КА некий
РУССКИЕ
НЕЛОГВАНСВЙЦЫ
В КИТАЕ
I
ИЗДА'РВЛЬСТОО
„КРАСНАЯ НОВЬ"
ПЛ АВИОЛИТ ПРОСВЕТУ
МОСКВА
1 • 9 • г ♦ э
КАМСКИЙ
РУССКИЕ БЕЛОГВАРДЕЙЦЫ
В КИТАЕ
ИЗДАТЕЛЬСТВО „КРАСНАЯ НОВЬ"
ГЛАВПО.'ШТШ’ОСВЕТ О МОСКВА ф 1 Э'.’З
ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ.
...Я видел живущие мирно поселки, гурты скота в степях,
возделывающиеся поля... Я видел подрастающую молодежь
и слышал смех, тот беззаботный смех, который сам по себе
«сть величайшая ценность. Я вглядывался в лица людей на
улицах, вникал в домашнюю жизнь, заходил в театры, школы,
прислушивался к разговорам, к говору бульварной толпы,
толкам ра базаре. Долго но душам беседовал я с ямщиками,
ночевал у крестьян, говорил с рабочими и служащими.
Везде одно и то же. Страна стала иной—она проснулась,
она живет и будет жить долго.—Из развалин старых еще
не ясно, но уже нарождаются новые формы, вырастая, стре-
мятся вверх молодые побеги; из пепла навсегда ушедшего
прошлого встает юная жизнь, великая, прекрасная жизнь,
которая вечно сгорает и вечно возрождается. За время как
я живу в Советской России, мне часто пришлось встре-
чаться с людьми недовольными, брюзжащими, все еще меч-
тающими* что „вот приедет барин", но барин не приедет.
Барин умер и не приедет более никогда...
„Каждый богач—Иуда Искариот"
(Генрих Г е й ч с, т. 1).
Т.
Для более ясного представления, что творилось в Тарба-
гатайском округе Цзин-цзянской *) провинции Китая за время
1920—21 г., я считаю нужным в кратком очерке изложить
историю отступления остатков южной армии Колчака
после ее разгрома; в противном случае то, о чем мне при-
дется рассказывать, едва ли будет достаточно понятно.
Осень 1919 г. застала южную (оренбз'ргскую) армию бе-
лых и беженцев, следовавших с ней в треугольнике Атаба-
сар, Кокчетав, Акмолинск, при чем перед этим ^юди перене-
сли чрезвычайно тяжелый переход по Тургайским степям.
Быстрое продвижение войск Советской Республики по ма-
гистрали, падение Омска и плачевное состояние большинства
боевых частей заставило командование белых оставить мысль
о фланговом ударе и броситься па Каракалинск. Дутову
(командарму) стало известно о восстании в Семипалатинске,
почему белые немедленно двинулись из Каракалинска в
Сергиополь на соединение с войсками атамана Анненкова.
К этому времени армия собственно уже не существовала.
Из глухого, затерянного в степи городишка Каракалинска
потянулся бесконечный обоз, в котором военные части
перемешались с беженцами. Правда, некоторые части еще
держались, например, так над. степановцы, но вследствие
утомления, болезней и общей подавленности какой-либо
9 Ган-су-сипь-цзян.
5
поенной силы они не представляли. Дутов не отступал с
своей армией; он ехал где-то в сторонке, избрав более ко-
роткий путь. Большинство высшего командного состава
тоже куда-то исчезло, возможно, что и они нашли пути бо-
лее короткие. Тиф, свирепствовавший еще задолго до при-
хода в Каракалинск, начал принимать грандиозные размеры—
с уверенностью можно сказать, что половина двигавшихся
к Сергиополю были тифозные. Лазареты больных не при-
нимали, так как подводы были „заняты штатом"; в них
ехали господа уполномоченные, завхозы, сестры, врачи...
Киргиз "на пути почти не встречали: они откочевали, бро-
сив зимовки, вынув рамы из окон, а зачастую разрушив и
крыши. Те из киргиз, которые оказались недостаточно даль-
новидны и не уехали, подверглись всем тяготам нашествия
отступающей, дезорганизованной массы, несущей с собою
грабежи и тиф. До соприкосновения с Анненковым была
выдвинута цепь этапов, но несколько этапных юрт не могли
вместить и сотой части проходящих людей. Мясо в пути
имелось в небольшом количестве, но хлеба и фуража вовсе
не было, получали их только штабы; люди должны были
или довольствоваться запасами, взятыми с собой ранее, или
ездить в продовольственные разведки, на поиски киргиз.
Большой недостаток ощущался также и в воде, которой не
везде было достаточное количество, а та, что была, почти
всегда имела отвратительны! солоноватый вкус. Отходя-
щая армия преследовалась войсками Республики лишь верст
на двести от Каракалинска; при дальнейшем углублении в
степь пр’слсдованне было, повидимому, брошено. Мне
шлось видеть отход из Галицин, беженство во время Герман-
ской войны на Ролыни, отступление и беженство белых по
сибирской магистрали из Пермской губ., но то были ув-се-
лительные прогулки сравнительно с тем, что творилось и
степи на пути к Сергиополю. Это был страшный поход.
Кругом на сотни верст расстилалась дикая, гористая степь,
пустынная, переходящая на юге в безводные пески Балхаша ...
Те, у кого падали лошади или ломались телеги—шли пешком,
кто не мог итти—должен был погибнуть. Мне известны слу-
чаи, когда люди, будучи не п состоянии двигаться дальше,
просили их пристрелить—их убивали. Голодные, умирающие
от тифа толпы стремились вперед, туда, к далекому и та-
инственному Ан н е нко ву, у которого есть хлеб, лазареты,
порядок, где можно отдохнуть, устроить семьи, разобраться,
что делать дальше. Про Анненкова и Семиречье рас-
сказывали чудеса. Лавина катилась, а на местах ночлегов,
в холодных зимовках оставались больные и умирающие.
Весь путь от Каракалинска до Сергио поля покрыт был этой
лавиной: валялись павшие- лошади, верблюды, сломанные
телеги, тащились пешеходы, обозы, верховые. И, обгоняя эти
стремящиеся вперед обозы и толпы, проносились элегантные
экипажи с привязанными сзади чемоданами, с перинами по-
верх их, с изящными конвоирами по бокам, экипажи, кото-
рые, обдав запахом дорогих духов и пылью, быстро скрыва-
лись впереди.
Обетованная земля была наконец достигнута, пустынная
степь пройдена—пикет Аягуз на тракте Сергиополь—Копал
находился уже в районе распоряжения Анненкова. При-
бывающих встречали мордастые партизаны в красных шта-
нах, чубатые, откормленные, и предлагали не задерживаясь
двигаться дальше.
— Позвольте, а хлеб?
— Дальше!
— Сена нельзя ли, отдохнуть?
— Говорят, дальше!
Люди потянулись мимо гор сена, мимо хлебопекарен,.
кладовых, задерживаться разрешалось только на три часа,
а на одной из стен канцелярии пикета висело красноре-
чивое объявление, смысл которого был следующий: предо-
ставляю право каждому партизану расстреливать всякого,
кого он найдет нужным; подписано Анненков.
В Сергиополе, куда направляли обозы, не было для при-
шедших ни хлеба, ни помещений. Почти в каждом доме жил
какой-нибудь „брат-партизан“, а жилища их были непри-
косновенны. Из них выбрасывали на мороз заходивших
погреться женщин. Партизаны Анненкова получали до
3-х фунтов белого хлеба, мясо, масло и проч. Объедки вы-
брасывали, но для измученных, голодных, больных при-
шельцев хлеба на складах не было.
— Побежали, сволочь, ну мы с нашим братом-атама-
ном не побежим, мы им зададим жару! —фраза, которую
приходилось слышать в Сергиополе на каждом шагу. Кичась и
бахвалясь, анненковские партизаны и семиреченске каза-
ки были чрезвычайно довольны возможностью не пустить обо-
греться, накричать, избить нагайками, выгнать откуда-нибудь
или есть хлеб в присутствии голодных. Покупка и продажа
съестных припасов и фуража были Анненковым строжайше
запрещены; за нарушение этого приказа полагалась беспо-
щадная порка. Предлагалось... двигаться дальше. Вся сово-
купность условий жизни Семиречья, условий вполне перво--
бытных, далеких от всего, что знакомо жителю не только
Европейской России, но даже Сибири, способы колониза-
ции края, да еще влияние такой фигуры, как „брат-атаман“,
создали в этом уголке страны особую породу людей „семи-
реков", тупых, жестоких, признающих лишь один автори-
тет-силу, живущих самой безжалостной эксплоатацией ту-
земного населения и даже дома и на полевых работах не
расстающихся с нагайкой. Понятно, почему дикий атаман
избрал ареной своей деятельности Семиречье—нигде не
могла бы анненковщина расцвести столь махровым цветом,
как именно там. Почему Анненков не помог „орен-
буржцам"? Говорили, что между Анненковым и Дуто-
вым существовала личная вражда, но, вернее, Анненков
просто боялся увидеть в лице Дутова соперника на власть
в Семиречьи, и чтобы обезвредить опасного оренбуржца,
решил окончательно развалить остатки его армии. Между
прочим, на протяжении всего времени до отъезда Дутова
вЛепсинск, люди его армии усиленно приглашались в пар
тизаны, запись в которые прикрывала всякие грехи. Ста-
новясь партизаном, каждый делался сверхчеловеком и мог
досыта жрать. Отмечу, что соблазнились привольным жи-
тьем и записались в партизаны единицы. Части Анненкова
были отлично вымуштрованы, имели чрезвычайно лихой вид,
особый уклад жизни, друг к другу обращались на „ты“.
„Ты—брат-атаман“, „ты,. брат-партизан“, полки имели
громкие названия: „кирасир", „улан“ и „гусар", в армии
его не было также никакой отчетности и канцелярии, жили
на „честное слово" и „чем бог пошлет". Фигура самого ата-
мана была тоже весьма колоритна*). К оренбуржцам на
пути их из Каракалинска до Сергиополя и в самом Сергио-
поле присоединилось много различных разрозненных ча-
стей обозов и единичных беженцев, выходивших из степи,
двигавшихся из Прииртышья и Алтая. Можно предполагать,
что обшее количество отходящих колебалось от ста до ста
пятидесяти тысяч. В Сергиополе наступила настоящая зима,
выпал снег, начались морозы. Между тем тиф не прекра-
щался, теперь почти все были или тифозные, или выздо-
равливающие. Кто перехворал сыпным, заражался возврат-
ным (последний давал до ю-ти приступов). „Дальше", на
юг, двигалась уже „мертвая колонна". Приблизительно с
Каракалинска, а к моменту выхода из Сергиополя уже
вполне ясно в людях стало намечаться нигде много раньше
не наблюдавшееся явление, достигшее впоследствии форм не-
передаваемо страшных: в людях постепенно стало отмирать
человеческое достоинство. Полная потеря его, озверение
наступило значительно позже, но уже в киргизских степях
ц на перевалах Тарбагатая отупение, усталость, принижен-
ность и вместе с тем свирепая борьба за жизнь делали
людей равнодушными к чужим страданиям, способными
снять с ослабевшего больного полушубок, проехать мимо
умоляющих о помощи и пойти на любое унижение, на вся-
кую подлость, чтобы иметь возможность двигаться дальше.
Каковы были переговоры Дутова с Анненковым, мне
неизвестно, но результатом их явилась передача Оренбург-
ской армии в распоряжение Анненкова, отъезд Ду-
това в город Лепсинск с „принятием им на себя" долж-
ности генерал-губернатора Семиреченской области и пере-
формирование Южной армии в „Отряд имени атамана Ду-
това", с назначением генерала Бали ч а командующим
отряюм. Отряду было дано боевое задание образовать фронт
') См. очерк того же автора „Сибирское действо1'. Изд. Петро-
град. госизд. 1922 г.
для защиты Семиречья со стороны Сибири и Алтая. Аннен-
к о в же почти все свои части оттянул на юг к Копалу, где
кроме того находилась 5-я пехотная дивизия, входившая в со-
став Колчаковского Отдельного Степного Корпуса, стоявшего
в гор. Семипалатинске, штаб которого в панике бежал из
Семипалатинска, и, явившись незадолго перед тем к Аннен-
кову, признал его верховное командование и просил приюта
в Семиречьи. Каким образом велись Бакичем с его „ко-
мандой выздоравливающих* операции—не знаю, свелись
они к постепенному отходу на юг.
Дальнейшее движение частей и беженцев происходило по
поселкам, разбросанным по дороге, на пограничное местечко
Бахты. „Оренбуржцы" остались париями и после пере-
хода в распоряжение Анненкова, беженцы голодали, во-
инские части существовали впроголодь. Купить что-нибудь,
попрежнему^ под страхом телесного наказания, было нельзя,
да в разрушенных „братьями" крестьянских поселках
и покупать было нечего. Сидевшие повсюду анненковские
коменданты „во имя спасения родины* и „необходимости
дальнейшей борьбы за великую Россию* ограбили поголовно
всех беженцев. У каждого что-нибудь отбиралось: лучшие
лошади, телеги, сапоги, шубы, ценности, платья, вообще все,
что попадалось на глаза. В станице Учжарской были мо-
ментально растащены провозившиеся по улице вещи, кото-
рые оказались принадлежавшими „Командарму Северного
Фронта" Баки чу. Вначале „братья-партизаны" соблюдали
при грабежах кое-какие „формальности", выдавая квитанции,
на которых значилось: „вешы узял", затем стали действо-
вать проще и, отпрягая какого-нибудь коренника, успокаи*,
вали хозяина фразой: „Айда айда, не разговаривай, по при-
казу брата-атамана..." В конце-концов заезжать в посел-
ки, где ничего нельзя было получить, а останавливаться
разрешалось только на 3 часа и подвергаться риску быть
ограбленными, не имело никакого смысла, и поселки стали
объезжать стороной.
Ночевки на Mopojax или в избах, где сбивались в груду
выздоравливающие и немногие здоровые, движение как во
сне по мглистым туманным перевалам Тарабагатайских
отрогов... Я плохо помню конец пути, так как тиф, с кото-
рым вначале я успешно боролся, осиливал. Помню трупы
людей, верблюдов, лошадей, завязшие в снегу обозы, за-
индевевших, болтавшихся в седлах тифозных и мороз...
О, этот мороз, от которого плакали мужчины! Тиф плюс плев-
рит свалил наконец меня в один день с женой, также зара-
зившейся тифом. 11з моих спутников двое уже умерли, один
сошел с ума в поселке Покровском, теперь все мы остав-
шиеся болели тифом. Трое лежали, один выздоравливал,
один заболевал. Выбитые окна брошенной и насквозь про-
мерзшей избы мы заткнули сеном и тряпками, воду грели
по очереди, кто мог, также кормили и лошадей, до тех пор,
пока их у нас не отобрали. Вспоминаю, как входили аннен-
ковцы и „во имя спасения родины" что-то искали, помню,
придя как-то ночью в себя, ощупал соседа, тот был еще
жив, через сутки он умер.
11.
В конце марта 1920 г. границу Китая близ города Чу-
гучака перешло около 25-ти тысяч войск и беженцев. В раз-
ное время перешло границу до 30-ти тысяч киргиз. Я не-
сколько остановлюсь на составе совершивших поход. Вы-
делю сначала военных. Среди них было много служак, Про-
фессионалов войны, фанатиков повиновения и старой ди-
сциплины. Раз установившаяся традиция для них непрелож-
на. Снимите с такого человека форму, сделайте садовником,
бухгалтером, землемером—он становится довольно разум-
ным существом; нацепите снова шашку, погоны и штаны
„галифе", и перед вами свирепейший „ротный". „Рад ста-
раться", „так точно" и „никак нет".
Все они шли и перешли границу Китая. Мало того, все
шедшие офицеры были твердо уверены в неминуемой гибели,
если снова окажутся в Советской России. От каждого из
них можно было слышать, что восстание там, где он жил,
„произошло как раз во время—были .готовы уже списки
офицеров" и что „Советская власть с самого начала решила
уничтожить всех офицеров". Рассматривая же всю массу
белых, в том числе и военных, можно наметить приблизи-
тельно следующие деления: т) напуганные началом револю-
ции, убежденные, чю Советская власть—гибель для всего
человечества, что вожди коммунистов бессильны перед раз-
бушевавшимся морем, а впереди нет ничего кроме разру-
шени?Гвсего, что имеет какую-либо культурную ценность.
2)	Идейные противники Советской власти-эс эры, мень-
шевики, кадеты и проч.
3)	Крупные буржуа, всевозможные дельцы и люди самых
разнообразных профессий, отошедшие от Советской власти
исключительно вследствие проводившейся экономической по-
литики. Сюда же причислю и решивших совсем уехать из
России: „ а ну их всех к чорту".
4)	Перенесшие во время революции потерю близких людей.
5)	Люди с мозгом темным и неповоротливым и „осиновые
лбы“, в большинстве бывшие лавочники, упорные, непри-
миримые, твердо знающие, что в конце-концов, согласно
святому писанию, воцарится князь Михаил.
