къ нимъ свои собственныя
дополненія, по согласилась съ послѣднимъ изъ говорившихъ насчетъ
того, что все это вздоръ.
— Я знаю семейство Портера, прибавилъ одинъ изъ нихъ:—
это очень почтенные и смирные люди, и въ городѣ домъ ихъ па
такомъ отличномъ счету, что послѣ вчерашняго случайнаго нсдо-
разумѣнія, когда все это дѣло разъяснится, повѣрьте, на нихъ не
останется и тѣни какого-нибудь подозрѣнія.
— О, разумѣется, разумѣется! подтвердили хозяинъ гостиницы,
жена его и еще нѣсколько человѣкъ,, сидѣвшихъ неподалеку.
— Позвольте мнѣ ламъ сказать, началъ вдругъ Штральманъ,
нахмуривая брови:—что я тоже знаю немножко то самое семейство,
о которомъ вы сейчасъ изволили говорить; и если только они вамъ
не родственники или не близкіе друзья...
— О, нѣтъ, по родственники! отвѣчалъ тотъ, къ кому обраща-
лись эти слова, скромный и застѣнчивый господинъ въ зеленыхъ
очкахъ.
— Если такъ, то я беру смѣлость вамъ замѣтить, что вы
совершенно ошибаетесь насчетъ этихъ людей; совершенно ошибаетесь,
милостивый государь.
<— Въ какомъ отношеніи?
— А въ такомъ, довольно запальчиво продолжалъ Штраль-
манъ:—что Верторъ вовсе но тотъ почтенный • человѣкъ, какимъ
вы его считаете и какимъ я самъ считалъ его очень недавно, а
просто, старый дуракъ, совершенно выжившій изъ ума и пресмы-
кающійся подъ пантуфлею у своей жены, капризной, дерзкой и
взбалмочной вѣдьмы, которая думаетъ, о себѣ Богъ знаетъ, какъ
высоко, и вовсе не умѣетъ вести себя прилично своему званію. Я
насколько не призираю, господа, званіе трактирщика. Никто менѣе
мена не зараженъ устарѣлыми- предразсудками касты. По моему,
— 154“
всякій полезный членъ общества заслуживаетъ полнаго' уваженія
дотолѣ, покуда онъ держитъ себя на споемъ мѣстѣ и не обнаруживаетъ
какихъ-нибудь претензій, несоразмѣрныхъ съ своимъ положеніемъ
въ свѣтѣ. Но, воля ваша, между трактирщицею и княгинею все-
такк есть нѣкоторая разница, и если первая вздумаетъ принимать
на себя тонъ и манеры послѣдней, станетъ навязывать всякому
пстрѣчпому, знакомому и незнакомому, спои неосновательныя претензіи
и требовалъ отъ всѣхъ, чтобъ съ ней обраіцаліісь какъ со» принцессою
крови, то, воля ваша, я первый, да и не я одинъ, плюю на ея
проклятую, СНѢСЬІ
Многимъ изъ присутствовавшихъ не понравилась эта выходка;
а тотъ, къ кому онъ преимущественно обращался, покраснѣлъ и
даже закусилъ губы съ явнымъ неудовольствіемъ; но, озадаченный
рѣшительнымъ тономъ и густымъ басомъ 'Штральмапа, казалось,
вовсе но расположенъ былъ поднять перчатку и переломить копье
въ честь той дамы, о которой шла рѣчь, илн въ защиту мнимаго
ея мужа.
— Я первый разъ слышу, что Вертсръ женатъ, сердито про-
бормоталъ онъ сквозь зубы.
И на Ятомъ, можетъ быть, окончился бы ихъ споръ, потому
что шитому ивъ присутствѳвавшихъ, кромѣ Миллера и его друзей,
казалось, неизвѣстно было существованій особы, такъ сильно обидѣвшей
Штральмана, какъ вдругъ эта особа пашла себѣ неожиданнаго
защитника. Въ числѣ недавно пришедшихъ былъ ловкій и стройный
молодой человѣкъ въ свѣтло гороховомъ сюртукѣ, съ ’ курчавыми;
бѣлокурыми волосами и съ бойкимъ соколинымъ взоромъ. Этотъ
послѣдній одѣлъ па другой сторонѣ стола, - почти прямо насупро-
тивъ ІІІтральмана, и слушалъ довольно нетерпѣливо его запальчивую
рѣчь.
— Позвольте, позвольте, милостивый государь! началъ Опъ
вдругъ, замѣчая, что Штральманъ сбирается продолжать; — вы,
кажется, принадлежите къ числу тѣхъ ораторовъ, которые считаютъ
достаточнымъ громко и смѣло высказать свои мысли, чтобъ остаться
правымъ во чтб бы пи стало; но я докажу вамъ противное:
во-первыхъ, мнѣ очень хорошо извѣстно, ’гтб нмоппо вооружило
васъ такъ сильно противъ молодой, прекрасной и всѣми уважаемой
дамы, о которой вы сейчасъ осмѣлились говорить такъ дерзко.
100 —-
Штральмапъ вспыхнулъ отъ гнѣва и пристально посмотрѣла
на говорившаго, по тотъ не опустилъ ни на минуту сноого взора.
— Но объ этомъ я умолчу, продолжалъ опъ, — потому что
вы сами, конечно, не захотите, чтобъ я передъ цѣлымъ городомъ
вывелъ наружу, до какой степени личныя и вовсо неодобрительныя
причины имѣли вліяніе на вашъ образъ мыслей въ отношеніи къ
этой особѣ и къ господину. Вертеру, а во-вторыхъ, позвольте мнѣ
васъ спросить: можетъ ли когда-нибудь придти въ голову человѣку,
дѣйствительно свободному отъ устарѣлыхъ предубѣжденій касты,
дѣлить людей на трактирщиковъ, князей и тому подобное? Неужели
вы думаете, что вы опредѣлили положеніе человѣка въ обществѣ
и ту степень уваженія, на которую онъ имѣетъ право, сказавъ,
что опъ ремесленникъ, купецъ, художникъ, ученый или солдатъ?
Нѣтъ, милостивый тос.ударь, первое достоинство человѣка в первое,
главное право его на уваженіе ближнихъ заключается въ томъ,'
что онъ человѣкъ, а вовсе пе въ томъ нумерѣ обширной лотереи
случайныхъ отличій и вывѣсокъ, какимъ надѣлила ого судьба при
рожденіи пли при выходѣ въ свѣтъ. Знаете ли вы, милостивый
государь, что Альфредъ Великій, король Англіи, былъ пастухомъ,
что Петръ Великій, преобразователь Россіи, занимался самъ
корабельнымъ п плотничнымъ мастерствомъ и садился за столъ съ
простыми ромѳелинпиками, что первые вельможи одного изъ самыхъ
блестящихъ дворовъ Европы, еще недавно и почти на нашихъ
глазахъ, гонимые яесчастіемъ, но считали для себя униженіемъ
ремесло магазинщиковъ, токарей, школьныхъ учителей и тому
подобное? Да и слыханное ли это дѣло, чтобъ порядочный чело-
вѣкъ позволилъ себѣ обращаться съ женщиною иначе, чѣмъ это
принято однажды и навсегда, позволилъ себѣ хоть на одинъ мигъ забыть
то уваженіе, которымъ мы всѣ обязаны прекрасному полу, на томъ
основаніи, какъ вы говорите, что опа трактирщица, а по кпягипя?
Да и кто вамъ сказалъ, что эта дама трактирщица? Почему вы
знаете: какіе права и титулы она можетъ имѣть по происхожденію,
п потеряла ли она ихъ, вступивъ въ союзѣ съ господиномъ
Вертеромъ? И какого рода этотъ союзъ? И точно ли она сама
занимается какимъ-нибудь ремесломъ, дѣлающимъ ее мѣщанкою? И
но сообщила ли опа скорѣе господину Вертеру какой-нибудь доли
аристократическаго блеска, которымъ она могла быть окружена съ
юо —
самаго дня своего появленія на свѣтъ? Конечно, нѣкоторые изъ
этихъ вопросовъ основаны чисто па предположеніяхъ; но, если я
не ошибаюсь, вамъ неизвѣстно ничего такого, чтб могло бы въ
собственныхъ вашихъ глазахъ опровергнуть эти предположенія...
Говоря эти слова, онъ налилъ вяломъ до самаго верха стоявшій
передъ нимъ глубокій стаканъ. — Чтд касается меня, продолжалъ
онъ медленно и внятно;—л считаю за ложь и за низкую клевету
вое, что сказано было вами насчетъ молодой, прекрасной и благо-
родной дамы, за честь и за доброе имя которой я готовъ стоять
до послѣдняго издыханія и за здоровье которой я выпиваю этотъ
бокалъ! Сказавъ это, опъ поднялъ высоко полный бокалъ и осушилъ
его съ разу до дна.
-— Право! ѵіѵаі! раздалось со всѣхъ сторонъ вокругъ говорив-
шаго. Нѣсколько молодыхъ студентовъ, сидѣвшихъ неподалеку, чокну-
лось н выпило тоже за здоровье незнакомой имъ женщины, насмѣшливо
поглядывая па Штралыиана, который вертѣлся на стулѣ, красный
какъ ракъ, гнѣвно тыкая вилкою въ толстую корку хлѣба, лѳжва-
шую возлѣ его прибора, и свирѣпо посматривая на своего ѵіз-й-ѵіз.
— Вы будете мнѣ отвѣчать за ваши слова; нескоро написалъ
онъ карандашомъ на своей визитной карточкѣ и швырнулъ ее
черезъ столъ, чуть не въ лицо своему противнику. Тотъ, молча,
поднялъ билетъ со скатерти, прочелъ ето усмѣхаясь и спряталъ
въ карманъ, а Штральману подалъ другой, учтивымъ поклономъ
изъявляя свое согласіе.
Съ самаго появленія этого человѣка, за общимъ столомъ,
Миллеръ внимательно слѣдилъ за его малѣйшими движеніями, не
сводя глазъ съ его оживленнаго, выразительнаго лица. Многое въ
его словахъ и особенно тотъ рыцарскій жаръ, съ которымъ опъ
вступился за честь извѣстной особы, казалось какъ то странно,
чтобъ но сказать подозрительно. Самаа наружность его имѣла въ
собѣ что то знакомое. Миллеръ взглянулъ на визитную карточку,
которую Штральманъ нетерпѣливо вертѣлъ у себя въ рукахъ и
всѣ догадки его окончательно подтвердились. На ной стояло:
Анданте.
0. Е. В.
что нельзя было перевести себѣ иначе, какъ Анданте, скороходь
бя величества.
— 157 —
— Чортъ бы побралъ всѣхъ старыхъ ребятъ и іюѣхъ Дон-
Кихотовъ, которые, доживъ до сѣдыхъ волосъ, нѳ выучились вла-
дѣть пи своимъ языкомъ, ни поступками! говорилъ Клейнъ послѣ
обѣда, когда они вернулись въ свой поморъ. Въ сильной досадѣ
онъ отпихнулъ ногой невинный стулъ, стоявшій у иего на дорогѣ
- и, сердито развалясь на диванѣ, съ ѣдкими упреками обратился
въ своему пріятелю, который, въ раздумьи, стоялъ у окна и бара-
банилъ пальцами по стеклу.
— Въ какую скверную исторію ты впутался, Штраіьманъ, и
чтб за дурацкую роль жолѣзоѣда. игралъ ты сегодня, за общимъ
столомъ! Чортъ знаетъ чтб такое! Теперь того и гляди, что ты
будешь драться съ этимъ итальянскимъ пѣтухомъ, а мнѣ и Мил-
леру, которые не виноваты ни душою, ни тѣломъ въ твоихъ прока-
захъ, придется платить за разбитые горшки! Ее приведи Вогъ,
чтд изъ этого можетъ выйти! Тебя застрѣлятъ, какъ рябчика, а
насъ арестуютъ, п все изъ такихъ пустяковъ, которые плохого
гроша- не стоютъ!
— Клейнъ, ты трусъ! отвѣчалъ ему ПІтральманъ съ досадою:
и, сколько я тебя знаю, всегда былъ трусомъ, а потому ты но
судья въ этомъ дѣлѣ, и я не намѣренъ спорпть съ тобой о такихъ
вещахъ, которыя ты никогда на’ поймешь, -потому что сердце у
тебя заячье; а скажу только одно: я очень радъ, что нашелъ на
комъ вымѣстить ту подлую штуку, которую сыграла со мной вчера,
эта баба, тѣмъ болѣе радъ, что она еѳ разглашаетъ- по городу,
а я по хочу, чтобъ на меня показывали пальцемъ—да! нё хочу!
— Вотъ въ самомъ дѣлѣ разсудительная причина! перебилъ
Клейнъ.—Да кто же тобѣ мѣшалъ, или, лучше сказать, кто тсоѣ
мѣшаетъ сію минуту уѣхать изъ города?
-— Ты забылъ, что я здѣсь живу но дѣлу и что мнѣ
невозможно уѣхать изъ У* прежде чѣмъ, я не окончу, то-ѳеть, ранѣе
как7> чрезъ полгода.
— Очень хорошо! а ты думаешь, что дѣла твои сильно подви-
нуться впередъ, если ты убьешь итого забіяку иди онъ отправить
тебя на тотъ свѣтъ? Въ обоихъ случаяхъ, развѣ тебѣ ле придется
уѣхать изъ города, не окончивъ свей дѣла? Въ первомъ случаѣ,
чтобъ но попасть подт^судъ, а во второмъ потому, что тебя повезу-гъ
хоронить' за заставу.
— ] 58 —
— Ступай ты къ дьяволу, съ твоиип зловѣщими предсказаніями’
топнувъ ногой, воскликнулъ Штродкапъ, совершенно выведенный
изъ терпѣнія этимъ отвѣтомъ. —- Есть такія вещи, о которыхъ
нельзя говорить съ профессоромъ филологіи, ворчалъ онъ про себя
большими шагами расхаживая по комнатѣ. Въ эту минуту легкій
стукъ послышался за’ дверями и вошелъ одинъ изъ студентовъ,
сидѣвшихъ за общимъ столомъ, рослый мужчина дѣтъ двадцати’
пято, въ короткополомъ, дѣтскомъ полукафтанѣ какого-то страннаго
покроя и цвѣта, въ не объятно-широкихъ панталонахъ изъ клѣт-
чатаго трико и съ откиднымъ воротникомъ, безъ. галстуха. Въ
одной рукѣ онъ держалъ суконную, оранжевую фуражку, а въ
другой огромную, узорную пѣпоквую трубку СЪ' отливомъ, съ кри-
вымъ мундштукомъ и съ длинными шелковыми кистями. Сафьянный
кисетъ съ табакомъ болтался у него на пуговицѣ, а на груди
изъ бокового кармана., выглядывалъ кончикъ, цвѣтного фуляра.
Вѣжливо извиняясь, что . онъ потревожилъ ихъ въ такую необык-
новенную пору дня, онъ объявилъ Штрлльману, что имѣетъ жела-
ніе поговорить наединѣ съ нимъ, или съ другимъ, уполномоченнымъ
отъ лого лицомъ, объ одномъ частномъ дѣлѣ. Тотъ отвѣчалъ, что
онъ можетъ смѣло говорить о чемъ угодно, при обоихъ его
друзьяхъ.
— Если такъ, произнесъ студентъ, то я принесъ вамъ при-
глашеніе отъ господина Анданте явиться сегодня за полчаса до
захожденія солнца, въ трехъ миляхъ отъ города, въ оврагѣ, ко
правую руку отъ Вейсѳиштѳйна, еъ однимъ или съ двумя изъ
вашихъ пріятелей, и съ такимъ оружіемъ, какое вамъ будетъ угодно
съ собой привезти.
— Хорошо, отвѣчалъ Штральманъ.—Скажите ему, что буду,
лишь бы только онъ самъ не забылъ придти.
— На этотъ счетъ вы можете быть спокойны, отвѣчалъ
студентъ.—Меня зовутъ Вляубартъ Ляпгдэгеяъ. Я никогда не взялся
бы за дѣло подобнаго рода, еслибъ я но былъ увѣренъ въ томъ, кто
сдѣлалъ мнѣ честь выбрать меня своимъ секундантомъ. Еще одно
слово: я имѣю дипломъ на магистра но медицинскому факультету,
а потому вамъ нечего безпокоиться насчетъ докторскаго пособія и
я прошу васъ не приглашать другого врача. Сказавъ это, онъ
поклонился слегка и вышелъ изъ комнаты,
— 159 —
— Вотъ тсбѣ и развязка! воскликнулъ Клейнъ. — Никогда
собѣ не прощу, что я поѣхалъ съ тобою въ У*! Чтй скажутъ въ
университетѣ, когда узнаютъ, что я копался въ такую исторію?
— Да чего ты хлопочешь? иу, скажи ради Бога! перебилъ
Штральманъ.—Вѣдь но тебѣ. придется свой лобъ подставлять. А
не хочешь быть моимъ секундантомъ, такъ уѣзжай себѣ съ Бо-
гомъ, я тебя нѳ держу. Оъ меня довольно и Миллера; онъ по
откажетъ, я знаю. Мы съ нимъ бывалые люди—не правда ли,
Гейнрихъ?
— Да, • случалось, когда я былъ помоложе, отвѣчалъ тотъ:—г
да не былъ еще женатъ. Теперь другая мора и другой взглядъ
на вещи. Кровь не кипитъ, какъ бывало, п сдѣлки этого рода
кажутся мнѣ теперь такъ глупы, что, право, я думаю, я но рѣ-
шился бы драться ни съ кѣмъ и пн за какія блага въ мірѣ, раз-
вѣ уже на горло кто-нибудь наступитъ. А впрочемъ, бываютъ слу-
чаи... да, бываютъ, говорилъ онъ угрюмо, потупивъ глаза въ'
землю:—но они не похожи на эту пустую ссо]у за трактирнымъ
столомъ.
— Ну, вотъ видишь лн, братецъ, заговорилъ опять Клейнъ
вотъ видишь, и онъ думаетъ такъ.же, какъ я. Право, послушайся
умныхъ людей; уберемъ свои іющи да н уѣдемъ сію же минуту;
а этимъ сорванцамъ оставимъ завлеку. Мало ли какіо продлоги
можно придумать вт> свое оправданіе, да п оня но разсердятся.
.Смерть никому не мила. Прогуляют за городомъ, освѣжатся, успо-
коются: дурь выйдетъ изъ головы, а завтра и сами скажутъ спасибо.
— Такъ, стало-быть, и ты, Гейнрихъ, отказываешься? спросилъ
Штральманъ у Мидора.
— Нѣтъ; мнѣ что? мепя не повѣсятъ, а каоодры у мѳіи
мѣтъ, какъ у Клейна, п терять, стало-быть нечего, поэтому я не
отказываюсь быть твоимъ секундантомъ, если ты хочешь драться
съ нимъ непремѣнно. Я говорю только, что игра ие стоитъ свѣчей
и что лучше было бы помириться, тѣмъ болѣе, что тутъ не все
въ обыкновенномъ порядкѣ.
— Какъ такъ, не все?
— А такъ... Знаешь ли съ кѣмъ ты поссорился?
— Чортъ его знаетъ! Какой-то Анданте—>странная фамилія!
итальянецъ, что ли?
— 160 —
Нѣтъ, тутъ не о націи его идетъ вопросъ, а о томъ, что
вызвалъ тебя ни кто иной, какъ скороходъ самой королевы.
— Чтб за вздоръ! можетъ ли это быть? какой королевы?
— Скороходъ бѣлой шахматной королевы, которую ты вчера
обидѣлъ и которая велѣла вытолкать тебя па улицу,
— Миллеръ! да ты не на шутку спятилъ съ - ума? возразилъ
Штральманъ.—Чтб за сказку изъ „Тысячи одной ночи® разска-
зываешь ты съ такого серьезною миною й въ такую минуту, когда
эти шутки совсѣмъ не у мѣста?
— Какія тутъ шутки! Я стоялъ вчера цѣлый часъ лицомъ
къ лицу съ этимъ господиномъ. Повѣрь мнѣ, что ото онъ самъ,
только не въ форменномъ платьѣ, и повѣрь ыпѣ еще, что ты
будешь имѣть дѣло съ опаснымъ противникомъ. Скороходъ такая
фигура, которая въ недобрый часъ можетъ жестоко тебѣ насолить.
Эго я самъ испыталъ но разъ. Онъ одаренъ большими способно-
стями п проворствомъ, смѣлостью, расторопностью, дѣйствительно
заслуживающими удивленіе. Нѣтъ, Штральманъ, я, право, боюсь,
что онъ тебѣ не подъ силу.
Оба пріятеля слушали въ неописанномъ удивленіи эти слова.
— Будь я самъ деревянная кукла съ шахматной доски, если
я понимаю хоть одно слово! воскликнулъ наконецъ Штральманъ,
хлопая себя по лбу,
— Ты говоришь, что этотъ Анданте скороходъ королевы!
— Да, и если но вѣришь, то посмотри на его визитную кар-
точку,
Штральманъ вынулъ карточку изъ кармана и поднесъ ее къ
окну.
—. Смотри сюда, продолжалъ Миллеръ, указывая на заглавныя
буквы;—видишь „С. Е. В.“ Скороходъ ея величества. Ба! Да
тутъ еще что-то напечатано, но такъ мелко, что съ перваго взгляда
почти но примѣтишь, да и разобрать простыми глазами довольно'
трудно. Позвольте, я знаю, чтб это такое: ото ого адресъ. Вотъ...
и, пристально вглядываясь въ микроскопическую надпись, Миллеръ
прочелъ: На улицѣ Се, въ домѣ Бѣлыхъ, Лі 1.
— Се первое! Се первое! закричалъ опъ въ восторгѣ, съ
торжествующимъ видомъ, передавая карточку своимъ удивленнымъ
друзьямъ.
—161 —
— Чтё такое—Се первое! спросилъ Клойпъ.
— Какъ? ты не знаешь? А вотъ что: А, В, С, В, Е, Г,
€г. Н, восемь продольныхъ улицъ шахматнаго поля, Первые нумера
па нихъ были з.няты бѣлыми фигурами:
Тура королевы—А. первое,
Конь королевы—Бе первое,
Скороходъ королевы—Се первое.
Штральманъ а Клейнъ совершенно остолбенѣли. Молчаніе дли-
лось минуты двѣ.
— ЧтО это за чертовщина? воскликнулъ, наконецъ, послѣдній.—
Чтд за дьявольская мистификація? мольиичпыя колоса ходятъ у
меня въ головѣ при одной попыткѣ сообразить все это вмѣстѣ.
Клянусь вамъ честью, гутъ должна быть загадка, отъ которой шіктс
изъ насъ не имѣетъ ключа. Эй, Штральманъ, остерегись! не попасть
бы тебѣ въ западню. Дѣло нечисто. Но связывайся съ неизвѣст-
ными людьми, которые живутъ на такихъ странныхъ улицахъ и
носятъ титулы такого необыкновеннаго рода. За шшц ужо слѣ-
дитъ полиція, н эта сходка у Бергера и посѣщеніе коммнссара
ночью—все это очень подозрительно. Да и тебѣ тоже, Мнллоръ,
совѣтую быть осторожнѣе. Брось всякія сношенія съ пимп... а ш
то, смотри! Но Миллеръ смѣялся, недовѣрчиво пожимая плечами.
Въ его глазахъ вео имѣло ивоо и хотя очѵь странное, не
далеко не то мрачное значеніе, какое хотѣлъ навязать ему Клейиъі
Штральманъ, тѣмъ временемъ, тёръ себѣ лобъ. Лицо его вытя-
нулось, и прежній рыцарскій жаръ замѣтно остылъ. Насчетъ адреса,
произнесъ онъ,—я не думаю, чтобъ онъ имѣлъ въ собѣ что-нибудь
особенное, кромѣ случайнаго сходства съ номенклатурою шахматной
игры. Все это вздоръ; но 0. Е. В. серьёзно меня безпокоить. Ну
чтО, если онъ дѣйствительно изъ придворнаго штата и принадле-
житъ къ какому нибудь сальному аристократическому дому? Слу-
чись мнѣ его застрѣлить, дѣю можетъ принять другой оборотъ.
Съ его родной не скоро раздѣлаешься! Да и Вортерова жена, или
дочь — кто оѳ Узнаетъ, какое у нея ремесло?’Легко можетъ быть,
что она приходится супругою съ лѣпой руки кому нибудь далеко
повыше трактирщика! Ді, Клейнъ, ты отчасти былъ правъ: я дѣ.Ъ
ствитѳльдо сдѣлалъ глупость!
Лгдо*
11
162 —
КлеЙпъ вскочилъ и кинулся на шею къ своему пріятелю.
— Сдѣлай же милость, любезный другъ, будь умопъ хоть съ
этой минуты! вели сейчасъ послать за каретой и уѣдемъ изъ У*/
по добру, по здорову. Вечеръ прекрасный; закуримъ сигары, пока-
тимъ весело, и къ вечеру поспѣемъ на желѣзную дорогу, а завтра,
будемъ обѣдать дома. То ли дѣло сидѣть у себя въ кабинетѣ, не
входя ни въ какое прикосновеніе съ тми итальянцами, скорохо-
дами, Се-первыми, магистрами хирургіи и ихъ проклятыми ннст]>у~
ментами! То іи дѣло чувствовать всѣ свои члены въ цѣлости и на
душѣ по имѣть убійства!
Штральманъ былъ въ сильномъ раздумьѣ.
—. Нѣтъ! отвѣчалъ онъ, послѣ короткаго молчанія, крѣпко
ударивъ рукой по столу:—я далъ слово быть на его гепйоа ѵопз
и долженъ явиться на мѣсто во чтб бы ни стало!
— О Господи! заохалъ Клейнъ:—чт& за касчаиье! Неужели
же мнѣ не удастся его вразумить^
— Послушай Штральманъ, началъ вдругъ Миллеръ: — Ты
правъ въ томъ отношеніи, что ты долженъ сдержать свое слово и
явиться на мѣсто; но предоставь это дѣло мнѣ, я постараюсь его
уладить и твердо надѣюсь на успѣхъ. Въ шесть часовъ пошлемъ
за каретой и ѣдемъ. Я буду твоимъ секундантомъ и мы на всякій
случай возьмемъ оружіе, но сь тѣмъ уговоромъ, что ты не будешь
спѣшить развязкой, а прежде чѣмъ дѣло дойдетъ до драки, поз-
волишь мнѣ переговорить нѣсколько словъ съ этимъ Анданте п поста-
раться окончить ссору миролюбивымъ путемъ.
— Просить извиненія подъ дуломъ пистолгта? ни за какія ков-
рижки!
— Постой, не горячись! будь спокоенъ, я но уроню твоей чести.
Обиженный въ этомъ дѣлѣ, конечно, ты; по я смотрю на то, чтб
случилось у васъ за столомъ, по болѣе, какъ на одну, ближайшую
и непосредственную причину ссоры. Я думаю, что онъ не сказалъ
бы десятой доли того, чтѣ дѣйствительно было сказано, еслибъ онъ
но зналъ твоей вчерашней продѣлки съ этой дамою. А передъ ней
ты вдвойнѣ виноватъ и тѣмъ болѣе, что съ ною, какъ съ женщи-
ной, ты не имѣешь права вести слишкомъ строгаго счета. Ты дол-
женъ забытъ то, что имѣешь противъ нея и помнить только то
одно, что первымъ виновникомъ всего приключенія былъ ты самъ,
— 163 —
Штральманъ — не хмурься и не дѣлай гримасъ — потому что я
говорю тебѣ правду. Поэтому, я моту обѣщать отъ твоего имени
извиненіе не прямо ему, а на имя той, за кого опъ вступился, но
подъ такимъ условіемъ, чтобъ онъ въ свою очередь, предложилъ
извиненіе тебѣ и прямо отъ своего лица.
Штральманъ немного поморщился, по, заглянувъ еще одинъ
разъ на визитную карточку, окончательно согласился.
Въ шесть часовъ вечера послали за каротой.
— Что жъ, ѣдешь или остаешься? спросили у доктора фило-
логіи оба его пріятеля. Тотъ находился въ большомъ недоумѣніи
и нѣсколько разъ, казалось, готовъ былъ рѣшительно отказаться;
но, послѣ нѣсколькихъ колебаній, ему стало стыдно, и онъ отпра-
вился вмѣстѣ съ своими друзьями.
Дорогою, они заѣзжали къ оружейному мастеру и провозились
у него довольно долго. Солнце уже было почти надъ самымъ гори-
зонтомъ, когда, озаренныя его румяными лучами, высокія банши зймка
Вейсешптѳйна мелькнули передъ ними вдали, Штральманъ торопилъ
кучера, поминутно высовывая голову изъ окошка.
— Чтб это бѣлѣетъ тамъ, наверху? спросилъ онъ у Миллера,
показывая на Вейсспштейпъ, красивый рисунокъ котораго свѣтлымъ
призракомъ отдѣлялся отъ синяго грунта далекихъ горъ.
— Бѣлый флагъ, отвѣчалъ тотъ, вглядываясь въ какую-то
блестящую точку, мелькавшую ярко, по временамъ, надъ одною изъ
башенъ замка.
— Странно! неужели тамъ живетъ еще кто нибудь, кромѣ
филиновъ да летучихъ мышей? Кучеръ! съ какихъ это поръ на
Войоенштойнѣ вывѣшенъ флагъ?
— Нѳ знаю, сударь. Я ужъ и самъ давно на него посматриваю.
Не помнится, чтобъ прежде случалось видать. Надо думать, что
кто нибудь пошалилъ.
Въ эту минуту они стали спускаться. Синія горы и замокъ
скрылись за лѣсомъ. Дорога пошла по краю оврага, на днѣ кото-
раго быстрый ручей шумѣлъ, пробиваясь по камнямъ и образуя
мѣстами каскады. Долина, въ которой онъ протекалъ, становилась
тѣснѣе, по мѣрѣ того, какъ они подвигались впередъ: мѣста гори-
стѣе и диче, дорога ^же и лѣсъ ио сторонамъ ея гуще.
1Г
— 164 —
— Они должны быть гдѣ пибудь недалеко, замѣтилъ Мид-
леръ.—Эй. кучеръ, стой! Мы пойдемъ пѣшкомъ, а ты подожди
яасъ на мѣстѣ.
Всѣ трое вышли и, пройдя шаговъ сто вдоль по дорогѣ, уви-
дѣли тропинку на лѣвой рукѣ, которая опускалась внизъ, по закраинѣ
оврага.
— Чтб ото тамъ шевелится, за деревьями? спросилъ Штраль-
манъ, указывая на противоположную сторону дорога.
— Это ихъ экипажъ. Они тутъ, внизу, отвѣчалъ Миллеръ.—
Идите за мной, господа; мы сейчасъ икъ увидимъ.
Минутъ пять шли они внизъ, продиртясь сквозь чащу кустар-
ника и осторожно придерживаясь руками за сучья, торчавшіе по
сторонамъ. Скоро окончился спускъ, вода мелькнула промежъ вѣтвей
п опн вышли на небольшое открытое мѣсто въ долинѣ, со всѣхъ
сторонъ заслоненное лѣсомъ и крутыми стѣнами оврага, Прохлада.,
уединеніе и глубокая тишина была на днѣ долины; ни одного звука
не .долетало со стороны; только ручей журчалъ но камнямъ, да
кукушка слышна была недалеко.. Солнце садилось, и верхи старыхъ
елей на высотахъ еще горѣли его золотистымъ лучомъ; но внизу
уже было довольно темно и туманъ отъ воды поднимался мѣстами,
а трава покрывалась вечерней росой. Они оглянулись кругомъ: на
камняхъ, у самой воды, сидѣлъ скороходъ, закутанный въ плащъ,
а возлѣ, облокотись на высокій пень, стоялъ магистръ медицин-
скаго факультета въ своей оранжевой фуражкѣ, съ пѳнковой труб-
кой въ рукахъ. Едва успѣли они раскланяться, какъ Миллеръ,
взявъ подъ руку скорохода отвелъ его въ сторону:
— Если глаза меня по обманываютъ, сказалъ опъ вполголоса,—
тѣ я, конечно, имѣю дѣло съ тѣмъ храбрымъ офицеромъ ивъ
свиты ея величества бѣлой королевы, который вчера впереди колон-
ны шелъ па приступъ прямо противъ главной позиціи черныхъ, и
въ глазахъ обѣихъ воюющихъ сторонъ покрылъ себя безсмертною,
славою?
— Вы не ошиблись, господинъ Миллеръ: я тотъ самый Анданте,
который вчера не болѣе, какъ исполнилъ свой долгъ и который
смотрѣлъ съ глубокомъ удивленіемъ на вашу блестящую защиту,
разрушившую въ прахъ всѣ паши планы и соображенія. Но я дога-
дываюсь о пашемъ желаніи, Вы, конечно,.имѣете что кибудь сооб-
—165 —
іцнть отъ имени нашего пріятеля, съ которымъ къ крайнему, сожа-
лѣнію, у меня вышло маленькое неудовольствіе. Если такъ, то
повѣрьте, что всякое справедливое предложеніе будетъ пронято съ
моей стороны въ самомъ прямомъ п добросовѣстномъ его смыслѣ.
Миллеръ благодарилъ.
— Но знаю, правъ ли я въ своихъ предположеніяхъ, г-нъ
Анданте, продолжалъ онъ,—но мпѣ еще сегодня за обѣдомъ каза-
лось, что вы но имѣете лично отъ себя ничего противъ моего прія-
теля ІПтральмана и что одна только преданность къ особѣ ея вели-
чества вызвала съ вашей стороны то колкое возраженіе, на которое
я смотрю, какъ на ближайшую, хотя, конечно, не первую причину
этой несчастной ссоры.
— Вы совершенно правы, господинъ Мішоръ, и еслибъ вашъ
пріятель тогда же сказалъ мнѣ хоть одно слово, изъ котораго л
нога бы понять, что онъ сожалѣетъ о разныхъ вещахъ, вырван-
ныхъ у него досадою на вчерашнее маленькое приключеніе, я
первый протянулъ бы ему’ руку и. настоящая непріятная встрѣча,
безъ сомнѣнія, не имѣла бы мѣста. Я даже долженъ вамъ прямо
признаться, что - ея пеліічество королева, узнавъ, что господа
Штральманъ и Клейнъ принадлежать къ числу старыхъ знакомыхъ
ого величества короля, сама изволила выразить свое сожалѣніе о
томъ, что случилось вчера и поручала мнѣ пли сказать ямъ
нѣсколько ласковыхъ словъ отъ ея имени, въ случаѣ если они
будутъ такъ добросовѣстны, что захотятъ сознаться въ своей вче-
рашней винѣ, илп предложить имъ почетное удовлетвореніе, если
они будутъ считать себя черезъ мѣру обиженными. Итакъ, по
случайно, а по собственному желанію королевы, явился я у васъ
за столомъ, какъ говорятъ, съ бѣлымъ флагомъ; но новая и совер-
шенно неожиданная выходка господина Штральмана лично противъ
особы ея величества и тѣ обидныя выраженія, въ которыхъ онъ
отзывался о мнимомъ ея характерѣ, совершенно измѣнили мое
намѣреніе и вызвалъ тотъ, конечно, довольно колкій отвѣтъ,
который, какъ вы говорите, былъ точно ближайшею, хотя и не
первою причиною ссоры.
— По послѣ всего нами сказаннаго, господинъ Анданте, мнѣ
приходитъ въ голову, что и теперь еще не поздно окончить дѣло
миролюбивымъ путемъ. Согласны ли вы принять отъ господина
—166 —
ІІІтральмана формальное извиненіе на имя ея величества, въ каче-
ствѣ уполномоченнаго отъ пея лида, и обратно выразить ему ваше
сожалѣніе насчетъ того, чтд сказано было за обѣдомъ?
— Я не вижу въ томъ ни малѣйшаго препятствія, весело
отвѣчалъ скороходъ. — Повѣрьте, я не принадлежу къ числу Дон-
Кихотовъ, считающихъ оружіе единственнымъ сродствомъ къ благо
родной развязкѣ, во всякомъ случаѣ подобнаго рода.
— Штральманъ! сказалъ Миллоръ, подводя скорохода къ
своему пріятелю.—Я сейчасъ увѣрялъ господина Анданте, что ты
сожалѣешь отъ всей души о тѣхъ необдуманныхъ выраженіяхъ,
которыя вырвались у тебя въ припадкѣ досады насчетъ молодой
и прекрасной дамы, о которой шла рѣчь за обѣдомъ; а также о
той непріятной встрѣчѣ, которую ты имѣлъ съ нею вчера, случайно,
вовсе нѳ зная ни ея имени, ни ея званія или положенія въ свѣтѣ,
н что это искреннее сожалѣніе ты готовъ выразить ей лично,
или, въ отсутствіе ея, всякому другому лицу, отъ ноя уполномо-
ченному.
— Если господинъ Анданте, отвѣчалъ тотъ, слегка помор-
щись:—является, здѣсь представителемъ этой особы, то, съ моей
стороны, смѣшно было бы серьёзно ссориться съ женщиною и я
нисколько не прочь предложить ей мои извиненія: я предлагаю
ихъ очень охотно.
Скороходъ поклонился,
— Въ такомъ случаѣ, отвѣчалъ опъ:—-я, съ своей стороны,
искренно сожалѣю, что я выразился такъ рѣзко за обѣдомъ н
прошу васъ забыть все, чѣмъ я могъ возбудить ваше неудоволь-
ствіе.
Штральманъ, въ свою очередь, поклонился.
— Если такъ, господа, весело воскликнулъ Клейнъ:—то дѣло
это можно считать совершенно оконченнымъ я намъ остается только
поблагодарить господина магистра хирургіи и медицины за всѣ его
любезныя услуги, съ другой стороны, отъ всей души благодаря
Бога, что никому изъ насъ не довелось ими воспользоваться.
— У меня сердце чуяло, что все&то кончится пустяками!
проворчалъ студентъ, свернувъ й сердито засунувъ въ карманъ
портфель съ зловѣщими инструментами, который опъ уже началъ
было развязывать.
— 167 —
— Вы, кажется, недовольны, господинъ Бляубартъ? спросилъ
Клеёнъ.
— Да ужъ я это зналъ? Ужъ это такой несчастный городъ!
Вы не повѣрите, до какой степени правы туземцевъ изнѣжились
и потеряли свой старо-германскій, энергическій характеръ! Трети
встрѣча, господинъ докторъ,, третья встрѣча изъ тѣхъ, въ которыя
мнѣ удалось попасть. еркулдантомъ въ нынѣшнемъ году, кончается
такимъ пошлымъ и безвкуснымъ образомъ! Филистерство распро-
страняется въ страшныхъ размѣрахъ!
— Но вы ужасный человѣкъ, господинъ Бляубартъ! воскликнулъ
Клейнъ, отходя отъ него подальше,—вы каннибалъ! Помилуйте, да
на чтб вамъ кровь вашихъ ближнихъ? Чтѣ вы ее пить, чтб ли собираетесь?
— Какъ на чтб? угрюмо отвѣчалъ студентъ:—да если люди
до того избабится, что иа свѣтѣ пѳ будетъ больше ни переломан-
ныхъ костей, ни раздробленныхъ суставовъ, ни лёгкихъ, пробитыхъ
пулею, ни членовъ, требующихъ ампутаціи, м какимъ образомъ и
па чемъ пріобрѣтетъ молодой хирургь необходимую для него
опытность и тѣ практическія свѣдѣніи, безъ которыхъ наука его
будетъ не болѣе, какъ сухая и скучная теорія?
Всѣ присутствующіе расхохотались.
— Въ такомъ случаѣ, замѣтилъ Клейнъ:—студенты медико-
хирургическаго факультета очень великодушію поступятъ, если они
будутъ стрѣляться между собою поочѳрѳди, снабжая другъ друга
субъектами для ученой практики, и общество останется имъ глубоко
признательно за такую жертву и необходимую для интересовъ пауки.
Студентъ посмотрѣлъ на него изъ подлобья пакъ будто раз-
думывая: не вызвать ли его сейчасъ па дуэль, чтобъ вознаградить
такимъ образомъ, потерянный случай; но, опасаясь дальнѣйшихъ
насмѣшекъ, онъ только надулся и не отвѣчалъ ни слова.
Внизу становилось темно и сыро и пора было думать о воз-
вращеніи къ городъ. Все общество начало подниматься, одинъ
за однимъ, по узкой тропинкѣ, между кустовъ. Впереди шелъ
студентъ, за нимъ Штральманъ и Клейнъ, а за ними Миллеръ и
скороходъ.
— Хотѣлъ бы я знать, спросилъ Миллеръ, оглядываясь на
всѣ стороны, когда они были уже наверху:—далеко ли отсюда до
Шварцбурга?
— 168 —
— Не болѣе получаса ходьбы, если идти лѣсомъ, а но по
дорогЬ, отвѣчалъ скороходъ: — а чт&І ужъ не собираетесь ли вы
туда?
— Нужно мнѣ непремѣнно быть тамъ н какъ разъ въ эту
пору, да только но знаю, идти ли сегодня, иди до другого дня
отложить. А чтб, въ лѣсу этомъ трудно найти дорогу?
— Нѣтъ, не трудно; а все таки можно заблудиться. Но
если угодно, возьмите мѳия въ провожатые/' Мнѣ очень пріятно
будетъ сдѣлать эту маленькую прогулку • вмѣстѣ съ вами, тѣмъ
болѣе, что мнѣ пезачѣмъ ѣхать въ городъ. Я самъ живу недалеко
отсюда.
Предложеніе было принято, и общество раздѣлилось: студентъ
и два пріятеля Миллера поѣхали въ городъ; а самъ онъ, съ сво-
имъ провожатымъ, отправились далѣе,
— Не забудь моихъ предостереженій, шепнулъ ему Клейнъ,
садясь въ карету.
— Но бойся, буду цѣлъ, отвѣчалъ тотъ, и они разсталась.
Дорогою Миллеру трудно было сначала поспѣть за своимъ
провожатымъ: такіе длинные этотъ послѣдній дѣлалъ шаги, нѣсколько
разъ совершенно невольно и какъ будто бы по привычкѣ обгоняя
товарища однимъ махомъ на большое разстояніе и потомъ возвра-
щаясь. Но мало по налу, они, что называется, обошлись н пошли
почти рядомъ,
— Окажите, говорилъ Миллеръ: — я никогда не воображалъ,
чтобъ Вейсепштойігъ находился такъ близко отъ ПІварцбурга!
— Да, они лежатъ другъ отъ друга не далѣе, какъ на
пушечный выстрѣлъ, и встарпну это близкое сосѣдство было при-
чиною нескончаемыхъ распрей между баронами, въ нихъ прожи-
вавшими.
— Ну, а теперь, продолжалъ Миллеръ: — оба эти мѣста,
конечно, стоятъ пустыя; или все еще кто пибудь тамъ живетъ?
Мнѣ показалось, что на одной изъ башенъ Вейсенштейма вывѣшенъ
флагъ.
— Дй>, эти постройки дѣйствительно были заброшены впро-
долженіи нѣсколькихъ вѣковъ; но теперь онѣ опять заняты, и
непріязненныя дѣйствія, можетъ быть, скоро опять возобновятся
во всемъ ихъ прежнемъ объемѣ.
— 169 —
— Какъ такъ?
— Вы забываете, господинъ Мидлеръ, зачѣмъ вы идете въ
[Пварцбургъ. Вспомните хорошенько, вѣдь васъ, вѣроятно, кто
нибудь туда приглашалъ? Да- и зачѣмъ мы съ вами будемъ говорить
обиняками? Вы ужъ посвящены, отчасти, въ семейныя отношенія
королевы Гюльнары и ея сестры, моей повелитольинцы. Поэтому, я
не вижу причины отъ васъ скрывать, что, нослѣ вчерашняго стол-
кновеяія съ городскою полиціею, обѣимъ сторонамъ неловко было
оставаться долѣе въ городѣ У***, гдѣ мы живемъ ужъ очень
давно. Главная квартира бѣлыхъ въ ту же ночь была перенесена
въ Вѳйсенштейнъ, а королева Гюльнара отправила свою свиту и
свои войска въ вймокъ ІПварбургъ,. гдѣ она и сама, вѣроятно,
теперь находится.
— Ахъ! какъ же я не догадливъ! восвдннулъ Миллеръ, хва-
таясь за голову обѣими руками.—Теперь и начинаю понимать. Но
нѣсколько пунктовъ во всемъ этомъ для меня до сихъ поръ еще
остаются загадками; а потому, и такъ какъ мы съ вами уже
вполнѣ откровенно говоримъ, потрудитесь, почтеннѣйшій господинъ
Анданте, объяснить мнѣ еще два, или три вопроса, надъ которыми
я долго ломалъ голову сегодня поутру н вео понапрасну.
— Съ большимъ удовольствіемъ.
Занятый такимъ разговоромъ, Миллеръ и нѳ замѣтилъ, гдѣ
именно оставили они большую дорогу н какимъ образомъ вошли въ
лѣсъ. Узкая мшистая тропинка вилась въ этомъ лѣсу. Кругомъ,
дремучая чаща тѣснилась со всѣхъ сторонъ, и только однѣ сухія
вѣтви трещали у нихъ подъ ногами, да голоса ночныхъ птицъ
перекликались вдали, да теплый, лѣтній ввгѳрокъ лѣниво покачи-
валъ верхи столѣтнихъ елей, осипъ я березъ, чуть внятно шелестя
между листьями. Сумерки мало по малу переходили въ ночь.
— Чѣмъ кончилась вчерашняя тревога и кйкъ раздѣлались вы
съ коммиссаромъ.
— Всѣ, кромѣ короля, успѣли выйти изъ дома; а ему, какъ
хозяину, не было нужды прятаться отъ полиціи. Тура ея вели-
чества первая выломала двери и выпосла на свонкъ плечахъ
раненаго Аллегро. За ней по слѣдамъ, кинулись мы, черные и
бѣлые, кто какъ успѣлъ, сбили съ ногъ двухъ полицейскихъ сол-
датъ, загородившихъ дорогу, и благополучно вывели королеву изъ
— 170 —
города. Сестрица ея, въ сопровожденій’ своего скорохода-, одна
исчезла другимъ путемъ и, какъ л послѣ узналъ, помогла выйти
ламъ.
— Да. Но мнѣ показалось, что королева Джалиле была сковала.
— О, господинъ Миллеръ! мы въ одипъ мигъ разбили ея
оковы, и хотя, по обычаю, ей слѣдовало сперва заплатить выкупъ
за свое освобожденіе, но въ ту пору нельзя было держаться такъ
строго обычнаго порядка; къ тому же, мы воюемъ только между
собою, съ глазу на глазъ, такъ сказать, еп Татіііе, а передъ
всякимъ другимъ готовы стоять, заодно. И съ эфой полиціей иы бы
не такъ могли развязаться; насъ было десять противъ одного, да
и какихъ еще десять! Вы сами знаете, господинъ Миллеръ, пакъ
легко мы могли бы съ ними управиться: въ три хода и все было
бы кончено я всѣ они въ нашихъ рукахъ. Но справедливость
требуетъ, чтобъ мы уважали законы того общественнаго порядка,
подъ кровомъ* и въ сферѣ котораго мы живомъ, какъ яіаінз іп
8Іаіи>, и потому мы по имѣли ликакоі'О намѣреніи съ ними ссориться.
