ЕВРОПА БЕЗ МИРА Л
^Ф.НИТТИ
БЫВШ. ИТАЛЬЯНСКИЙ ПРЕМЬЕР.
ЕМЗ»
ИЗДАТЕЛЬСТВО «ПЕТРОГРАД» ПЕГОРОГРАД 19 23 МОСКВА.
ФРАНЧЕСКО НИТТИ
1>ЫВ1П. ИТАЛЬЯНСКИЙ ПРЕМЬЕР
ЕВРОПА БЕЗ МИРА
ПЕРЕВОД С ИТАЛЬЯНСКОГО С предисловием М. ПАВЛОВИЧА
ИЗДАТЕЛЬСТВО .ПЕТРОГРАД* ПЕТРОГРАД - МОСКВА
1923
'	.t- .	t.-.
Глапкт .Vi . _ .Тираж8.000.
Всей. Тил. Штаба Раб.-Кр. Ир. Армии (Петроград пл. Урицкого, 10).
f
Предисловие к русскому изданию.
Книга Нитти „Европа без мира® имеет большой успех в Евройс и вышла вторым изданием не только иа итальянском, но и па английском языке. Она переведена и печатается на французском, шведском, финском, турецком, арабском, болгарском и других языках.
Нитти никогда не питал симпатии к Советской власти. Однако, автор вынужден признаться, что советское правительство было право, когда опо сопротивлялось требованиям Антанты, обнаружившим тот хищнический дух, который развился после войны. В другом месте автор говорит: яНесмотря на свои ужасные недостатки, советская организация является сейчас единственно возможной и в настоящий момент трудно заменимой какой-нибудь другой политической системой®.
Франческо Нптти является представителем влиятельных кругов итальянской буржуазии. Но в своей книге оп высказывает порой такие взгляды, которые звучат весьма оригинально в устах бывшего итальянского министра-пре; зндента. Так, по вопросу о виновниках мировой войны, автор решительно восстает против той точки зрения, согласно которой вся ответственность за войну падает на Германию. Царская Россия несет большую ответственность за войну. Дипломатические документы н события на Балканах доказывают, говорит Питти, что в императорской России создалась ситуация, которая должна была неминуемо п в скором времени привести к войне. Нитти подчерки пает тот факт, что русская мобилизация предшествовала даже австрийской, Нитти откровенно признает, что во время войны оп сам сваливал ответственность за войну на Германию, по об‘ясняет свою ложь военяой-де необхо-
3
днмостыо. „Когда паши страны были вовлечены в борьбу, объясняет Нитти, п мы имели перед собой грозного врага, нашим долгом было поднимать моральное сознание народа, возможно больше компрометировать врага к взваливать на него всю ответственность. ..Однако, теперь, после стольких лет войны, после падения императорской Германии, абсурдно приписывать одной Германии всю вину, и отрицать, что до 1914 года в довоенной Европе были созданы те условия, которые должны были привести к воине".
Мы думаем, что Ллойд-Джордж, Пуанкаре, германские империалисты и все услужающие власть имущим профес-, сора и историки действуют более последовательно, чем Ниттп, стараясь свалпть всю ответственность за мировую бойню на противную сторону. В самом деле, если бы теперь Пуанкаре, Ллойд-Джордж или германские империалисты признали бы, подобно Нитти, что виновниками страшной в>йпы, в результате которой погибло 30 миллионов человек, были правительства всех государств,—как могли бы оаи подготовлять новую войну? Если Пуанкаре открыто заявит, что он сознательно лгал, сваливая всю ответственность за войну на Германию, п признает виновность Франции в мировой войне,—кто во Франции поверит правительству, когда последнее в грядущей войне будет сваливать всю ответственность на противную сторону?
Неправ Нитти. когда он, справедливо приписывая ту или другую ответственность за войну правительствам всех государств, все же главным виновником войны считает царскую Россию. Дейстрительно, русская мобилизация предшествовала даже австрийской, по ведь австрийская предшествовала германской, Французской, английской; следует лп из этого, что Германия, Франция и Англия были вто-ромепемными факторами в происхождении мировой войны? Ведь Австрия мобилизовала свои войска, получив па сие одобрение Германии,. Россия—Франции и Англин.
По мнению Нитти, Германия видела своего главною врага в России, русская опасность особенно пугала немцев; „интеллигенция, политические и даже военные круги были обеспокоены только РоссиейНитти совершенно забывает
4
об огромной немецкой империалистской литературе, посвященной английской опасности, забывает о Рорбахе, Танненберге и др. немецких публицистах, указывавших па неизбежность англо-германского конфликта. По вопросу о франко-немецкой распре сам Нитти рассказывает следующее о своей беседе в 1913 году, в качестве итальянского министра торговли, с немецкими промышленниками: „Они, яе скрывая, говорили о необходимости облаватъ железными рудниками французской Лотарингии, для них война была эпизодом промышленной борьбы. Германия обладала углем и стремилась к железу, и вся пресса тяжелой индустрии пропагандировала идею войны-. В другом месте Нитти говорит. „Некоторые безумцы тяжелой немецкой индустрии зарились па французское железо и поддерживали в целях агитации желтую прессу; так теперь во Франции многие промышленники смотрят с вожделением на германский у.оль и стремятся по возможности целиком отпять его у Германии*.
После этих признаний Нитти ничего не остается от его аргументации, согласно которой правящие германские круги видели своего главного врага в России. Мы знаем, какую роль металлургические тресты пграют во внешней политике всех капиталистических государств, и очевидно, что сокрушение Франции и Англии было основной задачей т ер-манского империализма.
Ниттп самым резким образом осуждает политику Антанты по отношению к России и в особенности по отношению к Германии. „Много вреда принесла Антанта России,—говорит Витти.—В первый период Антанта вооружала реакционные армии в целях восстановления старого режима. Во второй период она хотела окружить Россию, по словам Клемансо, проволочными за» ражденяямп и изолировать ее для того, чтобы донять голодом и лишениями. В некоторых французских кругах преобладало и преобладает еще в ныне желание потребовать от России, в виде гарантии, ипотеки на государственное имущество, праэтом русский народ рассматривается, как пораженный, раздав-, ленный враг, а по как дружеская нация, потерпевшая катастрофу. Это желание французских финансистов озна
5
чает не что иное, как введение контроля над всеми экономическими рессурсамп России. Генуя не означает еще конца этих ошибок, она привела лишь к ясному сознанию опасности, которую представляет эта политика*.
После войны, продолжает Витти, критикуя политику Антанты по отношению к побежденным странам, вошел в употребление отвратительный язык.' насилия. Никогда во время своих побед (от 1815 до 1870 года) Германия не прибегала к тем безобразным деяниям, которые запятнали поведение Антанты, всегда заявлявшей, что опа борется за права человечества. Мирные договоры-продукты взвинченной фантазии и жадности; а их проведение в жизнь является грубым, неразумным актом насилия.
.В общем все войны XIX века—национальные войны, войны за независимость и за об‘единепве, даже колониальные аонны—носили менее отвратительный характер, нем последняя война, которая разорила Европу и разрушила мировое хозяйство; опа не только была велпчайшей войпог, во по своим последствиям является одной из самых ужаснейших войн, опустошавших Европу в ново.е время. По окончании всех войн XIX века наблюдалось пробуждение всех областей человеческой деятельности. Эта же грандиозная война, в которой участвовали почти все народы, убила во всех странах энергию, помрачила умы и способствовала развитию духа насилия. Договоры, навязанные побежденным,—лишь орудия угнетения. Что могла бы навязать побежденным Германия в случае своей победы? • Быть может, даже лучшие условия,—ни в каком случае не худшие, ибо она тотчас же поняла бы при проведении договоров в жизнь, что те, которые мы навязали побежденным, являются на деле неприменимыми*.
.Моральный уровень Европы с каждым днем все понижается,—говорят Нитти,—политика по отношению к побежденным не имеет примеров в новейшей истории; некоторые наиболее цветущие города прирейнских областей пост а плен и под надзор чернокожих войск, совершающих различные насилия без всякой необходимости, с единственной целью оскорбления населения. Расточение достояния по
6
бежденных посредством различных форм паразитизма и контрольные комиссии» являющиеся часто настоящей формой грабежа, напоминают худшие пережитки средневековья*.
Нятти приводит ряд иллюстраций для характеристики разбойничьих действий Антанты в побежденной Германии. Беззащитная и разоруженная, Германия принуждена ньна содержать на свой счет французскую оккупационную армию, состоящую, между прочим, из представителей нисших рас. Наиболее культурные города Европы подвергаются, таким образом, оскорблениям и Василиям со стороны цветных войск фракции; без всякой необходимости, просто в целях издевательства, германское население подвергнуто физической и моральной пытке, которой не знали прошлые века. В апреле 1921 года на Рейне находилось еще от 14 до 15 полков цветных войск. Кроме этих полков, ва Рейве находятся еще отряды негров. Всем известно из опубликованных документальных данных, какие насилия и преступления были совершены ветрами на германской территории, и теперь всякому известно, что оккупация Германии (равно как и отнятие у нее Саарского бассейна, требование ко* лоссальных репараций и расчленение восточной Силезии) имела одну цель: довести Германию до полного морального истощения, убить в 1ерманском народе национальное чувство, сломить его политическое единство. Го время войны все насилия и жестокости могут найти если не оправдание, то, по крайней мере, известное обяенгяие. .Всякая война вызывает, вместе с уничтожением уважения к чужой жизни, появление на сцену всяких диких отвратительных инстинктов. Однако, то, челу мы сейчас являемся свидетелями, не имеет примеров в истории.
пУясс мною веков, как ни одно европейское правительство не запятнало себя такими абсурдными и бессмысленными преступлениями, как победоносная Антанта,—та Антанта, которая в момент опасности торжественно заявляла, что она борется за принципы демократии, справедливости и свободы. Никогда в прошлом, ни Германия, ни другие победившие страны не совершала в час победы ни одного
7
из тех абсурдных и преступных деянии, которые окончательно подорвали моральный авторитет- победителей, утверждавших в своем заявлении 30 декабря 1916 года, что они объединились для защиты свободы народов".
А вот что пишет Нитти о пресловутых контрольных комиссиях: „Что представляют пз себя расходы контрольных комиссии—с их безумной расточительностью, оскорбляющей чувство побежденных, страдающих от голода,—об этом я неоднократно говорил на конференциях в Лондоне и Сан-Ремо. В них сидят генералы, жалованье которых нередко превосходит жалованье, получаемое в Америке президентом республики. Поведение дунайской Комиссии в Вене и Будапеште—это настоящий пир во время чумы. Самые жадные военные спекулянты гнездятся в контрольных комиссиях но разоружению й 'почти все, кто принимает в них участие, получают такое вознаграждение, которому пет равного в мпре, и это делается по только из жадности, во носит также характер вызова и свидетельствует о царящем в них духе насилия".
„Я не хочу здесь предать гласности,—говорит Нитти,— те данные, которые мне были сообщены авторитетными и беспристрастными лицчмп. Наступит день, когда будет заклеймена позором вся эта жадная банда рассеянных по лицу Европы авантюристов, из которых могли бы получить я (редт вековые грабители. Эти ненужные громоздкие* комиссии с безумным расточением дейег—подлинные воровские притоны*.	,
Нитти останавливается в своей книге также па вопросе о вооружениях европейских государств, в результате войны, которая должна была де привести к сокращению вооружении. '	.	‘	•
Затраты на военный флот по данным, приводимым в разных бюджетах, увеличились в Америке с 702 до 2160 миллионов, дл« Англии—с 1218 до 2109 миллионов, для Лаонпи—с 249 до 1250 миллионов, для Франции —с 495 до 1<‘83 миллиона и для Италии—с 230 до 402 миллионов. Суммы, ассигнованные для постройки новых судов на 1921—22 годы, равняются 450 миллионам для Америки,
8
475 милл.—для Великобритании, 281 милл—для Японии, 185 милл. — дл< Франции и 61 милл. — для Италии (все цифры в золотых франках).
Особенно подробно останавливается Нитти на вооружениях Франции, политику которой бывпий итальянский министр-президент особенно сурово осуждает. Когда Германия напала па Францию, говорит Нитти, всеми демократами овладел ужас: уничтожить Францию—значит уничтожить демократию и свободу. И Франция была спасена могучей поддержкой свободных народов. По победа Франции убила престиж, которым она действовала на демократические страны. Сейчас в<е демократии мира смотрят с не-доверием на Францию: одни со злобой, другие с ненавистью. По отношению к Германии Франция проявила больше жестокости, чем к ней могла бы проявить победоносная Германия. В отношении же России, Франция вела чисто плутократическую политику.
Франция, помимо военного союза с Бельгией, установила целую систему договорных отношений, опирающихся, главным образом, на новые государства, т.-е. на такую зыбкую почву, как Польша, враг России и Германии. До войны в 1914 году Франция стремилась довести свою армию до максимальной величины и боеспособности, чтобы успешно Соперничать с великой германской армией. В 1913 году основу германской армии, согласно росписи, представленной рейхстагу, составляли 647.000 солдат всех видов оружия, 105.000 уптер-офпцеров и 30.000 офицеров. Это было самое крупное войско в Европе и во всем мире, если считаться не только с его количеством, но и качественным составом. Теперь, в то время, когда Германия пе имеет больше армии, Франция к 1 июля 1921 года имела под ружьем 820.000, человек, из которых 38.473 офицера, т.-е. значительно .больше, чем Германия имели до войны. Принимая во внимание численность населения Франции, надо сказать, что она сделала такое напряжение, которому нет равною в новейшей истории, и что она «дет навстречу одной из двух возможностей: к военному господству млн краху.
9
я«зв<
Затем Нитти останавливаете ! на вооружениях сою тиков Франции—Бельгии, Польши, Румынии. Бельгия, утратившая свой нейтралитет, и Польша, в которой господствует анархия и которая постоянно провоцирует Европу,— имеют пыни армию, которую до войны могли бы содержать лить государства первого ранга. Бельгия удвоила свои военные кадры, доведя численность своей армии до 113.500 человек; эта армия—огромна для населения, равного но величине населению Нью-Йорка или Лондона.
Особенно резко осуждает Нитти империалистскую и националистическую политику второго союзника Франции— Подтип. Несмотря па то, что экономическое положенно Польши близко к краху, говорит автор, что опа, кожи.) сказать, ие имеет больше пи денег, ни кредита (но :-ато имеет целую армию чиновников, больше чем какое-либо другое государство мира), она держит под ружьем нс меньше 430.000 человек, и это войско достигал» часто еще бо-ьших размеров, доходя до 600.000 человек. По ьша одновременп) страдает манией величия по отношению к внешнему миру и погибает от растущей нищеты, хаоса и внутреннего разложения: порабощая себя, чтобы иметь возможность поработить других, опа стремится, несмотря па св^й внутренний беспоряюк, к контролю над другими странами, господству над населением, значительно превосходящим ее в отношении умственного развития и культуры.
Польша сама ютовит себе ttrit-ль. Она, ие имеет ни финансов, ни администрации, ни кредита. Опа не работает, а лишь потребляет, занимает новые области и не поддерживает порядка в старых. На 31 миллион жителей, как мы уже видели, приходится 7 милл. украинцев, 2,2 шил. русских, 2,1 мидл. немцев и почти милл. других национальностей. Да еще эти 18 или 19 милл. поляков включают около 4 милл. евреев. Коиечн-', это польские .евреи, ио в большинстве своем они не любит Польшу, которая не сумела их ассим ил припаи». Если бы была произведена серьезная перепись населения Польши, указанное соотношение национальностей подтвердилось бы в полиой мере. В *настоя шее время п силу абсурда, придуманного в Версале, 10
тот, кто путешествует из одной части Германии в другую, должен пересечь Данцигский коридор. Другими словами, Германии разделена на д:.е части, и едущий в самой же Пруссии из Берлина в старейший немецкий город Кенигсберг, род?ну Канга, вынужден проезжать пол скую территорию.
Румыния обладает армией в 160.000 человек и помимо зтого имеет еще 30.000 жандармов и 15.000 человек пограничной стражи.
Останавливаясь также на греческой авантюре, Нитти отмечает, что Греция содержит под ружьем более 400.000 человек, и пишет: „Греция задыхается под тяжестью своего милитаризма и быстрыми шагами приближается к катастрофе4. Ту же участь предсказывает ок н Польше. Польша, говорит Нитти, нарушает все договоры, издевается пад международным нравом и пользуется защитой п покровительством во всех своих аггрессивных начинаниях, во каждая из авантюр обрекает ее cute на худите бедствия а увеличивает еще более се нищету,
Ниттп относится очень скептически ко всем великам достижениям мировой войны,' результатам Версальского, Севрского, Трпапонского и др. договоров. „Все в Европе зчждится на песка все, что создается ссюдня, рушится завтра. Австрия, Венгрия, Болгария п Турция не могут существовать в условных, навязанных им договорами- За исключением Финляндии, псе государства, возникшие на развалинах Российской империи, находятся в тяжелом положении ".
Многие из предсказаний Нитти уже оправдалась Он подчеркивает всю утопичность плана—создать могущественную Греческую империю,  господствующую над берегами Эгейского моря Европы и Азии Также относится он к идее создания Великой Армении. Нитти очень критически относится к французскому плану создать из Польши прочный барьер, долженствующий навсегда раз’едиквть Германию и Россию. Райо иля поздно, гогориг он, Россия пробудится к новой жизни. „Это иллюзия—полагать, что Великобритания, Франция и Италия могут вступи гь в союз с тем
новым или с теми новыми rocyjapci вл мп, которые образовались па территории России... Германия возродится, когда опа преодолеет скорбный период лишении, и никто не знает, какую политику поведут немцы, если не будет найдено сродства создать прочный мир и новый общественный строй. Наши сыновья переживут еще более страшную тра-юдпю^ чем испытания., сыпавшие на долю нашею поколения.,. Ныне польский барьер разделяет два многочисленнейших народа Европы—Россию и Германию. Библейская легенда рассказывает, что при переходе евреев через Красное морг воды расступились, но потом тотчас же снова сомкнулись. Можно ли предположить, что подобное нелепое разделение двух народов продлится долго?"	•
Нитти предсказывает неизбежность крушения планов относительно долговременного закабаления Германии, немецкой Австрии, России. С возвращением нормальных условий жизни, говорит он, нынешнее население Германии немецкой Австрии возрастет в 30 лет до 100 миллионов. Население Франции и Бельгии вместе составит едва 50 миллионов. Относительно России Нитти пишет следующее: .Рос ия всегда обладала силой инерции, которая является своеобразной энергией ее таинственного развития. Но количеству рождений опа • превосходит любую европейскую страну, она не прогрессирует, — опа растет. Могущество этой страны представляет угрозу для ее соседей. Так уак в силу какою-то исторического закона далекие народные движения и древнейшие завоевания имели большею частью своим исходным пунктом настоящую территорию России, она сумела соединить самые различные нации и создать единство там, где, казалось, не было никакого сродства".
Витш об’ясняет, почему Италия особенно заинтересована в восстановлении нормальных связей с Россией. Италия страдает больше других стран от отсутствия регулярных сношений с Россией, ибо почти вся итальянская торгов1Я, а следовательно, цепы фрахта*и товаров почти в течение полустодггнй находились в тесной зависимости от черноморской торговли. Отправлявшиеся из Англии суда, везшие грузы для Италии, следовали обычно в порты Чор-
12
лого моря, где они нагружались керосином, зорном и т. д., и возвращались затем в Англию, забирая на обратном пути грузы п Италии п Испании. Долгие годы Италия пользовалась очень выгодными фрахтами и покупала уголь почти по той же цепе, что в Англии. Сула, заходившие в итальянские порты, совершали рейсы в оба конца с подпой нагрузкой. Положен ио, создавшееся в России, больше всего повредило Италии, имеющей более значительные интересы в Средиземном море, чем Великобритания и даже Франция. Поэтому, заключает Нитти, Италия особенно заинтересована в возобновлении сношений с Россией. Однако, Нитти тут же оговаривается, что „признание московского правительства но является лучшим и кратчайшим путем для этого. По Италия никогда не поставит этого признания в зависимость от плутократических соображений. Никакое правительство в Италии по станет торговать признанием России, чтобы вырвать у ное, таким образом, обязательство уплаты довоенных и дореволюционных долгов-.
В своей книге Нитти критикует также тайную дипломатию великих европейских государств. Содержание Лондонского договора, заключенного в апреле J915 года, никогда но было известно итальянскому нароху. .Один нз наиболее ответственных американских политиков жаловался мне открыто, что, когда Соединенные Штаты вступили в войну, текст Лондонского договора, регулирующего отношения целой части Европы, но был нм даже с -общей. Еще более крупной ошибкой было то, что текст Лондонского договора по был сообщен и Сербии, которая находилась тогда в очень тяжелом положении и, несомненно, приняла бы его без всяких возражений. Но само* важное, что договор был неизвестен самим итальянским министрам, которые познакомились с ним лишь поело его опубликован ня одним лондонским журналом, органом сербов, па основании сведений, получоичых из Петербурга, где большевики ужо успели предать его гласности. Лондонский дог пор был в Италии тайной для всех, и его текст был известен лишь председателю совета министров и министрам иностранных дел*.
Нитти по своему миросозерцанию принадлежит к пацифистскому течению итальянской буржуазии. Он осуждает некоторые колониальные авантюры, как, например, трипо-литанскую войну. Он, по его с юсам, помешал итальянской авантюре в Грузин. 12-й армейский корпус, состоявший из дв^х пехотных дивизий и отряда альпийских .стрелков, был готов к походу. После экспедиции была бы несомненная война Италии с московским правительством;’ что, говорит Нитти, ирив-’.ю бы к непредвиденным результатам. Если бы Италия организовала эту ' экпедмцию, сна оказалась бы вовлеченной в ужасную военную авантюру.	\	'
„Ливийская авантюра представляется нам сегодня—при спокойном размышлении—заблуждением. Лнбия—это огромная песчаная пустыня, не имеющая и никогда не имевшая1 никакой ценно.ти. Трпполитания, Киренаика и Феццан, занимающие простри те гео, превышающее миллион сто тысяч квгдрат! ых километров, имеют нс больше 900.000 жителей, из которых и теперь, через 10 лет после войны, даже треть не находится нод действительным контролем Hi алии. Турецкая война н оккупация Ливии стоили Италии целые миллиарды: еще долгие годы эта авантюра будет обременять итальянский бюджет. Если бы Италия затратила эти миллиарды для использования своих бесконечных водя-нъ.х источников., она в настоящее, время была бы страной., в зкачител'ной степени независимой от иностранкою топ* лива. которое обрекает ее ныне на экономическое закабалс-те. Ист инно-националъная политика должна была бы состоять в создании экономический независимости Италии, а нс приобретении ею господства над огромной бесплодной пустыней. Невежды превозносили в Италии Ливию, как обетованную землю. В одной пз тропных речей король сказал даже, что Ливия способна поглотить даже часть эмиграция. Эю—настоящее безумие, ибо Лнбия не представ-, лает ценности ни с земледельческой, ни с торговой, ни с военной точек зрения,—лишь в случае уменьшения всех нат1>ат и при условии корснЕОГО изменения администрации она перестанет обременять итальянский бюджет“.
н
Нитти так резко критикует разнузданную империалистическую политику, ибо он боится пробуждения пролетариата, новой мировой В'.йпы и социальной революции, которая явится неизбежным следствием последней. Помимо желания уничтожить все эти причины, которые могут вызвать новую войну че|.ез 30 лет, существует другое, еще более веское соображение в пользу длительного мира, говорит Нитти. Нынешнее положение сильно отличается от ситуа ции 1815 года. После иапо ооновских войн народы были также истощены, однако, революционное брожение не переходило границ той страны, где оно возникло. Германия того времени удовлетворила законные желания своего народа целой серией экономических реформ, продиктованных мужеством, предвидением и дальновидностью ее государственных людей. Русский царь тоже даровал тогда крупные реформы, которые были даже слишком прогрессивны для полудикого населения России. Теперь положение совсем другое. Революция находится в своем начале. В России царствует неистовый террор. Вся Европа проникнута революционны* духом. Существует не только недовольство^ к") ярость и гнев рабочего класса, направленные против условий сю существования. Население всей Европы начинает сомневаться в закономерности современного социального, политического н экономического порядка. В некоторых странах, как в Германии м России, это брожение выливается в форму открытого восстания; в других странах, как Франция, Англия и Италия, недовольство проявляется в стачках, в нежелании работать, что свидегельствует о стремлении к социальным и политическим реформам, равно как к улучшению условий труда.
В другом месте Нпттп говорят на ту же тему следящее: „Развитие чувства ненависти между народами обострило в каждой стране классовые противоречия и оказало самое дурное влияние па экономическую жизнь каждой страны. Рабочие в ожидании новых войн, под влиянием нетерпения, которое благодаря войне развилось во всех. классах, с каждым .дпем становятся все более ц.более требовательными. Опп также стремятся к завоеванию, они хвгят получить
15
вознаграждеппе с побежденного врага. Та же самая форма н;нэвисги. тот же самый наглый язык переходит от одного народа б другому, от одного класса к другому. Во всех странах усилился дух нетерпения в рабочем классе... Почти повсюду рабочие видят' неслыханные богатства, накопленные за время гойпы, дух пасплпя овладел ими, после войны онм работали без большой охоты, считая, что часть их работы в виде прибыли перепадает в руки предпринимателей. Бесполезно говорить, что здесь дело в бессмысленном п вредном понимании, ибо прибыль предпринимателя—необходимый элемент производства, а производство в коммунистический форме, где оно только было испытало, приводило к и ищете и катастрофе*."
Что же Нитти предлагает для улучшения положения Европы, для смягчения грозных международных и классовых конфликтов, для предотвращения в будущем мировой в йеы п социальной революции? Здесь Нитш обнаруживает все iвое скудоумие. Поскольку критическая часть его книги, направленная против разбойничьей политики правящих классов. сельва, поскольку меры, предлагаемые им для борьбы с темеымт сторонами капиталистической действительности/ обнаруживают все бес . и те буржуазной мыли,—Нитти признает. что в сво^м нынешнем виде Juta Наций не вызывает пп витания., ни уважения, а ^збуждает лишь естественное ч основательное отвращение, но в то же время он подчеркивает. что Лига Наций способна к совершенствованию н может стать важнейшим фактором преобразования, если возрос о пределах ее функций будет ясно поставлен, и на вего бгхет дан ясный ответ. В новом, изм< пенном виде, говорит Нитти, Лига Наций может стать неоценимым орудием мира во взаимоотношениях народов. Нитти питает надежду, что унизительная Ф >рма европейской жизни закончится и что процесс европейского разложения остановится. Этот час поворота еше не близок. говорит он, и все же мы не так далеки от него, как в тот момент, когда во имл прав победителей подготовлял ire при крытая циничным языком реторики программа евроие*< ж *го развала. В насгоящ-е время пришло ьомиемме, а сомнением всегда начинается то духовное бес-
14
покойство, которое предшествует великим критическим моментам в жизни человечества и которое делает возможным новый процесс творчества.
Свою книгу Нитти закапчивает следующими лирическими, но едва ли очень осмысленными словами: „Истина победит. Для этого ей нужно только время; сегодня на не'-е нависли сьинцовые тучи, но придет депь, и они рассек т я. Даже самые упрямые души услышали тревожный сигнал кризиса,—того кризиса, который угрожает Европе и волнует глубины. Пока еще Европа охвачена сомнением, но после криков ненависти и слепой злобы сомнение—уже большой шаг вперел. После сомнений явится истина*.
„Что есть истина?* —вопрос, на.который Нитти не дя т, конечно, прямого ответа. Но из всего содержания книги видно, что, перепуганный на-смерть революционным движением рабочих масс, Нитти ищет эту истину не впереди, а позади, в том „идеальном®, счастливом строе, которой царил во всей Европе до 1914 г. и... привел к ми;овой войне. Надо только внести в экономическую организацию и политический строй современных государств некоторые поправки, реформировать Лигу Наций,—и цивилизация будет спасена. Таковы утопические планы растерявшегося буржуазного реформатора.
Jiwtia Нитти—это сигнал бедствия Ъ тонущею парохода, крик скорби, выражение ужаса буржуазною деятеля перед картиной гибели и разложения близкою etv сгрдиj строя и одновременно вопль напуганного представителя г>ра-вящих классов перед призраком надвигающейся шгиалыюй революции, которая приведет к власти те самые классы, торжества коих Нитти больше боится, чем сохранены власти в руках хорошо охарактеризэвавных им наглых хищников, вызвавших мировую войну и готовящих новые бойни '*).
Мих. Павлович. .
’) Статьи М. П Павювнча о квпге Нжтги, вомедяаа в васгв-туг» книгу в качестве предвсиовпя, иерепечатываегеж, с согазсвм авто'-в, э -V 8 жура&да .Печать н ревмвжк*. -

ГЛАВА I.
Европа без мира.
Помнит ли еще кто-нибудь Европу в первые месяцы 1914 года?	.	.
Кто помнит еще годы, предшествовавшие войне?
Кажется, будто с тех пор прошло много времени, будто речь идет окакой-то далекой эпохе—настолько условия . жизни изменились, настолько изменился самый взгляд на . жизнь.
Около 30 миллионов мертвых отделяют две эпохи. Много погибло на войне, еще больше выкосили болезни, самые большие опустошения произвел голод. Мертвые служат барьером между Европой вчерашнего и сегодняшнего дпя.
Мы пережили не только два разных периода, но две различных исторических эпохи. Вчера еще цветущей Европе грозит ныне, после великой войны, разложение и одичание, напоминающее время падения Римской Империи. Мы сами пе отдаем себе отчета в том, что происходит. Больше двух третей Европы находится в состоянии брожения, все испытывают какое-то неопределенное чувство безпокойства, мало располагающее к крупным коллективным начинаниям.
u Мы живем сегодняшним днем.
До 1914 г. Европа наслаждалась длительным периодом мира. Опа достигла такого уровня богатства и культуры, какого еще никогда не достигала в прошлом.
В центре Европы появилась Германия. В течение всего одного столетия после наполеоновских войн Германия, мз всех стран казавшаяся самой миролюбивой, превратилась в величайшую военную монархию» Она была страной нам-2*	.	’	ль
высшего партикуляризма—п стала выпе наиболее централизованной страной. Однако, ее силу составляли по столько ее войско и Флот, сколько вес и влияние ее умственного развития. Ее университеты, технические учебные заведения, школы—служили образцами для всего мира. В течение немногих лет Германия создала торговый флот, угрожавший конкурренцией другим странам. Явившись слишком поздно, чтобы подобно Франции и Англии овладеть настоящей колониальной империей,—она экенлоатировала своп колонии с большим умением. Казалось, в любой отрасли промышленности она в техническом отношении превосходит все остальные нации; даже в тех отраслях, где у нее отсутствовали традиции, ей удалось выявить своп удивительные организационные способности. Не только в железоделательной промышленности, но также и в химической, в области выделки красок Германия обнаруживала неоспоримое превосходство.
В Германию ездили не только с коммерческими целями, но, главным образом, учиться. Однако, ' военный, централизованный характер германского государства представлял собой для страны постоянную угрозу. В еще большей степени, чем в России, политика в ' Германии п Австро-Венгрии была делом небольшой кучки лиц.
Один из государственных людей, принимавших самое деятельное участие в европейской политической жизни, указывал мне за несколько лет до войны на огромную опасность, грозящую Европе благодаря тому, что население в траста миллионов человек (Россия, Германия, Австро-Венгрия — около двух третей континента) управлялось безвольным и недалеким русским царем, бездарным маньяком-императором Германии и старым, упрямым и замкнутым честолюбцем—австро венгерским монархом. Ведь всего каких-нибудь три десятка лиц,—прибавил мой собеседник,— руководят тремя безответственными монархами, могущими взять на свою совесть любую, самую ужасную ответственность. ’		- • • •
Прекрасные духовные способности германского народа дали Ев]м>не в лице Иммануила Канта величайшего мц-
29	'
слителя XIX столетия, в лице Бетховена—гениального артиста и в лице Гете—крупнейшего поэта. Однако, императорская Германия, явившаяся на арену истории поело победы 1870 г., ограничила духовную независимость также в области мысли и искусства. Конечно, Германия обладала наибольшим числом студентов, лучшими университетами, образцово поставленными Школами, но сложный механизм ее организации скорее уменьшил богатство индивидуального творчества. Где нет подлинной свободы духа, там отсутствуют и великие проявления мысли и искусства. Германия являлась страной наилучше организованной в научном отношении, но на ряду с этим в вей было меньше свободы для выявления индивидуальности и, следовательно, меньше индивидуального творчества. Она походила на гигантскую машину. Когда война сломала механизм ее, вся она внезапно остановилась, жизнь оказалась парализованной, индивидуальные импульсы оказались слишком слабыми. Императорская Германия всегда отличалась— и не только, быть может, в силу отсутствия темперамента, но также благодаря военному воспитанию,—неспособностью к политике. До войны Германия превосходила своих соседей во всех областях человеческой деятельности: в науке, в промышленности, в финансах, в торговле и т. д. Лишь одна область оставалась ей чуждой, это—политика (и после войны Германия не научилась этому искусству). Когда в стране появлялся крупный политический темперамент, вроде Фридриха Великого или Бисмарка, Германии удавались величайшие начинания. Когда немецкий народ, достигший величайшей мощи, нашел на своем пути Вильгельма II и его посредственных сотрудников, он разрушил свое великое создание не только к большому ущербу для своей страны, но также для сегодняшних победителей, о которых еще нельзя сказать (поскольку речь идет о европейском континенте), являются ли они победителями или побежденными, настолько все они стоят под угрозой катастрофы, настолько велпкп их материальные и моральные потери.
. Я всегда питал к Вильгельму 11 очень большое отвращение. Еще десять лет тому назад он пользовался большой
21
симпатией в Европе и Америке. Даже демократические государства рассматривали с плохо скрываемым восхищением деятельность кайзера, который повсюду ставил на службу Германии свое красноречие, свое усердие, свою активность. На самом же деле все произнесенные мм речи представляли собой жалкую фразеологию, набор угроз, предрассудков и невежества. Это никого не интересовало, так как никто не верил в войну. Но после войны ничто Яс повредило так Германии, как воспоминание об этих отвратительных, лишенных света мысли речах, в которых грубейшая банальность драпировалась в торжественную, величественную тогу. Некоторые из этих угрожающих речей, хотя бы известное обращение к войскам, отправлявшимся в Китай для усмирения боксерского восстания, вечное привлечение божественного имени к любому общему месту мегаломана, ораторские выступления Вильгельма в начале войны—повредили Германии больше, чем всё другое. Бывают благородные потери: самый факт поражения в великой войне после стольких частичных побед не повредил бы слишком сильно немецкому народу, есдиб он не был представлен за границей императорским правительством, которое—в измененной форме—говорило в сущности тем же вульгарным языком.
До войны почти во всем, за исключением некоторых областей духа и искусства, Германия достигла первого места. Ее самолюбование было слишком велико и слишком грубо, однако, это было сознание своего блестящего развития. достигавшего беспримерного величия.
Все указатели отводили Германии первое место. По всей вероятности, это сознание собственной силы, вместе с некоторыми слишком грубыми формами промышленной борьбы, 4 и прежде всего деятельность тяжедой индустрии—п бросали на гранитное здание империи тень таинственной угрозы.
В бытность мою в 1913 г. министром торговли я принял комиссию немецких промышленников, которые должны были говорить со мной о таможенном режиме Италии. Они, не скрывал, говорили о необходимости обладать железными
22
рудниками французской Лотарингии: для них война была эпизодом промышленной борьбы. Германия обладала углем и стремилась к железу, и вся пресса тяжелой индустрии пропагандировала идею войны. Во заключения мира, когда в результате событий, которых она сама не предвидела, Франция увидела Германию униженной и лишенной военной защиты,, повторяется та же история. Тяжелая индустрия укрепляется ныне во Франции: она обладает железом и хочет угля. Обладать углем—эго значит раздавить германскую промышленность. Отнять Верхнюю Силезию у Германииэто значит убить ее производство, после того как деоргапизовапы самые основы ее развития.
Всего семь лет назад Германия обладала прекрасными условиями для своего развития. Состав ее народонаселения был почти единственный в своем роде,- Расположенная в центре Европы, отбившая нападение стольких народов, она экономически завоевала себе место почти без борьбы. '
Соседка Германии, Австро-Венгерская империя, об'еди-няла одиннадцать отдельных напий, и это об‘единение, несмотря па множество препятствий, способствовало возвышению всех этих народов. Колоссальная монархия,—плод долгого собирания, результат административного насилия и административной мудрости,—представляла собой, быть может, наиболее интересный исторический опыт обвинения разных наций, принужденных жить вместе на одной территории. Преодолев самый ужасный финансовый кризис, залечив в течение полувека раны, нанесенные, двумя проигранными войнами, Австро Венгрия направляла все свои усилия к тому, чтобы обеспечить совместное существование немцев, славян и итальянцев, но допуская эти народы до кровавых конфликтов. Время легко обнаружит, что усилия Австро-Венгрии не пропали даром для цивилизации.
Россия, наиболее обширная из когда-либо существовавших империй, несмотря на свой порочный политический строй, реализовала с каждым днем большие успехи. Факт, может быть, новый в история: огромная империя, занимавшая 221/2 миллиона квадратных километров, превышавшая
23
в 84 раза Италию и почти в три раза Сев. Амер. Соед. Штаты, жила под единым управлением. От Балтийского до Желтого моря, от Финляндии до Кавказа, на вёем протяжении огромной территории один закон господствовал над самыми различными народами. Те же методы, которыми со времени Петра Великого Московия была превращена в империю, сохраняли и в наше время силу в русской администрации.
Русско-японская война обнаружила все опасности такой политической системы, которая основывалась на величайшей централизации и во главе которой находилась небольшая кучка безответственных лиц, прикрывавшихся внешним господством самодержца, лишенного воли.
Те, кто проповедуют националистические чувства и верят в империалистическую систему, не отдают себе отчета в том, что если наибольший импульс к войне исходил от стран с менее либеральным режимом, то одновременно эти же страны обнаружили минимальную сопротивляемость.. Современная война требует утилизации всех человеческих и экономических источников каждой страны.Чем богаче народ,' тем больше он способен к сопротивлению: чем более развита техника, тем легче организация армии. Возможность использования всего человеческого материала находится в тесной связи с количеством лиц, получивших достаточное образование, чтобы занять руководящие посты в армии. Германия, Великобритания, Франция, Италия, Соед. Штаты могли без малейшего усилия бросить на войну огромное число офицеров, путем превращения в них инженеров и техников. Россия же, которая не обладала ни промышленной буржуазией в настоящем смысле сдова, ни достаточно разви!ым средним классом, могла собрать огромное количество солдат, но оказалась неспособной к военно-технцческой организации, и количество ее офицеров было очень незначительно. В то время как в мирное время Россия держала под ружьем самое большое количество людей,—больше миллиона трехсот тысяч,—она была неспособна производить быструю замену офицеров в той пропорции, которую требовала война (т.-е. в 9—10 раз больше, чем в мирное время).
Россия всегда обладала силой инерции, которая и является своеобразной энергией ее таинственного .развития. Но количеству рождений она превосходит любую европейскую страну; она н1 прогрессирует, опа растет. Могущество этой страны представляет угрозу для ее соседей. Так как в силу какого-то таинственного исторического закона далекие народные движения и древнейшие завоевания имели большей частью своим исходным пунктом настоящую территорию России, она сумела соединить самые различные нации и создать единство там, где, казалось, не было никакого сродства.
Так или иначе, несмотря на чрезмерный централизм в управлении и политический строй, недопускавший развития народной энергии и народного образования, Россия в течение полустолетия, предшествовавшего войне, была, быть может, той страной Европы, которая достигла наибольшего прогресса.
Европейская Россия, с ежегодным приростом населения, от полутора до двух миллионов, с развитием своей промышленной жизни п образованием больших торговых центров, прогрессировала очень быстро и готовилась стать центром европейской политики.
Когда дипломатические документы, относящиеся к войне, будут серьезно исследованы, и время позволит вынести серьезное суждение,—тогда будет ясно, что глубокой причиной конфликта явилась позиция России. Она одна поддерживала агитацию сербов и австрийских славян, она одна являлась в глазах Германии грядущей опасностью. Германия никогда не верила во французскую опасность. Опа знала, что Франция, предоставленная своим собственным силам, была бы неспособна сопротивляться натиску Германии, столь превосходившей ее количеством населения. Единственно опасной для Германии была Россия, постоянно увеличивавшая свою армию. До войны, когда Италия являлась союзницей Германии, крупнейшие германские политические деятели, с которыми я. имел случай беседовать, только и говорили, что о русской опасности.
25
Было известно (и факты подтвердили это), что царь не обладал никакой волей, что им управляли различные течения, и что в его антураже преобладали лица, симпатизировавшие войн'?. В то время» как он сам стоял за мир, все те, кто его окружали,—или большая часть—были за войну. После поражения, нанесенного России Японией, военная партия глубоко ощущала потребность европейского реванша.
Обладая колоссальными запасами сырья и огромной территорией, годной для обработки, Россия представляла величайший источник Европы, ее житницу на будущее время.
Если три великие европейские империи достигли в год войны (1914 г.) быстрого развития и благосостояния, то три великих западных демократии — Великобритания, Франция, Италия—являлись наиболее прогрессивными странами.
Великобритания, гордая своей великолепной изолированностью, господствовала над морями и веда торговлю ла всем земном шаре. Обладая самой обширной империей, она была великим мировым кредитором: кредитором Америки и Азин, кредитором новых государств Африки и Австралии. Быть может, богатство уменьшило слегка—до войны—предприимчивость ее духа. Культура также испытала на себе некоторый ущерб от этого беспримерного благосостояния. Здесь это не было напряженное усилие Германии, здесь мы имеем дело с постоянной, уверенной в себе экспансией, с господством, не боящимся противодействия. Хотя Великобритания и была встревожена прогрессом Германии и видела в нем грядущую опасность, тем не менее она посвящала главное внимание своим государственным проблемам, т.-е. своей внутренней конституции: ее- уверенность в своем господстве, ее спокойствие, ее терпимость напоминают античный Рим.
Франция терпеливо собирала свои богатства: население ее не увеличивалось, зато росла территория и умножались сбережения. Пораженная олигантропией, т.-е, неувеличе-нием народонаселения, она организовала . колониальную империю, которая может считаться самой обширной на земном шаре. Правда, английские колонии достигала уже до войны почти тридцати миллионов квадратных киломе-зс
тров, в то время как французские владения едва превосходили двенадцать миллионов. Необходимо, однако, отметить, что английские колонии не являются колониями в буквальном смысле этого слова, во образуются главным образом из доминионов, обладающих почти полной автономией. Одна Канада представляет собою почти треть территории британских- владений; Австралия и Новая Зеландия составляют'другую четверть. Взятые вместе Австралия и Новая Зеландия, Южно-Африканский Союз и Канада составляют две трети Британской Империи, в то время, как другая треть представлена наполовину Индией. Франция — после Англии—была самым крупным кредитором. Способность французского народа к бережливости росла в прямой пропорции к уже накопленному богатству. Не обладая ни силой развития Германии, ни мощной экспансией Великобритании, Франция достигла удивительного благосостояния, которое было широко распространено среди населения.
Италия возникла посреди больших трудностей, но в течение немногим больше полустолетия своего единства постоянно прогрессировала. Обладая недостаточной и притон гористой территорией, при постоянно увеличивающемся населении, чша не могла развить свои скромные минеральные богатства и создавала свою промышленность в уело; виях более тяжелых, чем другие страны. Италия—единственная из больших стран, создавшая свою промышленность без угля и почти без железа на национальной территории. Однако, завоевание богатства, столь трудное вначале, было впоследствии облегчено, благодаря развитию технического образования ио типу германского и при содействии Германии.
Перед войной — в течение тридцати трех лет — Тройственный Союз оказал Италии большие услуги» обнаружив, насколько политика Кристи была полезной для итальянского народа. Франция, конфликты с которой представляли большую остроту, особенно после тунисской авантюры, не могла угрожать Италии потому, что последняя принадлежала к. Тройственному Союзу. В силу тон же причины всегда возможно было избегнуть или оттянуть конфликт е Австро-Венгрией: ведь эта монархия составляли часть
а;
того же Союза. В период существования Тройственного Союза Италия организовала свою промышленную жизнь, укрепила свое национальное единство и подготовила свою экономическую трансформацию, представлявшую не малые трудности. Итальянцы распространялись но свеыу свету, вынужденные к тому плодовитостью своей расы и недостаточностью своей территории.
Около великих народов группировались меньшие иацпи, достигшие также большого богатства и благосостояния.
Никогда за время всей своей истории Европа не была так богата, не реализовала столько прогресса, никогда не чувствовалось так живо .ее единство. Если судить по результатам производства и обмена, она представляла собой единый живой организм. Жизненные соки не замыкались в какой-нибудь одной из стран; они протекали по всем государствам, п посредством больших организаций капитала и труда образовалась постоянно растущая солидарность интересов.
Идея солидарности в самом деле очень сильной развилась: солидарность экономических интересов, солидарность моральных идей, солидарность стремлений.
Идея мира, несмотря на угрозы военных олигархий и наглость промышленных кругов, опиралась на общее, широко распространенное чувство. Варварская кровь, текущая в жилах многих народов центральной Европы, представляла собой, правда, угрозу в своих стихийных проявлениях; однако, викто не придавал значения этой угрозе или не верил, по крайней мере, в ближайшую опасность.
Конечно, в каждом обществе существуют вырождающиеся элементы, есть.целые слои людей, не умеющих, не могущих или не желающих работать — однако, голод никогда еще ие угрожал в Европе целым провинциям.
Богатство—не цель жизни. Однако, минимум его является условием существования и развития. Богатство, превышающее среднее, может стать как стимулом к возвышению, так и наоборот—причиной падения и разрушения. .Европа ие только увеличивала свое богатство, но и развивала солидарность. Несмотря на противоречие частных интересов,
развитие производства и экономических отношений создало Экономическую солидарность, которая все время непрерывно увеличивалась и росла. -	.	•
Развитие богатства влекло за собой развитие моральных идей п растущее улучшение условий социальной жизни. Мы восхищаемся народами не за их богатство, но за их деятельность, которую они развивают благодаря этому богатству.	•	.	.	• •
Мир является идеалом народов, как здоровье есть идеал организма. Бывают, однако, неизбежные войны: ведь существуют болезни, которые • позволяют преодолеть кризис. Война и мир—сами по себе—не абсолютное благо и не абсолютное зло. Часто война предпринимается именно в целях мира. Война в известных случаях ио только может быть условием жизни, но также условием прогресса.
Решающими для определения характера войны являются чувства и идеи, во имя которых опа ведется. Война, которую ведет какой-нибудь парод, чтобы отстоять свою независимость от другого народа, является абсолютно законной, даже с точки зрения абстрактной морали. Война за политическую или религиозную свободу даже в самых решительных сторонниках мира не могла бы вызвать протеста.
В общем все войны XIX века—национальные войны, войны за независимость и за обвинение, даже колониальные войны—носили менее отвратительный характер, чем последняя война, которая раззорпла Европу я разрушила мировое хозяйство. Она не только была величайшей войной, но, но своим последствиям, является одной из самых ужасных войн, опустошавших Европу в новое время.
По окончании почти всех войн девятнадцатого века наблюдалось пробуждение всех областей человеческой деятельности. Эта же грандиозная война, в которой участии али почти все народы,'убила во всех странах энергию, помрачила умы и способствовала развитию духа насилия.
Если бы Европа потеряла только людей и богатства, она могла бы оправиться от своих потерь. Бремя залечивает м не такие рапы. Но есть еще потеря духа солидар-
но
пости. Это грозит Европе неминуемым вырождением и гибелью.
После победы Антанты микробы ненависти получили широкое развитие в виде национальных эгопзмов, империализма. завоевательной мании.
Договоры, навязанные побежденным, лишь орудия угнетения. Что могла бы навязать побежденным Германия в случае.'своей победы? Быть может, даже лучшие условия, нонн в каком случае не худшие, пбо опа тотчас же поняла бы при проведении договоров в жизнь, что те, которые мы навязали побежденным, являются на деле неприменимыми.
Три года прошли со времени окончания войны, больше двух лет с момента заключения мира—и Европа держит теперь под ружьем больше людей, чем до войны. Готовятся новые войны. Нацпональное чувство, превратившись в национализм, служит целям угнетения других народов. Там, где каждая нация стремится к угнетению всех других наций, нет места для культурного сожительства народов.
Развитие чувства ненависти между народами обострило в каждой стране классовые противоречия и оказало самое дурное влияние на экономическую жизнь каждой страны. Рабочие в ожидании новых войн, под влиянием летерпепия, которое благодаря войне развилось во всех классах, с каждым днем становятся все более и более требовательными.
Эта гигантская война, которую вынесли народы Европы, не только обессилила побежденных, но произвела потрясения и в жизнп победителей. Эта война не породила ни одного крупного явления в искусстве, ни одной крупной моральной ценности. Вот уже семь лет, как европейские университеты кажутся замерзшими. За эти годы ис появилось ни одного великого художника.
Во всех странах война породила внутреннее разложение; хотя и в разной степени, это явление обще всем европейским государствам. За исключением Великобритании, которая благодаря прекрасному островному положению, огромному флоту и торговле углем могла в большей части восстановить свою хозяйственную жизнь, ни один другой народ, участвовавший в войне, не улучшил значительно
• ’ »
своего положения. Каждый день денежные курсы становятся все более и более хаотическими, новые препятствия воздвигаются на путях торговли европейских нацпй. Работают теперь меньше, чем до войны; однако, все стремятся к большему потреблению. Австрия, Германия, Италия, Франция не представляют собой в этом отношении различных явлений; это скорее разные фазы одного и того же явления.
До войны Европа представляла собою при всех своих разделениях живое экономическое единство. Теперь существуют не только побежденные и победители, существует ненависть, насилие, завоевательные планы, упорный захват сырья. Все это делается с большою грубостью—и притом обосновывается нравами, вытекающими из победы. Понятно, это делает невозможным развитие производства.