6)	Эвакуированные и мобилизованные.
Замечу, что в данной группе % буржуазии был сравни-1
тельно не велик. Буржуазия стекалась в Омск, откуда ехала
на Дальний Восток. Чтобы закончить анализ общего состава
белых, нужно сказать, что во главе их стояли безусловные
реакционеры, которые, учитывая неудачи и ошибки Совет-
ской власти, использовали настроение разнообразных слоев
общества и стремились спаять их в одно целое. Разумеется,
указанные группировки белых—далеко не исчерпывающие;
мне хотелось лишь указать на бесконечное разнообразие мо-
тивов, по которым люди шли в Китай. Но у подавляющего
большинства этих людей, с каждым шагом вперед, все яснее
и яснее сказывалось настроение озлобления, горечи.
— II те хороши, а мы еще лучше!
— Чего уж там.
— Взялся за гуж.!
— Где же правда то?
В данном случае чувство озлобления имело причины бо-
лее глубокие, чем военный разгром, он только усилил, обо-
стрил то, о чем многие думали задолго до военных неудач.
Рамки данного очерка не позволяют останавливаться на на-
строениях белых за время существования колчаковского пра-
вительства, достаточно указать, что причин для недовольства
было много и озлобление на буржуазию и военщину в си-
бирской разногласице была единственная общая и дружная
нота. И среди идущих в Китай чем дальше, тем громче и
громче раздавались проклятия то вдогонку проносившимся
экипажам, то по адресу буржуев, „из-за которых люди дох-
нут, как псы". За все время похода буржуа ругали военных,
военные не могли спокойно слышать о буржуа, массы ру-
гали и тех и других. В районе Анненкова каждый видел
потрясающие картины диких, бессмысленных злодеяний,тво-
римых „братом-атаманом". Вероятно, России уже известны
названия поселков: Покровское, Сазы, Благодатное, Андре-
евка, Маканчи, где „во имя спасения родины" расстрелива-
лись женщины и дети. Каждый из проходивших видел раз-
рушенные дома, говорил со стариками там, где не оста-
лось более молодых (село Покровское). Каждый ви-
дел потрясающую картину запустения и смерти. Ведь мно-
гие крестьянские поселки были уничтожены совершенно,
буквально стерты с лица земли, на месте их были только
груды закоптелых развалин. Г1 люди, творившие все это,
люди, покрытые струпьями преступлений, ведь они не про-
тивники, а союзники, сообщники, братья. Вспоминались ана-
логичные события в Сибири. Рассказывали друг другу все
новые и новые факты...............................<	. .
В диких степях и горах Семиречья гражданская война, как
во многих местностях Сибири, приняла формы борьбы кре-
стьянства с казачеством, которое нашло поддержку в лице
атамана Анненкова. Казачьи станицы и те крестьянские
поселки, которые перешли на сторону казаков, выбрали ата-
манов и признали верховной властью власть брата-атама-
на, были завалены награбленным у крестьян добром и „Се-
миреки" хвастливо кичились своими победами над „боль-
шевиками". Но борьба была не равна. С одной стороны
казачьи и киргизские сотни, а главное—кавалерийские
полки анненковских кирасир и гусар, с другой—вооружен-
ные дрекольем мужики и бабы. Но и тогда блестящим ки-
расирам едва не попало однажды под поселком Черкасским,
и прошло долгое время, прежде чем Анненкову удалось сло-
мить сопротивление нескольких сел, устроивших настоящий
фронт,, и стрелявших по кирасирам из охотничьих ружей
пуговицами; когда же к Семиречью подошли передовые ча-
сти регулярных войск Республики, хвастливое казачье и
партизаны, не дав ни одного открытого и смелого боя, частью
сдались, частью бежали.
111.
I
Еще во время подхода к Сергиополю Дуто'вым в город
Чугучак в качестве уполномоченного командарма был ко-
мандирован генерального штаба полковник. Карханин,
коему было вручено серебро и громадная сумма бумажных
денег для устройства в Чугучаке пункта, куда могли бы
притти умирающие от голода, холода и тифа части и бе-
женцы.
Вследствие недостатка в собственных денежных знаках и
полной экономической зависимости от России пограничные
провинции Западного Китая издавна пользовались для своих
нужд русскими деньгами. Во время описываемых миоютсо-
бытий в Китае продолжали ходить николаевские кредитки,
постепенно падавшие в цене; все же прочие дензнаки пред-
ставляли товар, менявший стоимость по нескольку раз в
день. К моменту прибытия в г. Чугучак полковника Кар-
ханина сибирские деньги, которыми он был снабжен, кроме
серебра, стоили юоо—200 руб. при чем на 200 николаевских
рублей можно было тогда купить пудов 15—20 муки. При-
ехав в Чугучак и обменяв сибирские знаки на другие ценно-
сти, получив документы на чужое имя, генерального штаба
полковник Карханин бежал на Дальний Восток при со-
действии российского консула в 1 Гугучаке Долбежева.
Оба очи теперь, вероятно, продолжают где-нибудь „дело вос-
создания родины". Ценности Семипалатинского Отделения
Государственного Банка, войсковую казну, отобранную от
управления одного из отделов Оренбургского казачьего
войска, серебро и различные драгоценности, награбленные
у частей и беженцев, и вообще все „благоприобретенное*
за период своей деятельности Анненков переправлял в
Чугучак До л бежев у, у которого сосредоточились цен-
ности весьма значительные. Незадолго до подхода войск
Б аки ч а к границе начался спешный вывоз ценностей в
Учарал, стоянку Анненкова, но быстрота событий по-
мешала вывезти все. Много серебра казенной укупорки
было также продано местным китайским и сартовским куп-
цам, при чем продажа производилась наспех, через комис-
сионеров и значительно ниже базарной стоимости. Прия-
тель Анненкова Дол б еже в, повидимому, имел от .бра-
та-атамана* указания принять меры, чтобы ценности не
достались Бакичу. Что было продано, сколько вывезено
и какие ценности остались у Долбежева, вряд ли может
быть установлено, так как о каком-либо, а тем более пра-
вильном, учете не может быть и речи. Вероятно, в общую
кучу сваливались ценности „благоприобретенные* и самим
Г. о л б е ж е в ы м.
Все только что изложенное важно для выяснения того
обстоятельства, что средства для обеспечения тысяч голод-
ных у агентов капитала были, и, принимая во внимание де-
шевизну жизни в крае, средства более.чем достаточные.
С беженцами прибыли и крупные воротилы буржуа, иску-
шенные опытом и имеющие золото, драгоценности и большие
суммы денег. Край был непочатый угол,чрезвычайно богатый,
с огромными пространствами пустующей земли—обеспечить
голодных были не только средства, но и возможности. Мест-
ные китайские власти первое время совершенно растеря-
лись и только с ужасом смотрели на все новые и новые
толпы пришельцов и, не обладая никакой сколько-нибудь
серьезной военной силой, не могли бы оказать противодей-
ствия каким-либо начинаниям русских. Таким образом хо-
зяевами положения, казалось, должны бы были быть пришед-
шие в Китай. Мало того, в Чугучаке проживало много куп-
цов—русских под ланных, которых в этом глухом углу совер-
шенно не коснулись события русской жизни, если не счи-
тать состояний, нажитых ими за последние годы. Все эти
Ботвины, Ча нише вы и проч, без большой тяготы для
себя могли бы если не прокормить, то значительно облег-
чить жцзнь защитников их интересов. Это было у каждого
перед глазами. Их, раскормившихся в Чугучаке на хоро-
ших хлебах, летающих по городу на кровных рысаках, люди
вйдели ежедневно на протяжении полутора лет. Сталкива-
лись с ними, когда продавали им за бесценок последние,
иногда дорогие по памяти, вещи, когда просили милостыню,
умоляли не набавлять на квартиру или обменять на целую
ими же подсунутую проколотую булавкой десятку. Да,
это было глубоко поучительно.
Приезд беженцев в Чугучак начался* Собственно с сере-
дины зимы, указанный мною выше кщ^ц марта был, так
сказать, временем официального интернирования, перехода
войск и главных беженских масс. Еще зДмой на улицах Чу-
гучака появились худые, оборванные, еле державшиеся на
ногах люди, на которых с безучастным, чисто восточным
любопытством посматривали • китайцы и сарты. Туземные
ребятишки нерешительно из-за заборов дразнили смеш-
ных пришельцев, да и старшие пока- еще несмело и в тех
лишь случаях, когда „урус1* был один и очень болен, кидали
в него кусочками глины и натравливали собак.
Цены на квартиры и предметы первой необходимости с
каждым днем вздувались все выше и выше. Между тем си-
бирские деньги падали. К концу марта угол в сартянской
мазанке стоил уже не менее 500 руб. на николаевские; ко-
нура с разбитыми стеклами, сырая и холодная -две-три ты-
сячи рублей. Тысяча сибирских пала до 20—15 и, наконец,
7—8 рублей.
Перейдя границу, русские были остановлены верстах в
5-ти от нее, воинские части разоружались 1). Беженцам же
было приказано ждать дальнейших распоряжений. Спустя
двое суток русские были двинуты вглубь страны на реку
Эмиль-Хо, где в 40—50 верстах от Чугучака был разбит
лагерь. Некоторые оторвавшиеся от общей массы долго
) Значительная часть сданного китайцам оружия была приведена
п негодность; небольшое количество —зарыто.
еще оставались близ границы, будучи окружены китайскими
солдатами; так, например, остались беженцы в местности,
носящей название Чубарагач. На протяжении месяцев трех
их никуда не выпускали с клочка земли, охраняемого цепью
китайских часовых. За лепешку хлеба, стоившую за ю верст
в Чугучаке 50 коп., на Чубарагаче отдавали сапоги, оде-
жду, одним словом все, что хотели взять китайские солдаты.
Так как имевшийся у этих беженцев скот невозможно было
прокормить, то и его сменяли на лепешки. С Чубарагача люди
пришли почти голые. Чубарагач, разумеется, устроил кто-
либо из китайских чиновников с целью вымогательства,
вероятно поэтому российский консул в Чугучаке-и ограни-
чился лишь посыдкой китайским властям ничего незначащей
бумажки.
Хотя въезд в Чугучак китайскими властями был „строжай-
ше запрещен', но это, кажется, не остановило никого из
желающих поселиться в городе. В общем русских набра-
лось в Чугучак тысячи четыре, преимущественно семейных.
Тысячи две расселились по заимкам и в горах. Таким обра-
зом с самого же начала можно было наметить три основных
группы: лагерь на реке Эмиль-Хо, Чугучак и Заимочники.
В последней группе были преимущественно жители Семи-
речья и верхнего Прииртышья, пригнавшие скот и вывезшие
в Китай почти все свое имущество, а многие даже сельско-
хозяйственные орудия. Кое-кто из них сразу же принялся
за обработку земли, особенно те, кто жил неподалеку от
границы, имел знакомства с местными жителями, бывал в
Чугучаке и оказался в знакомой обстановке. Поход на них
не сказался, так как все они прошли расстояние небольшое.
До самого последнего времени они жили в стороне от об-
щей беженской массы, обособлено и замкнуто.
IV.
Лагерь на реке Эмиль-Хо с первых же дней получил от
китайцев паек: немного более фунта муки в день на человека
(иногда часть муки заменялась рисом). Нужно сказать, что
выдача пайка вообще производилась неаккуратно и с боль-
шими затруднениями. Муку люди получали на руки и вслед-
ствие неумения приспособиться к новым условиям суще-
ствования долгое время ели одну болтушку. Спустя полто-
ра—два месяца после длительных переговоров Б а к и ч полу-
чил от консула 300 пудов серебра. Был куплен скот. К тому
же времени относится открытие, что в крае имеется скот,
закупленный агентами колчаковского правительства; ходили
также слухи о больших гуртах скота анненковских комен-
дантов. Один из агентов в конце-концов сдал Б а кич у
имевшихся у него баранов, остальные гурты оказались не-
уловимыми.
Постепенно на реке Эмиль-Хо стали появляться шалаши и
землянки; тиф прекратился, люди начали оживать.
Наступило лето 1920 г.
В Чугучаке тоже кое-как разместились. Появились комис-
сионные лавчонки, хлебопекарни, открылись столовые, заки-
пел базар. Прибывший с большим числом медперсонала и
достаточным количеством медикаментов и перевязочных
средств Красный Крест открыл госпиталь. Ужасы похода
забывались, сглаживались, и напоминали их только калеки,
которых на улицы Чугучака в изобилии выбрасывала опе-
рационная госпиталя. Сначала резали отмороженные руки
и ноги, затем начали удалять ребра вследствие каких-то
осложнений после тифа. Вообще же первые дни жизни в Чугу-
чаке можно назвать периодом отдыха. Люди пришли на
место. Хотя к этому „пришли* относились весьма скеп-
тически и произносилось оно с непередаваемыми интонаци-
ями. Почти у всех нашлось что-нибудь, что можно было
продать,.а продав—есть, греться на солнышке и ни о чем
не думать. После степей и снежных метелей, подъемов на
скалистые кряжи гор и спусков по обледенелым, каменистым
скатам, после тифов, голода, трупов и необходимости итги
все вперед и вперед,—хотелось только отдыха. Завтра мож-
но лежать так же, как и сегодня, никуда не нужно итти,
опасность миновала. В каждом, как бывает после тяжелой
болезни, пробуждалось радостное ощущение жизни. Люди
удивленно смотрели на голубое, жаркое небо, вглядывались
в своеобразную жизнь восточного городка, в котором вне-
запно очутились, понемногу приводили себя в порядок и
радостно недоумевали: „чорт возьми, а ведь я жив!“ К это-
му периоду времени относится появление в Чугучаке таин-
ственного Видемана. В один прекрасный день на базаре
появился человек в панаме и желтых гетрах. С быстротой
молнии по городу, разнеслась весть, что приехал комиссар.
Народ валил из всех улиц и переулков смотреть на „ко-
миссара", а якомиссар“, любезно улыбаясь, покупал на со-
вершенно новенькие николаевские кредитки серебряные
ложки, часы,; кольца, портсигары, платил, не торгуясь:
— 200? Хорошо. 1.200? Очень хорошо.
— II не боится, сукин сын, ходит!
— Чего же ему бояться, не в лесу, чай.
Долго делились впечатлениями о комиссаре.
— Так вот они какие.
— А по наружности и подумать нельзя, разве гетры только.
-- Деньжищ-то, видели?
Спустя несколько дней стало известно, что „Комиссар*
по секрету признался в шаткости Советской власти. Жил
Видеман широко, у консула принимался запросто, вне
очереди, и с первых же дней окружил себя компанией ли-
хих корнетов, которых щедро наделял деньгами. На обя-
занностях их, повидимому, лежала охрана его персоны.
Несколько месяцев спустя Видеман уехал на Восток, но
верст за 8оо от Чугучака задержался, поджидая жену,
которая выехала при первых слухах о возможности заня-
тия Чугучака Советскими войсками. Перед отъездом она
была обворована телохранителями корнетами, которые, между
прочим, украли у рее отличных лошадей.
На однообразном фоне бедной событиями чугучакской
жизни вся эта история была настолько ярким пятном, что
о Видемане говорили решительно каждый день, предпо-
лагалось, что ему-то уже наверно известны Нее новости о
том, что совершается по ту сторону границы, и, встречаясь,
беженцы обязательно задавали друг другу вопрос: ПА что
слышно от В и д е м а и а?“
Анненковских партизан прибыло в Чугучак сравнительно
немного, вероятно, не более 200—300 человек, вели себя
они здесь уже значительно скромнее, а некоторые, особен-
но занимавшие должности комендантов в поселках, через
которые проходили оренбуржцы, даже и вовсе не показы-
вались в городе и жили в окрестностях его. Некоторых из
них, повидимому тех, у которых мржно было надеяться найти
какие-либо ценности, Бакич пытался поймать все время,
пока сидел под Чугучаком, но, кажется, так никого и не пой-
мал. Можно представить себе, насколько хороши были
„братья-партизаны®, не рискнувшие приттив Чугучак и ла-
герь, если в городе проживал один из бывших заместите-
лей „брата-атамана"—„брат-полковник", двадцатитрехлет-
ний мальчишка, которого обвиняли в убийстве с целью гра-
бежа семьи одного из погибших оренбурдщев. Товарищи
погибшего дважды пытались покончить с 'братом-полков-
ником, последний раз ранили его очень серьезно, и, не раз-
разись над Чугучаком гроза последующих событий, этому
партизану наверное бы не сдобровать.