Мы даже, въ строгомъ смыслѣ, пѳ думали ни мало нарушать
общественный порядокъ, потому что шахматная игра дозволена
во всѣхъ благоустроенныхъ существахъ. Но какъ прикажете-
объяснить господину кошмисссару квартала: какого рода была эта
партія и что тутъ, на лицо, были ле деревянныя куклы, условно,
насъ представляющія, а мы сами, въ собственныхъ нашихъ лидахъ,
и почему эта партія случилась именно въ трактирѣ, гдѣ назначенъ
часъ, послѣ котораго велѣно тушить огонь и не держать у себя
гостей? Кй.къ прикажете все это объяснить? Онъ никогда бы намъ
не повѣрилъ. А теперь оиъ взыщетъ съ хозяина штрафъ и успо-
коится поисволѣ, потому что уликъ нѣтъ на лицо; да и самъ оиъ
видѣлъ насъ мелькомъ, въ потомкахъ, такъ Фіо но можетъ сказать
навѣрно, кого и въ какомъ видѣ онъ тамъ засталъ.
— Но объясните мнѣ, пожалуйста: въ какихъ отношеніяхъ
находится ваша королева къ Вертору и почему въ его домѣ она
принимала свою сестру? Точно ли она за нимъ замужемъ, какъ
многіе это полагаютъ?
Анданте захохоталъ.
— О, нѣтъ! отвѣчалъ онъ.—Еслибъ она была женою всѣхъ
королей, какіе у насъ перебывали, то ей бы некуда было дѣваться
— 171 —
отъ ихъ родни. Одни воспоминанія и утраты свели бы еѳ давно
въ могилу. Нѣтъ, господинъ Мшиерть, король въ шахматномъ
мірѣ нѳ болѣе какъ эмблематическое, или, лучше сказать, юриди-
ческое лицо. Онъ представляетъ собой ту верховную власть, которая,
распоряжаясь нашей судьбой, сама никогда не является на доскѣ,
а ставитъ вмѣсто себя лейтенанта и облекаетъ его всѣми наружными
атрибутами власти, но никогда не. уступаетъ ому этой власти вполнѣ.
Поэтому, всо равно, кто бы ни былъ у насъ королемъ; но королева,
совсѣмъ иное дѣло. Королева сосредоточиваетъ въ себѣ всю силу
н всю энергическую поэзію шахматной идеи. Это душа нашего
общества, истинная предводительница нашего войска, истинная царица
и повелительница всѣхъ своихъ поданныхъ. Она никогда но умираетъ,
никогда нѳ измѣняется и не старѣется; но идея въ ней воплощенная,
сама въ себѣ находя свое противорѣчіе, распадается на дна проти-
воположный полюса, взаимно другъ друга отрицающіе, и является
памъ въ образѣ двухъ родныхъ сестеръ, постоянно другъ противъ
друга враждующихъ. Гюльнара и Джалиле дѣйствительно родныя
сестры, но ихъ древне-индійское происхожденіе теряется во мракѣ
временъ, ускользаетъ отъ всякаго изслѣдованія исторіи. Опѣ однѣ
изъ насъ сохранили тѣ имена, которыя были даны имъ давно, при
дворѣ аравійскихъ калифовъ, отъ которыхъ, впослѣдствіи, при
раздробленіи калифата, наша игра занесена была маврами въ Испанію
и Италію, гдѣ всѣ мы были переименованы на новый ладъ, и даже
наше зиачеіііо, слѣдуя постоянно за духомъ времени и сообразуясь
съ нимъ, потерпѣло существенное измѣненіе. Но онѣ, наши двѣ
повелительницы, какъ двѣ неподвижныя звѣзды, сохранили всю
прежнюю свою власть и всѣ прежнія отношенія къ своимъ под-
даннымъ. Я удаляюсь, однакожъ, отъ своего предмета. Вы спрашивали
о Бартерѣ. Вотъ ужъ три года, какъ онъ сдѣланъ шахматнымъ
-королемъ, и хотя его знаніе игры тоже принято было въ сообра-
женіе при этомъ выборѣ королевою Джалиле, но главная побуди-
тельная причина была та, что ел величество ужо очень давно
нигдѣ съ такипит» удопольствіймъ не проводитъ11 временя. какъ въ его
трактирѣ, гдѣ, въ старые годы, какъ вы, можетъ быть, помните,
собиралось блестящее общество игроковъ и происходили въ высшей
слійндни интересныя партіи. Съ тѣхъ норъ она такъ полюбила ту
комнату, гдѣ вы застали ее вчера, что мѣсто это долгое время
— 172 —
было ея любимымъ убѣжищемъ по возвращеніи изъ разныхъ отлу-
чекъ и путешестній въ другіе края, гдѣ наши дѣла требовали
личнаго присутствія ея я ея сестрицы. Такимъ образомъ, часто встрѣ-
чаясь съ господиномъ Бартеромъ и нерѣдко по цѣлымъ часамъ
проводя съ нимъ въ дружескомъ разговорѣ, она имѣла случай узнать
и полюбить этого добраго старика за его мягкій, добрый, сговор-
чивый характеръ, а также, отчасти, н за его знаніе игры. Въ своѳ
время онч> былъ изъ самыхъ сильнѣйшихъ и ни отъ кото не бралъ
даже хода впередъ. Такимъ то образомъ, когда умеръ покойный
король Дюпре, отставной ипженоръ-каплтал'ь наполеоновской гвардіи,
выборъ ея налъ на Вертера и мы всѣ охотпо признали его своимъ
повелителемъ.
— Ну, а эти двѣ важныя особы: шейхъ эль-Мансуръ и бра-
минъ, въ какомъ отношеніи находятся они къ двумъ молодымъ
королевамъ?
— На этотъ счетъ я не могу вамъ сказать ничего положи-
тельнаго. Многіе считаютъ ихъ близкими родственниками Гюльна-
ры и Джалнлѳ, но это недостовѣрно, а извѣстно только одно, что
съ незапамятныхъ временъ всякій разъ, что наши повелительницы
дерутся еп /аміііе, лица эти бываютъ приглашены, являются
непремѣнно и принимаютъ на себя главное распоряяемш военными
дѣйствіями. Говорятъ оли очень мало и, вообще, больше похожи на
тѣни давно умершихъ людей, чѣмъ на живыхъ игроковъ. Мѣсто
жительства ихъ никому неизвѣстно, да и врядъ ли они живутъ
такъ, какъ мы, на землѣ, а всякій разъ, чтб за ними посылаютъ
гонца, этотъ гонецъ скачетъ за городъ, и на первомъ перекресткѣ
трубитъ въ серебряппый рогъ. Тотчасъ являются, неизвѣстно
откуда, оба оли или вмѣстѣ, или, какъ было вчера, одинъ вслѣдъ
за другимъ, играютъ партіи двѣ или три, всегда сообразуясь при
этомъ съ желаніемъ двухъ королевъ и потомъ исчезаютъ точно
такимъ же таинственнымъ образомъ, какъ явились. Все это, безъ
сомігйнія, можетъ показаться довольно страннымъ, и даже страшно на
первый разъ, но мы уже такъ привыкли къ этимъ загадкамъ, что онѣ
сдѣлались для насъ самымъ простымъ и естественнымъ фактомъ въ
мірѣ. И если правду сказать, господинъ Миллеръ, то согласитесь
сами, что на каждомъ шагу въ пашей жизни мы окружены без-
численнымъ множествомъ самыхъ странныхъ, загадочныхъ и пепо-
— 173 —
нлтпыхъ явленій, которыя могли бы испугать и сбитъ съ толку
самую мудрую голову, еслибъ мы не привыкли къ нимъ съ дѣт-
ства до такой степени, что они потеряли для пасъ давни всю слою
новость. Повѣрьте, рутина я ежедневное или ожомпнутное повторе-
реніе всо притупляетъ. Нѣтъ въ сердцѣ такого отчаяннаго горя,
которое не уступило бы времени и не перешло скачала въ мрач-
ную печаль, потомъ въ унылую задумчивость н, наконецъ, въ совср-
іпопное равнодушіе, изрѣдка нарушаемое воспоминіями: такъ и то
чувство, которое мы называемъ удивленіемъ. Представьте себѣ, что
баснословное животное, которое въ миѳологіи называютъ сфинксъ,
какимъ нибудь чудомъ вдругъ найдено было бы въ дѣйстгаітель-
ности и привезено въ королевскій звѣринецъ. Что жъ, долго ли,
думаете вы, продолжался бы первый н необузданный порывъ уди-
вленія въ томъ городѣ, гдѣ всяі'йй могъ бы видѣть его за
нѣсколько крейцеровъ? Ну, кйкъ вы думаете, года два, годъ, что
ли?.. Нѣть, клянусь вамъ честью, не болѣе трехъ или четырехъ
недѣль, конечно, принимая нъ разсчетъ постепенное распростране-
ніе новости. Да вотъ, чтобъ недалеко ходить за примѣромъ. Вы
сами, первый разъ, что вы увидѣли своими глазами въ лицѣ и
въ тѣлѣ, словомъ, въ дѣйствительномъ мірѣ тѣ самыя идеи шах-
матнаго міра, съ которыми вы до сихъ поръ имѣли дѣло не иначе,
какъ мысленно или въ образѣ маленькихъ деревянныхъ куко-
локъ, служащихъ имъ на подставку .и сймволнчоски-замѣннющихъ
ихъ дѣйствительное присутствіе: конечно, вы были немало удивле-
ны, можетъ быть, даже испуганы; а теперь, много ли времени ушло
со вчерашняго вечера, и, вотъ, вы идете ночью, въ глухомъ лѣсу, вдвоемъ
съ скороходомъ бѣлой шахматной королевы, и идете спокойно.
Миллеръ посмотрѣлъ на своего собесѣдника и ему стало какъ
то неловко, чтобъ не сказать страшно; но, подумавъ съ минуту о
томъ, чтб говорилъ ему скороходъ, опъ долженъ былъ согласиться,
что тотъ совершенно правъ.
Нѣсколько минутъ оба молчали.
— Скажите, опять началъ Миллеръ: — неужели же обѣ эти
прелестныя женщины никогда не были замужѳиъ и не знали высо-
каго счастья взаимной любви?
Тяжелый вздохъ вырвался у скорохода, и оиъ не вдругъ отвѣ-
чалъ.
—174 —
— Любопытный этотъ вопросъ, говорилъ ОПЪ ГОЛОСОМЪ, въ
которомъ замѣтно было худо скрытое внутреннее волненіе,—покрытъ
глубокою тайною. Ходятъ слухи, будто бы королева Гюльнара нерав-
нодушна въ своему скороходу Норричіо. Богъ ее знаетъ, можетъ
быть это и правда; но что касается ея бѣлокурой сестрицы, едва
ли она когда нибудь любила, какъ женщина, какое нибудь живое
существо изъ нашего пола. Сердце у ея величества какъ драго-
цѣнный алмазъ: полно огня, но тверже и жестче всякой стали!
Онъ замолчалъ и снова Миллеръ услышалъ печальный вздохъ,
а между тѣмъ во мракѣ ночи глаза у его собесѣдника горѣли какъ
у кота. Догадываясь въ чемъ дѣло, онъ не рѣшился продолжать
этотъ разговоръ. Онъ оглянулся, но въ лѣсу стало такъ темно,
что въ двухъ шагахъ ничего нельзя было разглядѣть, и невидно
было идутъ ли они по тропинкѣ или сбились съ пути и забрели
куда нибудь въ непроходимую глушь.
Такимъ образомъ шли они молча еще минутъ пять. Мало по
налу голубоватый полусвѣтъ началъ распространяться между вѣт-
вями, деревья стали рѣдѣть, полный мѣсяцъ блеснулъ въ вышинѣ,
и они вышли изъ чащи на небольшое, открытое и скалистое мѣ-
сто. Крутой спускъ лежалъ у нихъ подъ ногами; въ глубинѣ
сверкала вода, а прямо, напротивъ, на вершинѣ горы, мѣстами
заросшей кустарникомъ, стоялъ замокъ ПІварцбургъ, и длинныя
тѣни его зубчатыхъ башенъ ложились далеко по лунному свѣту.
— Ну, господинъ Миллеръ, сказалъ Анданте: — путь нашъ
конченъ. Далѣе этоіх) мѣста я нѳ смѣю васъ провожать. До сви-
данія.
Опн горячо пожали другъ другу руку, и скороходъ иечѳеъ,
Н. Ахшарумовъ.
		
ИГРОКЪ.
ПОВѢСТЬ.
Частъ вторая и послѣдняя.
I.
Проводивъ глазами своего спутника, Миллеръ осторожно спу-
стіися въ оврагъ, перешелъ но каменьямъ ручей и поднялся вверхъ
по горѣ, на небольшую площадку у самаго подножія замка, Оста-
новись на минуту, чтобъ перевести духъ, онъ увидѣлъ передъ собою
ворота, а надъ воротами часового: то былъ маленькаго роста, плот-
ный, приземистый солдатикъ, въ широкомъ военномъ плащѣ и въ
круглой, широкополой шляпѣ съ чернымъ перомъ на боку. Шляпа
зта надвинута была на бѳкрень съ какимъ-то особеннымъ, неуло-
вимымъ щегольствомъ, а на плечахъ онъ держалъ ружье со штыкомъ,
свѣтлое лѳввеѳ котораго ярко отражало отъ себя мѣсячный лучъ
всякій разъ, чтд онъ дѣлалъ полуоборотъ направо или налѣво.
Маленькая фигурка эта ходила взадъ и впередъ, побрякивая длин-
нымъ палашомъ, покручивая тонкіе, черные усики а напѣвая въ
полголоса пѣсенку. Посмотрѣвъ на нее съ минуту, Миллеръ не могъ
не улыбнуться, особенно, когда онъ разслышалъ слѣдующія слова:
Полюбила дѣвушка...
Но знатнаго ль барина?
Пе стараго ль рыцаря?
Нѣтъ, не его,
А лихого, молодого,
Молодого, удалого,
Разгульнаго сорванца!
Знаешь! того.
— 176 —
Чтб изъ смѣлыхъ есть смѣлѣйшій,
Чій изъ первыхъ есть первѣйшій
Пѣшехода молодца,
Королевскаго стрѣльца!
Да-а-съ!
Полюбила, его, а не васъ!
— „Гм! Влюбилась въ королевскую пѣшку!* шепталъ самъ себѣ
Миллеръ. „Промѣняла васъ, господинъ кавалеръ на королевскую
пѣшку: то то она такъ важно и расхаживаетъ! Подумаешь) Богъ
знаетъ, какой герой! -а и весь-то ростомъ немного побольше индѣй-
скаго пѣтуха! Впрочемъ, сколько я ни знавалъ этихъ франтовъ,
всѣ они, Богъ знаетъ, съ чего воображаютъ себя гораздо11 выше
своихъ товарищей, важничаютъ тѣмъ, что ихъ выводятъ прежде
другихъ, а того не хотятъ ’ понять, что’ это дѣлается но изъ ува-
женія къ ихъ силѣ, а затѣмъ, чтобъ очистить дорогу другимъ
фигурамъ. Со временъ Фплидора, центръ сильно упалъ, п теперь
развѣ только въ одной гамбитной игрѣ королевская пѣшка еще
имѣетъ какой-нибудь особенный смыслъ
Покуда онъ дѣлалъ эти размышленія, часовой на стѣнѣ, помол-
чавъ съ минуту, остановился, какъ-будто прислушиваясь, потомъ
вдругъ повернулъ налѣво кругомъ и снова запѣлъ:
Помнишь, братъ,
Какъ, вечернею порой,
Шелъ гамбитный, грозный бой,
Какъ въ засадѣ мы сидѣли,
Какъ ломила вражья рать,
Какъ и шли насъ выручать?
Да, на грѣхъ, не подоспѣли;
Какъ пришлось намъ погибать?..
„Ого!* сказалъ въ полголоса Миллеръ, «даты, братъ, я вижу
бывалый! “
— Кто идетъ? звонкимъ голосомъ окликнулъ его часовой,
Миллеръ сталъ шарить въ карманѣ, отыскивая пароль, данный
ему королевою; нашелъ свернутую бумажку, развернулъ и прочелъ
ее при свѣтѣ луны.
— Кто идетъ? Кто идетъ? нетерпѣливо повторяла фигурка
надъ воротами, сердито постукивая прикладомъ объ полъ.
— 177 —
— Черный, отвѣчалъ Моллеръ.
— Капъ онъ идетъ? продолжалъ часовой.
— Лѣшій.
— Куда онъ идетъ?
— Черезъ бой, въ походъ.
— Съ Богомъ, отвѣчалъ часовой.
— Проходи, землякъ, по бойся, прибавилъ онъ, - ворота
вс заперты.
И Миллеръ вошелъ въ замокъ ІПварцбургъ.
Въ торжественномъ безмолвіи лунной ночи лежалъ передъ нимъ
этотъ остатокъ феодальныхъ вѣковъ, чудеснымъ образомъ уцѣдѣвшій
отъ разрушительнаго дѣйствія времени. Рвы, бастіоны, арки, цѣпные
мосты, врытые ходы, рѣшетчатыя окошки, бойницы и зубчатыя
банши — все это, казалось, какъ-будто вчера еще служило іъѣздомъ
одному изъ тѣхъ коршуновъ, съ желѣзными когтями и клювомъ,
о которыхъ разсказываютъ намъ пыльныя лѣтописи сѣдой старты
и краснорѣчивыя проданія народа. Все было въ полной красѣ и
силѣ; только мѣстами, кое-гдѣ, кирпичъ и тесовые камни обвали-
вались съ наружной обшивки, да осыпалась известка, да плющъ и
лоза, дружно цѣпляясь по трещинамъ стѣнъ, ползли какъ-будто
па штурмъ неприступной твердыни, увѣнчанной ихъ гирляндами.
Ивъ щелей выглядывала трава, пестрый иохъ рисовалъ гераль-
дическіе узоры па вымощенныхъ полахъ и па черепичныхъ кровляхъ,
а дикій бурьянъ, колючій кустарникъ и даже густыя деревья тор-
чали вездѣ, гдѣ процессъ растительной жизни успѣлъ образовать
свой слей чернозему. И на всемъ атомъ блѣдный свѣтъ лупы, съ
ого серебристо-бирюзовымъ, фосфорическимъ блескомъ и мягкими,
прозрачными тѣнями, набрасывалъ свои фантастическіе тоны; мѣстами
ярко очеркивая рисунокъ предметовъ, мѣстами погружая ого въ тогъ
сонный туманъ отдаленіи, въ которомъ фантазія переплетаетъ свои
таинственный варьядіи съ неясными мотивами дѣйствительной формы.
Любуясь этой картиною, Мидлеръ медленнымъ шагомъ прошелъ
разстояніе, отдѣлявшее его отъ массивнаго корпуса цитадели, отво-
рилъ калитку, обитую толстыми, желѣзными перекладинами, и
поднялся по каменнымъ ступенямъ крутой лѣстницы, на просторную,
крытую галлерею, которая вела по одной сторонѣ внутренняго двора,
идолъ бокового фаса, мимо дверей и оконъ второго этажа, къ
Игрокъ	12
— 178 —
главному отдѣленію всей постройки, гдѣ два или три окошка были
освѣщены.
Еще двое часовыхъ попались ему по дорогѣ: одинъ иа нижней
площадкѣ лѣстницы, а другой на галереѣ, и тотъ же самый пароль
повторенъ былъ отъ слова до слова; но послѣдній часовой, вмѣсто
того, чтобъ сказать ему: „съ Богомъ!“ дернулъ веревку, привѣ*
шейную къ колоколу, а протяжный, гудящій звонъ его, повторенный
экомъ, раздался на всемъ обширномъ протяженіи зімка. Въ ту же
минуту, два или три огонька запрыгали въ отдаленіи, по лѣст-
ницамъ и окошкамъ главнаго фаса. Толпа слугъ, съ факелами,
выбѣжала навстрѣчу. Впереди ихъ шелъ Фоско, скороходъ чернаго
короля, въ парадномъ мундирѣ, со шляпою въ рукѣ. Низкимъ
поклономъ встрѣтилъ онъ Миллера и, объявивъ, что ея величество
давно ожидаетъ его посѣщенія, повелъ его черезъ длинный рядъ
комнатъ, во внутренніе покои вданія. Факелы оказались рѣшительно
необходимыми, потому что замокъ былъ занятъ, недавно, освѣщенъ
очень плохо и длинныя его залы мѣстами такъ мрачны, что не
было бы никакой возможности отыскать дорогу въ потомкахъ, по
зная ѳѳ наизусть. Въ одной угловой комнатѣ, чрезъ которую оип
проходили, стая летучихъ мышей, испуганная внезапнымъ появленіемъ
яркаго свѣта., взвилась надъ ихъ головами и, 'задѣвая крыльями
ветхіе потолки высокихъ сводовъ, съ шумомъ осыпала. ихъ извест-
ковою пылью и мусоромъ.
Учтиво извиняясь, что они не имѣли еще времени сдѣлать
никакихъ приготовленій къ пріему гостей, Фоско остановился въ
концѣ небольшого прохода, отворилъ двери, обитыя сѣрымъ сукномъ,
и ввелъ Миллера въ ярко освѣщенную комнату, передняя часть
которой отдѣлена, была широкимъ персидскимъ ковромъ, повѣшен-
нымъ, вмѣсто занавѣса, поперегъ между обѣими стѣнами. Пѣніе
и музыка слышны были за перегородкою, когда они входили; но
тотчасъ умолкли. Маленькая ручка проворно отдернула уголъ ковра,
и двѣ женскія головки, съ большими, любопытными глазами, высу-
 нулись изъ за занавѣса. ТО были фрейлины королевы Гюльнары.
— Розалія, произнесъ скороходъ, обращаясь къ одной изъ
нихъ:—доложите ея величеству, что тотъ, кого онѣ ожидаютъ,
находится здѣсь.
— 180 —
мнѣ; у меня есть много такого, о немъ я желаю съ тобой пого-
ворить. «
И она поити насильно усадила его на табуретъ, возлѣ софъ1,
на которой сидѣла сама до его прихода, разсѣянно пореіюртышія
листы Вегііпсг Зсііасіігеіі/ипд, за августъ текущаго года. Замѣ
типъ, что королева желаетъ остаться съ гостемъ одна, фрейлина
поклонилась и вышли.
— Я слышала, другъ мой, ГеЙнрпгь, голосомъ, полнымъ уча-
стія, начала королева: — что обстоятельства твои не совсѣмъ хороши,
что ты потерялъ сноо состояніе, что даже въ семействѣ ты не
находишь того утѣшенія, на которое въ правѣ былъ бы разсчитывать,
и что судьба, преслѣдующая тебя, начала свои гоненія гораздо
ранѣе того несчастнаго дня, въ который, но исполнивъ моего совѣта,
ты потерялъ немногое, остававшееся у тебя въ запасѣ на самыя
необходимыя потребности жизни.
Онъ отвѣчалъ, что слухи эти справедливы и что ому остается
только благодарить ея величество за ея доброту- ц участіе.
— Не думай, чтобъ я собирала подобные слухи изъ одного
пустого, женскаго любопытства, продолжала Гюльнара.— Много
праздныхъ сплетней изъ тѣхъ, которыя ходятъ по городу, доле-
таетъ порою до моихъ ушей, но я обращаю серьезное вниманіе
только на то, чтб касается людей, по основательнымъ причинамъ
заслуживающихъ мое участіе; а въ числѣ ихъ человѣкъ» такъ
искренно и горячо проданный высокимъ интересамъ шахматнаго міра,
какъ Гѳйнрихъ Мішеръ, конечно, стоитъ пѳ изъ послѣднихъ.
Постой, сказала она, замѣтивъ, что онъ опять собирается благода-
рить:— выслушай мопя до конца и ты увидишь, что мое участіе
не такъ безкорыстно, какъ это можетъ казаться на первый взглядъ.
Я буду говорить съ тобой откровенно. Я знаю, Гейкрихъ. что тя
нуждаешься, что въ домѣ у тебя нѣтъ ни крейцера, что жена, не
слѣдуя твоему великодушному примѣру, часто осыпаетъ тебя упре-
ками за мнимую безпечность, и что ты йогъ бы легко, по своимъ
природнымъ способностямъ, избѣжать всей этой нужды и всѣхъ
этихъ упрековъ, проложивъ себѣ иную дорогу, еслибъ смолоду,
имѣя въ виду одну высокую цѣль и одно, высокое наслажденіе,
ты не пожертвовалъ имъ того времени, которое другіе употребляютъ
на пріобрѣтеніе мелкаго и пустаго знанія, съ цѣлью обезпечить
— 181 —
свое матеріальное благосостояніе отъ слѣпой игры счастія и отъ
нечаянныхъ ударовъ судьбы. Ты былъ выше зтихъ мелкихъ заботъ
о завтрашнемъ днѣ, и я уважаю тебя за то, другъ мой, Гейнрихъ;
я хочу тебѣ доказать, что судьба печется о тѣхъ добродушныхъ
робятахъ, которые ввѣряютъ себя ея волѣ; что ола бодрствуетъ
надъ тѣми, которые дремлютъ у кой па труди, не допуская ихъ
сд'ішіться жертвою своей простодушной довѣрчивости. Ты надѣялся
на шахматную идею, живущую здѣсь (она показала па свое сердце),
и эта идея тобя не покинетъ. Въ настоящую минуту намъ нуженъ
король, мѣсто котораго остается вакантно, вслѣдствіе упрямства и
лѣности' того, который постыдно покинулъ свой постъ въ минуту
опасности и сдѣлался недостойнымъ короны. Мѣсто это, какъ ты
можошь леіъ.о себѣ вообразитъ, сопряжено съ большими почестями
и съ очень значительными матеріальными выгодами, которыя могутъ
обезпечить содержаніе твоего семейства, можетъ-быть, лучше, чѣмъ
самое удачное предпріятіе въ какомъ бы то ни было другомъ родѣ;
и хотя я совершенно убѣждена, что, по высокому благородству
своей души, ты стоишь гораздо выше подобныхъ разсчетовъ, но все
же изъ ложнаго стыда человѣкъ не долженъ пренебрегать серьезными
обязанностями отца и мужа. Что касается выгодъ п преимуществъ
другого рода, то, какъ истинный любитель шахматной игры, ты,
конечно, услышишь съ удовольствіемъ, что ни одна дѣйствительно
интересная партія, гдѣ бы она не случилась, но обойдется безъ
личнаго твоего присутствія и безъ дѣятельнаго участія, хотя, конечно,
и то и другое для взора обыкновенныхъ людей остается сокрыто
подъ завѣсою недоступной имъ тайны. Безъ сомнѣнія, главное распо-
ряженіе въ партіи принадлежитъ но тебѣ одному и даже но намъ
однимъ, а тому, кого судьба въ рѣшительную минуту ставитъ главно-
командующимъ; но онъ былъ бы слабъ н ничтоженъ, еслибъ идеи,
рождающіяся въ нашей душѣ, сливаясь съ ого собственными идеями,
не вдохновляли его нечувствительнымъ и безсознательнымъ для него
образомъ. Въ строгомъ смыслѣ говоря, шахматная идея въ разныхъ
моментахъ своего проявленія одушевляющая разныя дѣйствующія
лица игры, есть одна, недѣлимая; но многое на дѣлѣ, конечно,
зависитъ отъ личной силы и личнаго превосходства той мысли,
которая приходитъ въ голову каждому изъ этихъ дѣйствующихъ
лицъ, и часто, вдохновеніе простой пѣшки, нечувствительнымъ
—182 —
образомъ сопротивляясь слабому плану главнокомандующаго, одер-
живаетъ верхъ надъ его волею и увлекаетъ его къ побѣдѣ. Лучшимъ
примѣромъ тому можетъ служить вчерашняя наша побѣда, за
которую, мимоходомъ сказать, асѣ мы почти вполнѣ обязаны тебѣ
одному. ПІойхт» Эль-Малсуръ первый въ мірѣ игрокъ, и онъ самъ
это знаетъ, а между тѣмъ ты видѣлъ, что онъ не могъ сказать
нп слова противъ твоего возраженія и уступилъ невольно преобла-
дающей силѣ собственной твоей идеи. Веди себя такъ же па будущее
время н ни одна шахматная знаменитость не ускользнетъ отъ твоего
вліянія. Я первая готова ему покоряться.
— Но мой предшественникъ, возразилъ Миллеръ:—если я не
ошибаюсь, жаловался па ничтожество своей роли.
— Что жъ, въ его смыслѣ онъ можетъ быть и правъ. Всякая
ролъ можетъ превратиться вч> ничто, если ничтожество живетъ въ
сердцѣ того, кто берется ѳе исполнять, и если онъ самъ смотрѣлъ
на себя, какъ на деревянную куклу, которая впродолженіе всей
игры осуждена сидѣть, какъ омъ говоритъ, за ят*ою, то опъ по
долженъ былъ обижаться, если и другіе такъ же на него смотрѣло
и обращались съ нимъ какъ съ деревянною куклою, то-есть, не
спрашивая его согласія, брали его за голову п переставляли куда нужно.
’ п Врано 1“ подумалъ Миллеръ: якоролева Гюльнара, какъ видно,
понимаетъ это дѣло почище Бѣлаго Скорохода!*5
— Я не хочу, впрочемъ, навязывать тебѣ этого мѣста, про-
должала Гюльнара:—если ты самъ, по какимъ бы ни было при-
чинамъ, пе желаешь ого принять. Гейнрихъ Мидлеръ! скажи мнѣ
прямо, какъ благородный человѣкъ и положивъ руку на сердце,
Желаешь ли ты быть шахматнымъ королемъ?
Миллеръ клялся, что онъ сочтетъ за высокую честь и за вели-
чайшее счастіе принять на себя это званіе, главная выгода котораго
и несравненное преимущество—прибавилъ онъ, пламеннымъ взоромъ
встрѣчая вопросительный взоръ смуглой красавицы—есть то близкое
отношеніе, въ которое я буду поставленъ къ одной изъ самыхъ
милыхъ, прелестныхъ и геніальныхъ женщинъ, какія только когда-
нибудь существовали на свѣтѣ.
Черная королева покраснѣла, улыбнулась лукаво и погрозила
ему пальчикомъ; но черезъ минуту, приняла снова серьёзный видъ,
очевидно собираясь говорить съ пинъ о болѣе важныхъ предметахъ.
— 183 -
— Если такъ, продолжала опа: — то завтра же, въ полденъ,
послѣ парада, ты будешь торжественно облеченъ во всю власть
и всѣ почести, соединенныя съ титуломъ короля; но такъ какъ
съ отоЙ минуты ты примешь на сѳбл и всѣ обязанности новаго
званія, то я считаю не лишнимъ заранѣе изложить тебѣ. въ чемъ
опѣ состоятъ, съ тѣмъ, чтобъ завтра тебѣ оставалось только
произнесть, въ присутствіи первыхъ сановниковъ двора и войска,
торжественное обѣщаніе хранить во всей цѣлости уставъ, завѣ-
щанный намъ отъ безсмертнаго изобрѣтателя шахматной игры.
Она позвонила.
— Розалія, сказала она вошедшей фрейлинѣ: — спросите у
канцлера Черную Граммату и принесите ее сюда.
Фрейлина поклонилась, исчезла на нѣсколько минутъ и возвра-
тилась снова, держа у себя въ обѣихъ рукахъ какой-то тяжелый
цилиндръ, весьма дочтенной и дровней наружности.
То былъ длинный свертокъ пергамента, подклееннаго чернымъ
атласомъ, съ золотыми каёмками и снурками, на которыхъ висѣла
тяжелая золотая печать. Свертокъ держался на двухъ цилиндрахъ
изъ чернаго дерева съ разными іероглифическими знаками и над-
писями на санскритскомъ, арабскомъ и зендскомъ языкахъ, буквы
которыхъ выложены были золотомъ на ихъ гладкой поверхности.
На оборотной сторонѣ, то есть на черномъ атласѣ, вышито было
голубымъ и багровымъ шелкомъ, великолѣпное изображеніе шах-
матной доски, съ разными вензелями и герольдичеекими украшеніями
по краямъ, а наружная сторона пергамента, цвѣтомъ похожая ва
аспидную доску, вся занята была древнею рукописью, красными
буквами и мелкимъ почеркомъ написанною на гладкой ея поверх-
ности.
Развернувъ у себя на колѣняхъ Черную Граммату, королева
отпустила Розалію и они снова остались вдвоемъ.
— Уставъ нашъ, въ оригиналѣ, написанъ ца древнемъ сан-
скритскомъ нарѣчіи индо-гормапекагю языка, произнесла королева:—
но я, читая, буду переводить тебѣ его по-нѣмецки, чтб очень
нетрудно, потому что вти нарѣчія имѣютъ между собою самое
близкое, родственное сходство. Покуда, конечно, я выберу только
тѣ главные параграфы, которые, въ собственномъ смыслѣ, относятся
до важнѣйшихъ обязанностей шахматнаго короля, а остальное ты
— 184 —
самъ разборони» когда-нибудь послѣ, когда свободно будешь читать
по санскритски. Слушай:
«Глава 4, отдѣленіе 31, § 1342. Особа, по выбору коро-
левы удостоенная высокимъ титуломъ шахматнаго короля, должна
постоянно имѣть въ виду то безконечное разстояніе, которое суще-
ствуетъ между благороднымъ шахматЕіымъ увеселеніемъ и другими
мелкими, праздными и низкими забавами, какъ-то: шашками, трик-
тракомъ, карточною игрою, игрою въ кости, въ домино, въ лото,
въ • рулетку, въ бильярдъ и другими, тому подобными, созданными
для людей, душою погруженныхъ въ грубую чувственность и ігеспо-
собпыхъ возвыситься до той творческой силы воображенія, которая
въ душѣ истиннаго любителя шахматной игры создаетъ свой особый
міръ пептическихъ вымысловъ, одушевленныхъ разумною и матема-
тически положительною, по, вмѣстѣ съ тѣмъ, вѣчно юною и разно-
образною жизнью, собственно и независимо имъ принадлежащею.
А потому шахматный король долженъ довольствоваться неистощи-
мымъ богатствомъ и разнообразіемъ наслажденія, соединеннаго съ
непое.редствоппымъ проявленіемъ шахматной идеи, отнюдь по стараясь
усилить это наслажденіе какими-нкбудь побочными, корыстолюби-
выми или самолюбивыми цѣлями.
в§ 1313. Шахматный король никогда по долженъ отказы-
ваться отъ сдѣланнаго ему вызова изъ робости, лѣности, низкаго
страха уронить свою репутацію, или ію другимъ какимъ бы ни
было неблаговиднымъ причинамъ, а всегда стоять съ рыцарскою
готовностью и съ непреклонною рѣшимостью за честь своего знамени
и за ту славу неустрашимаго бойца, которая должна быть для
него дороже всего на. свѣтѣ, даже побѣды.
„§ 1344. Онъ никогда не долженъ играть отъ скуки или
отъ нечего дѣлать, потому что такая игра унизительна для высо-
каго достоинства шахматной идеи.
„§ 1345. Онъ никогда не долженъ играть въ дпі регй-^а^по,
въ четверную игру, иля вдаваться въ какія бы ни было другія
гибельныя ереси.
1346. Шахматный король съ той Минуты, какъ ла него
возложенъ будетъ етотъ высокій титулъ, долженъ отречься отъ
всякихъ другихъ радостейл интересовъ ежедневной жизни и жертво-
вать ими всегда и во всякомъ случаѣ, не задумываясь ни на одну
— 185 —
минуту, высокому интересу шахматной идеи, а потому театры, балы
и концерты, прогулка п путешествія, пустые свѣтскіе разговоры,
пегсасающісся шахматной игры, чтеніе романовъ и другія тому
подобныя увеселенія но должны отрывать его ни отъ дѣйствительной
партіи, ни отъ глубокомысленныхъ разсчетовъ и соображеній, каса-
ющихся разныхъ возможныхъ случаевъ, въ партіи хотя на дѣлѣ и
не существующей, но могущей осуіпісствпться во всякое время.
„§ 1347. Однажды сѣвъ за игру, опъ но долженъ развле-
каться ничѣмъ и по долженъ прерывать ее безъ какой-нибудь
особенной, крайней необходимости, какъ-то: пожара, наводненія,
сильнаго землетрясенія, смерти'ближайшаго родственника и друга,
или собственной своей и тому подобныхъ, рѣдкихъ и непрсдви-
цѣнныхъ случаевъ.
1348. Шахматный король не имѣетъ права жертвовать
собою ни въ какомъ случаѣ, котому что подобная жертва всегда
увлекаетъ за собою неминуемую и немедленную потерю игры; по
онъ можетъ и долженъ принимать жертвы отъ всѣхъ, его окру-
жающихъ, безъ различія ихъ чиновъ и состояній, соображаясь
только съ одною, преобладающею цѣлью: одержать побѣду, и посто-
янно имѣя въ виду то высокое правило іезуитскаго ордена, по
которому цѣль оправдываетъ средства.
1349. Ему позволяется быть влю...* ну, это пустяки;
это мы когда-нибудь послѣ дочитаемъ, перебила Гюльнара, свер-
тывая Черную Граммату и покраснѣвъ до ушей.
Но Миллеръ, любопытство котораго было сильно возбуждено
этимъ началомъ, сталъ такъ настойчиво упрашивать ее, чтобъ она
продолжала, что та понсволѣ должна была уступить его желанію,
и яёхотя развернувъ пергаментъ и присматриваясь къ нему такъ
близко, какъ-будто она съ трудомъ разбирала слова, и усмѣхаясь,
и снова краснѣя, Гюльнара продолжала такъ:
1349. Ему позволяется... быть... влюблену... безъ памяти
въ свою королеву, во требовать отъ нея взаимности онъ но имѣетъ
никакого права; равно какъ и самъ не обязанъ смотрѣть на близкія
отношенія свои къ ней, какъ на союзъ такого рода, который
мѣшалъ бы ему имѣть жену и дѣтей внѣ сферы шахматнаго міра.
Но... въ случаѣ, если онъ не женатъ и не связанъ кккими-нибудь
предыдущими отношеніями съ другою женщиною, близкою ого
— Ш —
сердцу (какой вздоръонъ можетъ надѣяться... (это все
пустяки!..) можетъ надѣяться соврѳмѳнѳмъ быть осчастливленъ вза-
имностью этой высокой особы и пріобрѣсти другія права... права
на ея руку и сердце".
Она кончила н, торопливо свернувъ пергаментъ, бросила его
на софу. Нѣсколько минутъ смотрѣли они другъ на друга, не
говоря ни слова и краснѣя, какъ два школьника, пойманные въ
какой-нибудь шалости; потомъ вдругъ черная королева расхохо-
талась.
— Чтд бы сказала Луиза? воскликнула опа: - если бъ она
услышала этотъ параграфъ? Но я шучу. Она можетъ быть совер-
шенно спокойна, потому что Гюльнара ей нѳ соперница, да и
Гсйнрихъ слишкомъ серьёзный человѣкъ, чтобъ думать о такихъ
пустякахъ. Однако, продолжала она, вставая: — теперь ужъ пол-
но чь, и вамъ обоимъ давно пора отдохнуть. Я приказала еще
поутру, чтобы все необходимое для твоего помѣщенія было готово...
Розалія’ позовите мнѣ скорохода его величества.
Фоско явился.
— Все ли привезено изъ города, чтб находилось въ покояхъ
бывшаго короля?
— Все, ваше величество, и все, по мѣрѣ возможности, при-
ведено въ обыкновенный порядокъ. Одну пріемную мы лѳ успѣли
ѳщо убрать окончательно, потому что тамъ потолокъ обвалился и
его теперь чинятъ; но кабинетъ, библіотека и спальня’ совершенно
готовы.
— Эти покоя до новаго распоряженія я уступаю нашему
гостю. Проводите его туда на ночлегъ и распорядитесь, чтобъ вся
обыкновенная прислуга короля была готова исполнять его приказанія.
Объ остальномъ вы узнаете завтра. Прощай, Гейнрихъ Миллеръ,
желаю тебѣ спокойной ночи па новосельѣ.
Миллеръ простился съ черною королевою я отправился на другую
половицу своего будущаго дворца. Тамъ пажп и прислуга уже
давно ожидали его прихода. Люстры и свѣчи горѣли въ кабинетѣ.
Въ библіотекѣ накрытъ былъ столъ для ужина и пылалъ каминъ,
а въ спальнѣ свѣтилась ночная лампа; сторы были опущены; бѣлье,
халатъ, умывальникъ, ночной колпакъ, туфли и множѳстію другихъ
принадлежностей заботливою рукою приготовлены и выставлены
—187 —
были па видъ въ строжайшемъ порядкѣ, глубоко обдуманномъ на
основаніи мудрыхъ законовъ комфорта и придворнаго этикета.
Нѣсколько человѣкъ суетилось около гостя, предупреждая его
малѣйшія желанія. Въ пять минутъ онъ былъ вымытъ, выбритъ
и переодѣтъ. Онъ поглядѣлъ въ зеркало и не узналъ въ себѣ
прежняго Миллера Вмѣсто стараго, вытертаго и полинялаго .платья,
въ которомъ пришелъ опъ изъ города, на пелъ появилось бѣлье
ослѣпительной бѣлизны, изъ тончайшаго голландскаго полотна,
черный бархатный шлафрокъ съ толстымъ шелковымъ поясомъ и
кистями, замшевыя, шитыя золотомъ туфля и мягкій атласный
колпакъ. Едва онъ успѣлъ переодѣться, какъ подали ужинъ.
Буфетчикъ, почтенный сѣдой старивъ, въ черномъ фракѣ съ
бѣлымъ галстухомъ, бѣлымъ жилетомъ и бѣлыми перчатками,
стоялъ за спинкой его кресла и съ хитростью опытнаго дипломата
старался вывѣдать, нѣтъ ли еще чего-нибудь такого, чтб опъ
желалъ бы имѣть ла столѣ, кромѣ тѣхъ вкусныхъ блюдъ и отлич-
ныхъ винъ, которыя уже были поданы,.. Но Миллеру было не до
ужппа; опъ безпрестанно оглядывался на шкапы, вверху до визу
наполненные книгами, свертками и тетрадями, съ нетерпѣніемъ
ожидая, скоро ли его оставятъ въ покоѣ, чтобъ заняться наединѣ
обзоромъ предполагаемыхъ сокровищъ по части шахматной литера-
туры, которыя, какъ онъ догадывался, должна была заключать
въ себѣ библіотека его преемниковъ. Только что ужинъ убрали и
слуги, буфетчикъ, пажи, съ низкимъ поклономъ вышли изъ ком-
наты, какъ онъ схватилъ одну изъ свѣчей и кинулся къ пблкамъ.
Первое, чтб попалось ему на глаза, это былъ рядъ знакомыхъ
сочиненій, между которыми онъ нашелъ всѣхъ, болѣе или менѣе
извѣстныхъ авторовъ по части шахматной игры, начиная отъ
Даміано, Рюй-Лопеца и Греко, до „Новаго Анализа" Яншпа. Это
немножко его разочаровало, но онъ подвинулся далѣе и вдругъ
покраснѣлъ, какъ ребенокъ, неожиданно получившій въ руки новую
и дорогую игрушку* Передъ нимъ стояли шестнадцать толстыхъ
томовъ какого-то древняго сочиненія: О свойствахъ и значеніи
королевской пѣшки. Онъ тотчасъ вытащилъ одинъ изъ пихъ съ
полки и, развернувъ его на столѣ, сталъ перелистывать: то была
рукописная копія, оригиналъ которой на арабскомъ языкѣ находился,
какъ онъ узналъ изъ предисловія, въ библіотекѣ у білбй королевы.
— 188 —
Копія содержала въ себѣ текстъ и переводъ па нѣмецкомъ языкѣ,
а па заглавномъ листѣ упомянуто было, что весь этотъ трудъ,
предпринятая секретаремъ королевы Гюльнары, Гиппіусомъ Розснкран-
цомъ, для короля Евгенія III, оконченъ въ 1735 году по Р. X.
Сердце забилось у Миллера.
„ЧтО будетъ далѣе?" подумалъ онъ, и не имѣя терпѣнія вос-
пользоваться первою своею находкою, устремился на, встрѣчу новымъ
оі крытіямъ. Тутъ же, рядомъ съ езначеппшгь произведеніемъ, нашелъ
опъ другое, -по ыонѣо любопытное, въ шести томахъ, съ титуломъ
слѣдующаго рода.
„Опытъ историческаго изслѣдованія о происхожденіи шах-
матной игры, съ принадлежащими къ нему лѣтописями, рисунками
и другиыгі документами. Сочиненіе Сахеб-Али-Бен-Мерузи, лейбъ-
медика калифа Абдаль-Маіпка. Кордова. Лѣта Геджры 496; а отъ
Г. X. 1004“.
Такъ же, какъ и предыдущее, оно заключало въ себѣ рукопис-
ную копію съ текста и переводъ па нѣмецкомъ языкѣ; но и.мя
секретаря, занимавшагося изданіемъ, было другое, и. оригинальные
свертки лежали тутъ .же, въ шкапу, па одной изъ нижнихъ полокъ.
Сзади зтигь шести томовъ торчали какія-то двѣ нивхки въ крас-
номъ сафі.япном'Ь переплетѣ. Миллеръ вытащилъ пхъ и увидѣлъ,
что первая заключала въ себѣ: Подробный отчетъ о шшт-
•номъ поединкѣ изъ 125 партій, игранныхъ въ Багдадѣ, въ
31.9 году мухаммеданскаю лѣтосчисленія, между директоромъ
тамошней обсерваторіи Джіафаромъ ад первымъ игрокомъ
общества любителей шахматной игры въ Бенаресѣ, брами-
номъ Судрас-Салъваяни; а вторая—индійскую поэму въ пятнад-
цати пѣсняхъ, авторъ которой, какой-то Варну, воспѣвалъ герой-
скіе подвиги шахматнаго короля Газдрабада. И много, много чего
другого, не менѣе рѣдкаго и но менѣе любопытнаго, нашелъ опъ
на полкахъ, тянувшихся вдоль по стѣнамъ вокругъ всой комнаты.
Тутъ были ученые теоретическіе трактаты н сборники партій, игран-
ныхъ, около тысячи лѣтъ назадъ, въ Багдадѣ, Дамаскѣ, Басеорѣ,
Дели, Бенаресѣ, Александріи и проч. Поэмы и оды и историческіе
обзоры шахматной литературы древнѣйшихъ временъ и пр&пасть
разныхъ другихъ сочиненій. Цѣлый часъ бѣгалъ онъ, со свѣчею
въ рукѣ, безпрестанно вынимая и откладывая на столъ, тО, чтб
— 189 —
казалось ому наиболѣе любопытнымъ; наконецъ усталъ и выбился
изъ силъ совершенно. Шея у него заболѣла. Онъ бросилъ осмотръ
ноневолѣ и принялся перелистывать какой-то іи ібііо, заключавшій
въ себѣ весьма, интересный анализъ двухъ или трехъ началъ пар-
тіи, очень употребительныхъ встарнну, но до нашихъ временъ недо-
шедшихъ. Перелистывая, опъ дѣлалъ отмѣтки у себя въ бумажникѣ,
думалъ и соображалъ и углубился до такой степени въ это занятіе,
что забылъ совершенно о поздномъ часѣ ночи и о томъ, что ему
сильно нуженъ былъ отдыхъ послѣ такой напряженной дѣятельно-
ти и такихъ утомительныхъ ощущеній. Но мало по малу, уста-
іость сама о себѣ напомнила. Буквы стали плясать у него передъ
глазами, слова сплетались п расплетались длинными вереницами и
проносились такъ быстро, что онъ немногія моіъ уловить; вѣки
сама собою опускались; дремота одолѣвала. „Нѣтъ", думалъ опъ:
„эти серьёзныя занятія лучше оставить до завтра,' а теперь дай-ка
я попробую что нибудь пологче*.