Система договоров разделила Европу на две час^и: побежденные, под военным п экономическим контролем победителей, должны производить не только в меру собственных потребностей, по также, чтобы возместить все убытки, понесенные от войны победителями. Последние, об‘едпнен-ные якобы длительной общностью интересов, должны вплоть до погашения долга производить военный контроль над побежденными. Восток Европы находится в состоянии революционного брожения, и страны Антанты своим поведением скорее усилили зло, вместо того, чтобы улучшить там положение.
Европа не может обрести мира, если она не вспомнит, что война кончена. Однак'о, система договоров не только пе способствует этому забвению войны, но, наоборот, создает перманентную войну.
Клемансо сказал уже во французской палате, что договоры суть средство продолжения войны. И он сказал правду, ибо война продолжается больше, чем когда-либо, и мир никогда еще не был так далек, как теперь.
Проблема, стоящая перед государственными людьми Европы, очень проста: может ли Европа продолжать свое разложение, не создавая какой-нибудь возможности общего сожития, гарантирующего всем человеческие условия жизни? Чтр же надо делать в таком случае? Возможно ли подобное
Л
действие, если принять во внимание противоречия национальных н экономических сил?
Речь идет о проблеме пли, лучше сказать, о целом ряде проблем, требующих серьезного изучения. Быть может, если некоторые основные истины получат распространение средн наций, особенно среди наций, находящихся в настоящее время в конфликте, сознание общей опасности и убеждение в невозможности затягивать настоящее положение еще на долгое время—будет содействовать возникновению мирных тенденций и развитию духа солидарности, который ныне кажется совсем угасшим.	ч
Но прежде всего необходимо отдать себе отчет в создавшемся положении.
1)	Европа, бывшая доселе кредитором всех других континентов, превратилась в должника.
2)	Ее работоспособность значительно уменьшилась— особенно в силу физической деградации населения. И до войны Европа—„Старый Свет", снабжавший людьми новые континенты и территории—имела население^ котором женщины по количеству превосходили мужчин. Теперь это поло? :евпе еще значительно ухудшилось.
3)	Побежденным* народам, в том числе Германии, т.-е. наиболее цивилизованной стране света, навязан мир, представляющий собою продолжение войны. Побежденные должны были уступить своп колонии, флот, иностранные кредиты, военный материал и принять все виды военного экономического контроля. Кроме того, находясь в столь трудном положении, они обязаны возместить врагу убытки, достигающие, несмотря на свою неопределенность, такой абсурдной цифры, которая не может быть никогда уплачена.
4,	Целые слом побежденных народов—особенно немцы и венгерцы- присоединены к нациям низшей культуры.
5.	В результате, к то время, как Германия, Австрия, Венгрия, Болгария почти не имеют войска и привяли без сопротивления воепный контроль, страны-победительницы увеличили свои армии м флоты в пропорции, значительно превышающей до-вое ни ые размеры.
0U
6.	Разделенная больше чем nit 30 отдельных государств, Борона с каждым днем уменьшает спою покупательную» способность и ухудшает своп покупательные средства.
7.	Договоры являются отрицанием всех тех принципов, которые Антанта выставила во время, войны, равно как отрицанием 14 пунктов Вильсона, составлявших торжественное обязательство, данное не только врягам, нои демократиям всего мира.
8.	Моральный кризис разделил- страны Антанты,—Соед. Штаты, Великобританию. Францию, Италию—не только в области их целей, по и в области чувств. Соед. Штаты стараются, . насколько это возможно, быть подальше от ответственности за европейские дела. Цели и методы Франции не отвечают целям и методам Великобритании и Италии. Таким образом, между тремя крупнейшими государствами Западной Европы не существует никакой общности стремлений. Еще до сих пор продолжают говорить об общих целях и о необходимости проводить в жизнь договоры с общего согласия, однако, все убеждены в том, что проведение в жизнь договоров без изменений или смягчений означает раззоренме Европы п приведет, вслед за гибелью побежденных, к гибели победителей.
9.	Националистическое соперничество п борь«?а за территории и сырье осложняют отношения между многочисленными и по большей части слабыми государствами Европы. Самое большое националистическое безумие проявляют некоторые, из новых государств, возникших в результате войны,—как Польша. Обольщая себя безбрежными мечтаниями о господстве, они на деле разлагаются, будучи неспособными if жизни, и с каждым днем приближаются к нищете и разорению.
10.	роптинептальнал Европа готовится к серии новых, еще более ужасных войн, которые грозят поглотить цивилизацию, в том случае, если не будет найдено способа заменить настоящие договоры, основанные на предположении, что война продолжается, системой соглашений, которая уравняет в правах побежденных и победителей, и, оставляя на побежденных известные обязательства, освободит, нако-
Европа без мирз.
33
нец, Европу от антагонизма двух противоположных и враждебных лагерей: один—беспомощный и подавленный, вынужденный рабскп трудиться под угрозой нового закабаления; другой—вооруженный и угрожающий.
11.	Моральный уровень Европы с каждым днем все понижается, Политика но отношению к побежденным нс имеет примеров в новейшем истории; некоторые наиболее цветущие города лрпрейнекой области поставлены под надзор чернокожих войск, совершающих различные насилия без всякой необходимости, с единственной целью оскорбления населения. Расточение достояния побежденных посредством различных форм паразитизма и контрольные комиссии, являющиеся часто настоящей формой грабежа, напоминают худшие пережитки средневековья.
12.	Вместо того, чтоб подготавливать обширные федерации государств, Европа разлагается, нанося ущерб всему мировому хозяйству. Можно допустить, но удаляясь слишком от истины, что в то время, как Европа составляла до войны немногим больше четвертой части населения земного шара, на ее долю приходилось больше половины потребления всех главных продуктов обмена. В силу этого европейский кризис распространился на другие континенты, и сколько-нибудь длительное равновесие не будет возможно до тех пор, когда не будут восстановлены те начала демократии и справедливости, которые столь явно попраны серией мирных договоров, еще более насильнических, чем сама война.
ГЛАВА II.
Мирные договоры и продолжение войны.
Мирные договоры, регулирующие распределение территорий, носят название тех мест, где были они подписаны— Версаль, Сен-Жсрмеп-ан-Лэ, Триапон, Сэвр—все окрестности Парижа.
Первый из пик регулирует отношения с Германией, второй—с Австрией, третий—с Венгрией, последний с Турцией. Менее важный договор, подписанный в Нойи, относится к Болгарии. Основным договором является Версальский: он не только установил новую карту Европы, но и продиктовал нормы, лежащие в основе других договоров.
История не знает другой столь обширной дипломатической деятельности, резделившей всю Европу на два лагеря— побежденных и победителей—и установившей контроль последних нах первыми. Этот контроль остается в силе вплоть до выполнения побежденными всех условий договора, что невозможно рапсе истечения тридцати лет. К тому же, ко общему мнению компетентных лиц, эти условия вообще невыполнимы.
Следует вспомнить, что государства Антанты всегда утверждали, что война была вызвана Германией, что опа одна—вместе со своими союзниками—нарушала международное право, что великая война должна быть рассматриваема, как последняя война, ибо победа Аптапты означает торжество демократии и более человечного общественного строя, торжество Лиги Наций, столь • полезное в интересах дштгдь-.пого мира, наконец, восстановление принципов международного нрава. Во Франции, в Англии, в Италии п позднее— 8*
35
в еще более торжественной форме—в Соединенных Штатах этя принципы s были провозглашены главами государств, правительствами и парламентами.
Существуют два документа, указывающие и закрепляющие те принципы, которым государства Антанты—накануне вступления в войну Америки, имевшего решающее значение для исхода нойны—обязались доставить торжество. Первый документ — это декларация Бриапа, обращенная к послу Соед. Штатов, 30 декабря 1916 г. Брпан говорят от имени гвсех союзных правительств, соединившихся для защиты свободы пародов*.
Вторая декларация того же Бриана, от 10 января 1917 г., яредставляет собой еоте более важный документ. Эго —ответная нота президенту Вильсону, представленная также от вмени всех союзников послу Соед. Штатов. Установленные в ней принципы перечислены с большой точностью. Согласно этому документу, Антанта не стремится ня к ка- • ким завоеваниям и ставит себе следующие цели:
1.	Восстановление Бельгии, Сербии и Черногории и возмещение понесенных ими убытков.
2.	Эвакуация зааятых областей Франции, России п Румынии с справедливыми репарациями.
3.	Установление в Европе прочного р--жима, основанного на ув&женви к национальному принципу, На праве всех народов—как больших, так и малых,—на свободнее экономия ское развитие и на полную безопасность и на Территориальных соглашениях и международных регламентах, ггрантнруюгамх сухопутные и морские границы от произвольных нападений.
4.	Возвращение провинций и территорий, отнятых в прошлом у союзников силой или против желания населения-
'5. Освобождение итальянцев, славян, румын, чехо-сло-вадов от иностранного владычества.
€. Освобождение населения, подчиненного ч турецкому деспотизму, и исключение из пределов Европы Оттоман- * смой Империи, явно чуждой западной цивилизации.
7. Намерения его величества российского императора в отношении Польши ясно указаны в прокламации, обращенной к его войскам.
8. Союзники никогда не имели намерения истребить немецкий народ или добиться его политического уничтожения.
В эту эпоху господствовала еще в России абсолютная монархия, и союзники считали себя связанными русскими стремлениями. Что касается Италии, обязательства по отношению к ней были установлены Лондонским соглашением. Таким образом, в декларациях государств Антанты идет речь о восстановлении Черногории, как о принятом ими па себя обязательстве, ’необходимости прогнать турок из Европы, чтобы дать место в Константинополе русским. В отношении Польши ограничиваются общими пожеланиями и ссылкой на намерения царя, возвещенные в его воззвав ни.
Вышло так, что Антанта победила в войне, но Россия не выдержала усилия и сдалась. Без падения Россия победа была бы несчастием для цивилизации и привела бя к русскому господству в Средиземном море. Присоединить к Италии Далмацию, которая, в силу Лондонского соглашения, оказалась бы вместе о- Фиумэ отделенной от Кроа-ции,—означало бы обратить весь славянский ирредентизм против Италии.
Эти соображения не имеют больше никакого значения с того момента, как события приняли другой характер. Никто не может сказать, что-произошло бы,.если бы карфагеняне победили римлян, или если бы победа осталась за Митридатом. Все гипотетические построения не представляют никакого интереса, если события следуют другим путем. Все же величайшим счастьем Европы было то, что победа была достигнута без участия России, и что вместо этого решающим фактором оказались Соед. Штаты.
Нет сомнения, что без вмешательства Америки война не могла бы быть выиграна Антантой. Как бы ни было унизительно это признание с европейской точки зрения, с истиной ничего не поделаешь. Соед. Штаты бросили на чашу
<	~	- Л
весов свои огромные экономические п технические рессурсы: к этому присоединился гигантский человеческий запас. Соед. Штаты заплатили за войну всего пятьюдесятью тысячами мертвых, ио они имели таков громадный запас людей, который отнимал у Германии всякую надежду на победу.
Известие о вступлении в войну Соед. Штатив парализовало в Германии всякую способность к сопротивлению. Германия почувствовала, что война перестала быть чисто-европейской, и что все ее усилия отныне будут тщетны.
Кэйна п сражения суть две разные вещи. Сражение— факт исключительно военного характера; воина же—главным образом политический факт. Это объясняет, почему военные & жди были прежде всего политиками. Александр, Юлий Цезарь, Наполеон—три величайших военных вождя, которых дала арийская цивилизация, были по преимуществу политиками. Война не решается одними военными действиями. Она требует прежде всего наиболее целесообразного использования людей, экономических рессурсов. политических ситуаций. Римляне ставили почти всегда во главе своих войск консулов, которые рассматривали войну, как политическое предприятие. Все правила тактики в стратегии тщетны, если тот или те, кто руководят войной, не умеют надлежащим образом использовать средства, кото- -рым и они располагают.
Никто не может отрицать, что Германия, н Австро-Венгрия выиграли в последней войне наиболее количество сражений. В .течение долгого времени они владели территорией почти всех враждебных стран, защищая от врага собственные границы и сохраняя все время наступательные позмдии. Они выиграли с огромными человеческими жертвами большие сражения и долгое время могли йернть в победу. Они не поняли, что с того момента, как они нарушили бельгийский нейтралитет и вовлекли в конфликт Великобританию, война для них была проиграна. Как я сказал, Германии прежде всего ве хватает политического разума: ея политики никогда не были—со времени Бисмарка—и а высоте положения. Даже Бюлов, казавшийся
наиболее умным из них, никогда не проявлял настоящего политического понимания. Банальные заяв 1ения, сделанные руководителями военной политики в Германии относительно Бельгии п С. Штатов, могли лишь повредить германскому пароду. То, чего Германии не хватает, и то, что Франпия имеет в избытке, это—искусные политики. Этот слой умелых людей, в современных странах—как и вообще в государствах, достигших высокой степени развития — может появиться лишь в результате демократического воспитания.
Кажется почти* невероятным, что столь культурная страна, как Германия, могла подчиняться* политическому руководству императора и его гибельных советников.
Я сделал все, что былз в моих силах на Парижский и Лондонской конференциях 1919 и 1920 г.г., чтобы не допустить суда над императором, и я убежден, что этого не случилось главным образом благодаря моим усилиям. Это была одна из ужасных ошибок Версальского договора, которая во - время исправлена здравым смыслом. Сделать одного человека ответственным • за войну и предать его суду врагов—это была такая юридическая нелепость, которая вызвала бы повсюду нравственное возмущение.. С другой стороны, это была также моральная нелепость, которая лишала Версальский договор всякого достоинства. Если виновник войны прежде всего император, — почему в таком’случае Антанта заставляет немецкий народ платить в возмещение убытков такие огромные суммы, которым нет равных в истории?
Одно из лиц, оказавших - очень большое влияние на европейские события последнего десятилетия, умнейший государственный человек, говорил мие, что, по его убеждению, император не хотел войны, но не хотел и помешать ей.	•	/ '
Германия, несмотря па свои протесты, должна была принять утверждение Версальского договора, что она является ответственной за возникновение войны. Мы это утверждали во время войны во всех странах Антанты.
Когда паши страны были вовлечены в борьбу, я мы имели перед собой грозного врага, нашим долгом было
зэ
подымать моральное сознание парода, возможно больше компрометировать врага и взваливать на пего всю ответственность. Однако, теперь после стольких лет войны, после падения императорской Германид, абсурдно приписывать одной Германии всю вину и отрицать, что до 1914 и довоенной Европе были созданы те условия, которые должны были привести к войне. Если па Германии лежит, максимальная ответственность за войну, то нет такой страны Антанты, которая вс несла бы и своей доли ответственности за события. Однако, в то время, как. государства Антанты, при всех своих ошибках, обладали настолько политическим смыслом, чтобы всегда опираться па принципы права и справедливости, государственные люди Германии выступали постоянно с грубыми вульгарными утверждениями, достигшими кульминационного пункта в достойных сожаления речах, посланиях,телеграммах Вильгельма II. Он был прежде всего miles gloriosus, причем его хвастовство не. было добродушным, а носило тот отталкивающий характер, который вызвал к его стране гораздо больше антипатии, чем вся пропаганда ее врагов.
Если шансы на победу Германии были уже сильно поколеблены участием в войне Англии,—то после вступления в нее С. Штатов положение Германии было безнадежным^ -
Это вмешательство ослабило силу немецкого сопротивления. И не только в хплу чисто военных причин, но также благодаря его моральному влиянию. Президент Вильсон заявлял во всех своих воззваниях о своем желании справедливого мира и перечислял условия такового. Он говорил, что считает врагом не немецкий народ, а лишь тех, кто им . управляет, и что он не стремится продиктовать побежденным тяжелые условия.
Многочисленные выступления президента Вильсона соб-' рапы в одном томе (President Wilson’s State papers and adresses, New-York, 1918).
Когда перечитываешь их теперь, они производят впечатление литературных произведений человека, рассчитывавшего на призвание потомства ’ll старавшегося иока-
чо
заться ему в надлежащем спето. Однако, после огня и ярости битв эти слова ожидались с трепетом: они казались новым светом, все верили в иих не только потому, что президент являлся представителем великого народа, но также потому, что, казалось, он представляет великую силу жизни посреди опустошения смерти. Слог>1 Вильсона —не меньше* голода и человеческих потерь—нанесли удар немецкому сопротивлению. Если можно получить справедливый мир. к чему бороться до конца? Если поражение неизбежно, к чему продолжать сопротивление? Война зиждется на упорстве, и ничто не разлагает так сопротивления, как сомнения и отвращение к войне образованных классов.
Ирезпдевт Вильсон, -.сказавший 2 января 1017 года, что предпочтительнее мир без победы ((It must be a peace without .« victory), что право—цеп нее мира (the right is Логе previous than peace), неоднократно повторял, что он нс находи гея в ссоре с немецким народом (We have no quarr-1 with th»' German people).
Представляя великую демократию, on хотел мира, который был бы олицетворением права и положил бы предел войпе созданием Лиги Наций. Она должна была открыть новую эру цивилизации и обедиппть в общей работе врагов и нейральные народы.
В Германии, где народ страдал от самых ужасных лишений, слова президента Вильсона, являвшиеся торжественным обязательством перед лицом всего мира, смутили умы и сломили сопротивляемость, Демократически настроенные люди увидели в них залог будущего; консерваторы— выход из несчастного положения.
По вступлении Америки в войну, Вильсон сконцентрировал 8 января 1918 г. в четырнадцати пунктах свою программу целей войны и задач мира.
. Следует напомнить здесь - полный текст четырнадцати пунктов президентского послания, составляющих формальное обязательство американской демократии не только но отношению к врагам, ,но и ко всем странам мира.
В официальных документах и еще больше в книгах ответственных лиц, принимавших видное участиеr решениях
41
Парижской конференции, эти заявления были приведены в форме совершенно ошибочной или даже прямо искажены.
Поэтому стоит привести здесь их полностью.
1. Мирные договоры, следующие за открытыми переговорами, публикуются во всеобщее сведение. Не должно быть никаких частных международных соглашений; Дипломатия будет действовать открыто. Ее акты должны быть публичны.
2. Полная свобода морских передвижений, кроме территориальных вод, как в мирное, так и в военное время. Исключение составляют случаи, когда моря являются закрытыми всецело или отчасти согласно решения международных договоров.
. 3. Уничтожение—насколько это только возможно—всех экономических барьеров и установление равенства для торговли всех напий, примыкающих к мирному соглашению и охраняющих его. ’	.
4.	Соответственные гарантии того, что национальный вооружения будут сведены до минимума, требуемого внутренней охраной.
5.	Ясное, открытое и абсолютно-беспристрастное регулирование всех прав на колонии, основанное на твердом применении принципа, в силу которого, при определении всех вопросов суверенитета, интересы населения должны иметь такое же значение, как обоснованные претензии того правительства, права которого подлежат обсуждению.
6.	Очищение всех русских областей и регулирование всех вопросов, касающихся России.'Должно быть обеспечено добровольное сотрудничество всех наций с целью дать возможность России свободно избрать пути своего политического развития и национальной политики и гарантировать ей ^искреннюю готовность не только принять ее с теми государственными учреждениями, которые она для себя создала, в Лигу Наций, но и оказать ей всяческое' содействие. Поведение братских стран по отношению к России будет суровым испытанием их добро й воли, их понимания ее потребностей и их разумной и бескорыстной симпатии.
7.	Бельгия-ве ь мир согласен с этим—должна* быть очищена и восстановлена без каких бы то ни было огра-
42
иичений ее суверенитета, которым опа пользуется наравне со всеми свободными нациями. Ничто не может больше этого акта содействовать восстановлению доверия между нациями на основе тех законов, которые они сами установили п привяли за норму во взаимных отношениях. Без этого спасительного акта вся структура и ценность международного’права будут навсегда скомпрометированы.
8.	Все французские области должны быть очищены и восстановлены, а несправедливость, причиненная Пруссией Франции в 1871 г. в вопросе Эльзас-Лотарингии и поколебавшая почти па пятьдесят лет международный мир, должна быть исправлена таким образом, чтобы установить в интересах всех прочную гарантию мира.
9.	Изменение .итальянской границы должно строго соответствовать ясно установленной липни, разделяющей национальности.	V
10.	Народы Австро-Венгрии,—место которой средн наций должно быть обеспечено,—должны получить самую широкую возможность автономного развития.
11.	Румыния, Сербия и Черногория должны быть очищены; занятые области вссстаповлены; Сербия должна получить свободный и верный выход к морю: взаимные отношения балканских государств должны быть урегулированы соответственно историческим границам национальностей и желанию населения; должны быть даны международные гарантии политической и экономической независимости н территориальной неприкосновенности различных балканских государств. За турецкими частями нынешней Оттоманской империи признается безусловная независимость, однако, другие национальности, находящиеся ныне под турецким владычеством, должны иметь гарантию безопасности и ненарушимой возможности свободного автономного развития. Дарданеллы должны быть открыты постоянно для свободной навигации и торговли всех иаций иод защитой международных гарантий.
13. Должно быть создано независимое польское государ-_ стой, в которое будут включены области с бесспорно польским населением. Этому государству должен быть лредо-
К	•	44
ставлен свободный выход к морю. Политическая и экономическая независимость Польши и ее территориальная неприкосновенность должны быть гарантированы международ
ным договором.
14. Должна быть образована Лига Наций на основе специальных соглашений, с единственной целью взаимно обеспечить политическую независимость, как больших, так
и малых государств.
Мир Вильсона должен был быть справедливым миром. Посмотрим, каким образом получилось совершенно противоположное тому, что было торжественно обещано американским народом и государствами Антанты.
И Февраля 1918 г. президент Вильсон подтвердил перед Конгрессом, что всякое распределение территорий должно происходить в интересах и для блага пх населения, а по быть простым соглашением соперничающих государств, и что ие должно быть пи контрибуции, ни аннексий, пи возмещения убытков, которое пиело бы карательный характер.
27 сентября 1918 г., накануне перемирия, когда немецкое сопротивление было уже ослаблено, Вильсон нанес ему последний удар своей речью об экономической организации после войны. Никакие специальные и сепаратные- интересы отдельных наций или групп наций не могут лежать в основе этой организации, если они не согласны с общими интересами, Внутри общей семьи Лиги Панин не должно быть
места для лиг, союзов или специальных соглашений и дого-
воров, не должны иметь место никакая эгоистическая комбинация, никакая форма бойкота, кроме, экономических санкций, направленных против тех стран, которые нарушают выработанные нормы общежития; все международные соглашения и договоры должны быть опубликованы в полном объеме для общего сведения.
Речь шла о прекрасной программе мировой политики: это был не обычный мир, который закапчивает войну, во такой мир, который мог залечить глубокие раны Европы и обновить мировое хозяйство.
На основе этих принципов, составлявших торжествен ног обязательство, терзаемая голодом и еще больше растущей
44
внутренней борьбой, Германия обратилась с просьбой о мире.
Согласно заявлению Вильсона, связывавшему не только Соед. Штаты, но' и всю Антанту, мир должен был быть построен иа основах справедливости; отношения между победителями н побежденными должны в обществе наций быть проникнуты чувством взаимного доверия.
Уничтожение крупных армий, не только бывших центральных империй, но также и армий победителей; вза-п м и ы е обязател стг.а всех государств относительно сокращения вооружении до минимума, необходимого для внутренней охраны; уничтожение всех экономических барьеров; абсолютная свобода морей, организация колоний, основанная на интересах местного населения, конец тайной дипломатии и т. и.
Среди обязательств, возложенных на побежденных, фигурируют, кроме очищения занятых территорий, обязательства восстановить Бельгию, возвратить Франции области, отнятые у нее в 1871 году; возвратить территория Румыния, Сербии и Черногории, предоставить Сербии свободный выход к морю; создать свободную Польшу с территориями бесспорно польскими, которой можно было бы предоставить свободный выход к морю. Построенная на прочной эрнп-ческой основе Польша должна была быть не военным государством, а элементом мира, и ее политическая и экономическая независимость и территориальная целость должны были быть гарантированы международным соглашением.
По исправлении итальянских границ Согласно национальному принципу, пароды Австро-Венгрии могли придти к соглашению относительно паплучшей возможности своего свободного развития. Каждый из них мог, по своему усмотрению, или образовать свое государство, или присоединиться к другим государствам. По обеспечении известного суверенитета турецкого населения Оттоманской империи, другие национальности должны были получить возможность автономного развития, п навигация через Дарданеллы должна была быть гарантирована международным путем.
45
Эти принципы, возвещенные Вильсоном и отчасти уже провозглашенные Антантой, когда она гордо утверждала, что борется за право, демократию и мцр—представляли собой не уступку врагу, а обязательство по отношению •к нему. В каждой из побежденных стран, в Германии, как в Австро-Венгрии, демократические слои, враждебные войне, или более многочисленные слои тех, которые приняли войну в опьянении первых дней, рассчитывали в своей мирно)! пропаганде главным образом на те обязательства, которые американская демократия торжественно приняла от имени своей страны п неформально также ют имени всех стран Антанты. *	‘
Попытаемся теперь резюмировать условия, навязанные Германии и побежденным странам договором 28 июня 1919 г. Договор этот, правда, заключен между союзными и дружественными державами и Германией; однако, он затрагивает также и другие страны: Австро-Венгрию, Россию и т. д.
Политические* и территориальные статьи.
Германия теряет, впредь до уплаты сю вознаграждения, еще не определенного, основные черты, присущие суверенному государству. Не только часть ее территории занимается войсками ее бывших врагов на пятнадцать лет, но также учреждается серия контрольных комиссий—военных, административных, транспортных и т. д. Создается репарационная комиссия, которая может вводить любое изменение в законы и регламенты Германии, равно как устанавливать военные и экономические санкции в случае нарушения статей, подчиненных ее контролю (ст. 240, 241).
Союзные и дружественные правительства заявляют, и Германия признает, что Германия и ее союзники виновны во всех убытках и потерях, понесеппых этими правительствами я их подданными в результате войны, навязанной им нападением Германии и ее союзников (ст. 231). Вследствие этого рессурсы Германии (а в других договорах ’рессурсы ее союзников) получают назначение обеспечить полное возмещение всех убытков и потерь (ст. 232).
Союзные и дружественные державы привлекают к публичному суду Вильгельма II-Гогспцолерна, бывшего императора Германпп, за высшее оскорбление международной морали и священного авторитета договоров. Специальный суд, составленный из представителей пяти больших государств Антанты, должен будет судить Вильгельма, и этому суду будет предоставлено определить наказание (ст. 227). Равным образом германское правительство признает за союзными державами право подвергать суду их трибуналов лиц (главным образом офицеров), обвиненных в совершении актов, противоречащих законам н обычаям войны.
Возвращение Эльзаса и Лотарингии Франции, без перенесения на нее пропорциональной части публичных долгов (ст. 51 и сл.). Договоры 19 апреля 1839 года уничтожены, так что Бельгия, не будучи более нейтральной, может стать союзником Франции (ст. 31); к Бельгии присоединяются Эйпен, Мальмедп п Морена (ст. 32 до 34).
Уничтожение всех договоров, которые устанавливали политическую и экономическую связь между Германией и Люксембургом (ст. 40).
Уничтожение всех договоров, заключенных Германией do время войны с. ее союзниками (ст. 290).
Немецкая Австрия, превращенная в маленькое государство с б’/г миллионами жителей, из которых немного меньше трети приходится на столицу (ст. 80), не может присоединиться к Германии без согласия Лиги Наций и не может принимать участия в долах другого-государства, т. е. Германии, до тех пор, пока она не будет принята в Лигу Наций (Сен-Жерменский договор, ст. 88). Так как решение принять Германию должно быть единогласным, то достаточно вето Франции, чтобы запретить немецкой Австрии присоединиться к Германии.
Присоединение к Данин северного Шлезвига (ет. 109).
Создание Чехо-Словакип, в которую включена автономная область русин к югу от Карпат (ст. 81), причем Германия уступает новому государству все свои права па часть силезской территории, упомянутой в ст. 83. .
Создание Поль кого государства (ст. 87) с уступкой Познани-п части Восточной Пруссии. Верхняя Силезия должна решить путем плебисцита (ст. 88), желает ли опа быть при-соединенной к Германии пли к Польше. Польша, нс считая ужо Верхней Силезии—становится государством с 31 миллионом «кителей, из которых почти половина не-поляки и среди которых находятся значительные слои немцев.
Создание свободного государства Данцига в пределах, указанных сг. 100, под протекторатом Лиги Наций. Образуется вольный город, но он входит в польскую таможенную сеть. Польше принадлежит контроль над рекой и же-л зной дорогой. Наконец. Польша же ведает и впепымм^ сношениями вольного города Данцига; ей принадлежит и защита граждан Данцига в иностранных государствах (104).
Уступка победителям или вернее, почти исключительно Великобритании и Франции, всех немецких колоний (ст. 119 до 127). Статья 119 гласит, что Германия отказывается в пользу главных союзных и дружественных держав от всех прав па своп владения по ту сторону морей. Великобритания получает львиную долю германских колоний, по и Фраи-пия получает часть Конго, уступленную в 1911 г., и четыре пятых Камеруна и Того. ,
Германия отказывается от всех прав п интересов в Китае, Спаме, Либ pun, Марокко, Египте, Турции, Болгарии и Шатуне (ст. 128 до 158). Создается Лига Наций с фактическим исключением Германии и всех побежденных стран, что превращает Лигу в юридический придаток к цомцеевя репарации. Во всех договорах вначале упоминается основной устав Лиги Нации. Convenant, напоминающий, каковы* были идеи президента Вильсона.
Военные статьи и статьи о гарантиях.
Германия и все другие побежденные страны обязаны выдать оружие и уменьшить войско до минимума, необходимою для внутренней охраны (ст. от 159 до 213). Немецкая армия не имеет главного штаба; ее составляют наемные солдаты, принимаемые на 12 лет; опа пе должна иметь .
больше семи пехотных и трех кавалерийских дивизий; она но должна насчитывать больше 100.000 человек, включая офицеров; не должна иметь пи военной авиации, пи тяжелой артиллерии. Число жандармов и чиновников местной полиции может быть увеличено лишь пропорционально возрастанию населения. Максимальное число артиллерийских частей устанавливается соответственно потребностям внутреннего порядка. Запрещен ввоз в Германию какого бы то ни было оружия и военного материала. В связи с этим уничтожена обязательная воинская повинность, п офицеры обязаны оставаться на службе до 45 лет. Никакие научные’ .или культурные учреждения не должны заниматься военными вопросами. Все укрепления на расстоянии 50 километров на восток от Рейна должны быть срыты, при чем немецким войскам запрещено переходить за эту линию.
Разрушение укреплений Гельголанда и Кильского канала.
Уничтожение союзными контрол {.ним и комиссиями танков. воздухоплавательных аппаратов,тяжелой и полевой артиллерии (в том числе 35.000 пушек, 160.000 пулеметов, 2.700.000 ружей) и машин для изготовления оружия. Уничтожение арсеналов. Уничтожение германского флога и обязательство сократить военный флот до пределов, указанных в ст. 181.
Создание военных контрольных комиссий союзников для наблюдения за выполнением военных п морских статей договора. Комиссии содержатся за счет Германии и имеют право занимать место в учреждениях центрального правительства (ст. 203 до 210).	Ч
Занятие германских областей па запад от Рейна и предмостных укреплений, в виде .гарантии, сроком па пятнадцать лет со дня вступления в силу договора (ст. 42S до 432). Если, однако, по истечении 15-ти лет репарационная комиссия признает, что Германия отказывается выполнять всецело пли отчасти обязательства договора, зоны, указанные в ст. 421. будут вновь немедленно заняты союзными войсками (ст. 430).
Европа без мира.
49
Статьи финансовые и экономические.
В виду признания принципа, что Германия одна ответственна за войну, она обязуется обеспечить полное возмещение всех потерь и убытков, согласно ст. 232. Размеры убытков, подлежащих возмещению, определяются репарационной комиссией, состоящей из представителей стран-победительниц (ст. 233).
Уступка Франции угольных шахт Саарского бассейна в полную неограниченную собственность, свободную от всяких обязательств—п возмещение за поврежденные рудники северной Франции (ст. 45). До войны, в 1913 г., производство Саарского бассейна равнялось 17 миллионам тонн. Деятельность французской таможни распространятся на Саарский район. Через Гб лет население его подвергается плебисциту (ст. 47 и 49).
Запрещение Германии налагать па товары, ввозимые из союзных стран, пошлину в размере большем, чем сю обложены товары любою другого государства. Право наиболее благоприятствуемой державы, приобретаемое таким образом, союзниками, не налагает па них, однако, обязательства взаимности (ст. 261). Аналогичное ограничение экспорта: Германии воспрещено взимание вывозной пошлины (266). Беспошлинный ввоз из Эльзаса-Лотарипгии в течение пяти лет без взаимности (ст. 268). Германия уступает союзникам все суда своего торгового флота, превосходящие 1.600 тонн, половину судов вместимостью между 1.000 и 1.600 тонн и одну четвертую часть рыболовных судов. Германия обязуется также строить, ио требованию союзников, в течение пяти лег суда, ежегодно 200.000 тони. Тип судов ей будет указан. Стоимость этих вновь построенных судов, передаваемых Германией союзникам, будет вычтена из суммы долга, ело-дуемого репарационной комиссии (часть VIII, приб. III).
Кроме отказа от всех колоний, Германия уступает свои права на владение по ту сторону морей (ст. 119), Все контракты и договоры, заключенные в пользу германских подданных на сооружение и зкенлоатацию общественных работ, 00

уступаются в возмещение долга. Частная собственность немцев в колониях, равно как право их оставаться там и работать, регулируются по своему усмотрению странами-победительницами, получившими колонии. Союзники сохраняют за собою право удержать и ликвидировать всю собственность и все нрава, принадлежащие германским подданным (ст. 121 и 297).
Частная собственность граждан в Эльзас-Лотарингии регулируется почти таким же образом, как в колониях, принадлежавших Германии. Французское имеет право экспроприировать без выкупа частную собственность, принадлежащую немцам и немецким обществам в Эльзасе и Лотарингии, причем вырученные суммы будут служить покрытием могущих быть пред‘явлеипыми французских требований Сет. 53 и 74). Равным образом конфискуется без выкупа государственная и муниципальная собственность.
Союзники оставляют за собою право удержать я ликвидировать всякую собственность, все права и интересы, принадлежащие, в момент вступления договора в силу, германским подданным иди обществам, состоящим под их контролем, и находящиеся на территории союзников, в их колониях, владениях л протекторатах, включая сюда п территории, уступлеппые согласно договору (ст. 217). Германия теряет все, чем она располагала вас своей территории: колонии, владения, нрава, капиталы, вложенные в торговлю и т. д.
Отдавая Сап реки й бассейн в вечную собственность Франции, как компенсацию за временные убытки, от которых пострадали северо-французские копи, договор устанавливает нормы, направленные к тому, чтобы отпять у Германии возможно больше угля и железа. Саарские рудники отходят к Франции навсегда, тогда как вред причиненный войной французским коням, уже отчасти исправлен или может быть неправлен в несколько лет.
Так как Верхняя Силезия подлежит плебисциту с соответствующей оккупацией союзными войсками, Германии, если плебисцит выскажется не в ее пользу, должиа будет
v
61
потерять (да и потеряла уже, вопреки плебисциту) большую часть своих угольных запасов.
Германия должна давать Франции в счет своего репарационного долга 7 миллионов топя угля ежегодно в течение десяти лет. Помимо этого Германия доставляет северным французским шахтам л копям Па-дс-Калэ, разрушенным войной, уголь по нормам их до-воеявой выработки. Это ко- ; личество не должно превышать 2J миллионов тонн ежегодно в первые пять лет и 8 миллионов тонн ежегодно в следующие пять лет (часть VIII, приб. V). Сверх того, она должна отдавать но 8 миллионов тонн Бельгии в течение десяти лет, а Италии такое количество, которое при 4'/2 миллионах в 1919—20 г. достигает 8'А миллионов тонн в 5 лет, следующих за 1923—24 г. Германия обязуется поставлять Люксембургу уголь в размере его до-воепиого потребления. В общем Германия должна снабжать победителей в счет репарационного долга нриблизи'Ьельно 25 миллионов тонн угля ежегодно.
Экспорт Польши Люксембурга в Германию —соответственно в течение трех и пяти лет—освобождается от таможенного сбора. Германия не пользуется принтом взаимностью (ст. 2G8). Союзники пользуются правом установить па территории левого берега Рейва, запятой их войсками, специальный таможенный режим, регулирующий как экспорт, так и импорт (ст. 270).
Отдав союзникам на основании § 7 условий перемирия 5.000 локомотивов л 150.000 вагонов в хорошем состоянии и со всеми частями и принадлежностями (ст. 250), Германия должна передать железнодорожную сеть уступленных территорий с полным комплектом подвижного состава в нормальном состоянии. Это распоряжение относится также к русской Польше, занятой Германией во время войны.
Немецкий транспорт поставлен под контроль и администрация Эльбы, Рейна, -Одера и Дуная, как естественных путей к морю для целого ряда государств^ поручена международным комиссиям. Во всех комиссиях Германия соста-и 1яет абсолютное меньшинство. Франция и Великобритания, ие имеющие тут никаких интересов, представлены во всех

речных комиссиях. В комиссии Рей пл Германия располагает четырьмя голосами из девятнадцати (ст. 332—337).
Все доходы и рессурсы империи и немецких государств должны в первую голову удовлетворять репарационный долг н покрывать все обязательства, вытекающие из договора (ст. 248). Германия оплачивает содержание союзных войск: содержание людей и животных, жилищную плату, жалование, отопление, обмундирование и т. д. вплоть до ветеринарной службы, грузовиков и автомобилей. Все эти расходы опа возмещает в золотых марках (ст. 249).
Преимущественное право, о котором говорит ст. 248 договора, имеет действие в следующем порядке: а) содержание оккупационных армий во время перемирия и по подписании мирного договора; б) репарации, вытекающие из договора пли дополнительных договоров и конвенций; в) иные расходы, вытекающие из соглашения о перемирии и из мирного договора и дополнительных конвенций (ст. 251). Германия обязана возвратить, на основании списка, представленного репарационной комиссией через 60 дней по вступлении в силу договора, скот, ею захваченный или уничтоженный, необходимый для восстановления разоренных областей (ст. 238). Союзники могут требовать от Германии — в счет репарационного долга—доставки машин, аппаратов для отопления, мебели и т. д.
Возвращение Бельгии всех сумм, взятых ею в долг у союзников и Америки во время войны (ст. 232).
. • Возмещение всех убытков, причиненных гражданскому населению союзных стран за то время, в течение которого каждая из держав находилась с Германией в войне (ст. 232 и приб. I к части VIII).
Уплата в течение первых двух лет в счет репарационного долга 20 миллиардов золотых марок тем способом, который союзники установят, в виде товаров, судов, ценностей и т. д. (ст. 235).	•
Германия обязуется * возместить следующие убытки: 1) убытки, причиненные жизпи и имуществу гражданского населения; 2) ущерб, нанесенный жертвам жестокости, насилия или плохого обращения; 3) вред, нанесенный запя-
ьз
там территориям; 4) ущерб, нанесенный плохим обращением с военнопленными; 5) расходы союзных держав на пепсин солдатам, пострадавшим на войне п их семействам; 6) пособия, выданные этими же державами семьям мобилизованных п всех служивших в войсках (приб. I, часть VIII). Эти расходы последовательно были выражены в весьма разнообразных цифрах, начиная с 350 миллиардов, и испытывали постоянные и значительные изменения.
Таковы сбщне линии Версальского договора.
Остальные договоры гораздо менее важны, поскольку положение в<ех побежденных государств уже определено фактически Версальским договором—в особенности в том, что касалось установления границ. Они редактированы потому же тину, в них нет никаких значительных изменении.
Эти договоры представляют собой нечто новое. Никто не может сказать, что Версальский договор хотя бы отдаленно вытекает из многократных деклараций Антанты п торжественных обязательств Вильсона от имени всех участников войны.
Если уже условия перемирия являются насмешкой над обещаниями Ангаиты перед лицом всего мира, Версальский договор и вытекающие из него другие договоры представляют собой отрицание всего того, что было обещано, что составляло обязательство честя и что больше содействовало поражению, врага, чем многочисленные новые дивизии.
Германия была сильно потрясена перемирием. Она была вынуждена отдать тотчас же 5.000 локомотивов и 150.000 вагонов, как раз в момент демобилизации, и поддерживать ж-лезно дорожное движение при бегущих с фронта солдатах. Ее транспорт оказался в первые месяцы почти парализованным.
Всякая война приносит с собой в побежденной стране зародыши рев акции. Война 1870 года дала Франции стихийное явлен гл коммуны. И в Германии война в первые меняны после перемирия вызвала революционный кризис, вреодояенеый ш? без труда и до сих пор еще тлящий угрозу.
Вынужденная отдать тотчас же значительное количество скота, произнес!ц демобилизацию в момент передачи лучшей
части своего железнодорожного материала, не освобожденная еще от блокады—Германии, вопреки интересам самих союзников, была обречена на обесценение своей валюты уже тем фактом, что она должна была покупать необходимые ей продукты в нейтральных странах. Обращение, бывшее в 1918 году равным 22 миллиардам марок — небольшое по сравненью с другими странами—должно было немедленно испытать головокружительный прирост и в короткое время достигнуть 88 миллиардов. Благодаря этому сделалась почти невозможной уплата военного возмещения в твердой валюте.
Наиболее способные лица ^ылн совершенно устранены от производства. Отпять у Германии весь ее торговый флот, созданный с таким трудом—это значило снять с фрахтовых рынков свыше 60.000 моряков, наиболее интеллигентных, опытных и трудолюбивых.
То, ч о Германия потеряла согласно договору, превышает вообще всякое предвидение п не может быть рассматриваемо иначе, как процесс добровольного самоуничтожения, навязанный целому Народу.
Германия, не считая провинций, подлежащих плебисциту, пог* ряда 7,5% своего населения. Если плебисциты окажутся для псе неблагоприятными, или если — как уже пытаются сделать — вообще нс будут считаться с их результатами, Германия потеряет 13,5%. У Германии отняли области, населенные немцами. То, что произошло с Саар-х скпм бассейном, не имеет прецедентов в новой истории. Речь пдет о провинция с 650.000 населения; в которой нет даже ста французов, провинции, бывшей целое тысячелетие германской, п занятой Францией лишь временно, благодаря обстоятельствам войны И вот не только Саарские копи отданы в вечное владение французам, как компенсация за убытки, понесенные ее северными копями, но Саарский район, занятый французами, включен во Французскую тамо-ж яную сеть, и, наконец, провинция через пятнадцать лег будет подвергнута нлебиецпту, хотя никто не мог бы об‘-ясннть необходимость плебисцита для немецкого населения, которое никогда не изъявляло желания переменить национальность.
Прилив и отлив населения во время продолжительной борьбы, национальностей изменял чисто в Европе положение пограничных областей. Иногда представляется необходимым включение небольших слоев населения другой расы и другого языка в чуждые им государства в целях создания надежных границ. Однако, помимо соображений о защите границ, никто по может оправдать того, что сделано ныне с Германией.
Вильсон сказал лишь, что несправедливость, причиненная Франции в 1871 г., должна быть исправлена н что Бельгия должна быть очищена и восстановлена. То, что было разрушено, должно быть вновь построено.* Однако, вовремя войны никому ие приходило в голову отдать хотя бы самую маленькую часть немецкой территории Бельгии или подарить провинции с исключительно или преимущественно немецким населением Польше.
Немецкие колонии составляли 3 миллиона квадратных километров; они были превосходно развиты и управлялись с необычайным умением. Они заключали в себе огромную ценность. Ныне они отданы Франции, Великобритании, меньшая их часть Японии, причем их не потрудились даже зачесть в счет германского долга.
Вычислено, что отнятая по договору земельная площадь лишит Германию 25% продуктов сельского хозяйства (злаков и картофеля) и от 10 до 12% скота.
Уступка Эльзас-Лотарингии (единственное, что открыто' входило в военную, программу Антанты) лишила Германию большей части ее железа, В 1913 г., Германид получала из Лотарингского бассейна.:21 миллион тонн железо, из Люксембурга—7 мил., из Верхаей Силезии—138 тысяч, н 7-/44 мил. давала остальная часть ее территории. Таким образом Германии остается теперь приблизительно 20.41%. всего ее железа. ;	*
Саарский бассейн вырабатывал в 1913 г..8,95%, а Верхняя Силезия—22,85% общего количества угля.
. Лишившись, ирш5дизительно, 60%своего железа п огромного количества угля—что поставило ее индустрию в очень тяж'лое положение—Германия потеряла внутреннее хозяй-
ствевиоо равновесие и вынуждена обречь источники своего богатства па иссякание. Чтобы отдать себе отчет в том, что происходит, надо вспомнить, что больше чем одну пятую часть германского экспорта составляли железная руда и машины, сфабрикованные по большей части из немецкого сырья.
Если мы теперь вспомним 14 пунктов Вильсона, принятых Антантой, как программа мира, и сравним их с тем, что получилось по Версальскому договору, то картина окажется такая:
1)	Ио заключении открытых мирных договоров не должно быть /места для тайных соглашений. Однако, мирные переговоры все время были тайными, и в течение 6 месяцев, пока они велись, немцы не были даже приглашены. Франция, путем серии договоров—создала гоеппый союз с Бельгией и Польшей, сдавив между ними Германию.
2)	Абсолютная свобода морских передвижений,за исключением территориальных вод. И здесь ничто не изменилось в сравнении с тем, что было прежде; лишь побежденные должны были отдать свой торговый флот и, следовательно утратили всякое основание интересоваться свободой морей.
3)	Отмена всех экономических баррьеров н равенство в области торговли. Договор диктует Германии условия, не дающие ей права на взаимность, и во всех странах Антанты вводятся протекционные и запретительные пошлины.
4)	Взаимная гарантия того, что вооружения будут сведены до минимума, требуемого интересами внутреннего порядка. Договоры заставили побежденных уничтожить или выдать их военные эскадры и уменьшили количество людей под ружьем в Германии до 100 тыс. включая офицеров, в Болгарии до 20.000, в Австрии до 30.000 (на деле их 21.000), в Венгрии до 35.000. Победители же имеют огромные войска, превосходящие численностью те, которые они имели до войны. Франция, Бельгия и Польша держат под ружьем около 1.400.000 чел. Германия, Австрия, Венгрия, Болгария, вместе взятые, имеют лишь 179.000 солдат, в то время как Румыния одна имеет 206.000, а Польша свыше 450.000.
57
5)	Ясное м открытое .регулирование прав ня полонии, считающиеся главным образом с интересами населения. Колонии отняты у Германии которая нуждается в них больше любой другой страны континентальной Европы— в виду плотности своего населения: 123 чел. на одни километр (уступает лишь Италии, имеющей 133 чел. на 1 кв. км.) в то время, как плотность населения Франции 74, Испании—10 и Европейской России до войны—24 чел.
6)	Очищение всех русских областей п сердечное сотрудничество с Россией в интересах ее восстановления. Антанта в течение долгого времени поддерживает военные авантюры Колчака, Юденича, Деникина, ' Врангеля, т.-е. всех деятелей старого режима.
7)	Очищение и восстановление Бельгии. Это произошло; однако, к Бельгии были присоединены территории, о которых до войны никто не заикался.
S) Очищение французской территории, восстановление разрушенных провинций Франции, возвращение Эльзаса и Лотарингии, отнятых у псе в 1871 г. Франции предоставлено ныне господство в Саарской области, что абсолютно противоречит национальному принципу.
91 Исправление итальянской границы в соответствии с линией, разделяющей национальности. Так как эта линия никогда не была точно выяснена, принятые решения оказались неудовлетворительными и для итальянцев, и для их соседей.
10)	Пароды Австро-Венгрии должны быть свободны в выборе 1 осударственной ф-.-рмы—автономного существования или взаимного об единения.’ На самом же деле договоры оторвали возможно большее количество немцев у Австрии и венгерцев у Венгрии, чтобы присоединить их к Польше, Чохо-Словакип, Румынии и Юго-Славии, т.-е. под^ чинить их нациям более низкого культурного ..уровня.. ?
11)	Румыния, Сербия и Черногория должны быть очи* щены. Это действительно произошло. Однако, в ,то время, как Антанта неоднократно провозглашала свой долг восстановить Черногорию, выпе было единогласно решено вы-
черкнуть ее из списка государств—особенно ио настоянию Франции.	.	. .,
12)	Выл обещан известный суверенитет турецким частям Оттоманской империи, другие национальности должны были быть освобождены, и должна была бы/ь обеспечена свобода навигации через Дарданеллы, поставленная под международный контроль. В действительности, государства Антанты сейчас же попытались завладеть Мал. Азией. События показали, однако, необходимость установления режима мандатов, ибо непосредственное владычество было бы слишком опасным. Мусульманский мир переживает брожение еще более сильное, чем прежде.
13)	Создание польского независимого нейтрального государства, с населением бесспорно польским, с свободным выходом к морю, и международная гарантия его целости. Вместо этого создана Польша с населением явно не польским, в виде военного государства, стремящегося к поглощению немецких п украинских территорий. Вместо 18мит. населения, она имеет больше 31 мил., и ее целью является отделение Германии от России. Созданный же вольный город Данциг фактически находится в польских руках и представляет собою постоянную угрозу Германии.
14)	Образование Лиги Наций с единственной целью восстановить международный порядок и создать взаимные гарантии территориальной неприкосновенности и политической независимости, как больших, так п малых государств. Через три года после заключения мира и почти четыре года после перемирия Лига Наций остается Священным Союзом, опекающим привилегии победителей. Америка—в виду похвального во всех отношениях протеста сената —не принимает участия в ней. До сих пор пз нее исключены Германия и все побежденные страны.
Таким образом тождественные обязательства не были исполнены; не было сдержано пн одного благородных заявлений, сделанных Антантой во время воины, не были исполнены обязательства, принятые коллективно, не были осуществлены и обещания Вильсона, которые, хотя п не носили характера договора, были больше, чем договор, так как
59
это было обязательство, данное перед лицом всего мира в трагический час, обеспечить врагу гарантии справедливости.