Сам Анненков меж1у тем был уже почти ликвидиро-
ван. Один из его сотрудников с главной массой партизан
перешел на сторону Советских войск. Приблизительно с
двумя тысячами человек Анненков засел в неприступных
горах, близ границы. Назвал он это убежище „орлиным
гнездом" и каждое утро самолично стрелял из орудия в
сторону выпиравшей его России. Спустя несколько месяцев
он интернировался в Илийский округ и поселился по сосед-
ству с Дутовым. Из последних дел Анненкова отмечу
расстрел Караева, латвийского подданного Б у й л е, Аба-
шидзе и других, которые были ему выданы консульством
уже из Китая, и расстрел Анненковым совместно с ге-
нералом Щербаковым 5-й пехотной дивизии, не хотевшей
опартизаниться; последнее событие произошло при обстанов-
ке весьма темной. Из частей дивизии формировались рабо-
чие роты, таким образом люди обезоруживались и были
отправляемы в тыл. Расстрел тот, насколько мне известно,
происходил на перевале А раса н—А бакунское; руко-
водил им киргиз Кин неба. Случайно уцелели и прибе-
жали в Чугучак лишь несколько человек. Впоследствии
Анненков с 8оо отборных партизан, с целью пробраться
к Семенову, отправился вглубь Китая, где после не-
скольких столкновений с китайцами был каким-то образом
пойман и посажен в тюрьму в г. Урумчах.
Время шло, а оторванные от всего мира, перенесенные в
чуждую им среду люди приспособиться к местным условиям
жизни не могли. Работы не было и никто ее не органи-
зовывал; было слишком много людей, каждый хотел есть,
сотни скитались по улицам и лавчонкам в поисках за рабо-
той, но для подавляющего большинства ее не было. Комис-
сионерство, толкотня на базаре, всякого рода мастерства—
все это являлось .самообманом, жизнь требовала больше,
чем зарабатывали. Любые ворота пестрели объявлениями,
но на них было одно и то же: сапожная мастерская, сто-
лярная, слесарная, принимаю шить белье, беру вещи на ко-
миссию, продаются дрожжи. Любопытна эволюция этих объ-
явлений. Те, которые я привел, появились не сразу; вначале
объявления были наивнее: „даю уроки французского языка";
„обучаю играть на семиструнной гитаре". Но французский
язык и семиструнная гитара хлеба не дали. Между тем пер-
вые сапожники зарабатывали очень много, и вот весь Чу-
гучак, научившись шить сапоги, украсился объявлениями:
„принимается шитье и починка обуви'.
Тоже произошло и с другими профессиями, более земными,'
чем гитара. Таким образом белые обучились ремеслам. Но,
к несчастью, создался хронический кризис из-за перепроиз-
водства в слесарях, сапожниках, плотниках и проч.
Чтобы жить, распродавали постепенно все, что сохра-
нилось после похода. Ценил Чугучак вещи очень своеоб-
разно: какие-нибудь плохонькие часы с музыкой и светя-
щимся циферблатом или электрический фонарик прода-
вались за бешеную цену, великолепные бриллианты хоро-
шо если продавались за четверть стоимости. Большой спрос
был на бархат, плюш, подделки из авантюрина, грамофоны,
а также кольца, серьги и брас'леты с красными камнями,
которые все, включая и стекляшки, назывались рубинами.
Глубже в страну дорого ценились казачьи седла, сундуки
с звенящим замком и яркие ситцы.
А п н е н к о в ц ы, как оказалось, произвели поверхностный
обыск. Комиссионные лавки ломились от вещей. Китайцы,—
баи *) и местные русские куццы, вначале жадно ску-
павшие все, что ни появлялось на базаре, вскоре пресыти-
лись, объелись вещами и стали давать за них гроши. Какая-
нибудь вещь, перебывав в руках десятка комиссионеров,
будучи показана в домах всех богачей по нескольку раз, в
конце-концов возвращалась владельцу непроданной; вместо
просимых юоо рублей давали юо. Есть нуйшо, и вещь ухо-
дила в руки какого-нибудь бая за юо рублей. Иногда, взгля-
нув на принесенное комиссионером, какой-йибудь местный
купец небрежно ронял: „восемь® или „десят^"". Это значило,
что предлагаемую вещь ему уже показывай восемь или
десять раз. В конце-концов веши почти перестали смотреть.
Нужно было что-нибудь необыкновенное$вроде тигровой
шкуры, велосипеда, рессорного экипажа илЙ вошебного фо-
наря, чтобы привлечь внимание,покупателя. Нужно было
ввдеть, с каким величественно-равнодушным видом покупа-
лись зачастую действительно чрезвычайно редкие и ценные
вещи, назначение которых, не приди сюда беженцы, было
бы совершенно неизвестно туземным купцам. Но много слу-
чалось и курьезов. В Чугучаке наредкость было увидеть
китайца, напялившего на себя богатую дамскую шубу и боа
и с наслажденьем разглядывающего публику в цейсовский
бинокль; или солидного, толстого сарта, пьющего чай из се-
ребряной сахарницы. Приспособив киргизский глагол, бе-
женцы обозначали всякую торговлю термином „сатамить**.
»Сату“ звенело в воздухе Чугучака с утра до вечера.
/Кизнь Чугучака, как всякого восточного города, сосре-
доточена почти и исключительно на торговле. Невероятное
количество лавчонок приводило первое время беженцев н
полнейшее недоумение: кто же покупает, когда все продают?
Торгует и китайский губернатор, и чиновники, и баи, и ре-
бятишки, вообще все, кто в состоянии сидеть за прилавком,
перед разложенным на земле товаром или бродить по улице
с криком:
') Бай собственно значит хозяин, но употребляется и для обозна-
чения богатых людей, купцов, почетных стариков и вообще вкх
пользующихся благодаря зажиточности известного рода влиянием.
„Сатамен, Сатадё!"
В сущности, Чугучак—огромный базар. Он ведет деятель-
ную торговлю со степью, из которой из-за сотен верст
притекает в него сырье. В свою очередь город снабжает
степь суембой, кирпичный чаем, дрянным кожевенный това-
ром, урюком, спичками и проч.
Войти в туземную жизнь беженцы не могли. Мало того,
что у них не было организованности и знания туземного
языка, жизнь эта была настолько своеобразной, настолько
чуждой по своим обычаям, своему укладу, замкнутости, а
главное специфическим, характерным для Средне-Азиатского
Китая особенностям, что для приспособления к ней и пони-
мания ее требовалось много и очень много времени. Вообще
ассимилирующее влияние Востока чрезвычайно сильно. Мо-
гучее: „так было и так будет* и вся эта жизнь неподвиж-
ная, несмотря на свою кажущуюся кипучесть, сложившаяся
много веков тому назад, засасывает и вполне перерождает
умственно и духовно. Два преобладающие влияния—мусуль-
манское, объединяющее тюрков, и китайское, не оказывает
друг на друга заметного действия, но тем ярче выступает
растворение в них малых национальностей, приобретающих
или характерные обще-мусульмаские особенности или вполне
подчиненных китайской культуре.
Прибывшие в чугучак эмигранты делали только.то, что
„сатамили" свои и чужие вещи или тупо и сонно толкались
по базару.
Китайцы и сарты очень скоро правильно оценили при-
шельцев в том отношении, что с ними можно не церемо-
ниться. Случаи избиения людей китайскими солдатами и
торговцами с каждым днем учащались. Били за то, что не
посторонился, били за то, что за проданную вещь не брал
рваных, требовал полноценные деньги, били, забирая в под-
водчики, и вообще били много и часто. Следует заметить,
что палочные удары, правда, не в таком количестве, какое
перепадало на долю беженцев, не считаются в Китае, по
отношению к народной массе и покоренным народностям,
ничем особенным и заменяют там наши: .посторонись",
„уходите", „нельзя", и даже менее энергичные обращения,
вроде „послушайте”. Постепенно эмигранты начали привы-
кать к тому, что почти каждый разговор в Китае начина-
ется с удара палкой. Жаловаться и просить зашиты было
не у кого; Бакич определенно заявил, что до живущих в
Чугучаке ему нет никакого дела; (см. одну из его резолю-
ций по поводу избиения есаулом полковника с нанесением
ему ножевой раны в бок и повреждением лица мороженным
кизяком *) обращаться к консулу не имело никакого смысла,
так как дела между беженцкой беднотой и баями или ки-
тайцами решались им обычно в пользу последних.
V.
В атмосфере забитости и ничего неделания люди дичали.
Росли и множились слухи одни другого противоречивей,
один другого нелепее. Каждое утро выходили за ноко.тями,
спрашивали друг у друга:
— Что новенького?
11 верили чудовищным нелепостям. Откуда брались эти
слухи? Может быть, искаженные десятками передач от .кир-
гиза к киргизу доходили до Китая отзвуки каких-нибудь
действительных событий; .в степи по аулам беспрерывно
работает своеобразный беспроволочный телеграф „узун-ву-
лах”—вести, которые привозят из поездок по делам кир-
гизы; сообщал новости Бакич, болтал Видеман, но пу-
скали слухи и в самом Чугучаке,, одни вследствие неодоли-
мой потребности „рассказать новенькое”, другие ст скуки,
чтоб хоть чем-нибудь развлечься.
Среди эмигрантов были два—три человека, обладавшие
каким-то особым даром распускать новости. Даже спрошен-
ные неожиданно, они, не задумываясь, начинали подробней-
шим образом излагать фантастические события на Украйне,
в Москве, в Петрограде и, что замечательно, сами, наконец,
верили своей импровизации. Но были и мистификаторы,
иногда довольно злые и остроумные. Раза два или три Чуг-
Кизяк—высушенный в виде кирпичей навоз, употребляется для
топлива.
чак положительно сходил с ума. Спешно продавался домаш-
ний скарб, по бешеным ценам покупались лошади, телеги,
обсуждались маршруты. Над недоверчивыми смеялись, а
затем развязывали чемоданы и продавали телеги и лошадей.
Начинался слух всегда одинаково: „приехал киргиз из Сер-
гиополя. "... Этот злополучный киргиз приносил обычно со-
вершеннейшую - сказочную чепуху, но, что поразительно,
люди, как дети, верили, волновались, обсуждали. Спустя не-
сколько часов, усталые и разочарованные, вяло говорили:
„опять наврали®, а на следующий день снова шли на базар
и жадно справлялись:
— „Что новенького?"
В действительности нового не было ничего. Тот же базар,
те же застывшие в глубине лавок фигуры баев, те же стаи
собак на улицах, даже слухи стали повторяться.
— „Послушайте, ведь это уже говорили1'...
— „Когда? Ах', да, на той неделе"...
Переговорено было все, кругом были одни и те же лица.
Отсутствие свежих впечатлений делало людей нервными
раздражительными. Жизнь города с его средневековыми кре-
постями, мечетями, кумирнями, глиняными заборами и ряда-
ми китайских и сартских лавчонок была мертвой, застыв-
шей в раз навсегда установившихся формах и безконечно
далекой для беженцев. Это была иная, чуждая им, культура,
иная, уже прошедшая эпоха. Днем на базаре, объяс-
няясь на каком-то новом'„эсперанто", продавая и дико вы-
крикивая „сйтаде", делясь „новостями" и. веря в реальность
„киргиза из Сергиополя" люди не так сильно ощущали
свою заброшенность. Но с пятичасовым азаном1) базар пре-
кращался. И вот с наступлением вечера незаметно подкра-
дывалась тоска... Мучительная, жуткая тоска, заживо похо-
роненных людей. По солнцу и свету, тоска по иной жизни,
кипучей, деятельной, наполненной простыми и понятными
интересами, протекающей в понятной, близкой и родной
обстановке.
*) Азан—призыв мусульман на молитву; азанчл пли муэзин глаша-
таи, пять раз в депь возвещающие с балкона минарета, что наступила
пора молиться.
Сгущались сумерки, темнели у домов молчаливые сгор-
бленные фигуры, а над ними в неподвижном холодеющем
воздухе медленно и печально плыл вечерний напев муэзинов...
Ночью по улицам города ходить не разрешалось, отчасти
потому, что время считалось тревожным, отчасти вследствие
обычая, гласящего, что все добрые люди с наступлением
темноты должны ложиться спать, а ночью ходит только
„плохой человек". Часов с десяти вечера всюду начинали
трещать колотушки сторожей и на улицу выходили патрули,
носящие перед собой громадные бумажные; фонари; всякий
засидевшийся долго в гостях видел такой фонарь издали и
мог заблаговременно свернуть в другую .^лину. Ночную
охрану можно было хорошо разглядеть днем. Ежедневно по
базару Чугучака торжественно проходил кортеж, впереди
которого несли разрисованный деревянный меч, символизи-
рующий закон, за меченосцем шел дряхлый, довольно мир-
ного вида старичок в русских офицерских штанах, кителе
и с биноклем, сбоку у него болталась игрушечная шпаженка
в блестящих ножнах. Иногда, старичек награждал кого-
нибудь ударом палки, но делал это очень лениво, так как
был пьян от опиума. За ним парами.шли солдаты полиции,
полуголые оборванцы в возрасте от ю-ти до 70-ти лет. Во
время шествия они довольно энергично забирали из под-
вернувшихся под руки мешков и с прилавков рис, из<ом,
картошку, орехи и проч.
Солдаты китайской армии мало чем отличались от.солдат
полиции. Большинство частей, которые приходилось наблю-
дать эмигрантам, не представляли решительно никакой воен-
ной силы. Комплектование армии и мобилизация произво-
дится в Цзин-дзяне посредством предписаний на места поста-
вить такое-то количество солдат. Естественно, что в сол-
даты сплавляются нетрудоспособные, старики и вообще
всякий негодный элемент. Одни из них щеголяют в формен-
ных фуражках японского образца, другие в киргизских
шапках-малахаях *), на которые все-таки надета сверху и
*) Замет/, что киргизский малахай очень удобная зимняя шапка,
прекрасно защищающая от холода.
2б
форменная фуражка, но большинство не имеет никаких ша-
пок и носит на голове платки, некоторые в бараньих шу-
бах некоторые в белых рубахах, многие совсем без рубах—
голые. Штаны носят, кажется, все; иногда белые из бязи,
но чаше меховые,—летом шерстью наружу, а зимой внутрь.
Вооружение составляют винтовки разных систем, заржа-
вленные, однозарядные (магазинки встречались только рус-
ского образца, попавшие к китайцам от интернированных).
Офицерский состав во время мобилизации пополняется ки-
тайскими купцами. В тарбагатайский округ были в конце
концов стянуты китайцами численно весьма большие силы,
ио из всех частей, которые мне пришлось наблюдать, я ви-
дел только один батальон, и то очень неважный, обученных,
однообразно одетых солдат.
Иногда днем с китайской крепости раздавались три пу-
шечных выстрела—знак, что его превосходительство губер-
натор Тарбагатайского округа Ду-Тун-Джан выехал в город.
Выезд менее важных диЦ не оповещался выстрелами.
Спустя некоторое время под звуки рожков и труб, разгоняя
палками толпу, появлялась экзотическая пехота в невероят-
ных, разукрашенных надписями на груди и на спине, ко-'
стюмах, за пехотой следовала кавалерия в юбках и коф-
тах из красного атласа. Губернаторский конвой был обмун-
дирован настолько необычайно, настолько одежда солдат
казалась взята из костюмерной оперного театра, что для
полноты картины не хватало только появления тенора, вместо
него показывалась запряженная шестеркой мулов игрушечная
двухколесная каретка, из которой выглядывало желтоватое,
сморщенное лицо в огромных круглых очках.
При проезде китайского губернатора полагалось снимать
шапки и кланяться; впачале это Пытались делать возможно
непринужденно, но пожившие в Чугучаке несколько месяцев
эмигранты стали снимать шапки и при проезде значительно
менее важных лиц. Подобострастно старались добиться от-
ветного кивка и очень гордились, если какой-нибудь секре-
тарь полицеймейстера удостаивал их взглядом через очки.
Кстати об очках. В Китае они не имеют того примитивного
значения, какое имеют у нас; они очень большие и тяжелые,
с круглыми стеклами и являются признаком, что носитель
их человек ученый, образованный, рассчитывающий на все-
общее уважение, признание и почет.
VI.
Чтобы читателю возможно лучше уяснить ту обстановку,
в которой оказались русские, перешедшие границу, позволю
себе несколько остановиться на беглом описании края, тем
более, что и сам по себе и как область, граничащая с Рос-
сией, он представляет большой интерес, а полтора года
жизни в нем дали возможность собрать сведения, имеющие
известное значение. Цзин-Цзянская провинция Китая зани-
мает огромную площадь земли и чрезвычайно мало иссле-
дована европейцами. Унылые солончаки и барханы ’)) каме-
нистые пустыни и гряды иногда покрытых вечными снегами
гор чередуются там с полосами плодороднейшей земли,
благословеннейшими уголками, из которых один усеяны
культурными оазисами, как, например, славящийся своим кли-
матом и колоссальными урожаями Илййский округ, другие
пребывают в первобытном состоянии. Горы провинции
величественны, но однообразны, они обнажены от всякой ра-
стительности и днем при солнечном свете представляют
собой каменистые гряды различных оттенков бурого цвета.
Главные гребни хребтов чаще всего сложены из гранитов,
сиенитов, порфиров и др. массивных пород; отроги из слан-
цев, известняков и песчаников; в предгорьях развиты осло-
жнения из конгломератов и мергелей. Следует заметить,
что ближе к горам и в межгорных долинах отложения лёсса *)
чрезвычайно мощны. Ископаемыми богатствами провин-
ция изобилует, но они почти совсем не разрабатываются.
