Статьи и материалы по вопросам внешней политики - Воровский В.В.

Японцы ли наши истинные враги и с кем следует нам воевать?

Международное значение русской революции

IK кому же мы пойдем? Кому протянем руку?]

[Русско-японская война и новейшие легенды о причинах ее возникновения]

Нота полпреда РСФСР в Швеции Мининдел Швеции Хелнеру . .

Беседа корреспондента «Правды» с В. В. Воровским

Hoта В. В. Воровского Министру иностранных дел Швеции

Нота В. В. Воровского Министерству иностранных дел Дании
Выдержки из письма В. В. Воровского и M. М. Литвинова Людвигу Майеру

Из письма В. В. Воровского к Ш. М. Манучарьянц

Отрывки из писем В. В. Воровского с Лозаннской конференции к жене Д. М. Воровской

Сообщение В. В. Воровского прессе о возобновлении работы Лозаннской конференции

Речь Г. В. Чичерина на похоронах В. В. Воровского
Речи М. М. Литвинова, Г. В. Чичерина, Л. Б. Красина, С. А. Лозовского, У. Террачиии на открытии памятника В. В. Воровскому

Автор: Воровский В.В.

Теги: история внешняя политика

Год: 1959

Похожие

Вопросы внешней политики

Внешняя политика Японии в 1941-1945 гг

Проблемы истории внешней политики России и международных отношений

Внешняя политика США

Текст

"и
И6/1И0Т1КА
шшшппш
'iiimtm
= а/ *»;*!
1.0Ш
См
ρ ί-,ρ 1и[|и m

«Я люблю человечество и отдаю
ему свои последние силы» — в
таких словах выразил свое
отношение к людям и жизни Вацлав Ва-
цлавович Боровский, первый
советский дипломат и видный
журналист-международник.
В данный сборник включены его
статьи, заметки, фельетоны и
письма, опубликованные в
различных периодических изданиях в
1903—1923 гг. В сборнике
публикуются также воспоминания о
В. В. Воровском его друзей,
соратников по работе— советских
дипломатов. Воспоминания ярко
рисуют образ В. В. Воровского
как деятеля ленинского типа,
беззаветно преданного своему
народу, умевшего с большевистской
страстностью защищать
интересы Советской страны на
дипломатической службе за рубежом.

bt^yuf

ПИЪА
БЛИОТЕКА ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКИ
В В ВОРОВСКИЙ
СТАТЬИ И МАТЕРИАЛЫ
ПО ВОПРОСАМ
ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКИ
"гс7 (г a m ел (г с m /о
СОЦИЛ/lbHO-ЭКОНОМИЧЕСКОЙ
АИТЕРАТуРЫ
л
О С /СФ а · / q 5 Ç

СОСТАВИТЕЛЬ
кандидат филологических наук
#.Ф. ПИЯШЕВ

ВСТУПИТЕЛЬНАЯ СТАТЬЯ
Имя Вацлава Вацлавовича Воровского, профессио-
;нального революционера, страстного публициста и од-
лого из первых выдающихся советских дипломатов,
хорошо известно советскому народу.
Вступив юношей в 90-х годах прошлого столетия в
революционную борьбу с царским самодержавием,
В. В. Воровский в течение двух десятилетий работал под
непосредственным руководством В. И. Ленина. Школа
революционной борьбы в подполье, которую прошел
В. В. Воровский, привила ему ленинский стиль в работе,
закалила его характер, сделала несгибаемым
марксистом-ленинцем. Владимир Ильич не раз опирался на
В. В. Воровского в идеологической борьбе с
«экономистами», меньшевиками, троцкистами и оппортунистами
всех видов.
Длительное личное общение, совместная работа с
великим вождем наложили глубокий отпечаток на
многогранную деятельность В. В. Воровского. В. И. Ленин
высоко ценил и «глубоко любил остроумного, мягкого,
культурного, в истинном значении этого слова/ Вацлава
Вацлавовича. Он знал, что на этого человека можно
положиться, что спокойный, мягкий среди друзей, он тверд,
неуклонен в стане врагов» 1.
В первые дни после Великой Октябрьской
социалистической революции Вацлав Вацлавович был первым и
единственным полпредом Советского государства за
рубежом.
1 И. С. [Скворцов-Степанов], Памяти В. В. Воровского,
«Правда», 10 мая 1924 г.
1*
3

В. И. Ленин, поручая В. В. Воровскому
ответственный пост за границей, был уверен, что он успешно
выполнит поставленные перед ним новые и важные
задачи. Вацлав Вацлавович вполне оправдал эти
надежды. В сложной международной обстановке, находясь
постоянно во враждебном окружении, он с присущей
ему энергией борца-революционера настойчиво
добивался признания за рубежом Советской республики и
равных прав для нее при общении с капиталистическими
государствами.
Попытки подавить силой, изолировать Советскую
Россию, предпринятые в первые годы после Великой
Октябрьской революции правящими кругами
империалистических держав, окончились провалом. Победу в
борьбе за независимое существование одержала наша
страна. И в полосе признаний Советского государства
со стороны капиталистических держав, начавшейся в
20-х годах, была немалая заслуга одного из первых
советских дипломатов, страстного
революционера-большевика Вацлава Вацлавовича Воровского.
В. В. Боровский наиболее известен как дипломат.
Но это не вполне верно. Вацлав Вацлавович был также
талантливым журналистом-международником. Он
посвятил этому благородному труду сначала в
дореволюционной большевистской, а затем в советской печати много
лет. Правильнее было бы даже сказать, что если
дипломатом В. В. Боровский стал только после Октябрьской
революции, то журналистом он был всю свою
сознательную жизнь. И для того чтобы лучше понять жизнь и
конкретные дела В. В. Воровского, следует его
деятельность в качестве журналиста-международника и
практическую работу на различных дипломатических постах
рассматривать в их неразрывной связи.
Именно с этой точки зрения необходимо подойти к
оценке публикуемых в данном сборнике статей и
материалов В. В. Воровского (с 1903 по 1923 г.).
Сборник состоит из 2-х частей. В первую включены
публицистические статьи, фельетоны, заметки и другие
материалы, опубликованные в газетах и журналах с
1903 по 1917 гг. В этой же части сборника помещены
воззвания и листовки, подготовленные в указанные годы
В. В. Воровским по заданию Одесской большевистской
организации.
4

Во втором разделе сборника помещены статьи и
материалы по вопросам внешней политики СССР и
международных отношений. Они были опубликованы в 1917—
1923 гг.— в период, совпадающий в жизни В. В.
Воровского с его деятельностью в качестве дипломата.
В приложении к сборнику публикуются
воспоминания и речи о В. В. Воровском видных советских
дипломатов: Г. В. Чичерина, Л. Б. Красина, M. М.
Литвинова и других.
Часть материалов, включенных в сборник, у нас
публикуется впервые (две статьи о В. И. Ленине, письма
к жене с Лозаннской конференции и др.)·
I
Вацлав Вацлавович Воровский родился 27 октября
1871 г. в Москве, в обрусевшей польской семье
инженера-железнодорожника. Рано лишившись отца, он
воспитывался матерью, которая отдала его учиться в
гимназию при лютеранской церкви Петра и Павла. Режим
в этой гимназии был чрезвычайно суровым. За
малейшую провинность учащиеся подвергались различным
наказаниям.
Несмотря на это, Вацлав Воровский уже в стенах
гимназии проявил свое вольнолюбие, ненависть к
насилию и угнетателям. В своем классе, отмечал позднее
его школьный товарищ, «душой протеста против этого
направления был Вацлав Воровский. Он писал сатиры
и памфлеты.., насквозь проникнутые неукротимым
протестом против угнетения и угнетателей. Он словом,
пером и делом поддерживал и раздувал в нас искру
негодования и возмущения против насилия...» 1
В гимназии Воровский проявил незаурядные
способности в изучении иностранных языков. Кроме
немецкого, на котором обычно велись занятия в классе, он
также изучал латынь, греческий и французский языки.
Позднее овладел в совершенстве английским,
итальянским и шведским языками.
Летом 1890 г. В. В. Воровский поступил на физико-
математический факультет Московского университета 2,
1 Я Ганецкий, В. В. Воровский, М.—Л. 1925, стр. 13.
2 Архив МГУ, личное дело Воровского, № 144.
5

а в 1891 г. перешел по конкурсу в Московское высшее
техническое училище. С первых дней учебы в
университете В. В. Боровский включается в работу
студенческих кружков, принимает активное участие в
деятельности польского землячества «Коло» *, объединявшего сту-
дентов-поляков университета, Высшего технического
училища и Петровской сельскохозяйственной академии.
На формирование политических взглядов В. В.
Воровского оказали решающее влияние произведения
К. Маркса, Ф. Энгельса, В. И. Ленина. Это сказалось на
его практическом участии в революционном движении.
С 1894—1895 гг. В. В. Боровский вступил на путь
пропаганды революционных идей среди рабочих и
студентов.
Связь Вацлава Воровского с революционными
кружками обратила на себя внимание царской охранки.
Весной 1896 г. на время торжеств, посвященных коронации
Николая II, полиция выслала Воровского на три месяца
в Вологду в числе других неблагонадежных студентов.
После возвращения из Вологды В. В. Боровский активно
ведет работу в первой московской
социал-демократической организации — «Рабочий союз» 2.
Зимой 1896 г. Боровский совершил первую поездку
за границу. Он посетил Австрию, Германию,
Швейцарию и привез оттуда подпольную революционную
литературу. В апреле 1897 г. полиция арестовала В. В.
Воровского и выслала на три года в город Орлов 3 (ныне
Халтурин) Вятской губернии за пропаганду и агитацию
среди рабочих и за доставку в Москву из-за границы
транспорта нелегальной литературы 4.
В ссылке Боровский много читает, внимательно
следит за периодической печатью «легальных марксистов»
и «экономистов», переписывается по литературным и
политическим вопросам с друзьями. В этот же период
1 Архив ИМЛ при ЦК КПСС, личный фонд Воровского, д. 3,
л. 40.
2 См. об этом «Пропагандист» № 11, 1941 г., стр. 16, а также
«Очерки по истории революционного движения и большевистских
организаций в Бауманском районе», М.— Л. 1928, стр. 17.
3 По названию этого места ссылки Боровский избрал для себя
псевдонимы: П. Орловский, Павел Орлов, П. Орденов, П. О.,
П. О-ий, П. Ор-ский.
4 Архив ИМЛ при ЦК КПСС, личный фонд Воровского, д. 3,
л. 18.
6

устанавливается переписка и обмен книгами между
В. И. Лениным, находившимся в ссылке в Сибири, в селе
Шушенском, и колонией политических ссыльных в
Орлове К В. И. Ленин в письме от 27 июня 1899 г. колонии
города Орлова в связи с борьбой против «легальных
марксистов» прямо спрашивал: «На чью сторону Вы
становитесь?»2 Колония обсудила составленный
Лениным и утвержденный на собрании 17 марксистов,
сосланных в Сибирь, «Протест российских
социал-демократов» против так называемого «Кредо» Кусковой и
Прокоповича. Ссыльные Вятской губернии* включая
В. В. Воровского, Н. Э. Баумана и других
революционеров, единодушно присоединились к документу,
осудили оппортунистическое течение «экономизм», встали
на борьбу с ним.
В период ссылки В. В. Боровский впервые выступил
в печати. Как марксист он окреп теоретически и дал
отповедь «легальному марксисту» П. Струве,
пытавшемуся ревизовать учение К. Маркса. Это выступление
было отмечено В. И. Лениным в книге «Что делать?»3.
Отбыв ссылку, Боровский выезжает за границу и
приступает к работе в качестве разъездного агента
общерусской политической газеты революционных
марксистов «Искра». По поручению заграничного центра
он едет в Москву, затем в Одессу. На юге он приступает
к организации типографии для перепечатки газеты в
России.
После II съезда РСДРП В. В. Боровский переезжает
в Женеву и сотрудничает в «Искре» с В. И. Лениным
и Г. В. Плехановым. В шести номерах, вышедших в
свет под совместной редакцией В. И. Ленина и
Г. В. Плеханова, В. В. Боровский напечатал пять статей,
в том числе две по международным вопросам. В статьях
«Руский царь и итальянские социалисты» и «Победа
итальянских социалистов» Боровский одобрительно
отнесся к решению итальянских социалистов освистать
русского царя в случае его приезда в Рим 4. Он горячо
1 См. Н. К. Коупская, Воспоминания о Ленине, ч. 1 и 2, Парт-
издат, 1933, стр. 32.
2 В. И. Ленин, Соч., т. 34, стр. 20.
3 См. В. И. Ленин, Соч., т. 5, стр. 479, примечание 2-ое (под
псевдонимом Адамович выступал В. Боровский).
4 Царь испугался размаха кампании протеста и в Италию не
поехал.
/

приветствовал успех итальянских социалистов и писал:
«Запереть перед царем все главнейшие центры Европы,
дискредитировать его в общественном мнении Запада и
сделать для него вообще невозможным выезд из
России — это значит сильно сыграть на руку русской
революции...» (стр. 43) 1.
Работа в «Искре» закалила В. В. Воровского,
привила ему партийную страстность, наступательный дух
в борьбе с враждебной идеологией. В январе 1904 г.
Боровский возвратился в Одессу для проведения
подготовительной работы по созыву III съезда партии. Там он
быстро наладил связь с Одесским комитетом РСДРП,
установил контакт с большевиками соседних городов и
в феврале 1904 г. создал Южное бюро большевиков,
объединившее Одесский, Николаевский и Екатерино-
славский комитеты РСДРП. Это бюро вскоре
превратилось в центр партийного большинства и явилось первой
ласточкой в деле организации бюро комитетов
большинства 2. Бюро развернуло энергичную борьбу за созыв
III съезда партии. Оно издавало много нелегальной
литературы, разоблачающей раскольнические действия
меньшевиков.
Вскоре по примеру Южного бюро были созданы и
начали деятельность Северное и Кавказское бюро
РСДРП. 19 мая 1904 г. Н. К. Крупская, сообщая в
письме Воровскому о деятельности новых комитетов,
вставших на сторону большевиков, писала: «Вообще,
ЦО влетает со всех концов, начинаешь верить, что у нас
есть партия, и Россия сумеет отстоять себя» 3.
В. В. Боровский регулярно сотрудничал в социал-
демократическом листке «Рассвет», редактором которого
по решению II съезда РСДРП был В. Д. Бонч-Бруевич.
Вацлав Вацлавович писал статьи по международным
вопросам, листовки от имени Одесского комитета и другие
материалы. В статьях «Гнет самодержавия», «Как царя
встречали за границей» и в ряде других он разоблачает
колониалистскую политику царского правительства,
превратившего Россию в тюрьму народов, информирует
читателей «Рассвета» о том, что международный
пролетариат, будучи солидарен с русскими трудящимися, под-
1 Страницы в тексте указаны по данному сборнику.
2 См. «Ленинский сборник» XV, стр. 21.
8 Там же.
8

держивает их борьбу. В частности, венские рабочие,
узнав, что Николай II собирается прибыть в
австро-венгерскую столицу на свидание с австрийским
императором, устроили многолюдное собрание, на котором
приняли резолюцию, осуждающую деятельность царя и
созданный им в стране режим. Русский царь не рискнул
ехать в Вену.
В листовках за подписью Одесского комитета —
«Кто наш враг?», «Японцы ли наши истинные враги и с
кем следует нам воевать» и др.— В. В. Боровский
выражал народный протест против русско-японской войны.
Автор смело писал, что не японский народ — истинный
враг русского народа, а самодержавие, пославшее на
войну рабочих и крестьян. В. В. Боровский в полном
соответствии с ленинскими оценками указывал, что
русско-японская война является империалистической и ведется с
обеих сторон за захват чужих территорий и рынков сбыта.
В августе 1904 г. в Женеве под руководством
В. И. Ленина состоялось совещание 22 большевиков.
Оно выработало и приняло обращение «К партии»,
ставшее большевистской программой борьбы за созыв
III съезда. Боровский был в числе тех, кто подписал
это обращение К
В период подготовки к съезду В. И. Ленин привлек
В. В. Воровского к написанию ряда брошюр и статей,
сыгравших большую роль в разоблачении меньшевиков
и их деятельности, направленной на срыв созыва съезда.
Тогда же Вацлав Вацлавович принял горячее участие
в создании печатного органа большевиков — газеты
«Вперед» 2 и по рекомендации Ленина вошел в состав его
редколлегии, а затем редколлегии центрального органа
РСДРП — газеты «Пролетарий».
Этот период в жизни В. В. Воровского
характеризуется интенсивной работой в партийной печати в качестве
журналиста. За короткое время в 44 номерах газет
«Вперед» и «Пролетарий» он опубликовал 36 статей,
обзоров иностранной прессы и заметок. В статье
«Международное значение русской революции» Боровский
показал, как в страхе перед нараставшим рабочим движе-
1 См. «КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций
и пленумов ЦК», ч. I, изд. 7, Госполитиздат, 1954, стр. 59.
2 См. Влад. Бонч-Бруевич, Как печатались за границей и тайно
доставлялись в Россию запрещенные издания нашей партии, М.
1924, стр. 98.
9

нием (главным образом перед революцией в России)
враждовавшие буржуазные круги Франции и Германии
бросились в объятия реакции. Они опасались краха
царизма в России. Боровский писал, что падение
самодержавия неизбежно отзовется на экономической и
политической жизни всей Европы, подорвет «самые основы
политических конституций граничащих с Россией
государств» (стр. 71).
В статье «Мир и реакция» Боровский вскрывает
политику американских и европейских капиталистов,
которые воспротивились намерениям Японии добить
самодержавие, «ибо быстрый крах его,— писал он,— грозит
революционным пожаром в Европе, восстаниями
пролетариата против буржуазии» (стр. 73).
В этой же статье В. В. Боровский высказывает
положение, соответствующее ленинскому учению о войнах
справедливых и несправедливых. Он писал, что война
является народным бедствием, «но социал-демократ не
может рассматривать войну независимо от ее исторического
значения... Он должен оценивать войну не по количеству
жертв, а по ее политическим последствиям... И если
данная война служит интересам пролетариата как класса,
пролетариата в целом, если она освобождает его отчасти
уз, дает ему свободу борьбы и развития, то такая война
есть явление прогрессивное...» (стр. 74).
Летом 1905 г. В. В. Боровский по заданию партии
совершил поездку по ряду городов Швейцарии с
докладами, в которых разоблачал тактику меньшевиков. В
октябре того же года В. И. Ленин поручил Воровскому
съездить в Берлин для переговоров по делам РСДРП с
А. Бебелем, К. Каутским и Р. Люксембург. Боровский
с успехом выполнил это задание.
Вскоре после поездки в Берлин В. И. Ленин
рекомендовал ЦК РСДРП ввести В. В. Воровского в состав
Международного социалистического бюро
(исполнительный орган II Интернационала) вместо Г. В. Плеханова.
Он писал: «Усердно прошу: бросьте теперь совсем мысль
о Плеханове и назначьте своего делегата из
большинства. Только тогда мы вполне будем обеспечены.
Хорошо бы назначить Орловского. Он знает языки, умеет
говорить и обладает представительностью»1.
1 В. И. Ленин, Соч., т. 34, стр. 302.
10

В. И. Ленин считал необходимым присутствие
Воровского на III съезде партии. В письме Одесскому
комитету РСДРП он советовал послать на съезд
«Жозефину» 1 как члена Южного бюро2. Боровский был на
съезде и сыграл важную роль при рассмотрении
принципиальных вопросов повестки дня съезда. Он был
настоящим помощником В. И. Ленина.
После съезда Боровский работал одним из
редакторов газеты «Пролетарий», а в конце 1905 г. возглавлял
иностранный отдел в легальной большевистской газете
«Новая жизнь» 3. Позднее В. В. Боровский сотрудничал
почти во всех большевистских газетах и журналах,
выходивших в Петербурге в период 1905^-1907 гг.
(«Волна», «Эхо», «Наше эхо», «Новый луч» и др.).
В период столыпинской реакции Боровский вновь
находится на юге России. Он руководит Одесской
партийной организацией — надежным оплотом
большевиков в России. Одесская организация РСДРП одна из
первых в стране одобрила решения Пражской
конференции и высказалась за созыв Южной областной
партконференции.
Во второй одесский период (1907—1912 гг.) В. В.
Боровский сотрудничает во многих легальных газетах, в
том числе в «Новом обозрении», в «Одесском
обозрении», в газетах «Наше слово», «Ясная заря», «Одесские
новости» и др. Только с декабря 1907 по 1 октября 1909 г.
он опубликовал в газете «Одесское обозрение» свыше
370 статей, заметок, фельетонов, рецензий и других
материалов.
Но расцвет публицистической деятельности В. В.
Воровского в 1907—1912 гг. определяется не столько
количеством написанных им статей и фельетонов, сколько
широтой их тематики. Он много пишет на политические
и литературные темы, уделяет большое внимание
международным отношениям и внешней политике России.
В его поле зрения находятся революционные события в
Турции и в Китае, итало-турецкая война (1911 г.) и
Балканские войны, изменения в методах дипломатии в связи
с возросшей ролью финансового капитала в
международных отношениях и многие другие вопросы.
1 Одна из революционных кличек В. В. Воровского.
2 См. В. И Ленин, Соч., т. 34, стр 262.
3 См. Влад. Бонч.-Бруевич, На славном посту, М. 1925, стр. 34.
11

Сотрудничая в газетах буржуазно-либерального
направления, Боровский умело использовал их для
пропаганды большевистских взглядов. В сжатой, яркой и
острой фельетонной форме он писал о сложных
явлениях международной жизни. В серии статей под общим
заголовком «Из записной книжки публициста», а также
в фельетонах на международные темы Боровский
проявляет себя как вдумчивый внешнеполитический
обозреватель.
В этих статьях он резко критикует внешнюю
политику царского правительства, его косность, отсутствие
гибко.сти,· неумение использовать в национальных
интересах экономические взаимоотношения. «У нас до сих
пор за границей есть только чиновники Министерства
иностранных дел,— писал он в те дни,— но нет деловых
коммерческих агентов» (стр. 86).
Следует отметить, что В. В. Боровский уже тогда
высказывался в пользу идеи о межпарламентском союзе.
Конференции межпарламентского союза «содействуют
сближению народов,— писал он,— укреплению
существующих добрых отношений, ведут к необходимости все
строить на строгих началах права, а не личного
усмотрения» (стр. 107).
В ряде статей В. В. Боровский разоблачал
захватническую политику капиталистических стран. Так, он
высмеял профессора Озерова, выступившего на страницах
«Русского слова» с предложением привлечь
американские капиталы в Россию в интересах развития
производительных сил страны. Боровский убедительно
опроверг доводы Озерова о прогрессивной роли
американского капитала и на примерах из истории США
показал суть хищнического характера американского
империализма.
В. И. Ленин высоко ценил публицистическую
деятельность Воровского. Направляя из-за границы осенью
1909 г. в Россию одного из деятелей РСДРП с
партийным поручением, он рекомендовал ему обратиться к
Воровскому. В. И. Ленин сказал: «В Одессе вы имеете
крупную силу — т. Воровского... это один из наших
лучших литераторов»1. В 1913 г. в статье «О большевизме»
ι «Прожектор» № 9, 1933 г., стр. 22.
12

В. И. Ленин назвал Воровского в числе главных
писателей-большевиков 1.
Активную работу революционера В. В. Боровский
никогда не прерывал и вел ее всюду независимо от
условий, в которых он оказывался.
В июне 1912 г. Боровский был вновь арестован,
посажен в тюрьму, а затем сослан в Вологду, где
находился до осени 1913 г. Будучи в ссылке, он
поддерживает связь с В. И. Лениным через его сестру Марию
Ильиничну, сосланную также в Вологду 2.
Связь Воровского с Владимиром Ильичем не
прерывалась и в дальнейшем. После Февральской революции
1917 г. Боровский вместе с другими членами партии
помогает В. И. Ленину возвратиться в Россию через
Швецию. С помощью деятеля польского рабочего
движения Я· С. Ганецкого В. В. Боровский поддерживал
связь с Россией и информировал В. И. Ленина о
возможных условиях его возвращения на родину и
необходимых приготовлениях к этому 3.
В шведской социал-демократической газете «Поли-
тикен» В. В. Боровский опубликовал в те дни
фотографию В. И. Ленина и написал статью под заглавием
«Вождь русской социал-демократии». В этой статье,
впервые публикуемой в сборнике, он писал: «Человек, портрет
которого помещен выше, один из самых замечательных
вождей русской социал-демократии... Самое
характерное в этом человеке — неистощимая энергия и его
необычайная определенность в принципах, которая помогла
ему в годы реакции остаться верным революционной
социал-демократии и собрать своих единомышленников
вокруг знамени Интернационала» (стр. 131—132).
В начале апреля 1917 г. В. И. Ленин прибыл в
Швецию и создал здесь Заграничное бюро ЦК РСДРП
(большевиков). Он предложил В. В. Воровскому войти
в состав бюро.
Заграничное бюро развернуло энергичную работу.
В короткие сроки оно организовало издание на
немецком и французском языках «Бюллетеня Правды», а
затем, в канун Октября, приступило к выпуску журнала
«Вестник русской революции».
ι В. И. Ленин, Соч., т. 18, стр. 455.
2 См. «Воспоминания родных о В. И. Ленине», М. 1955, стр. 125.
3 См. «Ленинский сборник» XIII, стр, 269—270.
13

В обоих изданиях публиковалась правдивая
информация о политических событиях в России, о борьбе
партии большевиков за власть Советов, разоблачались
контрреволюционные действия Временного
правительства. Заграничное бюро ЦК РСДРП (б) проводило
важную работу по установлению контакта большевистской
партии с левыми элементами в западноевропейских
социал-демократических партиях.
На это же бюро выпала почетная задача — известить
международный пролетариат о свершившейся в России
Великой Октябрьской социалистической революции и о
переходе всей власти в стране в руки рабочих и
крестьян.
II
После победы Октябрьской социалистической
революции, в трудное для страны время Советское
правительство направляет В. В. Воровского по предложению
В. И. Ленина на дипломатическую работу. Вацлав
Вацлавович назначается полномочным представителем
Советской республики в скандинавских странах, а позднее
в Италии. В разное время он возглавляет советские
делегации на мирных переговорах, принимает активное
участие в работах советских делегаций на Генуэзской и
Лозаннской конференциях и выполняет ряд других
заданий Советского правительства.
В Стокгольме, где находился В. В. Боровский как
советский представитель в скандинавских странах в 1917—
1918 гг., «встречались, сталкивались, переплетались
влияния германской группы и группы стран Согласия,
социал-патриоты и большевики, национальные
тенденции угнетенных народов и борьба за социализм в
передовых странах» (стр. 184—185).
Русские белогвардейцы, английская, американская,
французская, немецкая и прочие разведки широко
использовали столицу нейтральной Швеции в качестве
одного из центров шпионажа и политических интриг,
направленных главным образом против Советской
республики и ее представителей за границей. В этих
условиях работать каждому советскому дипломату
приходилось чрезвычайно много. «Да, сейчас мы только тем и
можем взять,— сообщал Вацлав Вацлавович в письме
14

В. Бонч-Бруевичу,— чтобы работать за троих, благо нас
мало» 1.
В. В. Воровский регулярно информировал Советское
правительство о важнейших международных событиях.
В. И. Ленин придавал большое значение своевременной
и правдивой информации о событиях за границей. Он
постоянно просил ставить его в известность, что там
имеется нового, какова реакция на те или иные шаги
Советского правительства.
Во время мирных переговоров в Бресте В. В.
Воровский вел в Стокгольме неофициальные переговоры с
советником германского посольства Рицлером. В связи с
этим В. И. Ленин спрашивал его в телеграмме от
26 марта 1918 г.: «Получаете ли все наши телеграммы,
знаете ли немецкие условия и то, что мы их приняли.
Сообщайте ежедневно телеграфом, какие вести у Вас и
из заграничной печати?» 2
«Во время брестских переговоров,— писал позднее
В. В. Воровский,— здесь велись негласные «побочные»
переговоры между нами и немцами: все то, чего немцы
не могли или не хотели говорить в Бресте, передавалось
в Стокгольм и через «советника посольства Рицлера»
доводилось до моего сведения «для сообщения в
Петроград» (стр. 185).
Много труда, выдержки и находчивости требовалось
от В, В. Воровского также для того, чтобы добиться
соблюдения нейтралитета в те дни со стороны Швеции
в отношении нашей страны.
Находясь за пределами России, решая трудные
задачи по достижению мира, В. В. Воровский своими
мыслями был на Родине, рядом с соратниками по борьбе.
Ему хотелось скорее поехать домой, посмотреть самому,
какие изменения внесла революция в жизнь страны,
побеседовать по многим вопросам с В. И. Лениным.
Наконец, это ему удалось. 8 июня 1918 г. он
приезжает в Москву и в тот же день встречается с
Владимиром Ильичем. Под сильным впечатлением от беседы
Воровский пишет жене в Стокгольм: «Говорил в субботу
с Ильичем и вынес очень хорошее впечатление.
Совершенно ясный и спокойный взгляд на события, трезвая,
1 Ел. Бонч-Бруевич, Некоторые воспоминания о В. В.
Воровском, «Звезда» № 11, 1930 г., стр. 174.
2 См. «Ленинский сборник» XI, стр. 57.
15

без прикрас оценка всех отрицательных явлений,
большая воля побороть их и убежденность, что уже удается
создавать что-то положительное»!.
В Москве пробыл Боровский не многим более
полутора месяцев. За это время он успел принять участие в
подавлении мятежа «левых» эсеров, в урегулировании
конфликта с германским посольством в связи с
убийством эсерами посла Германии и решить ряд
неотложных дел, связанных с работой советского
представительства в Стокгольме.
В. В. Боровский приготовился выехать к месту
работы в Стокгольм, но получил задание направиться в
Берлин в качестве главы советской делегации на
переговорах между РСФСР и Финляндией. Он успешно
справился с этим поручением и решительно отверг
требования белофинов присоединить к Финляндии Кольский
полуостров и значительную часть Карелии.
После берлинских переговоров В. В. Боровский
возвращается в Стокгольм. Здесь он внимательно изучает
политическую обстановку, расстановку сил, поведение
противников советского строя и сообщает в Москву свои
выводы. «Немцы,— писал Боровский В. И. Ленину
^августа 1918 г.,— ведут систематически двойную игру, для
чего умело разделили роли. Гражданское ведомство с
самым серьезным видом ведет с нами переговоры,
заключает соглашения и договора, старается показать,
будто принимает всерьез социалистическую Россию и
Советскую власть, а военное ведомство в это самое
время гнет свою линию, захватывает стратегически
важные пункты и пути, дает исподтишка укрепляться и
организоваться контрреволюционерам... Нам не на кого
рассчитывать, кроме как на свои собственные силы, на
боевую энергию масс, поскольку они захвачены
советским движением и заинтересованы в нем» 2.
За время пребывания в качестве полпреда РСФСР
в скандинавских странах В. В. Боровский сумел
наладить торговые отношения с рядом шведских фирм,
произвел закупку семян в Дании, организовал помощь
русским солдатам, бежавшим в Данию из Германии, и мно-
1 Архив ИМЛ при ЦК КПСС, личный фонд Воровского,
д. 29, л. 3.
2 Архив ИМЛ при ЦК КПСС, ф. 2, д. 7039 (411), л. 1,

roe другое. Стало известно, что датское правительство
содействует царским офицерам в вопросах вербовки
русских солдат в контрреволюционную белую армию.
Боровский заявляет решительный протест
Министерству иностранных дел Дании, он требует «немедленно
принять соответствующие строгие меры для
прекращения подобного положения» (стр. 207).
Многообразен круг вопросов, которыми занимается
Вацлав Вацлавович в этот период. «Срочно подыщите
и пришлите сюда,— телеграфирует ему В. И. Ленин,—
трех бухгалтеров высокой квалификации для работы по
реформе банков. Знание русского языка обязательно.
Оплату установите сами, сообразуясь с местными
условиями» 1. В. И. Ленин, имея в виду возможности В. В.
Воровского как политически острого журналиста, не раз
напоминает ему о необходимости постоянно бороться
печатным словом с ревизионизмом в коммунистическом
и рабочем движении.
В. В. Боровский в качестве полпреда много сделал,
для того чтобы добиться мира, получить передышку для
Советской республики. Он неустанно, день за днем
ведет различные переговоры о мире с представителями
стран Антанты. В начале января 1919 г. В. В. Боровский
и M. М. Литвинов встречаются с атташе американского
посольства в Лондоне Буклером, направленным в
Стокгольм президентом Вильсоном для переговоров с
представителями Советского правительства.
В конце января 1919 г. из Парижа было передано
по радио сообщение о решении держав Антанты
пригласить на конференцию для переговоров фактически
существующие в России правительства. Узнав об этом,
Народный комиссариат иностранных дел телеграфирует
указание Воровскому ввиду его «широкой
осведомленности, ответить на ряд вопросов, возбуждаемых
сообщением о решении держав в Париже» 2. Эта конференция,
как известно, не состоялась.
Правящие круги стран Антанты не оставляли
надежд на подавление Советской республики военной
силой. Под нажимом Антанты Швеция и другие так назы-
1 Я. Ганецкий, Первые шаги. Воспоминания, «Известия»,
10 мая 1927 г.
2 «Известия», 4 февраля 1919 г.
17

ваемые нейтральные страны заняли враждебную
позицию в отношении Советской России. Шведское
правительство, использовав первый попавшийся
провокационный повод, дало понять Воровскому, что пребывание
советской миссии в Швеции нежелательно.
В феврале 1919 г. В. В. Боровский прибыл в Москву
и некоторое время возглавлял отдел пропаганды
Народного комиссариата иностранных дел. В мае 1919 г.
он по предложению В. И. Ленина был поставлен во
главе только что созданного Государственного
издательства. Госиздат под руководством В. В. Воровского
впервые в нашей стране предпринял по решению VIII съезда
партии издание Сочинений В. И. Ленина.
К началу 20-х годов попытки основных
империалистических держав сломить Советскую республику с
помощью силы, экономической блокады и голода
закончились провалом. Началась полоса признаний Советской
России со стороны капиталистических стран. Первой
мирные предложения Советского правительства приняла
буржуазная Эстония. 2 февраля 1920 г.
советско-эстонские мирные переговоры закончились подписанием мира.
В. В. Боровский принял в них активное участие, будучи
членом советской делегации.
Летом 1920 г. Боровский назначается главой
советской делегации по мирным переговорам с Польшей.
Однако переговоры были сорваны вследствие наступления
белопольских войск Пилсудского.
В августе 1920 г. активная деятельность Вацлава
Вацлавовича на дипломатическом поприще и в
Госиздате неожиданно прерывается серьезным и длительным
заболеванием. Несмотря на исключительную занятость
по работе, Владимир Ильич находит время для
посещения Воровского в Кремлевской больнице и
ходатайствует перед Совнаркомом об оказании ему помощи.
Весной 1921 г., после выздоровления, Боровский
получает назначение полномочным представителем
РСФСР в Италию и 14 марта 1921 г. прибывает к месту
работы в Рим.
Политическая обстановка в итальянской столице
была весьма враждебной и неблагоприятной для
советских представителей. Она дала о себе знать с первых
минут их пребывания в стране. На вокзале в Риме
багаж членов советской дипломатической миссии вопреки
18

международным правилам был досмотрен таможенными
властями. В. В. Боровский вынужден был заявить
решительный протест итальянскому Министерству
иностранных дел против таких действий и отказаться от
свидания с министром иностранных дел графом Сфорца.
Через несколько дней после прибытия в Рим в отеле
«Лондра», где остановилась советская миссия, фашист
Сервенти оскорбил проходившего мимо Воровского,
пытался ударить его1. Ночью большая группа фашистов
организовала перед гостиницей враждебную
демонстрацию.
Было ясно, что если срочно не принять энергичных
мер, то силы, стоящие за спиной хулиганов, могут
пойти гораздо дальше. Налицо была попытка запугать
советских представителей, затруднить им выполнение
своей задачи. Учитывая все это, Боровский
незамедлительно направляет ноту протеста в МИД Италии. Он
требует, чтобы хулиганствующие элементы были
призваны к порядку, фашист Сервенти предан суду, а члены
советской делегации ограждены в дальнейшем от
хулиганских выходок со стороны враждебных элементов.
Зная твердо, что в Италии имеются влиятельные
круги, заинтересованные в торговле и, следовательно, в
налаживании нормальных отношений с Советской
Россией, В. В. Боровский пригрозил в ноте, что, если его
требования не будут удовлетворены, советская миссия
немедленно покинет Рим. Как и следовало ожидать,
правительство Италии вынуждено было пойти на уступки 2.
Фашиста Сервенти власти отдали под суд. Миссии был
предоставлен особняк. Постепенно политическая
обстановка разрядилась, появились возможности для
установления контактов с заинтересованными итальянскими
кругами по дипломатической, торговой и культурной
линиям 3.
В. В. Боровский хорошо видел затруднения
итальянской промышленности, которая нуждалась в рынке
сбыта товаров, испытывала серьезные нехватки в угле,
нефти и различных видах сырья. Несмотря на это,
итальянское правительство оттягивало заключение торгового
ι «Бюллетень НКИД» № 74, 25 апреля 1921 г., стр. 25—26.
2 См. «Правда», 2 апреля 1921 г.
3 См. «Правда», 31 мая 1921 г.
19

договора, хотя все его основные статьи уже были почти
согласованы. Объяснялось это просто. Правящие круги
Италии не решались самостоятельно, без стран Антанты
пойти на такой шаг.
Терпеливая и настойчивая позиция советской миссии,
выгодные для Италии условия договора, а также
воздействие на правительство со стороны общественного
мнения страны, выступавшего за сближение с Советской
Россией — все это успешно решило дело. Итальянский
кабинет министров во главе с Бономи пошел в конце
концов на ускоренное согласование остальных статей и
подписание договора (26 декабря 1921 г.).
Факт заключения этого важного по своему
политическому значению договора означал признание
итальянским правительством Советской республики де-факто.
В этом была немалая заслуга В. В. Воровского как
дипломата. В начале 1922 г., приехав с договором в
Москву, Боровский в интервью корреспонденту «Правды»
дал общую оценку политической обстановки в Италии,
рассказал об угрозе государственным и общественным
институтам со стороны все более усиливавшихся
фашистских организаций.
В конце 1922 г. в Италии устанавливается
фашистская диктатура Муссолини. В связи с этим вновь
возникают огромные трудности для работы Советского
представительства. Несколько вооруженных бандитов из
фашистской организации врываются в помещение
торгпредства, пытаются учинить погром, ранят сотрудника
торгпредства. Вацлав Вацлавович вновь энергично
протестует против таких действий, добивается, чтобы его
принял Муссолини. Учитывая интересы крупной
буржуазии, опираясь на которую Муссолини пришел к
власти, он заявил в беседе с Воровским, что Италия готова
пойти на соглашение о признании Советской России
также де-юре, но в обмен она хотела бы получить
концессии на нефть, уголь и другие виды сырья, в которых
нуждается итальянская экономика.
Умело используя заинтересованность итальянских
промышленных кругов в развитии торговли с РСФСР,
В. В. Боровский искусно отстаивал интересы Родины и
успешно их защищал.
20

* *
8 начале 1922 г. Верховный совет союзных держав
пригласил Советскую Россию на Международную
финансово-экономическую конференцию в Генуе.
Официальное приглашение было передано итальянским
правительством в начале января через советскую торговую
делегацию в Италии. Итальянское правительство,
говорилось в документе, считает, что личное участие
в конференции В. И. Ленина значительно облегчит
разрешение вопроса об установлении экономического
равновесия Европы.
В. В. Боровский находился в Москве, когда стало
известно о созыве конференции и о приглашении
итальянского правительства В. И. Ленину принять личное
участие в ее работе. В фельетоне «Диалектика, или чудеса
в решете» Боровский высмеял так называемые
«аргументы» буржуазных правительств, ратовавших за
личное участие Ленина в Генуэзской конференции.
Весь январь 1922 г. Боровский проводит в Москве,
встречается с Владимиром Ильичем по вопросу о
предстоящей конференции, присутствует на заседании
ВЦИК, на котором рассматривается вопрос о составе
советской делегации.
27 января ВЦИК утвердил делегацию на Генуэзскую
конференцию под председательством В. И. Ленина.
В. В. Боровский был включен в состав делегации в
качестве генерального секретаря. Вскоре он выехал в
Италию и стал усиленно готовиться к предстоящей
конференции. (В. И. Ленин не смог поехать в Геную.)
9 марта 1922 г. Боровский посетил министра
иностранных дел Италии Шанцера и беседовал с ним о
предстоящей конференции. «Я указал ему на то,—
докладывал Боровский в НКИД,— что наша делегация
приезжает в Геную не для пропаганды, а для решения
практических вопросов... Общее впечатление от
разговора с Шанцером весьма безотрадное. Надеяться на
то, что это правительство сумеет занять сколько-нибудь
независимое положение, хотя бы в вопросах
отношения Италии к Германии и России к Востоку,
безнадежно» 1.
ι Архив ИМЛ при ЦК КПСС, ф. 2, д. 3908, л. 1.
21

НАШ НАКАЗ:
повди/ж. мы хозяева в стране.
: И Я
:··.
018ТСКИХ Респуолик-
цеПРИКОСНО№ИНЫ.
Наказ РКП(б) делегатам на конференцию в Геную
(из первомайских призывов).
После многих оттяжек Генуэзская конференция,
наконец, открылась (апрель 1922 г.). На конференции
советская дипломатия добилась важной победы. Ей
удалось прорвать фронт империалистических держав.
Советская делегация, используя противоречия между
империалистами, заключила 16 апреля 1922 г. в Рапалло
договор с Германией.
Этот договор окончательно сорвал попытки Антанты
создать единый империалистический фронт против
Советской России и восстановить разрушенную войной
экономику Европы за счет России.
В успехах советской делегации в Генуе немалая
заслуга принадлежала В. В. Воровскому. Это он неустанно
вел различные переговоры, устраивал частные встречи,
обеспечивал связь советской делегации с Москвой,
выполняя одновременно еще много других дел 1.
1 См. «Материалы Генуэзской конференции», М. 1922,
стр. 115—116.
22

Следующим важным этапом в дипломатической
деятельности В. В. Воровского явилась международная
Лозаннская конференция (ноябрь 1922 г.—июль 1923 г.).
Страны — устроительницы конференции: Англия,
Франция, Италия — объявили, что конференция созывается
для прекращения состояния войны на Ближнем Востоке
и заключения мирного договора с Турцией. В
действительности они стремились экономически и политически
закабалить Турцию. Лорд Керзон, британский министр
иностранных дел, главный инициатор созыва
конференции, стремился проведением ее взорвать
советско-турецкий договор от 16 марта 1921 г., изолировать турецкий
народ от России, добиться такого решения вопроса о
проливах, при котором английский флот мог бы в
любой момент проникнуть в Черное море и угрожать
Советской республике. Керзон хотел также ослабить
французское влияние на Турцию, заставив турецкое
правительство искать поддержки у правящих кругов Англии.
Вопрос о мосульской нефти британский министр
стремился решить также только в пользу Англии.
Турция, по замыслу организаторов конференции,
должна была оказаться на конференции одна против
объединенного дипломатического фронта стран Антанты.
Именно в этих целях они решили «допустить» советскую
делегацию только на те заседания, на которых будет
обсуждаться вопрос о режиме черноморских проливов.
Конференция открылась 20 ноября. Но членов
советской делегации не пригласили на ее открытие. Однако
Боровский успел к началу. Он приехал в Лозанну из
Рима и установил деловой контакт с рядом делегаций.
В частности, повидался с главой турецкой делегации
министром иностранных дел Исмет-пашой, с которым
достиг соглашения о взаимной поддержке интересов
обеих стран в ходе конференции. «Свидание Исмет-па-
ши с Воровским,— сообщала «Правда»,—
рассматривается в Лондоне как свидетельство упрочения русско-
турецкого соглашения» 1.
21 ноября турецкая делегация потребовала
равноправного участия делегации Советской России во всех
работах конференции. Такое же требование выдвинул
делегат Советской республики В. В. Боровский.
1 «Правда», 28 ноября 1922 г.
23

Вацлав Вацлавович, хорошо зная противников, ни на
минуту не забывал о необходимости использовать свое
пребывание на конференции с максимальной пользой
для нашей страны. Он устанавливает связь с
югославской делегацией, несколько раз встречается и беседует
с ее главой — министром иностранных дел Нинчичем,
договаривается о путях установления нормальных
отношений между Советской Россией и Югославией.
Керзон спешил покончить с территориальными
вопросами до приезда на конференцию советской
делегации, но опоздал. Советские представители во главе с
Г. В. Чичериным прибыли в Лозанну 1 декабря.
Боровский информировал делегацию о положении дел на
конференции.
4 декабря на заседании комиссии по проливам
выступил Г. В. Чичерин. Он потребовал уважения
национальных интересов Турции, закрытия проливов для
военных кораблей в мирное и военное время и полной
свободы для торгового плавания. Г. В. Чичерин отметил,
что в этом вопросе точки зрения России и Турции
полностью совпадают.
Советское правительство выступало на конференции
единственным защитником мира и безопасности
народов, оно разоблачало агрессивные планы
империалистических держав. Предложения советской делегации были
отклонены без обсуждения. Турецкая делегация в
вопросе о режиме проливов колебалась и не заняла
твердой позиции.
31 января 1923 г. Керзон от имени союзников вручил
турецкой делегации на конференции проект мирного
договора, содержавший серьезные ограничения
суверенитета Турции. Представители Турции отказались его
подписать, и 4 февраля 1923 г. работа конференции была
прервана.
Советская делегация покинула Лозанну, предупредив
секретариат конференции, что сообщение о дальнейшей
работе конференции следует направить в Рим В. В.
Воровскому как члену советской делегации.
9 апреля конференция возобновила свою работу. Но
Боровский узнал об этом только из газет. На его
запрос в Париж, где находился генеральный секретариат
конференции, ему ответили, что он будет допущен лишь
ко второй фазе конференции и только в том случае, если
24

советская делегация подпишет союзнический проект
конвенции о проливах. На это ультимативное требование
союзников Боровский ответил нотой протеста, направив
ее итальянскому правительству как правительству одной
из держав — организаторов конференции. Не получив
никакого ответа на ноту, он прибыл 27 апреля в
Лозанну.
Здесь Боровский столкнулся с чрезвычайными
трудностями. Он был лишен швейцарскими властями
элементарных дипломатических привилегий и прав. «Что
касается дел,— писал он из Лозанны,— то картина не
ясна. Делают пакости, чтобы не пускать нас с Милно-
вичем 1 в Берн, не дают визы. Мы, конечно, «принимали
меры», но не знаю, чем это кончится»2.
Швейцарская миссия в Берлине не давала виз
советским дипкурьерам, направлявшимся из Москвы в
Лозанну. Боровский обратился в швейцарский полит-
департамент, но ему посоветовали обратиться к
генеральному секретарю конференции. Он написал туда, но
секретариат повторил прежнее ультимативное
требование.
30 апреля 1923 г. Боровский опубликовал переписку,
разоблачавшую перед мировой общественностью
недостойные приемы империалистической дипломатии, он
вскрыл ее подлинные намерения: во что бы ни стало
не допустить советскую делегацию на заключительную
стадию переговоров. Боровский указал также на
странную позицию швейцарского правительства. Оно,
«оказывая гостеприимство международной конференции, в
которой оно само не участвует, сочло возможным
вмешаться в конфликт между Россией и некоторыми из держав-
пригласительниц и нарушить, таким образом, принцип
беспристрастного отношения ко всем делегациям,
соблюдать который оно было обязано» (стр. 217).
2 мая Боровский встретился с Исмет-пашой по
поводу положения, создавшегося на конференции. Во
второй фазе Лозаннской конференции, говорил
впоследствии Г. В. Чичерин, В. В. Боровский вел сложные
переговоры с самым тонким тактом, с величайшей
осторожностью и в то же время очень активно. Создавшаяся
1 Дипкурьер
2 Архив В. М. Воровской-Козловской, внучки Воровского,
25

у него близость с представителями восточных народов и
организаций принесла нам величайшую пользу.
Империалисты видели в лице Воровского опасного
противника. Они решили от него избавиться. Бывший
царский офицер Полунин, тесно связанный с
империалистами Антанты, инструктируя убийцу Воровского Кон-
ради, говорил ему о растущем авторитете Воровского,
о «его ловкости как финансиста и дипломата» и о том
факте, «что Боровский особенно способен успешно
защищать в Лозанне русские интересы» 1.
10 мая 1923 г. В. В. Боровский был злодейски убит.
Он погиб на посту, как часовой, отдавший всю свою
жизнь борьбе за счастье и свободу нашей Родины.
* *
*
Всю свою сознательную жизнь В. В. Боровский был
тесно связан с народом, с партией большевиков. Свыше
30 лет он принимал активное участие в революционном
движении и отдал революции весь свой талант, всю свою
энергию и всю свою жизнь. Пройдя ленинскую школу
руководства, он стал видным деятелем
Коммунистический партии, пламенным публицистом-ленинцем и
выдающимся советским дипломатом.
Многогранный талант В. В. Воровского наиболее ярко
проявился в его журналистской и дипломатической
деятельности. С неизменным успехом он выступает то как
международный обозреватель по вопросам внешней
политики, то как дипломат, полномочный представитель
Советского государства в ряде зарубежных стран и на
важнейших международных конференциях.
В истории советской дипломатии ему принадлежит
почетное место. В знак признания больших заслуг
Вацлава Вацлавовича Воровского, вся жизнь которого была
подвигом во имя социалистической Родины, в Москве
его именем названа улица и площадь. Возле здания, в
котором долгие годы находилось Министерство
иностранных дел СССР, ему сооружен памятник.
Н. Пияшев
ι С. Б. Членов, Речь по делу об убийстве В. В. Воровского,
М. 1924, стр. 10.

Г. В. ЧИЧЕРИН
[В. В. ВОРОВСКИЙ — ДИПЛОМАТ]1
(Речь на собрании в Социалистической академии,
посвященном памяти В. В. Воровского)
Товарищ Боровский, память которого мы сегодня
чтим, имеет великое революционное прошлое. Вся его
жизнь была посвящена делу революции и освобождению
рабочего класса. Но я хотел бы сказать только
несколько слов о последнем периоде его деятельности, после
захвата власти пролетариатом в России, когда его
специальностью сделалась красная дипломатия. Тов.
Боровский был ветераном нашей дипломатии. В самый
момент Октябрьской революции он был назначен как
единственный заграничный полномочный представитель
только что народившейся Советской республики в
Стокгольм. В тот момент, когда я ехал назад в Россию из
Англии, за границей не было другого представителя,
кроме т. Воровского. После него был назначен т.
Литвинов в Лондон, но первые три месяца существования
нашей Советской республики она была представлена за
границей только им. Он оставался в Стокгольме весь
первый период существования Советской республики до
момента разрыва со всеми буржуазными государствами
и начатия блокады. После этого, в то время когда наши
заграничные сношения почти совершенно прекратились,
он работал в Москве на другом поприще, но, как только
наши сношения возобновились и перед нашей
дипломатией открылось широкое поле, он вернулся к
дипломатической деятельности, для которой он был больше всего
1 Заголовки в квадратных скобках даны редакцией.
27

квалифицирован. В действительности он был
европейцем до конца ногтей, он насквозь знал ту европейскую
среду, в которой дипломатии приходится работать и для
работы с которой приходится иметь близкое знание
окружающей среды. Он обладал тончайшим культурно-
научным образованием; в сношениях с дипломатами
других стран, в сношениях с лучшими представителями
буржуазного политического и научного мира он был на
высоте всех тех условий, которые ставит эта среда. Я его
видел много раз в беседе со многими представителями,
с самыми выдающимися деятелями, научными и пр.
разных стран, и он по своему развитию и своему научному
образованию, по своей тонкой и всесторонней
культурности,— он был на высоте, не только на высоте, но он
даже превосходил своих собеседников. Он превосходил
их благодаря тому, что он обладал тем, чего не имеют
буржуазно-политические деятели, тем марксистским
анализом, который позволяет насквозь видеть политические
явления, политическую жизнь, ориентироваться во всех
явлениях, предсказывать ход политического развития,
оценивать каждое явление по его действительной цене.
Это знание политической среды всех стран было у него,
действительно, на редкость всеобъемлющим и глубоким.
Он был ближайшим образом знаком с политической
средой чуть ли не всех европейских стран. Великолепно
зная иностранные языки, повсюду с большой легкостью
ориентируясь, он действительно мог легко, быстро и
свободно ориентироваться и в политической среде других
стран и в той необыкновенной, невиданной по
сложности обстановке, которая создалась в Европе в периодг
последовавший за Октябрьской революцией. Я его
видел, проезжая назад из Лондона в Россию, как раз в
Стокгольме. Действительно, он был средоточием всех
заграничных элементов, поддерживавших Советскую
Россию и относившихся к ней сочувственно. Он тогда
играл действительно громадную роль, он тогда начинал
ту борьбу, борьбу против всяких враждебных нам
кампаний, которая составила с тех пор одну из главнейших
задач наших представителей за границей. Позднее,
когда он занял пост нашего представителя в Италии, ему
пришлось проламывать дорогу для наших нормальных
сношений со страной, где господствовали еше самые
дикие взгляды, самые нелепые представления о Советской
28

России. И прямо поражаешься той быстроте, с которой
ему удалось сблизиться с итальянскими руководящими
кругами и ориентироваться в этой чрезвычайно сложной
обстановке и среде, и тому влиянию, которое ему
удалось приобрести на известные части итальянских
господствующих кругов. И когда мне приходилось
встречаться с теми радикально-буржуазными элементами, с
представителями тех или иных правых кругов, которые
заинтересованы в теснейших экономических сношениях
с Советской Россией, то я видел, насколько глубоким
уже сделалось влияние Воровского в Италии на всякие
слои, на которые его воздействие могло бы
распространиться.
Италия находится в таком положении, которое
принуждает ее дорожить улучшением и развитием
экономических отношений. Имеются пароходные компании,
которые когда-то обслуживали старую австро-венгерскую
монархию, которые теперь остались без рынка, без
клиентов и которые могут существовать только развитием
торговых сношений в Черном море. Итальянская
промышленность, сильно развившаяся во время войны, в
особенности металлургия, осталась потом, после войны,
лишенной рынка и сбыта и сильнейшим образом
нуждается в наших рынках и дорожит развитием этих
сношений.
Тов. Боровский с замечательной энергией, с
присущей ему активностью и тонким знанием использовал эти
обстоятельства, для того чтобы бороться против
враждебных, злобных настроений, которые существовали в
Италии по отношению к Советской России, и для того
чтобы открыть пути экономического сближения и
лучших политических отношений. И те вполне приличные
отношения, которые мы нашли в Италии к моменту
Генуэзской конференции, были в значительной степени
результатом деятельности т. Воровского. На Генуэзской
конференции, в этой чрезвычайно сложной группировке
мировых и экономических интересов, в качестве
генерального секретаря нашей делегации т. Боровский был
в центре внимания всего политического мира, через него
шли всевозможные переговоры, всевозможные
заигрывания, создание новых контактов, и он обнаружил еще
раз те замечательные качества, которые делали его
первостепенным дипломатом. Когда произошел фашистский
29

переворот, наступил момент, гораздо более трудный и
тяжелый и более сложный, но не безнадежный в
отношении дальнейшего развития наших отношений. Тов.
Боровский прошел через тот первый, особенно трудный
момент, когда произошло фашистское нападение на наше
торговое представительство, когда можно было
ежеминутно ожидать личного оскорбления и даже покушения
на всех наших представителей со стороны фашистов. Он
с мужественным умением ориентировался в этих трудных
обстоятельствах, в высшей степени удачно прошел через
это первое трудное время и затем начал налаживать
необходимые отношения с новым, фашистским
правительством, которые очень быстро стали развиваться в
направлении возобновления экономических отношений.
Очень скоро выявилось, что фашистское правительство
колеблется между фашистским сектантством и
реальными интересами Италии в области экономических
интересов, которые продолжали действовать с той же
силой, и фашистское правительство, разыгрывая из себя
представителя национальных интересов Италии, не
могло оставлять без внимания действительно серьезных
требований экономического характера итальянских
торгово-промышленных кругов, и пошло по этому пути,
соглашаясь возобновить переговоры об улаживании
вопроса о торговых отношениях с Италией. Тов. Боровский
во время перерыва между второй и первой сессиями
Лозаннской конференции вел сложные переговоры с. самым
тонким тактом, с величайшей осторожностью и в то же
время с большой активностью. В Лозанне он опять был
в центре сложных мировых отношений, и создавшаяся
у него близость с восточными народами и
организациями принесла нам величайшую пользу в Лозанне, где
нам приходилось сталкиваться с массой делегаций,
представительств всевозможных восточных национальных
организаций. Те связи, которые уже были у т. Воровского
и которые он продолжал развивать в этой работе,
сослужили нам громаднейшую службу. Он вернулся в
Лозанну уже в самое трудное время, в то время,
которое мы переживаем теперь, когда на нас идет, наступает
капиталистический мир. Он попал в Лозанну тогда,
когда уже готовилось наступление со стороны Керзона,
когда в воздухе уже носился будущий английский
ультиматум, когда руководящая печать всех стран уже
30

возобновила бешеную кампанию клеветы и злобы против
Советской России. Он попал действительно в самый
тяжелый момент при возобновлении работ Лозаннской
конференции и с тем спокойным мужеством, с которым
он всегда проходил через все опасности, с тем же
превосходством умственным и превосходством характера,
убеждений, идеалов, он спокойно проходил через эту
атмосферу угроз, бешеной злобы, нападок печати,
шторма со стороны фашистских организаций, которые уже
пытались войти в его помещение, чтобы произвести на
него какое-нибудь нападение. Его трагическая смерть,
которая, несомненно, произошла по вине правительств
великих держав, на которые легла ответственность за
все то, что происходило на конференции, за отсутствие
принятия элементарных мер против нападения, его
трагическая смерть была концом тяжелой борьбы, когда
эта борьба оборвалась в один из самых трудных
моментов, в самой тяжелой обстановке, которая создалась
теперь в нашем международном положении. Можно
сказать, что т. Боровский, бывший все время на самых
ответственных, передовых постах, требовавших
величайших качеств и умственного развития, политического
анализа и в то же время активности, энергии и тонкого
такта, был всегда и вполне на высоте тех сложных задач,
которые история ставила перед нами и которые
разрешать пришлось ему. В его лице мы оплакиваем уход со
сцены одного из лучших представителей, из наиболее
выдающихся представителей нашей красной
дипломатии. И его имя будет вписано в историю как имя того
дипломата, который первым открыл сношения Советской
республики с другими странами, который потом стоял
на самых сложных постах, на самых трудных постах и
который пал жертвой в тот момент, когда на нас
возобновилось наступление со стороны капиталистического
мира. В его лице мы оплакиваем и чтим одного из
наших лучших товарищей, одного из лучших
представителей нашей политической литературы и в то же время
одного из лучших политиков Советской России, не
только одного из наиболее осторожных дипломатов, но из
наиболее проницательных и глубоких политиков. И
среди всех, кто имел с ним близкие сношения,
воспоминание о нем останется неизгладимым и все то, что он внес
в свою политическую деятельность и в свои личные
31

сношения, все то глубоко ценное, что вытекало из
высоких качеств его ума, его умственного развития, его
характера, его революционного прошлого, которое
выковало из него первостепенного политика революционного
государства,— все это останется для нас неизгладимым
воспоминанием, и его имя останется и будет увековечено
в истории одного из величайших периодов в развитии
человечества.
.Вестник социалистической академия"
J* 5, 1923 г.