Онъ взялъ поэму о подвигахъ короля Газдрабада и легъ въ
постель съ намѣреніемъ еще почитать; но па первыхъ страницахъ
іі не успѣлъ еще король Газдрабадъ родиться на свѣтъ, какъ
поэма выпала у него изъ рукъ и онъ заснулъ, какъ убитый.
Неизвѣстно, въ какомъ часу ночи онъ заснулъ, но когда онъ
открылъ глаза, то былъ уже полдень и въ кабинетѣ его давно
ожидала прислуга. Парадный, великолѣпный мундиръ лежалъ на
томъ мѣстѣ, гдѣ онъ оставилъ вчера свое старое платье. При
туалетѣ его присутствовали: церемоніймейстеръ двора, три или четыре
скорохода, между которыми онъ увидѣлъ- и раненаго Неррнчіо,
нѣсколько молодыхъ кавалерійскихъ офицеровъ и два почтенные
старика; канцлеръ и секретарь королевы Гюльнары. Церемоніймей-
стеръ представилъ ему по очереди всѣхъ новыхъ знакомыхъ, и когда
онь совсѣмъ балъ готовъ, то повелъ его въ садъ, на террасу,
гдѣ королева Гюльнара, окруженная, фрейлинами, статсъ-дамами и
пажами, сидѣла въ бесѣдкѣ, увитой плющенъ, и пила кофе за
маленькимъ столикомъ. Увидѣвъ себя неожиданно среда блестящаго
дамскаго общества и чувствуя, какъ взоры всѣхъ обратились на
него одного, въ ого новомъ костюмѣ, къ которому онъ не привыкъ
и который былъ весь вышитъ золотомъ, а потому торчалъ немножко
дыбомъ, Миллеръ сконфузился нѳ на шутку н отвѣсилъ довольно
—190 —
неловкій цоелопъ; по королева приняла его тйкъ любезно, шутила
такъ вгеело и посадила его такъ близко возлѣ себя, что вся его
робость въ одну минуту исчезла? Ея величество сама подала ему
чашку кофе и своею рукою намазала для него бутербродъ; послѣ
чего между всѣми присутствующими не могло уже оставаться и тѣни
сомнѣнія насчетъ того, кто будетъ у пикъ королемъ. И дѣйствительна,
только что кончился завтракъ, какъ Гюльнара встала изъ-за стола
и, взявъ Миллера за руку, въ сопровожденіи всей своей свиты,
повела ею въ главную залу, гдѣ всѣ придворные чины и старшіе
начальники войска собраны были уже давно, въ ожиданіи ихъ при-
хода. Круглый столъ, покрытый чернымъ сукномъ, стоялъ въ сере-
динѣ валы и на столѣ лежала черпая грамата, а возлѣ, на бар-
хатной подушкѣ съ золотыми кистями, Миллеръ увидѣлъ велико-
лѣпный шлемъ изъ вороненой стали съ золотою короною наверху.
— Господинъ канцлеръ! сказала внятно й торжественно коро-
лева, когда умолкъ радостный шумъ, произведенный ихъ появле-
ніемъ и совершенная тишина воцарилась крутомъ: — прочтите ту
часть нашего устава, которая относится доизбранія новаго короля,
а также до правъ и обязанностей, сопряженныхъ съ этимъ высо-
кимъ саномъ.
Вышеозначенная особа съ низкимъ поклономъ приблизилась къ
столу, развернула „ черную гранату “ и громко начала свое чтеніе;
но такъ какъ оно было на санскритскомъ языкѣ, то немногіе изъ
присутствовавшихъ поняли что нибудь, а Миллеръ могъ только дога-
даться, что параграфы, переведенные ому вчера королевою, между
прочимъ, заключены были въ томъ, чтб читалось.
Когда окончилось чтеніе,—
— Гсйпряхъ Миллеръ! произнесла королева:—а избираю тебя
шахматнымъ королемъ па мѣсто Эдгарда Шварцкопфа, вчера сло-
жившаго съ себя этотъ санъ. Согласенъ ли ты принять возлагае-
мую на тебя корону, а вмѣстѣ съ нею всѣ тѣ права и обязанности,
содержаніе которыкъ изложено было сейчасъ, и если согласенъ, то
даешь лп ты намъ торжественное обѣщаніе хранить нашъ уставъ во
всей его ненарушимой цѣлости?
— Согласенъ и даю, отвѣчалъ Миллеръ, принимая отъ канц-
лера листъ, на которомъ было изображено то, чтб оиъ долженъ
сказать при этомъ торжественномъ случаѣ, и собирался уже было
— 191 —
прочесть, но тутъ произошло маленькое псдоразумѣше, Форма рѣчи
его изложена была на санскритскомъ языкѣ, на которомъ издавна
принято было писать всѣ акты, дѣла и дипломатическія ено-
сношенія при дворѣ королевы Гюльнары, а Миллеръ какъ мы уже
сказали, не якалъ этого языка и королева забыла предупредить о
томъ канцлера. Но замѣшательство и остановка, возникшій изъ
этого случая, продолжались не болѣе одной минуты. Съ необыкно-
веннымъ присутствіемъ духа Миллеръ сдѣлалъ три шага впередъ
и, положивъ одну руку на сердце, а другую на „черную гранату*,
громко сказалъ:
— Великая повелительница! и вы, господа! л не зпаю того,
языка, на которомъ написана клятва, мнѣ предлагаемая, по я даю
вамъ слово честнаго нѣмца, которое лучше всякой индійской клятвы;
даю слово и обѣщаю торжественно, что, принимая на себя званіе
шахматнаго короля, я всегда я во всякомъ случаѣ буду хранить
во іюѳй цѣлости сей уставъ. Содержаніе его, хотя и неизвѣстно мнѣ
въ полномъ объемѣ, по это нисколько меня не затрудняетъ, потому
что тотъ, чья рука его начертала, великій изобрѣтатель шахматной
игры, безъ малѣйшаго сомнѣнія, былъ благороднѣйшій человѣкъ въ
чірѣ и нѳ могъ постановить ничего такого, чтб не было бы во
всѣхъ отношеніяхъ согласно со смысломъ и духомъ его прекраснаго
изобрѣтенія. А потому еще разъ я повторяю торжественный мой
обѣтъ, мое честное слово и въ свидѣтеля этого слова призываю
иашу прекрасную королеву.
Крики необузданнаго восторга раздались со всѣхъ сторонъ,
когда, вмѣсто скучной санскритской формулы, которую почти никто
нѳ понималъ, вдругъ услышано было живое слово, исторгнутое
пѳпрѳдвидѣннымъ случаемъ прямо изъ душв говорившаго; а между
тѣмъ, Миллеръ сталъ на одно колѣно передъ черною королевою,
которая взяла изъ рукъ церемоніймейстера королевскій шлемъ и
надѣла на его голову.
„Встань, король Генрихъ Х-йй! сказала она, поднимая его.
Громкое ѵіѵаі! грянуло среди многочисленнаго собранія, напол-
нявшаго залу, и повторено было на дворѣ, гдѣ войско стояло въ
строю. При звукахъ торжественнаго 'марша, которое эхо разносило
по всѣмъ концамъ замка ІПварцбурга, новый король вышелъ
сперва на балконъ, рукою привѣтствовалъ войско п велѣлъ раздать
— 193 —
нижнимъ чинамъ мѣшокъ съ золотою монетою, а потомъ вернулся
въ главную залу и, сѣвъ на тронъ, рядомъ съ Гюльнарою, сталъ
принимать поздравленія.
Только что вся эта церемонія, продолжавшаяся нѣсколько часовъ
успѣла придти къ концу, какъ на парадный' обѣдъ, столъ для
котораго накрытъ. былъ въ -саду, въ большомъ павильйонѣ уже
начали собираться гости.
Веселые звуки роговъ раздались за стѣной и на дворъ въѣхала
щегольская, открытая коляска, запряженная шестеркою чистѣйшей
трефовой масти. Въ коляскѣ сидѣлъ самъ король трефъ, видный
мужчина, лѣтъ сорока, съ окладистою, черною, какъ уголь, боро-
дою, и съ яркимъ румянцемъ во всю щеку. Онъ былъ самъ-другъ
съ своею женой, трефовою дамою, хорошенькою брюнеткою, раз-
одѣтою въ пухъ. На козлахъ сидѣлъ толстый и важный тузъ въ
бѣломъ мундирѣ, съ большимъ трефовымъ крестомъ на груди. На
запяткахъ стояли валеты въ блестящихъ ливреяхъ съ гербами, по
сторонамъ бѣжали рослыя, плечистыя десятки, а за коляскою тяну-
лась длинная свита въ парадныхъ глазетовыхъ мундирахъ съ золо-
тыми каёмками.
— Какая скука! шепнула Гюльнара, выходя навстрѣчу гостямъ
рука объ руку съ новымъ сбоямъ королемъ.
— Зачѣмъ вы ихъ пригласили? замѣтилъ Миллеръ, тоже не
очень довольный такими гостями.
— Да я и не думала ихъ приглашать! Они сами ко мнѣ
навязываются, вовсе не спрашивая, хочу ли я быть еъ ними знакома,
или нѣтъ. 'Гы но повѣришь, Гейлрнгь, какіе это пустые и несносные
люди! Но. я  но могу же запереть имъ свои ворота. Какъ бы то
ни было, они страшно богаты, приняты въ лучшемъ кругу и въ
тѣсной связи со всѣми моими знакомыми и родными. Нельзя же,
встрѣчая ихъ на каждомъ шагу, не быть съ ними вовсе знакомою,
Я удивляюсь только, чего они отъ меня хотятъ и какое удоволь-
ствіе находятъ въ этихъ посѣщеніяхъ? Мы,. кажется, такъ мало
имѣемъ общаго между собою.
Такъ выражала свою досаду королева Гюльнара; но это не
помѣшало ей принять гостей съ распростертыми объятіями.
Увидѣвъ Гюльнару рядомъ съ трефовою дамою, Миллеръ нашелъ
между ними разстояніе неизмѣримое- Послѣдняя тоже была недурна
— 193 —
и первое впечатлѣніе, которое она производила, имѣло въ себѣ
очень много пріятнаго; но далѣе этого перваго впечатлѣнія нечего
уже было искать. Тотъ, кто видѣлъ ее разъ, тотъ съ перваго
взгляда могъ оцѣпить и понять все, чтб заслуживало вниманія въ
этой женщинѣ, дальнѣйшее знакомство съ которою не могло обѣ-
щать ему ничего новаго, неожиданно привлекательнаго. Никакой
мысли не связано было съ ея появленіемъ, кромѣ простого сознанія,
что вотъ и она тутъ и что это хорошо или дурно не по какимъ
нибудь разумнымъ причинамъ, а просто потому, что она тутъ.
И дѣйствительно, стоило только окинуть ёе взглядомъ, чтобъ
понять, до какой степени все, чтб связано въ ігашсй головѣ съ
чувственнымъ образомъ хорошенькой женщины, можетъ было выра-
жено разомъ, вполнѣ, не оставляя для воображенія ни одной йоты
впереди, ни малѣйшей догадки, пн малѣйшей нечаянности. Самый
костюмъ ея былъ такого рода, что онъ почти буквально оправды-
валъ этотъ приговоръ свопмъ черезчуръ откровеннымъ характеромъ.
Не такова была воролева Гюльнара. Тотъ, кто видѣлъ ее
сегодня, могъ не узнать ее завтра. Стояла ли она на мѣстѣ дли
шла, говорила или молчала, хмурилась пли улыбалась— каждое дви-
женіе этой женщины, каждый попоротъ ея головы, каждая поза,
каждое слово, усмѣшка, взглядъ, полны были мысли, вѣчно живой,
вѣчно новой и разнообразной. Смѣялась ли она—улыбка освѣщала
ея лицо, какъ солнечный лучъ, и тотъ, кто могъ приписать себѣ
ату улыбку, былъ ободренъ и утѣшенъ, чувствовалъ силу и сиѣ-
лость непреодолимую. Смотрѣла ли она гнѣвно на кого — подъ
густыми бровями ея собирались грозныя тучи; огненный взоръ
сверкалъ, какъ молнія, и тотъ, на кого былъ направленъ этотъ
взоръ, не могъ оставаться спокоенъ пи на одну минуту. К4къ бы
ня было твердо его положеніе, какъ бы ни былъ онъ силенъ а
мудігь, онъ не могъ позабыть иа па одну минуту страшной опас-
ности, рму угрожавшей.
Такъ думалъ Миллеръ, рука объ руку съ трефовымъ королемъ
прогуливаясь по тѣнистымъ аллеямъ сада, вслѣдъ за дамами, шед-
шимв впереди; и мы оставимъ на его отвѣтственность всѣ выводы,
къ которымъ привело его вышеупомянутое сравненіе. Товарищъ
его былъ, въ полномъ смыслѣ слова, что называется, Ъоп ѵіѵапі
и смѣшилъ его безпрестанно своими ори шкальными выходками.
Нгро«ъ	13
— 194 —
Мы съ вами теперь самъ-другъ, -говорилъ онъ вполголоса,
лукаво подмигивая на слою подругу: — и потому, я намъ скажу
по секрету» что за ней нужно смотрѣть нъ оба, если но имѣешь
охоты скрывать подъ, своею прическою кой какія прибавочныя
украшенія! Хлопотливое дѣло, сударь кой, быть мужемъ хоро-
шенькой женщины! Зазѣвайся я хотъ на одну минуту—глядь, а
къ ной ужъ и. подвертывается франтъ какой мибудь другбй масти.
Миллеръ посмотрѣлъ на иего съ удивленіемъ.
— Чтб? Вы не вѣрите? Му, это зпачптъ, что * вы никогда,
не бывали Женаты, 'пли, извините, ваша супруга, можетъ быть,
внутренними достоинствами вознаграждаетъ за какіе нибудъ маленькіе,
наружные недостатки, позволяющіе вамъ оставаться спокойнымъ на
этотъ счетъ.
— Я никогда не повѣрю., чтобъ ея величество,., началъ было
Миллера,
— Э, полноте! между нами сказать: къ чему этн пустыя ого-
ворки? Да вотъ, вотъ, поелуліайтіька, чтб опа говоритъ!..
И, взявъ Миллера подъ руку, онъ прибавилъ шагу,
— ... до одиннадцати часовъ вечера, говорила- пріѣзжая дама
иа ухо Гюльнарѣ.—А когда онъ уѣхалъ, мнѣ стало немножко
скучно, Я позвала къ-собѣ Паулину и велѣла ей загадать иа тре-
фовую даму; Чтб жъ вы думаете? вышло письмо отъ сердечна го
друга, радость и маленькое сомнѣніе съ моей стороны, а потойъ
свиданіе съ червоннымъ королемъ. Такъ странно! А я только что
простилась съ бубновымъ!..
— Ді, это дѣйствительно очень странно, холодно отвѣчала
Гюльнара.
— Пора бы уже, сударыня, перестать удивляться! съ насмѣш-
ливою улыбкою замѣтилъ ея супругъ,— Каждый день повторяется
та- же'исторія; а вамъ все еще кажется странно! Ужъ если пому
удивляться, то право яиѣ, а не вамъ.
— Ахъ, Іозусъ! они насъ подслушиваютъ! Это все ты, Жоржъ!
Какъ тебѣ по стыдно говорить вздоръ! Херръ Миллеръ подумаетъ
Богъ знаетъ что! Миллеръ, вы играете въ экартэ?
Миллеръ отвѣчалъ, что, къ сожалѣнію, онъ совсѣмъ не играетъ
въ карты и немножко сконфузился, не выдерживая того нескром-
наго взора, которымъ окинула его трефовая дама. Ему было какъ-
— 195 —
то неловко въ обществѣ этихъ пріѣзжихъ. Онъ посмотрѣлъ на
Гюльнару: ока стояла, закусивъ губы и едва скрывая улыбку пре-
зрѣнія на гордомъ лицѣ.
Разговоръ ихъ былъ прерванъ явленіемъ церемоніймейстера съ
докладомъ, что поданъ обѣдъ. Все общество отправилось въ
павильонъ, гдѣ Миллеръ увидѣлъ нѣсколько приближенныхъ особъ
изъ свиты трефоваго короля и, въ числѣ ихъ, того самаго тол-
стаго туза съ большимъ чернымъ крестомъ на бѣломъ мундирѣ,
котораго онъ принялъ сперва за кучера; но оказалось, что опъ
управлялъ лошадьми но потому, чтобъ ото было егО ремесломъ, а
потому, что, въ качествѣ фаворита, опъ правилъ всѣмъ, чтО
только попадалось ему подъ руку, не исключая и лошадей, п былъ
такъ властолюбивъ, что не хотѣлъ уступить никому ни малѣйшей
отрасли своего управленія. Достовѣрно извѣстно, что онъ быль
сынъ простой, кривой двойки; но впослѣдствіи, вышелъ изъ грязи,
обогналъ веѣхъ, стоявшихъ у него надъ головою, и дослужился
до званія перваго министра. А потому, хотя въ нравственномъ,
умственномъ и эстетическомъ отношеніи онъ былъ развить почти
такъ же мало, какъ и вся остальная ого братія, по, по природ-
нымъ своимъ дарованіямъ и по власти, которую успѣлъ пріобрѣсть,
стоялъ выше всѣхъ. Между нимъ и трефовымъ королемъ, съ пер-
ваго взгляда, замѣтна была очень чувствительная разница. Та
масса жизни, которая у послѣдняго цѣликомъ выступила* наружу,
игриво выражая еобя въ яркой внѣшности этой видной особы, у
туза была вся сосредоточена внутри, въ цвнтуіѣ его существованія,
и, такимъ образомъ, составляла нѣчто сжатое и сплошное; а потому,
несмотря па свою грубую природу, очень сильное и невольно вну-
шающее къ собѣ пѣкотораго рода почтеніе. Господинъ этотъ, какъ
мы ужо сказали, былъ но въ мѣру властолюбивъ, вдобавокъ,
надутъ и чваненъ своею силою, и эта черта въ ѳго характерѣ
обнаружилась за обѣдомъ. Съ перваго взгляда на шахматнаго
короля, онъ почувствовалъ непреодолимое желаніе его побить, или,
какъ это говорится учтивѣе на трефовомъ языкѣ, яоярыт, а
потому искалъ случая завести съ нимъ какой ннбудь споръ, ли
мало но сомнѣваясь, что въ этомъ спорѣ онъ одержитъ сразу
рѣшительный перевѣсъ.
18
— 196 —'
Толкуя о томъ и о сёмъ в постоянно наводя разговоръ на
такіе предметы, въ которыхъ онъ могъ блеснуть, выставивъ себя
и свой образъ мыслей съ самой выгодной стороны, онъ придрался
къ какому то замѣчанію шахматнаго короля о томъ, какъ необходимо
въ жизни строго обдумать и разсчитать каждый шагъ, прежде
чѣмъ рѣшиться ступить; онъ вдругъ прикинулся фаталистомъ и
сталъ настойчиво утверждать, что всѣ разумные поступки въ жизни
играютъ роль самую ничтожную: а что лучшія и самыя поэтическія
минуты наслажденія мы имѣемъ только тогда, когда, спрятавъ
разсудокъ въ карманъ, или выкинувъ его за окошко, мы дѣйствуемъ
на удачу, ввѣряя себя, повидимому, слѣпой игрѣ случая, подъ маскою
котораго скрывается, однакожъ, неизбѣжное и неотразимое предо-
предѣленіе судьбы.
— Поэтому, говорилъ онъ:—если мы возьмемъ, напримѣръ,
игру, то я утверждаю рѣшительно, что чѣмъ азартнѣе эта игра,
чѣмъ менѣе ходъ ея связанъ хитрыми разсчетами и уловками,
тѣмъ благороднѣе и сильнѣе то чувство, которое она пробуждаетъ
въ душѣ, н тѣмъ рѣшительнѣе, тѣмъ славнѣе побѣда.
Шахматный король тотчасъ догадался, въ чемъ дѣло, и понялъ,
что тузъ собирается его покрыть; но, не смѣшавшись ни мало,
оігь твердымъ голосомъ отвѣчалъ, что, дѣйствительно, никакое
наслажденіе въ мірѣ не можетъ сравниться съ побѣдою, но что
побѣда можетъ быть только тамъ, гдѣ существуетъ борьба, а
борьба только тамъ, гдѣ двѣ враждебныя силы устремлены другъ
противъ друга. же", продолжалъ омъ, „оба противника, но
взаимному соглашенію, отдаютъ рѣшеніе своего дѣла па волю
судьбы или случая, то это выходитъ уже но битва, а не болѣе,
какъ третейскій судъ, въ которомъ посредникъ, лицо постороннее
и къ интересамъ враждующихъ партій вполнѣ равнодушное, рѣшаетъ
дѣло въ пользу того иди другого по собственному усмотрѣнію и
этимъ рѣшетомъ предупреждаетъ борьбу. Въ чисто азартной игрѣ
борьбы, стало быть, нѣтъ; а если нѣтъ борьбы, то пѣтъ и
побѣды
Тузъ былъ пораженъ. Онъ увидѣлъ съ досадою, что путемъ
хладнокровій обдуманной діалектической борьбы съ шахматнаго
короля ничего не возьмешь, а потому, съ свойственною ему хитростью,
.онъ рѣшился прибѣгнуть къ патетическимъ аргументамъ.
— 197 —
— Какъ нѣтъ борьбы? воскликнулъ опъ звучнымъ голосомъ,
ударивъ себя рукою въ грудь. — Игрокъ ставитъ на карту но
воздушные замки и не пустую мвщ, я чистое золото, которое
представляетъ собою тысячи радостей, тысячи наслажденій, несомнѣн-
ныхъ и положительныхъ. Это всо равно, какъ еслпбъ онъ игралъ
на свою руку или йогу. Неужели вы думаете, что ему не жаль
того, чтб онъ ставитъ на карту? Неужели вы думаете, что въ
собственномъ ого сердцѣ но происходитъ кровавой борьбы съ тѣмъ,
враждебнымъ инстинктомъ самосохраненія, который удерживаетъ его
отъ благороднаго риска?
— Нѣтъ, позвольте! возразилъ Миллеръ.—Это уже метафоры
н фигуры. Вопросъ совсѣмъ нѳ о томъ, какая внутренняя борьба
можетъ происходить въ душѣ игрока, потому что во время такой
борьбы онъ еще не играетъ, а только думаетъ о томъ, играть
ему или нѣтъ. Дѣло идетъ нѳ о борьбѣ тѣней или призраковъ,
олицетворенныхъ вашимъ собственнымъ воображеніемъ, а о дѣй
ствительной, настоящей битвѣ между двумя живыми лицами. Я
утверждаю, что въ азартной игрѣ этой битвы нѣтъ и не можетъ
быть, а ’гто азартная игра не болѣе, какъ гражданская тяжба
объ извѣстной еуммѣ денегъ, которую каждый изъ двухъ игроковъ
желаетъ присвоить себѣ законнымъ образомъ изъ чужого кармана,
тяжба, которую судьба, въ качествѣ третьяго лица и посредника,
рѣшаетъ по жребію и отдаетъ деньги тому или другому изъ лихъ,
по допуская ихъ до борьбы.
„Плохо дѣло!" подумалъ тузъ: „но попробуемъ ещѳ“, и лицо
его приняло мрачное, трагическое выраженіе.
— Нѣтъ борьбы? сказалъ онъ, взявъ Миллера за руку и
произнося слова глухимъ, отрывистымъ голосомъ. — Нѣтъ борьбы,
говорите вы? Но посмотрите на игрока въ рѣшительную минуту:
чтб представляется вамъ съ перваго взгляда? чтб видите вы у
него на лицѣ? Усиленное напряженіе — не правда ли? Губы его
судорожно сжаты, волосы поднимаются дыбомъ, глаза блещутъ
дикимъ огнемъ, рука дрожитъ, высыпая золото на столъ: ото ли
не борьба? спрашиваю я васъ: это лн не борьба? Да человѣкъ,
который идетъ на смерть, йодъ выстрѣлы непріятельскіе орудій,
меігѣо похожъ на бойца, чѣмъ тотъ, который ставитъ на карту
послѣдній свой кушъ.
— 198 —
Сказавъ это, онъ остановился а посмотрѣлъ на шахматнаго
короля,. желая знать, какое дѣйствіе произвели на него эти слова.
Но Миллеръ оставался непоколебимъ.
— Это краснорѣчиво, отвѣчалъ олъ: — но это невѣрно. Не
слѣдуетъ смѣшивать выраженіе боли и страданія съ выраженіемъ
силы, направленной къ сокрушенію препятствія и твердо опирающейся
на спокойное сознаніе собственной своей достаточности. Описывая
игрока въ минуту, когда онъ ставить послѣдній свой кушъ на
карту, вы описали преступника въ ожиданій приговора, а совсѣмъ
не бойца. ІЗоецъ въ себѣ самомъ ищетъ того, чтб можетъ доста-
вить ему побѣду, а т отъ внѣшней силы и не отъ чуждой помощи
ее ожидаетъ. Поэтому, никогда еще истинному художнику но
приходило въ голову изобразить бойца въ блуждающимъ взоромъ,
съ судорожно сжатыми губами, съ трепещущей рукою пли съ дыбомъ
стоящими волосами. Спокойная въ точкѣ опоры, сдержанная и
вполнѣ обладающая еобою энергія—вотъ истинный характеръ силы,
вступающей въ борьбу съ своимъ противодѣйствіемъ. Ей некогда
трепетать, пбкогда думать о томъ, чѣмъ можетъ окончиться бой
и томиться въ мучительномъ ожиданіи. Она вся животъ въ дѣй-
ствіи и пи одной минуты не имѣетъ лишней, чтобъ удѣлить ее
страданію. Но тамъ, гдѣ рѣшеніе вопроса, близко до насъ
касающагося, не зависитъ отъ нашихъ усилій, тамъ, гдѣ мы
свертываемъ спои паруса и бросаемъ свой руль, оставляя развязку
на произволъ судьбы, тамъ, безъ сомнѣнія, мы играемъ не болѣя,
какъ чисто страдательную роль, и не можетъ гордиться побѣдою,
потому что по мы ее одержали, хотя, можетъ быть, мы и вос-
пользуемся ея плодами.
Опять шахматный король отразилъ направленный противъ него
ударъ п далъ тузу такой рппостъ, что тотъ едва устоялъ на
ногахъ. Но онъ былъ упрямъ и цѣпокъ, какъ выдросированяый
бульдогъ, и Миллеру трудно было отдѣлаться отъ ного такъ
дешево.
— Никогда я не соглашусь, возразилъ тузъ, нахмуривъ брови:—
чтобъ тотъ, кто смѣло и прямо ввѣряетъ себѣ судьбѣ, былъ
ниже того, кто увертывается и виляетъ, какъ лисица, стараясь
разными хитрыми штуками отвертѣться отъ той участи, которую
назначило ему предопредѣленіе и отъ которой онъ все-таки не
— 199 —
‘уйдсть. Судьба не чуждая человѣку сила,- а грозная, таннстічгіная
власть, живущая въ ого собственномъ сердцѣ. Она любитъ смѣлаго,
. усыновляетъ покорнаго н награждаетъ успѣхомъ того, кто ввѣряетъ
себя ся приговору безъ задней мысли. Игрокъ носитъ ее у себя
въ душѣ, какъ внутреннюю идею, а не ищетъ оо во внѣшнемъ
мірѣ, какъ философскій камень.
Такъ говорилъ трефовый тузъ, стараясь новыми сѣтями опутать
шахматнаго король, по его ожидалъ рѣнгнтслт.ишй и псііродвидѣнішй
ударъ съ другой стороны. Долго прислушивалась черная королева
къ ихъ спору, пожішая плечами и нетерпѣливо кусая себѣ. губы.
Въ неукротимомъ сердцѣ ея. кипѣла досада при4 видѣ атаки,'
направленной, подъ разными фальшивыми предлогами, пря?ис
противъ достоинства шахматной игры и противъ собственнаго ол
короля. »Чтб жъ изъ этого будетъ?* думала она: ототъ толстый
господинъ, кажется, хочетъ, во что бы то пи стало, побить моего
Гсйприха; а тотъ, вмѣсто того, чтобъ уничтожить его сразу,
только парируетъ удары! Постой же, я ему покажу*,..
—• Нѣтъ! сказала она, вдругъ поребпвъ туза:—тотъ, кто,
приступая къ дѣлу, выбрасываетъ свою мысль, еяесъ лишнюю тягость,
тотъ по имѣетъ • права смотрѣть на судьбу, какъ на- идею, живущую
у него въ головѣ. Судьбѣ неприлично гнѣздиться въ такой грязкой
ямѣ, какую представляетъ намъ голова, отказавшаяся отъ мысли;
ей неприлично блуждать по пустымъ и безсмысленнымъ закоулкамъ
случая! Ей вовсе нѣтъ дѣла до скучая. Она запираетъ этого
арлекина въ еумашедшій домъ я отрекается отъ него навсегда.
Судьба есть спла разумная, н нѣтъ борьбы, въ которой побѣда
но осталась бы окончательно на ея сторонѣ,
— Это неправда, ваше величество, возразилъ тузъ, все ото но те-
ряя надежды какъ нибудь улизнуть.—Въ азартной игрѣ бываетъ иначе.
— Иначе! воскликнула Гюльнара.—А кто же, позвольте васъ
спросить, одерживаетъ постоянную и окончательную побѣду нъ
азартной игрѣ?
— Тотъ, кто играетъ смѣлѣе.
— Нѣтъ, не тотъ, а тотъ, кто играетъ умнѣе, тотъ, кто не
хочетъ ввѣрять себя случаю и вводитъ въ игру разумную силу,
передъ которой случай, какъ рабъ, въ. ту же минуту склоняется,
и успѣхъ переходитъ на сторону плута.
— 200 —
.— Это не дѣлаетъ чести уму.
— Безчестіе до ума не касается. Безчестіе падаетъ па
обманъ а но на силу, присвоенную себѣ обманомъ. Побѣда, умомъ
доставленная плуту, нисколько не оправдываетъ этого плута, а
доказываетъ только ту истину, что съ умомъ мимо случая и
противъ случая можно остаться побѣдителемъ во всякомъ случаѣ,
а безъ ума противъ ума - нельзя.
Тузъ опустилъ голову и не отвѣчалъ уже болѣе ни слова, а
только пыхтѣлъ, отирая потъ у себя на лицѣ.
— Шахъ и матъ! воскликнулъ молодой кавалерійскій офицеръ,
сидѣвшій на другомъ концѣ стола, - да здравствуетъ королева Гюль-
нара и король Гейнрихъ десятый!
— ѴіѵаѴ. раздалось во всей шахматной партіи, сидѣвшей за
столомъ и повторено было внѣ павильйоиа толпою, собравшеюся
вокругъ. Король и королева трефъ, въ жизни своей много потер-
пѣвшіе отъ властолюбія перваго министра, только изъ приличія ко при-
няли явнаго участія въ этомъ тостѣ, но худо скрытая улыбка
мелькнула у нихъ' на губахъ. Но между свитою ихъ тузъ имѣлъ
много приверженцевъ, выведенныхъ въ люди его интригами и зави-
сѣвшихъ совершенно отъ его произвола. Имъ не понравился тостъ;
они нахмурили брови, встали изъ-за стола и многіе даже схвати-
лись за шпаги.
— Полноте, господа! успокойтесь! говорилъ старый канцлеръ,
ходя отъ одного къ другому и пожимая имъ руки.—Но дѣлайте
изъ игры серьезнаго дѣла. Вѣдь лы сами знаете, что во всякой
игрѣ кто-нибудь долженъ непремѣнно выиграть и кто-нибудь про-
играть. Все это шутки. Садитесь н кушайте, какъ вы кушали
прежде. Ей, кельнеръ! вина!
Бубки наполнились; шумная бесѣда смѣнила мрачное молчаніе,
на одинъ мигъ грозившее разстроить дружескія отношенія гостей
и хозяевъ. Пиръ пошелъ своимъ порядкомъ, но долго еще коро-
лева Гюльнара и трефовый тузъ украдкою посматривали другъ на
друга—первая съ улыбкою торжества; второй съ затаенною злобой.
Все время, что длился обѣдъ, онъ думалъ, какъ бы ему ото-
мстить за свое пораженіе и, наконецъ, придумалъ. Только что обще-
ство, вставъ изъ-за стола, разсыпалось по густымъ аллеямъ сада,
а короли и королевы отправились на террасу, какъ онъ непримѣтно
— 201 —
ускользнулъ и, отыскавъ преданнаго ему валета, повелъ ѳго въ
такое глухое мѣсто сада, гдѣ сумерки и тѣнистыя вѣтви кустовъ
скрывали пхъ отъ всякаго взора. Подробности пхъ разічівора Мм-
юръ узналъ впослѣдствіи; онѣ были слѣдующаго рода:
— ЧтО прикажете, ваша свѣтлость? шепнулъ на лото,, подобо-
страстно изгибаясь въ бараній рогъ,
— Не имѣешь ли ты короткихъ пріятелей между пѣшками,
Занимающими караулъ на внутреннемъ дворѣ цитадели?
— Нѣтъ, ваша свѣтлость; да, признаюсь, и но желалъ бы
имѣть. Это все грубіяны, совершенно незнакомые съ изяществомъ
придворнаго обращенія, да п, къ тому же, отъ нихъ такъ страшно,
воняетъ солдатскимъ грошевымъ табакомъ, чтб... Вы понимаете,
ваша свѣтлость... въ моемъ чинѣ и съ тѣми привычками хорошаго
общества...
— Эхъ, братецъ! чортъ бы побралъ твои привычки хорошаго
общества! изъ нихъ, ей-Богу, никакого прока не выйдетъ. Это
никуда негодится. Надо имѣть пріятелей вездѣ. Мало ли какой
случай можетъ представиться... Ну, а между женщинами въ замкѣ
лѣтъ ли у тебя, знаешь., того?..
— Есть, ваша свѣтлость! шепнулъ валетъ съ самодовольною
улыбкою.
— Ну, хорошо. Слушай же: отыщи ѳѳ сію минуту, выпроси
у нея свиданіе на сегодняшнюю ночь и скажи, что, такъ какъ
мы уѣзжаемъ черезъ два часа, то тебя но пропустятъ, когда ты
вернешься одинъ—понимаешь ли? не пропустятъ пн за что безъ
пароля, слѣдовательно, чтобъ она непремѣнно постаралась вывѣдать
этотъ пароль и сообщить его тебѣ какъ можно проворнѣе. А если
скажетъ, что ей нужны деньги, чтобъ подкупить или подпоить
кого нибудь изъ этнхъ ословъ, такъ на, потъ, давай все, чтб пи
спроситъ. Да смотри, держи ухо востро, чтобъ тебя не подслушали
иди чтобъ она сама какъ-нибудь не догадалась. А свиданіе назначь
какъ можно попозже, передъ самымъ разсвѣтомъ, потому-что на
это свиданіе ты не пойдешь, то, чтобъ она, ожидая тебя пона-
прасну, не вдругъ смекнула, для чего тебѣ нуженъ пароль, я со
страху не проболталась—слышишь ли?..
— Слушаю, ваша свѣтлость. Будьте спокойны; я мигомъ
обработаю это дѣло.
— 202
— Иу, смотри же, ’пс ударь лицомъ нъ грязь. Я тонеръ, пойду
къ нимъ, а ты, только'что все будетъ готово, потихоньку войди,
да и покажись такъ, чтобъ я тебя издали замѣтилъ, да и кивни
головой: я тотчасъ выйду въ садъ, м мы опять увидимся здѣсь.
Такъ говорилъ коварный тузъ своему адъютанту, трефовому,
валету: а между тѣмъ, на главной террасѣ, освѣщенной разноцвѣт-
ными фонарями, король трефъ съ Королевой Гюльнарою играли въ
ѵоіапі; .а' трефовая красавица, взявъ подъ руку Миллера, ходила
съ нимъ взадъ п впередъ, нашептывая ому' какой-то вздоръ, на
который тотъ отвѣчалъ ей шутя и ножнмая плечами. Поодаль,
за нѣсколькими столами, придворныя дамы и кавалеры вели большую
игру въ триктракъ, въ рулетку и въ кости. Тамъ и сямъ, по
аллеямъ сада, мелькали группы гуляющихъ, пажи съ фрейлинами
играли въ горѣлки и въ жмурки; офиціанты спѣшили съ чашками
кофе, на серебряныхъ подносахъ, а за кустами акацій, недалеко
отъ террасы^ въ бесѣдкѣ, скрытый оркестръ игралъ увертюру изъ
Оберона.
— ЧтЬ это? какъ вы вздохнули! У васъ вѣрно есть на душѣ
какая нибудь печаль, въ которой вы не хотите признаться, шептала
трефовая дама Миллеру, тихонько пожимая ого руку.
— Можетъ быть, отвѣчалъ опъ. — У кого изъ насъ нѣтъ
своихъ личныхъ причинъ для вздоха? Но ближніе должны быть
намъ -благодарны, если мы даемъ себѣ трудъ икъ скрывать. Что
за скучную’ выставку кислыхъ воспоминаній и горькихъ чувствъ
представлялъ бы пкнъ свѣтъ, еслибъ всякій, являясь туда, несъ у
себя па плечахъ цѣлую связку мелкихъ, п крупныхъ неудовольствій,
угощая своихъ пріятелей стой дрянью всякій разъ, что ока застав-
ляетъ его вздохнуть!
— Но, удѣляя другому часть нашихъ горестей, мы облегчаемъ
наше собственное сердце.,,.
— И обременяемъ чужое. Потрудитесь же сообразить: сколько
намъ взвалятъ па плочи наши друзья въ обмѣнъ на то, чтб мы
имъ дадимъ. Вы увидите, что никто не выиграетъ отъ-такого размѣна.
— Я вижу, что вы не хотите быть откровенна, изъ опасенія,
чтобъ я но наскучила вамъ, заплативъ, въ свою очередь, тѣмъ
же. Но вы напрасно опасаетесь. То, что лежитъ у меня на сердцѣ,
мое горе останется тайною для цѣлаго міра.
— 203 —
„Охъ, пс правда! подумалъ Мпллеръ“. Вьюсь объ закладъ,
что ты только и думаешь о томъ, какъ бы ого выболтать поскорѣй.
Но любопытно было бы знать, что можетъ лежать на сердцѣ—у
трефовой дамы?*
— Вы шутите, сударыня, отвѣчалъ опъ. — Вашъ свѣтлый
взоръ, ваша безпечная улыбка, веселый звукъ вашего голоса—все
убѣждаетъ йена въ этой догадкѣ.. Возможное ли это дѣло, чтобъ
утро такого яснаго дня омрачено было невидимыми тучами? Отъ
васъ вѣетъ счастіемъ, радостью и душевнымъ спокойствіемъ!
Въ самомъ дѣлѣ? отвѣчала она съ досадою.—Это доказываетъ
только, какъ трудно отгадать, что дѣлается у женщины въ сердцѣ,
судя по первому впечатлѣнію еи наружности. Наше ложное поло-
женіе въ свѣтѣ съ ребяческихъ лѣтъ дѣлаетъ насъ актрисами, а,
впослѣдствіи, привычка всегда играть, роль шало но жалу входитъ
въ кровь и становится у пасъ второю природою. Поэтому я не
могу на васъ сердиться за то, что вы мнѣ не . вѣрите, тѣмъ
болѣе, что для людей -холодныхъ, эгоистически погруженныхъ въ-
самого себя, труднѣе всего дается физіономика. Для этого надо имѣть
тотъ теплый инстинктъ сочувствія, котораго они рѣшительно лишены,
„Она рѣшительно хочетъ сдѣлать меня с .олнъ повѣреннымъ! *
подумалъ Миллеръ. „Нечего дѣлать, надо открыть ей случай вы-
сказать то? что должно остаться тайною для цѣлаго міра, за нскдмь
чешемъ перваго встрѣчнаго!*
— Извините, ваше величество, соли я нсе-таки останусь при
своемъ мнѣніи. Молодой и прекрасный мужъ, который, безъ малѣй-
шаго сомнѣнія, васъ обожаетъ, богатство, здоровье, красота, блестящее
ііодожопіо въ свѣтЬ: судьба какъ-будто бы съ умысломъ надѣлала
васъ всѣі»(ъ, что можетъ составить счастіе женщины.
Трефовая красавица тяжело вздохнула.
— Неужели же я ошибаюсь? продолжалъ Миллеръ.—Неужели
всѣхъ этихъ условій мало для ненасытнаго женскаго сердца? Неужели
вы можете отыскать что нибудь такое, чего бы вамъ оставалось
еще пожелать?
— Нетрудно было бы вамъ указать па это что нибудь и вы
бы убѣдились тогда, что это ыѳ пустая прихоть избалованнаго
ребенка; но л боюсь, что .только одно пустое, холодное любопыт-
ство заставляетъ васъ дѣлать этотъ вопросъ, а я иѳ кочу...
— 204 —
— Молісто ли вы это думать, сударыня? Неужели гы серьезно
принимаете меня за эгоиста, безчувственнаго къ чужолу горю,
сосредоточеннаго въ самомъ себѣ, какъ устрица въ своей раковинѣ?
Нѣтъ, я самъ страдалъ, и страданіе щедро надѣлило меня тѣмъ
горячимъ инстинктомъ сочувствія, о которомъ вы сейчасъ изволили
говорить. А потому, если вы сколько нпбудь считаете меня достой-
нымъ, то, прошу васъ, не останавливайтесь изъ пустого сомнѣнія,
говорите смѣло и будьте увѣрены, что ваши тайны останутся во
веей цѣлости между нами.
— Благодарю васъ, отвѣчала трефовая дама, опять пожимая
его руку.—Скажите, Миллеръ, вѣдь вы, конечно встрѣчаете меня
не въ первый разъ, и если такъ близко, какъ сегодня, судьба
не разу еще насъ не сводила, то слухи обо мнѣ и о той шумной
блестящей сферѣ жизни, въ которой я принуждена разыгрывать
свою роль, конечно, не разъ долетали до вашихъ ушей. Еакос
мнѣніе обо мнѣ могли вы составить себѣ изъ этихъ слуховъ? Боюсь
угадать. „Вотъ* думали вы; „можно ли весь свой вѣкъ прово-
дить въ такомъ вихрѣ свѣтскихъ забавъ и потѣхъ, какъ прово-
дить эта вѣтрѳнная брюнетка?й Эта вѣчная перетасовка и сдача;
это пестрое общество, случайно сталкивающееся между собою на
нѣсколько минуть безъ малѣйшаго искренняго расположенія другъ
къ другу: эти рагіісз бе ріаізіг самъ-трвтой, самъ-четвертъ и самъ-
другъ то съ тѣмъ, то съ другимъ, то съ третьимъ—признайтесь,
Миллеръ, все это, конечно, давало вамъ очень невыгодное мнѣніе
обо мнѣ?
Миллеръ ей отвѣчалъ, что дѣйствительно издали можно иногда
составить очень ошибочное понятіе о характерѣ и внутреннемъ
достоинствѣ человѣка, но что это не мѣшало ему всегда, . когда
слухъ о трефовой дамѣ доходилъ до его ушей, думать о ней со
всѣмъ почтеніемъ, принадлежащимъ ея высокому сану.
— Ахъ, чті) вы мнѣ говорите о санѣ! Повѣрите ли, что я
отдала бы сейчасъ этотъ санъ и весь мишурный блескъ, его окру-
жающій, за уединенную хижину иа берегу моря и за тихую
жизнь вдвоемъ, сгі> искренно любящимъ меня человѣкомъ!
Миллеръ спросилъ: на берегу какого моря и съ какимъ, именно,
человѣкомъ желала бы оиа жито.
— 205 —
— Веѳ равно, отвѣчала она:—лишь бы климатъ итого берега
и сердце этого человѣка были довольно теплы, чтобъ я не замерз-
ла извнутри и снаружи.
— Чтб вы говорите, ваше величество? Что я долженъ заклю-
чить изъ вашего отвѣта? Неужели тр.,. неужели вашъ супругъ не
имѣетъ -къ вамъ той горячей привязанности, которую заслужи-
ваютъ вполнѣ вашъ умъ, ваша красота я ваше сердце?
— Ахъ, еслибъ всѣ думали такъ, какъ вы! Еслибъ люди не
судили по наружности! Но весь свѣтъ думаетъ, что сердце есть
только у одной червонной дамы, потому что она одна вывѣши-
ваетъ его на показъ* Вы говорите о королѣ, моемъ мужѣ? Конечно,
опъ очень добрый человѣкъ, въ обыкновенномъ смыслѣ слова; но
я должна быть вполнѣ съ вами откровенна, Миллеръ* Онъ никогда
не въ состояніи понять и оцѣнить меня въ полной мѣрѣ. Онъ
любятъ одну мою наружную красоту* Мой станъ, ..мои плечи и,
къ нашему стыду я должна прибавить, мое богатое приданое для
него дороже, чѣмъ всѣ достоинства ума и сердца: о никъ онъ не
спрашиваетъ, нхъ онъ не ищетъ, до нихъ ему никакого нѣть дѣла!
Да и гдѣ въ шумной толпѣ льстецовъ, знатныхъ баръ, надутыхъ
своимъ значеніемъ, подлыхъ интригановъ и медовыхъ поклонни-
ковъ женской красоты, въ той толпѣ, которая меня окружаетъ съ
утра до вечера, найдете вы хоть одного истиннаго цѣнителя вещей,
дѣйствительно заслуживающаго уваженія? Если хотите, меня встрѣ-
чаютъ вездѣ съ почетомъ, и всѣ очень рады* считаютъ за честь
мое посѣщеніе; но неужели вы думаете, что я не вижу, чего имъ
всѣмъ нужно? Неужели я по вижу, что одинъ корыстолюбивый или
честолюбивый разсчетъ доставляетъ мнѣ всеобщее уваженіе? Ахъ,
Миллеръ! ато меня убиваетъ! Меня убиваетъ мысль, что я должна
весь свой вѣкъ прожить, не испытавъ настоящаго счастія, не встрѣ-
тивъ ни разу друга, который бы понялъ н полюбилъ меня луч-
шею стороною своего сердца*.,
Ола тяжело вздохнула, отерла глаза кружевнымъ платкомъ и
продолжала:
— Но я не сказала вамъ самаго ужаснаго, самаго тяжкаго...
Мой мужъ, который такъ любезенъ и добръ въ хорошемъ распо-
ложеніи Духа, въ гнѣвѣ обращается со мной грубо, ужасно грубо!..
Голосъ ея задрожалъ и оиа заплакала*
— 206 —
— Неужели же онъ...
— О’ какое бы вы ни. сдѣлали предположеніе, оно не провзой
дотъ ужасной истины, Дй, Миллеръ, да, лужъ мой бьетъ мепя
иногда и не только бьетъ самъ, но позволяетъ даже этому нена-
вистному тузу... всякому козырному валету.,, всякой мерзкой двойкѣ...
Она зарыдала.