Путник часто наталкивается на мощные выходы каменного
угля прекрасного качества, во многих местах встречаются ру-
ды ртути (окрестности Дорбуджин), в провинции есть нефть,
*)Барханы—песчаи, бугры, поросшие жидкой растительностью—сакса-
улом, колючппком н кое-какими трапами.
>) Суглинистый мергель, желтозем.
золото и залежи: соли, гипса, графита, серы, нашатыря,
железных, медных и серебро-свинцовых руд весьма высокого
процентного содержания.
Во многих горах провинции, там, где есть вода и подхо-
дящая почва, развивается богатая растительность; по уще-
льям растет боярышник, рябина, ива, облепиха, вереск, чере-
муха, барбарис; встретятся и леса из орешника, ели, кара-
ча, дикой яблони и др. пород; в долинах богатые сенокосы,
на плоскогорьях и склонах альпийские луга. .'1ёсс—одна из
наиболее плоррдных почв и там, где есть вода, земля меж-
горий будет давать все, что может пожелать от нее земле-
делец. Обычный типом пустынных пространств провинции
является щебневая или галечная пустыня, сухие солонцы и
песчаная степь (которая, как и наша киргизская, весной
покрывается сочной травой, а летом выгорает), за исклю-
чением последней, земля эта безнадежна, но площадь оро-
шенных лёссовых земель сравнительно с их общей площадью
крайне незначительна; на развитие же иррационной сети
китайские власти не обращают никакого внимания. Воды в
горах достаточно, но оросительные сооружения туземцев
большей частью незначительны и примитивны: обычный тип
их арык ’), кпрязы s) встречаются редко, а водохранилища,
имеющие такое большое значение в Индии, населению не-
известны. Счастливое исключение составляет Турфанский
округ, где имеются замечательные гидротехнические соору-,
женил из полезных растений, в изобилии растущих в про-
винции в диком состоянии и занимающих зачастую огром-
ные площади; отмечу: кендыр (коноплю), барак, марену (куль-
тивируется), ревень, солодковый корень, дармину, ромашку.
Насколько необычайна и мощна может быть растительность
края, показывает случай, когда в районе Алатау мне
пришлось попасть в совершенно сказочную обстановку:
кругом, насколько мог охватить глаз, было сплошное яркое
красное море—цвел дикий мак. Плотно,—один к одному, до
самой линии горизонту стоя т чашечки цветка, и под лучами
палящего солнца все вокруг переливало великолепными не-
стерпимо-яркими красными тонами. Это необычайное зре-
лище в конце-концов утомляло; от дурманящего запаха мака
чувствовались тошнота, головокружение, слабость, слезились
глаза. Стремясь выбраться из мака, я ехал более суток *).
Озера и небольшие речки провинции очейь богаты рыбой.
В прибрежных зарослях камыша встречается множество ка-
банов, а также гусей и уток.
Наибольшую часть провинции занимают земли государ-
ственные, которыми за известную мзду пользуются кочев-
ники, но почти все брошенные земли края принадлежат
частным владельцам; размеры отдельных Владений бывают
очень велики. Хотя по шариату люди, Живущие исключи-
тельно земледелием и сами лично обрабатывающие землю,
носят название ашраф-уль-ашраф (благороднейший из благо-
родных), однако богатые землевладельцы мусульмане отказы-
ваются от столь почетного звания, и обычным видом исполь-
зования земель является сдача их по частям в другие руки,
притом на самых зверских условиях. По обычному праву,
пустующие земли должны принадлежать тому, кто их засеет
и оросит, но вообще отсутствие точно формулированных
законодательных норм, произвол китайских властей и баев
создали в крае чрезвычайно запутанные земельные отноше-
ния. Сельское хозяйство в провинции находится на весьма
низком культурном уровне, и большие урожаи, собираемые
там, объясняются лишь плодородностью почвы. Исключение
составляет огородничество и отчасти садоводство, процвета-
ющие вблизи городов. Здесь применяются своеобразные и
весьма рациональные способы, дающие отличные результа-
ты; урожаи овощей, а также винограда, абрикосов и пер-
сиков велики. Формы полеводства весьма разнообразны—от
первобытной системы, когда, истощив один, распахивают
1) Столь громадное количество маке могло, как мне казалось, произой-
ти вследствие занесения семян с близлежащих культурных посевов
или вырасти па месте их. Но местные жители утверждают, что мак
этот не имеет ничего общего с культурными посевами и растет сам
по себе, при чем появляется от не всегда, а периодически,
новый участок, до многопольно-травяной с посевом люцерны,
при чем правильной смены посевов не существует. Земле-
дельческими орудиями служат: кетмень ’) и деревянный плуг
с железным лемехом, в который впрягается пара волов или
верблюдов. Посевы бывают двух видов,—поливные на оро-
шаемых полях1 м богарные в горах под дождь. Поливной
посев верней, но богарный можем дать в два и даже в три
раза больший урожай. Сеют пшеницу, которой имеется
много сортов^ урожай от поливной в среднем юо пуд. бо-
гарный—до гЬо п. Жугару (род кукурузы), овес, просо,
которого ceroifMiioro, так как оно играет большую роль в
питании населения, довольствуется небольшим количеством
воды и не боимся кобылки, которая составляет бич провин-
ции и часто уничтожает посевы. Урожайность проса в сред-
нем юо пуд. Реже сеют кунжут (очищать масло не умеют,
получается продукт низкого качества), марену—дает пре-
восходную красную краску. В провинции имеются таКже’зна-
чительные культуры хлопчатника и тутовых деревьев, осо-
бенно славится шелководством Хотан. Замечу еще, что в
Цзин-Цзяне растут замечательные по своему вкусу и аро-
матности дыни, которые далеко превосходят дыни Европей-
ской России. Скота в крае огромное количество; главным
образом развито овцеводство. Овцы курдючной породы,
горбоносые, довольно большого роста, с курдюком, доходя-
щим в весе иногда до 30 и даже 40 фунтов; они обладают
способностью существовать в солонцах, довольствуются са-
мым скудным кормом и быстро откармливаются; мдсо их,
особенно осенью, очень вкусно, а курдючное сало отлично
заменяет масло, даже в сладких печениях, приготовленных
на нем, не заметно никакого неприятного привкуса. Коровы
мелки, немолочны, имеют хорошее мясо; убойный вес соста-
вляет 6о °/п живого веса, но зависит, разумеется, от времени
убоя. Коровы, так же как и овцы, обладают выносливостью,
легко переносят громадные перегоны и нагуливают тело в
очень короткий срок. Лошади в крае некрасивы, малорослы,
с толстой головой и короткими ногами, шерсть имеют ино-
’) Лопата, плоскость которой вертикальна по отношению к рукоятке.
гда волнистую; они чрезвычайно крепки и неприхотливы.
Приемы скотоводству и ухода за скотом самые первобыт-
ные, вернее, никакого ухода не существует; скот живет и
лето и зиму в степи и только перегоняется летом на более
высокие места, в горы; он сам добывает себе корм и масса-
ми гибнет во время гололедицы (джут), которая является
страшным бедствием и иногда у одного хозяина уносит сот-
ни и даже тысячи голов скота. Разводят в провинции и вер-
блюдов, но последние требуют за собой уже известного ухода.
Торговля в провинции довольно значительна, главным
образом меновая. Всякого рода чиновниками собирается с
купцов беспощадная дань, почему торговцу мелкота прибе-
гает ко всяким хитростям, скрывает состоятельность, отпра-
вляет караваны в обход застав и пр. В сущности торговля
составляет довольно доходную статью для местных китай-
ских властей; сводится она к обиранию кочевников и цели-
ком зависит от нескольких купцов, властно распоряжающихся
рынком, которые находятся в самых тесных отношениях с
верхушками администрации.
Добывающая, обрабатывающая и кустарная промышлен-
ность края заключается в нескольких заводах в Кульдже,
Кашгаре и Куче, поставляющих на рынок плохую кожу и
мыло, небольшой разработке каменного угля в Илий^ком
округе, незначительных попытках выплавки чугуна и железа,
в добыче серебра во многих местах провинции, выделке
бязи в Кашгаре и Турфане, войлока в Ак-су, а также про-
изводстве довольно изящных изделий из меди и разного
рода материалов, хуже и грубее однородных произведений
русских деревень.
Управление провинцией сосредоточено в Урумчах—рези-
денции генерал-губернатора; вся она делится на округа,
каждым из которых ведает особый губернатор.
VII.
В этнографическом отношении край представляет арену
деятельности и борьбы разнообразных этнических элементов.
Здесь сталкивались между собой тюрки, монголы, иранцы, и
теперешнее владычество Китая утвердилось на развалинах
некогда могущественных государств, с которыми считалась
в свое время и Москва. О последней вспышке борьбы за
независимость, дунганском восстании, ярко свидетельствуют
развалины городов и крепостей. Восстание это было пода-
влено с чрезвычайной жестокостью; что же касается роли
российской дипломатии во время последних событий в крае,
то о ней интересующийся может найти весьма любопытные
документы. В настоящее время население края составляют
осколки различных племен и, главным образом, смешанный
тип иранской (таджики), тюркской и монгольской рас.
Там живут дунгары (хай-ху), киргизы, калмыки (каммаки),
монголы, таранчил.сибо, соланы, кара-курчинцы, таглыки*
торгоуты и многие другие народности. Как я указывал выше,
одни из них, и притом подавляющее большинство, Постепенно
сливаются между собой, под сглаживающим (особенно резки
племенные различия) влиянием Ислама, другие принимают
черты своих покорителей китайцев. Таким образом в про-
винции лицом к лицу стоят две враждебно настроенные по
отношению друг к другу силы: пришельцы из-за Гоби ки-
тайцы и объединяющиеся мусульманские народности (соб-
ственно китайцев очень мало, во многих городах их не
более нескольких десятков человек; почти все они занимают
различные посты по управлению краем). Население может
быть разделено на следующие группы: чиновники, поме-
щики, купцы, земледельцы, жрецы, ремесленники, кочевники
и беднота. Первые три группы являются господствующими
и почти каждый чиновник в то же время и купец и поме-
щик, а многие помещики и купцы, помимо сельского хозяй-
ства и торговли, несут еще какие-нибудь служебные обязан-
ности. Все они являются владельцами громадного количества
скота. Что касается крчевников и бедноты, то эти две группы
слиты весьма тесно и составляют 8о°/, населения. Число
богатых кочующих скотоводов невелико, большинство кочев-
ников влачит существование само£ жалкое, ютясь в пыря-
вых юртах, имея несколько штук баранов и лошадей и кое-
как питаясь айраном *), куртом ’), просом и кумысом.
’) Айран—смесь простокваши с водой.
2) 1'УРт—сухой овечий сыр.
Хлеба они не знают и лишь при особо счастливых обстоя-
тельствах позволяют себе побаловаться поджарснной_пшени-
цей. Большею частью они находятся в неоплатном долгу у
богачей и принуждены так или иначе отрабатывать, при чем
нужно заметить, что, нанявшись работать или отрабатывать
долг, бедняк находится г олной зависимости от хозяина,
какого-нибудь степного феодала, который сам судит своих
рабочих, применяет телесные наказания, а вередко и пытки—
даже в том случае, если богатый помещик убьет какого-ни-
будь безвестного кочевника, работающего у него, он на-
верняка останется безнаказанным. Всякогр рода взятки и
поборы в провинции процветают и играют в жизни населе-
ния выдающуюся роль; чтобы выиграть дело в суде, торго-
вать, получить пропуск ехать куда-нибудь; быть освобожден-
ным от какой-либо повинности и пр., нужно дать взятку.
Следует заметить, что вследствие отдаленности от Централь-
ного Китая всякого рода события, какие только moi у г со-
вершаться там, доходят до провинции лишь слабым отзвуком
и край живет весьма своеобразно, во многом сохраняя черты
старого Китая почтп во всей их неприкосновенности.
Управление краем носит характер исключительно деспо-
тический. Отсутствие организованных учреждений увеличи-
вает тяжелое положение населения; налоги распространяются
на все, где только можно придумать взимать их; земледелие
задавлено необходимостью отдавать значительную часть
урожая, даже лошадь нельзя продать на шкуру, чтобы не
заплатить известной пени, но самое главное, что взимают
налоги те же китайские чиновники. В распоряжении упра-
вителей краем есть самые свирепые средства заставить тре-
петать население. Китайский суд—суд скорый; приедет важ-
ный китайский чиновник в черной шелковой кофточке, в
юбке и розовых или голубых атласных шароварах, вык}грит
трубочку, подавит свэими длинными выхоленными ногтями
вшей, которых достает из-под юбки, и разберет штук двад-
цать дел. Решения его никакому обжалованию не подлежат.
А тюрьмы Китая—учреждения страшные; они грязны, отвра-
тительны и кишат паразитами, кормят там лишь настолько,
чтобы заключенные не умерли с голода (иногда в них про-
падали и эмигранты). По улицам города постоянно бродят
отбывающие наказание в малых колодках; шея их зажата
между двумя основательными досками, надписи на которых
свидетельствуют о том, за что отбывается наказание. При
больших колодках голова просовывается в отверстие до-
вольно массивного деревянного щита длиной аршин около
трех и шириной полтора—два аршина; щит подвинчивается,
а затем запирается таким образом, чтобы нельзя было вы-
нуть голову. Наказанные большими колодками уже не могут
много ходить к сидят у заборов и лавок. Иногда такие же
колодки надеваются и на ноги. На базарах и вообще много-
людных местам молено видеть другой вид наказания: на
деревянных помостах стоят клетки, в которых находятся
провинившиеся^ Клетки бывают двух видов: одни малы на-
столько, что в нйх нельзя выпрямиться и лечь, наказанные
принуждены все время сидеть скорчившись и ‘поджав под
себя ноги; другие высокие и узкие, в них человек поме-
щается так, что голова его находится над клеткой, вне ее,
шея зажата в колодку и весь он подтянут вверх настолько,
чтобы едва касался пола пальцами ног; когда наказанный
устает и пробует опуститься, то всей тяжестью виснет на
нижней челюсти. Чтобы для облегчения страданий посажен-
ных в такую клетку им ничего не подкладывали под ступни
ног, около ставятся часовые; клетки разрисовываются над-
писями, обычно в два цвета: черный и красный, ^еже жел-
тый. За известные преступления заключенных стоя не кор-
мят, предоставляя это тем, кто желает, чтобы отбывающий
наказание не умер от голода; впрочем, кормить можно время
непродолжительное, редко кто долго выносит эту пытку. Но
самое излюбленное наказание в провинции—все же тради-
ционная (ралка. При входе в некоторые учреждения с обоих
сторон дверей устроены рамки, в которых висят эти красно-
речивые символы. Палки красятся в красный и черный цвет
и бывают трех сортов: коротенькие, слегка выгнутые, кото-
рыми бьют по пяткам, длинные, тонкие, которыми бьют по
животу, и обычной формы, их носят при исполнений слу-
жебных обязанностей и бьют ими по чему попадет. Приго-
воренных к смертной казни в настоящее время расстрели-
вают, прежде медленно замучивали.
vni.
Кроме района Чугучака русские эмигранты жили во
многих местах страны, вероятно вдоль всей Гранины были
подобные же, только менее многочисленные поселения.
В Цзин-цзяне, кроме Чугучака, русские жили в Кульдже,
Чимпанце, Урумчах, Шихо и других пунктах; на восток
от Чугучака ближайшая группа, о которой доходили смут-
ные слухи, находилась в Шарасуме. Проникнуть вглубь
страны было почти невозможно: опасаясь прЙшельцев, ки-
тайские власти не давали почти никуда пропусков, исклю-
чение делалось только для тех, кто под виДбм купцов от-
правлялись на Дальний Восток, при чем разрешение на
проезд туда давали после долгой волокиты И не всегда. Во-
обще на Дальний' Восток уехало сравнительно немного
эмигрантов; не было средств, страшились громадности рас-
стояния, кроме того, имелись сведения, что две или три пар-
тии были уничтожены кочевниками. Некоторым эмигрантам
удалось съездить за 700 верст в Урумчи; однажды, войдя
в переговоры с губернатором относительно возможности
добывать нефть и посулив ему большие1 барыши от прода-
жи керосина, несколько беженцев ухитрились на китайские
средства совершить значительную поездку по стране. Обыч-
но на предложения начать разработку ископаемых богатств
края китайцы отвечали: „это нельзя14, и только раза два
соблазненные особенно заманчивыми обещаниями решили
так: „хорошо, мы вам дадим пропуск, поезжайте и начните
разработку на свой счет. То, что вы станете добывать, мы бу-
дем брать себе, а там посмотрим, и может быть ладим вам жа-
лованье*. Предложение некоторых инженеров развить оро-
сительную сеть, организовать прядильно-ткацкие мастерские
и сделать для них станки, построить более усовершенство-
ванные мельницы и мн. др. встретили решительный отказ.