Независимо от мнения о самых договорах, надо признать, что сйстема нх проведения в жизнь была еще хуже. В первый раз в культурной Европе, пе во время войны, когда все было допустимо в силу высшей необходимости иацио-. нальной защиты, по после заключения мира, Аптапга, имея огромные армии, оплачиваемые по ее требованию побежденными, посылает в Германию с явной целью оскорбления страны цветные войска; темные варварские африканцы призваны защищать права цивилизации п поддерживать порядок, продиктованный демократией.
Варварства и насилия, совершенные в оккупированных германских областях, беспримерны в новейшей истории и глубоко позорят европейскую цивилизацию.
Недалеко то время, когда поймут весь позор злоупотребления победой в таких формах, к которым никогда не прибегали ни победоносная Германия, ни одно из европейских государств, наиболее повинное в варварстве.-
GU
ГЛАВА III.
Мирные договоры, их происхождение и цели.
Изучение событий, развернувшихся между осенью 1918 г. и концом весны 1919 г., легко объясняет, каким образом, несмотря на торжественные обязательства, принятые во время войны, был заключен мпр, являющийся отрицанием, как всех принципов, выставленных во время войны, так и всех данных обещаний. Так как я не входил в итальянское правительство в промежуток времени с января до конца июня 1919 г. т.-е. именно в тот период, когда были выработаны Версальский и Сен-Жерменский договоры, то я и не принимал непосредственного участия в развитии . этих событий. Версальский договор был подписан после того, как министерство Орландо вышло в отставку, н мм-впстсрству, главой которого я являлся,-пришлось считаться с создавшейся обстановкой. Поэтому я просил министра иностранных дел и делегатов предыдущего кабинета дать свою подпись. Это было необходимо, и впоследствии мне самому пришлось скрепись своею подписью ратификацию юговора.
Версальский и вытекающие из пего договоры с Австрией, с Венгрией, с Болгарией и с Турцией были законным образом подписаны и требуют от стран, давших свои подписи,* честного исполнения взятых на себя обязательств. Однако, следует толковать договоры с возможно большей широтой п терпимостью; нужно спокойно взвесить, могуг ли они быть проведены в жизнь, и не окажется ли выполнение невозможных пли несправедливых условий более
61
вредным для победителе?, чем для побежденных, н не приведет ля оно, в конце концов, к гибели самих победителей. Нет ничего более непростительного, сказал Ллойд-Джордж, чем несправедливость н произвол во время торжества. В течение долгого времени мы слишком часто повторяли, что Германия—самая варварская среди цивилизованных стран, что под ее культурой кроются средневековые пережитки и что вея ее мораль основывается па силе. Следовало бы теперь спросить себя, не усвоили ли мы—и в форме еще гораздо более дикой—те принципы, которые мы долго приписывали Германии, и не повлияло ли чувство ненависти на разумность наших суждении, обесплодив таким образом вашу собственную программу.
Пруссия победила Австро-Венгрию в 1866 г. и не возложила па нее никаких тяжелых обязательств, удовлетворившись приобретением гегемонии среди немецких пародов. Пруссия победила Францию в 1870 г. Эта война была несправедлива. и Пруссия поставила своей побежденной противнице два несправедливых условия: аннексия Эльзас-Лотарингии и уплата контрибуции в 5 миллиардов. Получив контрибуцию, которая могла быть уплачена в один прием, Пруссия очистила запятые французские области. Она не потребовала у Франции ни ее колоний, ли ее флота, пн сокращения вооружений, .ни установления контроля над ее транспортом. Франкфуртский договор кажется гуманным актом, если сравнить его с Версальским.
Если бы Германия, которой мы приписывали всегда самые ужасные намерения, победила, могла ли она придумать мирные условия худшие, чем продиктованные ей Антантой? Наделенная большим практическим смыслом, Германия может, выставила бы более выполнимые условия, чтобы извлечь из победы выгоду, пе доводя в то же время побежденного до полного разорепия.
90 миллионов немцев живут в Европе и больше 15 миллионов рассеяны в других частях света. В сердце Европы, это самая большая и компактная этническая группа. Со всеми достоинствами и недостатками своей расы, слишком методичные-и в то же время легко склонпые к до-
G2
пресс и и после крупной неудачи, германцы представляют собой самую культурную нацию наземном шаре. Никто не станет утверждать, что этот парод может исчезнуть и еще меньше, что он может превратиться в раба. С другой стороны Антанта построила на песке ряд карликовых государств, отличающихся империалистическими стремлениями и находящихся в состоянии экономического п финансового разложения, п непомерно крупное польское государство, вышедшее за пределы чисто национальных границ. Такая Великая Польша неизбежно заняла враждебную позицию по отношению к России и Германии.
Ист парода, который побеждал бы всегда: все пароды, ведшие войны в современной Европе, англичане, французы, немцы, испытали как победы, так и поражения. II раже-ппс часто действует благотворно на нацию и пробуждает в ией энергию. Своим могуществом Англия обязана в значительной степени непреклонной воле к разрушению Наполеоновской империи. Постоянное напряженное усилие возвышает, как отдельных людей, так и целые наци.;.
Нынешние группировки держав не долговечны. В момент общей опасности всегда говорят о вечных союзах и и нерушимой солидарности. Но ведь это только красивые фразы.
Великобритания,- нз всех стран наименее заинтересованная в войнах, в течение веков воевала почти со всеми государствами Европы. В промежутке между 1688 г. н 1815 г. она 61 год * вела войну против Франции. Единственная страна, с которой она никогда ие воевала—даже в ту эпоху, когда итальянские торговые, республики, казалось, могли угрожать ей конкуренцией, эго- Италия. Зто доказывает, что цели Италии не находятся п пе могут па-X ЛИТЬСЯ HU В ЬаКОМ Противоречии С Политикой К‘.1НКО-бритаиии, и что напротив, между двумя народами существует полное согласие пл веем вопросам европейском континентальной политики. Пи Англия, пн Италия, каждая в силу разных причин, не желает гегемонии какого-либо одного государства па континенте.
иЗ
Такие принципы общего характера, как, например, уважение к национальной независимости других народов могут служить гарантией для всех народов. Пет пародов, ни постоянно побеждающих, ни постоянно терпящих поражения. Французы эпохи Наполеона I, когда было принято смеяться над отсутствием военного духа у немцев, выдвигавших в большом количеств? лпшь философов и писателей, не приняли бы всерьез того, кто предсказал бы военное торжество Германии в ближайшем будущем. После 1815^ г. страны Священного Союза никогда бы не поверили в пробуждение революционного духа. Они были убеждены в длительности внутреннего мира. В 1871 году немцы нисколько не сомневались, что сни надолго сломили Францию. Теперь страны Антанты питают иллюзию, будто возможно надолго закрепостить Германию.
Единственным прочным достижением цивилизации является совокупность норм, моральных условий и международных правил, сводящих до минимума роль насилия, устанавливающих отношения, если не всегда справедливые, то по крайней мере, сносные, особенно же внедряющих уважение к свободе и самостоятельности побежденных.
По сравнению со всеми предыдущими договорами, заключенные ныне представляют, с моральной точки зрения, большой шаг назад: они низводят Европу па культурный уровень, который, казалось, был превзойден несколько веков назад. К тому же они таят в себе также угрозы будущему. Так как мщенее всегда превосходит нанесенную обиду,— ю спрашивается, до какой степени насплпя, одичания к варварства может дойти Европа, если предположить, что сегодняшние побежденные окажутся завтра победителями.
Нужно, следовательно, стараться избирать путь противоположный тому, которым шли до сих пор, тем более, что нынешние договоры неосуществимы. Если желать, чтобы побежденные возместили хотя бы отчасти самые тяж лыс потери, понесенные победителями, нужно придерживаться политики более реалистической и менее руководимой насилием.
64
По прежде, чем убедиться в ксосущебгвимоспг настоящих договоров, полезно выяелить, каким образом-в полком противоречии со всеми заявленной Актант во креме войны и с 11 пунктами Вильсона — эти договоры были заключены, и присмотреться к тем причинам, которые в шестимесячный срок привели от обязательств Ашанты и принципов Вильсона к Версалю.
Самая главная причина того, что произошло, это созыв конференции в Париже. После войны Папп ж был самым неподходящим мостом для конференции, ибо лица, стоявшие во главе Фрапции, президент республики Вуанкарэ и председатель совета министров Клемансо (последний все же более гибкий и более способный стать па точку зрения противников) отличались темпераментами, которые должны были неминуемо привести к крайним мерам. Победа превзошла все ожидания; население, пережившее с«олько страданий, горя и лишений, хотело одного—уничтожения врага. Атмосфера Парижа была накаленная. Условия мира должны были быть продиктованы врагу в городе, который не5-сколько месяцев или даже несколько недель точу на’ад обстреливался дальнобойными немецкими орудиями и жил под постоянной угрозой вражеских аэропланов. До сих пор еще невозможно об‘яспптъ, как Вильсон-не понял положе* ппя, которое должно было при этих условиях Создаться в Париже. Выть может, взрыв энтузиазм?, которым он был встречен в Парижа, заставил его вове;»нгь в то, чго он пользуется исключительным народным доверием. Ол мог полагать, что если ему оказывают прием, как представителю нации, решившей, исход в»йпы. то это означает, чт > здесь разделяют те принципы, которые он upon «а глас пл перед лицом всего мира. Покидая несколько месяц в спустя Францию среди всеобщего равнодушия, а быть может и недоверия, Вильсон должен был убедиться в том, ч «» он ли пился не только популярности, но и престижа, когормй для .глав правительства и особенно уое'дарстг. составляет основной элемент успеха. Мирная конференция проиех »хнлд в Париже всего несколько месяцев после войны. Руководство конференцией и подготовите, (ы a i работа были я »р; •
рВрОПЗ 614 МГр;1.	**	•*)
чевы исключительно французам, во главе стоял Клемансо. По этим причинам она должна была неминуемо привести ко всем гзвествым последствиям, тем более, что Италия с самого начала фактически не принимала никакого участия в ее работах, а Великобритания, хотя и была убеждена, что совершается ошибка, пе могла выступать-там с достаточной решительностью.
Мирная конференция должна была прежде всего восстановить европейское равновесие и нормальные условия жнзнп. Если Европа раньше обладала экономическим единством, уничтоженным войной, надо было — в общих интересах — создать такие условия жизни, которые позволяли бы преодолеть кризис, пе обрекая врагов па полное разорение.	'
Я не собораюеь писать историю конференции и должен папоммпь, что л не могу использовать здесь те документы, которые прошли через мои руки в. силу моего положения. После опубликованной Д. М. Кэйнсом благородной книги „Экономические последствия войны", после выхода в свет произведения американского стдтс-секретаря- Лансинга и после заявлений в соответствующих парламентах Клемансо и Лойд-Джорджа—возможно уже теперь написать- почти полную историю Парижской конференции. Однако, с политической точки зрения наиболее любопытным документом является книга А. Тардье wLa Paix*, к которой Клемансо написал предисловие и которая содержит—с точки зрения французских делегатов конференции—программу Франции. . Эта кнрга, объясняющая происхождение главных решений, является наиболее точным отражением работ копференцин: Тарлье не только был одним из делегатов Франами и одним из подписавших Версальский договор—оп подготовил план работ, и наиболее важные решения принадлежат еги инициативе.
Вильсон явился в Париж с идеей провести свою программу Лиги Наций. Верящий в свою'непогрешимость и в то же время убежденный в том, что оп работает на пользу мира, и особенно для вящей славы С.-Штатов, он рыл, однако, совершенным невеждой в европейских делах,
(И»
Если недопустимо сомнение в его искренности, то, с другой стороны, нужно п| изнать, что оп был совершенно не подготовлен к решению тех проблем, к которым подходил со своим упрощенный академизмом. Он не привез с собой в Европу даже простой схемы или проекта Лиги Наций; к главным проблемам оп оказался неподготовленным, и легион экспертов (далеко пе всегда опытных), составлявших его свиту, занимался больше доказательством справедливости его положений, чем подготовкой материала для принятия серьезных и продуманных решений. Было крупнейшей ошибкой, что оп явился лично в Европу присутствовать па заседаниях конференции. Его фигура потеряла внезапно свою импозантность, и, до известной степени, также тот ореол, которым он был окружен. Глава государства • участвовал в заседаниях шефов правительств чюд предсе-датедьспвом одного из них. Внешний почет, которым был окружен Вильсоп, и почти деспотический авторитет, который он проявлял при принятии некоторых решений, нисколько не противоречат хаотичности всей его деятельности: часто притворялись, что делают ему уступки, в то время как в действительности оп, сам не замечая того, уступал по всем пунктам своей программы. Вильсон принужден был принять ряд решений, которые, пе противореча формально его 14 пунктам, фактически уничтожали их.
Хотя* Великобритания и составляет часть Европы, но она не расположена, на европейском континенте. В то время, как Германии, Франция, Италия, Австрия, Россия, Венгрия, 'Голландия, Бельгия и т. д. живут обшей, жизнью и пред-, ставляют собой некое единство, Великобритания ведет свое гордо-замкнутое островное существование. Если она во вреуя войны и испытывала смертельное беспокойство, это было весной и летом J917 г, когда ей угрожала деятельность * подводных лодок. После поражения Германии, обладающая • ныне флотом, превосходящим флоты всех европейских держав, вместо взятых, Великобритания снова отстранилась от жизни европейского континента.
Ллойд-Джордж, несомненно, самая крупная фигура конференции—обладающий ясным и подвижным умом, находился
07
5*
п неловком положении между неопределенными и опасными заявлениями Вильсона (вроде его тозпса о свободе морей) и требованиями Франции, слишком хорошо помнившей о зверском нападении и потому стремившейся по к восстановлению Европы и настоящему миру, а к обескровлению Германии. В первый момент, накануне общих выборов, Л. Джордж также выступил с рядом ‘ крайних обещаний, среди которых фигурировал процесс кайзера, наказание виновных в зверствах' и полное вознаграждение всех пострадавших от войны. Однако, благодаря своему поразительно ясному уму, он впоследствии отказался от этих заявлений, сделанных в декабре 1918 г., и даже прилагал— правда, тщетные—усилия к тому, чтобы заставить конференцию вступить па путь реалистической политики.
Италия,-как сказал без обиняков Тардье, пе пользовалась никаким влиянием на конференции: Lc ton 6tait cclui de la conversation, nul apparat nullo pose. M. Orlando parlait peu; I’aitfritd de Г Ilalie a la conference a 6te, jiisqu’ а Гехсёз, absorbs par la question dc Fimne, et la part dans les debats a 6te de ce fait trop r&hnte. Restait un dialogue a trois; Wilson, Clemenceau, Lloyd-Georgc. Италия, вступившая в мае 1915 г. в войну на* условиях, закрепленных Лондонским договором, заключенным в апреле того жо года, никогда, пи до войны, когда она могла свободно диктовать свои условия, ни во время войны, но имела намерения требовать Фи уме.
Содержание Лондонского договора никогда по было известно итальянскому пароду. Одни из наиболее ответственных американских политиков жаловался мне открыто, что, когда С.-Штаты вступили в войну, текст Лондонского договора, регулирующего отношения целой части Европы, но быт мм даже сообщен. Еще более крупной ошибкой было то, что текст Лондонского договора ио был сообщен и Сербии, которая находилась тогда в очень тяжелом положении и Несомненно приняла бы его без всяких возражений.
Но самое важное*, что договор был неизвестен самим итальянским министрам, которые познакомились с ним лишь после его опубликования одним лондонским журналом—
органом сербов—па основании сведении, полученных, из Петербурга, где большевики уже успели предать его гласности. Лондонский договор был в Италии тайной дли всех, и ci'o текст был известен лишь председателям совета министров и министрам иностранных дел. В общем, с Лондонским договором в Италии были знакомы четыре или пять лиц, которые ревностно охраняли эту тайну.- И все же нельзя сказать, чтоб он отвечал итальянскому национальному идеалу, общественному мнению или даже ясному сознанию потребностей и будущего Италии.
Те, кто подготовили Лондонский договор, никогда не мечтали о Фи уме, наоборот, они отдавали его Кроации, как в том случае,, если бы Австро-Венгрия осталась единой, так и в том, если бы Кроация от нее отделилась; неверно, что итальянские делегаты в Лондоне отказались от Фнуме, в виду оппозиции Франции или России. Оппозиции не было уже потому, что никто Фнуме не требовал. Представители России и Франции об4явнли мне оффициально, что со стороны их правительств не было отказа, ибо иик:о никогда к пип не обращался с подобной просьбой. После же перемирия движемие в пользу присоединения Фнумек Италии было вызвано самим итальянским правительством; а стихийное движение в самом Фнуме началось после того, как там стало известно из газет, ч го согласно Лондонскому договору город переходит к Кроации.
Если бы Италия, вместо того, чтобы требовать включения в этот договор целых частей Далмации, населенных преимущественно славянами, выступила бы с предложением образовать государство Фнуме па условиях, гарантирующих не только интересы итальянцев, но также экономические интересы всех переплетающихся там народностей—такое желание Италии, конечно, пе встретило бы никакой оппозиции.
ро'время Парижской конференции представители Италии высказывали безразличное.отношение почти ко всем проблемам, относящимся к установлению мира в Европе, к положению побежденных, к распределению сырья, к организации новых государств и их отношению к 'победителям, сосредоточив
•о
все,свои усилия ня вопросе о Фнуме т.-е. на таком пункте, где Италии обнаруживала наибольшую слабость: свободная выбирать между войной и миром и диктовать свои условия Антанте» не. имевшей еще тогда ценной помощи Соед. Штатов и уже начавшей сомневаться в устойчивости русской военной силы, Италия не только не потребовала включения Фиуме в договор, по по необъяснимому упущ- нию не довела до сведения Соед. Штатов в момент их вступления 8 войну о существовании договора и скрыла его также от Сербии, которой как раз в тот момент, она оказала- спасительную немощь. Италия не придерживалась на конференции никакой руководящей идеи. Находясь до войны в союзе с Германией и Австро-Венгрей, Италии покинула своих союзников, признав несправедливость нх войны, затем она оставалась в течение десяти месяцев нейтральной и. наконец, добровольно и без всякой надобности вступила в войну. Перед ней открывался единственный путь—провозглашение и защита принципов демократии и справедливости. Это было ее моральным долгом, поскольку разрыв с теми странами, в союзе с которыми она в течение 33 лет находилась, диктовался ей как раз тем, что они начали во имя несправедливого притязания наступательную войну. Целью войны для Италии не могло быть овладение 'австрийскими областями с итальянским населением, ибо она составляла часть Тройственного Союза, несмотря на то, что итальянские территории были несправедливо порабощены Австро-Венгрией. Анексия итальянских земель должна была явиться последствием провозглашенного национального принципа, а и знак мотивом вступления Италии в войну. Так или иначе, Италия, принявшая добровольно по Лондонскому договору самые абсурдные самоограничения, проявившая большую скромность в определении своих целей войны» не участвовавшая в разделе имущества побежденных, вышедшая из войны без сырья и не получившая ни одного куска германских коловий, не только была морально обязана» но ее прямой выгодой являлось выступить с защитой всех тех принципов, которые» по единодушному заявлению Антанты—составляли л ел и в.>ймы последней. Между тем, па Парижской
конференции г-»лос Италии пе пользовался почти никаким весом, она следовала то за Францией, то за С.-штатами, иногда за Англией, без какой бы то ни было ясной руководящей идеи. Она не выступила ни разу с прииаипиаль-ной декларацией. Италия, понесшая максимум потерь, в сравнении со своими природными богатствами, и затратившая максимум усилий, чтобы преодолеть последствия войны, осталась в стороне при принятии самых важных решений. Прибавим к тому же, что эти решения были приняты>ежду 24 марта и 7 мая, когда представители Италии отсутствовали: неизвестно зачем они покинули Париж, если потом должны были вернуться, хотя никто пе выразил желания их видеть.
После долгого периода бесплодных дискуссий, особенно касавшихся Лиги Наций, которая образовалась прежде, чем сконструировались и получили возможность существования сами нация, 24 марта, как следует из протокола конференции, началось обсуждение самых животрепещущих вопросов. Можно сказать, что договор был сформулирован между 24 марта и 7 мая: территориальные, финансовые, жоао-мические и колониальные вопросы были решены в этот промежуток времени. Как раз в это время итальянские делегаты решили—в связи с вопросом о Фи уме—удалиться е конференции, куда потом вернулись без приглашения. В Италии одновременно п}х)исходили—не без прямого участия правительства—манифестации против Вильсона.
Следует сказать, что наиболее .важные решения, сак по поводу перемирия, так и самого мирного договора, были приняты почти случайно. Больше того, самым важным решениям предшествовали всегда маленькие уступки, с виду не имеющие большого значения. 2 ноября 1918 года, когда представители раззых наций съехались в Париж, чтобы определить условия перемирия, был решен, сак бы мимоходом и случайно, вопрос о вознагражд -ния за убытси. Стоит привести здесь рассказ об этом Тардъе.
Клемансо: Теперь я хотел бы вернуться с вопросу о вознаграждении за убытки. У нас. во Франции, никогда бы нам не прости 1и, если бы мы в условнл перемирия н»-
71
ппсслп па итог счет соответствующей статьи. Итак, я прошу внесен ня следующих трех слов „Вознаграждение за убытки" без какого бы то пн было комментария.
Туг возникают следующие прения:
Г и м а в с: Т>удет ли это составлять условие перемири?
Со ни и но: Нет. Это скорее условие мира.
Вопар-Лоу: Бесполезно включать в условия перемирия требование, которое нс может быть выполнено в короткой срок.
Клемансо: Я хочу установить только принцип. Вы нс должны забывать, что французское население пострадало больше всех. Иаш народ не понял бы нашего молчания в этом вопросе.
Л л о й д - Д ж о р ж: Если вы устаиавлвваетс принцип вознаграждения за убытки, понесенные па суше, следует также упомянуть о вознаграждении за •потопленные суда.
Клемансо: Я резюмирую все это в трех словах: „Вознаграждение за убытки“. Я прошу Совет войти в положение Французского парода.
Веснин: И сербского...
Г в м а и с: И бельгийского...
Сонливо: А также итальянского...	%
Га уз: Так как этот вопрос'имеет важное значение для всех, я предлагаю принять добавление Клемансо.
Бопар-Л оу: Эго уже сказано в вашем письме президенту Вильсону, который сообщит его Германии. Бесполезно Повторять :.то дважды.
Орландо: Я принимаю эго в принципе, хотя подобная статья отсутствует в условиях перемирия с Австрией.
Добавление „вознаграждение за убытки1* — принято. Клотц предлагает дополнить его следующими словами: „Союзники и Соединенные Штаты сохраняют за собой право выдвинуть в дальнейшем 'требования о восстановлении **. Так и было решено.
, Если бы я мог опубликовать протоколы конференции, которая подготовила рнзлнчцые мирные договоры, подобно юуу. как Пуанкаре и Тардт.о опубликовали секретные акты,
72
тогда стало бы ясно, что по всех вопросах прибегали к одним и тем же приемам. Ограничимся, одпако, рассмотрением протокола, приведенного Тардье. '
Вопрос о вознаграждении за убытки не входил в условия перемирия. Одпако, Клсмапсо вновь и вновь, возвращается к аргументу, что'необходимо угодить французскому общественному мнению. Идет речь всего только о трех словах: вознаграждение за убытки. Правда, об этом никогда пе говорилось ни в различных требованиях Антанты, пи в 14 пунктах Вильсона, ни в условиях перемирия между Италией и Лвстро-Венгрлен. В своих 14 пунктах Вильсон ограничился в вопросе о вознаграждении лишь следующими требованиями: 1) восстановление Бельгии, 2) восстановление разрушенных французских департаментов, 3) возмещение за разрушения, произведенные в Сорбин, Черногории п Румынии. Никаких других требований вильсоновские пункты не содержат, между тем под выражением .вознаграждение за убытки11 можно понимать любое тргбованне г.озме* щепия убытков, понесенных Антантой, как па суше, так и па море.	'	.
Представители Бельгии, Италии и Великобритании замечают, что это относится к условиям мира, а вовсе пе к условиям перемирия. Одпако, Клемансо превращает этот пункт в вопрос симпатии п деликатности по отношению к Франции. Во Франции пс поняли бы, как этот вопрос может быть не затронут: речь пс идет о том, чтобы предвосхитить какие-иибудь решения, достаточно лишь произнести эти три слова. „Я умоляю вас, сказал Клемансо, войти в положение французского народа". Тогда представитель Англин находит, что следовало бы ясно сказать, что за суда, потопленные подводными лодками и минами, также должно быть дано вознаграждение, и после этого каждый вспоминает о собственных своих потерях: сербы, белы пйцы и, конечно, последними итальянцы. Американский представитель Гауз, который не понял цели и важности этого требования, гов риг, что этот вопрос имеет, конечно, для всех большое значение, по Америка уже заявила усгами самого президента, чго опа отказывается от каких бы то пи было репарационных трсбо-
73
ванип. Итак, принцип вознаграждения за убытки, давший договору направление, противоположное духу заявлений Антанты л Америки, устанавливается чисто случайно. Также случайно введены в договор другие важнейшие заявления, цель которых была бы непонятна, если бы из них нс вытекали определенные экономические последствия.
Ст. 231 Версальского договора гласит, что союзные и дружественные державы делают ответственными Германию и се союзников за все потери п убытки, причиненные союзным и дружественным странам немцами в связи с войной, навязанной нм нападением Германии и ее союзников.
Ст. 177 Сен-Жерменского договора повторяет то же утверждение по отношению к Австрии.
Это утверждение, общее всем договорам, не имело бы никакой ценности, кроме исторической и философской, если бы за ним не следовала бы другая статья. В ней союзные п дружественные правительства признают, что побежденные государства (Германия, Австрия, Венгрия и т. д.), если принять во внимание постоянное уменьшение их рессурсов, объясняющееся необходимостью удовлетворения других требований договора, не обладают достаточными средствами для полного возмещения всех потерь п убытков. И все же союзные п дружественные правительства требуют, а побежденные страны принимают на себя обязательство возместить; согласпо нормам, указанным в договоре, имущественные убытки, причиненные сухопутным, морским или воздушным ваиаденпем гражданскому населению страп-нобедительпиц, а также расходы, связанные с пенсиями солдат и их семьям, с пособиями семьям мобилизованных и т. п.
Нет ничего более бесполезного и нелепого, как заставить разбитого врага, схватив его за глотку, признать, что вся. вина за войну лежит на нем одном. Подобное признание не имеет никакого смысла пи для победителя, ибо не может же он придавать значение признанию, вырванному силой, ни для побежденного, ибо он знает, что подобное признание не может иметь никакого морального значения, ни для третьих лиц, ибо им слишком хорошо' известно, в каких условиях сделано подобное заявление. Выть может,
Вильсон искал предлога — я по смею сказать, что он питался установить моральное алиби — для предъявления врагу таких условий, которые являлись отрицанием всех его торжественных утверждений и священных обязательств Америки.	• .	.
Германия, и побежденные страны приняли навязанное им условия, ибо эти условия не могли их связывать в моральном отношении. Однако, будущее посмеется над этой вновь изобретенной формулой договоров, которая, желая оправдать все чрезмерные и абсурдные требования, направленные скорее к уничтожению врага, чем к получению от пего прочных выгод, опирается на вынужденное признание, не имеющее никакой ценности.
Я всегда питал непреодолимое отвращение к германскому империализму, равно как питаю его и к неистовствам национализма, свирепствующим теперь, после воины, во всех странах. (Проявления его одинаковы повсюду; когда-либо шовинисты разных стран уничтожат друг друга, по при этом они, к сожалению, принесу г много вреда всем народам). Но я не могу сказать, что Германия и ее союзники явились единственными виновниками войны, опустошившей Европу и весь мир.	. •
Искрепное’и вдумчивое изучение всех дипломатических документов и договоров, предшествовавших войне, обязывает меня торжественно заявить, что ответственность за войну лежит не только на побежденных, что Германия, быть может, желала войны и готовилась к ней под влиянием пропаганды крупной, особенно тяжелой индустрия, подстрекавшей печать к шовиапстическим выступлениям, но что в разной степени и все другие воюющие страны также несут ответственность за войну. Нет, Европа не знала двух групп держав с пряно прото воположвым моральным обликом: с одпой стороны, Германию, Австро-Венгрию, Турцию и Болгарию, навязавших войну своим нападением, с другом, .группу пацифистски настроенных народов, якобы только и мечтавших, что о миро. Неверно, что на одной стороне находились деспотические государства, тогда как на другой были лишь свободные и независимые нации: вместе с Ан-
глией. Францией, Италией, С.-Штатами находилась также Россия, на которой лежит если не самая большая, то во всяком случае огромная ответственность за все, что произошло. Неверно, что в течение десятилетия, предшествовавшего войне, центральные империи или, вернее, державы-Тройственного Союза, тратили больше на армию и флот, чем страны, сбразовэвшле впоследствии Антанту.
. Неправда, что лишь одна Германия преследовала в войне империалистические цели, и что страны Антанты былп чужды завоевательных планов. Оставляя уже в стороне содержание договоров, выработанных после войны, достаточно представить себе на один момент, что случилось бы, если бы Piccua осталась победительницей и не потерпела бы кгаха накануне победы. Россия получила бы, конечно, всю Польшу в границах XVIII в., которая обладала бы призрачной авт< номией—согласно заявлению царя, почти всю Евроаейсвую Турцию с Константинополем и добрую половину Малой Азии. Царская Россия в необ‘ятных границах которой жвло население, наполовину, во крайней мере ве русское, овладела бы. новыми землями с новым не русским населением и явилась бы больший угрозой для народов, живущих по берегам Средиземного моря, и раньше всего для итальянцев.
Никто не может утверждать, что в течение десятилетия, предшествовавшего войне, Германия больше угрожала европейскому миру, чем Россия." Сербское правительство, натравливаемое Россией,’было постоянной причиной смуты п вечной угрозы для Австро-Венгрии. Борьба, развертывавшаяся -на Балкавах, была. поддержвваема не только Австро-Веа-гряей, но и Россией, а восточная политика последней восстанавливав друг про}ив друга все крупнейшие европейские государства.
Приговор над народами и оценка событий постоянно меняются в зависимости от укзоной парламентов и периодической печати. Достаточно вспомнить, как различно'стпоси-лаеь английская, французская и итальянская пресса к Сербии в течение последних десяти лег. Сербский па^юд был . то кучкой преступников, то избранным народом. героев, то 7и
бандой убийц, то жертвой и мучеником. Раньше никто не хотел иметь с Сербией сношений,'позже эту же страну начали превозносить до небес.
Документы, Ъпубликсванные и Германии, в нейтральных странах и в России по приказанию московского правительства, показывают в целом ряде случаев, что войну подготовляли не только центральные империи, но также не в меньшей степени и другие государства. Останется навсегда пеобяспимым, каким образом Россия решилась на такой важный шаг, как всеобщая мобилизация, которая отнюдь не являлась простой мерой предосторожности. Нет сомнения, что русская мобилизация предшествовала даже австрийской. В своей речи; произнесенной 23 декабря 1920 г., Ллойд-Джордж, глубоко изучивший события и пе находившийся более под влиянием военной психологии, справедливо сказал, что война возникла несмотря на то, что, быть может, ни одно правительство в действительности ее пе желало: все оказались вовлеченные в пее, в известном смысле, против своей воли.
Существование в Европе трех монархий (Россия, Германия, Австро-Венгрия), принадлежавших вдобавок к двум различным группировкам держав, должно было неминуемо, рано или поздно, привести к войне. Россия представляла для Европы величайшую опасность и угрозу. Этот гигант находился под опекой неумного человека и бессовестной банды людей старого порядка.
Все европейские страны несут ответственность за войну, в том числе и Италия. Трудно сказать, зачем в 1911 году Италия .предприняла Триволитанскую экспедицию, вызвав этим итальянско-турецкую войну, результатом которой в свою очередь явились две балканские войны и сербская политика авантюр. Итальянская экспедиция, конечно, не была причиной, ко одним из поводов европейской катастрофы.
ЛибнЙская авантюра представляется нам сегодня—при спокойном размышлении—заблуждением. Лкбня—это огромная песчаная пустыня, не имеющая и никогда не имевшая никакой ценности. Трлполитапия, Кпровалка и Феодал» занимающие пространство, превышающее миллион сто тысяч
кгадратных километров, имеют не более 9СЮ.000 жителей, из которых п теш рь, через 10 лет иг еле войны, даже треть вс находится под действительным контролем Италии. Турецкая кой в а и оккуп'щгя Либи и стоили Италии целые миллиарды: еше долгие годы эта авантюра будет обрел сиять итальянский бюджет. Если бы Италия затратила зги миллиарды для использования своих бесконечных водяных источников, она-в настоящее время была бы страной, в значительной степени независимой от иностранного топливо, которое обрекает е«- ныне на экономическое закабаление. Истинно-национальная политика должна была бы состоять в создании экономической независимости Идалии, а по в приобретении <-ю господства над огромной бесплодной пустыней. Невежды превозносили в Италии Либи к», как обетованную землю. В одной из тронных речей - король сказал даже, что Либия споссбяа поглотить часть эмиграции. Это настоящее безумие,- ибо Либия не представляет ценности ни с земледельческой, ня с торговой, ни с военной точки , зрения. Лишь в случае уменьшения всех затрат и мри условии коренного изменения всей системы администрации она перестанет обременять итальянский бюджет. Если теперь Италия пе может больше <*е покинуть, хотя бы из чувства долга П‘р-д населением, навсегда остается вопрос: почему собственно нужно было ее Захватить военным путем, тогда гак Италия легко могла найти путь соглашения с туреп-ким правительством? .За лвбийскую авантюру, противниками которой были, как оба союзника Италии, Австрия и Германия, так и Англия и Франция, Италия песет целиком политическую ответственность.
Европейский конфликт является следствьем целого ряда движений, тенденций'и стремлений. Пяьто не может отри-щпь, и лвна столь просвещенные, как Ллойд-Джордж, без тру.а это признают, что Франция и Англия, благодаря свси-й политике, иес^т также немалую отвстствевяость за войну. Сказать, что ь прошлом эти страны никогда не ДУ’ на к о койне—значит сказать неправду. Далее, невозможно отрицать, чп> все дипломатические документы, опубликован-' rue до и после войны, уставай.» ива ют, что в императорской 7ч	'
России создалась ситуация, которая должна била неминуемо в скором времени привести к войне. Россия ввела циничную и бесстыдную систему подкупа на Балканах, и в особенности в Сербии, и поддерживала там брожение, направленное против Австро-Венгрии. Русская политика в Сербии была, действительно, преступной. В Германии все были убеждены, что Россия готовится к войне. Излишне прибавить, что мирные намерения паря Николая не имели при этом никакого 'значения. Мнение, согласно которому в абсолютных монархиях самодержец действует по своему личному произволу, не что иное, как иллюзия. Почти всегда абсолютный монарх заимствует свои мневия у окружающих: даже известия не доходят до пего непосредственно, а проходят предварительно через цензуру придворных.
Хотя Германия и не является единственной страной, вызвавшей войау, как утверждают договоры, тем не мевее па ее долю выпадает наибольшая ответственность. Она падает в гораздо болПией степени на военную касту и па известны»? круги крупной индустрии, чем на императора и посредственных личностей, его окружающих. Извращенные произведения генерала фон - Бернгарди и другие безвкусные произведения этого же уода являлись не теоретическими трактатами, а реальными стремлениями и тенденциями военной касты. Всякой знает, что в Германии не было истинной демократии, что там отсутствовала развитая политическая жизнь. Военная каста пользовалась всеми привилегиями и была государством в госудаустве. Боепитание этой касты базировалось на идее насилия, которое она рассматривала, как орудие величия и могущества. Немецкий народ, терпеливо выносивший так долго военную пропаганду генерала фон-Берпгарди и безумные, преступные выступления Вильгельма II, дал этим в руки своих врагов могучее оружие против себя. Те слои, что в течение долгого времени правили в*Германии, ге' имеют права жаловаться на внешнее угнетение их страны. Flo великий, немецкий народ, трудолюбивый и настойчивый, подчиняющийся молчаливо во имя дисциплины, имеет пуаво рассматривать происходящее, как нарушение справедливссти.

Германию очень мало беспокоила Франция. Кпдсрлсп-Вектор—пацифист и один из самых умных министров иностранных дел Германии—десять лет тому назад в разговоре со мной о создавшейся политической ситуации особенно напирал на русскую опаспоск». России была настроена воинственно, и надо было готовиться к столкновению или даже вызвать его в случае наличия условии, благоприятных для победы. Германии но было никакого смысла воевать с Францией, которую опа превосходила своим промышленным и торговым разпйтнем, так же как и размерами своего флота. Правда, некоторые безумцы тяжелой индустрии зарились на французское железо и поддерживали в целях агитации желтого прессу: так, тбперь во Франции многие промышленники смотрят с вожделением па германский уголь п стремятся, по возможности, целиком отпять его у Германии. Однако, интеллигенция, политичссзпе и даже военные круги были обеспокоены только Россией.
Па-ряду с ошибками своей политика Германия пчела также реальные оейоваппя опасаться за свое существование. Имея, значительное население и ограниченную территорию, явившись поздно на арену истории, когда колониальный мир был уже почти весь по'делен, Германия смотрела на постоянную тягу России к Коисталпипоиолю, как на угрозу своей политике экспансии иа Восток.
Впрочем, трп великие империи, владевшие до войны большей частью Европы как по размерам территории. так и по количеству населения, пмелп только одно средство в своем распоряжении, чтобы избежать войны: заключить общий союз .или, по крайней мере, не входить во врлждую-щпе между собой союзы. С того момента как три империи разделились по разным-союзам держав — причем не надо забивать, что в каждой из них господствовала поенная ка^та, н важнейшие решения принимались людьми, неответственными перед парламентом, что Россия, следуя традиционной* политике, стремилась вовлечь в орбиту своего влияния все елагинские, народности, вплоть до обитателей побережья Адриатики и Эгейского моря, что Австрия пыталась и своей двуединой монархии создать третье? СЛа
ЬО
о
вянское царство—с этого времени стало неизбежным, что рано или поздно все насилия, интриги, подкупы, которые нам хорошо известны, закончатся, наконец, открытым конфликтом. Бисмарк всегда понимал, что противопоставить Германию России—значит вызвать войну.
Народы, как индивидуумы, далеко не воплощают в себе целиком те социальные схемы, которые носят название силы и права, честности ir бесчестия, справедливости и обмана. Каждый народ выступает в разных ролях; нельзя сказать, что один пар)Д всегда представляет добро, а другой зло, что один воплощает насилие и варварство, другой же есть воплощение культуры. Все эти глупые фразы, столь часто произносимые во время войны,—вроде- том, которая принадлежит одному из премьеров Антанты, -рассматривавшему войну, как конфликт между силами деспотизма и свободы, между мрачными силами зла и насилия и светлыми силами права и добра,—эти фразы вызывают у пас лишь улыбку. Они ничто иное, как банальная декламация. Их следовало употреблять, ибо они являлись военной необходимостью: кто борется за существование, пользуется всеми средствами, находящимися в его распоряжения; кто находится в опасности, не бывает слишком разборчив в выборе оружия Вся военная пропаганда против центральных империи, все описания и часто - преувеличения преступлений, совершенных врагом, взвалившие па Германию всей ответственности ал войну, рассказы о немецких жестокостях, как якобы характеризующих самую психологию, этого народа, взгляд па его культуру, как на рассадник военного бешенства и зверства— все это было законно и, быть может, необходимо, пока длилась война. Па удушливые газы врага отвечали не только теми же удушливыми газами, но еще пропагандой, которая была для пего еще вреднее танков и морской блокады. Я сам в качестве министра, члена одного нз кабинетов во время войны, употреблял этот язык. Я сам выступал с обвинениями Германии в том, что опа с заранее обдуманным намерением вызвала бойню. Но когда война кончена, мирный договор должен служить целям обеспечения длительного мира, насколько таковой возможен в условиях нашей цивилизация.
Борона без мира,
22 января 1917 г., обосновывая снос предложение положить конец войне, Вшьсоп сказал в сенате, что наибольшую опасность и гл и бы представить тяжелые условия мира, продиктованные побежденным. В то времена была очень популярна формула „ни побежденных, ня победителей". Унизительные условия мира, продиктованные врагу, вызвали бы с его стороны такое противодействие и такую жажду мщения, что это был бы пе длительный мир, а мир, построенный на песке.	-	< 
Странно, что Вильсон, яспо созпававшпй все это в Америке, прибыв в Европу, мэлоп<-малу пожертвовал своей программой и принял на себя тяжелую ответственность за такой мпр, который оказался неприемлемым для американского народа.
В атмосфере, где вместо длительного мира, готовилось скорееобескровлеоис Германии, Ллойд Джордж со свойственной ему подвижностью ума понял, что конференция подготовляет новые войны.
Весной 1919 годэ, накануне важнейших решений, он представил конференции следующий меморандум, озаглавленный: ^Некоторые соображения к сведению мирной конференции, прежде чем опа примет в окончательной редакции свои постановления".
ЯВ тот момент, когда нации измучены войной, которой опи отдали своп силы и из которой они вышли исюкаю-ш.нии кровью, изнуренными и усталыми, нетрудно, конечно, заключить мир на каких угодно условиях. Он будет сохранять силу ровно столько, сколько вужпо, чтобы поколение „ . испытавшее все ужасы войны, сошло со сцены.
Гораздо труднее, однако, подготовить такой мир. который не будет заключать в себе возможности новых войн и тогда, когда ве будет больше в живых тех, кто порезкил нынешнюю войну.-
История доказывает, что всякий мир, продиктованный правительством и дипломатами победс'воспой нации, всегда, даже в случае его умеренности, заключал в себе непредвиденные опасности для победителей. Мир 1871 г. казался Германии не только обеспечивающим ее безопасность, но
82
IWWCET LA чл *XBII II I.IJW 11 HI I T_ .
также залогом ее Ъечной гегемония. Факты доказали как раз обратное. Франция на собственном примере показала, что невозможно полное уничтожение крупной нрции. Год за годом население Франции постепенно уменьшалось по сравнению с её победоносным соседом, однако, в действительности Франция становилась все более и более могучей. Она использовала европейскую ситуацию, заключив союзы с теми, кого* Германия обидела или кому опа угрожала. Опа не переставала твердить миру о немецкой опасности и в конце концов ей удалось одержать победу над врагом, столь нагло когда-то истоптавшим ее ногами.
Можно забрать германские колонии, заставить ее разоружить па четыре пятых своп флот и свести до размеров полицейского отряда ее армию. Ц все же опа сохранит убеждение, что в 1919 г. при. заключении мира над ней было, совершено насилие, она найдет средства добиться реванша. Глубокий отпечаток, оставленный в человеческих сердцах четырехлетней беспримерной бойней, исчезнет лишь вместе с поколением, отмеченным ужасным мечом, великой войны. Сохранение мира станет тогда тем более возможным, чем меньше будет поводов к отчая ипю, толкающих пароды к реваншу во имя патриотизма и оскорбленного чувства справедливости. Наши условия могут быть суровы и непреклонны, но в то же время они должны быть настолько справедливы, чтобы даже парод, которого мы заставляем принять их, должен был волей-неволей признать их справедливость. Несправедливость же и дух насилия в момент торжества никогда цр забудутся и ие простятся.
В силу этих соображений я—решительный противник того, чтобы отнять у Германии значительные слои немецкого населения без крайнем необходимости. Нет более верного способа вызвать новые войны в будущем, как это желание окружить германский парод, доказавший неоднократно силу своей расы, мелкими государствами, не знавшими никогда в прошлом твердой правительственной системы и стремящйыися иыпе к подчинению целых слоев немцев, которые страстно желают воссоединиться со своим отечеством. Если бы мы, как предлагает польская комиссия, 6*	•	.	.	я?
подчинили 2 миллиона ICO тысяч немцев народу, исповедующему другую религию и нп разу не доказавшему на протяжении всей своем историк способность к длительному самостоятельному существованию, это неминуемо привело бы к новой войне в Восточной Европе. То, что я сказал о немцах, верно также в применении к венгерцам. В юго-восточной Европе никогда не установится прочный мир, если каждое маленькое, пыпе образовавшееся государство будет включать в своп границы венгерское население. Я бы предлагал поэтому принять за принцип, что по мере возможности не следует разделять население, принадлежащее к одной и той же нации. Я полагаю, что этому критерию должны быть подчинены все стратегические, экономические я др. интересы, которые смогут быть защищены другим путем. Я предлагал бы, чтобы срок уплаты возпаграяедения не превышал, по возможности, продолжительности жизни того поколения, которое принимало участие в войне.
Одяако, помимо желания уничтожить в зародыше все те причины, которые могут вызвать новую войну через тридцать лет, существует другое еще более веское соображение в пользу длительного мира. Нынешне»? положение сильно отличается от ситуации 1815 г. После наполеоновских войн пароды были так же истощены,- однако, революционное движение не переходило границы той страны, где оао возникло. Германия того времени удовлетворила законное желание своего парода целой серией экономических реформ, продиктованных мужеством, предвидением и дальновидностью ее государственных людей. Русский царь тогда тоже даровал крупные реформы, которые были даа;е слишком прогрессивны для полудикого населения России. Теперь положение совершенно другое. Революция находится в своем начале. В'России царствует неистовый террор. Вся Европа проникнута революционным духом. Существует не только недовольство, по ярость и гаев рабочего класса, направленные против условий его существования. Население всей Европы начинает сомневаться в закономерности современного социального, политического и экономического порядка. В некоторых странах, как в Германна и России, это
Ь4
брожение выливается в форму открытого восстания; в других странах, как Франция, Англия и Италия, недовольство проявляется в стачках, в нежелании работать, что свидетельствует о стремлении к социальным и политическим реформам, равно как к улучшению условий труда.
Добрую часть.этого недовольства надо признать здоровой. Мы никогда не добились бы длительного мира, если бы мы пытались вернуться в условиям, существовавшим в 1914 г. Опасно броЬнть европейские массы в об‘ятия экстремистов, которые строят свои планы возрождения человечества на полном разрушении настоящего социального порядка. Они в «сгоржесгвовали в России. Однако, их господство было оплачено слишком высокой ценой. Погибли сотни тысяч людей. Железные дороги, города н все то, что было организованного в России, почти целиком разрушено. Но каким-то путем большевики ухитрились удержать свое влияние на массы русского парода и, что является еще более знаменательным, они сумели создать крупную, повиди-мому хороню дисциплинированную армию, которая в большей своей части готова принести любые жертвы за свэн идеалы. Через какой-нибудь год Россия, проникнутая энтузиазмом, обладая единственным войском в мире, борющимся за идеал, в который оно верит, может начать новую войну.
Наибольшую опасность современного положения я усматриваю в возможности союза Германия с Россией. Германия ноже г предоставить России свои богатства, свой опыт, свои обширные организационные способности в распоряжение фанатиков-революционеров, мечтающих о завоевании мира большевизмом сплою'оружия. Эта опасность не простая химера. Современное немецкое правительство слабо и не пользуется престижем; опо держится только потому, что вне его имеется лишь возможность захвата власти снартакистамн, а для этого Германия еще не созрела. Однако; спартакнсты пользуются настоящим моментом с большим^ успехам, уверяя, что лишь они одни могут вывести Германию из невыносимых условий, в которые ее поставила война. Они предлагают избавить Германию от всех ее долгов союзникам; а также своим имущим классам. Они предлагают вве-
35
сти полный контроль над промышленностью и торговлей в Германии и обещают ран и обетованную землю. Правда, за это Герман вп придется дорого заплатить. Года два—три будет царствовать анархия, быть-может, кровопролитие, одиако, в конце концов, после всего этого хаоса земля и люди ведь не исчезнут, останется и большая часть домов, фабрик, улиц и железных дорог, и Германия, освобожденная от иностранного насилия, начнет новую эру своей история. Если в Германии власть будет захвачена Спартаки-стами, она неизбежно соединит свою судьбу о судьбой большевистской России. Если это произойдет, вся восточная Европа будет вовлечена в большевистскую революцию и через год перед нами будет под командой немецких генералов п инструкторов многомиллионная красная армия, снабженная немецкими пушками и пулеметами п готовая к нападению на Зап. Европу. Нельзя отнестись  спокойно к подобной перспективе. Во всяком случае известия, вчера полученные нами из Венгрии, показывают достаточно ясно, что это не простая фантазия. Что именно побудило Венгрию принять это решение? Боязнь, что целые слои "венгерского народа будут подчинены иностранному владычеству. Мы должны быть достаточно умны, чтобы предложить Германии такой справедливый мир, который для всех здравомыслящих людей будет предпочтительнее господства большевизма. ;	.	'
И поэтому я предложил бы следующие условия, касающиеся уплаты Германией, репарации. Если Германия примет изц мы позволим ей снабжать себя сырьем, мы откроем ей мировой рынок па равных со всеми условиях и сделаем все возможное, чтобы дать ей оправиться. Мы пе можем • одновременно и стараться добить се, п заставить платить. „
Наконец мы должны предложить ей и такие условия, чтобы ответственное германское правительство имело возможность их выполнить. Если мы пред'явим Германии условия слишком несправедливые и тяжелые, пи одно ответственное правительство не подпишет их. Меньше всего, разумеется, теперешнее слабое правительство. Если.бы о по это сделало, я уверен, что оно было бы свергнуто в 24 Часа._
Каково же будет паше положение, если пе окажется в Гер-манип пи одного человека, желающего подписать договор? Что касается занятия Гермачип значительными отрядами наших войск на неопределенно долгое время, об этом пе стоит даже говорить. Впрочем, Германия к не воспротивилась бы этому. Известная часть населения встретила бы их даже с удовольствием, как единственное средство сохранения современного порядка. Оппозиция этому возникла бы пе в Германии, а в наших собственных рядах. Ни Англия, ни Америка никогда бы не согласились оккупировать Германию. Франция не могла бы взвалить всю тяжесть оккупации на с во л плечи. Поэтому мы должны были бы снопа возобновить блокаду. Л это привело бы неминуемо к господству спартакистов от Урала до Рейна, с неизбежно вытекающим отсюда созданием огромной красной армии, которая бы стремилась перейти Рейн. С другой стороны, я сомневаюсь, ч*го общественное мнение позволило бы* нам из-за незначительных разногласий подвергнуть миллионы германских женщин п де ген голодной смерти. И если бы это случилось, это означало бы моральное поражение союзников, навязавших Германии такие условия, которым она не могла бы оказать законного сопротивления. Поэтому, мне кажется, с любой точки зрения .мы должны были бы отнестись к выработке условий мира, как беспристрастные судьи, отрешившись от страстей, волновавших вас во время войны. Мы должны преследовать троякую цель. Прежде всего договор должен доставить удовлетворение союзникам, исходя из ответственности Германии за возникновение войны и за методы ее ведения. Далее договор, подписанный Германией, должен быть таков, чтобы она оказалась в состоянии исполнить своп обязательства по нему. Наконец, этот договор не должен заключать в себе возможности будущих войн, не должен казаться большим злом по сравнению с большевизмом и должен быть оценен всеми, как справедливое разрешение европейской проблемы.