Миллеру стало такъ жаль эту несчастную женщину, что онъ самъ
едва не заплавалъ. Онъ жалъ ея руку и нѳ зналъ, чтб сказать,
чтобъ выразить ей свое участіе, какъ вдругъ трефовая дама
сквозь слезы улыбнулась и опять начала говорить очень скоро п
весело:
—’ Но я вамъ наскучила своей болтовней; я не хочу, продол-
жать. Я васъ прошу только: не судите обо мнѣ по какимъ нибудь
пустякамъ, которые срываются иногда невольно у меня съ языка,
вслѣдствіе привычки постоянно говорить и слушать вздоръ. Будемъ
говорить о чемъ нибудь другомъ. Скажите, отчего я никогда не
вижу васъ въ нашемъ кругу? Это, право, нехорошо. Неужели
одни ваши угрюмые шахматные пріятели имѣютъ право на вашу
дружбу?
Миллеръ отвѣчалъ, что опъ, къ сожалѣнію, не играетъ ни въ
экарте, ни въ вистъ, ни въ пикетъ, ни въ преферансъ, и потому
боится быть лишнимъ человѣкомъ въ томъ обществѣ, о которомъ
они говорятъ.
— Но вы могли бы выучиться: это совсѣмъ нетрудно и это
откроетъ вамъ двери во многіе дома, гдѣ часто бываетъ очень весело,
Миллеръ возразилъ, что онъ но чувствуетъ въ себѣ способно-
сти къ такимъ хитрымъ играмъ, гдѣ нужно помнить всѣ карты
наизусть.
— Но это можно пріобрѣсти' упражненіемъ. Нельзя' же всю
свою жизнь сидѣть у себя дома, въ своей семьѣ, потому что шах-
матный кругъ вы, конечно, имѣете право считать не болѣе, какъ
сволмъ семействомъ. Необходимо маленькое разнообразіе въ нашей
жизни, нѣкоторый отдыхъ отъ ежедневной, головоломной работы
обдумывать ваши мудреные ходы и дѣлать разсчеты, длиною съ
нѣмецкую милю. У! какъ это должно быть тяжело и утомительно!
Мнѣ кажется, еслибъ я сѣла съ вами играть, вы дали бы мнѣ
мать въ три хода...
207 —
Опа посмотрѣла ему въ глаза лукаво и расхохоталась.
— Ба! Адель ужъ и за васъ принялась! сказалъ король трефъ,
который кончилъ играть въ водамъ и шелъ къ нимъ на встрѣчу
рядомъ съ Гюльнарою и съ толстомъ тузомъ, Браво! Она не любитъ
терять времени. Ну, смотрите, почтеннѣйшій, держитесь за сердце
обѣийи руками, а то око какъ разъ очутятся въ плѣну -у трефо-
вой дамы.
•— Пфуй, Жоржъ! какъ тебѣ не стыдно говорить такой вздоръ?
отвѣчала трефовая дама,
— Его величество, конечно, шутитъ, замѣтилъ Миллеръ,
смѣясь:—но я серьезно ему скажу, что если ужъ мпѣ суждено
быть у кого нпбудь въ плѣну, то лучшей побѣдительницы я не
желаю.
— Громъ и буря! воскликнулъ тузъ.— Ето бъг могъ ожидать
отъ ого глубокомыслія такого придворнаго отвѣта? Ни Стамма, нп
Филидоръ не въ состояніи были бы его придумать. Только надо
спросить, понравится ли онъ ея величеству королевѣ Гюльнарѣ?
Она и у родной сестрицы не любить видѣть въ плѣну своего
короля, тѣмъ болѣе, у посторонней дамы.
— О! если ея величество изъ-за этого разсорится съ Милле-
ромъ, сказалъ король трефъ,— то я самъ готовъ предложить себя
на его мѣсто. Мы помѣняемся—вотъ п все.
— Я согласна, сказала трефовая дама.
— Я не согласна, сказала Гюльнара.
„Нѣтъ, братъ, шутишь'" подумалъ Миллеръ: „ни за какія
блага въ мірѣ я не соглашусь, чтобъ' меня тасовали, снимали, сда-
вали, выкидывали на зеленый столъ шутя и колотили козырями!"
— Извините, вашо величество, я сейчасъ къ вамъ вернусь,
сказалъ тузъ, замѣтивъ лнглядышмовцю изъ-за кустовъ глупую
рожу валета, который кивалъ ему головой,.
— Иу, чтд? спросилъ опъ, отходя въ сторону, у своего адъю-
танта.
' Вмѣсто отвѣта, тогъ сунулъ ему въ руку небольшой лоскутокъ
бумаги, сложенный вчетверо. Тузъ развернулъ, прочёлъ и сумрачное
лицо его просіяло довольною улыбкой,
—- Хорошо, сказалъ онъ:—вели сію же минуту закладывать
нашу шестерку: мы ѣдемъ домой не позже, какъ черезъ полчаса,
— 208 —
Возвратясь, онъ объявилъ королю и королевѣ трефъ, что имъ
нельзя оставаться долѣе въ Шварцбургѣ, сотому что всѣ масти къ
девяти часамъ должны быть на вечеру у барона Шпильберга
фонъ-Гр гонта ля, которому оші дали слово. Дамѣ трефъ очень хотѣ-
лось остаться еще, и самъ король не видѣлъ никакой, надобности
такъ спѣшить, говоря, что у Шпильборга вистъ начинается по
прежде одиннадцати; но тузъ упрямо стоялъ на своемъ, и черезъ
полчаса всѣ они уѣхали.
Скоро послѣ отъѣзда гостей, толпа гулявшихъ вокругъ террасы
стала рѣдѣть, фонари были сняты и музыка отправлена во внут-
ренность замка, откуда звуки ея долго елз;ѳ долетали, н долго тѣни
танцующихъ мелькали въ окошкахъ главной залы, между тѣмъ,
какъ въ саду уже все умолкло. Полный мѣсяцъ вышелъ изъ-за
сосѣднихъ горъ, п серебристые лучи ого, проникая въ густую,
заглохшую аллею тополей и липъ, рисовали на землѣ двѣ тѣни:
Гюльнара и Миллеръ одни оставались въ саду; они ходили взадъ
и впередъ по опустѣлымъ дорожкамъ. Королева была печальна;
ода жаловалась на головную боль, на скуку, которую она терпѣла
съ самаго утра, принужденная занимать гостей, и на какія то
мрачныя предчувствія, въ которыхъ она сама не давала себѣ отчета,
— Я думаю ты не очень доволенъ, Гейнрихъ, стамъ образ-
чикомъ своей новой жизни? говорила она, съ участіемъ догляды-
вая на Миллера: — во не всѣ дли мы будемъ проводить съ тобою
такъ скучно; славныя битвы и блестящія побѣды ожидаютъ насъ
впереди. Мы воскресимъ съ тобою подвиги тѣхъ героевъ, которые
давно спятъ въ могилѣ, но имена которыхъ, какъ лучезарныя
звѣзды, горятъ въ исторіи шахматной игры.
Говоря зто она горячо сжимала руку его и смотрѣла на своего
короля съ чувствомъ гордости, къ которому замѣтно начинало примѣ-
шиваться что то другое, болѣе нѣжное и болѣе женское; но Миллеръ
самъ былъ невеселъ. Мысль о крутомъ поворотѣ счастія, изъ
нищеты и изъ тѣсной мѣщанской сферы жизни, вознесшемъ его на
такую неожиданную высоту, не столько радовала, сколько пугала
его. Онъ былъ загладь судьбой; онъ пе вѣрилъ атому счастію;
оно казалось ему скорѣе блестящимъ сновидѣніемъ, чѣмъ трезвою,
прочною дѣйствительностью. Часто онъ бралъ себя за голову обѣими
руками я жмурилъ глаза и думалъ: „вотъ, вотъ проснусь въ
— 209 —
Екяторііпипск-ой улицѣ, въ мятомъ этажѣ, въ нашей маленькой
комнаткѣ, въ дуппюй поетелѣ, возлѣ жены, которая станетъ мучить
меня подозрѣніями и возлѣ больного сына, котораго я по смѣю назвать
своимъ! Что то дѣлаютъ опи теперь?0 думалъ онъ: „и что-то я
буду дѣлать съ ними? Они, какъ тяжелыя цѣпи, привязываютъ
меня къ прошедшему, напоминая, что я отпущенъ на срокъ и что
мѣсто мое нѳ здѣсь, не въ королевскомъ дворцѣ, а въ бѣдномъ и
грязномъ уголкѣ разорившагося учителя шахматной игры, возлѣ
тѣхъ, кого честь и совѣсть никогда не позволитъ мнѣ бросить ’ла
произволъ судьбы*. И онъ думалъ о томъ, кікъ согласить ому
обязанности отца семейства съ долішъ службы па своемъ ловомъ,
блестящемъ мѣстѣ, и съ тѣмъ сладкимъ чувствомъ, которое влекло ого
къ прекрасной Гюльнарѣ. Воображеніе ого рисовало псволыю худую,
п блѣдную фигурку Луизы возлѣ молодой, цвѣтущей, полной огня
и силы черной королевы съ ея гибкимъ станомъ, высокой трудью п
пламеннымъ взоромъ—п, на зло его благородному сердцу, въ него
закрадывалось невольное сожалѣніе о томъ, что онъ связанъ навсегда,
что карьера его испорчена, что онъ нѳ долженъ и думать о болѣе
тѣсномъ союзѣ съ Гюльнарою, что между нею и имъ лежитъ пре-
града непреодолимая, что она можетъ отдать свое сердце другому,
болѣе молодому, болѣе достойному человѣку; и тогда какую роль
будетъ играть онъ самъ при .ея дворѣ? Но обо всѣхъ этихъ сомнѣ-
ніяхъ онъ но сказалъ пи слова своей королевѣ; а между тѣмъ
она, замѣтивъ печаль у него па лицѣ, забыла свое собственное
нѳвеселоѳ расположеніе духа, стала шутить и смѣяться и заводила
съ нимъ рѣчь о разныхъ предметахъ, стараясь ласками и откро-
венною, дружескою бесѣдою заставить его забыть всю новость п
странность своего положенія, привыкнуть къ ней н полюбить ея
общество. Она спросила его, между прочимъ, чтб онъ дѣлалъ вчера
вечеромъ на своей половинѣ я скоро ли онъ легъ спать; и узнавъ,
что опъ просидѣлъ часа три въ библіотекѣ за древними книгами,
возбудившими сильно его любопытство, она завела разговоръ о томъ
времени, когда эти книги были написаны, и стала такъ умно, такъ
интересно разсказывать ему о цвѣтущихъ вѣкахъ испанскаго и
аравійскаго калифатовъ, объ обществѣ высшаго круга въ Багдадѣ
и Короввѣ, о наукѣ, литературѣ, нравахъ и обычаяхъ этой эпохи,
что Миллеръ заслушался. Онъ жадно ловилъ каждое слово. Ея
Играть.	М
— 210 —
живой, очаровательный разсказъ переносилъ ого за тысячу лѣтъ,
въ далекія страны и 'развертывалъ передъ мысленнымъ взоромъ его
волшебныя, яркія картавы ипого климата, иныхъ костюмовъ, иныхъ
понятій, характеровъ и сценъ. Отъ этого разсказа вѣяло пальмовыми
вѣтвями, алоемъ и миртами. Какъ воздухъ надъ раскалѳнннымн
песками пустыни, онъ отражалъ минареты, дворцы и -фонтаны
какихъ то чудныхъ, далекихъ городовъ; какъ сказка Шехеразады,
онъ погружалъ, въ волшебныя сновидѣнія. „Тадъ ‘говорить можно
только о родныхъ и близкихъ предметахъ, съ которыми мы сжились-, •
середи которыхъ мы родились и выросли!* думалъ Миллеръ и эту
мысль онъ сообщалъ Гюльнарѣ. Она посмотрѣла на него своими боль-
шими, чудными глазами и въ этомъ взорѣ былъ утвердительный
отвѣтъ,
— Да, другъ мой, говорила опа;:—поэзія не умираетъ, потому-
что для доя не существуетъ прошедшаго или, лучше сказать, для
нея все настоящее. Между моментами ея нѣтъ отрицанія, потому
что всѣ они равно необходимы для цѣлаго и въ каждомъ изъ
нихъ живетъ она, цѣлая. Поэтому, какъ бы мелко и ничтожно
ни казалось намъ то, чтй въ жизни представляетъ собою поэты
чесноѳ начало, ее согрѣвающее, тѣмъ не менѣе око имѣетъ высокое
н безсмертное значеніе, какъ моментъ одной, недѣлимой, безсмертной
идеи! И такой то моментъ ты видишь передъ собою теперь въ
образѣ любящей тебя, проданной тебѣ всею душою Гюльнары! ЧтЬ-
такое шахматная королева въ глазахъ педанта, который не видитъ
въ жизни ничего, кромѣ одной сухой и черствой ея стороны,
кромѣ того, чтб можно подвести подъ классы, разряды и категоріи,
измѣрить циркулемъ м высчитать по пальцамъ, который хочетъ
ограничить ежедневную дѣятельность человѣка- однимъ матеріально
для него необходимымъ, и на этотъ грубый аршинъ мѣряетъ все,
даже поэзію, даже науку! Для него она деревянная кукла, игрушка,
которую держать въ .кофейныхъ домахъ для • тѣхъ, кто лѣнится
читать газеты; а между тѣмъ, эта кукла и эта. игрушка тысячу
лѣгь спасала человѣка отъ скуки, давала отдыхъ ого напряженкой
мысли, по останавливая его въ бездѣйствіи, давала исходъ для
желчнаго самолюбія, исходъ безопасный, На берегахъ Евфрата и
Ганга она была свидѣтельницею минувшихъ вѣковъ, ихъ силы и
славы, ихъ мыслей, забавъ и утѣхъ и какъ свидѣтельница, знаетъ
— 211 —
много него такого, чтд но попало въ крупныя сѣти исторіи,
ускользнуло изъ памяти лѣтописцевъ. Я игрушка, пожалуй, но вѣдь
и садъ, и цвѣты тоже игрушка. Музыка, драма, комедія и поэма,
прогулка въ лѣсу или па лодкѣ, по озору — тѣ же игрушки,
Любовь и ея волшебныя грезы, и поцѣлуй, и безсвязный лепетъ
ребенка—все это вздорь, пустяка и обманъ. Но пусть попробуютъ
очистить нашу жизнь отъ этого вздора, и то, чтд останется, будетъ
такъ сухо, *гЪ травянкѣ не на чемъ будетъ выроста и птицѣ
негдѣ гнѣзда себѣ свить. Всѣ радости засохнутъ и умрутъ! Нѣтъ;
кто хочетъ быть счастливъ, тотъ долженъ любитъ игрушки,
тотъ долженъ остаться ребенкомъ съ одной стороны, и эта сторона,
Повѣрь, всегда будетъ лучщая. Приходитъ пора, когда мы становимся
важными и серьезными людьми и начинаемъ смотрѣть съ презрѣ-
ніемъ на игрушки — и тогда человѣкъ начинаетъ скучать; онъ
томится своимъ существованіемъ; онъ становится хордъ и золъ, и
лукавъ, и развратенъ, Оиъ бѣжитъ отъ природы, запирается
наглухо въ свои тюремные замки и становится сухое, холодное, подо-
зрительное, жалкое, бѣдное существо! О! тогда брось въ печку
шахматныя доски и гони отъ себя шахматную королеву, гоии
игрушки п куклы, и шутки, и смѣхъ, и забавы, вытопчи цвѣты
и посѣй картофель, закрой театръ и сдѣлай изъ него бумажную
фабрику, и стыдись поэзіи, стыдись любви; все ото вздоръ, пустяки
и обманъ, все это стыдно и неприлично для серьёзнаго чело-
вѣка!
Такъ говорила Гюльнара и щеки ея горѣли, и крупныя слезы
сверкали на глазахъ, а рука трепетала, сжимая руку Мяллѳра,
— Не бойся милая моя, Гимпдара! этого никогда не будетъ,
сказалъ Миллеръ, который увлекся до того разговоромъ, что поза-
былъ совершенно объ этикетѣ. — Большая и лучшая часть людей
всегда останется дѣтьми въ своемъ сердцѣ.
— Останется? поііт ряда опа, задумчиво покачивая толовой:—
какъ знать: останется пли пѣть? Родъ человѣческій -видимо с а-
рЬется и дряхлѣетъ. Поэзіи становится тѣсно отъ формулъ, опре-
дѣленій и системъ. Теорія суется во все; теорія приколачиваетъ
своимд деревянными гвоздями все прекрасное, свободное и живое.
Въ живописи и скульптурѣ некуда дѣваться отъ стиля, въ музыкѣ —
Отъ генерал-баса, въ пелѣ— отъ сельскаго хозяйства, въ огородѣ—
14'
212 —
отъ порядка, въ литературѣ отъ нраьсгвевиыхъ а политическихъ
уроковъ. Всякій хочетъ учить, исправлять и совѣтовать, а самъ
боится жить, опасаясь, что жизнь пойдетъ не по правиламъ. Все
хотятъ мѣрить готовою мѣркою, па все па дѣть готовый мундиръ...
Да вотъ, напримѣръ. хоть бы наша игра: и въ вей завелись ужъ
свои профессора и свои педантскія школы; и со хотятъ подвести
подъ систему, хотятъ уничтожить всякое вдохновеніе и падкій
произволъ. И чтб жъ изъ этого выйдетъ? Чѣмъ *далѣѳ будетъ
подвигаться теорія, тѣмъ утомительнѣе и скучнѣе будетъ становиться
дѣйствительная, живая партія. Наука, память и знаніе съ каждымъ
годомъ будутъ одерживать верхъ надъ ге]юйскимъ одушевленіемъ
природнаго таланта, и кончится непремѣнно тѣмъ, что нельзя будетъ
сѣсть за доску, нѳ выдолбивъ наизусть какой нибудь гандбухъ въ
шести томахъ. Одинъ работаетъ умомъ а воображеніемъ, а другой
вынимаетъ изъ кармана готовый, вычитанный по книгѣ, ходъ и
разбиваетъ его, какъ ребенка! Спрашивается; можетъ ли существовать
при подобныхъ условіяхъ поэзія шахматной игры и нѳ завянетъ ли
она въ нашей сферѣ такъ, какъ нанесъ уже вездѣ?
Долго ходили они по освѣщеннымъ луною аллеямъ сада и по
вечерней росѣ, ходили, разговаривая о томъ и о семъ, я нѣсколько
разъ возвращались къ тому же предмету. Вило ужо за полночь,
когда королева отправилась въ овою спальню, а Миллеръ на другую
половину дворца. Слова Гюльнары еще звучали въ ушахъ его и,
убѣжденный ея краснорѣчивами доводами, онъ самъ начиналъ
смотрѣть на теорію шахматной игры, какъ на вредное явленіе,
предвѣстникъ будущей ѳя гибели. Но только что онъ вошелъ въ
свою библіотеку, какъ любопытство опять взяло верхъ: онъ опять
забылъ все на свѣтѣ и съ жадностью бросился на книги, просмат-
ривалъ, перелистывалъ, дѣлалъ отмѣтки и мелкимъ почеркомъ
исписалъ у себя въ бумажникѣ нѣсколько листовъ. „Чѣмъ бы нп
кончились*, думалъ онъ, „мои приключенія, но это сокровище во
всякомъ случаѣ останется у меня въ рукахъ*. Ложась спать, онъ
отыскалъ свое старое платье въ шкапу и тщательно спряталъ бумаж-
никъ съ замѣтками въ карманъ. „Завтра поутру*, думалъ онъ,
„надо мнѣ непремѣнно побывать въ городѣ, а то Луиза, бѣдняжка,
пожалуй, до смерти перетревожится.' Ну, а ужъ эти зависни, куда
бы я ни пошелъ, не разстанутся со мной ни на одну минуту*.
— 213 —
Долго не могъ онъ заснуть, а лежалъ и думалъ съ закрытыта
глазами. Тысячи мыслей и црсдстэвлѳтй, самыхъ странныхъ,
самыхъ несообразныхъ, однѣ вслѣдъ за другими, тѣснилась у ного въ
головѣ, въ безконечной, построй процессіи сопряженія идей. Порой
эта процессія вдругъ прерывалась и дѣйствительность выглядывала
изъ за опущенныхъ занавѣсовъ ого кровати. Но. лицо ея было не
менѣе странно. Гдѣ онъ? чтб съ нимъ? какой волшебный міръ его
окружаетъ? точно ли все это существуетъ иа дѣлѣ, или эта велико-
лѣпная спальня, слабо освѣщенная ночною лампою, эти занавѣсы и
ковры, эта бальная музыка, которая едва внятно долетаетъ до его
уніей изъ главной валы, гдѣ все еще продолжается пиръ — все это
призраки, готовые исчезнуть, какъ дымъ, при нервомъ голосѣ пѣтуха,
при первыхъ лучахъ разсвѣта? Мало по калу все стало путаться у
него въ головѣ, и онъ уснулъ; но сонъ ого не былъ спокоенъ,
какъ прошлую почь; смутныя грёзы проносились у него въ душѣ,
какъ стая черныхъ вороновъ по томному небу полуночи. И вотъ
мерещится ему какая-то комната, мрачная и пустая. Онъ сидитъ
за шахматнымъ столомъ и играетъ съ незнакомымъ противникомъ,
огромная фигура котораго съ ногъ до головы закутана въ черный
плащъ; пи глазъ, ни лица но видно изъ-за широкой шляпы съ
краснымъ перомъ, надвинутой чуть не на носъ, только одна рука,
черная, костлявая, волосатая, высовывается порой и передвигаетъ
фигуры. Хотѣлось бы ему заглянуть подъ шляпу, чтобъ увидѣть
лицо, да страшно, Вогь-знаетъ, какая тамъ рожа; не даромъ онъ
прячетъ ее такъ старательно. Со стороны его противника лежитъ
на столѣ куча золота, а съ его стороны—ничего; но онъ зпастъ,
что онъ долженъ потерять въ случаѣ проигрыша. Страшно подумать!
Онъ потеряетъ разсудокъ! И вотъ онъ напрягаетъ всѣ свои силы,
чтобъ одолѣть таинственнаго противника, припоминая секреты,
записанные у него въ бумажникѣ. Запутанные разсчеты, одинъ
другого сложнѣе, одинъ другого хитрѣе, мелькаютъ въ его сообра-
женія; томнѣе и темнѣе становятся , они съ каждою минутою; кар-
тина блѣднѣетъ, блѣднѣетъ въ какомъ-то туманѣ, но на мѣсто
исчезающихъ красокъ и линій, являются новые контуры и новые
тона, и чудится ему, что вотъ онъ ходитъ у себя въ комнатѣ,
въ Екатерининской улицѣ, а у стола сидитъ докторъ, который
уговариваетъ его поѣхать съ ппмъ прогуляться и обѣщаетъ ему
— 214 —
показать другую квартиру, болѣе удобную для него въ настоящемъ
состояніи его здоровья. Докторъ искоса посматриваетъ на Луизу,
а Луиза плачетъ. Онъ начинаетъ догадываться, въ чемъ дѣло.
Онъ проигралъ свой разсудокъ и докторъ пріѣхалъ, чтобъ отвезть
его въ домъ сумасшедшихъ. . Но у него еще остается смысла на
столько, чтобъ не позволить сыграть съ собой такую непріятную
штуку. Скрывая свою досаду, опъ говоритъ доктору очень спокойно,
что онъ сейчасъ возвратится, а самъ идетъ за двери, спускается
внизъ по лѣстницѣ и выходитъ на улицу. Но онъ забылъ свою
шляпу! Ничего; на улицѣ сумерки и никто не замѣтитъ, а въ кар-
манѣ у него лежитъ талеръ: опъ пойдетъ и купитъ сію же минуту
другую шляпу — это самое главное, а тамъ, чтб Богъ дастъ! Еще
будетъ время подумать. И вотъ онъ идетъ, идетъ торопливо и
робко по какимъ-то ему незнакомымъ, грязнымъ, извилистымъ зако-
улкамъ. Онъ сбился съ дороги; но тутъ недалеко должка быть
башня ратгауза; подъ нею, внизу, онъ знаетъ, ость лавка, гдѣ
продаются фуражки. И точно, вотъ башня; остроконечная крыша ея,
съ журавлемъ наверху, выглядываетъ изъ за массы старыхъ, непра-
вильно расположенныхъ и тѣсно налѣпленныхъ другъ противъ друга
домовъ. Отбитъ. только обойти ихъ: но это далеко. Не лучше ли
ему пройти насквозь? И вотъ онъ начинаетъ отыскивать дорогу
по внутреннимъ дворамъ, темнымъ ходамъ п корридорамъ. Идетъ
идетъ, а выхода все не видать. Кое-гдѣ грязный фонарь освѣ-
щаетъ ему дорогу; все пусто; не у кого спроситъ, куда онъ зашелъ.
Его могутъ принять за вора, или опъ самъ можетъ попасть къ
ворамъ. Страхъ давитъ грудь его; предчувствіе чего-то ужаснаго
лежитъ у него на сердцѣ, какъ камень, Кругомъ такъ темно, что
онъ почти ощупью долженъ отыскивать себѣ дорогу. Но, что это
за шорохъ? Кто тутъ спрятанъ за этой стѣною или перегородкой?
Надо быть осторожнѣе. Онъ остановился... прислушивается... что-то
крадется, тихо, тихо, чуть слышнымъ шагомъ приближаясь къ нему.
Сердце у него замираетъ въ груди отъ ужаснаго ожиданія; кровь
застываетъ въ жилахъ. Онъ' усиливается выговорить мово: голосъ
не вылетаетъ у него изъ груди. Но вдругъ страшный, раздирающій
душу крикъ раздается у него въ ушахъ. Онъ вздрагиваетъ всѣмъ
тѣломъ-и вскакиваетъ съ просонковъ въ своей иостелѣ. Лампа чуть
теплится въ уголку. Сквозь опущенныя сторы чуть брезжатъ первый.
— 215 —.
холодный, свнепатый лучъ утренняго свѣта. Что это? Почудилось ли
ему -во снѣ, или опъ дѣйствитеяьнЬ слышалъ крикъ? Онъ прнслу-
пшіиотся. Страхъ еще но улегся въ его груди. Все тихо. Нѣтъ,
это вѣрно ему приснилось. Но вотъ, среди мертвой тіпіпіиы, какой-то
далекій, чуть внятный шумъ слышится съ той сторопы замка, откуда
омъ пришелъ третьяго дня. Онъ умолкъ на минуту и вдругъ...
опять крикъ... ближе, громче, страшнѣе прежняго. Нѣть, это ужо
онъ не спить, это не чудится; въ зЛмкѣ дѣйствительно происходитъ
что-то ужасное. Вотъ факелы мелькнули въ окошкѣ. Вотъ торо-
пливые шаги простучали у него надъ головою. Бѣгутъ! Бѣгутъ
со всѣхъ сторонъ! Слышно множество голосовъ. Огни, шумъ, свалка,
драка; звонятъ въ набатъ! Трубятъ тревогу! Миллеръ вскочилъ,
протирая себѣ глаза, и только что успѣлъ въ тороляхъ надѣть
свое старое платье, .какъ двери изъ библіотеки въ кабинетъ отво-
ряются настежь и въ комнату вбѣгаетъ Гюльнара — блѣдная, съ
растронаппыми волосами, съ дико-сверкающими взорами. „Измѣна!*
говорить она задыхающимся голосомъ. „Пасъ продали! Бѣлые
ворвались въ взмокъ, перерѣзали часовыхъ и овладѣла наружными
укрѣпленіями! Цитадель еще' въ нашихъ рукахъ, по правая башня
взята! Скорѣе! Ни одной минуты нельзя намъ терять. Скорѣе,
Гейнрихъ! за мнойі" И она побѣжала такъ быстро, что Миллеръ
едва успѣвалъ слѣдовать за нею издали. Сдѣлавъ нѣсколько пово-
ротовъ по корридору, Онъ выбѣжалъ на главную платформу цита-
дели, гдѣ толиа наскоро собранныхъ и вооруженныхъ солдатъ съ
двумя скороходами, поспѣшно занимала' мѣста. Гюльнары не было.
На вопросъ: „гдѣ королева?“ Фоско, приложивъ руку къ шляиѣ,
отвѣчалъ ему шопотомъ, что она сейчасъ была тутъ и поручила
сказать его величеству, чтобъ онъ оставался здѣсь и привялъ па
себя защиту, а что она намѣрена сдѣлать вылазку во флангъ
атакующимъ. Онъ оглянулся: заря только что занималась. При
блѣдномъ свѣтѣ ея онъ увидѣлъ всѣ внѣшнія укрѣпленія въ рукахъ
у непріятели. Внизу, штурмовая команда несла фашины и лѣстницы,
а за ними гуешя колонны бѣлыхъ спѣшили на приступъ. Впереди
всѣхъ, на конѣ, разъѣзжала бѣлая королева, звонкимъ голосомъ
раздавая приказанія и ободряя войска своя къ бою. Ола была въ
круглой шляпѣ съ бѣлыми перьями я въ бѣломъ, какъ снѣгъ,
горностаевомъ полукафтанѣ, плотно обхватывавшемъ ея тонкій станъ.
— 216 —
Адъютапты скакали отъ нея во всѣ стороны, торопливо передавая
ея приказанія. Все угрожало немедленною атакою. Въ ожиданіи
рокового сигнала, онъ разставилъ своихъ солдатъ за амбразурами
главнаго бастіона и обошелъ ихъ ряды. Но только что затрубили
въ рога и бѣлые, разомъ приставивъ лѣстницы, дружно полѣзли
на штурмъ, какъ ворота на лѣвомъ углу цитадели съ громомъ
отворены были настежь и черная королева, на ворономъ конѣ, въ
головѣ всей своей конницы, ударила на непріятеля сбоку. Въ ту же
минуту, по знаку, данному королемъ, съ платформы открытъ былъ
огонь по осаждающимъ: ряды ихъ смѣшались и отступили, съ
трудомъ удерживая кавалерійскую аттаку, которая могла бы имѣть
рѣшительный успѣхъ, еслибъ вся цитадель была въ рукахъ у черной
партіи. Къ несчастью, башня на правомъ углу взята была непрі-
ятелемъ врасплохъ еще до появленія короля на платформѣ и бѣлые
успѣли втащить па нее двѣ туры, такъ что въ рѣшительную минуту
вся линія осажденныхъ вдругъ очутилась подъ выстрѣлами. тяжелой
батареи, которая пронизывала ѳо вдоль и разстроила всѣ планы
систематической, спокойной защиты, Нечего было и думать объ
отраженіи приступа или о какой бы то пи было энергической мѣрѣ
до тѣхъ поръ, пока этотъ пунктъ остается въ рукахъ у непріятеля,
и нельзя было терять пи минуты. „Необходимо*, думалъ Миллеръ,
„какъ-можно скорѣе и покуда бѣлые пе оправились еще отъ вылазки,
отнять эту башпю во чтб бы на стало; отнять или проиграть сра-
женіе “ —выбора по было. Съ хладнокровіемъ опытнаго полководца
въ одинъ мигъ сообразивъ всѣ эти сложныя обстоятельства своего
крайне опаснаго положенія, черный король взялъ съ собой одного
скорохода и остальную туру (другая была уже въ рукахъ непріятеля)
и кипу лея съ ними къ башнѣ. Упорный бой завяаалсл со всѣхъ
сторонъ. Миллеръ дрался, какъ левъ. Два раза кидался опъ на
стѣну въ сопровожденіи всей своей свиты и два раза послѣ короткой,
упорной схватки, отбитый съ урономъ, онъ вынужденъ былъ отсту-
пать подъ градомъ шаховъ, свистѣвшихъ у него мимо ушей. Всѣхъ
окружающихъ дивила его безпримѣрная смѣлость. Въ третій разъ,
сбираясь возобновить аттаку, онъ принялъ новыя мѣры, обошслч>
«ъ другой стороны и уже подалъ сигналъ, какъ вдругъ, громкіе
клики побѣды раздались въ рядахъ непріятеля. „Королева въ плѣну!
королева взята!“ вопили отчаянные голоса на платформѣ и многіе
— 217 —
изъ простыхъ солдатѣ уже бросали оружіе. яВсе пропало!" сказалъ
Самъ себѣ Миллеръ. „Остается только погибнуть со сланою! * Оиъ
собралъ вокругъ себя горсть храбрецовъ и кинулся съ нею на встрѣ<гу
густой толпѣ бѣлыхъ, которая лѣзла на штурмъ. Въ одинъ мигъ
платформа была взята, всѣ ѳго спутники опрокинуты, переколоты
или захвачены въ плѣнъ. Онъ очутился одинъ въ кругу непріятелей.
„Сдавайтесь, ваше величество!" кричала ему Джалило, изъ первыхъ
влетѣвшая на стѣну. „Вы сдѣлали все, чтб можетъ сдѣлать чело*
вѣкъ, но очередь на моей сторонѣ и дальнѣйшее сопротивленіе
будетъ безумство!" — „Но троньте ѳго!“ прибавила она, повелитель-
нымъ знакомъ руки останавливая удары, уже занесенные надъ его
головой. „Король Гейнрихъ Х-тый, я даю тобѣ шахъ и матъ!"
Онъ взглянулъ на свою прекрасную побѣдительницу и бросилъ жезлъ
къ ея ногамъ.
Все было кончено. Сверкая въ золотистыхъ лучахъ восходя-
щаго солнца, бѣлый ф.чаіъ поднимался надъ башнями побѣждяв-
наго замка. У плѣнныхъ тотчасъ отобрано было оружіе и всѣ они,
кромѣ короля и королевы, отправлены па внутренній дворъ цита-
дели; но Миллеръ, подъ особымъ, почетнымъ конвоемъ, со всѣми
знаками уваженія, приличнаго его сану, отведенъ былъ во внутрен-
нія комнаты замка и запертъ въ пріемную, возлѣ главной залы.
Горя нетерпѣніемъ узнать поскорѣе развязку этого несчастнаго проис-
шествія, онъ приложилъ глазъ къ замочной скважинѣ и увидѣлъ
слѣдующую сцену.
Бѣлая королева, одна, въ сопровожденіи своего скорохода, ско-
рымъ шагомъ вошла въ залу; снявъ свою шляпу, она бросила ѳѳ
па столъ и рукою расправила свои густые, золотистые волосы. Щеки
ея пылали румянцемъ воинственнаго одушевленія, глаза сверкали
гордо и неумолимо.
— Приведите сюда сестру! сказала она скороходу. Тотъ покло-
нился и вышелъ.
Черезъ минуту вошла Гюльнара, скоыштіая, блѣдная, огорченная,
съ потупленною головою, въ слезахъ. Скороходъ оставался за дверями.
— Гюльнара, сказала бѣлая королева: — я заплатила тебѣ за
недавнее пораженіе и мы опять поквитались, а потому ты сію же
минуту будешь свободна, какъ только подпишешь условія мирнаго
договора.
— 218 —
.— Какія условія, состри, и о какомъ письменномъ договорѣ
ты говоришь? Наше обыкновенное условіе, это — выкупъ, и я
іютова заплатить его хоть сейчасъ; но я бы желала сперва получить
отъ тебя объясненіе: какимъ чудомъ пли накинь предательствомъ...
— Какимъ. способомъ я овладѣла бенъ боя наружными укрѣп-
леніями? договорила Джалиле съ лукавою усмѣшкою. — На, вотъ,
прочти эту записку, которая адресована къ тебѣ, и ты .увидишь,
что если туту» было предательство, то я въ помъ нисколько не вино-
вата. Я только воспользовалась результатомъ того, чггб затѣялъ и
выполнилъ другой. 
Гюльнара распечатала поданное- ей письмо. Око было слѣдую-
щаго содержанія.
Ваше величество!
„Вчера, за обѣдомъ, вы изволили утверждать, что судьба не
имѣетъ ничего общаго съ пестрыми извилинами безумнаго случая
и никогда не выбираетъ втого пути, чтобъ сокрушить разсчеты
премудраго разума, который будто бы состоитъ съ ней въ близкихъ,
родственныхъ отношеніяхъ и по этой причинѣ пользуется исклю-
чительно ея высокимъ покровительствомъ. Недостатокъ краснорѣчія
отчасти, а еще болѣе недостатокъ яснаго и разительнаго примѣра,
на которомъ я бы моіъ бы опереть свои возраженія, заставилъ меня
умолкнуть въ ту пору, и вы праздновали торжественно легко
доставшуюся намъ побѣду. Но въ ту минуту, когда вы будете читать
эти строки, я надѣюсь,. что собственный опытъ уже успѣетъ вамъ
доказать, накую огромную роль играетъ случай не только въ чисто
азартной игрѣ, а даже и тамъ, гдѣ повидимому все зависитъ отъ
одного разсудка. Затѣмъ, въ полной увѣренности, что, съ свой-
ственнымъ вашему величеству великодушіемъ, вы сами передъ собой
сознаетесь въ вашей ошибкѣ, остаюсь съ глубочайшимъ высокопо-
читаніемъ и неизмѣнною преданностью41
вашего величества
всепокорнѣйшій слуга
Виттольдъ ГіВРНГАРДЪ Швардкрвйдъ,
„Тузъ, Министръ двора его тре-
фоваго величества короля Георга
ТП-го и кавалеръ большого Тре-
фоваго креста".
- 219 -
Гюльнара была поражена и нѣсколько минутъ стояла безмолвно,
съ полуоткрытымъ ртомъ, держа въ рукахъ развернутое письмо.
— Я теперь вижу откуда принтъ ударъ, сказала она нако-
нецъ, проводя рукой по лбу.—Безъ сомнѣнія, отъ этой низкой
твари нельзя было ожидать ничего благороднаго; но какимъ обра-
зомъ онъ успѣлъ...
— Очень просто; онъ былъ у тебя въ гостяхъ вчера вече-
ромъ, вывѣдалъ, пароль и переслалъ его ко мяѣ съ короткимъ
увѣдомленіемъ, что въ зймкѣ, послѣ вечерняго бала, всѣ будутъ
спать, какъ убитые, а потому, съ помощью пароля, нетрудно
будетъ снять часовыхъ и пробраться во внутренность цитадели,
чтЬ панъ отчасти и удалось. Мы были бы даже на дворѣ безъ
боя, еслибъ мой скороходъ не погорячился: онъ такъ неловко снялъ
часовыхъ, что оба они успѣли закричать.
Гюльнара была поражена и раздосадована въ высшей степени.
Но, не желая обнаружить это передъ сестрою, она кусала себѣ
губы и тлотала слезы, украдкою катившіяся по щекамъ. Бѣдняжка
не предвидѣла самаго горькаго...
— Но, кромѣ этого увѣдомленія, продолжала бѣлая коіюлева:—
Виттольдъ далъ мнѣ одинъ очень дѣльный совѣтъ, который я
намѣрена непремѣнно исполнить. Вотъ, сестрица, прочтя, чтб онъ
пишетъ,—и ояа подала своей плѣнницѣ другое, распечатанное пиеыто,
гдѣ, между прочимъ, написано было слѣдующее:
...„Ксля судьба пошлетъ вамъ побѣду, въ чемъ, мимоходомъ
сказать, я ни мало не сомнѣваюсь, то возьмите въ соображеніе,
что отъ васъ зависитъ назначить какія угодно условія мщкі. и
настоять на томъ, чтобъ они были приняты. Но знаю, извѣстны
ли вамъ способности новаго короля; но я имѣлъ случай получить
о нихъ нѣкоторое понятіе въ короткое время моего знакомства съ
его величествомъ. Могу васъ увѣрить, что Гейнрихъ Х-й, какъ
по уму, такъ и по зрѣлому, энергическому характеру, обѣщаетъ
быть очень опаснымъ соперникомъ вашей славы и камнемъ прет-
кновенія, о который не разъ сокрушатся всѣ ваши предпріятія.
Равнаго ему бойца трудно вамъ будетъ отыскать но только въ
настоящемъ вашемъ соуправителѣ, ио даже и между всевозможными
его преемниками. Рѣдкое хладнокровіе, непоколебимая увѣренность
въ своей силѣ, съ которыми онъ вступаетъ въ борьбу и негрѣ-
— 220 —
чаетъ всѣ, самые неожиданные ея обороты, поистинѣ заслуживаютъ
удивленія. Имѣй въ виду всѣ эти обстоятельства, ваше величество
сами изволите усмотрѣть: благоразумно ли будетъ оставить его на
тронѣ и но лучше ли первымъ пунктомъ мирнаго договора, вмѣсто
всякаго выкупа, потребовать удаленія*..,
Гюльнара не въ силахъ была дочитать. Руки ея дрожали и
колѣни подгибалисъ.
— Какъ, сестра! воскликнула она, всплеснувъ рунами и роняя
письмо:— неужели такая низость можетъ придти въ голову кому
ніібудь, кромѣ трефоваго туза? Неужели' ты не на шутку намѣрена
предложить мнѣ такое условіе? О! подумай, чтб ты дѣлаешь? Ты
позоришь свое знамя, ты бесчсстіпііь себя и своего короля, при-
нимая такой совѣтъ.
— Я заранѣе знала, Гюльнара, что ты будешь смотрѣть на
этотъ предметъ такъ пристрастно, спокойно отвѣчала ой Джалила
съ тонкою, едва примѣтною, лукавою улыбкою на губахъ.—И
я понимаю, какъ трудно, въ твоемъ положеніи, преодолѣть свои
чувства; но если ты можешь сдѣлать надъ собой нто усиліе, то
разсуда хладнокровно: чтд же тутъ безчестнаго съ моей стороны
требовать, чтобъ колитическое равновѣсіе между силами нашихъ
партій было строго соблюдено? Ты выбираешь себѣ новаго короля?
Очень хорошо! ты имѣешь полное на это право. Но ты выбираешь
человѣка, по характеру и способностямъ далеко превосходящаго
обыкновенную силу этой особы; это уже обидно, потому что это
дѣлаетъ партію между нами очень неравною. Несмотря на то, я и
тутъ не имѣю права ничего сказать потому что твой выборъ, по нашему
уставу, нисколько не зависитъ отъ моего согласія. Но вотъ, искус-
ствомъ, случаемъ или судьбою, мнѣ удается, несмотря на такой
перевѣсъ, одержать побѣду и вмѣстѣ съ этимъ получить право,
неоспоримо принадлежащее всякому побѣдителю, право салону назна-
чить и предписывать условія мира. Почему же я во должна восполь-
зоваться этимъ случаемъ, чтобъ возстановить нарушенное равновѣ-
сіе. требуя удаленія новаго короля и выбора другой особы на ого
мѣсто?
Гюльнара плакала навзрыдъ, слушая эти,слова; и когда бѣлая
королева кончила, протянула къ ней обѣ руки.
— 221 —
— Сестра, на будь такъ жестока! говорила она умоляющимъ
голосомъ.—Я но требую отъ тебя литого; я только прошу, милая
Джалило! Я. но все тебѣ сказала. Я люблю этого человѣка, люблю
до безумія! Сжалься надъ моимъ положеніемъ, но разлучай меня
съ нямъ, я жить не могу безъ Гейнриха; онъ для меня дороже
всего на свѣтѣ, дороже славы, богатства, здорорья, жизни, дороже
свободы и королевскаго сана. Скажи, неужели ты никогда не зна-
вала подобныхъ чувствъ? неужели твое сердце всегда оставалось
спокойно и холодно?
Джаляле вздохнула слегка и равнодушно отвернула головку.
Лукавая улыбка опять едва прниѣтно мелькнула у нея па губахъ;
но этой улыбки Гюльнара не видѣла сквозь слезы. Упавъ па
колѣни передъ сестрою, она цѣловала ея руки п края ея бѣлаго
платья. Та покраснѣла и дѣлала видъ, какъ будто хочетъ ее под-
нять, но но отвѣчала пи слова.
— Сестра, говорила Гюльнара:—ты видишь, до чего я дошла!
ты видишь, какъ я передъ тобою унижена! Чего же тебѣ еще?
Имѣй же человѣческое сердце, не заставляй мепя понапрасну,
склонять передъ тобою въ пыли мою голову и мою корону; но
требуй, чтобъ я оставила Гейнриха: я не могу этого сдѣлать.
Возьми у меня все, что хочешь, оставь меня нищею, только не
разлучай меня съ нимъ!
— Встань, Гюльнара! Ты ли это говоришь? Я но узнаю тебя.
Не стыдно ли тебѣ такъ ребячиться? Не забывай, что ты королева
и взрослая женщина, а по пансіонерка и ио шостнадцатнлѣтиня
дѣвочій, Чтб за вздоръ! что за дѣтская экзальтація сердца!1 Еслибъ
это сказала мнѣ Розалія, или другая изъ твоихъ фрейлинъ, я бы
не удивилась; но, въ твои годы,, съ твоимъ умомъ и съ твоею
опытностью, право, своими ушами слушая, трудно повѣрить, Да и
къ чему все ото можетъ повести? Развѣ ты ко знаешь, что Гейп-
рихъ женатъ? Чегѣ же ты хочешь: чтобъ онъ развелся съ Луизою,
бросилъ свое семейство, составилъ новую связь?..
Гюльнара вскочила съ негодованіемъ.
— Такъ-то ты отвѣчаешь, сестра, на мою довѣренность! ска-
зала она, гордымъ взглядомъ окидывая бѣлую королеву.—Ты при-
писываешь мнѣ коварные и низкіе разсчеты? Эго доказываетъ, что
ты неспособна понять высокое чувство. Не разрушить его семейное
— 222 —
счастье я хочу: я не соперница его Луизѣ; я ничего не ожидаю
въ будущемъ, но я готова жизнь свою отдать за него; готова
быть его служанкою и рабою, лишь бъі мнѣ видѣть ого возлѣ себя,
слышать звукъ ого голоса...
— Опомнись, Гюльнара, ты съ ума сошла! Чтд за идиллія?..
Черная королева вышла совершенно изъ себя.
— А, ты смѣешься, змѣя! воскликнула она, топнувъ ногою.—
Тебѣ' забавно смотрѣть на мои страданія? Такъ знай же, что я
плюю па твои насмѣшки; я отвергаю твои предложенія. Дѣлай со мной
чтО хочешь, по пока жива, я ие приму твоихъ условій. На зло тебѣ.
на зло Витольду и всей вашей шайкѣ, Гейнрихъ останется королемъ!
— Ого! какимъ тономъ вы изволите говорить со мною, суда-
рыня! возразила Джалнло, краснѣя отъ гнѣва.—Вы забываете,
чтб можетъ изъ этого выйти. Эй! кликнула она, хлопнувъ въ
ладони:—кто такъ? Взять ее л запороть въ самый темный под-
валъ этого замка! Да чтб за игрушки навѣсили вы ей на руки?
Заковать ее въ двухпудовыя цѣни!
По первому знаку бѣлой королевы, тотчасъ явилось нѣсколько
пѣшекъ, которыя окружили Гюльнару; но въ эту самую минуту,
двери съ противоположной стороны отворены были настежь и Мил-
леръ вбѣжалъ, какъ бѣшеный, въ комнату.
— Нѣть, ваше величество, я до этого но допущу! сказалъ
онъ, останавливаясь породъ бѣлою королевою.—Я не позволю,
чтобъ изъ-за меня совершались такія дѣла. Прикажите позвать
кого нужно и сію же минуту составить актъ о моемъ отреченіи,
Я не могу оставаться на тронѣ такою цѣною.