Все же кое кто устроился работать у китайцев. В Урум-
чах под строгим надзором, находясь в ведении генерал-гу-
бернатора, работал один инженер, официально занимавший-
ся выплавкой! чугуна и железа; связь с ним была плоха,
36
так как письма проходили через цензуру. Возможно, что
инженер этот рыл и золото, кажется, в конце-концов, он
ухитрися осветить генерал-губернатора электричеством. В
Чугучаке у одного из наиболее предприимчивых китайцев-
чиновников жили и кормились два русских инженера-тех-
нолога; на него же, содержась впроголодь, работало человекзо
эмигрантов. Они вырабатывали мыло, соду и добывали зо-
лотой песок, В ведении того же китайца находился один
эмигрант, исполнявший разного рода секретные поручения
китайских властей. Три или четыре офицера неофициально
были принят^ китайцами на военную службу инструкто-
рами и обугли китайцев стрельбе из сданных интерниро-
ванными пулеметов и винтовок. Некоторые служили у ки-
тайцев в качестве шпионов. Под величайшим секретом не-
сколько эмигрантов было использовано китайцами на изы-
скания проектируемой китайцами железнодорожной линии
У румчи-Кульджа.
Отношение китайских властей, вначале растерявшихся
и занявших выжидательную позицию, очень скоро опреде-
лилось к эмигрантам, поселившимся в Чугучаке, таким обра-
зом, что прибывшие не имеют никакой силы, а следователь-
но, с ними нечего и церемониться, кроме того в глазах ки-
тайцев эмигранты были белые варвары, дикари и, так же как
и все населяющие Цзин-цзян народности, нечто очень низ-
менное. Эмигранты были разрозненная неорганизованная
масса, не имели лица, а потому чем дальше, тем больше и
больше делались бессильны, нищи и теряли всякое уваже-
ние не только со стороны китайцев, но вообще всего на-
селения края. С Бакичем, как с представителем какой-то
эфемерной государственности (он называл себя представи-
телем .верховной власти России) и имевшим за собой лагерь,
считавшийся организованной военной силой, тем более что
кое-какое оружие в лагере было, китайские власти вначале
сильно считались. Но, приглядевшись к нему, изменили по-
добострастное отношение на уклончиво-выжидательное, и
хотя до последнего времени сильно побаивались лагеря, но
.представитель российской государственной власти*, не
умевший использовать эту боязнь, потерял решительно вся-
37
кий авторитет и зачастую подолгу не принимался губер-
натором, отговаривающимся обычно нездоровьем. Вообще
здоровье губернатора сильно зависело от ходивших по ба-
зару слухов. Когда особенно упорно начинали говорить о
перевороте, совершившемся в Москве, или о том, что не полу-
чавший несколько дней муки лагерь собирается итти на Чу-
гучак, губернатор выздоравливал, любезно принимал Б а-
кича, давал в честь его обеды и ездил к Бакичу в гости;
слухи прекращались, и губернатор опять заболевал.
Почти во всех городах провинции есть телеграф, при-
нимающий телеграммы на английском языке, но послать те-
леграмму было не так легко: телеграммы не’/всегда прини-
мались, телеграф часто „не работал", да и 'принятые теле-
граммы, так же как и письма, проходили строжайшую цензу-
ру, во-первых, на месте отправки, во-вторых, в центре про-
винции Урумчах. Смысл их искажался, много имевшее на
взгляд европейца самое невинное значение вычеркивалось.
В первые месяцы пребывания эмигрантов в Китае в
Чугучак на адрес Российского консульства несколько раз
приходили информационные сводки от англичан в Кашгаре:
были получены также пять или шесть номеров парижских
газет, среди них—бурцевское „Общее дело". Газеты от Па-
рижа до Чугучака шли около полгода и таким образом све-
дения давали весьма старые, последний раз, насколько по-
мню, их получили в декабре 1920 г. В месяц, в два месяца
раз в Чугучак попадала замусленная семипалатинская га-
зетка-листок, по которой о том, что делалось в России, что-
либо понять было совершенно невозможно. Раза два каким-
то чудом в Чугучак дошли московские газеты. Это было
большое событие. Их долго читали, обсуждали, изучали,
старались „вникнуть" и „прочесть между строк", но, кроме
разрухи промышленной жизни России, восстановить, пред-
ставить себе не удавалось. В них прочли не только все
объявления, но и где помещается редакция и от сколько до
сколько можно туда попасть и проч. Места со слепой пе-
чатью или стертые исследовались с помощью биноклей
и луп.
Два раза во время пребывания Там эмигрантов через
38
Чугучак проезжали иностранные миссии: весной 1920 г.
французская, следовавшая после разгрома Колчака в Сиби-
ри на Дальний Восток, через Китай, и летом того же года
японская, которая после поездки 110 Цзин-цзяну возвраща-
лась на родину. (В двух городах провинции—Кашгаре и
Урумчах—иностранцы живут постоянно).
IX.
Одно время:' эмигрантов обуяла заводская лихорадка.
Продавали все,.$то можно было продать, покупали казаны
(котлы) и бочкйЬснимали заимки (участки земли с летним
жильем) и устраивали заводы. Они были кожевенные, мыло-
варенные, пимокатвые. Почти все заводчики прогорели. Не-
большие кустарййе предприятия оказались невыгодными, в
Чугучаке отсутствовало многое необходимое для производ-
ства, производить же все это самим было невыгодно и до-
рого. Кроме того, местный рынок скоро оказался перепол-
ненным. Среди заводчиков уцелели лишь более или менее
крупные буржуа, но их заводы давали заработок очень не-
многим, так как владельцы, перейдя грань невыгодности,
воздерживались от развития производства в крупные пред-
приятия.
Почти каждый из эмигрантов кроме того, ч!о торговал и
был ремесленником, пробовал заняться каким-нибудь про-
изводством; те, которые не могли или боялись организовать
завод, лили свечи, выделывали арбузный мед, варили пиво,
плели корзины, пуховые платки, веревки. Но цены на пред-
меты питания росли с каждым днем, а за изделия беженцов
на базаре давали гроши, и люди-продолжали распродавать
свои вещи. Сильно подрывала эмигрантов и денежная спе-
куляция, вследствие которой создавалось положение, что за-
частую продавали вещи и изделия эмигранты при одной
стоимости денежных знаков, а получали предметы питания
и возвращали деньги рынку при другой, значительно мень-
шей. Проделывалось это таким образом: определенный сорт
денег, в изобилии выпущенный на рынок, которыми перед
этим усиленно расплачивались с эмигрантами,-—иначе, день-
39
ги, сосредоточившиеся в их руках, например: старые билете
билеты, проколотые булавкой или какого-нибудь определ *
ного достоинства, базар начал принимать за половину д-
четверть стоимости; выкачав, что можно, установив снпЛ
полноценность добытого, базар объявлял неполноценный
новые билеты или иного достоинства, чем восстановлении*1
Руководили падениями и повышениями цен на дензнаки тр«_
четыре видных купца. Понятно, что денежная пляска весьма
чувствительно отзывалась на желудках беженцев.
С каждым днем вперед беженская масса все резче и резче
расслаивалась на три основных группы: буржуазию, проле-
тариат и люмпен - пролетариат. Крупная буржуазия быв
заводчики, богатые купцы, жили довольно замкнуто,
дружбу с баями и местными купцами, говорили мало, вти-
хомолку разведывали, что происходит по ту сторону гр»,
ницы и вскоре, организовав упомянутые заводики, заняли^
небольшими поставками в Россию кож, пимов, полушубков и
скота. Буржуа поменьше ориентировались и сообразили о
возможности заняться поставками попозже. На массу это
произвело большое впечатление.
— Вот так раз. Что же это? Втравили, из за них сюда
попал, а они уже готово при деле!
— Они, брюхатые, нигде не пропадут!
Пролетариат начал уже довольно сильно голодать Опла-
та труда в Чугучаке была до смешного низка1), и хорошо,
1) Огородники, кучера, дворники, сторожа, кухарки и проч, получали
обычно угол и кое-какие объедки. У одного из самых порядочных
Чугучакских купцов служил в качестве плотинка и сторожа один мой
приятель киргиз (семейный). Он получал 200 рублей в год „Николай
акча“ (мука, стоившая вначале 20 руб. пуд, дошла в то время ДО
4500 руб.) конуру, иногда бараньи внутренности и в месяц фунтов!»
муки. У того же купца огородник (быв. учитель гимназии) получМ
лишь квартиру и право есть овощи с огорода; на его обязанности ДО-
жало обрабатывать около двух десйтин земли и ухаживать за ФРл^
товым садом. При мне зимой был вычищен колодец—эмигрант
только часов копался в ледяной грязи на глубине 6—7 сажен,
из колодца он полуживым и долго лежал на кухне у хозяина бая,
лучил за это он .2 фунта пшеницы и несколько луковиц. Самая
кая поденная плата последнее время была 100 руб. в день при U-
40
если заработка хватало на хлеб, и баранью кровь (колка
баранов производилась на улицах, до прибытия беженцев
кровь отдавалась бродячим собакац, затем стала продаваться).
Совершенно ошеломил, произвел ^прямо-таки потрясающее
впечатление приезд в Чугучак первого торгового агента
Советской России. Им оказался отлично известный бежен-
цам крупный Семипалатинский купец Прокопий Плещеев.
Всякое, и без того достаточно туманное представление о
Советской Власти спуталось окончательно, озлобление на
буржуазию возросло еще больше. Следует заметить, что
впоследствии к Плещееву стали относиться с большим ува-
жением; зазрим установилась репутация-.дельного человека
„американца?. Беженцы из Семипалатинска и Прииртышья
говоря о йен, обязательно добавляли: „Наш американец*.
Только одни буржуа, в том .числе и занимавшиеся постав-
ками в Россию, всячески ругали Плещеева и называли не ина-
че как „большевик Прошка".
Лето проходило, и все больше и больше появлялось на
улицах нищих и калек, все бойчее торговали притоны, в
которых заседали шумливые компании видемановских корне-
тов, бравых анненковцев, наезжавших из лагеря степанов-
цев. Произошло уже несколько жестоких побоищ между
анненковпами и оренбуржцами. Между тем дороговизна
росла, многие продавали последние вещи. Стали поговари-
вать о погроме. В середине осени перешел границу и разо-
ружился отряд Шишкина *). Шишкпнцы в количестве чело-
век 8оо частью поселились в особом лагере, частью приш-
ли в Чугучак. Они имели выборный комсостав, весьма за-
путанные лозунги и не носили погон. В глазах Бакича шиш-
кинцы были явными большевиками, почему отношение его
к соседнему лагерю было довольно недружелюбное. Сам
мясо 300 р. фунт, хлеб 120 р. фунт, топливо 1 кизячипа 15—20 руб. и
угол 1003—1500 руб. в месяц. Но .несмотря на это на счастливцев,
имеющих хоть какой-нибудь заработок, сотни и тысячи людей смотре-
ли с завистцо.
1) В конце 1920 г. произошло восстание на Иртыше близь Павло-
дара, восстание возглавлял есаул Шишкин, бежавший к китайской гра-
нице и перешедший ее.
4J
Шишкин, посидев у китайцев под арестом, так как прибыл
в город потихоньку прямо с границы и спустив за бесце-
нок пригнанных из России баранов, устроился в Чугучаке
весьма недурно. Люди его отряда, вначале понажившие га-
лифе и швырявшие деньгами, довольно скоро опустились
еще ниже чугачакцев. Оборванные, они ходили по дворам
и просили милостыню. Как ухитрились шишкинцы, находив-
шиеся в лагере, перезимовать—совершенно непонятно. Пита-,
лись они трупами палых лошадей и отбросами от убитых
осенью баранов, что выкапывали из под снега^дкили в ямах.
Весной они рассыпались: частью ушли в Россию, частью в
лагерь Бакича. Если бы все лето не происходило обратное
движение в Россию, погром Чугучака произошел бы неми-
нуемо. Уходили туда почти каждый день небольшими пар-
тиями, напившись до одурения джуна (китайская водка) и
решив, что все равно пропадать, так уж лучше пропасть в
России, чем в Китае. Китайцы не смогли бы защитить го-
род от погрома, в их распоряжении были плохо вооружен-
ные калеки, а к погромщикам с удовольствием примкнул бы
и лагерь. Голод и озлобление толкали на погром; русских,
китайских и сартовских купцов вырезали бы поголовно, а
там... хоть потоп. Но клапан открывался, очередная партия,
махнув на все рукой, под горькие слезы провожающих ухо-
дила и... атмосфера немного разряжалась. Между тем обни-
щание наростало. Наступил конец осени, впереди была зи-
ма, а многие „коммуны" имели на 5—10 человек одни са-
поги, громадный процент не имел никакого белья или на-
оборот разгуливал в одном нижнем белье, не имея верхней
одежды... Кладбища разрастались, люди зверели, а какой-
нибудь надежды, какого-либо выхода не было.
Осенью сорганизовавшимися корнетами были произве-
дены первые грабежи. Затем появились шайки, нападавшие
на заимки, грабившие своих же знакомых, зачастую таких
же нищих; начались убийства иногда из-за какой-нибудь
подстилки и подушки, которые можно вынести на базар и
продать. Люди опускались все ниже. Я знаю случаи, когда
мужчины за несколько лан’) продавали жен и дочерей. Мно-
!) Лана—китайская монета.
42
го женщин или занимались проституцией, или шли в на-
ложницы к китайцам и сартам. Почти каждый со-
стоятельны й китаец, дунганин, монгол, имел у себя рус-
скую женщину. Они жили отдельно от туземных женщин
на заимках, на огородах и пустырях^ были сыты, в тепле,
привыкнув, тупели и становились довольны. Как сейчас
помню их, выглядывавших из-за какого-нибудь закоулка.
Первый раз о продаже детей я узнал в середине декабря.
Можно предполагать, что русских детей было продано в
Чугучаке и его окрестностях несколько десятков, киргиз-
ских значительно больше. Отмечу, что китайцы и дунганы,
вообще очень Эпобящие детей, к русским ребятишкам по-
чему-то относились с особой нежностью. Покупали их
охотно. Точной расценки не существовало, вообще же чем
ребенок был меньше, тем дороже ценился *). Почему эми-
гранты не переселялись в лагерь на Эмиль-Хо? В лагерь ухо-
дили, но редко,—тогда, когда почти умирали от голода. С на-
чалом же дождей и наступлением зимы итти было уже поздно,
так как свободных землянок не было, а вновь вырытые на-
полнялись водой. В сущности в лагере, несмотря на полу-
чение пайка, было немногим лучше. В городе была хоть
тень заработка, постоянная сутолока, и все же это был го-
род, а там жизнь среди голой степи, еще большее чем в
Чугучаке одичание, полная бесхозяйственность и абсолют-
ное ничего неделание. Кроме того людям претил и военный
характер лагеря, ото всех этих погон, смотров и приказов
тошнило:
— „Смотр произвел, чорт его подери! Постыдился бы
хоть в солдатики-то играть, люди нагишом, а он смотр!**
X.
Приблизительно в ноябре, распродав имущество, включая
и казенное, после грандиозных пьянств на заимках у баев,
из Чугучака на Дальний Восток торжественно выбыл рос-
!) Русские дети, кажется, колебались последнее время в пределах от
2-х до б—8-мп тысяч; киргизские были значительно дешевле, за 500
можно было купить здорового крепкого мальчугана месяцев 10-ти.
43
сийский консул Дол бе ж ев, коему компанией буржуа был
преподнесен прочувствованный адрес, где Консул именовался
„последним лучом российской государственности®.
Уезжая, консул оставил что-то вроде своего заместителя,
некоего Балабанова, рекомендовав его китайским властям;
не будучи утвержден китайцами и в то же время не сой-
дясь с кружком, он занимал положение1 неопределенное.
Поискав подходящих купцов, китайцы в конце-концов все
же остановили свой выбор на Балабанове, которого и на-
значили уполномоченным по делам беженцев, поручив ему
взять к себе в помощь подходящих аксакйлов1). Пригласив
несколько человек, не пользующихся срёди беженцев не
только влиянием, но и уважением, Балабанов повел работу,
не считаясь с необычный положением, в* котором все нахо-
дились, и организовал- худосочное учреждение по типу
обычных Консульских канцелярий, расширив только судеб-
ную часть, но в последнем, в организации хоть какого-ни-
будь, пусть неавторитетного, бутафорского и бессильного
суда, была большая заслуга Балабанова. Вообще же поло-
жение было очень запутанным; наряду с уполномоченным
по делам беженцев продолжал существовать и полицеймей-
стер, которому уполномоченный был подчинен, но за фигу-
рой полицеймейстера всеми делами беженцев ведал другой
влиятельный и хитрый китаец, бывавший в России и до-
вольно хорошо владевший русским языком, который офи-
циально занимал скромную должность переводчика; кроме
того, в здании консульства заседали еще и представители
баев, разбиравшие дела русских подданных мусульман, но
имевшие, помимо этого, большое влияние и вес. Но, несмо-
тря на то, что в консульстве стало заседать множество
всяких аксакалов, беженцы продолжали попрежнему голо-
дать, понрежнему были неорганизованы и правововбе по-
ложение их, в сущности, мало изменилось.