Однако, недостаточно заключать справедливый п разумный мир с Германией. Если мы желаем дать Европе нечто лучшее, чем большевизм, мы должны образовать Лигу Наций,
•	87
которая будет служить как гарантией для всех наций лояльных по отношению к своим соседям, так и угрозой для тех, кто будет посягать на чужио права, будь это монархпче* скпй или большевистский империализм. Создание Лиги Наций есть один из краеугольных камней здания мира, ибо она будет 'во всем мире верным защитником международного нрава и свободы. Члены Лиги Наций, которым будет поручено руководство ею, смогут легко придти между собою к соглашению относительно сокращения вооружений. Па мой взгляд бесполезно требовать от Германии сокращения вооружения, если мы сами не готовы разоружиться. Я признаю. что по1?а Германия не вернулась к нормальному состоянию и не доказала па деле, что опа отказалась от своего империалистического честолюбия, пока Россия пе докажет, что она не намерена предпринимать военных похо* дов против своих соседей, до тех пор необходимо* чтобы нации, стоящие во главе этой Лиги, сами располагали значительными военными и морскими силами для обеспечения общей свободы. Но для того, чтобы они могли создать единый фронт, как против сил реакции, так и против сил ресо-люции, необходимо, чтобы они достигли соглашения между собы"’ в вопросах о вооружениях, устранив какие бы то- ни, было поводы к взаимному подозрению и недоверию. Первым условием успеха Лиги Наций является, следовательно, прочное соглашение межХу Англией, Францией, С.-Штатами и' Италией, имеющее' целью помешать какой бы то ни было конкуренции между армиями д флотами этих стран. Если такое соглашение не будет достигнуто до того, как договор будет- подписан, Лига Наций превратится тем самым в жалкий фаре. Ее будут тогда рассматривать, и справедливо, как доказательство того,- что самые главные ее основатели к защитники ъе питают к ней никакого доверия. Но лишь тол-.ко выяснится. что руководящие члены Лиги Наций достигли соглашения, которое даст ей в то же время необходимую силу для защиты своих членов и уничтожит между ними взаимное подозрение, авторитет и будущее Лиги Наций будут обеспечены. Она получит тогда возможность заставить нс только Германию; но также и мелкие государства Европы
ограничить вооружение л уничтожить обязательную воинскую повинность. Это будет крупным шагом к обеспечению мира. Если позволить мелким нациям организовать и содержать их военные силы на основе всеобщей воинской повинности, тогда неминуемо будут происходить пограничные конфликты, которые впоследствии вызовут вмешательство всей Европы. Если нам пе удастся достичь всеобщего разоружения, мы не добьемся пи длительного мира, пн действительно строгогр соблюдения Германией того сокращения армии, которое опа должна сейчас, по нашему требованию, произвести.
Я хотел бы спросить, почему Германия, если она примет наши справедливые условия, нс может быть допущена в Лигу Нации, но крайней мере после того, как ее демократический строй достаточно укрепится. Разве зто не явилось бы для нее стимулом как для подписания договора, так и для сопротивления большевизму?
• Наконец, я считаю нужным, чтобы вплоть до упрочения силы п авторитета Лиги Наций, Англия и С.-Штаты гарантировали бы Франции защиту от возможного нового нападения Германии. В течение полувека Франция, являющаяся главным защитником либерально-демократической цивилизации на европейском континепте против абсолютизма центральной Европы, дважды подверглась германскому нападению: опа имеет следовательпо все права па подобную гарантию. Справедливость требует, чтобы великие западные демократии заключили соглашение, имеющее целью обеспечить, и случае новых угроз Германии, своевременную защиту Франции. Оно будет необходимо до тех пор, пока Лига Наций сама не обнаружит достаточной силы для охрани всеобщего мира и свободы.
Наконец, вели мирная конференция, действительно, хочет обеспечить Европе мир и порядок, которые все разумные люди должпЫ предпочесть анархии, она должна обсудить положение дел в России. Большевистский империализм угрожает не только странам, граничащим с Россией, он угрожает также всей Азии, и Америка отстоит от. пего пе дальше, чем Франция. Как бы ни был прочен мир, заклю
ченный нами с Германией, не следует думать, что конференция может разойтись спокойно, оставив Россию в ее нынешнем положении. Это по значит, что я предлагаю немед-ле:то осложнить вопрос о мире с Германией дискуссией но русскому- вопросу. Я упоминаю об. этом лишь для того, чтобы напомнить, как важно приступить к обсуждению этой проблемы в возможно более скором времени".
За меморандумом следует ряд конкретных положений, озаглавленных „Общие условия линии мира" и имеющих целью смягчение его. Цитировать их здесь я считаю бесполезным, иб) в действительности по многим вопросам были приняты совершенно отличные решения.
Меморандум Ллойд-Джорджа является секретным документом. Однако, английская и американская печать опубликовала из пего настолько значительные выдержки, что, приводя его теперь целиком, почти не прибавишь ничего нового.
Тардье опубликовал ответ Клемансо, редактированный самим Тардье и выражающий французскую точку зрения.
I.	Французское правительство вполне согласно с мыслями, высказанными Ллойд-Джорджем: достигнуть длительного и справедливого мира. Но, в противоположность Ллойд-Джорджу, оно не думает, что из этого разделяемого им принципа вытекают те выводы, которые делает автор в своей ноте.	. /.
11.	В своей ноте Ллойд-Джордж советует продиктовать Германии умеренные территориальные условия, дабы не возбудить в ней—после заключения мира-глубокой жажды реванша.
Это соображение было бы правильно, если бы война была для Германии лишь европейской войной. Но- это не так. До войны Германия была великой мировой державой, .будущее которой было па море". Именно этим могуществом она столь гордилась. И опа никогда не примирится с потерей этого могущества.
У нес отняты или будут отняты, безотносительно к возможности се рассердить, Все ее колонии, весь ее военный флот, большая часть торгового флота (в уплату военных
вознаграждений) и заграничные рынки, на которых она господствовала.
К этому удару она наиболее чувствительна. Напрасно было бы думать, что ее можно утешить некоторыми смягчениями территориальных условий мира. Это -чистая иллюзия. Если желательно дать Германии некоторое удовлетворение, его нельзя найти в Европе. Исключая Германию из сферы мировой политики, нельзя надеяться достичь с пей какого-либо примирения. Чтобы ее успокоить (если это вообще представляет интерес), надо пойти навстречу ее притязаниям, касающихся колоний, морского могущества, торговли. Однако, нота от 26 марта, говорит лишь о территориальных уступках Европы.
III.	Ллойд-Джордж опасается, что слишком тяжелые территориальные требования, продавленные к Германии, могут послужить па пользу большевизму. Не приведет ли к этим последствиям как раз та тактика, которую он сам рекомендует? Конференция решила образовать целый ряд новых государств. Может ли опа, нс совершая несправедливости и лишь из боязни затронуть* Германию, принести их в жертву, навязать им плохие границы? Если эти страны—Польша, Чехо-Словакия—боролись до сих пор с большевизмом, их побуждало к этому национальное чувство. Не считаясь с этим чувством, мы легко сделаем их добычей большевизма, и • тогда единственный барьер, отделяющий ныне русский большевизм от немецкого, падет.
Результатом этого явится или конфедерация восточной и центральной Европы под главенством большевистской Германии, иди Подчинение этих стран реакционной Германии, могущей возникнуть из общего хаоса и анархии. В обоих случаях союзники могут считать войну проигранной. Политика французского государства состоит в том, чтобы помочь этим молодым народам стать на ноги при поддержке всех либеральных элементов в Европе. Оно не намерено делать за их счет совершенно бесполезных компенсаций Германии за отнятие у нее колоний и судов и за уничтожение ее торговли.
01
Очень жаль, что при установлении границ, являющихся жизненной необходимостью для этих государств, приходится присоединять к ним немецкое население—потомков их бывших поработителей. Конечно, следует при этом соблюдать такт. Однако, вполне избегнуть этого невозможно.
Кроме того, если мы отнимаем у Германии окончательно и бесповоротно все ее колонии, наказывая ее за* плохое обращение с туземцами — как можно отказать Польше я Чехо-Словакпм в представлении нм надежных границ на том основании, что между этими границами живут также и немцы, повсюду являющиеся элементами угнетения?
IV.	Нота от 25 марта настаивает, и французское правительство выражает с этим согласие, на необходимости заключить мир, который явится справедливым и с точки зрения Германии.
Можно, конечно, заметить, что германское понятие и справедливости далеко не совпадает с нашим представлением о пей.
Помимо того мирный договор должен произвести первым долгом на самих союзников впечатление справедливого мира. Союзники, сражавшиеся вместе, должны заключить мир, справедливый в равной мере для каждого из них.
Посмотрим же к каким результатам приводят методы, рекомендуемые потоп от 25 марта. Договор предоставляет значительные гарантии морским нациям, пе испытавшим германской оккупации. Он днректлрует окончательную и полную у пупку немецких колоний; окончательную н полную уступку германского военного флота: окончательную выдачу большей части немецкого торгового флота; окончательное исключение па продолжительнее время, если пе навсегда, Германви из мировой политики.
Что же касается континентальных стран, наиболее по-страдавших от войны, договор дает нм лишь частичные удовлетворения и па известный лишь срок; частичное разрешение вопроса о польских и чехо-словацких границах: гарантия защиты французской территории дается лйшь па известный срок.; режим Саарского бассейна уста пав ншаетсн также лишь ва известный срок.
Здесь царит дух неравенства, что может иметь плохие последствия для отношений между союзниками после войны. Л это еще более важно, чем отношения их с Германией.
В пар. I ми доказываем, что было бы тщетной иллюзией рассчитывать па то, что уступки в территориальных вопросах, сделанные Германии, явятся достаточной компенсацией понесенного ею мирового крушения. Следует ь'рибзвпть, что было бы несправедливо сделать эти уступки за счет тех же из союзных стран, которые больше всего пострадали от еозвы. Нельзя заставить эта страны, принесшие столько жертв во время войны, расплачиваться еще и после войны. Иначе вм будет казаться, что условия заключенного мира не для всех в равной мере справедливы. Не одной только центральной Европе угрожает большевизм. Нет почвы более благоприятной для него, чем разочарование в.национальных надеждах.
V.	Французское правительство хотело бы в данный мо« мент ограничиться этими общими соображениями.
Оно отдает должное намерениям и чувствам; продиктовавшим меморандум .1л ой х-Джорджа, но считает, что те заключения,-к которым оно приходит в настоящей ноте, соответствуют идеалам справедливости и общим интересам.
Именно этих соображений будет придерживаться французское правительство при ближайшей дискуссии относительно условий, предлагаемых английским премьером.
Нет ничего более интересного, чем сопоставление этих двух документов. Премьер Англия, обладающий проинда-тетьным умом, тотчас же отдал себе отчет в опасности создающегося положения. В подавлении Германии он видит опасность длл мира. Угнетение Германдп не означает еще ее разгрома. С каждым годом население Франции будет уменьшаться, население же Германии будет рас in. Ужасы войны будут забыты, ir сохранение мира будет зависеть от того, насколько положение в Европе будет упрочено, и насколько оскорбленные в своем патриотизме п в своем чувстве справедливости немцы не будут вынуждены прибегнуть к актам отчаяния и мести. Несправедливости, север-
$з
шепные победителями в час торжества, никогда не будут . забыты и прощены.
Желание отторгнуть у немцев значительные слои населения, дабы присоединить их к другим государствам, не только несправедливо, но оно заключает в себе опасность будущих вогп. Все это относится также и к венгерцам. П д » стараться избегать всего того, что может послужить причиной будущих ВОЙН. Подчинить МИЛЛИОНЫ UfMlV'R польскому владычеству, т.-е. нации менее культурной и вс проявившей никакой cnoioonocru к самостоятельной госу— > даре।венной жизнп, это значит вызвать рано или поздно новую войну. Что произошло бы в Европе, если бы доведенная до отчаяния Германия вступила па революционный путь? Продиктовать Германии суровые условия еще вс значит добиться того, чтобы она их выполнила: условия должны быть таковы, чтобы любое отвотС1вевпое герма п-сксе правительство могло поручиться но совести их выполнить. *
Пи Великобритания, пи С. Штаты пе могут взять на себя задачу оккупации Германии в случае невыполнения ею' слишком суровых условий,. навязанных союзниками. Может ли Франция одна выполнить эту задачу?
Уже в тот момент Ллойд-Джордж видел необходимость немедленного извлечения Германии в Лигу Наций, и предлагал схему договора,'содержавшего очень суровые и тем не менее ease приемлемые для немцев условия/	*
Ответ Клемансо, последовавший несколько дней спустя, излагает французскую точку зрения и в тех местах, где он касается слабых пунктов аргументации Ллойд-Джорджа, не чужд иронии. Война, говорит французская нота, не была для Германии чието'европейской войной: Германия стремилась к мировому владычеству и пыталась построить свое будущее па море. Нет надобности смягчать террьториаль- . ние условия.. Отнимая у Германии торговый флот, колонии и мировые рынки, ей наносят гораздо больший удар, нежели отнятием у нее европейской территории. Если уж нужно ей уступить, то это следует сделать в области торговли.
У4
Этот пункт йоты, написанный в несколько ироническом топе, рассматривает вопросы справедливости, как простые вопросы удобства и выгоды. Если решено организовать новые государства— особенно Польшу и Чехо-Словакню— как возможно не обеспечить мм надежных границ, хотя бы и пришлось для этого пожертвовать миллионами немцев и венгерцев?
Одна из центральных идей Клемансо заключается в том, что к немцам критерий справедливости неприменим. Нота прямо говорит, что имея в виду характерные черты немецкой психологии, нельзя быть уверенным, что немцы так ж*-понимают справедливость, как союзники.
Когда в другом случае, по подписании договора, Ллойд-Джордж указывал на абсурдность предъявления к Германии требования о выдаче тысячи офицеров для предания их суду их бывших врагов по обвинению в жестокости и лояльно признавал, что выполнение подобного требования было Сы невозможно в Англии и Италии, Клемансо ответил просто, что немцы пе похожи на англичан.
Наиболее щекотливый пункт ноты Клеманс9 это—то , место, где он ловит на л роти воре ни английского премьера, применяющего два различных критерия в зависимости от того, идет ли речь о статьях.договоре, рассматрив?ющих положение Германии впе Европы/иди же о тех, которы занимаются Германией в Европе.'
Лишь две страны могли бы уничтожить существовавший антагонизм и сделать возможным исправление ошибочных условий, предъявленных врагу—-Америка и Италия. Однако. Соединенные Штаты были представленыВильсоном, находившимся в затруднительном положен и и. Путем ряда постепенных уступок, важности которых он не оценил, он очутился лицом к лицу с такими проектами договоров, которые представляли полное отрицание его предложении, полную противоположность принятых им ня себя обязательств. Выть может, ои не отдавал себе в этом полного отчета; но его постоянная раздражительность указывала на го состояние, в котором он находился. При крушении всей ею программы Вильсону все же удалось добиться одного—
V9
включения во все торговые договоры статута Лиги Наций. Оп хотел вернуться в Америку ц предстать перед Сенатом по крайней мере в качестве человека, сделавшего великую попытку. Он добросовестно верил в то, что соглашение об образовании Лаги Наций рано или поздно приведет к умиротворению п исправит многие совершенные крупные про- ? махи. Подходя к вопросам с академической точки зрения, он не понимал, что прежде чем регулировать совместную i жизнь наций, следует сконструировать самые пацни, он верил, что взаимные обязательства, которые будут дапы отдельными государствами при их вступлении в Лигу, послужат предпосылками для обеспечения будущего мира. С другой стороны между Вильсоном п Л.-Джорджем существовало взаимное недоверие, л трудно представить себе, чтобы . действия представителя Англии могли изменить направленно, принятое конференцией.
Италия могла бы сыграть крупную роль, если бы ее4 представители следовали какой бы то пи было определенной директиве. Однако, как сказал Тардье, они не принимали никакого участил в главных работах конференций, и их внимание было поглощено только вопросом о Чшуме. Конференция развертывалась, в виде диалога между Вильсоном, Клемг-.нсо и Л.-Джорджем, причем последний, чув-стзтя враждебность к себе своих партнеров, не находил в то же время поддержки и. в отсутствовавшей фактически Италии. Следует прибавить, что как раз в этот момент обострыся конфликт Вильсона с итальянсквми представителями. В течение апреля и в первые дни мая были приняты все важнейшие решения: 22-го апреля был решен вопрос о правом береге Рейна, 23-го и 24-го заключено со- • глашенже относительно репараций. Италия отсутствовала при этом. Когда 6-го мая итальянские делегаты—непро-шемвые, униженные невниманием к ним—вернулись в Париж, теыг договора выходил как раз из типографик. В действительности, лишь один человек оказал влияние и определял направленно работ конференции—Клемансо.
Тот факт, что конференция происходила в Париже, что вся деятельность разных делегаций была заранее из-
вестпа, п печать могла заранее дискредитировать ее (это так раздражало Ллойд-Джорджа, что он собирался покинуть конференцию'),—этот факт обеспечивал французе* й делегации п особенно Клемансо, руководящему всей работой, огромные преимущества
Клемансо всю свою жизнь был крупным разрушителем. В течение многих лет вся его деятельность сводилась к свержению правительств и политических деятелей. В правительство он вошел уже стариком, но привес с собой не-пссяеший пыл бойца. Ни одни государственный человек ае питает такого глубокого отвращения к церкви и социализму, как он; этп две моральные силы одинаково противоречат его индивидуализму. Ни у одного политического деятеля, которых я знал, мне не приходилось тстречать более резкого индивидуалистического мышления; это—типичный представитель старой демократии. Не было более подходящего человека, чем он, для руководства защитой страны: на внутреннем п внешнем фронте он боролся с тем же упорством, с той же страстью. Когда для победы над врагом требовалось лишь одно—упорство и пламенная уверенность в победе, тогда никто не мог соперничать с ним в силе и воли и желании мщения. И, однако, когда наступил мир, а надо было работать^ для его обеспечения, не было человека менее подходящего для этого, чем Клемансо. Он жил исключительно своей ненавистью к Германии, мыслью о необходимости поработить в уничтожить врагя. Глубокий старик, оп не мог заглядывать глубоко в будущее: его интересовал исключительно завтрашний день, который должен был принести молниеносное уничтожение врага и захват всех источников его существования. В отлично от своих сотрудников Клемансо не был ни империалистом, нп националистом. Но он больше всех ненавител Германию. Военная цель, которую он преследовал мирным договором, заключалась в том, чтобы обесплодить Германию навсегда. Вместе с финансистами, его окружавшими. он был главным автором Версальского договора и инициатором той политика, которая и сейчас еще продолжается.
Европа без мира.	ЙТ
Подобно тому, как он сказал по французском парламенте, что. мирные, договоры являются особым способом продолжения войны, в сентябре 1920 г., в предисловии к книге Тардье, Клемансо утверждал, что Франция желает реванша за Ватерлоо. „Waterloo et Sedan, pour no pas rcmontcr plus limit, nous iinposaient. d’abord les douloureux soucis d’uno politique de reparation".	*
Тардье констатирует, что конференция руководилась тремя лицами: Вильсоном, Клемансо и Ллойд-Джорджем, С топкой иронией он отмечает, что Вильсон . обсуждал вопросы, как профессор, разбирающий с логической точки зрения научную проблему. Так пли иначе, совершив ошибку тем, что он явился лично па конференцию, оп нс замечал далее, что псе построенное здание им рушилось, что одна за другой нагромождались ошибки, и что готовились договоры, не имевшие ничего общего с принципами, об'явлевпыми перед всем миром.
Атмосфера Парижа, темперамент Клемансо, давление французской индустрии и зависящей от нее печати, действительное беспокойство за будущее и желание уничтожить Германию—все это заставляло представителей Фра пи ни выступать с крайними предложениями и требовать для Германии суровых кар. Англия, благодаря более реалистическому характеру ее представителей п болёе разумным взглядам Л.«Джорджа, высказывалась в общем за более умеренные решения, как более выполнимые и мопсе компрометирующие европейское равновесно. В конце концов принимались решения, которые могли казаться ксмиромиссными, ио которые на деле были невыполнимы в виду их суровости.
Каковы были требования Франции—известно из документов, опублмкованаых самими французскими участниками конференции. Это не представляет, следовательно, никакой тайны.
Постараемся подвести им итоги.
Что касается разоружения и контроля—в этом пункте достичь единения было нетрудно. Высказываясь за ограничение вооружений вообще, я считаю вполне законным, чтобы в перву(о голову была разоружена • страна, наиболее
U8
виновная в войне. Ничего нет несправедливого в том, что Германия и другие побежденные были принуждены сократить свои вооружения до пределов, требуемых охраной внутреннего порядка.
Надо всегда отличать между военными санкциями, направленными к сохранению мира, и теми, которые задаются целью уничтожить врага. В действительности, Вильсон в своих торжественных прокламациях, сопровождавших вступление С,-Амери канских Штатов в войну, никогда не говорил о разоружении одних только побежденных; оп говорил о взаимном обязательстве разоружения, ограниченного необходимостью охраны внутреннего порядка. Оп требовал равных обязательств, как со стороны побежденных, так и победителей.
Однако никто пе может оспаривать прав победителя обезоружить врага, по крайней мере, па известный срок. Но в этом отношении былп допущены ненужные преувеличения.	• • .
Мне бы никогда не пришло в голову предать гласности требования Франции. Эти документы мог>т возбудить ненависть и в будущем явиться аргументом в руках противников. .Однако, Тардье взял на себя эту ответственность и рассказал, основываясь на актах конференции, о деятельности французской делегации. Остается только следовательно, опереться на повествование одного пз наиболее активных французских деятелей, долго жившего в Америке и находившегося в прямой связи с американцами, в особенности с полковником Гаузом.
В общем во всех своих требованиях, французы отправлялись от крайней позиции: это было у них не только убеждением, по также определенной тактикой. Лотом они делали вид, что уступают, что идут на компромисс, отказываясь от известной части своих требований. Когда их требования были чрезмерны и «^вызывал к ~ слишком сильные возражения, Клемансо притворяясь умеренным, тотчас же, не колеблясь, уступал. В нужные моменты он умел казаться умеренным, во па самом деле уступал оп лишь тогда, когда' его требования не имели никакого шанса па успех.
7»
90
1	'	"|| КИ .1	....
В тех вопросах, где по были затронуты английские п американские интересы—в виду трудности позиции Ллойд. Джорджа, невежества во всех европейских проблемах Вильсона и фактического воздержания Италии — французская точка зрения всегда одерживала верх, хотя и с некоторыми слабыми поправками. Одпако, так как французские требования бывали всегда очень крайними, то даже в смягченном виде принятие их всегда влекю за собой решительные действия против побежденных.
Многие из решений, касавшиеся Франции, пе встречали достаточной критики, в сплу того, что англичане и американцы боялись, как бы их возражения , не были истолкованы, как пристрастное отношение в пользу врагов. При заключении всех предшествовавших мирных договоров побежденных всегда выслушивали, с их доводами спорили, нм возражали. Достаточно вспомнить историю русско-японского мира. Никто не может отрицать заранее обдуманного и вероломного нападения России па Лионию: однако, мирные переговоры- происходили между делегатами .обеих стран. Здесь же впервые может быть, решалась судьба наиболее культурного и передового народа в Европе .без того, чтоб его представители были выслушаны, без того, чтобы справиться с их мнением относительно возможности .выполнения предвиденных им условий. Впоследствии исключение было сделано для Венгрии, представители которой, хотя бы только для формы, были выслушаны. В новейшей истории всегда сохранится ужасный прецедент, что, вопреки всем традициям и обязательствам, германские, представители не были выслушаны и что их лишь пригласили подписать готовый договор: в условиях голода, хаоса, угрожающей внутренней революции, всякое сопротивление было бесполезно.	-
Если бы Германия пе подписала договора, она потерпела бы меньший ущерб. Однако в тот момент внутреннее положение страны, угроза революции, делало необходимым принятие каких угодно условий, тем.более, что Германия пе считала себя связанной вырванной у нее подписью. Старое церковное правило говорит, что все доводы должны 100
быть выслушаны, даже доводы дьявола: Etiam diabolus audiatur, Новая же демократия, создающая Лигу Наций, забыла даже о тех предписаниях, которые во времена мрачного средневековья гарантировали священные права обвипяемы.х
Эксперты считали, что в тяжелых условиях, в которых находилась Германия, .ей необходимо войско, по крайней мере, в -200,000 чел. И военная комиссия под председательством маршала Фота оставила Германии войско в 200.000 человек. Были* сохранены всеобщая вовпекая повинность, соответствующий главный штаб, однолетний срок службы, 15 дивизий, имеющих 180 тяжелых орудий п 600 полевых. Это уже было больше того, что имеют теперь—через три года после войны—мелкие государства,’ лишенные ресурсов. Одпако Франция выставила новые требования: сокращенно германской армии до 100.000 человек, из которых 4.000 приходи тец на офицеров; отмена воинской повинности п замена ее наемным войском, куда поступают па 12 лет; почты полное уничтожение германской артиллерии: запрещение тяжелой артиллерии и сведение до минимума нолевой^ Клемансо сразу поставил весь этот вопрос па почву, делавшую дискуссию невозможной: e’est la «France, qui domain, coinme bier,.;era face a-l’AUemagne, Л.-Джордж п полковник Га уз ограничились заявлением, что Великобритания и С. Штаты пе считают себя в право противиться столь категорически выраженному желанию Франции. И хотя Л.-Джордж,; убежденный в ошибочности французских требований, пытался 23 мая 1919 г. их смягчить, Франции все же удалось навязать Германии эти, действительно, крайне тяжелые условия.
На конференции Франция стремилась пе столько добиться серьезиых военных гарантий против германского - нападения, сколько уничтожать Германию млн, по крайней море, раздробить ее на части. И опа продолжала св;ю по-•лнтпку Василия и тогда, когда она получила от обезоруженной и беззащитной Германии все то, чего добивалась. Франция хотела отнять у Германии возможно большую тер-титорню, разбить ее единство и добиться путем системы
101
контроля и принудительных мер—но только уничтожения, военной мощи Германии, но также гибели ее промышленности.
Все помнят, что в качестве гарантии выполнения германских ебязате «кств—главным образом по отношению к Франции—установлено занятие немецких областей па запад от Рейна и мостовых укреплений союзными п дружествен- I нымп войсками на пятнадцатилетний перпод (ст. 428), при 1 чем форма этой оккупации определена договором (ст. от . 429 до 432).
Эта оккупация, которая не только глубоко оскорбляет Германию (Франция всегда вспоминала с глубокой горечью о нескольких месяцах прусской оккупации в 1871 г.), по и ' парализует всю ее активность, по общему мнению, совершенно бесцельна.	i
Все союзники были готовы гарантировать Франции защиту в случае несправедливого германского нападения; ие-, смотря на это. Франция желала непременно занять левый • берег Рейна. Щекотливость этого вопроса, который Франция считала; решающим для своего будущего, поставила правительства Великобритании и Соед. Штатов в очень тяжелое положение, что нашло свое отражение в потах, представленных ими конференции. К тому же маршал Фош действовал } в этом случае далеко не конституционно. Согласно его тезису Франция и Бельгия—независимо от национального : принципа—имеют право рассматривать Рейн, как „границу S необходимую западно-европейским нациям, границу, защищающую цивилизацию*. Что Рейн является границей между J Францией, Бельгией и вообще всей цивилизацией, с одном стороны, и Германией с другой, это был такой странный I аргумент, который не мог, конечно, убедить ни Ллойд- ‘ Джорджа, пи Вильсона.	'
Договор уста па сливает занятие союзниками левого берега Рейна и мостовых укреплений на 15 лет. Оккуииро- ( ванные зовы будут постепенно в пятилетние сроки эвакуироваться по мере того, как Германия будет исполнять условия договора. Но так как эти условия в большей части невыполнимы, так как никакие усилия со стороны Герма-102
пин ис могут увенчаться в этом отношении успехом и, наконец, в виду того, что оккупационные войска содержатся за счет Германии, пет сомнения, что занятие левого берега Рейна было рассчитано па неопределенный срок. Представители Америки и особенно Англии указывали на конференции на вред этой оккупации. Зачем,—говорили опи,— было в таком случае сокращать германскую армию до 100.000 человек? Тардье сам передает, сколько усилий было приложено .1 лойд-Джорджем и Бопар Л оу, чтдбы избежать этой ошибки, увековеченной ст. 428 договора. Л.-Джордж высказал, наконец, опасение, что политические интриги приведут к беспорядкам па Рейне. Все напрасно. Клемансо поставил вопрос так, что исключалась всякая возможное г ь дискуссии. „Вы англичане—говорил он,—нс можете понять в вопро е об оккупации пашей точки зрения. Па вашем острове вы защищены морем. Мы же пе имеем достаточно надежных границ. Мы не.допускаем возможности немецкого нападения, но мы уверены, что Германия не будет систематически выполнять условий договора. Пн один договор не включал такого количества статей, п следовательно никогда не было столько риску, что он не будет выполняться. Против этого рпску мы должны иметь материальную гарантию в виде оккупация. Здесь столкнулись два противоположных метода: в Англии думают, что лучший залог успеха, эго—путь уступок; мы же во Франции полагаем, что необходимо идти напролом4.
14 марта Ллойд-Джордж п Вильсон предложили Франции полную военную гарантию взамен занятия левого берега Рейна, Франция же хотела одновременно я гарантии, и оккупации. „Notre but,—говорил Тардье,—sceller la garan-tie ofierte, in .is у ajouter Госси pation*. Помимо Версальского договора Соед. -Штаты н Вёлнкобрнтання заключили два договора о союзе с Францией на случай аггрееспвных действий' Германии. Франко-английский договор был одобрен палатой общин, амернктский же договор, отвергнутый сенатом, разделил участь Версальского. Однако тем самым и договор с Великобританией был анулировап, ибо он должен был вступить «силу лишь одновременно с американским.

В одной французской газете Р. Пуапкарэ опубликовал в есптябре 1921 г. некоторые секретные документы, касающиеся вопроса о военных гарантиях л занятии левого берега Рейна.. Он хотел оттенить свою роль: даже сам Клемансо не решался требовать занятия левого берега Ренна более продолжительного, чем на 15 лет, в то время какой на этом настаивал. Он опубликовал также свое письмо, адресованное Клемансо для Вильсопа н Ллойд-Джорджа, и’ ответ последнего. Там сказано, что нельзя отказываться от гарантий, предоставляемых оккупацией, до тех нор, пока все обязательства договора пе будут выполнены, что оккупация, гарантирующая уплату репараций, нс находится ни в каком противоречил с принципами Вильсона, разделяемыми союзниками. Правда, оккупации пе достаточно, оно не может’заменить фактической оккупации. Опасение, что длительная млн бессрочная оккупация может вызвать недовольство или способствовать смуте, Пуанкаре считает совершенно необоснованным. Наоборот, краткосрочна^ оккупация в этом отношении представляет большую опасность в виду произвольности ее срока; все поймут необходимость бессрочной оккупации, длящейся до окончательного выпол пения всех 'условий договора. Продолжительная оккупация имеет далее то преимущество, что отношения между немецким населением н войсками будут все более и более сглаживаться. •	.	•
Клемансо сообщил письмо Пуанкарэ Ллойд-Джорджу; английский премьер ответил па.пего 6 Мая 1919 г. очень определенно.. По его мнению, занятие па . неопределенный срок рейнских провинций представляет собой, вызов Герма- . вин, который приведет к возобновлению европейской войны
Во время конференции Франция выступила с рядом предложений, имевших целью расчленение Германии. Типичным является меморандум французской делегации, в котором она/  настаивает на аннексии Саарского бассейна.
Саарская область представляет собой- чисто немецкую провинцию: до войны . на .050.000 жителей не приходилось больше сотни французов. Нигде и никогда ие говорилось об аннексии Саарского бассейна: пи. в правительственных 104	• •	'	.
декларациях, пи в резолюциях французского парламента, пи в каких-либо дискуссиях политических партий. Никто никогда но требовал подобной аннексии, гораздо более вопиющей, чем аннексия Германией Эльзас-Лотарингии, ибо в ней все же существуют значительные слои немецкого населения, тогда как в Саарской области совершенно пет ни одного француза, и даже в военном отношении опа пе имеет значения. Течь шла лишь об се экономических рессурсах. Исторические доводы пе могли иметь никакого влияния: все они говорили в пользу Германии. Тем не менее требование было обосновано на чувства французского парода. Разве нс принадлежала когда-то часть Саарского бассейна Франции? Политическая и экономическая ситуация еще пе все, говорил • Клемансо: надо выслушать голос истории. Для Соед. Штатов срок в 120 лет слишком длинный период; не то для Франции. Недостаточно получить одой материальные вознаграждения. Надо иметь еще моральный реванш, и понятия Франции расходятся в этом отношении с понятиями се союзников. Итак, желание получить Саарский бассейн рассматривалось, как вопрос морального значения.
В этом пункте крайние требования Франции также потерпели некоторые изменения. Саарские копи были уступлены Франции по временно, а в качестве вознаграждения навсегда в полную собственность и со всеми вытекающими из этого правами В течение пятнадцати лет управление области поручается Лиге Наций. Но исгеченпн 15 лет население, состоящее только из немцев, будет призвано высказаться, к какому государству оно желает быть присоединено. Другими словами, главное богатство чисто немецкой провинции, которую никому пе приходило в голову требовать для Франции, о которой во время войны никто и не заикался, отдается победоносной стране, а управление ею передается группе победителей, организованных r Лиге Наций, с тем, чтобы спустя 15 лет был произведен плебисцит населения. Тем временем Саарский бассейн становится Французской таможенной территорией, и национальное чувство его населения подвергается самым нелепым и жестоким оскорблениям со стороны победителей.
’ .	105
Договор мог принять принцип плебисцита, или отказаться от него. Отторгая широкие слои германского населения, приходилось, по крайней мере там, где отношение сил неясно, прибегнуть к плебисциту, тем более, что речь шла об уступках областей, не указанных среди целей воины и пе бывших никогда предметом требований Антанты. Что касается немецких территорий, уступленных Чехо-Словакпи и Польше, здесь обошлись и без плебисцита на том простом основании, что речь идет об исторических жертвах Германии, и что новые государства нуждаются в защищенных границах. Плебисцит же применен к Шлезвигу, Верхней Силезии, к Мариенвердеру, к Аллеиштсйну, к Клагенфурту п к Саарскому бассейну. Надо прибавить, что в том случае, когда плебисцит давал результаты, благоприятные для Германии, как в Верхней Силезии, с ним просто пе считались.
Еще более безграничные требования встречаем мы в вопросе о репарациях, в определении суммы, ’ которую враг должен уплатить.
Мы уже видели, что положение о вознаграждении за убытки составляло еще до выработки договора часть условий перемирия. В то время как во время воины никому нс приходило в голову требовать от неприятеля чего-либо другого, кроме, восстановления раззорепных областей, после войны появились совершенно новые принципы. Если Германия и се союзники одни виновны в войне, то следовательно оли должны возместить все военные убытки—ущерб, иапе-сенвый лицам и имуществу, военные пенсии ц т. д. Тот, кто совершал преступление, должен возместить ущерб до последнего, предела своей платежеспособности.
Американская делегация настаивала па умеренности: по ее мнению, можно было требовать лишь вознаграждения ?а действия, явно нарушавшие международное право, восстановления раззорепных областей и уплаты ва убытки, на-несениые )раждаисколу населений и сто иытшксувус^иу.
Во вримя войны приводились часто нелепейшие сведения насчет несметных богатств Германии и ее беспримерной и латежссп особноет и.
Война обошлась в 700 миллиардов франков. Союзники вместе заявили требование в качестве возмещения убытков, нанесенных лицам и имуществу, па сумму 350 миллиардов франков. После того как договор установил общую сумму вознаграждений, каждая сторона предъявила свои особые счета: французские представители требовали для Франции 65% общей суммы; па долю остальных государств приходилось, таким образом 35%.
Главное было установить процентпое отношение к общей сумме долга, а не абсолютную цифру его. Невозможно было тотчас же определить ее, ибо вто было делом репарационной комиссии. - -
Таким образом, вместо того, чтобы внести в договор огромные цифры, о которых говорили, был установлен лишь характер убытков, подлежащих возмещению. Однако, критерий, употребленный при их оценке, таков, что они превосходят все фантастические цифры. Речь шла о таких суммах, которые по всеобщему признанию, Германия н«- могла уплатить. Эксперты Соед. Штатов, вовлеченные в заблуждение грубыми ошибками других делегаций, фиксировали как максимум уплату 325 миллиардов к 1951 г., причем первый взпос в 25 миллиардов золотых марок уплачивается уже в , 1921 г. Так было заложено основанпе той репарационной комиссии, которая не зиает прецедентов: была ссздзна суверенная комиссия с правом контроля над всей жвзныо Германии.
' На самом деле ни один разумный человек не допускал мысли, что Германия может уплачивать больше нескольких миллиардов ежегодно, и что культурная страна может быть подчинена на 30 лет контрольному режиму. Цель, которую преследовали договоры, была подавить Германию, расчленить ее, убить и задушить в пей под давлдоилвягм ниш и призрака рабства	надwirov- чувство.
я»—Фпап'щдшде всего стремилась к тому, чтобы разбить немецкое единство, и эту цель она нисколько ие скрывала. Создавая невыносимые условии жизни в Германии, отнимая у нее пограничные территории, занимая широкие зоны ее своими войсками, лишая ее нормальных диплимл-
107
тических сношений п сообщаясь с побежденной лишь посредством своих комиссий, Антанта создавала такое положенно вещей, которое должно было неизбежно расшатать и ослабить единство Германии. Отнимая у ное 84 тысячи кв, километров территории и около 8 миллионов жителей, почти все ее минеральные богатства, запрещая Австрии, этой маленькой стране, насчитывающей всего 6}/.2 мпл. жителей, присоединиться к Германии, покрыв всю германскую территорию непрывпрЯ сетью контрольных комиссий— Антанта наносила немецкому народу больший удар, чем если бы Германия была немедленно расчленена силой—на что немцы никогда бы не согласились и чего союзники не могли требовать.
То, что я до спх пор сказал о Германии л о Версальском договоре, применимо, в большей пли меньшей степени, ко всем побежденным пародам и ко всем другим договорам.	.	•	..
Факты вскоре покажут, если они уже не показали достаточно ясно, что все,.что задумано, не имеет шансов на осуществление. Нет сомнения, что все эти договоры угрожают уничтожить п побежденных, и победителей, что они не создали мира в Европе, а наоборот создали в пей пер манептное состояние войны.
Если бы даже не расположенвы.з еще к беспристрастному суждению и не видящие надвигающейся опасности люди отрицали это, то, во всяком случае в одном ужо никак нельзя сомневаться: в том, что договоры являются отрицанием тех принципов, во имя которых С. Штаты и Италия добровольно вступили в войну, отрицанием того, что неоднократно было возвещено, насмешкой над 14 пунктами Вильсона, этим торжественным обязательством американского народа. Завтра в руках сегодняшних побежденных эти договоры явятся ужасным оружием, беспощадным обвинительным акюм против сегодняшних победителей.
ГЛАВА IV.
Победители и побежденные.
Сколько государств насчитывает ныне Еврова? До войны сведения об этом можно было почерпнуть в любом учебнике географии. Теперь все меняется изо дня в день, и трудно даже сказать, каковы нынешние государства Европы, п сколько их. Не подлежит сомнению лишь одно: и побежденные, и победители в континентальной Европе находятся в тяжелом экономическом и моральном положении. Не менее трудно определить, насколько колитических единиц раздроблена, Евро па, насколько они прочны, и сколько готовится новых войн в том случае, если не будет найден путь спасения, и не будет < бщнми силами восстановлеи европейский „мир, которого не дал Па^иж. Новые государства, эти произвольные создания договоров, возникли часто благодаря случаю, их границы фиксированы сплошь и рядом случайными капризами международных соглашений.
Отбросив в сторону традиционные маленькие государства, представлающие собой исторические курьезы, Монако. Сан-Марино, Андорра, Монте-Санто, равно как Исландию, не принимая далее во внимание Саарской области, ставшей, в силу абсурдного решения Версальского договора, настоящим отдельным государством вне Германии, принимая, наконец, Черногорию за отдельную, политическую единицу,—мы можем насчитать в Европе более 30 государств, лз которых многие но имеют никаких шансов на прочное-и длительное существование.
Далее имеется еще около 30 государств, временно образовавшихся на территории бывшей Российской Империи.
Европа балканнзировалась: по только гойна зародилась иа Балканах, но там возникли п многие идеи, пользую
щиеся ныне широкой популярностью в парламентах и в печати. Наблюдал многие события, прислушиваясь к некоторым речам, думаешь, что находишься в Белграде пли Сараеве.
Европа, включая Россию и Полярные острова, расчитывает не бол!ше 10 милл. кв. километров. Канада почти равна ей. С. Штаты обладают территорией такой же величины.
Исторический процесс до войны развивался в- сторону образования крупных территориальных единиц. После войны происходило непрерывное разложение и дробление отчасти вызванное необходимостью, отчасти желанием расчленить бывшие империи и ослабить Германию. Это разложение достигло ныне неслыханных размеров.
К международным отношениям неприменим абстрактный критерий добра и зла. О политических действиях судят ил основании их результатов. Если бы мирные договоры, на- < вязанные врагам, были осуществимы, мы с этической точки зрения могли бы сожалеть и порицать многие из имеющихся там постановлений, однако, мы не должны были бы. торопиться с вынесением о них окончательного приговора.
Главное зло заключается в том, что эти договоры невозможно осуществить, не толкая Европу на путь кемец-ленЕ -го разложения, не вызывая разгрома "самих победителей.
Таким образом, мирные итоги—после трехлетпего перемирия или, тернее, после трех лет ненрекращайшейся в йпы—в общем очень плачевны. Психология насилия не исчезла; материальное положение ухудшилось, антагонизм между ;вумя группами держав углубился, причины взаймы ной ненависти, увеличились. Бешеный танец европейский девежпых кур ов свидетельствует скорее о процессе глубокого распада Европы, чем о начавшемся восстановлении ее. Мы резюмировали в общих чертах условия, навязанные Германии Версальским договором. Еще хуже разложение . других побежденных: оии потеряли столько территории, что у них нет никакой возможности восстановить национальное существование. Таковы Австрия, Турция, Венгрия.
Пи
Болгарскому народу, состоящему из терпеливых и упорных земледельцев, будет легче восстапс вить у себя нормальную жизнь.
Германия выполнила лояльно все условия, касающиеся разоружения. Отдав свой флот, она уничтожила свои укрепления и весь военный материал, как того требовал договор, и распустила свою огромную армию. Если она иногда пыталась медлить с этим делом разрушения, это вполне об'ясппмо: ио разному, ведь, идут на бал и на похороны. В настоящий момент Германия не имеет ни армии, ни флота, пи артиллерии, и она пе в состоянии защищаться против нападений.
Поэтому-то все насилия поляков против нее остались без ответа.
Все это столь очевидно, что ни в ком не может вызвать , сомнения.
Мобилизация миллионном армия была для Америка, по мнению Гинденбурга, крайне трудной задачей. А между тем опа, защищенная океаном, могла спокойно заниматься - подготовкой своих артиллерийских частей и воздухоплавательных отрядов. Германия не отделена от союзников океаном. Поэтому ей было бы гораздо труднее заниматься военной подготовкой, тем более, что враг находится па самой германской территории. Ей нужны были бы многие месяцы, чтобы подготовить новую войну, да вдобавок н союзники не остались .бы за это время пассивными созерцателями.
Ген. Людендорф сделал недавно некоторые назеленил, имеющие огромный интерес, ибо они вполне соответствуют действительности. Он сказал, что военный реванш Герма--пни союзникам и.в частности Франции будет в течение долгого времепл абсолютно невозможен с военяо-техвмческой точки зрения. Французское войско прекрасно снабжено военным материалом, всегда готово к наступательным действиям и способно немедленно сломить любую германскую военную организацию, направленную против Францам, тем более, чю с уничтожением своей военной индустрии Германия потеряла какую бы то лк было возможность вооружить сама свое войско. Пред положен не. что Германии могла
111
бы тлйпо организовать войско, приспособлолпоо к современным требованиям военной техники—просто целено. Чтобы германская армия могла с минимальной надеждой на успех бороться против врага, экипированного и вооруженного ио последнему слову техники, она должна иметь свою базу в военной промышленности, которая не может быть ни импро-визирована, ни организована секретно. Даже если бы другая держава взялась вооружить Германию, было бы также невозможно сформировать армию и мобилизовать се в столь короткий срок, чтобы предупредить победоносный натиск врага.
В самой Франции признают, что всякая попытка, пана-1С11ПЛ со стороны Германии означает для псе самоубийство. В договоре, по словам Тардье, против немецкой опасности выдвинуто невообразимое количество всяких барьеров; против ее возможного нападения Франция застрахована такими гарантиями, подобных которым не знала история. Германия обессилена на многие годы.
Вильсон говорил о взаимных гарантиях в об части сокращения вооружений. Между тем, по заключению договоров, • побежденные оказались совершенно разоружены, в то время как победители продолжали все больше и больше вооружаться. Почти все их армии выросли, увеличились также военные расходы. Если условия мира, продиктованные договорами, признаются выполнимыми, против кого направлены эти постоянно возрастающие поору женил?
Мы уже видели военные условия, навязанные Германн л: крошечное наемное войско, отмена воинской повинности, военного обучения, запрещение иметь воздушный флот и артиллерию в размерах- больших, чем ото требуется для охрани внутреннего порядка. Австрии, Болгарии, Венгрия разрешены лишь незначительные армии. Австрия может держать под ружьем только 30.000 чел.; однако, со финансовые затруднения, согласно последним сведениям, по позволяют ей иметь больше, чем 21.700 чел.; Болгария имеет в настоящее время 20.000 солдат и 8.082 жандарма. Венгрия—по Триаиоискому договору—35.000. Турция, у которой почти ничего нс осталось, кроме Константинополя,—
112
да и там ее суверенитет более кажущийся, чем реальный,— но обладает никаким войском в настоящем rMi.ic.in этого слова.
В общем, псе государства, группировавшиеся во время войны вокруг Германии, территориально урезанные, имеют Нысою меньше, чем 180.000 солдат,— причем, конечно, в это число по входят армии новых государств, возникших на развалинах нейтральных империй и вооруженных по большой части самими государствами Антанты.
Вывшие враги Антанты, подчиненные суровому надзору, но в состоянии, следовательно, вести войну. Что представляют собой расходы контрольных комиссий—с их безумной расточительностью, оскорбляющей чувство побежденных, страдающих от голода,—об этом я неоднократно говорил па конференциях в Лондоне и Сан-Ремо, fl них сидят генералы, жалованье которых нередко превосходит вознаграж-, донио, получаемое в Америко президентом республики. Поведение Дунайской комиссии в Вене и Будапеште, ото— настоящий пор по время чумы. Впрочем, достаточно обратить внимание па траты репарационной комиссии, чтобы понять, что ото безобразное зрелище жадности и щеголяния роскошью более унизительно для победит» лей, чем для побежденных.
Самые жадные военные спекулянты гнездятся в контрольных комиссиях по разоружению, следящих на вымол* пением договоров, и почти все то, кто принимает в них участие, получают такое .вознаграждение, которому пет равного и мире. И это делается по только из жадное гй, но носит также характер вызова и свидетельствует о царящем в них духи насилия.
Л не хочу здесь продать гласности то данные, которые мне были сообщены авторитетными и беспристрастными лицами. Наступит день, когда будет заклеймена позором вся эта жадная банда рассек ин мд по лвцу Европы а«ан> тюристов, у которых могли бы поучиться средневековые грабители. Эти ненужные громоздкие комиссии с их безумным расточенном денег—подлинные воровские ирнгоцы. Ц вес это делается—во имя прав победителей—нациями, счи-тающими себя культурными и демократическими.
ня
Впромл мир».
Немецкая Австрия потеряла выход к морю. Она не может питать собственными средствами свои? огромную голодную столицу. Она не может присоединиться, как это было бы естественно для ее немецкого населения, к Германии, ибо для этого требуется единодушное согласие Лиги Наций. невозможное из-за противодействия Франции. Она не может также соединиться с Чехо-Словакиеи, с Венгрией и с другими государствами, образовавшимися при разложении Австрийской Империи, ибо это находится в противоречии с интересами и стремлениями немецкого населения и привело бы к образованию нового При дунайского государства, которое явилось уже раз одной из главных причин войны. Австрия отдала весь свой военный л торговый флот и получила за это в дар бесчисленные союзные контрольные комиссии, следящие за выполнением военных, морских и воздухоплавательных статей договора. Существуют и такие статьи, которые лишены всякого смысла, поскольку Австрия ве является больше морской страной, как, например, ст. 140 С.-Жерхенекого договора, запрещающая сооружение и приобретение Австрией каких бы то ни было—в том числе и торговых—подводЛх лодок. Непонятно, почему (ст. 143) радио-телеграфвая станция Вспы ие имеет права отправлять никаких других телеграмм, кроме коммерческих, и находится под наблюдением союзных и дружественных держав, регулирующих все—вплоть до определения длпны воли, разрешаемых для передачи.
До войны, в 1914 году Франция стремилась довести свою армию до максимальной величины и боеспособности, чтобы успешно соперничать с великой германской, армией.