— Актъ готовъ, отвѣчала Джалиле и снова хлопнула въ
ладоши, —Вошелъ канцлеръ бѣлаго двора, яъ бѣломъ, парадномъ
мундирѣ, въ напудренномъ парикѣ, со сверткомъ пергамента въ
рукахъ. За нимъ нѣсколько слугъ несли столъ, покрытый бѣлымъ
сукномъ, на которомъ стояли всѣ письменныя принадлежности.
— Читайте! сказала Джалиле, садясь на поданное ой кресло.
Канцлеръ прочелъ слѣдующее:
183* года августа 2-го дня.
Замокъ ІПварцбургъ.
„Я, нижеподписавшійся, симъ отрекаюсь навсегда и безъ вся-
кихъ условій, пли оговорокъ, отъ всѣхъ своихъ правъ на шах-
— 223 —
матзый престолъ чернаго цвѣта и отъ всѣхъ 'титуловъ, почестей,
привилегій и проч.; съ означенными правами, прямо или косвенно
сопряженныхъ, Вслѣдствіе чего обязуюсь и клятвенно обѣщаю отъ
се го- дня и впредь на всѣ времена, при дворѣ черной шахматной
партіи но жить и въ дѣда будущихъ черныхъ шахматныхъ коро-
лей пп подъ какамъ предлогомъ не вмѣшиваться. Обязательство
же сіе, |>аТшо какъ и клятвенное; мое обѣщаніе свидѣтельствую
србствсн :оручкою моею подписью*’?
— Король Гейпрнхъ Х-Й. согласенъ ли ты подписать этотъ
актъ добровольно и чнстосордечпо?.,
— Согласенъ, отвѣчалъ Миллеръ:—съ тѣмъ условіемъ, чтобъ
королева Гюльнара была немедленно освобождена в зімокъ Шварц-
бургъ со всѣми плѣнными, взятыми въ номъ вашимъ величе-
ствомъ, немедленно возвращенъ» въ руки первоначальной его обла-
дательницы.
— Господинъ канцлеръ, прибавьте это условіе къ акту, ска-
зала бѣлая королева.
Приказаніе ея было исполпсло и дополненный актъ поданъ
Мижгеру, который, стиснувъ губы, съ растерзаннымъ сердцемъ,
но съ непреклонною рѣшимостью, взялъ въ рука перо и подпи-
салъ ого въ ту же минуту. Покуда это происходило, Гюльнара сидѣла
у окна, закрывая лицо руками, въ положеніи близкомъ къ без-
памятству.
— Ваше величество, сказалъ канцлеръ, поднося ей перга-
іиееггъ: — но угодно ли вамъ засвидѣтельствовать подпись бывшаго
короля. Она взглянула на актъ, потомъ на Мнллера, поблѣднѣла,
какъ полотно, я дрожащею рукою поставила свое имя подъ име-
немъ' ГоЯврпха; потомъ хотѣла что-то сказать, но губы ея шеве-
лились безъ Звука; она пошатнулась и упала на руки канцлера,
спѣшившаго со поддержать. Тотчасъ позваны были фрейлины. Бѣд-
ную королеву безъ чувствъ вынесли въ другіе покои, а, между
тѣмъ, Джалило взяла Миллера кодъ руку и отвела его въ сто-
рону.
— Я надѣюсь, что вы па меня но сердишь, ГоЙнрихъ? ска-
зала она въ полголоса.—Вы, какъ мужчина, болѣе владѣете сво-
ими чувствами, чѣмъ бѣдная моя сестра, и потому поймете, что
въ этомъ дѣлѣ мною руководило до личное пристрастіе и не мел-
— 224 —
кая зависть, а строгое чувство долга, наглушившее голосъ сердца,
очень естественно сострадающаго къ жалкому доложенію моей
сестры.
Миллеръ отвѣчалъ, что онъ слишкомъ пораженъ и взволнованъ,
чтобъ дать ей такой спокойный и разсудительный отвѣтъ, какого
опа ожидаетъ; а проситъ только о томъ, чтобъ опа отпустила его
немедленно въ городъ, къ женѣ, которая уже третій день не зн.етъ
ничего о причинѣ его отсутствія.
— Ваше желаніе будетъ исполнено, отвѣчала бѣлая королева.
— Я сейчасъ прикажу дать вамъ провожатаго и верховую
лошадь, Миллеръ! прибавила она, вполголоса, опуская глаза: — вы
должны быть ынѣ благодарны, что я выпутала васъ изъ ложнаго
положенія. Вы слышали, конечно, чтб говорила сестра, и вы сами
поймете, въ какой опасности вы находились, имѣя дѣло съ такимъ
необузданнымъ чувствомъ, на которое отвѣчать вы, безъ сомнѣнія,
не могли какъ мужъ и отецъ.
Миллеръ не отвѣчалъ ни слона,
— Прощайте, прибавила она, скрывая свою досаду на то,
что ея оправданіе принято было такъ холодно.'— Я твердо
надѣюсь, что современенъ, разсудивъ хладнокровно о томъ, что я
говорю, вы отдадите мнѣ полную справедливость и мы~ останемся
друзьями.
Онъ поклонился п вышелъ. Въ корридорѣ догналъ ого Аллегро
съ извѣстіемъ, что лошадь и проводникъ ожидаютъ его приказаній
на внутреннемъ дворѣ, у воротъ.
Черезъ пять минутъ онъ выѣхалъ изъ замка Шварцбурга по
дорогѣ въ городъ.
II.
Дорога, по которой ѣхалъ Миллеръ верхомъ па бѣломъ конѣ,
въ сопровожденіи адъютанта королевы Джадпло, молодого кавале-
рійскаго офицера, шла съ четверть мили по направленію къ Вей*
сенпггейну и потомъ заворачивала направо. Кудрявыя липы, лееци
и фруктовыя деревья росли по обѣимъ ея сторонамъ. Свѣжій утрен-
ній вѣтѳрбкъ шелестилъ ихъ листьями; птицы чиликали на вѣт-
вяхъ. Солнце давно уже взошло на ясномъ небосклонѣ, но было
еще очень высоко и только порою выглядывало яаъ-за деревьевъ.
— 225.—
Всадники ѣхали въ тѣни, по мягкому песку, ошо сырому отъ
утренней росы, серебристыя зв]па которой сверкали тамъ и сямъ
по краю дороги, на иглахъ шиіішдепка и на стебляхъ высокой
травы.
Все это освѣжило Миллера, но не въ состояніи было разогнать
тяжелой тоски, лежавшей у него на сердцѣ. Онъ ѣхалъ шагомъ,
погруженный въ глубокую думу, и разсѣянно отвѣчалъ па безпре-
станныя шутки и замѣчанія своего товарища, который долго бол-
талъ всякіе пустяки, но наконецъ, замѣтивъ, что Миллеръ его не
слушаетъ, и догадываясь, что болѣе серьезный разговоръ, можетъ
быть, приличнѣе будетъ въ настоящемъ случаѣ, пустился въ уче-
ныя разсужденія о тактикѣ и стратегіи шахматной игры, не слиш-
комъ скромно выставляя па видъ разныя преимущества кавалеріи
передъ пѣхотою и передъ всѣми другими родами войска. При этомъ
опъ разсказывалъ любопытные случаи ивъ прежнихъ кампаній, въ
которыхъ» онъ принималъ участіе, и въ которыхъ конница, по
его словамъ, оказала истинныя чудеса расторопности и отваги; и
эти разсказы онъ подкрѣплялъ ссылками на извѣстную брошюру
г. Яниша: Вёсоиѵегіез зиг Іе Саѵаіівг* стараясь такимъ образомъ
оправдать тё, что могло показаться ледѣ}юятпымъ для его спутника»
Миллеру болтовня его мѣшала думать о болѣе серьёзныхъ предме-
тахъ й потому опъ» слушалъ не очень охотно. Наконецъ, потерявъ
терпѣніе, онъ выбралъ время, когда тотъ замолчалъ на одну
минуту, закуривая свою сигару, и спросилъ его безъ всякихъ оби-
няковъ:
— Правда ли, что скороходъ, одинъ па одинъ, можетъ оста-
новить кавалера и удержать его отъ всякаго дальнѣйшаго движе-
нія, самъ не теряя возможности дѣйствовать по своему усмотрѣнію?
Спутникъ его смѣшался и отвѣчалъ, запинаясь, что съ нимъ
по бывало подобнаго случая и что онъ сомнѣвается, чтобъ это
было возможно.
— Ну, а еслибъ, напримѣръ, въ такую минуту, когда вы стоите
на линіи И, спиною къ барьеру, черному скороходу вдругъ при-*
шло въ голову стать въ трехъ шагахъ, прямо противъ васъ, па
Линіи Е?
Молодой кавалеристъ, краснѣя, отвѣчалъ, что на это есть глаза
и что развѣ одинъ слѣпой будетъ соваться туда, откуда выйти нельзя,
ПГ)ИІК1..	15
— 226 —
— Очень справедливо замѣчено. Согласитесь, однакожъ, что
не всѣ выгода на нашей сторонѣ и что есть маленькія неудобства
кавалерійской службы, уравновѣшивающія ваше неоспоримое преиму-
щество въ иныхъ, случаяхъ.
Кавалеристъ закусилъ губы-и не отвѣчалъ ни слова. Они молча
доѣхали до города и довольно холодно разстались къ Екатеринин-
ский улицѣ.
Луиза, увидѣвъ своего мужа, кинулась къ нему на шею я
нѣсколько минутъ нё могла говорить отъ радости. Она двѣ ночи
провела у окна, по смыкая глазъ, въ ожиданіи и тревогѣ. Усталое
лицо и заплаканные глаза съ перваго взгляда разсказали ему все,
чтО она должна была вытерпѣть внродолжѳніо этого времени. Раза
три безъ него ходила ова въ ту гостиницу, гдѣ остановились его
пріятели, чтобъ узнать отъ нихъ, куда дѣвался Миллеръ и но былъ
ли онъ въ городѣ помѣ того, какъ они его потеряли изъ виду;
но оба они были въ такомъ же недоумѣніи насчетъ причины его
отсутствія и могли только сообщать то, чтб вмъ самимъ было извѣстно,
то есть, что Гейнрихъ отправился въ зймокъ Шварцбургъ почыо съ
какимъ-то загадочнымъ лицомъ, которое они знали только по имени,
и что съ тѣхъ поръ они его не видали и не могутъ составить
себѣ ни малѣйшей догадки о дальнѣйшихъ ого приключеніяхъ.
Луиза была въ отчаяніи. Самыя черныя мысли приходили ей въ
голову. Она воображала, что онъ убитъ или боленъ, или пропалъ
безъ вѣсти и никогда не вернется. Нѣсколько разъ собиралась она
нанять карету и ѣхать сама въ замокъ Шварцбургъ отыскивать
мужа, ио два обстоятельства ее удержали: во-первыхъ, у нея въ
домѣ не было почти ни гроша и нечѣмъ было бы заплатить за
путешествіе, въ случаѣ еслибъ ей пришлось вернуться домой не оты-
скавъ Гейнриха, а во-вторыхъ, она не знала, кому поручить ребенка
на время ея отсутствія; а взять его съ собой нёчего было и думать—
такъ слабъ и такъ плохъ онъ еще былъ послѣ недавняго своего
опаснаго положенія.
Но Миллеръ вернулся—и все старое горе забыто было въ одну
минуту. На первыхъ порахъ она была такъ рада, что только пла-
кала да смотрѣла на него; но скоро любопытство, на мигъ усту-
пившее свои права другому, болѣе сильному чувству, воскресло съ
новою силою. Посыпались разпросы: гдѣ былъ? чтб дѣлалъ? и проч.,
— 227 —
и на нихъ онъ нё имѣлъ уже духу отвѣчать такъ уклончиво, какъ
прежде; это было ба ужасно жестоко, слишкомъ обидно для его
жена. Онъ попробовалъ сочинить ей какую-то вымышленную исто-
рію, но сбился на первыхъ словахъ, подумалъ съ. минуту и рая»
сказалъ все.
Съ напряженнымъ вниманіемъ, почти съ ужасомъ слушала
Луиза эту странную повѣсть. Сначала она ничего не могла понять
и, полагая, что чего нибудь не дослышала, заставляла его повто-
рять раза по два и по три то, что казалось ей до невѣроятности
дико, нелѣпо и неправдоподобно. „Что онъ: въ горячкѣ, въ бреду,
или подъ вліяніемъ тяжелаго продолжительнаго кошмара?“ думала
она; но, мало по налу, другое, болѣе ужасное предположеніе стало
закрадываться ей въ голову, „Неужели онъ сошелъ съ ума?“ спра-
шивала она сама себя, робко осматривая его съ головы до ногъ, и,
судя по выраженію его лица, еще не успѣвшаго принять свой преж-
ній видъ послѣ недавнихъ, сильныхъ потрясеній души, а также по
безпорядку одежды, надѣтой второпяхъ и сохранявшей слѣды отчаян-
наго боя, нетрудно было составить такую догадку. Ей сдѣлалось
страшно. Она уже почти не слушала второй половины разсказа, а
думала только о томъ, чтб съ ними будетъ, если дѣйствительно
ото послѣднее, окончательное нѳсчастіѳ должно обрушиться на нея
послѣ всего, чтб она уже претерпѣла? Что дѣлать, къ кому обра-
титься ва совѣтомъ? Сообщить свои подозрѣнія кому нибудь изъ
Знакомыхъ, это япачмХо бы распустить по городу слухъ, что ея
мужъ сошелъ съ ума, и на это она ни за чтб на свѣтѣ не могла
согласиться. Идти къ доктору и просить ого совѣта? но тотъ, кото-
торый лочилъ ея робенка недавно, такой человѣкъ, что онъ слова
но скажетъ даромъ; а купить его знаніе, но крайней мѣрѣ теперь,
у ной не было средствъ. Ояа думала, думала и рѣшилась -идти къ
другому врачу, доктору Брандту, имѣвшему огромную репутацію
въ городѣ У*, большую практику, мало времени и много-денегъ.
Результатъ, конечно, былъ, очень сомнителенъ, но все-таки оста-
валась надежда на его великодушіе; можно было попробовать, попы-
таться. Оъ этимъ намѣреніемъ въ головѣ, она принудила себя дослу-
шать со всевозможнымъ вниманіемъ его разсказъ до конца; по только
что опъ кончилъ, какъ она, подъ первымъ попавшимся предлогомъ,
вышла ивъ дома, и побѣжала отыскивать - Брандта.
15'
— 228 —
Едва успѣла она выйти, пакъ лъ дверяхъ послышался стукъ.
Отворивъ икъ, Миллеръ увидѣлъ рейткнет, который вошелъ въ
комнату, поклонился и подалъ письмо. Оно было слѣдующаго
содержанія:
„Шварцбдріъ 2 августа.
„Тайна, которую я отъ тебя скрывала такъ тщательно, другъ
мой Гейнрихъ, стала тебѣ извѣстна противъ воли моей, и въ
какую минуту! Ты видѣлъ, какъ я валялась въ ногахъ у моей
соперницы! ты слышалъ мои признанія, мои униженныя просьбы
и, можетъ быть, презираешь теперь Гюльнару! Эта мысль усили-
ваетъ мои страданія до такой степени, что они становятся невы-
носимыми, и я бы дорого дала за одну строчку отъ тебя, за два
слова, которыя сказали бы мнѣ, что я ошибаюсь, что ты по раз-
дѣляешь холоднаго и строгаго взгляда моей сестры па чувство,
родившееся въ моемъ сердцѣ невольно, почти безсознательно, и
полную силу котораго я сама узнала только тогда, когда я уви-
дѣла, что насъ разлучаютъ навѣки!
„Презрѣніе со стороны того, кто намъ милѣе и дороже всего
на свѣтѣ, что можетъ быть ужаснѣе для любящаго и проданнаго
сердца женщины? Но ты не призираешь меня—не правда ли? Съ
твоей стороны, по крайней мѣрѣ, я этого не заслужила... Я не
смѣю тебя укорять за то, что ты сдѣлалъ сегодня, но спрашивая
моего согласія. Я понимаю и цѣню въ полкой мѣрѣ высокоблаго-
родныя чувства, побудившія тебя къ такому поступку. Свои выгоды
и почести, и тронъ были для тебя, какъ ничто, когда вопросъ
шелъ о спокойствіи и свободѣ Гюльнары. Но ты забылъ объ одномъ:
ты забылъ, что Гюльнара съ радостью готова была перенести
тюрьму и тяжелыя цѣпи и все на свѣтѣ, кромѣ того, что случи-
лось. Теперь все кончено и никакія сожалѣнія но возвратятъ мнѣ
прошедшаго. Я свободна и ІПварцбургь снова въ моихъ рукахъ;
по я остаюсь въ немъ не надолго; сегодня ночью я покидаю его
навсегда, покидаю мѣста, гдѣ я такъ жестоко страдала, п уѣзжаю
далеко искать забвенія, которое одно можетъ облегчить мою
горесть.
„Но если рѣки н горы и пространства неизмѣримыя будутъ
скрывать меня отъ взоровъ милаго друга, то душу.мою и сердце
_ 229 —
мое ничто въ мірѣ не можетъ разлучать съ его душою и сердцемъ;
они будутъ жить тамъ, гдѣ онъ живетъ, страдать его страданіями
и радоваться его радостями. Вступая въ бой (если только онъ
останется вѣренъ черному знамени), онъ невидимымъ образомъ
будетъ чувствовать присутствіе черной королевы з, сила ея будетъ
удвоивать его собственную силу; мысли ея будутъ сливаться съ
ого собственными мыслями. Въ какой бы то ни было часъ дня
пли ночи и гдѣ бы онъ не вздумалъ сѣсть за шахматную доску,
онъ можетъ быть увѣренъ, что Гюльнара броситъ все на свѣтѣ и
мысленно перенесется къ нему и приметъ участіе въ его трудахъ,
въ его опасностяхъ, будетъ дѣлить, какъ вѣрная подруга его,
побѣду и проигрышъ.
я Итакъ, завтра съ разсвѣтомъ я уѣзжаю изъ Шварцбург:а; но
породъ отъѣздомъ я бы желала увидѣться съ тобою хоть на одну
минуту: во первыхъ, затѣмъ, чтобъ проститься съ тобою въ послѣд-
ній разъ а во вторыхъ, чтобъ оставить тебѣ на измять кое-какія
бездѣлки, которыя, изъ дружбы, ты вѣрно не откажешься принять
Поэтому, если просьба черной королевы имѣетъ еще какое нибудь
значеніе въ твоихъ глазахъ, я жду тебя сегодня вечеромъ, въ
десять часовъ, за воротами замка, въ оврагѣ, на берегу ручья. До
свиданія. Неизмѣнно преданная тебѣ
„Гюльнара “
Миллеръ не могъ читать этого письма бенъ слезъ. Онъ тотчасъ
же сѣлъ и написалъ короткій отвѣтъ, обѣщая придти непремѣнно
къ десяти часамъ вечера туда, куда она ому назначила, и этотъ
отпѣтъ вручилъ рейткнехту, котораго онъ долго разспрашивать о
малѣйшихъ подробностяхъ всего, что происходило въ замкѣ послѣ
его отъѣзда. Онъ узналъ, между прочилъ, что бѣлая королева тоже
но остается въ Вейсопіптойпѣ. Непріятное столкновеніе съ полиціей
такъ напугало бѣднаго Эммануила ІІІ-го (Бартера), который сталъ
уже очень старъ и слабъ, что онъ подалъ въ отставку, и такихъ
образомъ, ничто болѣе но удерживало его королеву въ окрест-
ностяхъ У*.
Докуда рѳйткнѳхтъ сидѣлъ у него на квартирѣ, Луиза отыскала
доктора Бранда и принята была имъ очень ласково. Докторъ,
почтенный старикъ дѣтъ пятидесяти, правда немного поморщился,
— 230 —
услыхавъ съ первыхъ словъ, что посѣтительница, пришедшая къ
йену за совѣтомъ, не въ состояніи заплатить ому пн иолкрсЗцора;
по когда ока стала объяснять ему причину своего посѣщенія, былъ
сильно заинтересованъ, слушалъ съ большимъ вниманіемъ и раз-
спрашивалъ ее подробно о томъ, какихъ лѣтъ, ея мужъ, какой
онъ имѣетъ характеръ, какія были обстоятельства его жизни и
лроч. Получивъ объясненіе по всѣмъ отитъ пунктамъ, онъ сказалъ,
что не можетъ дать никакого положительнаго совѣта, не увидавъ
сперва лично ея мужа, къ которому онъ заѣдетъ вечеромъ, въ
половинѣ седьмого, но чтб она но должна огорчаться преждевре-
менно, потому что изъ всего, что опъ слышалъ, нельзя еще заклю-
чить, чтобъ паціентъ одержимъ былъ тѣмъ, что, въ собственномъ
смыслѣ, называется помѣшательство, манія или мономанія.
— Видѣнія, говорилъ онъ;—бываютъ и у здоровыхъ людей,
во время сна, а на яву у больныхъ горячкою, раненыхъ и прочихъ.
Послѣднія называются Леіігіит—бредъ, и не предполагаютъ ника-
кого разстройства умственныхъ способностей у больного, а только
чрезмѣрное напряженіе тѣхъ внутреннихъ нервовъ ощущенія, которые
могутъ дѣйствовать независимо отъ наружнаго раздраженія, пере-
даваемаго глазомъ, ухомъ, носомъ, языкомъ или рукою. Высшая
степень этой дѣятельности, производящая такъ называемое мере-
щенъ&, или галлюцинацію, есть безъ сомнѣнія, одна изъ самыхъ
обыкновенныхъ спутницъ всякаго сумасшествія; но она, сама по
себѣ, не составляетъ еще умственнаго разстройства, а есть такъ ска-
зать, собственная болѣзнь воображенія, которая можетъ имѣть раз-
личныя причины. Вы, кааштся, говорили, что вашъ мужъ страстно
любитъ шахматную игру и что всѣ его неучастія проистекли отъ
этой склонности?
— Но всѣ, отвѣчала Луиза, вздохнувъ:—но очень многія.
— А что, онъ часто игралъ послѣднее время?
— Нѣтъ; я удерживала его всѣми силами отъ этого занятія,
потому что онъ много проигрывалъ; а ваши средства давно уже
не позволяютъ ламъ никакихъ лишнихъ расходовъ. Мы живомъ
начти въ нищетѣ.
— Такъ-съ. Ну, вотъ видите ли, сударыня, вы, конечно,
поступали очень благоразумно, судя съ хозяйственной точки зрѣнія,
но легко могло статься, что мужъ, вашъ, лишая себя удовольствія
— 231 —
вести дѣйствительную игру, не только не успѣлъ потушить этимъ
путемъ свою страсть, по тѣмъ сильнѣе и постояннѣе думалъ о
своемъ предметѣ п принужденъ билъ черезъ мѣру напрягать свое
воображеніе, чтобъ мысленно доставить себѣ то развлеченіе, которое
стало для него необходимостью и которое онъ не могъ имѣть на
дѣлѣ. Мало по налу, это могло повести его къ привычкѣ пред-
ставлять себѣ сцены и дѣйствія, существующія только въ одномъ
его воображеніи, .и па этихъ сценахъ сосредоточивать все свое
вниманіе, умышленно и насильно отвлекая его отъ того, что
дѣйствительно его окружало въ такія минуты—и вотъ' вамъ одна
изъ возможныхъ причинъ той странной, продолжительной галлю-
цинаціи, о которой вы говорите. Я сказалъ возможныхъ, потому
что я все-таки не могу судить за глаза объ этомъ предметѣ, а
долженъ непремѣнно самъ видѣть вашего мужа и лично съ нимъ
переговорить.
Луиза обѣщала, что онъ будетъ у себя въ назначенный часъ
и просила только не упоминать ни слова о томъ, что она была
у него, или просила его совѣта, а сдѣлать какъ нибудь такъ,
чтобы посѣщеніе его не имѣло видъ докторскаго внзпта и не
встревожило Миллера. На это Брандтъ отвѣчалъ, что она можетъ
быть совершенно спокойна, что мужъ ея ни о чемъ не догадается
и не будетъ ни мало встревоженъ тѣмъ, что услышитъ съ ого
стороны, Луиза благодарила, и такъ окончилось ихъ совѣщаніе.
Весь день она была какъ на иголкахъ, постоянно ожидая и
вмѣстѣ опасаясь, что Миллеръ слова впадетъ въ то, что казалось
ей припадкомъ сумасшествія, и станетъ опять разсказывать ой такія
сказки, отъ которыхъ морозъ проходить по кожѣ; но, къ большому
ея удивленію, онъ почти все время молчалъ пли говорилъ объ
обыкновенныхъ вепсахъ и только разъ упомянулъ, что вечерокъ
ему нужно будетъ съѣздить на короткое время въ ІПварцбургъ,
чтобъ проститься съ черною королевою.
Она спросила сію со страхомъ, когда именно онь думаетъ
выйти изъ ея дома н, узнавъ, что не прежде восьми, немного
су покоилась, надѣясь, что докторъ успѣетъ отговорить его отъ
этого путешествія.
— Ты, конечно, поѣдешь? спросила она. — Три мили пѣш-
комъ, и вдобавокъ ночью, было бы скучно и слишкомъ утомительно:
— 232 —
— Конечно, поѣду. У тебя нѣтъ денегъ, Луиза?
— Почта ничего.
— Надо будетъ сходить къ Францу и попросить у него
талеровъ двадцать. Когда нибудь возвращу, а покуда ему небольшой
убытокъ,
Луиза опять встревожилась. Ей пришло въ голову, что опъ
опять уйдетъ отъ нея такъ же, какъ третьяго дня, прогуляетъ
доктора и, пожалуй, опять протаскается двое сутки, Ногъ знаетъ,
гдѣ. Во чтб бы ни стало, надо удержать его дома по крайней
мѣрѣ до семи часовъ, а тамъ, чіоБогъ даетъ, то пусть и будетъ,
думала она, ломая себѣ голову, шікъ бы это исполнить. Но пре-
дупредить его желаніе, доставъ деньги у кого нибудь другого,
нечего было и надѣяться. Всѣ цѣнныя пещи были давно заложены
и просрочены; у всѣхъ знакомыхъ они давно взяли въ долгъ все,
чтб можно было получить; да и къ тому же, двадцать талеровъ^
которые онъ хотѣлъ занять, были такъ нужны имъ въ эту минуту:
они отсрочивали на неопредѣленное время столько тяжелыхъ лишеній
и горя, что неблагоразумно было бы отъ нихъ отказаться, а между
тѣмъ, оба пріятеля каждую минуту могли уѣхать пзъ города. Все
ото заставило ее измѣнить свой планъ и рѣшиться на маленькую
уловку,
— Если ты хочешь, сходи въ ппмъ па короткое время, сказала
оя:і:— во постарайся вернуться оттуда пакъ можно ранѣе, потому
что, я чуть было и не забыла тебѣ сказать и только сію яішуту
вспомнила, безъ тебя былъ здѣсь одинъ ужъ очень немолодой
человѣкъ, который подавно получилъ страсть къ шахматной игрѣ
и хочетъ поговорить съ тобой объ урокахъ. Онъ обѣщалъ зайти
опять сегодня вечеромъ, въ началѣ седьмаго. Я полагаю, что
случай этотъ по слѣдуетъ упускать,
О.іЪ выслушалъ ее очень внимательно и обѣщалъ быть дома
не позже пяти часовъ. Только что онъ ушелъ, какъ она побѣжала
отъ къ доктору Брандту, по. не заставъ ого дома, оставила на
столѣ записку, въ которой, наскоро извѣщая о невинномъ обманѣ,
придуманномъ, чтобъ удержать мужа дома, просила его не выдавать.
Хитрость эта пмѣла полный успѣхъ. Въ половинѣ пятаго Миллеръ
вернулся домой съ повеселѣвшимъ лицомъ и съ извѣстіемъ, что,
вмѣсто двадцати талеровъ, Штральманъ и Блейнъ уговорили его
— 233 —
взять двѣсти. Оба опл были очень довольны со поведеніемъ по
случаю недавней ссоры, и самп собирались предложить ему что
нибудь, зная изъ прежнихъ его разсказовъ, какъ опъ нуждается
въ деньгахъ. ,
Около назначеннаго времени явилеа и докторъ. Съ первыхъ
словъ его Луиза убѣдилась, что онъ прочелъ ея записку и успо-
коилась на этотъ счетъ.
Назвавъ собя по имени, докторъ сѣлъ на предложенный ему
стулъ и прямо завелъ разговоръ о мнимой цѣли своего посѣщенія.
Послѣ нѣсколькихъ вопросовъ и отвѣтовъ съ обѣихъ сторонъ, изъ
которыхъ Миллеръ могъ заключить, что Брандтъ, должно быть,
очень подавно занятъ игрой и что уроки ему придется начать
почти съ азбуки, докторъ спросилъ его: знаетъ ли онъ трактиръ
Бѣлаго Короля и не случилось ему когда нибудь тамъ играть?
Миллеръ отвѣчалъ, что знаетъ и что въ старые годы игрывалъ
тамъ довольно часто.
— Нѳ слыхали ли вы чего нибудь объ этой исторіи, которая
была тамъ на дняхъ и о которой говорить весь городъ? продолжалъ
Брандтъ, какъ будто, мимоходомъ, а между тѣмъ опытный взоръ
ого непримѣтно слѣдилъ за малѣйшими движеніями мускуловъ иа лицѣ
своего собесѣдника.
— Нѳ только слышалъ, отвѣчалъ тотъ:—но даже самъ былъ
свидѣтелемъ.
— Вотъ это любопытно! Скажите, въ чемъ тутъ. было неудо-
вольствіе со стороны полицейскаго коммиссара?
— Играющіе засидѣлись долѣе установленнаго часа.
— Только то? А по городу ходить елухя иного рода. Вообра-
зите себѣ, говорятъ, будто бы всѣ роли шахматной партіи испол-
няемы были живыми актерами въ самыхъ странныхъ костюмахъ,
что будто даже и всадннѣи были верхомъ на живыхъ скакунахъ
и что доскою служилъ клѣтчатый, паркетный полъ одной изъ
комнатъ въ трактирѣ!
Миллеръ смѣшался и но отвѣчалъ ни слова. Онъ но зналъ,
благоразумно ли будетъ открывать такіе секреты совершенно незна-
комому человѣку.
— Изъ вашего молчанія, продолжалъ Брандтъ,—я догадываюсь,
что въ этихъ разсказахъ есть нЬкоторая доля истины, которую вы
— 234 —
скрываете, можетъ быть, потоку, что вы считаете меня за одного
азъ многочиоонныхъ болтуновъ, разносящихъ по городу всякаго
рода сплѳтпи и нисколько не дающихъ себѣ труда разъяснить
существенный смыслъ того, чтб кажется имъ чудесно иля странно,
а просто желающихъ надѣлать какъ можно болѣе шуму. Если ѳта
догадка справедлива... прошу васъ, но извиняйтесь! Чтб за пустая
церемоніи! Я вижу по вашему лицу, что вы меня принимаете за
разносчика анекдотовъ, и вы имѣете на то право, судя но всему,
чтд я до сихъ поръ говорилъ. Я хочу только разувѣрить васъ въ
самыхъ короткихъ словахъ. Я никогда начому не удивляюсь и не
люблю, когда мепя стараются удивить, и самъ никогда по говорю
ничего такого, чтб имѣло бы цѣлью удивить другого. Я имѣю
твердое убѣжденіе, что все на свѣтѣ объясняется самымъ про.
стымъ и естественнымъ образомъ, если мы имѣемъ довольно
ума и довольно знанія, чтобъ вникнуть въ истинныя смыслъ
какого бы ни было явленія; а если нѣтъ, если нашихъ умствен-
ныхъ силъ и нашихъ свѣдѣній на то не хватаетъ, то удивляться
слѣдовало бы скорѣе нашей тупости и нашему невѣжеству, чѣмъ
другому чему бы то ни было. Повѣрьте, самое удивительное
это то, что люди живутъ на землѣ столько тысячъ лѣтъ и каждый
день встрѣчаютъ вещи, которыя они объяснить себѣ не могутъ, и
ді сихъ поръ еще пе отучились отъ глупой привычки йхатъ и
и разѣвать ротъ при всякой новой задачѣ, попадающейся имъ въ
первый разъ. Особенно мнѣ кажется глупо, когда человѣкъ уди-
вляется простодушному и чистоссрдо іпому вѣрованію другого во что
нибудь такое, чт& ему самому кажется невозможны иъ, нелѣпымъ или
сверхъестественнымъ, потому что, еслибъ онъ самъ былъ поставленъ
въ тѣ неизвѣстныя ему обстоятельства, которыя заставили вѣрить
другаго, можетъ ли опъ отвѣчать, что и опъ самъ простымъ,
естественнымъ, необходимымъ - путемъ не пришелъ бы къ такому же
убѣжденію?..
— Другими словами, все это значитъ, что вы хотите узнать
отъ меня въ подробности, какія вѣрованія и убѣжденія я имѣю
насчетъ того, чтб происходило въ трактирѣ Бѣлаго Короля третья-
годня ночью?
Брандтъ, въ свою очередь замялся: опъ не ожидалъ такой
догадливости. Острый взоръ паціента его разомъ проникъ насквозь
2 3 о —-
черепъ всѣ занавѣска, которыми омъ старался прикрыть свое
истинное намѣреніе, и заглядывалъ прямо пому въ лицо. Но Брандтъ
былъ человѣкъ упрямый и рѣшился, во чтб бы ни стало, доиграть
свою роль до конца.
—- Признаюсь вамъ откровенно, сказалъ онъ: — любопытство
мое сильно возбуждено. Нѳ то, чтобъ я ожидалъ услышать что
нибудь особенно интересное въ обыкновенномъ смыслѣ слона, а
потому, что дѣло идетъ о шахматной игрѣ, которую я люблю до
безуміи,
— До безумія^ шопотомъ повторялъ Миллеръ и вспомнилъ
недавній свой сопъ, а лицо Брандта, по какому то особенному,
странному выраженію, появлявшемуся на немъ порой, живо напо-
мнило ему того доктора, который уговаривалъ его переѣхать на
другую квартиру. Въ помъ была и поддѣльная безпечность шпіона,
говорящаго о пустякахъ съ серьёзнымъ намѣреніемъ па умѣ, и
пристальное вниманіе наблюдателя, скрытно преслѣдующаго резуль-
татъ своихъ изысканій. Невольное подозрѣніе родилось у него въ
головѣ. Онъ припомнилъ я явный ужавъ, съ которымъ Луиза
слушала его разсказъ поутру, и отлучку ея изъ дома тотчасъ послѣ
того, и то безпокойство, которое она обнаружила впослѣдствіи,
стараясь устроить ого свиданіе съ незнакомымъ лицомъ. Онъ огля-
нулся на жену: она сидѣла, прижавшись въ своемъ уголкѣ и не
смѣла дохнуть, не смѣла поднять глаза, а- смотрѣла, какъ говорятъ,
ушами, дѣлая видъ, что вяжетъ чулокъ, но иглы дрожали въ ея
рукахъ.
„Хо-хо!“ подумалъ онъ про себя: „сонъ въ руку, и чортъ
пришелъ за моимъ разсудкомъ. Да нѣтъ, погоди, пріятель: Партія
еще но кончена и неизвѣстно, кто останется въ дуракахъ. Я еще
постою за ту долю мозга, которою Богъ меня надѣлилъ, и мы еще
поспоримъ, кто изъ насъ впдптъ яснѣе: ты ли, который считаешь
меня сумасшедшимъ, или я, который считаю тебя осломъ“?
— Полно, точно лн, почтеннѣйшій господинъ Брандтъ, лы
любите шахматную игру такъ сильно? спросилъ онъ у доктора
неожиданно.—Мнѣ сдается, что вы желаете только послушать, кйкъ
будетъ говорить объ извѣстныхъ предметахъ тотъ, у кого, по
вашему мнѣнію, любовь къ этой игрѣ дѣйствительно дошла до
безумія.
— 236 —
Они иоснотрѣли другъ на друга пристально, долго, и повили
другъ друга вполнѣ. Положеніе Миллера было въ высшей степени
непріятно, по оно было проще и гораздо менѣе затруднительно,
чѣмъ то, въ которомъ докторъ увидѣлъ себя неожиданно. Маска
сорвана была съ него въ одинъ могъ и всякая попытка надѣть со
снова казалась смѣшна и напрасна.
— Но думайте, господинъ Мимвръ, сказалъ онъ: — чтобъ я
имѣлъ какое-нибудь готовое мнѣніе объ этолг вопросѣ. Боже упаси
оть такой поспѣшности! Это было бы недостойно человѣка, всю
свою жизнь посвятившаго наукѣ и всегда строго соблюдающаго ея
мудрое правило: не дѣлать выводовъ безъ достаточнаго основанія,
Я дѣйствительно хочу знать, кйкъ вы думаете и чтб именно вы
думаете о томъ, чтб съ вами случилось; но меня побуждаетъ къ
тому по пустое любопытство и не педантская склонность навязывать
свое знаніе тому, для кого оно, можетъ быть, вовсе ненужно, а
искреннее желаніе принести всю возможную пользу если пѳ вамъ, —
потому что вы, можетъ быть, здоровы — то, до крайней мѣрѣ,
наукѣ. Какъ 'знать, если вы захотите быть вполнѣ откровенны со
мною теперь, къ какимъ результатамъ поведетъ настоящій нашъ
разговоръ? Можетъ статься, мы съ вами стоимъ передъ какою-
нибудь важною психологическою или естественною тайною и общими
усиліями успѣемъ ее разоблачить. Еще разъ повторяю, я не педантъ.
Изложите мнѣ прямо ваше мнѣніе; говорите все, тгд вы найдете
нужнымъ сказать въ защиту его и, будьте увѣрены, я ко стану
дѣлать пустыхъ придирокъ. Я готовъ допустить все, чтб хоть
мало-мальски согласно съ здравымъ смысломъ...
— Позвольте мнѣ перебить васъ — вы докторъ?
— Докторъ, отвѣчалъ Брандтъ.
— Ну, вотъ, это другое- дѣло! сказалъ Миллеръ, которому
понравилось скромное п добродушное оправданіе своего гостя: —
отъ разговора съ докторомъ, невыдающимъ себя за любителя шах-
матной игры, я не оттыкаюсь. Спрашивайте у меня все, чтб
угодно, я готовъ отвѣчать безъ запинки.
—- Если вамъ будетъ не лѣнь, я бы желалъ услышать подробный
и обстоятельный разсказъ всего, чіѣ съ вами случилось впродолженіе
послѣднихъ трехъ дней.
— 237 —
Миллеръ исполнилъ его желаніе и разсказалъ ему свс отъ началз
до самаго конца.
— Скажите, вы были совершенно здоровы передъ тѣмъ, какъ
вы встрѣтили на улицѣ этихъ двухъ дамъ?
— Я былъ огорченъ разными обстоятельствами жизни, съ
давнихъ поръ лежавшими у мепя на душѣ, и находился въ самомъ
скверномъ расположеніи духа; кромѣ того, мысли мои были такъ
напряжены и сосредоточены въ одномъ тѣсномъ кругу, что
я почти по замѣчалъ ничего, чтО вокругъ меня происходитъ.
Я былъ нравственно боленъ, но физически, помнится, совершенно
здоровъ.
— Ну, это еще вопросъ, можетъ ли нравственно разстроенный
человѣкъ быть физически въ совершенно нормальномъ положеніи?
Кто смотрись обѣими глазами, но видя того, чтд вокругъ пого
происходитъ, легко можетъ видѣть, не имѣя у себя передъ главами
того, что рисуется на внутренней сценѣ его воображенія. То же
можетъ случиться и съ другими органами; но мы поговоримъ объ
этомъ впослѣдствіи. Припомните, сдѣлайте одолженіе, не были ли вы
когда-нибудь прежде въ подобномъ положеніи и не видѣли ли вы,
или не слышали ли при этомъ чего-нибудь особеннаго, чтб выходило
изъ обыкновеннаго порядка вещей?
Миллеръ разсказалъ ему явленіе черной дамы въ берлинскомъ
шахматномъ клубѣ и состояніе души, предшествовавшее этому
видѣнію, съ нѣкоторыми исключеніями.
— Вы, стало-быть, думаете, что это было видѣніе, призракъ?
— Да, я въ этомъ увѣренъ, потому что, очнувшись отъ
дремоты, я не увидѣлъ ничего; • но это видѣніе было въ тѣсной
связи съ дѣйствительностью и повторилось черезъ нѣсколько минутъ
іш яііу. Черная королева явилась снова, предсказала мнѣ проигрышъ,
объяснила, черезъ какіе ходы я проиграю игру, и. исчезла.
— Какъ же она исчезла? то есть, я хочу сказать: какимъ
путемъ вы потеряли со изъ вида? разсѣялась ли ояа, какъ дынь,
иди улетѣла на воздухъ, пли просто ушла?
— Просто ушла.
— То есть вышла изъ комнаты черезъ двери?
— Не знаю. Вокругъ насъ стояло много народа, и я потеря ль
ее изъ вида въ толпѣ.
— 238 —
— И потомъ нѳ встрѣчали ни разу до самаго того времени,
никъ эти двѣ дамы попались вамъ на бульварѣ?
— Ни разу.
—: Ну, а ту сцену, которая происходила въ трактирѣ Бѣлаго
Короля, вы но считаете видѣніемъ?
— Нѣть, я твердо увѣренъ, что всѳ было дѣйствительно такъ,
какъ я вамъ разсказывалъ.
— На чемъ же основана ваша увѣренность?
— Какъ па чемъ? На свидѣтельствѣ постороннихъ людей.
Я, кажется, вамъ сказалъ, что двое изъ моихъ знакомыхъ были
свидѣтелями первой оя половины, а третій, хозяинъ трактира,
Вертеръ, о которомъ вы, вѣроятно, слыхали, былъ не только сви-
дѣтелемъ, по и участникомъ во всемъ остальномъ.
Брандтъ задумался и усердно торъ собѣ лобъ.
— Странно! сказалъ онъ послѣ двухъ или трехъ минутъ
молчанія,
Миллеръ насмѣшливо улыбнулся.
— Помнится, кто-то еще недавно говорилъ, что на свѣтѣ нѣть
ничего удивительнаго, кромѣ того, что мы. до сихъ поръ нѳ
отвыкли всему удивляться, замѣтилъ онъ, лукаво поглядывая на
доктора.
— Шутки въ сторону, сказалъ Брандтъ: — это дѣйствительно
странно! Я бы желалъ зпаты кйкъ вы себѣ объясните всю эту
сцену?
— Я по спорю, что это странно. Я только удивляюсь, докторъ,
что мы до сихъ поръ но отвыкли соваться во всѳ съ своими
ребяческими объясненіями. Точно, какъ-будто бы, мы нѳ имѣли у
себя передъ носомъ самыхъ убѣдительныхъ доказательствъ, что
тысячи явленій, на каждомъ, шагу насъ окружающихъ, остаются
для насъ неразрѣшенными загадками, несмотря на всѣ наша усилія
объяснить себѣ ихъ причину, внутренній смыслъ и логическую
необходимость. Только одно самолюбіе мѣшаетъ намъ въ этомъ
сознаться, но, смотря со стороны, что бъ вы сказали, напримѣръ,
о мальчишкѣ семи дѣть, который взялся бы вамъ объяснятъ ура-
вненіе третьей степени, или о любопытствѣ студента, который
сказалъ бы своему учителю, профессору физики: „странно! какимъ
это образомъ магнитъ можетъ притягивать къ себѣ желѣзо, тогда
— 239 —
какъ между ними нѣтъ никакого замѣтнаго сообщсніл? Я бы
желалъ, господинъ профессоръ, чтобъ вы мнѣ объяснили эту
загадку". Какъ вы думаете, чтб отвѣчалъ бы ему профессоръ?
Я полагаю, что онъ сказалъ бы ому такъ: „ Господинъ студентъ,
во всемъ, хгтЪ касается вопросовъ подобнаго рода, я такой же
точно оселъ, какъ п вы; но съ вашей сторены неучтиво выну-
ждать у меня такое признаніе". Я полагаю, что оиъ отвѣчалъ бы
ему такъ; иу, а вы какъ полагаете, Господинъ докторъ?
Брандтъ сталъ въ тупикъ.
— Тутъ есть, конечно, нѣкоторая доля истины, сказалъ онъ,
вертя табакерку у себя въ рукахъ: — но подъ объясненіемъ а не
разумѣю полнаго и совершеннаго объясненія вощи во всѣхъ ея
отношеніяхъ, чтб, разумѣется, невозможно, а только разумное устра-
неніе тОго, чтб прямо бросается въ глаза, какъ разительное про-
тиворѣчіе съ однажды принятыми и твердо доказанными истинами.
— Гм! Вы еще вѣрите въ твердо-доказанныя истины? Ну,
ото ужъ слишкомъ простодушно! Да развѣ вы не знаете, докторъ,
что великая истика доказывается ясно и неоспоримо только съ
одной стороны, а съ другой такъ же ясно и неоспоримо опровер-
гается? Все на свѣтѣ условно, и тотъ, кто знакомъ съ наукою
нашего времени, тотъ не долженъ этому удивляться. Но мы оста-
вимъ въ покоѣ науку. Возьмите самую обыкновенную вещь. Напри-
мѣръ, всѣ мы внаемъ и съ дѣтства убѣждены, что видѣть можно
только тб, чтО непосредственно у насъ на глазахъ происходитъ,
а тб, что дѣлается за стѣною или за сорокъ мялъ, пикто никогда
не видалъ и не молота увидѣть. Но вотъ являются люди, которые
говорятъ намъ, что они сами были свидѣтелями, какъ человѣкъ,
погруженный въ сонъ, отвѣчалъ на вопросы, именно касающіеся
до того, чего онъ никакъ не могъ видѣть своими глазами, потому
что оно было очень-далеко или заслонено отъ него посторонними
предметами, и отвѣчалъ, какъ впослѣдствіи оказалось, совершенно
безошибочно. Вы слушаете эти разсказы отъ людей достовѣрныхъ,
и ваша твердая истина начинаетъ шататься, и вы начинаете думать,
чі'о видѣть можно какъ-нибудь иначе, кромѣ того пути, который
всю свою жизнь вычитали единственнымъ... Постойте, я знаю, чгбвы
хотите сказать. Вы хотите сказать, что все это бабьи сказки? Но,
скажите по совѣсти, точно ли вы такъ твердо увѣрены, что это
— 210 —
неправда, и можете ди вы поручиться, какъ честный человѣкъ, что
въ опытахъ той академіи, которая отвергла эти явленія, какъ
вымышленныя, не сдѣлано было какого-нибудь промаха?
Докторъ не зпалъ, чтб ому отвѣчай. Онъ чувствовалъ себя
на скользкомъ пути и старался свернутъ съ него въ сторону.
— Вездѣ есть свои исключенія, намѣтилъ онъ, — но они не
отрицаютъ общаго правила. Все-таки, случаи дѣлятся на правдо-
подобные, сомнительные и вовсе невѣроятные. Представьте себѣ,
напримѣръ, что кто-нибудь вамъ сталъ бы разсказывать, что съ
луны прилетѣлъ курьеръ и привезъ письма отъ тамошняго импе-
ратора къ представителямъ европейскихъ державъ. Конечно, вы бы
ему не повѣрила?