Несмотря на настоятельные требования беженцев, в осо-
бенности организовавшегося „кружка*, удалось добиться
только тбго, что в консульство по списку были приглаше-
’) Аксакал - дословно—„белая борода", почетный старик.
44
ны баи и „наиболее благонадежные лица*1 из числа бежен-
цев, которые, поговорив, назначили- на следующий день
общее собрание беженцев для выбора беженских пред-
ставителей. Об этом „общем" собрании большинство
беженцев узнало уже после того, как оно состоялось,
так как никакой публикации о нем сделано не бы-
ло. Кружок же беженцев, решивших добиться улуч-
шения положения бедноты, не успел подготовитьсн к
бою, мало кого удалось известить, кроме того, была допу-
щена и огромная ошибка: так как, добывая пропитание,
люди были все зють чем-нибудь заняты, и,'зная, что зал
консульства все давно всех не вместит, члены кружка, ко-
торым было поручено известить беженцев, ограничились
тем, что доставили, и то уже поздно, заявления беженцев с
обозначением фамилий, кого они избирают, а также доверен-
ности с передачей голоса; таких документов было множе-
ство, под ними стояли подписи около 400 человек, но, разу-
меется, собрание их не приняло. М- жду тем противники
явились во всеоружии, перед кружком предстал „блок":
j) купцы, 2) „служилый .под" —начальники различных учре-
ждений, нужно заметить, что некоторые учреждения при-
были в Китай в полном составе и сохранили организацию.
Эго был сильный противник, так как имел за собой голоса
прихлебателей и служащих, 3) Семиреки, последнее было
полнейшей неожиданностью, пришли две станицы во главе
с атаманами (многие из них, в особенности из Сергиополь-
ской станицы, жили вне города, по заимкам и, невидимому,
были вызваны). Всего в консульстве присутствовало очень
немного беженцев—не более 300—500 человек. Председатель-
ствовали два бая. После горячей схватки было выбрано 6
человек, два атамана, пришедших из станиц, один мусульма-
нин, выбор которого был обязателен, так как хотя на со-
брании мусульман п не было, но в районе Чугучака их
жило очень много, в особенности киргиз; один от блока
(генерал) и все-таки 2 и от кружка. Прибывшие на собра-
ние китайцы просили беженцев не волноваться и заверили,
что голодным будет оказана самая широкая помощь. Пред-
седателем шести был назначен китайский чиновник. Так в
43
Чугучаке был организован продовольственный комитет.
(Представительство, которое проектировалось, китайцы и
баи все - таки организовать не решились. Когда на собра-
нии членами кружка ёыл поднят о нем вопрос, то один из
председательствовавших баев спросил собрание: „Что хоти-
те—комитет или пшеницу?" Подавляющее большинство за-
хотело пшеницы. .Тогда,—резюмировал бай,—комитет будет,
но продовольственный, а захотели бы комитет, ничего бы
не было". Разумеется, кружок был рад и тону, что удалось
вырвать.)
Собранные кружком пожертвования китаЪхы предложили
сдать новорожденному комитету, но, onacaqh, за судьбу де-
нег и продуктов, кружок роздал собранноетолодпым, пре-
имущественно женщинам и детям. Организованный продо-
вольственный комитет вскоре начал выдачу беднейшим
пшеницы по одному фунту в день на человека. Многих спас
зимой этот г фунт. Всего довольствовалось что-то около 6
тысяч человек, тысячи 2 русских, остальные киргизы.
С наступлением осени движение в Россию прекратилось.
Итти в пустынные степи, переходить перевалы Тарбагатая
осенью и зимой было уже невозможно.
XI.
Чугучак почти весь построен из самана *). Полуразва-
лившиеся домишки с заклеенными бумагой стеклами плохо
защищали от холода. Топливо стоило дорого. В темных, хо-
лодных и сырых комнатушках, с осклизлым земляным полом
и мокрыми стенами люди ютились зачастую по нескольку
семей и старались съэкономить каждый кусочек топлива,
буквально кажаую соломинку чия 2). Зима тянулась беско-
нечно долго. Казалось, что время остановилось, что зима ни-
когда не пройдет, что вечно будет перед глазами эта наби-
тая людьми сырая коробка, да вряд ли и было прежде что-
’) Чаще всего саман приготовляется из смеси глины, песку и ру-
бленой соломы.
*) Чий употребляется как топливо^-ллипиая, похожая па солому
трава.
46
то другое, какие-то города, улицы, свет, тепло... В полусне
проходили дни, совершенно, до тождества одинаковые. На-
чалась новая болезнь_туберкулез. В самых сильных посте-
пенно отмирало человеческое. Не только у голодных, но и
у тех, кто не голодал, вся цель, весь смысл и интерес жизни
сосредоточился в еде, в процессе еды. Ее ждали задолго,
еще вечером думали о том, как и что будут есть завтра.
Все утро предвкушали ее, волнуясь предчувствовали, и, на-
конец, она наступала... Ее старались продлить, смаковали,
находили в пище бесконечно разнообразные вкусовые тона.
Мне приходилось слышать нечто подобное от человека, не-
сколько лет Доведшего в тюрьме; он рассказывал, что про-
стой тюремный- хлеб имеет весьма разнообразные вкусовые
оттенки.
С наступлением зимы слухи прекратились. Всякая воля,
всякое стремление домой потухли. Может быть, поэтому не
стало известй^ о взятиях Омска, боях под Москвой, фран-
цузах, берущих Семипалатинск, кажется, единственное, что
развлекало и немного скрашивало жизнь беженцев, было
ходить в церковь и смотреть на попа. Бородатый и густо-
волосый, с массивным багровым носом и хроническим аро-
матом джупа, он проделывал за обедней штуки, порази-
тельные по ловкости и проворству рук. Нужно заметить,
что в зале консульства каким-то чудом сохранилось зеркало;
в него-то и можно было наблюдать те фокусы, которые поп
проделывал с пачками передаваемых ему рублевых креди-
ток. Ни на секунду не прерывая службы, с умилением
произнося возгласы и деловито совершая все положенное
по чину, он ухитрялся в то же время не глядя, исключи-
тельно наощупь мгновенно выделять из пачек все старые,
малоценные, проколотые булавкой и исходящие билеты,
ценные складывать по сотням и каждую из сотен заворачи-
вать особой бумажкой. Вполне оценить его талант могут
только те, кто имел дело с чугучакскими деньгами.......
Если подъезжать к лагерю на реке Эмиль-Хо, то еще издали
можно было уяснить себе быт этой затерянной в
степи кучки людей. Какая-то палка, на ней что-то вроде
47
раскрытого зонтика, „никак гриб" ’), точно гриб на ли-
нейке сызранской дивизии. Раз—лагерь, должна быть ли-
нейка, раз есть линейка—должен быть гриб. Время от вре-
мени по линейке раздавалась команда: „Всё на линию!"
Это значило, что по лагерю гуляет генерал Ёакич. На ли-
нейках и во время парадов перед генералом выстраивались
люди в шкурах, без шапок, кто в штанах, а- кто и без
штанов; они стояли вытянувшись, изобрашв на лицах вер-
ноподданные чувства, а генерал-лейтенант Бакич с блестя-
щей свитой под гром шпор проходил вдоль шеренги и, с
трудом разыскав у кого-нибудь на'ногах сапога, бросал:
— Т-ты! чистит^ надо! ГГачему не чистишь?^
А там, за этой вытянувшейсй шеренгой, толкли кривые,
готовые, рухнуть крыши, развевались по ветру развешен-
ные вместо дверей овчины и-кошмы ’), стояЛ^. оборванные
женщины и хилые, больные ребятишки. Лагерь делился на
несколько дивизий, при чем каждая дивизия представляла
собой поселок, внешний вид которого свидетельствовал о
жизни обитателей. Некоторые, как, например, только что
упомянутая сызранская дивизия, представляли собой какие-
то жалкие клоаки; другие устроились более или менее снос-
но, настроив мазанок, устроив 5воры, улицы. Начальник
отряда с своей стороны, казалось, принимал все меры к
тому, чтобы люди устроились как можно хуже. Наряду с
полной бесхозяйственностью и отсутствием элементарной
способности думать и рассуждать, он проявил достаточное
количество и других „качеств". В одной из его резолюций
встречается такая фраза: „солдаты 6ocie и гол!е“. Это было
совершенно правильно и происходило потому, что их гене-
рал больше думал о своих лошадях и развлечениях, чем о
том, как одеть ’людей, голодали они по той же причине,
если не считать большой утечки продовольствия на чугу-
чакский базар, где частенько слышали остроты: „Эй, тесть!
Сгони воробья, казенный рис ест". Мне рассказывали ха-
рактерный случай: после перехода.границы ртряд навод-
*) Грибом называется сооружение из столба и крыши, иод которой
стоит часовой.
!) Кошма—войлок.	i
48
нили сарты, продававшие лепешки, соль, урюк и пр. за
крайне высокие цены. Один из солдат отряда является к
Бакичу, вытягивается" и говорит: .Ваше превосходительство.
Люди отряда платят торговцам в несколько раз дороже, чем
продукты стоят в Чугучаке. Разрешите организовать в на-
шей дивизии кооператив1*.
— Ты кто такой?
— Солдат такого-то полка.
-— Нач див тебе разрешил обращаться ко мне?
— Так точн$,
— Tocnoia <мицеры! Этот дурак пришел меня учить. Сол-
дат учит 1'енерйра! А? ГРашел вой, скотина!
Несмотря наЖ>, что отряд пришел наЭмиль-Хо в марте ме-
сяце, и, таким образом, времени для посева было больше чем
достаточно, первое лето в лагере не было посажено ни од-
ной картошкцЭ, Нелепейшими сводками люди держались в
атмосфере напряженного ожидания, что вот-вот они пойдут
в Россию. Из-за этого же во-время не построили достаточ-
ного количества землянок и зиму мерзли в выстроенных наспех
осенью, а следовательно непросохших и к весне залитых
водою. Любопытная истприя^лучилась во время самой по-
стройки землянок. После приказа „строиться1* люди начали
возить лес, с громадным трудом добывая его в горах верст
за 70 от лагеря; наконец лес привезли и приступили к
стройке. Внезапно распространяется слух,что отряд на-днях
выйдет на Дальний Восток; затем следует приказ: „Построй-
ку землянок прекратить1*. Всеобщее ликование. Лес за не-
надобностью продают сартам, покупают урюку, джуну...
Спустя несколько дней новый приказ: „Постройку землянок
продолжать! “ Между лагерем и Чугучаком базой, откуда
получали муку, расстояние было, как я уже говорил,
около 56 верст. На протяжении всего лета и осени собира-
лись устроить на половине пути пикет, но, несмотря на
существование целого ижен^рного управления, пикета все
же не выстроили. В результате зимой лагерь хронически
голодал, так как в морозы и снежные бури, которые в при-
эмильской степи очень часты, обозы из Чугучака доходить
не Могли. Зимой же передохло более половины лошадей,
4 Русские бвлога. в Китае-
49
потому что летом не было заготовлено достаточно сена.
(Узнав, что степные лошади пасутся ,АяШиу в степи, в ла-
гере, невидимому, попробовали выгните^с ними и русских
лошадей.)
Штаб отряда, разного рода охранки, конвой и проч, су-
ществовали весьма недурно. Мне пришлось видеть ведомость,
в которой значилось, что получали части отряда: графы
штаба, конвоя и проч, были заполнены цифрами, графки
прочих частей тоже были заполнены но... черточками. По-
купая баранов в два раза дороже их стоимости, „не система-
тически избивая" людей (систематическое избиение не раз-
решалось, см. приказ об одном .из смотров)^ имея отличную
кухню, любовниц и лошадей, в своих речах Бакич подчер-
кивал, что денно и нощно печется о своей отряде, которого
не оставит никогда. „Бакич вас завел, Бакич вас и выве-
дет!" Оставаясь с отрядом, Бакич, разумеется, рассчитывал,
что авось кривая вывезет, а тогда впереди блестящая карь-
ера, пост и кто знает... может быть. Ведь был же Колчак
верховным правителем.
С первых же дней прибытия эмигрантов в Китай базар
был наводнен лекарствами. Продавали их за гроши. Про-
давал лекарства и заведующий главным аптечным скла-
дом отряда провизор. Но суть не в том, что провизор про-
давал казенные лекарства, а в приятельских отношениях
между ним и Бакичем. Генерал и провизор были нераз-
лучны. Перед провизором дрожали старые боевые полков-
ники. И вдруг провизор был арестован, предан суду и рас-
стрелян. (Впрочем, ради экономии патронов ему, кажется, пе-
ререзали горло ножиком.) Жена его подняла было шум, на-
кричала, что она все расскажет, но внезапно и она бесслед-
но исчезла. Исчез и живший у провизора прапорщик. Я
мог бы долго говорить на эту тему и привести еще десятки
примеров и фактов, но думаю, что сказанного достаточно,
противно копаться во всей этой грязи. Цель, которую я
преследовал, полагаю, достигнута. Теперь нужно только
принять во внимание, что все здесь рассказанное происхо-
дило у всех на виду, было, так сказать, общедоступно.
Если не считать парадов и смотров, жизнь лагеря вначале
5°
текла довольно .мирно и „патриархально". С-первых же
дней лагерь разделился на две своеобразных и резко раз-
личающихся Друг от друга группы: женатых и холостых.
Женатые устроились лучше, рано позаботились о землян-
ках, а иногда даже хорошо устроили их, запасли топлива,
разумней распродавались, ловили в Эмиль-Хо рыбу, у кого
были винтовки, били кабанов, жены их развели кур, коз,
пекли хлеб, гдаговили пищу, заботились об одежде, стирали
белье, а открыв, что в степи в изобилии растет дикий лук
и другие полезные злаки, начали стряпать и пироги *).
Холостые чаЛпе всего лежали под готовыми рухнуть на-
весами, на внепых войлоках, которые лень было вытрясти,
за естественна^ надбностями .далеко не ходили", одежда
их была не з0инена, белье стиралось в исключительных
случаях. По.туярв паек, какая-нибудь компания долго пре-
пиралась, комИ готовить; выяснив, обнаруживали, что у
них нет топлива, и снова препирались, кому отправиться
за камышом. Паек выдавался сразу на пять дней. Сплошь
и рядом приготовив на жестянке лепешки из всей выданной
*) Нужно заметэггь, что в походе и первобытных условиях жизни в
лагере женщины интеллигенции зачастую переносили лишения и
осваивались с обстановкой лучше мужчин. Вообще, они меньше опуска-
-1ись и падали духом и даже в самых ужасных условиях далеко не
давали такого процента потерявших человеческий облик и оскотинив-
шихся. Часто женщины проявляли большую энергию, находчивость,
силу воли и даже выносливость, чем интеллигенты-мужчины, кото-
рые кнели, нюннлп, ничего не умели делать, были ж?.тки и беспомощ-
ны. В походе мне пе раз приходилось видеть, как женщины уговари-
вали своих мужей, собравшихся умирать, встать и хотя немного обод-
риться. Встречались картины, когда на каком-нибудь трудном для ло-
шади подъеме здоровый интеллигент-мужчина понуро болтался, сидя
в телеге и не желая из нее вылезти, а женщина шла'по колено в сне-
гу, погоняя или ведя под уздцы лошадей. Нередко можно было наблю-
дать, Как женщины подмазывали телеги, чинили упряжь, вьючили, сед'
лалн, запрягали и отпрягали лошадей, поили их, стреноживали, разы-
скивали топливо, готовили пищу, а мужчины в это время расхлябанно
сид^щ п Ждали, когда им дадут есть. Самым нелепым, никуДышным и
смешным, убогим, а иногда и просто отвратительным элементом па
протяжение всего пути и жизни в Китае был интеллигентный муж-
чина горожанин.
51
муки и съев их, компания не имела хлеба до следующей
выдачи.
Иногда устраивали так: отдавали какой-нибудь женщине
за часть пайка приготовить остальную часть, и снова голо-
дали. Холостых было гораздо больше, чем семейных, и по
ним складывалась общая жизнь лагеря.
Пока было тепло, рассказывали новости И грелись на сол-
нышке. Политика штаба „поддерживать настроение** отби-
вала охоту от какой бы то ни было работы—скоро в Рос-
сию—и люди Лежали, разлеживались, лежади месяцами и
незаметно опускались. Чем дальше, тем болАше происходи-
ло диких эксцессов и драк. Чем дальше, тери больше выпи-
валось джуна. Накоплявшаяся энергия искала выхода, а вы-
ход был один: джун, песни, драка. .
Все же до осени лагерь жил лучше, чем Чугучак, но осень и
зима в лагере оказались страшнее. К ним люди оказались со-
вершенно неподготовленными. Многие прож^зш зиму просто
в вырытых в земле норах, вход куда завешивался овчиной.