В 1913 году основу германской армии, согласно росписи иредставлениой рейхстагу, составляли G4 7.000 тысяч солдат всех родов оружия, 105000 унтер-офицеров и 30.000 офицеров. Эго было самое крупное войско в Европе л во всем мире, если считаться яс только с его количественным. иЬ м качественным составом. Теперь, в то время, как Германия не имеет больше армии, Франция к 1 мюлд. 1921 г., имела под ружьем 810.000 чел., из которых 38.473 офицеров, т.-е. значвтельво больше, чем Германия имела до
войны. Принимая по внимание численность населения Франции, надо сказать, что она сделала такое напряжение, рапного.которому пет в-новейшей история, п что сна идет навстречу одной из двух возможностей— к воен ному господству пли к краху. Ординарные расходы, вычисленные на этот год, составляют 2.7Я2 милл франков, помимо расходов Ггрмайия на содержание оккупационных войск. Экстраординарные же расходы равняются 1.712 мял л. Наконец, €35 миллионов предназначаются на подлежащие возмешевию расходы по содержанию в чужих странах оккупационных войск. Австро-Венгрия имела, в-1913 году войско, состоявшее из 34.000, офицеров и 390.249 нижних чснчв: государства, возникшие на ее развалинах, имеют ныне гораздо большие армии; в то вр^мя как немецкая Австрия имеет всего 21.700, а Венгрия 35.000 солдат, — Чехо-Слсвакия обладает войском в 150 тыс. человек, из которых 10 тыс. офицеров; Юго-Славия облагает войском в 120 тыс.- человек, из которых 8—10 т. офицеров.
Оба союзника . Франции — Бельгия, утратившая св >й нейтралитет, и Польша, в которой господствует анархия, и которая постояню провоцирует-Европу— имеют ныне армии, которые до войны кегли бы содержать лишь неуда ретва первого ранга. Бельгия удвоила свои военные кадры, доведя '/ислепность своей армии до 113.500 чел.; это—огромная армия для населения, равного по величине населению Лондона или Пью-Иорка.
Несмотря на то, что экономическое положение Польши близко к краху, что она, можно сказан, не имеет бол»ш»‘ нп денег, пн кредиту (ио имеет зато целую армию чиновников, больше, чем з;акое-либо государство ми]а), она держит- под ружьем пе менее 42О.ОСО пел., п это войско достигало часто еше больших размеров, доходя до 600.000 ч л. Да и сейчас возможно, что оно фактически превосходит . указанную мною цифру. В силу договора с Францией она обязана нести такие военные расходы, 1лт**рые далеко несовместимы со стремлением к миру. Польша одповремвжво страдает манией величия п погибает от растущей нищеты, хаиса и внутреннего разложения: порабощая с*бз, чтобы
115
иметь возможность поработить других, она стремится, несмотря па свой собственный внутренний беспорядок, к контролю над другими странами, к господству над населением, значительно превосходящем ее в отношении умственного развития и культуры. Румыния обладает армией в 160.000 чел. и помимо этого имеет еще 30.000 жандармов п 16.000 пограничной стражи. Греция содержит под ружьем — главным образом, из-за своих военных авантюр в Малой Азии, об’ясняемых лишь нелепым . иационалистпче-ским задором, более 400.000 чел. Опа задыхается под тяжестью своего милитаризма и быстрыми шагами Приближается в катастрофе.
Две любимицы Антанты—Греция и Польша, как и подобает капризным и, испорченным детям, основывают свою политику на жадности и произволе. Польша произведена на свет волею Антанты. Греция, военная помощь которой союзникам была очень сомнительна, имеет после войны бэлее многочисленное войско, чем она имела когда-либо па протяжении своей истории. Лишь Великобритания и ^талия,—причем первая в гораздо большей степени, чем последняя — произвели значительную демобилизацию своих" военных сил. В .настоящий момент Англия имеет под ружьем 201.000 чел., из которых 15.030 офицеров. Однако, в эту цифру пе входят 75.896 чел., несущих службу в Индии, н- п рсоналг обслуживающий авиацию.
В Италия к 31 мюля 1921 года иод ружьем находилось 351.067 солдат и 18.138 офицеров; всего- 369.214 чел., из к торых, правда, 56.529 чел. приходится па карабинеров, несущих почти исключительно охранную службу внутри страны.
Иод влиянием вновь образовавшихся государств, даже нейтральные страны сильно увеличили свои вооружения.
Победители, разоружив побежденных, навязали ' нм абсурдные—с экономической и моральной точек зрения— условия, отторгли у лих силой целые области, как, например. у Болгарии, Турции, Венгрии. Эти условия совершенно невыполнимы. И так как насилие порождает вез тс ненависть, то победители остаются вооруженными. Особенно это
lif
относится к тем маленьким государствам, которые потребовали себе слитком много, которые получили еще больше и которые не знают теперь, как удержать в своих руках добычу. Во многих странах — для известных социальных групп—война стала просто ремеслом: эти группы живут, можно сказать, войной. Что они будут делать, когда перманентная война в Европе прекратится?
Вопреки обещаниям Антанты, разорившем, что результатом победы демократических принципов явится всеобще** разоружение^. победители стремятся ныпо к большим и большим вооружениям. Чем суровее и абсурднее являются диктуемые ммп условия мира, тем большие армии содержат победители, ибо онп уверены или были уверены до недавнего времени, что лишь путем постоянной военной угрозы можно заставить побежденных уплачивать долги.
На Лондонской конференции в феврале 1920 года после долгой дискуссии был выработан экономический манифест, предостерегавший Европу от опасности современной экономической ситуации. Ллойд-Джордж и я легко столковались на том, что самой большой опасностью и самой главной причиной дороговизны и экономического хаоса является содержание гигантских армий и увековечение военного положения в Европе.
Европа, резко разделенная па два лагеря, не может обрести мпра даже после разоружения побежденных, ибо действия победителен внедряют во всех убеждеяис. что спасение их заключается лишь в силе, что возможен лишь вооруженный мир, что речь идет не столько о восстановлении производительных сил в Европе, .сколько об экономической эксплотацип побежденных и о захвате мсточников дх богатства.
Одно насилие порождает другое. Если эти условия договоров невыполнимы, можно продиктовать, ведь, еще более тяжелые. Во Франции разные безответственные лица уже говорят о необходимости продолжительного занятия Рурского бассейна, т.-е. крупнейшего германского угольного Центра.
117
В 1920 и 1921 гг. Франция, совершенно пе считаясь с договором, добрых пять раз угрожала запять правый берег Рейна. В марте 1920 года,—пе только без согласия. Италик и Апгло, по прямо против их воли,—Франция заняла Франкфурт па Mail не и Дармштадт. Я находился в то время во главе итальянского правительства и по преминул указать на опасность и вред подобных методов насилия. В июле 1920 года, под угрозой новой оккупации, Германия уступила. В марте 1921 года под разными нелепыми предлогами были заняты Дуйсбург, Рурорт и Дюссельдорф, и оккупация не была отменена даже после того, как Герма* пня выполнила прсд'явлепные к пей тр бовапия. В апреле и мае 1921 года Франция, под влиянием своей тяжелой индустрии мечтающая о полной дезорганизации угольной промышленности в Германии, прямо угрожала занятием Рурского бассейна.* В этих условиях, когда на протяжении всего какого-ивбудь года троекратно прибегают к занятию правого берега Рейна и дважды угрожают тем же, никакое войско, как бы оно пи было велико, не окажется достаточным. И, действительно, империал истекая Франция, несмотря на свое истощение от войны и на факт непрерывно уменьшающегося населения, принуждена содержать, возлагая часть расходов и па Германию, армию, величина которой пе имеет примеров в новейшей истории.
То, что я сказал об армиях, применимо и к флоту. Сейчас наблюдается настоящее состязание в области морских вооружений. И это происходит теперь не только из боязни П'>беждгниых, ио и благодаря взаимному недоверию победи теЛй.
Отношения, создавшиеся между Англией, С. Штатами и Японией, заслуживают самого серьезного внимания. Состязания ь морских вооружениях этих трех стран вызывают чувство б;спокойства; конкуренция между двумя великими народами англо-саксонской расы ие может, не иметь пагубных п/следствий для цивилизации.'
Великая войиа была главным образом конфликтом германских и славянских народов: боязнь славян, а вовсе не вражда в Франции вовлекла Германию в войну, имевшую 118
последствием все эти ужасные события. В результате потерпели поражение» как Германия, проигравшая войну, так и Россия, не выдержавшая напряжения. Можно было бы . сказать, что из всех континентальных стран лишь одна Франция пожала плоды войны, если бы и в ее венце победительницы не было слишком много т^рниев. Исход войны был решен. прежде всего вмешательством народов англо-саксонской расы, Великобританией с ее доминионами и С. Штатами.,Если случилось так, что страны с самыми противоположными интересами, как Великобритания, Россия, С.-Штаты, Япония, Франция и Италия, очутились в одном лагер', то в атом была повинна, конечно, политика недалеких германских государственных деятелей.
В настоящее время, однако, европейская и особенно азиатская проблемы создают новые соперничества, находящие себе выражение в колоссальных морских вооружениях.
Затраты на военный флот по данным, приводимым в разных бюджетах, с 1914 до 1921 г. увеличились для Америки с 702 до 2166 миллионов; для Англии—с 1218 до 2109 м.; для Японии — с 249 до 1250 м.; для Франции —с 495 до 1083 м. и для Италии—с 230 до 402 м. Суммы, асснгпо-ванные'для постройки „ новых судов на 1921—22 г., равняются 450 миллион.—для Ам-рики, 475 м.—для Великобритании, 281 м.—для .Японии, 185 м.—для Франции и 61 м.—для Италии (все цифры в золотых франках'.
С. Штаты и Англия с их колоссальными богатствами могут выдержать тяжесть этой морской судостроительной программы. Цо может ли, напр., Япония, обладающая очень ограниченными рессурсамп, в течение долгого времени выносить эту тяжесть, пли она должна стремиться к ограничению своих вооружений?
Ограниченно морских вооружении диктуется необходимостью.
Сравнительная таблица состояния военного флота в 1914 году П -1ЛЭ21 г. показывает, что флоты стран—победительниц в настоящее время гораздо сильнее, чем они были до войны. В то же время Россия и Австро Везгрвя, равно как нации, возникшие па территориях этих бывши ммпе-
pint, не являются более морскими державами, а Германия потеряла весь свой флот. Соперничество в области морских вооружений происходит главным образом между двумя великими англо-саксонскими нациями и Японией. Военное соперничество па суше захватывает все победоносные государства и особенно маленькие страны.
Эта ситуация способна вызвать серьезное беспокойство, и главная причина его заключается в том, что мелкие государства, особенно не принимавшие участия в войне, с важ« дым днем становятся все более и более требовательными и заявляют все новые п новые притязания.
* Вся система Версальского договора покоится па ошибке, допущенной при создании Полыни. Польша возникла отнюдь не в соотгетствии с.благородным принципом национального самоопределения, не как национальное государство, а как новая великая держава, существование которой в настоящем виде не долговечно: она не только включает целые слои национальных меньшинств, Ио представляет собой прямо-таки конгломерат различных пародов, неспособных к длительному совместному существованию. Польша, обремененная уже слишком значительным еврейским населением, никогда не будет способна ассимилировать немцев, русских, украин- -цев, присоединенных к ней по Версальскому договору, вопреки обещанию Вильсона.
Затратив все свои силы на сопротивление, с помощью Антанты, большевистским армиям, Польша находится ныне в состоянии перманентной анархии. При значительных размерах потребления ее производство ничтожно. Она расходует фантастические суммы и не умеет организовать рационального поступления доходов. Ни одна страна в мире никогда не злоупотребляла в такой мере бумажными деньгами: нет боХее обесцененных денег на земле, чем польские бумажные зиакй. Неспособная организовать собственное производство, Польша стремится к дезорганизации экоио-ЫЪческой жизни у своих соседей.
Версальский договор исходит из факта существования сильной Польши. Беззащитная Германия, не имеющая возможности связать свою судьбу с еще более беззащитной
120
Австрией, контролируется на западе Францией и Бельгией, а па востоке—Польшей. Отделяя Германию от России, более того, разрезая- живое тело Германии своим коридором, Польша лишает вту страну возможности развития и экспансии па. восток.
Польша обязана своим существованием непредвиденному ипкем, одновременному падению4центральных империй и России, т. е. политическому чуду, явившемуся, конечно, справедливым вознаграждением за долгие страдания этого народа. Когда-то польские границы достигали на севере Балтийского моря, па юге—Карпат и Днестра, доходя на востоке почти до Смоленска и на западе—со стороны Германии—до Бранденбурга и Померании. Новые польские патриоты грезят ныне о Польше грандиозных размеров, о воссоздании традиционного исторического Королевства «от моря до моря". Они воодушевлены желанием захвата целых обширных областей Украины и стремятся к госиодстзу**яад все новой и новой территорией.
Нетрудно предсказать, что в одни прекрасный деиь Россия станет на ноги. Германия, несмотря на все попытки расчленить ее и сломить ее единство, будет представлять собой через тридцать-сорок лет сильнейшую этническую едиаицу континентальной Европы. Что станет тогда с Польшей, имеющей претензии разделить эти два парода, представав ющис по численности их пасления (и не только по этому) главнейшие силы континентальной Европы завтрашнего дня?
Многие французские головы еше загромождены отжившими идеями Наполеона!, рассматривавшего всю европейскую политику под ошибочным углом зрения—возможности длительной гегемонии в Европе. Опыт показал, что никакая длительная гегемония того иля иного народа невозможна. Находясь в печальном одиночестве на Св. Елене, Наполеов говорил, что тремя крупными ошибками его жизни было то, что он не создал могущественной Польши—фундамента европейского здания, не уничтожил Пруссии и сделал неправильный расчет относительно России. Но ведь вся его политическая деятельность основанная па единственном
121
стремлении подчинить всю европейскую жизнь французской гегемонии была сведена па нет действительностью, пе допускавшей слишком сильного преобладания одной нации над всеми другими п свободной, развивающейся Европе.
Если политика Антанты по отношению к Германии и другим побежденным народам пе отвечала ни коллективным декларациям, сделанным во время войны, пи торжественным обязательствам, принятым на себя Вильсоном, то политика по отношению к России вся сплошь состояла из ошибок. Но в сущности тут невозможно говорить об общей политике Антанты, за исключением лишь некоторых ошибок, совершенных сообща,—так как Великобритания, Фрая-пня и Италия вели каждая свою собственную политику.
Всвсем шестом пункте,—эти знаменитые пункты быстро утратили свою чистоту и оказались обесчещенными, подобно женщинам побежденного дикими курдами народа,— Вильсон сказал,- что отношение братских нации к России, их лояльность при оказании ей помощи будет суровым испы-таннем их доброй воли и намерений. Эти нации должны были показать что они пе смешивают своих эгоистических интересов с благом России п долгом по. отношению к пей. Трудно представить себе более неудачное испытание.
Позиция Антанты, по отношению революционной России менялась неоднократно.
В первый период союзники (особенно некоторые из них) раечвтывади на успешную военную экспедицию против России с помощью Румынии и Польши. Эта идея была bctjpe oTFtpiBVTa в виду ее полной абсурдности. Второй периол характеризуется надеждой изолировать Россию при помощи блокады, отрезать ее от мировой торговли (впрочем Россия и сама не была способна участвовать в ней). В то же время., пытались, натравливая па Россию, поддерживать те во» иные начинания, которые представители старого режима optаяиагкали внутри страны против' большевиков. Франция вошла даже далее и признала оффициалъно царистскую авантюру генерала Врангеля.
122*	*	*
Ллойд-Джордж, если пе считать некоторых колебаний вначале, имел более ясное представление относительно положения в России, и мне ни разу не приходится расходиться с ним в его суждениях о лицах и событиях в Россит Да и не трудно было всякому, сколько-нибудь широкому и ясному, уму понять положение дел в России.
Со своей стороны, я всегда стремился проводить ту политику, которая достигала максимальных результатов с наименьшим риском. Подавление в крови коммунистического эксперимента после ничем не оправдываемой войны против России, если бы даже опо было возможно, нанесло бы сильный удар европейской культуре.
Неоднократно убеждал я Польшу и Румынию не предпринимать военных действйй против России и ограннги-ваться самозащитой. Всякое несправедливое нападение со стороны большевистской России застало бы Антанту готовой к жертвам во имя спасения свободных наций, но нападение на Россию неминуемо нарушало солидарность в рядах Антанты.
Когда я принял бразды правления в нюне 1919 года, итальянская военная экспедиция в Грузию, подготовленная не только с согласи», но и по желанию Антанты, была уже готова. Бывшие там немногочисленные английские войска отзывались. 12-й армейский корпус, состоявший из двух пехотных дивизий и отряда альпийских стрелков, был готов к походу. Грузия имеет огромные минертльные богатства, и в то время полагали, что она могла бы сваб лить Италию большим количеством недостающего ей сырья. Меня поразило, что не только правительство, но и целый р<д очень умных финансистов и вообще лиц прогрессивного образа мыслей были убежденными сторонниками этой экспедиции. , -
Я же, несмотря па встреченное мною сильное протнво-дейбтвие, решил тотчас же и раз навсегда отказаться от этого предприятия, оказывая одновременно содействие чисто коммерческой инициативе.
Конечно, союзники не стремились сознательно вовлечь Италию в печальную авантюру. Однако, последствием экепе-
ня
диции была бы несом пен по прямая полна Италии с московским правительством, что привело бык пепредвидеипым результатам.
В самом дело, прошло немного времени, и Грузия попала в руки бол» шевнков,.отправивших туда стодвадцатипяти тысячную армию. С этого времени грузины не могут освободиться от них. Если бы Италия организовала эту экспедицию, опа оказалась бы вовлеченной в ужасную военную авантюру, театр военных действий представлял бы необычайные трудности в смысле своей отдаленности, дороговизны трап.порта и т. д. И с какой целью?
Грузия составляла до войны .часть Российской Империи, и ни одна из стран Антанты не считала это несправедливым. Наоборот, несмотря па то, что Россия владела уже обширной территорией и господствовала па Кавказе, Антанта обещала ей еще Константинополь, проливы и значительную зону в Малой Азии. Как можно было стремиться отнять у России территорию, которую она законно считала своей? В том случае, если Грузия и другие кавказские па-)Ю4Ы дгстаточно сильны, чтобы сохранить свою государственную самостоятельность, никакое чужеземное господство над достигши.-! высокой культурной ступени арийским наееленеем недопустимо.
Позднее, московскому правительству, как мы сказали, удалось захватить все кавказские республики. В Сан-Ремо двскутироеался вопрос о посылке Великобританией, Францией и Италией тесиной экспедиции, по крайней мерс, с целью охраны нефтяных промыслов. Однако, после доклада военного комитета, во главе которого стоял маршал Фор», решили, что благоразумнее воздержаться от как..х 'бы то пи было действий. Италия предприняла уже одну, совершенно бесцельную, если не считать военной необходимости, невероятно дорого ей стоившую экспедицию в Албанию, не получив ьзамен даже признательности от албанцев. Экспедиция же в Грузию могла бы привести лишь неисчислимый вред и превратиться прямо в катастрофу.
Я всегда противился организации как ид бы тонн было военных экспедиций против России, а также участию Ита
124
лии в начинаниях представителей старого режима. Было легко предвидеть, что население отнесется к ним враждебно, и что они поэтому потерпят неудачу. Л между тем все яти попытки военных восстаний и коитр-революциоя-пых выступлений получали поддержку оружием и во нным материалом со стороны Антанты. Несмотря на эгб,военные походы потерпели в 1920 году один за другим поражения. В феврале самым жалким образом кончилась попытка Колчака, а в марте затея ген. Юденича. Вслед за этим потерпел поражение Деникин. Все надежде реставрации возлагались теперь на Врангеля, бел и кий князь, пользовавшийся бодипим военным авторитетом, просил передать мне, что это начинание серьезно задумано и имеет шансы на успех. Ген. Врангель, действительно, об‘единял все рассеянные силы старого порядка и занимал обширную область, имея в своем распоряжении значит льные средства. Франция не только признала правительство Врангеля законным правительством России, по даже послала в Крым своих оффнциалышх представителей. В ноябре 19zO г. и аза армия, казавшаяся столь сильной, была раз:римлена. Польша, обнаружившая значительную силу сопротивления, тоже оказалась бессильной предпринять серьезные выступления против Советской России. Таким образом, одна за другой все попытки реставрации в России оказались подэвлевнымм.
Одной из величайших ошибок Антанты по отношению к России было то, что Антанта обращалась с ней не как с павшей дружеской страной, а как с побежденным врагом. Не было ничего более нелепого, хак видеть в людях старого порядка истинных представителей государства, которого больше не существовало.
Предположим, что большевистское правительство эволюционирует и докажет на деле, что оно не намерено вести революционной пропаганды в друтих странах, что оно считает себя связанным своими обязательствами и что оно будет относиться с уважением к свободе граждан. — в таком случае Соед. Штаты, Великобритания и Италия признают его тотчас же. Франция же не признает этого правительства до тех пэр, пока ей пе будет гарантирована уплата
125
долгов старого режима. Эго—точка зрения плутократии, совершенно пс отвечающая требованиям справедливости.
1» июне 1920 г. московское правительство отправило в Швецию золото для покупки пеобходммых ему товаров. Милке рай, бывший тогда председателем сон. министров и министром впострапвых дел, заявил шведскому послу в Париже, что Франция „будет рассматривать Швецию в случае принятия ею золота, как укрывательницу краденного. В телеграмме па имя шведского министра финансов Мильераи выражал сожаление, что шведское правительство и общественное фнеяие не считают юридических претензий французских кредитор-в к старому правительству препятствием к продаже шгедскпх товаров па русское золото. Наконец, оз врпбишл к э;ому, что кредиторы имеют-право использовать сообщение шведского правительства (в телеграмме .V 355). касающееся вышеназвдпного обмена,- и наложить секвестр па русское золото в Швеции.
Эта телеграмма лучше всякий речей вскрывает различие точек зрения па Россию.
Если большевистское правительство находится в резком противоречии с общепринятой “моралью, то мы можем во признавать.его до представления им определенных гарантий. По если оио отправляет за границу немного оставшегося у неги золота для покупки товаров, какое право имеем мы секвестровать его в интересах кредиторов старого jk-жпмв?
Новый строй, вышедший из революции, может и пе признавать долгов старого порядка н аннулировать их. Если мы вс признаем Советского правительства, то совсем не по этой причине.
Нашими абсурдными требованиями мы толкнули Германию на путь разрушения ее денежного обрав^ения. В обращении находятся уже 100 миллиардов марок. Если завтра число ат-j возрастет до 150 или 200 миллиардов, их придется авулировать так же, как были анулнрованы ассигнации во Франции. Неужели же этот факт может служить помехой д*м наших сношений х Германией?-'Новейшая н^утоврагичсекзл точка зреимя, характеризующая француз*
скую политику, недолговечна, и пароды недаром относятся к пей с недоверием.
Италия страдает больше других стран от отсутствии регулярных сношепий с Россией, ибо почти вся итальянская торговля, а, следовательно, цепы фрахтов и товаров почти в течение полустолетия находились в тесной зависимости от Черноморской торговли.
Отправлявшиеся из Англии суда, везшие грузы для Италии, следовали обычно в порты Черного моря, где они нагружались керосином, зерном и т. д., и возврашалпсь затем в Англию, забирая на обратном ну in груз в Италия и в Испании (в последней главным образом железо). Долгие годы Италия пользовалась очень выгодными фрахтами и покупала уголь почти по той же цене, чго в Англии. Суда, заходившие в итальянские порты, совершали рейсы в оба конца с полной нагрузкой. .
ч Положение, создавшееся в Россия, больше всего повредило Италии, имеющей более значительные интересы в Средиземном море, чем Великобритания и даже чем Франция. Поэтому Италия особенно заинтересована в возобновлении сношений с Россией. Итальянское правительство, однако, поняло, что признанно московского правительства не является лучшим и кратчайшим путем к этому. Но Италия никогда' пе поставит этого признания в зависимость от плутократических соображений. Ннкаюе правительство Италии по станет торговать признанием России, чтобы вырвать у нее таким образом обязательство уплаты довоенных и дореволюционных долгов. Цивилизация покончила навсегда с телесными наказаниями несостоятельных должников; цепи рабггва, снятые с личности,' пе могут; быть наложены на цолыо нации теми, кто себя причисляет к культурным демократиям. -
Пи одни народ но поровое бы таких неслыханных страданий и бедствий, какие покорно перенеся г десятки миллионов русских. Но, с другой стороны, никакой другой парод по был бы в состоянии в столь ужасных условиях содержать такую, могучую и дисциплнцвровлммую армию, какой обладает роволюциониия Россия.
in
Русский народ никогда не питал симпатий к военным в&чинанпям, поддерживавитимея Антантой. Па конференциях премьер-министров в Париже и Доидоне мне пришлось неоднократно беседовать с представителями новых государств, особенно кавказских республик. Все они сходились на том, что деятельность людей старого порядка, и прежде всего Деникина, была направлена к уничтожению независимых государств, к восстановлению старого порядка, и они приписывали этому отвращение русского народа к выступлениям белых.
Трудно судить, конечно, о стране, где нет свободной печати, и где все помышления населения сосредоточены на том, чтобы не умереть с голода. Несмотря на свои ужасные недостатки, советская организация является сейчас единственно возможной и в настоящий момент трудно заменимой какой-нибудь другой политической системой. Пройдет еще много времени прежде, чем русский народ снова войдет в международную жизнь. Однако, мы.можем ускорить это, изменив коренным образом наше отношение к нему.
Крестьяне.-образующие огромное большинство русского народа, относится с ужасом к ьыеди о возвращении старого порядка. Захватив землю, онп ни за что ее больше не вернут. Они пе хотят возвращения крупных помещиков, владевших огромными латифундиями и часто даже не знавших точно всех своих богатств. Одной из причин, укре-певших большевиков, была, как я сказал, позиция АнганТы, проявившей неоднократно величайшие симпатии к людям старого порядка. Русский царь был пешачительнон личностью; почти все великие князья были педосюйными, дне к ротировавши ми себя лйХьмн; в правительстве п при дворе преобладали бессовестные интриганы, воры, насильники, алк нолики. Нельзя отрицать, что ответственность за развал России лежит на старом режиме, возвращения которого ни один честный человек не может желать.
Другой крупной ошибкой Ангаиты было разрешение Польше заиягь чисто русские области.
Царящая в Европе смута захватывает не только побежденных, ио и победителем. Мы уже видели, что Герма-
лия п ее союзники не представляют больше па долгие годы какой-либо опасности для европейского мира; несмотря на эго победители и их сателлиты—мелкие госудзрства—вооружаются все больше и больше. Мы говорили о том, что Польша стала главным фжтором смуты, и указали, какие опасности создала политика Антанты по отношению к России.
Все в Европе зиждется на песке, вс^, что создается сегодня, рушится завтра. Австрия. Венгрия, Болгария, Турция не могут существовать в условиях, навязанных им договорами. Одпако, вновь с.зтайные государства находятся, ио большей части, в еще худших условиях.
За исключением Финляндии, все государства, возникшие па развалинах Российской Империи, находятся в тяжелом положении. Если Эстония и Литва живут в отн сительно сносных условиях, то Латвия прямо погибает. Голод и туберкулез царствуют там, кяк и во многих местам Польши и в России. В Риге от голода и болезнен погибли бесчисленные жертвы. Недавно 15.000 детей находились там в физической и моральной опасности. В одном лишь убежище из 663 детей, было 151—истощенное, 229 золотушных, 66—анемичных и 217—рахитичных. Данные, опубликованные в Англии и Америке, равно как данные Женевского Красного Креста, рисуют ужасающую картину.
Дзже пылкая фантазия может с трудом представить себе, что Австрия и Венгрия будут существовать в подобных условиях и исполнят, хотя бы в самой ничтожной мере, предписания договоров. Парадокс заключается в том, чго они должны не только сами существовать, но еще выплачивать победителям вознаграждение за ущерб, согласно Сен-Жерменскому и Трпапонскому договорам.
Венгрия страдает оттого, что у нее отнята значительная территория п крупные богатства. Суровое отношение к этой великой и несчастной стране, пек гдл спасшей культуру и христианство, можно об'ясивть лишь хищническими инстинктами ее более слабых соседей, их желанием использовать бедственное положение, этого сильного п благородного народа. Насилия и грабеж, совершенные в Венгрии.
не имеют никакого оправдания. Факты систематических расхищений и разрушений, имевшие место во время румын* скоЙ оккупации, настолько позорны, что их пытались долго скрывать. Суровый укор Ллойд-Джорджа в Лондоне премьеру .Румынии вполне ею заслужен. После войны все требовали от Венгрии жертв, и и и кто пе имел мужества обратиться к ней со словом примирения. Когда я пытался сделать это, било уже слишком поздно. Победители ненавидят Венгрию за ев мужественное сопротивление. Социалисты пе любят се за то, что она оказала—п притом в тяжелых условиях— сопротивление внутреннему и внешнему большевизму. Интернациональные финансисты ненавидят ее за насилия, совершенные над евреями. Таким образом, Венгрия страдает от всех несправедливостей, переносит все бедствия и преследования, не имея возможности ни защищаться, пи протестовать, ни рассчитывать на чью-либо помощь.
До воины территория Венгрии равнялась приблизительно той, которую занимает Италия — 282.870 кв. километров. Население’ее насчитывало 18.264.533 человек. Трланопский договор оставил ей территорию в 91.114 кв. кил., т.-е. лишь 32 2% прежней, а население ее равняется цыпе всего 7.481.954, т.-е. 41% прежнего. У Венгрии отнято по только невенгерское население: 1.084.447 венгерцев отдало Чехо-Словакии, 457.597—Юго-Славии, 1.704.851—Румынии.
Из всех воюющих стран Венгрия, сравнительно со своим немногочисленным населением, понесла максимальные потери убитыми: Габсбургская монархия знала, что может рассчитывать на храбрость венгерцев, и бросала их в енмыо опасные места кровавых столкновений. В результате 500.000 убитых в огромное число раневых и увечных. .
Отнятая у Венгрии территория заключала 2/3 ео мине'. ральных богатств, с ежегодным производством в 3 милл/ центнеров золота и серебра, а также почти всем крупным соляным пронзводством (приблизительно 2’/а миллиона' центнеров). Добыча железа уменьшилась на 19%,»—антрацита ва 14%, бурого угля — на 7О°/о. Из 2.029 фабрик лишь 1/241 принадлежит Венгрии. Ей пришлось отдать больше 8/< '•воего великолепного железнодорожного имущества. Венгрия
НЮ .	/
лишилась, кроме того, своих крупнейших земельных владений и богатейших запасов скота. Столица, слишком большая ныне для маленькой разоренной страны, находится в очень тяжелом положении, ома вынуждена давать приют бесчисленным венгерским беженцам из Трансильвании и других утерянных провинций. Здоровье венгерского населения, недавно еще не оставлявшее желать лучшего, сильно ухудшилось. Смертность от туберкулеза и детская смертность приняли ужасающие размеры. В Будапеште—даже после войны—смертность превышает рождаемость. Статистические данные, опубликованные д-ром Ференчи, показывают, что на двухмиллионное население Будапешта количеств» рахитичных и туберкулезных детей достигает 250.000. Можно сказать, что п»чти все дети, родившиеся в течение последних лет—в силу ли истощенность матерей, в силу ли отсутствия молока—обречены на заболевание туберкулезом.
Условия жизни прямо беспримерны: некоторые цены увеличились в 5—10 раз, но большей частью они возросли в 30—50 раз и еще больше. Зерно, стоившее до войпы 31 крону, стоит теперь 500 крон; цена кукурузы поднялась с 17 до 220 и даже до 250 крон. Кило риса вместо 60 геллеров стоит ныне 80 крои. Цены на сахар, кофе, молоко таковы, что эти предметы совершенно недоступны для народа.
Излишне говорить о финансах Венгрии: документы, гтред-ставленные Брюссельской конференции, ясно свидетель-С1вуют об отчаянном положении, в котором п подите я страна, и лучшим показателем этого является курс кроны, потерявшей почти всякую ценность в международном обмене. Поступления составляют лишь 1 t часть государственных расходов, остальное же добывается Иутем выпуска бумажных денег.
Таково положение Венгрии, которая ноге рала все и которая переносит тягчайшие лишения и муки голода. Па заседание конференции, принявшей Трианоиский договор, венгерские депутаты явились в трауре. Многие на инх плакали. Стоя пропели они свой национальный гимн.
V*	|Н1
Парод, находящийся на такой ступени развития, как венгерский, может временно покориться необходимости. Но разве можя) сомневаться, что он будет'певать путей, чтобы вернуть то, что у него несправедливо отняли? Не очутимся ли мы че;ез несколько лет перед неизбежностью новых л еще более ужасных войн? .
Я п’ скрою того глубокого волнения, которое охватило меня, когда 16 января 1920 г. граф Аипоньп выступил от имени Венгрии перед Верховным Советом d Париже. „Вы*, сказал on, г которых победа сделала судьями, вы вынесли обвинительный приговор своим бывшим врагам. Все паши решения исходят из желания взваливать па тех, кого вы считаете ответственными за войну, все последствия поражения*.
И Аипоньи перешел к беспристрастному рассмотрению предъявленных Венгрии условий мира; влекущих за собэй тягчайшие последствия. Отнимая у Венгрии большую часть ее территории, отторгая большую часть ее населения, ограбив большею часть ее экономических рессурсов,— какими принципами может Антанта оправдать Ле эти суровые карательные меры? Приговор пад Венгрией, обрекающей ее на гибель, был вынесен без того, чтоб она была даже выслушана, и пригласили ее лишь для того, чтобы глава венгерской делегации прочел свою декларацию.
Дифры, приведенные венгерскими делегатами, не оставляли никакого сомнения: речь шла о расчленении Венгрии, о принесении в жертву З1 z миллионов венгерцев и немцев менее культурным и менее прогрессивным вациям'Аццоньи и его делегация просили лишь организовать плебисцит в спорных областях.
Указав аа историческую роль Венгрии, на то, что ина неоднократно спасала Европу от варварских нашествий и что опа сумела сохранить в течение 10 столетий свое на-цмовальное единство, граф Апооньи особенно подчеркивал заинтересованность Европы в существовании сильной Венгрии—плотины против разлива большевизма и насилия.
.Вы можете, конечно, сказать-, прибавил Аипоньи, что все эти соображения разбиваются о ваше право победитс-
1'4'
лей. Мы знаем это, и мы достаточно реалисты, чтобы учитывать этот фактор. Мы знаем, к чему нас обязывает гаша победа, и мы готовы уплатить цепу своего поражения. По разве это может быть единственным принципом ирд восстановлена европейского мира? Разве можно строить новее здание исключительно на силе? Разве материальная сила может служить опорой этим новым постройкам, рушащимся еще прежде, чем их успеют возвести? • Будущее Европы было бы в этом случае печально, но мы не верим в это. Духу наций-победительниц не подобают все эти призывы к силе.'Их нет в тех заявлениях, где вы провозгласили принце п, во имя которых вы боролись, и цели, которые вы себе ставили в борьбе“.
И, сославшись па традиции прошлого, граф Апиоиьи продолжал: „Мы верим в искренность принципов, вами провозглашенных: было <ы несправедливостью по отношению к вам думать иначе. Мы питаем доверие к тем моральным силам, с которыми вы отожествили свое дело. И я хотел бы пожелать вам, чтобы блеск мира, который вы принесете, затмил блеск вашего победоносного оружия
Венгерская делегация была выслушана, однако, предварительно приготовленный—по образцу Версальского—договор не был изменен пи в чем.
Бесполезно заниматься анализом ^Гриапонского договора. Верх иронии: экономические п финансовые статьи договора возлагают тяжелые обязательства как раз па ту страну, которая почти все потеряла, которая во время войны принесла самые тяжелые человеческие жертвы, которая со времени войны пережила две революции и четыре месяца разбоя во время господства Бела-Кун и других преступных элементов, которая, .наконец, претерпела румынскую оккупацию, оказавшуюся еще гораздо хуже революции и большевизма.
Трудно сказать, какой вз мирных договоров, завязанных врагам, может расчитывать на большую долговечность: все договоры обладают теми чертами, проникнуты тем духом, что и Версальский.
133
Положение немецкой Австрии теперь таково, что опа могла бы сказать, как Андромаха: „О, боги, сделайте так, чтобы я могла еще чего-нибудь бояться*, Австрия потеряла все. И ос великая столица—самая веселая когда-то в Европе—является ныне приютом населения, лишенного почти всяких рессурсов. Падение ее производства, борющегося с неслыханными трудностями, уничтожение кредита, полная невозможность вести торговлю с заграницей и особенно с окружающими враждебными ей государствами ставят Австрию п крайне затруднительное положение и обрекают ее неизбежно на постепенное вырождение. Население ' се, особенно городское, подвергается тягчайшим лишениям, и развитие туберкулеза! является угрожающим.
Болгария потеряла меньше всех других. Даже учитывая утрату ею широкой полосы территории, отданной без всяких мотивов Греции и Юго-Славии, и лишение ее в пользу Греции выхода к Эгейскому морю—все же надо сказать, что договор в Нэйи подверг се меньшим страданиям, чем другие побежденные нации. Территория Болгарии простиралась прежде на 113.809 кв. кил., пыне она потеряла приблизительно 9000 кв. кил.; ее население, состоявшее прежде из 4.800.000 человек, уменьшилось на 400.000. Необходимость обеспечить всем странам выход к морю— один из кардинальных пунктов запутанной п неясной программы Вильсона,—породила бесконечную серию ошибок. Чтобы обеспечить Польше выход к морю, были созданы нелепый польский коридор п вольный город Данциг. Чтобы предоставить морской порт Армении, создали из нее, загнав турок в недостаточную для них область М. Азии, слишком большее п мало жизненное государство. Выходило так, что морем могут пользоваться лпшь победители и их сателлиты. Австрия п Венгрия пе достойны портов, равно как и Болгария, у которой, нарушая принцип национального самоопределения, отняли выход к морю.
Если бы договоры оказались долговечными, то Турцию надо было бы считать вычеркнутой с карты Европы я обреченной завтра на исчезновение также в Азии. Турецкое население отдано частью Греции, частью поделено—подви-134
дом мандатов на управление—между странами Антанты. Ио Севрскому договору*от 10 августа 1920 г., Турция должна отдать всю свою европейскую территорию и удалиться на линию Чаталджи. Европейская Турция ограничена ныне одним Константинополем и его окрестностями, занимающими немногим больше 2.000 кв. кил., с населением приблизительно в 1.300.000 чел. В М. Азии Турция потеряла Смирнский санджак, сохранив над ним чисто номинальный су верни тет, территорию—еще неопределенную—Армянской Республики, Сирию, Киликию, Палестину и Месопотамию, получивших независимость, но управляемых великими державами в ецлу полученных ими мандатов, наконец, область Геджас в Аравии (остальной полуостров пользуется почти подвой независимостью). Константинополь и проливы подчинены меж ду парод ном у > контролю, и три наиболее заинтересованных государства—Великобритания, Франция и Италия—принимают на себя контроль над финансами н отчасти вад оттоманским jправлением.
•Вся программа Антанты в турецком- вопросе, лишенная какого-либо руководящего принципа, диктовалась ей крайним расположением в Греции. Греция Венпзелоса—в еще большей мере, чем Полыйа—пользовалась особым покровительством Антанты. Греция почти ве учавствовала в войне и ее потери были весьма незначительны,-а между тем юсле войны ей удалось почти утроить свою территорию, почти удвоить свое население, отнять у Турции почти все, что та имела в Европе. Мысль о проведении турецкой границы по липни Энос-Мидия была отвергнута, и граница прошла через Чаталджу: при этих условиях на Константинополь может всегда быть направлен огонь греческой артиллерии, а ведь это—единственный город, которым располагает еще, хотя бы чпето номинально, 1урция. Смирнский санджак в Малой Азии составлял главное богатство Турции, которая извлекла из него 45% своих государственных доходов. 11е-смотря на то, что подавляющее большинство населенна во всем Айдипском вилайете и в особенности в Смирнском саиджаке—мусульмане, Греция получила над ними господство. Вся восточная Фракия передана Греции: Адрмаио-
135
поль—священный город ислама» где покоятся умершие ка-лифы, также отдан Греции. Волос нелепых мер против Турции нельзя было и придумать. Мысль подчинить Константинополь постоянному контролю, отдать Смирну и Фракию Греции, уничтожить турецкий суверенитет над Меккой и Мединой, подвергнуть бессердечно)! эксилоатации последние жалкие остатки Турецкой империи—пе может найти себе никакого оправдания. На всех международных конференциях я старался сопротивляться драконовским мерам, примененным к Турции, и способствовать, но возможности, их смягчению. Однако, основные ошибки, совершенные в Версале, должны были неминуемо вести к этим абсурдным и опасным последствиям.
Несмотря па сопротивление некоторых премьеров, Антанта шла навстречу всем требованиям Греции. Тут действовали п антипатия к туркам, и симпатия к грекам. Сказывалось желание уничтожить в Европе последние следы турецкого владычества. Играли роль воспоминания о пропаганде Гладстона. Оказала влияние и угроза Вильсона, говорившего в одном из своих пунктов о необходимости изгнать турок из Европы. Однако, наибольшее значение имело личное влияние Венпзелоса. Любое требование Греции находило немедленно какое-нибудь оправдание, историческое .или этнографическое. Требования эти даже нс подвергались серьезному анализу. Вснизелос заботился о том, чтобы старательно подогнать тексты („solliciter duucem* nt les textesv), как это час)о практикуют недобросовестные ученые. Мне приходилось встречать мало людей, обладающих таким пламенным патриотизмом и одновременно столь крупным политическим талантом, как Веввзелос. Всякий раз, когда м)ге приходилось давать ему дружеские советы умеренности и указывать на необходимость ограничивать требования Греции, его гибкий ум оказывался открытым для моих доводов. Он умел требовать и добиваться желаемого, пользовался всеми обстоятельствами, )тилизировать все рессурсы—в этом у него по было соперников даже среди профессиональных дипломатов. Обращаясь с просьбой, он делал вид, что продли) ает, а получая—создавал впечатление, что уступает. Он обладал одновременно
136
изумительной ловкостью (умением достигать максимального результата с наименьшей затратой сил) и поразительной подвижностью ума. Уверенный в том, что ему удастся воздвигнуть на развалинах Турции Греческую империю, он пе считался ни с какими трудностями, лежавшими на пути к этому. Всякий раз, когда возбуждались сомнения, когда приводились данные, оспаривавшие его неумеренные требования, он отрицал самсе очевидное, пе признавал опасности, закрывал глаза на все препятствия. Со спокойной уверенностью он предвидел' свою удачу. По мысли Венизрлоса, Балканский полуостров в северной своей части должен был находиться иод влиянием Сербо - Кроато - Словенского государства п Румынии, а в южной—под влиянием Греции. Захватив почти все осгрова Эгейского моря, огромную часть Турции со всеми эгейскими портами (Болгария была вытеснена оттуда), приобретя Смирнский санджак, Греция должна была образовать таким образом, приморскую восточную империю, изгнав предварительно турок в жалкие провинции Анатолии.
Легкость, с какой удовлетворялись требования Греции, даже уже после падения Венизелоса, объясняется не только симпатией Антанты к повой Греции, по особенно уверен-постью, что греческая Нрмия в Смирне будет стоять па страже тех интересов, которые некоторые дера;авы имеют в Малой Азии: пока анатолийские турки будут мечтать о Смирне, они не могут угрожать в другом месте. Будучи столь пристрастной к Греции, Антанта пыталась сделать Турцию ответственной за все события на Балканах. Даже незначительные ее ошибки Антанта превращала в ужасные преступления. Турецкие зверства описывались, иллюстрировались без конца: принтом ’сознательно забывали, чго пе менее ужасные зверства были совершены п другими наро-д;*1и.
План создать могущественную Греческую империю, господствующую над берегами Эгейского моря в Европе и Азии, наталкивается с первых же шагов и на большие трудности. Господство над побережьем непрочно без овладения Hin-terland’oM. Для того, чтобы сохранить свое господство в Длл-
мацнп, римляне должны были продвинуться до Дуная. Же-* лая построить великую Эллинскую и я норию, Александр Македонский должен был прежде всего обеспечить снос господство над сушей. Если возможно создание изолированных торговых колоний, то немыслимо создание крупных изолированных политических организмов, претендующих на длительное существование. Иметь Территорию недостаточно, надо уметь со организовать и обеспечить ее развитие. Самос важное для организма но принятие нищи, и даже но перс-варивание ее, а именно се ассимиляция.
Будущие историки будут поражены, видя, что во имя принципа национального самоопределения Адрианопольский вилайет был отдан Греции. Сам Вопизелос указывал, что там живут 500.000 турок, 365.000 греков и 107.000 болгар, так что турки, во всяком случае, значится иго преобладают.
Великин визирь Турции представил в апреле 1920 г. посланникам Антанты ноту с требованием сохранения за Оттоманской империей целого ряда вилайетов. Согласно данным, приведенным в этой ноте, западная Фракия имеет население в 522.574 чел., вз которых 362.445 мусульман. В Адрианопольском вилайете па 631.000 жителей приходится 360.417 мусульман. В Смирнском вилайете, имеющем всего 1.819.616 жителей, живет 1.437.983 мусульманина. Быть может, эти статистические данные грешат преувеличениями; но данные, представленные греками, прямо фантастичны.
Захватив огромную территорию, обогатившись во время войны торговлей, Греция даже после возвращения короля Константина, легко подпавшего под влияние национализма, пускается в опаснейшие авантюры в Малой Азии. Единственная возможное г ь ликвидации этих авантюр—соглашение с Турцией. В настоящее же время Греция вынуждена содержать войско, в два раза превосходящее английское, надеясь своим военным давлением сломить турецкое сопротивление.	, .	/
Что хе произойдет? В то время, как Греция мечтает о Константинополе, которым мы раснорядилиоь так нелепо, Турция как будто примирилась со своей судьбой, и се столицу можно ныне принять но за турецкий, по скорее за
обнищавший интернациональный город. В Севрском договоре сказано, правда, что государства Литак гы намерены сохранить па известных условиях, указанных в том же договоре, права турецкого правительства па Константинополь, продолжающий оставаться столицей Турции. В применении к политическому режиму это значит, что граждане пользуются свободой под контролем, или, как выражались во времена царизма, что существует коиституциоппан монархии, управляемая самодержцем. Именно эти ограничения турецкого суверенитета, содержащиеся в Севрском договоре, аннулируют свободу Турции.
Неверно, что в прошлом Турция одна ответственна за то, что теперь происходит. Не надо забывать всех усилий великих держав, направленных к тому, чтобы подавить и расчленить Турцию, лишить оо независимости. Но верно также, что турки неспособны к свободе и самоуправлению. Турецкое населенно, в основе очень терпимое, способно к прогрессу и развитию, по только к восприятию внешней цивилизации, по и реальной культуры.
Крупную ошибку совершает тот, кто стремится унязнгь турецкий народ и задушить его страну. Сила Турции всегда заключались в со огромной способности- к сопротивлению. Ова умеет медленно подтачивать силы своих врагов, расчитывая главным образом на время, являющиеся для пес добрым союзником. Чтобы сломить соцро!явление Турции в Европе и Малой Азии, Греция принуждена будет почти истощить свои ограниченные рессурсы. Турки всегда доводили до истощения обоих врагов, оказывал пм упорное со-противление, uopiiaiiiiteo силу в фанатизме и чувстве национального достоинства. К тому ж# Севрский договор, который отчасти установил некоторую систему в восточной Европе, заключен при отсутствии Германии и России, г. с. двух государств, имеющих наибольшие интересы на Востоке, Побежденная Германия, которая не была выслушана при заключении Версальского мира, по могла, конечно, сказать своего слова и при решении восточного вопроса. Россия отсутствовала.
Создание армянского государства также является показателем противоречивости современной политики Антанты.
Во время войны никогда не говорили * об этой стране Вильсон умалчивает о пен в своих 14 пунктах. Это был очень трудный и неприятный вопрос для Антанты, ибо Россия, под предлогом покровительства христианам, стремилась захватить турецкую Армению, сохраняя в то же время, разумеется. русскую Армению.
Но вот некоторые религиозные общины и филантропические -общества выступили на путь защиты армянской независимости, п нм удалось создать па этой почве широкое движение. Нет ничего более справедливого, как создать небольшое армянское государство, расположенное вокруг сзера Ван. В нем армянское национальное .единство получило бы свободное выражение. По и здесь ненависть к Турции, греческая агитация, плохо попитая филантропия привели к созданию, так называемой, Великой Армении, обладающей крупной территорией и выходом к морю.
Таким образом, вместо того, чтобы создать лишь верное убежище для несчастного армянского народа, были заложены основы новой великой державы. Сам Вильсон прислал во время конференции в Сан-Ремо телеграмму, в которой он напоминал государствам Антанты об их долге создать армянское государство. В этом проектированном Антантой огромном государстве сами армяне составляли бы меньшинство населения. Его границы включали бы Трапезувд, а также Эрзерум. И весь этот план опирался на исторические традиции и вдохновлялся ненавистью к Турции. Создание Великой Армении приводило также к осложнению между всеми кавказскими государствами и могло послужить причиной будущей распри между Грузией, Арменией, Азербайджаном в случае их окончательного отделения от России. Великая Армения включала бы весь Эрзерумский вилайет, являющийся центром турецкого национализма и насчитывающим гораздо больше мусульман, чем армян: па 673.000 мусульман там приходится 4.800 греков и 135.000 армян.
Желание отдать Греции области, где сами греки составляют ничтожное меньшинство, мотивировалось тем, что их
НО
население, угнетаемое турецким правительством, имеет право на другое, лучшее правительсто.
По мыслимо ли совершить более крупную ошибку, как отдать турецкое большинство в руки небольшой кучки враждебно настроенных армян?
Армяне выптждены бороться одновременно против курдов и против Азербайджану они окружены врагами со всех сторон. Если уже хотели нснремеппо дать армянам город Эрзерум, надо было прежде всего, чтобы они могли овладеть им н умели удержать его. Армяне—скорее торговый, чем военный парод—за малыми исключениями обнаружили крайне слабые военные таланты. Поэтому защиту их’интересов должны взять на себя другие державы, однако, ни одно из европейских государств не хотело принять мандат на управление Арменией, никто пе желал взвалить на своя плечи тяжесть ппевппй з пииты армян. С. Штаты, заявив сначала устами Вильсона о необходимости создать великую Армению, пе выражали впоследствии желания заниматься этим вопросом.