— Разумѣется, нѣтъ. Но вѣрить и видѣть—двѣ вещи совершенно
различныя.. Я могу не повѣрить другому, утверждающему, что о.,ъ
видѣлъ какой нибудь случай, болѣе или менѣе удивительный; по
если я самъ его видѣлъ, то чтб прикажете дѣлать? Тугъ вопросъ
о вѣроятіи, какъ излишній, остается совсѣмъ въ сторонѣ. Видѣлъ
и кончено—простой фактъ! А вы сами знаете, докторъ, какъ
факты упрямы!
— Противъ фактовъ я и не думаю спорить, возразилъ докторъ:—
но всякій фактъ ведетъ за собой свое толкованіе, которое мы частью-
сами себѣ составляемъ, а частью получаемъ отъ другихъ, и тутъ
то является. вопросъ: слѣдуетъ ли допустить это толкованіе, пли
нѣть? Вотъ вы, напримѣръ, видѣли женщинъ и мужчинъ, одѣтыхъ
такъ-то и такъ-то. Ну, противъ этого я не стану возражать. То,
чтб вы видѣли и слышали, положимъ, останется фактомъ; но тб,
чіѣ вы заключаете изъ видѣннаго и слышаннаго, тѣ выводы,
которые вы собѣ составили обо всемъ, выходятъ ужъ изъ чисто
фактической категоріи. Почему, напримѣръ, вы заключаете, что
эти двѣ женщины были дѣйствительно шахматныя королевы?
— Да какъ вамъ это сказать? Почему, напримѣръ, мы съ
вами оба заключаемъ, что вотъ эта вещь {онъ отворилъ коробку
съ шахматными фигурами н вынулъ оттуда бѣдую королеву), что
эта деревянная кукла, выточенная на токарномъ станкѣ, есть
шахматная королева? Потому, конечно, что мы оба видѣли ее въ
игрѣ, гдѣ она пользуется тѣми правами и имѣетъ ту силу, тотъ
сообеяпый характеръ, которые вмѣстѣ составляютъ наше понятіе о
— 241 —
шахматной королевѣ. И это понятіе, съ другой стороны, не мѣшаетъ
дорванной куклѣ оставаться все-таки дерсвяиною куклою. Такимъ
же путемъ и я пришелъ къ тому выводу, о которомъ вы спрашиваете.
Я видѣлъ двухъ женщинъ, которыя сами по себѣ, конечно, не
болѣе, какъ днѣ жепщпяы. Но тб, чтб онѣ дѣлали и говорило,
было совершенно согласно съ понятіемъ о королевѣ вообще и о
шахматной королевѣ въ особенности, а потому, что жъ вы хотите,
чтобъ я о нихъ заключилъ?
— Прекрасно! Но почему вы думаете, что онѣ не взяли на
себя этой роли для шутки н для забавы, подобно тому, напримѣръ,
какъ молодыя дѣвицы, на домашнихъ театрахъ, играютъ роль
Титіініи пли Морганы и никто изъ этого не заключаетъ, чтобъ онѣ
были дѣйствительно феи.
— Если вы припомните мой разсказъ, то сами согласитесь,
что тутъ были обстоятельства, педопускающіл подобнаго предполо-
женія, Такъ, напримѣръ, я самъ видѣлъ, какъ бѣлый скороходъ
пырнулъ чернаго шпагою такъ, *гто кровь брызнула у него изъ
раны и онъ повалился безъ памяти. Такихъ шутокъ не выдѣлываютъ
на домашних'ь театрахъ !Но еслибъ вы даже и захотѣли предположить
въ этомъ какой-нибудь фарсъ, то есть такія вощи, которыя не
обманываютъ. Нельзя, напримѣръ, допустить, чтобъ люди играли
комедію три дня и три ночи сряду и ссорились изъ за «рюго съ
полиціею и тратили огромныя суммы денегъ — зачѣмъ? чтобъ
одурачить какого-иибудь учителя шахматной игры, котораго они.
никогда въ глаза не видали и который не сдѣлалъ имъ ни
малѣйшаго зла? Это нелѣпо!
— Мнѣ кажется, еще болѣе нелѣпо предположить, чтобъ люди,
играя въ какую бы ни было игру,- пыряли другъ друга шпагами
до крови и убивали или наносили тяжелыя раны для забавы!
— Ну, не знаю, отчего вамъ это кажется такъ нелѣпо.
Вспомните турниры въ среднихъ вѣкахъ, гладіаторовъ Рима и
торрсадоровъ нашего времени.'Во всѣ времена исторіи, игра опасная
считалась самою завлекательною игрою, и въ этомъ смыслѣ, война
есть та же игра, только въ болѣе широкихъ размѣрахъ.
Брандтъ посмотрѣлъ на него съ удивленіемъ. Ему пришла въ
голову мысль: ужъ но дурачатъ ли тутъ его самого? Но, подумавъ
съ минуту, ’ онъ отложилъ ее въ сторону, какъ вовсе невѣроятную.
ИгІІПІГІі.	] в
— 21? —
— Ну, пусть будетъ такъ, сказалъ онъ.—Я обѣщалъ вамъ
но дѣлать пустыхъ придирокъ и сдержу свое слово. Но скажите
ради Бога, какъ могли вы повѣрить молоденькой женщинѣ, вѣроятно,
шутя вамъ сказавшей, что она живетъ боДѣо тысячи лѣтъ и
помнитъ тО, чтО происходило при дворѣ аравійскихъ калифовъ?
Миллеръ немного смѣшался и нѣсколько минутъ не отвѣчалъ
ни слова, а только пристально смотрѣлъ на доктора, который такъ
же пристально смотрѣлъ на'него, и оба молчали.
— Я долженъ съ вами согласиться, что на первый взглядъ
это дѣйствительно можетъ показаться нелѣпо, отвѣчалъ Миллеръ;—
по скажите, изъ чего вы заключаете, что этого рѣшительно не
можетъ быть пи въ какомъ случаѣ? Ивъ того, если л не ошибаюсь
что до сихъ поръ мы этого не встрѣчали — не такъ ли?
Подумайте, однако, точно ли этотъ фактъ можетъ служить логи-
ческимъ основаніемъ къ подобному выводу, и вы увидите, что,
нѣть. Изъ того, чтд при такихъ-то и таыгь-то условіяхъ чего-
нибудь не было, еще не слѣдуетъ, чтобъ, при другихъ условіяхъ,
тб же по могло быть. А почему вы знаете, отъ какихъ условій
зависитъ продленіе нашей лййзни за чеуггу ея обыкновеннаго срока
и точно лн такія условія не могутъ встрѣтиться ни въ какомъ
случаѣ?
— Ну, пѣтъ, почтеннѣйшій, извините, съ этимъ ужъ я никакъ
но могу согласиться. Въ физіологіи вы найдете очень ясныя указанія,
почему нашъ организмъ около извѣстнаго времени необходимо
начинаетъ старѣть п клониться къ упадку. Условія этого процесса
я могу вамъ высчитать по пальцамъ: отдѣленіе изъ крови фосфоро-
кислой. извести для образованія костей, постепенное превращеніе
хрящей въ кости, избытокъ окостепяющаго элемента, послѣ извѣст-
наго времени осядающій на нѣжные органы л т. д. Онъ очень
долго и подробно объяснялъ ому эту теорію и Миллеръ спокойно
дослушалъ его до конца,
— Все это очень хорошо, сказалъ онъ,—вы указали, дѣйстви-
тельно, на цѣлый рядъ матеріальныхъ условій, опредѣляющихъ
извѣстную границу человѣческой жизни; по если вы зпяоте йтв
условія такъ отчетливо, то тѣмъ легче для васъ понять, какимъ
образомъ, можетъ произойти результатъ совершенно противный тому,
который обыкновенно случается.
— 243 —
— Какимъ это образомъ? Я васъ нѳ понимаю.
— Очень просто. Вамъ стоитъ только предположить, что эти
условія устранены или замедлены въ процессѣ своего послѣдова-
тельнаго развитія до какимъ-нибудь неизвѣстнымъ для васъ при-
чинамъ, которыя вы пе можете отвергать именно потому, что вы
ихъ нѳ знаете. Положимъ, напримѣръ, эта молодая дама со временъ
аравійскаго калифата принимаетъ внутрь какое-нибудь невинное сред-
ство, нѳдопускающее образованія фосфорнокислой извести, средство,
поглощающее въ себѣ лишнія доли фосфора, кислорода и известки
прежде, чѣмъ изъ нихъ успѣетъ образоваться ваше окостеняющѳе
начало: согласитесь сами, что неминуемымъ результатомъ этото
новаго случая было бы очень значительное и, на сколько мы знаемъ,
неопредѣленное продленіе жизни.
Докторъ съ досадою увидѣлъ, что ихъ разговоръ опять
превращается въ ученый диспутъ, безплодность котораго онъ не
разъ испыталъ горькимъ опытомъ. Онъ начиналъ уже терять
надежду дойти до чего-нибудь такого, на чтд можно было указать,
какъ на явную и ощутительную нелѣпость. Вскочивъ со стула,
онъ началъ бѣгать взадъ и впередъ по комнатѣ, поминутно
нюхая табакъ и перебирая въ головѣ всю вить баснословныхъ
приключеній своего паціента. Но все, на чемъ онъ надѣялся сбить
и обезоружить послѣдняго, какимъ-то непонятнымъ путемъ скользило
у него ивъ рукъ и обращалось въ прахъ.
„Это чортъ знаетъ чтб!" думалъ онъ: „это неслыханная вещь!
Этакъ, пожалуй, нѳ я ему докажу, что онъ сходитъ съ ума, а онъ
меня убѣдитъ. что я глупъ, какъ баранъ!"
И онъ уже готовъ былъ взяться за шляпу, чтобъ идти домой,
какъ вдругъ новая мысль мелькнула у кѳго въ головѣ. Онъ подо-
шелъ къ столу, сѣлъ опять на свое мѣсто н сталъ просить Миллера,"
чтобъ онъ описалъ ему наружность каждаго изъ дѣйствующихъ
лицъ, принимавшихъ участіе въ игрѣ. Тотъ, .нимало не задумываясь,
сталъ разсказывать ему. все, чтб овъ нашелъ особенно замѣчательнаго
въ двухъ королевахъ, въ ихъ скороходахъ и проч. Почти всѣ
роли шахматной партіи были описаны подробно, какъ вдругъ
Миллеръ остановился и началъ терѣть себѣ лобъ.
— Чтб съ вами? спросилъ Брандтъ:—іш что-нибудь забыли?
Миллеръ нѳ отвѣчалъ пи слова, но замѣшательство его продолжалось.
16*
— 244 —
— Вы, кажется, забыли Туру? Скажите, что это за особа и
какую роль играла она въ вашей игрѣ?
— Тура... отвѣчалъ Миллеръ, заминаясь: — кЛкъ бы вамъ
это разсказать?.. Тура, это что-то неизъяснимое!
— Полноте, чтб за вздоръ, чтб такое значитъ: немзгясммліос?
Вѣдь вы со видѣли своими глазами? Ну, и разскажите тб, чтб вы
видѣли. Мнѣ болѣе ничего не нужно. Какую опа имѣетъ наружность.
— Она ле^ипжко похожа на башню... а также отчасти на
колесницу, вродѣ тѣхъ, которые были у древнихъ.
— Но ката же? мнѣ помнится однѣ только живыя фигуры
принимали участій въ вашей игрѣ? Да и кто это вамъ разсказывалъ?
Бѣлый скороходъ, кажется, или кто другой, что Тура выломала
дверь, запертую съ улицы, и вынесла на плечахъ какого-то раненаго.
Миллеръ поблѣднѣлъ и опустилъ глаза въ землю.
— Этого я нѳ видѣлъ своими глазами... я только слыхалъ...
— Ну, я понимаю. Бѣлый скороходъ, пли тотъ, кто выда-
валъ себя за него, могъ вамъ солгать, чтобъ прикрасить разсказъ
и, конечно, словамъ его нельзя вѣрить вполнѣ. Но вѣдь вы видѣли
ее своими глазами? Вы, помнится, говорили, что она дѣйствовала,
какъ батарея, и что отъ выстрѣловъ ея нѣти валилась рядами?
КАкъ вы это понимаете? Какого рода были эта выстрѣлы? Что.
она стрѣляла изъ пистолета, или изъ лука, иші просто горохомъ,
чтобъ иѳ надѣлать бѣды?...
Страшный крикъ перебилъ его на этихъ словахъ. Луиза, въ
испугѣ, вскочила съ мѣста и обхватила обѣими руками своего мужа,
который дрожалъ весь съ головы до ногъ, какъ осиновый листъ,
и едва стоялъ на ногахъ. Лицо ого было блѣдно; зубы щолкалп;
зрачки ворочались туда и сюда, иѳ останавливаясь ни на чемъ.
— Проигралъ! проигралъ! проигралъ! говорилъ онъ, едва
слышнымъ голосомъ. —Но я не позволю везти себя въ этотъ домъ!
Я не хочу!.. Я лучше застрѣлюсь, или зарѣжусь...
Онъ пошатнулся и упалъ безъ памяти на руки къ своей жеиѣ.
Вдвоемъ съ докторомъ они уложили ѳго въ постель. Брандтъ
держалъ его за руку, наблюдая пульсъ. Черезъ нѣсколько минутъ
ліщо его повеселѣло.
— Поздравляю васъ съ самымъ счастливымъ результатомъ,
какого только можно было ожидать, сказалъ онъ Луизѣ: у вашего
— 245 —
мужа нервическая горячка, за исходъ которой, разумѣется, я не
могу отвѣчать; по будьте спокойны насчетъ его разсудка; онъ не
сошелъ съ ума, хоть, можетъ быть, и не далекъ былъ отъ этого.
Дастъ Богъ, мы ого вылечпмъ совершенно; а покуда...
И въ короткихъ словахъ онъ сообщилъ ей всѣ нужныя наста-
вленія, какъ обращаться съ больнымъ, пока онъ не заѣдетъ къ
нему опять.
— Я. буду у васъ завтра поутру, прибавилъ онъ уходя: —
теперь же мнѣ нужно заѣхать еще въ два или три мѣста, чтобъ
собрать справки объ этомъ странномъ случаѣ. Многое, конечно,
могло причудиться вашему мужу; но па днѣ всѣхъ этихъ прмчудъ
лежитъ непремѣнно что-нибудь такое, чего ни мнѣ, ни вамъ не
.приходитъ въ голову. Не могъ же оиъ три дна сряду строить
воздушные замки безъ всякаго посторонняго пособія. Тутъ кроются
какія нибудь шалости, пли какая нибудь тайна, которую намъ необ-
ходимо узнать. Какъ зовутъ этихъ двухъ пріятелей, о которыхъ
онъ говорилъ? И гдѣ оии остановились?
Луиза дала ему адресъ п онъ отправился прямо въ ту самую
гостиницу, гдѣ происходили сцены, равскававныя въ третьей главѣ.
ПІтральмана не было дома, а Клейнъ лежалъ на софѣ и читалъ
какую-то брошюру на латинскомъ языкѣ, недавно изданную въ Бер-
линѣ.
На всѣ вопросы доктора онъ не могъ сообіцить ему ничего,
кромѣ того, чтб ему уже было извѣстно, съ прибавленіемъ двухъ,
или трехъ догадокъ, очень темныхъ и очень неправдоподобныхъ.
Догадки эти ограничивались подозрѣніемъ о существованіи какого-
то тайнаго общества, члены котораго, какъ онъ полагалъ, хотѣли
вовлечь Миллера въ свои сѣти. Но чтб это за общество, какія у
него цѣли и изъ какого рода людей оно состоитъ и въ какихъ
отношеніяхъ оно находится къ шахматной игрѣ, къ трактиру Бѣлаго
Короля, въ полиціи и къ современнымъ идеямъ—объ этомъ оиъ
пе могъ составить себѣ ншшкого опредѣленнаго представленія. Было
ли это мистическая секта, или политическая, или просто шайка
воровъ, или труппа странствующихъ актеровъ — вго ихъ знаетъ?
Карточка бѣлаго скорохода лежала еще па столѣ в Клейнъ вру-
чилъ сс доктору; по и она тоже нисколько не послужила къ разъ-
ясненію вопроса, потому что адресъ былъ самый нелѣпый, имя, по
— 246 —
крайней мѣрѣ, очень Странное, если не вымышленное; а три буквы,
означающія титулъ, можно было толковать, какъ угодно. Брандтъ
спряталъ эту карточку въ карманъ и поѣхалъ къ Вергару. Тотъ
принялъ его сначала очень добродушно и очень вѣжливо; но услы-
хавъ, по кйкому дѣлу отъ него хотятъ имѣть свѣдѣнія, вдругъ
оробѣлъ, перемѣнилъ тонъ и очень холодно отвѣчалъ, что докторъ
сильно ошибается, что у него въ трактирѣ никогда нѳ происходитъ
ничего, кромѣ самыхъ обыкновенныхъ вещей. Гости сходятся, кушаютъ,
пьютъ вино, читаютъ газеты, играютъ въ шахматы, въ домино и
въ бильярдъ—больше ничего. А что касается слуховъ, распущен-
ныхъ по городу о какомъ-то небываломъ приключеніи, будто-бы
происходившемъ у него на дняхъ, то хотя они и имѣли отчасти
предлогомъ визитъ полицейскаго коммиссара въ ночную пору, но
на все это. не исключая и самаго посѣщенія, онъ смотритъ какъ
на шутки своихъ враговъ. Тѣсно, видите ли, стало въ нашемъ го-
родѣ; мѣшаютъ имъ торговать; посѣтителей у нихъ отбиваютъ;
вотъ они и стараются всякія пакости вамъ надѣлать, чтобъ васъ
разорить; и слухи дурные о васъ распускаютъ, и полиціи на пасъ
ябедничаютъ. А эти господа полицейскіе ужъ куда какой прыткій
народъ! Они, видите ли, на своемъ вѣку такъ нанюхались разнаго
подозрительнаго запаху, что имъ, я чай, н во снѣ снятся все только
одни вредные замыслы, да непозволительныя сходки, да предосу-
дительные поступки! Ребёнка пятилѣтняго и того не оставятъ въ
покоѣ!
Брандтъ догадался, что Вертеръ сально напуганъ и что въ
такомъ расположеніи духа всякая попытка узнать отъ него, что бы
тд ни было, останется безполезна. Онъ долго его утѣшалъ и успо-
коивалъ, увѣряя, что онъ самъ смотритъ съ той же точки зрѣнія
на всѣ этн слухи; что онъ докторъ и ни съ полиціей, ни съ его
конкуррентами пе имѣетъ ни малѣйшаго дѣла, а только принимаетъ
искреннее участіе въ жалкомъ положеніи 'одного изъ пріятелей Бар-
тера, Гсйлриха Миллера, который при смерти боленъ.
— Какъ! можотъ ли это быть? воскликнулъ старивъ, всплес-
нувъ руками.—Миллеръ умираетъ! Да онъ сегодня еще...
Онъ спохватился п вдругъ замолчалъ.
— Послушайте, мой почтеннѣйшій, продолжалъ Брандтъ.—
Изъ вашего восклицанія я заключаю, что вы душевно расположены
— 247 —
къ вашему пріятелю и желаете ему добра. Если это правда, то
вы можете его спасти — не отъ смерти, конечно; это уже наше
дѣло—а отъ. бѣдствія гораздо болѣе ужаснаго: отъ неучастія поте-
рять разсудокъ.
— К4къ это? Чтб это вы говорите? Неужели онъ...
— Да. онъ можетъ сойти оъ ума, если два или три случая,
сильно подѣйствовавшіе на ого воображеніе, не будутъ разъяснены
и представлены ему въ такомъ видѣ, чтобъ разсѣять вполнѣ его
заблужденіе.
У Вѳртера вытянулось лицо и опъ сомнительно покачалъ головою.
— Какіе же это случаи? Не знаю, почтеннѣйшій господинъ
докторъ, не знаю, о какихъ случаяхъ вы изволите говорить.
— Онъ встрѣтилъ у васъ двухъ дамъ, которыя, конечно, шутя
выдавали себя за двухъ королевъ. Скажите, кто бы это могъ быть?
— А Воіъ же ихъ знаетъ! Мало ли кто сюда приходятъ! Мнѣ
же не спрашивать у каждаго паспортъ! Мнѣ чтб за дѣло? При-
шли—милости просимъ: радъ служить всѣмъ, чтб имѣю. Фршптикъ,
обѣдъ и ужинъ, вино, ликеръ, устрицы, пуншъ и пиво—все, тгб
прикажете, всѳ подамъ; а тамъ хоть сама китайская богдыханша
будь тутъ—мнѣ все равно, лишь бы осталась довольна да деньги
платила.
— Но Миллеръ говорилъ мнѣ, что одна изъ этихъ дамъ часто
бываетъ, или бывала у васъ я коротко съ вами знакома.
— Можетъ быть, я не говорю, что нѣтъ; можетъ быть, и
знакома. У меня есть много знакомыхъ между моими посѣтителями
и посѣтительницами, много хорошенькихъ дамъ, да, извините, не
припомню: мнѣ 75 лѣтъ, память стала плоха; не припомню, кото-
рая изъ нихъ именно была тутъ въ этотъ самый вечеръ.
„Нѣтъ", подумалъ докторъ, ,отъ него немного добьется! Ста-
рикъ знаетъ больше, чѣмъ хочетъ сказать — это ясно, да только
онъ такъ пермрусвіъ, что нёчего съ нимъ я время терять. Остается
еще одно средство../
И онъ поѣхалъ къ полицейскому коммиссару Штокману.
Только что услышалъ этотъ послѣдній, зачѣмъ явился къ лому
докторъ Брандтъ, какъ сдѣлалъ ему знакъ, что не желаетъ гово-
рить объ этомъ въ пріемной, гдѣ находились посторонніе лица, и
проводилъ его въ кабинетъ.
__2-13_____
— Позвольте узнать, . для чего вамъ нужны эти свѣдѣнія?
спросилъ опъ вполголоса, подвигая доктору стулъ.
Они усѣлись, и докторъ Брандтъ объяснилъ ему въ короткихъ
словахъ свои побудительныя причины.
— Дѣло это очень темное, отвѣчалъ Штокманъ—и до такой
степени, что мы сами не знаемъ, что о немъ думать. Не то, чтобъ
полиція но была въ состояніи узнать все, еслибъ руки у ней но
были связаны — нѣтъ, мы бы распутали, узелъ въ самое короткое
время. Лучшее доказательство, что я не хвастаю, это то, что на
другой же день имена главныхъ лицъ, замѣшанныхъ въ эту исто-
рію, были у насъ въ рукахъ и мѣста жительства ихъ извѣстны. Но...
Тутъ Штокманъ остановился, пристально поглядѣлъ на своего
посѣтителя и началъ закуривать сигару,
— Могу ли я положиться на вашу скромность?:, спросилъ онъ,
таинственно приподнимая брови.
Брандтъ отвѣчалъ, что онъ можетъ смѣло это сдѣлать.
Вотъ видите ли, продолжалъ коммиссаръ, между тѣми ли-
цами, О которыхъ я говорю, были три или четыре особы такого
круга, который тгашему брату но по плечу. Это уже насъ стѣсняло
значительно, но мы еще намѣрены были продолжать наши розыски сто-
роною и, вѣроятно, узнали бы кое-что, еслибъ намъ не сдѣланъ
былъ свыше намокъ, что сущность дѣла уже извѣстна тамъ, гдѣ
слѣдуетъ о пей знать, и что всякое дальнѣйшее нмѣпіателвство
полиціи признается излишнимъ, во избѣжаніе огласки такихъ вещей,
которыя, для общаго спокойствія, должны оставаться въ тайшѣ.
— И такимъ-образомъ вы не успѣли узнать ничего? спросилъ
съ досадою докторъ,
— Кромѣ нѣсколькихъ именъ, почти ничего. Да и тутъ еще
мы имѣемъ сильныя причины догадываться, что нѣкоторыя изъ
этихъ именъ, если не всѣ... какъ бы вамъ сказать, не то что
подложныя, а скорѣй занятыя, какъ это дѣлается иногда, . въ
извѣстныхъ сферахъ, путешественниками, нежелающими обратить
па себя слишкомъ большого вниманія, или по какимъ-нибудь дру-
гимъ причинамъ скрывающими свое высокое' званіе. ’
— Но ваши собственныя догадки на этотъ счетъ? Какъ га
думаете, въ чемъ тутъ дѣло к въ какомъ отношеніи можетъ все
это находиться къ шахматной игрѣ?
— 2-19
Штокманъ пожалъ плечами и, подумавъ немного, отвѣчалъ,
что у него въ рукахъ слишкомъ мало данныхъ, чтобъ составить
собѣ какую-нибудь опредѣленную догадку, и что онъ только можетъ
предположить о существованіи какой-нибудь семейной тайпы между
тѣми лицами, дѣйствительныя иди вымышленныя имена которыхъ
онъ не можетъ ему сообщить, но нарушивъ своего долга.
— Но всѳ ото такъ темно, прибавилъ онъ, что я не могу
вамъ дать никакого отчета, почему мнѣ именно эта идея приходитъ
въ голову.
— Но прежде, чѣмъ *ы сочли лужнымъ оставить розыски,
не узнали ли вы чего-нибудь еще кромѣ однихъ именъ?
~~ Мы успѣла узнать только то, что означенныя особы выѣхали
изъ города въ ту же самую ночь, когда я открылъ сходку у
Воргѳра, и что онѣ жиля послѣ того два дня въ окрестностяхъ
города У***, а сегодня ночью, или на разсвѣтѣ, уѣзжаютъ совсѣмъ
изъ патихъ краевъ; да п слава Богу!
Любопытство доктора Брандта возбуждено было въ высшей
степени, по всѣ пути къ удовлетворенію его оказались безвыходно
заперты и всѣ нити къ открытію истины порваны наотрѣзъ.
Выслушавъ нѣсколько предостереженій со стороны коммисз]т насчетъ
опасныхъ послѣдствій малѣйшей нескромности, опъ вернулся къ себѣ
долгой.
т.
Горячка Миллера шла правильнымъ, обыкновеннымъ путемъ.
По утрамъ ому становилось лучше; онъ приходилъ въ себя и
говорилъ съ женою довольно спокойно, никогда ни полслоіш не
упоминая о недавнихъ своихъ приключеніяхъ но, по разнымъ
признакамъ, нетрудно было догадаться, что окъ помнитъ все, не
исключая п послѣдняго разговора своего съ докторомъ. Къ вечеру
голова его начинала горѣть, онъ метался въ постели и, въ бреду,
говорилъ такія вещи, что бѣдная Луиза нѳ разъ приходила въ
ужіеъ, несмотря па всѣ увѣренія доктора, полагая, что мужъ ея
окончательно потерялъ разсудокъ... „Десять тысячъ скороходовъ",
кричалъ онъ однажды въ сильномъ жару. „Десять тысячъ скоро-
ходовъ!.. Сраженіе было бы выиграно, если бъ корпусъ изъ десяти
тысячъ скороходовъ тремя минутами ранѣе подоспѣлъ на мѣсто
битвы!,. Впттольдъ Бернгардъ! Дьяволъ! выходи сюда, трусъ!
— 250 —
подлецъ! Я сорву съ тебя трефовый крестъ!.. ты недостоинъ его
носить!,.“ и такъ далѣе. Несчастная жена но знала, куда дѣваться
въ такія минуты. По цѣлымъ ночамъ она но смыкала главъ и
сидѣла или лежала, прислушиваясь къ его безсвязнымъ рѣчамъ.
Брандтъ навѣщалъ ихч, по два и по три раза въ сутки. Онъ
нерѣдко просиживалъ болѣе часу у постели больного, стараясь утѣ-
шить Ліепу ого и уговаривая оѳ лечь спать, покуда онъ тутъ
находится. По счастью, переломъ обнаружился на девятый день, и
Миллеръ сталъ быстро выздоравливать. Въ половинѣ сентября, онъ
былъ ужо на ногахъ, въ полномъ умѣ и въ полной памяти, а
Луиза, все еще но вѣрила, что онъ совершенно спасенъ. Нѣсколько
разъ, догоняя на лѣстницѣ уходившаго доктора, она допрашивала
его подробно: не имѣетъ ли онъ какихъ-нибудь подозрѣній, и тотъ,
наконецъ, чтобъ убѣдить ее окончательно, обѣщалъ сдѣлать опытъ.
Однажды поутру, заставъ ихъ обоихъ дома, онъ осторожно завелъ
разговоръ о шахматной игрѣ и, какъ-будто шутя, спросилъ у
Миллера: „помнитъ ли онъ ихъ недавній споръ и чт& онъ думаетъ
теперь объ этомъ предметѣ?" Въ первый разъ послѣ того, какъ
паціентъ его слетъ въ постель, опъ рѣшился сдѣлать такой вопросъ;
и хотя, судя по всему, не имѣлъ причины опасаться за ого
послѣдствіе, а все-таки не безъ страха ждалъ, что онъ будетъ
ему отвѣчать, Миллеръ задумался на минусу, но вдругъ вскочилъ
со стула, подбѣжалъ къ доктору и горячо пожалъ ему обѣ руки.
- — Мой добрый другъ! говорилъ оны — я но знаю, какъ
выразить вамъ мою благодарность за то, чтд вы сдѣлали для мена
въ этотъ вечоръ! Я былъ на волосъ отъ самаго ужаснѣйшаго
несчастій, какое только можетъ постичь человѣка, и, но обращая
вниманія на тайные голоса, шептавшіе мнѣ объ опасности, шелъ
прямо въ огонь, но ваша рука меня удержала. Вашъ неожиданный,
смѣшной вопросъ о турѣ былъ какъ утренній крикъ пѣтуха, отъ
котораго исчезаютъ ночныя привидѣнія. Перескочивъ не далѣе, какъ
за минуту передъ тѣмъ, черезъ самыя громадныя нелѣпости, я
вдругъ запнулся за этотъ маленькій камешекъ и остановился, какъ
вкопанный. Если бъ не ваша тура, я бы проигралъ мою партію
чорту и достался бы прямо ему въ руки! Я удивляюсь, какъ ловко
вы отыскали эту одну, недорисованную фигурку въ магическомъ
кругу тѣхъ призраковъ, которые держали въ плѣну мой разсудокъ.
— 251 —
а черезъ ату лазейку вывели меня на свѣжій воздухъ! Но, знаете ли,
чтб я вамъ скажу? Я до сихъ поръ не могу отдѣлаться отъ убѣ-
жденія, что большая часть изъ разсказаннаго мною вамъ въ этотъ
вечеръ дѣйствительно со мною случилась. Воля ваша, все это,
само-собой, нѳ могло мнѣ причудиться. Тутъ была какая-нибудь
канва и какой-нибудь рисунокъ, до которымъ мое больное вообра-
женіе вышивало свои узоры; но кто сплелъ для меня эту каппу и
чья рука чертила рисунокъ — вотъ вопросъ, который я нѳ въ
силахъ себѣ разрѣшить. Мнѣ даже трудно отыскать ясную границу
между тѣмъ, чтб дѣйствительно было, и тѣмъ, чтб могло только
грозиться и мерещиться мнѣ въ ту пору. А въ доказательство,
что многое не въ шутку происходило, но угодно ли вамъ взглянуть
вотъ на этотъ маленькій документъ.
Онъ вынулъ изъ кармана и подалъ доктору оборванный кло-
чокъ того самаго письма, которое опъ получалъ отъ Гюльнары и
содержаніе котораго онъ помнилъ наизусть; но подлинникъ, къ
большому сожалѣнію, уцѣлѣлъ не весь. Во время его болѣзни,
Луиза, имѣя надобность въ бумагѣ, чтобъ затопить каминъ, нашла
упомянутое письмо на окошкѣ и, но подозрѣвая нимало всей
важности этого документа, не заглянувъ даже иа ѳго содержаніе,
изорвала ого на клочки, одинъ изъ которыхъ уцѣлѣлъ случайно.
Онъ имѣлъ слѣдующій видъ:
На одной сторонѣ:
ШііарцбдріЪ; 2 5-іо авгус.
Тайпа, которую я отъ тебя скрывала. .
тщательно, другъ мой, Гейнрихъ, стала. . .
извѣстна противъ воли моей и въ........
минуту! Ты видѣлъ, какъ я..............
въ ногахъ у моей соп...................
мои униженныя..........................
презираешь теп ............. .
усиливаетъ.............................
Иа другой сторонѣ;
Презрѣніе со стороны того, кто намъ
милѣе и дороже всего па свѣтѣ; что
. . ожегъ быть ужаснѣе для любящаго
. . . даннаго сердца женщины! Но ты
. . .раопіь моня — неправда ли? Съ тво-
......................................равной мѣрѣ, я этого но
........................................ * .упрекать тебя за то,
...................................................................................Я понимаю
.......................................................высоко-благо-
.......................................................  въ
Остальное онъ досказалъ на словахъ. Съ неописаннымъ удив-
леніемъ читали этотъ отрывокъ Луиза и Брандтъ. Окончивъ,
послѣдній въ ту же минуту сообщилъ имъ обоимъ о результатѣ
своихъ недавнихъ розысковъ у Бартера и у нодицейскаго ком-
мнссара.
Послѣ разныхъ догадокъ и толковъ, отъ которыхъ вопросъ
не становился пи на волосъ яснѣе, онъ предложилъ имъ обоимъ
съѣздить еще разъ къ тому и другому и показать имъ отрывокъ
іпісьма, который онъ держалъ въ рукахъ, въ надеждѣ, что пер-
ваго онъ заставить быть откровеннѣе, а второму можетъ указать
какой-нибудь путь къ разрѣшенію этой загадки, но Моллеръ отвѣ-
чалъ, что онъ на это рѣшительно несогласенъ.
— Кто бы она пи была, та, которая своею рукою писала
это письмо, сказалъ объ, взявъ и спрятавъ въ карманъ лоску-
токъ:— я но выдамъ ее ни за чтб на свѣтѣ, д никогда не
повѣрю, чтобъ она умынглонно хотѣла ввести меня въ заблужденіе.
Ея умъ, красота, ея высокія убѣжденія и пылкія, благородныя
чувства—все мнѣ ручается, что если тутъ былъ обманъ, то
опа, по крайней мѣрѣ, опа одна непричастна къ нему нн на
ГОЛОСЪ.
— Но если такъ, возразилъ Брандтъ:—то одно сумасшествіе
съ ея стороны можетъ объяснить мнѣ такое посланіе.
Миллеръ задумался. Слезы сверкали у лого на глазахъ при
мысли, какъ вѣроятна была, такая догадка. Онъ не отвѣчалъ ни
слова, а докторъ боялся продолжать этотъ разговоръ, замѣчая,
какъ сольно онъ дѣйствуетъ на его паціента и основательно опа-
саясь, чтобъ онъ не вернулся какъ-нибудь къ прежнимъ идеямъ
и къ прежнему раздраженію мысля. На этомъ кончились всѣ его
попытки добраться до истины, и разговоръ объ этомъ предметѣ
мс?к.ду нимъ, Луизою, и ея мужсмъ,никогда болѣе но Ео.юбиопляіся.
— 253 —
По обыкновенію, провожая его за двери, Луиза еще разъ спросила:
„не остается ли какой-нибудь опасности?* ло Брандтъ успокоилъ
ее совершенно и далъ только одинъ совѣтъ: всѣми силами стараться,
чтобъ Гейнрихъ имѣлъ какое-нибудь опредѣленное занятіе я чтобъ
мысли его устремлены были па что-шібудь положительное. На это
она отвѣчала съ грустнымъ видомъ, что, къ несчастью, Гейнрихъ
мало интересуется своимъ сыномъ и что одна шахматная игра
можетъ сильно его занять,
— Въ такомъ случаѣ, сказалъ докторъ:—вспомните то, что
я вамъ говорилъ первый разъ, когда вы пришли ко мнѣ за совѣ-
томъ, п не удерживайте его отъ игры, если вы думаете, что
другое запятіе не можетъ его развлечь, потому что опасно задер-
живать въ головѣ что-нибудь такое, чего иы не въ силахъ уни-
чтожить иди отстранить, и чтб требуетъ непремѣнно пищи, Нѳ
находя этой пищи въ дѣйствительномъ мірѣ, страсть будетъ искать
ее въ сферѣ вымысловъ и разгоряченной фантазіи, будетъ творить
собѣ призраки, и эти призраки, мало по малу, станутъ оспаривать
мѣсто у всего остального, станутъ на первый планъ и получать
опасное вліяніе—вотъ чего надо ему избѣгать. Остальное нестрашно,
н вы можете быть спокойны, если мои совѣты будутъ исполнены;
прошлое не норнстся,
И точно, оно нѳ возвращалось. Жизпь въ бѣдномъ уголку и
въ маленькомъ семействѣ Гейнриха Миллера, на минуту -озаренная
яркими метеорами и, какъ испуганный конь, отпрыгнувшая въ
сторону, съ обыкновеннаго пути, снова 15валилась въ прежнюю,,
битую колею спокойной, ежедневной прозы. Ва улицѣ оиъ ле
встрѣчалъ уже болѣе таинственныхъ дамъ, заводящихъ съ нимъ
странныя рѣчи; въ трактирахъ ему пе мерещились волшебныя битвы;
дома онъ нѳ получалъ уже болѣе посланій отъ влюбленныхъ въ
него королевъ и не принималъ у себя гонцовъ пи отъ Гюльнары,
ни. отъ сестры ея. Скороходы, канцлеры-, пѣшки, кавалеры, тузы
и валеты и проч. всо это вдругъ умолкло и скрылось въ туманную
даль и по тревожило болѣе его утомленнаго воображенія.
Разъ какъ-то, послѣ большихъ колебаній, онъ рѣшился побы-
вать въ замкѣ Шварцбургѣ, и, дѣйствительно, пріѣхалъ туда въ
одинъ день вечеромъ, но—увы! куда дѣвался весь блескъ и вся
пестрая, цвѣтущая обстановка, среди которыхъ онъ прожилъ тамъ
— 254 —
болѣе сутокъ? Холодный ноябрь стоялъ на дворѣ. Въ заглохшихъ
аллеяхъ стариннаго сада онъ едва могъ продраться сквозь чащу
вѣтвей. Сухіе листья я сучья скрипѣли у него подъ ногами, а
пожелтѣвшіе стебли густой и высокой трапы распространяли кру-
гомъ тяжелый, осенній запахъ сухого бурьяна, подмоченнаго дож-
демъ. Онъ отыскалъ и главную залу, и бывшій свой кабинетъ, и
ту комнату, гдѣ встрѣтила его Гюльнара, но ни малѣйшаго слѣда
ихъ прежняго, роскошнаго убранства гамъ не осталось: все было
пусто и сыро, и вѣтеръ свистѣлъ въ разбитыя окна. Съ голыхъ
стѣнъ и съ высокихъ потолковъ осыпалась известка. Эхо разносило
шаги его по пустымъ корридорамъ. Ему стало грустно и страшно,
и онъ спѣшилъ оставить эти унылыя мѣста, старался забыть и
вытѣснять изъ души рой чудныхъ видѣній, толпою на него нале-
тавшихъ.
„Гдѣ ты, милый и поэтическій призракъ моей Гюльнары?*
думалъ онъ, возвращаясь домой въ наемной каретѣ. „Въ какой
волшебный міръ улетѣла ты отъ меня и куда унесла съ собой
свои чудныя рѣчи, свой гибкій станъ, свои длинныя, черныя кудри
и свой огненный, вдохновенный взоръ?*... Ему стало жаль того
времени, когда онъ сходилъ съ ума, такъ жаль, что онъ едва по
заплакалъ. „Чортъ ли мнѣ въ здравомъ разсудкѣ* думалъ онъ:
„когда безъ него на землѣ такъ весело? Безъ вето всѳ горитъ въ
радужныхъ краскахъ и солнечныхъ лучахъ волшебнаго, упоитель-
наго сновидѣнія, а при немъ одно сѣрое небо да скучная, вялая,
трезвая грязь! Неужели все исчезло, сгорѣло до тла? Неужели ни
одной искры не осталось у меня въ рукахъ отъ этой поры, чтобъ
погрѣть около ноя свою остывающую душу? Такое богатство, такая
роскошь поэзіи—и потомъ вдругъ ничего!...* Машинально оиъ
опустилъ руку въ карманъ и ощупалъ бумажникъ. Вдругъ его
обдало, какъ жаромъ. Первый разъ послѣ выздоровленія, онъ вспом-
нилъ, что этотъ бумажникъ игралъ свою роль къ его приключе-
ніяхъ и что нѣсколько страницъ въ немъ исписаны были разными
замѣчательными вещами въ ту пору, когда опъ рылся въ бывшей
своей библіотекѣ, и что въ числѣ ихъ заключались дюжины двѣ
драгоцѣнныхъ находокъ по части шахматной теоріи, такихъ секре-
товъ игры, о которыхъ никто въ настоящее время не имѣлъ и
понятія. Такъ, по крайней мѣрѣ, казалось ему въ ту пору. Какъ
— 255 —
гюбопытно было бы повѣрить теперь свои прежнія впечатлѣ-
нія! Но, можетъ быть, все ото вздоръ, и въ бумажникѣ одни
бѣлые листы?.. Онъ открылъ его и подносъ въ окошку кареты.
Нѣсколько исписанныхъ страницъ, дѣйствительно, было тутъ, но на
дворѣ уже смѳрклось и онъ нѳ могъ ничего разобрать. Возвратясь
домой, онъ торопливо зажегъ свѣчу и опять схватился за свой
бумажникъ. Сердце билось внятно у него въ груди, когда дрожа-
щей рукою онъ отыскалъ исписанныя страницы... и вдругъ онъ
весь покраснѣлъ отъ радости: всѣ замѣтки были, дѣйствительно,
тутъ иа лицо и оставалось только повѣрить ихъ содержаніе, кото-
рое, конечно, могло показаться немного подозрительно, если при-
помнить, изъ какихъ апокрифическихъ источниковъ оно было почерп-
нуто и въ какую минуту. И точно: первыя двѣ, или три замѣтки
оказались совершенно нелѣпыми, почти невозможными варыіщлмн
начальныхъ ходовъ игры. Восторгъ ото вдругъ остылъ. Онъ начи-
налъ уже думать, что всѳ это написано было въ бреду и что ему
остается только выдрать изъ бумажника испачканные листы бумаги,
какъ вдругъ на одной страницѣ попалась ому на глаза большая
игра, выписанная цѣликомъ изъ какого-то сборника и доведенная
до послѣдняго хода. Начало ея было не чтб иное, какъ Гамбитъ
Альгейера; но тотчасъ послѣ извѣстнаго выхода пѣшкой, заключаю-
щаго въ себѣ главную особенность этой игры, слѣдовало очень
любопытное уклоненіе отъ всякаго принятаго способа защиты, Варь-
яція показалась ому въ высшей степени смѣла я оригинальна. Онъ
схватилъ доску, разставилъ фигуры, сталъ повѣрять; но, къ боль-
шому удивленію, не нашелъ ни малѣйшей ошибки. Атака съ одной
стороны, защита съ другой—все шло самымъ блестящимъ и самымъ
безукоризненнымъ образомъ. Почти невозможно было оказать, гдѣ
крылась ошибка, мало но налу дававшая черному сперва сомни-
тельный и едва примѣтный, но постепенно усиливающійся перевѣсъ,
вслѣдствіе котораго побѣда и осталась въ его рукахъ. Но сопро-
тивленіе бѣлаго было такъ непреклонно упорно, отвѣтные ходы такъ
остроумно смѣлы и такъ неожиданно находчивы, что почти до
послѣдняго, рѣшительнаго удара мудрено было угадать, къ какой
развязкѣ придетъ борьба. Миллеръ былъ внѣ себя отъ зтой находки,
вслѣдъ за которою попалась ему другая и третья, я четвертая...
Онъ едва успѣвалъ сообразить и побрить одно, какъ что нибудь
— 250^
новое и совершенно неожпдаяноо отмокало ото вниманіе. Странно,
казалось ему, какимъ образомъ листы, собственною ого рукою испи-
санные, могли содержать въ себѣ для него что пибудь новое и
неожиданное. Онъ старался припомнить, гдѣ онъ все это вычиталъ
и какъ оно ему показалось въ ту пору; ко память ему измѣняла.
Смутно мерещились ему: богатая комната, покойныя кресла, длинный
рядъ полокъ и столъ, покрытый чернымъ сукномъ, и фоліанты, и
свертки, и рукописи, и усталость, и дремота, и любопытство, пре-
одолѣвающее сонъ, и, наконецъ, какъ оиъ что-то выписывалъ, но
что именно—онъ не помнилъ, и даже, сызнова перечитывая, вовсе
не узнавалъ.
Часовъ шесть сряду сидѣлъ опъ, почти не вставая, по уши
углубленный въ свои открытія. Міръ не существовалъ для него
въ ати минуты: онъ не слыхалъ н пн видалъ того, чт& вокругъ'
него происходитъ. Жена приходила и уходила изъ комнаты, и
подходила къ столу, и спрашивала его о чемъ-то, но онъ но обра-
тилъ ни малѣйшаго вниманія нп на нее, нп на ея вопросы и не
отвѣчалъ . ей ли слова. Породъ нимъ открывался рядъ такихъ
тайпъ, о существованіи которыхъ онъ и догадки пѳ могъ себѣ
составить. Весь прежній взглядъ его на нгру былъ вывернуть
наизнанку и измѣненъ совершенно. Блестящее поприще открывалось
ому впереди. Побѣда почти несомнѣнная, п слава п деньги -- все
это у него въ рукахъ, стоитъ только рѣшиться и выступятъ снова
па бой въ тѣ сі(юры, гдѣ нѣкогда имя его гремѣло на ряду съ
именами первѣйшихъ бойцовъ Германіи, а слѣдовательно, и всейЕвропы.
Измученный силою своихъ ощущеній, оиъ оттолкнулъ отъ себя
шахматную доску, спряталъ бумажникъ въ карманъ и логъ на
софу, чтобъ спокойнѣе подумать о томъ, что онъ вдругъ пріобрѣлъ.
Съ своею находкой въ рукахъ, онъ похожъ былъ на разорившагося
наслѣдника, который, роясь въ отцовскомъ сундукѣ, чтобъ оты-
скать нѣсколько талеровъ, запрятанныхъ на черный день, вдругъ
находитъ цѣлую кипу билетовъ и векселей па огромныя суммы
денегъ.
Луиза, увидѣвъ, что мужъ ея накололъ оставилъ игру, подо-
шла къ нему потихоньку в сѣла возлѣ, на стулъ,
— Послушай, Гейнрихъ, чтб л тебѣ скажу, начала она роб-
кимъ голосомъ.
— 257 —
— А?.. что?., откликнулся онъ разсѣянно.
— Ты слушаешь, другъ мой? или, можетъ бытъ, тебѣ вс время
теперь? Ты, кажется, такъ усталъ, ,
— Ничего, ничего; я слушаю, говори.
— Чѣмъ тебѣ играть одному у себя въ комнатѣ, ты бы лучше
пошелъ въ клубъ или къ кому нибудь изъ старыхъ своихъ зна-
комыхъ: тамъ тебѣ будетъ веселѣе; ты будешь, но крайней мѣрѣ,
не одинъ. За игрою поговоришь и разсѣешься — а? какъ ты
думаешь?
— Я думаю, Луиза, что я бы пошелъ въ клубъ и къ ста-
рымъ знакомымъ, еслибъ у меня были деньги; а безъ этого, ты
сама знаешь, мало найдется охотниковъ играть такъ, для одной
забавы.