Утром она отодвигалась, и из норы вылезали люди. На мороз их
выгоняли насекомые. Мне показывали одного.человека, про-
жившего в норе зиму и имевшего один брезентовый плащ
и две бараньих шкуры. Ни шапки, ни белья, ни обуви—
один плащ и две шкуры. Он, как и большинство живших в
лагере, перенес германскую войну, был 6 или 7 раз ранен.
Весной он помешался.
Имелась ли у Бакича возможность создать для своего от-
ряда сносные условия жизни? Он попал в первобытный
край, кругом расстилались беспредельные пространства зе-
мли, реки кишелп рыбой, в лесах камыша рылись кабаны.
Рядом был Чугучак, в котором кое-что для начала можно
было достать,- С собой отряд привез, как я указ.ал выше,
много имущества, которое впоследствии было безалаберно
спущено. „Под кроватью у Бакича1* лежало серебро^ а ле-
том на солнышке, зимой по норам и землянкам лежали
люди самых разнообразных профессий. Тут были инженеры
почти всех специальностей, сельские хозяева, техники, .куз-
нецы, плотники, кожевники, слесаря, ткачи,, рудокопы и проч.
Лежало несколько тысяч рабочих рук. Частная инициатива
52
дала лагерю несколько мастерских, по существование они
влачили довольно жалкое—требовалась широкая поддержка,
средства, организация производства, а этого не было. Про-
цветало ЛИШЬ одно „производство"— это было производ-
ство в следующий чин. Многие сделали на Эмиль-Хо блестя-
щую карьеру.;
Духовная жизнь лагеря. Она понятна из сказанного, доба-
влю, что некоторые дивизии все ясе организовали театры,
а зимой даже ^появился на свет печатавшийся на машинке
журнал „На чужбине", имевший духовно-нравственное со-
держание, с Невинным юмором и еще более невинной бел-
летристикой; фсего было выпушено, насколько помню.
3 номера. ф
А	•
хи-
Ранней весаш до Чугучака и лагерей дошел суй-дунский
приказ Дуто™, Помню, что, читая это безграмотное, напи-
санное языком приготовишки, сочинение, невольно думалось:
какое однако передо мною явное, поразительное убожество
и между тем 5 руках этих людей, в частности этого чело-
века, была и -^изнь и смерть, была судьба сотен тысяч и
миллионов людей. Этого человека прочили когда-то в вер-
ховные правители России. Ведь Семенов торжественно за-
явил, что он, Семенов, не может признать власти Колчака,
так как „для верховного водительства государством Рос-
сийским существует более достойный человек — атаман
Дутов". Разумеется, я не помню наизусть суй-дунского
приказа Дутова, но сначала попытаюсь, хотя бы прибли-
зительно, восстановить язык этого любопытного докумен-
та: „...Генерал лейтенант Бакич пишет мне письма любез-
ные, а на деле совсем даже наоборот. Мне, изнуренному
трудами и походами, нужен был экипаж, а генерал-лейте-
нант Бакич на мою просьбу прислал телегу. Он думает сам
по себе, что я не изнурен трудами и походами" и т. д. Уехав
коцда-то от своей гибнувшей армии в Лепсинск, Дутов, ве-
роятно, не рассчитывал, что многие доберутся до „базы, устро-
енной в Чугучаке". До границы хотя оставалось не так да-
53
леко, но тиф, мороз, предстоявшие перевалы и вообще вся
тогдашняя обстановка заставляли думать, что до Китая
мало кто дойдет, а тем более отряд его вмени, которому
еще предстояло производить военные операции. Бежав из
Лепсинска в Китай и оказавшись в Суй-дуне, Дутов узнал,
что отряд Бакича цел и находится на Эмиль-Хо. Получалась
такая картпна: у Бакича был отряд, у Дутова небольшой
конвой. Бакич достал серебро, у Дутова его почти не было.
Центральной фигурой стал Бакич, а он, Дутов, подмочен-
ный военными нёудачами ц тем, что бросил армию, отошел
в тень, забывается, сходит со сцены. ПриехДОь в отряд, на
Эмиль-Хо казалось рискованным. Подумав, Ду1ов произвел ге-
нерал-майора Бакича й генерал - лейтенаийд. Бакич про-
изводство принял и надел 340 звездочку. Депо было в шля-
пе. Теперь, базируясь на принятии от него Производства и
таким образом признании его начальником,'Йутов и издает
свой суй-дунский приказ, в котором, всячесжи понося Ба-
кича, отрешает его от командования отрядо|г и назначает
взамен Бакича генерала Шеметова. Агентами Дутова при-
каз этот был распространен в лагере и Чугучаке и пере-
дан Дутовым по телеграфу на Дальний Восток. Приказ был
весьма пространный, характера агитационного, рассчитан-
ный на поднятие бунта в отряде. Бакич вместо того, чтобы
сдать командование генералу Шеметову, повысил его в долж-
ности, а отряд имени Дутова переименовал в отдельный
корпус; назначив себя командиром этого корпуса. Неболь-
шое недоразумение все-таки произошло. Решил поднять вос-
стание один из командиров полков Савин, но о подготовке
к восстанию на базаре стало известно недели за две, знали
и день, когда „будут восставать", и имена участников; все
они были Бакичем арестованы и посажены в китайскую
тюрьму ’)•
*) Атаман Дутов окончил свое существование в г. Суй-Дуне, на-
сколько помню, в середине марта 1921 г. Он был смертельно ранен
проникшими к нему в дом неизвестными. Незадолго перед тем Дутов
принимал деятельное участие в событиях, происшедших в Илпйском
округе ,Цзин-Цзянский провинции: с его помощью китайцами было по-
давлено революционное движение под Кульджсй. Явилась ли смерть
54
Выла ли у Бацича какая-нибудь связь с внешним миром?
Несколько раз в Пекин, Кудатеву, в Харбин к генералу
Анисимов}' и всевозможным консулам посылались доклады
и телеграммы. Ответы на них приходили несколько раз.
Смысл их, насколько мне известно, заключался 'в том, что
меры приняты. Копию одного из докладов, отправленного
вскоре после перехода границы, мне удалось достать. Он был
адресован российскому консулу в Ургу и начинался следу-
ющим образом-: „преследуемый лидами и коммунистами, я
перешел границу1*. Описывая далее положение, Бакич про-
сил принять меры к оповещению союзных правительств об
отряде; кроме т^го, сообщалось , об ограбление оренбургской
армии АнненKogttM. За все время пребывания в Китае Ба-
кич получил о
(приблизите/!!-
Какие-то г
помощи Краев
Говоря ВЫШ1
женцев в Чугучаке, я обратил внимание читателя на заявле-
ц перевод в 25 тысяч рублей от Анисимова
дто одному рублю на рыло).
получил из Америки взывавший также о
; Крест.
забитости и беззащитности русских бе-
ние Бакича, itq до Чугучака ему нет никакого дела и про-
исходящего таМон не касается. Действительно, на протяже-
нии полутора .Лг я не знаю ни одного случая, чтобы Ба-
кич защитил кого-нибудь из живших в Чугучаке от произ-
вола, насилии или грабежей, но в то же время город бук-
вально кишел шпионами, которых была такая масса, что ча-
ще всего они, вероятно, ловили друг друга. Наблюдалось не
распространяется ли „противобакичевских слухов". За этим
Бакич следил зорко, и случалось, что человек, вышедший на
базар, больше не возвращался. Арестованные или бесследно
пропадали, или сидели в китайской тюрьме. Происходили,
разумеется, и обыски, из которых отмечу произведенный у
журналиста Бельянинова, в бумагах которого рылся „сам"
комендант лагеря.
Зимняя работа продовольственного комитета не шла даль-
ше выдачи 1 фунта пшеницы. О какой-либо организации
его последствием .этого вмешательства или уничтожение Дутова яви-
лось результатом его контр-революцпоиной деятельности в России, мне
неизвестно.
55
труда не было и речи. Члены комитета оказались чем-то
вроде китайских чинЪвников раздатчиков, что было есте-
ственно, принимая во внимание состав комитета. Следует за-
метить, что из членов когда-то взбаламутившего болото
кружка в комитете Остался только один, другой вскоре уе-
хал на Дальний Восток. В апреле месяце выдача пшеницы
была прекращена и комитет распущен. Уполномоченный по
делам беженцев Балабанов также уехал. С наступлением
тепла вновь потянулись партии в Россию, и снова, уходя, люди
прощались с остающимися навсегда. 11 прошлым летом, и
от ушедших этой весной довольно часто приходили письма
(письма передавались через киргиз); в ник, обычно ругая
себя за сидение в Чугучаке, люди звали й^иезжать в Рос-
сию, ничего не бояться и* сообщали, что рни приняты хо-
рошо. Письмам эмигранты решительно не йЙрили: „знаем мы
эти штуки". Однажды было получено пискК с условными
знаками, по печальной случайности в нем редомендовали по-
дождать ехать. Это еще больше утвердило «нение, что зо-
вут ехать в Россию под влиянием угроз или насилия. И
те, кто уходил в Россию, уходили в полной уверенности, что
или будут убиты, или попадут на рудники.® Чугучаке го-
ворили, что весь путь до Сергиополя покрывизуродлванными
трупами, а в одном из номеров лагерного журнала был по-
мещен нравоучительный рисунок, где изображался путь ,с
уходящими вдаль виселицами. Между прочим и сам я опла-
кивал участь приятеля доктора, который, не вытерпев, ушел
в Россию. Не помню уже как, но мне совершенно достовер-
но удалось узнать, что доктор, облитый водой и оледенев-
ший, красуется при въезде в поселок Учарал, воткнутый го-
ловой в сугроб. Несколько месяцев спустя проезжая через
Семиречье, я остановился в одном из городов, где должен
был обратиться в больницу ’). Можно себе представить мое
удивление и восторг, когда в качестве старшего врача пре-
до мною предстал оледенелый покойник.
Вообще, как я указывал выше, представление о Советской
России было чрезвычайно запутанное и туманное. Одни
1) Больница гор. Копала, переведенная в Гавриловну.
56
Весной 192J
Особенно стр|
рая вымирал^
уголкам. 1
Ежедневно!
нескольку да
шись, в арыдЯ
и больных в
представляли ее морен анархии, еде чуть ли не убивают
всех встречных и поперечных, что'-рам всюду фронты вос-
станий, никто ничего не делает, кроме грабежей и убийств,
женщины представляют собою товар и па них, как и на все
остальные товзды, распространяется карточная система; дру-
гие толком нвдего не представляли, но понятие „коммунист"
было что-то фасное по своей жестокости п стремлению
все разрушит^ ничего не создав взамен.
Х1П.
й*ода в Чугучаке наступил настоящий голод,
шен был он среди киргизской бедноты, кото-
Ктихо, безропотно, забившись по глухим
в улицах умирали люди, трупы которых по
Еникем не убирались—они лежали, скорчив-
1 на скамейках, около земляных стен. Нищих
явилось ужасающее количество, С раннего
утра до вечера они шли беспрерывной вереницей, и у две-
рей все врем слышался несмолкаемый стон: „О-ой байбича,
ой-бай-ой бак", или русское „подайте милостыньки Христа
ради!“. Вгл5Щвваясь в лица русских, с трудом можно было
узнать в этих лохматых, сгорбленных, дрожащих фигурах
знакомых людей. Вот этот голый, хрипло скулящий „Христа
ради!"—бывший сельский хозяин, за ним дикий, косматый
субъект в опорышках—бывший инжепер, дальше офицер, он
почти беспрерывно плачет, вот учитель, вот окончивший
консерваторию музыкант, лесничий, женщина с двумя ре-
бятишками, за ней еще и еще...
• Они ходят по улицам Чугучака, одни из них просят ми-
ло(угыню, другие еще не просят, ио скоро будут просить.
Грабежи к тому, времени сделались уже обычным явле-
нием й происходили почти каждую ночь. Нападали пре-
имущественно ни беженцев же, так как они были наиболее
беззащитны. Люди не спали, ходили с палками по дворам
й. ждали, когда дойдет до них очередь. Однажды грабители
были прчти обнаружены. Один из них был убит и опознан»
это был офицер, за следствие взялись русские и в конце-
концов добрались до главы шайки—ею оказался старый
толстозадый щеголь, полковник, человек ненуждаюшийся,
но следствие... было замято.
Инициативная группа кружка» зная, что раздача китайца-
ми пшеницы носит лишь временный характер и будет не-
продолжительна, а дальше эмигрантов ожидает медленное
вымирание от голода, еще в начале зимы пришла, между
прочим, к выводу, что необходимо подробнейшее освещение
ни были их
несчастные,
о в декабре
шциативноп
ывая поход,
защитность
во имя гу-
Sty цивйлизо-
положения эмигрантов перед лицом культурного человече-
ства, тем более, что, каковы бы ни были побудительные при-
чины, двинувшие люден в Китай, каковы бф»
политические убеждения теперь это просф
исстрадавшиеся, голодные л^эди. Приблизитесь
мес. 1920 г. на Дальний Восток от имени
группы было переслано обращение, где, о
жизнь в Китае, создавшуюся там обстановку
от произвола туземцев, голод и проч., гру
манности и человеколюбия обращалась ко в
ванному христианскому миру с мольбой и призывом найти
способ спасти гибнущих, отчаявшихся людей, we теряющих
человеческий облик (имея между прочим целир рассказать
о Чугучаке, уехал в Америку и один нз членов кружка).
Но на всякие телеграммы, доклады и обращения Запад,
ограничившись жалкой подачкой Красному Кресту, молчал.
Мировой капитал и два десятка чугучакскпх буржуа про-
явили в данном случае полное единодушие.
J Знали или не знали о том, что творится в Чугучаке, все
те „дружественные державы", которые поддерживали Колча-
ков и Деникиных, снабжали и субсидировали их, разду-
вали их организации и тем самым вовлекли в
них широкие массы; знали или не знали о Чугучаке
те, кто всячески влиял па усиление гражданской войны в
России и давал не только винтовки и патроны, но также
руководителей и подстрекателей-агитаторов ’). О том, что
I) По северному колчаковскому фропту среди прочих ездил полков-
ник англ, службы В о о р д, рекомендовавшийся членом английской ра-
58
про Чугучак знали всевозможные вожаки белых, занимав-
шиеся в Европе обсуждениями проектов новых кровавых
авантюр,—говорить не приходится. Но знал ли о Чугучаке
весь вообще бу^жуазно.капиталистический мир,—так кича-
щийся своими Добродетелями и цивилизованностью? Разу-
меется, знал. Возможно, что в благочестивой Америке и
Европе попы служили молебны о спасении „недугующих,
страждущих и’плененных", а прочитав 6 Чугучаке в какой-
нибудь газетке^‘всевозможные культурные ханжи и нежные
мисс чувствовали себя очень расстроенными, и я до сих
пор удивляюсь'^как это в Чугучак не пришла партия выши-
тых мешочков £ молитвенниками.
Но не буду гйГворить о денежной помощи. Просвещенная
Европа не мопйь совершенно не знать о том, что предста-
вляет собой ЦЯ&ьЦзян, обстановка, в которую попали рус-
ские, должна ® быть им хоть немного понятна, и все-таки
в Чугу*чак не Жрбыл ни один европеец. Один лишь нахо-
дившийся в УЯрчах японский агент и вернее всего по соб-
ственной инищгативе вследствие свойственной японским
агентам любо|®ательности съездил ненадолго в Чугучак.
Между тем пржутствие одного европейца или американца,
не изменив СиЬственно общего хода событий, имело бы
огромное значите в смысле облегчения правового поло-
жения эмигрантов и придало бы обстановке совершенно
иной, менее первобытно - звериный характер.
Если о Чугучаке знали жившие в Европе и Америке, то
жившие в Чугучаке тоже кое-что узнали, и в числе, других
сведений, приобретенных за границей, узнали, к то, что они
не одни, что много где еще находятся подобные же кучки
людей, которые, несмотря не пребывание в самой Европе,
среди всяких благ культуры и цивилизации, также голо-
дают и не менее бесправны и забиты, чем чугучакцы, что
в Африке, куда их отсылает буржуазия Европы, их садят в
бочей партия. Призывая бороться с большевиками в ссылаясь на со-
чувствие и помощь всего культурного мира, он говорил речи войскам
и населению. Между прочим он выступал средн рабочих многих жел-
дор. узлоп сибирской магистрали.
59
До некоторой
ая киргизами
сь о событиях
базаре появи-
, Ехать в кашу
лея и уверял,
сно отметить,
£to вяло. Про-
у, чтобы меня
[чего не зная
устроенные в пустынных местностях концентрационные ла-
гери за колючую проволоку, под присмотр часовых.