Публицистика
по международным
вопросам
ι 9 о 3 м9^7

РУССКИЙ ЦАРЬ И ИТАЛЬЯНСКИЕ СОЦИАЛИСТЫ
Когда стало известно, что итальянское
правительство ожидает осенью ответного визита русского царя,
итальянские социалисты решили протестовать против
этого посещения, находя, что присутствие Николая II на
итальянской почве равносильно оскорблению принципов
свободы и гражданственности, равносильно
чествованию «кнута и нагайки, тюремщиков сибирских острогов,
клятвопреступников и живодеров финляндской
свободы» («Tempo» № 233). 5 мая, во время заседания
палаты, соц. депутат Моргари сделал запрос правительству
относительно приезда царя; получив утвердительный
ответ от товарища министра иностранных дел, Моргари
заявил, среди свиста и рева правой и центра:
«Передайте в Петербург, что, если царь решится приехать в
Италию, мы его освищем!»
Пароль был брошен. Итальянские социалисты
взялись за работу. «Римский социалистический союз» *, на
долю которого выпадает главная работа по устройству
подобающей встречи царю, выработал следующую
программу «торжеств»: 1) В день приезда царя в Италию
все рабочие и крестьяне воздерживаются от труда,
вступая таким образом во всеобщую стачку. 2) В день
приезда и в час, который будет указан, все рабочие и
крестьяне собираются на площади города или деревни и
подают в коммунальное управление коллективный
протест для передачи его правительству. 3) Вдоль всей
* «Римский социалистический союз» — одна из местных
организаций итальянской социалистической партии в начале XX
века.— Ред.
2*
35

железной дороги, по линии следования царя, товарищи
призывают народ к свисту. Устройство всеобщей
забастовки и свиста в Риме принял «Союз» на себя («Tempo»
№ 243).
В то время как местные организации
пропагандировали антицаристскую демонстрацию в Италии, соц.
депутат и главный редактор партийного органа «Avanti»
Энрико Ферри обратился с запросом к
Международному Социалистическому Бюро в Брюсселе1, прося его
высказаться по поводу начатой Моргари кампании.
Бюро большинством голосов (против Германии,
Голландии, Дании) приняло сочувственную итальянцам
резолюцию. По поводу этой резолюции «Революционная
Россия» считает нужным бросить камешек в наш огород.
«Нас удивляет,— пишет она,— что в отчете не указано,
высказывался ли и в каком именно духе единственный
представитель русских социалистов на конференции».
Чтобы успокоить «Революционную Россию», приведем
мнение товарища Плеханова, официального
представителя в бюро, высказанное им в интервью с
корреспондентом миланской соц. газеты «Tempo»: «Я не говорю,
что итальянские товарищи должны непременно свистать:
они сами найдут наиболее подходящее средство
протеста... но я думаю, что, прежде чем царь покинет Рим,
итальянский пролетариат путем внушительного протеста
должен выразить порицание тому гнусному порядку,
представителем которого является Николай II» («Tempo»
№ 248).
Однако то сочувствие, которое антицаристская
пропаганда встретила в Международном Социалистическом
Бюро, в среде итальянского пролетариата и даже в
среде демократической публики и молодежи, не остановило
оппортунистов с Турати во главе. Протестуя против
такого недипломатичного шага, как враждебная
демонстрация, они выдвигают обычный козырь всех
оппортунистов— соображения международной политики. В
органе Турати «Critica Sociale» помещена неподписанная,
по-видимому, редакционная, статья «Посещение
государей и сближение народов». Стараясь доказать, что
взаимные визиты государей и президентов республик
служат прогрессивному сближению народов, автор статьи
заключает: «Россия, которую в лице ее официального
представителя принимают во Франции и Италии как
36

дружественное государство при звуках «Марсельезы» и
гимна гарибальдийцев, эта Россия скорее станет
конституционной страной, откуда быстро исчезнет
политическое угнетение, чем та Россия, которую ради
сентиментальных соображений держат вдали от
демократического Запада и гонят в азиатское варварство» («Critica
Sociale» № 15). Это классическое рассуждение автор
старается подкрепить ссылкой на статью Жореса и
мнением немецких членов Международного Бюро,
голосовавших против резолюции в пользу Моргари; но
главным оппонентом на конференции бюро был немецкий
депутат Р. Фишер, который по своим взглядам
принадлежит к правому крылу немецкой
социал-демократии. Неудивительно, что и в этом вопросе он был очень
«благоразумен» 2.
Пока оппортунисты пытаются путем своих будто бы
глубоких политических соображений переубедить
революционеров, правительство и реакционная часть
общества готовятся к военным действиям. Но, видно, нельзя
безнаказанно соприкасаться с царством лжи и
разврата. Как только итальянское правительство и
реакционные сферы захотели во что бы то ни стало обеспечить
визит царя, они по необходимости вынуждены были
прибегнуть к мерам, практикуемым русским
правительством. 6 сентября было запрещено вопреки всем
законам народное собрание для чествования памяти
демократа Дж. Бавио; отложенное на 13 сентября, оно было
запрещено вторично. Правительство боялось
антицаристской демонстрации. И 6-го и 13-го — это были
воскресные дни — Рим был прямо-таки на военном положении:
всюду были спрятаны войска, по улицам ездили
патрули. Того же 13 сентября был конфискован в Милане №
газеты «Avanguardia» за статью о свистках царю.
Предполагавшееся 9 сентября собрание служащих почтово-
телеграфного ведомства, не имевшее никаких
политических целей, было тоже запрещено, из опасения
антицаристских демонстраций. Квестор (полицмейстер) г. Рима,
не обинуясь, заявил, что вплоть до приезда царя не
будут разрешены в Риме никакие публичные
манифестации. Мало того, имеются сведения, что ко времени
приезда царя предполагаются довольно многочисленные
аресты, и сведения эти настолько серьезны, что уже
образовался комитет для протеста против такого наруше-
37

ния самых основ конституции. Для завершения этой
идиллии a la russe * газета «Capitale» сообщает, что на
время приезда царя «уже многие граждане Рима
думают образовать временную лигу для обеспечения
порядка», т. е. нашу же «добровольную охрану» из
охотнорядцев!
Как-никак, но положение итальянского
правительства с либеральным министром Цанарделли во главе не
из завидных. Главное, что приезд царя приходится на
самое тяжелое время. Еще не улеглось негодование
против России, вызванное делом Гоца и кишиневским
погромом 3, а тут случился целый ряд фактов, сильно
дискредитирующих само итальянское правительство.
Неудачный процесс 35 офицеров флота против «Avanti» и
его редактора Ферри 4 (см. «Русские Ведомости» №236),
кровавая баня в Tappe Аннунциата, где войска без
всякого повода стреляли в безоружных крестьян,
объявивших вполне законный бойкот одной
сельскохозяйственной фирмы,— все это вызвало бурю негодования
против правительства. Последние же репрессивные меры:
запрещение собраний, угрозы арестами, конфискация
газет — все это сыграет не малую пропагандистскую роль
в пользу задуманной манифестации. Удастся ли нашим
итальянским товарищам провести намеченную ими
программу торжественной встречи его величества царя
Сибири и Кишинева, как теперь его называют в Италии,
об этом мы сообщим в свое время, пока же заметно
большое воодушевление, и не проходит дня, чтобы не
поступали со всех концов Италии в редакцию «Avanti»
отзывы от рабочих и крестьянских организаций,
выражающих сочувствие Ферри и протест против опозорения
свободной почвы Италии стопами восточного деспота.
P. S. Настоящая статья была уже закончена, когда
получились дополнительные сведения, настолько
характерные, что спешим ими поделиться. «Движение в
пользу организации свиста по линии проезда Николая II,—
пишет в письме в редакцию один итальянский
товарищ,— растет и усиливается». От Вероны вплоть до
Рима, во всех местностях, примыкающих к
железнодорожному пути, где только имеются социалистические
секции, образуются комитеты, ставящие себе задачей
* На русский манер.— Ред.
38

покупку в Риле свистков и раздачу всем желающим
свистать... Социалист издатель Нервини объявил о выходе
специальной брошюры «Il fischio» («Свисток»),
предназначенной для раздачи... Кроме этой брошюры
«Avanti» издает другую под заглавием «Антицаристская
брошюра» со следующим содержанием: 1) «Социалисты
и царь», Энрико Ферри, 2) «Заметки о царизме и
минимальная программа русских социалистов», П. Сабанова,
3) «К русским, погибшим на виселице», стихотворение
Ф. Турати.
Так готовятся социалисты, не менее усердно
готовится и правительство. Номер «Avanti» от 19 сентября
вышел с пустым местом вместо передовицы. Во время
празднества 20 сентября полиция воспретила Э. Ферри
произнести политическую речь в Аквиле. Но особенно
старались власти применять русские приемы во время
празднования 20 сентября в Риме. 20 сентября —
годовщина взятия Рима итальянскими войсками. Ежегодно
этот день празднуется очень торжественно
официальными сферами и народом. На этот раз суждено было в этот
день столкнуться Италии полицейской и Италии
народной. Началось с того момента, когда появились
демократические и социалистические организации со знаменами:
все знамена были обвиты траурными лентами. Полиция
бросилась срывать ленты; произошла драка. В то же
время было арестовано несколько рабочих, раздававших
специальную газетку «La luce» («Свет»). Когда, наконец,
двинулась процессия обычным порядком к Porta pia
(место вступления итальянских войск в Рим), полиция
прибегла к хитрости. По ее настоянию официальный
кортеж ускорил шаг и значительно опередил кортеж
народный. Тогда между двумя частями шествия
вдвинулись войска и преградили дорогу, намереваясь
задержать народное шествие до окончания официальных
речей и церемоний, рассчитывая таким образом
предотвратить враждебные демонстрации. Когда социалисты
поняли хитрость неприятеля, они отказались от участия
в этой комедии и предложили толпе разойтись. По
дороге было еще несколько стычек с полицией. Инцидент
этот сильно озлобил римское население, сыграв на руку
агитации социалистов.
Сообщают, что царь явится в Рим в сопровождении
30 конвойных казаков, так что, по замечанию «Avanti»,
39

римляне царя не увидят, а только казацкие мундиры.
Кроме того, по слухам, съезжаются в Рим тайные
агенты из Лондона, Парижа, Берлина и целая свора
специальных «детективов» из Петербурга. Однако все эти
«страсти» мало смущают Ферри и его товарищей,
твердо ведущих свою «линию».
.ИСКРА·, 15 сентября 1903 г.
ПОБЕДА ИТАЛЬЯНСКИХ СОЦИАЛИСТОВ
Итак, царь не приехал. Чего только ни делало
«либеральное» министерство Цанарделли, чтобы обеспечить
восторженный прием царя: оно систематически
запрещало или распускало собрания, конфисковало издания,
дерзавшие высказываться против ожидаемого визита,
задерживало на несколько часов телеграммы в
социалистические газеты; оно наводнило Рим и окрестности
войсками под предлогом смотра и выписало туда всех
своих сыщиков; оно приготовилось к самым широким
арестам и даже, как говорят, приспособило тюрьмы на
несколько тысяч гостей, оно уже подрядило по четыре
франка в день на брата выразителей народного
энтузиазма, любительские оркестры — и все-таки царь не
приехал. В течение двух месяцев с пеной у рта нападала
на них пресса, «готовая к услугам» (министерства), по
выражению «Avanti»; в течение двух месяцев
добровольцы из монархистов обсуждали организацию «охраны»,
готовые своими боками отстаивать «сближение
народов», а добровольцы из оппортунистов с еще большим
рвением изобретали с каждым днем новые аргументы в
защиту царя и против враждебной демонстрации. Ничто
не помогло: царь не приехал.
Царь предпочел сдаться перед
«неблаговоспитанными», «неуважающими правил гостеприимства»,
социалистами, и не приехал.
«Мне очень жаль,— написал он собственноручно
итальянскому королю,— что приходится откладывать
уже назначенное посещение до другого времени. Желаю,
чтобы оно было близко». И это все, и никакой
мотивировки! С тем большим жаром бросилась комментировать
40

это письмо пресса. Министерские газеты, которым
особенно обидно было признать победу социалистов,
вздумали обмануть общественное мнение сказкой о
«немецкой интриге». «Утверждая, что виной отсрочки визита
является ничтожная фракция крайней левой,— писала
«Tribuna»,— придают слишком много значения
маленькой кучке инициаторов враждебных манифестаций».
И вот мало-помалу складывается басенка о том,
что отсрочка явилась следствием дармштадтских
влияний и свидания с Францем-Иосифом. По адресу
ненавистного «австрияка» посыпались самые нелестные
отзывы.
Однако сказка скоро рассеялась перед
действительностью. Появились русские газеты с самыми
недвусмысленными передовицами, и все они единогласно и
совершенно определенно обвиняли итальянских социалистов.
Самый факт, что русским газетам позволили говорить об
этом вопросе и давать ему такое толкование, ставит
вне сомнения верность этого толкования; создавалось
даже впечатление, что все эти передовицы составлялись
по общей заметке, полученной из министерства
внутренних дел, до того сходны были они по содержанию,
различаясь лишь более или менее богатой патриотической
и верноподданнической орнаментацией. Заметка
«Русских Ведомостей» — самая сдержанная (корректная!) —
ограничилась фактической стороной дела, и только
между строк проглядывает «неодобрение» социалистам.
Зато реакционные и guasi *-либеральные газеты
обрушиваются всем своим негодованием на виновников
неудачи «итальянских республиканцев, социалистов,
коллективистов и возможных участников
тайных разбойничьих обществ, вроде маф-
ф и и» ** (!) («Спб. Ведомости» № 266). «Это желание
(союза с Россией) итальянского народа было
нарушено,— пишут «Спб. Ведомости» в № 266,— эта мечта была
разбита отсутствием дисциплины и такта*** ничтожного,
сравнительно, меньшинства, глупым поведением партии,
* Будто бы.— Ред.
** Маффия — контрреволюционная, бандитская организация в
Сицилии, поддерживаемая местными помещиками и существующая
по настоящее время.— Ред
*** А принципиальной позиции итальянских социалистов
«Спб. Ведомости» не отрицают? Примеч. В. В. Воровского.
41

великой не численностью своею, но способностью черпать
силу в шуме и скандалах в те минуты, когда
бессилие доводов готово свести ее политическое значение
до ничтожного минимума». «Понятно,— продолжают
«Спб. Ведомости»,— что государь император, признавая
итальянскую землю (sic! *) недостойной своего
посещения, не распространяет высокого (!) своего
неодобрения ни на благомыслящий трудовой народ, ни на членов
смущенного правительства».
Это признание русских газет, несомненно,
инспирированное свыше, обескуражило все попытки умалить
торжество социалистов.
И в этом разноголосом хоре комментаторов
торжествующие социалисты проявили больше всего
сдержанности и достоинства.
«Мы не поем победных гимнов,— писала редакция
«Avanti», когда было официально опубликовано письмо
царя,— мы констатируем, что впервые при господстве
монархического правления пролетариат мог оказать
давление на события иностранной политики благодаря своей
политической организации. Демонстрация достигла своей
цели; она даже превзошла ее. Царь не приедет в
Италию, чтобы избежать враждебной манифестации; но в
действительности этим отказом от визита он только
усиливает значение и торжественность протеста». Указывая
далее на возбужденность и нелогичную аргументацию
прессы, «Avanti» заключает: «В одном только все
солидарны— это в признании, что социалистическая партия
может, если захочет, оказывать сильное давление на
судьбу страны и направление ее политики». Статья эта
озаглавлена: «Не приезжает и не приедет»;
инцидент с визитом царя итальянские социалисты считают
поконченным.
Но как на мещанской сцене после серьезной драмы
любят пускать глупый смешной водевиль, так и здесь за
драматическим эпизодом столкновения старого мира
самодержания с новым миром социализма следует
комический водевиль из области «дипломатии». Героями его
являются «козлы отпущения». Прежде всего по
телеграфу был вызван из Петербурга итальянский посол Морра
ди Лавриано и, как сообщают, снял себе уже виллу на
* Так, именно так! — Ред.
4?

зиму, т. е. в Петербург не вернется. Такая же участь
ждет русского посла в Риме, Нелидова, присутствие
которого считают неудобным после несостоявшегося
визита царя. Печально может закончиться вся эта история и
для либерального министерства Цанарделли, тем более,
что реакционеры и католики работают против него
вовсю. Либеральные газеты (все те же «готовые к
услугам») стараются теперь свалить ответственность за
возможную реакцию на социалистов. «Пусть падет кабинет
из-за этого вопроса иностранной политики, связанного с
внутренней политикой,— возражает «Avanti», — за нами
останется заслуга погребения мертвеца и создания в
Италии правительства, более заботящегося о ее
интересах и нуждах». Цанарделли, однако, не хочет сдаться и
готовит «зеленую книгу» по поводу несостоявшегося
визита царя, которая должна явиться оправданием
правительства. Чем бы ни разрешилась вся эта история
во внутренней жизни Италии, прав «Avanti»,
утверждая, что «этот урок таит предостережение многим и
многим».
Мы, русские социал-демократы, можем только
радоваться победе итальянских товарищей и благодарить их
за энергичную борьбу, ибо эта борьба велась главным
образом в нашу пользу. В последнюю свою поездку во
Францию царь не осмелился въехать в Париж и
остановился в Компьене; несколько недель тому назад так же
заперта была перед ним Вена: свидание с Францем-
Иосифом пришлось устроить в Шенбрунне и Мюртцште-
ге5; теперь итальянские социалисты отстояли свою
родину от позорного визита царя. Если свидание его с
Виктором Эммануилом состоится, то вероятно, как уже
высказывают предположение, на собственной
яхте Николая II. Запереть перед царем все главнейшие
центры Европы, дискредитировать его в общественном
мнении Запада и сделать для него вообще невозможным
выезд из России — это значит сильно сыграть на руку
русской революции; уже сейчас говорят некоторые
газеты, что отказ от поездки «едва ли увеличит шансы
царя в борьбе с русской социалистической партией»
«Perseveranza» *. Да, если бы наши товарищи,
социалисты других национальностей, выказали столько энергии
* Настойчивость.— Ред.
43

и понимания исторического момента, как итальянцы,
престиж царя заметно бу пал, русское общество выше
подняло бы голову, и во многом облегчилась бы
революционная борьба.
.ИСКРА", 15 октября 1903 г.
КАК ЦАРЯ ВСТРЕЧАЛИ ЗА ГРАНИЦЕЙ
Русский царь часто ездит за границу. Русского царя
хорошо знают за границей. Ну, а народов, живущих в
России, почти совсем там не знают. Отчего, подумаешь,
такая странность: царя-то знают, а не постараются
узнать сто двадцать миллионов народа? Да просто
потому, что кто сам о себе не заботится, о том и другие
не заботятся, кто молчит о своих бедах, про того думают,
что и бед у него никаких нет. Пока русский народ молча
терпел, голодал, молча переносил непосильные тяготы да
насильничество слуг царевых, до тех пор за границей
думали, что он счастлив и всем доволен. Голодовки,
правительственный грабеж да издевательства чиновников
убедили, наконец, и крестьян, что от царского
правительства им ждать нечего, что для него они только овцы,
которых можно стричь, благо они покорно позволяют это.
Но когда, наконец, чаша терпения переполнилась, когда
рабочие и крестьяне стали громко и открыто заявлять, что
дольше терпеть они не хотят, довольно переносили
издевательств и грубостей, тогда открылись глаза и у
заграничных людей, и они поняли, как плохо живется
русскому народу под царем и как мало заботится царь о благе
и счастье своих «подданных». Иностранные народы,
главным же образом иностранные рабочие, увидели, наконец,
что между русским народом и русским царем идет
борьба не на живот, а на смерть, и они встали на сторону
русского народа, протянули ему братскую руку, а царя
объявили своим врагом.
Минувшим летом царь собрался ехать за границу. Он
хотел заехать в Вену для обсуждения с австрийским
императором вопроса о восстании македонцев против
турок, а потом имел в виду поехать в Италию. Когда
итальянцы — рабочие и крестьяне — узнали о том, что
44

их правительство ожидает приезда русского царя, они
возмутились против этого и решили не допускать, чтобы
столица Италии осквернялась присутствием царя,
именем которого избивают на улицах рабочих, секут
голодных крестьян, морят в тюрьмах и ссылках лучших
русских людей. В палате депутатов (собрание народных
представителей) представитель от рабочих
социал-демократов Моргари заявил, что если царь посмеет приехать
в Италию, то народ его освищет. В то же время рабочие
и крестьянские союзы, а также итальянская социал-
демократическая рабочая партия начали усиленно
уговаривать народ в газетах и в собраниях, чтобы он
настойчиво и открыто выступил против царя и заявлял о
своем нежелании допускать царя в Италию. Народ
охотно пошел за своими вождями. По всей линии железной
дороги, где должен был проезжать царь, в городах и
селах, начали устраивать особые дружины для
враждебной встречи царя; распространяли по дешевой цене
свистки; раздавали книжки и газетки, где описывалось, кто
такой русский царь, как угнетает он свой народ и какие
зверские жестокости терпят от него те русские люди,
которые борются против этого угнетения. Как ни злилось
русское правительство на итальянцев, оно ничего не
могло поделать. Итальянское правительство в угоду
русскому старалось всеми силами запугать или уговорить
итальянских рабочих, да все напрасно. В Италии уже
имеется та политическая свобода, за которую борются
теперь лучшие люди в России. Там нельзя запретить
рабочим устраивать собрания, говорить на них речи
против своего или чужого правительства, писать и печатать,
что хочешь, и потому итальянское правительство не
могло запретить писать против царя в газетах или
говорить против него на собраниях. И итальянские социал-
демократы добились своего. Царь должен был
отказаться от своей поездки в Италию, и русские люди легче
вздохнули, увидев, наконец, что заграничные товарищи
сочувствуют им в их борьбе и готовы помогать, чем
могут и где могут.
Примеру итальянских рабочих последовали и венские
рабочие. Когда они узнали, что царь должен приехать в
Вену для свидания с австрийским императором, они
решили тоже протестовать против его приезда. В тот самый
час, когда царь должен был въехать в Вену, венские
45

социал-демократы устроили громадное народное
собрание, на котором излагали, как весь русский народ
страдает и стонет под ярмом царского самодержавия.
Собравшиеся с большим вниманием следили за речами и
отнеслись с большим сочувствием к тем русским людям,
которые борются за свободу и счастье своего народа.
Собрание высказало свое удивление и сочувствие всем тем,
кто страдает за народное дело по тюрьмам и ссылкам, в
крепостях и в сибирской тундре. Виновника же их
бедствий и бедствий всего русского народа, русского царя,
собравшиеся объявили своим врагом и приняли по
отношению к нему следующий отзыв (резолюцию): «Царь! Мы
ненавидим вас, как только может сознательный человек,
борющийся за братство и равенство, ненавидеть
насильника и тирана. Царь-самодержец! Мы проклинаем вас,
как те сто(?) тысяч (?) граждан русского государства,
которым вы насильно навязываете свою волю, свое
мировоззрение. Мы проклинаем вас, как те, на которых с
беспощадным насилием вы напяливаете ярмо
подданства и рабства. Царь — глава церкви! Мы упрекаем вас в
ненависти к собственному народу и к культуре, так как,
руководясь жестокосердием и низкими побуждениями,
вы бросаете в тюрьмы благороднейших и лучших людей,
цвет нации, которую вы порабощаете, словом тех,
которые поставили себе в обязанность выполнить
историческую задачу уничтожения произвола и освобождения
народов. Царь! Мы объявляем вас, ваш строй
неограниченного самодержавия и всех ваших помощников
позорищем славянства и его культуры».
После этого собравшиеся разошлись с громкими
криками: «Долой царя!», «Долой самодержавие!», «Да
здравствует свободный русский народ!» Собрание
возымело свое действие: царь не решился въехать в Вену,
а прямо с вокзала железной дороги проехал окольным
путем в загородный дворец австрийского императора —
Шенбрунн. Там провел он всего три часа и затем
поспешил уехать подальше от Вены — на охоту!
Так-то встречали на этот раз царя за границей. С тех
пор, как русские рабочие и крестьяне стали громогласно
и открыто заявлять о своем недовольстве царским
самодержавным управлением, иностранные рабочие и
крестьяне увидели, что в России живут не одни безмолвные
рабы, и заявили о своем уважении к русскому народу и
46

желании помочь ему. И чем решительней и упорней
будет бороться русский народ за свободу и лучшие условия
жизни, тем большую поддержку окажут они ему, ибо
ничто даром не дается — все нужно отвоевать своими
руками.
.Рассвет\ январь 1904 г.
ГНЕТ САМОДЕРЖАВИЯ
Тяжелым гнетом лежит на России царское
самодержавие. Построенное на притеснении и порабощении
рабочего народа, оно знает, что его ненавидят огромные
массы населения, что его проклинают целые народы,
которые особенно тяжело придавлены силами
деспотического правительства. Чтобы поддержать свое злое
существование, оно старается грубым насилием зажать рот
недовольным, уничтожить в зародыше всякое проявление
сопротивления его жестоким делам. Везде и всюду
находит царское правительство непримиримых врагов,
всюду оно видит крамолу и в страхе наводняет землю
русскую войсками, казаками, полицией и сыщиками.
«Царевы очи» и «царевы уши» всюду шныряют,
подсматривают, подслушивают и потом доносят начальству на
тех, кто им покажется подозрительным. И
правительство мучает этих «подозрительных» лиц по тюрьмам и
ссылкам, гноит в крепостях и казнит на виселицах. Но
и этого ему мало. Ему недовольно того, что оно отдало
всех русских людей под надзор и произвол полиции, что
никто в России не может быть уверен в завтрашнем
дне,— нет, оно травит и преследует даже целые народы.
Было время, когда оно особенно сильно преследовало
поляков: высылало их тысячами «за вредный образ
мыслей» в Сибирь, отнимало имущество, запрещало
говорить по-польски, закрывало польские школы. Главной
причиной этого было то, что поляки захотели жить по-
своему, не под властью русского царя, восстали и
хотели добиться свободы. Царское правительство послало
в Польский край свои войска, избило восставших,
вновь всех покорило и стало расправляться со своими
47

пойманными жертвами. И до сих пор поляки несут на
себе многие притеснения, которые придуманы
правительством нарочно для польского народа.
Вслед за поляками пришла очередь прибалтийских
немцев. Правительство травило и травит их теперь,
преследует немецкий язык, даже города с немецкими
названиями велено было переименовать на русские.
Такому же гнету подверглись после латыши и литовцы.
Вероятно, кроме того, все знают и слышали об особенно
усиленном преследовании евреев, которое дошло до
невероятных ужасов при царе Александре III и
продолжается и теперь — при Николае II. Особенно озлобилось
правительство, когда увидело, что среди евреев много
социалистов, борющихся против самодержавия, за
интересы рабочего и крестьянского люда. Оно усиленно
начало прижимать евреев, запрещало им жить вне черты
оседлости, стеснило право учения, лишило многих других
гражданских прав, натравливало на них подпоенные
толпы босяков. Последний раз такая травля и убийства
среди белого дня были в прошлом, 1903, году в г. Кишиневе
и других местечках и городах западных губерний, где
по приказанию министра внутренних дел Плеве всякое
отребье общества под предводительством полиции
громило мирных жителей евреев.
В последние годы российское правительство, кроме
евреев, занимается усиленно также преследованием
финляндцев и армян. Надо знать, что Финляндия была
присоединена к России при императоре Александре I и
тогда же ей было дано особенное государственное
устройство (конституция), по которому страной правило
собрание (сейм) из народных представителей, свободно
избираемых всеми сословиями. Этот сейм издавал законы,
устанавливал налоги; Финляндия имела свое войско,
чеканила свою монету, печатала свои почтовые марки. Это
государственное устройство, данное Александром I, было
утверждено последующими государями. Все они
присягали хранить свято конституцию Финляндии; присягал на
это и нынешний царь Николай II. Однако он скоро
нарушил присягу и начал отнимать одну за другой
вольности финляндцев, они ничего не могли поделать против
силы; царское правительство, нисколько не стесняясь,
хозяйничало в Финляндии, как в России, хватало
недовольных, сажало их по тюрьмам и высылало за границу;
48

кроме того, оно наводнило Финляндию русскими
жандармами и сыщиками.
Как мы уже сказали, в самое последнее время
царское правительство обрушилось и на армян. Армяно-
григорианская церковь владела на Кавказе большими
церковными и школьными имуществами и содержала
много армянских школ. Правительству давно уже не
нравилась такая свобода; оно давно уже точило зубы на
доходы армянской церкви. Несколько лет тому назад
оно закрыло армянские школы и велело передать
имущество этих школ в казну. Армянское духовенство тогда
же обжаловало это распоряжение в суд, и даже царский
суд должен был признать, что попытка правительства
захватить имущество армянских школ незаконна. Про-
шлою осенью правительство тем не менее распорядилось
захватить в казну школьное и церковное имущество.
Армяне всеми силами сопротивлялись этому грабежу, но
против них были посланы войска, и армяне должны были
отступиться. Все их общественно-церковное имущество
было забрано.
Так хозяйничало царское правительство в России. Но
и этого стало ему мало. Оно знает, что, если оно даже
изгонит из России крамолу,— крамола переедет за
границу и оттуда будет бороться с ним. Пока будет
самодержавное царское правительство, до тех пор будет и
крамола. Поэтому правительству хотелось бы
хозяйничать за границей так же, как и в России. За границей
живет много революционеров, но еще больше там русской
молодежи, учащихся в высших учебных заведениях.
Правительство знает, что эта молодежь, живя подолгу
в свободных странах, сама возлюбит свободу и захочет,
чтобы и в России воцарилась такая же свобода. Этого
она боитсй и посылает за границу целые своры сыщиков,
которые следят и шпионят за революционерами и
студентами. Мало того, они подкупают квартирных хозяев,
чтобы те следили за живущими у них русскими. Недавно
один шпион царского правительства хотел подкупить в
Женеве (в Швейцарии) почтальона, чтобы тот давал ему
прочитывать письма, которые получают русские
революционеры; к счастью, почтальон был честный человек
и заявил об этом своим товарищам по службе. Шпиона
арестовала местная полиция, так как такие проделки
строго караются в Швейцарии. Письма всех людей без
49

различия, как в Швейцарии, так и во многих других
странах Западной Европы, считаются
неприкосновенными. Никто не имеет права их вскрывать без разрешения
того лица, кому они написаны. Тайна частной переписки
усиленно охраняется законом. В России же, как
известно, во всех больших почтамтах имеются сыскные
отделения, и все письма, которые почему-либо покажутся этим
чиновникам — сыщикам подозрительными, без зазрения
совести вскрываются, читаются и арестуются и не
передаются адресату. Кроме того, как известно, у нас в
России не брезгают заниматься этим гадким и подлым
занятием и земские начальники, становые пристава,
исправники, помещики, офицеры в полках и многие другие
люди так называемого «благородного» сословия. Те же
самые дикие и неприличные порядки хотело завести
русское правительство через своих шпионов и в Швейцарии,
но скоро осеклось. Шпиона через несколько дней
выслали из Швейцарии. Хорошо еще, что все так случилось.
Случилось же все так потому, что Швейцария — вольно-
любивная страна; там и царей никогда не бывало;
страной исстари правит сам народ через своих выборных
представителей. Не то в других заграничных странах,
где еще сохранились цари, хотя и ограниченные в своих
правах. Так, например, в Германии, где местное
население имеет большие свободы и где сильно ограничен
полицейский произвол, иностранцам все-таки не дают
никаких прав, и полиция всегда может их выслать из
пределов Германии. Особенно плохо там приходится
русским, главным образом революционерам и учащейся
молодежи — студентам и студенткам, многие из которых
всегда рады помочь делу освобождения России от
царского самодержавного ига. Немецкое правительство
само давно уже борется с рабочим классом, который
отвоевал от него одну за другой немало вольностей.
Правительство чует, что рано или поздно немецкие рабочие
осилят его и возьмут власть в свои руки и свергнут его;
поэтому оно ищет помощи на стороне и рассчитывает
прежде всего на царское правительство России, которое
тоже борется со своими рабочими, добивающимися для
себя вольностей и свободы. Таким родом, расчеты
русского и немецкого правительств одинаковые; не диво, что
рука руку моет и одно правительство помогает другому.
Только немецкое правительство вынуждено помогать рус*
50

скому больше тайком, потому что оно связано законом.
У нас закон пишется самим царем, что он захочет, то и
напишет, а в Германии законы издаются собранием
народных представителей (парламентом), и само
правительство подчинено законам страны и должно их
исполнять. А между тем немецкой полиции приходится
нередко в угоду русскому правительству нарушать закон. Так,
например, в Германии имеется при русском посольстве
в Берлине особая русская тайная полиция для слежки за
русскими людьми; а так как русские революционеры и
студенты имеют знакомства и дела с немецкими, то
русские сыщики шпионят и за немцами, что представляет
уже прямое нарушение немецких законов. Немецкое
правительство об этом знает, но закрывает глаза в
угоду русскому. Какие вещи позволяют себе русские
шпионы в Германии и какие услуги оказывает им
германское правительство, показали недавно разоблачения,
сделанные в германском парламенте представителями
от рабочих. Этими представителями рабочего класса
был сделан правительству запрос следующего
содержания:
«Известно ли господину имперскому канцлеру, что
русское правительство содержит в пределах германской
империи своих полицейских сыщиков для слежки за
русскими и немцами; что для этой цели русские
полицейские сыщики совершали преступления и даже
пытались подстрекать к преступлениям других. Что намерен
сделать господин канцлер, чтобы прекратить такое
положение дел?»
Во время обсуждения этого запроса обнаружилось,
что немецкое правительство не только позволяло
русским сыщикам самые вопиющие нарушения закона, но и
само, не стесняясь, нарушало его. Немецкая полиция по
указанию русских шпионов производила обыски у
русских студентов и даже у немецких граждан. Найденные
при обыске бумаги, письма, записи и адреса полиция
сообщала русским властям, и по этим документам
производились в России обыски, сажали людей в тюрьмы,
ссылали под надзор полиции. Мало того, немецкая полиция
узнала, что из Швейцарии присылаются на имя
немецких граждан запрещенные русскими властями издания,
книжки и газеты, для дальнейшей тайной переправы
в Россию. Она начала перехватывать эти издания на
51

почте и на таможне, производить из-за этого у немцев
обыски и, наконец, привлекла несколько человек к
суду за пособничество к государственной измене против
России и пособничество к оскорблению величества
русского царя. Поводом к этому послужило то, что
содержание этих книжек и газет оскорбительно для русского
царя и направлено против русского государственного
строя. Надо знать, что эти немецкие граждане не знают
даже русского языка, так что содержание получаемых
ими газет им совсем неизвестно. Так поступает
немецкое правительство с немцами. С русскими же оно
еще меньше стесняется; оно без суда и следствия
высылает их из пределов Германии, а то просто
доставляет на русскую границу и выдает в руки русским
жандармам.
Русские сыщики поступают еще откровеннее. Так,
например, в городе Кенигсберге они подкупили
почтового чиновника, чтобы тот дал им прочесть чужое письмо;
в другом месте они получили с почты чужие письма по
подложной доверенности. Были случаи, что они
подкупали квартирных хозяев, чтобы те воровали бумаги и
письма у своих жильцов, студентов; сыщики даже
забирались в отсутствие русских студентов в их комнаты и
производили там обыски. Наконец, один сыщик
российского правительства дошел до того, что по приказанию
своего высшего начальства подкупил за 10 рублей
слесаря, чтобы тот подобранным ключом открыл замок в
запертой квартире одного русского, забрался в нее и все
перерыл там. Вот до чего доходит-наглость царских слуг!
Такое поведение русских шпионов,
покровительствуемых немецким правительством, возмутило всех честных
немцев, и они выразили правительству свое негодование.
Особенно резко высказался вождь социал-демократов
(рабочей партии) Бебель, заявивший, что такое
поведение германского правительства — позор для Германии
и всех культурных народов.
Так же резко должны восставать против русского
правительства все честные русские люди. Русские люди
хотят свободно жить и устраивать свою жизнь так, как им
желательно, а не как вздумается царским чиновникам и
жандармам. Более правильной жизни русского народа
мешают не поляки, немцы, евреи, финляндцы или
армяне, а само царское правительство. В России находится
52

множество разных народов, и все они хотят жить, и все
они отлично понимают, что жить в мире и согласии им
выгоднее и спокойнее, чем в вечной вражде и сваре.
Понимают это и русские люди, и если правительство
преследует другие народы, то этим оно только нарушает
мирную жизнь страны и вредит интересам всего
государства. Из этого ясно, что не инородцы, которых травит
царское правительство, не революционеры, которые
борются с этим правительством,— враги народа, а
истинный народный враг есть не кто иной, как само царское
самодержавное правительство, против которого должен
бороться народ. Пока будет существовать это
правительство, никогда русские люди не освободятся от произвола
и насилия; только свергнув царское самодержавие и
установив народное правление, Россия вздохнет
свободней и заживет более правильной жизнью, как это уже
сделали другие народы Европы.
.Рассвет", февраль 1901 г.
ЯПОНЦЫ ЛИ НАШИ ИСТИННЫЕ ВРАГИ
И С КЕМ СЛЕДУЕТ НАМ ВОЕВАТЬ?*
В последнее время все только и ждали, что вот-вот
будет объявлена война с Японией; были дни, когда с часу
на час могла вспыхнуть война. В настоящее время, когда
мы это пишем, война немножко как будто бы отсрочена,
но на этом никак нельзя успокоиться: если сегодня
повеяло миром, то завтра неожиданно может разразиться
гроза, так как мы совершенно не знаем, что думают в
эту минуту те, от кого зависит начать или не начинать
войну. Да, легко сказать: начать войну. Но знаете ли вы,
миллионы городских и деревенских бедняков, что
означает для вас война? Вы, которые, как рабы, всю жизнь
проводите в тяжелом, убийственном труде, думали ли вы
хорошенько, что такое война и кому она нужна?
Слушайте же, товарищи, внимательно, мы вам это сейчас
объясним.
* В некоторых статьях произведены незначительные сокращения
редакционного характера. См. примечание 5\.— Ред.
53

Среди разоренного, невежественного народа, когда
нужда сильно прижмет, часто можно слышать такие
рассуждения: давно-де войны не было, народу народилось
тьма-тьмущая, есть нечего стало, не хватает всем, стало
быть,— вот и бедствует голодный народ, тесно ему
приходится; вот кабы война или там мор какой, людей бы
убыло и опять бы стало вольнее.
Послушать этих людей — выходит, что война не
только не составляет бедствий для народа, но, наоборот, даже
благодеяние для него. Но так ли это? Нет, не так. Война
означает прежде всего гибель десятков и сотен тысяч
молодых, цветущих жизней, тысячи и десятки тысяч
осиротелых семей, разоренных хозяйств, сотни миллионов и
больше новых расходов, повышение вследствие всего
этого старых налогов и введение новых; громадное
увеличение государственных долгов; затем война означает
вследствие оскудения государственной казны полное
приостановление всяких расходов на внутренние нужды
государства, на нужды народа, как-то: народное
просвещение, народное здоровье, благоустройство городов,
улучшения в промышленности и земледелии и т. д. Вот что
означает война для народа.
Другие — это именно капиталисты и кучка высших
чиновников, придворных во главе с царем — признают,
что война действительно требует много жертв от
государства и народа, но, говорят они, зато мы завоюем
новые земли с их дарами и богатствами, расширим
пределы нашей империи, и народ в конце концов с лихвой
вернет себе все понесенные в войне потери.
Наконец, те же люди вместе с лакействующими перед
ними газетами, вроде «Нового времени», «Московских
ведомостей», «Гражданина», «Дружеских речей» и им
подобных, хором кричат, что будто нас, т. е. Россию,
обижают и теснят другие государства, другие народы,
оскорбляют нашу честь, нашу веру и прочее, а потому-де
каждый русский подданный, любящий свою родину,
должен забыть все, все свои прежние обиды и свою горькую
жизнь и броситься в смертный бой с этими «врагами»,
бить и разорять их, со скрежетом зубовным и со злобой
в душе захватывать у них земли и богатства и всячески
грабить их. Это и значит, по мнению наших хищников и
их лакеев, «спасать веру, отечество и престол». Это и
называется у них патриотизмом, т. е. любовью к родине.
54

Итак, за исключением, быть может, самых темных
людей, никто не отрицает, что война обходится народу
слишком дорого, стоит ему огромных жертв. Поэтому мы
и не будем здесь этого доказывать. Посмотрим лучше:
правда ли, что даже в случае победы сам народ, который
один и несет все жертвы, выигрывает хоть что-нибудь от
этой победы, от новых завоеваний, как в этом стараются
уверить нас наши хищники — буржуазия и
правительство? Далее, посмотрим, кому и для чего в
действительности нужны эти войны, все эти завоевания, вконец
разоряющие народ и пожирающие все его лучшие силы?
Вот мы воевали вместе с другими державами в
1900 году с китайцами 6. Масса народу погибло в войне,
еще больше денег ухлопано было в ней, увеличены были
старые налоги, потребовалось ввести новые, долги
возросли, казна опустела; народ был разорен и до сих пор ни
капельки не успел оправиться, и даже хуже ему стало.
Ну, а что же дала война? Каждая из участвовавших в
войне держав захватила в Китае больший или меньший
кусок земли, пограбила его, погрела руки в его казне.
Россия отхватила себе огромный кусок китайской земли
под названием Маньчжурия. Кусок этот действительно
чересчур велик. Китай и другие державы запротестовали.
Россия, т. е. русское правительство, успокоило их тогда,
заявив, что она это только временно захватила и что как
только в Китае наступит полный мир, так она тотчас же
вернет ему обратно его землю и уведет свои войска.
Ладно. На этом и порешили, поверили, стало быть. Но вот
мир давным давно воцарился в Китае, все увели свои
войска, а Россия что-то не торопится, не возвращает
земли: забыла, надо думать, про свое обещание. Ей стали
напоминать про это, а она, т. е. собственно русское
правительство, оказывается, действительно забыла, что она
держит чужую землю против уговора, да так крепко, что
удивленно спрашивает: да разве она чужая? Какая она
чужая, когда находится в моих руках? Я что-то этого не
понимаю...
Есть такие люди, которые плохо разбирают, что свое
и что чужое, и берут все, что где плохо лежит. Их
называют обыкновенно ворами. Но есть и такие, которые
хватают по крупному и забирают силой — таких называют
разбойниками и хищниками.
55

Итак, русское правительство, оказывается, и не
думает вернуть Маньчжурию Китаю. И не только не
думает вернуть ее, но и все больше и больше укрепляется
и не желает никого из чужестранцев пускать туда для
свободных торговых сношений, запирает все порты и
таможни,— одним словом, хозяйничает совсем как у себя
дома. Но этого мало. Есть там соседнее государство —
Корея называется. Русское правительство теперь хочет
забраться туда и проделывать там то же, что и в
Маньчжурии.
Тут уж окончательно все возмутились, но главным
образом Япония, расположенная там тоже по соседству.
Она действительно уже не может смотреть на этот
захват сложа руки, так как все это грозит ей неминуемой
и полной гибелью7. Она дальше не могла выдержать и
потребовала от России прекратить свои дальнейшие
захваты и немедленно исполнить свое давнишнее обещание,
т. е. очистить Маньчжурию и вернуть ее Китаю, как
следовало по уговору. Русское правительство и буржуазия
не хотят выпускать из рук лакомого кусочка. Япония
грозит войной, сознавая всю опасность для себя войны с
Россией, но уверяя, что в случае отказа России другого
выхода не остается. Слыша эти настойчивые требования
Японии и ее угрозы войны, наши хищники и их лакеи —
газеты уже теперь кричат о дерзости Японии, об
оскорблении России, об опасности, грозящей нашему отечеству,
вере православной, о патриотизме и пр. и пр., чтобы
окончательно одурачить серый, темный народ. В случае войны
они еще громче и уже хором запоют, что будто все наше
спасение в том, чтобы уничтожить японцев, иначе-де
Россия погибнет и т. д. и т. д., и будут клеймить всех тех
русских людей, которые не согласны участвовать вместе с
ними в этом гнусном разбое, которые будут говорить
народу правду и раскрывать ему глаза,— изменниками,
врагами отечества. Но мы должны быть готовы к этому. Мы
постараемся всячески не дать этим разбойникам
одурачить простой народ, издеваться над истинным
патриотизмом, над действительной любовью к нашей несчастной,
истерзанной родине.
В самом деле, кому нужна война с Японией, из-за чего
мы будем с нею воевать?
Вот уже четвертый год, как мы захватили и держим
Маньчжурию. Ну, что же? Русскому народу, городской
56

и деревенской бедноте есть хоть какая-нибудь польза от
этой самой Маньчжурии? Нет, ровно никакой!
Существует или нет где-то какая-то Маньчжурия — миллионам
русского народа ни чуточки не легче: эта
многомиллионная беднота и до Маньчжурии и при Маньчжурии
одинаково голодает, бедствует, разоряется, изнывает в вечном
каторжном труде, задыхается в безысходной нужде и
платит непосильные грабительские подати даже еще
больше прежнего. Ну, а в Маньчжурии? Там строят
железные дороги, разные купцы, подрядчики, чиновники
шутя наживают миллионы. Золото льется рекой, толпы
всевозможных прожигателей жизни сыплют там направо
и налево кровные народные денежки, в одну ночь
прокучивают сотни тысяч, проигрывают в карты; разгул,
разврат, пьянство и грабежи, вино, девицы, музыка; десятки
и сотни рублей выбрасываются за один поцелуй ручки
какой-нибудь певички... Вот что делается в далекой
Маньчжурии. А рабочий народ, что там строит дороги, дома,
лавки и заводы, еще большую нужду терпит, чем у себя
дома, его там еще сильнее грабят и эксплуатируют, чем
на родине.
Зачем же и кому понадобилась эта Маньчжурия и
другие завоевания? Из-за чего правительство и
капиталисты так уцепились за нее и готовы даже вовлечь Россию
в войну за нее? Маньчжурия и другие местности,
которые русская буржуазия во главе с правительством хочет
удержать в своих руках, нужны ей, т. е. нашей
буржуазии, как рынки для сбыта своих товаров. Наши
капиталисты, купцы и фабриканты, не знают, куда деваться со
своими товарами. С каждым годом они все больше и
больше производят товаров с целью получения все
больших и больших барышей. Выручить барыш с товаров
можно только после того, как их продать. Надо, стало
быть, найти покупателей, чтобы сбыть товары, rto у себя
дома, т. е. внутри России, это становится что ни год
все труднее: народ с каждым годом разоряется все
больше и больше, беднеет, слабеет, покупать некому.
Получается на первый взгляд странная картина: народ
пухнет и умирает с голоду, а рядом целые амбары
набиты хлебом — нет покупателей, хлеб этот надо
вывозить; народу не во что обуться и одеться, а рядом целые
горы товаров — нет покупателей, товары гниют, надо
вывозить.
57

Но куда же вывозить? В другие страны? Но ведь
везде одна и та же история: везде беднота голодает,
глядя на огромные богатства, ею же произведенные, и
везде буржуазия не знает, куда деваться с этой массой
товаров, мечется как угорелая, рыщет за рынками, ищет
новых мест, где она могла бы продать свои товары.
Ведь капиталисты производят товары не.для того, чтобы
давать всем тем, кто в них нуждается, иначе они могли
бы просто раздать свои товары всем трудящимся и
не искать новых заморских рынков: нашлось бы и дома,
кому взять. Нет, им нужно продать, т. е. выручить
деньги.
Итак, везде одна и та же история: везде
буржуазия старается сбыть свои товары и не пропустить
чужих, ограждает себя пошлинами, таможенными
тарифами.
Таких же стран, где на месте не производят совсем
или почти совсем своих товаров, теперь немного. Все
ищут таких стран, и когда найдут, то все набрасываются
на нее, как дикие коршуны. Буржуазии каждой страны
хочется одной завладеть такой местностью, стать там
хозяином и не подпускать других. Тут-то и начинается
соперничество, и раз дело не удается разрешить миром,
прибегают к силе оружия: чья возьмет. К услугам
буржуазии, конечно, правительство со своими войсками.
Возникает война. Так обстоит как раз теперь дело с
Китаем, с Маньчжурией, с Кореей и некоторыми другими
странами.
Но из-за чего в таком случае народам воевать между
собой: убивать, грабить, разорять, уничтожать огнем и
мечом чужое добро? Из-за чего, например в случае
войны, русский народ, в особенности миллионы городской и
деревенской бедноты, должны бросить все и идти бить и
разорять миллионы таких же городских и деревенских
рабочих японцев, совершенно неизвестных, но также
страдающих от гнета и эксплуатации своих капиталистов,
своей буржуазии, своего правительства, как русские от
своих? Да просто потому, что война необходима
буржуазии: ей нужны рынки, она не знает, куда деваться со
своими товарами, ей во что бы то ни стало нужно выручить
свои барыши!..
— Только потому?
— Только.
58

Но ведь это бессмыслица, это жестокое
издевательство!? Как? Мы, бедняки, пролетарии каждой страны,
мало того что отдаем все свои силы нашим
эксплуататорам — буржуазии, мало того что создаем своими руками
ее огромные богатства,— мы же, т. е. пролетарии
разных стран, должны идти друг против друга, воевать
между собою, биться, убивать и разорять своего же
брата-пролетария другой страны?! И все это ради того лишь,
чтобы буржуазия и правительство — наши настоящие
враги—еще сильнее давили и угнетали нас, еще больше
выжимали из нас соки.
Да, товарищи, ради этого, но этого быть не должно.
Пусть каждый из вас, кто поймет это, твердо запомнит
это и скажет себе: этого быть не должно!
Теперь вы поняли, кто наш истинный враг? Враг
этот — это буржуазия. Но она не одна. Ее поддерживает
наше самодержавное правительство. Обладая громадной
армией, состоящей из народа, оно делает ей, т. е.
буржуазии, все новые и новые подарки в виде новых и
новых завоеваний вроде Маньчжурии и других местностей.
Сотни тысяч молодых жизней гибнет в войнах... Шайка
придворных и высших чиновников во главе с царем
решает вопрос о войне и мире, решает судьбу сотни
тысяч людей, распоряжается сотнями миллионов
народных денег. И это опять-таки для того, чтобы угодить
буржуазии.
Таким образом, мы нашли наших истинных врагов:
это, оказывается, не японцы, не немцы, французы или
какие-нибудь другие народы, а наша же буржуазия и
самодержавное правительство. Вот против этих-то
врагов мы должны постоянно и беспощадно воевать, бороться
до тех пор, пока окончательно не победим. Но чтобы
успешно и свободно бороться против нашей буржуазии,
как это происходит в других западноевропейских
странах, нам необходимо прежде всего уничтожить наше
чудовище, называемое самодержавием, и добиться
политической свободы и политических прав, т. е. чтобы
народ сам, через своих представителей, издавал законы,
мог свободно говорить и печатать о своих делах и
нуждах, свободно собираться на собрания, вступать в
союзы и т. п.
Итак, товарищи, когда вас будут науськивать ваши
враги на японцев или еще на какие-нибудь другие народы
59

и говорить о «патриотизме», о том, что отечество, вера и
престол в опасности, когда вам все это будут говорить,—
вы должны громогласно отвечать на это:
Прочь, гнусные хищники!
Прочь, эксплуататоры!
Да здравствует политическая свобода!
Да здравствует пролетариат всех стран!
Одесский Комитет Российской
соц.-дем. рабочей партии *.
^Рассвет", март 1904 г.
КТО НАШ ВРАГ?
Царю нужны пиры да палаты,
Подавай же ты крови своей!
Царю нужны для войска солдаты,
Подавай же ему сыновей!
Граждане!
Вот уже целая неделя, как где-то далеко-далеко от
нас, за десятки тысяч верст, совершается страшная,
потрясающая драма: сотен и тысяч молодых жизней уже
не стало... Но ненасытный Молох еще только приступил
к своему кровавому пиру, и мы не можем теперь даже
приблизительно определить количество жертв, какое он
пожрет. Мрачный, кровавый спектакль начался. Россия
воюет с Японией. Два мирных, отделенных друг от друга
громадным пространством суши и воды народа внезапно,
как разъяренные тигры, вцепились и терзают друг друга.
Но мы — вдали от войны. Мы не слышим грома
пушек, стонов и воплей гибнущих; мы не видим искаженных
от мук лиц умирающих братьев и сыновей наших, мы не
слышим предсмертных хрипов этих несчастных. Нет,
ничего этого мы не видим и не слышим. Мы жадно ловим
последние известия и ждем новых. Тысячи семей объяты
ужасом и безмолвствуют...
Вы, тысячи отцов, братьев, матерей, жен и сестер; вы,
десятки тысяч пролетариев — пасынков жизни; вы все,
граждане и гражданки России, если только вы достойны
носить это название, делаете ли вы что-нибудь? Ведь это
* Эта прокламация Одесского комитета РСДРП была
выпущена еще до начала русско-японской войны. Напечатана она была
в России в тайной типографии в количестве 10 тыс. экземпляров.
60

ваша кровь, кровь ваших родных и близких рекою льется
там! А вы? Вы покорно, рабски покорно и позорно
безмолвствуете. Ваше горе громадное, плач и стоны в ваших
семьях, ваши сердца разрываются на куски при мысли
об участи ваших дорогих детей... И что же? Вы молчите.
Вы не смеете их громко оплакивать, вы заглушаете свои
рыдания и глотаете слезы. Вы не имеете мужества, хоть
капельки мужества, чтобы громко, всенародно послать
проклятье тому, кто так безжалостно вверг вас в это
безысходное горе! Или вы, граждане, добровольно
посылаете на смерть своих детей? Вы сами решили, что так
надо, что необходимо воевать? Спрашивали вас, надо ли
воевать? Нет, вы ничего не решали, вас никто не
спрашивал, и никому нет дела до вашего горя, до вашего
разорения. Но кто же в таком случае виновник этих
бедствий? Японцы? О, да, конечно! Царь в своем манифесте
так и говорит. Это они «вероломно» напали на русский
флот, и потому Россия вынуждена «вооруженной силой»
защищаться; царь призывает всех своих
«верноподданных» дружно взять на себя защиту родины.
Выходит, как будто действительно японцы виноваты
во всем. Но так ли это? Царь обращается к своим
безмолвным рабам, и они утверждают, что это именно так.
Мы обращаемся ко всем, из кого не вышибла
самодержавная нагайка остатков достоинства человека и
гражданина; ко всем, кто не потерял еще способности
честно мыслить, говорить и проклинать; ко всем, кто
проливает потоки слез по несчастным жертвам; ко всем,
наконец, кто действительно горячо любит нашу темную,
голодную, истерзанную и опозоренную родину,— мы
обращаемся к вам всем и громко заявляем: это гнусная
ложь. Не японцы наши враги, не они виновники наших
бесконечных, беспредельных бедствий и постоянного горя
и слез. Разве японцы держат в глубоком невежестве и
рабстве многомиллионный русский народ? Разве японцы
постоянно разоряют и грабят его непосильными
налогами, податями и высасывают из него последние соки?
Разве японцы сотнями и тысячами расстреливают
безоружных рабочих, чуть только они заявят о своих правах,
как то было в Петербурге, Москве, в Ярославской и
Владимирской губерниях, в Костроме, Уфе и по всему югу
России? Разве японцы секли и расстреливали
изголодавшихся крестьян в Харьковской, Полтавской и других
61

губерниях? Разве японцы зверски убивали и грабили
несчастных, обездоленных еврейских пролетариев и
бедняков в Кишиневе и Гомеле? Разве японцы хлещут
нагайками и толпами ссылают в Сибирь наших студентов,
курсисток за то, что им ненавистна рабская жизнь? Разве
японцы истребляют последние крохи земского и
городского самоуправления, беспощадно преследуя самых
мирных людей за то только, что те не торгуют своей честью и
совестью? Разве японцы превратили Россию во вражий
лагерь, объявив всю ее на положении усиленной охраны,
при котором только азиатская нагайка свободно гуляет
по спинам «верноподданных» обывателей да в
жандармских застенках гибнут борцы за свободу? Разве японцы
нагло попирают и вырывают вековые права у других
народностей, входящих в состав русского государства, как
например у финляндцев, армян и других? Разве японцы...
Но довольно! Всех преступлений, которые совершаются
над населением в России, не перечислить.
Но кто же этот враг русского народа, кто этот изверг?
То наше гнусное, азиатское самодержавие, гниющее,
разлагающееся, распространяющее всюду кругом смрад,
отраву и смерть! Вот кто источник этих бедствий, вот
ближайший наш враг!
Ну а японцы? Ведь все же они напали на нас и
притом первые?
Стало быть, войну-то вызвали все-таки они? Значит,
тут-то уж самодержавие не при чем? Ведь надо же
защищаться, когда нападают, да еще «вероломно»?!
Посмотрим, как было дело. В -предыдущей
прокламации мы подробно говорили об этом. Здесь мы вкратце
повторим. После войны с Китаем в 1900 году русское
правительство заняло огромную область китайской земли
под названием Маньчжурия.
Заняло оно это с тем, что тотчас же по воцарении
мира отдаст ее назад Китаю и выведет свои войска
оттуда. Об этом русское правительство заявило
торжественно в договоре с другими державами. После того
прошло три года, а наше правительство и думать перестало
об исполнении данного им же слова. Когда с недавних
пор ему об этом стали напоминать, то оно заявило, что
Маньчжурии оно не очистит, что она принадлежит ему
и что никому из держав нет до этого дела.
А между тем дело касалось не только России и Ки-
62

тая; в нем были заинтересованы и другие державы, и
больше всего Япония — соседнее там государство. Но
этого мало. Русское правительство не только решило не
возвращать незаконно захваченную им землю, но стало
усиленно пробираться в другое соседнее государство —
Корею и этим сильно угрожать самому существованию
Японии. Последняя, т. е. Япония, после долгих,
тянувшихся с октября прошлого года и бесплодных
переговоров, чувствуя все сильнее и сильнее надвигающуюся на
нее опасность й не видя для себя другого исхода, решила
с оружием в руках защищать себя: или отстоять свое
существование и независимость или погибнуть в бою 8. При
этом, видя, как русское правительство вместо уступок
деятельно готовится к войне и только хочет оттянуть
время, чтобы стянуть туда свои морские и сухопутные
силы,— Япония, убедившись в неизбежности войны,
первая напала на врага, не дав ему укрепиться. Вот и все.
Она напала первая, не дождавшись, когда на нее
нападут — вот и все ее «вероломство». Ирак, как в нашей
постоянной внутренней войне, так и в настоящей, внешней,
нашим истинным врагом является наше самодержавное
правительство, которое ни с кем и ни с чем не
справляется, ни у кого не спрашивает разрешения начать
войну; нагло нарушает данное им же обещание и гонит
людей на верную гибель, как стадо овец. Ни
Маньчжурии, ни Кореи нам не надо и, следовательно, незачем нам
воевать из-за них. У нас много, слишком много дел у
себя дома.
Мы указали, в каком ужасном положении находится
вся Россия под азиатской лапой самодержавного
правительства; мы должны вести беспощадную борьбу именно
с ним, а не с какой-то Японией из-за каких-то
Маньчжурии и Кореи. Не Маньчжурия и Корея нам нужны, а
политическая свобода, и чтобы добиться ее, этой свободы,
мы не с японцами должны воевать, которые уже давно
завоевали ее у своего правительства, а с русским
правительством. И когда русский народ завоюет себе эту
необходимую ему свободу, то он сам решит, с кем и как ему
воевать. Поэтому мы обращаемся к вам, как к
гражданам, а не к рабам, и говорим: покажите, что вы достойны
этого названия, что у вас жажда человеческой,
свободной жизни сильнее, чем рабская покорность и позорный
страх перед деспотизмом.
63

Покажите это везде и всюду — в театре, на улицах, в
собраниях, на «манифестации» сыщиков, шпионов, своры
царских лакеев и всякого рода холопов из земской,
студенческой и другой «интеллигентной» среды, на их
«патриотические» кривляния и завывания отвечайте
оглушительным свистом и криками:
Долой войну!
Долой палачей русского народа!
Долой самодержавие!
Да здравствует политическая свобода!
Да здравствует освободительница русского народа
российская социал-демократия!
Одесский Комитет
Рос. соц.-дем. раб. партии
.Рассвет·, март 1904 г.
ПОСЛЕДНИЙ КОЗЫРЬ САМОДЕРЖАВИЯ
Война продолжается... Ежедневно тысячи рабочих и
крестьян, переряженных в солдатские мундиры, как стадо
овец, отправляются на Дальний Восток, на эту огромную
бойню, чтобы пасть жертвами на алтаре самодержавия.
Оно, это самодержавие, отстаивая свое
существование, не останавливалось до сих пор ни перед какими
мерами в борьбе с внутренним своим врагом — с грозной
революционной силой народных масс. Напрасно! Что ни
день все сильнее и сильнее чувствовался напор этого
врага... Теперь самодержавие ухватилось за свой последний
козырь — свое пресловутое военное могущество и блеск
внешних побед.
Но увы! Даже здесь оно стало обнаруживать свое
банкротство.
Каждый день приносит нам все новые и новые вести о
новых поражениях русского оружия. И каждая весть все
более убеждает нас в полной непригодности
самодержавной бюрократии во главе с ее «обожаемым монархом»,
великим князем Обдорским и прочая...— даже для
организации того дела, которым так кичилась русская
монархия,— дела военного. Маленькая, но культурная Япония
в несколько дней рассеяла тот мираж, то ложное пред-
64