Вероятно, если бы предложения Антанты были более разумны и проникнуты меньшей ненавистью к Турции, турки согласились бы пе только признать фактически Апмян-ское госу царство, созданное без выхода к морю и без безумного присоединения к нему Эрзерума, но и уважали бы его независимость.
Если ужасно положение побежденных, то положение некоторых стран, любимцев Антапты. как Польша и Греция, принесших очень мало жертв па алтарь войны, но добившихся огромного н несправедливого прироста своих территорий, не менее тяжело. Эти страны задыхаются под тяжестью полученного ими и тщетно ищут возможности избавления от тех тяжелых обязательств, которые возложила на нах мания завоеваний, которых они пе в состоянии вынести.
Получив гораздо больше, чем они раньше ожидали, греки легко сделали отсюда тот вывод, что им следует стремиться' к дальнейшим завоеваниям. Польша нарушает все договоры, издевается над международным правом н
ш
пользуется защитой и покровительством во всех своих аггрео-спвпых начинаниях. Но каждая и» авантюр обрекает се ещо па худшие бедствия и увеличивает еще более ее нищету.
Все насилия в Верхней Силезии, направленные к тому, чтобы сорвать результаты плебисцита, благоприятного Германии, были не только терпимы, но и задолго подготовлены. Когда я с гоя л во главе итальянского правительства, германский представитель в Риме Фон-Герф сообщил мне во время аудиенции 30 апреля 1920 г. документальные данные о пригрторленнях, которые делались польской органа- ' зациев, об ее целях и источниках, из которых она черпает свои средства.
Как общеизвестно, несмотря на все насилия, получавшие открытую и официальную поддержку, плебисцит 20 марта 1921 г. высказался в пользу Германии. Из 1.200.736 голосовавших 717.222 высказались за Германию и 483.514 за Польшу. Большинство населения в GG4 наиболее богатых и цветущих общинах высказалось за Германию п лишь в 597—за Польшу. Согласно договору, согласно результатам голосования, согласно, наконец, элементарным требованиям международной честности, Верхняя Силезия должна была быть немедленно передана Германии. Но так как речь вдет о Верхне-Силезском угле, которого пе хотели отдать Германии, и так как тут примешались интересы и давления синдицированной тяжелой индустрии, то и Версальский договор оказался только „chiffon de parier“. Вместо того, чтобы признауь результаты голосования, начали прибегать к жалким софизмам, вроде следующего: ст. 88 Версальского договора говорит, мол, лишь о том, что жители Верхней Силезии будут призваны высказаться при помощи плебисцита, желают ли. они быть присоединенными к Германии или Польше.
Ведь надо же было выискать подобный софизм!
Прибавление к части VIII устанавливает способ подачи бюллетеней и вообще всю процедуру выборов [всего имеется шесть статей). § 4 говорит, что жители должны вотировать по месту их рождения, если они пе живут теперь в В.-Си-и?
лезии. Результат голосования будет подсчитан по общинам. Это означает, следовательно, что результаты голосования должны быть, как это делается повсеместно ппи политических выборах, проверены по каждой общине. Об этом и говорит приведенный текст. Вместо того, с целью отпять у Германии уголь, решили просто не применять договора, нарушить принцип неделимости области и отдать бегатые ископаемыми округа Польше. Плебисцит не был применен, и при возникших разногласиях между Францией и Великобританией, при неопределенности позиции, запятой Италией, было решено запросить совет Лиги Наций (зачем, если результаты плебисцита были уже известны?) и тут-то Лига Наций приняла решение, которое пе делает чести не только • со политической прямоте, во и ее моральной добросовест-
ности.	. .
Нарушение бельгийского нейтралитета не являлось большим издевательством вад договором, чем это насилии; пыие Версальский договор превращен в „chiffon de papier-, точно так же, как договор 1839 года. Актеры всего только но менялись ролями.
Конечно, не благородная французская демократия занимается этими интригами, а те плутократические слон, которые заимствовали худшие методы немецкой тяжелой индустрии довоенной эпохи. Протии этпх приемов много раз с возмущением протестовал Ллойд-Джордж, он находил для их характеристики крайне суровые выражения, которые всем еще памятны. Эта финансовая группа . была также источником возникновения беспорядков в Италии. Пользуясь влиянием своих органов, опа стремится парализовать германскую индустрию и, захватив уголь, монополизировать в Европе всю железную промышленность и все связанные с ней отрасли.	*
Сначаш захват навсегда Саарского бассейна мотивировался необходимостью вознаградить Францию, северные угольные копи которой потерпели, однако лишь временный . ущерб. Затем различные попытки занятия Гу|.ской области } об‘ясмялисы необходимостью контроля над угольной промышленностью. Наконец, решили просто на.считаться с пле-
И8
бисцптом и нарушить Версальский договор, отдав Верхнюю Силезию Польше вместо Германии.
. Мы сказали ужо, что до войны Германия производила около 190 миллнопов тонн угля (в 1913 г. эга цифра равнялась точно 1911/2 милл. топи). Около одной десятой г. е. 19 милл., расхетопалось в самих копях, 3372 милл? составляли германский экспорт и, наконец, 139 милл. потреблялось внутри страны.
В настоящее время Германия потеряла—и это является справедливым—3,8 милл. тонн угля в Эльзас-Лотарингии. Далее, что уже совершенно несправедливо, у нее отняли 13,2 милл. т. в Саарском бассейне. Опа обязана, по договору, доставлять ежегодно Франции 20 милл. тонн и Бельгии, Италии и той же Франции еще 25 милл. тони. Если к этому прибавить потерю ею 43,8 милл. тонн в^рхне-силезского угля, очень высокого качества, то ес промышленность окажется совершенно парализованной.
Не стоит терять времени на приведение географических, экономических и этнических доводов, в силу которых В.-Си-лезпя должна быть присоединена к Германии. Это—совершенно бесполезно и даже бессмысленно, после известных результатов плебисцита. Эго право Германии на В.-Силе-зию неоспоримо для всех тех, кто не допускает, что победители имеют право анулпровать ими подписанные договоры и вздеваться над населением, три четверти которого, несмотря на все насилия, высказались за присоединение к Германии.
Ллойд-Джордж в своей речи 13 мая 11921 г. в палате общая пытался несколько смягчить истину. С исторической точки зрения, сказал он, Польша пе имеет никаких прав на Силезию. Свою претензию получить В.-Силезию Польша может основывать единственно на том, что там имеется многочисленное польское паселепие, иммигрировавшее туда в сравнительно недавнее время для работы в рудниках. Но с этой точки зрения итальянская колония в С. Паоло, в Бразилии,имела бы, пожалуй, erne большее основание требовать присоединения этого штата к Италии «в виду того, что итальянцы составляют в нем большинство населения.
1М
Польское восстание, сказал Ллойд-Джордж, является визовом Версальскому договору, составляющему хартию польских вольностей. Пе Польше жаловаться на Версальский договор, ибо опа ничего не сделала, чтобы его завоевать. Польша пе добилась собственными силами своей свободы, она больше, чем какая-либо иная страна, обязана чтить и соблюдать каждую запятую договора. Своей свободой она обязана исключительно Италии, Франции и Великобритании. В будущем, сказал английский премьер, Версальский договор будет зиждиться не на силе, а па обещанпв Германии выполнять свод обязательства. Мы имеем право па все то, что этот договор нам предоставляет, во мы обязаны не трогать того, что по договору нам не принадлежит. Мы должны действовать и поступать по справедливости и беспристрастно, не считаясь с темп выгодами, которые могут принести эти действия. Союзники должны сама требовать от поляков соблюдения договора пли позволить немцам принудить Польшу его соблюдать. Германия, конечно, должна быть разоружена, но совершенно несправедлив) запрещать ее войсками принимать участие в взсстановленин порядка.
Сегодняшняя Россия, сказал Ллойд-Джордж, устала и разорена; но не надо забывать, что она обладает огромными природными богатствами, что ее народ мужественен, что он доказал в начале войны. Не всегда же Россия будет находиться в нынешнем положении. Кто может сказать, чем она станет завтра? Быть может, в короткое время Россия снова обретет свое могущество и скажет свое слово отпо-сительно будущего Европы и всего мира. На чью сторону она станет? С кем опа объединится тогда?
Эти слова. вполне верны и справедливы. Польша, пытавшаяся отнять у Германия В. Силезию п добившаяся ее расчленения, вопреки плебисциту и договору, Польша, за спиной которой стоит тяжелая индустрия и содержимая ею пресса многих стран Европы, эта Польша, ныне скинувшая с себя вековые цепи рабства, подчинила себе уже целые слои немецкого населения и стремится господствовать над наиболее культурным, развитым и богатым народом. Кроме немцев, она хочет присоединить также русское паеелеиие и,
Европа без мира.
145
помимо уже целого ряда занятых ею русских областей, подготовлять свою акспапсию в Украине. Далее Виль «о находится в крайне парадоксальном положении. Этот литовский город был насильственно присоединен к Польши. Есть не мало поляков, стремящихся также к овладению Ковной.
Польша сама готовят свою будущую гибель. Ояа ве имеет ни финансов, ни администрации, ни кредита. Она не работает, а лишь потребляет, занимает нов^е области п не потдерживаег порядка в старых. На 31 милл. жителей, как мы уже видели, приходится 7 миля, зкраньцеа, 2,2 милл. русских, 2,1 милл. немцев л почти ]/2 милл.—других национальностей. Да еще эти 18 иля 19 милл. поляков включают около 4 милл. евреев. Конечно, это — польские евреи, по в большинстве своем ови не любят Польшу,-которая пе сумела их ассимилировать. Если бы была произведена серьезная перепись наведения Польши, указанное нами соотношение национальностей подтвердилось бы в полной мере. В настоящее время в силу абсурда, продуманного в Версале, тот, кто путешествует из одной части Германии в дру-, ню, должен пересечь Данцигский коридор. Другими словами, Германия разделена на две части, и едущий в самой же Пру'-сии из Берлина в старейший немецкий город Кенигсберг, родину Канта, вынужден проезжать польскую территорию.'
Антанта добилась—после многих испытаний и пережитых сомнений—победы главным образом б.таюдаря вмешательству двух великих апглс-саксопских народив, живущих вис евро тейского континента. .	*
Предположим на один момент, что победа выпала бы на д*лю Германии. Германия я Австрия не обладали никогда выходом к Средиземному м рю. Что сказали -бы мы, <сли бы победоносная Ав трня потребовала от нас предоставлении ей—в виде выхода к цррю— Савоны и коридора, пережиющегт всю Италию? Передача Австрии итальянской •’►рриюрии от В’рхней Адижи до Генуэзского залива п- ^ыла см бол*е чудовищным фактом, чем организация вольного города Дапцига и расчленение Германии.
140
Многие чесгвые поляки утьерждают, чтэ Польша пе ответственна за ьто безобразие, совершенное в Еерсале в тот момент, ксгда Польши, как государства, еще не существовало. Но эго еще более усугубляет ответственность за происшедшее, ибо показывает воочию дух насилия и цинизма, которыми при принятии важнейших решений, были про нпкпуты нации, неоднократно себя объявлявшие борпама за право и за торжество демократии и свободы.
Ныне польский барьер разделяет два маогочисленней-ших народа Европы: Россию и Германию. Библейская легенда рассказывает, что при переходе евреев через Красное море воды расступились, но потом тотчас же сноса с >мьпу-лнсь. Можно, лп предположить, что подобное нелепее разделение двух пародов продлится долго?
Правда, до спх мор это было возможно, по только потому, что часть Антанты заинтересована не в восстановлении подлинного мира, а в унижении и подавлении Германии.
Чехо-Словакпя находилась в условиях, благоприятствовавших быстрому п успешному развитию и прогрессу этого народа. Но, чтобы повредить Германии, было создано Чехословацкое государство, покорившее чуждое ему нем цкое население п переживающее благодаря этому постоянный национальный кризис. Чехо-Словакия с 8 или 9 милл. населением представляла бы подлинную этническую* единицу. Между тем, в нынешнюю Чехо-Словакпю входят около 5,5 милл. душ самых разнообразных национальностей—пз них около 4 милл. немцев; Она заключает в себе такие чисто немецкие города, как Пильзен, Карлсбад. Рейхепбзрг и т. д. Приэтом особенно важно, что эти четыре миллиона немцев привязаны к Германии, обладают высшпм уровнем культуры п никогда не примирятся со своим подчиненным положением в Чехо-Словакин.
Чехо-Словакия обладает минеральными богатствами, благом рвятпымп условиями для промышленного развития, хорошо поставленным земледелием, ее народ достаточно культурен и способен к прогрессу. Но все эта преимущества н выгоды могут быть легко уничтожены последствиями наеиль-
10*
147
ственлой аннексии областей, населенных немцама й веп« герцами.
Положение Евроиы полно неопределенности, ее усиливает тенденция колтинентальных держав победительниц угелнчпвхть свои вооруженна. Торговля восстанавливается очень медленно п с большим трудом. О торговле говорят, как о воеаных действиях. В Пта тин серьезно обсуждалось, полотно или вредно вод-тановление торговых сношений с Германией, в виду наблюд- емого коммерческого проникновения Германии. Каждый день воздвигаются новые таможенные барьеры: промышленники находят благоприятную почву для своей протекционистской пропаганды. Ест рассматривать вчерашнего врага все еще как врага, конечно, нашим долгом являемся бороться с его конкуренцией. Так самые большие нелепости протекционизма выступают под Флагом патриотизма. Ни одно пз континентальных государств, принимавших участие в войне, не может похвалиться солидностью своих финансов. Бюджеты различных стран, мною основательно изученные, включают колоссальные расходы, являющиеся последствием ьойны, по росписи стран-победительниц содержат, кроме того, такие расходы, кото/ые рано или поздно вызовут новые войны.
Побежденные государства, собственно говоря, совершенно не нгеют никакой финансовой системы. Германия значительно увеличила свои расходы, что особенно заметно благодаря обесценению марки. В 1920 г. Германия израсходовала не менее 92 миллиардов, что погубило ев денежное обращение. Кто может сказать, сколько придется ей израсходовать в 19 21 году?
Австрия и Венгрия обладают чисго-фантастическими бюджетами: последняя роспись Австрии на 1920/21 год включает расходы в сумме 71 миллиард крон. И эго—бедная страна с 7 миллионами жителей! Исследование финансового положения Чехо-Сдовакни, Румынии, Югб-Славии приводит к выводам, внушающим серьезные опасения. Даже Греция, находившаяся в iepa еще в благоприятном положении, изнемогает ныне иод тяжестью неслыханных расхо-?ог:, он 1чите-’ьно превышающих размеры ее доходив. Если
ей пе удастся в скором врем, пн заключать мир с Турине/, кредит Грецпп будет окончательно подорван. и ее ждут большие бедствия. Но ужаснее всех положение Польши, финансы которой могут выдержать сравнение лишь с большевистскими, если судить по курсам польской марки и русского рубля.
Положение валютного рынка пе улучшилось заметно после во^ны, даже для великих держав. Оно значительно ухудшилось для всех остальных стран. В июне 1921 года находилось в обращении бумажных денег во Франции, по крайней мере, па Зз миллиардов франков, в Бельгии — на 6 миллиардов, в Италии—на 18 миллиардов, в Великобрн-тапни—на сумму около 434 миллион фу иг. стерл. (сосчитаны, как государственные ассигнации, »ак я билеты Английского банка). Б конце концов, вз всех континентальных стран, участвовавших в войне, Италия меньше всех других выпустила бумажных денег, стараясь за то у сличить налоговое бремя: это произошло потому, что Италия никогда^не питала иллюзий улучшить за счет врага своп финансы п свое пациопальпое хозяйство.
Побежденные же страны настолько з^оупотреблялн выпуском бумажных денег, что они живут скорее какими-то финансовыми иллюзиями, что, впрочем, свойственно многим странам-победительницам. Бумажное обращение Германии достигло S3 миллиардов и приближается ныне к КО миллиардам*). Если вспомнить, что С.-П таты, в которых были заключены большие иностранные займы, и у которых были такие колоссальные военные расходы, имеют в с< ращении лишь 4,557 миллиардов долларов, тогда станет понятным, какие трудности встречает в Германки добыча сырья и производства. Из всех европейских стран, участвовавших в войне, лишь Великобритания обладает устойчивыми финансами. Общественное мнение не только не побуждает парламент к излишним тратам, но наоборот всячески способствует политике бережливости.
♦) В конце августа 1922 г.—свежо iOO миллиардов. (Пржм. spjea
149
Хотя после-военная ситуация перегрузила даже британский денежный рынок неразменными бумажными знаками, все же здесь это является переходящим явлением. Если Фунт стерлингов потерял сравнительно с долларом немногим меньше 1 4 ссоси пены (надо принять во внимание, что С.-Штат являются единственной великой державой, сохранившей паритет золотых и бумажных д< нег), то это—чисто преходя гний факт.
Англия понимает, что необходимо сокращать расходы, и курс фунта все время улучшается. Франция и Италия занимают промежуточное положение. Их денежное обращение может быть еще спасено, однако, для этого требуются энергичные меры—значительная экономия, строгая финансовая политика, развитие собственного производства, сокращение потребления, сокращение закупок за-грапицей. В момент, к >гда я пишу эти строки, французский франк сохраняет по оз ношению к фунту 47% своей довоенной стоимости, а по отношению к доллару, т.-е. к золоту—36%.Для итальянской лиры соответствующие цифры—28% и 21%.
•гги две страны могут спасти свое экономическое положение я вернуться, принеся известные жертвы, к золотой валюте. Франция обладает значительно большими ресурсами, чем Италия; она гораздо меньше нуждается во ввозе и обладает большей способностью к вывозу. Однако, ее государственный долг достиг 265 миллиардов, количество выпущенных бумажных денег превосходит значительно 38 мит-лиардов, в в числе • е экстраординарных поступлений упорно значатся 15 миллиардов, которые ей должна ежегодно уплачивать Германия.
Вер» живающая постоянную внутреннюю борьбу Италия, промышленность которой находится в более тяжелых условиях, смотрит на дело более здраво и рассчитывает лишь на собственные доходи. Бумажно-денежное обращение ее не превышает 18 миллиардов, ее задолженность н-многим больше ИХ) миллиардов. Твердая и осторожная политика мож'т помочь Франции и Италии достичь известного равновесия.
Но финансовое положение побежденных стран, в том числе и Германии, можно сказать, отчаянное.
Если германская марка сохраняет 5,11% своей стоимости в отношении фунта и 8,98% в отношении доллара как возможно при этих условиях урегулировать /ермансЕое денежное обращение?
Если Германия довела цифру своих расходов в 1921 г. до 130 миллиардов марок; если количесво ее бумажных денег превышает 88 миллиардов, каким образом возможно оздоровление ее финансов?
Что касается австрийской, венгерской. юго-славянской кроны, румынского лея и других обесцененных денег, их судьба-предопределена. Так как их стоимость непрерывно понижается и д-лае:ся все более неопределенной, надо думать, что их постигнет общая участь Что касается польской марки, ее стоимость скоро не будет окупать даже расходов на ту бумагу, на которой она печатается.
Наконец, в каком фантастическом положении находятся государственные долги разных стран, достигающие ныне цифр, пе предвиденных никаким воображенпем! Одна Франция имеет долг, превышающий все долги европейских го-суда| ств до войны, 265 миллиардов франков. Долг же побежденной Германии доходит до 320 инлнардов ма1>ок и вероятно tKOjX) дойдет до 400 миллиардов. Долги очень многих стран, как Австрии, Венгрии и особен ио Польши, не стоит даже называть, ибо они являются абсолютно безнадежными должниками.
Долг Америки, несмотря па незначительность военных затрат, равен всего 24 миллиардам долларов; но С.-Штаты в то же время являются кредитором Аятинты, которая нм должна свыше 91/* миллиардов долларов Д«<лг Англов равен 2.240 милл. фунтов Стерлигов, но сумма огаздиного ею кредита достигает 1776 милл. фунтов стерлингов.
Приводимые пами катастрофические цифры обясяяюг тяжелое положение всех стран, усугубляемое еще слабыми размерами международной торговли, и в то же время они
*) В конце августа 1922 г.—0,2-0,34/,.
указывают выход из положения: необходимость прежде всего обеспечить в каждой стране внутренний порядок, повысить промаводитсльпость труда, сократить потребление, организовать финансы, восстановить кредит.
Побежденные страны с каждым днем все больше к больше разлагаются, я страиы~иобсдителы1ицы для содержания колоссальных армий истощают постепенно свои источники, живя иллюзией, что контрибуции врага хватит па то, чтобы достичь, по крайней мере, частичного иосста-повлепгя своего хозяйства.
Л между тем растут и множатся причины недовольства и недоверия. Характерны несознательность и легкомыслие, с какими принимаются насильственные меры против врага и бросаются ссмепа новых войн. Германия произвела свое разоружение с быстротой, поразившей даже военные круги Антанты. Однако преследование со не прекратилось, и до сих пор еще зга страна пе входит в Лигу Наций (ото участие, правда, дало бы ей мало осязательных результатов, но все же указывало бы на некоторое примирение ее с Антантой) и отношение к ней стало еще более резким и враждебным.
Через два года после войны, 15 ноября 1920 года. Пуанкаре писал, что Лига Наций вряд ли ’'сможет существовать продолжительное время, ссл:г опа не об‘единит, наконец, все европейские нации. Однако, оп тут же прибавил, что из всех побежденных стран, Германия—в виду ес поведения во время и после войны—будет, конечно, допущена последней. „Было бы бесспорно более естественным принять сначала в Лигу Наций Австрию, конечно, если она пе будет стремиться воссоединиться с Германиейи, т.-е. если эта страна, населенная немцами и не имеющая возможности самостоятельного существования, откажется от своего несомненного права, вытекающего из принципа национал»' кого самоопределения. .Далее могут быть допущены Бол-гария и Турция в случае их лояльного отношения к Греции, Сербии и Румынии. Очередь Германии придет, но лишь после Турции, когда немцы покажут на деле, что они ВЫ' пол и я ют условия договора",—того договом., который ни 162	У
один честный и разумный человек по может считать целиком вы полнимым.
Характерные черты этою периода мира, продолжают, с го войну, молено резюмировать следующих образом:
1.	Европа в общем держит ныне под ружьем больше людей, чем до войны. Побежденные государства разоружены, но победители увеличили свое вооружение и особенно усердствуют в этой направлении новые государства, возникшие в результате войны.
2.	Производство восстанавливается крайне медленно, ибо повсюду наблюдается, хотя и в разной мере, понижение в рабочих массах желания работать, связанное обычно чакже с стремлением к более высокой заработной плате.
3.	Валютные затруднения в большей части Европы не только ио уменьшаются, по увеличиваются, н международная торговля восстанавливается с большим трудом. Между европейскими государствами до сих пор еще нс г настоящей торговли, приближающейся хоть-сколько нибудь к нормаль-пым условиям: размеры нынешней европейской торговли (при подсчете ad valorem) не составляют даже половины торговли мирного времени. Если не фактическое потребление, то, по крайней мере, потребности сил ню возросли, производительность труда в то же время сильно понизилась, государственные функции соответствен по увеличились, и обесценение бумажных денег во всех странах Енропы, хотя и но везде в одинаковой степени, достигло колоссальных размеров. Страны-победит< лытицы, вырвав у побежден-пых признание их ответственности за войну, считают себя вправе не только отпять у них всевозможные ценности, ко-* лопин, суда, кредиты, коммерческую организацию заграницей, но требуют от в их также уплаты вознаграждения ла все понесенные союзниками убытки. За войну должны уплатить таким образом, лобеждевиые, которые сами признали (хотя бы и против своей волн), что они ее вызвали. Это составляет ныне догму иностранной политики. Чем меню эта догма соответствует истине, с тем большим упорством ее повторяют.
153
Хотя по договорам Австрия, Венгрия, Болгария и Турция обязуются возместить убытки, причиненные войной, тем не менее отныне совершенно ясно, что они абсолютно неплатежеспособг ы и не в состоянии даже оплачивать расходы, связанные с заия’ием их территории победителями. „Cantabit vacuus coram latrone viatoru, говорит Ювенал; кто ничего не пмеет, с того нечего и взять, и Австрия, вместо того, чтоб платить, сама умоляет о представлении ей средств для закупки продовольствия.
Ну, а Германия? Может ли опа выплатить суммы, предусмотренные договором? В состоянии ли опа возместить победителям убытки? Уступив свои колонии, свои флот, свой железнодорожный материал, все заграничные' капиталы,— какие возможности опа имеет, чтобы производить этп платежи? Основные разногласия вращаются пине около этого центрального пункта. Считая, что этот вопрос должен быть представлен в наиболее простой л очевидной для всех форме, мы постараемся осветйть его здесь со всех стерев.
Отныне решение этих проблем принадлежит не дипломатическим канцеляриям, по широким слоям европейской и американской демократии.
ГЛАВА V.
Репарационные платежи побежденных н заботы победителей.
Мы уже видели, что мысль о возмещении убытков, отсутствовавшая и в заявлениях,. Антанты, и в резолюциях парламентов, и в первых предложениях перемирия, и, наконец, в условиях перемирия между Италией и Австрией, была включена в условия перемирия с Германией исключительно пз желания угодить Франции. Прпэтом не отдавали себе ясного отчета в опасных послед ствпах. Всего три слова („reparation des dommages“), говорил Клемансо, они' ничего пе предопределяют, по являются знаком внимания к Франции. На этнх-то * трех словах построено все здание договоров.
И до какого преувеличения дошли союзники r своих требованиях вознаграждения!
Старинная итальянская пословица говорит: „in tempo di gtierra piii bugie che terra*. Она пользуется большой популярностью и поныне, но истинный смысл ее был пспят только тогда, когда началась война.
• Относительно таинственных путей германской торговой экспансии, относительно обширности ее источников и огром-,ных запасов ев капиталов было наговорено столько глупостей, что в конце концов было утрачено всякое представление о реальности.
Эти нелепые легенды, созданные во время войны, не забыты п ныне. И многие полагают еще совершенно искре в но, что Германия может платить ежегодно без всяких затруднений, если не 20 или 25, то, по крайней мере, 9 млн 10 миллиардов.
156
Осведомленные в тайнах французской политической кухни деятели прекрасно знают, что требование от Герма, нии колоссального, беспредельного возня гриждеипя л влилось ЛИШЬ средством ПОДЧИНИТЬ СО контролю, чтобы иметь BOJ. модность зкеллпати ронять ее до полного истощения, Пр и это и руководились больше чувством мости и ненависти, чем какой-либо ясно выраженной идеей. Можно сказать, что репарационная проблема никогда не была предметом серьезного изучения, В<е расчеты и оценки были имнропя-зировавы, являясь результатом основной ошибки француз, скнх государственных людей, иосчавивших себе одну цель— подчинить таким образом Германию весел оровиему контролю.	А
И к атому пришли очень простым путем.
В первый период весь вопрос репарации заключали в этих трех словах, вставленных почти случайно в условие перемирия: „reparation des domrnagcs".
Речь шла о простом удовлетворении законного чувств» французского народа. Это была всего лишь моральна! уступка.
Однако, дело совершенно метется при выработке договора. Некоторое время говорились не только о вознаграждении за убытки, во и о возмещении военных расходов. Говорили, что уплата военных расходов ие противоречит международному праву: если Германия вызвала войну и зт1 см ее проиграла, она должна не только вознаградить за убытки, ио и возместить все военные расходы. Они—в круглых цифрах—равнялись почти 700 миллиардам франка* К вим присоединились также требования за причинений убытки, личный и имуш.сственный уще|б. Общая сумма Доходила, по крайней мери, до 1000 миллиардов. Так как эта С)мма ио могла быть уплачена одновременно, и уплата е< растягивалась на 50 лит, то, если считать ногвшенив капитала и проценты, получалась астрономическая цифр4 в 3,000 миллиардов. Она была подхвачена с особым УД1Г вольствисм иллхялрироваииымл журналами, снабжена обы'г -яыми диаграммами, представляющими шары - из золота, верам иды зз металла и т. д.
Эти цифры преподносились в первые месяцы публике, которая привыкла ни чему больше ин удивляться, и они должны были служит!, доказательством, что требуемая союзниками сумма в 350 миллиардов является скорее жертвой с их стороны. 'Гак постен'-нно были установлены принципы, являющиеся прямым отрицанием действительности.
Огромная ответственность лежит ИрИЭТОМ па Великобритании, которая не только следовали ио стонам Франции, ио до известной степени да ж и превосходи !а со и неумеренности. Италия lie имела никакою влияния, благодаря неопределенности своей позиции. Лишь С.-Штаты, несмотря па банальность некоюрых своих экспертов (Incut a non lu-cendo), вносили иногда некоторые разумные поправки. Когда Ллойд-Джордж понял, какая ошибка совердп-на в репарационном вопросе, было слишком позхно.
Английский, народ был призван к участию в выборах в палату общин немедленно по окончании войны. В атмосфере ненависти, столь попятной в период, помог родственно следовавший за войной, кандидаты, выступавшие с программой полною уиич юж<-пия Германии, процесса против кайзера, предания суду многих тысяч немеоких офицеров за совершенные жестокости, наконец, с программой уничтожения немецкой конкурреиции, пользовались легко-об яспимым успехом.
Премьер Австралии В. М. Юз, маленький глухой человек с резким темпераментом, вел самую усердную пропаганду в пользу колоссальных репарационных требований от Германии. Лорл Лортк.!ш|ф иодцерживал при помощи своей прессы эту кампанию, стол, возбуждавшую умы избирателей.
Ллойд-Джордж, со свойственным ему ясным умом, отличался,, как всегда, разумным взглядом на вещи: си и»- верил ли в пользу, ни и возможно:ть процесса против кайзера и германских офицером. Он считал также невозможной уплату Германией слишком крупной суммы.
Его первые зниядонвя, равно как заявлетя Вонар-.1<*у. сврьсаиого, честно! о, \ равновг шейного государе пн-пного Деятеля, идеалиста с правюч» кким )м<»м н тактом,— и»* :;а-
1 .7
ключа in в себе впчего неопределенного. Накануне роспуска палаты, в рочп, произнесенной в Уольвергамптоне 24 ноября 1918 г, Ллойд-Джордж пе сказал ли слова о репарациях.1 Но позднее, иод влиянием настроений, созданных во Франции, избирательной агитации, пропаганды Юза и печати, особенно руководимой Вортклпффом, Ллойд-Джордж был также вовлечен в общий поток. Некоторые из кандидатов, и в их числе несколько министров War Cabinet, явили миру печальное зрелище какпх-то разоренных дервишей, которые гипнотизировали толпу рядом совершенно нелепых и невыполнимых обещаний.
Конечно, не было ничего легч% как обещать избирателям, что военные расходы будут уплачены Германией, как возвестить потерявшим па войне сыновей, что кайзер будет повешен, п все ответственные за жестокости во время войны немецкие офицеры преданы суду, как обещать уничтожить немецкую конкурреяцию га суше и на морс и обратить германский народ в рабство. Многочисленные инвалиды приветствовали эту программу с энтузиазмом, п перед восхищенным взорж народа дефилировал длинный кортеж обещаний.
Юз, несомненно человек с хорошими намерениями, развивал взгляды, которые он впоследствии с большой логикой защищал на Парижской конференции. Германия должра была оплатить все, без всяких ограничений, убытки, личные и имущественные, военные расходы. Нанесший ущерб, говорил он с логикой юриста, обязан исправить его, вплоть до крайнвх пределов своей платежеспособности. Позднее Юз, будучи человеком искреннем,признавал,что исследует требовать возмещения убытков.
Ллойд-Джордж был связан избирательной кампанией своих кандидатов. Так, оа был вынужден И декабря возводить в своем манифесте не тол ко предание суду кай-верами наказание всех германских офицеров, виновных в зверствах, ио и взыскание с Германия наиболее полного возмещения убытков в пользу всех пострадавших от войны. В тот же вечер в сеоей речи в Бристоле он обещал отставать принцип вознаграждения и подтверждал несомненное
J.U
право союзников на требование от Германии уплаты всех вое Алых расходе в.
И в Англия, где, впрочем, иллюзии были скоро рассеяны, и во Франции, где они до сих пор еще держатся, уверили публику, что Германия в состояния уплатить, в большей части, по крайней мере, военные расходы и, во всяком случае, возместить убытки,
В течение многих лет я изучал вопрос о размерах частного богатства и о национальном доходе, и много писал на эту тему. Мне известна трудность хотя бы приблизительного статистического подсчета в этом вопросе и устаяовле.-ния сколько-нибудь точных данных. Поэтому пи что меня так не раздражало, как легкомыслие, с которым крупные политические деятели говорили о вознаграждении в сота » миллиардов. Когда Германия заявила о своем желании уплатить сразу 100 миллиардов марок золотом (это такая сумма, которую опа никогда не будет в состоянии уплатить), л видел, с какой иронией некоторые государственные деятели, не лишенные ума, отнеслись к этому предложению, которое им показалось ничтожным. Возмещение в 50 миллиардов марок золотом, предложенное Кейисом, казалось им абсурдно малым.
•Итак, в момент созыва Парижской мирной конференции вопрос о репарациях стоял следующим образом: Ангаьта никогда во время войны це говорила о нем, как об условии заключения мира; Вильсон в своих предложениях юворил лишь о восстановлении разрушенных областей; требование репараций было вставлено в условия перемирия лишь для тою, чтобы доставить Франции моральное удовлетворение, и, однако, кампания, которая велась во Франции и в Англии во время выборов, не только дошла в своих требованиях до вознаграждения за убытки, ио и до по мещения вссж военных расходов.
С.-Штаты отстаивали мнение, что Германия лолжпа ила тить. в размере, покрывающем нанесенные ею убытки, а между тем лонятне репарации, расширяясь все больше и больше, включило наконец, не тоюко восстановление разрушенных областей и убы । кп, нанесенные частной - обегвен-
15U
ности, п> и уплату пенсий семьям лиц, погибших на войне, и возмещение пособий, выдававшихся во время войны семьям мобилизованных.
Когда Пруссия победила в 1870 году Францию, опа потребовала уплати контрибуции в 5 миллиардов. Антанта должна била также потребовать от побежденных реальную сумму, которую можно било би уплатить в течение короткого времени, и затем возобновить с ними мирные сношения.
Вместо этого, не имея возможности требовать чудовищной цифры вроде 300 или 400 миллиардов, Антанта прибегла к другому способу.
С тех пор, как (4 ноября 1918 г.) в условия перемирия било включено требование вознаграждения за убытки, нельзя было требовать уплаты какой-либо определенной суммы: можно било требовать лишь возмещения великом понесенных убытков. Должна была быть создана специальная комиссия, и она была, действительно, учреждена под именем репарационной комиссии—для определения суммы германского долга и для контроля за платежами. Однако и после того, как Германия разоружит свою армию, часть ее территории.все же должна оставаться оккупированной союзниками в виде гарантии исполнения условий договора. Так как Франция хочет сохранить за собой право занимать левый берег 1 ей па и держать в своих руках мостовые укрепления, упомянутые в договоре, французское правительство воспротивилось точному определению подлежащих уплате репарационных сумм.
Мнение, которое Клемансо защищал па конференции, сводилось к следующему: необходимо, чтобы Германия сама н; извила целиком свои обязательства; недостаточно того, что их л дознают союзники. После предварительного созе-i/ания со своими коллегами,—заявил он,—я прошу от имени фра и яузского правительства, чтобы мирный договор установил и перечислял те убытки и потери, которые Германия обязана возместить. Мы установим, если вам угодно, 30-ти летний срок и поручим комиссии определить общие размеры платежей и следить за взысканием с Герм шин ее долга.
100
Если бы оказалось, что уплата его в течение 30 лет невозможна, комиссия имеет право продолжить срок уплаты.
Это положение одержало победу. Почему лоб мило требование вознаграждения за убытки, а пе требование уплаты военных расходов, обгоняется очень просто. Если бы было принято решение требовать полного вознаграждения и, сверх того, оплаты военных расходов, подучилась бы колоссальная сумма. Пришлось бы ио необходимости, как при банкротстве, сократить пропорционально все требования. При проявлении репарационных требований Франция получила большую сумму, чем все остальные нации (она выступила с требованием предоставить ей 65% всей суммы, уплачиваемой Германией), тогда как при требовании уплаты военных расходов она могла претендовать лишь па 20%.
Германия подчинена, таким образом, контролю на срок, в течение которого опа будет уплачивать свой долг, т. е. па неопределенное время.
Вычисление суми, необходимых для восстановления разрушенных областей, должно было происходить по норм.-, установленной договором и считающейся с возрастанием цен. Французское правительство представило в июле 1920 г. первый приблизительный рассчет: убытки—152 миллиарда; пенсии-58 мил., в общем 210 м. В ноябре 1920 г. цифра убытков поднялась до 218 миллиардов.
Эти суммы являются уже менее абсурдными, чем нерсс-начальиыЪ заявления и требования.
5 сентября 1919 г. в своей речи во Французской палате, министр финансов Клстц определил общую сумму немецкого долга ио договору в 375 мд. К ней должны быть црм-бавлепы проценты с 1921 года, когда Германия начинает уплачивать свой долг ежегодными взносами, равными каждый приблизительно 25 миллиардам. Долг будет уплачен в течение 34 лет. При этом 13.750 миллионов в год пришлось бы на долю Франции.
Еще в ноябре 1920 г. Ожьс, министр освобожденных департаментов, вручил от имени ‘Гранцин репарационной комиссии подробный меморандум, который определял ценность имущества частных лиц в областях, подлежащих в •<-
Европа 6«з мир».	!•••
становлению, r^14O миллиардов. В эту сумму нс входят пенсии п убытки, причиненные железным дорогам и торговому Флоту и составляющие 218 миллиардов, из коих 77 мд. приходятся на пенсии и 141—па убытки.
В последнее время здравый смысл как будто начинает побеждать, сам министр Люшэр смеялся над первыми цифрами в утверждал, что сумма убытков не может превысить 80 миллиардов. Однако, французский народ привык уже относиться к фантастическим цифрам Кдетна, как к какой-то реальной величине, и серьезнейшим образом обсуждает вопрос об уплате 150, 200 и 250 миллиардов. Не отдающее еще себе отчета в действительном положении дела общественное мнение должно будет пережить духовный кризис. Он будет первым крупным шагом к истинному миру. В виду того, что нп Австрия, нн Венгрия, ни Турция, ни Болгария пе только не могут ничего платить, но и сами еще нуждаются в помощи (особенно Австрия и турецкое население Константинополя), ясно, что всю контрибуцию должна будет уплатить Германия.
Требования вознаграждения за материальный ущерб, понесенный оккупированными областями, имеют ссвершсвно фантастический характер. Так, напр., требования, нред'яв-ленные Бельгией, можно было бы понять лишь в том случае, если бы по крайней мерс, треть ее территории была разрушена до основания, если бы по мепьшей мере 10.000 ев. километров этой крошечной страны исчезли в пучине.
Вопрос о вознаг| аждепиях за убытки и о возмещении расходов, указанных в Версальском договоре, никогда пе был исследован так серьезно, как он того заслуживает. В широких слоях создалось нелепое убеждение, что Германия ьозмествт все военные расходы. В настоящее время никакой сколько-нибудь серьезный человек в. Англии и , Италии не верит больше в это, тогда как во Франции и Бельгии это убеждение и посейчас еще очень распространено. Правда, и там мало верят в эту возможность, и если ата идея все же широко пропагандируется в народе, то лишь для того, чтобы указать на невыполнение Германией своих обязательств и этим оправдать продолжающуюся 162
оккупацию, недопущение ее в Лигу Наций и вообще в<с те меры, которые способствуют разложению Германии. Колоссальные иллюзии, посев иные во Франпии политикой правительства в пропагандой печати, создали безвыходное положение: Франция никогда не согласится ла разумный и практически приемлемый для Германии проект уплаты репараций.
Уже в конце 1919 г., в своей превосходной кппге об экономических последствиях войны Д. М. Кейнс показал абсурдность требований колоссальных репараций и невозможность для Германии их уплаты, причем он особенно настаивал на том, что положение, созданное договором, заключает опасность для всей Европы и приведет ее в конце концов к гибели. Его книга нашла большой отклик и имела бы еще гораздо больший успех, если бы, к несчастью, пресса свободных стран не пользовалась очень малой свободой. Крупные промышленные синдикаты, особенно металлургический, имеющие влияние па значительную часть печати Старого и Нового Света, пользующиеся услугами мало подготовленных п невежественных журналистов, злоупотребляют неспособностью широкой публики к обсуждению сложных и запутанных проблем, требующих подготовки и специальных знаний.
Я познакомился с Кейнсом во время войны. Он был тогда прикомандирован к государственному казначейству и стоял во главе департамента, наведывавшего финансовыми рассчетами между Великобританией и союзниками. Серьезный писатель, прекрасный профессор, глубокий экономист Кейнс вносил в свое дело добросовестность и точность. Так как я был в этот тяжелый, решающий период войны министром финансов, мне приходилось встречаться очень часто с Кейнсом, причем меня всегда поражало его изумительная аккуратность. Он отличался прямо какой то аскетической строгостью. К огромному расточению богатств, к легкомысленным решениям, характеризовавшим военный период, он питал бесконечное отвращение. Часто его требовательность переходила без всяких оснований в подозрительность и недоверчивость. В финансовой политике Англии- его слово имело решающее значение.
11*
163
По окончания войны. Кейнс принял участие р. Паричком конференции в качестве первого делегата Британского казначейетвз и являлся заместителем английского министра Факалсов в Верхнем Экономическом Совете. Убедившись г невоэмажности изменить главные черты договора, сп оста-вил эти должности.
Его книга является не только актом политической честаогтя: после всей вакханалии, заблуждений и ошибок, ведших к гибели Европа, это был также первый призыв к серьезной оценке дейсвительности. Я полагаю, что книга Кейнса и теперь еще является достойной внимательного изучения, пе только, как симптом появления новой психология, но и как выражение той истины, которую пока еще м.-шает видеть во всем ее об;еме современный политически! психоз
Надо признать теперь, через два года после появленма книги Кейнса, что все его предсказзпня сбылись, что положение денежных курсов ухудшилось во всех странах, принимавших участие в войне, что нелепые контрибуция, наложенные на врага, не могут быть пм уплочены, что подавление побежденных вредно отражается н па победителях и .угрожает нх собственному существованию, что. наконец Европа за это время сделала еще новые шаги по пути к дальнейшему разложению.
Настало наконец. время об‘екти£ного изучения реиари-пионного вопроса, о котором можно говорить без * всяких колебаний и умолчаний.	,
Забудем сантиментальную сюрону дела, забудем в4 вре<я обещания, данные в течение войны. Предположи*» ч:о никогда не существовало ни заявлений Антанты, ъ* предложения Вильсона. Подойдем к деду с чисто-комм^Р' ческим критерием, вне всятих моральных соображений * чувств.
Бесполезно призывать к моральному чувству в отрзвлез ной послевоенной атмосфере- Ослепленные непавнетыо ничего не видят, крохе своей страсти. Война не толь*'-’ уям'позмиа массу человеческих жизней, не только произвела бесконечные материальные опустошения, она нси>' 1(4
fe&no посеяла чувство ненависти, с которым не так-то легко покончить в один момент.
Я сам в течение долгого времена относился к немцам с глубокой ненавистью. Обращаясь мыслью к соотечественникам, павшим на войне, вспоминая о 15-месячаом плене своего старшего сына, испытавшего в Германия столько лишений и страданий, я прекрасно понимаю психологию люден, заключавших мир. и учитываю влияние окружавшей их в тот момент атмосферы. Ведь парный договор’вырабатывался на Парижской конференции. председателем которой был Клемансо, помнивший еше вход пручсакоз в Париж в 1870 г. и пе желавший ничего, кроме истребления немцев: ведь па решения конференции оказывал влияние маршал Фош, потерявший на во£не двух самых дорогих и близких е*у людей. Легко понять, что ничего лучшего нельзя было ожидать от договоров.
Ныне, однако, мы должны приступать, к рассмотрению проблемы мира, оставив в стороне н.'-ши личные чувства Посмотрим спокойно, осуществимы ди договоры. Если осуществимы, то не принесет ли проведение нх в жизнь водного разгрома побежденных, л не увлечет ли он в недалеком будущем в пропасть и победителей. Отбросив, в сторону моральнее соображения, займемся оценкой экономических фактов.
Нет сомнения, что из всех побежденных лишь одна Германия, несмотря на лишение ее всех рессурсов. благодаря своей мощной' экономической структуре, способна нра о гр хм пом напряжении не только существовать, но  выплачивать врагам колоссальную контрибуцию. Другие побежденные страны Ее могут даже существовать без яосторон-ге* помоши.
Что п;едставл£ет собой репарация?
Кудем приюрживаться с большой точностью того резюме, которое сделал один из французских представителей прм подписания Версальского договора. Вознаграждения определены и перечислеаы в следующих пунктах:
I.	Германия ответственна за ьсе потери и убытки. понесенные победителями, на которых опт совершила нападение.
II.	Принимая во внимание постоянное уменьшение ее рессурсов, вытекающее из условий мирного договора, союзники обязуют Германию лишь к возмещению (безусловному и безоговорочному) прямых убытков и пенсии, определяемых в приложении I к. части VIII договора.
III.	Германия должна уплатить до первого мая 1921 г. не меньше 20 миллиардов марок золотом, товарами или па-турой.
IV.	1 мая 1921 года репарационная комиссия фиксирует общую сумму, подлежащую уплате Германией.
V.	Этот доле Германия должна погашать ежегодными взносами, размер которых определяется ва каждый год репарационной комиссией.
VI.	Уплата долга производится в течение тридцати лет; в случае если долг в течение этого срока пе будет уплачен, срок будет продлен.
VII.	Германия выпустит векселя на сумму в 100 мпл-лиардов золотых марок и в дальнейшем — облигации г. сумме, которую в пределах германского долга определит репарационная комиссия. Эта мера позволит мобилизацию кредита.
VIII.	Платежи производятся наличными деньгами и натурой. Последние включают, уголь, скот, химические продукты, суда, машины, мебель я т. д. В счет первых принимаются металлические монеты, государственные и частные кредиты Германии, заграницей и преимущественное право на все доходы и все имущество, как Германской империя, так и,отдельных немецких государств.
IX.	Репарационная комиссия, ва которую возлагается . обязательство следить за выполнением договора, пользуется правом контроля и вынесения решений в области немецких финансов. Ее пояиомочия основываются на договоре. Ее действия не регулируются никаким законодательством, никакими кодексами, никакими специальными правилами* Она действует согласно своему пониманию справедливости) причем договор устанавливает безапполяционность и окончательность всех ея решений дли Германии. Комиссии поручается, п это самый существенный пункт договора, про
изводить вплоть до окон нательного погашения Германией своего долга, контроль над финансовыми операциями ее, пад ее имуществом, производств-м, продовольствием. Комиссия устанавливает размеры ежегодных платежей Германии и следит за бюджетом ее, и даже за тем, чтобы немецкие граждане платили, по крайней мере пе меньше налогов, чем в союзных странах, наиболее пострадавших от войны. Решения рлгар. комиссии вступают немедленно в силу и подложат немедленному выполнению без каких бы то ни было иных формальностей. Она имеет право требовать соответствующих изменений немецких законов и постановлений и в случае нарушения условий договора, устанавливать финансовые, экономические и военные карательные санкции. Германия не должпа приэтом рассматривать их, как враждебные акты.
Чтобы обеспечить уплату сумм, следуемых по договору, союзное или, вернее, франко-бельгийское войско, включающее также небольшие англо-американские отряды, занимает левый бер>г Рейна и мостовые оборонные укрепления. Германия'совершенно беззащитна. Она утратила почти все черты суверенного государства: подчиненная иностранному контролю, она не пользуется даже той тенью самостоятедь • пости, которой обладала Турция. Новейшая история не знает подобных договоров. Оаи меняют в корде самые отношения между цивилизованными народами. В некоторых странах общественное мнение привыкло возлагать ответ-ст-еиписть за войну пе только на германское правительство и немецкий варод, но даже на будущие поколения: репарации должны будут выплачиваться поколениями, даже еще пе родившимися во время войны. Подобное проклятие, тяготеющее пад целым пародом, не имеющее примеров в новейшей истории, встречается лишь на заре человеческой цивилизации.
Од <ак », и самые варварские средств i угнетения, от которых даже Германия, обвиняемая во всех зверствах, всегда воздерживалась во время своих побед, могли бы найти себ* известное оправдание в том олуше, если бы опа приносили какую-нибудь реальную пользу принимающим их
167
я
государствам. Победа имеет свои права. Юлий Цезарь; положивший ва поле брани миллионы германцев, отсрочил па нисколько веков падение Рима. Но ведь меры, выработанные в Версале, повредят в конце концов, хотя и не в одинаковой с:епени, не только побежденным, но и победителям, и приведут к полному разложению Европы.
Я способствовал в С.-Ремо созыву конференции в Спа i в надежде, что нам там удастся лойяльпо сговориться с Германией относительно вознаграждений, которые она нам может д;гп, не приводя к гибели собстьенкого хозяйства и хозяйства победителей. Одпако, министерский кризис и юна • 1920 года помешал мне приняв участие в~конференции в Спз, а Англия воздержалась от решительного выступления в пользу новом политики. На этой конференции совершались те же ошибки и нелепости, что и прежде, однако, были внесены лзвествые поправки, и некоторые истины •проникли, наконец, в головы людей, особенно повинных в прошлых ошибках.
Мы должны объективно отдать себе отчет в том, может ли Германия—полностью или хотя бы частично—уплатить установленную в договоре или, гериее, вытекающую из договора репарационную сумму. Франция неоднократно повторяла, что Германия может без труда уплат!ть 850 миллиардов марок.