— Да зачѣмъ же.изъ за этого останавливаться? Если тебѣ
нужно не очень много, то у насъ еще хватятъ на нѣсколько недѣль.
Можно взять изъ тѣхъ денегъ, котбрыя ты занялъ у Штральмаиа.
— Да много ли изъ нихъ остается?
— Остается немного; по вѣдь и ты издержишь по Богъ-
знаотъ чтб. Будешь играть и на маленькое пари, осторожно и
проиграешь бездѣлицу, а, можетъ быть, еще и выиграешь что
нибудь.
Онъ вскочилъ и расцѣловалъ жену.
— ЧтО съ тобой сдѣлалось, Луиза? что ты сегодня такъ
необывновоипо добра? спросилъ онъ ее съ удивленіемъ: — ты
прежде всегда меня отговаривала отъ игры.
— Я боюсь, Гейнрихъ, чтобъ ты отъ скуки не захворалъ,
Тебѣ надо беречь свое здоровье послѣ недавней болѣзни. Надо
имѣть какое нибудь развлеченіе.
—. Не бойся, отвѣчалъ онъ весело: — не бойся теперь пи за
мое здоровье, ни за тѣ деньги, которыя л возьму, Я нашелъ такіо
секреты, съ которыми можно смѣло идти па бой, этотъ...
Онъ хотѣлъ ей сказать еще кое что, но раздумалъ и замолчалъ.
На другой же день онъ отправился въ клубъ, давъ слово женѣ
не играть на большое цари и не увеличивать заклада, въ случаѣ
проигрыша; но искушеніе было слишкомъ сильно. Онъ сѣлъ сперва
на одинъ талеръ, потомъ на два и па три. разбилъ всѣхъ своихъ
противниковъ въ пухъ я вернулся домой съ кошелькомъ, довольно
ніум»	17
— 258 —
туго забитымъ серебряною молотою. Луиза и радовалась, и боялась.
Съ одной стороны, еѳ пугало необузданное увлеченіе, вдругъ овла-
дѣвшее Гойярихомъ, а- съ другой —гона, какъ хозяйка, не могла
не улыбнуться пріятно при видѣ тѣхъ денегъ, которыя онъ высы-
палъ на столъ; онъ принесъ всего одиннадцать талеровъ, но, по
ихъ обстоятельствамъ, ого составляло большую сумму; а уроковъ
опъ не имѣлъ уже мѣсяца три. „Игра, конечно, дѣло невѣрное*,
думала она, горькимъ опытомъ извѣдавъ истину этого умозаклю-
ченія; но въ ихъ настоящемъ положеній выбора не было и но было
иного исхода, кромѣ этого одного. Со страхомъ отпускала она его
каждый вечоръ и со страхомъ ждала его возвращенія, каждый
разъ опасаясь услышать, что онъ все проигралъ; но опасенія эти
ко сбывались: каждый радъ онъ билъ своихъ противниковъ па
голову, очень рѣдко проигрывая въ одинокой, ровной игрѣ, а въ
поединкѣ изъ нѣсколькихъ партій, принимая самые неровные шансы
отъ тѣхъ, которые уже но смѣли садиться съ нимъ, просто, и кажл
дый разъ приносилъ домой талеровъ двадцать, тридцать, а иногда
и'болѣе. Дѣда ихъ быстро начали поправляться. Въ короткое время,
всѣ старые долги были выплачены, кромѣ двухсотъ талеровъ, запятыхъ
у. Штральыана; новое платье сшито, горничная нанята, разбитыя
стекла въ окошкахъ вставлены, мебель поправлена. Луиза купила
себѣ новую шляпку и кой какіе наряды; она перестала ужо бояться
проигрыша.
Молва о побѣдахъ Миллера пошла ходить по го]юду У** и
скоро перелетѣла за его границы. Въ шахматномъ мірѣ вспомігпли
ого забытое имя; п хотя большая часть изъ сильно разбитыхъ вить
игроковъ не смѣла уже вступать съ пинъ въ состязаніе, но много
новыхъ охотниковъ являлось, и страстные любители перваго разбора
нарочно пріѣзжали изъ сосѣднихъ городовъ, чтобъ помѣриться
силами съ старымъ бойцомъ, увѣнчаннымъ новою славою. Прошло
еще мѣсяца три: въ карманѣ у Миллера очутилась ужо порядоч-
ная сумма денегъ. Положеніе его совершенно перемѣнилось: онъ
отдалъ ІПгральмапу весь свой доліъ, нанялъ другую квартиру и
сталъ принимать у себя гостей; но жажда дѣятельности не давала
ему покоя и новые, болѣе обширные планы ужо готовы были въ
его головѣ. Онъ началъ писать трактатъ О королевскомъ гамбитѣ,
съ намѣреніемъ напечатать его въ Берлинѣ, и затѣвалъ небольшое
— 259 —
путешествіе по разнымъ мѣстамъ, изъ которыхъ опъ получилъ ужо
нѣсколько приглашеній отъ старыхъ своякъ знакомыхъ. Она ого
вызывали на боѣѳ обширное поприще дѣятельности и на болѣе круп-
ную игру.
Вслѣдствіе того, въ январѣ, устроивъ свои дѣла, онъ оставилъ
жену и сына въ городѣ У*, а самъ пустился въ дорогу. Блестящій
успѣхъ встрѣчалъ ого вездѣ, куда онъ нѳ вздумалъ явиться. Онъ
бросилъ старую рутину и удивлялъ всѣхъ новымъ, живымъ, ори-
гинальнымъ характеромъ своихъ партій. Съ особеннымъ удовольствіемъ
вступали съ нимъ въ бой славпыо витязи Германія. Всякій надѣ-
ялся увидѣть что нибудь новое и чему нибудь научиться; по дорого
платили они за ету потѣху, и рѣдко кому удавалось защитить себя
отъ непрѳдвидѣнныхъ, страшныхъ ударовъ, которыми опъ открывалъ
атаку. Толпа свидѣтелей постоянно окружала ого столъ, за которымъ
онъ игралъ; большіе заклады шли между ними, и немалая доля ивъ
денегъ, такимъ образомъ пущенныхъ въ оборотъ, попадала въ его
карманы. Но подробное описаніе подвиговъ его на клѣтчатомъ
полѣ принадлежитъ исторіи шахматной игры, я нашъ разсказъ не
намѣренъ оспаривать у кая зтой добычи, тѣмъ болѣе, что лучшія
партіи, игранныя имъ въ ту мору, уже были сообщены двумя иди
тремя періодическими изданіями по стой части, а потому достаточно
будетъ въ короткихъ словахъ сказать, что, одолѣвъ на пути съ
полдюжины большихъ. городовъ, извѣстныхъ своими цвѣтущими клу-
бами, онъ прибылъ, наконецъ, и въ старое мѣсто своего жительства,
въ тогъ самый городъ X*, гдѣ онъ женился и гдѣ жиля родствен-
ники Луизы; къ нимъ онъ могъ явиться теперь не краснѣя, потому
что на немъ былъ новый, черный’ фракъ, а въ карманѣ звенѣло
золото. Въ клубѣ нашелъ онъ много старыхъ товарищей и старыхъ
соперниковъ своихъ на шахматномъ полѣ, которые псѣ приняли ого
съ распростертыми объятіями; но, кромѣ ихъ, онъ встрѣтилъ еще
одного человѣка, именно, лейтенанта второго драгунскаго полка
Эдуарда Херне. Вся кровь бросилась ему въ лицо, когда Гофратъ
Вурцель, ихъ общій знакомый/подвелъ къ нему этого человѣка и
отрекомендовалъ его Миллеру, какъ одного изъ сильнѣйшихъ любителей
въ ихъ кругу. Тому не .трудно было догадаться, сообразивъ раз-
ныя маленькія обстоятельства, съ какимъ Миллеромъ онъ имѣетъ дѣло,
а перемѣна въ лицѣ послѣдняго, неускользнувшая отъ его вниманія,
17*
— 260 —
могла бы объяснить ему и все остальное, то есть, что Миллеру
было извѣстно, чѣмъ онъ обязанъ своему новому знакомому, ослпбъ
ото послѣднее обстоятельство давно ужо нѳ дошло до его свѣдѣнія
совершенно инымъ путемъ. Но послѣ яхъ встрѣчи въ Берлинѣ,
прошло ужо шесть лѣтъ, и Хёрпе разсчитывалъ на время, которое,
думалъ окѣ, конечно, успѣло смягчить и притупить въ душѣ
оскорбленнаго имъ человѣка очень естественное чувство досады и пела-
вистн. Онъ сильно ошибался; но Миллеръ но далъ замѣтить ему
этой ошибки и обошелся съ нимъ такъ, какъ будто бы до спхъ
лоръ между нями нѳ существовало ничего общаго. Обуздавъ свое
первое повольное ощущеніе, онъ затаилъ въ» душѣ н скрылъ очень
искусно ѣдкое чувство злобы, проопувтоеся въ ней съ новою силою.
Шесть лѣтъ боролся онъ съ этимъ ядомъ,, шеей» лѣтъ пытался
онъ все забыть и простить, но вражья нога оставила такіе слѣды
у него на порогѣ, что всѣ усилія его были напрасны. И лотъ,
чрезъ шесть лѣтъ, непрѳдвидѣнный случай свелъ его опять съ
этимъ человѣкомъ! Зачѣмъ? Миллеръ невольно задалъ себѣ этотъ
вопросъ, а голосъ демона, какъ говорятъ, всегда готоваго къ услу-
гамъ въ подобный минуты, шепталъ ему: „ужъ. вѣрно, ѣе даромъ!*
Чтб разумѣлъ искуситель подъ этими словами — Миллеръ самъ не
могъ собѣ изъяснить. Ипстикгиішоо, попредолимоѳ стремленіе влекло
его навстрѣчу къ этому человѣку, толкало сблизиться съ пинъ,
узнать его покороче—но для чего? съ валомъ намѣреніемъ? и чтб
могло изъ это выйти—все оставалось темно и загадочно до поры,
до времени. Требовать отъ него удовлетворенія, ссориться, драться
съ нимъ—это такъ мало было у него на у.мѣ, что опъ даже сѣлъ
съ. нимъ играть очень птрно, а между тѣмъ, взоръ его. какъ взоръ
дикаго звѣря, высматривающаго спою добычу, порою устремленъ
былъ искоса па драгунскаго лейтенанта и слѣдилъ за малѣйшими
его движеніями. Онп сходились почти каждый день и часто играли,
сначала на небольшое - пари и съ перемѣннымъ успѣхомъ, чтб не
могло удивить никого, потому что.Хёрио былъ самъ игрокъ пер-
ваго разбора; по, мило по мялу, станки ихъ стали усиливаться и,
въ той же пропорціи, Хёрпе сталъ чаще и чаще проигрывать»
Сначала онъ переносилъ неудачу довольно спокойно и только одно
самолюбіе его порою страдало; но когда онъ сѣлъ Однажды на
триста, фридрихедоровъ и опять проигралъ —всѳ хладнокровіе ого
— 261 —
вдругъ пошатнулось. На бѣду еще, Мидлеръ, какъ нарочно, послѣ
этой игры, предложилъ ему ходъ и пѣшку впередъ, а тотъ былъ
въ высшей степени самолюбивый человѣкъ и покраснѣлъ до ушей
отъ досады. Съ этой минуты опъ былъ въ рукахъ у своого про-
тивника. Страсть къ шахматной игрѣ, пріобрѣтенная недавно, какъ
это часто бываетъ въ подобномъ случаѣ, возрасла въ немъ до
страшныхъ размѣровъ. Каждый день, съ утра, онъ ходилъ, какъ
потерянный, по имѣя возможноств ня за чтд приняться, и думалъ
только объ одномъ: скоро ди въ клубѣ зажгутъ лампы и свѣчи,
золото зазвенитъ на столѣ и начнется игра съ ея неожиданными
оборотами, съ ея разнообраз іыми случайностями, съ ея потрясающими
ощущеніями и мучительными перипетіями. Ждалъ этой минуты и
Миллеръ, по ждалъ совершенно иначе. Холоденъ, какъ ледъ,
оставался опъ все это время и къ собственнымъ интересамъ игры,
и къ золоту, переходившему въ его карманы, Другая страсть, другія
волненія й бури пипѣля у него въ груди: дсмопъ мести волъ его
сильною рукою къ одной, заманчивой цѣли. Далеко и неясно мере-
щилась она ему вначалѣ, но чѣмъ далѣе онъ подвигался впередъ,
тѣмъ рѣзче, опредѣленнѣе и чернѣе обозначалась ея контуры,
Тб, чтб сначала нѳ было даже сознано имъ вполнѣ, такъ, казалось,
оно блѣдно н несбыточно, черезъ мѣсяцъ, по прибытіи его въ X*,
пріобрѣло вѣроятность почти несомнѣнную. Каждый день играли они
отъ шести часовъ вечера и до двухъ часовъ пополуночи, и Хёрне
быстро проигрывалъ Миллеру свое состояніе. Пари такъ постоянно
усэдяіюлось и успѣхъ такъ постоянно оставался на сторонѣ послѣдняго,
что, оъ лсбельпіимн ошибками, можно было разсчитать а реи ргёз, когда
именно борьба.  ихъ должна неминуемо кончиться за недостаткомъ
пороха <Ю стороны побѣжденнаго. Оиъ, правда, тоже выигрывалъ
иногда, и на два или на три раза одинъ одерживать побѣду, но
эти выигрыши для всякаго другого, менѣе ослѣплонпаго самолюбіемъ
и менѣе увлеченнаго страстью, могли бы показаться (юмнитсдвньіиіі.
Много благоразумныхъ совѣтовъ дано было ему, со стороны, хладно-
кровными свидѣтелями, которыхъ было нѳ мало, и много предосте-
реженій, даже упрековъ онъ выслушалъ въ это время отъ такихъ
людей, которые никогда даже и въ клубѣ не бывали. Всѣ друзья и
родпые ого знали, что опъ проигрывается въ пухъ, и всѣ средства
употреблены были, чтобъ остановить его во время, на половинѣ
— 252 —
дороги: но все это кс послужило пн къ чому. „Я елмъ знаю, то
я дѣлаю*. бгвѣчилъ опъ обыкновенно; „я еаиъ понимаю, какъ ото
глупо и къ чему это можетъ привести нъ случаѣ постоянной
неудачи. Но я проигралъ ому такъ уже много, что я не могу
оставить ото дѣло такъ, какъ оно есть: это слишкомъ обидно. Я
долженъ непремѣнно отъяграть все, или все потерять Послѣди»,
конечно, тоже можетъ случиться; по на счетъ того, что оиъ лучше
меня играетъ—эго вздоръ! Онъ только играетъ спокойнѣе; и если
мнѣ удастся съ сѵбой совладать, то я еще пе знаю, кто изъ васъ
двухъ пересилятъ".
Но прошли еще недѣли двѣ, и для самого Хёрне стало уже
довольно ясно, что ему не удается пересилить своего протшшмка.
Въ карманѣ его осталось поболѣе 500 золотыхъ, да п тѣ были
выручены залогомъ, дома съ небольшимъ лоскуткомъ земли, въ
окрестностяхъ города X*.
Затѣмъ, кромѣ кой какихъ вещей у себя на квартирѣ, да
жалованья, да сабли и кавалерійскаго мундира съ разными прина-
длежностями, да пѣгаго жеребца на конюшнѣ, всѣ рѳсеурсы ого
прекращались и ни съ какой стороны нельзя было ожидать ни гроша.
Пора было задушитъ свое самолюбіе, чтобъ спасти хоть частичку
и по остаться совершенно пищимъ послѣ шестинедѣльнаго, постояннаго,
крупнаго проигрыша. У него оставалось два средства: или бросить
игру и остаться при томъ, чтб онъ имѣлъ, иля потребовать ходъ
и пѣшку впередъ п попытаться вернуть что нибудь изъ потерян-
наго. Послѣднее казалось тѣмъ легче, то Миллеръ самъ-раза два
предлагалъ ому, такъ называемый, авантажъ и этимъ оправдалъ
собя предъ судомъ всѣ присутствовавшихъ, изъ которыхъ давно уже
никто пѳ сомнѣвался въ его превосходствѣ.Хбрно рѣшился на послѣднее.
Предложеніе сдѣлано было съ его стороны чрезъ посредниковъ’ и
принято Миллеромъ очень охотно; но скоро оказалось, что пѣшка
и ходъ немного могли пособить лейтенанту: робость, упадокъ духа,
нервное раздраженіе—все это болѣе чѣмъ перевѣшивало матеріальную
выгоду, пріобрѣтенную пыъ въ игрѣ. Чрезъ три партіи онъ про-
игралъ все до послѣдней копѣйки и дня два не являлся, но на
третій пришелъ опять, занявъ у кого то небольшія деньги, подъ
обезпеченіе своего жалованья на службѣ, и сѣлъ опять за игру.
Но эта была послѣдняя и самая безумная попытка изъ всѣхъ.
— 263 —
Онъ былъ такъ разстроекъ, что ребенокъ обыгралъ бы его въ эту
минуту. На немъ но было лица; руки его дрожали; онъ растерялся
на перлы къ ходахъ, проигралъ половину того, чтб принесъ и
убѣжалъ домой въ положеніи, близкомъ къ безпамятству.
Казалось бы, чего еще болѣе для того, кто достигъ своей цѣла
такъ вѣрно н мѣтко, кто видѣлъ страданія врага и успѣлъ насла-
диться ими впродолжѳніѳ цѣлаго, длиннаго вечера. Еслибъ онъ
стоялъ съ дымящимся пистолетомъ въ рукахъ надъ трупомъ этого
человѣка и слѣдилъ за послѣднимъ его издыханіемъ, то и тогда
едва ли бы чувство нести въ его груди могло найти себѣ болѣе
сытную пищу; а, между тѣмъ, опъ былъ мраченъ и недоволенъ;
чего то не доставало еиу; что то мучило его, когда онъ провожалъ
глазами удалявшагося противника* Неужели ему было мало, н опъ
хотѣлъ чего нибудь еще? нѣтъ; кажется, было довольно. Довольно
было разъ взглянуть на лицо несчастнаго лейтенанта въ концѣ
послѣдней парни, чтобъ помириться въ винъ окончательно и про-
стить еиу все; во Мидлеръ былъ недоволенъ. Опъ не игралъ болѣе
въ этотъ вечеръ; отвѣчалъ разсѣянно на замѣчанія окружавшихъ
его пріятелей и скоро ушелъ. Но вмѣсто того, чтобъ идти домой,
онъ повернулъ въ другую улицу, отыскалъ чей то домъ, вошелъ
на крыльцо, постоялъ съ минуту я пошелъ прочь. Долго бродилъ
онъ4 по городу, раза два или три возвращаясь на то же самое
мѣсто; но 'точно какъ будто бы невидимая рука удерживала его
на порогѣ.
Была уже полночь, когда онъ вернулся домой, въ самомъ
скверномъ расположеніи духа. Служанка, встрѣтившая его со свѣчей,
ахнула, взглянувъ на его лицо, и спросила, не болонъ ли онъ и
не нужно ди послать за докторомъ; во опъ отвѣчалъ, что ко нужно,
и, оставшись одинъ, съ полчаса сидѣлъ у еебн иа постели, нѳ
раздѣваясь, закрывъ лицо руками. Онъ, можетъ быть, позабылъ,
что у вето, въ чемоданѣ, золотомъ, векселями и банковыми биле-
тами лежала такая сумма, какой онъ во всю жизнь свою нѳ
имѣлъ въ рукахъ, и что, стало быть, нѳ о чемъ горевать. Завтра,
рано поутру, они думалъ уѣхать изъ города. Трактатъ О коро-
левскомъ іамбытѣ былъ совершенно готовъ, и онъ смѣшилъ въ
Берлинъ, чтобъ тамъ его напечатать. Свѣча догорала; пора было
раздѣваться и ложиться спать, а онъ все сидѣлъ. Мало по малу,
-2С4 —
голова опустилась на подушку, и онъ слегка задремалъ... Вдругъ
чудятся ему чья-то тихіе-тихіо шаги за дверями... кто-то подхо-
дитъ... все ближе й ближе. Вотъ ручка замка шевельнулась и—
тукъ! тукъ! тукъ! едва внятно послышалось въ тишинѣ. Сердце
ого забилось. Вотъ-вѣсть отчего. „Войдите* Г говоритъ онъ впол-
голоса, едва переводя дыханіе. Дверь отворилась; темная фигура,
закутанная съ головы до ногъ, вошла, нъ комнату и, сдѣлавъ
нѣсколько шаговъ, остановилась прямо противъ него.
— Кто ты? Чего тебѣ нужно? Спросилъ Миллеръ, вскакивая
съ постели.
— Я посланный отъ внутренняго шахматнаго уголовнаго суда
отвѣчала фигура.—Гсйприхъ Миллеръ! ты обвиненъ, въ нарушенія
основныхъ шахматныхъ законовъ, и я арестую тебя. Иди за мной
сію же минуту.
— Куда? спросилъ Маллоръ, содрогаясь отъ ужаса.
— Объ этомъ ты скоро узнаешь; а теперь повинуйся, иля ты
вынудішіь меня прибѣгнуть къ силѣ.
Онъ махнулъ рукой и въ то же мгновеніе двѣ другія фигуры
явились въ дверяхъ.
Сопротивленіе было бы безполезно; да Миллеръ и нѳ думалъ
сопротивляться. Двое вошедшихъ взяли его подъ руки и повели
вслѣдъ за третьимъ, который пошелъ впереди. Они спустились по
лѣстницѣ, но вмѣсто того, чтобъ выйти изъ дома, повернули въ
какой-то корридоръ, оттуда въ другой, а изъ другого въ третій
и, послѣ довольно долгой ходьбы, остановились у двери, обитой
желѣзомъ. Фигура, шедшая впереди, отворила ее ндючЬмъ и, засвѣ-
тивъ фонарь, стала спускаться внизъ, въ пакой-то подвалъ, который
можно было принять за погребъ съ виномъ—такъ сыро и темно
все было кругомъ и такъ сильно пахло землей. Всѣ послѣдовали
за нимъ; но одинъ изъ провожатыхъ остановился на минуту и
заперъ сперва па замокъ ту дверь, черезъ которую они спустились.
Долго шли они. молча, по узкимъ и мрачнымъ извилинамъ под-
земнаго склепа, Изрѣдка, кое-гдѣ, попадались зажженные фонари
'на стѣнахъ. Миллеръ не мотъ составить себѣ ни малѣйшей догадки
о томъ, куда направленъ ихъ путь. Раза два спрашивалъ онъ
у своихъ провожатыхъ, но они нѳ отвѣчали ни слова. Въ концѣ
послѣдняго изворота омять увидѣлъ онъ дверь, которая отворена
— 265 —
была настожъ, и они вошли въ просторную, низкую, слабо освѣ-
щенную залу. [Іолъ, стѣны и потолки - то обито было чернымъ
сукномъ. Свѣтъ шелъ съ другого конца отъ люстры, висѣвшей
па потолкѣ; а та сторона, съ которой опи вошли, оставалась
въ потемкахъ. Но еще издали Миллеръ увидѣлъ многочисленное
собраніе. Подходя ближе, онъ разсмотрѣлъ въ серединѣ, на воз-
вышенія, въ родѣ каоедры, какую-то важную особу въ красной
мантіи, подбитой горностаемъ, съ бѣлыми, какъ снѣгъ, длинными
волосами, распущенными по плечамъ, и съ густой, серебристою
бородою ко поясъ. По обѣимъ сторонамъ отъ него, направо и
налѣво, полукругомъ сидѣло человѣкъ пятьдесятъ, большею частью
такихъ же сѣдыхъ стариковъ; по ихъ одежда была пестра и разно-
образна до странности. Тутъ, очевидно, былп костюмы различныхъ
вѣковъ и различныхъ народовъ. На иныхъ опъ увидѣлъ рыцар-
скіе, бархатные полукафтанья съ золотыми цѣпями па шеѣ и
черезъ плечо; загнутые кверху носки и золотыя шпоры на. сапогахъ
на другихъ — высокіе, стоячіе, испатокіѳ воротники и пыпшые
рукава со сборками; иные былп въ зеленыхъ и (Яиыхъ чал-
махъ и въ длинныхъ, восточныхъ халатахъ съ широкими склад-
ками; иные въ высокихъ, персидскихъ пли бухарскихъ колпакахъ
и въ плотно затянутыхъ чекменяхъ, отороченныхъ мѣхомъ, пли
обшитыхъ парчою. Нѣсколько человѣкъ, въ напудренныхъ парикахъ
и въ старинныхъ золотомъ шлтыхъ кафтанахъ, находилось тутъ же
между другими, а возлѣ нихъ, трое. или четверо сидѣли во фра-
кахъ старомоднаго покроя съ высокими бѣлыми галстухами и съ
круглыми шляпами въ рукахъ. Между послѣдними Миллеръ узналъ
двухъ славныхъ игроковъ своего времени: Лабурдошіб п Мак-Дон-
ноля, а между пудренными парнкамн одинъ неоспоримо принадле-
жалъ самому Фнлидору. Кромѣ этихъ трехъ, было еще два чело-
вѣка, которыхъ Миллеръ узналъ не вдругъ: тб были два канцлера -
бѣлаго п чернаго шахматныхъ дворовъ; опи сидѣли иа двухъ
концахъ полукруга и имѣли передъ собой небольшія конторки съ
бумагами. Вбѣ остальные былп ему незнакомы; но онъ безъ труда
догадался, изъ какихъ знаменитыхъ особъ состояло собраніе, передъ
которымъ онъ вдругъ очутился, какъ подсудимый. Онъ оглянулся
назадъ, желая узнать, нѣтъ ли еще кого нибудь въ залѣ, и
вдругъ сердце его подпрыгнуло до самаго горла: наискось, про-
— 266 —
типъ судейскаго стола, па двухъ противоположныхъ яонцахъ полу-
круга, шагахъ въ шести отъ чернаго и бѣлаго канцлера, на
высокихъ тронахъ сидѣли обѣ шахматныя королевы съ ихъ коро-
лями, а позади видна была свита, толпился народъ а войско стояло
въ строю. Ио все ото было такъ слабо освѣщено и хранило такую
безмолвпую тишину, что Миллеръ замѣтилъ другую, гораздо болѣе
многочисленную половину собранія не прежде, какъ пристально
поглядѣвъ'въ ту сторону, гдѣ она находилась.
Миллеръ взглянулъ на Гюльнару но она опустила глаза, и отвернула
головку. Онъ успѣлъ только замѣтить, что лицо ея было блѣдно, какъ
воскъ, а глаза красны и заплаканы; болѣе опъ но успѣлъ разсмо-
трѣть. Его привели, поставили въ- серединѣ, противъ судейскаго
стула, и оставили одного.
Нѣсколько минутъ длилось торжественное молчаніе. Всѣ ожи-
дали, чтб скажетъ судья. Оиъ кашлянулъ, высморкался, понюхалъ
табаку и обратился къ Миллеру съ обыкновенными вопросами: кто
онъ такой? какъ его зовутъ? сколько ему лѣтъ? и проч. Миллеръ
отвѣчалъ по порядку на каждый пунктъ, а писецъ, сидѣвшій въ
сторонѣ, немного пониже судейскаго стула, проворно записывалъ
его отвѣты. Наконецъ,
— Гейнрихъ Миллеръ! сказалъ судья, повысивъ голосъ: - гы
обвиненъ канцлеромъ ея величества бѣлой королевы и прокуроромъ
ея, тайнымъ совѣтникомъ Лаврентіемъ Моргсітштврпомъ, въ двухъ
пунктахъ;	въ злоупотребленій довѣренности, сдѣланной
тебѣ, какъ шахматному королю, въ ту пору, когда- ты облеченъ
былъ этимъ высокимъ саномъ; во-вторыхъ, въ умышленномъ и
сознательномъ униженіи высокаго достоинства шахматной игры,
которую, по строгимъ законамъ чести, искони сроднымъ съ ея
благороднымъ, рыцарскимъ духомъ, а также и по статьѣ 1342,
4-й главы, 21 отдѣленія шахматнаго устава: никто не долженъ
употреблять, какъ орудіе къ достиженію вредныхъ, низкихъ или
безнравственныхъ цѣлей, личнаго интереса и личной мести.
— Господинъ Моргелштернъ! потрудитесь изложить подробно
ваше обвиненіе.
Знакомый уже Миллеру, худенькій старичокъ, въ бѣломъ мундирѣ,
всталъ за своею конторкою, поклонился въ поясъ сперва судьѣ, потомъ
всему окружавшему собранію, откашлялся и началъ говорить такъ:
— 267 —
— Милостивый государь мой! всему высокопочтенному собра-
нно, присутствующему въ этой валѣ, извѣстно, безъ сомнѣнія, какая
богатая библіотека, по шахматной части, находится при каждомъ
изъ двухъ шахматныхъ дворовъ въ распоряженіи ихъ величествъ.
Но между учеными, археологическими и беллетристическими сокро-
вищами, на разныхъ языкахъ, въ оригиналахъ и въ копіяхъ,
накопившимися тамъ впродолженіэ слишкомъ тысячи лѣтъ, по всѣ
извѣстны обыкновенной публикѣ, и не всѣ явились въ печати.
Содержаніе многихъ массивныхъ томовъ, многихъ пыльныхъ пер-
гаментовъ, пожелтѣвшихъ отъ времени, до сихъ поръ остается
тайною для огромнаго большинства любителей, и только тѣ немногіе
особы, которымъ библіотека эта принадлежитъ по праву, или
которыя по сану, ими пріобрѣтенному, удостоены была въ свое время
полною довѣренностью одной изъ двухъ королевъ, знаютъ о номъ
что нибудь положительное. Съ гордостью мы можемъ сказать,
господа, до сей поры еще не было примѣра, чтобы кто нибудь
изъ этихъ послѣднихъ употребилъ во зло довѣренность подобнаго
рода. Много было шахматныхъ королей, много секретарей и канц-
леровъ между нашими предшественниками, и никто изъ лихъ не
нарушилъ тайны. Но вотъ явился, наконецъ, человѣкъ, Гейнрихъ
Миллеръ по имени, тотъ самый, господа, котораго вы водите
предъ собою въ ату минуту, съ мѣднымъ лбомъ выслушивающаго...
— Позвольте, позвольте, господинъ Моргенштернъ! перебилъ
судья: — всѣ эти украшенія рѣчи я нахожу излишними. Излагайте
дѣло проще.
Канцлеръ поклонился и продолжалъ:
...„Человѣкъ этотъ, первый подалъ примѣръ неслыханной,
гнусной измѣны! Очень короткое время онъ обладалъ правами и
титуломъ чернаго короля и въ это короткое время ему, разумѣется,
открытъ былъ доступъ къ означенной библіотекѣ. Имѣлъ ли онъ
предчувствіе, что онъ недолго пробудетъ въ своемъ новомъ званіи,
или другіе какіе-нибудь разсчрты и соображеніи — неизвѣстно, но
первымъ дѣломъ его было отыскать въ библіотекѣ нѣсколько
самыхъ замѣчательныхъ сочиненій по части теоріи шахматной игры,
изъ числа тѣхъ, которыя нѳ дошли до новѣйшихъ временъ, и,
перелиставъ ихъ, записать у себя въ бумажникѣ всѳ, чтб казалось
ему замѣчательно. Скоро послѣ того, непрѳдішдѣннымъ случаемъ
— 268 —
лнпіепный трона, онъ сохранить, однакожъ, у себя въ рукахъ озта-
ченный бумажникъ и, ни мало ко задумываясь, воспользовался ого
содержаніемъ для своихъ личныхъ цѣлей.
„Цѣли этн, господа, были троякаго рода: во-первыхъ, оыъ
долгое время жилъ въ бѣдное гм и жаждалъ денегъ; во-вторыхъ,
оиъ былъ одержимъ необузданнымъ честолюбіемъ и желалъ прі-
обрѣсти себѣ громкое имя; въ-третьихъ, опъ имѣлъ кровную обиду и
хотѣлъ отомстить. Имѣя эти три цѣли въ виду, онъ дѣйствовалъ
слѣдующимъ образомъ: вытвердивъ и изучивъ ириложпо секреты
шахматной игры, которые были неизвѣстны его современникамъ и
которые опъ нѳ самъ открылъ или выдумалъ, а нашелъ готовыми
пъ королевской библіотекѣ, съ такгаъ ноблагопріобрѣтеннымъ зна-
ніемъ онъ началъ вести большую игру и долгое время об'ьигрывалъ,
можно сказать, почти павѣрвяка, всѣхъ тѣхъ, кто садился съ
намъ простодушно, не подозрѣвая, чтобъ ему извѣстно было что-
нибудь особенное. Почти въ то же время, онъ началъ писать
трактатъ О королевское гамбитѣ, вотъ матеріалъ для котораго
былъ почерпнутъ но изъ ого головы, а изъ того же чужого источ-
ника; и еслибъ ому удалось издать свое сочиненіе, которое теперь
ужо копчено и которое завтра поутру онъ намѣренъ былъ отвезти
въ Берлинъ и отдать въ печать, то, безъ сомнѣнія, онъ пріобрѣлъ бы
себѣ европейскую славу геніальнаго теоретика, нисколько еъ его
стороны незаслуженную. По счастью, намъ удалось предупредить
этотъ замыселъ, о вредныхъ послѣдствіяхъ котораго и о значеніи
подобныхъ изданій вообще, я прошу у васъ позволенія сказать
нѣсколько словъ впослѣдствіи, а теперь позвольте мнѣ упомянуть
о гнусномъ поступкѣ этого человѣка, еовершеявомъ нѳ далѣе, какъ
на дняхъ. Я не намѣренъ касаться его семейныхъ дѣлъ болѣѳ,
чѣмъ это рѣшительно необходимо для ясности іяоѳго обвиненія;
слѣдовательно, по входя ни въ какія подробности, скажу только то,
что, лѣтъ шесть назадъ, онъ былъ, дѣйствительно, очень обиженъ
однимъ молодымъ человѣкомъ, именно, лейтенантомъ 2-го драгун-
скаго полка, Эдуардомъ Херне; но вмѣсто того, чтобъ принять во
вниманіе разныя извинительныя обстоятельства, которыя должны
были его склонить къ прощенію и забвенію, какъ-то: молодость,
глупость означеннаго лейтенанта, его неспособность обдумать и
предусмотрѣть всѣ жалкія послѣдствія своего поступка, то вѣтрѳннос
— 969 —
и развращенной общество, среди которго опъ ашдъ и въ поня-
тіяхъ котораго былъ воспиталъ, наконецъ, шестилѣтнюю давность,
Гейнрихъ Мпдлоръ но забылъ и пв простилъ ничего, а встрѣтивъ
врага озоего въ шахиатпомъ клубѣ, вовлекъ его въ крупную игру
и выигралъ у кего навѣрняка все его адотояяіе до послѣдней
копейки, вслѣдствіе чего тотъ долженъ теперь сдѣлаться берейто-
ромъ или рейткнохтомъ, потону что, вы сами знаете, господа,
драгунскій лейтенантъ безъ копѣйки едва-ли годенъ на что-пибудь
другое. Вотъ, коротко и ясно, господа, сущность того, въ чемъ
я обвиняю Гейприха Миллера. Излагая самые факты, я съ намѣ-
реніемъ удержался отъ всякихъ толкованій, чтобъ не смѣшивать
дѣло такъ, какъ оно есть само по себѣ,. съ тѣмъ смысломъ и
значеніемъ, которое оно пріобрѣтаетъ, если мы будемъ смотрѣть
на него съ особенной точки зрѣнія, именно въ отношеніи къ основ-
нымъ законамъ общества любителей шахматной игры всѣхъ вѣковъ
и всѣхъ народовъ. Теперь позвольте мпѣ сказать нѣсколько слонъ
объ атомъ значеніи.
„Першія и главнѣйшая особенность, отличающая идею шах-
матной игры отъ большаго числа другихъ, по наружности близкихъ
и родственныхъ съ нею, но въ сущности неизмѣримо отъ нея уда-
ленныхъ идей, есть, неоспоримо, тоть высокій, истинно рыцарскій
духъ благородства и прямоты, который по можетъ ужиться съ раз-
ными низкими примѣсями и страстями, входящими въ составъ
ежедневныхъ запятій п развлеченій человѣка. Истинный любите ль
шахматной игры, садясь за шахматную доску, долженъ набить всѣ
мелкіе интересы, всю пеструю обстановку личной жизни в, создавъ
собѣ чисто отвлеченный, чисто разумный міръ дѣятельности, неза-
висимый отъ внѣшняго случая, въ немъ искать едппствешіаго,
высокаго наслажденія. Такой подвигъ имѣетъ безчисленные и самые
благодѣтельные результаты для его ума, характера и сердца; онъ
очищаетъ сердце, пріучая его находить себѣ отраду въ томъ, чтб
не связано ни малѣйшимъ образомъ съ грубыми матеріальными
интересами жизни; онъ развиваетъ умъ въ правильной, ясными и
точными условіями опредѣленной борьбѣ съ другимъ, равносиль-
нымъ умомъ; онъ укрѣпляетъ волю, давая ей точку опоры внѣ
сферы слѣпого и пестраго мучая, въ самой себѣ или, лучше ска-
зать, въ законѣ разумной пеобхедимош, съ которымъ оіш должна
— 270 —
находиться въ согласіи. Но такой подвигъ съ его результатами
можетъ бытъ доступенъ для ласъ только тогда, если мы смотри мъ
на шахматную игру, какъ на ванлтіѳ, въ самомъ себѣ находящее
свою цѣль и само себѣ удовлетворяющее. Всякое подчиненіе этой
игры какимъ бы то ни было побочнымъ, самолюбивымъ, мститель-
нымъ или корыстолюбивымъ видамъ есть рабство, унизительное для
ея высокаго смысла и гибельное для ея чистаго, постепеннаго
развитія; гибельное для самаго оя существованія, Тѣкъ смотрѣлъ
на этотъ предметъ, безъ сомнѣнія, первый основатель нашего брат-
ства, начертавшій нашъ уставъ, и пѣвъ долженъ смотрѣть на него
всякій, ному дорогѣ наша честь,' наше доброе имя и наше высокое
положеніе въ свѣтѣ, основанное на заслуженномъ уваженіи всѣхъ
просвѣщенныхъ и благонамѣренныхъ людей. Вотъ причина, господа,
почему игра въ деньги, и особенно на.большое пари, можетъ быть
допущена въ шахматномъ обществѣ не иначе, какъ подъ условіемъ
добросовѣстнаго, полнаго и совершеннаго равенства между силами
двухъ противныхъ сторонъ, и почему всякое сознательное или
умышленное нарушеніе этого равенства безчеститъ того, кто упо-
требляетъ его во вредъ своему противнику болѣе, чѣмъ во всякой
другой игрѣ, пятнаетъ пашу общую славу, грозитъ погибелью вашей
идеѣ и еоеі'авлявп въ нашихъ глазахъ тяжкое, гпусдоо престу-
пленіе! Но законамъ другихъ игръ, гдѣ случай имѣетъ болѣе или
менѣе преобладающую роль, превосходное знаніе или превосходныя
способности игрока, пѳ принимаются въ разсчетъ, и шулеромъ счи-
тается только тотъ, кто употребилъ какую-нибудь механическую
уловку, чтобъ защитить себя отъ случайной неудачи. Мы нѳ можемъ
смотрѣть такъ легко. По нашему уставу, всякій, кто садится играть
въ деньги съ яснымъ сознаніемъ, что онъ сильнѣе своего противника,
долженъ датъ ому авамтажъ. Если онъ этого не сдѣлалъ, то
онъ уже сильно виноватъ даже и тогда, еслибъ противникъ самъ
имѣлъ случай убѣдиться въ его превосходствѣ. Но если онъ сѣлъ
на большое пари, скрывъ совершенно отъ^евоѳтб оппонента такіе
секреты игры, которыми онъ обладаетъ случайно, между-тѣмъ, какъ
тому они нѳ только фактически неизвѣстны, ко и нѳ могли быть
извѣстны ни въ какомъ случаѣ, потому что источники ихъ ие
появились въ печати, то на такіе поступки мы смотримъ какъ на
прямое плутовство и признаемъ ихъ преступленіемъ.
— 271 —
„Подъ ото юридическое опредѣленіе, господа, подходятъ пряж
первый а третій пункты моего обвиненія, которые, въ отпопгсніи
къ нашему уставу, имѣютъ соворіноипо однородный, характеръ п
отличаются другъ отъ друга только степенью зла, причиненнаго
внѣ нашей сферы. Чтд касается второго пункта, то многіе, можетъ-
быть, спросятъ меня: какимъ образомъ поступокъ такого рода,
какъ изданіе тракта О	гамбитѣ, можетъ пріобрѣсти
характеръ преступленія? Для того, чтобъ ясно и обстоятельно
отвѣчать на этотъ вопросъ, мы должны предварительно сдѣлать
другой: полезно ля для игры изданіе теоретическихъ книгъ вообще?
способствуетъ ли оно къ усиленію ея занпиательпостп иди вредитъ,
дѣлая изъ поя сухую науку?
„Есть много людей, господа, которые очень наивно вообра-
жаютъ, что цѣль шахматной игры есть ладя»»; подобно тому, какъ
въ сраженіи пѣлъ всякаго полководца есть неоспоримо побѣда надъ
непріятелемъ. Но тѣ, которые думаютъ такъ, худо понимаютъ
истинный смыслъ нашего благороднаго развлеченія. Цѣль сраженія
есть, конечно, чисто внѣшняя, Смѣшно было бы утверждать, что
люди ищутъ случая подставить свой лобъ подъ пулю и, обратно,
проливать кровь собѣ подобныхъ ради непосредственнаго удоволь-
ствія пли непосредственной пользы, соединенной съ такимъ опаснымъ
занятіемъ! Но другое значеліо имѣетъ игра. Она сама для себя
есть главная цѣлъ, и потому удовольствіе, съ нею соединенное,
вовсе нѳ ограничивается послѣднимъ ходомъ, а простирается равно-
мѣрно отъ самаго начала до копца, усиливаясь въ такія минуты,
когда стремленіе одной стороны къ побѣдѣ встрѣчаетъ себѣ энер-
гическій отпоръ съ другой и, ослабѣвая по мѣрѣ того, какъ
перевѣсъ болѣе и болѣе явно переходитъ на одну сторону. Если бъ
это было иначе, господа, то какимъ образомъ могли бы мы объ-
яснять себѣ: отчего сильному игроку скучно играть съ слабымъ; а
слабый, наоборотъ, считаетъ за большею удовольствій н за особенную
честь сѣсть за одну доску съ любителемъ перваго разбора? Ясно,
что если бъ цѣль игры составлялъ одинъ только выигрышъ ея,
а нѳ самое дѣло, то для того, кто играетъ съ несомнѣнною увѣ-
ренностью достичь этой цѣли легко и безъ всякаго труда, игра
была бы гораздо интереснѣе, чѣмъ для того, кто знаетъ почти
навѣрно, что будетъ разбитъ; а, между тѣмъ, выходитъ наоборотъ.
— 272
Послѣ втого, спрашиваю васъ: теорія шахматной игры, неоспоримо
облегчающая всякому, кто съ нею знакомъ, побѣду надъ сисямъ
противникомъ, уСЙЛЙІНЮТЪ ли, вмѣстѣ съ тѣмъ, тотъ интересъ
игры и то наслажденіе, которое связано съ иею, или ослабляетъ?
Предположимъ первое. Мы увидимъ, что чѣмъ болѣе эта теорія
развита и чѣмъ болѣе знакомы съ ной игроки, тѣмъ интереснѣе
д'зжиа быть и -самая игра. Но представьте себѣ, господа, двухъ
игроковъ, достигшихъ до высшей степени теоретическаго знанія,
которые садятся играть, зная напередъ всевозможныя послѣдствія
каждаго хода, отъ начала до копца. Спрашивается: какой интересъ
можетъ имѣть для нихъ игра и для чего имъ играть? чтд най-
дутъ они новаго? какая неожиданность ихъ потѣшитъ? какое
поэтическое вдохновеніе не будетъ убито въ зародышѣ строгимъ,
холоднымъ, математически вѣрнымъ и деревянно сухимъ разсчетомъ?
Ежедневный опытъ оправдываетъ эту догадку вполнѣ, и стдитъ
только взглянуть на отчеты объ извѣстныхъ турнирахъ новѣйшаго
времени, чтобъ увидѣть своими глазами, какъ монотонна и кйкъ
скучна игра, веденная съ крайнею осторожностью,' по строгимъ
правиламъ книжной теоріи. Если мы примемъ въ соображеніе все
вышесказанное, господа, то мы безъ труда придемъ къ неопро-
вержимому, ясному, какъ день, убѣжденію, что книжная теорія, съ
ея постепеннымъ развитіемъ грозитъ совершеннымъ уничтоженіемъ
того интереса, на которомъ держится наша игра, а слѣдовательно
и самой игры. Ивъ этого я вывожу, что появленіе всякаго новаго
трактата по шахматной части — зло, къ пресѣченію котораго мы
должны стремиться всѣми силами, и что полезно было бы даже
издать строжайшій уголовный законъ для обузданія этой язвы.
Покуда онъ не существуетъ, однакожъ, мы не можемъ на этомъ
основаніи обвинять никого и будемъ смотрѣть на всякую добро-
совѣстную-ошибку подобнаго рода, какъ на печальное, нравственное
заблужденіе, веподлѳжащѳѳ судебному преслѣдованію. Но настоящій
случай не подходитъ подъ этотъ взглядъ, поточу что человѣкъ,
мною обвиняемый, не самъ открылъ и изобрѣлъ тѣ секреты, которые
онъ намѣренъ былъ сообщить публикѣ и которые надѣлали бы
огромный вредъ, а укралъ ихъ въ королевской библіотекѣ, нару-
шивъ постыднымъ образомъ довѣріе, сдѣланное ему высокою особою,
присутствующею въ настоящемъ собраніи. Да будетъ отъ мена далека
— 273 —
мысль бросить малѣйшую тѣнь укора, на эту особу. Она ошиблась
въ своемъ выборѣ — вотъ все. Но того, кто предательски восполь-
зовался этою ошибкою для исполненія своихъ гнусныхъ замысловъ,
кто ко пользу и славу нашего общества имѣлъ въ виду, а личное,
мелкое самолюбіе, кто унизилъ и обезчестилъ пашу игру, того ничто
не можетъ оправдать, и отъ имени моей повелительницы я требую,
чтобъ онъ былъ наказанъ."
Заключивъ свою рѣчь поклономъ, канцлеръ сторъ крупныя
капли пота, выступившія у кого на лбу, и сѣлъ па свое мѣсто.
— Гейнряхъ Миллеръ! сказалъ судья:—ты слышалъ, въ чемъ
тебя обвиняютъ? Сознаешься ли ты во всемъ просто и безусловно,
или намѣренъ опровергать обвинительный актъ?
— Я не могу оспаривать ни одного факта въ отдѣльномъ его
впдѣ, отвѣчалъ Мяллѳръ:—всѣ эти вѣрны порознь; но ту нить,
которую сплелъ изъ лихъ господинъ канцлеръ, и тотъ смыслъ,
который опъ, вслѣдствіе этого искусственнаго сплетенія, навязалъ
каждому изъ нихъ, я но могу признать пи истинными, ни добро-
совѣстными и требую, чтобъ мнѣ дозволено было оправдаться.