ставление о могуществе и непобедимости, которым так
гордились наши «патриоты» из официального лагеря.
Наглое хищничество, казнокрадство, пренебрежение
своими обязанностями со стороны высших военных
чиновников, невероятная растерянность и беспомощность —
вот о чем можно читать между строками «всеподданей-
ших» телеграмм генерала Алексеева.
В первом бою под Порт-Артуром, несмотря на то, что
о возможности войны говорилось в течение нескольких
месяцев, что в Токио сидит посланник Розен, который
сию же минуту должен был уведомить по телеграфу о
разрыве дипломатических сношений, нападение японцев
оказывается для русской эскадры «неожиданным». Та
стройная линия миноносок и других судов, которая по
военным правилам должна окружать всякий броненосец,
отсутствует, отсутствует и металлическая сеть,
служащая для защиты от неприятельских мин. Из массы
электрических рефлекторов, которыми моряки постоянно
пользуются для освещения рейда даже в мирное время,
теперь, в военное время, действует один. А в тот момент,
когда вся Россия в тревожном напряжении ждет с
минуты на минуту объявления войны, высшие офицеры
флота, как это услужливо оповещает всему миру «Новое
время», спокойно играют в карты и распивают
шампанское; хитрый и ловкий неприятель подкрадывается к
дремлющему флоту, и в результате — гибель трех
броненосцев и четырех крейсеров, на постройку которых
потрачено было более 40 миллионов народных денег. Но
этим не ограничивается преступная небрежность высшей
администрации: наталкиваясь на собственную мину,
взлетает на воздух «Енисей», унося с собой в морскую
пучину 94 жизни; канонерскую лодку «Маньчжурию»
«забывают» в неприятельском порту, забывают и три
военных судна в Чемульпо, в результате — гибель этих судов
и новые жертвы. Хищническое хозяйничанье царских
чиновников начинает уже сказываться во всей его
ужасающей наглости: грандиозные сооружения, на которые
затрачены были сотни миллионов народных денег,
оказываются существующими только на бумаге, порт-артурский
док непригоден для подъема крупных судов; ведущий на
внутренний рейд канал, на очистку которого тоже было
потрачено много миллионов, не очищен,— и «Цесаревич»
становится в нем на мель, заграждая тем самым выход
3 В. В. Боровский
65

из гавани оставшимся там судам; восточно-китайская
дорога оказывается недостаточной для провода воГ?ск и
припасов. Пройдут дни и недели, и мы услышим о тех
самых картонных подошвах, гнилых сухарях,
расползающихся полушубках, на которых наживали свои
громадные капиталы разные Терещенко, Разуваевы и К°, как
жадные пауки присосавшиеся к народному бедствию в
Севастопольскую и Русско-Турецкую кампанию.
Десятки тысяч молодых жизней погибнут в кровавом
бою, еще больше погибнет их от голода и болезней, этих
непреодолимых спутников всякой войны; Россия
разорится, промышленность и земледелие придут в упадок;
плач и стоны осиротевших семей в настоящем и новые
голодовки в будущем — вот перспектива, которая
ожидает Россию как после победы, так и после поражения.
Но какое же до этого дело самодержавию. Из года в год,
обагряя свои руки в крови мирных рабочих и крестьян,
оно не стесняется посылать послушные ему полки на
верную гибель, лишь бы только для него было это выгодно.
Защищая интересы кучки капиталистов, оно затрачивает
большую часть государственных средств на завоевание
никому ненужнрй, кроме этой кучки, Маньчжурии.
В страхе перед растущей смутой оно ищет спасения в
войне, надеясь отвлечь внимание народных масс от
разгорающейся революционной борьбы, надеясь затуманить
сознание этой массы громом побед, шумными
патриотическими фразами, бессодержательными манифестами,
разукрашенными, потерявшими всякий смысл
юмористическими, смешными титулами. ,
Но нет! Довольно! Теперь уже это средство не
помогает. Вести к победе вы неспособны, ваши развращенные
и потерявшие всякий стыд и совесть чиновники мечтают
не о победе, а о том, как бы получше набить карманы
народными деньгами. Сознание народных масс не
затуманят ваши громкие фразы, не обманут его ваши ласковые
речи. И сколько бы полиция вкупе с отребьем молодежи
из студенческой «лиги» ни устраивала патриотических
манифестаций, для всех ясно, что не русский народ, а
полиция с ее приспешниками говорит устами
манифестантов, не из груди народа раздается крик «ура».
Всякому, кто был свидетелем июльских дней, памятно
то оживление, с каким многотысячные толпы рабочих
двигались по улицам Одессы. Величественную и грозную
66

картину представляла собой эта толпа, восставшая против;
экономического и политического гнета. Теперь за
небольшой кучкой патриотов со знаменами и музыкой, с
переодетой и непереодетой полицией во главе вяло и
безучастно двигаются толпы праздношатающихся, без всякого
энтузиазма, без всякого одушевления. Тогда рабочие шли
под страхом избиения их казаками и полицией, но
светлые идеалы свободы и братства воодушевляли их и
заставляли двигаться вперед и вперед. Теперь
манифестации не только разрешены, но даже поощряются и
организуются полицией; они производят нелепое, даже
смешное впечатление. Там была жизнь — тут смерть;
бодростью и силой веяло от июльской толпы, ложью и
фальшью отзываются клики «патриотов»-холопов.
Кто бы ни победил — Россия или Япония, война
грозит России неисчислимыми бедствиями. Рабочему классу
России не нужна война ни на Ближнем, ни на Дальнем
Востоке. Она нужна самодержавию и кучке
капиталистов. На знамени международной социал-демократии
давно уже начертан клич: «Долой милитаризм!», «Долой
войну между народами!». Мы, социал-демократы,
протестуем против подобных войн, еще с большей силой мы
должны протестовать против настоящей, русско-японской:
она никому не нужна, она всем тягостна и ненавистна.
Не клик «ура», не пожелание победы должны
раздаваться из груди того, кто искренне желает добра своей
родине,— нет! Нам не нужны ни поражения, ни победы
над другими народами. Нам, социал-демократам, нужна
другая война, война с нашим вековым врагом —
российским самодержавием! Только победивши его, рабочий
класс, весь российский пролетариат без различия веры
и языка, завоюет себе необходимую политическую
свободу для успешной борьбы за свое полное освобождение
от экономического, умственного и нравственного гнета
современного буржуазного строя.
Поэтому пусть каждый, кому ненавистна настоящая
война, крикнет вместе с нами:
Долой ее! Долой гнусное самодержавие! Да
здравствует братство всех народов! Да здравствует социализм!
Одесский комитет Российской
социал-демократической рабочей партии.
.Рассвет", апрель 1904 г.
3*
67

МЕЖДУНАРОДНОЕ ЗНАЧЕНИЕ РУССКОЙ РЕВОЛЮЦИИ
В статье *, посвященной первомайскому празднику
этого года, К. Каутский характеризует начавшуюся в
России революцию как одно из звеньев в общей цепи
революционного движения Европы, идущего через ряд
правильно повторяющихся потрясений к окончательной,
революции — социалистической. Каутский указывает, что
еще в 1885 г. Энгельс в своем предисловии к брошюре
Маркса «Разоблачения относительно процесса
коммунистов в Кёльне» предсказывал, что «следующие
европейские потрясения не заставят себя ждать». В связи с этим
он отмечал, что «в нашем столетии европейские
революции 1815, 1830, 1848—1852, 1870 годов периодически:
повторяются через каждые 15—18 лет».
Это предсказание Энгельса основывалось на глубоком
анализе современного капиталистического строя. В
обществе, полном непримиримых противоречий, всякие
трения и столкновения между классами по необходимости
приводят в конце концов к сильным политическим
потрясениям, к политическим революциям. Конфликты
между различными общественными классами — а они
являются характерной чертой капиталистического
общества — не могут быть улажены мирно, не могут быть
устранены социально-реформаторскими фокусами во
вкусе г-д ревизионистов. Предоставленные на произвол
стихийного развития, эти конфликты растут и
обостряются, пока не приводят к такому резкому и крупному
столкновению общественных классов, которое может
быть разрешено лишь путем политической революции.
Мало того. Внушительные уроки истории не только не
обеспечивают на будущее время безболезненного
разрешения конфликтов, но, напротив, делают его все более
затруднительным. Они развивают в господствующих
классах боязнь тех великих преобразований, которые
вносят в общественные отношения эти политические
конфликты и значение которых эти господствующие классы
не в силах измерить и оценить. «Таким образом,—
говорит Каутский,— препятствия к социальному и
политическому прогрессу растут в той же мере, в какой
возрастающее социальное напряжение усиливает необходи-
• «Maifeier 1905*. издание «Vorwärts».
68

мость энергичных преобразований. Концом этого развития
является всегда сильное политическое потрясение —
революция, которая насильственно устраняет препятствия
к прогрессу и снова делает возможным на некоторое
время мирное течение общественного развития». Мы
видим, следовательно, что и в политической области
замечается то же явление, которое мы наблюдаем в
экономической жизни капиталистического общества: именно
постоянное разрешение внутренних противоречий этого
общества путем периодических революционных
потрясений. Как хозяйственная жизнь современного общества
неизбежно развивается рядом толчков и скачков от
экономического расцвета к кризисам со всеми их бедствиями
и от кризисов опять к процветанию промышленности, так
и политическая жизнь его обречена на постоянно
повторяющиеся катастрофы, ставшие как бы нормальными
ступенями развития капиталистического общества.
И если опыт учит нас, что экономический цикл
завершается приблизительно в 10 лет, то он же показывает,
что для политического цикла требуется от 15 до 20 лет.
Этот анализ своеобразных форм политического
развития капиталистического общества заставил Энгельса
предположить, что после революционного потрясения
1870 г. Европа должна пережить сходное потрясение в
конце 80 — начале 90-х годов. И это его предположение
оправдалось. Как известно, после 1870 г. центр тяжести
политической жизни Европы, находившийся прежде в
Англии и во Франции, переместился в Германию. Всем
известно, какой громадный экономический подъем, а
вместе с тем и какой громадный рост политических сил
пережила объединенная Германия после победы над
Францией. Ринувшись, очертя голову, в
капиталистический водоворот, она попала в сферу действия тех
внутренних противоречий капиталистического общества, о
которых мы говорили выше. Конфликт между
пролетариатом и буржуазией, который, конечно, не мог быть мирно
разрешен на почве современных хозяйственных
отношений, возрастал и обострялся. Даже та относительная
свобода, которая дала пролетариату такое, например,
сильное оружие борьбы, как всеобщее избирательное
право в имперский парламент, не только не послужила
исходной точкой для мирного разрешения конфликта,
но, напротив, явилась предметом покушений со стороны
69

буржуазии. Конфликт этот выразился в Германии, как
известно, в попытке отнять политические права
пролетариата (исключительный закон против
социалистов)—попытке, еще более осложнившей самый конфликт и
приведший в конце концов к полному крушению всей
политики Бисмарка. Конечно, это крупное потрясение не
достигло силы революции. Пролетариат был еще
слишком слаб, буржуазный либерализм находился в упадке,
и обе эти силы не могли использовать политической
катастрофы, чтобы надолго расчистить путь прогрессу.
Однако, указывает Каутский, это потрясение имело,
несомненно, общеевропейский характер и повлекло за
собой несколько лет интенсивной политической жизни и
прогресса. Так, Франция получила в 1892 г. Ю-часовоГг
рабочий день и довольно крупное представительство
социалистов в парламенте; Бельгия приобрела всеобщее,
хотя и не равное, избирательное право; в это же время
в министерстве Гладстона обсуждался серьезно вопрос
о 8-часовом рабочем дне, и заключительным актом этого
прогрессивного периода можно считать агитацию за
всеобщее избирательное право в Австрии в 1896 году. Да,
это не была революция в собственном смысле, ибо она
оставила после себя много неразрешенных вопросов,
много неразбитых цепей. Но это было, несомненно,
крупное потрясение—результат назревшего конфликта. Оно
не оправдало, конечно, надежд многих лиц и дало повод
многим впасть в самый мрачный пессимизм. На почве
политического застоя, воцарившегося после этого
потрясения, возникла та мертвенная теория, которая учила,
что такой застой является как раз самым верным путем
прогресса, что именно таким образом движение сильно
идет вперед, что на катастрофы и -потрясения могут еще
рассчитывать лишь те, чья мысль прикована к традициям
прошлого. Сторонники этого нового взгляда навсегда
прощались с революцией в то самое время, когда уже
начали проявляться первые признаки надвигающейся
революционной катастрофы. Через 15 лет после
выборов, нанесших^ смертельный удар правительству
Бисмарка, произошло восстание рабочих 9(22) января в
Петербурге, начавшее русскую революцию. «Но это будет
более мощная революция, чем потрясение 1890 г.,—
пишет Каутский.— Она доведет до конца все то, что
первое оставило неоконченным. Она является более мощной
70

уже потому, что нападает на очаг всяких реакций и
превращает его в центр революции. Если в 1890 г.
европейское потрясение носило такой мирный характер, то
это объясняется, между прочим, и тем, что оно совпало
с моментом полного подавления всякого оппозиционного
движения в России. Царизму удалось еще раз сломить
и раздавить его после гигантских усилий 1878—1881 гг.,
и к концу 80-х годов гробовое молчание царило в
громадной Российской империи. Нужно было быть
«марксистом-догматиком», чтобы иметь мужество в 1889 г. на
парижском международном конгрессе предсказывать, как
это делал Плеханов, что революционное движение
восторжествует в России как рабочее движение». Теперь
это торжество, наконец, наступило — торжество не
только рабочего движения, но также и «марксистской
догмы», которая позволила предугадать не только
надвигающуюся революцию, но и ее носителей, в такое время,
когда невозможно было открыть ни малейшего признака
движения в империи царей».
По мнению Каутского, теперь в России имеется
налицо настоящая революция, притом революция, в которой,
по-видимому, крестьянские вилы сыграют свою роль.
Русское самодержавие является как бы символическим
воплощением дикой реакции, воплощением всех тех
грубых сил, которые только способны в настоящее время
тормозить прогресс европейской культуры. Если падение
старого порядка во Франции в XVIII веке было
падением аристократии, являвшейся носительницей самой
высокой и утонченной культуры, то русский «старый
порядок» не имеет за собой даже этих заслуг. Напротив, он
является тормозом всякой культуры, всякого развития.
Невозможно, конечно, предсказать размеры и
последствия русской революции. Несомненно лишь то, что она
не ограничится Россией, что она будет иметь громадное,
общеевропейское значение.
Падение самодержавия страшно отзовется на
экономической жизни Западной Европы и нанесет тяжелый
удар капитализму, особенно во Франции и Германии,
вложивших миллиарды в дело укрепления русского
самодержавия. Страшно отзовется оно также и на
политической жизни Европы: оно увлечет национальности, части
которых входят в состав Российской империи, оно
подкопает самые основы политических конституций гранича-
71

щих с Россией государств. Оно вызовет глубокое
возбуждение в пролетариате всего мира, пробудит в нем
надежды, толкнет его на борьбу. «Мы не знаем еще,—
говорит Каутский,— будет ли это движение одним из тех
потрясений, которые правильно повторяются каждые
15—20 лет в капиталистическом обществе Европы или
это будет уже началом революции, последней, великой
революции, ставящей конец циклу революций
капитализма, чтобы создать новые формы развития. Но что бы
ни случилось, нам предстоят великие события, великая
борьба, великие победы. Это чувствует пролетариат
повсюду; он волнуется и готовится с большим жаром, чем
когда-либо раньше».
Перспективы, нарисованные Каутским, при всей их
грандиозности отличаются громадной вероятностью,
можно было бы сказать даже трезвенностью. Они
указывают, какая великая и ответственная мировая задача
лежит на русской революции и на ее главном деятеле —
российском пролетариате. От того или другого исхода
восстания в России зависит:, толкнуть Европу на путь
революционного переворота или отодвинуть развязку
назревшего конфликта в более или менее отдаленное
будущее. И сознание этой мировой задачи должно усилить
энергию русского пролетариата в деле активной
организации восстания против самодержавия, в деле
неумолимой борьбы за демократическую республику, в деле
беспощадного подавления всяких контрреволюционных
попыток. Только в качестве руководителя в предстоящей
революции российский пролетариат сможет совершить ту
великую освободительную миссию, которую налагает
на него настоящий исторический момент *.
В. В. Боровский, Сочинения, т. III,
Партиздат, М. 1933, стр. 86—91.
МИР И РЕАКЦИЯ
Мир заключен. После ряда поражений, небывалых
в истории, царскому правительству удалось при помощи
европейской и американской буржуазии добиться ценой
тяжелых уступок остановки победоносного натиска
* Статья «Международное значение русской революции»
впервые была напечатана в газете «Пролетарий» от 3 июня 1905 года.
72

Японии. Вопреки всем дипломатическим уловкам и
уверткам царское правительство на деле признало себя
побежденным. Россия теряет часть своей территории.
Позорный конец позорной войны на долгие годы оставит
свои следы. Но европейский и американский капитал
соединились, чтобы не позволить Японии добить
самодержавие, ибо быстрый крах его грозит революционным
пожаром в Европе, восстаниями пролетариата против
буржуазии. Правящая клика царских слуг с облегчением
вздыхает: одна гора свалилась с ее плеч. Но может ли
то же сказать русский народ?
Когда пришло известие о заключении мира,
известный американский писатель Марк Твен воскликнул:
«Думаю, что благо, принесенное этим миром, не может
даже отдаленно сравниться с причиненным им злом.
Еще одно поражение — и с миллионов и миллионов еще
не родившихся русских спали бы цепи. Я желал этого
нового поражения русских. Я думаю, что Портсмутский
мир9 — одно из печальнейших событий истории».
Мы не разделяем мрачного пессимизма Марка Твена.
Нам кажется, что судьба «миллионов и миллионов еще
не родившихся русских» зависела и зависит не только
от исхода войны. Но одно несомненно: поскольку
развитие русской революции, а следовательно и полное
освобождение русского народа от цепей самодержавного
порядка зависит от военного поражения царизма,
постольку это развитие тормозится и осложняется
Портсмутским миром. Развитие политического самосознания
в рабочем классе и в широких слоях народа вообще шло
за последние годы русской жизни с невиданной прежде
быстротой. Народ начал сознавать себя верховной,
суверенной силой в государстве. Идея учредительного
собрания на началах всенародных выборов, как
политического выражения самодержавия народа, стала ходячим
лозунгом дня, проникла во все уголки России, отразилась
даже в приговорах волостных сходов. Но две
самодержавные власти не могут существовать в одном
государстве. Либо самодержавие царя, либо самодержавие
народа. Между тем и другим неизбежна беспощадная
борьба, борьба не на жизнь, а на смерть. И эта борьба
началась. Народ с революционным пролетариатом во
главе вел эту борьбу, проникаясь сознанием своего
верховного права, жгучей потребностью свободы. Творче-
73

ским элементам народной революции правительство
противопоставило разрушительные силы «порядка» — пулю
и штык. Но военное могущество самодержавия — его
единственная опора — подверглось в это время тяжелым
испытаниям войны с Японией. Поражения шли за
поражениями, одно тяжелее другого, одно позорнее другого.
И всякий новый удар, нанесенный военной силе
царизма, пробивал брешь, в которую устремлялись [новые
волны] * революционного потока. Победоносная Япония
являлась, таким образом, невольным союзником,
далеким, незнакомым, стихийным союзником русского
освободительного движения. Как разрушительные силы
природы способствуют нередко творческой деятельности
человека, так и эта кровавая, гибельная война расчищала
путь для русской революции.
Война сама по себе, независимо от ее исторического
значения, есть великое народное бедствие. Она уносит
десятки и сотни тысяч молодых жизней, она разоряет
семьи убитых и изувеченных, лишая их работников, она
останавливает промышленную жизнь страны, выбрасывая
на улицу целые армии безработных, она бессмысленно
поглощает миллиарды народных денег. Да, война — это
великое народное бедствие. Но социал-демократ не
может рассматривать войну независимо от ее
исторического значения. Для него не может быть абсолютного
бедствия, как не может быть и абсолютного блага и
абсолютной истины. Он должен рассматривать и оценивать
значение войны с точки зрения интересов своего класса,
пролетариата, интересов его развития и освобождения.
Он должен оценивать войну не по количеству жертв,
а по ее политическим последствиям. Выше интересов
личностей, гибнущих и страдающих от войны, должны
стоять интересы класса. И если данная война служит
интересам пролетариата как класса, пролетариата в
целом, если она освобождает его от части уз, дает ему
свободу борьбы и развития, то такая война есть явление
прогрессивное, независимо от жертв и страданий,
которые она влечет за собой.
С абсолютной точки зрения революция есть такое
же бедствие, как и война. Революция — тоже война,
• Слова в квадратных скобках вставлены в текст В. И.
Лениным, редактировавшим эту статью,—Ред.
74

гражданская война, война более разрушительная и
ужасная, происходящая всецело на территории данного
народа и вовлекающая в борьбу все слои населения.
Революция, как и война, несет за собою смерть, пожар,
разорение, голод. Но разве повернется хоть у одного
революционера язык, чтобы протестовать против
революции, выдвигать против нее то соображение, что она
есть бедствие, независимо от ее результатов? А между
тем именно с этой сентиментально-этической точки
зрения раздавался в известной части русской
социал-демократии протест против войны. В то время, как левое
крыло российской социал-демократии, клеймя войну,
протестуя против нее, требуя ее прекращения связывало
это прекращение с созывом Учредительного собрания,
ставило одной из первых задач Учредительного собрания
прекратить преступную войну, «Искра» выдвигала
лозунг: «Мир во что бы то ни стало». Мир во что бы то
ни стало — это значит мир, хотя бы ценой сохранения
самодержавия, хотя бы ценой подавления революции.
Такая постановка вопроса противоречит всей позиции
социал-демократии, такой лозунг противоречит самым
жизненным интересам пролетариата. Мы указывали
в свое время (см. «Вперед» № 2 — «Падение
Порт-Артура» и № 13 «Европейский капитал и самодержавие»),
что лозунг, выдвинутый «Искрой», играет на руку
реакции. После того, как военное могущество самодержавия
было разбито, после того, как всем неослепленным стало
ясно, что царское правительство не сможет уже
оправиться от разгрома и закончить войну — если не
победоносно, то хоть с честью,— лозунгом европейской
реакции, европейской буржуазии стал «Мир во что бы то
ни стало», мир — с целью не допустить падения
самодержавия. Ведя агитацию за «мир во что бы то ни стало»,
проводя в рабочих собраниях соответствующие резолюции, мы
играли бы на руку реакции, создавая тот «глас народа»,
который мог бы быть очень удобно использован
правительством, если бы крайняя необходимость спасения
самодержавия заставила его по своей инициативе начать
переговоры о мире.
Насколько правы были мы, протестуя против
безоговорочного требования мира, против выдвигания таких
двусмысленных лозунгов, как «Мир во что бы то ни
стало», показала теперь действительность. Мир теперь
75

заключен, и заключен в точном соответствии с лозунгом
«Искры»: «во что бы то ни стало». Он заключен без
участия какого бы то ни было народного представительства,
заключен самим царским правительством и, конечно, не
ради интересов народа. Те, кому нужен и важен был
такой мир, начинают теперь высказываться откровенно.
«России... пришлось вести параллельно две войны за
свое международное государственное положение,— пишут
«Московские ведомости» в номере от 18(31) августа,—
войну внешнюю и войну внутреннюю. Если она ни той,
ни другой не вела с достаточной энергией, а потому
ни в той, ни в другой не достигла желанных успехов,
то это отчасти может объясниться тем, что одна война
мешала другой, и Россия не могла в достаточной
степени сосредоточиться ни на внешних, ни на внутренних
своих врагах*.
«Если теперь, как нужно полагать,— продолжает
реакционная газета,— война на Дальнем Востоке
прекратится, то России будут, наконец, развязаны руки,
чтобы победоносно прекратить и внутреннюю войну. Это
ей будет тем легче, что здесь уже не будет надобности
в торжественных «мирных переговорах» с
представителями враждующего государства, а следовательно не
нужно будет и назначать для этих переговоров особенного
«уполномоченного», вверяя ему честь и достоинство
России; нет, положить конец внутренней войне
правительство имеет не только право, но и обязанность, без
всяких переговоров с врагом, а посредством энергичных,
разумных и последовательных цер, клонящихся к
окончательному его подавлению».— «С прекращением войны
все внимание России сосредоточится на внутренней ее
жизни и главным образом на усмирении смуты». Мир
развязал руки реакции, и она начинает высказываться
прямо и откровенно. И эта прямая и откровенная речь
«Московских ведомостей» лучше всяких трактатов
выясняет политическое значение войны с Японией для всей
общественной жизни России, для русской революции
вообще, для российского пролетариата в частности. Она
показывает, насколько близок к правде был Марк Твен,
говоря: «еще одно поражение — и с миллионов и
миллионов еще не родившихся русских спали бы цепи».
Мы сказали выше, что не разделяем мрачного
взгляда Твена на последствия Портсмутского мира. Мы
76

думаем, что судьба «миллионов и миллионов еще не
родившихся русских» зависит не только от исхода войны.
Война явилась очень важным и очень сильным
подспорьем русской революции, она в некоторых отношениях
вполне заслуживает названия войны революционной,
но все же она была только подспорьем, только сторонней
помощью. История знает еще более сильные разгромы
самодержавных государств, вызывавшие, однако, не
революцию, а, напротив, взрыв патриотизма.
Следовательно, основным социальным фактом является не война,
а внутренние экономические условия жизни страны,
развитие которой несовместимо с существованием
самодержавия. Война, несомненно, сильно революционизировала
умы, она восстановила против правительства широкие
круги крестьянства, разоряющегося вследствие
мобилизаций, она озлобила массы несознательных рабочих,
изнуренных безработицей, она дезорганизовала армию.
Но все же главное влияние оказала война не на
усиление революции, а на ослабление правительства. В этом
основное прогрессивное значение минувшей войны, и
это прекрасно понимает сама реакция, как мы слышали
уже из уст «Московских ведомостей».
Но если с прекращением войны прекращается и
непосредственный разгром сил самодержавия, то далеко
еще не прекращается от этого революция. Напротив,
есть основание ожидать, что в ближайшем будущем
революция может получить новый толчок. Во-первых,
толчком этим непременно явится агитация против
Государственной думы, по поводу выборов в Думу, по
поводу конституционных конфликтов внутри Думы, если
она все же соберется. Во-вторых, тяжелые
экономические последствия войны начнут сказываться с особенной
силой лишь спустя некоторое время после заключения
мира, когда все яснее и яснее станет бремя расплаты
за войну. В-третьих, толЧка этого следует ожидать от
возвращения маньчжурской армии и солдат из японского
плена. Несмотря на варварскую военную цензуру, в
заграничные газеты проникали известия о революционном
настроении в армии, о широкой социал-демократической
агитации, о массе листков, о полевых судах и расстрелах
за агитацию. И теперь, когда правительству приходится
вернуть в Россию этот рассадник революции, оно
оказывается в критическом положении. Уже носятся слухи,
•77

они распространяются от «Света» до «Сына Отечества»,
.будто правительство намерено оставить армию на
Дальнем Востоке. По договору о мире оно выговорило себе
право увести войска в течение 18 месяцев. Теперь в связи
с протестом японского народа против мира выдвигаются
доводы, что необходимо оставить войска на театре
военных действий, так как нельзя доверять «коварным»
японцам, нельзя полагаться, что они не нарушат мира. Из
этой двусмысленной политики ясно одно: правительство
хочет всеми силами оградить себя от
революционизированной маньчжурской армии. Но, с другой стороны, и
оставление армии на Дальнем Востоке чревато для
правительства новыми бедами: каждый месяц промедления
грозит превратить революционизированную армию в
армию революционную. Так мечется царское
самодержавие между двух огней, теряя голову и неспособное
сообразить, который из них для него гибельнее.
Марк Твен недооценивает значения народной
революции. Он упускает из виду, что новое поражение
царской власти только тогда снимет цепи с миллионов не
родившихся еще русских, когда миллионы угнетаемых
теперь русских сумеют воспользоваться Этим
поражением, произведя, со своей стороны, натиск на
самодержавие. Полагаясь гораздо более на борьбу самого
народа, чем на благоприятные международные
осложнения, более на войну внутреннюю, чем на войну внешнюю,
мы, естественно, не разделяем пессимизма Твена.
Крайности нередко сходятся в оценке событий, и мы смотрим
на Портсмутский мир так же, как и «Московские
ведомости», именно как на поворотный пункт в революции.
Реакция освободила свои руки и стягивает свои силы.
Революция не должна уступать ей в этом; она должна
стянуть свои силы, должна удвоить энергию и
напряженность своей работы, чтобы подготовить решительный
удар. Реакция готовится подавить народное движение
«без всяких переговоров», народ должен также без
переговоров раздавить реакцию. Необходимость
вооруженного народного восстания роковым образом диктуется
всей политической позицией настоящего момента,
насущными нуждами русского народа, классовыми интересами
пролетариата. Японии не позволили добить царского
могущества — эта задача целиком выпадает на долю
революционного народа. Его свобода, его судьба в его
78

руках. Он должен нанести окончательный удар
самодержавию, и тогда «с миллионов и миллионов еще не
родившихся русских» действительно спадут цепи.
•Пролетарий*, 14(1; сентября 1905 г.
НА ПОЛИТИЧЕСКОМ РЫНКЕ
В воздухе опять запахло грозой.
Опять скопляются на горизонте, на этот раз на юге,
черные тучи. Что сулят они?
О возможном конфликте заговорили как-то сразу.
Уже целые годы идет на Балканах бойкая торговля
чужими интересами, иностранные державы в сослужении
с местными князьями немецкого происхождения устроили
настоящий ажиотаж с жизнью и благом славянских и
других народов Балканского полуострова.
Однако мысль о войне как-то не приходила в голову.
Действительно ли не было к тому оснований или от
нее умышленно отворачивались, кто знает.
И вот теперь она выплыла вдруг грозная, тяжелая,
чреватая беспощадными бедами.
В политике, как и в промышленности, есть свой
внутренний и внешний рынок. И там и здесь, если она
рассчитывает на внешний рынок, игнорируя внутренний,
развитие не может идти нормально.
А у нас и в промышленности и в политике всегда
устремляли взоры на внешний рынок, мало заботясь об
укреплении и развитии внутреннего.
Рос внешний политический рынок, неимоверно
расширялась область соприкосновения и столкновения с
другими государствами, а рынок внутренний еле
прозябал.
Масса населения коснела в труде, невежестве,
некультурности, платежная способность страны была
крайне низка и совершенно нерастяжима. Набор давал
большей частью неразвитых, неповоротливых рекрутов,
годных для войн лет 100 тому назад, но совершенно не
отвечающих современной сложной технике.
Не лучше обстояло дело и в так называемых
высших классах общества. Слабое распространение знаний
79

и образования, та же некультурность, только прикрытая
внешним, показным лоском. И результаты этого не могли
не сказаться. Не более месяца тому назад официозный
«Разведчик», приведя отзыв генерального штаба об
офицерских экзаменах, нарисовал такую удручающую картину
необразованности и неразвитости в этой среде, что сразу
стало ясно многое из недавно пережитой войны с
Японией.
Логически вполне естественно, что наш внутренний
политический рынок развивался только в моменты
закрытия внешнего. Крупные военные поражения
заставляли направлять внимание и силы на внутренние
недочеты, на укрепление внутренних источников внешнего
могущества, ибо, как знает всякий государствовед,
внешняя политическая сила государства в конце концов
всецело зависит от его внутренней живучести и
благоустройства.
Так, после поражения в Крымской войне был
осуществлен целый ряд общественных реформ в области
крестьянской, городской, земской жизни, по части
судопроизводства и народного образования. И только после
них была проведена реорганизация армии на началах
всеобщей воинской повинности. Важность этого
повышения внутреннего политического рынка вскоре
сказалась: турецкая война дала возможность проверить его
благотворное влияние на внешнюю политическую
деятельность государства.
Но здесь началось уже обратное явление. Удача
турецкой кампании не только отвлекла все внимание к
внешнему рынку, но даже побудила сократить рынок
внутренний путем парализования многих реформ
знаменитыми «циркулярами». Опять установилась прежняя
ненормальная зависимость до севастопольских времен.
И в этой атмосфере выросло то самое поколение
деятелей японской войны, которое уже в течение целого
года дефилирует перед верховным военным судом.
Японская война дала тяжелый урок. Он отягчился еще
более резким протестом самого внутреннего рынка. Опять
начался ряд реформ, способных улучшить положение
внутри страны и тем усилить ее внешнее могущество.
Но тут произошла странная вещь. Против
внутреннего рынка была начата внешняя война, окончившаяся
победой10. И эта победа в силу довольно понятной
80

психологической аберрации * была принята за
внешнюю победу и повлекла за собой все дурные и опасные
ее последствия. Опять внутренний рынок был подавлен
и воинственные взоры были обращены на внешние
сношения.
Перед нами призрак открытого столкновения, быть
может, он скоро развеется, как подобает призракам
(сравни вчерашнее телеграфное опровержение «Пет.
Агентства») п. Но если ему суждено облечься в плоть и кровь,
то невольно возникает страшный вопрос: с каким
багажом движется в эту борьбу разоренная, истощенная,
полуголодная, с не зажившими еще ранами страна?
»Одесское обозрение", 9 февраля 1908 г.
БОГДЫХАН И КОНСТИТУЦИЯ
«Телеграфное агентство» вчера сообщило:
«Богдыханом утверждена детальная организация
комитета конституционных дел, которому вменено в
обязанность подготовить население к конституционному строю».
Это звучит красиво и просто.
Благодушный россиянин из идеалистов или
религиозных мистиков вздохнет сентиментально и воскликнет:
— Боже! Как хорошо! Конституция, полученная без
кровопролития, без революций, без убийства человека
человеком, без забастовок, без революционных стихов
Минского и Бальмонта, даже без составления полицейского
протокола! Это ли не возвышенно! Это ли не
религиозно! Да, велик дух Конфуция и Лао тзе! Велика сила
религиозного миросозерцания и поклонения предкам!
И восторженный идеалист вздохнет: ах, зачем мы
не китайцы!
В самом деле, есть от чего прийти в умиление,
особенно истинному конституционалисту и идеалисту.
Но...
Но в качестве грубого материалиста и очень плохого
конституционалиста я предпринял секретное
расследование о возникновении китайской конституции. И вот что
оказалось:
♦ Аберрация —- отклонение от истины, заблуждение.— Редч
81

В тихую лунную ночь богдыхан сидел на террасе
своей дачи, пил чай из тульского самовара, подаренного
нынешним министром Шиповым в бытность его послом,
слушал трели андерсеновского соловья и думал:
— Как хорошо в эту дивную ночь распороть живот
сразу двумстам мандаринам.
И охваченный чудным видением распоротых животов,
он тихо запел:
— Отчего я люблю тебя, светлая ночь...
В это время вошел его первый советник и, упав ниц,
произнес:
— О светлый-пресветлый Сын Неба. Ты, конечно,
уже все знаешь сам, но позволь рассказать тебе, как
об этом говорят смертные люди!
Богдыхан, недовольный нарушением покоя,
поморщился и внимательно осмотрел большой живот
министра, мысленно вспарывая его.
Тот побледнел и замер.
Но любопытство победило в Сыне Неба, и он
великодушно разрешил сообщить ему жалкие мнения
ничтожных людей.
Тогда советник поспешно извлек из кармана номер
«Пекинских губернских ведомостей» и прочел сообщение
из Персии.
Меджлис разгромлен шахом. Оппозиционные
депутаты и члены энджуменов посажены на кол, назначены
новые выборы.
При этом пекинское «Телеграфное агентство»
прибавляло «из достоверного источника», что население
встретило эти меры с восторгом и просит и впредь поступать
так же с оппозицией.
Богдыхан слушал, и ему казалось, что не один, а
десять андерсеновских соловьев поют ему хвалу.
— Хорошая вещь — меджлис! — сказал он после
некоторого молчания.— Я тоже хочу иметь меджлис!
И при этом он сделал выразительный жест, как бы
полоснув кого-то ножом по животу.
— Скажите мне, как делаются меджлисы?—спросил
богдыхан.
Советник побледнел, позеленел.
— Ты не знаешь? — грозно крикнул богдыхан. Так
ступай и распори себе живот. Но сначала пришли мне
человека, который знает это.
82

Советник пошел на телеграф, послал пригласительную
телеграмму полковнику Ляхову в Тегеран, а потом
благополучно распорол себе живот.
Ляхов не замедлил явиться.
— Как делаются меджлисы? — сказал он.— О, это
очень просто, ваше чаепитейство! Прежде всего
организуется казачья бригада под руководством опытных
инструкторов. Вот, имею честь представить:
Он обернулся, и взгляд богдыхана упал на трех
господ весьма страшного вида.
— Имею честь представить,— продолжал Ляхов.
Генерал Ларичкин, адмирал Тополев, полковник Полов-
нев (просит не смешивать с Половцевым). Я привез их
с собой и настоятельно рекомендую на роли
инструкторов. Люди опытные, бывалые, так сказать, специалисты
по конституционному праву.
Специалисты фыркнули в кулак и поклонились.
— Ну, вот,— продолжал Ляхов.— Затем назначается
комиссия из важных чиновников, и эта комиссия
изобретает избирательный закон и права меджлиса...
применительно к народным нуждам.
Богдыхан широко раскрыл глаза.
— Это что же такое — народная нужда?
— Это... как бы сказать вашему чаепитейству...
это... Да уж чиновники сами лучше знают, что это
такое!
— Ну, а если эта комиссия изобретет такое, что
мне не понравится,— спросил богдыхан.— Тогда...
И он опять сделал выразительный жест над чьим-то
воображаемым животом.
— Ну, конечно,— засмеялся Ляхов.— Только это
называется на конституционном языке правом veto.
— А если меджлис меня не послушает? — продолжал
богдыхан.
— Тогда тоже...
И опять выразительный жест.
— Ну да, ну да!—весело воскликнул Ляхов.—
Только это тогда называется правом роспуска.
И все присутствующие заржали от удовольствия.
А на другой день была образована комиссия из
36 мандаринов в целях подготовки проекта
конституции.
83

И в то время как по телеграфным проводам мчалась
весть о великой милости богдыхана, двадцать пять
мандаринов писали духовные завещания, а инструкторы
Ларичкин, Половнев и Тополев организовали казачью
бригаду из хунхузов.
.Одесское обозрение", 3 июля 1908 г.
РОССИЯ И ТУРЦИЯ
На днях мы отметили ту «дипломатическую игру»,
которую весьма оживленно начали вести представители
Германии, Англии и Франции в Турции, быстро
приспособившись к новому положению вещей 12.
Но игра западноевропейских агентов не есть пустая
игрушка. Она опирается на прочные материальные
интересы, а главное, интересы, хорошо сознаваемые и
правильно оцениваемые их правительствами.
Но в этом хоре дипломатов, спешащих создать для
своей страны наиболее выгодные условия товарного и
денежного обмена, мы напрасно ищем Россию. Ее там
нет. У нее как будто нет никаких коммерческих
интересов на Босфоре или эти интересы ничтожны и презренны
по сравнению с теми чисто политическими шахматными
шагами, которые уже целыми десятилетиями обдумыва-
ются и обсуждаются нашими Бисмарками министерства
иностранных дел.
Увы! Мы ничего не забыли из нашего незавидного
прошлого и ничему не научились у повелительницы
жизни.
Европейские правительства давно оценили тот внут-
рений переворот, который пережили государства Европы
в течение прошлого века. Они прекрасно поняли, что
ухнуло в Лету время рыцарских подвигов и рыцарского
политиканства, династических и узкополитических
интересов.
Теперь центром жизни — общественной и
государственной — в Западной Европе стали потребности
промышленности и торговли. Это — рычаг, приводящий в
движение нации и государства. Это—основа их жизни,
их развития, их культуры.
Защита коммерческих интересов во внешних
сношениях стала альфой и омегой политики. Место периодиче-
84

ской перестройки карты Европы, место соображений
династического родства, личных симпатий и союзов,
место прежней «чистой» политики Талейранов и Меттерни-
хов заняли торговые договоры, железнодорожные
тарифы, почтовые конвенции, споры и соглашения о
таможенных ставках. Таможенные войны играют теперь
большую роль, чем сражения войск, консулы и
коммерческие агенты важнее, чем военные атташе, колебания
цен опаснее и грознее, чем гнев и обида лиц,
занимающих высшие посты.
Все это давно понято и осознано на Западе. К этому
давно там приспособились. Торгово-промышленные
интересы давно стали там главными советчиками и
народных представителей и государей, даже таких с виду
самостоятельных и рыцарствующих государей, как
Вильгельм II.
Но мы — мы живем еще по-старому.
У нас по-прежнему решают дела канцелярии, очень
далеко стоящие от живой торговой и промышленной
жизни народа, слышащие только какие-то отрывки,
долетающие извне, видящие одним глазом, понимающие
через пятое — десятое. Бюрократическая рутина и
соображения посторонних ведомств — вот регулятор жизни
и... тормоз производственного развития.
И не потому происходит все это так, что мы «отстали»
в хозяйственном отношении, что мы «не доросли» до
Европы. Ничего подобного. Россия тоже стала уже по
преимуществу страной торговой. Коммерческие интересы
составляют ядро национального бытия. Все наше
развитие и будущность опираются всецело на рост
производительных сил,— а эти силы давно уже приняли
европейский облик.
Но беда в том, что над нами тяготеет сила
исторической инерции. В области государственного управления
мы по-прежнему даем предпочтение классам и
интересам, менее всего связанным с промышленной] жизнью
страны; во внешней политике эти классы и интересы
своим непониманием требований времени, своей боязнью
новизны парализуют развитие национальной
промышленности.
Мы до сих пор не можем освободиться от
государственного утопизма и осветить свою деятельность
здоровым реалистическим воззрением.
85

Мы до сих пор не можем усвоить той простой и ясной
мысли, что в современном, капиталистическом, обществе
сила государства опирается на богатство народа, на
деньги, а не на тонкие стратегические планы или сугубые
меры предупреждения и пресечения.
Если мы строим город, мы заботимся не о том, чтобы
он стал сердцем производственной деятельности данной
области, а о том, чтобы он был удобен как
административный центр. Если мы проводим железную дорогу,
канал, пароходную линию, мы думаем обо всем, только
не о хозяйственном значении и коммерческой
состоятельности предприятия. У нас до сих пор за границей есть
только чиновники Министерства] иностранных] дел, но
нет деловых коммерческих агентов. За политическими
движениями мы следим даже слишком хорошо, но за
движением цен, товаров, промышленности следить
приходится самим коммерсантам на свой страх.
Турция — близкая, граничащая с нами, лежащая на
пути из Черного моря,— является как бы прирожденной
сферой русского торгового влияния. А между тем там
работают и хозяйничают все, кто угодно, только не
Россия. Как мы подходим к этим важнейшим вопросам
иностранной коммерческой политики, показывает пример
Персии, где правительством основан в Тегеране банк с
целью развития русской промышленности и торговли.
«К несчастью, агенты банка,— пишет газета
«Temps»,— не сумели удержаться на той специальной
почве, где могли бы проявиться их таланты. Жители
Тегерана скоро привыкли видеть их .болтающимися в
компании с казачьими офицерами бригады, командуемой
полк. Ляховым, носящими фуражки с кокардой и
большие сапоги наездников, разыгрывающими из себя то
военных, то дипломатов».
Едва ли далеко уедем мы в таких сапогах и
фуражках с кокардой!
Европейские конкуренты будут вытеснять нас до тех
пор, пока не посмотрим трезво на вещи и не поймем,
что коммерческие дела лучше всего ведают сами
коммерсанты, а не люди в лакированных сапогах.
Можно быть противником капиталистического строя
справа или слева, но всякий человек, не играющий в
утопии, трезво смотрящий на вещи, должен признать,
что Россия стала по преимуществу торгово-промышленной
86

В. В. Боровский в 1910 rt

страной и что всякое игнорирование этих важнейших ее
интересов в конце концов только приводит к ослаблению
ее, в том числе и к ослаблению ее чисто политической
силы.
Будьте же реалистами, господа!
.Одесское обозрение*, 15 августа 1908 г.
[ПРИНОСЯТ ЛИ ПОЛЬЗУ РУССКОМУ НАРОДУ
ИНОСТРАННЫЕ КАПИТАЛЫ?]
(Из записной книжки публициста)
На днях профессор Озеров выступил в «Русском
слове» со статьей о «Развитии производительных сил».
«Мы не доедаем, не допиваем,— писал он.— Мы
бедны, очень бедны, а богатств кругом нас тьма. Мы не
умеем их пробудить, вызвать к жизни. Нет у нас жезла-
чародея, по мановению которого эти богатства вышли
бы из недр земли. Нет у нас этого жезла-чародея —
капиталов, энергии, инициативы».
Проф. Озеров сравнивает нашу отечественную
отсталость с Соединенными Штатами и патетически
восклицает:
«Почему наш крестьянин до сих пор по-старому
продолжает ковырять свою землю? Почему русский человек
так неподвижен, неповоротлив?
Почему русский предприниматель не предприимчив?
Почему русский интеллигентный человек витает только
в эмпиреях? Почему у нас нет любви к работе,
правильной работе, почему нет привычки работать?»
Ответ на эти «проклятые вопросы» русской
общественной жизни он видит лишь в одном: в призвании из-за
моря... но уже не варягов, а американцев.
«Давайте же привлекать к себе американские
капиталы,-1- говорит он.— Вместе с ними придут и
американские навыки, американская самодеятельность, смелость,
размах...
Пусть идут к нам американцы со своими капиталами,
пусть ими они пробуждают от сна нашу спящую
родину,— мы их за это поблагодарим, вызванные из недр
земли богатства их щедро поблагодарят».
88

Проф. Озеров нашел философский камень, которым
отныне можно превращать Разуваевых и Колупаевых *
в Рокфеллеров и Карнеги.
«Побольше американских капиталов»,— вот лозунг
нашего экономического прогресса. И какие бы
возражения вы ни приводили, вам твердят одно: «Еще
американских капиталов!»
Но позвольте, г-н профессор.
Вот уже не первое десятилетие, как у нас подвизаются
иностранные капиталы, правда, не американские, а
больше немецкие, английские, бельгийские, а какое
влияние оказали они на развитие производительных сил
России?
Принудили они отсталых русских капиталистов
забросить старые, хищнические приемы и перейти к
европейским методам хозяйства?
Подняли они хоть на волос материальное и духовное
состояние многомиллионной массы русских рабочих?
Принесли они с собою европейские «навыки,
самодеятельность, смелость, размах» или хотя бы только
европейскую деловитость и честность?
Помогли они нам, «бедным», стать хоть немного
богаче за счет «тьмы богатств», лежащих вокруг нас?
Нет, нет и нет!
Иностранные капиталы не только не приносили с
собою в Россию европейских навыков — прогрессивных,
полезных навыков,— а даже сами перенимали у нас наши
весьма скверные навыки. Неуважение к чужому труду,
хищническая эксплуатация природы и человека, грубость
нравов — все, что составляетнеотъемлемую черту наших
доморощенных капиталов, все это весьма быстро и
успешно приобретается европейскими капиталистами,
попадающими в Россию.
Это, конечно, не исключительная особенность нашего
отечества. То же самое наблюдается во всех отсталых
странах (особенно в колониях), куда проникают
европейские или американские капиталы.
Дело в том, что капитал не является какой-то
абсолютной силой. Он — продукт культуры данной страны,
* Разуваевы и Колупаевы — имена персонажей многих
произведений M. Е. Салтыкова-Щедрина, выступавших в них в качестве
капиталистов-предпринимателей.
89

и его положительные, прогрессивные, творческие черты
полнее всего проявляются в той обстановке, которая его
создала.
Но вырванный из этой обстановки, он легко
утрачивает эти черты, превращаясь в ярого хищника,
поглощающего все, не отдающего ничего. В этой же самой
Америке капитал начал свою карьеру с того, что
уничтожил коренное население, насадил на место его
привозных черных рабов, высосал из них, что мог,
и только сила государства удерживает его от того,
чтобы заменить черных желтыми или белыми
эмигрантами.
Типичной для капитала обстановкой, породившей его
и заставившей его превратиться из хищнической силы
в культурную, «производительную» силу, является
свободное соперничество — соперничество капитала с
капиталом, соперничество труда с капиталом.
Там, где соблюдено это условие, капитал неизбежно
вынужден идти вперед к борьбе за существование,
творить прогресс. Где этого условия нет налицо, капитал
распускается, застаивается, превращается в плотоядную,
хищническую силу.
У нас в России еще, к сожалению, не развились в
достаточной мере эти условия, здесь нет еще
подходящей обстановки, необходимой для культурной миссии
капитала. И он играет пока преобладающе
отрицательную роль, разлагая старые отношения, но не создавая
сколько-нибудь сносных новых. Он еще не является тем
могучим организатором национального хозяйства, каким
он уже давно стал на Западе.
Й если бы у нас появился «жезл-чагюдей» г-на
Озерова, он должен был бы начать не с того, чтобы
приглашать американские капиталы, а с того, чтобы
развязать руки соперничеству общественных сил,
необходимому для процветания капитала, и обрушиться всей
тяжестью государственного механизма на отсталые,
хищнические, разорительные для страны методы
хозяйства.
Тогда, пожалуй, можно бы и американцев г-на
Озерова пригласить.., но тогда они вряд ли были бы нужны.
.Одесское обозрение", 5 августа 1908 г.
90

[МЕЧТЫ И ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ]
(Из записной книжки публициста)
Балканская мелодрама запутывается все более и
более.
Наступил тот благоприятный момент, когда так
удобно ловить рыбку в мутной воде крупнейших
политических событий.
Но трагедия революций второй половины XIX века
заключается как раз в том, что их крупное политическое
и историческое значение опошляется благодаря мелкому
и ограниченному кругозору руководящих лиц и групп.
В героический период своей жизни буржуазия умела
оторваться от мошки и подняться на высоту великой
идеи. В период же переживаемой ею теперь собачьей
старости она превратилась из борца за принципы в
мелкого хищника.
Турецкая революция казалась в первые дни такой
воодушевляющей, прекрасной, идейной.
Можно было думать, что она несет забитым,
отсталым, порабощенным народам Балкан ту же радостную
весть, которую некогда понесла Франция через Рейн,
через Альпы, через Пиренеи. Но едва прошел первый
миг восторга, едва младотурецкий либерализм успел
присосаться к власти, как начали развеиваться иллюзии.
Мы уже отмечали в свое время поворот младотурок
от национального вопроса, приведший их с чисто
восточной прямолинейностью к запрещению обсуждать вопросы
национальностей.
Потом пришли новые вести. Телеграф сообщил, что,
готовясь к выборам, очищают Македонию от
«нежелательных» элементов. Потом пошли враждебные
пререкания с болгарами, так что даже весьма сочувствующий
младотуркам Милюков должен был признать, что новое
турецкое правительство провоцирует войну.
Дело внутреннего, социального освобождения
от-старого порядка было подменено чисто политической
сменой партий у власти. Дело примирения балканских
народов на почве нового строя было подменено старым,
слишком хорошо известным Балканам бряцанием оружия.
Турецкая революция разбилась о пошлость своих
руководителей, сумевших отстаивать лишь свои узкие
91

интересы и не сумевших подняться на высоту идеи,
поставленной на очередь дня историей. Революция была
сдвинута с ее прямого, открытого, единственно понятного
массам пути на путь дипломатических интриг,
запугиваний и заискиваний, т. е. на путь по своей внутренней
природе контрреволюционный.
Теперь опять все по-старому. Опять имеется
министерство, бряцающее саблями по адресу заграницы,
«подтягивающее» внутри страны. Только именуется оно
либеральным, а не консервативным. Опять
восстановлены те же приемы разрешения внутренних и внешних
вопросов, только совершаются они от имени младотурок,
а не старотурок. На султана надели купленную по
случаю в Париже дорийскую шапочку, но шапочка эта
оказалась поддельной, а Абдул-Гамид остался прежним
Абдулом.
Из этого крушения революции логически вытекает
все последующее.
Австрия, ветхая Австрия, которую били при всех
революциях, сразу воспрянула духом, когда увидела, что
освободительное движение в Турции сбилось на вязкую
тропинку дипломатических подвохов. Ведь это как раз
ее исконный метод действия, единственный метод, путем
которого она добивалась побед и торжества.
И она завела свою испытанную машину. И,
разумеется, ближайшей пешкой в ее шахматной игре
сделался князь Фердинанд, всегда выступавший в роли
манекена.
Сначала нелепый псевдопатриотический скандал с
Румелийской 13 железной дорогой, а затем
торжественное провозглашение Болгарии свободным, независимым
королевством.
Тень Меттерниха с восторгом потирает руки.
Свобода! Красивое, громкое слово!..
Но как часто дипломатия злоупотребляла им в
целях порабощения народов!
Свободное королевство еще не означает свободного
народа, оно в лучшем случае означает лишь свободу
короля. Но не призрак ли и эта свобода?
Когда-то освобождение Болгарии волновало лучшие
умы в России. Вспомните Гаршина, Гл. Успенского. Но
свобода только тогда будет действительной, а не фиктив-
92

ной, когда ей сопутствует сила, способная охранить и
отстоять ее.
А освободившееся от турецкого суверенитета
болгарское княжество — ныне королевство — опирается не
на собственную силу, а на силу Австрии. Другими
словами, оно фактически меняет суверенитет Турции на
суверенитет Австрии. Выиграет ли от этого маленькая
Болгария в смысле прогрессивного развития или же и она
станет, подобно Хорватии, оплотом австрийско-немецкой
реакции, это покажет недалекое будущее.
Пока же поучительным примером могут служить
Босния и Герцеговина, воплощенные * в Австрийскую
империю под шумок балканских событий.
Ближайшие месяцы, вероятно, еще раз перекроят
карту Балканского полуострова по старому рецепту
одряхлелой дипломатии, ничему не научившейся за
минувший век, но, увы, ничего и не позабывшей. И это
будет чуть ли не самое крупное последствие турецкой
революции.
Вопрос же об освобождении турецкого народа от
ветхих форм и об отношении балканских национальностей
останется по-прежнему открытым, т. е. останется
игрушкой в руках политиков и авантюристов.
ч
«Одесское обозрение", 25 сентября 1908 г.
[НОВЫЕ ФОРМЫ МЕЖДУНАРОДНЫХ СТОЛКНОВЕНИЙ]
(Из записной книжки публициста)
Интересное и характерное явление наблюдается
теперь на Балканах. Пока правительства Турции и
Сербии собираются реагировать на захват Австрией
Боснии и Герцеговины **, турецкое и сербское общества уже
отозвались на этот факт... в форме бойкота австрийских
товаров.
Бойкот товаров. Как далека эта форма борьбы от
традиционных дипломатических и военных воздействий!
* Видимо, ошибка. Следовало: включенные.— Ред.
** Речь идет об аннексии Австро-Венгрией 6 октября 1908 г.
Боснии и Герцеговины.— Ред.
93

Она свидетельствует о глубоком социальном,
перевороте, происшедшем за последнее время в жизни
европейских государств и оттеснившем на второй план старые
приемы международных столкновений.
Война и дипломатия старого стиля не исчезли, но они
стали несравненно реже, им отведено более скромное
место ultimae rationis regum *. На первый план
выдвинулись новые формы международных столкновений:
правительства ведут по преимуществу таможенные, т.е.
торговые, войны; народы уже начинают вести войны с
чужими товарами, т. е. тоже торговые.
"Противники бьют не мечом, а рублем, бьют не по
голове, а по карману, ибо у современного европейца
карман стал наиболее чувствительным местом.
В течение XIX в. постепенно во всех странах Европы
совершался фундаментальный переворот. Старые,
землевладельческие классы, воинственные в силу своего
социального положения, умевшие разрешать личные
и национальные споры лишь путем физической борьбы,
мало-помалу вытеснялись новым классом —
торгово-промышленной буржуазией.
Для буржуазии центром жизни и деятельности
является капитал, деньги, дающие прибыль. А капитал и
прибыль не любят войн, ибо они' нарушают обращение
товаров, правильность платежей, уровень доходов. Они
признают только те войны, которые сулят после
короткого колебания приобретение новых рынков сбыта,
более выгодное помещение капиталов, более высокий
уровень прибыли. А это войны завоевательные,
колониальные.
Естественно, что буржуазия должна была всеми
силами препятствовать возникновению войн старого типа,
носящих наполовину династический характер. Новые
интересы перенесли центр тяжести международных
сношений в область товарного обмена, сделав главным
орудием борьбы торговые договоры. В этой области
ведутся теперь наиболее ожесточенные, хотя и бескровные,
войны.
Но наряду с этим новым направлением политики
правительств — этих «комитетов, заведующих общими
делами всего класса буржуазии»,— в последнее время
* Последнего довода царя — Ред.
94

наблюдается стремление самих народов активно
участвовать в борьбе с соперничающими народами.
Направляя удар в самое больное место враждебной нации
(точнее, ее властвующего класса), народ в качестве
потребителя начинает отказываться брать продукты этой
нации, бойкотирующей их.
Бойкот чужих товаров развился особенно ярко в
самое последнее время. И это вполне понятно, ибо для
успеха бойкота необходима конкуренция иноземных
товаров, так чтобы вытесняемый бойкотом товар
враждебной страны, замещался соответственным товаром
дружественной страны. А это стало возможным лишь
после сильного развития промышленности и путей
сообщения.
Характерным образчиком такого метода борьбы
явился бойкот немецких товаров в Польше как протест
против беззастенчивого преследования польской
национальности в прусских землях. Теперь то же оружие
пущено в ход Сербией и Турцией против захвата Австрией
Боснии и Герцеговины, на которые Сербия и Турция
предъявляют одна моральные, другая формальные
права.
О моральной ценности бойкота как орудия борьбы
распространяться не приходится. Бойкот — средство
политическое, а политика, по крайней мере в современном
обществе, не привыкла считаться с моралью. Но и с
точки зрения политического расчета нет основания
восхищаться этим средством. Удаляя с рынка буржуазию
одной национальности, бойкот водворяет на ее место
буржуазию другой национальности, а интересы всякой
буржуазии противоположны интересам трудящихся
слоев.
Конечно, если бы такой бойкот поощрял развитие
местной промышленности, побуждая создавать новые
отрасли ее или расширять старые, картина несколько
изменилась бы, ибо развитие промышленности ведет
стихийно к созданию новых форм общежития, а потому
полезно для общества, несмотря на все свои
отрицательные стороны. Ввоз же иностранных продуктов, по
большей части, лишь разрушает старые формы хозяйства и
общежития, слабо способствуя замене их новыми.
Но, когда сталкиваются две буржуазии,
практически бесполезно, конечно, прилагать к ним «постороннюю»
95

точку зрения, ибо всякий класс может применять лишь
те методы деятельности и борьбы, которые отвечают его
интересам и вытекают из его психики. А в этом
смысле бойкот, несомненно, прогрессивнее прежних войн, ибо
свободен от физического истребления людей и, главное,
вовлекает в борьбу среднего человека, заставляя его
сознательно относиться к защите своих интересов.
.Одесское обозрение", 8 октября 1908 г.
[ЮБИЛЕЙНЫЙ ПОДАРОК]
«В день шестидесятилетия правления
императора и короля в Прагу отправлен палач. Эта
замена дает истинное понятие о положении
австро-венгерской монархии, которая затеяла
расширить круг деятельности венского палача в
Чехии еще на две новые славянские землим.
Хватит ли в Вене палачей также на Боснию и
Герцеговину? Или хватит, кроме того, даже на
Сербию и Черногорию, а затем и на Болгарию?»
«Новое время»
Франц-Иосиф празднует 60-ю годовщину своего
вступления на австрийский престол.
Перебирая в своей памяти приятные и неприятные
моменты этого длинного жития, он вдруг вспомнил, что
когда-то давно, еще в 1871 г., выразил готовность
короноваться чешским королем. *
Т. е., собственно говоря, не он вспомнил, а
неблаговоспитанные чехи напомнили ему об этом, расклеив его
старый рескрипт по улицам города.
— Давненько ж я не баловал моих дорогих чехов,—
подумал Франц, потягивая пильзенское пиво.
— Без малого сорок лет, ваше-ство,— почтительно
заметил лукавый царедворец...
Франц что-то долго и тяжело думал, прикладываясь
от времени до времени к пивной кружке.
— Надо будет им сделать юбилейный подарок,—
сказал, наконец, он.
И опять думал.
— Что им может быть сейчас полезнее и приятнее
всего? — спросил он лукавого царедворца.
96

— Хорошо бы поставить в Праге памятник Марии-
Терезии,— посоветовал он.
— Да, конечно. Но надо еше чего-нибудь
современного, злободневного, юбилейного.
Оба задумались.
— Что у них там теперь делается? Как живут?
Я что-то давно не читал газет.
— У них, ваше-ство, сейчас там все в порядке,
потому что военное положение введено.
— Аааа... конечно! Так не послать ли им хорошего
военного генерал-губернатора.
— Уже есть, ваше-ство.
— Так, может быть, послать к ним хорошую
карательную экспедицию?
— И это уже готово.
— Так, может быть, послать контингент хороших
военных судей?
— Это уже организовано. Судят полевые суды и
приговор постановляется без права апелляции через два
часа по свершении преступления.
— Так чего же еще не хватает моим милым чехам?
— Вот, кажется, у них нет опытного палача...
— Ну? Превосходно! Так послать им за мой счет
палача.
— Слушаю-с. Обращения к чешскому народу
поэтому поводу не будет?
— Отчего же? Можно и обращение. Составь же,
пожалуйста, текст. Преисполненный, мол, любви к
дорогому мне чешскому народу, идя навстречу его
настоятельным нуждам, дарю ему моего юбилейного палача
и т. д.
— Слушаю-с, ваше-ство.
— Да, и позаботьтесь, чтобы своевременно явилась
депутация с благодарностью от чешского народа, как
персы, благодарившие шаха.
— Непременно, ваше-ство.
— А теперь велите подать еше кружку пива, и пусть
кто-нибудь почитает мне Книгу Книг..·
.Одесское обозрение", 25 ноября 1908 г.
4 В. В. Боровский
97