Все, кто мог, кто имел еще что продать, бросились
этой весной на землю. Собирались артелями, делали вклады,
нанимались исполу .к местным жителям. ‘ Поколебавшись,
отдал приказ „сеять!* и Бакич. К этому времени относится
появление первых воззваний России, приглашающих эми-
грантов вернуться; домой. Несмотря на посев и вне зависи-
мости от воззваййй, движение в России приняло бы огром-
ные размеры, если бы не явилось причин, остановивших
движение в зародыше. Первая из них—бейовское восста-
ние. В Чугучау приехал из Семипалатинску какой-то „Во-
лодя", который сообщил, что вся степная^; область объята
восстанием и происходит „Невероятная кап:
степени подтвердила его 'слова и приве
семипалатинская газета, в которой сообщг
в Петропавловске. Спустя день или два е
лась новая газета с известиями о Кроншта;
было бессмысленно, тем более что Володя
что весь вопрос в нескольких днях. Интер
что на события беженцы отозвались уже к
цент ликующих был весьма не велик. Я не
поняли превратно. Разумеется, сидя в Кит
о Советской власти, в сторонников ее люди превратиться
не могли; „коммунист" был попрежнему „чудище обло,
озорно и стозевно", но военщина и буржуазия были уже
изучены.
— Белов-то, генерал?
— Генерал.
— Опять, значит, сново-здорово.
Прочитав о Кронштадте и подумав, решали:
— Англичане это.
— Снова?
— Снова.
Кроме того, портилась вообще способность сильно вос-
принимать впечатления. Очень скоро слухи затихли; йоя-
вившееся было известие о пожаре Семипалатинска обсу-
ждалось мало. В это время эмигранты узнали о каких-то
6о
переговорах между китайцами и представителями Советской
России. Пронесся слух о принудительном выселении. Вскоре
затем на заборах 'Чугучака появились объявления от китай-
ского губернатора, оповещающие о том, что эмигранты мо-
гут спокойно в Россию, так как между представите-
лями Российский и Китайской республик заключен договор,
гарантируют^ личную и имущественную неприкосновен-
ность возвращающимся домой. Аналогичные объявления поя-
i- который надлежит возвращаться, не указы-
fa: китайском-объявлении значилось, что неже-
ться могут оставаться в Пределах Китая,
в Россию предоставляется право закан-
1 (что было принято эмигрантами за разре-
^ожай).
ние произвели объявления на беженцев? В
ее. Большинство определенно в гарантию
верило, сомневались и в факте существо-
вились и от особой русской комиссии по делам интерниро-
ванных. Срок,#-
вался, при чем
лающие возвр
а решившим
чивать свои д
шение собра
Какое впеч
общем пода
безопасности^
вания какого-дибо договора. Что замечательно, так это впе-
чатление, пр веденное самым словом „гарантияЛюди,
уже собрав в Россию и не мечтавшие ни о каких га-
рантиях, вдр волновались, зашумели, заговорили:
— Знаем мы эти гарантии!
— Поди-ка сунься!
— Подожди, они скоро и китайскому губернатору гаран-
тию покажут!-
Но все-таки партии в Россию потянулись.
XIV.
Я остановлюсь несколько подробнее над настроением эми-
грантов за эти последние дни. Я хочу подвести общий итог
всех?переживаний, всего опыта, всего, что передумали и пере-
чувствовали люди за период своей борьбы с Советской
властью, своего пребывания в пределах колчаковщины,
своего крестного пути в Китае и жизни в нем. Я напря-
гаю всю свою мысль, я хочу вникнуть в то неведомое, что
называется человеческим сердцем, и, ясно сознавая всю нрав-
6г
ственную ответственность за сказанное, зная, что написан,
ное мной послужит материалом будущему историку, я
говорю: подавляющее большинство не понимало, за что,
почему ис чем они боролись. Не понимало в широком зна-
чении этого слова, так как многие боролись за свои личные
интересы, но, так сказать, в глубину не вздели ничего. Об
общей борьбе и тех или иных дальнейших, конечных наме-
рениях Советской власти представления были крайне при-
митивны. 90% живших й Китае были бы крайне затруднены
вопросом: „что такое социализм**. Вообщр каждый пред-
ставлял Советскую власть по-своему. Часто слышались
фразы: „вот возьмут верх большевики, тогда другое дело**.
Слухи о борьбе большевиков с коммунистами были чрезвы-
чайно часты и настойчивы; Были в Китаеда.люди, полагав-
шие, что совершается темный бунт, нешйрий крушение
культуры и уничтожение цивилизации нявтолько буржу-
азной, но и обще-человеческой, убежденныЯнто вожди рес-
публики ошибаются. Были и мракобесы, ф
Страдания учат многому. Военную диктатуру, власть бур-
жуазии и бюрократии люди изучили xopg&o. Дикость и
никудышность их стояли у каждого перед казами. Во вре-
мена колчаковщины и особенно там, в даДком Китае, всё
приняло простые, ясные формы, все обнажилось. Стесняться
было нечего, и перед людьми во всем великолепии высту-
пило скрытое раньше под громкими фразами, размалеван-
ными декорациями и густым слоем гримма. В Китае спали
последние покровы, румяна и белила слиняли, и под ними
показалось дряблое, гнусное и отжившее лицо. Старое было
безнадежно скомпрометировано; нового не было ничего.
Пустота. С одной стороны, безобразная военщина и лавоч-
ники; с другой—страшная Советская республика.
Приведу еще пример настроений в Китае: к одному из
лагерных генералов пришли молодые офицеры с вопросом:
„что делать**.
„Вам, молодежи, рекомендую отправиться в Россию, а
нам—на тот свет".
В первых числах мая совершенно неожиданно на погра-
ничном перевале Хабара-Су, верст за 70 от Чугучака, по-
62
рая и нашла л
жия, перешли |
тайские войска
в лагерь Бакш
Рассчитывая
жалц в степи
Дутова и со^
Рассказывая
фразой Бакич1
явились какие-то войска. Кто пришел, откуда, красные или
белые, несколько дней оставалось неизвестным. Китайцы
произвели мобилизацию, почти все местные жители воору-
жились. По уящцам разъезжала кавалерия из сартов-тор-
говцев, в крепость везли камни, поперек улиц лепили стен-
ки из глины. Эмигранты волнова щсь,  бегали, расспраши-
вали, но пошгя^ что-либо было невозможно.
„Что делает-^акич?".
„Говорят, заявил, что раз официальных сведений нет, то
и на границе ййкого нет**.
„Верхового послать, сукины дети, не могут!"
Прибывшие,, состояв на границе, послали разведку, кото-
'ерь. Вслед затем прибывшие, не сдав ору-
аницу и, пройдя сквозь расступившиеся ки-
Которые были стянуты к границе, прибыли
1 Это были токаревцы.
£ петропавловские события, они подняли вос-
стание в КарДЕалинске и, натворив там всяких зверств, бе-
затем направились в Китай, чтобы найти
иться с его армией.
ковольно злой анекдот о том, что первой
ри встрече с Токаревым было:
„Ваши документы?"
Во всяком случае красный флаг, с которым явились при-
шельцы, поверг штаб отряда в большое смущение. Но у „то-
каревцев" имелось оружие, их было более двух тысяч, и надо
было поладить. Больших затруднений не встретилось. Здесь
на Эмиль-Хо были готовые формы, распростертые объятия, и
токаревцы (что-то вроде эс-эров), признав над собой коман-
дование Бакича, влились в корпус под названием i-й Сибир-
ской дивизии. Сам Токарев был произведен в какой-то чин.
Восстав против Советской власти, они тотчас же попали в
лапы военщины. Пришли к тому, от чего отходили люди,
жившие в Китае. Оружия у прибывших были большие излиш-
ки, кое-что сохранилось и у Бакича, и на Эмиль-Хо начало что-
то затеваться. Между тем токаревцы сообщили, что за ними
следует еще один отряд, что вся Россия объята восстанием,
63
в каждом городе имеются организации и проч., и проч ’).
В Чугучаке происходила полнейшая неразбериха. С одной сто-
роны объявление, договор с Китаем, с другой—живые люди
говорят. Настроение токаревцев было весьма воинственное.
Заразившись, начали бряцать орулшем и байичевны, но бря-
цали расслабленно, и неуверенно. По Чугучдку, ополоумев,
бегали китайские солдаты, лавки закрылись,, тревога, ожи-
дание каких-то событий нарастали. Беженцы понемногу на-
чали уезжать из Чугучака на заимки. В лагере распростра-
нился слух о предстоящем захвате Чугучака монголами, слух
опровергли другим, что Чугучак захватят не монголы, а
Бакич, который, отправляясь в Россию, разрушит город и
уничтожит население, в том числе неявиАшихся в лагерь
эмигрантов, которых считает большевиками. Затем загово-
рили, что беженцы будут вырезаны сарта&и. Каждый час
вырастали все новые и новые слухи. Наконец пронеслась
весть, что через неделю Чугучак будет Советскими
войсками. Слух оказался исходящим из дэдфяБно верного
источника—Чугучак опустел. Как стадо, люлюЖосились на
Эмилъ-Хо. Почему? Тех, кто должен был притмМиоялись. На-
двигалось страшное. Шли те чкоммунистыЯмК'которых бе-
жали три тысячи верст... „Чудище облаВдюиближалоСь.
Оставшиеся находились приблизительно в'тЖже настрое-
нии, в каком люди шли в Россию. Все равно пропадать, хуже
не будет.	•
Наступило 24-е мая.
i) Действительно, белые делали последние усилия и в близлежа-
щих областях зажиточные кулацкие элементы организовались. PaiioHbi,
где были их организации, ио целому ряду причин представляли очень
удобную почву для всякого рода авантюр. В Семпречьи создалась до-
вольно значительная Байкальская организация, в Фергане—движение
басмачей, в Нарыме, Каракалинске, Петропавловске, Токмаке ;й пр.
одно за другим вспыхивали восстания; на Эмиль-Хо был Бакйч, в Кульд-
же Грубер. Между тем все эти районы нс имели никаких особых сре-
доточий войск Красной армии и с ненмевшнми никакой связи кула-
ками и генералами справлялись местными силами, разбивая их по ча-
стям. Таким образом, проиграв при обстановке, сложившейся для них
крайне благоприятно, белые вожаки еще раз блестяще подтвердили
свою полную убогость, дряхлость п ничтожество.
64
О том, что город окружен, стало известно еще на рассве-
те. Меня разбудил сосед, который, постучав в дверь, топо-
том проговорил:
— Вставайте! Они пришли.
Было ясное, тихое прохладное утро. На дворе плакали
какие-то женщины. У крыльца кучка людей расспрашивяла
какого-то мальчугана, который, дрожа и нервно захлебыва-
ясь, рассказывал, что у них уже были, заходили в комнату
велели мужчинам одеться и итти.
— Куда?
•— Не знаю; За крепость, говорят.
— Ну, плохо наше дело! Говорили еще что-нибудь?
— Говорили.
- ну?
обозвали.
, улицу. Ни души. Вернулся домой и стал
^конечно долго тянулось это утро. Часов в
в проскакали какие-то всадники.
ак тихо? почему стрельбы нет?—сотый раз
(я беженец, живший на другом конце города
сказавшийся на нашем дворе.—Почему не
и*
Был уже день, когда, проходя по двору, я заметил, что ка-
литка медленно отворяется. За воротами танцевала чья-то
лошадь. Мгновение... калитка распахнулась, и крепкий, забо-
ристый голос звонко проговорил:
— Пожалуйте-ка сюда, товарищ!
Я вышел. Передо мною на сытой лошаденке сидел моло-
дой, весело ухмыляющийся кавалерист, в каске, на которой
ярко выделялась красная звезда. Немного поодаль стояли
еще двое.
— Оружие есть?
— Нет.
— Не бойтесь. Еще мужчины есть?
— Есть.
— Пусть выйдут, а вы, товарищ, оденьте шинель и захва-
тите хлеба.
— Дуракам
Я вышел ЕВ
ждать. Как 4В
девять по ,улЯ
— Поче}иу*п
спрашивал мд
но почему^тЯ
стреляют? ЦЯ
— Не знаж
5
Русские белого, в Китае.
65
И вот мы на улице. Напротив также выходят из ворот.
Немного поодаль у входа в хлебопекарню бледный, как
полотно, молоденький офицер что-то быстро, быстро го-
ворит.
— Да вот чудак,—убеждает его человек в .каске.—Зачем
я в вас стрелять буду. Нешто мы звери. Стукайте, вам го-
ворят.
...- Какие-то сарты, китайцы. Мы идем Mmio них, прохо-
дим базар. Сзади, покачиваясь в седле, едет мой первый зна-
комый. В полуверсте за крепостью штаб подка. К нему са-
мостоятельно и под конвоем отовсюду стекаются беженцы.
Около штаба их уже человек 500. Немного Дюодаль около
20 человек всадников в касках. Да... Такой кавалерии мы
не видели очень давно. Теперь понятно, цйяему они по-
беждают.	
— Построиться!	'
Ну, кажется, конец. Однако нет, для чей!
переписали фамилии...	I
... Мы идем в степи по дороге к русской-:
далеко позади глухо урчит артиллерия—у л;
И чем дальше уходим мы от Чугучака, тем^В&е'е слышится
по рядам взволнованный, недоумевающий 1Яютг
— Понимаете, не бьют!
— Никого не били, не расстреливали.
— И меня ни разу не ударили. >
— Что же это?
... А там, у лиловеющих вдали гор, все грозней и гроз-
ней перекатывалось и грохотало...
рассчитывают,
1нице. Где-то
:ря бой.
66
ИЗДАТЕЛЬСТВО „НРАСНАЯ НОВЬ'1.
ГЛАВПОЛИТПРОСВЕТ. » МОСКВА.
Серия—капиталистический мир после войны.
I ВЫШЛИ ИЗ ПЕЧАТИ:
Арслан. Современная Турция. (Перев. с турецкого).
Фостер, В. Вол]
1918—1921 о
Шлижтер. Наша*
Бранд и ВаДОш
Зиновьев, tyral
Кон, Ф. Замыли
Павловский^1£>н
Смолянсннй.'Ти
Варга. Закат каптоализма.
Гальперин. Современная Бельгия.
Иорданов. Балканский вопрос после войны.
Маркович. Коммунизм в Юго Славии.
Майский. Советсря Россия и капиталистический мир. (Гаагская конференция).
Мещеряков, Н. |£рнгресс мира в Гааге и опасность войны
Павлович, М. Содетская Россия и империалистическая'Япония.
Соловейчик. ВаСЙдчество в Бухаре.
Стонлицкий. Рук'
Ы рабоч. революции в Германии, Англии, Италии и Франции
Веелка Финляндия.
НАХОДЯТСЯ В ПЕЧАТИ:
нй. Коммунизм в Польше.
ккис события и задачи Кпминтерна.
Буржуазно-шляхетской Польши,
котство Германии.
Квчом капитала. (Экопомич. борьба мирового пролетариата).
ГОТОВЯТСЯ К ПЕЧАТИ:
Вернер, П. Баварская Советски Республика. (Факты и документы).
Нан, Г. Крушение капитализма.
Майский. Современная Германия.
Маржл евений. Современная Польша.
Нюренберг. Мировая война, ее причины и следствия.
Ротштейн. Современная Англия.	*
Серия—историческая.
ВЫШЛИ ИЗ ПЕЧАТИ:
Волин. Декреты октября.
За пять лет. 1917—1922. Сборник ЦК РКП.
Луначарский, А. За пять лет.
Майский. Внешняя политика РСФСР. 1917—1922.
Октябрь на Пресне. Воспоминания.
Октябрьские дня в Сокольниках. Воспоминания.
Яровлев. Об историческом смысле русской революции.
Серия—агитационная.
ВЫШЛИ ИЗ ПЕЧАТИ:
Антонов-Овсеенко. Строительство Красной Армин и революции.
Баратов. Наша Красная Армия.	'
Быстрянский. Борьба за богатство мира.
Вардки, N. Политические партии в русской революции.
м Партия меньшевиков и русская революция.
Гпонтв. Советская и меньшевистская Грузия.
Дроздов. Как царско-дворянское правительство обирало крестьян.
Кольцов.  Пуанкаре—Война.
Кон, Ф. IV Конгресс Коммунистического Интернационала.
ещеряиов, В. Партия с.-p., ч. I и II.
ящеряков, К. На переломе. (О русской эмиграция). |
Обвинительные речи на процессе с.-р.—По стенограмме. 
Процесс эсеров. Речи защитников 2-й группы acepoi
Кона, Бнценко, и речи подсудимых 2-й группы: Даше?
ноплевой и др.	J
Радек. Октябрьская революция и ее место в истории. Я
Стеклов. Партия с.-р.
Тимирязев, А. Наука в Советской России занять лет.
Флеровсикй, И. Октябрьская революция и НЭП.
Шмераль. Чехо-словаки и с. р.
эуфина, Члейо
зпь Семенова, I
мзд~но
.КРАСНАЯ
% НОВИ
СКЛАД ИЗДАНИЙ:
Москва, Изд. „КРАСНАЯ НОВЬ" iipnit Главполитпросвете.
Торговый сектор Издательства.
Москва, Милготинский пер., д. 22. кв. 43.
Экспедиция Издательства:
Сретенка, 8.х
Все издания имеются в книжном магазине „СЕРП и МОЛОТ",
Театральная площадь, 2-й дом Сонетов, и во всех книжных
магазинах г. Москвы..