В виду трудностей, возникших в результате совершенных нелепостей и пуеувеличевий, союзники 11 мая 1921 г. у сшили установить hoei/й метод платежей, который был принят Германией. Она должна платить ежегодно деньгами или натурой 560 миллионов долларов плюс 26% стоимости своего экспорта. Согласно новому соглашению устанавливаются также способы, гарантмрзющие поступление вышеупомянутых платежей, равно как и сроки, и создается ко- . митет гарантий. Ио всей вероятности, Германии удастся . произвести Платежи в 1921 г. без непреодолимых трудно- । ciefi. В Спа 27 апреля 1921 г. было произведено раснр<-дедепие между державами-победвтелницами германского дола, значительно сокращенного по сравнению с первыми абсурдными требованиями, которые были последовательно
1Gb
изменены на конференциях, в Брюсселе (16—22 декабря 1922 г.), в Париже (24—30 января 1921 г.), Лондоне (1—7 марта 1921 г.) и вторично в Лондоне (29 апр.—5 мая 1921 г.). Постепенно прсближались таким образом к той истине, которую и сейчас еще французская политика мешает открыто и честно признать.
Отбросив в crop иу такие репарационные суммы, как 250, 150 и даже 100 миллиардов золотых марок, посмотрим, сколько в действительности Германия может уплатить, и не было ли бы уместно заменить эту безполезвую идсрсго стоющую реп. комиссию, призванную контролировать всю внутреннюю жизнь Германии в течение тридцати лет и больше, каким-нибудь менее сложным органом, более приемлемым для германского народа.
До войны национальное богатство Франции — согласно данным относительно общей суммы частных вмуществ—не превышало 250 миллиардов франков.
Ее богатство равнялось 208 мд. в 1905 г. — согласно де Фовпллю; в 1908 году, согласно Тюркзну—214 мд., согласно другим авторам—250 мд. Национальное богатство Бельгии, согласно официальным цифрам, опубликованным бельгийским министром финансов в 1913 году, равнялось 29.525 миллионам франков, т.-е. немногим меньше 30 миллиардов. Пожалуй, эти цифры ниже действительных. Однако, в общем они не так уж далеки от истины. Б короткое время притязания Бельгии на возмещение убытков, которые ре .превышают всего нескольких миллиардов, оказал сь выше общей суммы ее богатства.
Стоимость земельной собственности во Франция, согласно довоеп ым вычислениям, равнялась 62—78 миллиард.; стоимость фабрик, заводов, жилищ и других ио* строек была равна(L’Annuairestatistiquedc la France)—59,5 мд. Области, занятье немцами, пе превышали одной десятой, французской территории. Даже принимая во внимание разрушение построек, все же трудно оценить все понесенные убытки в 15 миллиардов. А между тем 17 февраля 1919 г. министр Люп.эр объявил во французской палате, что восстановление разрушенных Французских областей потребует
к.э
1
75 мд., т.-е. сумму, более, чем вдвое превышающую общую сумму стоимости всего имущества жителем занятых областей.
Вместо того, чтобы высчитать точно размеры убытков— что, впрочем, было невозможно—разные государства выставляли возможно более широкие требования, стремясь позднее. при неизбежном сокращении общей суммы, все же получить соответственно большую долю.
Кейпе высчитал (причем его подсчет еще грешит в сторону преувеличения, как я выяснил в работе, которую по всей вероятности скоро опубликую), что общая сумма вознаграждений, которую мы можем требовать с Германии за все убыткп, причиненные ею на суше и ва море и воздушными атаками, во Франции, Великобритании, Италии, Бельгии, Сербии и т. д, не превышает 53 миллиардов марок. Я же полагаю, что эти убыткп равняются всего 40 мд. золотых марок, прп условии, конечно, отказа от взыскания с Германии пенсий п т. д.
Однако, эти цифры представляют малый интерес, пбо все выставленные союзниками претензии являлись совершенно произвольными.
Главное заключается в следующем: сможет ли Германия уплатить—хотя бы под давлением угроз и насилия—не тс фантастические суммы, которыми политики недостойно жонглировали перед абсолютно - невежественной толпой,—а те, все же очень значительные суммы, которые многие еще в союзных странах надеются получить.
Германия уступила все свое могущее быть реализованным имущество: золотой запас своих банков, колонии, торговый флот, значительную и лучшую часть железнодорожного материала, морские кабели, заграничные кредиты, частную собственность своих граждан, находящуюся ва территории врагов, и проч. Эти уступки частью были сделаны ею даже вопреки международному праву, действующему в культурных странах. Она дала также ипотеку на все свое национальное имущество Что же может она еще дать?
Германия может уплатить свой долг тремя способами:
170
1.	Поставляя в счет репарационного долга товары: уголь, машины, химические продукты и т. д.,
2.	Уступая свои заграничные кредиты, т.-е. получающиеся от продажи ею товаров заграницу. Если Германия вывозит заграницу товаров, скажем, ва 5 миллиардов марок, она вносит 2 миллиарда репарационной комиссии;
3.	Отдавая в свободное распоряжение государств Антанты пли их граждан частную собственность, принадлежащую ее собственным гражданам. Исключая последнюю форму уплаты, означающую отдачу Германии в полное рабство, и напоминающую варварские обычая первобытных пародов, рассмотрим здесь две первые возможности ^впрочем и последний способ расплаты применяется отчасти в результате падения немецкой марки: открывается возможность покупки за бесценок немецких предприятий иностранцами).
Вспомним, что и до войны уже Германия находилась в очень тяжелом положении в силу ограниченности своей территории и значительности своего населения. Ее территория, юраздо меньшая и менее плодородная, чем французская, должна прокармливать население в полтора раза большее.
Если мы принесли много жертв войне, то германские потери убитыми и инвалидами на всех ее многочисленных фронтах были, конечно, не меньше. К тому же она невероятно страдала от голода. Производительные сиды ее уменьшились не только в силу общего тяжелого материального положения народа, (а каково оно—показывает быстро развивающийся туберкулез), но и в силу понижения производительности труда рабочего класса.
Статистические данные, опубликованные Reicbsgesund-heitsamt в Германии и профессором Старлингом в Англии я представленные британскому парламенту, не оставляют на этот счет никаких сомнений.
Германия имела 1.800.000 убитых на войне н значительно больше 4.000.000 раненых. Она обладает целой армией вдов, сирот, инвалидов. В общем состояние здоровья населения значительно ухудшилось.
Силу Германии составляли не только высокая производительность народного труда, но также промышленная орга-
171
нпзация, созданная Германией с большими усилиями внутри страны, и торговая организация во вне. В настоящее время Германия потеряла 8% своего населения, 25% своей территории, засеянной злаками и картофелем, 10—12% своего скота п т. д.
Мы уже видели, какие огромные количества угля, железа, поташа и пр., потеряла Германия.
Высоко интеллигентный п техпически-опытный пролетариат фатально стал элементом революции. Вследствие отнятия у Германии всего ее торгового флота, около GO.OOO моряков, представляющие собой огромную производительную силу, были выброшены на мостовую.
Повсюду Германия встречает враждебное отношение и недоверие. Отсутствие торгового флота и польский коррп-дор, перерезывающий Германию, лишают ее возможности получения из России необходимого ей сырья. И в этих-то условиях Германия вынуждена пе только кормить свое колоссальное население и поддерживать па известном уровне свое производство, но еще уплачивать Антанте контрибуцию, исчислявшуюся сначала некоторыми пылкими умами в 350 миллиард, марок золотом, да и теперь еще определяемую по меньшей мере в 100 мд.
Германия не только должна жить и- работать над своим хозяйственным восстановлением, но еще содержать союзную оккупационную армию, комиссию репараций, в которой каждый бездельник получает жалованья не меньше, чем-премьер-министр, и обеспечить Антанте уплату вознаграждения в течение тридцати лет. Франция п Италия сохранили своп колониалгные владения (для Италии они имеют мало значения), увеличили свой торговый флот, иностранную торговлю, и все же вряд ли были бы в состоянии, даже с большим напряжением сил, выплачивать какую-либо контрибуцию. Германия же, потерявшая все источники своего существования, должна делать огромные репарационные платежи, причем невежествен пая и наглая пресса уверила доверчивую публику, что ей ничего пе стоит вно.-ить ежегодно по 20—25 миллиардов.
172
Основываясь па книге Гельфериха, в которой ежегодное накопление капитала в Германии было определено в 10 миллиардов (разница между 43 м. годового производства и 33 м. годового потребления), многие невежды утверждали, что Германия способна без всяких затруднений уплачивать ежегодно контрибуцию, состоящую из 10 миллиадров, плюс прибыль от экспорта, плюс известное количество продуктов и товаров.
Тяжелое впечатление получается, когда слышишь эти нелепые рассуждения печати, пользующейся репутацией серьезной, или политических деятелей, считающихся, быть может, без всякого основания, нссовсем профанами.
Вычисления экономистов, касающиеся частного богатства, имеют лишь приблизительную ценность. Следует считать, что до войны общая цифра всех частных капиталов в Германии равнялась самое большое 300 миллиард, марок.
Говоря об ежегодном приросте капиталов в 10 мд. марок, умалчивают, что речь не идет о капиталах, находящихся на хранении в банках и могущих быть в любой момент переведенными или выданными их вкладчикам. Па-коп лепив капитала означает создание новых средств производства. Для того, чтобы знать, происходит лд накопление капитала в данной стране, следует прежде всего установить, увеличивается ли количество ео промышленных предприятий, какие ул у Утопия введены в земледельческую культуру и технику и т. д.
Если верно, что до войны ежегодное'накопление капитала в Германии было всего 10 мд. мар., надо сказать, чт«» это—очень низкая цифра для государства с 67 миллион, жителей Л полагаю, что эта цифра здесь преуменьшена, но если бы она даже равнялась 15 мд, то и это было бы слишком мало для Германии.
В течение периода 1908—1913 г. Германия имела ежегодный прирост населения в 843.000 душ или 13 pro mille.
В некоторых итальянских провинциях у крестьян существует обычай —при рождении каждого сына сажать дерево. Подобным образом каждая страна должна была бы увеличивать свое национальное богатство, но крайней мере, в
173
соответствии с приростом населения. Предполагая частное богатство немецких граждан равным 300 или 350 миллиард, марок (цифра несомненно преувеличенная), получим, что оно увеличивалось ежегодно на одну тридцатую. Подлинное увеличение богатства нрнсходит лишь тогда, когда капиталы растут быстрее, чем увеличивается население. Посадка деревьев, постройка фабрик, использован не водяных источников,—все это требует усилии: никто не станет заниматься продуктивной работой с тем, чтобы уступить плод своих усилий врагу в качестве вознаграждения.
Все это настолько просто, что кажется прямо банальным. И лишь крайнее невежество в экономической области могло заставить поверить, что Германия в состоянии уплачивать гс суммы, которые составляют ежегодный прирост ес капитала.
Встречаются прямо поражающие своей глупостью рассуждения на эту тему.
Один г»з французских министров сказал, что выпуск военных таймов в Германии па 151 мд., увеличение денежных вкладов в банках на 28 мд., и наконец, увеличение на 15 мд. капитала акционерных обществ указывает, что сбережения Германии за 4 года войны составляют, по крайней мере, 180 мд. Оставив в стороне вопрос, насколько эти цифры точны, нельзя не пожалеть, что ответственные политические деятели п] вбегают к подобным доводам для одурачивания публики.
Попробуем приложить подобное рассуждение к Франции. Так как юсударственный долг Франции до войны равнялся 32 мг, а в настоящее время возрос до 265 мд.,—мы пе считаем прпэтом французского долга Великобритании и (лед. Штатам. — следовало бы сказать, что со богатство колоссально увеличилось и что она сделала сбережение в U00 миллиардов, помимо увеличения денежных вкладов и увеличенья капитала акционерных обществ. Выходит, что Франция сильно обогатилась за время войны. Мы имеем здесь дело с т<м типичным ослеплением, которое принимает бесконечный выпуск бумажных знаков за реальнее увеличение бэгатетва.И ист ничего удивительного, что под влиянием
174
печального примера, данного г< сподствующими классами, народные массы также стремятся работать возможно меньше, получая возможно большее вознаграждение, в тот именно момент, когда тяжелее положение требовало бы как раз обратного. И пившие классы также живут надеждой получить контрибуцию с врага.
Говорят, что неся ответственность за войну, Германия должна ограничить свое потребление, увеличить свой экспорт, чтобы быть в состоянии уплатить свои дол. и. По и тут надо различить свободную торговлю и принудительное регулирование вывоза в счет уплаты репараций. Обе возможности могут быть обсуждаемы, по как мы увидим, и та, и другая, основанные обе на насилии, приводят неминуемо к экономическому хаосу и в страпах-победитедьвипах.
Бесполезно останавливаться здесь па всех софизмах, которыми серьезно занималась Парижская конференция, и которые имели честь быть защищаемы даже экспертами. Главные из этих софизмов следующие: 1) не важно зван., сколько Германия может платить, достаточно установить сколько она должна платить; 2) никто пе может ныне предвидеть, какими рессурсами Германия будет обладать через 30—40 лет, н но придется ли союзникам в будущем «заплатить то, чего по уплатит ныне Германия; 3) под влиянием военной оккупации Германия может широко развить свое производство; 4) общая сумма долга, установленная в договоре, подлежит безусловной унла.е в течение 30 лет или более, обсуждению могут подлежать лишь размеры ежегодного погашения; 5) ello ou nous—Германия должна заплатить, иначе придется платить союзникам; когда Германия сможет выплатить свой долг—не важнойважно, чтобы он был уплачен сполна; 6) всякая дискуссия с Германией излишня: она должна платить, в>.»т и все. Остальное предоставим времени и т. д.
Когда говорят, что Германия должна дать свои товары, имеют в виду прежде всего уголь. По мы уже видели, что. но договору, опа обязана доставлять в течение десятилетия уголь Бельгии, Италии и особепо Франции (в первые 5 лет -от 39 с половиной до 42 миллионов топн.’а в следуюи.е*-
175
пятилетие—максимум 32 миллиона с половинок тонн). Между тем Германия потеряла Саарский бассейн и почти утратила Верхнюю Сплезию.
Германский эксперт достпг своего максимума в 1913 году, г. этом году было вывезено товаров на 10.090 миллионов марок (помимо драгоценных металлов). Разделив предметы вывоза н ввоза но главнейшим категориям, мы получаем следующие данные (в милл. мар.):
Вывоз. Ввоз.
С естные припасы.............. 1035	2759
Живой скот................... 7,4	289
Сырье.	  1518	5003
Полуфабрикаты................. 1139	5003
Фабрикаты..................... 6395	1478
Приблизительно одну пятую часть всего вывоза составляли железные изделия и машины (первых на 1337 м.м., вторых на 680 м.м.); затем следовали уголь на 772 м. (ввоз же угля других сортов па 289 м.), химические и москательные товары на 658 м., хлопчатая бумага на 446 м., краски па 258 м., электротехнические аппараты на 290 м.—и т. д.
Ценой целого ряда тяжелых жертв Германия могла бы, конечно, поставлять союзникам даже значительные количества угля и других продуктов; однако, для того, чтобы производить платежи заграницей, ее вывоз должен значительно превосходить ввоз. Не имея ни торгового флота, ни кредитов, ни коммерческий организации заграницей, Германия не может упорядочить своего бюджета, если вывоз и своз иг находятся в известном равновесии.
Каждое требование, предъявляемое Германии, подрывает ее кредит заграницей, понижая еще больше ценность марки, и затрудняя ей все более и более возможность платежей.
Какими товарами может расплачиваться Германия в счет своего долга? Мы уже видели, что она потеряла значительное коджчество св его железа и угля. z
Эк ионическая мощь Германии основывалась на следующих факторах: 1. Эксплоатацчя угольных и железных рудников, благодаря которой было возможно огромное развитие
17Ъ
всех отраслей промышленности. 2. Организация Транспорта и таможенная система, позволявшие ей выдерживать любую конкуренцию. 3. Могучая торговая организация заграниц й. Ныне, благодаря договору, все эти три фактора—совсем ил п в большей части—уничтожены.
Какими же товарами Германия может снабжать Антанту в счет своего долга, не подрывая в то же время промышленности союзных стран? Допустим, что Германия будет доставлять машины, краски, вагоны, локомотивы и т. д.— но ведь в таком случае страны Антанты, в которых и без того свирепствует безработица, должны будут еще больше сократить свое производство. Но как Германия может поставлять сырье, если благодаря плотности населения ей приходится наоборот ввозить сырье для удовлетворения самых своих насущных потребностей?
В течение пятилетия, предшествовавшего войне—период максимального процветания Германии—ее ввоз всегда превышал" вывоз. В 1912 и 1913 г.г. ввоз равнялся соответственно 10.691 п 10.770 мил. м., и вывоз—8.956 и 10.097 м эт. Вывали годы, когда разница между ввозом и вывозом превышала даже 2 миллиарда, и ее приходилось покрывать заграничными кредитами, прибылью, приносимой’ торговым флотом, и значительными капиталами, поступавшими от немецких эмигрантов. Ныне бее это потеряно.
При вывозе экспортеры получают обычно прибыль ст 10 до 20%. Если, союзники взыскивают в свою пользу часть таможенного дохода, они фактически уничтожают иди, по крайней мере сокращают самый вывоз. Действительно Германии придется пли производить товары по тАкой низкой цепе, чтобы компенсировать эту разницу, или сократить самый вывоз.
В первом случае Германия подготовила бы верную ги-' бель промышленности других стран, которые никогда не смогут конкурировать с такой дешевизной, (однако, положение немецкой валюты, делающее для Германии затруднительным получение сырья, так же как нынешнее состояние ее транспорта, деда ют мало вероятной эту возможность! В этом случае, поставляя свои товары на иностранные
Европа беа мира.	177
рынки, Германия нанесла бы удар прежде всего своим кредиторам. Во втором случае, т.-е. в случае сокращения вывоза, получается результат, как раз противоположный тому, к которому стремились: Германия не сможет уплачивать репараций.
Вывоз Германии в 1921) г. равнялся 7.250 м. золотых франков. IIа всей вероятности он увеличится в 1921 году.
Германия должна платить деньгами млн натурой 2.500 милл. зол. марок, плюс 26% своего вывоза, или 1.840 м. м. (считая вывоз равным 8 миллиард.), всего, таким образом, 4.340 мил. марок. Постепенно приближаясь к более разумной политике, мы от 25 мд. дошли до цифры немногим большей 4 мд. в год. По, чтобы быть еще ближе к реальности, скажем прямо, что Германия не сможет „никоим образом уплачивать более 2 мд. в год, как сырьем, так и товарами. Несмотря на свои огромные богатства, Франция -пе была бы в состоянии уплачивать заграницу 2 мд. в год, пе подорвав своей денежной системы, не низведя ее немедленно на уровень германской. Италия вряд ли могла бы уплачивать больше 1 мд.
Франция и Италия—несмотря на пх добрую волю—не были в состоянии и сейчас еще не могут платить своим военным кредиторам—ни С. Штатам, ни Великобритании, и значительные проценты наростают па сделанные ими долги. Победив, Франция получила плодородные области, колонии, много сырья, железа, поташ,—и все же она пе в . состоянии платить 2 миллиарда в год, не разрушая вконец своего денежного обращения, далеко не важного и теперь уже.
Каким же образом Германия, находящаяся в ужасном положении, приближающаяся к полному финансовому краху, не имея ни кредита, ни заграничной организации, пи сырья—сможет уплачивать ежегодно 4 или 5 миллиардов? Надо еще принять в расчет, что, помимо репараций, Германия должна уплачивать расходы по содержанию оккупационной , армии, превышающие 1.600 миллионов франков. Содержание союзных войск стоит теперь Германии столько, сколько до войны стоило содержание шармпй Франции. Италии, Бельгии вместе взятых.	.	ч
178
19 сентября 1921 г. германский министр финансов представил Рейхстагу отчет, согласно которому расходы но оккупации равняются 408.584.608 зол. марок за три месяца; в год это составляет следовательно свыше полутора миллиарда зол. марок.
В эгу сумму не входят расходы германского правительства, произведенные по требованию военных властей в оккупированных. областях и доходящие до нескольких миллиардов бумажных марок.
Военный бюджет германской империи на 1914 год, включая 870 миллионов марок ординарных и 338 м. м. экстраординарных расходов, равняется 1.208 м. м. Морской бюджет составлялся из 221 м. м. орд и пари, расходов и 235 м. м. экстраординарных—итого 456 м. мар Другими словами, расходы по занятию Рейна фрарцузскпмп войсками превышают вдвое ординарные расходы па германскую армию и почти равны сумме ординарных и экстраординарных расходов па армию и флот до войны.
Беззащитная, и разоруженная Германия принуждена ныне содержать на свой счет французскую оккупационную армию, состоящую между прочим из представителей нисших рас. Наиболее культурные города Европы подвергаются таким образом, оскорблениям и насилиям со стороны цветных войск Франции: б» з всякой необходимости, просто в целях издевательства, германское население подвергнуто моральной и физической пытке, которой не знали прошлые века. В апреле 1921 года па Рейне находились еще от 11 до 15 полков цветных войск: 9—10 алжирских, 2 —из Туниса, 3—из Марокко и 1—пз Мадагаскара. Кроме этих полков на Рейне находятся еще отряды негров (2 полка сенегальских негров были оттуда отозваны).
Всем известно из опубликованных документальных данных, какие насилия и преступления были совершены неграми на германской территории, и теперь всякому ясно, что оккупация Германии (равно как отнятие у нее Саарского бассейна, требование колоссальных репараций и расчленение В. Силезии) имела лишь одну цель: довести Германию до полного морального истощения, убить в герман-
12*
179
оком народе паписнальнос чувство, сломить его политическое едино (во. Во время войны все насилия и жестокости могут найти, если нс /оправдания, то по крайней мере известное об‘яснснис. Всякая война вызывает, вместе с уничтожением уважения к чужой жизни, появление па сцену самых диких, отвратительных инстинктов. Одпако то, чему мы сейчас являемся свидетелями, не знает примеров в исмриш
Уже много веков, как ни одно европейское государство пе запятнало себя такими абсурдными и бессмысленными преступлениями, как победоносная -Антанта, та Антанта, которая в момент опасности торжественно заявила, что она борется за принципы демократии, справедливости и свободы.
Счастье пе вечно в войне: вчерашние победители— сегодня побежденные. Кто может предвидеть будущее? Никто не забудет, что на сегодняшних победителях лежит ответственность за злоупотребление своей победой, и торжество методов грубого насилия, позорящих цивилизацию.
Что сказали бы мы, если бы Германия, победив Антанту и С. Штаты, заняла, папр., Ливерпуль и главные порты, Нью-Йорк и важнейшие индустриальные центры Америки чернокожими дикарями, и опьяневшими от победы белыми, с целью взыскать с Антанты 1 нелепо-огромную контрибуцию, которую та .была бы абсолютно не в состоянии уплатить?	х
Никогда в прошлом пн.Германия, пи другие победившие страны не совершали, в час победы, ни одного из тех абсурдных и преступных деяний, которые окончательно подорвали моральный авторитет победителей, утверждавших в евоем заявлении 30 декабря 191G г., что они об^дппились для защиты свободы народов.
Люди всегда находили, что гораздо легче пользоваться чужим богатством, чем производить его своим собственным трудом.
Так, современная Европа—вместо восстановления мира ,и разрушенного богатства занимается разрушением новых богатств в нелепой иллюзии, что побежденные своим трудом и достоянием оплатят все преступные затон победителей.
180.
Однако, финансовые иллюзии тают с каждым днем, и даже слепые начинают понимать абсурдность морали победителей, которые, об‘являя, что они не в состоянии платить своих собственных военных долгов, отнимают в то же время у побежденных .их последнее добро, стремятся обратить их в рабство.
Ни один финансист пе думает серьезно, чго выпуск облигаций, предписанный Германии па основании договора комиссией репараций, имеет какие-либо шансы па успех. Германское денежное обращение ухудшается все больше и больше, и, если пе будут своевременно приняты разумные и энергичные меры, недалек тот день, когда Германия нс будет в состоянии платить никакой контрибуции.
Для того, чтоб уплатить даже такую скромную относительно сумму, как 1 миллиард зол. марок, Германия вынуждена была прибегнуть к иностранному займу и должна была увеличить выпуск, и без того уже огромный, своих бумажных денег. Каждая новая уплата долга, каждый новый заем делают Германию псе менее и менее платежеспособной.4
Многие итальянские промынЬеннпкп, требующие у правительства высоких таможенных тарифов, распространяют посредством содержимой ими печати мнение, что Германия извлекает выгоду из падения своей Парки. Но ведь оно делает для Германии иочти невозможным преобретение ею сырья, в котором она так нуждается. В самом деле, чем же опа может расплачиваться заграницей, если у нее отнимают значительную часть таможенных доходов, п если она лишилась и своих заграничных кредитов, и своего торсового флота.
Если бы все действия, направленные против Германии затрагивали только ее одну, их можно было бы, если не оправдать, то, по крайней мере об‘яснить. Но водь гибель Германии означает упадок вместе с ней не только всей коптинейталыюйчЕвроиы: даже Великобритания и С. Штаты, страдающие в общем меньше всех, в связи с кризисом Германии и всей Европы испытывают не только политические, по и торговые и финансовые затруднения.
Ие надо забывать, что до войны, в 1912 и 1913 г.г., странами, с которым» Германия вела самую оживленную торговлю были С. Штаты, Великобритания, Россия и Лвстро-Венгрия. В 1913 г. торговый оборот Германии с С. Штатами выражался в цифре, г.емного меньшей, чем 2 е половиной миллиарда марок, согласно германской статистике, или, по американским подсчетам, 520 миллионов долларов. Двумя самыми крупными клиентами С. Штатов были, после Канады, Великобритания и Германия. Падение Германии вызовет фатально ужасный кризис также в англо-саксонских странах, расположенных вне кошипентальной Европы.
Германия дала до сих пор все, что могла; каждое новое ее платежное усилие, если мы не изменим радикально самых условий расплаты, означает ее гибель., В один прекрасный день„она окажется неплатежеспособной и хозяйственный кризис, который .неминуемо тогда разразится, увлечет в своем потоке и все остальные страны континента.
Все угрозы отзыве тщетны; все меры и насилия—бесплодны.	• .
Все это неоспоримо. Однако, надо приззать, что первоначально движение в "пользу контрибуции-было продиктовано серьезными опасениями победителей, как бы побежден-тая Германия не очутилась после войны в лучшем положении, чем обремененные долгами Франция, Италия и отчасти даже Великобритания. .
Обе крупные континентальные страпы-победительпнцы, Франция н Италия, ие могли бы вести успешной войны без помощи Великобритании и С. Штатов, вмешательство которых в конфликт имело вообще решающее значение.
Франция пе только удовлетворила все свои пожелания, но получала многое из того, на что она раиьше и не надеялась. Италия оитиласи после воины, в очень критическом положения. Свои территориальные притязания она осуществила ие полностью; отношепие к "ней со стороны союзников далеко- ие всегда сердечно. *
В качестве главы правительства мне пришлось бороться с разными попытками и предприятиями в Адриатике, которые разделяли итальянцев иа два лагеря. Однако, я на-162
хожу, что упорство Вилсона в фнумском вопросе и адриатическая политика некоторых европейских наших союзников также не имеют себе оправдания. В нескольких нотах к Вильсону, написанных когда я стоял у власти, я подчеркнул это обстоятельстго. Без .сомнения, необхолимо отнестись к притязаниям югославяп с должным вниманием и оцепить их по справедливости. Конечно, было бы ошибочной политикой и насилием вад славянами отдать Италии целые куски Далмации, по если Припять во внимание, сколько жертв понесла Италия, можно было и следовало найти более удовлетворительное решение вопроса. Договоры дарят пелые миллионы немцев, венгерцев, турок и болгар странам-победительницам, в том числе Сербии, поведение к «торой приблизило войну, Греции, участвовавшей в войне лишь нехотя и принесшей ничтожные жертвы, Польше, которая добилась своей независимости п единства, совсем не принимая участия в войне и' для которой даже расчленяют Германию (Данцигский корридор). Эти же договоры создали новую, на этот раз германскую, Эльзас-Лотарингию, в виде Саарской области п вообще распоряжаются участью миллионов людей без всякого критерия, без всякого оправдания—и вдруг такое непонятное, прямо отвратительнее упорстьо по отношению к гораздо ух более скромным требованиям Италии. Я могу это здесь свободно высказать именно потому, что находясь у власти, даже рискуя популярностью, исполнил свой долг, настаивая на том компромиссном решении, которое было неизбежно.
Нельзя отрицать того, что в Италии существует ныне серьезное уныние. Уныние народных масс напоминает в сущности неврастению индивидов. Его п вчивы не всегда легко определить. Этп меняющиеся со дня на день настроения являются продуктом войны, они обусловливаются скорее психологическими, чем экономическими факторам*.
Л никогда не допускал—несмотря на крупное двнжеыае, происходившее в Италии—возможности итальянской революции. Италия—единственная страна, никогда не имевшая религиозных войн и пе сделавшая, за двадцать тгесть
1S3
кееов своего исторического существования ни одной настоящей революции.
Страна старой культуры, также легко поддающаяся энтузиазму, как и разочарованию, обладающая всеми непочатыми источниками латинского духа, Италия всегда легко преодолевала кризисы путем умелого и разумн «го приспособления. Эю, быть может, единствен нал в человеческой истории страна, сменившая па своей почве последовательно три великих культуры. Если только Италия будет обеспечена, хотя бы в минимальной степени, углем, хлебными зла-кьми и сырьем, необходимыми для ее существования п для хозяйственного восстановления, итальянский парод с присущим ему традиционным здравым смыслом легко преодолеет этот, конечно, серьезный, по в конце концов не ему одному, a r равной мере всем победителям свойственный КрПЗИС. .
Нельзя, однако, отрицать, что если кризис переживает еся Европа, Италия имеет еще свои специальные причины разочарования и подавленности. Разочарованы то, кто желал войны, и те, кто против нее боролся: первые потому, что итальянские требования не получили должного удовлетворения, и страна не избегла серьезного кризиса; вторые— так гак они приписывают войне и военной политике все тс ляшеяпя я несчастья, от которых народ сейчас страдает.
Победа была одержана четырьмя великими державой: Велико фитанпей, Францией, Италией, С. Штатами. России не выдержала усилия не столько в силу военного натиска Германии, сколько по внутренним условиям. Америка явилась поздно па сцену, но ее выступление было решающим. Каждая вз названных четырех стран находилась в различном положении. Франция была вынуждена к войне: ее тер-риюрия была занята и ее могло спасти только крайне эпер-гвчвое сопротивление. Великобритания приняла участие в войне вследствие нарушения гарантированного ее иод-рмсью бельгийского нейтралитета. Италия и Америка привяли участие в войне добровольно; однако, их жертвы, лишения. потери были далеко не одинаковы. С. Штаты раз* вили, благодаря войне, свои колоссальные рессурсы и вышли
из nee в конце концов обогащенными и с ничтожными человеческими жертвами: из должника Европы эта страна превратилась в ее кредитора. Италия ж% заложившая с огромными трудностями па своей недостаточно ндодород-ной, обладающей крайне ограниченными рессурсамл территории. основы своего благосостояния, понесла в войне огромные потери, и людьми, и еще больше материальными ценностями.
Италия спасла в первый раз Францию, сб‘явив свой нейтралитет 2 августа 1914 г., о ч<м Франция знала уже 30 июля, как показывают дипломатические документы. Это неожиданное об’явление нейтралитета позволило Франции сосредоточить на севере все свои военные силы и одержать победу на Марне. Второй раз Италия спасла Антанту, когда, будучи совершены) неподготовленной, об'явила в мае 1915 г. войну Австрии, помешав таким образом, внушительной по своей технике п своему личному составу австрийский армии использовать преимущества свсего положения против союзников.
Почему Италия вступила в войну? Из дипломатических документов, далеко не всегда свидетельствующих о политической мудрости, мы видим, что итальянское правительство стремилось к осуществлению своей программы в Адриатическом море и к устапивлезию выгодных границ с Австро-Венгрией и ее наследниками. Ио это соображение не являлось причиной войны, это была лишь интерпретация войны ,^ля народных масс. В течение 34 лет Италия находилась в союзе с Лвстро-Вепгрией, и за это время между обеими странами никогда- пе происходило никаких недорозумеяпй на почве итальянских претензий в Адриатике. Настоящей причиной вступления Италии в войну было неслыханнее возбуждение умов, чувство*негодования и ужаса, вызванное вторжением германских войск в Бельгию и опасность, в которой находилась Франция. Создалие массовой психологии, благоприятной войне, было главным образом делом рук культурных кругов Италии, итальянской интеллигенции.
•Во время войны, продолжительность кигорэи горько ощущалась, Италия пережила ужасное время: лишения периода
войцы и периода мира превзошли все ожидания. Италия противостояла врагу, на стороне . которого были географические, численные и артиллерийские преимущества: особенно после краха Россвп ей пришлось пережить чрезмер--ное напряжений сил. И даже после военной неудачи 1917 года когда союзные войска прибыли в Италию, она посылала па чужбину больше солдат, нежели союзники в Италию. Согласно статистическим данным, которые были установлены по моему распоряжению и которые я сообщил союзникам, Италия,'по сравнению с численностью своего народонаселения, посылала в окопы значительно больше людей, чем другие страны. Хозяйственные лишения были суровей, чем в любой другой стране. Франция лежит лишь частично у Средиземного меря, в то время как интересы Италии пели-ком соерезоточены вокруг пого. Во время войны подвэдиая война составляла серьезную угрозу снабжению Италии: многие провинции месяцами вынуждены были довольствоваться скудным пропитанием.*Если бы Соединенные'Штаты в соответствии с численностью своего населения и своим богатством^ должны были пережить такое же военное напряжение, как Италия, они должны были бы поставить под ружье 16 миллионов человек, потерять полтора или два миллиона убитыми и понести по меньшей мере 400 миллиардов расходов. Чтоб поднять пастроепие народа (быть Ммжет, это было необходимо), в течение всегя периода войны в Италии преувеличивали значение адриатической проблемы. Поэтому еще сегодня многие итальянцы думают вполне исаренпо, что войну можно считать проигранной, потому что некоторые требования, которые и не могли быть осуществлены, не получили осуществления-
Но после войны положение Италии стало изменяться пеоредвиденным образом. Война пробудила во всех, европейских умах жажду насилия, потребность в экспансии и захватах. Воззвания Антаиты, принципиальные заявлевия Вильсона большей частью улетучились, пе оставив никакого следа в договорах, разве только, может быть, в том ироническом Covenant’е о Лиге Наций, который всегда снова
возвращается в первую очередь, по слову Длите о правилах святого Венеди ла, пв ущерб бумаге*.
Для Италик создалась исключительная ситуация. Франция имела лишь одного противника—Германию. Против этого врага сконцентрировала спа вес своп силы в одной единственной, несокрушимой акции, которая дсстиГла кульминационного пункта в Версальском договоре. У Фр&ниип была одна задача—отклонить Антанту от ее недавних принципиальных заявлений я, путем военной оккупации, контрола над транспортом, конфискацией всего, что только можно, подчинения наиболее высоко стоящих частей германского народа менее культурным, соседям, унизить, раздробить и подавить Германию.
Австро Венгрия состояла из 11 народностей; она распалась на ряд государств. Австрия и Венгрия превратились в маленькие 'страны, стиснутые тесными границами. Все остальные области отданы Румынии, Сербии, вернее, Сербо-Хорвато-Словенскому государству ц Польше или преобразованы в новые государства, как Чехо-Словакия. Эти государства ’ рассматриваются Антантой, как союз нити. Круп* нейшне страны Антанты им оказывают покровительство, даже за счет Италии, стремясь создать базу для дружеских отношений. Итальянцы подставляли свои лбы ва ужасных полях битв галичанам, боснякам, кроатам, трансильванцам и т. д. И лишь на том основании, что они переменили свои названия и сейчас именуются поляками, юго-славяпами, румынами и т. д., они сделались нашими друзьями. Приэтом каждое итальянское притязание вредит новым друзьям и союзникам. Лишь для того, чтобы умилостивить некоторых из них, не ьостеснялись уязвзть Италию и поступиться собственной честью. В заявлениях Антаиты всегда шла речь о Черногории. 10 япваря 1917 года Бриан в своей речи от имена союзников выдвинул в качестве первой и главнейшей задачи восстановление Бельгии, Сербин л Черногории. Последней, следовательно, в равной мере как первой. Как раз годом позже, 8 января 1918 года, Вмдыюи при формулировке 14 пунктов подчеркнул, со своей стороны, обязательство Германии очистить и восстановить р^шын-
187'
ские, сербские и черногорские области. На основании каково права было установлено, что’ Черногория (даже без плебисцита) должна быть проглочена С.-Х.-С. государством—чем попираются чувства Италии? Эго событие навсегда останется одной из самых печальных страниц в истории нового Священного Союза, в который превратилась Антанта. Тнге-душный организм Черногории облачился в одежды Лиги Наций. Мы надеемся, что она • обретет силу возродиться в новой форме.
В то время как4 Франция разрушала источники существования немецкого народа, нации, всегда ведшие ожесточенную борьбу с. Италией, превратились под влиянием 'войны в дружественные нации. Таким образом всякое притязание Италии создавало представление, будто она хочет повредить положению новых друзей и союзников. Конечно, такие последствия должны были неизбежно наступить. Но их во много раз преувеличили.
Области, аннексированные Италией, имеют хозяйственно малую ценность. В течение 30 лет Италия продавала Германии большую часть своих земледельческих продуктов и получала из России большую часть сырья. После войны она оказалась окончательно изолпроваоной. Значительная часть итальянской прессы с удовольствием пережевывает банальнейшие фразы французских газет. Вместо того, чтобы добиваться возобновления тесных хозяйственных сношений с Германией, печать запугивает невежественную публику призраками немецкого нашествия. Плутократия во цни, как и в Италии,—здесь, правда значительно слабее,-совершает одинаковые ошьбки. И вот на протяжении всего полуострова ползет воплощенный дух недовольства и про* кладывает путь к духовному кризису, социалистическим * фашистским преувеличениям. Но это—преходящее явление-
Италия не питает никакой ненависти к немецкому ва* poiy. Италия вела войну против немецкого империализма* Поэтому, само собой понятно, что опа сама не преследуй империалистических целей. Но явно возрастающий в Ра3‘ пых странах имнериализм вызывает глубокое внутренне смятение.
188
Тревоги Франции относятся'лишь к одному народу, потому что в, сущности, опа граничит лишь с одной воинственной-страной-с Германией. Италия граничит с Францией, е немецкими и славянскими -нациями. И поэтому она больше других стран заинтересована в демократической политике, которая пе даст перевеса пи одной из соперничающих групп. Истинно-национальная итальянская политика должна быть направлена против всякого национализма; ничто не может так ослабить итальянской политики как отклонение от тех демократических принципов, на почве которых Италия создалась и живет. Если для всех остальных стран политика справедливости составляет моральный долг, то для Италии опа—жизненная необходимость. Итальянский народ имеет ясное представление обо всем этом, вопреки влияниям части прессы и преувеличениям некоторых порожденных войной партий. Вот почему Италия переживает ие только хозяйственный кризис, как другие воевавшие страны, по также и кризис духовный. Но даже и его опа сможет преодолеть без больших трудностей.	.
Франция, напротив, находится в гораздо более - тяжелом положении, я ее политика прежде всего есть отражение ее’ озабоченности. Все предпринятые против Германии меры насилия, которые еще- недавно были проявлением ненависти Франции, свидетельствуют об ее страхе. Моральные идеи имеют для народов больше силы, ’нежели богатства. Еще недавно демократические учреждения Франции пользовались обаянием. Мы все, презиравшие династию Гоген-цоллерпов п паглос тщеславие Вильгельма II, мы все любили Францию, которая вышла из буржуазной революции и стала глашатаем демократии. Поэтому, когда произошел военный взрыв, вс^мн демократами овладел ужас: уничтожить Францию,—значит уничтожить демократию и свободу. Все Старые узы порвались, весь аппарат созданный Герма-иней заграницей, рухнул и Франция была спасена не только силой оружия, во и могучей поддержкой свободных пародов.
По победа Франции отняла престиж, которым она действовала на демократические страны^ Сейчас все демокра-
та
тля мира смотрят с недоверием на Францию, одни со злобой, другие с ненавистью. Но отношению к Германии Фран пн а проявила больше жестокости, чем в ней могла бы проявить победоносная Германия. В отношении же России Франция вела часто плутократическую политику. Она держит под ружьем самое большое войско и против кого? Против обезоруженной Герман ил. Она пользуется цветными войсками для оккупации культурнейших, цветущих городов Германии, опираясь на право победителя, п не питает нп малейшего уважения к национальному принципу и праву па самоопределение. Под внешней демократической оболочкой Франция скрывает те же принцииы, которые привели к гпбехи императорскую Германию.
Германия обезоружена: ее организм на смерть поражен: она'не будет вести войны, она пе можег вести ее. Но если она завтра возьмется за оружие, какие пароды поспешат на помощь Франции? Политика натравливания пародов Европы друг против друга, распространение националистического ожесточения, ужасные преследования все еще исключенного вз Лиги Наций врага создали вокруг Франции атмосферу недоверия. Франция, отличавшаяся удивительной политической предусмотрительностью, • в своем экзальтированном ослеплении * растеряла почти < все плоды ссоси посели
Потом появилось еще затруднение. Соединенные Штаты и Великобритания не имеют никакого договора о союзе с Францией пли об обеспечении се от нападения. Англосаксы, победители в войне- и в мире*, отошли в сторону. Италия не заключила "никакого союза и не может заключить его. Ни один итальянский политик не свяжет в этом направлении -страну и парламент хочет только, чтоб Италия следовала политике демократий и мира и обеспечила себе в Европе равноправие и возможности существования.
Франция, помимо военного союза с Бельгией, установи ia целую систему договорных отношений, опирающихся главным образом па новые государства, т.-е. на такую эыб* к}Ю почву, как Польша—враг России и Германии. Вс судьба совершенно неопределенна, пока Германия снова яс
190
укрепилась п Россия не восста нов лепа. Найдет ли тогда. Польша средство исправить свои нынешние ошибки, более многочисленные чем ее прежние несчастья? Чем больше Франция увеличивает свое войско, чем больше обирает сырья, чем более строгие меры принимает против Германии—тем большую тревогу она чувствует. -
Франция видела, как Германия была владыкой иа суше и в значительной мере на море, как опа повсеместно насаждала свою победоносную власть и организовала свою торговлю. С помощью своих банкиров, своих магнатов в торговле и крупной .промышленности, опа бросила свои лучшие силы на службу экспансии и на весь мир раскинула сеть своих связей и интриг. Когда насильственный империализм уже был у цели, Германия погибла. Когда Франция в своем тяжелом положении воззвала к народам, она встретила всюду протянутую руку помощи. Какое значение имела по сравнению с этим вся талантливая германская'организация?	*	:
Случайные превратности европейской истории означают для каждого народа победу или поражение; пет нн одного парода, который вечно побеждает. Франция при Наполеове I взяла верх над Германией, по потом опа при крушении первой империи и при разгроме Наполеона Ш понесла два больших поражения. Но тогда, когда она казалась такой слабой по сравнению с Германией, чья счастливая' звезда находилась в зените,—тогда вместе с союзниками .она одержала победу над почти непобедимым врагом.
Но никто пе знает, что принесет с собою .будущее. Играя па руку славянским государствам, прежде всего Польше и Чеуо Словакии, аннексировать зиачигельныр части немецкого парода, -Венгрию с ее удивительной расой безжалостно • разделить между румынами, югославянамн и чехо-словаками, привести в действие все репрессии против Болгарии, под всяким выдуманным предлогом наносить оскорбления Турции,»все это еще далеко пе может закрепить результаты победы и еще меньше может обеспечить мир.
Рано или поздно Россия пробудится к новой жизни. Это—иллюзия полагать, что Великобритания, Франция, Ита-
101
лия могут вступить в союз с тем	или с теми но-
выми государствами, которые образовались на территории России: они г меют. совершенно различные тенденции, совершенно различные интересы. Германия возродится. когда она преодолеет скорбный период лишений и никто не знает, какую политику поведут немцы, если не будет найдено средств создать прочный мир и новый общественный строй. Наши сыновья переживут еще более страшную трагедию, чем испытания, выпавшие на долю нашему поколению и отразившиеся еше больше па вашей душе, чем на ваших интересах.
Но вопреки устрашающим признакам золотухи, рахита п туберкулеза, ог которых главным' образом страдают побежденные народы, путь народов пойдет по линиям, начертанным древними законами. И узко ограниченная степень нашего "влиянвя может лишь на малый промежуток в} вмени вносить незначительные изменения и смягчения.
Предсказания о развитии народов, как и все теории социальных явлений, имеют отвосител! пую ценность. Верно то. что. народные движения определяются биологическими при-, чипами, но верно также и то, что на них сильно влияют хозяйственные и социальные фавтЬры. Они ограничивают закономерность прошлого п основательно метают ей. Поэтому гораздо благоразумнее воздержаться от предсказаний насчет далекого будущего.
Во всяком случае несомненно, что французское население перед войной почти не возрастало,'В то время как немецкое увеличивалось с невероятной быстротой. Рождаемость в среднем в течение пяти лет до войны (с 1908 во 1913) составляла за год 762.000 во Франции и 176 000 в Бельгии: в Германии - 1.916.000; за соответствующее время смерт-. пость дает цифры—729.000 во Франни*, 117 000 в Бельгии,* 1.073.000 в Германии. Таким образом прирост населений составляет pro mille во Франции 0,9, в Белыми 7,7, в Германии 13. Война значительно ухудшила положение Франции и ее общее демографическое состояние мало благоприятно. Первые данные по французской народной переписи 1921 года опубликованы; без новых областей Эльзас-Лотарингии насе-
192
лепие Франции в промежуток времени между двумя последними всенародными переписями сократилось с 30.602.285 до.' 37.499.334; уменьшение составляет таким образом 2.102.951 и погибшие па войне составляют меньше половины этой цифры, если не считать потери в цветных войсках и в других подчиненных Франция племенах. Вновь присоединенные к Франции области не в состояния покрыть военные потери и падение рождаемости.
Можно предвидеть, что с возвращением нормальных условий жизни нынешнее население Германии и немецкой Австрии возрастет в тридцать лет до 100 миллионов, население Франции и Бельгии вместе составит едва 50 миллионов, населенно Италии будет превышать французское и равняться по крайней мере 45 миллионам и Англии приблизительно 60 миллионам. Для Германии мы считали 100 миллионов, имея в виду Германию и немецкую Австрию, но немцы в Польше, Чехо-Словакип и в балтийских государствах составят по меньшей мере еще 20 миллионов человек. Никто не может, хотя бы приблизительно установить предварительный расчет относительно России, чья плодовитость всегда была в Европе самой цветущей, и чья потери сейчас же выравниваются избытком рождений, следующим за тяжелой катастрофой. Далее немцы живут во всех странах мира: они составляют значительную часть населения Соединенных Штатов и, в меньших размерах, Бразилии. До ейх пор они молчали пе только потому что спи были окружены враждебными народами, но и потому что быть обвиненными в том, что они—„боши*, прямые потомки гуннов, для них тяжелее всякой опасности войны. Но Версальский договор и еще больше тот способ, которым оп проводится в - жизнь, начинает рассеивать атмосферу неприязни, направленной протпв немцев, и вскоре она окончательно исчезнет. В Англии в течение трех дет положение резко изменилось; Соединенные Штаты заключили сепаратный мир и сняли с себя всякую ответственность; в Шалям ненависть к немцам почти окончательно исчезла. За исключением некоторых промышленников, разрисовывающих в своих газетах опасности немецкого проникновения» в це-
Lbpona без мира.	11*3
лях получения еще больших покровительственных пошлин и спекуляции на требованиях к правительству, каждый итальянец желает мира со всеми народами. Преобладающая пасть нации ничего так не желает, как восстановления хозяйственной и общественной жизпи.
Некоторые действия Франции можно, конечно, приписать большой тревоге ее за будущее,—оправдываемой прошлым. Германия, не взирая на временное бессилье, на придавленность, на переживаемую нужду обладает такой могучей жизненной силой, что каждый может быть уверен в ее возрождении, в блеске повой, большей, чем прежде, силы.
Вся Франция убеждена, что Версальский договор потерял всякую почву в тот день, когда Америка от него отреклась, а Италия и Англия, уверенные в неосуществимости отдельных статей, своим поведением обнаружили несогласие на столь же бесполезные, сколько опасные меры принуждении.
В самой Франции творцы Версальского договора поняли, что он должен быть ослаблен целым рядом последующих смягчений. Тардье устанавливает, что Версальскому договору опасность грозит со всех сторон: cette iaillite a des causes allemandes, des causes alliens, des causes i‘raii$aises (ст. 499).
Соединенные Штаты, в связи с наступившим 'после договора болезненным смятением, спросили себя, не разумнее ли вернуться к древней обособленности, к завещанию Вашингтона. к доктрине Монроэ, Keep off. Но в Америке,— говорит Тардье,—не поняли, что помочь Европе можно, лишь сохраняя в победоносном мире ту же солидарность, что и в войне.	'
И Великобритания, по словам Тардье, стремится обособиться: англичане усвоили манеру заявлять: „N’en parions plus" (стр. 49). Ни один француз не согласится принять тог способ установления общего мира, какой предлагает Ллойд Джордж. Борьба за пересмотр, которая исходят от низших слоев, от народа и рабочих, проникла в круги правительств и вызвала во французской душе изумление и печаль (стр. 495). После того, что произошло, fctait-ce une
autre Angletterre fctait-ce un autre Lloyd George? (стр. 496). В самой Франции, устанавливает с грустью Тардье, изменился язык: les gouvernements franqais, qui зе sent succ&les au pouvoir dcpuis lo 10 janvier 1920 (т. e. после падения Клемансо, которою Пуанкарэ, с своей стороны, обвинял в том, что он недостаточно настойчиво поддерживал свои требования), ont comprcmis les droits que leur pr6d6cesseur avait fait reconnaitre a la France (стр. 503).
В виду финансового краха Германии, который грозит разрушить не только все репарационные планы, но и всё хозяйство европейского континента, всё более pacnpocTj а-няющ^еся состояние умов действительно пе иное, чем его изображает Тардье.