— Требованіе это законно, сказалъ судья. — Ты можешь
говорить.
Миллеръ поклонился и началъ такъ.
— Мой обвинитель, господа, представилъ вамъ, какъ факты,
очищенные отъ всякаго толкованья, тѣ три пункта, на которыхъ
основано ѳію обвиненіе. Но я опрашиваю васъ: какимъ другимъ
путемъ, кромѣ толкованія, совершенно произвольнаго, могъ онъ
дойти до того, чтобъ каждому изъ моихъ поступковъ придать
опредѣленную и ясно сознанную цѣль, на которую онъ прямо ука-
зываетъ, какъ на преступный умыселъ, н которую дѣлитъ па кате-
горіи еще прежде, чѣмъ изложилъ самую сущность дѣла? Я не
намѣренъ оправдывать моихъ поступковъ въ томъ, чтб они могутъ
имѣть дурного сами по себѣ, О многомъ я самъ теперь жалѣю
оть чистаго сердца л на многое смотрю другими глазами; но зто
сознаніе явилось впослѣдствіи, а прежде я не, только не имѣлъ
заранѣе обдуманнаго плана, но даже нѳ давалъ себѣ ни малѣй-
шаго отчета въ Побудительныхъ причинахъ того, чтб я дѣлалъ.
Позвольте мнѣ вамъ разсказать въ короткихъ словахъ, какъ все
это было.
Иі’рукъ,
18
— 274 —
„Я, точно, сдѣлалъ выписки изъ книгъ, найденныхъ въ коро-
левской библіотекѣ; по не мысль воспользоваться ими для пріобрѣ-
тенія денегъ и славы руководила много въ ту пору, а страхъ, что
все окружающее меня исчезнетъ, какъ сонъ, нѳ оставивъ за собою
никакихъ слѣдовъ, и опасеніе забыть въ высшей степонп любопыт-
ныя вещи, найденныя мною въ книгахъ. Впослѣдствіи, когда, лишен-
ный трона, я возвратился въ свой домъ, жена и докторъ успѣли
меня увѣрить, что я сходилъ съ ума п что большая часть моихъ
воспоминаній порождены разстдоеянымъ воображеніемъ. Замѣтки
остались въ моихъ рукахъ: но - откуда опѣ взялась, точно ли я
выписалъ ихъ изъ книгъ, и нѳ собственныя ли свои идеи въ бреду
я записалъ у еебя въ бумажникѣ—все это представлялось загад-
кою, вопросомъ неразрѣшимымъ* Я началъ играть на деньги, но
другой игры почти и но встрѣтишь нигдѣ. Къ тому же очень есте-
ственное желаніе выиграть хоть немного послѣ крупныхъ проигры-
шей въ Берлинѣ, которые меня разорили въ конецъ, нѳ была ня
единственною, ни главною побудительною причиною у мепя въ душѣ.
Иціа, сама по себѣ, была для меня необходимостью въ ту пору,
какъ единственное развлеченіе, которое я мотъ себѣ доставить послѣ
тяжелой болѣзни; и я васъ смѣю увѣрить, что я бы также охотно
и такъ же часто игралъ иа орѣхи, еслибъ это было употребительно
между серьезными игроками. Я, точно, оставался въ постоянномъ
выигрышѣ; но никогда не приходило мнѣ въ голову, что я играю
вавѣрпяка, и никогда я этого не желалъ. Я выбиралъ всегда
сильнѣйшихъ противниковъ и, побѣждая, всегда былъ готовъ при-
нять неравныя условія отъ побѣжденнаго.
„При встрѣчѣ съ моимъ врагомъ, чувство злобы, дѣйствительно,
загорѣлось во мнѣ съ неукротимою силою, но если кто нибудь
изъ васъ думаетъ, что я пострадалъ отъ него, шесть лѣтъ назадъ,
и въ теченіе этого времени могъ забыть давно прошедшее зло, тотъ
очень ошибается. Но шесть лѣтъ назадъ, а въ продолженіе шести
лѣтъ каждый день я' страдалъ и терпѣлъ по его винѣ. Я былъ
лишенъ утѣшенія и отрады тамъ, гдѣ всякій отецъ имѣетъ право
ихъ ожидать. На каждомъ шагу, въ своемъ собственномъ домѣ,
въ своемъ собственномъ семействѣ, я долженъ былъ поноволѣ вспо-
минать о прошедшемъ, и потону мнѣ трудно было простить. Но
встрѣтивъ Эдуарда Херне въ первый разъ послѣ долгаго времени,
— 275 —
я нѳ имѣлъ опредѣленнаго плана у себя въ головѣ и нѳ думалъ
вовлечь его въ игру. Онъ самъ такой же страстиый игрокъ, какъ
л. Сама судьба енола насъ на шахматномъ полѣ: и если мысль
отомстить ему такъ, какъ я дѣйствительно отомстилъ, родилась у
меня послѣ, во время игры, то успѣхъ я побѣда были нѳ слѣд-
ствіями, а скорѣе причинами этой мысли. Чтб касается явнаго перо-
вѣса надъ» нимъ въ игрѣ, то едва я успѣлъ убѣдиться въ его дѣй-
ствительности, какъ я предложилъ ему авантажъ, который онъ самъ
не захотѣлъ принять, а отказаться отъ дальнѣйшей игры я во могъ,
потому что выигралъ очень много. Наконецъ, когда все было кон-
чено, меня тяготилъ мой успѣхъ до такой степени, что я раза два
стоялъ у самыхъ дверей его дома, съ намѣреніемъ всѳ ому возвра-
тить; и если я этого не сдѣлалъ, то могу сказать въ свое оправ-
даніе, что изъ ста человѣкъ девяносто девять, на моемъ мѣстѣ, нѳ
сдѣлали бы даже и этого, а были бы рады отъ всей души, что
имъ удалось отомстить.
„Чтб касается второго пункта, то обвиненіе, взводимое на меня,
основано, во-первыхъ, на томъ вредѣ, который происходитъ отъ
распространенія теоріи шахматной игры вообще, а во-вторыхъ на
томъ, что я будто бы, укралъ содержаніе моего трактата изъ источ-
никовъ, мпѣ нѳ принадлежащихъ. Противъ этого я могу сказать,
во-первыхъ, что если осуждать за изданіе теоретической книги,
вообще, то очень немногіе изъ этого собранія были бы изъяты отъ
осужденія. Здѣсь, если я не ошибаюсь, находится господинъ Стамма?
— Здѣсь! отвѣчалъ одинъ изъ присутствующихъ.
‘— И господинъ Филидоръ?
— Здѣсь! отвѣчалъ Филидоръ.
И господинъ Понціани, и господинъ Оеленусъ и. господинъ
Лолли?
— Здѣсь! здѣсь! здѣсь! отвѣчали разные голоса.
„На нихъ на всѣхъ упало бы обвиненіе, и судья, произнося
свой приговоръ надъ подсудимымъ, должны были бы сами себя обви-
нитъ, чтб совершенно нелѣпо. Остается, слѣдовательно, только одинъ
укоръ въ покражѣ Ио если такъ, господа, то пусть госпо-
динъ канцлеръ и тайный совѣтникъ Лаврентій Моргенштѳрнъ
докажетъ мнѣ сперва, что та библіотека, изъ которой я будто бы
'укралъ содержаніе моего „ Трактата", существуетъ дѣйствительно,.
18*
— 276 —
а не есть мили носкій и апокрифическій предметъ или, лучше ока-
зать, греза моего собственнаго воображепія, такъ ао какъ и онъ
самъ и п&ѳ окружающее мечи собраніе.
Сильный рокотъ раздался вокругъ, а канцлеръ, весь блѣдный,
какъ полотно, всталъ и, запинаясь, отвѣчалъ, чуо хотя онъ имѣетъ
твердое убѣжденіе въ противномъ, но юридцзескняъ путемъ дока-
зать итого не можетъ.
— Итакъ, вы видите, господа, продолжалъ Миллоръ: —-какъ
легко бшо бы мнѣ оправдать себя совершенно, истолковавъ по
евбому тѣ самые факты, которые господинъ канцлеръ изволилъ
вамъ объяснить совершенно иначе, но я не хочу н не имѣю прами
ЭТО сдѣлать. Я чувствую, что я виноватъ во многомъ, и признаюсь
откровенно, что не всѣ мои побужденія были такъ чисты, какъ
этого можно было бы желать. Кое-что, хотя и далеко не все изъ
того, въ чемъ господинъ канцлеръ меня обвиняетъ, существовало
дѣйствительно; но, подвергая себя такимъ образомъ вашему суду
и приговору, я прошу васъ принять во вниманіе тѣ извинитель-
ныя обстоятельства, которыя я изложилъ въ своемъ оправданіи и
которыя тоже отчасти заслуживаютъ уваженія.
Миллеръ кончилъ и поклонился судьѣ. Рѣчь его произвела
необыкновенный эффектъ своею силою и своею безпристрастною,
смѣлою прямотою; ио, подъ конецъ, одинъ неосторожный намекъ
испортилъ все дѣло. Сомнѣніе въ дѣйствительности ихъ собствен-
наго присутствія, которое Миллеръ, одаренный отъ природы боль-
шою догадливостью, довольно основательно назвалъ миѳическимъ
и апокрифическимъ, никто изъ окружавшихъ вѳ могъ переваритъ.
Это была въ ихъ глазахъ жестокая насмѣшка п непростительная
дерзость. Судья покачалъ головою и приказалъ вывести под су/и*
маію въ пріемную, покуда собраніе будетъ разс-уждатъ и спортъ
о его участи. Это было исполнено, и Минеръ нѣсколько минутъ
провелъ въ сосѣдней комнатѣ, съ нетерпѣніемъ ожидая развязки.
Наконецъ, его спона потребовали въ судъ, привели и поставили на
прежнее мѣсто. Опять онъ оглянулся назадъ и опять увидѣлъ чер-
ную королеву, но на этотъ разъ она уже не отвернула лица, а
смотрѣла па нѳго съ глубокимъ, явнымъ участіемъ.
— Гейнрихъ Миллеръ! сказалъ судья: — поступки, въ кото-
рыхъ ты обвпиопъ, и оправданіе, тобою представленное, взвѣшены
— 977 —
были безиривтраетно внутрешпімъ шахматнымъ уголовнымъ судомъ.
Судъ находитъ тебя виноватымъ! во-первыхъ, въ легкомысленномъ
варушешш довѣренности, сдѣланной тебѣ ея величествомъ черною
королевою; во-вторыхъ, въ злоупотребленіи шахматной игры на
пари и, въ-третьихъ, въ крайне дерзкихъ и неприличныхъ вы-
раженіяхъ, употребленныхъ тобою за нѣсколько минутъ передъ еппъ,
когда ты излагалъ свое оправданіе. За вее это по точному смыслу
статей 15,822-й и 43,477-й Шахматнаго Уголовнаго Кодекса,
судъ приговорилъ тебя къ смертной казни: но принимая во вни-
маніе нѣкоторыя извннптельныя обстоятельства, тобою представлен-
ныя, а также ходатайство ея величества черной королевы, судъ
положилъ; даровать тебѣ на сей разъ прощеніе, съ тѣмъ, однакожъ,
чтобъ твой трактата О королевскомъ гамбитѣ сожженъ былъ
рукой палача, а ты самъ но осмѣливался впредь ни играть нъ
деньги, ни додавать какія бы то ни было сочиненія по части
теоріи шахматной игры.—Господинъ шонуторъ! прибавилъ онъ,
обращаясь къ какой-то фигурѣ, отдѣлившейся отъ толпы:—распо-
рядитесь немедленнымъ исполненіемъ судебнаго приговора.
Едва судья успѣлъ это сказать, какъ нѣсколько человѣкъ,
одѣтыхъ въ красное платье, выбѣжали на средину залы и мигомъ
устроили костеръ* Экзекуторъ стоялъ поодаль, держа въ рукахъ
несчастную тетрадь съ трактатомъ О королевскомъ гамбитѣ. Но
данному знаку, огонь запылалъ, тетрадь была брошена на него и
вспыхнула' яркимъ пламенемъ, которое озарило вдругъ вою под-
земную залу.
Миллеръ стоялъ очень близко. Ему стало сперва тепло, по-
томъ жарко и, наконецъ, горячо, нестерпимо горячо, такъ горячо,
что онъ вскрикнулъ, хотѣлъ отскочить и,., проснулся; проснулся
у себя въ комнатѣ, на постели; но страшное видѣніе продолжа-
лось, какъ-будто-бы на яву. Комната вей озарена была краснымъ
Заревомъ. Бумага на догорѣвшей свѣчкѣ вспыхнула, развернулась
и однимъ концомъ своимъ сообщила огонь тетради, лежавшей
передъ вамъ на столѣ, верхніе листы которой коробились и пылали;
но, кромѣ ннхъ, пылалъ его собственный рукавъ и частъ ^на-
вѣски.
Задыхаясь отъ дыма, охая отъ боли и едва понимая, чтб съ
нимъ происходитъ, онъ кинулся сперва тушить рукавъ, который
— 278 —
жегъ руйу и на который опъ нталилъ ста капъ поды, потомъ
занавѣску и, наконецъ, тетрадь. Онъ поднялъ уже графинъ, чтобъ
облить и ее водо^, но, раздумавъ, рѣшился исполнить надъ нею
приговоръ уголовнаго суда и бросилъ ее въ каминъ. Покуда опа
пылала, онъ успокоился, пришелъ совершенно въ себя, перемѣнилъ
бѣлье, обожженное и облитое водою, потомъ зажегъ другу ю свѣчку
и началъ рыться у себя въ чемоданѣ. Одинъ за однимъ, вынималъ
опъ оттуда свертки полота, серебро, векселя, банковые билеты.
Все это онъ укладывалъ въ разныя кирмины своего фрака, которые
едва въ состояніи были оправдать такой сверхштатный кредитъ,
сдѣланный имъ въ надеждѣ на ихъ испытанную прочность. Окончивъ
это перемѣщеніе, онъ посмотрѣлъ на часы. „Двадцать минутъ
третьяго. Дай то Вотъ, чтобъ не было поздно!" подумалъ онъ,
торопливо схватилъ свою шляпу, надѣлъ палые и вышелъ на
улицу.
Весь городъ спалъ глубокимъ сномъ. На улицахъ царствовала
мертвая тишина. Ни запоздалаго пѣшехода, ни даже собаки не
встрѣтилъ онъ на пути. На крыльцѣ того самаго дома, къ которому
подходилъ онъ вчера вечеромъ нѣсколько разъ, онъ стоялъ минутъ
пять, добиваясь, чтобъ его. впустили.
— Дона господинъ Херней спросилъ онъ, наконецъ, когда
двери были отворены.
— Дома, отвѣчалъ слуга съ заспаннымъ лицомъ и растрепанными
волосами, протирая глаза кулакомъ.
— Чтб онъ, спитъ?
— Нѣтъ, не спитъ. Онъ съ вечера, не ложился и до сихъ
поръ сидитъ у себя въ комнатѣ; пишетъ что-то.
— Скажи ему, что одинъ изъ его знакомыхъ имѣетъ необхо-
димую надобность вздѣть его сію же мшіуту.
— Какъ ваше имя?
— Гейярихъ Миллеръ.
— Войдите въ комнату. Онъ но спитъ. Я скажу ому сію
минуту.
Миллерѣ вошелъ вслѣдъ за слугою и слышалъ, гс&къ онъ
доложилъ о его приходѣ. Въ полуоткрытыя двери онъ увидѣлъ
самого Хбрне, который сидѣлъ за столомъ и писалъ. Лицо его
было блѣдно. На столѣ лежалъ полуисписанннй листъ бумаги и
— 279 —
два, плп трп за печатанные пакета, да еще шшая-то пгеатуіва,
которую опъ торопливо заперъ на ключъ, когда слуга вошелъ въ
комнату.
Услыхавъ имя Миллера, онъ вскочилъ, сильно встревоженный,
п нѣсколько разъ повторилт, вопросъ: кто такойЧ какъ-будто во
вѣря своимъ у піанъ.
—- Проси, отвѣчалъ онъ, наконецъ, едва слышнымъ голосомъ.
Слуга вышелъ, а Миллеръ вошелъ. Фигура, которую онъ
увидѣлъ передъ собой, скорѣе похожа была па тѣнь убитаго чело-
вѣка, чѣмъ па живого драгунскаго лейтоланта. Отъ нея вѣяло
гробомъ. ІЦоки осунулись, глаза впали, спина сгорбилась; трудно
было узнать молодого, виднаго кавалерійскаго офицера, какимъ
былъ Эдуардъ Херне еще недавно.
— Чтб вамъ угодно? опросилъ онъ у Миллера, указывая ему
на стулъ.
Миллеръ хотѣлъ говорить, но языкъ у него по ворочался —
такъ сильно онъ былъ взволнованъ. Но зная, чтб отвѣчать, онъ
засунулъ обѣ руки въ карманы и началъ вытаскивать оттуда
свертки съ золотою монетою, билеты, векселя а прочее.
— Чтб ото?.. ЧтО вы дѣлаете? говорилъ Хёрне, который
вдругъ покраснѣлъ до ушей и отступилъ шагъ назадъ.
— Я возвращаю вамъ нашу собственность, потому что не
имѣю на нее права.
— Какъ не имѣете права? Вы выиграли у меня ети деньги,
стало быть, онѣ ваши, а по мол.
— Право собственности простирается только на то, что
пріобрѣтено честнымъ путемъ.
— Извините, я васъ но понимаю. Впрочемъ, не думайте,
чтобъ я умышленно не хотѣлъ понять. Я былъ занятъ всю ночь..,
у моия голова въ какомъ-то чаду. Садитесь, господинъ Миллеръ,
и объясните мнѣ прямо: что вы хотите сказать? Отчего вы думаете,
что зги деньги пріобрѣтены не честнымъ путемъ? Въ той игрѣ, кото-
рую мы съ вами вели, нѣтъ ничего закрытаго, да еслибъ и было, то
я де имѣю ни малѣйшаго права обидѣть васъ какими бы то ни
было подозрѣніями.
— Дй, вы, конечно, не можете объ зтомъ судить, потому
что вы не заглядывали въ мою душу. Но мнѣ извѣстны лучше
— 280 —
всѣ обстоятельства этого дѣла и мой собственный внутренній
уголовный судъ произнесъ уже приговоръ надъ моими поступками.
Послѣ того, пакъ все было копчено, я убѣдился въ томъ, насчетъ
чего у меня прежде существовало не болѣе, какъ одно томное
подозрѣніе, въ томъ, что я обыгралъ васъ навѣрияка.
- Какъ такъ? воскликнулъ Херне оъ неописаннымъ удивле-
ніемъ.
— Мнѣ были изпѣстпы такіе секреты, о которыхъ вы но
могли составить себѣ ни малѣйшей догадки, и эти то секреты
дали лпѣ тотъ перевѣсъ, который, несмотря на всо ваше искусство,
дѣлалъ партію между нами постоянно неравною.
Лейтенантъ молчалъ нѣсколько времени.
— Но мнѣ случалось тоже у васъ выигрывать, сказалъ онъ,
наконецъ, пожимая плечами.
— Только тогда, когда положеніе иг]іы но позволяло мнѣ
употребить въ дѣло моего знанія. Но но мѣрѣ того, какъ пари
между нами возвышалось, я старался избѣгать подобныхъ случаевъ
и очень часто успѣвалъ дать игрѣ такой оборотъ, при которомъ
я могъ сохранить свой перевѣсъ во всей ого силѣ. Не думайте,
однако жъ, чтобъ простая жадность меня къ тому побуждала. Я
былъ увлеченъ другою страстью, имя которой мнѣ незачѣмъ
произносить. Вы сами его угадаете безъ труда, если припомните
одинъ случай изъ вашей жизни, сдѣлавшій насъ врагами. Но объ
этомъ' я по намѣренъ былъ вамъ напомипать. Упреки, гнѣвъ и
мщеніе—все опоздало давнымъ давно, опоздало на цѣлыя шесть
лѣтъ. Я говорю это только къ тому, чтобъ оправдать себя въ
вашихъ глазахъ хоть съ одной стороны.
Хёрнѳ, наконецъ, понялъ, въ чемъ дѣло. Несмотря па то, опъ
долго во могъ придти въ себя и сидѣлъ, закрывъ лицо руками,
не говоря ни слова. Новыя, до сей коры неиспытанныя чувства
родились у него въ груди, новый нзглядъ на сердце человѣка и
на собственные свои поступки открывался передъ нямъ ст> той
точки зрѣнія, на которую опъ поставленъ былъ вдругъ неожпдап-
ныиь признаніемъ Миллера. Когда онъ поднялъ на яего опять
глава, лицо ого - крошилось.
— Признаюсь вамъ со стыдомъ, сказалъ опъ:—что до сихъ
поръ я не имѣлъ никакого понятія: что такое значитъ быть
— 281 —
честнымъ человѣкомъ въ полномъ смыслѣ этого слова. Но вы
открыли мнѣ глаза, и первое, что я теперь вижу совершенно ясно,
ото то, что я передъ нами виноватъ. Нѳ вамъ передо мной
извиняться, Гѳйприхъ Миллеръ. То, чтб вы сдѣлали сейчасъ, эти
'Деньги здѣсь, на столѣ—всѳ это иѳ требуетъ иокакого поясненія.
Если я васъ но понялъ съ самаго начала и .такимъ образомъ
принудилъ ласъ къ непріятному объясненію, то это только потому,
чіо л во могъ сразу стать на ту высокую точку, съ которой
поступокъ подобнаго рода можетъ быть ясно понятъ и оцѣненъ.
Я въ долгу передъ вами. Я сдѣлалъ вамъ много зла. Хотите ли
вы моля простить?
Говоря это, лейтенантъ протянулъ руку, которую Миллеръ
пожалъ отъ чистаго сердца. Но его тяготила такая сцена и онъ
естественнымъ образомъ желалъ поскорѣе ѳѳ кончить.
— Я уѣзжаю сегодня поутру, довольно рано, сказалъ онъ:—
а потому, вы меня извините, я нѳ могу оставаться долѣе. Потрудитесь
пересчитать ваши деньги.
Тотъ вспыхнулъ.
— Вы шутите, сказалъ онъ.—Какіе тутъ могутъ быть счеты,
когда, въ строгомъ смыслѣ, я не имѣю права ни на одинъ крейцеръ
изо. всей этой кучи!
Мидлеръ настаивалъ.
— Пожалуй, я это сдѣлаю, если вы требуете непремѣнно...
да, нѣтъ, я нѳ въ силахъ теперь считать: я собьюсь на первой
попыткѣ. Нѣть, Миллеръ, оставьте эти пустыя формальности, они
теперь не у мѣ^та. Позвольте мнѣ лучше поговорить съ вами
откровенно и безъ всякихъ обиняковъ. Меня мучитъ мысль, что я
не въ силахъ выразить вамъ мою благодарность ничѣмъ, кромѣ
словъ. А вамъ, что до этихъ словъ? вамъ скучно ихъ слушать.
Не извиняйтесь; это излишняя вѣжливость. Я понимаю вполнѣ
ваши чувства. Вы мпѣ простили отъ души, но вамъ, мѳ-таки,
непріятно на меня смотрѣть—это ясно, по потерпите еще минутъ
пять, дайте мнѣ подумать и сообразить; можетъ быть, а могу
сдѣлать для васъ что нибудь, за чт& вы мнѣ скажете, въ свою
очередь, спасибо. Мнѣ кажется, что могу; и еслибъ мнѣ удалось,
я быль бы доволенъ, я не удерживалъ бы васъ долѣе ни одной
минуты. Послушайгѳ, Малдеръ, съ моей стороны, можетъ быть,
— 282 —
дерзко заводить разговоръ объ атомъ предметѣ, но я всѳ-тдки
рѣшаюсь. У васъ есть сынъ, пятнлѣтній, хорошенькій мальчикъ,
который былъ бы валъ доросъ и милъ выше всего на свѣтѣ,
еслибъ ваше чувство къ нему но было отравлено сомнѣніемъ...
Миллеръ вздрогнулъ и лицо его болѣзненно покривилось.
.— Потерпите одну секунду, дайте мнѣ досказать. Я могу уни-
чтожить это сомнѣніе, показавъ вамъ одно письмо, которое, если
я ко ошибаюсь, можетъ измѣнить совершенно ваши отношенія къ
этому рѳбепку. Это письмо—простите мою откромішот —я получилъ
отъ госпожи Миллеръ, два года назадъ, въ отпѣть на другое,
содержаніе котораго осталось у меня вчернѣ. Когда вы прочтете
вопросъ и отвѣтъ, то вы поймете, чтб заставило меня писать къ
ней н, можетъ быть, не осудите слишкомъ строго; а отвѣть успо-
коить васъ совершенно. Позвольте отдать вамъ оба эти письма.
Миллеръ кивнулъ головою, вслѣдствіе чего тотъ отворилъ шка-
тулку, стоявшую передъ нимъ. на'столѣ, вынулъ оттуда бумажникъ
и, между пакетами, которыми онъ былъ наполненъ, выбрилъ одинъ,
а все остальное спряталъ обратно и снопа заперъ свой яіцикъ на
ключъ. Все ото сдѣлано было очень проворно, но Миллеръ успѣлъ
замѣтить въ ящикѣ одну вещицу, при видѣ которой ознобъ про-
бѣжалъ по жиламъ. Эта вещица была карманный пистолетъ .съ
пистономъ на шляпкѣ и съ куркомъ, взведеннымъ на первый
взводъ. „Я не ошибся “ подумалъ онъ, мысленно благодаря Бога,
что успѣлъ придти юб время.
— Вотъ черновая съ моей стороны, а вотъ и отвѣтъ, сказалъ
Хёрне, отдавая ему два письма.
Тотъ принялъ икъ молча и держалъ въ рукахъ, не рѣшаясь
развернуть.
— Послѣ, шѳппулъ Хёрне:—послѣ, когда вы будете совершенно
спокойны. Возьмите ихъ съ собой въ дорогу, и когда прочтете,
то простите меня еще разъ. Что касается меня, то вы дали мнѣ
такой урокъ, который я не позабуду во всю жизнь мою. Теперь я
васъ не держу, но я прошу васъ еще разъ—дайте мнѣ руку и по
поминайте лихомъ..
Они простились. Черезъ четвергъ часа Миллеръ сидѣлъ у себя
па квартирѣ одинъ. Прощальный подарокъ драгунскаго лейтенанта
былъ у него въ рукахъ. Онъ читалъ его. Содержаніе писемъ было
слѣдующее:
— 283 —
Х:|с 5-го май 183* гопа.
„Три года прошло, Луши, съ тѣхъ поръ, какъ мы видѣлись
съ нами въ послѣдній разъ. Могъ ли я думать въ ту пору, что
паши разлука, такъ близка и что опа будетъ вѣчною? Безъ сомнѣ-
нія, я виноватъ передъ вами. кругомъ и пичѣнъ но могу оправдать
своего безумнаго легкомыслія; но если вы думаете, что я васъ не
любилъ нисколько и что одинъ голодный разсчетъ, одни грубыя
желанія заставили меня преслѣдовать васъ такъ долго, то вы оши-
баетесь совершенно, вы дѣлаете мнѣ большую несправедливость! Не
проходитъ дпя, въ который я но думалъ бы о васъ и не клялся
горько въ своей непростительной глупости, въ своемъ преступленіи!
Клянусь вамъ всѣмъ, чтб для меня дорого и свято, я любилъ и
люблю васъ отъ чистаго сердца, люблю до сихъ поръ такъ горячо
и такъ глубоко, какъ никогда л еще яе любилъ ни одной жен-
щины въ мірѣ! Вы спросите: для чего я эту пишу и какое право
я имѣю надѣяться, что вы когда, нибудь повѣрите моютъ 'клятвамъ
послѣ того, чтб случилось? Чтб отвѣчать вамъ на этотъ вопросъ?
Отъ своего имени я, конечно, не имѣю права; но если слухи,
дошедшіе до меня, справедливы, то, можетъ быть, между пажи
естъ третье лицо, во имя котораго я могу получить прощеніе;
можетъ быть, въ яліиеиъ сынѣ, Лупэа, я найду своего заступника
и примирителя. Глядя па пого, вы, можетъ быть, поймете, что не
безумная страсть и нѳ дерзкія надежды, а другое, болѣе чистое
чувство заставляетъ меня писать къ вамъ это письмо, несмотря па
ваше строжайшее запрещеніе,
»Правда ли, что состояніе ваше потеряно невозвратно? правда
ли, что вы находитесь въ нуждѣ и терпите ее молча, между тѣмъ,
какъ есть человѣкъ, который счелъ бы за величайшее счастіе въ
мірѣ, ослабъ онъ могъ избавить пасъ и ваше семейство отъ вся-
кихъ заботъ въ настоящемъ и отъ всякаго опасенія за будущее?
Луиза! именемъ нашего сына я васъ умоляю: забудьте прошедшее,
смотрите на меня, какъ на брата, какъ па человѣка, преданнаго
вамъ искренно и безкорыстію, безъ малѣйшихъ разсчетовъ, безъ
малѣйшихъ надеждъ не только на вашу любовь, но даже на какую
нибудь благодарность съ вашей стороны, и не отвергайте съ жевто-
кою гордостью той помощи, которую я намъ предлагаю,. не какъ
— 284 —
даръ, но какъ собственность нашего сына, на которую вы и онъ
равно имѣете право. Подумайте о его здоровьѣ,- о ого будущей
судьбѣ, о воспитаніи, которое опъ долженъ полунить соврймелѳмъ;
и если сердце ваше смягчится, то напишите мнѣ одно слово. Я
крошу только одного: позвольте мнѣ исполнить свой долгъ. Во
всехъ остальномъ да будетъ такъ, какъ вамъ угодно, и я готовъ
остаться попрѳжнему любящій васъ всѣмъ сердцемъ и покорный
іым ь безусловно,, по вами	Эдуардъ.8
Отвѣтъ.
У* мая 10-го.
Вы ошибаетесь совершенію*. Вальтеръ по вапіъ сынъ, и вы нѳ
имѣете никакого права заботиться о его- участи, и между нами не
существуетъ ничего общаго, никакого посредника, шшапого прими-
ригеля—вотъ все, чтд я должна была бы вамъ сказать, ссллбь' я
была дѣйствительно та сірогая іі неумолимая женщина, какою вы
меня считаете. Но я нѳ хочу, чтобъ послѣднія слова, которыя- вы
отъ меня услышите, оставили въ вашей душѣ чувство вины но за-
глаженной и ссоры непримиримой, Нѳ мпѣ быть судьею и не и о ому
сыну быть посредникомъ—пѣтъ, Эдуардъ: есть ладъ нами другой
судья, а между пами — другой посредникъ, -другой примиритель.
Ему я молилась, капъ бѣдная грѣшница, сама виноватая болѣе всѣхъ,
п во имя Его я давно забыла всѳ, чтб могла имѣть противъ васъ.
„Я, точно, терплю нужду и горе и вѣрю, что вы отъ чистаго
сердца предлагаете' мнѣ вашу помощь; но объ этомъ нечего и
думать. Не только теперь, но даже и тогда, еслиСгь Вальтеръ былъ
точно вашъ сынъ, л бы не могла и не должна была принять отъ
васъ пи подкрсйцфт. Подумайте сами о тонъ, какъ унизительна
была бы сдѣлка подобнаго рода для .меня, для всѣхъ насъ, и вы
поймете безъ труда, что но жестокая гордость, я простое чувство
приличія никогда не позволяло бы мнѣ на это рѣшиться.
„Вотъ все, что я могу вамъ сказать въ отвѣтъ на ваше письмо.
Я нѳ могу на васъ сердиться за то, что вы нарушили мое запре-
щеніе; я вѣрю, что это вы сдѣлали съ добрымъ намѣреніемъ. Но
я люблю моего мужа всѣмъ сердцемъ, и его спокойствіе, его честь
въ настоящую минуту для меня дороже всего иа свѣтѣ, а потому
— 285 —
прошу васъ не продолжить этой переписки іг не дѣлать никакихъ
попытокъ исправилъ какимъ бы то ни было другимъ путемъ тб, что
можетъ исправить только одно забвеніе. Если вы не полните мою
просьбу, то можете быть увѣрены, что этимъ облегчите для меня
тотъ крестъ, который всякій инъ насъ долженъ песта за свои
грѣхи, что имя человѣка, такъ же, какъ и я, нуждающагося въ
милосердіи Спасителя, по будетъ забыто въ усердныхъ молитвахъ
Луизы Миллеръ’.
Прочитавъ йтп два. ппеьэта, Миллеръ уже не каялся болѣе,
что пріѣхалъ въ городъ X*, а благодарилъ судьбу, за неожиданъ
ную развязку своего лутешоствія и за открытіе, которое дороже
было для него всѣхъ шахматныхъ секретовъ, накіо' только могли
существовать когда бы то ни было и въ какой бы то ни было
библіотекѣ, книгѣ или въ головѣ. Тяжелый камень свалился у него
съ сердца; оиъ дышалъ легко и свободно. Спокойствіе и радость
сіяли у него на лицѣ- всѣмъ сомнѣніямъ былъ положенъ конецъ;
всѣ подозрѣнія исчезли, какъ дымъ.
Долго ходилъ онъ по компахѣ, потомъ вдругъ, какъ будто
вспомнилъ о чемъ то, подошелъ къ столу, вынулъ изъ портфеля
листокъ почтовой бумаги и накисалъ па немъ слѣдующія три
строки:
„Полное примиреніе; искренняя благодарность за вашъ подарокъ
отъ преданнаго вамъ	Гейнркха Миллера".
Этотъ листокъ онъ свернулъ, запечаталъ ‘и, надписанъ адресъ,
оставивъ въ рутахъ у служанки съ порученіемъ отдать куда слѣ-
дуетъ, послѣ его отъѣзда. „Въ жизни не знаешь, кого придется
благодарить “ 1 подумалъ онъ, вспомнивъ о прежнихъ отношеніяхъ
къ драгунскому лейтенанту н о томъ, какъ онъ хотѣлъ его застрѣ-
лить въ Берлинѣ.
Въ тогъ ікѳ день, утромъ, онъ выѣхалъ изъ города X*. но
проѣхалъ уже не въ Берлинъ, куда ему нечего было везти, а прямо
къ себѣ домой. Луиза по помнила себя отъ радости, когда она
увидѣла, съ какимъ жаромъ онъ обнялъ и осыпалъ поцѣлуями
своего дятилѣтняго сына, и съ этой минуты многое у нихъ въ домѣ
перемѣнилось.
— 286 -
Миллеръ сильнѣе прщіязллси къ женѣ, сталъ думать о восни-
•гавіи Вальтера, чаще сидѣлъ у себя дома и бросилъ бы, можетъ
статься, совсѣмъ шахматные урони, еслибъ тѣхъ денегъ, которыя
онъ имѣлъ въ рукахъ, было достаточно на всѣ его домашнія
потребности. Къ сожалѣнію, отъ всѣхъ его побѣдъ у него осталось
въ рукахъ не болѣе той суммы, которую опъ проигралъ въ Берлинѣ,
шесть лѣта назадъ, то есть не болѣе пяти тысячъ талеровъ. Эту
сумму онъ и Луиза берегли какъ запасъ на разные непредвидѣнные
случая,., по не въ силахъ были сберечь до конца, не отказывая въ
себѣ постоянно въ саиыхъ необходимыхъ вещахъ. Кромѣ Вальтера,
у нихъ родились еще двѣ дочери, чтб очень значительно умножило
ихъ расходы, такъ что, не взирая на всѣ его старанія и на всю
бережливость Луизы, лѣтъ черезъ десять послѣ. описанныхъ нами
происшествій, они опять остались почти безъ копѣйки, и Миллеръ
опять принужденъ былъ поддерживать свое семейство одними уро-
ками,
Несмотря иа то, онъ гордо и тепрѣливо переносилъ всѣ бѣд-
ствія, соединенныя съ крайнею бѣдностью, и никогда ни одной
жалобы не слыхалъ отъ него никто изъ его друзей и знакомыхъ.
Чтб касается игры, то Миллеръ далъ себѣ слово не играрь въ
деньги и сдержалъ ее до конца, такимъ образомъ исполнивъ во
всей его строгости приговоръ внутренняго шахматнаго уголовнаго
суда.
Я видѣлъ его, года три, или, четыре назадъ, въ шахматномъ клубѣ
города У***, гдѣ онъ часто просиживалъ вечеромъ по нѣскольку
часовъ, возлѣ какого избудь стола, наблюдая за ходомъ игры, и
потомъ былъ знакомъ съ нимъ довольно коротко, потому что.бралъ
у него уроки почти каждый день. Въ ту пору ему нѳ могло быть
болѣе пятидесяти пяти лѣтъ, но онъ былъ уже сморщенный, сгор-
бленный и сѣдой старикъ. Одѣтъ опъ былъ всегда въ то же самое
старое и заношенное, но совершенно чистое платье. Говорилъ очень
мало, отрывисто и сердито. Только и слышишь, бывало: „шахъ!
матъ! скверно! черезъ шесть ходовъ мата. Это зачѣмъ?* и т. д.
Онъ давалъ мпѣ туру впередъ и выигрывалъ почти каждый разъ.
Болѣе одной минуты падъ ходомъ никогда не думалъ и, съиграиъ
игръ пять или шесть, объяснялъ мпѣ потомъ мои ошибки, а
иногда и свои собственныя, помня каждый сдѣланный ходъ наизусть.
— 387 —
Самыя труднѣйшія шахматныя задачи омъ рѣшалъ въ четверть
часа, лежа на софѣ съ книжкою, или съ лоскуткомъ бумаги въ
рукахъ, и нѳ заглядывая на доску.
Несмотря на его суровую и непривлекательную внѣшность, я
такъ привязался къ этому старику за его пряное, неподдѣльное
обращеніе н за какое то врожденное благородство души, которое
проглядывало во всѣхъ его словахъ и поступкахъ, что долго послѣ
того, какъ онъ умеръ, въ 1853 году, я нѳ могъ о немъ вено и нить
равнодушно. Въ пятницу, 25 апрѣля, онъ быть у меня въ пос-
лѣдній разъ; тогда же онъ заболѣлъ воспаленіемъ въ легкихъ, и
черезъ недѣлю мы его похоронили. Онъ оставилъ жену и троихъ
дѣтей, которймъ всѣ мы, ого друзья, помогали сколько могли и
какъ  умѣли. Клубъ города У*** года два платилъ за его дочерей
въ городскую школу. По источеніи этого времени, сынъ его кон-
чилъ курсъ математическихъ наукъ въ университетѣ, получилъ
мѣсто и принялъ на собя содержаніе всего семейства.
За два дня до его смерти, зная какъ онъ нуждается, я про-
силъ его присылать за деньгами прямо во мнѣ всякій разъ, чтб
онъ найдетъ это нужнымъ. Опъ отвѣчалъ: „ Благодарю; тэперь
еще у жопы есть три талера1*. Мѣсяца полтора спустя послѣ того,
Луиза Миллеръ, въ благодарность за разныя маленькія услуги, ока-
занныя ея семейству, подарила мнѣ на намять толстую тетрадь,
исписанную рукою покойника. Какъ бы вы думали, чтб это было?—
весь Гацдбухъ фон-дѳр-Лаза, отъ первой строки до послѣдней.
Бѣднякъ не имѣлъ средствъ купить его и переписалъ отъ доски
до доски экземпляръ, запятый у пріятеля!
Такъ умеръ Гейнрихъ Миллеръ.
Странную, исторію его приключеній я слышалъ послѣ смерти
покойника, отъ доктора Брандта, который долгое время былъ съ
нимъ въ самой тѣсной дружбѣ и которому онъ повѣрялъ всѣ свои
задушевныя тайны.
Н. Ахшарумовъ.

62
“12
12
12 ЖЪ „БИБЛІОТЕКИ »Г' I 1 ТОІЪ „ШЛ10ТИЕ ИШШШЪ ЗНЙ1?1/
МК кгреирпслп міілзы-грві рвшіггійг* в^пши въ 50--^&в «б^цкіь чилиГ, сфиа^мВдліип-4Ь
йкІТкіде- І5ІИЧ Рі К-Г.та^^гт., Ч 'ЛЛ Е^ММІ, ІѴДІТЪ ЛЭИІ 1*21-О =ШЛ.ЯрЧПІР РГ"ДЧЕ> Ч'Д'ЭПРГІВк- Л- ГЛЛМ>
аэіЕиІпгѵ 1 II Н*Пи«йй гДак^ГАгіи* *1 и Г|>аг*р«»яч* іПгттр5]ргг^м вмдоншчпі я ^Ѵттч-
реЗіыР Сглртѵ-. тчп. чіп ггяъ сзэииіішіпк.- ікнаннтг-1 ^т- ъ'глЧ'/ч^ тлі М> гН-ь -нж рд>
псцііін/ ІЩХТВ...........	.. _	______________________________________
 .ЧЙ гттіыитъ іиготіМЕішігып- іи.*РЧІНИЖТІЪ'І> *1ОцІ »«< г донаи-кн Ш, -аііт^нмино п> лгѵ
лізгъ у'лг-уыіі паркдсдм-и иплкгам^	ь
ТОЛЭыіигі. Лыжро^мж; атъ ч.пЕх и |>7имл^ О чкПр*4ЮК* ІРЧЧЧВ-ЖТ I 4 « вглМкПШ МК'ІОП-
рв-вткмои-ъ чг-ртевігій ио іпіяицеГ іытмікв т 5тр*іб5, г"^" л "гМ-№
2 Щ1Н1ЩЛ ММ: 5) №№ ШМ ЯВИІ !] ’®ЕП ЙИ 'КШ.
Г> ПІГ<<ЫІИ<*Г гЭДДОИ гі. І1Г: аыививЬ.
. „ альіаваыіь і':іііа. ІЫ.ь звгагрз^-п-ік. ііимівтигк порнгь й^-ірі*вг|вгск а. ^щтнікгъ р.кагаыД. се Вім'
I м» —!< I офлпПі «и.іні/гы и* й^ісілщіД ІЧ-&1 г»дж з.цчіЯ. пі®г;к шшккз.аэч игр арг.н»,
_____□СкТйДЬЗ, ІРДРЛПДРДЕЪ Н □:ДТЕЫ< Дарвіпіиід дН^жиЬ._ ___И_ИвИИИИ_-в—__—в
1	ВОСКОШНЫЙ АЛЬБ-ОМЪ
пншл-ччацэтртіі чъ.ррссмиѵ •Ч'-л.чииѵ срілиъ-
__________ _______________;КікжГА Л'ъ	гіг-ікітт-а-і I-__ _
]2	Е Н Е Н ЪСЯ ЧII и X Ъ Б Е 9 Я А II Н Ы X Ъ АРНЛОЖ^НІ Й 9І ЖТРНАЛ1
„БИБЛІОТЕКА С Ъ В Е ? ДЙ:
{іппгі'ин япчиперій
Г. Р. ДЕРЖАВИНА
I	ЁН ар&дшк сйчіЕяил ІсряшіАй і_*І5Сгмл нлкй а^ткскі Аві^.ніе Нміл |Ц1л» '23 фТ-5-І
Сочиненія Н. Д. АХШАРУМОВА.
«416'БМНЪі ІІйІІ^Іі	I Иуі|Д<:ЧОС	Г'БМЫѴ ' I ІІТРОШ ОмЬСП
* ііоСсв  еты--іФ. Рглйсь I ІІнттршнай. □.збѢстія | Г_]ншс.іаив лйсн. Дл^Ъімь
ССНИ-іеня Кга^тнп ОСНОВьЯНСНнЛ:
„ПАНЪ ХОЛЯ ВС КІЙ1‘,
ѴзталіЕ^й СачиѴд Кділікі:
ОА/2Дг.41У2/О^Ц7йЕЪ	___
,йНгШР5ігал куппжктьпікчмя пі'илпиеііг.'- кв ік.гі:2і.і.п;:
ПОРТРЕТЪ ГОСУДАРЯ ОПЕРАТОРА
НИКОЛАЯ И
ВСВІк’ЕГ'^А ЛЧССЯ 1-1Г ВД-ІМ, ЗіСХ-КЫ?» ЛБіЬ [шЫ |<| Й-Н
БеЛі.іДжЬЙ нДр-ЫкЬ ыЗідѢ-СТАЛГЛ хуД-[и-нИИ^Гі ЕЯ. И. Суриыавд:
г,ПОКОРЕНІЕ СИБИРИ ЕРМАКОВЪ"
С-лІІа [рвШ ІщЬ Н'чівЕ-еЧ Г'зрс-дгиЕві еъ иСь^Еіааі >мз[>аіМ>иі ечггірі ІЦ4 г. Упі-.ъ дачъ ЬчяГіііи нл-іые.яъ
^аСМ-дакйчЦ ^гі^тргааіг Циргікз къ Рьггіа. ЕМЧ>ІІІЯ ЕЗ|іІ аии [Ч!і У 7^-<ЦТ.
ТАБЕЛ ЬНАЛ ЕНДАРЬ । въ дсдао.-іДіД~ь
“ТьЙБЙОТІвд ПРИКЛйДИыУъІНдНІЯ;'І_'
Кі.аТ  Лр^1Д1Д»С1 Ілі^іиъ іЛ киЛраДЕ,> вчарь Іи рсфтт|.і р ркі’М рп ааЛ-гт^ваиз-х =іі_кякЕ чг зпЛг.кька. *рлГ.| л^Гі|.Хі-:х
11 к.ь-Іь> наавБ^аГь «звке сквмс' У^йІДСТКрІй Уій»^ йЯі/й^, рехчг,Іт в.г;аіыз -іСакі гхт* циднсть -кйаЫі	ІыіЫЪ іі І.'ІІ
ИНТЕРЕСЫ ЖЕЛУДКА.
СЪ ІЕ-СТ-ЗЕ^ІЕ' ы дмчіыа- ѵ
'-  I і 'КИ р2 ас* пи’ОІ’і Г:1^1, ’ / -*-
[КІНІК. I «’’="«'• і ₽
1 ѵ і ѵ> идончітс ?*-гтьзт;г *Р р
их ІЩ ЬС'ДІЪІЧІ □ІІК4М кЦлпіим ЕЁ1^а:днікДв Сяіа^-в Ври-З^пО  Р ^.рграга 5е-с[а»-4— Ч"Ч’Р>ГІ|к'| ”|Лж7гсцяз Ь
ІУѴІ4 тцетынкі^ ТЧГНфЧ, 1Г Г"І*ГЛ'^ЖІ 'Мкарі* ^ккг.кыль-гъ ла. скр*пи<вгт тозікгкі Три кГсН «Ш И. Дичп, ^а^чЧГ.
Оаизда ійвмата в> СВм^туі п Гсеш сни^ уіаціа .ЕЭЗЕГѴ- йнвзшнааі- .4 4
Рчилп^Нимаиаыі} Ч- 4 >»кім*4
іі вцден » Л	ІКгп ддетеыі еі
ЕдЛиимІахі ГяЬъ Й?лЬгш« I ь ц-.	.	№]»
Г.Ъ Іі.«ІІГІг[>2І])ЬГі	^га  : ±7[гі ’рчптігжлі
Жозваі&иі* шміяуртъ Сп.<к, Е1 .&окаб$щ 1394 г, Типографіи Е, Дівд й чкн&лб, Трова-вм Ж