[БОГАТЫ ЛИ МЫ?]
(Из записной книжки публициста)
Мы богаты!
Мы так богаты, что можем даже явиться
поручителями по чужим долгам!
По крайней мере в этом глубоко убежден наш
посланник в Персии, небезызвестный г-н Гартвиг.
На совещании со Столыпиным, Извольским и Коков-
цевым он настаивал на том, чтобы Россия одна — без
участия Англии — гарантировала предполагаемый
Персией заем 15.
Конечно, у г. Гартвига есть своя логика.
Этой гарантией он думает достигнуть двух, весьма
заманчивых целей.
Во-первых, шах, получив денежки, сможет
окончательно подавить революционное движение в Персии
(так думает г. Гартвиг). Ну, а для гарантии этого
благого дела мы всегда достаточно богаты.
Во-вторых, благодаря этой гарантии «мы» сможем
уладить с шахом вопрос об «урегулировании границ».
В переводе на язык простых смертных это значит,
что в благодарность за гарантию займа (а без
гарантии шаху займа не получить) персидское
правительство будет весьма уступчиво при установлении
границ, и «мы» заработаем кусочек территории.
И то, и другое соображение не лишено добрых
намерений, любви к отечеству и народной гордости.
Да, мы богаты!
А что мы богаты, г. Гартвигу известно из газет.
Он уже успел, вероятно, прочесть, что «мы»
заключаем во Франции заем в 525 миллионов рублей.
Это ли не деньги?!
Правда, из этих 525 миллиончиков нам в руки
попадет только 450 миллионов рублей, остальные
останутся в прекрасной Франции... тоже в виде «гарантии».
Ибо, если мы достаточно богаты, чтобы ручаться за
шаха, то для поручительства за нас нам необходима
благосклонность французских банкиров, а эта
благосклонность— товар ценный и дорогой!
Получив вместо 525 миллионов только 450, мы
будем, разумеется, платить проценты за все 525 и
погашать будем эти 525 полностью.
98

Но что значит это для нас? Ведь мы богаты!
И если шах окажется несостоятельным должником
и предложит расплатиться за рубль жестянкой
персидского порошку по 15 коп., мы и его дефицит покроем,
ибо — мы богаты.
Большинство дам (заранее прошу у них извинения)
думает, что государство может без ограничения печатать
кредитки, ренту, заемные листы.
Нужны деньги — раз! и напечатано сторублевок на
100—200—300 миллионов.
А если государство, подобно нашему, имеет золотые
россыпи, тогда совсем хорошо.
Накопали золота на любую сумму — и деньги готовы.
По мнению этих прекрасных существ, мы
безгранично, неизмеримо, бесконечно богаты.
Это дамская политическая экономия...
Не находите ли вы, читатель, что не одни дамы
рассуждают у нас таким образом? Что нередко совершенно
так же поступают и мужчины, к тому же — увы! —
государственные мужи?!
.Одесское обозрение", 10 января 1909 г.
[НОВЫЙ ЗАГРАНИЧНЫЙ ЗАЕМ)
(Из записной книжки публициста)
В «Нашей газете» мы находим интересное
сопоставление теперешнего заграничного займа с займом
в 1906 г.
Как ни тяжело было тогда время для
государственного казначейства — после войны, в разгар революции,
при невыясневшемся будущем, — заем прошел в
условиях, немногим худших, чем теперь.
Говорят, мы в настоящее время вернулись к
нормальному быту. Страна «успокоена». Финансы крепнут.
Бюджет сводится, «как в хороших домах».
И в то же время наш новый заем реализуется
в «дружественной» Франции едва-едва по 85,7, да еще
носятся слухи, что на самом деле пройдет лишь по 83.
Если этот печальный слух осуществится, новый заем
окажется еще накладнее предыдущего, ибо тот
как-никак был сделан по 83,5.
4*
99

Заем на таких невыгодных условиях — вещь
крайне прискорбная. Но еще обиднее сознание, что львиная
доля этого займа — 300 миллионов рублей из 450
миллионов — останется за границей в уплату краткосрочных
обязательств государственного казначейства 1904 г.1б
Обременить свой пассив 525 миллионами, увеличить
ежегодный непроизводительный расход на всю сумму
процентов с этого займа по 472% —и это для того, чтобы
получить в свои руки едва-едва 150 миллионов рублей!
Мало того, сумма заграничного долга переваливает
теперь за 9000 миллионов, ежегодные платежи по
процентам превышают 400 миллионов — государственный
бюджет не в силах нести правильную уплату этих
процентов, не говоря уже о погашении капитального
долга. В перспективе, следовательно, все новые и новые
займы для покрытия обязательств по старым займам.
Снежный ком государственной задолженности
обречен на непрерывный и бесконечный рост, и исход этой
эволюции теряется во мраке банкротства.
Ближайшим результатом такого хозяйства
является перенесение центра государственной задолженности
за границу.
«Наша газета» сопоставляет распределение
платежей по государственным долгам в России и за
границей в 1892 и 1907 гг. (в миллионах рублей):
Годы
1892
1907
В России | За границей | То же в υ о
208,8
183,7
32,6
190,6
86,5
42,1
13,5
5и,У
т. е. уже в 1907 г. более половины платежей по долгам
приходилось за границу.
С новым долгом это отношение изменится еще
больше не в пользу России.
Таким образом, государственная казна России
постепенно становится данницей заграничного капитала.
И размер этой дани, которую она составляет в общем
бюджете, будет неизбежно расти.
Но этим не исчерпывается зависимость
хозяйственной жизни России от заграничного капитала. К эксплу-
100

атации заграничным капиталом нашего
государственного бюджета необходимо прибавить и непосредственную
эксплуатацию им наших природных богатств и
народного труда. Иностранный капитал все больше и больше
завладевает нашей торговлей и промышленностью и
притом самыми передовыми доходными отраслями ее.
Если суммировать те богатства, которые ежегодно
уходят за границу без соответствующего материального
эквивалента, просто в качестве процентов на
иностранный капитал, получится чудовищная дань, уплачиваемая
Россией европейскому капиталу.
При таком роде дел — а ничто пока не указывает на
его изменение — в недалеком будущем отношение
России к Западной Европе грозит превратиться в
отношение любой колонии, играющей роль объекта
эксплуатации для метрополии. Россия станет замаскированной
колонией Европы наподобие, например, Китая с той
только разницей, что барышничество в ее пределах не будет
сопряжено для иностранного капиталиста с личной и
материальной опасностью, ибо мы «культурная» и даже
«конституционная» страна!
Перспектива едва ли завидная и понятная, но она
неизбежно рисуется при рассмотрении нашего
государственного и общественного хозяйства.
«Одесское обозрение', 14 января 1909 г.
В КРИВОМ ЗЕРКАЛЕ
Вероятно, никто столько не смеется в наши дни, как
дипломаты. На их улице так прямо праздник смеха.
Правда, они смеются только «промеж себя», в
глубине своих квартир, за чашкой кофе и душистой
сигарой.
Вне дома они корректны, холодны, серьезны —
истинные мумии.
Ну, подумайте, разве может дипломат не смеяться,
когда он раскрывает утром номер «Times'a» и читает,
что в Тегеране все спокойно, что правительству удалось
умиротдорить население, что персидские казаки,
доведенные полковником Ляховым до европейского образца,
являются превосходным оплотом порядка и пр. и пр.
101

Еще больше должен смеяться русский дипломат,
когда читает то же известие в переводе Петербургского
телеграфного агентства, тем более что рядом в газетах
напечатана телеграмма частного агентства об анархии
в Персии.
Но дипломат и без этих частных сведений прекрасно
знает, где раки зимуют, ибо он участвовал в «делании
истории».
В тех же газетах, где так расхваливается со слов
«Times» порядок в Персии, можно прочесть отзыв об
английской и русской нотах, явившихся результатом
соглашения обеих держав по персидскому вопросу17.
В этом отзыве вы прочтете с удовольствием, что
текст английской ноты почти буквально сходится с
текстом русской, разница только в том, что в первом
тексте говорится о необходимости конституции для Персии,
а во втором этого не говорится.
И только. Это ли не удовлетворение для читателя?
Это ли не повод похохотать лукавому дипломату?
Правда, иной революционер завопит «караул!»
— Помилуйте,— скажет он,— да ведь весь сыр-бор
из-за того загорелся, быть или не быть конституции
в Персии. А вы вдруг такое!
— Успокойтесь,— возразит ему дипломат,—
успокойтесь, молодой человек. Не вы ли утверждали, что
правовому порядку в Персии мешает Гартвиг? Ну, вот
Гартвига перевели в Брюссель, будет ли он там плести
кружева, а в Персии никто уж* порядка не замутит.
И дипломат прав. Ибо в конце концов, что такое
Персия и для России и для Англии?
Это не более как сумма благ земных, в кои пять
пальцев запускать полагается.
Будут ли эти пять пальцев чисты или грязны, с
розовыми или черными ногтями, в изящных перчатках
или без оных — это все дело десятое.
Важна точка зрения. Пу-эн-де-вю, ку-д-эй, как
говорит некий щедринский персонаж.
А точка зрения обеих нот одна и та же, именно:
норови в карман. Что и требуется доказать.
Разница же во взгляде на необходимость
конституции в Персии не более как особенность языка. Хороший
английский стиль не может обойтись без ссылки на
конституцию, точно так же как в русском языке подобная
102

ссылка свидетельствует о вульгарности («левость»
тож) стиля. Voilà tout!*
А если наивные человеки (обыватели, по
официальной терминологии) понимают стиль английской ноты
оптимистически, а русской — пессимистически, то тем
хуже для них.
Дипломату же остается смеяться, ибо он-то
прекрасно знает, что обе ноты по существу, по реальному
содержанию и, главное, по последствиям ничем, т. е.
абсолютно ничем, не разнятся.
Ему ли не знать, когда он сам делал эту историю?
И ему ли после этого не хохотать?
•Одесское обозрение", 18 января 1909 г.
[ДЕЛА БАЛКАНСКИЕ]
(Из записной книжки публициста)
Тучи на Балканском полуострове, по-видимому, не
собираются рассеиваться.
Гадать о том, будет ли война или не будет,
бесполезно. Войны не стихийные явления, обрушивавшиеся
на государства и народы неведомо откуда и неведомо
когда. Исторические события, подобные войнам,
подготовляются всей деятельностью государственных
организаций и в значительной мере самих народных масс.
Это особенно верно по отношению к таким
громадным коллективам, как Россия, играющим крупную
роль в международной политике.
Если такие крупные государственные организмы
захватываются врасплох событиями, это только
доказывает, что не все обстоит в них благополучно, что
какое-то внутреннее неустройство лишает их необходимой
политической чуткости и обязательной для великой
державы действенной энергии.
Исторические события, повторяю, суть результат
деятельности исторических сил, носителями которых
являются государства и народы, так сказать,
равнодействующей этих сил. А среди решающих политиче-
• Вот и все.— Ред.
103

ских сил момента Россия играет одну из крупнейших
ролей.
Вот почему так заставляет призадуматься тот факт,
что ответственные руководители нашей иностранной
политики идут, по-видимому, наощупь, без знания дороги,
без определенного плана. Все сведения, доходящие из
Петербурга, свидетельствуют о какой-то растерянности
в балканском вопросе, о неведении, что предпринять,
какую позицию занять.
Правда, в самом начале суматохи, затеянной
бароном Эренталем, мы успели себя немножно
скомпрометировать, но из этого еще не следует, что теперь
можно сидеть сложа руки и «ждать событий».
В интересах России, несомненно, одно — что война
ей невыгодна. Невыгодна и для народа и для
государства. Балканская война слишком близко затрагивает
интересы русской государственности, чтобы
официальная Россия могла остаться строго нейтральной, могла
не вмешаться в нее. А вмешавшись, она неизбежно
навлечет на себя все бедствия военных тягот в момент,
менее всего для этого подходящий.
Для народных масс такая война была бы гибельна,
ибо легла бы новым непосильным налогом на
полуразоренное хозяйство. Для государства она была бы не
менее гибельна, ибо окончательно подорвала бы
главный нерв его существования — и без того шаткую
финансовую систему.
Но если Россия находится в слишком невыгодном
положении на случай войны, то зато ее положение
очень выгодно для ведения мирных переговоров.
В качестве одной из крупнейших держав она легко
могла бы объединить вокруг себя те государства, для
интересов которых Балканская война не нужна, а
следовательно, вредна и нежелательна. Давлением мирно
настроенных держав необходимо было бы изолировать
жадную до легких побед Австро-Венгрию и
прячущуюся за ней Германию и этим путем привести их
к невозможности разрешить раздутый конфликт
оружием.
Спору нет, наша дипломатия уже в значительной
мере облегчила Австрии ее воинственные аллюры,
молчаливо признав аннексию Боснии и Герцеговины 18. В
момент этой аннексии легче, конечно, было бы сократить
104

венский пыл, прекратив в самом начале воинственные
предприятия.
Момент был упущен. Из этого, правда, еще не
следует, что теперь не нужно вмешиваться энергично и
решительно в интересы мира. Но, как видно, у нас не
хотят или не могут понять всей опасности грозящей
войны именно для России. Своим инертным и пассивным
поведением мы косвенно помогаем заваривать весьма
неудобоваримую кашу, расхлебывать которую
придется нам же.
Не характерно ли, что даже инициатива думских
делегатов послать адрес мира и протеста против войны
была «обезврежена» некоторыми влияниями.
Помилуйте, говорили, ведь обидите Австрию! Разве можно
обижать соседа, который, правда, подкапывается под вас,
где только может, но зато так благовоспитан и родовит.
Если Австрия окажется победительницей на Балканах,
пострадает от этого в первую голову официальная
Россия. Зато у нее останется приятное сознание, что она
первая вложила меч в руку Австрии.
Бывает роковая близорукость, против которой,
очевидно, ничего не поделаешь. Кто сеет ветер, пожнет
бурю. Этой истине, кажется, мы еще не научились.
Горький опыт недалекого прошлого как будто прошел
бесследно.
»Одесское обозрение", 14 марта 1909 г.
МЕЖПАРЛАМЕНТСКИЙ СОЮЗ
Среди органов, способных играть выдающуюся роль
в деле не только пропаганды, но и осуществления идеи
международного третейского суда, в деле
урегулирования отношений между государствами как путем
внутреннего законодательства, так и международных
договоров Межпарламентскому союзу, несомненно,
принадлежит по праву первое место.
В настоящий момент Межпарламентский союз
насчитывает в своих рядах свыше 3 тысяч членов,
представителей всех цивилизованных стран. Сообразно с
развитием Межпарламентского союза в большую
политическую международную организацию число
участника

ков периодически устраиваемых союзом конференций
также увеличивается: так, в прошлом году, на XV
конференции в Берлине участвовало около 700
парламентских деятелей из 18 государств, не исключая и
Государственной думы, которая была представлена 10
депутатами, и хотя наша Государственная дума еще тогда не
образовала русской группы и по праву ее
представители не могли быть равноправными участниками
конференции, но все же они были допущены к участию в
работах конференции как действительные члены.
3 мая с. г. по предложению прошлогодних
участников конференции у нас была учреждена русская группа
Межпарламентского союза, и, таким образом, Россия
окончательно вместе с представителями других
парламентских стран выступила в лице своих народных
представителей на арену международных успехов
культуры и цивилизации.
Небезынтересно указать, что в состав бюро русской
группы, избранного беспартийно, как беспартийна и
сама организация, вошли видные представители всех
почти думских групп, за исключением левых, что,
несомненно, обеспечивает сочувствие большинства
Государственной думы.
Кстати приводим список нашего бюро: председатель
Ефремов, товарищ председателя Глебов 2-й, Милюков,
Чихачев, секретарь Звегинцев, товарищ секретаря
Максудов, князь Тепишев, казначей граф Стенбок-Фермор
2-й, члены совета Булат, Крупенский, Львов 1-й, Роди-
чев, Шингарев.
Какова же прямая, непосредственная цель
Межпарламентского союза?
Осуществление идеи мира, идеи разоружения,
урегулирование международных отношений путем
признания со стороны государства международного
третейского суда, культурное общение народов.
Теперь, как известно, государства регулируют свои
отношения путем договоров, путем различных
конвенций, но в основе всех этих соглашений лежит скорее не
идея права, а произвол, личная выгода или просто
грубая физическая сила.
Межпарламентский союз, понимая, что подобная
система не может служить прочной гарантией развития
культуры, своей деятельностью стремится все соглаше-
106

ния построить на началах права и тем достигнуть
своих задач. Этому, бесспорно, нельзя не сочувствовать.
Конференции Межпарламентского союза поэтому и
привлекают к себе внимание, так как, несомненно, что
подобные конференции содействуют сближению
народов, укреплению существующих добрых отношений,
ведут к необходимости все строить на строгих началах
права, а не личного усмотрения.
.Одесское обозрение", 4 июня 1909 г.
ДЕПУТАТЫ В ЛОНДОНЕ
Каков смысл, какова цель и каково значение
поездки членов Государственной думы в Англию — вот
вопросы, на которые никто не дает никакого
определенного ответа.
Одни в поездке наших депутатов в столицу Альбиона
видят опасный эксперимент, другие придают ей
значение политическое, третьи видят в посещении Англии, в
приеме наших депутатов королем Эдуардом пути к
скорейшему «экономическому сближению». Но как первые,
так и вторые и третьи, высказывая свое мнение,
собственно говоря, не дают ответа на поставленные вопросы.
«Подождем, что с ними (депутатами) будут делать
в Англии»,—заявил граф Бобринский, и это заявление
как нельзя лучше характеризует, по нашему мнению,
сущность поездки членов Государственной думы.
Действительно, надо «погодить», ибо ведь сами
участники поездки не знают, что им делать. Правда,
«Россия» нас уверяет, что депутатская экскурсия не
политический шаг, шаг культурный, что эта поездка является
средством мирного сближения наций, весьма серьезным
опытом культурного единения. Ибо «врожденный такт
и политическая воспитанность гостеприимных хозяев-
англичан, безусловно, обеспечигают эту поездку от
каких-либо попыток с чьей бы то ни было стороны
обратить ее в акт политический». Но все же позволительно
разрешить недоумение — разве члены Государственной
думы поехали устанавливать какое-либо
«экономическое сближение»? Разве общение парламентских
деятелей главным образом заключается в торжественных
107

встречах и застольных спичах? «Что с ними будут
делать?»— эта меткая фраза графа Бобринского
подчеркивает, насколько еще члены Государственной думы не
имеют уважения к самим себе. Поездка ради поездки.
Что такая поездка может дать? Реальных результатов
никаких, ибо те вопросы, на которые англичане
просили бы дать ответы, изъяты.
Таким образом, заграничная поездка депутатов из
крупного политического события, имеющего вполне
определенную цель — сближение между данными
странами, подготовку общественного мнения к тем или иным
политическим комбинациям, договорам и т. д.,
превратилась в ничего не говорящую депутатскую экскурсию.
Впрочем, ведь «у нас, слава Богу, парламент есть», *
и удивляться этому не приходится..,
.Одесское обозрение', 13 июня 1909 г.
[К КОМУ ЖЕ МЫ ПОЙДЕМ?
КОМУ ПРОТЯНЕМ РУКУ?]
Поездка группы депутатов из центра в Лондон
взволновала патриотические чувства другой группы —
правых.
Они забеспокоились за прочность устоев.
Помилуйте, Англия — «классическая страна
парламентаризма», как говорится во всех учебниках.
Мало того, Англия первая показала пример, как надо
делать революцию, и довела эту игру до очень
плачевных результатов.
И вот с этой-то архикрамольной страной вздумали
якшаться русские думские революционеры вроде
Гучкова, Вл. Бобринского, Шубинского и пр.
— Всякому безобразию есть свое приличие,—
решительно заявил Вово Пуришкевич.
И в его министерской голове сразу возник план
крупного политического шага.
* «У нас, слава Богу, парламент есть» — ироническая
перефразировка знаменитой фразы министра финансов В. Н. Коковцева,
который в III Думе сказал: «Слава Богу, у нас нет парламента».—
Ред.
108

— Ежели вы, крамольники,— рассуждал Вово,— к
Англии обратились, то мы, патриоты, пойдем к стране,
где любовь к отечеству и народной гордости цветет
пышным цветом.
И, собрав своих единомышленников, он начал
агитировать за поездку в Германию.
— Что дала Англия человечеству? — убеждал он
своих правых. Ничего, один пуф — конституцию и
habeas corpus19. А Германия—та дала крупповские орудия
и гороховую колбасу. Это другой коленкор!
— Взгляните на престиж власти в обоих
государствах: в Англии безвольный, безвластный и мягкотелый
потомок Карла I (бррр, страшно вспомнить) *. В
Германии могучий, властный, всесокрушающий, не удержимый
никаким канцлером Вильгельм — истое дитя старых
прусских капралов.
К кому же мы пойдем? Кому протянем руку?
Было время, когда Вл. Соловьев говорил: — Ex
orientaux! **
Мы могли тяготеть к свету тогда с востока,
единственно настоящему, подлинному, без подделок свету.
Но ныне увы! Наши восточные друзья ослабли духом
и телом.
Достойнейший шах персидский с трудом держится
при помощи нашего отряда, охраняющего исключительно
безопасность иностранцев.
Мудрый султан турецкий — ох, сердце обливается
кровью! — сидит одиноко в замке — тюрьме, и
неизвестно, куда выйдет оттуда — в изгнание или на плаху.
Sic transit... *** свет с востока.
И в этом хаосе, где все тленно, все перемещается,
колеблется, рушится, как почва в южной Италии, одна
фигура стоит твердо и незыблемо — это Вильгельм.
Пока он существует, правое дело (т. е. дело правых)
в Европе не погибнет, ибо в нем жив дух старых
Фрицев со шпицрутеном в одной руке, с лютеровскими
тезисами — в другой.
• Имеется в виду английский король Эдуард VII (1841—
1910).— Ред.
** Восточные народы.— Ред.
*** Так проходит (начало известного изречения: Так
проходит мирская слава).— Ред.
109

Столкнулись и борются в мире два начала:
английское с его конституциями, свободами и народовластием
и берлинское с его железным кулаком и престижем
власти 20.
Пусть наши революционеры из лагеря Гучковых и
Бобринских льнут к Лондону. Мы, сторонники старых,
но вечно новых устоев, пойдем в Берлин, протянем руку
нашему Вильгельму. (Бурные аплодисменты, крики:
«Ура, пойдем, молодец, русское спасибо, качать Пуриш-
кевича»).
— А посему, соотечественники, отпустите мне 15
тысяч на агитационную поездку по Германии...
(Гробовое молчание. Потом робкие голоса: Да-с,
того-с, это, конечно, надо будет ходатайствовать, где их
взять-то, на Полтаву поистратились).
Смущенные собеседники расходятся.
«Одесское обозрение", 1 июля 1909 г.
ИЗ-ЗА ПОЛЮСА
Открыл американец Кук Северный полюс или не
открыл его — это, говоря по совести, совершенно не важно.
Может быть, в действительности никакого Северного
полюса нет, а просто математическая точка, абстракция,
коей в действительности соответствует только ледяная
сосулька.
Все это неважно.
Гораздо важнее те политические осложнения,
которые грозит вызвать сия весть об открытии.
Прежде всего Соединенные Штаты, основываясь на
том, что Кук — американский гражданин, спешат
присоединить территорию Северного полюса к Штатам 2I.
Поверхность Соединенных Штатов, бесспорно,
увеличится от этого на несколько десятков тысяч
квадратных километров.
Это бы еще не беда, тем более что увеличение
территории сопровождалось бы увеличением
народонаселения, а следовательно, и налогов.
Никто бы от этого ни разбогател, ни обеднел.
Тем не менее «территориальное приобретение»
Соединенных Штатов не дает спать немцам.
но

Помилуйте, говорят они, по какому такому полному
праву американцы захватили Северный полюс, когда он
законом божеским и человеческим принадлежит нам,
немцам?
Прежде всего Кук вовсе не Кук, а не кто иной, как
Кох, истинный немец, фамилию которого извратили
американцы.
Мало того, что он Кох, он еще родственник того
Коха, который освободил человечество от туберкулеза.
(Строго говоря, не освободил, но получил за это
освобождение миллион марок).
Итак, ясно, что Северный полюс открыт немцами и
должен быть включен в немецкую территорию.
Бедный, бедный Северный полюс!
Стоило открывать тебя для того, чтобы ты явился
новым предметом раздора между людьми?
И кому, на что ты нужен?
Бесконечная, на тысячи верст ледяная пустыня. Кто
знает, что кроется под этой корой льда? Промерзлая ли
на сотни метров земля, до которой нельзя добраться,
или же вечно закованное море?
И нет ничего на необозримой ледяной поверхности,
не на чем остановить внимание, не на чем отдохнуть
глазу.
Только мрачно торчит и пропадает в полутемном
небе голая, обледенелая, исполинская ось земли да чуть
заметно просвечивают сквозь ледяную пелену
сходящиеся дуги меридианов...
Пусто, тихо, глухо — настоящее царство смерти.
И из-за этого стоит спорить?
.Одесское обозрение", 2 6 августа 1909 г.
[РУССКО-ЯПОНСКАЯ ВОЙНА И НОВЕЙШИЕ ЛЕГЕНДЫ
О ПРИЧИНАХ ЕЕ ВОЗНИКНОВЕНИЯ]
На Дальнем Востоке начали сгущаться тучи, и вот
забегали некоторые господа и принялись за «делание
истории» задним числом. Ввиду угрожающих новых
событий понадобилось окружить легендой недавние
события 1904 г. и, замазав кое-что в этих начальных (читай:
Ш

печальных.— //. Я.) событиях, настроить широкую
публику на желательный лад.
Такую приятную легенду изобрела теперь «Новая
Русь» — газета, всегда игравшая в политических
событиях роль «чего изволите-с?»
Оказывается, видите ли, по «разоблачениям»
«Новой Руси», что последняя война с Японией явилась
следствием коварного шага — если хотите, служебного
подлога— вице-адмирала Абазы, управлявшего делами
особого комитета по делам Дальнего Востока. По
легенде «этой газеты» в совещании комитета 15 января
1904 г. решено было сделать Японии уступки
единогласно против одного Абазы, который представил
особое мнение с категорическим отказом Японии во всех
ее настояниях. 17 января Абаза сообщил японскому
посланнику в Петербурге графу Курино свое особое
мнение как решение, подлежащее утверждению, как ответ
России. В действительности же утверждено было мнение
большинства комиссии. Курино передал своему
правительству по телеграфу сообщение Абазы, чем и
воспользовались японские сторонники войны».
Таково, по словам новой легенды, происхождение
войны.
Разумеется, нужно быть очень невысокого мнения о
читателе, чтобы подносить ему такую политическую
стряпню. Можно подумать, что между 15 и 17 января
1904 г. в Петербурге никого не было, кроме Абазы да
Курино. Курино якобы ничего не знал о совещаниях
комитета, Абаза сообщил ему свое особое мнение, выдав
его за мнение большинства. Курино этому наивно
поверил и, не дожидаясь официального ответа
Министерства иностранных дел, сообщил в Токио мнение Абазы.
Отсюда война.
И это высказывается про людей, искушенных в
тонкостях дипломатии, ученых к чрезвычайной
осторожности, основывающих всю свою тактику на
принципиальном недоверии к другой стороне. А главное, это
рассказывается после того, как всякому младенцу стало
известно, о чем шумели леса на берегах Ялу.
Нас, россиян, ничем, конечно, не удивишь, но все-
таки уверять, что грандиозная война, поглотившая сотни
тысяч существований и миллиарды рублей, была
вызвана коварством одного вице-адмирала, в то время как она
»12

была нежелательна всему правительству,— это, знаете
ли, даже для нас чересчур развязно.
Но зачем понадобилась эта нелепая легенда про
Абазу? Кому от нее польза? Да разве вы не
догадываетесь, наивный читатель? Ведь если принять эту легенду,
то окажется, что злополучной войны никто у нас не
хотел, что готовы были идти на уступки Японии, что
делали все, чтобы предотвратить кровавое столкновение, и
только «бестактность» одного вице-адмирала да
кровожадные завоевательные инстинкты желтоглазых макак
насильно вовлекли Россию в войну.
А если так, то, кроме Абазы и самих японцев, никто
в войне не повинен. А раз «мы» в войне не повинны, то,
собственно, войны как сознательного, преднамеренного
акта и не было, а была только война как стихийное
бедствие. Ну, а за стихию никакое ведомство не
ответственно.
Японская война была всего пять лет тому назад, т. е.
на памяти у всех взрослых людей. И память-то о ней
осталась тяжелая и грустная. А что, если смягчить и
сдобрить эту память несуразной легендой о
вице-адмирале?.— думают про себя господа из «Новой Руси». Не
окажется ли тогда официальная Россия невинной по
отношению к прошлому, а тем самым и наполовину
оправданной по отношению к предстоящим на Дальнем
Востоке событиям?
Любители авантюр взрыхляют почву. Найдутся
другие любители, которые посеют на ней.Но кому придется
пожинать те плоды, что взрастут на этой почве?
.Наше слово", 24 декабря 1909 г.
[ПРЕДЛОЖЕНИЕ США]
Соединенные Штаты Северной Америки сделали
русскому и японскому правительствам «заманчивое»
мирное предложение: нейтрализовать железные дороги в
Маньчжурии — это яблоко раздора между
соперничающими державами, передать их в третьи, «нейтральные»
руки 22.
Это предложение было встречено негодованием
господствующей японской прессы. Таким же негодованием
ИЗ

ответит, по-видимому, и господствующая русская
пресса, по крайней мере «Новое время» уже негодует.
И в самом деле. Представьте себе, что человек
пошел на базар, облюбовал беленького, жирного
поросенка, велел его зажарить с кашей, совсем уже предрас-
положился плотно закусить, как вдруг является
долговязый янки и предлагает «нейтрализовать» поросенка.
Тут, конечно, можно вспылить, и для этого имеется два
достаточных основания: во-первых, то, что человек,
предрасположивший себя к потреблению поросенка с кашей,
должен отказаться от этого вкусного блюда, и,
во-вторых, то, что это блюдо будет потреблено кем-то другим,
по всей вероятности, самим же сообразительным янки.
Бесспорно, отказаться от железных дорог в Маньжу-
рии, хотя бы за весьма соблазнительный выкуп,—
значит вообще отказаться от влияния на Маньчжурию,
вернуться за Амур и, махнув рукой на дальнейшую
завоевательную политику, ограничить себя уже вполне
определившимися границами на Дальнем Востоке.
Совершенно такая же перспектива рисуется и Японии.
Конечно, для государственных мужей из «Нового
времени» самая мысль о победном «воздержании»
должна казаться дикой и антипатриотичной. Психология
воинствующей государственности подвержена своим
неумолимым законам. Подобно тому как какая-нибудь
дорогая машина не может стоять без дела, иначе станет
портиться, обесцениваться, терять смысл, так и
грандиозный, страшно дорогой аппарат армии, бюрократии,
дипломатии, поскольку он существует для
международных отношений, не может оставаться без дела, т. е. без
постоянного стремления увеличивать границы
государства.
Но государственные мужи из «Нового времени», для
которых так бесспорно и ясно, что Маньчжурия
обязательно должна быть «наша» и т. д. и т. д., берут
исторические факты и с их чисто внешней стороны, не вдумываясь
в их смысл, не анализируя их разумности и
целесообразности. Подобно тому как в земледелии
экстенсивная культура является весьма примитивной ступенью
хозяйства, очень не экономной и малопроизводительной,
так и в государственной жизни погоня за новыми
землями свидетельствует о слабом государственном
самосознании.
114

Благодаря такому «экстенсивному» хозяйству
расходы непомерно растут, а доходность с завоеванных
земель страшно мала. Приходится работать «себе в
убыток». А рядом с этим коренные земли или исторически
ставшие уже коренными лишаются возможности
перейти к более интенсивной и благоустроенной
внутренней жизни.
Маньчжурская дорога поглощает чудовищные
средства, а великий сибирский путь до сих пор обладает
провозоспособностью подъездного пути. В завоеванных
областях спешат устроить разных начальников, судей
и пр., даже русские школы заводят, и коренное
население страдает от отсутствия школы, от недостатка суда,
от плохого управления.
Посмотрите с этой не «нововременской» точки зрения
на вопрос о маньчжурских железных дорогах. Быть
может, очень соблазнительно, а кое-кому и выгодно
держать вечно обнаженный меч на Дальнем Востоке. Но,
если бы какая-нибудь фея побудила растрачиваемые на
это миллиарды обратить на внутреннюю жизнь,
насколько поднялся бы культурный уровень населения,
производительные силы народа, богатство страны,
платежная сила и даже сама оборонительная сила
государства?!
.Наше слово", 30 декабря 1909 г.
МЫСЛИ ВСЛУХ
Едва пронесся слух о фантастическом канале,
который соединит Балтийское море с Черным 23, как уже за
границей начала образовываться кампания для
постройки этого канала.
В последнее время Россия стала для заграничных
капиталистов своего рода колонией, страной, где можно
выгодно поместить денежки.
Помилуйте, у себя на родине капиталист получает
несчастных 2—3 процента и должен быть этим доволен,
а в «варварской» России он имеет возможность шутя
получить втрое-вчетверо больше.
115

Свободных капиталов развелось там много, они ищут
приложения, т. е. жирных доходов, а счастливая Россия
гостеприимно открывает свои объятия.
В самом деле, войдите в положение бедного
капиталиста. Как ему не впасть в соблазн.
Когда в России так легко и просто получать
концессии, заключать договоры, приобретать земли, хранящие
в своих недрах богатства и т. д.
Когда в России такие милые рабочие, что охотно
идут трудиться за грошовую плату, позволяют с собой
делать что угодно и никогда не протестуют.
Когда в России такая идеальная свобода
промышленности, что беспрепятственно можно из каждого
рубля делать трешницу, не вызывая ничьего
недовольства.
Когда, наконец, всякий иностранец сознает, что,
давая свой рубль, он совершает великое дело насаждения
культуры среди «варварского» народа.
Ну скажите, может ли иностранец после этого не
нести своих капиталов в Россию?
.lame слово', 13 апреля 1910 г.
БУТАФОРСКАЯ ВОЙНА
Одесса, И октября 1911 г.
Война Италии с Турцией 24 течет совершенно
своеобразным порядком. Громкие «победы» итальянского
оружия возвещаются звоном литавров и кимвалов, а между
тем с «поля битвы» поступают уже беспристрастные
известия, рисующие всю эту сплошную кукольную
комедию. Турция не защищается. Ведь война ведется сейчас
на море, да и вряд ли серьезно перейдет на сушу. По
крайней мере Италии совсем не расчет отказываться от
выигрышной морской кампании. Не имеющая сколько-
нибудь сносного флота Турция волей неволей должна
пассивно защищаться. Да и это ей плохо удается, ибо
новенький, как с иголочки, военный флот итальянцев
вооружен лучшими орудиями, чем · турецкие крепости.
И победы Италии происходят легко, как на оперной
сцене. Но зато какой «пуф» окружает «победы». Квасной
патриотизм вздувается и разжигается до невероятных
116

размеров. Какая-нибудь мелкая стычка передовых
отрядов, в результате которой оказывается два-три убитых,
изображается в виде победы. А между тем эта
бутафория героизма и патриотизма вносит немало путаницы во
взаимоотношения европейских народов и грозит
совершенно не бутафорскими осложнениями. Эти осложнения
назревают главным образом на Балканах, где и без того
имеется всегда немалый запас горючего материала. Пока
чистенькие итальянские броненосцы носятся по волнам
Средиземного моря и турецкие генералы беспомощно
гарцуют на берегу, напоминая собой курицу,
высидевшую утят,— это еще не так страшно.
Но когда из-за этого начнется новая резня среди
балканских народов, начнется обычная науськивающая
политика Австрии и других держав, тогда не долго и до
более крупных осложнений. А вряд ли такие осложнения
нужны и желательны державам. И время уже покончить
с итало-турецкой бутафорией, зря волнующей
«патриотический» задор и нарушающей правильное течение
европейской жизни.
»Ясная заря", 11 октября 1911 г.
ВОЙНА
Одесса, 13 октября
Война Италии с Турцией, по-видимому, принимает
совершенно новый оборот.
Судьба ее переносится с поля сражения за кулисы, и
отныне исход войны будет решать не дальнобойные
орудия, а переговоры дипломатов. Перед Турцией
поставлены два пути: или примкнуть к тройственному
союзу, т. е. получить покровительство Германий и
Австрии, добиться этим путем более выгодных условий
мира, но зато подпасть на будущие времена под иго этих
держав, или же, отказавшись от этих возможностей,
сойтись с Англией и сохранить в будущем ту
относительную независимость, которою Турция пользовалась
до сих пор.
Правда при этом условия заключения мира с
Италией вряд ли окажутся выгодными. Переговоры с Гер-
117

манией, о которой стало известно из газет, уже
встревожили наших охранителей.
«Новое время» забило в набат. «Если наша
дипломатия,— пишет суворинская газета,— упустит даже теперь
создавшуюся конъюнктуру и не сумеет доказать
младотуркам безумие их заигрывания с Тройственным
союзом, то станет не ясно, для чего мы держим посольство
в Золотом Роге».
Ясно, что теперь турецкому правительству
приходится выбирать одно из двух: либо аппетит «Нового
времени», либо «безумие» соглашения с Тройственным
союзом, т. е. выбирать, который из двух аппетитов меньше.
Положение Турции как государства,
неприспособленного к современной европейской политике, бессильного
противодействовать давлению держав, алчущих
поживиться на ее счет, обрекает ее, конечно, рано или поздно
на гибель.
Оно похоже на положение Польши в конце XVIII века.
Как тогда дворянско-крестьянская Польша бессильна
была перед «омещаненной» государственной
организацией Австрии и Пруссии, помогавших России, так и
теперь экономически отсталая Турция не в силах
подняться до уровня капиталистических держав. А если она
делает попытки сравняться с ними хотя бы в технике
морского и военного дела, ей ставятся всевозможные
преграды, ибо только слабая Турция нужна для гармонии
европейского концерта. Сильная же им не нужна.
.Ясная заря", 13 октября 1911 г.
КТО ПОБЕЖДАЕТ?
Шаг за шагом теснят революционеры армии
китайского правительства, завоевывая пядь за пядью
территорию богдыхана. И читая известия с поля гражданской
войны, невольно поражаешься тому, как нестройные,
плохо вооруженные массы восставших побеждают
лучшие воинские части правительственной армии, обученные
европейскими инструкторами, вооруженные лучшими
европейскими мастерами.
Вчитайтесь в описание битвы при Ханькоу — этого
наиболее упорного сражения за время восстания25.
Пене

ред вами не просто две воюющие стороны, но как бы
два воюющих общественных настроения: с одной
стороны, неверие, отсутствие воодушевления, презрение к
собственному делу имперских войск, с другой —
энтузиазм, громадный подъем, уверенность в правоте среди
повстанцев. И это настроение, отражающее настроение
широких масс китайского народа, уставшего нести гнет
маньчжурского деспотизма, и есть лучший залог победы.
Ибо «силой» в общественной борьбе является не
арифметически большая величина, а то сложное
сочетание материального и морального превосходства,
которое побеждает противника путем дезорганизации его
армии.
История всех гражданских войн наглядно доказала,
что победа народных масс достигается прежде всего и
главным образом расстройством организации
существующей власти. «Единение» восставших и
«разъединение» правительства — вот основа побед китайских
революционеров, как и всяких других.
Для единения всех недовольных существующим
строем необходимо, по словам одного социолога, чтобы
какая-нибудь общественная группа стала символом всех
общественных зол.
Такой группой и являлась в Китае маньчжурская
придворная партия, беззастенчиво эксплуатировавшая
страну в течение многих лет. И ненависть к ней
объединила все слои угнетенного Китая.
На поле битвы при Муртене26, где некогда
свободный швейцарский народ рубил полчища Карла
Смелого, стоит памятник, и на нем надпись известного
поэта Галлера:
Не предков ваших мощь,
Не крепость их брони,
А единение им принесло победу.
В этом единении залог победы и китайской
революции.
.Ясная заря*, 15 октября 1911 г.
119

ВМЕШАТЕЛЬСТВО ДЕРЖАВ
Одесса, 18 октября
Ходу китайской революции угрожает, по-видимому,
вмешательство посторонних лиц.
Так, по сведениям, исходящим из дипломатических
сфер Англии, державы «обменялись мнениями по поводу
китайских событий». Державы якобы признали, что
«революционеры неспособны управлять 400-миллионным
народом и что распадение Китая на отдельные
республики вызовет многолетний хаос». А потому державы
решили при исполнении некоторых условий поддержать
нынешнее китайское правительство. Этой комедии
следовало ожидать.
Еще в № 60 (66) нашей газеты указывалось, что,
сколько бы ни воевали китайцы, кто бы ни победил в
этой гражданской войне, судьба революции будет
решаться в кабинетах европейских министерств. И это
предсказание, кажется, исполняется раньше, чем можно
было ожидать.
Ни одно государство, а тем более полукультурное (в
европейском смысле), как Китай, не в силах
распоряжаться своими внутренними делами без согласия или
попустительства держав. Здесь образовалась такая же
тесная взаимная зависимость, как на мировом рынке,
где всякое экономическое потрясение на одной стороне
земного шара отражается тотчас же на делах другой
его стороны.
Европейский концерт всегда может при желании
помочь или воспрепятствовать внутренним переворотам в
Персии или Португалии, в Турции или Мексике. Все дело
в том, захочет ли он помочь или помешать. А это его
хотение зависит от тех материальных интересов, которые
преследуют европейские державы в данной стране. По
отношениям к странам европейским эти интересы очень
сложно запутаны; в этих случаях «концерт» обыкновенно
расстраивается, получаются две или больше партии, и
от перевеса влияния той или другой зависит ход дела.
Не то по отношению к Китаю. Сколько бы ни спорили
европейские державы относительно «сфер влияния» и
«концессий», в одном они дружны: им нужен слабый,
обессиленный, неспособный сопротивляться Китай, ибо
120

только такой Китай будет для них дойной коровой,
неофициальной колонией.
Поэтому они заинтересованы всеми силами
препятствовать возрождению и укреплению Китая. Пока
китайская революция казалась обычным «бунтом»,
который будет усмирен оружием, или обещаниями, или
мелкими уступками, державы не вмешивались и
попустительствовали. Но теперь, когда победы
революционеров становятся все серьезнее, когда старый строй не
сегодня-завтра рухнет, а главное, когда побеждает не
дезорганизованная толпа, а прогрессивные, европейски
образованные круги общества,— теперь державы
всполошились. Они нашли, что «революционеры» не в
состоянии управлять 400 миллионами китайцев.
Странное дело, английские революционеры оказались
в состоянии управлять в XVII в. английским народом.
Французские отлично справлялись с той же задачей в
конце XVIII в., итальянские то же самое в
половине XIX, недавно столь же успешно сделали свое дело
турецкие революционеры.
И державы признали эти факты и поддерживают
самые дружеские отношения с «революционными»
правительствами. Но, когда речь идет о стране концессий,
тогда европейские дипломаты начинают думать вверх
ногами, тогда, видите ли, оказывается, что 400
миллионами могут почему-то управлять только
реакционеры.
Логика г-д дипломатов удивительно совпадает с
интересами кошелька г-д капиталистов.
.Ясная заря", 18 октября 1911 г.
ФАЛЬСИФИКАЦИЯ ПАТРИОТИЗМА
Вчера С.-Петербургское агентство передало нам
следующую трогательную телеграмму из Генуи.
«Произошла бурная народная демонстрация против
социалистической газеты «Лаборо», опубликовавшей
ложные известия о последних сражениях в Триполи»,
О, злодеи из «Лаборо», о патриотический народ!
121

В такое время, когда идет доблестная борьба против
«неверных», и вдруг «ложные» известия с поля
битвы! Это прямо измена.
Однако в чем же заключаются эти «ложные»
известия?
«Ложными», по-видимому, они называются потому,
что противоречат «казенным» известиям. А казенные
известия все время трубят о грандиозных победах
итальянского оружия.
Отсюда легко заключить, что известия «Лаборо»
говорили или о поражении, или о незначительности победы
итальянцев.
А патриотически настроенное Петербургское
агентство поспешило передать «телеграмму о «гневе»
народном».
Но переверните назад страницу вчерашнего номера
нашей газеты, и вы прочтете телеграмму того же
агентства из Константинополя, где сообщается о «темном
поражении» итальянцев.
Очевидно, итальянский корреспондент агентства —
итальянский патриот, а константинопольский
корреспондент этого агентства — турецкий патриот.
Все агентство состоит сплошь из разнородных
патриотов.
Не удивительно, что в сумме получается
патриотическое агентство известного пошиба.
А вот вам еще образец этого патриотизма по заказу.
В Болонье запасной Мазетти выстрелил в группу
офицеров. Так передает агентство. Почему? Как?
Неизвестно. Словно сумасшедший. К счастью, кроме
агентства, есть еще грамотные люди, посылающие телеграммы
в частные газеты. И вот из этих неагентских телеграмм
мы узнаем, что Мазетти стрелял с демонстративной
целью, мстя «за павших в Триполи братьев».
Мало того, оказывается, что «во многих городах
Италии устраиваются митинги протеста против войны», что
«конгресс итальянских республиканцев высказался
против войны, так как нация была обманута и брошена в
авантюру».
О социалистах, которые первые протестовали
против войны, мы уже не говорим.
Где же тот единодушный энтузиазм, якобы
охвативший всю нацию?
122

Очевидно, этот энтузиазм имеется только у тех
слоев, которые лично заинтересованы в войне, т. е. у
тех, которые ни жизнью, ни карманом не рискуют, а в
случае удачи смогут приложить и капиталы и руки к
прибыльному дельцу.
Такой патриотизм и такой энтузиазм, конечно,
имеется налицо. Только у нас он иначе называется.
А патриотические корреспонденты агентства,
черпающие свои сведения во избежание недоразумений по
канцеляриям и участкам, не могут, конечно,
интересоваться «антипатриотической» публикой, не разделяющей
«энтузиазма» избранного общества.
.Ясная заря", 20 октября 1911 г.
ЭРА ГЛАДСТОНА
Когда-то Пушкин писал, что не верит
Француза увереньям в дружбе
И немца бескорыстной службе.
Теперь, кажется, придется обе строки эпиграммы
отнести к «нашим немецким соседям», весьма
навязывающимся в друзья.
Основой политической дружбы всегда, конечно,
являются деньги. Уж таков наш меркантильный век. «Мы»
любим французов, ибо они охотно несли «нам» свои
сбережения. (NB. Сбережения делал французский народ, а
несло их нам французское правительство — это иногда
не мешает различать). Если теперь немцы хотят, чтобы
«мы» их любили, им тоже придется развязать мошну и
положить свои рейхсталеры «об это место».
И немцы прекрасно понимают священные
обязанности дружбы. «National Zeitung» (одно название чего
стоит) прямо советует Германии «впредь не
воздерживаться от помещения капиталов в русские предприятия.
Россия,— прибавляет газета,— кредитоспособный
должник, что доказано эволюцией русских финансов».
Особенно успокаивает немецкую газету тот факт, что во
главе русского правительства стоит министр финансов27.
Таким образом, финансы страны как бы выдвинуты на
первый план, поставлены во главу управления, упрочены
этим, и самое государство внушает иностранцам больше
доверия со стороны кредитоспособности.
123

«Россия,— пишет «National Zeitung»,— усвоила
основной принцип самой конституционной страны мира —
Англии, что государственные финансы составляют ядро
министерской политики».
«Россия переживает эру Гладстона».
Немецкая пословица говорит: was man will, glaubt
man gern — чего хочется, тому охотно веришь. И
немецкая национальная газета, мечтающая про себя о
мирном, экономическом завоевании русских рынков,
невольно подрумянивает картину российского
благополучия под сенью финансового гения.
То, что рисуется газете в идеале, именно главенство
финансовой политики, освобождение ее от полицейских
соображений, примат хозяйственной деятельности,
которой подчиняются ухищрения внешней и внутренней
дипломатии,— все это, бесспорно, явилось бы большим
плюсом для привлечения немецких капиталов. До сих
пор у нас главенство в кабинете совмещалось с
руководством Министерства внутренних дел. Эта внутренняя
политика была альфой и омегой, в жертву ей
приносились экономические нужды страны, финансовые
расчеты, иностранная дипломатия. Департамент полиции
был сердцем России, к его темпу надлежало
приспособиться жизни всего государства.
Перемещение этого центра в Министерство финансов
могло бы знаменовать освобождение от полицейской
политики по крайней мере торгово-промышленных
верхов крупного капитала. Нельзя,* конечно, сказать, что
г-да Крестовниковы, Авдаковы, Гучковы чрезмерно
страдали от десницы департамента полиции, но при
несогласованности финансово-экономического ведомства с
внутренней политикой интересы капитала всегда
подвержены таким «неожиданным репримандам», как
противоречивые ответы г-д Макарова и Тимашева по
запросу о ленских событиях28.
И если отечественный капитал, выросший в
подобной атмосфере, может еще мириться с такой
необеспеченностью, то она совершенно не улыбается его западному
собрату. Европейский капитал, попадая в Россию, очень
скоро приспособляется к тем сторонам «старого
порядка», которые облегчают ему выколачивание большого
дивиденда. Но странным образом он никак не может
примириться с тем, что у этого российского порядка
124

имеется и оборотная сторона, которая иной раз одним
мановением руки никому неведомого Терещенкова
способна понизить ценность акций на сотни рублей и
прочное, доходное дело бросить в водоворот спекуляций.
Россия представляется настоящим «эльдорадо» * для
заграничных капиталов, проголодавшихся на маленьком
проценте. Здесь, как в богатой колонии, можно сочетать
последнее слово европейской техники с лошадиной
покорностью и выносливостью живого инвентаря. Это ли
не раз! Это ли не Клондайк **, не Капланд! *** Но...
необходимо, чтобы была прочная гарантия интересов
капиталистов, необходимо, чтобы соображения
Министерства внутренних дел не нарушали правильности
круговорота капитала. И эту гарантию «National Zeitung»
усматривает в том, что главою правительства является
министр финансов.
Это-то и есть «эра Гладстона».
Увы, немецкая газета слишком поспешно верит тому,
что ей желательно. Торжество финансовой политики, в
которой он усматривает гарантию кредитоспособности
России, представляется вблизи далеко не таким
прочным, каким показалось зарубежным «друзьям». Ведь не
надо забывать, что наша «эра Гладстона» — прежде
всего случайное явление. Не умри преждевременно
П. А. Столыпин, Министерство внутренних дел
по-прежнему стояло бы во главе правительства, стояло бы даже
в том случае, если бы Столыпину пришлось покинуть
свой пост. Неожиданная смерть премьера, отсутствие
хоть сколько-нибудь способного и пригодного кандидата,
борьба закулисных влияний —все это привело к тому,
что «Россия усвоила основной принцип самой
конституционной страны».
«Основной принцип» — der Casus macht mich
lachen****, как сказал бы гетевский Фауст. В других
местах принципы делают людей, у нас люди делают прин-
* «Эльдорадо» — легендарная, изобилующая золотом и
сокровищами, страна, находящаяся, согласно представлениям испанцев
XVI века, в неисследованных областях Южной Америки.— Ред.
** Клондайк — золотоносная река в северо-западной части
Канады (территория Юкон), правый приток реки Юкона.— Ред.
*** Капланд — алмазное месторождение в Южной Африке.—
Ред
**** Повод заставляет меня смеяться.— Ред.
125

ципы. Есть только один принцип: «тащи и не пущай»,
он одинаково царит у нас и при конституции и без
конституции, и при главенстве Министерства внутренних
дел и при торжестве Министерства финансов. Его
применяют и к внутренней политике, и в экономической
деятельности, и к финансовому курсу. А ведь это только
пестрая смена лиц, смена имен, очень мало
говоривших в пользу того или другого «принципа».
Удивительная вещь — эта российская
беспринципность. Если вы присмотритесь к политическим деятелям
на Западе, вы заметите, что каждое имя обязательной
прочно связано с определенным миросозерцанием,
определенной политической программой. Меняется курс,
меняются «принципы» и люди, несогласные с ними,
уходят. Уходят на все время, пока не восторжествуют
вновь их принципы, и они опять будут призваны к
власти. А у нас? Где у нас люди с твердыми взглядами
и непоколебимыми принципами? Много ли найдете вы
среди наших консерваторов людей, не отрекшихся о г
своего консерватизма в 1905 г.? Где либералы,
осуществлявшие конституционную реформу 1905—1906 гг.? Как
хамелеоны, меняют они окраску в зависимости от
обстоятельств, приспособляют свои «принципы» к
интересам политического момента. Где же тут гарантия
торжества «основного принципа самой конституционной
страны мира»?
В одном только права немецкая газета. Как бы ни
менялись у нас лица и ведомства, стоящие во главе
правительства, иностранные и отечественные
капиталисты могут спать спокойно: как-никак, но они меньше
всех пострадают от возможных колебаний «основных
принципов».
.Одесские новости", 26 апреля 1912 г.
ГЕРМАНИЗАТОРСКАЯ ПОЛИТИКА
Во вчерашнем номере у нас сообщена телеграмма
из Берлина о прениях в прусском ландтаге по поводу
нового законопроекта, касающегося борьбы с
«инородцами» в Восточной Пруссии, Силезии, а также в
Померании и Шлезвиг-Гольштейне.
126

В последних двух провинциях борьба направлена
против стачек, в первых же—против поляков, и тут она
принимает особенно ожесточенные формы. Еще во
времена Бисмарка началась эта борьба в виде
колонизации польских земель выходцами из Германии. Для
этой цели было организовано специальное
колонизационное общество, во главе которого стояли три
немца Гонеман, Кюнеман и Тидеман, и от заглавных букв
этих фамилий образовалась нарицательная кличка
общества — гаката.
Несмотря на десятилетия деятельности и громадные
правительственные субсидии, положение гакаты далеко
не блестяще. По мере того, как она скупала земли
разоряющихся польских помещиков и, парцеллируя их,
заселяла немецкими колонистами, шел и обратный
процесс— ускользания земель из немецких рук. Прусское
правительство вынуждено теперь признать, что за
период 1906 по 1911 г. немцы потеряли в Восточной
Пруссии 8796 гектаров, в Померании—1789 гектаров. И это
после бесчисленных репрессий, после упорной работы,
после громадных денежных жертв!
И вот теперь правительство вносит новый
законопроект об «укреплении немецкой поземельной
собственности» и требует нового кредита в 100 миллионов
марок. § 1 этого проекта предлагает обратить эти
средства «в целях укрепления немецкого землевладения
в районах, где грозит национальная опасность, на
приобретение крупных и мелких земельных участков,
которые могли бы приобретать немецкие рабочие и
крестьяне». Кроме того, государству должно быть
предоставлено право поддерживать учреждения, «работающие
для общего блага». «Под «общим» благом надо,
конечно, понимать интересы германизаторов-национали-
стов.
Источник всех бед правительство усматривает в
соседстве царства польского, откуда идет неустанный
«напор польских элементов в Великое Княжество Познан-
ское и Западную Пруссию», тем более что «говорящее
по-польски население Верхней Силезии все более и более
обособляется экономически и политически от немцев».
На приобретение крупных имений законопроект
отпускает не более 25 миллионов, на поддержку обществ —
не более 5 миллионов; остальная сумма пойдет на ко-
127

лонизацию немецких крестьян. «Покупка земель
должна совершаться таким образом, чтобы сделать
невозможным позднейший переход их из немецких рук в
польские».
Этот проект, однако, не удовлетворил патриотов из
«Ostmarkkenverein» *. Они возмущены теми
ограничениями, которые вносит правительство в дело
экспроприации польских земель. По проекту правительства
приобретать земли следует только с торгов,
преимущественно в тех случаях, когда они переходят из немецких рук
в польские. Этого г-дам гакатистам мало. Они требуют
беспощадного искоренения польского землевладения и
вотировали в своем собрании «недоверие»
правительству.
Теперь вопрос перешел на обсуждение ландтага.
Ближайшие дни покажут нам, до чего может дойти
национализм в угнетении чужих народностей и попрании
элементарных прав.
.Одесские новости", 23 апреля 1912 г.
* Союз восточных провинций —Ред.