Когда я более года тому назад сложил с себя руководство итальянским правительством, и французская пресса меня больше не обвиняла в тесном союзе с Ллойд-Джорджем, Пуанкарэ писал 1 августа 1920 года:
„L’autre jour М. Asquith d6clarait au ParLment britan-nique:
„Quelque forme de langage qu’on emploie, la conference de Spa a bien 6t6, en fait, une conference pour la revision des conditions du traite".—,,Cbut!“—a r^pondu M. Lloyd George — ,c’est la une declaration ties.grave par Teffet qu’elle pent produce en France. Je ne puis la laisser passer sans la contre-diro“. Contradiction de pure forme faitepour courtoisie vis-a-* vis de nous, mais qui malheureusement ne change rien au fond des choses. Chaque fois que le Conseil Supreme s’est r&ini, il a laissd sur la table des deliberations quelques mor-ceaux dpars du traite4.
Самые грубые акты насилия, самое жестокое давленпе не в состоянии сделать выполнимым такой абсурд, как .мечта.о крупных возмещен них, как польская программа, . как надежды ла аннексию Саарской области н.т. д. В настоящий момент победители находятся в большей опасаостн, нежели побежденные. Кто все потерял, не имеет больше, что терять; напротив, страны-победительницы ставят все на карту при общем разрушении Европы. И все же победители вооружаются в тон же мере, в какой побежденные
18*	«.	' Ids
разоружаются, чем более ухудшас:сл положение врага, тем хуже становятся валютные курсы и кредит победоносных стран копти ней га.
И все же в некоторых преувеличениях Франции и дру. гих стран Антанты звучат не только венавиегь и тревога за будущее, но и чувство справедливого недовольства. Затруднение, в которое попали после войны европейские страны Антанты, выражается не только в невероятных внутренних долгах, но также и тех неслыханных долгах, которые сделаны за границей.
Если бы Германия не платила никаких возмещений, если бы она ве лишилась своих колоний, своего торгового флота, то тогда стала бы действительностью та нелепость, что победители вышли пз войны, истощив всю свою энергию, с разоренными областями, с разрушенной промышленностью, с крупными долгами за-гранпцей. В то же время Германия, сохранив в целости свою страну, нустав во весь ход' свою промышленность, полная желания снова приступить к производительному труду, свободная от иностранных долгов, могла бы получи/ь кредиты. Когда с бешеной злобой набросились па Германию, чтобы ее уничтожить, здесь говорила пе только ненависть, но и обоснованная т1н?вога, которую ве надо проглядеть.
Даже теперь, через три года после войны, Англия еще но уплатила своих долгов Соединенным Штатам; Франция и Италия также не покрыли своих долгов Америке и Великобритании. Последняя могла бы' при большом напряжения уплатить свои долги, во Франция и Италия ни при каких условиях уплатить не могут.
Согласно данным, установленным американским казна* чувством, долг союзников Америке составляет 9587 милл. долл.: 4277 падают на Великобританию, 2977—па Францию; 1648—на Италию, 349—на Бельгию, 187—на Россию, 61— ва Чехословакию, 26—па Сербию, 25—на Румынию и 15— на Грепню. Одна лишь Англия уплатила в июле минувшего года 1Ю милл. С весны 1919 года—приостановлена уплата процентов. Уже между октябрем и ноябрем 1919 г. неоплате
ченные проценты европейских государств достигли 23G мил. долл. С этого временя сумма их значительно возросла.
Согласно сообщению Statist (G августа 1921 г), долг союзников Соединенным Штатам достиг, включая проценты к 31 марта 1921 года, 10559 милл. долларов, из которых падает на Великобританию—4575 и на Францию 3351. Ио цифры Statist, отличающиеся от оффпциальпых денных, охватывают также другие долги союзников, а пе только их военные займы.
Долги различных государств Антанты Англии составляли к 31 марта 1921 года но да и и ни, приведенным в приложении к финансовому отчету па 1921—22 год, опубликованному брвтапеккм казначейством, 1.777.900.000 фунтов стерлингов: Франция 557 миллионов, Италия—476 м., Россия-661 милл., Бельгия—94 милл., Сербия—22 милл., Португалия, Румыния, Греция и другие союзники—66 милл. В эту сумму включены лишь военные займы. По к ней надо еще присчитать девять миллионов, которые Англия выдала для восстановления Бельгии, и те займы, которые опа предоставила комитету помощи в размере 16 миллионов ф. ст. Итак, весь долг союзников Англии составлял к 31 марта 1921 года 1.803 600.000 ф. ст. Он с того времени возрос благодаря пеуплаченным процентам. Кроме того, Великобритания к этому времени являлась в отношении своих доминионов кредитором на сумму 144 миллиона ф. ст.
Франция является кредитором па сумму свыше 9 миллиардов франков; ей следует .875 милл. с Италии, 4 миллиарда с России, 2250 милл. с Бельгии, 500 милл. с Югославии и 1250 милл. с других союзников. Италия имеет незначительные требования к другим странам.
' И вот, то, что страны-победительницы европейского континента сильно задолжали (Франция имеет внешний долг почти в 30 миллиардов и Италия свыше 20 миллиардов франков al pari), в то время как Германия вышла уз войны без бремепн каких-либо внешних долгов, немало способе]во-гало всеобщему разладу. Германия гораздо скорее победителей оправилась бы, если бы она ве должна была платить
1*7
никаких реперацпй, и в то же время была бы свободна от * внешних долгов.
Тревоги Франции с этой точки зрения совершенно законны я должны быть со. всей серьезностью исследованы, пе надо только допускать преувеличения Версальского договора.	•
Резюмируем теперь все, что нами было сказано:
1.	Иллюзии о немецкой платежеспособности разрушены и репарационные суммы после смешных претензий, считавших сумму в 350 миллиардов и годовой взнос от 10 до 15 миллиардов еще недостаточными, сейчас превратились в неизвестную величину, пугающую своей неопределенностью победителей почти так же, как и побежденных. Немецкое бумажное обращение, которое под давлением внутренней нужды изливается по Германии неудержимым потоком, грозит ей банкротством. Другие должники, как Австрия, Венгрия, Турция и Болгария сами нуждаются в настоятельной помощи и ничего не могут отдать; Австрия испытывает нужду в самом необходимом для существования, она лишена всего.	.	• '
2.	Германия при ее нынешнем состояния может ежегодно выплачивать товарами и наличными не больше 2 миллиардов.
3.	Страны-победительницы не могут выплачивать своих военных долгов и даже процентов по ним,—если даже, как. Франция, они выиграли большие области с неслыханной . доходвостью. Франция и Италия, эти добросовестные страны, своей задержкой в платежах, которые они просто не в силах произвести, дали доказательство того, что смешно требовать еще более высоких сумм от стран, которые, как Германия, потеряли свои лучшие доходы: торговый флот, колонии, кредиты за границей и т. д.
4.	Есть опасность, что, как только положение в побежденных странах еще более обострится, как только еще сильнее порвется хозяйственное единство Европы, побежденные страны повлекут за собою в пропасть победителей. В то же гремя апгло-саксонские пароды, далекие рт европейского 1*з8	'	'
континента, еще больше уйдут в сторону от контвментальной политики.
5.	Положение, вытекающее отсюда, дает нам всем основание для серьезной тревоги и грозпт гибелью и побзжденным, и вслед за ними победителям, если пе будут найдены средства и пути к восстановлению морального единства Европы и к упрочению заново солидарности в хозяйственной жизни.
i
ГЛАВА VI. '
Восстановление Европы и политика мира.
Ии один добросовестно-мыслящий человек ио сомневается в неслыханной несправедливости Версальского и всех связанных с ним договоров. По это пе имеет существенного значения, потому что отношения между народами регулируются не справедливостью или несправедливостью, а определяются их интересами и чувствами. В прежнее время мы знали христианские пароды, переселившиеся в Америку и оправдывавшие необходимости рабства. Тот круг мыслей, который вчера еще ставился в вину врагу, как прегрешение, сегодня, в несколько измененной форме, определяет идейное и практическое содержание действий победителя и уже преподносится в качестве выражения идей демократии в свободы.		’
Все же и апелляция к благородным чувствам культурного общесгва не безнадежна (никогда еще не оставались совершенно бесплодными призывы к добру и чести). По на те неприступные умы, которые теперь так медленно проникаются сознанием неосуществимости договоров, ироизво-. дпт значительно большее впечатление, когда им воочию показывают, что эта договоры тормозят всякую деятель- . ность, разрывают хозяйственное единство европейского континента, неизбежно ведут ко всеобщей депрессии и таят в себе сотому опасность для самих победителей.
✓ Есля много ошибок было допущено, то некоторые из них были неотвратимы. Теперь нужно последствия их учесть в соответствии с духом нового времени. Первый и 'главнейший долг восстановить то» что превращено в развалины. Нужно работать пад тем, чтобы создать минимум доверия
2О0
между нациями, сообща победившими и пострадавшими в войне. Соединенные Штаты, Великобритания, Франция. Италия, Япония,—каждая следует своим собственным путем; Фрапция, которой бЪтла сделана большая часть уступок, даже ненужных ей,—никогда еще не вела такого изолированного духовного существования от всего мира, как со времени подписания мира в Париже.
Прежде всего необходимо освободиться от настроений эпохи войны, которые все еще господствуют вад умами и подавляют каждое проявление великодушия и солидарности. Утверждение, будто война делает людей лучшими или худшими, грешит преувеличениями в обе стороны: война, доводящая до состояния экзальтации, гонит все свойства и склонности к вершинам добра и ала. Аскетические души, благородные умы, которые больше всего расположены приносить себя в жертву, втягиваются в атмосферу душевного экстаза и воистину мистического рвения. Как много примеров доблести, самоотречения и добровольной жертвы подарила нам война! Но у людей, пэдавна склонявшихся ко злу, у грубых и жестоких людей (а таких большинство) развивается жажда насилия, которая у культурных людей принимает форму коварства и жадности и выражается в завоевательных политических программах. У массы эта жажда насилия выражается в обостренной классовой борьбе, в постоянном натиске на государственную власть, в неуклонном стремлении побольше .заработать и возможно меньше работать. До войны было сравнительно немного таких элементов: сегодня они составляют неисчислимое количество, склонное добыть кулаком свое право. Ни одно человеческое общество, даже самое передовое, пе находится на таком высоком моральном уровне, чтобы пренебречь заботой о своей духовном развитии. Волна насильственных действий создала после войны атмосферу удушья в большей части государств. Народы, привыкшие к своему порабощению, лишь только почувствовали власть в своих руках, поверяли, что нм разрешена любая жестокость в отношении вчерашних господ. Несправедливости поляков в отношении немцев, румын в отношении венгерцев и т. д, являются достаточ-
вык показателем такого состояния. Но даже в самых культурных странах и реданы забвению навыки порядка, дисциплины и труда.
После великих войн всегда устанавливается на долгие годы состояние застоя и пониженной производительности труда, связанное с обострением социальных отношений.
Война 1870 года—небольшая война по сравнению с той стах ней, какую развязала мировая война, и даже тогда страна, потерпевшая поражение, стала об;ектом опытов большевизма (тогда это называлось Коммуной) и пережила крушение политического режима; в стране-победительнице, в связи с быстрым ростом промышленных кругов, наблюдалось быстрое распространение социализма и образование больших, партий на конфессиональной основе, паир., партия католического центра. Mutatis mutandis такое'же положение создалось и ьосле мировой войны.
Итак, самое необходимое—вновь обрести мирные настроения и в отношениях между государствами предать забвению все то, что в Парижских договорах продиктовано ненавистью.	; .
В качестве премьер-мвпистра Италии,писателя и политика я всегда старался сочетать в своей деятельности указанные принципы. В первые месяцы 1920 года я поручил итальянскому послу в Вене делля Торретта организовать встречу с государственным канцлером Реннером, который, тогда возглавлял венское.• правительство. И вот явился глава побежденной страны со своими министрами, чтобы приветствовать главу победившего правительства, и ие было сказано ни одного слова, напоминавшего былую ненависть и прежнюю вражду; речь шла только о восстановлении, о необходимости изыскать новые источники существования и установить новые пути торговых сношений. Итальянское правительство всюду и всегда, где только могло, приходило на помощь Австрии. Когда я действовал таким образом, я чувствовал, что способствую больше величию своей родины, чем мог бы сделать всякими нелепыми гонениями. Я чувствовал, что за государственной властью таятся страдания народов, которые мы должны оберечь рг новых крова эщ
жертв и новых войп. Если бы я не оставил своегб поста; я пе только шел бы тем же самым путем, ио еще удесятерил бы усилия.
Банальная идея, что в Европе существуют две группы народов, из которых одна склонна к насилию и варварству,— немецкая группа, венгры и болгары,—в то время, как другая, англосаксонская н романская группа, остается верна заветам культуры,—эта идея не должна быть снова подогрета, потому что опа не только расходится с истиной, по и прямо недобросовестна. Многими самыми великими и благородными достижениями человеческого духа мы обязаны Германии. Без нее пе может быть в Европе ни порядка, пн благоденствия.
Постоянно повторяемое утверждение, будто немцы неспособны к демократическому строю, неверно и несправедливо; также мало соответствует действительности и то, чго Германия—страна воинственная и именно этим отличается ьт всех других. За последние три столетия Франция в Великобритания вели значительно больше войн, чем Германия. Нужно лишь перечесть книги наполеоновской эпохи, чтобы увидеть, с каким пренебрежением о них говорится о миролюбивой Германии, стране крестьян, слуг и философов. Достаточно познакомиться с книгами немецких писателей, включая самого Трейчке, чтобы увидеть, как в течение долгого времени немецкие государства, желавшие мпра, рассматривали Францию, как страну, всегда склонную к войне и к завоеванию.
'Я убежден пе только в том, что Германия чрезвычайно склонна к демократическому строю; бодее того, я верю, что после свержения абсолютизма демократические принципы в Германии бодее жизненны, чем в любой мз сiран Европы. И то, что разрушительным требованиям Версальского договора было оказано успешное сопротивление, является заслугой демократических партий; которые, поддержи их Аптапта, могли бы надолго упрочить великую  благородную демократию. •
Германия приучила нас к самым большим неожиданностям. Полтораста лет тому назад ее третировали свысока,
как пацифистскую страну с слабо развитым национальным чувством; теперь она стала страной милитаристской с ярко выраженным патриотизмом. В конце семнадцатого века в Германии было свыше ста княжеств и независимых государств, нигде не было подлинного национального самосознания, и даже насилия наполеоновского нашествия столетие спустя оказалось недостаточным для пробуждения национального чувства. Чтобы пробудить его, необходима была длйтельпая работа мысли и преданность таких людей, как Вольф, Фихте и больше всего Гегель. Сто пятьдесят-лет тому назад еще пи один человек не мечтал об единой сильной своим национальвым духом Германии. От крайнего партикуляризма Германия перешла к величайшему централизму. к строго выдержанному национальному существованию. И Германия превратится в демократическую страну, если насильственные требования былых врагов, пс создадут атмосферы раздражения, которая может привести кв воз? врату старого строя.
Чтобы найти пути к миру, нужно прежде всего; хотеть его: не действовать военными комиссиями, которые говорят па языке насилия, но только через посредство послов и.дипломатических представителей.
•• • ,
1. Лига наций и участие в ней побежденных.
Каким крупным шагом вперед явилось бы включение в Лигу Наций всех государств, враждовавших до сих пор! В Лаге Наций сейчас отсутствуют из культурных пародов по меньшей мере 350 миллионов человек Соединенные Штаты, не хотевшие принимать участия в ней после санкционирования Версальским договором совершенного насилия; Россия, которая не могла вступить в силу своего тяжелого положения; побежденные страны, которые "не участвуют потому, что их не допускают, пли потому, что ставят им унизительные условия. Австрия и Болгария уже допущены в Лигу Наций; Венгрия подала заявление^ но затем его неожиданно взяла обратно. Германия, не желая быть уни*
504	,	•
женной, как какой-либо маленький, не пользующийся доверием народец, не просила о приеме ее в Лигу наций, которая потеряла значительную часть своего престижа, и так уже небольшого. Лига Наций была превосходной идеей, я в нее верил л с горячим участием следил за ее развитием. Ио ужасная ошибка подорвала весь ее престиж; статьи 5 и 10 ее статутов и исключение по5ежденяых придали ей сразу характер своего рода Священного Союза победителей, призванного урегулировать невероятное отношение, созданные договорами между победителями и побежденными. Вильсон совершил новую основную ошибку. Он призвал Лйгу Наций к жизни .предварительно, не указав народам их место, и произвольно разделил территории побежденных стран и их население. Но в тот день, когда Лига Наций об‘еднннт все народы, Америка почувствует потребность, не признавая Версальского, Сев-Жерменского, Три а но не кого и других договоров выйти из состояния изолированности, которая ей только вредит и отводит неподобающее место. И в тот день, когда все страны мира об’единятся в союзе междупародпой солидарности,—в этот день окажется уже позади большая час!ь пути.
Репарационная комиссия, созданная вторым добавлением части VIII Версальского договора, представляет собою нелепый союз победителей, больше между соббй несвязанных и об'едииенных лишь одним обреченным на неудачу предприятием. Они могут свой договор произвольно толковать п тем изменять законы и учреждения в побежденных странах. Такой порядок просто нетерпим среди культурных народов; нсобходймо внести в Лигу Наций этакие начала, которые давали бы гарантии не только победителям, но и побежденным. В этом отношении уничтожение репарационной комиссия явится основной предпосылкой.
2. Пересмотр договоров.	1 .
Когда обществе!псе мнение в, главным образом. Соединенные Штаты Америки и Бел икс бри та в ня убедятся в том что подлинный мир может утвердиться только в том случае* •*
•*	Ы
если будут пересмотрены мирные договоры, тогда будут легко преодолены все трудности. Но говорить о простом пересмотре договоров пи кто не согласен: в сущности, это означало бы из огня попасть в полымя. В разгар бури нельзя покинуть ветхий корабль, чтобы пересесть на прочное судно. Нужно войти в спокойную гавань и продолжать путешествие лишь тогда, когда наступит штиль.
После того, как Европа вышла из состояния равновесия, порядок, хотя бы относительный, не может быть установлен сразу. Было бы ошибкой сорвать крышу, защищающую пас хотя бы частью, прежде чем начата постройка новой. И здесь самым плодотворным методом- подхода к пересмотру будет возложение этой задачи на Лигу Наций. Когда Лига Наций посвятит себя этой задаче, все правительства пошлют туда свои лучшие политические умы и дискуссия сможет перейти в стадию деловой работы. '
Согласно своим статутам, Лига Наций в случае возникшей или грозящей войны (II ст.)' может созвать своих членов и принять все надлежащие 'меры к обеспечению всеобщего мира. Все члены приняли на себя обязательство мри новом конфликте подчиниться разбирательству и, во всяком случае, пе об*являть войны до' истечения срока в три месяца после судебного разбора или доклада совета (12 ст.). Член Лиги Наций, который в нарушение обязательств, лежащих в основе Лиги Наций, начнет войну, ipso facto будет рассматриваться, как объявивший войну всем членам Лиги (16 ст.). '	' ' • '
F Но гораздо важнее, что пленум Лиги Наций может принудить своих членов подвергнуть обсуждению ставшие неосуществимыми договоры и интернациональную ситуацию, которая грозит < I!ясностью/делу всеобщего мира (19 ст.).
К пересмотру можно перейти без применения насилия л без уничтожения существующих договоров.
Что именно должно быть изменено, нет нужды здесь перечислять, ибо весь, материал .этой книги представляет собою обоснование и иллюстрацию этого.. Лево, во всяком случае, что в Америке и в Европе все убеждены в необхо
димости пересмотра, и что единственное непримиримое течение, противоречащее этому убеждению, идет из Франции.
Особенно было бы благоприятно, если бы пересмотр был предпринят Лигой Наций, после того, как в нее вступят представители победителей, побежденных я нейтральных стран.
Ио в статуте Лиги Наций имеются две статьи, ослабляющие ее; они включены по требованию Франции, и их значение было недооценено Вильсоном.
Ст. 5 гласит, что, если не оговорено специально противоположное, решения могут приниматься пленумом или* советом только при наличии единогласна всех присутствующих членов Лиги Наций. Ничего более нелепого нельзя было придумать. Если речь вдет о том, чтобы изменить территориальное положение какой-пибудь страны или не изменять его, то необходимо согласие всех, в том числе заинтересованного государства. Лига Наций убедилась в том, что Данцигский коридор—нелепость; во если Франция придерживается иного мнения, ничего изменить нельзя. Без изменения этой статьи должна сойти на-нет любая добро-х совестная попытка пересмотра.
Необходимо также изменить ст. 10, согласно которой члены Лиги Наций обязаны признавать территориальную неприкосновенность и существующую политическую самостоятельность всех членов. Лиги Наций и защищать нх от внешних нападений. После того, как заключенные договоры укрепили и осветили все ошибки и прегрешения, эта статья кажется проникнутой глубоким аморализмом. Ни один честный народ не может гарантировать территориальную неприкосновенность современных государств, после того как у Германии н Венгрии были вырваны целые полосы земли и бессовестно и бессмысленно отданы другим. Никто не может сейчас по совести вступиться на неприкосновенность современной Польши. Если Россия возродится, Германия вновь встанет на .ноги, Австрия не исчезнет с лица земли—они потребуют в один прекрасный день пересмотра договоров, • они выдвинут*абсолютно справедливые требования, оспаривать которые не сможет ни одна культурная страна. Как
207
раз 5 и 10 статьи статутов Лиги Наций лишают ее всякого доверия. Она превращена в орудие давления победителей, и именно это вызвало естественное и основательное отвращение со стороны умнейших людей Америки. Лига Наций своими 5 и 10 статьями и длительным исключением побежденных может вызвать только пренебрежение со стороны всех демократий и иородить отвращение у низших классов.
Но Лига Наций способна в совершенствованию и может стать важнейшим фактором преобразования, если вопрос о пределах ее функций будет ясно поставлен, и на него будет дан ясный ответ.
Лига Наций может стать одной из прочных гарантий мира при следующих трех условиях: . .•
а)	если она примет в свою среду в возможно кратчайший срок представителей всех стран: победителей, побежденных и нейтральных;
б)	если статьи 5 и 10 будут изменены, и если после их изменения будет приступлено к пересмотру договоров;
в)	если после уничтожения репарационной комиссии все лежащие на пей обязанности непосредственно перейдут х Лиге Нации.	»	.	•
В своем нынешнем виде Лига Наций не вызывает нм внимания, ни уважения; она—орудие насилия в руках победителей. Но в новом измененном виде опа может стать неоценимым орудием мира во взаимоотношениях народов.
3. Безопасность Франции и военные гарантии.
Франция проявляет основательное беспокойство относительно своего будущего.‘Как только.окончилась война, американцы удалились. Если они и беспокоятся о Европе, то только в слабой степени и с недоверием. Снова заняла свое почетное место доктрина Мопроэ. Великобритания- наблюдает развал европейского континента, но, окруженной морем, ей нечего бояться. Англия—европейская страна, но опа зависит не от европейской жизни, во всяком случае, не только
2и8
от европейской жизни, подобно странам континента. Сама Италия сможет быть спокойна за свое будущее, лишь только преодолеет экономические затруднения. То, что опа ни с одной страной не имеет явного недоразумения н может вступать с различными народами в торговые сношения без того, чтобы между ними стояла многолетняя ненависть, —это одно обеспечивает относительную безопасность Италии. Франция же, котсрой в течение сорока четырех лет дважды лрогиво-- стояла вооруженная до зубов Германия, лишена такого спокойного будущего. Германия и немецкие народы растут в своей численности с неслыханной быстротой; Франция остается позади. Несмотря на повоприобретенные области Франция насчитывает, благодаря военным потерям, меньше жителей, чем в 1914 году.
В той чрезвычайно 'мучительной напряженности, с которой ведется борьба за уничтожение Германии, выражается ненависть и даже больше чем ненависть—тревога за бу-е дущее. Занятие левого берега Рейна и важнейших переправ значительной французской военной силой есть акт мести, но за этой местью чувствуется также беспокойство. Как .полагают многие во Франции, ив сейчас, пи через 15 лет нельзя очистить области побежденного врага. Лишь поэтому Франция держит наготове слишком большое войско и слишком большую ненависть. Только этим можно обленить поддержку Польши в ее упорном натиске на Верхнюю Силезию и лишение австрийских немцев самой возможности существования. Франция всегда готова вызвать и благословить движение и политические действия, направленные к раздроблению Германии. Английская точка зрения значительно отличается от итальянской, но Франция знает, что она не может больше расчитывать на поддержку пи Великобритании, ни Соедин. Штатов, кд Италии. Поэтому она содержит свою огромную армию, заключила союз с ,Бельгией и Польшей и пытается задушить Германию в смыкающемся железном кольце. Эти попытки безнадежны и.обречены через несколько лет на пеудачу, так как Польша, важнейшая: опора Франции не обладает силой сопротивления. Они отвечают однако не только вполне понятному, но весьма справедливому чувству.
Европа без мира.	2OV
Франция приобрела в Париже, помимо запятил левого берега Рейна и права военного контроля, также два договора о гарантиях: Соединенные Штаты и Великобритания обязались защищать Францию в случае повызваипого нападения со стороны Германии. Как мы ужо видели, английский парламент ратифицировал этот договор, поставив однако условием согласив Америки. Но так как последняя но ратифицировала Версальского договора и не поставила ни разу на обсуждение этого договора о гарантиях, то фактически Франция не обеспечена гарантиями ни со стороны Англии, ни со стороны Америки.
Если желательно быстро прийти к политике мира, необходимо признать два обстоятельства: '
1. Франция должна получить уверенность в том, что, по крайней мере, в течение двадцати лет Англия и Италия обязуются защищать се от нападений.
2. Размер разоружения побежденных стран остается в силе, но в несколько смягченной форме, наблюдение же и контроль на основе широких полномочий передается Лиге Наций.	•	’
Хочет ли кто-нибудь видеть несправедливость в том, что те, кто вызвал войну или, по меньшей мере, несет наибольшую ответственность за нее, обезоружены па некоторое время? Крах миантарястской касты в Германии и образование демократического • общественного строя привели к уничтожению на продолжительный срок постоянной армии; и поэтому стало возможно в недалеком будущем значительное сокращение вооружений и в страпах-победптель-вппах. *	_ .	'  ъ
Великобритания морально обязана дать ту гарантию, которую она однажды добровольно была готова дать. Италия должна сделать этот шаг, если опа желает серьезно работать для мира Европы.'
Покуда Германия пе имеет флота и находится в таком положении, при котором не может содержать артиллерии и воздушного флота, пе приходится бояться угроз с ее стороны.
Англия и Италия могут обещать свою гаравтию, только при одном условии—если они выступают за право, а во
2Ю
насилие. Одновременно с уводом всех войск от тинии Рейна должно последовать ясное голосование о судьбе немцев в Австрии п о судьбе немецких об шегой, без всякого основания оторванных от Германии. Должно быть дано окончательное решение по поводу Саарск'й области, должна быть возвращена Германии просто и без проволочек Верхняя Силезия, и одновременно должен быть прекращен пеныио-спмо-тяжслый контроль и урегулированы репарационные платежи.
Я также был в свое время противником принятия для Италии обязательств, которые обязали бы страну на долгое время, но я считаю вполне справедливым, чтобы Англин и Италии принесли эту жертву во имя умиротворения Европы.
Одвак% ни Великобритания, на Италия ие могут дагь гарантии, если пе будут разрешены правильным образом в ясных и исчерпывающих положениях эти насущные проблемы.
Отношение Италии к английской политике на европейском континенте определяется тем, что Великобритания никогда пе хотела и не допускала, чтобы какое-нибудь одно государство на континенте достигало гегемонии над другвми. А поэтому она .в разные эпохи становилась противницей Франции, России и Германии.
Англия имеет опорные пункты в Средиземном море, но лишь для того, чтобы обезопасить морские передвижения, а по для того, чтоб удовлетворить свою жажду господства. Опа ведет всегда большую политику, в результате которой се колонии превращаются в доминионы, к, несмотря на отдельные ошибки, обнаруживает самое глубокое уважение к свободе других народов.
Европа достигнет мира не прежде, чем три передовых страны европейского континента—Германия, Франция и Италия—проявят единство, концентрируя все свои силы на одной цели. .
Росонд носилась с мыслью- достичь гегемонии в Европе. Германия руководилась той же вллюаиоЙ; сейчас эго—плод воображения некоторых французских умов. Может ли еорокя-миллвонпый народ, не увеличивающийся чисшеиио, перетру.
"женный тяготами господства пад бесчисленными колониями и охраны их, может ли он, не взирая на свои гениальные политические способности, осуществить гегемонию?
Может ли он надолго утвердить свое господство над такой страной, как Германия, если в недалеком времени ее население будет вдвое превышать французское?
Первым делом для Германия должна быть создана уверенность в существовании и восстановлении. Второе—оберечь Францию от опасности, грозящей в недалеком будущем. А нашим третьим делом должно быть отыскание соглашения между Германией, Францией м Италией. *
Только широкое народное движение, сильные умственные и жизненные течения могут влиять там, где дело политики остается слабым и рутинным. Пока еще Европой владеют духи прошлого, которые так часто таятся в молодом теле и совершают с юношеской энергией старые ошибки. Освободительное движение может выйти лишь из интеллектуальных кругов наиболее угрожаемых стран и из свежих источников народных сил.
4. Регулирование межсоюзных долгов и германские репарации.
Обе эти проблемы тесно между собой связаны.
Страны-победительницы требуют репараций от стран побежденных, которые за исключением Германии, располагающей еще, несмотря на свое тяжелое положение, огромными производительными силами, деградировали и обнищали.	>	.
Со своей стороны, Англия должник Соединенных Штатов; Франция и Италия и мелкие государства сильно задолжали Америке и Великобритании.
Трехгоднчный опыт убедительно показал, что при самом горячем желали и обремененные долгами государства Антанты не только не могут уплатить своих долгов, по даже процентов но ним.
То обстоятельство, что Франция и Италия, хотя и вышли ез войны победителями, ие могут выплатить своих
долгов и даже впести проценты по ним, объясняет, почему Германия, у которой отняты все рессурсы, ничего пе может уплатить, кроме таких репараций, которые сильно разнятся от смехотворных н фантастических цифр, названных во время Парижской конференции, когда их приводили даже испытанные политики.
Проблема межсоюзных долгов п репарационная проблема могут быть разрешены только путем общей жертвы, которую понесут всо участники войны.
Соединенным Штатам разные страны должвы приблизительно 48 миллиардов зол. франков. Великобритания должна Америке около 21 миллиарда, но она, со своей стороны, кредитовала 44 миллиарда. Сюда входит прежде всего безнадежный долг России, свыше 14 мд.; здесь же ровно 13 мд., одолженных Франции, 12 мд.—Италия и около 2 с половиной мд.—Бельгии. Это означает, что Англия может с легкостью уплатить свой долг Америке, передав ей взыскание большей части своих долгов с Франции и Италии.
Ио суть в том, что все еще (может быть, в глубине души) продолжают строить воздушные замки насчет немецких репараций, в то время как даже Франция я Италия не находятся в таком положении, чтобы покрыть свои долги.
Самый честный выход, который в первый момент разу* по указал Кейнс, заключается в том, чтобы каждая из союзных стран анулвровала государственные военные долговые обязательства, которые были выданы Союзными и дружественными странами. Соединенные Штаты находятся в положении только кредитора; Великобритания кредитовала вдвое по сравнению с тем, что заняла сама; Фрачцпя заняла втрое больше того, что ей должны.
Займы Франции r размере почти двух третей общей суммы; займы Англии (вместе с 14 слишком миллиардами, одолженными .России) в размере больше одной трети не могут быть взысканы.
Лучший выход — в полном анулнрованин межсоюзных долгов, т.-е. взаимных долгов союзных н дружественных государств, совершенных во время войны.
213
Франция п Италия в таком решении получат серьезную опору; Англия удастся почти выровнять свои прибыли и убытки—вернее сказать, прибыль еэ будет зависеть от того, что в ее кредите значатся теперь совершенно безнадежные долги России.
Соединенные Штаты понесут несомненно самые большие потери. По если представить себе, как мало пострадала Америка по сравнению с Францией и Италией (при чем Италия не была обязана воевать), то нельзя считать требуемую жертву чрезмерной.
Во время воины Соединенные Штаты исчерпали большую часть своих огромных запасов,. снабжая в течение трех лет страны Актанты предметами первой необходимости, продовольствием'и снаряжением. Не только европейские государства—ее должники, но и отдельные граждане пользовались ее кредитом во время и после войны. Англия вынуждена была за время войны продать, по крайней мере, на 25 миллиардов своих заграничных ценных бумаг. Америка напротив свои резервы сильно увеличила.
Но именно в этом росте таится опасность для нее, так как резко падает покупательная способность европейских государств. Как раз теперь Америка стоит перед угрозой того, что покупательные силы ее лучших клиентов снова сократятся и, наконец, совершенно иссякнут. В этом заключается для нее гораздо больше вреда, чем в анулирова-пни всех ее долговых претензий. Промышленный кризис и неслыханная безработица гораздо опаснее анулировапия долгов, которые солыпей частью в не могут быть покрыты.
Гораздо более чем от уплаты долгов, благоденствие американского народа зависит от того, будет ли Германия вновь жизнеспособной, будут ли возобновлены торговые сношения с государствами, образовавшимися на территории Австро-Венгрии и России, с Италией и Балканскими государствами.	. }	
Мы не говорим об общем нелепом положении. Чехословакия и Польша, пусть не по своей доброй воле, воевали против Антаиты, которая потом превратила их в свободные и независимые государства. И они не только не
должны платить репараций,—они ведь сейчас стали победителями или, по меньшей мере, союзниками победителей,— но даже не имеют почти никаких внешних долгов.
Переобремепенпость огромными военными долгами повсеместно вырастает в угрозу финансовой устойчивости: никто не хочет сократить долги, чтобы тем пе умалить своего достоинства, но все знают, что ничего не может быть заплачено. Война,—правильно писал Кейнс,—кончилась тем, что один должен другому неимоверные суммы денег. Германия должна союзникам колоссальные суммы. Союзники— должники Англии, опа. в свою очередь должник Америки. В каждой стране держатели займов являются кредиторами юсударства,. а государство со своей стороны является кредитором неслыханных сумм, которые ему должны плательщики налогов. Внутреннее положение чрезвычайно искусственно и спутано. Мы никогда по сможем двинуться вперед, если пам пе удастся освободи гься от потока бумажных денег.
Восстановление должно начаться с анулированием межсоюзных долгов.	. ..
Если ве хотят одним ударом аннулировать все долги, есть только одно решение: взять 20% возмещений, причитающихся с Германии, и каждой из союзных и дружественных стран, у которых сделали воеппые займы, предоставить соответствующую часть их. Межсоюзные долги в круглых цифрах . составляют 100 .миллиардов франков. Можно эту сумму сократить до 20, я каждый кредитор откажется от соответствующей доли своих требований по отношению к другим союзный п дружес!венным странам, получив взамен обязательства от Германии. Эти беспроцентные обязательства буд;т погашены лишь после уплаты всех остальных возмещений и должны быть присоединены к общей репарационной сумме.
Все иллюзии о платеже возмещений обречены на скорое исчезновение. Для других побежденных стран это уже произошло полностью. Теперь очередь за Германией.
И тем не менее справедливо, чтобы Германия уплатила репарации.
215
Бисмарк требовал после войны 1870 года от побежденных значительную сумму: пять миллиардов. Современная война имела совсем другой размах и это является основанием, чтобы требовать больше; но побежденные вышли из войны гораздо более истощенными, и это основание для того, чтобы соответственно умерить свои требования..
Если даже победители ве в состоянии уплатить своих внешних долгов, как же может побежденный заплатить требуемые колоссальные суммы? С каждым днем все больше выясняется обман в репарационном вопросе. Не потому, что профаны познало финансовые тайны, но потому, что здравый человеческий разум подсказывает, что золотое сиянье, которое очаровало глаза,—не что иное, как облако густого дыма, медленно, но постепенно рассеивающееся в «воздухе.
Я уже говорил, что тот ущерб, который необходимо возместить, не превышает сорока миллиардов марок золотом и что все остальные цифры основаны на преувеличениях.
Если хотят, чтобы Германия взяла на себя 20% союзных долгов, можно определить всю репарационную сумму в 60 миллиардов франков, al pari, уплачиваемых в золотых марках.
Но нужно учесть те ценности, которые Германия отдала уже Антанте. Кроме колоний, Германия отдала весь свой торговый флот, подводные кабели, большое количество железнодорожного материала, военное снаряжение, государственное имущество в отнятых областях (при этом во был соответственно уменьшен государственный долг) и т. д. Итак, если мы даже не учтем колонии и весь прекрасный торговый аппарат за-границей; то Германия заплатила, по меньшей мере, 20 миллиардов. Если оценить все, что уступила Германия, по тому, методу, по какому победители составили счет своих потерь, можно получить еще более высокую цифру.
На следующих основаниях можно обязать Германию уплатить репарации в золотых марках на сумму в 60 миллиардов франков:
а)	20 миллиардов франков считать уплаченными тем, что Германия уже выдала по договорам;
216
• б) 20 миллиардов составят возмещения, которые Германия должна уплатить победителям углем и поставками, согласно уже принятым соглашениям; 4
б)	20 миллиардов Германия должна уплатить,—после погашения долгов второй категории—тем странам, которые ссудили воюющие страны Антанты, Соединенным Штатам Америки, Великобритании и Франции. Каждая вз нпх получит пропорционально выданной сумме.
Чем может Германия в течение нескольких лет уплатить 20 миллиардов? Прежде всего углем и материалами для восстановления разрушенных областей Франции. Германия должна обязаться удовлетворить в течение десяти лет потребность Франции в угле, возмещая, по меньшей мере, разницу между ежегодной довоенной добычей угля в северных французских копях и в Па-де-Кале и добычей в этих же копях в течение ближайших десяти лет. Кроме того для Италии, которая не имеет возможности после перенесенных потерь производить достаточное количество товаров для обмена, Германия должна поставлять уголь в количестве трех четвертей установленной Версальским договором цифры. Германия может быть принуждена в течение десяти лет уплачивать ежегодно по меньшей мере 500 миллионов золотом, причем союзники в обеспеченвс этих пла-Тежей имеют преимущественное право на таможенные доходы Германии.
Такой порядок, который может быть осуществлен только прп добровольном согласии Америки и Великобритании, будет иметь последствием укрепление солидарности. Если Соединенные Штаты откажутся от следуемых им большей частью ненадежных долгов, они приобретут возможность расширить свою торговлю и промышленность н получат уверенность в прочности частных кредитов в Европе. Для Великобритании это было бы удобно, потому что ей нечего приэтом терять; она имеет столько же долгов, сколько и претензий, с той только разницей, что первые верны, вторые же в высокой степени ненадежны. Претензии Франции сравнительно самые худшие, а долги ее весьма и весьма велики, почти 27 миллиардов. Освобожденная от своего
217
долга. Франция буд^т иметь то же количество угля, что п до войны, и благодаря приобретению новых областей получит также новые рессурсы. Оогашенпе 27 миллиардов ее долгов, пропорциональная доля ее в 20-тп мд. германском долге, как и все то, что она уже получила, в общей сумме составляет, конечно, свыше 50 миллиардов. Италия долу чит в течение десяти лет необходимый для существования минимум угля; освобожденная от своего впешнего долга, она приобретет больше, чом она могла бы ожидать от репараций.
Такого рода или подобное ему регулирование есть единственное средство, чтобы Европа могла вернуться на путь культуры и достигвуть вновь того хозяйственного равновесия, которое разрушено войной и без которого неизбежны неимоверные потери победителей и верная гибель побежденных.
Но, чтобы говорить* о каком бы то ни было возмещении, нужно уничтожить репарационную комиссею, передав все ее полномочия Лиге Наций и положив конец бесцельному контролю и всем злостным преследованиям.
Если Германия должна платить в год ва содержание оккупационных союзных войск на Рейне 1.600 миллионов марок золотом, то просто бесполезно говорить о восстановлении и возмещении. Или эта оккупация должна быть прекращена, идя расходы, согласно прошлым соглашениям, должны составить самое большое 80 миллионов, скорее даже меньше.
К этому порядку нельзя придти прежде, чем континентальные страны Антанты не убедятся в том, что Соединенные Штаты не окажут им больше никакого кредита, и что Германия при теперешней системе ничего не сможет заплатить, что она падет жертвой катастрофы и в своем из деним увлечет за собой победителей.
Через многие сомнения пробивает дорогу всеобщее признание этих двух метин.
Наша мысль сейчас должна быть посвящена положению в Германии  в исбеждевных странах. Рабочие, которые уже bj Франции, Англии, Италии, хотя и в развой мере и
в различной форме, проявляют свое нетерпение, находятся в Германий в особенно серьезном положении. Когда они работают, они знают, что честь их труха идет победителям, часть предпринвмателям и, наконец, лишь последняя часть рабочим. К этому еще присоединяется то, что во всех побежденных странах, также и в Германии, голод охватил широкие массы, и поэтому производительность труда значительно упала.
Нн один благоразумный человек не мог бы объяснить, как создали такое невероятное положение, и преэтом еще полагали, что подобный режим может быть терпим в течение тридцати илп сорока лет.
Когда говорят о возмещениях^ которые Германия в состоянии платить, надо считаться с особым положением ие-мецк^го рабочего и всех остальных категорий немецких производителей.
Отныне Европа предоставлена своим собственным силам. Если долги союзников между собой будут полностью или частично апулнрзвапы, то все же ей не хватит нынешних доходов, так как в течение войны Европа из континента кредиторов превратилась в континент должников.
Быстрое улучшение рынка и действительное возрождение наступит, если окончательно установят репарационную сумму, если побежденные тграны будут приняты в Лигу Наций, если будет урегулирован вопрос об оккупации Рейва, если, наконец, будет твердоэ желание видоизменить статуты Лиги Наций и передать ей права репарационной комиссии.
Соединенные Штаты сделали большое финансовое напряжение для поддержки своих союзников. Но было бы печально яе только для их собственных интересов, но в для Европы, если бы таксе напряжение продолжалось. Гораздо лучше отказаться от атом фннавсовой поддержки, если средства Америки должны быть использованы для поддержки анархии в средней Европе, беспорядков в Румынии, Василий в Польше и реставрационных попыток какого ннбудь Деникина иля Врангеля. Когда еще больше увеличится финансовое осложнение, правительства Европы опомнятся.
s
Падение немецкой марки и необычайная хозяйственная депрессия в Германии уже убили часть иллюзий, которые рисовались насчет суммы репарации, н тс цифры, которыми жонглировали в течение трех лет, никого теперь пе убедят.
5. Возобновление сношений с Россией.
Между странами Антанты издавна установилось коренное расхождение по вопросу о России. Англия сразу поняла, что если невозможно признание советского правительства, то все же ошибочно поддерживать реставрационные попытки. После некоторых колебаний она решительно перешла к политике умеренности и, хотя во время войны она предоставила самые большие кредиты русскому правительству (свыше 14 миллиардов франков, в то время, когда Франция только 4 миллиарда), все же она ни разу не поддерживала того плана, чтобы вопрос о признания нового правительства поставить в зависимость от гарантии уплаты государственных долгов. Ота несправедливая идея была только у французского правительства, которое дошло до требования конфискации всего золота, посылаемого русским правительством заграницу для оплаты приобретаемых товаров. Вильсон ' давно в своих четырнадцати пунктах установил, каковы должны быть отношения Антанты к России; в действительности они приняли совершенно другой облик.
Барьер, который Польша хочет установить между Германией и Россией, представляет собой нелепость, которой ; вадо положить конец; после того, как у Германии отняли колонии и возможность внешней экспансии, надо ей оставить открытыми двери в Россию, единственную страну, где она может найти все необходимое при се перенаселенности и задолженности. Блокада России, проволочные загражде- I-иия, которые возвели вокруг России, нанесли большой ущерб . всей Европе; это была блокада самих союзников. До ны-иешаей хозяйственной разрухи Россия владела большими запасами сырья, это была неиссякаемая сокровищница, куда 220
шли в твердой уверенности найти все, что ищут. Теперь все это подвергнуто самоуничтожению; но какая доля ответственности за крах России падает на Антанту, на ту политику, которую ойа вела во время войны и по.-ле войны? С некоторых пор начинает проясняться сознание тупоголовых п упрямых людей, начинающих понимать, что все окажется бесполезным для дела возрождения России, если Германия пе будет допущена к участию в тяжелой работе восстановления; точно также бесполезно снова начинать военные эксперименты. Покуда немецкий народ не будет втянут в работу обновления, покуда он ощущнет опасность со стороны Польши, которая злоупотребляет именем Антанты, покуда Германия не приобрел уверенности в своем будущем, покуда она лишена устойчивости в своей работе и испытывает постоянную неприязнь,—до тех пор каждая попытка восстановления России окажется бесплодной. Решение вопроса, такое простое и такое значительное, заключается в одной фразе: путь в Москву лежит через Берлин.
Если не хотят дойти до такого положения, когда победители и побежденные друг за другом падут в пропасть и общая судьба соединит всех, кто слишком долго друг друга ненавидел и открывал простор этой ненависти, тогда необходимо сказать серьезное слово во имя мира.
Все что происходит в Австрии, Герман в п, Италии и Франции, это не явления разного порядка, во различные фазы одного и того же явления. Если пе будут восстановлены нормальные условия существования, если не установится экономическое равновесие, так глубоко нарушенное войной, неизбежен закат Европы.
Я старался с полной искренностью сказать в этой книге о том, что ожидает Европу, какие опасности подстерегают ее, какой путь к ее оздоровлению. Много противодействии встретил л на своем политическом пути, но кампании, которые велись против меня, оставили меня совершенно хладнокровным. Мне совершенно ясно, что мудрость и жизнь—
221
{юдные сестры; пи в одном из своих действий я не раскаиваюсь: как в своей пропаганде, так и в своих усилиях к обновлению человечества, я служил делу своей родины в той же мере, что и д*лу культуры. Осуждение и похвала меня не смутят; все движения в моей стране, которые имели успех, не повлияли па мои убеждения,—наоборот, опа укрепили меня в упорном решении итти дальше раз избранным путем.
Истина победит.—для этого ей нужно только время. Сегодня на небе нависли свинцовые тучи, но придет день и они рассеются. Даже самые упрямые души услышали тревожный сигнал кризиса,—того кризиса, который угрожает Европе и волнует глубины. Пока еще Европа охвачена сомнением,' но после криков ненависти и слепой злобы сомнение—уже большой шаг вперед. После сомнения явится истина.
О Г .1 А В .1 Е Л И Е.
Стр.
Предисловие к русскому изданию.............................	3
Гд^ва	I.	Европа без жира.............................. 19
,	II.	Мирные договоры в продолжение войны.......... 35
,	III.	Мирные договоры, их происхождение	в	цеди	«...	61
,	IV*.	Победнтедп и побежденные.....................109
,	V.	Репарационные платежи побежденных		заботы	нобс-
дптелеЙ . •» ........................• . • • . 155
„ V I. Восстаиовлеине Европы и политика мира..............200
1.	Лига Наций и участие в ней яобеждеинях 204
2.	Пересмотр договоров..................  205
3.	Безопасность Франции в военные гарантии 20$
4.	Урегулирование межсоюзных долгов ж гер-г	„	манскпе репарация . . •..............212
5.	Возобновление сноповнй с Россией . . . 220
Книгоиздательство „П Е Т Р О Г Р А Д“.
„Анналы". Журнал всеобщей истории — Российской Академии Наук, под ред. акад. Ф. И. Успенского и Е. В. Тарле. Кн. I (распродано). То же. Кн. В и III.
„Русское прошлое". Исторические .сборники, под редакц. С. Ф. Платонова, А. Е. Преснякова и Юлия Гессена. Кн. I—III.
„Аргонавты". Сборники по искусству, под редакцией Н. Лансере, Д. Митрохина и Э. Голлербаха. Кн. I.
„Петроград". Литературно-художественный альманах.
Еврейский альманах (на’русском языке), под редакцией И. А. Клейнмана и Б. И. Кауфмана.
II. Н. Столпяпский. .Старый и Новый Петербург", историко-художественно-общественный путеводитель.
Э. Ф. Голлербах. „История костюма в России".
Т. Дейблер и А. Глэз. В борьбе за новое искусство.
II. Губер. Дон-Жуанский список Пушкина. С 9 портретами.
К. Федин. Сад.
Р. Тагор. Дом и Мир. Роман. Пер. С. А. Адрианова (распродано).
Р. Тагор. Крушение. Роман. Пер. с англ. С. А. Адрианова.
Р. Тагор. Залетные птицы. Пер. с англ.
Кн. Гамсун. Женщины у колодца. Роман. Пер. Э. К. Пименовой.
Кл. Фаррер. Обреченные. Роман. Пер. А. Я. Острогорской.
Дж. Локк. Рыжий варвар. Пер. с англ. А. В. Луминской.
Г. Майер. Кубинке. Роман. Пер. с немецк., под ред. Вл. Азова.
X. Бялик. Рассказы. Авториз. пер. с др.-евр. Д. Выгодского.
Латинская элегия. Катулл, Тибулл, Проперций, Свидий.
.Морис Палеолог (б. французский посол в Петрограде). Воспоминания, т. I. Царская Россия во время мировой войны.
Морис Палеолог. Воспоминания, т. II. Царская Россия накануне революции. Пер. с франц.'Д. Д. Протопопова.
II. Курлов. Конец русского царизма. Воспоминания бывш. командира корпуса жандармов. Пер. Г. И. Гордона.
Записки германского кронпринца. Пер. Е. И. Борхсениус.
Г. Носке. Записки о германской революции.
Ф. Шейдеман. Крушение Германской Империи.
Ф. Нитти (бывш. итальянский премьер). Европа без мира.
Бисмарк. Вильгельм II. Воспоминания. Пер. А. Н. Карасика.
Чернин. В дни мировой войны. Пер. М. К. Гринвальд.
Вудро Вильсон. Версаль. Мемуары и документы.
Проф. Б. В. Титлипов. Новая церковь.
I*. Тагор. Личное. Пер. с а^гл. И. Я. Колубовского.
Словарь иностранных слов. Под ред. С. А. Адрианова.
При обращении непосредственно в издательство (Петроград, Проси. Володарского, 51) все книги высылаются наложенным платежом.
СКЛАД ИЗДАНИЯ:
В Петрограде—Книгоиздательство „Петроград*. Проел. Володарского (б. Литейный) 51. тел. 5-61-46.
В Москве — Новинский бульвар 32, к и 22.