Статьи и материалы
по международным
отношениям
и внешней политике
СССР

ЛЕНИН —ВОЖДЬ РУССКОЙ СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТИИ
Человек, портрет которого помещен выше *, один из
самых замечательных вождей русской
социал-демократии. Он вырос из массового движения русского
пролетариата и рос вместе с ним; вся его жизнь, его мысли и
деятельность неразрывно связаны с судьбами рабочего
класса. В счастье и в несчастье, в момент бурного
революционного подъема и в долгие годы бешеного
разгула реакции он оставался верен интересам русского и
международного пролетариата и для него была лишь
одна цель — социализм, лишь одно средство —
классовая борьба, лишь одна опора — революционный
международный пролетариат.
В. И. Ленин выступил как молодой
социал-демократический литератор и политический деятель еще в
первой половине 90-х годов XIX в. То было время
неограниченного царского деспотизма, когда за малейшую
революционную деятельность наказанием служила тюрьма и
ссылка в Сибирь. Но молодой Ленин и его товарищи
умели работать скрытно: организовывали тайные
типографии, устраивали подпольные собрания, и все это
перед тысячами глаз рыскавших царских шпионов.
Конечно, «преступники» все же арестовывались, сидели в
тюрьме, до тех пор пока всесильный департамент
полиции не решал, в каком далеком углу Русской империи
должны были они искупать свои грехи. Ленин был
сослан в Сибирь, где оставался в течение трех лет. Но
массовое рабочее движение, зачинателями которого
* Статья была опубликована в газете «Politiken», под
фотографией В. И. Ленина.
5* 131

были Ленин и его товарищи, развивалось в то время
гигантскими шагами, и еще в ссылке Ленин ясно понял,
что время требовало организации
социал-демократической партии и что необходима была газета как центр
этой организации. Отбыв ссылку, Ленин перешел
русскую границу и основал вместе со старой
социал-демократической группой —Плеханов, Аксельрод, Засулич—
газету «Искра». Идеологическое и организационное
влияние «Искры» на русскую социал-демократию, в то
время состоявшую преимущественно из учащейся
молодежи и незначительного числа передовых рабочих, было
неслыханным. Издание газеты дало возможность
собрать разрозненные силы, очистить «идейный мир» от
антимарксистской мешанины и в то же время заложить
фундамент партийной организации. «Искре» удалось
также созвать летом 1903 г. первый подлинный съезд
партии, который, однако, окончился расколом между
марксистским большинством и оппортунистическим
меньшинством. Начались долгие внутренние бои между
двумя группировками русской социал-демократии, в которых
Ленин всегда оставался принципиальным марксистом.
В 1905 г., после знаменательных октябрьских дней,
он приехал в Петербург и основал первую легальную
большевистскую газету — «Новая жизнь».
После столыпинского дела 3 июня 1907 г. он был
вынужден бежать вначале в Финляндию, а затем за
границу. Продолжающаяся и сейчас война застала его в
Австрии, откуда он с большим трудом перебрался в
Швейцарию, где без помех мог вести революционную
деятельность.
Самое характерное в этом человеке — неистощимая
энергия и его необычайная определенность в принципах,
которая помогала ему в годы реакции остаться верным
революционной социал-демократии и собрать своих
единомышленников вокруг знамени Интернационала. После
начала войны он выступил так же, как непримиримый
враг ведущих войну буржуазных классов и их социал-
демократических попутчиков и стал одним из самых
энергичных борцов за Циммервальд. Вскоре Ленин
вернется в освобожденную Россию, где товарищи ждут с
нетерпением приезда желанного вождя.
.Politiken" (.Политика"),
6 апреля 1917 г. (перевод со шведского), Стокгольм.
132

В. И. ЛЕНИН
В 1903 г., когда возник раскол в русской социал-
демократии, меньшевиками было пущено в оборот
выражение «железный кулак Ленина». Выражение
правильное: это действительно человек с железным кулаком,
волевой, твердый характер, который не отступает ни
перед каким сопротивлением, не обескураживается
никакими неудачами, идет настойчиво и неустанно к своей
цели. Это человек с железным кулаком, железным
характером, железными нервами.
В другой обстановке из него бы вышел выдающийся
ученый, крупный государственный деятель, неустанный
пионер того дела, которому бы он посвятил себя. В
России же, где все честные и способные люди по
необходимости становились в оппозицию, он мог быть только
революционером, и при этом левым революционером.
Каждую мысль он должен был продумать до конца и
каждое действие довести до окончательного результата.
Так он стал социал-демократом. Известность, которую
получил его брат в 1887 г., помогла ему вступить в
партию, но это едва ли и было нужно. Благодаря своей
одаренности, своим знаниям и своей энергии он скоро
достиг руководящего положения в партии.
Это было в юношеские годы русской
социал-демократии. Партия, собственно говоря, еще не
существовала. Первая попытка объединить разобщенные социал-
демократические организации в партию окончилась
арестом большинства делегатов съезда. Рабочее
движение и социал-демократические организации в России
были еще очень слабы, а полицейский режим слишком
силен, чтобы можно было в стране создать деятельный
партийный центр.
Это понял Ленин, который провел 1897—1899 гг.
в ссылке в Сибири, и, договорившись со своими
тогдашними друзьями Мартовым и Потресовым, вместе с ними
и некоторыми другими товарищами отправился за
границу и там совместно с Плехановым, Аксельродом и
Засулич основал газету «Искра».
Так начался период строительства нашей партии, и,
не преуменьшая заслуг других товарищей, нетрудно
признать, что этот период стоит под знаком Ленина, что он
был душой этого движения.
133

В создании партии главное место отводилось
систематической пропаганде; этой цели и должна была
служить газета. Строительство партии происходило сверху,
но одновременно возникло стихийное массовое движение
внизу, которое нашло в искровских комитетах
организационные центры и органы представительства. Этот
организационный план наперекор многим противникам
«Искры», а позднее и вопреки некоторым редакторам
«Искры» (после раскола они начали дискредитировать
свою собственную работу), оправдался полностью
в революцию 1905 г.: массовое движение рабочих
шло повсюду под флагом социал-демократической
«Искры».
Но перед первой революцией дело дошло до раскола
в партии. Это была «старая история» — две психологии,
за которыми стояли две большие группы пролетариата:
фабричные рабочие и рабочие мелких полукустарных
предприятий, раскол, который возник также во многих
европейских рабочих организациях. То, что Ленин стал
вождем революционного крыла, можно было легко
предвидеть. Он повел борьбу против оппортунизма со
свойственной ему энергией.
Как и в Германии, большинство интеллигентов пошло
в оппортунистический лагерь. Этот процесс проходит
красной нитью через всю историю русской
социал-демократии с 1903 г. по сегодняшний день. Победа
большевиков 7 ноября выявила это разделение особенно ярко:
масса социалистической интеллигенции объединилась
с буржуазной интеллигенцией в совместной борьбе
против рабочего класса, потому что во главе рабочего
движения стоят ненавистные им большевики и
апокалиптический зверь Ленин. Это только подтвердило давнишние
слова Ленина о том, что социалистическая
интеллигенция, которая почти исключительно происходит из
буржуазных классов, в массе своей стоит ближе к
буржуазии, чем к рабочему классу.
Революция 1905 г. позволила Ленину вернуться в
Россию. Но только короткое время он мог жить там совсем
легально. Уже весной 1906 г. началась реакция, и в июле
этого года она почувствовала себя настолько сильной,
что разогнала II Думу и изменила избирательный закон.
Ленин, который вообще не очень-то легко доверяет кому-
либо, а тем более противнику, принял меры предосто-
134

рожности и переселился в Финляндию, недалеко от
Петрограда. Там развернул он свою энергичную
деятельность вплоть до апреля 1907 г., когда он вместе с
другими отправился в Лондон на V партийный съезд,
чтобы больше уже не возвращаться в Россию.
Только новая революция открыла ему снова русскую
границу.
Как всех великих, твердых характером людей, Ленина
или горячо любили, или сильно ненавидели. Для своих
врагов он чудовище, для которого не существует ничего
святого... И, наоборот, для своих сторонников и особенно
для рабочих он почти кумир. Он поистине человек среди
людей, который может увлекать массы. Не большой
оратор в эстетическо-техническом смысле слова, он говорит
с такой силой убеждения и с таким подъемом, что тысячи
людей становятся неистовыми. Контакт с массой
возбуждает его. Он владеет тайной передавать массам свое
собственное убеждение и свою веру. При этом его речь
проста, свободна от всяких украшений, деловая и ясная.
Не миражи рисует он в своих речах, а призывает к
действиям.
Но это «чудовище», которое «железным кулаком»
подавляет всякое сопротивление.., выглядит совершенно
иначе, когда сидишь с ним за одним рабочим столом и
разрабатываешь планы, читаешь рукописи или
обсуждаешь какие-либо практические вопросы. Никто не может
так охотно следовать чужому совету, если совет хорош;
никто не позволит так добродушно редактировать свои
рукописи и «изменять» их, никто не подчиняет себя так
охотно мнению большинства. Но, конечно, все это так,
когда он не убежден, что этим наносится вред интересам
партии и рабочего класса. В противном случае он тверд
в своих требованиях, если даже после этого должен
последовать разрыв с лучшими друзьями.
«Frangas, non flectes»* — это сказано им. Именно
в таком сильном человеке нуждается теперь русский
рабочий класс, если он хочет, чтобы его исторические
требования были выполнены, ибо сейчас необходимо
провести неслыханную борьбу, твердо выступить против
своих ближайших друзей, убедить своих ослепленных
• Ломайся, но не сгибайся.— Ред.
135

братьев, а если нельзя — побороть. И для этого
действительно нужен железный кулак, железная воля, железные
нервы.
.Bote der rassischen Revolution"
[.Вестник русской революции"),
28 ноября 1917 г. (перевод с немецкого). Стокгольм
В. И. УЛЬЯНОВ-ЛЕНИН
Грозные эпохи исторических переломов рождают
людей, которые как бы воплощают в себе душу
переживаемого момента. Эти люди являются средоточием и
носителями того нового, грядущего, высшего, которое
борьбой пробирает себе дорогу и завоевывает себе право на
'существование. Таким человеком в нашу эпоху перелома
от капитализма к социализму является Владимир Ильич
Ульянов-Ленин,
Подобно какому-то сказочному дереву, пустил он
могучие корни глубоко в толщу рабочей массы России, а
верхушкой 'своей упирается в те заоблачные высоты, где
нагромождены научные и культурные ценности,
собранные человечеством в течение тысячелетий. К ужасу
жрецов и хранителей этих ценностей, тащит он их
непочтительно и бесцеремонно вниз, к питающим его корни
массам, а в обмен — к еще большему ужасу этих
священнослужителей — бросает в их тихие лазурные высоты
дерзкие и властные требования .пролетариата.
* Не удивительно, что имя его стало символом
освобождения рабочего класса не только России, не только
Европы, но всего мира; не удивительно, что миллионы
взоров, мыслей, чувств трудящихся земного шара
стремятся в тот уголок мистического Кремля, где эти мысли
и чувства миллионов таинственно претворяются умом
и волей одного человека в боевые лозунги масс, в
путеводные звезды мощных движений.
Какая же сила таится в этом одном избраннике и как
должны ценить и любить его те, кто признал в нем
своего надежного вождя!?
Трудно представить себе более цельное сочетание в
одном лице громадной мысли, могучей воли и великого
чувства: Владимир Ильич как бы вытесан весь из одной
глыбы, и нет в нем линий раскола. Все в нем сосредото-
136

чено, как бы пригнано к одной большой общей задаче —·
служению делу пролетариата и руководству им на пути
к социализму. И с какой бы стороны вы ни подходили
к нему, вы неизменно наткнетесь на ту же единую, но
грандиозную идею, охватывающую его целиком и не
оставляющую места другим интересам.
У Владимира Ильича большой теоретический ум, но
не в этом его особенность. Главное то, что теория для
него никогда не представляла самодовлеющей ценности,
как для профессионалов-ученых. Он всегда смотрел на
нее как на способ познания того мира, в котором живет
пролетариат, с которым он борется и который стремится
перестроить. И в этой тесной связи теоретической мысли
е практическими задачами могучего революционного
класса и создается та особая острота и меткость мысли
Ленина, которая позволяет ему из всякого, с виду самого
отвлеченного, положения выковать боевое оружие и
поражать им противника. Здесь сказывается та скрытая
духовная связь, которая существует между классом и его
идеологом и благодаря которой идеолог молодого,
восходящего революционного класса имеет в нем
бесконечный источник духовного творчества.
Благодаря этому практическому, глубоко жизненному
характеру теоретического мышления Ленина, благодаря
этой духовной связи с массой он обладает удивительным
даром политического провидения, т. е. способностью на
основании частичных, отрывочных, нередко субъективных
данных намечать линию исторического развития на
ближайшее время, определять перспективы движения,
заглядывать вперед, в «неисповедимые судьбы> будущего.
Как сторожевой, стоящий на вышке, он издали замечает
приближающиеся события и предупреждает о них своих
соратников. Естественно, что при этом даре
исторического предвидения и при глубоком чутье того, чем живет
и что думает масса, Владимир Ильич является
блестящим политиком-практиком. Он большой мастер
схватывать потребности момента в форме какого-нибудь ясного
лозунга, бросать в массы простые, понятные задания,
которые не разрешают общих, больших вопросов, но
дают ответ на злобу дня, идут навстречу назревшей
сегодняшней нужде. Как опытный кормчий, быстрыми,
ловкими движениями руля ведущий корабль по опасному,
усеянному рифами фарватеру, так он этими практиче-
137

скими лозунгами и заданиями руководит стихийным
движением массы, зорко наблюдая за тем, как массы
отзываются на эти меры и в какой степени отдельные фазы
движения соответствуют его общим тенденциям и целям.
И как только какой-нибудь лозунг не оправдал
ожиданий или исполнил свою задачу, кормчий так же быстро
и умело делает новый поворот руля, бросает новый
лозунг, толкая мысль и волю массы под другим углом.
И эти смелые повороты руля бывают иногда так
неожиданны, что даже близкие сотрудники Ленина стоят
озадаченные, не зная, следует ли хлопать или протестовать.
К счастью для нас, действительность разбивала всякие
сомнения.
Можно подумать, что Владимир Ильич — деспот,
схвативший в свои руки рулевое колесо и ни с кем не
считающийся. Такое мнение было бы в корне ошибочным.
Среди баловней судьбы, которым история давала такую
громадную власть не только над людьми, но и — что
в тысячу раз важнее — над сердцами людей, не было
еще ни одного, который так высоко ставил бы человека
в государственной машине. На других людей он смо^
трит, как на себя: это бывает иногда людям не под силу,
ибо он нередко переоценивает их, приписывает им такие
же исполинские силы, какими обладает сам, и им горько,
что они не могут оправдать его ожиданий. Но он никогда
не примет решения, никогда не предпримет шага, пока
не убедится, что это не просто его личное мнение, а
выражение мнений многих из его соратников. Окружающие
его и встречающиеся с ним часто, даже не подозревают,
как много их коллективных переживаний, их опыта в
мыслях и решениях Владимира Ильича. И это умение
собирать в себе, как в фокусе вогнутого зеркала, опыт
и знания многих и многих и претворять их в своей
богатой умственной лаборатории в общие идеи и общие
лозунги и составляет его редкую способность.
Но не является ли он в силу этих качеств сухим,
тощим политиком, для которого живые люди лишь
марионетки или шахматы? И этого нет. Владимир Ильич
любит людей, с которыми работает и борется за общие
интересы. Он проявляет много нежности и заботливости
о них — той мужской нежности, которая избегает
сладких слов и внешних знаков. Но и здесь он верен себе:
как только человек покидает свой пост, как только он
138

дезертирует из рядов борцов, он не существует больше
для Ленина. Борьба за дело пролетариата в рядах
Коммунистической партии — вот то основное, что определяет
отношения Ленина к человеку; это та «истина», которая
для него выше «друга Платона»*. И здесь мы вплотную
подходим к той основной черте личной этики, которая
так характерна и так привлекательна в Ленине. У него
нет общего и частного, нет общественной жизни и личной
жизни. Он и в этом выкован из одной глыбы. В
общественную жизнь он ушел весь без остатка, спаяв с нею
и свое личное существование. Вся его личная жизнь —
рабыня его общественной деятельности. Здесь нет места
внутренним противоречиям, трагедиям, компромиссам,—
всему тому наследию мещанства, которое разбило не
одну жизнь интеллигента-революционера. И эта
цельность ставит Ленина на ту нравственную высоту, до
которой даже клевета врагов бессильна подняться.
Дать характеристику Ленина — это значит писать и
писать целые тома, ибо так много можно и хочется
сказать об этом столь простом и цельном и в то же время
столь разнообразном и сложном человеке. Но сейчас
довлеет дневи высказать в нескольких строках те чувства
преклонения перед величием человека и чувства
нежности к товарищу и соратнику, которые испытываем мы все,
работавшие и работающие вместе с ним в рядах
Коммунистической партии **.
В. В. Воровский, Соч. т. III
Партиздат, М. 1933, стр. 355—358
НОТА ПОЛНОМОЧНОГО ПРЕДСТАВИТЕЛЯ РСФСР
В ШВЕЦИИ МИНИСТРУ ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ ШВЕЦИИ
ХЕЛНЕРУ
21 января 1919 г. Ля 995
Ваше Превосходительство,
Между Правительством Российской Советской
Республики и Правительствами Соединенных Штатов
Америки и стран Согласия происходят полуофициальные пе-
* Воровский перефразировал известный латинский афоризм
«Платон мне друг, но истина — дороже».— Ред
** Статья «В. И. Ульянов-Ленин» впервые напечатана за
подписью «В. Воровский» в № 21—22 журнала «Красноармеец» в 1920 г.
139

реговоры по вопросу о прекращении враждебных
действий. Решение Парижской конференции созвать на
Принцевых островах совещание представителей русских
политических групп было одним из результатов этих
переговоров.
В этот решительный час для Правительства
Российской Республики в высокой степени важно как в его
собственных интересах, так и в интересах общего мира
иметь за границей представителя, которого возможно
было бы послать повсюду, где это потребует его роль
посредника.
И как раз в этот исторический момент Королевское
Шведское Правительство нашло нужным прервать все
сношения с Российской Республикой и потребовать
отъезда из Швеции ее представителя, лишая таким образом
Русское Правительство всех средств сношения с
Западной Европой и делая невозможным всякие личные
переговоры и способы соглашения.
Во избежание того, чтобы создалось подобное
положение,-которое затруднило бы и замедлило достижение
мирных отношений между Западной Европой и Россией,
а также внутри последней, имею честь предложить
Вашему Превосходительству от имени Правительства
Российской Республики — раз Вы считаете необходимым
отъезд из Швеции представителей последнего —
предоставить право г. Литвинову остаться в Швеции, чтобы
дать ему возможность продолжать осуществление
возложенного на него мирного поручения.
Примите и пр. ...
Полномочный Представитель СНК
Боровский.
.Документы внешней политики СССР",
т. 2, М. 1958. стр. 41-42

В. В. Боровский в Стокгольме в 1917 г.
сНЕЙТРАЛЬНАЯ» ДАНИЯ
В нашумевшем радио американского бюро печати от
3 апреля высказывается предположение, что союзники
могли бы оказать помощь России «под флагом одной из
северных нейтральных держав вроде, например, Дании».
Читая эти слова, русские рабочие могут подумать,
что нейтральная Дания является страной, сочувствующей
страданиям русского народа и готовой бескорыстно
помочь ему избавиться от голода и дезорганизации.
Чтобы разрушить это заблуждение, я позволю себе
рассказать кое-какие факты, рисующие «нейтралитет»
Дании и имевшие место в то время, когда я был
полномочным представителем Советской республики в этой
стране.
После заключения Брестского мира германское
правительство, как известно, отказалось освободить русских
военнопленных, которые — в количестве до двух
миллионов—томились и голодали в Германии. Тогда начали
141

усиливаться побеги. Из лагерей, расположенных в
районах, примыкающих к Дании, наши солдаты начали
убегать сюда, и к концу лета 1918 г. их набралось в
пограничных датских городках несколько сотен. Когда наше
посольство узнало об этом, на место был послан
военный агент тов. С. А. Гарин, обследовавший
местожительство солдат и представивший в своем докладе весьма
печальную картину. Жили они по большей части в
отвратительных условиях, отдавались в кабалу мелким
эксплуататорам, обращение датской полиции было
грубое, наряду с этим велась усиленная агитация среди них
с целью сманить «добровольцами» в белогвардейскую
армию на Мурман. Мне тогда же пришлось решительно
протестовать перед датским министерством по поводу
такого обращения с русскими военнопленными,
искавшими убежища на датской земле после целых лет
издевательства и недоедания в немецком плену.
Одного только удалось добиться: наших
военнопленных мало-помалу перевели в лагерь близ Хорсереда, как
раз перед тем незадолго освободившийся после эвакуации
наших инвалидов. Здесь скопилось теперь около 700
человек военнопленных. Все время, пока они находились
на датской территории, приходилось вести упорную,
неослабную борьбу с «нейтральным» датским
правительством, которое самым вызывающим образом помогало
агентам бывшего царского правительства вербовать
солдат в мурманскую армию. Агенты эти свободно
допускались в лагерь, находившийся в нашем ведении и
оплачивавшийся нашими деньгами. Бесцеремонность датских
властей дошла до того, что в лагере было вывешено
воззвание от имени министерства юстиции, в котором
указывалось, что лица, желающие ехать на Мурман, должны
обращаться за этим к агенту бывшего царского
правительства Потоцкому. К счастью, у нас был сильный
союзник — классовое чутье русского рабочего человека.
Когда пришло наше госпитальное судно «Океан», чтобы
отвезти военнопленных в Россию, и датское
правительство благосклонно предложило «желающим» остаться
в Дании, под крылышком господ Потоцких, всего
только один или два солдата попались на эту удочку,
все остальные отказались от гостеприимства этих
«нейтральных» друзей и предпочли поехать в голодную
Россию.
142

Госпитальное судно «Океан», о котором я упомянул,
привезло в Копенгаген целый поезд посылок для наших
военнопленных в Германии. Судно это было встречено
«нейтральными» датскими властями как какой-нибудь
вражеский броненосец: ему не позволили подойти к
берегу, так что оно стояло в море, ближе к шведским
берегам, и к надзору за ним был приставлен миноносец.
Никому не разрешали сойти на берег, и наши матросы
после нескольких недель полного приключений плавания
должны были оставаться на борту и так и уехали обратно
в Россию, не коснувшись ногой датской почвы. Но самое
позорное, самое возмутительное среди всех этих мелких
гадостей было то, что датское правительство не
разрешило выгрузить и отправить в Германию посылки для
военнопленных, хотя наше посольство предлагало сдать
все эти посылки в полное распоряжение и под контроль
датского Красного Креста. Так пароход «Океан» и
вернулся в Россию со всем грузом посылок, а наши
военнопленные в Германии продолжали голодать по-прежнему.
Но не одни наши военнопленные могут благодарить
датское правительство за его человеколюбивое отношение
к голодающим. Голодает вся северная Россия, а в Дании
лежит большая партия огородных семян, заказанных еще
при Керенском. В октябре 1918 г. датским посланником
в Петрограде г. Скавениусом было подписано с
народным комиссаром земледелия т. Середой соглашение, по
которому датское правительство обязалось выпустить
эти семена из Дании без всякой компенсации, а мы
обязались оплатить их. Свое обязательство мы исполнили,
семена были оплачены почтенной суммой — в 18
миллионов рублей. Но когда мы захотели их вывезти, то
оказалось, что срок разрешения истек, а возобновить его
датское правительство не желает. Семена и поныне
лежат в Дании. Итак, чтобы повредить Советской России,
чтобы усилить голод в голодающей уже стране, это
правительство не задумалось нарушить данное им же
обязательство, обмануть поверившее ему
рабоче-крестьянское правительство России.
Вот несколько крупнейших фактов. Если рассказать,
как «нейтральная» Дания вела себя по отношению к
России в сотнях мелких случаев, как лакейски старалась
она угодничать перед агентами Антанты, не считаясь ни
с правом, ни с приличием, ни с чувством собственного
ИЗ

достоинства, то пришлось бы писать целые фельетоны.
Но достаточно и рассказанного, чтобы русский рабочий
оценил, насколько «нейтральна» Дания и насколько
заслуживает она доверия в таком ответственном и важном
деле, как помощь голодающей России *,
В. В. Боровский. Соч. т. III,
Партиздат, М. 1933, стр. 364—366
ФИНЛЯНДСКИЙ ИМПЕРИАЛИЗМ
На днях промелькнуло в прессе сообщение, что в
финляндском сейме был сделан социал-демократами запрос
по поводу вторжения финляндских отрядов в русскую
Карелию. Отвечая на этот запрос, правительство
объяснило, что Финляндия «не имеет империалистических
тенденций». Конечно, если понимать слово «империализм»
в научном смысле, т. е. как особую форму капитализма,
стремящегося к монопольному объединению внутри
страны и к эксплуатации внешних рынков, то об
«империализме» маленькой Финляндии говорить серьезно не
приходится. Но есть разновидности империализма или,
вернее, его суррогат, легко прививающийся в наше время
к малым государствам и выражающийся в стремлении
к расширению границ государства до наибольших
возможных пределов в целях создания «большой» державы
(великая Сербия, великая Польша, великая Финляндия),
организации в крупном масштабе государственного
и военного аппарата и попытках найти выход к морским,
т. е. мировым, путям. Только в этом смысле и понимают
«империализм» карликовых государств, когда применяют
к ним этот несколько расплывчатый термин. И во всяком
случае нападки финских социал-демократов имели в виду
именно стремление нынешнего буржуазного
правительства в Финляндии захватить, пользуясь трудным
положением России, примыкающие к Финляндии области
и нарядиться в костюм «большого» государства.
Правду ли сказало финляндское правительство, что
таких стремлений у него нет? Этот вопрос могут осветить
некоторые материалы, относящиеся к нашим попыткам
войти в соглашение с белым правительством Финляндии
* Статья «Нейтральная Дания» впервые помещена за подписью
сЗ. Боровский» в № 76 газеты «Правда» от 9 апреля 1919 года.
144

и установить мирные отношения между обеими странами.
В конце июля прошлого года Советским правительством
была послана с этой целью делегация в Берлин, где она
заседала вместе с финляндской делегацией недели три
и не пришла ни к каким результатам. Но вопрос о
вожделениях финляндского правительства ей удалось
выяснить вполне.
Еще до начала работ делегации в немецком
еженедельнике «Германская политика» («Deutsche Politik») от
2 августа 1918 г. появилась статья Яльмара Прокопэ под
заглавием «Финляндия и мурманский вопрос». В этой
статье доказывается необходимость присоединения к
Финляндии всей восточной Карелии с «принадлежащим
к ней» полуостровом Колой29. Доводы в пользу этого
сводятся к трем пунктам: во-первых, моральный долг
Финляндии по отношению к карелам, которые-де только
и ждут, когда их соединят с белой Финляндией,
во-вторых, необходимость поставить преграду русской
общественной анархии, стремящейся к распространению на
запад, и, в-третьих, необходимость ограждать интересы
Германии на дальнем северо-востоке против вторгшихся
туда через Мурман англичан. Ибо, по мнению г-на
Прокопэ, «по симпатии народа и в силу обстоятельств
Финляндия стала на дальнем северо-востоке краеугольным
камнем того могущественного союза государств, который
сплотила вокруг себя Германия». Надо помнить, что,
когда г-н Прокопэ писал эту статью, вера в победу
Германии была еще очень сильна у финляндских
белогвардейцев и, конечно, он не подозревал, что его
правительству так скоро придется перекраситься в друзей Антанты,
иначе он, несомненно, был бы осторожней в выражениях.
Клочок земли, на который Прокопэ предъявляет
притязания, представляет, по его словам, «область более чем
в 200 тысяч квадратных километров, покрытую лесами,
озерами, болотами, а в северной части — бесконечными
тундрами. В лесах, мощных водопадах и ископаемых,
отчасти также и в хорошей пахотной земле лежат
естественные богатства, которых русское господство не
сумело использовать. Высоко на севере у Ледовитого
океана, у северного побережья страны, так часто
упоминаемого ныне Мурмана, море свободно ото льда круглый
год. Здесь, на самом северном краю Европы, лежит порт
Александровск, к которому Россия провела во время
М5

войны, с английской помощью и под английским
руководством железную дорогу длиною около 2 тысяч
километров из Петрограда через восточную Карелию и города
Петрозаводск и Кемь».
Этот-то лакомый кусок с естественными богатствами,
незамерзающими портами и готовой железной дорогой
необходим Финляндии, по мнению г-на Прокопэ,
исключительно для того, чтобы обеспечить «мир и
добрососедские отношения с Россией». «Без всякого сомнения, надо
быть готовым к тому,— пишет он,— что Россия раньше
или позже и, вероятно, гораздо скорее, чем принято
думать, станет силой, с которой придется считаться». Для
того чтобы помешать России расширяться в
северо-западном направлении, что привело бы к созданию здесь
очага вечных столкновений и вражды, необходимо, чтобы
Финляндия обладала «стратегически удовлетворительной
границей». А такая граница должна быть короткой и
проходить через естественные преграды, как озера, болота,
необитаемые пространства. На основании этих признаков
г-н Прокопэ проводит очень короткую и очень удобную
для финнов границу: Ладожское и Онежское озера с
рекой Свирью и прямая линия от Онежского озера к
Белому морю. Финская граница при этом сокращается на
две трети, площадь Финляндии увеличивается тоже
примерно на две трети, а Россия теряет «только» доступ
к незамерзающему побережью Ледовитого океана,
Мурманскую железную дорогу, рыболовные промыслы на
Мурмане, громадные ископаемые богатства у
норвежской границы, свирские пороги и приобретает соседа
с прожорливым аппетитом, мнящего себя великой
державой и вынужденного для оправдания и поддержания
этой иллюзии вести задорную политику по отношению
к «анархической и некультурной» России.
Правда, г-н Прокопэ писал все это как частное
лицо, а мало ли что взбредет на ум частному человеку!
Когда я на одном из заседаний делегации указал на
статью г-на Прокопэ, разоблачающую воинственный
против России смысл расширения границ Финляндии,
делегаты начали открещиваться, ссылаясь на
«частный» характер статьи. Однако частного в статье
г-на Прокопэ было только то, что он наивно
выболтал сокровенные мысли своего
правительства.
146

Начать с того, что этот же самый г-н Прокопэ был
назначен одним из секретарей финской делегации, из
чего видно, что правительство смотрит на него, как на
своего человека. Но, помимо этого, во время работ
конференции выяснилось, что официальная делегация
финляндского правительства выступила с той же
программой, что и г-н Прокопэ. В первом и единственном
заседании территориальной комиссии финской делегацией
была намечена желательная для них новая граница
с Россией. Председательствовавший в этой комиссии
сенатор Раутапэ выдвинул два принципа, на которых
должно быть построено проведение границы: во-первых,
где только возможно, надо пользоваться естественными
границами, во-вторых, где это неосуществимо, следует
проводить границу так, чтобы она по возможности
обеспечивала на будущее время безопасность государства
и добрососедские отношения. Восточная Карелия
представляет все условия для благоприятного решения этой
задачи. Ладожское и Онежское озера и соединяющая их
река Свирь представляют естественные границы, а далее,
к северу, можно провести линию от юго-восточного угла
Онежского озера до Белого моря, где она пройдет через
пустынные, малозаселенные, экономически мало ценные
места. А с севера границей служили бы Белое море и
Северный Ледовитый океан. На приложенной карте
видно 30, как представляла себе новую границу финская
делегация и какой кусок России собиралась она
отхватить.
У читателя, естественно, возникает вопрос: но по
какому же праву, на каком основании, за какие заслуги
рассчитывали финны получить от России эту громадную
территорию с крупными естественными богатствами и
источниками силы? Этот вопрос был им поставлен
и нами. Ведь заявление таких претензий со стороны
правительства, незадолго перед тем предательски напавшего
на наши гарнизоны в Финляндии, захватившего
многомиллионное русское государственное имущество, часть
которого оно продало немцам, варварски расстрелявшего
сотни русских граждан, повинных только в том, что они
были беззащитны,— предъявление ими таких претензий
было верхом развязности и бесстыдства. Серьезно
отнестись к этим требованиям значило бы проявить
величайшее неуважение к самим себе. Поэтому доклад
147

г-на Раутапэ закончился таким в сущности
юмористическим диалогом:
Раутапэ (заканчивая доклад): Вот в крупных чертах
наши пожелания, против осуществления которых со
стороны русской делегации, надеюсь, не встретится
возражений. Мы опираемся в наших пожеланиях на принцип
самоопределения народов. Желания карельского
населения были выражены неоднократно, и мы, вообще говоря,
не скрывали этих желаний.
Я: Не можете ли вы сказать нам, как велика в
квадратных километрах площадь, на которую вы заявляете
притязания? Приблизительно так же велика, как
Финляндия?
Раутапэ: Нет, не так велика.
Я: Быть может, как половина ее?
Раутапэ: Пожалуй, несколько больше.
Я: Позвольте спросить, что намерена Финляндия
предложить России в обмен на это?
Раутапэ: Собственно, по моему мнению, не должно
быть речи об обмене, так как наши желания, требования
и претензии опираются на принцип права
самоопределения народов. Мы не собираемся ни покупать, ни
аннексировать эту область, а только включить ее в Финляндию
в силу принципа, возведенного русским правительством
в политическую программу.
Я: Как видно из разъяснений председательствующего,
Финляндия не хочет ни покупать, ни выменивать эту
громадную область, составляющую более половины
Финляндии, а желала бы получить ее, так сказать,
«в подарок».
Весь этот диалог имел целью с нашей стороны довести
«принципы» финляндской делегации до нелепости.
Правительство белой Финляндии, салю не признающее
принципа самоопределения народов, преследующее жителей
Аландских островов за то, что они хотят отделиться от
Финляндии, зверски расправляющееся у себя в стране со
всякими покушениями против классового господства
буржуазии, вдруг встало на «советские платформы» в
вопросе о праве наций на самоопределение. Какая
терпимость! Какая широта взглядов! Какой революционный
размах! Недаром писал Алексей Толстой, что «ссылаться
может черт на доводы священного писания», но, конечно,
только в том случае, когда рассчитывает хорошо
заране

ботать па этом деле. Разумеется, наш разговор с г-ном
Раутапэ был очень короток, настолько короток, что
заседание, открытое в 4 часа, было закрыто в 4 часа 45
минут, с тем чтобы больше не возобновляться.
Официальные предложения финской делегации и
частная статья г-на Прокопэ, по существу совпадающие во
всем, являются ценными дополнениями друг к другу.
Речи г-на Раутапэ подтверждают, что г-н Прокопэ
выразил в своей статье мнение официальных кругов, а статья
в свою очередь выбалтывает сокровенные мотивы
требований правительства. Сопоставляя оба документа, мы
видим, что, стремясь использовать наш лозунг
самоопределения народов в целях присоединения к Финляндии
громадной территории, лежащей к востоку от нее,
финляндское правительство имело в виду создать «великую
Финляндию», отрезать Россию от незамерзающих портов
Ледовитого океана и в союзе с немцами и
«освобожденными» ими прибалтийскими государствами запереть
России пути на запад, задержать ее экономическое
развитие и свести ее на степень ничтожного государства,
боящегося «даже» Финляндии.
Эти заманчивые планы рассыпались, как карточный
домик. Германская империя, разъеденная революцией,
была опрокинута окончательно американскими штыками
и руками немецких рабочих. Финляндия осталась в
печальном положении. Но ее вывез тот же «большевизм»:
с ловкостью лакея она подскочила к Антанте и
предложила ей свои услуги по борьбе с Советской властью. Чем
и как заплатят ей за эти услуги новые хозяева, покажет
будущее. Но русская рабочая демократия вряд ли
забудет, что белое правительство Финляндии старалось
вредить ей при всех случаях, служило всем ее врагам и,
меняя свою политическую окраску, как хамелеон,
оставалось в одном постоянным — в ненависти к рабочей
России, в желании погубить ее, в поддержке всех ее
врагов.
•Правда", 10 мая 1919 г.
149

„ВОЛК, КОЗЕЛ И КАПУСТА«
Помните детскую задачу: как перевезти через речку
волка, козла и капусту, если в лодку можно взять зараз
только двоих из них, причем волк стремится съесть козла,
а козел — капусту.
Перед такой затруднительной задачей стоят теперь
страны Согласия. Война велась между представителями
двух групп капитала, стремившихся отнять друг у друга
влияние на мировой рынок. Одной из групп — группе
Согласия удалось сломить военную мощь противника,
и она приготовилась пожать плоды трудов и затрат. Но
на побежденной стороне вспыхнула социальная
революция, приведшая в России к захвату власти
пролетариатом, в Германии — к открытой борьбе за власть и
угрожающая перекинуться и в страны победителей.
Правительства группы Согласия очутились теперь
перед двумя врагами: с одной стороны,
военно-политический—буржуазия побежденных стран, с другой
социальный— пролетариат и Советская власть. Для борьбы
с последним необходимо поддержать первую, а это
значит усилить своего империалистического врага и помочь
возвращению Вильгельмов, Карлов и прочей
монархической мрази, а с ними и прежней военно-политической
системы, угрожающей отнять плоды победы. Если же
последовательно бороться с мощью германского и
родственного капитализма, только что поваленного на землю, но
еще дышащего и готового опять вскочить на ноги, этим
невольно облегчишь спартаковцев, большевиков и
прочих опасных людей. Как же быть? Получается волк,
козел и капуста: либо революция (по-моему, она-то и есть
волк) слопает капитализм с Ллойд-Джорджами,
Клемансо, Шейдеманами, Носке и прочим инвентарем, либо
уцелевший немецкий козел обгрызет всю французскую
капусту. Положение хуже губернаторского.
Эта задача предстала сейчас во плоти в лице
пресловутого немецкого генерала фон дер Гольца. Пока
всякие Клемансо шушукались с Шейдеманами насчет
посылки немецких войск против Советской России, этот
генерал собрал под шумок в Курляндии порядочную армию
из немецких черносотенцев31. Сначала как будто никто
этого не замечал, а вернее, все закрывали глаза, ибо
и Шейдеманы и союзники рассчитывали, что храбрый
150

генерал двинется на большевиков, искоренит на вечные
времена Советскую власть и поднесет Версальской
конференции на серебряном блюде голову Ленина вроде
головы Иоанна Крестителя. Но фон дер Гольц оказался
умнее, чем думали. На большевиков идти он не торопился.
И началась тревога: стоит чудовище во мраке и не
шевелится, что страшнее всего. Никто не мог понять, чего
оно хочет. Поляки завопили, что это против них немцы
готовятся и побежали жаловаться Клемансо. Латыши
(белые) перепугались не на шутку: не на них ли идет
немецкая рать, чтобы восстановить господство немецких
баронов? Клемансо заволновался: это, решил он, Шей-
деманы спелись с фон дер Гольцем, чтобы втихомолку
собрать армию и броситься на прекрасную Францию.
А Шейдеман сам начал дрожать: почуял, что растет сила,
которая Вильгельму расчистит дорогу к престолу.
Только Советская Россия не тревожилась: наши товарищи
прекрасно понимали, что, где бы ни организовалась
армия со старым офицерьем, она всегда нам
враждебна, ибо только тот, кто прямой наш союзник, не
является нашим врагом.
Теперь фон дер Гольц снял маску. Он открыто заявил,
что его армия не считает себя немецкой армией, а стоит
на службе у русского правительства, т. е. у того
монархического, черносотенного правительства, которое
образовалось где-то в Берлине и хочет «объединить» Россию.
Объединение начинает оно с того, что вторгается в
Латвию, восстановит там бывших верных слуг русского
царя— немецких баронов, затем двинется на Россию.
Хорошо, а что дальше? А дальше просто: допустим на
минуту, что эта немецкая армия русского царя свергнет
Советскую власть, «объединит» Россию, посадит под
шапку Мономаха какого-нибудь остолопа, а потом?
Потом пойдет как по нотам: благодарная Россия вступит
в союз со своей спасительницей Германией, не с
Германией Шейдемана, Носке и прочих обносков социал-
демократии, а с Германией фон дер Гольцев, Гинденбур-
гов и Вильгельмов, ибо именно эта Германия спасла их,
и перед.опешившими странами Согласия поднимется
новый враг, хищный, жадный и требующий возмездия.
Как ни кинь, все клин: либо черносотенный германо-
русский козел сожрет союзническую капусту, либо ком-
151

мунистический волк проглотит и козла и капусту в виде
приправы. Вот и выбирайте!
Мы не сомневаемся, что когда дело дойдет до
решительного шага, правительства капиталистических стран
предпочтут временно примириться с Вильгельмами и Гин-
денбургами, чтобы общими силами искоренить
коммунистическую крамолу, а потом уже вцепиться друг другу
в глотку. Но напрасно они думают, что в этом спасение:
это только ускорит созревание коммунизма в их
собственных странах. Угроза новых войн приведет к
окончательному крушению капиталистического строя. Дважды
такого испытания народы не выдержат.
Таким образом, решения задачи нет: при всяком
решении в конце концов волк слопает все остальное, и это
не потому, что он хищник, а потому, что наш красный
волк оказался человечнее и козлиной бороды Шейдемана,
и капустной головы Клемансо.
.Правда", 16 октября 1919 г.
В МИРЕ МЕРЗОСТИ ЗАПУСТЕНИЯ
Русская белогвардейская лига убийц в Стокгольме
„ВОЕННАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ ДЛЯ ВОССТАНОВЛЕНИЯ ИМПЕРИИ»
Разоблачение кадетского заговора в Москве и
Петрограде окончательно раскрыло глаза тем Маниловым,
которые все еще верили в «демократизм» врагов Советской
власти и думали, что с падением «большевиков»
водворится власть коалиции либеральной и социалистических
партий, опирающихся на учредительное собрание и
всякие свободы. Теперь мы знаем на основании подлинных
документов, что все враги Советской власти — от правых
меньшевиков и эсеров до черносотенцев — дружно
сходятся на требовании восстановления монархии, а как
переходной меры — введения военной диктатуры. Россия,
таким образом, должна быть отдана во власть
контрреволюционной военщины, которая-де приведет ее в
христианский вид.
Тем, кто ропщет на Советскую власть, особенно
уставшим от непрекращающейся гражданской войны и
продовольственной разрухи рабочим и крестьянам, не мешает
\Ь2

ближе познакомиться с этой контрреволюционной
военщиной, идущей спасать их из-под ига большевиков. Для
такого знакомства хороший материал дает недавно
начавшееся в Стокгольме судебное дело против так
называемой лиги убийц, отправившей на тот свет трех русских
граждан: Кальве, Левицкого и Ардашева. Мы
пользуемся данными предварительного следствия,
опубликованными в шведских газетах от 12 и 13 сентября, и
материалами нашего бывшего стокгольмского посольства.
По примеру этой лиги, состоящей не из каких-то
профессиональных убийц и грабителей, а из самых дюжинных
средних русских офицеров в бывшей царской армии,
можно судить, до какой низости дошла эта свора,
изголодавшаяся по почетным и доходным местам, рвущаяся
закабалить рабочего и крестьянина, чтобы они, как
в доброе старое время, кормили и содержали
расфранченных тунеядцев.
Во второй половине 1918 г., когда видно стало, что
Советская власть не падает, а укрепляется, началось
повальное бегство из России в Финляндию и Швецию
белогвардейского офицерства. Бежали отчасти, чтобы
пробраться на Мурман, отчасти, чтобы вступить в
начавшие образовываться в Финляндии и Эстляндии русские
добровольческие дружины, а больше всего, чтобы
прожигать жизнь в ресторанах и увеселительных заведениях
Гельсингфорса и Стокгольма. Финляндское
правительство поощряло это паломничество, носилось с ними, как
с несчастными жертвами «большевистского террора»,
снабжало их деньгами, правда за счет англичан и
французов. Шведское правительство, не получавшее подачек
от стран Согласия, было менее расточительно, но и оно
встречало несчастные «жертвы» с распростертыми
объятиями и позволяло им свободно заниматься
политическими интригами, черносотенной пропагандой и
вербовкой добровольцев в белогвардейскую армию. Под
крылышком шведских властей и выросла лига убийц,
попавшая теперь на скамью подсудимых.
Среди документов, арестованных шведской полицией,
имеется «краткий отчет по стокгольмскому отделению
военной организации для восстановления империи». Из
этого отчета видно, что указанная «военная организация»
возникла в Петрограде 20 мая 1918 г. по почину
полковника Хаджи-Лаше и ставит своей целью борьбу
153

с большевизмом повсюду, но главным образом в России,
и для достижения этой цели не останавливается ни перед
какими препятствиями и ни перед какими средствами
борьбы, широко применяя белый террор. При своем
возникновении организация состояла из генерал-майора
Сметанникова, полковника Бобровича, атамана Никитина,
генерала Ширяева, капитана Андрова, сотника Ромина,
инженера Эттингера и полковника Магомет-бек Хаджи-
Лаше. К августу группа разрослась до 5 тысяч членов,
однако деятельность ее была сильно затруднена в
Петрограде, почему и решили перенести ее за границу. На
самом деле Хаджи-Лаше и Эттингер уехали в Швецию,
«подкупив комиссара», как уверяет Эттингер, а что стало
с остальными 4998 членами, неизвестно. Вероятно, они
существовали и продолжали существовать на бумаге.
Приехав в Стокгольм, оба патриота принялись за
дело: Хаджи-Лаше начал организовывать для целей лиги
шведов, но — увы! — не добился никаких результатов.
Эттингер же, воспользовавшись поддельным мандатом от
анархистской организации, старался проникнуть в
советское посольство. В этом деле ему повезло так же мало,
как его приятелю со шведами. Правда, тот «анархист
Эттингер», который несколько раз забегал в наше
посольство в Стокгольме и предъявил бумажку с печатью
какой-то анархистской группы, ограничивался справкой,
не привез ли курьер ему письма из России. Может быть,
он морочил своего соумышленника, а может быть, и в
самом деле этим путем рассчитывал завести знакомство,
но произвел слишком мало располагающее впечатление,
и его дальше передней не пускали.
После этих предварительных шагов «военная
организация» якобы приступила к «делу»: «приговорила
к смерти и казнила» четырех опаснейших большевиков:
Якова Фейгина, Иосифа Домбровского, Самуила Либер-
мана и Алексея Фокина (Сруля Браутмана). По крайней
мере в секретной шкатулке лиги убийц найден этот
список и подлинные смертные приговоры. Однако никаких
других признаков убийства этих лиц не имеется, никто
из обвиняемых ничего об этом не знает, и полиция сильно
сомневается в верности этого факта. Вернее всего, это
хлестаковщина, выдуманная для генерала Юденича и
прочих высоких покровителей как доказательство
энергичной и полезной деятельности лиги. По существу сле-
154

дует заметить, что среди четырех перечисленных «жертв»
нет не только большевиков, но вообще лиц, причастных
к политике: Я. Фейгин — смиренный коммерсант,
действительно существовавший в то время в Стокгольме, но
никакого отношения ни к большевикам, ни к советскому
посольству не имевший. Что касается остальных трех,
то, если они вообще существовали на свете, даже имена
их нашему посольству неизвестны.
Разделавшись с этой опасной четверкой большевиков,
Хаджи и его сообщники принялись за издательство
газеты «Эхо России». Жалкая, полуграмотная газетка не
завоевала себе симпатии даже черносотенной русской
эмиграции и после нескольких номеров приостановилась
за отсутствием средств. Однако она дала возможность
Хаджи-Лаше собрать ту самую группу офицеров,
которая сидит теперь на скамье подсудимых. В редакцию
газетки потянуло безработное офицерство, как бабочек на
свечу. Первыми явились лейтенант Порфененко и
поручик Игорь Зайцевский, ища работы. За ними последовал
Олег Зайцевский, брат Игоря, и жены обоих — Ольга
и Валентина, затем поручик Биттенбиндер, авантюрист-
американец Реджинальд Лерс, лейтенант Щенснович,
генерал-майор Гиссер с сыновьями Освальдом и Георгием
и дочерью Дагмарою и Анна Потулова. Все эти лица
первоначально приходили в поисках за работой или
частным образом знакомились с членами организации, затем
посвящались в цели лиги как патриотической
организации, а под конец записывались ее членами и попадали
в цепкие лапы Хаджи-Лаше. При вступлении они
подписывали присягу вроде следующей: «Я прочел и одобрил
предложенный мне для подписи текст присяги. Я
подписал ее, вполне понимая ответственность за нарушение
ее. Всей моей жизнью, всеми моими помышлениями, с
радостью вступаю я в организованную по-военному группу
и клянусь до последнего издыхания служить отечеству,
не думая о вознаграждении или личных преимуществах.
Ради восстановления его я отдаю себя в полное
распоряжение комитета. Если я вольно или невольно изменю
святому делу, я тем самым сам себя осуждаю на смерть»
(текст присяги Хаджи-Лаше).
Прежде чем перейти к описанию подвигов
патриотической лиги, присмотримся к ее деятелям.
155

ДЕЯТЕЛИ ЛИГИ
Самой крупной фигурой, душой и руководителем всей
лиги является Магомет-бек Хаджи-Лаше, казацкий
полковник. Гельсингфорсский корреспондент газеты «Таимо
пишет про него: «Хаджи-Лаше появился на сцене в
Петрограде в 1917 г., называя себя полковником русской
службы, чему можно верить или не верить, и, как мне
сообщали, являлся в течение нескольких месяцев агентом
одного из подотделов британского отдела пропаганды»
(«Тайме», 29 августа с. г.), т. е. попросту был
английским сыщиком. С этого начинает свою работу наш
патриот.
Дикарь, азиат, но человек сильной воли, не
останавливающийся ни перед чем, он оказывал громадное
влияние на дряблых, безвольных офицеров, которым и хочется
и колется. Он внушал им, что действует по приказу
какого-то высшего центра, козырял именем какого-то
генерала Смеганникова, подпись которого иногда
появлялась на сомнительных документах, но самое
существование которого довольно фантастично, и широко давал
отпущение своему стаду во всех будущих преступлениях.
«По русским военным законам,— говорил он,— семь
офицеров имеют право вынести смертный приговор и привести
его в исполнение». Или: «По шведским законам убийство
иностранца иностранцем не подлежит местным судам».
Такими бреднями поощрял он патриотический пыл своих
соратников, и они были так невежественны и глупы, что
принимали всерьез галиматью дикаря.
Хаджи-Лаше всегда нуждался в деньгах... для
организации, конечно. Он брал у членов лиги с кого сколько
удавалось, все деньги и ценности, отнятые у жертв лиги,
отдавались ему. Что с ними делалось, никто из членов
не знал, следствием же установлено, что он перевел своей
жене в Париж 37 500 франков да в секретной шкатулке,
спрятанной возлюбленной Хаджи г-жей Ронконен, у ее
сестры, найдено несколько ценных предметов: часов,
цепочек, запонок и пр. Хаджи-Лаше еще на следствии имел
мужество уверять, что деньги его не интересуют, что все
ценные предметы, взятые у убитых, он бросил в море
и т. п. Однако один из его сообщников — поручик Олег
Зайцевский прозрел, сидя в тюрьме, и в своей
письменной покаянной признает, что «Хаджи-Лаше, красивыми
156

патриотическими речами звавший нас на помощь
отечеству, на самом деле был вор».
Правой рукой Хаджи-Лаше был, по-видимому,
офицер Биттенбиндер, какой-то проходимец, выгнанный
в свое время «за художества» из кадетского корпуса,
личность, о которой сами единомышленники высказываются
очень двусмысленно. Рядом с ним стоит американец Лерс,
форменный алкоголик, субъект, которого подсудимая
Потулова поймала на краже серебра из квартиры Хаджи-
Лаше. К этой же группе особо близких людей следует
отнести и упомянутую уже г-жу Ронконен, шведку по
происхождению, жену бывшего русского консула в Гапа-
ранде. Эта неожиданная русская патриотка открыто
заявила перед судом, что она вполне отдавала себе отчет
в преступности всего того, что предпринимала
организация против большевиков, но она была вместе с тем
убеждена, что лига оказала «человечеству» услугу,
противодействуя большевикам. Бедное человечество, если оно
нуждается в таких услугах!
Хорошей парой для этой барыни является ее
соотечественник курьер шведского Красного Креста Оссиан
Улльгольм. Этот молодец, тоже ратуя за освобождение
русского отечества от ига большевизма, записался в члены
лиги убийц и исполнял мелкие поручения. Когда он из
темного рассказа понял, что Кальве убит, он
«почувствовал некоторое удовлетворение, что хоть кто-нибудь из
этих животных (т. е. большевиков) получил
заслуженную кару». В пояснении следует прибавить, что
г-н Улльгольм — один из тех «курьеров шведского
Красного Креста», которые, катаясь между Россией и
Швецией, занимались преступной и позорной спекуляцией
и как раз больше всего за время Советской власти.
Таким образом, его можно упрекнуть по крайней мере
в неблагодарности.
Список знатных иностранцев был бы неполон, если бы
мы не упомянули датского коммерсанта Вальдемара
Ларсена. Этот Ларсен дважды ездил курьером Хаджи-
Лаше в Гельсингфорс к генералу Юденичу. В первую
поездку он свез Юденичу набросок воззвания к русским
о помощи армии Юденича, каковое воззвание Хаджи
хотел напечатать в своей газете. На это Юденич
возразил, что это пахнет попрошайничеством. Тогда Ларсен
развил перед ним план захвата денег и ценностей, привезен-
157

ных в Швецию советскими уполномоченными. На это
Юденич якобы ответил, что «экспроприация остается
всегда экспроприацией, и я ради этого не пошлю
комиссию», но тут же заявил, что если полковнику удастся
сделать это, то лучше передать ценности англичанам. Эта
моральная щепетильность Юденича очень практична:
если русские офицеры ограбят советское посольство
в Стокгольме, то за это они могут попасть в тюрьму,
а если за этим патриотическим подвигом будет стоять
английское посольство, то накось, выкуси!
К сожалению, истинно русский датчанин не участвует
на суде: его просто выслали из Швеции. А жаль, он,
пожалуй, мог бы под перекрестным допросом рассказать
подробнее о связи Хаджи с Юденичем. Может быть,
потому его и поторопились выслать?
Далее заслуживает внимание генерал-майор Гиссер
с семейством. Этот генерал был весной 1918 г., как это
ни странно, послан нашим военным комиссариатом в
качестве военного агента в Швецию. По прибытии туда он
прямо отправился в старое царское посольство. А
советское посольство даже не подозревало, что по Стокгольму
разгуливает его же собственный военный атташе! Не
подозревало оно этого до начала октября прошлого года,
когда генерал Гиссер по ошибке забрел в советское
посольство, думая, что попал в бывшее царское
консульство. Здесь, считая себя среди друзей, он распоясался
и рассказал, как его в Петрограде большевики за-
подозревали в сношениях с генералом Алексеевым и
хотели арестовать, а человеколюбивый начальник Главного
штаба устроил ему тогда назначение агентом в
Стокгольм, чтобы «спасти его» от коварных большевиков. Так
ему удалось спастись, а немного погодя выписать в
Швецию и свое потомство. Теперь все они благополучно сидят
на скамье подсудимых.
Вся семья—ограниченные, мелочные, озлобленные
люди, которые свои личные неудачи и расстройство
своего тихого жития отождествляют с гибелью отечества
и не останавливаются ни перед чем, чтобы по крайней
мере «напакостить» ненавистным большевикам. Папаша
Гиссер, по-видимому, мало на что пригодный,
ограничивается тем, что ставит свою генеральскую подпись под
всякими «смертными приговорами», по большей части
уже после убийства человека. Сынки состоят на побе-
158

гушках у Хаджи, притом не прочь в случае надобности
исполнять обязанности палачей (случай с Левицким).
Дочка с «мурильевским личиком», по выражению
шведской газеты, проявила большой талант в заманивании
жертвы в притон. Достойные представители старого
русского кадрового офицерства!
Более бесцветными являются братья Зайцевские с
женами. Это та типичная белогвардейская офицерская
мелюзга, у которой ничего нет за душой, кроме
безграничной ненависти к большевикам, лишившим их
спокойной военной карьеры, которая определяла, украшала
и обеспечивала их жизнь вплоть до гробовой доски.
Бессильные приспособиться к новой жизни и работать
для нового, «мужицкого» отечества, они предпочитают
скитаться по чужим странам, ища, куда приткнуться,
метаться между Мурманом и Гельсингфорсом,
презираемые англичанами, ненавидимые местным населением, на
шее которого они сидят, пока не уткнутся в какой-нибудь
захудалый белогвардейский отряд, либо сопьются с круга,
либо, как в нашем примере, впутаются в уголовщину.
В таком же вкусе и капитан Щенснович, хотя он и
старше и должен, казалось быть, проявить больше ума
и воли.
Последняя пара — это инженер Эттингер и Анна По-
тулова. Эттингер — юркий человечек, певец,
преподаватель Петроградской консерватории, соратник Хаджи-
Лаше еще по Петрограду, играет все время двойственную
роль. Секретарь редакции «Эхо», он, несомненно, близок
к Хаджи и посвящен во все дела, но как-то ни в одном
из преступлений он прямо не замешан, часто вообще
отсутствует, уезжает в Мальме. На следствии старается
себя обелить и изобразить бессильной и беспомощной
жертвой в руках сильной воли другого. Его пространное
«чистосердечное» показание ведется очень ловко и прямо
подводит к делаемому им выводу: знал-де, что готовятся
преступления, и не принял мер к предупреждению.
Если кто действительно производит впечатление
беспомощного орудия в руках сильной воли Хаджи, так это
Потулова. Выйдя из рабочей шведской семьи, она попала
на заработки в Финляндию, где вышла замуж за
русского офицера Потулова. Во время революции ее муж
находился в Торнео, где вследствие столкновения с
солдатским комитетом покончил самоубийством. Потулова
159

приехала в Стокгольм в конце лета 1918 г. и через
шведских социалистов, к партии которых принадлежал ее
брат, попала в наше посольство в Стокгольме. Так как
она хотела поступить на курсы стенографии, чтобы иметь
потом заработок, то наше посольство помогло ей
деньгами, и она благополучно окончила курсы.
Обо всем этом она, по-видимому, не рассказала ни
на следствии, ни своим друзьям из лиги. В следственном
материале говорится только, что она прибыла в
Стокгольм в ноябре и поступила в редакцию «Эхо России»
машинисткой. Здесь она, очевидно, еразу попала под
влияние Эттингера, с которым вступила в связь, и
под влияние Хаджи-Лаше. В дальнейшем она играет
роль слепого орудия, которое направляют, куда хотят
и как хотят. Правда, ею пользуются только для мелочей:
телефонные разговоры по-шведски, залог краденых
вещей (причем она в этом случае благоразумно называет
не свою фамилию, а девицы Гиссер) и т. п. Есть
указание на то, что Хаджи-Лаше подсылал ее в советское
посольство, чтобы она поступила туда на должность и
шпионила за большевиками. Она, вернувшись с этой
экскурсии, заявила, что там места нет. Между тем она
на самом деле там и не просила места. Очевидно,
чувство порядочности не окончательно погибло в ней
со вступлением в лигу грабителей.
Таковы эти люди. Посмотрим на их дела.
БОЛЬШИЕ ПЛАНЫ ЛИГИ
Мы уже видели выше, что Хаджи-Лаше поддерживал
через датского купца Вальдемара Ларсена сношения
с генералом Юденичем. Из показаний самого Хаджи,
данных на предварительном следствии, видно, что он
находился в сношениях и с генералом Треповым, от
которого получил в два приема 72 тысячи крон, и с принцем
Ольденбургским, который дал ему 15 тысяч крон и
300 тысяч рублей (думских). Таким образом, ясно, что
Хаджи-Лаше пользовался доверием вожаков
контрреволюции (денег наши черносотенцы так легко не раздают,
они ведь больше привыкли получать их) и действовал
с их ведома и благословения. Но он понимал прекрасно,
что это только полдела, что надо заинтересовать
«хозяина», т. е. представителей стран Согласия.
16Ü

«Слуги правительства не краснобаи»,— говорил когда-
то Лассаль, и Хаджи-Лаше с братией пришлось подойти
к союзникам с серьезным и заманчивым предложением.
Осенью 1918 г. Советское правительство отправило в
распоряжение своего стокгольмского посольства
значительную сумму денег. Узнать про это было легко, ибо из этого
никто не делал тайны. Деньги везли на пассажирском
пароходе, где ехало несколько десятков пассажиров;
по прибытии в Стокгольм они были помещены в банк,
так что и союзные посольства и лига убийц знали про это,
и аппетиты их разгорелись. Не зная точно, сколько и
каких ценностей привезено, Хаджи дал волю своей
фантазии и решил, что в Стокгольме большевики имеют многие
десятки, а то и сотни миллионов, да, кроме того, золото,
платину, царские драгоценности, включая царскую
корону, горностаевую мантию, скипетр и пр., одним
словом, все, что могла вообразить себе бедная фантазия
казацкого полковника. И его мечтой стало добраться
до этого клада.
Хаджи и компания решили, что эти ценности хранятся
в трех квартирах большевиков, и начали слежку. По их
словам, 18 надежных людей, приехавших из Финляндии,
стерегли эти квартиры и готовы были по данному
приказу произвести нападение и захватить ценности и
«компрометирующие» документы. Советское посольство
своевременно узнало об этом замысле, причем ему сообщили,
что в дело замешана группа шведских офицеров,
принимавших деятельное участие в организации эстонского
бюро по вербовке белой гвардии для борьбы с Советской
Россией. Между прочим, швед Улльгольм, принимавший
участие в лиге, показал, что, по словам Хаджи-Лаше,
в лиге участвует до тысячи шведов, в том числе двадцать
офицеров, Хаджи, несомненно, много врал, но указание
на участие шведских офицеров подтверждается и
приведенными выше данными нашего посольства.
В «кратком отчете», из которого мы уже приводили
отдельные Места, имеется следующая характерная
запись, касающаяся обращения лиги к союзникам за
средствами на ограбление советского посольства в
Стокгольме: «Лейтенант Порфененко обратился к адъютанту
американского военного атташе лейтенанту Стэнесу,
которого он знал лично. Это-повлекло ряд переговоров
между Порфененко и Хаджи-Лаше, с одной стороны,
6 В. В. Боровский
161

и лейтенантом Стэнесом и банкиром Левинсоном (Ле-
винсоном-Лессингом?) — с другой. Стэнес пытался через
Левинсона получить требуемую сумму, так как он не
рассчитывал добиться официальной поддержки
предприятия. Однако, когда дело должно было вырешиться, Ле-
винсон отказался дать деньги и от намерения пришлось
отказаться». Далее в этом отчете упоминается, что
«в апреле группа вошла в сношения с американским и
французским военными атташе, а позднее и с
французским морским атташе и обеспечила себе их поддержку».
Очевидно, следствием этого соглашения было и то, что
подлинные оправдательные документы к «краткому
отчету» хранились, по словам того же отчета, «в
несгораемом шкафу военного атташе Северо-Американских
Соединенных Штатов полковника Кольвина». Правда,
г-н Кольвин поспешил напечатать в газетах, что никаких
документов по делу Хаджи-Лаше в его шкафу не
хранится и не хранилось и что он никогда не имел дела
ни с кем из членов лиги. Кто из двух единомышленников
говорит правду, казак или американец, судить трудно.
Может быть, документы и в самом деле хранятся не
у г-на Кольвина, все же факт сношений и соглашений
между чинами американского посольства и бандой убийц
и грабителей остается бесспорным.
Переговоры с американским посольством по части
добычи средств для нападения на большевистский
клад прервались было из-за неожиданного отъезда
лейтенанта Стэнеса в Париж. Но лига не оставила дела.
Она обратилась к морскому атташе с интересным
письмом, которое приводим полностью, несмотря на его
размеры:
Стокгольм, Швеция, 27 декабря 1918 г.— морскому
атташе лейтенанту Э. Б. Робинетт, американское
посольство, Стокгольм.
«М. Г. Ввиду отъезда во Францию военного атташе
лейтенанта Нормана С. Стэнеса мы хотим настоящим
письмом морально и физически оградить себя и наших
друзей от всякой ответственности в будущем по
отношению к кому бы то ни было из членов русского посольства
(подразумевается старое царское посольство.— В. В.)
или русской колонии в Стокгольме, ибо мы прекрасно
понимаем, что не можем рассчитывать на помощь или
поддержку с их стороны.
162

27 декабря 1918 г. ко мне явился старший лейтенант
русского флота Порфененко, предварительно
договорившийся с полковником Магомет-бек Хаджи-Лаше,
издателем русской газеты «Эхо России», и сообщил мне
в высшей степени интересный и серьезный политический
план, который последний из них изложил следующим
образом:
Настоящее положение в России требует немедленной
военной поддержки со стороны союзников против
большевиков, а так как газеты во Франции, Англии и
Америке предприняли поход против вмешательства, то крайне
необходимо документами осветить политический
характер и беззаконный образ действия большевиков. Лишь
тогда, когда общественное мнение союзных народов
получит фактические доказательства политики
большевиков, сможет Россия надеяться на действительную
военную помощь против этих политических интриганов и
авантюристов. В высшей степени важно, чтобы мы
к предстоящей мирной конференции могли представить
как можно больше документов, доказывающих
злодеяния этих лжесоциалистов.
За последние месяцы Стокгольм был тем центром,
в который свозились почти все важные документы
большевиков, а также большие ценности в кредитных
билетах, золоте, платине, императорских драгоценностях и
прочих предметах, принадлежащих государству и
частным лицам. Указанное имущество хранится
большевиками в трех помещениях в Стокгольме, местонахождение
которых мы можем установить. Полковник Магомет-бек
Хаджи-Лаше, который перенес от большевиков
неслыханные нравственные и физические страдания и является
человеком железной воли и энергии и пламенным
патриотом, предложил достать все документы. Он готов также
принять на себя всю ответственность, хотя бы перед
публичным судом. Он имеет свою собственную организацию
из храбрых и вполне надежных людей, с которыми он
намерен посетить указанные помещения и овладеть
деньгами и документами.
Мы хотим совершенно ясно установить, что доку·
менты должны попасть в руки американского посольства
или его представителей и быть предъявлены будущей
мирной конференции и преданы огласке. Мы хотим, чтобы
деньги были употреблены на образование русской белой
6*
163

гвардии для непосредственных действий против
большевиков.
Нам удалось установить, что большевики получили
следующие суммы: 22 000 000 рублей, 65 000 000 рублей
и 40000000 рублей русскими кредитками, 2 000 000
американских долларов, 200 000 фунтов стерлингов и
4 000 000 французских франков.
Сюда не включены императорские драгоценности и
прочие ценные предметы.
Когда этот план был доверен мне, я счел
разумным и целесообразным сообщить все подробности
лейтенанту Норману С. Стэнесу, который как истинный друг
России был в состоянии с успехом осуществить его.
Я был убежден, что лейтенант Стэнес сможет путем
надлежащего освещения подчеркнуть значение этого плана
американскому послу.
Я познакомил с лейтенантом Стэнесом полковника
Магомет-бек Хаджи-Лаше и лейтенанта Порфененко, и,
ознакомившись с подробностями и способом
осуществления, мы думали, что сможем провести план,
предложенный для исполнения замысла.
Лейтенант Стэнес сказал нам также, что он
сомневается, захочет ли американское правительство
поддержать подобную организацию необходимыми денежными
средствами, но рассчитывал, что ему удастся побудить
некоторые русские партии отдать свои средства для
этой цели.
Для исполнения плана требовалось 25 000 крон для
следующих надобностей: для найма квартир,
прилегающих к вышеупомянутым помещениям (предварительные
переговоры уже начаты); для найма дачи где-нибудь вне
Стокгольма, куда свозились бы все деньги и документы,
подлежащие конфискации; для найма нужных
автомобилей, для покупки оружия, для подкупа разных лиц,
имеющих доступ в помещения, на слежку за
местонахождением и начинаниями большевиков.
Лейтенант Стэнес сказал, что он переговорит
с г-ном Левинсоном и попросит у него половину
требуемой суммы, так как г-н Немировский, известный русский
банкир, уже выразил готовность предоставить для этой
цели вторую половину. Происходили неоднократные
переговоры между лейтенантом Стэнесом, г-ном
Левинсоном и г-ном Немировским, с одной стороны, и Магомет-
164

бек Хаджи-Лаше, лейтенантом Порфененко и
лейтенантом Стэнесом — с другой.
Неожиданный отъезд лейтенанта Стэнеса испортил
дело. Г-н Левинсон, человек, старающийся быть на виду,
начал искать нравственной поддержки у русского
посольства в Стокгольме, т. е. как раз у той группы, к которой
мы имели меньше всего доверия. 21 декабря, после того
как полковник Магомет-бек Хаджи-Лаше предъявил
ультиматум, г-н Левинсон отказался продолжать
переговоры, так как он не мог получить нравственной
поддержки со стороны посольства.
Мы имеем основание предполагать, что этот отказ
имеет двойственное значение и что были пущены в ход
определенные влияния, чтобы помешать исполнению
этого плана, так как в случае его окончательного успеха
обнаружились бы многие вещи, которые теперь скрыты.
Получив этот отказ, полковник Магомет-бек Хаджи-
Лаше прямо заявил г-ну Левинсону, что не желает более
иметь дела с ним и ему подобными.
Мы были бы очень благодарны, если бы вы
подтвердили нам получение этого письма и вышеуказанных
фактов, так как, насколько мы понимаем, дело попало не
в надлежащие руки, и мы можем ожидать нападок
на нас со стороны некоторых русских партий, которые
могут захотеть истолковать этот план в свою пользу.
К\ы не прекращаем наблюдения за действиями и
местами пребывания большевиков и готовы осуществить
этот план, если получим нравственную поддержку, в
которой нам, по нашему мнению, не должны отказать, так
как большевики находятся в борьбе с союзниками и
признаны вне закона не только американским
правительством, но даже и шведским *.
Большевистская пропаганда подкапывает
социальный строй всего мира, и крупные суммы в их руках
употребляются на подкуп всех народов.
Потеря полумиллиарда ходовых ценностей и
опубликование всех их документов явились бы большим ударом
для большевиков, чем даже военная экспедиция, и
помогли бы всем странам избежать будущих затруднений.
Мы можем прибавить, что полковник Магомет-бек
Хаджи-Лаше снесся по вышеуказанному делу со швед-
* Чистейший вздор.— Прим. Воровского.
165

скими властями и получил сообщение, что в этом
отношении ему не следует опасаться каких-либо затруднений,
но что Швеция как нейтральная страна не может
принимать участия в осуществлении плана.
Известно, что большевики собираются покинуть
Стокгольм и уже вступили в переговоры с финляндским
правительством о разрешении проезда в Петроград через
Финляндию, однако есть основание думать, что такового
разрешения они не получат. Говорили даже, что они
должны поехать на специальном пароходе, который
высадит их в Петрограде, а если петроградский порт
замерз, в Ревеле.
Если бы это было так, было бы целесообразно
конфисковать все, что они везут с собой, и мы думаем, что
не будет никакого неудобства, если пароход будет заве-
ден куда-нибудь в Балтийское море.
В надежде, что вы окажете вышеизложенному
полное внимание, ибо каждый день дорог, и что мы
получим возможно скорый ответ, пребываем с совершенным
почтением: капитан русского авиационного корпуса
А. В. Ларский, лейтенант русского флота В. Порфененко,
полковник Магомет-бек Хаджи-Лаше».
В следственном материале нет указаний на то,
ответил ли им и что именно американский любитель
советского имущества. Вернее всего, осторожный американец,
впутываясь в разбойное дело, избегал бумажек и
предпочитал устное слово, которое, как известно, «яко дым»-
Но трудно предположить, чтобы факты, указанные
в письме, были простой выдумкой. А факты эти говорят
за себя и к тому же весьма красноречиво.
Лицо, первым подписавшее письмо, капитан Ларский,
по делу не привлекается. Он был в начале следствия
выслан из Швеции. Впоследствии он самовольно
вернулся и сейчас отсиживает двухмесячное тюремное
наказание за это. В показаниях своих он открещивается
от лиги, к которой, по его словам, он не
принадлежал, и уверяет, что вообще никакого отношения к ней
не имеет.
Относительно интереса к лиге английского посольства
в «кратком отчете» есть тоже некоторое указание.
Какого рода переговоры велись с ним, из дела не видно, но
имеется такая запись: «Предложение, сделанное
капитаном Джеллери со стороны английского посольства,
166

чтобы Хаджи-Лаше указал, где большевики хранят своя
драгоценности, не привело ни к какому результату».
Англичане хитрые, они хотели выпытать у лиги место
хранения «миллиардов» и заставить шведское
правительство наложить на них арест, но татарин оказался
еще хитрее: коса нашла на камень.
Готовившееся на советское посольство нападение не
состоялось. Почему? На этот вопрос нет в деле ясного
ответа. «Краткий отчет» говорит, что о нападении пошли
слухи по городу, и оно было этим сорвано. Некоторый
свет проливает на неудачу упомянутый нами выше гель-
сингфорсский корреспондент газеты «Тайме». По его
уверению, Хаджи-Лаше был одновременно и английским
и большевистским сыщиком. Это вздор, о котором мы
скажем ниже, но вот что он пишет в связи с проектом
нападения на наше посольство: «Хаджи-Лаше предложил
одному из союзных посольств произвести нападение
на квартиру Воровского, известного эмиссара
большевиков в Стокгольме, и захватить компрометирующие
документы. К счастью, прежде чем наши союзники
согласились с планом, они посоветовались с одним русским,
который разъяснил им, что предложение — не более как
ловушка со стороны самого Воровского и что Хаджи-
Лаше в разгар своего предприятия будет накрыт
полицейским офицером, предупрежденным и ожидающим
его, к торжеству большевиков и к несчастью для их
врагов».
Это признание очень ценно. Оно подтверждает
подлинность письма Ларского и его переговоров с
американцами; оно доказывает, что, не бойся союзники ловушки,
они не прочь были бы поддержать явный грабеж,
сопровождавшийся бы, вероятно, убийством (вспомните
из письма Ларского, что деньги нужны на покупку
оружия). «Русский, которого союзники запросили по поводу
проекта Хаджи,— по-видимому кто-нибудь из царского
посольства, судя по отношению между последним и
Хаджи.
Мы уже говорили выше, что наше посольство было
предупреждено о заговоре и готовилось ко всяким
случайностям. Без поддержки союзников, а это значит без
того условия, при котором шведские власти смотрели бы
сквозь пальцы, предприятие было безнадежно,. и лиге
волей-неволей пришлось поставить на нем крест.
167

ДЕЙСТВИТЕЛЬНАЯ „РАБОТА« ЛИГИ
Разочаровавшись в возможности получить
«большевистские миллиарды», лига перенесла свою
патриотическую деятельность в другую область: она начала лог
вить отдельных лиц, заподозреваемых в принадлежности
к большевизму, и убивать их. Для этой цели Хаджи-
Лаше снял дачу в Больстанэс, близ Стокгольма, над
самым заливом Норвикен. Первой жертвой был
облюбован некто К. Кальве.
Кальве, как выяснилось из допроса, учиненного ему
лигистами,— Глеб Варфоломеев, бывший матрос
Черноморского флота, бежавший за границу в 1908 г. По его
рассказам членам советского посольства в Стокгольме,
с которыми он имел коммерческие дела одно время, он
крестьянин Смоленской губернии, где и сейчас еще живет
его отец. Бежал он, по его словам, по делу крестьянского
союза, скитался одиннадцать лет за границей, живя то
в Италии, то в Бельгии, то во Франции, а последние
годы — в Швеции. Он пришел в наше посольство в
начале 1918 г. с определенным коммерческим
предложением и в связи с этим делом часто бывал там, но осо^-
бенно зачастил он летом того года, когда вследствие
отъезда в Россию ответственных лиц порядок в
посольстве несколько нарушился. Таким образом, лига имела
некоторое формальное право заподозревать его в
большевизме. На деле же он не только был далек от
большевизма, но и вообще ничего общего с политикой не имел.
Вот этого-то человека, политическое значение которого
равно было нулю, и решили заманить в свою западню
белогвардейские сыны отечества. Один из членов лиги —
Биттенбиндер где-то слыхал, что Кальве —
большевистский шпион, сообщающий в Россию про офицеров,
бегущих за границу, после чего-де семьи этих офицеров
арестуются и расстреливаются. Этому Биттенбиндеру Хаджи
и поручил зазвать в Больстанэс Кальве. Тот
познакомился с ним под фамилией Блумберга, рассказал, что
у него на даче имеется крупная партия сухого молока,
и просил найти покупателя для отправки товара в
Петроград. Перспектива сделки и заработка соблазнила
Кальве, и Биттенбиндеру нетрудно было убедить его
прокатиться на дачу, где он якобы устраивает пирушку
«с дамами». Когда он приехал в Больстанэс, на него на-
168

пали Порфененко, Биттенбиндер и Лерс, скрутили и
связали ему руки, и вызванный генерал Гиссер сделал ему
допрос, не содержащий ничего интересного. После этого
Хаджи набросил ему на шею петлю и сильно дернул,
так что Кальве упал со стула. Тут казацкий патриот,
по показанию очевидцев, впал в какое-то дикое
состояние: он дергал веревку, плясал и при этом выкрикивал
непонятные слова, звучащие приблизительно: «Аннанас-
сани, Бабассани». Даже самые храбрые сообщники
Хаджи признаются, что им было жутко.
Труп Кальве был завернут в холст и ночью вынесен
и брошен в заранее приготовленную прорубь. Ценное
бриллиантовое кольцо, которое Кальве всегда носил
на руке, было заложено пропойцей Лерсом за 1125 крон.
Биттенбиндер на другой день отправился на квартиру
Кальве, произвел обыск и унес все документы. Увы!
Первый блин вышел комом: ни ценностей, ни
компрометирующих документов у Кальве не оказалось. В «кратком
отчете» сказано, что Кальве был убит 6 апреля
в 10,25 часа пополудни.
Однако старая мысль захватить «миллиарды» не
давала спать предприимчивому казацкому патриоту.
Правда, советское посольство еще 30 января покинуло
Стокгольм, но куда же девались корона и горностай
и драгоценности на «полмиллиарда»? Их не увезли,
об этом Хаджи с братией мог узнать у услужливых
шведских властей, досмотревших вещи советского посольства.
Следовательно, драгоценности запрятаны в Швеции.
Надо найти их хранителя. Подумав над этим, Хаджи-бек
сообразил. Уехало посольство, но остался Циммерман.
Он, несомненно, и прячет этот новый клад Нибелунгов.
Циммерман — артист, работающий в
кинематографических предприятиях, человек, ни к каким партиям не
принадлежащий, меньше всего большевик. После моего
назначения в ноябре 1917 г. полномочным
представителем Советского правительства в Стокгольме Циммерман,
состоящий со мною в свойстве, согласился помочь мне
и взял на себя ведение неполитической части
(консульские дела, отправку эмигрантов, беглых военнопленных
и пр.). К осени, когца из России приехал необходимый
штат служащих, он оставил службу в посольстве. Вот
на него-то и направили жадные взоры члены лиги.
Однако попытка не удалась, до поры до времени ее оста-
169

вили и начали высматривать новую добычу. Таковой
явился Левицкий.
Юрий Леви-Левицкий, бывший сотрудник «Русского
слова», франтоватый, типично буржуазный журналист,
жил в первоклассной, дорогой гостинице, бывал в широко
живущем обществе, а потому легко было заподозрить,
что у него есть деньги. Приехал он в Швецию по
советскому паспорту и как советский курьер, что ему сильно
повредило. Благодаря этому ему не удалось пробраться
в Америку или хотя бы во Францию, как он
первоначально намеревался. Он сидел несколько месяцев в
Стокгольме, тщетно пытаясь получить пропуск от союзников,
добывая себе то украинский, то белогвардейский
паспорта. Однако ему не верили.
Левицкий был человек не особенно доверчивый и
всегда держался начеку, но, видно, правильно, что, «где
черт не сможет, туда пошлет бабу». Помогло бандитам
одно обстоятельство... Еще в конце 1918 г. Левицкому
давала уроки французского языка наша знакомая Дагмара
Гиссер. По ее показаниям, Левицкий был не особенно
скромен и позволял себе слишком много вольностей, так
что генеральская дочка обиделась и перестала ходить
на урок. Между тем лига обратила свое внимание
на «большевика» Левицкого, и Хаджи-Лаше велел Даг-
маре возобновить уроки, объяснив свое отсутствие
болезнью. Она разыграла пьесу, как по нотам. Уроки и
знакомство начались опять, причем Дагмара рассказала
своему ученику, что после болезни она поправилась только
благодаря тому, что гостила учсвоей подруги на даче,
очень симпатичной и красивой дамы, к которой она
собирается съездить в гости, да только не решается
поехать одна. Галантный журналист, конечно, тотчас же
предложил поехать с нею, но только если получит
приглашение от самой хозяйки. Это было нетрудно, для
этого имеется г-жа Ронконен, которая на другой же день
пригласила Левицкого по телефону к себе в гости.
Поездка была условлена, и в определенный день и час
молодые люди встретились, сели в автомобиль и поехали.
Но ведь Левицкий — светский человек, как поедет он
с визитом к даме, не захватив по крайней мере конфет.
И вот они по дороге заезжают в популярную «Японскую
кондитерскую».
Хаджи не дремлет. Он следит за каждым шагом
170

Левицкого. Остановка у кондитерской —вещь
рискованная, он посылает Потулову посмотреть, не встретил ли
там Левицкий кого-нибудь постороннего. И в самом
деле, Потулова доносит, что Левицкий в кондитерской
разговаривает с каким-то знакомым. Начинает
работать телефон, и неожиданно на пути Левицкого и Даг-
мары попадается ее брат и останавливает их
сообщением, что хозяйка дачи экстренно поехала в город и
дача заперта. Пришлось повернуть назад.
Однако дня два спустя Дагмара благополучно
привезла свою жертву в Больстанэс. Левицкий был схвачен,
связан и посажен в верхней комнате для допроса. Это
было в воскресенье 18 мая. В тот же вечер Биттенбин-
дер, надев верхнее платье и пенсне Левицкого,
отправился с Георгием Гиссером, сыном генерала, в номер
Левицкого в Гранд-отеле и вынес оттуда все документы
и ценности. Среди бумаг нашлась расписка на
несгораемый ящик в банке и ключ к нему. Левицкого заставили
подписать доверенность на доступ к ящику, и на другой
день Хаджи с Лерсом отправились воровать содержимое.
А в их отсутствие произошла такая история: Левицкий
попросил караулившего его молодого Гиссера развязать
ему руки, так как ему больно, а он-де все равно в их
власти. Тот исполнил это. Тогда Левицкий неожиданно
вырвался, а был он, по-видимому, порядочной силы, и
бросился бежать вниз в переднюю. Караулившая там
Ронконен навалилась снаружи на дверь, а пока
Левицкий ломился в нее, подоспели оба брата Гиссеры, а
за ними Биттенбиндер, и началась отвратительная бойня.
Наконец, Левицкий, долго и успешно отбивавшийся
вырванными у Ронконен щипцами от камина, упал, и его
скрутили. Ему завязали рот платком, а Ронконен
принесла пузырек с хлороформом, который вылили на
платок и уморили Левицкого. Когда Хаджи-Лаше вернулся
домой и узнал об убийстве Левицкого, он был взбешен:
он не мог простить, что не дали ему своими руками
задушить жертву. Труп Левицкого продержали до
ночи в гардеробном шкафу, а потом вывезли и спустили
в море. Добыча, полученная при обыске в комнате
Левицкого, оказалась более серьезной, чем у Кальве,
правда, компрометирующих документов и на этот
раз не оказалось, но зато удалось захватить около 9 ты-
тяч крон и 100 тысяч, а по показанию Г. Гиссера,
171

даже 180 тысяч рублей. Патриотизм начал оправдывать
себя.
После этого успеха опять ожил вопрос о пленении
Циммермана. Необходимо было завлечь его в виллу и
заставить так или иначе выдать драгоценности. Это
поручил Хаджи-Лаше Порфененко, но тот благоразумно
уклонился, и дело было передано Биттенбиндеру. Вместе
с ним должны были орудовать два иностранных
добровольца: датчанин Ларсен и швед Аниан Эриксон,
«сотрудники организации». В шкатулке нашелся даже
заготовленный на случай счастливого улова следующий
документ: «Сего... июня первый секретарь советской
канцелярии в Стокгольме Циммерман был схвачен и
в ... часу доставлен сотрудниками военной организации
для восстановления империи шведским подданным Эрик-
соном и датским подданным Ларсеном на автомобиле
в помещение заговорщиков для допроса относительно его
деятельности. Для скрепления сего составлен настоящий
протокол.— Стокгольм ... июня 1919 г. За
председателя ...» На это предприятие были потрачены даже
наличные деньги. Так, в той же шкатулке имеется расписка:
«Получил сполна 250 крон, потраченные мной на разные
расходы при поездках на автомобиле Военной
организации для поимки большевика Циммермана.— А. А.
Эриксон». И все-таки дело опять сорвалось на мелочи. Ларсен
должен был выманить Циммермана на прогулку (дело
было в загородной местности Сальтшебаден, где
Циммерман жил), и это ему удалось. Молодцы из лиги
поджидали с автомобилем: они должны были схватить
Циммермана, обмотать ему голову платком,
захлороформировать его и увезти в Больстанэс Но в самый
решительный момент оказался неожиданный свидетель:
на стоявшей у берега яхте сидел матрос, мирно
покуривая трубку, и с любопытством рассматривал компанию
иностранцев. Пришлось отказаться от предприятия.
Тогда лига попробовала отыграться на приехавшем
незадолго перед тем из Америки профессоре Ломоносове.
К нему подослали Биттенбиндера. Он нарядился в
русскую косоворотку и явился к Ломоносову в качестве
представителя группы русских анархистов, прося его
посетить их собрание. Ломоносов начал расспрашивать
его о местных большевиках, но Биттенбиндер был, по-
видимому, настолько невежественен, что плохо выдержал
172

экзамен и возбудил подозрение. Ему было предложено
прийти на другой день, но, когда он пришел, Ломоносов
его не принял, и секретарь Ломоносова заявил, что
последний не имеет дела с анархистскими организациями.
Сорвалось и это дело.
Тогда очередь дошла до Ардашева; Ардашев — делец
по бумажной и издательской части, ничего общего с
большевиками не имевший, если не считать того, что, подобно
всем сообразительным коммерсантам, считал более
разумным работать с большевиками, чем ругать «а
задворках Советскую власть и при случае совать палки
в колеса. Как знаток шведского бумажного рынка он
получил командировку от петроградского комиссариата
печати и пропаганды для закупки бумаги в Швеции.
Он приехал осенью 1918 г. в Стокгольм, откуда вскоре
опять поехал в Петроград и успел до закрытия
пассажирского пароходного сообщения вернуться в Швецию.
В паспорте его было сказано, что командируется
комиссариатом печати и пропаганды; стокгольмская полиция
истолковала это в том смысле, что он приехал вести
пропаганду. На этой почве у него было много затруднений,
улаженных благодаря вмешательству его шведских
знакомых. Несомненно, как это он показал и на «допросе»
у лиги убийц, что ценой услуги большевикам он вырвался
из России и не собирался туда возвращаться. Вот этого-
то опасного большевика и облюбовали белогвардейские
спасители отечества.
Доставить Ардашева предписано было капитану
Щенсновичу, который к этому делу привлек жен обоих
братьев Зайцевских, представив их Ардашеву как своих
сестер. Таким образом, Ардашев имел перед собой
«симпатичную» русскую семью, к которой, по-видимому, он
отнесся с доверием. По приглашению этих милых
соотечественников он и поехал к ним на дачу, где по примеру
предыдущих жертв был точно так же схвачен, связан и
подвергнут допросу. В показаниях своих он подробно
рассказал, как и почему попал в Швецию, каковы были
его отношения к Советскому правительству, причем
старался сугубо подчеркнуть свою лояльность и полную
непричастность к большевизму. Однако это его не спасло:
он тоже был задушен, завернут в холст и брошен в море.
«Ардашев был убит 5 июля в 10,55 часа пополудни», го*
ворится в «кратком отчете». Чтобы проникнуть в квар-
173

тиру Ардашева и ограбить ее, заговорщики заставили
Потулову сообщить по телефону квартирной хозяйке
Ардашева, что он просит ее в определенный час свезти
его ночное белье в загородный ресторан «Хассельбакен»,
так как он не будет ночевать дома. Воспользовавшись
отсутствием хозяйки, они проникли в квартиру и
захватили все бумаги. Среди последних опять не оказалось
ничего, что могло бы скомпрометировать большевиков
«на предстоящей мирной конференции», нашлись лишь
документы, касающиеся торговой деятельности
Ардашева и вполне подтверждающие сказанное им на
допросе. Тут же была взята его чековая книжка, и на
другой же день патриот генерал Гиссер получил по двум
краденным чекам 17 тысяч крон. Следствие обнаружило
на городской квартире Хаджи-Лаше промокательную
бумагу с отпечатком двух подписей Ардашева. Это
показало, что подписи были сделаны не Ардашевым в Боль-
станэсе, где он содержался до убийства, а кем-то из ли-
гистов в городе, т. е. были подделаны. На следствии
Гиссер заявил, что, меняя чеки, он не посмотрел, кем они
были подписаны; по-видимому, этому сподвижнику
Юденича все-таки стыдно было признаться, что он выкрал
из банка путем подлога деньги убитого с его ведома
человека.
На убийстве Ардашева лига сломала себе шею.
Одинокие иностранцы Кальве и Левицкий не возбудили
своим отсутствием ничьего внимания. Не то Ардашев,
у которого были в Стокгольме и шведские и русские
друзья. Поднят был шум в прессе, и шведской полиции
пришлось открыть глаза, причем оказалось, что она
поразительно быстро напала на след лиги и арестовала
чуть не в один день всех ее участников. Если бы
шведская полиция в своей классовой ненависти к
большевизму не закрывала глаз на странное поведение группы
русских офицеров, вертевшейся около таинственной
виллы в Больстанэсе, она давно бы могла иметь за ней
наблюдение и, быть может, предупредила бы убийства.
Но таков страх перед социальной революцией имущих
классов Запада и охраняющих их. покой и имущество
властей, что они готовы покровительствовать самым
грязным отбросам общества и закрывать глаза на явно
преступные действия, если только им кажется, что этим
они оградят себя от страшного поветрия большевизма.
174

МОРАЛЬ КРОВАВОЙ ИСТОРИИ
Вероятно, многие ознакомившись с сообщенными
нами фактами, скажут: «Из-за чего поднят шум?
Затесался в русскую белогвардейскую эмиграцию такой-то
проходимец, быть может, даже с уголовным прошлым,
обманул доверие патриотически настроенного русского
офицерства и, пользуясь этим доверием, проделывал
уголовные истории, раскрадывая конфискуемые деньги.
Причем тут белогвардейцы, которые сами пострадали
от такого субъекта?»
Однако такое рассуждение неверно. Несомненно, что
Хаджи-Лаше — вор, но пикантность и общественное
значение этого дела не в нем, а в его соратниках. Группа
русских офицеров, от генерала до субальтерна, не каких-
то профессиональных грабителей и мошенников, а
рядовых офицеров, которых принято считать порядочными
людьми, тех самых офицеров, которые составляли
командный состав старой армии и которые теперь
наполняют ряды белогвардейских армий, такая группа
офицеров, ставя себе задачи политической борьбы с
Советской властью, принципиально и на практике признала
и осуществляла убийство частных лиц, грабеж их
имущества, подлог подписей, получение по подложным
подписям денег из банков и т. п. мерзости. Ведь о том, что
Хаджи-Лаше — вор, все эти господа узнали и убедились
только в тюрьме, а между тем они все это делали,
одобряли, принимали на себя политическую и нравственную
ответственность. Раскаиваться стали они только тогда,
когда увидели, что вся их работа шла не на «пользу
отечеству», а в карманы хитрого коновода.
Следовательно, для отечества, т. е. для контрреволюции, и они
считали возможным проделывать всю эту уголовщину,
а это только и важно, ибо только это и представляет
политический интерес.
Шведские буржуазные газеты стараются, насколько
это возможно, ограничить значение процесса чисто
уголовной стороной — лига убийц и только. Это потому, что
политическая сторона дела всей тяжестью обрушивается
ка шведское правительство, открывшее гостеприимно
двери черносотенной эмиграции, расшаркивавшееся перед
Треповыми, Юденичами и Гурко, смотревшее сквозь
пальцы на контрреволюционную работу этих господ
175

на шведской территории и само деятельно помогавшее
им травлей так называемых большевиков. Эту
политическую сторону дела и косвенную причастность к нему
шведских властей подчеркивает наперекор буржуазной
прессе левосоциалистическая печать. С чисто уголовной
стороны постарается, вероятно, подойти к делу и
шведский суд, боясь дискредитировать свое правительство и
представителей страны Согласия, у которых, как мы
видели, рыльце в пушку. Но для всякого беспристрастного
человека, хотя бы поверхностно ознакомившегося с
обстоятельствами дела, ясно, что вороватость Хаджи-
Лаше — лишь привходящий момент, лишь ложка дегтя,
портящая вкус бочки меда, но что этот грязно-уголовный
привкус ни на йоту не умаляет политического значения
процесса, ибо ради политических целей лиги в нее
входили белогвардейские офицеры и иностранные
добровольцы, и никто из них на следствии не скрывал своего
искреннего желания отправить в лучший мир возможно
больше ненавистных большевиков.
Умнее (хотя, несомненно, и подлее) подошли к делу
агенты союзников. Еще до опубликования следственного
материала, а следовательно, только на основании
частных сведений и, вероятно, материалов союзнического
сыска начали «творить легенду» о том, что Хаджи-
Лаше ... большевистский агент. Тот самый гельсингфорс-
ский корреспондент «Таймса», на которого мы уже
ссылались, пишет в своей корреспонденции следующее:
«Почти одновременно (с обращением Хаджи к
Юденичу.— В. В.) была перехвачена в Финляндии
корреспонденция, доказывающая, что изобретательный азиат —
большевистский агент. Многие из этих писем, как
сообщили мне, переданы британскому разведочному бюро
в Гельсингфорсе. Одно попало в минувшем феврале
в мои руки (интересно знать, каким образом? — В. В.),
каковое привожу в переводе: «Товарищ Сохен. Я писал
вам через товарища Садекера и надеюсь, что вы
получили мое письмо. Посылаю вам удостоверение, на
котором поставьте печать фабрики и фабричного комитета.
Пойдите на Гороховую, 2, и постарайтесь увидеть
председателя Бокого. Покажите ему это удостоверение и
энергично настаивайте, чтобы деньги для этой цели
выдали из сумм, имеющихся для надобностей фабрик и
заводов. Пошлите деньги курьером в Стокгольм предста-
17Ç

вителю народного комиссара товарищу Воровскому. Это
совет Воровского». Далее в письме говорится о каких-то
«машинах», которые уже готовы и надо за них платить,
деньги же, ожидаемые «из Индии», придут через
несколько месяцев, поэтому важно получить указанные
деньги из чрезвычайной комиссии, объяснив там, что
24 тысячи крон пойдут «фабричной коллегии», а
остальные— «первой издательской коллегии». «Михаил
Яковлевич», т. е., по-видимому, Эттингер, намеревается ехать
с «машинами» в Индию, а потому важно скорее
переговорить с Боким и сообщить о результатах в Стокгольм.
Письмо подписано «М. Б. Хиджани». К этому
корреспондент «Таймса» прибавляет, что в удостоверении,
приложенном к письму и «ныне находящемся в Министерстве
иностранных дел в Лондоне», Хаджи-Лаше дает свое
полное имя. «Таким образом, доказано,— говорит
корреспондент,— что Хаджи-Лаше — агент большевиков для
поднятия революционного движения в Индии... Что надо
понимать под словом «машины»? — спрашивает он.—
Печатные станки или бомбы?»
Это письмо прежде всего доказывает, что живы еще
среди доблестных англичан великие заветы Алексинского
и тех, кто подделал знаменитые документы по делу
о продаже большевиками российского отечества немцам.
Грубость подделки этого письма особенно ясна теперь,
после опубликования следственного материала, когда
вполне доказана животная ненависть Хаджи
(независимо от его вороватости) к большевикам и большевизму.
Английский корреспондент, пустивший в печать
сфабрикованное письмо до того, как следствие выяснило
личность главаря белогвардейской лиги убийц, просто-
напросто сел в лужу. Да и сфабрикованное письмо
неграмотно; когда это суммы фабричных
предприятий хранились в чрезвычайках? Очевидно, для
наивного англичанина чрезвычайка — центр всей
большевистской зловредной деятельности, и в ней готовятся
все коварные планы против добродетельных английских
буржуа.
Но это письмо доказывает и более серьезные
политические факты: понимание, что дело Хаджи-Лаше есть
прежде всего дело политическое, разоблачающее низкий
нравственный уровень всего трго белогвардейского
177

сброда, который ютится под крылышком союзников и
который делает их пособниками и покровителями убийц
и грабителей. Ведь сам же корреспондент «Таймса»
признал, что Хаджи еще с 1917 г., т. е. до октябрьского
переворота, уже был английским шпионом. Чтобы смыть
с своего правительства это кроваво-грязное пятно,
корреспондент «Таймса» и торопится сделать вид, будто
Хаджи одновременно служил и большевикам и
союзникам. Первое предположение окончательно устраняют
данные следствия, а второе остается фактом,
связывающим прочной политически-уголовной целью союзнические
правительства с белогвардейским хулиганьем. Прежде
под словом «союзник» в России подразумевали
черносотенцев-погромщиков, убийц из-за угла. Правительства
стран Согласия, приняв по отношению к России звание
«союзников», переняли полностью и установившееся
содержание этого понятия.
Контрреволюционное офицерство, ознакомившись с
деятелями стокгольмской лиги убийц, должно положа
руку на сердце сказать: «Мы это, мы самые, узнаем себя,
как в зеркале: есть среди нас все эти типы —
проходимец Биттенбиндер, изгнанный» «за художества» изкор·
пуса, и сентиментальный убийца Щенснович, плачущий
при «очной ставке» с трупом Ардашева, но сам
подписавший «смертный приговор», и «честные» братья Зай-
цевские, возмущенные тем, что Хаджи их обворовывал,
но нисколько не возмущавшиеся политикой убийства ни
в чем неповинных беззащитных людей, и глупый, но
злобный генерал Гиссер, старающийся и большевиков
душить, и уклониться от ответственности, и его
малограмотные, по-волчьи жестокие сынки, избивающие втроем
кочергами и щипцами невооруженного человека, и сам
Хаджи-Лаше — политический ненавистник большевиков
и в то же время вор и убийца, один из тех русских
офицеров, которые расхищают казенное имущество,
обкрадывают воинские части, когда заведуют хозяйством, а
впрочем, патриот и верная опора престол-отечества.
Все эти люди— не выходцы из тюрем или притонов,
а подлинные, рядовые, типичные офицеры старой,
царской армии. И они-то заполняют сейчас ряды
колчаковцев, деникинцев и прочих банд. Это та самая
белогвардейская, лжепатриотическая шайка, которая надвигается
на рабоче-крестьянскую Россию, неся с собой
восстановив

ление царской власти, господства помещиков и
фабрикантов и разгул старой привилегированной военщины.
Вдумайтесь, что будет с Россией, что будет с русским
рабочим, крестьянином, городским обывателем, когда
барин вроде генерала Гиссера сядет губернатором,
Хаджи-Лаше — градоначальником, а все эти Πορφε-
ненки, Биттенбиндеры и прочий сброд растекутся по
весям и селам и запустят свои жадные когти в усталое,
издерганное тело русского народа? Подумайте над этим,
и вы поймете, почему не надо щадить ни сил, ни жертв
для борьбы с этим нашествием варваров, почему надо
напрячь все силы и отбросить, уничтожить хищную
стаю! *
В. В. Боровский. Соч., т. III,
Партиздат, М. 1933, стр. 393-419
КАК МЫ ВСТРЕТИЛИ ОКТЯБРЬСКИЙ ПЕРЕВОРОТ
В ШВЕЦИИ
Воспоминания
После Февральской революции мы, большевики,
жившие в Швеции, образовали с благословения
Центрального Комитета партии заграничное представительство. Мы
начали издавать по-немецки (для агитации в Германии
и в других европейских странах) сначала листки на
ротаторе **, а затем печатный журнал «Вестник
Русской Революции». Этот маленький орган скоро завоевал
себе внимание всех интересующихся ходом русской
революции. Иностранные газеты охотно перепечатывали
из него заметки и факты, а меньшевики с каждым
номером раздражались все больше и больше.
Характерный скандал разыгрался из-за истории с Балтийским
флотом. Как всем памятно, в бурные июльские дни
1917 г. товарищ морского министра вызвал
телеграммой из Гельсингфорса ряд судов с тайным назначением
идти в Петроград для подавления большевистского
восстания. Приказ этот не подлежал оглашению во флоте.
* Статья «В мире мерзости запустения (Русская
белогвардейская лига убийц в Стокгольме)» впервые издана отдельной
брошюрой за подписью «В. Боровский» в Государственном издательстве
РСФСР в 1919 году.
** «Бюллетень «Правды».— Ред.
179

Командующий флотом адмирал Вердеревский передал
телеграмму исполкому Балтийского флота (который,
кстати, знал уже ее содержание от телеграфистов) и с
согласия его отказался вести флот в Петроград. Самое
пикантное в приказе было то, что, в случае если бы суда
вместо Петрограда направились в Кронштадт, их
велено было топить подводными лодками.
Этот инцидент, текст телеграмм и резолюция,
принятая по этому поводу флотом, были нами получены и
оглашены как один из позорнейших фактов политики
правительства Керенского. Надо знать, что мы
правильно, по почте, получали русские газеты, выходившие
в Гельсингфорсе, из которых и заимствовали все
материалы. Мы только не напечатали подписей под
резолюцией, так как там были перечислены все суда,
стоявшие в Гельсингфорсе, а мы не имели ни малейшего
желания облегчать работу германской разведки.
Стокгольмские меньшевики, во главе которых в то
время стоял тот самый «заслуженный социал-демократ
Розанов», пойманный с поличным на шашнях с
кадетами, подняли невообразимый крик: помилуйте, измена
отечеству, опубликовываются к сведению врага
секретные распоряжения военных властей! Крики криками, но
как покарать предател-ей-большевиков? И вот нас в
наказание лишили права получать почту из России в
казенной посольской посылке — право, которым мы
пользовались с начала революции. Очередная посылка
(состоящая, кстати, из одних газет) была Розановым
«арестована». Отечество было спасено, ибо мы
лишились русских газет, попадавших к нам после этого с
большим опозданием.
Этот маленький, но характерный эпизод был лишь
отражением той травли большевизма, которая велась
в середине 1917 г. в России и которая заставляла нас
постоянно волноваться и беспокоиться за судьбу
нашего движения и наших товарищей, работавших там.
Поэтому, когда к нам, менее всего к этому
подготовленным, пришла телеграфная весть об Октябрьском
перевороте, мы изобразили немую сцену во вкусе финала
гоголевского «Ревизора». Подробности переворота, его
размеры, захваченная им область — все это было
покрыто мраком неизвестности... Нервный Ганецкий
волновался больше, чем когда его Алексинский с братией
180

обливали пахучими помоями из кухни Керенского, и как
практик сразу поставил вопрос, что надо «действовать».
Мы все понимали, что первым актом нашей
деятельности должно быть установление связи с Петроградом.
Да, но как? Ведь никто из нас не мог за своей подписью
послать телеграмму в Россию, ибо все наши имена были
на вечные времена опозорены в глазах «патриотов»
известным . протестом против клеветы на Ганецкого.
А вдруг на телеграфе сидят еще старые чиновники?
Тогда кто-то вспомнил, что есть ведь агент
Петроградского телеграфного агентства. Таковым в то время
состоял известный русско-греческий авантюрист Ликиар-
допуло, совмещавший эту должность с осведомлением
союзнических посольств по части зловредности
большевизма. Надо было его использовать. Мы позвонили к
нему по телефону с вопросом, известно ли ему, что
произошло в России. Это оказалось ему в достаточной мере
известным, настолько известным, что он пребывал в
длительной панике. По крайней мере на наше
предложение явиться к нам для переговоров по «некоему
срочному делу» он примчался так быстро, словно на
аэроплане прилетел. Мы ему заявили, что ввиду событий
нам необходимо срочно послать через него телеграмму
в Петроград. Этот заядлый враг большевизма даже
возразить не посмел и раболепно предоставил себя в наше
распоряжение. Конечно, два дня спустя он уже пришел
в себя и перестал нас узнавать на улице. Но первое
впечатление от революции на этого человека,
привыкшего делать и подделывать общественное мнение, было,
по-видимому, потрясающее.
Однако этого было мало, надо было обследовать
путь в Россию. С этой целью т. Ганецкий поехал в Га-
паранду — шведский городок на финляндской границе.
Едва он уехал, как к нам поступило от одного лица
весьма важное предложение на имя молодого Советского
правительства, которое мы не могли передать по
телеграфу; пришлось Радеку поехать следом за Ганецким.
Приехав в Гапаранду, они не могли толком узнать, в
чьих руках Торнео — русский пограничный пункт,— в
наших или еще в руках сторонников Керенского. На
шведской стороне ничего не знали, ибо с момента
переворота граница была закрыта. Тогда Ганецкий и Радек
решились на несколько рискованный шаг: они подошли
181

к временному мосту, соединяющему обыкновенно зимой
русский и шведский берега реки Торнео, и попытались
вызвать с русской стороны комиссара. Конечно, они
легко могли попасть в ловушку, но сколько раз уже
бывали они в своей жизни в таком положении!
Комиссар явился, начались переговоры — осторожно,
с утайкой настоящих фамилий, пока не обнаружилось,
что гарнизон в Торнео на стороне Советской власти и
что хозяевами положения там являются наши товарищи.
Легко понять радость и ликование, когда перед Ганец-
ким и Радеком открылся свободный путь в красную
столицу Советской России и когда комиссар узнал, что
перед ним два товарища, имена которых ему были
известны. Он повел их в Торнео, где их по-товарищески
встретили солдаты, и через немного часов они катили
уже на экстренном поезде в Петроград...
Но вернемся в Швецию. Впечатление от
Октябрьского переворота было, конечно, огромное. Нечего
говорить, что наши шведские товарищи, работавшие с нами
рука об руку во время Керенского, приняли весть о
торжестве Советской власти с восторгом. В кругах,
причастных к посольствам стран Согласия, и в старом русском
посольстве царили растерянность и уныние (пример:
Ликиардопуло, отражавший тамошние настроения). Зато
в шведской печати и в политических кругах,
сочувствующих Германии, обращение Советской власти с
предложением о мире вызвало большой интерес. Мир в то
время был весьма желателен Германии, и сочувствующие
ей шведы очень благосклонно * посматривали на наше
правительство. Впоследствии они, конечно, убедились,
что здесь крылось «маленькое недоразумение», и
наверстали потерянное сугубой бранью по адресу
«разбойников» и «бандитов-большевиков».
Недели через две после переворота в Стокгольм
просочился какими-то путями слух, что я назначен
полномочным представителем Советской республики в
Скандинавии. Мне еще об этом не было известно не только
официально, но даже частным образом, а уж ко мне на
квартиру повалили жаждущие попасть в Россию или
в Финляндию. Эти посещения «европейцами» скромной
квартирки советского «посла» были богаты самыми
забавными инцидентами. Иностранцы, привыкшие к тому,
что лиц, занимающих столь «высокий» пост, окружает
182

и соответственная обстановка из живого и мертвого
инвентаря, долго не могли освоиться с советскими
нравами, когда «сам посол» открывал нередко дверь
посетителям, принимал их в комнате, где стояла чья-то
кровать и т. п. неприличия. Помню одного важного
норвежца, ехавшего в Финляндию с семьей, который никак
не мог понять, как это я ставлю визу бесплатно (в
первые недели паспорта визировались бесплатно из-за
отсутствия канцелярии и пр.). Он так был озадачен, что
непременно хотел хотя бы дать «на конфекты» моей
дочери. И когда я ему указал, что и этого не полагается,
он ушел совершенно сбитый с толку. Воображаю, что
творилось в голове этого почтенного буржуа, который не
сомневался в том, что имеет дело с представителем
реальной власти, но никак не мог постичь, что
это за власть, у которой такие несуразные
представители.
Из лиц, поехавших в первые дни в Петроград и скоро
вернувшихся, мне хочется вкратце остановиться на
одном шведе. Это адвокат Аксель Карльсон, старик,
консерватор по убеждениям, ехавший в Россию по делу
Гумелиуса. Гумелиус убил одного шведа и его прислугу
и сидел долго в Крестах *, находясь на испытании у
врача психиатра. Наше правительство утвердило
заключение врачей о том, что преступление было совершено
в невменяемом состоянии, и разрешило адвокатам
Карльсону и Хелльбергу (наш товарищ) увезти
Гумелиуса на родину. За время пребывания в Петрограде
Карльсон был в Крестах, посетил т. Ленина и вообще
присмотрелся к нашему, тогда еще совсем юному
правлению. Возвратясь на родину, этот, по-нашему,
октябрист специально пришел, чтобы выразить свой восторг.
«Что за люди! — говорил он.— Какие милые, ласковые
люди! Как все просто, человечно делают они, без
волокиты, без бюрократической переписки! Я никогда в
жизни не забуду этого!» Попади он к нам сейчас, он,
пожалуй, высказался бы менее восторженно, ибо
суровые требования жизни, долгая, тяжелая борьба
изменили во многом и людей и нравы, но свидетельство
• сКресты» — название Петербургской тюрьмы на Выборгской
стороне. После революции 1905—1907 гг. в ней содержались по
преимуществу политические заключенные.— Ред.
183

этого шведа ясно говорит нам, с какими чувствами, с
какими мыслями приступило к своей задаче два года
тому назад наше молодое правительство, и нельзя
винить его, если бесконечная гражданская война внесла
и черствость и холод в наш обиход.
В связи с назначением меня представителем
пришлось установить тесные сношения с нашей границей в
Торнео, единственной в то время границей. Там было
три комиссара: Светличный, Жемчужин и Тимофеев. Не
знаю, что сделалось с последним, но оба первые были
предательски расстреляны финнами: Жемчужин, когда
он был послан адмиралом Зеленым в Гельсингфорс на
берег для переговоров, Светличный, когда он,
сопровождая румынскую миссию Диаманди32, вернулся в
занятое финскими белогвардейцами Торнео. Из них троих
мне приходилось иметь дело со Светличным. Сносились
мы исключительно перепиской, лично я его не
встречал. Но из его писем, из рассказов товарищей,
проезжавших через Торнео и познакомившихся с ним,
вырисовывается удивительно светлая личность этого
товарища, отдавшего всего себя делу революции и
работавшего самоотверженно на неблагодарном далеком посту.
Что такое Торнео? Гнилая дыра, кишащая
контрабандистами. Работа там — это вечная борьба со спекулянтами,
протаскивавшими контрабандой рубли в Швецию,
борьба со своим же в то время страшно распущенным
гарнизоном и, наконец, прямо физическая борьба с
холодом. В одном из писем Светличный просил прислать ему
фуфайку, шарф и рукавицы, а то целыми днями
приходится бегать по морозу. Мы послали ему все это, но
мало было ему пользы: вскоре он был убит. Во вторую
годовщину нашей революции мне хочется воскресить
память этого скромного товарища, честно и без устали
работавшего и бесславно погибшего из-за своей
преданности долгу.
В этих кратких «юбилейных» воспоминаниях не
место рассказывать о крупных, серьезных вопросах,
волновавших нас тогда в Стокгольме. Ведь в те дни это
был своего рода международный центр, где
встречались, сталкивались, переплетались влияния германской
группы и группы стран Согласия, социал-патриоты и
большевики, национальные тенденции угнетенных
народов и борьба за социализм в передовых странах.
184

Довольно вспомнить, что идея «стокгольмской
конференции» была у всех на устах, причем тут подразумевалась
и мирная конференция воюющих наций и
соглашательская конференция социалистов. Стокгольм стал
мировым торжищем политики. Во время брестских
переговоров здесь велись негласные, «побочные» переговоры
между нами и немцами: все то, чего немцы не могли
или не хотели говорить в Бресте, передавалось в
Стокгольм и через «советника посольства Рицлера»
доводилось до моего сведения «для сообщения в
Петроград». Обо всем этом придется потолковать в другом
месте.
Оглядываясь на эти пройденные два года, невольно
восклицаешь: «Свежо предание, а верится с трудом!»
Сколько событий величайшей мировой важности,
сколько лиц, прошедших словно на кинематографической
ленте, сколько радостей и восторгов и сколько горестей
пришлось пережить за этот короткий промежуток! На
десятилетия хватит! В какое время мы живем! В каких
гигантских переворотах участвуем! Под какое громадное
будущее закладываем фундамент! Наш ум не в силах
даже охватить всего того, что сознательно и
несознательно мы творим. И пусть даже мы сейчас не
достигнем того, что ставим своей задачей, пусть начатое нами
здание окажется пока недостроенным, но то, что
разрушили восставшие массы, то, что они выворотили с
корнем из родной земли, этого уже никто назад не посадит.
Ибо самое важное, самое главное в том, что мертвое
тело ожило, что косная спокон века народная масса,
масса рабочих, крестьян, солдат, всего трудового люда·
сдвинута с места, ей дан толчок, она приведена в
движение, и пусть кто-нибудь попробует ее остановить! ^
Радостно жить в такое время! *
В. В. Боровский, Соч., т. III,
Партиздат, М. 1933, стр. 358—364
* Статья «Как мы встретили Октябрьский переворот в
Швеции» впервые опубликована за подписью «В Боровский» в юбилей4
ном номере журнала «Красноармеец» в октябре 1919 года.
185

БЕСЕДА КОРРЕСПОНДЕНТА „ПРАВДЫ"
С В. В. ВОРОВСКИМ
Приехавший из Италии полномочный представитель
РСФСР В. В. Боровский поделился своими
впечатлениями о положении дел в Италии с нашим сотрудником.
Тов. Боровский привез подписанное 27 декабря 1921 г.
предварительное торговое соглашение, действительное
пока на шесть месяцев, если за это время не будут
внесены какие-либо изменения. В основу его положено
английское соглашение, но есть и некоторое расширение его
в нашу пользу, как например введение гарантии нашего
имущества, обеспечение иммунитета наших
представителей и их имущества от посягательств суда по
инициативе частных лиц и т. д.
ХОЗЯЙСТВЕННОЕ ПОЛОЖЕНИЕ ИТАЛИИ
«Италия,— заявил В. В. Боровский,— продолжает
переживать все более и более обостряющийся кризис
промышленности; он особенно чувствителен в металлургии,
которая расцвела на военных заказах. Многие
предприятия, которые выросли и окрепли во время войны, теперь
или лопнули, или накануне краха. Много шуму наделало
закрытие крупнейшего общества «Ильва», которое
вынуждено теперь ликвидироваться и, подобно целому
ряду других обществ, занято судебными процессами,
неизбежным наследием краха. В не менее тяжелом
положении находится и текстильная промышленность, вторая
крупная ветвь итальянской промышленности, которая в
общем, безусловно, переживает все продолжающееся
падение; признаков подъема или оживления
промышленности не намечается.
ПРИЧИНЫ ОБОСТРЕНИЯ КРИЗИСА
Причина кризисов более глубокая. Склады завалены
готовыми фабрикатами, которые некуда сбыть. Поэтому
получается застой в промышленности, который ведет к
банкротствам, закрытию фабрик и пр. Показательно, что
некоторые предприятия Италии скупаются
капиталистами побежденной Германии. Кроме того, главные пред-
186

меты итальянского экспорта — вино, фрукты — не
находят себе теперь рынка. Дела северных стран,
потребителей этих продуктов, не блестящи; покупательная
способность потребителя всюду понизилась, и недаром
некоторые страны, как например Норвегия, вводят даже
ограничения на спиртные напитки. Некоторые весьма
крупные рынки, как например Восток, особенно Россия,
закрыты до сих пор; благодаря слабому экспорту
увеличение посевной площади, значительно сократившейся во
время войны, не происходит, а урожайность ее
продолжает оставаться на том же низком уровне.
ФИНАНСОВЫЕ МЕРОПРИЯТИЯ ПРАВИТЕЛЬСТВА
Дело в том, что глубокий хозяйственный кризис
породил и финансовый кризис. Налоги, особенно
косвенные, безумно растут. Каждый шаг гражданина обложен;
даже объявления о сдаче в наем, помещаемые в окне,
подвергаются специальному обложению. Но все эти меры
мало улучшили финансы государства. Благодаря
сильному пассиву страны бюджет на 1921 г. прошел с
дефицитом; реальных оснований на бездефицитный бюджет
в будущем году нет. Кризис углубляется еще тем, что
Италия не имеет своего топлива — каменного угля.
Небольшую, нищенскую долю она получает в виде
контрибуции от Германии, но главную массу угля ей
приходится покупать под контролем своих «союзников» по
высокой цене. Отсутствие топлива отражается на
фабричной промышленности, особенно на транспорте,
который в Италии расстроен, особенно это чувствительно
в пассажирском движении.
СОСТОЯНИЕ СЕЛЬСКОГО ХОЗЯЙСТВА
Хлеба своего Италии и сейчас не хватает. Цены на
все продовольственные продукты растут со дня на день.
Килограмм хлеба стоит 2 лиры (по официальному
курсу—12 тысяч советских рублей). Финансовый кризис
ухудшает дело: так, например, введен специальный
налог (октруа) на продукты, ввозимые из деревни в
город. В области особо важных мелиоративных работ
Южной Италии до сих пор «воз и ныне там». Южная
Италия дает одну пятую того, что она могла бы дать.
18/

Дороги там находятся в ужасном состоянии. Обильная
водяная сила, которая там имеется, остается
неиспользованной. Крестьянское население в Ю. Италии
(Калабрии, Апулии) на 65% неграмотное. Основу сельского
хозяйства Италии составляет Северная Италия, где
крестьянство ведет интенсивное хозяйство. Но и тут оно
вынуждено вести тяжелую борьбу против аграриев
(крупных помещиков), которым помогают фашисты.
Крестьяне на севере представляют довольно
сознательный элемент; сочувствие социалистам и коммунистам
среди них довольно велико, и потому-то фашисты
особенно усердно здесь работают. Осенью 1920 г.
малоземельные крестьяне и батраки захватывали имения и,
пользуясь положением, заключили довольно выгодные
коллективные договоры с аграриями, но теперь аграрии
пытаются эти договоры отменить и ухудшить положение
крестьян. На этой почве усилилась борьба батраков
против аграриев. Среди крестьян довольно сильно
развивается сельскохозяйственная кооперация.
ПОЛОЖЕНИЕ РАБОЧИХ И СЛУЖАЩИХ В ИТАЛИИ
Самым страшным бичом является безработица;
число безработных — официальной статистики нет — не
менее 7г миллиона, но еще более велико число занятых
по нескольку дней в неделю и работающих не полное
время. Заработная плата недостаточна. В то время как
стоимость жизни увеличилась в 1Ό раз, заработная плата
увеличилась всего в 4—5 раз. Нищета рабочих масс
возросла. Довольно тяжелое положение и чиновников.
Многие из них, вернувшиеся с войны, нашли свои места
занятыми, особенно женщинами, так что и их коснулась
безработица. Кроме того, правительство в поисках
денежных средств старается экономить, сделать
сбережения; оно сокращает штаты. Чиновники вели борьбу за
повышение заработной платы; после длительных
переговоров, правительство обещало ничтожную прибавку,
около 10 проц. в счет сильно сокращенных штатов.
Рабочие ведут непрерывную борьбу за заработную плату,
которую капиталисты настойчиво стремятся сократить;
выражением этой борьбы и являются непрерывные
забастовки,
188

БЕЗРАБОТИЦА
Правительство никаких субсидий безработным не
платит. Дело ограничивается небольшими так
называемыми общественными работами по постройке мостовых
и т. д. Финансовой помощи правительство оказать не
в состоянии. Министр финансов ди Нова в своей
бюджетной речи в палате 8 декабря указал, что в 1922—
1923 гг. расходы исчисляются около 18 миллиардов лир,
доход же — лишь около 15 миллиардов лир, т. е.
ожидается дефицит в 3 миллиарда. Кроме того,
государственный долг, составляющий в 1914 г. 15 с чем-то
миллиардов лир, теперь вырос до ПО миллиардов лир;
внешнего в 1914 г. почти не было, теперь же он растет
благодаря процентам на него. Капиталисты пользуются
застоем промышленности, сокращают производство,
выбрасывают из фабрик наиболее революционно
настроенных рабочих, особенно коммунистов. Безработица
действует угнетающе на настроение рабочих, заставляет их
теснее держаться к биржам труда, в которых
преобладает .влияние социалистов. Последние, пользуясь этим,
ослабляют дух борьбы рабочих и возбуждают ложные
надежды, что при помощи биржи труда возможно
значительное улучшение их положения.
ПОЛИТИЧЕСКИЕ ГРУППИРОВКИ. РОСТ КОМПАРТИИ.
ОТНОШЕНИЕ К РОССИИ
На последнем конгрессе в Милане формально
победили так называемые унитарии-серратианцы *, но в этой
объединенной социалистической партии весьма сильно
течение туратианцев-реформистов **, фактически
готовых на всякие коалиции с буржуазией. В палате
наметились три группировки: 1) социалисты, 2) «популяри»
(католики) и 3) «новая демократия». Коммунистов в
палате 15. Социалисты могут оставаться или вне
правительства, и тогда они под влиянием масс должны
будут отходить все более влево; или под влиянием тура-
тианцев они вступят в коалицию с «популяри», скатятся
* Унитарии-серратианцы — сектанты-католики, последователи
социалиста Серрати.— Ред.
** Туратианцы-реформисты — приверженцы
реформиста-социалиста Турати.— Ред.
189

по наклонной плоскости, оторвутся от народных масс,
и тогда маски будут сорваны. Фашисты продолжают
вести свою работу по шпионажу и надзору за рабочими
организациями. Фашисты откровенно заявляют, что они
за насилие, что они не легалисты. В этом отношении они
ведут откровенную классовую борьбу на стороне
буржуазии, но эта классовая борьба не предоставлена сама
себе, так как правительство оказывает поддержку
фашистам. Ввиду всего этого, а также ввиду
обостряющегося хозяйственного кризиса коммунистическое
движение развивается в тяжелых условиях, но оно растет,
так как в общем в рабочем классе нет ни уныния, ни
разочарованности. Воля к борьбе сильна. Профсоюзы
существуют, и коммунисты работают в них; даже те
камеры труда *, в которых коммунисты составляют
большинство, остаются в общем союзе камер. Сплоченность
Коммунистической партии крепнет. Широкие массы не
только сочувственно, но восторженно относятся к
Советской России и к коммунизму. Стоит только выйти из
центра города в рабочий район, как можно увидеть
стены, испещренные надписями в честь Ленина,
коммунизма, России. Коммунистическая пресса сильно
выросла за последнее время. Партия располагает тремя
большими ежедневными газетами: «Ордине Нуово» в
Милане, «Иль коммуниста» в Риме, «Иль лаворотори» в
Триесте, кроме десятка провинциальных газет и научных
еженедельников. Выпущено много книг и брошюр. Отношение
широких масс к России хорошее, что сказалось при
заключении договора с Россией, когда, за весьма малым
исключением, почти вся пресса поддержала нас.
.Правда·, 11 января 1922 г.
* «Камеры труда» — профсоюзные объединения (комитеты))
ρ Италии.— Ред.
19Ü

§
w
V
Здание советского представительства в Риме в 1922 г.

ДИАЛЕКТИКА ИЛИ ЧУДЕСА В РЕШЕТЕ
(Размышления недоумевающего)
«Желание королевского правительства, чтобы
Ленин не преминул принять участие в конференции» 33,
само по себе наводит, что называется, на размышления.
В конце концов нет, разумеется, уж такой большой
разницы между монархическими правительствами и
республиканскими в этой старой и почтенной Европе. Но
между Советским правительством и королевским разница
есть и даже очень заметная. Советское правительство,
не к ночи будь сказано, расстреляло своего монарха.
Слова из песни не выкинешь. Был санкт-петербургский
двор, связанный узами крови с другими дворами, в том
числе и с итальянским, и с великобританским. А ныне
нет санкт-петербургского двора, хоть шаром покати. При
королевском дворе в Риме по усопшем
санкт-петербургском дворе носили положенный траур, и придворные
римские проповедники обрушивали по этому поводу на
головы Советского правительства и Ленина, в частности
и в особенности, положенное количество латинских
проклятий. А вот 7 сего января 1922 г. королевское
правительство, еще не истоптавшее траурных башмаков, уже
на весь мир изъявляет «желание», чтобы Ленин «не
преминул» принять участие в совещании с представителями
римского королевского правительства. А премьер
другого королевского правительства — г-н Ллойд-Джордж
обещает даже прислать на этот счет Ленину
«дружеское» послание. Вот уж подлинно: истинная дружба
ни в огне не горит, ни в воде не тонет.
Копенгагенский двор считает (по крайней сегодня
еще) образ действий итальянской и великобританской
монархий недостойным соглашательством. На
новогоднем приеме у датского короля «не преминул»
присутствовать в составе дипломатического корпуса бывший
царский посол Мейендорф. Сей посол представляет
страну воспоминаний. Такая держава существует. За
границей живет немало людей, которые носят
упраздненные титулы, торгуют ликвидированными акциями,
ездят «в каретах прошлого» и проедают сладкие остатки
санкт-петербургского периода. У них есть свои послы, и
эти послы находят признание при копенгагенском дворе.
Правда, еще Гамлет, принц датский, говорил, что в дат-
192

ском королевстве что-то гнило. Но гниль и есть запах
прошлого. Замогильные призраки бродили в эпоху
Гамлета вокруг датского престола, бродят, очевидно, и
сейчас. Датская принцесса Мария Федоровна водит за
собой призрак блаженной памяти Александра III. Посол
Мейендорф приветствует под новый год датского короля
от имени своего призрачного заверителя Николая II. Во
всем этом есть·внутренняя связь, есть логика, есть стиль.
Все это просто и прочно укладывается в голову. Но
«желание» итальянского королевского правительства
совещаться с Лениным и такое же желание правительства
великобританского короля (он же глава благочестивой
англиканской церкви)—это уже более запутанное
явление.
Однако же самое желание королевских правительств
конферировать с Лениным еще не так головоломно, как
мотивы этого желания. «Личное участие в этой
конференции Ленина значительно облегчило бы, по мнению
королевских великобританского и итальянского
правительств, разрешение вопроса об экономическом
равновесии Европы». Как хотите, это неожиданный пассаж,
даже до чрезвычайности. Мы, как бы это сказать, не
догадывались, что специальностью Ленина является
восстановление экономического равновесия
капиталистической Европы. Нам даже кажется — или это ошибка
памяти, ась? — что не так давно королевские и иные
правительства (и не только они) считали, что главной
специальностью Ленина является не столько
восстановление капиталистического равновесия, сколько — гм...
гм...— нарушение оного. Конечно, диалектика примиряет
нарушение с восстановлением. Кроме того, мы — просят
не забывать — вступили в эпоху новой экономической
политики (НЭП), когда восстанавливается кое-что из
того, что раньше нарушалось, для того чтоб
впоследствии тем вернее нарушить восстановленное. Но все же...
но все же... откуда, собственно, такой прилив
уверенности у королевских правительств, что именно участие
Ленина способно в такой высокой мере ускорить
восстановление равновесия капиталистической Европы? Ведь
еще совсем недавно боялись пускать к себе самого
скромного большевика, считая, что он излучает из себя
невесомую гремучую материю, нарушающую все
равновесия, на коих покоится цивилизация. А теперь специ-
7 В. В. Боровский
193

ально для восстановления равновесия настойчиво
приглашают к себе Ленина. Как хотите, это нелегко
укладывается в консервативном ящике черепа. Думается, что
фраза насчет восстанавливания Лениным равновесия
Европы нелегко далась авторам ее. Когда Ллойд-
Джордж наткнулся глазами на фразу, которую он сам
накануне продиктовал, он, надо думать, минуты две
стоял в молчаливом изумлении, а затем стал
переглядываться с сообщниками.
— Как же это, собственно, называется? — спросили
друг друга глазами руководители империалистической
Европы?
— Это диалектика! — пояснил г-н Бриан, который в
качестве социалистического ренегата что-то такое когда-
то слышал и нюхал.
— Ди-а-лек-ти-ка? А что это, собственно, значит?
— Штука, нам, дипломатам, знакомая: когда черное
превращается в белое, а белое в черное — это и есть
диалектика.
— Наша диалектика,— раздался чей-то незнакомый
голос,— это когда ваше белое и ваше черное
превращаются в наше красное.
Кто это сказал? Вершители судеб переглянулись,
оглянулись и даже заглянули под стол. Но нигде никого
не было: то был, очевидно, шорох невесомой гремучей
материи. В это самое время принесли ответную
телеграмму, в которой Чичерин оповещал, что «со стороны
России ни в коем случае не Судет каких-либо
препятствий к быстрому ходу работ конференции».
— Слава богу,— сказал Ллойд-Джордж,— теперь,
надо надеяться, равновесие будет скоро и прочно
восстановлено. Поздравляю, коллеги: сегодня цивилизацией
одержана самая крупная победа. Надо доложить его
величеству...
•Правда", 13 января 1922 г.
НЕДОУМЕНИЯ И ЗАТРУДНЕНИЯ
Международное положение становится невыносимо
сложным. Будучи от рождения обывателем молчаливым,
я с некоторого времени стал обывателем, активно
недоумевающим. Почти не остается сомнения в том, что
Генуя— это серьезно. Как вы думаете, ведь это серьезно?
194

Чичерин, правда, предпочитает Лондон. Не входя в
сравнительную оценку этих двух пунктов, считаю, что
можно бы и в Генуе34. Хорошо во всяком случае то, что, по
словам газетных корреспондентов, ответ Чичерина на
приглашение принят «благожелательно». «Дейли кро-
никл» говорит даже, что ответ произвел «хорошее
впечатление». Чичерин вообще пишет хорошо, убедительно,
временами проникновенно. Вестминстерская газета — та
прямо-таки отметила «сердечность» ноты35. По этому
поводу выражается предположение, что Чичериным был
привлечен к сотрудничеству Литвинов, который в Нар-
коминделе специально заведует отделом сердечности и
некоторыми своими дипломатическими выступлениями,
как передают, вызывает слезы даже у крокодилов.
Французский финансист Лушер определил положение
по чичеринской ноте не без игривости. «Вы видите,—
сказал он,— если мы еще не признали Советское
правительство, оно по крайней мере признало Верховный
Совет». О, что касается нас, то мы Верховный Совет
признали вполне, мы его всегда признавали. Тогда, когда
он натравил на нас чехословаков, опустошивших
Поволжье, ныне голодающее, мы его признавали. Когда он
хотел взорвать мосты вокруг Петрограда и обречь
рабочий город на голод, мы его признавали. Когда он бросал
на нас Братиану и Авереску, Колчака, Деникина,
Юденича, Миллера, Врангеля, Петлюру, Пилсудского, когда
он держал нас за горло когтями блокады, когда он
поджигал наш дом со всех сторон, когда он морил наших
стариков и детей, мы его признавали и не видим
основания отказываться от этого признания. И теперь, когда
он приходит к нам под новой шкурой, мы можем кратко
сказать: «Мы тебя признали».
Но не будем отвлекаться от темы, т. е. от наших
недоумений. Это очень хорошо, сентиментальный т«
Литвинов растрогал сердечностью крокодилов лондонского
и парижского зоологических садов, но ведь это еще не все.
Самое-то трудное, пожалуй, впереди. Ведь если так
пойдет, то может и впрямь дойти до переговоров. Тут-то
трудное и начинается. Какие такие условия будут нам
предъявлены? Правда, газеты пишут, что Ллойд-Джордж
мечтает (о, это такой мечтатель!) о «дружеской беседе»
с Лениным. К друзьям не предъявляют невыполнимых
требований. Но все-таки... но все-таки...
7*
195

Об американцах газета сообщает, будто они
намерены потребовать в обмен на конденсированное молоко
очищение Советского правительства от «левых». Те
коммунисты, которые за восстановление экономического
равновесия Европы, а тем более Америки, приемлемы.
Но, по достоверным сведениям Гардинга, остались еще
в Советском правительстве коммунисты, которые хотят
развития революции во всех частях света и даже на
приспособленных для этого островах.
В Англии, как сообщают, в центре подготовительных
работ дипломатии стоит туманный и сложный вопрос
о Политбюро. Когда английский концессионер Эркарт
не добился в Москве понижения арендной платы на
какое-то количество процентов и вернулся несолоно
хлебавши, он навел в лондонском Сити панику своими
тайными сообщениями о существовании в Москве
страшного пятичленного учреждения, носящего
невразумительное наименование «Политбюро» и опрокидывающего
многие концессионные расчеты. Как передают из уст в уста
на Московской бирже, лорд Керзон со свойственной
ему решительностью предложил было предъявить в
Москве требование об упразднении Политбюро или о
включении его в состав лондонской делегации Внешторга.
Но Ллойд-Джордж с характеризующим его нюхом
смекнул, что дело может не выгореть. Тогда Бриан,
находчивый, как всегда, предложил со своей стороны
потребовать включения в состав Политбюро
представителя Верховного Совета и выдвинул кандидатуру
гражданина Нуланса.
— Могут не принять,— с "беспокойством
сообразил Ллойд-Джорд.— Можно с совещательным
голосом,— предложил Бриан. На этом пока что и
сговорились.
Из тех же источников сообщают, что сердечный
ответ Чичерина — Литвинова вызвал кое у кого не только
удовлетворение, но и беспокойство: действительно ли из
этого воспоследует упрочение равновесия? Ллойд-
Джордж, однако, твердо стоит на своем. «Посмотрите
на них самих,— говорит он сомневающимся,— сколько
раз за эти четыре года казалось, что они потеряли
всякое равновесие, и каждый раз они его во_сстанавливали1.
Сколько было у них шансов упасть: и налево, и направо,
и вперед, и назад... Каждый раз удерживались на ногах.
196

Это одно должно было выработать у Ленина привычку
по части восстановления равновесия».
— Но ведь то равновесие совсем иное, советское. Не
может ли оно как-нибудь оказаться нам во вред?
— Законы равновесия всегда остаются законами.
Закон механики... Тут Ллойд-Джордж задумался и не
сказал, какой именно закон механики он имеет в виду.—
Да говорю же вам,— прибавил он не без раздражения,—
что человек специализировался... Это как хороший
часовой мастер: раз он набил руку, он может исправлять
часы разной системы — и советские, и... наоборот.
— Но... захочет ли?
— Ну вот, помилуйте. В дружеской беседе в Генуе,
на берегу моря, за сигарой...
— Но Ленин не курит,— возразил Керзон.
— Не курит? — спросил е тревогою Ллойд-Джордж,
оглядывая по очереди собеседников.— не ку-рит? Ах,
черт возьми, это... дурное предзнаменование. Скверная
примета!
P.S. Еще прежде, чем в Генуе удалось восстановить
капиталистическое равновесие Европы, Бриан потерял
свое министерское равновесие и полетел36. А между тем
были сведения, что именно Бриан требовал в качестве
условия признания России смены нынешних наркомов
другими, более симпатичными. Мы еще не успели
приступить к смене, а он уже сам сменился...
Нет, буквально мировая политика становится
невыносимо сложной.
.Правда·, 15 января 1922 г.
ПРОБЕЛЫ И ОШИБКИ
Французская газета «Тан» — очень серьезная
газета, ей бывшее царское правительство платило за
серьезность крупные суммы — рассказывает, что в Каннах
разбирают37 целую кучу вопросов, причем в «перерывах
обсуждения занимаются игрой в гольф». Что такое
гольф, мы не знаем. Энциклопедический словарь
Брокгауза и Эфрона обнаруживает по этой части зияющий
пробел. Но надо думать, что гольф — это игра,
требующая серьезного развития мускулатуры рук и ног и
меткого глаза. Можно предположить, что нравы, гос-
197

подствующие в Каннах, будут перенесены в Геную.
Приходится в таком случае спросить: достаточно ли по этой
части подготовлена советская дипломатия? Правда,
остается еще месяца полтора для тренировки. Если
поручить какой-либо советской тройке выяснить в
трехдневный срок, что такое гольф и какой требуется для него
реквизит, а также поручить спортивному отделу
всеобуча (опять-таки в трехдневный срок) доставить все
необходимые принадлежности, тут же поручив рабоче-
крестьянской инспекции строго наблюдать за
выполнением этого постановления (что никогда не мешает), то
в распоряжении тт. Чичерина и Литвинова останется
не менее пяти недель (надо принять во внимание
путешествие) для прохождения серьезного
дипломатического курса по гольфу.
Здесь, однако, обнаруживаются некоторые
затруднения. Как всякая игра, рассчитывая на ловкость и
меткость, гольф требует дневного света. Между тем,
как упорно сообщает вся мировая печать (наша
советская насчет этого немаловажного вопроса почему-то
молчит), в Комиссариате иностранных дел совершенно
отменены старые предрассудки насчет дня и ночи,
причем т. Чичерин если вообще спит, что не доказано, то
преимущественно в те часы, когда солнце достигает
зенита. Передают, что в подготовленном одним
молодым ученым труде «Физиология и психология советской
дипломатии» доказывается, что главными
международными своими успехами РСФСР обязана именно тому,
что своевременно опрокинула , традиционное
распределение суток, как не имеющее никакой опоры в законах
материального мира и целиком вытекающее из
субъективных иллюзий. Так это или не так, но совершенно
очевидно, что для обучения гольфу и вообще для
согласования советского ритма с ритмом европейским и
в особенности британской цивилизацией ночные
бдения38 на Кузнецком мосту, 5, представляют
немаловажное препятствие. Приходится жалеть, что этот
вопрос не был своевременно поставлен на обсуждение и
разрешение IX съезда Советов.
Неизвестно, было ли последнее извещение Нарком-
индела насчет нового почина Лиги наций написано
днем или ночью, но надо полагать, что ночью. Тем не
менее оно бросает сноп яркого света на довольно тем-
198

ный вопрос о целях, задачах и о самом существовании
Лиги наций. Наркоминдел выражается не -иначе, как
«так называемая» Лига наций, и заодно уже
отвергает начисто ее попытку вмешаться в вопрос о наших
взаимоотношениях с Финляндией. А между тем из
сообщения Наркоминдела мы усматриваем, что Лига
наций (так называемая) проявила большую
находчивость, поручив Польше предложить свое посредничество
Советской России и Финляндии для улаживания
карельского конфликта. Нужно ли было отвергать это
предложение? Конечно, решить такой вопрос — дело
дипломатии, но нам кажется, что тут сделана ошибка.
В чем состоит конфликт с Финляндией? В том, что
Финляндия вооружила несколько тысяч финских
активистов, дала им командный состав в лице финляндских
офицеров, получивших для этого необходимые отпуска,
и бросила эти вооруженные отряды на трудовое
карельское население. Дело идет, таким образом, о
бандитизме, организованном финляндским штабом против
соседней страны, с которой Финляндией установлены
мирные договорные отношения. Посредничество Польши,
следовательно, как нельзя более уместно. В вопросе
о бандитизме Польша39 может претендовать на
серьезнейшую компетентность и способна выставить
значительное количество первоклассных экспертов.
Председателем посреднической комиссии можно было бы
назначить самого маршала Пилсудского, заместителями
председателя — генерала Тютюнника, генерала Булак-
Балаховича и Савинкова. В качестве членов-экспертов
следовало бы привлечь начальника 2-го отдела
польского генерального штаба Матушевского, а также тех
джентльменов (Лясоцкий и Левитский), которые
руководили убийством в Польше Веселовского, председателя
советской миссии Красного Креста. Такого рода
посредническая комиссия обладала бы не только необходимым
авторитетом, приобретенным к тому же не в удушливых
дипломатических канцеляриях, а на поле живой
практической работы, но была бы вместе с тем вполне способна
поддержать высоко и авторитет самой Лиги наций. Под
этим углом зрения категорический отпор Наркоминдела
представляется нам слишком поспешным.
.Правда·, 19 января 1922 г.
199

О ТАБАКЕРКЕ И О ПЛОМБЕ
«Тан» (тот самый) пишет будто Советское
правительство до сих пор заявляло, что не сядет за один
стол с буржуазными дипломатами. Вот уже это
напраслина! А Брест-Литовск? Как рассказывали, нашим
новоиспеченным тогда дипломатам приходилось в
Бресте «за одним столом» не только разговаривать, но и
обедать с бароном Кюльманом, графом Черниным и
генералом Гофманом. Это, конечно, не содействовало
хорошему аппетиту. Но сделать революцию, сохраняя
в неприкосновенности свой аппетит, еще никому не
удавалось.
Где же это и когда мы говорили, что не сядем «за
один стол» с буржуазными дипломатами? Что-то
невдомек. А вот буржуазная Франция, ее президент, ее
правительство, ее парламент, ее пресса, ее «Тан»
действительно утверждали, четыре года подряд заявляли, изо
дня в день кричали, заверяли, клялись, повторяли,
что никогда и ни в коем случае не сядут за один стол
с советскими варварами, московскими нарушителями
основ цивилизации. Так что ваши иронические слова,
высокочтимый «Тан» насчет «единого стола»
свидетельствуют лишь о том, что вы, выражаясь парламентски,
изволите вертеть хвостом. А хвост-то у вас не очень
опрятный, и, чем вертеть, спрячьте его лучше меж
задних ног, как делают, выражаясь парламентски, все
побитые собаки.
В эпоху Брест-Литовска мы еще лишены были
необходимого дипломатического воспитания и лоска
(люди не рождаются во фраках), выражались в те поры
резко, писали ноты концом накаленной проволоки и
даже мимоходом посадили в тюрьму одного
иностранного посланника (правда, румынского) *, приняв его
сгоряча за конокрада (в чем, впрочем, и не ошиблись).
И несмотря на такое наше явно первобытное состояние,
мы уже и в те почти доисторические времена не имели
никаких сомнений насчет того, «вмесно» или «невмесно»
садиться за один стол с империалистическими
дипломатами. Мы ведь тогда настойчиво предлагали правитель-
* Имеется в виду румынский посол в Советской России Дна-
манди.— Ред.
200

В. В. Боровский, Г. В. Чичерин, M. М. Литвинов
в перерыве между заседаниями Генуэзской конференции.
ствам Антанты сесть за один стол с нашими
представителями — с Чичериным, с Литвиновым. Нет, нет, не
с ними. ...Где они тогда были, дай бог памяти? ...Да,
да, у его великобританского величества в гостях —
в лондонской тюрьме. Вы об этом не забыли еще,
высокочтимый, официозный, респектабельный «Тайме»?
Или у вас память так же слаба, как у вашего
французского собрата и тезки? Правительство его британского
величества отличалось вообще чрезвычайной
предусмотрительностью: в начале революции оно не пустило
Ленина с товарищами в Россию, введя тем Гогенцол-
лерна в расходы на оловянную пломбу. Оно задержало
в лондонской тюрьме Чичерина и Литвинова40. Таким
образом, уже в начале 1917 г. лондонское
правительство отметило чрезвычайным вниманием своего
будущего советского контрагента по международным
переговорам. Недаром Чичерин все просится в Лондон, на
Темзу: «невольно к этим грустным берегам...»
Но, знаете, писать-то я все это пищу, а про себя
думаю: произошли все же некоторые событьица за эти
201

пять лет и немаленькие, совершились некоторые изме-
неньица под луной, ох, совершились. Ведь, например,
если это самое de jure будет провозглашено (т. е. если
они там признают, что Совнарком был рожден почти
так же, как бы и в браке), то его британскому
величеству придется принять Красина *. И знаете, какой
первый вопрос король Англии, Шотландии, Ирландии и
император Индии должен будет задать Красину?
Опасаюсь, что не догадываетесь. Так вот, извольте
принять к сведению, что в соответствии с правилами
международного этикета его величество должен будет с
первого слова поставить Красину вопрос:
— А как здоровье моего высокоуважаемого друга
Михаила Ивановича Калинина?
На что Красин должен будет немедленно
ответствовать:
— Слава богу, здоров, чего и вам... кхе, ... желает...
Мне еще неизвестно в точности, предложит ли на
этом месте великобританский король советскому
посланнику понюхать из наследственной табакерки. Возможно,
что и предложит. Думаю, что Красину лучше в таком
случае не нюхать. Во-первых, фамильная табакерка
пахнет, вероятно, не очень уж чтоб того... А затем вдруг
Леонид Борисович наш расчихается сверх меры и тем
нарушит этикет. Нет, уж давайте, государи милостивые,
жить по правилу: дружба дружбой, а табаком врозь.
* *
*
В заключение позвольте и мне внести, как
говорится, скромную лепту в подготовку условий
Генуэзского договора: не потребовать ли нам — как вы
полагаете?— в числе многих других репараций или
возмещений торжественной передачи нам германским
правительством той самой вагонной пломбы 4l, которая
в эпоху Керенского как-никак испортила нам немало
крови. По образцу ее мы бы установили советский
орден Святой Пломбы и награждали бы им тех наших
* Имеется в виду факт назначения Л. Б. Красина в 1921 году
полномочным представителем Советского правительства в
Лондон.— Ред.
2U2

Общий вид заседания Генуэзской конференции в 1922 году.
В центре: В. В. Боровский, Я. Э. Рудзутак,
М. М. Литвинов, Г. В. Чичерин.
советских дипломатов, которые садятся с самыми ллойд-
джорджистыми представителями буржуазии «за один
стол» и не позволяют им при этом класть ноги на стол.
.Правда*, 21 января 1922 г.
НОТА ИЗ БЛОКНОТА
Говорят, будто вчерашняя нота Чичерина42 не есть
вовсе нота, а страничка из секретного блокнота
Литвинова, по ошибке попавшая на радио и в печать. Как же
так не досмотрели?.. Что же это за порядки, прости,
господи? Но... нота не воробей, выпустишь — не
поймаешь. «Не без изумления — слог-то каков, слог-то,
заметьте, пожалуйста,— не без изумления российское
правительство узнало...» Признаюсь, «не без изумления»
читал я сии слова. Но если обывателю, да еще
недоумевающему, изумляться велели сами законы природы, то
дипломатии изумляться по радио так же не подобает,
203

на наш взгляд, как зевать в обществе или чихать
собеседнику в лицо.
Ссылка на то, что сам Ллойд-Джордж «столь
красноречиво» доказывал необходимость срочного созыва
конференции, звучит, боюсь вымолвить, почти как
издевательство. Зачем напоминать, если человека, которому
Чичерин еще вчера преподносил самые нежные
комплименты из имеющихся на советских складах, и без того
мутит. Если ты дипломат, то помолчи, отвернись, сделай
вид, будто не замечаешь, покажи учтивость. У наших
же все как раз вышло наоборот: «Ах, сколь вы
красноречивы, милорд, но не без изумления мир замечает, что
красноречию вашему грош цена». Разве это правильный
подход? Ну к чему это? Ну зачем это?
А дальше еще хуже. Конференция, мол, имела своей
задачей облегчить страдания десятков миллионов, а
между тем проваливается «от столь случайных причин,
как изменение состава того или другого правительства».
Того или другого. К чему этот намек на бренность?
Сегодня ты, а завтра я. Сперва Бриан, затем Бономи43,
а дальше... ведь это может быть понято так, будто нота
из блокнота прямо намекает на ту самую «усталость»
Ллойд-Джорджа, о которой на днях писали некоторые
английские газеты. Есть старое дипломатическое
правило: «в доме повешенного не говори о веревке». Как
раз был подходящий случай применить
дипломатический такт и соблюсти правило. Вместо этого наша
дипломатия вооружилась намеком, похожим на оглоблю, и
стала толстым концом прикасаться к темени столь
красноречивого великобританского премьера. Мало того,
оперируя кованой оглоблей (по радио), нота переходит
вдруг на нежнейший голосок, почти на щебетанье по
части того, что страны Антанты «с особенной
чувствительностью относятся к вопросу о прочности,
постоянстве и верности своим обязательствам...» Ну да,
чувствительный, особенно чувствительный, зачем же за
чувствительное место дергать?.. Дальше в ноте идет
речь о предстоящем будто бы изменении каннских
условий в смысле перевода Советской республики в разряд
испытуемых. «Подобные попытки,— тонко намекает
нота,— не могли бы вызвать ничего, кроме презрительной
усмешки...» Ну, знаете, всему есть предел.
Презрительной усмешки! Усмешки! Презрительной! Можно бы
204

понять, если бы это писали репинские запорожцы
турецкому султану. Но Чичерин как будто не похож на
запорожца. Наконец, ведь пост обязывает. Называйся
наркомом, если тебе это нравится, но ведь ты же
министр иностранных дел. «Министр иностранных дел,—
гласит старое дипломатическое правило,— действует не
дышлом, а тончайшей рапирой». Не помню, кто это
сказал— Талейран или Карахан, но мысль абсолютно
правильная.
После «презрительной усмешки» â ля Репин снова
крутой переход «на шепот, робкое дыхание» а ля Фет.
Чичерин «позволяет себе выразить надежду», что при
назначении нового срока правительства Антанты,
«оставаясь верными своей обычной осторожности» (ай-ай-ай!)\
«уделят должное внимание соображениям об
обязательности для них решений», которые они же сами
принимают... Тут бы и поставить точку. Конечно, шило
торчит и здесь из мешка, но мешок почти из шелковой
ткани: Чичерин умильно просит позволения «выразить
надежду». Замечательная форма, почти персидская.
Ну и остановись на этом. Не тут-то было: нота из
блокнота, совершенно как дама из Амстердама, никогда не
становится на нужном месте. И мы читаем — увы,
читаем, и с нами все цивилизованное человечество,— как
Чичерин выражает надежду на то, что правительства
Антанты найдут, наконец, «даже вне Советской России»
такое «место» для конференции, которое даст
максимальные гарантии прочности правительства страны «во
избежание дальнейших отсрочек по случайным
причинам». Надежду-то, конечно, выразить легко, а найти!
Представители цивилизованнейших и
могущественнейших держав ломают просвещеннейшие головы, как
приблизить русский народ к благам культуры, при этом
бывает, правда, что некоторые из просвещеннейших от
натуги опрокидываются плашмя или на лопатки, но
разве это предмет для издевательства, для
презрительной усмешки и притом не шифром, а клером? Разве так
достигается соглашение, сближение, умиротворение?
А что если Ллойд-Джордж на происходящих сейчас
в Булони переговорах с Пуанкаре44 предложит
перевести советскую дипломатию в разряд испытуемых
месяцев на шесть, снабдив ее книгами хорошего тона и
отобрав у нее оглобли, дышла и другие не свойственные
205

ее званию инструменты? Как-то вы тогда запоете,
милостивые советские государи с Кузнецкого, 5/15? Нет-с,
так нельзя! Дипломатия имеет свои законы. Так нельзя,
я вам говорю!
.Правда*, 1 марта 1922 г.
НОТА СОВЕТСКОГО ПОЛНОМОЧНОГО ПРЕДСТАВИТЕЛЯ
В СКАНДИНАВСКИХ СТРАНАХ В. В. ВОРОВСКОГО
МИНИСТРУ ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ ШВЕЦИИ
5 марта 1918 г.
Вопреки заверениям шведского правительства и его
представителей в Мариенхамне о том, что
вмешательство Швеции не преследует иной цели, помимо
достижения дружественного соглашения между населением
Аландов 45 и русским гарнизоном, шведские вооруженные
силы оккупировали острова, а подразделения 2-го
стрелкового полка уже заняли почти все населенные пункты
Эккере и Аландов. В Мариенхамн введена рота моряков,
вооруженная пулеметами, заняты телефонные станции,
дело доходило до разоружения русских солдат и
конвоирования военных русских обозов.
Такая позиция шведских военных властей
противоречит договоренности, достигнутой недавно между
населением Аландов и русским гарнизоном и
гарантированной шведским правительством; она находится также
в противоречии с международными договорами и
дружественными отношениями между Швецией и Россией.
Поэтому от имени своего правительства я должен
выразить протест против этих военных мероприятий. Если
шведское правительство не выведет немедленно свои
морские и сухопутные вооруженные силы с Аландов,
российское правительство будет вынуждено
рассматривать вышеуказанные мероприятия как враждебные
действия против Российской республики.
»Документы внешней политики СССР",
т. I, Госполитнздат, 1957, стр. 207—208.
206

НОТА ПОЛНОМОЧНОГО ПРЕДСТАВИТЕЛЯ РСФСР
В СКАНДИНАВСКИХ СТРАНАХ В. В. ВОРОВСКОГО
МИНИСТЕРСТВУ ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ ДАНИИ
18 октября 1918 г. Λ& 675
Мне стало известно из достоверных источников, что
бывший военный атташе прежней миссии России в
Копенгагене г-н Потоцкий проводит кампанию по
вербовке среди русских солдат, сбежавших из лагерей
военнопленных в Германии и сосредоточенных в Дании,
вербуя людей в войска, сражающиеся на Мурманском
фронте против Российской Федеративной
Социалистической Республики.
Обращая внимание на то обстоятельство, что
подобное положение является явным нарушением 4-й статьи
V Конвенции Второй Гаагской международной мирной
конференции (от 18 октября 1907 г.), я прошу
королевское Министерство иностранных дел соблаговолить
немедленно принять соответствующие строгие меры для
прекращения подобного положения,
.Документы внешней политики СССР",
т. I, Госполитиздат, 1957, стр. 526.
ВЫДЕРЖКИ ИЗ ПИСЬМА M. M ЛИТВИНОВА
И В. В. ВОРОВСКОГО ОТ 10 ЯНВАРЯ 1919 Г.
АДВОКАТУ ВЕРХОВНОГО СУДА НОРВЕГИИ
ЛЮДВИГУ МАЙЕРУ
... Мы уверены, что, если союзники как сторона,
совершившая нападение, сформулируют свои требования,
Советское правительство не замедлит указать в ясных
и недвусмысленных выражениях, в какой степени эти
требования могут быть удовлетворены. Пока что
мирные цели союзников в отношении России ни разу не
были доведены до сведения Советского правительства
ни прямым, ни косвенным путем. Более того, никакого
ответа вообще не последовало на многие попытки
установить мир, делавшиеся как центральным Советским
правительством, так и его представителями за
границей, хотя в заявлении президенту Вильсону от 24
декабря и имеются ясные указания на возможные измене-
207

ния во внешней и внутренней политике Советской власти.
Поэтому Советское правительство и мы сами держимся
того мнения, что, до тех пор пока союзники по-прежнему
не будут подавать никаких признаков желания вступить
в какие-либо официальные или неофициальные
переговоры, дальнейшие мирные предложения или
заявления со стороны России не принесут никакой пользы.
Однако мы будем рады кратко повторить в настоящем
письме наши взгляды на возможные мирные условия...
Лорд Милнер недавно заявил, что одной из причин
интервенции союзников в России является оказание
защиты так называемым «русским друзьям союзников»,
которые могут подвергнуться репрессиям, в случае
если советский режим будет восстановлен в тех частях
России, которые в настоящее время оккупированы
союзниками. Это опасение не должно, конечно, мешать
установлению взаимопонимания с Советской властью,
поскольку последняя будет готова дать друзьям
союзников необходимые гарантии в отношении их
безопасности и амнистирования проступков, совершенных ими
в прошлом. Независимо от их политической линии
в прошлом и независимо от того, к каким социальным
классам они ранее принадлежали, им будет
предоставлена справедливая возможность найти работу в рамках
советской системы в соответствии со своими
способностями, образованием и знаниями... Но, до того как это
сможет иметь место, Советской республике должны
быть даны время и справедливая возможность
осуществить на практике свои принципы и показать, что она
может сделать для русского народа.
Что касается Польши, Украины и других подобных
частей бывшей Российской империи, политика
Советской республики состоит и будет состоять в том, чтобы
воздерживаться от каких-либо нарушений права этих
территорий на самоопределение. Советская республика
должна, однако, в то же время настаивать на том,
чтобы любые другие иностранные державы не
вмешивались в партийную или классовую борьбу на этих
территориях. До того как будут окончательно ypjery-
лированы отношения этих территорий с Российской
республикой, должно быть заключено соглашение
относительно беспрепятственной железнодорожной, почтовой
208

и телеграфной связи, товарообмена, транзита, свободного
использования портов и т. д.
Для своей экономической перестройки и развития
Россия нуждается в любых технических знаниях, опыте
и материальной поддержке, которые могут быть
получены от других стран. В этих целях, если будет
достигнуто понимание с союзниками, Советское правительство
было бы готово пересмотреть некоторые из своих
указов относительно финансовых обязательств России в
отношении других стран, без нарушения, однако,
кардинальных принципов своей экономической и финансовой
политики. Особое внимание было бы уделено интересам
мелких кредиторов за границей.
Хотя русское правительство как таковое и стремится
продолжать оповещение всего мира о своих основных
принципах и борьбу против широко развернутой
кампании лжи и клеветы на Советскую власть и ее
деятельность, оно воздержалось бы, несомненно, от ведения
любой такой пропаганды в странах союзников, которая
могла бы быть воспринята как вмешательство в их
внутренние дела.
Единственное требование, которое Советская
республика должна предъявить союзникам, заключается в том,
что они должны прекратить все прямые или косвенные
военные действия против Советской России, всякую
прямую или косвенную материальную помощь русским
и другим силам, действующим против Советского
правительства, так же как и экономическую войну в любой
форме и бойкот...
Вы вольны использовать это письмо так, как сочтете
это целесообразным в интересах мира между
заинтересованными странами.
.Документы внешней политики СССР",
т. I, Госполнтиэдат, 1957, стр. 729—730.
209

ИЗ ПИСЬМА В. В. ВОРОВСКОГО
К Ш. М. МАНУЧАРЬЯНЦ *
Рим. 15 июня 1921 г.
На этот раз Вы угадали: если бы Вы послушались
меня и поехали с нами в Италию, Вы бы окончательно
истрепали нервы, как это сделали мы... Увы, прекрасная
Италия не оправдала обещаний Бедекера. Теперь,
конечно, страсти успокоились, мы ценою нервов отвоевали
себе право на существование. Но и теперь, когда нас
оставили в покое и мы можем более объективно
оценивать положение дел в стране, картина все-таки
получается безобразная. Надо быть тупоумным форестьером
из англо-германской расы, чтобы лазать по развалинам,
не замечая, что за время войны здесь напластовался
новый слой развалин — развалин свободной,
культурной, поэтичной Италии Рисорджименто**, той Италии,
которая жила красивыми идеалами и излучала
большие, гуманные чувства. Сейчас этому конец. Банды
одичалой, развращенной войной, отбившейся от работы
молодежи рыщут по городам и весям Италии,
поддерживаемые карабинерами и полицией, разнося панику,
сжигая рабочие дома и частные жилища руководителей
рабочего движения, безнаказанно избивая, раня и даже
убивая социалистов, коммунистов и просто неугодных
им лиц, а за их спиной, руководя ими, стоят банкиры
и промышленники, аграрии, лавочники, стремящиеся
уничтожить этим кооперативное движение, запугать
рабочих и крестьян. Милая картина — настоящее
средневековье, описанное Манцони, не хватает только чумы.
Наслаждаться сейчас в Италии природой,
искусством, литературой, предаваться мирному созерцанию
нельзя, ибо нельзя уединиться: гражданская война
проникла во все уголки. Даже на Капри ухитрились
фашисты 1 мая сжечь помещение коммунистов. А уже чего
кажется спокойнее искать. Интересно сидеть и
наблюдать, до какого бесчинства дойдет эта публика. Только
что открывшийся новый парламент начался с того, что
* Сотрудник В. В. Воровского по работе в Госиздате.—
Ред.
** «Рисорджименто» (возрождение) в Италии называют
период борьбы итальянского народа за национальное освобождение
и объединение родины (с 30-х годов XIX века до 1870 г.).— Ред.
210

фашисты-депутаты угрозами, револьверами и
рукоприкладством вышвырнули из здания парламента
коммуниста депутата Мизиано, и первое же заседание
открылось протестами против этого безобразия. Скоро,
вероятно, в самом зале заседания начнут пускать в ход
револьверы — веселый парламент...
Личный архив III. At. Манучарьянц.
ПИСЬМА К ЖЕНЕ*
Лозанна. 14 января 1923 г.
Последняя моя открытка была из Домодоссола.
После этого путь шел без инцидентов, все, как
прошлый раз, границы были любезны. Благодаря книжке
Anie Vivanti **, которую я купил в Милане, время шло
быстро, и так незаметно доехал до Лозанны. На
вокзале меня встречали Адамский, Дивиль и Касперт.
Приехав в Савою, был помещен в № 83, крайнем, таком же,
как наш, где жила Зарецкая. Конечно, сразу пошел к
Чичерину, вернее, в салон рядом с комнатой Аренса.
Арене, Беренс и Сабанин, переименованный для
благозвучия в Церенса, наряжались и собирались на
«египетский бал», так что я один беседовал с Чичи, заказав
себе тэ-комплэ***, каковой выдул, съев весь хлеб,
масло и конфетюр и напоследок запив сливками.
Вызвали меня, потому что вследствие возбужденного
нашими вновь вопроса о возобновлении работ комиссии
по проливам предполагалось, что таковую комиссию
созовут: Чичерину, конечно, неудобно было являться
одному в виде делегации. Он и вызвал меня46. Сейчас
вопрос еще не ясен, созовут ли эту комиссию и когда.
Из разговоров и знакомства с материалами у меня
создалось впечатление, что на днях окончательно
столкуются союзники с турками по вопросу о проливах, и
тогда созовут комиссию для принятия проекта и
подписания47. По остальным вопросам тоже близки к
соглашению. Французы, желая иметь свободные руки на
* Это письмо жене, как и все последующие, дается с
сокращениями. В письмах опущены личные моменты.
** Жизнь Анны.— Ред.
*** Легкий завтрак с чаем.—"Ред.
211

Рейне, во многом уступили, а англичане вообще мало
интересуются экономическими и финансовыми
вопросами. Думаю, что за эту неделю все будет ясно, а
может б[ыть], и окончено.
14 января ночью
Сегодня я написал тебе обстоятельное письмо и
послал по почте. А вдруг вечером приезжает из Берлина
Милнович и завтра утром едет опять в Рим. Но уже
поздно. Письма назад не возьмешь. Поэтому пишу тебе
несколько слов, чтобы дать весточку. Я жив, здоров.
Нинка тоже*. Сегодня мы провели с нею часа три
вместе. Подробно прочтешь в письме. Переговорить с Мил-
новичем мне не удалось, так как я должен был вечером
в 1072 быть у турок, а когда вернулся, он уже спал.
Положение здесь неопределенное. Долго ли
протянется конференция, сказать трудно. Все уже осточертело,
но Керзон тянет, желая взять измором.
Жду с нетерпением весточки от тебя. Ведь я тебя
оставил при 38,8°! Что ты сейчас, спала ли температура,
или все еще высокая? Ничего не знаю. Откровенно
говоря, жалею, что не остался там еще на день-два.
Диктуй или проси, чтобы они мне писали, если сама еще
слаба.
23 января 1923 г.
Сегодня получил твое письмо от 21-го со вложением
Розиной ** открытки. Одновременно и от Розы пришла
открытка из Берлина, на которую сегодня же отвечаю.
Конечно, пускай они едут. Выехать они рассчитывают
к 28—30-му, не раньше. Дело в том, что к тому времени
я буду либо уже в Риме, либо буду собираться и,
возможно, приеду вместе с ними. Дело в том, что здесь
есть «две возможности»: либо конференция затянется
еще на две-три недели, и тогда уже хорошо. Ибо тогда
я в конце этой недели поеду в Рим, куда меня зовет
Ян ***, усматривающий близкую гибель отечества.
Когда подойдет наш проливный (а не проливной) воп-
• Дочь Воровского.— Ред.
** Сестра жены Воровского.— Ред.
*** Ян —Ян Яковлевич Страуян — советник советского посоль·
ства в Риме.— Ред.
212

рос, меня вызовут. Или же конференцию начнут
форсировать, на что намекают сегодняшние газеты, и тогда
опять «две возможности»: либо вопрос о проливах
решают за нашей спиной, не созывая комиссии, либо всю
конференцию закончат с нашим участием в проливах
к 31 января, и тогда я должен буду досидеть до этого
срока и приеду в Рим приблизительно (или точно)
вместе со Спиваками. Устроить их нужно будет в Лон-
дре* без еды, но, вероятно, придется с утренним кофе,
иначе не сдадут. Ведь теперь stadione ** в разгаре. .
* *
26 января 1923 г.
Что-то начинает разъясняться на нашем горизонте.
По нашим сведениям, в субботу раздадут проект48
проливной конвенции, а в понедельник или во вторник —
союзнический проект мирного договора. После этого
якобы туркам предложат подписать договор как он
есть... Если же они захотят обдумывать и обсуждать,
делегаты разъедутся, оставив для дальнейших
переговоров экспертов. Таким образом, в середине будущей
недели вопрос как будто выяснится, и, возможно, к
концу недели удастся вернуться. Пора уже, осточертело!
* *
*
31 января 1923 г.
Творится здесь невероятный ералаш: кто знает,
может быть, начинается новая эра во
взаимоотношениях между союзниками, а следовательно, и в мирных
взаимоотношениях. Французы и англичане настолько
рассорились, что вчера французское правительство подало
в Ангоре *** и опубликовало ноту, в которой заявило,
что не считает окончательным поданный союзниками
туркам проект мирного договора и что готово продолжить
или возобновить через некоторое время дальнейшие
переговоры в Лозанне или в другом месте. Англичане
* Название гостиницы в Риме.— Ред.
·· Сезон.— Ред.
*** Ангора — прежнее название столицы Турции — Анкары.—
Ред.
213

на это обиделись и ответили газетной заметкой, что это
заявление противоречит решению, принятому всеми
союзниками, т. е. и самими же французами, относительно
проекта мирного договора. Одним словом, начинается
кутерьма. Что из этого выйдет, трудно предвидеть. Все
они шантажисты, а это значит, что легко могут опять
помириться. А, может быть, поругаются. Что мы будем
делать, пока неясно. Возможно, что сегодняшний день
многое разъяснит. Сегодня заседание комиссии для
обсуждения этого проекта договора. В зависимости от его
хода видно будет, кто что дальше предпримет. Я все-
таки надеюсь, что смогу уехать в субботу утром, может
быть, с тем, чтобы через неделю быть вызванным
опять...
* *
/ февраля 1923 г.
Сегодня состоялась комиссия по проливам, которую
эти господа не созывали со времени моего первого
отъезда из Лозанны и ради которой мы, собственно, здесь
сидим. И это заседание было созвано скорее по нашему
требованию, так как три дня тому назад нам раздали
проект проливной конвенции. Конечно, заседание
превратилось в обвинение Керзона Чичериным в желании
создать без нашего участия текст конвенции и навязать
нам ее без обсуждения. Керзон делал вид, что это не
так, Чичерин говорил, что это так да так, остальные
молчали, в этом состояло заседание. Я очень рад, что
оно кончено. Правда, это еще не значит, что вопрос
о проливах решен, текст конференции еще не принят и
не подписан, но для нас уже ясно, что дело кончено.
В субботу утром я — ура, ура! — уезжаю в Рим.
Чичерин останется до воскресенья вечером, так как до этого
времени отсрочен отъезд Керзона, чтобы дать туркам
время облагоразумиться, надуматься и принять
предъявленный им проект мирного договора. Турки, как
уверяют, не подпишут его в таком виде49. Тогда, очевидно,
конференция либо прервется на время, чтобы дать всем
время очухаться, а туркам съездить в Ангору и
посоветоваться, либо будет продолжаться еще, но уже без
лорда Керзона, который в воскресенье уезжает.
Чичерин уедет одновременно с ним или в понедельник утром,
214

оставив, вероятно, человека три-четыре для
наблюдения за ходом событий, которые в случае надобности
вызовут меня из Рима50. Valé*.
* *
*
27 апреля 1923 г.
Ну, приехал, ехать было ничего себе, только
англичане одолели. Все переполнено: сидят, стоят в
проходах — всюду, где их столько берут только! Однако мне
удалось иметь «сидячие» места. На вокзале меня
встретили Арене и Дивиль № 2** и отвезли в гостиницу***.
Эта гостиница наверху, в городе, как раз над Савойей,
так что из окон видна Савойя. Лежит на обрыве, так
что ближайшие дома и улицы внизу à peu près a la
main ****.
Мы заняли в верхнем этаже целый аппартман из
трех спальных, салона и ванны. У меня просторная
комната в два окна на озеро, т. е. на юг, причем одна дверь
на балкон. Комнаты здесь скромнее и дешевле, чем
в Савойе, но хорошо, чисто, уютно и хорошо кормят.
Вид на озеро хорош. Жаль только, что мой приезд
испортил погоду! По пути от Симплона было солнце
и хорошо, но по приезде в Лозанну начал падать
дождь. И сегодня облачно и грустно. Вот вся сказка
про меня.
Что касается дел, то картина не ясна. Делают
пакости, чтобы не пускать нас с Милновичем в Берн, не
дают визы. Мы, конечно, «принимали меры», но не
знаю, чем это кончится. Лучше иметь дело с большими
разбойниками, чем с мелкими воришками.
...Здесь сразу пришлось ознакомиться с
материалами. Сегодня утро ушло на чтение, писание «нот». Выйду
после завтрака.
* До свидания.— Ред.
** Дивиль № 2 — Дивильковский Максим Анатольевич —
брат Ивана Анатольевича Дивильковского, секретаря советской
миссии в Риме.— Ред.
*** В гостинице «Сессиль» был убит вечером 10 мая 1923 года
Вацлав Вацлавович Боровский.— Ред.
**** Почти под рукою.— Ред.
215

* *
*
8 мая 1923 г.
Теперь что касается моего приезда за Ниной, то это
невозможно. Здесь нас конференция не признает
делегацией, и, если я поеду в Рим, вряд ли получу опять
визу в Швейцарию, по крайней мере пока длится
конференция. К этому и направлена была вся игра
англичан и французов, чтобы удалить нас и изолировать
турок от нашего влияния. Поэтому, если против нас не
предпримут мер «выселения», лучше мне не шевелиться,
а дождаться здесь Нины, встретить и устроить.
* *
*
10 мая 1923 г.
Мое положение здесь такое: конференция, сиречь
союзники, нас не признали «регулярной» делегацией.
Швицер нас не трогает, не желая, по-видимому,
ухудшать швейцарско-русских отношений и положение
швейцарцев в России. Таким образом, если ничего не
изменится, я могу сидеть до конца конференции. Но, если я
выеду «на минуточку» из Швейцарии, мне могут не дать
новой визы. Вот и сижу.
Архив В. М. Воровской-Козловской —
внучки Воровского.
СООБЩЕНИЯ ВОРОВСКОГО ПРЕССЕ
О ВОЗОБНОВЛЕНИИ РАБОТЫ ЛОЗАННСКОЙ
КОНФЕРЕНЦИИ
30 апреля 1923 г.
Лозанна, 3 мая. Между российским делегатом на
Лозаннской конференции Воровским и генеральным
секретарем конференции произошел инцидент по вопросу о
визе для русского дипкурьера.
Боровский сообщил по этому поводу представителям
прессы следующее:
В письме от 12 апреля секретариат конференции
сообщил, что Россия будет допущена к участию во второй
фазе конференции только в том случае, если она подпи-
щет союзнический проект конвенции о проливах. Воров-
21G

ский ответил нотой, адресованной итальянскому
правительству, с изложением причин, не позволяющих России
принять этот ультиматум союзников. По приезде в
Лозанну Боровский запросил министра иностранных дел
Швейцарии о причинах отказа в визе русскому
дипкурьеру, швейцарское правительство направило Воровского в
секретариат конференции. Находя такую процедуру
несколько странной, Боровский тем не менее обратился с
письмом в секретариат конференции, в котором он
предлагал ликвидировать инцидент. Но, к его удивлению,
секретариат конференции сообщил по телефону, что сможет
ответить на письмо Воровского только после получения
от него ответа на ультиматум союзников. Российский
делегат на Лозаннской конференции сообщил 27 апреля
секретариату конференции содержание ноты итальянскому
правительству, подчеркнув, что технический вопрос о визе
не имеет ничего общего с политическим вопросом,
затронутым в письме секретариата от 12 апреля.
«Я считаю невозможным думать,— говорит
Боровский,— чтобы державы-пригласительницы могли
прибегнуть к полицейским мерам для удаления России от
участия в последней фазе работ комиссии о проливах, что
являлось бы вопиющим нарушением условий, на
которых России было адресовано приглашение 14 ноября
прошлого года».
В заключение Боровский подчеркивает странную
позицию швейцарского правительства, которое, «оказывая
гостеприимство международной конференции, в которой
оно· само не участвует, сочло возможным вмешаться в
конфликт между Россией и некоторыми из держав-при-
гласительниц и нарушить, таким образом, принцип
беспристрастного отношения ко всем делегациям,
соблюдать который оно было обязано».
.Известия", 6 мая 1923 г.
ПИСЬМО в нкид
Лозанна, 9 мая 1923 г.
Ставлю вас в известность о создавшемся здесь
положении дел. Союзники, как вам известно, с самого
начала пытались отстранить нас от дальнейшего участия в
конференции под предлогом, будто бы вопрос о проли-
217

вах закончен, а подписать конвенцию Чичерин отказался,
в сущности же боясь нашего влияния на турок и
общественное мнение. Мои возражения, представленные в ноте
Муссолини, они старались сначала не замечать на том
основании, что якобы они им неизвестны и что они
должны были быть сообщены не итальянскому
правительству, а секретариату конференции. Наконец, когда
вся глупая комедия становилась более невозможной, они
просто решили отвергнуть мои доводы и не допускать
нас на конференцию, о чем, по сообщениям газет, довели
до сведения швейцарского правительства. Однако нам
это официально неизвестно. Секретариат конференции
ничего не ответил на мои письма, а швейцарское
правительство тоже никаких сношений с нами не имело.
Таким образом, мы сидим здесь в качестве наблюдателей,
однако нас хотят выжить если не мытьем, так катаньем.
В воскресенье заявились в отель несколько юношей с
каким-то аптекарем во главе и, объявив себя
делегацией национальной лиги, начали было речь о моей
позиции по отношению к швейцарскому правительству. Я их
не принял, а т. Арене, вышедший к ним, чтобы узнать, в
чем дело, сразу отшил их, заявив, что с такими делами
пусть они обращаются к своему правительству. Теперь
они бегают по городу и кричат всюду, что заставят нас
силой уехать из Швейцарии и т. п.
Принимаются ли полицией какие-либо меры для
нашей охраны, нам неизвестно. Внешне этого не видно. За
этими хулиганящими мальчишками ясно чувствуется
чужая сознательная рука, возможно даже и иностранная.
Швейцарское правительство, хорошо об этом
осведомленное, ибо все газеты полны этим, должно нести
ответственность за нашу неприкосновенность. Поведение
швейцарского правительства есть позорное нарушение
данных в начале конференции гарантий, и всякое нападение
на нас в этой архиблагоустроенной стране возможно
только с ведома и попустительства властей. Пусть же и
несут ответственность.
Я. Ганецкий, В. В. Боровский, М. 1925.

Приложения

ДОКЛАД Г. В. ЧИЧЕРИНА НА ЭКСТРЕННОМ ПЛЕНУМЕ
МОСКОВСКОГО СОВЕТА
КТО ВИНОВЕН В УБИЙСТВЕ В. В. ВОРОВСКОГО
Мы сегодня скорбим об утрате нашего старого
товарища, ветерана революции В. В. Воровского,
сраженного предательской пулей подлого убийцы на геройском
посту в Лозанне, где он вел тяжелую борьбу против
мирового империализма. Непосредственный виновник его
убийства есть швейцарское правительство, не принявшее
мер предосторожности, несмотря на угрозы местных
фашистов, вследствие чего швейцарский фашист Конради
мог беспрепятственно подойти с револьвером к т.
Воровскому и его двум спутникам. Общая же ответственность
за его убийство падает на правительства Англии,
Франции и Италии, пригласившие российскую делегацию в
Лозанну на все время конференции и не позаботившиеся
о создании для нее условий безопасности. Трагическая
кончина т. Воровского есть яркий симптом,
характеризующий нынешний исторический момент, когда мировая
реакция, в лице швейцарского фашиста поразившая
т. Воровского, стремится нанести удар советским
республикам, который они встретят сплоченной грудью на
посрамление всех своих врагов.
НАША ПОЗИЦИЯ В ЛОЗАННЕ
Тов. Боровский погиб на славном историческом посту
в Лозанне, где происходит громаднейшей важности
дипломатическая схватка между пробудившимся и
поднявшимся Востоком и стремящимся удержать свою власть
над ним западным империализмом и где советские рес-
221

публики выступают в своей мировой исторической роли
друга угнетенных народов, борющихся против гнета
империализма.
На Лозаннской конференции противостоят друг другу
дза мира, и старые западные правительства совершенно
неспособны понять те требования полной независимости,
политической и экономической, которая является
необходимостью, как воздух пробудившемуся турецкому
народу. Громадные дипломатические успехи Турции в
Лозанне далеки от того минимума, который для турецкого
народа есть необходимость, но они кажутся неимоверно
значительны правительствам Запада, у которых эти
уступки вырваны. Эти дипломатические успехи Востока в
лице Турции были возможны благодаря
дипломатическому единству фронта с советскими республиками.
В вопросе открытия проливов для чужих военных судов,
в котором мы не согласны с уступкой, сделанной
Турцией западным державам, причем турецкое
правительство связало себя в этом отношении еще задолго до
Лозаннской конференции, мы поддерживаем программу
полного закрытия проливов для военных судов,
означающую уменьшение опасности военных конфликтов,
уменьшение военного бремени и тяжести налогов для всех
народов. Этим предположением мы стремимся уменьшить
бремя, лежащее на трудящихся массах всех стран.
Требуя закрытия проливов для чужих военных судов, мы
тем самым боремся за элементарную безопасность
южных берегов советских республик, причем для защиты
нашей безопасности мы выдвигаем систему, означающую
полное обеспечение независимости и суверенных прав
турецкого народа и означающую укрепление и
обеспечение всеобщего мира. Безопасность наших берегов есть
одна из наших первейших обязанностей. Какую угрозу
представляют для нас военные суда сильнейшей морской
державы, показывает нынешний момент, когда
английская канонерка вступила в наше закрытое Белое море и
грозит нашим судам и нашим берегам применением
силы, если мы будем оберегать наше рыболовство от
хищного проникновения английских капиталистов *.
* Доклад Г. В. Чичерина печатается с сокращениями.
222

Похороны В. В. Воровского. Процессия с венками
у Виндавского (Рижского) вокзала.
223

РЕЧЬ Г. В. ЧИЧЕРИНА НА ПОХОРОНАХ В. В. ВОРОВСКОГО*
— Трудящиеся массы собрались сюда,— говорит т.
Чичерин,— чтобы почтить память их представителя, в
лице которого удар нанесен всей трудовой России.
Красная дипломатия в лице т. Воровского потеряла одного
из лучших своих представителей. Над гробом нашего
геройски погибшего товарища мы все, трудящиеся России,
в согласии с трудящимися Запада говорим
ему:—Дорогой товарищ, мы даем клятву продолжать твою
борьбу за святое дело трудящихся.
. Правда·, 22 мая 1923 г.
РЕЧИ М. М. ЛИТВИНОВА, Г. В. ЧИЧЕРИНА,
Л. Б. КРАСИНА, С. А. ЛОЗОВСКОГО, У. ТЕРРАЧИНИ
НА ОТКРЫТИИ ПАМЯТНИКА В. В. ВОРОВСКОМУ
РЕЧЬ M. М. ЛИТВИНОВА
10 мая 1924 г.
— Товарищи, год тому назад достойнейший
представитель старого, отживающего, гниющего мира
мракобесия и человеконенавистничества, черносотенный лорд
Керзон выстрелил ультиматумом в сердце
нарождающегося нового мира — Советской республики. Два дня
спустя достойный ученик и слуга английского лорда,
отпрыск российского черносотенства, белогвардеец Кон-
ради выстрелил в представителя советских республик
т. Воровского.
Оба выстрела явились следствием одних и тех же
причин и преследовали одну и ту же цель. Эти выстрелы
были проявлением отчаяния международной буржуазии,
потерпевшей позорное поражение в своей первой
интервенции и блокаде советских республик. Но выстрелы эти
в то же время должны были послужить сигналом для
международной фашистской рати, попыткой собрать ее
для нового штурма на твердыню пролетарской
революции. Рать не собралась. Попытки потерпели жалкое
фиаско, и советские республики с достоинством и без
большого труда отразили пробные удары и цели, кото-
* Речь Г. В. Чичерина печатается с сокращениями.
224

рые ставил себе лорд Керзон: обессиление республики,
создание новых условий блокады и т. д. не только не
были достигнуты, но были, наоборот, достигнуты
результаты, прямо противоположные тем, которые он имел
в виду.
Ни за один период своей истории советские
республики не окрепли, не усилились так, как за этот год. Та
самая Англия, которая, по замыслу Керзона, должна
была явиться застрельщицей новой интервенции, вскоре
сама признала нас, восстановила нормальные отношения
с нами без всяких условий, без всяких оговорок и в
настоящий момент ведет дружественные переговоры с нами
о прочном соглашении. И целый ряд других стран
поспешил признать нас. Мы их не приглашали, мы их не
зазывали, не напрашивались. Они сами приходили и
приносили нам свои признания. И еще теперь государства
Европы являются к нам и спрашивают у нас, на каких
условиях они могут нас признать. Не они ставят условия,
а они предлагают нам указывать наши условия.
Признание советских республик является в то же время
признанием их непобедимости, признанием бесплодности и
тщеты каких бы то ни было новых усилий к свержению
Советской власти.
Выстрелы Керзона и Конради, можно сказать,
являются арьергардными выстрелами. То был арьергард
позорно отступившей международной буржуазии после
первой интервенции. В этой стычке мы, к глубокому
нашему прискорбию, потерпели большой урон, лишившись
одного из лучших наших товарищей, одного из самых
славных борцов за рабочее дело. Надо отдать
справедливость гнусному убийце Конради, что он удачно со
своей точки зрения выбрал жертву, что он метко попал в
одного из лучших сынов пролетарской республики.
Сегодня мы открыли памятник одному из самых
блестящих, одному из самых талантливых представителей
пролетарских республик т. Воровскому. Этот памятник
должен говорить также о том, как еще по настоящее
время кипит злоба и клокочет ненависть у наших врагов,
готовых воспользоваться первым удобным случаем,
чтобы направить на нас новый удар. Этот памятник должен
также свидетельствовать об абсолютной тщете и
бесплодности каких бы то ни было новых усилий,
направленных к уничтожению пролетарской крепости. Он дол-
Θ В. В. Боровский
225

жен свидетельствовать о том, что советские республики,
укрепленные и поддержанные растущими
революционными полчищами пролетариата всего мира, отразят все
удары. Памятник этот должен свидетельствовать о
непобедимости пролетарских республик и должен
говорить о неизбежно близком наступлении того дня, когда
вчерашний раб — рабочий превратится во властелина
всего мира и когда он с гордостью будет вспоминать в
числе героев, пролагавших путь к его победе, о
т. Воровском.
РЕЧЬ Г. В. ЧИЧЕРИНА
— Этот памятник,— говорит т. Чичерин,— продукт
самоотверженной работы сотрудников НКИД и НКВТ,
он увековечивает память одного из наших лучших
товарищей, одного из лучших работников нашего
Комиссариата, Советского правительства, нашей партии. Прочнее,
чем этот памятник, долговечнее, чем этот металл, будет
память о т. Воровском. Она будет жить в сердцах
миллионов трудящихся советских республик и всех стран
света. Те грандиозные демонстрации, которые
происходили при перенесении останков т. Воровского, те
демонстрации, которые происходят сегодня в Москве, являются
ярким доказательством того, как рабочий класс умеет
чествовать своих борцов, своих героев, сражающихся на
передовом посту за дело рабочих всего мира. Эти
демонстрации показывают, какой сплоченной силой стоит
рабочий класс вокруг своего рабоче-крестьянского
правительства, поддерживая всемерно дело советских
республик. Тов. Боровский, один из самых блестящих
марксистских писателей нашей республики, один из
самых старейших и лучших наших товарищей, был в тоже
время нашим самым первым дипломатом.
Прошел год после его смерти, мы снова переживаем
события, показывающие, насколько непрочны те
кажущиеся дружественные отношения, которые у нас
.создаются с буржуазными государствами. Прошел год, и
снова мы должны указать на новые жертвы, хотя и не столь
трагические. Мы должны указать на тех товарищей из
Внешторга, которые пострадали от бандитского налета
берлинской полиции. И снова трудящиеся массы,
выступающие на улицах. Москвы, покажут, что, как и в про-
226

Памятник В. В. Воровскому в Москве, на площади Воровского.

шлом году во время ультиматума Керзона, во время того
нападения на нас мировой реакции, которое
сопровождалось предательским выстрелом убийцы т. Воровского,
точно так же и теперь гордые знамена Советской рее-
публики не склонятся перед ее врагами.
РЕЧЬ Л. Б. КРАСИНА
Тов. Боровский был одним из ближайших и
любимейших сотрудников Владимира Ильича Ленина.
Владимир Ильич придавал громадное значение всему тому,
что скажет и что напишет т. Боровский, будучи одним
из ответственных редакторов нашего центрального
органа. Мы все, работавшие с т. Воровским, привыкли его
ценить не только как великолепного партийного
работника, не только как одного из наиболее образованных
среди нас марксиста, европейца в лучшем значении
этого слова, владевшего всеми языками Европы, знакомого
с социалистической и общей литературой всех стран, но
мы привыкли в нем ценить и великолепного, чистейшей
души человека и лучшего товарища.
Потеря т. Воровского была для нас, наркомвнештор-
говцев, потерей одного из наиболее сильных
сотрудников и союзников наших в деле борьбы с атаками,
которые со стороны западноевропейской буржуазии
продолжались и продолжаются в направлении основной
твердыни Советской власти — монополии внешней
торговли, которая ограждает нас от враждебного нам
буржуазного капиталистического фронта.
Мы чествуем память и оплакиваем Вацлава Вацлаво-
вича Воровского сегодня с твердой уверенностью, что на
смену тому старому поколению, той старой гвардии,
которая сходит в могилу, вырастают тысячи и миллионы
молодых борцов, которые в общей совокупности будут
более сильной стеной, защищающей интересы
рабоче-крестьянского союза, чем те отдельные представители,
которые с такой нечеловеческой нагрузкой, как Боровский,
взяли на свои плечи честь рабоче-крестьянского дела.
РЕЧЬ С. А. ЛОЗОВСКОГО
— Товарищи! Международное рабочее движение
потеряло в лице т. Воровского одного из выдающихся
работников« Коммунистический Интернационал представ-
228

ляет собой тесную, сплоченную семью, и каждый удар
по отдельному из членов этой семьи остро чувствуется
всем Коммунистическим Интернационалом, всем
рабочим организмом. Тов. Боровский пал потому, что он,
сидя за зеленым дипломатическим столом, отражал
гибкую, как сталь, и крепкую, как алмаз, волю трудящихся.
Он пал, как революционер. Но, товарищи, революция и
рабочий класс не погибнут от того, что отдельные ее
представители, руководители уходят сейчас с работы.
Да, это величайшая скорбь, величайшая потеря, но
каждый раз, когда такая потеря вырывает из нашего сердца
кусок живого мяса, мы делаемся сплоченнее, крепче
чувствуем свою спайку и идем дальше, к той цели, которая
стоит перед нами.
Товарищи, мы сейчас имеем ряд конфликтов, и одна
из причин взаимных конфликтов — это поиски крамолы:
ищут агентов Коммунистического Интернационала,
советское золото, которое, по представлению наших
врагов, мы вывозим целыми вагонами и маршрутными
поездами. К сожалению, у нас нет столько золота, и не
там надо искать крамолу. Не ищите крамолу в наших
торгпредствах. У нас есть Коммунистический
Интернационал, и если мы занимаемся этим делом, то не через
торгпредство мы это делаем. У нас имеются Компредства.
Если вы действительно хотите найти крамолу, ищите ее
в голодных желудках ваших рабочих, в нищете, в том
разорении, к которому привели вы весь мир, ищите в тех
громадных притеснениях, которые созданы вами в
результате так называемой «великой освободительной
войны». Там коренится крамола, оттуда идет
могущественная сила, которая развалит вдребезги весь
могущественный, веками стоящий империалистический
капитализм... *
РЕЧЬ У. ТЕРРАЧИНИ
Слово берет представитель Итальянской компартии
т. Террачини, указывающий, что итальянский
пролетариат рассматривает убийство Воровского как свою
собственную потерю, ибо т. Боровский был одним из самых
стойких борцов против мирового фашизма.
.Правда", 13 мая 1924 г.
* Речь приведена с незначительными сокращениями.— Ред.
229

БОРОВСКИЙ В ИТАЛИИ
Из воспоминаний Яна Страуяна
I
Когда наша делегация в начале марта 1921 г.
приехала в Рим, известный итальянский товарищ, встречая
нас на станции, озабоченно сказал:
— Вы попали к нам в невеселый момент: реакция
начинает работать...
Это было время, когда после невиданного в Италии
подъема рабочего движения, закончившегося в сентябре
1920 г. захватом фабрик,— движения, не доведенного до
логического конца вследствие недальновидности,
трусости или даже предательства социалистических вождей,
близкие раскаты революционной бури затихли, и
буржуазия стала укреплять свои боевые организации для
борьбы с рабочим классом.
Эту атмосферу накопляющейся реакционной энергии
почувствовала и наша делегация на первых же шагах.
Началось с того, что таможенные власти в Риме
потребовали вопреки международным обычаям и
состоявшемуся соглашению осмотра нашего багажа. В истории
с багажом пришлось Вацлаву Вацлавовичу в Италии
впервые проявить себя. Представителям итальянских
властей он заявил решительный протест против
требования вскрыть багаж и отказался послать официального
представителя делегации для присутствия на вскрытии.
Мелкие неприятности устраивались нам каждый день
или, правильнее говоря, каждую ночь. Мимо «Albergo
di Londra» *, где поместилась наша делегация, в
поздние ночные часы прохаживались группы молодых гуляк
с пением, с криками и бросали по нашему адресу и по
адресу Советской России всякие угрозы. На такие
мелочи Вацлав Вацлавович не обращал внимания; утром он
обычно отпускал юмористические замечания о ночных
прогулках итальянских маменькиных сынков.
В такой атмосфере, насыщенной словно мелкой
табачной пылью, от которой нет-нет да и приходится чихать,
проходили первые недели нашего пребывания в Италии.
Печать, за исключением коммунистической и социалисти-
* Гостиница в Риме, в которой размещалась Советская
миссия.— Ред.
230

ческой, была враждебна к нам. Со стороны
представителей различных общественных группировок то же
отношение — либо выжидательное, либо враждебное.
Понемногу, однако, лед вокруг нашей делегации
начал таять. Хронический послевоенный кризис —
безработица, застой в промышленности, падение валюты —
заставлял «менять вехи» и ярых противников Советской
России, заставлял их искать для Италии новых
возможностей на Востоке; наша нефть, наш уголь, возможные
земледельческие концессии представляли весьма
большую притягательную силу.
Личность т. Воровского сыграла в начатых
переговорах громадную роль. Он быстро распознавал людей,
быстро находил подходящий тон в разговоре с самыми
разнообразными людьми, начиная с опытных
государственных деятелей и дипломатов и кончая различными
представителями итальянского делового мира. С какими
опасениями подходили иногда эти представители к т.
Воровскому! В связи с представлением о большевиках
мерещились грубые «чекисты» с маузером или ножом
в руке... террор... А тут^ вдруг худощавый, с сединой в
бороде, немного сгорбленный джентльмен, безукоризненно
хорошо, хотя и просто, одетый, с искорками смеха в
серых глазах за стеклами пенсне... И он прекрасно говорит
на всех наиболее известных европейских языках, в том
числе и на итальянском. А сколько остроумия и легкого
юмора в речи его!.. Да, такой человек мог очаровать и
представителей «высшего буржуазного общества».
Переговоры с итальянским правительством, однако,
затянулись. Много предрассудков приходилось
преодолевать, много интриг рассеивать. В здании бывшего
царского посольства на Via Gaeta сидел «царский посол»
со своею свитой и работал против нас вовсю...
Только 26 декабря 1921 г. был подписан
предварительный итало-русский договор. Правда, до признания
нас де-юре было еще далеко; мы не добились даже того,
что мы признаемся единственным русским
представительством в Италии, в «царском посольстве» продолжал
царствовать белогвардейский «представитель». Но
первый шаг был сделан, и радостно настроенный Вацлав
Вацлавович уехал в Москву.
Своего рода «признание» со стороны
капиталистических держав Европы мы все же вскоре получили. В ат-
231

сутствие т. Воровского в первых числах января 1922 г.
мы получили через итальянское правительство
приглашение на конференцию в Генуе.
Работа наша в Италии с конца января до апреля
прошла «под знаком Генуи» — подготовлялись к
конференции. В Генуэзской конференции т. Боровский
принимал самое активное участие наряду с тт. Чичериным,
Литвиновым и др. Тов. Боровский и на этом
международном дипломатическом состязании оставался старым
Вацлавом: аккуратным, корректным, вежливым со
всеми — и со старшими и с младшими — и неистощимо
остроумным; он отпускал свои замечания, от которых
иногда бывало покатываешься со смеху, не только по адресу
иностранных знаменитостей, но и наших товарищей.
После Генуи Вацлав Вацлавович уехал в отпуск в
Германию: ему надо было полечиться от старых недугов.
По возвращении из отпуска стали готовиться к первой
Лозаннской конференции. Она прошла благополучно,
А вторично в Лозанну, в апреле 1923. г., т. Боровский
поехал очень неохотно, считая поездку бесполезной.
Поехал, подчиняясь служебному долгу. И уж не вернулся
в Италию...
II
Вацлав Вацлавович собирал материал для большого
труда о современной Италии и говорил бывало:
— Эх, Ян, кабы получить отпуск на полгода! Вот бы
можно было написать кое-что об Италии...
А так как получение долгосрочного отпуска казалось
делом безнадежным, то обыкновенно добавлял:
— Ну, ничего... На старости лет, авось, сдадут меня
в архив, тогда и будем писать...
Тов. Боровский приезжал в Италию когда-то, лет
25 назад, и уже тогда настолько изучил итальянский
язык, что перевел некоторые произведения Габриэля
Д'Аннунцио. Он хорошо знал историю Италии, историю
итальянского искусства. Он не как обыватель-турист, а
как знаток осматривал богатейшие коллекции
произведений искусства в музеях Ватикана. Он не как
проезжающий «знатный иностранец», а как понимающий
художник долго простаивал перед величайшим творением
итальянского гения — «Моисеем» Микельанджело в
μερκΒΗ San-Pietro in Vincoli *. Его очаровывала угрюмая
232

прелесть древнего Рима — развалин Форума и Палати-
на; нередко в свободные минуты он спешил туда. Как
знаток истории ходил он по via Appia Antica (дороге
древних могил) и сравнивал тот древний,
рабовладельческий Рим с нынешним капиталистическим...
III
По отношению к сотрудникам Вацлав Вацлавович
был прежде всего старшим товарищем, а не
начальником: всегда приветлив, всегда готов помочь советом.
И даже в самые неприятные моменты нашей жизни он
не терял жизнерадостности, а оживлял нас своим
неистощимым остроумием. Иногда он бывал с нами,
своими сотрудниками, довольно резок и грубоват, но все
знали, это не всерьез. Хуже было, когда Вацлав
Вацлавович становился изысканно вежлив. Зовет, бывало,
сурово морщась: «Ян, ко мне!» Отвечаешь: «Есть!»
И знаешь: Вацлав в хорошем настроении. А если
пригласит любезно: «Ян Яковлевич», то знаешь: дело
неладно, Вацлав злится. То же самое бывало и в нашей
переписке. Если письмо начинается по-товарищески,
запросто: «Ян!» — все в порядке. А если видишь обращение:
«Дорогой Ян Яковлевич»,— значит, будет за что-то
нагоняй...
Как в разговоре, так и в переписке Вацлав
Вацлавович был неисчерпаемо остроумен. Своим остроумием
он оживлял даже скучные деловые бумаги. Помню, как
хохотала наша канцелярия, переписывая одно из писем
т. Воровского в финчасть Наркоминдела... А сколько
остроумия вкладывал он в нашу дипломатическую
переписку! Скажет, бывало: «Ну-ка, Ян, загнем им...» И,
поговорив по существу вопроса, действительно «загибал»...
К замечаниям младших товарищей он прислушивался
и вносил поправки в деловые бумаги, если замечание, но
его мнению, заслуживало внимания.
В трудные минуты т. Боровский никогда не терялся,
а, напротив, подбадривал окружающих. Помнится мне
такой случай. Во время взятия Рима фашистами, в конце
октября 1922 г., часть наших сотрудников очень
волновалась, боясь нападения на представительство.
Вошедшие в Рим отряды фашистов проходили мимо нашегд
♦ Собор Святого Петра в Риме.— Ред.
233

дома на Corso d'Italia*. Вацлав Вацлавович спокойно
стоял на балконе и наблюдал за «взятием Рима».
Сотрудники советовали ему уйти с балкона, особенно
волновался, бледнея и дрожа, знакомый итальянский
адвокат: «Вас же могут убить...»
— Ну так что же! — шутя ответил ему т.
Боровский.— На то мы революционеры, чтобы не бояться
смерти.
Он, конечно, понимал, что руководители фашистов
не сделают такой политической глупости и не станут
нападать на советское представительство, но какая-либо
отдельная группа фашистов, конечно, могла произвести
нападение. Это и случилось на другой день, когда
несколько вооруженных фашистов ворвались в помещение
торгпредства и ранили одного сотрудника-итальянца.
Вацлав Вацлавович очень волновался по этому поводу.
Но по отношению к себе он не боялся таких «мелочей»,
IV
Последний раз я видел Вацлава Вацлавовича в
апреле 1923 г. Он приехал в Рим на день-два из Лозанны.
Был очень занят.
В день его отъезда и я куда-то торопился по делам и
не смог проводить его на станцию. Прощались наспех.
— Ну, Ян, до свидания,— сказал Вацлав
Вацлавович.— Долго там не останусь: бесполезно...
Уж недалек был роковой день—10 мая. В три часа
утра ко мне постучались. Вошел наш курьер,
итальянский товарищ Мекери, смертельно бледный.
— Что случилось?
В первую минуту я подумал, что совершено
нападение на наше представительство.
Тов. Мекери сказал с рыданием в голосе:
— Товарищ... товарищ Боровский...
Он не докончил и заплакал.
Да, сомнений не было: не стало нашего Вацлава,
Я взял у т. Мекери телеграмму. Тов. Арене сообщал:
«Боровский убит сегодня вечером, предупредите
осторожно его жену».
.Прожектор" № 9, 1933 г.
* Одна из центральных улиц в Риме.— Ред,

ПРИМЕЧАНИЯ
1 Международное социалистическое бюро — исполнительный
орган II Интернационала, созданный на Парижском конгрессе в
1900 г. В состав Бюро входило по одному представителю от страны.
От России в него входил сначала Г. В. Плеханов, а затем, после
раскола РСДРП, В. И. Ленин. Большинство в МСБ принадлежало
правоцентристским элементам, которые свели деятельность этого
органа к сбору сведений о положении рабочего класса и рассылке
протоколов конгрессов II Интернационала. В. И. Ленин иронически
называл МСБ «почтовым ящиком».
2 Немецкие делегаты заявили на конференции, что не могут
рекомендовать итальянским товарищам мер, которых они не могли бы
применить у себя в Германии.
3 Кишиневский погром — один из самых кровавых еврейских
погромов в царской России, был организован 6—8 апреля 1903 г. по
приказу министра внутренних дел, шефа жандармов Плеве.
4 В газете «Аванти!» было помещено несколько статей, в
которых итальянская морская администрация обвинялась в
злоупотреблениях, хищениях и мошенничествах. 35 высших морских офицеров
обратились в суд с жалобой на газету. Суд вынес решение, в
котором говорилось, что в статьях «Аванти!» не указывалось имен, а
имелась в виду система мошенничества, царившая среди представителей
флотской администрации, и что обвинителями на суде могли бы
выступить только лица, уполномоченные на то управлением морской
администрации. По этим причинам суд установил, что претензии
35 офицеров к газете «Аванти!», не имевших таких полномочий,
неосновательны.
5 После поднятой в западноевропейской социалистической прессе
(особенно в итальянской и австро-венгерской) кампании Николай II
не рискнул приехать в Вену, и его свидания с австрийским
императором Францем-Иосифом состоялись близ Вены, в загородном дворце
Шенбрунне и в местечке Мюртцштеге. Во время этих встреч было
заключено так называемое Мюртцштегское соглашение (осень
1903 г.) о совместных дипломатических действиях по вопросу о
реформах в Македонии в связи с вспыхнувшим там восстанием в 1903 г.
235

6 Имеется в виду жестокое подавление японскими, германскими,
английскими, французскими войсками и войсками царской России
восстания в Китае в 1900 г. Восстание было направлено против
иностранцев-империалистов.
7~8 С конца XIX в. империалистические государства усилили
борьбу за раздел Китая. Захватнические планы России на Дальнем
Востоке столкнулись с империалистическими планами Японии,
которая не дожидаясь, когда царское правительство объявит войну,
8 февраля 1904 г. первая напала на русский флот в Порт-Артуре и
Чемульпо.
9 Портсмутский мирный договор был заключен между Россией
и Японией 23 августа (5 сентября) 1905 г. в Портсмуте. Этим
договором была завершена русско-японская война 1904—1905 гг.,
в которой царская Россия потерпела поражение.
10 Пример эзоповского языка. Под «внутренним рынком»
Боровский подразумевает революционное движение, под «внешней
войной» — подавление этого движения.
11 «Пет. агентство» 8 февраля 1908 г. опубликовало
опровержение слухов о войне с Турцией.
12 Боровский имеет в виду захватнические планы
империалистов в Турции. Страны Антанты: Англия, Франция и Россия, с
одной стороны, и Германия, Австро-Венгрия — с другой, старались
использовать турецкую буржуазную революцию в целях
закрепления и упрочения своего влияния в этой стране.
13 Речь идет о захвате Болгарией в начале сентября 1908 г.
Румелийской железной дороги (Румелия — южная часть Болгарии),
принадлежавшей согласно Берлинскому трактату 1878 г. Турции.
14 Чехия переживала тогда тревожные дни. В Праге и других
городах начались волнения, демонстрации, стычки с полицией.
Волнения были вызваны, с одной стороны, аннексией Австрией
славянских областей — Боснии и Герцеговины, а с другой — произволом
австрийцев в Праге, которые чувствовали себя там хозяевами. Для
устрашения чехов Франц-Иосиф и отправил из Вены в Прагу
палача.
15 Англо-русское соглашение 1907 г. о Персии предусматривало
не только разграничение влияния в этой стране, но также
осуществление контроля над доходами персидского правительства в
русской и английской зонах. В. В. Боровский высмеивает в статье горе-
дипломатов вроде русского посланника в Персии Гартвига, который
предлагал, чтобы Россия взяла на себя функции поручителя по
долгам персидского правительства, в то время как сама она постоянно
нуждалась в помощи иностранного капитала.
16 Внешняя и внутренняя политика, проводимая царизмом,
довела страну до разорения. Россия все сильнее и сильнее залезала
в долги и тем самым попадала в зависимость от иностранных
капиталистов. Задолженность России Франции, Бельгии и другим
странам превышала 9 млрд. руб. Львиная доля новых займов шла
на уплату процентов по старым долгам.
236

17 Боровский разоблачает русско-английское соглашение 1907 ι*.,
предусматривавшее грабеж Персии.
18 Имеется в виду свидание Извольского с бароном Эренталем
15 сентября 1908 г.
19 «Habeas corpus» — акт, принятый королевской оппозицией
в Англии в 1679 г. в целях ограничения власти монарха (Карла II).
Согласно акту, каждый арест в стране мог производиться лишь по
мотивированному приказу, и арестованный должен был быть в
кратчайший срок либо предан суду, либо освобожден.
20 Боровский имеет в виду два империалистических союза:
Антанту (Англия, Франция и Россия) и Тройственный союз
(Германия, Австро-Венгрия и Италия). В русских правительственных
кругах были сторонники сближения России как с Англией и
Францией, так и с Германией и Австрией. Борьбу этих двух направлений
и высмеивает автор фельетона.
21 Как известно, США заявляют, что они не колониальная
держава, что они не участвуют в захвате чужих территорий. Фельетон
Воровского «Из-за полюса» показывает, что это не так.
Американские правящие круги не прочь поживиться за счет других стран.
22 Правящие круги США стремятся свои захватнические планы
прикрыть «миролюбием» и «свободолюбием». История знает тому
немало примеров. Об одном из них и говорится в статье Воровского.
По Портсмутскому мирному договору (1905 г.) Россия уступала
Японии свои права на Южно-Маньчжурскую железную дорогу.
Стремясь проникнуть в Маньчжурию, американские деловые круги
при прямой поддержке правительства выступили с предложением
интернационализации железных дорог в Маньчжурии.
23 Имеется в виду проект Волго-Донского судоходного канала,
разработка которого велась в России под руководством инженера
Н. П. Пузыревского. В начале 1910 г. проект был закончен.
Иностранные капиталисты добивались получения концессий на
строительство канала.
24 Итало-турецкая война 1911—1912 гг.— колониальная война
итальянских империалистов за захват Триполитании и Киренаики.
Итальянские войска столкнулись с сильным сопротивлением местного
арабского населения.
25 Речь идет об Учанском восстании в октябре 1911 г.,
поднятом Союзной лигой (основатель лиги — Сунь Ят-сен). В результате
восстания в Учане и Шанхае были образованы республиканские
правительства, на базе которых затем было создано центральное
правительство во главе с временным президентом Сунь Ят-сеном.
26 Битва при Муртене произошла 22 июня 1476 г. близ Берна
(Швейцария)4. Бургундские и швейцарские воины, погибшие в этой
битве, были похоронены в одной могиле, на которой был поставлен
памятник.
27 Речь идет о В. Н. Коковцеве, русском министре финансов
с 1906 по 1914 г.
28 В связи с расстрелом рабочих на Ленских золотых приисках
в апреле 1912 г. социал-демократическая фракция Государственной
думы сделала запрос правительству. Отвечая на него, министр внут-
237

ренних дел Макаров А. А. нагло заявил: «Так было всегда, так
будет и впредь».
Министр торговли и промышленности Тимашев С. И., пытаясь
несколько сгладить неблагоприятное впечатление от речи Макарова,
заявил, что многие причины расстрела и предшествующей ему
забастовки неясны и что необходимо тщательное расследование дела.
«Правительство относится к этому прискорбному событию с полным
вниманием»,— так закончил он свою речь. На противоречие в
ответах Макарова и Тимашева на запрос социал-демократической
фракции и указывает В. В. Боровский.
29 Полуостров Кола — Кольский полуостров.
30 Эта статья иллюстрировалась картой, на которой было
показано, какую часть Северной России белофинское правительство
стремилось «присоединить» к Финляндии.
31 Весной 1919 г. при содействии империалистов США и Англии
немецкий генерал фон дер Гольц создал в Прибалтике
антисоветскую армию из германских частей и белогвардейцев.
32 Диаманди — румынский посланник в Петрограде в период
первой мировой войны. Был арестован Советским правительством
в знак протеста против арестов и убийств советских представителей
на русско-румынском фронте. 13 января 1918 г. Совет Народных
Комиссаров РСФСР издал декрет о разрыве дипломатических
сношений с Румынией. Диаманди вместе со всем составом посольства
выехал из Советской страны.
33 Боровский цитирует ноту итальянского правительства,
переданную советскому посольству в Риме. Нота была опубликована
в «Правде» 11 января 1922 г.
34 На заседании Верховного Совета союзников в Каннах
(Франция) Ллойд-Джордж выступил с предложением созвать
международную конференцию по экономическим и финансовым вопросам
Конференцию было решено созвать в* Генуе ь феврале—марте
1922 г., пригласив на нее советскую делегацию.
35 Речь идет о ноте Наркоминдела от 8 января 1922 г., в
которой говорилось, что Советское правительство с удовольствием
принимает приглашение на европейскую конференцию. Что касается
присутствия на ней В. И. Ленина, то ответ гласил: «Даже в том
случае, если бы председатель СНК Ленин, вследствие
перегруженности работой, в особенности в связи с голодом, был лишен
возможности покинуть Россию, тем не менее состав делегации, равно как
и размеры предоставленных ей полномочий, придадут ей такой же
авторитет, какой она имела бы, если бы в ней участвовал
гражданин Ленин. Таким образом, ни в коем случае со стороны России
не будет каких-либо препятствий к быстрому ходу работ
конференции» («Правда», 11 января 1922 г.).
86-87 Буржуазная пресса подняла большой шум вокруг решения
конференции в Каннах. Парижские газеты заговор.или о поражении
французской дипломатии, об уступках Бриана Ллойд-Джорджу и
т. д. Против предполагаемого англо-французского пакта,
гарантирующего Франции на десять лет английскую помощь в случае напа-
238

дения Германии, выступила Италия. Пакт обеспокоил и США. Он
не был подписан. Бриан был вызван в Париж, выступил в палате
депутатов с отчетом о конференции в Каннах. Национальный блок
палаты выразил Бриану недоверие, в связи с чем его
правительство ушло в отставку.
38 Боровский иронизирует по поводу привычки Г. В. Чичерина
работать по ночам.
39 Речь идет о белополяках, совершивших ряд террористических
актов против советских представителей. В 1920 г. польскими
белогвардейцами был убит в Варшаве председатель советской миссии
Красного Креста Веселовский.
40 После Февральской революции в России Г. В. Чичерин,
являвшийся секретарем организации русских политэмигрантов в
Англии, был арестован и посажен в Брикстонскую тюрьму. В начале
1918 г. он был обменен на английского посла в царской России
Бьюкенена.
Спустя некоторое время такая же участь постигла M. М.
Литвинова, полномочного представителя Советского правительства в
Лондоне. После вмешательства Советского правительства M. М.
Литвинов был освобожден из тюрьмы и прибыл в Россию.
41 В 1917 г. В. И. Ленин с группой политэмигрантов
возвращался из Швейцарии в Россию через Германию. Во время следования
вагона через Германию не разрешалось никому из него выходить.
Утверждения буржуазной прессы о том, что В. И. Ленин и его
товарищи ехали через Германию в пломбированном вагоне, не
соответствуют действительности.
42 Речь идет о ноте Советского правительства, опубликованной
в «Правде» 28 февраля 1922 г., в связи с отсрочкой начала
конференции в Генуе.
43 Вслед за французским правительством Бриана в отставку
ушло правительство Италии во главе с Бономи.
44 Совещание Ллойд-Джорджа с премьер-министром Франции
Пуанкаре состоялось 25 февраля 1922 г. в Булони.
45 В начале 1918 г. Аландские острова, принадлежавшие России,
были оккупированы шведскими войсками, а в середине марта того
же года заняты частями германского корпуса под командованием
фон дер Гольца. В настоящее время эти острова принадлежат
Финляндии.
46 Во время работы конференции Боровский неоднократно
выезжал из Лозанны в Рим по делам службы. Одна из таких поездок
и имеется в виду.
47 Речь идет о работе комиссии по проливам. Глава советской
делегации на Лозаннской конференции Г. В. Чичерин подчеркивал,
что «Дарданеллы и Босфор как в мирное время, так и в военное
должны быть постоянно закрыты для военных и вооруженных судов,
а также для военных летательных аппаратов всех стран, за
исключением Турции. («Годовой отчет НКИД за 1923 г. II съезду Советов
СССР», 1924, стр. 11—12.) Страны же Антанты добивались полной
239

свободы прохода через проливы судов всех видов, в том числе
военных. Англичанам удалось привлечь на свою сторону балканские
страны: Румынию и Болгарию. Под нажимом англичан пошли на
уступки и турецкие представители.
48 Проект соглашения о проливах был передан 31 января в
ультимативной форме турецкому правительству лордом Керзоном от
имени Англии, Франции и Италии. Для ответа на ультиматум был
дан пятидневный срок.
49 Предвидение Воровского сбылось: 4 февраля истек срок
ультиматума, и турецкое правительство отказалось подписать проект
соглашения. Конференция была прервана. В этот же день англичане
и французы покинули Лозанну.
60 Боровский намекает на то, что он был оставлен как
представитель советской делегации на случай, если конференция
возобновит свою работу. Покидая Лозанну, советская делегация во
главе с Г. В. Чичериным предупредила об этом секретариат
конференции.
61 Сокращения произведены в статьях:
«Японцы ли наши истинные враги и с кем следует нам воевать?»,
«[К кому же мы пойдем? Кому протянем руку?]», «На политическом
рынке», «[Юбилейный подарок"!», «В. И. Ленин», «Как мы встретили
Октябрьский переворот в Швеции», «Беседа корреспондента
«Правды» с т. Воровским», «Диалектика или чудеса в решете»,
«Недоумения и затруднения», «О табакерке и пломбе», «Письмо
Ш. М. Манучарьянц».

УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН
Абаза, А. М. (р. 1853)—контр-адмирал русского флота. В 1903—
1904 гг. управлял Особым кабинетом Дальнего Востока.—
112, 113.
Абдул-Гамид, П. (1842—1918)—турецкий султан. Был низложен в
апреле 1909 г.—92.
Авереску, А. (1859—1938) — румынский государственный деятель;
председатель кабинета министров в 1918 и 1920 гг.— 195.
Авдаков, Н. С. (1847—1915)—русский промышленник, октябрист.—
124.
Адамский, Я. Л (р. 1888) — ответственный сотрудник НКИД.
входил в состав персонала советской делегации на Лозаннской
конференции в 1923 г.— 211.
Аксельрод, /7. Б. (1850—1928)—один из лидеров меньшевизма.—
132, 133.
Александр I (1777—1825) — русский император (1801 — 1825 гг.) —48.
Александр 111 (1845—1894) — русский император (1881—1894 гг.).—
48, 193.
Алексеев, М. В. (1857—1918) —генерал царской армии, один из
руководителей контрреволюции в 1917—1918 гг.— 65, 158.
Алексинский, Г А. (р. 1879)—член социал-демократической
фракции II Государственной думы. В годы империалистической
войны — социал-шовинист. В июльские дни 1917 г. выступал
с злостной клеветой против В. И. Ленина и партии
большевиков.—177, 181.
Д'Аннунцио, Г. (1863—1938)—итальянский писатель-декадент,
идеолог империализма.— 232.
Арене, Ж. Л (р. 1889),—ответственный сотрудник НКИД и
корреспондент РОСТ (Российского Телеграфного Агентства) в
1923 г.—211, 215. 218, 234.
Бавио, Д.— итальянский общественный деятель.— 37.
Бальмонт, К. Д. (1867—1942)—русский белоэмигрант,
поэт-декадент.—81.
Бебель, А. (1840—1913)—один из основателей и виднейших
деятелей германской социал-демократии и Π Интернационала.
241

В. И. Ленин, отмечая революционные, заслуги Бебеля,
критиковал его за центристские ошибки.— 52.
Беренс, Е. А. (1876—1928)—советский дипломат. Участвовал в
работах Лозаннской конференции в 1923 г. в качестве эксперта
Советской делегации по военно-морским вопросам.— 211.
Бисмарк, О. (1815—1898)—государственный деятель и дипломат
Пруссии и Германии, ярый монархист.— 70, 84, 127.
Бобринский, В. А. (р. 1868) —крупный русский землевладелец и
сахарозаводчик.— 107, 108, 110.
Бономи, И. (1873—1951)—итальянский реакционный
государственный деятель.— 204.
Братиану, И. (1864—1927)λ — лидер национал-либеральной партии
Румынии. В 1918 г., будучи главой правительства, явился одним
из организаторов захвата Советской Бессарабии.— 195.
Бриан, А. (1862—1932) — реакционный французский
государственный деятель и дипломат.— 194, 196, 197, 204.
Булак-Балахович — офицер царской армии, организатор
белогвардейских банд, совершавших набеги из Польши на советскую
территорию.— 199.
Вердеревский, Д. Н.— контр-адмирал царского флота, военный
министр Временного правительства.— 180.
Веселовский, Б. А. (1870—1919)—один из руководителей социал-
демократии королевства Польши и Литвы. После Октябрьской
революции — секретарь ЦИК, председатель Верховного
трибунала. В 1919 г., возглавляя делегацию Российского Красного
Креста в Варшаве, вместе с другими членами делегации был
убит жандармами правительства Пилсудского — Морачев-
ского.— 199.
Виктор Эммануил III (1869—1947) — итальянский король.— 43.
Вильгельм II Гогенцоллерн (1859—1941) — последний германский
император (1888—1918).—85, 109, ПО, 150, 151, 152.
Вильсон, В. (1856—1924) — реакционный американский политический
деятель, президент США с 1913 по 1921 г.— 207.
Врангель, Η. Н. (1878—1928) — генерал царской армии, монархист,
один из руководителей контрреволюции на юге России.— 195.
Галлер, А. (1708—1777) —швейцарский естествоиспытатель и поэт.—
119.
Ганецкий, Я. С. (Фюрстенберг) (1879—1939) — видный деятель
польского и русского рабочего движения. В 1917 г. входил в
состав Заграничного бюро ЦК РСДРП (б) в Стокгольме.
Позднее находился на ответственной хозяйственной, советской и
дипломатической работе.— 180, 181.
Гардинг, У. (1865—1923)—реакционный американский
государственный деятель. В 1921 — 1923 гг.— президент США.— 196.
Гарин, С. А.— военно-морской атташе РСФСР в Дании в 1918 г.—
142.
Гартвиг, Н. Г. (1855—1914) — русский дипломат. В 1906 г.—
посланник в Персии; в 1909 г.—посланник в Белграде.—98, 102.
Гаршин, В. М. (1855—1888)—русский писатель —92.
Гинденбург, П. (1847—1934) — германский фельдмаршал, президент
Германской республики в 1925—1934 гг.— 151, 152.
242

Гладстон, У. Ю (1809—1898) — английский политический и
государственный деятель, лидер либералов.— 70, 124, 125.
Гольц, Рюдигер фон дер (1865—1930) — немецкий генерал,
организатор антисоветской интервенции в Прибалтике.— 150, 151.
Гофмон, М. (1869—1927)—немецкий генерал.—200.
Гоц, М. Р. (1866—1906) —один из основателей партии социалистов-
революционеров (эсеров).— 38.
Гучков, А И. (1862—1936) — крупный русский капиталист,
организатор и лидер буржуазно-помещичьей партии октябристов.—
108, ПО, 124.
Деникин, А. И. (1872—1947) — генерал царской армии,
возглавлявший контрреволюцию на юге России.— 195.
Диаманди — посланник Румынии в России во время первой мировой
войны, один из инициаторов захвата Румынией Бессарабии.—
184, 200.
Дивильковский, И. А. (1901 —1935)—советский дипломат. В 1921—
1923 гг.— секретарь посольства з Риме.— 211, 215.
Жемчужин, Б. А.— комиссар-большевик, расстрелян белофиннами
в 1918 году.— 184.
Жорес, Ж. (1859—1914)—видный деятель французского и
международного социалистического движения, руководитель правого,
реформистского, крыла Французской социалистической партии.
Страстный борец против милитаризма.— 37.
Засулич, В. И. (1851 —1919)—один из лидеров меньшевизма.
В 1883 г. принимала участие в организации группы
«Освобождение труда».— 132, 133.
Зеленый — адмирал царского флота, контрреволюционер.— 184.
Извольский, А. П. (1856—1919) — русский дипломат, министр
иностранных дел в 1906—1910 гг. Активный участник подготовки
первой мировой войны.— 98.
Калинин, М. И. (1875—1946)—202.
Карахан, Л. М. (1889—1937) — советский дипломат.—205.
Карл Смелый (1433—1477) — герцог Бургундии.—119.
Карльсон, А.— шведский адвокат.—183.
Каутский, К. (1854—1938) — один из крупнейших лидеров
германской социал-демократии и II Интернационала, ренегат
марксизма.—68, 70, 71, 72.
Керенский, А. Ф. (р. 1881)—глава контрреволюционного
Временного правительства в России в 1917 г.— 143, 180—182, 202.
Керзон, Д. Н. (1859—1925) — английский реакционный политический
деятель и дипломат. Один из главных организаторов
интервенции против Советской России.—30, 196, 197, 212, 214, 224,
225, 228.
Клемансо, Ж. Б. (1841 — 1929) — французский реакционный
политический деятель. Занимал пост премьер-министра и военного ми-
243

нистра Франции в годы первой мировой войны. Один из главных
организаторов интервенции против Советской России.— 150г
151, 152.
Коковцев, В. Н. (1853—1926) —дважды занимал пост министра
финансов царской России. С сентября 1911 по 1914 г. являлся
председателем Совета министров.— 98, 108.
Кольвин — полковник, военный атташе США в Швеции.— 162.
Колчак, А. В. (1873—1920)—адмирал царского флота. В 1918—
1920 гг. возглавлял контрреволюционное правительство в Сибири
и на Урале.— 195.
Конфуций (Кун-цзы) (551—479 до н. э.)—древнекитайский
философ.—81.
Красин, Л. Б. (1870—1926)N — видный советский дипломат. После
Великой Октябрьской социалистической революции занимал
посты члена Президиума ВСНХ, наркома внешней торговли и
другие.— 202, 228.
Крестовников, Г. А. (р. 1855) — русский промышленник.—124.
Кук, Ф. (р. 1865) — американский полярный путешественник.—
110—111.
Курино — японский посланник в Петербурге.— 112.
Кюльман, Р. (р. 1873) — германский дипломат. Возглавлял
германскую делегацию на брест-литозских переговорах в 1918 г.— 200.
Лао Цзы (Лао тзе)х — древнекитайский философ.— 81.
Лассаль, Ф. (1825—1864)—немецкий мелкобуржуазный социалист,
положивший начало одной из разновидностей оппортунизма в
рабочем движении и социал-демократической партии
Германии— лассальянству.— 161.
Ленин, В. И. (Ульянов) (1870—1924).—74, 131—139, 151, 183, 190,
192—195, 197, 198, 201, 228.
Ликиардопуло — сотрудник Петроградского Телеграфного
Агентства, белоэмигрант.— 181.
Литвинов, М. М. (1876—1951 )s — видный советский дипломат, в
1930—1939 гг.—нарком иностранных дел СССР.—27, 140, 195,
196, 198, 200, 201, 203, 207, 224, 232/
Ллойд Джордж, Д. (1863—1945)—английский политический
деятель и дипломат. Один из главных организаторов интервенции
и блокады в отношении Советского государства.— 150, 192, 194,
195—197, 204, 205.
Лозовский С. А. (Дридзо) (1878—1952)—советский общественный
деятель и дипломат.— 228.
Лушер, Л. (1872—1931)—французский политический деятель,
крупный промышленник и финансист.— 195.
Ляхов, В. П. (1869—1918)—полковник царской армии, командовал
русскими войсками, подавлявшими национально-революционное
движение в Персии в 1908 г.—83, 86, 101.
Майер, Л.— адвокат Верховного суда Норвегии, редактор с.-д.
газеты.— 207.
Макаров, А. А. (1857—1919)—в 1911—1912 гг.—министр
внутренних дел и шеф жандармов.— 124.
Манучарьянц, Ш. М. (р. 1889)' — сотрудница Госиздата (1920 г.)\
с 1930 по 1955 г.— старший научный сотрудник Института
марксизма-ленинизма при ЦК КПСС— 210.
244

Манцони, А. (Мандзони) (1785—1873) — итальянский поэт, драма·
тург и романист.—210.
Маркс, К. (1818—1883) —68.
Мартов, Л. (Цедербаум, Ю. О.) (1873—1923) — один из лидеров
меньшевизма.— 133.
Мейендорф — царский посол в Дании.— 192, 193.
Меттерних, К. (Г773—1859) — австрийский государственный
деятель, крайний реакционер. Искусный дипломат и
беспринципный интриган.— 85, 92.
Миллер, Е. К. (1887—1937) —генерал царской армии, активный
участник борьбы против Советской власти.— 195.
Милнер, А. (1854—1925)—английский реакционный политический
деятель, министр колоний в 1919—1921 гг.— 208.
Милюков, П. Н. (1859—1943) —лидер партии кадетов. Один из
организаторов контрреволюции и военной интервенции против
Советской России.— 91, 106.
Минский (Виленкин, Η. М.) (1855—1937) —русский поэт-декадент.—
81.
Моргари — социалист, депутат итальянского парламента в 1904 г.—
35—37, 45.
Морра ди Лавриано (1830—1917)—итальянский генерал, посол в
России с 1897 по 1904 г.—42.
Муссолини, Б. (1883—1945) —главарь итальянского фашизма и
диктатор Италии в 1922—1943 гг., один из главных военных
преступников.— 218.
Нелидов, А. И. (ум. в 1910 г.) — русский посол в Риме.— 43.
Николай II (1868—1918) —последний российский император (1894—
1917 гг.).—35, 36, 38, 43—48, 193.
Носке, Г. (1868—1933)—германский правый социал-демократ,
предатель рабочего класса.— 150, 151.
Нуланс, Ж- (1864—1939)—французский политический деятель и
дипломат. В 1917—1918 гг.— посол в Петрограде, поддерживал
и финансировал контрреволюционные заговоры против
Советской власти (Заговор Локкарта в Москве, мятеж эсеров в
Ярославле и др.).— 196.
Озеров, И. X. (р. 1869) —профессор Московского университета,
буржуазный ученый, экономист.— 88—90.
Петлюра, С. (1877—1926)—организатор контрреволюционного
буржуазно-националистического движения на Украине в 1917—
1921 гг.—195.
Пилсудский, Ю. (1867—1935)—фашистский диктатор Польши в
1926—1935 гг., враг польского и русского революционного
движения, вдохновитель нападения белополяков на Советскую
Россию в 1920 г.— 195, 199.
Плеве, В. К. (1846—1904)—реакционный государственный деятель
царской России, с 1902 г.— министр внутренних дел и шеф
жандармов.— 48.
Плеханов, Г. В. (1856—1918) —выдающийся пропагандист
марксизма в России, основатель первой русской марксистской органи-
245

зации — группы «Освобождение труда» (1883 г.)—36, 71, 132,
133.
Половцев, /7.— генерал царской армии, командующий войсками
Петроградского военного округа летом 1917 г.— 83.
Потресов, А. Н. (Старовер) (1869—1934)—один из лидеров
меньшевизма.— 133.
Потоцкий — военный атташе царского посольства в Дании.— 142,207.
Прокопэ, Я — секретарь финской делегации на мирных переговорах
с советской делегацией в Берлине в 1918 году.— 145—147, 149.
Пуанкаре, Р. (1860—1934) — в 1912—1913 гг. и в 1922—1924 гг.—
премьер-министр, министр иностранных дел Франции. С 1913 г.—
президент республики. Один из вдохновителей первой мировой
войны, получивший кличку «Пуанкаре-война», злейший враг
советской власти.— 205.
Пуришкевич, В. М. (1870—1920) — монархист,
реакционер-черносотенец, основатель черносотенного «Союза русского народа».—
108, 109, ПО.
Раутапэ — сенатор, член финской делегации на мирных переговорах
с советской делегацией в Берлине в 1918 году.— 147—149.
Рицлер — германский дипломат.— 185.
Розен, Р. Р.— царский дипломат.— 65.
Савинков, Б. В. (1869—1925)—лидер партии
социалистов-революционеров (эсеров), террорист, организатор антисоветских
заговоров и восстаний.— 199.
Светличный, Г.— балтийский матрос, один из организаторов
большевистской ячейки на броненосце «Республика», погиб в бою
с белофиннами.— 184.
Середа, С. П. (1871—1933)—активный участник революционного
движения в России, советский государственный деятель.— 143.
Серрати, Д. М. (1872—1926)—итальянский социалист, с 1924 г.—
коммунист.— 189.
Скавениус — датский посланник в Петрограде в 1918 году.— 143.
Соловьев, В. С. (1853—1900)—русский реакционный
философ-мистик, публицист и поэт-символист.— 109.
Столыпин, П. Л. (1862—1911)—крупный помещик, председатель
Совета министров России в эпоху реакции после революции
1905 г.—98, 125.
Страуян, Я. Я. (1884—1941) —советский дипломат, журналист. Был
секретарем, а затем советником посольства в Риме.— 212, 230,
232—234.
Стэнес, И.— лейтенант, адъютант американского военного атташе
в Швеции.— 161, 162, 164. 165.
Талейран, Ш. М. (1754—1838) — французский политический
деятель и дипломат.— 85, 205.
Твен, М. (1835—1910) —выдающийся американский писатель и
публицист.— 73, 76, 78.
Терещенко, М. И. (р. 1888) — крупнейший русский сахарозаводчик,
министр финансов Временного правительства. Один из органи·
246

заторов контрреволюции и военной интервенции против
Советского государства.— 66.
Террачини, У. (р. 1895) — видный деятель итальянского рабочего
движения, член руководства Итальянской компартии.— 229.
Тимашев, С. И. (р. 1858)—с 1903 по 1909 г.— управляющий
Государственным банком России, с 1909 г.— министр торговли и
промышленности.— 124.
Тимофеев, Г.— комиссар-большевик, возглавлявший пограничную
охрану в Торнео.— 184.
Толстой, А. К. (1817—1875)) — русский писатель, поэт, драматург.—
148.
Трепов, А. Ф. (р. 1864)' — государственный деятель царской России,
член Государственного совета.— 160, 175.
Турати, Ф. (1857—1932); — один из лидероз реформистского крыла
Итальянской социалистической партии.— 36, 39, 189.
Тютюнник — петлюровский генерал, один из организаторов
антисоветских банд.— 199.
Успенский, Г. И. (1843—1902)4 — выдающийся русский писатель,
революционный демократ.— 92.
Ферри, Э. (1856—1929} — один из лидеров социалистической партии
Италии, впоследствии фашист.— 36, 38—40.
Фишер, Р.— член правого крыла социал-демократической партии
Германии.— 37.
Франц-Иосиф (1830—1916)4 — австрийский император.— 41, 43, 96.
Хаджи-Лаше, М.— казацкий полковник царской армии,
организатор белогвардейской лиги убийц в Стокгольме, агент английской
разведки.—153—172, 174—179.
Хелнер, И. (р. 1866)—шведский ученый-правовед. В 1917 —
1920 гг.— министр иностранных дел Швеции.— 139.
Цанарделли, Л. (Занарделли)\ (1827—1903); — итальянский
политический деятель.— 38, 40, 43.
Чернин, О. (1872—1932], — австрийский политический деятель и
дипломат. В 1916 г.— министр иностранных дел Австро-Венгрии
и председатель Совета министров.— 200.
Чичерин, Г. В. (1872—1936) — видный советский государственный
деятель и дипломат.—27, 194—196, 198, 200, 201, 203—205, 211,
214, 218, 221, 224, 226, 232.
Шейдеман, Ф. (1865—1939); — один из лидеров германской социал-
демократии, крайний оппортунист.— 150—152.
Шипов, И. П. (p. 1865)4 — в 1905 г.—министр финансов России.
С 1908 по 1909 г.—министр торговли и промышленности.—82.
Шубинский, И. П. (р. 1853), — член III Государственной думы,
октябрист.— 108.
247

Эдуард Vil (1841 —1910) — английский король.—107, 109.
Энгельс, Ф. (1820—1895) — 68, 69.
Эренталь, А. (1854—1912)—политический деятель и дипломат
Австро-Венгрии. В 1906—1912 гг.— министр иностранных дел
Австрии.— 104.
Эркарт, Л. (1874—1933) — крупный английский предприниматель,
держатель акций русских металлургических предприятий, один
из организаторов интервенции в Советскую Россию.— 196.
Эттингер — русский инженер, один из вдохновителей
белогвардейской лиги убийц в Стокгольме.— 154, 159, 160, 177.
Юденич, Н. Н. (1862—1933)—генерал царской армии, возглавлял
контрреволюционные силы, действовавшие на северо-западе
России в период иностранной военной интервенции в 1918—1920 гг.—
154, 157, 158, 160, 175, 176, 195.

УКАЗАТЕЛЬ ПЕРИОДИЧЕСКИХ ИЗДАНИЙ
Русские
«Вестник русской революции» («Bote der russischen Revolution»)' —
журнал, издавался в Стокгольме в 1917 г. Заграничным бюро
ЦК РСДРП (б) на немецком и французском языках —136, 179.
«Вестник Социалистической академии» — научный журнал. Выходил
с 1922 по 1923 г.—6 раз в год. С 1924 по 1935 г. издавался под
названием «Вестник Коммунистической академии».— 32.
«Вперед» — большевистская нелегальная газета, выходила в Женеве
с 22 декабря 1904 г. по 5 мая 1905 г. Основал газету В. И. Ленин.
В состав редколлегии входили В. В. Боровский, М. С.
Ольминский и А. В. Луначарский.— 75.
«Гражданин» — журнал реакционного направления, выходил в
Петербурге с 1872 по 1914 г.— 54.
«Дружеские речи» — буржуазная газета, выходила в Петербурге
с 1903 по 1916 г.—54.
«Известия Советов депутатов трудящихся СССР» — газета, орган
ВЦИК, в настоящее время орган президиума Верховного Совета
СССР.—217.
«Искра» — первая общерусская социал-демократическая
нелегальная газета, основанная по инициативе В. И. Ленина в 1900 г.
Выходила за границей. С 52-го номера «Искра» стала органом
меньшевиков и просуществовала до 1905 г.— 40, 44, 75, 76,
132—134.
«Красноармеец» — еженедельный иллюстрированный журнал.
Выходил с 1919 по 1947 г. С 1947 г. выходит под названием
«Советский воин».— 139, 185.
«Московские ведомости» — реакционная, с 1905 г черносотенная
газета. Издавалась с 1756 по 1917 г.— 54, 76—78
«Наша газета» — газета полукадетского направления, издавалась в
Петербурге с 1904—1908 гг.—99, 100.
«Наше слово» — рабочая газета. Выходила в Одессе с декабря
1909 г. по май 1910 г. под редакцией Воровского.— 113, 115, 116.
«Новая жизнь» — первая легальная большевистская газета,
выходила в Петербурге с 27 октября по 3 декабря 1905 г. В
редколлегию газеты входили В. И. Ленин, В. В. Боровский, М. С.
Ольминский, А. В. Луначарский, А. А. Богданов и другие.— 132,
249

«Новая Русь» («Молва», «Русь», «Око») — либерально-буржуазная
газета. Выходила в Петербурге с 1903 по 1910 г.— 112, 113.
«Новое время» — газета реакционных дворянских и чиновно-бюро-
кратических кругов, с 1905 г.— орган черносотенцев.
Издавалась в Петербурге с 1868 г. по октябрь 1917 г.— 54, 65, 96, 114,
118.
«Одесские новости» — ежедневная политико-литературная газета
либерально-буржуазного толка. Выходила в годы столыпинской
реакции в Одессе. С марта по июнь 1912 г. в ней сотрудничал
Боровский.— 126, 128.
«Одесское обозрение» — ежедневная газета
буржуазно-демократического направления. Выходила в Одессе с 1907 по 1911 г.
Пользовалась большой популярностью среди одесских рабочих
благодаря публикации в ней статей и фельетонов В. В. Воровского
в период с декабря 1907 по октябрь 1909 г.—81, 83, 88, 90, 93,
96, 97, 99, 101, 103, 105, 107, 108, ПО, 111.
«Правда» — большевистская легальная газета, выходила с 1912 г.
С 1917 г.— Центральный орган Коммунистической партии.—
144, 149, 152, 190, 194, 197, 199, 203, 206, 224, 229.
«Прожектор» — иллюстрированный литературно-художественный
еженедельник. Выходил в издательстве «Правда» с 1923 по
1935 г.—234.
«Пролетарий» — Центральный орган РСДРП. Выходил нелегально
по постановлению III съезда партии. Ответственным
редактором был назначен В. И. Ленин. Газета издавалась в Женеве
с 14 мая по 12 ноября 1905 г.—72, 79.
«Разведчик» — иллюстрированная военная газета, выходила в
Петербурге с 1901 по 1916 г.—80.
«Рассвет» — социал-демократический нелегальный листок для
сектантов, издавался по решению II съезда РСДРП в Женеве.
Выходил в январе-сентябре 1904 г. под редакцией В. Д. Бонч-Бруе-
вича.— 47, 53, 60, 64, 67.
«Революционная Россия» — эсеровская газета, с января 1902 г.—
Центральный орган партии эсеров. Выходила с 1901 по 1905 г.—
36.
«Россия» — полицейско-черносотенная газета, издавалась в
Петербурге с 1905 по 1914 г. С 1906 г.— официальный орган
Министерства внутренних дел.— 107.
«Русские ведомости» — газета выражала интересы либеральных
помещиков и буржуазии, с 1905 г.—орган правых кадетов. Газета
выходила с 1863 по 1918 г.—38, 41.
«Русское слово» — либерально-буржуазная газета. Выходила в
Москве с 1895 по 1917 г.—88, 170.
Русский Бюллетень «Правда» [Russische Korrespondenz «Prawda»] —
издавался Заграничным Бюро ЦК РСДРП (б) в 1917 г. в
Стокгольме. Выходил на немецком и французском языках.— 179.
«Свет» — буржуазно-националистическая газета, выходила в
Петербурге с 1882 по 1917 г.—78.
«С.-Петербургские Ведомости» — орган министерства народного
просвещения. Газета издавалась с 1728 г. до конца 1917 г.— 41, 42.
«Сын Отечества» («Наши дни») — либерально-буржуазная газета.
Издавалась в Петербурге с 18 декабря 1904 г. по 2 декабря
1905 г.-78.
250

«Эхо России» — контрреволюционный листок, издававшийся
белогвардейцами в Стокгольме в 1918 г.— 155, 159, 163.
«Ясная заря» — ежедневная газета демократического направления.
Издавалась в Одессе с июля по октябрь 1911 г. Осенью 1911 г.
. была приобретена группой большевиков во главе с В. В.
Воровским для пропаганды идей марксизма среди одесского
пролетариата, за что и была закрыта.—117—121, 123.
Английские
«The Daily Chronicle» («Ежедневная хроника») — газета
английской империалистической буржуазии. Издавалась в Лондоне
в 1855—1930 гг.— 195.
«The Times» («Времена») — ежедневная газета консервативных
кругов английской буржуазии. Основана в 1785 г. в Лондоне.— 101,
156, 167, 176, 177, 178, 201.
Итальянские
«Avanti!» («Вперед!»)'— ежедневная газета, Центральный орган
Итальянской социалистической партии. Газета основана в
1896 г.—36, 38—40, 42, 43.
«Avanguardia» («Авангард») — молодежная газета
социалистического направления. Выходила в Милане с 1902 по 1906 г.— 37.
«Capitale» («Столица»)' — орган социалистов-радикалов. Газета
основана в 1891 г. и первоначально называлась «Roma Capitale» —
38.
«Critica Sociale» («Общественная критика») — журнал социально-
реформистского направления, выходил в Милане с 1891 по
1926 г. под редакцией Турати.—36, 37.
«La Luce» («Свет») — рабочая газета, выходила в Риме в начале
XX века.—39.
«Il Comunista» («Коммунист») — ежедневная газета, орган
Коммунистической партии Италии, выходила в Риме в начале 20-х
годов.— 190.
«Il Lavoratore» («Трудящийся») — ежедневная газета. Выходила
в Триесте с 1895 г. С 1921 по 1925 г.— орган коммунистов.
В 1925 г. была закрыта фашистским правительством. В
настоящее время — орган Компартии.— 190.
«Lavoro» («Труд») — социал-реформистская газета, издавалась в
Генуе с начала XX в. С 1944 г. под этим названием выходит
еженедельник — орган Всеобщей итальянской конфедерации
труда.— 121, 122.
«LOrdine Nuovo» («Новый порядок») — орган левого крыла
Итальянской социалистической партии. Газета основана в 1919 г. в
Милане. С января 1921 г.— орган Коммунистической партии
Италии. Была закрыта фашистским правительством в 1922 г.—
190.
«II Tempo» («Время»)—либерально-буржуазная газета Издавалась
в Милане с 1899 по 1910 г.—35, 36.
«Tribuna» («Трибуна») — либерально-буржуазная газета. Выходила
с 1893 по 1930 г. в Риме. В 20-х годах была правительственным
официозом,— 41.
251

Немецкие
«Deutsche Politik» («Немецкая политика»)' — еженедельник, орган
Министерства иностранных дел Германии. Издавался в
Берлине в 1918 г.— 145.
«National Zeitung» («Национальная газета») — буржуазная газета,
официальный орган Национально-либеральной партии. Основана
в 1848 г. в Берлине.— 123—125.
«Vorwärts» («Вперед») — газета, центральный орган германской
социал-демократии. Газета выходит с 1876 г. С 1946 г.— орган
берлинской организации Социалистической единой партии
Германии.— 68.
Шведские
«Politiken» («Политика»} — газета, орган левой оппозиции в Социал-
демократической партии Швеции. Издается в Стокгольме.—
131—132.
Французские
«Le Temps» («Тан») («Время») — буржуазная газета, выходила в
Париже с 1861 по 1942 г. Перед второй мировой войной была
официозом французского Министерства иностранных дел.—
86, 197, 200.

СОДЕРЖАНИЕ
Вступительная статья 3
Г. В. Чичерин [В. В. Боровский — дипломат] (Речь на собрании
в Социалистической академии) 27
I. ПУБЛИЦИСТИКА ПО МЕЖДУНАРОДНЫМ ЮПРОСАМ
(1903—1917 гг.)
Русский царь и итальянские социалисты 35
Победа итальянских социалистов 40
Как царя встречали за границей 44
Гнет самодержавия 47
Японцы ли наши истинные враги и с кем следует нам воевать? 53
Кто наш враг? 6'j
Последний козырь самодержавия 64
Международное значение русской революции 68
Мир и реакция 72
На политическом рынке 79
Богдыхан и конституция 81
Россия и Турция 84
[Приносят ли пользу русскому народу иностранные капиталы?]
(Из записной книжки публициста) 88
[Мечты и действительность] (Из записной книжки публициста) . . 91
[Новые формы международных столкновений] (Из записной
книжки публициста) 93
[Юбилейный подарок] 96
[Богаты ли мы?] (Из записной книжки публициста) 98
[Новый заграничный заем] (Из записной книжки публициста) . . 99
В кривом зеркале 101
[Дела балканские] (Из записной книжки публициста) 103
Межпарламентский союз 105
Депутаты в Лондоне 107
IK кому же мы пойдем? Кому протянем руку?] 108
Из-за полюса 110
[Русско-японская война и новейшие легенды о причинах ее
возникновения] 111
Предложение США 113
253

Мысли вслух 115
Бутафорская война 116
Война 117
Кто побеждает? 118
Вмешательство держав 120
Фальсификация патриотизма Î2Ï
Эра Гладстона 123
Германизаторская политика 126
2. СТАТЬИ И МАТЕРИАЛЫ ПО МЕЖДУНАРОДНЫМ
ОТНОШЕНИЯМ И ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКЕ СССР
(1917—1923 гг.)
Ленин — вождь русской социал-демократии .131
В. И. Ленин 133
В. И. Ульянов-Ленин , 13Й
Нота полпреда РСФСР в Швеции Мининдел Швеции Хелнеру . .139
«Нейтральная» Дания 141
Финляндский империализм 144
«Волк, козел и капуста» 150
В мире мерзости запустения 152
Как мы встретили Октябрьский переворот в Швеции (Воспоминания) 179
Беседа корреспондента «Правды» с В. В. Воровским 186
Диалектика или чудеса в решете 192
Недоумения и затруднения 194
Пробелы и ошибки 197
О табакерке и о пломбе 200
Нота из блокнота , 203
HofS В. В. Воровского Министру иностранных дел Швеции . . . 206
Нота В. В. Воровского Министерству иностранных дел Дании . . 207
Выдержки из письма В. В. Воровского и M. М. Литвинова Людвигу
Майеру —
Из письма В. В. Воровского к Ш. М. Манучарьянц 210
Отрывки из писем В. В. Воровского с Лозаннской конференции
к жене Д. М. Воровской \ 211
Сообщение В. В. Воровского прессе о возобновлении работы
Лозаннской конференции 216
Письмо в НКИД 217
ПРИЛОЖЕНИЯ
Доклад Г. В. Чичерина на экстренном пленуме Московского
Совета * 221
Речь Г. В. Чичерина на похоронах В. В. Воровского 224
Речи М. М. Литвинова, Г. В. Чичерина, Л. Б. Красина, С. А.
Лозовского, У. Террачиии на открытии памятника В. В.
Воровскому —
Ян Страуян, Ворорский в Италии (Из воспоминаний) 230
Примечания 235
Указа!ель имен 241
Указатель периодических изданий 249

Боровский Вацлав Вацлавовт
Статьи и материалы
по вопросам внешней политики
Редактор А. Шемарулина
Оформление художника С. Данилова
Художественный редактор Н. Еремина
Технический редактор Р. Москвина
Корректоры Г. Ефимова и Е. Обросова
Сдано в набор 28 января 1959 г. Подписано в печать 11 апреля 1959 г. Формат бумага
84X108V32· Бумажных листов 4,03. Печатных листов 13,22. Учетно-издательских
листов 13,04. Тираж 20 000 экз. А01964. Цена 4 р. 50 к. Заказ № 2713.
Издательство социально-экономической
литературы.
Москва, В-71, Ленинский проспект, 15.
Первая Образцовая типография имени А. А. Жданова
Московского городского Совнархоза.
Москва, Ж-54, Валовая, 28.

ИЗДАТЕЛЬСТВО
СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОЙ
ЛИТЕРАТУРЫ
Во II и III кварталах 1959 года
выходят из печати книги
по истории международных отношений:
Межимпериалистические противоречия на первом этапе
общего кризиса капитализма (1917—1939 гг.). Сборник
статей. 18 л., 7 руб.
Коровин Е. А. Основные проблемы современных
международных отношений. 12 л., 6 р. 40 к.
Багинян К. А. Борьба Советского Союза против
агрессии. 15 л., 7 р. 75 к.
Пын-Мин. История китайско-советской дружбы. 18 л.,
8 р. 55 к.
Латинская Америка в прошлом и настоящем. Сборник
статей. 25 л., 8 р. 50 к.
Белявский А. М. Экспансия США на Пиренейском
полуострове. 17 л., 6 руб.
Цены и объем книг указаны ориентировочно.

Соцэкгиз возобновил издание
«Библиотеки внешней политики»,
в которую включены мемуары
видных русских, советских и
зарубежных политических,
государственных деятелей и дипломатов,
а также наиболее интересные
работы по истории международных
отношений и дипломатии.
В 1959 г. вышла в свет книга
Ю. Я. Соловьева «Воспоминания
дипломата». В ближайшее время
поступит в продажу книга: А. В.
Луначарский «Статьи и речи по
вопросам международной политики».
Готовится к изданию книга
прогрессивного английского историка
В. В. Готлиба «Тайная дипломатия
во время первой мировой войны»
и ряд других.
Следите за информацией Соцэк-
гиза о выходе книг, включенных в
библиотеку.

с о ц э К Г И 3 · 1 9 5 9